Я справлюсь один [Ксения Крутская] (fb2) читать онлайн

Ксения Крутская Я справлюсь один

1. Страхи страхоборца

Над частоколом торчали три головы – рыжая, белобрысая и одетая в красную кепку козырьком назад. Солнце уже опустилось к самым верхушкам деревьев, и головы отбрасывали на ведущую к крыльцу тропинку вытянутые, как огурцы, тени.

Туловищ, к которым крепились эти головы, не было видно из-за густо разросшейся в углу двора малины, и Илья поймал себя на мысли, что его забор сейчас напоминает ограду средневекового поселения с выставленными для всеобщего устрашения отрубленными головами врагов.

Эти «враги», впрочем, были вполне себе живы и имели все шансы добиться того, чтобы хозяин двора и в самом деле захотел оторвать им головы.

– А ну брысь, – спокойно, но угрожающе понизив голос, произнес Илья, пока что не двигаясь с места.

Рыжая голова скорчила противную рожу, голова в красной кепке высунула язык и издала неприличный трескучий звук.

Илья медленно поднялся на ноги.

Головы мигом исчезли. Из-за забора донеслись удаляющийся топот и уже упомянутые трескучие звуки – уже в исполнении всех троих агрессоров.

Снова усевшись на ступеньку крыльца, Илья вздохнул и вернулся к починке старого утюга. Вот же наказание свалилось на голову – в виде наступивших школьных каникул и всей этой мелочи пузатой, которую родители сослали из городов в глушь без интернета, в деревню к бабушкам! Скучно тут ребятне, вот и развлекаются как могут.

Кстати, вот вопрос: а как старушки ухитряются справляться с этими бесенятами? Вот уж воистину вековые мудрость и терпение… А может, они и не справляются вовсе. Иначе внуки не висели бы на заборе подворья, куда точно не стоило бы лезть лишний раз. И бабушке одной из этих бедовых «голов» это прекрасно известно. Лучше, чем кому-либо еще среди деревенских.

Дом Ильи стоял на отшибе, и в деревеньке в двадцать дворов недавний переселенец до сих пор мог рассчитывать на достаточные уединение и покой. Но наступило лето. И вот они… Понаехали. Илья чертыхнулся и отложил отвёртку. Руки начали дрожать. А ведь в перчатках и так сложно ухватить мелкие детальки…

Понятно, почему эти неугомонные детки к нему лезут – загадка перчаток им покоя не даёт! Столкнулись как-то раз с Ильёй в сельском магазине, где он отсчитывал непослушными, да еще и затянутыми в нитяные перчатки пальцами монетки за крупу и спички.

– Агистокгат! – картаво выговорил старший из компании – тот, что носил кепку козырьком назад. – Бгезгует голыми гуками к деньгам пгикасаться, к пгезгенному металлу!

Компания дружно захихикала – и мгновенно ретировалась, стоило только Илье начать разворот в их сторону. Продавщица Юлия Ивановна, поджав губы, покачала головой.

– Городское воспитание, – проговорила она извиняющимся тоном, будто лично отвечала за поведение троих мальчишек. – Родители на работе, а эти… В интернетах хорошему не научат!

– Да ладно, тёть Юль. – Илья махнул рукой. – Дети – они и есть дети.

– Детки из клетки. И какие взрослые из них вырастут… – пробурчала продавщица. – Ты, Илюш, смотри… Теперь они от тебя не отстанут. Знаю я эту породу. Наметили жертву – будут гнать до победного.

– Догадываюсь, – усмехнулся Илья, сгребая с прилавка остатки мелочи. – Сам таким был. – Да уж, и «интернеты», и родители, которым вечно не до сына, были знакомы недавнему приезжему не понаслышке.

Илья жил в затерянной в лесах маленькой деревеньке Мохово всего полгода. А иногда ему казалось – он родился и вырос здесь, и не было никогда большого сумрачного города, и огромной гулкой полупустой коммуналки, и смазанных теней на ее стенах – людей под странным названием «родители»…

Что-то, конечно, там было. Что-то, о чем и захочешь – не забудешь. Нитяные перчатки на руках не дадут забыть…

Солнце коснулось макушек деревьев, и тень от частокола почти дотянулась до ног Ильи. Скоро стемнеет, пора заканчивать работу на свежем воздухе, а то комары заедят. Морщась, он не без труда подцепил неуклюжими пальцами последний винтик и вкрутил его на место. Поднялся, протопав по ступеням крыльца, и в сенях сунул вилку утюга в розетку. Греется. Отлично. Можно бабу Таю обрадовать, что новый покупать не придётся. А всё остальное – завтра. На очереди ещё одноконфорочная электроплитка от Николая Егоровича и швейная машинка от бабы Клавы.

В деревне Илья быстро сделался «внуком по вызову» для всех местных жителей: чинил им электроприборы и заборы, весной помогал копать грядки и обрезать деревья в садах. Основное население Мохово составляли старушки и их дочери – вдовые и разведённые. Дедов имелось всего трое, и один из них был полуслепым, а два других с трудом передвигались из-за радикулита, и помощи женскому населению от них не было никакой. Поэтому, когда из сельской администрации, которую здесь упорно продолжали именовать «сельсоветом», на стареньком «УАЗике» привезли нового жильца – молодого парня, и поселили в одном из заброшенных домов, у которого ещё сохранились в целости крыша и оконные рамы, бабульки быстро оценили преимущества назначения в их глушь нового почтальона.

Личность поселенца, конечно, вызвала море вопросов и предположений. Почему с виду здоровый двадцатипятилетний парень вдруг попал в почтальоны в такой глуши? Почему его привезли жить в Мохово, за двенадцать километров от райцентра, в котором, собственно, и располагалось почтовое отделение? Как он собирается развозить почту по деревням зимой – на лошади, что ли? Моховцев терзало любопытство, и они с нетерпением ждали, когда же новый почтальон приступит к своим обязанностям, начнёт ходить по дворам, разнося почту, и вот тогда его можно будет невзначай расспросить…

Не учли старушки только одного: на дворе стоял двадцать первый век, бумажных писем им никто не присылал, газет они не выписывали – почтальону нечего было делать в их домах. Через пару дней Илье привезли старенький «затюнингованный» до неузнаваемости мотоцикл «Иж-Юпитер-5», подготовленный для зимней эксплуатации. По утрам новый сосед уезжал в центр сельской территории – Перово, развозил почту по пяти остальным деревням и сёлам и возвращался только на закате, затаскивал мотоцикл по ступенькам крыльца прямо в сени и закрывался в доме до следующего утра.

А в Мохово почта не приходила. И соседям Ильи не оставалось ничего другого, кроме как проявить некоторую назойливость и просто по-соседски, по-деревенски заявиться к новопоселенцу в гости с подарками и угощением – раз уж он сам не намерен выходить к людям и знакомиться. И вот через неделю после переезда Илья, утром выйдя на крыльцо в свой первый на новой работе выходной, едва не споткнулся на ступенях от неожиданности: за калиткой стояла делегация моховцев – человек семь бабулек с накрытыми вышитыми полотенцами блюдами и подносами в руках.

– Как обустроился, внучек? – приветливо спросила высокая статная старушка лет девяноста, не меньше. Илья догадался, что она здесь за главную. – Мы вот тебе принесли кой-чего. На новоселье. Принято у нас так. Не прогонишь?

– З-заходите, – оторопело отозвался Илья. – Сейчас… – Он сделал движение, чтобы шагнуть навстречу гостям, но спохватился и, пробормотав: «Минутку…», скрылся в сенях. Вернувшись через полминуты, он с застенчивой улыбкой спустился с крыльца, подошёл к забору и распахнул перед гостями калитку. Руками в нитяных строительных перчатках.

– Ожоги сильные. – Илья ответил не на заданные вопросы, а на любопытные взгляды, которые старушки бросали на его руки, пока он разливал чай. – Я гонщиком был. Один мой товарищ в аварию попал, мотоцикл загорелся. А его от машины оттаскивал. Обжёгся. Вот и ношу на людях перчатки. Неприятно смотреть.

– Ох, беда, – покачала головой Ольга Серафимовна – та самая предводительница отряда бабулек. – Опасная игра эти гонки ваши. Спас парня-то?

Илья молча покачал головой. Ольга Серафимовна, а за ней и остальные старушки так же молча перекрестились.

Гости попили чаю с тем, что сами же и принесли – с домашними пирогами, смешными печеньицами-«каральками», посыпанными сахаром, и черничным вареньем. Рассказали новому соседу о деревне, о жителях, о себе. Илья настороженно ждал – когда же начнут задавать вопросы. Удивился: бабульки оказались неправдоподобно тактичными – или же просто с удовольствием пользовались возможностью поговорить сами, радуясь «свежим ушам».

Часа через полтора гостьи засобирались уходить.

– Давай посуду помою! – предложила Ольга Серафимовна.

– Да что вы, я сам! – Илья смущённо улыбнулся. – Ожоги-то зажили давно, я со всеми делами по дому без труда управляюсь.

– Ну как знаешь, – бабулька неожиданно хитро подмигнула хозяину дома, и тот обомлел: неужели она что-то заметила? Она что, видит сквозь перчатки?..

Да нет, не может этого быть.

Закрыв за гостями дверь, Илья проверил – плотно ли задёрнуты занавески на окнах, и только после этого, отвернувшись к глухой стене, стянул перчатки. Осмотрел кисти рук, медленно поворачивая их, будто видел впервые. Вздохнул и пошёл мыть чашки и блюдца.

Ожоги и в самом деле имелись, но выглядели не так уж страшно. Кожа на ладонях и на «хватательных» поверхностях пальцев была стянута, из-за чего кисти постоянно находились в положении «чашечкой». Тыльные стороны ладоней выглядели абсолютно нормально.

…Если не считать слабого, но вполне различимого синего свечения, которое испускали кисти рук Ильи в полутьме деревенского дома.

***

Илья и в самом деле был мотогонщиком. С двенадцати лет занимался в секции мотокросса, в шестнадцать пересел с пятидесятикубового мопеда на настоящий специальный спортивный мотоцикл и начал готовиться к соревнованиям в дисциплине эндуро – «шестидневки» или гонок на выносливость. Его мечтой было покорить трассу ралли-рейда «Париж – Дакар». И вот чем всё закончилось…

Быстрый прогресс. Призы на районных, городских и так далее соревнованиях. Включение во второй состав областной команды. Тренировочные сборы на базе команды российского уровня. И – всё…

Конец нормальной жизни. Смерть мечты. И просто – смерть.

Шла обычная тренировка. Кроссовый участок в лесу. Товарищ по команде просто вылетел с трассы. Бывает. Недостаточно хорошо изучил легенду, не учёл радиус поворота и то, что на выходе, в выбитом колёсами углублении, скопилась каменная крошка.

Илья резко затормозил и остановился, неаккуратно уронил на обочину свою машину и бросился к примятым кустам на противоположной стороне трассы, откуда поднимался пар и доносились сдавленные стоны.

Всё выглядело на первый взгляд не так уж страшно. Шлем и щитки – достаточная защита, если ты просто упал, да не на камни, а в смягчившие падение кусты. Царапины – ерунда. Нога придавлена мотоциклом? Вряд ли перелом. Да даже если и перелом…

Но двадцатилетний Илья впервые видел, чтобы после простого падения человек был изогнут под таким углом. Казалось, его выкрутили, как мокрую тряпку. И стоны, доносившиеся из-под забрала шлема, звучали как-то…

Как предсмертные хрипы?

Илья до сих пор не был уверен, что ему не показалось. Он и сам не понял, что именно напугало его до такой степени.

Но тогда он едва не рухнул где стоял – зазвенело в ушах, мгновенно ослабели и почти отнялись ноги. С большим трудом удерживая уплывающее сознание, наклонился, чтобы поднять с тела товарища мотоцикл…

Эксперты пришли к выводу, что из бензобака упавшего мотоцикла выплеснулось горючее на раскаленные детали двигателя. Бывает и такое… Парня, которого звали Андрей, спасти не удалось. А у Ильи почему-то обгорели только кисти рук. Только ладони, если говорить точнее.

Никто тогда не обратил внимания на эту странность. Выжил, почти не пострадал – и хорошо. Наложили повязку и отпустили. Велели являться в поликлинику на перевязки каждый день.

А вышло так, что дело не закончилось ежедневными походами в перевязочный кабинет. Илья «поселился» в больницах надолго.

И не в тех, где лечат ожоги.

Эту свою «особенность» Илья заметил не сразу. Поначалу он и взглянуть боялся на собственные руки, когда с них снимали бинты. А вот врач, который делал перевязки, должен был насторожиться и хотя бы как-то выказать удивление. Почему же он никак не отреагировал?

Хотя… Может, и видят это свечение не все? Может, распознавать таких – это тоже редкая способность?

Илья долго пытался понять, кто же вывел на него тех, на кого он теперь работал.

Руки зажили быстро. Шрамы на ладонях мешали, но не сильно. Больше проблем доставляли другие «ожоги» – те, которые так и не зарубцевались. Страх, чувство вины, непонимание. Илья смутно подозревал, что это он, он сам убил Андрея, а вовсе не выплеснувшийся бензин.

Как? Чем? Он и сам не понимал, не мог сформулировать это подозрение, которое глодало ему душу и наяву, и во снах. В кошмарах Илья раз за разом протягивал к товарищу руки, и с них срывались потоки голубого пламени, охватывали лежащего человека и вмиг пожирали до остова с потёками дымящегося пластика от щитков…

Эти сны были настолько правдоподобными, что, казалось, запах горелого мяса и жжёной пластмассы ещё долго висел в комнате, когда Илья просыпался с бешено колотящимся сердцем и саднящим от крика горлом.

Наяву было не легче. Внезапно, ни с того ни с сего, будто вызванные к жизни случайным звуком, вспышкой света, мимолётным запахом, налетали обрывки воспоминаний-видений. И они были будто бы не те. Всегда что-то казалось неправильным, что-то мешало, царапалось на задворках сознания, будто воспоминания Ильи частично вытащили из его головы и неаккуратно, не позаботившись подогнать по размеру, впихнули на их место какие-то другие. Чужие.

А результат? Результат предсказуем.

Илья учился тогда на третьем курсе политеха. Учился старательно, занятия не пропускал, сдавал все работы вовремя. А после того случая всё разом посыпалось. Бессонные ночи и депрессия не способствуют хорошей учёбе. И вызвали Илью в деканат, и мягко, но настоятельно порекомендовали сходить к неврологу.

А что парень мог сказать врачу в студенческой поликлинике?..

Что ночь за ночью его душит страх, не убийца ли он?

Что днём даже на свежем ветру его преследуют запахи обугленной плоти и горелого пластика?

Что когда он просыпается, трясясь и кашляя, и подносит руки к лицу, чтобы вытереть слёзы – кисти в темноте слабо, но отчётливо светятся синим?

Он был уверен, что сошёл с ума. Но рассказать о светящихся руках всё-таки не смог. Это, как ему показалось, даже для сумасшедшего перебор.

В результате его определили «отдохнуть» в отделение пограничных состояний психоневрологического диспансера. И там, казалось бы, банальный невроз вдруг полыхнул заревом на полнеба. Теперь Илье казалось, что синий огонь преследует его наяву, обжигает и словно бы толкает куда-то, подгоняет бежать, прятаться… Или же что-то искать?

Со стороны это выглядело, наверное, жутко и жалко: здоровенный парень стонал и выл, рвался куда-то, неразборчиво кричал и плакал. Что он тогда видел, что его так пугало? Илья и сам потом не мог вспомнить. Невроз, он и есть невроз… Лекарства помогали, конечно. Огонь задыхался и гас в душной серой пелене медикаментозного отупения. Но при этом в памяти словно бы всё шире расплывалось пятно, за которым уже почти не различались не только авария и последовавшие за ней месяцы кошмаров, но и прежняя жизнь, учёба, дом, родители…

Илья не помнил, чтобы мать или отец навещали его в больнице. Он точно знал, что они приезжали: откуда-то ведь появлялись новая одежда, книги, разрешённые в стационаре продукты. Но самих визитов родителей он вспомнить не мог. И постепенно забывались их лица и голоса, и те чувства, которые были с ними связаны. И только намного позже он узнал, что так начинался процесс его вербовки на службу.

Стереть память, избавить от старых чувств. Чем меньше у человека привязанностей – тем меньше в его жизни страха.

***

Световой день в июне длинный. Уже двенадцатый час, а за плотными занавесками ещё плещутся синие сумерки. Пора спать. Но сначала, как всегда, нужно проверить кое-что.

Илья отодвинул занавеску на окне, смотрящем на лес. Неслышно поднял шпингалет и распахнул рамы. В комнату хлынул тёплый лесной коктейль запахов: травы, цветы, влажная кора. Илья перелез через подоконник, аккуратно прикрыл за собой окно и, пригнувшись, перебежал под прикрытием кустов смородины к забору, выходящему на опушку. Присев на корточки, опустил руки ладонями к земле, замер и закрыл глаза.

Слушать.

Маловероятно, что крик донесется на большое расстояние. Но если что-то происходит хотя бы километрах в пяти – есть шанс успеть.

Ни звука. Ни треска веток. Ни гвалта спугнутых птиц.

Слушать надо не звуки.

Лес молчит. Но это не спокойное, умиротворённое молчание. Будто хищник затаился перед прыжком.

Илья открыл глаза и медленно поднял руки к лицу. Они не светились.

Всё в порядке…

Он встал и вернулся к дому. Залез в окно, закрыл створки, поймал заунывно пищащего в темноте комара. Теперь можно ложиться спать.

Подъём – в полседьмого утра. Зарядка, короткая тренировка. Вместо душа – ведро остывшей за ночь воды на лужайке за домом. Смолоть кофе в старинной кофемолке-мельничке. Завтрак. Вымыть посуду. Утро расписано по минутам. Легко и не страшно жить, когда в жизни порядок – даже в мелочах.

Мотоцикл заводится мгновенно, словно радуется предстоящей прогулке, как пёс. Илья надевает шлем и перчатки, по привычке ровно и глубоко дыша. Давно уже прошли те времена, когда один только вид двухколёсной машины и треск двухтактного двигателя способны были «подбросить» пульс до ста шестидесяти. Но полезные привычки лучше не забывать. А то выйдешь как-нибудь на улицу без перчаток – а там…

А что – там?

А мало ли. Бык прибежит. Из соседней деревни. Боишься здоровенных страшных быков, а, страхоборец?..

– Здрасте, – привычно поздоровался Илья с пустой стойкой почтового отделения.

– Привет, болезный. Ничего нету для тебя, – донеслось из-за двери подсобки. Заведующая отделением, она же единственный сотрудник, Полина Юрьевна являлась народу только в особых случаях – если было что выдать или принять.

– Ну, до завтра тогда. – Илья развернулся и пошёл к выходу.

– Ой, чуть не забыла. К Семёнычу зайди! – догнал его бас тёти Поли.

– Вас понял! – Илья, вздохнув, снял мотоцикл с подножки и покатил по тропинке к соседнему зданию, в котором располагался «сельсовет». Что-то случилось всё-таки…

Михаил Семёнович Попов, глава администрации Перовской сельской территории (в продолжение темы «сельсовета» именуемый не иначе как «председателем»), услышав шаги на скрипучем крыльце, сам вышел встретить посетителя.

– Здоров будь, проходи, – он пожал Илье руку, уже привычно не обращая внимания на перчатку. – Таня в магазин убежала. Сахар кончился. Ты же кофе без сахара пьёшь?

– Да я кофе только без воды не пью, – Илья засмеялся, – потому что тогда его жевать приходится.

– Ну, я так и понял. – Председатель указал Илье на стул у стола для совещаний и нажал кнопку на кофемашине – диковинном в здешней глуши агрегате. – Вот сейчас заправлю тебя кофейком – да озадачу. Уж прости. Дело появилось.

– Случилось что-то? – Илья напрягся.

– Случилось. – Председатель шумно вздохнул. – Но хоть не стряслось, и на том спасибо. Ты же слышал – в Варакинском районе один из ваших пропал?

– Ну само собой, слышал. Он же уже месяц как пропал. И непонятно, с чем это связано. Может, и не с нашей службой вовсе.

– Так вот. – Председатель поставил перед гостем чайную чашку, наполненную кофе от силы на треть. Над столом поплыл дивный аромат, и Илья с нескрываемой завистью покосился на столик с кофемашиной – что за марка зёрен у начальства, интересно?.. – Итальянский. Хочешь – закажу и тебе, – прокомментировал этот взгляд председатель. Илья с благодарностью закивал. – Дорогущий, зараза… Но того стоит. Так вот. Тот ваш сотрудник – Бекетов – недавно объявился в городе. И выяснилось это совершенно случайно. То есть он не пошёл в вашу контору, а просто явился в ЖЭК и оформил временную прописку у своей тёти. И встал на учёт в службе занятости. Вот так.

Илья замер с чашкой у рта.

– Эт-то как понимать?

– Да кто бы знал. Мне вот сейчас позвонили из Варакинской администрации – к ним пришёл запрос по его зарплате за год, предшествующий увольнению. Они там, пардон, офигели – какое увольнение, если он у них пропавшим числится? Ну и начало всё раскручиваться. Он, оказывается, вообще ничего не помнит. Он уверен, что уволился и сразу же уехал в город. У него и трудовая на руках. С записью! Бурцев своих на уши поставил – кто и когда расчёт делал, запись вносил? Никто ничего не знает и такого не помнит. Дошло до того, что он вызвал полицию и попросил определить, чей в трудовой почерк. Ну а за полицией и ваши примчались. Я даже удивился – почему не они первыми. А потом сообразил – у вас же никаких бумаг на сотрудников не ведётся. Как-то по-другому всё…

– Да уж… – Илья поёжился. – Контракты кровью не подписываем, и на том спасибо.

– Да кто вас знает, я бы не удивился. – Председатель хмыкнул, но глаза его не улыбались. – В общем, Илья, ваша контора, как я понял, не очень-то рвётся идти с нами на контакт, поэтому я тебя и попросил зайти. У нас подделка документов, а возможно, к кому-то вашу силу применили. Если уж до полиции дело дошло – надо по-человечески, по закону разбираться. А вашим главное – информацию придержать. С них станется и память кому-нибудь стереть. А может, они и самому Бекетову стёрли…

– Ну, вы уж как-то сильно нас переоцениваете. – Илья растерянно улыбнулся. – Мы же не «Люди в чёрном» – память стирать…

– Ты – может, и не «в чёрном», – мрачно отозвался председатель, – а вот вышестоящие… чины – ты сам-то толком знаешь, на что они способны?

Илья не нашёлся, что ответить. Допил кофе, поблагодарил председателя и вышел на крыльцо. Постоял с полминуты, щурясь от солнца и ровно дыша.

Ну и дела… Председатель даже не подозревает, насколько всё может оказаться серьёзно. Но – не для его ведомства и не для сотрудников бухгалтерии и отдела кадров, которые не помнят, как оформляли документы на увольнение бывшего водителя. А вообще для всех. Для всего района.

Если страхоборец потерял память – это неспроста. И первая причина, которая приходит на ум – то, что страх всё-таки одержал верх.

А страх нельзя кормить. Даже одной победы, да ещё и над специально обученным противником, достаточно, чтобы страх усилился многократно.

Илья потряс головой и натянул шлем.

***

Сначала – проехать по стандартному маршруту. Три деревни, три села. Дороги – едва намеченные в траве колеи в обход околиц. Первая из деревень – Вешки. Два десятка домов по берегу пруда с ряской, утками и ивняком. Спокойствие…

Не доезжая до начала деревенской «улицы», Илья заглушил двигатель, закатил мотоцикл в кусты на опушке и углубился в лес.

Солнце уже поднялось высоко, неподвижный воздух под сомкнутыми кронами деревьев постепенно нагревался. Стояла ленивая тишина, и только неугомонные осинки тихонько похлопывали листьями-ладошками, где-то жужжала то ли оса, то ли крупная муха, да похрустывали под ногами мелкие веточки. Отойдя от опушки шагов на двадцать, Илья остановился, внимательно огляделся и прислушался. И только после этого стянул перчатки.

Усевшись по-турецки на землю, он положил ладони на пружинящий слой прошлогодней листвы между стеблей папоротника и закрыл глаза.

Слушать…

Кожу ладоней щекотали и покалывали сухие травинки и веточки. Илья сосредоточился на ощущениях в кистях рук – не станет ли горячо, не зазвенит ли в кончиках пальцев, перетекая в ладони, а потом в запястья, отзываясь неприятной вибрацией в суставах, недобрая чужеродная энергия?

Не слышно. Спокойствие.

Подождав пару минут, Илья поднялся, отряхнул ладони от налипших травинок и вернулся к мотоциклу. Следующая остановка – большое село Чирково. Там придётся останавливаться два раза – на въезде и на выезде. Тому же Косте Бекетову хватило бы и одной позиции – посередине. Он умеет слышать километров на десять.

Умеет… Или умел?

Бывают ли страхоборцы бывшими?

***

[Год назад]

Илья готовился к выписке из больницы. Чувствовал он себя хорошо – спокойно – и надеялся, что эта выписка наконец уже станет окончательной. Отстранённо размышлял о том, чем он будет заниматься и где жить. Мысль о том, чтобы вернуться в родительскую квартиру, почему-то вызывала смутное, но стойкое отторжение. Может, из-за того, что за последние месяцы Илья уже отвык от общения с матерью и отцом, не скучал, если они долго не приезжали, не испытывал какой-то особой радости от их редких визитов. И это даже не казалось странным – отвык и отвык, наконец-то повзрослел, возможно. После такого долгого лечения память вообще очень сильно размылась – например, воспоминания о тренировках и гонках напоминали скорее путаные, неправдоподобные сны «по мотивам» просмотренного фильма. Казалось, будто ту часть памяти, в которой хранились самые яркие воспоминания о прошлой жизни, накрыли толстым поцарапанным листом оргстекла. Вроде бы и видно всё – но нечётко, как через слой пыли.

Выписать Илью должны были с двенадцати до часу, до начала обеда. Соседи по палате попрощались с ним заранее и ушли на обязательную прогулку. Собрав пожитки – одежду и книги, ожидая вызова к лечащему врачу за выписным листом, Илья сидел на своей (уже бывшей «своей») кровати и ровно дышал, стараясь не сосредотачиваться ни на одной мысли. Сейчас ему почему-то казалось очень важным не начать беспокоиться о будущем, о мире, который встретит его за воротами больницы, о людях, которые будут смотреть на него и чего-то от него ожидать… О том, как жить дальше. О необходимости зарабатывать деньги и зачем-то каждый день есть и пить, ложиться спать и вставать по утрам.

Нельзя было думать об этом. Потому что думать о будущем, когда ты лишился прошлого – слишком страшно.

– Илюш, пойдём. – В дверях палаты показалась медсестра, махнула рукой. – Юрий Петрович всё подготовил. И… Там за тобой приехали.

– Мама? – У Ильи неизвестно почему вдруг зашлось сердце.

– Нет, кто-то с работы, – равнодушно отозвалась медсестра и ушла.

С работы? В каком смысле – с работы? Из команды, что ли?.. Илья торопливо подхватил сумку, выскочил в коридор и почти побежал к кабинету врача. И вдруг остановился и резко обернулся. Впервые в жизни он понял, что это значит – «затылком чувствовать чей-то взгляд». От основания шеи вниз по позвоночнику покатился холод.

В паре шагов позади стоял незнакомый мужчина лет пятидесяти в чёрных джинсах и летней бежевой куртке. Он выглядел совершенно обычно – аккуратная стрижка, неприметное лицо. Но Илья почему-то сразу же подумал, что перед ним военный – то ли из-за жёсткого взгляда, то ли из-за того, как незнакомец стоял – вроде бы расслабленно, но в то же время в его позе явственно ощущалось напряжение, полная готовность немедленно сорваться с места, напасть, защититься или догнать.

– Илья Артёмович Велесов, – сказал незнакомец. – Добрый день. Рад познакомиться. Я – Петров Станислав Аркадьевич, твой командир.

Илья молча кивнул. «Командир». Значит, и в самом деле военный. Но вот зачем ему только-только выписавшийся пациент психоневрологического диспансера, провалявшийся в стационаре в общей сложности почти год? Теперь ему даже права не восстановят, о какой военной службе речь?

– Пойдём, поговорим. – «Командир» указал в сторону холла с креслами, монстерой в кадке и низким столиком.

– Меня врач ждёт, – пробормотал Илья, растерянно оглядываясь в противоположную сторону коридора.

– Я забрал твою выписку. – Петров похлопал себя по груди – видимо, по внутреннему карману. – Врач в курсе, не волнуйся.

– В-вы забрали… А как вам её… А где мои родители? – Илья забеспокоился: глухо и невнятно, как голос через обитую войлоком дверь, к сознанию наконец пробилась мысль, что происходит нечто странное. – Вы вообще кто?..

– Только не волнуйся, – понизив голос, сказал Петров, и взгляд его на мгновение сделался ещё острее, но тут же смягчился. «Командир» слегка улыбнулся и снова указал на кресла. – Давай присядем. Мы ведь в больнице, здесь полно народу, есть и куча персонала, и охрана. Тебе тут нечего бояться. Поэтому я и приехал прямо сюда, а не заявился к тебе домой уже после выписки.

– Н-ну ладно, давайте сядем. – Илья вдруг почувствовал себя персонажем какого-то шпионского фильма. Любопытно…

Неторопливо опустившись в кресло, Петров оглянулся на окно, в которое лился жизнерадостный солнечный свет июньского полудня, и нахмурился.

– Нет, так не получится, – сказал он будто сам себе. – Неубедительно выйдет… А ну-ка, пойдём. – Он снова поднялся и махнул рукой Илье, не успевшему ещё сесть. – Где туалет? А, вот, вижу. Иди сюда. – Распахнув дверь и не зажигая света, он шагнул в тесный закуток с раковиной.

– Это ещё зачем? – Теперь Илья испугался по-настоящему.

– Иди сюда, – повторил Петров, оглядываясь. – Да чего ты перепугался-то так? Просто темнота нужна. Показать тебе кое-что хочу, а на свету не видно будет. Да ты не заходи даже, просто загляни.

Илья нерешительно приблизился к двери туалета и заглянул внутрь. Петров стоял спиной к нему и лицом к стене, согнув руки в локтях.

Илья моргнул. Показалось, или в полутёмной комнатушке стало чуть светлее? Голубоватое свечение отразилось от поверхности больничного кафеля. Петров начал медленно поворачиваться, по-прежнему держа руки согнутыми перед собой.

Илья отшатнулся и едва не упал – колени вмиг ослабели и подогнулись.

Кисти «командира» сияли в полумраке. Холодное, чуть подрагивающее на кончиках пальцев голубоватое свечение было точно таким же, как у Ильи – но намного ярче.

– Тихо, тихо, парень. – Петров, чьи руки уже выглядели совершенно нормально, едва успел подхватить покачнувшегося Илью. – Ещё не хватало – грохнуться прямо перед выпиской. И застрять тут ещё на пару недель. Так… Так. Дыши медленно. Ровно, без пауз. Вот так, молодец. Испугался? – В голосе «командира» звучали забота и сочувствие, но взгляд серых глаз царапал, как заусенец на металле. – Ничего… Все боятся. В этом-то наша с тобой проблема и состоит. – Петров оглядел пустынный коридор и махнул рукой. – Пойдём всё-таки на улицу. Думаю, сильнее ты уже не испугаешься.

Илья вяло кивнул и позволил утащить себя за рукав на лестницу, затем через холл – в больничный парк. Короткая волна панического страха оставила после себя заторможенность и оцепенение, как бывало после приема лекарств. Казалось, будто Илья погружён в слегка подслащённую тёплую воду – вроде бы ничего не мешает, но всё же некомфортно. И мысли разбегаются, да и «ловить» их не очень-то хочется; и даже идёшь как будто не по своей воле, просто кто-то сказал: «Пойдём», – значит, надо переставлять ноги одну за другой, не путая последовательность.

На улице стало чуть легче. Илья с удовольствием вдохнул пахнущий лиственничной корой и цветами воздух – парк при больнице был отменный, настоящий лес, только ухоженный, без кустарников, подлеска и валежника. Илья всё разрешённое время проводил здесь – территория была огромной, и можно было часами неторопливо бродить по рыжим тропинкам и не встретить ни одного человека.

– Прогуляемся здесь? – спросил Петров. – Торопиться нам некуда – ни мне, ни тебе. У меня выходной… А тебе некуда торопиться в прямом смысле.

– В… в смысле?.. – глупо переспросил Илья.

– Я же сказал – в прямом, – усмехнулся «командир». – Домой ты не вернёшься.

– Почему это я домой не вернусь? – возмущение наконец «слило» через невидимую воронку сладкую водичку, в которой, как законсервированный препарат в формалине, плавало сознание Ильи. – А родители?.. Они должны за мной приехать! Они, наверное, меня уже ищут! – Он растерянно заозирался, словно надеясь увидеть выходящую из-за деревьев мать.

– Никто тебя не ищет. – Петров крепко взял Илью за локоть, вынуждая остановиться, и повернул к себе. – Мы всё уладили. Тебе надо меня выслушать. – Он поднял руку в предостерегающем жесте, заметив, как отреагировал Илья на слово «уладили». – Родители знают, что больше ты с ними жить не будешь. Конечно, ты с ними увидишься – вещи-то надо забрать. Да и вообще – ты не арестован, волен делать что хочешь. Просто для того чтобы ты понял, чего именно ты хочешь – и что можешь, – тебе придётся меня выслушать. И сделать выводы.

– Да что ж такое-то… – прошептал Илья, косясь на руку Петрова, стиснувшую его локоть. – Куда я влип… Это что, какие-то правительственные эксперименты? И я… оказался подопытным? Но как… я ничего не делал, я ничего не знаю…

– Ну вот, опять испугался, – вздохнул «командир», отпуская руку Ильи. – Ты точно наш человек. Сочувствую тебе. Да, в каком-то смысле это эксперименты. Но уж точно не правительственные. Знать бы – чьи… Да, светящиеся руки – это некая метка, если угодно. Так мы находим своих. Позже узнаешь подробно – возможно, когда-нибудь будешь заниматься поиском новобранцев. Но главное – не это. Ты помнишь, из-за чего ты уже год по больницам валяешься?

Илья вскинул на Петрова затравленный взгляд.

– Значит, всё-таки… Я его убил? Да?.. – Пульс снова подскочил, бросило в жар, кончики пальцев закололо.

– Тихо, – внушительно произнёс Петров, глядя Илье в глаза. И тут стало понятно, почему «командир» – самое подходящее к этому человеку слово. Илья мгновенно успокоился – не полностью, сердце по-прежнему выстукивало частую дробь по рёбрам, но уже хотя бы не давила обморочная ватная глухота и не мутнело на краях поля зрения. – Нет, ты его не убивал. Веришь мне?

Илья закивал, а скорее, мелко затряс головой.

– Вот и хорошо. А теперь слушай. – Петров повернулся и медленно зашагал по дорожке, заложив руки за спину. Илья, злясь на самого себя за предательскую слабость в коленках, заковылял рядом. – Ты всю жизнь считал себя трусом, так? Постоянно от чего-то обмирал, трясся, бледнел, тошнило даже. И тебе это надоело. Ты боялся ревущей, быстрой, опасной техники – и записался в мотоклуб. Верно?

– Но бояться я не перестал, – пробормотал Илья.

– В том-то и дело. Есть люди, которые избегают даже смотреть в сторону того, что их пугает. А есть такие, кто постоянно стремится наступить своему страху на горло. – Петров покосился на собеседника. – Нам такие и нужны.

– Кому – вам? – В речи командира возникла пауза, и Илья догадался, что от него ждут вопроса. – И зачем?

– Вот ты всё это время боялся, что ты – убийца, – продолжил Петров. – Ты бросился на помощь товарищу – и вдруг ни с того ни с сего машина загорелась. Ты не понял, что произошло – явных предпосылок для возгорания не было – и испугался ещё сильнее. Так? – Илья снова молча кивнул. – Но вспомни-ка хорошенько. Чего на самом деле ты тогда испугался? До того, как всё вспыхнуло?

Илья потёр лоб. Он очень и очень не любил вспоминать тот момент. Голова начинала просто раскалываться. Врачи говорили – внутричерепное давление повышается. Непонятно почему, но факт. И все прочие прелести в комплекте – тахикардия, тошнота, потеря равновесия.

– Я помню трассу… – наконец выдавил он. – Там не с чего было так вылетать. И не обо что так расшибиться. А он… Как будто не в кусты отлетел, а с горы по камням долго катился. Весь изломан был… – Илья замолчал и начал медленно и ровно дышать.

Петров положил ему руку на плечо.

– Всё верно, – мягко сказал он. – Ты заметил несообразность – объективных причин для таких травм не было. Ты испугался – и, скорее всего, почти потерял сознание. Так ведь? Но всё-таки не отключился и попытался оказать помощь пострадавшему. То есть ты победил страх. Именно в тот момент ты показал страху, кто тут главный.

– Ну да, я дико испугался. Но надо же было что-то делать, вот я и полез… Хотите сказать – не надо было?

– Не хочу я такого сказать. Отчасти пожар и вправду спровоцировало твоё вмешательство. Но если бы ты не вмешался – парень всё равно погиб бы. Не от огня, а от того, что его так перекрутило и изломало. А что это было? Вот этим мы и занимаемся. Есть некая аномалия, особое энергетическое поле, или уж как это обозвать-то. Наука… Кхм. Пока наука ничем не может нам помочь. Они стараются, но… Пока работаем по старинке. В общем, коротко говоря – твоего товарища убил страх. И тебя едва не убил. Но ты справился, отбился. И теперь ты должен стать одним из нас. Страхоборцем.

2. Врио варакинского лешего

Поначалу Илья не поверил ни единому слову. Он будто бы оказался на передаче некоего телеканала, известного своей любовью к разной паранормальщине. Чушь какая-то…

Но руки-то у Петрова в самом деле светились?

Потом пришло сомнение и по этому поводу. Кто мешал этому таинственному «военному» обработать руки каким-то химическим веществом, которое светится исключительно в темноте? Для того и был разыгран спектакль с «заманиванием жертвы в туалет». Сработало? – сработало. Но зачем? Вот этого Илья понять не мог. У него-то самого руки и в самом деле светились.

И тут новыми красками заиграл вопрос, которым Илья задавался время от времени, но отмахивался от него, уговаривая сам себя, что это неважно, несущественно и вообще ерунда. А на самом деле – как это понимать?

Руки у него поначалу светились нередко, когда любой кратковременный сон приносил кошмары. И почему же в больнице никто не заинтересовался этим явлением? Почему Илью не исследовали, почему не пригласили каких-то учёных, не попытались разобраться, что это за странная аномалия – свечение кистей рук в моменты сильного волнения или испуга?

Первое, что приходило на ум: на самом деле руки вовсе не светятся, Илье всё это просто мерещится. Следствие травмы, мало ли… Второе: почему-то это свечение не видно никому, кроме самого Ильи. Естественно, второе менее правдоподобно. Проще было признать, что с головой что-то не в порядке, да и смириться с этим. И в последние месяцы руки и вправду ни разу не светились. Илья радовался выздоровлению, хотя «радовался» – громко сказано: сильных эмоций не осталось совершенно. Казалось, вместе со страхом из жизни ушли все «соль и пряности».

И вот сегодня…

Если свечение собственных рук Илье всё-таки просто мерещилось, зачем к нему явился этот таинственный Петров и показал «фокус с фосфором»? Откуда ему известно о галлюцинациях Ильи, о которых он за всё это время ни словом не обмолвился ни единой живой душе?

Не так всё просто… А значит – надо разбираться дальше. Слушать «командира», мотать на ус и готовить вопросы. Максимально неудобные, каверзные вопросы.

– Вот ты много чего на свете боишься, – говорил Петров, размеренно шагая по усыпанной рыжими лиственничными иглами дорожке. – И тебе наверняка хорошо знакомо такое состояние: пульс подскакивает, кожа покрывается мурашками, бросает в пот или в холод, пересыхает во рту… Ну, и так далее. Вижу – понял, о чём я. Это такой страх, который пробирает до самого нутра и заставляет терять голову. Делать совсем не то, что ты собирался делать. Что тебя пугает до такой степени? Ну-ка, перечисли.

– Н-ну… Высоты боюсь. – Илья почесал нос. – Скорости. Собак. И девушек, – смущенно хмыкнув, добавил он после паузы.

– А чего смеешься. – Петров по-доброму иронично глянул на собеседника. – Один из самых распространенных страхов, между прочим – страх быть неверно понятым. Боязнь заговорить с понравившейся девушкой – как раз одна из разновидностей. Классификацию ты потом изучишь, всё поймёшь. Но главное здесь что? Большинство этих видов страха связано с отсутствием возможности контроля ситуации. Если упадёшь с высоты, ничем не сможешь себе помочь. Если летишь с бешеной скоростью на мотоцикле, и колесо попадает в выбоину… Понимаешь? К такому же типу относится страх утонуть в болоте, к примеру – когда под ногой проваливается кочка, а ты знаешь, что это означает… Это чувство, когда летишь на самолете, и вдруг начинается дикая тряска. Нет возможности повлиять на ситуацию. Нет возможности помочь себе. И вот тут человек… Как бы это объяснить-то… В общем, человек становится особенно уязвим. Он как будто бы предлагает в обмен неведомым силам всего себя без остатка: тело и душа, чувства и силы, всё готов отдать, лишь бы спастись. Что напоминает? – Петров цепко глянул на Илью.

– Сделку с дьяволом? – Илья с нервным смешком пожал плечами.

– Именно, – серьёзно отозвался Петров. Илья покосился на него – интонации и выражение лица командира ну никак не вязались с бредовым содержанием диалога. – Хотя, конечно, не о дьяволе речь, сам понимаешь. А с другой стороны, как чёрта ни назови… – Петров с досадой махнул рукой. – Некая сила – пока мы не знаем, какой она природы, имеем полное право называть её сверхъестественной, а что, не так, что ли? – так вот, некая сила отвечает на эту отчаянную мольбу смертельно испуганного человека, который мысленно себя уже похоронил, распрощался с жизнью. Она соглашается принять то, что человек предлагает. Но, – Петров поднял палец, – вопрос в том, даёт ли она что-то взамен.

– Подозреваю, что нет, – пробормотал Илья. Он окончательно перестал пытаться выглядеть хоть сколько-то похожим на существо, обременённое интеллектом.

– Правильно подозреваешь. Ну да, звучит как бред, понимаю. Человек, чувствуя, что смерть уже взяла его за горло, искренне молит некие высшие силы о спасении. Чушь. Но суть верна. Эти самые высшие силы забирают то, что человек добровольно отдаёт. И человек умирает. От страха, заметь, а не от того, что ему реально угрожало. То есть если ты падаешь с большой высоты, то умрёшь не от удара о землю, а ещё в падении – от остановки сердца. Но это, как говорится, не та беда. Падающий или тонущий в болоте человек почти со стопроцентной вероятностью умрёт в любом случае. Но бывает и по-другому. Например, человеку показалось, – Петров интонацией подчеркнул это «показалось», – что он находится в смертельной опасности. А опасность на самом деле вполне контролируема. Только вот осознать это ему уже не дадут. И он умрёт от страха, думая, что умирает от некоего внешнего фактора.

– Вот тут не понял. То есть человек пугается, но не сильно… А эта сила приходит и пугает его до максимума, скажем так?

– Примерно так и есть. Эта сила чувствует первоначальный импульс страха и реагирует на него – повышает интенсивность до неадекватной. От простого страха до смертельного ужаса, можно так сказать. И человек умирает. А страх кормится. В данном случае под страхом я подразумеваю не человеческую эмоцию, а эту непонятную силу, энергетическое поле или уж чем оно в итоге окажется, когда учёные разберутся. Страх с большой буквы.

– Никогда о таком не слышал. – Илья покрутил головой.

– Ты много чего в этой жизни ещё не слышал. – Петров усмехнулся. – Такие вещи, если уж где-то вылезают, потом или накрепко врастают в фольклор той местности, или быстро забываются. Особенно в наш век телесериалов и всяких«Секретных материалов». Никому ведь не хочется выглядеть чокнутым агентом Малдером. Вот и помалкивают те, кто столкнулся и выжил. А уж наша организация вообще в этом контексте – сборище ненормальных. Так что, – командир неожиданно хмыкнул, – вербовать новичка в психбольнице – как раз по-нашему!

Илья невольно заулыбался.

– Так что за организация? – спросил он. – Раз уж я отвечаю вашим требованиям, прошёл проверку в психбольнице и получил диагноз… Так и не знаю какой, кстати.

– А тебе интересно? – Петров ехидно покосился на него. – Я вот знаю, но не скажу – не положено… Да ладно, это всё ерунда. Так вот, об организации. Я уже намекал тебе, что ты оказался из числа тех, кто может противостоять Страху. Что означает свечение рук? Это как раз признак повышенной сопротивляемости. Страх как бы рассеян по поверхности земли, но в некоторых местах его концентрация выше, и там он может уплотняться до такой степени, что начинает оказывать влияние на людей. То есть вызывать у них ужас без объективных причин. Например, наверняка в каждом городе найдётся некая улочка, подворотня или заброшенное здание, куда местные жители предпочитают не соваться. А лезут туда только самые отчаянные или фомы-неверующие. Первые обычно выходят невредимыми – они, с высокой вероятностью, нашей породы. А вторые – как повезёт, но чаще всего уже очень даже «верующими». И вот тут возникает ряд интересных вопросов. – Петров с неожиданным воодушевлением потёр руки. – Почему концентрация Страха возрастает только в определённых местах, можно ли как-то определить эти места, и, как следствие – можно ли защитить людей?

– Интересные вопросы, действительно. – Илья невольно покосился на свои руки.

– Синее свечение – это тоже Страх, – понизив голос, произнёс Петров. – Это наше сродство с ним. Мы чуем его, а он чует нас. Мы патрулируем опасные участки. И если где-то плотность Страха возрастает, мы слышим его зов. Приходим туда и, грубо говоря, разметаем кучу мусора ровным слоем по округе. Но тут есть опасность. И очень серьёзная. Твой случай. Ты догадываешься, что произошло?

– Ну… – Илья недовольно поморщился – он ненавидел «угадайки», но деваться было некуда, командир спросил – надо отвечать. – Андрюха попал в этот… Сгусток Страха, да?.. И когда я полез ему помогать, Страх учуял меня и… И что?.. – Он беспомощно глянул на командира.

– И то, – сочувственно отозвался Петров, – что ты не умел контролировать Страх в себе и, вместо того чтобы рассеять сгусток, подпитал его.

– Так значит, всё-таки… – Подозрения с новой силой и яростью полыхнули в сознании, как уснувшее без кислорода пламя при пожаре вырывается в неосторожно распахнутую дверь. – Всё-таки это я…

– Я же тебе сказал, – повысив голос, перебил Илью Петров. – Да, ты вызвал огонь. Но убил товарища точно не ты! Он уже был мёртв, пойми ты наконец! – Командир схватил Илью за руку и резко развернул к себе. – Там была такая аномалия… До сих пор фонит, а уже пять лет прошло. Тебе чертовски повезло, ты хоть понимаешь?

– Пока – нет, – упавшим голосом ответил Илья, пряча взгляд.

– Ладно, – вздохнул Петров. – Многовато всего и сразу, да ещё и после больницы. Поехали уже в расположение части, так сказать. Хоть поешь нормальной еды, не больничной. А через пару дней начнём тебя обучать. Там всё в голове устаканится. Не ты первый. Я сам, помнится, сбежал от своего вербовщика – за сумасшедшего принял. – Командир усмехнулся. – Это у нас что-то вроде инициации – поверить в пять невозможных вещей до завтрака, как у Кэрролла.

– Не читал, – пробормотал Илья.

– И не надо. – Петров махнул рукой. – Я лучше тебе что-нибудь про боевых магов дам из библиотеки. Поймёшь, что про нас уже полно фэнтези написано, кхм…

***

Учебная база располагалась в мрачном и живописном месте – в пригороде Санкт-Петербурга, в старинной усадьбе, окружённой слегка одичавшим садом с прудиками и каналами, по которым бежала ржавая от прошлогодних листьев вода и плавали жирные самодовольные утки, которые, судя по их виду, съедали едва ли не треть довольствия курсантов-страхоборцев.

Кроме Ильи на обучении находились ещё пятеро новичков в возрасте от двадцати двух до тридцати лет. Трое проходили подготовку уже три месяца, двое прибыли несколько дней назад. Наставников было двое – сам Петров и щуплый усатый полицейский в отставке по фамилии Рымарь. Занятия состояли из теории (как говорил Петров, «мифы и легенды, в которые когда-нибудь войдёте и вы»), практики, где страхоборцев учили контролировать потоки Страха через свои руки, улавливать движение Страха под поверхностью земли, определять направление и рассеивать сгустки, и банальной общей физической подготовки.

– Вы – солдаты, что бы вы там о себе ни думали! – говорил Рымарь, гоняя курсантов по полигону, заставляя отжиматься и подтягиваться и иными способами с явным удовольствием измываясь над «городскими задохликами», которые поначалу могли в ответ на это только ругаться, и то шёпотом (на ругань вслух дыхания не хватало), но уже через пару месяцев стали и в самом деле хотя бы отдалённо напоминать солдат – выправилась осанка, прорисовались какие-никакие мышцы. Появились выносливость и ловкость, улучшилась реакция.

– Вы вот удивляетесь – зачем это всё, – говорил Петров на теоретических занятиях. – Зачем, мол, страхоборцу быстро бегать и тяжести поднимать. А вот что я вам скажу. На всякий, – он поднял палец, – чёрт знает какой случай! Вытащить человека из болота? Догнать, когда он в панике несётся, не разбирая дороги, в направлении того же болота через лес? Никогда не знаешь, что способен отмочить смертельно испуганный человек. А вам его спасать. И себя заодно. Так что – не бухтите, я, между прочим, всё слышу, а Иван Матвеевич и подавно! – а тренируйтесь так, как будто вас уже сейчас Страх хватает… За всякие места.

Илья не бухтел и тренировался. Ему это было только в радость. Тело с удовольствием вспоминало былые навыки – в спортшколе физподготовки было предостаточно. А за четыре года мотания по больницам Илья, естественно, окончательно растерял форму и стал походить, по меткому выражению ехидного Рымаря, на «разваренное макаронное изделие из мягких сортов пшеницы». Так что ощущать себя здоровым – и душевно, и физически – ему очень понравилось.

Вот только… Иногда с трудом верилось в реальность происходящего. Всё-таки странно это до жути: под землёй движутся потоки неведомой энергии, и ты ощущаешь их течение, и можешь отчасти ими управлять, а если зазеваешься, то они возьмутся управлять тобой. Мистика, чертовщина антинаучная. «Не верю!» – истерически вопил перекормленный передовыми научными знаниями рассудок. И тогда Илью словно бы окатывало ледяной водой: а что если ничего этого нет, а он просто лежит в своей палате после очередной таблетки и видит сон – яркий, реальный, но всё же просто сон?

Командиры возвращали к реальности. Можно сказать, за уши к ней тащили. Рымарь – неподражаемым ехидством, частенько обидными подколками; Петров – суровостью старого солдата, строгостью и удивительной проницательностью. Всё он видел, опытный наставник; и то, что новички барахтаются и тонут в окружившей их страшной сказке, компенсировал суровой муштрой и бытовой рутиной, которым в сказках, по всем законам сказочным, не должно было найтись места. И это странным образом превращало мистику в обыденность. До обеда ты чистишь картошку и моешь полы – а после обеда упражняешься в управлении потоками Страха. А потом бежишь кросс по пересеченной местности. И после ужина дежуришь по кухне. Всё банально, всё привычно. Подумаешь, крупный сгусток Страха рассеял. Бывает. Зато манную кашу без комков на завтрак сварил – с пятнадцатого раза – вот это достижение.

Звучит смешно. Но метод оказался действенным.

Ни у кого из курсантов нервы не сдали. Все закончили подготовку, прошли испытания и приступили к самостоятельной работе в разных концах страны.

Илья не поддерживал связи с соучениками, да и они не стремились продолжать общение за пределами школы. Друзьями и даже приятелями за время обучения они так и не стали. Умения и желания взаимодействовать в команде от них и не требовалось: страхоборцы работают поодиночке.

Илье это подходило как нельзя лучше. Рассчитывать на чью-то помощь он не привык. И не собирался привыкать. С детства усвоил простое правило: хочешь, чтобы дело было сделано хорошо – делай сам. Разберись, научись и сделай. Никто тебе не поможет, да и не надо. Сам справляйся – а иначе ты ни на что не годишься в этом мире.

И не заслуживаешь ни снисхождения, ни сочувствия, ни помощи.

***

Объехав все шесть сёл и деревень, Илья остановился на берегу маленькой речушки. Время перевалило за полдень, солнце припекало, хотелось к воде и в тенёк. Усевшись на корягу в тени кустов ивняка, Илья достал из кармана телефон. Сигнал был, хоть и слабый.

– Роман Алексеевич, доброго дня. Это Велесов. Меня сегодня Попов вызывал, просил с Бекетовым разобраться. Ну как – разобраться… Ой, ну то есть не с самим Бекетовым, а…

– Привет, Илюха, – отозвался командир местного отделения. – А я сам тебе звонить хотел. То есть звонил, но ты был недоступен. Я в курсе. Семёныча полиция трясёт, могу его понять… Ну так что, надо как-то помочь, я не против. Только вот как и чем – это вопрос. Сами ничего не понимаем пока. С Бекетовым там работают, конечно… Но муть какая-то совершенно невообразимая поднялась. Ты патрулирование утреннее закончил уже? Ничего не было?

– Да, закончил. Нет, не было. Я вот что подумал… А у нас в Варакинском никого же сейчас нет? Пока никого не прислали из центра? А может, мне ту территорию тоже взять? Я бы успевал. Сейчас, летом – нет проблем доехать…

– О, мысль мою уловил на расстоянии, – обрадовался Роман Алексеевич. – Я как раз хотел тебя этим поручением, хы, обрадовать… Только вот сижу и думаю, как лучше это организовать. Сначала хотел просить подкрепление, но пока в «голове» нет народу лишнего. А кто есть – те «слышат» очень слабо. А там по идее надо походить по окрестностям, считать следы… Так что думаю, придётся тебе брать тот участок на себя. Только вот далековато ездить из твоего Мохова. Что если тебе временно перебраться поближе, а?

– Я вообще не против, если есть куда переехать. Тем более что… – Илья хотел упомянуть про докучливых детей, но передумал. Ни к чему лезть к начальству с такой ерундой. Роман Алексеевич не виноват, что в комплекте с высокой чувствительностью к Страху у Ильи идут нелюдимость и стеснительность.

– Сейчас по карте гляну. – Командир, судя по звуку, включил компьютер. – В Варакинском четыре деревни, собственно Варакино и два посёлка… Немало. Плюс шесть твоих никто не отменял. Надо покумекать, как лучше маршрут составить. Позвони ближе к вечеру, пока не уехал в свою глушь-тьмутаракань.

– Понял вас. Хорошо, часов в пять?

– Окей, до связи. – И командир отключился.

Илья спрятал телефон, достал термос с чаем и банку с варёной картошкой. Пора пообедать и двигаться дальше. Впереди ещё один круг патрулирования.

Особого смысла в двух объездах территории за день не было – зарождались сгустки Страха не так быстро, не за пару часов; а если и зарождались, то «услышать» их сразу после появления вряд ли удалось бы. Илье просто было так спокойнее. Да и возвращаться в деревню не хотелось. Хоть соседи и не докучали, само осознание того, что в любой момент кто-то может заявиться в гости, уже слегка нервировало.

Илья любил уединение, но не до такой степени, чтобы открыто и подчёркнуто шарахаться от людей. Если ты переехал в маленькую деревню из «большого мира», сложно не оказаться объектом всеобщего внимания. Люди устают от однообразия окружения, ищут новых впечатлений, хотят узнавать новости, а ещё больше того – жаждут новых слушателей, для которых «новостями» будет всё привычное и надоевшее им самим. Ведь так приятно рассказывать, казалось бы, всем известные вещи тому, кто о них понятия не имеет.

Вот новый сосед и стал «свежими ушами» для разговорчивых моховских бабулек, и огорчить или обидеть их отказом от общения он просто не мог. Вот и приходилось не просто помогать на подворьях или огородах, а потом ещё обязательно заходить в дом, пить чай и есть пироги, варенье, плюшки и всё-всё-всё… И слушать, и кивать, и охать или смеяться в нужных местах… И уходить домой с приятной тяжестью в желудке и совсем не приятной ломотой в голове.

Илья был нелюдимым не по характеру, а по самой своей сущности. Людей как таковых он в общем-то любил, но ему было тяжело среди них. И то, что он слыл лёгким и приятным в общении парнем, давалось ему ох как нелегко. С самого детства испытывать мучительную, как зубная боль, потребность в одиночестве – и почти никогда не оставаться одному. Дома, в садике, в школе, в институте… В больничной палате. Повезло, что хотя бы в «казарме» страхоборческого учебного центра курсантов расселяли по одному, благо размеры особняка позволяли разместить в отдельных комнатах ещё и не такой отряд.

Переезд в Мохово отчасти решил проблему – всё-таки народу мало, сверстников вообще нет, дом – свой, на краю деревни, мимо не ходят, в окна не заглядывают. Вот если б ещё не эти «детки из клетки»… Но каникулы закончатся, и они уедут. И снова всё будет хорошо и спокойно.

Илья, конечно, не боялся детей. Он боялся за них.

Он – страхоборец. Его уровень отражения Страха – не самый высокий, но выше среднего. А это означает…

Он чует Страх издалека. И Страх точно так же чует его.

И это значит – что?

Правильно. Опасность появления сгустков в непосредственной близости от Ильи – повышена. А сгустки, если и не убивают человека на месте, могут навсегда оставить на нём метку – и тогда Страх будет преследовать её носителя всю оставшуюся жизнь.

Страхоборцу нельзя подолгу задерживаться на одном месте. Нельзя, к примеру, устроить себе послеполуденный сон прямо тут, под кустом ивняка. Недалеко дорога, Страх вполне может устроить «засаду» на случайного путника. А уж дом, где Илья живёт постоянно…

Ну, тут уж куда деваться. Надо ведь где-то жить. А моховцы?

За соседей Илья был спокоен. В деревне они находились под защитой. Старейшиной деревни как-никак была одна из Храбрых.

Не зря при первой встрече Петров заговорил о фольклоре. В нём можно было найти очень много следов организации, в которой служил сейчас Илья. Порой странных, искажённых следов – но однозначно узнаваемых.

И истории о Храбрых встречались нередко.

…Лес, занимающий почти всю территорию нынешних Перовской и Варакинской сельских территорий Покровского района, испокон веков пользовался у местных жителей дурной славой и назывался то Гиблым, то Чёрным, хотя и был смешанным с преобладанием лиственных пород и, соответственно, вполне себе светлым. И не водилось тут ни хищников сверх обычной меры, ни коварных болот – так, пара штук, да и то таких заметных, что провалиться в них можно было только в кромешной темноте или спьяну. А вот всё же остерегались немногочисленные местные жители ходить по этому лесу в одиночку. Вдвоём-втроём, впрочем, тоже ходили неохотно. По грибы и ягоды собирались большими компаниями, валежник собирали только вдоль просек, не углубляясь в чащу.

Боялись. В этом лесу пропадали люди.

Причём самым интересным в этой истории было то, что ни одного конкретного случая на своей памяти никто из старожилов назвать не мог, но все сходились в одном: таких случаев было немало.

Люди боялись леса, а почему боялись – сами толком не могли объяснить.

По местной легенде, которая в разных вариациях повторялась в совершенно разных и никак не связанных с собой общинах по всей стране, в незапамятные времена в лес отправлялись двое – в моховском варианте это были два брата, но сочетание могло быть любым: две сестры, муж с женой, подружки, отец с сыном… Суть оставалась неизменной: один из двоих попадал в опасную ситуацию – опять же возможны варианты: проваливался в болото, подвергался нападению медведя, кабана, змеи… А второй, струсив, убегал и бросал товарища умирать.

И после этого в лесу поселялся Страх. Он принимал в фольклоре разные формы: от классического лешего до прекрасной девы, зовущей на помощь и заманивающей путника в гибельное место. Ходить в одиночку по лесу, заражённому Страхом, становилось смертельно опасно. И такой воплощённый страх обязательно показывался людям, приходившим в лес по двое. Одного убивал, второго заставлял сбежать. И питался ужасом и предсмертной тоской, и рос, и сгущался… И становился ещё опаснее.

Но были и люди, которые могли противостоять этой напасти. И не только страхоборцы, пропитанные Страхом насквозь и, по сути, борющиеся с врагом его же оружием. Те, кого называли Храбрыми, хранители поселений, были обычными людьми. Ничем не примечательные в обычной жизни, отнюдь не герои и не воины, они просто готовы были в минуту опасности без малейших колебаний отдать жизнь за близких и соседей. Они обладали такой силой духа, что Страх отступал перед ними. И чаще всего они и сами не знали, что одним своим присутствием отводят от сородичей беду.

А иногда – знали. И знание это приходило к ним через боль. Когда они теряли кого-то, не успевали прийти на помощь…

У Ольги Серафимовны на глазах сгинул в болоте племянник – отец одного из тех самых докучавших Илье сорванцов. Было это восемь лет назад. Не успела добежать по качающимся кочкам – она прекрасно умела ходить по болотам, спасла бы, не раз в жизни случалось подобное; но Страх сковал параличом руки мужчины, ослепил, заставил выдохнуть с криком весь воздух из лёгких… Захлебнулся, ушёл под коричневую торфяную воду – буквально за пару секунд до того, как сильные руки ухватили его за предплечья и потянули вверх… к жизни.

Не смогла спасти. Но успела увидеть голубоватое свечение, охватившее голову племянника. Синяя светящаяся дымка попыталась перекинуться к ней на руки, но – отдёрнулась, как от раскалённой плиты, и растаяла…

И разом вспомнились старые легенды. И оборвалось всё внутри.

«Никогда больше. Больше ты никого не заберёшь».

И когда в деревне появился Илья, Ольга Серафимовна, конечно, сразу поняла, кто он и зачем прибыл. Но ни словом не обмолвилась, ни знаком не показала, кто она такая. Илья догадался сам, позже, когда на практике отточил умение считывать следы Страха. Тогда он и заметил, что постоянное фоновое синеватое свечение под землёй становится заметно слабее в тех местах, где только что прошла эта старая женщина.

Командир местного отделения Роман Алексеевич Винский подтвердил догадку Ильи, рассказав, что пять лет назад сам патрулировал этот участок, пока его не перевели на «административную работу». И Ольга Серафимовна уже тогда твёрдой рукой отгоняла Страх от жилищ соседей.

В деревне, стало быть, относительно безопасно. Но надо ведь и в лес ходить – по ягоды-грибы, по веники, собирать хворост и лекарственные травы… А баба Оля ну никак не может сопровождать каждого из деревенских и приглядывать за всеми в лесу. Тем более что есть ведь ещё и дачники из близлежащих сёл, из того же Перова – частенько забредают в окрестности деревни Мохово, где, как нарочно, самые грибные и ягодные места в округе. И сильнее всего напитанные Страхом. Больше путников – больше жертв. Больше накопленного Страха. И больше новых смертей.

Вроде бы и не так уж много их было – по официальным данным, за полвека в окрестных лесах погибло и пропало шесть человек. Но эта цифра кажется незначительной только сама по себе, а вот если учесть, что в деревеньке в эти десятилетия насчитывалось от сорока до шестидесяти жителей – это очень даже много.

И патрулирование не даёт гарантии безопасности. Территория большая, и так легко что-то упустить. Но лучше уж так, чем совсем никак.

Предыдущий страхоборец с этого участка просто уехал. Не выдержал жизни в такой глуши. Как ни объяснял ему Винский, что своим присутствием в большом городе он подвергает людей опасности, пожилой издёрганный мужчина слушать не стал. Пообещал найти в городе Храброго и поселиться поблизости от него. А как проверишь – выполнил ли он своё обещание? Уехал и уехал, координат не оставил. Ну что ж, это дело его совести… Страхоборцы – не секта какая-нибудь, насильно в своих рядах никого не удерживают.

А Костю Бекетова чертовски жаль. Он всегда был очень ответственным, жизни своей не мыслил без служения на защите людей. Петров даже думал, что он не только страхоборец, но и Храбрый, но тесты это предположение не подтвердили. В любом случае от Кости было очень много пользы – он слышал Страх очень далеко и глубоко, мог за несколько часов предугадывать начало формирования сгустков. И вот именно он сломался. Плохо…

Илья сделал в памяти заметку – надо как-то с Костей пообщаться. Только вот как? Отпуск не скоро. За один выходной в город не обернёшься. Да ещё и переезд в ближайшее время ожидает. Который, как известно, равен двум пожарам. Вещей, конечно, немного, но возня всё равно предстоит. Да и так, если подумать – с чего это он, Илья, решил, что от его разговора с Бекетовым будет какой-то особый толк? С тем наверняка уже не раз побеседовали наставники, которым Илья и в подмётки не годится и по уровню чувствительности к Страху, и, скажем так, по следовательским навыкам. Уже всё выяснили, что можно было…

Да вот только не привык Илья полагаться ни на кого, кроме себя. Если зародились сомнения, назрели какие-то вопросы – иди и сам ищи ответы, не рассчитывай, что кто-то поднесёт тебе готовые на блюдечке. Петров и хвалил его за эту черту характера, и за неё же крепко ругал: иногда доверие к источнику информации позволяет заметно сэкономить время. И вовремя принять решение – пусть, возможно, и не оптимальное, но необходимое в данный момент, вместо выверенного на сто процентов, но уже безнадёжно запоздавшего.

***

Проехав по маршруту ещё раз, Илья вернулся в Перово и зашёл на почту. Ничего новенького по «основной работе» не появилось, и он, попрощавшись с начальницей, как обычно, на повышенных тонах – через дверь подсобки, собрался было ехать домой, но спохватился и вытащил телефон. Позвонить же надо, пока связь устойчивая.

– Роман Алексеич, это Велесов. Какие будут распоряжения?

– А, привет ещё раз. – Винский, судя по звукам, что-то печатал на клавиатуре. – В общем, смотри. В самих деревнях Варакинского района Храбрых нет. Во всяком случае, мы ни одного пока не выявили. А это означает, что тебе придётся поселиться там же, где жил Бекетов. – Голос командира стал виноватым, и Илья мог его понять: Костя, чтобы не подвергать опасности местных жителей своим постоянным присутствием, жил не в деревне, а в охотничьей избушке прямо в лесу. Без электричества, само собой.

– А я и не против. – Илья улыбнулся. – Только вот от моего участка далековато. Это же у самой границы другого района. А других таких же избушек там не найдётся? Поближе к Перово.

– Хм-м… Тут ты прав. Это ж мы почту твою ненаглядную в дополнительные расходы вгоним. Бензин-то они тебе оплачивают. Ладно, я ещё поспрашиваю. Утром сообщу. Ты всё – до дому?

– Так точно. К председателю ещё загляну и поеду.

– Ну давай, до связи. – Винский отключился. Илья спрятал телефон и поднялся на крыльцо администрации.

Михаил Семёнович снова напоил Илью восхитительным кофе и выслушал его рассказ о решении руководства страхоборцев относительно «варакинской проблемы».

– Ну, патрулирование леса – оно в любом случае, конечно, хорошо, – протянул он. – А вот ты бы ещё и в самом посёлке понаблюдал. Прямо в здании администрации. Может, следы какие найдёшь.

– У меня со следами не очень. – Илья поморщился. – Не такой я сильный, как Костя, но я обязательно всё проверю. А вообще думаю – Винский сам туда съездит. Их же это тоже касается.

– Хорошо бы, если так… – Председатель побарабанил пальцами по столу. – Ну а насчёт переезда… Поможем чем сможем. Только дом найдите. У нас на территории точно таких жилых избушек не осталось. Развалины одни.

– Колдуны живут в развалинах, – усмехнулся Илья. Председатель остро глянул на него… И кивнул. Всё верно, колдуны и есть. А как их ещё назвать-то? Колдуны на службе у сельской администрации. Привет, двадцать первый век…

3. Покой и беспокойство

Ранним воскресным утром к дому Ильи подъехал древний ГАЗ-53 с типичной голубой кабиной «прямо из советских времён». Илья и усатый водитель быстро закидали в кузов немногочисленные пожитки переселенца, и машина тронулась в путь, трясясь на грунтовке и бренча, будто рассыпалась на ходу.

Накануне Илья по очереди обошёл все дома моховцев и попрощался, отказываясь от угощений и чая, ссылаясь на то, что уже поужинал. Однако бабульки не сдались и с самого утра притащили ему и пирогов, и «каралек», и сушёных грибов, и варенья.

– На новом месте всё пригодится! – внушительно сказала Ольга Серафимовна, решительным жестом отметая любые возражения.

Ну вот как с ними спорить?.. Взял целую сумку продовольствия, поклонился чуть не в ноги. И уехал на верном мотоцикле, чуть поотстав от пылящего «газика».

Новый дом просто сразил Илью на месте. Настоящая избушка лешего: крошечная – метра три на четыре, не больше; стены из толстенных брёвен, двускатная крытая дранкой крыша, одно крошечное оконце и массивная дверь, запирающаяся изнутри на огромный кованый крючок. Чтобы медведь не вломился, что ли?..

Внутри имелись печь-«голландка», грубо сколоченные стол, лавка и топчан. И больше ничего.

«Вот это я понимаю – аскетическая жизнь».

Надо хотя бы полки соорудить… Навес для мотоцикла. А лучше сараюшку, чтобы запиралась.

А из чего? Ни досок, ни брёвен нет. Покупать придётся. Опять же – привет, двадцать первый век: живёшь в лесу и покупаешь древесину для строительства в деревне на лесопилке. Рубить-то деревья нельзя. А вообще – если спрятать с глаз долой мотоцикл и оглядеться по сторонам, сроду не скажешь, что век на дворе двадцать первый. Может быть какой угодно, хоть пятнадцатый. Девственный лес кругом, к дому ведёт едва намеченная в траве колея, которая могла быть оставлена и тележными колёсами.

И воздух чистейший и такой сладкий, словно нет до сих пор на земле ни одного завода и ни одного кашляющего бензиновым выхлопом автомобиля…

Втащив в домик свои вещи, Илья первым делом взял ведро и отправился искать воду. Что она точно найдётся где-то поблизости, сомнений не было: кто бы стал строить такую основательную избу на большом удалении от источника питьевой воды? И действительно: буквально в двух десятках метров обнаружился ручеёк. Вода была вкуснейшей, ледяной – явно недалеко родник, с которого ручей и начинается. Отлично…

Первым делом – уборка. Илья с детства не мог приняться ни за какое серьёзное дело, не наведя сперва порядок в том месте, где будет потом от этого дела отдыхать. Орудуя веником и тряпкой на немногочисленных квадратных метрах своей новой «резиденции», он мысленно составлял план действий на ближайшее время и список необходимых покупок. Обязательно вырыть туалет… Если уж здесь придётся жить долго. Заказать пиломатериалов… Да, кстати! Написать служебку на выделение денег на эти самые пиломатериалы, раз уж председатель обещал помочь с переездом. А то никакой почтальонской зарплаты, даже с учётом жалованья от «конторы», на обустройство не хватит. А ещё надо купить хороший внешний аккумулятор и днём заряжать его на почте. В общем-то жить без электричества – не проблема, а вот без телефона на патрулировании как-то страшновато. А вдруг случится что-то, и даже помощь не вызовешь.

За такими размышлениями и отдраиванием запылённых и закопчённых поверхностей время до вечера пролетело незаметно. Пока не стемнело, Илья ещё раз сходил к ручью за водой и уже после этого принялся обустраивать дом изнутри. Застелил топчан тонким матрасом и одеялом, бросил в изголовье небольшую подушку и свёрнутый спальный мешок. Остальные вещи сложил в углу: пока нет ни полок, ни шкафа, придётся пожить среди беспорядка, чего он очень не любил. Хороший стимул поторопиться с покупкой досок…

Теперь можно было отдыхать и пить чай. Печь Илья решил не топить, опасаясь, что дымоход после стольких лет простоя может оказаться засорённым, печь задымит и испортит вечер. Поэтому, расчистив на свободном пятачке перед крыльцом сложенное из камней костровище с подставками под перекладину для подвешивания котелка, Илья развёл небольшой костерок и вскипятил воду для чая. Заодно зажёг «антикомариную» спираль – пока бегал и суетился, комары словно бы опасались приближаться к такой неспокойной «добыче»; а чуть замедлился, на полминуты присел у костра – и тут же воздух вокруг зазвенел нудными комариными песнями.

Сидя на крыльце с исходящей ароматным паром термокружкой и кульком моховских пирогов, Илья наконец впервые с момента приезда сюда расслабился – и впервые отчётливо осознал, что находится в совершеннейшей глуши, вдали от дорог и населённых пунктов, в диком месте без малейших признаков присутствия других людей.

Солнце садилось, оранжевые закатные лучи пронизывали тёмное кружево крон деревьев. Ветра не было, и лес погрузился в безмолвие, лишь изредка нарушаемое редкими птичьими перекличками в отдалении. Да и они вскоре стихли – дневные птицы готовились ко сну, ночные ещё не появились. Погожий июньский вечер убаюкивал, как кружка тёплого молока перед сном.

Совсем один… Илья сидел неподвижно, чтобы ни шуршанием одежды, ни скрипом рассохшихся досок не нарушить эту уютную тишину, не спугнуть дрёму, подкрадывающуюся к затерянному в лесу домику и к его новому обитателю, который очень надеялся стать здесь своим: не непрошеным гостем, а полноправным жителем.

На самом деле лес никогда не замолкает полностью. Тут прошуршит, там затрещит тихонько; коротко и полусонно подаст голос птичка, ей отзовётся с другого дерева сородич. Захлопает листьями-ладошками осинка, поймав никому, кроме неё, не заметное движение застывшего воздуха. Но эти звуки, кажется, только делают тишину ещё глубже, а покой и умиротворение – ещё полнее и слаще. И снова всё стихнет, и снова дрёма заскользит на мягких лапах между белеющими в темноте стволами…

Сумерки загустели синим колдовским зельем летней ночи. Илья по-прежнему сидел неподвижно и думал о том, что эта тишина как бы поглощает время, потому что она была здесь всегда – и тогда, когда здесь обосновался тот, кто построил эту избушку, и до его прихода, и задолго до того, как в окрестных лесах появились первые дороги и деревни. Эти мысли породили странное ощущение – Илья словно бы начал сомневаться в том, что сейчас в самом деле двадцать первый век, что всего в полутора десятках километров от этого места пролегает оживлённое шоссе, бегут разноцветные шумные автомобили, ползут автобусы… Это и пугало до холодка, пробегающего по позвоночнику, и одновременно бодрило, наполняло энергией; кровь играла, будто насыщенная пузырьками чистейшего кислорода, мышцы требовали нагрузки – физической, созидательной работы, а мозг – новых задач, знаний и впечатлений.

И в то же время Илья чувствовал себя как никогда живым и настоящим, и остро, до слёз счастливым, сидя здесь в абсолютном одиночестве и растворяясь в говорящей тишине ночного леса, которую многие посчитали бы жуткой, таящей в себе угрозу.

Впрочем, определённая угроза всё же есть, и она вполне реальна: хищников в этих лесах хватает. Сейчас лето, а вот к зиме придётся задуматься о том, как городской мальчик Илюша в случае чего будет справляться со стаей волков, к примеру… Ну что ж, остаётся надеяться, что «Варакинская проблема» за лето и осень как-то решится, и можно будет вернуться в деревню. Туда волки, конечно, тоже захаживают в голодные зимы… Но всё-таки среди людей как-то поспокойнее. Ну а пока – в любом случае надо быть осторожным. Есть ведь и медведицы с медвежатами, и рыси. Да и каким-нибудь кабанам ты можешь чем-нибудь не понравиться… В общем, лес – это вам не городской парк. Хорошо здесь, но расслабляться категорически не рекомендуется.

Винский говорил, что обращался в «центральную контору» с предложением выписать Илье какое-нибудь оружие, но всё упиралось в то, что на оружие требовалось разрешение, и, как выразился Петров: «Всего моего мистического обаяния не хватит, чтобы человеку с ТАКИМ диагнозом выдали соответствующую справку! Вот найди мне, к примеру, хакера, который данные Велесова сотрёт из единой базы – тогда поговорим…»

«В общем, нечего было в психушку попадать, горемыка…»

Впрочем, Илья был только рад тому, что ему не вручат какую-нибудь страшную бабахающую «дурынду», которой он всё равно не стал бы пользоваться. К возможному нападению хищников он относился философски: если не хватит ума уберечься – значит, пусть съедают, так ему и надо… Шутка, конечно. Ясно одно: и с ружьём, совершенно не умея с ним обращаться, он ничуть не менее «съедобен» для тех же волков, как и без него. Опытные люди говорят: не провоцируй – и не тронут, ты им не больно-то интересен. Если только уж совсем голод прижмёт. А тогда что? Отпугнуть выстрелом? – на это и пустое ведро сработает не хуже. А в своей способности застрелить волка или, тем более, медведя Илья вполне обоснованно сомневался: со страху скорее сам застрелится по ошибке, ну его, это ружьё, от греха подальше…

***

Потекли дни восхитительного и немного щекочущего нервы «отшельничества». Жить без электричества оказалось не так уж сложно, но уже через несколько дней Илья купил в перовском «супермаркете» туристическую газовую плитку и пару баллонов к ней – с утра разводить костерок и варить на нём еду и кипятить воду для кофе оказалось совсем не так романтично, как можно было предположить, особенно когда забыл накануне внести дрова в дом, и они отсырели от росы. Но в остальном особых неудобств «леший» не испытывал: свечи, светодиодный практически «вечный» фонарик и внешний аккумулятор, который Илья утром ставил заряжаться в почтовом отделении, а вечером забирал; от комаров – марля на дверном проеме и «охотничьи» спирали; чтение книг перед сном – на телефоне…

Иногда Илья проводил эксперименты и по несколько суток не пользовался ничем электрическим и газовой плиткой. Было… интересно, но подолгу так жить всё-таки надоедало. Да и покупные вещи вроде топора и ножовки всё равно нарушали чистоту эксперимента по выживанию в дикой природе без благ цивилизации. Поэтому Илья с сожалением констатировал, что «выживальщик» из него не получится. Ну что ж, и не надо. В конце концов, даже и в таких условиях немногие городские жители способны долго выдержать без нытья «А-а-а, где моя ванная, розетка на двести двадцать вольт, интернет и центральное отопление?!»

Зато сколько у такой жизни преимуществ! Илья впервые в жизни ощущал себя настолько свободным – без постоянного подсознательного ожидания чьего-то появления поблизости, чужого голоса, чужого взгляда в спину… Без напряжения, которое ни на минуту не покидало его среди людей; и даже идя по пустынной улице ранним утром, он порой кожей чувствовал взгляды, которые случайно или намеренно падали на него из окон.

Ненормально? Да, кто ж спорит. Но – уж как есть. Таким уродился.

И жить так – ужасно утомительно.

Илья приспособился, а куда было деваться. Научился прикидываться нормальным; слыл, конечно, не слишком общительным, но и от людей не шарахался. И никто ведь не догадывался, сколько на эту мимикрию требовалось сил! И сейчас, к двадцати пяти годам, парень иногда ощущал себя стариком, согнувшимся и едва переставляющим ноги под тяжестью некоего неснимаемого груза – посильного, но все же тяжелого.

А здесь, в десятке километров от ближайшего населенного пункта, пока Илья носился как муравей вокруг своего нового жилища с молотком, топором и ножовкой, бегал на речушку за водой, рыл яму для туалета и собирал сухие ветки для костерка – груз этот незаметно свалился с плеч и потерялся где-то в лесу.

И ради этого восхитительного чувства лёгкости уж точно не сложно было потерпеть некоторые неудобства.

Тем более что с удлинением маршрута патрулирования и дома почти не приходилось бывать. Двукратный объезд двух районов занимал целый день, и Илья возвращался в свою «избушку лешего» частенько уже в сумерках. Разводил костерок, если не было дождя; при плохой погоде – кипятил воду на плитке. Пил чай, делал необременительную обязательную работу по дому и ложился спать. Вставал с рассветом – отсутствие холодильника приучило подниматься пораньше и готовить немудреную еду на день с утра. Завтракал, пил кофе и выезжал на маршрут примерно в семь часов.

Да, рутина. Но какая умиротворяющая рутина…

Будто и нет в мире никакого Страха. Будто и не на службе – жутковатой и опасной – здесь Илья, а на некоем санаторном лечении для нервов.

Это, однако, само по себе немного настораживало. Обычно длительное затишье бывает перед бурей…

Не раз Илья мысленно называл себя параноиком за эти беспочвенные страхи. Пока не пришло время за то же самое обозвать себя чёртовым пророком.

***

Всё было спокойно. Очень долго. Целых три недели – ни малейшего сигнала, ни единого уплотнения поля Страха. Илья иногда ловил себя на мысли: а вдруг это была какая-то странная природная аномалия, которая рассосалась сама собой? Мало ли… Вон на полюсах, говорят, лёд тает. А у нас тут – Страх растаял. Народ стал больше верить в интернет и телевизор, чем в старые легенды. Вот и перестали кормить Страх, он и вымер сам собой. Как динозавры.

Но…

Не было случаев, значит? За всё время, что Илья патрулирует окрестности – ни одного?

Что ж. Всё когда-то случается впервые.

…Стоило только положить ладони на тёплую землю, как в кончиках пальцев сразу же закололо, запульсировало, словно кровь или тепло стремились излиться из рук и впитаться в рыжую лесную почву. Илья неслышно охнул и плотнее прижал руки к земле.

На глубине примерно полуметра частой сетью ползли «ручейки» холодной энергии Страха, извивались, находили собратьев, сливались с ними, утолщались, набираясь силы. Илья, затаив дыхание, вслушался. Определил, куда ползут невидимые синеватые щупальца, вскочил и бросился вперёд.

Где-то в полукилометре отсюда кого-то убивает Страх.

Илья знал, что в этом месте есть небольшое, но коварное болотце. И вычисленное направление – как раз на него…

Успеть.

Бегать по лесу непросто. Тропинок нет. Деревья вырастают словно бы из ниоткуда прямо перед тобой – только успевай огибать, уклоняться от нацеленных прямо в голову, в лицо стволов и веток. Под ногами, в зарослях папоротника и костяники, притаились коварные пни и коряги. Путь перегораживают упавшие стволы.

Вот для чего были нужны тренировки по бегу по пересечённой местности на полигоне учебной базы…

Лес оборвался внезапно, и Илья по инерции едва не вылетел на обманчиво ровную полянку, поросшую мягчайшей нежно-зелёной травой. Трясина…

Чуть поодаль, шагах в двадцати, виднелся «островок», немного приподнятый над ровной, как газон, лужайкой обманчиво приветливой зелени. К едва заметному возвышению вела цепочка следов, глубоко отпечатавшихся в мягкой траве. А на кочке в пяти шагах перед краем твёрдой земли спиной к Илье застыла в полуприседе, обхватив себя руками, девчонка в измазанных коричневой торфяной жижей и сочной зеленью джинсах и белой майке. Она заметно тряслась и низко, на одной ноте выла с судорожными всхлипами. Кочка под девчонкой качалась, ноги скользили, и она покачивалась из стороны в сторону, мелко переступая на месте, явно примериваясь шагнуть или даже прыгнуть вперёд.

Илья похолодел. Только не напугать, не спровоцировать неосторожное движение… Судя по всему, девчонка не слышала, как он подбежал, окликнешь – дёрнется и съедет в трясину.

И подобрать палку. Понадобится.

Неслышно отступив к опушке, он огляделся по сторонам. Как назло, ни валежника, ни сухостоя. Прости, лес, придётся…

А-а, чёрт… начнёшь ломать – девчушка испугается треска, шарахнется… Как её «зафиксировать», вот как? Часто люди в таких ситуациях от любого звука инстинктивно дёргаются и вообще творят всяческие глупости. Это обычная реакция на сильный испуг. И именно она чаще всего убивает.

– Не двигайся, – негромко сказал Илья. Самым спокойным, доброжелательным и мягким тоном, на какой только был способен. – Просто замри. Я тебе помогу.

Ну вот, конечно… Хоть кто-нибудь в подобной ситуации способен просто выполнить команду?..

Девчонка сдавленно вскрикнула и попыталась развернуться на месте. И, конечно, ноги разъехались, заскользили на сочной влажной траве…

– А-а-а!.. – Всплеск, и незадачливая путешественница плашмя упала в чавкнувшую жижу.

Чёрт!..

Илья резко рванул с ближайшей осины длинную ветку. Так… Кочки. Шаг. Второй. Третий. Всё хорошо…

Самому бы теперь не поддаться. Пульс подскочил, тело бросило в жар, а сердце словно сунули в морозилку. Холодно и колет ледышками.

Страх, не возьмёшь…

Петров учил, что «в поле», когда накатывает паника, надо мысленно ухватиться за что-то хорошо знакомое, обыденное, что ассоциируется у тебя с безопасностью и уютом. Так, что у нас есть такого… Почему-то в воображении нарисовалась кофемашина «председателя». Илья даже будто бы услышал её пофыркивание и учуял божественный запах «Лаваццы». И даже невольно заулыбался. Сердце «разморозилось», словно согретое горячим кофе. Отлично, работает…

Шаг, ещё шаг. Девчонка уже не плачет, только дышит рвано, со всхлипами, растопырила руки-ноги на изумрудном ковре, как морская звезда. Смотрит, отчаянно запрокинув голову. Глаза огромные и чёрные, губы приоткрыты и кривятся, как у ребёнка, готовящегося зареветь. Сейчас, сейчас…

Остановившись за пару шагов до лежащей девушки, Илья слегка покачался на месте – под ногами было устойчиво. Значит, правильно рассчитал. Осторожно опустившись на корточки, он ободряюще улыбнулся.

– Всё, сейчас будем выбираться. Только делай чётко то, что я тебе скажу. Просто делай, не задумывайся. Договорились? – Девушка коротко кивнула. – На самом деле тут… не так уж и опасно. – Илья хотел сказать просто «не опасно», но передумал: вот не надо создавать у глупой девчушки иллюзию, что впредь можно лезть куда угодно, потому что, видите ли, у страха глаза велики! – Просто я умею ходить по болотам, а ты – нет. И не знаешь, как выбраться. Но я точно тебя вытащу, не сомневайся. Сейчас… – Он осторожно поднялся в полный рост и наконец обломал лишние ветки со своей палки. Протянув девушке один конец импровизированного спасательного шеста, он скомандовал: – Просто хватайся крепко. – Девушка торопливо закивала и вцепилась в палку. Костяшки пальцев побелели. Отлично. Теперь не сорвётся.

Теперь надо волоком оттащить её на то место, где сейчас стоит сам Илья, там уже можно будет подниматься на ноги. Оглянувшись, он сделал выверенный шаг назад, утвердился на следующей кочке и кивнул девушке:

– Готова? Тяну.

Потянуть мощно, но без рывков… И вот уже бедолага, всхлипывая,возится, опираясь коленями и локтями об относительно твёрдую землю, пытается подняться. Илья недовольно поморщился, когда она без команды выпустила палку, но… Тут опасности уже и в самом деле не было. Не стоит ту самую палку, как говорится, перегибать.

Девчонка наконец поднялась во весь рост и вопросительно глянула на Илью. Ноги у неё явственно дрожали. Не упала бы…

– Хватайся. – Илья снова протянул ей палку. – И иди за мной след в след.

По разведанному пути на опушку леса вернулись быстро и без труда. И тут Илья, обернувшись, едва успел подхватить девушку, которая, почувствовав под ногами убедительно твёрдую землю, вдруг повалилась на неё как подрубленная. И заревела. В голос, с подвываниями, давясь и икая.

Страхоборец осторожно усадил несостоявшуюся жертву болота на землю. Вот так Страх выходит из уцелевших…

– Всё уже, всё, – сказал он и нерешительно положил руку девушке на плечо.

Взвыв ещё громче, бедолага буквально набросилась на спасителя, обхватила тонкими руками, больно вцепившись сведёнными судорогой пальцами в бока, даже меж рёбер будто прострелило; спрятала лицо у него на груди, затряслась, заплакала горько – чистым адреналином, похоже.

Илья поверх плеча девушки глянул на болото. Коричневые дыры в зелёной лужайке-обманке постепенно затягивались. Пахнуло холодом и тяжёлым болотным духом. Трясина злилась, что у неё отняли добычу. И медленно рассасывался в глубине торфяной зыби сгусток Страха. Илья словно слышал его шипение: «Мы ещё встретимс-ся… Берегис-с-сь… С-с-страхоборец…».

В груди вдруг потеплело. Настоящей ли была опасность, или это просто наведённый Страхом морок – девушка, скорее всего, погибла бы, если бы Илья не подоспел. Значит…

Илья осторожно обнял вздрагивающие плечи девушки, прижал к себе, согревая. Значит, он и вправду только что спас чужую жизнь.

Вдруг защипало в глазах. «Андрюха, прости…»

Ну вот, не хватало ещё расклеиться. При девушке. Он же в её глазах герой, во всяком случае, вот прямо сейчас. Потом, возможно, она переоценит ситуацию и скорее начнёт злиться на себя – что ж так сплоховала, полезла сдуру куда не надо, а потом выглядела такой идиоткой перед посторонним человеком! Илья почти слышал эти её будущие сердитые и полные досады на себя мысли. Он бы на её месте именно так и думал. И на спасителя невольно распространяешь часть этой досады – как на свидетеля своего позорного промаха.

А может, зря Илья судит по себе?..

Рыдания стихли. Плечи девушки закаменели. Она неловко отстранилась и вытерла глаза, ещё сильнее размазав коричневую грязь по лицу.

– Сп-пасибо вам, – еле слышно выговорила она. – Я думала… всё…

– Ничего, ничего. – Илья улыбнулся и с трудом поборол желание отвести взгляд. Глаза девушки, выглядевшие там, посреди трясины, чёрными из-за расширившихся зрачков, оказались серыми с тёплым рыжеватым оттенком. И смотрели они на него так, что в груди стало уже не просто тепло, а жарко и тесно. Никто никогда ещё так не смотрел на Илью…

Ну, он до сих пор никого и не спасал, ничего удивительного.

И тем не менее… Об этом тоже говорили во время подготовки. Надо её быстренько отвлечь, занять чем-то банальным и бытовым.

– Пойдём, тут недалеко ручей есть. – Илья поднялся на ноги и протянул руку. – Умоешься, попьёшь. Да, как зовут-то тебя, кувшинка болотная? – Девушка нерешительно улыбнулась. – Меня – Илья. Я почтальон местный. Ну, и немного спасатель.

– Аня.

А как же имя-то ей подходит, ёлки ж палки… Аня. Хрупкая, тонкая, белая. Цветочек-ветреница…

Так. Отставить. Что за ерунда в голову лезет?..

– Ты зачем в болото-то попёрлась? – хмуро поинтересовался Илья, шагая рядом с Аней по едва намеченной среди берёз тропинке.

– Вот честно… Сама уже не понимаю. – Аня прерывисто вздохнула – видно, от вопроса порывом холодного ветра налетел отголосок пережитого. – Показалось, что там интересно.

– Вот в следующий раз пусть тебе не кажется, что есть что-то интересное посреди таких вот прекрасных зелёных лужаек, – назидательно проговорил Илья. – Уже поняла ведь, что это за милые «газончики»?

– Поняла. – Аня поёжилась. – На всю жизнь теперь боязнь ровной зелёной травки останется… – И она тихонько засмеялась. Илья покосился на неё. Вроде бы отпускает… Обычный смех. Всё в порядке. Всё обошлось…

«И сам-то уже расслабься, герой».

Услышав мелодичное журчание, девушка, опередив Илью, бросилась вперёд. Усевшись прямо на галечный берег неширокого ручейка, долго умывалась, плескала водой в лицо, отмывала руки, пыталась отчистить джинсы, только больше размазывая по ним грязь. Наконец обернулась к Илье, который молча стоял у нее за спиной, рассеянно улыбаясь и щурясь от солнца.

– Всё, порядок. – Она раскраснелась от ледяной родниковой воды, мокрые волосы торчали во все стороны, чёлка прилипла ко лбу. Смешная… Совсем ребёнок. Сколько ей – семнадцать? Меньше?..

«Так. А тебе какое дело?»

– Ты из какой деревни? Давай отвезу. Я на мотоцикле.

– Ой, здорово! Я пешком шла. И даже не очень хорошо себе представляю, где я сейчас. Я из Ремезово. Обычно я на велосипеде езжу, – зачем-то добавила она.

– Ого! – Илья покачал головой. – Вот это ты прогулялась. До Ремезово километров пятнадцать.

– Ну, я вышла на рассвете…

– Любишь гулять?

– Любила, – нарочито хмуро сказала Аня, смешно сморщив нос. – До сегодняшнего дня.

– И дальше люби. – Илья усмехнулся. – И гуляй. Полезно. Только не по болотам.

– Слушаюсь, командир!

– Ты тут постоянно живёшь или на каникулы приехала?

– К тёте в гости. Я из Владимира.

– Понятно…

Разговор не клеился. Аня, похоже, наконец начала в полной мере осознавать случившееся. Она обхватила себя руками и сгорбилась, как будто ей было холодно. А может, ей и правда было холодно – майка на ней была мокрой, а на дороге гулял свежий ветерок.

Илья, подумав, снял фланелевую клетчатую рубаху и накинул ей на плечи.

– По-моему, ты мёрзнешь.

– Ага… Спасибо. – Аня стиснула полы рубашки на груди, благодарно глянула на Илью. Тот порадовался, что с утра было прохладно, и он надел под рубашку ещё и майку.

– А вот и мотоцикл, – шагнув в придорожные кусты, Илья поднял припрятанную в теньке машину. Снял нацепленный на руль шлем, протянул девушке. – Надевай. Шлем у меня только один, придётся нарушить правила. Ну, поедем осторожненько.

Не доезжая метров трёхсот до околицы села Ремезово, Илья остановился на обочине, не глуша двигатель. Аня торопливо сползла с сиденья, стянула шлем:

– Спасибо ещё раз.

Глаза её подозрительно заблестели.

– Смотри, не подводи меня, в болото больше не лезь. – Илья улыбнулся. – Не для того я тебя спасал. Ну давай, пока. Удачи. – Рывком надев шлем, он качнул головой – «От винта!», плавно тронулся – и вдруг, резко газанув, развернулся с небольшим срывом заднего колеса и понёсся прочь, пыля по грунтовке. И только на полдороге между деревнями вспомнил, что любимая фланелевая рубашка так и осталась у Ани…

«Да и чёрт с ней».

Даже мысли не возникло тут же вернуться и потребовать свою рубашку назад.

Симптом, однако…

Привычно трясясь по просёлку, Илья планировал дальнейший маршрут: на почту в Перово, потом второй круг по своей территории, обед, полчасика отдохнуть – и в Варакинский. Хорошо, дождя вроде бы не предвидится. А вот что-то зябко…

И не сразу сообразил, что это не на улице похолодало, а его самого морозит и чуть потряхивает.

Сдавило грудь, сердце заколотилось часто и глухо. Замутило, в уши будто бы вложили какие-то пищащие приборчики и плотно законопатили поверх ватой. Плохо дело…

Илья остановился на обочине и заглушил двигатель. Сорвал с головы шлем, который вдруг стал казаться ужасно тесным и тяжёлым. Уронил мотоцикл в траву. И бросился на подгибающихся ногах прочь от дороги, глубже в лес.

Перед глазами всё плыло и качалось. Илья несколько раз спотыкался о кочки и коряги, вероломно прячущиеся в кудрявых зарослях папоротника, и только чудом не растянулся или не выколол глаза о сучки. Как далеко отбежать? Шагов на триста надо бы, не меньше. Но пробежит ли он столько, не свалится? И тогда…

Задыхаясь, Илья опустился – а точнее, рухнул – на колени перед старой берёзой. Обхватил ствол, прижался щекой к гладкой коре.

«Помоги…»

Прохладная гладкость бересты под щекой и ладонями успокаивала, будто возвращая к реальности из затянувшегося дурного сна.

«Деревья кронами выше нас, а корнями – ниже нас, – говорил Петров курсантам. – По большому счёту им всё равно, что творится с людьми на их территории. Лес нам не враг, но и не друг. Он – так, наблюдатель. Не слишком заинтересованный. Но если дела ваши плохи, не стесняйтесь попросить у дерева помощи. Особенно у старого, много повидавшего. Вы будете смеяться, ребятки, но меня в бытность мою патрульным деревья пару раз натурально спасали. Особенно когда вытаскиваешь кого-то и много сил тратишь. Не забудьте об этом, особенно если словите интоксикацию».

Вот её-то Илья и схватил, судя по всему. А ведь даже и не подумал о такой возможности. Вот что значит – мало полевого опыта. «Необстрелянный воробей»…

Когда Страх отпускает несостоявшуюся жертву, он может заразить того, кто находится в этот момент неподалёку. И вызывает это заражение как раз такие симптомы. В учебном центре рассказывали о паре случаев, когда страхоборцы после спасения охваченных Страхом людей умирали от сердечного приступа. Илья, по счастью, на сердце в жизни не жаловался. Неприятно, конечно: то озноб бьёт, то в жар бросает, мутит, голова тяжёлая, шум в ушах… Ладони будто обожжены, боль пульсирует в них, отдает до самых локтей. Но это скоро пройдёт, да и берёза впитает Страх и отведёт своими корнями на такую глубину, что он пару дней будет выбираться к поверхности.

«Интересно, а деревья чего-нибудь боятся? Да должны, наверное. Вот, например, подходит к берёзе кто-то с топором…»

Сердцебиение успокаивалось, давящая «вата» в ушах рассасывалась, пропуская всё больше знакомых, успокаивающих звуков леса: шелест листьев, жужжание насекомых, беззаботное щебетание птиц… Илья ровно дышал и слегка шевелил пальцами, проверяя: ослабевает ли жжение?

Минут через пять состояние уже можно было с натяжкой назвать нормальным. Илья выпустил берёзу из объятий, шепнув напоследок: «Спасибо». Тяжело сел на землю, потёр ладони друг о друга. Скинул рюкзак, полез за термосом с чаем.

Ну дела.

Вот так боевое крещение…

Сама ситуация казалась пустяковой. Болото ни капельки не опасно для тех, кто с ним знаком. Концентрация Страха была… Ну-у, положим, выше средней, но и не первый уровень, и даже не второй. Четыре с минусом, пожалуй. Учитывая, что самым низким уровнем, требующим вмешательства страхоборца, считается седьмой – это ровнехонько середина. И с чего вдруг такой мощный «откат»?

Допив чай, Илья снова прислушался к своим ощущениям. Вроде бы отпустило. А то ведь и за руль страшно садиться – а ну как снова скрутит, голова закружится? Сегодня надо быть максимально осторожным и внимательным. И вечером обязательно позвонить Винскому, рассказать о происшествии. Да и вообще – поговорить с шефом обо всех странностях, случившихся в последнее время. Должен же всё-таки кто-то осмотреть контору Варакинской администрации. Если командир сам приехать не может, пусть Илье поручит. Даже слабый страхоборец лучше, чем никакого. А пока – пора трогаться дальше. Еще два круга патрулирования впереди.

Илья поднялся на ноги и зашагал к дороге, на прощание ещё раз с благодарностью оглянувшись на старую берёзу.

Оставшееся до вечера время прошло без приключений. Патрулирование – без малейших признаков концентрации Страха; внезапно и на основной работе в кои-то веки пришлось поработать: доставить посылку в одну из деревень.

Из последнего по маршруту села Илья позвонил Винскому. Тот выслушал рассказ о происшествии с напряжённым вниманием – это было понятно по тому, что в трубке не слышалось типичного звукового фона разговоров с шефом – пощёлкивания клавиатуры компьютера.

– Молодец, – весомо и серьёзно сказал командир, когда Илья замолчал, переводя дух. – Всё сделал правильно. Премию тебе выпишем. Купи себе… Дизельный генератор, что ли.

– Ну нет. – Илья улыбнулся. – Дизель-генератор мне там не нужен. Он тарахтит. И воняет. Лучше я ещё один «пауэрбанк» куплю. Помощнее. К нему можно лампочку подключать.

– Ну, это уж дело твоё. – Голос сурового командира потеплел. – Но премию ты определённо заслужил. Ну ладно, езжай отдыхать… Герой, понимаешь ли. – В интонациях Винского слышалась улыбка, и Илья невольно заулыбался и сам. – До связи. – И командир отключился.

Илья спрятал телефон и натянул шлем. Передёрнул плечами: ощущался ещё лёгкий озноб, не совсем отпустило.

«Эх, в баню бы сейчас… Кстати, а это мысль. Надо баньку соорудить. Хотя бы со шкаф размером. Чтобы только было где развернуться и таз с водой поставить. Вот на что я премию потрачу. Ещё дерева прикупить придётся…»

Прикидывая, сколько и чего может потребоваться для постройки бани, Илья не заметил, как добрался до дома. А при виде родной избушки вдруг навалилась страшная усталость. Сил едва хватило на то, чтобы вскипятить на плитке чай, который Илья выпил торопливо, обжигаясь и ничем не заедая, выплеснул остатки в траву у крыльца и буквально уполз в дом на лежанку.

…Проснулся в кромешной темноте с колотящимся сердцем. Не сразу сообразил, где находится, испугался даже – не ослеп ли, почему так темно? Грудь сдавило ощущением близкой опасности. Что за чертовщина?

Илья выпростал руки из-под одеяла. Ну конечно… Кисти слабо светились в темноте, как гнилушки.

Вот оно что. Страх пришёл взять своё. Ну что ж, этого следовало ожидать.

Илья поднялся с лежанки и, пошатываясь от муторной слабости, вышел из дома. Уселся на нижнюю ступеньку крыльца, положил ладони на землю. Сосредоточился.

Слушать… Говорить.

«Уходи. Здесь тебе нечего ловить».

В ладони толкнуло жаром – раз, другой, третий. И всё стихло. Отпустило сердце, ушло неприятное покалывание в висках. Тишина и темнота вокруг перестали казаться враждебными.

Илья ещё немного посидел на крыльце, вслушиваясь в живое, дышащее безмолвие ночного леса. Потом поднялся, отметив, что и сил сразу прибавилось, и самочувствие заметно улучшилось, и вернулся в избушку – досыпать.

Впрочем, спокойно поспать в эту ночь ему так и не удалось. Кошмары отпустили, но сны, пришедшие им на смену, тоже не способствовали полноценному отдыху. Какой тут покой, если главным «действующим лицом» в этих снах была… Одна «кувшинка болотная».

Перед рассветом Илья проснулся удивлённым и изрядно смущённым. И не выспавшимся, само собой.

4. Дураки и ЧП

Самочувствие еще несколько дней оставалось неважнецким: сердце частило и стучало где-то в горле, иногда кружилась голова, морозило. Илья теперь водил мотоцикл особенно осторожно, из-за чего на объезд всей территории требовалось больше времени.

«Вот это приложило меня. А почему так?»

Он постоянно возвращался мыслями к происшествию, снова и снова прикидывал интенсивность Страха, но никаких объяснений не находил. В учебном центре приходилось иметь дело и со специально созданными сгустками первого уровня – и потом, конечно, было тяжело, но не настолько. Даже близко не напоминало!

Так в чём же тут-то дело?

На простуду, отравление или еще какую-то обычную болячку это недомогание не походило, так что Илья понятия не имел, как себя подлечить. И просто ездил осторожно, чаще отдыхал – и надеялся, что странная слабость рано или поздно пройдёт сама.

Винский передал через председателя обещанную премию, и Илья собрался заказать себе ещё пиломатериалов для постройки бани. К премии прилагалась просьба (точнее, распоряжение) позвонить при первой же возможности.

Выйдя на крыльцо «сельсовета», Илья набрал номер командира.

– Привет, герой. – Винский, как обычно, колотил по клавишам. Эти звуки странным образом успокаивали, давая понять, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. – Хотел тебе сказать – я к концу месяца думаю всё-таки в Варакино съездить. Так что увидимся. Если что надо привезти – скажи.

– Да ничего не надо, спасибо. – Илья смутился. – У нас тут всё купить можно… А чего нельзя – то я по почте заказываю.

– Ладно, понял я тебя, – засмеялся Винский. – Стесняешься просить. Ну ладно, не настаиваю. Как самочувствие?

– Нормально. – Илья надеялся, что удалось сказать это максимально честным голосом.

– Ну, если что, звони. Я как билет куплю, сообщу тебе. В Варакино встретимся. Поучу тебя следы считывать заодно. Ну ладно, бывай.

– До свидания, – сказал Илья, прежде чем шеф отключился.

И почему он не сказал командиру, что до сих пор чувствует себя неважно? А вот чёрт его знает…

Через два дня привезли доски и брус. Илья так умотался, разгружая машину и складывая пиломатериалы в штабеля, что вечером с трудом заставил себя вскипятить воду даже на плитке. Заварил травяного чая и уселся за стол. Сил не было даже, чтобы, как обычно, выйти с кружкой на крыльцо.

На лбу выступила испарина – то ли от горячего питья, то ли… Руки мелко тряслись и плохо слушались. Пришлось придерживать кружку второй рукой, и всё равно Илья расплескал немного чая и обжёгся.

Да сколько ж можно?..

«Надо сказать командиру. Или всё-таки к врачу? А вдруг меня клещ укусил, а я не заметил?»

«Да пройдёт, ерунда это всё…»

«Илюха, какой же ты фантастический дурак…»

Один в лесу. Без связи. Ближайший населённый пункт – в полутора десятках километров. Если завтра не явится на работу – его, конечно, поедут искать. Но пока спохватятся… Пока найдут машину, пока доберутся сюда – если с ним что-то серьёзное, могут ведь уже и не успеть помочь. Ладно если приедут на машине – погрузят в неё и увезут в больницу. А если кто-то на мотоцикле приедет? Только ехать назад за машиной. Ну очень оптимистичный сценарий вырисовывается.

Илья осторожно поставил кружку на стол. Руки светились в темноте – слабо, но отчётливо.

«Отстань, пакость».

Ровно дышать. На счёт «четыре». Вдох, пауза, выдох.

«Уходи. Я не твой».

Медленно-медленно гасло синеватое свечение. Медленно успокаивался подскочивший пульс.

Илья отодвинул кружку в сторону, положил на столешницу сцепленные руки и уронил на них голову.

«Да кто ж тебе сказал, дурень, что ты справишься один?»

«А с чем справляться-то? Просто устал. Три куба древесины разгрузил как-никак…»

«Да, да, конечно. А по ночам? А сны?»

Сны… Что уж там говорить, сны сильно беспокоили. И не те, что можно было назвать кошмарами; это-то вполне понятно, об этом Петров предупреждал. Интоксикация Страхом аукается до трёх недель – именно в такой форме это совершенно нормально.

А вот другие сны, не страшные – просто странные…

Аня.

Снова и снова – Аня.

Причём не в таких снах, о которых вспоминаешь наутро с порозовевшими ушами. Это было бы как раз вполне объяснимо и нормально: он – парень молодой, одинокий, а она девушка симпатичная… В общем, понятно, о чём речь. Тут же было нечто совсем другое.

Сны были сумбурными, ни одного Илья не мог вспомнить достаточно чётко, но впечатление каждый раз было такое: Аня или в серьёзной опасности, или… Это от неё исходит опасность. Вот только для кого она опасна?

Обрывки видений, вихри цветов, звуков и даже запахов… Ничего конкретного, только просыпался Илья с ощущением, будто снова не успел сделать что-то важное или помешать чему-то очень плохому, и скоро случится беда.

И всегда это ощущение было связано с Аней.

Каждый раз, подъезжая к Ремезово, Илья боролся с желанием проехать по единственной улице, посмотреть по сторонам: вдруг увидит её? Всегда можно было сослаться на то, что приехал потребовать назад свою рубашку. Но почему-то в последний момент руки сами выкручивали руль на неприметную колею, идущую в обход села недалеко от опушки леса – на обычный маршрут патрулирования.

И почему, как сделал бы любой здравомыслящий человек, просто не заехать в село, не расспросить, где живёт такая-то, сославшись на то, что хотел бы забрать рубашку? И убедиться, что с Аней всё в порядке, и успокоиться наконец! Нет, мы будем терзаться непонятными предчувствиями, плохо спать по ночам, но просто вступить в обычную человеческую коммуникацию – да вы что, как же можно, это не для нас… Так ругал себя Илья каждый день, уезжая от Ремезово, и вечерами, когда сумерки сгущались, напоминая о том, что скоро придёт время снов.

«А толку? Сыч ты нелюдимый, и есть сыч. Ломом тебя не поправишь».

«Продолжай дёргаться… Если тебе так проще».

Аня, Аня… Кругом Аня. Это начинало уже откровенно бесить. Илья прекрасно отдавал себе отчёт в том, что его интерес к этой девушке начинает принимать опасные и крайне нежелательные формы. А может, он изначально таким и был, и Илья просто для себя маскировал его под беспокойство спасателя о дальнейшей судьбе спасённого человека?

Бархатно-серые с рыжиной глаза. Круглое лицо, чуть вздёрнутый носик, тонкие губы. Короткие светлые волосы смешно топорщатся – слегка вьются, наверное…

«Илю-ха-а… Какой же ты дурень…»

Это он-то, который не замечал, когда мама меняла причёску и цвет волос, пока папа вслух громогласно не выразит своё мнение по этому поводу; который через пару месяцев совместного проживания не мог бы сказать, какого цвета волосы и тем более глаза у соседей по палате. А тут – пожалуйста: полминуты смотрел на человека – и, кажется, расположение всех едва заметных веснушек на курносом носике смог бы припомнить…

«Та-ак! Илюха! А ну прекратить!»

«Веснушки ему… Носик. Глазки. Совсем уже, что ли?!»

Илья тяжело вздохнул. Ну что ж, пора признаться себе… Совсем. Окончательно.

Да, ему двадцать пять. Да, у него до сих пор не было девушки. Даже в школе с девочками не дружил. Хоть и поглядывали на него с интересом, когда мотогонщиком стал. А вот он – не поглядывал. Откровенно шарахался от малейших попыток пойти на сближение.

Почему? Опять же: «А чёрт тебя знает, Илюха, с чего ты такой дурень…»

Ну и вот, попался, как говорится. Попался на крючок всего-то одного восхищённого взгляда. Ну ладно, не только взгляда…

Иногда, засыпая, Илья как наяву чувствовал почти невесомые прикосновения к бокам – когда Аня сидела у него за спиной на мотоцикле и осторожно, стесняясь, но всё же держалась за его талию, и тепло узких ладошек грело сквозь ткань майки…

Дурень. Дурень, одним словом.

Эти легчайшие касания вдруг стали одним из самых дорогих воспоминаний в жизни. И ощущение прикосновения его собственных ладоней к её худенькой спине, к выпирающим косточкам лопаток, когда Аня плакала навзрыд на его груди, а он осторожно обнимал её и бормотал какую-то успокоительную ерунду, изо всех сил стараясь унять бешено подскочивший пульс…

Она, конечно, не заметила. Ей было совершенно не до того.

Ведь не заметила же?..

Бесит.

Просто бесит.

Илья решительно поднялся из-за стола, мысленно послав ко всем чертям дрожь в руках и головокружение, и вышел из дома. Сам не зная зачем. На него тут же набросились «соскучившиеся» комары, и, не придумав повода зажигать очередную спираль, Илья снова укрылся в домике. Переловил при свете фонарика залетевших кровопийц и опять же решительно улёгся на топчан с твёрдым намерением немедленно заснуть.

Размечтался…

Мысли жужжали в голове не хуже, чем комары на улице. И тревожные, и просто грустные. Надо выбросить Аню из головы. Это совершеннейшая глупость. Говорят, что «с глаз долой – из сердца вон». Ну вот и правильно, значит – не надо ездить через Ремезово. Чтобы было точное, стопроцентное «с глаз долой». Элементарная техника безопасности. А там… Пройдёт две-три недели… Ну, может, месяц. Или два. И всё выветрится. Не может не выветриться.

«А сейчас – спи, идиот. Не можешь уснуть – почитай книгу. Ах, не можешь читать?.. Ничего в голову не лезет? Ну тогда… Тогда… Иди корми комаров. Если ни на что больше не способен. Дуралей».

Непроглядная темнота пела комариным звоном и стрекотанием цикад. Илья сидел на крыльце, с силой прижавшись затылком к дверному косяку, отмахивался от комаров стиснутыми кулаками и пытался дышать медленно и размеренно. Получалось плохо.

«А что если это хуже Страха? Со Страхом меня бороться научили. А с этим – нет. И никто, никто и ничем ведь не поможет. Как же это, оказывается, больно… Когда ты всю жизнь был один и мечтал всегда оставаться один – и вдруг осознал, что в твоём одиночестве не хватает… Кого-то ещё».

***

Физическое самочувствие пришло в норму, а вот с нервами по-прежнему был явный непорядок. Ко всей прочей сумятице в мыслях добавилось ещё и неприятное ощущение взгляда в затылок, будто кто-то преследовал Илью с недобрыми намерениями. Причём это никак не было связано с фоном Страха. Вот ещё не хватало… Неужели придётся признать, что он не справляется с жизнью в уединении, что нервы сдают, и надо возвращаться в деревню, поближе к людям?

Илья теперь старался возвращаться домой пораньше: принялся за строительство бани. До этого он несколько дней задерживался после работы в почтовом отделении и рылся в интернете, ища инструкции по устройству маленькой и бюджетной баньки и составляя проект. Конечно, логичнее всего было бы обратиться к председателю: тот наверняка не только дал бы множество дельных советов – сам на все руки мастер, но и организовал бы помощь. Но…

«Я сам справлюсь».

Как, впрочем, и всегда.

Ну а что? Так, в конце концов, интереснее. Сделать всё самому, ни на кого не рассчитывая, чтобы потом смотреть на дело своих рук и гордиться собой.

«Будем считать, что дело в этом».

«Илюха, ты дурак…»

Столбчатый фундамент был сложен и оставлен просыхать и «усаживаться». Илья пилил брусья под размер и вырезал в них пазы для угловых соединений. Смешно, конечно, выглядит в лесу постройка из бруса, но… А что прикажете делать? С круглым бревном он вряд ли управился бы. Работать с металлом в своё время приходилось нередко, а вот с деревом – считай, первый раз в жизни.

Восхитительный запах свежего хвойного дерева казался вкусным и даже сытным, как ванильное печенье. Илья проверил геометрию очередной вырубки и довольно улыбнулся: получается всё лучше и лучше, значит, есть надежда на то, что удастся сделать всё самому, без помощников. Примерился ухватить следующий брус… И медленно-медленно выпрямился, незаметно подобрав с земли топор и крепко сжав рукоять.

Взгляд. В спину. Просто буравит. Волосы дыбом на загривке.

Илья медленно обернулся – голый по пояс, в закатанных до середины икр вылинявших джинсах, в строительных перчатках и с топором в руке.

– Выходи, – максимально угрожающе произнес он. – Выходи добровольно. А то подойду и выволоку за ухо.

– Какое фантастическое гостеприимство, – жалобно пискнула Аня, выходя из-за ствола старой берёзы. – Спасибо, что хоть сразу топор не швырнул…

– Какого чёрта ты тут делаешь? – выдохнул Илья, с размаху втыкая топор в обрезок бруса. – Что, болота мало показалось, решила ещё и в лесу заблудиться?

Как он догадался, что это она? Как почувствовал, чей взгляд – не враждебный, а любопытный – щекочет спину?

«Аня, Аня… Да что ж такое-то! Зачем ты тут? Сейчас…»

Пульс подскочил и застучал в горле, бросило в жар. Илья вдруг отчаянно застеснялся своего голого торса и заозирался, ища заброшенную куда-то рубаху.

Аня, осторожно перешагивая через разложенные по полянке пиломатериалы, неумолимо приближалась. Илья с трудом подавил желание начать пятиться назад.

– Стой! – не выдержал он.

Аня испуганно вскинула на него непонимающий взгляд.

– Осторожнее, ноги поломаешь, – пробормотал Илья, отворачиваясь, чтобы скрыть вспыхнувшее от смущения лицо. И наконец увидел свою рубашку, бросился на неё, как коршун на добычу, схватил и натянул, путаясь в рукавах.

– Я пришла тебе рубашку вернуть, – упавшим голосом пробормотала незваная гостья. Ясно было, что не на такой приём она рассчитывала.

Илье стало её жалко.

Но всё же… Какого чёрта?!

– Пришла? Отсюда до Ремезово двадцать пять километров! Да ещё и не по дороге! А ну признавайся, как ты меня нашла? – Надетая рубашка странным образом придала Илье уверенности, будто он облачился в доспех.

– Ну… – Аня смутилась, затеребила у горла завязки кофточки. – Я за тобой следила. Выяснила, когда ты проезжаешь, и за несколько дней выследила путь до этого места.

– И это всё – чтобы рубашку отдать. – Илья ехидно прищурился. – А просто перехватить меня у околицы никак нельзя было? Раз уж потрудилась выяснить, когда я проезжаю…

– Я поняла. – Аня хмуро кивнула. – Зря притащилась. Ну что ж, вот твоё имущество. – Она сняла с плеча цветастый рюкзачок, сердито раздёрнула «молнию», вытащила аккуратно свёрнутую рубашку и положила её на брус. – А я поеду обратно. Двадцать пять километров – не шутки…

– Погоди! – спохватился Илья. – Ты… ты совсем чокнутая, да? Скоро ведь уже стемнеет…

– И что? – холодно отозвалась Аня, сердито застёгивая «молнию» и резким движением закидывая рюкзак на щуплое плечо. – На дороге есть фонари.

– И не боишься?

– А чего мне бояться-то? – Девушка презрительно вздёрнула подбородок.

Илья обомлел. «Чего мне бояться-то?» – самая «пахучая», самая сладкая приманка для Страха. И пусть Аня одна, а Страх предпочитает людей, которые ходят по двое…

Но это же Аня! На ней уже есть метка Страха!

– Я тебя провожу, – решительно сказал Илья, наклонился и принялся раскатывать штанины. – Но, – он выпрямился и снова уставился на девушку, изо всех сил пытаясь придать себе максимально грозный вид. – Сначала всё-таки скажи – зачем ты вообще устроила эту… слежку! Ты совсем головой не думаешь? Мне что, пойти к твоим родственникам и пожаловаться? Чтобы они тебя дома заперли!

Он не знал, сколько Ане лет. Даже предположить не мог. На вид ей можно было дать не больше шестнадцати, но что-то во взгляде заставляло думать, что, возможно, оценка ошибочна. И всё равно… Она такая хрупкая, такая маленькая. Ребёнок… И Илья, который до сих пор не считал себя окончательно повзрослевшим, несмотря на все странности и завихрения жизни в последние годы, вдруг ощутил себя рядом с ней едва ли не пожилым. Вот к этому всему ещё бы мудрости…

Вот и смотрел бы на неё сейчас как рассерженный взрослый на непутёвое, непослушное дитя. Отругать, напугать… Защитить несмышлёныша от неё же самой.

Но…

В груди вдруг шевельнулось, начало расти, распирая лёгкие, заставляя дышать часто и поверхностно, какое-то совсем иное чувство.

Защитить. Обнять, укрыть в кольце рук. Утащить в дом, под защиту толстенных стен из столетних древесных стволов. И никуда больше от себя не отпускать…

Беречь.

«Да чёрт бы всё побрал!..»

Аня нерешительно глянула на него – в потемневших глазах дрожали слёзы – и опустила голову, уставившись на золотистые щепки под ногами.

– Ну, дура я… – прошептала она. – Хотела сюрприз сделать. Привезла тебе кое-что. В благодарность. Ты же меня спас… Прости. Не подумала. – Она отвернулась и едва слышно шмыгнула носом.

Илья закусил губу. «Держись…»

Какой там Страх, ерунда весь этот Страх… Как вот с этим чувством справиться?

Как потом жить? Какого «отката» ждать?

Когда в двух шагах стоит… И смотрит на тебя вот так, и чуть не плачет… Настоящее счастье твоё, возможно. А ты только и можешь, что хмуриться и глядеть сурово, исподлобья. И говорить какие-то ехидные и жестокие слова.

Потому что – как бы ни хотелось… как бы ни хотелось, возможно, вам обоим – вам нельзя находиться рядом.

Ты – страхоборец. За тобой по пятам ходит опасность. И ты не сможешь защищать девушку всегда, везде, каждую секунду. Нельзя. Не делай таких фатальных глупостей. Ты взрослый. Ты сильный. Ты… Ты за неё в ответе.

«Но нельзя же так! Нельзя вот так её прогнать, она же ничего не понимает! Не понимает, за что ты на неё таким зверем смотришь – вон, смотри, заплачет сейчас! Илюха, не будь ты сволочью!»

«А что я могу? Что я могу сделать-то?»

«Дурень ты, дурень и есть. Объясни хотя бы. Сведения о страхоборцах не засекречены ведь? Вот и объясни. И надейся, что она поймёт. Или наоборот… Что не поймёт, не поверит и посчитает тебя наглым вруном. И разозлится, и забудет раз и навсегда».

«Забудет?..»

«А тебе чего надо – чтобы не забывала?!»

– Ань, – выдохнул Илья, сдаваясь. – Ты это… Ну, прости меня. Я просто напугался, когда тебя тут увидел. Согласись, ну ведь правда – странно это. Такое внимание к моей персоне. – Он смущенно улыбнулся – и в груди потеплело, когда Аня обернулась и улыбнулась в ответ.

– Я же говорю – повела себя как дурочка. – Девушка снова начала пробираться между раскиданными обрезками бруса ближе к Илье. – Не знаю прямо, что это на меня нашло…

– Ну, раз приехала, давай я хоть и с опозданием, но проявлю гостеприимство, – хмыкнул Илья. – Пойдём, чаю попьём. У меня варенье есть.

– А я тебе печенья привезла. – Аня снова сдёрнула с плеча рюкзак. – Сама испекла! – Она смешно сморщила нос. – Я, конечно, понимаю, что печенье в благодарность за спасение жизни – это такая себе ценность. Но я очень старалась!

– Сейчас оценим. – Илья улыбнулся. – В доме неуютно, давай здесь, на крыльце посидим. Сейчас принесу противокомариную установку. – Он нырнул в низкую дверь и вернулся с газовой плиткой и спиралью на проволочной подставке.

Аня осторожно села на ступеньку и оглянулась на монументальные брёвна, из которых был сложен дом.

– Настоящая изба лешего, – сказала она. – Всё-таки не зря я сюда забралась. Где ещё такие увидишь?

Илья поставил на газ ковшик с водой и тоже сел на ступеньку – на самый краешек.

– Я тебе сейчас расскажу кое-что, – начал он сбивчиво. – Ты, скорее всего, не поверишь… Ну или сочтёшь меня чокнутым. Кстати, я ведь и есть чокнутый… Да! – Он обернулся к ней. – Вот ты на ночь глядя потащилась ко мне в глушь. Сюрприз сделать… А о том ты не подумала, что я могу оказаться маньяком? И домой ты можешь уже не вернуться?

– Ну какой ты маньяк, если ты почтальон. – Аня хихикнула. – Не похож ты на маньяка. Уж извини. Даже с топором.

– Если бы все маньяки были похожи на маньяков… – назидательно начал Илья, но Аня перебила его:

– Да поняла я, что ты хочешь сказать! Ну да, почему-то я совсем тебя не боялась… Не боюсь. И я сказала тёте Люде, куда я поехала.

– И она тебя отпустила? – изумился Илья.

– А как бы она меня не отпустила, интересно? – Аня передёрнула плечами. – Я ей не дочь – раз. Я не ребёнок – два. Мне и мама уже ничего запретить не может, так-то. Мне двадцать один год как-никак, уже по всем меркам совершеннолетняя.

– Двадцать один? Да ладно…

– Не веришь? – возмутилась Аня. – В следующий раз с паспортом приеду! – И осеклась, сообразив, что только что сказала.

– Вот-вот. – Илья заметил эту заминку. – Никаких «следующих разов» не будет. Сейчас чаю выпьем, я провожу тебя до села… И чтоб ноги твоей больше не было в этих краях! Взрослая она, ишь ты. Двадцать один год аж целый! Да не верю! Поведение как у двенадцатилетней… В лучшем случае.

– Не ори ты на меня, – попросила Аня. Совсем тихо сказала. Будто бабочка крылышками прошелестела.

– Прости. – Илья смутился, да так, что снова порозовели щёки. – Орать больше не буду. Слушай теперь… Мою неправдоподобную историю.

Вода закипела, чай настоялся, остыл и был выпит с «сюрпризным» печеньем, которое оказалось потрясающе вкусным. Аня слушала внимательно, молча, глядя куда-то в пространство и едва заметно покачивая головой.

– Вот как, значит, – проговорила она, когда Илья замолчал. – Страх… Я слышала об этом. В детстве мне часто рассказывали всякие страшилки. У меня же бабушка здесь жила. Мама и тётя Люда – её дочери. Мама уехала, а тётя осталась. Но всё это я, конечно, знаю… И теперь понятно, почему ты живёшь тут один. Погоди! – Она встрепенулась. – А как же ты до этого жил в деревне? В этом Мохово?

– У меня дом там на самой окраине, – пояснил Илья. – А в самой деревне живёт одна из Храбрых. Ольга Серафимовна. Рядом с Храбрыми мы можем селиться. А в Варакинском районе ни одного Храброго нет.

– Вот беда, – вздохнула Аня. По-взрослому так вздохнула. Почти как та же Ольга Серафимовна. – И пока ты один на два района, ты вынужден жить… Вот так. – Она обвела взглядом лужайку перед домом с раскиданными обрезками бруса.

– А мне нравится. – Илья улыбнулся. – Мне вообще среди людей тяжело. Как говорят – экстремальный интроверт.

– Понятно… Значит, зря я нарушила твоё уединение. Ну что ж, ты доходчиво объяснил. Больше я тебя не побеспокою. – Анин голос стал сухим и отрывистым. – Пойдём, что ли. Мне с моей скоростью ехать часа два.

– Да, действительно, надо выдвигаться. – Илья поднялся. – И… Спасибо за печенье.

– Не за что. – Голос Ани дрогнул. Она отвернулась и завозилась с рюкзачком. Сгорбилась, на спине выступили косточки лопаток.

В сердце толкнуло горьким теплом.

Так отчаянно захотелось протянуть руку, погладить эти «сложенные крылышки»…

«Аня, Аня… Ну вот зачем… Зачем ты приехала? Как же теперь моё «с глаз долой», а?..»

Следующие два часа оказались самым длинными в жизни Ильи – теперь-то он понял, что означает это фигуральное выражение: два часа тянулись как все шесть. Он медленно тащился позади велосипедистки, мрачно прикидывая, хватит ли бензина; мотоцикл был недоволен такой черепашьей скоростью. А водитель мысленно ругал себя на чём свет стоит.

«Ты её вообще не знаешь. Может, она стерва. Может, она тупая как пень. Может, она тусовщица… Ну, это, конечно, вряд ли: сложно представить себе тусовщицу, которая спокойно выдерживает два месяца в такой глуши и в одиночестве гуляет пешком по пятнадцать километров. Но всё равно! Мало ли есть на свете качеств, за которые ты не любишь людей, и, в частности, девушек! Наверняка в ней таких полно… Ну, или хоть одно-два точно есть…»

Помогало, откровенно говоря, слабо. Никак не помогало.

Маячащий впереди силуэт в бледно-оранжевой кофточке очень сильно мешал сосредоточиться на каких-то плохих мыслях.

Илья уже мрачно «предвкушал» сегодняшний вечер. И попытки заснуть. И если заснёт – то как он будет спать.

Вот ведь угораздило. А может, это Страх мстит таким манером? Вот бы у Петрова спросить. Может, он с таким сталкивался…

«Совсем чокнулся? Вот так позвонишь командиру и скажешь: Станислав Аркадьевич, посоветуйте, как быть, я тут в спасённую девушку, кажется…»

И на этом месте даже в мыслях случался полный ступор.

«Я тут, кажется – что?!»

«Илюха, ты дурак».

«Знаю. Ну и что? Что дальше-то?»

«Ищи ответы сам. Ищи – и найдёшь. Ищи – а не ной. Если это очередной морок Страха, твоя задача – понять, как его развеять. Если не морок… То ты просто дурак. И точка».

Насчёт вечера и сна Илья, конечно, угадал на сто процентов.

***

А с утра – снова на маршрут. И мимо Ремезова. И остаётся только надеяться на то, что у этой ненормальной хватит ума не маячить где-нибудь за плетнём или не подкарауливать Илью на опушке. Потому что тогда он за себя не ручается.

«Интересно, это в каком смысле – не ручаешься?»

«Хм. Хорошо хоть, ехидство пока не отказало. Похоже, пациент, вы всё-таки не безнадёжны…»

Не показалась. Илья же, постоянно отвлекаясь от дороги и косясь на зады ремезовских огородов, с досадой анализировал: рад он этому или…

Ладно, проехали. В прямом и переносном смысле.

И снова вернулась рутина – та, что позволяет чувствовать под ногами твёрдую землю. Вечерами Илья с головой уходил в работу: строгал, тесал, пилил, копал… Не придумано всё-таки лучшего лекарства от тонких душевных переживаний, чем тяжёлая физическая работа. Умотаться как следует, ополоснуться в ручье и рухнуть на лежанку в надежде, что сон дисциплинированно придёт. Нормальный сон, а не вот это всё…

Получалось, конечно, по-разному, но в целом Илья оценивал ситуацию оптимистично. Баня строилась, глупости из головы выветривались. Самочувствие было вполне нормальным, Страх больше не беспокоил. На патрулировании всё было спокойно.

«Так… Опять затишье?»

«Чёртов пророк, дать бы тебе по башке…»

***

…Стоило въехать в зону действия сети, как телефон в кармане разразился серией коротких сердитых «Взз!», как зарывшийся в цветок шмель, которому щекочут спинку стебельком. Илья торопливо свернул на обочину, остановился и вытащил аппарат.

Семь пропущенных от Винского. И два SMS: «Перезвоните срочно» – с незнакомого номера.

Илья, похолодев, набрал номер командира.

«Телефон абонента выключен или…»

«Телефон абонента выклю…»

«Телефон абонента вы…»

Что там такое стряслось?!

Вызвал номер, с которого пришли эсэмэски. Гудки, гудки… Пульс подскочил, ладони обдало жаром.

Что-то случилось… Случилось!

– Велесов Илья? – вместо «алло» сказал – почти выкрикнул – незнакомый голос.

– Да! – Илья с силой прижал телефон к уху – сигнал был слабым.

– Винский ранен, его увезли в райцентр, в больницу. Езжайте срочно туда, на работу сообщим. – И неизвестный собеседник отключился.

«Ранен? Что за…»

Газу. Максимум скорости по грунтовке. До райцентра минут сорок езды… Если поторопиться – полчаса.

«Не гони ты так… Убьёшься – вообще не доедешь!»

Долетел за двадцать пять минут. В райцентре ориентировался плохо, пришлось останавливаться и спрашивать дорогу к больнице. Неаккуратно привалил мотоцикл к забору, влетел на крыльцо, рванув дверь… Ввалился в прохладу холла, заморгал, на мгновение потеряв ориентацию – после утреннего солнца приглушенный шторами свет казался полумраком.

– Здравствуйте, – удивленный женский голос вернул к реальности. – У вас что-то случилось?

Илья встряхнулся и наконец сфокусировал взгляд на женщине в белом халате, выглядывающей из-за такой же, как у него на почте, стойки регистратуры.

– Я… Извините. У меня… К вам сейчас привезли моего знакомого. Винский Роман Алексеевич. Мне позвонили, сказали – он ранен, и чтобы я приехал. – Голос слушался плохо, Илья откашлялся и с трудом сглотнул.

– А, да, есть такой, час назад привезли. – Женщина покивала. – Он в перевязочной. Подождите здесь. – Она указала на ряд металлических кресел у окна.

– А вы не знаете, что случилось? – Илья, вместо того чтобы сесть на указанное место, шагнул к стойке. – Серьёзно ранен? Опасности нет?

– Ничего не могу сказать. – Регистратор сочувственно покачала головой. – Я только видела, что его привезли – и сразу же укатили в перевязочную. Завести карточку и внести данные всегда успеется, сначала надо помощь оказать.

– Укатили?..

– Ну да, его на каталке привезли, на «скорой». – Женщина вздохнула. – Торопились. Судя по всему, кровотечение по дороге остановить не смогли.

– Чёрт… – Илья отвернулся от стойки и на ватных ногах добрёл до кресла. – Да что ж такое-то…

Он вспомнил, Винский говорил ему: «К концу месяца собираюсь в Варакино». Сегодня какое число? Двадцать седьмое.

«Чёрт, чёрт…»

Страшно. Жарко. Хорошо, что перчатки на руках…

– Илья Артёмович? – раздалось над головой. Илья вздрогнул и выпрямился на жёстком кресле. Глянул вверх.

Рядом стоялусталый мужчина в халате – чистом и отглаженном. Мелькнула мысль: «Сменил, прежде чем выйти из перевязочной…»

– Я! – отозвался Илья, вставая.

– Можете зайти к Роману Алексеевичу. Пойдёмте, я дам вам халат и бахилы.

Винский в одиночестве лежал в уютной четырёхместной палате у открытого окна, в которое доносились крики играющих ребятишек и запах свежескошенной травы с больничного дворика. Увидев Илью, он скорчил гримасу досады.

– Нет, ну ты представляешь! «Наша служба и опасна, и трудна». Что за чертовщина… – Он попытался переменить позу и сморщился от боли. – У нас тут ЧП. Настоящее ЧП, без шуток.

– Что случилось-то? – Илья пододвинул к кровати табурет и сел в изножье.

– Похоже, Илюха, наш Страх обрёл руки и ноги, – буркнул Винский. – На меня какой-то псих напал. Я с утра собрался на автостанцию – билет покупать в Варакино. Вышел из дому, стал дверь запирать. И тут меня кто-то огрел по плечу. – Он взглядом указал на правую сторону груди и правое плечо, замотанные бинтами. – И, честно сказать, больше я ничего не помню. Очнулся уже здесь. На операционном столе.

– А кто мне звонил тогда? С вашего номера… – растерянно спросил Илья.

– Понятия не имею. Кстати… А где вообще мой телефон? – Винский встревожился. – Спроси, будь добр, у кого-нибудь там – не находили его рядом с моим… бездыханным телом?

– Угу, сейчас. – Илья побежал в вестибюль больницы.

– Телефона не находили. – Регистратор покачала головой. – Полиция, конечно, на месте ещё работает, но если Роман Алексеевич не держал телефон в руке в момент нападения, то он должен был быть в кармане. Документы и бумажник на месте. Значит, нападавший успел вытащить телефон. Странно… А деньги не взял.

– А кто вообще нашёл Романа Алексеевича? И как быстро?

– «Скорую» вызвал сосед. У него собака прямо с цепи рвалась, лаяла, на забор кидалась. Он пошёл проверить, что там происходит. Подумал – может, хозяина нет, а кто-то чужой по двору бродит. И увидел, что ваш знакомый лежит на крыльце весь в крови.

– И никого не видел?

– Этого я не знаю, у полиции спросите, – вздохнула регистратор. – Хотя вряд ли они вам скажут, если честно. Лучше с самим соседом поговорите. Вы ведь соседей Романа Алексеевича знаете?

– Нет. – Илья смутился. – Я живу-то вообще не здесь. В Варакинском районе.

– А, ну тогда сам Роман Алексеевич вам и скажет, с кем поговорить. Может, как раз сосед телефон и нашёл.

– Спасибо.

Илья вернулся в палату и «обрадовал» Винского подробностями происшествия.

– Я-асно, – протянул тот. – Что ничего не ясно. Понимаешь какое дело… Почему я сразу на Страх подумал. Если бы меня хотели ограбить – деньги бы забрали. Да и вообще – ради кошелька практически средь бела дня нападать с косарём¹ на человека на пороге его дома, на центральной улице… Это как-то неразумно, согласись. Поэтому вариантов два: или это наркоман… А у нас о таких совсем уж пропащих наркоманах слыхом не слыхали. Или кто-то, так сказать, не в себе – по какой-то причине. А раз напали именно на меня, да ещё и именно тогда, когда я собрался в Варакино… – Винский замолчал и испытующе глянул на Илью.

– А такие случаи вообще известны? Когда мы учились, нам ничего такого не рассказывали.

– Всё когда-то случается впервые, – тяжело проговорил командир. – В конце концов, такая чертовщина, которая у нас с Бекетовым приключилась, тоже раньше не происходила. Что-то нехорошее надвигается, Илюха… Я и в поле Страха какое-то нехорошее оживление вижу. Да и то, что у тебя было – тоже ведь «ЧеПе». Сколько лет уже на нашей территории Страх на людей не нападал? Года четыре точно. Да и те нападения не были опасными. Один раз парнишка с велосипеда упал. Расшибся. Но для жизни угрозы не было. А тут… Если бы ты не подоспел, девчонка бы утонула. Если я правильно тебя понял, её тянуло в глубь болота.

– Так точно, – отозвался Илья. – За спиной у неё было относительно безопасно, а пройди она ещё шагов пять вперёд – и я бы уже, скорее всего, не успел помочь.

– Вот-вот. Такое ощущение, что Страх как-то обозлился, что ли. Оголодал. Назови как хочешь. Но в любом случае надо быть настороже. И плохо, что ты один на какое-то время остаёшься. Судя по всему, меня тут минимум неделю продержат. Мне на самом деле чертовски повезло, как я понял. – Глаза Винского потемнели. – У меня на плече сумка висела, на ремне. И когда я наклонился замок запереть, видать, как-то удачно плечо поднял… Врач сказал, что удар косарём был нанесён так, что, если бы не попали в ремень… Мы бы с тобой, в общем, уже не побеседовали. Вот так-то. Повезло так повезло.

– Ничего себе… – еле выговорил Илья помертвевшими губами.

– Да уж. С полицией связь держи, они насчёт нашей конторы в курсе. Будь настороже. Раз уж до такого дошло… И дай-ка телефон, я Петрову позвоню.

5. Полицейские и ожившие легенды

[Чуть меньше года назад]

– Вы наверняка задаётесь вопросом – почему вас тут так мало. Целый учебный центр – и всего пятеро курсантов. Так я вам объясню. – Петров сидел за преподавательским столом, поставив локти на столешницу и положив подбородок на сцепленные кисти. – На самом деле людей с такими способностями достаточно много. Но как их найти – это задачка… Вот вы все как тут оказались? У каждого своя история. У кого-то жуткая. – Командир кивнул Илье. – У кого-то скорее забавная. – Он перевёл взгляд на тридцатилетнего Сергея Дырдина из Подмосковья, который попал в учебный центр после того, как спас с дерева котёнка, а сам при этом дико боялся высоты; в местной интернет-газете потом написали, что «мужчина успокоил перепуганное животное с помощью необычного трюка со свечением кистей рук». – Но в каждом случае кто-то что-то заметил. Сами-то люди с нашими способностями старательно убеждают себя, что им померещилось…

Илья поднял руку.

– А? Хочешь спросить, кто тебя «сдал». – Петров кивнул. – По больницам, кхем, такого направления у нас есть свои люди. Не по всем, но по самым крупным точно. Как правило, если способности страхоборца становятся заметны окружающим, то путей присоединения к нашей организации два: через врачей или через СМИ. Источники всех публикаций, видеороликов и прочего, в которых есть намёки на что-то подобное, мы стараемся проверить. А народ в массе своей относится скептически. Байки, сказки, сериалы… Кто видел сам – дальше не распространяется: примут за ненормального или подумают, что… Чем-то злоупотребляет. Вот и выходит так. Вроде как много кто про нас знает – и при этом никто в нас не верит. Отличная маскировка на самом деле. Никому, я полагаю, не интересно, чтобы за ним гонялись журналисты.

– А учёные? – подал голос Дырдин.

– А что учёные? Феномен Страха изучается. Несколькими частными лабораториями и одной, кхм, ведомственной… Но опять же – пока никаких результатов нет, о чём рассказывать? Давать интервью журналистам изданий «Охотники за зелёными человечками»?

Дырдин понимающе закивал.

– У нас есть одна, скажем так, группа поддержки, – продолжил Петров. – Это люди суеверные и живущие в общинах или семьях, где ещё сильны традиции передачи семейных преданий из поколения в поколение. Забавно, что такие семьи есть не только в какой-то глубинке или в малых городах. Я сам лично знаю несколько в Петербурге и Москве. И бизнесмены, и учёные, и врачи. Абсолютно современные люди. Но тем не менее в каждой из семей хранится какая-то история, случившаяся с их предком, которая заставляет новые поколения относиться к таким суевериям… Ну, не то чтобы со стопроцентным доверием, но всё же и не совсем легкомысленно. И вот они – наши активные помощники. С ними мы держим связь. Ещё вопросы?

– То есть на местах мы не должны будем скрывать, кто мы такие? – уточнил Дырдин.

– Ну, кричать об этом направо и налево я всё же не советую, – улыбнулся Петров. – Как говорят в народе – «заберут». А если серьёзно – смотря с кем будете иметь дело. Вам же не надо, чтобы вас посчитали ненормальными и начали шарахаться. Но с другой стороны – поддержка местных вам будет очень нужна. Тем более что среди них может отыскаться Храбрый, и тогда ваша работа значительно упростится. Так что по прибытии прозондируете обстановку, перезнакомитесь со всеми. Заведёте разговоры на нужные темы. А там уж разберётесь. Кстати, именно поэтому мы отправляем вас не туда, где вы жили раньше. Вы должны оказаться в общине новичками, вызвать любопытство и желание рассказывать о себе. Так вы без особого труда постепенно раздобудете нужные сведения.

– Поня-атно… Значит, ещё и психологами надо быть, – задумчиво протянул Дырдин.

– А как же. – Петров посерьезнел. – Сама суть нашей работы – помогать людям бороться с сильной эмоцией, то бишь страхом. Потому что тот Страх, с которым мы имеем дело – который с большой буквы, – очень издалека чует сильную эмоцию и подтягивается к этой точке. Вот, кстати… Есть ещё такой интересный момент. Люди, которые не боятся вообще ничего такого – то есть те, кто любую историю из фольклора считает просто детской сказочкой, – очень уязвимы. Потому что, когда они сталкиваются с проявлением Страха, они не просто боятся какой-то ситуации, например, утонуть в болоте. Бывает так, что они сталкиваются с необъяснимым. С непонятным. Неизвестным. И это усиливает страх во много раз. Согласны?

Курсанты молча вразнобой закивали – каждый явно припомнил что-то своё.

– Поэтому – да, верно, психологами вам тоже придётся быть. И этому я тоже буду вас учить – опыт у меня большой, ребятки…

***

Оказалось, что суеверия среди местных жителей весьма распространены – и это и вправду серьёзно облегчило работу. Илья довольно быстро «вступил в контакт» с местной Храброй – Ольгой Серафимовной, которая рассказала, что старожилы деревни в курсе её способности, но к молодёжи и особенно к приезжающим на каникулы и в отпуска городским жителям с подобными разговорами не лезут. Присматривают за ними как могут, но тайком, ненавязчиво. Прибытию страхоборца община очень рада и намерена всячески поддерживать и помогать. Выразилось это, правда, по большей части в том, что помогать деревенским пришлось как раз Илье – с ремонтом, колкой дров и всем в таком роде; но серьёзным облегчением оказалось уже то, что в домах «посвящённых» после окончания работ можно было пить чай и есть пирожки, сняв осточертевшие перчатки.

В конце мая в деревню начали приезжать «городские» дети и внуки, и Илья снова вынужден был начать постоянно носить «на людях» перчатки. А летом это, мягко говоря, не очень удобно. Так что переезд в уединённую лесную избушку оказался в этом смысле очень кстати.

***

Подробно рассказав Петрову о происшествиях, Винский некоторое время молча слушал, потом протянул телефон Илье:

– Шеф хочет с тобой поговорить.

– Привет, герой. – Голос Петрова был спокоен, но Илья почувствовал напряжение командира – за полгода научился улавливать нюансы интонаций. – Ну и влипли вы там. Береги себя. Хотя что я говорю… Знать бы – от чего беречься и как. Ну да ладно. Пока Алексеич валяется в больнице – командовать отделением он может и оттуда. Телефон только ему принеси. А вот в поле вся надежда на тебя. Надо и этим нападением заняться, и по делу Бекетова поработать. Винскому я все инструкции дал, он тебе план действий озвучит. От себя хотел добавить… – Петров помолчал и еле слышно вздохнул. – Обо всём необычном, о любой ерунде – немедленно докладывай мне! Не стесняйся звонить в любое время. Даже ночью не поленись выехать из своей дикой чащи и набрать. Понял меня?

– Слушаюсь, – отозвался Илья.

– То-то же. А то знаю я тебя: «Сначала сам разберусь, вдруг ерунда». Так вот, друг ты мой героический: ты сейчас просто не имеешь права принимать такие решения: что ерунда, а что требует моего внимания. – Голос командира приобрёл холод и тяжесть двуручного меча. – Поэтому просто докладывай обо всём, выполняй приказ. В любом случае ругать тебя за это никто не будет. Даже если окажется, что ты всё-таки «перебдел». Учитывая то, что случилось сегодня… Ты ведь понимаешь, что Винский чуть не умер? А ты можешь быть следующим. Или не ты, а кто угодно другой. Поэтому будь добр, не играй в одинокого героя, а? Очень тебя прошу.

– Понял. – Илья поморщился.

– Надеюсь. – Голос командира чуть смягчился. – Ну всё, отдай трубку потерпевшему. Ещё кое-что забыл сказать.

– Иди в полицию. – Закончив разговаривать с шефом, Винский протянул Илье телефон. – Спроси Чистякова Игоря Николаевича. Он в курсе наших дел, чем может – поможет. Я бы ему сейчас позвонил, но вот номер не припомню… Вот черти, новый телефон стащили… Ноль-восемь-семь-три или ноль-восемь-три семь?

– Погодите. – Илья открыл список исходящих вызовов. – Так это он мне писал SMS, и я ему перезванивал. Ноль-восемь-три-семь на конце как раз.

– О, дай сюда, – обрадовался Винский, взял телефон и нажал «вызов».

– Привет, Игорь Николаич. Да, я это. Жив, почти здоров, да, да… Слушай, там мой телефон не находили?.. Эх, жаль. Ну ладно. Илюха мой к тебе сегодня подъедет. Ты на месте?.. А, на месте преступления… А чего так долго? М-м, понял, отстал. В общем, нам надо считать следы. После того как криминалисты закончат, пусти Илюху туда. Желательно бы сегодня, пока там всё ещё ярко горит. А то он у нас неопытный, след остынет – может не прочитать. Ну ладно, отбой. На этот номер звони, как освободишься.

– С соседом поговорить? – спросил Илья.

– Не вижу смысла. Его и Чистяков прекрасно опросит. Тем более что он на это право имеет, а тебя сосед может и послать подальше.

– Сосед не в курсе вашей работы?

– Нет, там всё глухо и пропитано высокоскоростным интернетом, – хмыкнул Винский. – Не верит мой сосед в местные сказания.

– Кстати, а у вас тут что, Храбрый есть? Почему вы посреди села живёте и не боитесь за соседей?

– Это такая особенность старых страхоборцев, – вздохнул Винский. – Мы на окружающих влияем как некая противоположность Храбрым. Не отпугиваем Страх, а как бы оттягиваем на себя. Сколько бы его ни появилось в округе. И рассеиваем. Постоянно. Даже когда спим.

– То есть… – Илья нахмурился. – Вы, получается, всё время как провод под напряжением?

– Вроде того. – Командир устало прикрыл глаза. – Это с опытом приходит. Особенно когда пару десятков раз уже схватишь интоксикацию. И приобретёшь некий иммунитет. Но всё равно… Мне сорок шесть, Илюха. А чувствую я себя иногда так, будто мне сто сорок шесть. Тяжко…

– Ничего себе… Я не знал, – тихо сказал Илья, с новым уважением глядя на командира.

– Да, вас в учебке о таком не предупреждают… Может, зря. Но смысла пугать вас раньше времени я не вижу. Может, и не дойдёт у вас до такого. Если повезёт, и на ваших участках не будет слишком много гадостей случаться.

– У вас, значит, много было, – не вопросительно, а утвердительно выдохнул Илья.

– Ох, много… А если про Петрова нашего говорить… Там вообще… Потом расскажу. Устал я сейчас. Иди. – Веки Винского заметно тяжелели, речь замедлялась, голос слабел. Илья тихо вышел из палаты и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Теперь надо ждать звонка от Чистякова и заодно купить Винскому новый телефон. Илья нашёл в центре села салон связи, купил простенький смартфон и сим-карту. Вернулся в больницу, узнал у регистратора, что к Винскому пока нельзя, уселся на жёсткое кресло в вестибюле и принялся вносить в новый телефон номера всех сотрудников «конторы», которые у него были.

Вибрация собственного телефона заставила дёрнуться и едва не выронить новый.

– Да, слушаю… Понял, сейчас подъеду.

Илья поднялся и подошёл к стойке.

– Передайте, пожалуйста, Роману Алексеевичу, когда он проснётся, – попросил он, протягивая регистратору телефон. – И скажите, как проехать на Центральную, сорок четыре?

– Мы сейчас на Центральной, восемьдесят восемь, – улыбнулась женщина. – Убывание номеров – в ту сторону. – Она махнула рукой. – Номера на всех домах есть. Не заблудитесь.

– Спасибо. Я ещё попозже заеду. – Илья кивком попрощался и вышел в жару летнего полудня.

Дом по Центральной, сорок четыре оказался аккуратным, обшитым жёлтым сайдингом типовым домиком с четырёхскатной крышей. Во дворе пышно цвели «золотые шары» и несколько высокомерно взирающих на улицу через забор подсолнухов.

У ворот стоял бело-голубой милицейский «уазик», чуть впереди на обочине – белая «девятка». По двору неторопливо прохаживались, что-то вполголоса обсуждая, двое полицейских в форме и двое в штатском.

Илья поставил мотоцикл на подножку и нерешительно подошёл к забору.

– Велесов? – Один из мужчин в штатском отделился от группы и быстрым шагом направился к воротам. – Я Чистяков. Заходи. Ребята уже закончили, сейчас уедут, и я тебе всё покажу. В обморок не хлопнешься? Там кровь.

– Да вроде не должен, – растерянно пробормотал Илья.

Полицейские закончили разговор и уселись в машину. Чистяков махнул им вслед, «уазик» уехал.

– Ну вот, пойдём. – Он указал на крыльцо, скрытое от дороги кустами шиповника и сирени. – По возможности всё-таки не наступай на следы. У нас там всё размечено, увидишь.

– Мне необязательно прямо на том же самом месте стоять, – отозвался Илья, чувствуя, как по загривку пробегает холодок. Он сделал шаг, второй… Начал медленно и ровно дышать. Опустился на корточки, огляделся по сторонам. И стянул с рук перчатки.

Чистяков остановился в паре шагов позади.

– Можно… Отойдите, пожалуйста, ещё шага на три, – хрипло попросил Илья, опуская руки на утоптанную, посыпанную мелким щебнем тропинку.

Слушать…

Ты.

Здесь.

Сам.

Иди… Я жду…

Илья сгорбился и зашипел. Руки словно бы погрузились в кипяток. Только не отрывать ладони от земли, не отрывать…

Больно!..

Пальцы скрючились, взрывая щебень, кисти затряслись. Илья стиснул зубы, стараясь не застонать, и зажмурился.

Под домом разлилось целое озеро Страха. Оно пульсировало, всасывая всё новые и новые ручейки, расползаясь всё дальше, накапливая угрожающую мощь.

Чёрт… Это даже не первый уровень. Это десять раз первый уровень…

– Назад… – прохрипел Илья. – Он к вам… Ползёт… Отойдите.

«Так, направления потоков… Объём сгустка… Что ещё? Не могу. Не могу… Больно!»

Илья оторвал руки от земли, поднёс кисти со скрюченными пальцами к груди и всё-таки хрипло застонал. Открыл глаза – и застонал ещё громче.

Кисти дымились. Кожа на них была багровой, на ладонях и подушечках пальцев вздулись пузыри.

– Чёрт… – Илья попытался встать, опёрся рукой о землю, вскрикнул и повалился на бок. Сзади подлетел Чистяков, подхватил под мышки, поднял, оттащил к воротам. С ужасом уставился на руки страхоборца.

– Это… Это как? Это чем?..

– Это… Страх. – Илья медленно выдыхал сквозь стиснутые зубы, выталкивая по одному слову вместе с короткими стонами. – Он… Так… Жжёт. Его… Тут…

– Обычные противоожоговые годятся? – Чистяков бросился к своей машине, стоящей на обочине дороги. – У меня пантенол есть!

– Да… Пойдёт. – Илья, лишившись поддержки, покачнулся и повалился на землю, пытаясь не задеть ничего руками. Хотелось орать в голос – такой боли он в жизни ещё не испытывал. Всё тонуло в багровом тумане. Левое запястье крепко сжали, с силой повернули руку – и на ладонь пролилась живительная прохлада, немного притупившая боль. Теперь правая…

– Ничего себе… – Голос Чистякова слышался как сквозь вату. – Ну и работёнка у вас, парень…

Илья наконец разжал судорожно стиснутые зубы и открыл глаза.

– Первый раз такое… – выдохнул он.

– А это вообще нормально? – спросил полицейский, откладывая в сторону баллончик с «Пантенолом» и помогая Илье сесть. – Ты ведь просто следы считать хотел…

– Не… Не знаю… – Говорить было трудно. – Первый раз… Такое вижу…

– Поехали в больницу. – Чистяков поднялся на ноги, подхватил Илью под мышки. – Идти можешь?

– Нет, погодите! – Илья слабо дёрнулся. – Я сейчас… оклемаюсь немного и следы…

– Какие к чертям следы! – шёпотом рявкнул полицейский. – Обработку и перевязку, а не следы! Не выдумывай! Мне Винский потом…

– Нет! – Илья вывернулся из рук Чистякова. – Мне руки перебинтуют, я неделю не смогу работать… Надо считать… сейчас. Потом поедем в больницу. Мне минут пять всего надо. Иначе… Всё. Ничего уже не увижу.

– А как ты будешь… Землю щупать с такими ожогами? – Чистяков отступил на шаг, недоверчиво щурясь на Илью.

– Ничего… потерплю. – Илья улыбнулся одним уголком губ – точнее, скривился. – Недолго же. Да и не обязательно прижимать ладони к земле. Так, прикоснуться слегка.

– А если ещё сильнее обожжёт?!

– Ну что ж теперь делать. Будет два снаряда в одну воронку…

– Псих, – сдался Чистяков. – Ну что с тобой делать. Арестовывать вроде не за что… Иди, слушай. Я тут постою. Если что – подхвачу.

Илья кивнул и медленно пошёл к крыльцу. Не доходя пары шагов, по-турецки сел на землю. Закрыл глаза и начал медленно опускать руки на тропинку.

«Не касаться».

Процесс считывания следов отличается от слежения за потоками Страха. Надо немного выпасть из реальности, особым образом настроить себя, как радиоприёмник на частоту. Не все могут это делать. И не потому, что способности есть не у всех. Просто не всем удаётся понять, когда наставник объясняет.

Илья вроде бы что-то понял. И вроде бы научился.

Но выполнять учебные задания – это одно. А погружаться в прошлое предметов на месте преступления – совсем другое.

Сердцебиение участилось, во рту появился металлический привкус. Закололо в носу, защекотало верхнюю губу.

А потом всё замерло, вплавилось в застывшую вечность между двумя ударами сердца.

Тяжёлое дыхание.

Тяжёлая голова.

Болит. Ноет. Гудит.

Тяжело. Горячо.

Руки дрожат. Скоро. Скоро всё закончится…

Илья закашлялся, задел ладонями землю и тихо взвыл. Чистяков мгновенно оказался рядом, сел на корточки, заглянул в лицо:

– Всё? Уходим?..

– Да… – выдавил между приступами кашля страхоборец. И сплюнул кровь.

Чистяков усадил Илью на переднее сиденье «девятки», закатил мотоцикл во двор и бегом вернулся к машине.

– Ты как?

Илья сидел откинувшись на спинку сиденья и глубоко и ровно дышал. Его мутило. Кровь – штука невкусная.

– Ничего… – невнятно выговорил он.

– Сейчас, сейчас, – пробормотал полицейский, заводя машину.

Илья медленно, словно через силу повернул голову, глянул на дом и резко втянул воздух.

Казалось, что вокруг фундамента прямо по земле растекается лужа голубого сияния.

Из перевязочной Илья вышел зеленоватым и насквозь мокрым. Обработка и перевязка таких ожогов – ничуть не приятнее их получения. Чистяков сидел в вестибюле, мрачно уставившись в погасший экран смартфона.

– Ну как ты? – Услышав шаги, он вскинулся и поднялся на ноги.

Илья показал ему обмотанные бинтами кисти.

– Сказали – минимум пять дней на перевязки каждый день. Потом дадут какие-то специальные перчатки. А вообще недели три будет заживать. Ну я и влип, – пожаловался он. – У меня там стройка…

– Можем помочь, скажи только – чем.

– Ну, там видно будет. – Илья тряхнул головой. – Пока меня больше беспокоит то, что я не смогу водить мотоцикл. Мне, конечно, больничный дали. Но почта ладно, без меня не пропадёт. А вот патрулирование-то… Хотя какая разница? – Он с отвращением покосился на свои толстые белые руки. – Всё равно в этих обмотках слушать не смогу.

– М-да. – Чистяков развёл руками. – Нехорошо получилось. А у вас нет какого-то резерва, кого можно на время к нам перевести?

– Был бы – уже бы прислали. Вы ведь про Бекетова знаете?

– Да, само собой… Понятно. Ну что, рассказывай, увидел что-то для нас полезное? Я имею в виду – для расследования.

Илья оглянулся на стойку регистратуры.

– Роман Алексеич спит ещё? Пойдёмте к вам в машину, что ли…

– Да, увидел я кое-что, – начал Илья, когда Чистяков, усадив страхоборца на сиденье и закрыв за ним дверцу, уселся на водительское место «девятки». – Тот, кто напал, сидел у стены дома – дальней от ворот. Пару часов, может, сидел. И судя по тому, что я увидел, он считал Романа Алексеевича врагом… Опасностью. Может, хищником. Но не человеком точно. Он его дико боялся.

– Нападавший боялся Винского? – изумился Чистяков.

– Да. Он не в засаде сидел, а будто сам ждал нападения. И когда он на Романа Алексеича бросился, то был абсолютно уверен, что защищает свою жизнь. Понимаю, вы это к делу не пришьёте, – Илья покосился на полицейского, – но всё-таки примите во внимание, что этот человек, скорее всего, ничего не помнит сейчас. Он где-то пришёл в себя… весь в крови… с ножом в руке. Жуть. – Илью явственно передёрнуло. – Или не пришёл в себя, а просто где-то валяется без памяти.

– Так. – Чистяков сел прямо. – Погоди. А ты его внешность можешь описать?

– Очень приблизительно. Ростом он примерно как Роман Алексеевич. Так… Не толстый, не худой. Одет был в штаны и рубашку навыпуск. Вы же следы собирали, на стенке всякие там волокна должны были остаться, где он сидел…

– Кое-что есть. – Чистяков сдержанно кивнул. – Но на анализ время нужно.

– Что ещё… Внешность не опишу. Это же след эмоций, а не картинка. Только самые общие черты человека видны.

– А куда он потом делся, не можешь подсказать?

– М-м-м… – Илья машинально потянулся почесать голову и недовольно фыркнул. – Он побежал через сад, а дальше… Не знаю, мне кажется, он где-то возле воды должен быть. Обычно от Страха к воде всегда тянет.

– Минуту. – Чистяков выбрался из машины, с чувством захлопнул дверцу, достал телефон и принялся расхаживать вокруг машины, набирая номер за номером и давая какие-то распоряжения. Наконец он раздражённо сунул телефон в карман и снова сел в машину.

– Ориентировку дал, – сказал он, заводя двигатель и выруливая на дорогу. – Начнём искать… Кого-то не в себе. Мне надо в отделение ехать. Куда тебя отвезти?

– А? – Задумавшийся Илья встрепенулся. – Слушайте, а вот даже не знаю. Как я буду из дому в больницу на перевязки добираться? – Он с досадой глянул на забинтованные кисти.

– Так попроси своего начальника, пусть за тобой машину присылают.

– Ну да… В такую глушь. Знаете, сколько бензина уйдёт? Надо что-то другое придумать… – Илья снова по привычке попытался почесать голову и зашипел. – Может, мне пока в Мохово пожить? Дом мой вроде бы никто не занял. Оттуда-то поближе. В Перово, в фельдшерском пункте перевяжут. Так, давайте-ка я в больницу вернусь ненадолго. Попрошу выписку с назначениями. И к Роману Алексеевичу загляну, вдруг проснулся. Надо ему рассказать… А потом в Мохово меня отвезите. Если вам не сложно. – Он виновато покосился на полицейского.

– Не сложно, – усмехнулся Чистяков. – В конце концов, ты получил травму, оказывая помощь следствию. Так что как минимум доставку до дома точно заслужил. Да уж, вот чёрт… – Полицейский смущённо покосился на Илью. – Даже не предложишь тебе: «Оставайся тут у нас». Какие ж вы сложные и неудобные в обращении люди, страхоборцы…

– Это точно. – Илья невесело хмыкнул.

Забежав в больницу, Илья разыскал врача, который делал ему перевязку. Выслушав просьбу пациента, доктор недовольно поморщился, но выписку дал.

– Не вздумайте форсировать события! – строго сказал он на прощание. – Перестанете носить повязки раньше времени – занесёте инфекцию, а тогда уж… – Он многозначительно покачал головой.

Илья сбивчиво поблагодарил и спросил разрешения заглянуть к Винскому.

– Загляните, если он не спит, – разрешил врач. – Только халат и бахилы не забудьте.

Командир не спал. Увидев забинтованные кисти Ильи, он округлил глаза и попытался сесть на кровати, но со стоном-рычанием упал на подушку.

– Это ещё что?.. – спросил он хрипло, зажмурившись и скривившись от боли.

Илья быстро рассказал ему о своём первом опыте по считыванию следов и о затруднительной ситуации, в которой он в результате оказался.

– Д-да, парень, везучий ты – в кавычках, – проговорил сквозь стиснутые зубы Винский. – В очень больших толстых кавычках. Ну что, ты выбыл из строя минимум на пару недель… Я – на все три, а то и больше. На две сельских территории ни одного страхоборца. Пр-рекрасно… – Он открыл глаза, обведённые синеватыми кругами, и строго посмотрел на подчинённого. – Только смотри мне! Без геройства! Без попыток работать с незажившими руками! А то знаю я тебя…

– Да понимаю я всё… – Илья смутился, отвёл взгляд.

– Ты всегда всё понимаешь, – проворчал Винский, – только вот действуешь почему-то иногда вразрез с этим пониманием… Ладно. Езжай в Мохово, зайди к Серафимовне, тебе по бытовой части помощь понадобится. Пусть едой тебя обеспечит и прочим. Я сейчас позвоню и Петрову, и твоему председателю. Пусть машину организует. В деревне будь осторожен. Баба Оля, конечно, мощная Храбрая, но и ты у нас, оказывается… «От пяти до пятидесяти килотонн», – вспомнил он старый анекдот. – Чёрт знает, чем тебя ещё накроет. Да, не позавидуешь тебе, парень… Ладно, езжай, и спасибо за телефон. Деньги потом отдам. И с меня кило хорошего кофе…

Моховский дом Ильи оказался заперт на большой висячий замок. Озадаченный бывший жилец только пожал плечами – «Там же вообще ничего нет, зачем заперли?» – и пошёл к Ольге Серафимовне.

Та обнаружилась в огороде, где энергично окучивала капусту и заодно учила уму-разуму внука, который со страдальческой миной сидел рядом и полол грядку. Заметив подошедшего Илью, Ольга Серафимовна выпрямилась и басом произнесла:

– От-та-та, два кота! Ты откуда тут… нарисовался?

– Здравствуйте, – улыбнулся Илья. – Можно вас на минутку? – Он остановился за заборчиком, оплетённым шуршащим на ветерке хмелём, чтобы до поры до времени не показывать свои забинтованные руки.

– Виктóр! – грозно сказала Ольга Серафимовна, обернувшись к внуку. – Я удаляюсь на полчаса. Не покидайте пост! – И она неторопливо прошла между грядок к калитке.

– Ольга Серафимовна, в общем, такое дело. – Илья смущённо спрятал руки за спину. – Мне помощь нужна. Неудобно вас просить, но иначе никак… – И он показал собеседнице раскрытые ладони.

– Ёхтить-мохтить, – изящно выругалась Серафимовна. – Эт-то ещё что такое? Ну-ка пойдём в дом, расскажешь. Ожоги?

– Так точно, – сокрушённо выдохнул Илья. – У нас тут вообще… ЧеПе на ЧеПе и ЧеПе погоняет. Началось всё с того, что я девушку на болоте спас… – И он по возможности кратко и без эмоций рассказал обо всех недавних происшествиях.

Ольга Серафимовна слушала, пожёвывая губами и время от времени что-то неразборчиво бормоча.

– Так, – сказала она наконец. – Фигу тебе, а не ключ от дома. Поживёшь у меня. И цыть! – прикрикнула она, заметив, что Илья дёрнулся, намереваясь запротестовать. – Ты пойми, лыцарь недожаренный, что мне, старой, проще будет за тобой ухаживать… И присматривать, если уж на то пошло, если ты будешь у меня тут, под боком. Поэтому цыть, и точка. Постелю тебе на Витюхиной койке, а он со мной переночует. Или пусть к Андрюхе топает, ему же лучше. Пусть привидениев из пододеяльников наделают да идут девчонок пугать. А то скучно у нас тут…

– Хорошо, когда скучно, – тихо сказал Илья, покосившись на неуклюжие, обмотанные толстым слоем бинтов руки.

– Это да, – вздохнула баба Оля. – Но ты, парень, не переживай. Я тут поигрываю со Страхом помаленьку, такие штуки его отпугивают на самом деле. Когда человек сначала пугается, а потом сам над собой смеётся. Запомни, пригодится.

– Хорошо, – растерянно отозвался Илья. – Я такого не знал.

– А никто пока не знает. –Ольга Серафимовна прищурилась. – Я ж пока проверяю. Как это по-вашему, по-городскому… О! Тестирую! – Она подняла палец. – Ставлю експрекменты! Верно сказала?

– Ну, примерно. – Илья хихикнул.

– Вот, то-то же! Это мне когда-то – ух, давно! – одна мудрая старушка говорила, только я тогда сама ещё мала и глупа была, не поняла, не запомнила толком. А вот сейчас вспомнила, да решила проверить. Смех отгоняет Страх! Только настоящий смех, от веселья, а не такой, когда тебя щекотют. Понимаешь?

– Понимаю. А можно я это своему начальству расскажу?

– Ещё б нельзя, – усмехнулась Храбрая. – Надо! Баба Оля стара уже, а вдруг не успею закончить есперкменты-то. Пусть тоже займутся проверять. Так, ну давай я тебя накормлю да пойду дела доделаю. А то дождик вроде к вечеру обещали… – Она поднялась с места и начала собирать на стол.

Налив гостю чаю и выложив на тарелку три огромных пирога с картошкой, Ольга Серафимовна тактично покинула кухню, догадываясь, что Илье будет неудобно при хозяйке брать еду и посуду неуклюжими руками с негнущимися и при каждом движении мучительно стреляющими болью пальцами. Илья тихо шипел, расплёскивая чай и роняя пироги, но всё-таки поел и почувствовал себя намного лучше.

– Здрасте, – раздался от распахнутого окна сиплый от смущения мальчишеский голос.

– Привет. – Илья вздохнул. Через подоконник в комнату ловко забрался один из троицы давешних «преследователей». Остановился у стены, накручивая на палец вытянутую из шва шорт нитку.

– Вы… Это, – пробормотал он, наклонив голову и быстро вскидывая на Илью взгляды исподлобья. – Извините нас. Вот. Мы не знали.

– Чего не знали? – Илья удивлённо обернулся к мальчику.

– Ну, что вы это… – Виктор нагнул голову ещё ниже и оборвал болтающуюся нитку. – Что вы страхоборец.

– О как. А теперь, значит, знаете. А откуда?

– Ну как откуда… Баба Оля сказала. Вернее, не так. – Мальчик смелее глянул на Илью, и тот ободряюще кивнул. – Я-то об этом в общем-то знал. Но не знал, что вы из них. Про бабушку-то я давно знаю, что она Страх от деревни отгоняет. Просто Андрюха и Саня… Они такие, ну, совсем городские. Они в такие штуки не верят. Засмеяли бы. Поэтому я им ничего не говорил. А когда вы уехали, мы хотели в вашем доме полазить. Ну, пустой дом, интересно же… Не ругайтесь, мы не ломали там ничего, не портили… А баба Оля нас поймала. И заперла дом. А меня наругала и чуть не нашлёпала. И сказала, чтобы я туда пацанов не водил, потому что там опасно. Ну, и рассказала почему.

– Поня-атно, – протянул Илья. – А ты, значит, не совсем городской? Верил в такие истории?

– Ну а как же! – воскликнул Виктор, уже без страха делая шаг к Илье. – Я-то тут вырос, всего третий год в городе живу! А Саня и Андрюха там родились. Они… Не тем пропитаны, что ли.

– Хорошо сказал, – усмехнулся Илья. – Не тем пропитаны. Ну хорошо, что ты всё знаешь. Мне у вас жить пять дней, не хотелось бы… Напряжённой обстановки.

– Какая там напряжённая! – У Виктора загорелись глаза. – Мне же… знаете как интересно! Вы же настоящий колдун, получается! Вы мне расскажете про вашу работу? Про магию! Про то, как вы Страх отгоняете! А это, – спохватился он, указав на забинтованные руки Ильи, – что у вас? Страхом обожгло?

– Да. Страхом. Случилось несколько плохих вещей. Поэтому, может, от меня лучше всё-таки подальше держаться. Бабушка сказала, что может тебя к Андрюхе отпустить. Чтобы вы в пододеяльниках девчонок пугали.

– А, – Виктор пренебрежительно махнул рукой. – Это само собой. Никуда девчонки от нас не денутся. А насчёт вас… Ну, если это опасно, бабушка меня выгонит. А если нет – значит, можно. Вы тогда расскажете? – И он уставился на Илью горящими от восторга и любопытства глазами.

– Расскажу, что ж с тобой делать, – улыбнулся Илья. – Раз уж ты тем, чем надо, пропитан…

Он на мгновение прикрыл глаза, вслушиваясь. Да, без рук работать тяжело… Но кое-что всё-таки слышно. Виктор – скорее всего, тоже Храбрый. Не дозревший пока, не сформировавшийся. Гусеница, которой ещё далеко до бабочки. Но задатки определённо есть. Интересно, знает ли об этом бабушка?

6. Ведьма. Колдовство светлое и тёмное

Вечером Ольга Серафимовна всё-таки сплавила внука к приятелю, пообещав, что завтра он сможет хоть целый день вертеться вокруг их нового жильца. Илья устроился на ночлег в маленькой комнате на жестковатом диванчике, стараясь ничего лишний раз не касаться руками – безуспешно, конечно же.

Хозяйка задёрнула занавески на дверном проёме и выключила свет, но удаляющихся шагов не слышалось.

– Что такое, Ольга Серафимовна? – встревожился Илья.

Из-за занавесок послышался вздох.

– Да вот думаю… Ладно, утро вечера мудренее. Пойду ложиться. Если что – позови. Я чутко сплю.

– Спокойной ночи, – Илья вытянулся и осторожно положил руки поверх одеяла.

– А, вот что. – Отдалившиеся было неторопливые шаги вернулись к порогу комнатки. – Я в полночь пойду експрекмент свой вести. Витька с Андрюхой обещали в это время к девчонкам в окно стучать. Обрядившись привидениями. Пойдёшь со мной? Послушаешь, уж как сможешь.

– Да, конечно! Если усну, разбудите меня, пожалуйста!

– А то ж. Ну, поспи маленько-то, ещё два часа, считай, полтора сна посмотреть успеешь.

День выдался нелёгким, и Илья быстро уснул, хотя и явно только благодаря принятому перед ужином обезболивающему. Разбудило его осторожное прикосновение к плечу.

– Подъём, герой!

– А куда идём? – спросил Илья, всовывая ноги в галоши, выданные хозяйкой, чтобы не пришлось мучиться со шнурками на кроссовках. – Где будет происходить эксперимент?

– Через три дома. К Марусе Вирясовой внучки приехали. Девять лет и одиннадцать… Само то для нашего дела. – Илье показалось, что Ольга Серафимовна, как и её внук, по-детски предвкушает забаву.

– А баба Маша со страху не окочурится? – испугался Илья. – Как заорут эти все…

– Ты совсем дурак, что ль? – снисходительно поинтересовалась Ольга Серафимовна. – Я с ней договорилась. А то и правда можно… За злостное непреднамеренное убийство… Грех на душу взять на старости лет.

– Вот-вот, – пробормотал Илья, ёжась от ночной прохлады.

В кустах у дома бабы Маши активно, хотя и негромко шебуршало, в просветах между листвой мелькало что-то светлое.

– Стой тут. – Ольга Серафимовна придержала Илью за плечо. – Слушай. А я подальше отойду. Чтоб не фонить.

«Эх, а Виктор тоже ведь фонить будет…» – с досадой подумал Илья. Ну да ладно, тоже будет часть эксперимента – посмотреть, как Страх отреагирует на «фон» мальчишки. А то, может, Илья для Виктора вовсе и не опасен.

«Разбойное нападение» прошло успешно: несколько камешков в окно – и, выждав некоторое время, чтобы «жертвы» успели проснуться, но не сообразили включить свет, «привидения» молча бросились к окну. Взметнулись белые «крылья», раздался полагающийся по сценарию замогильный вой – и ему ответил двухголосый девчоночий визг. Белеющие в темноте полотнища ещё несколько раз взлетели и опали… Но тут «злоумышленники» не выдержали и расхохотались. Заскрипели петли рамы, и в мальчишечий смех вплелись звенящие девчоночьи голоса: «Дураки!.. Совсем, что ли?! Дураки, да?.. Витька, ты дурак! Андрюха, ты тоже… Вы с ума сошли, что ли? Я бабуле расскажу!»

Илья с удовольствием отмечал, как в голосах девчонок быстро затухает нотка слёз испуга, сменяясь азартом – вот приключение-то вышло! – и смехом. Тем самым, искренним детским смехом, когда смеёшься по большей части над самим собой, но тебе не обидно, а радостно, что опасность оказалась просто розыгрышем – и обещанием новых интересных идей для будущих проделок.

Страхоборец и сам невольно заулыбался, наблюдая, как золотистые лучики детского смеха, словно забавляясь, треплют фоновое поле Страха под домом. Так котёнок, придерживая лапками, азартно рвёт зубами листок бумаги, мотая головой и выплёвывая обрывки.

Работает!

Так, а что у нас с «фоном» Виктóра?

И тут есть чему порадоваться. Рассеяние поля Страха пока слабое, но оно определённо есть. Подрастёт парень, окрепнет – и станет охранять своих близких и соседей от этой напасти. А пока – пусть веселится с друзьями. Вон, «коварное разбойное нападение» уже переросло в шутливую потасовку на подушках. Каникулы, деревня да добрая, понимающая бабушка – что ещё нужно ребятишкам для счастья?

– Ну вот, видишь, – раздался за спиной довольный голос бабы Оли, – работает. Пойдём спать, пусть ребятня дальше играется. Чай, утром не в школу, пусть бесятся, пока можно.

– Ну, выяснили мы, что смех рассеивает Страх, – сказал Илья, идя за хозяйкой к дому. – А толку с этого? Практической пользы, я имею в виду.

– А насчёт прахтической пользы – это уж пусть ваши высокоучёные головы судют, – ворчливо отозвалась Ольга Серафимовна. – Я вам экспрексмент провела – а вы уж думайте, к чему его приложить. Как подорожник к ссадине, хе… В науке ж так вроде и делается, а? Одни чего-то изобретут, а вторые уж думают, какая с этого польза. А может, пользы и нет вовсе, окромя как иностранцам носы утереть – вот, мол, какие мы умные…

– Так и есть, – хмыкнул Илья. – Теоретическая и прикладная наука.

– Во-о, я ж говорю – прикладывать, как подорожник… Ладно, марш спать, подыму раненько… дело есть.

– Какое дело?

– Цыть, герой. Утром узнаешь.

– Подъём, – раздалось над головой, как показалось Илье, через пять минут после того, как он закрыл глаза. – Чай готов, извольте кушать.

– Ох… Сейчас. – Илья сел, попытался протереть глаза и в очередной раз чертыхнулся, когда лица коснулись шершавые бинты, а пальцы прострелила боль. – Сколько времени?

– Шесть. А что? Тебе какая разница? Ты ж на больничном.

– Да так, привычка… Вы скажете, что за дело-то?

– Марш чай пить. Надо сходить кой-куда да вернуться через часик. А то народ утром начнёт по деревне шарохаться – а меня не будет.

– Понял. – Илья заторопился в кухню.

– В общем, так, – начала Ольга Серафимовна, закрывая за собой и Ильёй калитку, – мы идём к бабке одной. Как назвать-то её, чтоб понятно стало… Знахарка? Травница? Ведунья? Одно слово – раньше бы ведьмой назвали. Людей она не особо привечает. Ну, меня пускает к себе. Избёнку её просто так и не разыщешь. А если ненароком подойдёшь ближе, чем ей надо – отведёт. И дорогу забудешь.

– Ого…

– А ты как думал. Истинные секреты сами себя охраняют… Ты, главное, помалкивай и держись за спиной. Говорить буду я.

«Вот это да. Колдунья! Как будто в книгу или сказку попал… Ха, страхоборец, а ты сам – не герой сказки, что ли? Как самому магией пользоваться – так «служебные обязанности», а как к колдунье-целительнице повели – решил скептика включить. Ну-ну…»

На самом деле Илье было до жути интересно. Именно «до жути». Какое-то странное предчувствие кристалликами снежной крупы зацарапало спину вдоль позвоночника. А вдруг эта колдунья – злая?

Полусонный лес неохотно пропускал незваных гостей через свои владения. Под ноги подворачивались невидимые в траве коряги и муравейники; ветки хватали за одежду и норовили стегнуть по лицу. Ольга Серафимовна шла неторопливо, но легко и плавно, будто плыла по воздуху меж стволов над едва намеченной в траве тропинкой. Илья не без труда поспевал за ней, мысленно добрым словом вспоминая тренировки ехидного Рымаря.

Примерно минут через пятнадцать пути его провожатая остановилась, подняв руку в предупреждающем жесте: «Тихо! Замри!» Постояла с минуту, к чему-то прислушиваясь.

– Стойтут, – сказала она шёпотом, не оглядываясь, и шагнула вперёд. Илья изумлённо заморгал: фигура его провожатой странным образом мгновенно пропала из виду, будто Ольга Серафимовна скрылась за занавеской, на которой были нарисованы стволы берёз и седые от росы папоротники. Послушал поле Страха: ага, вот, за Храброй тянется дорожка истончившейся плёнки голубого сияния, по нему можно проследить, куда она движется… И вдруг эта дорожка оборвалась – буквально шагах в пяти. По спине побежали мурашки. Куда она пропала?

– Пойдём. – Ольга Серафимовна возникла прямо перед Ильёй так же неожиданно, как исчезла. – Разрешили. Не отставай только, старайся след в след идти.

– Это что тут такое? – шёпотом спросил Илья. – Куда вы пропали? Какой-то портал?

– Не знаю я, что у вас там за порталы, – отмахнулась Храбрая. – Морок это. Чтобы чужие тропинку к избе не нашли.

– А-а, – протянул Илья, будто понял. А что – если подумать, чем портал не морок? Кто-то вошёл в него в одном месте – а появился в другом. Те же чудеса. Только вот порталы – это из области фантастики. А мороки – вот они, реальны, как берёзы и муравейники. Быт обычной лесной колдуньи. Охранная сигнализация. Подумаешь, эка невидаль…

Избушка «ведьмы» до странности напоминала нынешний дом Ильи, только крыльцо было повыше да брёвна чуть потоньше. Хозяйка стояла, привалившись спиной к стене и сложив руки на груди, и с усмешкой смотрела на приближающихся визитёров.

Только увидев её, Илья от неожиданности споткнулся, неуклюже взмахнул руками, задел ближайшую ветку и зашипел. Колдунья с интересом оглядела его забинтованные кисти. Илья с не меньшим интересом уставился на неё.

На ведунью или знахарку лесная жительница совершенно не походила. Возраст – лет пятьдесят, может? Не понять. Смотрит молодо, но волосы совершенно белые, да и морщинки вокруг глаз – густой сеточкой. Аккуратная короткая стрижка, сережки-капельки в ушах – в лесу? В такой глуши? Зачем?.. Спортивная фигура, острый взгляд сквозь толстые линзы очков в изящной оправе. Профессор или как минимум доцент. На отдыхе, даже не на полевой практике. Одета колдунья была в синие вельветовые брюки и серый свитер ручной вязки.

– Привет, – сказала хозяйка избы. – Меня зовут Юлия Филипповна. Отчество не люблю, просто Юлия, если тебя не затруднит. Будем знакомы, Илья Велесов.

– Здравствуйте. – Илья продолжал ошарашенно разглядывать новую знакомую.

– Когнитивный диссонанс, – мелодично рассмеялась Юлия, верно истолковав его взгляд. – Привели к ведьме, а увидел… Кого увидел, ну-ка скажи. Интересно, угадаешь или нет?

Илья растерянно пожал плечами.

– Учёный… Может, доктор медицины?

– Ну, почти, – улыбнулась Юлия. – Впрочем, в моём случае одно другому не мешает. Может, для колдуньи стать учёным не так-то просто. А вот наоборот… Были бы желание и способности.

– Способности?..

– Ну да. Что-то вроде ваших, страхоборческих. Способность к использованию определённых сил природы, которые пока не поддаются изучению в рамках стандартных научных парадигм. Попросту говоря, если у нас что-то невозможно зафиксировать и измерить при помощи известных приборов, это явление стыдливо записывают в разряд мракобесия и дремучих суеверий и признают его изучение ненаучным. Просто так, без суда и следствия. Ты-то прекрасно знаешь, о чём я.

– Да, нам примерно то же говорили про наш дар. Но его всё-таки где-то изучают.

– Да, изучают, но работы, которые ведутся, мягко говоря, не афишируют. Так и наша научная школа пока не известна широкой общественности. Но она есть, и – да, у нас я могу считаться профессором. Хотя, сам понимаешь, диссертационных советов, которые бы присваивали научные степени, у нас нет. В миру я была медсестрой. Хоть и высшей категории, но всё же… Даже не врачом.

– Юль, подлатай руки парню, – вмешалась Ольга Серафимовна. – Да нам обратно пора возвращаться. Если дозволишь – он потом к тебе сам, без меня придёт. Наболтаетесь об своём, об научном…

– Так ты его оставь тут да иди, – хмыкнула Юлия. – Я сама его выведу. Заодно метки покажу.

– А, ну да, метки, – кивнула Храбрая. – Ну тогда ладно, пошла я. Герой, за тобой машина-то во сколько приедет?

– В одиннадцать, сказали…

– Ну вот не забудь к тому времени выползти в люди. А я пойду. Делов полно ещё…

Шагнув вслед за Юлией в низкий дверной проём избушки, Илья восхищённо втянул носом воздух. Как тут пахло! Свежее дерево, хвоя, травы… Такой коктейль запахов сам по себе, казалось, уже начал оказывать целебное действие. Во всяком случае, ноющая боль в обожжённых кистях будто бы сразу притупилась.

– Садись. – Юлия указала на скамью. – Руки – на стол ладонями вверх.

Илья подчинился, невольно зажмурившись и стиснув зубы, готовясь к неминуемому усилению боли, когда колдунья-профессор начнёт производить манипуляции с обожжёнными руками. Но секунды шли, боль не усиливалась, только ощущалось едва заметное давление на ладони, похожее на струю тёплого воздуха из фена, но без шума. Илья приоткрыл глаза. Юлия сидела напротив, протянув руки над кистями пациента, опустив почти вплотную, но не касаясь слегка испачканных зеленью и смолой бинтов. Полуопущенные веки подрагивали, губы беззвучно шевелились.

– Так, – сказала она через десяток секунд. – Я, конечно, кое-что сделала. Но ты, дружок, всё-таки не в сказку попал. – Она усмехнулась. – Мгновенно не заживёт. Процесс ускорится – это да, это могу обещать. Может, даже раза в два. Но всё-таки… – Она убрала руки, сложила их на груди и задумчиво уставилась в низкий потолок. – Дней десять. Если повезёт – восемь. Но особо не рассчитывай.

– Ой… – Илья осторожно пошевелил растопыренными пальцами. – Не болит! А вообще мне сказали – заживать будет недели три.

– Ну вот подели двадцать один пополам – и будет десять дней. А не болит – это, к сожалению, ненадолго. На полчасика примерно.

– Огромное вам спасибо, – с чувством произнёс Илья.

– На здоровьице, – улыбнулась колдунья. – Объяснять, что именно я сделала и как, я, пожалуй, не возьмусь. Скажу коротко: можно попросить у земли энергию роста. Это проще делать весной и летом, сложнее – осенью, и очень трудно – зимой. Поэтому, чтобы лечить людей в холодное время, мы заготавливаем что-то вроде аккумуляторов. – Она поднялась со скамьи, достала с полки деревянный ящичек и сняла крышку. В восхитительную смесь витающих в избе ароматов вплелись нотки мёда и терпкие запахи ещё каких-то трав. – Собираем определённые ингредиенты. Для каждой колдуньи свой набор. Состав смеси ещё надо выяснить, правильно подобрать пропорции. Не быстрое дело, не простое… А потом, когда надо подпитаться энергией, мы это особым образом завариваем и пьём как чай. Выпиваем в течение дня, а потом уже делимся силой земли с больными.

– С ума сойти, – вырвалось у Ильи.

– Лучше не надо. – Юлия притворно-строго погрозила страхоборцу пальцем. – Кто работать-то будет, если ты с ума сойдёшь? Кстати, расскажи-ка мне сам, что у вас стряслось с командиром. Серафимовна мне буквально в двух словах рассказала, а ты сам там был. Мне лучше бы узнать из первых рук.

Илья рассказал о происшествии и о том, что смог прочитать на месте нападения на Винского. Юлия нахмурилась.

– Я сама с таким ни разу не сталкивалась. Но, пожалуй, ты прав. Страх вселился в человека, потом вышел из него, и теперь бедняга может и вправду с ума сойти. Он ничего не помнит, очнулся – в руках нож весь в крови… Не позавидуешь. – Колдунью передёрнуло. – Ищи его. Может, полиция и так уже нашла. Но ты его не бросай. Ему может понадобиться твоя защита. Понимаешь же… Страх метит жертвы, потом не отпускает.

«Страх метит жертвы»… От этих слов словно пригоршня снега вдруг просыпалась за шиворот.

«Аня!»

– У меня ещё вот какой случай был… – начал Илья. Чертовски не хотелось рассказывать про Аню, будто выставлял напоказ что-то личное, сокровенное… В каком-то смысле так оно и было: почему-то Илья не сомневался, что ведунья легко прочитает, что творится на душе у страхоборца при мыслях об этой девушке.

Так и получилось. Юлия выслушала, слегка покачивая головой, помолчала, вздохнула. И словно бы нехотя сказала:

– Бедолага ты… Эх, бедолага.

– П-почему? – Илья смутился, мысленно на чём свет стоит ругая себя за то, что задал глупый вопрос – и глупо покраснел при этом.

– Потому, – сочувственно вздохнула колдунья. – Не буду я развивать эту тему. Ты меня понял.

– Значит… Я прав? – упавшим голосом спросил Илья. – Это… Запрещено?

– Ну что значит – «запрещено»? – Юлия развела руками. – Кто вам что запретит? Опасно это, ты и сам понял. Но жить вообще опасно. Это тоже не надо забывать. Если думать только о Страхе, только он рядом и будет. И что это тогда за жизнь?

– Мы сегодня ночью выяснили, что смех отгоняет Страх, – пробормотал Илья.

– В общем-то это логично, – кивнула колдунья. – Но не всякий смех, понятное дело. Искренняя радость, причём такая… осознанная, что ли. Не такая, которая бывает, например, спьяну. Понимаешь, о чём я?

– Н-наверное. Это ещё надо проверить. Да я своему учителю расскажу и спрошу совета.

– Вот, это правильно. Советуйся с опытными людьми своего профиля, скажем так. Но мои слова на заметку возьми: если вам вместе будет хорошо, Страх будет держаться подальше. Может и такое быть.

– А может и не быть…

– А может и не быть. Но решать эту задачку тебе придётся самому. Рискнёшь – есть шанс на что-то очень хорошее. Причём не только для тебя. Поосторожничаешь – будет безопасно… Но тоскливо. Безрадостно. Холодно. В общем… взвешивай всё. Ты – страхоборец. Ты в ответе за девушку. Решай.

«Решай».

Легко сказать.

Думай головой – хладнокровно рассуждай, взвешивай возможные последствия своих решений. Собирай информацию и делай выводы.

Это, в принципе, задача посильная.

Но вот как заставить себя перестать видеть сны?

***

Юлия вывела Илью на тропинку, ведущую к Мохово. По пути она показывала те самые метки, позволяющие найти её дом – куда шагнуть, какого сучка коснуться, чтобы морок рассеялся и пропустил дальше.

– Ты заходи, если что, – усмехнулась она на прощание. – Правда, можешь меня и не застать – я тут не сижу безвылазно, иногда у нас и конференции проходят, и просто пообщаться с коллегами хочется. Но это нечасто бывает. В основном я всегда тут. Да, привет Петрову передай.

– Обязательно… Спасибо. – Илья совершенно не удивился тому, что лесная колдунья знакома с его наставником.

Кстати, надо ведь обязательно поговорить с Петровым сегодня. Чёрт… а как с забинтованными пальцами набрать номер на смартфоне? Вот ведь угораздило. Сколько всяких неудобств из-за этих ожогов! Придётся попросить кого-нибудь включить телефон и вызвать нужного абонента. А кого просить-то? Ну, разве что председателя. Он – свой человек, не так неудобно будет к нему с этой ерундой обращаться…

***

Вытерпев десятиминутную экзекуцию в перевязочном кабинете, Илья, морщась и шмыгая носом, вышел на улицу. С водителем почтового «уазика», который привёз его из Мохово и должен был отвезти обратно, они заранее договорились встретиться через час у «сельсовета».

Дом, в котором соседствовали администрация и отделение банка, находился в паре минут ходьбы от фельдшерского пункта. Илья, рассеянно шагая по обочине и думая о предстоящем разговоре с Петровым, не сразу заметил, что впереди – именно там, куда он направляется, – происходит что-то странное. Суетились люди, разъезжались машины. Мелькнул бело-синий бок полицейского «уазика».

«Что такое? И тут полиция? Что за…»

Илья похолодел и ускорил шаг.

– Илюша! – Навстречу кинулась Татьяна, секретарь Михаила Семёновича. – Как ты вовремя! Ох, беда у нас тут! Беда какая… – Она стиснула руки перед грудью.

– Что случилось? – спросил Илья, обмирая от недоброго предчувствия.

Татьяна резко вдохнула-всхлипнула и на выдохе заговорила быстро-быстро, без пауз:

– Михаила Семёныча на «скорой» увезли я утром пришла он на полу лежит лицо такое страшное перекошенное всё инсульт сказали…

– Гос-споди, – выдохнул Илья, машинально провёл рукой по лицу и зашипел.

– А что у тебя с руками? – слабым голосом спросила Татьяна. Видно было, что глазами-то она заметила бинты, а вот умом переключиться на них со случившегося с шефом пока не может.

– Да так, обжёг, – слабо отмахнулся Илья. – Ерунда. А можно мне в кабинет Михаила Семёновича зайти? Там не опечатано?

– М-можно. – Татьяна удивлённо моргнула. – А зачем?

– На всякий случай, – туманно пояснил Илья. – Что-то странное творится в округе, хочу проверить, не из той ли это серии…

– А, ты по своему делу, – сообразила Татьяна. – Ну да, конечно, пойдём. – Она развернулась и почти бегом заспешила к крыльцу сельсовета. Илья двинулся за ней, прикидывая, не снять ли бинт с одной руки – в конце концов, больница недалеко, перевяжут ещё разок. Накричат, конечно, ну а что поделать? Работа есть работа…

Снимать бинт не понадобилось. Попросив Татьяну подождать на улице, Илья шагнул в пахнущий влажной извёсткой и пыльными картонными папками коридор – и через пару секунд замёрз, будто вошёл в холодильник.

Сердце подпрыгнуло и отчаянно заколотило по рёбрам, как бунтующий заключённый по решётке камеры. Кисти рук налились тяжестью и жаром, и Илья зашипел от боли. И чем ближе он подходил к распахнутой двери кабинета председателя в конце коридора, тем плотнее становился воздух, тем настойчивее давила на сознание паника.

«Опасно!.. Беги!»

«Стой! Надо следы поискать… Чёрт, да тут просто сгоришь на месте! Уходи, идиот!..»

«Сейчас, ещё пару шагов…»

Кисти жгло уже невыносимо, боль выползла из-под бинтов и извивающимися языками пламени потянулась к локтям.

«Совсем без рук останусь…»

Илья остановился и присел на корточки. Опустил правую ладонь к полу, подержал так секунд пять, не касаясь. Вскочил и бросился к выходу, борясь с дурнотой болевого шока.

– Илюш, ты чего? – как сквозь воду долетел, доплыл испуганный вскрик Татьяны. Или не доплыл… Утонул в огненно-ледяном голубом озере, плещущемся под фундаментом «сельсовета».

Илья очнулся и яростно зафыркал: в носу щипало, будто в него попала вода. Судя по всему, так оно и было: перепуганная Татьяна не придумала более эффективного способа привести в чувство потерявшего сознание парня, чем вылить ему на голову графин воды. А поскольку упал Илья навзничь и лежал на крыльце носом вверх…

«Вот так люди тонут в стакане воды».

Сев, страхоборец потряс головой и осторожно протёр глаза тыльной стороной забинтованной ладони. Руки болели не сильнее обычного – может, всё-таки повезло, и новых ожогов не добавилось?

– Илюш, – дрожащим голосом спросила сидящая рядом на корточках Татьяна. – Ты чего, а? Что там такое?

– Татьяна Викторовна, не ходите туда пока, – хрипло сказал Илья. – Опасно там. Я сейчас отдышусь немного… И займусь. Минут пять… Отдышусь, да… И чего-нибудь сладкого бы…

– Сейчас, сейчас. – Татьяна суетливо вскочила и кинулась было в дом, но тут же отшатнулась: – Так туда вообще нельзя? А я за водой сейчас заходила…

– Нет, к кабинету просто не подходите. В вашу комнату можно.

Сидя на крыльце и жуя шоколадный батончик, заботливо «очищенный» Татьяной от фантика, Илья осторожно прослушивал поле Страха под домом и вокруг. Под кабинетом председателя – сгусток почти такой же мощный, какой был под домом Винского. К нему ведут несколько крупных «рек» и множество мелких «ручейков». Больше сгусток не подпитывается, но и не рассасывается, а значит, придётся поработать.

«Ну и как, чёрт дери, работать с руками в тряпках?»

«А может, сперва всё-таки позвонить Петрову? Он может что-то дельное подсказать».

«Нет, сначала надо самому попробовать. Вот ещё – сразу помощи просить…»

«Илюха, ты дурак. Звони шефу!»

– Татьяна Викторовна, – Илья не без труда извлёк из кармана телефон, – можно вас попросить?..

Петров ответил на втором сигнале, будто ждал звонка, держа телефон в руке.

– Привет. Что стряслось? – Судя по интонации, Петров был совершенно уверен, что Илья не позвонил бы, если бы что-то именно не «стряслось».

– Здравствуйте, Станислав Аркадьевич, – пробормотал Илья, чувствуя, как жжёт в глазницах. Вдруг навалилась страшная усталость, захотелось лечь, уткнуться лбом во что-нибудь холодное и заскулить. Глубоко вдохнув, страхоборец мысленно сосчитал до трёх и начал рассказывать. – Глава администрации наш, Попов Михаил Семёнович, в больницу попал с инсультом. Похоже, плохо дело. Я сам не видел, но говорят, его парализовало, с пола подняться не мог. Я на место приехал, а тут… Такая же аномалия, как под домом у Романа Алексеевича была. Я сейчас хочу её рассеять хотя бы немного, но не знаю, как с забинтованными руками подступиться…

– Так, – перебил Илью наставник. – Даже не думай! Брысь оттуда сейчас же! Вели опечатать помещение на трое суток минимум. И немедленно – слышишь? – сию же секунду шуруй оттуда подальше!

Илья непроизвольно вскочил на ноги и вытянулся едва не по стойке «смирно» – такие интонации в голосе командира ему приходилось слышать за всё время только пару раз, и в далеко не простые моменты.

– А почему нельзя?

– Ты ушёл от дома? – ледяным голосом уточнил Петров.

– Ухожу, уже иду. – Илья торопливо зашагал к калитке, жестами показывая Татьяне, чтобы следовала за ним. – Вышел вот за забор. Тут можно?..

– Метров десять есть до дома?

– Есть.

– Ну тогда ладно. – Петров вздохнул. – Слушай. Ты сейчас туда не суйся, а то снова «скорую» вызывать придётся. Уже тебе, героическому страхоборцу. Там такая штука, как я понял… В общем, у вашего председателя не инсульт. Думаю, с ним та же история приключилась, что и с тем, кто напал на Винского. Понимаешь? И тебя там может приложить так… Весь будешь в бинтах, с головы до пят. Если вообще не… – Петров многозначительно замолчал.

– Да… Да как так-то? – Илья задохнулся.

– Очень похоже, во всяком случае. Я такое видел. Зато, если я прав, для пострадавшего это даже неплохо, потому что последствия одержимости Страхом уж точно легче, чем инсульта. Если только ещё и инсультом сверху не шарахнуло. А то, если гипертоник… Всякое бывает. Разузнай. Съезди в больницу… Или куда его там увезли? Не туда же, где Винский лежит?

– Не узнавал ещё. Уточню.

– Если туда же – я Алексеичу позвоню и дам инструкции, он сам разберётся. Хоть и подбитый лежит, но зато руки целые. Надо следы повнимательнее считать с человека, да снять остаточное свечение. Если председателя в другую больницу увезли – узнай, в какую, и дай мне контакты. Буду врачам звонить и объяснять, что с этим пациентом делать, а чего не делать.

– Что это вообще за… нашествие такое? – вырвалось у Ильи. – Сначала на девушку в болоте нападают, потом на нашего командира, а теперь на председателя! А до этого сколько времени всё тихо было!

– Ты ещё Бекетова забыл в этот список включить, – напомнил Петров. – Началось-то всё с него. И смотри, как всё складывается-то: Винский собрался ехать в Варакино, и на него напали. Попов твой собирался тебе с командировкой в Варакино помочь – и его… устранили. Всё, выходит, на Варакинской территории завязано.

– Ну вот руки заживут – и поеду в Варакино, – сказал Илья. – Кстати… Вам привет от колдуньи. Зовут Юлия… Ой, отчество забыл. Федотовна, что ли?

– Филипповна, – голос Петрова потеплел. – Вот, значит, как. А я не знал, что она в тех краях… практикует.

– Она в лесу живёт. Её найти невозможно, если сама не покажется.

– Да знаю я, как они живут и как прячутся. Мы с Юлей учились вместе. И в институте, и потом… в учебном центре. Раньше у нас с магами-природниками общая учебка была. Ну, и ты ей от меня привет передай. Она тебе руки лечить взялась?

– Да, меня к ней наша Храбрая отвела.

– Отлично. Какая у вас там компания хорошая подобралась. Страхоборец, Храбрая и маг Земли. И на всё это – четыре случая агрессии Страха за два месяца. Весело… И наводит на размышления.

– А… От чего такое может быть?

Петров некоторое время молчал, и Илья предположил, что ответа не последует. Но наставник снова шумно вздохнул и с явной неохотой проговорил:

– Есть одна теория. И тебе придётся её проверить. Кто-то в вашей местности особенно интересен Страху, скажем так. В ком-то есть какая-то особая сила, до которой он хочет добраться. Для Страха это – или пища, или угроза. Понимаешь?

– В любом случае – этому кому-то не поздоровится.

– Именно. Но что это за сила и как вычислить её носителя – этого я тебе пока не подскажу. Думать надо. И в первую очередь разобраться с текущими делами. Нападавшего на Винского найди. Председателя мне разыщи, следы на нём попробуйте с Ромой считать. Мне всё докладывай сразу же. Руки залечивай как можно быстрее. Вот уж какое буквальное воплощение поговорки «без тебя как без рук»…

Так, ну и что дальше? Илья сверлил взглядом чёрный глянец погасшего экрана, будто надеясь разглядеть там подсказку. Надо найти председателя. Надо найти нападавшего на Винского… О! В первую очередь надо как-то добиться опечатывания кабинета Попова. А как это сделать, если помещение не является местом преступления? Интересно, местная полиция в курсе дел страхоборцев?

– Татьяна Викторовна! – Илья нашёл взглядом секретаря. – А зачем полиция приезжала?

– Да понятия не имею. Я звонила в районную больницу, может, они сами передали вызов в участок?

– А зачем бы это… Стоп-стоп! В районную, говорите? – Илья поднялся со ступеньки. – Там Винский. И врач тот, который может быть в курсе… Ага! А тутошние полицейские – они как… – Илья замялся, соображая, как сформулировать вопрос.

– Знают ли они про вас? – уловила его мысль Татьяна. – Честно – понятия не имею. Я-то сама в эти дела особо не лезла никогда, хотя Михал Семёныч и предупреждал меня по-свойски, чтобы держалась подальше. От тебя главным образом, уж прости.

– Да что «прости», всё верно. – Илья слабо улыбнулся. – Опасные мы люди, это точно. Вот какое подтверждение получили…

– Так это… – ахнула Татьяна. – Это из-за тебя, что ли?

– Выходит, так, – Илья сокрушённо вздохнул. – Это не точно, но… Многое на это указывает. Да и шеф мой подтвердил. Я, собственно, к чему про полицию спросил. Надо, чтобы в кабинет Михаила Семёновича никто не заходил минимум три дня. Лучше даже близко к двери не подходить. Метра на три. Вы сами можете это устроить или надо с полицией согласовывать?

– Могу, наверное. – Татьяна растерянно оглянулась на здание администрации. – Кто полезет в кабинет, пока начальник на больничном? Техничке скажу, чтобы там не мыла. Придумаю что-нибудь.

– Спасибо. Помогите мне, пожалуйста, ещё один номер набрать.

– Так, ты где? – Чистяков ответил почти мгновенно и не стал тратить время на приветствия. – Я тебе звонить как раз хотел. Мы нашли нападавшего. Похоже, ты был прав. Ты мне тут нужен позарез. Откуда тебя забрать?

– Я в Перово, возле администрации. Тут ещё одно ЧеПе…

– Слышал уже, – перебил его Чистяков. – Жди меня, по дороге расскажешь подробности.

– А председателя нашего куда увезли, не знаете? К вам? – торопливо спросил Илья.

– Да, к нам… Всё потом. Буду через полчаса. – И полицейский сбросил вызов.

Белая «девятка» ворвалась на площадку перед зданием администрации, как какая-нибудь раллийная «порше». Чистяков вылетел со своего места, обежал машину, рывком распахнул пассажирскую дверцу:

– Шнеллер, шнеллер!

Илья торопливо уселся, полицейский с лязгом захлопнул дверь, буквально впрыгнул на водительское сиденье и рванул машину с места.

– Погнали! С задержанным там… Худо дело. В общем, так. Нашли мы его у речки, как ты и говорил. Нож рядом валялся. Подозреваемый… сидел, обняв корягу, и скулил. Просто подвывал по-собачьи. Ничего не соображал. Мы его кое-как отодрали от коряги этой. Орать начал, отбиваться. Пена изо рта пошла. «Скорую» вызвали, те ему укол какой-то вкатили, утих. Но соображать толком пока не начал. И вот теперь мы не знаем, что с ним делать – вроде как надо допросить, а ну как его кондрашка хватит? Пока оставили у нас, врач за ним смотрит. Но в больницу мне его страшно переводить. Не дай бог, начнёт буянить… А пока он у нас – ты на него незаметно поглядишь. Кто такой – не скажу, да и какая разница: ты уж точно его не знаешь. Тридцать один год, работающий, не судим, трудоустроен, холост, живет один. Причем странно: живёт он от Винского далеко, не на другом конце села, конечно, но и не по соседству. Не исключено, что он Алексеича и не знает даже. Вот и вопрос: почему именно он? Может ли такое повториться? И на кого в следующий раз нападут? Понимаешь теперь, зачем ты мне срочно понадобился?

– Д-думаете, я столько всего смогу прочитать? – непослушными губами выговорил Илья. – У меня вообще с чтением следов…

– Да знаю я, знаю. – Полицейский досадливо дёрнул головой. – Ну, хоть попробуешь. Мало ли что. А без тебя… Честно сказать, мне уже просто страшно. Я вообще-то ни разу не суеверный, к такой чертовщине всегда как к дурацким сказочкам относился. Пока пару раз не налетел на… кое-что этакое. Ну а тут уж вообще… Такое ощущение, – он нервно хмыкнул, – что через пару дней придётся отправлять ребят какого-нибудь Кощея Бессмертного задерживать. Или, ну я не знаю, культистов Ктулху. Вот оно мне надо – на моём участке?

– А про нашего председателя вы слышали, да?

– Слышал, – вздохнул Чистяков. – И это тоже меня напугало. Винский сам страхоборец, он по определению в это всё замешан. А Попов? Вот влип человек, просто за то, что кофием тебя угощал, получается? А этот… Задержанный наш? Работяга, непьющий, жених завидный. Теперь ему дорога в тюрьму, а сперва, скорее всего, в психушку. И вот за что он под раздачу попал?

– Ну, вопросы у вас… – пробормотал Илья.

Сердце сжала ледяная костлявая рука.

И правда – а за что все эти люди попали «под раздачу»? После стольких спокойных лет в округе… Что изменилось в последнее время? Что изменилось в поле сил?

Мёртвая рука, стиснувшая сердце, выпустила хищные крючковатые когти.

А что изменилось за последние полгода?

На этот участок приехал новенький страхоборец. Илья Велесов…

7. Одержимый и рыцари

– В общем, слушай, – сказал Чистяков, глядя в сторону и потирая переносицу. Ему явно было не по себе. – В комнату к задержанному я тебя пустить не могу. Да и опасно это. Вдруг он как-то не так на тебя среагирует. Или не он, а… Ну, ты понимаешь. Ты ведь сможешь прослушать через дверь?

– Попробую, – ответил Илья. – Только, если можно… Пусть никого не будет минимум за пять метров.

– Это сделаем. – Полицейский кивнул. – Врача тоже выведем. Это ведь ненадолго?

– Думаю, да. – Илья виновато улыбнулся. – Дольше, чем минут на пять, меня всё равно не хватит. И хорошо, что врач тут…

– Эх, парень, – вздохнул Чистяков. – Понимаю я, что тебе придётся дико рисковать. По идее, я должен был бы тебе настрого запретить такое делать. А я сам тебя вызвал. Но, чёрт… иначе никак. Пойдём. – Он прошёл в конец коридора и осторожно приоткрыл металлическую дверь.

– Дмитрий Павлович, – позвал он шёпотом, – выйдите, пожалуйста, на минутку.

В коридор выглянул усталый мужчина в зелёном медицинском костюме.

– Спит, – тихо сказал он, кивнув Чистякову и покосившись на Илью. – Больше транквилизатора не понадобилось. Он просто как будто сильно устал и уснул. Давление и пульс в норме – для такого состояния, конечно.

– Пойдёмте в мой кабинет. – Чистяков махнул рукой в сторону выхода. – А ты… – он взглядом указал Илье на дверь. – Если что – зови. Если худо станет… Давай я через пять минут подойду?..

– Через десять. Мало ли как дела пойдут.

– Ну, как скажешь. – Полицейский с сомнением покосился на забинтованные кисти Ильи. – А если тебя как там приложит?

Страхоборец молча покачал головой. Чистяков развёл руками и ушёл следом за врачом в свой кабинет.

Илья осторожно заглянул в комнату.

«Что это у них – камера предварительного заключения?»

На узком металлическом лежаке, застеленном серым одеялом, навзничь лежал молодой мужчина с бледным заострившимся лицом. Руки его были пристёгнуты наручниками к нижним перекладинам койки. Словно почуяв чужой взгляд, мужчина задышал чаще, веки задрожали, и Илья торопливо и беззвучно прикрыл дверь.

Ну что… Как бы ни было тебе страшно, страхоборец, а за дело приниматься надо.

Илья по-турецки уселся перед дверью и опустил ладони к полу, не касаясь его. Словно в костёр руки сунул… Едва сдержался, чтобы не отдёрнуть и не вскрикнуть. Прикусил губу, зашипел.

Слушать…

И погрузился уже целиком – в чужой ужас, как в бурлящий кипяток.

«…Синие всполохи в небе. Предупреждают, зовут. Зовут меня?.. Я должен идти? Куда? Зачем? Что там?!

Опасность! Враг! Он там, я его чувствую!

Он заберёт меня, он заберёт всех!

Он заберёт наши души! Чёрт, о чём я, какие души… Он просто убьёт. Убьёт всех.

Будет больно. Больно!

Я должен…

Должен! Должен успеть первым.

Как страшно! Синий огонь, жжёт! Больно! Я должен погасить… погасить…

Погасить.

Красным…»

Он отчаянно сопротивлялся, бился, извивался в чьих-то руках… Лапах? Щупальцах? Горло разрывало криком, но в ушах навязла тишина, давящая на грудь, как толща воды. Кисти горели, будто пузырящаяся кожа слезла с них полностью, а с оголённых нервов кто-то наждачной бумагой сдирал обугленные остатки бинтов.

Жар – холод – жар – пустота…

Илья вдохнул какой-то едкий морозный запах и кашлянул. Звук собственного кашля спицами воткнулся в виски.

– Очнулся, – произнёс откуда-то сверху и сзади незнакомый голос. – Илья. Вы меня слышите?

– Да… – Илья открыл глаза, поморгал, разгоняя туман. Над ним нависало перевернутое лицо врача. Вверху, казалось, на головокружительной высоте, маячила суровая физиономия Чистякова.

– Ну слава богу, – произнёс полицейский с такой интонацией, с которой обычно чертыхаются.

Илья приподнялся, опираясь на локти. Сел, неуклюже перевалившись на бок и задев рукой пол. Тихо зарычал от боли.

– Как там… Пётр?

– Откуда ты знаешь?.. – Лицо Чистякова резко приблизилось, будто бы рухнуло с высоты. От быстрого движения в поле зрения закружилась голова. Илья зажмурился.

– Откуда-откуда… Мне же в голову к нему пришлось влезть, чтобы остаточное свечение снять. Иначе никак. Теперь я о нём всё знаю. Ох… – Илья неохотно открыл глаза и уставился на полицейского. – Плохи его дела. Психиатр нужен. Насколько я понимаю в этом… Он теперь ещё долго будет собственные мысли и мороки путать.

Врач молча поднялся на ноги и отошёл в конец коридора, доставая телефон.

– Остаточный «фон» я снял, – продолжил Илья, – но психика у него сильно расшатана. Он сам себе теперь не верит. Что было, чего не было – не может отличить. Я больше ничем помочь не могу. Да и наши командиры – тоже вряд ли… Тут именно врачи нужны. Он хороший, добрый человек, правильный. Ему внушили, что Роман Алексеевич для всего села опасен, что он всех убьёт, если его не остановить. И теперь Петру это всё будет мерещиться. Голоса эти… Страшно! – Илью передёрнуло. – Вы не представляете, как ему было страшно… А он всё равно взял косарь и пошёл. Обмирал от страха – но пошёл… – Он замолчал, закусил губу и отвернулся.

– Ты молодец, парень, – тихо сказал Чистяков. – Такое на себя берёшь… Ты ведь знал, что тебя тут ждёт. Знал же? И всё равно…

– Ну знал, – Илья хмуро кивнул. – А что делать-то? Кто-то же должен…

– «Никто, кроме нас», – невесело усмехнулся полицейский. – Что-то не похож ты на ВДВ-шника, уж прости.

– Мне надо к Винскому. – Илья неуклюже попытался подняться, не помогая себе руками. Чистяков мгновенно оказался на ногах, подхватил под мышки.

– Неугомонный герой, – пробурчал он со смесью досады и уважения. – Поехали. Тебе всё равно в больницу надо. Без осмотра врача никуда не выпущу, запру вон в КПЗ вместо твоего нового приятеля…

В больнице Илье измерили давление, температуру и пульс, на всякий случай взяли кровь на анализ и отпустили с миром, признав, что он легко отделался. И только после этого Чистяков пропустил его в палату к Винскому.

Командир сидел на кровати, хмурясь и осторожно щупая руку ниже повязки. Выглядел он так, что Илья, похолодев, застыл в дверях как вкопанный.

– Илюха… – хрипло выговорил Винский, поднимая взгляд на вошедшего. – Парень… Чёрт…

– Что-то случилось, Роман Алексеевич? – Илья с трудом «оттаял» и порывисто шагнул к командиру.

– Ты лучше меня знаешь, что случилось. – Винский криво усмехнулся. – Оно же с тобой случается, или как минимум при тебе. С удручающей регулярностью. А я… Валяюсь тут, как… – Он со злостью покосился на забинтованное плечо. – И долго ещё проваляюсь, судя по всему. У меня, видите ли, температура поднялась. Видите ли, инфекция какая-то. Да чтоб его всё… – И он замолчал, морщась и качая головой.

– Температура? – ошеломлённо переспросил Илья. – З-заражение?

– Ну, вроде того. Мне, конечно, антибиотики начали колоть. Не помру… Но срок выздоровления удлинился, сам понимаешь.

– М-да… – промямлил Илья, не зная, что сказать. – А вам про председателя нашего говорили?

– Само собой. Сразу же сказали, как вызов приняли. Врач тут в курсе наших дел, сразу сообразил, что может быть связь. Но председателя в город увезли. В реанимацию. Тут только стабилизировали немного состояние и вызвали специальную машину из облбольницы.

– Ничего себе…

– Да, а ты спрашиваешь – «что случилось?». Илюха… – Винский помолчал, играя желваками, быстро глянул в сторону. – Ты же понимаешь… Я боюсь, что ты следующий.

– А я боюсь… – Илью вдруг передёрнуло от неприятного ощущения – кажется, именно о нём говорят: «Кто-то прошёл по твоей могиле»? – Знаете чего? Боюсь, что в следующий раз сюда приеду, а меня встретят… С такими, знаете, серьезными и сочувствующими лицами, как в кино. И скажут что-то вроде: «Мы сделали всё, что могли, но Роман Алексеевич…» – Он смущенно отвернулся, потёр предплечьем нос. – Я-то пока еще ножом по шее не получал…

– Илюх, – растроганно проговорил Винский. – Ты это… брось. Не переживай ты за меня. Я старый крепкий закалённый чёрт. Я тебе обещал как-нибудь рассказать про свои… Боевые ситуации. Ну вот, например, одна такая. Служил я тогда в Питере ещё, третий год после учёбы. Поступила к нам информация: в одном из тамошних дворов… Ну, ты знаешь, какие там есть дворы. За лето три попытки самоубийств и три госпитализации в психушку. Это даже по их меркам явный перебор. Ну, и отправили меня тот двор проверить. Я как туда зашёл, в «колодец» этот… – Винский сгорбился. – Слушай, я и не знал, что такое может быть. Помню только, что полз по брусчатке и пытался рассмотреть, где ворота из этого двора чудесного… Как-то выбрался, а потом ещё и валялся там в подворотне несколько часов. Ни одного прохожего. А если бы кто-то и прошёл, Страх бы ему так наподдал, что тот удрал бы и меня не заметил, не говорю уж – «скорую» вызвать. Так что я примерно представляю, как ты себя чувствовал. Это самый первый раз был. А всего таких раз, если посчитать… – Командир многозначительно замолчал.

– Ну так и вот, – Илья нерешительно улыбнулся. – А вы живы и здоровы… Ну почти. Почему вы за меня-то волнуетесь? Потому что я намного вас слабее?

– Да не слабее ты. – Винский поморщился. – В том и дело. Мне кажется, ты намного сильнее меня, но пользоваться своей силой не умеешь. Вот, кстати, вопросик: ты у себя под домом сгустков Страха не замечал? Помнишь, я тебе говорил, что у старых страхоборцев появляется такая особенность: они стягивают с округи Страх к себе и отводят его на безопасную глубину. У тебя такое не началось ещё?

– Не замечал. Я дома себя совершенно нормально чувствую. Хотя… Погодите. А кошмары? Это не может быть связано?..

– Кошмары? Запросто, – кивнул Винский, обеспокоенно глядя на Илью. – Что за кошмары?

– Да всё вокруг той девушки вертится, – смутился Илья. – Которую я в болоте нашёл. Я даже толком не могу содержание этих снов вспомнить. Только ощущение опасности. Тревоги какой-то. И даже не понимаю, за неё я там переживаю или… Её саму боюсь.

– Так… – Лицо командира окаменело. – А вот это может быть зацепкой. То есть ты хочешь сказать, что до знакомства с этой девушкой кошмаров у тебя не было?

– Не было… Так вы думаете – это всё может из-за неё быть?

– Не исключаю. Она где живёт, говоришь?

– В Ремезово… Стоп! – Илью вдруг осенило. – Это же варакинская территория! И Костя там жил не так уж далеко.

– Во-от! – Винский поднял палец. – А она там живёт постоянно или на лето приехала?

– Сказала – она из Владимира. А сколько времени в Ремезово живёт – как-то не спросил.

– Надо бы выяснить. Только вот… Опять же. Я совершенно не уверен теперь, что для тебя безопасно с ней встречаться. И для неё тоже, если уж на то пошло.

«Вот… И вы о том же…»

– Попробую выяснить окольными путями, – сказал Илья.

«Та-ак… Нет, ты не будешь использовать это как повод встретиться с Аней. Не будешь, я сказал!»

– Попробуй. А вообще твоя первоочередная задача сейчас – руки залечить. Тебе так работать сложнее, да и вообще жить, я так понимаю, тоже.

– Да уж… Даже номер набрать на телефоне сам не могу. Кстати… Роман Алексеевич, позвоните, пожалуйста, Станиславу Аркадьевичу. Он просил сообщить ему, куда нашего председателя увезли.

– Понял, – кивнул Винский. – Выясню контакты и передам. Что-то ещё новое есть?

– Да, кстати! Есть же и кое-что позитивное. – Илья рассказал об «экспрекменте» Ольги Серафимовны, о том, что её внук Виктóр – тоже Храбрый, и о своём знакомстве с колдуньей Юлией.

– Ишь ты, как тебе повезло. – Винский покрутил головой. – Я слышал, что она где-то в этих краях работает. Но вот познакомиться не довелось. Она – очень сильный маг. И лечение у тебя пойдёт теперь семимильными шагами, и вообще… Вот бы она тебя учить согласилась!

– А чему? – удивился Илья.

– Магии Земли. Она ведь не только для лечения может использоваться. Точнее, так: по сути она исцеляющая, это верно; но исцелять ведь можно не только болезни и раны. Можно, например, латать прорехи в энергетических оболочках…

– А, вы про Покой?

– Именно. Хотя я не слышал, чтобы кто-то из магов этим занимался. Но им, собственно, это и ни к чему, у них другие задачи. А вот тебе пригодилось бы.

Илья непроизвольно заулыбался. Интересная мысль!

Покоем страхоборцы называли энергетическое поле, пролегающее на глубине нескольких метров от поверхности земли. Страх, который зарождался и циркулировал ниже этого слоя, мог пробиваться на поверхность только через крупные и мелкие дыры, появляющиеся в поле Покоя случайным образом и так же произвольно затягивающиеся. Латать эти дыры страхоборцы не умели, они могли лишь загонять Страх на глубину через те же «проруби», через которые он поднимался. А если научиться штопать «покрывало» Покоя… Это было бы прекрасно! Только бы Юлия согласилась обучить…

Стоп. А с чего он взял, что это вообще возможно? Петров хорошо знаком с Юлией и со школой магов Земли. Неужели он не выпросил бы у неё «курс лекций» для учеников, если бы это было в принципе возможно?

«А, ладно. За спрос денег не берут. Я – молодой и глупый страхоборец, мне не стыдно задавать дурацкие вопросы».

– Спрошу у неё, – сказал Илья. – Мне всё равно ещё разок надо к ней сходить. Руки-то я опять обжёг.

– Сходи обязательно. И спроси. Надежды мало – обычно они в такое не вмешиваются. Но, может, хотя бы этого горемыку, который на меня напал, она тоже согласится подлатать? Да и председателю помощь не помешала бы.

– И вам тоже…

– За себя просить не буду. – Винский сурово глянул на Илью. – И тебе запрещаю об этом говорить. Сам выкарабкаюсь. Да и врач тут хороший. У меня ведь самое обычное повреждение, не магическое. Нечего на меня силы тратить. Неправильно это.

– Зато… – хотел было возразить Илья, но сверкнувший взгляд командира заставил его замолчать.

– Я. Справлюсь. Сам, – тяжело и раздельно проговорил Винский. – Я, в отличие от тебя, на самом деле это могу. А вот ты – будь так добр, принимай любую возможную помощь. Не устраивай тут одиночных крестовых походов, как ты это любишь.

– Я понял, Роман Алексеевич, – пробормотал Илья, уставившись в пол.

«Легко сказать. А если все, к кому я буду обращаться, будут попадать в больницу?..»

«Чёрт… Ольга Серафимовна… Надо ехать в Мохово. Что-то сердце не на месте».

И снова Илья не раз обозвал себя впоследствии чёртовым пророком…

***

– Погодите уезжать, пожалуйста, – попросил Илья водителя, выбираясь из «уазика» возле калитки дома Ольги Серафимовны. – Если всё нормально, я вам махну. А то, может, обратно надо будет ехать.

На крыльце сидел Виктор, обхватив себя руками, морщась и кривясь. Увидев Илью, он вскочил и кинулся к нему.

– Бабушка заболела! А я не знаю, что делать! Тут даже «скорую» не вызовешь, телефон не берёт!.. – И мальчишка, не сдержавшись, всхлипнул.

Илья шёпотом чертыхнулся.

– Что с ней?

– Да я откуда знаю, – со слезами в голосе проговорил Виктор. – Пошла на огород… Покопалась немного, потом говорит: «Пойду полежу». Ушла в дом. Я зашёл попить – а она на полу сидит. У стенки. Даже до кровати не смогла дойти.

– Так и сидит? – Илья рванулся ко входу в дом.

– Да нет! – Виктор ухватил его за футболку. – Я ей помог встать, довёл до кровати. Лекарство накапал. Она говорит – сердце прихватило. Страшно…

– К соседям ходил? Звал кого-нибудь?

– Да… баба Маша пришла. – Мальчик мотнул головой в сторону дома.

– Ну, хоть не одна она там. Загляну, спрошу – может, врача привезти, пока машина здесь.

Илья осторожно вошёл в дом и поморщился от резкого запаха мяты и валерианы. Машинально прослушал фон Страха: ничего необычного… Вроде бы. Поле Страха рассеяно, только вот чьим «фоном»? Бабы Оли или внука?

– Здорово, Илюш, – шёпотом сказала сидящая в углу баба Маша. – Оля спит. Вроде полегчало ей.

– А что было-то? – тихо спросил Илья.

– Да что-что… – Соседка досадливо махнула рукой. – Старость это, вот что. Сердчишко-то уже не новенькое. Да на жаре переработала, видать.

– То есть с ней это и раньше бывало?

– Ну, бывало, а как же. Так сильно, может, и не скручивало. Но всё ж девятый десяток бабке пошёл. Не вечные мы, Илюшенька…

– Так сильно, значит, не бывало, – пробормотал Илья. – Ну вот, опять…

– Что – опять?

– Да так, о своём я. Значит, врача не надо, думаете? Там просто машина…

– Да не надо, чего уж там. Она сказала – отпускает. Да уснула вроде… – Баба Маша вдруг осеклась, переменилась в лице и медленно поднялась со скамейки. – Уж час как спит, – прошептала она. – И ни звука…

Илья похолодел. Руки, казалось, онемели и повисли бессильно, как сломанные бурей ветки.

Низенькая и полноватая баба Маша, беззвучно охая, колобком укатилась в спальню. Через десяток бесконечно долгих секунд снова появилась на пороге, улыбаясь и вытирая глаза.

– Спит, матушка, спит как ребёночек невинный, – прошептала она и вдруг тихонько заплакала, прижав ко ртууголок головного платка. Илья почувствовал, как и у него защипало в носу и глазах.

«Баба Оля. Не вздумай нас оставлять, слышишь? Как мы без тебя?..»

– В общем, так, – сказал Илья Виктору. – Бабушка несколько дней пролежит, ходить по деревне не сможет. А ты ведь знаешь, зачем она везде ходила. Знаешь?

– Н-ну да, – неуверенно пробормотал мальчик. – Страх разгоняла.

– Вот, а теперь не сможет. И чтобы Страх не напал на наших соседей, пока по деревне будешь ходить ты.

– Я-а? – Виктор изумлённо вытаращился на страхоборца.

– Ну, только не говори, что ты ничего не понял, – усмехнулся Илья. – Ты – тоже Храбрый, рыцарь Виктóр. Пока послабее бабушки, но… Лучше слабый защитник, чем вообще никакого.

– Я – Храбрый? – Виктор, казалось, на самом деле впервые об этом задумался. – То есть, получается… Меня Страх тоже боится? Ничего себе! Так это… – Он замолчал и уставился на страхоборца сияющими глазами. – Значит, мне с тобой можно везде ходить? Мне около тебя не опасно. Научишь меня колдовать?

– Кому про что. – Илья с усмешкой покачал головой. – Ну да, верные выводы делаешь. Но колдовать, как ты выражаешься, я тебя не научу. Дар Храбрых – немного не то, что способности страхоборцев. Извини.

– Эх… Жалко! – Виктор энергично почесал голову. – Ну да ладно. Тогда просто расскажи что-нибудь про вашу работу! Про всякие… Страшные случаи! – Судя по всему, от такой новости даже тревога за бабушку отошла на второй план.

– Расскажу, почему бы нет. Но – только после того, как обойдёшь всю деревню. Медленно! И попробуй прислушаться. Вы же тоже как-то Страх чувствуете. Только не так, как мы, поэтому объяснить не смогу. Вот поправится бабушка – пусть тебя научит.

– Я пока так попробую, – кивнул Виктор и убежал. Илья уселся на крыльцо, обессиленно свесив забинтованные руки между колен. Это уж слишком…

***

– А в следующий раз ты ко мне явишься с головой под мышкой и попросишь пришить на место? – проворчала Юлия, усаживаясь напротив Ильи за стол и протягивая руки над его забинтованными ладонями. – А что такого, скажешь: ну подумаешь, влез в заварушку, подумаешь, головы лишился. У меня же ведьма знакомая теперь есть!

– Простите… – прошептал Илья, зажмурившись. Он знал, что больно не будет, но за последние дни настолько свыкся с ощущением, что от рук ему бывают только неприятности, что подсознательно заранее готовился к худшему, как в кресле у стоматолога.

– Ага, ты ещё захнычь: «Я больше не бу-уду!» – насмешливо отозвалась колдунья. – И я тебе поверю, ага… Лучше вот что скажи. Положа руку на сердце, как говорят. Было ли это так уж необходимо?

– Да, – твёрдо сказал Илья, открывая глаза и встречаясь с Юлией взглядом. – Человеку надо было помочь. Я не мог иначе. И у меня к вам просьба… А вы не могли бы его подлечить? Ему очень крепко досталось, может в психушке надолго поселиться.

– Вообще-то я не специалист по психическим заболеваниям, – задумчиво проговорила колдунья. – Но попробовать можно. Где он находится? Сюда-то ты явно его не приведёшь.

– В райцентре, в больнице. Хотя могли и увезти уже куда-то.

– В райцентре – это хорошо. Там главврачом мой одноклассник работает. Договорюсь. – Юлия закончила свои манипуляции, поднялась и начала готовить чай.

– Ничего себе! Мир тесен.

– Теснее, чем ты думаешь… Петрову привет-то передал?

– Так точно. И он вам тоже передавал привет. Кстати, шеф вот какую мысль высказал… А нет ли возможности при помощи вашей силы заделывать дырки в поле Покоя? Залечивать, как раны.

– Покой? Хм… – Юлия задумалась. – Честно говоря, не знаю. Вроде бы помню – кто-то начинал такие исследования. А вот чем дело кончилось… Ладно, выберусь к цивилизации – свяжусь с коллегами. Порасспрашиваю. Но если это не стало широко применяться, значит, скорее всего, результата те исследования не дали. Но за спрос ведь денег не берут. – Она усмехнулась. – А может, дело в том, что ни у кого до сих пор не обнаруживалось сочетания двух видов дара: страхоборческого и целительского. Это уже, кстати, Стэн может знать. Петров, в смысле. С ним тоже надо бы как-то связаться. Дай-ка номерок, позвоню старому приятелю.

Илья вытащил из кармана телефон.

– Сами найдите в контактах, пожалуйста.

– Что ещё новенького? – спросила Юлия, листая записи в телефонной книжке.

Илья рассказал про ЧП с председателем.

– М-да, – вздохнула колдунья. – Что-то распоясался Страх, как я погляжу. И началось-то это совсем недавно. Как раз с того времени, как твой коллега пропал, верно? Может, в нём дело? Как считаешь?

– Я не знаю. Сам я с ним не общался с тех пор. Роман Алексеевич вроде бы его прослушивал, говорит, что дар полностью пропал. Но такое бывает и временно, нам в учебке рассказывали… Может потом восстановиться. Но память, судя по всему, Косте отшибло начисто. Уже сколько времени прошло, а улучшений никаких.

– К нему я бы тоже заглянула, – задумчиво проговорила Юлия. – Раз уж всё равно в город ехать и председателя вашего навещать. Значит, все контакты я могу выяснить у твоего командира?

– Да, у Романа Алексеевича. Вы его телефон тоже выпишите себе. А к бабе Оле вы зайдёте?

– Да, сейчас вместе и пойдём. Чаю вот выпьем на дорожку… Хотя, Илюш, сильно не обнадёживайся. Мы хоть и колдуны, но всё-таки не волшебники. Старость вылечить не можем.

– Да, кстати, вот что хотел ещё спросить… А почему вы так скрытно живёте? Если кто-то заболеет, до вас не добраться.

Юлия налила травяного чая в две уютные керамические кружки. Поставила на стол корзинку с печеньем. Села, устало сложила руки на столешнице.

– Да понимаешь, Илюш… – Она вздохнула. – Люди, они… В общем, проще спрятаться и дорожки запутать, чем объяснять, почему мы берёмся лечить не всех подряд. Ну вот сам подумай. Мы за силой к Земле обращаемся. Думаешь, ей приятно было бы, если бы её дёргали из-за каждой простуды и каждого синяка? Да и ещё… Мы, конечно, как бы колдуны, да, я уже говорила – но всё-таки не чудотворцы. И лечим только то, что прошло бы и само, если бы у организма сил хватило. Ну вот как грипп – если иммунитет у человека сильный, то есть организм хорошо борется и сам, то болезнь проходит достаточно быстро и обычно без осложнений. А если у человека собственных сил нет – тут он и умереть может. А вот, скажем, рак мы не вылечим, если стадия уже такая, что раковые клетки по организму как хозяева гуляют. Тут мы бессильны. Да к тому же вмешиваемся мы только в таких случаях, когда человеку обязательно нужно помочь победить болезнь, сам он не справится. Или время очень уж дорого, как вот в твоём случае. Но если мы начнём лечить всех подряд – Земля нас пошлёт ко всем чертям и будет абсолютно права. Понимаешь?

– Да. А те, кому вы отказываете в лечении, будут на вас злиться.

– Именно. Злиться-то ладно… Побьют. Как минимум. Люди ж такие «добрые»… В массе своей.

– Это точно, – сокрушённо вздохнул Илья. – Но баба Оля-то знает, где вы живёте. И меня к вам привела.

– Ну а как же, – усмехнулась Юлия. – Для чего мы нужны, целители, если мы не будем лечить вообще никого? Та же Земля с нас потом три шкуры сдерёт, что даром своим не пользуемся. Поэтому мы в каждой деревне находим, скажем так, доверенное лицо. Кто-то один знает, как нас найти, и приводит к нам самых тяжёлых больных или вызывает нас к ним, если те идти не могут. Но опять же: человек должен понимать, где лекарствами и травками можно обойтись, а где Землю просить. Хотя травками мы тоже лечим, безо всякого колдовства. Это уж без ограничений. Если болезнь можно так называемыми «народными средствами» вылечить, обходимся ими.

– Тогда, получается, бабе Оле вы помочь не сможете?

– Ну почему же. Сил я могу ей добавить. А там уж она сама справится. Поднимется. Ровно на столько времени, сколько ей судьбой отведено. – Юлия вздохнула. – Она ведь знает, что нужна людям. Это её и держит на ногах.

– Это хорошо. Она же не столько как Храбрая нам нужна, сколько как… Бабушка, – тихо сказал Илья, пряча взгляд.

– Вот, – кивнула колдунья. – Это тоже очень важно. Радость отгоняет Страх, любовь ослабляет Страх. Так вы её тоже лечите всей деревней.

– Ну а если боишься за кого-то, кого любишь? Это ведь тоже страх.

– Если боишься не за себя, – Юлия подняла палец, – боишься до такой степени, что готов сам умереть, лишь бы другого спасти – это как раз тот самый страх, который делает человека Храбрым. Такого страха сам ваш Страх боится.

***

Прошла неделя. Ольга Серафимовна поправилась, вернулась к «патрулированию» деревни и своим драгоценным грядкам. Преисполненный чувства собственной значимости Виктор, впрочем, всё это время заменял бабушку не только на посту защитника деревни, но и в роли борца с сорняками. Илья, чувствуя себя бесполезным, как дырявая кастрюля, с досадой косился на свои забинтованные руки и мысленно клялся навести на бабушкином подворье идеальный порядок, как только представится возможность.

На восьмой день врач, сняв повязку, поцокал языком и покрутил головой, изумляясь скорости заживления ожогов.

– Ну что ж, пожалуй, хватит вам ко мне ездить, – заявил он. – Возьмите мазь, специальные перчатки и старайтесь ничего тяжелого не делать, чтобы кожу не повредить. А то в следующий раз, – он хитро прищурился, – чудо уже может и не помочь.

Илья покосился на доктора, но от вопросов и комментариев воздержался.

Мотоцикл Ильи хранился в гараже отделения полиции. Чистяков явно обрадовался визиту страхоборца: взглядом спросив разрешения, осторожно пожал тому руку и вручил обещанную премию «за помощь органам правопорядка».

– Подопечный твой на поправку идет, – поделился он новостями. – Конечно, ему все равно суд предстоит, но с учетом диагноза и прочего… Думаю, суд не самое страшное, что могло бы его ожидать. Так что парень должен быть тебе по гроб жизни благодарен.

– Пусть уж лучше он обо мне вообще не знает. – Илья поёжился. – Мало ли какой «сухой остаток» от происшествия у него в голове осядет.

– Ты его боишься, что ли? – удивился Чистяков.

– Да не-ет. – Илья смутился. – Я… Как бы это сказать… Не хотел бы, чтобы он думал, что чем-то мне обязан. Зачем ему… Такой груз на совести.

– Понимаю, – хмыкнул полицейский. – Скромный герой! Ну ладно, дело твоё. Вообще-то я тоже считаю – чем меньше человеку напоминать о случившемся, тем лучше. Он и так, горемыка, минимум полгода будет лечиться, как мне сказали.

– А вот у Кости Бекетова вообще прогресса никакого, – вспомнил Илья.

– О, ну у него зато в остальном вроде в черепушке порядок, – отмахнулся Чистяков. – Ни голосов, ни видений. Просто частичная амнезия. Тоже не сахар, конечно. Но я думаю – тот же Пётр с удовольствием бы согласился на потерю памяти, вместо того чтобы…

– Помнить, как он человека чуть не убил, – тихо подхватил Илья. – Верно… А вот мне интересно – что же все-таки наш Костик так основательно забыл? Явно ведь, если бы удалось выяснить, многое стало бы понятно…

***

Еще не до конца зажившие ладони, мягко говоря, не обрадовались необходимости держать руль мотоцикла, но радость от того, что наконец-то Илья едет домой, а потом вернется к работе, с лихвой компенсировала неприятные ощущения. На почте больничный был официально еще не закрыт, но к объезду деревень Илья собирался вернуться немедленно – соблюдая осторожность, само собой.

Знакомая дорога не требовала особой внимательности. В голове роились, жужжали и сбивались в стайки мысли на самые разные темы.

Винский. За неделю состояние не улучшилось. Сменили антибиотик. Началась аллергия. Чёрт. Ну как так-то, командир?..

Петров. Знает всё, если спросить – подскажет. Но таких, как Илья, у главы российского отделения ордена страхоборцев по всей стране – десятки, если не сотни. А если все начнут ему названивать по любому пустяковому поводу? Это как Юлия про Землю сказала – делиться силой она не против, но совесть-то надо иметь…

Да, кстати. Юлия. Обещала выяснить у своих коллег, есть ли возможность латать прорехи в поле Покоя. Сколько времени ей понадобится для того, чтобы навести справки? Когда уже можно к ней наведаться, не показавшись навязчивым?

И следом – мысль про Бекетова. Вот бы Юлия и вправду его навестила… Илья не мог отделаться от мысли, что в амнезии Кости кроется как минимум часть ответов на вопросы о происходящем. Винский, конечно, осматривал бывшего подчинённого. Но тогда он ещё не знал, что именно следует искать. Просто убедился, что бедолага полностью лишился дара вместе с памятью, и всё на этом.

«Надо как-то выбраться в город. Чем чёрт не шутит…»

А пока – пора приступать к непосредственным обязанностям. Вот и первое село Варакинской территории. Мотоцикл – в кусты. Шагов на двадцать в лес. Сесть у подножия старой берёзы: мало ли что… Вдруг понадобится помощь. Начали…

Ох, как страшно… Ладони начинает покалывать, и Илья с трудом удерживается, чтобы не отдёрнуть руки. Сердце заходится бешеным стуком: если кисти сейчас снова будто обольёт жидким огнём, это будет уж явный перебор…

Нет, всё в порядке. Ничего сверх обычных «рабочих» ощущений. И никаких признаков сгустков Страха в округе. Что ж, тут всё по-прежнему. Пора ехать дальше. Следующая остановка…

Сердце вдруг будто бы споткнулось – и заколотилось ещё быстрее.

Следующая остановка у нас – Ремезово.

Аня…

«Чёрт… Я не готов!»

«А кто тебя спрашивает…»

Илья, которому и к знакомым-то подойти и заговорить до сих пор было сложновато, предсказуемо затормозил перед въездом в посёлок и решительно свернул на дорогу, ведущую вокруг околицы и вдоль опушки леса. «Сначала всё-таки надо прослушать Страх», – сказал он сам себе. Первым делом, мол, основная работа, а потом уж всякие расследования. А на самом деле он просто мгновенно вспотел при мысли, что ему сейчас придётся обращаться к совершенно незнакомым людям с вопросами – о ужас! – о том, как найти (кошмар, стыд, позор!) девушку! Почему «стыд, позор» – Илья не мог бы ответить даже сам себе, но по непонятной ему самому причине ощущал себя именно так.

«М-да. Илюха, ты дурак… в очередной раз. Ну а что делать? Стеснительность – дурацкое свойство, кто ж спорит. И понимаешь, что оно дурацкое – так это ведь нисколько не помогает его преодолевать! Ладно, сейчас проеду вокруг деревни и…»

И замер, шагнув из густой зелёной тени леса на залитую солнечным светом опушку. Прислонил ладонь козырьком ко лбу, чтобы лучше рассмотреть…

Чтобы убедиться, что ему не мерещится.

На траве рядом с его мотоциклом, обхватив себя руками и съёжившись, будто замёрзла в жаркий летний полдень, сидела Аня. А увидев Илью, мгновенно оттаяла: пружиной взвилась в воздух – и сделала такое, от чего колотящееся сердце парня чуть не остановилось окончательно и бесповоротно.

Бросилась к нему и обняла. Просто вцепилась как утопающий в спасательный круг. Отчаянно, нисколько не заботясь о комфорте этого самого «круга» – до боли в стиснутых рёбрах.

И заплакала.

Илья совершенно обалдел. Поднял руки, мигом отяжелевшие, неуклюжие, будто отлёжанные. Осторожно обнял девушку, нерешительно погладил по спине. Аня уткнулась лицом ему в грудь, обжигая дыханием сквозь майку. И что-то неразборчиво пробормотала.

– Что такое, Ань? Что случилось? – прошептал Илья, обмирая от нехорошего предчувствия.

– Д-да ничего, как я вижу… – выдохнула девушка, слегка ослабив хватку на боках Ильи. – Вот он ты… Значит, всё хорошо, – и снова задышала часто и со всхлипами.

– Погоди, погоди. А я при чём? – Илья ещё сильнее оторопел.

Аня отстранилась, не выпуская, впрочем, «спасательный круг» из объятий.

– Вообще-то, – звенящим голосом сказала она, – когда пропадаешь на неделю… Мог бы и догадаться, что кто-то… Может беспокоиться начать! – и снова спрятала лицо у Ильи на груди.

– Та-ак, – протянул Илья. – А теперь сначала и попонятнее. Ты меня потеряла, что ли?

– Дурак ты, – всхлипнула Аня. – Натуральный дурак.

– Я знаю. – Илья погладил девушку по волосам, обнял смелее, коснулся губами виска. – Ещё какой дурак. Убить меня мало…

– Нельзя тебя убивать. – Аня чуть отстранилась и заглянула Илье в лицо. Мокрые глаза её блестели, как лесные озёра на восходе солнца. – Ты… Очень полезный… И молчи уже… – Попытка Ильи что-то возразить была прервана самым неожиданным образом – весьма приятным образом, надо сказать, – его лишили возможности произнести хоть звук.

Илья ещё никогда в жизни не целовался. И сейчас оказался совершенно не готов к захлестнувшей его лавине ощущений. Как в книгах пишут: потерял голову. А в реальности едва устоял на ногах. И в руках себя держать пришлось… А это дело ох какое сложное, когда та, от чьей близости и голова, и ноги решительно отказываются служить по назначению, никак не отпускает, а обнимает всё крепче, и целует всё смелее, и…

И всё же как-то удалось вернуться в реальность. С огромнейшим трудом, но удалось. А что в этой реальности делать-то после такого? Вот вопрос… Да, кстати! Илья кое-как вспомнил, что вообще-то собирался задать Ане несколько вопросов. И даже вспомнил, каких именно. Но сначала…

– Так ты, выходит, каждый раз меня где-то тут подкарауливала?

– Ну да, – Аня смущённо потупилась. – Я как узнала, кто ты такой, да ещё и порасспрашивала тут кое-кого в посёлке… Как-то нехорошо на душе стало. Будто плохое предчувствие. Вот и высматривала тебя каждый раз – просто чтобы увидеть, что жив и здоров. Подходить не собиралась – уж очень убедительно ты меня прогнал в тот раз. – Она нарочито сердито глянула на Илью. – Ну а тут… Пропал на неделю, а потом слухи дошли про нападение в райцентре. Я так испугалась! – Она снова всхлипнула. – И подумала тогда: если это не ты… Не про тебя… если просто чем-то другим занят, может, временно на другой участок работать перевели… Плевать мне на эти все опасности, риски и прочую муть мистическую! Ты… Я… В общем, ты можешь меня и дальше от себя отгонять, если такой упёртый. Но я тебе просто… так скажу: я по тебе скучала. Сильно. Вот. – И она, отвернувшись, начала сердито поправлять волосы.

– А я-то как скучал… – пробормотал Илья, с силой стискивая кулаки, чтобы боль в ладонях хоть слегка отрезвила и помогла удержаться от того, чтобы снова не обнять Аню, потому что тогда уже…

«Чёрт…»

– Скучал? – Аня обернулась, глаза её засияли. – Правда?

– Ань… Я ведь на всю голову дурак. – Илья обречённо вздохнул и привлёк девушку к себе. – А сейчас и вообще без головы…

И всё-таки через некоторое время голову удалось вернуть на место. Чтобы найти в себе силы для перехода к конструктивной беседе, Илья обошёл лежащий мотоцикл и уселся за ним в тени поросли осинок. Аня по-турецки села на траву перед разделяющим их «барьером».

– Так где ты пропадал-то? – спросила она. Тревога в глазах не спешила таять.

– Н-ну… То происшествие в райцентре меня в некотором роде зацепило, – уклончиво ответил Илья. Ему совершенно не хотелось вдаваться в подробности.

– Это как? – Аня, однако, не собиралась сдаваться.

– Ну… Я помогал с расследованием. И слегка травмировался. Просто руки обжёг. И не мог мотоцикл водить. Ничего серьёзного.

– Как обжёг? Страхом? – Аня встревожилась.

– Ну да. Он же как огонь – для тех, кто его видит.

– А… Я слышала о таком. – Девушка потёрла лоб. – Вспомнить бы теперь – от кого и когда…

– Кстати, я вот что хотел выяснить у тебя, – вспомнил Илья. – Мой командир сказал, что надо проверить – кто из новых жителей в последнее время появился тут, на варакинской территории. Вот ты говорила – ты из Владимира. А когда сюда приехала? На каникулы? Ты ведь студентка?

– Ну да. – Аня слегка озадачилась. – Студентка. Но заочница. На сессию осенью поеду. А что? А приехала… Погоди. Ну, примерно месяца четыре назад. В феврале. К тёте жить.

– В феврале? – Илья похолодел. Всё-таки…

«Да брось ты. Может, совпадение».

«Ага, ага. Ты веришь в такие совпадения?..»

– Прости, что спрашиваю… Но это может оказаться важно. Для расследования. С чего ты вдруг решила в эту глушь перебраться? Странно же. Молодая, красивая девушка, и вдруг…

– Хм-м, спасибо. – Аня улыбнулась. – Ну, история моя сложная, семейная. Я вроде бы говорила, что мама и тётя – родные сёстры, и мама уехала в город, а тётя осталась тут жить с матерью, то есть с моей бабушкой. Так вот, почему-то мама с сестрой почти не общалась. А бабушка умерла зимой, вот тётя и позвонила маме, чтобы та приехала на похороны. И тут я чего-то не поняла… – Аня замолчала, с досадой покусывая губу.

– Что случилось? – подбодрил девушку Илья.

– Что-то дикое случилось, – буркнула Аня. – Мама наотрез отказалась ехать на похороны своей матери. Кричала, плакала. Это было просто… Дико. Тётя Наташа потом мне звонила и просила с мамой поговорить. Толку… Мама и на меня кричать начала. Чтобы я не смела даже и думать сюда нос совать. Ну, я психанула… Взяла билет и уехала. Как раз новогодние праздники были. Похоронили мы бабушку. Я поговорила с тётей и решила остаться тут. Съездила в город ненадолго, перевелась на заочный. Мама со мной даже разговаривать не захотела. Вот и всё.

– А тебе не кажется, – осторожно начал Илья, – что это всё как-то…

– Дико? Неправдоподобно? Нелогично? – с грустной улыбкой перебила его Аня. – Знаешь, я бы в жизни тебе это не рассказала, не окажись ты страхоборцем. Тут такая история произошла… Я когда от тёти узнала – чуть не померла на месте. Оказывается… – Аня замолчала, обхватила себя руками, как-то опасливо огляделась по сторонам. – Оказывается, мой отец… настоящий отец тут погиб. В лесу пропал. Тётя говорит – Страх его загнал в болото. А мама была тогда с ним. И… со мной в животе. Понимаешь теперь?..

– Д-да, – еле выговорил Илья немеющими губами. – И нет. Не понимаю. Так зачем ты?..

– Я и сама не понимаю, – перебила его Аня. – Но иначе не могу. Меня просто тянет сюда. И просто в эти места, и по лесу ходить. Как будто… Знаешь, как будто я должна что-то там найти и исправить. Как будто какой-то долг вернуть. Я пока ещё не понимаю – какой. Но думаю, встреча с тобой уж точно неспроста. Только вот… Не знаю, к пользе она или во вред. А вдруг это я заражаю округу Страхом. Вдруг меня надо как-то… Обезвредить. И тут ты появляешься. Да ещё и… Так мне нравишься, – закончила она шёпотом и отвернулась.

– Да, Ань, запутано всё дико, конечно. – Илья потряс головой. – Не знаю пока, что со всем этим делать. Но я выясню, обязательно! Потому что… Ты мне тоже очень нравишься. А с этим точно надо что-то делать. – Он попытался ободряюще улыбнуться – вышло криво и жалобно. – Я сейчас поеду завершать обход. Потом постараюсь связаться со своими командирами и спрошу у них совета. Я ведь правда совершенно не уверен – можно ли нам с тобой рядом находиться. А хотелось бы… – Он, беззвучно чертыхнувшись, поднялся на ноги, буквально перелетел через мотоцикл и снова обнял Аню.

«Пропади всё пропадом, провались всё в тартарары… Хотя бы минут на пять, можно?..»

8. Куда уж хуже…

В последующие несколько дней Илья с удивлением обнаружил, что, оказывается, быть несчастливо влюблённым намного проще и легче, чем влюблённым, чьи чувства нашли отклик в сердце предмета страсти. Потому что влюблённый первого типа просто пребывает в лирически-меланхолическом настроении, вздыхает, мечтает и так далее, и это не слишком заметно сказывается на повседневных делах. Зато зацикленность влюблённого второго типа на мыслях о том, как бы поскорее выбраться к упомянутому предмету страсти, может иметь весьма неприятные последствия, как то: пригоревшая каша, убежавший кофе, ушибленный палец и прочая, и прочая. И все попытки как-то сконцентрироваться на делах, взять себя в руки и прекратить творить всякую дичь результата не приносят. Чертовщина, да и только.

Да ещё и после разговора с Винским на душе снова стало тяжело. На вопросы о самочувствии командир только фыркнул: «Жив ещё», и вдаваться в подробности наотрез отказался. Бодрился, но по голосу было понятно: до хорошего самочувствия там ещё ох как далеко…

– Да, Илюх… Ну дела. – Винский говорил глухо, часто останавливаясь и тяжело переводя дыхание. – Непростую царевну-лягушку ты в болоте выловил… Я даже не знаю, что с ней делать-то… Дитя Страха, ишь ты. Обычно, если под удар попадают двое, тот, кто выжил, своими воспоминаниями, своими угрызениями совести кормит Страх. И неважно, где он живёт, по идее… А тут – я даже не знаю, как это расценить. Чего Страху может быть нужно от ребёнка? Может, она как раз для него угрозу представляет, поэтому он так активизировался после её возвращения в эти края… А может, наоборот, она для него как мощный аккумулятор. Я с таким не сталкивался. Надо с Петровым советоваться… Позвони ему, парень, сам, ладно? Мне что-то…

Голос Винского затихал, и Илья вместе с командиром чувствовал эту тошнотворную слабость, горячечное отупение, мутную пелену в сознании.

Нехорошо, ох как нехорошо…

Петров выслушал сбивчивый доклад Ильи и после короткой, но многозначительной паузы сказал только:

– Понял тебя. Никуда не суйся, от девушки держись пока подальше. Жди информацию.

И отключился. Это было совсем не похоже на шефа. Не в его привычках заканчивать разговор, не попрощавшись.

Нехорошо…

Попытка поговорить с Юлией не удалась – колдуньи не оказалось дома. С одной стороны, это обнадёживало в том смысле, что вернуться она может уже с ответами. С другой – как-то страшно без неё. И мало ли, как долго она будет отсутствовать?

Сидя вечерами за столом в своей избушке, Илья, щурясь от прыгающего света свечи, в сотый раз перечитывал конспекты из учебки по теории полей Страха и Покоя и по основам стихийной магии, которые давали курсантам чисто в порядке ознакомления. Пытался найти хоть какую-то связь. Возможно, она и была… А, возможно, просто мерещилась.

Впервые за всё время после катастрофы на тренировочной трассе Илья чувствовал себя настолько зависимым от людей. И настолько боялся этой зависимости. Как можно справиться с такой угрозой в одиночку?..

…А как можно снова и снова подвергать окружающих опасности, втягивая их в жуткий круговорот происходящего? Когда вообще не понимаешь, что вокруг творится, что есть причина, а что – следствие, когда не то что не уверен, а даже предположить не можешь, к чему приведёт любое твоё действие – или бездействие, то всё, что ты можешь – только плыть по течению, доверившись потоку. Но…

Ведь не потащишь же с собой в бурную реку других, совершенно не готовых к этому людей?

Они тебе ничем не помогут. А вот утонуть могут запросто. И ты не сумеешь их спасти. Ты и себя-то спасти не в состоянии.

Держись подальше…

«Я справлюсь один».

***

Держаться подальше от Ани оказалось очень сложно. В первую же встречу после разговора с Петровым – Аня, естественно, подкараулила страхоборца на том же самом месте, на опушке леса, – Илья, всю дорогу клявшийся себе, что будет держать дистанцию и вести себя подчёркнуто официально, еле-еле собрал себя по молекулам после того, как Аня буквально набросилась на него, едва он успел заглушить двигатель и положить мотоцикл на землю. Девушка обнимала и целовала его так, будто они не виделись не сутки, а минимум месяц, да ещё и, осмелев, запустила прохладные ладошки ему под майку и принялась гладить по спине, от чего Илья едва не задохнулся, поспешно высвободился из объятий и отошёл на шаг… От греха подальше.

– Ань, – с трудом выговорил он, отворачиваясь и переводя дыхание, – вот не надо так, а… Пожалуйста…

– Прости, – прошептала девушка. – Что-то я совсем обнаглела, да… Больше не буду.

– Ох, а я ведь с плохими новостями, – вздохнул Илья, обессиленно садясь-падая на траву. – Я разговаривал с нашим шефом… Самым главным страхоборцем России. Он сказал, что нам с тобой лучше не видеться. До выяснения причины проблемы.

– Это потому, что у меня отец от Страха погиб, да? – тихо спросила Аня, опускаясь на землю в добрых двух метрах от Ильи.

– Да… Вся эта катавасия может быть связана с тобой. – Илья сокрушенно кивнул, избегая смотреть на собеседницу. – Так что, пока умные люди не выяснят, что происходит и как с этим быть – мне велено держаться от тебя подальше.

– То есть я для тебя опасна? – вскинулась Аня.

– Не думаю. Скорее наоборот, я для тебя. Если Страх на тебя имеет виды, он до тебя точно доберётся, если будет чуять рядом меня. Мы же Страх притягиваем, ты знаешь. Он тебя и так подкарауливает, а если будешь часто рядом со мной – точно поймает.

– Так ты же его и отгонишь. – Аня нахмурилась. – Ты ж страхоборец, это работа твоя.

– Так я ведь не могу постоянно рядом быть. Я на работу езжу, а ты дома сидишь. А Страх – он не только к месту притягивается, а ещё и как будто метку на человека ставит. И потом найдёт где угодно. И очень быстро. Поэтому я в местах, где люди часто ходят, даже на отдых не останавливаюсь. Если Страх подтянется туда, пока я сижу и чай пью, к примеру, а потом на этом же месте сядет отдохнуть какой-нибудь грибник – всё, он попался. Страх его пометит и будет преследовать.

– Ерунда какая-то, – Аня растерянно помотала головой. – А зачем Страху это надо? Какая у него цель?

– Цель… – Илья усмехнулся. – Страх же не разумное существо. Он вообще не существо. Цели у него нет и быть не может. Просто как-то так оно работает… Пока ещё никто не знает – как и почему. Ну, вот есть разные излучения или поля. Инфракрасное, электромагнитное и так далее. Это те, которые наукой изучены. А есть те, которые науке непонятны, поэтому их считают мистикой, суевериями. Страх, Покой, стихийные силы… Они всегда на жизнь людей влияли. Не зря же в каждом регионе есть легенды о страхоборцах и Храбрых. Отличаются деталями, но в целом повторяются. Так что это просто неизученное природное явление. Вроде стихийного бедствия. А тут оно что-то разбушевалось… – Илья потёр лоб. – И я понятия не имею, что делать. Людям вон как плохо приходится…

– А с чего ты решил, что вообще можешь хоть что-то сделать? – неожиданно строго спросила Аня. – Не слишком ли много на себя берешь?

– Делать-то что-то надо. – Илья беспомощно глянул на девушку и опустил голову. – И кто это будет делать, если не я?

– Опытные люди. Руководство твоё.

– Ага, руководство… Командир вон в больнице с температурой валяется. Второй командир аж в Питере. Да и не тот у него уровень, чтобы на оперативную работу выезжать. Это всё равно что министра по чрезвычайным ситуациям вызывать тушить пожар на складе. А больше никого нет. Страхоборцев – обученных – очень мало. Не так-то просто их найти.

– Да, дела… – Аня вздохнула. – Ну так ты… Это… Осторожнее, ладно? Не лезь в самое… В самую трясину. Пожалуйста.

– Думаешь, я хочу героически помереть? – усмехнулся Илья. – Да мне даже в больницу лишний раз заходить неохота. И вообще я ни разу не герой, честно говоря. Трус тот ещё. Говорят, это обязательное качество для страхоборца. Но как же с этим качеством жить сложно!

– В общем, держись, – тихо сказала Аня. – Я… Подожду, пока ты со всем разберёшься. Но… Ты не забывай, что я тебя жду. А номер телефона ты можешь мне дать? Через сотовую связь же Страх не передаётся? – Она грустно улыбнулась.

– Телефон – можно, думаю. Но у меня там связи нет, так что я смогу тебе звонить только с дороги.

– Но ты же будешь звонить? – спросила Аня таким голосом, что «безопасное» расстояние между ней и Ильёй как-то само собой исчезло. А следом исчез весь мир. Или они сами исчезли из мира. И как же не хотелось возвращаться…

«Это же было прощание…»

«За что мне это всё? За что ей?..»

«А ну прекрати, чёртов пророк!»

***

И снова наступило затишье. Иллюзия спокойствия…

Илья больше не верил этой иллюзии. Но и своим предчувствиям пытался не верить. Однако слишком уж много случилось совпадений за последнее время.

Но он надеялся…

И Анин голос из динамика телефона согревал, как утреннее солнышко, и голос Винского казался с каждым днём всё бодрее.

И поверить бы, что всё налаживается…

Но – страшно. Не верится. Что-то будет. Скоро?

«Скоро. Неминуемо. Жди».

…И когда одним солнечным утром, набрав номер Винского, Илья вместо преувеличенно бодрого командирского «Привет!» услышал механический голос, сообщающий, что «телефон абонента выключен или находится…», в груди вмиг всё замёрзло, закаменело, а голова, наоборот, вспыхнула и раскалилась.

И ударила в трясущиеся руки вибрация SMS, пришедшего, как только телефон прочно поймал сеть.

Врач.

Илья несколько мгновений тупо смотрел на появившееся на экране начало сообщения: «Перезвоните, как только смо…»

«Открывай. Всё равно там написано… то, что написано. Оно никуда не исчезнет».

«Перезвоните, как только сможете. Плохие новости. Сожалею».

«Нет, нет, ну нет же… Нет!»

– Илья? Здравствуйте, – голос врача был именно таким, каким представлялся в полукошмарах наяву, где Илья оставался один – совершенно и бесповоротно один. И вот кошмар начал воплощаться. – Дело в том, что… Сегодня ночью состояние Романа Алексеевича резко ухудшилось. Развилась острая почечная недостаточность, сепсис… У нас тут нет нужной аппаратуры, и мы вызвали машину из области. Но, – врач помолчал, едва слышно вздохнул. – К сожалению, она не успела.

– То есть… – Илья всё пытался уловить в словах врача какую-то другую, скрытую логику – не ту, которая однозначно доказывала, что земля вдруг предательски ушла из-под ног. – Что с ним?

– Роман Алексеевич скончался сегодня в семь часов тридцать восемь минут, – бесцветным голосом проговорил врач. – Искренне соболезную вам. Прошу прощения, но нет ли у вас контактов его родственников?

– Я… Поищу, – с трудом выговорил Илья, с силой прижав к груди кулак – казалось, воздух собрался в твёрдый ком и до боли закупорил бронхи. – Я заеду к вам… Позже, – и он бессильно уронил руку с телефоном от лица.

«Семь тридцать восемь. Семь – три – восемь. Зачем мне эти цифры? Как теперь жить с ними? Они везде. Вон в ветках восьмёрка. На дороге – трещинами – семёрка. Птичка в кустах скрипит: «Три… Три…» Что вы все делаете? Отстаньте от меня…»

Илья сидел в дорожной пыли, изо всех сил зажмурившись и сжав в руке телефон, ставший вдруг отвратительно чужим и враждебным.

«Надо ведь сообщить Петрову… Успокоиться, подышать, собраться с духом…»

«Только бы не разреветься…»

– Алло, Станислав Аркадьевич… Здравствуйте.

– Илья? Что случилось?! Что у тебя с голосом? Ты что… С Ромой что-то?!

– Да, Станислав Аркадьевич. Да…

***

Надо двигаться… Куда-то. Надо что-то делать.

Куда? Что?..

Надо съездить в больницу. А зачем?..

Родственников у Романа Алексеевича нет. Точнее, о них ничего не известно. Петров обещал разузнать. Но пока…

Надо заняться похоронами. Пока больше некому.

Петров обещал приехать. Но не прямо сейчас.

Надо подниматься и ехать в больницу. Надо…

Уцепиться мыслями за привычные действия. Надеть шлем. Поднять мотоцикл. Завести двигатель. Тронуться и поехать по тряской грунтовке. Медленно. Торопиться некуда.

Некуда…

В больнице Илью встретил Чистяков, мрачный и злой как чёрт.

– Вот же ж… – только и сказал он, пожав Илье руку и сочувствующе похлопав того по плечу.

– Я приехал насчёт похорон, – пробормотал Илья.

– Не беспокойся, парень, сами всё организуем, – сказал полицейский. – Поскольку родственников нет, это дело администрации… То есть если хочешь – конечно, помогай. Но не обязательно.

– Я… Буду помогать, – Илья шмыгнул носом и ненадолго задержал дыхание. – У Романа Алексеевича родных-то тут нет…

– Конечно, конечно… Понимаю. Ну, поехали тогда со мной.

Как же это ужасно… Бумажно-товарная суета вокруг непоправимой беды. Справка о смерти. Заказать гроб. Костюм. Место на кладбище. Купить венки…

Тяжело, противно, хочется поскорее со всем закончить и спрятаться где-нибудь, где от тебя уже никто ничего не будет ожидать…

И одновременно эта суета позволяет хоть как-то удержаться на поверхности; хотя бы пока ты на людях – не погрузиться с головой в темноту безысходности. Хоть ненадолго отсрочить встречу лицом к лицу с миром, в котором теперь предстоит жить.

С опустевшим миром.

А вот вечером, когда останешься один – будь готов…

Тишина, темнота, одиночество и мёртвый телефон на столе.

И никто не придёт, не спасёт… И не помешает.

Можно разрешить себе вспоминать. И плакать.

Илья почти забыл родителей. За это ему самому было ужасно стыдно, но Петров объяснил, что это совершенно нормальная реакция на развитие дара страхоборца – разрыв всех старых связей: нельзя оставаться рядом с близкими, нельзя подвергать их опасности. И теперь отец и мать жили в памяти Ильи только в виде силуэтов, сотканных из смутного чувства вины, полузабытого ощущения тепла и какого-то странного неудобства, похожего на желание вспомнить хорошо знакомое, но вылетевшее из памяти слово.

Старым привязанностям не место в новой жизни страхоборца. Но совсем без привязанностей человек всё-таки не может…

Или может?

То ли так совпало, то ли дар и таким образом влиял на личности страхоборцев – но все они были в той или иной степени одиночками. Не заводили близких друзей, а уж тем более семей. За редкими исключениями, настолько редкими, что более убедительное подтверждение правилу и придумать сложно. И единственными людьми, с кем каждый из работающих «в поле» страхоборцев поддерживал относительно постоянный контакт, были непосредственные командиры.

В подчинении у Романа Алексеевича Винского работали пятеро страхоборцев – после потери Бекетовым дара осталось четверо. Трое жили в отдалённых районах области, и Илья даже не был с ними знаком. Что ж, на похоронах познакомятся…

Винский был хорошим командиром. Понимающим. Строгим, но всё, чёрт побери, понимающим!..

Илья тихо сопел в темноте заложенным от слёз носом. Он сам от себя не ожидал, что так расклеится; и не думал, не предполагал даже, как много значит для него возможность раз в несколько дней просто позвонить, просто сказать: «Здрасте, это Велесов» и услышать в трубке знакомое бодрое: «Привет!» и щёлканье компьютерной клавиатуры…

И больше этого не будет… Не будет. Никогда.

Илья с ненавистью смотрел в непроглядной темноте куда-то в сторону лежащего на столе телефона, будто устройство было виновато в том, что приносило плохие вести – и больше не могло принести что-то хорошее.

Хотя, если подумать о хорошем, то можно ведь выехать на дорогу и позвонить Ане…

Ну уж нет. Нет. Нечего лезть к ней со своим нытьём. Это его командир, это его потеря; так почему Аня, которая даже не была знакома с Винским, должна получать не имеющие к ней никакого отношения отрицательные эмоции?

«Сам справлюсь».

Илья на ощупь выпил кружку воды и принялся уговаривать себя заснуть. В полусне он время от времени всхлипывал, отгоняя из сознания навязчивый перестук компьютерных клавиш.

***

Как нарочно, словно пародируя стандартные фильмы-мелодрамы, в день похорон разразилась гроза. Илья на мотоцикле с трудом добрался до кладбища, скользя на раскисшей грунтовке и почти не видя дороги из-за лупящих наотмашь струй ливня.

На стоянке у кладбищенских ворот стояли небольшой автобус-«пазик» и две легковушки – чистяковская «девятка» и незнакомый корейский джип. Людей видно не было – судя по всему, церемония уже началась. Илья поставил мотоцикл к забору и по лужам побежал к входу на кладбище.

У глиняного холмика, с которого, извиваясь, сбегали рыжие ручейки, стояли человек десять, ссутулившись и не обращая внимания на лупящий по плечам и спинам дождь. Перед могилой на двух табуретах стоял алый мокрый гроб, уже закрытый крышкой. Илья испытал смешанное чувство горького сожаления и облегчения от того, что не успел увидеть командира мёртвым.

Пробравшись между могилами, он остановился за спиной человека, в котором узнал Петрова. Тот, словно почувствовав его присутствие, обернулся – и молча шагнул к нему и обнял совершенно по-отцовски. Илья уткнулся в мокрую куртку шефа и беззвучно заплакал.

Он не мог заставить себя посмотреть на гроб вблизи. Казалось, что, пока взгляд не сфокусируется на этом облепленном мокрой красной тканью вытянутом предмете, предмет этот не станет тем, чем он является. И можно ещё всё отсрочить или вовсе отменить…

– Илюша, – тихо сказал Петров. Так тихо, что Илья сначала не понял, что на самом деле это услышал. – Внучек…

Илью затрясло.

Суровые сосредоточенные мужчины в полицейской форме осторожно опустили гроб на дно ямы с двухцветными стенками – сверху чёрными, снизу рыжими.

«Мокро… Мокро будет лежать. Вон сколько воды натекло…»

Один за другим знакомые и соседи Винского подходили, брали по горсти раскисшей земли и бросали вниз. Петров слегка подтолкнул Илью в спину. Тот испуганно замотал головой и попятился. Командир понимающе кивнул – и тоже не двинулся с места.

Последней к могиле подошла женщина в длинном фиолетовом плаще с капюшоном, до странности напоминающем одеяния каких-нибудь чародеев на фэнтези-иллюстрациях. Илья пригляделся сквозь серую пелену стихающего дождя… Ну конечно.

Юлия откинула капюшон и с непокрытой головой шагнула к могиле, опустилась на одно колено прямо в глиняную кашу, вытянула руку – и уронила на неопрятно заляпанную комьями раскисшей земли крышку гроба маленький белый цветок. Поднялась, не обращая внимания на испачканные джинсы. Постояла несколько мгновений и вдруг словно исчезла и вновь появилась – прямо перед Ильёй и Петровым.

– Стэн, – сказала она, слегка наклоняя голову. – Ещё раз. Прими мои соболезнования. А ты, страхоборец, – она уколола Илью сумрачным взглядом, – почему меня не позвал? Почему дошло до такого?.. – Она закрыла рот рукой и глянула в сторону.

– Он запретил, – хриплым от слёз голосом отозвался Илья. – Сказал – сам справится.

– Вот, – горько усмехнулась Юлия, глядя теперь в окаменевшее лицо Петрова, – ваша любимая присказка: «Я справлюсь один». Как будто ваша дурацкая гордость стоит дороже наших слёз… – Она махнула рукой и быстро пошла к воротам кладбища.

– Она права, Илья, – тихо сказал Петров. – Мы все отвечаем не только за себя. Нам надо думать о последствиях для других. И если с нами случается… Что-то, – он покосился на могилу, которую слаженно закапывали двое полицейских. – То это как минимум означает, что мы не выполнили свою задачу. И кому-то придётся… Делать её за нас. А может, ещё и… – Он не договорил, обошёл оцепеневшего Илью, шагнул ближе к могиле и застыл, ссутулившись.

Дождь стих. Полицейские выровняли рыжий холмик, установили крест, уложили венки. Встали рядом по стойке «смирно».

– Пойдём. – Чистяков тронул Илью за локоть. – Попрощаемся да поедем. Сушиться. Мы-то ещё живые, нам нельзя болеть…

Петров, как заржавевший робот, медленно шёл на негнущихся ногах к стоянке. Илья следовал за ним, боясь нарушить молчание.

– Ты на мотоцикле? – спросила Юлия, высовываясь с водительского сиденья джипа. – Эх… Знала бы – заехала бы за тобой. Ну ладно, следуй за нами, просушишься, отогреешься, потом отпущу. Стэн, садись. – Онакивнула Петрову на пассажирское место.

Илья, смутно удивляясь тому, что совершенно не способен удивиться, пошёл к мотоциклу.

Способность удивляться, однако, вернулась к нему, когда он увидел, куда прибыл, следуя за новеньким вишнёвым джипом «лесной ведьмы». Машина вкатилась в распахнутые кованые ворота и остановилась на гравийной дорожке перед домом – небольшим и аккуратным, обшитым светло-зелёным сайдингом. На черепичной крыше виднелась спутниковая антенна.

– Ставь коня под навес, – выбравшаяся с водительского места хозяйка махнула рукой влево, – и заходи в дом.

Внутри было сыро и зябко. Илья предположил, что дом большую часть года стоит пустым – хозяйка-то живёт в лесу.

– Это не мой дом, – пояснила Юлия, заметив любопытство во взгляде гостя. – Это общая база нашей научно-практической ячейки. Местного филиала ковена магов, если угодно. – Она усмехнулась. – Погоди немного, я Стэна устрою на отдых. Потом затоплю печь.

Юлия проводила по-прежнему каменно молчащего Петрова в дальнюю комнату, дверь в которую скрывалась в закутке за печью, пошебуршала там чем-то, вполголоса произнесла несколько фраз. Вернулась на кухню, аккуратно притворив за собой дверь, со вздохом уселась на пол перед печью и начала укладывать в топку щепочки и поленья.

– Подкосило старикана. Тяжело ему… Ты хоть знаешь, сколько твоему шефу лет? – Юлия через плечо глянула на Илью, тот отрицательно помотал головой. – Шестьдесят восемь! Да, и мне столько же, – усмехнулась она, заметив, как округлились глаза у гостя. – Дед и бабка, одним словом. А вы – дети и внуки наши… – Колдунья склонилась к топке и чиркнула спичкой. Тонкие берёзовые лучинки мгновенно занялись, затрещали, по стенам запрыгали оранжевые отсветы.

Илья оторопело молчал. Он, конечно, знал, что Петров старше Винского, но больше пятидесяти пяти ему точно не дал бы. Да и Юлии… Та выглядела ещё моложе.

– Выглядим мы молодыми, а груз памяти на плечах тащим стариковский, – продолжила Юлия, поднявшись с пола и усевшись на табурет у стола. – За всё время существования ордена – в таком вот организованном виде, с иерархией, с учебным и научным центрами, с сетью агентов по всей стране, – погибло около трёх десятков страхоборцев. Орден существует с тысяча девятьсот восемнадцатого года. И Стэн возглавляет его последние двадцать лет. И на эти двадцать лет, – Юлия подняла палец, – приходится всего три трагических случая. Это – четвёртый. Понимаешь теперь, почему его так пришибло? – Она взглядом указала на дверь спальни. – Он-то надеялся, что система стала более безопасной. Что подготовка стала лучше, а отбор – надёжнее. Зря… С этими силами никогда нельзя надеяться, что ты их переиграешь. – Колдунья поёжилась и снова подошла к печи. Подкинула тонких берёзовых поленьев в весело пляшущий огонь. – У Стэна был напарник. Мы вместе учились, приятелями были… Втроём. Но они дружили с детства. Со школы ещё. Редчайший случай – два страхоборца выросли вместе. Потом – вместе в техникум. В армии служили порознь, правда. Потом Юра работать пошёл, а Стэн в институт поступил, там я с ним познакомилась. Ну а на третьем курсе на нас вышел наставник ордена. И привёз в учебку. Вместе. Всех троих.

– И этот Юра… – Илья уже понял, к чему ведёт Юлия, и не смог спокойно выдержать возникшей в её рассказе паузы.

– Погиб, – кивнула колдунья. – Нам тогда было по двадцать семь. Я уже почти не общалась с ребятами, а они служили вместе. И я только на похороны приехала. Вот как сейчас.

Она замолчала, и в молчании этом Илья услышал ох как много…

– Я вам сочувствую, – пробормотал он, не зная, что ещё сказать.

– Да, – Юлия быстро глянула на него. – Вижу, ты всё понял. Поэтому я тебе и говорила – не бойся впускать в свою жизнь хорошее. Потому что плохое-то всё равно войдёт – само, без спроса.

– Я понял вас, – прошептал Илья.

«Надо позвонить Ане».

Все три дня до похорон Винского он говорил с ней очень коротко, ссылаясь на перебои со связью. И так ничего и не рассказал. А вот сейчас ему стало стыдно.

«Простите, Роман Алексеевич. Простите, что слова о вашей смерти казались мне неуместными. Я был не прав».

Илья достал телефон и, взглядом извинившись перед Юлией, вышел на крыльцо.

После разговора с Аней стало чуть легче – и одновременно тяжелее. Илья давно уже понял, что для него способ восстановления душевного равновесия, описываемый фразой «поделись – облегчи душу», совершенно не работает – вернее, действует с точностью до наоборот. От осознания того, что теперь ещё кому-то стало плохо из-за его проблем, Илье отнюдь не становилось легче; скорее, подавленность ещё и усугублялась угрызениями совести.

Вот и сейчас, поняв по Аниным интонациям, что девушка по-настоящему расстроена, искренне сопереживает ему и жалеет умершего Винского, которого даже не знала, Илья почувствовал себя настоящим мерзавцем. «Ну вот зачем нагрузил девчонку, зачем?.. Кому от этого легче стало?» Попытавшись закончить разговор хоть на какой-то позитивной ноте, Илья как мог мягко и нежно попрощался и вернулся в дом.

Юлия сидела за столом, сгорбившись и подперев голову рукой, а вторую бессильно вытянув вперёд. Во всей её позе сквозила смертельная усталость, и в тусклом свете угасающего дня, пробивающемся в щель между шторами, она показалась Илье не просто пожилой, а по-настоящему старой.

– Вечер воспоминаний, однако, – вздохнула колдунья, не глядя на Илью. Говорила она слегка в нос. – Я отчасти поэтому и ушла жить в лес. Чем меньше привязанностей – тем меньше потом реветь придётся. Да и по мне, в случае чего, меньше народу плакать будет. Ну да ладно, хватит на сегодня всякой… лирики. Ты как? Сильно устал?

– Я даже не знаю, – пробормотал Илья, нерешительно остановившись посреди комнаты. – Просто как будто выпотрошенный. А что?

– Работа нас ждёт, вот что, – усмехнулась Юлия. – Я ведь не зря в город смоталась, не с пустыми руками вернулась. Узнала всё, что могла, по твоему вопросу.

– О! Рассказывайте, я готов. – Илья торопливо уселся за стол.

– Ишь как сразу глаза загорелись! Любишь загадки, да?

– На самом деле нет. – Илья поморщился. – Вообще не люблю. Но когда люди болеют и умирают непонятно от чего – ещё больше не люблю. Так что не в моём интересе тут дело.

– Да понимаю я… Ну слушай. Исследования связи стихийных сил и полей Страха и Покоя у нас почти не велись. Почему-то это профиль китайцев, уж не знаю… Но тем, что им удаётся найти, они с нами делятся, само собой. Пока имеем следующее: вливание большого количества энергии – любой: Земли, Воды, Воздуха – может залатать разрыв в поле Покоя… Но! Крупное такое, неудобное «но». А может и расширить. То есть теоретически латать дыры возможно, а на практике – пока никто не понял, как оно работает. Китайцы – люди упёртые и бесстрашные, у них четверо магов во время экспериментов погибли, по одному от каждого круга стихии. Но они продолжают лезть в пекло – теперь чуть поосторожнее, правда.

– То есть, получается, можно исправить, а можно сделать ещё хуже? – уточнил Илья.

– Именно. Причём разрыв, который образуется после этого вмешательства – это уже не разрыв, это огромная зияющая дыра. И её никак не закрыть, и Страх, который из неё полезет, не рассеять. Ни у одного страхоборца, ни у целой толпы страхоборцев вместе с магами сил не хватит. Только ждать, пока само затянется. И сгребать расползающиеся сгустки. А сколько их будет, сам понимаешь…

– То есть для меня с этой информации толку нет. – Илья разочарованно вздохнул.

– Не так много, как хотелось бы, – поправила Юлия. – Это как минимум даёт нам надежду на то, что решение существует и рано или поздно будет найдено.

– Но сейчас я ничего сделать не могу.

– Ты мог бы… – Юлия почему-то понизила голос и быстро оглянулась на дверь спальни. – Как минимум ты мог бы научиться этому приёму – перенаправлению стихийной энергии в разрывы. Я вижу, что задатки дара стихийного мага у тебя есть. Но вот только не моего круга. Увы.

– А какого? – вскинулся Илья.

– Огонь, – неохотно ответила Юлия после паузы. – Это… Нехорошая стихия, недобрая. Если Земля нас подпитывает своей силой и защищает, то Огонь по сути питается своими «приёмниками-передатчиками», то есть магами, способными его использовать. И последствия такие: мы, маги Земли, в семьдесят выглядим на пятьдесят, – она указала на себя, – а магам Огня в сорок ты бы дал шестьдесят с гаком. Если рано начали практиковать – стареют очень быстро.

– И всё равно практикуют? – ошеломлённо уточнил Илья.

– Ну, сила Огня не так часто нужна бывает. Для каких-то повседневных задач и более мирных стихий достаточно. Огонь обычно используют для борьбы с какими-то катаклизмами – например, можно снизить интенсивность землетрясения, если удастся его предсказать. Но опять же – это выбор самого мага, на что он готов тратить свои силы… И своё время, в самом буквальном смысле слова.

– И я, значит, мог бы стать магом Огня?

– Ну, в тебе не так много стихийного дара, как дара страхоборца. Раз этак в десять меньше. Но по сравнению с обычными людьми – да, ты мог бы стать грозным колдуном. – Юлия усмехнулась. – Кстати, именно в круге Огня развивают непопулярную у нас ветвь магии – боевую. Опять же китайцы в ней лучшие специалисты.

– Даже боевая есть… Ничего себе!

– Ты так мило удивляешься, как будто сам не маг. – Колдунья с ироничной улыбкой глянула на ошеломлённое лицо собеседника. – Как будто только сегодня узнал, что не обо всём в этом мире можно в учебниках физики и химии прочитать!

– Ну да, – Илья растерянно покивал, – но к своему дару я уже как-то привык… И про стихийную магию нам в учебке рассказывали, но я почему-то совершенно не ожидал на самом деле встретить колдунью-практика!

– Экая однобокость взглядов! – хмыкнула Юлия. – Ну вот, расширяй кругозор… Пока дают. Ты по-английски говоришь?

– Немного совсем.

– Наш коллега из Китая согласился тебя консультировать, но он русского не знает. А ты, как я полагаю, – китайского. А раз по-английски вы оба говорите «немного совсем», то как раз запросто найдёте общий язык. Но это всё потом. Сейчас вернёмся к нашим текущим баранам. Итак, у нас есть разрывы, и у нас есть теоретическая возможность их закрывать. Пока мы этого не умеем, я предлагаю тебе локализовать их местонахождение, попросту говоря – найти самые крупные и нанести на карту. А дальше уже… Придут взрослые дяди, – Юлия снова покосилась на дверь, – и будут решать, что делать дальше. Если ты, как истинный герой – в скобках «дурак» – вздумаешь сам латать прореху, ты должен иметь в виду, что даже если всё пойдёт по плану… – Колдунья повысила голос. – Понимаешь? Даже при благоприятном исходе тебя так шарахнет откатом, что костей не соберёшь, и приключение во дворе у Винского покажется лёгкой щекоткой. Это мне господин Фэн сказал. Страхоборец с тридцатилетним стажем и маг Огня первой ступени. Рекомендую его слушать и верить. Так-то. – Юлия откинулась на спинку стула, сложила руки на груди и оценивающе посмотрела на Илью.

– Это означает «не суйся, идиот», – я правильно понимаю?

– Именно, – Юлия ехидно улыбнулась. – Вообще-то, наверное, не надо было тебе это всё говорить. Инстинкт самосохранения у тебя, насколько я успела понять, напрочь отсутствует. Проектом не предусмотрен.

– Зря вы так думаете. Я трус, каких поискать ещё…

– Ну да, ну да, а ещё ты – обременённый кучей комплексов молодой балбес, который, чтобы доказать, что он достоин и хорошей оценки наставников, и благосклонности юной девы, из штанов выпрыгнет, чтобы наступить своему страху на горло. А что при этом можно крепко получить по голове – наплевать…

– Да не такой я! – Илья с досадой взъерошил волосы. – Чего вы все меня за какого-то героя из рыцарских романов принимаете…

– Потому что ты – он и есть, – вздохнула колдунья. – Со всеми положительными качествами – и со всеми, уж прости, отрицательными в комплекте. Сначала делать, потом думать – раз; а если и подумать, то за основу для принятия решения взять не возможные общие последствия, а только то, что ты сам – один! – обязан сделать всё от тебя зависящее – это два. То есть без учёта эффекта синергии.

– Да какая к чертям синергия! – Илья повысил голос, но тут же осёкся и испуганно покосился на дверь спальни. – Если всем кругом плохо, если даже вон… – Он замолчал и досадливо сморщился.

– Какая-какая, – устало отмахнулась Юлия. – Да ты даже не проверял ещё, какая. Можно, например, попросить коллег с других территорий с тобой походить рейдами. Для такого дела они на один день свои участки уж как-нибудь оставили бы без присмотра… Вот тебе и задача, кстати – обдумывай пока. Чистяков повёз их в дом Винского – документы забрать, а ночевать они сюда приедут. Познакомишься хоть наконец-то. И поговоришь о ситуации. Если захочешь, конечно, – Юлия жёстко глянула на Илью – жёстко и чертовски понимающе.

9. Команда одиночек

Когда Илья утром спустился в кухню с мансарды, где ему отвели комнатку на ночь, за столом его уже ждали, тихо переговариваясь и грея ладони о кружки с кофе, трое коллег.

– Доброго утра. – навстречу Илье поднялся, протягивая руку, крепкий мужчина лет сорока с рыжими волосами, усами и бородой. – Я Павел. Временно исполняющий обязанности командира отделения. Рад знакомству, хотя и повод для знакомства, конечно, печальный. Это Вячеслав и Ирина. – Он указал на худого лохматого парня лет тридцати и девушку чуть помладше, коротко стриженную, остро глянувшую сквозь толстые линзы очков. – Из Михайлинского района и Краснознамённовской территории вашего района соответственно. Я сам из Берёзовского. – Илья поздоровался за руку с остальными коллегами. – Станислав Аркадьевич сказал, что ты введёшь нас в курс дела. Садись. – Он указал на свободный табурет. – Кофе нам хозяйка сварила, прежде чем уйти вместе с шефом. Сказали – дождаться их обязательно.

– Как он? – спросил Илья. – А то вчера был… Не очень.

– Н-ну… – Павел неопределённо пожал плечами. – Бывало и лучше. Но… Чего тут ожидать. С нами со всеми бывало лучше.

Илья взял пододвинутую к нему чашку с кофе, отхлебнул, обжёг язык и откашлялся.

– Не знаю, с чего начать, – тихо сказал он. – Вам Роман Алексеевич хоть что-то рассказывал?

На несколько секунд в кухне повисла тишина. Прозвучавшее имя командира, казалось, приглушило даже яркость лучей жизнерадостного утреннего солнца.

– Да. – Ирина первой нарушила молчание, и Илья удивился: тихий нежный голос никак не вязался с суровой внешностью девушки. – Мы знаем про него самого… И про то, как ты помог найти нападавшего. Знаем про вашего председателя и про твои ожоги. Чего мы не знаем – как всё это связано.

– Знал бы я сам, как оно связано… – Илья растерянно оглядел коллег. – Есть предположение. И я понимаю, почему Роман Алексеевич вам о нем не сказал. Тут причина… Личного характера.

Он смутился и почувствовал, как розовеют уши. Ну вот, придётся рассказывать про Аню…

«Исключительно вещи, относящиеся к делу. Твои… Чувства к делу не относятся. Так что перестань трястись и говори уже… Герой. Рррымантический, чёрт тебя дери».

– Понятно, – сказал Павел, выслушав рассказ Ильи. – Значит, дитя Страха у нас тут… Ир, свяжись со своими приятелями, вроде как у скандинавов что-то подобное было. – Ирина кивнула. – Ира у нас знает шведский и датский, – пояснил Илье новый командир. – И финский учит. Сверхчеловек, я считаю… А я по дороге сюда заехал в Варакино. Прослушал этот их сельсовет. Сейчас уже ничего. Может, была там повышенная концентрация, может, где-то ещё Костяна накрыло. Теперь уж не разберёшь. Ну а с Костей шеф сам встретится. Раз уж он приехал в наши края. Всё равно через город обратно добираться.

– Хорошо, – пробормотал Илья, хотя этот план ему почему-то очень не понравился. Откуда-то появилось стойкое ощущение, что нельзя Петрову встречаться с Бекетовым, нельзя!

«Что за бред? А кто бы знал… Если считаешь, что это важно – самому шефу и скажи!»

«И скажу…»

«А насчёт совместного поиска крупных дыр? Будешь просить помощи?»

«Ну… Да. Но не сейчас».

«Илюха, ты уже не просто дурак, а…»

«Я ведь всегда могу позвонить. Если Павел теперь командир, связь с ним держать в любом случае придётся».

«Ага, ага…»

– Мне, возможно, понадобится помощь, – неожиданно сам для себя сказал Илья. Коллеги вопросительно посмотрели на него. – Мне тут подкинули идею, – продолжил он, чувствуя, как снова розовеют уши, и преодолевая мощное внутреннее сопротивление, – что можно найти основные места выброса Страха… Скорее всего, они будут в окрестностях Ремезово, хотя и не обязательно. Отметить их на карте и потом, когда будет решена одна техническая задача – навалиться всем скопом и запечатать.

– Навалиться и запечатать? – заинтересовалась Ирина. – Это как?

– Ну… Юлия сказала, что я еще и маг. Огненный. – Илья окончательно засмущался и уставился в стол.

– Э-э? – озадаченно протянул Павел. – В смысле маг? Страхоборец и маг сразу?.. Я думал, такого не бывает.

– Бывает, просто очень редко встречается, – подал голос молчаливый Вячеслав. – Я что-то такое читал.

– И какая нам с этого польза? – прищурился Павел.

– При помощи стихийных сил можно латать дыры в поле Покоя, – пояснил Илья. – Но пока технология ещё, скажем так, не отлажена. Опасно.

– Понял тебя. Ждём, значит. Ну а на прочёсывание местности зови, когда соберёшься. Только не прямо сегодня. Мне возвращаться надо. Я там у нас не только страхоборец, но и единственный на всю округу электромонтёр. А вчера гроза была… Мало ли что, вдруг все деревни без света сидят.

– Я могу с тобой пойти, – подал голос Вячеслав.

Илья посмотрел на него, потом на Павла.

– Я не возражаю, – кивнул тот. Выпрямился, чуть отодвинувшись от стола, и обвёл взглядом свой маленький отряд. Илья похолодел: так болезненно напомнил Винского этот тяжёлый, внимательный и сочувствующий взгляд…

«Вот что значит быть командиром. Снова и снова отправлять подчинённых под удар. Знать об этом. Переживать. Бояться за каждого. Сверлить взглядом молчащий телефон. Понимая, что это бессмысленно, всё-таки брать и нажимать «вызов». И раз за разом слушать «Телефон абонента выключен или…»

«Роман Алексеевич… Простите нас за всё».

Илья опустил взгляд, на несколько мгновений задержав дыхание.

– Значит, поедем вместе, – сказал Вячеслав. – Найдётся где переночевать?

– Конечно. – Илья кивнул, украдкой присматриваясь к новому временному напарнику. На первый взгляд – тощий, нескладный, нестриженый. Не похож на деревенского жителя. Какой-то художник или музыкант… А под рукавами рубашки, когда меняет позу, плетёными стальными канатами вьются мышцы. Сильный, выносливый, похоже. Странный тип…

– Осторожней там, – хмуро буркнула Ирина, глянув на соседа. Илья оглядел и её. Настоящая воительница, валькирия, не зря скандинавские языки знает: короткая стрижка, безупречная осанка, натренированное тело. Только очки выбиваются из образа. На Вячеслава смотрит не как невеста или подруга – скорее как мать, хотя по виду и младше; беспокоится за него – и от этого немного сердится: не терпит в себе проявлений слабости.

– Мы же не полезем в сами дыры, – улыбнулся ей Илья. – Только запишем координаты. Да, у кого-нибудь GPS-навигатор есть?

– Есть, – сказал Павел. – Свой одолжу. Из машины. Ну ладно, план какой-никакой составили, осталось дождаться шефа и согласовать с ним.

Илья кивнул. Он надеялся, что, куда бы ни отправились Юлия с Петровым с утра пораньше, колдунья сама перескажет старому приятелю то, что разузнала по просьбе Ильи. Ему не хотелось отнимать у шефа слишком много времени – а вот о своих предчувствиях по поводу встречи с Бекетовым рассказать было необходимо.

Старый страхоборец и колдунья вернулись примерно через час. Петров выглядел усталым и нездоровым, Юлия – просто заплаканной. Кивнув гостям, она молча скрылась в своей комнате.

Станислав Аркадьевич подошёл к столу и тяжело уселся на табурет у короткого края – во главе собрания. Поставил локти на столешницу, спрятал лицо в ладонях. Помолчал с полминуты. Страхоборцы напряжённо ждали его первых слов.

– Рома очень вас всех хвалил, – глухо сказал Петров, не отнимая рук от лица. – Любил он вас. Другой-то семьи у него не было…

Илья снова задержал дыхание и стиснул под столом кулаки. Быстро глянул на коллег: не он один так сделал…

– Берегите себя. И друг друга. Прошу вас, – сказал Петров. Опустил руки. Обвёл взглядом команду.

– Мы тут обсудили ситуацию, – быстро сказал Павел. – Предлагаем заняться поисками особо крупных разрывов в поле Покоя. Залатать мы их пока не можем, зато можно уже более адресно патрулировать…

– Да, Юля мне рассказала. – Петров кивнул, глядя при этом не на Павла, а на Илью. – Идея хорошая, но… Сами понимаете: если вам показали возможный способ решения проблемы, соблазн испробовать этот способ будет очень большим. Надеюсь на ваше благоразумие… Очень надеюсь.

– Мы не полезем куда не надо, – негромко сказал Вячеслав – то ли Петрову, то ли Илье, то ли сам себе.

– Ты идёшь? – шеф повернулся к нему.

– Мы с Ильёй.

– Отлично. – Петров неожиданно улыбнулся. – Учитесь работать в команде… Два самых нелюдимых курсанта за последние двадцать лет.

– Прямо-таки самые-самые за двадцать лет? – восхитилась Ирина. – Уникумы!

– Страхоборцы все нелюдимые. Но эти двое – просто дикие люди из дикого леса! – Петров улыбнулся ещё шире, и команда с облегчением рассмеялась.

– Так мы и есть люди из дикого леса! – сказал Илья. – Вот посмотришь, Слав, как я живу!

– Так я тоже в лесу живу. Меня у нас Лешим и прозвали. – Вячеслав развёл руками. – Только вот обычно лешие «виндоус» всей округе не переустанавливают…

– Ты компьютерщик, что ли? – восхитился Илья.

– Вообще-то я по образованию химик. – Слава хитро прищурился. – Но тут с этого образования толку… А компьютеры много у кого есть, хоть и глушь дикая. Вот так и зарабатываю. Немного, но стабильно. Увы, пользователи – они везде одинаковы, хоть в Питере, хоть в Нижних Мокрохлюпцах. «Я что-то нажала, и всё пропа-ало», – пропищал он жалобно и скорчил такую уморительную рожу, что все сидящие за столом снова рассмеялись.

– Станислав Аркадьевич, – спохватился Илья. – Вы собирались к Бекетову заехать?

– Да, по пути хотел с ним встретиться. – Петров внимательно посмотрел на «рядового». – А что? Что-то передать хотел?

– Нет. – Илья смутился, опустил голову, но тут же снова вскинул взгляд на командира. – Мне просто почему-то кажется… Глупо звучит, я понимаю… Но не могу отделаться от ощущения, что вам не надо с ним встречаться. Что почему-то это опасно. Не знаю почему. – И он окончательно смутился и всё-таки уставился на столешницу.

– Ощущение, говоришь… – задумчиво проговорил Петров. – Ира, что скажешь?

– Я не знаю, Станислав Аркадьевич, – виновато отозвалась Ирина. – Не вижу ничего. Но это не значит, что Илья не может быть прав. У меня же… Не стопроцентное попадание.

– Ира у нас немного ясновидящая, – полушёпотом пояснил Павел. Илья изумлённо покосился на девушку. – Или, точнее сказать, она иногда видит разное… То будущее. То прошлое. То – что прямо сейчас происходит, но с кем-то другим, далеко. Это получается само собой, как этим даром управлять, никто так и не разобрался. Если это вообще даром считать.

– Иногда это нам помогало, – вставил Вячеслав.

– Но хотелось бы, чтобы всегда, верно же? – Павел с сочувствующей улыбкой посмотрел на Ирину. – Дар-то, скажем так, малоприятный. А так хоть польза была бы.

– Это уж точно, – буркнула Ирина и обхватила себя руками.

– Но тем не менее, – Петров глянул на Илью, – твоё ощущение я принял к сведению – и буду осторожен. Спасибо за предупреждение.

– Всё-таки поедете? – вырвалось у Ильи. Вдруг захотелось… чего-то странного. Заплакать? Завыть?..

– Поеду. – Петров спокойно кивнул. – Надо мне самому с Костей встретиться. Возможно, смогу что-то понять, как-то помочь.

Илья украдкой вздохнул. Чувство опасности только усилилось. Но не спорить же с командиром…

– У каждого из нас своя задача. – Петров, казалось, видел Илью насквозь, потому что в голосе его явственно прозвучало сочувствие. – И мою за меня никто не выполнит. Я справлюсь, не переживай. Всё будет хорошо.

«Я справлюсь один…»

***

– Ты тут давно? – рассеянно спросил Вячеслав, осматриваясь в полутемной избушке. – Судя по всему – или недавно, или ты натуральный аскет.

– И то, и другое. – Илья усмехнулся. – Здесь я всего месяц живу. А вообще в этих краях полгода. А вещи… Зачем тут много вещей?

– Тоже верно, – вздохнул гость. – Но мне вот как-то нравится… Ну, такие штуки, знаешь, – он смутился, – поделки из веток необычных, всякие подставки, полочки… Ходишь по лесу, находишь что-то забавное. А вечером раз-раз ножиком – и готов… предмет интерьера.

– А что, хорошее дело. Я бы тоже таким занимался, если б додумался, – хмыкнул Илья. – Вот теперь и займусь, украду идею. А я всё больше читаю. А когда в деревне жил – чинил соседям всякие электроприборы да инструменты. Кстати, – он повернулся к Вячеславу. – А как ты настраиваешь компьютеры деревенским? Это ж дело не на час, насколько я понимаю. А нам нельзя сидеть на одном месте подолгу, там, где люди бывают.

– Ты будешь смеяться, но деревенским на это наплевать. – Вячеслав уселся за стол и поставил локти на столешницу. – Они знают, что после меня остаётся «тревожное чувство», как они выражаются. Ну потревожились и забыли, что такого-то. Я на них даже орал и потребовал обеспечить мне нежилой сарай с удлинителем. И таскать компьютеры в особо тяжёлых случаях туда. Потому что сгусток под домом – ерунда. Сам же приду и раскидаю на следующий день, если что. А вот метка… А деревенские всерьез не воспринимают.

– Это да. Хоть вроде бы сами эти легенды рассказывают.

– Так именно что легенды! – Вячеслав с досадой хлопнул по колену. – У нас, слава богу, уже давно не было происшествий. Я тут служу четыре года, и ни разу ничего… Поневоле уже сам начнёшь сомневаться, что это не выдумки. И вдруг такое… – Он помрачнел и добавил, понизив голос: – Честно – до сих пор не верится.

– И мне тоже…

***

Наутро временные напарники выехали на патрулирование. Сразу направились в окрестности Ремезово – Илья решил, что обычные маршруты подождут до второй половины дня. В конце концов, Вячеславу ещё к себе надо вернуться и свой участок объехать.

– Пойдем порознь, но не слишком далеко друг от друга, – решил Илья. – В пределах слышимости. Как один что-то найдёт – зовёт второго.

– Угумс. – Слава кивнул и демонстративно засучил рукава рубашки.

– Комары заедят, – усмехнулся Илья и зашагал по едва намеченной тропке вправо.

Хорошо знакомый лес закончился минут через семь, и как раз в этот момент Илья сообразил, что его слегка потряхивает уже не просто от волнения и азарта преследования…

Опустившись на корточки, он с замиранием сердца поднес ладонь к земле.

И отдёрнул, выругавшись сквозь зубы.

– Сла-ав! – закричал он, вглядываясь в чащу в той стороне, куда предположительно пошел напарник. Прислушался – ни звука. Ни хруста веток под ногами, ни ответного крика. А ведь не должны были далеко разойтись…

Илья бросился в ту сторону, лавируя между стволами деревьев и покрытыми изумрудным мхом пнями. Споткнулся, едва не полетел носом в землю. Местность будто бы начала понижаться, под ногами зачавкало. Откуда тут болото?

«Чёрт!.. Слава!»

Напарник к счастью, нашёлся быстро. И, похоже, чудом, поскольку так и не отозвался на отдающие паникой крики Ильи.

Вячеслав сидел привалившись к толстой берёзе с потрескавшейся корой, запрокинув голову и прижимая к телу согнутую левую руку – сжатый кулак у ключицы, локоть у живота. На пугающе бледном лице страшно темнели глаза с расширенными зрачками.

– Слав! – Илья кинулся к нему. Упал на колени, больно ударившись о невидимые подо мхом корни. – Что с тобой?!

– Дышать… Тяжело, – выдавил Слава, отрывая затылок от ствола и пытаясь сфокусировать взгляд на лице Ильи. Голова болталась на шее, как у пьяного. – Отдохнуть…

– Чёрт… – Илья подхватил напарника под мышки, попытался поднять на ноги. – Ты слышал аномалию?

– Н-нет, – выдохнул Слава и вдруг дёрнулся, попытавшись вырваться из рук Ильи. – Горячо… У тебя руки горячие!

– А-а… – Илья выругался уже непечатно, отпустил напарника и уставился на свои кисти, будто охваченные голубым пламенем.

– Ты весь… Горишь, – пробормотал Слава. Илья с ужасом оглядел свои ноги, туловище… Голубое свечение обволакивало его целиком, как слой прозрачной ваты. Сердце зашлось паническим перестуком. Сгореть заживо?..

Стоп. Что-то не то.

Жара он не чувствовал. Совершенно. Даже в многострадальных кистях рук. А вот Славу обожгло…

– Зар-раза! – Илья вскочил на ноги и отбежал на несколько шагов. – Слав, держись, я сейчас… – и снова опустился на землю, с силой вдавил ладони в упругий слой перепревших листьев.

Он никогда раньше этого не делал – и надеялся, что никогда и не придётся.

Но и этому их учили.

«Сбросить» Страх в землю, создать сгусток и выпустить на волю. Возможно, даже сделать прореху в поле Покоя, если оно в этом месте непрочно.

Опасно. Крайне нежелательно. Только если нет другого выхода.

А сейчас его как раз-таки нет.

Кисти рук заледенели, будто Илья сунул их в прорубь. Пальцы судорожно скрючились, впились в рыхлую почву. Холод пополз от кистей выше, к локтям, плечам… Перебрался в грудь. Потянулся к сердцу.

«Только не перестарайся…»

Навалилось ватное оцепенение, похожее на состояние после долгих слёз или укола транквилизатора. Веки отяжелели, захотелось зевнуть. Поспать бы сейчас…

Илья рывком поднял руки от земли. Осмотрел. Голубое свечение пропало. Встряхнувшись, огляделся по сторонам – и тихо охнул: Вячеслав завалился набок и теперь лежал, съёжившись, в позе эмбриона, по-прежнему судорожно прижимая к себе руку. Всерьёз испугаться Илья не успел: сообразил, что слышит затруднённое дыхание. Значит, жив…

– Всё, уходим. – Он снова подхватил напарника под мышки, помог встать, закинул его руку себе на шею. – Отойдём метров на сто – тебя отпустит.

– Откуда… знаешь? – еле слышно выдохнул Слава, бессильно повиснув на Илье.

– Знаю, и всё, – раздражённо прошипел тот – а через мгновение задумался: а ведь и правда, с чего он решил, что удаление на сто метров резко улучшит состояние напарника?..

Непонятно с чего, но так оно и вышло: чем дальше отходили от аномалии, тем меньшим весом Слава повисал на плече Ильи, и наконец высвободился из поддерживающего захвата и пошёл сам, всё ускоряя шаг и дыша хоть и тяжело, но уже скорее просто от быстрой ходьбы.

– А я аномалию не успел почувствовать, – сказал он. – Поплохело резко, и тогда сообразил. А идти не мог.

– Вот так оно и бывает… Но ты вообще хоть раз слышал о таком?! Это уже не просто «напугать до потери самообладания и загнать в трясину»! Это уже конкретно «припечатать к месту и убить»!

– Знаешь, Илюх, – озадаченно сказал Слава после паузы. – А мне кажется – это и не Страх вовсе…

– Как не Страх? – Илья даже остановился на мгновение. – А что тогда? Ты же сам видел, как я весь горел!

– На тебе Страх был, да. А меня чем-то другим по полянке размазало. Понимаешь… Ну не верю я. Не такой я, конечно, сильный и опытный, как Паша, например. Но чтобы совсем не учуять Страх, да еще такую мощную аномалию – не верю. Не ве-рю!

– А что это может быть-то? И я, кстати, Страх почуял. И аномалию нашёл.

– Но в другой стороне. Ты направление потоков успел засечь?

– Да… – Илья немного подумал. – Да. Они в твою сторону шли. Стой! Не в твою, а от тебя. Вливались в ту аномалию, получается.

– Вот, – довольно отозвался Слава. – Питали её. Моим страхом…

– О как… С каких это пор страхоборцы такой страх испускают?

– А с каких пор страхоборцы память теряют?

– А-а, ты вот к чему…

– Вот-вот. К тому. А что если случаи с Костяном, и с вашим председателем, и даже со старушкой-Храброй – от одного источника? Некая сила, которую мы не можем видеть, потому что она – не Страх…

– Погоди, погоди, – запротестовал Илья. – Ты хочешь сказать, что у нас новый игрок появился? Не Страх, не Покой… А что тогда?

– А кто сказал, что это не Покой? – буркнул Слава.

Илья остановился как вкопанный.

– Покой? К-как это?

– Как-как, – Слава тоже остановился, переводя дыхание и вытирая лоб. – С чего мы вообще решили, что Покой к нам дружественен? Мало ли что это за штуковина и как она влияет на людей… если уж решит на них повлиять. Что мы вообще о Покое знаем?

– Ну, что он удерживает Страх под землёй…

– Это мы так думаем, – Слава поднял палец. – Потому что до сих пор у нас не было оснований сомневаться в такой теории. А на самом деле… Ну да, поле Покоя пролегает выше поля Страха. Ну да, мы знаем, что там, где поле Покоя тоньше, чаще появляются сгустки и большие аномалии. Вот как тут. Но в каких отношениях эти поля между собой, скажем так… – Слава замолчал и развёл руками.

– Ну ты закрутил, – растерянно пробормотал Илья, отворачиваясь. – И зачем бы это Покою нападать на людей? Зачем лишать Костяна памяти, зачем покушаться на Храбрую и на председателя? Зачем внушать ни в чём не повинному человеку, что командир страхоборцев – страшный монстр?! И Страх там был – я же сам видел: сгустки огромные…

– А ты уже все случаи связал с этой новой теорией и между собой, – невесело усмехнулся Слава.

Илья обомлел. А ведь и правда… Все происшествия сложились в стройную картину и на удивление быстро и легко получили объяснение.

И Аня в эту картину тоже легко вписалась…

– Поехали звонить начальникам, – Илья решительно зашагал к оставленному в придорожных кустах мотоциклу.

Петров уже уехал – Юлия на своей машине повезла его в областной центр, потому что тоже хотела взглянуть на Бекетова. Это отчасти успокоило Илью, но не до конца: он так и не смог прояснить для себя это смутное ощущение опасности – кому она грозит, от чего исходит? Но присутствие колдуньи-лекаря будет в любом случае полезно. Решили в дороге шефа не беспокоить, и Илья набрал номер Павла.

– Привет, ну что там у вас? – почти мгновенно отозвался новый командир.

– Да опять что-то странное, – начал Илья, волнуясь. – Я, конечно, не учёный, но, может, хоть какую-то толковую мысль удалось поймать. А учёные, если сочтут нужным, пусть проверят… В общем, так. Двадцать один год назад в этих краях погиб человек. Отец Ани. Мать бросила его без помощи, потому что была беременной и хотела защитить ребёнка. Это мы так предполагаем. А что если было не совсем так? Что если отец сам пожертвовал собой, чтобы спасти жену и будущего ребёнка? Прогнал её от себя или что-то ещё сделал, чтобы она точно выбралась, а сам утонул. И что мы имеем? Страх, возможно, нацелился на мать Ани – и на саму Аню, конечно. А вместо этого умер совсем другой человек, который, даже если и не был Храбрым, определённо стал им в этот момент. И у Страха, грубо говоря, поехала крыша. Ну и вот… А что если Аня каким-то образом унаследовала дар Храброй, но на ней метка Страха, и от этого дар не раскрывается?

– Ну ты и загнул, – хмыкнул Павел. – В принципе, всё возможно. Мы вообще обо всём этом мало знаем. А причём тогда все остальные случаи? Причём тут наш горемычный Костян, ваш председатель и… Вообще? – он не стал продолжать перечисление, за что Илья был ему очень благодарен.

– Опять же, можно только гадать. Слава вот предположил, что сейчас его вовсе даже не Страх атаковал…

– Не Страх? – перебил Павел. – В смысле?..

Илья рассказал о происшествии и о соображениях Славы по итогам.

– Ну-у, – скептически протянул Павел. – Какие вы смелые гипотезы начали выдвигать. Но в общем-то, на фоне всех прочих странностей… Чёрт его знает. Позвони сам Станиславу Аркадьевичу, чтобы в «глухой телефон» не играть. А я с Ирой свяжусь, да ещё кое с кем. Надо настоящих учёных подключать, раз так.

– Учёных, учёных… – пробурчал Илья, выключив телефон. – Вы ещё скажите – надо дожидаться, пока к нам китайцы приедут! И шведы с ними за компанию. Учёные пока разберутся, у нас уже полрайона помрёт от инсультов и в болотах утонет!

– А что ты предлагаешь? – вскинулся Вячеслав. Он сидел в траве в нескольких шагах от обочины дороги, задумчиво общипывая семена с метёлки травы.

– Я? Ничего я не предлагаю. Знать бы, что тут можно предложить…

«Лукавишь, герой, ох, лукавишь…»

«Ну не буду же я Славу в это впутывать!»

«А самого себя, значит, можно? О чём Петров просил? – беречь себя!»

«Ага, а сам к Бекетову поехал, хоть я его и предупреждал…»

Илья вздрогнул и снова включил телефон.

– Привет, привет, – голос Петрова был спокойным и бодрым, и у Ильи немного отлегло от сердца. – Нет, ещё не был. Вот как раз подхожу к его дому. А что? Случилось что-то?

– Простите, я, может, не в своё дело лезу… А Юлия с вами?

– Нет, она потом отдельно к нему заглянет. Сказала – ей не нужны лишние «фоны» в реакциях пациента. Если Костя меня увидит и насторожится или испугается, Юлии это помешает. Но она тут, недалеко. Следом идёт. А что? Ты с ней хотел поговорить?

– Да нет… Я просто… Ну, беспокоюсь. А звоню, потому что… У нас тут есть новости. – Илья во второй раз быстро рассказал о происшествии. – И вот что я подумал… Может, я и глупый и малоопытный, но… Станислав Аркадьевич, оцените сперва мои соображения. А потом уж идите. Пожалуйста! Тем более что Юлия не с вами. В общем, я вам хотел посоветовать… Вытяните на себя Страх, создайте из него на себе как бы оболочку, и так идите к Косте. Во-первых, так и он может что-то почуять, и к нему память вернётся. Маловероятно, но всё-таки… А во-вторых – если всё так, как мы думаем, то на нём метка Покоя, и по вам может ударить. А вы его можете не почувствовать и не успеть защититься. Вот как Слава сегодня. А если на вас будет Страх – вы или за своего сойдёте, или…

– Или Покой со Страхом сцепится, а меня и не заметит, – перебил его Петров. – Это имеешь в виду?

– Да. Ну или не сцепится, а…

– Ну, смысл понятен. А ты не думаешь, что от их столкновения меня, наоборот, ударной волной по земле размажет?

– Не думаю, – уверенно сказал Илья. – Я был весь Страхом покрыт, Слава сказал. Так я вообще никаких неприятных ощущений не испытывал – даже руки не жгло.

– Стра-анно, – протянул Петров. – Но я тебя понял, и я проверю. Жди звонка, не уезжай из зоны доступа. Хорошо?

– Само собой, Станислав Аркадьевич. И это… Удачи вам.

– Спасибо, – голос командира потеплел. – Ну ладно, до связи.

– Ждём, – сказал Илья, усаживаясь на траву напротив Славы. – Шеф вот прямо сейчас идёт к Костяну.

– Охохо… – только и сказал Вячеслав и сунул кончик общипанной травинки в рот.

От мелодии вызова оба дёрнулись, как от укуса муравья. Илья торопливо нажал «ответить» и включил громкую связь.

– Ну дела, – голос Петрова звучал глухо, громкость менялась, будто шеф то отдалял телефон от лица, то подносил ближе. – Костя меня, конечно, не узнал, как и Рому в своё время. Но что-то начало проясняться, ребятки… – Петров откашлялся. – Он на меня чуть не кинулся. Сразу, как увидел, подобрался весь, глаза в щёлочки сузились… Как будто к нему леопард пришёл и в дверь протиснуться хочет, а не бывший начальник. Я вижу – не узнаёт, насторожился; давай говорить что-то банальное, вроде как ищу таких-то и этаких… А он меня так оглядывать начал, что я сразу распрощался и удрал из подъезда. Вот прямо до мурашек пробрало – явно взглядом выбирал, куда лучше ударить… Чтобы наверняка. А руку за спиной держал. Левую.

Илья вздрогнул. Костя – левша…

– Похоже, ты был прав, Илья, – продолжил Петров. – В том смысле, что оболочка Страха на мне помогла прояснить ситуацию. Не друзья они, не союзники – Страх и Покой. А за знакомую твою они сцепились: кому она на самом деле принадлежит. Думаю, Храбрые как раз поле Покоя чуют и могут им отчасти управлять, так же, как и мы – Страхом. Но у них нет школы, нет каких-то методик обучения, как использовать дар. Всё стихийно. Надо твою Ольгу Серафимовну как-то привлечь к работе. Пусть поможет нашим учёным. Тем более что она уже и так… – Петров хмыкнул. – Как это у неё, говоришь? «Экспрекменты»?

– Ага, – Илья заулыбался. – Так точно.

– Так что, пожалуй, я до базы доберусь, сделаю несколько звонков, может, приглашу кое-кого… И вернусь в ваши края. Надо мне самому разбираться. А вы пока… Никуда не лезьте, очень вас прошу. Мне очень бы не хотелось… Опять по такой же причине прилетать. – На этом Петров надолго замолчал, да так, что Илья подумал – не прервалась ли связь. Но после паузы из динамика телефона послышалось: – Я разберусь…

– Разберётся он, – пробурчал Илья, пряча телефон в карман. – Можно подумать, наш шеф железный.

– Никто не железный, – вздохнул Слава. – Но делать-то что-то надо.

– Ладно. – Илья вскочил на ноги. – Надо – значит, будем делать. Знать бы ещё – что делать-то… Поехали дальше. Эту аномалию я зафиксировал. Поищем ещё.

Больше таких масштабных дыр в поле Покоя не обнаружилось. Да и вообще сгустков не было. Фон Страха был ровным, неагрессивным. Илья предположил, что разрыв может со временем менять местоположение, и решил, что будет наведываться в окрестности той аномалии каждый день и уточнять координаты.

Отвезя Славу на остановку автобуса, Илья отъехал за околицу села и вытащил телефон. Кому звонить в первую очередь?..

«А, чёрт со всем…»

Аня ответила не сразу, и сердце несколько раз успело ухнуть в ледяной колодец нехороших предчувствий. Но от радостного и взволнованного голоса после полутора десятков гудков сразу стало тепло.

– Привет! Как ты там? – затараторила Аня. – Как твои коллеги? Всё в порядке? Ты что-то выяснил?

– Пока всё хорошо. – Илья безуспешно пытался настроиться на серьёзный лад. – Ань… Я соскучился.

– А я-то как… – вздохнула девушка. – Ну что поделать, надо сидеть порознь – значит, надо. Ты там только не лезь больше ни в какие…

– Вот, – перебил её Илья. – О чём и хотел сказать. В лесу возле вашей деревни есть очень опасное место. В двух километрах на запад от околицы. Это не там погиб твой отец?

– Да, там. – Голос потух, как огонёк свечи на ветру.

– Ань… Не ходи в лес. Желательно вообще от дорог не отходить. А уж тем более в ту сторону. Пожалуйста…

– Да что ты меня упрашиваешь, – девушка горько усмехнулась. – Я ж не дура… Конечно, я туда не полезу. Жить ещё не надоело. А вот ты… – И она замолчала.

– Что – я?

– Что-что, – сердито буркнула Аня. – Ты-то сам обязательно туда полезешь. И уговаривать тебя бесполезно. Одинокий герой… Штаны с дырой.

Илья фыркнул.

– Не полезу я туда, – мягко сказал он. – Во-первых, мне жить тоже не надоело. Во-вторых, и незачем туда лезть. Всё равно я сделать ничего не смогу.

– Вот! То-то и оно. А если покажется, что сможешь – полезешь. Я уже поняла…

– Ну, в таком случае, если я сам там не помру, мне оторвёт головуначальство, – усмехнулся Илья. – Не полезу. Точно тебе говорю. Мне обещали консультации из-за границы. Пока не дадут чётких… Ой, прости, мне тут звонят. Пока, созвонимся ещё. – Илья переключил телефон на приём нового вызова с незнакомого номера. «Это ещё кто?»

– Привет, герой, – послышался из динамика сочувствующий и ехидный голос Юлии. – Слышу, жив ещё – уже хорошо.

– Здравствуйте. А я как раз хотел вам звонить. Но у меня другой номер записан.

– Это наш служебный, с базы в городе звоню. А ты приезжай на нашу местную базу. Ну, туда, где после похорон ночевали. Господин Фэн хочет с тобой пообщаться. А поскольку просто по телефону с Китаем разговаривать весьма накладно, приезжай на стабильный интернет. Сегодня сможешь?

– Так точно. Часов в семь – нормально?

– Вполне. Я успею приехать. Разница во времени у нас с ними солидная. Почти ночью придётся созваниваться. Жду. – и Юлия отключилась.

Илья покрутил головой. События начинали ускоряться. Не отказали бы тормоза…

10. Память и беспамятство

Юлия подъехала к коттеджу одновременно с Ильёй. Выглядела она усталой и пришибленной.

– Слушай, ну всё с твоим бывшим коллегой абсолютно нормально, – сказала она, возясь с замком входной двери. – Я не увидела никаких признаков нездоровья. Ни физического, ни психического, хотя во втором я и не эксперт, но оно вряд ли возможно без малейших физиологических отклонений.

– То есть вернуть ему память вы не поможете, – упавшим голосом констатировал Илья.

– А зачем? – удивилась Юлия, наконец справившись с замком и распахивая дверь. – Человек живёт себе, никому не мешает, на работу устроился, новый телевизор тётке купил. Может, девушку найдёт да женится. Зачем вам тянуть его обратно в ваши… болота?

– Хм-м, – растерянно протянул Илья. – С этой позиции я как-то не смотрел. Мне кажется – у человека часть жизни кто-то украл. Надо вернуть…

Юлия, не разуваясь, прошла на кухню и включила кофемашину, достала две чашки и пакет с печеньем.

– Вопрос – а насколько самому человеку нужна эта часть жизни? – усмехнулась она. – Вот ты, одинокий герой, разве не предпочёл бы забыть то, как ты стал страхоборцем?

Илья только развёл руками. Возразить было нечего – он сам нередко думал о том, что отчасти завидует Косте.

– То-то же. – Юлия угадала его мысли по лицу. – Вот и отстаньте от человека. Пусть живёт нормальной жизнью. Раз уж для вас она, стараниями вашего ордена, под запретом…

– Что значит – стараниями ордена? – вскинулся Илья. – Нас никто специально не делает страхоборцами, это само проявляется. И орден только помогает использовать дар, чтобы не во вред, а на пользу…

– Вот об этом господин Фэн и хочет с тобой поговорить, – неожиданно сурово отозвалась колдунья. – О разнице в подходах к использованию дара… Точнее, к использованию людей с даром. Как же жаль, что я раньше не вмешалась! Знала же, что у вас там творится, давно знала… – Она нервным жестом взъерошила волосы. – Ещё с тех пор подозревала… Ну да ладно, теперь к аргументам Фэна добавится ещё и… личный опыт. Ладно, пей кофе, а я пойду связь настраивать. – Она взяла свою чашку, горсть печенья и ушла в другую комнату.

Илья озадаченно проводил её взглядом и взялся за кофе.

Минут через десять хозяйка вернулась.

– Всё готово, господин Фэн тебя ждёт. Я буду на подхвате, потому что говорю по-китайски. А то мало ли…

За полчаса разговора Илья устал и взмок так, будто разгружал доски. Английский, который он в своё время знал неплохо, за пять лет без употребления выветрился из головы, да и специфический акцент говорящего не облегчал понимания. Несколько раз господин Фэн, извинившись, переходил на китайский, и тогда Юлия, сидевшая тут же за столом с мрачным и усталым видом, переводила какие-то замечания, которые восточный маг-страхоборец не мог сформулировать на английском.

Общий тон беседы сводился к тому, что китайские коллеги (да и не только китайские; со слов господина Фэна, с ними были солидарны почти все представительства международного ордена страхоборцев что в Европе, что в Америке) давно и искренне недоумевали по поводу политики российского отделения в отношении своих же членов. Закрытость информации и разобщённость простых «полевых агентов» вызывали у них стойкое ощущение намеренного утаивания важной информации. Кое-кто из-за океана хмыкал насчёт «наследия советского прошлого».

– Мы не понимаем, – говорил Фэн, – почему страхоборцев в России обязательно высылают в самые труднодоступные места и запрещают жить в городах. Если боитесь того, что окружающие от тесного контакта с вами получают метки – у нас есть исследование, которое мы проводили с участием одного из самых мощных страхоборцев и двухсот добровольцев без признаков любого стихийного дара. Из двухсот проживавших рядом со страхоборцем людей метку получили всего четырнадцать человек. Из них, в свою очередь, только двое столкнулись с проблемой повышенной тревожности и ночных кошмаров, и орден оплатил им лечение и восстановление… Остальные об этой метке даже не подозревали. Эксперимент проводился в течение двух лет. Я считаю его достаточным основанием полагать, что ваши опасения сильно преувеличены.

– А как же все те случаи в городах, о которых нам рассказывали на курсах? – уточнил Илья. – Например, заражённый Страхом двор, в котором люди чаще склонны к депрессиям и прочим психическим расстройствам.

– Никто ведь не говорит, что метки или сгустки не появляются сами по себе. Но есть много факторов, которые могут привести к такому результату. Например, наши японские коллеги приводили подобную статистику по новым кварталам развивающихся городов, где у жителей районов плотной застройки высотными зданиями часто встречаются случаи неврозов и депрессий. И среди тех, кто селится на самых верхних этажах, в том числе. А всем известно, что Страх не дотягивается выше сорока-пятидесяти метров. Уже на высоте в тридцать метров его воздействие существенно слабеет, даже если под домом мощный сгусток.

– А я этого не знал, – изумлённо пробормотал Илья.

– Вот об этом я и говорю, – назидательно сказал Фэн. – Вам дают неполную информацию. Хотелось бы знать – почему?

– Могу предположить, – вмешалась Юлия, – что руководство российского отделения таким образом, наоборот, старается защитить рядовых членов ордена от чрезмерных нагрузок.

– Каким это образом, интересно? – удивился Фэн.

– Высылая страхоборцев из мест большого скопления людей, – медленно и чётко произнесла Юлия, – руководство пытается снизить нагрузку на их дар и не допустить того, что рано или поздно происходит со всеми практикующими страхоборцами – образования шлейфа Страха.

– Шлейфа? Это как? – выпалил Илья.

– Это вам наверняка рассказывали. Шлейф – это способность старых страхоборцев притягивать к себе Страх со всей округи. И то, что они постоянно вынуждены отводить его на глубину, означает, что под их жилищами образуются разрывы поля Покоя. От чего это происходит, как думаешь?

– Так вот оно что… – Илья потёр лоб. – Сильный страхоборец сам рвёт поле Покоя и создаёт себе проблему.

– Верно. А для того чтобы такое не происходило, что нужно? Чтобы вокруг страхоборца изначально не было много Страха. А это возможно только в том случае, если вокруг него мало людей, которые могут испытывать страх.

– Поэтому можно жить рядом с Храбрыми, – сообразил Илья. – Они сохраняют целостность поля Покоя. Но всё равно непонятно! А зачем тогда нас вообще посылают работать?! Искать сгустки, рассеивать…

– Это как раз вполне объяснимо, – осторожно вмешался тактично замолчавший Фэн. – Ваши руководители хотят использовать ваш опасный дар хотя бы с какой-то пользой. В городах Страх не так опасен просто потому, что для современного человека не опасны сами города. Ну да, можно испытывать чувство тревоги и заболеть нервным расстройством. Кто-то может даже покончить с собой. Но это всё единичные случаи, связанные скорее с индивидуальными особенностями психики. А таких опасностей, как болота или обрывы, которые могут убить, если поддаться панике, в городах всё-таки немного. Случайно упасть с моста или с балкона, согласитесь, сложнее…

– Возможно. – Илья пытался упорядочить разбегающиеся мысли. – Тогда, получается… Нет, не получается! Простите, – он покосился на Юлию. – Мне бы более конкретного чего-то. Я уже почти перестал понимать английский язык.

– Прошу прощения, – виновато сказал Фэн. – Я понимаю, что это неудобно, но, к сожалению, так и не собрался выучить русский язык. Собственно, я хотел предложить вам ознакомиться с нашими материалами и обучающими курсами. Они переведены на английский. Наше отделение ордена занимается по большей части изучением Страха и Покоя в более фундаментальном аспекте – чтобы найти способ обезопасить всех и сразу от их возможного негативного воздействия. А ваш подход, при всём уважении к господину Петрову, всё-таки малоэффективен. Причём для всех сторон.

– А вам не кажется, что лучше это делать всё-таки на уровне руководства? – осторожно поинтересовалась Юлия. – А то получается, что вы нарушаете субординацию. Ни у нас, ни тем более у вас это не приветствуется.

– Я неоднократно беседовал с господином Петровым, – неожиданно сурово сказал Фэн. – На каждой международной конференции я и мои коллеги пытаемся донести до него свою точку зрения. Он вежливо слушает, благодарит… И ничего не меняется.

– Ничего себе!.. – вырвалось у Ильи по-русски.

– Вот так, – Юлия сочувственно покосилась на парня и тоже перешла на русский. – Ты привык считать Стэна непогрешимым, верить каждому его слову. А тут вдруг такое заявление… Но мы поговорим об этом позже. Спасибо, господин Фэн, – она снова заговорила по-английски. – Мы с благодарностью примем вашу помощь. Я сама поговорю с господином Петровым – на правах старой подруги… И человека, которому он кое-чем обязан. Думаю, вы можете просто выслать материалы мне на электронную почту. Я организую для Ильи их изучение.

– Я так и сделаю, – сказал Фэн. – Приятно было пообщаться, коллеги. Хорошего вечера.

Юлия отключила аудиосвязь.

– Ты что-нибудь понял? – она повернулась к Илье, который сидел с видом человека, у которого по спине ползёт шершень.

– Единственное, что я понял – это что Станислав Аркадьевич ничем не лучше меня, – усмехнулся Илья. – В смысле, что он у нас тоже в некотором роде «герой – штаны с дырой»…

– Но, в отличие от тебя, невинного балбеса, он ещё и за вас решает, кому и каким героем быть, – жёстко сказала Юлия. – Мало что на свете хуже вот такой вот… Отцовской заботы. Которая выражается в манипулировании зависящими от тебя людьми и навязывании им единственно, по твоему мнению, верного поведения…

– Думаете, он вот прямо такой коварный? – Илья искоса глянул на Юлию и отвернулся. – Не верится как-то…

– И правильно не верится, – вздохнула колдунья. – Конечно, он ничего такого специально не планирует. Просто… Думаю, всё дело в том, что он вынужден был взять на себя роль, которую не хотел принимать и которая ему совсем не подходит. Роль командира. Причём не просто командира оперативной группы, как ваш Роман Алексеевич. А командира-администратора, отвечающего за всё: и за подбор кадров, и за обучение, и за распределение, да ёлки-палки, даже за закупку продуктов в столовую и за поиск жилья для членов ордена! Стэн – такой же нелюдимый, как и вы все. Может, это и правда генетически рука об руку с даром страхоборцев идёт, не знаю… Ему очень тяжело на этом месте. И, естественно, он в такой ситуации что-то упускает. Он же просто человек. Никакой не железный воин.

– Вот поэтому мы ему и верим, – тихо сказал Илья. – Он не похож на железного. Но действует так, будто он всё-таки железный, и старается нас заслонить от любой опасности.

– И тем не менее он, как человек, может ошибаться. И надо признать, что тут как раз тот случай.

– Это я понял. – Илья поморщился. – Непонятно другое: чем нам поможет эта информация?

– Пока я и сама не знаю. – Юлия тряхнула головой. – Отдохнуть надо… Поспать. А то я с пяти утра, считай, за рулём. – Она поднялась с табурета и с хрустом потянулась. – Время – девятый час, а я готова просто упасть и уснуть. Тебе обязательно сегодня домой ехать?

– Да нет… – Илья пожал плечами. – Коровы не доенной нет, зачем обязательно домой-то?

– Тогда оставайся ночевать. Тут душ. Тут электричество. Тут кофемашина. Насладись в кои-то веки благами цивилизации.

– Спасибо, не откажусь, – улыбнулся Илья.

– Вот и отлично. Я посплю пару часов, может, ещё сегодня вечером поговорим. Или уже с утра. Комната – та же. Сам располагайся. А я пойду к себе… – И Юлия заразительно зевнула.

Приняв душ, Илья поднялся в мансарду, растянулся на узкой, но удобной кровати и достал телефон. Опять выбор: кому звонить первым? Чувство долга пересилило, и он набрал номер Павла. Абонент оказался недоступен, и Илья слегка встревожился: вроде бы в том районе связь везде стабильна… Ну, мало ли, всякое бывает. Позвонил Вячеславу, тот тоже был не в сети: это как раз неудивительно, у Лешего в лесу тоже ни электричества, ни связи.

Оставалась Аня. Но Илья, уже почти нажав на иконку вызова, вдруг остановился и, задумчиво посмотрев на телефон, отложил его в сторону.

Почему-то…

«Не время. Не думай, не сомневайся. Просто не время».

«Что ещё за глупости?!»

«А тебя в последнее время предчувствия часто обманывали?..»

«А вот и вопрос – кем они наведены, эти предчувствия? Когда ты думал, что на тебя влияет только Страх, всё было намного проще. А тут вот ещё и Покой. А кто сейчас запрещает звонить Ане? Которая из двух сил, сцепившихся за неё?»

«И самый интересный вопрос: какая из двух сил для неё опаснее?»

Провалявшись два часа и окончательно запутавшись в собственных рассуждениях, Илья решил спуститься вниз и выпить кофе. На кухне он обнаружил хмурую Юлию, сидящую с огромной кружкой чая за столом, заваленным старыми тетрадями и потрёпанными папками.

– Не могу спать, – проворчала колдунья. – Старость, что ли… Бессонница. Вытащила вот записи с учебки, пытаюсь что-то найти. Но на нашем курсе по вашему вопросу мало что давали… Слушай, давай я тебя начну китайскому учить. Пригодится.

– К-китайскому? – Илья вытаращил глаза.

– Маги Огня – практикующие маги с хорошей теоретической подготовкой – остались только в Китае и где-то в Австралии, что ли. Или в Новой Зеландии, сейчас не припомню. Но поехать в Китай явно проще, – усмехнулась Юлия. – А я думаю, что тебе просто необходимо разобраться с этим даром. Необученный маг Огня… Мягко говоря, опасен. Тем более что есть у меня подозрение, что твой стихийный дар в сочетании с даром страхоборца принял о-очень нехорошую форму… – Она замолчала и испытующе глянула на Илью. Тот задохнулся от догадки.

– Так вот почему жжёт! Так вот почему… – Он закрыл лицо рукой, мельком отметив, что пальцы сияют ровным голубым светом. В памяти всплыл охваченный пламенем мотоцикл, страшный крик, мелькающие перед лицом руки…

– Илюш, – на плечи опустилась мягкая тяжесть, – присядь, а то свалишься ещё. У тебя давление резко упало. – Юлия подвела почти теряющего сознание парня к табурету, аккуратно усадила. – Вот, держи кофе, только осторожно, не обожгись.

– Спасибо, – прошептал Илья. – Я просто…

– Вижу, – сочувственно улыбнулась колдунья. – Просто начинаешь понимать понемногу. И вот опять же – для меня повод злиться на себя: вмешалась бы раньше – и, может, много чего можно было бы избежать. А в чём беда-то – опять же в скрытности и нелюдимости вашего Стэна…

– Нашего Стэна, – поправил её Илья, слегка улыбнувшись.

Юлия вздохнула.

– Верно – нашего. Теперь уж я от него не отстану. Придётся ему терпеть моё общество. Не постоянно, конечно – свой дом и пациентов я не брошу, а просто планирую чаще наведываться к нему в Питер и оставаться там подольше. Надо ему помочь восстановить силы… И веру в себя.

– Веру в себя?..

– Ты же понимаешь, каково ему сейчас. Он абсолютно всё упустил из-под контроля – так он сейчас думает. Что он никудышный командир, что из-за него погиб Винский, да ещё и несколько «гражданских» пострадали. Он боится за тебя – и понимает, что ничего не может поделать, чтобы тебя защитить. Я пытаюсь донести до его сознания, что тебя и не надо защищать, что тут никто, кроме тебя самого, ничего поделать и не смог бы, что надо просто тебе не мешать … Но он пока не в состоянии понять. И принять то, что он больше не железная стена, которая отгораживает всех его подопечных от мира. Боюсь, что… – Юлия замолчала и глянула в сторону.

– Боитесь, что это его… Сломает?

– Да. Всё-таки, Илюш, возраст… Ладно, ты пей кофе, а то всё ещё зелёный как «в траве сидел кузнечик». И насчёт китайского подумай.

– Насчёт китайского – вы меня прямо озадачили. – Илья уткнулся в чашку с кофе. – Я, конечно, не против… Но это означает, что вы вроде как уже решили и за меня, и за шефа, что я должен ехать на стажировку в Китай?

– Ну а что делать, если ты такой опасный объект? – усмехнулась Юлия. – Думаю, Стэн только рад будет, если я ему скажу, что за его высокопрочной спиной уже обо всём договорилась с китайским отделением. А то он же совершенно не умеет помощи просить. – Она ехидно покосилась на Илью. – Иногда у меня возникает ощущение, что вы с ним и правда родственники.

– Да ладно вам, – буркнул Илья. – Я же… Учусь понемногу. Вот, попросил же помочь мне с поиском аномалий.

– Да, это явный прогресс, – хмыкнула колдунья. – Продолжай в том же духе. Пойми и смирись уже – далеко не со всем в жизни человек может справиться один.

***

Всё встало с ног на голову.

И привычные опасности, и обычные дела и заботы – теперь всё не то, чем было – или казалось до этого.

И как жить? За что держаться? Ну, например… Стоит ли возиться, достраивать баню, если, возможно, скоро придётся ехать в Китай? Вроде бы и смешной вопрос, но… Это жизнь, и с ней надо что-то делать.

И даже если не ехать в Китай, есть ли смысл жить в этой глуши? Почему просто не вернуться в Мохово? Этот вопрос Илья хотел задать, но так и не решил – кому его теперь задавать. Павел ещё не освоился в роли командира, беспокоить по таким пустяковым поводам Петрова уж точно не хотелось. Юлия отделалась туманным заявлением: «Решай сам, ты уже взрослый мальчик».

Илья думал и думал, прикидывал и взвешивал. И, поскольку приказа об отмене обязательного патрулирования всё-таки не поступало, решил продолжать экономить казённый бензин и оставаться в избушке. До получения новых указаний.

Прошла неделя. Илья мирно объезжал свои территории, по несколько раз в день с дороги звонил Ане. То ощущение опасности и негласного запрета на общение, которое посетило его на базе магов, больше не возвращалось, и парень позволил себе поверить, что ничего плохого от этих коротких разговоров не случится. Зато как они согревали душу! Илья с Аней всё лучше узнавали друг друга; не во всём их взгляды были схожи, но и ничего такого, что вызывало бы неприятие или желание поспорить, так и не обнаруживалось.

Разговоры эти, конечно, были лучше, чем ничего. Но как же хотелось увидеться, обнять, поцеловать! Илья ехидничал сам над собой: «Некие силы ниспослали мне испытание в виде почти непреодолимого искушения, чтобы проверить, насколько стоек мой дух, насколько я достоин именоваться избранным!» Аня, смеясь, подхватывала: «А мне те же некие силы под покровом ночи нашёптывают самые эффективные приёмы, как огреть избранного сковородкой, если он всё-таки решит поддаться искушению и предать свою миссию! Сковородка у нас старинная, чугунная. Можно бицепсы качать».

Всё вроде бы было спокойно. Даже кошмары больше не повторялись.

Оставались только тревожные предчувствия, которым Илья и не хотел верить, а не получалось…

Он заезжал в Мохово, заходил в гости к Ольге Серафимовне. Храбрая понемногу учила внука управлению даром, и, узнав от Ильи, что этот дар связан с Покоем, только хмыкнула и высказалась в том плане, что учёные почему-то всегда считают бабкины сказки просто бабкиными сказками… Пока их жареный петух в определённое место не клюнет.

– Пусть приезжают да изучают сколько влезет. Да побыстрее. Пока я жива…

Юлия уехала в областной центр за пособиями по китайскому языку и всякими техническими средствами для его изучения. Позвонив с дороги, она коротко сообщила Илье, что поговорила с Петровым, но он пока не дал никакого внятного ответа.

– Честно говоря, старикан плох, – озабоченно сказала она. – Я даже не хочу пока к нему с какими-то рабочими вопросами лезть. Привезу тебе учебники да поеду в Питер, попробую его подлечить и как-то отвлечь, что ли… А ты пока сам позанимаешься. Да думай, что делать дальше. Свяжись с Ириной – выясни, что она смогла узнать у своих скандинавов.

Илья спохватился: и правда, как он мог забыть про валькирию и её товарищей? Позвонил Павлу, узнал номер Ирины и решительно набрал – пока не начал, по привычке, сомневаться: «А стоит ли её беспокоить? А может, лучше вечером позвонить?..»

– Добрый день, – удивлённо и вопросительно произнесла Ирина – номер-то высветился незнакомый.

– Здравствуйте, это Илья Велесов… – начал Илья, но Ирина перебила его:

– Приве-ет, а я как раз собиралась тебе звонить. Как угадал-то! Слушай, мне мои знакомые шведы много чего интересного рассказали. Я даже записала с их слов. Там целая мини-статейка получилась. Отправь адрес почты эсэмэской, я тебе скину. А вкратце так: дети Страха у них появлялись, этот феномен описан. Но последние свидетельства почти вековой давности, так что научная ценность их та ещё… Но уж что есть, то есть. В общем, смотри: если ты не видишь на человеке метки Страха, то он как раз дитя Страха, то есть как бы предназначен ему. А если видишь метку, значит, он – дитя Покоя. И за его силой охотится, соответственно, Покой, чтобы залатать некую большую прореху. Я так понимаю, у вас там второй случай?

– Д-да. Метка Страха точно есть. И прореха… Чёрт! – Илья изо всех сил стиснул телефон, в руках запульсировал жар.

– Да не переживай ты так. Я слышала, что вы со Славой нашли аномалию, и ты наверняка предупредил свою знакомую, чтобы она к ней не приближалась.

– Ну да! Но аномалия-то может двигаться! – Илья в волнении зашагал по обочине вокруг стоящего мотоцикла. – А если она до деревни доползёт?

– Ты же патрулируешь… – попыталась успокоить парня Ирина, но Илья уже не мог спокойно слушать.

– С какой скоростью двигаются сгустки? Мы же не знаем… Надо проверить! Я поехал, позже созвонимся. – Илья судорожно нажал «сброс» и запихал телефон в карман.

Скорее, скорее… Вроде бы вчера аномалия была ещё на месте. Но мало ли что…

«Может, позвонить сперва Ане? Нет, какой смысл? Надо ехать…»

«А какой смысл ехать-то, торопиться? Что ты сделаешь, если аномалия переместилась? Если она подобралась к самой деревне?»

«Предупрежу жителей. А Аню… Увезу».

Затормозив метров за пятьдесят до ограды крайнего двора, Илья, не слезая с мотоцикла, вслушался в поле Страха. Да… Здесь фон ещё нормальный, но что-то определённо не так. Надо ехать в лес. Но сначала – найти Аню.

Тут уже не до стеснения. Адрес девушки он уже, конечно, знал. Подъехал, буквально бросил мотоцикл к забору и влетел во двор, распахнув калитку. На шум обернулась немолодая женщина, несущая в дом охапку переросшего укропа.

– Здравствуйте! Меня зовут Илья Велесов, я почтальон из Перово. Я ищу Аню, – выпалил Илья. Женщина сделала такое движение, будто хотела всплеснуть руками, но только качнула «снопом» укропа.

– Так Анюта же уехала, – сказала она растерянно. – Вы тот самый её друг, да? И она вам не сказала? Она вчера вечером уехала домой. Мать у неё заболела. На «скорой» в больницу увезли прямо с работы. Вот Аня и сорвалась на последний автобус.

– На «скорой»… – Илье вдруг стало страшно холодно и… пусто. – А что именно случилось, не знаете?

– Вроде давление высокое. – Женщина озабоченно нахмурилась. – Предынсультное состояние. Хорошо, что только «пред»…

– Да уж… Простите. – Илья, как в тумане, вышел за ограду. Поднял мотоцикл и некоторое время тупо таращился на него, словно не понимая, что делать с этим странным рогатым агрегатом.

Мать… Инсульт или предынсультное состояние. Идеальная ловушка…

«Как её найти?!»

Илья, будто меч из ножен, выхватил из кармана телефон.

«…телефон абонента выключен или…»

«Чёрт!»

Калитка снова с жалобным скрипом распахнулась, ударившись о забор. Тётка Ани уже скрылась в доме. Взбежав по ступеням высокого крыльца, Илья бесцеремонно ввалился в прохладные сени, где женщина раскладывала укроп на застеленной газетами скамье.

– П-простите… А у Ани во Владимире другой номер телефона, да? Позвонил сейчас, а этот номер недоступен.

– Другой. – Хозяйка, казалось, нисколько не удивилась тому, что Илья вернулся. – Сейчас скажу. – Скрывшись за дверью основной части дома, она через полминуты вернулась с телефоном. – Вот её тамошний. – И она продиктовала номер. – Хм-м… Может, зря я это, а? Она же почему-то вам не стала звонить – не хотела сообщать, выходит?

– Просто там, где я живу, нет сети, – пояснил Илья. – Мне и не позвонишь туда. А она к тому же беспокоилась за мать, ей вообще не до меня было.

– Ну, может, и так, – с сомнением протянула женщина. – А то потом заругается…

– Не заругается. Мы с ней не ссорились, точно вам говорю. Только днём разговаривали, всё было мирно, – улыбнулся Илья. – Спасибо вам большое.

Попрощавшись и ещё раз извинившись, Илья вышел на крыльцо и тут же набрал только что полученный номер. Его не оставляло ощущение какого-то подвоха. И не зря, как выяснилось…

«Набранный вами номер не существует».

Снова – в прохладные, пахнущие укропом сени. На лице Аниной тётки – уже ярко выраженное удивление: «Ты всё ещё тут?!» Без лишних слов – набрать номер, поднести телефон к тёткиному уху. Выражение удивления становится ещё отчётливее.

– Как так-то? Уже отключили номер? А, ну да, если долго не пользуешься…

– А как мне теперь найти-то её? – Илья в отчаянии едва не швырнул телефон в стену.

– Погоди, парень. – Тётка снова взяла телефон. – Не суетись. Так, это Катин, если Аня у неё в больнице, может, по её телефону ответит… – Она нажала «вызов» и поднесла трубку к уху. – Слушай, что-то тут не то, – сказала она через несколько секунд. – Этот номер тоже не существует. Не недоступен, а не существует совсем! А я с Катей разговаривала с месяц назад. Так быстро не отключают! Только если сам пойдёшь и отключишь. А зачем бы это ей понадобилось? Что ж там такое творится? – Женщина, нахмурившись, принялась листать список контактов. – Сейчас позвоню ещё нашему дяде, деду Аниному. Но он вообще с их семейством редко общается, может ничего и не знать. Погоди минуту. – Коротко переговорив с кем-то, явно глуховатым и недовольным, тётка выключила телефон и уставилась на Илью уже с испугом. – Ничего он не знает. От меня вот узнал, что Катя в больнице. Никто им не звонил… Чертовщина какая-то!

– Боюсь, что примерно так и есть, – медленно проговорил Илья. – Дело в том, что я… В общем, я страхоборец. И знаю про то, что случилось с Аниным отцом. И теперь из-за этого она сама в опасности. Зря она сюда приехала…

– Страхоборец?! – Женщина отшатнулась, потом лицо её осветилось надеждой. – А я-то думала, вас уже не осталось. Так что, значит, это хорошо, что Аня уехала? Если ей тут опасно было находиться…

– Не так всё просто, – вздохнул Илья. – Тут я мог хоть мало-мальски приглядеть за ней. А там, во Владимире – никого из наших нет. Придётся кому-то ехать, охранять её. Дело очень серьёзное. – Он умоляюще посмотрел на женщину. – Я понимаю, вы меня видите в первый раз в жизни. Пришёл тут с какими-то сказочками и… Но мне нужен Анин владимирский адрес. Пожалуйста…

– Сказочками, сказочками, – горько сказала женщина. – От этих сказочек я сестру несколько лет лечила. И Аньку, считай, лет до трёх растила, потому что Катя не в себе была. Так что эти сказочки – очень даже быль для нашей семьи. И хорошо, что не только плохое из этой сказочки – быль. Я, честно сказать, даже не верила толком, что страхоборцы на самом деле есть.

– Ну есть мы, а толку… Я всё равно не знаю, что делать. Но адрес дайте, пожалуйста. Начальству передам, может, что-то смогут сделать.

– У вас ещё и начальство… Прямо организация целая? Ничего себе! Ну ладно, записывай.

Илья записал адрес в заметки телефона, в третий раз вышел на крыльцо и набрал номер Павла. К счастью, хотя бы этот номер существовал, а абонент был в зоне действия сети. Илья пересказал то, что узнал от Аниной тётки.

– Не знаю, что делать, если честно. Во Владимир ехать?..

– Это надо Петрову звонить. Я сам с ним свяжусь. А ты проверь – движется ли аномалия. Есть подозрение, что это связано. Сам понимаешь – может, Страх подобрался так близко, что Покой вот таким вот… Чёрт, эффективным способом убрал с доски важную фигуру. Только не лезь близко, слышишь?!

– Да понял я, понял…

Теперь – за околицу, на тропу, идущую в обход деревни. Оставить мотоцикл, передвигаться не торопясь, держась ближе к самым старым деревьям – в надежде, что в случае чего помогут, поддержат. Останавливаться каждые пять-десять шагов, осторожно опускать руки на землю… Слушать.

Ничего.

Ничего…

Ни…

Больно!..

Началось. Всё тело – сплошной ожог. И на этот ожог плеснули спирта.

Ничего нет в мире, ничего не осталось. Только кошмарная боль.

Боль похожа на белый больничный потолок. Он высоко, но он давит, не даёт дышать. Он ограничен стенами, но он бесконечен. Потому что ты зафиксирован на кушетке. Ты не можешь повернуть голову и увидеть стены. Сейчас для тебя белый потолок – это весь мир.

Боль – весь твой мир.

Боль – вся твоя вечность.

«Гори. Ты это заслужил».

Шипит пламя. Шипят и трещат, сгорая, кожа, мышцы, кости.

«Ты – убийца. Ты знаешь это? Ты знаеш-шь… Ты убил своего друга. Ты убил своего командира. И свою любимую ты тоже убил. Ты что, поверил, что она просто уехала? Она уже здес-с-сь, с-с-с на-а-ами… С-с-с на-ами…»

Снами…

Кошмарами.

Обрывки воспоминаний бурлят бешеными бурунами, захлёстывают рассудок, топят в своём мутном стылом потоке. Чья это память – Кости Бекетова? В этой памяти – боль, белое бескрайнее безмолвие боли. Оглушительная тишина крика. Дышать ледяной водой и песком – и задыхаться от невыносимого давления упавшего на грудь пёрышка.

Всё искажено. Ничего уже не будет прежним.

Кошмар вошёл в солнечное утро, как к себе домой.

Вот он. Костя корчится на пороге своего дома, скребёт стёртыми в кровь пальцами утоптанную тропинку, ведущую к калитке. Ползёт к выходу, пытается звать на помощь. Никого. Никто не поможет, никто не отведёт боль. Ясное утро, а на улице ни души. Страх всех распугал. Страх грызёт жертву, разрывает внутренности, как зазубренный нож, двумя свёрлами вкручивается в виски.

«Память…»

Спасение приходит с неожиданной стороны. Память отказывается играть на поле Страха.

Ничего не соображающий, перепачканный пылью и кровью человек, дрожа, поднимается на ноги. Долго стоит и разглядывает собственные исцарапанные ладони, как чужеродные предметы. Поворачивается и заходит в дом.

Темнота.

Свет. Темнота.

Новая картинка – вокзал, смутно знакомая немолодая женщина, обнимает, суетится, хватает и снова отдаёт обратно сумку.

Всё хорошо.

Руки уже зажили.

Всё хорошо.

А что – разве когда-то было плохо?..

Сознание зацепилось за какие-то странные ритмичные и заунывные звуки. Илья не сразу понял, что это его собственные стоны.

Осознал себя, попробовал зашевелиться – и хрипло закричал.

Точнее, едва слышно захрипел, закашлялся – и едва не потерял сознание от вернувшейся чудовищной боли.

Кричать – больно. Кашлять – кошмарно больно. А шевелиться… Нет, не надо.

«Что делать-то…»

Постаравшись максимально расслабить все мышцы, Илья просто ждал, ровно и неглубоко дыша. Всё равно отпустит, не будет так продолжаться вечно…

Сколько прошло времени – он не знал. Но вот наконец показалось, что боль стала… Слабее?

Начать с малого. Пошевелить рукой.

Больно!..

Но сознание не потерял – уже хорошо. Ещё полежать.

Пройдёт…

Только когда лес погрузился в вечернюю прохладу и синеватые тени, а над неподвижным телом зазвенело целое облако голодных комаров, Илья наконец смог приподняться и сесть. С замиранием сердца глянул на кисти рук – ожогов нет. Значит, всё это просто мерещилось…

Воспоминания будто ударили в солнечное сплетение. Илья закашлялся и снова застонал.

Костя! Так вот как оно было! Бедолага, ему пришлось пройти через такое… Но его память сбежала от него, дезертировала с поля боя. А память Ильи осталась с ним. Ему надо бороться до конца.

Это был Страх. Это точно не Покой. Значит, горит на теле и оставляет ожоги всё-таки именно Покой.

Вот зараза…

Шипя сквозь зубы, Илья поднялся и побрёл к мотоциклу.

Стоп.

Аномалия! Где она?!

Илья, пошатываясь, вернулся к тому месту, где лежал. Каждый шаг давался с таким трудом, будто к ногам были привязаны гири. Организм решительно отказывался двигаться туда, где только что было так плохо.

Осторожно присев на корточки, Илья опустил ладонь к земле.

«Чёрт!»

Аномалия и в самом деле сместилась. И двигалась она не к Ремезово, как можно было предположить ещё утром. Если Илья способен был сейчас хоть как-то ориентироваться на местности, сгусток Страха, расплываясь и прибывая новыми ручейками, двигался в сторону границы с Владимирской областью…

«Ну уж нет, сволочь. Не пущу!»

Догнать движущееся озеро голубого светящегося тумана. Остановиться на самой его границе. Сердце стынет от ужаса.

«Неужели я правда собираюсь это сделать?»

Илья сел на землю и обхватил себя руками. Прислушался к отголоскам боли внутри.

«Неужели мы с тобой не договоримся?»

Боль зашевелилась, зацарапалась в центре солнечного сплетения.

«Огонь. Ты здесь?»

Найти внутри сам источник боли. Призвать её – не просто выпустить, а попросить выплеснуться наружу. Скормить ей себя без остатка.

Илья стиснул зубы, пытаясь не застонать, но всё же не сдержался.

«Ты съел достаточно моей жизни. Поможешь мне теперь?»

«Чёрт, Илюха, ты дурак. Что ты творишь?!»

«А мне уже всё равно…»

Дождь. Раскисшая красная земля. Могилу заслоняет ссутуленная спина Петрова.

«Ты хочешь, чтобы он… вот так же стоял на твоих похоронах?»

Огонь. Колесо мотоцикла, мелькающие руки… Крик. Затухает в ушах, тонет в гулкой тишине.

«Я никому ничего не должен. Это моя жизнь. Я справлюсь».

«Я справлюсь один».

«Не один. Огонь… Ты со мной?»

Илья поднял руки к груди, скрючив пальцы, будто удерживал перед собой раскалённый шар. Между ладонями билось пламя, но жара он не ощущал. Скорее, наоборот: кисти рук словно сковало льдом, так, что пальцы не разогнуть.

«Забирай…»

Он медленно выдохнул, и из горла вместе с воздухом полилось голубое пламя, питая шар между ладонями.

«Всё забирай. Только отстань уже… Дай покоя. Покой. Дай умереть спокойно».

Руки резко опустились, словно с силой вбивая огненный шар в землю.

11. Всплытие

«Ненавижу запах бинтов…»

«Ненавижу запах хлорки».

«Мерзость».

Только что ничего не было – и вот мир вернулся с такими неприятными ощущениями. От едкого запаха свежей стерильной марли хочется чихнуть. Глаза почему-то болят. Да и вообще – во всём теле какое-то странное ощущение…

Илья открыл глаза и сощурился от света, показавшегося неприятно ярким, просто режущим. Моргнул – и понял, что на самом деле в комнате полумрак.

В комнате?

«Где я?»

Последним, что он помнил, были запахи перепревшей листвы, травы и хвои, боль за рёбрами и невозможность вдохнуть полной грудью. А ещё – чувство обречённости и непонятной потери.

Последнее, что он помнил…

Последнее, что он делал. Это должно было быть и в самом деле последним, что он сделал.

Илья помнил, что готовился умереть. Значит, всё-таки не умер.

«Хоть я и живу среди мистики, да и сам-то уже – ходячая мистика, но в загробную жизнь поверить так и не смог…»

«Тогда – где я всё-таки?»

Над головой – белёный потолок в сетке тонких трещин. Ровный. Значит, не деревенская изба. Больница? Это самое вероятное. Но как он тут оказался? Кто его сюда привёз?

Оглядеться бы… Но повернуть голову не удалось. Затылок будто приклеился к подушке.

Грудь затопило горячей волной. Илья вспомнил свой полубред-полукошмар в тисках боли.

«Белый потолок – твоя вечность. Белый потолок – весь твой мир»

«Ну уж нет!»

Собрав все силы, всю злость и всё упрямство, страхоборец дёрнул головой – и едва не потерял сознание, но не от боли, а от перенапряжения. Будто не голову повернул, а «Ниву» поднял за бампер.

Но голова-то повернулась! И Илья с облегчением увидел что-то ещё, кроме потолка. И с горьким вздохом узнал палату, в которой лежал Винский. Или точно такую же, в той же больнице.

Окно было точно так же приоткрыто, и с улицы так же доносились детский смех и запах свежескошенной травы.

«А я не умер…»

«Каким-то чудом».

«Почему?.. Почему такое чувство, что лучше бы…»

Щёку щекочет муха. Нет, не муха. Это что – слеза?

«Я всё сделал неправильно. Я всё испортил. Я не справился…»

«Зачем!..»

Илья рванулся…

Темнота.

«Опять не умер».

Темно. И с закрытыми глазами, и с открытыми. Тёплый ветер колышет занавеску на окне, пахнет ночными фиалками. Ночь. Которая по счёту?..

«Выпустите меня!..»

Рванулся. Темнота.

Утро. Зелёный свет. Солнце. Запах огурцов и цветущей сурепки.

Лето. Яркое лето.

«Не для меня».

– Зачем ты так?.. – чей-то голос. Мерещится? Знакомый. Почти родной.

«Аня?.. Нет, конечно. Забудь. Аня – её больше нет. Нет».

– Тебя же просили – не лезь… А если бы Ира тебя не увидела? А если бы мы не успели?..

«Кто здесь? Плачет… Плачет обо мне? Не надо. Я ведь не умер… Нет, плачьте. Я ведь не умер. Всё верно. Плачьте».

«Кто здесь? Покажитесь…»

Рванулся – повернуть голову, посмотреть…

Темнота.

Оранжевый свет. Пахнет лесной клубникой. Не ягодами, а листьями. Вкусно. Чаю бы сейчас…

Илья с трудом сглатывает. Тут же рядом появляется тёмный силуэт, заслоняющий окно. К губам прикасается что-то прохладное, мокрое…

Ложка. Чай. Холодный чай. С листьями клубники.

«Спасибо… А кто это? Я так и не разглядел…»

День. Ночь. День. Ночь. Утро.

Наконец голова поворачивается набок, двигаясь медленно, как стрела башенного крана.

Вот кто рядом… Илья узнаёт и не узнаёт. Лицо бледное, нечёткое, как карандашный эскиз. Глаза в тёмных провалах, взгляд колючий и горький. Так выглядит…

Целитель, отдавший всю силу. Не только подаренную стихией, но и свою собственную.

– Простите… – шепчет Илья, понимая, что даже губами пошевелить не в состоянии, не то что произнести хоть звук. И понимает, что Юлия всё-таки слышит его. Карандашный набросок лица расплывается, будто забытый на скамейке под дождём.

– Как нашли?.. Ваша Ирина – ясновидящая, как мне объяснили. Она увидела тебя и поняла, что ты… вытворяешь. Подняла всех на уши. Место она не смогла точно определить. Тут уж Слава помог – догадался, что ты пошёл героически запечатывать тот разрыв. Ну а дальше… Павел – Стэн – я. И какой-то полицейский из райцентра, который первые два дня тут, под дверью палаты, вообще почти безвылазно сидел.

– Два… дня? – глазами спросил Илья.

– Ну да, ты четыре дня был без сознания, потом очнулся, и вот ещё четыре дня прошло. Надо было бы тебя в город везти, но главврач запретил. Одного, говорит, мы уже так отправили… Да и я сразу же сделала всё, что надо было. Поправишься. Только вот…

«Не молчите, пожалуйста…»

– Что от твоего дара осталось – сложно сказать. Да, разрыв ты запечатал. Но ты скормил Огню лет пятнадцать жизни, а то и больше. Не страшно вроде бы, ну подумаешь, прожить не восемьдесят лет, а шестьдесят пять… Но не разом же такого куска жизни лишиться! Это очень сильно бьёт по человеку. И то, что ты при этом не умер, означает, что Огонь взял в уплату что-то ещё, кроме времени. Пока непонятно, что именно… Но следов дара я в тебе больше не вижу.

«Ну и чёрт с ним…»

– Понимаю, о чём ты сейчас думаешь. – Юлия грустно улыбнулась и вдруг погладила Илью по голове, как маленького. – Но память-то при тебе останется. Недостаточно просто потерять дар…

«Да. Вы правы. Косте повезло больше. Теперь я это понимаю».

– Зато у тебя ещё есть шанс принести пользу. Мы с вашими ребятами изучили материалы, которые прислали шведы. Там есть кое-какие интересные вещи касательно страхоборцев и стихийников в одном флаконе… Но я тебе сейчас не буду это рассказывать, и не таращись на меня таким диким взглядом! – Колдунья усмехнулась. – Сам потом почитаешь. Там много спецтерминов, я их не воспроизведу. Ира тебе поможет разобраться. Там ещё такой шведский английский, что плакать хочется… Ну ладно, тебе сейчас укол придут ставить, а я полежу немного. – Юлия устало разогнула спину и поднялась на ноги, держась за поясницу.

«Погодите! А Аня?.. Нашли её?»

– Ох! – Колдунья, заметив, как Илья дёрнулся и даже немного приподнял голову над подушкой, вздохнула и, покачав головой, снова уселась на табурет у кровати. – Про Аню хочешь спросить. Не хотела я тебе говорить, не хотела расстраивать… – Она стиснула руки и зажала между коленями. – Аню так и не нашли. Мать её не видела, дома она не появлялась, во всяком случае, соседи говорят, что никто в квартиру не заходил. Павел и друг твой полицейский организовали поиски. Но пока ничего…

«Нет, нет… Нет!..»

«Забери меня, огонь! Я так не хочу!»

– Илюш… Ты чего?.. Эй, эй! Стой, не уходи… Я тебя не вытащу, у меня у самой… Кто-нибудь! Сестра! Помогите!..

«Опять не умер».

Утро. Или день? Или вечер? Серый свет, запахи дождя и малины. Шорох, журчание, перестук капель.

В палате никого. Пусто. Сам Илья не считается.

Юлия ушла. Оставила его с этой пустотой и дождём.

Или не ушла, а… Её унесли? Она ведь и так была без сил. Выпита, высушена до дна. Зачем она спасала его? Зачем?..

Она не могла иначе. Она – целитель. Это её долг. Настоятельное требование дара – быть применённым, если это необходимо.

А ему теперь с этим жить.

С памятью о том, что его никчёмную жизнь спас прекрасный человек – ценой своего здоровья. И хорошо если…

«Ну нет, такого просто не может, не должно быть!»

«Вставай. Теперь ты должен, просто обязан быстро восстановиться. Шевелись, мерзкая субстанция!»

Ненависть и презрение к себе – оказывается, неплохие такие мотиваторы. Уже через пару часов Илья смог сесть на кровати. Голова кружилась, сердце колотилось так, что, казалось, удары сливаются в сплошной гул. Больничная рубашка промокла насквозь. Комната плыла и раскачивалась. Но больше Илья не собирался валяться бесполезной колодой.

«Аня найдётся. Я сам её найду…»

Прошло ещё два дня. Силы возвращались, но медленно: самыми заметными из побед пока оставались возвращение речи испособность ненадолго сесть в постели и самостоятельно поесть. Юлия вернулась на следующий день после того разговора, ещё сильнее исхудавшая, бледная до синевы и с устрашающими тёмными кругами вокруг глаз. Заглянула ненадолго, принесла бутылочку с травяным настоем. Помолчала, на вопрос об Ане только отрицательно покачала головой. И ушла.

Илья был ей за это даже благодарен. Ему хотелось не меньше тысячи раз сказать измученной колдунье «Спасибо», но он видел по её глазам: сейчас не время. Не трогай. Не лезь. Дай ране зажить.

Рана была глубокой и болезненной, Илья понял это сразу. Юлия лишилась всех сил – и не могла лечить людей. Сейчас она вынуждена была просить у Земли энергию на собственное восстановление. А целительский дар требовал не брать, а отдавать. А если и брать, то не для себя.

Пытка…

И виноват в этом кто?..

Правильно, один юный идиот. Спаситель человечества, «герой – штаны с дырой».

Ох… Чья это фразочка? Анина…

«Ничего. Я скоро встану на ноги. И тогда…»

«Ага, ага, и наломаешь ещё больше дров. Илюха, ты поумнеешь когда-нибудь или нет?»

«Я буду слушаться…»

«Ха, а кого? Петрова слушаться – ты уже понял? – далеко не всегда разумно. Мягко говоря».

«Ну как кого… Юлию».

«А она тебе не командир».

Однако, когда Юлия через пять дней появилась в больнице снова – уже чуть меньше похожая на привидение – ситуация приняла неожиданный оборот.

– Петров ушёл в отставку, – с порога заявила колдунья, проходя в палату и ставя возле тумбочки объёмистый шуршащий пакет. – И вообще хотел уехать из Питера куда-нибудь в глушь. Ну откуда вы берётесь, такие балбесы… – Она устало опустилась на табурет.

– Что-о? – Илья от неожиданности резко сел в кровати и поморщился – закружилась голова. – Как это – в отставку?

– Вот так это, – вздохнула колдунья. – Заявил, что он настолько никудышный командир, что отделение без него будет работать уж точно не хуже, чем при нём. Я орала на него минут пятнадцать.

– Но он всё-таки ушёл… Не отговорили.

– Ну да. – Юлия исподлобья глянула на Илью. – Мы все уже понимаем, что старикану сейчас эта должность не по силам и не по здоровью. Поэтому, если мы не хотим в ближайшее время встретиться по случаю его похорон – надо отпустить с миром.

– А зачем вы тогда на него…

– Зачем орала? Ну, просто потому, что я Стэна очень уважаю. Люблю я его, не побоюсь этого слова. И вот представь: командир с двадцатилетним стажем заявляет: «Я никудышный командир, я ухожу, вам без меня будет лучше». А коллеги и подчинённые такие: «Да, ага, ну ладно, пока…» Понимаешь?

– Хм, ну да… Нехорошо.

– А так я дала ему понять, что он всё-таки важен для нас. А то совсем расклеился дед. Стал в самом деле на деда похож. Увидишь – испугаешься.

– А он… восстановится?

– Надеюсь. Особенно когда восстановлюсь я – и начну его активно латать.

– Я теперь вам жизнью обязан, – прошептал Илья, опуская взгляд. – Вы меня спасли – а сами…

– Работа у меня такая, – усмехнулась Юлия. – Не бери в голову. Ни один целитель не в состоянии сделать больше, чем ему позволяет стихия. А стихии, знаешь ли, очень не любят лишаться «передатчиков». Кстати, думаю, именно поэтому ты и не помер, герой… Ну вот, стало быть, довести себя до полного истощения и смерти я всё равно не смогла бы. Хотя дать тебе по башке мне иногда сильно хочется. Потому что, если бы ты не полез в ту аномалию – мне не пришлось бы так выкладываться. На Стэна бы силы остались.

– Да, а с аномалией-то что? Неужели всё было бессмысленно?

– Ну что, что с аномалией… Аномалию ты ликвидировал. Прореху в поле Покоя залатал. Ребята говорили – похоже на грубый сварной шов. Но, поскольку ты сам не понимаешь, как ты это сделал, особой пользы для исследования феномена Покоя с этого подвига нет. Что касается пользы практической – ну, тут, пожалуй, надо признать твои заслуги и сказать: скорее всего, несколько жизней ты спас. Потому что, если сгусток и вправду двигался в сторону границы с Владимирской областью, он бы пересёк достаточно много потенциально опасных мест, где часто гуляют и местные, и дачники. Кто-нибудь точно попался бы.

– Ну, и то хорошо…

– А что касается собственно Владимира, – продолжила Юлия, – то Ирина вместе со своими шведами начали собирать по всему миру данные об опасности Страха именно в условиях городских поселений. Пока предварительные выводы такие: в городах Страх в небольших концентрациях не опасен. Тут уж скорее надо бояться той штуковины, которая заставляет людей терять память или нападать на других. Но это не Страх. Точно не Страх! Шведы и сами предельно озадачились. Субстанция выглядит и действует как Страх, но это не он! Сейчас прорабатывают две гипотезы. Ждут тебя на помощь.

– А какие гипотезы-то?

– Ну, одна – что это модифицированный Покой. Может же он как-то развиваться, приспосабливаться. А вторая – что это какое-то новое, ещё не изученное поле. Но тут вопрос: почему его видят страхоборцы?

– А почему бы, собственно, страхоборцам не видеть несколько полей? Если вот я, например, ещё и маг Огня… А Ирина – ясновидящая. Мало ли какие вообще у людей есть способности. Просто раньше не было случаев им проявиться.

– Может, и так. Но в любом случае на этом фоне работа российского отделения ордена выглядит странновато, согласен? Поэтому решение Стэна правильное – и из личных соображений, и из, скажем так, политических.

– А кто теперь будет командовать отделением? – спросил Илья. И тут у него просто отвисла челюсть. Юлия, привстав на табурете, церемонно поклонилась, указывая на себя. – Вы-ы?..

– Да, я. – Колдунья хмыкнула, явно потешаясь над остолбеневшим парнем. – С согласия нашей организации буду совмещать должности. Вот так-то!

– Ого! – Илья покрутил головой. – Но разве так можно? Вы же не страхоборец!

– А думаешь, есть разница, страхоборец или не страхоборец занимается у вас административными вопросами? Главное – чтобы человек вообще в курсе дела был. Да и других подходящих кандидатов всё равно нет. И Стэна я всё-таки уговорила остаться в учебке на должности наставника. После отдыха и лечения, само собой. Без шефа нам в любом случае не обойтись.

– Глупо как-то это всё… – прошептал Илья. – Глупо и неправдоподобно. Ну почему раньше никому до этого дела не было? Почему всё начало раскручиваться только из-за… Вот таких случайностей? Почему сначала кто-то должен умереть, чтобы… – Он стиснул зубы, откинулся на подушку и замолчал, яростно уставившись в ненавистный белый потолок с сеткой трещин.

Юлия вздохнула.

– Слышал такое: правила техники безопасности пишутся кровью? – сказала она горько. – Вот и тут так же. Как можно что-то искать, когда даже не знаешь, зачем тебе надо вообще что-то искать? Пока всё было мирно, пока таких жутких вещей не происходило – кто ж знал, что всё не то, чем кажется?..

– Китайцы знали, – перебил её Илья, стиснув зубы. – Как минимум – подозревали. И искали.

– А это уже другой вопрос. – Голос Юлии стал низким и глухим. – Я Стэна и не оправдываю. Наломал он дров с этим своим… «Я справлюсь один». А китайцы, да и другие отделения сколько раз ведь ему помощь предлагали! Это я уже потом узнала. И от наших в том числе. Некоторые конференции были общими для страхоборцев и магов. И проблема взаимодействия стихий обсуждалась на международном уровне, только вот Стэн как-то это всё игнорировать ухитрялся. Да у него ведь даже толковых заместителей нет! Ты думаешь – почему мне пришлось взять на себя командование вашим отделением? Потому что больше некому! Вот так Петров берёг своих подчинённых, а сам и не соображал, что этим их подставляет под удар.

– Странно… Он же не глупый человек. Не мог не понимать…

– Не глупый. Но логика у него какая-то своя. И даже такое дикое стечение обстоятельств само по себе эту логику не сломало бы. Но тут уж мы все вместе навалились. И я – на правах старой приятельницы. И вы – молодые, энергичные. И даже баба Оля – вот уж молодец так молодец! Не ожидала от неё. Она, оказывается, все свои «экспрекменты» документировала, описывала условия, время проведения, приложенные силы – уж как могла оценить – и результаты. Золотая бабуля! Китайцы в неё просто влюбились, все наповал, – Юлия улыбнулась. – У них Храбрых называют Хранителями Покоя. И исследования почти такие же велись. И даже результаты схожи. А в чём-то Ольга Серафимовна их даже обскакала. Теперь глава международной ассоциации Хранителей посылает к бабе Оле делегацию. С переводчиком.

– Ничего себе! Но как же так вышло-то… У нас ведь есть исследовательские центры, чем тогда они занимаются?

– Понятия не имею. – Юлия пожала плечами. – Насколько мне известно, просто пытаются на фундаментальном уровне понять природу полей Страха и Покоя. А потом уже, когда что-то поймут, надеются начать применять теории на практике. Когда-нибудь…

– Ну что ж такое… – простонал Илья. – Почему мы так отстали-то…

– Ну-ну, не расстраивайся! Не во всём мы отстали. Полевые техники управления Страхом у нас – просто образцовые. Все эти ваши рассеивания и формирования сгустков. Этому те же китайцы могут у вас поучиться. Похоже, всё дело в том, что Стэн, а до этого его учитель были нацелены на воспитание из страхоборцев одиноких бойцов, странствующих рыцарей эдаких… Учитывая, что вы все по натуре одиночки, Стэн просто обучал вас соответствующим образом.

– Чтобы каждый мог справиться один, – выдохнул Илья.

– Именно так. И в этом он, считаю, весьма преуспел. Вырастил из вас воинов, которые умеют выживать в полудиких условиях, обходятся без людей и вообще без помощи. Это весьма полезное умение. Вот ещё взаимодействовать с людьми вас бы кто-то научил.

– Пока жизнь это не сделала путём набивания шишек, – улыбнулся Илья.

– Ну, шишки – не самая высокая плата за опыт, верно ведь? Голова-то цела, – усмехнулась Юлия. – Ты только не злись на Стэна. Он не плохой человек, это уж точно. И хотел как лучше. Просто он… Человек, на которого обрушилось намного больше власти и ответственности, чем он был готов принять. И деваться было некуда – не откажешься. Других кандидатов на должность главы отделения тогда просто не было. Вот и делал он что мог… И как мог. А теперь все эти двадцать лет таким грузом ему на плечи давят… – Колдунья вздохнула.

– Мне бы и в голову не пришло на него злиться, – прошептал Илья. – Я просто… Я за него боюсь. Как он с этим всем…

– Да, тяжело ему. Но на самом деле Стэн – мужик крепкий. Выкарабкается. И мы ему поможем. И наплевать, что он не умеет принимать помощь. Будем помогать насильно! – Юлия улыбнулась. – А вот командира вашего очень жаль. – Она снова помрачнела. – Ему помочь не успели. Попал под колесо событий, можно сказать. Оказался той самой причиной, которая заставила Стэна задуматься о правильности его подхода. Хотя по сути Винский тут вообще был ни при чём.

– В каком смысле? – Илья снова приподнялся на локтях, скривившись от напряжения.

– В таком, что он-то как раз помощи просить не стеснялся, насколько я поняла. Да и вообще… Он был уникальным страхоборцем. Достаточно открытым, общительным. В селе его знали и любили. Хотя на похороны мало народу пришло, но через несколько дней вся могила была цветами покрыта. Винский мог бы стать отличным главой отделения, если бы изначально не работал в этой системе всеобщей изоляции. Кстати, а ты ведь на него чем-то похож. Баба Оля говорит, что ты с соседями легко сошёлся. Не без её помощи, конечно, но всё-таки…

– Ну вот только не говорите, что мне когда-нибудь придётся стать главой отделения! – Илья поморщился.

Юлия ехидно усмехнулась.

– Да уж, страшная участь – сидеть в кабинете и подписывать от имени учреждения договоры на закупку картошки для столовой! А вот мне придётся в это вникать на старости лет. Хотя, честно говоря, я планирую просто администратора нанять. Из людей без дара. Нормального менеджера…

– А откуда, кстати, у ордена финансирование? – Илью давно интересовал этот вопрос, но он всё стеснялся спросить.

– В основном пожертвования. Несколько состоятельных людей в курсе ваших… Наших дел. А ещё у ордена есть туристические объекты. Зря, что ли, в Ленинградской области обосновались?

– Хм, не знал. Ну да ладно, неважно. А вы не знаете, сколько мне ещё тут лежать? И что со мной дальше будет?

– Лежать? – Юлия потёрла лоб. – Ну, может, с неделю ещё. А потом поедешь в Питер. Делать загранпаспорт и готовиться к командировке в Китай.

– Вот так сразу?.. – Илья почему-то испугался, хотя давно уже знал, что его ожидает эта поездка.

– Ну не то чтобы прямо сразу. – Юлия усмехнулась. – Загранпаспорт не так уж быстро делается. Да и язык тебе подучить надо. Скорее всего, в конце осени – начале зимы поедешь. А пока поможешь мне в резиденции ордена.

– Аня бы ещё нашлась… – еле слышно проговорил Илья.

– Найдётся, куда денется, – мягко сказала Юлия. – Просто… Ну, ты меня понимаешь. Надо быть готовым к тому… – Она замолчала.

– Что она меня не узнает. Да. Понимаю.

Больно, горько, тяжело об этом думать. Но ведь и правда – это очень, очень вероятно…

***

Выписали Илью только через десять дней. За это время несколько раз заходил Чистяков и один раз – Слава. Визиту напарника Илья удивился: тот проделал неблизкий путь из своего района специально, чтобы навестить Илью. Привёз одну из своих поделок: забавного чёртика из причудливо изогнутого корня. Неожиданно… Приятно. Выходит, два самых нелюдимых страхоборца могли бы… Подружиться?

Мотоцикл снова «расквартировался» в гараже отделения полиции, но Чистяков категорически отказался выдавать его Илье. «Ещё не хватало в твоём состоянии за руль! Не справиться с управлением и убиться о берёзу, да-да…» Полицейский сам приехал забрать страхоборца из больницы.

– Привет, герой, – сказал он, крепко пожимая Илье руку. – С выпиской. И постарайся уж обратно не загреметь. Хотя бы в ближайшее время.

– Я скоро уеду, – сказал Илья. Чистяков кивнул.

– Слышал. Ну что ж, надеюсь, эта чертовщина в городе от тебя отвяжется.

– Главное – чтобы она у вас тут после меня не разбушевалась. Кажется, мы её изрядно взбесили.

– Аня так и не нашлась, – помрачнев, заметил полицейский. – Я так понял, что это буйство Страха с ней связано. Так что теперь он буйствует где-то в другом месте. И мы не знаем – где.

– Вот именно, – вздохнул Илья. – Хотели как лучше, а вышло…

– Ну, кто ж знал. – Чистяков развёл руками. – Будем жить как жили. В конце концов, Страх был всегда, а страхоборцы только сто лет работают, насколько я понял.

– А может, от этого он и мутировал, – задумчиво произнёс Илья. – Может, мы ему мешаем, и он просто адаптируется…

– Ты о чём? – Полицейский встревоженно покосился на Илью.

– Сам не знаю. Неважно. Будем проверять. Теперь будем действовать по-другому. И сообща. Не справиться тут поодиночке…

***

Петербург никак не хотел оправдывать свою репутацию сумрачного и дождливого города. Илья уже неделю жил в крошечной квартире на двадцать пятом этаже в одном из районов новой застройки, и всё это время солнце после полудня нагревало комнатушку, как духовку. Днём страхоборец сидел за учебниками и видеокурсами по китайскому и изучал присланные шведами материалы по Страху и Покою, а вечерами, после того как плотный поток возвращающихся с работы петербуржцев выплёскивался из дверей станций метро, растекался полноводными реками по тротуарам, разделялся на ручейки и вливался в подъезды («Парадные!»), можно было немного отдохнуть. Погулять, подышать ветрами с Невы и Фонтанки, пошуршать подошвами по красной каменной крошке на Марсовом поле, покормить толстых флегматичных уток в Юсуповском саду.

Город не казался мрачным или пугающим. Даже по ночам. Но Илья знал, что не зря именно здесь в конце позапрошлого века зародилась сама идея защиты людей от Страха: впервые в здешнем дворе некто смог увидеть растекающееся под поверхностью земли голубое сияние, заставлявшее жителей доходного дома терзаться мрачными предчувствиями, тоской и приступами беспричинного ужаса. Впрочем, времена тогда были такие, что тоска и мрачные предчувствия и безо всяких мистических причин были постоянными спутниками тех, кто жил в этих тесно сгрудившихся домах, глядящих пустыми глазницами окон на узкие улочки без единого деревца и в собственные дворы-колодцы, где в сырых тенях прятались бедность, чахотка и отчаяние.

Илья часами, едва ли не до закрытия станций метро, гулял по старому центру, заглядывал в подворотни, по привычке прослушивая фон Страха. Дар страхоборца вернулся, но теперь обращение к нему вызывало в глубине подсознания некий неявный, но отчётливо ощущаемый протест, словно организм пытался защитить своего непутёвого хозяина от новых неприятностей. Илья и не пытался геройствовать: осаживал себя, усилием воли заставляя не сосредотачиваться на голубоватом сиянии и на потеплении рук. Впрочем, серьёзных сгустков ему и не попадалось; он предположил, что при виде какой-то крупной аномалии рассудок просто попросит верещащее от возмущения подсознание «подвинуться и не мешать».

Отделение ордена сняло для Ильи квартиру на верхнем этаже нового дома, недавно сданного и ещё не полностью заселённого. Юлия сказала, что не видит препятствий для того, чтобы он жил в резиденции ордена в пригороде, но – почему бы не совместить приятное с полезным и с ещё одним полезным? Приятное – это, безусловно, прогулки по Питеру. А два полезных – изучение китайского в спокойной обстановке и заодно наблюдение за фоном Страха под домом, то есть проверка гипотезы о том, что Страх не чует страхоборцев, живущих так высоко над землёй.

Пока и с китайским, и с проверкой гипотезы дела обстояли неплохо. Погода радовала, Питер был прекрасен; и только две мысли давили на нервы неопределённостью.

Первая. Станислав Аркадьевич. Он всё-таки уехал – неизвестно куда, зачем и на сколько. Юлия на вопросы о нём только морщилась и отмахивалась. «Вернётся, когда перебесится. Чего ты хочешь от него? Может, ему пара месяцев нужна, чтобы в себя прийти».

Вторая. Аня. Аню так и не нашли…

И орден страхоборцев, и Чистяков по своим каналам буквально поставили на уши всю владимирскую полицию. Поиски велись и в Варакинском районе, но так же безуспешно. Никаких следов. Аня как сквозь землю провалилась.

Илья думал, что его снова начнут одолевать кошмары, давить недобрые предчувствия и тоска… А вместо этого навалилось какое-то отупение-оцепенение, сквозь которое тревожные мысли об Ане пробивались с трудом, как вода через забитый фильтр. Будто что-то блокировало его… Страх?

«Нет. Что-то тут не то. Совсем не то».

Илья каждый вечер созванивался с Чистяковым и Павлом. Никаких новостей. Вообще никаких. В районе тишина и спокойствие, все здоровы. Как будто ничего и не было.

Уехал Илья. Исчезла Аня. И всё… Закончилось?

А что же дальше?

Что будет с ними?

Бесцельно блуждая вечера напролёт по городу, вместе с каналами, мостами и площадями погружаясь в тёплые летние сумерки, ненадолго окунаясь в оранжевый свет фонарей и снова ныряя в полумрак на безлюдных, «нетуристических» улочках, Илья словно бы пытался отыскать кого-то или что-то – если не Аню, то себя. Если не себя, то любую опору для своего нынешнего существования. Он чувствовал, что не просто плывёт по течению – скорее, он уже утонул, и теперь течение волочёт его бездыханное тело по дну, ударяя о камни и коряги. В таком состоянии было очень тяжело сосредоточиться на изучении китайского – задача предсказуемо оказалась сложной, и для её успешного выполнения требовалась прямо-таки железная мотивация. А вот как раз с мотивацией дела обстояли, мягко говоря, неважно.

«Вот что значит – привык полагаться только на себя, потом вдруг внезапно оброс какими-то социальными связями – и тут же снова их лишился. Неуютно…»

Илья скучал по Ане, по Ольге Серафимовне, по Юлии. Продолжал с горечью вспоминать Романа Алексеевича. И жутко переживал за Петрова. Едва ли не до слёз – когда вспоминал сгорбленную спину командира у могилы Винского, потерянный взгляд, которым Станислав Аркадьевич обвёл осиротевшую команду тогда, на базе колдунов. Казалось, ещё одна потеря или просто неудача окончательно сломают шефа, казавшегося несгибаемым. И вот…

«Куда он спрятался от нас? Почему не хочет позволить нам помочь?»

«Потому что он привык справляться один. Просто жди. И верь, что всё будет хорошо».

Илья всё ходил и ходил по улочкам, мостам и набережным – и верил, что однажды найдёт ответы.

– А я ведь знал, что рано или поздно найду вас где-то здесь. – Илья приблизился осторожно, словно опасался, что старый командир, поняв, что его «засекли», бросится бежать. – Догадывался, что вы тоже любите такие места.

– Вообще-то в таком случае логичнее было бы искать меня на Петроградке, – негромко сказал Петров, не оборачиваясь. Он стоял у перил набережной канала Грибоедова, примерно посередине между Львиным и Подъяческим мостами. Здесь было немноголюдно, только в паре сотен шагов прогуливались группка туристов да держащаяся за руки парочка. – Я там долго жил после…

– Вот именно поэтому вы сейчас и не там, – мягко перебил его Илья. Подошёл, встал рядом, глянул вниз, на жидкое стекло воды. – Потому что вам только того «после» сейчас и не хватало.

– Я даже не буду спрашивать, откуда ты это знаешь, – вздохнул Петров. – Или ты тоже ясновидящий, или просто Юля – болтушка…

– Юлия мне рассказала кое-что, в самых общих чертах. И то не про вас, а скорее про себя. А так… Да, я просто что-то увидел и понял.

Петров повернулся к Илье и вгляделся в его лицо.

– Ничего себе… – протянул он. – Ты и вправду немало лет жизни Огню скормил, похоже. Выглядишь на все тридцать пять.

– Это освещение такое. – Илья невольно отвернулся. И не потому, что не хотел, чтобы Петров разглядывал его повзрослевшее лицо. Просто невозможно оказалось без болезненных уколов в сердце смотреть на самого бывшего командира. Тот выглядел сейчас на все восемьдесят – морщинистый, нездоровый, высохший старик. От прежнего Петрова осталась только безупречная военная осанка, да и то – Илья явственно ощущал это своим новым странным чутьём: поддержание спины прямой, а плеч – развёрнутыми давались шефу с чудовищным трудом.

– Ну ладно, пусть освещение, – усмехнулся Петров, снова отворачиваясь к воде. – Как твои успехи?

– Учу китайский. Подал документы на загранпаспорт. Юлия сказала – поеду в октябре.

– Молодец. – Бывший командир сухо кашлянул и тяжело опёрся на перила. Илья с беспокойством покосился на него.

– А давайте в кафе зайдём, – предложил он. – Я хотел кофе попить. И съесть булку. А то уже часа три гуляю. Устал.

– Пойдём. – Петров едва заметно улыбнулся, и Илья понял: его манёвр разгадан. Но командир согласился – и это уже хорошо.

В кафе, к счастью, тоже оказалось малолюдно. Играла негромкая музыка, не мешающая беседовать. Илья заказал себе и шефу одно и то же – кофе и выпечку.

– Вы когда вернётесь? – напрямую спросил он, когда официантка отошла от их столика. – Юлия волнуется. Все вообще-то волнуются! Это мне повезло – я вас… Выследил, можно сказать. А остальные?..

– Странная это у тебя способность, – проигнорировав вопрос, заметил Петров. – Как ты меня учуял? Можешь объяснить?

– Не могу. Пока, во всяком случае, точно ничего не понимаю. Я просто уже неделю гуляю по городу и думаю о вас. И в какой-то момент понял, что ноги носят меня примерно по одному и тому же маршруту. И вот, как видите… – Илья с улыбкой развёл руками.

– Интересный феномен, – пробормотал Петров и сделал вид, что заинтересовался лежащим на столике рекламным листком.

– Станислав Аркадьевич, – внушительно произнёс Илья. – Ну перестаньте вы. Я же и правда чувствую ваше состояние. Так вот… Ерунда это всё. Никто – никто, точно вам говорю! – ничего плохого про вас не думает. Мы всё понимаем. И мы вас ждём. – Он откинулся на спинку стула и выжидающе уставился на бывшего командира.

Петров поднял на него взгляд.

– Для начала я должен сам о себе перестать плохо думать, – тяжело проговорил он. – И смириться с тем, что на меня теперь смотрят… Тьфу! С жалостью.

– Ну так вы перестаньте вести себя как потерпевший!.. – шёпотом вспылил Илья. – Ох, простите! В смысле, перестаньте своим поведением вызывать жалость. Возвращайтесь и начинайте уже работать. Юлия, между прочим, администратор-то хороший, а вот страхоборцем вообще не является. А у нас двое новеньких. Кто их учить будет – я, что ли?..

– Двое новеньких? – В глубине потухших глаз Петрова загорелись едва заметные искорки. – Откуда? Кто нашёл?

– Один – из Ростова, второй – из Екатеринбурга. На следующей неделе приедут в школу. Нашли местные полевые агенты, совершенно случайно. Так что… Надо приступать, Станислав Аркадьевич. Надо, без вас никак.

– Ну что ж. – Петров выпрямился, как ель, стряхнувшая с ветвей мокрый снег. – Это меняет дело. Тут и вправду… Я обещал остаться в качестве преподавателя. Через неделю, говоришь, приедут? Я буду на месте.

– Вот и отлично. – Илья улыбнулся. – О, вот и кофе несут! Вы же знаете, что он тут отличный.

Петров кивнул.

«Да, вы ведь тут часто отдыхаете. Так же, как и я. Только по времени мы с вами впервые совпали».

Илью немного пугала эта внезапно открывшаяся способность. Ещё ни одно из чудесных и мистических свойств его организма не обходилось для него без неприятных «побочных эффектов». Но – куда деваться: если есть сила и власть, будут и слабость, и ответственность…

– Ну вот, отличный кофе. – Илья допил свою чашку. – И выпечка тут вкуснейшая. Хотя и возле вашего дома есть просто замечательный магазинчик сладостей. Я один раз зашёл – чуть все деньги там не оставил.

Петров покосился на Илью, но ничего не сказал.

– Ну что, пойдёмте на метро, что ли, – бодро сказал Илья, захлопнув книжечку со счётом и вложенной купюрой. – Прогуляемся до Сенной. Вам ведь тоже на синюю ветку, только в другую сторону…

– Илюха, ты меня пугаешь! – Петров изобразил на лице суеверный ужас, однако глаза его смеялись.

В груди у Ильи потеплело.

«Так, шеф, отлично, езжайте на свою Петроградку и собирайте вещи. Завтра я за вами зайду и отведу на станцию электрички. Юлия ждёт. Не сбежите. Больше не сбежите…»

12. Настоящая сила

Прошёл месяц. Жизнь изо всех сих старалась казаться обычной и нормальной. Илья учил китайский, с не меньшим трудом разбирал «шведанглийский» от коллег Ирины, удивляясь и частенько шёпотом ругаясь, когда натыкался на что-то, что явно было бы полезно российским страхоборцам, а шеф почему-то не считал нужным включить это в их программу обучения.

«Эх, шеф… Насколько всем было бы проще…»

«А ты уверен? Чем это помогло бы в ситуации с той же Аней? Если бы вы заранее знали, что она – дитя Покоя, как вы смогли бы не допустить того, что случилось? Ведь узнали об этом всё равно только тогда, когда метка привела её к месту назначения!»

«Аня, Аня… прости. Не смог я тебя защитить».

Аня так и не нашлась. Илья весь этот месяц пребывал в каком-то странном, раздвоенном состоянии: вроде бы и отчаянно тосковал, и до обмирания боялся за неё… И в то же время осознавал с холодной отстранённостью: всё случилось так, как должно было быть. И внезапная острая влюблённость Ильи в незнакомую девушку – всё-таки, скорее всего, не настоящая влюблённость, а побочный эффект её метки и установившейся из-за этого связи. И её тянуло к нему по этой же причине. Сила ищет силу. Сила чует слабость. Сила ни перед чем не остановится, если ей нужна «пища».

Да, всё так.

И всё же…

«Она настоящая. И я настоящий. И я…»

«Я не знаю, что это. Люблю её? Не громко ли звучит? Любил бы в самом деле – места бы себе не находил, есть и спать бы не мог. Вроде бы так положено?»

«Илюха, ты совсем дурак…»

«Ну а откуда мне знать, как оно бывает? Я же ещё никогда не влюблялся. Может, так, а может, и не так. Но я точно знаю: если Аня не найдётся – я навсегда останусь один. Больше не хочу…»

Погода как нельзя лучше соответствовала этому состоянию внутренней рассогласованности: устав от занятий, выглянешь в окно – ух, какое солнышко! И, кажется, только снова отвернешься к монитору, как жизнерадостная чистая синева неба сменяется серыми тучами, липнущими к крышам. Вздохнёшь, подумаешь: ладно, не судьба сегодня прогуляться на Университетскую набережную, куда давно собирался… Идёшь варить кофе и настраиваться на следующий урок китайского. А солнце уже хитро подмигивает в балконную дверь: не кисни, всё будет хорошо!

Будет-то будет… Только вот что такое это наше «хорошо»? Как оно выглядит?

В конце августа город заполнился, кроме туристов, ещё и студентами. Говорливые стайки оккупировали все кафе, скамейки в парках и ограждения каналов. Илья стал избегать любимых мест, менять маршруты так, чтобы пореже оказываться среди толпы. Да, опасность нахождения рядом со страхоборцем в городе сильно преувеличена. Но всё же…

Илья поймал себя на том, что уже давно в подсознании словно бы зудит мелкий и противный комарик: «З-з-забыл! Ты что-то з-з-забыл!». Что-то очень важное, что ни в коем случае нельзя было упускать из виду.

Подсказки приходили во снах. В обрывках тревожных видений, которые всё же не были полновесными кошмарами, но просыпался Илья после них с колотящимся сердцем. И с чувством, что он почти… почти ухватил воспоминание за хвост. И до следующей ночи только будто бы слышал краем уха тихое жужжание того самого комарика. Вечерами сознательно настраивал себя на дурные мысли, пытался спровоцировать кошмары. И наконец ему это удалось. Допросился…

«Ох, знал бы я…»

С чего всё началось?

Изломанные кусты, поднимающийся над ними пар, хриплые стоны.

Синий огонь, мелькающие руки…

Больно.

Это Илья так старался забыть, что наконец смог. Забыл. Потерял нить. А ведь причина всего, что случилось дальше – именно там.

Что произошло на самом деле? Что так напугало Илью, когда он только подбежал к лежащему в кустах товарищу?

…А откуда такие травмы, если Андрей просто слетел с трассы в придорожные кусты – и не на такой уж большой скорости? Руки и ноги разбросаны и странно изогнуты, как у плохо набитой тряпичной куклы. Будто бы…

Илья рывком сел на кровати, хватая ртом воздух и судорожно нащупывая выключатель бра. Темнота вливалась в нос и рот, душила, как болотная жижа, и ощущалась на языке привкусом гнилой травы.

…Будто бы какая-то сила пыталась втянуть Андрея под землю.

Вот так-то… Вот так – «безобидные приступы страха и подавленности, и не более того»! Вот так – «представляют опасность только для людей с уже и без того неустойчивой психикой»!

Андрей точно не страдал никакими нервными расстройствами. Он был спортсменом. Готовился к будущим многодневным ралли-рейдам, так же, как и все остальные члены команды. Он был не более уязвим перед Страхом, чем любой другой парень из тех, кто вместе с ним и Ильёй носился в тот день по трассе.

Так почему он?

Метка? Сродство?

А что если дело вовсе не в метке?

Как теперь узнать?!

«Никак. Успокойся, страхоборец, попей водички. Поделай дыхательную гимнастику, как Петров учил. И засыпай. Теперь уже – без снов. Хватит. На сегодня точно хватит».

Но сон не шёл.

«Значит ли это, что мы не преувеличиваем степень нашей опасности для окружающих, а преуменьшаем её?»

«Скорее бы утро. Надо звонить Юлии».

«Так. Какого чёрта? В Китае уже утро. Звони господину Фэну. И не раздумывай, а стоит ли. И не капризничай. Звони! Просто бери телефон и набирай номер».

Господин Фэн, казалось, нисколько не удивился, когда в восемь утра местного времени принял звонок от взволнованного российского коллеги-ученика. Выслушал сбивчивую речь на дичайшей смеси английского и китайского. Помолчал несколько секунд.

– Я понимаю вашу обеспокоенность, – мягко сказал он наконец. – Вы стали свидетелем очень редкого явления, до сих пор не изученного. Мы называем это явление «Поглощение Страхом». Хотя до сих пор неизвестно, Страх ли поглощает жертву, или это делает Покой.

– Для меня очень странно это слышать, – заметил Илья. – Нас всегда учили, что поле Покоя не агрессивно по отношению к человеку.

– А я бы и не назвал это агрессией, – ответил Фэн. – Мы не знаем точно, каковы цели и мотивы действий этих полей. На самом деле нет оснований полагать, что у них вообще имеются какие-то цели и мотивы. Это просто стихии, они действуют так, как определено их физической природой. Как молния, которая может ударить в дерево и поджечь его – никто ведь не предполагает, что молнии зачем-то нужно горящее дерево? И наша беда в том, что мы пока ещё не понимаем, какова истинная природа этих полей.

– Но, если так… Получается, что мы вообще ничего не можем сделать, чтобы защититься… И защитить других от их воздействия?

– К сожалению, так и есть, – извиняющимся голосом проговорил Фэн. – Мы очень далеки от понимания того, что мы можем сделать. И что на самом деле нужно делать. И вообще – нужно ли… Мы продолжаем работать над этим. Прилагаем все возможные усилия. Но результаты пока не радуют.

– Что ж, я понял. – Илья вздохнул. – Спасибо за консультацию, господин Фэн. И прошу прощения за то, что побеспокоил вас в такой ранний час.

– Не стоит извиняться. – Судя по голосу, Фэн улыбнулся. – Я просыпаюсь очень рано. А вы уже хорошо говорите по-китайски.

– Спасибо. Я стараюсь. – Илья улыбнулся. – Хорошего дня.

– Хорошего дня, – ответил Фэн и отключился.

«Ну что, страхоборец, поможет это тебе крепче спать?..»

***

В сентябре в Питер снова вернулась летняя жара. Доцветали клумбы, синела вода в прудах, будто в неё стекало расплавленное небо.

Народу на улицах стало меньше. У студентов начались занятия, у туристов закончились отпуска. Илья по-прежнему много гулял по городу, открывая всё новые и новые интересные уголки, и удивлялся сам себе: он даже предположить не мог, что огромный, шумный, многолюдный город будет вызывать у него чувства, схожие с теми, что охватывали его в заповедной чаще леса.

Одиночество в большом городе… Не тяготит, не пугает. Дарит новый, ни с чем не сравнимый опыт: раствориться в толпе, оказывается, не означает утратить себя, стать безымянной каплей в океане – вовсе нет: ты просто становишься сразу всем и всеми: и серым гранитом парапета набережной, и росчерками чаек над свинцовой водой, и счастливыми растрёпанными подружками, фотографирующими друг друга на фоне невской панорамы…

Но всё же Илью постоянно тянуло в парки. К деревьям. Будто звали они к себе, пытались о чём-то предостеречь, что-то подсказать.

«Что дальше?»

«Ты ведь знаешь… Знаешь».

«Просто жди. Ты не можешь ничего сделать. Жди, пока что-то произойдёт с тобой само. Терпение. Терпение, страхоборец…»

Терпение? Нет, никакое это не терпение. Это жгучее и отвратительное ощущение беспомощности.

Плыть по течению, оказывается, чертовски тяжело. Тебя то и дело – в самый неподходящий момент, на вдохе, – окунает с головой, ты захлёбываешься, глаза залиты водой, их нестерпимо жжёт, и ты не видишь, куда несёт тебя неуправляемым потоком… И ударяешься о камни. Раз, другой, третий. Снова и снова. Река не бесконечна, но море ещё далеко…

Потерять бы сознание – и плыть уже дальше бесчувственной щепкой. Так ведь нет, не позволят. Осознавай всё, вспоминай все свои ошибки. Мучительно ищи выходы – заведомо зная, что их нет.

«Ну что, теперь понимаешь, каково было Петрову на самом деле?»

Вести за собой других, отчётливо понимая, что движешься не туда… Но не иметь ни малейших ориентиров, никаких указателей в сторону верного пути. Решение должно быть принято, и ответственность только на том, кто его принимает. А что если он принимает решение просто наугад?

«Нам было проще. У нас была опора. Мы верили ему. А он не верил сам себе. Как он не сгорел за двадцать лет? Не понимаю…»

Отчаянное желание что-то сделать. И отчаянная мольба: «Дайте подсказку, дайте хоть какой-то знак…»

Допросился.

«Чёрт тебя побери, Илюха, ты не только проклятущий пророк, ты ещё и накаркать беду ухитряешься! Перестал бы думать совсем, от греха подальше…»

…

Вот оно.

Звонок от Юлии сумрачным сентябрьским утром.

– Стэн пропал, – выдохнула она в трубку, едва дождавшись сонного «Да?..»

– Как… пропал? – Илья сел в постели, быстро глянул на часы: половина шестого.

– Что значит – «как»?! – взорвалась колдунья. – Ну вот почему все всегда задают этот дурацкий вопрос? Откуда я знаю – как? Знала бы – нашла бы его уже…

– Что вы кричите-то так, – прошептал Илья, изо всех сил стиснув телефон.

Юлия судорожно вздохнула.

– Испугалась сильно, – буркнула она. – Просто… Илюш, приезжай. Ты мне нужен. Побыстрее, пожалуйста. Возьми такси, пока шоссе пустое.

К концу пути до старинной усадьбы в пригороде у Ильи свело челюсти – всю дорогу он непроизвольно стискивал зубы. Водитель косился на него в зеркало заднего вида и благоразумно молчал.

Юлия встретила Илью в воротах. Обутая в домашние тапки и одетая в накинутую поверх махрового халата непромокаемую ветровку, она стояла у раскрошившегося кирпичного столба ограды – похоже, что так и ждала тут весь час, пока Илья добирался до учебного центра.

– Спасибо, что поторопился, – выдохнула она, обняв Илью и уткнувшись ему в плечо. – Я Юру разбудила, он проверил место… Ох, плохо дело. Пришлось его буквально откачивать. Там что-то… Ох, Илюша…

– Куда идти? – Илья мягко высвободился из объятий Юлии.

– Сюда. – Колдунья указала на тропинку, ведущую от ворот вдоль ограды и ныряющую в аллею подстриженных кустарников. – Стэн любит в одном и том же месте сидеть в свободное время. Я сразу же туда и побежала… Он днём ещё, за обедом какой-то странный был. А на ужин не появился… Я его не караулю целыми днями, конечно. Но тут меня будто что-то толкнуло. Под утро, часа в четыре. Безо всякого стеснения вломилась к нему в комнату… А там пусто. И как-то, знаешь… Покинуто. Не знаю, как объяснить.

– Это просто предчувствие беды, – пробормотал Илья.

– Может, и так. Ну так вот, я сразу побежала к этому его любимому пруду. И даже меня там пришибло, Илюш, хоть я и не из ваших. Я просто подойти к скамейке не смогла. Побежала за Юрой. Он пошёл туда – и вдруг просто упал. Схватился за грудь, сложился пополам и упал… Молча. Оттащила его подальше, привела в чувство. Он сказал, что Страха там нет, но явно что-то не так. И я сразу вспомнила ту твою аномалию – и как Славу в её окрестностях скрючило. Покой?..

– Да, скорее всего. – Илья словно бы вдохнул облако снежной пыли – бронхи закололо, в груди стало тяжело и холодно. – И я, кажется, знаю, что там случилось.

– Ты его найдёшь? – Юлия сбоку заглянула Илье в лицо.

– Без него не вернусь.

А что тут ещё можно сказать?..

Тропинка вывела к небольшому прудику, по берегам которого росло несколько склоненных к воде деревьев и стояла одинокая скамья с кованой спинкой.

– Вот эта скамейка. – Юлия остановилась шагах в пятнадцати от кромки воды и обхватила себя руками, кутаясь в куртку. – Я дальше не пойду, прости уж. Мне уже тут-то не по себе…

– Позовите кого-нибудь из учеников, кто посильнее, – попросил Илья. – Если что – он меня вытащит, а вы уже на безопасном расстоянии подлатаете.

– Да, сейчас. – Колдунья отступила ещё на несколько шагов и достала из кармана телефон.

– Ещё подальше отойдите. Так, чтобы только мою фигуру видеть, но лицо или одежду не различать. Иначе может не сработать…

Когда шуршание подошв по каменной крошке за спиной стихло, Илья сделал пару глубоких вдохов и шагнул к скамейке.

Как сквозь воду. Давит, выталкивает.

«Ну и что ты сопротивляешься? Кто меня вызвал-то сюда? Чего уж теперь оттягивать неизбежное?»

Сопротивление усиливается.

«Боишься меня, что ли? Ну и правильно. Но – уже поздно. Я всё равно войду».

Грудь сдавливает резко и сильно, так, что темнеет в глазах. Руки и ноги немеют, будто Илья движется в воде подо льдом.

«Вот, значит, как… Напугать пытаешься. Так ты не Страх, тебе пугать не положено. Показать, кто тут главный? Так я и сам это знаю, но чем тебе это поможет?»

Ещё один шаг. Ясное утро меркнет, яркая зелень газона и синева пруда будто покрываются налётом сажи. Дорожка под ногами начинает опасно прогибаться, покачиваться, как кочка на лесном болоте, выглядящая обманчиво надёжной – и заманивающая туда, откуда нет возврата.

Ещё шаг.

«Забирай».

Темнота накинулась, обхватила, завернула в себя, как в душное ватное одеяло. И вытряхнула куда-то на твёрдую поверхность с ощущением, что здесь нет ни верха, ни низа. И совершенно ничего не было видно. Илья поднял руки к лицу – не разглядеть. Ладно. Ждём…

В груди леденело от накатывающих приступов ужаса и тоски: а что если это конец? Что если выбраться отсюда не удастся?.. И тут же это чувство сменялось вялой апатией: бывает и хуже, до сих пор не убили, значит, так зачем-то надо… И снова ужас: а вдруг именно для этого и «хранили», как еду про запас?

– Хватит, – негромко сказал Илья. – Я всё понял. Выходи.

Темнота услышала. Вздохнула. Но никак не отреагировала.

– Шефа верни, – продолжил Илья громче и жестче. – Мы можем помочь. Каждый в меру сил. Но Станислава Аркадьевича трогать не смей!

– Мне правда очень жаль, – тихо сказала Аня, неслышно появившись на границе непроглядной черноты и окруживших Илью графитово-серых сумерек. – Я бы никогда ему ничего плохого не сделала.

– Что значит «бы»? – недобро усмехнулся Илья. – А по-моему, уже вполне сделала…

– Это не я! – Аня вскинулась, но снова опустила взгляд. – То есть… Я просто знала, что, если он пропадёт, ты точно придёшь. Сразу поймёшь, куда идти.

– Вот, значит, как. – Илья прищурился. – То есть ты использовала старика просто в качестве приманки. Не зря, выходит, я так старался поначалу про тебя плохо думать…

– Может, и не зря, – горько проговорила Аня. – Я и сама о себе настолько плохо никогда не думала. Но я просто… Я так испугалась! Я не хотела умирать! Оно хотело меня забрать, и мне было страшно! Был бы ты на моём месте…

– Был я на твоём месте, – перебил её Илья. – Ещё как был. Я ведь умирать готовился, когда шёл твою аномалию запечатывать…

– Это не моя аномалия! – звонко возмутилась Аня, и Илья догадался, что она с трудом сдерживает слёзы. Сердце на миг сжало мучительным сопереживанием… Не-ет, врёшь, не уйдёшь!

«Не отпущу я тебя, не пожалею. Верни шефа, муть лесная!»

– А чья – моя, что ли?

– Ну, настолько же моя, насколько крючок, на который рыба попалась – это «её» крючок.

– А, так значит, тебя на неё поймали? А кто и зачем? Мы это как раз и пытаемся выяснить – кому и чего от нас всех надо?

– Я объясню, что смогу. – Аня вздохнула-всхлипнула, делая шаг к Илье. Страхоборец непроизвольно отшатнулся, и девушка (или всё же стихия, принявшая её вид?), горестно покачав головой, отступила снова. – Но вряд ли я сама всё хорошо понимаю. Я же скорее пища или топливо, чем даже что-то вроде инструмента. Из меня они питаются энергией. И япочувствовала, что… Съедят совсем, если я не найду какую-то замену.

– То есть ты шефа вместо себя отдала на съедение?! – Илья сам шагнул вперёд, непроизвольно сжав кулаки. – Ну-ка быстро отведи меня к нему! Или я вас всех тут… – Он понятия не имел, «что и кого он тут…», но, видимо, жест получился очень убедительным, потому что Аня вздрогнула и выставила вперёд руки в защитном жесте, а темнота за её спиной качнулась, как тяжёлая занавесь, и приоткрыла едва различимый проход. Илья, обогнув девушку и стараясь не коснуться её, бросился туда.

– Погоди! – беспомощно крикнула вслед Аня. – Это ловушка! Не ходи…

«И с какой стати я должен тебе верить?»

…

…долгие вечера в больницах, панические атаки, когда кажется, что всё тело ноет, как огромный больной зуб; когда озноб бьёт так, что того и гляди прокусишь язык, а каждый вдох даётся с чудовищным трудом, будто на груди лежит мешок цемента; лекарственное забытье, из которого так тоскливо и страшно выныривать в серые рассветы. Острые лезвия кошмаров, рвущие душу, выпускающие «кровь» воспоминаний о той, нормальной жизни, которая навсегда сгинула, сгорела в голубом пламени там, на обочине лесной трассы…

«Я справлюсь, Андрюха, я выкарабкаюсь. Сам. Вот увидишь».

Рывком поднять себя на ноги. «Встать, развалина. Вперёд! За водой! За дровами! Ты же не хочешь просто сдохнуть тут и валяться как бесполезная гнилушка – и так никому и не помочь?»

Мутит, шатает, пищит в ушах, перед глазами мельтешат белые мушки. Давление низкое. Надо кофе…

Чёрт с ним, с костром. Газ…

Эх, неуклюжая колода. Пролил воду на плитку. Теперь не зажжётся…

Зажглась. Повезло. Хорошо. Аккуратно. Вот так… Кофе. Как руки трясутся, чёрт…

А как это так резко стемнело? Ещё ведь не вечер даже. Или я вырубился тут?.. Где плитка? Где огонь? Что это мне колет бок? И щёку?..

Полежу немного… Устал. Полежу и…

…

– Я так понимаю, ты всё-таки кинулся меня спасать? – раздался откуда-то сверху знакомый голос. – И теперь я вынужден приводить в чувство своего спасителя. Как это по-нашему…

– Станислав Аркадьевич? – Илья открыл глаза – и предсказуемо ничего не увидел. Что вытаращился в испуге – что от испуга же зажмурился. Одинаково черно.

– Он самый. – Шеф коснулся плеча Ильи, сжал, потянул вверх. – Садись, не лежи, тут можно ещё глубже провалиться, если долго не двигаешься. Как в болото.

– А где мы? – Илья с трудом сел, пошевелил руками, покрутил головой – тело слушалось неохотно, будто отлёжанное.

– Внутри поля Покоя, – пояснил Петров. – Нас тут, похоже, законсервировали на будущее. Как запас на чёрный день.

– Это Аня?..

– Да при чём тут твоя Аня, бедолага, – усмехнулся Петров. – Она – такая же жертва, как и Рома, и Костя, и председатель. Не повезло родиться сразу с меткой… Она – дитя Покоя и может аккумулировать для него энергию. Пётр, который напал на Рому, – как я понимаю, Страхом отмечен. А вот наш Костя, скорее всего, из племени Покоя. Поэтому у него такой сильный дар страхоборца и был. Ты, Илюша, тоже с Покоем связан.

– Я уже ничего не понимаю, – жалобно проговорил Илья. – Почему Аня – дитя Покоя, если отец у неё умер от Страха? Почему это я с Покоем связан, если я страхоборец? Я Покой не вижу и не чувствую, как я могу быть с ним связан?..

– В этом и дело, похоже, – сказал Петров. – Дети стихии могут видеть противоположную стихию, потому что должны отбирать у неё силу и отдавать своему «родителю». Поэтому обычно страхоборцев Покой не трогает. А Храбрых не трогает Страх.

– Погодите-погодите… – Илья даже потряс головой. – Так это, выходит, мы и Храбрые – как бы по разные стороны баррикад, что ли?

– Ну какие баррикады, ты о чём? – Шеф иронично хмыкнул. – И мы, и они защищаем людей от Страха. От Покоя защищать нет смысла – Покой не использует такие агрессивные методы… До тех пор, пока Страх его не спровоцирует. Вот как со Славой получилось в окрестностях той аномалии. Или с Костей – наверняка он на такую же дыру где-то наткнулся.

– Так она у него под домом была, – хрипло проговорил Илья. – Я видел… В смертном видении.

– В смертном? Значит, именно так оно и было. В общем, Страх – штука агрессивная, а Покой кормится скорее пассивностью человеческой: или апатией и равнодушием, или настоящим душевным покоем. Первого, как понимаешь, на свете предостаточно. Поэтому поле Покоя почти везде плотное и прочное без дополнительных усилий. Хотя навести на человека депрессию он всё-таки может, думаю. Ну а Страху нужна постоянная подпитка. Вот он и устраивает все эти несчастные случаи в лесах и на болотах. Мощные выбросы энергии. А потом ещё и метка, которая всю жизнь из человека потихоньку силы тянет.

– А Покой, значит, так защищается. Если Страх, образно говоря, прогрыз в нём большую дыру, надо её как-то залатать.

– Ну, примерно так. – Петров усмехнулся.

– А вас сюда кто затащил? И зачем?

– Кабы знать… Мне кажется, что у Ани вообще какое-то двойное сродство, и обе стихии пытаются её использовать в своих интересах. Потому кто-то из них запер меня здесь, чтобы Аня призвала тебя на помощь.

– Бред какой-то… Я-то им зачем?!

– В тебе много энергии, причём ещё и природной, огненной. Если ты останешься здесь и будешь служить «аккумулятором», возможно, какая-то из стихий надеется получить преимущество. Но на самом деле я не знаю. Это просто мои предположения. Я всё сидел и думал, думал над этим всем… Честно говоря, просто старался не думать… Кое о чём другом.

– Понимаю… Но это похоже на правду. Во всяком случае, вполне стыкуется с тем, что я у шведов вычитал.

– Ну вот и отлично. Может, наконец хоть вам удастся разгадать эту загадку. А я устал…

– Вы… – Илья, задохнувшись и похолодев от того, что он услышал в интонациях бывшего шефа, протянул в темноте руку и вцепился в предплечье Петрова. – Станислав Аркадьевич, вы даже не думайте! Я вас тут не оставлю! Я Юлии пообещал – без вас не вернусь!

– Илюша, Илюша… – Старый страхоборец неожиданно обнял молодого за плечи. – Героический герой. Ну и как ты меня отсюда вытащить собираешься? Так они и выпустили кого-то, кого уже, по сути, начали есть…

– Меня они точно выпустят, – с тихой ненавистью проговорил Илья. – Или я тут всё разнесу к чертям чернущим. И эти… Они это знают. А если не захотят отпускать вас – тем более всё разнесу! – Он поднял правую руку перед собой и почти неосознанно сформировал на ладони сгусток оранжевого пламени. Темнота, как стая пауков, шарахнулась от огня, в подрагивающем свете проступило осунувшееся лицо шефа.

– Ох ты ж какой, – улыбнулся Петров. – Впечатляет! Но ты ведь в курсе, что в твоём Огне горят минуты и часы твоей жизни?

– Да наплевать. – Илья поднялся на ноги и приказал огоньку разгореться поярче. – Я ещё молодой, меня надолго хватит… Пойдёмте искать выход.

– Ну, пойдём. – Петров тяжело встал и разогнулся, держась за поясницу. – Думаю, выход будет там, где ты прикажешь его открыть. Так что просто иди вперёд. А я за тобой.

Шеф оказался прав: буквально через пару шагов темнота колыхнулась уже знакомым чёрным театральным занавесом, открывая просвет в солнечное утро. Илья подтолкнул Петрова в спину.

– Выходите, Станислав Аркадьевич, – сказал он. – А я… Задержусь ненадолго. У меня тут один разговор ещё не закончен.

– Ненадолго. Ты обещал… Не лезь к чертям на рога, – тихо попросил шеф и шагнул в просвет, который сразу же исчез. Темнота сомкнулась, но по-прежнему опасливо расступалась перед оранжевым огоньком, когда Илья продолжил двигаться вперёд. Он знал, что и пункт его назначения найдётся там, где он захочет его найти.

– Вот видишь? – горько сказала Аня, сидящая по-турецки на условном полу этого пространства без верха и низа. – Ничего плохого с твоим шефом не случилось. Никто не стал бы его тут насильно держать. Мне… Им надо было, чтобы ты пришёл. И всё.

– Так «мне» или «им»? – Илья снова почувствовал, как в груди закипает гнев. Надо же, как его обвели вокруг пальца! «Любовь», чтоб её…

– Им – потому что им нужна твоя сила. А мне… Потому что попрощаться хотела.

– В смысле попрощаться? Поцелуй Иуды?..

– Да какого ещё Иуды! Я-то знаю, что ты спокойно можешь отсюда уйти. И сейчас уйдёшь. А я-то останусь…

– Та-ак. – Илья шагнул к девушке и тоже уселся по-турецки в шаге от неё. – Это как понимать? Ты знала, что я смогу уйти? Откуда?

– Вот оттуда. – Девушка взглядом указала на огненный шар. – Ты – маг Огня, и ты очень много энергии Покою отдал. Тебя за это Страх просто сожрать готов. А толку? Ты ему легко отпор даёшь. Огонь никогда не позволит этим недостихиям забрать твою силу, потому что ты – его человек. Не знаю, как это у вас правильно называется. Но смысл такой. Ты – его собственность. И он не будет тобой ни с кем делиться.

– Пр-рекрасно, – с чувством проговорил Илья. – Собственность… Умеешь ты доходчиво формулировать.

– А я просто хотела с тобой повидаться, – продолжила Аня. – Мне-то точно отсюда не выйти.

– Это почему ты так решила?

– Ну, во-первых, мне и не хочется выходить-то. – Аня вскинула взгляд, и сердце Ильи снова заныло от сопереживания. – После того, что я натворила… И мама и тётя от моего присутствия уже настрадались. И твой командир из-за меня умер. И тот твой коллега память потерял… Это ведь из-за меня всё! Уж лучше я тут останусь, чтобы уж больше никого… – Она замолчала и закрыла лицо руками.

– Но ты же этого не хотела! Ты не нарочно!

«Да, да, всё так, и всё же…»

– А какая разница? – Аня горько покачала головой. – Какая-нибудь там бактерия тоже не хочет людей убивать. Или радиация. Но – она просто есть, и людям плохо…

– Бактерия, значит. – Илья ошеломлённо покрутил головой. – Радиация, значит… А как же я?

– А что – ты? Я же сказала – ты совершенно спокойно можешь выйти.

– А что если я не хочу без тебя выходить? – тихо сказал Илья. – Вот не хочу – и всё. – Он, будто преодолевая чудовищное сопротивление, заставил себя посмотреть Ане в глаза – и увидел, что она беззвучно плачет.

– Ты же решил обо мне плохо думать, – прошептала девушка. – Вот и продолжай в том же духе. Ненавидь меня и презирай. Но наружу не тащи. Я не хочу. Не смогу я…

– Ну нет, даже слушать не желаю. Пойдём. Если не понравится – всегда сможешь снова скормить себя этим… «недостихиям». Какое прекрасное определение. Но сейчас – пойдём. – Илья поднялся на ноги и протянул девушке свободную руку.

Аня посмотрела на его ладонь так, будто он предлагал ей взять скорпиона.

– Ты бы сперва «во-вторых» дослушал, – с тихим отчаянием сказала она. – Я не смогу выйти. Просто не выживу, даже если ты меня вытащишь. Я тут уже так давно, что моё тело там, снаружи, наверняка уже умерло. Я же всё это время не ела и не пила. Да и валяюсь не в самом подходящем месте…

– Анька!.. – Илья, стряхнув огонёк с ладони, рухнул на колени перед девушкой и схватил её за плечи. – Как ты могла?.. Зачем? Как ты могла так со мной?!

– Я тебе не принадлежу, – упрямо сказала Аня, отворачиваясь. – Ты – не мой огонь, я не твоя собственность. Хочу умереть – умираю.

– Ты… Ты… – Илья снова вскочил. Ноги у него подгибались, сердце бухало часто и неритмично. – Как ты могла…

– На фоне всего остального, что я натворила…

– Всё! Хватит! Слушать больше ничего не желаю! – Илью затрясло в сильнейшем ознобе. Наклонившись, он подхватил девушку под мышки, рывком поставил на ноги. Обнял, прижал к себе, не обращая внимания на отчаянные попытки вырваться. Закрыл глаза и обратился к тлеющим углям внутри себя, готовым разгореться и полыхнуть до небес – только дай им топлива да кислорода.

«Слышишь меня? Я не верю, что я – твоя собственность. Мы – напарники. Я по своей воле отдаю тебе свою жизнь. Но…»

«Мне ведь нужен повод, чтобы жить».

«Помоги…»

Темнота вспыхнула нестерпимо обжигающим оранжевым светом.

…И остатки её спрятались под стиснутыми веками страхоборца.

Навсегда?..

***

«И опять воняет марлей. Да что ж такое-то…»

– О, ну надо же, очнулся наконец-то, соблаговолил, – раздался сверху знакомый голос, нарочито ворчливые интонации которого не скрывали звучащей в нём радости. – А то – что за безобразие, сколько можно ждать, пока можно будет тебя зверски убить? Человека без сознания убивать неинтересно…

– Я вас тоже люблю, – улыбнулся Илья, открывая глаза. Состояние сильно напоминало то, что было в прошлый раз, после атаки на аномалию, но самочувствие оказалось заметно лучше, да и сил осталось больше – раз уж сразу смог говорить.

– Оно и видно, как любишь, – проворчала Юлия. – Так и стремишься в могилу свести.

– Станислав Аркадьевич… – В груди будто что-то лопнуло и растеклось обжигающей кислотой. – С ним… Он?..

– С ним всё хорошо. – Колдунья тёплой ладонью накрыла лежащую поверх одеяла руку Ильи. – Ты тогда только исчез – а он появился. И даже на своих ногах до меня дошёл. Хотя и шатало его изрядно. Плакал.

– Плакал?..

– Ну да. Он был уверен, что ты вместо него там останешься. Я попросила Юру отвести его в корпус, а сама сидела и тебя ждала. Ещё полчаса примерно прошло…

– А… Аня?..

– Илюш, солнце ты моё… – Юлия вдруг всхлипнула и закусила губу. – Очнулся и первым делом не про любимую спросил, а про старого учителя… И с Аней тоже всё в порядке. Ну как сказать – в порядке… Лечиться долго придётся, конечно. Довела она себя до истощения, уж постаралась! Пигалица востроносая… – В голосе Юлии звучали ворчливые и взволнованные интонации бабушки, волнующейся за больную внучку. – Но всё-таки вовремя ты её вытащил. Поправится. Плачет, правда, постоянно. Но тут её можно понять.

– Какая она мне… Любимая… – Илья зацепился за царапнувшее слово.

– Ну, может, это и громко сказано, – усмехнулась Юлия. – Но прошу учесть, что ты в этот раз именно из-за неё тут валяешься в таком разобранном состоянии. А значит, она как минимум тебе не безразлична.

– Ну так само собой – не безразлична! – шёпотом возмутился Илья – на громкую эмоциональную речь сил всё-таки не хватало. – Я же страхоборец! Я в принципе за всех людей должен переживать!

– Ладно, ладно. – Юлия с неподражаемым ехидством улыбнулась и похлопала Илью по руке. – Забираю «любимую» обратно. Отдыхай, герой, набирайся сил. Китай тебя всё так же через месяц ожидает. И Ане ещё успеем загранпаспорт выправить.

– А что, она со мной поедет? – Илья просиял, но тут же одёрнул себя и попытался напустить на себя суровый и недовольный вид.

«Илюха, какой же ты всё-таки невозможный дурак…»

«…И, положа руку на сердце – возможно, это твоё лучшее качество».

Примечания

1

Большой нож с толстым и широким лезвием, используемый главным образом для хозяйственных работ. Часто изготавливался из обломка лезвия косы, с чем связывают его название.

(обратно)

Оглавление

1. Страхи страхоборца

2. Врио варакинского лешего

3. Покой и беспокойство

4. Дураки и ЧП

5. Полицейские и ожившие легенды

6. Ведьма. Колдовство светлое и тёмное

7. Одержимый и рыцари

8. Куда уж хуже…

9. Команда одиночек

10. Память и беспамятство

11. Всплытие

12. Настоящая сила

*** Примечания ***