Видение Грозвилля [Никита Александрович Глебов] (fb2) читать онлайн

Никита Глебов Видение Грозвилля

В этот поздний, снежный вечер, когда полярные звёзды видны как никогда хорошо, я, как всегда, включив музыкальную колонку, которая откликается на имя «Варвара», открыл ноутбук и пялился в экран более десяти минут. Совсем недавно родители подарили мне этот самый ноутбук, мечту всей моей жизни. Месяц назад, смотря на сверстников, я слушал разговоры о том, в какие новые игры ребята играют по вечерам после школы, а теперь, каждый вечер я включаю ноутбук и не знаю, чем себя занять. Играть стало уже слишком скучно, а смотреть на красивые обои, на рабочем столе было ещё скучнее

Через несколько долгих минут на музыкальной колонке заиграла песня моего любимого исполнителя – Макса Коржа. Я закрыл ноутбук, сделав глоток уже остывшего индийского чая, и плюхнулся на кровать, постель которой мама поменяла ещё утром. На этой неделе были каникулы, все отдыхали от учёбы, а взрослые отдыхали от работы, ведь каникулы удачно совпали с праздниками. В такой период мама всегда занималась домашними делами, даже если ничего делать уже было не нужно, она обязательно находила для себя занятие, что не сказать обо мне. Оставалось уже три дня до школы, а я так ничего за эти дни и не сделал, даже не подготовился к экзаменам, которые будут проводиться весной этого года.

Когда я начал засыпать, песня Макса подходила к концу, но для меня это было уже не важно. Поскольку песни часто влияли на мои сновидения, я быстро уснул, надеясь увидеть хороший сон, где, например, я смогу встретиться со своим кумиром или даже поговорить с ним. Смотря, осознанный это будет сон, или нет. А вообще, чаще всего мне снится пустота, которая сопровождается белыми мерцаниями. Иногда я представляю, что это ток.

Спустя некоторое время, я открыл глаза. За окном была ночь, падали толстые хлопья снега, на улице мерцал фонарь, висящий на столбе. Я лежал на спине и смотрел в потолок, по моим расчётам прошло более двадцати минут. Размышляя, почему я проснулся так поздно, настенные часы теребили мне нервы, тикая каждую секунду. Меня никогда это не раздражало, но сейчас хотелось растоптать их ногами. Думая об этом, я не мог ни пошевелить головой, ни тем более, встать с кровати. Меня как будто что-то держало, будто я скован, привязан к кровати. В этот момент я ненароком подумал, что это может быть сонный паралич, о котором я читал в запылённой книге отца-медика, на прошлой неделе. “Варвара” была ещё включена, играл недавно вышедший трек Оксимирона, безумно похожий на ситуацию, которая сейчас со мной происходит.

Через силу я смог пошевелить рукой, затем головой, а потом и вовсе встал с кровати, уже спокойным и выспавшимся. Осторожным шагом, чтобы не разбудить родителей, я побрёл в коридор. Надев кадетский бушлат, доставшийся мне от старшего брата, я вышел на морозную улицу. Заснеженные дороги освещал лишь один фонарь, мерцающий уже два года. Именно столько времени его не могут починить, но все уже привыкли, да и по ночам никто не гуляет. В посёлке живут лишь бабушки и дедушки, изредка приезжают гости, а мы являемся исключением. Пока я сидел на крыльце, подложив покрывало, на улице стало рассветать. Это было необычно, но солнце так сильно светило в лицо, что мне пришлось закрываться рукавом бушлата. Лучи будто впивались в глаза, как мощный лазер, используемый детьми для всяких шаловливых проделок.

Зайдя в дом, я услышал звук кипящего чайника. Это означало лишь одно, родители проснулись. Тогда я надеялся, что это была не моя вина. Снимая намокшие под снегом берцы, я взглянул на часы. Время было – обед. Но я не мог в это поверить, ибо помнил, что просидел на крыльце около тридцати минут. Заглянув во все комнаты, я не обнаружил ни родителей, ни моего старого пса. Первой мыслью было то, что они пошли гулять по деревне, но она тут же отпала, когда я увидел мамино пальто в гардеробе.

Выключив газ на плите, я взял чайник прихваткой и налил кипяток в кружку, которая предназначена для зимы. Да, у меня всегда был некий перфекционизм в душе, для каждого времени года – отдельная кружка, так я чувствую себя комфортно. Допивая последнюю каплю чая, я стал ощущать что-то противное в себе, как будто кружилась голова, но это было другое, совсем другое, такого я не ощущал никогда. Резко захотелось спать, что я и сделал, поднялся в свою комнату и сразу же вырубился, даже не включив колонку.

Снова, словно через мгновение я открыл глаза. Но оказался совсем не в своей кровати, тем более не в своей комнате. Я лежал на лавочке какого-то парка, меня осыпали снежные хлопья. Вдалеке лаяли собаки, и кричали ребятишки. Рядом с лавочкой находился газетный киоск, совсем как в городе, который находился в пяти километрах от моей деревни. Отряхнувшись, я встал на ноги. Не стоило так резко подниматься, ибо потемнение в глазах – не самое лучшее чувство, что я мог испытывать в своей жизни. Киоск был не для моего роста, так что мне пришлось встать на носочки, чтобы разглядеть продавца. Мельком взглянув, я разглядел женщину, средних лет, полненькую, в обтягивающем фартуке, в карманах были видны выпирающие ручки и карандаши, а также выделяла её неуместная причёска, неопрятно зачёсанная набок, на женщине были надеты солнечные очки чёрного цвета.

– Что-то нужно? – спросила продавщица, беспокойно глядя на меня.

Посмотрев на полки киоска, я увидел неизвестную мне жвачку, стоимость которой была десять рублей. Во рту чувствовался неприятный запах, будто я не чистил зубы уже две недели, хоть это не так.

– Хочу купить вон ту жвачку, – показал я пальцем на выбранный товар.

– Десять рублей.

Я положил монету на прилавок, взял жвачку и отошёл подальше. Через несколько минут меня окликнули. Голос доносился из киоска, около которого стояла полная женщина.

– А ну, мальчик, подойди! – второй раз крикнула она.

– Да, что такое?

– Ты мне дал какую-то чушь, что это такое? – развернув мою ладонь, женщина положила мне монету десяти рублей.

– Это монета, которой я оплатил жвачку.

– Я не знаю, что это такое, – она достала из кармана неизвестную мне монету. – Вот это настоящая монета, которой расплачиваются люди, а что ты мне подсунул, я не в курсе!

Я стоял в недоумении, ведь в моей руке находилась обыкновенная десятирублёвая монета, двухтысячного года выпуска. На ней даже герб нанесён! Тем временем, продавщица плюнула на снег и потопала к своему киоску, при этом что-то бубня под нос. Немного постояв, я пошёл за ней, чтобы спросить, где я вообще нахожусь. Почему я не сделал это раньше?

– Извините, а где я вообще нахожусь? – шмыгнув носом, спросил я.

– Мальчик, ты вообще, что ли не с нашей планеты?

Помявшись немного, я снова шмыгнул носом, развернулся и отошёл от киоска.

– Стой, – опять окликнула меня женщина. – В Грозвилле ты находишься, но я тебя здесь никогда не видела, ты вообще отсюда?

– Нет, не отсюда, – отряхивая ботинок от снега, я начал поднимать ноги, ибо они сильно болели. – Я вообще не знаю, что это за место и никогда о нём не слышал.

– Ты хоть год помнишь нынешний? – смеявшись, спросила женщина.

– Ну конечно, две тысячи двадцать первый.

– Либо ты шутишь надо мной, либо ты серьёзно болен. Если что, на дворе тысяча семьсот двадцать шестой год, и до нового года он меняться точно не будет.

Услышав эти слова, я не мог отличить реальность от сна, и на тот момент я серьёзно больше склонялся к тому, что это сон. Поразмышляв над этим ещё примерно двадцать минут, я пошёл по тропинке, ведущей не пойми куда. Я шёл просто для того, чтобы согреться, ибо мой бушлат не согревал меня так, как хотелось бы, хотя это было очень странно, ведь даже в самую тяжёлую зиму он с этим справлялся.

До сих пор не понимая, как я, заснув в своей кровати, совершенно раздетый, оказался на улице, одетым, да ещё и в каком-то непонятном месте, я увидел перед собой остановку общественного транспорта, до неё было идти недолго, пятьсот метров. Остановка выглядела снова не так, как в реальности. Стиль постройки был совсем другой, но вот расписание также висело на остановке. Судя по этому листку, здесь ходило всего два автобуса, один ночной, другой дневной. Странно то, что они ходят с промежутком пять часов. Дневной автобус ушёл час назад, значит мне оставалось ждать четыре часа на морозе!

Не став мёрзнуть, я пошёл дальше, по дороге. Ещё довольно странным был тот факт, что по дороге не ездили машины, хотя для них есть и знаки, и разметка. Уже когда я отошёл от остановки довольно-таки на далёкое расстояние, мне посигналил микроавтобус, на окне которого был приклеен номер «1037». Подъехав к обочине, водитель показал жестом зайти внутрь.

– Тебе куда, пацан? – вынув папиросу из рта, спросил он.

– До конечной, – я немного помялся в проходе. – Слушайте, если сейчас тысяча семьсот двадцать шестой год, то правитель должна быть Екатерина Первая, верно?

– Какая ещё Екатерина? – подняв бровь, с недоумением спросил шофёр.

– Хотя, нет, почему тогда всё такое современное? – буркнул я под нос.

– Если ты про царя, то его у нас, как тридцать лет Иваном Васильевичем зовут.

– Какой Иван Васильевич? Не Грозный ли? – выпятив глаза, я чуть ли не крикнул.

Водитель, недолго думая, правой рукой ударил меня по щеке. Я уже хотел возмутиться, но он остановил меня своей речью. А ощущение от сильной, большой руки взрослого мужчины было не из приятных.

– Ты думаешь, что говоришь? Совсем законы не знаешь? Видимо мама с папой в детстве вообще тобой не занимались!

Прикладывая ладонь к месту удара, я прошёл на задний ряд автобуса, ловя на себе возмущённые взгляды пассажиров. Всю поездку я слышал осуждения в мой адрес, кто-то даже назвал меня ругательным словом, говоря о том, что меня нужно сжечь. Такое ощущение, что я попал в параллельную реальность. Теперь я хотя бы знаю, что это не сон, ибо боль я чувствую. Водитель, получается, помог мне избавиться от глупых мыслей. Но вот кто сможет объяснить мне, что происходит?

Всю поездку я смотрел в окно, на котором стекали капли таявшего снега. Микроавтобус остановился, только тогда я понял, что не заплатил за поездку.

– Извините, а за поездку почему вы не взяли с меня денег? – обратился я к водителю.

– Потому что царь, которого ты прилюдно унизил, сделал поездки с недавнего времени бесплатными. – закатив глаза, ответил шофёр.

Ступив ногой на рыхлый снег, я лицезрел переливающееся в разноцветных тонах здание, табличка на котором гласила о временном проживании. Так называемый отель был далеко, увидел я его лишь из-за красочного дизайна. За время, пока я шёл к цели, я успел подумать насчёт слов водителя. Если царь это тот, про кого я подумал, почему все такие счастливые, почему в этом городе так хорошо? Так много вопросов, но так мало ответов. В этот момент я надеялся, что в отеле мне помогут с этим.

Не заметив, что начало вечереть, я посмотрел в небо. Надо мной летали дроны, которые освещали улицы. А потом, посмотрев вокруг и увидев людей на остановке, я понял, что дроны освещают путь людям и летают именно над ними. Я подумал, что это довольно-таки неплохая технология, но точно затратная. Конечно, после мерцающего фонаря в моей деревне, для меня это было новшество. В моё лицо попадали хлопья снега, при этом быстро таяв, поэтому было ощущение, что глаза слезились. Я уже не обращал на это внимание, поскольку на тот момент был уже простужен. Пошарив в карманах, я не нашёл своего платка, хотя из верхнего отделения бушлата я никогда его не доставал. До здания оставалось совсем немного, поэтому я не сильно расстроился, ибо в тепле мне точно станет лучше.

Опустив голову, надеясь на то, что снег не будет мешать движению, я столкнулся со столбом. Этот столб оказался аркой, на которой были повешены сверкающие тыквы с вырезанными глазами и ртом. Похоже здесь праздновался Хэллоуин. Хотя, судя по альтернативности этой реальности, может и нет. Протирая глаза, я усмотрел огромную, железную дверь. Такие я видел только в бункере, который находился в конце моей деревни, его построили как раз во время войны. Над деревянной колонной, я увидел железную табличку, на которой были нарисованы тыквы и немного страшный снеговик.

Не став долго рассматривать детали, я постучал своей замёрзшей, онемевшей рукой по двери, затем отошёл на пару метров назад. Через несколько секунд, я услышал громкий топот, будто идёт какой-то гигант с гигантским размером обуви. Я почувствовал, что он стоит около двери уже пару минут.

– Мужчина, можно я переночую у вас? – спросил я, нервно потирая ладони друг о друга.

Ничего не услышав, железная дверь со скрипом, отварилась. Тогда я подумал, что этим отелем давно никто не занимался, ведь смазать дверь – проще простого. Я зашёл внутрь, за моими шагами зажигались фонари, заиграла успокаивающая музыка, разноцветные ленты спустились с потолка. Перед собой я увидел стойку, на ней лежал лист с записанными именами, ручка также была прикреплена к листу. Недолго думая, я взял ручку и записал своё имя, оставив красивую роспись, которую придумал в тот момент. В ту же секунду стойка преобразовалась в стул. Что-то толкнуло меня, мне пришлось сесть на стул, который через мгновенье развернулся в сторону прохода.

– Привет, мальчик!

Передо мной стояла молодая девушка, на которой был надет фартук, разукрашенный в радужные цвета. Её глаза были такие голубые, что в них хотелось утонуть. На руках у неё были кольца, некоторые почерневшие, некоторые были совсем новые, но не сказать, что дорогие. На правой руке была надета резинка. Её волосы были русого цвета, завязанные в пучок. Но больше всего мне запомнились её ровные, белые зубы, которые она не скрывала за улыбкой.

– Здравствуйте, я бы хотел переночевать у вас в отеле.

– Да, конечно, для тебя это совершенно бесплатно! – достав из кармана пластиковый номерок, девушка передала его мне, при этом широко улыбаясь.

Я посмотрел на девушку, хотел спросить куда мне идти, но она опередила меня, показав пальцем на проём. Теперь это была обычная, деревянная дверь, на которой был указан номер «26». Открыв проём, перед собой я увидел обычную койку, которую ставят в больницах. Также в комнате был телевизор, по моим догадкам он был рабочий, поскольку горел красный огонёк. Я не смотрел телевизор более пяти лет, но и сейчас мне было не до него. Стены были украшены красивыми обоями, на которых нарисованы полевые цветы. Меня полностью устраивала моя временная комната, ведь я ожидал немного другого, в плохом смысле. Мама всегда говорила мне, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, но видимо в этой реальности всё было по-другому.

Раздевшись, сняв обувь, я плюхнулся на койку, которая по ощущениям была максимально похожа на мою родную кровать. Закрыв глаза, я всё ещё думал о том, что всё произошедшее со мной сегодня – просто нелепый сон, которого я больше не увижу никогда. Сейчас я проснусь и увижу свою родную комнату, где играет музыка, на почти разряженной колонке. Мне казалось, что та ночь ещё не прошла, и даже когда я сидел на крыльце – тогда это тоже был сон.

Спустя несколько мгновений я заснул, видя прекрасные сны. Но, как ожидалось, мои ночные истории прервали какие-то крики, жутко похожие на родные голоса. Я проснулся, увидев перед собой свою комнату. Играющая колонка также стояла около ноутбука, который был почему-то включён. Сидя на кровати, переминая ноги, слушая крики моих родителей, мне хотелось вернуться в сон, где было так хорошо и комфортно, как мне не было никогда раньше.