Игра не по правилам [Владимир Николаевич Стрельников] (fb2) читать онлайн

Владимир Стрельников, Наталья Бахтина Игра не по правилам

История 1. Империя Добра

«И вот настало время, когда человеческая раса расселилась по галактике и колонизировала все планеты, хоть немного пригодные для обитания. Среди светил, ставших новыми солнцами для звёздных переселенцев, были жёлтые, красные и даже коричневые карлики. Колонии умудрились создать даже вблизи красных гигантов, не слишком, впрочем, приближаясь, чтобы не сгореть в яростном пламени звёздного ветра», – чётким, почти каллиграфическим почерком выводила рука, оплетённая жилками вен. Поджарый мужчина средних лет, с вытянутым располагающим лицом, длинными каштановыми волосами, стянутыми резинкой, подкрученными усами вразлёт и пронзительными карими глазами, неторопливо вытер самодельное перо о кусок синтетического утеплителя и задумчиво уставился в окно.

Солиниус клонился к закату, и его лучи уже не скрывали убывающего серпа Эвридики и маленького растущего эллипса Хромии. Вообще-то сейчас над горизонтом должно быть три луны, но проём окна – это вам не телескоп. Червячок сомнения всё же шевельнулся. Стоит ли так рисковать? Ведь даже тупой эксперт Благочиния вычислит автора и исполнителя, не говоря уж об ищейках Инквизиции. Но тут же улыбнулся. Победа над страхом – уже маленький подвиг! Макнул отточенное стекловолокно в самодельную краску из жжёной резины и продолжил писать, негромко замурлыкав себе под нос:

«Сколько путешествий, великих происшествий,

Сотни приключений, и тысячи побед!»

Мальчишки Альтерры, одной из планет, когда-то давшей приют неугомонным путешественникам, должны знать правду. В принципе, его идея была проста, как всё гениальное: сканирование и вброс рукописи в Сеть, на основе старой, но живучей программы-«вируса». Такое даже модераторы Благочиния смогут вычистить далеко не сразу! А люди прочтут. Главное, не увлекаться. Чем меньше текста, тем лучше.

«Давным-давно одна из звёздных экспедиций предков нашла пристанище на третьей планете в звёздной системе Солиниуса – красного карлика в шаровом скоплении Цефея. Прибывшие на Альтерру были уверены, что «путешествие в один конец» закончилось. Светило было более холодным, чем родное, но скитальцы приспособились. После скудного освещения и неустойчивой гравитации транспортных звездолётов они были рады любой твёрдой поверхности под ногами. Несмотря на то, что на звёздах этого типа часто происходят взрывы, люди и с этим справились: вначале просто повезло, а потом, в преддверии мощного катаклизма, грозящего уничтожить всё живое, создали магнитные купола вокруг зон обитания для защиты от звёздной радиации. Впрочем, у красного карлика есть и неоспоримое преимущество – гораздо бóльшая продолжительность жизни, чем у более массивных солнц.

Постепенно переселенцы заселили разные материки. Обособившиеся группы установили свои порядки. Как водится, начали враждовать. Но жизнь на планете была суровой. Требовалось объединять усилия. Тем более, Альтерру облюбовали ещё две, уже негуманоидные расы. Это привело к конфликту, который известен как Экспансия Разума. Наконец людям удалось договориться, и установилось всепланетное правительство».

Барон Форзициус опять отложил перо и размял затёкшие с непривычки пальцы. Когда-то его предки владели живописной долиной в предгорьях Бергталя, с собственным замком. Но те времена давно миновали, и уже несколько поколений прямые потомки щеголяют лишь этой уважительной приставкой. Вообще-то ещё дедушка, отважный Иероним Карл фон Форзициус, отличился в смутные годы Экспансии Разума. Интернационалисты Урсии и империалисты Беспучии тогда здорово порезвились на просторах бергтальских государств. Но предок в качестве награды заслужил потомственное право именоваться «бароном».

«Жители объединившейся Альтерры научились создавать голограммы для путешествий по «темпории» – свёртке четырёхмерного хронопространства – и смогли приспособить их для прыжка через пятое измерение практически в любую точку времени и видимой вселенной. Для этого использовали «лист Ванстоуна» в комплексном времени, подобный листу Мёбиуса в трёхмерном».

Не слишком заумно получается? Проще нужно быть, проще…

«Технология позволяла путешествовать по всей истории и галактике. Сначала люди посылали в темпорию только голограммы, но постепенно осмелели и начали отправляться сами. Однако у таких путешествий оказалось не очень приятное свойство: каждый раз после прыжка что-то менялось в объекте. Иногда незначительно, подчас забавно, а временами – пугающе. Но всегда неожиданно. Никакие предсказания не работали, потому что закономерностей не было».

Барон вновь улыбнулся, вспомнив виртуальные дебаты и шоу-программы, где обсуждались превращения бластера в термос, скафандра в шапку-невидимку, а бортового журнала в фонарик. Хуже, что и с живыми существами происходили изменения. Иногда родинка с левой щеки темпонавта перемещалась на правую; или глаза, бывшие серо-голубыми, становились зелёными. Один раз после возвращения разразился семейный скандал, потому что жена просто не узнала путешественника – вместо точёного прямого носа представший субъект имел на лице какую-то кривую заковырку. Но утверждал, что очень по ней соскучился!

«Сначала метаморфозы были малочисленны. Однако затем начали расти как ком снежной лавины. Темпонавты возвращались кривые или одноногие, меняли цвет кожи и характер волосяного покрова. Некоторые, ушедшие мужчинами, прилетали женщинами. А иногда пол вообще не удавалось идентифицировать.

Общественность потребовала запретить полёты в темпории. Но было поздно – ситуация вышла из-под контроля планетарного правительства. Отдельные лица и целые корпорации – турфирмы по организации прыжков – не хотели отказываться от доходов, ведь желающих испытать судьбу становилось всё больше. Для азартных альтеррианцев это стало своего рода спортом. Букмекеры принимали ставки, а путешествия превратились в «космическую рулетку». Ибо никто не мог гарантировать, каким темпонавт станет, а с некоторых пор – что вообще вернётся.

Тогда впервые стали шептаться о «Нави». Сначала втихомолку передавали истории о том, как в «небытии» – такой термин закрепился за отрезком пути между точками входа и выхода из темпории – появлялись потусторонние сущности и подпитывались за счёт энергии людей. Сначала это были незначительные наскоки, потерпевшие практически не ощущали потерь или изменений. Но постепенно твари осмелели и атаковали уже в открытую. А любая потеря в Нави отражалась в Яви. Прежде всего – во внешности, а также в характере незадачливого темпонавта».

Ай-ай-ай! Слишком много текста получается. Уже почти весь второй лист, вырезанный из выцветшего пластика обивки, покрыли ровные рукописные строчки. Три – это предел! А он ещё лишь подошёл к главному.

«Но вот наступил день, когда небо потемнело от крейсеров Империума, что совершили прыжок через Навь и заслонили свет Солиниуса. Как гром среди ясного неба прозвучало заявление планетарного правительства: «Альтерра переходит под контроль Императора цивилизованных галактик, правителя всех обитаемых и необитаемых планет в видимой части Вселенной. Темпоральные прыжки отныне являются исключительной прерогативой звёздного флота Империума! Попытки прочих расцениваются как враждебные. Виновные подлежат заключению и ссылке на шахты. Все жители обязаны незамедлительно сообщать о фактах несанкционированных прыжков или подготовке к ним. Информаторам назначается вознаграждение в виде пенсии и переселения на планеты созвездия Райской Птицы. Императорский указ подписан и скреплён Вселенской печатью».

Так альтеррианцам напомнили о Земле, которая возникла как результат экспериментов космических странников, а теперь приобрела статус Метрополии. Вот только с прибытием кораблей Империума всё пошло по-иному. Беспечная жизнь Эры Разума закончилась, ресурсов Альтерры уже не хватало. Потребление жёстко ограничили. Продукты, материальные ценности, энергия, питьевая и даже техническая вода выделялись строго по лимиту. В соответствии с потребностями. Причём определял размер пайка не сам индивидуум, а комиссия, учитывавшая его возраст, общественное положение и полезность как члена общества. Детям и старикам доставалось меньше всего, потому что считалось: какой прок от иждивенцев? Наверняка это был имперский «перегиб на местах». Но если какая-то идея находит сторонников, всегда есть опасность, что она может стать догмой.

Сэкономленные планетарные излишки уходили в Министерство обороны. На краю галактики зрело недовольство правлением Империума, и его силы заранее готовились к подавлению мятежей. Кроме того, активизировались существа Нави, получившие слишком большую подпитку от «спорта» неразумных темпонавтов. Для отпора этим «Демонам» тоже готовили специальные вооружённые силы.

Но не все были готовы мириться с навязанными ограничениями. Тем, кто помнил жизнь Эры Разума, новые порядки не нравились. Однако теперь повсюду сновали соглядатаи «Империи Добра», которые доносили о недовольных в Благочиние, а то и саму Инквизицию. А оттуда путь был один: на урановые и миридиевые рудники, в пояс астероидов Метрополии или на кольца Сатурна».

* * *

В дверь дома барона Форзициуса громко постучали.

– Именем Империи Добра, откройте!

– Входите, не заперто, – отозвался спокойный голос изнутри.

В прихожую, громко звеня шпорами, ввалились четверо солдат. За ними шествовал преподобный Игнациус, архиконтролёр Благочиния Всеальтеррианского, который обычно лично участвовал в задержаниях особо опасных преступников.

– Вы барон Форзициус?

– Нет. Я его слуга! – высокий дородный мужлан в дорожном костюме и шутовском колпаке даже не сделал попытки привстать при виде нежданных гостей. – Хозяин предупредил, что к нему могут пожаловать, поэтому я не запираю двери. Да у нас вообще-то всегда открыто: приличные люди без приглашения входить не станут, а те, кто пожелают вломиться, сделают это через любые замки!

– Где он? – нетерпеливо отмахнулся Игнациус.

– Кто?

– Твой хозяин, дурень! Встать, когда с тобой разговаривает Моё Преподобие!

– Мой хозяин не дурень. И он ушёл! – разговорчивый субъект нехотя приподнялся с удобного кресла и почесал нос, монументально венчавший круглое веснушчатое лицо, не обезображенное печатью интеллекта.

– Куда?

Слуга молча подал Игнациусу записку, написанную от руки: «Ушёл из жизни. Буду через пятнадцать минут. Форзициус».

– Что за бред? И как тебя зовут? – подозрительно воззрился преподобный.

– На какой из двух вопросов отвечать прикажете? – легко и даже весело спросил жизнерадостный пузан.

– На оба, болван! И поскорее!

– Извольте, ваше Преподобие. Меня зовут Механаузен. Мой хозяин, барон Форзициус, действительно ушёл из жизни в пятое измерение. Он так всегда говорит, когда туда отлучается, потому что жизни там в нашем понимании нет. Одни мыслеобразы и эти, как их… энергетические потоки! Какая же это жизнь? Ни кофе попить, ни сигару, там, выкурить.

Игнациус принюхался. Учуял явный аромат очень редкого и ценного напитка, который привозили с Земли.

– Откуда у тебя кофе, болван? Его выдают только заслуженным людям, и то по большим праздникам!

– Это не у меня, а у хозяина! Он любит выпить чашечку перед тем, как отлучиться в Навь. Говорит, кофе бодрит. И – да, он его заслужил! Высочайшим повелением Императора хозяину вручили целый фунт зёрен за заслуги в деле…

– Молчать! Это государственный секрет! – прорычал Игнациус, нервно оглянувшись на сопровождавших солдат.

Те явно пребывали с Механаузеном на одном интеллектуальном уровне. Все четверо вытягивали шеи и с любопытством прислушивались. Но при знакомом тембре рефлекторно подтянулись.

В этот момент из настенных часов выглянула взъерошенная кукушка и нехотя объявила шесть часов, после чего зевнула и с недовольным видом убралась обратно.

– На сколько, говоришь, он улетел? На пятнадцать минут? Мы подождём! – Архиконтролёр по-хозяйски расположился в кресле у камина.

– Воля ваша, воля ваша, как и Преподобие. Только осмелюсь заметить, пятнадцать минут в пятом измерении – это может быть сколь угодно в нашей Яви. В прошлый-то раз он тоже отбыл на пятнадцать минут, а появился через две недели. Время там течёт как-то по-своему. Слышали о теории Ванстоуна, ваше Преподобие?

– Х-м-м.... Ты хочешь сказать, что неизвестно, когда он вернётся?

– Осмелюсь доложить: это самая точная «фор-му.... лирока»!

– Но он сегодня же должен предстать перед судом священного Благочиния! Приказ Империи! Слишком вольные речи, слишком громко смеются те, кто слышал его памфлеты на центральной площади.

– Не знаю, чем и пособить, ваше Преподобие… Хотя, если он действительно так срочно нужен, хозяина же завсегда можно найти в энтом пятом измерении! Координаты барон всенепременно оставляет. Вот хотя бы с помощью созданного им аппарата – хозяин давеча отправился на нём в испытательный полёт.

– Так что же ты сразу не сказал, дурень! Давай сюда координаты! Именем Империи Добра! – Игнациус требовательно протянул руку, и слуга с неуклюжей поспешностью передал пластинку с цифрами.

– Встаньте сюда, ваше Преподобие, – указал Механаузен на круглую платформу с поручнями в углу гостиной. – Даже все пятеро аккурат поместитесь! Пластинку вот в это отверстие. Ага, правильно. Теперь задержите дыхание и…

Яркая вспышка ослепила человека в шутовском колпаке, и он непроизвольно зажмурился. Когда же вновь открыл глаза, то никого не увидел. Лишь шпора одного из солдат, зацепившись за поручень платформы, раскачивалась и тонко позвякивала, оказавшись за пределами действия аннигиляционного поля. Из соседней комнаты показался молодой человек с саквояжами в руках.

– Вредно быть безграмотным неучем! – поделился с ним Форзициус, стягивая с головы плотно прилегающую маску и шутовской колпак. – Не зная броду, не суйся в воду! Если бы перед тем, как пойти на задание, его Преподобие хотя бы ознакомился со списком моих изобретений… Наверняка поостерёгся бы так опрометчиво становиться на утилизационную площадку.

Барон вытащил из-под камзола свёрнутый плед, вернув себе стройность. Затем подошёл к платформе, снял шпору и отправил её вслед за непрошеными гостями. Через некоторое время туда же ушли пружинная растяжка, что включила при открытии входной двери древние сканер и модем, а потом и сами эти архаичные аппараты, запустившие в Сеть «вирус»-послание. Лишь исписанные листы пластика Форзициус свернул в трубочку и засунул себе во внутренний карман:

– Вот так-то лучше! А то – Империя Добра, Империя добра… Империя очень добра к грамотным и жизнерадостным людям, любящим пошутить. А эта шутка удалась на славу! Не правда ли? И вообще, Империум – не догма, а лишь руководство к действию. Вы всё собрали, Механаузен? Тогда вставайте вот сюда, на платформу.

– Но как же…

– Не бойтесь! – добавил барон и переключил один из рубильников на стене рядом с площадкой. – Мы пойдём другим путём! Да и вообще с ними не встретимся. Благочинных-то я отправил в одиннадцатое измерение, куда ещё не ступала нога человека. Они будут первыми! Наш же путь лежит в пятое. Где живёт ваш предок по матери. Это его любимая поговорка: «Почаще улыбайтесь, господа! Самые большие глупости на свете делаются с серьёзным выражением лица».

Форзициус посмотрел в окно. Там у шестёрки огромных боевых ослов, с геральдическими «ракетами Церкви» на попонах, топтался ещё один солдат.

– Надо спешить, Механаузен! Игнациус оказался не таким уж доверчивым.

Барон взглянул на маску, которую теперь держал в руке серьёзный юноша:

– Хорошую вещь вы смастерили! Они даже не заподозрили ничего. Из вас, дружок, выйдет толк. Жаль только, нос приходилось чесать, чтобы не чихнуть.

– Это от усов, магистр! – застенчиво пояснил молодой человек. – Они же контуром вашего лица не предусмотрены.

– Да? Досадное упущение! Но – устранимое. Так и быть, беру в ученики! Пойдёмте, мой юный лаборант. Наверняка где-нибудь найдётся уголок и для жизнерадостных душ!

История 2. Простое совпадение

«Что будет, если написать текст без пробелов и знаков препинания? Например: «Каждыйохотникжелаетзнатьгдесидитфазан». В принципе, прочесть можно. С некоторым напряжением глаз и неудовольствием. А ведь на Руси так писали издревле! Вплоть до XVI-го века. Причём отнюдь не из-за желания сэкономить бумагу. Массово перерабатывать целлюлозу в Московии научились только при Иване Грозном. Но уже задолго до этого веками царапали буквицы одну возле другой на кусках бересты. Благо берёз хватало. Про папирусы Древнего Египта и таблички Месопотамии даже говорить не стоит. Там тоже особо не разгуляешься. Хотя на глине писать всё же легче.

Отсутствие пробелов – это элементарный способ сокрытия информации. Шифрование. Незамысловатое, но… А если ещё и буквы переставить? Вроде: «Жжакйтохьдфзитаныскинодиаелагедзтанте». Тут вообще читай, как хочешь!»

Примерно так думал молодой человек заурядной внешности с необычным именем Евгений, возвращаясь после тяжёлого рабочего дня. Коллега по «Центру исследования мозга иных существ» с ужасом повинилась, что при приёме ответного сообщения ксенороссов случайно включила программу рандомного преобразования. Вместо долгожданной мудрости чужих получилась офигенная анаграмма! Две страницы текста, почти пять килобайт… И все символы на случайных местах. Теперь эту мешанину не разгадать. Пытаться перебрать варианты – дохлый номер. Факториал числа «сто» представляет собой умопомрачительное значение: десять в сто пятьдесят восьмой степени. А тут целых пять тысяч символов! Притом, что число атомов во вселенной – «всего-то» десять в восьмидесятой. Это сколько же придётся переставлять, чтобы получить, к примеру, два листа энциклопедии Брокгауза и Ефрона? Как теперь прикажете налаживать контакт с ксенороссами?

На объездной дороге Марсополиса Евгения подрезал зелёный ровер. Нахально воткнулся между ним и идущим впереди пикапчиком. Молодой учёный еле успел надавить на тормоз. «Кво вадис, инфекция!»¹ – сквозь зубы процедил он и резко просигналил. Наглец с квадратной смешливой мордой высунулся в окно и показал неприличный жест, после чего нарочно сбросил скорость, не давая обогнать. «Вот же зараза!» – Евгений начал нервничать. До сеанса связи осталось каких-то полчаса, а при таком темпе он не успеет доехать до домашнего портала. Пользоваться же придорожной кабиной не хотелось. Слишком велика вероятность, что сообщение перехватят. А информация была сверхсекретной. «Уничтожить до трансляции!» – мрачно пошутил про себя.

Но что это, сзади? Точно такой же ровер. Оба – и передний, и задний – мигают правыми поворотниками. Требуют пристать к обочине. «Влип, очкарик!» – спокойно и даже весело подумал он, прижимаясь к бровке.

Водители обоих электрокаров синхронно открыли дверцы и не спеша выбрались на дорогу. Одновременно, чётким шагом, направились к Евгению, поигрывая воронкообразными предметами с раструбами холодного стального оттенка. «Шрот! Шрот, шрот, ШРО-О-О-Т! Это же накопители!! – панически пронеслось в мозгу. – Как так могло получиться?! Ведь даже эта клуша, Кринджднокла Баттхертовна, убеждена, что именно она включила рандом!..»

Мужчина деланно-растерянно улыбался приближающимся бугаям, а рука уже сама тянулась к красной кнопке на брелке катапультирования сознания.

* * *

Десять дней спустя. Земля

– Как вы умудрились упустить такого важного свидетеля?!!!

– Мы же не знали, что он может катапультироваться в Правь! У нас нет подобной технологии. Знаем лишь, что до Броска с этим экспериментировали альтеррианцы. Но мы-то думали, что Евгений землянин! Обычное задержание. При сопротивлении – поместить сознание в накопитель, до высочайшего рассмотрения… Однако вины с себя не снимаю! – говоривший повинно склонил голову, левым глазом наблюдая за реакций собеседника.

О косоглазии боевого адепта Имперского Благочиния Монтескью ходили легенды. Его правый зрачок мог быть направлен вбок, а левый и вовсе смотреть в потолок. Но при этом он самым внимательным образом следил за реакцией неподготовленного визави. Не понимая, в чём дело, тот начинал нервничать и запинаться. Тут-то обычно Монтескью и задавал коронный вопрос, в стиле ложной пресуппозиции. Вроде: «Вы уже перестали подвергать сомнению истинность идеи Империума?» Допрашиваемый полностью терял контроль, начинал мяться и заикаться. Ни «да», ни «нет» ответить нельзя. А заявлять, что вопрос некорректно задан, значит – препираться почти с самой Инквизицией…

– Монтескью, что вы слышали о так называемом бароне Форзициусе с Альтерры? – неожиданно сменил тему Его Высокопреосвященство Микрон де Рогелиус, архиепископ Марсианский и всея Солнечныя Системс.

– Плут и мошенник! – уверенно ответил доктор магических наук. – Был награждён Академией Наук Метрополии за разработку голографического метода коррекции сознания. Именно он разработал метод для перевоспитания энергетических паразитов.

Адепт позволил себе лёгкую саркастическую улыбку, так как несколько лет назад, по приказу тогда ещё лишь благочинного Микрона, лично разрабатывал талантливого учёного-альтеррианца:

– Sancta Simplicitas!² Легко и приятно работать с людьми знания. Стоит только направить их усилия в нужное русло, якобы для «счастья всего человечества». А потом просто воспользоваться плодами труда. Но – наоборот.

– Да, ты прав. Обычная практика. Но этот проходимец всех перехитрил! Играет не по правилам. Ему выделили специальный грант, с почти неограниченными ресурсами. А он в ходе исследований втихомолку открыл способ перемещаться через Правь. И даже не поставил никого в известность! А теперь ищи ветра в поле… Тем более оно вовсе даже не пространственное, а комплексно-темпоральное.

Когда-то святой отец Микрон де Рогелиус прослушал курс лекций по физике и метафизическим основам магии в Сорбонне и теперь при случае не упускал возможности похвастать багажом знаний. Монтескью знал об этой невинной слабости архиепископа и не преминул воспользоваться:

– Ваше Высокопреосвященство, в последний раз, когда вы читали лекцию для неофитов о способах обращения язычников, я не имел возможности присутствовать. Был на особо сложном задании. Но очень хочу ознакомиться с записью вашей речи! По понятным причинам, в широком доступе её нет. Нельзя ли, в порядке исключения, выдать мне мандат в Хранилище знаний?

– Ты же знаешь, дружок, право на это имеют только Посвящённые! А ты ещё не прошёл соответствующий обряд инициации… Но, учитывая преданность и рвение в деле Служения, в данном случае я, пожалуй, возьму на себя такую смелость… Хорошо, скажу архивариусу. Но и вы постарайтесь поймать этого, как его там, побыстрее! Крайне важно знать, что замыслили ксеносы на планете Росс… А, вспомнил – «Евгений»! Странное какое-то имя. Как название древней лженауки.

– Слушаюсь, ваше Высокопреосвященство!!

* * *

«Тишина – это музыка Бога. Всё остальное – лишь неудачное переложение Его мелодии». Кто так сказал? Да, собственно, не важно. Но не исключено, что физики, создававшие теорию струн, были знакомы с этим высказыванием. Звуки тончайших чутких нитей вселенной, переплетённые в одиннадцатимерии самым прихотливым образом, порождают музыку сфер, которая не слышна в пространствах усечённых и сокращённых. Мельчайшие элементарные частицы и супермассивные чёрные дыры вокруг – всё поёт одновременно в попытке создать симфонию для струнного оркестра. На выходе получается либо гармония, либо какофония. Впрочем, гораздо чаще второе.

В каждой вселенной – а их без числа в многомерии, – на планете или даже в одной стране очень трудно достичь согласия всех составных частей. Да что там! Отдельно взятый разумный, будь то ядовитая сколопендра суперземли Глизе в созвездии Скорпиона или представитель Homo Sapiens с Земли, часто неустанно борется сам с собой. Не в силах победить, но и не желая сдаваться.

Что касается странного места, куда катапультировался Евгений, здесь всё звучало в унисон. Он пробирался среди камней и экзотических кустов, которыми Учитель в изобилии окружил свой дом на планете Поющего Мха, обретающейся вокруг невзрачного оранжевого карлика в Рукаве Лебедя. От Метрополии его отделяли два аналогичных отростка Млечного Пути, что давало убежищу известную гарантию безопасности – редкий звездолёт долетит до середины Рукава Центавра, не то что до Лебедя, самого внутреннего в галактике.

Все камни и кусты выводили свою, свойственную только им мелодию. В саду барона музыка валунов и растений звучала особенно пленительно и затейливо, нежно лаская слух невольного свидетеля рождающейся на его глазах – нет, не на глазах, а в ушах! – чудесной гармонии. «Как он умудряется сочетать эти создания? Нужно уметь выделить их среди всеобщей какофонии и расположить так, чтобы не противоречили, а дополняли друг друга! Но где же дом? В прошлый раз он был вон за тем кустом багрового можжевельника…»

– Куст пришлось перенести, мой молодой друг! Он звучал в диссонансе во-о-он с тем камешком, у вас под ногами. Да не топчитесь как слон! Вы мне всю примулу перемнёте, – из-за дерева с кокетливой раскидистой кроной появился сам барон Форзициус в своей любимой домашней куртке, расшитой павлинами и фазанами.

Подкрученные усы, как всегда, вразлёт, а длинные волосы собраны в пучок. Вот только при прошлой встрече в них проблескивала седина. А сейчас моложавый Учитель выглядел лишь чуть старше Евгения.

– Я что, разговаривал вслух?

– Конечно, нет. Но ваши поверхностные мысли прочесть не сложно, мой юный друг. Даже без мыслеуловителя. С более глубокими посложнее. Вижу, что-то вас не на шутку встревожило. Как дела в Метрополии? Вы прекрасно внедрились в ЦИМИС³, находитесь на переднем крае последних разработок! Так что же заставило явиться сюда, не дожидаясь вызова?

– Если бы я дожидался вызова, барон, то уже отдыхал бы в подвале Его Высокопреосвященства Микрона. Лежал бы себе спокойненько в одном из накопителей, по соседству с бутылками в его знаменитом винном погребе.

– В таком случае, рад, что вы здесь! Но, похоже, они напали-таки на мой след! – слегка озадачился Форзициус. Подошёл к мшистому холму за пышным кустом жёлтой акации и открыл дверцу, имитирующую гигантский муравейник:

– Входите, мой дорогой Механаузен! Вам нужно подкрепить силы.

– Может, и не на ваш след, Учитель! – поспешил высказаться Евгений. – Церковники могли перехватить сигнал с планеты Росс в созвездии Девы. ЦИМИС только что получил послание ксеносов. А охота идёт именно за ним. К счастью, оно теперь лишь в единственном экземпляре, у меня с собой. Бедная девушка, которая приняла сигнал, думает, что исказила его смысл. На самом же деле я успел перехватить послание чуть раньше и зашифровал на входе.

Барон с лёгкой полуулыбкой поднял одну бровь, что означало крайнюю степень заинтересованности. С тех пор как он поселился на планете Поющего Мха, вдали от интриг и недоброжелателей всех мастей, Форзициус старался не принимать участия в делах Метрополии. Единственный, кто знал про это убежище, был Евгений. Но у него имелось указание тревожить Учителя только в случае острой необходимости. Два года назад, объявив, что вышел на пенсию и собирается писать мемуары, Форзициус принялся первым делом обустраивать новое место своего проживания.

Планета, где он поселился, отличалась повышенной радиоактивностью. Из-за чего, собственно, не интересовала разведчиков Метрополии и неизменные флотилии космопереселенцев. Но, к счастью, на поверхности это неприятное свойство компенсировалось обилием местного мха – известно, что эти высшие растения способны впитывать и накапливать ионизирующее излучение. У барона споровые были повсюду. На деревьях, кустах, земле сада, а также на полу, стенах и потолке дома. Вот и теперь Форзициус отодвинул в сторону длинный мохнатый отросток приятного окраса, что удобно расположился в кресле у камина, и указал на освободившееся сиденье:

– Садитесь, рассказывайте!

Одновременно, следуя своему неизменному правилу «соловья баснями не кормят», начал ловко сервировать стол готовыми блюдами диковинного вида.

* * *

Три дня спустя, Земля

Монтескью, непроизвольно оглядываясь, осторожно пробирался по подземным переходам Хранилища знаний. Главное, не пропустить нужный поворот! Здесь настоящий лабиринт, легко заблудиться. Сколько таинственных манускриптов, которых не должна коснуться рука непосвящённого. Потому-то они никогда не будут оцифрованы, чтобы не стать достоянием широкой публики. Но среди всех сокровищ ему нужна одна-единственная рукопись – та, о которой проговорился наставник, великий маг Герметикус, на смертном одре.

Он был мастером иллюзий и трансформаций. Мог превратить лёд в пламя, дерево в металл, соль в сахар, вино в воду. По его желанию перед вами представала дева ангельской красоты, которая в мгновение ока превращалась в исчадие ада, с рогами и хвостом. Всю свою жизнь Герметикус умножал знания, а под конец признался, что устал.

– Монтескью! – поведал он тогда преданному ученику. – Я больше ничего не хочу от жизни. Как и её самой. Что толку от всевластия, если я никого не люблю и меня никто не любит? Ты не в счёт, ты-то со мной из-за корысти. Я давно вижу тебя насквозь. Но поверь, только это пламенное чувство – любовь! – оправдывает все наши потуги и прыжки, в космосе и на земле… Да, теперь я могу многое. Почти всё! Переместиться, перевоплотиться, заставить служить и поклоняться себе. Потому что открыл секрет вечного двигателя и неиссякаемый источник энергии. Я стал практически бессмертным, но у меня теперь совсем нет радости в жизни… Моё открытие хранится за семью замками в Хранилище знаний. Тебе, пожалуй, скажу, где. Но открыть двери Хранилища не так-то легко! Если сумеешь, формула твоя. Вижу, вижу, как загорелись глаза! Наклонись поближе, а то силы уже уходят…

И вот теперь, десятки лет потратив на служение этому властолюбцу и негодяю Микрону де Рогелиусу, став его правой рукой и самым доверенным лицом, Монтескью добился-таки своего! Наконец подобрался к цели – тайне жизни и смерти. Уж он-то знает, как распорядиться даром Герметикуса!

Вот и нужный поворот. Маг свернул и, пройдя два пролёта книжных полок, заставленных древними фолиантами, остановился у неприметного шкафа с потускневшими от времени коричневыми дверцами. Судя по слою пыли на выступающих деталях, его не открывали целые десятилетия. Внешне спокойно, но с дрожью в душе, Монтескью вставил ключ в замочную скважину. Боже, какая глубокая древность, как поржавел замок! Откроется или нет? Ключ, кряхтя, провернулся, и маг потянул на себя скрипнувшую дверцу…

* * *

На планете Поющего Мха

– Скажите, Учитель, зачем вы дали мне такое странное имя – «Евгений»? На Марсе все перешёптывались за спиной, а некоторые прямо спрашивали, почему так необычно зовут. Не лучше ли было не выделяться среди прочих обитателей Метрополии и, конкретно, Марсополиса?

– Прекрасно звучит: «Евгений Механаузен!» Чем вам не нравится? Зато никто не заподозрит, что вы шпион. Ну-ну, разведчик, я оговорился! Какому шпиону или разведчику придёт в голову избирать себе такое редкое имя? И потом, была ещё одна причина. Но о ней чуть позже. А пока вернёмся к нашему барану, вернее, незадачливому магу Монтескью. Вот уж от кого не ожидал, право. Он всегда был такой старательный… Хотя себялюбивые гордецы частенько оказываются глупцами!

Форзициус щелчком отбросил в сторону всё более синеющий клочок мха, что нахально присосался к его соломинке, из которой барон время от времени потягивал коктейль, пригубил оттуда сам и продолжил:

– Герметикус и я, мы вместе трудились над одной задачей. Это было… Пожалуй, уже и не важно, когда. Очень давно. Мы тогда были молоды и горячи. Эликсир бессмертия – вот что нас интересовало! Ни много ни мало. К счастью, я вовремя отказался от этой бредовой затеи, но Герметикус пошёл до конца.

– Почему бредовой?

– Ну как вам не ясно, дружок? Никогда не задумывались, почему всегда ищут эликсир «бессмертия», но никогда – «радости»? Либо бессмертие, либо радость. Одно из двадцати пяти. Как представишь, что придётся триллионы лет взирать на рождение и гибель солнц, цивилизаций и целых галактик… Скучно, девочки! Нет уж, лучше я буду сражаться с этими мохнатыми созданиями! – Барон легонько щёлкнул пальцем по комочку мха, забиравшемуся вверх по ножке стола.

Тот с жалобным писком сорвался и закатился в щель.

– Они вам спать не мешают?

– Нет. У нас договорённость, чтобы в спальню не лезли. Там живут эпифиты. Очаровательные меланхолики! Так вот, что касается Герметикуса. Он изобрёл-таки снадобье. Сам жаловался. Кой шрот, говорит, дёрнул меня создать этот дурацкий эликсир! Всё, говорит, теперь надоело; пытаюсь нейтрализовать эффект. Я его уговаривал уничтожить формулу, но он заявил, что сохранит. На всякий случай. «Какой такой случай?» – спрашиваю. «А вдруг захочу кому-то отомстить? Изощрённо». Похоже, так и сделал. Теперь, когда мы расшифровали послание ксенороссов, в этом нет сомнений. В нужное время и в нужном месте вы оказались, Механаузен! В нём содержится та самая формула Герметикуса. Он говорил мне, что спрятал её в Хранилище знаний. Оказывается, не только. Что за дьявольский ум! Отправить соперникам нашего вида, жителям планеты Росс! Но те тоже оказались не дураки, снимаю шляпу!

Барон Форзициус насмешливо помахал в воздухе домашним колпаком:

– Россияне поняли, в чём дело. И прислали её же в ответ. Если бы не вы, мой мальчик, вся так называемая западно-латинская цивилизации Homo Sapiens уже вырождалась бы к шротовой фене. Куда ей, собственно, и дорога.

Таким Евгений Учителя ещё не видел. Разгневанный, с развевающимися прядями, он резко взмахнул рукой, и с потолка упали мелкие мохнатые шарики. Прямо ему в стакан. Он опешил и вдруг… рассмеялся.

– Но у меня, мой мальчик, иные виды на нашу грешную цивилизацию. Есть одна тихая планетка неподалёку, в паре тысяч световых лет. Хочу создать там экспериментальную лабораторию по улучшению вида Homo Sapiens. Присоединитесь? Вы же увлекались биоинформатикой. Позывной «Евгений» я ведь дал не просто так! – барон лукаво посмотрел на Механаузена. – Есть такая наука, евгеника. Слышали?

– Нет! – честно признался ученик.

– Не мудрено! Очень давно отцы церкви признали её лженаукой и до сих пор держат под строгим запретом. Но для нас преград нет! Кроме собственной совести. Наука эта призвана улучшить человеческую породу. Нельзя сказать, что предыдущий эксперимент увенчался успехом. Жадность, зависть, ничем не оправданная агрессия – всё это уже прочно вошло на генный уровень. Будем избавляться от определённых цепочек в геноме. Возможно, на этот раз повезёт больше! Начинаем подбирать персонал. Поэтому хочу вас познакомить с нашей будущей секретаршей. Незаменимый сотрудник! Печатает со скоростью триста знаков в минуту. Причём вслепую!

Подойдя к мшистой лестнице на второй этаж, Форзициус позвал:

– Ева, детка, спуститесь, пожалуйста. У нас гости! Евгений, познакомьтесь с юной леди. Надеюсь, вы друг другу понравитесь!

Механаузен растерянно посмотрел:

– Учитель, но вы так и не сказали, при чём здесь моё имя, «Евгений»?

Барон нетерпеливо махнул рукой:

– Ах, это? Не берите в голову. Простое совпадение, мой мальчик! Простое совпадение. «Евгений» в переводе с древнегреческого – был такой народ на Земле-7, древние греки – обозначает «благородный», «с хорошими генами». А ведь как корабль назовёте, так он вдаль и поплывёт. Не правда ли?

Форзициус так заразительно радовался, как это получалось только у него.

История 3. Паутина

Есть такой тест на очевидность происходящего: если что-то выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, то, скорее всего, это и есть утка. «Утиный тест» называется. Нам же с бароном Форзициусом довелось испытать на себе его «паутинный» аналог.

Пиргулианская прогулочная яхта «Ордек» приближалась к планете приписки – нашему вынужденному месту назначения. Ни шатко ни валко, но судно рассекало пятое измерение. Вот только на экранах внешнего обзора не было ни звёзд, ни облаков пыли или газа. Ни-че-го! Как на снимках абсолютно чёрного неба, сделанных на Луне первыми астронавтами. Может, они тоже, улетая с Земли, попали в это унылое место? Где нет ни солнц, ни туманностей. Лишь воображаемый спутник под ногами скафандров, вращающийся вокруг фантомной планеты, в отсутствующем же космическом пространстве…

Яхта подобрала нас с бароном в двух световых годах от Пиргулио, когда мы висели в костюмах высокой защиты, уцепившись гравитационными тяжами за небольшой осколок станции – единственное, что осталось от орбитальной лаборатории после прямого попадания нейтринного снаряда. Эмиссары с Земли выследили-таки нас! Хоть мы и думали, что хорошо спрятали концы в океане космических бурь и звёздных катаклизмов. Военный крейсер атаковал без предупреждения. И только благодаря поразительной интуиции Форзициуса, который за мгновения до удара успел катапультироваться со станции, прихватив заодно и меня, остались живы. Он потом говорил, что у него зачесался правый глаз, и он обернулся, чтобы взять носовой платок. Тут-то якобы и увидел вспышку выстрела в десяти световых секундах от лаборатории. Его альтеррианская скорость реакции спасла нас ещё раз – барон рефлекторно нажал кнопку отстрела модуля, в котором мы в тот момент находились.

Хорошо, что никого на станции больше не было. Весь персонал, включая мою незабвенную Еву, отбыл на выходные полюбоваться вспыхнувшей по соседству новой звездой в тесной двойной системе. Она взрывалась каждые пятнадцать лет, и наш штатный астроном, Николь Дюбуа, заметила признаки очередного катаклизма, когда сканировала пространство в поисках нового материала для прототипа Меллонтикуса.

Идея создать улучшенную версию Homo Sapiens принадлежала моему наставнику и другу, барону Форзициусу. Этот моложавый подтянутый альтеррианец за последние несколько столетий был причастен к целой серии эпохальных открытий. Но несколько лет назад, разочаровавшись в идее звёздного Империума, с моей скромной помощью окончательно порвал с официальной наукой. Однако в добровольном изгнании вскоре заскучал и решил попробовать собственными силами претворить в жизнь очередное гениальное озарение. Он подобрал нужный персонал – секретаршу, инженера по синтезированию пищи, биолога, астронома и программиста, после чего мы дружно удалились подальше от Метрополии, где никто не мог помешать проведению наших дерзких экспериментов. Тихая планетка на другом конце галактики вполне подходила для этих целей. Мы её назвали Спумой, потому что крупная галька на побережье по виду напоминала куски ароматного разноцветного мыла и была такой же скользкой. Местное солнце обеспечивало комфортные условия: ни слишком жарко и ни слишком холодно; температура на экваторе планеты всегда двадцать три градуса. Пышная растительность и обилие плодов, экзотическая местная фауна и шикарные пляжи – всё это делало пребывание на планете не только безопасным, но и приятным.

Хищные котособаки, которые во множестве водились в здешних лесах, не сильно заинтересовались нами. Первые недели поорали, конечно, для порядка. Но потом поняли, что странные двуногие почти не мешают их жизни. Поэтому симпатичные звери теперь тоже не вмешивались в наши занятия и дремали, предпочитая лежать целыми прайдами на пнях вокруг жилого отсека. Иногда открывали средний глаз, прищуривались и с любопытством взирали, как мы рубим очередное подсохшее дерево.

Барон велел зажигать костёр по вечерам, а местная растительность, представлявшая эдакие травинки-переростки, вообще не давала сучьев. Судя по тому, что удавалось найти на земле, в определённый период подсыхающие стволы попросту рассыпались крупной трухой, давая место новой поросли. Вот мы и добывали древесину древним варварским способом. Причём совсем не для того, чтобы согреться или сварить пищу – на это вполне хватало компактного термоядерного генератора. Костёр нужен был как мистический символ очага для дружеской беседы. Форзициус ввёл эту традицию, чтобы «сплотить нас в группу единомышленников». Ему помогала Азуми Иошико, отвечавшая за синтез еды, – она оказалась не только бесподобной хозяйкой, но ещё и увлечённой любительницей чайной церемонии. На огне она готовила нам старинный зелёный напиток из местных трав и подавала в строгих традициях тядзи.

Барон благосклонно относился к подобным затеям, полагая, что только у спаянного и дружного коллектива получится создать настоящую «семью», которая приведёт к возникновению нового человека. Человека будущего – Меллонтикуса, лишённого многочисленных пороков, угнездившихся и закрепившихся в геноме на протяжении тысячелетий: жадности, агрессии, зависти и прочих малоприятных изъянов характера.

Итак, нас было семеро. СЕМЬ-Я, с совершенно разными характерами и жизненным опытом: альтеррианец барон Юстас Форзициус, душа и руководитель проекта, и шесть потомков землян: инженер по приготовлению пищи Азуми Иошико, девушка изумительной красоты и тонкого душевного содержания; программист Алан Винер, для которого не существовало слов «не получается»; биолог Джеймс Мендель, всей душой вовлечённый в идею проекта; астроном Николь Дюбуа, с детства влюблённая в космос; секретарша Ева Родригес, выполнявшая также функции медсестры; и наконец ваш покорный слуга, Евгений Механаузен, он же ученик и ближайший помощник барона по совместительству.

Хоть и говорят, что семеро одного не ждут, но мы ждали. Чего? Того момента, когда в нашем плавильном «котле», как мы его ласково называли, вызреет новое существо, которое будет стократ совершеннее любого из нас и наших соплеменников. Потом уже можно будет задуматься о клонировании или модификации созданного субъекта.

Но пока в котле, который представлял собой сочетание инкубатора, вортекса, холодильника и центрифуги, происходили цепные реакции между исходными реагентами, синтезировались РНК и ДНК, наращивалась биомасса, трансформировались полученные белковые препараты. Весь процесс контролировался и анализировался с помощью мощного квантового компьютера. Не знаю, где барон его достал, но когда программист Алан Винер впервые его увидел, у него загорелись глаза. А когда включил комп, то мы испугались, как бы его органы зрения не вылезли из орбит навсегда.

Сама лаборатория со всем научным оборудованием располагалась на орбитальной станции. На самой планете у нас были только жилые и складские помещения. Мы не хотели рисковатьи выводить нового человека в местности с устоявшейся флорой и фауной. Неизвестно, как поведёт себя существо в присутствии чуждых для него форм жизни. Кроме того, следовало обезопасить Меллонтикуса от влияния потенциально опасных для него вирусов и бактерий.

По этой причине, работая с автоклавом, мы всегда надевали скафандры высокой защиты. И именно поэтому мы с бароном остались целы, очутившись в космосе после катапультирования.

Все наши усилия пошли прахом. Станция вместе с оборудованием разгромлена. Всё, что наработано в течение шести месяцев, сгинуло без следа. Хвала создателю, остальные члены команды не пострадали – как я говорил, незадолго до инцидента они впятером отбыли в соседнюю звёздную систему, соблазнившись возможностью поприсутствовать при образовании нового светила. Их челнок позволял находиться в космосе в течение месяца.

А нас подобрала прогулочная яхта, хозяева которой поспешили в точку бедствия, услышав сигнал SOS, автоматически подаваемый в момент срабатывания катапульты. «Ордек» представлял собой классической «зонтик», способный уверенно перемещаться не только в безвоздушном пространстве, но и в плотных слоях атмосферы. Как и все звёздные яхты, он не имел ракетных ускорителей, а использовал лишь антигравитационную установку и паруса. К последним относились купол «зонта» и три длинных носовых кливера, позволяющие не только ловить звёздный ветер поблизости от светил, но и лавировать в межзвёздной среде под действием электромагнитного и гравитационного полей. А аккумулятор запасал достаточно гравитационной энергии, чтобы яхта при переходе в пятое измерение могла разгоняться до субсветовых скоростей, что делало её необыкновенно притягательной для столь дешёвого способа перемещений.

Вся парусная оснастка яхты крепилась к центральной неподвижной оси, с рубкой управления в головной части. В тени главного купола быстро вращались три изящных блока с прогулочными каютами, соединённые переходами в гибкое кольцо, благодаря чему внутри него создавалась искусственная гравитация.

Спасители объяснили, что оказались поблизости от нас совершенно случайно. Одного из пассажиров настигла космическая болезнь, когда яхта попала в болтанку неподалёку от места слияния двух чёрных дыр. Пришлось лечь на обратный курс, который волею случая пролегал как раз мимо квадрата пространства, ставшего нашим временным пристанищем.

Время было неспокойное, многочисленные пираты шныряли в космосе в поисках лёгкой поживы. Как правило, их интересовало содержимое парусных бригантин на тяге от звёздного ветра, направлявшихся к космополисам Империума с грузом драгоценных камней и редких минералов, добытых на примитивных копях, что быстро плодились вокруг углеродных звёзд. Но и сбившимися с дороги путешественниками, каковыми мы представились команде «Ордека», они тоже не брезговали – на тех же рудниках постоянно требовались рабочие руки. Настолько, что доходы от работорговли успешно конкурировали со сбытом некоторых редкоземельных элементов.

Поэтому спасителей вполне удовлетворила история, рассказанная бароном в кают-компании – о том, что космонавигатор последней модели, каналья такая, отказал, и на пересечении космических трасс мы заблудились и свернули на глухой необитаемый просёлок. Где угодили прямо в ловушку к пиратам, которые установили там свои гравитационные силки.

Способы действий ловцов «живого товара» не изобиловали особым разнообразием – как правило, они именно так подкарауливали на караванных тропах, а то и на входе-выходе из Нави, гружёные тихоходные бригантины и шхуны, тормозили мягкими гравитационными волнами и били парализующими лучами и гиперторпедами. После чего, как древние морские предшественники, брали застывшие туши космических кораблей на абордаж. Оборудование жертв шло на улучшение пиратских судов, а груз и рабы быстро перепродавались в ближайшей системе звёздной сокровищницы. Порой – за бесценок. А так как недолгая, но мучительная жизнь подневольного горняка не прельщала почти никого, многие космоплаватели теперь минировали свои «грузовозы». Чтобы даже после парализующих ударов до смерти удивить непрошеных визитёров.

Впрочем, немногочисленная команда на яхте «Ордек» подобралась нелюбопытная и немногословная. С тремя невозмутимыми пиргулианцами мы встречались только в кают-компании за общей трапезой и обменивались парой-другой вежливых фраз о самочувствии и космической погоде за бортом. Путешествуя по пятому измерению, надо быть очень внимательным: того и гляди, наткнёшься на обрывки космических струн, столкнёшься с осколком чёрного карлика или попадёшь в гравитационную воронку, которую оставила пролетавшая по соседству чёрная дыра.

Хозяев яхты мы не видели ни разу. Они вообще не выходили из каюты. Если честно, мы даже не знали, сколько их – один или несколько. Иногда члены экипажа, понизив голос, упоминали пассажира (или пассажиров?) во множественном числе, но это ровным счётом ничего не означало. В космических традициях принято за глаза говорить «они» об одном существе – это означает высшую степень почтения. Мы, конечно, со своей стороны старались не навязываться и излишнего любопытства не проявляли, будучи искренне признательны спасителям за то, что нам предоставили отдельную каюту и позволили пользоваться всеми преимуществами путешествия на дорогой яхте: отдыхать в оранжерее, плавать в самом настоящем бассейне, заказывать по своему выбору любые напитки и блюда на синтезаторе пищи.

На третьи сутки нашего путешествия по местному корабельному времени мы с наставником находились после обеда в предоставленной каюте и занимались привычными делами: я стриг ногти, которые в условиях пониженной гравитации росли прямо-таки с бешеной скоростью, а барон насвистывал арию из своей любимой оперы «Приключения красного гиганта в космосе». На попытку аккуратно намекнуть, что свист в помещении – плохая примета, он отмахнулся, заявив, что хуже вряд ли будет. К тому же, что я имею в виду под помещением? Если каюту, то в ней и так ничего нашего нет, не считая скафандров в углу перед дверью. А что касается прогулочной яхты, то свистеть в ней не возбраняется: он сам слышал, как капитан посвистывал, стоя рядом с дверью, ведущей в пассажирские апартаменты. Не исключено, что свист для пиргулианцев – как для нас речь. В любом случае, они должны снисходительно к нему относиться.

– А такой высокохудожественный, как у меня, – барон изогнул правую бровь и назидательно поднял палец, – приобщает представителей иной звёздной расы к шедеврам земной музыки. Не забывайте, Евгений, об основной идее – просветительской миссии в космосе. Тем более, пиргулианцы наши спасители! И вообще, очень приятные во всех отношениях существа. А то, что у них четыре глаза – по два на лбу и затылке – так с этим можно смириться. Им, поди, тоже не нравится наш волосяной покров. Ведь у них самих головы лысые, как яйца. Ничего, нас же вежливо терпят.

Так вот, сидим мы, значит, в каюте и гадаем: как нам связаться с остальными коллегами? Они уже должны вернуться из экскурсии и, надо полагать, сходят с ума от неизвестности. Наверняка решили, что нас нет в живых, не найдя никого на планете в месте обычного пребывания и увидев облако плазмы с роем ошмётков вместо орбитальной станции.

Тихий шелест, донёсшийся со стороны двери, я услышал первым. Наверное, из-за того, что всё внимание Форзициуса было поглощено особенно сложной фиоритурой, которую он старательно и виртуозно в тот момент исполнял. Я прислушался. Шорох доносился из угла, в котором висели скафандры. Подошёл поближе. Так и есть – из защитной оболочки барона доносилось явственное шуршание, как будто кто-то скрёб по ней изнутри.

Форзициус закончил свистеть и с любопытством воззрился на меня. Я сделал приглашающий жест рукой, одновременно приложив палец к губам. Мы вместе склонились над скафандром…

* * *

Прошло ещё два дня. События, произошедшие за это время, показали, насколько велик и многообразен космос: в нём может произойти всё, что угодно! Самые смелые фантастические допущения порой оказываются бледной тенью по сравнению с реальностью. Хотя что такое реальность? Если вам вживили в мозг микрочип, что принимает извне программирующие сигналы, вы будете, лёжа дома на диване, совершенно убеждены в том, что путешествуете по дну Марианской впадины или штурмуете вершину Эвереста; лавируете в кольцах Сатурна меж ледяными кристаллическими глыбами или погружаетесь в огненный ад солнечной короны. Всё зависит от того, кто вас программирует и с какой целью. Тут главное – есть ли у вас свобода выбора, под чью дудку плясать и чьи распоряжения выполнять.

Когда мы с наставником откинули шлем скафандра, из которого слышался шорох, в первый момент ничего не обнаружили. Но характерный треск не прекратился, наоборот, стал явственнее. Больше всего он напоминал звуки, которые можно услышать в лесу в ветреную погоду: листья трутся друг о друга и шелестят, послушные дуновениям ветра. Барон откинул внутренний кармашек скафандра, и в устье правого воздуховода дыхательного мешка увидел средних размеров паука, размахивающего передней левой лапкой.

– Подаёт знаки! – отметил Форзициус, внимательно приглядевшись к упорядоченным жестам мелкого создания. – Друг мой, подайте чистый лист пласта и освободите какое-нибудь ровное место.

Паук, помещённый в центр столешницы, заметно успокоился и как будто даже повеселел. Во всяком случае, он принялся дёргать лапками и выделывать замысловатые па, как в танце. Мы пригляделись. У него было не восемь лап, а только семь. Отсутствовала передняя правая, длинная ходильная лапа. Паук смешно выкидывал вперёд уцелевшую переднюю конечность – сильную и волосатую – и опирался ею о гладкий лист пластика для записей. Его всё время сносило вправо.

– Центр тяжести смещён, вот и двигается по кругу! – глубокомысленно заметил Форзициус. – Интересно, откуда он взялся в моём скафандре? Тот же абсолютно стерилен!

– Был! – добавил я. – Пока нас не подобрали эти милые пиргулианцы. Кто знает, может у них пауки вместо домашних питомцев, которые свободно разгуливают по всему кораблю? И ваш скафандр ему просто полюбился!

Наконец членистоногий прекратил движения и на несколько секунд застыл в задумчивости. Даже присел на две задние лапы, а хитиновой головогрудью опёрся о левую переднюю конечность – ни дать ни взять роденовский Мыслитель! Затем, приняв решение, задрал эту лапку вверх и сильно ударил ею по столу несколько раз, как будто отбивая морзянку.

– Внимание, внимание! Говорит Меллонтикус! Говорит Меллонтикус! – перевёл барон щелчки паучьей лапы на человеческий язык.

– Вы знаете космическую морзянку? – удивился я.

– С детства увлекался, – скромно признался Форзициус. – Когда родители запирали меня в подвале, чтобы не шлялся по чужим садам в их отсутствие, я перестукивался со слепым шарманщиком, жившим за стенку от нас. Он когда-то был пилотом корабля Земля-Меркурий и однажды из-за ошибки навигации подлетел слишком близко к Солнцу, когда разбушевавшееся светило выбросило в сторону корабля активный протуберанец. Сам он остался жив, но глаза выжгло – не успел опустить фильтр… Да, но почему это крошечное создание передаёт от имени Меллонтикуса? Давайте ответим ему!

И барон осторожно постучал указательным пальцем по столу.

– Паук-то, оказывается, непростой! Смотрите, как возбудился!

Тот действительно разволновался. Стал отбивать морзянку в два раза быстрее. Барон отвечал. Мне ничего не оставалось делать, как оставаться молчаливым свидетелем этой беседы двух разумных представителей космоса. То, что создание разумно, не вызывало никаких сомнений.

– Просит покормить. Евгений, что у нас осталось от завтрака?

– А что едят пауки?

– Говорит, что плодовых мушек и личинок.

– Откуда мы их возьмём?!

Барон что-то отстукал и в ответ получил нервную дробь нашего визави.

– Говорит, что может удовлетвориться листвой акации или, на худой конец, листьями зелёного салата.

– Пусть ест ветчину! – Я вынул из кармана завёрнутый в салфетку бутерброд, с которым собирался выпить кофе между завтраком и обедом. – Будет вместо личинок.

Паук с явным неудовольствием обошёл вокруг куска синтезированной ветчины, потрогал его лапами и брезгливо отошёл в сторону.

– И чем же его кормить?

Над нами на бреющем полёте пролетела муха средних размеров, спланировала на лист пласта как на аэродром и, виляя из стороны в сторону, направилась прямо к пауку. Он дождался, когда она подошла вплотную, и сладострастно обвил лапами. Муха неистово заверещала и затихла. Мы как заворожённые молчали – просто опешили от неожиданности. Я первым нарушил молчание:

– Откуда здесь муха?!

– Похоже, он сам её синтезировал. Из химических элементов воздуха. И заставил подойти к себе. Это же Меллонтикус!

– Кто?!

– Совершенное создание. То, о котором мы мечтали и над которым работали столько времени.

– Этот паук – Меллонтикус?! Вы шутите?

– Ничуть. Он мне сейчас рассказал, что помнит события, предшествовавшие взрыву на станции: его память сформировалась раньше, чем он принял данную форму. Кстати, пауком – то есть Совершенным, похожим на нашего паука – Меллонтикус сам решил стать. Человекообразную форму отбраковал: ему мало четырёх конечностей, видите ли. К тому же мы не умеем плести паутину. А для него это, говорит, важно. Взрыв поспособствовал акту творения, были созданы необходимая температура и давление.

– Как он в скафандре-то оказался?

– Говорит, отбросило взрывной волной прямиком на меня. Бедняга! Правой передней лапки он лишился, когда процарапывал себе щель в скафандре. Помните, Евгений, у меня обнаружилась небольшая утечка воздуха, и срочно пришлось заклеивать пробоину?

Я помнил. Мы тогда оба запаниковали, но барон вовремя заметил, где быстро падает давление, нашёл и сумел заделать брешь.

– Вы хотите сказать, что вот эта членистобрюхая арахнида – то самое существо, ради которого мы шесть месяцев недосыпали, недоедали и жертвовали обществом себе подобных?

– Ну, насчёт недоедания – это вы зря, мой друг! По-моему, очень даже неплохо питались. Еда, стараниями нашей несравненной Азуми, у нас всегда была весьма изысканная. А что касается общества себе подобных… Мне лично вполне достаточно общества вас и наших друзей. А вам разве нет?

Я смутился:

– Простите, барон. Погорячился. Согласитесь, однако, что слегка неожиданно…

– Получить паука в качестве совершенного творения природы? Он же сказал, что форму выбирал по своему усмотрению. Мог бы стать и человеком, но не захотел. У него свои резоны. Насколько я понял, довольно существенные.

– Почему он раньше не объявлял о своём присутствии?

– По двум причинам. Во-первых, раньше для нас не было непосредственной опасности. Во-вторых, спешил сплести паутину. Чтобы помочь нам избежать этой опасности, кстати.

– Какой опасности?

– Наши милые хозяева задумали продать нас в рабство. У них денежные проблемы и они хотят за наш счёт поправить положение. А Меллонтикус не может этого допустить, поскольку благодарен нам за своё рождение. Видите, чувство признательности ему не чуждо. А теперь мы предупреждены – значит, вооружены!

– А что за паутину он плёл и как нам это поможет?

– О, это поистине грандиозный замысел! Сейчас я вам расскажу…

* * *

На следующий день после завтрака мы отправились не к себе в каюту, а в оранжерею. Так посоветовал Меллонтикус. Когда прозвучал сигнал тревоги, мы не побежали как все в кают-компанию, а притаились за кадкой с растением, напоминавшим гигантскую монстеру.

То, что мы влетели в гравитационную ловушку, стало ясно по мгновенно наступившей невесомости – инерция движения и вращение кольца кают были нейтрализованы. Гиперторпеды на такую небольшую дичь пираты просто не стали тратить. Вскоре чувствительные листья монстеры среагировали на лёгкое сотрясение – стыковку с яхтой шлюпки абордажной команды. Мы, как могли, запрятались в колышущихся листьях и с волнением ждали дальнейшего. Но прошёл час, два… Ни враги, ни пиргулианцы так и не показались. Наконец, появившаяся инерция вновь начала наливать тела весом. Растения вернулись к привычному виду. Похоже, «Ордек» выбрался из гравитационных силков.

Когда мы вышли из оранжереи, всё было кончено. Пираты и вся команда яхты лежали рядышком, спелёнутые как младенцы. Только в отличие от них не кричали. Они не могли издать ни звука, потому что рты у них были запечатаны. Меллонтикус не подвёл: он сплёл двадцать квадратных метров отличной плотной невидимой паутины и развесил её по всем проходам и дверным проёмам. С тем расчётом, чтобы никто не смог миновать липкую сеть. Сам он сидел в рубке и руководил процессом: посылал захваченным призывный сигнал и они, как мухи, сами покорно плелись на верхнюю палубу и укладывались там в шеренгу. Прочная эластичная паутина выдерживала и не такую массу, объяснил он нам позднее.

А потом мы сами превратились в абордажную команду. По команде Меллонтикуса, слишком лёгкого для самостоятельного нажатия кнопок и джойстиков управления, барон трижды шарахнул по пиратской бригантине парализующим лучом. Затем осталось задействовать вражескую шлюпку и перебраться на близкий борт агрессоров. Там наш совершенный паук быстро опутал ещё троих неподвижных гуманоидов, на лицах которых застыла маска крайнего удивления. Вторым рейсом мы доставили их на «Ордек» и добавили к уже имевшемуся натюрморту «мерзавцев в паутине».

Но самое главное свойство творения нашего Меллонтикуса состояло не только в эластичности и необыкновенной прочности. Алан Винер, наш программист, рассказывал как-то у костра за чайной церемонией, что мечтает создать космическую связь, что будет в мгновение ока соединять точки, находящиеся в разных концах вселенной. Так можно обмениваться информацией, «не выходя из дому»: не покидая родную планету, обозревать затерянные уголки космоса, исследовать тайны звёзд и галактик, находить братьев по разуму. Теперь, похоже, его мечты стали сбываться с помощью Меллонтикуса! Он сообщил, что пятое, шестое, седьмое и прочие измерения – не что иное, как чрезвычайно тонкие и длинные нити, пронизывающие пространство в разных направлениях. Невесомые и одномерные струны, потянув за которые, можно развернуть космическую паутину и опутать ею разные планетные системы и галактики. Когда-нибудь с её помощью станции, находящиеся друг от друга за сотни и тысячи парсеков, смогут осуществлять мгновенную связь. Это звучит как чудо, но уверен – так и будет. Тем более уже сейчас космофлот Империи использует для военной дальносвязи телепатов, способных чувствовать куцые обрывки этой всеобъемлющей вселенской сети.

Пока же нам удалось наладить устойчивую связь с друзьями и сообщить свои координаты; они уже шли нам навстречу. Для дальнейшего путешествия мы решили воспользоваться бригантиной пиратов. Тот же «зонтик», только побольше, с двумя дополнительными кольцами: боевой частью и грузовым хранилищем увеличенной регулируемой ёмкости. В кормовой части, помимо антиграва, размещался реактивный двигатель, позволяющий при необходимости быстро стартовать с поверхностей планет и спутников. Три ускорителя предназначались для маневренного боя в космосе. Корабль пиратов был отменного качества и всё равно им больше не понадобится, так как по нашему вызову в точку местонахождения яхты уже спешили силы Имперской полиции.

Форзициус, как нетрудно догадаться, тут же получил чин старшего помощника капитана, а меня назначили юнгой.

А что же хозяин яхты? Он оказался медузой с планеты Синих Водяных. Из каюты во время путешествия не выходил, потому что должен был всё время находиться в закрытой ванне с питательной смесью из метана и водорода. Там мы его и оставили. Медузу было совершенно не жаль. Ведь это именно она придумала план, по которому нас должны были похитить пираты.

Что касается Меллонтикуса и его струнной паутины, мы решили пока не обнародовать это открытие. Во-первых, по-прежнему не хочется раскрывать своё местоположение. А во-вторых, неплохо бы поработать над внешним видом Совершенного создания. Наши девушки – Азуми, Ева и Николь – всегда истошно вопят, когда по утрам видят капитана, бредущего по потолку прямо над их постелями.

Примечания

1

Куда прёшь, зараза!

(обратно)

2

Святая простота!

(обратно)

3

Центр исследования мозга иных существ.

(обратно)

Оглавление

История 1. Империя Добра

История 2. Простое совпадение

История 3. Паутина

*** Примечания ***