Падение в высоту [Виктор Батюков] (fb2) читать онлайн

Виктор Батюков Падение в высоту

Подарок

1

У Сергея за спиной с лязгом захлопнулась железная калитка тюрьмы. Парень поднял голову, взглянул на сырое осеннее небо и жадно вдохнул сырой, холодный воздух. «Вот она – свобода!» – горько усмехнувшись, подумал он. «Шесть лет я отсчитывал дни, часы, минуты до ее наступления, а теперь не знаю, что с ней делать. Куда идти? Кому я нужен в этой чужой для меня жизни? Семьи нет, мать умерла, брат продал квартиру и махнул за границу. Где голову прислонить, чем заняться, пока не ясно».

– Для начала неплохо бы справку на паспорт обменять, а дальше будит видно, – сказал вслух Сергей и направился к остановке.

Пока автобус медленно катился к центру города, начался унылый осенний дождь. Парень с тоскою смотрел в окно и тяжело вдыхал. «Вот уже мне тридцать пять стукнуло, а что я в этой жизни успел сделать? Зачем небо копчу? Да ничего! С двадцати девяти лет все годы коту под хвост ушли! Даже обидно – здоровый мужик, вроде не глупый, не урод, а досталась в этом театре жизни какая-то серая заштатная роль статиста-неудачника. Надо менять сценарий!»

Сергей ударил кулаком себе по колену и взглянул на испуганно подпрыгнувшую женщину, сидящую напротив.

– Не бойтесь, гражданочка, теперь уже не бойтесь, – улыбнувшись, сказал он и стал пробираться к выходу.

Выйдя из отделения милиции, Сергей потрогал лежащий в нагрудном кармане паспорт, и, став под навесом, начал размышлять над дальнейшими действиями. Вдруг внимание его привлекла одна картина, от которой даже у такого человека как он в груди защемилось сердце.

На обочине тротуара, съехав одним колесом в грязь, стояла инвалидная коляска. В ней сидел молодой парень и изо всех сил пытался выбраться на дорожку, но от его стараний коляска только все глубже погружалась в вязкую землю и все больше и больше клонилась на бок. Люди же лишь брезгливо морщились и, обойдя это неожиданное препятствие, спешили дальше.

– Спорим на бутылку пива, что он перевернется.

– Не-а, мужик вроде крепкий, должен выехать, – услышал Сергей рядом с собой чьи-то голоса. Он обернулся и видел двух милиционеров. Они вышли из отделения и сейчас с интересом наблюдали за инвалидом.

– А давай его за нарушение общественного порядка задержим. Вот старлей офигеет, – предложил вдруг один, и они весело рассмеялись.

«И вот этим людям народ доверяет свою жизнь», – сплюнул в сердцах Сергей и шагнул с крыльца.

От попыток паренька выбраться на асфальт коляска только еще сильнее заваливалась на бок, грозя вот-вот перевернуться. Парень растерянно озирался по сторонам, прося глазами помощи, но его взгляд лишь скользил по безликой серой толпе, которая, закрываясь от него воротниками и зонтами, неслась грязным потоком мимо. Вадим был в отчаянии, на глазах появились слезы обиды за свою беспомощность и ненужность. Он уже собирался рвануть каталку в последний раз, чтобы упасть в эту вонючую жижу, и если повезет, то остаться в ней навсегда, но вдруг коляска тронулась с места и мягко выкатилась на асфальт. Парень удивленно оглянулся и увидел позади себя молодого коротко стриженного высокого мужчину, который аккуратно толкал впереди себя его коляску, бесцеремонно расталкивая прохожих.

– Как дела, братан? – спросил незнакомец, встретив его полный удивления и благодарности взгляд дружеской улыбкой. – Вижу, что права на этот Мерседес тебе выдали совсем недавно. Еще толком с управлением не ознакомился.

– Да уже почти десять лет как к ней прикован, – поморщился парень. – Это сейчас толпа из автобуса меня в лужу столкнула, а до этого как-то справлялся. Спасибо тебе.

– Да не за что. Кстати, куда путь держишь?

– В горисполком. В отдел соцобеспечения вызвали.

– А сами что, боятся ноги промочить?

– Не знаю. Позвонили, сказали, чтобы подъехал. Мол, дело у них ко мне какое-то.

– Вот уроды! – выругался Сергей. – Самим лень съездить, так заставляют больного человека по такой погоде таскаться.

– Ничего, я уже привык, да здесь уже недалеко осталось, доберусь.

– Нет уж! Разреши я тебя провожу. Вдруг снова кому-нибудь помешаешь. Меня, между прочим, Сергеем зовут.

– Вадим.

– Очень приятно. А что ж ты, Вадим, в столь опасный путь один отправился? Извини за нескромный вопрос.

– Потому и катаюсь один, что больше не с кем. Родители умерли, а жениться не успел. Была подруга, так она, узнав о моем несчастье, аж в Германию сбежала.

– Крысы всегда первыми с тонущего корабля бежали, – усмехнулся Сергей, потом помолчал и добавил: – Моя тоже, узнав, что я в беду попал, быстренько замуж за какого-то грузина или армяна выскочила и к нему укатила. Даже не попрощалась.

– Ты тоже болен? – удивленно взглянул на него Вадим.

– Думаю, брат, душою. Из зоны я. Шесть лет впустую, хотя… как сказать.

Остальную часть пути они проделали молча. Уже у дверей горисполкома Вадим обернулся и сказал:

– Ты заходи, если что, Пролетарская, 16, квартира 2. Просто так заходи. И еще раз спасибо!

Сергей взглянул парню в глаза и увидел в них столько мольбы и страха от того, что он вот-вот потеряет друга, которого только что приобрел, и опять останется один, что у него комок подкатил к горлу. Он лишь молча кивнул и сошел по ступенькам вниз.

Вадим бросил вслед ему прощальный взгляд и скрылся за дверью.

Сергей еще с минуту постоял, глядя на серое здание городской администрации, и медленно побрел по улице. Пройдя с полквартала, он вдруг остановился. В глазах его засветилась какая-то безумная мысль.

– А почему бы и нет? – сказал он вслух и быстрым шагом направился к ближайшему магазину. Через полчаса он уже стоял у горисполкома с большим пакетом, из которого выглядывали копченая колбаса, курица, сыр и прочие продукты. Поверх всех продуктов удобно устроилась бутылка водки. Вскоре из двери показался Вадим. На коленях у него лежала небольшая коробка. Увидав Сергея, его глаза расширились от удивления, улыбка побежала по его щекам, и лицо осветилось радостью.

– Сергей! – воскликнул он и ухватился за поручни управления коляской.

– Ну, ну, братан, ты что? И часа не прошло, как мы расстались, а ты так обрадовался, будто сто лет не виделись, – поспешил навстречу ему Сергей. – Что сказали эти дармоеды?

– А я ведь думал, что все, не встречу тебя больше! Ты не представляешь, как это тяжело быть одному, – не слыша ничего, говорил Вадим. – Иногда мне кажется, что я с ума сойду. С тараканами стал разговаривать. Правда!

– Держи, – чтобы остановить друга, парень бросил ему на колени пакет. Вадим осторожно заглянул вовнутрь.

– Сергей, – растерянно прошептал он. – Зачем? – и поднял на друга круглые от изумления глаза.

– Ты же приглашаешь меня в гости? Вот я и подумал, а почему бы не сегодня. Тем более, что у меня повод есть отметить. Первый день на свободе. И у тебя, я вижу, тоже праздник. Не каждый ведь день этик канцелярские крысы тебя коробками одаривают, да и наше знакомство как-то отметить нужно. Ну так как? Вы гостей принимаете? – уже с улыбкой закончил он.

– Ты это серьезно? – не веря своим ушам, обернулся Вадим. И когда понял, что Сергей не шутит, прям захлебнулся от восторга. – Спасибо тебе! А я уж думал, что никому не нужен, что всем плевать на меня. А тут ты. Спасибо!

– Да хватит тебе, – осадил его Сергей. – Все спасибо, спасибо. Может, мне просто выпить не с кем.

Вадим сразу умолк, но помолчав минуту, тихо произнес, глядя на свои ноги:

– А я и этому рад.

Всю оставшуюся дорогу он большей частью молчал, лишь изредка подсказывал Сергею, куда ехать. Зато Сергей, чувствуя неловкость за нанесенную парню обиду, говорил за двоих. Незаметно они добрались до старой пятиэтажки.

– Вот здесь я и живу. Хорошо, хоть первый этаж. А то бы мне так и сидеть в своей конуре до конца жизни.

– Мм-да, – задумчиво произнес Сергей, разглядывая полуобвалившиеся ступеньки, ведущие в узкий темный подъезд. – Как же ты умудряешься по ним на улицу выбираться?

– А вот, гляди! – задорно воскликнул парень и подкатил к ступенькам вплотную. – Подержи пакет, – попросил он.

Освободившись от груза, Вадим вытащил из небольшого ящичка, встроенного под ногами, моток веревки с «котикой?» на конце.

– Совсем как в фильмах про пиратов, – удивленно заметил Сергей.

– Смотри дальше, – улыбнулся Вадим и стал раскручивать эту абордажную снасть. Бросок и острые крючья зацепились за железные стойки перил на лестничной клетке. Затем парень пристегнулся невесть откуда взявшимся ремнем к коляске, подтягиваясь руками по веревке, медленно покатился вверх по ступенькам.

– Ну ты даешь, – восхищенно произнес Сергей, когда коляска вкатилась в подъезд.

– Хочешь жить и не такое придумаешь, – ответил Вадим и стал готовиться к следующему броску.

– Ладно, хватит с меня твоих показательных выступлений, – сказал Сергей и, взявшись за ручки коляски, быстро вкатил приятеля на площадку.

– Прошу пожаловать в мою берлогу, – бодро сказал Вадим, поворачивая ключ в замочной скважине. – Только уж извини за беспорядок. Гостей не ждал.

Сергей вошел в квартиру и в нос ему ударил тяжелый спертый воздух. Из кухни пахло пригоревшей едой, а из комнаты сыростью, грязным бельем и давно немытыми полами. Он быстро оглядел маленькую тесную прихожую с пожелтевшими от времени свисающими кое-где обоями, и шагнул в комнату. На его удивление в ней был относительный порядок, какой мог создать Вадим при его ограниченных возможностях. Постель была заправлена, книги аккуратной стопкой стояли в шкафу. Нигде ничего не валялось, все лежало на своих местах. На кухне царил такой же, более или менее, сносный порядок.

– Ну, что? Давай накрывать на стол, хозяин тайги? – весело произнес Сергей и стал выкладывать продукты на стол. – Слышь, братан! Поставь это пока в холодильник, – протянул он Вадиму бутылку водки и сметану.

– Не могу. У меня его нет, – грустно заметил парень и, перехватив удивленный взгляд Сергея, пояснил. – Сломался пару лет назад. Мастера вызывал, дорого, новый купить, сам понимаешь, мне и не светит. Вот и использую теперь его как шкафчик. Кстати, телевизора нет по той же причине.

– Ясно, – крякнул Сергей, почувствовав себя немного неловко. – Ладно, хрен с ней – этой железякой, давай к столу, у меня уже все готово.

– Ух ты! – восхищенно прошептал Вадим, разглядывая аккуратно нарезанные ветчину, сервелат, сыр, рыбу. В глубине стола стояла открытая баночка красной игры – плод его несбыточных мечтаний, а в самом уголке застенчиво прятались под сочным виноградом персики. – Я уже не помню, когда это все пробовал. Наверное, в прошлой жизни.

– В этом ты не одинок. Я тоже шесть лет одну баланду хавал. Ну что, по коням? – И Сергей разлил водку по рюмкам.

После второй рюмки давно не пившие парни, изрядно захмелели.

– Что будешь делать дальше? – спросил раскрасневшийся Вадим, смакуя бутерброд с икрой.

– Не знаю. Погуляю пока, присмотрюсь.

– А я думал, за старое возьмешься. Так многие ваши делают.

– Что ты обо мне знаешь? – наливая по третьей рюмке, вздохнул Сергей. – Ведь я до посадки об уголовниках и ворах разных только из газет и телевизора знал. Все было, как у всех: школа, армия, потом институт.

– Институт?

– Да, братан, окончил МГУ историко-археологический факультет. Работать начал. Уже жениться собрался, как один нелепый случай напрочь изменил мое будущее.

Сергей вдруг схватил рюмку, залпом выпил ее содержимое, занюхал рукавом пиджака и продолжил:

– В тот вечер мы с Таней из кафе возвращались. Я ей там предложение сделал, она согласилась. Ну, выпили, конечно, немного. И вдруг в парке, недалеко от ее дома, подваливает к нам человек пять пацанов. Так, мол, и так: закурить, копеек, семечек и спичек насовсем. Я им объясняю, что, ребята, время уже позднее, шли бы вы домой, «Спокойной ночи» уже началось. Но один вырывает у Танюхи сумочку и наутек. Остальные меня окружили. Я их быстренько под куст уложил, ведь не зря в институте пять лет дзюдо занимался, и за тем козлом вдогонку. Догнал я его уже на улице. Подножку поставил, а он со всего маху об фонарный столб. Короче, шею он себе свернул на хрен. Потом суд, туда-сюда. Дали мне шесть лет. А через полгода мне сообщили, что Танюха замуж вышла и уехала. Вот такая история.

– Да-а-а, – задумчиво протянул Вадим, вертя в руке полную рюмку. – Вот оно как оборачивается, – потом через паузу продолжил, – моя-то история побанальнее будет. Начало как и у тебя, только институт был физкультуры и спорта. Я атлетической гимнастикой занимался. В большой спорт хотел попасть, тренер говорил, что есть задатки. Но на сборах неудачно прыгнул, спиной о перекладину, и вот, – он с силой ударил по подлокотникам кресла. Рюмка, разбрызгивая водку, откатилась в угол. – Мать умерла, когда я еще лежал в больнице, отец погиб, когда я был еще маленьким. В аварию попал. Подруга сбежала. Вот такая моя история.

Оба помолчали, думая каждый о своем.

– Слушая, а можно я у тебя угол сниму? – спросил вдруг Сергей. – Ты один и я один, глядишь, вдвоем как-то веселее будет.

– Правда, у меня останешься? – не веря своим ушам, переспросил Вадим. – А я уж и не знал, как тебе поделикатнее предложить. Спасибо. Вместе оно гораздо веселее. Я сейчас пойду тебе диван постелю.

– А я здесь приберусь, – подхватил Сергей и встал из-за стола.

Уже лежа на стареньком диване, Сергей вдруг сказал:

– Вадим, ты еще не спишь?

– Нет.

– А ведь мы с тобой встали на старт новой жизни, ты готов?

– Всегда готов!

– Тогда на старт, внимание, марш! – скомандовал он и повернулся на бок.

2

На следующий день Сергей встал, принял ванну, побрился и стал одеваться.

– Ты куда? – выглянул из комнаты Вадим.

– Хватит бездельничать, пойду работу искать. Жрать же что-то надо.

– Ты же погулять хотел.

– Это я тогда хотел, а теперь не хочу. Чтобы нормально жить – нужно работать. Тогда все будет. Ты, кстати, работаешь где-нибудь?

– Смеешься, да? – обиделся Вадим.

– Подумаешь, с ногами проблема, а руки, голова на что? Шапку носить. Если голова на плечах, то и деньги в кармане. Понял? – и он вышел из квартиры.

Сергея не было до самого вечера. Ввернувшись, он принес с собой молока, хлеба и десяток яиц.

– Попировали и хватит, – строго сказал парень. – Нужно рассчитывать свои силы.

– Как сходил? – поинтересовался Вадим.

– Отрицательный результат – тоже результат. Не будем опускать руки. Завтра опять пойду. Теперь давай ужинать и у меня к тебе будет одно предложение.

– Все готово, прошу к столу, – сказал Вадим, приглашая жестом квартиранта на кухню.

После ужина Сергей загадочно посмотрел на Вадима и спросил:

– А скажи мне, братан, когда твоя берлога ремонт видела?

– Ой, по-моему, я еще в институте учился.

– Тогда предлагаю устроить ей небольшую встряску.

– Ты серьезно?

– Конечно! Первым делом обрываем обои. Ты срывай, где достаешь, а я все остальное. Долой старую жизнь! – с этим восклицанием Сергей сорвал первую полосу.

К концу дня парни стояли посреди большой кучи сорванных обоев и весело глядели на серые стены.

– Ну как? – задорно улыбаясь, спросил Сергей.

– Начало впечатляет, – также весело отозвался Вадим. – А что будет дальше?

– Когда мусор был убран, надвигалась ночь.

– Ну что, надумал с работой? – устало спросил Сергей, когда они легли спать.

– Не знаю. И так и эдак голову ломал, ничего на ум не приходит.

– А этот, как его, спорт для колясочников?

– Думал. Во-первых, денег там не платят. Во-вторых, это только говорят, что все доступно и для всех двери открыт. А на самом деле… В-третьих, их организация на другом конце города. Ты представляешь, как мне туда добираться?

– Ясно, чемпиона параолимпийских игр мне из тебя сделать не удастся. Ну а что еще умеешь?

– Не знаю. Я больше ничем не занимался.

– Ладно, утро вечера мудренее. Спокойной ночи.

На следующий день Сергей радостный влетел в квартиру.

– Все, нашел! С сегодняшнего дня охранником в казино работать буду. Сутки через трое, 300 баксов в месяц. Нормально, да?

– Отлично! – обрадовался было Вадим и тут же сник.

– И ты, наверное, уйдешь отсюда? Квартиру снимешь…

– Не надейся, – рассмеялся Сергей. – Обед готов?

– Да, конечно.

После обеда они снова занялись ремонтом. Сергей полез чинить телевизор, а Вадима усадил в ванной стирать давно немытое белье.

– Братан! Где у тебя крестовая отвертка? – спросил Сергей, выглядывая в коридор.

– В стенном шкафу, в коробке посмотри, – отозвался Вадим.

Доставая коробку с инструментами, Сергей обратить внимание на толстую старую тетрадь, пылившуюся в дальнем углу полки. Открыв из любопытства первую страницу, он уже позабыл о разобранном телевизоре, о Вадиме, и обо всем на свете. Это были стихи. Стихи о любви, о жизни, о солнечных днях и лунных ночах. От каждого стихотворения веяло то летним днем, то морозным зимним вечером. От одних хотелось плакать, от других смеяться. Это действительного были СТИХИ.

– Это что? – почему-то шепотом спросил Сергей, входя в ванную.

– А, это. Ничего особенного. Это я балуюсь иногда, – засмущался Вадим.

– Балуюсь? Ты читал, какие стихи сейчас печатают? Они написаны левой ногой из-за правого уха. И то, все ох, ах, как здорово. А за такое тебе бы сам Пушкин пожал бы руку.

– Что ты, в самом деле, – еще больше стушевался Вадим. – Стихи как стихи. Что было на душе, то и писал.

– Дурак ты брат, и уши у тебя холодные, – беззлобно огрызнулся Сергей. – Такой талант в шкаф прячешь. Это все?

– Нет, там еще за книгами тетрадки есть. А что?

– Ты давай достирывай, енот-полоскун, – засмеялся Сергей и скрылся в комнате.

Весь следующий день он провел на работе, назавтра они занялась оклейкой обоев. К концу дня квартира преобразилась.

– Вот видишь, сразу жить веселее стала, – довольно проговорил Сергей, осматривая плод своих трудов.

– Действительно, свежо и уютнее как-то, – согласился с ним Вадим.

– Завтра мне нужно отлучиться по одному делу, – сказал вдруг Сергей, – можно я твои тетрадки захвачу с собой?

– Зачем?

– Хочу показать кое-кому.

– Перестань ты возиться с этой писаниной.

– Значит, договорились. А теперь пошли чего перекусим и спать.

Весь следующий месяц Сергей в свободные от работы дни куда-то ездил, кому-то звонил, договаривался, опять ездил. Вадиму он тоже не давал скучать. Все свободные часы Сергей заставлял его писать, и Вадим писал. Чем больше он это делал, тем все глубже и более духовно получались у него произведения, тем все сильнее и сильнее затягивала его поэзия.

Через полгода состоялась презентация первого сборника Вадимовых стихов. Об этом событии кричали все местные газеты, ведь не каждый день инвалид-колясочник заявляет о себе, что он тоже человек.

Вадим сидел за столом в вестибюле кинотеатра и подписывал свои сборники, которые приносили его восторженные читатели. Рядом стоял Сергей.

– Другого места не мог просить? – спросил красный от смущения и удовольствия Вадим.

– Извини, Кремлевский дворец съездов не дали, привередливый ты наш. Подписывай давай, не отвлекайся.

– А можно у вас телефончик попросить? – спросил вдруг Вадима симпатичная девушка и сама испугалась своей наглости.

– пожалуйста, пожалуйста, – поспешно ответил он, записывая номер на обложке книги. – Звоните в любое время. Буду рад.

Уже сидя вечером на кухне за праздничным столом, Сергей вдруг сказал:

– Кажется мне пора подыскивать новую квартиру.

– Это зачем же?

– Так неудобно как-то вчетвером в одной комнате спать.

– Почему вчетвером? – удивился Вадим.

– Ты сегодня свой телефончик девушке дал, а я ведь недавно с одной крупье познакомился. Девушка – супер. Прям мечта, а не девушка. Вот, тоже телефончиками обменялись.

– А может мы все-таки как-то вместе, – потупив глаза, тихо произнес Вадим.

– Ладно, поживем – увидим. Да, давно хотел тебя спросить. А что в той коробке, которую тебе тогда в горисполкоме дали?

– Не знаю, я про нее и забыл совсем.

– Ну так тащи ее сюда. Посмотрим.

Вадим быстро съездил в прихожую и привез оттуда уже покрывшуюся пылью коробку. В ней лежали теплые носки и шоколадка.

– Ай да молодцы, чиновники. Не забывают о людях.

И они дружно рассмеялись веселым, беззаботным смехом.

Я свободен!

1

С самого утра Володе не везло. Мать накричала на него за двойку в дневнике, от отца он получил подзатыльник за стянутые накануне сигареты, а тут еще старушка в автобусе стоит над ним и шипит, как прорванный шланг: «Вот молодежь пошла. Совсем совесть потеряли. Уселся и сидит, будто вокруг никого. Вот мы в ваши годы..!»

– Вы в наши годы на извозчиках ездили! – огрызнулся Володя и, вскочив с сидения, стал пробираться к выходу. По пути ему наступили на ногу, больно толкнули вбок и оторвали пуговицу.

– Вот уроды! – пробурчал он, отряхиваясь на остановке. – Кажется, поубивал бы всех!

– Что, старики достали? – услышал Володя возле себя молодой голос.

Оглянувшись, он увидел возле себя парня чуть постарше себя – накачанного, бритоголового, одетого в кожаную куртку, черные брюки и высокие ботинки.

– Не только они, все достали! – в сердцах выпалил Володя.

– Вот, вот понаехало тут, разных, русскому человеку в своем городе тесно стало.

– Ой, и не говори! Куда ни плюнь – в черного попадешь.

– Вот именно, особенно на рынке. Ты куда сейчас? – вдруг резко поменял тему бритоголовый.

– В школу, – спохватился Володя и взглянул на часы. – Вот, блин, кажется, на первый урок опоздал.

– Ха! Так это же чуденьки! – обрадовался чему-то бритоголовый,и хлопнул Володю по плечу. – Меньше уроков – меньше проблем. Тебя как зовут?

– Володя.

– А меня Гена. Кликуха Геб, Геббельс – как кому нравится. А твоя как?

– У меня ее нет, – почему-то засмущался Володя.

– Ничего, подыщим! Слушай, раз все равно опоздал, может со мной прокатишься? Здесь не далеко.

Володя неопределенно пожал плечами. В школу ему идти было не охота, да и с незнакомым парнем тащиться неизвестно куда – тоже.

– Ну-ну, поехали, я тебя кое с кем познакомлю. Вот такие люди! Настоящие «мужики», – он втолкнул Володю в подошедший автобус.

Две остановки они проехали молча. Гена лишь изредка бросал косые взгляды на двух грузинских парней, стоящих рядом.

– Сейчас выходим, – прошептал он, когда автобус подходил к остановке. И как только дверь открылась, Гена со всего размаха ударил ближайшего парня кулаком в лицо.

От неожиданности Володя как вкопанный застыл на ступеньках, и бритоголовый в последний момент выдернул его из автобуса.

– Ты чего там застрял? – спросил Гена, потирая сбитый кулак.

– А за что ты его? – вопросом на вопрос ответил Володя.

– Да так. Он девушку мою увел.

– А-а, – облегченно вздохнул Володя. – За это, таких за одно место вешать надо.

– Ничего. Придет время – повесим. Всех подвесим, – сказал Бритоголовый и лицо его стало словно каменное.

Отойдя немного от остановки, Гена вдруг улыбнулся и посмотрел Володе в глаза.

– Совсем забыл тебя спросить. Ты «битки» свои подкачать хочешь?

– Ну-у-у…– неопределенно начал Володя. На самом деле он уже давно мечтал попасть в секцию культуристов, но в своем районе все они были платные, а отец наотрез отказался давать на это деньги. В других же районах Володя искать побоялся.

– Ты давай, подумай. Хоть ты парень и крепкий, я смотрю, но мускулы покачать не помешает.

– Хорошо, я подумаю. А куда мы идем? – спросил Володя, чтобы уйти от больной темы.

– сейчас узнаешь. Мы уже почти пришли. Они завернули за угол дома и очутились пред железной дверью, над которой висела красочная вывеска: «Атлетический клуб «Богатырь».

– Ух ты, «качалка»! – восторженно выдохнул Володя.

Гена улыбнулся и нажал на звонок. Через минуту дверь с лязгом отворилась. За ней стоял обнаженный до пояса бритоголовый парень, по виду, Володин ровесник. Увидев Гену, он вытянулся, вскинул вверх руку и прокричал: «Хайль!»

– Тихо ты, дурак! – набросился на него Гена.

– Не видишь, что ли, что я не один?!

– Виноват! – коротко бросил парень и сделал шаг назад, освобождая дорогу.

Гена вздохнул и неодобрительно покачал головой.

– Не обращай внимания, – сказал он, взяв Володю под руку. – Это наш обер, он всегда чуть со сдвигом. А так ничего, пацан хороший, надежный.

Они спустились по ступенькам в довольно большой, уютный, спортивный зал. Володя с интересом осмотрелся. Зал был как зал: боксерские груши, турники, штанги, тренажеры, зеркала – все было на месте. Единственное, чем он отличался от виденных ранее, это отсутствием фотографий знаменитых культуристов, а вместо них на стене висел большой плакат: «Либо ты – либо они!»

– О чем это? – спросил Володя.

– Да так, потом расскажу. Кстати, ты мне так и не ответил. Хочешь у нас заниматься?

– Хочу. А сколько стоит? – вконец растерялся Володя. Он приготовился услышать сумму и скрепя сердцем отказаться, но Гена хлопнул его по спине и засмеялся. – Вот чудак! Я же тебя сам сюда привел. Будешь заниматься бесплатно. Но, понимаешь, здесь не совсем секция, здесь клуб. Сюда приходят только его члены.

– А что за клуб? – перебил его Володя.

– Если хочешь знать, пошли к тренеру. Там и поговорим.

В дальнем конце зала находилась дверь в кабинет. Войдя туда, Володя был несколько сбит с толку его видом. Он думал увидеть там кубки, вымпелы, грамоты, висящие в рамочках на стенах, тренера в спортивном костюме. А оказалось, что ничего этого нет. В комнате с двумя шкафами, забитыми какими-то книгами и папками, и одним большим письменным столом с компьютером в середине, находился мужчина, по виду лет сорока, одетый в костюм, напоминающий военный мундир, спортивного телосложения, коротко стриженный. Он стоял у стены, на которой висел красный флаг с белым кругом в центре. В середине этого круга был нарисован знак, отдаленно напоминающий свастику. Всю стену позади стола занимала карта бывшего Советского Союза.

Войдя в кабинет, Гена вытянулся по стойке смирно. «Тренер» осмотрел с ног до головы Володю таким взглядом, от которого у мальчишки мурашки побежали по спине, и направился к столу.

– Тебя как зовут? – спросил он, усевшись за компьютер.

На удивление, голос мужчины, в отличии от взгляда, был тихим и нежным.

– Володя.

– Ты знаешь, что мы за организация?

– Нет.

Холодный взгляд устремился на Гену.

– Я решил, что вы объясните это лучше меня! – прозвучал четкий ответ парня.

– Давно ли ты знаком с Геннадием? – вопрос прозвучал все так же мягко и дружелюбно.

– Нет, мы всего пару часов назад познакомились.

Снова ледяные искры полетели в сторону бритоголового. На этот раз тот лишь еще больше вытянулся и вскинул голову вверх.

– Пшел вон! – сухо, как выстрел, прозвучало в комнате, и Володя глазом не успел моргнуть, как оказался один на один с «тренером».

– Ты знаешь, кто такие санитары? – вдруг спросил мужчина, глядя куда-то поверх Володиной головы.

– Конечно, знаю. Они за больными ухаживают, на «скорых» ездят.

– Нет не совсем верно, – холодно усмехнулся «тренер». – Санитары – это те, которые помогают здоровым, избавиться от больных и слабых. Тебя часто обижают?

– Дома?

– Нет, на улице, в школе, в магазине.

– Ну-у-у…

– Бывает, значит! – хлопнул он по столу ладонью и встал. – И еще один вопрос, как ты относишься к нерусским?

– К кому? – не понял Володя.

– К неграм, армянам, евреям – всем, у кого другой цвет кожи?

– Честно? Не очень.

– уже что-то, – сказал удовлетворенно мужчина и без всякого перехода добавил.

– Свободен. Если надумаешь, приходи послезавтра в 16.00. Может, из тебя чего и получится.

Когда за Володей захлопнулась железная дверь спортзала, первой его мыслью было бежать отсюда домой и забыть все это, как страшный сон. Но уже в автобусе вид спортивных снарядов и этот взгляд, завораживающий взгляд удава, завладели им всем без остатка.

Дома разнос за прогул школы он выслушал в полуха, а наказание в виде ссылки в свою комнату Володя воспринял, как благо. Ему было над чем подумать.

Весь вечер и следующий день у Володи прошли в душевном смятении. В нем боролись два чувства – страха перед этой организацией, перед этим человеком с вкрадчивым голосом и холодными глазами, и желанием качать мускулы в спорсекции. На третий день он все же сделал выбор: «Никто насильно меня туда не тянет», – размышлял он, садясь в автобус, идущий в сторону клуба. «Похожу, покачаюсь, а там видно будет. Может, они и вправду чем хорошим занимаются. Что-то вроде тимуровцев. Я свободен в своем выборе». С такими мыслями он нажал на кнопку звонка у железной двери.

– Тебе кого? – спросил Володю бритоголовый парень, вышедший на звонок.

– Мне ваш тренер сказал придти сегодня в 16.00.

– Тренер? Какой тренер? Ах, «тренер»! – вдруг рассмеялся парень. – Ну проходи. Его пока нет, подожди немного.

Володя прошел через уже знакомый зал и стал у двери в кабинет – ни стульев, ни скамеек не было.

В ожидании начальника мальчишка стал наблюдать за находящимися в зале молодыми людьми. Когда он пришел, их было человек пять, но с каждой минутой приходили все новые и новые люди. Все они были одеты словно в униформу: черные брюки, высокие ботинки. Черные кожаные куртки или пуловеры. Как один, были наголо бритые. Здоровались между собой они тоже странно, выбрасывали вперед и вверх правую руку и произносили «Хайль!», потом обнимались. Володя стоял в дальнем углу, и потому его сразу заметно не было, и он мог никого не смущая, наблюдать за входящими. Ровно в 16.00 в очередной раз лязгнула входная дверь и раздалась команда: «Смирно!». В тот же миг кучка разговаривающих между собой ребят рассыпалась и превратилась в ровную красивую шеренгу. В зал вышел «тренер». Он молча прошелся вдоль вытянувшихся парней, придирчиво осмотрел каждого и повернулся лицом к Володе.

– Пришел все же, – тихо проговорил он. – Ну что ж, значит, ты – наш человек. Через минуту мы с тобой поговорим. «Тренер» развернулся, прошел к середине строя, встал лицом к ребятам и вдруг рявкнул:

– Кто мы?

– Санитары! – четко ответил строй.

– Наша задача?

– Очистить землю от грязи!

– Наша цель?

– Чистая нация!

После этих выкриков он стал прохаживаться вдоль шеренги. Остановившись напротив одного из ребят, «тренер» ткнул его пальцем в грудь и спросил:

– Что ты сделал для приближения нашей цели?

– Вчера я начистил хвост одной обезьяне, – гордо ответил паренек.

– Молодец. Доверяю тебе провести занятие, – похвалил его «тренер» и, повернувшись, направился в кабинет.

– Ну как? Теперь ты понял, где находишься? – спросил он, когда они с Володей оказались в комнате.

– Понял. Вы – скинхеды!

Еще в прошлый раз у парня было предположение, что эта секция или клуб, как они ее называют, не совсем легальна, и больше всего боялся, что это окажется какая-нибудь секта. Но, рассмотрев сегодня получше ребят, послушав их разговоры, речевку, приветствия, он сообразил, что это за люди, и на сердце у него отлегло. В последнее время Володя часто по местному телевидению и в газетах встречал сообщения о нападении и избиении граждан другой национальности. Показывали задержанных при этом парней, точь-в-точь похожих на тех, что сейчас находились в зале. Самое удивительное, что тогда к арестованным он испытывал чувство жалости и обиды за то, что те страдают «безвинно».

– Молодец. Только не скинхеды, как нас неправильно называют, а воины, борющиеся за чистоту своей нации, своей родины, своей земли, в конце концов. Я проверил твою родословную и хочу заметить, что ты вполне нам подходишь. Чистокровный русский. Значит, коль явился сюда, зная, кто мы такие, ты готов вступить в наши ряды?

– Готов, – с уверенностью сказал Володя.

– Тогда подпиши вот здесь, – он протянул листок с отпечатанным текстом, и парнишка поставил внизу свою подпись, не читая.

– Хорошо, – продолжил «тренер», пряча документ в стол. – Порядок к нас строгий, дисциплина железная. За каждое нарушение – наказание. Собираемся мы здесь через день, ровно в 16.00. опоздаешь или не придешь – наказание. Понятно?

– Так точно! – вспомнил сериал «Солдаты» Володя и встал в постройке «смирно».

– Не плохо, – похвалил его «тренер». – Можешь идти заниматься. Обо всем остальном подробно тебе Гена расскажет.

– А как к вам обращаться? – спросил Володя уже у порога.

«Тренер» встал из-за стола, расправил плечи и произнес слово, которое, казалось, заполнило всю эту комнату: «Я – Бог».

Глаза у парня расширились от изумления. Его семья хоть и не ходила в церковь, но ко всему, что связано с религией, относилась довольно трепетно, и Володя с младенчества привык почитать Деву Марию и Всевышнего, и всех святых с апостолами. Потому такое богохульство больно резануло его слух. «Может, я что-то не так услышал?» – подумал он, выскакивая из кабинета.

– Ну как? Что сказал Учитель? – спросил Гена, поджидавший его у двери.

– Почему бог? – все еще не мог прийти в себя Володя.

– А! Богдан его зовут. Потому и бог. Сокращенно, – рассмеялся Гена. – Ты говори, как прошла встреча? Ты с нами?

Парнишка не успел ответить, как над дверью в кабинет загорелась красная лампочка, и раздался звонок.

– Меня вызывает! – забеспокоился Гена. – Будь здесь, я надеюсь, что скоро вернусь.

И он, набрав в грудь воздуха, как пловец перед нырком, шагнул в комнату.

Вышел Гена оттуда тогда, когда у Володи начало лопаться терпение, и он уже собирался идти самостоятельно в раздевалку переодеться. Вид у него был озадаченный.

– Дождался меня? Молодец! Значит, есть терпение, а это главное, – сказал Гена, внимательно осматривая Володю. – Ну что, марш переодеваться – и ко мне. Я жду тебя у тренажеров.

Володя кивнул и побежал в раздевалку.

2

С того дня жизнь у мальчишки круто переменилась. Он стал ощущать себя не просто чьим-то сыном и учеником 10-ого класса, а членом самой сильной и на его взгляд, самой нужной организации. Поначалу с ним постоянно беседовали – то «бог», то Гена, разъясняя, что это за организация, для чего создана, что в ней можно, а что нельзя. Давали читать разные книжечки, брошюрки, слушать кассеты. Он усиленно занимался в спортзале, где основной упор делался на боевое искусство. С тех пор Володя перестал принадлежать самому себе, постоянно он был с кем-то. После школы его встречал Гена, поздно вечером Гену заменяли книги, постоянно приносимые им, а после Гена строго спрашивал о их содержании и о его мыслях по этому поводу. В конце концов Володя с головой погрузился в дела «санитаров», благо родители, занятые своими проблемами, были только рады, что ребенок не шатается с алкоголиками по подъездам, а ходит, как он им объяснил, в спортивную секцию. Этого было достаточно, и они полностью отгородились от него своей личной жизнью.

Прошло два месяца. Однажды после занятий в спортзале из кабинета вышел «бог».

– Становись! Смирно! – раздались команды дежурного. Учитель как обычно прошелся вдоль строя и остановился напротив Володи.

– Завтра для некоторых из вас знаменательный день, – сказал он, глядя куда-то поверх голов. – Хватит молотить груши и таскать железо. Пора попробовать себя в настоящем деле. Итак, в 17.00 я жду здесь следующих «санитаров» – и он стал называть прозвища.

– Вальтер! – донеслось до Володиного слуха.

– Я! – машинально ответил он, и сердце радостно затрепетало. Мальчишка уже давно ждал, когда назовут его имя. Ведь это своего рода экзамен, после которого ты становишься полноправным челном организации. Тебе разрешат носить такую же одежду, брить голову и что самое главное, ты становишься не просто «санитаром» – ты становишься братом для всех этих ребят, как и они становятся братьями для тебя. Ты уже не будешь один, у тебя будет большая семья, делающая вместе с тобой одно большое, нужное дело.

На следующий день, сразу после школы, Володя поехал в спортклуб и целый час сидел на скамейке перед дверью в ожидании других. К половине пятого подъехали еще четверо названных, а с ними и дежурный, который открыл клуб.

В пять часов все десять человек были в зале. Они, разбившись по двое-трое, разговаривали обо всем и ни о чем, придерживаясь главного правила «санитаров» – в разговорах даже друг с другом ни одним словом не обмолвиться о том, кто ты, что делаешь и в какой организации состоишь. Ничего, кроме внешнего вида, не должно выдавать тебя.

– Смирно! – раздалась команда, и в зал вошел «бог» в сопровождение Гены.

После приветствия и речевки, учитель объявил:

– Сейчас Гена поведет вас туда, куда я укажу. Выполните задачу – пополните наши ряды. Нет – мы не признаем слабаков и трусов. Если кто попадет в ментовку – вас учили, как там себя вести, что говорить. Все ясно?

– Так точно – прокричал строй.

– Тогда ваша цель – общежитие университета. Укажите этим скотам их место! Вперед!

Он вытянул руку в направлении двери, и парни гуськом побежали за Геной к выходу.

Всю дорогу до университета, никто не произнес ни слова. У Володи бешено колотилось сердце, но не от страха – нет, от возбуждения. Руки сами сжимались в кулаки, глаза застилала пелена гнева. Ему не важно было, как бить и кого бить. Главное – это ударить, показать, что ты сильнее всяких этих черных, желтых, красных. Показать, что хозяин ты, а не они.

Выйдя на остановке, «санитары» увидели группу негритянских парней и девушек, идущих с занятий.

– Вперед! – скомандовал Гена, вытянув руку в направлении студентов.

Это слово было как команда «Фас» для хорошей собаки. Оно не успело еще слететь с Гениных губ, как ребята уже впились в группу чернокожих студентов, нанося им безжалостные удары.

Володя одним из первых добежал до них и первым же ударом опрокинул на землю ближайшего африканца. Дальше все завертелось, как в калейдоскопе. Перед ним мелькали испуганные лица парней, девушек, раздавались визги, крики о помощи, стоны боли, а он все бил, бил, бил, пока до него не донеслась команда «Отбой, уходим». «Санитары» враз отбежали от своих жертв и запрыгнули в подошедший автобус. На земле осталось лежать пятнадцать избитых окровавленных студентов.

До самого штаба, как теперь называл его Володя, ребята, перебивая друг друга, рассказывали о своих действиях во время нападения, но у входной двери все замолчали. В спортзале Гена направился в кабинет, а парни, выстроившись в шеренгу, молча ожидали дальнейших распоряжений. Вскоре из комнаты в сопровождении Гены вышел «бог».

– Смирно! – раздалась команда, и все застыли. – Правый кулак вперед! – приказал «учитель» и медленно пошел вдоль строя, внимательно разглядывая сбитые костяшки пальцев. Вот он остановился перед одним из парней и сказал:

– Ты! Два шага вперед!

Это был Лео. Он пришел сюда на той же неделе, что и Володя, и для нег это было такое же первое испытание.

– У тебя кулаки, как у младенца. Ты не дрался? – спросил его учитель.

Лео стоял лицом к строю и смотрел поверх голов.

– Я спрашиваю, их там было так мало, что тебе жертвы не досталось?

– Никак нет.

– Так в чем дело?

– Понимаете, – голова Лео склонилась на грудь. – Когда я подбежал к ним, передо мной оказалась девчонка. Она стояла, смотрела на меня такими большими, полными ужаса, глазами, – он немного помолчал и добавил: – Не поднялась у меня рука ее ударить.

– Значит, ты у нас гринписовец, да? Обезьянку пожалел? Жалостливый?! У нас не место таким! Вон отсюда!!!

Лео сделал шаг к двери, но удар ногой пониже спины поверг его на пол.

– Вставай, слизняк, и беги, но знай, что так просто от нас не уходят!

В тот момент Володя не испытывал к нему жалости. Нет, лишь только злость и раздражение наполняли его при взгляде на человека, отказавшегося бить девушку. Даже через месяц, когда в местных новостях передали, что на пустыре нашли тело повешенного мальчика, Володя процедил сквозь зубы: «Туда ему и дорога!»

Это был тот самый Лео.

После «экзамена» началась настоящая жизнь в организации. Почти каждую неделю они участвовали в погромах, нападениях, засадах и везде Володя был в первых ряда. Он не испытывал ни жалости, ни сочувствия к жертвам, а лишь только ненависть. Всепоглощающая ненависть заполняла его без остатка. А еще Володя научился слепо и безоговорочно подчиняться. Он как губка впитывал каждое слово учителя, и если тот сказал «Фас», то ему все равно, кто был перед ним – юноша или девушка, молодой или старый. Володя бил, не задумываясь. Даже дома, когда родители узнали, чем занимается их единственный сын, он безропотно переносил причитания матери и нравоучения отца не потому, что их любил, а потому, что так велел учитель. Через год со дня экзамена Володя потеснил Гену и стал правой рукой «всемогущего», как ему показалось, «бога».

3

Завидев идущего по коридору школы Володю, девушки восхищенно замолкали. Он был красив, атлетически сложен, мог поддержать любой разговор и при этом был скромен, и не перед кем не заискивал. Он был личностью, но личностью какой-то темной, загадочной. Это больше всего вызывало к нему интерес. У Володи была девушка Лена из его же подъезда. Они вместе иногда гуляли, разговаривали, ходили в кафе. Правда, ее несколько удивляло, что он терпеть не мог дискотеки и никогда на них не ходил. Зато всегда встречал Лену по их окончании и провожал домой.

И вот однажды теплым вечером, они не спеша брели по затемненной аллее парка.

– Ой, Володенька! – сказала Лена, теснее прижимаясь к нему. – Сегодня со мной такое случилось! Идем мы с девчатами на дискотеку, а откуда-то машина, и раз – останавливается прямо перед нами. Из нее выходит мужик – такой худой, высокий, волосы коротко стриженные, почти под ноль. Улыбается так странно и говорит: «Поехали, девчата, прокатимся». А глаза такие холодные-холодные, прям жуть. Ну мы, конечно, говорим: «Нет» и обходим его, а он схватил меня за руку и тащит. Я так испугалась и давай кричать. Ната с Таней тоже визг подняли. Тогда он выпустил меня, выругался и сказал: «Ну, сучка, я тебе это припомню. Сама ко мне прибежишь», сел в машину и уехал. Володенька, мне так страшно!..

– Не бойся, солнышко, я тебя в обиду не дам, – ответил Володя, гладя ее по плечу. – А что за машина, не заметила?

– Серая «Вольво».

Какой-то тревожный звоночек зазвенел в голове у парня. Уж больно много совпадений было в этом рассказе: и машина, прическа, и глаза. «Не может быть» – отмахнулся он от глупой мысли.

Через два дня учитель вызвал его к себе в кабинет.

– Значит так. Нужно наказать одного человека.

– Слушаю.

– Но это будет не совсем обычное задание. Дело в том, что этот человек белый, но он не подчинился моему приказу, а поэтому должен быть наказан. Наказание буду проводить я сам. Твоя задача – без лишнего шума доставить его сюда. Задача ясна?

– Так точно!

– Выполняй. Фото и адрес в конверте, – учитель указал глазами на конверт, лежащий на столе.

На улице Володя его вскрыл. Там была фотография… Лены. В первый раз за время пребывания в организации он усомнился в непогрешимости учителя.

– Ты видела его раньше? –спросил Володя девушку, когда они на следующий день шли вместе из школы.

– Я – нет, а вот девочки сегодня говорили, что он часто околачивается у дискотек, молодежных кафе, а пару раз подкарауливал их вечером в парке.

– Может, это был не он?

– Он-он. Эти глаза и прическу ни с чем не спутаешь! – заверила его Лена. – А еще говорили девочки, если какую он схватит, а она от него вырвется, то вскоре она пропадает. Ой, Володенька, страшно-то как! И она доверчиво прижалась к парню, словно ища защиты.

Володя задумался.

В тот же вечер он бродил по городу, стараясь держаться тех мест, где собиралась молодежь. Его не интересовали сейчас арабы и китайцы. Володя хотел увидеть того человека, который напал на девушек и доказать ей – нет, самому себе, что это не тот, кому он слепо верил. А фото – это всего лишь досадное совпадение.

Но вот у одного из кафе остановилась знакомая машина. Из нее вышел учитель. Это действительно был он, и ошибки быть не могло. Он долго стоял, опершись плечом о стену здания. И смотрел на группу молодых людей, толпившихся у входа. То, что произошло потом, повергло Володю в шок. От толпы отделились две девчонки и направились в сторону учителя. Когда они поравнялись, он шагнул им навстречу, схватил одну из них за руку и стал молча тащить к машине. Девушки подняли крик. На шум бросилось трое ребят и вмиг скрутили маньяка. Володя находился за деревом, в десятке метров от машины, и хотел уже броситься на выручку, тем более, что нападавшие были армяне, но тут раздался плаксивый голос учителя.

– Мальчики, миленькие, отпустите меня, пожалуйста, мне больной! Ой!.. Не бейте меня, я больше не буду! Ай!..

– Ах ты, п…р комнатный. Я тебе покажу, как малолеток хватать и в машину затаскивать, – раздался голос с акцентом.

– Ой-ой-ой, больно! – сквозь слезы визжал «непогрешимый». Решив, что с него довольно, ребята, взяв девчонок, вернулись в кафе, а учитель, кряхтя и размазывая по лицу сопли, сел в машину.

От всего увиденного Володю словно огрели обухом по голове. В глазах потемнело, а в ушах гремел гром. Гром рухнувшего идола, гром от осознания того, сколь ничтожен оказался человек, которому он слепо верил и поклонялся. Неужто все было ложью, обманом? Нет никакой борьбы за чистоту нации, а есть лишь удовлетворение чьих-то прихотей их руками? Кто же мы на самом деле?

Володя развернулся и, не разбирая дороги, бросился бежать.

Домой он вернулся полностью опустошенным. Впервые за много-много дней Володя не прошел сразу к себе в комнату, а заглянул к родителям.

Мама родная! Как часто мы забываем о вас в минуты радости и благополучия, и к кому мы бежим, когда нам плохо! Ведь только вы можете нас выслушать, посочувствовать, искренне пожалеть и помочь.

Мальчик открыл дверь в зал. Последний год он почти не бывал в этой комнате и почти не общался с родителями. Теперь то, что он увидел, поразило его. В правом углу, на специальной полочке, стояли иконы, под ними тускло мерцала лампадка. Мать стояла перед ними на коленях, отец здесь же, рядом с ней, стоял и читал молитвенник. Услышав шорох открывающейся двери, они обернулись.

– Сынок! – выдохнула мать.

– Мама! – простонал Володя и бросился к ней в объятия.

– Вернулся, родной, – ласково сказал отец.

– Мне плохо, мама, – прошептал мальчик и всхлипнул. Глубоко за полночь в комнате родителей горел свет. Это сын возвращался домой.

Через два дня Володя вошел в спортзал, и, не отвечая на приветствия, сразу направился в кабинет.

– Привел? – спросил учитель, не поднимая глаз от бумаг.

– Я ухожу отсюда! – громко сказал Володя.

Учитель посмотрел на него.

– Не понял.

– Я ухожу, – повторил парень. – Мне противно видеть вас и этих пресмыкающихся, – он кивнул головой на дверь. – Я понял, что все, что мы делали – это туфта, подставляли свои головы ради удовлетворения вашего тщеславия. Вы не учитель – вы ничтожество! Вы не «бог» – вы раб. Раб своих похотей и желаний. Я презираю вас!

Он развернулся и направился к двери, но, взявшись за ручку, повернулся и добавил:

– Я презираю и себя, что называл вас именем, которое принадлежит лишь одному Всевышнему!

И Володя, хлопнув дверью, вышел из комнаты. Оказавшись на улице, он направился к храму, который находился совсем рядом с подвалом.

Часа через два Володя вышел из церкви.

– Я свободен! – улыбнувшись, прошептал он, вдохнул полной грудью весенний воздух, подмигнул ласковому солнышку и шагнул навстречу поджидавшей его толпе бритоголовых.

Я люблю тебя,жизнь!

1

– Красный! Красный! Красный! – ворвалась в квартиру Галя и завертелась волчком так, что Волочкова позеленела бы от зависти. – Мама! Я получила красный диплом!

Валентина Павловна стояла в дверях и плакала от счастья.

Жизнь этой семьи начиналась так, словно была под копирку списана с миллионов такие же судеб. Родители всю жизнь отработали на заводе и имели хоть и небольшой, но стабильный заработок. Валя закончила школу, но в институт не пошла, а поступила в строительное училище. Ей тогда казалось, что строители и получают прилично, и голову сильно напрягать не надо. Отучилась на маляра, пошла работать на стройку. Там познакомилась с каменщиком Виктором. Сыграли свадьбу, через год родилась доченька Галочка. Семья была дружна и счастливая, пока… Вот после этого «пока» и сошла Валентина с широкой дороги общего счастья на узенькую тропинку индивидуальной беды. Ведь это счастье на всех одно, а горе – оно у всех разное.

Когда Галочке было шесть лет, мать работала в люльке на пятом этаже. Трос оборвался, и Валентина рухнула вниз. Полгода она провела в больнице, но полностью встать на ноги ей так и не удалось – позвоночник восстановить врачи не смогли. Но, как говорится, беда не приходит одна. Через два месяца после травмы от нее ушел муж, заявив, что жить с калекой он не может. Единственным утешением для Вали стала ее дочь. Теперь она жила, нет, боролась за жизнь ради нее, ради ненаглядного «Галчонка». На радость мамы, девочка росла добрая, красивая, умная, скромная. Все месяца, которые Валентина провела в больнице, Галя была с ней. Бабушке с трудом удавалось отвести ее домой на ночь. Выписка мамы из больницы была, наверное, самым радостным событием во всей ее коротенькой жизни. А как она радовалась подаренной горисполкомом инвалидной коляске! Так дети не радуются даже самому дорогому подарку.

Годы шли. Мама с дочкой как-то приспособились жить на одну Валину пенсию да радоваться редким бабушкиным подаркам. Но вскоре бабушка умерла, и они остались совсем одни. С годами Галя не растеряла ни свою доброту, ни ум, ни скромность, ни тем более красоту, а наоборот. Казалось, росла девочка, и вместе с ней росли и эти качества. Несмотря на более чем скромную жизнь, Галя считалась самой красивой в школе. Ни по одному предмету она не получала оценки ниже четверки, но никогда, ни перед кем девочка не задрала нос, а всегда была мила и добра даже с бездомными котенком.

Галя, закончив свое танцевальное па, бросилась на шею матери и они вместе разрыдались.

– Что это мы тут сырость развели! – первой опомнилась Валентина Петровна. – У нас праздник, а мы плачем. Предлагаю по такому поводу выпить чаю!

И она, тяжело опираясь на костыли, двинулась на кухню. За столом Галя вдруг погрустнела.

– Мам, завтра у нас выпускной бал. Все девочки будут нарядные…

Она вдруг горько вздохнула и разгладила руками старенькое ситцевое платьице. В первый раз за десять лет девочка заговорила о нарядах. У Валентины Петровны сжалось сердце. Минут пять они молча глядели в чашки, и вдруг мама подняла голову, и лукаво улыбнулась:

– Я знаю, что делать! Пошли в комнату.

В спальне Валентина открыла старый скрипучий шкаф и стала выбрасывать на пол какие-то тряпки.

– Где же оно? Должно же быть здесь, – приговаривала она, перебирая содержимое. – Вот, нашла! Ну-ка, посмотри, – и женщина вынула из шкафа какой-то сверток.

Когда его развернули, там оказалось свадебное платье. Оно было белоснежное и нарядное, словно только сегодня из магазина.

– А ну, пошли на примерку, – скомандовала мать и сунула платье в руки ошарашенной дочери.

До глубокой ночи они подгоняли, шили, кроили, но это стоило того.

– Ты будешь королевой этого бала! – воскликнула Валентина, когда платье было готово.

– Да ладно, мам, – вдохнула Галя. У нас много девочек из богатых семей. Представляешь, какие вечерние платья на них будут?

– Ну и пусть. Не платье красит человека…

– …а краситель тканей, – закончила фразу девочка, и веселый смех обеих положил конец начинающемуся спору….

– Пошли спать, счастье мое. Завтра для нас трудный денек будет, – устало сказала мать и они, обнявшись, пошли в комнату.

2

Галя вошла в зал, когда там уже собрались почти все выпускники. Как только за ней закрылась дверь, все разговоры, смех, движения – все прекратилось. Люди замерли, глядя, как к ним «плывет» девушка, похожая на всех «Мисс Вселенная» сразу, и гораздо красивее каждой из них в отдельности. Даже музыка оборвалась на полутакте, посчитав себя недостойной звучать в присутствии королевы. Такую красоту стены этой школы видели впервые.

Девушка сделала несколько шагов и только потом заметила, как стало тихо. Она огляделась – все взоры были обращены на нее. Покраснев от смущения, Галя сделала реверанс и поспешила в дальний угол зала. Грянула музыка и бал начался.

Мальчишки, которые и в дни учебы устраивали на заднем дворе школы рыцарские турниры за право поводить ее домой, сейчас прямо из костюмов выскакивали, чтобы обратить на себя Галино внимание. Они ловили не только каждое ее слово, но и взгляд, жест. Делали все, чтобы заслужить благосклонную улыбку, ну а уж танец с ней был для них самой высокой наградой, ради которой многие жертвовали даже хорошими отношениями своих подруг.

Девушки же, наоборот, собрались в другом конце зала и пристально рассматривали Галю, пытаясь найти хоть небольшой изъян в ее красоте, чтобы раздуть его до размеров уродства. Все это девушка видела, и ей становилось еще более неловко за такую ситуацию. Ведь она не хотела выделиться. Просто Галя захотела хоть на один вечер почувствовать себя красивой. Поняв, что, если она не уйдет, бал будет безнадежно испорчен, девушка печально вздохнула и двинулась к выходу. Ребята стали наперебой предлагать свои услуги и она, не выдержав напряжения, заплакала и побежала.

– Туфельку потеряла! – крикнул ей кто-то в фойе. Галя остановилась и испуганно взглянула на свои ноги.

– Куда так торопишься? До полуночи еще далеко! – рассмеялись две девушки, стоящие у входа.

Это были так называемые «трудные подростки» Таня и Света. Учились они кое-как, вели себя вызывающе, никого не слушались, а одевались так, что пожилые учителя после встречи с ними в школьном коридоре, по ночам вздрагивали и просыпались от кошмаров.

– Тебя кто-то напугал? – спросила Света, затягиваясь сигаретой.

– Нет, просто домой тороплюсь, – ответила Галя, немного приходя в себя.

– Да ладно заливать, время еще детское, – вступила в разговор Таня.

– Правда, мне уже пора, – почему-то засмущалась девушка.

– Ты молоток, что свалила оттуда, – оценивающе посмотрела на нее Света. – Мы тоже туда заглянули, – она кивнула головой в сторону зала, – муть голимая. Теперь вот на дискач рвем. Айда с нами.

Галя удивленно посмотрела на них. Эти девушки никогда с ней не общались, даже наоборот, при встрече они высокомерно осматривали ее старенькое платьице и презрительно отворачивались. А тут… Она в нерешительности замялась. Ей уже давно хотелось побывать на дискотеке. Все ее подружки и друзья, придя после выходных в школу, только о том и говорили, как было там здорово. А она лишь стояла и грустно вздыхала. «Но пойти с ними? Да и денег нет», – подумала Галя и решительно сказала:

– Спасибо, я лучше домой, – и сделала шаг к выходу.

– Не руби с плеча, подруга, ты раскинь мозгами, – преградила ей дорогу Таня. – Хата от тебя никуда не денется, по времени – еще даже Хрюша в ящике не нарисовался, а если фантиков нет, так тоже без проблем. Мне сегодня «старики» отвалили по полной, я приглашаю.

– Соглашайся, такой праздник раз в жизни бывает. Долбанную школу закончили. теперь настоящая жизнь начинается. Пошли! Кутнем по-взрослому, – поддержала ее Света.

Галя задумалась: «Действительно, сегодня такой день! Бал только начался и мама так рано меня не ждет. Заманчиво, конечно, сходить на дискотеку, но как-то с этими девчатами не особо хочется. Вот если бы вместо них были Марина. Ира, Лена, пошла бы с удовольствием».

– Да не дрейфь ты, – видя ее колебания, усилила напор Таня. – Все будет пучком. Никто там тебя не тронет и держать силой не будет. Захочешь – уйдешь. Согласна?

Последние слова прорвали плотину ее сомнений и Галя, тряхнув копной шелковистых волос, заявила:

– Ай, и правда, гулять так гулять! Пошли на дискотеку!

Девушки засмеялись и, подхватив Галю под руки, выскочили из школы.

У входа на дискотеку стояли два суровых с виду мужика. Они следили за тем, чтобы в зал не попали пьяные, обкуренные и другие подозрительные лица. Заметив девчонок, один из них приветливо улыбнулся.

– Рад вас видеть, мамзели! Как поживаете?

– Нормалек! – ответила Таня и поцеловала его в щеку. – Как тут делишки? Что нового?

– В прошлый раз Свищ был, о вас спрашивал. Зря не пришли, зажигали по полной. А сегодня, говорят, сам Дэн будет, прикинь.

– Круто! То, что доктор прописал! – захлопала в ладоши Света.

– Эта принцесса с вами? – спросил второй охранник, подойдя к Гале вплотную. – Откуда такая красавица?

– Тебе показать то место или сам догадаешься? – огрызнулась Таня.

– Ладно, ладно, я пошутил, – проговорил парень и распахнул перед ними дверь. – Приятно провести вечер.

Девушки вошли в большой зал, окутанный полумраком. В центре было возвышение, где на столах стояло несколько магнитофонов, а над ними «колдовал» высокий худощавый паренек в желтой майке. Оглушающе гремела музыка, а по стенам носились разноцветные блики.

– Ну как, нравится? – прокричала Гале на ухо Света.

Девушка отрицательно замотала головой. Нет, совсем не такой она представляла себе дискотеку. Слушая подруг и глядя по телевизору, Галка видела себя в светлом уютном зале, где играет нежная музыка, а пары тихо кружат в танце, у стены стоят кавалеры и ведут неторопливую беседу, то тут, то там раздается веселый смех дам. А здесь! Эта «музыка» словно резиновым молотком больно бьет по ушам и затылку. Люди в сумраке дергаются так, будто находятся на раскаленной сковородке, а уж о беседе вообще речь не идет. Здесь не то, что говорить, кричи – никто не услышит.

– Что ты у входа жмешься? Пошли в зал, – потянула ее за руку Света.

Галя отрицательно замотала головой и попыталась выдернуть руку.

– Не дрейфь, дуреха! – рассмеялась Таня. – Это хоть не королевский бал, но здесь тоже против твоей воли в женщину тебя превращать никто не будет. Люстра, отведи нашу Золушку к бару и дай ей что-нибудь горло прополоснуть. А я скоро приду.

– Почему «люстра»? – спросила Галя, усаживаясь на высокий табурет у барной стойки, музыка здесь звучала не так громко.

– Света – свет – светильник – люстра, логично? – ответила девушка. – Ты что будешь?

Галя засмущалась. Ей очень хотелось пить, но сказать об этом она стеснялась.

– Что ты краснеешь, как девочка перед «Плейбоем». Я же не спрашиваю, какого цвета презерватив предпочитаешь. Я говорю, что пить будешь?

– Сок, – еще гуще покраснев, сказала Галя.

– Стакан апельсинового и джин-тоника, – заказала напитки Света и снова повернулась к девушке. – Чем после школы заниматься станешь?

– Даже не знаю, – вздохнула Золушка, пробуя сок через соломинку. – Мама говорит, чтобы в институт поступала, но ведь все кругом платное. А на одну ее пенсию боюсь, не вытянем. Может, устроюсь куда работать, а там на заочно пойду, не знаю.

– Правильно, в начале нужно деньжат подкопить, а потом уж в «бурсу» намыливаться. Мы с «балериной» тоже так думаем.

– Беда только, что не везде после школы берут, – высказала свое опасение Галя. – Вот вы куда пойдете работать?

– Мы-то? Есть тут одно местечко, – уклончиво ответила Света и нервно оглянулась.

– Я гляжу, вы уже тут освоились? – вынырнула из темноты Таня. – Вот, знакомься, это Стас.

Рядом с девушкой стоял высокий, хорошо одетый блондин. Галя взглянула на него и обмерла. Такое красивое лицо она встречала только на обложке журналов.

– Стас, – представился парень и улыбнулся белоснежной улыбкой.

– Галя, – прошептала девушка, не в силах оторвать взгляд от его голубых глаз.

– Наша Золушка, – смеясь, сказала Таня и подтолкнула Стаса. – Мы ее перехватили, когда она пыталась с бала слинять.

– Надеюсь, туфельки при вас и никакой принц не гонится сейчас вслед за вами? – спросил парень нежным, обворожительным голосом.

У Гали ком подкатил к горлу, и когда он присел рядом и взял ее за руку, то сердце пойманной птицей забилось где-то так высоко, что если бы не этот ком, то, наверное, высочило бы наружу.

– А то если он здесь появится, мне придется вызвать его на дуэль, – продолжал Стас, не отрывая взгляда от девичьих глаз.

– И вы будете сражаться на шпагах? – прошептала Галя.

– Нет, мы будем сражаться стрелами Амура. Только они достойные оружие в борьбе за обладание вами сердцем. Позвольте пригласить вас на танец?

Как только они встали, грохот прекратился, и полилась дивная тихая музыка. Все расступились, и парень вывел ее в центр зала. Они танцевали, парили в волшебном вальсе, не видя и не слыша ничего. Пред девушкой было лишь бездонное голубое море его глаз и нежное тепло его рук. В голове все смешалось, волнение и робость куда-то улетучились, остались лишь ощущение большого счастья. Счастья от мысли, что наконец она встретила того человека, которого ждала все эти годы, начиная с раннего детства. И вот он кружит ее в восхитительном танце, держит в своих объятиях. А в глазах столько нежности и тепла, как в ласковом южном море, а, может быть, и больше. Но танец закончился, и они снова направились к стойке бара. Стас взял бока.

– Я хочу выпить за сегодняшний вечер. Он подарил нам вас. И хочу сказать больше, именно с ним пришло понимание смысла моей жизни. Все, что я делал: ел, пил, дышал, страдал – все это было лишь подготовкой к великому моменту – встрече с Вами! Так пусть этот праздник не растворится в черном урагане разлуки, а будет сиять всегда, как солнце на небосводе. Вы – моя королева!

Галя опустила глаза и сделала небольшой глоток сока.

– Ваше величество, вам не понравился мой тост? – изумленно воскликнул Стас.

– Нет, отчего же, тост замечательный, – краснея от неловкости и такого внимания понравившегося ей парня, призналась девушка.

– В таком случае, выпейте ваш бокал до дна в честь нашего знакомства.

Галя в два глотка выпила весь сок, поставила пустой стакан на стойку и улыбнулась.

– Вы подарили мне улыбку? Об этом я даже не мог и мечтать! – воскликнул парень, вскочив с табурета.

– Мне здесь становится тесно! На волю! Моему чувству не хватает места в этой лачуге! Отведите меня скорее туда, где ветер шепчет листве о любви, туда, где птицы подхватят слова моей серенады, где месяц осыплет вас жемчугом звезд! Проведите же меня, прошу вас!

Стас нежно взял ее за руку, и в глазах было столько мольбы и нежности, что Галя покорно поднялась и пошла с ним к выходу. Уже подходя к двери, она почувствовала легкое головокружение, но не придала этому значения. На улице девушке становилось все хуже и хуже. Глаза застилала пелена, голос парня становился все глуше, ноги стали ватными и отказывались ей подчиняться. Она сделала два шага по тротуару и упала без чувств.

3

Первые лучи солнца осветили скамейку у подъезда пятиэтажного дома. Галя вздрогнула и открыла глаза. «Где я?» – была единственная мысль, пробившаяся сквозь пелену дурмана. Девушка села и попыталась сосредоточиться. «Что со мной? Мы танцевали, пили сок, потом вышли из бара, а дальше?» – она обхватила голову руками. Дальше была черная пустота провала.

Так ничего и не вспомнив, Галя огляделась. Это был ее подъезд. Девушка с трудом поднялась со скамейки и, пошатываясь, побрела домой. У двери она долго возилась с ключом, никак не могла попасть в замочную скважину, пока мать сама не отворила ее.

– Ты где пропадала? – набросилась на нее Валентина, но, взглянув внимательно на девочку, ахнула:

– Доченька, родная, что с тобой? Ты выпила?

– Нет… не знаю… мне плохо… – простонала Галя и держась за стенку, побрела в ванную.

Струя холодной воды в лицо несколько освежила ее, но озноб усилился. Тогда она включила горячую воду и стала раздеваться. Мать стояла в дверях и с ужасом смотрела, как дочь пытается снять платье.

– Галчонок мой, деточка, скажи мне, что произошло? Я всю ночь глаз не сомкнула, ждала, когда ты вернешься. Тебя кто-нибудь обидел? Ты говори, не бойся, ведь вдвоем с бедой бороться легче, чем одному. Ну что ж ты молчишь, солнце мое? Скажи хоть что-нибудь, не молчи. Я и так извелась вся за ночь, думала, до утра не доживу.

– Мам, поставь чаю, – немного разогнав туман в голове, попросила девушка. – Я приму ванну и все тебе расскажу, хорошо?

Когда мать ушла, Галя сбросила наконец с себя грязное платье и погрузилась в горячую воду. Несколько минут она лежала неподвижно, наслаждаясь ощущением теплоты, но вдруг ее взгляд остановился на ногах. Глаза ее расширились от ужаса. Внутренняя сторона бедер была покрыта засохшей кровью. Увиденное полностью разогнало дурман в голове, и его место заняла нестерпимая боль. Страшно болело внизу живота, ломила руки и ноги, болела грудь, раскалывалась голова. Казалось, каждая клеточка тела кричала от боли. Галя стала рассматривать свое тело – все оно было покрыто синяками и ссадинами. Ощущение такое, словно ее поместили в центрифугу и целую ночь там вращали. Страшная догадка пронзила ее мозг. От страха девушка выскочила из ванны и ее тут же вырвало.

– ну как ты себя чувствуешь? – обеспокоенно спросила мать, когда Галя, закутавшись в халат, вышла из ванной.

– Плохо, мамочка, я вчера действительно выпила, поэтому чаю не буду. Пойду прилягу. Ты уж извини, – первый раз в жизни солгала дочка и пошла в комнату.

Целый день она лежала на кровати, глядя в потолок и молчала. Мать и так и эдак пыталась ее разговорить, вывести из этого оцепенения, но девочка не реагировала. Словно сломанная кукла, она лежала под одеялом и лишь слезы, изредка накопившиеся из глаз, говорили о том, что в ней еще теплится жизнь. К вечеру у Гали поднялась температура, и начался жар.

Две недели девочка провела в бреду, а мать у ее изголовья. На шестнадцатый день Галя открыла глаза. Валентина Павловна дремала в своем инвалидном кресле, склонив голову на грудь. «Боже, как постарела мать! Как вымоталась!» – подумала она, глядя на ставшие за эти дни седые волосы матери, на худое изможденное лицо и осунувшиеся плечи. «Она не должна ничего знать. Это ее убьет. Я сильная, переживу как-нибудь, а вот мать – вряд ли». Почувствовав на себе взгляд дочери, Валентина подняла голову и улыбнулась.

– Здравствуй, мамочка. У нас покушать что-нибудь есть?

– Очнулась! Вот радость-то какая! Сейчас, доченька, сейчас принесу, – затараторила счастливая мать и укатила на кухню греметь посудой.

Галя отбросила одеяло и осторожно ступила на пол. Боль, пронзавшая ее насквозь и разрывавшая на куски тело, исчезла. Осталась только слабость и глубока, как колодец, душевная пустота, словно из тела вынули душу, а вместо нее ничего не вложили. «С этим мы как-нибудь справимся!» – решила девушка и двинулась на кухню.

Через три дня Галя окрепла настолько, что уже сама могла выходить из дому. Теперь каждый вечер они с матерью выходили гулять в сквер. Прохаживаясь по аллеям и болтая без умолку, Валентина Петровна с тревогой в сердце прислушивалась к голосу дочери. Он был неживой, какой-то механический, холодный. После болезни она утратила способность смеяться, радоваться. Обсуждает комедию, а в глазах пустота, рассказывает анекдот, а в голосе звучит металл. Нет прежнего задора и жажды жизни. В ней умер человек.

Как-то ближе к вечеру Галя вдруг куда-то засобиралась. Она, словно одержимая, заметалась по квартире, заскочила на кухню и торопливо натянула туфли.

– Ты куда, доченька? – выглянула из комнаты мать.

– Пойду прогуляюсь, – решительно ответила девушка и сжала кулачки так, что побелели костяшки пальцев.

– Галочка! Жизнь моя! – заплакала мать, предчувствуя недоброе. – Я не могу тебя удержать здесь и не могу запретить, но помни, что ты та нить, которая столько лет держала меня на этом свете. Если с тобой что-то случится, я не проживу и минуты. Мое сердце и так болит, не доставляй ему еще больших страданий. Пожалей меня.

– Я скоро вернусь, – холодно произнесла дочь и вышла.

Через полчаса она стояла у входа на дискотеку. В дверях топтались знакомые охранники.

– Здравствуйте, – поздоровалась Галя. – Вы меня узнаете?

– А разве мы должны тебя узнать? – пожал плечами один из них.

– Ну как же? – изумилась девушка. – Я была здесь почти месяц назад с двумя девчонками. Помните? Вы еще спросили, откуда я такая.

– Слушай, детка, я не помню, что я ел на завтрак, а ты хочешь, чтобы тебя целый месяц помнили. Да таких как ты тут каждый вечер, знаешь, сколько ошивается? Каждую помнить – мозгов не хватит.

– Твоих мозгов не хватить даже на то, чтобы запомнить, как выглядит собственный член, – огрызнулась Галя и шагнула к двери.

– А ну стоять, кошелка! – взревел охранник и схватил ее за руку. – Да я тебя сейчас, за такие слова по стенке размажу!

– Я думаю, что на размазанную по фасаду девушку, кроме ментов, никто не польститься. Поэтому, подари ее мне, – раздался за их спиной до боли знакомый голос. Это был Стас.

Сколько раз за эти дни Галя прокручивала в голове эту встречу, сколько вынашивала планов, готовила слова. А сейчас, когда он взял ее за руку и повел вдоль улицы в сторону от дискотеки, девушка молча плелась за ним с покорностью овцы.

– Я смотрю, уже встала на ноги? Это хорошо, – покровительственным тоном произнес Стас, когда они отошли подальше от клуба. – Значит, ты сильная девушка! Это нам подходит.

– Куда мы идем? – спросила Галя, чувствуя в душе лишь огромную усталость.

– Хочу показать тебе одно кино, – рассмеялся парень, – думаю, оно понравится.

Минут через десять они вошли в квартиру. Это была «двушка», переоборудованная в подобие киностудии. В центре большой комнаты стояла кровать, а рядом с ней два самодельных прожектора и видеокамера. В меньшей находилась разная аппаратура. Стас сел в кресло и включил видеомагнитофон. Первые кадры показали обнаженную девушку, лежащую на кровати. «Это же я!» – пронеслось в голове у Гали, и она впилась пальцами в спинку кресла, чтобы не упасть. Затем на экране показались двое голых парней, и… Дальше началось такое, от чего девушка готова была умереть. Она в ужасе закрыла глаза и застонала.

– Ну, как фильм? – голос Стаса был мягким и ироничным. – Кстати, он имеет большой успех. И название я ему придумал: «В постели у Золушки». Правда, классное?

– Ах ты, мразь! – воскликнула Галя и выхватила из сумочки нож.

Парень, словно ждал чего-то подобного, спрыгнул с места и схватил ее за руку.

– Все вы сначала с оружием приходите, – проговорил Стас, когда пальцы девушки выпустили рукоять ножа. – У меня их столько накопилось, что хоть выставку холодного оружия открывай. А потом ничего, некоторых и не выгнать, так нравится. И ты через месяц-другой сама сюда бегать станешь. Ну что, начнем вторую серию? Думаешь, я тебя сюда привел кино смотреть? Ошибаешься, дорогуша. Снимать, Дэн!

Из глубины квартиры возник крепкий парень и схватил Галю сзади за руки. Стас достал из шкафчика стакан с какой-то жидкостью и силой заставил ее выпить. Девушка брыкалась, отплевывалась, но вскоре почувствовала уже знакомую слабость; комната зашаталась, поплыла, и Галя полетела куда-то в пропасть.

Она очнулась на кровати. В глаза бил свет прожекторов, голова раскалывалась от боли, а тело и душа были растерзаны в клочья. И кругом была грязь. Грязь от прикосновений, от надругательства, от унижения, от всего того, что совершили с ней эти подонки. Девушка с трудом поднялась и выглянула за дверь. Из кухни раздавался смех и звон стаканов. Превозмогая боль, она кое-как оделась и выскользнула из квартиры.

– Доченька! – шепотом прокричала мать, когда Галя вошла домой.

– Мама! Я не могу больше жить! Я не хочу больше жить! – воскликнула она, и, упав рядом с матерью на колени, зарыдала.

Валентина Петровна гладила ее по голове и тоже плакала.

– Ну успокойся, успокойся, моя маленькая, – шептала она, – все будет хорошо. Я сейчас водички принесу, тебе легче станет.

Когда мать отправилась на кухню, Галя вошла в комнату и посмотрела на прочный крюк, торчащий из потолка. Мысли ее прервал телефонный звонок. Девушка машинально сняла трубку.

– Дорогуша, не хорошо сбегать на половине дела, – услышала она ненавистный голос. – Мы только-только во вкус вошли. Короче, или ты через десять минут выходит из дому и садишься в машину, которая будет тебя ждать у подъезда, или кассету с фильмом мы показываем твоей матери. Я думаю, ей будет интересно. Так что поторапливайся, мы тебя ждем.

Галя повесила трубку и потеряла сознание.

4

Девушка открыла глаза и изумленно огляделась по сторонам. Она лежала в больничной палате. Белоснежная простыня укрывала ее до подбородка, а к правой руке были прикреплены трубочки, по которым втекала в нее жизнь.

– Слава Богу, очнулась! – сказала медсестра, увидев, что девушка рассматривает палату.

– Где я? – одними губами спросила Галя.

– В реанимации, – ответила сиделка. – Доктора над тобой всю ночь колдовали, чуть с того света вернула. Теперь ты просто обязана жить долго и счастливо.

Девушка отвернулась к стене и закрыла глаза. На второй день ее перевели в общую палату. Кроме нее, там лежали еще две женщины. Они подошли, чтобы познакомиться с вновь прибывшей и принесли ей кто яблочко, кто сок, но девушка закрыла глаза и притворилась спящей. Ей не хотелось ничего: ни есть, ни пить, ни говорить. Она хотела одного – умереть. Ведь уже день, значит, матери показали кассету с фильмом.

После полудня одну из женщин выписали, и забирать ее пришел молодой человек. Он остановился у Галиной кровати и внимательно посмотрел на девушку. Она отвернулась к стене.

– Советую обратить внимание на вторую слева трещинку, она довольно оригинальная, – сказал он и присел на краешек кровати. – Вижу, что вы здесь новенькая и потому хочу предложить вам услуги гида. Спрашивайте, не стесняйтесь, я в вашем распоряжении целых десять минут, пока мать соберет вещи. Меня, кстати, Глебом зовут.

Галя молчала. В ее груди росла вона ярости, гнева, ей хотелось вцепиться ногтями в эту отвратительную мужскую рожу и рвать, рвать, рвать ее на мелкие лоскутки, но у нее не было сил даже поднять руку, и потому она лишь тихо заплакала. Парень сконфуженно замолчал и молча вышел из палаты.

Утро следующего дня застало Галю в той же позе, в которой оставил ее Глеб. Соседка поняла, что девушку лучше оставить в покое и потому она лежала, тупо уставившись в стену. Вдруг вместо трещинки на стене перед глазами появился тетрадный листок. «Дорогая доченька! Прости, что не приезжаю тебя навестить, но совсем я ослабла от этих передряг, без коляски ступить не могу. А твоя больница на другом конце города. Спасибо, что прислала Глеба, сказала, что тебе уже лучше, что ты поправляешься. Значит, и я поправляться стану, а то уж совсем извелась вся. По телефону никто толком сказать не может, только твердят «жива», «жива», а как и что, не знают. А Глеб все подробно рассказал: об уходе, о процедурах, о режиме дня. Ты его еще раз поблагодари от меня, когда он тебе эту записку передаст. Целую, жизнь моя! Выздоравливай! Твоя мама». Это действительно был мамин почерк. Галя удивленно обернулась.

– Ну, приврал немного. Извини, но мать у тебя была в таком состоянии, что я решил ей не говорить всей правды, – развел руками парень.

– Как ты узнал адрес? – прошептала она.

– У врача. Я здесь последних полгода считай жил, пока мать болела. Так что всех знаю и все меня.

Он пододвинул табурет и присел у изголовья. С того дня Глеб стал бессменным ее спутником. Целыми днями он находился у Галиной кровати, что-то рассказывал, читал стихи, снова рассказывал. Вечером уходил, чтобы на утро появится с запиской от мамы, фруктами, якобы тоже от мамы, и опять провести день у ее постели. Поначалу Галя никак не реагировала на его приходы, потом это начало ее раздражать – как он смеет лезть в чужую жизнь? Но затем девушка с нетерпением стала ждать утра. Если раньше она почти не слушала его байки, то по прошествии времени, Галя сама стала вступать с ним в диалог и получалась увлекательная беседа. Очень медленно оттаивает душа у человека. За день до выписки девушка не удержалась и рассказала Глебу о той беде, в которую она попала. Наутро парень не пришел.

Разочаровавшись во всех и вся, обливаясь в душе слезами, Галя выходила из больницы. Когда девушка перешагнула порог родного дома, она сразу оказалась в объятиях матери.

– Родная, как я по тебе соскучилась! Милая моя, драгоценная! Глебушка! Галочка вернулась!

Из кухни вышел смущенный Глеб с огромным букетом цветов.

– С выздоровлением тебя!

Ничего не понимая, Галя вошла на кухню. Стол ломился от яств.

– Это все он, – шепнула ей на ухо мать.

– Ты извини, в больницу я не успел, поэтому приехал прямо сюда. Даже раньше тебя получилось.

– Ну давай, доченька, к столу, – захлопотала мать. – Небось соскучилась по домашней пище.

Галя, не произнося ни слова, покорно опустилась на краешек стула. Когда Валентина Петровна на минуту вышла из кухни, Глеб наклонился к уху девушки и прошептал:

– А с твоей проблемой я разобрался. Ее больше не существует.

– Ты из милиции? – удивленно спросила Галя.

– Нет, я слесарь. Но, поверь мне, что иногда разводной ключ бывает гораздо убедительнее милицейской дубинки.

Со слезами радости на глазах слушала мать веселый девичий смех.

Пеньково лучше,чем Бостон

Астахов снял одноразовые перчатки, промокнул салфеткой на лбу пот, скупо бросил стоявшим у стола ассистентам: «Заканчивайте», и усталой походкой вышел из операционной. «Шесть часов, не такая уж и сложная операция. Бывало и дольше – мысленно подбадривал он сам себя прислушиваясь к ноющей боли в ногах и спине. – Ничего, сейчас сауна, массаж, и всю усталость как рукой снимет». В коридоре, на встречу Астахову, поднялся высокий, крупный мужчина в дорогом костюме.

– Сергей Сергеевич как все прошло? – спросил он врача тихим, уравновешенным тоном хотя, судя по скомканному в его трясущихся, холеных пальцах, носовому платку мужчина изрядно нервничал.

– Операция прошла успешно, Марат Геннадьевич. Вашей жене пересадили очень хорошее, здоровое сердце, так что думаю лет до ста доживет.

– Огромное Вам спасибо – мужчина схватил руку кардиохирурга, и стал с чувством её трясти. При этом на его ухоженном лице, от радости и волнения, проступили красные пятна. – А я уже, признаться, и не надеялся. В США и Европе лучшие клиники ни за какие деньги не соглашались, а здесь раз и готово! Это же надо! У меня просто нет слов, чтобы выразить свое восхищение и благодарность! Вы просто маг и чародей. Разрешите я поцелую Ваши «золотые» пальчики.

– Марат Геннадьевич?! – возмущенно воскликнул Астахов, пряча руки в карманы халата. – Успокойтесь. Вы же всё-таки губернатор, а не конюх. К тому же операция сделана не бесплатно так что мы в расчете. Езжайте-ка сейчас лучше домой, отдохните, придите в себя, и денька через два можете навестить свою Татьяну Александровну.

– Огромное вам Спасибо.

Распрощавшись с губернатором Астахов вошел в кабинет, и с блаженной улыбкой опустился в кресло.

– Леночка! – после десятиминутного отдыха позвал он секретаршу. – Если посетителей нет, то забронируйте мне сауну.

– Там к Вам кое кто просится – помявшись секунду ответила девушка. – Я сомневалась говорить Вам или нет.

– И кто же это?

– Бабулька одна.

Сергей Сергеевич, в раздумье, повертел в пальцах шариковую ручку, затем бросил её на стол и откинулся на спинку кресла: – Ладно. Пригласите ее ко мне, а сами распорядитесь на счет сауны и массажа. Скажите, что через час буду.

Как только секретарь вышла, на ее месте появилась тщедушная фигурка старушки. Астахов с любопытством оглядел посетительницу. В последний раз он встречал таких пациентов будучи на практике в районной больнице. Худенькая, сморщенная, одетая в длинную, полинялую, цветастую юбку. Розовую, давно утратившую свой изначальный цвет, кофточку. Серый, застиранный платок. Дрожащими, мозолистыми руками она прижимала к впалой груди холщовую сумочку.

– Проходите, присаживайтесь – поднялся ей на встречу кардиохирург. – Вас как зовут?

– А? А. Так это. Полина Федоровна я. Кулакова.

– Присаживайтесь, Полина Федоровна – едва сдерживая улыбку Сергей Сергеевич пододвинул ей кресло. Его очень забавляла сложившаяся ситуация. – Я вас слушаю.

– Мне бы, мил человек, доктора Астахова повидать. – сказала уже из кресла бабушка, недоверчиво глядя на врача голубыми, выцветшими от старости глазами.

– Я и есть Сергей Сергеевич Астахов – представился доктор садясь напротив. –Кто Вам меня порекомендовал?

Услышав незнакомое слово, старушка смутилась, полезла в свою сумочку, и вытащив оттуда пухлую медкарту положила ее на стол.

– Вот – вместо ответа сказала она. – Это внука мово, Ванечки. Ты погляди, погляди. – Полина Федоровна подтолкнула ее к врачу.

Астахов, не сводя любопытного взгляда со старушки, взял медкарту, и принялся листать. Просмотрев ее до конца, он взял несколько, вложенных в неё, фотоснимков, внимательно их изучил, вложил обратно, и вопросительно посмотрел на посетительницу.

– Ну? – нетерпеливо спросила она.

– Что «ну»? Диагноз кардиолог поставил правильный. У вашего внука действительно врожденный порок сердца. Я даже удивляюсь, что он с ним прожил – Сергей посмотрел на титульный лист – Двенадцать лет. Ему нужна операция, и чем скорее, тем лучше.

– Так ить я за этим и приехала – бабулька заметно оживилась. – Ведь у нас как. Доктора посмотрят, посмотрят, да и руками разводють. Мол не могут они. Я и туда, и сюда все одно и то же. Езжай, говорят, бабка в Москву. Ну я и приехала. Пошла в больницу, а там поглядели, пошушукались и к тебе отправили. Говорят, только ты можешь мово Ваньку, от этой холеры, избавить. Ты уж, будь добренький, вылечи. А я за тебя век буду Бога молить. Один он у меня. Нету у его ни мамки, ни батьки. Померли горемычные. А как я представлюсь так Ванятка совсем круглой сиротой останется. Некому будет за него просить. Хоть вместе со мной ему в могилу ложись. Ты уж, мил человек, вылечи его, чтоб он без меня здоровеньким рос.

– Подождите Полина Федоровна – поморщился Астахов. – Вы поймите меня правильно. Это частная клиника, и я не могу здесь оперировать вашего Ивана. Во-первых, это стоит больших денег…

– Так у меня есть, есть! – перебила его старушка, вытаскивая из-за пазухи сверток. Развернув тряпицу она, затаив дыхание, выложила на стол триста тысяч рублей. – Вот.

– Что это? – холодно глядя на старушку, спросил Сергей

– Аль не видишь? Деньги. – растерялась бабулька. – Я ить для такого дела и Машку свою продала, корову значить, и кабанчика, еще заняла там кое у кого. Мне толковые люди сразу сказали, что у вас в Москве врачи задарма и шагу не ступят. Так что возьми, мил человек, не побрезгуй, только вылечи Ванечку.

– Полина Федоровна, я еще раз повторяю, у Вас нет таких денег чтобы я взялся оперировать. Тем более, что пациенты у меня на долгие годы расписаны. Очередь на пять лет вперед стоит, и все готовы платить валютой, а не этими бумажками. А теперь, простите, я очень спешу. Всего доброго.

Старушка несколько минут молча сидела в огромном, для ее фигуры, кресле, переводя растерянный взгляд с баснословных, по ее меркам, денег на Астахова и обратно, затем всхлипнула, и стала заворачивать мятые купюры обратно в тряпочку.

– Так как же это? – сквозь слезы бормотала она, пряча сверток. – Значит помрет Ванечка? Да? Эх люди, люди. Вы же жизнь дитятки на какую – то там валюту меряете. Ничего Святого у вас не осталось. Сердца других лечите, а свои губите. – с этими словами старушка встала, и утирая глаза кончиком платка направилась к выходу.

– Полина Федоровна. Одну минуточку. – вскочил вслед за ней Астахов. Её последняя фраза больно ударила по его самолюбию. Вернув старушку на место, он налил ей воды, а сам набрал один номер: – Добрый день, Костя. Узнал? Да, да Астахов. Как жизнь, работа, семья? Все в порядке? Молодец. Ко мне в клинику перейти не хочешь? Ну смотри, для такого специалиста у меня всегда место есть. Но я звоню не совсем за этим. Слушай Костя. У меня здесь бабушка одного больного сидит. Я её к тебе направлю? Почему не сам? Ты же знаешь, ко мне очередь такая, что вздохнуть некогда, да к тому же тебе этот случай будет очень интересен. Примешь? Вот спасибо. Через полчаса она у тебя. Ну все, пока. – окончив разговор Астахов взглянул на притихшую старушку и улыбнулся. – вот, Полина Федоровна, все и решилось. Сейчас Вы поедете в одну больницу. Найдете там доктора Константина Дерюгина. Запомните хорошенько фамилию. Дерюгин. Он Вас примет, и, я уверен, поможет. Леночка! – в кабинет заглянула секретарь. – Леночка, вызовите для Полины Федоровны такси и отправьте его вот по этому адресу. – Сергей Сергеевич чиркнул на листке адрес больницы, и протянул его девушке. – Все, Полина Федоровна, ступайте. Лена Вас проводит.

Старушка поднялась, и недоверчиво оглядываясь на доктора, вышла из кабинета.

Попарившись Астахов, с разбегу, нырнул в бассейн, и почувствовал, как усталость смылась с его тела прохладной, живительной влагой. «Эх, хорошо!» – прокричал кто-то прямо у него над ухом. Доктор смахнул с лица воду и открыл глаза. Прямо перед ним выбирался из бассейна его «заклятый друг» Михаил Шилов. Врач он был неважный, но как бизнесмен от медицины слыл лучшим в Москве.

– А, Серега, привет. – заметив Астахова поздоровался он, и его круглое лицо, от улыбки, стало еще больше. – Я слышал ты сегодня пересадку сделал. Как прошло?

– Нормально. Привет Михаил.

Выйдя из бассейна, кардиохирург хотел пройти мимо, но Шилов схватил его за руку, и почти силой усадил рядом с собой на скамью.

– Нормально, говоришь? Это хорошо. В таком случае жду свой процент.

– Это за что? – Астахова даже передернуло от такой наглости.

– За донора. Ведь ту женщину моя фирма тебе поставила, и заметь, как вовремя. Еще бы неделька, другая и все. Остался бы губернатор без своей «губернии». – захохотал над своей скабрёзной шуткой Шилов.

– Вообще – то тело мне морг прислал. – попыталсяпоспорить Астахов.

– Эх Сергей, Сергей. Не выйдет из тебя путного хозяйственника. Внимательнее сопроводительные бумаги читать нужно.

Зная Шилова Астахов понял, что ему не отвертеться, вздохнул и утвердительно кивнул. – Хорошо, будут тебе деньги.

– Вот и договорились. – потер руки Михаил. – Значит все остается как прежде. Ты людей латаешь, а я достаю для этого необходимые запчасти. Да, кстати. Может ты и почки попробуешь того. А?

– Нет, прости, я кардиохирург, а не комбайнер широкого профиля.

– Жаль, жаль – задумчиво поскреб подбородок Шилов. – Можно было бы такие бабки рубить. Но нет так нет.

В эту минуту из парилки выбежали еще трое врачей, и с визгом бросились в бассейн.

– Пойду еще разок погреюсь. – поднялся Астахов.

– И я за компанию. – поддержал его Михаил.

– О! Сергей Сергеевич. Добрый вечер – заметив кардиохирурга поздоровался один из врачей. – Ходят слухи что Вас в США приглашают работать. Клинику дают. Это правда?

– Кто Вам такое сказал?! – возмущенно повысил голос Астахов.

– Так все говорят, – стушевался от такой реакции доктор, и быстро попятился назад.

– Это правда? – уже сидя в парилке спросил Шилов.

– Что?

– То, что ты в Америку хочешь уехать?

Астахов на секунду заколебался, говорить не говорить, но все же решился сказать правду. Он очень хорошо знал Михаила, этот пройдоха в такую новость вцепится бульдожьей хваткой, и не отстанет пока не докопается до истины.

– Да. На прошлой неделе пришло приглашение.

– И ты все это время молчал? – в глазах Шилова загорелись алчные огоньки. – Значит так. – прямо на полке, истекая потом, он стал излагать свой бизнес план. – Мы с тобой, завтра же, заключим новый договор о партнерстве. Ты назначаешь меня управляющим своей Московской клиникой. Она тебе там не нужна. Правда ведь? Разрешаешь расширить перечень услуг, – уловив недовольный взгляд Астахова Михаил поспешил уточнить. – Понимаешь, я не хочу ограничиваться одним сердцем. Можно ведь пригласить специалистов по почкам, печени, онкологии и т. д., в общем оказывать более широкий спектр услуг.

– Как в Доме быта – хмыкнул в полголоса Сергей.

– Но самое главное – не обращая внимания на реплику продолжал Шилов – Это купля-продажа мед. оборудования. Мы там открываем небольшую фирму, и через неё …

– Стоп, стоп. – прервал его Астахов спрыгнув с полка. – Хватит мечтать. Я еще никуда не уехал, а ты уже моей клиникой распоряжаешься.

– Но копию договора я тебе завтра привезу! – крикнул ему в след Шилов.

Отделавшись от Михаила Астахов облегченно выдохнул, но и без того неважное настроение было окончательно испорчено. «В следующий раз поеду в другую сауну, или вообще в общую баню, только чтобы не встречаться с этим вампиром – медиком.» – размышлял он про себя направляясь в кабинет массажа.

Через полчаса восстановительных процедур Сергей вышел полный сил и энергии. «Сейчас чашечку зеленого чая и домой, к Кириллу и Светлане. – при воспоминании о жене и сыне на губах Астахова заиграла улыбка, а взгляд стал теплым и нежным. – Всё-таки до чего же они у меня милые – размышлял он по пути в комнату отдыха – Наверное в мире нет человека счастливее меня. Ведь именно мне досталось такое богатство как сорванец Кирюша и милый зайчонок Светланка.»

Уже у входа в комнату, в коридоре, Астахов столкнулся, с вошедшим в сауну, Дерюгиным.

–Костя? Каким ветром тебя сюда занесло? – удивился Астахов, пожимая протянутую руку – Никогда тебя здесь не встречал.

– Я тоже не знал, что ты паришься в этой сауне.

– Торопишься? – увидев сокурсника, в голове у Астахова, тут же возник один план.

– Не сказать, чтобы очень.

– Вот и отлично. Пошли выпьем чаю.

– Вообще-то я пришел попариться.

– Это всегда успеешь, а вот чай может и остыть. – улыбнулся Сергей, втаскивая ничего не понимающего Дерюгина в комнату отдыха.

– Ну как там наша бабулька? – разливая по чашкам горячий напиток спросил Астахов, стараясь издалека подвести разговор к самой сути.

–Полина Федоровна? – при упоминании женщины у Константина потеплел взгляд. – У нее все в порядке. Посмотрел я историю болезни её внука, и решил положить его в нашу клинику. Недельку понаблюдаем, сдаст повторно все анализы, а там посмотрим. Если не будет противопоказаний сделаем операцию.

– Очень хорошо – слушая в пол уха кивнул Астахов. – Костя, а ты не хочешь провести эту операцию на более современном, чем у тебя, оборудовании? – и уловив его вопросительный взгляд, пояснил. – Провести её в моей клинике?

Дерюгин молча отпил глоток чая, усмехнулся каким-то своим мыслям, и отрицательно покачал головой: – Сергей прекрати. Вот уже третий год ты пытаешься затащить меня в свою клинику. Но пойми, кроме толстосумов и обычные люди нуждаются в лечении. А если все врачи начнут оперировать за деньги, что делать таким как эта Полина Федоровна и её внук? Умирать что ли раз денег нет?

Астахов улыбнулся: – Мне нравится твоя позиция, но ты пойми, что не будь этих толстосумов, то некому было бы финансировать твои бесплатные операции. А у меня ты мог бы совмещать и то, и это. Под моим, соответственно, чутким руководством. Так что у тебя есть еще две недели на обдумывание.

– Значит всё-таки летишь? – Взгляд Дерюгина стал холодным и колючим.

– Да. Завтра отрабатываю последний день, потом возьму две недели отпуска, чтобы уладить здесь все дела, и «Да здравствует Бостон!» – не скрывая радости воскликнул Сергей. – Поэтому советую поторопиться с твоим положительным ответом.

– Спасибо за чай. – поднялся с места Дерюгин. – Прости, я здесь засиделся, а мне пора бежать. Счастливой дороги. – и он, не подав руки, вышел из комнаты.

«Ты тоже мне завидуешь.» – глядя в закрытую дверь покачал головой Астахов, хотя в глубине души чувствовал, что Костя ушел не из зависти.

Дома Сергея ждал еще один, не очень приятный сюрприз. Войдя в квартиру, он приготовился к тому, что десятилетний сын, как обычно, с радостным визгом выбежит в коридор, и бросится к нему на руки, но сейчас в доме стояла мертвая тишина.

– Ау! Я пришел. – крикнул с порога Астахов, и не дожидаясь ответа прошел в глубь квартиры. Его жена сидела в спальне, у открытого шкафа, листала старый, семейный альбом, и тихо плакала, разглядывая пожелтевшие фотографии. Кирилл прижался к ней, и не понимая почему мама так расстроена пытался как мог, по-детски, её успокоить хотя у самого на глазах тоже были слезы.

– Вы чего здесь сырость разводите? – удивленно спросил Сергей.

– А. Ты пришёл. – тяжело вздохнув сказала Светлана. – Да вот, перебирала старые фотографии, вспомнилось детство, деревня, бабушка с дедушкой вот и взгрустнулось. После их кончины мы ведь так туда больше и не ездили.

– Да. Лет семь, наверное, уже небыли.

– Восемь, дорогой, восемь. Кирюше всего два года было, когда они умерли. После похорон мы в деревню больше не приезжали.

– Наверное домик совсем развалился за эти годы. Трудно будет найти на него покупателя.

Светлана охнула, уткнулась лицом в ладони и зарыдала в голос. Сергей на силу успокоил жену, приласкал поникшего сына, и отправился в кабинет поработать над документами, но хоть он и подбадривал себя скорым отъездом в Америку, новыми перспективами и широкими возможностями для себя и сына, но от слез жены на душе остался очень неприятный осадок.

Последний рабочий день перед отпуском, для Астахова, тянулся так медленно, что уже к часу дня он просто не находил себе места. Операций на сегодня запланировано не было, все бумаги и документы подписаны, инструкции розданы, еще каких-то полчаса ожидания и все. Заслуженный отдых, плавно перетекающий в отбытие за океан. Сергей достал договор с Бостонской клиникой и в очередной раз принялся его изучать. Вдруг, без всякого предупреждения в кабинет скорее вбежал, чем вошел взъерошенный Шилов.

– Уф. Наконец-то я до тебя добрался – опускаясь в кресло на против сказал Михаил. Не обращая внимания на недовольное лицо Астахова, он открыл портфель, достал оттуда экземпляр договора, и протянул через стол – Сергей, я очень спешу поэтому давай так. Ты подпиши, а потом, уже во время отпуска, изучай его сколько хочешь. Даю честное слово, что твои права нисколько не пострадали. Наоборот я оставил твою долю в размере 50%, так что давай, Серега, не томи. Мне еще на другой конец города лететь.

Астахов взглянул на часы. Стрелка отсчитывала последние секунды рабочего времени. Взял, специально предназначенное для подписания таких документов, золотое перо «Паркер», занес над страницей и «Чужие сердца лечите, а свои губите» – вспыхнула в его мозгу фраза старушки. Он поднял глаза, встретился с хитрым, горящим алчным огнем, взглядом Шилова, вернул перо на место, спрятал документ в портфель, поднялся с места и протянул Михаилу руку: – Торопишься, говоришь? По большому счету я тоже спешу, а такие дела второпях не делаются. Сам знаешь. Поэтому поступим по-другому. Дома я все досконально изучу, обдумаю и через две недели пожалуйста, приезжай, забирай свой договор.

– Но Сергей! Ты же обещал, что подпишешь сегодня! – воскликнул Шилов, ошарашенно глядя на протянутую руку.

– Нужно было приехать хотя бы на час раньше. А сейчас, извини, меня ждут. – Не дожидаясь рукопожатия Астахов вышел из кабинета.

В предвкушении скорой встречи с малой родиной, где прошли её лучшие дни детства и юности, Светлана не находила себе места. Она по нескольку раз собирала и разбирала сумки, чтобы убедиться не забыла ли чего, а потом металась по квартире в поисках какой-нибудь мелочи. Радостный Кирилл старательно ей в этом помогал. За таким занятием их и застал Сергей.

– Светик, что здесь у вас за погром? – спросил он, перешагивая через стоящие у порога сумки.

– А, дорогой, привет. – выглянула из детской Светлана. – Ты очки Кирилла не видел?

– Какие очки?

– От солнца.

Астахов вошёл в комнату, подхватил на руки сына, и чмокнул жену в щеку: – Милая оставь очки в покое, вы основные вещи уложили?

– Да. Кажется, все взяла. Я сейчас еще раз проверю. – Светлана хотела выйти в коридор, но Сергей её удержал.

– Не стоит. Мы туда едем всего на три-четыре дня, не больше, поэтому ничего страшного если что-то и забудем. Сейчас возьму документы на дом, и в путь. Надеюсь к вечеру будем на месте.

После часа пробок, светофоров, плавящегося асфальта загородная трасса для семьи Астаховых показалась просто какой-то волшебной сказкой. Даже Сергей, глубоко убежденный что за МКАДом жизнь заканчивается, и тот выключил кондиционер, опустил стекло, вдохнул полной грудью пьянящий аромат скошенного сена, и не удержался от восторженного возгласа: – Хорошо то как!

Кирилл взобрался на колени матери, высунулся в окно, стараясь впитать в себя как можно больше всего вот этого нового, неизвестного ему, прекрасного мира

– Мам, мам кто это?

– Коровка.

– Коровка?! – у мальчишки глаза округлились от изумления. – Это из неё течет молоко? Ой, мама смотри, смотри, а вон там тоже коровки?

– Да. Там пасётся целое стадо.

– Ух ты! Здорово. Пап, а там куда мы едем будут коровки?

– Надеюсь, что будут.

– А можно я их поглажу?

– Если будешь себя хорошо вести.

– Мама, а это что?

– Деревня.

– Наша?

– Нет. Наша еще не скоро.

Через час, переполненный впечатлениями малыш задремал, положив голову матери на колени. Светлана с нежностью поглаживала его взъерошенные волосы.

– Сергей, а давай не будем продавать дом. – вдруг высказала она давно вынашиваемую просьбу.

Астахов удивленно взглянул в зеркало, чтобы увидеть глаза жены, они были полны надежды.

– А зачем он нам? Ведь мы же не будем приезжать сюда из Бостона чтобы поковыряться на грядках.

– Но это же моя Родина. Мало ли как жизнь сложится.

Сергей с минуту помолчал. Он все уже давно взвесил и решил, но позиция жены в отношении убогого домика в захолустной деревеньке его порядком раздражала, однако сейчас было не самое подходящее время для слез и объяснений.

– Милая, давай мы приедем, посмотрим и там, на месте решим, что делать с твоей «родиной».

Удовлетворенная ответом Светлана улыбнулась, закрыла глаза, и вскоре задремала, а Астахов свернул с трассы на проселочную дорогу, и весь сосредоточился на том, чтобы вести «мерседес» как можно плавней.

Жена с сыном проснулись от того, что машина, подпрыгнув на очередном ухабе грузно провалилась в яму.

– Это не дорога, а танковый полигон какой-то. – чертыхнулся Сергей пытаясь удержать руль. – По ней кроме трактора и самоходки ни один транспорт не пройдет.

Женщина выглянула в окно. Переваливаясь с боку на бок «мерседес» полз по небольшой, домов в двадцать – тридцать деревеньке. Сердце у Светланы бешено заколотилось. «Так это же она. Родная Пеньковка! Ну да. Вон дом бабы Зины. Правда сейчас он почему-то заколочен. А вон там, за высоким дубом живет дядя Прохор.»

– Сергей, мы приехали! – радостно воскликнула она, обнимая озиравшегося по сторонам сына.

– Скорее доползли. – процедил сквозь зубы Астахов, останавливая машину у покосившегося забора. Из-за густого бурьяна, стоявшего стеной, калитка ни за что не хотела открываться. Сергею ничего не оставалось делать как снять её с петель и отставить в сторону. Дом, с виду еще крепкий, но уже в некоторых местах начавший гнить и осыпаться был заперт на большой, навесной замок.

– Странно, но он совершенно не ржавый. – повертел его в руках Астахов. – Интересно кто это свою «мохнатую лапу» наложил на чужое имущество?

– Может соседи приглядывают. А замок повесили чтобы действительно добро не разворовали. – высказала предположение стоящая у машины Светлана. Вместе с сыном она не решилась пройти сквозь высокую стену из крапивы и репейника.

– Эх, милая. – усмехнулся Астахов. – Такая большая, а веришь в сказки. Ладно. Стойте здесь, а я пойду по соседям. Может и впрямь кто из них повесил этот замок.

Через два, таких же заброшенных дома, Сергей обнаружил ветхую, но ухоженную избенку. Маленькая, вросшая по окна в землю, покосившаяся, крытая где жестью, где шифером, а где просто дранкой она тем не менее смотрела на мир свежевыкрашенными наличниками. Крепкий, тесаный забор огораживал две хозяйские постройки. Из одной из них доносилось квохтанье кур.

– Эй, хозяева! Есть кто живой? – крикнул с улицы Астахов не решаясь войти во двор. Минуты через две ожидания Сергей собрался было повторить попытку, но тут услышал, как скрипнула тяжелая дверь избушки, и на крыльцо вышла худая, сутулая старушка с папироской во рту.

– Ты чаво кричишь милай? Мне ить так всех курей распужаешь. Нестись не будут. Надо чаво, в дом пройди. Неча из-за плетня глотку драть.

Выпустив облако едкого дыма, хозяйка развернулась, и скрылась в избушке. Астахов последовал в след за ней. Пройдя через полутемные, заставленные ведрами, бидонами, и другими предметами сени, Сергей открыл обитаю клеёнкой дверь и оказался в светлой, чистой, тепло натопленной комнате. Почти половину всего помещения занимала белоснежная, русская печь. В правом углу, под иконами, стоял большой, дубовый стол над которым висела мощная, 200 ватная лампочка. У левой стены находились две железные, пружинные кровати, а над ними, на старом, выцветшим, войлочном ковре были приколоты с десяток пожелтевших фотографий.

– Ну, чаво надобно? – не вставая с широкой лавки спросила старушка.

– Здесь, в двух домах от вас жила семья Липатовых. Вы не знаете кто после их кончины присматривает за домом?

– А что у тебя за интерес к Липатовым-то? – загасив папироску хозяйка снизу-вверх пристально посмотрела выцветшими глазами в лицо Астахова. Что-то до боли знакомое было в этом взгляде. Сергей судорожно вспоминал где он мог видеть это сморщенное лицо, сухонькую, сутулую фигурку с впалой грудью, слышать этот хрипловатый, чуть пришепётывающий голос. И вдруг в мозгу вспыхнуло, словно кадры из давно забытой кинохроники: кабинет, старушка, деньги и это – «Чужие сердца лечите, а свои губите».

– Полина Федоровна? – Астахов не мог поверить своим глазам.

– Узнал сердешный. – беззвучно засмеялась старушка. – И на том спасибо. Я ить уже и не чаяла с тобой свидеться, Сергей Сергеевич. А уж как хотела.

– Для чего?

– Поблагодарить. Очень уж ты мне дельного врача присоветовал. Умного, чуткого, внимательного, и за деньгами не гоняется. Выслушал он меня, расспросил о том да этом, машину сюда снарядил. Меня привез, а Ванечку в клинику забрал. Я за него сейчас каждый день Бога молю. Так что у тебя за дело к Липатовым-то?

Пожалуй, впервые за всю свою жизнь Астахов почувствовал укол совести и некоторую зависть к сокурснику.

– Я их внучку привез, свою жену. Она вроде как наследница. – Сергей поймал себя на том, что эта фраза получилась у него какая-то извиняющаяся что ли. Словно он оправдывался перед старушкой.

– Светку что ли? – вскочила с лавки Полина Федоровна. – Так что ж ты тут истуканом стоишь? Зови её в избу.

Не успел сбитый с толку, растерянный Астахов повернуться к двери как проворная старушка проскочила мимо него. Сергей поспешил за ней.

– Светик! Светланка! – кричала она, семеня по пыльной дороге. –Где ж ты пропадала – то звездочка моя ясная?!

Услышав своё имя жена Астахова вздрогнула, удивленно огляделась, а когда увидела бегущую старушку, и спешащего за ней мужа, бросилась им на встречу.

– Баба Поля! Какое счастье! Как же я рада Вас видеть! – на глазах Светланы заблестели слезы радости. Женщины обнялись и долго, долго не выпускали друг дружку из объятий.

– А это что за шпингалет тут за маминой юбкой прячется? – глядя смеющимися глазами на притихшего малыша спросила Полина Федоровна, отрываясь от Светланы.

– Это наш Кирюша. – с гордостью ответила Астахова потрепав, при этом, сына по волосам. – Вы, наверное, не помните. Мы его еще совсем маленького привозили.

– От чего же не помню. Помню. Он тогда вот такусенький был. – Баба Полина показала ладошками сантиметров 50. – Годика два не больше. А теперь вон какой здоровяк вырос. Ну, дядька, давай знакомиться.

Мальчик, вначале, смущенно попятился от протянутой руки, но потом, подбадриваемый матерью, все же протянул свою ладошку, и нарочито грубо произнес: – Кирилл я, Астахов.

Оп. И в тот же миг в его руке, вместо сухой, шершавой старушечьей ладони оказался сладкий, вкусный леденец на палочке в форме петушка.

– Кушай, внучок, кушай бабушкин гостинец. – смеясь приобняла она его за плечи, и взглянула на стоящих рядом взрослых. – Что ж это мы тут торчим как неприкаянные? А ну, Сергей, как тебя там по батюшке-то, Сергеевич? Хватай ваши пожитки и тащи в мою хату. А ты, свет Антоновна с барином Кириллом, прошу за мной.

Пока Астахов переносил вещи из машины в дом, а потом загонял «мерседес» на соседний, пустующий двор (потому, что двор Полины Федоровны был на столько мал, что машина не вмещалась), женщины растопили печь, накрыли на стол, Света сходила к ближайшему колодцу за водой, и теперь сидели на широкой скамье друг против друга. Войдя в избу Сергей застал прям таки идеалистическую картину деревенского быта. В русской печи скворчит большая сковорода яичницы с салом, на столе, покрытом белой скатертью, в глубоких мисках стоят посыпанная свежей зеленью картошка, малосольные огурчики, маринованные грибочки, сало, ароматный, домашней выпечки хлеб. Рядом, на лавке, мирно беседуют две женщины, а с печи выглядывает любопытное личико Кирилла, то и дело откусывающего от кольца самодельной колбасы большие куски.

– Ну вот и твой хозяин явился. – поднялась, при появлении Сергея, Полина Федоровна. – Ну, гости дорогие, прошу к столу.

После ужина, прошедшего в полном молчании, Астахов вышел на крыльцо. Следом за ним выпорхнула и Светлана. Обняв мужа, она вдохнула полной грудью вечернюю прохладу, посмотрела на яркие звезды, и прислонилась щекой к его плечу: – Хорошо здесь, правда?

– Да, кормят как на убой. – Сергей ослабил брючный ремень, и расстегнул одну пуговицу.

– Я не о том. Ты понюхай какой здесь чистый воздух. Как легко дышится. А люди какие, а земля.

Астахов покосился на жену, но в этот раз на его губах играла улыбка: – Ты опять за своё?

– Сереженька, в самом деле, давай не продавать дом.

– Завтра поговорим. – уклончиво ответил он. В этот момент дверь отворилась и из-за неё выглянула голова хозяйки: – Эй, голубки, а ну марш спать. Я вам на кроватях постелила. Завтра будете разговоры разговаривать.

Супруги улыбнулись друг другу, и отправились отдыхать.

Астахов проснулся от настойчивого крика петуха. За окном лишь только, только занимался рассвет. В избе стояла мертвая тишина, изредка нарушаемая посапыванием спящих. Чтобы никого не разбудить он тихо оделся и выскользнул во двор. Там Полина Федоровна насыпала курам зерно приговаривая при этом что-то ласковое.

– Доброе утро. – поздоровался Сергей.

– Что вскочил –то в такую рань? – вместо ответа спросила старушка.

– Не спиться на новом месте.

– Если так, то нужник за сараем, умыться – вон, на углу рукомойник, а через полчаса Прохоровна молока принесет. Завтракать будем.

– Мне вчера показалось что Вы одна в этой деревне и остались.

– Нет, милок, семей пятнадцать тут обитают. А раньше так здесь большое село было. Со своими садиком, школой, магазином, и даже фельдшерский пункт был. Вот. А потом кто уехал, кто умер, и опустела деревня. Молодежь- то сюда и калачом не заманишь. Она вся теперь в город рвется. А жаль. Места здесь распрекрасные. Вон, видишь, за огородами лесок? Так аккурат справа от него речка течет. Вода- чистый родник. А в лесу ягода всяка, грибочки – собирай не хочу. Только вот люди всю эту красоту на каменные, бездушные города променяли. – баба Полина вздохнула, достала папиросу, и махнула рукой. – Иди уже куда шел.

После того, как Сергей окатил себя холодной, колодезной водой, Полина Федоровна поднесла ему кружку парного молока, и краюху белого, душистого хлеба.

– На вот, подкрепись.

– Спасибо. А все же, баб Поля, у кого ключи от Светиного дома?

– Так у меня они. Я ж, как никак, твоей Свете теткой довожусь. То же в Липатовых ходила пока замуж не вышла. На, держи. – она достала из кармана фартука ключ, и вложила его в Сергееву руку. – Там еще кой какие фотографии, и другая бумажная мелочь так то же у меня хранится.

– Спасибо, я обязательно их посмотрю. Но у меня к Вам еще один вопрос.

– Слушаю.

– У Вас триммер есть?

– Чего?

– Ну, коса такая, электрическая или бензиновая, неважно.

– Ишь чего спросил. Обыкновенная, вон, на сарае висит, а электрических в деревне отродясь не бывало.

Астахов почему-то смутился. Прежде чем признаться он долго вертел в руках пустую кружку: – Мне бы перед крыльцом траву скосить. Заросло не пройти совсем. А такой косой я не умею.

– Эх город, город – покачала головой старушка – Ладно. Иванович с поля вернется его попрошу. Он в миг сделает.

– Спасибо Вам.

– Не за что. Ступай в хату.

После завтрака, как Полина Федоровна и обещала, к ним заглянул не старый еще, с виду, мужчина, взял косу и отправился расчищать заброшенный двор. За это время Сергей пересмотрел пожелтевшие бумаги, выбрал из них нужные, затем отправился осматривать дом.

Внутри хата представляла собой зрелище еще печальнее чем снаружи. С заплесневевших стен лохмотьями свешивались отсыревшие обои, в некоторых местах пол прогнил, и провалился, потолок просел и из щелей сыпались перепревшие опилки. «Да. Без капитального ремонта этот дом больше десяти долларов не стоит. – думал Астахов не решаясь ступить в хату дальше порога. – А где гарантия, что вложенные в него деньги окупятся? Может права Света. Не стоит с ним возиться?»

– Сергей! Сергей! – раздался во дворе взволнованный голос жены.

– Что случилось?

– Кирилл пропал.

– Как пропал?

– Он следом за тобой выбежал во двор, я немного задержалась, помогала убирать со стола. Вышла. Зову, зову, а его нигде нет.

Астахов посмотрел на часы. Прошло всего минут пятнадцать после того как он покинул двор Полины Федоровны. – Успокойся. Возвращайся к тетке, и поищи его там. А я обойду соседние участки.

Светлана бегом бросилась к дому бабы Полины, а Сергей, рассчитался с Ивановичем, и не спеша пошел осматривать заброшенные дворы.

Мальчик лежал посреди бурьяна. Бледный, он тихо постанывал, а вокруг него расползалась темно-бурая лужа.

– Кирюша ты что это? – бросился к нему отец и тут же отпрянул, словно натолкнулся на невидимую стену. В районе живота из мальчика торчал большой, железный штырь. Опыт врача подсказывал Астахову, что нужно немедленно что-то предпринять, но вот руки и ноги совершенно отказывались ему подчиняться. Наконец, с трудом совладав с собой, он все же вырвал из земли этот стержень, подхватил сына на руки, и бегом бросился к машине. Не далеко от неё Сергей столкнулся со Светой и Полиной Федоровной.

– Я в больницу. Срочно нужна операция. Где у вас ближайшая?

Увидев окровавленного ребенка Светлана охнула и стала медленно оседать на землю.

– Оставить обмороки и истерики! – выплюнув папиросу вдруг рявкнула командирским голосом баба Полина. – А ну встать с земли! Ты куда навострился? До ближайшей больницы тридцать километров. Совсем хочешь пацана угробить? А ну, бегом в избу!

Командный голос старушки подействовал на обоих словно ведро холодной воды. Сергей, прижав покрепче сына, поспешил за бабой Полиной, а Светлана, плача, побрела вслед за ними. Оказавшись в доме, Полина Федоровна, сдернула со стола обеденную скатерть, послала свежую, накрахмаленную простынь, включила двухсотваттную лампочку, и повернулась к Астахову: – ну чего стоишь? Клади его на стол. Так, хорошо. Теперь достань из печи чугунок с теплой водой. Молодец. Ставь его вот сюда, на стул. Там, под кроватью, есть чемодан. Тащи его тоже сюда.

Сергей поставил чемодан на скамью и ахнул. В нем хранился полный набор хоть и старых, но вполне пригодных хирургических инструментов.

– Доставай из печи другой чугунок. Там, я думаю, вода уже то же согрелась. Ага, молодец. Бросай туда инструменты.

В этот момент скрипнула дверь и в комнату заглянуло бледное лицо Светланы.

– А ну вон отсюда! – рявкнула на неё баба Поля. – Нечего тебе здесь делать. Иди к Прохоровне, посиди у неё пока не позову.

Когда за Светланой закрылась дверь Полина Федоровна вновь обратилась к Сергею: – Думаю уже можно. Доставай инструменты, и складывай их на это полотенце.

Закрыв собой мальчика от взора отца, старушка время от времени просила подать ей тот или иной инструмент, не переставая при этом говорить: – Мы ведь, Сергей Сергеевич с тобой вроде как коллеги. Я, во время войны, в санчасти работала. По началу санитаркой, раненых с поля боя вытаскивала, а уж потом сама к столу стала. Ох и натерпелась. Не поверишь, бывало в обморок падала, а от стола не отходила. А как отойдешь коль несут и несут горемычных. Сутками на ногах. Засыпала прям над солдатиком, а не отходила. Как же. Живые ведь. Стонут, помощи просят. Некоторые от боли матерятся так, что хоть уши затыкай, а ты ему улыбнешься, слово ласковое скажешь, и дальше пули да осколки из него вытаскиваешь. С анестезией на фронте туго было, вот и приходилось, чаще всего, на живую резать. Ничего. Ребятки все понимали, вот и матерились вместо наркоза. Тяжко приходилось, а все ж руки не опускала. Вот так до сорок шестого и дослужила. А когда демобилизовали вернулась в родную деревню, замуж вышла. Так тут и живу. Все. Подай из шкафа свежую простынку.

– А? – Астахов едва уловил последнюю фразу. В его ушах стоял непрекращающийся гул.

– Простынь, говорю, подай. В шкафу она.

Сергей встал, открыл створку, и замер. На вешалке, среди редких платьев и кофточек висел старая, военная гимнастёрка, сплошь увешенная орденами и медалями. Он смотрел на награды, а видел катящиеся по морщинистой щеке слезы обиды, трясущиеся, сухонькие пальцы сжимающие, с таким трудом добытые деньги, и совесть, это мерило правды, хлестнула своим «скальпелем» по его сердцу так как он по чужим. Сердитый голос Полины Федоровны вернул его обратно в избу

– Что ты там встал истуканом? Неси скорее простынь.

Наложив повязку из разорванной на полосы простыни, баба Поля, устало, опустилась на скамью.

– Все. Теперь можешь пацана хоть в свою Москву везти. Я ему обезболивающее, и снотворное ввела. Только поторопись. Крови много потерял. Да, и со стола прибери. Устала я что-то.

Наскоро убрав в доме Астахов сбегал за женой, усадил в машину, передал ей спящего сына, и помчался в столицу. Часы тянулись как резина. Каждый километр казался сотней, но Сергей все давил и давил «на газ», изредка посматривая на спящего сына. Еще в дороге он, по телефону, связался с одним знакомым ему хирургом из частной клиники, а потому, хоть они и приехали уже затемно, их ждала лучшая бригада. Передав сына врачам Астахов обнял жену, и они тут-же, в приемной, присели на тахту ожидать результата. На их удивление, минут через двадцать, к ним вышел, слегка растерянный врач.

– Кто делал мальчику операцию? – спросил он.

– Неважно. А в чем дело?

– Я бы хотел пригласить этого хирурга к нам в клинику на любых его условиях. Операция проведена блестяще, словно под микроскопом. У вашего врача золотые руки. Нам осталось лишь поставить капельницу, и делать перевязки. Может, всё-таки дадите его телефончик?

– Боюсь это невозможно. – улыбнулся Астахов.

Рассчитавшись с хирургом, Сергей отправился домой. Светлана же уговорила заведующего остаться рядом с сыном.

В частном кардиохирургическом центре только, только начался рабочий день, а секретарь Елена уже чуть не разбила дорогущий телефон увидев на пороге приемной своего босса.

– А Вы все по телефону треплетесь, Елена Викторовна. – бросил мимоходом Сергей Сергеевич. Войдя к себе он, первым делом достал все договоры и контракты, внимательно перечитал, что-то отложил, что-то порвал. Затем составил, на компьютере текст, распечатал его, положил в папку, и выбежал из офиса.

– Костя, умоляю, всего пять минут твоего драгоценного времени, и я отстану. – Астахов вот уже второй час ходил вслед за своим коллегой и упрашивал его поговорить.

– Сергей, я прекрасно знаю, что ты мне предложишь. Нет, нет, и еще раз нет.

–Да выслушай ты меня наконец! – не выдержал Астахов.

– Хорошо. – сдался Дерюгин. – Но только пять минут. Не больше.

Оказавшись в кабинете, Сергей достал из папки бумагу, и протянул её Константину.

– Что это?

– Читай. Это дарственная. Я дарю тебе свою клинику со всеми её счетами, клиентской базой ну и так далее. Поступай с ней как тебе заблагорассудится. Подпись нотариуса уже есть.

– Серьезно? – Дерюгин пробежал глазами по тексту. – А как же ты? Всё-таки Бостон?

– Лучше. Пеньково. – рассмеялся Астахов, и пожав другу руку, вышел в новую жизнь.

Привет от Миллера

Вот уже пятый час Сергей Величко сидел на дереве. Его теплая, осенняя куртка уже не спасала от холодного, ноябрьского ветра. Почти невесомый, до этого вечера, фотоаппарат тяжелым валуном тащил его вниз. Руки и ноги онемели, но парень упорно сидел на своем месте стараясь как можно меньше двигаться. Наконец, ближе к полуночи, его терпение было вознаграждено. В одном из окон, на третьем этаже, прямо напротив дерева, зажегся свет. Сергей весь подобрался, нацелил туда объектив, и как только к окну подошла девушка, чтобы задернуть шторы, стал быстро, быстро щелкать затвором фотоаппарата. Все это он проделал в течении двух-трех секунд после чего спрыгнул на землю и помчался к стоящей на парковке машине. «Вот повезло так повезло – выезжая со стоянки, победоносно улыбаясь, радовался Сергей. – Всего неделя ожидания и такие классные фотки. Певица Венера в нижнем белье. За них мне журнал столько денег отвалит, что можно будет и «тачку» по круче взять». Всю оставшуюся часть ночи Величко редактировал на ноутбуке снимки, убирал все лишнее, увеличивал, ретушировал, затем сбросил результат на флешку и отправился в редакцию.

– Ну что ж, неплохо, неплохо – приговаривал главный редактор просматривая фотографии. – Это не фотошоп?»

– Что вы, Валерий Федорович! – даже вскочил со стула Сергей. – Я шесть дней за ней охотился, а Вы говорите «фотошоп». Взгляните-ка по лучше.

– Да вижу я, вижу – улыбнулся его горячности редактор. – Ты присядь, присядь. Не скачи козлом.

Просмотрев все, что было на флешке Валерий Федорович снял очки, протер линзы фланелевой тряпочкой, водрузил их на место и после этого посмотрел на парня.

– Я беру твои фотографии. Сколько ты за них хочешь?

Сергей в упор смотрел на главного редактора. – Ровно столько, сколько Вы мне обещали.

Валерий Федорович крякнул. – Да. Ты малый не промах. Далеко пойдешь. Но мы сделаем по-другому.

Сергей напрягся.

– Сегодня ты получишь половину суммы, а другую после того как принесешь мне скандальный фоторепортаж с завтрашней тусовки.

– Это которая будет в казино «Плаза»?

–Совершенно верно.

– Туда же вход только по именным приглашениям. Меня не пустят.

– А это уже твои проблемы. Отказываешься – получаешь за эти снимки сто долларов. Соглашаешься – обещанную сумму. – главный редактор, опершись локтями о стол, смотрел на парня по верх очков. – Времени на раздумье одна минута.

– Я согласен. Будет Вам репортаж.

– Вот и хорошо – победно улыбнулся редактор. – Держи чек. Послезавтра жду тебя со снимками.

Получив деньги по чеку Сергей вышел из редакции и сел в машину. «Опять обман. За год три журнала сменил и везде одно и тоже. Когда им нужен эксклюзивный материал – соловьями заливаются, золотые горы обещают, а как только его добудешь так сразу или денег нет, или, как этот, половину зажимают, заставляя сделать еще что ни будь. Ладно, сделаю я ему репортаж. Пусть подавится.» Окончательно решив для себя эту задачу Величко завел мотор и поехал домой отсыпаться.

Еще на журфаке Сергей выделялся среди сокурсников своей беспринципностью. Готовностью ради денег и известности сделать то, от чего большинство с негодованием отказывались. Уже на втором курсе он сотрудничал с «желтой» прессой продавая им пикантные фотографии не только звезд эстрады, но и бизнесменов и даже политиков. К окончанию учебы Величко имел стабильный доход от полутора десятков бульварных изданий. И если после института многие его однокурсники устроились в серьезные издательства, а некоторые даже на телевидение, то Сергей так и остался работать папарацци. Но это его не тяготило. Наоборот он искренне считал, что главное это деньги, а как они достаются это уже дело десятое. Он лишь посмеивался над небольшими окладами своих бывших товарищей.

Проснувшись поздно вечером Величко выпил чашку кофе, договорился, по телефону, о встрече, и снова за руль. Оставив машину на стоянке у «Плаза», он бодро направился к служебному входу.

– Куда? – преградил ему путь охранник.

– К Равшану Басаеву.

– Одну минуту, – охранник включил рацию – Равшан Мамбекович к Вам посетитель.

–Скажи Величко пришел. Фоторепортер. Мне назначено.

– Какой-то Величко. Говорит Вы назначили ему встречу. – выслушав ответ охранник отошел в сторону. – Как пройти знаешь?

– Не первый раз здесь. – Усмехнулся Сергей, и потянул на себя железную дверь.

В кабинете хозяин клуба был не один. Рядом с ним, за столом, сидел элегантно одетый мужчина. Завидев Величко Равшан Мамбекович приветливо улыбнулся – Здравствуй, дорогой. – с легким акцентом поздоровался он, и не вставая с кресла указал Сергею на стоящий рядом с незнакомцем стул. – Присаживайся.

Величко опустился на указанное место. Еще никогда его, папарацци, не принимали так тепло и приветливо. В ожидании подвоха Сергей напрягся.

– Познакомься, дорогой, это Эрик Миллер. Тележурналист из…

Элегантный мужчина жестом оборвал конец фразы, и улыбнувшись Сергею «голливудской» улыбкой, спросил – Ты и есть тот самый скандальный фотограф, от которого все ваши звезды разбегаются как куры от коршуна? – Это сравнение ему так понравилось, что он откинул голову назад и засмеялся гаденьким, давящимся смехом. Величко неопределенно повел плечами. Иностранец вдруг оборвал смех – У нас к тебе есть одно очень серьезное дело.

– Слушаю. – В глазах фотографа вспыхнула заинтересованность.

– Я хочу, чтобы ты съездил в одну из ваших бывших республик, и сделал там фоторепортаж.

– Сколько платите?

Миллер нарисовал на бумажке пять нолей и придвинул её к Сергею – Переднюю цифру поставь сам.

Сердце у парня бешено заколотилось. Такого щедрого гонорара он еще никогда не получал. Немного поколебавшись Сергей поставил цифру пять, и вернул листок.

– Хорошо – улыбнулся иностранец. – Я согласен.

У Величко отлегло на душе. Он боялся, что такая сумма отпугнет клиента. – О чем должен быть репортаж, и в какие сроки мне нужно уложиться?

Миллер удовлетворенно кивнул – мне нравится твой подход к делу. Молодец. Теперь о главном. Фотографии должны разоблачить ложь Российского правительства, которое заявляет, что в этой Республике нет её войск. Мало того. Ты должен запечатлеть как русские солдаты издеваются над мирными жителями. Убивают их, грабят, насилуют ну и так далее.

– А если ничего этого нет? – впервые за всю свою карьеру парню стало не по себе.

– Есть, мальчик, есть, и ты должен нам это предоставить.

– Ну а все же?

– Э. Дорогой! – вмешался молчавший все это время Басаев. – Что ты такой непонятливый? Нету – сделай чтобы было. Ты деньги хочешь?

– Хочу.

– Так зачем спрашиваешь «если», «а вдруг». Принес фотки – получил деньги. Все. Зачем много разговаривать?

– Срок тебе месяц. – Миллер поднялся с кресла, попрощался с хозяином клуба, и пристально посмотрел в глаза вскочившему Величко. – Материал принесешь мне.

– Я беру предоплату 25% – сказал Сергей, переводя взгляд с иностранца на Басаева и обратно, но Миллер вышел из комнаты сделав вид что не услышал, хозяин бросил на стол двести долларов и замахал руками в сторону двери.

Начальник штаба ополченцев закрыл паспорт Величко, и хмуро оглядел его худосочную фигуру.

– Так ты говоришь, что хочешь участвовать в обороне нашей земли?

– Так точно! – подражая военным вытянулся Сергей. – Хочу бить врагов вашей молодой Республики!

– Начальник штаба покачал головой. – Ты заблуждаешься, парень. На той стороне у нас у нас нет врагов. – грустная улыбка тронула его потрескавшиеся губы. – Там есть частные батальоны, состоящие из бывших уголовников, садистов, нелюдей, иностранных наемников. Этих мы уничтожаем без сожаления. А есть еще совсем зеленые юнцы, вроде тебя, да мужики которых пригнало сюда прямо из цехов и полей продажное офицерьё. Таких мы стараемся не убивать, как, впрочем, и они нас. Вот, так сказать, и вся «математика». А ты говоришь «враги».

– Зачислите меня, пожалуйста, к русским. – забирая со стола паспорт попросил Величко.

– А мы, по-твоему, немцы что ли? – усмехнулся начальник. – Здесь у каждого второго в России родственники. Мы говорим по-русски, пишем по-русски, думаем по-русски. Почему же для тебя мы иностранцы? – видя, как парень в смущении стал топтаться на месте начальник смягчился. – Ладно, вот тебе пропуск – он протянул Величко картонный прямоугольник с печатью – У штаба стоит «Нива». Подойдешь к водителю, покажешь ему это, и он отвезет тебя к «Сталину». Будешь пока в его распоряжении, а там посмотрим.

– «Сталин» это командир россиян? – Не унимался Сергей.

– Россиян, россиян. Иди уже, без тебя дел по горло.

Через час после разговора с начальником штаба Величко стоял перед коренастым, небольшого роста мужчиной с не по возрасту седой головой. Его сходство с «вождем мирового пролетариата» ограничивалось лишь трубкой, с которой он практически не расставался.

– Может все же одумаешься и поедешь домой? – прищурив умные, красные от бессонных ночей глаза, спросил «Сталин» Величко. – Здесь нет романтики как думаете вы – молодежь. Смерть, кровь, боль и страх это все, что ты увидишь. И это не компьютерная стрелялка. Второй жизни тебе не дается, да и паузу во время боя не нажмешь. Пока ехал насмотрелся, небось, на пейзаж войны?

Сергей вспомнил как из машины с ужасом глядел на разрушенные дома, пепелища, изуродованные деревья. Как «Нива» ловко объезжала ямы-воронки. Как проезжая через какую-то деревню он видел старика, который брел к своему, чудом уцелевшему дому, обеими руками прижимая к впалой груди буханку хлеба. Все это он видел и ему было по настоящему страшно, но мысль о пятистах тысячах долларов притупляли страх как наркотик притупляет сознание. Величко глубоко вздохнул.

– То-то. – «Сталин» раскурил погасшую трубку. – Ну так как, поедешь домой?

– Зачислите меня в отряд. – в место ответа сказал Сергей, глядя в смеющиеся глаза командира.

– Добро. – кивнул «Сталин». – Это твое решение.

С того дня прошло уже две недели, а Величко не сделал ни одного кадра. В начале он присматривался к своим сослуживцам, стараясь угадать кто из них местный доброволец, а кто российский контрактник, но так и не разобравшись решил их расспросить. К его великому разочарованию весь полк состоял из ополченцев, и по мирным профессиям они никак не подходили для выполнения его задачи. С оружием в руках защищали молодую Республику учитель и программист, бизнесмен и фермер, шахтер, водитель, инженер, то есть все кроме кадровых военных. Хоть среди этих людей и попадались бывшие офицеры, но они были настолько бывшие, что совершенно не вписывались в репортаж. В общем две недели, проведенные в «карантине», для Величко прошли впустую. Затем была передовая и первый бой. Его рота, под прикрытием одного танка, подошла к небольшой деревушке, и затаилась у опушки леса, который почти вплотную подступал к крайним избам.

– По моему сигналу танк и первый взвод начинают атаку по центральной улице. Остальные продвигаются огородами, но так чтобы видеть центр. – Отдал распоряжение командир роты, бывший шахтер, Семен Горелик. – Всем всё ясно?

– Понял, идем выполнять. – Не по уставу ответил командир первого взвода, бывший егерь, Тимофей и повел своих бойцов на указанную позицию. Вскоре над лесом взвилась сигнальная ракета, и рота двинулась в наступление.

Величко бежал по окраине деревни стараясь находиться за спинами ополченцев. Нет, он не боялся боя, просто, по его мнению, глупо было бы получить пулю от «своих». На центральной улице началась перестрелка. Бежавшие рядом с Сергеем ополченцы на секунду замерли затем бросились на помощь товарищам. Величко же, пробежав еще пару дворов зашел в тыл к противнику, но вместо того чтобы открыть по ним огонь взобрался на чердак пустующего дома и стал снимать происходящее. Вскоре наемники отступили, бой затих, и Сергей присоединился к ополченцам. В горячке боя никто не заметил его отсутствия.

– Молодцы парни, хорошо сработали – похвалил всех Горелик. – Санитары подготовьте всех раненых, своих и чужих, к отправке в госпиталь. За ними скоро придет машина. Ты, Тимофей, поставь пятерых бойцов в караул, а остальные отдыхать, завтра, чувствую, будет горячий день.

Попав в пятерку караульных Величковыбрал себе место на отшибе, и по старой привычке взобрался на дерево. Подходит к концу последний месяц осени. В это время ночь наступает тек внезапно, что кажется будто кто-то там, на небе, щелкает выключателем. Щелк, и в кромешной темноте не видно дальше вытянутой руки. Сергея всегда удивляли эти внезапные переходы от света к тьме. Вот и сейчас, подходил к дереву было светло, а когда влез- хоть глаз выколи. Величко немного посидел на ветке, стараясь примоститься по удобнее, но чувствуя, что из этого сидения ничего не выйдет вздохнул, и спрыгнул на землю. «Пойду лучше в какой ни будь дом погреюсь.» – подумал он, и в эту же секунду что-то тяжелое ударило его по голове так, что Сергей потерял сознание.

Величко очнулся от острой боли в голове и районе ребер, а вслед за болью ведро ледяной воды окончательно привело его в чувство.

– Ну что, очнулся, москальская морда? – услышал он над собой чей-то голос.

Сергей с трудом разлепил веки. Перед глазами все плыло, в голове гудело, а в горле пересохло так, что трудно было глотать. Он попробовал пошевелиться за что получил еще один удар сапогом.

– Не нравится, падла? – Издевательским тоном спросил все тот же голос, и громко заржал. Его смех подхватили еще несколько человек.

– Где я? – С трудом ворочая опухшим языком спросил Величко. После удара боль усилилась, но видеть он стал гораздо лучше. Сергей лежал на полу в какой-то хате в окружении десятка головорезов. стоя над ним, вооруженные до зубов, они всячески выказывали свое превосходство. Каждый норовил пнуть лежащего на спине, беспомощного пленника.

– О! Тело заговорило! – всплеснул руками один из них чем вызвал новый взрыв хохота. – А ну, хлопцы, коль сей червяк зашептал, тащите его к табурету. Сейчас мы ему допрос учиним.

Несколько рук подхватили Сергея, и поволокли к столу. Там в мягком, кожаном кресле, неизвестно откуда взявшемся в этой убогой хате, восседал тот самый наемник, который своими издевками над пленным вызывал у головорезов смех.

– Ну, поведай нам, червь поганый, кто ты есть?

– Я Сергей Величко. Фотокорреспондент – с трудом проглотив сухой ком, подкативший к горлу, выдавил он из себя. – Заслан вашими людьми к ополченцам, чтобы снять на них компромат.

– Слышь, мужики как складно брешет? – усмехнулся старшой, и тут же Величко получил удар кулаком в ухо от которого полетел на пол, где его еще несколько раз ударили сапогами после чего вновь водрузили на табурет.

– Начнем заново. Ты откуда прибыл, собака?

– Из Москвы.

– О как! – снова град ударов опрокинул Сергея на пол. Он уже не чувствовал острых волн боли, она слилась в одну большую, тупую боль, которая проникала в каждую клеточку тела.

– Эти москали совсем оборзели. Нашу землю как свою топчут. Богдан. Отведи этого пса за нужник, не о чем нам с ним толковать.

Величко утер рукавом сочившуюся с разбитого носа кровь, и протянул главарю визитку Миллера. Этот пятисантиметровый прямоугольник Сергей зашил под подкладку еще там, в Москве. Эрик, давая её, строго настрого приказал предъявлять визитку только в самом крайнем случае, и то только проверенным людям той стороны. Лежа на полу, осыпаемый градом ударов кованными сапогами, он решил, что это и есть тот самый случай. Главарь повертел визитку в руках, прочел фамилию и должность её владельца, и удивленно взглянул на Сергея: – Откуда она у тебя?

– Мне её сам Миллер вручил.

– Брешешь!

– Проверь.

Наступила долгая пауза. Главарь пытался сообразить, как ему поступить в этой ситуации. Расстрелять ненавистного москвича или поверить, что он действительно их лазутчик. Наконец, после мучительных раздумий, он выбрал второе.

– Добро. – пряча визитку в карман, кивнул главарь. – Допустим я тебе поверил, что ты работаешь на Миллера. Чем еще докажешь, что ты не российский шпион?

Величко попросил принести фотоаппарат: – Вот смотрите, здесь нет ни одного кадра ваших позиций, солдат или техники.

Старшой просмотрел отснятые кадры, и пожал плечами. Это его не убедило.

– Я могу назвать численность роты в которой находился, где она расквартировалась, и куда они поставили танк. – выложил свой последний козырь Величко.

– А вот это уже интересно – кивнул главарь. – Валяй, спасай свою шкуру.

Записав все, что рассказал Сергей, командир наемников кивнул своим подчиненным: – Добре. Утром проверим правду ли ты нам сказал, или набрехал с три короба, а пока тащите-ка его в сарай, да приставьте к нему парочку караульных чтоб не сбег.

Наемники подхватили Величко под руки, приволокли в дощатый хлев, и бросили на тюк с соломой. Рядом, матеря фотографа, присели двое охранника. Сергей был в шоке. Он никак не ожидал, что после всего того, что он рассказал и сделал с ним, поступят так же как с обычным пленником. Величко рассчитывал, что его хотя бы напоят чаем, а тут… Он в сердцах плюнул, мысленно обматерил главаря наемников, Миллера и себя за то, что ввязался в это дело, и зарылся в солому.

Сергей проснулся от автоматных очередей раздававшихся со всех сторон. Он вскочи, чтобы посмотреть, что там происходит, но грозный окрик вернул его на место.

– Осади назад. Дернешься к выходу пристрелю. – прошипел один из охранников, держа Величко на прицеле. Второй прильнув щекой к доскам сарая передавал обстановку.

– Наши с хаты выбежали. Отстреливаются. Федька упал, Сёмка кривой, Володька. Остальные вроде как тикают. Слышь, Богдан, может и нам пора ноги делать?

– Сейчас, я только этого москаля шлепну.

Услышав это Сергей, со страху, бросился на наемника, и они, сцепившись клубком, покатились по земляному полу. Казалось уже ничего не могло спасти Величко от неминуемой смерти, но тут ворота распахнулись и в сарай вбежал Тимофей. Дав короткую очередь по шарахнувшемуся в угол наемнику он прикладом оглушил второго, и вытащил из его обмякших рук полузадушенного Сергея.

– Сынок, живой! – прижав к себе фотографа, радостно воскликнул командир взвода. – А я уже, грешным делом, думал, что тебя того…. Ан нет. Жив родной. Ты что морщишься? Ранен? Постой, постой. Эка как они тебя разукрасили. Ну ничего. Сейчас мы тебя в лазарет определим. Подлатаем, будешь как новенький. – возбужденно болтая от радости Тимофей подставил Сергею своё плечо, чтобы тот оперся, и они медленно пошли к выходу.

Величко не услышал выстрела. Он только увидел, как вздрогнул Тимофей, его тело выгнулось, изо рта потекла кровь, и он стал медленно оседать на землю. Сергей попытался подхватить своего командира, но обмякшее тело увлекло за собой и его. Это спасло ему жизнь, так как вторая очередь прошила воздух над самой головой. Внутри Сергея все перевернулось. Не помня себя от ярости, он сорвал с Тимофея автомат, и с криком «получай, падла» выпустил в распахнутые ворота сарая весь рожок, а затем, отбросив оружие в сторону, уткнулся лицом в грудь командира, и горько заплакал, шепча сквозь слезы лишь одно слово – «Прости».

В одной из стран Евросоюза состоялся съезд журналистов, на котором обсуждался лишь один вопрос: «Военная агрессия России в одной из бывших республик». Каждый из корреспондентов представлял какие-то факты, которые, яко бы, это подтверждают, но все было не то, не убедительно, явно надуманно. Главную сенсацию организаторы приберегли, так сказать, «на десерт». И вот, под занавес заседания из-за стола президиума встал председатель съезда Эрик Миллер. – А теперь, господа, я предлагаю вашему вниманию отчет моего спецкора в рядах сепаратистов Сергея Величко. Он собрал неопровержимые доказательства злодеяний российских войск в Республике. Прошу Сергей.

На сцену поднялся Величко. Его сосредоточенное лицо напоминало маску. Он обвел зал тяжелым взглядом, и подал знак Миллеру: «можно начинать». Свет погас, а на экране побежали кадры с боевых действий. Все аккредитованные СМИ пустили эти картинки в прямой эфир.

– Присмотритесь внимательно – прозвучал из темноты голос Величко. – Вы видите горящий дом? Его подожгли наемники после того как расстреляли стариков и вывезли все ценное. Следующий кадр – это то же горит хата, но теперь вы видите, как ополченцы стараются её погасить, а рядом стоят хозяева, как вы догадались живые и здоровые. Дальше. Вот так издеваются над пленными ваши «подопечные». Даже в средневековье до таких пыток не додумались, а вот уже пленные наемники. Сытые, мордатые, без единого синяка.

Взрыв негодования потряс зал. Журналисты повсакивали с мест и что-то кричали в его адрес, но Величко продолжал изобличать наемников. Его хлесткие, как удары бича, фразы больно били по ушам и головам всем, кто не хотел слышать правду. Уже давно был отключен микрофон, выключен проектор, зажжен свет, а Сергей все стоял у трибуны и выкрикивал в зал то, чего так боялись собравшиеся здесь. Миллер, красный от бешенства, подскочил к Величко и рванул его за рукав

– Ты мне за это ответишь, сукин сын. – злобно прошипел он.

– Всегда к вашим услугам. – усмехнулся Сергей, и неспешной походкой победителя сошел со сцены.

Сухое, знойное лето подходило к концу. Величко сидел в блиндаже, и с наслаждением пил травяной чай из алюминиевой кружки.

– Может всё-таки останешься? – в очередной раз, с надеждой, спросил его «Сталин».

– С удовольствием бы, Георгий Иванович, но не могу. В Москву мне надо. Дел много накопилось, к тому же из одной телекомпании приглашение пришло. Жаль такой случай упускать. Но я обещаю, что как только решу все вопросы так сразу же вернусь. Вы ведь теперь мне как родные стали.

«Сталин», попыхивая трубкой, прошелся по блиндажу. – Ну что ж, надо так надо. Езжай, сынок. Степан добросит тебя до пропускного пункта.

– Не стоит Георгий Иванович. Неделю назад мы у этих «гамадрилов» целый автопарк отбили так я, если можно, «Жигуленок» возьму. По пути еще поснимаю, чтобы не с пустыми руками в столицу приехать – Сергей допил чай и поднялся. – Ну, товарищ командир, давайте прощаться.

Выехав из расположения полка, Величко специально направил старенькие «Жигули» вдоль линии противостояния. Он хотел снять побольше материала для своей будущей выставки, которую задумал еще там, на скандальном съезде. Вот одна деревня – призрак, вторая. А в этой из полусотни дворов уцелело только два, и, о чудо, есть люди. А вон, в дали, у лесочка монастырь. Вроде как цел. Заехать? За, почти до основания, разрушенной стеной находился храм и жилая, двухэтажная постройка. Величко заглушил мотор, вышел из машины и направился к церкви. «Выстояла, родная, не поддалась». – улыбнулся Сергей, потянув на себя тяжелую, дубовую дверь. Каждый его шаг внутри храма отзывался гулким эхом, и хрустом битого, оконного стекла. «Что ж вы наделали, нелюди». – Вздохнул Величко оглядывая опрокинутые аналое и подсвечники, сбитые со стен иконы, поломанные рамы. Сергей достал зажигалку и подошел к лампаде. Маленький, живой огонек осветил Лик Вседержителя. «Вот, совсем другое дело». Он поднял с пола огарок свечи, зажег его от лампады и направился к другой. Вдруг дверь с треском распахнулась и в храм вломилось пятеро головорезов.

– Величко? – Крикнул один из них передергивая затвор автомата.

– Совершенно верно ,– Сергей повернулся лицом к наемникам.

– Тебе привет от Миллера.

Районщики

1

– Оставь маму в покое! – закричал Андрей и бросился с порога на отчима, который стоял в прихожей, намотав на одну руку длинные роскошные волосы Оксаны Анатольевны, вторую – занес для удара.

– А-а-а, вернулся, щенок! – обернувшись, пьяно прохрипел он. – Не лезь во взрослые разговоры! Марш в комнату делаю уроки!

Но Андрей, отбросив пакет с учебниками в сторону, словно волчонок повис на руке.

– Ах ты, ублюдок! – взревел отчим и, отпустив волосы, хотел схватить паренька другой рукой, но не тут-то было. Ловкий в верткий Андрей нырнул вниз под летящую руку, затем неожиданно выпрямился, и, встав на носочки, изо всех сил сунул свой костлявый кулак в нос ненавистному человеку. Мужик охнул и схватился за лицо. Второй удар ему пришелся в челюсть. Отчим клацнул зубами. Взревев как бык, схватил мальчика за грудки и изо всей силы ударил его о стену. Андрей со стоном сполз к ногам матери. Она сидела на полу и беззвучно рыдала, размазывая по щекам слезы.

– Вот пригрел волчонка! Я его кормлю, пою, одеваю, а он меня за это кулаком благодарит! В другой раз бросишься, голову как цыпленку сверну. Понял, щенок? – прохрипел мужик и, пошатываясь, пошел в сторону кухни.

– Мам! Ты зачем опять с ним пила? – укоризненно сказал парень, уводя ее в свою комнату. – Я уже говорил тебе: не пей, опять скандал будет. А ты все равно!

– Он меня пригласил, вот я и пришла с ним за компанию.

– Из-за чего на этот раз скандал?

– Да так, это тебя не касается, – уклончиво ответила мать, пряча под распущенными волосами наливающийся синяк.

– Ты-то как?

– А что со мной сделается? Нормально. Я сильный, – успокоил ее сын, потирая на затылке огромную шишку. – Пошли ко мне.

В комнате Андрей приложил к ее щеке столовую ложку, обнял за плечи и с надеждой в голосе попросил:

– Мам, может, ты его бросишь, а?

– Как это? – удивленно подняла она глаза.

– Соберешь его вещи, выставишь за дверь и привет.

В глазах матери зажегся живой огонек.

– А что? Да сколько можно терпеть! Завтра – и привет!

– Ксан! Слышь меня, Ксан? Иди сюда, – раздался из кухни голос отчима.

Мать, стыдливо пряча от сына глаза, выскочила в прихожую.

– Что тебе, Василечик?

– Садись, и тебе, так уж и быть, пять капель плесну, – снисходительно сказал Василий.

– Вот спасибочки. Ты у меня такой добрый, заботливый, – защебетала Оксана Анатольевна.

– Тьфу ты! – в сердцах плюнул Андрей и зарылся лицом в подушку. Но долго он так лежать не мог. Все его естество рвалось прочь, туда, где нет ненавистной рожи отчима, где нет криков матери, а есть воздух, простор и люди. Много людей, которые почему-то живут хуже его, счастливы. Почему они так живут, а не он? От этого ему становилось еще хуже. Не сумев расслабиться, ищущая непреодолимое желание выплеснуть где-нибудь обиду, гнев, ненависть, Андрей выбежал на улицу.

Весна! Для всех это время любви, цветения, начала жизни. В эти дни хочется петь, смеяться, вдыхать полной грудью еще сырой, но уже теплый воздух, пахнущий новыми свершениями, новым счастьем, новыми успехами. Люди спешили по своим делам и как-то по-весеннему тепло улыбались друг другу. Даже грязь, пристававшая к подошвам, не взывала у них раздражения, потому что эта была не осенняя липкая грязь, а весенняя, теплая земля. И вот в потоке праздника весны шел паренек с душою поздней осени. Его взор был обращен в себя, в груди клокотал вулкан не выплеснутых эмоций. И не найдя на кого можно обрушить всю эту лавину, ноги сами привели его в парк. Бродя по пустынным аллеям, он был готов грызть от ярости деревья, но вместо этого Андрей в сердцах пнул урну.

– Ты че, пацан, офигел?

Мальчишка обернулся и увидел двух парней на год-два старше его. Они сидели на скамейке и пили пиво. На голове у них был опознавательный знак районщика – черная шапочка с белым помпоном.

– тебе чего, здоровья девать некуда? – продолжал один из них.

– Да пошел ты! – огрызнулся Андрей и сжал кулаки, интуитивно догадываясь, что настал тот момент, которого он так искал по залитым солнцем городским улицам.

– Оп-па! Мишаня, похоже у этого пацана зубы лишние, – воскликнул ближайший к нему и поднялся.

– Помочь или сам справишься? – спросил второй.

– Справлюсь! – самодовольно ответил тот и шагнул вперед.

Андрей не стал ждать. В два прыжка он преодолел разделяющее их расстояние и, почти не размахиваясь, ударил в солнечное сплетение. Парень охнул и сложился пополам. Второй удар был в лицо, затем еще, еще и еще, пока противник не упал к его ногам. Андрей перевел дыхание, посмотрел на скамейку. Мишаня сидел в той же позе, с бутылкой в руке. Лишь выпученные глаза и открытый рот выдавали прежнюю степень его удивления. Но вот глаза его вернулись на место, а губы стали растягиваться в улыбке.

– Слышь, Паша? А он тебя сделал! – вдруг засмеялся он. – Чтоб мне лопнуть, сделал! Вот тебе и пацан.

– Да я его сейчас в капусту порублю! – заревел Павел, поднимаясь с земли и убирая сочившуюся из носа кровь.

– Хоть пальцем парня тронешь, я тебя самого в этой урне похороню! Понял? – повысил голос Миша и поднялся.

– Ты чего? Он же…

– Что он? Он молодец, а ты фуфло, раз с пацаном справиться не смог, – потом усмехнулся и добавил уже более миролюбивым тоном. – Ладно, не злись. Все в порядке. Пацан просто шустрее оказался. Кстати, как зовут тебя, боец?

– Андрей.

– А я Миша, это вот Паша. А ты молодец, Андрей! Присядь с нами, во, угощайся, – протянул он открытую бутылку пива.

Парнишка хотел было отказаться, но в душе после драки, осталась такая пустота и горечь, что он лишь устало опустился на скамейку и машинально взял напиток.

– Тебе сколько лет? – спросил Миша, сделав глоток.

– Четырнадцать.

– Немного маловато, но ничего, – выразил он вслух свою мысль. – В школе, значит, учишься?

– Угу.

– Да ты пей, не стесняйся.

Андрей приложил губы к горлышку бутылки и горькая пенная жидкость обожгла горло.

– Ты что, пиво не любишь? – спросил Миша, видя как парень брезгливо поморщился.

– Я вообще спиртное не люблю, – ответил он, с отвращением протягивая бутылку обратно.

– Не хочешь, как хочешь, – равнодушно сказал Паша, забирая пиво назад.

– Ты в секцию какую-нибудь ходил? Ну там бокс или ушу? – продолжал расспрашивать Миша.

– Нет.

– Самородок, значит, – усмехнулся он и, взглянув на часы, поднялся. – Ладно, самородок, нам пора. Но не прощаемся. В субботу жду тебя здесь на наших сборах. Придешь? По глазам вижу, что придешь. Все, держи пять… – и Миша протянул ладонь ошарашенному Андрею.

– А ты молодец, – протянул вслед за другом руку и Павел. Я на тебя зла не держу. Все было честно. Приходи в субботу. И они медленно пошли по аллее, а Андрей остался сидеть на скамейке, пораженный этим приглашением как громом.

У мальчишек десяти-четырнадцати лет районщик вызывал такое же восхищение, как гусары в XIX веке. Он был олицетворением силы, мужества, благородства. Сколько легенд и сказок было сложено о них для этих маленьких обожателей! Сколько красивых рассказов было рассказано в коридорах школ и у подъездов домов. Плевать, что их убивают, калечат, сажают в колонии. Главное, это эти «благородные рыцари» отстаивают честь и множат славу своего района. У них есть все: почет, уважение, за ними стайками шляются девушки. Их любят и боятся. И вот в это «элитное подразделение» пригласили его, Андрея. Четырнадцатилетнего мальчишку позвали туда, куда по неписанным правилам, отбирают лишь пятнадцати-шестнадцатилетних ребят. Это было чудо, нонсенс, и Андрей, сидя на скамейке, еще долго не мог поверить своему счастью.

Два дня, отделявших его от заветной субботы, тянулись так, словно вез их старый ленивый ослик на скрипучей телеге. Паренек в томительном ожидании, метался по улицам, пытаясь хоть как-то убить время, но ни футбол, ни волейбол, ни что другое, не смогли с в нем развеять щемящее чувство нетерпения «скорей бы, скорей бы», и потому весь вечер пятницы он провел, сидя на той самой скамейке, у которой произошла эта судьбоносная встреча.

На следующий день солнце еще только-только принялось расчесывать свои золотистые кудри-лучи, а Андрей уже нетерпеливо мерил свою комнату шагами, с раздражением вслушиваясь в пьяный храп отчима. Часа через два парень не выдержал, прошмыгнул на кухню, отрезал себе ломтик хлеба, заглянул в пустой холодильник и, тяжело вздохнув, выбежал из квартиры. «Сборы назначены на шесть вечера, а сейчас только восемь утра, как же убить время? Куда бы это податься?» – размышлял он, бродя бесцельно по улице. Совершенно случайно мальчишка подошел к остановке в тот момент, когда к ней подъехал автобус. Двери распахнулись перед самым его носом, и он машинально шагнул в салон. «Следующая остановка кинотеатр «Победа», – объявило радио, и автобус тронулся с места. «Победа – это хорошо, – отметил про себя мальчишка. – Это то, что нужно. Победа – это Черемушки. Черемушки?!» – вскочил Андрей. До него вдруг дошло, что сейчас он окажется в районе, с которым у них ведется давняя, кровопролитная война. Он был небольшой, но очень сильный. Молодежь знала друг друга в лицо, а потому чужаков они вычисляли мгновенно и били смертным боем. Черемушек боялись все, и только их район имел силу и храбрость вести с ним войну уже более десяти лет. Это была как вендетта, оканчивающаяся только со смертью последнего родственника одной из сторон, но так как подростки в этих районах не кончаются никогда, то и кровавый факел войны передавался из поколения в поколение.

Сойдя на остановке, парень посмотрел вслед уходящему автобусу. «Вот дурак! – ударил он себя по голове. – Ведь через остановку «Текстильщики». А они вроде как наши союзники. Ладно. Сейчас на другую сторону дороги, в автобус и домой, а то как-то не хочется в такой день получить дырку в голове или лишиться челюсти». Андрей, идя по пешеходному переходу, незаметно оглядел улицу. «Вроде чисто», – облегченно вздохнул он, не заметив ничего подозрительного. «Наверное, спят еще». В ожидании транспорта мальчишка присел на лавочку. Автобус уже заворачивал к нему на перекрестке, когда за спиной раздался удивленный мальчишеский голос:

– Ба! А мы-то ломаем голову, где на пиво взять! Угощаешь? А? Парень?

Андрей вскочил со скамейки. У остановки стояли три пацана с кровожадными ухмылками на губах.

– У меня нет денег, – негромко сказал он, приготовившись, как только откроются двери, впрыгнуть в автобус.

– Ты как со старшими разговариваешь, мальчишка? – округлил глаза парень, стоявший в центре. – Наверное, давно по попе не получал?

– Иди сюда, деточка! Мы дадим тебе тумаков! – добавил фразу из известного мультфильма второй и звонко рассмеялся.

От такого унижения кровь ударила Андрею в голову, и позабыв про автобус и про то, что находится в чужом районе, бросился на обидчиков. Перепрыгнув через скамейку, он свалил ближайшего своим коротким ударом в солнечное сплетение. Второму с разворота угодил ногой в живот и когда тот согнулся, со всей силы двинул в челюсть. На третьего Андрей налетел, махая кулаками как мельница, стараясь угодить ему в лицо. Тот вначале сделал несколько шагов назад, потом вдруг отпрыгнул в сторону и ударил паренька подошвой ботинка по голени. Потеряв от неожиданности равновесие, Андрей упал. Второй удар остроносого ботинка пришелся ему в живот. Затем удары посыпались словно град. Это пришли в себя две первые жертвы и принялись мстить. Андрей, спрятав лицо в колени, и, прикрыв голову руками, лишь дергался от боли и кусал губы, чтобы удержаться от крика.

– Вы что это, уроды трое на одного? – почти теряя сознание, услышал он девичий голос.

Избиение сразу прекратилось.

– Ты что, ты что, Аленка? Он же первый начал! Перестань!

Андрей убрал руки и повернул голову. Сквозь кровавую пелену он увидел, как хрупка нежная девочка набросилась на трех здоровых парней, а они в ужасе разбегаются, уворачиваясь от ее почти невесомой сумочки.

– Ты как, живой? – спросила она, когда районщики скрылись из вида.

– Угу, – промямлил паренек, чувствуя во рту соленый вкус крови.

– Встать сможешь? – девушка присела на корточки и принялась утирать носовым платочком его лицо.

Андрей попытался подняться, но острая боль, словно молния, пронеслась от макушки до пят. Паренек невольно вскрикнул и снова упал на асфальт.

– Ясно. Давай я тебе помогу хоть до лавочки добраться. Потерпи немного, ладно.

Она взяла Андрея за руку и потянула вверх. Превозмогая боль и опираясь на спасительницу, паренек с трудом добрался до скамейки.

– Вот и молодец! – выдохнула девочка. – Посиди пока здесь, а я быстренько за водой сбегаю.

Она повернулась и через секунду скрылась за углом ближайшего дома. Оставшись один, Андрей стал прислушиваться к себе. Голова гудела, словно в ней находился набатный колокол, губы распухли и передние зубы шатались, нос, хоть и стал в два раза больше, но вроде как цел. Подвигав руками и ногами, и убедившись, что переломов нет, Андрей облегченно вздохнул. «Еще легко отделался, – подумал он, постепенно приходя в себя. – Вроде ничего не сломали. А синяки и ссадины скоро пройдут. Вот только куртку жалко». Мальчишка с тоской поглядел на полуоторванный рукав и вздохнул. «Мать теперь месяц пилить будет, а отчим, эта свинья пьяная, так вообще живьем сожрет. Хоть домой не иди».

Вскоре из-за угла показалась знакомая фигурка спасительницы.

– Сидишь, молодец, на вот выпей, – она всунула ему в реку большую чашку. – Это яблочный сок. Он гораздо полезней. А этим я сейчас тебя оботру.

Девочка, открутив пробку с пластиковой бутылки, намочила платок и стала утирать им парня. От прикосновения холодной тряпочки Андрей дернулся.

– Сиди смирно, – строго сказала она. – Ну как, легче?

– Да, спасибо. Все уже в порядке.

– Вот и хорошо.

– Как зовут тебя, спасительница? – смущаясь, спросил Андрей.

– Алена, Лена, – задорно ответила девушка и, отбросив волосы от лица, взглянула ему в глаза.

Только сейчас паренек заметил, что эта хрупкая, но боевая девчонка была приблизительно одного с ним возраста. К тому же она была еще и довольно красива. Ее густые каштановые волосы веселыми завитушками спадали на плечи, а карие большие глаза блестели веселым огнем и задором.

– А меня Андрей, – отводя в сторону взгляд, представился паренек.

– Очень приятно, – рассмеялась девушка. – Вот и познакомились. Удачный повод для знакомства, ты не находишь?

Андрей хотел улыбнуться, но распухшие губы так болели, что мальчишка лишь сморщился.

– Как ты себя чувствуешь? – участливо спросила она.

– Как отбивная на столе у повара, – честно признался паренек.

– Раз шутишь, значит, нормально, – облегченно сказала Алена. – Идти теперь сможешь?

– Кажется, да.

– Тогда вон твой автобус подходит.

Андрей обернулся и видел, что к остановке действительно приближается его автобус. Он с трудом поднялся и, прихрамывая, двинулся на посадку. Девушка шла рядом.

– Какой у тебя номер? – вдруг спросил парень уже стоя одной ногой на площадке.

– Какой номер?

– Телефона.

– 36-18-39. А зачем тебе?

Двери автобуса захлопнулись, и ее вопрос остался без ответа.

К вечеру Андрей кое-как починил куртку, почистил брюки и принял ванну. Боль все еще напоминала о себе, но уже не так остро. Больше всего его беспокоили опухшие нос, губы, а также синяк в пол-лица и заплывший глаз. «Ничего, главное, чтобы ты хорошо учился, – вспомнил он любимую поговорку отчима, разглядывая себя в зеркале. – А это заживет. Ну что, идем на сборы?»

– Мама, дорогая! – воскликнул Миша, увидев приближающегося к нему Андрея. – Тебе что, БелАЗ дорогу не уступил?

Последнее слово утонуло в дружном хохоте пятидесяти несовершеннолетних Робин Гудов.

– Нет, – тихо, но твердо ответил паренек, с вызовом глядя одним глазом на районщиков. – В Черемушках был.

Смех резко оборвался и все с уважением посмотрели на него.

– Оп-па, – чуть не подпрыгнул от изумления Михаил. – Вижу, прогулка была интересной. Со сколькими побеседовал?

– С тремя.

– Успел хоть отмашку-то дать?

– Обижаешь, двоих постелил, а третий, гад, успел мне подножку поставить, так бы и он получил, – начал заводиться Андрей и последнюю фразу почти выкрикнул.

– Ладно, ладно, успокойся, – положил ему руку на плечо Миша, и почувствовал, как парня бьет нервная дрожь. – Хорошо, самородок, хорошо. Постой пока здесь, послушай, а потом у меня к тебе дутее одно дело. Лады? Ну вот и чудненько.

Михаил повернулся к стоявшим в шеренгу по двое ребятам, прокашлялся и стал говорить.

– Итак, сегодня у нас две темы, которые я хочу с вами перетереть, – он взглянул на Андрея и добавил. – Нет, три. Первая, это поход на вокзал. Кто ходил, два шага вперед!

Из строя вышло человек двадцать. Михаил молча их обошел, затем вернулся на свое место.

– Не все! Кт еще был?

Никто не шелохнулся.

– Так, значит и сейчас ссым? Да? – повысил голос «водила». – Думаете, я не видел, кто драпанул с дискотеки, когда началось махалово? Сами выйдете или мне вас пинками сюда выгнать?

Послышался шорох и из толпы вышли, пряча от стыда глаза, трое ребят.

– Ну? – чуть сдерживая ярость, спросил Миша. – В чем дело? Вы же знали, что не танцевать туда идете? Почему оставили товарищей? Кишка тонка стала?

Все трое стояли, опустив головы, и молчали.

– Ясно! – не стал больше тратить на трусов слова и время «водила». – Шапки сюда! Быстро!

Не дожидаясь, пока они отдадут эти знаки отличия, Миша сам сорвал с них головные уборы и, вернувшись на место, объявил:

– За трусость и предательство Хрящ, Серый и Пирог изгоняются из наших рядов с позором. Оставшиеся должны подойти и дать каждому из них пинка под зад! Выполнять!

Без малого пятьдесят человек, проходя мимо бывших товарищей. Кто жалеючи, а кто от всей души, приложился к их мягкому месту. Последним это сделал сам Михаил.

– Все. Пошли вон! И помните, что трусам в нашем районе живется ой как не сладко.

Когда изгнанные покинули место сбора, «водила» повернулся к остальным и продолжил:

– Все, о них забыли. Это урок нам всем. Коль встал на защиту своего района, защищай его с честью, а не роняй ее. Вот как сделал он, – Михаил указал на Андрея. – Мне еще днем сказали, что кто-то из наших в Черемушках троим районщикам накостылял. Я уж и так и эдак прикидывал, кто бы это мог быть, такой безбашенный. Но никак не подумал, что это наш старый знакомый «малыш-самордок», – он улыбнулся и похлопал парня по плечу. – Учитесь. – Затем Миша вскинул голову и продолжил. – Короче. Хочу пригласить его к нам! Возражения есть?

Андрей оглядел строй. Многих он знал, трое или четверо жили с ним в одном дворе, но близко не был дружен ни с кем.

– Так он же вроде малой еще, – раздался чей-то неуверенный голос.

– Малой, говоришь, – улыбнулся вожак. – А ты у Паши спроси, какой это малой! Да и сегодняшнее утро тоже за него говорит. Короче, возражений нет.

Миша повернулся к парню и протянул ему одну из отобранных шапок.

– Держи. Теперь она твоя, носи с честью. Только вначале постирай, чтобы трусостью не заразиться. Вдруг она через вшей передается. Хорош ржать! – оборвал он ребят. – Это будет настоящий районщик. Становись ко всем.

Когда Андрей пунцовый от радости и гордости встал в строй, Миша продолжил.

– И последнее. К следующим сборам вы должны принести по две тысячи. На передачи нашим пацанам в зону.

– Так мы же надавно сдавали, – сказал стоящий рядом с Андреем парень.

– Там кто-то что-то вякнул? – подскочил к нему Миша. – Или мне послышалось?

– Послышалось, – преспешно пробормотал паренек.

– То-то, повторяю, к субботе по две тысячи!

– И мне? – растерянно спросил Андрей.

– А ты не с нами?

– С вами.

– Тогда, что это за вопрос. Или ты особенный? Я сказал всем! – прокричал Миша и, отойдя от строя, устало объявил. – Все, сборы окончены. В субботу в это же время, на этом же месте. Разойдись!

Домой Андрей возвращался уже в компании товарищей.

– Ты где целый день шляешься? – встретил его в коридоре отчим. – Мать извелась уже вся. И кт это тебе так фотографию разукрасил? – злорадно спросил он, увидев на лице следу бурного утра.

Мальчишка лишь зло исподлобья взглянул на мужа матери и молча скрылся в своей комнате.

– Ты что, – отчим ворвался следом, – щенок, молчишь? Отвечай, когда я тебя спрашиваю!

Андрей стоял посреди комнаты, сжав кулаки, а на столе лежала черная шапочка с белыми помпонами.

– Ты где это взял? – вдруг резко сбавил тон отчим.

Парень молчал.

– Украл у кого? Признавайся!

– Дали, – высокого подняв голову, с вызовом, ответил Андрей.

– Кто дал? Где?

– На сборах!

– Так ты что, уже на сборы ходишь? – изумился отчим и, повернувшись, крикнул в открытую дверь. – Мать! Иди сюда!

Оксана Анатольевна вбежала в комнату, со страхом переводя взгляд с сына на мужа.

– Слышь, мать, а ведь твой сын уже совсем взрослым стал. На сборы ходит.

– На какие сборы? – не поняла она.

– Ты что, дура? Районщик он! Теперь поняла?

– Ах ты, Боже мой, – всплеснула руками мать. – Что же теперь будет? Тебя же, наверное, посадят!

– Не каркай, – оборвал ее отчим. – Иди лучше сыну поесть чего приготовь.

Узнав о том, что Андрей стал районщиком, отчим круто поменял к нему свое отношение. Он присел на старенький стул и долго рассказывал пасынку о своих «крестовых походах» будучи тоже в этой организации. Кстати, свой первый срок он получил именно за это. Поговорив минут сорок, отчим поднялся.

– Ну, сынок, если будут какие вопросы, обращайся, – покровительственно закончил он.

– Василий Александрович, нам сказали к субботе две тысячи принести на передачи для тех, кто в зоне. Вы не могли бы… – видя его благодушное расположение, решил воспользоваться Андрей.

Услышав, что пасынок впервые обратился к нему по имени, отчеству, отчим полез в карман и вынул оттуда две смятых бумажки.

– Раз для тех, кто там, это дело святое. Держи. Хорошо придумали. Когда я сидел, мне никто ничего не присылал. Ладно, пошли на кухню.

В понедельник вечером Андрей решился. Когда мать с отчимом ушли в свою комнату смотреть телевизор, он потихоньку протянул телефон в свою комнату и поплотнее запер дверь. Посидев минут пять у аппарата, собираясь с мыслями и пытаясь унять дрожь в пальцах, решительно набрал номер, который золотыми цифрами отпечатался в его памяти.

– Алло! – произнес на другом конце провода нежный девичий голосок.

– Лена? – хрипло спросил он.

– Да. А кто это?

– Я, – растерялся вдруг парень.

– Интересное у вас имя «Я». А поподробнее? – рассмеялась девушка.

– Ну, это, а. Ну. Помнишь позавчера на остановке?

– Андрей?! Хорошо, что позвонил. Как ты?

– Ничего, живой, – расслабился он, услышав, как обрадовалась девушка, узнав его.

Поболтав с подружкой почти час, Андрей с некоторым сожалением повесил трубку и осветил темную комнату счастливой улыбкой.

2

После того, как деньги были собраны, Миша еще раз оглядел строй и громко объявил:

– Завтра мы едем на дискач к вокзальным. Напоминаю, что они сейчас в союзе с «Советами», потому уберите со своих рож презрительные ухмылки. Вечер будет жарким. Поедут двадцать человек. Старшим будет Паша. Все ясно?

– А кто поедет? – раздалось из строя.

– Я что еще и пальцем показать должен? Первых двадцать человек, шаг вперед. Вот они и поедут. Еще вопросы?

– А можно и мне? – вышел вперед Андрей, который стоял в конце строя.

– Что, не терпится принять боевое крещение? Молодец! Поедешь двадцать первым. Кончай ржать! – рявкнул он на пацанов. – Завтра в 18.30 на остановке. Все. Разойдись.

На следующий вечер к месту сбора Андрей прибыл одним из первых. Лениво переговариваясь и шутя с другими районщиками, он постоянно прислушивался к себе. Что чувствует перед своим первым походом в составе «черношапочников». К его удивлению в душе были лишь холод и пустота. Ни дрожи возбуждения, ни желания ринуться в драку, ни тем более страха он не испытывал. Андреем овладела отчужденность. Словно все это происходит не с ним, а идет какой-то фильм с участием мальчика очень похожего на него. Но вот подошел Павел. Прозвучала команда «поехали», и они дружно погрузились в автобус.

Пройдя в зал, районщики молча и без лишней суеты, образовали круг и стали медленно топтаться на месте, не особо вслушиваясь в гремящую музыку. В другом конце зала топтался точно такой же круг противника. Парни зорко наблюдали друг за другом. Через два танца нервы у «вокзала» не выдержали, и их предводитель громко скомандовал: «Начали!» В ту же секунду в центре зала столкнулись две группировки, завизжали девчата, захлебнулась на полутакте музыка. Андрей, к своему удивлению, оказался зажат своими со всех сторон. Он бы и хотел поучаствовать в этой драке, но куда бы не натыкался, везде оказывались свои. Даже обидно стало. Все это «веселье» продолжалось меньше минуты. «Вокзальные» дрогнули и бросились в рассыпную, спотыкаясь о лежащих на полу товарищей. Победили же более организованно, но тоже довольно быстро, покинули зал.

– Там двое наших осталось, – подбежал Андрей к Паше, когда они вышли из здания.

– Да и хрен с ними, – довольно улыбаясь, произнес старший.

– Но ведь они на полу лежали! – недоуменно прокричал паренек. – Может, им помощь нужна?

– Там девок много – помогут, а если что серьезное – «Скорую» вызовут. Да расслабься ты, – похлопал он по плечу Андрея. – Видал, как драпанули? Победа!

– Но как же? – тихо прошептал мальчонка, и первый колокольчик зазвенел в его душе.

В этот же вечер он поделился своими мыслями с Аленой.

– Я же тебе говорила, что районщики – это не благородные рыцари, а ты мне не верил, – напомнила она.

– Ты-то откуда знаешь? – вспылил Андрей.

– Знаю, – уклончиво ответила Лена. – Девчатам, наверное, тоже досталось?

– Нет. Их не трогали. Во всяком случае, я не видел, – уже не очень уверенно ответил парень. Разговора с девушкой не получалось и, перебросившись с ней еще парой-тройкой нейтральных фраз, Андрей повесил трубку.

На следующих сборах Миша поздравил всех с блестящей победой и посоветовал, чтобы быть всегда в форме, записаться в какую-нибудь спортивную секцию. После окончания Андрей подошел к нему.

– Миш, у меня к тебе один вопрос есть.

– Выкладывай, что у тебя.

Андрей описал все, что он видел при выходе из дискотеки и Пашину реакцию на это.

– Это все? – улыбнулся Миша и когда паренек кивнул, обнял его за плечи. – Теперь послушай меня. Наши ребята остались лежать не в пустыне, а среди кучи людей, которые в таком состоянии никого не оставят. А задержись вы там еще минут на пять, налетели бы «красные шапочки» и таких бы «пирожков» отвесили, что легли бы на том полу все. И кому бы от этого было бы легче? Тем двоим? Нет. Остальным? Тоже нет. Вот и смекай. Паша все правильно сделал. А тебе совет: ты не думай – ты бей.

После этого разговора с Андреевой души будто камень упал. Звоночек умолк, а последнюю фразу он воспринял как формулу успеха.

С тех пор Андрей стал образцовым бойцом. Он не задавал лишних вопросов, участвовал во всех походах и поездках, в драку вступал в первых рядах, но не безголовой машиной, размахивающей кулаками, а продуманно, хладнокровно, расчетливо. И часто именно его расчетливость и умение находить во время боя слабые места противника, приводили к победному исходу. Со временем Андрей научился смотреть при разговоре с людьми поверх их голов, как бы выказывая свое превосходство над ними, и всегда держаться гордо, независимо и дерзко. Даже в училище, куда он пошел, окончив девять классов. Но жил в этом городе один человек, для которого Андрей всегда оставался прежним добрым, веселым, ласковым Андрюшей. Это была Лена. С момента их знакомства прошло больше года, но время только сблизило их. Теперь не проходило и дня, чтобы они хотя бы не перезванивались, а при встрече долго гуляли в парках и скверах, держась за руки и болтали, болтали обо всем и ни о чем. Единственной запрещенной темой для них была тема драк. Лена была ярой противницей этих уличных разборок и любое упоминание о них приводило к ссоре. Так проходили дни, недели, месяцы.

3

Подходил к концу август. Запах переспелой листвы и скошенных газонов напоминал о том, что еще одно лето легло к их ногам как июльская трава. И опять учебный год, осень, зима… Как лошади в цирке бегут по арене, так и месяцы, подгоняя друг дружку, несутся по кругу. Так было, так есть и так будет.

На последних сборах лета Миша объявил:

– Как вы все знаете, после последней встречи на «Восточке» двое наших попали в больницу с тяжелыми травмами, а трое загремели в СИЗО. Поэтому на сей раз нужно принести по пять тысяч. Все слышали? Вот и чудненько. А теперь другая новость. Через две недели я вас покидаю, пришла повестка из военкомата и в связи с этим предлагаю выбрать нового вожака.

– Пашу Шилу! Пашу!

– Самородка! Андрея! – раздались крики из строя.

– Нет, так дело не пойдет, – повысил голос Миша. – Кто за Шилу, встаньте справа от меня, за Самородка – слева.

Андрей, затаив дыхание, наблюдал, как ребята разбегаются по обе стороны. Вот, наконец, все встали, и к его большому изумлению и радости слева отказалось больше.

– Вот теперь все ясно, – улыбнулся Миша. – Андрюха, через недельку принимай командование. А пока все, разойдись.

Когда Андрей пожимал руки и принимал поздравительные хлопки по плечу, его взгляд нечаянно встретился со злым, прищуренным взглядом Паши. Почувствовав себя как-то неловко, он подошел к парню и протянул руку.

– Паш, ты не обижайся, но так карта легла, сам видел. Я здесь не причем.

– Пошел ты… задолиз! Видел я, как ты последнее время с Мишей шушукался и к пацанам подкатывал. Уже давно местечко себе готовил, – набросился на него Шило.

– Да я… Паш, ты не понял! – растерялся Андрей. – Это неправда! Я не хотел!

– Все, базар окончен. Но запомни, Самородок, я тебе это еще припомню! – и Паша, развернувшись, быстро ушел с площадки.

В этот же вечер они с Аленой встретились у детского кафе.

– Я смотрю, ты сегодня сияешь, как начищенная пуговица, – сказала он, целуя Андрея в щеку. – Это ты мне так рад?

– Нет, то есть, да, то есть, нет. В-общем, и то и другое, – стушевался паренек. – Меня вожаком выбрали!

– Ты опять начинаешь?

– Извини, просто это такая честь для меня.

– Эх, Андрюша, так ты и не снял с глаз розовые очки, – вздохнула девушка. – Думала, со временем сам увидишь, какая это грязь и бессмысленное увеченье друг друга, но вижу, что нет. Пошли, присядем где-нибудь, я хочу рассказать одну историю.

Они сели за дальний столик в кафе, взяли по мороженому и она начала.

– У меня есть брат. Он на три года старше меня. Когда мне было двенадцать, он, как и ты, вступил в эту группировку уродов, извини, по-другому я вас назвать не могу. Тогда я тоже носила розовые очки, и мне казалось, что достойнее и благороднее районщика парня на свете нет. Как хвостик, я всегда следовала за братом, была с ним и на сборах, и на дискотеках. Везде где только возможно. Он тоже меня любил и гордился, что у него такая боевая сестренка. Так продолжалось полтора года, пока брат из обычного рядового бойца не превратился в вожака района. Вот тогда-то я стала прозревать. Это вам здесь, внизу иерархической лестницы не видно, что творится на верхних ступеньках. Какая там грязь, ложь, нажива идет на ваших разбитых головах и сломанных ребрах. А я все это пережила. Ты не задумывался, почему ваши девушки встречаются то с одним, то с другим парнем. Не потому, что не разонравился или они поссорились, а потому, что вы не испытываете к нам никаких чувств, кроме полового влечения.

– Неправда! Я…

– Погоди, сейчас речь не о тебе, – перебила она Андрея. – Ты считаешь, что взгляд поверх головы – это взгляд превосходства? – продолжала Алена. – Ошибаешься, дружок, это взгляд труса, которыйбоится взглянуть человеку в глаза. Ты думаешь, что деньки, которые вы собираете, идут на передачи в зону или больницу? Нет! На них «водилы» всех районов собираются в кабаке, пьют, гуляют и делают ставки, чей район одержит победу на следующей встрече! Вот так-то, родной. Я тебе это все рассказала, потому что не хочу, чтобы ты стал таким, как они или их жертвой, но решать тебе.

– Это может быть у вас так делают, а у нас все по-другому! – воскликнул Андрей.

– Глупый. Мне тебя жаль, – вздохнула девушка и поднялась. – Прощай. Когда снимешь очки, позвони мне на номер 315-62-93.

Андрей стал лихорадочно шарить по карманам в поисках бумажки, но, кроме пяти тысяч, что дал отчим на сборы, ничего не было. На них, в уголке, он и записал заветных семь цифр.

4

Перед самым уходом в армию, Миша позвонил Андрею и пригласил его на встречу.

– Нужно дела передать, – полушутя, полусерьезно сказал он. – Встретимся в парке на той скамейке.

Когда Андрей пришел, Миша уже ждал его с бутылкой пива в руках.

– Присаживаться не предлагаю, сейчас съездим в одно место, – поздоровавшись, сказал старый «вожак» и поднялся. – По пути разговор будет. – Значит, так, – начал Миша, когда они шли к остановке. – Со следующих сборов ты становишься старшим над районом. Близких друзей не заводи, могут подсидеть, держись от всех на расстоянии. Помни, ты пастух, они твое стадо. Научишься командовать так, чтобы слушались – будешь вожаком, нет – сожрут к чертовой матери. Ведь все это быдло только спит и видит, как бы занять твое место. Еще, денег много не требуй, ровно столько, сколько они могут принести. И самое главное – никаких послаблений и панибратства с бойцами. Чем чаще будешь организовывать драки, тем меньше у них будет времени думать. Сам можешь тоже ездить, но участвовать не советую. Хватит свою башку под арматуру совать. На это теперь у тебя бойцы есть. Запомнил хоть что-нибудь?

– Да. А как я буду драки организовывать? – растерянно спросил Андрей. В душе у него вновь зазвонил тревожный колокольчик.

– Вот для этого мы с тобой и едем в одно место. Там все узнаешь.

Выйдя в «Черемушках», Миша привел своего приемника в кафе, где за большим столом сидело уже человек восемь парней.

– Знакомьтесь, это мой Андрей, по кличке Самородок, – представил он собравшимся паренька.

– Знаем, видели, наслышаны, – приветствовали его ребята, по очереди пожимая руку.

– Думаю, зачем я его сюда привез, все знают. Процедура не новая. Нужно ввести парня в курс дела.

– Не вопрос, – одобрительно загудели за столом. – Только хотелось бы горло промочить.

– Я угощаю. По случают моего ухода, – расщедрился Миша. – Всем пиво. Пока, – добавил он, увидев перекосившегося лица «вожаков».

– Итак, – произнес один из них, отрываясь от бутылки, – куда думаешь совершить свой первый поход?

– Сюда. В «Черемушки», – с вызовом ответил Андрей.

– Эко как замахнулся! – рассмеялись за столом.

– Не слишком ли борзо для первого раза?

– А что? – удивился паренек.

– А то, что ты поведешь своих туда, куда мы все решим, – сказал вожак «Восточки». – Для того здесь и собираемся, чтобы распределить, кто и куда.

– Ладно, Пудель, не кипятись. Пусть пацан свой первый поход сам вберет. Но это будет стоить в два раза дороже, – вступился за Андрея вожак «Текстильщиков».

– Как это? – не понял Андрей.

– Ты что, ему не объяснил? – спросили вожаки у Миши.

– Пока нет.

– Так вот. Каждый поход стоит денег. Обычный полтинник. А твой, так как саамы выбрал – стольник. Кладешь в кассу и чей район выиграет, тот и забирает. Плюс процент от ставок. Усек?

От неожиданности у Андрея пропал голос, и он лишь кивнул головой.

– Тогда гони стольник и в воскресенье ждем тебя здесь на дискотеке. Только свое стадо бойцов не забудь захватить, – заржали они.

– Я заложу за тебя, – сказал Миша, увидев его растерянное лицо. – Но гляди, проиграешь – отдавать будешь с процентами.

И он, достав кошелек, стал отсчитывать купюры. Последней легла пятерка со знакомым номером в уголке.

– А как же пацаны, зона? – прошептал Андрей.

– Что? Ты действительно верил в эти благородные сказки? – удивился Миша. – Смешно! Их никто туда не толкал. Сами напросились. Но смотри, не вздумай ляпнуть что-нибудь на сборах. Разорвут, как тузик грелку. Эти деньги нужны, чтобы ставки делать. Или ты миллионер у нас и можешь из собственного кармана походы оплачивать? То-то.

Домой Андрей возвращался выжатый как лимон. Старые идеалы из него выдавили, а новых он еще не приобрел. Но открывая дверь квартиры, мальчишка уже знал, какой будет его следующий шаг. Ни с кем не разговаривая, он заперся в комнате и набрал заветный номер.

– Я слушаю, – раздался в ушах холодный девичий голос.

– Ты оказалась права, во всем права. Я не знаю, что мне сейчас делать. Помоги! – больше не сдерживаясь, выкрикнул он.

– Эх, горе ты мое, – смягчаясь, вздохнула Алена.

– Давай, рассказывай все по порядку, а я посмотрю, как глубоко ты окунулся в это дерьмо.

После двух часов беседы и споров, они наконец выработали единый план действий.

– Значит так, на дискотеку вы приезжаете как ни в чем не бывало. Я думаю, на твой первый поход в качестве вожака соберутся все районы. А я приду с братом. Он хоть и не у дел, но его все знают и уважают. Ну а там главное успеть до начала драки. Я начну, потом брат, ну а следом ты. Идет?

– Идет. А что начнешь?

– Там увидишь. До встречи на дискотеки, – в трубке раздался щелчок и короткие гудки.

4

К этому походу район готовился собенно тщательно. Ведь престояло сразиться с самым сильным и опасным врагом. Бойцы. Не надеясь на кулаки, запасались кто кастетами, кто монтировкой, кто битами. Поэтому к дискотеке они подходили болльше похожие на восставшую средневековую чернь, чем на идущую развлекаться молодежь.

Андрей пробежал глазами зал и отметил про себя, что на танцполе действительно находятся все районы города. «С одной стороны это хорошо», – думал он, отыскивая взглядом Алену, «а с другой – если начнется драка, то сотня нам может выйти боком. Да где же она?» И тут он увидел в самом дальнем углу, у диджеевского возвышения, стоит Лена и о чем-то оживленно беседует с парнем, сидящем в инвалидной коляске. Увидев, что Андрей с бойцами вошли в зал, она повернулась и взбежала по ступенькам к микрофону.

– Раз-раз, – ударил по ушам ее голос. Проверив микрофон, Алена начала: – Здравствуйте, господа районщики! Я рада, что здесь собрался почти весь город. Ведь то, что я сейчас скажу, касается всех. Ребята! Парни! Мальчишки! Ради чего вы кладете свои головы? Ради чего вы заставляете нас рыдать перед тюрьмами, в больницах, на кладбищах? Ради того, чтобы ваши вожаки набивали свои карманы вашими же деньгами? Нет? А ради чего? Может, вы думаете, что делаете какое-то благородное дело? Чушь! Почему парню с «Восточки» нельзя приехать в магазин на «Заводской»? Или парню с «Заводского» нельзя посидеть в кафе в «Черемушках»? А? Вам что от этого тесно жить станет? Наверное, нет! Вы думаете, эти ваши табу на всех распространяются? Так вот – нет! Ваши вожаки, как у собак, честное слово, могут ходить и гулять, где им вздумается. И никто им слово не скажет! И еще! Все деньги, которые вы сдаете якобы для сидящих в зоне, дальше карманов ваших вождей не идут!

По залу пронесся гул.

– Вы мне не верите? Тогда я передаю микрофон всем вам известному Валере Черному. Помните такого?

Зал продолжал гудеть как встревоженный улей. Напряжение достигло накала и Андрей почувствовал, что еще немного и здесь произойдет что-то ужасное. Поэтому он стал осторожно пробираться в сторону говорящих.

Валера взял микрофон и, прокашлявшись, произнес:

– Привет, пацаны! Все, что сказал моя сестра – правда!

Зал взорвался. Началось что-то невообразимое. Беснующаяся толпа клокотала. Парни били, чем попадя, не разбирая, где свой, где чужой. Они вымешивали друг на друге свои обиду, гнев, ярость, разочарование. Андрей кулаками прокладывал дорогу к тому месту, где минуту назад стояли Алена с братом. Вот последнее препятствие устранено и… Мальчишка на миг застыл в оцепенении. На полу валялась перевернутая коляска, а рядом лежал, защищая лицо руками, Валера. Алену же, прижав к возвышению, избивал какой-то урод. Не помня себя от ярости, Андрей выхватил монтировку из чьих-то рук, и с криком бросился на помощь. Парень, избивавший Алену, услышал нечеловеческий крик, развернулся и заслонился девушкой как щитом. Андрей слишком поздно заметил перед собой хрупкое тельце любимой. Руку, занесенную для удара, уже ничто не могло остановить и монтировка опустилась прямо на Аленину голову.

Вам никто не говорил, что время идет не для всех одинаково, что оно тоже живое. Может спешить, словно гонится за кем-то, а может идти медленно-медленно, как уставший путник. Здесь, в танцевальном зале, оно ахнуло и остановилось. Ведь от того, что произошло, даже у него перехватило дыхание.

Андрей, словно в замедленном фильме, с ужасом смотрел, как побежала, заливая лицо, густая черная кровь, как закоптились эти неземной красоты карие глаза, как подкосились хрупкие ножки, и девичье тело опустилось на пол. Не видя и не слыша ничего вокруг, Андрей бережно взял на руки девушки и направился к выходу.

Куда он шел, что он делал. Про это парень не вспомнит никогда. Очнулся Андрей, когда люди в светло-салатовых костюмах пытались взять у него Алену. Это были врачи скорой помощи. В машине и в коридоре больницы он был рядом с каталкой. Утирая слезы, Андрей повторял только одно слово? «Прости».

Оставшись у дверей операционной, парень как преданный пес, охраняющий покой хозяина, не отходил ни на шаг и бросался на всех, кто пытался его выпроводить. Через три часа из операционной вышел уставший хирург.

– Ну что, молодой человек, – хотел было начать длинную тираду нравоучений врач, но увидев в глазах Андрея немой вопль, улыбнулся.

– Да жива твоя красавица, жива. Месяцок у нас полежит и можно под венец.

Андрей бросился к хирургу и всю свою благодарность, радость и признательность выразил в крепком молчаливом объятии.

– Н, ну, молодой человек, – засмеялся врач, – так и задушить недолго. Откуда такие нежности? Вы же, если я не ошибаюсь, районщик, – и он указал глазами на шапочку, которую Андрей держал в руке.

– Нет, я не районщик! – гордо посмотрел в глаза хирургу парень. – А это? – он посмотрел на бойцовский символ и, небрежно бросив на пол, наступил на нее ногой, – эта тряпка годится лишь для того, чтобы утереть грязь с ваших ботинок.

Падение в высоту

Гимн Родины, звучащий в твою честь-что может быть прекраснее? Только ощущение полета, который ведет к этим мгновениям. Ирина стояла на верхней ступеньке пьедестала, и с трепещущим, от счастья, сердцем слушала, с детства волнующие звуки. Слезы текли по её пылающим щекам, и только сейчас она узнала, что вкус у них бывает не только горький. А медаль, этот небольшой, желтый кружок, величиной с ладонь, даже через куртку согревала тело так, как не согреет самое жаркое летнее солнце. Боль, горечь поражений, изматывающие до обморока тренировки, искусанные губы, все это было тогда, и будет потом, а сейчас… гордость за свою страну, за себя, что всё-таки смогла, сумела, и неверие что это произошло, все смешалось в голове у девушки. Ирина даже перестала воспринимать реальность, и ей казалось, что она все еще летит, летит на встречу своему триумфу.

– Молодец! Ирочка ты супер! Поздравляем! – восторженные крики вывели девушку из состояния нирваны. Она посмотрела вниз, и увидела людей с букетами цветов. Ирина наклонилась чтобы взять один, но руки подхватили её и понесли. Ощущение счастья не дало чемпионке испугаться, что её уронят. Лишь радостный смех, смех победительницы летел над толпой. Оказавшись, наконец, на плотно утоптанном снегу она тут же попала в объятья тренера

– Мы сделали это, Ириша. Мы сделали это. – шептал он, пряча за улыбкой скупую, мужскую слезу.

– Да, Владимир Михайлович. Спасибо Вам. – какой родной и теплой оказалась грудь этого беспощадного тирана, который долгие годы доводил её до изнеможения бесконечными тренировками, сборами, соревнованиями. Строгий режим, который не давал ей ни малейшего шанса быть просто девушкой. И вот теперь, за все это, за то, что когда-то, в момент слабости, проклинала, говорит: «Спасибо».

– Ничего, милая, это только начало. Мы еще с тобой мировой установим. Да такой, что много лет никто до него допрыгнуть не сможет. – тяжелая рука тренера нежно гладила русую головку девушки, а его глаза уже были устремлены туда, к новым победам и рекордам. Вдруг он мягко взял за плечи новоиспеченную чемпионку мира, и развернул лицом от себя. В тот же миг в глаза Ирины ударили вспышки фотоаппаратов, а там, где только что стояли её подружки по сборной, вырос лес из микрофонов.

– Что Вы чувствуете, став чемпионкой мира?

– Были ли Вы уверены, что взойдете на пьедестал?

– Как Вам удалось так быстро восстановиться после травмы полученной всего год назад?

Вопросы били по вискам как дождь по карнизу. Ирина что-то отвечала, махала рукой, улыбалась пока тренер не увел её к автобусу. Когда сборная расселась по местам, Владимир Михайлович поднял руку призывая к тишине.

– Сегодня в честь Ирины Атолиной разрешаю устроить небольшой, праздничный вечер. Столики в гостиничном ресторане уже заказаны. Но предупреждаю ни капли спиртного. Завтра улетаем домой.

Последние фразы тренера утонули в радостных криках. Когда автобус тронулся к чемпионке, расталкивая девчат, подсела близкая подруга Таня: – Ира ты как? – участливо спросила она, заглядывая в потухшие глаза девушки.

– Не знаю. – честно призналась она. – Как будто не со мной, как в тумане. Может это сон? Я до сих пор не могу поверить, что победила. Ведь столько лет мечтала об этом. И вот. Нет я сейчас проснусь, и ничего этого не будет. Ай! Ты что делаешь?

– Ущипнула, чтобы ты поняла, что это не сон. Ты – чемпионка! Твои фотографии сегодня разлетятся по всему миру. Твой полет будут показывать много, много раз по всем телеканалам. Ты теперь звезда № 1. Ой как я тебе завидую.

Ирина устало улыбнулась, и обняла подругу: – Ничего, и ты когда-нибудь станешь первой.

В номере девушка приняла душ, и упала на кровать, но в том-то и состоит ложка дегтя, что теперь она не принадлежала сама себе. Не успела голова коснуться подушки как в дверь постучали.

– Открыто. – крикнула Атолина с трудом принимая вертикальное положение.

Дверь отворилась и в комнату вошли трое представительных мужчин в строгих, деловых костюмах.

– Здравствуйте. Поздравляем Вас с победой. – сказал один из них. Окинув взглядом временное жилище чемпионки он, не спрашивая разрешения, присел за столик на против девушки, а двое других встали чуть по от дали у него за спиной.

– Мы из ОК – ответил на вопросительный взгляд Ирины сидящий. – Пришли Вас поздравить и дать парочку советов. Вы ведь впервые завоевываете столь высокую награду?

– Да. – все еще не понимая куда клонит этот человек, ответила девушка.

– Вдвойне приятно, что у нас такая талантливая молодежь, но я должен быть краток. С этого дня Вы – центр внимания. Вас будут преследовать журналисты, допинг контроль, будут предлагать всевозможные контракты и т. д. Мы убедительно просим очень хорошо подумать прежде чем что-то сказать или подписать. Договорились? Вот и хорошо. А теперь отдыхайте, завтра, в аэропорту, Вас будет встречать очень много народа в том числе и журналисты. Поэтому Вы должны выглядеть наилучшим образом. Всего доброго.

Сказав это, мужчина встал, и в сопровождении своей свиты покинул комнату оставив, полностью сбитую с толку Ирину, сидеть на кровати. Но не успела за странными визитерами закрыться дверь как к ней заглянул Владимир Михайлович.

– Не спишь?

– Уснешь здесь – обреченно вздохнула девушка. – Не минуты покоя не дают.

– Потерпи – сочувственно погладил он чемпионку по руке. – Вот вернёшься завтра домой, возьмешь небольшой отпуск тогда и отоспишься. А сейчас ты должна блистать. Кстати. У тебя есть в чем пойти на ужин?

Ирина с трудом поднялась и распахнула шкафчик.

– М-да – покачал головой тренер. – Сплошь спортивные костюмы и кроссовки. Пора бы тебе обзавестись парочкой вечерних платьев. Ты ведь всё-таки девушка.

– Но Вы сами не разрешаете брать платья на соревнования. А дома у меня есть. – С обидой в голосе ответила Ира, и на её щеках заиграл румянец.

– Не сердитесь. Все делалось исключительно ради команды, и достижения цели. – Владимир Михайлович встал, и направился к выходу, но уже держась за ручку он обернулся и произнес: – Я всегда верил, что ты станешь первой. Спасибо что не подвела.

Как только тренер покинул комнату, как туда тут же ворвалась стайка возбужденных девушек. Они обступили Ирину, и стали на перебой что-то рассказывать. Поняв, что побыть одной ей уже не удастся, чемпионка собрала всю свою силу воли в кулак, и приняла живейшее участие в щебетании подруг.

Когда шасси самолета коснулись посадочной полосы, и он покатился к зданию аэропорта, Ирина открыла глаза. Никогда, сколько ей не приходилось летать она не могла уснуть в воздухе, а тут. Как только набрали высоту девушка словно провалилась в черную бездну. В последнее время ей снится всегда один и тот же сон: Она стоит на старте, а впереди крутой спуск заканчивающийся трамплином. Морозный ветер ласковым котенком трется о её щеки. Ирина словно сжатая до упора пружина. Взмах флажка и пружина распрямляется, бросая девушку вниз, на встречу полету. И вот трамплин. Тело становится единым целым с лыжами. Толчок, и она птица, она снежинка, парящая над заснеженным склонам. Перед ней небо, солнце, бескрайние дали, которые в этот миг уже не кажутся такими далекими. А внизу? Она никогда не смотрит вниз. Только туда где пушистые облака, где птицы, где жизнь.

Ирина всегда просыпалась именно в этом месте. Вот и сейчас она так и не узнала какой длины был её прыжок. Девушка посмотрела в иллюминатор на хмурое, весеннее небо, на серое здание аэровокзала и поднялась. У выхода её уже поджидал тренер.

– Ну как, немного отдохнула? Сейчас нам предстоит выдержать еще один «бой», и ты свободна. Через неделю я тебе позвоню. – Владимир Михайлович взял её за руку и повел по трапу на встречу толпе журналистов. С трудом пробившись сквозь толпу репортеров, тренер вывел Ирину на другой конец зала где скромной кочкой стояли её друзья и родители. Увидев их девушка не смогла больше сдерживаться, и бросилась на шею матери.

Прошло всего два дня как она приехала домой, а Ирина уже не находила себе места. С родителями обо всем было переговорено, все новости узнаны и рассказаны, со старыми друзьями на кухне был выпит не один литр чая и съеден не один килограмм пирогов и все. Дальше пустота. Проснувшись на третий день, девушка поняла, что если она сейчас не вернется к своим лыжам, то взорвется от безделья. Сказав матери, что хочет пройтись по городу Ира, прихватив с собой сумочку, вышла во двор. Для себя она твердо решила, что сейчас поедет на вокзал, возьмет билет до Москвы на вечерний поезд, а дома скажет, что звонил Владимир Михайлович, и срочно вызвал к себе. Эта маленькая ложь поможет ей вернуться туда где находится её настоящая жизнь. Здесь же девушка чувствовала себя как рыба, вытащенная из воды. Вроде бы родные стены, родные лица, а груди не хватает воздуха. Тело немеет от бездействия, глаза ищут небо, а видят асфальт. Идя к остановке, девушка опустила голову, чтобы быть как можно незаметнее, но в какой-то момент она все же подняла глаза, и её бег приостановился. Впереди, у тротуара, остановилась машина, и из нее вышел молодой парень. Он было направился к зданию банка, но на полпути, почему-то приостановился, и взглянул на приближающуюся к нему девушку.

– Ира? – Смешав в голосе радость и удивление спросил он.

– Саша? – Она не верила своим глазам. Да. Перед ней стоял тот самый мальчик из 10 «А» при встречах с которым так сильно билось сердце у юной школьницы.

– Вот так встреча – Александр, позабыв куда так торопился, подошел к девушке. – Какими судьбами в нашем городе?

– Приехала навестить родителей.

– Ну, да. Конечно. Прости за дурацкий вопрос, просто я так рад тебя видеть, что несу всякую чушь. Ты очень торопишься?

Ира хотела сказать, что да, но язык напрочь отказался её слушаться, и она лишь неопределенно повела плечами.

– Прекрасно. Ты не поверишь, но я все эти шесть лет, четыре месяца, и двадцать три дня искал тебя, думал о тебе. Мне столько нужно сказать. Не откажешься со мною позавтракать – парень посмотрел на часы и улыбнулся. – Нет, скорее пообедать? Я знаю одно очень хорошее кафе.

Девушка смотрела на него и воспоминания вернули её за школьную парту.

Они познакомились на одном из школьных вечеров еще в девятом классе. Он учился в «А», она в «В». С той встречи их называли неразлучной парой. На каждой перемене они искали друг друга, встретившись брались за руки, и гуляли по коридорам. После занятий Саша всегда ждал её, чтобы проводить домой, но и находясь в разных концах района они умудрялись не расставаться. А выходные, каникулы? Никто не вспомнит, чтобы хоть один день они провели в разлуке. Когда Ира стала заниматься лыжами, Саша присутствовал на каждой тренировке, и очень переживал, что по состоянию здоровья не может к ней присоединится. На городские и районные соревнования он собирал такую группу поддержки, что казалось за неё болеют все зрители. Парень радовался Иркиным успехам так искренне и бурно словно это его успехи, а поражения считал своими, но для девушки всегда находил слова поддержки и утешения. Когда Владимир Михайлович заметил Ирину и пригласил к себе Саша был на седьмом небе от счастья, но именно тогда все и случилось.

За два дня до отъезда в Москву он исчез, хотя они и договаривались ехать вместе. Ира звонила ему, но никто не брал трубку, а перед самым отъездом она встретила его мать, и та сказала, что он со своей невестой уехал в Петербург. Для девушки это был «конец света». Всю дорогу до Москвы она проплакала на верхней полке, а потом решила, что в её сердце больше не будет места ни одному мужчине. Оно станет принадлежать только спорту. И вот эта встреча.

Сидя за столиком Александр непрестанно расспрашивал Ирину обо всем, что произошло в её жизни за годы разлуки. Девушка отвечала ему так, словно перед ней находился очередной репортер. Ей очень хотелось встать и убежать отсюда прочь. Подальше от него, от прошлого, от только недавно притупившейся боли, но такой поступок показался девушке детской выходкой, поэтому она ждала удобного момента чтобы проститься и уйти так, словно Саша был просто случайным знакомым. Наконец, когда чашка чая перед ней опустела, Ирина поднялась: – Спасибо за приятную беседу, но мне пора на вокзал.

– Уже уезжаешь? – В его голосе было столько удивления, что девушка вопросительно подняла брови.

– Да. Нужно возвращаться.

Александр встал. Они молчали все время пока шли к машине. Парень открыл пассажирскую дверцу, но Ирина покачала головой.

– Спасибо я пешком. Хочу подышать свежим воздухом.

– Тогда позволь мне подышать им рядом с тобой.

В этот момент она не выдержала. Ира развернулась побледневшим лицом к Александру. Глаза потемнели от гнева, а руки сжались в кулачки: – Езжай к жене, и дыши с ней, меня оставь в покое!

Выкрикнув это, девушка быстро зашагала прочь, оставив остолбеневшего парня стоять посреди автостоянки.

Казалось бы, она поступила правильно, обрубила все нити, сожгла мосты, все еще невидимо связывавшие её с ним, но почему так тяжело на сердце, и как- то туманно виден путь? Что-то солоноватое катится по щекам. Что это, слезы? Но отчего? Ведь все давно перегорело, выплакалось еще тогда, на верхней полке. Ира, как в бреду, добралась до вокзала, купила билет, и вернулась домой. Родители, узнав о внезапном отъезде дочери, сперва пытались уговорить остаться хотя бы еще на денек, другой, но девушка была не преклонная, и им ничего не осталось делать как помогать собирать сумки. Когда все было сложено раздался телефонный звонок.

– Тебя какая-то женщина, – протянула мать трубку Ирине.

– Слушаю, – Девушка в нетерпении посмотрела в окно, ожидая такси.

– Здравствуйте Ира. Это Светлана Сергеевна. Узнали? – Рука, державшая телефонную трубку, дрогнула. – Да, я мама Саши. Только не отключайтесь. Всего два слова. Простите меня. Я обманула Вас тогда, шесть лет назад. Мой сын не уезжал ни в какой Питер. Да и девушки, кроме Вас, у него нет, и никогда не было. В тот день он попал в больницу, где ему предстояла сложная оп… – в трубке послышалась какая-то возня, и пошли короткие гудки.

– Что, что сложная?! – Кричала девушка в нагретую пластмассу, но трубка молчала. В комнату заглянул отец: – Доченька, машина пришла.

За вагонным окном уже давно исчезли огни родного города, а Ира все сидела и смотрела на сгущающиеся сумерки. «Как он мог? Зачем скрывал, что ему нужна операция? Почему все это время молчал?» – вопросы пчелиным роем вились у неё в голове. Не выдержав, девушка достала из сумочки старенькую, потрёпанную записную книжечку, и стала листать. Обнаружив, что Сашин номер просто зачеркнут, она облегченно вздохнула. Но чуда не произошло. «Такой номер не существует» – сообщил ей бездушный робот. С секунду поколебавшись Ира набрала домашний.

– Светлана Сергеевна? Саша дома? Уехал? Куда? В Москву? Можно узнать его мобильный?

Вдруг вагон качнуло, и телефон, из вспотевшей ладошки, соскользнув вниз рассыпался по полу мелкими деталями. Соседи по купе сочувственно смотрели на ползающую в полутьме девушку. Убедившись, что от телефона остался лишь набор бесполезных деталей, Ирина села на место, и опершись спиной о стену, закрыла глаза.

Владимир Михайлович вышагивал по раздевалке в своей обычной манере чуть ссутулившись, держа руки в карманах спортивной куртки, и разговаривая обращаясь к носкам своих кроссовок: – Ирина, что с тобой происходит? Ты, чемпионка мира вдруг стала прыгать как школьница. прошло уже почти два месяца с начала сборов, а результатов ноль. В чем дело? Почему ты не можешь столько времени войти в форму? Что тебя тяготит? Может расскажешь, и мы вместе решим этот вопрос. С родителями не все в порядке?

Ира сидела на скамейке, и глядя в пол молча качала головой. Все попытки найти Сашу оказались тщетными. Их домашний телефон молчал, мать то же не могла найти Светлану Сергеевну, а больше никто его мобильного не знал.

– Так что же тебе не дает прыгать? – не отставал тренер. Ирина, наконец, подняла голову, и глядя ему в глаза, чуть улыбнулась: – Ничего, Владимир Михайлович. Это пройдет. Я справлюсь. Дайте мне еще немного времени и все будет в порядке.

– Немного времени? – тренер присел рядом на скамейку. – Вот его- то у нас как раз и нет. Через четыре месяца чемпионат в Швейцарии, потом США, а там и Олимпийские игры не за горами. Так что соберись, девочка, очень тебя прошу, соберись.

Ира положила свою руку в его широкую ладонь, и в её глазах вспыхнул, угасший было, огонек спортивной злости: – Все будет нормально. Я не подведу, обещаю.

– Вот и молодец. – облегченно выдохнул Владимир Михайлович, и кивком головы указал на дверь. – А теперь марш на тренировку. Перерыв закончен.

В тот день Ирина показала свои лучшие прыжки. Под завистливые взгляды девчонок она улетала все дальше и дальше, сантиметр за сантиметром приближаясь к мировому рекорду.

– Все. На сегодня достаточно. – Объявил тренер, когда от усталости у спортсменок стали подгибаться ноги. – Сдавайте лыжи и в автобус. – Он подошел к Ирине и приобнял её за плечи. – Спасибо. Теперь я вижу перед собой настоящую чемпионку. С такими результатами мы их – Владимир Михайлович кивнул головой в сторону заходящего солнца – Еще не раз заставим слушать наш гимн.

Девушка лишь слегка улыбнулась, но пройдя несколько шагов, вдруг остановилась: – Владимир Михайлович я могу часа на два выйти в город?

Тренер от неожиданности приостановился

– Конечно. До отбоя ты имеешь на это полное право, но я думаю тебе лучше отдохнуть.

– Спасибо. – Не обращая внимания на последнюю реплику поблагодарила Ирина, и побежала к автобусу.

Какое-то шестое чувство ей подсказывало, что Саша где-то здесь, рядом. Что она сейчас выйдет, а он будет стоять за воротами. Но увы. Кругом было почти безлюдно, а редкие прохожие совершенно не походили на того, кого девушка так искала. В полупустом автобусе Ира добралась до ближайшей станции метро. «И что дальше?» – спросила она себя не спеша шагая вдоль ряда ларьков. Девушка понимала, что найти человека в многомиллионном городе в сто раз сложнее чем иголку в стоге сена. Тем более, что она не была уверена, что он здесь, но сидеть в комнате и трепаться с девочками Ира тоже не могла.

«Если за следующие два – три дня ничего не проясниться я поеду домой.» – Решила она. Прежде чем повернуть обратно девушка, на минуту, задержалась у ларька с бижутерией.

– Вон та заколка, в виде бабочки, тебе бы очень подошла. – Услышала Ирина за своей спиной хрипловатый, мужской голос. Сердце учащённо забилось в её груди, и она, чтобы не спугнуть вспыхнувшую надежду, пристально всмотрелась в отражающийся в витринном стекле силуэт.

– Вы думаете?

– Уверен. Помнишь у тебя в десятом классе была похожая? Ты её носила на боку. Смотрелось очень эффектно.

Не уверенная, что это не плод её воображения девушка лишь кивнула головой: – Почему ваш домашний телефон не отвечает? – спросила она отражение в витрине. Прежде чем обернуться, и предстать перед реальностью Ира решила получить ответ на давно мучавший её вопрос. Голова силуэта наклонилась.

– Когда ваш с мамой разговор оборвался у неё, от волнения, прихватило сердце. Пришлось срочно везти в больницу.

– А потом?

– Потом мне необходимо было возвращаться, а оставить мать одну я не мог. – голос силуэта был приглушен.

Ирина выдохнула и обернулась. Перед ней, виновато улыбаясь, стоял ОН. С минуту молоды люди молча смотрели друг другу в глаза. Наконец девушка сделала шаг к парню, и ударила его кулачком в грудь: – Как Светлана Сергеевна могла тогда мне сказать такое?! Почему только сейчас я узнала правду?! Ведь это правда, что тогда ты не уезжал ни в какой Питер с невестой, а лег на операцию? Ведь правда? – Удары вместе с вопросами сыпались на него, а он стоял, и его глаза светились счастьем.

– Если бы я сказал правду ты бы осталась со мной, и не стала чемпионкой. Я люблю тебя.

– Дурак! Дурак! Дурак! – Захлебываясь слезами, и все еще колотя по груди парня, кричала Ира, но с каждым словом её голос становился все тише, а удары все слабее и слабее. Наконец руки девушки разжались, и она без сил, прижалась к нему. – Как ты мог? – чуть слышно прошептала она. – Я чуть с ума не сошла. Думала все, мне конец.

– Прости, это действительно была глупая выходка. Я потом всегда о ней сожалел.

Ира подняла лицо вверх, и попыталась в сумерках разглядеть его глаза: – Так у тебя есть жена или нет?

– Понимаешь в чем дело – загадочным тоном сказал Александр, и его рука нежно коснулась её волос. Девушка напряглась в ожидании ответа – Несмотря на то, что на земле живет несколько миллиардов женщин, но только одной принадлежит мое сердце. Ни для какой другой в нем места нет. Шесть долгих лет назад увезла она его в далекую Москву, и только лишь сейчас я, к своей огромной радости и страху, могу сказать: «Здравствуй любовь моя. Прости за все, если сможешь».

После этих, несколько сумбурных, но искренних, теплых слов у Иры закружилась голова. Все напряжение, которое не на минуту не отпускало девушку целых два месяца, схлынуло с неё смываемое долгожданной влагой любви. Она уткнулась лицом в нагретую дыханием куртку, и еще крепче прижалась к нему. Злость, раздражение, слова, которые девушка намеревалась высказать Александру при встрече, улетучились после его легких прикосновений уступив место всеобъемлющему счастью. Ирине казалось, что они не стоят, обнявшись на грязном асфальте, на виду у несущих свои заботы домой или из дому, прохожих, а парят где-то высоко, высоко. Там, где нет места печали и боли, горю и злобе, а есть только одна бесконечная Любовь. Она подняла голову, и неумело кокетничая, сказала: – Я подумаю прощать тебя или нет. А пока твое сердце, в качестве заложника, останется у меня. Согласен?

В место ответа Александр наклонился, и их губы, так долго искавшие друг друга, встретились.

Чем измерить расстояние между влюбленными? Километрами? Но бывает, что для них и сантиметр – бесконечность. Временем? Иногда, для влюбленных, и миг разлуки – вечность. А бывает и наоборот. Если два любящих сердца соединены в одно, то совершенно неважно сколько между ними километров или часов, они все равно вместе, рядом.

Ира вышла из душа и устало присела к столу. На нем уже стояла чашка ароматного чая. Она сделала маленький глоток и блаженно улыбнулась. – Спасибо Сашенька.

Парень присел рядом. Он аккуратно смахнул пальчиком с её щеки одинокую каплю, и заботливо поправил халат.

– Устала?

– Не больше обычного. – Ирина прикрыла глаза, и посмотрела на мужа из-под опущенных ресниц.

Со дня их свадьбы прошло уже два года. Владимир Михайлович, этот строгий, требовательный тренер, не делающий никаких поблажек в режиме спортсменов, добился для молодой семьи, казалось бы, невозможного. Отдельную комнату в общежитии тренировочной базы, и дал понять, что если она забеременеет и уйдет из большого спорта, то их отсюда никто не выселит. Это был поистине большой подарок. Ирина, после замужества, не собиралась покидать трамплин. Она так же упорно продолжала тренироваться, ездить на отборочные соревнования, международные чемпионаты, и всегда поднималась только на верхнюю ступень пьедестала. Теперь, когда любимый человек стал мужем, её прыжки были еще легче, еще дальше. Она летела как снежинка, подхваченная ветром. Для неё не существовало земного притяжения. Казалось, что если захочет, то может лететь тек же бесконечно долго как птица, но с каждым прошедшим месяцем в груди у девушки стала, все больше и больше, возрастать тревога. Вот прошло пять месяцев со дня свадьбы, десять, год, а забеременеть так и не получалось. Ирина видела с какой нежностью Саша смотрит на маленьких детей, встречавшихся им по пути в магазин или на прогулке, но старалась себя успокоить мыслью «Ничего. Еще рано. Пройдет еще совсем немного времени и у нас появится собственный ребенок». Но шли месяц за месяцем, лето сменялось осенью, зима – весной, а Александр, по-прежнему, с нежностью и тоской смотрел на чужих детей. Ирина больше не могла этого вынести.

– Сашенька – начала она разговор чуть отстранившись чтобы лучше видеть его глаза. – Вот уже два года мы вместе, а детей у нас все нет и нет. Меня это начинает тревожить.

– Меня тоже – вздохнул муж. – Может нам сходить к врачу?

Ирина никогда не любила походы в поликлинику. Она считала, что врачи для того и сидят там, чтобы находить у людей разные болезни, а потом «впаривать» им самые дорогие лекарства. Врачей сборной девушка к ним не относила

– Вот еще – брезгливо передернула плечами Ирина. – Я абсолютно здоровая женщина, спортсменка. Меня едва ли не каждый день врачи осматривают.

– Только не те, которые нужны в данной ситуации.

Впервые за время брака Ирина рассердилась на мужа. Она отодвинулась еще дальше, и прищурив глаза спросила: – Может это у тебя не все в порядке?

Александр поднялся, и молча вышел из комнаты. Через минуту он вернулся и на стол лег небольшой, прямоугольный листок бумаги.

– Что это? – Удивленно подняла брови Ира.

– Читай.

Это была справка, подтверждающая то, что её муж, в плане возможности иметь детей, был абсолютно здоров. Пробежав глазами последнюю строчку, она вопросительно взглянула на Александра.

– Это я на прошлой неделе ходил сдавать анализы. – Словно оправдываясь сказал он. – Я думал, что дело действительно во мне. Ведь ты постоянно находишься под присмотром врачей.

– И ничего мне не сказал. – Глаза девушки превратились в узкие щелочки.

– Собирался, но ты меня опередила первая начав этот разговор.

Ирина фыркнула, и отвернулась к стене. Это была их первая серьезная ссора. Через полчаса, успокоившись и взвесив все «за» и «против» девушка поняла, что, если она хочет сохранить хорошие отношения в семье, ей нужно пройти обследование.

– Хорошо – примирительным тоном сказала Ирина, и ласково посмотрела на мужа понуро сидящего на диване. – Завтра я схожу к врачу.

– Солнышко, ты прелесть! – радостно воскликнул он, заключая её в объятия. – Я не сомневался, что у меня самая мудрая жена в мире.

На следующий день, Александр нервно вышагивал перед кабинетом гинеколога. Вот уже полтора часа как Ирина скрылась за дверью, и все словно замерло. Очередь возмущенно роптала, а мысли Александра становились все тревожнее и тревожнее. Наконец ручка медленно опустилась вниз, и Ира вышла из кабинета. Саша облегченно вздохнул, и шагнул было ей на встречу, но взглянув на жену остановился. Её лицо было бледнее обычного, глаза, в которых всегда горел огонек нежности, когда она смотрела на него, казались погасшими, а фигура, стройности которой в тайне завидовали все подружки, согнулась словно под тяжестью какого-то груза.

– Ну, что? – Не смог удержаться от вопроса Александр. Ирина посмотрела куда –то сквозь него, и прошептала поблекшими губами: – Пошли домой. Мне что-то нехорошо.

Всю дорогу они не произнесли ни слова. Хоть Саша и видел, что что-то очень тревожит его жену, но заговорить первым не решился. Он просто молча шел рядом, и бережно поддерживал её под локоток. Войдя в комнату Ира сбросила туфли, и тяжело опустилась на диван. Александр поспешил на кухню, и вскоре перед женой стояла чашка горячего, крепкого чая. После нескольких глотков на её щеках стал пробиваться румянец.

– Это из-за спорта. – Наконец произнесла она.

– Что? – Переспросил Саша, хотя уже догадался, о чем идет речь.

– Она сказала, что у нас нет детей из-за моих нагрузок.

– Причем здесь твой спорт? – постарался вывести жену из состояния глубокой депрессии Александр. – Вспомни своих коллег по прыжкам, или из любого другого вида спорта. Очень многие замужем, имеют детей и ничего, тренируются, выступают, выигрывают.

– У меня там зажим или загиб от этого произошел, я толком не разобралась. Вот, сам прочти. Врач здесь все написала. – Ирина открыла сумочку, и достала оттуда свою тоненькую медицинскую карточку. Саша пробежал глазами по совершенно неразборчивому подчерку гинеколога, и так ничего не разобрав вернул обратно.

– Что она еще сказала? – Попытался он хоть как-то разобраться в ситуации.

– Чтобы я немедленно оставила спорт, и прошла курс лечения. Иначе, чем дольше это будет продолжаться, тем меньше шансов на успех лечения.

Александр молча отвел глаза. Он знал, что значит для Ирины спорт, но с другой стороны они так хотят ребенка. Вдруг Саша почувствовал на своей руке её теплую ладонь.

– Я вот что подумала – она требовательно дернула за рукав призывая повернуться к ней лицом. Саша повернулся и увидел взгляд человека, который все твердо для себя решил. – До Олимпиады осталось всего полтора года. Выступить на ней это, как ты знаешь, мечта всей моей жизни. Давай до неё все отложим, а потом, я обещаю, уйду с большого спорта, и вплотную займусь своим здоровьем.

Хоть она и знала, что Саша всегда и во всем её поддержит, но в душе девушка все же боялась, что он станет настаивать на немедленном уходе. Почувствовав её страх Александр обнял жену за плечи и смеясь ответил: – Хоть последняя фраза «брошу спорт – займусь здоровьем» и звучит каламбуром, но я согласен.

– Ура! Я всегда знала, что у меня самый лучший в мире муж! – Радостно воскликнула Ира и повалив его на диван осчастливила страстным поцелуем.

Девушка завороженно смотрела на спящий город сверху вниз. Хоть она никогда не считала себя романтиком, но почему-то сейчас, глядя на огни, очерчивающие улицы и площади пунктирными линиями, на подсвеченные разными цветами дома, на всю эту борьбу света и тьмы, ей захотелось писать стихи.

– Ира смотри, Берлин. Как красиво. – Восхищенно зашептала ей на ухо подружка по команде. Чемпионка недовольно поморщилась и откинулась на спинку кресла. Лирическое настроение моментально улетучилось. Вскоре в салон вошла стюардесса, и мягким голосом объявила: – Уважаемые пассажиры. Наш самолет совершает посадку в аэропорту Шёнефельдт. Просьба ко всем убрать колющие предметы и пристегнуть ремни. – затем она прошлась по салону проверяя все ли выполнили её указания, и удалилась. Ира щелкнула ремень, и прислонилась затылком к спинке кресла. «Ну вот и прибыли – с легкой улыбкой подумала она. – Месяц подготовки, затем Олимпиада и все. «Ушла на пике славы» в этом что-то есть». Девушка почувствовала, как шасси коснулись бетона. Самолет мелко завибрировал и покатился к зданию аэровокзала. Не дожидаясь полной остановки, она отстегнула ремень, и рывком поднялась на ноги. Ира была готова сдержать свое слово.

Первое, что сделала девушка, когда их привезли в гостиницу тренировочного городка, позвонила мужу.

– Саша ты еще не спишь?

– Не сплю. Привет милая. Как долетели? – услышала она в ответ нарочито бодрый голос мужа.

– Все нормально. Завтра начинаем тренировки. – Скороговоркой сказала она, но перед тем как попрощаться с нежностью добавила – Спасибо милый что дождался. А теперь давай ляжем спать. Спокойной ночи.

– Споки, – Ответил Александр и отключился.

Ира взглянула на часы и ахнула: – Сейчас в Москве почти четыре утра, а я дура звоню. Бедный Сашенька.

Хотя за время совместной жизни они часто бывали в разлуке, но почему-то сейчас девушка ощущала её очень остро. Засыпая она успокаивала себя тем, что расставание продлиться не долго. Ведь он пообещал на Олимпийских играх быть рядом с ней.

В тот день Ира превзошла саму себя. От нового мирового рекорда её отделяло всего полметра, но скупой на похвалы Владимир Михайлович находил в её работе все новые и новые изъяны. К концу дня девушка была основательно измотана, но упрямо поднималась на вершину горы, чтобы птицей воспарить над склоном. После очередного приземления тренер подошел к ней, и попытался помочь снять лыжи.

– На сегодня достаточно. Тренировка окончена – объявил он – Разбор полетов проведем в автобусе.

– Владимир Михайлович. Последний раз. Пожалуйста. Мне нужно кое-что закрепить. – Попросила Ирина умоляюще глядя на тренера. Он, не скрывая довольной улыбки, посмотрел на пылающие щеки девушки, на её горящие упорством и задором глаза, и одобрительно кивнул: – Только один раз. Не больше.

И вот снова вершина. Ира глубоко вдохнула колкий, морозный воздух, не спеша сдвинула со лба на лицо широкие, лыжные очки, и собралась в мощную, тугую пружину. Старт. Девушка полетела вниз, чтобы через секунды взмыть к облакам. Вот уже и сам трамплин. Толчок, и острая боль пробежала от левой ноги по позвоночнику. Ира вскрикнула отнеожиданности, и потеряла контроль над полетом. Все произошло в считанные секунды. Заснеженный склон приближался с такой стремительной быстротой, что девушка уже ничего не могла сделать, и поэтому растерялась. А тут еще эта боль в спине. Удар о землю, и все погрузилось в непроглядный мрак.

Первое, что увидела Ирина, открыв глаза, это бледное, осунувшееся лицу мужа.

– Саша? – Попыталась сказать она, но из пересохшего горла вырывался лишь слабый хрип.

Александр, дремавший у изголовья её кровати вздрогнул, открыл глаза, и радостная улыбка озарила его лицо.

– Очнулась! – Крикнул он куда-то в сторону, и тут же над ней склонилась женщина в странной одежде. Она внимательно осмотрела Ирину, что-то сказала по-немецки, и вышла. Девушка с удивлением осмотрела белоснежный потолок, стены, мужа, сидящего рядом с ней почему-то в белом халате. В её тяжелой, туманной голове роилась целая туча вопросов, но задать их она не могла. Сухие, потрескавшиеся губы отказывались ей повиноваться. Вскоре над девушкой склонился пожилой мужчина. Ира уже поняла, что находится в больнице, а это, скорее всего, врач. Но как она здесь оказалась? После того как доктор её осмотрел, поговорил с медсестрой, и вышел из палаты, Ира вновь увидела Александра.

– Пить… – Прошептала она.

Парень налил в чашку воды и поднес к пересохшим губам. Живительная влага, по капли, вливаясь в её организм возвращала Иру к жизни. Стало легче дышать, туман в голове постепенно рассеивался, уступая место тупой, ноющей боли. Взгляд стал более ясным и осмысленным.

– Что со мной? – Спросила она уже более отчётливее.

– Ничего страшного. Просто ты очень сильно ударилась. – Как можно спокойнее ответил Александр, хотя в его глазах читалась тревога.

– Ничего не помню. Сколько я уже здесь?

– Вторую неделю. – Машинально ответил он, и тут же пожалел об этом. Глаза у Иры округлились.

– Как вторую? Значит Олимпиада уже началась? Не может быть! Как же так, ведь я должна быть там, на трамплине! Почему я здесь?! – Ира в волнении попыталась встать, но нестерпимая боль электрическим током пронзила все её тело, и она, со стоном, вновь провалилась в черную пустоту.

Когда девушка снова открыла глаза, рядом находилась лишь сиделка.

– А где Саша? – едва слышно спросила она. Женщина что-то громко сказала по-немецки, обращаясь в дальний угол палаты, и над ней снова склонился врач.

Через два дня после того как Ирина окончательно пришла в себя она узнала, что у неё переломы обеих ног, левой руки, ребер, сотрясение мозга, и что самое страшное, поврежден позвоночник. Обо всем этом ей рассказал Александр, который, зная её сильный характер, не стал скрывать правду.

– То-то я смотрю меня спеленали как младенца. – С горькой усмешкой сказала девушка, когда услышала свой «приговор». «Младенца – с нежностью и тревогой взглянула она на сидящего рядом мужа – Какие уж тут дети после всего этого». Она легонько сжала здоровой рукой Сашину ладонь, словно испугалась, что он сейчас вдруг исчезнет. Поняв её тревогу Александр подбадривающе улыбнулся, и стал рассказывать про одного циркового артиста, который сломав позвоночник разработал комплекс упражнений и не только вернулся на арену, но и открыл специальный центр.

– А тебе, я думаю, и этого не понадобится. Мы же вместе, а значит справимся со всеми проблемами.

Ира с благодарностью поглядела на любимого, и в её глазах зажегся огонек надежды.

Через несколько дней в палату стали пускать посетителей. Первым пришел Владимир Михайлович. Впервые за годы работы с ним Ира видела его таким беспомощным. Он растерянно топтался у кровати, не зная куда девать букет цветов и пакет с фруктами, пока Александр, забрав то и другое, не предложил ему присесть.

– Ну как ты? – хрипловатым от волнения голосом спросил тренер.

– Уже лучше. А как у вас? Как выступают девочки? – С явным интересом засыпала его вопросами Ира.

– Все в норме – справившись с волнением стал рассказывать он, увлекаясь все больше и больше. – Девочки летают как ласточки. Правда на золото надежды мало, но серебро мы должны взять. – Увидев побледневшее лицо девушки Владимир Михайлович осекся, и принялся взволнованно теребить полу своего халата. – Ты вот что, Иринка. Ты прости меня, старика. Ведь это я во всем виноват. Разрешил тогда тебе… – не закончив фразы он поднялся, уколол её своей не бритой щекой, и быстро вышел из палаты. Больше всего удивило девушку то, что, когда он наклонился в его глазах блестела предательская влага.

– Удивительный человек – глядя на дверь сказал Александр. –в эти дни он каждый свой свободный час проводил здесь, в приемной. Набрасывался на каждого проходящего мимо врача с требованием сделать для тебя все возможное и невозможное. – Обернувшись он обнаружил, что Ира лежит, отвернувшись к стене, а по щеке катится слеза.

К концу месяца лечения к ней прилетели родители. Мать, оттеснив Александра, стала заботливо хлопотать у постели дочери. Сносное знание немецкого очень пригодилось ей в общении с персоналом. От них она узнала, что лечение идет нормально, переломы срастаются хорошо, единственное, что вызывает опасение – это позвоночник. И еще одно обстоятельство волнует врачей – кто будет оплачивать лечение. Все запросы, которые они делали в Российский спорткомитет и в Олимпийский комитет остались без ответа.

– А большой счет? – Спросил Александр, с удивлением отметив, что с ним на эту тему никто не говорил. Женщина что-то быстро черкнула на клочке бумаги и протянула ему.

– Ого. – только и смог сказать он, и тут же стал куда-то собираться.

– Возвращайся скорее. – Попросила Ирина, чувствуя нарастающую в душе тревогу.

Ближе к вечеру дверь в палату открылась и в сопровождении мужа и врача в неё вошли двое высоких, полных мужчин в дорогих костюмах.

– Как Ваше самочувствие? – С приветливой улыбкой спросил один из них, хотя глаза были холодными и колючими.

– Спасибо, нормально. – Ответила Ирина, и вопросительно поглядела на Александра.

– Это из Олимпийского комитета – пояснил он – приехали чтобы обсудить с тобой один очень важный вопрос.

– Дело в том – не стал церемониться второй представитель. – Что все не так просто. Да, у Вас есть страховой полис, но он предусматривает оплату лечения лишь в том случае, если бы Вы получили травму непосредственно на соревнованиях.

– Да и то определенную сумму. – Уточнил второй.

– Совершенно верно. А так как это случилось на тренировке, и часы, когда она уже должна была давно закончиться…

– За это мы с Вашего тренера спросим особо. – Снова вмешался второй.

В эту минуту в палату почти вбежал Владимир Михайлович: – Ирочка. Прошу прощения за бесцеремонность – тяжело дыша сказал он. – Узнав о том, что здесь находятся люди из ОК, я сразу же помчался сюда. Вот уже три недели мне никак не удается их поймать. – Тут он повернулся лицом к чиновникам от спорта – Вы что-то хотели у меня спросить?

– Не у Вас, а с Вас – Уточнил тот, который вставлял свои реплики. – Почему вы продлили прыжки сверх установленного времени? Как понимать тот факт, что Атолина живет в общежитии с мужчиной нарушая тем самым спортивный режим и правила проживания? Почему Вы…

– Довольно. – Возмущенно перебил его Александр, оттесняя опешившего тренера. – Мы здесь собрались не виноватых искать, а решить вопрос об оплате лечения.

Представители переглянулись и развели руками: – Нам очень жаль, но помочь ничем не можем.

– Пошли вон. – Бледный от ярости прошипел Александр.

– Как Вы смеете?! – Взвизгнул один из чиновников.

– Смею. Еще как смею. Спортивный балласт. Когда вы, под Атолину, деньги себе из государства выбивали нужна была, глаза закрывали, что с мужем живет, что сверх нормы тренируется, а как беда пришла так в кусты, да еще тявкаете оттуда норовя побольнее укусить. Убирайтесь от сюда.

– Вы за эти слова ответите! – театрально возмутились чиновники. Покраснев от негодования они все же медленно отходили к выходу, выкрикивая, при этом, угрозы в адрес всех, кто находился в палате. Когда дверь за ними закрылась Александр обернулся, и увидел, что Ира непонимающе смотрит на всех собравшихся у её постели.

– Сашенька, что это было? – Тихо спросила она, но даже в этом шёпоте чувствовалось что у девушки вот, вот сдадут нервы.

– Все в порядке, милая. Все хорошо. Эту небольшую проблему я улажу. – Александр нежно поцеловал жену в щеку, и поднял глаза на врача, который стоял неподалеку и бесстрастно взирал на разыгравшуюся сцену. – Скажите ему, что мы оплатим счет.

На следующее утро Александр пришел в палату раньше обычного.

– Здравствуй, солнышко. Как ты себя сегодня чувствуешь?

– Честно? Как разбитое корыто. – откровенно призналась Ирина. – как-то на душе гадко после вчерашнего инцидента. Так за Родину стыдно.

– Не огорчайся – подбадривающе улыбнулся Саша. – Эти еще не Родина. Они вроде аппендицита. По сути совершенно не нужны, а пока не заболит, удалять никто не хочет.

Впервые за несколько дней Ира весело рассмеялась: – Спасибо тебе. Мне как-то даже легче стало.

Александр украдкой посмотрел на часы.

– Ты куда-то спешишь? – Уловив его взгляд насторожилась девушка.

– Да. Прости, но я вынужден, на несколько дней, оставить тебя на маму. Срочно нужно лететь в Москву. Работа. Но я быстро, туда и обратно.

Ирина пристально посмотрела в глаза мужу. Она чувствовала, что здесь что-то не то, но удерживать его не могла.

– Хорошо – упавшим голосом сказала она. – Только постарайся побыстрее вернуться. Ты же вернешься, правда?

– Конечно, моя дорогая. Как только все улажу сразу же сюда. Дня лишнего там не задержусь. – Александр поцеловал жену, и простившись вышел из палаты.

После обеда, когда Ирина мирно дремала, в дверь постучали.

– Войдите. – По-немецки откликнулась мать.

Не успело слово слететь с губ, как в палату, деловым шагом, вошла молодая женщина в строгом костюме. Она вежливо улыбнулась, подошла к кровати, и взглядом попросила уступить ей место.

– Здравствуйте. Я частный юрист Наталья Смирноффа. Представляю интересы русских в Германии. Услышав о вашей беде, я была возмущена до глубины души, и хочу предложить вам помощь.

– Какую? – Спросила Ирина мама, внимательно изучая документы женщины.

– Я собираюсь в судебном порядке истребовать у вашего Олимпийского комитета оплату за лечение. Для этого есть все основания.

– А сколько стоят Ваши услуги? – Все еще с подозрением спросила мать.

– О! об этом не беспокойтесь. Как я могу что-то взять с больного человека? Это комитет мне по суду все оплатит. И так. Вы согласны?

Ира вопросительно посмотрела на мать, немного подумала и кивнула.

– Очень хорошо – блеснула голливудской улыбкой Наталья. – А теперь я попрошу Вас подробно, во всех деталях, рассказать мне о том, что произошло.

Пока Ирина говорила, женщина делала пометки в себя в блокноте, время от времени задавая уточняющие вопросы. Когда девушка закончила она удовлетворенно кивнула.

– Думаю, что шансы на победу у нас очень большие. Надо еще с тренером поговорить.

– Боюсь это будет сложно. Он сегодня с командой улетел домой. – С сомнением сказала Ирина.

– Ничего. У меня есть его номер телефона. И последний вопрос. У Вас валютный счет есть?

– Да. – Насторожилась девушка, а мать, стоявшая во время разговора в стороне, подошла вплотную, готовая в любую минуту прийти на помощь дочери.

– Мне нужен к нему доступ. – Не обращая внимания на их тревогу, заявила Наталья. – Сейчас объясню зачем. – И она убедительно стала рассказывать для чего ей нужны их деньги. Через час сопротивление Иры было сломлено, и она продиктовала женщине код доступа и пароль. Тщательно все записав Смирноффа поднялась: – Ни о чем не волнуйтесь. Мы обязательно выиграем этот суд. С такими фактами не можем не выиграть. – Пообещала она, и попрощавшись, удалилась.

– Как думаешь, мам, эта Наталья нам поможет? – Спросила Ира.

– Ох не знаю, не знаю. – С сомнением покачала головой женщина. – Поживем – увидим.

      К концу второго месяца лечения Ирина окрепла на столько, что уже могла выезжать из палаты в небольшой, уютный парк при больнице. Весна, окончательно вступившая в свои права, одаривала её теплым ветерком, и ласковым солнышком. Девушка по долгу каталась среди деревьев, с наслаждением вдыхая аромат новой жизни. Именно в такой день и нашел её в парке Александр. Увидев приближающегося мужа Ирина стремглав покатила ему на встречу.

– Саша! – Радостно воскликнула она.

– Здравствую, любимая. Как же я по тебе соскучился. – Ласково сказал он, наклоняясь для поцелуя. Ира обхватила его за шею, и крепко прижалась к нему. Тогда Александр аккуратно поднял жену на руки, и они закружились в ритме вальса.

– Опусти меня, я тяжелая. – Тихо попросила она.

– Низа что. Я же обещал носить тебя на руках? Вот теперь и не просись.

– Как долго тебя не было. – Задумчиво сказала Ира, гладя его по щеке.

– Прости, но раньше никак не мог. Зато мы каждый день разговаривали по телефону.

– Как долго тебя не было.

Почувствовав усталость в руках Александр, осторожно, опустил жену в коляску, и они пошли гулять по парку. Саша рассказывал все московские новости, вскользь упомянув, что по возвращении нашей сборной с Олимпиады, против спортивных чиновников возбудили уголовное дело, но к его удивлению на Иру это впечатление не произвело.

– Жаль. Сядут ни за что – грустно усмехнувшись сказала она. – Ведь не в людях дело, а в системе. – Вдруг Ирина подняла голову и улыбнулась. – Давай не будем об этом. Как там Светлана Сергеевна?

– У неё все в порядке. Передавала тебе привет и поцелуй.

– Спасибо.

Вскоре жену позвали на процедуры, и Александр остался в парке один. К нему подошла Ирина мама, и поздоровавшись присела рядом.

– У нас очень серьезные проблемы. – Сказала Тамара Геннадьевна.

– У Иры какие-то осложнения?

– Нет. Дело не в здоровье. Здесь все более или менее нормально. У нас другое. – И женщина рассказала ему о визите Натальи Смирноффой.

– И что? – Не понял он.

– Я сегодня была в банке. Счет пуст.

– Как пуст? Там же было где-то 20 тысяч евро.

– Вот именно.

– Адрес и телефон этой конторы. – попросил Александр, и получив желаемое поспешил из парка. – Ире скажите, что я скоро вернусь.

В палате Саша появился только поздно вечером. Он устало опустился на стул, и с грустной улыбкой поглядел на жену.

– Как ты, любовь моя?

– Хорошо. У тебя что-то случилось?

– Ничего. Просто долгий перелет, целый день на ногах. Устал.

– Тогда, может, езжай в гостиницу. – сочувственно предложила она.

– Нет. Я еще побуду с тобой немного.

Когда жена уснула он вышел из палаты, следом за ним последовала и Тамара Геннадьевна.

– Плохи дела. – отойдя по дальше от двери сказал Александр. – Никакого суда не будет. Оплачивать лечение тоже никто не собирается.

– А что с деньгами?

– Она сняла их как плату за услуги.

– Но ведь было сказано, что нам это ничего не будет стоить.

Александр лишь развел руками: – Я просмотрел документы. По бумагам Смирноффа имела право снять деньги. Юридически она неподсудна.

– Что же делать?

– Ничего не говорите Ире. Спокойной ночи, – попрощался Александр, и вышел из больницы.

В Шереметьево Ирину встречали лишь Владимир Михайлович и Светлана Сергеевна.

– Как прошел перелет? – поцеловав девушку, спросил тренер.

– На удивление хорошо, – широко улыбаясь, Ирина сжимала Сашину руку.

– Отлично. Вижу выглядишь молодцом.

– Спасибо. Знаете, Саша для меня где-то достал удивительную методику восстановления. Показать? – Не дожидаясь ответа, Ира, держась за мужа, вдруг встала из коляски, и осторожно сделала два шага. В зале прилета раздались овации. Обернувшись она увидела, что находившиеся там люди с интересом наблюдали за её шагами, и хлопками выразили своё уважение к мужественной девушки. Немного смутившись Ира вернулась в коляску.

– Ты у нас умница. Мы все тобой гордимся. – Торжественно сказала Светлана Сергеевна, вручая невестке цветы.

– А теперь прошу в машину, – Скомандовал Владимир Михайлович, забирая сумку у Тамары Геннадьевны. Когда подошли к микроавтобусу, тренер отозвал Александра в сторону: – Я слышал, что ты, чтобы оплатить счет продал квартиру в Москве.

– Да. Так мы с Ирой там и не пожили. Хотел ей, после игр, сюрприз сделать, а оно вон как вышло. Ну ничего, это дело наживное.

Владимир Михайлович достал из своего чемоданчика небольшой сверток, и протянул Александру: – Возьми. Это мой вам подарок. Не отказывайтесь пожалуйста. Это от всего сердца.

– А что там? – Взвешивая на руке сверток, спросил Саша.

– Дома посмотришь. Кстати, куда вас везти?

– На вокзал. Мы решили вернуться на родину.

Сев за руль, и не переставая засыпать Ирину вопросами, Владимир Михайлович выехал на МКАД.

– Кажется вокзал в другую сторону. – Забеспокоилась Тамара Геннадьевна.

– А зачем он нам? – пряча улыбку отозвался тренер. – Дорогу в ваш город я хорошо знаю.

Всю дорогу Александра мучило любопытство «Что же с таким загадочным видом вручил мне Михалыч?» Так и не найдя для себя более-менее убедительного ответа, парень, бережно отклонил голову, задремавшей на его плече, супруги, и принялся потихоньку, развязывать пакет. За его действиями, в зеркало заднего вида, наблюдали внимательные глаза тренера. «Эх, молодежь, молодежь.» – Скрывая под усами улыбку, покачал головой Владимир Михайлович.

Когда коробка была открыта, глаза Александра округлились от изумления. На его коленях, в картонном обрамлении, ровными рядами лежали пачки европейской валюты. Парень поднял голову, и их взгляды встретились. Пользуясь тем, что все остальные в машине мирно спали, Владимир Михайлович знаком попросил Александра наклониться поближе: – Когда мы приедем пойди в банк, и положи деньги на её счет.

– Откуда они у Вас? Ведь здесь… – Саша снова окинул взглядом пачки. – Тысяч 10 – 15.

– Двадцать, милый. Ровно столько, сколько было у Ирины до травмы. Сделай это для неё, пожалуйста.

– Хорошо. Но…

– Никаких «но». Я не хочу, чтобы девочка, вместе со здоровьем, потеряла еще и веру в людей. Это её деньги.

После этой фразы, Владимир Михайлович подался вперед, показывая всем своим видом, что разговор окончен. Александр несколько секунд задумчиво смотрел на бегущую им на встречу безлюдную ленту асфальта, и принялся упаковывать коробку обратно.

Прошел год с момента возвращения на родину. Благодаря курсу лечения, и ежедневным тренировкам, по методике, Ира практически полностью восстановилась. Бегать ей еще не разрешали, но ходила она уже не чувствуя боли. Как-то утром, когда Александр уже уехал в офис, девушка стояла у плиты, готовила завтрак. Вдруг у неё закружилась голова, и ей, чтобы не упасть, пришлось опереться о край стола. «Что со мной?» – удивилась она – Слабость какая-то. То тошнота целую неделю мучила, то теперь это». Решив не рисковать Ира, шатаясь, добрела до комнаты и вызвала «скорую».

Александр, словно чувствуя, что с женой что-то не так, вернулся сегодня раньше обычного. Войдя в квартиру, он застал там тишину.

– Милая! Ты дома? – настороженно позвал он. В ответ не раздалось ни звука. С учащенно бьющимся сердцем Александр вбежал в комнату, и словно натолкнулся на невидимую стену. Ира сидела в кресле, а лицо у неё было такое, будто весь мир вокруг покрылся розами, и их аромат окутал девушку защищая от бед и ненастья. Она глядела на него светящимися от счастья глазами.

– Солнышко. С тобой все в порядке?

– Сегодня у меня был врач,– чуть нараспев сказала она.

– Что-то со спиной?

– Нам четвертая неделя

– Четвертая неделя? Ком… – начал было Саша и запнулся на полуслове. Догадка молнией осветила его мозг. – Ты беременна?!!

– Да. Ты рад?

– Рад? Не то слово! Я счастлив! – Подбежав к жене он поднял её на руки и закружил по комнате, напевая: – У нас будет ребенок! У нас будет ребенок!

А Ирина, спрятав лицо у него на плече, тихо смеялась от счастья. И тут она поняла. Вот так звучит самый главный гимн женщин.

«Папа,я знала,что ты меня спасешь»

В тихий дворик въехала красная машина, перепугав сиреной сидящих у подъезда старушек, и редких прохожих. У небольшого палисадника из неё высыпало четыре бойца спасательной дружины, которые скорым шагом направились к стайке детей, топтавшихся у высокой березы.

– Кто из вас Смирнова? – спросил старший смены, строго оглядывая притихшую ребятню.

– Я Смирнова. – отозвалась стоявшая в стороне женщина. – Простите за беспокойство, но этот котенок уже больше трех часов сидит на дереве и орет. Прямо голова разболелась от его крика.

Капитан повернулся к, выстроившейся позади его, группе, и кивнул ближайшему бойцу.

– Лейтенант Голиков, снимите животное.

Иван отдал шлем товарищам, и уже через минуту снова стоял на земле держа за загривок дрожащего котенка.

– Чей? – спросил он, протянув руку к малышне.

– Наш! – хором ответили дети.

– Из подвала он – пояснила женщина. – Там еще таких трое. Детишки всем двором за ними ухаживают. Кормят, поят в общем это действительно их котенок.

– Беспризорник блохастый. – Голиков брезгливо оглядел кота, и разжал пальцы. Оказавшись на земле животное со всех лап бросилось к подвалу, за ним, с визгом, помчались и дети. Иван же, вернувшись в строй, достал носовой платок, и принялся тщательно вытирать руки.

– Расчет занять свои места в машине. – скомандовал капитан, когда женщина подписала необходимые документы.

По возвращении на базу капитан долго, молча наблюдал как двое бойцов играют в шахматы, но потом все же не выдержал и повернулся к Голикову: – Иван, зря ты так.

– Как? – Лейтенант сидел на жесткой скамье отрешенно глядя в стену.

– Ну, с котенком этим. Можно было как-то по мягче. В руки его передать, что ли. Всё-таки это их питомиц.

– Можно было и по мягче. – Словно эхо ответил лейтенант, продолжая глядеть в стену.

– Что с тобой происходит? – капитан сделал попытку подсесть по ближе, но Иван, своим ледяным взглядом, словно приморозил его к месту. – Со мной все в порядке. Я плохо выполняю свои обязанности?

– Нет.

– Тогда какие ко мне претензии?

Капитан вздохнул и сдвинулся на край скамьи.

Лейтенант Иван Голиков появился в расчете Сергея Захарова более двух лет назад. Молодой, двадцати четырех летний парнишка своей жизнерадостностью, дружелюбием, рвением и грамотностью вызывал симпатию не только у капитана, но и у всех товарищей. Первые же вызовы показали, что это не случайный человек в МЧС, а спасатель действительно его призвание. Через год он женился. Свадьбу справляли всем подразделением. Захаров, по этому случаю, выпросил у начальства, для молодых, однокомнатную квартиру. Пусть служебная, но зато, так сказать, свой, отдельный угол. И вот, по прошествии полутора лет парня словно подменили. Голиков отгородился от всех какой-то невидимой стеной. Замкнулся, ушел в себя, и стал больше похож на робота чем на человека. Капитан, в тайне от Ивана, даже недавно встречался с Анастасией, его женой, чтобы узнать в чем дело, но безуспешно. Девушка уверяла, что все в порядке. Что ничего не произошло, и Иван по прежнему такой каким был два года назад. Сергей пребывал в растерянности.

«Расчет капитана Захарова на выезд! Улица революционная дом 8 квартира 10 первый подъезд. Человек застрял в вентиляционной шахте». – Раздался из динамика голос диспетчера, и парни вскочили с мест.

Прибыв по указанному адресу, спасатели поднялись на третий этаж. Дверь открыла молодая, слегка подвыпившая, женщина.

– Вы кто? – спросила она, подозрительно разглядывая людей в форме.

– Пожарный расчет. – ответил капитан Захаров делая попытку войти в квартиру, но женщина преградила ему путь.

– У меня ничего не горит.

– Спасателей для застрявшего мужчины Вы вызывали?

– А! Так бы сразу и сказал. – хозяйка повернулась, и покачивающейся походкой направилась на кухню. Там, за столом, заставленным бутылками со спиртным, и не хитрой закуской, сидел неопределенного возраста мужчина в рваных, спортивных штанах, и грязной майке. Мутным взглядом посмотрев на вошедших он икнул, и потянулся к начатой бутылке водки.

– Зин! Где у тебя стаканы? – заплетающимся языком прокричал он. – Тащи бегом! Видишь, гости пришли.

– Уймись, придурок – огрызнулась она, отбирая у мужчины бутылку. – Вы не обращайте на него внимания. – Заискивающе улыбнулась женщина, глядя на Захарова. – Это мой деверь. Брат мужа. У него вчера был день рождения. Вот все еще празднует. Никак остановиться не может.

– Так кто застрял –то и где? – строго спросил капитан, стараясь не морщиться от тошнотворного запаха перегара.

– Мой муж застрял. Василий Пономаренко. Вон там – женщина указала на стену с вентиляционным окошком.

– Как он туда забрался? – тихо присвистнул один из спасателей.

– Я не опоздал? – протиснулся на кухню участковый инспектор.

– Вовремя. – пожал ему руку Захаров. – Значит так, старлей. Ты пока составляй протокол, а мы займемся делом. – Став на шаткий табурет капитан оказался на уровне окошка. – Эй! Василий! Ты живой?

– Живой, твою мать! – раздалось в ответ.

Захаров повернулся к расчету: – Судя по звуку застрявший находится на первом этаже. Ты и ты – капитан указал на двух спасателей. – Берите болгарку и вместе с участковым идите в ту квартиру. А мы попытаемся бросить ему, для страховки, веревку, и присоединимся к вам.

– Товарищ капитан разрешите обратиться. – Выступил вперед Голиков.

– Говори.

– Разрешите я обследую подвал.

– На предмет?

– Возможно получится извлечь застрявшего не разрушая стену квартиры.

– Хорошо, Иван, действуй. – через секунду согласился Захаров. – Можешь взять необходимые инструменты, и помощь.

Прихватив из машины лом и кувалду Голиков, свободно ориентируясь в замкнутом пространстве, быстро отыскал нужный вентиляционный стояк. Как он и предполагал, монолитное основание поднималось над землей всего на полтора метра. Выше уже шла непосредственно сама шахта. Несколько ударов кувалдой и её тонкие стенки рассыпались на мелкие осколки, представив взору Ивана мужские ноги в рваных носках. Голиков осторожно потянул их на себя. С верху раздалось глухое мычание. Решив, что человек находится без сознания Иван включил рацию.

– Сергей Владимирович – это Голиков. Я до него добрался. Вызывайте «скорую», кажется пациент без сознания.

– Молодец Иван. Врачи уже на подходе. Один ничего не предпринимай. Мы спускаемся.

Через пять минут, совместными усилиями, из шахты извлекли оцарапанного и мертвецки пьяного мужчину. Оказавшись на носилках, он вдруг очнулся и принялся вырываться из рук врачей и спасателей осыпая их, при этом, многоэтажным матом. Голиков держал пострадавшего за руку стараясь чтобы он не мешал нести носилки, и в то же время не хотел причинить ему боль, но когда мужчина, в порыве гнева, плюнул ему в лицо, то здесь терпение Ивана лопнуло. Не выпуская спасенного он свободной рукой ударил его точно в лоб. Мужчина тотчас выключился, и все, кто участвовал в спасении облегченно вздохнули. Лишь только капитан неодобрительно покачал головой, но промолчал.

Остаток вахты прошел без происшествий. Переодевшись и пожелав сменщикам «сухих шлангов» экипаж разъехался по домам. У здания МЧС задержались лишь двое – Захаров и Голиков. Иван достал сигарету.

– Что-то я не замечал за тобой этой привычки – заметил капитан чтобы завязать разговор.

– Вы многого за мной не замечали – огрызнулся лейтенант, неумело затянулся, закашлялся, и в сердцах отшвырнул сигарету в сторону.

– Может всё-таки поговорим? – не отставал от него Захаров.

– О чем? – Иван старался не смотреть в сторону начальника.

– О тебе. Что с тобой происходит?

– Со мной все в порядке.

– Но я же вижу.

– Ничего Вы не видите. И вообще, смена уже кончилась, и Вы мне сейчас не начальник. Всего доброго.

– Тебя подвести? – сделал последнюю попытку Захаров.

– Спасибо, я на автобусе.

Вздохнув, капитан направился к парковке, а Голиков нервно достал из пачки еще одну сигарету.

Всего каких-то две недели назад Иван с нетерпением ждал окончания дежурства, чтобы поскорее вернуться домой и обнять свою ненаглядную жену Анастасию. – Голиков, в задумчивости, сломал так и не прикуренную сигарету. – А теперь ему до смерти не хочется туда, где на кухне, с потухшим взором, отрешенно сидит Настя.

– Господи, за что мне это? – прошептал Иван, сел в подошедший автобус, и погрузился в воспоминания.

Со своей будущей женой Голиков познакомился еще будучи курсантом инженерно-пожарного университета, на дискотеке в честь дня спасателя. Затем была свадьба, новая квартира, мечты, планы. Работая воспитательницей в детском саду, Анастасия хотела, как минимум, троих детей. Иван не возражал. Более того, он тоже мечтал о большой, дружной семье. Но проходил месяц за месяцем, а Настя все никак не могла забеременеть. И вот, на семейном совете, было решено что оба пройдут обследование. Диагноз врачей прозвучал для молодой пары как удар грома в ясный день. У Насти рак матки. Это было столь оглушительно, что несколько дней Иван ходил сам не свой. Девушка же совсем пала духом. Она замкнулась в себе, перестала общаться, уволилась с работы. Голиков, как мог, пытался её поддержать, но его слова были какие-то общие, не убедительные. Может потому, что он сам не верил в благополучный исход операции. И чем ближе подходил этот решающий день, тем все напряженней становилась обстановка в семье. Анастасия в открытую говорила о разводе, а все уговоры и доводы вызывали у нее лишь слезы и истерику. Иван не знал, что делать. С одной стороны, он по-прежнему очень любил жену, а с другой – атмосфера в семье была настолько накалена, что жить вместе было просто невозможно.

Сойдя на своей остановке, Иван тяжело вздохнул, и покосился на открытые двери гастронома. Предательская мысль о бутылке водки уже в который раз мелькнула в его мозгу, но Голиков, сжав зубы, изгнал из головы непрошенную гостью.

– Милая, я пришел! – усилием воли растянув губы в улыбке, прокричал Иван, закрывая за собой дверь. Ответом ему была тишина.

– Настенька, ты дома? – не на шутку разволновался он, и бросился на кухню. Ни там, ни в комнате жены не было. Иван, в волнении, обежал квартиру, распахнул шкафы, заглянул в кладовку. Все Настины вещи были на месте, а значит она не уехала, как грозилась, к маме. «В таком случае где же жена? Может ушла в магазин?» – дрожащими пальцами Иван набрал её номер. Телефон Анастасии отозвался из кухни. Выключив дребезжащий «сотовик» Голиков опустился на стул. «Настюша, дорогая, куда же ты ушла?» – обхватив голову руками мысленно кричал он. Еще не отдавая отчета в своих действиях Иван машинально набрал номер Захарова.

– Да, Иван. Слушаю. – раздался в трубке удивленный голос капитана.

– Настя пропала. – с трудом выдавил из себя Голиков.

– Сейчас приеду.

Дав отбой Иван уронил телефон на стол, и принялся измерять кухню шагами.

Захаров вбежал в квартиру Голиковых без всяких звонков и предупреждений.

– Что между вами произошло? – прямо с порога, строго спросил он.

– Ничего – грустно усмехнулся Иван, глядя в стену потухшим взглядом. – Она просто взяла и ушла.

Сергей Владимирович взял табурет и присел напротив Голикова: – Значит так, Иван. – тихо, но твердо сказал Захаров. – Давай-ка ты возьми себя в руки, встряхнись, и расскажи мне обо всем по порядку. Только без утайки, иначе я не смогу помочь.

Голиков вздохнул, и начал, по началу медленно, с трудом подбирая слова, затем все быстрее и увереннее рассказывать командиру о их семейной беде. Закончив, он с надеждой посмотрел на капитана: – Сергей Владимирович, я не знаю, что мне делать. Где её искать?

– Ты в больницу звонил?

– Нет. У неё операция только через неделю.

– Ну и дурак же ты. – в сердцах выругался Захаров, доставая из кармана телефон. – В какой больнице должна быть операция?

– В третьей городской.

Узнав, по справке, телефон больницы капитан набрал номер: – Алло, онкологическое отделение? Буте так любезны, скажите, к вам поступала сегодня Анастасия Голикова? Я подожду – Захаров, не отрываясь от телефона, ободряюще подмигнул Ивану. – Да, да я слушаю. Что? Как не поступала? А где-же… простите, спасибо. – нажав отбой Сергей Владимирович недоуменно крякнул. – Вот тебе раз. Где же она тогда?

– Может позвонить в полицию? – собрав всю свою силу воли в кулак, предложил Голиков.

Капитан скептически повел плечами: – Ладно, поехали.

– Куда?

– Как «куда»? В полицию. Попробую уговорить принять заявление. За одно еще в пару мест заглянем.

В районном отделении внутренних дел дежурный офицер ни под каким видом не хотел принимать заявление. Захарову понадобилось все его упорство, и красноречие чтобы убедить полицейского принять его. Наконец, через полтора часа уговоров спасатели вышли из отдела.

– Куда теперь? – сев в машину, спросил Голиков.

– В морг. – уловив испуганный взгляд лейтенанта Захаров поспешил его успокоить. – Не пугайся. Скорее всего её там нет, но проверить все же надо.

Голиков согласно кивнул. Его сердце, словно сдавленное тисками, заныло, а легким стало не хватать воздуха. Иван приоткрыл окно.

На полпути к намеченной цели у капитана зазвонил телефон.

– Слушаю.

– Сергей Владимирович. Вас срочно вызывают на службу. – раздался в трубке голос диспетчера.

– Что случилось?

– На пожаре ЧП. Пострадали командир расчета и один спасатель. Срочно нужна замена.

– Где горит?

– Садовая 36

– Интернат?

– Да.

– Буду через три минуты.

Отключившись Захаров взглянул на Голикова: – Меня вызывают на пожар. Я тебя сейчас здесь высажу, езжай домой и жди меня. Как освобожусь продолжим поиски.

– Сергей Владимирович! Товарищ капитан! Можно с вами? Я слышал там спасатель пострадал, значит и ему замена нужна. – умоляюще глядя на командира запросился Иван.

– В твоем-то состоянии?

– Товарищ капитан. Для работы у меня состояние нормальное, а дома я точно с ума сойду.

Захаров пристально посмотрел в глаза лейтенанту, и достал телефон: – Диспетчер. Спасателя не ищи. Я еду с лейтенантом Голиковым.

На окраине города, в глубине яблоневого сада горел старый, двухэтажный, деревянный барак, лет пятьдесят назад переданный горисполкомом под детский интернат. Прибыв на место Голиков, не теряя ни минуты бросился помогать эвакуировать детей из пылающего здания. Захаров занял место командира расчета. «Скорые», одна за другой, с ревом, подлетали на место трагедии, забирали пострадавших, и мчались обратно в город. Не смотря на все усилия пожарных огонь не уменьшался в мгновение ока «пожирая» высохшее за десятилетия дерево. В пламени был почти весь второй этаж, огонь и снопы искр вырывались сквозь разорвавшийся шифер. Спасатели понимали, что здание уже не сохранить, а потому основной упор делали на спасение людей, и на то, чтобы пожар не распространился дальше.

– Все? – через полчаса спросил Голиков, передовая в руки врачей сорок восьмого ребенка.

– Там еще Танька осталась. – пискнул, стоявший рядом с воспитателями, мальчик.

– Где, там?

– В комнате – малыш показал на одно из окон второго этажа. – Я видел как она в шкаф спряталась.

Иван, не задумываясь бросился к подъезду.

– Голиков стой! Немедленно вернись! – закричал Захаров, но лейтенант его уже не слышал.

Вбежав по дымящейся лестнице на этаж Иван, прикрыв рукавом нижнюю часть лица, стал, сквозь огонь, пробираться к комнате. «Третье окно значит и третья дверь. Ага. Одна, вторая, вот и она». Выбив плечом горящую дверь Голиков вбежал в, наполненную дымом, комнату. В шкафу, как и говорил мальчик, лежала пятилетняя девочка. Укутав обмякшее тело ребенка в брезентовую куртку, Голиков поспешил к выходу. За те секунды, что он пробыл в комнате, огонь охватил уже весь коридор. «По лестнице или через окно? – быстро соображал лейтенант. – Через окно. Прыгать на землю с ребенком нельзя, а пока внизу сообразят, растянут тент время будет упущено. Счет идет на секунды. Будем прорываться.» – Приняв решение Иван, по крепче прижал к себе девочку, опустил голову, и шагнул в бушующее пламя.

Внизу все, с замиранием сердца, ждали развязки. Пожилая уборщица тихо шептала молитвы, по закопчённым щекам директора интерната катились слезы. Спасатели направили струи воды на лестничную клетку. И вот, через томительные три минуты, из клубов дыма вынырнула фигура Голикова. Персонал детдома разразился радостными криками.

– Жива? – бросилась к лейтенанту бригада «скорой».

– Жива. Без сознания только. – с трудом разлепляя обожжённые губы ответил Иван. Уже на руках врачей девочка открыла глаза, улыбнулась и тихо прошептала: – Папа я знала, что ты меня спасешь.

Когда ребенка унесли Голикова отвели к другой машине.

– Как вы себя чувствуете? – спросил врач, осторожно снимая с него шлем.

– Нормально – ответил Иван. – Скажите, а куда увезли детей?

– В ожоговый центр. А что?

– Да так. – перед глазами лейтенанта все завертелось, и он потерял сознание.

Голиков очнулся в просторной, светлой палате. Голова болела так, что казалось вот, вот взорвется. Нижняя часть лица, руки и грудь были в бинтах, а у постели стояла капельница.

– Сестра! Сестра! – промычал он через марлю.

От соседней кровати отошла девушка в голубой, больничной спецодежде, и наклонилась над ним.

– Очнулись. Вот и хорошо. Сейчас пойду позову врача.

– Где я? – промычал Иван.

– Что?

– Куда меня привезли? Где я?

– А. В ожоговом центре. – улыбнулась медсестра, и вышла из палаты. Через пять минут к нему, в сопровождении все той же девушки, заглянул врач.

– Ну, как себя чувствуешь герой? – спросил он.

Голиков пальцем показал на повязку.

– Беспокоит?

Иван кивнул.

– Я думаю повязку с лица можно снять. Оно пострадало меньше всего. – распорядился врач, и сестра быстро сняла бинты.

– Доктор, мне необходимо, как можно скорее, выбраться из вашей больницы.

– Понимаю. Думаю, через месяц Вы сможете вернуться домой.

– Нет, доктор, мне нужно быть там сегодня.

– Молодой человек, это исключено. У вас очень серьезные ожоги груди и рук, к тому же отравление угарным газом. Так что месяц, не меньше.

– Но доктор!

– Нет, нет, и еще раз нет. Все, разговор окончен. Лежите и выздоравливайте. – врач повернулся к медсестре, отдал распоряжение, и вышел из палаты.

Голиков был в отчаянии. В порыве, нахлынувшей, ярости он стал срывать с себя бинты, но медсестра тут же вколола ему снотворное.

Иван очнулся уже под вечер. За окном темнело. Голова, от угара и лекарства, была словно чугунная. Руки и ноги не хотели слушаться. Голиков, в бессилии, скрипнул зубами.

– Милый, ты проснулся? – услышал он рядом с собой дорогой его сердцу голос. По ту сторону кровати сидела любимая жена, а за её спиной стоял улыбающийся Захаров.

– Вот, лейтенант, получай свою пропажу.

– Где Вы её нашли? – от неожиданности Иван забыл о своей беспомощности, и попытался встать, но ничего не получилось.

– Лежи смирно, не скачи козлом, – насупил брови капитан. – Где она была, Настя сама расскажет, а я побежал. Дома меня тоже жена с ребятишками ждет. Все. Приказывая выздоравливать.

– Есть выздоравливать товарищ капитан. – ответил уходящему командиру Иван, и перевел светящийся взгляд на жену. – Ну так где же ты пропадала?

– Ванечка, милый мой, родной! Прости меня, дуру за те кошмарные дни, что я тебе устроила. Ведь я решила, что все, жизнь кончилась. Хотела уже отравиться. Думала лучше так, чем медленно умирать от рака. А моя мать до последнего не верила. Поехала, добилась приема у профессора Грушницкого. Слышал о таком?

Голиков покачал головой.

– Ну как же. Это ведь мировая величина в области онкологии. В общем мать привела меня к нему, я обследовалась, и оказалось, что никакой это не рак. Прости меня, милый. – Настя положила голову ему на плечо, и заплакала.

У Ивана, от всех этих новостей, волнений, и впечатлений закружилась голова, а из глаз, сами собой, покатились слезы. Он нежно поцеловал жену в макушку, и осторожно пригладил, забинтованной рукой, её волосы: – Ты тоже меня прости, любимая, что я был иногда не сдержан, не смог тебя понять, поддержать, успокоить.

– Все хорошо, милый, теперь уже все хорошо.

Прошло два дня. Иван начал, потихонечку, подниматься, и они с Настей гуляли по коридорам, держались за руки, говорили, говорили, и не могли наговориться. На третий день он уже на столько окреп, что врач разрешил им спускаться во двор. Сидя на скамейке, в больничном сквере, Голиков обратил внимание на стайку резвящихся детишек. Среди них он увидел ту самую девочку.

– Таня?! – не смог сдержать он удивленного возгласа.

Услышав свое имя, девочка обернулась, несколько секунд внимательно всматривалась в забинтованного мужчину, а затем, со всех ног, бросилась к скамейке: – Папа! Папа! – радостно кричала она, но не добежав нескольких шагов остановилась, и недоверчиво посмотрела на Настю.

– Папа, это кто? Моя мама?

Наступила пауза. Иван, затаив дыхание, ждал от жены ответа, а та растерянно переводила взгляд с мужа на ребенка. Сердце Голикова бешено колотилось. Женщина, в очередной раз, заглянула, в полные надежды, глаза ребенка, улыбнулась, и протянула к ней руки: – Да, Танюшка. Я твоя мама. Иди ко мне.

«Хочу стать человеком»

1

– Че встал? А ну, проходи, давай! – грозно прикрикнул на парня конвоир и грубо толкнул в камеру.

Дверь с шумом захлопнулась и он не спеша огляделся. В КПЗ находилось шесть человек. Двое лишь искоса взглянули на вошедшего и снова погрузились в чтение книг. Остальные четверо свесили головы с нар и с любопытством уставились на него. В камере повисла гнетущая тишина. Леонид всем телом ощущая как четыре пары глаз по миллиметру ощупывают его с головы до ног, пытаясь определить, что он за человек. После двух минутного изучения на нарах, что стояли у окна, зашевелился пожилой мужичек, разрисованный татуировками, как стена дома граффити.

– Ну что стал у порога? – сказал он хриплым голосом – Проходи, представься честному люду. Кто ты? Как зовут? По какой статье чалишься?

Парень отрешенно обвел взглядом сырое, мрачное помещение, бросил на свободные нары матрас, присел на краешек и только после этого не громко, но ясно произнес:

– Зовут меня Леонид, фамилия Клиневский. Следствие идет по двести девяносто пятой и сто тридцать девятой статьям.

После этого он встал и стал расстилать постельное белье, а в камере принялись оживленно обсуждать услышанное. Даже «книголюбы» оторвались от чтения и некоторое время пристально рассматривали его. Когда постель была готова, Леонид все так же молча лег и, не обращая внимание на сокамерников, погрузился в свои мысли.

– Тема сегодняшнего сочинения «Кем я хочу стать?» – учительница прошлась вдоль доски и взглянула на часы. – На все про все у вас сорок минут, поэтому советую не распыляться, а писатькратко и толково. Помните, что краткость сестра таланта.

Двадцать учеников опустили головы и чернильные ручки забегали по бумаге. В классе наступила тишина. Лишь изредка кто-нибудь заглядывал соседу в тетрадь, чтобы списать его героя вместе с ошибками. И только Леня глядел в потолок и жевал кончик своей ручки. «О чем писать? О том, что он хочет стать летчиком или космонавтом? Так это не правда. В свои четырнадцать он уже понял, что небо его не тянет и пилотом или астронавтом быть не хочет. Военным? Тоже нет. Пожарным? Милиционером?» Не лежит душа у мальчишки к этим благородным профессиям. Лишь в самом конце урока Ленино перо коснулось бумаги. Не успел он поставить точку, как раздался звонок.

– Урок окончен. Тетради на стол. – скомандовала учительница и дети, толкаясь и резвясь, высыпали на перемену.

Последней в стопку легка тетрадь Клиневского.

– Ну, и про кого написал? – подошла к Лене отличница Света, когда он не спеша вышел в коридор. Мальчишка вопросительно взглянул на нее.

– Я имею в виду, кем хочешь стать? На кого похожим? Милиционером или летчиком?

– Электриком.

– Это почему же?

– А чтобы в школах светлее было, – ответил он и кивнул на перегоревшую лампочку. – А ты кем?

– Учительницей, конечно.

– Это же неправда! Ты говорила, что хочешь стать стюардессой. Заграница каждый день, шмотки, иностранцы, миллионеры.

– Это, Ленечка, желание не для сочинений, – совсем по взрослому ответила Света. – Они хотят видеть нас врачами и учителями – пожалуйста, а кем мы хотим быть на самом деле, школе знать не обязательно, – и девочка, гордо вскинув голову, отошла.

Леня, глядя ей в след, неопределенно пожал плечами, и через секунду принимал участие в захватывающей игре – пятнашки.

Через два дня учитель объявила оценки за сочинения. Как Света и предполагала, большинство учеников выбрали профессию врача, военного, пожарного.

– В целом, класс с заданием справился не плохо, – подвела итог учительница. – Но об одной работе я бы хотела поговорить отдельно. Это сочинение Лени Клиневского. У меня сложилось впечатление, что сестра его таланта полностью вытеснила своего брата из головы этого мальчика.

И под громкий смех класса показала тетрадь. Там было всего одна строчка «Хочу стать человеком!»

– Может пояснишь свое желание, – прорвался сквозь шум голос учителя. – Что ты этим хотел сказать?

– По-моему здесь все и так ясно, – поднялся из-за парты Леня. – Не важно, кем работать после окончания школы: милиционером или сантехником. Главное всегда оставаться человеком.

В классе наступила тишина. Ученики удивленно и вопросительно глядели на своего товарища, а учитель, опустив голову, медленно прохаживалась около классной доски. Но вот она остановилась и взглянула на Леню.

– А ты знаешь, что такое быть человеком?

– Мне кажется, в первую очередь, быть честным перед собой и людьми, смелым, уметь отвечать за свои поступки, и вообще – жить для кого-то, а не для чего-то.

Он сел и стук крышки парты прозвучал как салют в его честь.

За сочинение Леня получил пять с плюсом.

Школьные годы. Они как товарный состав, нагруженный знаниями, проносятся по нашей жизни, отстукивая на стыках четверти, полугодья, года. Вот ты стоишь несмышленным мальчишкой, стриженным под полубокс, с букетом цветов и в новеньком костюмчике среди таких же, как сам, и со страхом глядишь на огромное здание школы. Это и есть тот вокзал с которого ты отправляешься в дальнейшую жизнь на том самом составе. В нем нет мягких и купейных мест, только общие, и, чтобы удержаться и не висеть на какой-нибудь промежуточной станции, нужно крепко держаться за поручень – книгу. Если это понять, то и поездка окажется не такой утомительной, а на конечной станции тебя ждет действительно светлое и открытое во всех направлениях будущее. Но в начале пути ты этого не понимаешь и тебя мотает из стороны в сторону. Ты больно ударяешься о непонятные тебе предметы, но постепенно находишь этот поручень и уже оставшийся путь проделываешь более спокойно и легко. Большая удача найти его в самом начале, ведь с каждым стуком, каждым годом этот поручень становится все короче и короче, и дотянуться до него будет все труднее и труднее. В этом случае тебя ждет совсем другая станция. Из поезда знаний ты выйдешь побитый, озлобленный, с пустой головой и темнотой в душе, и впереди тебя ждет мрачное и извилистое будущее.

Потому-то малыш, войдя в школу, внимательно слушай своего учителя – вагоновожатого, она сама протянет тебе этот поручень. Не теряй времени, хватайся за него, и твое путешествие будет интересным и комфортным.

Счастливой дороги в будущее!

Для кого-то этот поезд только трогается, а для Леонида Клиневского он уже прибыл на конечную станцию. По этому поводу в актовом зале состоялось торжественное собрание с поздравлениями, награждениями и пожеланиями.

Леня не любил эти засаленные, затертые годами шаблонные фразы, да и разглядывая собравшихся в зале, он пришел к выводу, что все эти монологи и восклицания не слушают даже те, кто их произносит.

– Лень! – толкнул его в бок Петька. – Ты как, на дискотеку остаешься?

– Где-то с часок побуду.

– А потом?

– А потом мы с пацанами к Мишке на квартиру завалимся. Его старики в Минск уехали.

– Здорово! А мне можно с вами?

Леня неопределенно пожал плечами.

– А сколько вас там будет? – не отставал Петя.

– Человек шесть-семь.

– И девчонок пригласите?

– Слушай! – громко «зашипел» Леня, теряя терпение. – Что ты ко мне пристал, как объявление к столбу? Я же сказал, что не знаю. Мишка все организовывал, у него и спрашивай.

– Как Мишка? – удивился Петр. – Разве не ты?

Леня лишь тяжело вздохнул и отвернулся.

Все-таки иногда тяжело быть в центре внимания. Хотя Леонид и не стремился к этому, но как-то само собой получалось, что он организовывал классные мероприятия, всегда становился заводилой каких-нибудь игр и развлечений и даже обычный поход в кино для ребят из его двора и даже улицы становился веселым шумным праздником. Вот и сейчас многие ждут от него чего-то интересного, необычного, веселого. А Леня просто сидел и смотрел на директора школы, который рассказывал выпускникам какие они замечательные.

Но вот торжественная часть закончилась и все стали расходиться по домам, чтобы через два часа вновь встретиться в этом зале, но уже на выпускном балу.

В коридоре Леню обступила ребята:

– А где Миша?

– Ты узнавал, у него все готово?

– Девчонок сейчас пригласили или потом, на танцах?

Вопросы сыпались со всех сторон, а Леня стоял и улыбался каким-то своим мыслям. Потом вдруг похлопал ближайших ребят по плечам и сказал:

– Так, мужики, есть идея. Сейчас расходимся по домам, а затем встречаемся в зале. Костюмы, фраки советую не одевать. Санек! Лети к Мишке, скажи, чтобы все со стола и холодильника сгребал в сумки, и ждал нас. Девчонкам пока не говорите – сам скажу.

– А что случилось?

– Планы меняются? Мишкины приезжают?

– Потом все узнаете. – Леня рассмеялся и под недоуменные взгляды пошел к выходу.

Два часа в эйфории приготовления и нервного ожидания пролетели как две секунды или два века, но вот заполнился зал, занял свое место диск-жокей, погашен дневной свет и полилась тихая, нежная мелодия белого вальса, неизменного атрибута всех, кто прощается со школой.

Света стояла у стены, окруженная стайкой верных подружек, и лениво отмахивалась от назойливых кавалеров. Она все еще надеялась найти глазами оттого, ради которого было куплено это безумно дорогое и сногсшибательно красивое бальное платье. Того, ради которого столько времени, нервов и слез было потрачено при изготовлении этой умопомрачительной прически. Того, ради которого она вообще пришла на этот бал. Но увы, его нигде не было. Света нервно теребила платочек, в пол уха слушая глупые щебетания подружек. Уже на последних аккордах танца дверь отворилась и в зал вошел Леонид. Музыка смолкла и среди выпускников пронесся ропот, а Светины глаза от удивления увеличились вдвое. Платочек, как белый листок, плавно опустился к ногам хозяйки. Среди строгих костюмов и вечерних и бальных платьев Леня в потертых джинсах и черном под горло свитере выглядел так, как выглядел бы крестьянин, случайно зашедший на светский раут. Наступила неловкая пауза. Все знали, что Клиневский аккуратный и всегда хорошо одевающийся парень. А тут.

Леня пробежал озорным взглядом по вытянутым лицам и быстрой походкой прошел на сцену.

– Уважаемые выпускники, выпускницы и сопутствующие им лица! – раздался усиленный микрофоном его голос. – От всей души рад поздравить нас с окончанием первого и, я думаю, самого важного этапа в нашей жизни – школы. Завтра мы разбредемся кто куда. Кто-то станет рабочим, кто-то врачом, кто-то ученым и, возможно, большинство из нас так никогда и не встретятся. Через час закончит играть музыка, мы разобьемся на компании и разойдемся, кто в ресторан, кто на «хату», а кто и просто пойдет домой, снимет костюм или платье и ляжет спать. И все! Понимаете! Все! Через месяц об этом уникальном вечере уже мало кто вспомнит. А я не хочу, чтобы наш последний день в школе окончился так пресно и предлагаю встретить завтрашний день, завтрашнюю жизнь на природе, у костра. Звук гитары, песни, треск огня, рассвет – это ль не достойное окончание нашего десятилетнего труда? Кто идет с нами?

Несколько секунд в зале стояла мертвая тишина. Все старались осознать услышанное. Потом словно в зале разорвалась граната.

– Я-а-а-а!!! – эхом заметалось по углам и лес рук поднялся в направлении сцены.

– Здорово! Спасибо, что поддержали меня. Ждем всех через час у входа в школу.

Лена не спеша сошел со сцены, и под радостные возгласы, направился к Светлане. Девушка стояла у стены, подавленная, растерянная и глазами полными слез глядела на приближающего юношу.

– Здравствуй, Светик! Ты сегодня само очарование, – нежно улыбнувшись, произнес Леня.

Девушка молча опустила голову и за неимение платочка стала перебирать складки платья.

– Ты мне сейчас напоминаешь ту семилетнюю девочку, с которой я за руку вошел в первый класс.

– Мне кажется, что и ты с тех пор совсем не изменился, – не поднимая головы, произнесла Света. – Помнишь, как кто-то в поле сухую траву поджег, а ты из окна увидел и закричал, что там живут зайцы?

– Помню, – прислонившись к стене, сказал Леня. – Мы тогда целый выводок зайчат спасли.

– И сорвали урок математики, – добавила девушка. – А помнишь, как в пятом классе на соревнованиях между школами по бегу все так на тебя надеялись, а ты пришел последним?

– Но ведь там парень ногу подвернул, идти не мог, не то что бежать, потому и приотстал. И заметь, не один пришел, а с товарищем.

– И испортил школе все показатели, – глаза у девушки уже блестели лукавством. – А в седьмом классе ты вдруг сорвался на уроке географии с места, выскочил во двор школы и завязал драку.

– Там двое старшеклассников над младшим издевались.

– Но к директору водили тебя, – на губах у Светы заиграла улыбка.

– Ну что – мир? – протянул Леня девушке руку.

Она тяжело вздохнула и опустила в нее свою нежную ладонь.

– Мир. Но ты, все-таки, свинья! Зря я, что ли, это платье одевала и с прической мучилась? Даже покрасоваться не дал.

– Светик, Светик, – смеясь сказал парень. – Люди оценивают тебя и твой наряд всего две-три минуты, пока не вошел следующий, а потом ты уже, что называется, примелькалась. Так что на сегодня платье свою миссию выполнило и ему пора в шкаф на вешалку. Пойдем его проведем, а заодно пригласим на свидание твои джинсы, свитер и ветровку. Идет?

– Идет, – рассмеялась девушка и они выбежали из пустого зала.

В назначенный срок половина выпускников стояла во дворе школы. Большинство парней держало тяжелые на вид сумки. Сменив парадные костюмы и вечерние платья на потертые брюки и спортивные костюмы, молодые люди утратили внешний лоск, но их лица светились таким счастьем, радостью и задором, что ни один фрак, ни одно самое дорогое и шикарное платье не могли тягаться с ними по красоте и великолепию. Последними к школе подошли Леонид со Светой в окружении своих ближайших друзей.

– Где вы так долго ходите?

– Куда пойдем, командир?

– Леня! Давай быстрее, скоро солнце сядет.

Клиневский оглядел гудящую от нетерпения толпу, повесил на грудь гитару, ударил по струнам и пошел вдоль улицы, увлекая за собой остальных.

«Я плыл домой, устав от долгих странствий…» – раздался его звонкий голос в тишине вечернего городка, и тут же еще несколько гитар подхватили этот ритм, а несколько десятков голосов слились в единый хор. Под эту популярную песню ребята как-то незаметно для себя построились в колонну и так с песнями шли до самого леса.

Отыскать большую поляну не составило особого труда, благо эти места каждый из них знал с раннего детства. Расположившись на подходящем месте, девушки остались разбирать сумки с припасами, а ребята разошлись в поисках дров. Не успело солнце спрятаться за деревья, а на поляне трещал и резвился большой костер. Все расселись вокруг него и несколько минут молча смотрели на веселые языки пламени.

– А почему замолчали? – раздался девичий голос.

– Мальчики! Дамам скучно! Развеселите их!

– Анекдот рассказать?

– Не надо. От твоих анекдотов я потом целую неделю с красными ушами хожу.

– Это тебе к дерматологу надо или к ЛОРу.

– Да ну вас. Лень! Ну скажи ты им.

Клиневский снова взял в руки гитару, подтянул струны и улыбнулся.

– А вот сейчас и начнется тот самый бал. Но не школьный, а сказочный. Давайте представим себе, что это не поляна, а замок, и собрались здесь не бывшие школьники, а принцы и принцессы, феи и волшебники, Трубадуры и Золушки.

– Разбойники и ведьмы, – выкрикнул кто-то из ребят.

Все на него зашикали, но Леня поднял руку.

– А почему бы и нет! Ведь без них не было бы так интересно. Итак, начинаем!

Он склонился над инструментом и из-под его рук полилась тихая нежная музыка. Через секунду пары кружились в вальсе, а те, кому пары не досталось, изображали разбойников. Они прятались в тени деревьев, выкрикивали угрозы, строили рожицы и дрались друг с другом на деревянных саблях.

Из девушек только Света осталась сидеть на месте, тесно прижавшись к Лениному плечу.

– Ленчик, а давай и мы потанцуем, – тихо попросила она, когда затих последний аккорд.

– Конечно, лучик, обязательно потанцуем. Дима! Изобрази что-нибудь подходящее.

Дима Семенов, круглый отличник и один из близких друзей Лени, сменил девушку на инструмент и плавная, немного грустная мелодия снова полилась по ночному лесу. Пары вновь закружились в танце, но теперь среди них была одна пара, которая танцевала большей частью не под звук гитары, а под ритм бившихся в унисон сердец.

Света положила голову Лене на плечо, улыбалась чувствуя, как всю ее переполняет ощущение счастья близости с давно ставшим ей родным человеком. Клиневский, вдыхая терпких запах Светланиных волос и ощущая под рукам ее гибкий, девичий стан, испытывал очень похожее чувство. Они не заметили, как к ним пришла первая любовь. Это нежное, романтическое, хрупкое чувство. Света подняла голову и окунулась в светло-карий, безумно красивый, Ленин взгляд. Расстояние между их губами стало медленно сокращаться. Вот уже теплое Ленино дыхание коснулось ее щеки. Она закрыла глаза.

– Эй, кавалеры! Пока мы здесь насыщаемся духовной пищей, разбойники всю физическую умнут!

Света вздрогнула и непроизвольно отпрянула от Лени. Парень глубоко вздохнул, повернулся к кричавшей девушке и грустно спросил:

– Что ты орешь, как Золушка, которой на босую ногу принц наступил? Проголодалась? Так и скажи, а нечего в лесу ежей до инфаркта доводить.

– Я и говорю, – стушевалась девушка. – Ребята, вон, во всю пируют. Может, и мы пойдем?

– Дамы и, извиняюсь, джентльмены! Коль нам возвестили о начале пира, не будем морить голодом столь нетерпеливую половину человечества, то есть себя. И так, вперед, на уничтожение холестерина!

Все, кто танцевал у костра, с шутками и смехом присоединились к сидящим за столом.

К чему, к чему, а уж к утолению голода все подготовились основательно. На постеленной прямо на земле клеенке, можно было встретить все продукты, какими были богаты местные магазины и домашние холодильники. Начиная от огурцов и зелени и кончая сервелатами и копченостями. В центре возвышались пузатые бутылки с лимонадом, ситро и соками, за ними скромно пряталась спиртное, словно осознавало, что на этом столе оно пока еще не хозяйка, а гостья.

Первым поднял рюмку Дима.

– Дорогие мои мальчишки и девчонки! Хочу начать тост с банального поздравления с окончанием школы. Теперь мы уже, можно сказать, взрослые и каждый пойдет своею дорогой. Так давайте же стараться, чтобы эти дороги изредка пересекались!

Под дружное одобрение все выпили, что им было по вкусу.

– А почему это принцессы должны пить водку или сок и заедать колбаской? – раздался капризный голос одной из девушек. – Эй, принцы! Хочу шампанского и ананасов! Согласна, на худой конец, на апельсин.

Женская половина «замка» дружно поддержала требование. Парни растерянно глядели друг на друга и виновато оправдывались. Леня хитро прищурился, шепнул что-то Светлане на ухо, поднялся и, позвав еще трех человек, скрылся в темноте. Все недоуменно притихли. Через две минуты раздался шорох и к столу вернулись ребята, неся с собой шампанское и фрукты.

– Откуда?! – изумились все.

– Мы услышали, что рядом проходил караван из Индии, вот отбили для вас немного банан, – без тени улыбки сказал Леня.

– А следом, наверное, ехала машина из Шампани? – уже смеясь поддержали его версию парни.

– Нет, это они из Франции возвращались. Угощайтесь, принцессы.

Салют из пробок был встречен радостным визгом. Сказать следующий тост поднялся Леня. В руке он держал рюмку водки.

– Один известный писатель сказал, что нельзя два раза войти в одну и ту же реку, а я хочу с этой рекой сравнить жизнь. Нельзя прожить дважды один и тот же день. И как нам не грустно расставаться со школой, но это уже прошлое, его нужно помнить, но нельзя жить. Жизнь течет дальше и у каждого свое русло. Я хочу выпить за то, чтобы на наших реках было как можно меньше порогов и водопадов до самого устья. Попутного нам всем ветра.

      Леня одним глотком осушил рюмку, поморщился, сел и захрустел огурцом.

– Леньчик! Ты что сделал? – Света смотрела на него широко распахнутыми от ужаса глазами.

– А почему нет? В жизни нужно всего попробовать, – отводя глаза, с вызовом ответил он.

– Дурак ты. Никому ты этим ничего не доказал.

– Зато попробовал.

– Ну, и как?

– Противная. Больше не буду. Подай гитару.

Он сдержал слово, и в этот вечер к спиртному не прикоснулся. Зато его песни с удовольствием слушали все находившиеся на этом ночном пиру. Незаметно наступил рассвет. Ближе к пяти часам утра все изрядно устали и стали клевать носами. Замолчал и Леня. Он осторожно снял белокурую Светину головку со своего плеча, встал и, обойдя догорающий костер, пошел к краю леса. Выйдя на опушку, парень с хрустом потянулся: «Вот и кончилось счастливое детство. Что, Леонид Геннадьевич, дальше делать думаете? Учиться или как? Скорей всего нет. Работать пойду. Хороший рабочий гораздо лучше тупого начальника. Это пусть Дима дальше учится, у него голова посветлее моей» – улыбнулся Леня, вспоминая светло-русую прическу друга. – «А я в армию».

Здесь его мысли о будущем разбились, уступив место восторгу, когда он увидел, как на горизонте заалела заря, и первый лучик солнца окрасил ближайшее облако в нежно-розовый цвет.

– Красиво-то как! – раздался у него за спиной девичий шепот.

Это неслышно подошла Света и стала чуть сзади. Леня обнял ее и они, прижавшись друг к другу, стали молча наблюдать как из реки медленно наступает новый день. Вдруг в лесу радостно защебетала одна птичка, замет вторая, третья и уже через минуту над их головами разливался веселый птичий перезвон. Все живое в этот момент любовалось рассветом и радовалось новому теплому дню.

– Вот вы где! Я думала вы сбежали, – вышла на опушку Светина подруга Таня. – Ой, девочки, прелесть то какая! – взвизгнула она, увидев, как умывается солнышко. Вскоре к ним присоединились и все остальные.

Когда небесное светило, вдоволь накупавшись, продолжило свой путь, выпускники, уставшие, но счастливые пошли собирать вещи, чтобы оставить эту незабываемую ночь в своей памяти на всю жизнь.

2

Как ни упрашивали его мать и Света, Леня не пошел учиться дальше, а устроился в магазин грузчиком.

–Ну и дурак! – рассердилась девушка, узнав, где он работает. – Да с твоей голевой тебе в любом университет рады будут.

– Потому и не пойду.

– Не поняла!

– А ты подумай. Если я поступлю в один институт, в другом обидеться могут. Мол, почему не в наш? Поступлю туда – в третьем декана инфаркт может схватить. Вот ради спокойствия и здоровья наших преподавателей я лучше пока поработаю грузчиком. А там видно будет.

– Идиот! – в сердцах выпалила она, и прижалась к его груди. – Тебя же в армию заберут.

– Надеюсь.

– На целых два года.

– Если повезет, то и на три.

– Ты что, от меня сбежать хочешь? – Света отпрянула от Лени.

– Ну, что ты, глупенькая. Просто я думаю, что каждый нормальный парень должен побывать в армии, чтобы в случае чего уметь защитить родину. А какой же из меня защитник, если я винтовку только в тире, да на уроках НВП держал? Горе, а не солдат. Вот отслужу… Кстати, ты меня ждать будешь?

– Вот еще! Буду я два года из-за какого-то дурака страдать. – Света склонила голову и стала искоса наблюдать за его реакцией.

– Ладно, – с дельным равнодушием ответил Леня, и откинулся на спинку дивана. – Вернусь, найду другую.

– Я тебе найду! Я тебе найду! Бабник этакий! – набросилась она на него, легонько колотя кулачками по мальчишечьей груди.

Тут в дверь его комнаты легонько постучали.

– Входи, мам, не бойся, я ее держу, – громко сказал Леня и схватил Свету за руки.

Тамара Михайловна вошла в комнату и, чуть сдерживая, волнение произнесла:

– Тебе повестка пришла, сынок. В понедельник с вещами.

Света ахнула и глаза ее вмиг наполнились слезами.

– А если в Афган? – с дрожью в голосе спросила она.

– Значит так нужно Родине, – сразу стал серьезным Леня.

Он нежно отстранил от себя девушку, встал, взял из материнских рук небольшой клочок бумаги и вышел на кухню. Когда парень вернулся, то увидел, как сидя на диване, мать в обнимку со Светой размазывали ровным слоем по щекам тушь.

– Девочки мои дорогие. Прекратите слезы лить так, будто меня уже туда забрали, – он растерянно развел руками. – Ну что мне с вами делать?

Леня втиснулся между ними и обнял их за плечи. Поток слез с новой силой полился ему на рубашку, а он сидел и молча глядел в потолок.

Оставшиеся пять дней до понедельника прошли в суете и хлопотах. Мать после работы металась по соседям и знакомым, отдалживая деньги, а Леня ходил по кабинетам. Писал заявления, подписывал бумаги, получал расчет, а затем они втроем, Света с раннего утра до позднего вечера всегда находилась рядом, бегали по магазинам, закупали продукты и разные предметы, которые, по мнению матери, должны пригодиться Лене на службе.

В воскресенье квартира Клиневских была до отказа заполнена родственниками и друзьями, которые пришли пожелать Леониду ни пуха пи пера в выполнении своего почетного долга. Сидя за прощальным столом, гости говорили тосты, напутственные слова, шутили, старшие вспоминали свою службу, и только герой дня молча сидел на своем почетном месте крепко сжимая под скатертью Светину руку и просительно глядел на мать, когда та вбегала в комнату, чтобы сменить тарелки. Дескать: «Прости мамуля, что причинил тебе столько хлопот».

Вечером, когда гости вышли из-за стола, чтобы под музыку утрясти все, что они съели и выпили за день, Леня отвел Свету в сторону и, грустно поглядев ей в глаза, спросил:

– Ты действительно не будешь меня ждать?

Девушка удивленно округлила глаза:

– С чего ты взял?

– А тот разговор, неделю назад.

– Глупенький! – она нежно прижалась к его груди. – Ведь это я так, чтобы позлить тебя. Ну конечно же буду!

– Даже если три?

– Даже если пять!

– А если в Афган? А если ранят или… – он замолчал, не решаясь продолжить свою мысль.

– Перестань! А то обижусь! – нахмурилась Света и отошла от него на шаг. – Я же сказала, где бы ты не служил, через сколько и какой не вернулся – все равно дождусь! Ты мне не веришь?

– Верю, Светик, верю, – улыбнулся он и, взяв ее за руку, привлек к себе. – Знаешь, еще с пятого класса я хочу сказать тебе одну вещь, но все как-то не решался.

– Какую? – девушка подняла голову, чувствуя как ее сердечко затрепетало в сладостном ожидании.

– Ты мне нравишься, – Леня сконфужено замотал головой. – Нет, не то, – он набрал побольше воздуха в легкие. – Я тебя люблю!

Радостным перезвоном колокольчиков раздались в девичьих ушках эти слова. Голова немного закружилась и ей почудилось, что она, как в детстве, взлетает на качелях высоко-высоко над землей, а на душе так светло и радостно, что хочется смеяться и плакать, петь, танцевать и вообще сделать что-нибудь такое, что никогда бы не посмел сделать в любом другом случае. Но вместо этого Света лишь крепче прижалась к Лениной груди и тихо прошептала:

– И я тебя.

Парень глубоко вздохнул, словно освободился от очень тяжелой ноши, нежно приподнял девичье лицо вверх и их губы наконец-то встретились.

За стол влюбленная пара вернулась с блестящими от счастья глазами, а на Светиных щеках играл нежный румянец. С этой минуты все, что происходило в этой комнате, даже в городе, мире – для них не существовало. Их мир находился в их глазах, сердцах, чувствах, все остальное – такая мелочь.

В понедельник в семь ноль-ноль железная дверь райвоенкомата захлопнулась за спиной Клиневского, словно отсекла его от той прошлой жизни, которая осталась стоять под накрапывающим дождем.

– Ну что, товарищи призывники, все собрались? – раздался где-то впереди привыкший к командам голос. – Тогда следуйте за мной.

Пятьдесят парней с сумками, рюкзаками и чемоданами двинулись по коридору, с любопытством разглядывая друг друга и то место, куда привела их почетная обязанность. После переклички и небольших формальностей их повели на последней медицинский осмотр.

– На что жалуетесь? – спросил терапевт, когда Леня вошел в кабинет.

– На погоду.

– Не понял? – врач тупо уставился на парня.

– Я пошутил, – поняв, что юморить здесь может только начальство, спешно поправился Леня. – Со мной все в порядке, доктор, здоров как бык.

– Простуженный?

– Кто? Я?

– Бык. Ладно, я тоже пошутил, – он черкнул что-то Клиневскому в карточку и протянул ее парню. – Молодец, дуй в следующий кабинет.

И Леонид помчался из одной двери в другую. Врачи задав один-два вопроса, писал в его карточке годен и отправляли дальше.

Через два часа призывники снова собрались в коридоре. Парни выстроились вдоль стены и наблюдали за прапорщиком, мирно вышагивающим у них перед глазами.

– Так, – начал он, когда немного утих гомон. – Сейчас мы грузимся в автобус и направляемся в областной город. За воротами, возможно, будут стоять чьи-то родственники, друзья, девушки. Просьба через окна не сигать, не орать, стекол не бить. Все поняли? Тогда дальше. Сейчас вы покажете мне свои сумки, или что там у вас, на предмет выпивки.

– А что товарищ прапорщик, выпить хотите? – спросил один из призывников и коридор наполнился дружным смехом.

– Нет, малыш, сам не хочу и тебе не дам. Расстегнуть ручную кладь!

После проверки их повели к автобусу. Железные ворота с лязгом распахнулись, и машина, отчаянно сигналя, стала медленно рассекать толпу провожающих. Леня бросился вместе с другими к окну, чтобы последний раз взглянуть на милое, самое дорогое в мире лицо, но кругом было все чужое: чужие люди, чужие глаза, чужие слезы. И лишь в тот момент, когда автобус выехал на свободный участок дороги, он увидел стоящую в стороне от всех мать, а на груди у нее рыдала Светлана. Клиневский тяжело вздохнул и присел на заднее сиденье.

– У тебя какая команда? – спросил его рядом сидящий крепыш.

– Тридцатая, – неохотно ответил Леня. Общаться сейчас ему хотелось меньше всего. В голове была какая-то пустота, а на душе так же серо и пасмурно, как этот осенний день.

– Т я из тридцатой! А звать тебя как? – не унимался сосед.

– Леней.

– А меня Тимофей. Тимохой значит. Ну что, будем знакомы? – он протянул Лене свою широкую, крепкую ладонь. – Как-никак вместе придется два года сапоги топтать.

Клиневский молча пожал его руку.

– Что ж это у тебя лицо такое, будто умер кто-то или, может, я автобус перепутал. Он действительно в армию везет, а не на зону?

Тимофей секунду помолчал, внимательно оглядывая Леню, а затем осененный догадкой, весело рассмеялся.

– Что, брат, твое сердце у ворот военкомата осталось? Тогда понимаю. Но ведь это даже и хорошо, что на время расстались. Дождется – значит настоящая, не дождется – грош цена такой, и не за чем тогда по ней убиваться. Проверка временем – самая лучшая проверка.

Леня заинтересованно взглянул на парня.

– Ну вот, уже лучше! – воскликнул тот и легконько ударил его по плечу.

«А ведь и в самом деле, чего я раскис?» – подумал Леня и расправил плечи. – «Ведь сам же сколько раз говорил, что настоящий мужчина должен отслужить в армии, научиться защищать Родину, а как только от юбки оторвался, сразу скис! Эй, Леня, Леня, хреновый пока из тебя мужик получается. А ну, быстро взять себя в руки! И хватит хныкать по мамкиным пирожкам!»

Клиневский откинулся на сиденье, в глазах появился прежний задор, а на губах заиграла лукавая улыбка.

– Спасибо, Тимоха. Со мной все в порядке. Так ты говоришь вместе будем? Это хорошо. А не знаешь, кто в нашей команде?

– По-моему, здесь нас всего человек шесть. А вот кто, точно не знаю. Приедем на сборный пункт – увидим.

– А что это мы так скучно едем? – повысил голос Леня, оглядывая салон с угрюмо молчащими призывниками. – Генералы! Давайте что-нибудь споем?

«У солдата выходной, пуговицы в ряд» – затянул он первую, какая пришла на ум, песню. Вторую строчку они уже пели вдвоем с Тимофеем. Затем прибавился один голос, затем еще и еще. К концу пел уже весь автобус. Потом была другая песня, третья, четвертая и так они пели, пока за окнами не замелькали дома областного центра.

Через полчаса слегка охрипшие, но бодрые и веселые парни выходили из автобуса на призывном пункте областного военкомата. Там их снова быстро осмотрели врачи, затем всех отвели в большое помещение, очень похожее на спортзал и сказали ждать, когда вызовут.

– Тим, а не заколоть ли нам по этому поводу цыпленка? – предложил Леня, развязывая рюкзак.

– Согласен. А колоть мы его будем колбасой пиханой ни чем-нибудь, а исключительно большим пальцем, – с готовностью поддержал его Тимофей, раскрывая свою сумку.

– Надеюсь не ноги?

– Обижаешь. Сам лично делал. Вот этими руками, – и он продемонстрировал свои широкие мозолистые ладони.

– Ладно. Убедил. Доставай ее родимую.

Перекусив, друзья, вышли во двор военкомата.

– Слышь, Лень? Ты не знаешь, где здесь туалет? – вдруг занервничал Тимофей.

– Нет.

– Блин. Где же его искать? Что-то так прихватило.

– Наверное, ты моему цыпленку не понравился, вот он и решил выйти досрочно.

– Все шутишь, да? – поморщился Тимоха. – Ладно, я пойду искать.

– Беги, а я к вещам вернусь.

Когда товарищ скрылся за углом здания, Леня прислонился к стене и прикрыл галаза6 «Ну вот, брат, шутки кончились. Началась настоящая, суровая жизнь. Без мамы, папы, хотя его у меня никогда не было, без учителей и няни. Теперь посмотрим, на что ты годен!»

– Эй, земляк! Дай-ка закурить.

Леня открыл глаза. Перед ним стояли два, слегка подвыпивших, призывника.

– Я не курю.

– А че тогда тут стоишь?

– Да так. Дышу.

– А бабки у тебя есть? – один подошел к нему поближе.

– Ну, есть немного.

– Там за забором магазин. Давай на пузырь, мы сгоняем.

– Нет, пить не буду.

– Ты деньги давай! А выпить мы и сами можем.

– С какой это радости? – подобрался Леня, готовясь к обороне.

– Бабки гони! – прошипел сквозь зубы, который поздоровее, и вытянул руку, чтобы схватить его за горло, но Леня в последний миг уклонился, и пальцы ухватили воздух.

– Ну, козел, получай! – взревел нападавший и с силой выбросил вперед руку.

Леня присел и кулак врезался в стену. Не вставая Клиневский ударил нападавшего по ногам и тот с глухим стоном рухнул на землю. Второй бросился было на Леню, но, споткнувшись о своего товарища, кубарем покатился по асфальту.

– Что здесь за шум? – выглянул из здания дежурный офицер.

– Да так. Ребята решили на последок родной травки пощипать, – невозмутимо ответил Леня и отошел в сторону.

– Ну, падла, я еще с тобой поговорю, – простонал первый нападавший, придерживая пострадавшую руку.

Проводив их взглядом, Леня вернулся в здание. Через некоторое время напряжение сегодняшнего дня и почти бессонная прошлая ночь дали о себе знать. Ребята дремали сидя в уголке, когда до их слуха донеслось: «Команда тридцать, на выход!»

Среди призывников произошло шевеление и парни, разогнав дремоту и взяв сумки, вышли из здания. На бетонной площадке их ждали офицер и двое сержантов. После очередной проверки, капитан уложил бумаги в сумку и прошелся вдоль выстроившихся в шеренгу ребят.

– Значит так, парни. С этой минуты вы поступаете в мое подчинение до тех пор, пока я не доставлю вас к месту службы.

– А куда? – раздался вопрос из строя.

Офицер недовольно поморщился.

– Во-первых, разве вас не учили в школе, что перебивать старших это не хорошо, а во-вторых, с сегодняшнего дня задавать вопросы вы будете только с разрешение командира. Детство кончилось. Вы в армии.

– О-о-о, теперь ты в армии, – пропел кто-то и по шеренги прокатился смешок.

– Оставить спех! – повысил голос капитан. – Сейчас мы грузимся в автобус и едем на вокзал. Там не расходится. Ждать меня. Вы все поняли? Вопросы есть?

– Так куда нас ведут? – не унимался все тот же парень.

– Думаю, тебе там понравится. О месте прохождения службы вы узнаете чуть позже. Больше вопросов нет? Тогда в машину.

Только поздно вечером уставших новобранцев посадили в поезд, следовавший в Москву. Леню, как и всех, мучил вопрос: «Куда же все-таки их везут?» Он и так и эдак подкатывал к сержантам, стараясь узнать хоть что-то, но ответа так и не получил. Тогда парень махнул на все рукой, забрался на полку и уснул. Вскоре его примеру последовали и остальные.

Утром пассажиры проснулись в качестве гостей столицы. Леня давно мечтал побывать в главном городе страны и сейчас, получив такую возможность, он с широко открытыми глазами вертел головой на все триста шестьдесят градусов, чтобы ничего не пропустить.

– Что ты все оглядываешься? – удивленно спросил его Тимофей. – Ищешь кого?

– Тим. Это же Москва! – восторженно ответил Леня, с восхищением разглядывая Белорусский вокзал.

– Ну и что?

– Как что? Тимоха! Ты что, не понимаешь? Это же МОСКВА!

– Ой, да ладно. Шумно, грязно, машин – не пройти и людей – не проехать. У нас в деревне намного лучше.

Больше Леня спорить не стал, и оставшуюся часть пути до метро он проделал молча, внимательно рассматривая и запоминая каждый метр улицы. Подземная часть столицы поразила его не меньше. Леня восхищался всему: и бегущему вниз эскалатору, и отделанной мрамором станции, и проносящимся мини электропоездам, и неповторимому запаху метро.

– У вас в деревне тоже такое есть? – толкнул он Тимофея, когда электричка унесла их в темноту тоннеля.

– Зато у нас озеро красивое, – буркнул парень и, помолчав, добавил. – Не люблю я это. Такое ощущение, словной нас гигантский червь проглотил и бежит по своим коридорам к туалету. Даже мутить начинает.

Вскоре новобранцев вывели на одной из станций и, поднявшись из метро, они оказались на площади трех вокзалов. Капитан провел их в зал ожидания Ярославского вокзала, где они присоединились к группе из пятидесяти таких же наголо стриженных, разношерстных новобранцев и приказал ждать. За четыре часа ожидания ребята перезнакомились между собой и узнали, что они собраны практически со всех уголков Советского Союза, а везут их куда-то на север.

Ближе к вечеру, когда терпение у парней начало иссякать, их наконец посадили в поезд и повезли туда, где им предстоит целых два года прослужить вдали от дома.

3

Они стояли друг напротив друга, пытаясь с первого взгляда ответить каждый на вопрос. Сержанты – что за люди пополнили ряды их роты? Новобранцы – что ожидать от этих солдат и как им с ними себя держать? Изучение продолжалось не больше минуты, затем дверь отворилась и в казарму вошел офицер.

– Рота. Смирно! – что есть духу заорал дневальный.

– Вольно, – последовала команда, и офицер повернулся ко вновь прибывшим.

– Вот, сержанты, принимайте молодое пополнение. Сразу в галоп их не гоните, помните, что они еще как слепые котята. Ничего не знают, ничего не умеют. Поэтому обучайте потихоньку, но не забывайте, что на все про все у вас месяц. А вам, – он повернулся к новобранцам, – объясняю. До присяги вы находитесь здесь, на карантине, а после вас растусуют по ротам. Ясно?

– Ясно, – нестройно ответили ребята.

– Не понял! Я спрашиваю – все ясно?

– Так точно! – вдруг нашелся Леонид.

– Молодец. Как фамилия?

– Клиневский.

– Первая благодарность, Клиневский.

– Служу Советскому Союзу! – вырвалась сама собой эта фраза у Лени.

– Дальше, – продолжал офицер. – На время карантина командирами у вас буду я – старший лейтенант Туполев и сержант Янов. Со всеми вопросами обращаться в начале к нему, а уже потом ко мне. Понятно?

– Так точно? – уже более стройно ответили новобранцы.

– Уже лучше. На этом знакомство пока закончим. Сержант, покажи им их кровати, тумбочки, ну и … короче, пусть пока устраиваются. Через час ужин.

Как только старший лейтенант вышел из роты, из глубины казармы раздался крик: «Духи – вешайтесь!»

– Ободряющее приветствие, – прошептал Лене на ухо Тимофей.

– Ничего. Прорвемся, – улыбнулся Леонид и легонько подтолкнул друга в спину. Пошли становиться солдатами.

Первых два дня сержант действительно обращался с ними как воспитатель детского сада с детьми. Он все им терпеливо объяснял, показывал, рассказывал, и даже иногда отгонял не в меру назойливых старослужащих, которые пытались внести свой вклад в обучение.

– Кажется эта часть ничего, – шептались в курилке новобранцы. – «Старики» не лютуют, кормят сносно, офицеры особо не напрягают. Вроде нам повезло.

Леня слушал это и, кажется, так оно и было, но что-то ему подсказывало, что все еще впереди. Глядя в столовой на застегнутых до подбородка, с затянутыми туже некуда ремнями, в потертых ПШа одних солдат, и расстегнутых, с болтающимся ремнем, со сдвинутой на затылок шапкой и вечно засунутыми в карман руками других, понял, что в этой затерянной в тайге части, очень далеко от уставных отношений. Но больше всего Леню поразили лица. У молодых они были осунувшиеся, измученные, голова вжималась в плечи от постоянного ожидания удара и затравленный взгляд загнанного в угол и, покорившегося своей участи, зверя. Старослужащие же наоборот, в большинстве своем ходили выпятив грудь, широкого распрямив плечи, глядели даже на офицеров по верх голов. Все говорило за то, что «курсы молодого бойца» будут не из легких. Начались они в конце третьего дня, перед отбоем.

Сержант после вечерней проверки личного состава не подал ожидаемую команду: «Вольно, разойдись!», а продолжал с ухмылкой прохаживаться вдоль строя.

– Кто знает, за сколько времени должен одеваться солдат по команде «Подъем!» – спросил вдруг он, остановившись по центру.

– За сорок пять секунд! – выкрикнул кто-то из новобранцев.

– Правильно. А раздеваться?

В строю молча пожали плечами.

«Начинается» – промелькнуло в голове у лени.

– Тоже за сорок пять секунд. А вы, как стадо баранов, и за полчаса подняться не можете. Вдруг война, а вы раздеты! В каком виде будете отражать атаку? То-то. Могу вас заверить, что противник ваших кальсон не испугается. Ну непугливый нынче враг пошел, хоть ты тресни. А поэтому, с сегодняшнего дня будем тренироваться выполнять свой первый норматив. Сорок пять секунд, отбой!

Строй оцепенело остался стоять на месте.

– Не понял! – сержант удивленно оглядел новобранцев. – Вы че, бойцы, команды не слышали? Я сказал отбой, сорок пять секунд!

Парни сорвались с места и, толкая друг друга, двинулись к своим кроватям. Когда затих скрип кроватных пружин, сержант неодобрительно покачал головой:

– Нет, вы не солдаты, вы беременные бегемоты. Прошло пять минут, пока последний из вас вскарабкался в свое гнездо. Оценка – хуже некуда. Подъем, сорок пять секунд!

У Лени кровать находилась на втором ярусе и, соскакивая с нее, он угодил ногами в спину вскочившего с нижней кровати солдату. Тот упал на четвереньки, Леня на него, бегущие сзади солдаты – на них и через секунду в проходе образовался затор из человеческих тел.

– Отставить! – сдерживая смех, крикнул сержант. – Поднимаетесь вы еще хуже, чем ложитесь. По такому подъему противник Москву возьмет прежде, чем вы оденетесь. Подъем, сорок пять секунд!

На этот раз Леня, прежде чем прыгнуть на миг задержался, пропуская вперед нижнего. На это раз кое-как одетые бойцы все же построились.

– Мужики, взгляните, – обратился он к рядом стоящим старослужащим. – Сыновья Тортиллы построились! А что это за форма одежды такая? Китель расстегнут, штаны чуть держаться, портянки не намотаны? А если вам сейчас марш-бросок на десять километров? Да вы сдохнете в таком виде на первых же ста метрах! Солдат должен становиться в строй полностью одетым и обутым. Отбой, сорок пять секунд!

И Леня, раздеваясь на ходу, снова полетел к своей кровати. Часа через два, у одуревших и измученных парней, стало более или менее кое-что получаться.

– Ладно. На сегодня отбой, – смилостивился сержант, глядя с улыбкой, как самый малосильный солдат в изнеможении пытается вскарабкаться на свою кровать.

Свет погас и Леня блаженно закрыл глаза. «Какое счастье, что дядя Миша научил меня наматывать портянки» – успел подумать он и сразу же провалился в глубокий сон.

С того дня армейские будни повернулись к парням своим истинным лицом. От подъема до ужина их до седьмого пота гонял старлей Туполев, часами отрабатывая с ними то строевой шаг, то физическую подготовку, а в перерывах все до одури зубрили устав и военную присягу. После ужина молодое пополнение попадало полностью в распоряжение сержанта Янова и его братьям. От этого парням легче не становилось. До самого отбоя, а часто и до глубокой ночи они носились по казарме, то наводя чистоту в туалете и других местах общего пользования, то отрабатывали команду: «Отбой! Подъем!», а тои просто выполняя разные, зачастую унизительные, приказания старших.

Лене было чуть легче остальных. Крепкий физически и неразбалованный в быту, он быстрее остальных подстроился под армейский уклад жизни, хотя в первые дни, как и все, без сил падал на постель и мгновенно засыпал.

– Лень. Ты по дому скучаешь? – шепотом спросил его Тимофей, когда им разрешили лечь спать и в казарме выключили свет.

– Первые дни как-то не до того было, – честно признался Клиневский. – А сейчас бывает вспоминаю, но все это: дом, школа, друзья, так осталось далеко, словно в прошлой жизни. «И Светино лицо вспоминается все туманнее и туманнее» – мысленно добавил он.

– Вот и у меня так же, – вздохнул Тимофей. – Последние дни все больше о еде думаю. Ты чтобы сейчас хотел съесть?

Но в ответ раздалось сладкое посапывание.

Присяга. Сколько пота, нервов и сил было потрачено для того, чтобы в этот морозный декабрьский день выйти, чеканя шаг на середину плаца, взять в руки красную паку и, под развивающимся знаменем, глядя в глаза всему полку громко и четко сказать: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды вооруженных сил, принимаю присягу и торжественно клянусь…».

Стоя в строю и слушая клятву товарищей, Леонид волновался так, как никогда в жизни. Сейчас он произнесет слова, которые должен не только помнить до конца, но и выполнять. И должен сказать это так, чтобы народ, Родина, все, к кому они обращены, что это не просто заученный текст, а присяга на верность, честность и самопожертвование на благо своей страны, своим близким, своему народу.

– Рядовой Клиневский!

– Я! – выкрикнул Леня и волнение вмиг улетучилось, голова стала ясная и только дрожь в пальцах выдавала его нервное напряжение.

– Для принятия присяги выйти из строя!

– Есть!

Леонид сделал три шага вперед, взял со стола красную папку и повернулся кругом. В морозном воздухе зазвучал его чуть хрипловатый голос. Оторвав на секунду взгляд от текста, он вдруг увидел, что нет перед ним ни ровного строя солдат, ни занесенного снегом плаца, а стоят совершенно незнакомые люди. Кто в красноармейской буденовке, кто в мундире 1812 года, кто в матросском бушлате, а кто в пробитом пулями кителе. Пенсионеры и первоклассники, ветераны и младенцы, все стояли в этом ряду и слушали. Слушали и верили, что этот солдат не подведет, что они могут спать спокойно. А вот и мать со Светой. Стоят в обнимку, как тогда у военкомата, стоят, улыбаются, одобрительно кивают головой. Клиневский еще крепче прижал к груди автомат и теперь не было во всем мире такой силы, из-за которой он мог бы нарушить клятву, данную своему народу.

Оставшаяся половина дня прошла для принявших присягу в праздничных мероприятиях. Тех к кому приехали друзья и родственники отпустили в увольнение, а остальные пошли в клуб на концерт, который был организован специально для них.

Леня сидел в первых рядах зрительного зала, но ни сцены, ни участников концерта не видел. Его мысли были далеко-далеко отсюда. Он находился в квартире небольшого белорусского городка, а в руках держал маленькие. Теплые Светины ладошки.

– Здравствуй, Ленечка! Как я счастлива, что ты снова рядом со мной! – кричали ее искрящиеся от радости глаза.

– Я тоже, – прошептал парень.

– Мы не виделись с тобой целую вечность, – Светин взгляд нежно коснулся его щеки.

– Прошло всего чуть больше месяца, – тяжело вздохнул Леня.

– А мне кажется – сто лет.

– Ты уже устала ждать?

– Нет, нет, Ленечка, что ты! – ее взгляд испуганно прижался к его груди. – Это я так, по глупости. Что такое два года? Так, пустяки. Я даже институт закончить не успею. А ты, почему так редко обо мне думаешь? – Светины глаза перешли на шутливо-сердитый тон. – Я уже твой голос забывать стала.

– Перед присягой гоняли сильно, еле до кровати доползал, совсем сил не оставалось.

– Бедненький, – ее взгляд пригладил чуть отросший за месяц «ежик». – Ты уже прости, что не приехала, далеко очень и, если четно, денег нет даже на дорогу.

– Да я как-то и не ждал. Сюда мало кто смог добраться.

– Я тебя сейчас поздравляю. – Светин воздушный поцелуй мягко коснулся Лениных губ. – И помни, что мы тебя любим и ждем.

– А ты?

– А я сильнее всех. Кажется, тебе пора идти.

– Да, – грустно вздохнул Леня. – Концерт закончился. До встречи, любимая!

– Жду, люблю, скучаю. – Светин взгляд нежно прижался к нему, сладкий ветерок обласкал Ленины губы, и комната выросла до солдатского клуба.

– Встать! Выходим строиться!

– Тебе понравилось? – спросил Тимофей, когда они пробивались к выходу.

– Очень.

– И мне. Как тебе девочки?

– Какие?

– Которые танцевали, – ошарашено ответил Тима и взглянул на Леню. – Да ты дрых весь концерт!

Клиневский лишь счастливо улыбнулся.

На следующий день принявших присягу распределили по ротам. К большой радости Лени и Тимофея их направили в третью роту.

– Отлично! Теперь точно на дембель вместе пойдем, – сказал Клиневский, упаковывая вещи.

– Но перед этим пуд соли съедим, – ответил Тимоха, весело хлопая друга по плечу.

– Надеюсь, до пуда мы не дотянем, – засомневался Леня. – Но по мешку перловки точно хряпнем.

– Побыстрей, давайте! А то возитесь как ленивцы, – крикнул из коридора сержант.

– Вот, блин, козел! – процедил сквозь зубы Тимофей.

– Достал этот Янов! Никогда по человечески не скажет. Вечно орет, да с разными насекомыми сравнивает. Убил бы, гада!

– Во-первых, орать у него должность такая, – вдруг вступился за сержанта Леня. – А во-вторых, ленивец это не насекомое.

– А в третьих?

– А в-третьих, пошли быстрей, пока он кирзачем не подогнал.

Рота, в которой друзьям предстояло служить оставшееся время, встретила подозрительной тишиной. Старший лейтенант Брагин, теперешний их непосредственный командир, первым делом завел молодое пополнение в учебный класс и провел с ними небольшую беседу.

– Значит, так, бойцы. Объясню сразу. Рота у нас тихая, но боевая. Дедовщины, какую вам показывали на гражданке в фильмах ужасов, здесь нет, но сесть себе на шею старослужащие тоже не позволят. Во всем нужна мера. Поэтому, если где-то что-то, говорите мне. Но не дай Бог я узнаю, что кто-то из вас не подчинился сержанту или взводному! Лично заставлю очки драить. С этим понятно?

Солдаты утвердительно кивнули головами.

– С этим разобрались. Теперь дальше. Как вам, наверное, уже известно в нашей части основной упор делается на физическое развитие солдата, но наша рота непосредственно выполняет и боевую задачу. Поэтому к физической подготовке у нас добавляется моральное и духовное развитие. Предупреждаю, будет тяжело, но надеюсь, что к концу службы из вас получатся настоящие защитники. И не только Родины. Для первой беседы, я думаю, хватит. Вопросы есть? Тогда все. Выходи строиться!

– Дежурный! – крикнул старший лейтенант, когда они выстроились в коридоре. – Покажи бойцам кровати и пусть до обеда займутся уборкой помещений.

– Ну, как тебе новый дом? – спросил Тимофей, натирая до блеска краны в умывальнике.

– Поживем – увидим, – уклончиво ответил Леня, усердно работая тряпкой.

Началась настоящая служба. Благодаря занятиям в спортивной секции физические нагрузки для Клиневского оказались не так уж и тяжелы, как предупреждал их командир, политические и специальные занятия тоже не были для него обузой, а когда старослужащие узнали о том, что он играет на гитаре, Ленин авторитет вырос в несколько раз. Через три месяца службы Леня уже имел такие привилегии от «стариков» и от офицеров роты, о которых солдат, не прослуживший хотя бы полгода, и мечтать не мог. А вот Тимофей сломался. Физически крепкий с виду, он оказался слабоват духом. С каждым днем Тима становился все молчаливей, с лица не сходило угрюмое выражение, похудел, осунулся. Взгляд стал неспокойным, бегающим. Леня пытался с ним поговорить, подбодрить как-то, помочь, но всегда наталкивался на раздражительный отказ и просьбу отставить его в покое. А когда старослужащие стали приглашать Клиневского на свои вечерни посиделки, Тимофей и вовсе перестал с ним общаться. Через полгода в санчасти освободилось место помощника фельдшера, и Леня с огромным изумлением узнал, что его друг чуть ли не на коленях просил, чтобы его взяли на эту должность.

«С гнильцой оказался пацан!» – с сожалением сделал вывод Клиневский, и вычеркнул его из коротко списка своих друзей.

Они стали избегать встречи друг с другом.

Но не долго длилось Ленино переживание о потере товарища. Перемены в его армейской жизни заглушили боль утраты, а частые Светины письма вытесняли из сердца горечь обиды и наполняли любовь и нежностью.

На одном из утренних построений полка командир части зачитал приказ о присвоении некоторым солдатам воинских званий. То здесь, то там из строя раздавались выкрики: «Я!». Леня стоял в этот холодный осенний день на плацу и вспоминал, что именно сегодня, но только ровно год назад, он сжимал хрупкие девичьи плечи в прощальных объятиях.

«Подумать только, уже целый год прошел!» – размышлял Клиневский, слушая в пол уха фамилии счастливчиков. – А ведь как будто вчера было. Слезы, поцелуи, военкомат. Так, глядишь, и дембель скоро.

– Рядовому Клиневскому… – донесся до Лени голос командира, и тут же последовал чувствительный толчок в спину.

– Я! – автоматически вырвалось у него.

– … присваивается воинское звание – младший сержант!

– Служу Советскому Союзу! – прокричал он, и только теперь до него дошло, что случилось.

Весь оставшийся день Леня принимал поздравления, нашивал на погоны лычки, и изучал прав и обязанности сержанта. Отдыхать он лег глубоко за полночь.

– Здравствуй, любовь моя!

– Леньчик! Как я соскучилась! Ты что так долго молчал? – на ее прекрасный лобик легла тень недовольства.

– Служба, милая, служба. Ты же понимаешь, что здесь не всегда приходится делать то, что хочешь. Да и распорядок дня у нас с тобой разный.

– Чувствуется, что армия оставляет на тебе свои отпечатки, – Светины глаза засветились улыбкой.

– С чего это чувствуется? – смутился Леня.

– Солдатским сленгом стал думать.

– Извини.

– Да ладно. Даже прикольно. Как идет защита отечества? – девичьи глаза озорно блеснули.

– Не смейся над священным долгом! – Ленины брови сдвинулись к переносице.

– Не буду, не буду, извини. – Света в притворном раскаянии опустила голову.

– У меня все в порядке. Половина службы уже позади, теперь чуть полегче будет. Хотя… – парень вдруг улыбнулся своей открытой доброй улыбкой.

– Чего хотя? – встрепенулась девушка и тревогой посмотрела на Леню.

– На счет полегче не знаю. Мне сегодня сержанта дали.

– Ух ты! – радостно подпрыгнула Света. – А что это такое?

– Это звание, – рассмеялся Леня. – Я теперь рядовыми командовать буду.

– Так ты теперь командир?!

– Что-то вроде того.

– Здорово! Поздравляю! Ленечка, какой ты у меня молодец! – От волнения и радости за своего любимого Света даже куда-то исчезла, но вскоре вернулась обратно. – Извини, просто не смогла усидеть на месте.

– А что, ты спишь сидя?

– Да ну тебя, – она притворно надула губки. – Это так говорится. Не могу поверить – целый сержант.

– Пока еще только младший. А как дела у тебя?

– У меня? – Со Светы разом спало ее возбужденное состояние. – У меня все в порядке. Все как всегда, даже иногда скучно становиться. Диму видела – привет передает.

– Спасибо, и ему передай. А все-таки, как учеба, как городок, вообще, как жизнь-то твоя?

– Да я не знаю, что и рассказывать, – девушка опустила глаза. – Все так однообразно. Ой, Ленечка, – вдруг встрепенулась она. – Уже поздно, пора мне. Ты не забывай, заглядывай почаще.

Нежным лепестком розы коснулся ее поцелуй Лениных губ и Светин образ растворился в казарменной полутьме.

– Что-то здесь не так, – подумал он, поворачиваясь на бок. – Но что же ты хочешь. Время как ветер стирает слезы и остужает сердца. Сейчас ничего толком не узнаю. Нужно ждать дембеля…

– Вставай, солдатик, подъезжаем! – тронула парня за плечо пожилая проводница.

– Спасибо, – поблагодарил ее давно уже не спавший Леонид.

Да и как можно уснуть, если поезд везет тебя по родной белорусской земле, если каждый стук колес приближает тебя к дому, если с каждым ударом сердца все ближе и ближе встреча с любимой. Два года находился вдали от них. Целых два года! А много ли это или мало? Для того чтобы соскучиться – много. Для того чтобы понять, на сколько это все тебе дорого, действительно ли ты любишь свою девушку, землю, свой город – пожалуй даже мало. Но все же достаточно, чтобы с приближением родной станции сердце начинало учащенно биться, а тебя самого охватывает волнение и трепет.

Тепловоз плавно подкатился к вокзалу и, устало лязгнув вагонами, остановился.

– Спасибо, Вам, за приятную поездку, – сказал Леня, ступив на утоптанный грязный снег перрона.

– И тебе, солдатик, счастливого возвращения домой, – улыбнулась проводница.

Клиневский повернулся и вдохнул полной грудью предрассветный морозный воздух. «Домом пахнет» – улыбнулся он.

Было еще раннее утро и вокзал встретил парня тишиной и безлюдьем. «Так. У нас два варианта» – стал размышлять Леня, немного оправившись от встречи с родным городом. – «Либо сидим здесь часа три и ждем автобуса, либо берем такси. Ждать я пожалуй не смогу, и так чуть сдерживаюсь, чтобы домой маршброском не пуститься, а такси… Интересно, сколько они сейчас берут?»

– Тебе куда, сержант! – спросил подошедший к нему парень.

– Домой.

– Ясно, что не на фронт. Конкретно куда?

– В Бо…

– Леня! – вдруг воскликнул таксист.

Клиневский внимательно вгляделся в молодого человека и его лицо озарила радостная улыбка.

– Мишка!

Друзья крепко обнялись и по-мужски расцеловались.

– Ну, как ты?

– Вот видишь – таксую.

– И давно?

– Два месяца уже. Как из армии пришел, батя мне свою машину отдал. Вот – подрабатываю. Да что мы стоим, поехали.

– Так ведь, наверное, три шкуры сдерешь? – шуткой спросил Леня, направляясь к машине.

– А как же. Обязательно. За это – первый тост за столом по поводу прибытия мой! Идет?

– Идет! – рассмеялся Леня.

– Ну, как здесь? Видел кого? – продолжил разговор Клиневский, когда машина вырулила на дорогу.

– Все тихо, как в болоте.

– А из наших кого встречал? – снова спросил Леонид и сердце его учащенно забилось.

– Как тебе сказать, – начал издалека Миша, словно не замечая волнения друга. – Почти все разъехались. Кто учиться, кто замуж в другой город перебрался, короче здесь пара-тройка человек осталась. Да. Дима институт бросил, в бизнесмены подался, в Минске фирму открыл, машинами торгует. Иногда домой заезжает, крутой стал, без фиги в кармане и не подойдешь.

– А Света?

– А что, Света? Учится. На выходные или на каникулы домой приедет, так целыми днями из квартиры носа не кажет, или к твоей матери бегает.

– А ты почем знаешь?

– Так ведь наши дома рядом, а городок маленький, в одном конце чихнешь, в другом «Будь здоров» скажут. Ничего не утаиться.

– Это точно, – облегченно вздохнул Леня.

– Ну, вот мы и приехали. Смотри, уговор не забудь. Первый тост мне.

– Заметано. Завтра, то есть сегодня вечером жду.

Дверца хлопнула и Леня оказался у своего подъезда. «Ну вот осталось сделать три шага и я дома» – подумал он, оглядывая занесенный снегом с детства знакомый дворик. «Хорошо то здесь как, тихо. Словно и не было этих двух лет разлуки» – от волнения Леня достал сигарету и закурил. Сделав затяжку, он увидел, как к нему из темноты движется чья-то фигура. «И не спиться кому-то в такую рань» – удивленно подумал Леня и пристально вгляделся в утренний полумрак. Вдруг сигарета выпала из его пальцев, а самого стала бить дрожь волнения.

– Света! – прошептали Ленины губы.

– Леня!!! – пронесся по улице радостный вопль девушки.

Через мгновенье для них уже не существовало ничего. Ни того дождливого дня, ни двух лет разлуки, ни этого морозного утра. Они снова вместе, они никогда не расставались, ни на день, ни на час, ни на минуту. Только вот почему по щекам текут слезы, почему губы жадно пьют друг друга и не могут утолить жажду, а руки, сомкнувшись в объятиях, никак не хотят размыкаться. Может это простая минутная слабость, а может это то, что останется с ними до глубокой старости.

– Как ты узнала, что я приехал? – спросил Леня, нежно прижимая к себе хрупкое девичье тело.

– Сама не знаю, – ответила Света, проводя рукой по жесткому ворсу шинели. – Мне словно кто-то на ухо шепнул: «Вставай, он уже дома». Я вскочила с постели и побежала.

– Не обманул тебя «кто-то».

– Наверно, это был ты сам.

– Наверное. Пошли домой, а то холодно здесь стоять.

И они, обнявшись, вошли в подъезд. Не успел Леня поднести руку к звонку, как дверь распахнулась.

– Сынок, – выдохнула Тамара Михайловна и нежно прижала парня к груди.

– Здравствуй, мама, – тихо произнес он, гладя ее, слегка тронутые сединой, волосы. – Вот я и вернулся.

– Ну-ка, дайка, я на тебя посмотрю! – сказал счастливо улыбающаяся мать, тайком смахивая набежавшие слезы. Да что же мы все на пороге стоим, – вдруг спохватилась она. – Проходите скорей, а то всю квартиру выстудим.

– Светик, пока Леня раздевается, пошли на кухню, поможешь приготовить что-нибудь перекусить, – но, увидев в девичьих глазах немую мольбу, добавила. – Хотя нет, поухаживай здесь за ним, я сама.

– Леньчик! – счастливо промурлыкала Света, тесно прижимаясь к парню. – Как я соскучилась.

– Я тоже, милая, но еще больше я соскучился по вот этим домашним тапочкам.

– Вот как! – Света отстранилась и на ее лице отразилась напускная обида. – Ну и целуйся тогда со своими тапочками.

Она отвернулась и сделала шаг в направлении кухни.

– Постой, дурашка, – схватил он ее за руку. – Целовать я тебя хочу в тапочки… Эх! Я дома! – вдруг воскликнул Леня и, схватив Свету за талию, поднял высоко вверх.

– Пусти, уронишь, – испугалась девушка.

– Не уроню, мы так в армии танки поднимали.

– Зачем? – удивленно спросила Света, оказавшись на полу.

– Чтобы танкисту было лучше видно, куда стрелять.

– Дети! Чайник вскипел. Идите сюда, – раздался из кузни голос матери.

– Ну вот, я снова ребенок, – притворно вздохнул Леня, обняв девушку за талию, они отправились завтракать.

После шести часов вечера в квартиру Клиневских стали приходить гости. Кто просто забежал взглянуть на гвардии сержанта Леонида Геннадьевича, кто задерживался на пару-тройку минут, чтобы переброситься с вернувшимся солдатом несколькими фразами, а кто и присаживался за стол, чтобы выпить рюмку за здоровье матери, вырастившей такого сына. Леня сидел во главе стола, одной рукой обнимая Светлану, а в другой держал фужер с соком. После выпускного он так и не прикоснулся к спиртному. Много в этот вечер было произнесено теплых слов в его адрес, но на сердце лег один, короткий, очень проникновенный тост, сказанный его дедом, ветераном Великой Отечественной войны, Кавалером многих орденов и медалей. Он встал со своего места и, глядя на Леню своим цепким, колючим взглядом, громко сказал: «Я горжусь своим внуком!» После этих слов он в наступившей тишине выпил рюмку водки и пошел собираться домой. Леня вышел его провожать.

– Остался бы еще, дед! – пытались удержать его сын с матерью.

– Поздно уже, пора мне, – отговаривался тот, одевая пальто.

– Да какое поздно, девять часов всего.

– Это для вас детское время, а мне на боковую пора.

Тут раздался звонок в дверь.

– Вот, вы лучше гостей встречайте, а я пойду. До свидания, – и он распахнул дверь.

На пороге стоял Дима. За два года, что друзья не виделись, он сильно изменился. Из худого, нескладного юноши Дима превратился в респектабельного молодого человека. Во всем его облике сквозило теперь некое превосходство над всеми, напыщенность, самодовольство. Димин взгляд на Леню напоминал оценивающий взгляд купца на предложенный ему товар, а улыбка – улыбку банкира при встрече с малозначимым клиентом.

– Дима! – обрадовано воскликнул Леня. – Какими судьбами здесь? А мне говорили, что ты в Минске.

– Вернулся, значит. Поздравляю – проговорил Дима, пожимая протянутую ему руку.

– Что ж ты стоишь у порога, проходи, – потянул его Леня в квартиру.

– Да я всего на минутку заскочил, тебя проведать, да так. По делам, заодно, – произнес Дима и войдя в прихожую стал осматриваться, словно ища кого-то.

– Леня! Ну, где ты там? – выбежала из зала Света. – Идем, а то гости заску… Дима!? – вдруг воскликнула она и замерла посреди коридора с широко открытыми от ужаса глазами.

– Я так и думал, что ты здесь, – удовлетворенно произнес парень. – Одевайся, тебе пора ехать.

Он снял с вешалки пальто и протянул девушке.

Первую минуту Леня ошеломленно стоял, переводя взгляд с одного на другого, затем, придя в себя, вырвал из Диминых рук пальто.

– Какое право ты имеешь командовать Свете, что ей делать? – гневно сказал он. – Кто ты ей? Брат, сват, родственник? Какое тебе до нее дело?

– Она моя жена, – спокойно ответил Дима и, взяв за руку пылающую от стыда девушку, вывел ее из квартиры.

«ЖЕНА?!!!» словно звук набатного колокола раздалось в Лениных ушах это слово. В голове все смешалось, перед глазами все поплыло и он, чтобы не упасть прислонился к стене.

– Жена, – прошептали побелевшие губы. – Этого не может быть! Я не верю! – воскликнул он и бросился из квартиры.

На улице начиналась метель. Колючие снежинки больно били по щекам, а злой морозный ветер пробирал до костей, но Леня ничего этого не замечал. Он медленно брел по заснеженному городку, держа в руках Светино пальтишко, и только невнятно шептал: «Этого не может быть, этого не может быть».

Обмороженного, окоченевшего Леню нашли в парке гости, обеспокоенные долгим его отсутствием. Ночью у него поднялась температура, начался жар, и скорая помощь увезла парня в больницу с диагнозом воспаление легких.

Когда он немного оправился, в больницу пришла Тамара Михайловна.

– Мам, ты знала? – тихо спросил Леня, когда она вошла в палату.

Женщина тяжело вздохнула и молча кивнула головой.

– Как она могла?

Мать присела рядом и поправила одеяло.

– Тебе нельзя волноваться.

– Глупости. Мне теперь все можно! – с вызовом произнес Леня. – Если уж я от ее иудиного поцелую не окочурился, то теперь мне ничего не навредит. И давно они, это… вместе?

– Два месяца.

– У-у-у. Целую вечность. Как это она сразу после моего прощального в ЗАГС не рванула? – на Лениных глазах появились слезы, а руки сжались в кулаки так, что побелели косточки.

– Тише, сынок, перестань, успокойся, – пригладила Тамара Михайловна на Лениной голове непослушные волосы. – Что случилось, то случилось, Бог ей судья. Теперь уже ничего не поделаешь. Насильно ее под венец никто не тянул.

– Да, ты, наверное, права, – вдруг сказал он и разжал пальцы. – Хватит убиваться и страдать. Она сделала свой выбор, а я сделаю свой.

Он тяжело вздохнул и закрыл глаза.

После этого разговора Леня никогда, даже мимоходом, не произнес вслух Светино имя. Он вышел из больницы, устроился на завод, весной познакомился с чудесной девушкой Таней и уже поговаривали о свадьбе, когда…

В этот летний день Леня, как обычно, вернулся с работы, поужинал и уже стал собираться к невесте, как вдруг в прихожей он схватился за голову.

– Что случилось? – испуганно спросила мать, видя, как сын тяжело привалился к стене.

– Что-то голова закружилась, – тихо произнес он. – И слабость какая-то навалилась. Я, наверное, прилягу на пять минут. Таня будет звонить, скажи, что уже иду, – и Леня, тяжело опираясь на стену, побрел в комнату. Как только голова коснулась подушки в его мозг ворвался полный ужаса девичий голос:

– Ленечка, родненький, помоги! Они нас убьют!

– Кто? За что? – парень лихорадочно искал глазами ту, которую так хотел забыть, но не мог. И вот его взору открылась когда-то хорошо обставленная комната. Все в ней было перевернуто вверх дном, а на диване с кляпами во рту лежали Дима и Света.

– Я не знаю, это кто-то из Диминого бизнеса. Они ворвались сюда, нас избили, связали, ищут деньги и какие-то документы. Ленечка, мне страшно! Помоги!

– Адрес!

Света прошептала улицу, номер дома и обрисовала, как быстрее к ним добраться.

– Держитесь. Скоро буду.

С постели Леня вскочил с горящими безумным огнем глазами.

– Мам, у дяди Пети машина на ходу, не знаешь?

– А зачем тебе его машина? – удивилась неожиданному вопросу Тамара Михайловна.

– Хочу Таню в Минск свозить, – впервые в жизни солгал он матери.

– Кажется ,выезжал вчера.

– Отлично.

Через полчаса объяснений и уговоров Леня уже выезжал на стареньком Жигуленке из города. Мысли были только об одном: «Только бы успеть. Только бы успеть.» И он, что есть силы, давил на педаль газа.

Через три часа выжимания из машины всего, на что она была способна, Леня влетел в дачный поселок под Минском. Без труда найдя нужный ему коттедж, он остановил Жигули в переулке и не спеша вышел на дорогу, ведущую к воротам. Вокруг все было тихо. Леня толкнул калитку, к его удивлению она оказалась незапертой.

«Не ужели опоздал», – пронеслось у парня в мозгу, и он быстрым шагом направился к дому. Проходя по дорожке, он боковым зрением заметил метнувшуюся следом за ним тень.

«Значит еще здесь» – облегченно вздохнул он, досчитал до трех и резко развернувшись, нанес смертельный удар ребром ладони по горлу стоящего за спиной парня. Тот рухнул на землю, изо рта его с бульканьем полилась кровь.

– Извини, так получилось, – прошептал Леня, оттаскивая труп с дорожки. – А ну-ка, что у тебя за поясом? Пушка. Очень хорошо. Я возьму ее не надолго. Все равно она тебе уже ни к чему.

Переложив пистолет к себе в карман, Леня двинулся дальше.

На первом этаже царили тишина и порядок. «Может я дом перепутал?» – пронеслась у него в голове страшная мысль, но тут вдруг на втором этаже что-то со звоном упало, и до Лениного уха донесся женский вскрик. «Там!» – парень бросился к винтовой лестнице. Деревянные ступеньки под ним предательски заскрипели.

– Женя, в чем дело? – раздался сверху раздраженный голос. – Какого рожна ты сюда прешься? – и на лестничный проем выглянул бритоголовый амбал.

Выстрел прозвучал словно гром и не успело тело бандита пошатнуться, как Лена уже вбежал в комнату с заложниками. Кроме Димы и Светы в ней находилось еще двое. Один вытрясал из полок все содержимое, а другой пинал ногами лежащего на полу Диму. Света, вся в синяках и ссадинах, без сознания лежала на диване.

Леня не останавливаясь выстрелил в одного, затем в другого и бросился к девушке.

– Света, Светик, цветочек, ты жива? – шептал он, разрывая на ее теле веревки. – Ну скажи что-нибудь.

Лишь слабый стон был ему ответом.

– Слава Богу, жива, – вздохнул Леня и принялся развязывать Диму.

Бизнесмен тоже оказался без сознания, кроме того, из раны на его голове сочилась кровь.

«Плохо дело, надо скорую», – подумал Леня и тяжелой походкой пошел вниз, где он мельком видел стоящий на столике телефон. Объяснив диспетчеру «неотложки» куда нужно срочно прислать машину, парень с полминуты постоял в раздумье, глядя куда-то вдаль, и набрал ноль два.

– Мужик, ты в курсе, кого здесь замочил? – спросил капитан, сидя напротив Леонида.

Вот уже три часа опергруппа шарила по коттеджу и окрестностям. Диму и Свету с многочисленными переломами, травмами, но живых, увезла скорая, а он уже шестой раз подряд рассказывал о том, что здесь произошло.

– В курсе. Бандитов.

– Не просто бандитов, а ребят из группировки Саши Фартового. Слышал о таком?

– Нет.

– Как, нет? Он весь Минск и его окрестности держит.

– Так вы его знаете? – в Лениных глазах блеснула злость.

– Конечно. Он здесь пятый год орудует.

– А раз знаете, чего же он здесь, а не на зоне?! Власть вы или где? – выплеснул свою ярость Клиневский.

– Но, но, пацан, ты по тише, – вскинул голову следователь.

– Без сопливых разберемся.

– Я вижу, как вы разбираетесь, – не унимался Леня. – Все бы вам на халяву. Кражу раскрываете – если кто донесет, убийство – в основном бытовые. Я вот сегодня заварушку учинил, вы опять же себе галочку поставите. А настоящие преступники на свободе гуляют, людей мордуют.

– Сержант! – крикнул, потерявший терпение следователь. – Уведи в машину этого Робин Гуда, пока я ему сам шею не открутил. И запомни, парень, – добавил он вслед уходящему Леониду, – не все и не всегда бывает так, как мы хотим. Раз Фартовый на свободе, значит это кому-то нужно. Все. Иди.

Эпилог.

– ЭЙ, пацан! Так это ты ребят на дачном поселке завалил? – спросил вдруг хриплый голос у окна.

Леня тяжело вздохнул и отвернулся к стене.

– Он, он, – в полголоса произнесли напротив. – Недавно малява пришла. По описанию все сходится.

– Ну, что же спи спокойно, малыш, – с улыбкой в голосе произнес хрипатый.

Чтобы не слышать всей этой мышиной возни, Леня накрыл голову подушкой.

– Ленечка, ты живой? – весенним ветерком прошептал в его ушах слабый девичий голос.

– Светик! Ну, как ты?

– Уже хорошо, самое страшное уже позади. Врач сказал, еще бы полчаса и все. Спасибо тебе, родной.

– Как ты могла?

Наступила долгая пауза. Леня уже решил, что она больше не вернется, как милый голос надтреснутым колокольчиком вновь зазвенел в его голове.

– Он меня в институтской общаге нашел. Мне тогда совсем худо было. Мать в больнице лежала, отец в запое, за семестр платить нечем, да что там за семестр, самой кушать нечего было. Все, думаю, хана, пора собирать вещи и возвращаться домой. А тут он. Все уладил, за все заплатил, матери с лекарством помог, мне квартиру снял, потом клубы, рестораны, театры, на летние каникулы в Сочи, – в ее голосе прозвучал горький смешок, – в этом году обещал в Италию свозить. А потом – колечко и предложение. Мать надавила, отец поддержал, в общем – сломалась я.

– Нет, не сломалась, купил он тебя, – в Ленином голосе звучала злость и обида.

– Ну, зачем ты так?

– А как? – Леня от возбуждения сбросил подушку. – К тебе в комнату пришел парень, открыл кошелек, пошуршал червонцами,– и все. Ты его. А как же те слова, чувства, лю… – он судорожно сглотнул подступивший к горлу ком. – А ведь я верил тебе.

Снова повисла тяжелая пауза, но теперь Леня чувствовал, что она не ушла, она здесь, просто ей нечего сказать.

– Прости меня, – грустно прошептала Света. – Я знаю, что это трудно, но прости.

– Простить смогу, проститься нет, – вдруг тихо произнес Леня. – Но нужно. Наши дорого окончательно разошлись. Ты осталась в том мире, а мне предстоят долгие годы одиночества.

– Но ведь это не правильно, не справедливо! Ты же спас нам жизнь!

– Отняв ее у других, – и, немного помолчав, добавил – Я должен за это ответить. Прощай.

Под утро в его чуткий сон ворвались какие-то непонятные шорохи и приглушенный вскрик. Леня вскочил и в приглушенном свете дежурной лампочки заметил, как один из «книголюбов» тащит к окну обмякшее тело.

– Что случилось? – тревожным шепотом спросил он.

– Ничего. Терпеть не могу, когда по ночам крысы бегают. Вот приглушил одну. А ты спи, отдыхай. Тебе сейчас ой как силы нужны.

На утро хрипатого нашли мертвым. Целый день надзиратели трясли камеру, таскали на допросы, делали обыски, но, так и ничего не найдя, написали, что умер от сердечного приступа. И только через неделю Леня узнал, что хрипатый был из банды Фартового, и той ночью хотел его прирезать, но Геннадий, так звали «книголюба», опередил. С тех пор они стали держаться вместе.

Через месяц состоялся суд. Когда Леню вывели, он с удивлением заметил, что Света сидит рядом с его матерью.

– Встать! Суд идет!

– Прошу садиться.

Леня присел на жесткую скамью за высоким ограждением и рассеянно слушал, как помощник судьи зачитывает его дело.

«Вот влип,» – горестно думал он, украдкой рассматривая зал. – «Надо же было именно на мое дело суд присяжных назначить. От этих всю двадцатку ожидать можно. Хотя, теперь уже один хрен. Мать только очень жалко. Совсем сдала, родная».

Три часа длилось разбирательство. Три часа Леня то отвечал на вопросы, то нервно ерзал по скамье, слушая других. И. наконец, после потока слов, пота и слез, присяжные удалились на совещание. Эти десять минут, пока они находились в комнате, для парня показались вечностью. Ему казалось, время остановилось, и жизнь застыла. Что эти десять тысячелетий никогда не кончаться. Что конец света наступит гораздо раньше, чем эти двенадцать человек примут решение. Но вот дверь распахнулась.

– Встать! Суд идет!

– Рассматривается дело Клиневского Леонида Геннадьевича, та… та… та… та… – барабанной дробью застучали слова по перепонкам. – … Суд присяжных вынес вердикт – не виновен…

Зал охнул и разразился громом аплодисментов. Судья стал требовательно стучать молотком, призывая к порядку.

– … и освободить Клиневского Леонида Геннадьевича из-под стражи в зале суда, – закончила читать постановление секретарь.

Когда он вышел из-за барьера, отделявшего его от остального мира, к нему бросились поздравлять друзья и знакомые, но он, отстранив их, нежно обнял мать. Света стояла чуть в стороне, украдкой утирая слезы.

– Подойти к ней, – попросила Тамара Михайловна.

– Она как из больницы приехала, так собрала вещи и к нам переехала. Теперь у нас живет.

– И ты ее пустила? – удивленно спросил Леня, не веря своим ушам.

Тамара Михайловна опустила голову и улыбнулась.

Леня в волнении подошел к Свете.

– Это правда?

Девушка лишь кивнула головой.

– А как же шмотки, рестораны, Италия?

– Без тебя мне Италия – Северный полюс.

Леня взял в руки ее лицо и чуть приподнял.

– Здравствуй, мой Светик.

– Здравствуй, Ленечка.

И их губы слились в нежном поцелуе, который больше никогда не закончится.

Где куют мужчин?

Анна Владимировна и Анатолий Данилович дремали на диване под убаюкивающее бормотание очередного сериала, как вдруг мирную атмосферу нарушила громкая трель звонка.

– Кого это несет на ночь глядя? – недовольно забурчал хозяин и повернул голову к супруге.

– Слышь, мать, звонят! Поди погляди кто там.

– Да это, наверное, Таня из тридцать второй. Ее Федька опять с работы пьяный заявился, так она к нам прятаться прибежала, – тяжело вздохнула жена и стала шарить ногами в поисках тапочек.

– С этими прятками нужно кончать! – ударил по подлокотнику Анатолий Данилович. – Сейчас я ей выскажу! Боишься мужа, не нравиться – разводись, а нечего по чужим углам хорониться. Мало ли что этому придурку с пьяну в голову придет. Прибьет еще ее и нас, и разбираться не станет.

И он вслед за женой вышел в прихожую.

– Кто там? – спросила Анна Владимировна.

– Братковы здесь проживают? – услышали они веселый голос.

– Да.

– Так открывайте! Не слышу оркестра!

Сердце у стариков екнуло и дверь мгновенно распахнулась. На пороге стоял сержант внутренних войск со счастливой улыбкой на лице.

– Сереженька! Сыночек! Вернулся! – радостно закричала мать и бросилась ему на шею.

Анатолий Данилович стоял сзади, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу, и ждал, когда мать уступит и ему место, чтобы обнять своего единственного сына.

– Ну, давай, рассказывай, как служилось? – спросил отец, когда после жаркой встречи Сергей умылся и присел за вмиг приготовленный праздничный стол.

– А чего рассказывать? Служба как служба. Ты свою службу помнить?

– А то!

– Ну так за это время полоса препятствий короче не стала, земля мягче тоже, да и устав никто не изменил, – уклончиво ответил сын, распечатывая бутылку водки.

– Вот мать два года человека не видели, а ему и рассказать нечего, – улыбаясь повернулся Анатолий Данилович к жене. – Хорош гусь, нечего сказать!

– Давай, отец, лучше выпьем, – перебил его Сергей, наливая рюмку. – А то я за это время даже забыл какая она на вкус. Поговорить всегда успеем.

Анна Владимировна молча сидела у самого краешка стола и улыбаясь смотрела на повзрослевшего и возмужавшего юношу, украдкой вытирая слеза радости. Какое счастье, когда возвращается сын!

После завтрака Сергей снова надел свой сержантский китель.

– Ты куда! – заслышав шум в коридоре, выглянула из кухни Анна Владимировна.

– Пойду с пацанами встречусь, а то как-то неудобно, – ответил сын, завязывая шнурки.

– Только не долго. Скоро тетя Света должна приехать и дядя Ваня звонил, обещал забежать.

Так что не задерживайся.

– Да ладно тебе, мать! – вступился Анатолий Данилович за сына. – Пусть человек по родному городу пройдется, друзей встретит. Родственников мы и сами примем. Гуляй, сынок, гуляй. Деньги-то у тебя есть?

Сергей уклончиво пожал плечами.

– На, держи, – вынув из кошелька несколько купюр, сказал отец. – Пивка попьешь.

– Спасибо, – улыбнулся парень и вышел.

Город пахнул на него летним зноем. Сергей не спеша шел по улице, ловя на себе оценивающие взгляды девушек и понимающие улыбки мужчин. От такого внимания плечи распрямлялись, грудь, увешенная значками, выпятилась вперед, а подбородок устремился вверх.

«Ну теперь я развернусь» – думал он провожая взглядом очередную девушку. «Уже никто не скажет: Сынок, делай уроки. Смотри, в двадцать один ноль ноль был дома чтобы был дома. Не дружи с этими мальчиками, они плохие. И не армия, где в двадцать два отбой, в шесть подъем, а там по распорядку. Все! Начинается настоящая жизнь. Сейчас отдохну недельку-другую, устроюсь на работу, женюсь и никто не будет указывать, что мне делать».

Набросав в уме примерный дальнейшей жизни, Сергей завернул во двор одного из друзей.

– Серый вернулся! – воскликнул Андрей, сжимая друга в крепких мужских объятиях.

На его возглас из кухни вышли еще трое парней.

– Здорово, братан! Давно дембельнулся? – приветливо хлопали они его по плечам и крепко пожимали руку. – Надо бы обмыть это дело. Пузырь принес?

Сергей достал из пакета две бутылки водки.

– Вот это человек! Это я понимаю! – обрадовался литру больше чем другу Андрей. – Что значит армейская смекалка. Учитесь! А то все наровите на халяву. Айда к столу.

Когда вторая бутылка подходила к концу, снова позвонили.

– О! Юлька! – открыл дверь хозяин квартиры.

– Я на минуточку, – поспешно сказала девушка, прислушиваясь к голосам, доносящимся из кухни. – Мне только…

– Да ладно, – перебил ее Андрей, – проходи. У нас знаешь какой гость? У-у-у! – и не дожидаясь согласия, взял Юлю за руку и повел к компании.

– Серый! Знакомься – это Юлька! – торжественно сказал парень и подтолкнул девушку к столу. – Юля – это Серега! Наш генерал, только маленький! – довольно рассмеялся своей шутке Андрей.

– Надо бы за знакомство, – взглянули на Сергея слегка повеселевшие ребята.

– Без проблем, – ответил он и достал кошелек. Через десять минут на столе еще три бутылки. Застолье продолжалось.

Сергей с трудом открыл глаза и уставился на голую лампочку, висевшую под грязно-желтым потолком. «Где это я?» – попытался напрячь память парень, но кроме ноющей тупой боли в голове ничего не было. Он огляделся. В комнате кроме продавленного дивана, на котором лежал он сам и какая-то девушка, двух стульев с ворохом одежды, обшарпанного старого стола, ничего не было. «Кто это?» – размышлял Сергей, вглядываясь в помятое лицо спутницы. – «И вообще, как я сюда попал?».

Так и не найдя ответы на свои вопросы, парень тихонько встал, оделся и вышел на улицу.

«Судя по всему, сейчас утро» – поглядел он на небо. – «Выходит, что я в этом бомжатнике всю ночь провел? Меня же родители с дерьмом съедят».

Сергей в волнении было ускорил шаг, но тут же остановился и поморщился от боли. «А почему, собственно, съедят? Я уже не пацан какой-нибудь, а в полнее самостоятельный мужик! Их время кончилось! Теперь я могу делать, что хочу и жить, как хочу! И пошли они все, у меня голова болит!»

Когда он проходил мимо гастронома, его окликнули.

– Серега! Привет, иди сюда!

Сергей оглянулся. У входа в магазин стоял парень и, улыбаясь, приветливо махал ему рукой.

– Здорово, – пожал он протянутую руку и попытался вспомнить, где он вдел это лицо.

– Ты что, не узнаешь? Это же я, Витек! Мы вчера вместе у Андрюхи бухали. Вспомнил? Ну вот. Как голова?

Сергей поморщился и тяжело вздохнул.

– Ясно. Полечиться хочешь?

– Пивом?

Витек рассмеялся:

– Пивом душу не обманешь. Мы тут с утра кое-что сообразили. Много не обещаю, но грамм сто-сто пятьдесят беленькой, для поправки здоровья, плеснем. Будешь?

Сергей утвердительно махнул головой. Вскоре из гастронома вышел напарник Виктора и они втроем отправились в сквер. Домой он попал лишь когда стало темнеть.

– Сынок! Что же ты снами делаешь? – вышел в прихожую Анатолий Данилович, когда Сергей пытался расшнуровать ботинки, – Мать все больницы, морги обзвонила, телефон милиции оборвала, а ты шляешься не известно где, даже позвонить не удосужился. Мы ведь переживаем за тебя, волнуемся. Мать целые сутки с валидолом не расстается, всю ночь у окна просидела, глаз не сомкнула.

– Хватит! – держась за стенку, выпрямился Сергей. – Хватит мне указывать, что делать! Я уже взрослый и буду жить, как сам хочу, а не как вы скажете! Понятно?!

С перекошенным от злобы лицом, он шагнул вперед и упал на руки отца.

– Что с ним? – услышав шум, выбежала из ванной Анна Владимировна.

– Воздухом свободы надышался! – брезгливо поморщился Анатолий Данилович. – Помоги до кровати дотянуть и поставь рядом тазик.

Сергей промучился всю ночь. Его рвало, бросало то в жар, то в холод, желудок сводило спазмами, а голова была словно чугунный колокол по которому били пудовыми молотками. К утру парень лежал разбитый и подавленный, не в силах шевельнуть ни ногой, ни рукой. Отец с матерью не отходили от него ни на шаг. После полудня в дверь позвонили.

– Если это твои дружки, я им скажу пару ласковых, – поднялся с кресла Анатолий Данилович и решительно направился в прихожую.

– Сережа дома? – раздался в коридоре девичий голос и, минуту спустя, в комнату заглянула Юля.

– А, это ты. Проходи, – узнал он в Юлии ту самую девушку, с которой провел ночь

– Привет. Пришла узнать, как ты себя чувствуешь, – проворковала она, присаживаясь на предложенный Анатолием Даниловичем стул. – А заодно и лекарство принесла, – прошептала девушка, склонившись над его ухом.

– Пойду, чайник поставлю, – засуетилась Анна Владимировна, увидев, как радостно заблестели глаза у сына.

– Отец, пошли, поможешь на стол накрыть. Вы ведь попьете с нами чаю?

– Я вообще-то на минутку заскочила, – обернулась к ним девушка. – Хотя … Если это не долго, то с удовольствием.

– Через секунду все будет готово! – заверила ее женщина и, увлекая за собой мужа, поспешила на кухню.

– На, хлебни, в раз полегчает, – Юля достала из сумочки фляжку и протянула Сергею.

– Что это? – просипел парень, когда сладковатая жидкость обожгла горло и внутренности.

– Спирт. Настоящий, медицинский. У подружки достала. Будешь еще?

Сергей снова приложился к горлышку, а Юля держаланаготове бутылочку с минералкой.

– Все, я побежала, – сказала девушка, пряча флягу обратно в сумочку. – Поправишься, заходи. Где живу, знаешь. Пока! – и она выпорхнула из комнаты.

– А где девушка? – заглянула к сыну встревоженная мать, услышав, как захлопнулась входная дверь.

– Ушла. У нее какие-то дела срочные, – блаженно улыбаясь ответил Сергей.

– Отец! Посмотри, как благотворно влияет она на сына! Как ее зовут?

– Юля.

– Юленька. Побыла здесь всего пять минут, а у него уже глаза ожили и румянец проступил, вон, гляди, какая улыбка.

– Ладно, ма. У нас поесть что-нибудь имеется? – поднялся с кровати Сергей.

– Да, да, конечно, – засуетилась Анна Владимировна. – Пошли на кухню.

Наскоро перекусив, парень стал одеваться.

– Ты куда? – удивилась мать.

– На кудыкину гору! Пойду прогуляюсь.

– Это что еще за новость?! – возмутился Анатолий Данилович. – Час назад еще пальцем пошевелить не мог, а сейчас скачешь как молодой козленок. Что-то здесь не то. А ну, дыхни!

– Ты что, мент или врач, чтобы тебе дышать? – стал отступать к двери Сергей.

– Да он же пьяный! – воскликнул Анатолий Данилович и потянулся к сыну. – Никуда ты не пойдешь!

– Руки убрал! – заорал Сергей и ударил отца по ладони. – Сколько можно лезть в мою жизнь?! Оставьте меня в покое! – и он выскочил на лестничную площадку.

Через два часа Сергей с дружками уже ехал на городскую свалку, чтобы насобирать там меди, картона и тряпок для покупки спиртного. Дома он не появлялся четыре дня.

В пятницу, ближе к вечеру, Анна Владимировна услышала, как кто-то скребется во входную дверь. Она выбежала в коридор и в волнении щелкнула замком. Материнское сердце не обмануло, на пороге стоял сын. Грязный, небритый Сергей прислонился к косяку и смотрел красными, опухшими глазами куда-то мимо нее.

– Отец дома? – вместо приветствия спросил он.

– Сыночек! Вернулся родной! Проходи, что же ты стоишь? Нету пока отца, на дежурстве он, – радостно затараторила мать, пошире распахивая дверь. – Может, умыться хочешь? Или вначале покушаешь? Так я …

– Сполоснусь, – холодно оборвал ее Сергей и, не снимая обуви, направился в ванную.

Умывшись и переодевшись, он вышел в кухню и молча, даже не взглянув на мать, набросился на еду.

Анна Владимировна стояла у окна и со слезами на глазах смотрела на сына: «Бедненький! Оголодал то как! Похудел, мой мальчик! Ну, ничего. Слава Богу! Вернулся! Значит образумился. А то я совсем испереживалась. А отец-то как обрадуется! Все эти дни ходит чернее тучи, молчит и все курит, курит. Ничего, утром придет, а у нас радость. И заживем мы как прежде»,

– Че лыбишься? – ворвался в ее мысли голос сына. – Смешно как я ем или ржешь надо мной, что все-таки домой приполз? Так я сейчас уйду!

– Нет, нет, сыночек, что ты! – испуганно засуетилась мать. – Это я от радости улыбалась, что ты вернулся. Может еще чего положить? Или вот, на, молочка попей.

– Сама хлебай свое пойло! Молокососом меня считаешь? Мать называется! – Сергей в раздражении бросил вилку, встал и пнул ногой стул, ушел в свою комнату.

Анна Владимировна до глубокой ночи проплакала, сидя на кухне.

Два дня сын почти не вставал с постели. С отцом он даже не поздоровался, а когда тот заглядывал к нему в комнату, делал вид, что спит. В понедельник утром Анатолий Данилович ушел на работу и Сергей, заслышав шорох в прихожей, выглянул за дверь.

– Проснулся, сыночек? Очень хорошо. Сейчас завтракать будем. Только за хлебушком сбегаю. Не скучай, я быстро, – словно оправдываясь проговорила мать и выбежала из дома.

Когда вернулась, Сергея уже не было, а в квартире все было перевернуто вверх дном. Белье из шкафов валялось на полу, полки выдвинуты, бумаги разбросаны, матрасы вспороты. Вместе с сыном исчезли деньги, спрятанные на черный день, золотые сережки, подаренные мужем на свадьбу, и видеомагнитофон. Анна Владимировна тихо охнула и медленно сползла по стене на пол.

Юля сидела на грязной кухне и выискивала в пепельнице окурки побольше. После вчерашней попойки ее ужасно мутило, но ни денег, ни спиртного, ни даже сигарет в доме не было. К кому-то идти у нее не было ни сил, ни желания. Да и к кому? У всех свои дела, заботы. О ней вспоминают только тогда, когда негде выпить, либо кого-нибудь наступает «спермотоксикоз». «Эх, хотя бы пятьдесят грамм вина или, на худой коней, глоток пива, а то сдохну, как собака»,– вздыхала девушка, прикуривая очередной «бычок». Вдруг в дверь настойчиво постучали.

– Не уж то кто-то обо мне вспомнил? – встрепенулась Юля и, морщась от боли, пошла открывать. На пороге стоял улыбающийся Сергей.

– Не ждала? – воскликнул парень и схватил ее в охапку.

– Отпусти, придурок, – простонала Юля. – Я и так чуть дышу, а ты тискаешь. Курить есть?

– И курить, и вот, – он показал на высовывающееся из кармана горлышко бутылки.

– Серега! Я тебя обожаю! – завизжала от радости девушка и бросилась ему на шею. – Пошли скорей на кухню, а то я чуть не сдохла.

Выпив двумя глотками первый стакан «чернила», Юля глубоко затянулась сигаретным дымом и блаженной откинулась на шатком табурете.

– Класс! Даже жить захотелось, – растягивая слова, промурлыкала девушка. – У тебя только один пузырь?

– Пока один, но если еще надо так с «бабками» без проблем, – самодовольно хмыкнул Сергей и небрежно бросил на стол толстый кошелек. Юля заглянула внутрь и присвистнула.

– Откуда? Грабанул кого?

– Нет. Со стариками порвал, а это взял как моральную компенсацию Был еще и видак, но я его походу толкнул. Теперь можно и пожить по-человечески, как взрослый, а не слышать постоянно: «Сережа – то, Сережа – се, туда не ходи, сюда не гляди». Думал, из армии приду, меньше приставать будут, ан нет, чувствую – все туда же, жизни учить лезут. Вот я и дал от них деру.

– За это выпьем, – нетерпеливо вертя в руках наполненный стакан, сказал девушка, и быстро влила в рот противную жидкость.

Когда бутылка опустела, Юля взглянула на своего друга помутневшими глазами.

– Слышь, Серый, чего ты одну притащил? Тянул бы уже пару, а то надо теперь за добавкой ползти.

– Ну, так и сходи, – подтолкнул он к ней бумажник. – И поесть чего прихвати. А то я тебя даже мыши повеситься негде, холодильника нет.

Девушка взяла пакет, кошелек, чмокнула парня в ухо и покачивающейся походкой вышла из квартиры.

Через три часа Сергей стал нервничать. «Где ее носит? До магазина всего пять минут ходу, а она как сквозь землю провалилась. Может менты загребли? Или по темечку кто смазал?»

Не выдержав, парень выскочил на улицу и скорым шагом пошел по направлению к ближайшему магазину. Подруги, конечно же, там не оказалось.

«Так! Слиняла, кошелка! Ну, блин, найду – ноги вырву!» – в ярости метался по тротуару Сергей. Не зная, куда броситься, он пошел в сторону Андреевого дома. Проходя мимо небольшой кафешки, его внимание привлек очень знакомый девичий смех, доносившийся из открытых дверей. Заглянув туда, парень увидел Юлю, выходящую в окружении трех довольно помятых мужиков. Они из рубах выпрыгивали от усердия, стараясь расположить к себе девушку, а на столе стояло несколько бутылок водки и всевозможная закуска.

– Вот ты где! – подошел к столику Сергей. – Я там на дерьмо исхожу, тебя дожидаясь. А ты тут на мои бабки мужиков угощаешь?

– Сереженька, ну что ты, – заплетающимся языком стала оправдываться Юля. – Я в магазин шла, а они меня пригласили. Ну и вот.

– Короче, пацан, – перебил ее один из «пригласивших», – ты давай, определяйся, или к нам подсаживайся или иди, куда шел.

– Тебя не спросил! – окончательно вышел из себя Сергей, и схватил за руку девушку. – Давай домой! Там поговорим.

Юля молча поднялась из-за стола, к парню подступили мужики.

– Эй, пацан! Оставь нашу подругу в покое.

– Да пошли вы! – огрызнулся Сергей и стал тащить еле держащуюся на ногах Юлю к выходу.

Удар в плечо застал его врасплох. Парень пошатнулся, но на ногах устоял. Развернувшись, он приложил кулаком ближайшему «дядьке» в челюсть, вложив в удар всю свою накопившуюся злость. Второй было метнулся к нему, но ботинок Сергея отбросил его в угол. Заметил, что третий пытается спрятаться под столом, но парня так распалила драка, что он схватил со стола бутылку и обрушил ее на голову несчастного любителя халявы. Мужчина охнул и, закатив глаза, завалился на бок. В кафе наступила мертвая тишина. Сергей, тяжело дыша, несколько секунд бессмысленно глядел, как на бетонном полу водка смешивается с кровью. «Кажется, я убил человека!!!» – резанула мозг страшная догадка, и он, схватив за руку Юля, в ужасе выбежал из кафе. Это произошло так быстро, что бармен не успел даже нажать тревожную кнопку.

Задыхаясь от быстрого бега, парочка влетела в квартиру.

– Ну, что? Доигрался пень на скрипке? – спросила в миг отрезвевшая девушка, когда немного восстановилось дыхание.

– Заткнись! – рявкул он и стал нервно расхаживать по комнате. – Может и не найдут. А, может, я его и не убил вовсе, а так, глушанул малость. Если что, скажу – первый начал. Точно! Они первые полезли, а я защищался. Ты подтвердишь. Да?

– Линять тебе надо, – затягиваясь сигаретой, спокойно сказала Юля.

– Как, линять? Куда? К родственникам нельзя, а больше… – растерянно развел руками Сергей.

Юля взглянула ему в глаза и увидела в них безумный ужас, страх, боль, растерянность. Она скривила губы в презрительной ухмылке и холодно бросила:

– А ты, оказывается, сопляк еще, молокосос. Пыжился тут: я, я, а как серьезная проблема возникла, так сразу сопли распустил. Не знаю…, а может…, а куда мне… – тьфу! Ладно. Слушай сюда, – смягчилась она, видя, как покраснело от нервного напряжения у парня лицо, а на глаза навернулись слезы. – Есть у меня один адресок. Сразу предупреждаю, ехать нужно в Нижневартовск. Приедешь, скажешь, что хочешь работать. Кем? Без разницы. Хоть дворником. Годик-другой там побудешь, тогда можешь и сюда заглянуть. Думаю, за это время все уляжется.

– А бабки? – растерянно спросил Сергей, ошарашено слушая Юлин монолог.

– На, твои деньги, – небрежно бросила она на стол его бумажник. – Все на месте. Это действительно была их водка. А теперь, вот адрес, – Юля огрызком карандаша написала что-то на клочке бумаги. – И катись отсюда. Рембо недоделанный.

Сергей положил листок в задний карман, взял кошелек и, молча, не прощаясь, вышел на улицу. Домой после того, что он там натворил, паренек пойти не решился, и поэтому отправился прямиком на вокзал. Благо документы были при нем, а недостающие вещи решил купить где-нибудь по дороге.

Поезд в далекий северный город прибывал поздно вечером и Сергей с билетом в кармане отправился на рынок.

В купе его подселили к трем молодым людям, чуть постарше его. Ребята уже успели обжиться и потому вели себя по-хозяйски.

– Ну, давай знакомиться, – сказал один из них, когда поезд тронулся, а Сергей, уложив свои немногочисленные вещи, купленные на привокзальном рынке, облегченно присел на краешек полки.

– Сергей, – неохотно представился он.

– А я Саша, – назвался самый разговорчивый. – Это Миша, – указал он на черноволосого крепыша, – а это Леха, – «говорун» обнял за плечи худощавого блондина.

Сергей кивнул головой.

– Предлагаю за знакомство по пятьдесят грамм, – внес предложение Михаил и достал из сумки бутылку водки.

– Держи, – потянулся к пареньку Александр, и в одну руку всунул пластиковый стаканчик, а во вторую бутерброд с колбасой.

Сергей поднес к губам водку, но тут перед глазами встал тот «коктейль», который образовался на полу кафе. Парень вздрогнул всем телом и с отвращением поставил стакан на стол.

– Извините, ребята, не могу, – виновато улыбнулся он.

– А что так? Больной или кодированный? – спросил Леша, занюхивая хлебом спиртное.

Сергей неопределенно пожал плечами и немного отодвинулся от стола, борясь с подступившей тошнотой.

– Не приставай к пацану, не хочет, не надо. Это дело добровольное. Сам терпеть ненавижу, когда силой заставляют, – вступился за него Миша. – Ты куда, если не секрет?

– В Нижневартовск.

– Оп-па, и мы туда! А кем?

Сергей снова пожал плечами.

– На удачу, значит. Делать-то что умеешь? – забрасывал его вопросами Саша.

Сергей растерялся. По правде сказать, он даже не задумывался над тем, что он там будет делать.

– Не знаю. Может, подсобником куда. Или дворником.

По вагону разнесся веселый смех ребят.

– Ну, ты даешь! – вытирая выступившие от смеха слезы, сказал Саша. – Дворником. Им ты и дома мог быть. Что ж тебя несет-то в такую даль? Романтика? Деньги? Так дворники там тоже не шибко получают. Бежишь от кого?

Сергей угрюмо опустил голову.

– Ладно, Сань, отстань от человека, – снова встал на его защиту Михаил. – У парня свои проблемы. Слушай, Серега, а ты когда-нибудь лес валил?

– До армии, с дедушкой, – нерешительно произнес Сергей и с надеждой взглянул на ребят.

– А с бензопилой обращаться умеешь?

– Да. Дед научил. У него «Дружба» была.

– Так давай с нами. Мы на лесоповал подрядились. Вместе все-таки сподручней в тех краях будет, да и лишние руки нам не помешают. Ну, как, согласен? Или все-таки в дворники?

– Согласен, – облегченно вздохнул Сергей и пожал протянутые к нему руки.

– Вот и отлично! За это и выпьем, – провозгласил тост Александр и потянулся за бутылкой, а Сергей поспешно взялся за напиток.

На душе у парня немного отлегло. Теперь он ехал не один, а значит. В этих холодных, угрюмых местах шансов гораздо больше.

Нижневартовск встретил ребят теплой, солнечной погодой.

– А пугали- морозы, снега по крышу, медведи, – проворчал Александр, вытирая рукавом пот. – И нафига мы с собой столько теплых шмоток тащили? Здесь, я смотрю, не холодней чем у нас.

– Не бухти. То ли еще будет, – осадил его Михаил. – Так. Теперь нам нужен автовокзал. Все готовы? Тогда двинули.

Только поздно вечером душный и пыльный ПАЗик доставил их в строительный городок, затерявшийся в бескрайней тайге. Найдя более-менее свободный барак, ребята с трудом уговорили коменданта впустить их на ночлег, а утром прошли нехитрую процедуру устройства на работу. Им выдали инструмент, провизию на неделю и отвезли на дальнюю делянку.

– Значит так, – объяснял им по дороге старший. – Мы вас отправили на участок номер десять. Там вы будете жить и работать три месяца, то есть вахту. Каждую неделю к вам будет приходить машина с продуктами. Кроме вас на участке еще будут находиться бригадир, водитель тягача и водитель лесовоза. Со всеми вопросами к бригадиру, у него есть рация, и, если что, он с нами свяжется. Какие будут ко мне вопросы?

– Сколько часов рабочий лень? – поинтересовался Алексей.

– Вообще-то десять-двенадцать, но, опять же, все зависит от вас и бригадира. Он устанавливает норму, и, если справляетесь, то может немного и сократить время работы.

– А выходных сколько?

– А ты что, сюда отдыхать приехал? Выходные будут, когда вахту отбудешь, тогда и гуляй себе, сколько влезет.

Больше вопросов не было и ребята молча тряслись по лесной дороге, каждый думая о своем.

Через шесть часов машина въехала на большую поляну. Посреди нее стояло три бревенчатых домика, цистерна с горючим и лесовозная техника.

– Ну, наконец-то! Заждались, заждались! – радостно сказал подошедший к ним мужик с большой окладистой бородой.

Парни спрыгнули на землю и стали разминать затекшие от долгой дороги ноги, тайком бросая взгляды на своего будущего бригадира, разговаривавшего с начальником. По голосу и ясным смеющимся глазам ему можно было дать лет тридцать, но седой волос в бороде и голосе, глубокие морщины и огрубевшие от тяжелой работы руки говорили, что ему намного больше.

После того, как ящики с провизией были выгружены, машина уехала. «Хозяин тайги» подошел к парням и весело пробасил.

– Ну, сынки, давайте знакомиться. Меня величают Иваном Захарьевичем.

Ребята назвали сои имена и по очереди пожали его твердую мозолистую руку.

– Вот и добре, – произнес Захарьевич. – Теперь давайте снесем эти коробки да ящики, вот в тот сарайчик, а потом будем обживаться.

Весь день прошел для ребят в житейских хлопотах. После того, как продукты оказались в хранилище, они мыли и чистили домик, который им выделили под жилье, потом распаковывались, готовили ужин и лишь вечером, когда за окном стемнело, сели за стол пить чай.

– Значит, слушайте сюда, сынки, – добродушно начал бригадир, прихлебывая из кружки. – Жить будем таким образом. Встаем в шесть утра. Пьем чай и кусаем чего, потом идем на работу, хорошо я делянку выбил тут недалеко, а то пришлось бы ехать в тьму-таракань. На обед приходим, когда кашевар в железяку постучит. Поели, минут десять-пятнадцать перекурили, и опять в тайгу. Вечером пришли, ну там уж как кто хочет. Сразу хочу сказать, с куревом здесь тяжело, привозить не шибко хотят, а кто беленькую уважает, тот пусть сразу обратно едет. Нет ее тут, и пока я буду старшим – не будет. А теперь хочу вес послушать. Кто чего спросить хочет?

– А Вы долго здесь находитесь?

– Сколько рабочий день длится?

– А кашевар специальный или из наших кто?

– На счет помыться, постирать тут как?

– Толковые вопросы, толковые, – улыбнулся в усы Захарьевич, – сейчас по порядку и отвечу.

Кружки уже давно опустели, за окном стояла глубокая таежная ночь, а в хижине все продолжалось знакомство с новой неизвестной, особенно для Сергея, жизнью.

Первые дни для него давались особенно тяжело. Не привыкший к тяжелому труду, он в конце смены чуть доползал до своей кровати и падал в изнеможении. Руки, ноги, спина, казалось, каждая клеточка тела болела и просила отдыха, но он усилием воли заставлял себя подняться утром, взять топор, и снова и снова идти в лес. К концу недели физическая боль отступила, усталость уже не была такой тяжелой, но внутри его мучила другая, более сильная боль и источником этой боли была совесть.

«Как там теперь мои родители? Наверное, места себе не находят? А может уже вообще… У матери ведь слабое сердце, ей волноваться нельзя, а я им такое устроил. Скотина! А мужик? Вдруг он на самом деле умер. До конца дней своих я себе этого не прощу, что из-за какой-то шлюхи у человека жизнь отнял» – с такими невеселыми мыслями Сергей каждый вечер сидел на крыльце и в задумчивости стругал веточку. Он даже не обращал внимание на комаров, которые подобно осам, роем кружились около его и впивались в тело. С каждым днем парень становился все мрачнее и мрачнее. Улыбка все реже появлялась на его губах, а в минуты отдыха все чаще отходил в сторону. Этого не мог не заметить Иван Захарьевич, и в один из таких вечером он присел рядом с Сергеем.

– Чувствуешь, воздух-то какой? Чистый, прозрачный, не чета городскому, – начал он, словно разговаривая сам с собой. – Я ведь не всю жизнь тут пробыл. Когда-то в городе жил, большом, красивом. Родители мои не из бедных, я у них единственный сын был. Вот и баловали меня, как могли. Ванечка на тебе то, Ванечка на тебе это, ну я и брал. Вырос, пошли рестораны, пьянки-гулянки разные. На все это деньги нужны были, а где их взять? У мамки с папкой конечно. В конце концов поняли они, какой у них оболтус растет, и перестали меня деньгами-то потчевать. Ух и разозлился же я тогда. Такой скандал закатил, с битьем посуды, телевизора, короче громил все, что под руку подвернулось. Мать до инфаркта довел, отца чуть в инвалидную коляску не усадил, в общем, сейчас вспоминаю – оторопь берет. Короче сошел я из дома. Связался с бандюками, стал по рынкам кошельки из сумок вытаскивать. И закончил бы я жизнь за решеткой, если бы не участковый. Вызвал он меня к себе и говорит:

– Иван. Вот тебе путевка на целину, деньги на дорогу. Езжай-ка ты туда и посмотри, каким должен быть настоящий мужик. А если ослушаешься и за старое возьмешься, уж не взыщи, отгребешь по самую катушку. Пораскинул я мозгами, и так и эдак, и решил поехать. Ох и ломало меня первые месяцы, ох и крутило, а как же, прежняя житуха не больно-то хочет с тобой прощаться. Но ничего, переборол я себя, а там глядишь, все и наладилось. С родителями созвонился, прощения попросил. Потом в отпуск приехал.

– Вот то-то и оно, что как я им позвоню? – бросил в сердцах ветку Сергей. – Они даже не знают где я! Мне бы всего им два слова сказать! Ведь, вот как получилось, – и он без утайки рассказал бригадиру все, что привело его в эту таежную избушку.

Захарьевич внимательно выслушал парня, глубоко задумался и, тяжело поднявшись, сказал:

– Пошли отдыхать, сынок, уже поздно, а завтра тяжелый день. А о твоей беде я подумаю. Утро вечера мудренее.

Телефонный звонок в квартире Братковых раздался в час ночи. Анна Владимировна вскочила с постели и, не одевая тапочек, бросилась в прихожую.

– Алло! Мама? Алло! Это я – Сергей. У меня все в порядке, работаю Приеду через два месяца. Больше говорить не могу. Простите меня.

В трубке давно вместо родного голоса звучали короткие гудки, а женщина судорожно сжимала в руке ее в руке, надеясь услышать хотя бы еще одно слово. «Господи! Он нашелся! Он жив! Сынок, родной!» – шепотом сорвался с ее губ крик сердца. Сколько горя, сколько боли и слез, доставили ей эти месяцы. После того погрома, что учинил в квартире Сергей, Анатолий Данилович попал в больницу с инфарктом. Сама она чудом осталась на ногах, но здоровье было сильно подорвано. Известие о драке в кафе тоже добавило ей седых волос. Счастье, что это человек остался жив, и не стал подавать в суд. Но сын то исчез и до сегодняшней ночи Анна Владимировна страдала и мучалась от того, что ничего не знает о Сергеевой судьбе. Где он? Что с ним? Как он? И вдруг этот звонок.

После того, как Иван Захарьевич, каким-то чудом достал мобильный телефон, у Сергея словно выросли крылья. Он с таким усердием ухватился за работу, будто до этого парень проводил время на курорте. Друзья только диву давались, глядя с каким усердием и с какой легкостью он орудует топором или пилой. Когда они, не чувствуя рук и ног, возвращались на базу, Сергей в припрыжку шел впереди что-то мурлыча себе под нос. И только бригадир понимающе кивал головой и прятал улыбку в усы. Парень стал выздоравливать.

Проходили дни, закончилось короткое северное лето, а вслед за ним сразу пришла зима. Задули холодные ветра, выпал снег. Работать стало намного труднее. Но ребят утешало то, что конца вахты остался всего месяц, три недели, две недели, неделя.

В тот день все шло как обычно. Михаил был на пиле, а остальные длинными шестами направляли спиленные дерева в просвет между елками. Вдруг одно из них, начав падать, неожиданно изменило траекторию и, развернувшись, полетело на ничего не подозревавшего Алексея, рубившего в стороне сучья.

– Леха, уходи! Уходи! – крикнул Сергей и пока другие, остолбеневши стояли на месте, бросился к нему. Через несколько секунд дерево с треском рухнуло, закрыв собой и тучей снега ребят.

– Быстрее туда! – первым опомнился Миша и побежал туда, где должны находиться пострадавшие, следом рванулся Александр. Со стороны просеки на тягаче спешил к месту трагедии Захарьевич. Когда они добежали, то не смогли удержаться от истерического хохота. В сугробе сидел Алексей, широко раскинув ноги выпучив глаза, а между ног лежала макушка упавшего дерева. Сергей лежал рядом до пояса засыпанный снегом и держал его за воротник телогрейки.

– Все живы? Ни кого не зашибло? – крикнул бригадир, спрыгивая с техники на землю.

– Все, – ответил Сергей, барахтаясь в сугробе.

– Ты как? Жив? – присел Захарьевич перед Лешей.

– Кажется да, – медленно произнес он. – Но если бы не Сергей, то был бы сейчас как вон тот пень.

Все обернулись и увидели, что от удара ствола пень раскололся на две части.

– Встать сможешь? – спросил бригадир, ощупывая Лешины ноги.

– Попробую. – Алексей зашевелился и встал вначале на четвереньки, затем выпрямился. – Трясутся только, а так ничего.

– Полчаса перекур, – скомандовал Захарьевич. – Подойдите к машине, погрейтесь.

Стоя у теплого двигателя, ребята хлопали Сергея по плечу и спине, а Леша молча сжимал его руку.

Вот и подошла к концу вахта. Уже уложены в суки вещи, у порога стояла новая смена, а Сергей все никак не мог проститься с Иваном Захарьевич.

– Спасибо Вам. Ведь если бы не Вы, так и не узнал бы, кто я есть на самом деле, – тряс он руку бригадира.

– Не меня благодари, а судьбу, Бога, что привел тебя сюда. Нигде не познается так человек, как в таких вот местах. Запомни, сынок, мало родится мужчиной, им еще нужно стать. Выковаться, так сказать.

– Теперь я знаю, где их куют, – улыбнулся Сергей. – До встречи на следующей вахте.

Чуткое ухо Анна Владимировна уловило еле слышное подергивание дверной ручки. Сердце учащенное забилось, и она поспешила в прихожую.

Перед дверью на коленях стоял Сергей.

– Простите меня, мама и папа, – прошептал он. – За все, за все простите.

Она молча прижала сына к себе и из глаз покатились слезы.

Какое счастье – когда возвращается сын!

Оглавление

Подарок

  1

  2

Я свободен!

  1

  2

  3

Я люблю тебя,жизнь!

  1

  2

  3

  4

Пеньково лучше,чем Бостон

Привет от Миллера

Районщики

  1

  2

  3

  4

Падение в высоту

«Папа,я знала,что ты меня спасешь»

«Хочу стать человеком»

  1

  2

  3

Где куют мужчин?