Вальс с негодяем [Элен Блио] (fb2) читать онлайн

Вальс с негодяем

Пролог.

Её открытая широкая улыбка могла покорить кого угодно. Ясный взгляд распахнутых глаз, в которых искорки цвета бренди плавились в бархате изумрудного мха, длинные пушистые ресницы, взлетевшие словно в изумлении брови, которые, видно, хотели опуститься обратно, но позабыли да так и остались, придавая почти детскому личику восторженно-невинное выражение… А вот губы её никакого отношения не имели к невинности, яркие, алые, сочные, влажные, так и приглашающие попробовать себя на вкус. Что же там? Спелая вишня, ароматная клубника, а может быть, смесь экзотического манго и терпкого, крепчайшего ямайского рома? Интересно, как бы она себя повела, пригубив этого пойла? Осталась бы так же весела и беспечна?

Внезапное раздражение заставило скулы темноволосого джентльмена дернуться, исказив красивое лицо неприятной ухмылкой.

Простушка. Деревенская дурочка. Что только этот идиот нашел в ней? Невысокого роста, темноволосая, плечи прямые и острые, руки слишком худые, правда, грудь, несомненно, хороша, да и бедра, вполне… В остальном же… Ничего особенного. Таких дебютанток каждый год выливается на паркет бальных залов достаточное количество. Им не суждено получить титул «Несравненной» и стать королевами бала. Их стараются быстрее сбыть с рук, особенно если приданое такое же «выдающееся», как и их внешность. Чаще всего эти девицы оседают в провинциальных городках, некоторым удается занять прочное место в тамошнем высшем обществе и провести остаток дней, вспоминая самое прекрасное время своей жизни — дебют в Лондоне.

Почему же этой удалось практически невозможное? Мало того, что она обратила на себя внимание света, став по непонятным лично ему причинам всеобщей любимицей, эта девица ухитрилась заполучить одного из самых завидных женихов, а именно Уильяма Седдона, графа Холланда…

Что ж… тем хуже для неё. Или для него? Может, оставить их в покое? Позволить этой смешливой девице охомутать графа? Пусть Холланд познает семейное счастье? Бедра у неё крепкие, будет рожать ему в год по вопящему младенчику, лет через пять станет похожа на распрекрасную герцогиню Рокуэлл, знаменитую тем, что на пошив одного её платья уходит количество ткани, равное количеству, необходимому на пошив платьев для шести её очаровательных дочерей…

Контрданс был окончен, и румяный кавалер повел свою милую партнершу к небольшой нише, где восседали матроны. Поблагодарив его за танец, девушка присела в реверансе и одарила юного неуклюжего хлыща очаровательной улыбкой. Затем повернулась к тетушке и подруге, и тут же была вовлечена в разговор с ними…

Мгновение, и её взгляд упал на черную нишу французского окна. Девушка всматривалась в пустую глазницу оконного проема, словно чувствуя, что оттуда за ней наблюдают. Еще мгновение, и губы изогнулись в лукавой улыбке, а хитрый, ясный, карий с зеленью глаз подмигнул мифическому наблюдателю. Казалось, она еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. Во всем её облике было что-то такое… неподдельное, настоящее… Что-то, что таинственный соглядатай не испытывал уже очень и очень давно…

Внезапно он понял, что это. Девушка была счастлива!

По-настоящему, искренне счастлива…

Джентльмен спустился по лестнице и скрылся в тенистой аллее сада.

— Холланд не получит её! Не будь я… Не будь я Люцифер!

Молодой красавец, светский лев, облаченный в черный сюртук умопомрачительного покроя, ухмыльнулся. Он никак не мог избавиться от этой глупой привычки говорить с самим собою вслух…

Глава 1.

Леди Изабелла Доусон была счастлива. Она была счастлива все время, сколько себя помнила. Не каждую секунду бытия, разумеется, но… каждый день, определенно… Возможно, исключением был тот, когда умерли родители. Но уже на следующий день, когда она увидела, как все вокруг стараются поддержать её, как искренне скорбят по умершим, она вновь чувствовала себя счастливой. Потому что твердо знала — матушка и отец на небесах и будут помогать ей оттуда.

Леди Изабелла просто умела быть счастливой. Она видела счастье в детских глазенках, когда ездила с тетушкой к арендаторам и раздавала их ребятишкам сладости. Счастьем были первые нарциссы, последний осенний листок, свежевыпавший снег и весенний ручеек.

Счастьем было то, что заботу о воспитании юной двенадцатилетней сироты взяла на себя сестра её отца, вдовствующая баронесса Невилл, чудная, умнейшая, образованнейшая леди, добрая и чуткая. Тетушка Агата сумела дать племяннице не только достойное образование и положение в обществе, но и море настоящей материнской любви.

Счастьем было умение Изабеллы заводить друзей, очаровывать людей, находящихся вокруг. Так, даже хмурый кучер почтового дилижанса уже через несколько минут после знакомства с леди начинал смущенно улыбаться в усы и обещать довезти её любимую гувернантку до нового места работы в целости и сохранности.

Счастьем было и то, что Изабелла сумела примириться со своей внешностью — она долгое время не считала себя ни красивой, ни даже хорошенькой. Но тем не менее, не испытывала ни капли зависти к доброй подруге Виктории, леди Роузвелл, роскошной блондинке с бирюзовыми глазами, настоящей английской розе, внешность которой на все сто процентов отвечала общепринятым канонам красоты.

Когда на первой примерке владелица модного салона мадам Жюли назвала её редкой жемчужиной, Изабелла тихонько рассмеялась и стала доказывать модистке, что она вовсе не хороша. Но мудрая Жюли, подведя ее к зеркалу, повторила свои слова и начала рассказывать о том, какой она видит очаровательную Беллу. Жюли обратила внимание в первую очередь на выразительные глаза. Они имели необыкновенный цвет — не были карими, но не были и зелеными, редкий оттенок, в котором смешались и весенняя трава и орех и золото, и капелька благородного бренди… Модистка отметила и длинные ресницы, тень от которых трогательно падает на щечки, оттеняя нежный девичий румянец. Тонкий изящный носик, и чувственные ноздри… Мягкая линия подбородка, высокие скулы…

Ну и, разумеется, губы. Рот, который, по мнению самой леди Доусон, был великоват, по словам модистки, был создан, чтобы побуждать мужчин к неистовым Le baiser … Услышав это, Белль прыснула, обнажая хорошенькие белые зубки… Le baiser… Если бы модистка знала, как мечтает она о Безе и как надеется когда-нибудь получить хоть один!

Удивительно, но счастливая Изабелла была уверена, что ей суждено остаться в старых девах. И она была бы вполне счастлива! Даже если ни один джентльмен во время сезона не обратит на неё внимания — конец света не наступит. Она продолжит жить с тетушкой, а потом, возможно, переедет к Виктории и будет помогать той воспитывать её детей — уж Виктория-то точно не останется без мужа!

И все-таки мадам Жюли удалось убедить Изабеллу, что она достойна внимания. Особенно после того, как на последней примерке молодая леди увидела себя в платье, предназначенном для дебюта. Оно было простым, но вместе с тем элегантным, подчеркивало достоинства и скрывало недостатки. Да, оно не сделало её голубоглазой блондинкой, но оно словно говорило — посмотрите сюда, на эту леди, сколько в ней шарма, сколько жизни! Остановите на ней свой взор, и вам уже не захочется смотреть на другую! Платье было нежно-персикового цвета, чехол из переливающегося перламутром атласа и верх из тончайшего кружева, перехваченный под грудью широкой атласной лентой на тон темнее. Кожа, казалось, светилась, отражая блеск благородного материала.

Тетушка была очень довольна работой модистки.

— Дитя мое, я вижу не платье на вас, но вас в изумительном платье. Уверена, то же самое увидят и все остальные. Сначала моя милая Белла, потом платье.

Мадам Жюли была очень довольна похвалой и не преминула заметить:

— Но, ma cherie, все будут спрашивать, где вы взяли этот чудный toilette, и я позволяю вам рассказать о моей скромной персоне. Мадам Жюли всегда делает скидку за достойную reclame! Если после вашего дебюта у меня появятся новые клиенты, я сошью вам платье pour rien!

— Ах, Жюли, ловлю на слове! Где взять бедной вдове достаточно средств, чтобы подготовить к сезону не только молодую дебютантку, но и себя!

Изабелла рассмеялась. Да, средств у них с тетей действительно было не так много, но им вполне хватало. Изабелла ни в чем не нуждалась, и никогда не просила лишнего. И сейчас она думала, что тетушка сильно размахнулась, собирая её гардероб на сезон. Она обошлась бы гораздо меньшим количеством вещей. Приданое её было скромным. Она всего лишь дочь барона. Не красавица. Она не рассчитывала на принца. Вернее… она думала о том, что ей подойдет принц с крохотным королевством, не самый видный, не тот, за которым дебютантки устраивают охоту. И если уж она соберется замуж за такого принца, главным будет не размер его кошелька, а размер его сердца.

****

Le baiser — лобзание, поцелуй

ma cherie — моя дорогая

toilette — платье, наряд

pour rien — бесплатно

Глава 2.

Конечно же, счастливая Изабелла мечтала о счастливой любви!

Уже после первого выхода в свет стало ясно, что молодая леди Доусон определенно имеет успех. Её заметили. Жюли была права, назвав девушку редкой жемчужиной. И дело было, конечно, не только во внешности. Изабелла покоряла другим.

Пожилые матроны были рады увидеть в ней воспитание и легкий нрав — она чтила старость, умела слушать, не раздражалась и готова была прийти на помощь. Молодым леди пришлось по нраву её дружелюбие и сердечность, безразличие к сплетням и умение находить выход из, казалось бы, таких сложных ситуаций, как отказ в танце нежеланному партнеру или нечаянно пролитый на платье пунш… Ну, а джентльмены, конечно же, обращали внимание на высокую грудь и чувственный рот, хотя им нравились также её стройные ноги и гибкий стан, не говоря уже об умении танцевать и поддерживать беседу, выходя за рамки привычных разговоров о погоде.

Один наследник герцогского титула был сражен её знанием Шекспира и греческого. Скромный виконт готов был сделать предложение после того, как она описывала лучшего гунтера из конюшен маркиза Хантли. Каждый находил в ней что-то невероятное…

А на третьем балу, который посетила Изабелла, её пригласил на танец дальний родственник Виктории, которого последняя нежно называла кузен Уилли. Граф Холланд.

Это был контрданс. Встав напротив партнерши — его настойчиво просила станцевать с ней любезная кузина Викки — он посмотрел в её распахнутые сверкающие глаза и… И больше ничего и никого не видел.

Она была прелестной. Необыкновенной. Такой живой и милой! Такой славной. Ему хотелось все время быть рядом с ней и просто смотреть на неё. Смотреть и представлять, как он обнимет этот тонкий стан, прижмет к своей груди, вдохнет нежный аромат её кожи в том самом милом местечке, где заканчивается плечико и начинается шейка. Потом проведет большим пальцем по её пухлой нижней губке и… сольется с ней в нежном, сладком поцелуе.

Изабелла почти не спала той ночью. Она сидела на подоконнике и смотрела на огромную луну, проплывающие облака, мерцающие звезды… В его глазах были эти звезды. Она никогда не видела таких голубых глаз, светлых, чистых, ясных… У него был довольно крупный нос, но это его совсем не портило, наоборот, придавало его лицу какую-то мужественность и силу. Еще у него были пухлые губы, как у девушки. И глядя на эти губы она все время думала о lе baiser… И волосы у него были совершенно золотые. И кожа его тоже казалась золотой, а когда он смущался, от шеи поднимался легкий румянец, и это было совершенно восхитительно.

Изабелла была счастлива. Просто потому, что на свете есть он, граф Холланд. И потому, что он пригласил её на танец и обещал пригласить на прогулку в Гайд-парк. Он обещал это Виктории, но смотрел на Изабеллу. И он просил оставить для него первый вальс в «Олмаке»!

Виктория была шокирована — Уилли носа не показывал в «Олмак»! Это был рай для дебютанток и ад для молодых холостяков!

Изабелла готовилась пойти туда в первый раз, тетушка гордилась тем, что сумела достать приглашение. (Впрочем, никто не сомневался в том, что ей это удастся, с её связями, но тетушка любила лишний раз рассказать о том, скольким отказывают, сколькие мечтают о заветном ваучере и скольких трудов ей стоило все устроить).

В «Олмаке» девушке предстояло получить высочайшее позволение от патронесс — позволение танцевать вальс, без этого ни одна девушка не имела права вальсировать. И вот еще до получения разрешения её первый вальс уже ангажирован! И кем? Одним из самых завидных холостяков!

Леди Доусон не строила брачных планов. Ей просто хотелось продлить это счастье. Помечтать немного дольше о, как ей казалось, несбыточном…

Утром в дом тетушки доставили волшебный букет. Это были любимые чайные розы Беллы, перевязанные двумя лентами — голубой и зелено-коричневой, точно в цвет её глаз. А потом он сам пришел с визитом. Им так легко было вместе, казалось, они знакомы вечность!

На следующий день они с Викторией поехали в Гайд-парк, Холланд ждал их там, у него был великолепный серый жеребец, Жемчуг. Они катались долго, то пуская лошадей в стремительный галоп, то заставляя идти медленным степенным шагом. Граф проводил Изабеллу до дома и помог спешиться, аккуратно поместив руки на её тонкую талию и нежно улыбнулся, на мгновение дольше задержав в своей руке её руку…

А еще через день был тот самый волнующий вальс в «Олмаке». И второй вальс, после которого Холланд повел Изабеллу на ужин, и весь свет заговорил о скорой помолвке.

Но граф не спешил делать предложение, а Изабелла… Она была просто счастлива и сама не верила такому своему счастью. Оставаясь наедине с собой, в полумраке спальни она думала о том, что даже если все закончится вот так, если не будет никакой помолвки и свадьбы, если он так и не решится на поцелуй и никогда больше не посмотрит на неё, она все равно будет счастлива. Просто потому, что ОН был!

Да, Изабелла действительно умела быть счастливой.

Уильям поцеловал её совершенно неожиданно. На приеме у маркизы Хантли Виктории стало душно, и они вышли в сад. Подруга села на скамейку, а потом решительно и невозмутимо предложила им двоим пройтись до лабиринта. Разумеется, Викки все подстроила! Но от этого поцелуй не стал менее волшебным.

От него пахло чем-то терпким, острым и чувственным. Он осторожно взял её лицо в ладони и прикоснулся к губам. Сначала медленно, как будто пробуя на вкус, так пробуют шоколад, аккуратно наклоняя чашку, боясь обжечься. Его губы были горячими и мягкими, они обволакивали, затягивали, погружали в истому. Он приоткрыл рот и слегка лизнул её языком. Изабелла задрожала — это было волшебно. Граф дразнил её, потихоньку захватывая все новые и новые рубежи. На мгновение он оторвался от неё, чтобы переместить руки ей на плечи, обнять.

— Изабелла, открой ротик.

— Что?

— Ты должна немного приоткрыть рот, впустить меня… Если… если только ты хочешь…

— Да… я хочу…

Она обняла его за талию и раскрыла губы, и тотчас поцелуй стал глубоким, чувственным, страстным. Его язык исследовал глубины её рта, рождая в ней совершенно новые, неизведанные желания. Изабелла чувствовала, как тает в его руках. Появилась какая-то упоительная тяжесть внизу живота, почему-то стало очень жарко и влажно между ног… Но это не напугало её. Это было невероятно.

Кашель Виктории вернул их на землю, они оторвались друг от друга с трудом и так нежно рассмеялись, глядя друг другу в глаза! Так смеются по-настоящему счастливые люди!

Глава 3.

На следующий день Холланд пришел, чтобы поговорить с тетушкой. Разговор был недолгим, но Изабелла видела, что баронесса чем-то озадачена. Леди Невилл позволила племяннице самой поговорить с графом.

— Леди Изабелла…

— Милорд.

— Я… По-моему, это так ужасно, что вы называете меня милорд…

— Это обычное обращение…

— Если бы вы называли меня Уильям.

— Едва ли я осмелюсь.

— Такая смелая девушка как вы? О… Леди Доусон, вы… Смеетесь надо мной?

— Ну, что вы, граф…

Её разбирал смех… Но в нем была доля страха. Вернее, она смеялась именно потому, что ей вдруг стало страшно… Он посмотрел на неё и внезапно отчетливо понял, что нужно сказать.

— Белла, я люблю вас.

— О…

Вот тут ей по-настоящему стало страшно и… как-то удивительно хорошо.

— Я сделал предложение вашей тетушке…

— Тетушке?

— Да… Я говорил с вашей тетей…

— Вы сделали предложение ей?

— Да, ей! То есть… Вам. О… Господи… Белла, вы меня с ума сведете! Я люблю вас и хочу сделать предложение вам, и сказал об этом вашей тете!

— О…

Она не нашлась, что ответить и… просто бросилась в его объятия. Белла прижалась к его груди, вдыхала его терпкий аромат и… смеялась. Уильям поднял её лицо, он смотрел в её счастливые глаза, в которых уже был ответ.

— Это значит — да? Вы… любите меня, Белла?

— Я… я еще никогда не любила, но… мне хорошо с вами, я думаю о вас, когда вас рядом нет и когда вы рядом, и я могу говорить с вами обо всем на свете! И мне так легко с вами! И все время хочется смеяться! И… я все время счастлива! Каждую секунду!

— Вы думаете, это любовь, Белла?

— А вы? Вы думаете, это любовь?

— Я тоже постоянно думаю о вас, и… все время улыбаюсь. Мой камердинер скоро сойдет с ума, потому что ему приходится брить улыбающегося человека, завязывать галстук улыбающемуся человеку. Учитывая, что сам он никогда не улыбается…

— О, если вы так изводите своего камердинера, значит, это точно любовь!

Он поцеловал её быстро и крепко, потом еще раз, медленнее… И еще… когда она приоткрыла рот и начала ласкать его языком…

— Тетушка не войдет… Ну, если только будет уверена, что вы держите себя в руках.

— Ох, Белла… Мы… должны поговорить о главном…

— О чем?

— О… свадьбе…

— Да?

— Я предложил вам стать моей женой.

— Разве?

— О… Боже… я все сделал неправильно…

Он отстранился, встал на колено, достал небольшую коробочку, открыл… Это было прелестное кольцо с крупным бриллиантом, в окружении изумрудов, очень изящное.

— Изабелла, я… Леди Изабелла, вы… окажете мне честь стать моей женой?

Она распахнула глаза и почувствовала, что они увлажнились… Белла не плакала уже очень давно. Она не любила плакать. И… наверное, она просто не умела плакать. Но сейчас… Это были слезы счастья.

— Это… как… в сказке… Как… в мечтах… Я… я и не думала, что такое возможно…

— Белла?

— Да! Да, Уильям! Да!

Он взял её руку и собрался надеть кольцо, но задержался на мгновение…

— Белла, я… только хотел попросить вас… Вы… не могли бы пока держать нашу помолвку в тайне?

— О…

— Я все объясню. Кольцо ваше, просто… пусть оно пока будет в коробочке… у вас…

— Я… Хорошо, но…

— Я объясню. До конца сезона остается месяц, потом мне нужно будет уладить некоторые дела в поместье. И… В общем, я хотел бы, чтобы свадьбу мы сыграли осенью, а до этого времени…Поймите, это не связано с вами, это не значит, что я… хочу скрыть наши отношения… Вернее…

— Уильям, посмотрите на меня!

— Да?

— Всегда проще говорить правду, какой бы горькой она не была.

— Белла, поверьте мне… Я… Хорошо, я скажу правду. Есть люди, которые могут желать мне зла. Вернее, один человек…И я не хотел бы сейчас поставить вас под удар. Я должен разобраться с ним сам. Лично.

— Хочет вам зла? Но… кто? Как это может быть и с чем связано? Простите, я… о, Господи… Это не любопытство! Я…

Он встал с колен, еще опасаясь посмотреть на нее… Изабелла обняла его за талию, прижавшись к груди.

— Я не потеряю вас, Уильям! Скажите, что я не потеряю вас!

— Не потеряете. Дело в другом… Скорее… я боюсь потерять вас!

— Это невозможно! Я ваша!

— Белла!

— О… Может быть… не стоит ждать? Мы могли бы пожениться хоть завтра! Специальное разрешение достанет тетушка! Моя тетушка может достать все что угодно.

— Нет, у нас будет настоящая свадьба. В красивой церкви. Такая, как вы мечтали. Я знаю, девушки все мечтают…

— Я не мечтала, правда! Я вообще не думала, что выйду замуж! У меня нет приданого и я не красива.

— Вы не красивы? Господи… Вы… самое восхитительное создание, которое я когда-либо видел!

— Вы сказали — создание! Не — красивая женщина, а восхитительное создание!

Он рассмеялся и поцеловал её со всей страстью.

— Самая красивая женщина на свете! И вы будете моей женой. И мы будем венчаться в церкви, увитой чайными розами. У вас есть три месяца на подготовку. Успеете?

— Я не хочу устраивать подобие коронации! Пусть все будет скромно.

— Ваша тетушка с вами не согласилась. Она обещала нам помочь.

— О… Тогда я должна спросить, располагаете ли вы достаточным состоянием, потому что тетушка экономить точно не будет!

Из-за двери послышался шум. Белла отпрянула от Уильяма.

— Так… я почувствовала, что разговор зашел слишком далеко! У меня горят уши, а я не люблю, когда они горят!

— Тетя!

— Поздравляю, моя дорогая!

В глазах леди Невилл стояли слезы.

— Милорд, вы оказали честь моей девочке. Ну, обними же его, дурочка! Я позволяю! Я бы разрешила вам еще немного побыть наедине, но мне стало любопытно, уговорил ли он тебя на венчание в церкви Святого Петра, и еще, по-моему, подъехал чей-то экипаж.

— Наверное, Виктория, она обещала зайти. От неё мы тоже держим все в тайне?

— Нет, Виктории я доверяю. Но только ей.

— Уильям, но… вашей жизни точно ничего не угрожает?

— Нет, дорогая. Уверяю вас. Совсем скоро мы уже можем объявить об этом всем. И вы сможете носить кольцо.

— Кольцо? Какое кольцо?

Виктория стремительно вбежала в гостиную, за ней семенил унылый дворецкий, разводя руками. Впрочем, он привык к подобному поведению этой молодой леди.

Глава 4.

Каждую ночь, засыпая, Изабелла надевала кольцо. Просыпаясь — целовала его и отправляла в коробочку, которую держала под подушкой.

Они с Уильямом по-прежнему виделись почти ежедневно. На балах, званых вечерах, в театре и в опере, они катались на лошадях, на лодках, посетили Воксхолл. С ними всегда была Виктория. Конечно, в свете шли разговоры об их отношениях, но… У светских сплетников были дела поважнее вялотекущего романа дебютантки и завидного холостяка графа…

С начала сезона не затихали скандалы, связанные с Люцифером. Знаменитый повеса, красавец мужчина, удачливый игрок — о нем ходило множество сплетен и слухов. Его считали одним из самых богатых людей королевства. Но кое-кто полагал, что он французский шпион. Его называли угрозой обществу и добродетели, но в то же время ни с одной женщиной он не показывался открыто, ни одну не скомпрометировал вольно или невольно. Он был загадкой. Это и привлекало.

Однажды на балу, на котором Уильям не смог быть, Изабелла краем глаза заметила черную тень — по залу пронесся шепот. Виктория настороженно обернулась.

— Вики? Что с тобой?

— Нет, ничего… Неужели он?

— Кто?

— Неважно, хочу шампанского!

— Это Люцифер, да?

— Что ты о нем знаешь?

— Ничего. И знать не хочу. Зачем?

Она рассмеялась:

— Не понимаю, кому в здравом уме придет в голову мысль называть себя подобным именем? По-моему это… смешно. Дурной вкус.

— Да, ты права.

Еще несколько раз Изабелла слышала о нем. Кто-то проиграл ему состояние. Кто-то предложил оплатить долг живым товаром — то ли отец проиграл дочь, то ли брат сестру. Это звучало так нелепо, что было мало похоже на правду. Белла считала, что какой-то мужчина просто набивает себе цену, поощряя подобные разговоры.

Сезон закончился великолепным приемом у герцогини Кентской. Через несколько дней баронесса вместе с племянницей должны были отправиться в загородное поместье маркизы Хантли. Леди Невилл обязательно проводила у давней подруги месяц после сезона. Маркиза собирала веселую компанию, каждый раз сетуя, что сезон заканчивается быстро, и она не успевает насладиться сплетнями и танцами. Белла ехала с тетушкой. Холланд тоже был приглашен, но неожиданно накануне отъезда ему сообщили о проблемах в его имении в Шотландии. Необходимо было отправиться туда. Уильям понимал, что путешествие займет, по меньшей мере, несколько недель, это удручало графа…

— Я могла бы поехать с вами…

Они сидели, обнявшись, на диване в библиотеке, дверь была закрыта. Тетушка Невилл считала, что их брак — дело решенное, и смотрела на условности сквозь пальцы.

— Дорогая…

— Сначала мы бы приехали в Гретна Грин.

— Белла…

— Уильям, я люблю вас, вы любите меня…В конце концов… Мне не нужна свадьба напоказ! Я просто хочу быть вашей и…

Она посмотрела на него, и в глазах её была нежность и боль…

— Я просто хочу быть вашей.

Изабелла впервые сама поцеловала его. В этом поцелуе было отчаяние…Она протянула руку и положила ему на грудь, под сюртук…

— Белла…

— Хочу быть вашей, Уильям! Сейчас!

— Белла, господи! Я…

Он прижал её крепко, со всей страстью…

— Дорогая… я… я не могу! Я… слишком люблю вас! Вы станете моей, но… Я хочу, чтобы это было правильно! Мы обвенчаемся!

— Поедем в Шотландию! Я хочу, чтобы нас венчал кузнец!

— Белла, это невозможно. В Шотландии меня ждет не развлечение. Там сложная ситуация. Все это…Не думаю, что должен рассказывать вам, но… Кому-то угодно сделать так, чтобы шотландцы снова развязали войну.

— Что?

— Я думаю, в деле замешаны шпионы Наполеона. А может и американцы… Поймите, сейчас мы в состоянии войны почти… почти со всем миром! Я не могу рисковать вами!

— Но вы вернетесь? Целым и невредимым! Вы… клянетесь в этом?

— Я вернусь и буду вашим мужем. Обещаю! Ничего в жизни я не хотел так, как этого! Я люблю вас!

— Хранит вас любовь моя!

И прощальный поцелуй был сладок и горек, как шотландский горный мед…

Изабелла читала баллады Роберта Бернса. Когда-то ей нравился этот шотландский бард, сейчас же она почти ненавидела его. В каждой строке она чувствовала угрозу. Эти горцы ненавидели англичан, ненависть длилась веками! Если опять будет война… Если Уильям… Нет. Не нужно думать об этом! Все будет хорошо! Он обязательно вернется!

Белла посмотрела на небо, облака, кажется, поплыли быстрее, Солнце уже опускается, пора возвращаться в дом. Она обещала тетушке посидеть с ней в гостиной, в очередной раз обсудить подготовку к собственной свадьбе.

Ей не хотелось уходить. Маленький искусственный островок на краю небольшого лесного озера давно был её излюбленным местом в имении маркизы. Когда-то столетие назад, прадед хозяина создал этот островок для своей возлюбленной. Лесное озеро имело естественный полуостров, маркиз приказал выкопать ров, пустить по нему воду, так полуостров стал островом. Заросли ежевики скрывали того, кому хотелось уединиться здесь. В центре озера была небольшая поляна, на которой можно было расстелить плед и отдыхать, наслаждаясь спокойствием и ароматами леса. Через ров был перекинут небольшой мостик. Он был довольно шатким, но кроме Изабеллы на остров никто не ходил, а она стеснялась просить хозяйку укрепить переправу.

Взяв под мышку книгу и плед, девушка направилась к мостику. Она пыталась убедить себя, что нет причины для хандры.

— Удивительно, Белла, что в такой ясный теплый день ты не чувствуешь радости! Да, ты уже неделю не видела Уильяма, но это значит, что его возвращение стало на неделю ближе, только и всего! И у тебя есть отличный повод написать ему!

Изабелла писала каждый день, и собиралась писать дальше, до самого возвращения графа. Адрес она указывала один — Колкхарн-хилл, замок, расположенный на пути в Эдинбург. Девушка понимала, что, возможно, её возлюбленный в разъездах и ему не до писем, скорее всего, он получит их все сразу, уже на пути в Лондон — это было не важно. Важно было писать эти письма, они помогали чувствовать, что Уильям есть! Он настоящий. Он любит её…

— Дурочка! Конечно же, он настоящий и он любит тебя! Поэтому нужно поскорее перебежать это жалкое подобие моста, и спешить к тете, пока она не придумала какую-нибудь очередную веселенькую, абсолютно не нужную деталь для украшения свадебного завтрака!

Белла старалась быть очень осторожной, но знала, что перебегать мост лучше быстро. Она и на этот раз пыталась быть быстрой, ей нужно было сделать всего шесть шагов, но на третьем что-то пошло не так, раздался страшный треск, и нога в крепком ботиночке ушла под воду. Девушка ахнула, стараясь удержаться на второй ноге, схватила утлые перила, которые тут же с треском переломились… Она балансировала на одной ножке, стоя на шатком огрызке моста и смотрела на замутненную водную гладь по которой стремительно плыли щепки, оставшиеся от перил… Ров был не слишком глубоким, вода еще не холодная… Но в её планы сегодня плавание не входило. Нужно было спасать себя, но в первую очередь, надо было спасать Бернса, маркиза вряд ли обратит внимание на испорченную книгу, но вот её супруг….

Белла подняла голову, и…

Глава 5.

Он смотрел прямо на неё. Внимательно, чуть насмешливо улыбаясь. Его глаза… Удивительно, глаза были почти такого же цвета, как и у неё. Нет, скорее в них было чуть больше янтаря. Совершенный образчик мужской красоты. Высокий — но не выше Уильяма, отметила она про себя. Черноволосый — волосы как уголь, не иссиня-черные, но с небольшой золотинкой каштана. Её внимание больше всего привлекла ямочка на подбородке и несколько ярких родинок на щеке. В давние времена их могли бы счесть отметкой нечистого… У Уильяма тоже была ямочка, но не такая глубокая. И она не раздражала…

— Сможете поймать книгу или так и будете стоять и смотреть?

— Прошу прощения, миледи, я ждал, пока вы удовлетворите любопытство. Оставьте книгу, она мне не помешает.

— Простите?

Белла не успела ничего больше сказать, один огромный шаг, и он уже стоял в воде, движение — подхватил ее на руки. Следующим шагом вернулся на твердую землю, продолжая держать Изабеллу.

— О…

— Принимаю вашу благодарность, милая леди.

У него были красивые губы, четко очерченные, в меру полные, не слишком яркие, чувственные, порочные… И удивительно ровные белые зубы… Белла смутилась, поняв, что незнакомец был прав — она разглядывала его с большой долей любопытства, неприлично… Она сделала движения плечами, давая понять, что пора бы уже опустить её на землю, что он и сделал.

— Большое спасибо, но…

— Но вы и сами могли выбраться? Не смешите. Вы и так промочили ваши чудные ботиночки. Кстати, там не так уж и мелко, вам примерно по пояс, и водица холодная…

Да, вода на самом деле была холодная, Изабелла посмотрела на свои ботинки и на ноги незнакомца…

— Вы испортили сапоги.

— Мой камердинер их ненавидит и мечтает избавиться. Исполнение этой мечты пойдет нам обоим на пользу.

— Там не так глубоко. Не по пояс…

— Ну по… Извините, не могу придумать изящное название этой милейшей части вашего тела…

Изабелла вспыхнула.

— Да нет же! Не больше чем по колено!

— Это видимость. Там песок, он затягивает не хуже чем ил. Взбрело же вам в голову пойти по этому жалкому подобию Лондонского моста?

— Я хожу тут каждый день. Уже… довольно много лет.

— Можно сказать, вы росли и старились вместе с этим мостом?

— Он выглядел крепким, — уверенно солгала Белла.

— Интересно, вы, такая хрупкая на вид… Не больше котенка… Почему же он проломился под вами? Не иначе, груз ваших тяжелых дум сломил его…

— Я… Извините… милорд… мне нужно идти.

— Мистер Суит, к вашим услугам.

— Свит? — Белла невольно улыбнулась… На вид он не был сладким, или все-таки был?

— Именно. Видимо, моего предка кто-то очень сильно любил, а может быть, он просто ухаживал за пчелами? Кому еще могут дать такую странную фамилию? Сказать по совести, я скорее соленый, ну и… определенно острый. Обидно, что мой предок не получил фамилию Пеппер (перец), но… тут уж, видимо, ничего не поделаешь.

— Всего хорошего, мистер Суит.

— Вы гостите у леди Хантли?

Изабелла улыбнулась, но не посчитала нужным ответить. В ботинке хлюпала вода, край платья вымок, но в общем вид у неё был вполне приличный. Жаль, что завтра она не сможет прийти на остров, мостик сломался, и вряд ли у Беллы хватит совести просить о починке, хозяйка поместья и без этого в трудах и заботах…

— Может быть, позволите проводить вас?

— Извините, мистер Суит, мне придется поспешить, собеседника из меня все равно не получится, не думаю, что вправе заставлять вас проделать такой долгий путь…

— Я как раз направляюсь к дому, я гость маркизы, как, вероятно, и вы, приехал вчера поздно вечером…

Девушка удивленно вскинула брови. Впрочем, нечему было удивляться, маркиза Хантли любила новых гостей. Обычно список присутствующих в её доме был неизменным, но если кто-то из списка по каким-то причинам не мог посетить Хантли-холл, хозяева предоставляли возможность насладиться своим обществом новичкам. Правда, обычно приглашенные гости не были столь… решительны, навязчивы и… мужественны… Интересно было бы узнать, что сподвигло маркизу пригласить именно этого мужчину?

— Так что… нам в любом случае по пути. И если вы предпочитаете молчать, то я…

— Можете говорить, если хотите.

— Спасибо. Хм… Я думал, предложите мне помолчать вместе с вами. Мокро?

— Что? О…

— Ваш ботинок. Я видел, вы зачерпнули воды…

— Терпимо.

— Так значит, он настоящий?

Нет, этот джентльмен… он определенно сумасшедший! Как можно вот так вот вести беседу с совершенно незнакомым человеком? Белла остановилась и готовилась произнести отповедь, но насмешливый взгляд Суита остановил её.

— Там, на мосту, перед тем как разнести его в прах, вы говорили о ком-то… Он настоящий, и любит вас, и… еще что-то о деталях свадебного завтрака…

— Мистер Суит, вам не говорили, что подслушивать нехорошо?

— Даже не представляете, сколько раз. У меня был строгий гувернер. Он всегда держал под рукой розги.

— Телесные наказания не всегда эффективны.

— О, да. Извините, миледи…

Белла резко повернулась в сторону дома, хорошо, что платье позволяло ей идти довольно быстрым шагом. Суит не отставал, но больше не пытался продолжить беседу. Они уже почти подошли к главному входу, когда новый знакомый обогнал её и жестом попросил остановиться.

— Миледи… Всего несколько слов. Я… приношу искренние извинения за свое поведение там, у озера.

— Извинения приняты. Позволите пройти?

— Еще мгновение… Вы так нетерпеливы?

— У меня в ботинке вода и… мы с вами не представлены друг другу должным образом.

— Да, действительно… Поймите… я… Честно сказать, я не слишком привык к высшему обществу, хотя по рождению я джентльмен, мой дед был графом, и я унаследовал титул барона, но привычки использовать его у меня до сих пор нет… Я тут никого не знаю, а вы… Вы показались мне дружелюбной. И я… Я посмел надеяться, что мы с вами сможем… стать… друзьями. Хотя бы на то короткое время, что должны провести тут.

— Милорд, я не имею привычки заводить друзей таким образом. Тем более если дружба может нанести вред моему здоровью.

— Миледи?

— В моем ботинке все еще вода. Вечером может начаться лихорадка и… Боюсь, пословица — «до свадьбы заживет»… не слишком уместна…

— Увидимся за ужином? Если только лихорадка вам не помешает?

— Увидимся, милорд.

— Мистер Суит мне нравится больше.

Он наклонил голову, на его губах играла все та же насмешливая улыбка. В эту минуту он казался даже забавным… Хотя на первый взгляд… Мистер Суит действительно был очень красивым мужчиной, видным. Неужели у такого не было привычки к высшему обществу? Странно. Впрочем… у неё есть дела поважнее, не стоит тратить время на размышления о мужчине, пусть даже таком красавце. У неё есть Уильям! И если ей и раньше не было дела до красавцев, то теперь — тем более!

Хм… удивительно, все-таки сказала себе Изабелла, раньше у неё не было возлюбленного и, кажется, она не вызывала у мужчин такого интереса. А после того, как в свете стало известно о том, что за ней начал ухаживать граф… Она даже не думала, что может быть объектом такого пристального внимания! Молодые люди вились вокруг неё, танцевальная карточка была расписана всегда, едва она успевала появиться в зале. Ей присылали море букетов, приглашений, стремились прокатить в самых модных фаэтонах, угостить мороженым! Она получила целых четыре предложения руки и сердца (не считая Уильяма, естественно!). Даже Виктория получила всего три!

Почему так? Может быть, это сродни моде? Модные веяния частенько бывали смешны, но люди слепо следовали им. Возможно ли, что и в любви есть своя мода? Она просто стала модной леди сезона. Изабелла улыбнулась. Она успела добежать до своей комнаты, скинула ботинки и уже скатывала мокрые чулки… А может быть, это заразно? Как лихорадка? Или инфлюэнца? Заболел один — заболевают все вокруг…

Белла рассмеялась своим мыслям и подбежала к зеркалу. Она замерла, увидев свое отражение. Боже мой, она на самом деле сейчас была очень хорошенькой!

И дело не в том, что она стала модной, и не в том, что страсть заразна!

Она была влюблена и любима, именно это делало её неотразимой!

Неудивительно, что красавчик Суит смотрел на неё такими глазами и старался заручиться её дружбой! Хорошо, она подружится с ним, в конце концов, у маркизы не так много развлечений для юных леди. Но сперва нужно объяснить, что сердце её занято, пусть не питает надежд!

Глава 6.

Проведя несколько часов в спорах с тетушкой, леди Доусон едва успела приготовиться к ужину. Горничная удивлялась её состоянию — впервые Белла была так придирчива к выбору наряда и прически.

Она вышла к столу в изумительном нежно-персиковом платье — этот оттенок удивительно шел ей, и она сознательно почти весь гардероб выдержала в этой гамме. Прическа была новой — ей так понравились растрепанные после прогулки локоны, обрамляющие лицо, что она попросила горничную чуть подстричь и завить их.

— Дорогая, ты выглядишь очень милой сегодня.

Маркиза Хантли поцеловала любимую племянницу дорогой подруги. Тетушка Невилл улыбнулась.

— Любовь творит чудеса, моя дорогая, не так ли?

— Да, Агата, — маркиза усмехнулась, — я только не понимаю, почему ты сама так упорно отказываешься признать это.

— Ах, Эмма, ты забываешь о моем возрасте!

— Ах, тебе всего сорок пять и выглядишь ты безупречно! Я помню, как друзья наших сыновей заглядывались на тебя!

— И что ты предлагаешь, начать совращать мальчишек?

— Позвольте представить вам новых гостей, мистер Гарденер, давний приятель моего дражайшего супруга, долгое время скрывался от нас в Вест-Индии, и мистер Суит.

Гарденер был чуть старше тетушки, очень приятный мужчина, не слишком высокий, но широкий в плечах и крепкий, он любезно улыбнулся баронессе и почтительно склонил голову. Суит сделал вид, что видит Изабеллу впервые, но в этом не было ничего удивительного, джентльмен должен скрывать факт знакомства с леди, если оно произошло при таких не слишком приятных обстоятельствах, как падение в воду…

За ужином он сидел напротив Беллы, но вынужден был развлекать графиню Клайдон, которая болтала, не умолкая, преимущественно о превратностях осенней погоды, перечисляя всевозможные приметы в различных частях Англии. К концу ужина все, кто сидел вокруг, с легкостью могли бы предсказывать погоду в Девоншире и Нортумберленде. Суит несколько раз взглянул на Изабеллу, но это были короткие, ничего не выражающие взгляды. Она старалась не подавать виду, но в глубине души была уязвлена. Впрочем, Белла была не из тех девушек, которые поддаются грусти, если не получают должного внимания противоположного пола. Она вовремя вспомнила, что у неё есть кого любить и кем быть любимой! А черноволосые красавцы пусть развлекают других дам!

Подумав об этом, Изабелла нежно улыбнулась сама себе и, подняв голову, наткнулась на взгляд Суита. На этот раз он не был бесстрастным или холодным, отнюдь! Она даже почувствовала себя неловко и чуть не поперхнулась, когда, пытаясь спастись от его глаз, пригубила вина… Это был взгляд мужчины с определенными намерениями, он словно прикидывал, что и как сделал бы с ней, останься они наедине. От этих мыслей Белле стало жарко…

Ужин был окончен, маркиз предложил мужчинам пройти в гостиную, выпить портвейн, его супруга повела дам на свою территорию…

— Моя дорогая леди Эмма, признайтесь, как вам удалось заманить этого красавчика Суита? Кто он? — графиня Клайдон вышла из образа знатока природных явлений и превратилась в хищную светскую львицу, жаждущую сенсаций.

— Графиня, ваше любопытство мне понятно, — подала голос вдовствующая виконтесса, приятная блондинка, кажется, дальняя родственница маркизы, — такой… выдающийся экземпляр…

— Милые дамы, вы, кажется, забываете, что среди нас есть те, чьим ушкам пока еще рано слышать ваши разговоры. — Тетушка Невилл решилась осадить забывшихся дамочек.

— Ах, Агата, не будьте ханжой! Ваша милая племянница уже давно вышла из колыбели! Если я не ошибаюсь, а я ошибаюсь редко, скоро мы все станем свидетелями грандиозного свадебного торжества, так что… ей пора привыкать вращаться в обществе светских дам.

— Да уж, в этом обществе чего только ни услышишь!

— Всему свое время! Пока она еще невинное дитя и мне бы не хотелось…

— Тетушка, я не хочу никого смущать. По правде говоря, я слишком устала и с удовольствием бы отправилась к себе. Тем более, мне нужно написать несколько писем.

— Хорошо, моя дорогая!

Изабелла поцеловала тетушку, которая поднялась, чтобы проводить ее к двери, шепнув ей на ухо:

— Завтра расскажете мне приличную версию этих сплетен! Да, и не забудьте узнать у маркизы о мистере Гарденере, мне он очень понравился!

— Моя дорогая, у тебя есть Уильям, не забывай!

— Да, но у вас-то, тетя, давно никого нет! А почему бы нам не отпраздновать двойную свадьбу?

Довольная собой Белла вышла в коридор, но не успела пройти нескольких шагов, как услышала сзади покашливание.

— Дам голову на отсечение — вас выставили вон как школьницу!

— Не больно-то вы дорожите своей головой, милорд.

— Вы упорно присваиваете мне титул, которым я, поверьте, не стремлюсь обладать.

— Вы сказали, что ваш отец барон, вы наследник…

— А если я младший сын?

— О… Нет, постойте, вы сказали, что унаследовали титул барона!

— У вас отличнаяпамять.

— Да, милорд. Прошу прощения, милорд.

— Детям пора в кровать?

— Увы, вам, старикам, не понять.

— Туше.

Белла повернулась, чтобы уйти, почему-то сердце её отчаянно колотилось…

— Не хотели бы завтра с утра прокатиться верхом?

— С вами?

— Вас будет сопровождать грум, разумеется.

— Я… не большой любитель верховых прогулок.

Белла лгала, она любила кататься, радовалась каждый раз, когда была возможность оседлать Ветреницу — любимую кобылку, которая стояла сейчас в конюшнях маркизы. Но перспектива оказаться вдвоем с красавчиком Суитом, как она прозвала его про себя, почему-то пугала…

— Ну, что ж… Придется изучать окрестности в одиночестве. Спокойной ночи, прекрасная Белла, сладких снов.

Она хотела было возмутиться его фамильярности, но не успела рта открыть, он повернулся и стремительно зашагал по коридору…

Впервые за все время, что она провела у маркизы, маленькая леди Доусон не могла сосредоточиться и не знала, что написать любимому. Не могла же она рассказать ему о происшествии у озера? Или о том, как смотрел на неё загадочный мистер Суит за ужином? Ну и, разумеется, не стоит писать о приглашении на верховую прогулку и пикировке в полутемном коридоре… В конце концов Белла убедила себя в том, что устала, нужно отдохнуть, а написать письмо можно и утром, все равно передать его для отправки она сможет только после завтрака…

Но уснуть оказалось не так-то просто. Её преследовал образ мужественного, насмешливого, загадочного брюнета. Он то улыбался ей открыто и просто, то кривил губы в ироничной усмешке, то вдруг становился серьезным… Но более всего волновал её тот самый взгляд, который он бросил на неё за ужином. Взгляд, полный страсти и желания…

Изабелла постаралась представить мысленно Уильяма, голубые, такие нежные и ласковые глаза, мягкие, сладкие губы, услышать его бархатный, ласкающий ухо голос, руки, обнимающие её гибкий стан…

Она неожиданно для себя ощутила, как напряглись соски, грудь стала чувствительной, внизу живота начаала нарастать ноющая, сосущая боль… Ей хотелось, чтобы Уильям был рядом! Обнимал её… снимал её рубашку, осторожно поглаживая пальцами нежную кожу рук, опускаясь ниже, к животу и еще ниже… Туда, где под темными завитками наливалось соком девственное лоно… Белла металась по кровати, представляя мужские руки на своем теле… Руки её любимого, единственного… И вдруг совершенно отчетливо она представила, как к её губам прижались мужские губы, такие горячие, влажные, сладкие…

— Уильям! О… Уильям, дорогой!

Белла шептала имя любимого, обнимая себя руками и касаясь в таких местах, до которых никогда раньше не смела дотронуться подобным образом… Она ощущала, как его язык раздвигает ей рот, проникая внутрь, лаская, упиваясь её нежностью и сладостью…

— Уильям…

— Я здесь, любимая, я с тобой…

Ей казалось, что она слышит голос графа. Поцелуй закончился, её возбуждение постепенно утихало. Обняв подушку, Белла наконец погрузилась в сон.

Во сне она снова и снова падала в глубокий ручей, почти полностью погружаясь в воду, и снова и снова её доставали из воды сильные руки, и смеющиеся глаза цвета золотого бренди с каплями изумрудного мха обещали ей что-то греховное и запретное.

Глава 7.

Утро выдалось таким ясным и теплым, что Изабелла решила рискнуть и отправиться к любимому острову. В конце концов, рассуждала она, ручей не может быть таким глубоким, как утверждал Мистер Сладкий, возможно, не больше чем по колено. Да и вода, не такая уж ледяная, учитывая, что несколько последних дней стояла удивительная для начала осени солнечная и теплая погода.

«Если снять ботинки и чулки, закрепить юбки вокруг пояса, то вполне можно перебраться на ту сторону. И вряд ли меня кто-то увидит». - размышляла девушка, смело направляясь к любимому уголку. К озеру действительно гости маркизы ходили редко. Во-первых, потому, что большинство предпочитало иные виды развлечений, мужчины — верховую езду и охоту, женщины — неспешные прогулки роскошному саду. Во-вторых, потому, что до озера нужно было идти добрую милю, и тропинка была не такой уж удобной. Ну и в-третьих, открыв для себя такой прелестный островок, Изабелла не спешила делиться своим сокровищем с остальными посетителями поместья Хантли.

И все-таки, дойдя до озера, Белла внимательно осмотрелась. Вокруг не было ни души. Но все равно, действовать следовало быстро. Она села на свернутый плед, в котором лежал небольшой томик Шекспира, расшнуровала ботинки, сняла их, вздохнула и, невольно оглянувшись, залезла под юбку, чтобы развязать подвязки и скатать чулки. Оказалось, что снять чулки, сидя на земле, когда ноги полностью закрыты юбкой не так-то просто! Белла разозлилась сама на себя, какая она оказалась беспомощная! Задрала юбку и сорвала запутавшуюся подвязку. Скатав чулки, и засунув их вместе с подвязками в ботинки, она оправила юбку и улыбнулась — никогда не знавшая унижения и угнетения, но, тем не менее, выросшая в обществе, в котором полно условностей, она вдруг почувствовала себя такой свободной! Захотелось кружиться на месте и смеяться! А потом упасть в траву и смотреть, как по небу плывут облака…

Ах, если бы Уильям оказался сейчас здесь! Она почувствовала, как в ней растет возбуждение — она непременно расскажет ему о своей выходке, а еще лучше — покажет! Если Уильям приедет на следующей неделе, то они вполне могут оказаться здесь вдвоем. Хорошо бы погода сохранилась, еще несколько теплых дней! Белла приведет его к этому озеру, так же сядет на землю, чтобы оголить ножки… Впрочем, зачем ей делать это? Уильям может перенести её через ручей на руках! И все-таки…она залилась румянцем, представив, как снимает ботинки, потом чулки, а Уильям следит за ней таким страстным, но полным нежности взглядом…

Внезапно, Белла почувствовала странное напряжение, за ней как будто наблюдали. Такое же чувство несколько раз посещало её посреди бальной залы. Вокруг столько людей, но кто-то смотрит именно на неё, тайно, исподтишка… Один раз ей даже словно удалось уловить, откуда направлен взгляд, и она подмигнула этому таинственному наблюдателю, желая раззадорить его, заставить выйти на свет — он так и не вышел.

Белла быстро вскочила, но не успела обернуться…

— Только не говорите мне, что вы это всерьез!

— Мистер Суит!

— Добрый день. Погода чудесная. И вы наконец-то побороли тайную страсть к титулам.

— Я не испытываю страсти к титулам.

Он выглядел довольно странно, был похож, скорее, на фермера, арендатора, чем на представителя высшего света. Ничего общего с тем щеголем, который накануне за ужином обратил на себя внимание светских львиц. В одной руке он держал длинную удочку, в другой — большую корзину, накрытую льняным полотенцем.

Белла переминалась с ноги на ногу, ботинки лежали на траве из них дерзко выглядывали скатанные чулки. Девушка почувствовала, как алый румянец поднимается от шеи к щекам. Господи, он знает, что у неё голые ноги! А, может, и скорее всего так и есть, видел, как она задирала юбку и снимала чулки. Какой стыд.

Изабелла по природе своей не была злой, но сейчас… Она сцепила зубы, чтобы не сказать ничего такого, о чем придется жалеть…

— Вы, собираетесь порыбачить, милорд?

— Миледи, это кажется вам странным? Неужели вы заметили удочку в моих руках?

— Я вас огорчу. В этой части озера рыбы нет совсем.

— Я знаю. Но мне так же известно, что на острове есть местечко, где прилично клюет. Надеюсь, вы встали на свой плед. Девушкам весьма опасно стоять на земле босыми ногами.

Черт бы его побрал!

— Так вы серьезно решили перейти ручей вброд, миледи?

— Нет, милорд. Видите ли, у меня странное хобби, убегать подальше от публики и бродить по земле босыми ногами. Я думаю, это передалось по наследству. Мои предки по материнской линии были ирландцами. Дурная кровь дает о себе знать.

У неё страшно горели уши. И она никогда не вела себя подобным образом! Откуда взялось столько дерзости? Ее предки на самом деле были выходцами из Ирландии, видимо, про дурную кровь она не солгала.

— Моя мать была ирландкой. Не замечал, что у неё дурная кровь.

— Простите, сэр, я не хотела вас обидеть.

— И не обидели. Подержите-ка удочку.

— Что?

Она не успела опомниться, как он, надев корзину на локоть, сунул ей в руку удочку, а потом подхватил её на руки с такой легкостью, словно она весила не больше рыболовной снасти.

— Что вы делаете?

Он посмотрел на плед и на её ботинки с чулками, прижал её крепче, наклонился, и поднял все это с земли одним движением. Как он умудрился сделать это, держа корзину и её на руках, понять было сложно.

— Мне просто не хотелось бы переходить эту речку вброд лишний раз, но без пледа и ботинок вы можете замерзнуть и подхватить простуду.

— Мистер Суит! Это…

— Неприлично. Я в курсе. Но мы с вами никому не скажем, правда, птичка?

Изабелла собиралась было разразиться гневной тирадой, но он решительно пошел к ручью, и девушка подумала, что не стоит его лишний раз нервировать. Мало ли что придет на ум этому мужлану? Еще кинет её в воду! Превратиться на его глазах в мокрую курицу совсем не хотелось. Подумаешь, он назвал её птичкой! Она найдет способ ему ответить, в другой раз, когда они будут на безопасном расстоянии от воды!

Она не смотрела на него. НЕ осмеливалась… Было достаточно ощущать каменные мышцы его груди. И рук. Да, мышцы его рук тоже казались жесткими, твердыми как камень. И еще от него исходил такой аромат… Там точно было сандаловое дерево, еще какая-то восточная пряность, определенно что-то связанное с лимонами и… что-то еще…. Что-то острое и опасное, очень опасное… Белле показалось, что внизу живота внутренности медленно скручиваются в ноющий узел. Она не могла признаться себе в том, что быть у него на руках очень приятно. И еще… нужно было вспомнить о том, что следует дышать, иначе можно умереть…. И она шумно вздохнула, тут же почувствовав какое-то движение в его груди. Он смел смеяться над ней?

Только сейчас Белла заметила, подол её юбки совсем не прикрывает голые ступни, он проследил за её взглядом, и девушка совершенно ясно почувствовала, как изогнулись в усмешке его губы. Краска снова залила лицо и Белла поспешила опустить ноги, чтобы они не бросались ему в глаза.

Слава Богу, что в этой части поместья маркизы Хантли было безлюдно! Если бы их заметили, леди Изабелла Доусон была бы скомпрометирована!

Ручей на самом деле оказался довольно глубоким. Ему было больше чем по колено, следовательно, ей было бы… ну, действительно по то самое место, которое он не рискнул никак назвать.

Выбравшись на остров, он первым делом бросил на землю плед, потом поставил на него Беллу.

— А сейчас, моя драгоценная, вы быстро наденете свои чулочки и ботиночки!

— Знаете, что, вы…

— Знаю!

Он перебивал её постоянно и с такой легкостью, словно вообще не был научен правилам хорошего тона!

— Я не буду подглядывать.

— Достаточно того, что вы уже подглядывали!

- Вы считаете, что я способен на это?

— Считаю!

— Правильно считаете. Но, увы… На этот раз мне не повезло. Упустил возможность созерцать ваши прелестные хм… конечности…

— Я… — Белла чуть не задохнулась от возмущения.

— Леди, я удаляюсь, надевайте ваши ботинки спокойно. Поверьте, я смогу сдержать в узде страстное желание подглядеть за столь интимной процедурой.

Она не успела открыть рот — мистер Суит подхватил удочку и удалился, насвистывая какой-то веселый мотивчик.

Глава 8.

Несносный тип! Он смеялся над ней! Каким тоном он произнес это — интимная процедура! Явно давая ей понять, что видал вещи гораздо более интимные. Естественно! Ну и пускай! Ха, уверена, он бы не отказался взглянуть на её ноги! Такой тип, скорее всего, не отказался бы взглянуть на чьи угодно ноги! Он определенно распутник! Один этот взгляд за ужином! И то, как дамы начали его обсуждать… Белла прекрасно понимала, приятельницы её тетушки, и маркизы Хантли знают толк в мужчинах подобного рода.

Ей не так уж часто в жизни приходилось становиться дерзкой. Да, скорее всего вообще никогда. Но сейчас… Желание вести себя вразрез с правилами брало верх. И еще, она была ужасно рассержена. Нет, не на него, на саму себя! За то, что почувствовала, когда он схватил её на руки.

Белла опустилась на плед, и стала медленно натягивать чулки, стараясь не поднимать юбку, ей это удалось. Зашнуровав ботинки, девушка резко встала, поднимая с земли плед и — о чудо — все еще завернутую в него книгу! Обернувшись, она увидела выходящего из зарослей Суита.

— Готовы? Пойдемте, я приготовил для вас местечко в лучшей ложе.

— Что?

— Разве вам не хочется полюбоваться рыбной ловлей?

— Я собиралась почитать и местечко, как вы изволите выражаться, у меня уже есть.

— Ваш плед слишком тонкий, боюсь, вы все-таки рискуете подхватить простуду.

— Сегодня довольно жаркий день.

— Да, но от земли уже тянет сыростью.

Она застыла в нерешительности. В общем, наверное, не было повода вести себя так недружелюбно…

— Пойдемте.

Да, он на самом деле здорово постарался — на краю озера, в тени ивового деревца был расстелен плотный теплый плед, корзина, которую Суит взял с собой оказалась наполнена всякой снедью, в ней была даже бутылка вина.

«Интересно, он был настолько уверен, что я разделю с ним трапезу? Наглый тип!»

— Честно говоря, я не рассчитывал, что встречу тут кого-либо… Но еды захватил довольно много, правда, бокал всего один.

— Я не так давно завтракала и не имею привычки пить вино с утра.

— Отлично, значит, мне не придется делиться. Располагайтесь, отдыхайте.

Он взял удочку, и стал готовиться к рыбной ловле, не обращая на неё никакого внимания.

Белла раскрыла книгу, но краем глаза наблюдала за своим нечаянным спутником. В прошлый раз, ступив в ручей, он не побоялся испортить обувь, на этот раз на нем были странные сапоги, очень высокие, и покрытые какой-то блестящей коркой.

— Можно вопрос, миледи? Пока вы не погрузились в чтение?

— Пожалуйста.

— Почему вы бродите тут в одиночестве? Разве молодой незамужней девушке не нужно сопровождение? Хотя бы гувернантка?

Вопрос был, что называется не в бровь, а в глаз. Изабелла и её тетушка нарушали нормы приличия, девушка, потому, что отлучалась так надолго одна, тетушка, потому, что позволяла ей это. Если мистер Суит вздумает распространяться на эту тему в обществе…

— Извините, я, кажется, задал не слишком приятный вопрос. Разумеется, я никому не скажу о нашей встрече или о том, что вы тут бываете одна….

— Я гощу в этом имении последние пять лет, и пять лет хожу сюда одна, и за пять лет вы первый, кого я тут встретила.

— Неужели?

— Все боятся змей.

Ей захотелось подразнить его, вряд ли он боялся гадов, но… попробовать стоило!

— Тут есть змеи?

Суит резко вскочил, стал озираться, при этом забавно перебирая ногами, словно пытаясь подпрыгнуть выше, взлететь и оказаться недосягаемым для смертоносных рептилий.

— Господи, спаси и сохрани! Глупая гусыня! Почему вы раньше не сказали?

Изабелла была изумлена его поведением! Уверенный в себе, сильный и серьезный джентльмен вдруг превратился в дикого, испуганного мальчишку. Внезапно он подскочил к ней, схватил её на руки, забросил на плечо и кинулся обратно к ручью, чертыхаясь и проклиная все и вся.

— Стойте! Отпустите меня! Немедленно остановитесь! Я пошутила! –

«Болван несчастный! Идиот! Кто бы мог подумать, что он окажется таким трусливым! Невероятно» — Белла пыталась собрать свои мысли, и понять, что ей теперь делать, не исключено, что её спутник на этом уединенном острове оказался ненормальным.

Он стоял у кромки воды, медленно опуская девушку вниз, продолжая сжимать в объятиях, его лицо казалось спокойным и бесстрастным.

— Значит, никаких змей?

— Нет.

— Вы солгали?

— Увы.

— Ваша гувернантка, похоже, зря ела свой хлеб.

— Меня воспитывали в разумной строгости.

— Позволяя лгать?

— Нет. Я сожалею.

— Знаете, что бывает с человеком, которого укусила змея? Видели ли вы когда-нибудь такую картину? Сначала опухает место укуса, потом яд распространяется дальше, попадает в кровь, парализует дыхание, у человека глаза лезут из орбит, пена идет изо рта, вываливается язык, он мерзко хрипит…

— Прекратите! И отпустите меня!

Она начала вырываться, колотя кулачками по его плечам и рукам, но для такого мужчины как Суит её удары были, что для слона дробина…

Белла вдруг поняла, что он пристально смотрит на её губы. Нет! Это невозможно! Он не посмеет её поцеловать! Девушка решительно и строго посмотрела на него, лихорадочно соображая, чтобы такое сказать этому негодяю, что заставило бы его отпустить её. Она даже открыла рот, но тут он сам поставил её и шагнул назад, намеренно увеличивая расстояние между ними.

— Вы… вы…

— Что конкретно вам не понравилось в моем поведении? То, что я испугался змей? Или то, как я бесцеремонно схватил вас?

— Я немедленно ухожу!

— Почему же?

— Увы, на острове нет змей, но, кажется, тут и без них стало весьма опасно.

— Боитесь меня?

— Не боюсь!

— Что же тогда вас пугает?

— Ваше поведение. Вы не джентльмен! Определенно не джентльмен!

— А вы леди?

— Что?

Она задохнулась от возмущения. Как смел он даже предположить, что она не является леди? Нахал!

Белла двинулась к пледу, чтобы забрать книгу. Определенно, с ним нельзя разговаривать!

— Вы, не задумываясь, солгали, заявив, что на острове есть мерзкие пресмыкающиеся, бродите везде одна, снимаете чулки…

— Вы все-таки следили за мной!

— Я видел ваши чулки в ваших ботинках. Сомневаюсь, что в такой теплый день вы надели вторую пару чулок.

Господи, она стоит и разговаривает с незнакомым, практически, мужчиной о чулках!

— Что вам нужно от меня, милорд? Хотите убедить меня в том, что я не леди?

— Нет, я… Я говорил вчера, что не слишком привык к обществу. Не знаю, как себя вести… Я… разозлился на вас, за то, что вы обманули меня и… признаться честно, хотел немного проучить…

— Проучить?

Внезапно на неё нашло озарение… Его идиотское поведение вовсе не означало, что он до смерти боится змей! Он просто… издевался над ней! Вот и сейчас, глаза его смотрели так насмешливо…

— Покорнейше прошу простить меня, леди Белла… — он отвесил шутливый поклон.

— Изабелла…

— О… Я могу называть вас просто по имени? Это весьма…

— Я хотела сказать леди Изабелла! Меня зовут леди Изабелла! А Беллой меня называют только самые близкие мне люди, моя тетя и..

— И ваш настоящий?

Он продолжал издеваться! Что она вообще делает рядом с этим сумасшедшим? Надо уходить!

Белла повернулась к тропинке, ведущей с острова и вспомнила, что мостика больше нет и ей снова придется снимать чулки… Хотя, можно было в конце концов перейти этот несчастный ров и в них.

— Постойте, я помогу вам. Если вы собираетесь покинуть остров, я должен перенести вас на ту сторону…

— Должны? Благодарю покорно, я справлюсь сама!

— Что ж… как вам будет угодно, миледи….

И в этот момент в ней взыграло чувство собственника… Почему это, она должна уходить со своего острова? Этот уголок был её заветным местом! И, черт возьми, она не уступит его так просто этому негодяю! В эту минуту Белла была уверена, красавчик Суит специально разыгрывал из себя умалишенного, чтобы прогнать её! Ему хотелось порыбачить в одиночестве! Ха! Нет уж! Такого удовольствия она ему не доставит!

Изабелла повернулась, мило улыбаясь.

— Собственно, я пока не собираюсь переходить на ту сторону! Я останусь на этой!

Его брови чуть поднялись.

— Просто место, которое выбрали вы, удобно для вас, милорд, но не для меня. Я привыкла к своему местечку!

— Уверен, ваше местечко очень уютно…

Его голос всегда был таким чувственным, с этакой хрипотцой? И… что он сейчас имел ввиду, называя «её местечком»? Белла почувствовала, как румянец поднимается по щекам.

— Да, очень.

— Позволите чуть позже присоединиться к вам и разделить трапезу?

— Я подумаю.

— Захватите мой плед, он теплее вашего. Не хотелось бы, чтобы вы простудились.

— Удивительная забота, милорд…

— Леди должна быть здорова, готовясь к свадьбе.

Белла пристально посмотрела на него, неожиданно почувствовав какой-то неприятный холодок, ползущий по спине…

— Я не знаю, милорд, с чего вы взяли, что я готовлюсь к свадьбе. Моя вчерашняя реплика была шуткой, я… разучивала текст новой пьесы.

— Значит, вы не помолвлены?

— Вы пропустите клев.

Глава 9.

Она прошла к месту пикника, приготовленному мистером Суитом, взяла его плед и пошла в ту сторону островка, где располагалась её полянка. В общем-то, это было не так далеко от той заводи, где собрался рыбачить Суит. Белла видела его высокую стройную фигуру и… никак не могла сосредоточиться на Шекспире.

Странным типом был этот Суит. Конечно же, он был джентльмен. Вчера на ужине он вел себя абсолютно естественно, ни на секунду нельзя было подумать, что этот человек чужой в высшем обществе! Но когда они оставались наедине… Он раздражал, обескураживал, да просто выводил из себя! Одна его дурная выходка, последовавшая за известием о змеях, чего стоила! Белла уже поняла, что он вел себя так намеренно, чтобы сбить её столку, разозлить, заставить раскаиваться в её словах, возможно, даже, унизить… Да, остаться с ним тут, наедине, было весьма опрометчивым решением, в какой-то степени небезопасным, но… Гордость не позволила ей уйти! С другой стороны, Изабелла пришла к выводу, что в оставшиеся дни ей следует избегать встреч с мистером Суитом.

И все же… Удивительно, почему он так ведет себя с ней? Странные разговоры, странные взгляды… Ироничная усмешка… Но тем не менее, нельзя сказать, что он открыто издевался над ней, нет! Он сохранял вежливость и учтивость, но в какие-то моменты…. Балансировал на грани.

Изабелла услышала плеск воды и увидела, как серебрится на солнце пойманная рыбка. Рыбка на крючке…

Ей неожиданно стало страшно. Словно это её пытались вот так же поймать на крючок, насаживая подходящую приманку, завлекая в какие-то тонкие невидимые сети. Неужели и ей суждено вот так же беспомощно трепыхаться, подвешенной на тонкую леску?

Белла тряхнула головой, пытаясь прогнать дурные мысли. Скоро приедет Уильям и все вернется на круги своя. Нет, все переменится! И в самую лучшую сторону! Она станет его женой, Леди Холланд, графиней Холланд! Высший свет будет у её ног! Да, она не стремится к этому, ей это не нужно, ей нужен только Уильям! Но! Когда она будет женой Уильяма, никто не посмеет издеваться над ней! Никакой мистер Суит, барон «какой-то там»! Он близко не посмеет подойти!

— Посмотрите, какая красавица? Если бы вы дали мне немного времени я угостил бы вас превосходным ланчем из свежей рыбы!

Суит выглядел так просто и естественно, и улыбка на этот раз была искренней и открытой, но стоило Изабелле посмотреть на рыбу, как все вокруг внезапно померкло, во рту стало горько, какой-то непонятный животный страх резко прокатился по телу.

Поймана на крючок….

— Что с вами, леди Изабелла? Вам дурно?

Она подняла глаза — мистер Суит, казалось, искренне переживал за неё. Но рыба продолжала болтаться в его руке….

— Наверное, слишком долго сидела, наклонив голову и резко подняла её… Потемнело в глазах…

— Постарайтесь дышать глубоко и ровно. Это должно пройти. Если только….

Он отбросил рыбу подальше, и достал из кармана платок, чтобы вытереть руки.

— Простите, мистер Суит…

— Нет, нет, это я должен просить прощения…. Я не подумал…Может… простите ради Бога, если ваше положение…

— Какое положение?

— Так бывает… если леди… ну вы понимаете… рыба и… это состояние…

— Не понимаю.

Она действительно не понимала, что он имеет в виду! Святая простота…

— Вы ожидаете ребенка?

— Что?

Изабелла покраснела как рак, и, пытаясь вскочить, наступила на подол платья, едва избежав падения…

— Вы… вы…. Просто…. Негодяй! Вы…. С самого утра вы пытаетесь оскорбить меня! Пойдите прочь!

— Господи… Леди Изабелла…. Простите меня, я… я на самом деле не хотел вас обидеть! Я… простите! Просите что хотите, я все готов сделать для вас… Я… сказал, совершенно не подумав,… Конечно вы… невинное дитя, а я…

— Вы просто…. Дьявол…

Он усмехнулся, что-то подумав про себя….

— Наверное, хотя моя матушка видимо думала иначе, давая мне имя…

— Имя вам — ….

— Гэбриэл…

— Что?

— Меня зовут Гэбриэл… Мое… христианское имя…

— Очень жаль, что ваша матушка ошиблась!

— Вы вправе казнить меня, но я все же прошу милости! Простите за мое нелепое предположение, просто я знаю, что леди, которая в тягости…

— Прекратите!

— Леди в интересном положении часто на дух не выносит именно рыбу… И вот…О, Боже… Теперь вы точно знаете, что я не умею…

— О нет, милорд! Вы прекрасно знаете как вести себя в обществе! Вчера на ужине вы были безупречны! Если только это не ваш брат, лучший из близнецов, предстал перед нами!

— Это был я, но…

— Получается, только в моем обществе вы превращаетесь в… перестаете быть джентльменом!

— Да, вы весьма сильно влияете на меня. В вашем обществе я….

— Это уже слишком, милорд! Вы хотите сказать, что я виновата в вашем поведении?

— Да нет же… не виноваты. Но…Господи… Ради всего святого, успокойтесь и послушайте…

— Вы предлагаете мне успокоиться?

— Нет, да… я… Просто прошу выслушать! Дать мне возможность… ну, вы знаете, даже преступникам дают возможность высказаться и я… Я бы постарался объяснить…

— Я уже слушаю! Объясняйте!

Определенно, у него есть приличный брат близнец, которого она видела вчера на ужине у маркизы, а то, что сейчас стояло перед ней — дурная копия, позор семейства! Совершенно непонятно было как такой красивый мужчина мог быть столь нелепым!

- Миледи, вспомните сами, что я делал вчера за ужином? Молча выслушивал метеорологические излияния достопочтенной дамы, имя которой никак не мог вспомнить? Изредка поддакивал и вставлял короткие реплики?

— Именно так и ведут себя джентльмены!

— Именно так! Когда нет необходимости поддерживать беседу! Но с вами мне приходится разговаривать?

— Приходится? Но, милорд, я не просила вас…

— Вы не просили! Я сам желал этого! И… желаю… Я имею в виду…. Разговаривать… Но… поддакивать и кивать болтушке за ужином гораздо проще, чем заводить беседу с красивой молодой леди…

Сколько искренности было в его глазах, и как же беззастенчиво он лгал! Белла не поверила ни единому слову! Как же! Такой мужчина как Суит, сумевший, даже не произнеся сколь бы то ни было значащей реплики за ужином, стать предметом обсуждения самых отъявленных сплетниц и любительниц светских развлечений определенного толка, назвал её красивой! Приторная лесть!

— Значит, вы не просто так пришли сюда рыбачить?

— Простите?

— Вы хотите убедить меня в том, что пришли нарочно, зная, что встретите меня?

— Нет! То есть… да… Я…

— Нет или да?

— Да или нет? Я надеялся. Честно. Надеялся встретить тут вас. Вот и все.

— Зачем?

— Простите?

О, Боже! Как же невозможно тяжело было с ним разговаривать!!! Не в привычках Беллы было вздыхать и закатывать глаза, находясь в тупике от бессилия, но на этот раз она именно так и сделала.

— Милорд, зачем вы искали встречи со мной?

— Вы хотели бы услышать правду?

— Нет, милорд, я бы предпочла, чтобы вы солгали!

— Хорошо. Маркиза просила меня приударить за вами.

— Простите?

Теперь наступила очередь Беллы, недоуменно извиняясь, вопрошать.

— Вы просили, чтобы я солгал. Лгу я складно и убедительно. Лгать для меня труда не составляет. Говорить правду, куда сложнее, не так ли?

— О, да.

— Мне приятно ваше общество. Вы не пытаетесь… не пытаетесь понравиться мне, завлечь в свои сети. Я не нужен вам, в качестве кавалера, будущего мужа или любовника. И я чувствую себя в безопасности… с вами.

Изабелла с удивлением поняла, что только что мистер Суит действительно сказал правду! Искренне. Его простота заставила её рассмеяться…

— Вы так в этом уверены? Может, я слишком умная охотница за мужчинами и умело расставляю сети?

— Может быть и так. Но пока вам удается меня убедительно обманывать, я чувствую себя спокойно.

— Вы….

— Я странный малый.

— Весьма.

— Что ж… страсть к рыбной ловле я удовлетворил, и весьма проголодался. Разделите мою трапезу?

— Если у вас есть мясной пирог. Повар маркизы готовит его отменно.

Суит улыбнулся открыто и широко, и, отсалютовав одной рукой, отправился за своей корзинкой.

Глава 10.

Удивительно, но мясной пирог и остальные закуски способствовали ровному и благоприятному развитию беседы.

«Интересно, — подумала, Изабелла, — кто собирал корзину для пикника»? Тут помимо чудного пирога была и запеченная мякоть фазана, и маленькие булочки с сырной начинкой, немного копченой лососи с кусочками картофеля, и удивительно вкусные фрукты — яблоки, груши и великолепный черный виноград.

Мистер Суит, казалось, расслабился, а, может, просто решил сменить маску неловкого шута и на какое-то время стать нормальным. Он рассказывал разные веселые истории из детства, вспоминал учебу в Итоне, дружеские проделки однокашников, успевая выспросить у Изабеллы подробности её жизни. Девушка считала, что в её спокойном существовании не было ничего особенного, и скрывать было нечего. Разумеется, она ни словом не обмолвилась о своем обручении с Холландом, но это стало для неё уже естественным, не составило труда скрыть тот факт, что она помолвлена.

— Все-таки я настаиваю, чтобы вы пригубили вина. Оно разбавлено.

Суит протянул ей бокал, и на мгновение в его глазах мелькнуло что-то…. Странное, испытующее, почти демоническое.

Белла храбро взяла бокал и отпила, вино, хоть и разбавленное, было превосходным, она сделала несколько маленьких глотков и вернула бокал Суиту. Мужчина взял его прижал к губам, как раз в том месте, где только что находились губы Беллы. Глаза его улыбались, при всем при том у девушки было такое чувство, что он как будто пробует на вкус её…

— Спасибо вам за пикник, удивительно, почему я сама ни разу не устраивала их тут… Место идеальное.

— Возможно, не было компании…

— Да, тетушка всегда находила отговорки, чтобы не сопровождать меня…

— Да, да, я помню… змеи…

Изабелла весело рассмеялась, и тут же спохватилась — она обещала тете, что не будет слишком задерживаться, им опять предстояло совместное обсуждение свадебного торжества.

— О… Мне пора возвращаться.

— Хорошо. Я перенесу вас через ручей, а сам, пожалуй, еще немного побуду здесь… Если только вы не хотите, чтобы я проводил вас к усадьбе…

— Нет, не стоит. Лучше будет, если я пойду одна, как всегда….

Она не стала возражать против того, чтобы он перенес её, хотя, перспектива оказаться снова у него на руках немного пугала.

Изабелла завернула книгу в плед и пошла по тропинке к ручью. Суит шел за ней. Неожиданно он взял её за руку, повернул к себе. Сердце девушки забилось часто-часто, она распахнула глаза. Мужчина поднял её так легко, словно она ничего не весила. Он показался ей серьезным и сосредоточенным.

— Мы еще не дошли до ручья, милорд.

— Да, но у самого берега поднимать вас мне было бы не слишком удобно. Я боялся поскользнуться…

Он не смотрел на неё, Белла так же опустила глаза, стараясь скрыть дрожь и румянец. Ей не должно это нравиться! Он… совсем не приятный тип! Он раздражает её! И… временами кажется совершенно диким и необузданным! Изабелле казалось, что её сердце колотится так, что это видно невооруженным глазом! Первые мгновения она опять забыла, что нужно дышать. Потом вздохнула… О, как же приятно от него пахло! Терпкий мужской аромат смешивался с чем-то сладким и был таким волнующим. Девушка почувствовала, как её опаляет жар, идущий от его рук и груди…

Мужчина сделал осторожный шаг, ступив в ручей, он словно нарочно двигался медленно. Второй шаг… Она вздрогнула, и он прижал её чуть сильнее.

— Не бойтесь, птичка, я держу вас крепко…

Птичка… Она снова почувствовала себя рыбкой, пойманной на крючок…

Ему пришлось довольно высоко поднять ногу, чтобы подняться на берег и Белла, действительно испугавшись, схватила его за плечо, плотнее приникая к его телу. Теперь она чувствовала его дыхание на своей щеке.

А что если он осмелится поцеловать её? Нет! Она не должна об этом думать! Он не сделает этого! Она ни за что не допустит подобной вольности!

Выбравшись на берег Суит осторожно поставил её на землю и тут же отстранился. Девушка изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Она подняла глаза и увидела, что он смотрит на её губы, его рот был чуть приоткрыт. Ей нужно было бороться с этим глупым наваждением. Она тряхнула головой:

— Большое спасибо. Боюсь, вы окончательно испортили свои сапоги.

— Эти сапоги как раз предназначены для того, чтобы ходить по воде. Изобретение моего камердинера — это он так утверждает, но я сомневаюсь.

— Почему?

— Он у меня известный плут. Скорее всего, узнал об этом способе от брата-моряка. Сапоги шьются из кожи определенного сорта, покрываются специальной краской, а сверху наносится слой жира, какого-то особенного состава. Отталкивает воду.

— Интересно. Значит, ноги остаются сухими?

— Именно.

— Как удобно.

— Да уж, особенно в нашем климате, когда вода льет с неба практически постоянно.

— Вы несправедливы. Уже третий день стоит теплая и солнечная погода.

— Да, ни облачка, и ветра почти нет. Хорошо, если такая погода простоит еще несколько дней. Прекрасная возможность совершать прогулки.

— Вы любите прогулки, милорд?

— Их любите вы. Если бы я был наделен властью управлять природой, то сохранил бы для вас это теплое солнце и чистое небо.

— Как поэтично.

— И удивительно.

— Что?

— Что все беседы в нашем чопорном английском обществе рано или поздно сводятся к рассуждениям о погоде.

Его глаза улыбались так искренне — нельзя было не поддаться этому обаянию.

— Спасибо за компанию, милорд.

— Хорошего дня, леди Изабелла.

Она уже повернулась, чтобы уйти, но его реплика остановила её.

— Надеюсь, вы не будете слишком обижаться, если за ужином я не уделю вам должного внимания?

Удивленно подняв бровь, она обернулась.

— Мне не хотелось бы, что бы вы стали предметом сплетен, птичка. Боюсь, излишнее внимание с моей стороны поставит вас в неловкое положение.

— О… Вы вольны вести себя как вам угодно.

— Могу я рассчитывать увидеть вас здесь завтра? Вам нужен кто-то, кто поможет переправиться на ту сторону.

— Благодарю, но… завтра я, скорее всего, воздержусь от посещения острова.

— Что ж… Вы вольны вести себя как угодно. Надеюсь, вы отказываетесь от визита на остров не из-за вероятности встречи со мной?

— Вы самонадеянны.

— Есть такой грех.

— Нет, у меня были другие планы на завтра. Хотя, не скрою, это местечко, приобретя известность, потеряло очарование…

— А у вас довольно дерзкий язык, леди Изабелла

— Есть такой грех. — она улыбнулась, ей нравилось это словесное жонглирование.

— Что ж… Возможно все-таки я смогу увлечь вас конной прогулкой?

— Возможно.

— Когда же?

Почему-то захотелось на самом деле стать дерзкой и ответить — «после дождичка в четверг», но Белла все же не обладала нужной долей смелости.

— Я уже говорила, что не очень люблю ездить верхом. Но, может быть, я передумаю. Через несколько дней. Я дам вам знать.

Надо было уходить! Честно говоря, уходить нужно было еще тогда, пару часов назад, когда он застал её стоящей босиком на траве! Она ругала себя за то, что осталась, с ужасом понимая, что обманывает саму себя. Несмотря ни на что ей было приятно в обществе Суита.

Глава 11.

Подходя к величественному Хантли холлу, Белла перебирала в памяти нежданное свидание. Что являл собой этот загадочный красавчик Суит? Он был странным, его сложно было понять. Зачем он вообще сегодня пришел к озеру? Не для свидания же с ней?

Этот вопрос не находил ответа. Белла так и не смогла привыкнуть к мужскому вниманию, несмотря на то, что имела успех в свете. Даже зная, что привлекла такого замечательного мужчину как Уильям, она внутренне оставалась той же непритязательной молодой леди, которая с готовностью приняла бы участь старой девы.

Она была не из тех девушек, которые сразу принимают и понимают интерес мужчины к своей особе. Ей сложно было поверить, что такой видный мужчина, как Суит мог обратить на неё внимание, именно как мужчина. Хотя… он же сам сказал, что его привлекает в ней то, что она не ищет его внимания? Или это была обычная мужская уловка? Он говорил одно, но глаза его…. Несколько раз глаза его, казалось, говорили другое…

Изабелла вздохнула, стараясь прогнать подобные мысли. Зачем ей вообще думать об этом? Ей следует думать об Уильяме и предстоящей свадьбе! Осталось совсем немного времени!

Боже! За все время, проведенное с мистером Суитом она ни разу не вспомнила о женихе! Глупая гусыня! И вчера она написала ему такое сумбурное письмо! Сегодня нужно обязательно исправиться.

За ужином Суит действительно практически не уделял ей внимания, несколько раз взглянул, когда она отвечала на заданный его соседкой вопрос. Честно говоря, за ужином ей было не до красавчика, она заметила, что тетушка, которую хозяйка посадила между Суитом и Гарденером, увлечена беседой с последним. Белла никогда не видела, чтобы тетя была так поглощена разговором с мужчиной! Баронесса определенно краснела! Хлопала ресницами, улыбалась, покачивала головой, специально, чтобы показать какие у неё до сих пор нежные густые волосы. Леди Невилл флиртовала! Это было весьма забавно и…. мило!

Изабелле сразу понравился Гарденер, в нем было что-то основательное, настоящее, что ли… Если бы тетушка… Девушка часто спрашивала тетю, что будет делать та, после замужества племянницы? Ей казалось, что оставшись в одиночестве баронесса может впасть в уныние, вернется то страшное время, которое пережила, потеряв любимого супруга… Тетушка рассказывала о своем горе, муж её покинул этот мир довольно давно, родители Беллы еще были живы. Агата долго не могла справиться с потерей, сын её был еще мал, но уже учился в закрытой школе для мальчиков. Она оказалась совсем одна со своей болью…

Ах, если бы тетушка нашла достойного спутника жизни!

Изабелла улыбнулась и перевела взгляд с тети на её соседа — Суит пристально смотрел на неё, и в его глазах было что-то пугающее. Меньше мгновения прошло — он опустил глаза и отвернулся, о чем-то спрашивая соседку слева.

На этот раз Белла задержалась в гостиной чуть дольше — маркиза делилась планами на следующие несколько вечеров. Сначала, хозяйка хотела устроить скромный танцевальный вечер, потом ей хотелось увлечь гостей шарадами, или постановкой спектакля, неизменно маркиза приглашала всех принять участие в бал-маскараде, созвав всех соседей и пригласив еще несколько лондонских друзей.

Изабелла надеялась, что к бал-маскараду Уильям вернется. Это было бы чудесно. Ей захотелось пойти к себе и сесть за письмо. Написать любимому о том, как скучно она проводит дни в Хантли холле, как ей не хватает его. И как хочется заставить время бежать быстрее, чтобы приблизить момент их окончательного воссоединения.

Но придя к себе и присев к бюро, Белла вдруг поняла, что не может сочинить ни строчки. На ум приходило лишь сегодняшнее свидание у озера, она еще и еще раз перебирала в голове воспоминания о нем. Наконец, она отложила листок с начатым письмом и взяла в руки небольшую толстую тетрадку, которую иногда использовала как дневник. Девушка редко оставляла там записи, но события последних двух дней почему-то не давали покоя, и она решила излить душу, доверяя все, что её взволновало пожелтевшим страничкам….

Белла увлеклась, сначала она излагала сухие факты, потом стала вспоминать и записывать, что она чувствовала в тот момент, когда увидела его впервые, когда стояла босыми ногами на влажной прохладной траве, когда он подхватил её на руки первый раз, спасая от купания в ледяной воде… Закончила она уже далеко за полночь, но еще долго не могла уснуть, вздыхая и стараясь успокоить сердце, почему-то охваченное непонятной истомой…

Утром она чувствовала себя совершенно разбитой и попросила горничную маркизы, миловидную Салли принести ей завтрак в постель. Говорливая Салли, подавая Белле её любимый шоколад рассказала, что с утра в доме суматоха, маркиз с половиной гостей собрались на охоту, но прибывшие вчера поздно вечером новые гости, не успели на завтрак, и пришлось их ждать. Оказалось, что приехали еще две дамы и господин, весьма привлекательный… Сердечко Изабеллы забилось быстрее — неужели Уильям?

— Ах, мисс, вы бы видели его! Весь в черном, черные волосы, черные глаза! И…. красивый как грех! Вы бы видели, как сразу оживились все дамы!

Весь в черном… Белла вздохнула, конечно, Уильям не мог вернуться так рано! Он столько времени потратил на дорогу в Шотландию! И обратная дорога займет не меньше недели! А ведь ему еще предстояло разобраться там со всеми проблемами и делами…

Загадочный гость в черном, не слишком привлек её внимание, хотя, когда она услышала о нем в голове мелькнула мысль — уж не сам ли герой светской хроники Люцифер почтил маркизу Хантли своим вниманием?

Прогуливаясь по саду в ожидании ленча, Изабелла и её тетушка обсуждали количество гостей, которых собирались пригласить на бракосочетание. Естественно, доминировало мнение тетки, готовой созвать всех и вся. Белла приняла разумное решение не вмешиваться, она слушала голос Агаты, журчавший как ручеек и думала о том, что солнце сегодня светит ярко, на небе ни облачка, прекрасная погода для чтения на природе.

— Тетушка, вы не будете возражать, если я вас покину? Неизвестно сколько еще продержатся прекрасные деньки…

На тропинке у беседки стоял мистер Гарденер. Интересно, это совпадение, или он ждал именно их? Агата вцепилась в руку подопечной и шепотом попросила не бросать её сейчас.

Гарденер галантно предложил баронессе руку, и они пошли вдоль клумб с великолепными георгинами, удивляясь тому, сколь благосклонна этой осенью к англичанам природа.

Изабелла,шедшая поодаль, уже подумывала о том, как бы улизнуть тихонько, свернув на боковую тропку, огибающую розарий, но тетушка обернулась и повелительным жестом указала ей на дом.

— Дорогая, ты, кажется, хотела пойти к себе почитать? Я не возражаю. Но еще лучше было бы, если бы ты взяла книгу и нашла бы тенистый уголок в саду или там… в парке…

Белла улыбнулась, присела в почтительном реверансе и, развернувшись, стремительно полетела к дому.

Спеша к озеру, она говорила сама себе, что её вряд ли ждет встреча с мистером Сладким. Если он хотел порыбачить, то наверняка отправился к озеру пораньше. Но скорее всего, он вообще не был там сегодня, потому, что маркиз наверняка уговорил его присоединиться к охотникам. Изабелла внезапно резко остановилась, её пронзила мысль. Неужели она хочет увидеть Суита? Нет! Это было немыслимо! Ей нужно выкинуть его из головы раз и навсегда! Все!

Обогнув разросшиеся пышные кусты гортензии, она вышла на поляну, осталось пройти совсем немного, заросли терна, вездесущая ежевика, еще один поворот… ей показалось, что со стороны озера послышался какой-то стук.

Белла снова остановилась, размышляя, стоит ли вообще показываться? Если Суит сейчас там, он может подумать, что она намеренно ищет встречи с ним! А если это не он… Тоже можно попасть в неловкую ситуацию, ведь она разгуливала по поместью совсем одна. Вдруг там кто-то из вновь прибывших? Ей представился мужчина, одетый в черное полностью — включая рубашку и шейный платок, он поджидал её у ручья, в его руке была черная трость, он постукивал ей по ближайшему дереву. На лице мужчины была зверская гримаса — как-никак, ему приходилось оправдывать свое нелицеприятное прозвище. Белла улыбнулась своим нелепым мыслям и решительно пошла дальше.

То, что она увидела, заставило её остановиться в третий раз. Мистер Суит стоял в в воде, босой, видавшие виды бриджи закатаны выше колена, торс был полностью обнажен, смуглая кожа покрыта черными вьющимися волосами и влагой. На голове был повязан какой-то платок — нечто подобное она видела на моряках — пару раз тетушка брала её с собой, когда ездила встречать корабли своего сына.

Изабелла почувствовала, как странная дрожь и тепло рождаются в груди и бегут по телу. Она судорожно вздохнула, пытаясь унять не прошеные ощущения. Полуобнаженный, он был просто невероятен! Крепкие мускулы рельефного торса играли под влажной от пота кожей. У него были по-настоящему могучие плечи, широкая грудь с небольшими темными сосками, почти скрытыми кучерявой порослью, узкая талия и темная дорожка волос посередине, сбегающая в пояс бриджей.

Белле стало жарко. Теперь она прекрасно поняла, почему молодые незамужние девушки должны держаться подальше от джентльменов и никуда не ходить без няньки! Девушка с ужасом понимала, что её грудь стала почему-то твердой и тяжелой, соски съежились, и их трение о мягкую ткань сорочки причиняло неудобство, а внизу живота возникло ощущение сосущей, ноющей боли.

Но ничуть не меньше чем вид красавчика, девушку поразило то, что он делал. Мистер Суит сооружал новый мост!

Глава 12.

Это был великолепный, прекрасный мост через ручей! Мост, ведущий на её любимый остров! Ее взгляду представилась довольно внушительная конструкция из небольших бревнышек, с симпатичными перильцами. Гораздо эффектнее того нелепого сооружения, которое было тут раньше.

Белла смотрела, практически не дыша, и в голове её тонкой молнией ударила мысль — он сделал это для неё! Для неё одной! Суит знал, что она не собиралась приходить сегодня, и приготовил ей сюрприз! Возможно, он и не хотел, чтобы она знала, что это его рук дело!

О… как же это было…. Приятно! Девушка вдруг почувствовала себя невероятно гордой, и очень, очень красивой! Если такой мужчина пошел на подобный поступок из-за неё…

- А вы все-таки капризная и непостоянная особа, леди Изабелла.

Невозможно было не рассмеяться, выслушав эту отповедь, этот негодяй был просто неподражаем! Но Белла все-таки сохранила невозмутимый вид.

— Похоже, мистер Суит у вас проблемы.

— ? — Он приподнял бровь. Белла восхитилась этому факту и решила, что надо будет поучиться делать так же.

— Ваша рубашка растаяла, и… похоже сапоги тоже… Вы забыли, вода растворяет все сладкое…

— Скорее бегите прочь, пока она не растворила мои бриджи!

— И не подумаю! Буду стоять здесь, и ждать, пока вы весь не растворитесь! Интересно, вы будете растворяться снизу вверх или слоями?

— Слоями, это… как?

Снова эта возмутительная бровь!

— Ну… сначала кожа… потом…Ох, нет… это будет не слишком приятно!

— Да уж. Честно говоря, должен признаться, мой вид ввел вас в заблуждение. Моя рубашка в целости и сохранности и сапоги невредимы. Я просто не рассчитал свои силы. Работать в воде, под палящим солнцем оказалось не слишком комфортно. Если вы позволите мне сначала закончить, а потом уже привести себя в долженствующий вид…

— Пришло же вам в голову работать в такой прекрасный день. Могли бы провести его на охоте, у маркизы новые гости, весьма интересные.

— Успели познакомиться?

— Увы, нет.

— Жалеете?

— Увы, нет!

Они оба улыбались и, казалось, были столь поглощены своей словесной дуэлью, что забыли о правилах приличия, но первым, все же, опомнился Суит.

— Хм… Мисс Белла, вам правда, лучше пока уйти… Мне осталось забить, буквально, пару тройку гвоздей… Не надевать же ради этого рубаху? А если кто-то увидит вас….

— Я все поняла. Удаляюсь. Буду неподалеку. Когда закончите…

Она не решилась попросить его позвать её, но он все понял.

— Как только закончу и приведу себя в порядок, я позову вас. Услышите свист — подходите!

— Свист?

— Ну да, это лучше, чем громко кричать ваше имя, так, чтобы половина поместья услышала!

— Я думала, вы… впрочем… как пожелаете, милорд.

Свист! Он точно был немного не в себе! Если бы только она могла расспросить о нем тетушку или хозяйку. Но… говорить о мужчине не вызывая вопросов — нереально! Что ж… Придется выяснить все самой, каким-нибудь хитрым образом.

Белла присела на плед, сложив его под куст гортензии. Зачем, собственно, ей вообще что-то узнавать о Суите? Да, он… хорош собой и… обладает каким-то странным обаянием, совершенно не похож на всех, до сего момента известных ей представителей мужского пола. Но он не должен её волновать! Не должен! Не должен!

Волнует? Неужели она сказала сама себе, что он её волнует? Господи… Нет! Не волнует… она имела ввиду… интересует… Это… Это же совсем другое, не так ли? Интересует, просто как…. Любопытный образец джентльмена. Вот и все! А волнение… Естественно, её охватило волнение при виде его обнаженного торса! Во-первых, это был первый обнаженный торс, который она увидела. Во-вторых, это без сомнения был… один из выдающихся мужских торсов! Это она могла понять даже без сравнения. Какие у него плечи! Многие мужчины, заказывая у портных сюртуки, просили делать специальные подклады в плечи, но Суит, несомненно, обходился без подобных ухищрений…Интересно, пользовался ли подкладами Уильям? Изабелла поняла, что раньше даже не задумывалась об этом. Ей казалось, что фигура жениха безупречна… Стоп! Что значит, казалось? Она не просто безупречна! Она идеальна! Потому, что это фигура Уильяма, графа Холланда! А граф Холланд идеален просто потому… просто потому, что идеален!

Неожиданно, приятная мелодия прервала диалог Беллы с самой собой. Он насвистывал её любимый вальс! Хм… Откуда он мог узнать, что именно этот мотив она любит? Наводил справки или просто случайно угадал?

Белла вышла к ручью и увидела Суита, стоящего на берегу. Он надел сапоги, но его рубашка была застегнута всего на пару пуговиц и все равно оставляла грудь обнаженной. Мужчина жестом предлагал ей оценить его труды. Изабелла подошла ближе.

Мостик был совершенно очаровательным и так подходил к этому месту! Круглые бревнышки, отлично пригнанные друг к другу выгибались дугой немного поднимаясь над водой, перила были фигурно вырезаны. И как ему удалось за такой короткий срок все устроить?

— Признаюсь, я встал на рассвете. Не спалось, луна светила в окно, и я подумал, раз уж мне не уснуть, так может быть употребить время на пользу?

— Сейчас новолуние. Ночи очень темные…

— Неужели?

— Увы…

Она бросила взгляд на его грудь и тут же ощутила жар, опаливший щеки.

— Простите, я не успел застегнуть все пуговицы…

— Видимо, вас так увлек мотив…

— Это мой любимый вальс. Надеюсь, когда-нибудь станцевать его с вами.

— Ну что ж… Я могу попробовать?

Она показала глазами на мост, и уже шагнула было в ту сторону, но он выбросил вперед руку, призывая остановиться.

— В чем дело, милорд?

- Разве вы не знаете?

Он медленно подошел к ней, очень близко… Нет, может быть, если бы он был одет прилично его близость не оказывала бы такого действия, но…Сейчас ей хотелось закрыть глаза и снова перестать дышать.

— Вы не знаете приметы?

— Дайте-ка угадаю? Первый раз по мосту может пройти только его создатель? Или чтобы пройти нужно подарить создателю поцелуй?

Она сама удивилась собственной дерзости. Она предложила мужчине поцелуй? Нет, она вообще посмела упомянуть при малознакомом джентльмене о поцелуе? Нет, конечно, тетя бы не стала её слишком ругать, но вот любимая гувернантка… Конечно, мисс Кросс не была слишком строгой, но её пугало все, что касалось отношений с противоположным полом, и она пыталась внушить подопечной, что главное для девушки сохранять честь и достоинство. И никаких поцелуев!

— О… признаться… идея с поцелуем кажется мне весьма привлекательной, жаль, что не она пришла на ум древним строителям мостов.

— И что же пришло им на ум?

— Только то, что если первым, кто пройдет по мосту будет молодой мужчина, несущий на руках хорошенькую девушку, то мост простоит до тех пор, пока будут живы прапраправнуки этих первопроходцев.

— Не представляю, где вы найдете молодого мужчину и хорошенькую девушку?

— Да уж… придется довольствоваться джентльменом неопределенного возраста и… вами.

Не дожидаясь её реакции, он шагнул к ней и легко подхватил её на руки. Белла ахнуть не успела, а он уже ступил на мост, осторожно, словно пробуя на прочность.

Девушка старалась сохранять спокойствие. Это было нелегко… Больше чем нелегко… Его грудь, обнаженная и горячая была слишком близко…Белла не могла думать ни о чем, только об этой пышущей жаром груди и о том запахе, который от него исходил. Ну, может быть еще о том, что ей очень приятно быть прижатой к его груди и вдыхать этот аромат… ну и о том, что его губы совсем близко, и он наверняка воспользуется случаем.

Белла даже приготовилась дать ему пощечину и сосредоточилась, чтобы сочинить отповедь, но Суит осторожно опустил её ноги на траву и быстро отодвинулся в сторону. Сердце Изабеллы колотилось так, что должно было колыхать легкую ткань фишю. Она не могла поднять глаза, потому, что ей казалось, в них было написано то, что она ждала поцелуя. Просто ужасно!

— Мост имени Изабеллы прекрасной объявляю открытым и готовым для пеших переправ. Верхом проезжать по нему я бы не рекомендовал.

Белла хохотнула, пряча за смехом собственные тайные желания, которые пугали её.

— Жаль, достопочтенный мистер Суит, что вы не сделали мост годным для проезда экипажей! Я давно хотела показать островок тетушке, но пешком она сюда ни за что не пойдет. Да и кобылке моей интересно было бы пощипать там травку…. Неужели совсем нельзя верхом?

— Не рискуйте. Все-таки, это пока первый мост, созданный моими руками. Когда буду работать над вторым — учту все ваши пожелания.

— Это ваш первый мост?

— Именно. Предлагаю это отметить!

Беллу снова окатила малознакомая еще волна жара. Что именно он предлагает?

— На этот счет тоже есть приметы?

— Увы, ничего связанного с поцелуями. Но бокал шампанского выпить можно!

Он показал ей на приготовленное за тенистым кустом место для пикника. Было расстелено одеяло, стояла знакомая корзинка, из которой торчала бутыль вина. Он подвел девушку, помог ей присесть.

— Мистер Суит, не могли бы вы…

— Да?

— Застегнуть… пуговицы…

— Думаете, если нас с вами застанут тут вдвоем, это станет гарантией платонического характера наших отношений?

— Думаю, если нас тут застанут, вам, мистер Суит, ничего не поможет. Кстати, чтобы вы знали, приданое мое не так велико. Я принесу мужу небольшой участок земли в Дорчестере и не слишком большую сумму годового дохода.

— И еще, надеюсь, свою красоту, хорошее чувство юмора, покладистый характер…

— Я не покладистая…

— И девственность…

— Джентльмен не должен говорить об этом вот так!

— Признаюсь честно, иногда мне надоедает быть джентльменом!

— Увы, это вас не красит.

— Да уж… Зато меня красит другое.

И снова у неё предательски заалела шея… Разумеется, он прекрасно знает, что его красит! Еще бы ему не знать! Белла подняла глаза к небу. Оно было таким чистым, таким голубым… и теплым… как глаза Уильяма…

Уильям! Вот о ком ей надо думать! И не тратить время на какого-то там мистера Суита с его широкими плечами и сильными руками!

Изабелла вздернула подбородок и собралась встать, но раздался хлопок — красавчик открыл шампанское. Он протянул ей бокал, наполненный золотистой жидкостью, нежный аромат винограда поплыл вокруг. Пузырьки поднимались по стенкам, лопались, обещая безудержную радость каждому, кто осмелиться взять их в плен.

Рассудок сказал бы, что нужно отказаться и немедленно уйти. Но почему-то он молчал, видимо, был чем-то сильно занят… Скорее всего подсчитывал количество пузырьков в бокале.

— Прошу вас, ma bella… Отпразднуем мой успех.

— Надеюсь, ваш мост простоит до следующего сезона.

— Надеюсь, он простоит до следующего века. Я использовал очень крепкие доски и огромные гвозди.

Белла пригубила шампанское, оно было восхитительно, гораздо вкуснее того, что подавали иногда на балах в Лондоне.

— Бутылка из лучших погребов Шампани.

— Контрабанда?

— Нет… Доставлено легальным путем.

— Разве сейчас это возможно? Война?

- Для некоторых людей нет ничего невозможного.

— Имеете в виду себя?

— Скорее, моего управляющего. Да, кстати, если вы так боитесь быть застигнутой со мной и попасть в брачную ловушку — я довольно таки обеспеченный малый. Голодать нам не придется.

- Боюсь, бояться брачной ловушки стоит вам.

— Боюсь, в случае с вами бояться нечего.

— Боюсь спросить почему?

— Боюсь, брачный приз меня устраивает.

— О… боюсь, он не устраивает меня.

— Боюсь спросить, почему?

— Боюсь, если мы с вами не перестанем бояться, то умрем от страха.

И, неожиданно, оба они радостно рассмеялись.

А дальше… они снова весело болтали о том, о сем, к великой радости Беллы не касаясь таких опасных тем как брак и поцелуи.

Солнце стояло еще довольно высоко, когда Беллу внезапно охватила тревога, и она поняла, что пора собираться. Суит помог ей подняться и задержал её руку в своей. Девушка подняла ресницы стараясь скрыть волнение и испуг.

— Надеюсь, я угодил вам? Теперь вы можете приходить сюда когда угодно и не бояться замочить свои прелестные … ботинки…

— Спасибо. Но… вы угодили не мне, а хозяйке поместья. Теперь она может похвастаться мостом, который соорудил настоящий барон.

— Значит, вы откажетесь обеспечить мне небольшую плату?

У Изабеллы внезапно пересохло во рту. Неужели он все-таки осмелится поцеловать её?

— Я… не знаю… все зависит от того, что вы попросите…

— А если я попрошу… поцелуй?

Она резко вырвала руку и шагнула в сторону. Кровь прихлынула к щекам и стало еще жарче…

— О… Кажется….Милорд, вы забываетесь.

— Я так и думал, именно поэтому решил просить всего лишь о небольшой прогулке верхом. Вы обещали!

— О… Завтра утром вас устроит? После завтрака.

— Вполне. Приятного дня.

Глава 13.

И день, действительно, оказался весьма приятным. Ей было как-то легко. И на душе спокойно, несмотря на то, что Белла прекрасно понимала, сегодня там, на острове, она вела себя совсем не так, как подобало вести себя обрученной невесте…

Тетушка Агата так же пребывала в приподнятом настроении, но Изабелла решила, что донимать баронессу вопросами пока еще рано. Пройдет не так уж много времени, и леди Невилл сама все расскажет. Белла слишком хорошо знала тетю.

Ужин в этот вечер был особенный, повар маркизы расстарался на славу. Запеченные морепродукты в нежнейшем сливочном соусе, паштет из оленины, превосходный ростбиф, нежнейшие артишоки…

Изабелла давно не удивлялась количеству блюд, подаваемому на таких вечерах, старалась пробовать все понемножку, с нетерпением ожидая десертов, которые в доме Хартли готовил французский кондитер, бежавший из ввергнутого в хаос революции Парижа много лет назад.

За столом напротив неё сегодня сидел не Суит, его пересадили чуть дальше, так полагалось по ранжиру — видимо титул нового гостя был выше….

Этот человек был одет в черный сюртук, но рубашка оказалась все-таки белоснежной, правда, галстук был сколот булавкой, украшенной черным агатом. Его волосы отличались от угольной шевелюры красавчика, были абсолютно прямыми и отливали синевой. Глаза синие, чуть подернутые поволокой. Всем своим видом этот мужчина словно говорил — «я пресыщен жизнью, женщинами, развлечениями, но останавливаться я не намерен». Белла опустила голову, потому, что не в силах была сдержать усмешку. Люцифер… Ха! Что же все-таки двигает этими людьми? Почему они соглашаются носить эти нелепые прозвища?

Мужчина, которого соседка справа, так же одна из новых гостей, называла «милорд» и «Фицпатрик», и старалась увлечь беседой, так усиленно демонстрировал скуку, что Белла едва удержавшись от смеха, закусила губу. Незнакомец скользнул по ней взглядом, словно прикидывая, сколько времени ему придется потратить на совращение подобной невинности. Изабелла полагала, что у подобных представителей мужской породы могут быть только такие порочные мысли. Ей был не интересен ни этот человек, ни его окружение. Она подняла взор на Суита и поймала его взгляд. Краешек его губ приподнялся, словно он прочитал её мысли. Красавчик наклонился вперед, чтобы преодолеть препятствие в виде пышного бюста леди Бинчли и обратился к черному человеку, спрашивая о ком-то из общих лондонских знакомых.

Голос у Фицпатрика был довольно противный, высокий и резкий, по сравнению с бархатным тембром Суита.

Мужчины отправились за порцией традиционного портвейна, дамы собрались в гостиной. Изабелла сидела рядом с тетушкой, которая беседовала с маркизой. Девушка не прислушивалась к общему разговору, погруженная в собственные мысли. Она вся уже была охвачена предвкушением предстоящей прогулки верхом. На первый взгляд выезд ранним утром с джентльменом в сопровождении грума был делом вполне обычным. Если не учитывать, что у джентльмена широкая грудь с темными волосами, крепкое мускулистое тело, низкий голос, смеющиеся глаза и… соблазнительный голос.

И еще этот джентльмен хорошо знал, какое впечатление он производит на дам, женщин, и молоденьких девушек. Сказать, что он этим не пользовался? Нет, он определенно не хотел её соблазнить!

Ну… по крайней мере, ей так казалось. Ведь, все-таки, Изабелла Доусон достаточное время провела с тетушкой, знала о привычках некоторых мужчин, потом, она была в свете, и видела и слышала достаточно историй, чтобы знать и понимать, что делает джентльмен сомнительной репутации для того, чтобы получить желаемое.

Размышляя о своих встречах с красавчиком Суитом, Изабелла пришла к выводу, что он вел себя с ней достаточно корректно, не переходя границ…

Ну… за исключением моментов, когда одним четким и быстрым движением подхватывал её на руки и прижимал к груди… Или когда смотрел таким странным взглядом обещающим нечто… чему она не могла дать названия… Ну и, разумеется исключая утреннее столкновение, когда он оказался полуобнажен… Но… ведь он был уверен, что она не придет? Значит, это не считается? Хотя, когда он накинул рубашку, пуговицы были застегнуты не все, и это вряд ли просто совпадение…

Так… пытался он её соблазнить или все-таки нет?

Ведь у него было сколько угодно моментов для поцелуя! Сколько угодно! И… ни разу! Даже не приблизился губами к её губам!

— Дорогая, о чем ты думаешь?

Тихий шепот тетушки вывел её из оцепенения…

— Прости тетя, я…

— Агата, о чем может думать молодая леди, которая собирается….

Маркиза с легким вздохом прикусила губу — конечно, ей было известно о предстоящей свадьбе, но так же леди знала, что событие держат в тайне! А она чуть не проболталась! Она! Леди, которую все уважали именно за умение сохранять секреты! Маркиза Хантли была полной противоположностью леди Джерси, которую за склонность к сплетням иронично называли Леди Молчунья.

— Милая, мы с леди Хантли говорили о том, что тебе следует принять участие в игре в шарады.

— Да, дорогая, я вижу, что им не хватает одного участника.

Изабелла любила шарады, но почему-то, увидев, что участника не хватает как раз той команде, против которой играл Суит, она испытала разочарование.

Игроков было не много, по четыре человека в группе. В той, которую дополнила Белла, верховодил Фицпатрик. Он сразу предложил изобразить тирана, в котором легко угадывались черты Бонни (Бонапарта). Естественно, милорд предложил на роль узурпатора себя. Белла не преминула заметить, что для роли Бонапарта милорд слишком хорошо одарен физически, имея в виду его рост, который был около 6 футов точно. Фицпатрик усмотрел в замечании молоденькой дебютантки, коей посчитал леди Доусон, комплимент и продолжил обсуждать представление.

Беллу не удивил тот факт, что соперники тоже выбрали темой своего представления войну на континенте, правда, слово, ими загаданное было не тиран, или узурпатор, они обыгрывали коротышку, в образе которого, естественно предстал Суит, и это было довольно уморительное зрелище, так как красавчик ростом даже превосходил достойнейшего милорда Фицпатрика.

Сценка, разыгранная командой Беллы оказалась весьма скучной. Ей пришлось играть роль простой сельской девушки, которая пытается противостоять захватчику. Наполеон в исполнении Люцифера оказался напыщенным, важным, нарочито жестоким. Когда он в мнимом припадке гнева схватил её за плечи, Белла чуть не упала и по-настоящему завопила от боли — это было неожиданно и весьма неприятно, девушка знала, что на коже обязательно останутся следы от его цепких пальцев.

В тот момент, когда несчастная пастушка, якобы поруганная тираном опустилась на импровизированную сцену, Белла выхватила взгляд Суита, наблюдавшего за происходящим из-за ширмы. В его глазах плескался гнев. Если бы у него была возможность вмешаться, Фицпатрик бы получил по заслугам.

Мини спектакль, поставленный соперниками во главе со Суитом, оказался на порядок интереснее той шарады, которую представила на суд зрителей команда Изабеллы.

Наполеон Суита был смешон — абсолютная карикатура, но при этом тонкая, без вульгарности, окружавшие его дамы играли влюбленных столь самозабвенно, что зрители, не смущаясь, хохотали и аплодировали.

Наконец, шарады были разгаданы, маски сброшены и веселые игроки вернулись в гостиную.

Фицпатрик подошел к Белле на мгновение раньше красавчика. Он склонил голову и, прищурив глаза, взял её руку, сооружая цветистую фразу.

— Драгоценная леди Доусон, надеюсь, я могу рассчитывать на ваше снисхождение?

Суит мягко отвел руку Беллы…

— Фиц, я уверен, что можешь, но, увы… Драгоценная леди именно в эту секунду чрезвычайно необходима своей тетушке. К которой я имею честь её проводить.

— О… Гейб? С каких пор ты стал дуэньей молоденьких девушек? Везувий полыхает? Или Австралию постигла участь Атлантиды?

— О природных катаклизмах я, увы, не имею понятия. Но твой намек на то, что мне не следует доверять, услышал и оценил.

— Миледи…. — Фицпатрик насмешливо усмехнулся, и подался вперед, чтобы тихо шепнуть, так, чтобы было слышно только ей одной — Увы… Люциферу не свойственно подобное поведение, но я готов предоставить вам свою помощь в любое время!

О, Боже! Этот человек умудрялся говорить о себе в третьем лице!

Джентльмен поклонился, выражая ей свое почтение. Но в глазах его читалось желание продолжить знакомство.

Белле же хотелось как можно скорее покинуть этого невыносимого человека.

Она не заметила, как Суит, поддерживая её за локоть, проследовал на террасу.

— Хм… Люцифер… И зачем только люди выдумывают такие глупые прозвища?

Она сказала это себе под нос, мало задумываясь о том, что её спутник услышит эту реплику.

— Я не ослышался, вы сказали… Люцифер?

В его голосе было беспокойство и изумление.

— О… Извините. Я… иногда болтаю сама с собой.

— Хм… признаться, я… Тоже часто страдаю похожим недугом. Итак… Что заставило вас произнести всуе одно из имен лукавого?

— А вы разве не в курсе? Этот… человек… Фицпатрик…

— Вы имеете в виду графа Фроста?

— Графа… Да, конечно…

Белла вспомнила, что перед ужином маркиза представила новых гостей, но девушка пребывала в состоянии некоей задумчивости, и, к стыду своему, тотчас забыла и имена и титулы…

— И что же, граф?

— О… уверена, вы прекрасно знаете! Он Люцифер!

— Боже… неужели? И вы говорите об этом столь спокойно? Сам властелин темных сил среди нас! И где же искать спасения?

— Неужели, милорд вы тоже считаете, что это глупо?

— Что именно?

На мгновение она решила, что ей удалось поставить его в тупик.

— Прозвище. Вы же прекрасно поняли, что я говорю о прозвище!

— Вы говорили о падшем ангеле, о самом ужасном монстре, властителе геенны огненной…

— Вы несносны! Ваше поведение, заставляет меня думать, что вы считаете нормальным, когда люди присваивают себе такие…псевдонимы.

— Клянусь, не понимаю, о чем вы.

— Весь свет называет этого человека Люцифером! И вы этого не знаете?

— Хм… я… говорил вам, миледи, что я…

— Ах да… вы не так часто бываете в свете. Неужели вы вправду не знаете о нем?

— О Фицпатрике? Зависит от того, что именно я должен о нем знать.

— О! О том, что он рядится в черное, напускает на себя чрезмерно важный и напыщенный вид и мнит себя темным властелином! Я не могу сказать точно, сам ли он придумал себе столь звучное прозвище, но свет охотно принимает его за тьму! Люцифер! Надо же….

— Значит, он… Люцифер?

— Полагаю, да.

— Полагаете, но не уверены?

Ей захотелось закатить глаза и воздеть руки к небу. О, как же сложно было временами говорить с этим человеком!

- Я уверена, что он не Люцифер! Он граф Фрост, как вы изволили заметить, некоторые называют его просто Фицпатрик, полагаю, это его фамилия.

— Именно.

— Я отдаю себе отчет в том, что он не властелин тьмы. Кто-то дал ему слишком громкое прозвище, и я почему-то уверена, что он сам приложил к этому руку.

— Сам назвал себя Люцифером? ВЫ полагаете?

— Уверена.

— И считаете, что это глупо?

— Определенно.

— А… если он не сам так себя назвал? Если ему самому… претит это… имя?

— О! Я уверена, что он в восторге от него. Видимо это помогает ему иметь успех у определенного рода дам.

— А вы… удивительно коварная штучка. Вам только попади на язык.

— Я не штучка. Кстати, мы уже довольно давно одни стоим на этой террасе, думаю, мне пора идти.

— Послушайте, как тихо в саду. Не пройтись ли нам?

Белла поблагодарила Бога за то, что сентябрьские вечера были довольно темными и красавчик не мог заметить румянца, мгновенно окрасившего её шею и щеки. Гулять с ним по саду! В темноте! Сердце колотилось в ритме стремительной джиги… Нет! Она не позволит ему управлять её желаниями и чувствами! Она не хочет гулять в саду с этим человеком. Она помолвлена с другим, и ждет свадьбы. И ей нет дела до мистера Сладкого, с его низким теплым голосом, его волосатой грудью и крепкими руками и губами… влажными, полными, очень влекущими и… абсолютно недоступными и ненужными!

— Извините, мистер Суит. Слишком много событий сегодня. Боюсь, я устала и должна отправиться в свою комнату.

- Я…

— О, провожать меня не нужно. Благодарю.

— Не смею задерживать.

— Всего хорошего.

— Спокойной ночи, миледи.

Он пожелал ей спокойной ночи? Разве… это прилично?

— Да, смею напомнить о завтрашней прогулке верхом.

— Я люблю выезжать рано.

— Приятно, что у нас так много общего…птичка…

Последнее слово он сказал совсем тихо. Оно словно медовой струйкой потекло по его горлу и влилось в её ушко.

Щеки Беллы все еще пылали, когда она лежала на кровати в застегнутой наглухо рубашке, уставившись в темный полог.

Люцифер опасен? Нет! В этом недалеком щеголе нет ни на йоту опасности! Опасен совсем другой человек. И ей нужно бороться с опасностью!

Разумнее всего было отклонить приглашение о верховой прогулке и постараться в ближайшие дни избегать общества Суита. Это было весьма и весьма разумно! Это было необходимо! Но именно это Белла и отказывалась признать.

Она взрастила в душе желание сопротивляться искушению и надеялась, что это некое испытание, завершив которое она сможет с уверенностью сказать, что она сильная и цельная натура, верная любимому и своим принципам и ничто и никто не заставит её сойти с пути истинного.

Глава 14.

За завтраком ей принесли записку. Лакей передал её так деликатно, что никто из сотрапезников ни о чем не догадался.

Белла поглощала яйца и тосты, любимый кеджери, а небольшой квадратик бумаги жег ей запястье — записка была спрятана за манжет рукава.

Выйдя в коридор, девушка достала письмо, быстро пробежала глазами.

Он уехал. Суит покинул поместье маркизы в связи с неожиданным, но безмерно важным делом, которое ожидало его в столице. Он приносил искренние извинения и надеялся, что оставшиеся дни, которые она проведет в Хантли холле, будут приятными.

Это означало, что он не вернется. Белла поднялась к себе. Идя по коридору к комнате, она расстегивала пуговицы на высоком воротнике изумительной изумрудной амазонки. Ей было трудно дышать.

Он не вернется. Она зашла в комнату, плотно прикрыла дверь, сняла перчатки, развязала ленты шляпки и отбросила её в сторону. Затем подошла к окну. Было солнечно. На острове, наверное, сейчас хорошо… тихо… никто не стучит и не свистит…

Изабелла ничком бросилась на кровать. Её грудь сдавило. Почему-то было очень больно.

Она больше никогда не увидит Суита. Он не появляется в свете, иначе она непременно заметила бы его раньше, в бальных или обеденных залах.

Она никогда его не увидит. Это очень долго. Бесконечно долгое никогда.

Ей надо думать о свадьбе. Об Уильяме. Платье начнут шить уже совсем скоро. И тетя отдаст ей свою нитку жемчуга. И обязательно на корсаже будут старые кружева, изящные с золотым шитьем кружева, которые украшали корсаж её прабабушки, бабушки и мамы… Может, кружева появились еще раньше. Это была семейная традиция, украшать платье невесты именно этими кружевами.

Свадебные традиции, связанные с облачением невесты, были сильны практически в каждой семье. Почти такие же обязательные как обручальное кольцо и нитка жемчуга. Неизменно что-то взятое у матери. Особенно, если брак родителей был крепким и удачным.

Наверное, когда-нибудь все эти маленькие нюансы брачного наряда невесты свяжут воедино, и это станет частью одной, очень важной и сильной свадебной традиции…

И почему она думает о свадьбе сейчас? Хотя… Господи, о чем ей еще думать? Конечно же не о глазах Суита, в которых золотые звезды плескались в бокале бренди. И не о его влажных губах. И не о голосе, от которого по венам разливалась сладкая нега.

Нет! Она не должна думать! Не должна вспоминать! Только не это!

Девчонка! Глупая гусыня! Ты любишь Уильяма! Ты влюблена! Тебе так легко с ним! Он самый лучший человек на свете! И он граф! И у него такие нежные и родные голубые глаза! И его поцелуи такие сладостные! Вы поженитесь и будете жить долго и счастливо и ты родишь ему двух сыновей и дочь, нет, трех сыновей и двух дочерей… Не важно сколько их будет, но сын должен быть обязательно, чтобы было кому передать титул! И у сына будут такие же голубые глаза, а волосы… ну, если он будет шатен, и с голубыми глазами…мммм… девушки будут без ума от него! А если у него будут глаза матери? И волосы отца? Тоже красиво!

А если… Если бы у её сына были глаза Суита? И его порочная улыбка? И… эти темные локоны, чуть вьющиеся, один обязательно падает на лоб…

Опять Суит! Опять в её мыслях он. Вот он стоит в воде, мускулистый торс блестит. Он смотрит на неё и улыбка… не хищная, не сладострастная, а… такая милая и родная светится на его устах. Его глаза зовут. Она подходит ближе, протягивает руку и… и она оказывается прижатой к его влажной от пота груди. От него пахнет немного табаком, чуть-чуть бренди, и очень сильно крепким и опасным мужским телом. И от этого аромата кружится голова, низ живота стягивает спазм… Он прижимает её ближе, крепче… Она чувствует, как нежная ткань панталончиков прижимается к тому самому потайному местечку, которое, по непонятным причинам становится мягким, горячим и как будто сочится медом… И вот его губы совсем близко. И кружится голова… и она проваливается в этот омут чувственности захваченная в плен его поцелуем.

Изабелла глухо застонала, понимая, как неправильны её мысли и желания.

Завтра! Завтра она будет правильной, верной и честной! Завтра она снова будет самой собой. Милой, счастливой Изабеллой Доусон! Леди Доусон, которая имеет честь быть невестой графа Холланда. Леди, влюбленной в своего жениха. Завтра.

А сегодня… пусть будет немного безумия! Немного Сладкого… Только сегодня. Немного запретного… Чуть-чуть… Мгновение порочной страсти.

Ведь это никому не принесет зла? Это её крохотная тайна! Возможно потом, чуть позже, она сама признается во всем Уильяму и посмеется вместе с ним над своей глупостью и беспечностью. Подумаешь, помечтала о другом мужчине. Это будет урок Холланду! Он не должен был бросать её так надолго одну. Да! Она специально расскажет ему об этом. Чтобы он знал и… опасался! И не смел больше пропадать в этой Богом забытой Шотландии с её суровыми горцами, которые носят Бог знает что…

Через час горничная Салли, которая зашла узнать, вернулась ли её милость с прогулки, застала Изабеллу, погруженную в блаженный сон.

Щеки девушки покрывал румянец, губки были чуть приоткрыты, Она лежала на животе и одно рукой крепко прижимала к себе подушку.

Салли улыбнулась со знанием дела. Ей ли было не знать, о чем или о ком думают юные девушки, обнимая сей предмет? Наверняка грезит о женихе. Такие сладкие и греховные грезы. Салли вздохнула и не решилась будить молодую леди.

Изабелла проснулась через несколько часов, ей было жарко, голова, казалось, разорвется на части. Тетушку весьма обеспокоило её состояние, но Белла попросила принести чаю и убедила баронессу, что причиной её состояния стал дневной сон, и то, что она не подумала снять плотную, тяжелую амазонку.

Маркиза устроила танцевальный вечер, но желания кружиться по зале у Беллы не было. Она старалась убедить себя, что отсутствие Суита не имеет к этому отношения и это был очередной самообман.

Когда перед ней возникла знакомая фигура в черном, она поняла, что не сможет придумать причины для отказа.

Люцифер танцевал на удивление неуклюже. Но держался так, словно он Бог танца, снизошедший до смертных. Он ужасно веселил Изабеллу, но принимал её улыбки и еле сдерживаемый смех за удовольствие от общения со столь важной персоной.

Тетушка вальсировала с Гарденером, и они оба были весьма увлечены друг другом.

Фицпатрик осмелился предложить ей прогулку по саду. Она чопорно поджала губы и попросила проводить её к тетушке, которой чрезмерно важно иметь племянницу под рукой, особенно сейчас.

Почему вчера она не согласилась на предложение и не отправилась в сад с красавчиком? Что было в его глазах, когда он предложил это? Знал ли он тогда, что уедет, и больше никогда они не будут стоять рядом и спорить о том, прилично ли молодой девушке находиться в обществе незнакомого джентльмена и принимать от него подарки в виде моста?

Белла сидела рядом с тетушкой, не понимая, что её полузакрытые глаза и лихорадочный румянец выдают её состояние.

Сегодня последний день, когда она думает о Суите. Завтра она забудет. Завтра только Уильям и их любовь.

Фицпатрик словно караулил её в коридоре. Она наткнулась на его мрачную фигуру недалеко от своей спальни. Мужчина извинился, но весь вид его давал понять, что столкновение отнюдь не случайно. Его рука снова впилась в её плечо, губы были совсем близко от её уха. Он шептал что-то о её глазах, о том, какой сладкий запах у её кожи и о том, что он сможет сделать все так, чтобы сохранить её девственность.

Это было ужасно, тошнотворно и мерзко.

Изабелла была не в том состоянии, чтобы спокойно сносить пошлые притязания. Она отпихнула графа, отвесила полноценную пощечину и прошипела, что если он не отвяжется, то она сделает так, чтобы он больше не мог стать причиной потери, чьей либо девственности вообще.

Закрывшись в комнате, Изабелла судорожно сжала ворот платья. Ей хотелось стереть с кожи след дыхания мерзкого шута с не менее отвратительной кличкой.

Если бы Суит был здесь, он не допустил бы подобных полуночных столкновений.

А может быть и хорошо, что его нет?

Белла на мгновение представила, что это не фигляр Люцифер прижал её в коридоре…

Резко дернув сонетку она вызвала Салли, нетерпеливо срывая перчатки и легкое фишю. Скорее раздеться и уснуть. Письма подождут.

А завтра она снова возобновит прогулки к острову. Нужно будет только тщательно проследить, чтобы поблизости не оказалось этого ужасного человека.

Глава 15.

Но утром зарядил дождь. На прекрасный парк опустился туман, и сразу стало зябко и неуютно. Часть гостей засобиралась домой, но маркиза уговорила почти всех остаться, обещая бал-маскарад.

Изабелла большую часть дня провела с тетушкой и Гарденером. Общество последнего было весьма приятным. Он рассказывал истории о Вест-Индии, наполненные драматическими событиями, связанными с пиратами, каперами, морскими путешествиями и экзотикой. Как оказалось, он сам долгое время промышлял каперством и принес Англии много пользы, охотясь на испанские галеоны и уничтожая пиратов на Карибах. Капитан Гарденер — так он просил называть его теперь — выражал сожаление, что милейшая баронесса Невилл никогда не покидала берегов туманного Альбиона, а меж тем её сын был довольно известным мореплавателем!

— Вы вгоняете меня в краску, капитан. Я чувствую, что просто обязана теперь выйти в море! Но… признаюсь, всегда опасалась морской болезни. Вы же знаете, мы, женщины, подвержены ей в большей степени, чем мужчины!

— О, мужчины тоже часто страдают. Но они больше плавают. На 100 мужчин придется дай Бог одна женщина в море. Но если считать по этому курсу, то среди 100 моряков может оказаться с пяток тех, кто страдает зеленой болезнью. А единственная женщина может и вовсе не бояться качки.

— Но… из ста женщин, как вы думаете, сколько будет страдающих? Никак не меньше половины?

— Думаю… треть. Да, именно треть, милейшая баронесса. И вы вполне можете в число этих несчастных не войти.

— С моим-то везением!

— Тетушка, помните, мы же с вами катались на лодке в Бате! И… на борт кораблика в Темзе вы поднимались. И чувствовали себя прекрасно.

— Да, в самом деле. Значит, мне повезет, и я смогу увидеть чудные острова и бирюзовое море?

— Я буду рад показать вам их. Кстати, морская болезнь в основном, мучает в самом начале плавания. Сам адмирал Нельсон страдал от этой напасти…

Гарденер на мгновение опустил голову, в знак уважения к почившему герою…

— Да, капитан, я хотела спросить вас о вашем приятеле… Мистер Суит, кажется?

— Суит? Его вызвали в столицу, что-то связанное с… делами… — Гарденер на мгновение запнулся, затем повернулся к леди Невилл, — Суит весьма достойный малый, знаете, моряки говорят — с таким я бы остался вдвоем на необитаемом острове.

— Мне показалось, что он весьма достойный молодой человек, впрочем, вы вряд ли бы были связаны с кем-то недостойным. — Белла заметила, что тетушка слегка коснулась рукой руки Гарденера, это был весьма необычный жест для леди Агаты, но Белла была не в состоянии обдумывать поведение тети.

— Да, более чем достойный и серьезный, а еще он обладает внушительным состоянием и, самое удивительное, что он заработал его сам. — Гарденер кашлянул, словно поняв, что мог сказать лишнее, — разумеется я понимаю в обществе это не очень приветствуется, я имел ввиду, когда потомственный аристократ начинает….

Гарденер замялся, но леди Невилл снова положила свою ладонь поверх его предплечья, и он явно смутился.

— Капитан, мы с племянницей далеки от предрассудков. И потом, мой сын тоже в некотором роде не даром ест свой кусок хлеба. Да, он моряк и это другое, но, тем не менее. — Так вы говорите, что ваш друг уехал? И что же, он не вернется?

— Увы, этого я не знаю.

— И с какими же делами связан его отъезд? — Изабелла чуть не прикусила язычок, леди Агата удивленно подняла брови, словно вопрошая, к чему столь неприличное любопытство.

— И снова не могу сказать ничего определенного, Леди Изабелла. Точно знаю, что… Не с личными. Просто бизнес.

Изабелла почувствовала, как краска проступает на щеках. Конечно, ей было интересно узнать обо всем, что касалось Суита. И то, что он уехал по делам, но не по личным делам было… весьма и весьма… любопытно. И что Гарденер хотел сказать этим? И зачем он выделил именно то, что дела не личные?

Белла почувствовала, что ей становится трудно дышать.

Это недостойно леди. Она должна забыть. Закрыть эту дверь. Навсегда.

Изабелла встала, извинилась перед тетушкой и капитаном, ей нужно было побыть одной.

Она решила написать Уильяму. Уже два дня она ничего не отправляла жениху. Получает ли он её письма? Доберутся ли до него её строки?

Ей захотелось написать ему о любви.

Письмо получилось таким искренним, проникновенным. Столько нежных слов излилось на бумагу.

Но… в какой-то момент ей стало казаться, что строки эти предназначены для другого и… именно ему она открывает свои чувства…

Но это не могло быть правдой! Недолжно быть правдой! Нет! Как и когда она успела проникнуться к этому совершенно незнакомому и чужому человеку чувствами? Почему? Потому, что он построил для неё мост? Потому, что выставил напоказ свое тело? Потому, что его глаза были такими сверкающими? Или потому, что он всегда говорил такие чуднЫе вещи?

Нет, у неё нет определенно никаких чувств. Ну, может быть немного любопытства… Совсем чуть-чуть. Только потому, что на самом деле до знакомства с Уильямом у неё почти не было возможности, да и желания, общаться с джентльменами.

Хорошо, что она больше не увидит его. Пусть останутся в её памяти его глаза и голос. Бренди с золотом и изумрудами и медовый бархат.

Изабелла ужинала у себя, сославшись на головную боль. Было уже за полночь, когда горничная осторожно поскреблась к ней в комнату.

— Миледи, вы еще не спите? Он просил передать вам.

— Он?

— Да… Милорд… Тот, черноволосый красавчик…

Белла скривила губы… Было неприятно получить записку от Люцифера. Возможно, другая, на её месте, почувствовала бы себя польщенной — как же, обратил внимание джентльмен-скандал, порочный лорд о котором шепчутся во всех гостиных! Её подобные перспективы ничуть не прельщали.

— Верни ему записку, Салли. Я не буду читать.

— Ох…Миледи… он очень просил…

— Салли, нет!

— Ох, мистрис… Понимаете, он только приехал, его конь был весь в мыле! И первым же делом он…

— Только приехал? Откуда? Кто?

— Его милость! Он прибыл из Лондона и…

— Дай сюда!

Изабелла схватила записку. Он просил прощения за внезапный отъезд и предлагал, если миледи не имеет иных планов, все-таки осуществить его мечту, и прокатиться верхом, изучая красоты великолепного поместья маркиза.

— Сумасшедший… Интересно, сколько часов он провел в седле сегодня?

— Из самого-то Лондона? На лошади? Ох, ну, если скакать без продыху, часов за 6 можно управиться.

Белла улыбалась. Ах, если он так любит верховую езду…

— Милорд ждет ответу, мистрис.

— О… передай, что я завтракаю рано. И сразу могу выехать. И скажи Джейми, чтобы приготовил на завтра мою Ветреницу. Кстати, как это тебе удалось увидеть коня его милости в мыле? Неужели ты снова бегала в конюшни?

Белла знала, что у Салли роман с одним из конюхов, горничная была весьма говорливой, и поверяла молодой мистрис свои сердечные тайны.

— Ох, вы только не говорите хозяйке!

— Будь осторожна Салли, ты же знаешь, с молодыми мужчинами нужно вести себя аккуратно, не ровен час…

— Конечно! Я ничего такого не дозволяю. Нет уж! Но…целоваться-то ведь дозволяется. От поцелуев дети не родятся!

Салли захихикала, закрывая рот рукой. Белла улыбнулась. Она смутно представляла себе отчего именно родятся дети. Но, наверное, все-таки не от поцелуев. Она же целовалась с Уильямом и… вроде бы пока не была в интересном положении.

Изабелла отправила горничную и легла.

Поцелуи дозволяются. Ах… если бы все было так просто…

Её сердце трепетало, как пойманная в клетку пташка.

Суит вернулся! Он здесь… Значит… Не будет никакого «никогда»! Она увидит его завтра!

Белла вспомнила, как он держал её на руках, твердый камень его мускулов был так близко к её женственной мягкости. А что если завтра он снова возьмет её на руки? И что если он осмелится прикоснуться к ней губами? А если не просто прикоснуться? Если это будет настоящий глубокий чувственный поцелуй?

Нет! Кричал рассудок! Ты не должна встречаться с ним! Нужно закрыть эту страницу! Это недостойно!

Но… что-то живое, яркое, чувствующее умоляло — всего один раз ты побудешь наедине с ним! И даже если он позволит себе поцелуй… Один раз! Это не страшно! Это не предательство! Это… просто небольшое приключение, которое может случиться с девушкой раз в жизни.

Она любит Уильяма и это настоящее. А красавчик Суит, это так… возможность попробовать что-то иное и понять, что есть истинная любовь, а что детские глупые фантазии.

Какой девушке не хочется завлечь красивого мужчину?

И почему она должна корить и ругать себя?

Изабелла обняла подушку и вздохнула, предвкушая сладкий сон, наполненный образами и страстью.

Завтра она позволит себе ненадолго побыть совсем другой девушкой.

Глава 16.

Суит стоял, облаченный в превосходный костюм для верховой езды, который удивительно шел ему — обтягивающие бриджи из оленьей кожи, высокие гессенские сапоги, коричневый сюртук и лихо повязанный платок.

Губы его улыбались, но глаза были странно-серьезными. Он приветствовал её легким поклоном.

— Доброе утро, миледи.

Его взгляд скользнул по фигуре Беллы — он явно оценил её бархатную изумрудную амазонку, сшитую по последней моде и удивительно ловко сидящую на изящной, как статуэтка девушке.

Изабелла подошла к своей кобыле, каждый год она привозила её сюда, потому что на самом деле очень и очень любила прогулки верхом. Но, увы, вот уже несколько дней лошадка простаивала, ведь у хозяйки были, скажем так, иные интересы.

Ветреница была очень рада видеть Беллу, кобылке явно не терпелось, наконец, выбраться из душного стойла.

Грум помог ей взобраться в седло. Суит так же оседлал своего вороного, сделав это с изысканным шиком и легкостью.

Белле всегда нравились мужчины, умеющие держаться в седле именно так — он словно стал продолжением жеребца. Слился с ним воедино.

— Куда мы отправимся?

— А куда бы вы посоветовали?

— Если объехать поместье справа, откроется великолепный вид, парк и лес останутся у нас за спиной, впереди будет хорошее поле, там ровно, нет кроличьих нор, маркиз следит за этим. Можно пустить коней и насладится хорошей скачкой.

— Тогда вперед?

Она натянула поводья, потом отпустила, и, давая кобыле свободу, направила её в объезд раскидистой парковой рощи. Суит придерживал жеребца, которому тоже не терпелось пуститься вскачь… Белла подумала, что, скорее всего вчера Суит ехал на другом коне, этот не успел бы так хорошо отдохнуть за ночь.

Они ехали молча, но молчать почему-то было неловко. Начать же разговор Белле казалось весьма затруднительно. Ей хотелось, чтобы это сделал Суит, но он упорно не желал вступать в диалог.

У самого края поля Белла остановилась.

— Вот теперь можно по-настоящему дать им волю. Только осторожнее, там впереди обрыв.

— И вы тоже будьте осторожнее…

— Я прекрасно держусь в седле.

— Я вижу… Может быть… все-таки не стоит устраивать гонки?

— Вы боитесь? Или ваш жеребец недостаточно отдохнул после вчерашнего?

— Он отдохнул хорошо. Гектор вынослив.

— Тогда вперед! Или… Может быть вы предпочитаете подождать меня здесь?

— Нет, я еду…

— И что получит тот, кто первый доберется до обрыва?

Она смотрела на него понимая, что сейчас в её глазах пляшут чертенята. Это был вызов. Что может попросить молодой джентльмен у молодой леди?

— Гинею?

Это сказал он? Видимо ей не удалось скрыть удивление и разочарование, которые изменили её лицо.

— Или леди предпочитает другие ставки?

— Гинея… Это… Достойно. Я… обычно привыкла заключать пари на…

— На что же?

— О… не больше шиллинга. Но вы знаете, я не слишком богатая молодая леди, почти бесприданница. Тогда как вы хвастались состоянием.

— Я не имею привычки хвастаться. Это была констатация факта.

— Ну что ж… Думаю мне удастся выцыганить у моего поверенного гинею. Но это в крайнем случае.

— Рассчитываете выиграть?

— Уверена в этом.

Она погладила Ветреницу по лоснящейся шее, и посмотрела на Суита, склонив голову. У него был странный взгляд. Он как будто боялся…

— Белла… Я дам вам гинею, если вы отмените гонки…

Почему его голос вдруг стал хриплым?

— О, нет! За отмену я требую десять гиней!

— Я дам сто…

— Удивительно, что с вашей расточительностью вы до сих пор не пошли по миру!

— Белла…

— Я, кажется, не давала разрешения называть меня по имени… Готовы? Тогда вперед!

И она рванула с места, сразу набрав хорошую скорость. Изабелла хорошо знала возможность Ветреницы, и ей всегда было жаль, что у неё нет возможности на тренировки и выездку. Ветреница вполне могла брать призы на ежегодных скачках, если бы с ней занимались профессиональные берейторы.

Суит все время держался рядом, она видела это. Не то, чтобы ей особенно хотелось выиграть. Подумаешь, гинея! Ей хотелось понять, почему у него был такой странный взгляд?

Гектор не просто скакал, казалось, он летит по воздуху, едва касаясь земли. Прекрасный конь! Великолепное создание. Ветреница, кажется, была такого же мнения, потому что еще до этой буйной скачки она косила на жеребца своим вишневым оком.

Обрыв был далеко. Изабеллу охватило ощущение такого безмерного счастья, такой свободы! Ей хотелось раскинуть руки и закричать.

Гонка захватила, затянула в водоворот. Но дело было не только в гонке. Дело было еще и в том мужчине, который летел рядом. Она не видела его лица, но ей казалось, что взгляд его сосредоточен и строг.

Может быть, что-то случилось там, в Лондоне? Она должна была спросить. Возможно, это не слишком вежливо и не её дело, но…

Он повернул голову и его глаза прожгли насквозь. В них была страсть. Неприкрытая, яростная… В мгновение перед её взором пролетели картины одна за другой… Вот он срывает её с лошади и сжимает в объятиях, его губы сметают её рот, без сожаления, они падают в траву и его ноги прижимают её к земле…

— Белла! Изабелла!

Его голос доносился откуда-то издалека…

— Белла! Обрыв!

Она увидела край так близко, что казалось еще немного, и они полетят вниз, но Ветреница хорошо знала здешние места и начала тормозить задолго до того, как почуяла опасность. Она встала, как вкопанная, сделав пару спокойных шагов, замерла, когда до обрыва оставалось каких-нибудь 3–4 фута…

Гектор, которого всадник осадил на приличном расстоянии от бездны, переступал своими красивыми ногами. Суит спешился и бегом побежал к Изабелле.

Он стоял, глядя снизу вверх, желваки играли на его скулах.

— Вы сумасшедшая? О чем вы думали?

— Наверное, о гинее. Нужно было ставить больше…

— Вы…

Он схватил её за руку и стал стаскивать с лошади.

— Что вы себе позволяете, мистер Суит? Немедленно уберите руки!

Неожиданно Ветреница резко подалась назад, порода осыпалась, и одно копыто практически скользнуло по каменному скату.

Суит рванул поводья, кобыла встала на дыбы, Белла, для которой подобное поведение лошади было неожиданным, не смогла удержаться и упала. Мгновение и одно из копыт опустилось практически на её спину, Суит оттащил Ветреницу и бросился к лежащей девушке.

— Изабелла?

Его голос звучал откуда-то издалека, и почему-то стал хриплым и чужим. Она открыла глаза. Все тело было напряжено.

Суит осторожно подхватил её под спину, боясь поднять, чтобы не навредить…

— Белла, ответьте! Вы чувствуете боль?

— О… наверное… И стыд… Я не падала с лошади… До нынешнего дня ни разу…

— Я не удивлен. Вы прекрасная наездница. Этот раз вы тоже можете не считать. Вы упали исключительно по моей вине. Я испугал вашу кобылу.

— Да, думаю, все-таки эта прогулка будет вам стоить сотню гиней.

— Я заплачу тысячу, только бы вы были целы.

— Я цела!

Белла приподнялась, стараясь сесть. Как ни странно, спина не болела, копыто встало рядом, к счастью, всего-навсего скользнуло по боку, испачкав амазонку.

Он придерживал её за талию, помогая встать. Ей почти удалось это, но правая нога никак не хотела принимать на себя вес. Белла почувствовала, что лодыжка, затянутая в ботинок, распухла.

— О… увы… я не получу свою тысячу. Моя нога.

Красавчик опустился рядом, бесцеремонно приподнимая её подол.

— Мистер Суит! Что вы позволяете?

— Я должен осмотреть вашу ногу.

— Нечего осматривать, я неудачно приземлилась. Нога распухла. Идти я точно не смогу, но если вы посадите меня на мою лошадь…

— Верхом вам ехать нельзя. Я попрошу грума прислать коляску.

— Коляска тут не проедет.

— Значит, я донесу вас до дороги.

— Посадите меня на Ветреницу, и я прекрасно доеду!

— Нет.

— Мистер Суит! Не нужно командовать! Я сама скажу груму, что нужно делать!

— Думаю, он скорее послушает меня.

Суит уже привычным легким движением подхватил её на руки и понес, Ветреница, понимая, что совершила что-то не слишком похвальное, уныло поплелась рядом.

Гэбриел свистнул, и Гектор подошел ближе.

— Мы можем вдвоем сесть на вашего коня.

Он усмехнулся…

— Удивительно, многим леди нравится, когда джентльмены носят их на руках.

— Я не из многих.

— Это я понял.

Белла молчала. Ей хотелось сказать, что это не слишком прилично ей быть у него на руках. Но, с другой стороны, ситуация была непростая, она пострадала, и он всего лишь помогал…

И еще…

Она обманула его. Она была из многих. Ей очень нравилось, когда этот джентльмен нес её на руках. И она была готова провести так много, много часов, дней, а может быть и ночей…

— Я скучал…

Его голос снова стал непривычно хриплым.

Она молчала. Он тоже. Она чувствовала его дыхание, его запах… его губы так близко от её лица… Ей показалось, что он прикоснулся губами к её макушке…

Белла осознала, что её легкие почти не работали все это время, дальше сдерживаться было невозможно, она судорожно вздохнула, набрав полную грудь воздуха. Он резко остановился, рукой, которой поддерживал её спину поднял ей подбородок, заставив взглянуть на него.

— Леди Доусон, в чем дело? Вам плохо? Трудно дышать? Возможно, вы сильно ударили позвоночник… Травмы могут быть серьезнее, чем я думал…

— Нет… я… Все в порядке. Только нога.

Было невозможно выдержать этот взгляд. Белла опустила глаза, но там, ниже были его губы… такие мягкие, сочные, властные…Каким будет его поцелуй? Нежным? О, нет… наверное это будет нападение, битва. Он сомнет её губы своими и будет впиваться, пока её рот не распухнет…

«Ну, давай же! Скорее! Сделай это, чтобы я не мучилась больше предвкушением»! Она молила о поцелуе всем своим существом, зная, что делать этого не нужно ни в коем случае! Почему же он медлил?

— Вы устали?

— Нет.

— Почему тогда вы остановились?

«Или целуй, или иди»! Её внутренние мольбы готовы были уже вырваться наружу. Но тут вдалеке показалась лошадь с всадником. Это был грум.

Суит вскинул руку, призывая.

Когда тот подъехал, Суит попросил его вернуться в поместье, чтобы пригнать повозку.

— Постойте! Может быть, я смогу ехать на вашей лошади? Спина у меня не болит, повреждена только нога…

— Я бы не рисковал…

— Мистер Суит! Мы будем ждать повозку не меньше часа, а на горизонте тучи! Я не хочу промокнуть и подхватить инфлюэнцу!

— Ваша правда, мистрис, конюх наш, мистер Лонг, погоду хорошо разбирает. Сказал, что к обеду прольет славно…

— Вы могли бы поехать со мной, на Гекторе…

Суит явно был раздражен. Но… тупая боль в груди Изабеллы становилась все сильнее. Она понимала, что ей нельзя ехать с красавчиком. Нельзя… Это будет неправильно. Нужно остановиться. Закончить на этом.

Он сам виноват, он мог бы поцеловать её, но не сделал этого. Значит… Получается, он не хотел её поцелуя? Или же был излишне щепетилен? Что ж… в любом случае, это дало ей возможность избежать соблазна.

— Грум доставит меня быстрее. Мы… поедем другой дорогой. Да, надеюсь, вы доставите мою кобылу в целости и сохранности?

Суит понял, что ему предстояло поймать Ветреницу и каким-то образом сделать так, чтобы она не обратила внимания на Гектора, который был бы не прочь покрыть её в любое время.

Красавчик осторожно поднял Изабеллу и усадил её в седло, позади грума.

Его прощальный взгляд был полон сожаления.

Белла улыбнулась ему нежно, гораздо нежнее, чем полагалось по этикету.

Он не улыбнулся в ответ. Резко развернулся и свистнул, призывая своего вороного.

Изабелла обхватила спину грума и он направил лошадь к Хантли холлу.

— Мы можем ехать достаточно быстро, моя нога меня почти не беспокоит.

— Вы упали с лошади, могли повредить спину.

— Я бы это чувствовала. Падение было не слишком болезненным, я больше испугалась, когда Ветреница чуть не затоптала меня.

— Раньше с ней такого не случалось.

— Я сама виновата, подошла слишком близко к краю…

Изабелла не была уверена в том, что говорила. Чего могла испугаться её кобылка? Может быть, что-то вызвало у неё дискомфорт? Камешек мог попасть в копыто…

Белла знала случаи, когда лошадь намеренно выводили из строя, подсовывали колючки под седло, камни и гвозди в подковы, повреждали сбрую, подпруги… Но кто мог желать Белле зла? Смешно… И потом, если были какие-то повреждения, то она не смогла бы выдержать такую скачку…

Нет, Ветреница была взволнована близостью Гектора и потом, да, сам Суит, конечно, напугал кобылу, ну и…не стоило подбираться к обрыву. Вот и все.

Остаток дня тетушка хлопотала над ней как наседка. Был вызван доктор, который оказался весьма компетентным, наложил мазь, приготовленную кухаркой, и сделал перевязку. Ей было велено не вставать без необходимости и пару деньков полежать в кровати.

Глава 17.

Дождь действительно начался после полудня, и Белла с сожалением думала о том, что кончились теплые, солнечные деньки и больше не получится устроить пикник на острове.

Неожиданно, она поймала себя на мысли, что, думая о пикнике, представляла себя вовсе не с Уильямом, и не так, как мечталось ей раньше…

Белла схватила книгу, которую предусмотрительно оставила для неё тетушка. К ее удивлению это был сентиментальный дамский роман, а баронесса не слишком жаловала подобные книги. Зачем же сейчас она оставила племяннице, которая предпочитала литературу серьезную, именно это?

Вздохнув, Белла открыла роман и начала читать…

Через несколько часов, когда Салли принесла шоколад и бисквиты, Изабелла была полностью захвачена чтением. Ей было до слез жалко героиню, которую злобная мачеха разлучила с любимым, а отец собирался выдать за отвратительного, гнусного, похотливого старика. Девушкам не полагалось знать слово «похотливый», но автор романа тем не менее его использовала.

Белла не могла понять, что именно так увлекло её в этом нехитром, не особенно складно написанном чтиве. Но она определенно чувствовала себя несчастной, предвосхищая горести, которые должны были еще выпасть на долю бедной страдалицы, о судьбе которой повествовала книга.

Разумеется, в финале предполагался счастливый конец, но до него было еще довольно далеко.

Взяв чашку шоколада, Изабелла вспомнила утреннее происшествие.

Почему Суит не поцеловал её? Это вопрос мучил девушку, не давал покоя. Неужели у него не было никакого желания прикоснуться к её губам? Разве это может быть? Ведь он смотрел на неё так… Да! Он смотрел с такой страстью! Она ведь замечала эти взгляды!

Возможно, он все-таки обратил внимание на её слова о настоящем, сказанные в первый день знакомства, и другие, касающиеся свадьбы и, хотя она объяснила, что просто разучивала пьесу, он принял ее за чужую невесту.

Да! Она ведь и есть чужая невеста! Почему же она думает только о том, как мог мужчина, столько раз поднимавший её на руки, и прижимавший к груди — даже к почти обнаженной груди! — ни разу не попытаться украсть её поцелуй?

Белла не успела допить шоколад, а к ней в комнату уже рвались посетители — конечно это были тетушка и маркиза.

Маркиза выражала глубокое сожаление по поводу несчастья, случившегося с Изабеллой, и тут же предложила воспользоваться специальным креслом, которое соорудил для неё супруг несколько лет назад, когда она повредила ногу во время охоты на лис.

— Дорогая, в этом кресле два лакея принесут тебя в любое место дома, оно очень легкое и удобное.

— О, благодарю вас, миледи, но сегодня я все-таки предпочла бы остаться в комнате, уверяю вас, скучать я не буду.

— Если только ты устала от моих развлечений и хочешь отдохнуть. Впрочем, сегодня у нас карты…

Белла улыбнулась — маркиза и тетушка увлеклись разговором о предстоящем вечере, она снова погрузилась в свои мысли, но довольно скоро в реальность её вернула реплика хозяйки дома.

— Ах, Люцифер вчера был неподражаем!

— Эмма! Не думала, что ты будешь употреблять это нелепое прозвище.

— Агата, разве ты не находишь, что оно подходит ему больше, чем имя? Но этот Наполеон… он был уморителен!

— Ох, вы правы, миледи, напыщенный, важный, но при этом у меня осталось впечатление, что он не прочь оказаться на месте реального Бонни!

— Да уж, милая, учитывая, какое количество прекрасных дам готовы одарить его своим вниманием!

— Ах, Агата, — маркиза мечтательно закатила глаза, — была бы я чуть моложе и свободна… Уж я бы не упустила возможности пофлиртовать с ним! Вспоминая наши молодые годы…

— Эмма! Нашу с тобой бурную молодость забыть трудно. Я иногда сожалею, что нынешние нравы стали чересчур строги. В наше время…

Дамы пустились в воспоминания. Белла тоже вспоминала тот вечер, Суита, то, как ловко он увел её от этого ужасного человека…Люцифера.

В комнату зашла Салли, по её быстрому хитрому взгляду Изабелла поняла, что горничная хочет что-то сообщить, но так, чтобы ни тетушка, ни маркиза не обратили на это внимания.

Подойдя к кровати, якобы затем, чтобы поправить одеяло, Салли быстрым движением засунула в книгу Беллы записку.

Сердце девушки застучало сильнее.

Это могло быть послание только от одного человека. Суит что-то написал! Наверняка, он просто интересуется её самочувствием. Несомненно, в записке несколько общих фраз.

Но сердце продолжало скакать с неистовой скоростью.

— Милая, что ты читаешь?

Стоило Белле взять книгу, как тетушка сразу обратила внимание.

— Агата, мне кажется, мы утомили нашу девочку воспоминаниями. Подумай сама, интересно ли ей слушать откровения двух стареющих матрон?

— Миледи, вас никак нельзя назвать матронами и уж тем более стареющими! Вы обе просто восхитительны! И ваши воспоминания уж точно не могут утомить!

Маркиза довольно улыбнулась — она любила Изабеллу.

— Дорогая Агата, ты вырастила прелестную девочку! Ах, как же я мечтаю скорее уже повеселиться на её свадьбе! Уверена, мы с тобой устроим прекрасный праздник! Да, дорогая, не удивляйся! Твоя тетя просила моей помощи, и я с радостью помогу! Ты знаешь, как мне всегда хотелось иметь девочку, но… увы, мне не слишком повезло…

У маркизы было три сына, старший в прошлом сезоне наконец-то оказался пойман в брачную ловушку и счастливо женат. В доме Хантли ожидали скорого появления внуков…

— О! Тетя!

— Милая моя, не думала же ты, что маркиза останется в стороне, зная, что нам предстоит такое событие? А что это ты читаешь?

— Ах, тетя, ты же сама оставила мне эту книгу? Роман некоей миссис Робинс, «Невинное сердце».

— Что? Любовный роман? Ты прекрасно знаешь, что я не увлекаюсь подобной литературой!

— Агата, ты многое теряешь! Я открыла для себя книжечки этой миссис и, скажу тебе, когда маркиз отправляется по делам поместья, или в Йоркшир, или еще куда-нибудь… Они помогают скрасить одиночество!

— Возможно, но…если я не ошибаюсь, я принесла тебе томик Шекспира, кажется, ты забыла его в моей комнате.

— Да, я перечитывала «Укрощение строптивой». Но мне казалось, эту книгу принесла ты…

— Нет, дорогая, Шекспир тут, на бюро.

— Возможно, произошла путаница, не страшно тетя, я с удовольствием начала читать роман. Он… не так уж плох.

Белла надеялась, что тетушка потеряет интерес к книжке, но та протянула руку, в нетерпении.

— Дай посмотреть. Удивительно, что могло вас в этом заинтересовать?

У Изабеллы не было возможности спрятать записку.

Тетя раскрыла том, и листок выпал прямо ей на колени.

Белла почувствовала, как щеки начинают пылать, но тетушка, деликатно убрала записку под титульный лист, не разворачивая. Разумеется, когда маркиза спустится к гостям, тетушка не преминет вспомнить об этом кусочке бумаги.

— О… «Она смотрела в его глаза и видела там только светлое чувство, которое связало их воедино и навсегда»… Хм… Любопытно… и что же это за светлое чувство?

Маркиза засмеялась.

— Любовь, моя дорогая, конечно же, любовь! Отдай книгу девочке, и пойдем со мной. Мне нужно посоветоваться с тобой насчет сегодняшнего вечера.

Уже выходя из комнаты, тетушка повернулась, и многозначительно посмотрев на Беллу, заметила:

— Мне показалось, что тот джентльмен, который сопровождал тебя сегодня во время прогулки, справлялся о твоем здоровье.

Когда дверь закрылась, Белла готова была поспорить, что её лицо стало одного цвета с алыми розами, которые в изобилии цвели в саду вокруг фонтана.

Она быстро достала записку.

«Дражайшая леди Доусон, искренне надеюсь, что вы сумеете найти в себе силы простить мое поведение вчера в коридоре, оно было продиктовано одним лишь жгучим желанием быть с вами, смею надеяться на ваше снисхождение и…»

Записку написал Люцифер! Несчастный идиот. И как он мог снискать такую славу в обществе, особенно у дам? Его интеллект явно был на уровне прыщавого юноши, поступившего в Итон и только начинавшего делать первые робкие шаги на любовном фронте.

— Какая глупость…

Белла не стала заканчивать чтение и отбросила листок. Но на душе у неё стало неспокойно. Почему она была так уверена, что записку прислал другой мужчина? Она надеялась на это. Она ждала… Все-таки, в том, что она сейчас сидела в заточении своей спальни была доля его вины! Он настаивал на прогулке верхом.

И после всего Суит лишь справлялся о её здоровье! Неужели этого негодяя не волнует, что с ней? Конечно, он не может посетить её тут, в спальне, но… передать небольшой букет или написать пару строк…

Нет, конечно же, он не мог этого сделать! Это бы скомпрометировало её.

Если бы можно было приказать себе не думать! Запретить размышлять об этом…

Но почему Люцифер не побоялся компрометации и передал эту дурацкую записку, а красавчик нет?

Вечером, перед ужином, тетушка снова навестила племянницу. Белла подала ей записку, изобразив недовольство, которое, впрочем, было более чем натуральным.

— Похоже, Наполеон решил, что стоит ему обратить внимание на даму, так она тут же окажется у его ног…

— Ну, дорогая, не все мужчины такие как Уильям, в большинстве своем это довольно примитивные создания. Надеюсь, ты не стала отвечать?

— Я даже не дочитала. И попросила Салли впредь не передавать мне никаких посланий.

— Никаких?

Тетя улыбнулась, глаза её поблескивали и в них угадывалась некая доля ехидства — баронесса не отказывала себе в удовольствии подшутить и над племянницей тоже.

— Ты ведь не ждешь посланий ни от кого, кроме Уильяма?

— Разумеется…

— Ну-ну, дорогая! Я не нахожу ничего предосудительного в том, что девушка флиртует с приятным джентльменом.

— Но я не флиртую с ним!

— Кого ты имеешь ввиду?

— Никого…

— Твой мистер Никто, похоже, весьма обеспокоен… — тетушка вздохнула, — Хотя и старается не подавать виду.

— Я не знаю о ком ты, тетя…

— Знаешь, моя милая. Я повторяю, что не нахожу в этом ничего предосудительного. Хуже было бы, если бы ты разыгрывала из себя чопорную недотрогу, коей ты не являешься. Ты очень живая, искренняя и мне это нравится. Я расскажу тебе историю, которая случилась со мной за несколько недель до замужества. Ты же знаешь, я любила своего мужа, и он отвечал мне взаимностью…

Рассказ тетушки Белла слышала впервые, она даже представить не могла, какие страсти разыгрывались в поместье её родителей много лет назад.

Агата была обручена, но буквально накануне первого оглашения брат девушки — отец Изабеллы — привез своего приятеля, второго сына герцога, очаровательного брюнета с глазами цвета Северного моря. Даже сейчас, при воспоминании о нем тетушка смущенно улыбалась.

— О, дорогая, он был не слишком высокого роста и не так уж широк в плечах, но… его голос, его улыбка…

— Но вы все-таки вышли за барона?

— Я любила его.

— Но… разве… когда любишь… — Белла с трудом подбирала слова, — разве может другой мужчина казаться…

— Милым, веселым и приятным? А ты как думаешь? Разве ты не считаешь милым своего поклонника?

— М… Наполеона? Конечно, нет!

— О, я говорю не о нем…

— Влюбленная женщина не становится слепой и глухой! И настоящей женщине всегда приятно мужское внимание.

— Что же случилось потом? Он уехал? — Белле не терпелось узнать подробности.

— Да, к счастью он уехал в Лондон и даже не пришел на мою свадьбу.

— Вы пригласили его на свадьбу?

— Я же должна была быть вежливой? Он ведь был лучшим другом твоего отца…

— О… я, кажется, помню его! Достопочтенный мистер Лейтон?

— Да, это был он. — Агата мечтательно улыбнулась.

— Ох, да, тетушка, он всегда был таким милым…

— Очень милым. И… он умел целоваться… Кстати, он меня и научил. У моего барона было не так много опыта. Я имею ввиду, именно в поцелуях. В остальном он был весьма… — тут тетушка покраснела как маков цвет, — Ох… Прости, дорогая, я не должна обсуждать это с тобой. Хотя… Какие глупости! Ты уже стала невестой, и совсем скоро станешь женой… Ты не должна оставаться в неведении до первой брачной ночи. Ты должна знать, чего тебе ждать!

— О, тетя я… имею некоторое представление…

— Неужели? Откуда? Если Уильям…

— Нет, Уильям джентльмен. Я… нашла ту книгу, которую ты все время прячешь в дядюшкином столе.

Белла закрыла глаза, опасаясь гнева тетушки.

— Дорогая, если я её все время прячу, значит, она не предназначена для глаз молоденькой леди.

— Я это поняла.

— Хорошо. Ну… если ты видела книгу, то тем более нуждаешься в объяснениях. Впрочем, давай оставим это на потом. Эмма наверняка уже ждет меня и волнуется.

— Веселого вечера, тетушка. Да, а что мистер Лейтон? Он…

— Счастливо женат, и имеет, кажется… пятерых отпрысков… Возможно уже шестерых. Его супруга весьма плодовита.

Тетушка развела руки, показывая объемы миссис Лейтон. Изабелла хохотнула — талия тетушки до сих пор могла посоревноваться с талией любой молодой леди.

— Ох, Белла, не все мужчины любят худых. Многим нравятся женщины в теле. Даже очень многим. Я уже задумываюсь над тем, не набрать ли пару лишних стоунов…

— Вы же не собираетесь замуж?

— Возможно, я подумаю над этим вопросом после твоей свадьбы. Почему бы и нет?

Тетушка уже вышла за дверь, когда услышала возглас Беллы.

— Он мне очень нравится, тетя, я не имею ничего против мистера Гарденера.

— Я тоже!

Тетушка просунула голову в дверь и лукаво подмигнула.

— И ничего не имею против невинного флирта с молодым человеком. Но только невинного, моя дорогая! Один поцелуй тебе не повредит!

Ах, если бы тетушка знала! Белла тоже не имела ничего против флирта и поцелуя! Ей было очень любопытно, так ли мягки на самом деле его губы? Попросит ли он её открыть рот или удовольствуется тем, что прижмет свои уста к её устам?

Похоже, предмет её интереса совершенно не интересовали её поцелуи. Увы. Полнейшее равнодушие.

Она вновь погрузилась в чтение, надеясь, что слезливая история сиротки заставит её забыть о своих переживаниях.

Глава 18.

Ночь прошла неспокойно. У Изабеллы разболелась нога — отек спал, и кожа начала мучительно чесаться, девушку изводила бессонница.

А в голове крутился один и тот же вопрос — почему? Почему он не поцеловал её там, на поле? Он ведь хотел этого! Его глаза говорили о желании…

Утром Салли заметила, что мисс выглядит не лучшим образом и предложила вызвать доктора. Но Белла отказалась, попросив только сменить повязку и принести две чашки шоколада.

Горничная сама справилась с процедурами, затем помогла Белле одеться и усадила на кровати, обложив подушками.

Роман был окончен. Девушка со стыдом призналась себе, что ей хочется испытать такое же мучительно — сладостное чувство.

С Уильямом все получилось так просто и легко! Она и не думала ни о каком страдании!

Каково же это? Страдать из-за любви?

Изабелла почувствовала, что дверь открылась…

— Салли, как ты думаешь, третья чашка шоколада — это слишком?

— Я думаю, что даже вторая слишком, но вы можете получить и четвертую…

Его голос совсем не изменился за эти сутки, она узнавала ту же хрипотцу.

Белла повернулась, стараясь скрыть радость и показать изумление. Но, увы, она сама понимала, что сделать это ей не удастся.

Он улыбался, и ей ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ.

— Милорд! Это очень неприлично вам появляться в моей спальне! Но… я, я не могу не сказать как рада вас видеть!

— Миледи… — он шутливо поклонился, — Салли никому не расскажет, что видела меня. А для всех остальных я участвую в охоте. Гости стараются загнать бедную лису, так что…

— Не хотелось бы мне оказаться на месте лисы!

— Не волнуйтесь, вас никто не поймает.

— О, в конце концов это вы можете оказаться лисой. Это у вас, сударь, есть капитал! И на вас, я уверена, ведут охоту дебютантки.

— Вы угадали. И именно поэтому я избегаю светских мероприятий.

— Очень мило с вашей стороны навестить меня. Я чувствую себя довольно сносно. Думаю, доктор маркизы погорячился, сказав, что мне нужно оставаться в кровати целых три дня.

— Я могу помочь вам переместиться в кресло.

— О… Пожалуй…

Он осторожно поднял её с кровати. Щеки Беллы снова окрасил румянец. От Суита пахло свежестью, мылом и одеколоном. Ей снова пришлось задержать дыхание.

— Вы очаровательно краснеете.

Она вспыхнула еще сильнее.

Кресло было мягким. Но не столь удобным, как его руки.

— Партию в шахматы?

— О… Признаюсь, мистер Суит, я не самый сильный игрок.

— Тогда может быть партию в покер?

Он сел в кресло напротив, подвинув его ближе к небольшому столику.

— Неужели вы не играете в покер?

— Почему же… Играть я умею, но…

— Я знаю, чем вас развлечь. Немного магии?

Он достал колоду, словно из воздуха, одним незаметным четким движением. Дальше его руки продолжили творить чудеса. Карты перетекали из одной руки в другую, переворачивались, исчезали и появлялись снова. Это было целое представление, в конце которого Белла не могла сдерживать смех и аплодисменты.

— Это великолепно!

— Боюсь, члены некоторых мужских клубов не разделяют ваших восторгов.

— Вы игрок?

— Я люблю играть. Нет, вернее сказать, я люблю выигрывать.

— И часто выигрываете?

В его глазах появилось странное выражение. Он словно исследовал её, изучал…

— Если я скажу — всегда, вы поверите?

— О… Вы можете сказать, что выигрывали всегда. Но вы не можете утверждать, что продолжите выигрывать и впредь.

— Пожалуй, это звучит слишком сложно для меня. Но, если вы хотите так думать, ваше право. Смотрите внимательно. Здесь две стопки, возьмите карту из одной, посмотрите, так, чтобы я не видел… — Белла проделала все то, о чем сказал Суит. — Замечательно. Теперь положите карту в другую стопку… Готово?

Она вытянула пикового валета. Сердце забилось сильнее. Мог ли он прочитать карту в её глазах?

— А теперь, моя дорогая, посмотрите на меня. Внимательно. Не отрывая глаз…

Ей стало трудно дышать, Белла чувствовала, как задрожали её губы. Неужели, сейчас он все-таки рискнет? Он ведь хочет этого поцелуя так же, как и она? Разве нет?

— В глаза, моя леди… Так…

Он опустил веки, втянул носом воздух, выдохнул, раздувая ноздри… Распахнул глаза. Взял карты, поднял стопку…

— Подвиньтесь чуть ближе.

Его голос звучал глухо и властно, Изабелла закрыла глаза. Почувствовав прикосновение его пальцев, распахнула ресницы — он прикладывал стопку к её лбу, взгляд Суита был сосредоточен на картах. Он повернул стопку к себе, развернул веером, и…

В его руках оказался тот самый валет. Белла задрожала. Это казалось невероятным, как он мог угадать?

— Вы… вы подсматривали? Или… может, ваши карты крапленые?

— Хотите обвинить меня в том, что я шулер, моя дорогая? Джентльмены за такие слова дерутся на дуэли.

— Но я леди. Вы же не вызовите на дуэль леди?

— Нет.

— Как вы узнали карту?

— Это… старинная ирландская магия.

— Я вам не верю!

— Хотите узнать секрет?

— Хочу!

— И… какую цену вы готовы заплатить?

— Я…

Она не могла предложить это сама. Но если он попросит.

Изабелла чувствовала, как её бросает в жар. Её тело жило какой-то своей, очень странной и волнующей жизнью. Грудь напряглась, соски стали твердыми, и тянущая боль протянулась от них к самому сокровенному месту. Между ног стало горячо и влажно. Ей показалось, что она ощущает какой-то новый, не свойственный ей запах… Аромат страсти, аромат соблазна. Белла облизала губы, понимая, что это движение может быть истолковано им слишком превратно.

— Гинею?

— Кстати, я, по-моему, уже должен вам одну, — он улыбнулся, — Или целую сотню?

— Может быть…

— Вы предлагаете гинею за секрет фокуса?

— Думаю, гинея — достойная цена.

— Вы не азартны.

— Увы…

— Ну, если у вас нет более интересных предложений…

— Я могла бы…

— Да?

Казалось, из его глаз льется свет, который обладает необыкновенным опьяняющим действием.

— Предложить…

— Я весь внимание?

— Две гинеи…

— О! Вы превосходный игрок! Значит, две?

И еще поцелуй. Сладкий, страстный, такой, от которого тает все внутри… Попроси его! Ну, попроси же!

— Две гинеи. Но вы сохраните секрет втайне! Вы никому не расскажете!

— Я не болтлива.

— Я надеюсь.

Он сделал какое-то движение руками, Белла опустила глаза и уставилась на стол, на котором ровными кучками лежали карты. Одна кучка была красной, вторая — черной.

Негодяй! Он чуть не поймал её на такой чепухе!

— Вы…

— Я иногда бываю пренеприятным типом.

— Вы просто… разложили карты?

— Да, в одной стопке масть красная, в другой — черная. Вы взяли карту из черной стопки и положили в красную. Мне не составило труда найти её.

Он смеялся. Так открыто и радостно, что нельзя было не рассмеяться в ответ!

— Вы невозможны!

— А вы прекрасны.

Белла взмахнула ресницами, краска отлила от щек.

— Прекрасная молодая леди, такая живая и настоящая! И я должен вам 3 гинеи. Это… Целое состояние, знаете ли! Придется ехать в Лондон, и требовать у банкира выдать мне наличные.

Он так быстро перевел разговор на другую тему, что она не успела испугаться.

Потом он показывал другие фокусы, более сложные и интересные, рассказывал, как обыгрывал разных людей, отмечая, что никогда не забирал у человека последнее…

Время пролетело так быстро, что когда в комнату забежала Салли с сообщением, что охотники возвращаются, Изабелла не могла поверить в то, что утро давно перешло в день, и Суит провел в её спальне несколько часов…

— Не волнуйтесь, мисс, я никому ничего не скажу!

— Спасибо, Салли. Но… я думаю, тетушке все-таки рассказать придется. Тем более ничего предосудительного не было, он… просто показывал фокусы.

— Я знаю. Я все время была под дверью и…

— Ты подглядывала?

— Разумеется! Я не могла оставить вас без присмотра! Но… он такой галантный кавалер! Такой джентльмен не может позволить себе обидеть леди!

— Да, не может… — ей было очень жаль, что он оказался таким джентльменом.

Глава 19.

Вечером маркиза устраивала бал-маскарад. Белла уверяла всех, что ничего страшного не случится, если она просто посидит в кресле, что танцевать ей совсем не хочется, но все же испытывала невероятное разочарование. Ведь наверняка она могла бы танцевать с ним, если бы не нога!

Изабелла сидела в кресле, том самом, которое ранее предлагала маркиза, расправляя складки своего наряда. Наверное, ей не стоило вообще надевать костюм, но раз уж она подготовилась…

Наряд цыганки был ярким, пестрым. Ах, как здорово смотрелись бы эти широкие юбки, когда он кружил бы её в вальсе! И талия, вопреки моде, была так узко стянута бархатным корсетом, надетым поверх алой шелковой рубахи с длинными рукавами. Белла не стала надевать парик, хотя таковой имелся — как раз подходящий, из длинных и пышных черных локонов. Она распустила свои волосы, завязала их платком и приколола большую живую розу сбоку, над маленьким розовым ушком.

Обидно было то, что нога почти не болела и Белла даже смогла пройти несколько шагов в комнате, но о том, чтобы танцевать не могло быть и речи.

На бал-маскарад к маркизе стремились попасть многие. Сезон в Лондоне давно закончился, и представители высшего света скучали, особенно те, кто не находил удовлетворения в сельских радостях или охоте.

Бальная зала еле вмещала в себя всех желающих.

Изабелла сидела в уголке, недалеко от выхода на террасу, рядом с матронами, которые привезли молодых дебютанток, тех, что уже имели возможность показаться в сезоне и тех, кому еще только предстояло сделать это на будущий год. Маркиза с удовольствием допускала к себе юных леди, чтобы в начале сезона уже иметь представление о том, кто и в каком качестве появится в свете. Маркизу можно было понять, у неё были сыновья и несколько племянников, которых она планировала успешно и выгодно женить.

Баронесса Невилл передала своей племяннице бокал с шампанским и приняла приглашение мистера Гарденера — они отправились танцевать контрданс.

Изабелла следила за тетушкой, с удовольствием отмечая блеск в глазах последней.

Неужели тетя Агата обратила внимание на мужчину? О, не просто обратила! Тут было гораздо большее! Белла была уверена, что тетушка, наконец, вновь откроет свое сердце для любви.

— Если бы я мог надеяться, что ваши вздохи имеют хоть какое-то отношение к моей скромной персоне, я стал бы, пожалуй, самым счастливым человеком в этом зале, а, может, и во всей Британии.

Изабелла повернула голову, даже не пытаясь скрыть свое возбуждение и радость. Это был он, и он был великолепен, девушка едва сумела сдержать новый вздох.

— Увы, мистер Суит, я вздыхаю не по вам…

Если бы это было правдой!

Красавчик стоял перед ней в костюме пирата — широкие шаровары заправлены в алые сапоги с длинными, закрученными носами, широкая же атласная белая рубаха, в рукава которой можно было легко обернуть хрупкую фигурку Изабеллы два, а то и три раза. Расшитый золотом бархатный жилет, цвета шоколада, обтягивающий его торс, как хорошая перчатка и позволявший понять, как сильно развиты мускулы его груди и спины. На голове его была залихватская треуголка, явнопобывавшая в море не раз и не два, под ней красовался уже знакомый Белле алый платок, которым джентльмен повязывал голову, когда возводил мост. Маску Гэбриел надевать не стал, вместо этого скрыл часть лица, наклеив окладистую бороду. В довершение образа, один глаз его был закрыт круглой черной повязкой.

— Я ранен в самое сердце. Я так рассчитывал растопить лед ваших глаз с помощью карточных фокусов!

— Разве в моих глазах лед?

Ей казалось, что все её существо сейчас не то, что лед — расплавленное золото, медленно стекающее к его ногам.

— Дайте-ка посмотрю повнимательнее? О… Сегодня в них точно есть капелька бренди. Так по кому вы вздыхали?

Белла слегка повела головой, чтобы посмотреть, чем заняты сидящие рядом матроны — к счастью, они обсуждали своих подопечных, и им не было дела до бедняжки, неудачно упавшей с лошади.

— Я вздыхала, вспоминая, какое чудное шампанское мы пили на острове. Увы, должна огорчить маркизу, её поставщик хуже вашего.

— Я польщен. Ваша бальная книжка уже заполнена или я могу надеяться?

— О… надеяться вы, несомненно, можете, но, боюсь, танцы сегодня не входят в мои планы.

— Неужели вы не любите танцевать?

— Обожаю. И моя левая …нога… — Белла поняла, что весьма невежливо при джентльмене обсуждать части тела, но отступать было некуда.

— Ваша левая?

— Конечность…она тоже, любит танцевать, но вот правая… Увы, моя правая — ненавидит танцы! Мы всегда с ней спорим по этому поводу. Даже, скажем так заключаем пари. Сегодня, правая конечность выиграла, и мы не танцуем.

— Какие у вас интересные отношения с вашей…хм… конечностью. Может, я смог бы с ней договориться?

— Вы?

— Я думаю, она ненавидит танцы потому, что ей приходится много работать, — он усмехнулся, — я имел ввиду — скользить по паркету… И если я смогу убедить её, что работать не придется вовсе…

— О… Не думаю, что она согласится…

— А вы? Вы бы согласились вальсировать со мной?

— Я не могу. Правда. Моя лодыжка все еще болит, и…

— Уверяю вас, что смогу сделать так, что вы не почувствуете боли. Позвольте?

Контрданс закончился, и музыканты приготовились играть вальс, пары уже выстраивались на паркете.

Суит галантно предложил ей руку, слегка потянув, чтобы заставить её встать.

— Не опирайтесь на больную ногу.

— Я не могу танцевать на одной ноге!

Белла произнесла это шипящим шепотом, в панике, представляя, как нелепо будет выглядеть её попытка закружиться в вальсе.

Но тут произошло нечто совершенно неожиданное, Суит подставил свою ногу так, что конечность Беллы — та самая, несговорчивая, больная, правая конечность, встала на его ногу, а вторая следом повторила этот небольшой подвиг. Одной рукой, обвившей её талию, мужчина крепко прижимал её к себе.

— Не бойтесь, просто расслабьтесь, я все сделаю сам.

Его губы оказались где-то совсем рядом с её ухом и Беллу опалило жаром желания…

Боже, это было совершенно недопустимо! Он прижимал её так возмутительно крепко! Не могло быть и речи о том расстоянии, которое дозволяют приличия!

Но как же это было восхитительно сладко!

— И не волнуйтесь, ваши юбки и шаль скроют от любопытных глаз то, что им видеть не нужно!

И в самом деле, из-за широких юбок Беллы не было видно того, где именно находились её ноги. А шаль прикрывала остальное, нужно было очень внимательно вглядываться, чтобы понять, что именно вытворяют леди Изабелла Доусон — романтичная цыганка и мистер Суит — благородный пират.

Это был лучший вальс в её жизни. Изабелла кружилась в каком-то сладком забытьи, не думая ни о чем. Ей было хорошо. Очень и очень хорошо!

Они молчали. Сначала это молчание было таким естественным, простым. Казалось, им не нужно слов. Но… Уже к середине танца Белла начала ощущать смутную тревогу; какое-то волнение, трепет поднимались из глубины её естества, от этих чувств сжималось горло. Она смотрела в его глаза и понимала, что кожа её покрывается мурашками и румянцем. Ей было сложно выдержать его взгляд, но и оторваться от него она не могла.

Всю её охватил трепет, бросало в дрожь… В конце концов она не выдержала и опустила ресницы, а подняв их постаралась направить внимание на фигуры, кружащиеся по залу.

— Вы дрожите… Вам холодно?

Она молчала.

— Если вы устали от танца, я провожу вас.

— Нет!

Её возглас был таким отчаянным, что он прижал её еще сильнее, опасаясь, что ноги её, ставшие совсем ватными, подогнутся, не в силах выдержать напряжение.

— Вы прелестно вальсируете, моя дорогая.

Она побоялась поднять на него глаза. Его тон не был насмешливым, но увидеть в его взоре хотя бы крохотный намек на иронию — этого ей было не вынести.

Ей вдруг стало страшно. С ним было не просто, очень не просто! Да, когда они разговаривали там, на острове или в её комнате, казалось, что общение дается легко и приносит удовольствие, но нет! Как же она была не права! Это с Уильямом ей было легко!

О… Уильям! Она снова забыла о нем…

Ноги Беллы подогнулись, и Суиту пришлось резко остановиться и прижать её к себе. Он быстро приподнял её и буквально вынес на террасу — повезло, что выход как раз оказался рядом.

— Вам плохо, леди Доусон? Что случилось?

Казалось, он в самом деле был серьезно озабочен. Но в этой его заботе была такая странная нотка… нет, не холодность… скорее… безразличие… Так мог бы интересоваться состоянием её здоровья брат, добрый друг, или отец, но не тот человек, который…

А, собственно, что это был для неё за человек и чего она от него хотела?

— Да, у меня закружилась голова. Извините, мистер Суит, не могла бы я просить вас принести мне воды?

Она очень постаралась сделать все, чтобы голос её звучал бесстрастно и холодно.

— Вы сможете самостоятельно стоять? Здесь есть скамейка, я помогу вам добраться туда, и вы присядете.

— Благодарю.

Она села, старательно избегая его взгляда. Он склонил голову в почтительном поклоне и быстро вернулся в зал.

Тетя Агата выбежала на террасу, увидев Беллу всплеснула руками и кинулась к ней.

— Боже мой, дитя моё, в чем дело? Маркиза видела, как ты вальсировала… Твоя нога…

— О… ничего страшного. Она выдержала тур вальса. Но… в зале слишком душно, я просила ми… моего партнера принести мне воды.

— Ты сможешь вернуться в зал? Может быть, попросить лакеев принести твое кресло?

— Да. Думаю, да. Мне пора наверх. Я… все еще чувствую слабость, и моя нога… не совсем оправилась…

— Ох, дорогая…

Изабелла понимала, что хочет сказать тетушка. Она сама не знала, как ему удалось уговорить её решится на танец в таком состоянии. Нет, её лодыжка, к счастью, не пострадала.

Пострадала другая часть её тела, более деликатная и важная…

На террасе появился Гарденер. Он был обеспокоен исчезновением баронессы. Тетя пообещала племяннице незамедлительно прислать слуг и кресло и, взяв джентльмена под руку, удалилась в зал.

Не прошло и мгновения, как они скрылись за французскими окнами, и на террасе появился Суит.

Он протянул Белле бокал с водой.

— Спасибо, мне уже лучше. Я подумала, что мне стоит отправиться в мою комнату.

— Я помогу вам.

— Не стоит. Сейчас принесут кресло. Слуги маркизы поднимут меня наверх.

— Жаль, что я не могу предложить вам пройтись по саду.

— Жаль.

— Я… — он внезапно заговорил глухим, тихим голосом. — Вы не представляете, как я сожалею о том, что настоял на этой утренней прогулке верхом! Если бы не она…

Он сказал это с таким жаром! Совершенно не похоже было, что несколько минут назад он так спокойно интересовался её состоянием!

— Моя…конечность будет в порядке уже послезавтра. Если ваше желание пройтись по саду останется в силе…

— И послезавтра и в любой другой день. Но, увы… я снова должен ехать в Лондон.

Белла поняла, что значит выражение — сердце упало. Она почувствовала именно это. Все существо её словно стремительно рухнуло вниз с высокого утеса, больно царапаясь о его острые края. Стало трудно дышать.

— О… Что ж… Желаю вам… приятной поездки…

— Вы… желаете мне приятной поездки?

— Да.

— Полагаю, я не вернусь сюда.

— О, я поняла это.

— И я… уеду рано утром.

Ей хотелось заплакать. Заплакать и закричать на него так, как кричат капризные дети в припадке гнева…

«Скатертью дорога! Езжайте! Желаю вам загнать лошадей! Желаю, чтобы вы уехали быстрее и отправились на другой край света, чтобы больше никогда, никогда не видеть вас!»

Но она смогла сдержаться и только судорожный вздох мог выдать её состояние.

— Прощайте.

— Прощайте… моя дорогая цыганка… Моя птичка… мой ангел…

Изабелле казалось, что её сердце прямо в это мгновение разбивается на мелкие кусочки. В его голосе было столько невысказанной страсти, столько чувства. Неужели он и сейчас не поцелует её?

Девушка подняла глаза, полные слез, моля о том, чтобы он не заметил их. О, он смотрел на неё с такой тоской! Вот сейчас! Мгновение и он ринется к ней, упадет на колени, чтобы прижаться своим горячим чувственным ртом к её губам!

Ей даже показалось, что он сделал движение, но в этот момент на террасе появились лакеи, несущие ненавистное кресло.

Уголок его губ дернулся. Что это было? Усмешка? Он смеялся над судьбой, которая все время ставила какие-то преграды?

Он склонился к её руке и опалил её жаром, сквозь перчатку она ощутила влажность его поцелуя.

— Прощайте, леди Доусон. Я желаю вам счастья с вашим настоящим…

И он исчез, растворился. Пропал с коротким взмахом её ресниц.

Глава 20.

Её подушка стала мокрой от слез.

Изабелла сама не знала, почему она плакала! Ведь ей нужно было радоваться тому, что он ушел из её жизни вот так!

У неё был Уильям и долгая жизнь с ним, полная счастья и радостей, любви и романтики!

Ей не нужны были страдания из-за этого невозможного, непонятного мистера Суита!

Он не поцеловал её? Ха! Ну и пусть! Пусть себе страдает там, в Лондоне! Пусть попробует найти себе другую птичку!

Подумать только! Он посмел назвать её птичкой! Он посмел назвать её ангелом!

Рыдания стали еще сильнее. Каким голосом он это сказал!

Он бы поцеловал её! Наверняка поцеловал бы, если бы не эти глупые слуги! Почему бы им не уйти сразу же, заметив джентльмена и леди, объясняющихся друг с другом?

С другой стороны, если бы он поцеловал её и уехал? О, это было бы еще хуже! Или нет?

Он все-таки вспомнил, что она говорила о своем женихе! Он поэтому и не поцеловал её, будучи уверен, что она помолвлена!

А она и в самом деле была помолвлена!

Утром Салли не узнала свою маленькую госпожу — глаза её так опухли от слез, что она еле могла их открыть. Пришлось опускать голову в таз с ледяной водой, чтобы хоть как-то поправить это несчастье…

Тетушка Агата была крайне обеспокоена состоянием девушки и готова была везти её в Лондон, чтобы показать врачу, но Белла уверила тетю, что с ней все в порядке, просто вечером сильно разболелась нога, да, вдобавок и голова, от духоты и шума маскарада.

О танце с незнакомым пиратом не было сказано ни слова.

День Белла провела в постели, на следующий, утром, она смогла спуститься к завтраку.

Гости маркизы постепенно разъезжались, но Люцифер был еще тут. Он улыбался Белле, справляясь о её здоровье, сетовал, что на маскараде она танцевала не с ним.

— Моя дорогая, я видел, как вы вальсировали. Признаться честно, это был весьма смелый танец.

— Не понимаю, о чем вы, милорд. Я скромно сидела в углу, вы же знаете, я неудачно упала с лошади.

— Значит, той страстной цыганкой были не вы? Я узнал бы вас под любой маской!

— Вы обознались. Я пробыла в зале меньше часа, мне стало душно, и я попросила слуг отнести меня в комнату. К тому же, было скучно…

— Разве может быть скучно там, где присутствует Люцифер?

Он хищно ухмыльнулся и подмигнул… Белле показалось, что её мутит от отвращения. До чего же неприятный человек! И что в нем находят все эти женщины?

— Извините, милорд, тетушка уже ждет меня.

— Ваша тетя в саду, с Гарденером… Ха, какая смешная игра слов.

— Да, и я обещала присоединиться к ним.

— Думаете, вашей тете нужна дуэнья?

— Тете нет, а вот мне — пока еще да. Так что, простите…

Он встала, но боль в ноге все еще давала о себе знать, так что быстро прошмыгнуть мимо отвратительного субъекта ей не удалось. Он встал на её пути, продолжая гадко кривить рот.

— Дорогая моя, возможно, прогулка со мной в качестве дуэньи заинтересует вас?

— Скорее нет, чем да, милорд! Позвольте…

— Куда же вы так спешите?

Его рука крепко зацепилась за её локоть, но тут, к счастью для Беллы, послышалось чье-то покашливание.

Это был Гарденер.

— Леди Доусон, ваша тетушка просила меня проводить вас к ней.

— Спасибо, мистер Гарденер, вы очень любезны. Граф…

Она вежливо поклонилась Люциферу и протянула руку поклоннику тетушки.

Выйдя из столовой, она судорожно рассмеялась.

— Благодарю вас, мистер Гарденер! Какое счастье, избавится от этого несносного человека!

— Рад вам угодить.

— Как вы полагаете, это прозвище, дали ему в насмешку?

— Прозвище?

— А вы разве не знаете? Его называют Люцифером!

На мгновение ей показалось, что глаза Гарденера удивленно округлились, потом губы дернулись в усмешке.

— Интересно… впервые слышу, хм, Люцифер… Знаете ли, я не слишком часто бываю в свете…

— Так же, как и мистер Суит?

— О, нет… Поверьте, Суит как раз любимец общества!

— Неужели? Он меня уверял в обратном…

— Разве? Хотя… я вполне его понимаю… Думаю, он хотел вызвать у вас интерес к его персоне.

— Жаль, что это ему не удалось.

— Да. Несомненно, жаль. Он… хороший малый.

— Возможно, какой-то молодой леди повезет. Но не мне. Признаюсь вам, я… помолвлена. Пока это тайна, но вам, думаю, я могу открыться. Вы ведь сохраните наш с тетушкой секрет.

— Непременно.

Гарденер смотрел на неё с улыбкой. Возможно, тетя уже сообщила ему о предстоящей свадьбе.

— Значит, Люцифер…

— О, да. Князь тьмы… — Белла усмехнулась, — Думаю, если бы настоящий Князь тьмы узнал, кто пользуется его именем, он бы разобрался с этим самозванцем.

— Да уж. Лично я не слишком люблю все эти… Прозвища… — Гарденер предложил Белле опереться на его руку.

— Я тоже. — Белла слегка прихрамывала, но в целом, физически чувствовала себя вполне прилично, чего нельзя было сказать о состоянии её души. Молодая леди пребывала в состоянии постоянного беспокойства. Ей казалось, что вот-вот должно произойти что-то… Но что?

Суит уехал и не вернется. Уильям…

Бедный, милый Уильям! Он не заслуживал такого отношения! Когда они встретятся, она отдаст ему всю свою любовь! Каждую секунду жизни она будет любить его неистово! Он никогда не узнает о том, что…

О том, что она была так близка к предательству.

Она почти полюбила другого!

Как это могло случиться?

И как же хорошо, что этот ужас закончился! Не видеть его, не думать о нем…

Нет, не думать она пока не могла. Но это пока! На короткое время. Скоро, совсем скоро она скажет себе, что этим мыслям нет места.

Только Уильям, только их счастливая, легкая любовь.

Весь день Изабелла провела с тетушкой и Гарденером. Ей было приятно наблюдать за их непринужденным флиртом. Кавалер баронессы ухаживал за ней очень тонко, деликатно, словно зная, что эта леди давно закрыла страницы любви в своей жизни.

За ужином Люцифер оказался рядом с Беллой и ей пришлось поддерживать беседу. Сразу после трапезы она, извинившись, ссылаясь на боль в ноге, поспешила удалиться.

Ей снова не спалось. Закрывая глаза, она все время видела перед собой губы, изогнутые в усмешке, накладную бороду, треуголку и черную повязку, скрывающую глаз. А другой глаз словно изливал на неё свет любви. Снова и снова его уста шептали — мой ангел, мой ангел, ангел…

Еще одно утро, такое однообразное, унылое, ей едва удалось избежать общения с Люцифером за завтраком. После вся компания отправилась на прогулку. Белле хотелось побыть одной, к счастью, она могла еще сослаться на недомогание.

После ужина снова устроили представление с шарадами. Вспомнив предыдущую игру, Изабелла чуть не расплакалась…

Она чувствовала себя страшно одинокой. Она безумно, неистово скучала по Суиту! Если бы он был здесь! Если бы только еще раз увидеть его!

Тетушка была не на шутку напугана, увидев выражение страдания на лице своей любимой девочки. Она уговорила Беллу подняться наверх в спальню, и отдохнуть. Маркиза так же расстроилась. Пытаясь успокоить гостью, хозяйка дома прошептала ей на ухо, что скоро её разлука с любимым закончится и все будет хорошо.

Ах, если бы она только знала!

Поднявшись к себе, Белла вызвала Салли, переоделась, взяла в руки томик Шекспира, и постаралась погрузиться в историю чужой любви. Но Ромео и Джульетта только усугубили её страдания.

Было уже очень поздно, когда Белла решилась взяться за перо. Она хотела написать Виктории. Ей не терпелось поделиться с ней своими переживаниями, попросить совета. Впрочем… Белла прекрасно знала, что посоветует подруга…

Начав письмо и испещрив листок мелкими буковками, передавая события последней недели, Изабелла с неудовольствием заметила, что бумага в её бюро закончилась.

Девушка знала, что найдет письменные принадлежности в библиотеке.

В столь поздний час она не боялась спуститься туда в ночной сорочке и наброшенном сверху халате — обычно, гости маркизы вели себя прилично и не гуляли по коридорам.

Белла взяла свечу, осторожно вышла из комнаты и спустилась по лестнице. В коридоре было тихо, свет новорожденного месяца струился в окно.

Она остановилась перед библиотекой. Под дверью была небольшая щель, но свет из-под неё не пробивался, там было темно.

Открыв дверь, девушка вошла. Пройдя вперед она остановилась перед столом, поставила свечу. Бумага должна была лежать на столе, но там ничего не было. Оглядевшись, Белла заметила в кресле фигуру и испуганно вскрикнула. Ночной гость библиотеки не шевелился.

Это был джентльмен. Лицо его оставалось в тени, тонкая кисть обнимала бокал с бренди, одна нога была закинута на другую. Бриджи обтягивали мускулистое тело, высокие сапоги явно были сделаны лучшим лондонским мастером. Фигура была знакомой, очень знакомой…

Он подался вперед, слабое пламя свечи отразилось в его глазах.

Белла судорожно всхлипнула.

Джентльмен поднялся, отставив бокал в сторону, на небольшую тумбу.

— Белла…

Это было невозможно понять, но больше ни секунды она не могла вынести без него!

Изабелла бросилась в его объятия, и он раскрыл руки, принимая этот дар. Прижимая к себе стройную девичью фигурку, он покрывал поцелуями её голову, склоненную к его груди.

Глава 21.

Девушка на мгновение отстранилась, подняла глаза, его губы притягивали взгляд. На этот раз Белла не стала ждать поцелуя. Приподнявшись на цыпочках, она изо всех сил тянулась к его устам. Они встретились где-то посередине и это слияние губ обожгло обоих.

Ноги Изабеллы подкосились, но он не дал ей упасть, прижимая все крепче и упиваясь сладостной битвой. Его запах одурманивал, тело окутывало теплом и мощью. Она не забыла ни крепости его мышц, ни силы рук.

Этот мужчина не просил её открыть рот, его язык раздвинул её губы и встретился с её языком, пустившись в чувственный танец желания.

Белла слабо застонала, теряя остатки разума и погружаясь в глубины страсти.

Её руки обнимали его шею, зарываясь в густую шоколадную гриву. Он нежно обхватывал тонкую талию, перемещая ладони выше, осторожно очерчивая грудь…Соски её напряглись, тяжелые груди рвались, не сдерживаемые корсетом. Внизу, в сосредоточии женского естества стало горячо и влажно, томная нега окутывала все существо.

Их сладкая дуэль длилась долго, пока оба окончательно задохнувшись, не оторвались друг от друга…

— Белла…

— Вы… вернулись…

— Я не должен был… Но я не смог…

Он снова погрузился в её теплый, влажный рот, упиваясь прикосновением.

— О… Белла… Моя Белла…

Её красавчик вернулся к ней! Её мистер Сладкий…Её собственный архангел…

— Гэбриел…

— Изабелла…

Его губы спустились ниже, он прошелся дорожкой легких поцелуев по подбородку, потом нашел местечко за ухом. Белла застонала — его движение отразилось сладкой болью в её лоне.

Ленты скромного девичьего пеньюара легко поддались движению ловких пальцев, и тонкая материя быстро спустилась по стройной фигуре, окутав нежным облачком ступни.

Сквозь тонкую ткань рубашки были видны острые верхушечки вишневых сосков. Грудь её была безупречна.

— Ты само совершенство…

Сильные мужские ладони опустились на мягкие полушария, поглаживая и приподнимая. Неожиданно он опустил голову и рот его сомкнулся на соске. Белла тихо вскрикнула, не готовая к сладостной боли, последовавшей за этим лобзанием. Он чуть сжимал и сдавливал пальцами эти нежные холмики одной рукой, вторая спустилась ниже, оглаживая бедро.

Изабелле казалось, что чувственный туман окутывает её, она, словно опоенная дурманом, была не способна думать и трезво оценивать происходящее. Хотелось одного — продолжения этой любовной пытки.

Гэбриел опустился в кресло, удерживая Беллу, устраивая её у себя на коленях. Что-то очень твердое и большое уперлось ей в ногу, и девушка оцепенела, понимая, что это свидетельство его возбуждения — все-таки книги, которые так неискусно прятала тетушка, позволили ей узнать то, что молодым леди знать было не положено…

Мгновенный страх пронзил Изабеллу, нужно было бежать! Нельзя оставаться тут, с ним, в темной комнате, ночью, наедине, когда он готов сделать с ней все то, что хочет сделать мужчина с женщиной…

Он сразу почувствовал её напряжение.

— Милая моя, счастье мое… Позволь мне просто побыть с тобой несколько минут. Всего пара мгновений, больше я не прошу…

Его горячие руки, казалось, были повсюду, губы ласкали кожу, даря неземное блаженство. Невозможно было отказаться от этого волшебного удовольствия.

Белла услышала собственный тихий стон, который донесся откуда-то, словно из другой реальности.

Он опять прикоснулся к его устам, взяв в плен сначала верхнюю губу, немного пососав, выпустил и проделал тоже самое с нижней, ей захотелось повторить то же с его губами и он позволил это ей…

— Ты как мед…Слаще, чем мед…

Невесомая ткань рубашки не могла защитить трепещущее тело от ожогов его прикосновений, но ему хотелось почувствовать больше. Рука проникла под шелковистую материю…

Горячая ладонь на атласной коже бедер принесла новую волну сладкой истомы, он двигался выше, туда к самому сокровенному.

Изабелле казалось, что она вот-вот задохнется, взорвется, расплавится в этом немыслимом горниле страсти. Больше не было сил терпеть, еще секунда и… пути назад не будет.

О, какой это был самообман! Пути назад уже не было для неё…

Рука Суита гладила внутреннюю часть её бедер, чуть раздвигая их, в стремлении добраться до влажного, жаркого лона. Губами он раскрыл ворот сорочки и спустил её так, что обнажилась верхняя часть груди. Покрывая нежную кожу поцелуями, его рот двигался ниже, пока, наконец, не захватил в плен розовую жемчужинку соска. Белла всхлипнула, снова стрелы наслаждения пронзили все её существо. Ей хотелось умереть, улететь вместе с ним высоко, высоко. Подняться над всеми в неистовстве страсти.

Внезапно он резко откинул голову и убрал руки из-под рубашки. Голос его звучал глухо…

— Мы должны остановиться… Это… Я не могу сделать этого с вами… Это не правильно… Вы заслуживаете большего…

— Но… почему?

— Моя сладкая… если мы не закончим сейчас, вы потеряете невинность прямо на этом ковре. Я… просто не могу так поступить…

— О… но, если я сама хочу этого?

Неужели она это сказала?

— Счастье мое… вы просто не знаете, что вы говорите, я не хочу, чтобы вы потом пожалели…

— Я не буду жалеть… я…

Я хочу! — хотелось вскричать ей, я так хочу! Пусть это неправильно, пусть это тысячу раз невозможно! Но без этого она не могла дышать!

— Белла… Мы должны подождать, совсем чуть-чуть… Если мы оба хотим этого, значит это произойдет! Но не здесь и не так! Вы достойны большего!

Она только тихо вздохнула… Он говорит о большем… значит ли это, что он предлагает ей стать его женой? Но… Боже мой, но ведь она обручена с Уильямом! Что же она делает?

Белла напряглась, стремясь встать с его колен, но руки мужчины держали её крепко.

— Нет, погоди… еще немного… Я… хочу побыть с тобой еще немного…

Он не стал целовать её, просто коснулся щекой её лба, прижимая к себе её нежное, трепещущее тело.

И Белла снова забыла о своем женихе, о предстоящей свадьбе, о любви, обо всем на свете.

Сейчас в целом мире были только двое, две души, слившиеся в объятиях желания, он и она…

Суит медленно отпустил её, вставая, и помогая ей удержаться на ногах.

— Я не могу проводить вас до вашей спальни, это… чересчур для меня… Я могу не сдержаться и… кто-то может увидеть нас…

— Я понимаю…

Она ждала. Ждала, что он скажет, где и когда. Назначит час…

— Возьмите свечу. Она почти догорела, но все же…

Он сам подошел к столу и взял свечу. Передал ей. Они стояли друг напротив друга. Всего мгновение, но Белле казалось, время тянется так медленно… Неужели он ничего не скажет? Неужели, эта ночь, эти поцелуи и объятия все, что между ними будет? Он снова уедет и уже навсегда… Как ей вынести это расставание?

Девушка повернулась, её ноги словно ходули, не гнулись, мешая сделать шаг… Из уст её раздался то ли вздох, то ли всхлип… Она не помнила, как оказалась у самой двери, взялась за ручку…

Если бы сейчас в коридоре оказался кто-нибудь из гостей! Она была бы скомпрометирована окончательно и бесповоротно. И… Суит обязан был бы на ней жениться. По кодексу чести джентльмена. Конечно, если он следует этому кодексу… если он истинный джентльмен…

— Белла… Вы… придете завтра к озеру?

Немыслимая волна счастья поднялась откуда-то изнутри и застряла в горле. Она обернулась. Видимо в её глазах было столько счастья, что он просиял в ответ.

— Надеюсь, завтра будет хорошая погода.

— Завтра будет отличная погода. Я вам обещаю… мой ангел…

От его улыбки, казалось, исходило сияние.

Глава 22.

Что это? Неужели любовь? Вот это любовь? Не то спокойное тихое чувство, которое связывало её с Уильямом, а вот это, полное страсти, метаний, боли, страдания, неуверенности? Может ли это быть?

Изабелла лежала на кровати, сжимая в кулаках мягкие простыни. До сих пор она ощущала на себе его жаркие руки. Тянущая боль внизу живота заставляла её с силой сжимать бедра. Внутри сокращались мышцы, о которых она и не знала. Казалось, что по жилам течет жидкое пламя…

Ей хотелось дотронуться до себя там, в том месте, которого он не успел коснуться, но она не смела. Это было так запретно и так сладко! Он сделает это сам! Она знала! Он покажет ей все лабиринты страсти, каждый уголок. Откроет секреты её тела, тайны плотской любви…

Наконец девушка уснула, и сновидения не мучили её. В них была легкость, и свет, радость и предвкушение.

Утром, найдя и пробежав глазами недописанное письмо к Виктории, Белла решительно порвала его. Она не будет ничего писать. Просто не сможет.

На секунду мелькнула мысль об Уильяме. Граф Холланд… Милый, добрый, нежный… Он не заслуживал предательства. Но… Белла была уверена, что он поймет её. Должен понять!

Быстро проглотив завтрак, и проигнорировал замечания Люцифера, который снова навязывал общение, она вернулась в комнату, чтобы взять книгу и плед. Как хорошо, что сегодня ясно и тепло! Он пообещал ей солнце и сдержал обещание. И сейчас она увидит его и сможет снова ощутить его горячие губы…

Ей посчастливилось выскочить из дома, не встретив никого из гостей маркизы. Девушка старалась идти не слишком быстро — если, вдруг, он увидит её, пусть не думает, что она спешит!

И вот, наконец, знакомый куст гортензии, и поворот, за которым…

До её слуха донеслись знакомые звуки — он насвистывал тот самый вальс! Красавчик уже ждал её!

Белла выпорхнула на опушку, Суит стоял у мостика, в его руках была корзина для пикника. Он опустил голову и развел руками, и склонился в шутливом поклоне.

Она почувствовала, как затряслись поджилки в ногах, и во рту пересохло. Почему-то сейчас, при ярком свете дня ночное приключение не казалось таким восхитительным, ей стало страшно. Как он посмотрит на неё теперь? Что подумает о ней? Возможно, вчерашние поцелуи и ласки были просто волшебным сном? Что если сейчас его руки покажутся ей грубыми, а губы холодными и жесткими? А если он скажет, что все, что случилось ночью — досадная ошибка? Но страхи рассеялись, когда Белла подошла ближе и увидела свет его глаз.

— Доброе утро, леди Доусон, чудесная погода, не так ли?

— Доброе утро. Да, погода прелестна.

— Прошу!

— Неужели сегодня я, наконец, пройду по этому мостику сама?

— Я бы не нарушал традицию.

Он поставил корзинку и ловко подхватил её на руки.

— Доброе утро, мой ангел…

— Нас могут увидеть…

— Может быть, именно этого я добиваюсь? Скомпрометировать вас, не оставив шансов другим?

Он опустил голову и коснулся губами кончика её носа.

— Вы очаровательно краснеете.

Потом Гэбриел перенес её на остров и поставил на мягкую траву, недалеко от того места, на котором они сидели раньше. Он вернулся, чтобы забрать корзину, Изабелла тем временем расстелила плед и села.

— Шекспир…

— Я уже дочитала… В который раз…Действительно, печальная повесть.

— Любовь редко приносит радость.

— Неужели?

Её неожиданно сильно испугали эти слова.

— Мне всегда казалось, что любовь — это именно радость и счастье.

— Взаимная любовь, когда нет никаких препятствий… Да…

— А… какие могут быть препятствия?

У неё перехватило дыхание… Неужели сейчас он скажет, что они не смогут быть вместе? Что может им помешать? О… если он узнал о её помолвке… Но ведь она была тайной и… в конце концов девушке позволялось разорвать помолвку… От этой мысли Беллу бросило в дрожь. Уильям, помолвка… все это сейчас было так далеко… словно в какой-то другой, прошлой жизни…

— Препятствия любви… О, их может быть так много… Но для истинного чувства все они — туман. Они над ней не властны. Ведь, в конце концов, Ромео и Джульетта соединились… Что с тобой Белла?

— Я… испугалась…

Он порывисто обнял её и прижал к своей груди.

— Не надо. Мой ангел… не надо…

Он обхватил её лицо большими пальцами, приподнял, поглаживая атласную кожу щек, его глаза горели огнем страсти. Белла жаждала поцелуя. Он приник к ней осторожно, мягко нажимая на её рот, призывая открыться. Потом его язык скользнул внутрь, поглаживая её губы, встречая её язык. И это снова было волшебно.

Она не поняла, как именно они оба оказались лежащими на земле, её руки сплелись с его руками, губы с губами. И больше не было ничего. Весь мир исчез, растворился… Только он. Только его руки… Только его губы…

Он покрывал поцелуями её щёки, шею… Легко повернул её голову и прошелся языком по ямочке, чуть ниже затылка и её словно молнией ударило, так велико было наслаждение. Из горла вырвался мучительный стон…

— Милая моя, это только начало…

Горячие уста спускались ниже, пальцы расстегивали пуговицы, обнажая тело, дюйм за дюймом… Вот открылась грудь… Крохотные сосочки уже превратились в бусинки и прикосновение к ним заставило её содрогнуться… И между ног стало совсем мокро, ей даже казалось, что что-то потекло по бедрам… Щеки алели от стыда… Если он заметит это? Разве так должно быть? Наверняка, это не нормально… С ней что-то не так!

Каким-то образом его рука уже оказалась на ноге, аккуратно освобождая подвязку, поглаживая там, где от широкой ленты остался след на коже… Мгновение, и его губы уже оказались там, язык ласкал этот след…

Это было невозможно! Нереально! Так… просто нельзя!

Белла снова дернулась, и он поднял голову. Его взгляд был туманным от страсти.

— О… простите, моя дорогая…Я… я зашел слишком далеко…

Он резко выпрямился, убрав от неё руки. Дышал он тяжело, и было видно, что мужчина с трудом справляется со своими чувствами.

Ей стало страшно… Очень страшно оттого, что он возьмет себя в руки и снова превратится в спокойного, ироничного джентльмена, который не стремился поцеловать её. Она порывисто бросилась ему на шею.

— Нет, пожалуйста, не оставляйте меня, прошу вас…

— Белла… — его голос совсем осип, — Вы… сами не знаете, о чем просите…

— Я знаю! Я все знаю! То есть я… никогда еще…

— Ангел мой! Я знаю, что вы невинны, именно поэтому…

— Молчите, пожалуйста, молчите! Я не смогу больше вынести ваше безразличие, вашу холодность…

— Безразличие и холодность? Боже мой, о чем вы? Рядом с вами невозможно чувствовать ни того, ни другого… Каждое мгновение это…

— Огонь, страсть…

— Мучительная жажда… Желание прикоснуться и горечь оттого, что это невозможно…

— Невозможно?

Она взяла его лицо в свои руки и заглянула в глаза…

— Невозможно?

Он молчал. Он ждал. О! Она понимала — ему нужны были её слова! Её признание, её разрешение…

Она медленно приблизила свои губы и стала покрывать поцелуями его лицо. Осторожными, нежными, почти детскими… Потом широко открыла глаза и, схватившись за его руку опустилась на спину, словно предлагая ему себя. Приглашая…

Белла не могла думать в тот момент о том, стыдно ли это, правильно ли… Тогда правильным казалось быть с ним, быть желанной для него, быть любимой им…

Ей очень хотелось быть любимой им…

Он не колебался. Опускаясь рядом, Гэбриел смотрел ей прямо в глаза.

— Ты не пожалеешь…

Не давая ответить, мужчина впился в её губы страстным, дерзким поцелуем…

Le Baise… Лобзания… О таких она и не мечтала. Казалось, он погружается в неё полностью, растворяясь, проникая в самую суть её существа.

И руки снова блуждали по её телу, раскрывая, распахивая, и открывая для неё маршруты страсти… Ей чудилось, что она возносится на небеса, когда его язык короткими ударами терзал её сосок. Потом она воспарила выше, когда он губами втянул другой и стал посасывать, жадно, как младенец, ищущий материнского молока…

Она не поняла, как и когда он избавил её о платья и оставил в сорочке, как сам успел скинуть сюртук, расстегивать рубашку помогала ему она, неумело управляясь с мелкими пуговицами.

Потом она почувствовала его губы на коленях, а руки двигались выше, а за ними губы. Белла едва могла дышать, она понимала, что из глаз её катятся слезы, текут вниз по щекам, попадая в уши. От счастья! Это было только от счастья!

Она была любима им! Он любил её! Иначе и быть не могло! Иначе… не мог бы он быть таким дерзким и нежным…

Когда его губы поднялись к самому верху её бедер, она судорожно всхлипнула, и руки сжались в кулаки, цепляя плед.

— О, Господи… Господи…

— Белла, счастье мое…

Ей хотелось сказать, что она никогда не думала, как это может быть прекрасно, но сил произнести что-то не осталось.

Голова была затуманена страстью, все тело изнывало желанием. В каком-то уголке сознания билась мысль о том, что именно он сейчас может с ней сделать. И неужели он решится на это? И разве это может произойти вот так?

И волной накатывало смущение, стыд, оттого что там, в сердцевине женской сущности так жарко и влажно. Возможно ли, что это оттолкнет его? Будет ему неприятно? И почему с ней случилось такое? Откуда? Зачем?

Но последние крупинки разума покинули её в тот момент, когда она поняла, что горячие страстные губы его накрыли лепестки её лона.

Белла дернулась, всхлипнула, застонала, но его крепкие руки удерживали её. Он молчал. Он упивался её невинностью и сладостью. Это было почти невозможно вынести. И… это было так хорошо!

Вот именно теперь она на самом деле возносилась на небеса! Все, что было до этого — ни шло, ни в какое сравнение с теми ощущениями, что зрели в ней сейчас.

Его язык проводил дорожки по складочкам, губы втягивали мягкие ткани, посасывали, облизывали, и каждое движение вызывало в неё волну желания, которая накрывала с головой.

Что он делает? Разве так можно? Неужели это разрешено? Неужели… джентльмену нравится поступать подобным образом с леди?

О том, как это нравится леди, думать не было нужды. Это было самое волшебное из всего, что происходило с ней в жизни!

Почему же об этом ни слова не сказано в книге тетушки? Таких картинок она точно не видела!

Сознание притупилось, чувства обострились. Она вся словно превратилась в огромный цветок удовольствия, а он был пчелой, слизывающей нектар…

Выше, еще выше. Острее, еще острее…Наконец, его язык нашел самую чувствительную точку, и стал кружить вокруг, отправляя каждую клеточку её тела прямиком в рай…

— Жемчужина… Это как жемчужина в твоей раковине… Такая сладкая… такая… запретная…

Изабелла с трудом понимала, что он говорит, его губы, и язык снова прижались к самому сокровенному.

Он продолжал облизывать, посасывать, впиваться, собирать урожай её женского меда, который в изобилии появлялся на её лепестках снова и снова. Больше не было сил терпеть. Её словно скрутило, как огромную пружину и продолжало сжимать, сильнее, острее, ярче… Её бедра были сведены судорогой, мышцы внутри лона сокращались, вызывая болезненные спазмы, наконец, она не выдержала, выгнула спину, пытаясь вобрать в себя его лицо…

Ей показалось, что что-то взорвалось внутри и стремительный поток счастья вырвался из неё, вознося за границы разума. Она понимала, что кричит и не в силах была сдержать этот крик ликования.

Вот оно! Вот это нечто, о чем не говорят вслух, о чем не принято рассказывать… То, к чему так стремятся не знающие и чего жаждут уже пережившие…

Белла тихо всхлипывала, приходя в себя. Он обнимал её лицо, пытаясь поймать взгляд. Она видела на его губах сок своего желания…

Ей едва удалось поднять руку, и дотронуться до этих ласковых губ…

— Не хочешь попробовать, какая ты на вкус?

Его улыбка была такой нежной! Она улыбнулась в ответ, притягивая его ближе…

Он был весь покрыт её запахом, и это было таким возбуждающим, и таким…естественным! Белла поцеловала его, чувствуя, что снова тает в его руках.

Я люблю вас.

Ей так хотелось произнести эти слова и услышать ответ, но… не было сил…А он продолжал ласкать её, обводя пальцами вершинки сосков, опуская руки на талию, прикасаясь губами к животу…

Это было блаженство и вместе с тем, она почувствовала усталость, так хотелось закрыть глаза и отдохнуть! Совсем немного… несколько секунд…

Глава 23.

Изабелла открыла глаза и сразу увидела перед собой его лицо. Что это было? Почему он так близко? Где они?

Гэбриел улыбнулся и поднес её руку к губам.

— Моя спящая красавица, вы, должно быть, проголодались?

— Неужели я?…

Боже! Она уснула! Сразу после того, как получила полное, невозможное удовлетворение, обласканная его языком! Он целовал её там! О… как это непристойно и… восхитительно!

— Шампанское?

— О…

— Что?

— Нет, я просто…

— Не смущайтесь, ангел мой.

— Простите, я… не должна была спать…

— Я не должен был утомлять вас.

— Я не была утомлена…

— Любовная игра часто весьма утомительна.

— И прекрасна.

— Правда?

— О… да…

Он подал ей бокал, наполненный бурлящим вином. Ей было неловко смотреть на него, но он взял её подбородок и заставил посмотреть в глаза.

— Белла… Моя прекрасная…Запомните, в любовной игре нет места смущению…

— В игре? Значит, вы … играли со мной?

— Если бы я мог играть с вами… Боюсь, все гораздо серьезнее…

Его взгляд потемнел. Что он хотел сказать этим? И что теперь будет с ней? Что будет с ними?

Да, она понимала, что он не взял её девственность, но… он был так близок… так невозможно близок к этому!

— Белла, уже довольно поздно и мы скоро должны вернуться…

— Да. Я понимаю. Простите меня.

— За что?

— За то, что я уснула и… вы, вы остались без, то есть… не получили удовольствия…

Он убрал свой бокал и обхватил ладонями её лицо. Белла не могла понять, почему глаза вмиг наполнились слезами…

— Счастье мое! Ты даже не можешь себе представить, какое удовольствие я получил! Ты не сможешь понять… Когда-нибудь, я надеюсь, я объясню тебе…

— Когда-нибудь? Не слишком скоро?

— Возможно, скорее, чем ты думаешь.

— Вы снова уедете?

— О чем вы, мой ангел? Я теперь никуда не уеду, я не оставлю вас.

— Не оставляйте меня! О, прошу вас! Не оставляйте!

В том, как он порывисто схватил её в объятия, было что-то отчаянное. Они сидели так несколько минут. Потом он отстранился, разлил остатки шампанского по бокалам, поднял свой, словно собираясь произнести речь. И он, казалось, готов сказать что-то, но… Он молча пригубил, потом резко вскинул руку, опрокидывая в себя шипящий эликсир счастья.

Потом улыбнулся, протягивая ей кусок пирога.

— Уверен, вы проголодались.

— Да. Я давно не была так голодна…

— Я тоже чувствую голод…

Он сказал это тихо, низким голосом, словно давая ей понять, что его голод другого рода, и он стремится утолить его. И утолит… вместе с ней.

Где? Когда? Как? Она задавала эти вопросы без слов, и он так же молча отвечал. Он знает. Он все продумал. Ей нужно немного подождать.

Она не помнила, как вернулась в свою комнату, как легла на кровать. Сон сморил её сразу, а проснулась она неожиданно свежей, в отличном настроении.

Просто необходимо было увидеть себя. Изменилась ли она? О… неужели эта красавица в зеркале — маленькая птичка Белла? Такая счастливая, светящаяся, искрящаяся радостью!

Только бы не выдать себя. Только бы не выдать…

Но тетушка, конечно же, была весьма проницательна! Она улыбнулась шаловливо, интересуясь, не слишком ли сладкий чай налила себе Белла?

Девушка зарделась, опуская ресницы.

— Нет, тетя. Он не такой… сладкий…

— Неужели? А я думаю, что ты лукавишь!

— Тетя!

— Моя дорогая, я совсем забыла тебе сказать! Сегодня пришло письмо от Уильяма!

Белле показалось, что внутри неё все застыло, замерзло. Липкий страх опутал тело как паутина…

Уильям… Что она скажет? Что он ответит?

Предательница! Предательница!

Тетушка коснулась её руки.

— Ну, что ты? Белла, милая? Все будет хорошо! Ничего страшного не случилось, ведь так?

— Да, тетя.

Это было не страшно, тетя,это было волшебно! Но что теперь делать? Как сказать всем? Как признаться тебе и Уильяму и Вики? Как рассказать, что я оказалась совсем не такой, какой вы меня считали? Не чистой и правильной, не верной!

— Судя по тому, что написано в письме — ты же понимаешь, он адресовал его мне, чтобы не было кривотолков… Он выехал из Шотландии. Думаю, дня через два он будет уже в Бирмингеме, потом проедет до Ковентри, где у него небольшое поместье, но он предпочитает останавливаться не там, а в небольшой гостинице, она называется «Прекрасная всадница» в честь леди Годивы. В этой гостинице он проведет ночь, а потом уже постарается двигаться дальше…

— Значит, он будет здесь совсем скоро!

— О да, моя милая. Осталось совсем чуть-чуть, и вы снова будете вместе! Надеюсь, ты счастлива?

— Ох, тетя…

— Что случилось?

Нет! Она не могла сказать сейчас! Просто не могла! Белла постаралась изобразить улыбку…

— Все хорошо.

— Дорогая, я понимаю, ты сейчас можешь испытывать угрызения совести, неловкость, но это пройдет. Ты увидишь Уильяма и поймешь, что все остальное — ничего не стоит! Что есть вы — ты и он, есть ваши чувства, и это самое главное! Ты же любишь его!

— Да, тетушка! Очень! Очень…

Белла еле сдерживала слезы, она потянулась за бисквитом, и опустила голову, стараясь скрыть от баронессы выражение своих глаз.

— Белла?

Агата встала, обошла стол и обняла племянницу, прижавшись к её макушке.

— Успокойся, милая моя. Так бывает. Это пройдет! Хорошо, что это случилось сейчас, а не после свадьбы!

— Тетушка, я…

— Тише, моя милая, тише. Я не буду спрашивать, что там у вас произошло, но… надеюсь, ты была благоразумна?

— Д… да…

— Я надеюсь, ты сохранишь благоразумие. Может быть тебе сегодня не стоит выходить к ужину?

— Если вы так считаете…

— Хотя… думаю, наоборот, не стоит прятаться. Ты должна быть на виду! Так что…

Ужин прошел как в тумане. Гости были особенно веселы, кто-то уже готовился к отъезду, благодаря радушную хозяйку за гостеприимство и обсуждая дальнейшие планы, кто-то оставался, рассчитывая поохотится вместе с маркизом. Белла не замечала ничего вокруг, ни томных взоров Люцифера, ни коротких, стремительных взглядов Суита… Соседу слева три раза пришлось повторить свой вопрос к ней. Позже, в гостиной, некоторые из дам решились поинтересоваться, что за странное состояние у молодой леди, и что тому виной? Белла, пожалуй, впервые в жизни не знала, что и как ответить. На помощь пришла тетушка, которая, витиевато объяснила состояние своей племянницы, привязав его к фазам луны и намекнув на предстоящее грандиозное событие, избегая, однако, слов «помолвка» и «свадьба».

Извинившись, Белла поспешила подняться к себе. Ей не хотелось выслушивать комментарии, и советы дам, и не хотелось давать тетушке новых поводов для беспокойства. А еще… она надеялась, что он придет и должна была подготовиться к визиту.

Как жаль, что в её гардеробе не было восхитительных шелковых и кружевных рубашек, которые они видели у мадам Жюли! Эх, если бы она тогда не отказалась купить хотя бы одну! Тетушка предлагала, но Изабелле показалось, что это дорого и вообще, бессмысленная трата, ведь в ночной рубашке её видит только тетушка и горничные! Тогда она и помыслить не могла, что в подобном одеянии может предстать перед мужчиной! Да, тетя хотела заказать ей подобные вещи, как приданое к свадьбе… Её свадьба…

Боже, о чем она думает! Она хочет, чтобы к ней в спальню пришел мужчина! Не Уильям!

Мужчина, которого она почти не знает! Или…

После сегодняшней встречи ей казалось, что она знает о нем все. Все, что нужно ей. Он добрый, нежный, внимательный, заботливый. Он очень страстный и горячий… И когда он рядом — она чувствует себя настоящей женщиной, живой, чувственной, а еще… Любимой…

Изабелла вздрогнула, и кожа её покрылась мурашками, когда открылась дверь. Баронесса Невилл зашла и внимательно посмотрела на кровать, где сидела её подопечная.

— Что случилось, тетя?

— Этот вопрос должна задать я. И я его задаю.

— Все в порядке… Наверное я… просто перегрелась сегодня. Я была на острове, сняла шляпку… Ты же знаешь, какое сегодня было солнце…

— Ты была там одна?

— Д…да…

— Изабелла, ты никогда не лгала мне.

Девушка опустила голову так низко, что казалось — лицо вот-вот уткнется в колени…

— Белла?

Баронесса подошла к кровати, и племянница утонула в её объятиях. Девушка думала, что ей следовало бы заплакать и признать свою вину, но вспоминая то, что произошло на острове она не чувствовала себя виноватой! Это было восхитительно! В этом не было ни капли грязи или пошлости! Это была любовь!

— Дорогая моя девочка! Как бы мне хотелось сейчас уметь читать мысли… И как бы хотелось, чтобы можно было поменять местами наш разум! Тогда бы ты все поняла!

— Что я должна понять?

— Он что-то обещал тебе?

— Кто?

— Боже мой, Белла! То, что я много лет обходилась без мужчины не значит, что я оглохла, ослепла и вообще… потеряла нюх на такие вещи!

— Тетя…

— Я не жду оправданий! Я хочу, чтобы ты сама поняла! Что он обещал тебе, выманивая твои поцелуи? Любовь до гроба?

— Нет… он…

Мысли лихорадочно проносились в голове. Какая разница, что он обещал? И выманивал он не только поцелуи! И… да! В тот момент ей было вообще все равно, что будет потом! Существовал только он и… его восхитительный рот!

— Господи, Белла… Прости меня! Я не должна была… Я… — тетушка вслипнула, достала кружевной платок, вытирая глаза. — Глупая гусыня… Как я могла оставить тебя одну! Если бы не мое увлечение… Я одна во всем виновата!

— Ты не виновата тетя! Не нужно так говорить! Ничего страшного не произошло!

— Нет? Скажи мне! Посмотри мне в глаза!

Они были как две чашки, наполненные некрепким джарджиллингом или бренди и, похоже, напиток готов был пролиться слезами…

— О, Белла!

Тетушка еще крепче прижала её к себе.

— Мы уедем сейчас же! Немедленно! Все еще можно поправить!

— Нет, тетя! Пожалуйста! Я прошу тебя!

— Ты не должна больше видеться с ним! Он… Ох, я уверена, несмотря на то что его поведение здесь выглядело таким безупречным — он распутник, каких мало!

— Это не так!

— Откуда тебе знать, моя милая? Ты еще дитя! Ты так наивна!

— Если мы уедем, это… Это будет выглядеть странно!

— Ты не можешь оставаться здесь. Это опасно! Он… может просто-напросто скомпрометировать тебя!

— Но…Он не станет этого делать, если…

— Если что? Ты так мало знаешь мужчин! Белла, послушай меня и пойми! Уильям лучшая партия, на которую мы могли рассчитывать, но дело даже не в этом! Он любит тебя! Понимаешь? Любит! По-настоящему!

Но разве Гэбриел не любит меня тоже? Белле хотелось кричать об этом, но она сумела сдержаться. Ей надо было оставаться спокойной и бесстрастной, только так она могла убедить тетю в том, что опасности нет…

— Тетя, я знаю это.

— Мало знать! Надо чувствовать и понимать! Уильям твоя судьба и жизнь! Никакие мимолетные страсти не могут заменить истинного чувства!

— Да.

— Мужчины, которые хотят добиться своего, могут быть весьма убедительны! Они… Они подобны змею в райском саду! Они будут говорить так тепло и сладко, что сердце начинает таять! Ты закрываешь глаза… расслабляешься… Твои уста раскрываются… И…

— Тетя!

В глубине души Белла понимала, что все, что говорит тетушка — справедливо! Но… даже картина совращения Евы не была сейчас для неё устрашающей. Соблазнительной! Да! Она была именно такой!

— Он целовал тебя? Обнимал? Говорил сладкие речи? Может, позволил себе что-то… Более дерзкое?

— Нет… Да… О… тетушка… Конечно же он… говорил что-то… Но… ты зря думаешь, что я… так глупа и беспечна… Да, в какой-то момент я… увлеклась, но…

— Дорогая! Не воспринимай мои речи как нотацию или обвинение…

— Ну что ты, тетя…

— Ты говоришь, что «увлеклась, но»… Значит ли это, что увлечение твое прошло и забыто?

— Просто днем ты рассказала про Уильяма и я… Я много думала и… Да, я считаю себя виноватой перед ним…

— Не нужно! Если для тебя это был всего лишь легкий флирт, мы забудем об этом и никогда не вспомним! И Уильям ни о чем не узнает!

О, если бы это был легкий флирт! Ох, если бы…

Белла чувствовала, как розовеют щеки, хорошо, что в комнате было довольно темно и свечи искажали цвет её кожи. Она не умела и не хотела врать, но…

— Белла, я думаю, нужно поговорить об этом утром. Ночь решает многие проблемы… Может быть нам действительно лучше завтра покинуть поместье и вернуться к себе… А может быть мы останемся и дождемся Уильяма…

Баронесса поцеловала племянницу в лоб и помогла ей лечь, укрыв одеялом так, как делала это много-много раз…

— Спи, моя дорогая! Утро вечера мудренее…

У двери тетушка остановилась…

— Белла, я думаю, ты поймешь меня, если я попрошу Салли остаться с тобой на ночь?

— Салли? Хорошо тетушка…

Надежды не осталось… Он не сможет прийти сейчас, когда Салли тут! А завтра, скорее всего ни уедут. Раз тетя заговорила об этом, значит, решение принято! Что же делать?

Салли на цыпочках подошла к кровати Беллы.

— Мисс, не спите пока что?

— Нет, что случилось?

— Я… не могу я с вами туточки спать. Я… когда сплю, то так громко…Нос у меня, не может дышать правильно. Я уже и к знахарке деревенской ходила. Она сказала — замуж выйдешь, все пройдет. Но… пока не проходит…

— Ты ведь еще не замужем?

— Да… но… ой, вам-тоть об этом говорить-то нельзя… В общем… я пойду, а дверь вашу на ключ замкну.

— На ключ? Зачем?

— Надо так! На ключ! А утром приду и отомкну, и тетя ваша знать не узнает, что меня туточки не было!

— Салли, не нужно закрывать. Я никуда не уйду!

— Вы-то нет! А он… Этот ваш… чернявый… От такого все что угодно можно ждать! И не спорьте! А то… лягу тут! И вы вообще спать не сможете!

Не говоря больше ни слова Салли вышла, и звук ключа прозвучал для Беллы как приговор.

Она рухнула на постель, обнимая подушку, слезы катились из глаз.

Глава 24.

Он не сможет прийти к ней. И она не сможет пойти к нему. Неужели, для них снова все кончено?

Почему то она не думала о том, что Гэбриел мог бы отправиться к тете, чтобы просить руки Беллы.

Она вообще не могла думать о каких-то там намерениях, о будущем… Важно было настоящее! И то, что она хочет быть с ним! И только это одно имеет значение!

Спать она не могла. Что же делать? Как выбраться из комнаты? Она должна была увидеть его, хоть на минуту… Хотя, кого она обманывала? Минуты ей было бесконечно мало, ей нужна была вечность…

Изабелла услышала в коридоре едва слышный шум шагов. Вскочила и подбежала к двери. Ей нужно было быть осторожной, но… Плевать она хотела на осторожность!

— Гэбриел? Это вы?

— Белла…

Его шепот был едва слышен.

— Меня заперли…Но я… я должна увидеть вас…

— Белла… Я тоже безумно хочу видеть вас и быть с вами… Но, может быть, это знак…

— Нет, прошу вас, не говорите так! Это… глупо и нелепо…

— Белла…

— Прошу вас! Если вы… если я… Если хоть сколько то вы дорожите мной… Если то, что было между нами сегодня что-то значит для вас…

— А для вас? Белла? Это значит что-то для вас?

— Вы спрашиваете об этом?

— Белла…

— Если вы мужчина, откройте эту чертову дверь!

Никогда еще она не выражалась так агрессивно и хлестко…

— Как джентльмен, я не должен делать этого. Вы и только вы можете принять решение. Моя комната в самом конце правого крыла…

Ей показалось, за дверью было какое-то движение, едва слышное, потом шаги, их звук удалялся, он… уходил! Что значили его слова? Она должна принять решение? Сама прийти в его комнату? Но как? Комната заперта! Если бы она могла!

Шпильки! Она же читала где-то или слышала… замок можно открыть обыкновенной женской шпилькой! Рука Беллы потянулась привычно к волосам — Салли вечером заплела ей косу, которая сейчас почти распустилась… Девушка бросилась к туалетному столику, схватила шпильку, вернулась к двери, села на корточки… Как же это делается?

Что-то твердое лежало на полу и мешало ей стоять, она недовольным жестом выдернула из-под коленки жесткий предмет.

Ключ? Но как? Почему под её дверью оказался ключ? Неужели Салли?… Нет, она не могла… Это…

Он же сказал, что она должна сама решить! Это Суит сунул под дверь ключ, перед тем как уйти! Он хотел, чтобы она сама пришла к нему!

Белла плюхнулась на пол, уставившись на ключ в оцепенении…Если она пойдет к нему, значит пойдет до конца. Вот что это значило! Получается, она сама решала свою судьбу? Здесь и сейчас?

Гэбриел или Уильям? Граф Холланд или мистер Суит, который уверяет, что унаследовал титул барона? Легкое светлое чувство, которое приносило радость или смятение души, боль, стеснение в груди и… блаженство, неземное блаженство!?

Разве она могла выбирать? И разве можно было сравнивать?

И… разве можно было понять, не сделав этот шаг?

Дверь не скрипела. В коридоре было темно — облака скрыли молодой месяц… Тишина… Тьма…

Но в душе её тьмы не было. Там бушевал ураган…

Вот его комната. На мгновение она замерла… А потом…

Сильные руки затянули её в комнату и в водоворот страсти. Одним движением он запер дверь и пригвоздил её к стене, упираясь ладонями в стену, возле её головы. Его лицо опускалось все ниже, она видела его глаза, объятые пламенем желания. Голос его звучал так низко, хрипло…

— Белла… Моя Белла…

Да, хотелось кричать ей, я твоя, вся твоя! От макушки до кончиков пальцев! Я глина в твоих руках, я мед и огонь, текущий по нашим венам…

Он скользнул губами по её волосам, по лбу, погладил ими её щеки, наконец, нашел её уста. Поцелуй был медленный, жадный, глубокий. Он заявлял свои права на неё, заставлял признать свое господство и в то же время ласкал, заверяя в своей верности и любви…

Изабелла положила руки ему на грудь, осторожно прикасаясь, поглаживая, словно пытаясь запомнить каков он.

— Изабелла, ты пришла… Значит ли это, что ты…Ты ведь понимаешь, чего хочу я и… что может сейчас произойти?

— Может?

— Если ты захочешь…

— Если я захочу, а ты?

— Мои желания ничего не значат…

— Для меня значат! Ты хочешь этого, Гэбриел? Хочешь, чтобы я была твоей?

Он не ответил, но его взгляд — слова были бессильны передать то, что она увидела в этом взгляде.

— Гэбриел, я пришла, чтобы быть с тобой. Я твоя!

Сказав это, она взяла его лицо в свои ладони, и подарила ему самый нежный, самый сладкий поцелуй, на который только способна влюбленная женщина. Её пальцы, внезапно онемевшие, нащупали пуговицы его рубашки… Поняв, что она собирается делать, он резким движением рванул ткань, пуговицы разлетелись, руки его обхватили её ладони и положили к твердой мужской груди, обнаженной груди… Белла тихонько застонала — как же было восхитительно чувствовать его горячее тело! В то же мгновение она ощутила влагу между ногами, соски, уже бывшие твердыми как косточки вишни, теперь ныли в предвкушении встречи с его жаждущим ртом. Одно его прикосновение, одно прикосновение к нему и… невозможно было описать поток блаженства, разливающийся по её телу… И она знала, что это только начало! Продолжение будет еще и еще более восхитительно! И она готова продолжать! Готова идти до конца!

Днем, вспоминая то, что она пережила на острове, Белла на секунду задумалась — а что она ощущала, когда её целовал Уильям? Когда Уильям обнимал её, было ли это так невероятно? Она знала одно — ни разу, за всю свою жизнь ей не приходилось переживать столь сильные эмоции! Никогда еще её тело не было таким живым, чувствительным, страстным…

Гэбриел, как всегда легко поднял её на руки и понес к кровати. Посадив Беллу на мягкий матрас, он опустился перед ней на колени и снял с неё легкие домашние туфли, её ступни были обнажены. Прикосновение его горячего рта к ним казалось невероятным, и она не была готова к тому, что невинные, казалось бы, поцелуи, словно молнии чертят на её теле узоры страсти…

Губы двигались выше. Какое, оказывается, чувствительное местечко есть у неё под коленками! Оно как будто связано с её сокровенным, и посылает туда волну удовольствия, стоит ему только прикоснуться к ней.

Руки его двигались выше и выше, увлекая за собой тонкую батистовую рубашку… Его дыхание было так близко, там…

Изабелла замерла, предвкушая тот сладостный миг, который ей уже пришлось пережить сегодня. Когда его губы сольются с её губами, теми самыми тайными женскими губами, которые являются источником и проводником высшего наслаждения! Прикосновение обожгло огнем, он был нежен и требователен одновременно, ласкал и приказывал подчиниться ласкам. Но поцелуй этот не продлился долго. Он оторвался от неё, тяжело дыша, взял за подол рубашки, и уже через мгновение Белла оказалась полностью обнаженной…

Гэбриел отстранился. Ей казалось, что она чувствует его взгляд. Вот он медленно скользит по её груди, застревая на вершинках, жаждущих его рта, спускается ниже, туда, где в центре невинного, плоского живота покоится темный изящный пупок. Потом дальше, к довольно широким, аппетитным бедрам, к темному, таящему в себе сокровенное, треугольнику…Спускается по длинным стройным ножкам до крохотных почти детских пальчиков, и снова ползет вверх, уже быстрее, уже наполненный до краев страстью…

— Белла… Как ты прекрасна!

Она чувствовала, как румянец окрашивает кожу, в этом было что-то невероятное, слияние девичьего стыда и женской гордости. Ей хотелось, чтобы он смотрел так! Ей нравилось, что он смотрит! И её нравилось, что ему нравится то, что он видит! И тоже хотелось увидеть!

А мужчина, стоявший напротив, словно читал её мысли. Он развязал шнурки своих панталон, и они упали, обнажая его готовность.

Они были такими, какими явил их в мир Господь. Адам и Ева. Абсолютно чисты друг перед другом.

Иногда она думала о том, каково будет увидеть мужчину в первый раз? И ни разу не возникло мысли, как это может быть естественно, и какое принесет счастье.

И не было никакого страха, хотя его размеры оказались весьма внушительны — это она могла понять, памятуя картинки в книгах.

Была только дрожь внутри. И тепло. И целое озеро влаги, омывшее удовольствием её девичье лоно.

— Гэбриел…

Он взял её за руки, приподнимая, пока она не оказалась стоящей на ковре, напротив него. Потом он опустился на колени — руки его плавно скользили по гибкости её тела. Пальцы обхватили упругие ягодицы, чуть раздвинули, помогая добраться до венца её желания. Сначала его губы просто покрывали поцелуями мягкие завитки её треугольника, спускаясь все ниже. Потом язык, нежным, ласкающим движением устремился в глубины её цветка, раскрывая лепестки и стараясь добраться до сердцевины, которая, почувствовав его внимание, словно устремилась навстречу, набухая, моля о наслаждении.

Изабелле казалось, что она погружается в сладостный дурман, ноги подкашивались, и только твердость его рук удерживала её от падения. И снова её тело возносилось в потоках страсти, выше и выше, к уже изведанным ранее, но таким же волнующим высотам.

Дыхание её становилось прерывистым, все тело словно плавилось, стекаясь туда, к нежным лепесткам, ей хотелось молить о пощаде и о продолжении, кричать, шептать о любви… Но сил хватало только на то, чтобы стонать, отдаваясь на милость его губ и рук.

Он чувствовал, как нарастает напряжение, его руки держали её все крепче, язык становился беспощаднее… Всплеск, еще всплеск, и стремительный водоворот подхватил её сознание и бросил в сверкающее море счастья, взорвавшись миллионом сверкающих брызг.

Девушка издала протяжный полу стон, полу крик, обмякнув в его руках, сползая по ним. Он подхватил её, прижимая к себе, уткнулся носом в изгиб её шеи, вдыхая аромат тела, который стал более пряным, после полученного удовольствия.

Его рот продолжал вкушать её сладости, покрывая поцелуями кожу, впитывая её трепет. Он шептал нежные словечки, успокаивая, гладил по голове, приводя в чувство.

— Белла, моя сладкая… Все хорошо?

— О, Гэбриел! Это волшебство!

— О, да… моя маленькая птичка… Моя маленькая госпожа… Волшебство…

Он взял её лицо в руки, прижался лбом к её лбу, заглянул в глаза, потом впился жадным поцелуем в её рот, проделывая языком те же страстные па, которыми до этого играл с другими губами.

В тот миг, когда она уже почти не могла дышать, мужчина резко отстранился и снова заглянул в её глаза.

— Я попробовал тебя… Ты такая сладкая…Это как дар богов, как нектар, амброзия…И ты сказала, что это волшебство… О, как бы мне хотелось…

Он замолчал, опуская ресницы…

— Что? Я сделаю все, что ты захочешь! Я хочу быть твоей!

— Я не могу просить тебя о таком, нет…

Но его рука взяла её ладонь и поместила прямо на его пылающие чресла. Это было обжигающе и опасно, очень опасно… Он провел её рукой от упругого широкого кончика, до твердого как металл основания. Белла поняла, что он хочет, он закусил губу, словно сдерживая стон.

Это было нереально… Решиться проделать с мужчиной такое? Но в тот же миг, когда она распознала его желание, её пронзила мучительная жажда доставить ему это удовольствие.

Волна желания снова понесла её вдаль, наградив стремительным взрывом — от одной мысли о том, что она сейчас сделает с ним, лоно её сжалось и выплеснуло фонтанчик счастья. Застонав, Белла начала сползать вниз, награждая его ласками — её руки, губы, груди скользили по его телу, даря жар и рождая страсть…

Он молча принимал все, что она делала. Он опустил веки. По тому, как судорожно сжались его кулаки, девушка поняла, что ему с трудом удается держать себя в узде. Но он не остановил её, и не удивился тому, что она встала перед ним на колени, как несколько минут назад стоял он.

Его член был довольно большим и твердым, головка внушительных размеров смотрела точно вверх, посередине блестела, переливаясь, ароматная капля. Белла втянула воздух, одной рукой она не могла обхватить его полностью, кожа оказалась на удивление мягкой, нежной, почти бархатной. А внутри — словно самый крепкий клинок, меч, способный выдержать натиск целой вражеской армии. Осознание того, что этот клинок обрел силу и мощь благодаря ей, принесло удовлетворение и новую дрожь тела.

Каково будет ощутить его внутри себя? Сможет ли она принять его целиком? Выдержит ли?

Гэбриел положил свою руку на её и показал движение. Он хотел, чтобы она прикасалась к нему, ласкала его! Едва заметным движением бедер он приблизил головку к её лицу. Да! Она не ошиблась! Он хотел, чтобы она поласкала его языком! Чтобы взяла его истекающий соками плод…

Он дернулся и судорожно вздохнул, когда почувствовал её дыхание, влажный рот принял его головку. Язык прошелся по поверхности, слизывая каплю, обхватывая края. Белла не смогла сдержать стон, втянув в себя часть мощного орудия.

Это было так… Запретно! В этом действии было что-то темное, порочное, и вместе с тем, такое завораживающее!

Она видела, как меняется его состояние. О, сказать, что он не был равнодушен к этому действу, значило не сказать ничего! Он дрожал, дыхание его стало прерывистым, кулаки были сжаты. Девушка подняла ресницы, чтобы увидеть его лицо — на нем была мука! Но это была мука желания!

Белла сосредоточила внимание на своих движениях. Ей хотелось доставить ему удовольствие! Хотелось, чтобы её ласку он запомнил так же, как запомнила его ласки она!

Язык её трепетал, губы дрожали, но движения становились все увереннее. Голова её была затуманена, где-то в глубине рождались мысли, что она делает что-то очень и очень неприличное, что, возможно, позволяют себе делать только падшие и порочные женщины, но эти мысли уплывали, когда она вспоминала, какие волны удовольствия рождали его прикосновения к её тайным местечкам, и если ей удалось бы доставить ему такую же радость. Возможно, ей удалось бы сделать так, чтобы он был рядом с ней всегда, стать для него единственной, стать его любовью…

Внезапно он резким движением поднял её вверх. Белла испугалась, увидев в его глазах какой-то странный блеск. Он неожиданно оттолкнул её и отвернулся, прижавшись к кроватному столбику.

— Нет! Ты не должна делать это! Никогда…

Глава 25.

Белла была потрясена переменой, произошедшей с ним. Он напугал её.

— О, Гэбриел… Я только хотела…

— Это грязно. Слишком грязно…

Господи! Он боялся, что она отвернется от него после того, что он попросил сделать! Своим невинным девичьим умом она понимала, что то, что она делала для него — порочно. Наивные девственницы должны дрожать при виде обнаженного мужчины, прятать глаза, увидев его чресла и уж точно лишаться чувств, если им предлагают прикоснуться к мужскому орудию любви, тем более губами… Но… Тем не менее, сделав это и увидев его первую реакцию она поняла, что это невероятное удовольствие. Да, запретное, но… нереально желанное для обоих! И потом, он же делал это для неё? И как это может быть грязным? Значит… и он считал, что делает что-то грязное, лаская её подобным образом?

Белла приблизилась к Гэбриелу, с опаской касаясь его плеча…

— Нет! Это не может быть грязно! Не говори так! Посмотри на меня! Между нами ничего не может быть грязно!

— Ты не понимаешь… Господи, как я мог опуститься до такого…

Было видно, что он испытывает мучительный стыд…Она должна была избавить его от этого чувства! Белла обняла его, прижавшись к широкой спине.

— Гэбриел! Ты сказал мне, что в любовных играх нет места смущению… Мне казалось, что ты хотел этого, просил об этом?

Он тяжело задышал, почувствовав прикосновение её нежного тела. Спина его напряглась, словно ему не слишком приятно, но он не отстранился.

— Я… Господи… Я поступил как глупый малолетний щенок…

— Гэбриел…Пожалуйста…

— Не надо!

Она обвилась вокруг него, как лиана, заставляя отодвинуться от кровати и прижимаясь к груди.

— Гэбриел!

Она покрывала поцелуями его грудь, стараясь вспомнить и повторить то, что проделывал он с её сосками. Вершинки, украшающие его натренированные мышцы, оказались не менее чувствительными, чем её нежные мягкие бутончики. Он застонал…

— Разреши мне продолжить то, что я делала? Я хочу…

Голос его прозвучал слишком громко и резко.

— Ты никогда больше не будешь делать этого, поняла? Никогда!

— Гэбриел…

Мужчина судорожно сжал её в объятиях, жаркие губы искали её рот, он погрузился в него, словно жаждущий напиться ею…

Поцелуй был глубокий, страстный, но вместе с тем нежный и трепетный. Оторвавшись от неё, он отодвинулся, все еще тяжело дыша.

— Белла… я думаю, тебе лучше уйти к себе.

— Что?

— Не стоит делать этого…

— Ты… вы, вы не хотите?

— Хочу! О, моя маленькая госпожа, если бы ты знала, как я хочу! Но это не правильно. Я не могу взять то, что мне не принадлежит!

— Не принадлежит? О, Гэбриел… Я ваша! Я отдаю вам себя! Возьмите меня!

— Белла…

— Я прошу…

— Не искушай меня!

— Гэбриел, мой любимый, мой единственный, прошу тебя!

Она протянула к нему руки, обвивая мощный торс и прижимаясь к обнаженной груди…

— Пожалуйста!

Белла почти не понимала, что происходит, ей только хотелось быть с ним, принадлежать ему! Отдать ему всю себя сейчас, немедленно, не задумываясь о последствиях, не задумываясь ни о чем. Она пребывала в любовном трансе и не желала выходить из него.

Он судорожно вздохнул, поднимая её голову, заглядывая в глаза, наполняющиеся слезами. Он провел большим пальцем по её губам, и тут же приник к ним, сливаясь с ней в страстном поцелуе. Потом поднял её на руки, опрокидывая на кровать.

— Господи, помоги мне… — его шепот едва доходил до её сознания. Все в ней ликовало! Он оставил её, он был с ней! Он сделает её своей.

Дальше все опять превратилось в прекрасный сладостный сон. Его руки были повсюду, губы следовали за руками… Он проводил языком по её коже, прокладывая дорожки от основания шеи к верхушечкам сосков, облизывал груди, начиная от основания, брал в рот соски поочередно и вместе, посасывая, слегка прикусывая. Белле казалось, что все её тело тает, становится мягким как воск, между ног было так влажно и горячо, там все трепетало в предвкушении. Ноги сами собой раздвигались, намекая, приглашая. Она чувствовала его горячий, жесткий член, упирающийся в её живот. Гэбриел что-то шептал ей на ухо, что-то очень сладостное, непристойное, и это еще больше разжигало в ней страсть. Казалось, что и он так же находится в состоянии любовного затмения.

Очередная дорожка из поцелуев протянулась от ложбинки между её грудками к пупку, который он вылизал очень тщательно, еще ниже, к нежным завиткам её лона. Белла почувствовала, как его палец, прокладывает себе путь в её глубины, она застонала, впуская его. Потом там же оказался второй. Он вводил пальцы внутрь и медленно вытаскивал, дыхание его было прерывистым…

— Гэбриел! Пожалуйста…

— Ты хочешь, чтобы я остановился?

— О… я хочу, чтобы ты… Я хочу чувствовать тебя в себе…

— Я в тебе…

— Хочу быть твоей!

— Ты уже моя… Моя… Ты готова принять меня…

— О, да…

Он осторожно вытащил пальцы, поднялся выше, чтобы заглянуть ей в лицо.

— Ты понимаешь, что пути назад не будет?

— Его уже нет…

О, как вдруг стало горячо там, внизу! Она почувствовала, как головка его члена прикасается к складкам её лона. Он словно гладил её там, целовал своим жаждущим жезлом.

— Гэбриел…

— Будет больно, но… только мгновение…

Он сказал это, и, не дожидаясь её ответа резким движением вошел в неё, разом прорвав все преграды… Тело девушки выгнулось, из горла вырвался жалобный крик, который он тут же накрыл поцелуем.

Ей казалось, что она разорвана пополам… Да, она знала о боли, которая сопровождала первое познание женщины мужчиной, но никогда не думала, что боль будет такой страшной. Её как будто резали сотни ножей. Она забилась в его руках, пытаясь вывернуться из-под него, выпихнуть его мощный и жестокий жезл из своего тела, Белла всхлипывала и дрожала, но он крепко удерживал её тело, балансируя на локтях, стараясь удержать ладонями её лицо.

— Тише, милая, тише… успокойся… потерпи, сейчас будет легче…

— Нет, не надо, пожалуйста, пусти меня… я не могу… пожалуйста…

Он покрывал её нежную кожу поцелуями, шепча слова утешения. Постепенно она начала оттаивать, казалось, с каждым его поцелуем, с каждым нежным словом боль уходит… Мужчина чувствовал это и не торопился, давая ей привыкнуть к новым ощущениям и новому статусу…

Она больше не была невинной девственницей, она не была девушкой, прямо здесь и сейчас рождалась женщина. Какой она станет — чувственной, страстной, горящей, жаждущей своего мужчину, или холодной, отстраненной, спокойно принимающей чужеродную плоть, ожидающей, когда закончится экзекуция — во многом сейчас это зависело от него. От его умения и желания показать ей прекрасный мир чувственного удовольствия. И он, казалось, готов сделать все, чтобы она поняла и приняла этот мир.

Изабелла открыла глаза, в которых еще мелькали отражения её муки…

— Еще немного, моя милая… Сейчас все пройдет… Совсем скоро ты поймешь, как это прекрасно!

— А… разве это еще не все?

— Моя маленькая невинная птичка… Не все… мы только начали…

Он попытался двинуться внутри, но почувствовал, как она резко напряглась и снова задрожала…

— Не надо…

— Спокойно, милая… Расслабься… Прими меня. Прими все, что я даю тебе…

Он начал двигаться, очень медленно, осторожно… Её тело не хотело принимать его и мириться с вторжением, Белла слабо застонала, протестуя, но он был непреклонен…Медленно вгоняя в её лоно свой член, он продолжал ласкать её губами, стараясь касаться самых чувствительных местечек…

Тянущая боль, сопровождала движение его жезла, когда он начинал выходить из неё и снова резкая, когда возвращался обратно. Белла всхлипывала, стонала, напряжение не отпускало её тело, но с третьим или четвертым его мучительно медленным вторжением боль начала трансформацию. В глубине её тела рождалось нечто новое, но смутно знакомое. Сначала слабым потоком, потом плавной волной, а уже через несколько мгновений — стремительной лавиной в её тело влилось наслаждение.

Это было невозможно понять и передать словами. Ощущение его плоти внутри её плоти, в первые секунды показавшееся ужасно болезненным, чужеродным и опасным, теперь стало необходимым и желанным. Словно все это время без него она не была законченной, завершенной. Теперь же это случилось — её создание, как существа человеческого, женского, истинного было завершено.

Стон её из жалобного превратился в жаждущий. Изгиб тела, стремящийся к освобождению, стал стремиться к соединению.

Она стала женщиной, и эта женщина рвалась к вершинам страсти.

Он почувствовал изменение сразу — её руки, прежде отталкивающие, стали обнимать и прижимать. Губы, которые она кусала в напряжении, расслабились и были готовы к поцелуям.

— Белла…

— О, Гэбриел!

Поцелуй был глубоким, страстным, и жадным. Движения его языка, повторяли движения другой части его тела, гораздо большей и так же погруженной в её сладостные недра.

Белла чувствовала, как жаркая волна подхватывает её, погружая в безумие плотского наслаждения. И с каждой секундой ей хотелось большего. Хотелось его ближе, глубже, плотнее. Она подалась вперед, вжимаясь в него бедрами. Он застонал, осознавая, что её тело не просто подчиняется его телу, но готово кружиться с ним в этом танце страсти вместе.

Мужчина осмелел, движения стали резче, грубее, но её тело уже было готово, она сжимала внутренние мышцы, стремясь удержать его, принять до самого конца.

Белла погрузилась в дурман удовольствия. Все исчезло, растворилось. Были только он и она. Горячие, страстные, алчущие друг друга. Никаких мыслей, никаких сожалений, никакого стыда.

Её влажное лоно издавало сладкие звуки. Его губы взяли в плен нежные соски, заставляя девушку изгибаться и всхлипывать от невероятного желания. Она чувствовала, что больше не в силах сдерживать свои эмоции. Это было восхитительно! Порочно, страстно, распутно… И восхитительно.

Напряжение нарастало и, наконец, взорвалось, принеся грандиозный фонтан освобождения. Белла закричала, содрогаясь всем телом, прижимая его к себе. Движения мужчины стали резче и жестче, еще мгновение, и он излился в неё, содрогаясь и почти не сдерживая стон.

Сразу после этого он сполз с неё и упал рядом, на спину, тяжело дыша, словно только что занимался тяжелой работой или пробежал несколько миль.

Они лежали рядом, потные, уставшие… Навсегда соединенные нерушимыми узами…

Белла боялась пошевелиться. Боялась спугнуть ощущение невероятного счастья, которое окутало её теплым, ласковым одеялом.

Он повернулся к ней и запечатлел на её лбу нежный сухой поцелуй. Затем встал, подошел к окну, несколько мгновений смотрел на залитый лунным светом сад. Потом ушел в гардеробную.

Её глаза сами собой начали слипаться. Ей хотелось встать и пойти за ним, или позвать — но не было сил шевелиться и говорить. Она провалилась в сладкий напоенный воспоминаниями о близости сон.

Она проснулась, когда ночь уже потихоньку сдавала права, близился рассвет, было удивительно тихо. Ароматы ночного сада проникали в комнату даже сквозь закрытое окно. Уголья в камине лениво поблескивали.

Белла была одна. Ей было странно оттого, что она одна в чужой комнате и его нет рядом.

Девушка тихо встала, завернулась в одеяло и прошла к окну. Звезды гасли, небо окрашивалось розовым, в низинах стелился плотный тягучий осенний туман…

Она прислушалась к себе и поняла, что находится в состоянии покоя. Все было как надо. Естественно. И… как ни странно, то, что произошло между ней и её возлюбленным, было удивительно чистым.

Она знала, что это любовь привела их друг к другу. Любовь не могла быть ни грязной, ни страшной, ни уродливой. В представлении этой молоденькой чистой девушки любовь являла собой совершенство. А совершенство может быть только таким — чистым, светлым.

Почему-то она совсем не волновалась о том, где сейчас её любимый. Она знала, что он покинул дом, ему необходимо было выйти на простор, дышать природой, почувствовать вечность. Он мужчина. Ему трудно осознать, что с ним только что случилось нечто волшебное. Скоро он вернется, они посмотрят друг другу в глаза и поймут, что все уже решено за них. Решено на небесах.

Вот о чем были её мысли.

Глава 26.

Белла окинула взглядом комнату — это была комната, приготовленная маркизой для гостя, но вместе с тем, это была и его комната. Он привнес в обстановку частицу себя. На столе лежали книги, стоял чей-то портрет. Девушка подошла ближе — миниатюра изображала женщину, написана была лет тридцать назад — примерно такая мода была, когда её тетушка впервые вышла в свет. На голове дамы был светлый парик, голубое платье обтягивало стройный стан, высоко приподнимая полушария грудей. Белла хотела зажечь свечу, но не стала — свет из окна падал как раз на стол…Женщина с миниатюры была красива, очень красива, той настоящей женской красотой, которая сразу привлекает мужчин. В ней была манкость, страсть… Но было и что-то еще… Художнику отлично удалось передать это… Скрытая боль. Страдание. Она любила и страдала. Была ли она счастлива? И… кем она приходилась Суиту?

Белла не решилась взять портрет в руки, она лишь наклонилась к нему ближе. Взгляд её упал на страницу тетради, лежащую на столе. Листок был исписан размашистым почерком. Ей показалось, что записан какой-то план. Она не удержалась и пробежалась глазами…

Первый акт, действие первое. Знакомство.

Это было записано самой первой строкой. Белла улыбнулась — неужели её герой пишет? И что? Пьесы? Удивительное открытие. Но, почему-то это не показалось ей чересчур странным. Это было в его стиле. В нем присутствовал некий артистизм, что ли. Стоило вспомнить его ужасное поведение, которое он явил, услышав о том, что на острове водятся змеи! Настоящий артист!

Дальше шли краткие замечания к первому действию — пробудить интерес, заинтриговать. Ей стало интересно, что же будет дальше? Действие второе призывало рассердить, даже напугать, разжечь любопытство и увлечь. Увлечь кого? Зрителя? Героя? Героиню?

Ей казалось, что она зритель, который подглядывает за закрытый занавес. Подглядывает в самую суть его души…

Он пишет! Создает нечто удивительное, увлекательное! И… это так на него похоже!

Ей хотелось прочитать дальше, но она услышала шум в его гардеробной и резко отошла от стола — не хотелось, чтобы он думал, что она шпионит…

Суит вошел в спальню стремительно. Вся его фигура выражала решимость. Волосы были влажны, мокрая рубашка облепила тело. Белла почувствовала холод, который он принес с собой, и плотнее закуталась в одеяло. Ей показалось, что он не увидел её.

— Гэбриел?

Его глаза нашли в темноте её хрупкую фигурку. Она сделала движение в его сторону, и он так же двинулся к ней, но замер на полпути…

— Подожди, я возьму полотенце…

— Почему ты мокрый?

Они говорили странным, неестественным шепотом…

— Я… Мне нужно было… немного остыть…

— Ты… плавал?

— Да, решил пройтись до нашего острова…

Он сказал «нашего острова» и волна теплой нежности хлынула в её сердце…

— Иди ко мне, я согрею тебя…

Одним шагом Суит преодолел расстояние, разделяющее их, на ходу срывая рубашку.

— Вы удивительно щедры, сударыня…

— О, да, сударь…

Руки обвили его мощный торс, он прижал её к себе.

— Ты замерзнешь, пойдем в постель.

И через мгновение они уже лежали рядом, и его рука накрывала темный холмик меж её бедер. Она помнила, что после соития на её ногах оставалась кровь, но сейчас её не было.

— Я помыл тебя, пока ты спала…

— О…

— Тебе больно?

— Нет… Боли я не чувствую…

— А что чувствуешь?

— Я… хочу… хочу, чтобы ты… еще раз… Хочу почувствовать тебя еще раз.

— Тебе будет больно. Нужно подождать.

— Не хочу ждать. Я знаю, что боли больше не будет.

— Я не смею отказывать вам, моя маленькая госпожа… Но сначала, я должен проверить, готовы ли вы продолжить мои уроки…

И он начал медленное, сладострастное и мучительное восхождение к вершинам страсти…И в этот раз все было так же невероятно, восхитительно, хотя вначале она все же испытала некий дискомфорт связанный с его проникновением, но дальше — полный экстаз! Он любил её то медленно и страстно, то быстро и горячо, заставил её пережить мучительно-сладкие мгновения освобождения, а потом, соединившись с ней так глубоко, насколько было возможно, опять излил свое семя в её сосуд любви…

После она снова погрузилась в дрему, но ненадолго.

Проснувшись, Белла увидела, что Гэбриел сидит за столом и что-то пишет. Он почувствовал, как изменилось её дыхание, и повернулся.

— Доброе утро, любовь моя!

Её сверкающая улыбка не оставляла сомнений — она действительно была влюблена.

— Доброе утро.

Его взгляд показался каким-то отрешенным, едва ли не хмурым…

— Я совсем не дала вам спать… Заняла вашу постель…

— Я пригласил вас сюда вовсе не затем, чтобы спать, не так ли?

В его тоне не было насмешки, говорил он ласково. Уже светало, и ей пора было уходить, чтобы не наделать скандала…

— Что вы пишете?

— Так… ерунда… Мне действительно не спалось и я…

— Вы пишете пьесы для театра?

— Что?

— Ночью я проснулась и не увидела вас… Подошла к столу… Я хотела рассмотреть миниатюру, ту женщину, портрет которой в рамке… на столе был листок…

— Вы читали?

Он сказал это очень спокойно, и все же ей показалось, что ему не очень понравилось, что она хозяйничала у его бюро…Белла почувствовала, что краснеет…

— О… нет, я не читала специально… Увидела первую строчку… Простите меня.

— Вам показалось, что это пьеса? Забавно…

Последнее слово она едва расслышала. Почему-то стало очень неуютно лежать обнаженной в его постели…и по спине пополз предательский холодок…

— Мне пора… скоро поднимутся слуги…

— Да, вероятно… Светает…

Почему-то захотелось плакать. Горло сжалось. Она натянула одеяло, стараясь подняться так, чтобы он не увидел её обнаженного тела. Заметив её смятение, Гэбриел встал и подошел к кровати. Молча обнял её и поднял большими пальцами рук её лицо.

— Но я еще не насытился тобой…Мне этого мало!

— Мало? Но… разве… не вся жизнь у нас впереди?

— И мне все равно будет мало…

Его поцелуй прогнал все сомнения и страхи. Онлюбил её. Она была уверена в этом. И он взял её еще раз, сначала почти доведя до экстаза руками и губами, потом осторожно погружаясь в её тело, и оставляя там частичку себя.

Он пообещал встретиться с её тетей после полудня. Гости маркизы отправлялись на прогулку, а тетя должна была остаться — они с Беллой собирались готовиться к отъезду.

— Ты счастлив? — Белла спросила его об этом, когда стояла на пороге его комнаты.

— Больше, чем мог себе представить.

Его глаза оставались серьезными. Ему можно было верить. Каких-то пару недель назад она не знала его, а теперь он для неё — весь мир.

Белла думала об этом, укладываясь в свою постель. Она думала, что не сможет уснуть, но только голова коснулась подушки, как она оказалась в объятиях Морфея.

Ей снился прекрасный сон. Она, Гэбриел… они стояли вместе у алтаря, они были совсем одни в маленькой уютной часовне… Потом он нес её на руках, они шли по длинному-длинному мосту…Далеко внизу сверкала серебристая гладь реки. Вдруг из реки прямо на мост выпрыгнула маленькая сверкающая рыбка, она билась хвостом, плавниками, стараясь попасть обратно в реку. Гэбриел опустил Беллу, поднял рыбку… Он улыбался, показывая ей крошечное блестящее тельце, но ей почему-то вдруг стало очень трудно дышать. Она пыталась сделать вдох и не могла. Мгновение — и сказочный сон превратился в кошмар…

Белла села на кровати, не понимая, где она и что она. Постепенно, девушка начала приходить в себя. Сон… Слава Богу, это был просто дурацкий сон!

Она сладко потянулась — тело болело в тех местах, о которых она и не знала раньше. Между ног ощущался легкий зуд. Но воспоминания о ночи все равно были волшебны.

Сегодня решится её судьба! Гэбриел поговорит с тетей… Конечно, она будет не очень рада, учитывая, что барон не такая блестящая партия, как граф…

Уильям… Белла поняла, что совсем не думает о нем. Ей стало совестно…Нет, не просто совестно… нестерпимо стыдно… Но тем не менее, она понимала, что просто не могла по-другому…

Она полюбила! Страстно! По-настоящему! Виновата ли она была в том, что произошло? О, да… конечно! И вместе с тем… нет! Кто в силах сопротивляться настоящей любви? Возможно ли это? Она спрашивала себя, когда она успела полюбить? В какой момент это случилось? У неё не было ответа. Любовь пришла и поселилась в сердце, растворилась в крови…

Интересно, а когда он полюбил её? Несомненно, в тот день, когда он построил для неё мостик — он уже любил! Или еще раньше, тогда, когда рискнул своими сапогами, чтобы доставить её на любимый островок. А может уже тогда, когда увидел, что ей грозит падение в холодный ручей? Была ли это для него любовь с первого взгляда? Могло ли это быть? Как там было записано в его пьесе? Действие первое — знакомство…

Белла откинулась на подушки, мечтательно улыбаясь.

Вдруг дверь распахнулась и в комнату влетела Виктория.

Глава 27.

Увидев подругу, Изабелла удивилась и… испугалась…

Вики — кузина Уильяма! Господи…

Белла и представить не могла, что придется так быстро столкнуться с реальностью… Она не могла скрывать от Виктории то, что произошло, тем более что сегодня состоится разговор Гэбриела с тетей…

Молодая леди сделала шаг от двери и застыла, пристально глядя на подругу.

— Вики?

— Белла… Люцифер еще здесь?

— Что? Я не знаю, наверное… Почему ты спрашиваешь об этом у меня?

— О, Боже… Я говорила Уильяму, что он должен все тебе рассказать…

Виктория смотрела на Беллу, словно пытаясь найти ответы на какие-то свои вопросы…Белла почувствовала, как начинают алеть шея и щеки…

— Что он сделал с тобой?

— Кто?

— Люцифер!

— О, Вики! Ты сошла с ума? Я и Люцифер? Я же писала тебе о нем! Ужасный тип с ужасными манерами! Самовлюбленный болван!

— Белла, скажи, что тебя ничего с ним не связывает!

— Конечно же, нет!

О, Господи, думала она про себя! С ним — нет! Но другой… А Виктория была очень проницательной молодой леди…

— Белла, скажи правду…

— О, Вики…

Она закрыла лицо руками. Мучительный стыд охватил все её существо. Она пыталась оправдаться сама перед собой той любовью, которую испытывала к Гэбриелу, но стыд все равно проникал в каждую клеточку её существа, отравляя и раня…

— Белла! Посмотри мне в глаза!

— Я не могу… Не могу!

— Ты должна!

— О, Вики… я сделала это! Я предала Уильяма! Но я постараюсь все объяснить! Я знаю, что это его ранит, но…

— Предала? Но ты же сказала, что Люцифер…

— Он тут ни при чем и я не понимаю, почему ты все время говоришь о нем! Это совсем другой человек.

— Кто?

— Мистер Суит… он… барон… но титульного имени я не знаю, он предпочитает не пользоваться титулом… Его зовут Гэбриел…

Белла говорила, все еще закрывая лицо руками, но Виктория решительно подошла к ней, взяла за руки и отвела ладони подруги от лица. Вики смотрела ей прямо в глаза, прямо в душу…

— Гэбриел Суит и есть Люцифер!

— Что?

— Гэбриел Суит, барон Седдон, получивший в свете прозвище Люцифер… кузен Уильяма и его злейший враг… Давший клятву уничтожить графа Холланда любым способом…

Белла чувствовала как крохотные капельки крови, текущие по её венам превращаются в кристаллики льда.

Нет, нет! — кричало её сердце — это ошибка! Этого не может быть! Гэбриел не может быть Люцифером и чьим-то врагом! Он самый лучший, самый честный, самый замечательный на свете!

Виктория подошла к кровати и крепко обняла её, прижимая голову подруги к своему плечу. Белла почувствовала, как горячие слезы подруги упали на её лоб…

— Белль… моя прекрасная… Я говорила Уилли, что он должен тебе рассказать! Я знала, что этот негодяй не остановится не перед чем!

— Вики… это не может быть правдой! Он не негодяй! Он прекрасный человек! Я люблю его! Он сегодня будет говорить с тетей, и мы поженимся… наверное очень быстро, по специальному разрешению…

— Белла! Господи… Он соблазнил тебя?

Изабелла задрожала… Разве можно назвать соблазнением то, что произошло с ней? Это было чудо, радость, счастье… Но соблазнение?

— Нет… он не соблазнял…

— Слава Создателю!

— Я сама хотела, чтобы это произошло.

— О, нет…

— Вики, ты не понимаешь! Он любит меня! Он женится на мне!

— Только чтобы отнять тебя у Уильяма! Он поклялся разрушить жизнь моего брата! Он уже пытался!..

— Я не верю… Этого быть не может!

— Белла, Гэйб страшный человек! Много лет он скрывался на континенте, несмотря на то что уже шла война! А когда вернулся,… Он встретился с Уильямом и предупредил, что превратит его жизнь в ад.

— И… что же такого он сделал?

— Он…делал все, чтобы досадить Уилли…Пытался унизить его…уводил из под носа лошадей на аукционе, обыгрывал в карты… Ты не должна знать о таких вещах, но… Уильям содержал женщину и Гэйб увел её…

— Вики, но это же глупо! Обыграть в карты, увести любовницу… Мелочно и глупо!..Мальчишеские игры! Неужели Уильям опустился до того, чтобы придавать значение таким вещам?

— Это ты не понимаешь… Все гораздо серьезнее… Он пытался спровоцировать Уильяма на дуэль! Сделать так, чтобы Уилли не смог отказаться! Унизить его в глазах света! Кузен не поддался. Гэйб все время искал слабое место Холланда. Именно поэтому Уильям скрывал от всех вашу помолвку…

— Нет, Вики, нет… Все это какая-то ошибка! Гэйб… Гэбриел не знал, что я невеста Уильяма!

— Знал! Конечно же, знал! Он хитрый и умный и… изобретательный!

— Нет, Вики, нет! Ты говоришь о каком-то другом человеке! Это ошибка! Гэбриел… Он… очень хороший… Он добрый…

— О! Он великолепный артист! Он прекрасно умеет притворяться!

— Есть вещи, которые невозможно сыграть!

— Пойми же, Белла, это страшный человек и он пойдет на все!

— Я не верю тебе! Не хочу верить! Я люблю его! Я пойду к нему сейчас! Я сама спрошу у него…

Белла вскочила, на ходу скидывая халат, прошла в гардеробную. Её била мелкая дрожь. Она была уверена, что Виктория ошибается. Люцифер… Это не могло быть правдой!

— Белла, послушай, я расскажу тебе все, хотя я дала Уильяму слово молчать…

— Я не буду слушать! Я пойду к Гэбриелу. Он сам мне все расскажет!

— Белла.

Белла решительно натягивала утреннее простое платье, пуговицы были спереди и ей не нужна была помощь ни горничной, ни Вики… Почему-то подруга сейчас казалась ей совсем чужой…

— Белла…

— Нет, Вики, я не хочу слушать, нет…

— Отец Уильяма много лет подряд насиловал мать Гэйба…

— Что?

Страшные слова молотом отдавали в голове Беллы… Насилие? Граф Холланд насильник? Как это могло быть? Как?

— Что ты сказала?

— Граф Холланд был родным братом барона Седдона. Старшим братом, наследником… Собственно, Седдон тогда не был бароном, всего лишь второй сын графа. Без титула. Но корона наградила его баронством — он помогал уладить конфликты в Шотландии и Ирландии…

— Вики, меня не волнует происхождение титула! Что ты сказала о матери Гэбриела?

— Жена барона была удивительной красавицей. Дочь обнищавшего английского аристократа, и ирландки…истинная леди…Они обожали друг друга…Гэйбу было лет пять, когда Седдон был ранен, он потерял ногу, спина была повреждена, он не мог ходить…Они оказались в тяжелом положении и Седдон обратился за помощью к брату. Холланд с радостью согласился помочь… Так леди Джейн думала сначала…Но Холланд скоро открыл свою истинную сущность…

— Откуда тебе это известно?

— Мой отец был кузеном матери Уильяма, а моя мать… её бабка в девичестве О’Брайен, мама часто бывала у бабушки в Ирландии, Джейн Суит жила по соседству. Они сдружились в детстве, потом встретились в Лондоне. Ближе Джейн у мамы никого не было. И Джейн доверяла маме…

— Джейн Суит? Почему Гэбриел носит фамилию матери?

— Не хочет иметь ничего общего с Седдонами, с Холландами… Поэтому титул Седдона он почти никогда не использует…

— Так что же случилось между графом и леди Джейн?

— Он заставил её уступить. У неё не было выхода!

— Как такое возможно? У благородной леди, муж которой носит титул, не было выхода?

— Барон не имел средств… Того, что дала ему корона было недостаточно. К тому же отец Джейн в Ирландии бедствовал. Она рассчитывала получить помощь графа, одного из богатейших аристократов королевства! Старшего брата мужа, который, казалось, был его ближайшим другом… Холланд пообещал найти для Седдона хорошего доктора, оплатить обучение Гэйба… А потом потребовал у леди Джейн вернуть долг…

— Я не представляю, как это может быть…

— Тебе и не нужно это представлять. Просто поверь мне. Это продолжалось почти 10 лет. Джейн ненавидела его, но она ничего не могла сделать.

— Неужели не было других родственников, готовых помочь? Неужели некому было её защитить?

— Отец Джейн к тому времени был совсем стар и слаб. А Гэйб — ребенок. Больше у неё никого не было.

— А… жена Холланда? Она знала?

— Конечно же нет! Жена Холланда была светской дамой, настоящей графиней. Её занимали всегда только балы и приемы, она занималась собой, даже Уилли редко доставалось её внимание…Ей было плевать, чем занимается граф, лишь бы он давал ей приличное содержание. Так ведут себя дамы в высшем свете. Это норма. Муж дает титул и деньги, жена дает наследника, дальше они живут своей жизнью. Муж заводит любовницу, жена делает вид, что не знает об этом.

— Какие ужасные вещи ты говоришь…

Белла не была наивной, она прекрасно знала, по каким законам живет свет. Но это не казалось таким мерзким, пока не было произнесено вслух… История матери Гэбриела и отца Уильяма — вот что действительно было ужасно…

— Ты все еще не веришь мне? Белла?

— Я… хочу знать, что было потом…

— Гэйб узнал. Ему исполнилось 15. Несчастный барон Седдон к тому времени скончался… Гэбриелу и леди Джейн пришлось покинуть Англию.

— Почему?

— Почему? Ты спрашиваешь, почему? Гэйб застал их вместе, Холланда и леди Джейн! Он увидел, к чему граф принуждает леди Джейн! Это было ужасно! Гэйб набросился на Холланда и чуть не убил его! Потом слуги Холланда избили Гэбриела до полусмерти! Леди Джейн увезла сына, потому что Холланд грозился убить его.

Виктория замолчала. Ей было трудно продолжать рассказ…

— Моя мать помогла им уехать…Леди Джейн продолжала писать ей. Она жила в Италии. Чем занимался Гэйб, я не знаю, но очень скоро он разбогател. В конце жизни Джейн жила в достатке. Но… Она не была счастлива. Она все время боялась за сына. Гэбриел дал ей слово, что не вернется в Англию и не станет мстить Холланду пока она жива… В прошлом году леди Джейн скончалась и Гэйб вернулся…

— Но… граф Холланд, старый граф, умер?

— Год назад. От сердечного приступа. После разговора с Гэбриелом…Потом Гэйб нашел Уильяма и пообещал, что тот ответит за грехи отца.

— Но причем тут Уильям? Он ни в чем не виноват!

— Гэйбу на это плевать. Он сказал, что Уильям ответит за каждую слезинку его матери. За каждую секунду унижения, которую ей пришлось вынести… Уильям пытался поговорить с ним, предложить мир. Готов был разделить наследство Холландов, ведь по деду Гэйб тоже Холланд… Но Суит рассмеялся Уильяму в лицо, заявив, что ему не нужны подачки. Потом она начал изводить Уилла, следить за каждым его шагом… Конечно, все эти мелкие пакости — лошади, карты… это было неприятно, но… Уильям в конце концов отнесся к этому как к досадным недоразумениям…

— А… та женщина?

— Уильям не святой, он молодой мужчина, ты должна понять… Да, он содержал актрису, не удивляйся, что мне это известно, ты же знаешь, как мы близки с Уилли. Эта история его на самом деле ранила! И это случилось задолго до того, как он встретил тебя…

— Что сделал Гэбриел?

— Соблазнил её и бросил. Сделал это напоказ, выставив Уильяма перед его друзьями в невыгодном свете. Это мужские игры, нам с тобой не стоит пытаться их понять…

— Мужские игры…

— О, Белла…

Вики хотела обнять подругу, но Белла отстранилась, жестом показав, что не стоит трогать её сейчас…

— И ты полагаешь, что Гэбриел приехал сюда и начал ухаживать за мной потому, что знал обо мне и Уильяме?

— Гэйб несколько раз пытался спровоцировать Уилла, вызвать на поединок. Но Уильям сказал, что не будет с ним драться. Он пытался объяснить, что поступок отца так же противен ему, как и Гэйбу, и что он не такой, как его отец и… в конце концов он не должен отвечать за грехи отца! Тогда Гэбриел сказал, что оставит его в покое. Он дал слово, что не тронет Уильяма. Но…

— Что? Вики продолжай!

— Гэбриел пообещал, что когда в жизни Уильяма появится женщина, которая будет ему по-настоящему дорога, женщина, которую Уильям полюбит… Гэйб сделает с этой женщиной то же, что граф сделал с его матерью… Так же поставит её на колени…

Белла чувствовала, как мелкая дрожь сотрясает все её тело. Поставит на колени… Что это значило? Она вспомнила, как стояла на коленях перед Гэбриелом… И что она делала в этот момент… И что случилось потом… то его странное поведение…

Внезапный приступ тошноты скрутил её, она вскочила с постели и еле успела добраться до ширмы, за которой стоял кувшин с водой и таз для умывания…

Её неудержимо рвало… Желудок был пуст, но казалось пока она не удалит само воспоминание о том, как стояла на коленях и что делала, остановить приступ будет невозможно…

И все-таки, поверить до конца, осознать поступок Гэбриела она не могла…

Вики прошла за ней за ширму, обняла за плечи, вытерла лицо холодным полотенцем.

Белла смотрела на подругу, лицо той выражало жалость и сострадание.

— Белла, Уильям любит тебя. Он знает, что ты не виновата ни в чем…

— Не виновата?

— Гэбриел действительно опасный человек. Я уверена, он все тщательно спланировал.

— Спланировал что?

— Твое… то, что он сделал с тобой…Я знаю, перед ним трудно устоять…

— Ты… знаешь? Ты…

Вики потупилась…

— Мне казалось, он искренен… я была готова… Уильям спас меня в последний момент… Я поняла, что нужна была Гэйбу только для того, чтобы в очередной раз унизить Уилла… Гэйб сам признался в этом.

— И… что он сказал?

— О… Многое… Честно рассказал, как умело расставлял сети, чтобы поймать меня на крючок. Все было расписано по действиям…

— Что?

Краска отхлынула от лица Беллы… По действиям… Она вспомнила листок, который нашла на бюро в комнате Суита…Расписано по действиям. Действие первое — Знакомство…Пробудить интерес… Гэбриел познакомился с ней очень странным образом и… сразу же постарался пробудить интерес…

— Белла, что с тобой?

— Мне нужно увидеть его.

— Нет, Белла, прошу тебя!

— Да!

Она бросила на подругу взгляд и Вики поняла, что убеждать, в чем-либо Беллу сейчас — бесполезно.

Глава 28.

Белла вытерла лицо полотенцем, смоченным в ледяной воде, стянула волосы в пучок, натянула чулки и туфли, оправила платье…

Она не была готова к разговору с Гэбриелом. К такому нельзя быть готовой. Где-то в глубине её существа теплилась надежда, что все, сказанное Викторией неправда, что Гэбриел не хотел обидеть и унизить её. Что он искренне полюбил… Но беспощадная машина сознания то и дело предлагала ей детали реальности — Суит ни разу не сказал ей о любви, он действительно весьма расчетливо расставлял ловушки, и у него на самом деле был очень четкий план…

— Белла…подожди… Тебе не нужно ходить к нему…

Девушка подняла глаза, во взгляде была решимость.

— Пойми, в доме полно гостей…чужих людей… Ты знаешь, как легко можно погубить репутацию леди…

— У меня нет репутации. Я распрощалась с ней вчерашней ночью…

— Белла!

Виктория не ожидала услышать от подруги таких жестоких слов…

В дверях Белла столкнулась с тетей, но, не дав той возможности остановить себя, уверенно направилась в сторону того крыла, где располагалась комната Суита.

Господи, Господи, Господи! Помоги! Пусть это будет неправда! Пусть все сказанное Вики — неправда! Пожалуйста, Боже!

И с каждым вздохом в висках стучало — правда, правда, правда…

Белла вошла без стука. Он стоял у бюро, держа в руках листок…Наверняка, тот самый листок… Его план. Четкий, лаконичный, омерзительный план.

Гэбриел повернулся. Не было радостной улыбки, не было света в глазах. Он рассматривал её, как коллекционер рассматривает мертвую бабочку, насаженную на булавку.

— Добрый день, леди Доусон.

Он знал, что она знает! Тошнота опять подкатила к горлу…

— Я как раз собирался спуститься в гостиную, чтобы побеседовать с вашей тетей.

— О чем же?

— О том, о чем мы говорили вчера. Наш брак, Белла, вы помните?

— Брак?

— Разумеется. Я лишил вас невинности, я джентльмен.

— О…

— Молодой леди не следует находиться в спальне мужчины. Даже если это её будущий муж. Пойдемте со мной. Думаю, ваша тетушка уже ожидает меня.

— И что вы скажете тете?

— Предложу варианты.

— Какие же?

— Церковное оглашение, специальное разрешение или поездка в Шотландию. Признаться честно, мне больше по душе третий вариант, но, думаю, ваша тетя будет настаивать на первом или втором… Второй предпочтительнее, если зачатие уже произошло, то не хотелось бы давать лишний повод сплетникам, которые начнут высчитывать дату рождения первенца…

Он говорил это своим обычным, мягким низким голосом. Не тем, от которого вчера у неё сводило все внутри, но, несомненно, ласковым и теплым…

Тем не менее, этот теплый голос проникал в её сердце как медленный яд…

— Значит, вы хотите, чтобы я стала вашей женой?

— Вы сомневаетесь в этом? Или, может быть, есть кто-то, кто посеял в вас эти сомнения?

— Разве может кто-то сомневаться в искренности ваших чувств ко мне, милорд?

Он смотрел на неё внимательно, слишком внимательно. Ей даже показалось, что на мгновение его истинное лицо проявилось под маской. Или наоборот? Маска прежнего влюбленного мужчины вернулась на холодное бесстрастное лицо?

— Леди Роузвелл приехала, не так ли? И она говорила с вами? И вы приняли на веру все, что она вам сказала?

— Виктория рассказала мне одну историю. В неё трудно не поверить.

— Ясно. Как бы там ни было, это ничего не меняет. Вы станете моей женой, Изабелла.

— Почему?

— Ответ очевиден. Я соблазнил вас и готов нести ответственность за свой поступок.

— Почему вы так поступили со мной?

Белла не могла больше продолжать этот безумный фарс. Она призывала все свои силы, чтобы сдержаться, но с каждой секундой становилось все труднее…

Он молчал. Просто молчал! Ей хотелось закричать, заплакать, броситься на него, ударить… Но все это было не достойно леди… Как недостойно леди было то, что она делала вчера здесь, в этой комнате…

Все было ясно. Виктория сказала правду.

Но почему он говорит о замужестве, как о решенном деле? Ах, да… у неё ведь нет выхода…

Белла вспомнила слова Вики о матери Гэбриела. «У неё не было выхода»… Возможно.

«Но у меня выход есть! Я не обязана принимать его предложение! Я смогу прожить без него! Я смогу прожить одна…»

Её взгляд упал на бюро, на котором стояла миниатюра…

— Это ваша мать?

— Да, это её портрет.

Белла сделала шаг… Она помнила, что вчера ей показалось — во взгляде женщины скрытая боль. Теперь она знала её историю. Ей хотелось увидеть её ближе. Но Суит тоже становился ближе… И листок бумаги в его руках был так знаком ей.

— Значит… вот что это было… То, что я приняла за план пьесы…

— О чем вы?

— Дайте мне это.

Он протянул ей бумагу. Белла пробежала глазами первые строчки… Картина происшедшего рисовалась сама собой…

Знакомство… Пробуждение интереса…

Каким образом он мог узнать, что она будет на острове и что сломается мост? Неужели…

— Вы знали, что мост сломается?

— Он был старым и ветхим.

— Он был таким последние лет десять…

— Я повредил две опоры.

Первый удар. Больно. Почему так больно?

— И знали, что я приду снова?

— Вы ходили туда каждый день. И в предыдущий год, и за год до этого. Маркиза просила слуг приглядывать за вами время от времени.

— Помочь мне избежать падения в ручей, это способ пробудить интерес?

— Нет. Интерес в вас пробудило мое поведение у дома маркизы. Вам стало немного жаль меня, не так ли?

Неужели это разговаривают они? Он и она? Которые несколько часов назад были единым целым? Сплетались на этой постели?

— Вы не против, если я пройду всю пьесу до конца?

Молчание.

— Действие второе. Рассердить…напугать, разжечь любопытство, увлечь…

— Вы рассердились, когда я застал вас без чулок. Я напугал вас, когда притворился, что до смерти боюсь змей — это был спонтанный ход. Я планировал другое.

— Что же?

— Не важно. Но я убил двух зайцев. Вам стало любопытно. И… мы почти подружились к финалу этого действия.

— Действие третье. Поразить, удивить…

— Меньше всего вы ожидали увидеть мой обнаженный торс и новый мост.

— Приручить? Начать влюблять?

— Звучит немного странно, зато точно. Я знаю, какое впечатление производит на женщин мое тело. И вам нравилось, когда я держал вас на руках. И пикник вам, несомненно, тоже пришелся по душе. Ну а шампанское — неотъемлемая часть для зарождения нежных чувств.

У Беллы пересохло во рту. У него был слишком ровный голос. Так ли он бесстрастен?

— Второй акт… Действие первое. Держать на расстоянии…Заставить скучать… Поэтому вы уехали?

Он молчал, но она видела, что дергается уголок его рта…У неё задрожали руки…

— Второе действие. Серьезное происшествие. Довести до края…

Белла пошатнулась, но когда он дернулся, чтобы помочь ей в ужасе отступила назад, прислонившись к стене…Она вспомнила Ветреницу, бьющую копытом у края обрыва… Глаза наполнялись слезами…

— Нет. Я не сделал ничего, чтобы подстроить происшествие с вашей кобылой. Это была случайность.

— Вы планировали это…

— Нет, Белла, нет!

Он двинулся к ней, и девушке пришлось выставить вперед обе руки, чтобы не подпустить его…

— Нет, стойте на месте! Не подходите ко мне!

— Белла, хватит… я не могу больше продолжать этот фарс.

Он все-таки шагнул ближе, но она продолжала держать свои руки как щит, глядя ему прямо в глаза, пытаясь прочитать в его глазах ответ на вопрос — как? Как этот человек мог так поступить с ней?

Белла считала себя хорошим, искренним, чистым человеком, у неё никогда не было врагов, и она не ожидала, что кто-то может поступить с ней подобным образом…

— Действие третье… Продолжать сближение…разжигать любовное томление?

— Вам ведь понравился роман миссис какой-то там? Что-то про страсть? Меня уверяли, что это увлекательное чтиво для юных леди?

Ей казалось, что она задохнется…

— Если мне не изменяет память, дальше следует удивлять, увлекать… влюблять…

— Значит, ваши карточные фокусы должны были меня удивить и увлечь? А ваши томные взгляды — заставить меня влюбиться?

— Белла!

Он пытался прорваться сквозь её оборону, но она держалась на смерть…Битва взглядов, в которой одному неизбежно суждено проиграть.

Он опустил ресницы… Потом снова посмотрел на неё. Теперь в его оливково-карих глаза появилась сталь…

— Ведь это сработало? Читайте дальше. Переходите к третьему акту. Первое действие. Заставить скучать, страдать…

— Помните наизусть?

— Я долго разрабатывал этот план. Не думайте, что я дилетант. Потерять надежду. Вы ведь потеряли её, тогда, после маскарада, когда я сказал вам, что уезжаю навсегда? Вам было больно, Белла?

— Перестаньте…

— Вы страдали… Может быть даже плакали…

— Хватит…

— А ведь у вас был жених, Белла! Ваш суженый, нареченный, как это называется? Ваш настоящий? Тот, которому вы сказали «да»?

Ей казалось, что она сейчас провалится в глубокий колодец, крышка захлопнется, и она останется в темноте. Одна. Навсегда.

Она почувствовала его руки на своем теле, жесткость его торса… Кажется, она все-таки потеряла сознание? Ей с трудом удалось поднять веки, все было в дымке…

Она действительно предала свою любовь, своего Уильяма… Попалась в ловушку, на крючок, как та серебристая рыбка из озера. Этот рыбак умело расставил сети…

Перед глазами стояли строки его дьявольского плана…

Действие второе, неожиданная встреча. Да, она была неожиданной эта встреча ночью в библиотеке… Но как он узнал, что она пойдет туда? И бросится ему на шею… сама…

Она снова и снова проваливалась в бездонную яму, неожиданно что-то обжигающее оказалось внутри неё, омыло рот, пролилось вниз, она закашлялась и пришла в себя.

— Тихо, это всего лишь бренди. Сейчас будет легче… Нужно дышать… Вот так, моя дорогая…

Она смотрела на него и не могла узнать… Это же был он! Её Гэбриел! Его глаза, его губы, его запах… Почему же он такой… чужой и далекий?

— Как вы узнали, что я пойду в библиотеку ночью?

— Белла, все это не важно… Давайте забудем этот нелепый фарс…

— Вы заставили мою горничную унести бумагу?

— Белла…

— Действие третье, идти до конца… Так, кажется, вы написали? Зачем же вы благородно дали мне возможность избежать позорной участи?

— Белла!

— А потом подложили мне ключ, зная, что я не откажусь от вас…

— Белла, моя птичка…

— Нет. Довольно. Пустите меня.

— Никогда! И ни за что! Я признаю, да, я приехал сюда с одной целью — соблазнить вас, но все изменилось…

— Изменилось?

— Я… я полюбил вас, Белла. Поверьте мне, это правда. Я говорю искренне… так искренне, как не говорил уже давно…

— Вы полюбили меня?

— Да, Белла, да! Я люблю вас. Люблю… Люблю…

Он покрывал поцелуями её лицо, но его прикосновения не отзывались как прежде жаром желания. Наоборот, каждое прикосновение замораживало еще сильнее её и без того застывшее от ужаса тело. Он почувствовал это…

— Белла? Посмотри на меня!

Она с трудом смогла поднять веки. Он был все так же красив, до боли, до слез красив, но лицо его, вчера еще такое родное сейчас казалось абсолютно чужим.

— Я не отпущу тебя! Я не отдам тебя ему. Этой ночью ты стала моей, и это навсегда! Только это имеет значение! Только это — истинно!

Что она могла ответить? Зачем было что-то отвечать ему?

— Сейчас мы спустимся в гостиную и поговорим с баронессой. Потом я поеду к епископу за специальным разрешением. Нет, мы поедем вместе. Думаю, твоя тетушка не откажется сопровождать нас. Обвенчаемся в Лондоне. Потом поедем в мое поместье, в Кент.

— Да, милорд…

— Белла, прошу тебя, успокойся… Я знаю, тебе сейчас трудно простить меня и понять мотивы моих поступков. Я готов всю оставшуюся жизнь на коленях вымаливать прощения…

— Не нужно… Только не на коленях…

Она снова пережила мучительный приступ тошноты, вспомнив, как стояла перед ним ночью, обнаженная телом и душой…

— Белла…Поцелуйте меня.

Она посмотрела на него — в глазах все еще был туман непролитых слез… затем обняла его за шею и притянула губы. Ей не хотелось, чтобы поцелуй был горьким. Он ждал, когда она сама раздвинет губы, когда дотронется до его рта своим нежным языком. Белла целовала его так, словно не было боли и горечи, разочарования или отвращения…

— Белла…

Он атаковал её рот со всей ненасытностью страсти, это была яростная схватка, доказательство победы и преимущества.

Когда, наконец, он оторвался от её уст, Белла робко улыбнулась…

— Я думаю, тетушка ждет нас…

— Белла… я почти не надеялся…

— Вы любите меня?

— О, да!

— Сейчас это главное. Пусть прошлое остается в прошлом…

Он еще раз прижал её к себе, упиваясь божественным вкусом её губ. Потом усадил её в кресло и бросился в гардеробную, чтобы повязать свежий галстук.

Глава 29.

Белла встала и подошла к бюро. Суит был очень похож на мать. Ей было жаль этой красивой женщины.

Когда он вышел из-за двери, на ходу пытаясь придать галстуку нужную форму, Белла осмелилась задать вопрос.

— Я хочу спросить у вас… Как вы узнали, что граф Холланд и… ваша мать…

— Нет. Не было никакого «граф и моя мать». Это звучало иначе. Граф принудил мою мать. Он растоптал её чувства. Пытался растоптать её тело… Но ему не удалось затронуть её душу. Он не сломал её. Она до конца оставалась чистой.

— Как вы узнали?

— Я случайно застал его в нашем доме. Он не знал, что я должен приехать из Итона. И мама тоже не знала.

— Это было ужасно?

— Я не хочу говорить об этом.

— Мне надо знать. Пожалуйста.

— Белла… Не надо… Это очень темная сторона моей жизни…

— Я должна знать.

— Ну, хорошо. В принципе, вы имеете право знать, до чего может опустится Холланд. Любой Холланд…

Его глаза потемнели. Он весь потемнел, как будто эта мрачная сторона его жизни в любой момент могла бросить на него тень…

— Я приехал на каникулы на два дня раньше — мчался верхом, загоняя коня, которого выиграл у одного из однокашников. Встретить меня и доложить было некому, слуг у нас было мало. Мама жила тогда в небольшом коттедже, вдовьем домике на границе владений Холланда. Я зашел в дом тихо, хотел сделать ей сюрприз. Поднялся на второй этаж… дверь была приоткрыта…

Суит сглотнул, голос его стал глухим и резким. Словно он вновь переживал тот момент, навсегда изменивший его жизнь.

— Она стояла перед ним на коленях…

Белла почувствовала, как стучит в висках… рот наполнился горечью, она не могла дышать, страшась, что приступ рвоты снова поглотит её…

Ему не нужно было продолжать рассказ. Она прекрасно поняла, что именно делала его мать, стоя на коленях перед графом.

— Он улыбался… Заставлял её делать эту мерзость и улыбался… такое блаженство было на его лице…

Белла вздрогнула. Суит посмотрел на неё и все понял, он шагнул к ней, обнял, прижимая крепко, но нежно — как самое дорогое…

— Белла… Любовь моя… Простишь ли ты меня?

Она коснулась рукой его лица. Ей было жаль его в этот момент. Бесконечно жаль. Она поцеловала его в губы легким, осторожным поцелуем.

— Нам нужно спуститься к тете.

— Да… чем скорее мы решим этот вопрос, тем будет лучше.

Баронесса Невилл отмеряла шагами расстояние от стены к стене, и ей казалось, что она уже протоптала заметную дорожку в роскошном обюссонском ковре. Виктория стояла у окна.

В душе у обеих была горечь и обида. На себя, друг на друга, на весь мир…

Когда Белла и мистер Суит, барон Седдон, зашли в роскошно обставленную гостиную, показалось на мгновение, что из помещения выкачали весь воздух.

— Дамы…

Суит поклонился, приветствуя присутствующих. Обе никак не отреагировали на его поклон. Агата подбежала к племяннице.

— Моя дорогая!

Они обнялись, потом тетушка взяла Беллу за руки, пристально вглядываясь в её глаза.

— Тетя…

— Леди Невилл. Ваша племянница оказала мне честь, согласившись, стать моей женой.

Виктория издала звук, похожий на стон и стремительно направилась к двери, не глядя ни на кого. Баронесса поджала губы — жест, для неё совершенно не характерный, придавший её лицу выражение суровой строгости.

— Изабелла, я хочу поговорить с тобой наедине.

— Миледи, я не думаю, что разговор с племянницей внесет какие-то изменения в существующую ситуацию. Изабелла будет моей женой.

— Милорд. Я хочу. Поговорить. С Изабеллой. Наедине.

— Тетя… Я знаю, что вы хотели для меня иной судьбы, но так получилось, что я выбрала эту.

— Белла! О чем ты говоришь? Ты не выбирала! Он… он… принудил тебя!

— О чем вы говорите, миледи? ВЫ понимаете, что вы сказали? ВЫ заподозрили, что я мог применить насилие? Я?

— Тетя, меня никто не принуждал. Я… полюбила Гэбриела…мистера Суита… Я хочу стать его женой.

— О…

Баронесса безвольно уронила руки, и потеряв внутреннюю опору готова была упасть сама…Но, скрепив последние силы, осталась стоять ровно, неколебимой хрупкой скалой…

— Я против этого брака. Изабелла находится под моей опекой, и я согласия не даю.

— Тетя!

— На самом деле, миледи, вы не единственный опекун, насколько я знаю, граф Кентский так же является опекуном Беллы.

— Для вас она леди Доусон!

— Думаю, узнав, что леди Доусон отдала мне свою невинность и, возможно, уже носит мое дитя, он не будет столь же упрям, как вы, миледи.

Тетушка Агата ахнула, всплеснув руками. Она упала на кресло и закрыла ладонями лицо…

— Тетя!

Белла кинулась к баронессе, опустилась на колени перед креслом, обняла Агату.

— Пожалуйста, не нужно! Тетя!

— О, Белла! Моя дорогая… Это моя вина… я…

— Вы ни в чем не виноваты!

Белла повернулась к Суиту, ласково улыбнувшись.

— Гэбриел, я думаю, мне все-таки лучше поговорить с тетей наедине.

— Как скажете, моя дорогая. Но мы сегодня же должны выехать, до Лондона недалеко, мы будем там ночью…

— О, Гэбриел, думаю, нам все-таки лучше выехать завтра утром. Так будет удобнее и мне и тете.

— Ждать еще один день, моя дорогая… Это выше моих сил. Но я готов уступить вам.

Агата всхлипнула. Белла приподняла брови.

— Гэбриел, прошу вас…

Он улыбнулся ей самой обаятельной улыбкой и вышел, плотно притворив дверь. Услышав звук двери, и поняв, что Суита нет в комнате, Агата схватила племянницу за плечи и посмотрела ей прямо в глаза.

— Дорогая…Простишь ли ты меня? Я не должна была отпускать тебя от себя! Должна была видеть, что происходит! Понять! Я так виновата…

— Вы не виноваты тетя…

— Ты действительно этого хочешь? Ты к этому готова? Если он убедил тебя, что выбора нет — поверь мне, он есть! Да, тебе будет непросто устроить свою жизнь дальше, особенно, если будет ребенок, но… ты не должна делать это, если не хочешь! Поверь, я всегда буду на твоей стороне! Я не уверена, что Уильям сможет простить твой поступок и принять тебя…

— Не нужно говорить об Уильяме, прошу вас…

— Белла? Что-то не так? Я вижу, чувствую… что-то не так с тобой…Виктория рассказала мне обо всем…Этот человек использовал тебя, и ты все равно хочешь выйти за него? Белла?

— Тетя… Готовы ли вы помочь мне? Правда ли то, что вы не отвернетесь от меня, чтобы ни случилось? Искренне ли вы продолжите любить меня, какие бы тяготы и лишения мне не пришлось пережить?

— Дорогая моя, девочка моя… мое родное дитя! Как я могу сказать тебе «нет»? Как я могу бросить тебя в беде, отказать в помощи?

— В таком случае, все будет хорошо, тетя. В таком случае — я спокойна.

— Ты выйдешь за него?

— Если я не сделаю этого, то навсегда останусь одна. Обесчещенная. Возможно, с ребенком…

— Милая, может быть Уильям…

— Нет. Я не имею права даже думать о нем. Нет. Единственное, что я могу, признаться ему во всем и смиренно просить прощения…

— Но… Мистер Суит… сделает ли он тебя счастливой?

— Нет. Никогда я не буду счастлива с ним, тетя. Никогда.

Она уверенно посмотрела в глаза самого близкого ей человека и увидела в них бесконечную любовь, понимание и прощение. Больше ей ничего не было нужно.

Глава 30.

Через четверть часа, объяснив Гэбриелу, что объявление о помолвке лучше сделать по приезду в Лондон, Белла поднялась в комнату, приготовленную радушной хозяйкой для леди Виктории.

— Прости, Изабелла, но я не могу сейчас говорить с тобой. Может быть позже. Но не сейчас.

— Позже будет поздно. Мне нужна твоя помощь, Вики. Это срочно.

Еще через полчаса, неряшливо одетый молодой джентльмен выехал из конюшни маркиза Хантли верхом на каурой кобылке…

Гэбриел Суит, барон Седдон вглядывался в портрет матери, не решаясь приступить к написанию письма. Тем не менее, он должен был сделать это.

Письмо Холланду.

Сколько раз он обдумывал это послание. Сколько жестоких слов хотел поведать ни в чем не повинному чистому листу бумаги. Это была его война. Главная война его жизни. И он уже приблизился к порогу победы, когда произошло непредвиденное…

Он уже не ждал от себя этого. Вернее, он никогда не думал, что это чувство посетит его. Хотя Гэбриел прекрасно знал, что его отца и мать связывало именно оно.

Самое прекрасное, единственное, ради чего стоит жить и бороться — так говорила его мать. Единственное, ради чего можно вытерпеть любую боль и любое страдание.

ОН не знал точно, когда полюбил её… Сейчас, вспоминая тот самый первый раз, когда он наблюдал за ней на балу, Гэйб готов был признать, что уже тогда она запала ему в душу. В ней было то, необыкновенное, неповторимое обаяние истинной женственности. Именно такое, которое он видел в своей матери. И еще чистота. Настоящая чистота…

И каким мерзким казался он себе, когда понял, что единственное средство добиться своей цели — растоптать эту чистоту…

Эти дни пережить было сложнее, чем самое суровое и горькое время его жизни. То время, когда он, узнав об ужасном бесчестье матери был готов убить дядю. То время, когда им пришлось бежать из страны, практически без средств. Время, когда он вынужден был оставить мать, чтобы зарабатывать на жизнь, тяжелым, вначале почти рабским трудом на кораблях каперов. Время, когда нажив огромное состояние удачными вложениями он вернулся к матери и застал её больной, умирающей, молящей об одном — отказаться от мести…

Начав воплощение своего адского плана, он почти сразу столкнулся с трудностями. Её было сложно обманывать. Каждую секунду его обман отдавался в нем самом ноющей болью. Она не заслуживала всего этого. Но он дал себе клятву уничтожить Холланда, причинить ему боль, самую сильную, оставить рану незаживающей.

Холланд ему нравился несмотря ни на что. Он не был похож на своего отца, когда-то в детстве, в юности, они были дружны. И все-таки…

Каждый раз, когда сомнения закрадывались в его душу, он вспоминал свою мать, стоящую на коленях перед графом, глотающую слезы унижения.

С Холландом это помогало. Его было не так сложно ненавидеть. Хотя внешне он мало чем напоминал своего отца — прежний граф не отличался ни высоким ростом, ни приятной наружностью.

Но Изабелла… Её наивные, чистые глаза, радостная улыбка, легкий смех. Та открытость, с которой она принимала весь мир!

Несколько раз он готов был отказаться от задуманного.

Бросить все и уехать, убраться подальше от поместья маркизы, он Лондона, от Англии, от всего этого псевдо цивилизованного мира, в котором мужчина может принуждать женщину делать самые мерзкие вещи, при этом оставаясь в глазах общества праведником.

Но все-таки мрачная решимость, желание заставить Холланда страдать побеждала.

Хотя… продолжал он соблазнение Беллы не только поэтому. Было еще кое-что. То, что в самом начале пути таилось на задворках сознания. То, в чем не признавался он даже сам себе.

Он не просто хотел отнять её у Холланда. Он хотел её для себя. Хотел забрать её себе. Навсегда.

Перед самым крайним шагом он дал ей шанс отступить. В глубине души ему хотелось, чтобы она отступила. Чтобы рассказала ему о том, что у неё есть жених, которому она обещала руку. Тогда бы он открыл себя, свое истинное лицо, рассказал бы о своих изначальных намерениях и предложил бы ей сделать выбор.

К этому моменту он уже перестал бороться со своими чувствами.

Она пришла к нему сама, и у него не было сил отказаться от её дара.

Правда… Был момент, когда он все-таки повел себя как последняя мразь. Он не должен был делать этого с ней. И все-таки сделал…

Его удивили собственные чувства, когда он понял, что она готова уступить его желанию. Ему было обидно … Каким бы странным это не казалось…обидно за Холланда… Обидно, что она все-таки оказалась… не столь чиста и верна. Именно за это он решил наказать её.

Или нет? Или было что-то еще?

Его темная сторона одерживала верх. О, как было нелегко её усмирить. Он почти ненавидел себя за то, что раз за разом вспоминал её чувственный рот, сомкнувшийся вокруг его…

Господи… Нельзя было думать об этом. Именно об этом он не должен был вспоминать! Как бы… Как бы ни прекрасны и сладки были эти ощущения…

Все-таки он нашел в себе силы остановить это.

Но остановиться совсем не смог. Он знал, что если возьмет её, то пути назад у неё не будет. В тот момент он уже был абсолютно твердо уверен, что станет её мужем, хотя все еще боялся что, узнав о нем правду, Белла будет против брака с ним.

Он хотел рассказать обо всем ночью. Лишив её невинности, разделив с ней блаженство, которого ранее никогда не испытывал, он испугался… Такое чувственное переживание оказалось ему не по силам. Казалось, его сердце разорвется на части от нежности и любви. Как после этого признаться во всем?

Он оставил её одну, чтобы самому окунуться в одиночество. Купание в озере не лишило проблем. Холоднаявода не могла остудить жар его тела. Вернувшись в спальню, он хотел покончить с притворством и признаться во всем, но она была такая нежная, теплая… Он хотел этой нежности и тепла! Когда она спросила о пьесе, он сначала не понял, что она имеет в виду, потом едва смог прийти в себя — сама мысль, что Белла могла обо всем догадаться привела его в ужас…

Он был внизу, когда увидел карету леди Роузвелл. Вики приехала. Это могло означать только одно — ей стало известно, что Гэйб тут. Ему нужно было поторопиться и успеть поговорить с Беллой до того, как это сделает Виктория. Но он не смог двинутся с места. Он сам назначил себе это наказание. Себе, или Белле? Он не мог точно ответить. Он знал, что она будет потрясена, унижена, когда узнает об истинной причине его ухаживаний. Но неужели она так сразу поверит в его злонамеренность? Будет ли сомневаться в нем? Будет ли убеждена, что его любовь искренна?

Когда она вошла в его комнаты, он уже знал, что ей все известно о его вражде с Холландом. Этот ужас в её глазах. Её боль.

И его обида.

Почему она сразу поверила Вики? Почему?

И все-таки ему удалось успокоить её. Все-таки он сумел убедить Беллу в своей любви. Да, ей еще больно, и она пока сомневается. Но он сумеет оградить её и от боли, и от сомнений. Ему поможет любовь.

Только любовь имеет значение.

Прошел час. Гэбриел знал, что Белла пошла в комнаты тетушки, но не пора ли ей было вернуться?

Ему прислали записку от Вики. Она хотела поговорить.

Что ж… Он был готов.

Виктория стояла в гостиной. Гэбриел вспомнил, как несколько месяцев назад пытался ухаживать за ней. Леди Роузвелл была красавицей в классическом смысле. Большие, широко расставленные голубые глаза, белокурые локоны, отливавшие золотом, лилейно-нежная кожа, легкий румянец на которой вызывал в памяти свежайшую мякоть персика. Прямой тонкий носик, с чувственными ноздрями и красиво очерченный рот. Среднего роста, с плавными изгибами очень женственной стройной фигуры. Милая, обаятельная, спокойно-уверенная в своей красоте и женственности. И не вызывающая абсолютно никаких чувств. Он даже не представлял себя в постели с такой женщиной. Она не вызывала желания. Тем не менее, ему достаточно легко было бы соблазнить её. Если бы тогда не вмешался Холланд…

С ней было гораздо легче справиться, чем с Беллой. Но Беллу он любил. Наверное, с того самого момента, когда она с любопытством рассматривая его, предложила поймать книгу, которой грозило купание в ручье…

— Мистер Суит. Белла просила меня поговорить с вами.

— Белла? Почему она сама…

— Её тетя…

— Она запретила ей? Что происходит? Где Белла?

— Мистер Суит, не стоит так волноваться. С Беллой все в порядке. Её тетя чувствует себя не важно… Видите ли, вся эта история так повлияла на неё… А баронесса никогда не отличалась крепким здоровьем…

— Мне казалось, что леди Невилл довольно цветущая женщина.

— Да. Но она очень болезненно относится ко всему, что касается её племянницы. Она вырастила Беллу и очень любит её.

— Неужели она считает, что я хочу причинить Изабелле зло?

— А вы считаете, что ваше поведение не доказывает этого?

— Мое поведение? Что, собственно, такого в моем поведении? Я полюбил женщину и старался завоевать её.

— Полюбили? Вы?

— Дорогая леди Роузвелл…

— Я вам не дорогая!

— Леди Роузвелл, я сожалею, что в свое время повел себя не очень достойно по отношению к вашей персоне. Поверьте, мне искренне жаль. Не стоит держать на меня зла…

— Я вовсе не держу зла на вас. Я пытаюсь помочь подруге!

— Не нужно. Я сам могу позаботиться о своей будущей жене. Поверьте, она ни в чем не будет испытывать нужды. Я буду любить, и оберегать её.

— Вы говорите искренне?

— Вы мне не верите?

— Не верю. И мне жаль, что Изабелла оказалась столь слепа… Доверилась такому как вы…

— Передайте ей, что я буду ждать её здесь.

— Я передам.

Девушка направилась к выходу.

— Виктория…

— Я, кажется, не давала вам повода называть меня по имени…

— Простите… Я хочу сказать… Теперь, когда я и Белла станем супругами, могу ли я рассчитывать на вашу дружбу? Я знаю, Белла вам дорога…

— Уильям так же мне дорог. Не думаю, что мы с вами когда-нибудь сможем…

— Я понимаю.

Виктория остановилась у двери.

— Вы собираетесь ждать Беллу здесь?

— Да.

— Я не думаю, что она сможет прийти быстро. Она пришлет вам записку.

— Спасибо.

Леди Роузвелл вышла, но он успел сказать ей вслед:

— Я люблю её, Виктория! Люблю…

Глава 31.

Вики стремительно пошла по коридору в сторону комнат баронессы. Ей казалось, что все получилось прекрасно. Но… Все равно была опасность, что Суит опомнится слишком быстро. А Белле нужна была фора, хотя бы полдня…

А Вики осталась, чтобы держать оборону. Она призналась во всем баронессе только после того, как подруга уехала. Леди Невилл была напугана, в первую минуту она готова была кинуться вдогонку за племянницей, но Виктория убедила её не делать этого. В конце концов, Агата смирилась с тем, что произошло. У неё оставалась надежда. Баронесса не сомневалась в чувствах графа Холланда. Она верила, что именно истинные чувства помогут ему разобраться во всем и убедить Изабеллу не совершить самую страшную в жизни ошибку.

Белла мчалась вперед, не замечая ни пронизывающего ветра, ни капель дождя, скатывающихся за воротник.

Люцифер… Она даже не успела узнать, каким образом ему удалось заслужить это ужасное прозвище. Ей бы даже в голову не пришло, что между её милым, обаятельным Суитом и героем светских сплетен, распутником Люцифером есть что-то общее… Как легко обмануть того, кто готов обмануться… Неужели она была готова? Неужели все это было предопределено? Почему?

Если бы только Уильям не уехал… Если бы не оставил её…

А был ли случайным его отъезд? Или это тоже было подстроено?

Все еще трудно было понять, что она оказалась пешкой в чужой, дьявольской игре.

Она неслась верхом, чудом угадывая дорогу, не обращая внимания на резкую боль в теле. Она была спокойна. Не так уж сложно принять тот факт, что жизнь твоя разрушена окончательно.

Ей необходимо было только закончить одно дело. Решиться на это оказалось просто. Но с каждой милей приближаясь к цели, она чувствовала, как силы и решимость покидают её.

Особенно тяжело стало, когда ей пришлось пересесть в почтовую карету. Нужно было сохранить инкогнито, что было нелегко, учитывая, каким болтливым оказался один из пассажиров.

Наконец показалась гостиница, в которой должен был находиться Уильям. Господи, только бы он все еще был там! Только бы! Ей ужасно надоело неудобное и неприличное мужское платье, волосы под шляпой, наверное, превратились в кокон, который невозможно будет распутать, сапоги натерли ноги, хотя большую часть пути она сидела…

Хозяин подтвердил, что граф Холланд остановился у них и, узнав, что у мальчишки важные известия для его милости, пропустил

Она взлетела вверх по лестнице, несмотря на усталость, на то, что после нескольких часов, проведенных в седле, а затем почти целого дня тряски в почтовой карете у неё болело все тело. У двери комнаты остановилась, переводя дух. Стучать? Да, она не может войти без стука…

Господи…Она сейчас увидит Уильяма… Как она посмеет посмотреть ему в глаза? Как? Белла прислонилась к стене и сползла вниз, в горле стоял ком, слезы подобрались к самой границе век… Не посмеешь взглянуть в глаза? А сделать то, что ты сделала, ты посмела? Предать! Обмануть того, кто любит искренне! Чисто! Внезапная ненависть к себе потрясла её. У неё нет права сидеть тут вот так! Не права плакать! Она должна ответить за свое преступление!

Сглотнув, Изабелла поднялась и решительно постучала. Из-за двери послышался такой родной голос.

Она распахнула дверь, шагнула, словно в геенну огненную. Стянула шляпу, позволяя длинным локонам упасть на плечи…

— Уильям!

Увидев девушку, граф вскочил с кресла, в котором сидел, просматривая бумаги, его губы дернулись было, складываясь в улыбку, но в то же мгновение он словно понял, и…сердце остановилось…

— Люцифер…

Он сказал это тихо, но в его голосе смешались ярость и боль. Изабелла почувствовала, что проваливается в глубокую, темную, липкую яму.

Холланд успел подскочить к ней и подхватить прежде, чем она упала. Его невеста была в глубоком обмороке. Он осторожно положил её на кровать. Руки графа дрожали. Он чувствовал, как по телу бегут мурашки, оставляя ледяной след… Этот негодяй добрался до неё… Посмел тронуть самое дорогое, самое чистое создание на земле…

«Вы сказали — создание! — …Женщина»… Он вспомнил тот день и тот памятный разговор. Самый счастливый день его жизни…

«Я… я еще никогда не любила, но… мне хорошо с вами, я думаю о вас, когда вас рядом нет и когда вы рядом, и я могу говорить с вами обо всем на свете! И мне так легко с вами! И все время хочется смеяться! И… я все время счастлива! Каждую секунду!

— Вы думаете, это любовь Белла?»…

О, Господи! Почему? Почему он не открылся ей? Почему не сказал, с какой стороны ждать удара? И… что это за удар? Что посмел совершить этот ублюдок?

Холланд осторожно развязал ленту её плаща, потом расстегнул пуговицы у ворота… Нужно было привести её в чувство. Он бросил взгляд на стол, на котором лежала фляга с бренди.

Изабелле показалось, что в неё по капле втекает жидкий огонь. Она помнила это ощущение… Когда это было? Не прошло и суток, а казалось — в другой жизни…Открыв глаза, девушка увидела склонившегося к ней Уильяма. Такое родное лицо, исполненное нежности…

— Уильям…

— Милая, все в порядке… Я дал вам немного бренди, оно обжигает, но…

— Да… обжигает…

Она чуть поднялась на локтях, и мужчина помог ей сесть.

— Уильям…

— Изабелла, послушайте меня. Что бы ни случилось…Во всем виноват я, только я один, я должен был предупредить вас, рассказать… Господи, я думал, что скрывая нашу помолвку, защищаю вас…

О, какое великодушие! Она была не достойна его, не достойна! Как же сделать это? Как рассказать?

Она не могла произнести эти слова. Господи, сейчас, это казалось немыслимым! Это невозможно было произнести, как же она могла это сделать?

Белла закрыла глаза. «Ты, низкое существо! Имей мужество признаться, раз у тебя хватило наглости сделать»! её внутреннее «я» было безжалостно…

— Я предала тебя, Уильям…

— Изабелла…

В её голове словно огромные молоты выстукивали страшные слова, которые она должна была сказать…

— Милорд граф, я освобождаю вас от всех обязательств. В нынешних обстоятельствах я не могу оставаться вашей невестой.

— Белла, о чем вы говорите? Я не понимаю? Я… люблю вас! Что бы ни случилось, я…

— Я предала вас! Я…

— Любовь моя…

— Нет, не надо, я не вынесу… Я…

Она снова закрыла глаза, словно пытаясь погрузить себя в омут отвратительных воспоминаний…

— Я попалась на крючок… как рыбка… Серебристая, маленькая рыбка…

Господи! Это был знак! Только сейчас сформировалась в её голове эта мысль. Знак свыше, который она не смогла или не захотела понять…

— Белла, я знаю, как умело он расставляет сети.

Он в точности повторил слова Виктории!

— Да, умело… Мне казалось… я поверила… Почему я поверила ему?

Граф глухо застонал, как же больно было видеть её в таком состоянии! Она была словно ребенок, потерявшийся в чаще леса… Холланд все еще не знал точно, что именно произошло между Беллой и Люцифером, но как же он не хотел верить в то, что свершилось самое страшное!

— Моя дорогая… прошу вас… Вы должны успокоиться… Я попрошу принести вам, что-нибудь поесть. Еще, думаю, не помешает горячая ванна…

— Уильям, я полюбила его. Мне казалось, что я полюбила… Я… я больше не чиста…

Ему показалось, что из его сердца разом выкачали кровь. Это было больно… Очень больно. Но не за себя! За неё… только за неё! Что же пришлось пережить этому маленькому, такому светлому созданию! Это она называет себя не чистой? Господи… если бы она только знала ВСЮ правду! Кто тут чист, а кто… кто завяз в самой глубокой трясине лишь потому, что был порождением зла… Самого настоящего зла…

Она резко притянул её к себе, обнимая одной рукой, и уткнулся подбородком в её макушку. Что же сделать, чтобы помочь ей? Как утешить? Чем облегчить её страдания? Её судорожный вздох придал ему решимости.

— Леди Изабелла, я имел честь просить руки вашей, и я хочу чтобы вы знали, чтобы ни случилось, самое большое мое желание — сделать вас моей женой, моей графиней!

— Вы не понимаете… Я не смогу… Я даже не могу смотреть вам в глаза сейчас.

— Я убью его!

— Нет!

Еще один точный удар в сердце…

— Вы любите его?

— Я не прощу себе, если вы пострадаете… Дуэли сейчас почти вне закона, и потом, он может убить вас…

— Белла…

— Уильям… я не жду, что вы простите меня… Я даже не надеюсь на это. Такое невозможно простить. Но… пожалуйста… Пожалуйста! Не думайте обо мне плохо…Я не вынесу этого…

Он продолжал крепко обнимать её…

— Белла, я люблю вас! Никогда я не посмею дурно думать о вас!

— Мне так стыдно… Господи… как я могла…

— Я должен был предупредить вас о нем. Должен был знать, что он… Я был уверен, что он убрался обратно на континент… или в Вест-Индию… Он обманул меня… Это моя вина, я оказался столь беспечен…

— О! Вы точно не виноваты!

— Если бы вы … Ему есть за что мстить мне. Я не могу рассказать всего, но…

— Вики мне все объяснила…

— Значит… Вы знаете о моем отце.

Его руки упали на кровать, он отстранился, опустил голову…

— Уильям…

— Это я недостоин вас…

Его голос звучал глухо.

— Нет, Уильям, нет! Не говорите так! Вы самый честный, самый добрый, самый благородный человек!

— И вы говорите это, зная о поступках моего отца? И вы согласитесь стать графиней, носить его титул?

— Я не могу стать вашей женой, Уильям. Я согрешила…

— Мне все равно! Я люблю вас!

— Я потеряла невинность…

Она сказала это шепотом, словно боясь, что сказанные громче эти слова навлекут на неё гнев божий…

— Тем более… Разве у вас есть выбор?

Белла молчала. Ей предложили выбор, который она не могла принять…

— Вы должны выйти за меня!

Она молчала, опустив голову. Как объяснить ему, что она просто не может поступить с ним подобным образом? Это бесчестно! Он достоин лучшей жены! Верной и чистой. А ей остается только нести до конца жизни свой крест, молить о прощении Всевышнего.

— Хорошо, Изабелла… — его голос стал более твердым, уверенным. — Что вы будете делать? Вы отказываетесь стать моей женой. Вы лишены возможности выйти замуж за кого-либо кроме… Об этом я не могу и не хочу говорить. Знаете ли вы, какая жизнь вас ждет?

— В моей жизни мало что изменится. Я буду жить с тетей. Когда Вики выйдет замуж и у неё появятся дети, я стану помогать ей.

— И вы уверены, что будущий муж Вики позволит женщине с запятнанной репутацией стать гувернанткой его детей?

Девушка испуганно вскинула ресницы.

— Но… о моем позоре никто не знает!

— Вы наивны. Неужели вы думаете, что если просто заявите о нежелании стать чьей-то женой, общество проглотит это? Высший свет — коварная дама! Слухи и сплетни начнутся сразу…

— О…

— И определенно кто-нибудь вспомнит о вашем визите к маркизе, и о том, что там одновременно с вами был он…

— У меня есть небольшое приданое. Я привыкла обходиться малым.

— И перспектива так провести свою жизнь предпочтительнее для вас, чем брак со мной?

Господи, почти невозможно было в это поверить, но он произносил те же слова, что и Гэбриел. Нет, никакого Гэбриела не существовало. Был только человек с черной душой. Люцифер.

— Уильям, неужели вы не понимаете, почему я не могу согласиться стать вашей женой? Я недостойна вас!

— Вы достойнее, чем кто бы то ни было! Вы не побоялись приехать сюда, чтобы рассказать мне всю правду! Вы… О, Господи… все это не важно! Просто потому, что я люблю вас! Я люблю вас!

Он взял её лицо в свои руки и стал покрывать нежными легкими поцелуями. Лоб, глаза, щеки, нос, губы… Кожа её была удивительно нежной и соленой от слез.

— Уильям. Я…

Она могла бы предложить ему не брак, другое… Стать его любовницей. Он получил бы её тело, а она отдала бы ему всю себя, без остатка. При этом он сохранил бы возможность брака с хорошей, честной девушкой…

— Белла, я знаю о чем вы думаете… Мне кажется я знаю… Нет! Вы не должны! Это недостойно вас! Вы не будете любовницей, ничьей… Вы будете женой! Скажите, да, Белла и я положу весь мир к вашим ногам!

— Уильям…

Она чуть отстранилась и внимательно посмотрела в его глаза. Как же ей хотелось поверить ему!

Он же думал только о том, как её убедить. Что еще сказать? Пригрозить, что в случае её отказа он вызовет Гэйба на дуэль? Но… тогда он всю жизнь будет мучительно размышлять, предпочла ли она спасти от смерти этого мерзавца…

— Вы можете сделать меня самым счастливым человеком на свете. Или самым несчастным. Решайте.

Глава 32.

Его глаза были чисты. В них не было ни отвращения, ни презрения. Только любовь. И она точно знала, никогда, даже через тысячу лет, она не услышит ни слова упрека. Ни одного взгляда, который бы унизил её достоинство.

Ей стало тепло, мрак в душе рассеивался. Она не заслужила такого великодушия, но она знала, почему. Это была любовь. И любви были чужды обиды, жажда мщения, высокомерие и гордыня.

— Белла… Вы когда-то любили меня. По крайней мере, вы думали, что любите…

— Уильям! Я люблю! Я люблю вас! Как можно не любить вас?

Она неожиданно поняла, что снова может улыбаться! И даже смеяться! Счастье вернулось! Это было невероятно. Невозможно поверить, но она снова могла быть счастливой!

— Белла…

— Я стану вашей женой! Это такое счастье любить вас и быть вашей!

— Изабелла…

Она резко отстранилась, чтобы достать что-то из глубокого кармана плаща. Бархатный мешочек, внутри которого была коробочка. Обручальное кольцо. Он понял все без слов. Взяв тяжелый изящный предмет — настоящее произведение ювелирного искусства — он уверенно завладел её рукой и через мгновение на её изящном пальце засверкал символ их соединения.

— Я обещаю, вы будете счастливы, миледи.

— И я обещаю, милорд.

Его поцелуй был глубоким, нежным. Настоящим. Изабелле в голову бы не пришло сравнивать поцелуи Уильяма и Люцифера. Нет, её целовал не Люцифер, это был тот, кого она считала возлюбленным, Гэбриел, человек с именем ангела, и с черной душой…

— И все-таки, моя дорогая, вы голодны и вам нужна горячая ванна.

— О, да!

— Я обо всем позабочусь…

— Мне… нельзя оставаться в вашей комнате…

— Я все решу.

Он встал и решительным шагом направился к двери.

На душе у неё было так легко, так… сладко. Он решит все проблемы. Он все исправит. Он её рыцарь, её герой.

Белла закрыла глаза и откинулась на подушки. Усталость накрыла, по телу разлилось тепло и покой, девушка дышала ровно, спокойно. Ей нужно было немного поспать, совсем чуть-чуть…

Сквозь сон она почувствовала, как кровать рядом с ней просела, кто-то опустился рядом, она ощутила присутствие другого человека, открыла глаза.

Он смотрел так спокойно, понимающе, уверенно.

— Белла, то, что ты делаешь, не правильно! Ты должна понять. Он говорит сейчас, что прощает и любит, но…Сможет ли он на самом деле простить тебя? Сможет ли оценить твою жертву?

В этих глазах не было неба, там плескалось обжигающее бренди. Она чувствовала горячие руки на своих плечах. Аромат его тела.

Нет, нет, она не должна его слушать, не должна говорить с ним!

— Белла… Я не лгал тебе… Я действительно готов исправить свою ошибку! Я сделаю тебя респектабельной женщиной. Ты станешь баронессой. Кроме того я богат, очень богат, мое состояние едва ли не вдвое превышает состояние Холланда.

Девушка не могла дышать, казалось, что в горле клокочет вязкая масса, не дающая воздуху прорваться внутрь. Она должна прогнать его! Она должна…

— Моя птичка, маленькая моя госпожа… Вспомни, как нам было хорошо. Как сладко! Я хочу тебя! Все мое тело горит, когда я думаю о том, что могу погрузиться в тебя, раствориться в тебе! Я словно в огне! Ты нужна мне, чтобы погасить это пламя!

По её телу пробежали молнии, как будто его язык прочертил дорожку от шеи к груди. Волной поднялась дрожь страсти.

Она не должна чувствовать этого! Никогда! Но… Как же мучительно приятно было таять от его прикосновений…

О, Гэбриел… Как же ты мог так поступить со мной… Как ты мог?

Белла широко раскрыла глаза, из её уст раздался томный стон… Её окружала тьма, робкие сполохи гаснущего камина не могли рассеять её. Рядом никого не было. Тьма и одиночество.

Это был сон, всего лишь сон. Судорожно вздохнув Белла поднялась с кровати. Хорошо, что это был только сон… Если бы он осмелился поехать за ней! Нет, она не должна даже думать об этом. Уильям убил бы его! Или… Нет, думать об этом точно нельзя! Уильям — её жизнь, её судьба и её любовь! А Гэбриел… его не существует. Он снял маску, и под ней не осталось ничего. Пустота. Его образ растаял, лопнул как пузырь из мыла… она любила играть такими пузырями в детстве. Гувернантка просила у прачки мыло, они вместе готовили специальный состав. Тогда играла она, теперь поиграли с ней. Поиграли жестоко.

В дверь постучали, затем две горничные занесли ведра с горячей водой и скрылись за ширмой, спеша наполнить большую ванну. Потом одна из девушек вышла, чтобы вернутся через некоторое время с большим подносом, на котором было насколько тарелок с закусками.

— Милорд сказал, что вам может потребоваться помощь?

— О… нет, я справлюсь сама.

Девушка присела и выскользнула, вторая так же вышла из-за ширмы и удалилась, плотно прикрыв дверь.

За ширмой Изабелла нашла не только мыло и полотенца, но и свежее белье, простенькое, не новое, там же было и платье, также совсем простое и халат.

Белла уже выкупалась, успела просушить волосы и немного закусить, когда в дверь постучали, и она услышала голос Уильяма.

С ним вместе зашла горничная, несущая поднос с горячим, ароматы жареного мяса и овощей, наполнили номер. На столе появилась бутылка вина и бокалы.

— Вы не против, если мы поужинаем вместе?

Белла искренне улыбнулась. Он подсел к столу и налил вина, протянув ей бокал.

— Признаюсь честно, голоден, как шотландский волк.

— Почему именно шотландский?

— Ну, наверное, потому что наши английские волки, видимо, не настолько обделены и не выскакивают на дорогу, завидев одинокого всадника.

— Неужели в Шотландии на вас напали волки?

— На меня там нападали все, кому не лень. Удивляюсь, как мне посчастливилось остаться невредимым.

— Вы решили там все дела?

— О, да… Можно сказать и так.

— Я рада.

— Завтра утром мы уедем, отправимся в поместье вашей тетушки, я уже отправил ей записку, думаю, к нашему приезду она тоже будет там. Гости маркизы будут думать, что вы уехали вместе с тетей потому, что вам нездоровится. Получится, что все приличия соблюдены.

— А как же быть с хозяином этой гостиницы и слугами?

— Они видели молодого парнишку, который привез мне записку.

— Вы все предусмотрели, милорд.

— И так будет всегда. Впредь я буду заботиться о вас, миледи. Вы останетесь на ночь в этой комнате, я займу соседние апартаменты.

— Мы… могли бы… остаться тут вместе…

— Нет.

Его глаза излучали свет нежности и любви.

— Нет, моя дорогая. Я хочу, чтобы все было по правилам. Мне нужна первая брачная ночь.

Изабелла замерла, на мгновение её окутал страх. Не может быть, чтобы он не понял…

— Уильям, я…

Он накрыл её руку своей, такой горячей, и в то же время ласковой.

— Это будет НАША первая ночь, понимаете?

— О, да…

— А теперь принимайтесь за дело! Пока мясо еще не остыло. Готовят здесь очень вкусно.

Он взял нож и отрезал себе приличный кусок ростбифа. Какое-то время они ели молча. Потом Уильям начал рассказывать о своей поездке.

О том, что случилось в поместье Хантли, они больше не вспоминали.

Гэбриел ждал разговора с Беллой несколько часов. Он писал записки, предавал их с горничной баронессы, и получал ответы, что тетя все еще плоха, и отойти от неё она не имеет возможности. Он узнал у Салли, что леди Доусон приказала собирать вещи, и что они с баронессой готовы выехать рано утром. Ожидание угнетало. Он позволил себе выехать на Гекторе, заметив, что кобылка Беллы стоит в своем стойле…Он стремительно мчался к тому самому обрыву. Вот тут она упала, и дикий страх охватил, его существо — неужели он всерьез подумывал о том, чтобы подстроить подобное происшествие? Негодяй…Он был сам себе противен. Счастье, что он вовремя одумался тогда и удивительно, что в итоге все произошло точно по заранее намеченному им плану. Она хотела тогда, чтобы он поцеловал её. Но он знал, что еще рано делать это. И тогда он четко следовал плану, хотя в душе уже проклинал себя за этот план.

Ему нужно срочно вернуться и поговорить с ней. Вдруг тетка сумеет убедить Беллу не верить ему и отказаться от брака?

А поверила ли она ему на самом деле? Почему в её взгляде была такая тоска?

Внезапно ледяной пот обрушился на его разгоряченную спину. Он пришпорил Гектора и рванул в сторону особняка Хантли.

Что-то подсказывало ему, что уже поздно и все же… Была еще надежда. Была. Была.

Он любил! Впервые в жизни любил! Ни к одной женщине, кроме матери не испытывал он такого нежного и глубокого чувства.

Господи, ради этой любви удержи её!

Он практически ворвался в комнату баронессы. Спальня была пуста. Виктория встретила его в коридоре. Вопросы задавать было бессмысленно.

— Милорд?

— Мне нужно знать, где она?

— Не понимаю, о чем вы.

— Виктория!

Она надменно изогнула бровь.

— Я прошу вас, леди Роузвелл…

— Баронесса и её племянница уехали.

— В Лондон?

Она поджала губы.

— Думаю, да. Сначала они поедут в Лондон.

— А потом?

— Этого я не знаю.

— Виктория… Леди Роузвелл… Я…

Он хотел рассказать ей, объяснить… Открыть душу… Он любил! И… причинил такую боль любимому человеку. Он виноват перед ней! Но он ведь был готов все исправить…

Она отвернулась и пошла прочь.

Ладно. Он догонит Беллу. Он вернет её. Немедленно! Сейчас! Возможно, разумнее было дать ей немного времени… Совсем не много. День, два… Больше он не вынесет. Нет, кажется, он не вынесет и дня.

Он собрал все необходимое, приказав камердинеру собрать остальное и выехать в Лондон.

В комнату тихонько постучали. Это была Салли, та самая горничная, которая, поддавшись его чарам, пришла на помощь.

— Милорд…

Весь ее вид выражал сочувствие и сожаление.

— Я случайно услышала… Когда они думали, что они одни…

— Кто они? Белла и тетка? Что они сказали?

— Белла уехала одна. Она должна встретиться с каким-то графом. Тетушка поехала за ней, потом они должны вернуться к себе в поместье.

— Значит, не в Лондон?

— Да. В Лондон они не поедут.

— Поместье баронессы кажется, не так далеко отсюда?

— На границе с Беркширом, или Уилтширом… Или между ними…

— Спасибо, Салли…

Он порылся в карманах дорожного сюртука и достал соверен. Салли присела, зажав монету в кулачке.

— Милорд…

— Еще что-то?

— Вы джентльмен. Вы должны выполнить долг джентльмена. Леди Изабелла этого заслуживает.

— Да, Салли. Именно это я и собираюсь сделать. Выполнить долг.

Утром он уже был в поместье баронессы. Её ждали ближе к вечеру. Была получена записка.

Суит остановится в ближайшей таверне и ждал. Таверна, как водится, была у дороги, которая вела прямо к дому Невиллов. Когда последний завсегдатай таверны покинул зал, шатаясь и пытаясь тянуть старую заунывную песню Суит понял, что вряд ли дождется приезда леди Доусон и леди Невилл сегодня. А может и завтра…

Нужно было ехать в Лондон. Нужно было ехать в Лондон сразу, не тратя время на путешествие в Беркшир.

Еще можно было все исправить.

Она понимал, что Белла поехала на встречу с Холландом. Чем закончится эта встреча он знать не мог, но предполагал, что Холланд, если он не дурак, а он ни разу не позволил сомневаться в его умственных способностях, предложит Белле брак. Белла же, скорее всего, проявит благородство и откажется. Холланд будет настаивать. Гэбриел должен был успеть убедить её не принимать предложение графа.

Лондон. Все решится в Лондоне.

Но все решилось раньше.

Глава 33.

Утром, плотно позавтракав и приказав поднять поднос с едой в комнату Беллы, Холланд отправил телеграмму. Уже на следующий день — как раз тогда, когда Суит, оставшийся-таки на ночь в таверне в Беркшире, оседлал едва успевшего передохнуть Гектора и отправился в столицу — в Таймс появилось объявление, гласящее, что леди Изабелла Доусон, дочь барона Доусона, внучатая двоюродная племянница графа Кентского, приняла предложение графа Холланда. Венчание состоится в соборе Святого Павла в конце первой недели октября, после положенных трех церковных оглашений.

Суит увидел номер Таймс следующим утром.

Он сразу отправился в дом баронессы, где его, естественно не приняли. Не принял его и Холланд.

В течение недели он безуспешно пытался встретиться с Беллой. Наконец, ему удалось узнать, что её нет в Лондоне. Ожидалось, что она приедет к свадьбе.

Он прекратил тщетный поиск встреч. Три дня в библиотеке в обществе самого лучшего контрабандного бренди опустошили его душу. Он был пуст внутри. И чернота, которую удалила из его сердца любовь к нежному созданию, стала снова вступать в права.

Рано утром, недели через две после возвращения из Беркшира он оседлал Гектора и поехал в Гайд-парк. Что-то влекло его туда.

В парке было пустынно и тихо, туман стелился по траве, на деревьях золотилась листва… Одинокая всадница остановилась у берега Серпентайна и спешилась. Её фигура казалась знакомой… Молодая леди в изящной зеленой амазонке, кокетливая шляпка с вуалью, скрывающей часть лица…

Гэбриел почувствовал томление в чреслах, и боль… где-то там, слева, чуть ниже плеча… боль, отдававшую в подмышку… Интересно, что же там может болеть?

Дама резко обернулась — она была уже не так молода. Красивый овал лица, немного надменный подбородок и тонкие губы…

Внезапно ветер принес отголосок девичьего смеха…

Неужели она так и будет преследовать его? Везде мерещиться? Влезать в его голову образом, миражом?

Нет, на этот раз ошибки не было. Изабелла и Холланд решили потренировать своих лошадей.

Она увидела его сразу и дико испугалась, но, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, попыталась устроить так, чтобы Уильям не заметил знакомую фигуру. Это ей не удалось.

Холланд смотрел прямо на Гэбриела. Нельзя было понять, что означает его взгляд и что он хочет. Он не наклонил головы в приветствии, не поспешил удалиться, дабы избежать столкновения. Просто смотрел.

А Гэбриел не сводил глаз с Беллы. Ему хотелось спрыгнуть с коня, подбежать к ней, стащить её с лошади, схватить за плечи и трясти, пытаясь заставить её объяснить — почему?

Но… Ведь это было бессмысленно? Ведь он сам прекрасно понимал — почему…

Вернувшись в свои роскошный особняк, который всегда казался ему величественным и достойным, он увидел вокруг холодные стены. Дом был полон изысканной мебели, ковров, картин, других произведений искусства. Дом был пуст.

Там не было жизни. Не было любви.

Гэбриел зашел в библиотеку, подошел к графину, налил полный стакан…

Он вспомнил, как вливал в её тонкое горло бренди, молясь о том, чтобы она пришла в себя…

Пить он не стал.

Гэбриел подумывал о том, чтобы собрать вещи и отбыть в Уэльс, в большое имение, которое купил для матери, еще в ту пору, когда собирался вернуться на Родину вместе с ней… Но что-то мешало ему уехать.

Пока не было венчания в соборе. Пока оставалась надежда…

Через несколько часов лакей принес ему визитку. Граф Холланд ожидал его в гостиной.

Сколько раз он пытался бросить ему перчатку, чтобы иметь законный повод стереть с лица земли Холландов! Горькая правда была в том, что он являлся пока единственным ближайшим наследником титула. Если Холланд будет мертв, он сам станет Холландом. Дракон умер, да здравствует новый дракон.

Он не желал носить этот титул. Он не желал иметь ничего общего с этим представительным мужчиной, голубые глаза которого никогда не были холодными. Гэйб прекрасно видел, что сын совсем не похож на отца… Возможно, графиня была не так уж безгрешна?

Зачем он вернулся в Англию? Зачем ввязался в эту войну? Зачем стал ворошить прошлое? Почему не остановился, уничтожив главного врага?

Он решительно вошел в гостиную, ожидая вызова.

Он не станет драться с Холландом. Он не станет убивать его.

Уильям стоял у небольшого комода, разглядывая миниатюру. Он прекрасно знал эту женщину и относился к ней очень хорошо. Леди Джейн нельзя было не любить. Когда они были совсем мальчишками, Уильям частенько гостил у дядюшки, и тетя Джейн каждый вечер приходила в их общую с Гэйбом спальню, она рассказывала истории, иногда очень страшные, всегда волшебные. Все они были о загадочных чародеях и феях Ирландии. И еще о рыцарях и прекрасных дамах. Потом дядя заболел, он и его семейство поселились в одном из обширных имений отца. Гэйб и Уилл радовались этому обстоятельству, так как могли играть чаще. Тетя Джейн больше не рассказывала истории, но была с ним неизменно вежлива и ласкова. Только она перестала обнимать его и целовать в щеки, как раньше… Тогда он думал, что просто стал взрослее и она боится смутить его. Уильям узнал о поступке своего отца спустя много лет, когда Гэбриел вернулся в Англию…

Вернее, еще раньше он узнал, что отец не святой. Свое 16-летие Уильям запомнил надолго — отец привел его в дом известной куртизанки. Это была закрытая вечеринка, только для них двоих, для отца и сына. Куртизанка пригласила подруг. Сын волен был выбирать любую. Но Уильям не планировал расстаться с невинностью вот так. Отец тогда жестоко глумился над ним, рвал и метал, кричал, что Уилли позорит весь род Холландов, отличающийся непомерными сексуальными аппетитами. Тогда он сравнил его со своим братом, которого, якобы, околдовала ирландская ведьма. Граф добавил тогда, что эта ирландская ведьма, конечно, весьма волнующая штучка и может доставить поистине неземное удовольствие… Еще он сказал, что удовольствие становится сильнее, когда жертва сопротивляется…

Известие о том насилии, которое его отец учинил над леди Джейн, стало для Уильяма ударом. Не меньшим ударом стало то, что Гэйб считал его, Уилла, врагом. Врагом, который во всем походит на отца. Врагом, способным на насилие. Врагом, который не имеет права жить на земле. Врагом, который не имеет права на счастье.

И он чуть было не лишил его счастья.

Вернее… Лишил. Потому, что Уильям видел, как бы ни старалась Изабелла изображать радость и удовольствие — счастья больше не было. Такого как раньше. Карамельного. Волшебного. Искрящегося. Сбивающего с ног. Заставляющего забыть, как дышать…

Она еще несколько раз возвращалась к вопросу о свадьбе. Эти попытки сохранить его свободу сводили с ума. Уильям не хотел быть свободным от неё и от ответственности за неё. Даже несмотря на то, что при мысли о тех вещах, которые с ней проделывал Гэйб, у Уильяма сводило зубы, и мурашки бежали по коже…

Гэбриел зашел в гостиную, стараясь оставаться бесстрастным. Уильям повернулся, посмотрел ему в глаза.

— Милорд?

— Вы знали, что бабушка завещала вам свое состояние?

— Разумеется.

— Но вы не трогали этих денег?

— Вы пришли сюда обсуждать наследство вашей бабушки?

— Я прошу вас не искать больше встреч с Беллой.

— Это все?

— Я люблю её. Я женюсь на ней и дам ей свое имя.

— Имя Холланда? Вы полагаете, это большая честь?

— Она станет графиней.

— Если бы я убил вас и женился на ней, она бы так же стала графиней.

— ВЫ хотите убить меня?

— Как ни странно… теперь уже нет.

— Ясно. Вы… осуществили свою месть, не так ли.

— Да.

— Как ты мог так поступить с ней?

Гэбриел стоял спокойно, руки свободно висели вдоль тела, пальцы не сжимались в кулаки, тем не менее, было ощущение, что он с трудом сдерживает себя, чтобы не кинуться на графа.

— Я прошу вас, милорд… оставить мою невесту в покое.

— Она любит меня.

Уильям склонил голову.

— Я любил вашу мать. Больше, чем родную. Она была…

Гэбриел молчал. Он думал, что ни за что не позволит Холланду коснуться памяти его матери, но в этот момент ему стало жаль брата. Насколько ему, Гэбриелу Седдону повезло с родителями, настолько Уиллу, графу Холланду не повезло… Но он еще не настолько размяк, чтобы жалеть отпрыска графа…

Уильям вновь заговорил. Его голос был не слишком-то уверенным.

— С тобой она не будет счастлива.

— А с тобой будет?

— Да. Я сделаю её счастливой. Я жизнь положу на то, чтобы она была счастлива.

— Сделай это. Ибо если ты не сделаешь этого, я спрошу с тебя.

— Ты?

— Я.

Холланд резко дернул головой и проследовал к выходу. Уже у двери он повернулся.

— Вы дадите мне слово, что оставите мою невесту в покое?

— Нет. Этого слова я вам не дам.

— Вы считаете, что она со мной только потому, что не хочет быть с вами?

— Она женщина. Женщины непредсказуемы.

— Если хотите, я устрою вам встречу. Вы сможете с ней поговорить.

— Благодарю вас. Вряд ли мне придет в голову воспользоваться вашей помощью.

— Прощайте.

Холланд вышел. Гэбриел подошел к комоду, на котором стоял портрет.

Белла сделала свой выбор. Ему следовало согласиться с графом и отказаться от попытки увидеть девушку. Или согласиться и встретиться с ней?

Глава 34.

Изабелла боялась встречи с Гэбриелом. Боялась себя.

Прошло не так много времени, но с каждым днем состояние её менялось. Белла не была в ладу с собой.

Ей снова и снова начинало казаться, что она поступает неправильно. Уильям окружил её такой любовью и заботой! Она не могла сказать, что он переменился и стал другим. О, он остался таким же как раньше! Но… были мгновения, когда это почти убивало…

Изабелла понимала, что Уильям не отступит, она не сможет просто уехать куда-то, уйти, спрятаться… На самом деле, она и не хотела прятаться. Она хотела жить. Снова быть счастливой!

Она могла быть счастливой! Но… Вот уже который день она тщательно пыталась изображать счастье.

С одной стороны, это оказалось не сложно — не было никаких внешних причин быть несчастливой. Но с другой стороны… Именно это — безмятежность окружающей обстановки, радостные лица любимых людей, их теплота… Это было невыносимо…

В какой-то момент ей захотелось, чтобы Уильям стал резок и жесток. Чтобы он спросил с неё за то, что она сделала с собой, с ним, с их будущим. Ей хотелось, чтобы тетушка поджала губы и перестала с ней разговаривать. Чтобы Вики, наконец, забыв то, что она истинная леди, обругала бы её самыми гнусными словами.

Беллу душило их благородство.

Она стала плохо спать. Её мучили головокружения. Она стала апатичной. Безразличной ко всему.

По утрам было холодно так, что не спасал камин. Ей казалось — холод идет изнутри.

Вики приглашала её на прогулки в Гайд-парк, на званые вечера, которые редко, но устраивали остававшиеся в Лондоне аристократы… Изабелла соглашалась, но с каждым разом выбраться из кровати было все сложнее.

Однажды утром горничная посмотрела на неё виновато и с сочувствием.

— Миледи… Я хотела напомнить вам несколько дней назад… Но…

— Напомнить о чем?

— Вы… ваши… ваши ежемесячные недомогания…

Сердце Беллы задрожало.

Теперь она знала, что именно заставляло её чувствовать себя такой виноватой и несчастной…

Господи… это же решало все… Теперь она просто не может пользоваться благородством Уильяма! Он граф! Она не может принести в его детскую ублюдка… Первенца! Того, кто должен стать наследником!

Утро она провела в постели. Как ни странно, после разговора с горничной она уснула и спала сном младенца до самого обеда.

Вечером Виктория должна была отвезти её на небольшой домашний бал леди Бенбридж, та отмечала день рождения любимой собачки…

Белла надеялась поговорить с тетушкой после вечера. И еще она должна была поговорить с Уильямом. Она была уверена, что он все поймет, и не будет упорствовать.

Еще… Он помнила сон, который пришел к ней утром, после того как она узнала… Ей снился остров. И Гэбриел. Томик Шекспира, бокалы шампанского… он смотрел в её глаза и говорил о любви. И она ему верила! Во сне она ему верила! А потом появился ребенок… совсем крохотный малыш, который топал крохотными ножками по мягкой траве…он был босиком, в одной рубашечке и чепчике… Из-под чепчика выбивались непокорные черные кудряшки, такой же локон, как у Гэбриела…

Она обязана была сказать ему. Он должен знать. Он отец.

Если так случилось… Это словно знак свыше.

Неизбежность.

Ребенок не должен пострадать. Ребенок имеет право родиться в законном браке. И в браке с родным отцом.

Она должна была рассказать Гэбриелу. Если он захочет слушать.

Белла даже представить не могла, что встреча с её красавчиком произойдет так скоро. Она увидела его сразу, как только он вошел в залу. Леди Бенбридж приветствовала нового гостя с таким же восторгом, с каким облаяла его именинница — белая болонка, с ярко розовым бантом на шее. Изабелле показалось, что все вокруг остановилось, она не видела движений, не слышала звуков — только булькающий грохот собственного сердца. Какой-то странный трепет в руке привлек её внимание — оказалось, что Вики осторожно трясет её руку. Вики что-то говорила, пыталась отвлечь. Белла прислонилась к ней, понимая, что теряет сознание. Но конфуза удалось избежать — Вики спрятала Беллу в нише, усадив в кресло, отправила одного из своих многочисленных кавалеров за лимонадом и пуншем.

— Дорогая, если хочешь, мы сейчас же уедем!

— Нет, это было бы странно… Ты ведь должна танцевать, Вики? Иди, танцуй!

— Я не оставлю тебя! Господи, ну почему Уилли не смог сопровождать нас!

— Пожалуйста! У Холланда много дел, ты же знаешь… свадьба, потом мы уедем в поместье…И потом, я не одна, твоя тетя Софи тут…

Они посмотрели на тетку, сидевшую неподалеку в окружении таких же матрон. Тетка мирно спала, не забывая изображать на лице приятную улыбку и обмахиваться веером…

— Не волнуйся за меня! Я не хочу привлекать внимание! Неужели ты непонимаешь…

— Если он осмелится подойти к тебе…

— Посмотри, он занят. Гостеприимная хозяйка и её любимица не выпускают его из своих лапок!

Кавалер Вики, виконт Марлоу вернулся с бокалами, Белла пригубила лимонад. Сердце билось ровнее. Страха больше не было. Виконт ожидал начала следующего танца, неожиданно, Виктория попросила его пригласить Беллу. Марлоу, несомненно, был несколько разочарован, но, несмотря на это, во время контрданса любезно развлекал её светской беседой. После окончания танца девушка поблагодарила виконта и заверила, что Вики точно оставит за ним один из вальсов.

Белла не следила за Суитом, но, тем не менее, знала, в какой части зала он находится. Казалось, там сгущалась темная энергия…

Она танцевала еще раз с виконтом, один раз с наследником герцога Кливленда, с каким-то графом, который, хоть годился ей в отцы, или даже в деды, но флиртовал так, что дал бы фору молодым.

Её ни на минуту не оставляли одну и Белле казалось, что это стало проблемой, но в какой-то момент Виктория явно увлеклась очередным партнером по танцу, стайка кавалеров, окружавших их растворилась. Тетя Софи продолжала спать, овеваемая изящным кружевным опахалом веера, который явно пережил свои лучшие времена в ту пору, когда Софи была юной…

Белла встала со своего места и направилась к балкону. Ей нужно было вдохнуть хоть немного свежего воздуха и собраться с силами, чтобы поступить так, как она считала, поступить должно…

Ей не хотелось делать это. Она бы предпочла промолчать. Но… Могла ли она поступить так, как удобно ей? У неё будет ребенок, этот малыш не должен родится ублюдком. Он не виноват в том, что его родители оказались участниками недостойной войны.

Белла повернулась, чтобы пойти обратно в залу. В то же мгновение на балкон вышел он. Это была неожиданная удача, которой Белла не ждала. Она задержала дыхание, собирая все свое мужество.

Он был все так же красив. На месте были его глаза цвета орехового бренди, глаза со слегка опущенными веками. На месте были его четко очерченные крупные губы, изящно изогнутые, словно лук Эроса. И твердый подбородок с заметной ямочкой тоже был тут. И родинки…Это был Гэбриел, и вместе с тем — это был кто-то другой. В нем не было той веселой ироничности, легкости, и как ни странно — ранимости присущей тому мистеру Суиту, которого она узнала в Хантли холле. Ей никак не удавалось убедить себя в том, что тот мистер Суит — всего лишь выдумка… Герой, задуманной им самим пьесы. Ей хотелось верить, что он настоящий и что все, что произошло там, не было удачной постановкой его комедии…

Девушка сделала шаг, чтобы подойти к нему, он повернул голову, увидел её, скользнул по её фигуре ничего не выражающим взглядом и отвернулся, поспешив вернуться в зал.

Он отвернулся от неё!

Столько дней он настойчиво требовал встречи, писал письма, которые она возвращала не распечатанными, и вот теперь, когда она готова была поговорить с ним… Отвернулся…

Ей было нечем дышать. Несмотря на довольно свежий, более чем прохладный воздух… Она вцепилась в перила балюстрады, прижавшись к ним спиной. Только бы не упасть в обморок…

Когда на балкон выскочила Вики, Белла уже почти пришла в себя, но тело её стало ледяным.

— Что он сделал? Он был тут?

— Ничего… проводи меня в зал… мы должны уехать, скорее…

— Ты совсем замерзла…

Виконт, вышедший следом за Вики, начал покорно стягивать сюртук, но леди Роузвелл остановила его.

— Нам нужно незаметно пройти к выходу. Марлоу, нам нужна карета.

— Я прикажу своему кучеру подъехать.

— И, прошу вас, передайте моей тете, что мы уезжаем!

Марлоу поспешил в зал, прежде указав им на лестницу, которая вела вниз — можно было пройти прямо к экипажу.

— Белла, что произошло?

— Ничего, Вики. Правда, совсем ничего. Он вышел, увидел меня и… вернулся в зал.

— Просто вернулся? Я не верю тебе! Что он сказал? Что сделал?

— Он отвернулся от меня, Вики! Понимаешь? Отвернулся! И все!

Похоже, Виктория была шокирована не меньше Беллы.

— Белла, я…

— Пожалуйста, не нужно ничего говорить. Ничего.

Они дошли до выезда, виконт уже был там. Белла с трудом поднимала ноги, чтобы забраться в карету. Она была словно деревянная.

Почему он так поступил? Почему? Неужели все его поведение после возвращения из Хантли холла было обманом, продолжением его игры?

Он отвернулся просто потому, что решил — игра окончена?

Что делать ей? Что ей теперь делать? Она не может выйти за Уильяма. Её ребенок будет незаконнорожденным. Она не будет больше искать встреч с Седдоном. Кончено. Горечь неумолимо подбиралась к горлу. Только не сейчас, не здесь! Вики все поймет! Ей нужно продержаться чуть-чуть…

Белла жестом попросила Вики не провожать её к себе. В комнате ей едва хватило сил удержать себя, бросившись за ширму, она склонилась над тазом…

Она закрылась в своей комнате, попросив горничную принести чашку чая и никого не впускать. Нужно было собрать вещи. Наличных денег у неё почти не было, но драгоценности можно продать. Чтобы избежать пересудов и сплетен она представится вдовой. Скромный коттедж где-нибудь в Корнуолле или еще лучше в Нортумберленде. После того, как ребенок родится, она напишет тете. Не раньше… Она прекрасно знает, как поступит Уильям, услышав о её положении! Конечно же, он женится на ней! И она принесет в его семью бастарда! Нет. Этого нельзя допустить.

Рано утром Белла выскользнула из комнаты, в её руках был объемистый саквояж. Она планировала взять Ветреницу, доехать на ней до Ричмонда, а там пересесть в почтовый дилижанс. Дальше добраться до Оксфорда, потом до Глостера, а там решить, что делать дальше… Заманчиво было прибыть в какой-нибудь портовый город, чтобы запутать преследователей — в том, что Уильям попытается разыскать её она не сомневалась. Конечно, плыть в Америку было нецелесообразно, особенно в нынешнем её положении, но вот отправиться морем в Шотландию или Ирландию… Поездка в Ирландию казалась вполне реальной. Там она сможет прожить со своими скудными средствами, там она сможет избежать неудобных вопросов. Кажется, кто-то говорил ей, что ирландцы не любят лезть в чужие дела, правда, англичан они тоже не любят, но ведь её мать была наполовину ирландка, разве не так?

— Белла?

Знакомый тихий голос заставил её замереть на месте.

Она увидела его, стоящего в проеме гостиной…

Глава 35.

Уильям выглядел так, словно его несколько дней морили голодом, хотя она встречалась с ним буквально вчера. Он был бледен, под глазами круги… в его руке был бокал бренди, наполовину пустая бутылка стояла на столике…

— Уильям…

— Я не пьян. Это бренди великолепен, но… он как вода…

— Что случилось, Уильям?

— Случилось? Моя любимая собирается бежать от меня. Она… Не любит меня и… собирается бежать…

Он отвернулся, опрокинул стакан бренди в рот и, закашлявшись, вытер губы рукой, державшей стакан. Затем прошел в гостиную. Белла пошла за ним, словно в тумане… Она поставила саквояж и стиснула руки, ломая пальцы…

— Ты… не захотела принять меня вечером. Я умолял твою тетю разрешить мне остаться здесь…

— Уильям…

— Я готов отпустить тебя… Но… я не понимаю, почему ты бежишь? Почему ты не можешь объяснить мне все? Посмотреть мне в глаза и признаться… Если ты любишь его — я пойму! Если хочешь быть с ним — я тоже это пойму… Просто… все эти недели… ты говорила, что любишь меня, что хочешь забыть обо всем… и я верил тебе!

— Уильям…

— Белла! Я люблю тебя!

Он сделал шаг, обнял её за плечи и уткнулся лицом в её волосы.

Уильям, такой родной, такой милый, славный… Любимый ли? О, да! Она могла сказать точно, что любит его!

Не так как Суита… иначе. Совсем иначе… Как… самого близкого человека, как друга, как брата… Но и как мужчину… Да, возможно в этой любви нет той пылкой страсти, которую она испытывала к Гэбриелу… Зато в ней есть уважение! И покой…

И если она уважает Уильяма и считает его другом, может ли она обмануть?

— Уильям… Я не хотела бежать от тебя… Я никогда бы не сделала это, знай, я, что ты согласишься со мной, и поступишься благородством и честью… Я не могу стать твоей женой теперь.

— Почему?

Его голос был похож на стон. Он прижимал её так крепко, что она чувствовала каждый мускул его тела, он горел, словно в огне… Белла почувствовала, как в ней просыпается желание…

Ей хотелось ощутить вкус его поцелуя, вкус его кожи, тела… Она думала о том, что слившись с ним в одно целое она сможет избавиться от наваждения, которое вызывал в ней другой мужчина…

— Уильям…

— Почему?

Граф обхватил лицо невесты руками, вглядываясь в её глаза. Потом с мучительным рыком припал к её губам. Поцелуй был жадным, страстным, захватывающим, он никогда не целовал её так. В этом было что-то дикое… Белла не сопротивлялась, она полностью отдалась поцелую…

Le Baiser… Её мечта…

Они оторвались друг от друга только тогда, когда уже не могли дышать…Но он все еще крепко прижимал её, так что она чувствовала силу его возбуждения. Белла понимала невозможность осуществления этого союза, и слезы сами собой текли по её щекам…

— Почему, Белла?

— Я… я ношу его ребенка… Я не могу принести в ваш дом бастарда… Возможно, потом… Если вы захотите взять в жены женщину, которая лишилась чести…

Она кивнула, не в силах больше произнести ни слова… Он опустил руки. Отошел в сторону.

Внезапно Белле захотелось одного, чтобы он схватил её в охапку, прижал к себе, поцеловал и сказал, что согласен быть с ней несмотря ни на что…

Каждое мгновение, что он стоял там, у окна, обхватив себя руками и опустив голову, каждое мгновение она ощущала жгучую боль…

Он не должен был прощать её. Он не должен был принимать её. Все, что он мог сделать для неё сейчас — помочь убраться из Лондона, из Англии, из его жизни…

Или…

Или разыскать Суита и заставить его жениться на ней…

Но он отвернулся от неё. Как она сможет прожить жизнь с человеком, который отвернулся? Как она станет женой того, кто отвернулся?

Белла вздрогнула, почувствовав на себе взгляд Уильяма. Это был больной взгляд. Глаза мужчины страдающего и мучительно старающегося побороть страдание.

О, дай мне знак! Дай же хоть какой-то знак!

Он опустил руки, потом поднял их, словно призывая её к себе, и Белла бросилась в его объятия.

О, если бы можно было облегчить его боль!

— Люблю тебя, люблю, люблю…

Он шептал это словно в бреду, покрывая поцелуями её щеки, шею, лоб, глаза, губы…

— Моя, только моя. Навсегда!

— Уильям…

— Скажи, что ты будешь моей! Скажи!

— Да, Уильям, да! Я твоя! Я хочу быть твоей!

Они опустились на кушетку, руки Уильяма блуждали по её телу, словно заявляя свои права…Он расстегнул пуговки на корсаже, высвобождая её упругую грудь. Его длинные пальцы были удивительно нежными…

— Белла… Господи, как ты прекрасна!

Его поцелуй опалил мягкую плоть её соска. Уильям действовал осторожно и не слишком умело — казалось, он боится сделать что-то не так, испугать её. Это было приятно, очень приятно, более чем приятно…Она таяла в его руках… Ей так хотелось почувствовать его всего…Хотелось, чтобы он сделал с ней то же, что делал Гэбриел… Но она не должна думать о Гэбриеле… Не должна! С ней Уильям, её Уильям! Её любимый!

Он оторвался от её груди, тяжело дыша…

— Белла… я не должен… я не могу…

— Уильям, пожалуйста! Я хочу! Мне это нужно! Мне нужен ты!

— Белла… я не хочу так… Я буду не лучше чем…

Он не смог произнести имя брата, но она все поняла, хотя оценить его жест было трудно, особенно в том состоянии, в котором она находилась.

— Ты никогда не будешь похож на него! Ты совсем другой! Я люблю тебя! Уильям, пожалуйста! Я хочу дать тебе это!

— Родная моя, ты дашь мне это… очень скоро… осталась всего неделя… Семь дней и ты моя… навсегда!

Его поцелуй был нежным, трепетным… Прощальный поцелуй… Он проводил её до спальни, коснулся лбом её лба на прощание. Его голубые глаза излучали такую нежность, такую любовь…

Ей опять приснился тот сон… Остров, томик Шекспира, шампанское… Топот крохотных ножек по росистой траве… Она распахивает объятия и её окружает необычный сладкий запах и тепло, щечка, мягкая как шелк прижимается к её щеке. Небо такое голубое — ни одного облачка. И глаза рядом — такие голубые… В этот раз с ней на острове был Уильям. Они были там втроем. Белла, малыш и Уильям. Её семья. Их семья.

Значит, так тому и быть…

День свадьбы был холодным и пасмурным. Октябрь принес неожиданно холодную и промозглую, даже для Лондона погоду. Видно природа решила взять свое, отыгрывалась за слишком теплый август и сентябрь…

Свадебное платье Беллы было из нежного пудрового шелка, отделанное золотым кружевом и кружевом цвета персика. Золотое кружево было то самое, семейное… украшавшее ранее венчальное платье её матери, еще раньше — бабушки, которой она почти не помнила…Мадам Жюли превзошла себя. На каждой примерке мастерица лила слезы, приговаривая, что она знала — Белле недолго ждать своего счастья.

Легкий плащ из белого бархата согревал невесту. В ушках блестели серьги с розовым жемчугом. На шее жемчужная нитка — слезы блестели в глазах у тетушки, когда она надевала украшение на шейку Беллы…

Все было исполнено, как и задумано. И все было прекрасно. И даже туман, дождь, ураган и снегопад не могли бы испортить солнечного настроения невесты. Казалось, она сама сегодня — солнечный свет!

Вики плакала, украшая прическу Беллы флердоранжем.

— Дорогая! Ты так прекрасна!

— Спасибо, милая Виктория! Я сохраню эти цветочки, и когда ты будешь выходить замуж, я украшу ими твою прелестную головку! Это будет наша новая традиция!

— Точно! На свадьбу будет обязательно нужно надевать что-то чужое!

— Да! И что-то старое, старинное, как эти кружева!

— И обязательно что-то новое!

— Ой, смотри! Рифма! Что-то старое, что-то новое, что-то чужое и что-то…

— Голубое!

— Почему голубое? Лучше золотое!

— Нет, голубое! Как небо! И как глаза моего жениха!

— А если у моего жениха будут серые глаза?

— Все равно голубое! Потому, что это я придумала!

— Белла! Ты счастлива?

— Да, да, я счастлива! Я… самая счастливая невеста в мире!

— Наверное, так думают все невесты!

— Нет, Вики, не все… вспомни бедную Элизу Маршалл, её выдали за старого Эдвиджстона! Он старше её дедушки!

— Ага, скоро умрет и оставит ей все состояние! Детей-то у него нет!

— Все равно… с таким женихом счастливой не будешь…

— Это точно! Пора ехать? Думаю, Уилли уже ждет тебя в храме.

Белла поднялась, улыбнулась своему отражению в зеркале, потом протянула руки подруге…

— Тебе страшно?

— Немного… Да… Знаешь… Я очень хочу сделать твоего кузена счастливым. Самым счастливым мужчиной на свете! Я все сделаю для этого…

— Достаточно сделать его просто счастливым. Не нужно думать о том, чтобы обогнать всех на свете.

Подруги обнялись, и Белла почувствовала, что слезы катятся по щекам.

— Еще все невесты обязательно плачут!

— Потому, что боятся, не знают, что их ждет…

— Но я-то знаю…

Виктория потупилась…

— Белла, я давно хотела спросить тебя… об этом самом…

— Что именно?

— Как… все это происходит? Это, правда, так… Неприятно?

— Выйдешь замуж — узнаешь!

— Изабелла! Ах вот как?

Виктория, казалось, рассержена не на шутку.

— Милая, я скажу тебе одно, все, кто говорят об этом, как об ужасе, наказании божьем, карающем нас за распутство Евы… Они лгут!

Белла говорила шепотом, улыбаясь и глядя в глаза подруге…

— Это прекрасно! Когда ты любишь, и любят тебя… это прекрасно!

Сказав это, девушка неожиданно испугалась своих слов…

— Я… я была уверена, что он любит, и я… любила…

— Но больше не любишь?

— Нет… больше нет…

Она верила своим словам. Очень старалась верить.

Ей казалось, что это сон — они стоят перед епископом и повторяют клятвы.

Уильям выглядел восхитительно. На нем был светло-коричневый сюртук, жилет, в цвет её платья, кремовые бриджи. А булавка в галстуке была в небесно-синей как его глаза…

Да, у невесты тоже обязательно должно быть что-то голубое… думала Белла, улыбаясь своим мыслям и представляя, как будет наряжать к алтарю свою лучшую подругу…

— Если кто-нибудь в этом зале знает причину, по которой эти двое не могут сочетаться браком, пусть назовет её… Или молчит во веки веков…

Белла напряглась. Ей казалось, что она слышит шум шагов… Кто-то спешит по проходу, подходит все ближе и ближе…

Она обернулась и увидела, что Уильям тоже обернулся…

Проход был пуст. Они посмотрели друг на друга. Уильям улыбнулся ей. Её муж… совсем скоро её муж…Белла улыбнулась в ответ и снова повернулась к святому отцу…

— Объявляю вас мужем и женой. Отныне и во веки веков. Что соединено Богом не разорвать человеку.

Уильям наклонился, чтобы поцеловать невесту и в этот момент они услышали страшный шум. Кто-то продирался по проходу, удерживаемый слугами.

— Стойте! Подождите! Остановитесь!

Это был Гэбриел. Он был небрит и выглядел скверно, хотя черный костюм сидел на нем безупречно…

— Стойте. Вы не можете… не можете… Венчаться…

— Гэйб!

Уильям двинулся к кузену, но виконт Марлоу, бывший его шафером задержал жениха.

— Таинство завершено. Вы появились слишком поздно, милорд.

Голос епископа был спокойным, но твердым.

— Брак еще не осуществлен. Его можно аннулировать.

Гэбриел тяжело дышал. Он смотрел на Беллу. Он видел только Беллу.

— Я люблю тебя.

Уильям заскрипел зубами.

— Уходи, Седдон! Она моя!

— Неужели? А давай-ка спросим у неё, чья она?

Холланд снова рванулся, но виконт держал его крепко, Белла тоже схватила жениха за руку…

— Уильям…

— Скажи, Белла! Скажи, что ты моя, что ты любишь меня! Ты была со мной…

Последние слова он произнес шепотом, но как! Она сразу вспомнила все… Его сильные руки, его сладкие губы, ласки… Силу страсти, с которой он заявлял свое первое право на неё…

Если бы только все было иначе… Если бы не война, которая встала между ними… Его война. Его месть. Если бы он не отвернулся тогда, на балконе…

— Я люблю Уильяма, милорд. Я жена Уильяма. Я произнесла клятвы и никогда их не нарушу. Прощайте, мистер Суит, барон Седдон… Люцифер…

Она тоже произнесла последнее слово шепотом, одними губами. Но он понял. Гэбриел повернулся и медленно пошел по проходу.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Оглавление

Вальс с негодяем

  Пролог.

  Глава 1.

  Глава 2.

  Глава 3.

  Глава 4.

  Глава 5.

  Глава 6.

  Глава 7.

  Глава 8.

  Глава 9.

  Глава 10.

  Глава 11.

  Глава 12.

  Глава 13.

  Глава 14.

  Глава 15.

  Глава 16.

  Глава 17.

  Глава 18.

  Глава 19.

  Глава 20.

  Глава 21.

  Глава 22.

  Глава 23.

  Глава 24.

  Глава 25.

  Глава 26.

  Глава 27.

  Глава 28.

  Глава 29.

  Глава 30.

  Глава 31.

  Глава 32.

  Глава 33.

  Глава 34.

  Глава 35.