Чиновничек [Екатерина Вэ] (fb2) читать онлайн

Екатерина Вэ Чиновничек

Тот, кому чужда жизнь, кто неспособен к ней,

тому ничего больше не остается,

как стать чиновником.

(А.П. Чехов)

1

Ранним утром на ступени одного большого здания, расположенного в самом центре города, ступил мужчина тридцати пяти лет. Вид у него был крайне важный. Можно с уверенностью заключить, что он очень торопился и находился в состоянии легкого возбуждения. Однако мужчина на минуту задержался у таблички с надписью «Департамент городского хозяйства», достал телефон, сделал селфи так, чтобы надпись была видна, и выложил фото в социальную сеть.

Довольный собой, он потянул за бронзовую ручку громоздкой входной двери и едва не поскользнулся на полу так, что клок зализанных назад волос встал дыбом. С раскрасневшимися от неловкости щеками и с деловой улыбкой мужчина поправил узел галстука и вошел в здание департамента.

Его внешний вид говорил о том, что подготовка к этому дню шла тщательным образом: начищенные черные ботинки отражали абсолютно все потолочные лампы; стрелки на брюках были настолько ровно выглажены, что по ним можно было рассказывать аксиому о параллельных прямых; рубашка, выглядывавшая из под пиджака, слепила своей белизной; пиджак был под стать брюкам – ни одной ненужной складочки. Вздыбленный клок волос не спешил на место и по-прежнему смешно торчал.

Путь мужчине преградил пожилой охранник, именуемый в департаменте Петровичем. Он приметил незнакомца еще у входа.

– Вы к кому? – очень важным и строгим тоном спросил конвоир.

– Я? Я здесь работаю. – попытался уверенно, не теряя чувства собственного достоинства, ответить вошедший.

– Что-то я вас раньше здесь не видел, поэтому предъявите пропуск! – показав серьезность своих намерений, продолжал охранник.

– Но я только первый день сегодня тут. Вас должны были предупредить!

– Назовите вашу фамилию, я проверю по журналу.

– Эдуард Иванович Солнышкин! – раздраженно, с неким снобизмом заявил мужчина.

Пожилой охранник не торопясь надел очки, открыл журнал на какой-то, видимо, нужной странице, стал водить пальцем вверх и вниз.

– Никаких Солнцевых тут не записано, пустить не могу!

– Что значит не могу?! – почти рассвирепев, но сдерживаясь из последних сил, выкрикнул мужчина, – Во-первых, не Солнцев, а Солнышкин, а во-вторых, посмотрите еще раз! Видно же было, что вы не тщательно ищете!

Петрович нехотя, с громким «эх!», но все же просмотрел страницу журнала еще раз.

– Говорю же, что ни Солнышкины, ни Солнцевы к пропуску не допущены! – уже грозно сообщил Эдуарду Ивановичу охранник.

– Петрович, ты чего кричишь с утра пораньше? – из-за спины Солнышкина раздался взрослый басистый мужской голос человека, который только что вошел в департамент с улицы.

– Да вот, работаю, а тут нарушители. Вот и приходится…

Внимательно осмотрев Эдуарда с ног до головы, мужчина поинтересовался:

– Вы к кому изволите?

– Я Эдуард Иванович Солнышкин, – с надеждой в глазах ответил Эдуард, – пришел на работу в департамент. Сегодня первый раз.

– Аааа, Эдуард Иванович, – громко на весь холл заявил мужчина.– Это, значит, за вас просил похлопотать ваш папа, он же мой давний армейский приятель Ваня Солнышкин?

Эдуард замер с неловкой улыбкой на лице и испариной на лбу.

– А что ж ты сегодня-то пришел? Отец просил взять тебя с первого числа следующего месяца. Стало быть, гулять тебе еще неделю. Меня зовут Кирилл Константинович Новенький, я руководитель департамента городского хозяйства. – перейдя на ты, представился чиновник.

– Очень приятно! Так мне приходить через неделю? – спросил Солнышкин.

– А как же! Приходи! Только раз уж ты пришел сегодня, получи пропуск, чтобы в следующий раз Петрович тебя не заругал, – уходя, басил Новенький.

Эдуард раскрыл рот, чтобы уточнить про пропуск, но не успел ничего сказать. Кирилл Константинович повернулся спиной и стал удаляться. Говорить в спину Солнышкин не решился.

– Петрович, подскажите, как мне получить пропуск? – молодой человек подхалимным голосом спросил у стража порядка.

– Во-первых, я не Петрович, – с сарказмом начал свою речь Петрович, – во-вторых, меня зовут Валентин Валентинович, в-третьих, Петрович – это прозвище, и так ко мне обращается начальство, а не всякие хлюпики-сыночки.

Почувствовав свое превосходство, Петрович все же помог Солнышкину получить пропуск и распрощался с ним на неделю.

Спустя неделю, забыв прошлую неловкость, Солнышкин пришел на службу. Контрольно-пропускной пункт в этот раз был пройден совершенно законно.

Кабинет Эдуарда Ивановича был очень маленьким. В него вмещались три деревянных стола, два шкафа с документами, разложенными в картонные папки на завязках, несколько стульев. Подоконник был заставлен комнатными цветами и пластиковыми бутылками с водой. В целом, создавалось впечатление небрежности и неухоженности, словом, ни капли лоска.

Эдуард сильно огорчился, когда впервые вошел в кабинет. Но важности в нем прибавилось, как только он поставил на свой стол стакан с надписью «Для чая и кофе» – с одной стороны, «Пей и думай о великом» – с другой. Прочитав незамысловатые послания, Солнышкин стал хихикать себе под нос, удивляясь своему остроумию, ведь он купил эту кружку специально для новой должности. Этой покупкой ему хотелось доказать всему миру, что начинается новая жизнь, что он выходит из-под крыла родителей, что теперь сам сможет позаботиться о себе.

«Надо как-то скорее всем рассказать, что я теперь очень важный и успешный человек. С чего начать-то? Как-то надо намекнуть? Как же? Как же? Я теперь в таком месте работаю! Департамент! Это вам не хухры-мухры!» – Солнышкин так сладко размечтался, что не заметил, как в кабинет вошли две тучные женщины за пятьдесят.

Создалась неловкая пауза. Все по очереди стали смотреть друг на друга: сначала тучные женщины переглянулись между собой; затем каждая осмотрела Эдуарда с ног до головы; Эдуард же переводил взгляд то на одну, то на другую, пытаясь уловить их настроение.

– От, ведь, здрасьте! – заговорила та, что была чуть пышнее. – Наконец-то дождались! Все нам обещали молодежь в отдел прислать. Не обманули! Ой, молооооденький!

После слова «молоденький» обе дамы звонко расхохотались на весь кабинет так, что вогнали Солнышкина в краску.

– Да, да, очень смешно. – Направив смущенный взгляд на секунду куда-то в пол, Эдуард вспомнил, что сюда он поставлен начальником и поэтому тотчас же решил прекратить насмешливый бабий трёп. – А почему это вы опаздываете на работу? Меня такие сотрудники не устраивают, я пришёл работать эффективно, а не выслушивать хихоньки да хахоньки.

Все это Эдуард говорил вышагивая по кабинету из стороны в сторону, сложив руки на груди и пытаясь боковым зрением рассмотреть реакцию подчиненных.

Женщины сначала замолчали, не ожидая такой дерзости в свой адрес, но потом расхохотались ещё больше.

– Эдик, миленький, нам работать ещё вместе, а ты шуток не понимаешь, – заговорила вторая тучная женщина. – Я Алевтина Семёновна, а это Ольга Сергеевна. Нам сказали, что ты Эдуард Иванович, наш начальник. Добро пожаловать!

Алевтина Семёновна и Ольга Сергеевна показались Солнышкину если не близнецами, то точно родными сёстрами. Уж слишком они были похожи, особенно прическами. А потом, этот советский стиль просто вызывал в модном Эдуарде негодование. «Вроде современный мир, столько информации вокруг, в соцсетях толпы стилистов, а эти две как динозавры», – бегло подумал Солнышкин.

– Ну, что ж, да, я Эдуард Иванович, ваш новый начальник отдела, будем смахивать вековую пыль с забытых дел и наведём порядок, прошу заметить, в прямом смысле, на улицах нашего района. За дело! – довольный своей речью, Эдуард плюхнулся на свой стул и взял в руки телефон, далее не замечая своих подопечных.

Смотря на себя во фронтальную камеру телефона, Солнышкин провёл рукой по зачесанным назад волосам и сделал несколько селфи. Долго выбирал лучшее фото, и наконец выложил снимок в социальную сеть с надписью: «Такие вот трудовые будни. Наведём в городе порядок».

До обеда на рабочем месте Солнышкину было крайне скучно. Никто к нему не подходил, никаких поручений не давал. Делать вид перед Алевтиной Семеновной и Ольгой Сергеевной, что он занят, было крайне тяжело.

Как только настало время обеда, женщины, не стесняясь Эдуарда, завалились спать на сдвинутые стулья и сразу захрапели.

«Ну и народ!» – возмутился про себя Солнышкин и отправился на обед.

Новое селфи из столовой департамента с подписью «Без труда меду не едят. Народная мудрость!» появилось в социальной сети.

Не дожевав свой салат, Эдуарду пришлось ответить на телефонный звонок, так как его мелодия громко зазвучала на всю столовую.

– Да, алло, слушаю. – важно начал Солнышкин.

– Эдик, привет, бро! – раздался голос в телефоне, – Удобно говорить? Уделишь минутку?

– Не совсем, конечно, удобно. Немного занят. Диман, если только быстро.

Дмитрий Осипов был давним приятелем Солнышкина со времён университета. Эдуард дружил с Осиповым холодной дружбой – это как холодная война, только дружба. А как же могло быть по-другому: Дмитрий – парень, которому никогда не приходилось прикладывать и грамма усилий, чтобы оказаться в центре внимания; лёгок в общении и с прекрасным чувством юмора; вполне себе симпатичен на лицо; про харизму и говорить не стоит. Все это не могло не вызывать у Эдуарда зависти. Но и не дружить с Осиповым было нельзя, ведь все дружат, даже в очередь выстраиваются, только бы оказаться рядом с Дмитрием Осиповым. Этот самый приятель Солнышкина и карьеру себе устроил играючи, без всяких связей. И в этот раз Дмитрий говорил по телефону весело, с невесомостью, присущей ему ещё с юности. С первых нот телефонного разговора Солнышкин почувствовал раздражение, которое было всегда при разговоре с Осиповым.

– Я на секунду. Родственник у меня работенку ищет водителем. Бате твоему не надо? Человек ответственный, с приличным стажем, – продолжил очень даже весело Осипов.

– С лёту, бро, не скажу. Подумать надо, – деловито, с неким пренебрежением отвечал Солнышкин. – Вообще, я себе подумывал взять водителя.

– О, отлично, – не дал договорить старый приятель Солнышкину, – его устроит.

– Нет, нет! – поперхнулся Эдуард, – это я на перспективу, сейчас мне не нужно. Чуть позже подумываю. Я же, знаешь, на новом месте тружусь. Начальником отдела департамента городского хозяйства…

– Да, ну?! Молодец! Вот это высота! Слушай, может, тогда у вас там какому-нибудь начальнику водитель нужен? Ты поспрашивай не в службу, а в дружбу. Ок? Я буду ждать твоего звонка. Ну, пока, бро, не буду отвлекать.

Солнышкин не успел сказать ни слова, а Осипов исчез также неожиданно, как и появился.

«Делать мне больше нечего, как суетиться за не пойми кого» – подумал Эдуард, неторопливо доел свой салат и побрел обратно в кабинет дожидаться окончания рабочего дня.

Войдя в кабинет, Солнышкин увидел, как Алевтина Семёновна и Ольга Сергеевна что-то бурно обсуждают.

– Эдик, – резко начала Алевтина Семёновна, видимо, недавно отойдя ото сна, – тут нам предлагают посетить столичный театр. Мы так долго выпрашивали эти билеты. Прислали из Москвы два пригласительных. Я и Ольга Сергеевна едем в эти даты в Соль-Илецк. А театр Большой, говорят, билеты туда жуть какие дорогие. Тебе не надо?

– Конечно, надо! – обрадовавшись такой бесплатной возможности, Солнышкин сразу же ответил Алевтине Семеновне. – Это совсем бесплатно?

– Абсолютно бесплатно! Так ещё и билеты в первый ряд! Когда ещё такой шанс будет? Можешь взять с собой друга или подругу.

«Вот это первый рабочий день!» – улыбка, наполненная блаженством, расползлась по лицу Эдуарда.

– Ну, поедешь? – перебила глубокие мысли Солнышкина Ольга Сергеевна.

– А как же! – выхватив пригласительные из рук Алевтины Семёновны, провизжал Эдуард. – Погодите, тут написано «1 ряд балкона 4 яруса». – изменившись в лице, прочитал вслух Солнышкин.

– Тю, ну и что?! Ты знаешь сколько тысяч стоят билеты в партер? Ну, вот и радуйся тому, что есть, – не проявляя никакого сострадания, заявила Ольга Сергеевна. – Кстати, дорогу и проживание сам оплачивай. На это денег не выделяют. Но это сущие пустяки, главное, что в столице побываешь, да ещё и в таком Большом театре!

С деньгами-то у Солнышкина было трудно. Отец запретил с денежными вопросами целый месяц обращаться. А тут эта поездка в Москву через неделю. И хочется, и как быть, Солнышкин представить не мог. Взять кого-либо с собой в поездку не получится, билеты-то не в партер, а Солнышкину уж очень хотелось показать в социальной сети высокий статус сего мероприятия.

Нахмурившись, Эдуард Иванович до конца рабочего дня просидел на своём стуле, размышляя, где бы ему раздобыть денег на поездку. Задача была сложной, так как за ним висел еще двухмесячный долг по алиментам. Солнышкин очень любил всем показывать своё благополучие: он постоянно как-то крутился, перезанимал, выпрашивал под какими-то нелепыми предлогами.

Нужная идея пришла сама собой по дороге домой. Вспомнил Эдуард о дневном звонке своего давнего приятеля и решил не упускать шанс.

– Диман, привет ещё раз, – позвонив Осипову, начал телефонный разговор Солнышкин словами, придуманными заранее. – я сегодня узнал, что у нас в департаменте водитель последние две недели отрабатывает. Так ты пришли резюме своего родственника, я постараюсь подсобить.

– Вот это да! Эдик, ну, как вот ты так умеешь быстро вопросы решать, а? – Осипов задав вопрос, не требующий ответа продолжил, – Спасибо, буду должен.

От слов «буду должен» у Солнышкина случилась эйфория. Мысленно он похвалил себя за гениальный стратегический план «баблоросса» и продолжил:

– Ну, что ты! Что ты! Дружище, выручи и ты меня по-братски. Одолжи тридцать тысяч на недельку. – перешел к главной цели звонка Эдуард.

– Да, запросто! На карту кину. Спасибо, Эдик, никогда не забуду. Обнял!

После телефонного разговора в Солнышкине смешались разные чувства: ему радостно было от того, что теперь он поедет развеяться в столицу; жутко бесил оптимизм и отзывчивость Осипова. Размечтавшись о поездке, все негативные мысли Эдуард Иванович решил быстро выбросить из головы.

В день отъезда в социальной сети появилось селфи с надписью «В Москву! На сей раз не по работе!» Делать фото из плацкарта Солнышкин не стал, это разрушило бы весь образ успешного молодого чиновника. Вообще стоит отметить, что Эдуард очень тщательно прорабатывал все свои образы в социальных сетях. У него это получалось так здорово, что он непременно, мог бы стать успешным pr-менеджером какой-нибудь по-настоящему выдающейся личности. Но это противоречило его нутру: он сам успешный, Эдуард Иванович Солнышкин, а значит, работать на побегушках ему противопоказано. Работой pr-менеджера или личного помощника не похвалишься, нет в такой должности ни лоска, ни капли успешности, ни желания показать ее кому-либо. Разве что можно было хорошо зарабатывать. Но все это не имеет никакого значения, если ты при встрече с кем-либо не сможешь с гордостью назвать ему свою должность.

Оказавшись в столице, Солнышкин начал делать много публикаций в социальной сети: вот фото прекрасного завтрака с подписью «Обожаю столицу за ее завтраки»; вот фото витрин с подписью «Если останется время, забегу на легкий шопинг»; вот фото театра с подписью «В предвкушении…»

Усевшись на своё место в первом ряду четвёртого яруса, Солнышкин сделал фото сцены максимально увеличенным и подписал в социальной сети «Начинаем».

Оперы Солнышкин не любил, поэтому досидеть до конца первого действия было очень тяжело. Он постоянно смотрел на часы, проверяя, сколько осталось минут до антракта. Казалось, стрелки часов не хотят двигаться по кругу и предательски стоят на месте. Эдуард перемещал вес тела с одной ягодицы на другую, мысленно повторял «да сколько уже это все может продолжаться», постукивал ступнёй по полу, как постукивают всегда в нетерпении, ожидая чего-то важного. Наконец-то занавес опустился, объявили антракт. Солнышкин выдохнул и скорее устремился в буфет, так как в программке анонсировали бесплатное шампанское, мысли о котором и скрашивали весь первый акт оперы. Эдуард старался идти быстро в сторону буфета, но так, чтобы никто и подумать не мог, что он торопится. Получалась ходьба со скоростью бега, что само по себе выглядело очень забавно. Зайдя в буфет, Солнышкин огорчился, так как там уже была очередь из десяти человек. Пока он, раздосадованный этим фактом, завис на секунду, в буфет вбежали ещё двое мужчин и заняли очередь. Так что наш Эдуард Иванович оказался в очереди тринадцатым.

Стоя в очереди, Солнышкин торопливо стал рассматривать витрину, стараясь сообразить, что же все-таки взять. «О, как провинциально тут лежат эти бутерброды и сэндвичи. Стоило сюда ехать, чтобы вот это все сейчас наблюдать. Отпадает» – закатив глаза, про себя возмущался Эдуард Иванович. «Жульен – это что-то дедовское, не подходящее мне по имиджу. Фото с жульеном стыдно выкладывать в соцсети. Кулебяка! Это вообще издевательство. Одно название чего стоит!»

Очередь двигалась медленно, что давало возможность Эдику хорошо продумывать контент. Наконец-то Солнышкин увидел приемлемый вариант: на блюде красовались тринадцать будербродов с чёрной икрой и тринадцать бутербродов с красной. Огромное облегчение почувствовал наш чиновничек, но ненадолго. Бутерброды стали исчезать один за другим: кто-то брал по два, кто-то даже по три.

«Ой, ну какая вам чёрная икра? По вам же кулебяка плачет», – мысленно разговаривал с людьми в очереди Эдуард.

А тем временем бутерброды таяли на глазах, как и надежда Солнышкина выложить достойное фото в социальную сеть. Мужчина, стоявший перед Эдуардом в очереди, стал делать заказ: два шампанских, два бутерброда с икрой, два жульена. Солнышкин был крайне огорчён. С блюда на витрине забрали два последних бутерброда с чёрной икрой и протянули их покупателю.

– Нет, нет, вы ошиблись. Я просил бутерброды с красной икрой. – мужчина в очереди, сделал замечание продавцу.

Услышав это, Солнышкин расцвёл как майская роза и в прекраснейшем настроении поспешил сделать заказ: бокал шампанского, бутерброд с чёрной икрой, две позолоченные конфеты, розетку с фруктами. Этот натюрморт Эдуард поспешил красиво расставить на мраморной столешнице буфетного столика. Дальше следовала серия фотографий с разного ракурса. Как же злился Солнышкин, когда в кадр попадались персоны, находившиеся в буфете.

Красивое, по мнению Эдуарда, фото было выложено в социальную сеть с подписью «Театр начинается с вешалки, а продолжается с шампанским».

«Какой чудесный момент. Прямо эйфория. Мммм, а как вкусно. Какое приятное шампанское. Я определенно это заслужил. Заслужил этот вечер, этот отдых, это шампанское, эту икру,» – односложно думал Солнышкин под действием шампанского. Омрачало этот миг одно: ещё предстоит смотреть второй акт.

Возвращался Солнышкин в свой город с раной на душе: фото с икрой и шампанским не вызвало должной реакции в социальной сети. Никто восторженно не прокомментировал прекрасный натюрморт, никто не похвалил, даже эмодзи никто не удосужился поставить. «Завистники,» – подумал Солнышкин и уснул на верхней полке плацкарта.

2

Рабочие будни Эдуарда Ивановича Солнышкина были совсем не трудными. Каждый день он приходил в департамент вовремя, чтобы с высоко поднятой головой отчитать Алевтину Семеновну или Ольгу Сергеевну за опоздания. Роль начальника очень нравилась нашему чиновничку. Со всей ответственностью, трудолюбием, самопожертвованием подходил он к своей работе. Особенно любил Солнышкин совещания за круглым столом в зале заседаний. Помещение с высокими потолками, яркими люстрами, лакированным гигантским столом – все это вдохновляло Эдуарда. Какое наслаждение выставлять в социальную сеть фото себя, сидящего за столом с табличкой «Эдуард Иванович Солнышкин. Начальник отдела районного благоустройства». Чиновничек часто поручал быть фотографом либо Алевтине Семеновне, либо Ольге Сергеевне. И та, и другая выполняли это важное поручение с удовольствием. Солнышкин внушил им особую важность продвижения их благого дела в социальной сети. Эдуард и помощницы приходили на совещание заранее, чтобы успеть сделать подходящее фото.

Верхом блаженства для чиновничка был выход в народ. Он очень радовался, когда именно ему поручали встречи с жителями города: то приходилось ехать во двор дома номер 5 по улице Мира, чтобы выслушать местных жителей по вопросу трещины в стене жилого здания; то жители дома номер 38 по улице Семинарской жаловались на разрушенные бордюры тротуаров, то жители дома 12 по Песчаной улице с досадой рассказывали, что деревья выросли выше крыши и совсем не пропускают солнечный свет в окна их квартир. Все претензии Солнышкин выслушивал спокойно, внимательно, сочувственно, обещал во всем разобраться, записывал каждое словечко горожан в свой блокнот. Но самое главное – Алевтина Семёновна или Ольга Сергеевна всегда делали фото подобных встреч, а Солнышкин непременно выкладывал самый удачный кадр в социальную сеть с надписью «Сегодня помогаем жителя дома такого-го по улице такой-то с решением такого-то вопроса».

Так и проходили трудовые будни чиновничка. Всегда хорошо одетый, он считал себя украшением департамента.

Приближалось время нового года. Заведовать украшением новогодней елки у здания департамента поручили отделу Солнышкина. Дали ему пару рабочих, которые очень ловко справлялись с убранством ели, растущей уже очень много лет у здания департамента. Эдуард, обладавший приемлемым вкусом, в три счета придумал, как именно нужно скомпоновать новогодние украшения.

– Алевтина Семёновна, посмотрите-ка, как стильно получилось, – стоя у ели без верхней одежды в одном пиджаке, Эдуард обратился к помощнице, вышедшей на улицу из любопытства. – А ну-ка, сделайте красивое фото!

– Эдуард Иванович, ты же простудишься! Какое ещё красивое фото? Разве можно вот так без куртки?

– Алевтина Семёновна, быстро делаем фото на фоне елки и уходим.

Фото никак не получалось: то свет был плохим; то Алевтина Семёновна делала размытое фото; то Солнышкин моргал; то кто-то проходил, мелькнув в кадре. В общем, после продолжительных мучений в социальной сети появилось фото с подписью «Ваш покорный слуга в этом году отвечал за украшение вот этой красавицы».

На следующий день впервые за все время работы в департаменте Эдуард чуть опоздал на совещание за круглым лакированным столом. Вчерашнее фото с елкой было хорошо встречено подписчиками, кто-то даже писал хвалебные комментарии. Фото из зала заседаний было не нужно в ближайшее время, поэтому довольный Солнышкин позволил себе опоздать.

– Эдуард Иванович, опаздываете! – Новенький сделал замечание, и все присутствующие обернулись к опоздавшему.

Эдуард, надеявшийся проскользнуть незаметно, покраснел и стал на цыпочках, хотя в этом не было необходимости, продвигаться к месту, где стояла табличка с его именем. Дойдя до места, Солнышкин плюхнулся на стул.

– Ай! – высоким фальцетом очень громко взвизгнул Солнышкин, снова обратив на себя внимание всех присутствующих.

– Солнышкин, прекратите! У нас важное совещание! Если вас не интересуют вопросы уборки снега, можете идти на все четыре стороны! – в гневе отчитал Новенький Эдуарда и продолжил совещание.

Солнышкин обливался потом от стыда и от боли. Сев на стул, он почувствовал, что в правую ягодицу его ужалил скорпион, оса или змея. Кто-то из них точно. Боль была невыносимой. Сидеть приходилось только на левой ягодице, потому как даже подумать о том, чтобы сесть на правую, было страшно. Совещание казалось бесконечным, Солнышкин не слышал, о чем говорилось. После того как Новенький скомандовал об окончании совещания, Эдуард рванул в уборную. Там, стянув с себя штаны, во фронтальную камеру телефона он пытался разглядеть, что же вызвало такую сильную боль. Картина была печальная: вся правая ягодица была багрово-пурпурного цвета, с какой-то выпирающей пульсирующей по ощущениям пипкой. Казалось, что все эти невиданные краски были присыпаны сверху жгучем перцем. Солнышкин был в отчаянии. Всю жизнь боявшийся докторов, он понял, что ему нужна медицинская помощь.

«Новенький срочно вызывает», – пришло сообщение от Алевтины Семёновны.

Эдуард еле натянул штаны и, прихрамывая, пошёл в кабинет к начальнику.

– Кирилл Константинович, вызывали? – войдя в кабинет спросил Солнышкин.

– Эдик, только я хотел тебе поручить новое ответственное задание, связанное с вывозом снега, как ты проявил себя безответственным хулиганом! Опоздал на совещание, шумел, как ребёнок. Это никуда не годится! Я не посмотрю, что твой отец мой старый приятель, уволю в два счета! – читал нотацию Новенький.

Эдуард, опустив голову, рассказал все как есть. Тридцатого декабря оказаться с вулканом на правой ягодице врагу не пожелаешь. Выхода Солнышкин не видел, он был очень напуган. Новенький сначала расхохотался, но потом проявил отцовскую заботу, взял свой телефон и стал кому-то звонить.

– Рауф Исмеилович, здравствуй, здравствуй, дорогой! И тебя, и тебя с наступающим! Да, да, дела хорошо, семья тоже! Всегда тебя вспоминаю и говорю спасибо. Если б не ты… Спас семью, семью спас. Слушай, дорогой, не откажи в просьбе. Напасть тут случилась по твоей части с подчиненным в департаменте. Примешь его сегодня? Да, ладно! Вот спасибо, дорогой! Да, да, прибежит со скоростью света! Ну, давай!

Солнышкин стоял в ожидании не моргая.

– Значит так. Покупаешь сейчас вот такое виски, – Новенький показал фото на телефоне, – и идёшь на Бирюкова, 14 к 17.00. Спросишь там Ихтиярова Рауфа Исмеиловича. Он как раз по этим делам. Скажешь, что от меня и подаришь виски. Шагай! Ну, Солнышкин, ну, учудил.

С надеждой на скорейшее устранение источника боли наш Эдуард Иванович вышел из департамента и отправился все также прихрамывая в супермаркет. Увидев там цену виски, он остолбенел. «Одна неприятность за другой!». Наш Солнышкин как всегда выглядел щёголем, но вот только без денег.

Вдруг зазвонил телефон. «Осипов» высветилась надпись. «Ну, ё-моё, ну вот тебя еще не хватало!». Раздраженно думал Солнышкин.

– Да, алло! – со злостью начал Эдик.

– Братуха, привет! – как всегда налегке начал Осипов. – удобно говорить?

– Я занят.

– А я на секунду. – не обращая внимания на недовольный тон оппонента, продолжал Дмитрий. – Ты у меня одолжил тридцать тысяч на пару недель. Так вот, пара недель прошли несколько месяцев назад. В Новый год можно и с чистой совестью. Когда вернёшь?

Солнышкин замялся, начал что-то нести про работу, про здоровье, ставил все с ног на голову, в общем, крутился как уж на сковородке, но ничего внятного не сказал.

– Слушай, Диман, одолжи мне ещё пять тысяч. А я тебе верну сразу тридцать пять в первых числах января. – с надеждой и ласковым тоном говорил Эдик.

– Нет, не одолжу.

– Я ведь не забыл про твою просьбу. Мне пришлось ждать, когда освободят место водителя. Но там уже другого приняли и, кстати, обещали ещё одну единицу водителя ввести. Так что, думаю, скоро смогу помочь твоему родственнику. – на ходу придумывал чиновничек.

– Спасибо! Спасибо, Эдик. У родственника моего все хорошо. Он уже давно устроился водителем. Я тебе звоню про долг напомнить. – уже холодным тоном говорил Осипов. – Не гоже такому высокопоставленному чиновнику такие маленькие долги иметь. Ты будь любезен до завтра перевести мне на карту всю сумму. Человек такого дизайна, а так себя ведёшь. Чёрная икра сама себя не купит к новогоднему столу. Жду возврата!

«Никогда не понимал, за что тебя любят!» – озлобленно думал Солнышкин. Он купил на последние деньги виски и пошёл на Бирюкова, 14. День становился все более тяжелым.

На доме номер 14 висела табличка с надписью: «Государственное Бюджетное учреждение здравоохранения. Областной кожно-венерологический диспансер». С волнением Эдуард вошёл в здание больницы, так как боялся всего, что связано с медициной. Из информационного стенда, висевшего на входе, наш герой узнал, что Ихтияров Рауф Исмеилович – заведующий отделением, принимает в кабинете номер 7. Только он сделал шаг, чтобы найти нужный кабинет, как услышал громкий возмущённый голос:

– Мужчина, вы куда? – дорогу перегородила пожилая женщина в синем халате. – Для кого коробку с бахилами поставили? Все для людей сделано, а они прут в грязной обуви, мой потом за ними!

– Извините, я не заметил.

Солнышкин вернулся к коробке с бахилами. Надевать бахилы было тем ещё испытанием: правая ягодица от всех этих хождений от департамента в магазин, из магазина в отделение кожно-венерологического диспансера, разболелась ещё с большей силой. Казалось, что Везувий расположился на ягодице Эдуарда и вот-вот проснётся. Надев бахилы, Солнышкин хотел уже пройти дальше.

– Мужчина! Нет, ну, вы посмотрите на него! А гардероб для кого придумали? Говорю ж, что все у нас для людей, а люди совершенно как дикари. Гардероб налево! Там гардеробщица специально таких как вы сидит и ждёт.

Эдуард не говоря ни слова отправился к гардеробу, где и сдал куртку. Кабинеты в отделении были пронумерованы очень странно, как-то не по порядку. Был первый кабинет, был и второй, была дверь без номера, затем сразу пятый кабинет и шестой. После шестого шёл восьмой и девятый. Седьмого кабинета не было нигде. Туда-сюда ходил Солнышкин, пытаясь понять логику нумерации дверей, но у него ничего не выходило. В конце концов женщина на входе пояснила, что кабинет номер семь – это кабинет заведующего, что находится он в конце коридора, но надо войти в дверь без номера, за которой будет ещё одна дверь с номером семь.

Эдуард с нелепой хромотой, в шуршащих бахилах двинулся к нужному кабинету.

– Тук-тук. Можно? – просунув голову в открытую дверь кабинета номер семь поинтересовался Солнышкин.

– Подождите за дверью! Я вас вызову! – грубо закричал заведующий.

Эдуард захлопнул дверь и стал ждать. Минуту, две, три… за дверью слышалось хихиканье и разговоры. Прошло уже десять минут, его никто не звал. Изнемогая от боли, он хотел набраться решимости, чтобы заглянуть снова, но услышал:

– Войдите!

– Здравствуйте, я от Кирилла Константиновича. Вот это вам. – с гордостью протянул Солнышкин бутылку дорого виски, какого и сам никогда не пил.

– Кирилл Константинович в своем репертуаре! – пробормотал заведующий, – Ну, что у вас там, показывайте.

– Прямо показывать? – Солнышкин смущенно посмотрел на симпатичную медсестру, с которой и хихикал в кабинете Рауф Исмеилович.

– Можете не показывать, тогда не смогу помочь.

Эдуард покраснев повернулся спиной к Рауфу Исмеиловичу, стянул штаны и показал горящую огнём правую ягодицу.

– Эм, первый раз вижу такой гигантский фурункул на таком месте! – громко на весь кабинет объявил доктор. – Как вы вообще сюда дошли? Елена Сергеевна, иди посмотри. Потом готовь процедурный кабинет.

Солнышкин обливался потом от стыда и страха.

– Простите, вы сейчас что будете делать? Это обязательно? – робко поинтересовался он.

– Резать. Не обязательно, – сухо отвечал в хронологическом порядке на вопросы врач, затем продолжил. – Можете так ходить, но потом все равно придется резать. Проходите в процедурную скорее, все домой хотят уже отправиться, готовиться к празднику.

В сильнейшем мандраже Солнышкин направился в процедурный кабинет, который примыкал к смотровому. Все как в больницах из детства: белая плитка на полу и на стенах придавала помещению не только холод, но и вселяла страх в пациентов.

«Человеческое отношение – нет, не слышали. Что за обращение с пациентом? Одним словом – Россия. За границей себе бы такого не позволили! Хоть бы разъяснили что к чему. А то сразу резать! Может, я лекарства хочу прикладывать? Но разве кто спрашивает меня? Ещё и виски такое дорогое презентовал!» Возмущенно Эдуард вошёл в процедурный кабинет.

– Раздевайтесь по пояс! – крикнул Рауф Исмеилович.

Солнышкин послушно стянул штаны. В таком виде он стоял, как ему показалось, целую вечность. Ни врач, ни медсестра не спешили. Его начало слегка трясти и от холода, и от волнения. Ничего другого Эдуард не придумал, как сделать портретное селфи из процедурного кабинета и выложить фото в сеть с надписью «Все ненужное оставляем в уходящем году». Далее последовал эмодзи, изображавший загадку.

В процедурный кабинет по очереди вошли врач и медсестра. Рауф Исмеилович сел на стул на колесиках и подъехал к стоящему Солнышкину.

– Поворачиваемся ко мне другой стороной. – скомандовал он.

Далее Солнышкин ничего не видел, но слышал звуки металлических предметов на подносе. Доктор перебирал инструменты. Вдруг, что-то холодное и мокрое коснулось той самой пылающей ягодицы Эдуарда.

– Ай-яй! – знакомым уже нам фальцетом от неожиданности и боли очень громко вскрикнул он.

– Вот это да! Вы чего кричите? Я только спиртом обрабатываю ваш фурункул. Елена Сергеевна, давай обезболивающее. Тут пациент нервный.

Солнышкин представил, как сейчас будет больно. От этих мыслей голова пошла кругом, в глазах потемнело. Ему пришлось опереться о стену руками, чтобы не упасть в обморок.

– Ну, что вы как ребёнок? У меня на приемах дети так не дрожат. – заключил врач и без всякого стеснения всадил шприц с обезболивающим Эдуарду.

– Ай, ай, ай! Как же больно! – завопил Солнышкин от боли, поднимаясь на носочки.

Непроизвольно слёзы хлынули из глаз. Мысли не было ни одной, даже случилось некое состояние забвения. Приглушенно были слышны звуки металлических инструментов, падающих на поднос. Голос Рауфа Исмеиловича, обращённый к Елене Сергеевне, звучал также приглушенно. О чем они говорили, Солнышкин даже не пытался разобрать. Он словно забрался в раковину как рак-отшельник и мечтал, чтобы его скорее оставили в покое.

– Пациент! Пациент! Очнитесь! – Елена Сергеевна обращалась к Солнышкину. – Надевайте брюки! Завтра до 12 придёте к дежурной медсестре на перевязку. Ваш фурункул Рауф Исмеилович вскрыл, гной убрал. Вы бы побереглись! Где только так умудрились простыть?

Натянув брюки, Солнышкин почти не хромая вышел из процедурного кабинета в смотровой, где уже не было врача. Попрощавшись с медсестрой, он проследовал в гардероб. Счастливый, почувствовав огромное облегчение, он хотел выйти на улицу, но услышал за спиной:

– Бахилы! Бахилы сыми! Во чудак! Сначала не одевает, потом не сымает!

Все та же сердобольная старушка на выходе обращалась к Эдуарду.

Когда он вышел на улицу, уже было темно и очень тихо. В свете фонарей, освещавших улицу, красиво кружился пушистый и густой снег.

– Какая красота! – подумал Солнышкин, достал свой телефон, сделал фотографию и выложил ее в социальную сеть с подписью «Ночь, улица, фонарь, аптека… Известные слова известного автора». Чьи именно слова, Солнышкин писать не стал, потому как сам забыл.