Последняя надежда [Радомира Берсень] (fb2) читать онлайн

Радомира Берсень Последняя надежда

Все было плохо. Яркие, до боли в глазах, вспышки сменялись абсолютным мраком. Что-то пронзительно свистело и клокотало в воздухе, за горизонтом вспухал гигантский янтарно-багровый гриб, упирающийся в небо своей клочковатой шляпой. Океан плясал как в припадке святого Витта, будто не зная куда именно он хочет обрушить огромные мутные валы. Побережья смыло. Дурной ураган вырвал с корнем все деревья с комьями земли и теперь они летали там и сям, словно ведьмы на шабаше. Вода и ветер сровняли одни города с землей. Огонь и взрывы вырвали клоки других городов, сделав их похожими на глубокие оспины. Где-то, захлебываясь злобой, коротко трещали пулеметные очереди, гулко ухали взрывы. И все кричали, все до одного.

И лишь в глубокой дали океана беспокойно плясал на волнах лайнер, будто не зная о тех разрушениях, которые царили на земле. Здесь волны были ниже, а их горбы – мягче, хотя это не делало болтанку приятней. Все, как один, ходили с зеленоватыми лицами. Впрочем, пассажиров судна «Флойдаун» это не беспокоило. Все они, с застывшими от напряжения лицами прислушивались к беспорядочным воплям из радиорубки, которая то разражалась хором голосов на разных языках, то конвульсивно гудела, шипела и трещала. Капитан Эббор непрестанно вытирал пот, обильно выступающий на лбу. Наконец, радиорубка замолчала совсем, будто там кто-то умер после долгих мучений. В дверях показалась долговязая тень радиста Коллина.

– Ну что? – В волнении выдохнул капитан и горло у него мучительно перехватило спазмом. Коллин помотал головой. Затем откашлялся. Он будто тянул время. – Ну что?! – Повторил капитан, с бешенством и ужасом в голосе.

– Ничего, сэр. То есть, я хотел сказать … Что нам некуда идти. Все побережье Америки смыто и разбито волнами, вода продолжает идти вглубь, скоро там не будет земли вообще. В России – весь материк пошел трещинами вдоль и поперек, недолго ему осталось. Япония уже вся под водой. В Европе все уничтожено ядерным оружием. И так далее. Понимаете, сэр? Нам некуда идти. Мир уже практически уничтожен.

Капитан вдруг обмяк на своем кресле и словно бы перестал дышать на какое-то время. Затем с надеждой встрепенулся:

– А как же Австралия? Острова Полинезии? Гаити, в конце концов?

Коллин пожевал губами, размышляя о чем-то. Затем кивнул:

– Я попытаюсь связаться с этими портами. Может нас хоть там примут.

Но никто не отвечал на запросы. Кто-то бешено орал в ответ, кто-то просто не обращал внимания на призыв, связь без конца прерывалась. А к следующему утру все замолчали. В радиопространстве повисла тягостная тишина, которую подчеркивал лишь слабый монотонный шум. Человечество попрощалось с этим миром. Или мир с ним. Это уже было неважно. Единственные выжившие все еще оставались на лайнере. И не было порта, который остался бы цел и принял их. Не было земли, к которой они с твердой уверенностью могли направить свой курс. Их конец тоже был не за горами и все это понимали, другое дело что умирать они будут долго и мучительно – страдая от жажды и голода. И в этот момент пассажиры разразились отчаянием. Надрывно рыдали женщины, мужчины, с белыми как мел лицами, потерянно забились кто куда мог, плакали и они, но беззвучно, давясь слезами от ужаса. Идти было некуда. Они были обречены.

Однако капитан Эббор сдаваться не собирался. Он заперся со своей командой и вытащил все карты, какие только были. Бумажные карты! Бог мой, мир уже добрых два столетия их не видел, ведь человечество так гордилось своими спутниками, опутавшими наш шарик в космическом пространстве. Однако капитан имел некую слабость к старинным инструментам, применяемым раньше в мореходстве. Он даже создал небольшой музей на «Флойдауне» и вот теперь тот сыграл свою роль.

– Смотрите! – Первый помощник, нервно присвистывавший на выдохе, ткнул пальцем в ветхую бумагу. – Мы примерно где-то здесь, так? А теперь посмотрите вот сюда. Это остров и довольно большой.

Капитан с сомнением пожевал губами.

– Этой карте уже почти триста лет, что-то могло измениться. – Возразил он. – Острова меняются и уходят под воду, а что, если его уже нет?

– По крайней мере, это наша последняя надежда, – возразил помощник, неудобно выгнувшись над картой. – Или вот еще один.

– Слишком мал, – сразу отмел этот вариант капитан, – он нас не прокормит, скорее всего это вообще крупное скопление скал и рифов. Лучше взять курс вот сюда. – И он ткнул своим пухлым пальцем восточнее. – Видите? Это группа островов, здесь мы точно сможем найти и воду, и пищу.

В течение часа «Флойдаун» взял курс на северо-восток, к безымянной группе островов. На третий день вахтенный бурно заорал «Земля!», а потом заплясал от счастья. Все словно облегченно выдохнули, зашумели, начали одновременно что-то говорить, толкаться, обниматься, бессмысленно смеясь.

Выгрузка прошла очень быстро, пищи практически не осталось, выжили не все – некоторые пассажиры тихо исчезли с борта, словно решили, что на дне им будет гораздо лучше.

Итак, на остров Спасения, как он был торжественно окрещен, высадилось ни много, ни мало, семнадцать человек. Первые дни прошли в суматохе: нужно было обеспечить воду и провиант, безопасность, крышу над головой – хоть мало-мальскую, – огонь и множество других необходимых вещей. Но вот суета улеглась, люди успокоились, надежда воспряла над их головами и осталось решить самый последний, самый важный вопрос.

В этот вечер был разожжен большой костер, и все дружно сели вокруг него. Теперь их было пятнадцать. Помощник капитана был укушен змеёй и умер с пеной на губах, а один из пассажиров, неаккуратно подставивший огню свой пиджак, бросился в воду и утонул.

Пятнадцать человек, которые должны были возродить человечество. Последняя надежда. Среди них было десять мужчин и пять женщин. Поэтому очень важно было выяснить, кто готов объединиться в пары и начать работать над появлением новых людей.

– На меня не смотрите, – потерянно сказал капитан, – моя мать состояла в партии «ПрививкамНет», поэтому в детстве я переболел свинкой. Словом, детей у меня не будет.

Людей слегка удивила такая откровенность, но потом они поняли – высказаться придется всем.

– И на меня не смотрите! – Выпалила вдруг девушка с миниатюрной фигуркой и большими глазами. – Я лесби и совершенно не выношу мужчин рядом с собой, даже прикоснуться к себе не дам.

– Хм, я тоже, того, как бы …, – попытался высказаться мужчина с хищным профилем и все еще сохранившим лоск деловым костюмом. – Для того, чтобы пробиться в верха своей компании, я сделал себе операцию. Так у нас было принято. Семейные могли занять лишь нижний и средний уровни, а мне-то … гм … и вот. Словом, у меня тоже не будет детей.

Пассажирам вдруг стало тягостно и беспокойно, как будто они все еще плыли на лайнере в неизвестность.

– Но ведь мы последняя надежда человечества, – тихо высказался парень с мягкими чертами лица, – кто-то же должен … иначе человечество обречено. С нашей смертью оно исчезнет как вид. И все. Людей больше не будет.

– Значит так, – резко заговорила крупная дама с рыхлым телом. – Я даже не намерена слушать весь этот бред. Я транссексуал и даже не думайте, что буду рожать детей для каких-то там целей. Я вам не женщина, ясно?! А ты, кругляш, как-то не обозначил свои возможности, давай же, смелее!

Парень с мягкими чертами смутился и опустил голову. Так и не поднимая взгляда, он тихо сказал:

– Дело в том … что я с самого детства ощущал себя девочкой. Да и сейчас не могу сказать, что я мужского пола. Я просто заперт в этом неудобном для меня теле.

– Но физически-то ты ведь можешь зачать ребенка? – С напором спросила рыхлая дама, сверкая глазами. – Да или нет?

Но тот лишь помотал головой в ответ.

– Яаасно, – с присвистом протянула дама, – гормоны, да?

Парень все так же молча кивнул.

– Значит ты у нас девочка? Да можешь не кивать, мы всё поняли. Девочка, которая не может родить. Прек-расно. Заш-шибительно.

И она торжественно замолчала. На какое-то время воцарилась пауза. Затем послышался вздох. К огню придвинулась молодая женщина в цветастом платье.

– А я бы хотела родить ребенка. – Негромко призналась она, глядя в беспокойно потрескивающий огонь. – Очень хотела бы. Но не могу. Слишком рано началась и слишком долго у меня тянулась развеселая юность. Двадцать восемь абортов. Врач сказал – теперь такой возможности у меня не будет никогда.

И она уткнулась лицом в колени, подол ее платья начал пропитываться слезами. Крупная полыхнула взглядом в сторону членов команды, группой сидящих по ту сторону костра.

– Ну, а вы, парни? С виду вы молодые и здоровые. Хоть вы что-то можете?

Самый старший из них лениво хмыкнул и с нарочитым безразличием бросил веточку в огонь.

– Да может быть и можем. Но не будем. Мы ПАГС. И это навсегда.

У капитана брови уползли на лысину.

– Это еще что такое? – Спросил он строго, но неуверенно.

– ПАГС – полиаморная гомо-семья. Мы четверо, – он махнул рукой на жавшихся к нему матросов, – одна семья, понимаете? Мы не можем предать друг друга. Мы вместе. Всегда.

Повисла еще более тягостная пауза. Звезды над головами, крупные и яркие как алмазы, весело перемигивались, словно потешаясь над людьми и выдуманными ими проблемами.

Первым зашевелился капитан, он, словно очнувшись от оцепенения, ткнул пальцем в женщину неопределенного возраста, сидевшую справа от него. У нее были крупные кисти рук и грубые черты безупречно накрашенного лица.

– А ты? Ты? Тоже не можешь? – Начиная задыхаться, спросил он.

Женщина, с кислым лицом, печально взглянула на капитана.

– Да, не могу. До двадцати пяти лет я была мужчиной, а потом сделала операцию и наконец обрела себя. Но родить не смогу.

Капитан, сжав губы, издал глухой вопль горлом. Осталась одна женщина и трое мужчин, которые еще не высказались, но уже и так все было ясно. Надежды на возрождение человечества практически не осталось.

Молодая девушка, сидящая рядом с дружной матросской семьей, печально оглядела всех и медленно произнесла:

– Понимаете, так не должно было получиться. На меня тоже нельзя рассчитывать. Я небинарный человек. Меня как будто нет среди мужчин и женщин. Иногда я вообще не понимаю кто я. Где я. Мое тело будто чужое для меня. Иногда я понимаю, что я вообще не человек.

Двое невысказавшихся парней крепко прижались друг к другу, один из них зарыдал и второй прижал его к груди.

– Не смотрите на нас. – Сказал второй. – Он стесняется. По сути, он вообще ребенок. Невзрослеющая личность, так это теперь называется. У него в голове пони и игры. А я лишь опекаю его.

Плачущий ребенок смахнул слезинки с жесткой щетины на подбородке. Тишина сковала всех словно тесный гроб. Тот, кто молчал дольше всех – светловолосый парень с волевым подбородком, задумчиво сказал:

– А вот я натурал. Все как полагается. Мужик, который может делать детей. Только теперь это, кажется, не имеет значения.

30 июля 2020 г.