Опасный оборотень [Татьяна Чащина] (fb2) читать онлайн

Опасный оборотень Татьяна Чащина-Анина

Волчья невеста

1

В микроавтобусе собралось всё наше семейство. Две бабки, два деда, моя старшая сестра с пятилетней дочерью, она разведёнка, поэтому без мужа. Мама с тётей Любой. Отец и дядька Вова сидели впереди, папуля мой за рулём. А я развалилась в белых кроссовках, шортах, майке на заднем сидении и через наушники общалась с однокурсником.

В транспорте было жарко, несмотря на раннее лето, солнце уже пригревало и в салоне разразились баталии. Одной бабке дует, другая задыхается.

На экране планшета отобразилась довольная физиономия Платона Иволгина. Он всё время откидывал назад длинную чёлку и хмурил брови, делая очень серьёзный вид. Хотя к его курносому лицу подходил больше его же дурной хохот.

— Алиса, я поговорил с твоей подругой Сонькой, — серьёзно заявил Иволгин. — Она мне всё рассказала, почему ты такая недотрога и с парнями не ходишь.

— Да неужели, — усмехнулась я, натянув улыбку, хотя моя недоразвитая гаптофобия имела далеко не весёлую историю

— Да, — Иволгин почесал затылок, — она сказала, что ты лесбиянка.

— Это правда, — наморщилась и свела брови, а сама на время отодвинула планшет в сторону, скрывшись с экрана. Брызнула, давясь от смеха. Строгая вернулась к разговору. — Поэтому вы, как с ума посходили? Решили с парнями вернуть меня в лоно гетеросексуальности?

— Вообще-то да, — кивнул парень. — Тебе надо научиться доверять, с парнем же приятней. Ты когда вернёшься?

— Не знаю, — спокойно ответила я и посмотрела на сигнал интернета. Слабый становился, мы уезжали от цивилизации. — Я сессию на отлично сдала, осталось выдержать с родоками поездку на дачу. И в августе мне обещана автошкола и машинка.

— Круто, поздравляю, — Иволгин расплылся в улыбке. — Когда приедешь, звякни.

— Обязательно, — он стал пропадать с экрана, поэтому я отключила видеосвязь.

«Я буду ждать тебя», — пришло от него сообщение.

— С девками по клубам, — фыркнула и не стала отвечать, хотя сигнал ещё ловил.

Посмотрела на свой телефон. Сотовой связи тоже не будет.

Пару недель. Нужно выдержать так мало в старом доме у леса в заброшенной деревне, где соседи появляются только летом, где с перебоями работает электричество, где за забором ходят рыси и волки. А потом я вернусь в город, пойду работать и учиться водить машину.

Класс!

О чем ещё мечтают девушки в свои девятнадцать? Ах, да! Мне бы парня побогаче и покрасивши. И чтобы не прикасался…

Я закрыла глаза, слушая щебет своих родственниц. Всё семейство в сборе, кроме одного. У меня есть старший брат Егор. Он связался с одной очень нехорошей компанией… Он сам с юности был плохой.

Меня за долги хотели его «друзья» группой изнасиловать. И противно не то что такое горе на меня навёл родной брат, страх в том, что он спокойно на это смотрел. Он бы не справился с пятью бритоголовыми отморзками, но Егор не возмутился, не попытался уговорить или остановить.

В самый последний момент в помещение ворвался наряд полиции.

Меня вытащили, доведённую до крайней степени истерики. И мне страшно представить, чтобы со мной случилось, если б они осуществили задуманное. Именно это мне сниться каждую ночь.

Гептофобия — навязчивый страх, боязнь прикосновений. Это психическое заболевание и связано в основном со страхом бактерий и грязи. А у меня вот выразилось, после попытки изнасилования, как боязнь прикосновений. Просто ненавижу, когда до меня дотрагиваются. И если сквозь одежду прикосновения ещё терплю, то кожа к коже меня с ума сводит, и я становлюсь припадочной.

Занятия с психологом мне не помогли. Я отказалась от походов к врачу, сказав родителям, что у меня всё нормально.

Но у меня всё ненормально!

Я взрослая, у меня даже работа в начале июля начнётся. Если понравится, буду учёбу и работу совмещать.

А мужчины не было!

Тайга летом — это в первую очередь яркие краски. Насыщенные зелёные цвета, от ярко-салатового до темно-болотного. Хвоя на соснах молодая насыщенных цветов, а старая — мрачных.

В деревне «Кузнецово» кузнецов не было. Там вообще жило пять семей и только в тёплое время года. Но! Дома были один краше другого и наш не самый богатый.

Когда-то здесь планировали сделать отличный коттеджный посёлок, но отдалённость и какие-то кризисы не дали закончить задуманное. Поэтому красу природы строительство не загубило.

Наш дом был недалеко от озерца в самой дальней части деревни, там, где заканчивалась дорога и начиналась стеной тайга. При этом прямо от дома лес уносился вверх на холм и скалы, и казалось, нависал над нашим богатым жилищем.

Продать дом не получилось, никому в глуши он не нужен, а цивилизации мы так и не дождались.

В доме три этажа, пятьсот квадратных метров, забор на тридцати сотках, хотя папа ещё столько же выкупил в сторону леса. Но огородили только двор.

Забор плотный из досок в шахматном порядке, то есть вроде не просвечивает, но при хорошем рассмотрении можно заглянуть.

Сам дом из бруса, но обложен кирпичом и напоминает обычную коробку, если бы не большая веранда, то и нечему глазу зацепиться.

На лето вроде ещё какие-то родственники приедут. А пока можно насладиться относительной тишиной.

Мужчины открыли ворота и загнали микроавтобус во двор. Трава на лужайке у дома была по колено. Бабки и мама с тёткой распространились по участку, высматривая какие кусты и клумбы восстанавливать.

Моя племяшка Лизонька с разбега кинулась в траву и в своём белоснежном платье проехалась по ней. Барахталась под вопли своей неуравновешенной мамаши.

Милена так громко страдала по испачканноиу платью, что где-то вспорхнули сороки и, крича, полетели предупреждать лес об опасности.

Я хмыкнула, выглянула за забор на тайгу. Дорога старая, хоть и заросла, но древняя колея осталась. Петляла по лугу и терялась в глуши леса.

А вокруг дома луга и поля, вплоть до озера, что сияло на солнце. И торчали соседские дворцы.

Пойду гулять. Прямо в лес.

***

На третьем этаже было всего две комнаты. Старшие сюда не добирались. Холод и сырость царили в помещениях, и я первым делом открыла все окна. Всего их два, на две стороны, но очень большие.

Моя комната с балконом с видом на тайгу.

Ветер принёс шум газонокосилок и запах свежескошенной травы. Приятный прохладный сквозняк уносил посторонние запахи.

В комнате пол был укрыт линолеумом. В шкафу хранилось постельное бельё, которое пришлось раскидать на створки, чтобы посвежее пахло. Кровать низкая и тумбочка.

Больше ничего — свободное пространство.

Пришла обиженная Лиза с красными от слёз глазами. Она хорошая, это мама у неё дура. Надо наряжать ребёнка в дорогое белое платье, зная, что едем в деревню.

Теперь девочка сидела на краю моей кровати, сложив ручки на груди. Насупилась.

Мы все, как под копирку, даже не кровные родственники так собрались, что не отличишь, кто папа, а кто дядя. Тёмные шатены с серо-голубыми глазами.

— Я с тобой буду спать, — буркнула Лизонька.

— Спи, — улыбнулась я, закидывая свои вещи на полки шкафа.

Надела серую футболку с длинным рукавом и спортивные штаны. Помогать женщинам продукты раскладывать и уборку делать я точно не буду. Только мешаться. Так что завалились мы с Лизкой на кровать и стали играть в игру на моём планшете.

— Лиза, — раздалось на весь третий этаж.

— Не хочу её, хочу к папе, — пожаловался мне ребёнок.

Сестра появилась в дверном проёме. Она потеряла свою фигуру к двадцати семи годам, заплыла. Постоянные разборки с бывшим мужем отобразились на когда-то миловидном лице, и оно всё время имело злую гримасу.

— Алиска! Ты рехнулась?! Ребёнка моего на сквозняке держишь, — зло рычала она, подходя к кровати.

— На бывшего поори, а мне твои закидоны не нужны, — огрызнулась я.

Милена специально проехалась ладонью по моему лицу, как бы я не уворачивалась. Она меня не ударила, но эффект был такой же. Я откинула её ногами, ударив в живот.

— Ко мне нельзя прикасаться! — я соскочила с кровати.

Она грубо схватила Лизу и потащила за собой.

— Егору об этом не забудь сказать, — злорадно кинула мне сестра. — Он скоро приехать должен, мириться будем.

— Что? — шорохом сорвалось с моих губ.

Егор мне не брат. Он — враг. Как они могли пригласить его обратно в семью?

Я не собиралась с мамой и бабками говорить на эту тему. Они все Егорушку жалели. Связался мальчик тридцать лет не с той компанией.

Я бежала к отцу.

Он с трудом оторвался от своего триммера. Поляну уже освободили, и они передвигались с дядькой и двумя дедами за дом в сад.

Папа у меня высокий, седой с тёмно-серыми глазами и красивыми морщинами на лице. Он снял жёлтые наушники, чтобы выслушать меня. А я стояла, смотрела на него и не могла слова произнести от навалившейся обиды и страха.

— Как ты мог? — пискнула. — Я в город уеду.

— Он ненадолго, — папа спрятал от меня взгляд. — Мать просила… можешь не общаться.

— Ты ни во что меня не ставишь?

— Глупости не говори, — он надел обратно наушники и принялся дальше косить свою поляну.

Я забежала по лестнице на веранду и схватила небольшую круглую корзину. Мне нужно было отдалиться от людей, чтобы пережить ужасную новость.

— Алиса! — крикнула мне в спину мама. — Ты куда?!

— За грибами! — ответила я.

— Какие грибы в начале лета.

— За земляникой! — ответила, убегая к дальней калитке.

— За земляникой с баночкой ходят!

***

Много солнца. Зажгло мои щёки городские и бледные. Ветер окутывал и забирался под широкую футболку, выбивая пряди из небрежной причёски.

Я уеду.

Я взрослая и не надо мной так управлять и делать со мной всякие насильственные вещи, типа общения с подонком Егором.

Граница между лесом и полем была настолько ощутима, что я даже немного замёрзла попав в тень деревьев. Они к старой дороге подошли вплотную, при этом лиственным растениям почти не оставалось места, как только расти посередине колеи, пробиваясь тонкими стволами к небу, пока не забили сосны и ёлки.

Давно я в лесу не была. Жутковато после года житья в городе. Здесь можно встретить диких животных. Но я надеялась, что как в прошлом году, смогу спокойно добраться до скал. А у скал просто ковром эта земляника раскинулась, и ягоды даже не прячутся.

Я прошла по дороге, прислушиваясь к шорохам.

А если медведь?

Нет, медведь не нападёт… Или нападёт? А если рысь сверху упадёт?

Что-то я совсем несмелая стала. Раньше даже не задумывалась об этом.

С основной дороги свернула в сторону. В этом году здесь никто не ходил. По колее ездили, по сломанным берёзкам видно, а по старинным тропкам не ходили. Хотя у наших соседей тоже семьи ого-го, человек пятнадцать разом приезжает.

Ветви деревьев так плотно сплетались между собой, что почти не пропускали на землю солнечные лучи, и в таких местах трава не росла, только мхи и кусты.

Где-то пели птицы. Шумели на ветру кроны деревьев высоко надо мной, а я переступала поросшие мхом коряги и торчащие из земли извилистые корни.

От чистоты воздуха и забытых запахов почему-то клонило в сон и наваливалась усталость.

До скал я так и не дошла. Увидела старый пень. Лет пять назад здесь мои деды сосну старую спилили и утащили на дрова. Поэтому я так хорошо знаю это место. Они пилили, я круги наяривала.

До пня осталось шагов десять. Пень невысокий, широкий и уже тёмный.

Это неописуемое мгновение. Момент, когда понимаешь, что вляпалась. Такое ясное различие: «до» и «после». Как с поля в лес зайти. Как здороваться со знакомыми старшего брата, а потом пытаться прикрыть наготу, потому что сорваны одежды в одну секунду. Когда ты жила спокойно и ни о чём серьёзном не задумывалась, и неожиданно вся жизнь переворачивается, меняется до неузнаваемости.

Вначале я услышала шорох, потом движение впереди. Оно было еле заметным, я не смогла рассмотреть, что это было. Похоже, крупный зверь, но двигался он так быстро, что ни цвет, ни форму я не уловила.

Раз!

На пень взлетело существо и возвысилось надо мной. Оно было достаточно юрким и гибким, несмотря на приличные габариты. За пнём я его даже не рассмотрела.

Из рук выпала корзинка, из орбит чуть не выпали глаза.

Я такого никогда не видела!

Что это?!

Оно было…

Оно вроде было человеком, потому что были широкие мужские плечи, покрытые светло-серым пушком. Руки тоже похожи на человеческие, но пальцы какие-то длинные, костлявые и с серо-жёлтыми когтями. Руки сложило существо вместе, оперившись на пень и раздвинуло задние конечности — мохнатые волчьи лапы. Оно виляло большим пушистым хвостом, он появлялся то с одной стороны пня, то с другой.

Но больше всего меня поразило не то лицо, не то морда. Вытянутый череп с длинным узким носом. Были губы, самые настоящие человеческие. Но рот походил больше на пасть, судя по всему, у существа должны были быть клыки, для чего-то такое строение предусмотрено. По двум сторонам от носа тянулись меховые дорожки и перерастали в мохнатые брови, что улетали к вытянутым ушам, которые, как у собаки, неожиданно повернулись в мою сторону.

Мир, словно замер. Звуки исчезли, и даже деревья на ветру шуметь перестали. И моё сердце тоже как-то странно стало работать: то стучало бешено, то замирало. А меня саму то в жар, то в холод бросало. И я не сразу смогла сделать глоток воздуха.

Зверь-не зверь был крупный, как большой человек, а лохматые волосы или что у него там… грива, как у льва, придавали ему ещё более объёмный вид.

До холодной дрожи доводили его глаза. Они были тёмными, наверно карими (я как-то не спешила бежать их рассматривать). И появлялись в них светящиеся жёлтые огоньки.

Я заныла, стала отходить назад, спотыкаясь и чуть не падая, пятилась от пня и зверя на нём. А потом рванула со всех ног по тропе к дороге.

Мне было так страшно, что вдруг появилась мысль — спиной к зверю поворачиваться нельзя. Поэтому обернулась и замерла. Зверь продолжал сидеть на пне, виляя хвостом, и не преследовал меня.

Дрожащей рукой я залезла в карман спортивных штанов и достала телефон. Включила его и направила экран с фотоаппаратом на пень.

А он пуст…

Я посмотрела на пень, а там сидит зверь, но исчезает в технике.

Не поверила своим глазам. Он просто исчезал в объективе!

Я издала жалобный скулящий, глубокий стон полного поражения, ужаса, восторга, и вообще в моей голове и в душе всё смешалось и почему-то вылилось в мысль, что — это шизофрения. Просто радиация и выхлопные газы большого города резко сменил чистейший воздух тайги, и крыша того… поехала.

Я сделала пару кадров пня и побежала сломя голову обратно домой.

А за ужином я ковырялась ложкой в своей тарелке и не подавала признаки жизни.

— Пусть привыкает, что Егор наш родственник. Все совершают ошибки, — Милена меня не любила. Я — младшая, мне все ништяки достались, даже больше, чем её дочери.

Ни о каком Егоре я не думала. Я напрочь его забыла, и мне было плевать приедет он или нет. Не оставшись на семейные посиделки, я ушла в свою комнату на самом верху. Застелила кровать, разделась до трусов и майки и спряталась под одеяло. Смотрела в окно, где на тёмном небе светила полная луна.

Где-то в лесу выл волк.

2

Так я в последнее время не спала. Мне ничего не снилось, и отдых получился полноценным. Меня никто не беспокоил, и я спокойно проспала до десяти часов утра. Быстро оделась и, расчёсывая волосы, спустилась на второй этаж, где был туалет и ванная комната.

Привела себя в порядок, оставила свою щётку в стаканчике вместе с другими щётками. Посмотрела на себя в зеркало. Парням нравлюсь. Я смазливая и грудь у меня приличная, и худоба не болезненная. Только вот я никогда не позволю до себя дотрагиваться людям. Не то чтобы я людей ненавижу, скорее опасаюсь и ничего хорошего от них не жду. До меня даже мать родная старается не дотрагиваться. И правильно, нечего больных трогать.

Людям ко мне прикасаться нельзя, а вот…

Он занял все мои мысли, он меня своими тайнами начал выматывать.

По дому распространялся невероятный аромат чего-то сладкого и манящего. Я спустилась по лестнице в гостиную, там мужчины разбирали старый мотор, и бабка гоняла их полотенцем, выгоняя на улицу.

— Всем привет! — кинула я и поспешила на кухню, где варили варенье.

Мама, тётка, сестра с племянницей и ещё одна бабуля. Все, как чирлидерши в одинаковых платьях ситцевых розового цвета, даже Лизоньку так же одели.

— Алиска, — недовольно скривилась Милена, — если собираешь землянику, то очищай её.

На столе стояла моя корзинка, которую я обронила в лесу. И она была наполнена земляникой. Уже наполовину, другая половина варилась на плите.

— Ты листы отделяй, — мамочка с трудом сдержалась, чтобы не поцеловать меня. — Листы засушим и зимой будем чай пить. — Лисонька, где ты так много земляники нашла?

— В лесу, — замогильным голосом ответила я, разглядывая корзину, на ручке которой было несколько дыр. Я так поняла от когтей. Ничего себе у него когти! — К нам кто-то приедет?

Я с любопытством рассматривала десяток салатников заполненных салатиками.

— Сидоровичи, — ответила бабуля.

— Алис, а попроси деду гамак повесить? — дёрнула меня за рукав Лиза, которая знала, что до меня дотрагиваться нельзя.

— О! Пошли! — воодушевилась я.

— Алиса, а завтрак? — расстроилась мама.

Гамак важнее.

Папа бросил мотор. Они уже погрузили катер на прицеп, сегодня с гостями будут кататься по озеру. Повесил нам между двух клёнов широкий старый гамак с матрасом. Вместе с ребёнком я в него не полезла. Покачаться удалось, когда Лизу забрали бабушки.

Я лежала и смотрела на листву клёнов. Мысль была остро-сладкой. Вернуться в лес и ещё раз посмотреть на него. На оборотня, который землянику всю ночь видимо, собирал в мою корзину и подкинул нам на веранду. А раз трёхметровый забор ему не помеха, значит спокойно лежать на гамаке небезопасно. С другой стороны, если бы он хотел нас всех съесть, начал бы с меня в лесу. И вряд ли ест людей тот, кто землянику собирает. Не логично?

— Блин, — я сползла с гамака. — Надо его увидеть.

— Алиса, надень платье, Сидоровичи приехали.

За забором лаял маленький собачонок и гудел дизельный мотор огромного внедорожника.

Я проскользнула в дом и побежала переодеваться. Для праздников я взяла всего одно платье. Оно было очень приличное: красное в белый горох, средней дины и с рукавчиками короткими. Единственное, что в платье было неприличным то, что оно с запа́хом и грудь поднимало и выпячивало. Но это вроде никого смущать не должно, хотя у Сидоровичей детей нет, а возраст за сорок. И если мадам Сидорович стареет и сохнет, то её муж, по-слухам, по молоденьким девицам специалист.

Я собрала волосы в «дульку» и в тапочках-балетках тоже красного цвета спустилась к гостям. Выкрав с накрытого стола кусочек колбаски заглянула на кухню. Там стояли баночки с земляничным вареньем. Ещё горяченькие. Я взяла одну, она полагается мне. Буду использовать, как приманку, как повод отблагодарить зверя.

Вышла во двор. Сидорович здоровый мужик сразу приметил меня. Но они тоже знали, что трогать меня не стоит, поэтому издалека улыбнулся и кивнул головой.

— Здравствуй, Алиса, — улыбнулась натянуто его иссушеная, сморщенная жена. В руках она держала смешного французского бульдога. Собачка тявкала и пыталась вырваться из рук хозяйки.

— Ню-Ню, что с тобой? — нахмурилась госпожа Сидорович и отпустила пса на полянку. А тот рвану в сторону дальней калитки.

Я по случайности её вчера не закрыла. Посчитала, что я виновата и побежала за бульдогом, чтобы успеть закрыть ему выход за ворота. Но было слишком поздно.

Ню-Ню забавный такой пёсель серого палевого цвета, с короткой мордой и плоским, раздвоенным носом. Уши торчали вверх, и вертелась смешная задница с купированным хвостиком. И я его скорее по звуку преследовала, потому что он пропадал в траве и не переставал тявкать.

За забором по траве пробежал. Дальше была полоса лиственных деревьев. Из которой, и метнулась тень, мрачная серая и огромная. Ню-Ню отчаянно заверещал в клыках огромного зверя. Так же отчаянно заверещала мадам Сидорович за моей спиной.

— Алиса! — кричал обеспокоенно папа. — Осторожно!!!

Но вместо того, чтобы папу послушать, я, ломая ветки нырнула в пролесок следом за оборотнем. Мы в лес попали не по дороге, а через неведомые тропы, по которым люди не ходят.

Ветки стегали меня по лицу, сорвали мою причёску, я в тапочках-балетках утонула в какой-то луже, исцарапала ноги, но старалась не упустить зверя впереди.

Уже задыхаться стала. Уставала.

— Волк! Подожди! — крикнула я впереди бегущему оборотню. Я видела, как быстро он может двигаться, поэтому была уверена, он дал мне себя догнать.

Лиственные деревья сменили хвойные. Ясный день остался над мохнатыми лапами елей. На земле, усыпанной прошлогодней хвоей, мягкой, как ковёр, остановился огромный зверь: получеловек, полуволк. Он махал своим серо-сизым хвостом и повернул ко мне голову. В его пасти уже не пищал бедный Ню-Ню, только иногда дёргался.

В тёмных глазах зверя зажглись, как светлячки, две яркие искорки.

Я остановилась. Убрала со вспотевшего лица, прилипшие волосы и стала открывать банку с земляничным вареньем, которую утащила из дома и не бросила во время бега.

Я слышала стук своего сердца, где-то вдали крики людей.

— Вот, — я поставила ещё тёплую банку на мягкую кочку в кустик черники, на котором зеленели недозрелые ягоды. — Это ты собрал землянику, бабушки сварили варенье. Попробуй, очень вкусно. Пожалуйста, отдай мне собачку. Очень тебя прошу, не убивай его.

Зверь перестал вилять хвостом и… он сдвинул бровь, а потом одну вскинул вверх, так по-человечески вопросительно. На широкой губастой пасти появилась лёгкая ухмылка.

Ведь человек почти!

Оборотень аккуратно положил толстого Ню-Ню на землю. Пёс от шока не сразу встал на лапы и бежать не смог. Тогда оборотень размахнулся и, как мячик, толкнул бульдога к моим ногам. Пузатый Ни-Ни прокатился по черничным кустикам и лёг на моих грязных тапочках. Я, не отрывая взгляда от волка, наклонилась и взяла Ню-Ню на руки. У него на шкуре остались кровавые отметины от укуса. Но в целом пёс был цел.

— Спасибо, — я стала пятиться назад.

А зверь так и стоял в пол-оборота, ждал, когда я уйду. И я ушла с улыбкой до ушей. Оглядывалась, но деревья скрывали то место, где оборотень ел земляничное варенье.

***

— Лёня, к тебе надо приезжать с ружьём, — сказал Сидорович, утешая свою жену, которая рыдала над вполне здоровым Ни-Ни.

— Надо самому сходить, — согласился папа.

Они рассаживались за стол, а я пошла мыть ноги и переодеваться. Но к столу я не вернулась. Я стояла на балконе и смотрела на тайгу. И всё моё существо, душа моя и сердце стремились туда. Я сгорала от любопытства, я умирала от интереса. Оборотень не был для меня опасен. Это не та история, в которой сумасшедший человек убивает в полнолуние людей. Здесь что-то совершенно иное.

Такое магическое!

Необъяснимое!

Притягательное!

Обособленная личность со своим ареалом обитания. У него свой мир, свои привычки. И он не агрессивен вовсе, хотя похож на зверя. Ведёт себя почти, как ребёнок. Он не знал, что нельзя кушать собаку, при этом с удовольствием полакомился вареньем. Оборотень разумен. Он понимает меня, и я бы очень хотела, чтобы он разговаривал.

Не ощущаю опасности, наоборот…

Я хочу к нему!

Когда подвыпившие гости и родственники выезжали на машинах за ворота с катером и двумя моторами, я надела кроссовки, намазалась кремом от комаров и с рюкзаком спустилась вниз.

В доме осталась только тётя Люба, которую укачивало в катере. И бабушки тоже остались, но эти ушли в сад.

Я сложила в рюкзак маленькую белую скатерть с кружевами по периметру. Положила палку колбасы, огурцы и полбуханки хлеба. Заварила чай в большой папин термос. Шарахнула туда щедро сахара и в салфетки закрутила маленький ножичек.

— Ты куда это? — удивилась тётя Люба.

— На пикник, — ответила я, пританцовывая от нетерпения.

Я хочу его видеть.

Мало того — я хочу его трогать! Я всю ночь рассматривала фото пня, представляя его, думая, что это моя галлюцинация. Но сегодня его видели многие, значит, он реален. И он почти человек. Он понимает меня, и я хочу понять его. Узнать поближе.

Всё! Оборотень засел в голове — не выгнать!

— Надеюсь к озеру, — нахмурилась тётя Люба.

— Да, — соврала я и закинула на плечи рюкзак. Поправила подол своего красного платья в белый горошек и направилась прикармливать оборотня.

***

Кто-то проехал по лесной дороге. Берёзки, что росли посередине калии, были сломаны и примята трава. Я прошла по дороге и свернула на узкую, почти незаметную тропу. Прошла сквозь густой лес и вышла к тому месту, где встретила оборотня.

Оглядываясь по сторонам, я чутко прислушивалась.

Если он волк, то значит, знает, что я пришла. Они чувствуют запахи за тысячи километров. И слышат чутко. Поэтому я не стала его звать. Смело прошла к пню. Отмахиваясь от гудящих насекомых, скинула с плеч своё рюкзак. Открыла молнию и достала первым делом салфетку. Укрыла кривой пень. Накрыла, можно сказать, поляну. Вытащила копчёную колбасу, хлеб и овощи. В крышку термоса налила горячий чай.

Устроилась удобно на коленях, стала нарезать хлеб и колбасу.

Зашуршали кусты и я оглянулась. Лес был дремучим и хранил множество тайн. И сколько бы я не вглядывалась в него, тайны мне оставались недоступны.

Никого не увидела. Вздохнув, вернулась к нарезке, и чуть не вскрикнула.

Зверь сидел напротив.

Большой, сказочный. Тянул к «столу» свою большую морду, втягивая запах колбасы. Я его разглядывала во все глаза, потому что он был сейчас в шаговой доступности, и сердце замирало от восторга и трепета. Вот сидел, спрятав свои волчьи лапы за пнём и казался необычным мужчиной. Лохматый, странный, но человек. И шея у него сильная с кадыком, ключица острая и плечи широченные. Даже мышцы выделяются, что, если честно, очень будоражило. Крепкий мужчина — это всегда красиво.

— Сейчас будем кушать, — тихо сказала я, и волк поднял на меня свои глаза.

И я утонула!

Пропала!

Погибла!

У него глаза — лес. Как если бы фотограф взял фото тайги с извилистыми ветвями деревьев, далью глубокой и наложил на неё коричневый фильтр. Оливковый у краёв радужки перетекал в ореховый и коричневый махагон, и там ветвились черные и серо-коричневые узоры, почти скрывая сам зрачок.

Ничего подобного я не видела. Таких глаз у людей не бывает. Но он и не человек.

Зверь облизнулся длинным красным языком, и я отмерла. Быстро продолжила нарезать колбасу. Сделала бутерброд.

— Ты огурчик будешь? — спросила я, не скрывая улыбки.

Он не ответил, хмуря широкие чёрно-серые брови, следил за тем, что я делаю.

Приготовила бутерброд.

Набралась смелости.

Это не мужчина. Точнее он мужчина, скорее самец…

А я не сильно много себе позволяю?

Нет!

Соберись!

Нужно его потрогать. Ничего не случится.

— Дай руку, — несмело попросила я, протягивая свою ладонь.

Я дрожала. Боялась, но старалась справиться со страхом. Подкусывала губы, ожидая, что он даст мне свою лапу. Не откусит мою, а именно пойдёт на встречу. И я прикоснусь к нему.

— Ну, дай руку, — попросила я, нежно и ласково, потому что любой зверь любит ласку.

Оборотень извлёк свою лапу из-за пня и протянул мне.

— Вот, — улыбнулась я и…

Снизу прикоснулась к его волосатой руке. Она по сравнению с моей была огромной. И поддерживать её не было смысла. Но я хотела потрогать.

Шерсть на тыльной стороне ладони была мягкая, как шёлк. Светло-серыми волосками щекотала мою кожу. Когти на костлявых длинных пальцах были мутно-серого цвета, а жёлтый оттенок имели от грязи. Очень большая рука с ладонью, как у человека. Ладонь имела серый оттенок кожи и глубокие линии.

Я подвигала пальцами, погладив шёрстку, сама усмехнулась, а оборотень сдвинул брови, и глаза спрятались в тень, стали поблёскивать.

Поддержав его руку внизу, я вложила в ладонь бутерброд. Он показался маленьким, хотя кусок хлеба я не делила.

— Кушай, это вкусно, — прошептала я, заворожённо и околдовано глядя на него.

Зверь показал свою вторую руку. На пень он поставил пустую банку из-под земляничного варенья, закрытую крышкой. Банка была чистейшая. Не думаю, что он её вымыл, скорее вылизал.

Я рассмеялась в голос. Чувствовала себя Алисой в стране Чудес, только не белый кролик — мой путеводитель, а серый волк. Такого восторга я ещё не испытывала. И даже тайком ущипнула себя, чтобы не перепутать явь со сном.

Пока я на банку смотрела, бутерброд пропал в широкой пасти. Волк улыбался и жевал угощение.

— Сейчас ещё нарежу, — хотела нарезать, а он быстро сунул всю палку колбасы в рот. — Погоди! — возмутилась я.

Оборотень перестал жевать, опять нахмурился. Неожиданно вытащил кусок пожёванной колбасы и предложил мне.

— Ладно, ладно, — усмехнулась. — Кушай, я чай попью. Ты будешь чай? Он сладкий.

Я выделила себе хлеб с огурцом и стала пить чай, вспомнив, что не ела давно. Волк мне весь аппетит сбил. Голова точно не о еде думала.

Наблюдала за ним. Он был неуёмный, крутился постоянно, смотрел по сторонам, закидывал голову вверх, чтобы принюхаться. А когда прислушивался, опускал голову вниз и огромный, мохнатый гребень падал на его морду, пряча брови и глаза.

Неудобно как-то стало. Мысли мои путались, взгляд лип к его крепкому торсу, к рукам таким странным и… сильным.

— Какой ты сказочный, — с придыханием сказала я, продолжая блуждать по нему взглядом. — Ты наверно в городе жить не станешь. И к людям не ходи, они тебя выловить захотят.

Волк замер.

Быстро закинул себе в пасть остатки хлеба и юркнул тенью, исчезнув из поля зрения так быстро, что я растерялась. Только кусты где-то рядом шевельнулись.

Я жевала огурчик, огорчённо стала смотреть по сторонам, а когда оглянулась, заметила отца, который с ружьём выходил ко мне.

***

Всё правильно, людей надо бояться.

— Как ты меня нашёл? — спросила я у папы. Он в охотничьем костюме и кепке опустил ружьё.

Немного опешил, когда увидел мой пикник. Встал рядом, рассматривая остаток огурца и чай в крышке термоса. Улыбнулся и присел рядом.

У меня сложилось такое впечатление, что я совсем маленькая, и папа пришёл в мой домик, где я должна его накормить невидимой кашей и угостить невидимым тортиком.

Я даже усмехнулась.

У папы прямой нос. Суровость в лице и глубокие морщины. Узкие губы и глаза горят, потому что очерчены серыми тенями. Это не болезненные мешки под глазами, по природе такой взгляд. Он бизнесмен с хваткой, достаточно богатый человек. Я знаю его совершенно не таким, каким помнил его мой брат Егор.

Егора упустили ещё в подростковом возрасте, когда отец почти не появлялся дома, беспрерывно работал и водил связи с очень опасными людьми. И мой старший брат, естественно копировал форму поведения отсутствующего отца и подался в криминал. Сел в тюрьму в восемнадцать лет. Вышел через три года совершенно другим человеком, и конфликт с отцом стал приобретать опасный, даже убийственный характер.

Я для отца очень много значу, возможно, потому что и внешне и характером похожа на маму. А ёще младшая, неупущенная. И Егор это знает, он жаждет мести. Именно так он сказал, когда знакомил меня со своими дружками.

— Нашёл? — печально улыбнулся мне отец. — Подумал, что ты за земляникой к скалам пошла. Вот и наткнулся, — он ещё раз в недоумении рассмотрел мой стол.

— Я странная? — стала собирать вещи в рюкзак.

— Нет, нормально. Я сам не рад той пьянке-гулянке, что устроили старики. Соседи в гости пришли с бочонком домашнего пива, думаю, Сидоровичи ночевать остаются.

Я застегнула свой походный рюкзак и тяжело поднялась на затёкшие ноги. Отряхнула колени от прилипшей травы и хвои, поправила подол весёленького платья в горошек.

Отец оглядывался, как волк, прислушивался. Хотел взять меня за руку, но я не далась. Он всё время забывал, что меня, как электричеством бьёт от прикосновений.

Мы вышли с ним на дорогу. Я оглянулась, но оборотня не было.

— По поводу Егора, — вздохнул отец, закидывая ружьё себе на плечо. — Ты можешь с ним не встречаться, он приедет на пару часов. Мать просто хочет, чтобы мы примирились. И мы решили сделать видимость для неё. Да и бабки дружно требуют встречи.

— Он не живёт в нашем городе? — спросила я.

— Нет, у него бизнес далеко отсюда.

— А где он живёт?

— Тебе лучше вообще о нём ничего не знать, — строго ответил отец.

— Когда он приедет, я в лес уйду, — предупредила я.

— Опасно, звери дикие ходят, — расстроился папа. — Давай, пистолет дам.

— Давай, — согласилась я. — С ним безопасно.

— Безопасно замужем, Алиса.

Я остановилась и посмотрела на него во все глаза.

— Пап, я болею. — Хорошая отмазка, до конца учёбы в университете должно хватить, а потом фиг меня кто заставит делать то, чего я не хочу.

— Он знает, — спрятал от меня глаза.

— Кто?! Вот это номер! Я не пойду замуж.

— Я не заставляю, но подружиться надо.

— Фу-у-у, — наморщилась я. — Папа, как в средние века!

— Я не вечен, кто-то должен о тебе позаботиться.

3

Берега озера заросли тростником. Не подступиться. Поэтому соседи установили плавучий пирс. Им пользовались все жители деревни. Было это сооружение широким и длинным, уводило прямо на глубину. Несколько мальчишек разбегались по железным щитам, которые гремели, и с разбега прыгали в зеркальную гладь тёплого озера. Брызги летели вверх переливаясь в ярких лучах солнца, как хрусталь.

Я сняла короткую юбку и футболку. Стянула шлёпанцы. Осталась в белом раздельном купальнике. Волосы убирать не стала, решила нырнуть, как подростки. Следом за мальчишками разбежалась по раскалённой пристани и прыгнула в озеро, оказавшись на время в полной тишине. Оттолкнулась от мягкого илистого дна и выплыла, откидывая сырые волосы назад.

Парни были в восторге. Им лет пятнадцать, а я уже с грудью и фигурой, девятнадцатилетняя. Начали знакомиться. Я сразу предупредила, что руками трогать нельзя, они такие довольные были, что принялись завоёвывать моё внимание.

Плескались, соревновались, кто дальше прыгнет. Шутили, а я реагировала бурно. Мне было весело и свободно.

Мой дед спустил на воду старую моторную лодку с пошарпанными бортами, крепил к ней дорогой мотор.

По поверхности воды, которая прогрелась на солнце и была, как молоко, я подплыла к лодке. Парни за мной.

— Деда, ты же жил в этой деревне, когда старые дома стояли? — спросила я уцепившись за борт.

Дед деловой в кепке и клетчатой рубахе, сложил свои удочки. Он поплывёт дальше по озеру в сторону лесной реки. Там в таёжной глуши будет ловить форель. По его словам, самую полезную рыбу в мире. Хотя папа утверждает, что самая полезная рыба — лосось.

— Да жил, — ответил дедушка и пожурил одного из парней, который качнул лодку.

— Скажи, — выглядывала я из воды и снова погружалась по шею. — Были какие-нибудь легенды. Ну, там про ведьм, оборотней или вампиров? — подкатила я издалека.

Дед неожиданно замер, пошевелил седыми усами и медленно перевёл на меня взгляд.

— Да было пару историй, — нахмурился он.

— Серьёзно? — удивился один из подростков. — Только не про утопленников.

— Оборотень водился в этих лесах, может и сейчас бегает, — посмеялся дед.

Парни заржали.

— Настоящий? — усмехнулся самый смелый из них, который так и норовил лодку покачать. Вроде это был Васька Лаев богатого папаши младший сын. — В кого обращался?

— В свинью, когда выпьет, — заржал самый остроумный.

— В волка, — ответил дед. — Задирал коров и овец. А однажды девки на лесное озеро пошли купаться. Он их там напугал, так они голыми в деревню вернулись.

Мальчишки захихикали, а я мурашками вся покрылась и чувствовала, что волосы на голове шевелятся. И казалось, что сейчас кто-то со дна озера меня за ногу поймает. Так страшно прозвучал для меня голос деда.

— А он не представился, девкам голым? — хохотали мальчишки.

— Дый, — ответил дед. — Так и сказал: «Я Дый, сдуйте к Бениной маме с моего озера».

Парни ещё большим смехом разразились, и я тоже усмехнулась, но согреться не смогла. А что, если их целая стая здесь? Или мой волк такой долгожитель, что сто лет назад девок на озере пугал?

— Развлекаешь ребятню? — послышался с пристани мужской голос.

Парни стушевались, поплыли в конец пристани, а я обернулась.

Стоял по пояс раздетый местный качок Виктор Лаев. Да, Это его брательник младший, самый активный из мальчишек. У этого Лаева двое сыновей, и походу они не дружат, как мы с Миленой, потому что мелкий сверкнул на брата глазами. Витя богатенький мужик. Молодой, а зарабатывает не в компании отца, занимается кредитами в Москве. Мало что знаю. Если честно подбешивал сильно. Наглый, дерзкий и лезет всё время со своими пошлыми комплементами.

— Здоров Витёк, — посмеялся мой дед. — За Алиской пришёл?

Я тут же уставилась на деда.

Только не это! Мне нафиг такой жених нужен!

— Я с тобой поеду, — испуганно сказала я деду. Тот подал мне руку. Опершись в борт ногой, забралась в лодку. Встала, чуть покачиваясь, и принялась выжимать свои волосы. — Вить, кинь мою одежду.

— Зачем? — прищурился Витя, поиграв своими накаченными мышцами. Он поэтому и ходил по пояс раздетым, чтобы красоваться. — С такой фигурой голой ходить надо

Брат его подбежал и, взяв мои вещи, кинул мне.

— Спасибо, Вася, — поблагодарила я парня, который с хохотом увильнул от братского кулака и с разбега сиганул в озеро.

Дед завёл мотор, и мы стали отъезжать от берега. Я быстро надела юбку и футболку. Вступила в шлёпки с искусственными цветами пиона, которые немного разлохматились за время носки. Вытащила мокрый купальник из-под одежды, и аккуратно развесила на скамейку в дедушкиной лодке. На ветру стала сушить волосы.

— Крем возьми, комары съедят! — крикнул мне дед, и я послушно выловила зелёную бутылочку с вонючим средством.

— Деда, правду мне скажи, — повысила я голос, перекрикивая шум мотора. Берег остался позади и домики в деревни казались маленькими и совершенно беззащитными в объятиях сильной тайги. Ветер волосы мои трепал и высушил быстро под лучами солнца.

— Правда, правда, — рассмеялся дед. — Вчера с твоим отцом разговаривали, свататься приходили.

— Не хочу, — обиделась я.

Дед только рассмеялся в ответ.

***

Пролетали мимо деревья. Между ними тёмные глубины тайги. Большие сосны и ели прямо к воде выгнали лиственный кусты. И те, склоняясь ветвями к озеру, пытались выжить.

Озеро заворачивало, растянулось и даже петляло. Лодка рассекала зеркальную гладь, отражающую синее небо и яркое солнце. Разгоняла по сторонам волны, что разлетались к берегам.

Дед неожиданно свернул в сторону. Мотор заглушил, и лодка по инерции стала вплывать в тоннель из высоких густых елей, по узкой лесной речушке.

— Со мной удачить будешь или по берегу погуляешь? — хмурился дед, рассматривая темень, в которую мы вплывали. Деревья так плотно нависали над водой, что лучи солнца сюда не проникали.

— В лес пойду, — решила я.

— Далеко не ходи, — приказал дед и веслом подтолкнул лодку к берегу.

Я поднялась на ноги и ловко выскочила на торчащий из воды большой серый валун. Ещё раз резво прыгнула и оказалась на мягкой от травы земле. Отодвинув мохнатые и колючие лапы елей, вошла в лес. Почти сразу наткнулась на черничник. И здесь было чем поживиться. Не вся черника вызрела, но были вполне съедобные ягоды. Между ног кремом я не намазалась, поэтому присела, чтобы не закусали. Стала в ладонь собирать чернику и посылать её в рот.

— Алиска! — донеслось с реки.

— Здесь! — ответила я.

Дед успокоился.

Отмахивалась от комаров, кушала ягоды. Почувствовала движение рядом.

Улыбнулась самодовольно. Это мой поклонник пришёл.

Оглянулась, но ничего не заметила. Съев сладкую ягоду, посмотрела вперёд. Между мягкими ярко-зелёными кочками под раскидистой ёлкой лежал полуволк. Прижался мордой к земле, спрятав нос в кустах черники. Зад поднят вверх, как у игривого пса, и хвост вилял. А глаза устремлены мне между ног. А трусиков нет. Я резко встала, поправив юбку.

Он — поклонник, а я тут свечу.

— Алиска!

— Здесь!

Волк полностью лёг и пополз ко мне, сбивая своим хвостом кусты. Крался, царапая когтями моховые кочки. Руками человеческими стелился вниз, задние лапы изгибал.

Я пошла к нему, и казалось, лицо от улыбки треснет.

Какой он! Меня восторг разрывал на части, я просто — бушующая жизнерадостная стихия. Подошла впритык к его морде. Голову опустила, и волосы за уши заложила, чтобы не мешали мне чудо-чудное разглядывать.

Его длинный костлявый нос понюхал мой розовый педикюр, растрёпанные пионы на сланцах и неожиданно язык шершавый лизнул мою щиколотку.

Я хихикнула, прикрыв рот ладонями.

— Алиска!

— Здесь! — крикнула я в сторону реки. А сама пошевелила пальчиками на ноге. — Ещё давай, мне понравилось.

Волк поднял на меня глаза. Большие карие глаза, в которых таились извилистые тени тёмных деревьев. Магические, необыкновенные очи мифического существа.

Он стал медленно подниматься. Расправил плечи, подался вверх. Подставил волчью лапу вперёд. Опёрся на неё и стал расти ввысь.

Рос, рос…

Я ахнула. Потому что одно дело, когда он на четырёх конечностях стоит или сидит на корточках, а вот в полный рост, я была не готова его увидеть.

Его куда-то унесло метра на два с лишним вверх, и это не считая серого гребня на голове. Я старалась взгляд не опускать. Очень старалась, но не смогла, потому что мне в грудь уткнулся толстый, тяжёлый половой орган.

У него очень широкие плечи, жилистые руки. Меховая дорожка от груди тянется вниз по рельефному животу и узким бёдрам, обволакивая член. И сам орган словно окутанный серым шёлком.

У меня все мысли смешались. Я растерялась. Такого поворота событий не ожидала. Одно дело мастурбировать у себя в комнатке под одеялом, другое реально такому отдаться.

А волк скинул вверх одну бровь, и на губах его широкой пасти блуждала насмешливая улыбка.

— Ой, — выдохнула я и выдавила смешок. Рукой отодвинула от себя половой орган, который забавно подёргивался. Я покраснела, засмущалась. Трогать приходилосьвпервые. — Я знаю, как тебя зовут.

Волк согнулся, сделав шаг назад. Его движения очень резкие, поэтому я шарахнулась, когда его морда оказалась на уровне моего лица.

Глаза в глаза. Сцепка, связь, слияние. Он что-то хотел мне сказать. Старался, но у него не получалось. Хмурил брови, открывал широкий рот.

— Что? — я внимательно рассматривала его, стараясь помочь или понять. — Твоё имя…, — он отрицательно покачал головой, но я уже выпалила, — Дый…

От лица оборотня в миг ничего не осталось, оно вытянулось в страшную клыкастую морду. Шерсть по всему телу встала дыбом. Оборотень упал на все четыре конечности и попятился назад, ощерившись страшным чудовищем. Ещё этот жуткий гребень на голове встал вверх иглами.

Я упала назад себя и стала отползать, обронив тапки. Оборотень чётко смотрел мне между ног, и глаза его карие, казалось, наполняются кровью. Зверь, продолжая скалиться, облизнул складки на кошмарной морде очень длинным жутковатым языком.

Это было совсем не то существо, которое я встретила у пня. Вот этот точно был зверь.

— Алиска!!!

— Здесь!!! — заорала я от страха.

Задыхаясь и трясясь от ужаса, я постаралась взять с себя в руки.

Я совершила ошибку. Я вызвала зверя. Призвала. Он мне пытался сказать, что по имени его лучше не называть. А я не поняла.

— Всё хорошо, — тряслась от страха. Медленно поднималась на ноги, вытянув дрожащую руку вперёд.

Я несмело сделал шаг к оборотню. Он крысился, огрызался, скалился. Но я превозмогала ужас, что колотился вместе с моим сердцем, заставляя зубы стучать и ноги становиться ватными. — Это я, — ласково сказала. — Это я, Алиса. Твоя Алиса…

Последнее само собой вырвалось, но именно это сработало. Зверь опустил воинственно стоящие уши к покатой голове, опять припал к земле.

— Я — Алиса, — я тянула к нему руку.

О чём я думала в этот момент? О том, что он не откусит мне руку. Ни за что! Он не обидит меня никогда. Это я поняла в тот момент, когда встретила его впервые. Пальцы прикоснулись к грубому гребню на понуро опущенной холке. По телу пробежала приятная дрожь от приятных ощущений. Его запах попал в ноздри. Чарующий аромат майорана. Терпкий, душистый и глубокий. Переплетённый с запахом хвои и почему-то дождя…

— Алиса!

— Мне надо уйти, — шепнула я и, накренившись, поцеловала его в нос.

— Алиса! — звал дед.

— Иду!!! — ответила я и побежала к реке, даже не заметив того, что шлёпки с ног слетели и остались в лесу.

4

Я, между прочим, глаза подкрасила и волосы убрала красиво. И самую развратную футболку под спортивную куртку надела. Лифчик на размер меньше, чтобы грудь прямо вверх торчала. Пришла землянику собирать. А ОН не пришёл.

Земляники я насобирала, конечно, но расстроилась так, что чуть не плакала.

— Волк!!! — крикнула я в лес, боясь его звать по имени.

Только сороки застрекотали в ответ.

Когда домой возвращалась, видела огненно-рыжего лиса. И рысь видела. И никаких волков даже поблизости.

Бабульки удивились, когда пришли на кухню, а я только вернулась из леса. Лизонька радостно выбежала меня обнимать. Она маленькая, обнимает, а я терплю, подняв руки вверх.

— Ты поиграешь со мной в магазин? — спросила девочка.

— Поиграю, деньги есть? — очень серьёзно спросила я.

— Будут, — сообразила Лиза и убежала на улицу.

— А каша? — возмутилась мама моего отца.

Но Лиза скоро вернулась и села есть кашу, вывалив на стол кучу «денег». Листы с деревьев были сложены стопками — к игре готовы.

После завтрака у гамака я сидела, понуро опустив голову, и делала вид, что сижу на кассе. Рядом со мной уже стояли полки с продуктами, разные банки, игрушечные овощи.

Мне не стоило сюда приезжать. Я должна была настоять на том, чтобы остаться в городе. Но отец действительно чувствует ответственность за меня и с собой возит. Нет, я не боялась отсутствия свободы, меня не пугали запреты на выход из квартиры без охраны. Меня отвозили и забирали с университета. И я не ходила на молодёжные встречи, они остались в прошлом.

Отец меня почти от всего отгораживал, и не смог отгородить от оборотня, которого я встретила и забыть не в силах.

— Папа! — вдруг закричала Лиза, напугав меня.

Я вышла из уныния и вскочила на ноги.

Лиза побежала к веранде, где стоял представительный низкорослый мужчина. Олег — отец Лизы и бывший муж Милены. Приехал с охраной. Всё потому что Милена выскочила из дома и поймала Лизу на полпути к отцу. Как страшная мымра откинула ребёнка с силой в сторону и накинулась на своего бывшего с угрозами.

— Не смей прикасаться к моей девочке!

Я подозвала Лизу к себе, от греха подальше. Девочка обиженная вся в слезах, потирала ударенную ручку.

— Я по суду имею право встречаться с ребёнком. Ты письменно была предупреждена, что у меня отпуск, и Лиза едет со мной на море.

— С тобой и твоими шлюхами?!!! — взревела моя старшая сестра.

Я ухватила Лизу за рукав платья и повела обратно к гамаку.

Мои родители спустились во двор. Милену стали уговаривать успокоиться, оттаскивали от законного отца Лизы. На весь двор неслись маты, унижения в адрес Олега.

Лизонька поджимала губки, играть уже не хотела. Тихо плакала. Мне надо было её обнять. Я пересилила себя. Дрожащими руками прикоснулась к девочке и, напрягаясь, уронила к себе в объятия.

— Тебе же нельзя, — рыдала Лиза.

— Немножко можно, — я трясущимися пальцами погладила её.

Постаралась расслабиться. И у меня почти получилось. Я преодолевала отвращение к прикосновениям.

Ор прекратился. К нам размашистым шагом шёл Олег. Взбешённый. Но заметив нас, немного успокоился и взял себя в руки.

Я не любила его. За то, что изменял моей сестре, за то что похотливо рассматривал меня, за то что действительно знакомил Лизу со своими шлюхами. Каждый раз с новой шлюхой.

— Привет, Алиса. Как твоё здоровье? — он внимательно смотрел, как я глажу его дочь по волосам.

— Хорошо, — кивнула я и показала на игрушечный магазин. — Хочешь у нас что-нибудь купить?

— У меня карточки, наличных нет, — растерянно улыбнулся Олег.

— У нас есть терминал, — я отпрянула от Лизы и, подобрав под кустом старый кирпич, предложила его мужчине.

Тот по-деловому извлёк из внутреннего кармана пиджака настоящую золотую банковскую карточку и приложил к кирпичу.

— Пи-и-ип, — сказала я. — Ваша карта заблокирована.

— Не бойся папа, я тебе всё куплю, — сказала Лиза и, вынув из кармана платья, увядающие листочки, отдала их мне.

— Это очень много, — нахмурилась я. — Вы можете забрать весь магазин.

Лиза обрадовалась и поспешила собрать свои игрушки. Олег с какой-то печалью смотрел на меня. Но ничего предложить не посмел. Не сказал больше ничего. Взял девочку на руки и увёз из нашего дома.

Зато мне всё высказала Милена. Успокоительные ещё не подействовали, и она накинулась на меня со всей своей лютой злобой.

— Куда ты так накрасилась, шлюха! Куда ты так вырядилась, что сиськи на выкат?

— Мне девятнадцать — это нормально, — ответила я, но решила близко не подходить.

Лицо её перекосило, волосы растрёпанные. Она последнее время неопрятная и одежду не гладит. Я не виню её, виню только Олега, он дерьмовый муж оказался.

А я действительно вырядилась. Для НЕГО. Но в этот день оборотня так и не встретила. Зато уяснила, что звать его по имени — это звать зверя.

***

Я всю ночь не спала. Мне хотелось в лес. Меня душило странное чувство беспокойства, страсти и вожделения. Мне казалось, что жизнь, где я целуюсь с парнями, обнимаюсь и позволяю лазать к себе в трусики, просто никогда не существовала, я её выдумала. А было, как сейчас…

Я не люблю людей. Точнее я их люблю, только опасаюсь. У меня и подруг-то толком нет в университете. И любовника никогда не было… Сторонюсь мужчин, но я точно не зоофилка. Не знаю, как называют девушек, которые «тащатся от зрелых мужей и мифических чудовищ»* Но я из их числа.

Я запустила пальцы между своих ног и закрыла глаза. Мне нужно поласкать себя, чтобы расслабиться и уснуть. Я представляла порно-картинки с сайтов для взрослых. Все трусики промокли, а толку ноль. Так стыдно, так мучительно разрешить себе это… Я представила, как сильные мощные руки с когтями на пальцах подкидывают меня вверх и усаживают на узкие бёдра, как я обхватываю лохматого любовника ногами и целую его губы. Его длинный язык входит мне в самое горло, а член давит и пробивает путь в лоно. Будет больно… а может и нет.

Я старалась не кричать, уткнулась в подушку, когда оргазм накатил. Тяжело дышала и ещё вздрагивала.

Никаких замуж!

Никого не подпущу к себе!

***

Я так поняла: если девушка сама себе парня не находит, родители начинают истерично искать ей пару.

С утра припёрлись соседи с невестой знакомиться. Милена так себя вела, как — будто к ней Витя-боров пришёл. Вся извелась и волосы то на одно плечо закидывала, то на другое и хихикала невпопад. В итоге — отец ей по заднице заехал и попросил на кухне помочь.

За женихом Витей и его убогим тощим папашей пытался увязаться младшенький. Мальчику Ваське пятнадцать лет, он тоже был против моей свадьбы с качком. Перелез через наш трёхметровый забор и бабки его выловили в саду, насильно отвели в гостиную за общий стол.

Мелкий стеснялся и получил от своего отца нагоняй за дурное поведение.

Вите двадцать шесть лет, он действительно к Милене ближе, чем ко мне. Я лучше бы его брата подождала. Мелкий мне больше нравился — живой, весёлый, не то что самовлюблённый, напыщенный Витенька.

— Алиса! Ты зачем свои шлёпки на клумбу с розами кинула? — сказал тётя Люба, и положила у входа на веранду мои тапочки с искусственными пионами, которые я потеряла в лесу.

Я улыбнулась. Волк приходил. Мой волк мои тапочки принёс. А я боялась, что он озверел и не вернётся. Не слушая разговоры, я время от времени кидала взгляд на сланцы.

Соскучилась.

Влюбилась.

Дура.

Я опять была одета в красное платье — белый горох, самое праздничное, что у меня было. Аккуратно выскользнула из-за стола и быстро вступив в тапочки выбежала на веранду.

— Алиса! — грозно крикнул вслед отец.

— Папа, я сейчас приду, — отозвалась я и побежала через двор и сад к дальней калитке.

Он рядом.

Как я это чувствовала? Не поддавалось описанию. Просто он, как и папа, присматривает за мной.

Пробежав по кустам, уже проторённой дорожкой, я добежала до перелеска. Там в овраге мелькнула серая тень. Оглянувшись на наш забор, я быстро нырнула в овраг и очутилась рядом с серым волком. Он сидел, прячась от света, подтянув к себе мохнатые ноги, именно ноги человеческие, а не лапы.

Все следующие события я объяснить не могла. Вспоминала, что на меня нашло, понять такое не получилось. Я так обрадовалась, что у него не морда, а почти лицо. С вытянутым носом, мохнытыми бровями и бородкой, что неожиданно даже для себя, обвила его шею руками и приникла к его губам. А они ароматные, мягкие и горячие, словно оборотень пил горячий чай только что. Поэтому такой сладкий.

Руки мои зарылись в густую шевелюру, и я, разомкнув губы, лизнула мужчину. Почувствовала, как Дый обвил меня руками. В его объятиях стало горячо, приятно и настолько безопасно, что я перестал бояться всех этих Лаевых, Егора и странных туч, что сгущались над нашей семьёй.

Язык шершавый, и при этом мягкий вошёл в мой рот, и я почувствовала вкус земляники. И запах земляники усилился. Мне казалось, что он исходил от меня.

Я целовалась с оборотнем, самым странным мужчиной в моей жизни. И только утверждалась в мысли, что он единственный, с кем я хочу быть. И меня не волновало, что он живёт в лесу, что он не человек вовсе. Я хотела своё мифическое чудовище. У меня между ног заныло, закрутило от жаркого поцелуя. Мой волк накренил меня, держа на весу в своих широких лапах, и глубже вставил язык в мой рот, доставая до горла. И я, как в самой яркой порнухе стала его сосать, помогая головой, впуская глубже. Мои пальцы неистово гладили его широкие, стальные плечи.

Если мне ни с кем так хорошо не было, зачем насиловать себя и врать, что нужен какой-то Витя? Ни о каких запретах, последствиях и препятствиях я не думала. Потому что влюблённость искромётная заполняла всю душу.

Лежала в его руках, целовалась со страстью, и было это самое нормальное и правильное в моей жизни. Иного мне не дано.

Волк резко отстранился. Брови съехали к переносице, а в сказочных глазах блеснул огонь.

— Алиса! — тут же раздался голос отца.

Оборотень поставил меня на ноги, сам продолжал сидеть. Возбуждённый. Улыбнулся мне белыми клыками и неожиданно расправил кулак правой руки. А там, на ладони лежали ягоды. Точнее я подумала, что это ягоды. Но прикоснувшись к крупным алым шарикам поняла, что это бусины. Они были глянцевые и одинакового размера.

Оборотень очень аккуратно надел мне на шею подарок. Я рассмеялась. Чмокнула его в губы и побежала из оврага в сторону своего дома. На ходу вытирала чуть опухшие от страстного поцелуя губы.

— Алиса, мать твою, — ругался отец. — Ко мне, что ли жениха привели!

— Как скота на убой перевели, — пошутила я, — кольца в носу не хватает.

— Прекрати, — усмехнулся отец.

Я прошла в калитку, точнее запорхнула. Наткнулась на взгляд деда. Того самого, что любил рыбалку. Он с лопатой окучивал кусты в саду. Посмотрел на меня хмуро.

— Бусы откуда? — спросил он.

— Нашла, — соврала я.

Дед покачал головой и продолжил работу.

— Может и к лучшему, что нашла, — долетел его голос, и я остановилась, внимательно посмотрев на него.

— А что? — усмехнулся дед. — Всё лучше, чем с человеком. Да?

Я ничего не ответила, но настроение упало. А дед, похоже, знает к кому я ходила. Надо будет у него всё расспросить.

Лаевы уже чаи гоняли с тортом. Я села рядом с Васей, напротив его брата.

— Алис, пойдём, пообщаемся, — сжирающий всё в нашем доме Витя, поиграл бровями.

— Пошли, — спокойно ответила, попробовав чудесный, тающий во рту кусочек торта — Только клятву дай, что не прикоснёшься ко мне.

— Клянусь, — Витя тут же поднял ладонь и поднялся из-за стола.

Я направилась на третий этаж, как на каторгу. Шла по лестнице и чувствовала, как Витя сверлил мой зад своими похотливыми глазёнками и пытался залезть между ягодиц, так что я не выдержала и пропустила его вперёд. Покручивая бусинки пальцами, внимательно смотрела на здорового мужика.

Пригласила гостя в свою комнату. Виктор разминал передо мной плечи, сразу прошёл на балкон, чтобы насладиться шикарным пейзажем. А я скинула платье. Обещал не трогать — не тронет. Влезла в шорты и надела свою развратную майку. Не для Вити. Я сейчас ещё посижу и за земляникойотправлюсь. Или на лесное озеро пойду купаться. Голой. Потому что мужика хочу. Давно пора, засиделась в девках.

— Выходи за меня замуж, Алиса, — Витя вернулся в комнату и уставился на меня. Я расчёсывала волосы и не улыбалась ему. Тогда Витька кинул взгляд на мою кровать. — Здесь моя невеста ласкает себя ручками по ночам?

Я вспыхнула. Бесконтрольный стыд залил щёки, и я просто горела от его противных слов.

Витя тихо посмеивался, глядя на меня.

— Проговорилась твоя сестрица, ты — целка.

— В порыве страсти проговорилась? — с отвращением фыркнула я.

— Вижу, она бы не против, да куда против тебя, — он довольный завалился на мою кровать. Достал из-под одеяла мою маленькую пуховую подушку в белой наволочке и понюхал её. — Пахнешь земляникой. — Такой взгляд пошлый и лукавый, что тошнило. — Ты красивая очень. В Москву тебя заберу, там универ закончишь. Буду тебя лечить, — он противно улыбался, проезжаясь взглядом по мне с ног до груди, где его паскудные глазки и остановились. — Ласкать не только руками.

— Да, — кивнула я, сложив руки на груди, которую уже до дыр протёр сперматозоидный взгляд. — На этой кровати я свои соски пальцами потирала, потом половые губки раздвигала и клитор трогала. Себя так ублажала, что кончила от страсти и кричала в подушку. И представляла я не тебя, Витя, а другого мужчину. Вплоть до мордобоя — замуж за тебя не пойду!

Я выбежала из комнаты и быстро стала спускаться по лестнице. Выбежала в гостиной и тут же наткнулась на мелкого Ваську.

— Пошли купаться, — радостно предложил подросток.

— Пошли! — обрадовалась я. — Пап, мам, мы купаться.

И пока никто не сообразил, что происходит, мы с мальчишкой рванули на выход.

* Фраза из мультфильма Шрек - 3

5

Купальник я забыла, поэтому просто опустив ноги, сидела на пристани и следила за купающимися подростками. Смотрела на них, а видела оборотня, которого нельзя называть по имени, потому что он злится. Он в моей голове засел крепко. Мне осталось только решиться. Выпить обезболивающее, что наверняка у Милены или мамы найдётся.

Я отдамся Дыю. Надо успеть до поездки в город…

Не хочу уезжать. А что если не смогу без него? Надо подумать, как лучше поступить…

— Алиса! — Я обернулась. У озера стоял папа и махал мне рукой. — Поехали до деревни съездим за продуктами.

Почему бы и нет?

В машине было прохладно. Кондиционер работал хорошо. Но я маялась.

— Папа, давай поговорим, — строго заявила я. — Я не пойду за Лаева.

Отец выехал на трассу и погнал микроавтобус к ближайшей деревне.

— Слушай, не маленькая, — он заметно нервничал. — В то, что Егор тебя хотел друзьям отдать, убить хотел, поверил только я. Никто до сих пор в это не верит.

— И даже мама? — жалостливо и разочарованно спросила я, глядя на его гордый профиль.

— Даже она. Никто. А я верю, потому что потребовал от меня Егор часть моих накоплений. И я сказал ему, что ничего не получит. Я собираюсь переписать всё своё имущество на дочерей и ты, Алиса, получишь бо́льшую часть. И когда охранник сказал, что со школы тебя забрал брат, я тут же вызвал полицию и поехал тебя искать. И сейчас он с чем приедет, не известно. Здоровье моё не очень, поэтому нужен тебе защитник. Лаев увезёт тебя в Москву. Так будет лучше.

Вся эта история меня серьёзно отвлекла от мыслей об оборотне. И когда я стала приходить в себя, на моём телефоне появился сигнал связи.

И тут уже не до волков и леса, я погрузилась в переписку с Иволгиным, Сонькой и ещё парочкой однокурсников. Позвонила работодателю. Мне предложили место в одном архиве, как раз для меня: без людей, тишина и одиночество.

— Не ищи работу, — сказал отец.

Мы заехали в какую-то деревню, остановились у магазина. Там много стояло машин. Здание было современным из кирпича и видимо со всех окрестностей съезжались затариваться именно сюда. Наша семья, ита, к привезла с собой провианта на месяц, но женщинам всё время что-то не хватает. А гости почти каждый день.

Я на минуту оторвалась от телефона и посмотрела вокруг.

— Какой страшный мужик, — ахнула я, заметив огромного, толстого урода, заросшего тёмными волосами и бородой. Ещё и одет в замызганные серо-коричневый комбинезон. Он неуклюже переваливался при ходьбе, закреплял что-то в открытом кузове своего большого пикапа.

— Алиса, будь снисходительна к людям, — усмехнулся папа, — Если это дровосек, то неудивительно, что он так выглядит.

— Я не о внешности, он похож на медведя. А ещё на маньяка.

— Ты пойдёшь со мной?

— Не, у меня переписка.

— Я быстро, — сказал папа и взял несколько баулов. — Не расстраивайся, милая, можем вообще брачный договор составить.

— Зашибись, — фыркнула я, когда он оставил меня одну. — Алло, — протянула я в трубку, откидываясь на спинку кресла и, закидывая свои кроссовки к лобовому окну, пока папа не видит. В маечку втряхнула грудь стояком, а то, как маячки вываливались.

— Алиса, привет, — радостно ответил Иволгин Платон. — Слушай… тут такие споры.

— Какие? — усмехнулась я. — Меня обсуждаете?

— Конечно, ты девчонка красивая… в общем… даже не знаю. Алис, ходят слухи, что ты девочка.

— Нет, кончено, — покраснела я и опустила ноги на коврик. — У меня был мужчина. — Я закрыла глаза и вспомнила своего оборотня. — Взрослый, очень интересный. После такого только в лесбиянки, но ни как ни к другому мужчине.

— Я помогу забыть.

Я рассмеялась, закинув голову назад.

В этот момент дверь рядом открылась. Я не смогла сообразить, что произошло. Тот огромный мужик, похожий на медведя, рывком вытащил меня на улицу. Только я собралась крикнуть, как он меня ударил.

Папа ещё так неудачно припарковался, не на солнце, а в тени, прямо в кусты машину поставил. А я от удара теряла зрение и не смогла кричать. Мир поплыл из-под ног, я потеряла сознание.

***

Мрак создавали старые ели. Облезлые, высокие, некоторые покосились. Впервые видела, чтобы деревья поросли серым лишайником так, что при первом взгляде смотрелось, как пепел или грязный снег, осевший на ветвях.

Лиственные деревья поражены паутинным клещом, и эти жуткие растянутые молочные сетки на ветвях наводили дикий страх. А земля почти вся была усыпана прошлогодней листвой, и сквозь неё проклёвывалась трава.

Между колючих кустов стелился сизый туман, хотя был день, и редкие лучи солнца доставали до земли. Но небо серело, хмурилось, предвещая дождь.

Отекло лицо, и усиливалось давление на глаза, потому что меня несли вниз головой на плече. Запястья мои были связаны верёвкой, достаточно туго, так, что я не смогла освободить руки.

Огромный вонючий мужик. Ещё и лохматый шёл по лесу, так же неуклюже, как и у магазина, передвигался вперевалочку. Он кряхтел и ворчал. И у меня тряслась нижняя губа от страха, когда его лапа легла мне на попу.

Ох, не на шашлыки мы так глубоко уходили в лес.

Маньяк скинул меня на землю в ворох старой листвы, прогнившей и плохо пахнущей. У меня закружилась голова, но я смогла рассмотреть дом в лесной глуши. Это был старинный сруб, где брёвна были просто гигантскими. Низкий вход и покосившаяся крыша, заросшая мхами и кустами. Дом терялся в общем пейзаже и прятался в тайге, как часть её.

Я попыталась издать хоть какой-то звук, но леденящий ужас сковал моё горло.

Недалеко от дома, в кустах валялись черепа. Настоящие людские и два коровьих. А рядом гнила человеческая одежда и, судя по побрякушкам, выглядывающим из травы — здесь раздевались девушки.

Неужели вот так оборвётся моя жизнь?

Я в этот момент переосмыслила всё своё жалкое существование. И поняла, что меня трясёт от страха, а не от того, что ужасный мужчина ко мне прикасается. Значит — нет болезней у меня.

И во всём круговороте мыслей была острая жалость, что я не отдалась мифическому оборотню. Так сильно полюбила и не успела ему об этом сказать.

Мужчина был не просто огромным и грузным, он ещё был непропорциональным с достаточно длинными руками и сильно искривлёнными ногами. Кривизну не могли скрыть широкие брюки комбинезона. Его борода и лохмы были каштанового цвета, но в сумраке, что наваливался на мир, была заметна медная рыжина. А маленькие глазки светло-карие смотрели на меня, когда я панически пыталась избавиться от верёвок и отползала назад.

Я сглотнула пересохшим горлом. Взяла себя в руки на мгновение и закричала. Мой крик высокий и отчаянный спугнул птиц где-то рядом.

Мужчина прищурился одним глазом. Лицо скривилось, словно ему больно. Нависший лоб над глазами сморщился, толстые губы в бороде разъехались, показав мне жёлтые зубы. Резкий звук его разозлил.

Я попыталась встать, скользила руками по влажной грязной листве и траве. Меня поймали за ногу, и сколько я не пиналась, было невозможно вырваться из крепких рук. Я билась, кричала, но ударилась плечами об доски крыльца. Меня втащили ещё в более глубокий мрак — жилище маньяка.

Воняло чем-то невыносимо тошнотворным. Я связанными руками цеплялась за двери и косяки, но меня одним движением швырнули на кровать.

Избушка была маленькой и состояла из одной комнаты. Большая кровать, печка с лежанкой. Огромный стол, заляпанный…

Кровью он заляпан!

Поэтому так и воняло в доме. Половицы огромные, нависшие балки чердачных перекрытий. Вся древесина закопчённая. И тусклый свет это всё освещал через мутные стёкла маленьких окошек.

А кровать, как и сам дом, монументальная, засыпанная вонючими одеялами без пододеяльников, подушка перьевая без наволочки, вся в жирных пятнах. Ещё лежала пара шкур, одна, из которых — коровья прямо с хвостом. Хвост свисал к грязному полу облезлой кисточкой.

В горле запершило, я не могла кричать. Сильно ослабла, тихо скуля. Слёзы катились градом и, стекая ручьями с лица, падали на приподнятую белую грудь. Именно на грудь уставился мужик, который расстёгивал комбинезон рядом с кроватью. Он раздевался.

— Пожалуйста, можно с вами поговорить? — простонала я. — Можно же договориться…

Нельзя.

Он снял комбинезон, а там такая туша, что мне стало дурно. На огромном жирном теле завивалась рыжая волосня. Я почувствовала приступ тошноты. Мне не хватало воздуха. Я резко отвернулась от насильника и стала дышать ртом, чтобы не блевануть прямо на этой чудной кроватке, на которой какого говна только не было, осталось мне отметиться. Я вцепилась в верёвку зубами, стала рвать её и перегрызать.

За окном стемнело, и в доме стало совсем зловеще сумрачно. И в этой безысходной чернухе заблестели глаза мужика. Засияли жёлтыми огоньками.

— Дый!!! — закричала я, призывая волка, осознав, что передо мной оборотень.

Чудовище опять зажмурилось. И я стала кричать до хрипа, пока уродец насуплено не полез на кровать ко мне.

Я почему-то вспоминала, как дружки Егора меня раздевали. При этом они рассказывали, что будут со мной делать. В подробностях. Сказали, что я к утру инвалидкой останусь, когда они повеселятся. Так вот толпа Егоровых дружков ничто по сравнению с тем, что заползало на меня.

Оно стояло на четвереньках, а я под ним, перестала дышать.

Зверь неожиданно повернул голову в сторону. Густая борода стала ползти на грудь и руки. Угрюмое лицо перекосилось, и жёлтые зубы стали расти и вытягиваться. Огромные клыки. Итак, большая голова увеличилась в размере и покрылась мехом полностью. Съехали наверх два маленьких круглых ушка.

Я лежала под огромным бурым медведем.

***

Животное замахнулось лапой, чтобы ударить меня. Но в дом ворвался поток свежего воздуха. Входная дверь с грохотом слетела с петель. Это отвлекло медведя, и я спешно спустилась под него. А там уже между его кривых, лохматых лап попыталась скатиться с кровати по коровьей шкуре.

Неповоротливый, нерасторопный медведь не сразу понял, что я пытаюсь улизнуть. Жопой своей меховой двинул, поворачиваясь на кровати, и меня откинуло обратно на ужасную подушку.

Медведь басовито заревел, выпуская когти. Кинул свою тушу вперёд с кровати.

Одно мгновение, по стене, у печки в мою сторону юркнула тень. Оборотень-волк оказался на кровати. Изогнулся, защищая меня, прикрывая своим телом и заезжая мохнатым хвостом по лицу. Вся шерсть его встала дыбом, как иглы торчала вверх. Задняя волчья лапа прятала когти и медленно скидывала меня с кровати на пол, аккуратно подталкивая.

Я соскользнула вниз и забилась в угол под окном. Волк видоизменялся. Человеческого ничего не оставалось, он превращался в огромного зверя. Чуть меньше медведя, но только совсем малость. Его морда узкая разъехалась и покрылась страшными складками. Глаза загорелись жёлтым пламенем. Раскрылась пасть. Я такой пасти даже на фото с акулами не видела. Там внутри было два ряда острейших клыков, как иглы.

Руки-лапы изогнулись и на пальцах засияли длинные когти. Они уже не были мутно-серого цвета, это были самые настоящие стальные калинки. Даже сияли, как наточенные.

Медведь попытался встать на задние лапы, но ударился башкой бестолковой об балку на потолке. В этот момент волк сделал бросок.

Ох, не справиться волку с медведем!

Но мой волк необычный, он слишком быстрый, очень юркий. И сильный. Он вцепился медведю в шею и, закусив шкуру с мясом, попытался вырвать кусок.

У медведя такие лапы! Что пришлось волку отступить и метнуться в сторону. Дый оттолкнулся задними конечностями от старой печи, когтями длинными сбив один из кирпичей кладки. Опрокинул жирного медведя, свалив его на грязный пол. Забрался ему на спину и стал рвать холку. Но медведь рухнул вместе с волком на стену. Думал придавить, но серый хищник ускользнул, и медведь один упал, задев волка когтями.

Медведь сообразил вдруг, что волк не просто так пришёл. Я двумя руками пыталась открыть окно, а оно не в какую. Нашла на полу что-то вроде старой наковальни и кинула в стекло.

Ворвался в ужасную берлогу сильный тёплый ветер. Я панически сбивала стекло из оконного проёма.

Медведь с рёвом рванул в мою сторону. Половицы мощные, но под оборотнем-медведем прогибались.

Волк мгновенно отреагировал, наскочил на него и вцепился в шею, когти запустил в шкуру. Два гигантских оборотня жутко и страшно рыча, свились в один комок, добили печь, разрушив её наполовину.

Когда медведь поднял волка над собой, чтобы оторвать от себя, Дый вцепился когтистой лапой в балку. Сила зверей была настолько мощной, что балка — гигантское бревно не выдержало. Волк со всего маха ударил по балке кулаком, и потолок вместе с покосившейся крышей рухнул в дом.

Я только выпала из окна в кусты. Побежала к топору, что видела за избушкой. Нашла его и, зажав топор каблуком вверх своими коленями, стала срезать верёвку с дрожащих запястий.

Пошёл проливной дождь. Холодная, непроглядная пелена. Как из ведра, до нитки намочил всю мою одежду. Я почему-то не падала в обморок, не придавалась панике. Меня словно подменили. Я думала только о своём защитнике. Который может не справиться один с медведем.

Дом ходил ходуном. Вверх вылетали палки. Два оборотня месились под обломками, не показываясь наружу.

И тут из разрушенной крыши, раскинув лапы в стороны, вырвался огромный, ревущий медведь. Я схватила скользкое топорище и, размахнувшись со всей своей ненавистью, швырнула топор в его противную страшную морду.

Вот недаром папа меня стрелять и метать ножи учил. Топор влетел медведю в глаз. Глазное яблоко вместе с кровью полилось по морде, что мокла под проливным дождём. Медведь заорал просто невыносимым рёвом. Я, шмыгая носом, скинула мокрые волосы с лица и пошла, искать, чем бы ещё кинуть. Нашла топор поменьше. В этот раз прицелилась, щурясь от льющейся с неба воды. Размахнулась…

Мимо!

Медведь, ломая брёвна, кинулся ко мне. Уже прыжок хотел совершить, но злобной, одноглазой мордой провалился в прогнившие доски и сломанный дверной косяк.

По уцелевшей печной трубе из развалин вылез окровавленный и весь всклоченный волк. Его глаза сияли, как два маленьких солнца. Он оттолкнулся от трубы, сломав её, и рухнул на медведя, утопив того в обломках.

Я отбежала в сторону, потому что доски летали рядом. Прижимаясь к земле и укрывая голову от щепок, я пробежала дальше по утоптанной тропинке в сторону леса.

Остановилась, ожидая победителя. Дождь смешался с моими слезами.

— Алиска!!!

Я обернулась. Из тайги на узкую тропу выбежал высокий худощавый мужчина в белой рубахе и классических чёрных брюках. Даже сквозь пелену дождя, я узнала своего брата Егора.

— Вот она! — крикнул Егор и за его спиной появился мой папа и около десятка незнакомых мужчин.

— Папа! — закричала я и со всех ног побежала навстречу к отцу.

Он раскинул руки в стороны, и я влетела в его объятия, запрыгнула на отца с ногами, с силой вцепившись в него. Меня пробивала дрожь, меня колотила истерика, но я боялась отпустить папу.

Мою болезнь, как рукой сняло. Я не боялась прикосновений, а стала в них нуждаться. В голове произошло чёткое разделение всего мира на своих и чужих. Так вот папа был самым близким мне человеком, а самый любимый у меня не человек вовсе.

Через папино плечо я смотрела на Егора. Он очень похож на отца. Прямо один в один с такими же тёмными кругами под глазами, такой же прямой нос и широкие брови. Только очень худой и бледный.

— Как выросла, — сорвалось с его губ, он заворожённо смотрел на меня.

Это звучало, как угроза, и отец решил меня вынести из леса.

Я ничего не могла сделать. Я совсем ослабла, а к разрушенному дому подходили вооружённые люди.

6

Комната на первом этаже. Небольшая, но с большим окном, выходящим в сад. Обои поклеены, как мама любит — светлые с узорами. Люстра старинная под деревянным потолком. Шкаф-купе с зеркалами.

Я спала сегодня с родителями. У стенки, закутанная в одела и подушки, потому что мёрзла всё время и плакала. Кто-то скажет, что в девятнадцать с мамочкой не спят, папочку на край кровати не выгоняют. Но это не обо мне.

Жамевю — обратное по смыслу слову дежавю. Ощущение, что ты впервые оказываешься в этой привычной обстановке.

Мой мир не будет прежним. Пропала моя боязнь прикосновений, но жить, как раньше я не стану. Что-то совсем новое входило в мой быт. Я не хотела находиться здесь, меня манило в лес. Там моё место, рядом с мужчиной защитившим меня. Никто мне не нужен из людей. Мне без оборотня тоскливо, одиноко. И я всё время мёрзну. И беспокоюсь. У него всё тело изранено. Я приложила руку к правому боку. Вот здесь у него болит. И бедро правое повреждено.

Откуда я знаю?

Откуда я знаю!

Но мне надо к нему. Потому что он ждёт. Я ему нужна.

Рано утром пришла женщина-полицейский и разговаривала с моей мамой.

Я сидела, скрестив ноги на широкой кровати, лицом к стене. В одной сорочке, закуталась в толстое одеяло с головой. Отвоевать возвращение в этот дом, у меня получилось. Папа не отвёз меня в городскую больницу, теперь оставалось улизнуть из дома, чтобы пойти в лес и найти своего защитника. Но меня не выпускали и пытались напичкать валерьянкой.

В том страшном доме, в тайге был обнаружен труп мужчины. По словам следователя, у маньяка был проломлен череп, потому что обрушилась балка и задавила моего насильника. В доме было обнаружено ещё два трупа. Пропавшие девушки. Одна пропала поздним летом, другая этой весной. Никаких волков не было.

Потому что Дый выжил и убежал.

— Тебе плохо? — спросила мама.

— Вам в больницу надо, — сказала женщина-полицейский.

— Нет, — строго заявила я. — Я здесь останусь.

Женщина попросила подписать бумаги и сообщила, когда нужно будет приехать в отделение полиции.

Как только они ушли, я в сорочке на тонких лямках скинула одеяло и рванула к окну. С ногами залезла на подоконник и проскользнула между открытых створок, спрыгнула в траву.

Он нужен мне!

А я ему!

***

Стараясь остаться незамеченной, я прошмыгнула мимо гамака, на котором спала поддатая Милена, и вдоль забора стала пробираться к дальней калитке.

Только её открыла и на деда наткнулась. Того самого — рыбака. Он нахмурился, разглядев, в каком виде я бегаю. Было достаточно прохладно и опять серело свинцовое небо над головой, собирались тёмные тучи.

— Видел я его три раза, — сказал он, мне пропуская за забор.

— Кого? — обхватила себя руками от холода.

— Оборотня, — спокойно ответил дед, глядя вдаль своими серо-голубыми глазами. — Гулял с коляской. Тебе тогда восемь месяцев было. К лесу по дороге дошёл, чтобы грибов собрать. Обернулся, а он морду огромную к тебе в пелёнки сунул. Ох, я штаны обмочил! Так орал! Бросился на него, а он вроде не вредить приходил.

— Восемь месяцев? — я даже согрелась от такого рассказа. Ошарашенно уставилась на деда. — Один раз приходил?

— Помнишь, катер перевернулся? — он снял свою клетчатую рубаху, остался в полосатой, матросской майке.

— Смутно, мне пять лет было, — приняла я рубаху и застегнула пуговки. Тепло стало в его одежде.

— Так это не я тебя из воды вытащил, а он.

Я опустила голову и пошла в лес.

— Алиса! Подумай, — обеспокоенно крикнул вслед дедушка.

— Он мне жизнь спас! Это он маньяка убил! — ответила я и голыми ногами, не чувствуя холода, сырости и уколов веток, побежала к перелеску.

Мне было восемь месяцев? А ему тогда сколько?

Сколько тебе лет, Дый?!

И мрак спускался на землю, и воздух пропитывался влагой. Природа притаилась перед грозой. В момент, когда я достигла леса, яркая молния, разорвала небосклон, на мгновение осветив мир.

Во время грозы хищники спят. Где спит мой волк, я не знала. Вбежала по дороге в тайгу. Грянул гром. Стал накрапывать дождь. Я свернула на тропу, и, оказавшись под сенью еловых лап, не намокла под дождём.

— Волк! — крикнула я, не выходя к пустому пню, чтобы не замочить одежду. Стала огибать опушку под ёлками. Чувствовала, как мягок белый мох ягель под моими ступнями.

Не мог зверь просто лежать где-то здесь. Я со всех ног кинулась дальше, мимо пня, ближе к скалам, где собирала землянику.

Скалы терялись в лесу. Их было достаточно сложно найти. Особенно, когда дождь сплошной стеной полил. И когда я вышла к мокрым камням, то стала искать местечко, где можно было укрыться. В скалах не было пещер, но были подобия навесов. Кругом росли сосны, и даже на камнях, пытаясь своими ветвистыми корнями зацепиться за твердь. Из земли торчали валуны в рост человека. Обогнув их, я пошла по памяти к тому месту, где между землёй и высокой скалой было углубление. Туда, промокшая до нитки, я залезла и руками почти сразу уткнулась в мягкую сухую шерсть.

— Ты жив? — обрадовалась я, рассматривая больного волка. — Ты как?

А он не волк вовсе! И хотя весь меховой, с хвостом и гребнем по спине — он был человек. Руки, и теперь ноги лохматые.

Я пролезла дальше, чтобы заглянуть в его лицо. В полный рост под скалой не встать, но сидеть я могла спокойно.

Оборотень дышал отрывисто и быстро. Бедро, правый бок были покрыты засохшей кровью. Лицо было страшно бледным. От правой брови до губы тянулся глубокая вспухшая царапина. За сутки затянулась, но видимо уже гноилась. Большие веки, исчерченные вспухшими кровеносными сосудами, поднялись лишь наполовину. Тусклые, тёмные глаза смотрели на меня.

Я уложила его голову на свои подогнутые колени, стала гладить жёсткий гребень.

— Что я могу для тебя сделать? — прошептала я. — Скажи, чем помочь тебе?

Он изнурённо хмыкнул, и на мгновение появилась улыбка. Глаза от усталости закрыл.

— Пожалуйста, — заплакала я, захлёбываясь слезами. — Скажи, чем мне помочь. Я всё для тебя сделаю.

— Всё? — хрипло выдохнул он и опять эта улыбка насмешливая на губах.

Голос! Я услышала его голос. Немного страшный, такой басовитый и утробный. Но он и не человек вовсе.

Он даже говорить начал!

Он обернётся человеком?

— Да, — улыбнулась я, бережно гладя его изуродованное лицо в синяках.

— Отдайся, — опять на выдох хрипнул он, и мои пальцы замерли в его волосах.

— Нашёл время, — недовольно прошептала я.

Он больше не выдыхал слов. Не двигался, и я побоялась, что не успею выполнить последнее его желание.

Не об этом ли я мечтала? Мне для мужчины, кто дважды спас мне жизнь, ничего не жалко. Я аккуратно уложила голову Дыя на камни и провела рукой от мягкой серой бороды по шее, где дёрнулся кадык, потом ниже, по ямке между острыми, ярко выделяющимися ключицами. По меховой дорожке, что тянулась по груди вниз. Ещё одно углубление между рёбер.

Стянув трусики, я спустилась ниже.

***

Сняла промокшую насквозь рубаху. И сорочку тоже сняла. Осталась совершенно нагой. Я согреюсь позже. На оборотне мех сухой, и он весь горячий. И ждут меня очень горячие дела.

Не знала, что в таких условиях можно возбудиться, просто от того, что пальцы касаются твёрдого мужского органа.

Сам оборотень уменьшился в размерах, был очень близок к обычному высокому мужчине, и орган не был теперь таким гигантским, как тогда в черничнике.

Я обхватила член рукой, большим пальцем нажав на выпуклую венку. Твёрдый, стоял бодро. Кожа мягчайшая. По телу моему пробежала дрожь, и трепет создал томление между ног. Я кулаком смело проехалась по стволу вниз, оголив головку.

Оборотень ойкнул и болезненно заныл.

— Не буду так резко, — усмехнулась я, во все глаза рассматривая головку члена.

Подкусывала губу, чувствуя, что согреваюсь внутри. Начинаю так возбуждаться, что соски взбухли и почему-то зудели. Между ног пульс, как часы тикал, наливались складочки, и хотелось сжать мышцы внутри лона. Я поджала губы, стала их закусывать. Очень аккуратно провела ещё раз кулаком по стволу. Вроде так надо делать.

Дыхание моё участилось, я трогала, глядела, хотела. Губы затряслись, и я облизнула их. Слюна собиралась, и я проехалась языком по вновь открывшейся головке. Солёной терпкой, приятно пахнущей майораном и хвоей и немного молотым мускатным орехом, сочетающейся по вкусу с запахом дождя и даже грозы. Именно потому, что он вовсе не пах плотью, а пряностями и природой, я совершенно без брезгливости и отвращения запустила головку себе в рот и обсосала её.

Сквозь шум дождя услышала, как стонет оборотень. Хитрый взгляд бросила в сторону его лица и, с челном во рту, замерла, выпучив глаза.

Мой любовник приподнялся на локтях, чтобы видеть, что я делаю. Глаза его светились мерклым жёлтым светом. Это меня уже нисколько не пугало. А вот то, что происходило на его лице, меня чуть не ужаснуло. Рана наполовину лица рассасывалась, исчезала: словно была нарисована, а теперь краска трескалась и отваливалась.

Медленно вытащив с чмоканьем член изо рта, я убрала тянувшуюся слюнку, посмотрела на бедро оборотня и побитую синюю часть тела. Мало того, что кожные покровы восстанавливались, ещё слетала большая часть меха. Светло-серая, пепельная с дымкой кожа становилась смуглой. И теперь как никогда он стал походить на человека. Ещё странное лицо с огромным ртом, в котором блистала клыкастая, белоснежная улыбка. Землистая борода. От переносицы по лбу и дальше по голове тянулся синевато-серый гребень дыбом. По плечам, как волны на ветру, шевелились меховые дорожки, цвета туманной дымки, и зигзагами бежали по рукам. Когти никуда не пропали, стали не таким длинными, но остались острыми.

Пока я в удивлении за этим следила, член выскользнул из моих рук. Мужчина-волк сел, подогнув под себя ноги. Я оказалась в стальных объятиях. Растерянно я подняла на него глаза и уже собиралась что-то сказать. Но его широченная пасть утопила в себе мой ротик. Нет, он меня не целовал, таким странным образом подавил звук. Кричала я ему в рот.

Всё произошло очень быстро. Он повалил меня на гладкую скалу. Она не была холодной: там, где он только что лежал, остался элемент тепла. И я оказалась под оборотнем, но с камнем спиной почти не соприкасалась, потому что руки очень заботливо поддерживали меня. Ноги мои оказались раздвинутыми. Оборотень упёрсяголовкой члена мне между ног. Даже не примерялся, не целился. Просто схватил меня руками и рывком пробил своей огромной палкой меня насквозь.

Казалось, до мозгов достал! Всю в клочья разорвал! Кожу тонкую на лепестки резал на живую. Разрушал изнутри. Терзал своим объёмом и силой. Так травмировал, кромсал, раздирал, что я отчаянно со всего горла заорала и стала брыкаться в панике.

Голос мой пропал в его пасти, а всё моё сопротивление было подавлено, точнее придавлено его тяжёлым телом. Я двинуться под ним не смогла. И он тоже не двигался. Остался во мне и замер.

Боль стала медленно уходить.

Я надрывно рыдала от пережитого ужаса. Закрыла глаза, и по щекам полились слёзы. Дый отстранился от меня. Лицо поцеловал губы, и я смогла сделать глоток воздуха.

Не хотела его видеть!

Не хотела его вообще!

Опять дёрнулась. Но вместо свободы вернулась боль.

Волк зашипел мне в ухо, проезжался губами по виску и щеке, к губам вернулся. Целовал, усыпал моё лицо своими ужасными губами.

Теперь в нём всё было ужасно!

Я, конечно, предполагала, что будет больно. Но не так же!!!

Заплакала от обиды. А любовник стал двигаться, медленными фикциями растягивал моё лоно, входил в меня. И я так явно чувствовала его внутри, каждой клеточкой своего тела, что мысли посторонние вылетели из головы. Я сосредоточилась только на проникновении, которое причиняла небольшой дискомфорт. А потом я почувствовала, как становлюсь горячей и влажной.

Дый изогнулся, и горячий шершавый язык облизал ареолу моего соска. Потом другую. Широкая пасть почти всю грудь мою всосала.

И внимание рассеялось от члена внутри моего лона, на чувственные соски. И всё вместе меня стало томить и мучить. Накатывало удовольствие с каждым толчком внутрь.

Я стала тяжело дышать, покрылась потом. Виляла попой, подаваясь навстречу узким бёдрам Дыя.

Такого в первый раз быть не должно. Это исключено. Но оборотень меня исцелял и о боли я теперь только вспоминала.

Неожиданно накрыло, иначе не сказать. Просто меня от реальности отделило, в таком оргазме, который я бы в жизни не получила от своих рук. Било судорогами откуда-то изнутри. Член был слишком глубоко, причинял притупленную тугую боль, и от неё разрядами разлеталось необычное удовольствие, неведомое для меня до этой минуты.

Оргазм не отпускал, терзал, и я вначале не в силах кричать, потом всё же заорала, изогнувшись дугой под любовником, который сдержал все мои телодвижения и не дал соскочить со своего органа.

Мне было всё равно, где я и с кем. Меня так торкнуло, что я не сразу поняла, что происходит, когда волны эйфории и блаженства стали отступать, отпуская моё несчастное тело.

Вот это оргазм подарил мне Дый!

Я открыла глаза.

Было достаточно светло. Дождь прошёл. Капли падали с хвои и листвы кустов на землю. После дождя по-особенному пах лес. Свежестью и остротой листвы. Стали вылезать насекомые и появился шум, кроме того, что создавали мы с оборотнем своим сбитым дыханием.

Он вышел из меня с хлюпаньем, и я болезненно простонала, как будто сняла давившие целый день туфли.

Таким был мой первый раз. Таким был мой первым мужчина. Не забуду никогда, навсегда останется в памяти.

Ласковый зверь. Обнимал меня и целовал. Проезжался языком по лицу, шее и плечам. Потом стал спускаться ниже.

— Нет, там же кровь! — возмутилась я.

Я забыла совсем, он же не человек. Мои запястья ухватили сильные когтистые пальцы, чтобы не буянила. Сопротивляться я была не в силах, поэтому пусть делает, что ему надо. Оборотень же, чего мешать!

Я стала метаться, когда его язык мало того, что меня вылизал ещё и стал мучить мой клитор.

— Хватит! — заныла я. Но Дый не отстал, пока не натёр так, что я стала извиваться, зажав его голову между своих ног.

Вот теперь точно всё. После такого, я и домой не дойду.

Тихо рассмеялась из последних сил.

Меня больше не хватали, не скручивали. Он лёг рядом и прижался ко мне, окружив самим собой.

— Нельзя лежать на камне, — усмехнулась я, разглядывая скалу над головой. Сильные, очень сильные руки меня подтянули вверх и уложили прямо на мохнатый торс. Я развалилась на нём, и мне стало вдруг так хорошо, что я не собиралась никуда от него уходить. Неописуемое блаженство лежать на оборотне, такое упоение, что ничего в жизни больше не надо. На душе покой в сердце нега. Полностью растворилась в своём мужчине.

На седьмом небе от счастья, я уснула в наслаждении.

7

— Я слышала, ты говорил, — улыбнулась я.

Сидела у него на коленях и пальцами чесала бороду. А он, закинув голову к стволу сосны, наслаждался ухаживаниями. Посмотрел на меня, хитро улыбнулся, показывая клыки. А заходящее солнце лучами устремилось вглубь его глаз, сделав их почти чёрными. И улыбка у него невероятно красивая. Ямочки на щеках и морщинки у глаз. И такой он стал милый, что я влюблялась всё сильнее и сильнее. И терялась от этого, потому что, как человек разумный начинала думать о будущем. Плакали мои мечты о белом платье и украшенном цветами лимузине. Никакого медового месяца на берегах тихого океана.

Он словно почувствовал, что я расстроилась, погладил меня по спине мягкой рукой, не задевая когтями. И я почувствовала, как опять становится хорошо, мысли уходят…

Колдует что ли?

Я нахмурилась и приподняла одну бровь. А он продолжал улыбаться и смотреть такими сказочными, магическими глазами, в которых таилась бесконечная тайга.

— Раз не говоришь со мной, я домой пойду.

Меньше всего хотелось уходить, но и ночевать под ёлкой не хотелось вовсе…

— Что дальше?

Я расстраивалась, он успокаивал. И пошла невидимая борьба.

Пока я не услышала отдалённые голоса.

Меня искали. А руки горячие скользили по моей спине и губы припали к моей шее. Оборотень звучно вдохнул мой запах и на выдохе шепнул:

— Приходи.

Он отпустил меня, и я спешно стала натягивать на себя сорочку. Дедушкина рубаха так и не высохла, поэтому я просто взяла её в руки. Посмотрела на себя. На ногах не осталось крови и семени. Я была, как сбежавшая в дождь девица.

— Я рядом, — шорох его голоса, хрип и скрип. Ему ещё было тяжело говорить.

Он рядом. Он всегда со мной. По влажной траве я отошла к скале и набрала горсть земляники. Его глаза светились в лучах заходящего солнца. Он вставал на четыре конечности и пятился назад, медленно исчезая из вида в густых кустах, что росли между соснами.

Мой мужчина. Первый и, я бы очень хотела, чтобы он остался единственным.

— Алиска! — обеспокоенно кричал отец.

Я выпрямилась и с улыбкой посмотрела на целую делегацию, что пожаловала к скалам. Кушала ягоды из ладони. И пока отец собирался высказать мне всё, что он думает о моих прогулках по лесу, вперёд выбежала Милена с хвостом на макушке, в спортивном костюме. Глаза округлила и кинулась собирать землянику.

— Ничего себе! Посмотрите, сколько ягод! — восторженно кричала она на весь лес. — Папа! Давай пакет, сейчас на пирог соберём.

— Ох, ничего себе! — присоединился к ней Егор. Этот пришёл меня искать в брюках и брендовой тёмной рубахе по фигуре. И золотые часы поблёскивали на его бледной худощавой руке.

Брат поднял на меня хитрые серо-голубые глаза и улыбнулся.

С ними пришёл дед-рыболов и внимательно с ухмылкой меня рассматривал. Он знал, к кому я бегаю. Он всё обо мне знал, но никому не рассказал.

Меня вдруг окутало тепло. Смеясь, мы собирали землянику. Папа пожурил меня, но не сделал выговор, потому что Милена встала на мою сторону и заявила, что сама готова сбегать в столь чудесное место, как эти скалы, усыпанные ароматными лесными ягодами.

Мы уходили домой шумной семейной компанией. И рука Егора неожиданно мне легла на плечо. Никто этого не заметил. Как будто так и должно быть. И я не отшатнулась, не сопротивлялась. Ела ягоды и смеялась шуткам Милены.

Хорошо было. А стало ещё лучше, когда я обернулась и увидела два огонька глаз оборотня в полутьме леса.

Провожал меня. Знал, что я вернусь.

Наверно это был самый прекрасный вечер в нашей семье. Потому что в этот час мы были единым целым. Очень не хватало Лизоньки, но ей с отцом лучше, чем с мамой.

Пирог был готов, готовили чашки. Мы с Миленой накрывали на стол. В кресле под светом жёлтых ламп сидел в кресле мой представительный старший брат Егор. Следил за мной. Я переоделась. Теперь в джинсах и футболке была в ярком контрасте с его деловым классическим костюмом. Он не просто так оделся. Прямо с дачи, он поедет в аэропорт. И вообще он не мог избавиться от бизнес-стиля. Только рубахи, только брюки.

— Говорят, Лаев Витя на тебя глаз положил, — сказал мне Егор, перебирая в цепких длинных пальцах крупную монетку, как шулер карту.

— Хочешь выбить ему глаз? — без улыбки спросила я.

Какая-то мелкая девочка, что продолжала сидеть внутри меня и любить старшего брата очень надеялась, что егор способен влезть в мою личную жизнь и освободить от ненавистного жениха.

Милена ушла на кухню. Остались мы с Егором наедине. Совсем немного времени провела я с братом.

— Я хотел попросить у тебя за всё прощение, — монетка неожиданно исчезла у него из руки, он показал пустые ладони. Поднялся с кресла и вытащил монетку у меня из-за уха.

Ухо моё покраснела, я с опаской улыбалась, смотрела в его жёсткое лицо. Нельзя было от Егора ждать чего-то хорошего. Но так хотелось!

— Ты ненавидишь меня? — тихо спросила я.

— Да, — неожиданно, мерзко, до ледяного холода в сердце.

— За что? — я сделала шаг назад.

— За то, что не умерла, — очень тихо улыбнулся Егор. — Маленькая наследница папиного состояния.

— Ну, наконец-то примирение!!! — обрадовалась мама, застав нас с Егором вместе. — А то у нас Алиса любит выдумывать всякие истории!

Я быстрым шагом направилась в комнату родителей. Там наткнулась на папу.

— Он мне угрожает, — шепнула я на ухо отцу.

— Он сегодня уедет, — тихо ответил мне единственный защитник.

Ну, я так думала, что он единственный…

***

На следующий день опять приехали Сидоровичи. Ни-Ни с мамой приходил здороваться. "Мамой" Тётя Ира Сидорович, сама себя так называла. Она пришла в комнату родителей и осталась стоять на пороге. Старая такая, сушёная. Обеспокоенно смотрела на меня, когда я вышла к ней полностью закутавшись в одеяло.

— Здравствуй, Алиса, — улыбнулась она. — Мы с Ни-Ни очень благодарны тебе за спасение.

— Не стоит, — усмехнулась я, глядя, как радостно бульдог виляет попой.

— Знаешь, — начала тётка Ира. — Многие женщины посчитают меня ненормальной, потому что я собаку считаю за своего ребёнка. Так сильно люблю, что очень переживаю за него.

У неё не было детей. И муж нехороший. Почему я должна думать, что она ненормальная, если сама замуж хочу за оборотня?

— Я не осуждаю, — улыбнулась я.

Она покивала и вложила мне в руку свою визитку.

— Моему мужу не доверяй, а мне всегда можешь позвонить, — тихо шепнула она.

— Что-то произошло? — очень сильно удивилась я.

— Слухи нехорошие ходят, — еле слышно ответила Ирина и оглянулась в гостиную, где собрались очередные гости.

Егор, который должен был на пару часов приехать к нам, остался на пару дней и с Миленой уже сутки пьянствовал и травил анекдоты. Витя прописался у нас и присоединился к компании пьющих. И Сидоровичи приехали со своим вином.

Одним словом, покоя не было.

— Какие? — сильно обеспокоилась я, убираю руку с карточкой в одеяло.

— Всякие, Алиса, — она взяла на руки Ни-Ни. — Если что, позвони мне. Мы тебе жизнью обязаны, и добром отплатим за добро.

— Спасибо, конечно, но я надеюсь, что ваша помощь будет не нужна, — хмыкнула непонимающе и вернулась в спальню.

Мне стоило переехать на свой третий этаж, чтобы не слышать эти голоса, что радовались жизни. Лгали сами себе, что в нашей семье полное единство. И не слушать вопли Вити, который призывал меня выпить и оторваться.

Мама положила на кровать выстиранное и поглаженное красное платье в белый горошек, на пол положила красные тапочки.

— Бусы какие у тебя красивые! Где только такой камень нашли, — смеялась мамочка, целуя меня. — Бабки все обзавидовались. Одевайся, сегодня мама Вити приезжает.

— Зачем? — недовольно отозвалась я.

— Знакомиться, — мама поцеловала меня в лоб и ушла.

Я разделась догола. Между ног уже вились завитки, а ножки покрылись волосками. Мне всё некогда даже поухаживать за собой. Накинула платье и запахнула его. Нежнейшая натуральная ткань приятно холодила тело. Обволакивала грудь и в белых горошинах вставали возбуждённые соски.

Секса захотелось. Чтобы вот так мужские руки ласкали, как эта лёгкая ткань.

Вступила в тапочки и стала расчёсывать волосы. Убрала их в высокий хвост на макушке, как любила делать старшая сестра. Как не крути, я от неё многое брала и слушала, что она говорит. У меня опыта в жизни почти никакого, а у неё вагон и маленькая тележка.

Бусы, конечно, тоже надела. Они — мой талисман.

Гостиная была наполнена запахами жареных колбасок и выпивки. Шум стоял такой, что уши болели. Играла музыка. Егор, как на випе в столице с иголочки. Приметил меня взглядом, хотел оторваться от выпивших Милены и господина Сидоровича, но его перехватил за локоть наш папа и увёл на веранду.

За мной проследила высокая, женщина в теле. Она была одета в узкое цветастое платье, что некрасиво подчёркивало лишние жирки на боках. Волосы светлые уложены в причёску, она стояла на каблуках. Рядом с ней встал Витя. Семейное сходство было на лицо. Они что-то пошептались и двинулись ко мне.

Предполагаемая свекровь смотрела на меня, как на товар. Я скромно опустила глаза, когда они подошли ко мне впритык. И никакого спасения.

Папа с Егором вышли на веранду и сквозь тюль, что шевелился на сквозняке, я видела, как они улыбаются друг другу. Так даже волки не улыбаются. Их страшные улыбки говорили мне, что разговор очень неприятный.

Мама была только рада, что я сейчас буду общаться с мамой Вити, бабки и деды вообще меня не замечали. О пьяной Милене и говорить было нечего, она прожигала меня взглядом и навернула ещё стопку водки.

И только бедный, влюблённый в меня подросток Вася, очень сильно переживал. Но издалека.

— Здравствуй, Алиса, — женщина пальцем подцепила меня за подбородок и подняла голову, внимательно рассматривая моё лицо. — Хорошенькая. Ты прав, Витя. Нужно заказать фотосессию и послать в модельное агентство. Такая красота в глуши пропадает. — Она рассмотрела меня со всех сторон и обратила внимание на мою грудь. — Бельё не носишь? — глаза её недовольно сузились. — А этот маньяк тебя трогал?

— Нет, — тихо ответила я.

Витя довольно потирал руки:

— И дотрагиваться теперь можно. Не трясёт больше.

— Можно, — разрешила женщина. — Раз Лёня за дочь столько денег даёт, то можно брать.

Я опять посмотрела на папу и Егора. Они уже накренились друг к другу и рычали что-то. Конфликт не перерос в драку, хотя шло к тому. Но Егор вдруг передумал, махнул на отца рукой и ушёл. В гостиной появился.

— Мам, Милена, я уезжаю. У меня самолёт через пять часов.

— Ой, Егорушка, — вся в умиление мать Виктора побежала со всеми женщинами прощаться с моим старшим братом.

Они целовали и обнимали Егора. Бабки ему с собой ягод и огурцов натоварили. А Егор сквозь толпу одарил меня ледяным взглядом.

Я ещё не знала, что за конфликт. Не подозревала, насколько страшную игру затеял Егор. И я ему сильно мешала.

Я стояла в стороне и не собиралась с ним прощаться.

Толпа вывалила во двор. Гостиная опустела. Одинокий отец прошёл к столу и налил себе стакан водки.

— Тебе надо уехать завтра, — сказал папа и обронил стакан. Поморщился и высмотрел в тарелках себе маринованный огурчик. — В Москву с Лаевым.

— Как скажешь, папа, — хмыкнула я.

— Непохоже на тебя, — печально улыбнулся он. — Если не уедешь, Егор убьёт тебя.

— Неужели сможет? — испугалась я.

— Я все свои активы на тебя переписал, — он рухнул на диван и, закинув голову назад, закрыл глаза. В этот момент я увидела, какой он старый и уставший. — Но после свадьбы. Первым делом купи себе квартиру, как бы твои родственники не отговаривали. Всегда сможешь от мужа уйти при необходимости. И деньги экономь.

— Хорошо, — я подошла к нему ближе. — Пап, я должна тебе кое-что рассказать.

— Расскажи, — кивнул он и налил себе ещё водки.

— Там в лесу, у этого маньяка…, — я наткнулась на его непроницаемый взгляд. — Меня спас мужчина. Дом не рухнул просто так.

— И что за мужчина? — заинтересованно смотрел на меня отец.

— Он местный, — сказала я. — И…

Я не договорила. Все вернулись в гостиную. Опять стало шумно. Меня за плечи обнял Витя. Потряс, как игрушкой.

— Пошли к тебе в комнату, — тихо шепнул на ухо.

Я коварно улыбнулась и вскинула бровь. А папа, который взгляд от меня не отрывал, нахмурился, застыв со стаканом водки в руках.

— В лес, — провела по лицу Вити пальцами. Взяла его за руку и потянула за собой.

Витька с удовольствием согласился.

Мы вышли на веранду. Время было послеобеденное и солнце неожиданно спряталось за тучи. Я смело шла к дальней калитке, тянула за собой молодого мужчину.

— Алиска! — позвал меня дед-рыболов. — Смотри, не ошибись!

— Я уже решила! — крикнула, не глядя на него.

— Да, мы всё решили! — подтвердил Витя, уже весь воспалённый фантазиями сексуального толка на лоне природы.

— Алиска! — кричал вслед дед. — Это на всю жизнь. От человека уйдёшь, от зверя никогда!!!

— Это о чём он? — шёл за мной Витя, рассекая траву.

— Фамилия твоя не нравится, — усмехнулась я. — не обращай внимания, он старый.

— А-а, — протянул Витька. Шёл за мной по кустам, и я опять его взгляд задом чувствовала. В подтверждение моих самых неприятных догадок, он сказал, — Алиска, жопка у тебя такая аппетитная. Не хочешь в попку? А остальное в первую брачную ночь?

— Что так? — пока шла впереди, состряпала недовольную физиономию, скривилась и даже от отвращения язык показала.

— Тебе понравится, я осторожно, — его ручища ущипнула мою ягодицу.

— Давай до озера дойдём в лесу, там решим куда. А в рот взять можно? — подогревала я дурака.

Не могла простить его мамашу, за то, что трогала меня за лицо, тварь! Как игрушку своему сыну выбирала! Уродина! И сынок такой же. В попку ему! Сейчас Дый ему в рожу даст. Только надо, чтобы у Вити запах был соответствующий. Чтобы трахаться хотел и рядом со мной стоял.

Я резко остановилась, и Витька-бугай чуть меня с ног не сбил, наткнувшись.

— Прости, — удержал меня.

Нет нельзя, чтобы Витя меня так сильно хотел. Не хочу, чтобы оборотень убил его. Хочу, чтобы запугал сильно.

— Витя, расскажи, где мы будем жить и смысл твоей работы. Мне это нужно, чтобы настроиться, — строго попросила я.

Витя растерялся от моего голоса. Видно, что в семье мама — главное действующее лицо, раз папа развёлся. Где мама — командир, там сынки — подкаблучники. Это мне ещё Милена говорила, когда свою забитую свекровь упоминала в разговорах. А Милене я доверяла в вопросах любви и быта.

— Ну, — почесал Витя затылок. — Работаю я сейчас с мамой.

Я натянуто улыбнулась и продолжила путь к лесу.

8

Витя так погрузился в рассказы, что забыл, зачем изначально шёл в лес. А я, открыв рот, смотрела на него большими удивлёнными глазами и задавала наводящие вопросы.

От работы мой жених перешёл к любимой теме. Оказалось Витя любит заниматься в тренажёрных залах и проводить время в ночных клубах, где красуется своими накаченными руками перед посетительницами. Забывшись напрочь с кем разговаривает, стал рассказывать, какой он опытный любовник, и что любой женщине с ним будет хорошо.

Я знала, с кем хорошо женщине. Но молчала.

Заливал Витя или нет, я не знала. Но количество девушек меня поразило. Всегда считала, что паскудники не могут любить и создать полноценную семью.

Мы прошли по лесной дороге. В сумраке краски листвы и хвои стали насыщенными. Потому что создавался контраст между тусклым светом и чёрной глубиной леса.

— Слышь, Алиса, пошли лучше домой, поздно уже, — опасливо сказал Витя, оторопело оглядываясь по сторонам. Но идти за мной не переставал.

— Не бойся, человек, — прошептала я и улизнула в сторону от дороги по таинственной тропе туда, где стоял пень. Туда, где ждал меня мой самец.

— В смысле, человек? — голос его дрогнул, он вроде пробирался за мной, но всё время был настороже.

Я оторвалась от него и побежала по знакомому месту. Под ногами проваливался мягкий мох. Кроны деревьев стали шуметь. Ветер усиливался перед грозой. И с каждой минутой становилось темнее.

Я подбежала к пню и села на него. Сложила ноги вместе и стала ждать, когда Витя выскочит из зарослей. Он выскочил, но лицо его было настолько напуганным, что я думаю, он совсем передумал меня девственности лишать.

— Здесь, — улыбнулась я.

— Ну, нахрен, — поёжился мужчина. — Не выпендривайся, пошли обратно…

Он замер. Рот медленно стал открываться, глаза округлялись. Витя сильно побледнел.

— Что? — усмехнулась я и обернулась.

Дый выходил из леса, медленно, бесшумно. Крался, приникнув к земле, как самый опасный хищник этого леса. И в полутьме блестели жёлтым огнём два глаза.

Впечатляющий.

Умереть от страха можно, если не знать, какой он на самом деле классный. Он бесстрашный, сильный и добрый. Даже Ни-Ни пожалел.

Правда немного мотало его от человека к волку. Вот опять задние лапы волчьи и хвост виляет. Гребень на холке дыбом встал.

— Что, Витя? Здесь никого нет, — продолжала я улыбаться.

— Как нет? — взвизгнул Витя, трясущейся рукой показывая мне за спину.

— Кроме нас никого, — я расставила руки в стороны и посмотрела окрест себя. — Витенька, что с тобой?

— Обернись!!! — он стал отходить назад, покрылся холодным потом.

— Ну, обернулась.

Я встала на пень и покрутилась вокруг себя. Посмотрела на оборотня, который подошёл в плотную к пню и поднялся на задних лапах.

Это очень впечатляющее зрелище, я знала, я это пережила.

Дый огромный и достаточно страшный в своих размерах. Мы стали с ним одного роста, потому что я продолжала стоять на пне.

Глаза в глаза.

Взгляды поцеловались, поприветствовали друг друга.

— Он стоит рядом с тобой! — верещал Витя.

— Да нет здесь никого!!! — заорала я на трясущегося от страха человека. — Ты наркоман что ли?!

Витя ничего не понимал. Дрожащей рукой он достал телефон и попытался сделать то, что пыталась я, когда впервые увидела оборотня.

Я стала красоваться, принимая разные позы.

— Вот так красиво? — спросила я, натянув платье и выставив попу.

Витя, не обнаружив на экране зверя, стал задыхаться. Качал головой, вытирал вспотевшее лицо.

Лапа оборотня мягкая и нежная легла мне на талию.

— Витя! Что с тобой? Ты меня больше не хочешь? — рассмеялась я. — Передумал жениться?

При этих словах Дый огрызнулся и показал человеку оскалившуюся морду.

Лаев заорал от страха и кинулся прочь, ломая кусты.

Я в голос рассмеялась, откинувшись на сильное плечо оборотня.

— Ты всех моих женихов распугал, — я закинула руку и погладила его за острым ухом.

Оборотень прикрыл глаза от удовольствия и кряхтел, посмеиваясь.

— Придётся твоей стать, раз ты такой собственник, — я повернулась и взяла в ладони его большое лицо. — Я хочу тебя.

Он хитро прищурил один глаз и, взяв меня на руки, утащил в лес.

***

Дый жалел меня и оберегал. Он перекидывался из огромного зверя в более человеческий вид. Уменьшались все его члены, и половой орган тоже. Мне нельзя было такого огромного в себя вмещать, и оборотень это знал.

Его лицо с острыми чертами хищника. Выпирающие угловатые скулы, длинный костлявый нос и широкий рот. Борода короткая. Брови широкие от переносицы вскинутые вверх. Вытянутые уши. И чёрно-серый гребень на голове, в заходящем солнце, отливал алыми красками. Прикрытые ненасытные глаза с длинными ресницами.

И руки!

Ни у какого Вити нет таких стальных мышц, таких резко очерченных жгутов на теле. Крепкие руки держали меня на весу.

Мои волосы тёрлись об ствол сосны, и путалась в них пахучая, ароматная смола. Спина сквозь платье ощущала рельефную кору. Но эти ощущения ничто по сравнению с распирающим сладким наслаждением входящего в меня члена.

Я мало что знала о сексе. То немногое что успела изучить не шло в сравнение с тем, что со мной делал мой любовник.

Он меня так изогнул, что я содрогнулась от жёсткого давления внутри. Пальцы поддерживали под попу и фиксировали в одной позе. А потом трение, постоянное и резкое. В одну сторону входил резкими рывками и так быстро, что я закричала. Внутри что-то копилось и давило.

О сквирте я только читала. Это когда создаётся давление на одну точку внутри. Меня начинало трясти, и от смущения, что теку, я зажмурилась и подкусила губу.

А Дый навалился, не давая мне уйти от собственного наслаждения. Он чувствовал меня, все мои переживания. Питался моими эмоциями. Лакал моё смущение, ласкал моё тело.

Толчок, другой, и я почувствовала, что из меня выливаются соки. И больше не было этого леса, этого мира. Остался только жёсткий член, который меня массировал, распирал, давил. Боль была. Но и была эйфория от его шипения и рычащего стона.

Язык шершавый вылизывал моё лицо. И всё происходящее было похоже на сладкую пытку, где я беспомощно, ослабленными руками хваталась за широкие плечи и длинные волосы Дыя.

— Да- а-а, — протяжно заныла я, боясь назвать его по имени.

Одни и те же движения. Жестокий напор внутри. И я уже вся мокрая, вся горящая взорвалась. Меня стало трясти в опытных руках. Стиснув зубы, я ломалась, стонала и взрывалась искромётным оргазмом.

— Алиса, — шептал он и зарычал.

Давление внутри усилилось. Член ворвался в глубину моего лона.

Толчок другой.

На всю дину.

Там болезненно медовая схватка. Меня накрыло ещё раз уже совершено другим оргазмом, не похожим на первый. Онемели конечности, я потеряла ориентацию. Оставалось только надеется на его руки, которые продолжали крепко меня держать.

Взмокшая, как загнанная лошадка, я опала на него. Он забрал у меня все силы. Повисла беспомощно в его объятиях.

Волк аккуратно опустился на траву и лёг на спину, уложив моё безвольное, ватное тело на себя. И только в таком положении член с хлюпаньем вышел из меня.

Я тяжело дышала. Открыла глаза, чтобы увидеть его широкий торс. Пальцами перебирала шёлковую светло-серую дорожку на его смуглом теле.

— Мне было восемь месяцев, когда ты свой нос в мою коляску совал, — усмехнулась я. — Ты наверно очень взрослый. И очень опытный. Такого я не ожидала.

Он гладил меня по волосам и спине. И в этот раз я не сопротивлялась его колдовству. Дый успокаивал меня. Гипнотизировал. Я расслаблялась и душой, и телом.

— Завтра меня хотят забрать в Москву. Я не поеду, — мне хотелось спать. Мне не хотелось думать, что придётся возвращаться к людям.

— Завтра, — выдохнул он. — Приходи навсегда.

— И куда мы пойдём? — я с трудом оторвала голову от его груди, посмотрела в лицо. Он лежал, закинув одну руку за голову. Глаза полуприкрыты, а в зубах он держал травинку. Был у него такой пофигический, довольный вид, что я не сомневалась — у него есть план.

— Вещи, — прошипел он, зажимая в белоснежных зубах травинку. — Немного. Уходим… навсегда… вместе…

— Я люблю тебя, — я провела по его бороде пальцами. — Слышишь меня, оборотень. Только не оставь меня одну. Я…,… — мне плакать захотелось от мысли, что мы не будем вместе. — Я без тебя уже не смогу.

— Завтра, — хрипнул он и чуть приподняв голову посмотрел мне в глаза. — Ты … завтра… будешь моя….

— Я, итак, твоя, — усмехнулась я и дотянулась до его губ. Чмокнула.

***

Уходить не хотелось. Но папка с дедом ведь опять искать придут.

Он провожал меня до границы с лесом. Наши пальцы были сплетены, скрещены, как сердца и души. Невидимые нити повязали нас. И теперь мне было всё равно на учёбу, города и машины. Если Дый захочет, я останусь с ним навсегда. И буду спрашивать, могу ли я стать такой же, как он.

Да. Я хочу иметь хвост, лапы и ушки вытянутые. Я хочу с любимым перекидываться в зверя и бегать с ним по лесу.

Я смотрел в тёмные глаза и улыбнулась.

На прощание Дый подарил мне поцелуй. Сладкий, долгий, томящий.

— Я рядом, — выдохнул он мне в губы, и его пальцы пригладили мои волосы.

И я ушла, не оглядываясь.

А на встречу уже шёл дед-рыбак. Один шёл. Ничего не сказал при встрече. Хотя видок у меня был, что надо.

Почему дед пришёл один, стало понятным, когда в гостиной из нормальных людей осталась только одна бабуля. Все ужрались вусмерть.

Сидоровичей и Лаевых в нашем доме не было. Разъехались по домам. Зато наши отличились. И мама неожиданно вместе с папой в обнимку лежала на диване, совершенно нетрезвая.

— Что так развезло? — спросила я у бабушки с дедушкой.

— Не знаю, — озабоченно ответила бабушка, убирая со стола. — Может, что-то смешали.

Бабуля не пила спиртное, потому что здоровье не позволяло. А дед-рыбак бдел с утра до ночи.

Я помогла убрать со стола.

— Вещи собери, — сказа дед, подметая пол в кухне. — Завтра Витька тебя в Москву заберёт.

— Ага, — отозвалась я.

— Отцу меньше недели осталось, — тихо сказала бабушка, погладив меня по руке.

— Как? — я выронила тарелку из рук, и она нырнула в мыльную воду. — Вы о чём? Это та болезнь?

Дед с бабкой с сожалением смотрели на меня.

— Мамка твоя не выдержит такого, сердце у неё слабое. Так что не сопротивляйся, Алиса, надо с Витей ехать.

— Конечно, — согласилась я, потому что поднимать вопрос проживания с оборотнем в лесу смысла не было.

Помыла посуду и отправилась принимать душ на второй этаж. Под тёплыми потоками воды, вычёсывала янтарную смолу из волос и сладко вспоминала, как мне было хорошо сегодня. Накатывало возбуждение.

Завтра.

Я отдамся ему завтра с такой же страстью. И ещё хочу что-нибудь попробовать.

В одном полотенце прошлёпала влажными ногами по лестнице на третий этаж. В доме уже было тихо. Все спали. И это почему-то успокаивало.

В своей комнате я сложила в рюкзак только нужные вещи. В основном походные. Но платье в горошек, как символ первой любви, тоже упаковала, оно много места не заняло.

Я думала о том, что меня могут не отпустить. Поэтому решила проснуться пораньше. Только деду всё рассказать с кем ухожу, и покинуть мир людей навсегда.

В маленькой кожаной сумочке лежал дамский пистолет. Ну, папа его так назвал. Был он маленьким, но очень опасным. Там же лежал мой телефон и карточка Ирины Сидорович. А ещё моя банковская карточка. Не думаю, что это всё в лесу пригодится, но я собрала всё необходимое.

Оделась в нижнее бельё, сама не понимала зачем. И легла спать в коротком светлом платье.

Маялась на белых подушках, смотрела на убывающую луну в чёрном небе, что светила за окном, как большой фонарь. И протягивала руку, чтобы прикоснуться к свету.

А потом услышала сквозь неглубокий сон треск, как будто дрова горели в печи, щёлкая смолой. И запах дыма…

9

Глаза щипало. Я вскочила с постели и кинулась к двери. Но открыть её не посмела, потому что дым валил сквозь щели.

В панике посмотрела на окно. В первые мгновения, после пробуждения, я подумала, что папа фонари включил на улице.

А это было пламя!

Я быстро стала одеваться. Влезла в джинсы, влезла второпях в серый свитер. Убирая волосы, я попыталась выйти на балкон. Но открыв дверь, чуть не задохнулась.

Сердце набатом било в груди. Я закричала. И тут же закашляла.

А в голове такое!

Дом внутри весь из дерева. Мебель деревянная, полы и потолки…

На третьем этаже не было воды. Я вылила на свою ночную майку воду из бутылки с минералкой и прикрыла лицо. Закинув рюкзак на спину, перекинув через плечо сумочку, выскочила на балкон, стараясь хоть что-то рассмотреть.

Была глубокая ночь. И в соседних домах не горел свет. Зато наш полыхал. Пламя, адскими языками, вырывалось из окон нижних этажей. Дом охваченный огнём, не давал мне пути к отступлению. Нужно было прыгать. И во дворе никого не было. Это означало…

Неужели?!

Лишь бы они не мучились. Пусть бы во сне задохнулись и не страдали. Не было криков, только скрежет горящих перекрытий.

— Дый!!! — закричала я, — рассматривая фасад, за который не зацепиться. Вниз спрыгнуть — ноги себе сломать.

Я щурилась от едкого дыма, пытаясь высмотреть тайгу. И там, за нашим забором, я увидела фигуры людей. И были в их руках фонарики.

Свистнуло что-то в воздухе. Я ошарашенно уставилась на бьющееся стекло в балконной двери. Резко пригнувшись, я заползла обратно в комнату.

В меня стреляли!!!

А это могло означать только одно — дом подожгли. И мои родственники все умерли. И если я попытаюсь вылезти из горящего дома, меня тоже убьют.

И останется только один наследник папиного состояния. Мой старший брат, Егор.

Сумасшедший чёрт!

Ненормальный, бесноватый гад!

Я так и знала, что он не просто так приехал к нам. Из-за денег он убил всю нашу семью. Осталась только Лиза, но Олег откажется от претензий на наследство, чтобы не нарываться на психопата, который способен на такие вещи.

Запинаясь и падая, я помчалась в противоположную сторону третьего этажа. Там не было балкона, но было окно.

Я же так хотела выжить!

Мне так хотелось жить и любить!

Голова закружилась. Меня тошнило. Дым заполнил весь третий этаж. И я упала на колени, не добежав до окна. Где-то звякнули разбитые стёкла.

Что теперь?

Если я даже смогу выбраться, меня пристрелят.

И у Егора стопроцентное алиби будет, его и в стране нет. Скорей всего, местные правоохранительные органы разбираться не станут. Лаевы подтвердят, что у нас каждый день были пьянки-гулянки. Погорели, кому какое дело. Дом-то снаружи из камня, скорей всего пламя не вырвется к тайге. Мы, как в каменном колодце, куда кинули огонь.

Из последних сил я прижимала к лицу влажную тряпку. Глаза слезящиеся подняла. А в клубящемся дыме горели два жёлтых глаза.

Доски подо мной заходили ходуном. Дый вышел из дыма, подпирая мохнатой холкой потолок. На волчьих лапах ступал бесшумно, скользнул ко мне. Руки-лапы мохнатые подхватили меня, как невесомую. Оборотень укрыл меня своим телом и куда-то побежал. Я беспомощно, ослабленно пыталась ухватиться за него. Но это было не нужно, Дый держал крепко.

Чувство падения, свело ноги, защемило в животе. Я на грани потери сознания. Тряхнуло хорошенько. Тело мохнатое и жёсткое задавило меня. Дый кубарем прокатился по земле, спрыгнув с третьего этажа горящего дома, но для меня это было безопасно. Побежал, продолжая крепко прижимать меня к себе. А потом метнулся вверх и перепрыгнул резво трёхметровый забор.

Послышались выстрелы. Тряпочка с моего лица упала, и я сжала из последних сил, серо-белый мех своего возлюбленного. Ногами пыталась слабыми обхватить. Но держали меня на мощном теле оборотня только его крепкие лапы.

Выстрелы, крики убийц. Они приметили, что меня вынесли из дома.

Оборотень ринулся к перелеску. Он почти не оставлял след, не ломал ветки. Влетел в лес и побежал вперёд. А за нами моторы мотоциклов. Яркие лучи фонариков.

Дый попытался бежать на четырёх лапах, но я не могла самостоятельно держаться. Тогда оборотень закинул меня на свою спину. Но, как бы мягко он не бежал, я всё-таки скатилась.

— Беги, — прохрипела я. — Дый, беги, они убьют тебя. Брось, Егор не оставит меня в живых.

Он очень аккуратно положил меня на мокрую, холодную землю. Было темно, и только его глаза горели огнём. Я пыталась продышаться. Дрожащей рукой проехалась по кустам, собирая на руку влагу. Вытерла лицо. Мне нужно было быть сильной, до конца бороться.

***

Ощущение того, что папа жив…

Нет, я понимал, Егор своего добился.

Вся семья погибла.

Шок от этой новости ещё не пришёл, потому что некогда было расслабляться. Тот, кто меня всегда опекал, оберегал и защищал — жив. Это не родной отец, это мифический зверь.

Оборотень понял, что со мной на руках далеко не уйти. Но бросать был меня не намерен.

Дый стал полностью превращаться в зверя. Встала дыбом его холка, пасть разъехалась как в тот раз, когда он набросился на медведя. И неожиданно, потухли глаза. Волк пропал из вида, слился с темнотой.

Я испугалась на мгновение, что он исчез. Но неожиданно почувствовала лёгкое прикосновение. Он приласкал моё лицо тыльной стороной своей мохнатой ладони. От этого приятного прикосновения бежала дрожь по телу. И я не выдержала, сказала, как есть:

— Я люблю тебя.

Он в облике зверя ничего не сказал. Он, итак, мало говорил и с большим трудом. Я даже имени его не знаю, только "Дый" досталось мне.

Хотела ухватиться за него, но не поймала.

Мне нужно было расслабиться. Меня тошнило, немного кружилась голова. Я лежала на земле, рядом валялся мой рюкзак. А вот сумочка оказалась под рукой, в ней я нащупала маленький пистолет.

Мелькали в глубине леса огни. Рокот мотоциклов. Здесь была целая армия охотников.

Я очень ценна. За мной числиться папин капитал. И мне оставалось догадываться о его объёмах.

Я не знала, чем папа занимался, какие сделки проворачивал. Его окружение было за железной стеной. Папа, как мог, отгораживал семью от своих связей. Но мы никогда ни в чём себе не отказывали. И то, что я не получила права и у меня нет машины, чистая случайность и проблемы с моим психическим здоровьем. А так: всегда охрана, огромная квартира, куча родственников окармливалась возле папы.

И Егор это знал. Поэтому ничего не пожалеет ради выгоды.

Выстрел.

Я стерпела, не закричала, не взвизгнула. Стреляли не только из ружей, из автоматов тоже.

Ничего себе!

За одной девушкой такая охота!

Дорого я стою.

Вопль человека пронзил моё сердце. Я зажмурилась. Мне нужно было смириться с тем, что это война. А на войне, как известно, убивают. И если не они нас, то мы их.

Я села. Стала оглядываться по сторонам. Свет проникал сквозь деревья. Это были лучи фонарей. Один из них скользнул по моему лицу, и я услышала своё имя. А потом злобный приказ:

— Ловите девку!

Скользя ногами по траве, я поползла прятаться. Впопыхах накинула свой рюкзак на плечи, и рванула вперёд сквозь тёмные заросли.

Я бежала, оглядываясь назад. Дыхание было сбито, я чувствовала слабость. Всё-таки отравилась дымом.

Просвистела пуля почти рядом со мной. И я была вынуждена упасть обратно на землю и затихориться.

Опять послышались крики людей и автоматная очередь.

Один мужчина выскочил ближе ко мне. Он меня не увидел, освещал фонариком кусты. Лучи луны, пробивающиеся сквозь кроны деревьев, очертили холодным серебром его зловещую фигуру.

Момент истины.

Стрельба по живой мишени.

Я взяла пистолет двумя руками, хотя он и был маленький. Но руки мои тряслись. Стиснув до дикого напряжения зубы, я прицелилась. И между стуком сердца выстрелила в человека. Он упал.

И мне казалось, я упала вместе с ним.

Я убила человека!!!

Жадно хватая воздух порциями, я поползла к охотнику, чтобы увидеть свой тяжкий грех собственными глазами.

Убила…

До чего дошло! Я вынуждена защищаться и убивать!

Мужчина лежал, распластавшись в невысокой траве, между извилистыми ветками кустов. В охотничьем костюме, с патронажем. На голове кепка. Из рук выпало ружьё и фонарик светил в сторону.

Я подползла слишком близко. Охотник неожиданно зарычал и бросился на меня. В свете луны сверкнуло острое длинное лезвие ножа. Чужая сильная рука ухватила меня за горло. Мужчина сел и собирался проткнуть мне глаз. Его рука замахнулась…

От меня скрылся свет луны. На её фоне, словно клубящийся чёрный дым, появилась голова зверя. Засияли два ярко-жёлтых глаза. Раскрылась пасть с двумя рядами острых клыков. Она была такая огромная, что голова человека поместилась в неё.

Клацнули клыки. И Дый откусил половину головы человека, пробив черепную коробку. Мне в лицо брызнула тёплая кровь и струйками стала стекать, капать на свитер.

Я тихо заскулила, панически отползая от трупа. В голове не было никаких мыслей.

В лесу стихли голоса, никаких фонариков. Мертвецкая тишина.

Дый подхватил меня на руки. Повалил на своё плечо и потащил по лесу. Он бежал, хотя преследователей не было. Он так спешил, что ломал ветки и не разбирал дороги.

Я поняла, что нас преследуют, когда далеко за нами мелькнуло что-то бледное. А потом рык утробный, адский.

Дый скинул меня на небольшой опушке леса в высокую траву и заслонил меня своим мощным телом, которое росло и за счёт всклоченной шерсти казалось просто гигантским. Хвост, как пистолет, замер над землёй.

— Полкилометра до дороги, — сказала мне волчья морда, на мгновение повернувшись ко мне.

Дый закашлял, захрипел и сплюнул кровь.

— Кто там? — ошарашенно поднялась на ноги и встала рядом со своим оборотнем. А что-то жуткое и страшное продолжало бежать в нашу сторону.

— Убийца, — выдохнул Дый. — Я задержу… беги… найду тебя… куда бы не пошла… Беги! Живи!

Он стал меня подталкивать в сторону леса с опушки.

— Я не могу оставить тебя, — слёзы в три ручья потекли по щекам. — Я не смогу без тебя.

— Я скоро… Беги в большой город, — ему было больно говорить, но он справился. — Беги!!!

Огромные клыки оказались прямо у моего лица. И я подстёгнутая его злобой и собственным страхом побежала со всех ног в указанном направлении. Оглянулась на поляну…

К Дыю выходило гигантское существо. Тоже оборотень, только крупнее и бело-серый.

10

Луна освещала поляну, но у меня волчье зрение, я вижу в темноте. Хорошо вижу, отчётливо. Мощную фигуру Вечного.

Вечных волков мне приходилось встречать. Я знал, кто это. В моём клане знали всё, почти как великий волк Альфа, который пытается знать всё обо всех. Но не всегда у этого Альфы получается. Есть волки, которые «невидимы». Даже с помощью колдовства нас не рассмотреть.

На поляну вышел Лихо Нил Ильич. Он — убийца. Ходит по миру, убивает оборотней. Потому что их великий и ужасный Альфа, которого я не признаю за альфу, запретил волкам жить среди людей. Оборотни должны жить в Лесу, в параллельном мире. Но не все согласились с такими правилами, поэтому за ними послали Лихо.

Он старше меня и сильнее. Весь светло-серый, с белыми пятнами седины. Гребень стоял дыбом, на морде алые кресты — признак того, что Вечный давал клятву и придерживается её.

Хотя поговаривают Лихо — садист. Не то, что он жесток к своимврагам, как все самцы оборотней, Лихо может издеваться над своей истинной парой. Это считается пороком среди волков. Свою самку волк не трогает, а если иначе, то смерть ему…

Так куда смотрит их хвалёный Альфа?

Все в моём клане знают: Лихо-выродок, потому что ведёт свой род от самого уродливого волка этого мира — Злыдня. К Злыдню у меня особое отношения, а значит и Лихо будет у меня в чёрном списке.

Лихо бы убил мою девочку, будь она оборотницей. Но Алиса — Дамка. Девушка способная родить оборотню потомство. Сладко пахнет и не представляет опасности. По сути, она мне не пара. Её может, кто угодно взять себе. Я, конечно, не отдам, но принадлежности к волку у Алисы нет. Это спасло ей жизнь. Я бы и не смог обернуть маленькую красавицу, нет у меня таких способностей.

Я просто — Высший.

Высшими становятся, когда оборотню исполняется сто лет. Вот и я прожил свою жизнь и в свои сто получил волка, который говорит со мной в моей голове. Первым делом волк представился. И мы начали своё мирное сосуществование. И у нас с Дыем была жена, которую убил такой же оборотень, как Лихо. Убийца, который приходил от их Альфы.

Злыдень убил мою жену. Поэтому я зверь. После смерти супруги, мне осталось только животным по лесам бегать. Но я даже не хочу вспоминать имя своей первой жены. Она умерла. У меня другая девушка, так сильно притянувшая к себе.

Алиса.

Её имя растекается вместе с кровью по телу. Любовь моя истинная, безграничная, пока смерть не разлучит нас. Запах её мне приятен. Как стали её привозить в деревню, я следил за ней. Нужно было в прошлом году явиться, но я не смог… Постеснялся.

И тут нужно отметить, что я, как человек, тих и скромен. Меня даже в школе ботаном обзывали. Я не люблю много говорить. Мои решения всегда обдуманы. А когда человек такой, ему даётся природой полностью противоположный по характеру волк. Дый что-то вроде Зевса в славянской мифологии. Покровитель неба. Быстрый, как молния, резкий, достаточно агрессивный. Он меня восхищает своим зверством и беспощадностью. Мы друг друга неплохо восполняем. Я — мозговой центр в нашей паре. Он- исполнительная власть.

— «Лихо лохонулся, пришёл с самкой», — в голове насмехался над Вечным мой волк, лающим глубоко утробным голосом.

Я увидел её рядом с огромным Вечным. Это была совсем юная девушка в полосатом смешном платье. Маленькая волчица, которая в случае конфликта с Лихо, погибнет. Убить её станет моей целью. Черноволосая, желтоглазая. Жалко, но что делать, у меня Дамка убегает, мне её ещё найти нужно будет.

Лихо самонадеянный, он пока не знал, на кого нарвался. Они в своём Лесу понятия не имеют, что тут происходит и какие твари по тайге ходят. Альфа их только в Лесу «видит», а на территории людей всё их колдовство можно спокойно сбить.

Я — колдун. Я знаю.

Оборотень напротив, стал перекидываться в человека. Тело уменьшалось, исчезал мех. Лихо перетёк в Нила Ильича. Мужчина стоял в чёрной юбке, что была на его волке. Было ему на вид лет сорок. Глаза горели, нос пытался уловить мой запах. Но я — Тень, могу прятать запах и пропадать в темноте для взгляда оборотня. И противник это заметил, поэтому не нападал. Он не знает, с кем имеет дело, поэтому предельно осторожен. И он боится. Боится потерять жену. Поэтому взял её за руку. Но это не спасёт девчонку, если я сделаю бросок.

— Кто ты? — крикнул Вечный. — Почему я тебя не «вижу»?

— «Потому что будешь смотреть на меня, когда я разрешу», — воинственно прозвучало в моей голове. — «Да, Никита?»

Я даже со своим волком редко разговариваю. Но в этот раз позволил на своей морде наглую ухмылку. Это Дый любил. Он так же кайфовал от меня, как я от него. Одним словом, мы с ним — идеальный оборотень.

— Не проблема догнать твою Дамку, — блефовал Лихо.

Для него большая проблема броситься догонять мою Алисоньку, потому что потеряет свою оборотницу. Одно движение, я волчицу грохну. А без пары Лихо может даже сдохнуть от тоски. Лет то ему сколько? Четыреста? Так вот, чем старше волк, тем сильнее он привязывается к своей истинной паре. И жить без неё не может.

И Лихо знал это. Он пытался прочитать мои мысли. Я позволил на мгновение прочитать, что он останется без пары при любой попытки меня атаковать.

Он поверил. Он скользкий, хитрый и очень осторожный. А ещё сильный. Убью девку Лихо, погибну сам. Хотя Дый со мной не согласился.

Нил Ильич сел на траву, скрестив ноги. Девушка тоже села, скрывшись за его спиной.

— Давай, поговорим, — предложил Вечный.

Я прильнул к земле и закрыл глаза.

Лихо Нил Ильич колдовал.

Я чувствовал его магию, силу колдовскую, что тянулась ко мне. Он понял, что я не смогу в реальном мире говорить с ним, поэтому потянул в мир иллюзий.

Это как сон, как коллективное бессознательное, где можно встретиться не физически, а сознанием. Но даже в тёмном холодном коридоре, где я очутился, у меня было моё человеческое тело, почти материальное.

Я был наг.

Ниже Нила Ильича ростом, и, пожалуй, в плечах его не догонял. Посмотрел на свои смуглые волосатые руки. А потом поднял взгляд на Нила Ильича. Он всё так же в своей юбке расхаживал взад-вперёд, передо мной в шагах десяти и внимательно меня изучал. А вокруг была тьма и только какие-то лучи, как лунные чуть освещали этот бесконечный холодный коридор.

— Кто ты? — зло блеснули жёлтые глаза оборотня напротив.

— Тебе не понравится, — я услышал свой шипящий, тихий голос и улыбнулся.

— Ты мне уже не нравишься, так что не стесняйся, — огрызнулся Нил Ильич. — Чей ты сын? К какой стае принадлежишь?

Я почувствовал чужое присутствие. Никогда раньше не сталкивался с такой силой. Быстро вскинул взгляд вверх. Над Нилом Ильичом зажглись два васильковых глаза.

Это Альфа.

Альфа всех волков. Тот, кому больше тысячи лет. Теперь я понял, почему Лихо такой самонадеянный. Над ним стоял огромный волк.

***

«На песчаном берегу стоял камень. Серого цвета, как хмурое, свинцовое небо осенью. Вода весной полностью укрывала его, оставляя только острую вершину. Но осенью вода отступала, оставляя на гладком камне, причудливые волнистые грязно-жёлтые разводы. Он казался одиноким, не имеющим отношение к песчаному берегу. Любой путник, проходящий мимо, пытался его сместить, попрать непоколебимое стояние. Но путники уходили, исчезая за горизонтом, а камень продолжал возвышаться на берегу. И ничто не мешало ему расти. Потому что камень этот — скала».

Ничто не могло сдвинуть Лихо с поставленной цели. Потому что он был всего-навсего верхушкой гигантской мощной стаи. Единое целое с огромным живым организмом. И смысла не было сопротивляться и воевать с Лихо, как один на один выйти против всех волков Леса.

Его Альфа не показывался из тьмы. Колдовством своим дотянулся до этого разговора. О его присутствии свидетельствовали горящие в темноте ярко-голубые глаза. И лёгкая волна, окутавшая меня и Лихо, с запахом мёда и силой спокойствия.

Альфа был силён, поэтому много лет я прятался от него. Я не одиночка. И от меня сейчас зависела судьба всех моих волков.

— Я, бл*дь, не политрук, я убийца! — крикнул своему Альфе мятежный Лихо. — Я каждому должен объяснять, что в Лес уходим? Эта тема уже не один десяток лет болтается в воздухе.

— Скрытый клан, — прозвучал голос Альфы, как камнепад. — Никита Афанасьевич Дый.

Альфа сузил глаза. Он улыбался, желая раскачать меня на рассказ. Я сдался, слишком велика была сила огромного волка.

Одно успокаивало, что он дотягивался из Леса и в реальном мире его рядом нет.

— Какого чёрта ты вырезал стаю в деревне, когда это была моя работа? — недовольно рычал Лихо.

Негодовал. Это всё из-за того, что я реальная угроза. Он боится за свою жену. Правильно делает. И Альфа не остановит.

Я молчал, кинул взгляд вверх на Альфу. Он сможет меня «прочитать»? Влезть в мою голову и понять, что волки-оборотни не единственные хозяйничают в мире людей.

— Скажи, кто убивает волков? — тихо шипел огромный Альфа с васильковыми глазами, так и не показываясь из темноты.

— Медведи, — сказал я правду.

Нависла пауза. Я физически ощутил, как Лихо Нил Ильич недоволен ответу, как поразил он его, опечалил и заставил задуматься.

— Всё сходится, — печально признал он истину.

— У медведей нет стаи, — сказал гигантский волк откуда-то сверху. — Но у них должен быть альфа-самец, которому необходимо знать, как опасно находиться оборотням среди людей. Все оборотни должны покинуть это место и уйти домой. Найдём его. Я буду говорить с ним.

— Я должен примкнуть к Скрытому клану? — немного разочарованно спросил у своего Альфы Нил Ильич. А потом тихо с усмешкой добавил. — У меня на Скрытые кланы аллергия.

— Мой Скрытый клан должен повиноваться тому, кто допустил поганую кровь в своей стае? — огрызнулся я.

Лихо оторопело уставился на меня. С пренебрежением, с отвращением.

— Дый, — голос Альфы изменился. Он стал человеческим. — Ты держишь злобу на Злыдня. Но он мёртв, и Лихо не такой.

— Убивающий, насилующий свои истинные пары не такой?

— Да, что ты знаешь? — рычал Лихо.

— Что выродкам не место среди волков, — спокойно ответил я. — И если Альфа таких, как ты, допускает к бойцам, он мне не Альфа.

Нависла пауза.

Если честно, то я просто мечтал им в морды это сказать. Жалко, что Злыдня уже нет в живых. Но и Лихо сойдёт.

— Если тебя это утешит, — ласково даже нежно, как любовнице в постели, начал говорить Альфа. — То у Лихо не будет потомства. И природа сама выжгла всё потомство его сыновей. То о чём ты говоришь, действительно страшный порок. Но не тебе решать такие вопросы.

Я смотрел на бледного Нила Ильича. Он был не то чтобы в шоке, он впал в какую-то жесточайшую апатию. Перестал двигаться и метался его взгляд. Видимо, новость о том, что его род закончился, впечатлило.

— А как же Ванька Соколов? — неожиданно спросил он. — Внук мой?

— Третьего поколения не будет. И это не моя прихоть. Это закон природы. Никто не спасёт волчат от того, что творил Злыдень. Его родственники все вымрут.

Я подумал, что моя проблема решена.

На душе стало легче.

— Волков не так много. От силы десять особей осталось в мире людей, — сказал Альфа уже мне. — Теперь ты с ними в связке.

Альфа начал таять, исчезать. Пропали его чары и его энергетика больше не давила на меня. Он оставил нас с Лихо вдвоём

Теперь я в стае Альфы. Это немного меня пугало, но только совсем малость. Если мы с Алисой сможем быть вместе, то лучше… Нужно с этим ещё смириться. Нам лучше с маленькой девочкой быть под прикрытием взрослых волков.

— Ты опасный, — констатировал Лихо. — Мы должны знать о твоих способностях.

Нил стоял напротив меня, сложив руки на груди. А глаза полны такой волчьей тоски, что даже жалко стало его девчонку, которая никогда не понесёт от своего старика. Но только на мгновение жалость посетила моё сердце. Ещё было любопытно глянуть, какие у них отношения. Не удивлюсь, если Лихо бьёт свою волчицу. Он же садист!

— Ты Тень, пропадаешь от взгляда в темноте, — начал Лихо, понимая, что из меня слово не вытянешь.

— «А вообще я рад, что мы будем жить в стае», — заявил Дый в моей голове. — «Колдовству поднаторимся. Только Скрытых не сдавай».

Он — волк. Для него существование в стае — норма.

Я же, как человек, общества такого старался избегать.

— Ещё Свет, — кивнул я. — При желании могу исчезнуть в лучах солнца.

— Свето-Тень, — наморщился Нил Ильич. — Колдун ты сильный, это я уже понял. Что ещё входит в твои таланты?

— Дар предвидения, — признался я.

Нил облизал широкую пасть и покачал головой.

— Значит так, — протянул задумчиво Нил Ильич. — Я сейчас начну созывать волков, а ты мне скажешь, где мы все встретимся. И свой Скрытый клан собирай. Хочу посмотреть на вас.

— Или убить? — поинтересовался я.

— Там видно будет, — хохотнул Лихо. — Не следовало тебе начинать общение со мной с угроз.

Я уходил из колдовского туннеля. Убирался от чар чужого волка. Возвращение в тело было каким-то болезненным.

В голове раздался волчий вой:

— «Никита! Мать… еб*ть… бл*дь… Альфа рядом».

Я пару раз моргнул и оказался в лесу. Уже взошло солнце и осветило кровавыми лучами поляну.

Неказистый голубоглазый мужик с медовой бородой и длинными волосами держал меня за шею, запустив когти в плоть. Улыбался, внимательно рассматривая морду Дыя, как неведомую зверюшку.

— Ну, привет, волчонок, — усмехнулся Альфа с надменным превосходством. — Не люблю Скрытые кланы. Слишком много, вы ребятки, себе позволяете.

Альфа просто жрал все мои силы: и колдовские и физические и даже духовные.

— Доигрался, щенок. Смел моей девочке угрожать, — рыкнул Лихо совсем рядом, я его даже увидеть не мог. Только запах его и юной самки щекотал нос. А вот Альфа ничем не пах. Его как будто не было в этом мире.

— Так, где засел твой клан? — тихо так сладко-ванильно спросил Альфа.

Меня не так просто заставить делать что-то по приказу. Я ошибся только один раз в жизни. Когда отпустил жену к матери. Её убил Злыдень. И отомстить не было возможности…

Зло усмехнулся. Альфа хочет Скрытый клан? Получит прямо сейчас…

— Стой, — сладенько попросил Альфа, шепнув мне в ухо. Острые когти резали шею, регенерация не справлялась. Он меня убивал. — Не призывай их. Не убивай своих волков, я ведь сильнее. Да и Нил Ильич не такой, как мог тебе показаться. Он вообще хороший.

Где-то рядом гоготнул Лихо.

— Да, — кивнул Альфа, заглядывая мне в глаза. — Он волкам пользы принёс в сто раз больше, чем ты. И когда твоя Алисонька… Так ведь её зовут? Когда она родит тебе здоровую маленькую девочку, ты, Нила Ильича вспомнишь добрым словом. Потому что благодаря ему, девочки-оборотни не болеют.

Я сдался. Ослаб в когтях Альфы. Лихо не Злыдень. Мне нужно было учиться сдерживаться. И Альфа полностью прав, Лихо много сделал для оборотней.

Я закрыл глаза и прикоснулся к будущему, точнее оно состояло из мыслей, бегущей по тёмному лесу девочки по имени Алиса.

Алиса выбралась из тайги, выбежала на дорогу. Там в машине чужих людей, она позвонила женщине, что любит мелкую собаку, как родного ребёнка. Женщина предупредила мою Алису, что ей угрожает опасность. Женщина любит мою Алису, она дала ей деньги и попросила спрятаться в большом городе. Убийца и тот, кто угрожает моей Алисе, живёт в Москве, поэтому моя истинная пара едет…

— Санкт-Петербург, — вслух произнёс я. — Нам надо туда.

Вольная Дамка

1

Алиса

Я обречена думать, что все вокруг оборотни. Вот этот тощий был похож на волка, а его грузный, большеголовый друг — на медведя. А вот та девушка, что прошла мимо моей машины, очень смахивала на большую кошку. Мужик, что подметал крыльцо кафе — на пингвина.

— Походу сдохла, надо эвакуатор вызывать, — вытирая руки об личную грязную тряпку, сказал большой, здоровый парень с тёмно-русыми волосами и карими глазами.

— Тут тайга, думаю надо на трос взять и до ближайшего города тянуть, — согласился тоже русоволосый, но голубоглазый и совершенно тощий парень.

Медведь с волком будут дружить? Нет, конечно. Это просто моя крыша поехала в свете последних событий.

После того, как я рассталась с Дыем, прошло четыре дня. Бежала по лесу, сломя голову. Выскочила на шоссе, где добрые люди меня подкинули до города. Но в сам город заезжать не пришлось. Тётя Ира встретила меня на выезде. Она собрала все мои документы, дала мне банковскую карточку, оформленную на постороннее лицо и доверенность на свою машину. Прав у меня не было, но тётя Ира рассказала, как себя вести, если остановят. Она сказала, что нельзя никому звонить. Надо прятаться и попытаться выжить.

В тот момент я ещё полностью не осознала, что произошло и что продолжает происходить.

С таким напутствием я и уехала на запад страны. Пилила сутки по трассе, пока чуть не улетела в кювет от усталости. В маленьком посёлке купила себе успокоительные и остановилась в какой-то гостинице у трассы. Вот там меня и нагнали события. Накрыло так сильно, что у меня случилась затяжная истерика, после которой я налопалась колёс и ещё сутки спала.

Проснулась с ватной головой и опять села за руль.

Покушать и вымыться у меня получилось только в этом кафе, что действительно стояло в тайге. Провела я в этом месте не больше пяти часов, вышла в своём красном платье в горошек, чтобы сесть в машину, а она не заводится.

Помощи ждать было неоткуда и тут эти… Дальнобойщики. Их огромная фура стояла на парковке. Сыграло свою роль то, что парни были немногим старше меня и вполне от чистого сердца согласились посмотреть мою машину.

— Я наверно, её брошу, — вслух подумала я, и два парня уставились на меня, как на ненормальную. Собственно, я такой и была.

— Так это не твоя машина, — это не было вопросом. Тощий прожигал меня взглядом, ожидая откровений.

— Тётина, — замогильным голосом сказала я.

— А куда едешь? — пробасил здоровый парень.

Я прокашлялась и не смогла ответить.

— Понятно, — закрыл капот машины тощий. — Девушка с проблемами.

— Не пугай, мы все с проблемами, — ткнул его в бок локтем толстый парень. — Мы в Питер. Хочешь с нами?

Они уставились на меня с такой надеждой, что я даже растерялась.

— Только… я не, — я подбирала слова, но в голове был какой-то кошмар, поэтому плохо соображала. — Я не проститутка.

— Мы тоже, — рассмеялись парни.

— Это я к тому, — строго оборвала их смех. — Что мне легче за проезд деньгами заплатить.

— Гусары с женщин денег не берут, — тощий поцеловал мне руку и представился. — Сергей.

— Алиса, — представилась я, а потом подумала, что нужно было имя придумать себе и не рядиться в такое яркое платье… и волосы спрятать под кепку.

— Слава, — пожал мне руку своей лапищей здоровый губастый парень. — По паспорту — Мирослав.

— Иногда Мириком зовём, — улыбнулся Сергей. — Много у тебя вещей?

— Рюкзак и сумочка, — сказала я и быстро забрала из машины тёти Иры свои вещи.

На самом деле я почувствовала облегчение, что поеду ни на чужой машине без прав, а с совершенно незнакомыми людьми. И я верила парням, что они меня не тронут. Ну, а если я ошиблась, у меня ещё не вся обойма в пистолете опустошена.

— Налегке, — улыбчивый Сергей взял мой рюкзак и пригласил жестом в их машину.

Кабина была большая. И руль огромный. Три сидения почти новые, а за ними тёмная занавеска. Меня посадили посередине. И сразу поехали. За руль сел Сергей и включил музыку.

— Ты что, Алиса, слушаешь? — весело спросил он.

— Всё, — скромно ответила я.

Мирослав взял мой рюкзак, отодвинул занавеску и кинул мои вещи в другую часть кабины. Я с любопытством посмотрела, что там. А там была кровать организована. Самая настоящая со спальными принадлежностями и двумя одеялами. По стенкам полки и ящики.

— Если спать хочешь, залезай, — предложил неунывающий Сергей.

— Нет, спасибо, — скромно улыбнулась я.

— Она стесняется, — констатировал Славик.

— Ну, посиди, посиди, — смеялся Сергей, — километров сто, потом привыкнешь.

Спать я хотела сильно. Клевала носом и теряла нить разговора. Очнулась тогда, когда Мирослав меня за локоть запихивал к спальному месту.

— Смотреть жалко, — бурчал он. — Иди, спи уже.

Я покорно полезла за сидения. Даже не отреагировала, как меня под попу подкинули через спинки. Не раздеваясь, не разуваясь, я забралась под одеяло и легла головой на подушку. Вещи пахли бензином, чужими мужчинами и почему-то специями. Сунув руку в сумочку, я нащупала пистолет и закрыла глаза.

Гудел мотор, покачивало, как в люльке. И я уснула почти сразу.

***

— Алиса, — хриплый голос оборотня звал меня в темноте. — Алиса! Почему ты исчезаешь?

Я почувствовала беспокойство. Рывок к нему на встречу. И промах. Я потеряла Дыя, очутившись во сне, где мне было невероятно хорошо. Потому что мама, папа бабушки и дедушки, даже тётя Люба с мужем были рядом. И Милена с Лизой. Только моя старшая сестра в этом сне была ровесницей своей дочери. Две девочки в летних платьях бежали сквозь высокие заросли травы следом за родственниками, и я счастливая их догоняла.

— Алиса! — где-то далеко надрывался оборотень.

А я перестал чувствовать по нему тоску. Меня словно отгораживали от него. И я смеялась. Лёгкая, невесомая и совершенно безмятежная.

А потом на меня что-то упало. Во сне это было похоже на стог сена. И я старалась проснуться, потому что было сложно дышать.

Вернулся слух.

Гул мотора и храп. Меня задавила лапища Мирослава, который спал рядом, и во сне меня обнял. Я стала аккуратно вылезать. Храп прекратился, Мирослав мирно сопел и не реагировал на меня.

Я тихо вылезла из «спальни» в кабину. Села подальше от водителя.

За окнами было сумрачно. Горели фары, освещая трассу. На часах четыре часа утра. Я проспала больше двенадцати часов.

— Мирик заботливый, — расплылся в улыбке Сергей. — Завтрак тебе купил.

Парень поставил между нами на сидение походный бокс.

— Спасибо, — улыбнулась я, закладывая волосы за уши.

Вначале быстро заплела косу, а потом открыла бокс. Там лежало два бутерброда с сыром и стаканчик с еле тёплым кофе.

— Не за что, — он посматривал на меня. — От кого бежишь?

— От себя, — жевала я.

— От себя не убежишь, — улыбался Сергей. — А в Питере есть кто?

— Нет, — нехотя отвечала я.

— А чем заниматься будешь?

— Учиться пойду и работать, — пила кофе и смотрела на дорогу. Там вдоль трассы стояли девушки.

— Вау! Повезло мне, — начал тормозить Сергей, показывая сигнал поворота.

Я, с бутербродом в одной руке и со стаканчиком в другой, замерла.

Размалёванная девица в безобразно коротком жёлтом платье открыла дверь и по-свойски запрыгнула в кабину. Увидев меня, ухватила за локоть.

— Ты кто такая? Эта наша территория!!!

— Эй, погоди! — влез защищать меня Сергей. — Она не работает. Алиска, кыш к Славке.

Я быстро полезла назад за занавески. Установила стаканчик на полку, и, поджав ноги, забилась в угол.

В кабине занимались сексом. Сергей не скупился на комплементы, девица хихикала.

Чмоканья.

Чпоканья.

Резкий синтетический запах клубники…

— Не бойся, — сквозь сон, прошептал Мирослав.

— Я не боюсь, — с усмешкой, так же тихо ответила я.

— Нет, боишься. Плакала во сне, — буркнул он.

Девица застонала, Сергей тоже.

— Давай, детка, кончай.

— Заплатишь за мой оргазм?

— Да!

— А-а-а!!!

— Не верю!!!

— А-а-а!!!!

— Не верю!!!

— Да заткнитесь!!! — заорал Мирослав, и я, втянув голову в плечи, чуть не умерла от страха от его грозного голоса.

Воцарилась тишина, качалась кабинка. Потом грохнула дверь, и завёлся мотор.

— Что орёшь так? — виновато спросил Сергей из-за занавески выруливая на трассу.

— Мы с Алисой песни будем петь, когда ты спать ляжешь, — рыкнул Мирослав.

Посмотрел на меня. Едва различим в темноте. Но я видела, как он мне улыбнулся и подмигнул.

— Алис, прыгай ко мне, — попросил Сергей.

— Я здесь, можно остаться? — отозвалась я.

— Напугал девчонку.

Мирослав, действительно, как медведь, стал вылезать с лежбища. А Сергей скалился, как волк.

— Но зато, какое утро! — радостно объявил он, продолжая рулить. — Алиса, а где ты жить будешь?

— Не знаю, — ответила я и достала свой телефон. — К городу подъедим, квартиру сниму.

— Зачем снимать? — удивился Мирослав. — Живи у меня.

— Точно! Я съехал недавно. У него комната пятьдесят квадратов и стенка на половину комнаты. Алиска! Кровать не скрипит.

Я включила телефон. Экран замерцал. И понеслись бесчисленные сообщения. Я с ужасом наблюдала за тем, что происходит. Сто пятьдесят три звонка. Семьдесят одно сообщение.

На меня навалилась паника.

Егор найдёт меня по телефону!

Сломя голову я рванула на сидения. Прямо по голове Мирослава. Споткнулась, упала у двери. В панике открыла окно и выкинула телефон на полном ходу.

Сергей присвистнул, Мирослав поддержал меня, чтобы не скатилась вниз на коврики.

И тут я вспомнила, что в маленьких серьгах, что я носила, стоят маячки. Это папа придумал. Вряд ли Егору просто так выдадут информацию…

Ему всё отдадут!

Я стала скулить, истерично снимая серьги и выкидывая их следом за телефоном. Стала осматривать себя. Сорвала цепочку с кулоном, что подарила мама. Только красные бусы оставила. Вспоминала, где могут быть ещё маячки.

Заныла, скидывала с себя несуществующие сети. Меня всю трясло. Я была в панической атаке.

— Нифига тебя вштырило! — испуганно выкрикнул Сергей.

Мирослав сгрёб меня в свои объятия и обездвижил.

Я, как загнанная лошадь, дышала и хрипела. Уткнулась носом в мягкое плечо и прикусила футболку незнакомого парня. Это от него пахло специями. Он был горячий, мягкий и очень сильный.

В открытое окно влетал сильный поток ветра и раскидывал мои, выпавшие из косы, пряди волос.

А что если ничего не было со мной сверхъестественного? Что если оборотень и сгоревший дом мне приснились? А я просто сильно заболела?

Мирослав гладил меня по голове и томно вздыхал.

***

Привыкнуть к ним было не сложно. Мои спутники оказались очень открытыми и добрыми людьми. Они не приставали, хотя скользкие намёки всё-таки проскальзывали в разговорах. Останавливались они редко, только чтобы запастись продуктами или если приспичит, но нужде.

В каком-то лесу мы сделали остановку и в кемпинге, искупались в небольшом озере. Было весело.

Я блеснула нижним бельём, собрала все комплементы. А парни показались мне во всей красе. Серёга жилистый и тощий, а Славик настоящий брутал. Ещё за время поездки борода отросла. И руки с плечами все в цветных наколках.

— Вы как волк с медведем, — рассмеялась я, хитро щурясь на них.

— Чур, я медведь, — смеялся Серёга, пялясь на меня просто влюблённым взглядом.

Я быстро надела платье и пошла в кустики снимать мокрое нижнее бельё. Кругом было много людей. Кто куда ехал, останавливались здесь. Стояли палатки и домики на колёсах. Бегали дети и домашние животные.

Приехал фургон с мороженным из ближайшего населённого пункта. И Мирослав выстоял очередь, чтобы купить нам по рожку.

— Алиса! Какое тебе брать?

— Пломбир.

— А мне шоколад! — крикнул Серёга и положил мне руку на плечо.

Улыбаясь, руку скинула и пошла к машине. Но не дошла, подождала парней. Дело было в том, что рядом с ними меня переставала изъедать тоска по Дыю. Как только я удалялась от них…

До истерики!

До слёз и удушья!

Я так тосковала по своему волку, что могла упасть на подкошенных ногах. Так случилось день назад. Парни не задавали неудобных вопросов.

Они вообще классные!!!

И спать с Мирославом мне понравилось. Я попала в его режим дня в его график. Он казался мне надёжней Серёги, поэтому про пистолет в сумочке я не вспоминала. И к его сопению в моё ухо привыкла.

Именно в его присутствии я успокаивалась, и вспоминала слова Дыя, что он найдёт меня. Мне просто нужно подождать.

***

Мы приехали в большой холодный город. Очень для меня необычный. Здесь было прохладно и влажно. Поэтому я сразу надела спортивную курточку, волосы скрутила на затылке и натянула капюшон. Так выглядела малозаметной. Джинсы, куртка. Рюкзак за плечами. Миллионы таких, как я. Может, не привлеку внимание.

Сидела я на скамейке у входа в большой ангар. Мои спутники сдавали свой груз, бегали с документами. Я всё это время наблюдала за ним.

Я вначале не поняла, почему Сергей и Славик поссорились. Они направлялись ко мне, при этом Мирослав недовольно сжал губы и размашистым шагом убегал от Сергея. Тот бежал следом, активно жестикулируя.

— Это всё из-за неё? — долетел до меня недовольный голос Серёги.

Это про меня?

Я поднялась на ноги и вышла навстречу. Мирослав достиг скамейки, закинул съезжающий с плеча ремень сумки. Своей широкой лапищей поймал меня за руку и, как взрослый ребёнка, повёл в сторону автобусной остановки.

— Мира! Давай ещё рейс! С кем мне так круто будет? — шёл за нами Сергей, и я оглядывалась на него в недоумении. — Смотри, как быстро с тобой ездим! Мало бабла что ли? Хорошо ведь получили!

— Я остаюсь в городе, — недовольно отвечал Славик. — Колян в охрану приглашает. Лучше, чем мотаться.

— А вот не даст тебе Алиска! — Серёга нас больше не догонял. — Алиска, не давай ему! Пусть знает, как друзей из-за девки кидать.

Славик ничего не ответил, продолжал твёрдым шагом идти вперёд по асфальтовой дорожке, и я семенила за ним, еле поспевая.

— Ты не виновата, — вдруг сказал он мне. — Я его предупреждал, что это последний рейс.

Славик неожиданно побежал к остановке, я за ним. Мы спешили на автобус.

Автобус довёз нас до станции метро. Там я во все глаза разглядывала красоты местного подземелья. Я никогда не была в метро. Даже когда мы с папой и мамой бывали в Москве, передвигались по городу исключительно на машине. И заграницей, я тоже передвигалась либо пешком, либо на колёсах. Так что вцепившись в руку Мирослава, я внимательно всё разглядывала.

Славик был прав во всём. Вот куда бы я без поддержки? Для меня и метро ново, а что до постоянных обманов со съёмом комнат и квартир, даже думать страшно. Нельзя без знакомых одной оставаться. И пусть Славик был малознаком, но то время, что я провела с ним рядом, он зарекомендовал себя, как очень надёжный молодой мужчина.

Не дура я вовсе, я всё понимала, что он почти с первого взгляда в меня втюрился, но… Тут нужно было всё разъяснить, прежде, чем идти с ним в его жильё. И хотя там комната разделена, я всё равно буду с ним.

— Мирослав, — я остановила его, когда мы вышли почти в центре города.

Было шумно, по проспекту носились машины. Пешеходы спешили сплошным потоком в одну и другую сторону. Воздух тяжёлый. Совершенно незнакомое место, в котором я могу потеряться.

— Есть хочешь? — громко спросил Мирослав.

— Нет, — оглядывалась я по сторонам. — Мира, я должна тебе кое-что сказать.

— Говори, — он, прищурив глаза, смотрел на меня.

С интересом.

— У меня есть мужчина, — при этих словах я почему-то покраснела. Щёки так и вспыхнули. Надеялась, Слава не принял это за враньё. — Я люблю его. Он обещал меня найти.

Много думала, как Дый найдёт меня. Пришла к выводу, что у волков очень хороший нюх… Бред!

Не знала, как он меня найдёт!

В огромной городе, как найти человека? Тем более, я от брата буду прятаться.

— А он тебя любит? — усмехнулся Славик.

— Да, — ответила я и посмотрела в его светло-карие глаза и тихо добавила, — я могу снять комнату.

— Снимай, плата пополам, — усмехнулся он и по-дружески хлопнул меня по плечу. Хлопнул, а я почти не почувствовала его прикосновения.

Его слова меня успокоили. Так будет лучше. Я буду платить за часть комнаты, и сразу поставила все точки на «и».

Тётя Ира Сидорович не поскупилась. Она оставила мне очень большую сумму денег на карточке. Только вот пользоваться я ею боялась. Мало ли, как сложилась ситуация в родном городе. Вычислить, где карточкой расплачивались, не проблема. А это значит, нужно найти работу.

Колорит коммунальной квартиры поразил меня. Длинный коридор с множеством дверей. Запах с общественной кухни, где варили без вытяжки пять блюд. Ребёнок, катающийся на велосипеде, какой-то скандал в конце коридора у общей душевой.

У входа два больших шкафа с навесными замками. Комната Мирослава была рядом со входом. Он открыл дверь и пообещал, что покажет всё вечером, когда народ рассосётся. Приехали мы в воскресение, поэтому почти все жильцы были дома.

Комната поражала своими размерами, наличием камина и гигантской старинной люстрой. Перегородка действительно была, но не до потолка, а между кроватями, что стояли у двух больших окон. Всё было такое доисторическое и немного мрачное, что я как вкопанная встала у обеденного стола и поднимала глаза вверх. И мой взгляд улетал куда-то очень высоко, скользил по закоптившейся лепнине.

— Располагайся, — Мирослав подтолкнул меня в правую часть комнаты. Там был шкаф и тумбочка. Кровать полуторка. — Постельное бельё в шкафу есть.

Здесь я буду жить. Ждать Дыя и думать, как обустроиться, пока он меня не нашёл. С тоской посмотрела в окно. Оно выходило на улицу, по которой, гремя, проехал трамвай.

Было в этом что-то завораживающее. От леса с оборотнем, в город, где пахнет стариной.

2

О странности наших с Мирославом отношений можно слагать легенды. Он влюблён в меня, я делаю вид, что этого не замечаю. Со стороны мы выглядели, как молодая пара, у которой всё в порядке. Без страстей и показательной любви, но совершенной заботе друг о друге.

С таким, как Мира легко жить. Он невероятно спокойный, даже голоса не повышает, конкретный такой и брутальный.

О моём сожителе часто шептались две девчонки-студентки, которые снимали дальнюю комнату. При близком знакомстве, оказались любовницами Сергея. А вот Славик им не по зубам. Девушек избегал и на контакт не шёл. Кстати, Серёга больше в нашей жизни не появился, Мира сказал, что он отправился ещё в один рейс в другую часть страны, с новым напарником.

За Мирославом, как за каменной стеной. Его даже иногда на помощь звали, если сосед из одной комнаты устраивал попойку со своими дружками. Мирика боялись и уважали. Алкоголики сразу пытались примириться, на конфликт с большим парнем не лезли.

Я втихаря от Славика подалась в службу занятости. Почему тайно, потому что мне ещё не было двадцати, а работать я хотела секретарём. У папы год назад работала, поэтому был небольшой опыт, знание трёх иностранных языков и печатала я очень быстро. Так что наверняка, меня могли взять, хотя бы временно. Но Слава был категорически против. Считал, что девушку в девятнадцать только с одной целью могут взять на работу.

А мне хотелось хоть как-то подработать, а то раздавать рекламные брошюры в костюме зайца у детского магазина очень тяжело. Паришься, паришься, а денег минимум. Только на литр молока, пакет крупы и банку варенья. Последнее я скорее покупала для Мирослава, потому что он был сластёной. На нашем общем столе всё время в пакетах и мисках лежало много конфет и печенья.

Об учёбе в университете, речи не шло. До осени далеко. Если моя жизнь не устроится, если Дый меня не найдёт, то я решила, что сменю имя, фамилию и в следующем году буду поступать заново.

Дый найдёт меня!

Я так скучала!

Спала плохо, особенно когда Мирослава в комнате не было. С соседом, как-то проще было переживать одиночество. Я стеснялась плакать и сидеть с муторным, унылым лицом. А когда оставалась совсем одна, то впадала в отчаяние.

На общественной кухне, где я варила манную кашу, собралась большая часть нашей коммуналки. И одна женщина рассказывала, как муж её подруги привёз свою двоюродную сестру жить к ним вы квартиру, а потом оказалось, что это не сестра, а его любовница.

У меня чуть каша не сбежала. Страшные семейные истории в моей жизни исходили только от старшей сестры Милены, поэтому я уши на кухне развешивала, какие вещи в мире творились.

Милена…

У меня всё время было ощущение, что я просто уехала от своей семьи. Что они живы, только далеко. Видимо, не скоро я приму то, что их нет в живых.

— Славику кашку варишь? — спросила у меня девица-студентка.

— Да, — я взяла полотенце с плеча и собралась снимать кастрюлю.

— Вы расписались?

— Нет, — скромно ответила я.

— А чего не хочешь? Это ведь ты не хочешь, — приставала она. — Мирик реальный пацан, он бы не стал с тобой спать, не расписавшись. Таких, как он, теперь днём с огнём не сыщешь.

Он, собственно и не спал со мной. Но это я не собиралась обсуждать. С кастрюлей, побежала в нашу комнату. Ногой открыла дверь и поставила кастрюлю на железную подставку.

Под столом стоял маленький холодильник, там я взяла сливочное масло и кинула, не стесняясь почти полпачки.

Уже был полдень. Мира спал после ночной смены. Он работал охранником в каком-то неформальном клубе. Приглашал меня к ним потусоваться, но я наотрез отказалась. Никогда не была в клубах, папа меня пас. И я сама побаивалась. Хотя с Мирой можно было ничего не бояться.

— Слав, каша манная, — тихо сказала я.

Я за ним замечала удивительные вещи. Говорила шёпотом, а он мог услышать издалека.

— С чем? — пробурчал он из своей половины комнаты.

— Со сливочным маслом и черничным вареньем, — при этих словах я поставила на стол банку с вареньем.

— Хочу, — обрадовался Мирослав и заскрипела его кровать. Серёгина действительно не скрипела, а под большим, неуклюжим Славой скрипел даже паркет.

Он вышел к столу, потягиваясь. Футболка натянулась, и оголился здоровый такой пресс с волосатой дорожкой. Мира весь был волосатый. Волосы на голове побрил на висках, оставил гребень светло-русый. И борода у него густая, пострижена по-моде. Здоровый такой, что иногда пугал. Я о нём думала — оборотень! А спросить стеснялась. Потому что… Бывают же такие люди, а я со своими не совсем реальными сказками. Не хватало, чтобы он подумал, что я не в себе.

Мы сели обедать. У меня маленькая тарелочка, у Мирика — блюдо. Я ложечку варенья взяла, он всю остальную банку к себе высыпал.

— Опять ревела ночью, — сказал он мне и поднял на меня глаза. — Когда расскажешь? Мне можно доверять.

— Нет, — аппетит пропал. Но только у меня. Славик уминал кашу за обе щёки.

— Не ищи работу, — жевал он.

— И чем я буду заниматься? — фыркнула я, вылавливая ягоды черники.

— Кашу варить, — расплылся в улыбке Мирослав. — Поступишь в следующем году.

— Я жду, — нехотя ответила я. — Уже говорила несколько раз.

— А если он не придёт?

— Придёт, — я встала из-за стола, и Славик резко схватил меня за руку, чтобы не ушла.

— Послушай, Алиса, — вздохнул он. — Я тебе шапку купил и жёлтые очки, пошли сегодня на концерт.

Я усмехнулась. Вот чего не отнять у него, так это того, что он — КЛАССНЫЙ! И я бы не задумывась осталась с ним, если бы действительно не была влюблена.

— Пошли, — кивнула я. — Показывай подарки.

***

Шапка была серого цвета, трикотажная. С мордахой медведя и круглыми ушками по бокам. В неё влезли все мои волосы. Очки круглые с жёлтыми стёклами. Куртка, джинсы и кроссовки. С собой взяла свою сумочку с пистолетом и карточками. Меня охрана с таким предметом пропустила только потому, что не осматривала на входе. Мирослав здесь работал, и нас провели бесплатно, без проблем.

Это был клуб. Никогда не ходила в такие места.

Мне так всё нравилось!

Особенно наличие кучи народа моего возраста. Толпа веселилась и прыгала. В небольшом зале, яблоку негде было упасть. На стенах двигались прожектора. Под ними стояли столики.

На небольшой сцене играла музыкальная группа. Было ли участникам семнадцать лет, сложно сказать. Зажигали роко-поп. И юная солистка в чёрных лоскутах вместо платья выдавала соловьиные трели. Музыка была настолько заводная, что я не удержалась и тоже стала танцевать и прыгать вокруг недвижимого Мирослава. Он, как скала, стоял на краю зала и только улыбался, когда я его подталкивала плечом, намекая, что он бы мог тоже станцевать. Но Славик не танцевал.

Он не сказал, с какой целью пришёл в клуб в нерабочее время. Я бы подумала, чтобы меня выгулять, но слишком серьёзным иногда становился его взгляд.

Я отошла от него. Вперёд, чтобы он меня видел. Меньше всего хотелось одной оставаться в ночном клубе. Мирослав — моя охрана и защита. Я понимала это, но в то же время хотелось от него сбежать. Слишком сильно он ко мне привязывался. Неуютно становилось в его обществе. Но идти мне было некуда.

Нужно было расслабиться. Для этого же меня в клуб привели. Стала зажигать. Влилась в какую-то компанию, сама того не заметив. И уже с двумя девчонками стала подпевать незамысловатый припев.

Одним словом, отдыхала я так, как никогда. Ну, никогда не ходила в такие места! И Мирославу спасибо за новые ощущения.

Мелькали огни. Я не пила, но кумар и запах выпивки сделал меня словно пьяной. Немного захмелела.

— Ты Алиса? — крикнула мне в ухо полураздетая девушка, что танцевала рядом.

Я испугалась. Так сильно, что шарахнулась от неё. Никто не знал меня в этом городе. Вряд ли Славик обо мне кому-то рассказывал. А Серёги и в городе не было.

Откуда ей знать моё имя?!

Если только она меня не искала…

А у неё лицо вытянутое, такое называют лошадиной мордой. С тяжёлой челюстью. Глаза горели даже в темноте. Она облизнула маленький ротик и сделала выпад в мою сторону, а в руке нож.

Мирослав резко перехватил запястье девицы и пальцами вывернул в сторону. Он сломал ей руку, но девка даже не крикнула, не зажмурилась от боли. Попыталась вырваться, но Мира потащил её на выход.

Я пробиралась сквозь толпу, чтобы сбежать. Сбежать из клуба из города, подальше от этого места.

Мира с девкой в одной руке, поймал меня за шиворот и нас двоих потащил к чёрному входу.

Мы покинули зал и вышли в тёмный коридор. Горела одна лампочка, и горели глаза девицы, которую Мирослав швырнул на пол. Она поглаживала кисть руки, которая безжизненно висела, оторванная от костей и сухожилий.

И не чувствовала боли!

Я брыкалась, пытаясь вырываться из рук Мирослава.

— Не кричишь? — усмехнулся Славик, не выпуская меня из своих рук. — Значит, видела уже оборотней.

Пристально смотрел мне в глаза. И я чувствовала, что он колдует. Забирается в моё сознание, пытается прочитать что-то в моей голове. И тут же натыкается на заслон. Это не моя защита. За мной Дый приглядывает.

— Меня убьют, — это была констатация факта.

В коридор влетело два парня, напугав меня ещё больше. Такие же здоровые, как Мирослав. Один даже ростом повыше.

Медведи!!!

У них широкие кости, большие головы, и здоровые они просто нереально. И ловкости особой за ними не наблюдалось. Грузные и неуклюжие.

Один из них попытался подойти к оборотнице, что лежала на полу. Она его подпустила ближе, а потом накинулась. Вот она была резвой. Только волчицей она не была. Рогами ветвистым, что появились в густой каштановой шевелюре, она пырнула парня, когда он приблизился. Медведь отпрянул, вся его рука была в крови. А девка улыбалась. Пыталась бежать. Впереди раскрылась дверь и вошли ещё два здоровяка.

Загнанная девица стала кидаться на стены, пытаясь проскользнуть мимо здоровых медведей. Глаза её стали огромными. Шея утолщалась. Вытянутое лицо превратилось в милую мордаху важенки. Ещё мгновение, и в коридоре стояла молодая пятнистая самка оленя. Глаза потухли, загорелись жёлтым светом рога и начали расти,разветвляться, образовывались острые шипы.

Она не подпускала к себе, мотая головой в разные стороны. Когда рога касались стен, то на бетоне оставались глубокие царапины.

Молодые мужчины недолго думали. Один из тех, кто вошёл с чёрного входа, достал пистолет и выстрелил оборотнице в глаз. Она упала на пол, залив его чёрной кровью. Мёртвые глаза не закрылись. Они были зеркальными, отражая хищников вокруг. Потухли рога, и в коридоре стало опять мрачно.

Минута прошла в полной тишине. Первыми стали разрушаться рога, потом туша оленья словно осыпалась в лужу крови.

Раз! И нет оборотня.

— За Дамкой пришли? — спросил один из грузных парней, присаживаясь на корточки у кучки праха и лужи крови.

— Да, — ответил Мирослав, продолжая крепко держать меня за руку. — И, похоже, эта обёрнута недавно.

— Есть слушок, — сказал парень, что сидел. Поднял на меня светло-карие глаза. — Что Елень вышел из Леса. Повелитель всех олений и колдун…

— Я знаю, кто такой Елень, — перебил его Мирослав. — Да, он вышел из Леса и оборачивает людей направо и налево. Если вы попадёте на его рога, то погибнете, а если человек, то станет оленем.

— Опасные они оказались, — сказали за моей спиной. — Как теперь убить Еленя? Он же целую армию через месяц соберёт!

— Еленя убить невозможно, — тяжело вздохнул Мирослав. — Его только прогонять.

— Пусть шавки этим занимаются, — парень напротив поднялся на ноги. — Нам-то какое дело?

— Поубивают поодиночке, — сказал ещё один, тот, что стоял у двери чёрного выхода.

— А вы поодиночке не ходите, — спокойно сказал Мирослав и потянул меня на улицу. — Я буду думать.

У меня ноги закаменели, я с трудом их перебирала. А Мирослав быстрым шагом тащил меня через проезжую часть к бордюру речного канала.

Дул ветер и было прохладно. Но светло. Белые ночи.

Медведь припёр меня к бордюру, накренившись вперёд, обронил руки по обе стороны. Внимательно смотрел в глаза. И пугал. Щурился так подозрительно и губы полные поджал, что они стали другой формы. Я не могла понять, злился он на меня или пытался поговорить серьёзно.

Продрогла до костей от одного его пристального взгляда. Запах его усилился. Пах он специями, но какими конкретно, разобрать было сложно.

— Кто такая Дамка? — несмело спросила я. Потому что молчание затянулось, и я стала побаиваться, что он меня скинет в реку.

— Женщина, способная родить оборотню потомство. Вы — Дамки большая редкость в этом мире. — Спокойно ответил он, пытаясь что-то высмотреть в моих глазах. И я стала отводить взгляд, а он ухватил за подбородок и зафиксировал мою голову. — Как ты связалась с Еленем?

— Я впервые видела оленя, — честно ответила я.

— Так твой мужик волк что ли?! — возмутился Мирослав, оставив мои глаза в покое.

Он раздосадовано всплеснул руками. И ухватился за голову.

— Алиса! — он вернулся ко мне, напугав своим резким движением. А он редко делал резкие движения. Очень страшно. — Дамка для волка — проститутка. Они вас трахают, и могут даже толпой. А женятся они исключительно на волчицах и только их любят! Только волчицам не изменяют!

Я не отдавая отчёт своим действиям, залепила ему пощёчину.

Вырвалась из-под его сени и встала напротив, чувствуя, как сильно он меня обидел. Меня чуть не задушило негодование.

— Он мне жизнь спас! — закричала Мирославу в лицо. — Проституткам жизнь спасают, рискуя собой?

— Интересно, — зло хмыкнул Мирослав, — как он это сделал?

— Превый раз, когда мне было пять лет! — решилась я рассказать. Потому что обидно было, потому что в мои чувства плюнули. И что скрывать теперь, попала в мир оборотней, так и живу в нём. — Вытащил ребёнком из холодной воды. Второй раз, между прочим, от насильника спас! Медведя-оборотня.

Мирослав после этих слов ослаб и только развёл руками:

— Такое редко бывает.

Но бывает! Это было видно, что он знал этот грешок за своими.

— Он насиловал и жрал девушек, у него кости обглоданные нашли в доме, — нагнетала я. — И мой волк освободил меня. А потом из горящего дома вынес, когда я почти задохнулась. А потом спас от убийц!

— Каких убийц? — нахмурился Мирослав. — Кто тебя хотел убить?

— Он человек, родственник, — я вытерла слёзы с глаз. — Я наследница огромного состояния. И меня убьют за эти деньги. Папа так меня подставил. Из гордости старшему брату ничего не отдал, на меня спихнул свои активы.

— Куда делся твой волк? — продолжил допрос Мирослав.

— Он, — я потупила взгляд, стал всхлипывать. — Он остался в тайге, прикрыл меня.

— От людей?

— Нет, там людей уже не было. Там был другой волк. Большой, — промямлила я.

— Хочу тебя предупредить, Алиса, — строго сказал Мирослав. — Волки между собой постоянно грызутся. Так что твоего спасателя уже может, нет в живых. Но раз ты его так любишь, я дам ему шанс. До первого сентября. Если появится, отпущу тебя с ним. Если не появится…

— Изнасилуешь и съешь? — ехидно спросила я и бесстрашно посмотрела на него.

— Укушу за грудь, и станешь моей парой, — ответил он. — Бежать не вздумай, за тобой охотятся.

— А медведи, как к Дамкам относятся? — поинтересовалась, с издёвкой.

— То, что ты нарвалась однажды на Дикого, это скорее исключение, — серьёзно пояснил Мирослав. — Хорошо относимся к Дамкам.

Он сделал шаг навстречу. Своими ручищами поймал моё лицо.

Взял и поцеловал.

Припал своими мягкими губами к моим. Я пыталась вырваться, но голова моя была зафиксирована. Била его кулаками, лупасила по широким плечам по голове. Пиналась, но он целовал. Языком пролез в мой рот и стал входить внутрь.

И становилось от его поцелуя легко. И почему-то спокойно. Как мёд вливался в меня. Как медвежьей шкурой укрытая, я ощутила невероятное расслабляющее тепло.

Я заплакала тихо. Он — колдун. И если его слово хоть что-то значит, то одна надежда на Дыя. Так мне не уйти, не вырваться.

Медведь возьмёт, что хочет.

***

Отношения изменились. Если раньше каждый из нас занимался своим делом: редко встречались, только вместе кушали, то теперь я чувствовала себя под тотальным контролем. Мирослав постоянно звонил и запрещал одной выходить из комнаты.

Нет, не из квартиры! А из комнаты!

Естественно, мне это не понравилось, и я закатила скандал, после которого с вещами пошла на выход и была остановлена у обеденного стола.

Мирослав откинул мой рюкзак в сторону и заключил меня в свои медвежьи объятия. Я билась, высказала ему, всё, что думаю. А думала я о нём плохо.

— Свинья! — кричала я в лицо медведю. — Ты же меня не выпускаешь! Я готовлю и убираю только! Хорошо, хоть свои деньги были, ты бы мне за интернет не заплатил!

Все мои слова, все мои удары ему, что слону дробина. Он только глаза жмурил, чтобы я в них кулаком не попала. А потом рассмеялся и повалил меня себе на плечо. Повернулся на месте и прошёл к моей кровати. Уронил меня на одеяло и сверху залез.

Вот здесь я испугалась.

Замолчала сразу. Прижала кулаки к груди. Лапищи его стали гладить мои бёдра. От внутренней стороны проехались к внутренней. Я мышцы сжала и в таком напряжении лежала под ним, не давая мне ноги раздвинуть. Дышала через нос, ожидая насилия.

Оборотень внимательно рассматривал моё лицо.

— Не буду ждать сентября, — прошептал он. — Я отцу сказал, он согласен, что женюсь на Дамке. Завтра поедем знакомиться с родителями.

— Обещал, — из глаз невольно потекли слёзы. — Я не люблю тебя и никогда не полюблю.

— Это пока метки нет, потом по-другому запоёшь. Ещё и ревновать будешь, — с усмешкой сказал Мирослав и прислушался.

— Обещал, — повторила я.

— Да, ты беситься уже начала без мужика, — спокойно ответил оборотень.

Не, ну нормально?! Он меня не выпускает из комнаты, шага ступить не даёт. А я без мужика значит, бешусь!

Хотя он прав. Без Дыя я на стенки кидаюсь.

Нам позвонили. Один звонок — он наш.

Я облегчённо расслабилась. И решила, что сбегу. Сегодня же. Мне ещё медвежьих родителей не хватало!

В гости к нам пришёл один из друзей Мирослава. Тоже небось медведь. С пивом и колбасой припёрся. А они так много ели, что в руках было по четыре пакета.

Я села на кровати и уставилась в окно. Телефон завибрировал. Высветился на экране незнакомый номер. Я нахмурилась.

— Алиса, посиди с нами, — предложил Славик.

— Не хочу! — огрызнулась я и ответила на звонок.

— Здравствуйте, — сказал приятный женский голос. — Я ищу Лизу Стрелкову.

— Здравствуйте, это я, — обрадовалась, прикрыла рот и трубку ладонью, чтобы медведь не услышал.

Лиза Стрелкова — это моё выдуманное имя. Его я использовала только раз, когда подавала анкету на биржу занятости.

— Мы предлагаем вам работу. Помощник секретаря. Если вас заинтересовала вакансия, ждём вас завтра в семь утра.

Она назвала адрес, и я попыталась запомнить. А когда разговор закончился, быстро набрала адрес в поисковике. Мне выдало здание в расширенном центре. Компания называлась «Юридический Союз» сокращённо «ЮС». И работали они круглосуточно. В этом же здании находился отель.

Схватив свою сумочку, я ломанулась на выход. Надела кроссовки.

— Куда это ты?! — возмутился Мирослав с бутылкой пива в руке.

— Платье хочу и туфли, — заявила я.

— Я с тобой, — нахмурился медведь.

— Не-е-ет!!! — заверещала я, и парни, втянув головы в плечи, прищурились.

Это я ещё в лесу заметила, что эти оборотни-медведи не любят, когда кричат. Но и звереют от этого. Мирослав ударил бутылкой по столу и твёрдым шагом направился ко мне. А я быстро достала пистолет и направила ему в глаз. Он остановился, ошарашенно уставился на оружие, а его друг загоготал.

Очень смешно! Я ведь могу убить.

— Это всего-навсего поход в магазин, — недовольно прошипела я. — тебе нечего делать в женском отделе белья!

— Тебя могут убить, — тихо предупредил Мирослав.

— В свете твоих издевательств надо мной, это даже выход, — обиженно, простонала я и убрала пистолет. — Я в магазин, просто в магазин.

— Иди, — в негодовании всплеснул он руками.

Я решила, что такой шанс выдался, которым грех не воспользоваться.

Убежала.

Использовать карточку тёти Иры Сидорович я долго не хотела. Но теперь, с таким назойливым, неуклюжим и приставучим поклонником, я мало чего боялась. Ещё эта параноидальная мысль, что Дый умер, засела в голове. Но даже, если мой волк мёртв, я никак не хотела Мирослава.

Заточение, нервная почва закончились тем, что я купила себе пачку сигарет. Моя сестра Милена говорит… Милена говорила, что женский алкоголизм не лечится, поэтому если нужно быстро угомониться, то лучше выкурить сигаретку. А сама, между прочим, бухала. Но видимо ей сигареты уже никак не помогали.

Я зашла за ларёк и села на фундамент кованой ограды. Прикурила. Закашляла. Это была моя первая и последняя сигарета в жизни.

Вырвавшись из медвежьей тюрьмы, я пошла, гулять по улицам города. Купила себе клубничное эскимо в вафельном стаканчике. И хотя, у Славки всегда были сладости, я хотела чего-то такого, чего у него нет.

Вообще появилась мысль не возвращаться к нему.

Но эйфория от свободы вскоре прошла. И я нервно оглядывалась по сторонам, выискивая подозрительных личностей или пристальные взгляды в мою сторону. И всегда находились те, кто на меня смотрел. Мне это не нравилось, и я решила закругляться с прогулкой.

Зашла в один из магазинов. Там купила себе чулки, два платья строгого офисного стиля с белым воротником и манжетами. Одно — серое, другое — голубое. Две пары туфель. Ещё выбрала себе духи, платочек шёлковый, плащ светлый. Одним словом, подавила стресс половиной ненужных вещей. Мне вообще казалось, что я последний раз в магазине.

Мирослав считал, что мой брат Егор как-то связан с оборотнями-оленями. И пару дней назад я уловила, как он говорил очередному своему другу, что оленей развелось, и пора их резать. Ненормальное количество оборотней с рогами наталкивало на мысль, что людей оборачивают сотнями. Возможно, поэтому Мирослав так беспокоился за меня. Влюбился ведь, а я просто одичала взаперти. Да запер бы в коттедже на пятьсот квадратов, а то в комнате коммуналки.

Мирик стоял у входа в магазин и копался в своём телефоне. Поднял на меня тёплые восхищённые глаза и улыбнулся.

Вот как он нашёл меня? По запаху?

Тогда почему Дый до сих пор не может найти!

Плакать хотелось.

Он хоть жив?

Волк мой.

— Можно завтра выгулять твоё платье, — боясь опять нарваться на агрессию, несмело предложил Мирослав. — Пойдём в кино?

Я горько усмехнулась.

А ещё если Дый встретил оборотницу-волчицу, то он никогда не вернётся ко мне. Он мог любить, жизнью рисковать ради меня, но как только встретит женщину своего рода племени, то я буду не нужна.

— Что идёт? — тихо спросила я.

— Посмотрим афишу. У меня до работы три часа, пошли в кафе посидим, — не приближался. Как будто вернулись первые дни нашего знакомства. Вот она сила стервозности. Наорала на парня, присмирел. А то уже раскатал губищи на домашнее рабство.

3

Чтобы усыпить бдительность медведя, я ему кастрюлю вкусняшки приготовила. Вычитала, как готовить. Бабуля соседка помогла. Отдельно мясо и овощи пожарила и картошечку потушила. Так вкусно получилось, что сама налопалась перед сном и вырубилась ранним вечером.

Мирослав пришёл с работы в четыре часа утра. Не хотел уходить на работу, но я убедила его, что никуда не уйду и буду спокойно спать. Когда он пришёл, первым делом убедился, что я на месте. Разбудил. Я с трудом оторвалась от подушки и посопела:

— Кушай.

Он был очень доволен. Съел почти всю кастрюлю.

А я уснуть не смогла, всё ждала, когда он ляжет спать. И он уснул через час. Я очень тихо вылезла из кровати, заправила её.

На столе в банке из-под огурцов стоял шикарный букет розовых роз.

Жалко Мирика стало. Но я не могла себя насиловать. В майке и трусах, я взяла пакет с покупками и сумочку.

— Ты куда? — буркнул Мирослав из другой половины комнаты.

— В ванную, — ответила я и не соврала.

В пять утра в ванную попасть было несложно. Очереди из соседей не было. Я быстро привела себя в порядок. Волосы убрала в причёску, подкрасилась. Платье выбрала серое и туфли чёрные. Сумочку свою закинула на плечо.

Подумать пришлось, как бы слинять. Решила, что не буду заходить в комнату. Выключила свой телефон и на цыпочках, чтобы не стучать каблуками, вышла из квартиры. Кинув свои пакеты у входа в комнату. Плевать мне было на них. Я пошла на работу!

Выбравшись из подъезда на крыльцо, со всех ног понеслась прочь от дома на общественный транспорт.

Здание компании «ЮС» было в три этажа: мрачное, серенькое с побитым фасадом, что выходил на тихую улочку города. Окна цокольного этажа прятались за решётками. Другие окна были все закрыты жалюзи. Никаких вывесок, никаких дверей. Мне пришлось обойти здание кругом, чтобы попасть во двор. Так вот это здание было круговым, а внутри двор «колодец» с единственным входом под аркой.

Попасть во двор не получилось сразу. Стоял шлагбаум и будка с охраной.

Охранников было двое. Один — взрослый мужчина остался сидеть в будке у мониторов системы видеонаблюдения. Другой, помоложе вышел ко мне. В высоких армейских ботинках и чёрном камуфляже.

— Доброе утро, — струхнула я. — Меня пригласили на собеседование. Помощница секретаря.

Охранник с непроницаемым лицом смерил меня взглядом, потом отошёл в сторону и меня подвинул своей длинной рукой.

Шлагбаум поднялся вверх, мелькнув зелёными огоньками. И почти бесшумно во двор медленно въехала очень дорогая иномарка с затемнёнными стёклами.

Машина неожиданно остановилась и окно с дверцы задних сидений открылось. Показалось улыбчивое лицо мужчины в возрасте. У него была жёлтая борода и длинные волосы, собранные в хвост на макушке. По моему мнению, немного нелепо смотрелась такая хипперская причёска, потому что мужчина был одет в очень дорогой костюм серого цвета и белоснежную рубаху.

Его голубые, как ясное небо, глаза уставились на меня. И я почувствовала себя очень неуютно.

Я не такая домашняя и дикая, как многим могло показаться. Я представляла, зачем взрослые богатые дяди берут себе в секретари неопытных девятнадцатилетних девушек. Вот только я не шла в секретари, я должна была быть помощницей секретаря. А это — что-то вроде курьера и девочки на побегушках.

— Доброе утро, Пассарион Андреевич, — просиял охранник, как будто чудо увидел и радовался, как ребёнок.

— Доброе утро, Матвеюшка. Что за чудна́ краса́? — очень мягким, тихим голосом спросил мужчина в машине.

И я догадалась, почему охранник так просиял. Это был очень добрый начальник, которого все любили и уважали.

Я ведь работала у отца прошлым летом. Работала именно секретарём. Так вот моего папу ненавидели, боялись, уважали. Поэтому при встрече делали очень деланные, муторные лица, полные задумчивости. А вот начальника экономического отдела, очень любили. Он был приветливым, за ошибки никогда не ругал, увольнял сразу, но такое у него бывало редко. Всегда с подарками и ласковыми словами для каждого работника. Поэтому и лица его подчинённых, как у детей при виде долгожданного отца после разлуки.

— Никита Афанасьевич пригласил на собеседование в помощь Марине, — радостно доложил охранник. — Но Марина пока на работу не пришла.

— Отправь к Нилу Ильичу, пусть посмотрит, — мужчина стал закрывать стекло на двери. Для меня лично сказал, — посмотрит её анкету.

Машина проехала по туннелю во двор.

— Центральный вход, там вывеска «ЮС», третий этаж кабинет тридцать два, — сообщил мне охранник и провёл между стеной и шлагбаумом через маленькую калиточку-турникет. — Если возьмут на работу, не забудь пропуск электронный взять.

— Хорошо, спасибо, — поблагодарила я и поспешила вперёд.

Двор был небольшим, полностью закрытым. И само здание соприкасалось с другими, образовывало совершенно обособленную территорию. В ряд стояло восемь дорогих машин. Вход в компанию «ЮС» был организован великолепно с прозрачными дверями, открывающимися самостоятельно. Подсветка жёлтая, что в мрачное северное утро не могла ни радовать своим тёплым оттенком.

Напротив входа в компанию, точно такой же вход, но в отель без названия. И над входом в этот отель все окошки были увешаны портьерами и милыми занавесками.

Мужчина с медовыми волосами вышел из машины и улыбнулся мне, чем сильно стеснил. К нему из отеля выбежал молодой человек с какой-то папкой. Вместе они ушли со двора.

Я преодолела стеклянные двери и очутилась в большом зале, где справа за столом сидел ещё один охранник. Слева находилось что-то вроде ресепшен, и пустовало в ранний час.

А прямо передо мной вверх уносилась широкая торжественная лестница веером. Но на неё я не пошла, потому что был старинный лифт с кабиной-решёткой.

— Здесь главное — дверь закрыть плотно, и лифт поедет, — по-доброму усмехнулся усатый охранник, заметив моё любопытство.

— Он работает? — восторженно спросила я.

— Конечно, кто б его держал сломанным.

Очень приятное начало дня. Мне вдруг захотелось здесь работать. Потому что все, кого я встретила, были очень приятными. Я даже представила, как позвоню Мирославу и поставлю его перед фактом, что хожу на работу. И то, что в это здание не пройти просто так, оно под охраной, для меня подходило. Медведь никуда не денется, отпустит. Должна же я хоть как-то существовать. А то зачахну в его комнате.

Я вступила в кабинку лифта, закрыла за собой дверь и нажала на кнопку «3». Заработали надо мной механизму, и лифт очень медленно стал подниматься. Перед глазами появился второй этаж. На паркете красные дорожки, света нет и людей нет.

Вышла я на третьем этаже, где свет горел только в дальней части коридора. На полу тоже был паркет и красная ковровая дорожка.

Кроме механизма лифта что-то ещё гудело. Я оглянулась на звук. На маленькой уборочной машине ехала пожилая женщина в синем рабочем халате.

— Доброе утро, — поздоровалась она со мной и вполне искренне улыбнулась.

— Доброе утро!

Если здесь и уборщицы такие добрые, то мне несказанно повезёт, если меня возьмут на работу. Я пошагала к нужному кабинету, там, где горел свет.

Не знала как, но я бы очень хотела понравиться этому Нилу Ильичу.

Мне такая работа очень-очень нужна!

В приёмной было тихо. Над широким столом секретаря погашена лампочка. Открыта старинная тяжёлая дверь, покрытая красным лаком. Вела она в кабинет, из которого доносился тихий мужской голос и щёлканье по клавиатуре. Рядом была такая же дверь, закрытая с пустой табличкой. Но я пошла к начальнику, который в столь ранний час уже был на работе.

Я несмело постучала по дверному полотну и, вытягивая шею, заглянула в кабинет.

— Можно? — спросила я, заметив за круглым рабочим столом импозантного мужчину в тёмно-синем костюме. Он оторвал взгляд от ноутбука и посмотрел на меня. Кивнул. Разговаривал он в микрофон на наушнике. Вышел из-за стола и, взяв в руки какую-то папку, подошёл ко мне.

Было ему не больше сорока лет. И был он интересным. Если он оборотень, то точно волк. Широкий рот, широкие брови и взгляд тяжёлый. Ещё высокий и худощавый.

А что если…

Он волк?

Я попятилась назад. Но мужчина быстро достиг меня и неожиданно приобнял за талию.

— Никита сказал брать все акции, — говорил он в микрофон. — Тебя миллионером за неделю сделали, какого тебе ещё нужно? Делай, что говорят!

Его ладонь скользнула по моей талии и упала на попу. Пальцы длинные защемили ягодицу. Я взвизгнула. Оттолкнула мужчину и влепила ему пощёчину.

Такой довольной физиономии я не ожидала увидеть. Как будто я его не ударила, а поцеловала.

— Слушай, как тебя там, АлеГ, ты либо делаешь, что говорят, либо жена твоя вдова… Другой разговор, — он улыбнулся, проходя обратно к своему столу.

В этот момент в кабинет залетела молодая женщина. Очень симпатичная и ухоженная. Брюнетка с большими голубыми глазами. На ней был синий костюм тройка с узкой юбкой до колен. И вся она была, как идеальная офисная леди. Но пуговки на серой блузке были расстёгнуты слишком низко прямо до безрукавки под пиджаком. Большая белая грудь выпирала так сильно, что я тяжело сглотнула.

За попу щиплют, секретарша с третьим размером на выкате… Они точно юридическая компания?

— Доброе утро, Нил Ильич, — радостно поздоровалась женщина.

— Забирай, — ответил ей начальник и помахал пальцами, делая знак, чтобы мы уходили.

Женщина прихватила меня за локоть и утащила в приёмную, закрыв в кабинет дверь.

***

— Марина, кофе! — раздался голос Нила Ильича по диспетчерской связи.

— Сию минут, Нил Ильич, — мурлыкнула секретарша.

Со мной она таким голосом не разговаривала. Рычала и была сильно недовольна. Я за ней хвостиком ходила, в надежде, что она мне хоть что-то объяснит. Но спросить ничего не удавалось, потому что женщина беспрерывно бурчала и рычала.

— Так и знала, что придёшь раньше, чем назначено, — Марина включила компьютер, кинула на спинку стула своё пиджак и быстро побежала в небольшой закуток у окна, где стояла кофемашина, и висел ящик над раковиной. — С ума сойти, как всё изменилось! Олег Петрович приходил только к девяти утра, а новое начальство и в четыре утра и в пять уже на работе.

Она на маленький серебристый поднос поставила вазочку с печеньем. Заправила машину и подставила чашку. Продолжила тараторить.

— Половину фирмы уволили. Оставшимся в десять раз увеличили зарплату, договора о неразглашении подсунули, и теперь не знаю, чем все тут занимаются, — говорила Марина, не глядя на меня. — Но мужчины один краше другого, а не пробить. Я к Нилу Ильичу и так и эдак, а он ни в какую! — Она повернулась и посмотрела на меня. — Ладно Нил Ильич, у него жене восемнадцать. Представляешь? Конечно, он может себя так вести.

Я при этих словах почувствовала его пальцы на своей ягодице, от которых остался невидимый след.

— Но другие то что?! — возмущалась Марина, словно я во всем виновата. — Никита Афанасьевич молодой. Такой красивый, что я уверена, он — гей. Он вообще не разговаривает. А Пассарион Андреевич? Вот это мужчина! Я бы всё отдала, чтобы он кроме сладких улыбок, большее себе позволил. Он всем тут заведует теперь. Такой интересный, внимательный! И жены нет. Что за жизнь пошла? Одни геи кругом!

Она поставила чашку на поднос, поправила идеально сидящую на круглых бёдрах юбку, и красивой походкой отправилась в кабинет к Нилу Ильичу. Но в кабинете она долго не задержалась. Вышла злая, с поджатыми губами и красная от огорчения. Быстро застёгивала пуговки на блузке. Видимо, Нил Ильич сделал замечание, что у женщины грудь на выкате.

Марина села за свой стол, не замечая меня.

Я постояла, молча. Потом подумав, что Марина успокоилась, решила спросить.

— А моя, какая задача?

Женщина презрительно окинула меня взглядом и вернулась к своему компьютеру, что-то быстро стала печатать.

— У Никиты Афанасьевича нет сотового телефона, — нехотя сказала она.

И опять замолчала, быстро набирала текст на компьютере.

— И? — тихо допытывалась я.

— У тебя есть, — она достала из ящика сотовый телефон и по столешнице отправила его в мою сторону. — Если мне что-то ему нужно сообщить, я набираю тебя, ты передаёшь устно. Будешь к нему прикреплена.

Я посмотрела аппарат. Он был не заблокирован. В телефонной книжке было три номера телефона: «Нил Ильич», «Пассарион Андреевич», «Виктория».

— А Виктория это кто? — поинтересовалась я.

— Жена Нила Ильича, — фыркнула Марина и очень тихо добавила. — Ходит тут, присматривает за мужем.

Я стояла у стола секретаря и не знала, куда себя деть. Марина меня вроде не замечала. Из кабинета Нила Ильича доносились его маты. И слова о закупке оружия. Когда Марина услышала последнее, то дёрнула меня за руку.

— Договор о неразглашении, — она подсунула мне листы бумаги на десять страниц.

Хотя бы было чем заняться. Решила прочитать, что буду подписывать. И на первой же странице светилась цифра моей зарплаты. Неудивительно, что здесь все такие приветливые, даже уборщица. За такие деньги даже станцевать можно.

— Тебя Лиза зовут? — неожиданно спросила секретарша, когда я читала замудрённый мелкий текст со второй страницы.

— Да.

— Врать не надо, — фыркнула она. — Нил Ильич пишет, что ты Алиса.

Я густо покраснела. Так сильно, что зажгло щёки. А потом вдруг кинула в холод. И заметно задрожали руки.

Они не могли знать моё настоящее имя, если только не выяснили, кем я на самом деле являюсь.

— Паспорт свой дай, — велела Марина, с большим подозрением прожигая меня взглядом.

Я достала свой паспорт из сумочки и отдала его секретарше.

— Родители что ли Лизой звали? — в недоумении спросила она, вводя мои данные в свой компьютер.

Я не ответила. Стояла ни живая, ни мёртвая.

— Иди сейчас вниз, на пункт охраны, забери корреспонденцию и заказное письмо для Никиты Афанасьевича.

Я послушно пошла, выполнять приказ.

С одной стороны, за такие деньги я могу поселиться в их отеле и вообще на улицах города не появляться. И не возвращаться за вещами в берлогу Мирослава. С другой стороны, все эти Нилы, Пассарионы очень подозрительные и… Откуда они знают моё настоящее имя?!

Бежать надо!

А теперь попробуй сбежать! Здание, как крепость в центре города. Даже окна все закрыты, и я не удивлюсь, если они бронированные или что-то в этом роде.

Я достала свой телефон. Потом положила обратно в сумочку, не решившись сообщить Мирославу, где я. Он, конечно, найдёт способ меня вытащить. Но потом нужно быть благодарной, а я его никак не хотела.

Даже видеть.

По ковровой дорожке я дошла до лестницы. Мраморная красавица улетала вниз. Работал механизм лифта. Я начала спускаться по ступенькам. На втором этаже всё также было темно и пусто. Поднимающаяся мимо меня кабинка лифта вдруг остановилась. Я замерла глядя сквозь решётку на миловидную девушку.

Она была низкорослой, но в сером платье просматривалась женская фигурка с увесистой грудью. Чёрные волосы были длинными, ниже пояса. Поразили меня, её глаза. Жёлтые, холодные. И я поняла, что передо мной молодая волчица. Не нужно быть оборотнем, чтобы оборотня распознать.

— Привет, ты Алиса? — спросила она. — Я Виктория, жена Нила Ильича.

— Он в кабинете, — потерянным голосом ответила я, потирая шею от настоящего испуга.

Заиграл рабочий телефон.

— Извините, — прошептала я и побежала вниз, ответила Пассариону Андреевичу.

— Алисонька, — у него очень нежный и ласковый голос. Но от того, что он меня по имени назвал, у меня волосы на теле шевелились. — Никита ещё не появился?

— Нет, — пискнула я.

— Я его опять «не вижу», — вздохнул их большой начальник. — Как появится, передай, чтобы ко мне пришёл.

— Да, конечно.

— Чего боишься? — рассмеялся он. — Дый сказал, как тебя зовут. Ты в семье, девочка, теперь нечего бояться.

— Кто? — ахнула я, чувствуя, как ноги подкашиваются.

— Дый Никита Афанасиевич. Когда увидишь, не забудь передать, что я его жду. А то ведь всё из головушки твоей вылетит, — он красиво смеялся, а потом скинул звонок.

Я стала задыхаться. В голове все мысли перемешались. И только одно меня волновало. С каждым ударом сердца билась в голове фраза: «Он здесь».

Я выбежала в холл и подошла к охраннику. У него на столе лежали пакеты и письма.

— Что-то случилось? — спросил мужчина, обеспокоенно меня рассматривая.

— Нет, — натянуто улыбнулась я.

А охранник поднялся с места и посмотрел поверх моей головы.

— Доброе утро, Никита Афанасьевич, — поздоровался он.

***

Он был молод.

Внешне.

Я бы дала лет двадцать пять, не больше. У него были густые, коротко стриженые волосы. Широкие брови, что прятали в тень невероятные, сказочные глаза. Те самые, что поразили меня ещё в тайге.

Карие, наплоённые тёмными извилистыми линиями, похожими на ветви деревьев. Они имели глубину, как чаща леса. И в них можно было заблудиться. Настолько был пронзительным его взгляд, что мурашки бежали по телу. И тени под глазами делали взгляд немного злым.

Всё не так!

Он просто волк!

Не злой, а мной самый любимый!

У Никиты был узкий нос и приятные губы с ямочками в уголках. От чего он казался ещё краше.

В нём не было богатырского роста. Но имел он широкие плечи и подтянутую восхитительную фигуру. На которой так здорово смотрелся костюм. Как влитой, подобран тщательно. Темно-серый, ткань дорогая. Рубаха белоснежная с накрахмаленным воротничком. Чёрный галстук. И запонки, в которых мерцали дорогие камни, отражая и преломляя свет.

Как с иголочки. Как с обложки журнала для деловых людей.

Мне часто приходилось встречать мужчин в классических костюмах. Возможно, поэтому мне так нравился такой стиль одежды. Даже больше, чем молодёжная мода.

Не ожидала я таких изменений. Мохнатый зверь в лесу, и деловой молодой мужчина в городе.

Какой-то Полный оборот.

В Никите Афанасьевиче было всё великолепно. Даже запах. Тот самый, что сводил меня с ума. Пахло лесом после дождя.

Я забывала дышать. Почувствовала невероятную слабость к этому мужчине. Он мучил меня и в то же время поддерживал на пике влюблённости. Неизвестно куда можно было деть столько горячих чувств, что вулканом били в моём сердце.

Закрыв глаза, я опустила голову. Сделал неглубокий вдох. Чуть не падала.

Я вылетала из сознания от радости и навалившейся любви!

Горячие смуглые пальцы подцепили мой подбородок и приподняли голову. Мягкие тёплые губы прикоснулись к моим губам.

И тут же его руки ухватили меня за талию, потому что я не устояла на ногах от своих эмоций.

Из глаз потекли слёзы, я разомкнула губы, впуская себе в рот его сладкий, с ума сводящий, язык. И поцелуй наш — такой медовый, такой влажный продолжался вечность.

Тело трепетало, душа металась, пытаясь насытиться единством с любимым мужчиной. Весь мир остался где-то далеко от нашего лобзания.

Мы сливались, мы горели!

Ничто не могло помешать такому нежному, испепеляющему приветствию.

Я прикасалась к его лицу. Кожа к коже. Дрожью по всему телу разлетались палящие искры возбуждение и безудержной радости.

И дрожал Никита. Я так рада, что узнала его имя! Оно мне нравилось.

В нём всё нравилось!

Никогда в жизни я не ощущала такого. Разлука была слишком тяжёлой, и встреча выбила землю из-под ног.

Никита, не отрываясь от поцелуя, подхватил меня на руки. А я и глаза не собиралась открывать. И куда он меня нёс, не имело значение. Обвила его шею руками. Боялась опять потерять.

Только он — для меня смысл жизни.

Я так его люблю!

Я ему всё отдам!

Я всё для него сделаю!

Пусть одержимо, пусть слишком страстно. Но в этот момент я трезво рассуждать не могла. Пьянела от поцелуя, от его вкуса. От того, что желанна, что любима им.

А он мной любим.

Почувствовала, что мы вышли на улицу. Услышала голоса и шум машин. Но только телом прижалась ближе к Дыю. Не хотела этого внешнего мира, хотела с ним уединиться. Надолго.

Навсегда!

В него хочу влиться! И его в себя впустить!

Кто-то рядом посмеялся. Но я не обратила внимание.

Мы зашли в соседнее здание отеля. Запах сменился. В отеле пахло освежителем воздуха.

Никита засосал мои губы, захватив их своим ртом, при этом накренился, чтобы открыть дверь.

Мы вошли в комнату, продолжая сосать друг друга. И поцелуй неожиданно стал наращивать темп, языки уже не ласкались, а проникали со страстью.

Жарко!

Между ног просто горело от желания и становилось влажным.

Мало света. Он проникал сквозь закрытые светло-голубые ламели на окне. И белое бельё на широкой кровати приобретало от этого синеватый оттенок.

Он уложил меня на мягкое одеяло и подушку. В спешке, снимал пиджак и расстёгивал рубаху, проталкивая мне в горло свой язык.

А я выгибалась под ним. Стянула трусики, скинула туфли, и ногами обхватила его, уронив к себе. Почувствовала его твёрдый член, что рвался из штанов.

Мы с большим трудом разорвали поцелуй. Наши хмельные взгляды встретились. Мы вспотели, тяжело дышали.

— Я так скучала, — жалобным стоном прошептала я, спускаясь взглядом по его лицу. Пальцами трогала шею, нависшего надо мной, сногсшибательного парня.

Жилистая шея с кадыком. Кожа нежная, смуглая. Острая ключица. Сильные плечи и мощные руки. Мышцы, как стальные. Рельефные и тугие. Вены проступали по всему телу, от напряжения и возбуждения. На широком торсе были чёрные волосики.

Он был идеален.

Я, конечно, не так представляла своего будущего любовника. Девушкам свойственно представлять мужское тело кукольным, как у игрушечного Кента или мультяшным, как в аниме. Но мой первый мужчина оказался изрядно волосатым. И меня ни капельки это не беспокоило.

Я Дыя любила. Никиту тем более желала!

Я опустилась под ним ниже и облизала тёмные небольшие соски. Руками по волосатой дорожке, что тянулась по прессу, опустилась ниже. Резко расстёгивала ремень на брюках и ширинку. Стянула нижнее бельё и взяла в руки член. От того, что он в руках сладко простонала.

Никита быстро снял брюки и, раскинув мои ноги в стороны, навалился на меня.

Мы опять целовались, опять пили друг друга.

Он вошёл по моим сокам в лоно. И это окончательно выбило меня из реальности

Наполненность и сладость.

Никакой боли, как в первые разы. Его орган был, как дома.

Член засасывало. Я старалась затянуть его в себя.

Глубже.

Ещё глубже!

Толчок, и я вскрикнула.

Мне было стыдно, что я просто истекаю, что так сразу готова улететь в упоительном экстазе. Но терпеть эту муку было невозможно. Оно во мне копилось и искало выход.

И когда я услышала хриплый стон себе в ухо, то бёдрами зажала любовника, руками обхватила, и наполнилось моё лоно дрожью и пульсирующим наслаждением.

Разнеслось по всему телу умопомрачительными судорогами.

Я кричала от горя потери и радости приобретения. Мне было так хорошо в этот момент, что казалось — можно умереть, потому что — это вершина всей моей страсти.

Но умереть мне никто не дал.

Я приходила в себя от бесчисленных поцелуев, которыми усыпал меня Дый. Он вышел из меня, чтобы снять платье и, конечно же, продолжить.

Никита отпрянул, а я не хотела его отпускать, поэтому села, чтобы быть рядом. Руки вверх подняла, когда он стягивал платье.

Откинув мою одежду в сторону, Никита уставился на красные бусы, что я не снимала с тех пор, как мы расстались.

Красивое лицо. Невероятная милая улыбка с ямочками на щеках. Он умилённо посмотрел мне в глаза.

— Ты их носишь.

Его голос тихий с лёгким хрипом. Такой нужный, такой родной. Пусть не искажён оборотнем в утробный рык, но я его узнала.

— Ты подарил, — еле слышно ответила я. — Я так люблю тебя.

— Я тоже, — шептал он, лаская руками моё лицо, потом плечи. Ртом припал к ткани лифчика и через неё засосал соски. И я запрокинув голову вверх, мучительно и сладко простонала. Сама расстегнула лифчик и ощутила горячий влажный рот на своей груди.

Как он меня ласкал!

Как страстно и бережно усыпал моё тело поцелуями!

После этого мы больше не сказали ни слова. И не вспомнила, после какого раза я отключилась и провалилась в крепкий сон.

4

Проснулась встревоженная. Но рукой нащупав рядом мужчину, успокоилась и открыла глаза.

Сразу улыбнулась Никите.

Он лежал на боку и смотрел на меня. Можно сказать, любовался, потому что на губах блуждала довольная улыбка, а глаза были невероятно тёплыми и потемнели от любовного хмеля.

Подтянув к себе одело, я протянула к нему руку, чтобы потрогать его красивое лицо.

— Я должна много тебе рассказать. Как добиралась сюда, и как жила, — тихо сказала я.

Он кивнул, и улыбка стала печальной.

— Ты неразговорчивый, — усмехнулась я и кое-что вспомнила. — Ой!

— Что? — прошептал обеспокоенно Никита.

— Я забыла, Пассарион Андреевич просил тебя зайти…

Дый захватил меня в свои объятия и повалил под себя.

— Он понятливый, — поцеловал меня самый нужный мужчина на свете.

Мы опять целовались, я опять купалась в его любви, в его нежных ласках.

Он нежный.

В этот раз не так яростно, не так отчаянно мы любили друг друга. Первый голод утолили, теперь всё было ласково, тягуче. Проникновения по нашей влаге были неторопливыми. Мы сплетались телами, слипались ими. Перемешались вкусы и запахи, став единым целым — ароматом любви.

Мы кончили одновременно. Благодаря Никите, но не мне, я пока это контролировать не могла. Он почему-то тихо рассмеялся, упав головой над моим плечом.

— Ты голодная, — прошептал он.

— Очень, — вспомнила я, что вечер на дворе, а я целый день в утехах постельных провела.

— Пошли в душ, Алисонька моя, — чмокнул меня в опухшие от поцелуев губы.

Так мало говорил. Поэтому так сильно всполошило доброе ко мне отношение.

Никита повёл меня в душевую. Она располагалась за белой дверью, рядом с входной. Там волк включил свет. Хотя я подозревала, что он видел в темноте. Вместе со мной вошёл в душевую кабинку за матовой створкой.

Я прикрывала грудь и наслаждалась потоком тёплой воды. Его руки проехались по моей фигуре. Я бы хотела, чтобы он ещё что-то тёплое сказал. Женщины ушами любят. Но он был молчун. Повернул меня к себе и усмехнулся.

— Ты стесняешься?

Он был удивлён. Я сама немного удивлялась, что стесняюсь перед ним голой стоять. Уже вроде всё попробовали, а мне действительно стыдно. Я справилась с этим и опустила руки. Капли воды ударялись об набухшие соски, которые мой любимый беспощадно ласкал весь день.

Мыл меня. Я горела от смущения. Потом вроде его тоже собралась мыть, но несмело одёргивала руки.

— Привыкнешь ко мне, — пообещал он, жарко шепнув в ухо. — Идём ужинать.

Никита Дый очень внимательный. А ещё заботливый. Он помог мне высушить волосы и одеться. Вместе мы вышли из комнаты.

В отеле было пусто. На ресепшен нас никто не встретил. И у меня закралось подозрение, что здесь живут только свои. Кто они «свои», я пока не знала, но догадывалась.

За стеклянной дверью входа я увидела машины. Часть из тех, что стояли утром, не было. На внутреннем дворе два мальчика подростка и две девочки лет восьми гоняли мяч.

Это были дети стаи. Маленькие оборотни.

Ощущение фантастики. Существа, живущие в лесу, перекочевали в город в облике людей.

Мы прошли дальше по светлому холлу. За открытой дверью было кафе отеля.

Оно тоже пустовало. На кофейных стенах горели жёлтые фонарики. Было несколько столов, укрытых белоснежными скатертями. Огоньки горели над барной стойкой. Там в фартуке и налокотниках взбивал коктейль молодой бармен.

Никита молча подал ему знак, и молодой человек, прихватив два меню, присоединился к нам.

Мы заняли столик посередине зала. Он был рассчитан на шесть персон. Хотя были столики для двоих, мой любимый выбрал этот.

Сели мы рядом. Никита не открыв меню, спросил:

— Что самое быстрое?

— Жарко́е будет готово через десять минут к приходу Альфы, — сообщил бармен. — Есть мясные салаты.

— Давай, — кивнул Никита. — Алиса, что будешь пить?

Когда он меня по имени называл, я вздрагивала от удовольствия. А ещё он меня за руку держал и гладил пальцы.

— Чай чёрный, крепкий с лимоном, — ответила я.

— Два чая.

Бармен забрал меню и отошёл от стола.

— Мы за самый большой стол сели, — я оглядывалась по сторонам.

Бармен включил тихую, ненавязчивую музыку, и стало уютно.

— Сейчас ещё придут посетители. Познакомишься, — он опастливо огляделся по сторонам.

Был настороже.

Кушали мы без разговоров. Очень хотелось поговорить. Хотела с Никитой… А получилось Пассарионом.

Это он, ворвавшись в кафе, застёгивая на ходу пиджак, удовлетворил моё желание в беседе.

Альфа этот был более чем странным. Он менял манеру разговора, тембр голоса. То убаюкивал, то ласкал словами. Но иногда пробирался в речь лёгкий рык. Напоминал чем-то ветер: изменчивый и неуловимый. Если он — Альфа, значит старше всех. Умнее, хитрее и опытнее. Он сильнее всех волков, он предводитель.

Стоило ли избегать его?

Однозначно!

Но пришёл он в кафе именно к нам с Никитой.

Никаких знаков Пассарион Андреевич бармену не делал. Молодой человек с места рванул, как только Альфа появился в зале кафе. Прибежали ещё две девушки-официантки.

Важный начальник сел напротив меня и расплылся в улыбке:

— Плохая секретарша.

Я вспыхнула, щёки зажгло огнём. Под столом, я вцепилась в руку Никиты, который замер и перестал жеватьмясной салат.

— Понимаю, — Альфа уложил белую салфетку себе на колени и с печалью добавил, — всё понимаю.

Принесли горячее жарко́е почти сразу, как Альфа сел за стол. Мне небольшую тарелку, точнее стандартную, оборотням по такому корыту, что я, выпучив глаза, уставилась на огромную порцию своего Никиты, гадая, как это всё в него влезет.

Пахло восхитительно. Появились ещё две тарелки. И других участников застолья долго ждать не пришлось. В зале появился статный Нил Ильич. Он улыбался и выглядел очень счастливым, потому что на его руке висла Виктория в красивом ярко-синем платье и что-то мужу рассказывала.

На эту пару можно смотреть долго. Они упивались общением. Их взаимная любовь ощущалась чуть ли не физически. И разница в возрасте не сильно бросалась в глаза. Помолодел именно мужчина. Ещё в кабинете он казался сорокалетним, теперь лет тридцать с небольшим. Красивая улыбка, морщинки вокруг глаз. И конечно юная супруга была его украшением.

Волки любят только волчиц, только им хранят верность. У них пары, пока смерть не разлучит.

Я бы тоже так хотела.

— Добрый вечер, — поздоровался Нил Ильич, подставляя стул своей маленькой супруге.

Я что-то буркнула и потупила взгляд. Мне его приветствие в офисе ещё долго покоя не будут давать. Странно он себя вёл. Вроде жена красивая, вроде знал, что я Дыя девушка. А так себя повёл. Наверно, я чего-то не знаю.

— Расскажи нам, Алиса, как жизнь, — начал разговор Пассарион Андреевич, накидываясь на свой ужин. — Откуда пришла, с кем жила.

— Я? — испугалась, а Никита сильнее ухватил меня за руку под столом.

— Ты здесь одна — Алиса, к тебе обращаюсь, — хитрые голубые глаза Альфы поблёскивали.

— Что вас интересует? — несмело спросила я.

— Как ты добралась до Питера?

— Автостопом, — ответила сразу без запинки.

— И кто тебя подвёз? — он спрашивал, как будто напирал, резко и колко. А ещё казалось, что он всё знает.

— Дальнобойщики, — я посмотрела на Никиту, а он смотрел на Альфу, продолжая держать меня за руку, и успокаивающе поглаживая большим пальцем мою ладонь.

— Дамка с дальнобойщиками, — улыбнулся мне Нил Ильич. — Там был оборотень?

— Да, — призналась я.

Мне было плевать на то, что они на меня давили, я следила только за реакцией Дыя. Он для меня главный в жизни, а этих я не знаю.

— Как зовут, в кого перекидывается? — жевал Пассарион Андреевич.

— Мирослав, медведь, — я уже не ела, сидела, как на допросе.

— Ещё кого видела из оборотней? — Нил Ильич не кушал, кормил свою жену, как ребёнка.

— Важенку.

Воцарилась тишина, да ещё между треками, что включил бармен, была пауза.

Пассарион Андреевич вытер бороду салфеткой и отложил ужин в сторону.

— Подробно, — потребовал он.

— Мы пошли на концерт. Девушка пыталась зарезать меня ножом. Мирослав сломал ей руку, но она не отреагировала, — изложила те события.

— Они не чувствуют боли, — объяснил мне Альфа и строго потребовал, — дальше.

— Мирослав дотащил её до коридора, там были его друзья, — я опять посмотрела на Никиту, тот не выражал злобы или отвращения к моему рассказу. Мне нужно будет ему всё объяснить и сказать, что я ему не изменяла…

— Мы знаем, что ты своему волку не изменяла, — сказал Пассарион, и я потеряла дар речи. — Девушка обернулась в оленя. Её наверняка убили.

Они с Нилом Ильичом закурили. Смотрели на меня, но Никита крепко держал меня за руку, и я чувствовала его поддержку.

— Елень, — вздохнул наконец-то Альфа, скинув пепел в стеклянную пепельницу, которую быстро принесли на наш столик. — Олень-колдун. Очень агрессивный получился олень. Собирает войска, стадо для завоевания территорий в Лесу. И легче всего набрать людей. Насаживает на рога и оборачивает. И людей выбирает не простых, а очень богатых. Допустим, как твой брат, Алиса.

— Что? — ахнула я, с ужасом глядя на собравшихся.

Горячая ладонь Дыя проехалась по моей спине, он успокаивал меня. С помощью колдовства.

— Запрещаю, Нил Ильич, Алису оборачивать, — вздохнул Пассарион Андреевич.

— Здесь будет конфликт, — неожиданно рыкнул Никита. — Если вы мою Дамку не обернёте, мне нет смысла с вами яшкаться.

— Я оберну, но позже. Это будет наградой за твою помощь, — пообещал Альфа.

— А если, — несмело начала я, — Никита встретит волчицу?

Голос мой сорвался, выдав все мои переживания и страхи.

— Не встретит, обещаю, — вполне серьёзно заявил Альфа. — Телефон Мирослава не удаляй, на звонки его не отвечай.

— Волков мало, — тихо констатировал Нил Ильич, затягиваясь сизым дымом. — Нам бы медведей о помощи попросить. И глянуть хочется, кто такие.

— Медведи не пойдут, — со знанием дела заявил Дый. — Они упёртые, боёв избегают. Им дела нет, что Елень задумал.

— Не пойдут, заставим, — таинственно сказал Пассарион Андреевич, хитро улыбаясь. — Да, Нил Ильич? Придумаем, как косолапых на оленей натравить? Пойдём, уединимся.

При этих словах, Альфа поднялся, а Нил Ильич нет. Потому что Виктория повисла на его руке.

— Платье, — заныла она.

— Какое платье, милая? — умилённо спросил у неё Альфа.

— Зелёное, — ответила она ему в лицо, а казалось, плюнула.

— Прости, Альфа, обещал малышке за покупками съездить, — довольно расплылся в улыбке Нил Ильич.

— Поезжай, поезжай, — спокойно согласился Пассарион Андреевич, покидая нас. — Я один подумаю, не обессудь потом.

Мы остались вчетвером. Официантки принесли чай, убрали пепельницы. Нил со своей юной женой ворковали, как голубки. Мы с Никитой молчали.

Вроде всё в порядке, а дурной осадок остался. И неслучайно.

***

Виктория оставляла двоякое впечатление.

Общение с ней было коротким, но я сделала для себя выводы. Они были лично моими. Я поделилась своим впечатлением с Никитой, но он просто усмехнулся, ничего не сказав. Дый вообще не разговорчивый. Скрытный. И Нил Ильич постоянно, с натянутой улыбкой, говорил, что он опасный.

Так вот Виктория, юная жена Нила Ильича, которой только исполнилось восемнадцать, была избалованной, дерзкой девчонкой. Она вкратце рассказала, что всю жизнь болела, потому что Нил поставил метку ей при рождении, а она прожила среди людей и не оборачивалась. От этого ей было плохо. Зато теперь, когда Нил её нашёл и женился, ей стало хорошо. И девушку понесло. Создавалось впечатление, что она с цепи сорвалась и пыталась насладиться всеми прелестями жизни.

Я встречала таких в университете. Нищие серые мышки, неожиданно наткнувшиеся на богатых парней или даже мужчин, старше себя на целую жизнь, срывались, тратя бездумно чужие деньги, вели себя вызывающе и ненавидели сереньких, нищих девочек, хотя недавно были такими.

Вика пользовалась влюблённостью старого оборотня в полную силу. Я бы побоялась так дерзко разговаривать с Пассарионом Андреевичем. Она не считалась с его статусом. Ведь Нил её не останавливал, не препятствовал наглому поведению. Он умилялся ею, баловал и потакал во всём.

Вика мужа так скрутила, что он спокойно помещался под её каблук. Это видели все, и сам Нил Ильич тоже, но получал от этого удовольствие. Немного размякший, уделял работе мало времени, в основном занимался именно своим «малышом». Они куда-то ездили, где-то пропадали. И занимались сексом во всех местах, где приспичило.

Я бы не лезла в чужое дело. Посмотрела со стороны, оценила Викторию, и всё. Но меня коснулась эта девушка, и было это неприятно.

Дый был занят. Альфа его утащил с собой, а меня скинули на парочку Нил-Вика. И поехали мы в магазин выбирать то самое — зелёное платье. Намечался корпоратив, и нужно было выглядеть на высоте.

В шикарном бутике, Нил Ильич надел наушники и погрузился в свой ноутбук, а мы с Викой пошли мерить платья и обувь.

Она выбрала себе шикарнейшие вечернее платье глубокого зелёного цвета и туфли на высоком каблуке. А я нашла то, что искала — красное платье в белый горошек.

— Ты в этом поедешь? — оторопело смотрела Вика на мой выбор.

— Да, — тихо ответила я.

— Собственно, ожидаемо, — хмыкнула девица. — Дамке всё равно в чём.

— Почему же, я специально его выбрала. И вкус у меня есть, если ты об этом.

— Я о том, что Дамка в любом виде привлечёт волка. А настоящая волчица должна блистать рядом с мужем, как его украшение. Ты не поймёшь.

— А ты объясни, — она меня начинала бесить. Я понимала, к чему она клонит. То, о чём мне сказал Мирослав. Дамки для волков — проститутки. Любят они только своих волчиц.

— Ты не знаешь, что такое истинная любовь, — прошептала она. — Только с меткой ты поймёшь это.

— Я знаю, — слабо ответила я. Появилось негодование, обида и даже злость. Именно от злости, я добавила. — И твой муж меня за попу ущипнул.

— Дура, — выдохнула она, округлив свои волчьи жёлтые глаза. — Это называется волчьи игры. Но Дамке не понять, ты меряешь человеческими правилами. Я вот могу с твоим Никитой целоваться, но это ничего не значит.

Мне захотелось её ударить.

На этом общение с Викторией были прекращены. Она указала мне моё место в их стае. Самое последнее, самое низшее.

Возвращались мы в отель на машине Нила Ильича. Внедорожник, размером с танк. Я сидела на заднем сидении, а истинная пара волков впереди. Они говорили, почти всё время. Вика успела окончить первый курс медицинского училища, а Нил Ильич был врачом. Так упоительно они беседовали, что я совсем впала в уныние. И когда при входе в отель Нил Ильич ещё раз ущипнул меня за попу, сказав: «Не грусти», я не отреагировала.

Вернувшись в нашу комнату в отеле, я быстро бросила вещи и забежала в душ. Мне хотелось смыть всю эту грязь, которой меня полили.

Моя старшая сестра Милена долго не могла забеременеть. Она очень страдала от этого. Мучилась, изводила тесты, ходила по врачам, впадая в депрессии. Теперь я её понимала. Я безумно хотела стать волчицей, а оставалась Дамкой. И хотя сравнение было нелепым, ощущения почти такие же.

Включив воду в душе, я села на корточки, под потоком воды, и ревела.

Вспомнила родителей, сестру. Если бы всё вернуть, я бы с Миленой примирилась. Я бы постаралась не отгораживаться от неё, а подружиться. Как же страшно, когда ничего исправить невозможно, а хочется.

Я вся состояла из несбывшихся желаний.

А ещё, как представлю, что мой Никита Вику эту целует, в своих волчьих играх, так совсем дурно.

А я никто!

Дамка!

Шлюха!

— Тихо! Ты что?!

Я даже не заметила, как он вошёл. Прямо в дорогом костюме. Ботинками встал в поддон и под напором воды, поднял меня, вцепился ртом в мои губы, сладко целуя.

Дрожащими руками я ухватилась за него. И отдавала ему всю себя. Со страстью целовала.

Поддалась его колдовству и стала успокаиваться. Он оторвался от меня. По его красивому лицу текли потоки воды, делая его безупречным.

— Всё скоро закончиться. День, два. Потерпи, любимая моя девочка, — говорил громко, твёрдо. — Скоро. Главное, верь мне. Я тебя не брошу, я тебя очень сильно люблю. И если эти твари не обернут тебя, есть ещё два Высших, которые сделают, что мы хотим. Мы навсегда вместе!

— Я верю, — я, как кошка кинулась на него, целуя и обнимая. Руками добралась до ширинки, и Дый улыбнулся. Подкинул меня к себе на бёдра.

Я обхватила его ногами и стала выше него, продолжая целовать. А потом его сильные руки опустили меня ниже. Пока в промежность не упёрся его твёрдый член. Поелозил и медленно вошёл в лоно.

Я сама скакала на нём, как в последний раз. От пережитого отчаяния, хотела его безумно.

Я сама его целовать буду!

Я его никому не отдам!

— Ты мой! — закричала я, когда от напряжения мышц накатила вона оргазма. Вцепилась с силой в любимого и затряслась всем телом.

— Твой, Алисонька, — прижал меня к себе, тяжело дыша. — Твой, моя любимая.

Что ещё мне было нужно?

Волчья метка!

***

Не хотела я на корпоратив идти. Но раз Никита настаивал, то решила всех сразить своим горохом. Туфли я себе купила алые на высоком каблуке. Накрасилась, волосы распустила. И с Никитой Афанасьевичем направилась в кафе отеля.

Он у меня с иголочки. В белой рубахе и бабочке, которую я с улыбкой поправляла у входа в зал, где играла музыка.

Стая была небольшая. Женщины и дети, которых за волков в обычной жизни и не примешь.

Приехали недавно трое молодых парней. На меня смотрели косо. Но я даже не глядела в их сторону. Пусть думают, что хотят. Пусть я Дамка, зато при таком оборотне, что все сторонились.

Дый Никита Афанасьевич — альфа Скрытого клана. Считается опасным, потому что умеет скрываться, прятаться и колдовать, что не всем волкам присуще.

Воки-оборотни в обличье людей очень красивые. Даже если они в возрасте. Лица разнообразные, но привлекательны. И дети не исключение. Сколько семей с детьми пришло на вечер, сказать было сложно. Девочки и мальчики-подростки общались со всеми взрослыми, как будто они все родственники. Определить, кто родители было невозможно. Дети не походили внешне ни на кого. И у меня закралось впечатление, что это волчата стаи.

Немного непривычно называть собравшихся — стаей. Мне больше понравилось, как сказал Пассарион Андреевич — семья. Они были семьёй.

И только я выделилась.

Дамка.

Может, я накрутила себя. Но немного пренебрежительное отношение чувствовалось.

Только одна волчица отнеслась ко мне очень даже вежливо. Я бы сказала, с материнской опекой. Это оценил Никита. Он мог бы распознать лесть или поддельные эмоции. Но раз позволил себе улыбку, когда девушка подошла к нам, значит, всё было искренне.

Был эта волчица необычной внешности. Вроде вполне европеоидной тип: с белоснежной кожей, высокими скулами и великолепными, просто потрясающими рыжими кудрями. Волосы были настолько густыми, что кроме высокой причёски, были распущены ниже пояса густым ковром. И блестели.

Но при всей обычности у девушки были раскосые азиатские глаза бархатистого серого цвета. Красиво подкрашены, и наведены коричневые тени.

Фигура идеальная с полной белой грудью, что была закрыта нежно-розовыми кружевами платья под цвет помады на губах.

— Здравствуйте, — он вручила мне бокал с шампанским. — Моя мама тоже была Дамкой. Не очень ей повезло с истинным, но я очень надеюсь, что она жива.

— Кем был истинный? — спросил у неё Никита, и взял с подноса официанта себе бокал.

— Елеазар Михайлович Злыдень, — ответила девушка. При этих словах Никита кашлянул и потупил взгляд. — Он обернул меня ещё в детстве. И представляете! — девушка засияла от радости. — Я сразу нашла свою пару. Точнее мальчишка меня нашёл и притянул в свою семью. Мы истинные с детства.

— Это замечательно, — сказал Никита, но как-то мрачно. — Я тоже надеюсь, что твоя мама выжила.

— Пассарион Андреевич намекнул, — как по-секрету говорила нам девушка, — что я могу её увидеть.

Она чокнулась с моим фужером.

— За Дамок!

После такого тоста у меня настроение поднялось. А когда рука Никиты Афанасьевича зажала мою попу, то всё встало на свои места. И я с улыбкой на губах осушила фужер.

— Желаю вам девочку! — продолжила рыжая незнакомка. — У нас пока что деток нет, но я очень надеюсь, что в Лесу всё получится. Там наш дом, там нам и размножаться.

Рядом с ней появился худощавый молодой человек. Кареглазый брюнет. Поздоровался с Дыем, чуть заметно поклонившись. Мне поцеловал руку и увёл свою супругу в сторону, обещав ей кусок медового торта.

От шампанского стало весело. И я, облизнув губы, прильнула к своему оборотню. Он был невероятно доволен. Как кот у миски со сметаной. Скинул наши фужеры на поднос официанта и обнял меня, чтобы увести к пустующему месту в зале, где танцевал один мальчик-подросток с маленькой девочкой.

Танцевали дети смешно, потому что были разного роста. Резво, зажигательно выдавали: от Летки-еньки до папуасских народных танцев. Веселили толпу. Заводные такие и очень жизнерадостные.

Мы стали покачиваться в танце. Со смехом глядя на детей, что устали и кланялись гостям.

А потом я увидела Викторию в зелёном платье, как она и мечтала. Но была она одна. На лице такое огорчение, что смешно стало. С ней рядом стояли две взрослые женщины, но улыбки на лице девушки не смогли вызвать.

Молодые люди льнули к ней. Я даже заметила, как один проехался по её фигуре ладонью, за что получил злой волчий взгляд. Пусть теперь рассказывает всем про «волчьи игры».

Неприятно? А то!

— А где Нил Ильич? — спросила я у Никиты, который немного навалился на меня и облизывал шею.

С довольной сытой улыбкой рассматривал мои губы и лез целоваться.

— Альфа оторвал от праздника. И нам, похоже, тоже надо идти.

Он печально вздохнул. Неожиданно осушил залпом ещё один бокал.

— Алиса, — прошёлся языком по моей щеке, и я грозно на него посмотрела, но потом не сдержала улыбки. — Доверяй мне, моя любимая.

— Я доверяю, — усмехнулась я.

— За мной Скрытый клан, — шепнул он мне на ухо. — У нас некоторые неприятности с оленями. Альфа может учудить. Ты только доверяй.

— Хорошо, — кивнула я, поправив его бабочку.

Никита повёл меня на выход.

Вика неожиданно ухватила меня за руку. Она вроде хотела что-то спросить, но передумала. Видимо, получила девочка всё же ремня за наезды на Альфу.

Даже я — Дамка понимала, что старших надо уважать. Что с ней происходило, оставалось тайной.

Почему она себя так странно вела?

Нил виноват. Избаловал человека, который всю жизнь страдал, а получив наконец-то здоровье и свободу, не почувствовал границ.

Только пожалеть её в такой ситуации.

Я подмигнула ей и пошла за Никитой.

Мы вышли с ним в прохладную северную ночь. От отеля до офиса, проходили двор и целовались. Со вкусом вина наш поцелуй был, сладкий и хмельной.

В офисе было совсем тихо. Горели только резервные фонари. Поднимались на лифте, но не сразу поехали, вначале обтирались телами, досыта нацеловались, а только потом на третий этаж поднялись.

А вот на третьем этаже неожиданно горели лампы и в приёмной Нила Ильича мы встретили Марину.

Ночью.

Но у неё какая-то запредельная зарплата, поэтому в ночную смену ей видимо не впервой выходить.

Она ошарашенно посмотрела, как Никита меня тискает и уводит в кабинет Нила Ильича.

В кабинете было накурено. Окна закрыты, горел свет. Стояло несколько мужчин в костюмах. У пустого стола потирал ладони Пассарион Андреевич, словно предвкушал нечто интересное. За его спиной возвышалась голая стена, хотя раньше там стояли стеллажи.

— Если Еленя можно заменить, это надо сделать, — говорил Нил Ильич голосом, которого я ещё от него не слышала. Немного рыка, немного хрипа. Вроде тихо говорил, а страшно. Впервые увидела в нём взрослого волка. До этого был влюблённый мужик, разнеженный и лилейный.

Следом за нами в кабинет влетела расстроенная Виктория.

— Можно?! — как обиженный ребёнок, выкрикнула она.

Волки тихо посмеялись.

— Тебе всё можно, милая, — улыбнулся ей Пассарион Андреевич. — Даже больше, чем мне.

Девушка успокоилась, надув губки, встала недалеко от стола.

— Попридержи Дыя, Лихо, — попросил Альфа.

Резкая суета.

Расстановка сил в комнате, заставила меня испугаться до дрожи в коленях. Никита дёрнулся, его в мгновение ока окружили присутствующие волки. А Вика метнулась к Альфе. Потому что Дый мог её убить. Это я поняла по тому лёгкому движению, что сделал мой муж в сторону девушки. Но Вика мигом скользнула за мужчину с медовой бородой.

— Не самое лучшее место, прятаться за моей спиной, маленькая волчица, — посмеялся Альфа. — За моей спиной стоит Скрытый клан.

Вика, открыв рот и округлив глаза, медленно оглянулась. За спиной Альфы была пустая стена, но девушка без сомнений поверила своему вожаку, поэтому отошла вначале вперёд Альфы, а потом ближе ко мне.

Я в панике посмотрела на Никиту. Тот приложил палец к губам, сделав знак не паниковать.

— Скрытые здесь? — недоумевал Лихо, хмуря брови.

— Да, — с улыбкой, коварной и хитрой сказал Альфа. — Они за своим Дыем везде ходят. Но не старайся, вы их не увидите.

Я кинула взгляд на Никиту, а он внимательно рассматривал потолок и делал вид, что не при делах.

— Дай мне свой телефон, Алиса, — попросил Альфа.

Я ещё раз посмотрела на Дыя, тот кивнул. Тогда я спокойно отдала свой телефон Пассарион Андреевичу, стараясь близко к нему не приближаться.

— Ты мне доверяешь, Никита? — мигом взломал мой код Альфа.

— Нет, — тут же ответил Дый.

— Зря, зря, — хмурил янтарные брови мужчина, копаясь в моей записной книжке. — Запомни, Альфа волков никогда не примет сторону медведей или оленей. Я за своих волков жизнь готов положить. Истинная пара — это красиво, Никитушка, — а потом чуть слышно добавил, — даже у медведей.

Он приложил трубку к уху. Голос так изменил, что я оторопело подалась назад. Слащаво-противный. Такой мерзкий голосок, что хотелось его ударить, чтобы перестал издеваться над присутствующими.

— Алё-ё, — протянул Альфа, оставив телефон на столе, включил на громкую связь. — Мирослав?

— Кто? — пробасил Славик.

Я уже забыла, как сильно он басит. Он звонил мне постоянно. Закидал сообщениями, но я даже боялась читать.

— Волк, — пакостно хихикнул Альфа. — Дамочка Алиса с тобой жила, медвежонок?

— Где она? — рявкнул Мирослав.

Я почувствовала, как ревнует Никита, как отвратительно ему то, что я жила с другим оборотнем. Мне тоже было не по себе от сложившейся ситуации.

— Пару её грохнули, вот и думаю, кому бы выгодно продать.

Я выпучила на Альфу глаза, но тот гадостно улыбался.

Шут хитрый!

Он во что вообще играет?!

Там же медведей целая толпа!

— Сколько? — без раздумий спросил Мирослав. Он конкретный, он тяжеловесный. — Она боится.

— А ты ещё и колдун, — гадко усмехался Альфа.

— Ты я «смотрю» тоже, — недовольно отозвался Мирослав. — Если хоть один волос упадёт с её головы, я всех вас поскуд серых вырежу, пока до тебя не доберусь.

— Ой, ли? — расхохотался Альфа. — Мы тут тоже колдуны.

— За сколько продаёшь живого человека, мразь?

— Сто двадцать семь миллионов на десять разных счетов, — ответил Альфа. — Только поторопись, мне какой-то олень сто пятьдесят всучить пытается. Ну, сам понимаешь, олени… хрень какая-то, даже тошно им Дамку отдавать. Хотя здесь есть на что посмотреть.

— Деньги — не проблема, — уже рычал Мирослав. — Стой на месте, паскуда, я сейчас приеду.

Альфа взял телефон и отключил звонок.

— Он не один придёт, — предупредил Лихо. — У него медведей двадцать.

— Двадцать три, — поправил довольный Альфа, больше не ломая и не уродуя свой голос. — Вот и нашли мы Альфу медведей.

— Так в чём задумка? — хмурился Нил Ильич пытаясь раскусить замысел своего вожака.

— А в том, что Алису я продал её брату Егору…

Я метнулась при этих словах к двери, но мне перегородил путь один из волков, у которого от напряжения даже серый хвост выпал из брюк классического костюма.

— Не бойся, Алиса, Дый поедет с тобой. Будет изображать твоего охранника. Контролировать перевод денег и передачу золота. Ты оказалась очень дорогой девочкой, — обнадёжил меня Альфа.

— Он убьёт меня! Брат убьёт меня! — закричала я.

— Зачем ему это? Елень развязал ему копыта, а ты его истинная пара. Но не обольщайся, у оленей гаремы.

— Что?! Он же брат родной, — ошарашенно я смотрела то на Дыя, то на Альфу. Случайно упёрлась взглядом в Вику, та пожала плечиками.

Лицо Альфы стало меняться. Пасть стала широкой и улыбка по-волчьи лютая. Глаза попали в тень широких бровей. И стал он похож на очень опасного хищника.

— Медведь кинется догонять, — догадался Нил. — И наткнётся на Еленя.

— И мы туда же поедем. Нужно гнать стадо обратно в Лес. А одни мы не справимся. Медведи сами того не подозревая, помогут нам, — кивнул Пассарион Андреевич.

— Покажи мне Скрытый клан, — попросил очень требовательным голосом Нил Ильич.

— Смотри, — усмехнулся, как огрызнулся, Альфа. — Мои волчатки, мои красавцы.

Он повернулся к пустой стене. И развёл руками.

Прямо из воздуха стали материализоваться четырнадцать плечистых фигур. Они были вначале, как в тумане, а потом вроде их окутывал сизый дымок. Загорались разноцветные глаза молодых крепких парней в чёрных юбках. Все, как на каком-то секс-журнале. Плечистые и сильные, с жилистыми руками. Узкие бёдра и волосатые дорожки по телам. Лохматые, некоторые имели бороды. Несколько брюнетов, остальные русые. И глаза почти у всех серые.

Они все были вооружены. К широким поясам были прикреплены ножи и кобуры с пистолетами.

Мы с Викой двинулись боком друг к другу и, открыв рты, уставились на бойцов невидимого фронта.

Ещё мгновение, и Скрытый клан полностью предстал перед волками. Не струхнули только Альфа и Лихо, остальные же заметно сникли, кто-то звучно выдохнул.

Нил Ильич тоже развёл руки в стороны, в гостеприимном жесте.

— Я х*ею, — очень эмоционально восхитился Лихо.

Вика в этот момент подошла к нему. Как птенец под крыло, нырнула в его могучие объятия, спряталась в его руках.

— С такими бойцами мне ничего не страшно, — шипел от удовольствия Альфа, любовался молодыми мужчинами, которые стояли не двигались, и смотрели на комнату исподлобья. — И жарить нам оленину через сутки. Что, альфа Скрытого клана, идёшь на охоту?

— Иду, — согласился Дый. — Не бойся, Алиса, я буду с тобой. Доверяй, прошу тебя.

— Спасибо, блин, — заныла я.

— Бойся, — кивнул мне Альфа, — братик Егор будет наслаждаться твоим страхом.

В комнату вбежала перепуганная Марина. Все животные признаки спали с оборотней в одно мгновение. Перестали светиться глаза, пропали клыки в улыбках. И охранник у двери втянул хвост.

Девушка немного опешила от полуголых мужчин у стены, а потом обратилась к боссу:

— Нил Ильич! Там господа из Москвы, говорят, вы им Алису обещали продать! Это как?!

— Пошла работать! — заорал на неё Нил Ильич.

Когда перепуганная секретарша скрылась, Лихо довольно оскалился.

— Умеешь ты с девушками общаться, — улыбался Альфа, направляясь на выход.

За его спиной испарялся в воздухе Скрытый клан.

5

Дый

Машина неслась по ночной трассе на огромных скоростях. В салоне был включён свет. Дул тёплый поток воздуха, но Алису трясло почти всем телом. Сложив стройные ноги вместе, она забилась в угол, и, обхватив плечи руками, смотрела в окно.

Я сидел на другой стороне сидения и молчал. А напротив сверлил Алису взглядом Егор. Он снял пиджак и, накренившись вперёд укрыл мою жены.

Это должен был сделать я. Но мы играем в игру по правилам Альфы.

Она дрожит от холода и страха. Хотя я рядом, ей ненадёжно и страшно. Не доверяет мне. Понятно. Так подставлять…

Ей плохо от запаха родного брата, от его зловещей ауры. Была моя девочка на грани потери сознания.

— Просто упиваюсь твоим страхом, — хрипло сказал Егор. — Какая же ты красивая. Я очень рад, что ты выжила. У нас теперь будет всё хорошо, я поборол в себе человеческое отвращение к кровосмешению. Тебя ведь волк вытащил из горящего дома?

Худощавый, лицо вытянуто. Не по природе такое, уже оленья сущность дала о себе знать. Недавно обернули. Я знал его ещё подростком. И что могу сказать, он всегда был крысой. Но в крыс не оборачиваются.

Олени не воинственная раса оборотней. Что-то не так с их предводителем. Елень, по словам Лихо, меняется. Когда спокойный, как лёд, когда бушующий поток. Вот время, когда огромному колдуну-оленю нужно стадо для войны. И воевать он будет в Лесу за территории.

Действительно, не похоже на оленя.

Егор продолжал пялиться на мою жену. Даже не пытался прочитать его мысли. По лёгкой эрекции в штанах было видно, что подонок ждёт, когда меня в машине не станет. Ему нужно с сестрой уединиться.

— «Никита Афанасьевич, долго ты будешь на это смотреть? Может, ну, его Альфу?» — осторожно спросил в моей голове волк.

Ему не нравилось происходящее. И если я видел перспективу, то он, по животной сущности, хотел крутенько решить вопрос.

— Зачем столько денег? — спросил я у Егора, чтобы отвлечь его внимание от Алисы. Мужик держался из последних сил. И я думал, что предложит мне пересесть вперёд к водителю, чтобы взять Алису прямо на ходу.

Мою Алису!

Трахнуть мою жену!

— Тебе какое дело? — Егор вальяжно развалился на кресле, пожирая взглядом свою сестру. Похабно, паскудно. Но сейчас его убить нельзя, он ведёт меня и других волков в стадо.

По задумке платит за Алису он. Но на самом деле, сколько бы он не заплатил, за Алисой числятся нереальные капиталы. Нажитые не совсем честным трудом, а если сказать открыто — откровенным воровством и бандитизмом. Папа Алисы преуспел в этом деле, поэтому Егора не стоило считать выродком, он весь в отца.

— Хочу от Альфы уйти. Вот думаю куда, — ответил я, открыв «чат».

Егор удивился, вскинул бровь. Поворот был неожиданный, поэтому он подумал, прежде чем ответить. Такие вопросы он решать один не мог. Теперь точно доведёт до своего альфа-самца.

«Чат».

Мы — Скрытый клан можем слышать и передавать свои мысли на расстояние. Наткнулся я на такой способ общения случайно, когда мимо меня неожиданно прошла стая очень старого волка по имени Догода. Там было восемь бойцов и над ними висело что-то вроде невидимого шара. И в этом шаре находились их мысли. Это я и назвал «чат». Стая Догоды была единым организмом с чёткими скоординированными действиями, потому что каждый слышал бойца рядом.

Нас пятнадцать бойцов. Пока я не встретил свою первую жену, мы все были одиночками. И все мы колдуны. У нас настроена телепатическая связь. Мы редко ей пользуемся, потому что забирает силы, но сейчас особый случай.

И теперь я слышал всех своих бойцов, а они слышали меня, но я пока ничего не говорил.

— Не в Москву, загибаем ближе к Ярославлю, — услышал я свой «чат»

— Медведи догоняют, семь машин.

— База отдыха в лесу, по данным около ста оленей. Деревня рядом с базой, все поворотные. Там стадо в триста особей.

— Куда уходят деньги? — мысленно спросил я, борясь с желанием взять Алису за руку.

— Закупают оружие и это не огнестрел, ядерное, — ответил Четырнадцать.

— Альфе доложите немедленно. В его Лес это повезут оружие. Четырнадцать, будь рядом, остальные не проявляться…

«Чат» оборвался. Рядом находился сильный колдун, который сбивал все заклинания. И это был Елень.

Я посмотрел на Егора, а тот продолжал пялиться на Алису. Засмущал, забил мою девочку. Она всю дорогу тряслась.

— На какие счёта деньги переводить? — он потянулся к своему ноутбуку, не терпелось получить Алису.

— Прямо сейчас? — спросил я.

— Да, ты вылетаешь из машины. Там твой дружок едет, если хочешь увидеть Еленя, можете за нами, здесь ты лишний.

— Это я её вытащил из огня, — усмехнулся в наглую, удивлённую рожу. — И ты думаешь, оставшись со мной в машине, ты выживешь?

Егор поднял на меня глаза. Они когда-то были серо-голубыми, теперь становились тёмно-карими. Один миг и у него в руках оказался пистолет. Он направил дуло на меня.

Меня больше волновала Алиса, которая медленно стала скидывать пиджак. Она полезет меня защищать.

— Подъезжаем, — сказал водитель.

— Сиди тихо, — усмехнулся Егор. — Я с Алисой всё равно уединюсь, уже в более удобной обстановке.

Девочка моя заплакала. Не доверяла мне.

Это хреново!

Я посмотрел на неё. А потом сделал бросок вперёд. Егор выстрелил. Пуля царапнула плечо.

Неожиданно для оленя. Я встречал рогатого оборотня всего раз, с реакцией у того были проблемы.

Завязалась драка. А водитель, словно не замечал, что у него в машине творится, спокойно продолжал гнать по заброшенной лесной дороге. И рядом с нашей машиной неслись олени всех мастей от пятнистых до северных. Сопровождали, как дельфины корабль.

Егор оказался сильным оборотнем. Мы вцепились друг в друга. Но я хищник и я старше, так что ему не светило ничего.

Алиса кричала, поджав к себе ноги, забилась плотнее в угол. Двери были блокированы, поэтому она не вывалилась.

Дый стал проявляться. Вытянулось моё лицо, оголились клыки. Но мне пришлось попятиться, чтобы не наткнуться на острейшие острастки ветвистых рогов.

Егор распустил рога, и было их очень много, так что заполняли салон и не давали шанса отступить. Я попытался рог срубить когтём, не вышло.

Так я познакомился с оборотнями-оленями поближе. Если они ещё не чувствуют боли, то совсем неудобный противник.

Я, наколовшись на острый рог боком, рванул по сидению к Алисе. Дый заключил её в свои объятия, полностью обезопасив, и хребтом выбил дверь машины. Если бы не девочка, я бы Егора за рога с собой вытащил, но у меня истинная пара на первом месте.

Кричала так от испуга, что уши закладывало.

Я вылетел на дорогу, сбив с копыт бегущего пятнистого оленя. Вместе с этим оленем, дверью и, вцепившейся в меня мёртвой хваткой, Алисой, я вылетел в кювет, где кубарем пролетел через кусты в гущу лиственного леса.

Пока олень не очухался, запустил в его горло клыки и вырвал кусок мяса с частью трахеи. Олень отчаянно захрипел и умер, дёргая копытами.

Хорошо бы так Егора грохнуть, но он другой.

Боевой олень. Звучит смешно и противоестественно.

Четырнадцать не сразу до меня добрался. Он мой первый бета, хотя могло показаться, что счёт нужно вести сначала. Но в Скрытых кланах, всё ни как в обычных стаях.

Первые две минуты я просто уворачивался от острых рогов, даже не получив шанса на атаку. С Алисой в руках, было сложно что-то сделать. Мне бы скинуть её в безопасное место, я сильно беспокоился. Сдавалось мне, что вся эта неведомая оленья х*йня гораздо сильнее, чем мы думали. И куда мы залезли, и на что надеялись, оставалось тайной.

За моей девочкой пришёл Егор.

Русоволосы Четырнадцать с козлиной бородкой, заплетённой в косу. Мне, как брат. Ему свою Дамку можно доверить.

Скинуть на Четырнадцать Алису не получилось.

Раздался выстрел. Пуля свистнула рядом со мной.

Егор в костюме, с рогами на голове. Горели ярким голубым светом его рога, в руках он нёс большое охотничье ружьё. Пока на нас налетали его пятнистые дружки, он прицелился и выстрелил в моего бету. Четырнадцать волк стрелянный, исчез из вида, но я почувствовал запах его крови.

И моей кровью пахло. Задел я только двоих оленей, а меня хорошенько исцарапали.

— Девчонку мне, — приказал Егор, пробираясь к месту драки через кусты.

Его приказ усилил натиск. Олени в половине оборота стояли на копытах, а руками тянулись к моей Алисе. Брала это мерзота количеством. Был у них свой прикол: склоняли рога к земле и окружали. Как в клетку заключали.

И неожиданно из леса вылетел Лихо. Он внушительных размеров. Крупнее меня намного. И опыт охоты на оленей у него был.

Егор выстрелил в бело-серого оборотня, но с Лихо как с гуся вода, он уже в таком возрасте, когда огнестрельное оружие не может навредить. Я улавливал взглядом его движения. Он не лез на рога, он заходил сзади, где у оленей неприкрытые зады. Либо подлетал снизу вверх, вцепляясь в шею.

Рога оказались надёжной защитой, на них лучше не лезть.

Лихо раскидал оленей. Не всех убил, оставил на тренировку своей самке.

— Учись, пока я жив, — подмигнул мне янтарным взглядом. За его спиной трепала, как Тузик грелку, одного умирающего оленя маленькая Вечная.

Виктория была чёрной, с белой манишкой на грудке.

Смешная и забавная.

Никто кроме Нила Ильича её не любил. Дело было не в её поведении. Хотя Алиса думала, что именно в этом. Моя Дамка просто не в курсе, что Вика, как самка выражает мысли самца. Нил через Вику выказывал отвращение к Альфе. Лихо Альфу ненавидел. Поэтому я к нему проникся.

Альфа для меня так и остался деспотичным, ненужным рудиментом Леса. Я б за Нилом Ильичом пошёл, а за Пассарионом не пойду. Мне от него метка для Алисы нужна, дальше мы просто исчезнем с его глаз.

Так вот несчастная Вика, которую все не любили, была очень слабенькой. Дело не в возрасте, дело в её регенерации и сбое в оборотной личности. Она получила форму Высшей, как я. Но мне больше ста лет, и это естественно, а Вика юная. Нил считал, что это уникальность. Альфа открыто заявил, что это уродство. В сравнение привёл волка, который в двадцать семь лет стал Высшим, но его зверь огромный, сильный и мощный.

А Викуся — малышка.

Сплошное умиление. Она ж волчонок.

Но её воспринимали…

Жалко, что все ведутся на слова Альфы. Он назвал её «Выкидыш стаи».

Естественно, что Нил Ильич его за это люто ненавидел.

Нил Ильич для меня оказался ближе, чем Альфа. Лихо обучил меня колдовству. В поисках альтернативного будущего, подсказал, как выбрать самое вероятное. Как усилить регенерацию, как лечить самого себя. Кроме того, что он математик и неплохой стратег, он имел медицинское образование. И это правда, что оборотницы живут благодаря ему. Он разработал вакцину, которая лечила девочек-оборотней. До Нила Ильича, волчицы умирали, и волки женились исключительно на Дамках без права иметь дочерей.

Ему бы стать Альфой всех волков. А так, он больше похож на влюблённого папика, которого вынуждают работать.

Подбежал Четырнадцать. Проявился весь изрезанный. Глаза горят от возбуждения волосы русые вверх ёжиком встали. Усмехнулся белыми клыками. Он сжимал в руке окровавленный нож.

— Вот это класс, — выдохнул он.

В последние годы мы редко бывали в настоящих разборках. Медведи Дикие попадались, а так выжженная земля. Поэтому парни мои были в восторге от этих разборок.

Чего не скажешь о моей любимой жене. Алиса умирала от страха и не могла с собой справиться. Расстроенная, напуганная. Я быстро засосал её губы. Всунул язык в горячий ротик.

Моя сладкая!

Она просто радость всей моей жизни!

Станешь здесь влюблённым папиком, когда такие девчонки рядом требуют защиты.

— За Алисой присмотри, — я оторвал от себя, трясущуюся от страха, Алису. Вручил девочку своему бете и пошёл убивать Егора, который спокойно перезаряжал ружьё в метрах пятидесяти от нас.

***

Моя цель убить Егора. Но цель мелькала впереди, не отдаваясь моим клыкам… Егор обернулся в оленя, и пырял подлетающих к нему волков своими рогами. Заходить к оленю сзади было тяжело.

Был он юрок и силён. Размер впечатлял.

Дый вошёл в раж. Глаза застелила пелена кровавой жажды. Метался из стороны в сторону, увиливая от других оленей. Мы своей битвой переломали кучу деревьев, кусты смяли до земли.

Я подловил Егора и вцепился ему в зад клыками и когтями. Олень закидывал голову, пытаясь ударить меня рогами. Но я был внимателен. Тогда он просто потащил меня в сторону дороги.

Уже светало. Пустынная, забытая людьми, дорога была завалена трупами волков, оленей и подыхал один медведь.

Шкура Лихо из бело-серой превратилась в алую, глаза горели огнём.

Егор гарцевал, взбрыкнул. Я полез на когтях по его мягкому телу, под него, пытаясь закусить его брюхо. Оторвал семенники, потому что нельзя на мою женщину покушаться даже в мечтах.

Чтобы задавить меня, олень лёг на асфальт. Я, напрягаясь, повернул его на бок. Молниеносно кусал во всех местах. Юлил, крутился, рвал. Пасть залила оленья кровь. Жертва хрипела. А я вгрызался в шкуру до последнего. Перегрыз горло уже у лежащего Егора, но до конца не убил. Решил насладиться медленной смертью врага.

Не получилось.

Олени, как бурный поток захлестнули дорогу.

Медведи появились. Летали над моей головой оленьи туши.

Я быстро оценил ситуацию.

Взгляд наткнулся на идущих по дороге к полю битвы трёх мужчин в дорогих костюмах.

У меня сердце оборвалось внутри. Кровь застыла в жилах.

Впереди шёл высокий брюнет с черно-карими глазами. У него были строгие черты лица и внушительная фигура. Такого один раз встретишь, никогда не забудешь.

Елеазар Михайлович Злыдень.

Был в волчьем племени один маньяк. Точнее маньяков было много, этот жил долго.

Злыдень.

Был он мягко сказать не в себе. Имел ненормальную жажду крови даже для животного мира. Любой зверь резать и рвать устанет, насытившись, а этот очень любил убивать. И какой-то старый Альфа, которого уже нет в живых, использовал Злыдня для массового убийства волков. И тот с превеликим удовольствием ходил купаться в чужой крови, придумывая пытки и издевательства над слабыми. Злыдень убивал женщин и детей. Не жалел слабых и призирал больных.

Мне сказали, что Злыдень мёртв. Мёртв, тот, кто убил мою первую жену.

Но я видел его перед собой.

— Это Елень, — кричал мне в ухо Лихо, — Злыдень мёртв. Ты ошибаешься!

Лихо добил кряхтящего Егора и тряхнул моего Дыя за плечо.

Я не знал, как волк Злыдень стал оленем Еленем, но это был точно он.

— Елеазар!!! — закричал Дый.

Елень отреагировал.

— Не-ет, — заныл Лихо. — Злыдень мёртв. Мёртв! Это олень.

— Лжёшь, — зло прорычал я.

Мужики на ходу раздевались. Елеазар, он же в прошлом — Злыдень, был смуглый. Его дружки светлые. При этом, как качки на стероидах, огромные и раздутые. С каждым шагом на их головах росли рога.

Елень стал оборачиваться.

От него в сторону метнулись и волки, и медведи, и даже олени.

Нас с Лихо накрыла тень.

Я задрал голову вверх.

Над нами стоял огромный облезлый волк. С появлением Альфы Дый приободрился. В этой битве он пойдёт за вожаком. Потому что нестрашно, потому что в стае мы очень смелые.

А Елень продолжал расти. Под его копытами проломился асфальт. Глаза остались чёрными, а сам Елень превратился в животное.

Гигантское!

Это было что-то запредельное!

Олень ещё и волну паники вокруг себя сеял.

Я такого не видал. Только присутствие Альфы спасало оборотней от побега.

Рога сияли и переливались голубыми огоньками, что бегали от ветки к ветке отростков. И рога росли, закрыв почти всего оленя. К такому даже не подступиться. К такому не приблизиться.

Его беты тоже обернулись. Я ни одного из них не завалю. Я даже не знал, с какой стороны подойти.

— Ко мне! — приказал я.

Скрытые стали подтягиваться к Дыю со всех сторон.

Я вышел из-под великого волка и направился вперёд. За моей спиной встал Скрытый клан. Они обернулись серыми волками и приникли к земле. Только я стоял на задних лапах. В нашей стае не хватало Четырнадцать. Он присматривал за Алисой, и как оказалось и за Викторией.

— Возьми на себя левого оленя, — глубоким утробным басом сказал мне огромный Альфа.

— Почему не правого? — зло усмехнулся я.

Альфа ответить не успел из леса на того оленя, что стоял справа вылетел гигантский бурый медведь.

Битва началась, как по щелчку. Медведь с одним оленем укатились с дороги. Я метнулся в сторону здорового рогатого оборотня,что стоял слева.

Мы работали вместе с моими ребятами.

Мой отец был бетой Скрытого клана. Седьмым бетой самого Марко Дрёмы. И погиб вместе с Марко Дрёмой от руки какого-то Вечного волка.

Мама умерла от тоски по своему самцу. Её обернули из Дамки в волчицу слишком поздно. Поэтому я сиротой достался мужику с именем Пять. И Пять был единственным оборотнем в нашем крае. Он собрал нас пятнадцать волчат и сделал крохотный Скрытый клан. Он называл нас «щенячий клан». Но настоящий клан! Со всеми приблудами и жестокими тренировками. Я оказался талантливым, поэтому со временем стал альфой, остальные получали свои номера в зависимости от способностей.

Мы с детства вместе.

Мы — братья.

Наши действия чёткие. Зря олень пытался нас распугать и посеять хаос в наши ряды. Когда мы не справлялись с жертвой, мы объединялись в пары. В паре волк всегда сильнее.

Олень был обречён.

Мы способные. Раз встретившись с оленем, мы уже знали, где слабые места и как убивать. Мы перевернули его. И освободили брюхо. Толпой, всем Скрытым кланом навалились. Просто в клочья его порвали. Разнесли до костей.

А из леса выбирались мелкие олени. Эти хотели нас не силой, а количеством взять.

Рядом началась битва гигантов, Елень сцепился с Альфой. И Альфа уступал серьёзно. Но я так понял, волк пытался вымотать соперника.

— «Убить Еленя нельзя, его надо прогнать» — появилась мысль в моей голове, и это был голос Пассариона.

Огромный медведь, расправившись с бетой Еленя, рванул в лес, ломая деревья. Я ошарашенно проводил его взглядом. Тут можно было не гадать. Это тот, кто в мою жену влюблён.

Мирослав, положивший своё медвежий глаз на мою женщину.

Я за ним кинулся. Я ему устрою любовь к моей Дамке!

Только прыгнул, как наткнулся на рога, а потом еле увернулся от гигантского копыта.

В меня вошёл небольшой отросток рогов Еленя. Вместе с ним влилась в тело чужеродная магия.

Стало неметь тело. Я закрыл глаза, отгородившись от внешнего мира. Силы оленьего колдуна довели до оцепенения. Мои ребята меня как-то умудрились снять с рога, но двигаться я не смог.

Пошла борьба за выживание. Я пытался вытравить чужую силу, пожирающую меня изнутри.

Я старался выжить ради Алисы. Чтобы ещё раз в жизни обнять и увидеть её ясные глаза.

Четырнадцать пытался вытащить из меня яд. Склонился надо мной.

— Ублюдок, — рычал я, скребя по его плечам когтями. — Зачем ты кинул её одну.

— Почувствовал, твою гибель, — виновато оправдывался он.

— Нил!!! — закричал я. — Девочки!!! Нил! Защити девочек!!!

Дый пропадал из сознания, я оставался человеком. Сражался, как мог. Потерял зрение и слух, проваливался в тёмную, мёртвую яму.

И только мысль, что Алиса осталась Дамкой, что её не тронут, радовала меня.

Пусть живёт моя Алиса!

Я так сильно её люблю!

6

Я стояла на пригорке, смотрела на лиственный лес. Он ещё был светлым. Но небо хмурилось. И от этого листва на деревьях приобретала насыщенный, яркий зелёный цвет. Не было насекомых, природа готовилась к грозе.

Парень из Скрытого клана куда-то делся, и мы с Викторией остались одни.

Я сняла туфли на каблуке. Они только мешали. Под ступнями почувствовала мягкую землю и колючие ветки сломанных кустов. Порыв ветра приподнял подол моего ярко-красного платья в белый горошек.

Вика обрывала подол своего вечернего платья. Обеспокоенно сверкала жёлтыми глазами по сторонам.

Из кустов неожиданно выскочила серая волчица и, пролетев мимо нас, сбила Вику с ног. Девушка упала в кусты черники и огрызнулась.

Я побежала ей помогать. Но маленькая волчица только откинула мою руку. Недовольно поднялась сама, тоже сняла туфли. Психвовано, выкинула их в кусты.

— Зачем она тебя толкнула? — спросился я, проводив волчицу взглядом. Та махнула хвостом и исчезла среди деревьев. Побежала в сторону дороги. Туда, где происходило что-то страшное.

— Они ненавидят меня, — сквозь зубы прорычала Вика. — Считают слабой и немощной. Пока в облике людей ещё сдерживаются, когда волками оборачиваются, стараются задеть.

— Ты просто молодая, — возмутилась я. — Когда меня обернут, я тоже буду совсем слабой.

— Необязательно, — вздохнула Виктория и совсем сникла. Она была ниже меня ростом и действительно казалась очень слабенькой. — У меня нет никого, кроме Нила. Он единственный меня поддерживает. — У неё на глаза накатили слёзы. — Иногда мне кажется, что лучше б я умерла.

При этих словах, я не выдержала и обняла её. Но Вика резко оттолкнула меня и сделала шаг назад. Личико её перекосилось от ненависти.

— Я как страдала, так и продолжаю страдать! Без своего волка, даже зная, что он совсем рядом, мне плохо! У меня ненормальная привязанность к нему.

— Нормальная, — строго заявила я. — Я Дамка, а мне без Дыя плохо. Когда стану волчицей буду погибать без пары.

— Ты опять меня не понимаешь! — она разревелась. — Мне плохо без него в физическом плане! Я болеть начинаю без него! Поэтому меня считают слабой и недостойной великого волка. А Нил такой…

Её глаза, как две луны, выцветали от слёз. Она была внешне чистейшей оборотницей. Такие глаза! Такое личико, как у зверька! Почему так всё случилось, что она слабая?

— Нил прекрасен! Он идеальный! — Кричала Виктория. — Я даже ревную ко всем его бывшим жёнам, хотя волчица не должна ревновать. Конечно, я постоянно думаю, что недостойна его.

Её душевный порыв прервал шум.

Ощутив дикий страх, мы медленно повернулись в сторону дороги. Были видны верхушки деревьев вдалеке. Особенно, когда мы стали пятиться выше на пригорок. И эти верхушки сминались, раскидывались по сторонам.

Нечто огромное пробиралось через лес, ломая деревья.

— Это большой олень? — с ужасом спросила я, почувствовала, как Дыю больно.

Где-то рядом он изнывает от боли!

— Это большой медведь, — ошарашенно выдохнула Вика.

— Мирослав, — простонала я и побежала в обратную сторону.

— Садись на меня, — предложила Вика и стала оборачиваться в волчицу.

Виктория имела передние руки и задние волчьи лапы. Она была маленькой. Чуть крупнее обычной волчицы, но вполне сильной, чтобы увести меня.

Несмотря на все её недостатки, детские закидоны и горделивость, она поступила храбро. Взяла меня на свою спину и делала лапы от огромного бурого медведя.

Во что превратился Мирослав, я даже смотреть боялась. С ужасом вцепилась в чёрную шкуру Виктории и прижалась к её голове.

А она, прижимая уши, неслась через лес, унося меня к какой-то деревне. Прыгала через поваленные берёзы, огибала тонкие осины, пронеслась через заросли ольхи, немного увязнув в болоте.

Здания уже виднелись между деревьями, когда нас с чёрной волчицей подцепил в руки огромный мохнатый Лихо.

Шкура Лихо была серо-белой. Он был сед. Имел на вытянутой морде два алых креста и острые длинные уши на макушке.

Большой…

Очень большой волк!

Мы в его руках-лапах, как две игрушки.

Вика резко обернулась девушкой. В остатках вечернего зелёного платья забралась на спину своего мужа и подтянула меня к себе.

Теперь мы убегали на спине старого оборотня. Неслись от медведя, который ревел так, что в уши болели и становилось страшно до жути.

Петляя между полуразрушенными сараями, Лихо нырнул в постройку из газобетона. Это было хранилище под землёй. Железные ворота были открыты, пол оказался бетонным.

Проход был широким, но становился всё меньше. Лихо сбавил бег и обернулся высоким, сильным мужчиной в чёрной юбке. Скинул нас с Викой на бетонный пол и прикрыл своей широкой спиной. Он задыхался, но при этом смеялся.

Было темно, я плохо их различала, зато хорошо слышала.

Раздался удар, содрогнулись стены. Медведь раздирал хранилище по блокам. Скрипели железные ворота.

— Алиса!!! — разнёсся по коридору глубокий страшный рёв медведя.

Я закричала от страха и закрыла на время уши руками. Заплакала, попятилась назад и уткнулась в стену. Дальше бежать было некуда. Я ощупывала кладку из кирпичей, но никакого выхода не нашла.

— Вот она медвежья любовь, — гоготнул Нил Ильич, прижимаясь к полу, когда гигантский медведь в очередной раз ударил по постройке.

— Он убьёт нас, — вцепилась в руку мужа Виктория.

— Сейчас Скрытый клан его отвлечёт, мы выскочим, — спокойно ответил Лихо.

Но медведь продолжал реветь и разбивать строение вдребезги.

— Оберни её! — пришла в голову Виктории мысль. — Медведь не учует Дамку и отстанет от нас! Нил, пожалуйста! Иначе мы погибнем.

Сияли их жёлтые глаза. Они смотрели друг на друга.

— Малыш, Альфа запретил ей ставить метку, — проскрежетал в недовольстве Нил Ильич.

Я тоже ухватила его за руку.

Сейчас должна была осуществиться моя мечта. И это действительно был выход. Мирослав, не получив Дамку, вряд ли станет убивать меня в волчьем обличии.

Я почувствовала радость, но только на мгновение. Что-то не то происходило в паре волков рядом со мной, и я отпрянула от Нила, дав ему самостоятельно сделать выбор.

— Вика, — строго сказал Нил, — сейчас его отвлекут…

При этих словах появился солнечный свет, потому что огромный оборотень Мирослав почти добрался до нас.

— Нил!!! — заверещала Вика, — Ты меня любишь?! Прошу, оберни её. Я хочу жить!

— Нужно учиться доверять старшим! — как-то неуверенно заявил Нил Ильич.

И тогда девушка перестала звать Нила. Она обратилась прямо к зверю.

— Лихо! Сделай, как я прошу! Это спасёт нас!

Он был покорен ей. Она владела своим мужем всецело. И если вначале казалось, что именно человек ей во всем потакает, то оказалось, что именно зверем эта хрупкая девушка владеет.

Именно зверь, задавив человека, нарушил приказ Альфы.

Это их и сгубило.

***

Нил крепко ухватил меня за руку. Резко дёрнул моё яркое платье у ворота, порвав его вместе с белым лифчиком. Оголилась моя вздёрнутая грудь.

Я только ахнула, пальцами отчаянно вцепилась в густые волосы Нила Ильича, когда он прильнул к моей правой груди. Пыталась его от себя отцепить. Но в кожу вошли острейшие клыки.

Боль пронзила тело, но только на мгновение. Я испугалась не более того. А потом ударила Лихо кулаком по голове, потому что, кроме того, как поставить мне метку, он пососал мой сосок. Это привело в дикий трепет. И навалилось жаркое желание секса.

Я думала, он опять усмехаться будет. А Нил Ильич имел похоронное лицо, и потухли его колдовские глаза.

Запахло горькими специями. Это запах Мирослава.

Прекратилось разрушение нашего укрытия. Скатились с грохотом на бетонный пол последние камушки.

И воцарилась тишина.

В ней послышалось недовольное сопение огромного зверя.

— Я любил тебя, — услышала я глубокий бас.

Оборотень-медведь уходил.

Я облегчённо вздохнула, натянув съехавший на плечо ворот платья.

Ворвался свежий поток воздуха, и луч солнца заглянул в наше убежище. А потом пропал, потому что небо продолжало хмуриться.

Никаких медведей рядом не было. Я еле стояла на ногах. Пошатываясь, пошла следом за Нилом, у которого были опущены плечи, и вообще он сутулился. Волк прыгал по обломкам бункера. За ним не поспевала Вика.

— Нил, — скулила она. — Ты всё сделал правильно. Любимый, родной.

Но Нил Ильич Лихо упорно шёл вперёд на помощь своему Альфе. Он нарушил приказ, который что-то значил. Обернулся зверем и убежал от своей маленькой супруги, которая заплакала и, тоже обернувшись волчицей, поспешила следом.

Я осталась одна.

Стояла голыми ногами среди обломков хранилища. Земля ещё хранила следы огромного медведя, который очень сильно меня любил. Так сильно, что отпустил и не навредил.

Мне опять стало жаль Мирослава.

Но он же может найти свою Дамку! Вот пусть ищет!

Я смотрела на свои руки и ощущала, как колышется воздух, когда я сжимаю пальцы.

Под ногами была земля, я могла определить состав почвы, количество влаги. От этого мозг неожиданно стал выдавать время года и место расположения на карте планета Земля.

Усилились все чувства. Нос распознавал сотни и даже тысячи запахов с разными оттенками. Зрение обострилось. Зорко смотрела и мгновенно реагировала на любое движение.

Слух чуткий донёс приближение трёх мужчин. Оказалось, по слуху можно определить объём тела.

Скрытый клан пришёл. Бойцы моего Никиты.

Лихо ждал их. И они скорей всего успели б отвлечь медведя, мы бы естественно сбежали.

И метку бы поставил мне Альфа.

А теперь что-то пошло не так, и даже я — новорождённая оборотница чувствовала это. Напряжение словно зависло в воздухе. Вместе с грозовыми тучами угнетало и давило.

И Дый… Он где-то совсем рядом. Он страдает!

Приближающие мужчины, не представляли опасности. Кроме того, они были моими. Просто мир стал делиться на своих и чужих. Чужие, в свою очередь, поделятся на тех, кто представляет опасность даже потенциально и на тех, кому опасность могу представлять я.

Русоволосые, крепкие парни. Внешне лет двадцать пять. Симпатичные. Разные лица, но очень приятные.

Один подошёл ко мне совсем близко, и я быстро прикрыла обнажённую грудь порванным куском платье. Скрыла свою волчью метку. Чёрный узор на белой коже.

Это часть Нила Ильича на мне. Когда я это осознала, то даже улыбнулась.

Я теперь его творение!

Боец Скрытого клана ухватил меня и, немного склонив к земле, поцеловал. Я распахнула глаза, не сразу поняв, что происходит.

Ещё одно моё движение в крепких руках. И меня уже целовал совершенно другой парень.

И тут до меня дошло.

Это игра!

Заигрывание ради заигрывания. Без каких либо подтекстов. Так, чтобы кровь взыграла и организм расслабился.

Волчьи игры!

И Нил Ильич, щипавший меня за попу, просто игриво уделял мне знаки внимания. Это как с улыбкой поздороваться. Человеку не понять. Потому что человек будет ждать последствий или продолжения. А здесь чёткие рамки. Правила жизни такие.

Вот это да!

Я стала совсем другой!

Третьему бойцу поцеловать меня не дали. Появился четвёртый. Взъерошенный, с царапинами на лице. Вырвал меня из рук друзей и стал, как безвольную куклу закидывать себе на спину.

— Вы что устроили?! — крикнул он на своих соратников. — Дый умирает!

В этот момент я поняла, что у меня в груди ноет. Ещё Дамкой я чувствовала, где у моего любимого волка болит. Оборотницей начли эти способности усиливаться. Но я ещё не обернулась полностью. Только начинала. Для моего оборота было слишком рано.

Поэтому большой серый волк нёс меня через лес на своей спине.

***

Из волков мало кто остался в живых. Мужчина и женщина. С ними дети. Те самые, что играли в мяч у отеля в Санкт-Петербурге. Они складывали убитых волков в одно место.

В стороне я увидела девушку с рыжими кудрями и её супруга. Они тоже высматривали погибших волков. В вечерних нарядах, как я видела их в последний раз.

Трупы медведей исчезли, краем уха я услышал, что своих медведи не составляют на обозрение. А убитые оборотни-олени очень быстро истлевали. Где лежал Егор я так и не узнала.

Да Елень с ним, кровожадное травоядное!

Елень!

Елень был невероятным гигантом.

По его оленьей шкуре летали синие искры, рога светились. Это смотрелось фантастично, потому что небо окончательно почернело, готовясь к дождю.

Елень двигался и от его потусторонних, светящихся синевой глаз, запутанных и опасных, ветвистых рогов оставался в воздухе синий след. Дорожка, тающая, как туман, рассеивающаяся, как дым. Колдовство Еленя было настолько сильным, что исходило от него во все стороны, чуть видимыми волнами.

Елень бил копытом по разбитой дороге, гордо держа рогатую голову. И кончики его рогов были на уровне макушек деревьев.

Холками вверх, прижимаясь к, вспаханной после битвы, земле, ходили возле него два волка. Крадучись, то подходили к оленю, то отходили от него. Их размеры тоже поражали. Лихо огромный, но Альфа просто гигант.

— Сюда, — звала Вика.

Она склонилась над моим мужем и держала его голову на своих коленях. Как и обещала, целовала.

Только вот никакой ревности у меня не было.

Она пыталась отдать Дыю часть своей оборотной регенерации. Но это плохо работало — она ему не истинная пара.

И теперь я почувствовала то, о чём говорили волки. Вика совсем слабенькая.

Я соскочила с серого волка и распахнула своё платье. Скинула порванный Лихо лифчик и голой грудью прильнула к торсу Никиты. Там чуть выше сердца было три углубления от рогов Еленя. И углубления эти не кровоточили, а из них вытекал тот самый синий туман, что окружал оленя.

Если Дый выживет, шрамы эти останутся навсегда.

Я сгребала мужа под себя, вдыхала его запах. Кожей отдавала все свои силы. Я готова собой поделиться, лишь бы он выжил.

Вика была права. Пока я не стала волчицей, не поняла что это — истинная пара. А теперь всё встало на свои места.

И возможно, благодаря верности развиваются такие чувства. Исчезает эгоизм. В первую очередь вылечить и спасти свою вторую половинку. Накормить, согреть обустроить быт своей пары. Только после этого думаешь о себе. А когда двое заботятся друг о друге с такой самоотверженной силой, то и выходит та самая истинная пара.

Слёзы я сдержать не смогла. Они капали на смуглое лицо Никиты и скатывались по его щекам, прятались в чёрной щетине. Я пальцами вытирала их, размазывая застывшую кровь на скулах.

Прикоснулась к его губам. Прошлась языком и вошла внутрь его рта. Целовала его, пила, любила и нежила.

Почувствовала, как его рука легла на мою спину.

Оторвавшись от поцелуя, я почувствовала себя плохо. Похоже, я глотнула отравы Еленя. Голова на время закружилась.

— Кто, гады, мою девочку целовал? — тихо и слабо рассмеялся Никита.

— Альфа! — радостно кинулись к нам наши бойцы.

И получилось так, что Вику тоже захватили в свои объятия. И самый прыткий жену Нила Ильича на радостях поцеловал в засос.

Осквернило наше веселье то, что из четырнадцати бойцов Никиты выжили только семь.

И тут было волчье отношение к смерти. Точнее это было рьяное желание жить дальше.

Только тот, кто способен выживать, наслаждаться каждой подаренной минутой прибивания в этом мире, мог стать настоящим оборотнем. Никакого отчаяния, хандры и подавленности. Простились с друзьями и смело отправились в будущее.

Такое единство почувствовала со Скрытым кланом.

Мы — семья!

Мы единое целое. Однажды, наши братья найдут себе жён, и те станут мне сёстрами.

Битва гигантов подошла к концу. Елень и два огромных волка приобрели формы людей. Волки стояли в юбках, олень голый.

Был он мужчиной очень высоким, мощным и рогатым.

— Злыдень Елеазар Михайлович, — с трудом поднимался на ноги Дый. Его поддержала я и Четырнадцать. — Как он стал оленем?

— Хрен знает, что в этом Лесу творится, — шептал Четырнадцать. — Но если Еленя можно заменить, то это нужно сделать, на более травоядное существо.

Гиганты нас не слышали. Они разговаривали между собой, громыхающими голосами. И над их головами сверкали молнии.

— Мало волков у тебя, — как камнепад, раздался голос Еленя. — Как выживать собрался?

Никита сделал шаг вперёд. Семь его бойцов и я направились к Альфе.

Вика уже убежала к мужу, взяв его за руку. Нил Ильич больше не злился на неё, поцеловал в макушку и прижал к себе.

Битвы не будет.

— Зря ты это начал! — кричал на Еленя Пассарион Андреевич, тряся медовой бородой, грозил невозмутимому оленю пальцем. — Юн, ты, Зарка! Не дал бы я тебе оружие в Лес привезти! И пока ты тут лясы точил с людишками, моя Альфа твои города разоряет! Так тебе и надо! Будешь знать, как дом родной оставлять рядом с волчьим логовом.

Елень округлил напугано глаза.

— Сынок твой волчицу выкрал у Догоды! — продолжал кричать Пассарион. — Неповадно вам будет! Еленка моя по грудям жены твоей соскучилась, по кудрям её рыжим все слёзы выплакала. Кинул Алию! Останешься со своим сыночком, дураком! Без жены!!!

После последних слов, Елень в мгновение ока обернулся оленем и, взбрыкнув, исчез, растворился в воздухе.

Вот и всё.

Пассарион Андреевич посмеялся.

— Беги, беги! — крикнул он в лес. — Поздно! Наша Алия!

Он повернулся к нам и довольно добавил:

— Дурень. Надо менять Еленя.

Его васильковые глаза, как глаза того самого Еленя, были наполнены невероятной колдовской синевой. Он окинул взглядом всех присутствующих волков. Семья с детьми была поодаль и занималась уборкой тел оборотней.

— Даже если толпой нападёте, я вас сделаю, — довольно улыбнулся Альфа.

— С чего нам нападать? — нахмурился Нил Ильич.

Пассорион кинулся к нему. Схватил Вику и отскочил от Нила в сторону шагов на десять. И произошло это так быстро, что Вика даже вскрикнуть не успела, а Лихо только оборачиваться начал. Мохнатым зверем припал к дороге, оскалившись.

Никита и его бойцы быстро сгруппировались, скрыв меня за своими спинами.

— Стой Дый! Не двигайся, это не твой урок воспитания, — сказал Пассарион.

— Отпусти, — рычал Лихо, огрызаясь на своего Альфу.

— Обязательно, — показал клыки Альфа, и глаза его стали гореть.

***

Небо нахмурилось так, что полумрак свалился на землю. От этого синие глаза Альфы стали светиться и пугать. А ещё белоснежные клыки в злой улыбке сделали его совершенно чужим.

Это не тот добрый начальник, которого я встретила, будучи Дамкой, сбежавшей от медведя. Это было существо сильное, страшное и очень волевое. Оно давило на всех своей аурой. И волки послабее, решили сбежать подальше от гнева могучего Альфы.

Семья забрала своих детей и сев в машину, отъехала от нас на безопасное расстояние. Осталась стоять прямо на дороге молодая женщина с рыжими кудрями.

Белые груди, рыжие кудри…

Её мать живёт с Еленем? Её мать подруга жены Пассариона Андреевича?

Конечно, она от Альфы далеко не уйдёт.

У меня ноги подгибались, хотя рядом был Дый и сопротивлялся вожаку, как мог.

Пассарион Андреевич — Альфа. За волосы изогнул маленькую Викторию. Она молчала в его руках и тихо плакала. Её муж готов был сделать бросок на обидчика. Но не спешил. Потому что Альфа убьёт и его и его жену. Поэтому Нил Ильич вернулся в облик человека. Расправил руки в стороны, сдавшись.

— Я приказал не ставить Дамке метку, — грозно говорил Альфа.

— Приказ не выполнил. Обусловлено выживанием, — нехотя отвечал Лихо.

— Сам себе лжёшь или меня пытаешься обмануть? А может, ты это говоришь для наивного Скрытого клана, который должен был твою жалкую душонку спасти? — освирепело рыкнул Альфа.

— Что в этой метке?! — выкрикнул ослабленный Нил Ильич, боясь сделать лишнее движение. Потому что руки Пассариона Андреевича гладили тонкую шейку Виктории.

— Мне нужен был Скрытый клан. Они были бы моими глазами повсюду, — Альфа в недовольстве раскрыл свой план.

— Мы бы не пошли в Лес, — сказал Никита.

Я поняла, что Дый хочет помочь Нилу Ильичу. Но не может. Под угрозой были все мы.

Альфа сильнее и намного!

— Пошёл бы, — усмехнулся Пассарион Андреевич. — Запоминай, Нил. Когда ты ставишь метку человеку, такой оборотень невольно к тебе привязывается. И ты такого оборотня спокойно найдёшь. Если бы я привязал к себе Алису, то увёл бы Скрытый клан в Лес. Дый бы слова не сказал. А теперь что?! — Альфа зверел. Волосы его встали острым гребнем на голове, рот ещё шире разъехался. — Это твой клан, Лихо?! Я для того твою шайку разогнал, чтобы ты у меня под носом новую банду собрал? Я для того твоих волков вырезал, чтобы ты Скрытый клан пригрел?

— Мы свободные, — выступил Дый.

— Лучше помолчи, щенок! — приказал Альфа.

Мы, как волчата, плотнее сбились в кучу и больше ни звука не произнесли.

— Я верно служил тебе, — рычал Нил. — Вырезать целые семьи с детьми не самое лучшее занятие. Только из-за метки на Дамке ты хочешь лишиться Вечного?

— Нет, дорогуша, не из-за метки, — гаркнул Альфа. — Скажи, за что убили оборотня Марко Дрёму?

Лихо не хотел вести диалог. Но он был вынужден говорить. Голос его охрип, он почти шептал.

Вика дёрнулась в руках Альфы. Она вдруг начала открывать яростно рот, но ни одного звука не смогла выдавить. Альфа забрал её голос. Он величайший колдун. Как с таким справиться, было неизвестно.

— Марко Дрёму убили за то, что он занимался бизнесом и богател на территории людей, — ответил Лихо.

— Кому ты лжёшь, Нил?! Себе или опять для меня лапшу приготовил? Не корми меня тем, чего я не ем. За что его грохнули?!

— За то, что не справился со зверем в свой век и уничтожил целый клан, — обречённо говорил Нил Ильич Лихо, разводил руками. В итоге, всплеснул ими. А потом и вовсе упал на колени.

— Ты не справился со своим зверем, Нил! Ты выкрал, насиловал и держал на цепи чистокровную оборотницу. Ты приступил закон. Морил голодом волчицу, которая носила твоего ребёнка. Ты до сих пор не знаешь, как ей удалось сбежать. Искал её, а потом убил на глазах вашего сына. Но тебя не казнили за это.

Меня пробила дрожь от сказанного. Я почему-то ярко представила эту картину. Томящейся, страдающей женщины в цепях. И огромный, насилующий её оборотень.

Нил Ильич заорал.

Он закинул свои руки назад и воткнул себе в плоть острые когти. Оставляя десять кровавых царапин на коже, провёл пальцами по шее, голове и лицу. Он орал до хрипа, бил кулаком об асфальт с трещинами. И когда полил дождь, стоящий вверх, острый, мохнатый гребень стал жалко прилизываться к окровавленной голове.

— Я раскаиваюсь!!! — диким воем кричал Нил Лихо. — Вика не должна платить за это!!!

— Марко Дрёму убили за то, что он был в полном подчинении у своей самки, — спокойно говорил ему Пассарион Андреевич. — И, когда появляется такая пара, Вечные решают, кого из пары убить. Остаётся в живых тот, кто ценнее. Самка в их паре оказалась сильнее.

— У нас с Викой другие отношения, — стенал укрощённый Лихо.

— Что ты почувствовала, когда пометил её? Назови слово, которое пришло на ум! — требовал Альфа. — Скажи, что ты испытал?! То новое чувство, неизведанное. Я жду!

— Что ты хочешь? — простонал Нил. — Отпусти мою девочку.

— Посмотри на себя, гордый волк, — с пренебрежением фыркнул Альфа. Плюнул к коленям Лихо. — Ты ради неё готов унижаться перед тем, кого ненавидишь. Я скажу, что ты почувствовал, заполучив эту мелкую дрянь. Покорность. Ты стал покорен самке. Твой волк вроде должен был разбавить тебя, но ты от него отделился и превратился в тряпку. И ты, и он. Вы — дерьмо! Никогда, Нил, не разделяйся с волком. Тебе не идёт. Если ты с Лихо примириться не можешь, значит — не время.

— Отпусти, волчонка, — стоном просил Нил. — Проси, что хочешь.

— Нет здесь волчонка, Нил! Избалованная тобой сучка. Папаша отморозок, убийца и бандит в вечном алкогольном опьянении. Мамаша малолетняя и недоразвитая. Она должна была умереть. Природа от тебя её прятала. Но ты настырный лез на рожон. В восемнадцать лет стала Высшей. А ни опыта, ни сил нет. Хуже даже Малики, которую Лель подобрал. Хотя хуже придумать сложно, магическая давалка, разницы не видит между мной и Еленем. — Альфа сделал выпад к стоящему на коленях Лихо. — Ты знал! Что её должен убить медведь! Вы бы с Алисой выжили, эта бы сдохла! Но и здесь ты решил влезть со своими жалкими желаниями.

Альфа дёрнул рукой, свернув Виктории голову.

— Отпускаю, — швырнул он труп юной девушки к ногам Нила Ильича Лихо.

Я истошно закричала. Закрыла ладонями рот.

Ужас произошедшего выбил из-под ног землю.

Обречённым рёвом заорал Лихо. Он покрылся шерстью и кинулся на своего обидчика. Зверем подобрал труп юной оборотницы и прижал к себе. Вместе с умершей Викторией ринулся в бой.

Никита подхватил меня на руки и побежал прочь от такого Альфы. А я через плечо смотрела, как загрызает гигантский серый волк, орущего седого Лихо.

— А если я ему не понравлюсь! — в ужасе задыхалась я. — Он со мной так же?!

— Он нам не Альфа, — сказал Дый, закидывая меня себе на спину. — Держись, нам надо убежать.

— Я не хотела! Вика была только каплю избалована. Но она была нормальной! — заливаясь слезами, я вцепилась бёдрами за бока своего самца. Ухватилась руками за лохматую холку.

Дождь лил проливной, сплошной стеной стоял. У обочины я увидела молодую женщину. Её рыжие кудри прилизал ливень. Глаза горели тусклым светом. Платье гипюровое, розовое облепило фигуру. На белой коже было несколько царапин. Она чесала за ухом своего мужа, который тоже стоял и смотрел, как поступает Альфа с неугодными.

Лицо женщины не выражало ничего. Она была равнодушной. Полностью покорной своему вожаку.

Не сбегала.

Ждала, когда Пассарион освободится, чтобы последовать за ним. Она мечтала о потомстве, она хотела увидеть маму.

В семье волков произошёл раскол. Возможно, именно с этого дня. Часть волков отвергнет власть Альфы навсегда, другие будут верно служить ему до смерти.

И я тоже сделала выбор. Это не зависело от мнения Дыя, хотя я была с ним заодно. Даже если бы Никита постарался простить Альфу, я бы костьми легла, чтобы переубедить его.

Я всё слышала!

Я всё запомнила!

Волк, поставивший мне метку, навсегда останься в моём сердце. Он будет мне навечно отцом. И если Лихо выживет. А я очень надеялась, что он сможет пережить этот кошмар. Я буду рада ему всегда. И пусть он нас сможет найти. Пусть моя метка приведёт его в нашу стаю.

Какой бы путь не выбрал Лихо, я пойду за ним. А значит, Скрытый клан. И Никита тоже это понял.

Мы неслись по тёмному лесу, не разбирая дороги. Через пару километров исчезли из вида. И я тоже, потому что Дый окинул меня своим заклинанием.

Ни звука, ни запаха.

Только дуновение ветерка от нашего передвижения. И мелкая собачка затявкала, когда мы пробегали мимо палаток отдыхающих людей.

Теперь, когда я — оборотница, во мне стали просыпаться не только инстинкты скрытые человеческой сущностью. Я чувствовала колдовство мужа. Оно имело лёгкий запах. Так пахнет природа после грозы. Имело оно и свою форму, почти неощутимую, но с каждым ударом моего сердца, я вливалась в законы мироздания доступные оборотным существам.

— Жена колдуна, всегда колдунья, — услышала я голос Дыя в своей голове. — Ну, или способная противостоять колдовству.

Альфа нас не преследовал.

Мы так и остались Скрытым опасным кланом без подчинения на территории людей.

Эпилог

Её звали Марта. Она бы могла держать юность на своём лице, но за долгое время своей жизни ни разу не встретила истинную пару.

Это её удручало. Она сильно раскаивалась в своей зажигательной молодости, когда будучи Дамкой, мало кому из волков отказывала. Вот считала женщина, что не может найти себе мужа именно потому, что слишком много у неё было мужчин. Переубеждать её в этом Никита мне запретил.

Когда-то эта милая старушка была Дамкой, потом получила метку и обернулась. И жила много лет в одиночестве. Прибивалась к разным стаям, а потом решила поселиться среди людей, не опасаясь, что однажды придёт Убийца и перережет ей горло, как непокорной волчице, которую не загнать в параллельный мир — Лес. Не опасалась опять же по той причине, что одинока.

У неё были добрые голубые глаза и короткие седые локоны. Носила она спортивные костюмы и занималась приусадебным хозяйством.

Дом, который построил Марко Дрёма был в полном её владении. Она жила одна в большом рубленом тереме за трёхметровым забором. Во дворе у Марты были гаражи, баня и сараи. Большой огород, ухоженные клумбы и три теплицы. Дорожки все забетонированы, но с годами на них появились трещины. И когда мы только вошли во двор, Никита решил, что всё выложит плиткой.

За забором в одну сторону начинался небольшой посёлок. А в другую — лес стеной. Зона была охраняемой и строительство других домов не ожидалось. Что для нашей маленькой волчьей семьи подходило как нельзя кстати.

И кроме Марты никого из оборотней даже поблизости не было. Поэтому женщина была несказанно рада нашему появлению.

Она раскрыла для нас двери своего дома и устроила экскурсию с углублённым рассказом в историю каждой комнаты.

Здесь была спальня Марко Дрёмы и Алёны Ярославны Белкиной. Комнаты детей Алёны и Нила Ильича Лихо.

Да, да! Нил Ильич был женат и отпустил жену к другому оборотню, потому что она, будучи Дамкой с ним жила, а когда обернулась волчицей, не приняла Лихо.

И маленькую Викторию убили…

Нет, я всё понимала. Нил Ильич — не подарок. Он сотворил страшную вещь — мучил волчицу. Но неужели всё свою жизнь он будет платить за этот поступок?

Я вспоминала, как он царапал свою кожу когтями. Как молчаливый вопль раскаяния.

Одним словом, волк, поставивший мне метку, навсегда останется отцом. И за него я буду переживать.

Дый Никита Афанасьевич вернулся на свою историческую родину. Его отец был бетой в клане Марко Дрёмы. И Марта даже вспомнила такого, от чего прослезилась.

В доме поселились только мы с мужем. Другие бойцы присмотрели себе жильё в посёлке и близь лежащих деревнях.

Заняли мы спальню на первом этаже под балконом. И после приезда, почти трое суток не выходили из неё.

Мы любили друг друга с остервенелой страстью. От пережитого кошмара. От того, что в любой момент может прийти Альфа и заставить нас делать то, чего мы точно не хотим. А если мы не подчинимся, он убьёт одного из нас.

И эта противная атмосфера ожидания преследовала нас много лет. Скрытый клан всегда был в боевой готовности.

Только на четвёртые сутки, Марта не выдержала и пригласила нас на ужин.

Скрытый клан, ходил к нам в дом, как на работу.

Они оборачивались волками ближе к ночи и бегали исследовать территории. И от колдовства защищались.

Место этого посёлка было необычным. Здесь проходили невидимые пути, которые могли скрыть кого угодно. Поэтому Марта прожила так долго. Аномальная зона, специально для Скрытого клана.

Но мы действительно ждали гостей, и готовы были в любой момент сбежать с этого места, чтобы скрыться в другом.

От пережитых потрясений я отходила долго. Первый месяц Никита каждый день со мной разговаривал. Неразговорчивый мой, пересилил себя. Иногда, его просто нельзя было заткнуть. Только поцелуем.

Он много рассказывал. О жизни и законах оборотней. Как сам жил, как жили его соратники. Истории рассказывал. О том же Марко Дрёме. К нему в эти моменты присоединялась Марта. Она была Марко любовницей, до того, как он встретил ту самую женщину, которой стал покорным.

И мы сошлись в едином мнение, что покорность и любовь не совместимы. Да. Нам было жалко Вику. До боли жалко, но и отношения, где волк покорен самке были неправильными.

Когда я успокоилась, когда Марта купила коз и гусей, чтобы было мне, чем заниматься, Никита увёз меня на время в родной город, оставив Марте её хозяйство.

Я получила наследство.

И всё продала. Банковские счета позволяли безбедно существовать целому клану десятилетиями.

Кое-что я отписала Лизоньке. С племянницей Никита посоветовал не встречаться, чтобы не впасть в тоску. Поэтому я позвонила Олегу и попросила сказать Лизе, что меня нет в живых.

Так я порвала последнюю нить с прошлым.

Поступила заочно в ближайший университет и прибывала в блаженном существовании — в истинной паре.

Жизнь была насыщенной и интересной. Но самый лучший день был именно день — Полного оборота.

***

Ещё лето не отошло. Было тепло, и деревья только начинали желтеть.

Окно в спальне было приоткрыто, и я стонала от ласки, что дарил мне Никита. Он покрывал поцелуями внутреннею часть моих бёдер, подбираясь настырным языком к лону. Я уже изнемогала от желания, потянула его к себе. Он по одному движению понял, что я хотела. Перевернулся задом наперëд.

У моего лица завис его твёрдый орган. Я простонала, когда он целовал мой клитор и раздвигал складочки. Ухватила член и облизнула.

Недавно так получилось, что я захотела. Муж не настаивал, я сама в рот взяла. Потому что невыносимо было терпеть возбуждение, и хотелось ещё и всего самого близкого. А что может быть ближе, чем взять у мужа в рот? Только что — впустить в себя.

Я запустила головку по языку и стала засасывать смуглый член. Услышала, как стонет Никита и блаженно подаётся глубже в горло.

Мы сосали друг друга. Доводили до исступления. Почти каждое утро было таким. И нам не надоело. Всё время казалось, что не успеем насладиться.

А оборотни живут очень долго. Великим Альфой становятся в тысячу лет.

Возможно, поэтому так долго продолжается эйфория от любви.

Я кончила, когда он вставил в меня палец. Уже вся истекла. Затряслась, обхватив его плечи ногами.

А он мне в рот не кончал. Мы делали детей.

Оказалось, что у оборотней не так-то просто забеременеть. Редко бывает в первый год совместной жизни. А нам очень была нужна девочка.

Вот просто жизненно необходима!

Почему именно девочка?

Как-то так сложилось, что все вокруг говорили, что у нас однажды появится дочь. У нас даже имя для неё было — Алёна. Именно в честь той самой Алёны Ярославны, которая успела побывать и женой Лихо и женой Дрёмы. Она у нас не ассоциировалась с образом развратной Дамки-оборотницы. А после экскурсии в особенную комнату, где стояли медицинские приборы, Марта рассказала, как много детей спасла Алёна от разных болезней, многим Дамкам помогла.

Мы с Никитой Афансьевичем так прониклись, что решили — нам нужна Алёнка Никитична.

Поэтому я уже стояла на четвереньках, прогибаясь под своего мужчину. И он входил глубоко в меня. Несколькими толчками кончил. И опустил меня, зафиксировав попой вверх.

Я ещё так постояла, подождала, когда его семя во мне сделает своё дело. Надеялась каждый раз, что у нас получится зачать.

Потом рухнула на бок.

Никита обнял меня со спины и дунул на волосы.

— Накинь халатик, пойдём оборачиваться, — обтёрся он об мои плечи своей колкой щетиной.

— Ого! — выдохнула я. — Сегодня?

— Что тянуть? Пора, моя девочка. Ты — волчица.

Я взбодрилась.

Потянула со стула у кровати красивый халатик. Красный в белый горох. Это Никита мне подарил. Очень ему нравилась такая расцветка. Напоминало нашу первую встречу.

Босиком встала на пол. Пока заправляла кровать, Никита натянул свою чёрную юбку. Если встретят нас в таком виде люди, засмеют. Но мы уже привыкли, что местные крутят пальцем у виска при встрече с нами.

Люди.

А оборотни людей не трогают. Это запрещено законом. Нам нужно беречь свой мир, сохранять Лес в тайне.

Взявшись за руки, мы вышли из комнаты. Прошли мимо светлой гостиной.

На стенах в рамках и под стёклами были развешены детские рисунки.

Так скажем, маленьким оборотням лучше не рисовать.

Из позитивного только цветочки, нарисованные маленькими девочками. Ещё был семейный портрет написанный фломастерами, там подпись: «Рисовал Георгий. 4 года». Мама была с длинными руками, обхватывала всю семью. Папа стоял тенью позади всех. Гоша сам держал маму с папой за руки, а его брат-близнец был нарисован чёрной точкой в крайнем правом углу рисунка. Бабушка и дедушка были маленькими. И Марта очень любила этот рисунок, потому что она тоже была на нём в виде голубого цветка с глазами.

Таким видел свою семью маленький волчонок.

Немного загляделась на этот странный семейный портрет. Никита потянул меня на кухню. Там у марты что-то вкусненькое варилось и стояла на столе бутылка шампанского.

— Праздновать будем, — подмигнул мне муж и вывел во двор.

Осень была великолепна в бабьем лете. Солнце ещё пригревало, но воздух в тени был студёным.

— Никита Афанасьевич, — тут же раздался голос Марты из огорода. — А Скрытый клан не хочет картошку выкопать?

— Спит и видит, — усмехнулся Дый, тянул меня к воротам, что вели в сторону тайги.

— На выходных надо бы, — летело нам вслед. — И перепахать.

Мы открыли калитку и быстро сбежали от бабкиных наказов. Марту мы любили, она нас тоже. Но вжилась оборотница в образ бабушки всецело.

Вышли на заливные луга, намочили голые ноги. В воздухе пахло сырой травой, животными и людьми. Паслись козы Марты и гуси с обрезанными крыльями бегали по лугам.

Добрались с поцелуями и объятиями до леса. Там, на коряге я скинула свой яркий халатик. Муж так и остался стоять в юбке. Нужно было мне позаботиться об особенной одежде для оборота.

Никита встал сзади меня, поглаживал плечи, что подрагивали.

Я волновалась.

Это был трепет и странное ожидание чего-то фантастичного.

Мы смотрели вглубь тайги. Сейчас будет совместная пробежка.

— А Дый возьмёт мою волчицу? — обеспокоенно спросила я.

— По размеру посмотрим. Если крупная, то возьмёт, — по-деловому, со знанием дела, заявил Никита.

— Только осторожно, — велела я.

— Не бойся, — он поцеловал меня в шею. — У нас с волком полный порядок, мы не навредим тебе.

Я закрыла глаза, глубоко дышала.

Я так мечтала об этом!

На мне уже давно метка Лихо. И я чувствовала волчицу внутри. И вот пришёл момент, когда я выпущу её на волю.

Мой первый Полный оборот.

Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. А на выдохе выпустила её.

В этом не было ничего сложного. Просто я расслабилась, а моя вторая сущность напряглась. И когда кости менялись, не было больно. Немного чесалась кожа, когда серый густой мех покрывал её.

Я серая волчица с рыжими подпалинами. Обычная, как люди привыкли видеть. Не было у меня плеч и рук, я бы не смогла ходить на задних лапах.

Я виляла пушистым хвостом, глядя на него между своих лап. Поднимал лапы поочерёдно, чтобы все их рассмотреть.

Огромный Дый вилял хвостом, нюхал меня. Но я заскулила, не давая себя нюхать под хвостом. Огрызнулась, показав клыки.

Моя волчица оказалась не готовой к случке. Дый, как и обещал, попятился назад, больше не приставал. Но хвостом продолжал махать и уши к голове прижимать.

Волчица осторожно ступила по земле в его сторону. Но опасалась такого огромного самца. Тогда Дый лёг на землю, навострив уши. Так он казался не таким страшным, и волчица пошла его нюхать.

Сунула чёрный нос в его гребень.

Понравился.

Стала заигрывать со своим мужем. Кусала его и кувыркалась по его широкой спине. А потом решила побегать по лесу.

Повернула ушки и метнулась вперёд. Дый следовал за ней. Далеко одну не отпускал, но и вперёд не лез, давая насладиться бегом по лесу.

Он был сильнее, опытнее и умнее. Волк знал, где опасность, где люди, которым на глаза показываться нельзя. И если волчицу несло ни в ту строну, он обгонял её и толкал в бок, направляя на другие пути.

И она неслась вперёд, вглубь тайги. Долго бежала, потому что сил было через край. Она оказалась выносливой и скоростной.

По болотным кочкам скакала. По кустами морошки с незрелыми ягодами, она выскочила на серую скалу.Замерла, потому что я попросила остановиться.

Медленно из животного я обернулась девушкой. Пальцы тронули жёлтый лишайник на сером камне. Упали волосы. Голую кожу тронул холодный воздух. Но я не мёрзла. Внутри была волчица, греющая меня.

Впереди раскинулось небольшое лесное озеро. Как зеркало, брошенное в траву, так озеро стояло посреди высоких деревьев.

Последние лучи солнца тронули темнеющее небо. Закатывался за горизонт кровавый шар древнего светила. Заливал весь мир горячим, алым светом. На поверхности озера появилась вначале дорожка, а потом водная рябь окрасилась огненными разливами, темной лавой под горящим солнцем.

Весь мир стал оранжевым!

Дый обернулся молодым мужчиной. Подошёл ко мне и за плечо притянул к себе. Он был горячим и пах любимым самцом.

Мы смотрели заворожённо на бесподобный закат и не двигались.

— Представь, что много лет назад на этом же месте стоял Марко Дрёма, альфа Скрытого клана со своими волчатами и смотрел на это же солнце. Только вот рассвет был другой, а солнце тоже самое. Его видели тысячи оборотней до нас.

Он так красочно стал описывать возможное присутствие на этом месте других оборотней, что мне показалось, я вижу растрёпанного крепкого мужика рядом. И двух подростков.

Это был Дрёма, как с рисунка «Георгий 4 года». Только не его дети стояли рядом, а той женщины, которую он принял с потомством.

— Представила, — усмехнулась я и прильнула к мужу.

Дый поцеловал меня в макушку и приласкал к себе.

И не было никого в мире счастливее нас.

Бонус

Огромный зал большой филармонии. Стены молочного цвета, декоративные элементы белоснежные. В ложах и зале стулья коричневые. Всё походило на молочный и белый шоколад. И, как арахис в карамели, висела большая люстра.

В круглых оправах между колоннами торжественно красовались портреты великих композиторов, рядом с ними канделябры.

Сцена, как нуга в этой сладости, имела оттенок ириски.

Издалека не такими большими казались трубы гигантского органа. Но в этот вечер органная музыка была не предусмотрена.

На освещённом паркете стояла одинокая арфа. Выступать будет лучшая арфистка мира с огромным опытом. Настолько огромным, что пора бы ей закончить карьеру. Перестать менять имена и фамилии и заняться истинным предназначением.

Лаура Гомес. Когда-то эту Дамку звали Марианна.

Она прекрасно знает, кто она и какую ценность имеет для оборотней. Жила, наслаждалась бессмертием, отличной регенерацией и сохраняла молодость на многие десятилетия.

Она была осторожна. Никто так и не заподозрил в ней нечто странное. Она действительно пропадала из вида, а потом снова появлялась на большой сцене. Меняла гражданства, имена, внешний облик. И последнее время ходила с охраной. Простой человеческой охраной, вооружённой до зубов.

Марианна устала. Это чувствовалось в том, что всё реже проявлялось в ней самолюбование, тщеславие уже не доставляло удовольствия. Её бы хотелось крикнуть на весь мир, что оборотни существуют. Она скучала по потустороннему миру. Но сама, лично отказалась от него, запретив влюблённому в неё волку ставить метку.

Волк, долго ждать не стал и кинул Дамку, ради волчицы.

Первое время Марианна чувствовала свободу. А потом начались неприятности с душевным спокойствием.

Время забирать Дамку в Лес.

Если это не сделают волки, то позарятся медведи, хуже, если олени утащат.

Такое сокровище!

Кому ещё окультуривать лютых зверей, если не этой прекрасной диве?

Свет в зале потушили, оставив чудную подсветку, как резервный свет на тонущем корабле. Сцену осветили, и зал взорвался аплодисментами.

На сцену вышла Марианна в белоснежном длинном платье. Плечи оголены, шейка длинная. В этот раз она была блондинкой. Натуральные чëрные волосы плохо держали краску, поэтому арфиста помещала салоны прямо перед выходом на сцену.

На самом деле она была смуглой с чистейшей шелковистой кожей. Имела прекрасную худощавую фигурку и томные тёмно-карие глаза.

Пассарион Андреевич сидел в ложе один. Понюхал букет белых роз, приготовленных для Марианны. После концерта он обязательно её навестит.

Он прикрыл глаза, когда божественная музыка полилась в зал. В репертуаре арфистки были самые лучшие композиции всех времён и народов, поэтому никто в зале не заскучает. Музыка была волшебной, эпической и даже магической. Завораживала и уносила в иные миры.

— Пася, — услышал Альфа в своей голове голос любимой жены.

Пассарион Андреевич так скучал по ней. Ему казалось кощунственным тратить время на все эти дела. Он должен каждую минуту своей жизни быть со своей женой.

— Да, Елена, — так же мысленно ответил он.

Его маленькая Альфа умела колдовать только при лечении больных, но он научил её держать связь через расстояния. Ему самому было необходимо знать о её состоянии. Он любил её больше, чем она его. И это было связанно именно с разницей в возрасте в тысячу с лишним лет.

— Не дай убить Марианну, — всхлипнула Елена. Опять плакала, опять переживала. Маленькая заступница за волчиц. Ведь речь шла о том, что их отпрыск с Лихо придёт убивать Дамку.

— Не дам, — сказал Пассарион и посмотрел в золотистый театральный бинокль. — В ложе бенуара сидела молодая пара. И если юноша был ничем особенно не примечателен, то его спутница собрала все мужские взгляды, как только появилась в гардеробе. — У меня для тебя подарок.

— Какой? — печально спросила Елена.

Пассарион проехался взглядом по фигуре девушки и облизнулся. К жене захотелось, хоть волком вой.

— Белые груди третьего размера, — шептал он уже вслух. — Прищурые серые глаза. И рыжие кудри.

— Не может быть! — восхитилась его Альфа. — Ты нашёл дочь моей любимой подруги?!

— И везу её к тебе, — улыбнулся Пассарион, продолжая пялиться на красивую грудь молодой волчицы. Высмотрел соски и резко убрал бинокль, почувствовав, как кровь приступает к члену. Это было лишним. Волчьи игры ему по возрасту были противопоказаны. — Теперь у меня по дому будут бегать куча красивых девок.

— Пасенька, я так тебе благодарна, — шмыгнула где-то за тысячи километров от него истинная пара. — Я хотела у тебя спросить.

— Про Лихо?

— Да, про него.

— Спрашивай, — довольно улыбнулся Пассарион и расслабился в кресле. Поправлял белоснежные рукава рубахи, рассматривал золотые запонки.

— Неужели все его дети умрут? Потомство его…

Она не зря беспокоилась. Она когда-то была женой Лихо и лютый зверь, что шёл убивать Дамку Марианну был и их сыном.

— Дело в том, моя сладкая Альфа, что всё в этом мире можно исправить, пока ты жив. И Лихо исправит свою жизнь. Поверь, как ты мечтала, он раскается до глубины своей волчьей души, и ваша дочь Прасковья будет жить очень долго. И через много лет у неё опять родятся дети. Но придётся подождать, пока Лихо начнёт меняться.

— Илья, — несмело начала Елена. — Он может измениться?

— Он — нет. Если позволить ему дожить до ста лет, его зверь получит имя Злыдень. Не стоит испытывать судьбу. Нам нужна Марианна.

— Она Дамка?

— Пока да, — кивнул Пассарион и, не выдержав, ещё раз взглянул в бинокль, чтобы лицезреть белые груди молодой волчицы. — Я скучаю по тебе, — протянул Альфа. — Неделю не слезу.

— Пася, с темы не соскакивай.

— Ты куришь, — строго сказал он.

— Пока ты не видишь.

— Я «вижу».

— Я жду тебя, — сказала она и уснула.

Пассарион Андреевич, поправив пиджак, покинул ложу.

С букетом цветов он прошёл по ковровой дорожке в сторону запасной пожарной лестницы. Оставив букет на одиноко стоящем стуле, исчез из поля зрения. Исчез его запах.

Лихо выжил. С трудом, но будет жить. Его судьба стать Альфой всех волков. Путь ему предстоит долгий, кровавый и неблагоприятный. Но исход будет один — Нил станет во главе огромной стаи.

И Альфа знал это. Поэтому был обязан устроить жизнь Лихо. Он обязан был присматривать за тем, кто будет защищать территории волков. За тем, кто поведёт оборотней в бой за выживание.

Это неописуемо, когда существо разумное понимает, что погибнет от рук Убийцы и вынуждено помогать Убийце выжить. Наивысшая ступень смирения с судьбой. К этому Пассарион шёл годами. Он не был мягким и добрым. И даже правильным он никогда не был. Но понимал смысл своего существования. Оставить оборотней-волков жить в этом мире — это смысл его жизни.

А без Лихо волки погибнут. И Альфа не сможет ничего сделать… Вроде и сила, и власть, а волки разбегаются от него.

Поэтому Пассарион оставил жить того, кто сделает его судьбу невыносимой. От чего в итоге он погибнет.

Самопожертвование. Что волкам присуще редко.

Наверно поэтому оборотни живут так долго. Чтобы с годами дойти до истины и не боятся умереть от рук своих сородичей.

Лихо умирал. Долго будет умирать, мучительно. А потом воспрянет духом, для этого Пассариону ещё нужно будет прийти к людям несколько раз, чтобы всё подготовить.

Но для начала он позаботится о первом бете Лихо.

Бета, который верой и правдой служил, и будет служить только одному альфе. Что тоже редко встречается среди волков. Но, как и сам Лихо, окружение его очень особенное.

Нехорошо, что Бета остался без семьи и любимой самки. Но природа заботится о волках. Всегда находятся Запасные пары. С гибелью истинной, волк найдёт себе другую волчицу. То же самое касается самок. Это обусловлено выживанием. Это необходимо для будущего.

Дамка Марианна должна стать волчицей и отправиться к первому бете Лихо.

Но только Пассарион знал, что Марианна важна. Шёл убивать Марианну юный волк по имени Илья. Специально шёл убивать, чтобы Лихо своего бету не получил. Чтобы Лихо ослаб окончательно.

Молодой волк угрожал спасению всей стаи.

За это он будет убит. Прямо в филармонии у пожарной лестницы.

Илья.

Сын своего отца. Только вот Нил был очень скромным волком до ста лет, пока не приобрёл к себе в голову Лихо. Только после этого стал бедокурить и приступать не только волчьи законы, но и человеческие. По всем правилам — Лихо нужно было убить. Но Пассарион его отпустил. Слишком многое зависело от Нила Ильича.

А Илья — Лютый зверь. Ещё толком не проклюнулся, а уже тянется за ним кровавый след из преступлений на территории людей и в Лесу.

Илья убьёт Марианну. Пассарион не даст ему этого сделать. Альфа убьёт Илью.

Таков мир волков. Таковы правила.

Конфликт отца с сыном длился много лет. И виноват в этом конфликте, естественно отец. Но, как при любом суде, Альфа оставляет в живых более нужного, более сильного из волков. Из Нила и Ильи, Альфа выбирал Нила.

Илья пришёл не один. Их было пять молодых волков. Отморозки, ничего не боящиеся бандиты. Они поднялись по запасной лестнице. Каждый из них был красиво одет в костюм и дорогую рубаху. Среди людей эта банда жировала и ни в чём себе не отказывала.

Пассарион удушил пятерых, как только они появились в коридоре. Мужчины схватились за шеи и стали падать, не издав ни звука. Альфа потратил все свои колдовские силы на то, чтобы сделать ликвидацию тихой.

Только грохнулись их грузные тела на паркет.

Илья вытащил пистолет из-за пояса, но Альфа перехватил сильное запястье. Заломил парню руку за спину.

Как же сын был похож на отца!

Просто копия!

Что же не живётся волкам спокойно? Почему нельзя было воспитать мальчика достойным? Пассарион хотел ввести закон, запрещающий иметь детей волкам младше двухсот лет. Но это было бы противоестественно. Не все же такие лютые, как Лихо с его потомками.

Парень прекратил брыкаться и замер.

— Ты Альфа? — озадаченно спросил он. — Я пришёл убить Дамку, как ты и просил. Дамка, которая вернут первого бету Лихо к жизни.

— Я просто сказал, что эта Дамка существует. Остальное ты уже сам решил, — ответил ему Альфа. — Прости, но у тебя шанс исправить папашину породу. Ты им не воспользовался.

Илья зарычал:

— Будь ты проклят!

Это были последние слова. Альфа медленно опустил труп оборотня на красную дорожку.

Он поправил пиджак и забрал букет цветов со стула.

Наверно, последние слова этого молодого волка так изуродуют его будущее. Нужно было не давать ему говорить. С другой стороны, Пассарион Андреевич знал, чем кончит. И уже смирился.

Полный раздумий, Альфа спустился к гримёрной. Там стояли охранники дивы Марианны. Их упрашивали пропустить к арфистке Третий Размер белой груди — Рыжие Кудри. Юная волчица околдовывала мужчин своей прелестью. И те уже улыбались, теряя военную выправку. Таяли от сладких речей молодой женщины. Хотя им было запрещено пропускать, кого бы то ни было к Марианне, они уступили.

Пассарион подошёл ближе и просто вырубил охрану, оставив их валяться без сознания на паркете.

— Пассарион Андреевич, — скривили личико Рыжие Кудри. — Я для чего старалась?

— Для себя, милая, — усмехнулся старый волк. — Тебе же нужно было полное подтверждение, что ни один мужчина перед тобой не устоит.

— Мне так стыдно, — усмехнулась девушка и вошла в комнатку, где переодевалась Дамка.

Марианна была удивлена. Она посмотрела вначале на букет цветов, а потом вытянула шейку, чтобы увидеть, как спокойно лежат её охранники у двери.

— Вы оборотни? — спросила она, ни капли не испугавшись. Напротив, она была рада. — Последнее время я вас совсем не встречала. Так тоскливо стало.

— Мы пришли избавить тебя от тоски, — расплылся в улыбке альфа и резко схватив Марианну вцепился в её грудь клыками. Руками заткнул ей рот, чтобы не кричала и не пугала людей.

Запах у Марианны был потрясающим. Альфа лизнул смуглую грудь, шоколадный сосок и прошёлся языком по шее. Он целовал новорождённую волчицу долго, смачно, со страстью.

Пока девушка не пришла в себя и не начала сопротивляться.

Она уже была их рода-племени.

— Если б я был олень, я имел трёх жён, — смешливо пропел Пассарион и, отвернувшись от Марианны, вцепился в Рыжие Кудри.

Эту он целовал ещё дольше, что даже охрана пришла в себя, и Марианне пришлось здоровых людей выгонять из своей гримёрки.

Защупав белую грудь до синяков, Пассарион наконец-то получил когтями по голове и оторвался от волчицы.

Марианна и Рыжие кудри сверкали зло на него глазами. А Пассарион Андреевич поправил напряжённый член в штанах и лучезарно волчицам улыбнулся.

— Неймётся вам, Пассарион Андреевич. Пятый раз за сутки мучаете меня, — рыкнули Рыжие кудри.

— Ой, замучил бедняжку. Уже вся мокрая. Знаете, четыре сиськи, за что я люблю Лес? — лукаво спросил он. — Потому что там всё пропитано сексом. Трахаются все, везде и постоянно! Люди уже так не умеют. Но я помню те времена, когда только этим и занимались. Что с человечеством, не понимаю.

— Как же я по вам соскучилась, — задорно рассмеялась Марианна.

Через пять часов за их спинами клубился белый туман над широкой рекой. Ночь стояла спокойная. В небе светил месяц. И яркой россыпью усыпали черно-фиолетовый небосклон мерцающие звёзды.

— Что я должна сказать ему? — напряжённо спрашивал Марианна вступая спортивными тапочками на песчаный берег. Она вскинула голову вверх, чтобы попытаться объять взглядом высокие деревья-гиганты.

— Скажи, что спасли тебя Рыжие Кудри с её геройским мужем.

Молодой волк у руля катера усмехнулся.

— А кто вы? — полюбопытствовала Марианна.

— Я Альфа. Моей метки на твоём теле не видно. Рыжие Кудри попросили, я обернул. Больше ничего не говори.

— Спасибо вам, — прошептала молодая волчица. — Я долго об этом мечтала, — она поджала губы и задумчиво посмотрела на Туманную реку, что была порталом между мирами. И видели волки в глазах этой женщины мудрость. Потому что прожила она почти век. — Илья был хорошим мальчиком. Я его помню подростком.

— Мальчики все хорошие, — ответил ей Пассарион Андреевич. — Мужчины не часто.

— Просто, — Марианна замялась, — если жива Алёна Ярославна Белкина. Я бы хотела извиниться перед ней, что её первенец погиб почти по моей вине.

— Жива, она всё знает, — вздохнул Альфа.

— Для неё всегда были важны дети. Дамкой я этого не понимала. Волчицей осознаю полностью. И я бы хотела прожить другую жизнь.

— Проживай, — посмеялся в бороду Пассарион Андреевич. — Будь счастлива, волчица! Много волчат тебе.

— И мне пожелай такого же! — восхищённо выдохнули Рыжие Кудри.

— С меткой Злыдня не светит, — помрачнел Альфа.

— Так поставь сверху свою! — взмолилась она.

Молодая рыжая волчица заглянула ему в глаза. И Альфа увидел мольбу в её взгляде. Они с мужем не говорили ему об этом.

Но он-то знал! Они ходят за ним в надежде, что он исправит их бездетность.

Инстинкт.

Когда вокруг сплошные воины, волчицы хотят оставить потомство.

Альфа хитро посмотрел на её мужа.

— Если я поставлю тебе свою метку, у тебя запах изменится.

Воцарилась тишина.

Альфа с любопытством смотрел на волчицу. И ждал её решения. Ему было интересно: может ли оборотница ради будущего потомства отказаться от истинной пары?

Хотя истинная пара у неё ещё будет. Но сейчас, в данный момент она верная, любимая и любящая жена. У неё всё есть. Вот в Лес пришли, в стаю он заберёт их. Она встретит свою мать, с которой так долго не виделась, на которую похожа один в один.

Живи да радуйся. Без волчат.

За всю жизнь Альфа видел только двух волков, которые гордились, что знали Злыдня. Ужасный, кровожадный волк был ненавистен всем. Даже от его меток хотели избавиться.

— Марина, нет!!! — закричал молодой волк.

Рыжие кудри стащили платье с плеча, и Пассарион Андреевич на конец-то увидел эту божественную грудь.

Всё было правильно — волчица выбрала потомство с новым мужем.

Он поставил свою метку.

Конец

Оглавление

Волчья невеста

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

Вольная Дамка

  1

  2

  3

  4

  5

  6

Эпилог

Бонус