Зеленый прилив [Евгений Луковцев] (fb2) читать онлайн

Благодарю Юрия «Jura-khan» Сахарчука за предложение написать эту книгу.

Спасибо Алексею Водовозову за медицинские консультации и советы по выживанию в полевых условиях, а Алексею Леонкову и Марии Шевченко – за поддержку в части тактики и вооружений. С вашей помощью даже ненаучная фантастика становится правдоподобной и реалистичной.

Часть I. Зеленый прилив

1. Кладбище

Не знаю уж, считать это везеньем или просто случайностью. Дело в том, что я видел, как появился первый из них, – и при этом я всё ещё жив. Кроме меня его видели еще трое ребят. Все они были здоровыми и крепкими молодыми парнями. Никого из них больше нет.

Началось всё, как бы банально это ни прозвучало, на окраине городского кладбища. Совсем рядом, практически за оградой. Мальчишки из пригорода устроили там небольшую футбольную площадку, вкопав прямо посреди пустыря четыре столба и натянув сетки. На дощатой скамейке у поля мы с давними приятелями и собрались посидеть в тот вечер.

Формальным поводом для встречи был мой приезд в город. Или даже нет, поводом был дембель после срочной службы, а вот причиной – приезд. Потому что эти два события сильно расстояли во времени.

Стараниями деда (ветерана мотострелковых войск в генеральском звании) служил я неподалеку, в одной из здешних же частей. Сам этого не просил, но раз уж вышло, что комбат был хорошим знакомым моего деда, то и отказываться не стал, когда предложили. Меня в принципе несложно было убедить в самых разных явлениях и действиях, если не сильно «давить».

Не знаю, что это за черта характера, объясняют ли психологи такой тип поведения, но лобовая напористая попытка покомандовать всегда вызывает у меня неприятие. А вот спокойно и рассудительно меня можно уговорить, наверное, даже с крыши с парашютом прыгнуть. Чем родственники и воспользовались, провожая меня в военкомат.

В результате родители получили душевный покой, ибо их дитятко не уехало на остров Врангеля крутить хвосты белым медведям, а я – возможность не просто бегать в самоволку до ближайшего посёлка, как все, а раз в неделю-две полноценно смотаться домой. Тут ехать-то было всего полчаса на пригородном автобусе.

В общем, в город я наведывался. Можно сказать, и не уезжал никуда, и даже с девушкой на время службы как бы не расставался – встречались регулярно. Так что дембель особым праздником для меня не стал. Тем более, служба пришлась по душе и я рассчитывал вскоре вернуться в ту же часть по контракту, если не найду «на гражданке» занятие поинтереснее.

Так вот, после приказа о демобилизации я сначала уехал на две недели в областной центр – с приветом от комбата деду-ветерану. Затем обратно прибыл в часть и еще пару дней «пробивал» с местными кадровиками возможность заключить контракт именно здесь, а не в калмыцких степях… Короче, когда истёк уже месяц, друзья сами позвонили мне и рассказали в сдержанных, но грубых выражениях, как я плохо поступаю, не отметив с ними окончание срочной службы.

Тем же вечером мы сидели на пустыре и пили пиво, не ожидая никакой беды. Там же, на пустыре, увидели первого из них.

Сначала вдалеке что-то мерзко, с металлическим отзвуком взвизгнуло. Как будто струна больщущей балалайки лопнула близко-близко под ухом. Или словно сирену гражданской обороны на старой фабрике включили и сразу выключили, не дав ей взреветь в полную силу. А минут через пять сам он выскочил на нас с кладбища.

Понимаете: местность, позднее время, алкоголь… Нам могло еще и не такое привидеться. Но все-таки мы больше готовы были встретить чёрта или какого-нибудь ожившего мертвяка, чем эту шуструю зеленую тварь чуть больше метра ростом.

Ну разумеется, мы решили, что кто-то из местных так придуривается. Может, мальчишки готовят костюм для хэллоуина. Хотя, какой хэллоуин ранней весной?

Нет, к чему выдумывать, никакой конкретики и в мыслях не было в первый момент. Мы просто не осознали, что происходит, по инерции продолжали веселиться. Жилья поблизости никакого, только гаражи да промзона, помешать мы никому не могли, так что включили переносную колонку на полную громкость, песни пели в голос и смеялись, не оглядываясь ни на чьи балконы.

Над этим зеленым чучелом, конечно, тоже начали хохотать, свистеть и махать ему руками. Он после первого же окрика заметил нас и быстро приближался. А мы продолжали, как идиоты, ржать и выкрикивать всякую язвительную ерунду в его адрес. Тогда это казалось крайне уместным и жутко остроумным.

Опомнились слишком поздно. Когда он легко пролез через решетку кладбищенской ограды, мы разглядели огромный нож, оскаленные клыки и ярко-желтые глаза. Ему оставалось еще метров десять до скамейки, у нас тогда еще было несколько секунд, чтобы унести ноги. Но мы и эти секунды упустили. Смотрели, словно остолбенев, на чудище.

А оно вдруг захрипело, показав острейшие зубы, и бросилось к нам бегом. Вразвалочку, подпрыгивая на каждом шаге, словно у него суставы в бедрах разгибались вбок, а не вперед. Но при этом очень шустро для своего роста.

Страх накатил волной, мы разом вскочили. Но недостаточно быстро. Зелёный прыгнул и одним ударом ножа отрубил голову моему старому приятелю и соседу Сашке. Я, забрызганный кровью, в ужасе отпрыгнул, зацепился кроссовкой за камень и упал навзничь. Может быть, только поэтому не последовал за Сашкой.

Тварь промахнулась со вторым ударом, нацеленным в меня, но ни на секунду не остановилось, тут же бросилась на Толика. Он всё еще сидел за столом, слева от меня. Он был сильным и ловким парнем, самым сильным и самым ловким среди нас. Запросто перехватил грубое чешуйчатое запястье с ножом. А шипящий коротышка вырвал свою руку из захвата с такой легкостью, словно боролся с ребенком, а не с двухметровым чемпионом городской юниорской сборной по волейболу. Кончик клинка, похожего на тесак нашего полкового хлебореза, лишь коснулся куртки Толика, однако вспорол её, словно бритва.

Пока я поднимался на ноги, первым на помощь Толику пришел Олег. Он швырнул в морду твари пивную бутылку и тоже вцепился в руку с ножом, не давая нанести новый удар. Тогда зелёный изогнул длинную шею и впился Олегу зубами в плечо.

У монстра была, в целом, почти человеческая фигура и вполне пропорциональная голова, но на ней – вытянутая морда с сильно выпирающими челюстями, заостренная книзу. Как у бойцовского пса-бультерьера. Мелькнули два ряда острых клыков. Снова брызнула кровь, и, кажется, именно это привело меня в чувство.

Я подхватил с земли причину своего падения – кусок силикатного кирпича. И со всей силы обрушил на затылок гадёнышу. Кажется, с первого раза это не дало никакого эффекта, пришлось ударить раз шесть или семь, прежде чем тварь перестала дергаться и повалилась на землю.

– Твою ж мать, что это такое? – прохрипел Олег, прислонившись спиной к футбольным воротам, пытаясь ладонью зажать рваную рану почти у самой шеи.

– Не знаю. И знать не хочу, – ответил я. – Главное, что оно сдохло. Зажми сильнее! Сейчас придумаем, чем перетянуть. И надо быстрее тебе скорую вызвать, пока кровью не истёк.

Я наткнулся взглядом на обезглавленного Сашку и с трудом справился со спазмом.

– Наверное, ментам тоже позвонить надо.

– Нет, пацаны! Некогда звонить. Валить отсюда надо, быстро!

Толик смотрел вверх, на холм, вглубь кладбища. Проследив за его взглядом, мы заметили в сумерках сразу несколько темных быстро движущихся фигур.

2. Пригород

Олега мы не уберегли. Успели дотащить его только до первого ряда жилых домов. Кровь у него из плеча текла в такт пульсу. Я пытался найти и зажать эту треклятую артерию, Толик на ходу попробовал смастерить жгут из олеговой футболки, накинув кольцом на шею и затянув подмышкой. Кровь бить перестала, но сознание наш друг потерял уже на половине дистанции.

Мы чуяли хрипы монстров за спиной и не останавливались для полноценной перевязки. Просто подхватили Олега под руки и потащили на себе, чтобы скрыться во дворах как можно быстрее. И все равно оказалось, что зеленые твари нас опередили. Видимо, опередили давно: на улицах царила паника.

Нам даже удалось по-быстрому отыскать подходящую машину: с ключами и заведенную. Это был патрульный полицейский УАЗ. Сержант в синей форме так и сидел за рулем, весь в крови, сжимая безжизненной рукой еще теплый после выстрелов пистолет. Других его коллег видно не было, хотя по дороге мы слышали пару автоматных очередей. Шли на звук, надеясь получить помощь.

Преследователи не дали нам уложить Олега в машину. Они напали сразу с двух сторон, и пока Толик отгонял одного «трофейным» ножом, я выхватил у водителя пистолет.

Первые три пули застряли в зеленой шкуре бегущего на меня монстра, не причинив ему никакого видимого вреда. Больше в обойме ничего не было, а вставить вторую я не успевал – её еще нужно было вынуть из кармашка в кобуре погибшего сержанта.

Армейские навыки сослужили службу, мне удалось несколько раз отбить атакующее лезвие полицейской дубинкой. Сила ударов была такова, что нож до середины прорубал резиновую палку, упираясь только в закладной металлический стержень. Но в конце концов, при очередной атаке, дубинка лопнула, сложилась пополам, зажав лезвие.

Я из всех сил рванул на себя – уродец остался безоружен. Но и мне такой трофей был бесполезен, только руки занимал. Поэтому я швырнул сцепленное оружие обратно ему в морду и метнулся за дверцу автомобиля.

Только бы он нагнулся за своим ножом! Новая обойма вот, уже у меня в ладони! Враг оскалился, приняв моё тактическое отступление за панику и попытку бегства. Торжествующе прорычал и прыгнул.

Я толкнул дверь ногой, неплохо треснув зелёного по морде. Клац! – секундной задержки хватило, затвор встал на место, патрон в стволе. И когда монстр вцепился мне в правую ногу когтями, словно тисками сжал, я в упор всадил ему пулю прямо в злой желтый глаз.

Времени для передышки монстры мне дать не подумали, из-за капота на звук выстрела показался еще один коротышка. Но его, усвоив урок, я убил с первого раза, с двух шагов – в морду.

Третий к тому времени уже сумел вскользь полоснуть Толика ножом, но реакция у моего друга всегда была отменная. Сделав ложный выпад, словно обводя мячом соперника на матче, Толик вдруг ушел в сторону, зажал лапу с ножом подмышкой и ткнул зелёного своим лезвием снизу вверх, под челюсть. Брызнуло тёмным, враг с визгом повалился в пыль.

Был еще четвертый, которого мы и не заметили сразу. Но он, оказавшись в одиночестве, утратил боевой запал и бросился бежать. Догонять его не было ни сил, ни желания.

Вернувшись к Олегу, мы обнаружили, что ему в суматохе эта гадина перерезала горло.

3. Рынок

Уже потом, опросив немногих выживших, мы узнали о зеленых существах чуть больше. Оказывается, они шли вовсе не с кладбища, как мы поначалу решили, а из руин старой фабрики чуть южнее. Пяток разведчиков, с которыми мы столкнулись, всего лишь прикрывал фланг целого отряда.

Возможно, городское кладбище вообще было в тот вечер самым безопасным местом во всей округе. Потому что основной отряд прямиком вошел на окраину города и устроил кровавый марш через три улицы, почти до самого рынка. Только там удалось остановить этот ужас.

В правобережном пригороде застройка преимущественно малоэтажная, всё больше частная. Два десятка улиц, один мост. Так или иначе, все дороги стекаются к рыночной площади. Там же располагается администрация, поликлиника – в общем, все самые важные заведения района.

Когда убийцы выбрались к рынку и крики ужаса наполнили окрестности, ночная смена РОВД выбежала на улицу в полном составе. Твари даже вроде бы обрадовались, что встретили, наконец, организованное сопротивление. Собравшись шеренгой, они бросились прямиком к полицейским, и на счастье – у дежурного был в руках автомат, который положил большую часть атакующих на подходе. От легких табельных пистолетов тоже был какой-никакой толк, кровавый рейд закончился быстро.

Тем не менее, два десятка зеленых ублюдков успели походя вырезать тридцать шесть человек. Застигнутые врасплох прохожие не оказывали сопротивления, они вообще не понимали – что происходит? Не все успевали вовремя заметить опасность, не каждому хватало физической формы, чтобы убежать от шустрых косолапых карликов.

Больше всего жизней спасли в тот вечер панические крики, благодаря им многие горожане не были застигнуты врсплох и присоединялись к бегству. И разумеется, больше людей не погибло потому, что нападавшие двигались целенаправленно к мосту. Они просто не стали задерживаться и входить в каждый дом.

К сожалению, мы тогда не знали их истинной цели. Да что мы тогда вообще знали? Откуда, как, зачем они пришли сюда? Остались ли еще такие, где и сколько их? Всё это мы выяснили лишь потом. Смешно, мы ведь даже гоблинов поначалу прозвали троллями. Ну, тролль – это вроде как солиднее, страшнее. Насколько это страшнее, мы тоже узнали потом. Когда вслед за первой зеленой волной пришла настоящая орда, и с ней – настоящие тролли.

Они появились незадолго до того, как в город вошла армия. Но сначала нам пришлось несколько часов провести в настоящей осаде, наспех сооружая баррикады и отбивая яростные атаки зеленокожих. И первый их серьезный удар, по сравнению с которым отряд расстрелянных разведчиков был сущим пустяком, горожане чуть снова не пропустили, были заняты осмотром зеленых трупов, подсчетом собственных потерь и помощью пострадавшим. Нуждавшихся в помощи было совсем мало, зеленые оказались прирожденными убийцами.

Людей обуревала своего рода эйфория от осознания, что всё так быстро закончилось. О прочесывании улиц не подумал никто, об эвакуации людей даже речи не велось.

Нет, я не говорю о полной безалаберности. Наверное, многих подробностей того, что происходило ночью в городе, мне и знать не положено. А уж какими слухами история обросла потом, через день-другой! Но точно знаю, что городская полиция (после доклада из заречного района о стычке с неизвестными и потерях среди личного состава) подняла по тревоге весь свой гарнизон.

Не прямо сразу, конечно. Какое-то время в центре соображали, что к чему. Нападение карликов с ножами – это было, прямо скажем… Ну, не очень правдоподобно. Поэтому в городской дежурке хоть и не стали докладывать о странной информации «выше», к нам довольно быстро выслали машину с понятливым майором, старшим на тот момент из офицеров. Он быстро уяснил, что рапорт был достоверным.

Из трех дежуривших в ночную смену патрулей один на связь не вышел совсем, второй присутствовал частично: пара раненых сержантов вскоре появились в РОВД, судьбу их третьего коллеги мы с Толиком обрисовали в двух словах. В общем, выводы можно было сделать быстро.

Как назло, наблюдались сумасшедшие проблемы со связью. Одна радиостанция в дежурке отказала, резервная выла, не переставая, на высокой ноте. Телефоны прозванивались к адресату через два раза на третий, а кому посчастливилось – все равно разрывали соединение через пять-семь секунд разговора. После нескольких попыток майор только и смог сообщить дежурному по городу, что информация полностью подтверждается, нужно трубить тревогу и собирать подкрепление для проверки всего района.

Дальше звонок снова прервался. Услышали доклад, нет ли – понять было невозможно. Майор плюнул и отправил обратно в центр своего водителя с запиской, вроде вестового. Дороги пустые, минут за двадцать должен был обернуться туда и обратно.

Затем, чтобы не терять зря времени, были собраны несколько разведгрупп. Как из числа сотрудников, так и десятка добровольцев, «рекрутированных» среди зевак. На одной уцелевшей «патрульке», двух частных «Жигулях» сотрудников и еще четырех чьих-то «гражданских» машинах (одну из которых попросту реквизировали со стоянки у рынка) эти группы быстро отправили к южной окраине, в старую промзону, к дачам, а также за кладбище. Чтобы хоть что-нибудь прояснить в происходящем безумии.

Толик, которого дома никто не ждал, рвался в гущу событий и напрашивался в одну из групп. Я, следуя его примеру, тоже напросился, но не в разведку, а просто попутным пассажиром. Выяснив для начала, какая из машин пойдет мимо аптеки. Там, в одном из шести домиков с общим двором, меня ждали Маринка и тётя Наташа. И я чуть ли не вслух убеждал себя, что они спокойно сидят дома, смотрят телевизор и вообще – не в курсе случившегося.

Это я потом узнал, что четыре машины с разведчиками так и не вернулась обратно. Хотя все бойцы были доходчиво, на примере длинной череды разодранных трупов, проинструктированы. Я мог бы оказаться в их числе, если бы не попросил тормознуть и высадить меня возле дома.

4. Дом Маринки

– Вааась, это ты? Ты где был? Ты не знаешь, почему у нас телевизор не показывает? – вместо «здрасьте» завалила меня вопросами тётя Наташа.

Вообще-то она мне не тётя, а как бы кандидат в тёщи. Мы с Маринкой официально не расписаны, да и встречаться всерьёз начали только за пару месяцев до моего призыва. Но называть себя по-отчеству Наталья Сергеевна уже запретила, да и распоряжается мной в быту как родным, по полной программе.

Она вышла из своей комнаты и чуть не вскрикнула.

– Ты почему в таком виде, Вась? Ты что, подрался? Так это что, правда, не салют был, стреляли на рынке? Вась, ты чего молчишь, что там случилось? – тараторила она, хватаясь за сердце и не давая мне ни слова сказать в ответ.

Вот ведь, на вид – обычная провинциальная тётка, а глаз-алмаз, всё она заметила и сопоставила.

– Все уже нормально, успокойтесь, тёть Наташ. Я жив и здоров.

Она, не убеждённая, смотрела с подозрением.

– У вас ставни заперты? – продолжал я. – Воткните костыли и проверьте, чтоб снаружи не выдернуть. Я сейчас еще ненадолго пойду, а вы дверь за мной заприте и не открывайте никому. Лучше вообще не подходите к ней. А еще лучше, свет погасите, сидите в спальне.

– Вась, ты чё, обалдел? Что значит, запритесь и сидите? – вышла из комнаты Маринка и тут же, как всегда с ней бывает в стрессовой ситуации, стала вести себя как более молодая копия своей мамы. – Ты себя в зеркале видел? Это что на тебе, кровь? Ты куда в таком виде собрался? Что происходит вообще?

Да, это с ней всегда так. Помню, в день нашего знакомства она в кинотеатре на фильме ужасов так же заваливала меня вопросами.

Почему именно там? Ну вот сложилось. Мы встретились в одном забавном заведении, где можно было весело проводить время до позднего вечера. Ребята из наших компаний случайно оказались знакомы – и познакомили нас, единственных «посторонних» друг для друга.

Мы как электроды прикипели друг к другу моментально, насовсем, расстаться больше не смогли.

И вот, когда музыку в клубе уже вырубили, бармен погасил свет, а на соседний парк, оказывается, тоже опустилась глубокая ночь, мы отбились от своих приятелей и отправились куда глаза глядят – лишь бы оставаться вдвоём. Так вышло, что единственным местом, всё еще открытым для посетителей, был кинотеатр. А единственным фильмом, который еще показывали, дешевый и довольно глупый японский фильм ужасов. Не помню, то ли «Проклятье-5», то ли «Заклятье-7».

Нам разницы не было, купили билеты и пошли в зал. Там оказалось еще человек семь, в том числе парочка на заднем ряду, интересовавшаяся совершенно не фильмом, да небольшая компания невесть как угодивших на этот сеанс подростков на нижних местах. Да и те быстро сообразили, что зрелище ожидается не под их интересы, слиняли быстро.

По примеру парочки за спиной, мы тоже поначалу не слишком вдавались в сюжет. Но постепенно спецэффекты и регулярные истерические вопли гибнущих персонажей привлекли наше внимание. Притиснуться ко мне ближе, чтобы было не так страшно, Маринка не могла – теснее некуда. Тогда она начала задавать вопросы.

А почему у героини такое странное лицо? А куда девался призрак? А откуда взялась собака? А зачем они вообще пошли в тот дом? А что ж они не убегают? А эти мальчишки, ты видел, ушли через пожарный выход! А они не маленькие по ночам шататься? Да еще такие фильмы смотреть? А они, наверное, без билетов прошли, раз ушли сразу, значит – не тратили деньги…

Вопросы сыпались, как из пулемёта. Я был немного в шоке и не сразу сообразил, что можно просто кивать и обнимать её крепче, а отвечать не обязательно. Это уже после, пройдя через три-четыре подобных ситуации, понял. Ей не требовалось получать ответы: адреналин в крови просто требовал постоянного вербального контакта, того важного чувства, что рядом есть человек, способный выслушать, осмыслить, что-то нужное сказать и решить.

Обычно у меня такие проявления вызывали улыбку и желание прижать Маринку к себе. Но не сейчас. Настроение, общее физическое состояние, да и обстановка за окном в тот момент категорически не давали переключаться на нежности.

– Все вопросы потом!

– Что значит потом? Вась, ты…

– Да успокойтесь вы! Сказал же, потом. На нас там… напали. Разбираемся. Мне надо, там… ментам помочь, в общем. А вы запритесь и сидите тут.

– Стой! Кто напал? Бандиты? Террористы? Их что, не поймали? Куда ты собрался, вернись быстро в дом! – заголосила одна.

– А почему на тебе кровь? Ты что, ранен? Ты никуда не пойдешь! – вторила ей другая.

– Да не моя это кровь! Сашкина. Они Сашку убили. И Олега.

Обе женщины ошеломленно замолчали, тётя Наташа только прикрыла рот ладонью и что-то зашептала. Зато из комнаты с возгласом: «Как убили?» – выскочил еще один персонаж, маринкина подружка Вера.

– Ты-то что здесь делаешь?

– Она в гости пришла, – ответила за неё Марина. – Мы кино с ней смотрели, а тут стрельба.

Только теперь осознав, что снаружи происходит нечто ужасающее, она тихонько завыла. В этот момент с улицы донесся отдаленный, но знакомый неприятный звук. Словно лопнула гигантская натянутая над городом струна. Лампочки в кухне и в коридоре с нарастанием звука стали светить всё ярче и ярче. Как только звук оборвался, одна погасла, а вторая вообще лопнула.

Девки взвизгнули, а я покрылся липким потом, хоть еще и не успел сформулировать себе чётко, почему этот звук вызвал у меня приступ панического страха. В темноте нащупал кнопку ночника и надавил. Кухню залил бледный, розоватый от абажура свет – эта лампа была исправна.

– Одевайтесь. Надо уходить.

– Что? – спросили они, все трое хором.

– Быстро! Бросайте всё! Надо бежать немедленно!

В подтверждение моих слов где-то невдалеке, всего через пару улиц, взвыла сирена полицейской машины и раздались автоматные очереди.

Сейчас я вспоминаю тот момент с трудом, как во сне. Не знаю, правильные ли принимал решения. Тогда они казались верными и единственно возможными. Я даже не помню, как сумел подавить назревавший «бабий бунт» и быстро заставить женщин беспрекословно подчиниться. Кажется, беспощадно орал на них, и без того напуганных, используя самую черную площадную ругань. Наверное, можно было как-то иначе, мягче, что ли. Зато подействовало максимально быстро.

Сначала я гаркнул, чтобы не трогали никаких вещей: потом заберём, сейчас надо торопиться. Девчата все равно похватали свои сумочки, наспех обулись и выбежали за мной. Ну, что значит – выбежали… Маринка с Веркой выбежали, тётя Наташа, растерянная и ошарашенная, ковыляла следом.

Выстрелы прекратились так же неожиданно, как и начались. Я стал понимать, что мы не сможем никуда убежать – с больными ногами моей почти что тёщи. Как бы в подтверждение, во двор стали забегать соседские мужики, прятаться по квартирам. Увидев нас, они махали руками:

– Идут, идут сюда! Бегите, прячьтесь!

Я повернулся к Марине.

– Мы не сможем уйти вместе. Бери Верку и запритесь в доме, как я сказал. Погасите свет и сидите тихо.

– Ты тоже с нами!

– Нет! Слушай меня! Если их много и придется бежать – тётя Наташа не уйдет. Если останется тут, она может погибнуть, понимаешь? Я возьму мопед и вывезу её сейчас, а за вами вернусь.

– Ты никуда не поедешь!

– Обязательно вернусь, обещаю!

– Нет, Вась, я тоже никуда не поеду! – это уже тёща.

Я плюнул и распахнул дверь. Маринка от неожиданности пискнула и отскочила, щелкнул замок.

– Я сказал, быстро в дом! Тёть Наташ, жить хотите? Вот и не спорьте! Полезайте в седло!

Отдавая команды, я уже выкатывал из палисадника старый, еле живой свой мопед. Как раз усаживал женщину на заднее сиденье, когда мимо двора пробежал первый зеленокожий.

Конечно, чуда не случилось, он нас заметил. Уже через секунду вернулся и, оскалившись, кинулся внутрь. Не слезая с мопеда, я подпустил его на десять шагов и убил двумя выстрелами в морду. Из того же полицейского пистолета, который, разумеется, после первой стычки с монстрами припрятал под курткой.

Тётя Наташа вскрикнула, оглохнув от близкого выстрела. Я со словами: «Крепче держитесь!» – дернул стартер и выехал со двора. Слева маячили фигуры карликов, бегущих по переулку. Наверное, с десяток, не меньше. Только бы теперь движок не заглох, только бы вытянул!

Я еще раз мельком взглянул на монстров и выжал газ, направляя мопед в сторону рыночной площади.

5. Перекресток

Все-таки, благодаря разведчикам, многие в нашем районе успели заранее узнать о приближении новой волны тварей. Ведь откровенно говоря, с оповещением в тех условиях было плохо, очень плохо. Телевидение и радио не ловили, интернет вырубился напрочь, почти вся электронная техника погорела. Да если бы и не погорела, кто бы там среди ночи на телецентре оповещение запускал?

Мобильная связь тоже почти отсутствовала. Лишь кое-как, в некоторые улицы, выборочно, можно было пробиться по «проводному» телефону. Но люди все равно пытались звонить, кто родственникам и знакомым, а кто – просто так, на все номера подряд.

Не помню, кто предложил, но выход нашли простой и эффективный: машины с включенными сиренами, клаксонами и мегафонами были высланы на улицы. Непрерывно катались, оповещая население. А пешие добровольцы, быстро распределив адреса, бросились по дворам с устными разъяснениями.

Мне кажется (или просто хочется в это верить), что так или иначе большинство жителей района, кроме самых отдаленных улиц, успели передать друг другу тревожную новость. Благодаря этому люди смогли или забаррикадироваться в домах, или убежать вглубь города.

Когда я подкатил к полицейскому участку и завел тёщу внутрь, оказалось, что сюда через мост уже прибыло два автобуса с подкреплением. Разобрав оружие, бронежилеты, жестяные щиты в рост и смешные зеленые каски, полицейские занимали оборону на перекрестках. Вроде бы вместе с ними, но как бы и сами по себе – мелькали несколько мужчин из другого ведомства, в неприметной одежде без нашивок и с оружием повнушительнее.

Когда волна нахлынула, первые ряды монстров защитники опять расстреляли из автоматов, как в тире. Я бы сказал – с легкостью и без потерь. Вот только на этот раз гоблинов было в несколько раз больше. Наверное, сотни четыре.

К тому же, они оказались не только яростными, но и достаточно умными противниками. Принцип действия огнестрельного оружия уловили, прижимались к самой земле, прятались за машинами, за углами домов и деревьями. Но при этом каким-то образом не рассыпали строй, продолжали двигаться быстрой лавой.

И да, они были изумительно живучими. Если не удавалось сразу попасть в голову, на добивание каждого уходило еще по три-пять выстрелов. У сержантов и офицеров, одного за другим, кончались патроны. В первый раз стрелки успели воткнуть по запасной обойме и положить еще по паре-тройке нападавших, но потом враги подбежали вплотную, а к ближнему бою с таким противником полицейские были не очень-то готовы.

Первую линию обороны гоблины смяли за секунды. Навыки самбо и рукопашного боя не помогали против атаки двоих-троих вооруженных тесаками карликов разом. Бронежилеты не спасали от лезвий и грубых тяжелых шестопёров. Монстры были ловки и сильны, наносили хлесткие удары по конечностям, по голове снизу вверх, опрокидывая человека навзничь, или били ножами в коротком прыжке.

Стрелки, быстро поняв свою ошибку, стали бросать позиции, побежали перед рядами противников. Все тот же старый майор, который с самого начала взял на себя руководство, поднёс к губам мегафон и начал орать в него короткие, преимущественно матерные, доходчивые приказы.

По его команде задняя цепь стрелков пропустила выживших товарищей и открыла заградительный огонь. Дала коллегам возможность остановиться и вернуться в бой, перезарядить автоматы. Потом они поменялись местами. И ещё раз. А потом… Потом патроны закончились у всех.

Орда поредела на две трети, но продолжала упорно двигаться нешироким фронтом, сразу по нескольким параллельным улицам. Бой шёл, судя по звукам выстрелов, сразу на четырех или даже пяти перекрестках. Мы с Толиком, снова оказавшись вместе, могли видеть только один из них, о ситуации на флангах судили только по интенсивности пальбы. Впрочем, я думаю, везде это произошло одинаково.

Подсумок для обычного полицейского «калаша» вмещает четыре запасных рожка, 120 патронов. В бою может хватить надолго. То есть, в обычном бою, когда враг не лезет на автомат, даже получив три-четыре пули в грудь. Наша ситуация была, мягко говоря, нетипичной. И хотя с начала боя прошло всего минут семь, защитникам города уже пришлось снова переходить в рукопашную.

Буквально в самый последний, критический момент, когда ряды снова дрогнули, к нам в переулок выбежало небольшое подкрепление – отделение автоматчиков в зеленом камуфляже. К тому времени гоблинов оставалось совсем немного, десятка два – два с половиной, и их даже удавалось сдерживать несколько минут подручными, так сказать, средствами. Но они всё равно едва не прорвались, потому что одновременно с нашим подкреплением появились новые твари и с той стороны.

На вид это была уродливая помесь кабана и собаки, серо-коричневого окраса. Только размером с мини-купер или бочку на колесах, из каких летом в скверах продают квас. Гоблины сидели на них верхом и перемещались со скоростью, которой позавидовал бы мой старенький мопед.

Первым заметил их приближение и крикнул: «Всадники!» – боец с карабином, соорудивший огневую точку на козырьке подъезда. Он же стал и первой их жертвой. Двое наездников упали, сбитые короткими очередями, но их животные оказались толстошкурыми. Они продолжили скачку и, врубившись в последнюю баррикаду, разметали её. А остальные наездники сразу уяснили, что стрелки наверху гораздо опаснее, и нашли способ до них добраться.

Ближайший зверь, задрав рыло, совершил вертикальный скачок. Зацепился когтями за подоконник на первом этаже, легко сминая ажурную стальную решётку. Оттолкнулся, тяжело упал на бетонный козырек. И впился в стрелка пастью размером с экскаваторный ковш.

Его самого пристрелили секундой позже, когда сила инерции не позволила такой туше удержаться на козырьке. Упавший наземь зверь служил прекрасной мишенью, грех не воспользоваться. Но дела были уже совсем плохи. Половина из оставшихся в живых людей, побросав бесполезное оружие, в панике разбегалась. Наездники, прыжком преодолев расстояние до баррикады, рубили и рвали тех, кто замешкался. Пешие гоблины довершали разгром.

В этот момент, как будто опомнившись и устыдившись, на улицы вышли горожане. Трёх всадников, неосмотрительно прорвавшихся в тыл людям, пара пожилых мужичков начинила жаканами из охотничьих ружей. Один бил со своего балкона почти не целясь, вскидывая ружьё к лицу и тут же спуская курок. Второй, обвешанный крест-накрест патронташами прямо поверх майки, бежал от подъезда: припадал на колено, всаживал заряд, делал пару шагов и снова прицеливался.

В ту же минуту черный внедорожник с ревом вылетел со стороны набережной и врубился с тыла в последний ряд атакующих. Машина сбила нескольких гоблинов, врезалась в труп одного из волков и заглохла. В люк на крыше высунулся молодой лысый бугай. По-моему, он был в хламину пьян, но палил по зеленым спинам из помпового ружья без остановки.

Опустив стёкла, с визгом и улюлюканьем к этому сафари присоединилось еще три человека в салоне. Пороховой дым валил из окон, гогочущие стрелки наверняка оглохли не видели ничего дальше собственного носа, – но психологический эффект был хорош. Гоблины, пробегая всего в паре метров, даже не пытались наказать смельчаков за наглость. Метались под огнем и падали один за другим.

Воспользовавшись заминкой, людское войско перестроилось и контратаковало. Мы с Толиком, не сговариваясь, бросили свой наблюдательный пост в подъезде и побежали к баррикаде, чтобы подобрать какое-нибудь оружие и присоединиться к расправе. Туда же бежали еще десятки взрослых мужиков и молодых парней, и даже пара женщин. Многие были вооружены хозяйственными топорами, вилами, а то и ломами, или даже бейсбольными битами.

Через пять минут всё было кончено. Потом ещё пять минут мы ликовали. А потом рации у полицейских начали хрипеть и визжать. На высшей ноте этой какофонии раздался звук лопнувшей струны и сразу же в округе погасли все фонари.

– Вот это пыхнуло! Сильнее, чем в первый раз! – в упавшей на улицу тишине заявил сержант в разодранной куртке, без правого рукава.

Поймав непонимающие взгляды, пояснил:

– Так же было перед тем, как они в прошлый раз полезли. Сначала связь в машине сдохла, потом вот этот звук, и сразу мотор заглох. А потом – они.

Люди смотрели на него, не желая верить услышанному. А старый полицейский майор в перепачканном грязью и кровью кителе, пнув тело дохлого зеленого монстра, в очередной раз поднес к губам свой мегафон и захрипел:

– Какого ляда вы встали? Поднимайте всех! Оружие собрать! Гражданских вывести! Все уходим к мосту!

Тех, кто его слышал с самого начала, подгонять было не нужно. Тем, кто стоял поодаль, он прокричал:

– Бегом, бегом, вашу мать! Жить надоело? Уходите быстро! Кто останется здесь – смерть!

Взвыли сирены. Сквозь их гул, уже тихо, самому себе, майор добавил: «Если их придёт еще столько же, нам и там – смерть».

Их было больше. В разы.

6. Набережная

Интервенты двигались плотной толпой. Фонари на набережной частично уцелели, и нам с другого берега было видно эту бурую орду, выплёскивающуюся из переулков.

Там были обычные гоблины, которых мы видели с самого начала. Там были, видимо, командиры – чуть повыше ростом, в горшкообразных шлемах, некоторые в грубом подобии кожаных и частично металлических доспехов. Еще там были десятки наездников на этих уродливых животных, способных лазить по стенам домов, цепляясь за выступы длинными кошачьими когтями, и совершать десятиметровые прыжки с крыши на крышу. Были с ними еще новые твари, высокие, почти со взрослого человека. На этом отличие заканчивалось: шипели, орали и оскаливали клыки на вытянутых зелёных мордах они не меньше сородичей.

Вооружены интервенты были чем попало, словно это и не армия вовсе, а шайка бродяг, наспех похватавших в руки что попало. Гоблины шли со всевозможными тесаками, ножами, серпами. Кажется, у одного я заметил полноценный двуручный меч. Твари повыше предпочитали топоры разной величины и формы, от совсем маленьких лабрисов до целых секир. Часть наездников тоже размахивала топорами-чеканами на длинных тонких рукоятях, другая часть ловко крутила в лапах шестопёры, кистени и цепы, изредка встречались копья. Чистая банда.

Орда вылилась на набережную и встала. Заняла практически всю площадь перед мостом. Я не умею считать толпы по головам, но на глазок бы сказал, что в моем поле зрения их было не менее тысячи. То есть, только с моей не слишком удобной позиции видно было столько же, сколько собралось защитников на этой стороне.

Толком подготовиться к новой волне мы, конечно, не успели. Хорошо хоть, что с эвакуацией не возникло особых проблем, правобережный район был совсем небольшой. Ужас первой резни лучше любых слов убедил людей не собирать скарб, а просто бежать без оглядки.

Судьбу тех, кто остался заперт в своих домах, мы боялись даже представить. Не все догадались в короткий перерыв между нападениями добежать до дома и вывести родственников.

Я, разумеется, вторую попытку сделал, как только бой на перекрёстке закончился. Сразу же прыгнул на мопед и рванул к маринкиному дому. Обеих девчонок разом тщедушный движок вполне бы потянул. Но я не успел, первого гоблина встретил еще за полтора квартала до нужного мне двора.

В пистолете была еще целая обойма, которую я стащил с баррикады после боя. Затормозив, без сомнений достал оружие. Только на рёв мотора из-за угла сразу же вылезли еще пять или шесть зеленых тварей. Чуть не плача от злости, я сунул пистолет обратно под ремень, поднял мопед «на козла» и погнал в обратную сторону.

Была еще безумная мысль заехать в переулок, бросить технику и налегке, огородами пробраться все-таки к дому. Не знаю, как я рассчитывал докричаться до своих и не быть при этом замеченным гоблинами. Может, рискнул бы, но на повороте улицы увидел, как на крышу ближайшего дома вспрыгнул всадник на свиноволке.

Зверь тяжело карабкался, прорывая когтями покатую жестяную кровлю, и не сразу послушался седока – прыгнул слишком поздно. Мне оставалось, пользуясь такой невообразимой благосклонностью судьбы, только выкрутить газ до упора и нестись, надеясь, что случайная кочка не прыгнет под колёса и до набережной я доеду быстрее животного.

Толик потом орал на меня последними словами. Говорил, что снайпер чудом успел снять зверя уже в прыжке. И что я, мол, второй раз родился. И что я не успел бы всё равно доехать до дома, не столкнувшись с пришельцами. А с учетом, что перед каждой новой волной не только горели лампы, но и разряжались аккумуляторы, останавливались механические часы, иной раз даже патроны произвольно взрывались прямо в стволах и обоймах – короче, почему двигатель мопеда не вклинило на полном ходу, знает только ангел-хранитель.

Вывод Толян сделал, что я поступил тупо и бессмысленно, и понятно, почему ничего не получилось. Я же, скрепя сердце, объяснил тёте Наташе, почему вернулся один. Она тихонько заплакала. Чтобы не видеть этого, я озаботился ее срочной эвакуацией в тыл. А потом – в принципе помощью всем, кто нуждался.

К подходу новой волны мы уже отправили в центр города всех подоспевших к мосту женщин, детей, стариков, больных и тех, кто себя к таковым относил. Последних не проверяли, не было желания выяснять чью-то боеспособность и мобилизовать симулянтов насильно.

Там, дальше, власти обещали организовать для эвакуации автобусы, пока не началась всеобщая паника и машины удирающих не забили выезды. Не знаю, как складывался процесс, но в какой-то момент сирены гражданской обороны взревели над всем городом, оповещая о надвигающейся беде тех, кто до сих пор был не в курсе. После этого бегство из города стало тотальным.

Среди объявившихся наконец всевозможных начальников преобладало мнение, что и нам нужно отступать, полностью оставить город, чтобы дать возможность военным разбираться с проблемой. С трудом удалось вбить в эти головы, что люди просто не успеют выбраться. Одно дело, отвести за реку жителей малоэтажной окраины, другое – эвакуировать хотя бы десять тысяч человек. Не у каждого есть персональная машина с мигалкой, а враг передвигается очень быстро и одинаково методично убивает всех, кто попадается на пути.

К тому же, у людей полностью отсутствовала информация, куда идти. Всё, что мы знали о нашествии, получали от редких выживших очевидцев. Никто не мог сказать, каковы реальные масштабы вторжения, в какой стороне безопасно, нет ли у этих тварей других отрядов, которые сейчас обходят город стороной и ставят засады?

Нехватка разведданных усугублялось отсутствием связи. В первую очередь, с теми же военными. Радиоэфир был по-прежнему забит непрерывным визгом и бульканьем, мобильники и спутниковые аппараты валялись без пользы. Проводные линии вырубились окончательно, и не спасла даже хваленая защищенная спецсвязь.

Хотя по нашим рядам ходил слух, что в какой-то момент, совершенно неожиданно, удалось на пару минут соединиться с армейским штабом округа. Но вот толком объясниться с дежурным не вышло. Потому что районный военком оказался не великого ума, выхватил трубку и обрисовал ситуацию именно так, как она выглядела на самом деле. То есть, сообщил о вторжении зеленых карликов и потребовал немедленно ввести в город танки.

В общем, у военных полностью повторилась история полиции. После краткого сеанса связи никто не мог уверенно сказать, была ли информация о нашем кошмаре хоть где-нибудь получена. А если да, то воспринята ли она всерьез. С одинаковой вероятностью в ответ могли направить как бронированное подкрепление – так и бригаду из психдиспансера.

Не надеясь на удачу, от нас выслали курьеров с устным донесением и элементарными доказательствами. Лучше не придумали, чем сделать наспех несколько фотографий и завернуть в целлофан каждому гонцу по гоблинской голове.

Дальше оставалось рассчитывать только на свои силы. Впрочем, в городе все же был военкомат, штаб, отряд ВОХРа на железнодорожной станции, пяток частных охранных агентств, а также несколько банков со «взводом» инкассаторов… Были и другие технические, но все-таки военизированные организации. Да и в домах каждый третий из мужчин имел охотничий билет, что давало нам солидный арсенал берданок, на худой конец – нелегальных обрезов, припрятанных по сараям…

Беда была в том, что очень многие горожане, едва прослышав, какая именно угроза надвигается, быстро собирали манатки и давали стрекача. В числе первых исчезла практически вся городская администрация. В драках, возникавших в ту ночь посреди пробок на Северном объезде, осталось без зубов немало разного рода руководителей служб, ведомств, народных избранников, влиятельных (по меркам нашего небольшого городка, конечно) директоров и бизнесменов.

К величайшему сожалению, за ними последовала и некоторая часть людей в форме, поскольку оповещение и командование было организовано совершенно никак. Многие на этом фоне предпочли не ждать приказов, а вывозить в безопасное место семьи. Еще часть сослалась на внутренние регламенты, объявила сама себе «операцию Крепость» и попросту заперлась в служебных зданиях, организуя оборону изнутри.

Впрочем, наговаривать не буду. Многие служивые явились к месту сбора и вскоре выстроились на берегу. Сотрудники полиции, почти весь личный состав ОМОНа, подразделения ФСБ и прокуратуры. Несколько следователей в своей синей форме, несколько судебных приставов (почему-то все – без формы), старый судья-пенсионер с наградным «стечкиным», почти целый взвод охраны исправительной колонии… В общем, все, кого удалось собрать за прошедшие три-четыре часа с начала нашествия.

В результате у нас тоже получилась солидная армия. В ней даже было два отделения, сформированных из каких-то спецназовцев, неведомым чудом оказавшихся в нашем захолустье. К мосту был подогнан десятокбронированных внедорожников, в основном – инкассаторских, и один неизвестно откуда взявшийся БТР.

Еще была надежда на две военные части, в том числе учебный центр, дислоцирующийся совсем рядом, в пригороде. Но пока ни один из отправленных туда связных не вернулся.

При виде подтягивающихся на набережную «профессионалов», приободрялись и «любители». Ополчение составляли в основном жители отданных врагу кварталов. Некоторым некуда было идти, другим наоборот – очень было надо, как и мне. У третьих в глазах читалась жажда мести, а кто-то пришел и просто «за компанию».

Таких поначалу было много, из еще не пострадавших кварталов приходили целые отряды. Но увидев сваленные за мостом зеленые туши, услышав рассказы очевидцев, ряды жидели. Торопились драпануть из города. Доставали из-под кровати ружья и возвращались – единицы.

Вооружение у «народного ополчения» было соответствующим. Потёртые двустволки, в лучшем случае – карабины. Я видел даже несколько арбалетов: компания знакомых молодых оболтусов из портового района, не придумав ничего лучше, под шумок разграбила магазин «Охота – Спорт – Рыбалка».

Еще у некоторых, в том числе у нас с Толиком, сохранилось подобранное оружие погибших силовиков. Какой-то полудурошный дядя в подполковничьих погонах начал было выступать, что всё табельное оружие у населения надо немедленно собрать. Но выполнять его команды никто не торопился, а Толян, у кого он попытался лично «изъять» автомат, заявил, что еще слово – и выбьет зубы. Остальные ополченцы активно поддержали идею.

Глядя на зеленую орду, выступающую на том берегу, еще один из командиров потребовал срочно вызвать саперов и взорвать мост. Люди поопытней объяснили, что найти столько взрывчатки, подготовить и заложить заряды на мощные железобетонные конструкции – долго, сложно и никакой гарантии успеха. Единодушно было решено не тратить время, а ускорить строительство укреплений.

7. Мост

Две армии стояли друг против друга уже больше часа, разделенные только неширокой рекой. Мы не знали, почему они не нападают. Если бы пошли вперед сходу, наверняка смели бы нас, неподготовленных, в два счета. Сейчас же силы уравнивались, настроение улучшалось. Не мешал даже нудный холодный дождь, изредка переходивший в мокрый снег.

Мужик в штатском, который почему-то руководил теперь обороной, бегал вдоль баррикад и покрикивал на ополченцев, запрещая стрелять. Типа – не надо провоцировать, время играет на нас.

В какой-то мере это было верно, мы всё еще не расставались с надеждой увидеть, как солдаты и тяжелая военная техника вгонят зеленых тварей обратно в ту нору, из которой они вылезли. И сами при этом продолжали окапываться, строить укрепления, выдумывать новые способы задержать врага на мосту. К примеру, подогнали на набережную машины из пожарной части, размотали и бросили рукава в ледяную воду, где местами еще плавали льдинки. Тварей ждал хороший сюрприз.

Но и они, как оказалось, тянули время не просто так. Мы вскоре увидели, как задние ряды гоблинов пришли в движение. Несколько наездников, награждая своих животных тяжелыми пинками и оплеухами, выволокли на набережную плоские серые плиты. Другие гоблины сразу же бросились отцеплять эти плиты и поднимать одну на другую, как на постамент.

Ромбовидные, выщербленные, с едва различимым на таком расстоянии узором, камни привлекли всеобщее внимание. Гоблины скакали вокруг плит, словно натирали их своими ладонями.

Постепенно узор на камнях проступил чётче, начал искриться, послышался гул и треск. Поверхность покрылась дымкой, поплыла волнами, одновременно на набережной потускнели все фонари.

– Как бы к нам сейчас оттуда что-нибудь не прилетело горячее! Как хотите, а я схоронюсь! – подал идею седобородый дед с древней «тулкой».

Поддерживая, по рядам прокатилась команда найти укрытия. Но с того берега ничего не прилетело, светящиеся камни оказались не оружием. Это был транспорт.

Лампы на фонарных столбах мигнули и разом погасли, с того берега до нас донесся знакомый оглушающий взвизг лопнувшей струны. В ту же секунду плиты гоблинов полыхнули зеленым и растаяли. За овальными просветами появились смутные силуэты.

Когда фигуры шагнули вперед, изниоткуда на набережную повалили сотни новых пришельцев. Седобородый дед перекрестился и сдавленно прошептал:

– Матерь Божья!

Офицер в камуфляже с растительным узором на шевронах (я так и не понял, из какого он был ведомства) открыл огонь первым. С криком: «Бейте по камням!» – он выпустил на другой берег заряд подствольного гранатомета. Потом прицелился и начал одиночными расстреливать ближайшую из плит. К нему присоединился один из ополченцев, другой, третий…

Орда взревела. В темноте, подсвеченные со спины зеленым маревом, гоблины бросились в атаку.

Первый удар мы выдержали совсем неплохо. Мост был достаточно длинный и при этом достаточно узкий, чтобы небольшое количество стрелков могло его удержать. Два ряда автомобилей, опрокинутых нами на противоположной стороне, не давали гоблинам преодолевать открытый участок с разбега. Пока они лезли на эту преграду, горожане упражнялись в стендовой стрельбе.

Около десятка наездников, перескочив баррикаду, вырвались вперед. Это было глупо, они тут же стали приоритетными мишенями. Их легко выцеливали: ночь выдалась ясная, да зеленый свет камней играл нам на руку как подсветка.

Карлики, выбравшись на полотно моста, редко успевали сделать больше десяти шагов. Командир в мегафон постоянно осаживал стрелков, требуя беречь патроны. Это было нелишним, зеленокожие всё пёрли и пёрли, словно каждый убитый возрождался в своём зелёном аду в двоих новых.

Прячась за трупами сородичей, они уже добирались дальше середины моста. Мы перегруппировались, пустив вперёд охотников с дробовым оружием – готовились к кинжальному огню. Но тут подоспела важная помощь: наряд ДПС на патрульной машине с оторванной «люстрой» подвез пару крупнокалиберных пулеметов.

С их помощью некоторое время в створе моста справлялись всего шесть бойцов. Двое из них скорострельно валили зеленые цели, а четверо других, расположившись на крышах пожарных «Уралов», добивали из карабинов выбившихся вперед одиночек. Вся остальная беспорядочная пальба через реку давала сомнительный результат, при дистанции больше ста метров меткость была аховая. Стрелки больше надеялись на скученность противника, авось в кого-нибудь да попадёт.

Орки, которых по ту сторону стало на вид даже больше, перестали переть на рожон. Пока мы были заняты мостом, они тоже быстро сварганили баррикады из машин и камней, за которыми оказались почти в безопасности. Мы в очередной раз недооценили противника.

В неверном свете зеленых камней ополченцы заметили движение в сторону от моста. Возникла догадка, что гоблины пытаются зайти нам с флангов. Эта угроза и впечатление, что безболезненно удерживать мост можно будет еще долго, сподвигла командира выделить два крупных отряда в стороны по берегу, на разведку. К сожалению, идея подкатить к набережной машины с целыми фарами и вновь осветить противоположный берег пришла нам в голову не сразу.

Толик погиб одним из первых. Не знаю уж, стала тому виной его мощная комплекция, или удар был нанесен наугад. Ещё мгновенье назад он стоял рядом со мной, выискивая в прицел подходящую мишень, и вот этот свист, короткий вскрик, и он уже лежит на асфальте в крови, с пробитой головой.

Раздался еще свист, потом еще и еще, и смолк пулемет. Чуть в стороне кто-то вопил от боли, раздавался отборный мат и крики: «Врача! Врача сюда!» Возникла паника. За вспышками и грохотом выстрелов никто не понимал, что происходит. Люди залегли, ища укрытия. Огонь ослаб, и гоблины тут же опять заполонили мост.

С пожарных машин ударили тугие струи, отбрасывая атакующих обратно, вышибая наездников из седла. Люди, опомнившись, поднимались – и снова падали, сраженные короткими топорами.

– Вода! Они в воде! Реку переплыли!!! – орал один из раненых ополченцев.

Вблизи моста набережная была облицована вертикально гранитом. Но дальше шли обычные железобетонные плиты, уложенные наклонно. Почти ползком, укрываясь за невысоким парапетом, я добрался до каменной лестницы – спуска к воде – и выглянул. Внизу, всего метрах в трёх от меня, двигались еле различимые в темноте твари.

Их пояса были увешаны легкими топорами. Существа, которых мы уже успели прозвать орками, подплывали на расстояние броска, брали эти топорики за короткие рукояти и метали с неимоверной для таких некрупных существ силой. А когда запас оружия подходил к концу, доставали такие же тесаки, как у более мелких сородичей, и двигались вперед, чтобы вступить в рукопашную.

Когда я посмотрел вниз, штук пять их уже выбиралась из воды на плиты. К сожалению, до этой минуты у меня тоже не возникало и мысли, что зеленокожие могут вплавь перебраться через ледяную, еще не до конца очистившуюся ото льда реку. А они сделали это, причём форсировали преграду массово и эффективно. За рядами орков, быстро подавивших наши лучшие огневые позиции, к берегу уже подплывали шеренги коротышек-гоблинов с ножами, зажатыми между зубов.

Не вдаваясь в размышления, я лёг, как учили, плотно вдавил приклад в плечо и дал короткую очередь. Ближайший орк дёрнулся, все три пули впились ему в тело. Но он только поднял морду, взревел и побежал наверх.

Я дал еще очередь, потом еще, потом понял и – уже почти в упор – саданул длинной ему в морду. С перепугу не удержал ствол, половина пуль ушла выше головы, но двух-трёх прямых попаданий хватило с лихвой.

Сверху, справа, слева в бой вступали всё новые смельчаки. Теперь вопли боли и ярости снизу раздавались так же часто, как и на берегу. Ухнул взрыв, сразу – второй, через пару секунд – третий, но ручных гранат у ополченцев было всего ничего.

– В башку! В башку бейте, шкуру не пробивает! – заорал я и пристрелил второго подбегавшего орка.

Третий чуть не стал для меня последним. Я не уследил, в рожке оставался единственный патрон, и когда подошел момент нажать на спусковой крючок – автомат гавкнул и замолчал. А тварь продолжала бежать. Я мог лишь откатиться в сторону, не успевая перезарядить, но надеясь, что меня хотя бы прикроют соседи.

Орк так и не появился – оказалось, я его достал. Он бежал уже практически мёртвый, на инстинктах, и свалился у последней ступеньки. Зато в гранитный блок, из-за которого я выглядывал, одновременно с моим движением ударил топор.

Благодаря судьбу, я перезарядил автомат и продолжил стрельбу уже более осторожно, основательно. Успел снять троих или четверых, сам дважды увернулся от лезвий, высекающих из бетона искры и каменную крошку. Становилось всё жарче: новая цепь орков подобралась слишком близко.

Что именно сделал со мной орк, неосторожно подпущенный на расстояние трёх шагов, другие бойцы объяснили уже потом. На вскрытом трупе врага показали конкретно: устройство длинного складного языка, толстый хрящ в основании, мощный мускул-выбрасыватель да жуткий пирсинг на кончике.

Заостренная гирька могла вылетать из этой пасти с быстротой и силой кузнечного молота. Наверное, меня спасло только то, что плевок языком ящер сделал одновременно с моим выстрелом, ведь большинство людей после такого выпада не выживали. Информацию о плюющихся монстрах, сразу же прозванных «щелчками» за характерный звук при плевке, люди постарались распространить по рядам как можно быстрее.

Удар языка был настолько мощным, что из камня за моей спиной брызнули осколки. Потом орк медленно упал. И мысли мои тоже почему-то затормаживались.

Я отстегнул еще один пустой рожок, перевернул вверх ногами скрепленную изолентой «спарку» и воткнул в автомат другой, снаряженный. Ощупал рукой подсумок, где лежало два таких же – немного, нужно поберечь. Что-то висело на волосах, мешало смотреть, и я мотнул головой. Движение опять показалось слишком медленным и далось с трудом, словно я водил головой в воде.

Неприятное ощущение не прошло. Наоборот, я почувствовал что-то тягучее и теплое на лбу. Провел рукой. Даже не глядя понял, что это кровь, и потерял сознание.

8. Лазарет

Вернулись ощущения не самым приятным образом. Голова страшно болела, в ушах стоял шум, через который частой дробью доносились звуки выстрелов. Я лежал на полу вместе с большой группой, десятками тремя, перевязанных и перемотанных, обколотых болеутоляющим горемык.

Помещение было незнакомое, торговый зал не то кафе, не то магазина. Своеобразный госпиталь. Только медперсонала было не видать, и я даже подумал, что попал в морг.

Но нет, из соседней комнаты, прихрамывая, вышла женщина с белой повязкой на руке и упаковкой бинтов под мышкой. В руках она держала «калашников». Коротко осмотрев каждого пациента, так же молча вышла обратно.

Голова была туго перемотана, но глаза, спасибо, оставили открытыми. И поскольку небытие отступало медленно, минут десять я только наблюдал сквозь разбитую витрину за происходящими на улице событиями.

На улице светало, а наши всё еще держались. Моста мне не было видно, но с той стороны по-прежнему слышались пулеметные очереди. А еще оттуда валил жирный густой дым.

По улице пробежали два грязных, ободранных парня, протащили узнаваемый армейский ящик с боеприпасами. Это радовало. Неужели, наконец, подошли войска? Но если войска – то почему ящик тащат не солдаты, а какие-то голодранцы? Почему прямо под окнами магазина, лёжа в кузове грузовика, прикрываясь жестяными полицейскими щитами, совершенный мальчишка методично лупит в белый свет из снайперской винтовки?

Я поискал вокруг – оружия не было. Ну правильно, там оно нужнее. Однако валяться нечего, голова вроде бы на месте, в глазах прояснилось – пора возвращаться в строй.

Подумать было проще, чем выполнить. Ноги не слушались, перед глазами плыло. Подступила и ушла тошнота. Но ничего, терпимо. Это от сотрясения, наверное. Или от потери крови тоже, говорят, бывает. Не надо было резко вставать. Отпустило, можно сделать шаг. Вот, уже совсем хорошо. Перестань цепляться за барную стойку, иди.

Никем не остановленный, я вышел.

На улице царил хаос. Светало. Значит, задетый остриём оркской плюки, я находился в отключке около четырех часов. А впечатление было, что попал в другой город.

Несколько домов как на той стороне, так и на этой, горели. На стенах зияли выбоины от пуль и обугленные дыры от чего-то крупнокалиберного, метра по полтора диаметром каждая. Повсюду на асфальте встречались кровавые пятна. Улицы были разбиты, завалены всевозможными обломками.

На том берегу канала тротуары усеивали зеленые тела. На нашей стороне их было меньше, зато примерно поровну с людскими. Видимо, всё-таки был прорыв. Учитывая эту информацию, я осторожно подобрался к грузовику и, стараясь не высовываться, заполз в кузов к снайперу.

– Привет. Живой? – он посмотрел на меня и улыбнулся, как будто мы были с детства знакомы.

– Пока вроде да. Как тут дела? Много я пропустил?

– А это смотря на какой странице заснул, – хохотнул парень, придвигая глаз к окуляру.

– Ну, на той, когда они только из воды полезли.

– А-а-а, ну тогда ты прощёлкал самое интересное. В воду они больше не лезут.

– Да? Здорово. А что так?

– А мы, как совсем подпирать стало, цистерну с заправки вылили выше по течению и подожгли.

– Помогло?

– Спрашиваешь. Они огня сильнее боятся, чем воды. Так что у нас теперь целая фабрика в тылу – по бутылкам бензин разливают и тряпки накручивают. Некоторые еще и добавки с сахаром химичат, типа чтобы лучше горело. Но я разницы не вижу. Главное, под самые ноги бросить, чтобы сильней забрызгало.

Я попытался разглядеть, откуда поднимаются клубы дыма. Снайпер выстрелил, оторвался от прицела и поглядел туда же.

– Не, это не то. Это на мосту пожарки горят. Их тролли подожгли.

– Тролли?!

– О, так ты этого тоже не видел? Ххе, да ты полжизни проспал! Они тут… – снайпер замолк, прицелился, выстрелил и перевалился на спину, перезаряжая винтовку. – Они тут такого нам жару дали, не приведи господь.

– Жару? Ты ж говорил, они огня боятся?

– Ну, бояться-то – да, боятся. А сами тоже пользуют. Они чуток побольше орков, всего раз в пятнадцать. Ну, ты как увидишь, то не перепутаешь. И где-то раз в четверть часа каждый из них огненной дрянью кидает. Сгусток такой, белый, навроде шаровой молнии. Летит издалека, не всегда даже видно, кто запустил. Не быстро летит, но остановить нельзя, мы по ним стрелять пробовали – без толку. Только бежать.

– Сильно жарит?

– Когда долетает, тут мама не горюй. Деревянный дом начисто сжигает, если в машину – то только диски от колес оплавленные остаются. В кирпичной кладке дыры выжигает, иногда по две-три стены насквозь.

– Неслабо.

– Неслабо другое, что она не всегда с простым огнём прилетает. В конце взрывается, и всегда по-разному. Иногда от этого люди вокруг слепнут, иногда просто кашляют, иногда орать дико и бегать начинают по всей улице, как чокнутые. Ну а иногда и загораются.

– Это если в них попало или так просто? На расстоянии?

– Шагов до тридцати горит всё живое.

– Ммать…

– Ну, а как ты хотел? Это тебе не с условным противником на полигоне.

Парень выпустил еще одну пулю и опять откатился в сторону.

– Да ты не бзди, они в нашу сторону не часто таким кидают. Чаще своих обрабатывают. У них там, я так думаю, есть своя дурь особая, тролличья. Они ей когда маленьких своих польют – те вообще бешеные становятся. Вперед прут не глядя, на пули внимания не обращают.

В один из железных щитов звонко бахнуло, я от неожиданности вжался в пол. Снайпер хохотнул и со словами: «Ты вернулся, родной?» – приник назад к амбразуре.

– С кем это ты?

– Да есть тут один. Мы с ним уже час милуемся, кто кого первым запятнает. Хотя, может это уже и другой, кто их разберет, на одну ведь рожу, гниды безухие. Если увидишь где-то – он такой, с рогами, – мочи быстро и не раздумывай. Представляешь, с того берега топорами точнее садит, чем я отсюда из СВД. Видать, тоже у тролля нюхнуть успел.

– Меня один такой и сшиб. Языком в лоб.

– А, щелчок. Их тут много теперь. И орки такие есть, и гоблины. Говорят, видели, как тролль один языком человека схватил, в рот затащил и перекусил пополам.

– Так что, они все так могут? Я думал – только орки.

– Слава богу, не все. То ли не каждый выучил этот приёмчик, то ли половина больные какие-то, но не так уж часто щелчки встречаются. Примерно один из десяти.

– Все равно опасно.

– Так ты, главное, близко их к себе не подпускай.

– Не всегда такое удаётся, сам знаешь.

– Это да. Но знаешь что? Мне показалось, есть у этого их оружия один дефект.

– Да?

– Сам не проверял, но издали видел. Щелчки перед самым плевком голову вот так откидывают и глаза закрывают. Не спрашивай, почему, я не в курсе! Главное, если возле тебя вот так он начнёт корячиться, значит – всё, сейчас плюнет.

Он задумался.

– Сдаётся мне, если в этот момент присесть, от плевка спокойно можно уйти.

– Понятно, учту. Ну, удачи тебе. Я пойду. Не знаешь, где оружием разжиться?

– Да под машину загляни, там этого добра… После того как они левый фланг вырезали, вас – раненых – сюда перетащили, да оружие собрали. Много чего осталось.

– Как так вырезали?

– Да вот так. Зеленых всё прибывает и прибывает, камни их светятся, через них новые прут. А через мост пройти у них не получается, поэтому свой берег обживают и новые территории осматривают. Так и вышли ко второму мосту. На Криушке пешеходный, маленький такой, на понтонах, знаешь? Я вот и не знал, что он есть.

– Так что же там, наши не прикрывали?

– Не знаю. Вроде была засада, но с зелеными как раз первые два тролля пришли. А они с бульдозер не только размером, но и силищи такой же. Все заграждения разметали – даже не заметили. Ну а главное, против них выставить было нечего, их пули не берут.

– Ох, твою ж…

– Ага, согласен! – Снайпер еще раз выстрелил. – Не то слово. Вырезали всех. Там еще с нескольких домов людей вывезти не успели, так заодно и их тоже. А потом и сюда добрались. Видать, хотели через большой мост дорогу открыть.

– Как же вы их остановили? Если их пули не берут?

– Ну, не то чтобы совсем не берут. Если по морде в упор из пулемета садить, то немножко берут. У моста БТР стоял опять же, хотя патронов на нём совсем мало было. А потом мужичок один из закромов родины подарок подогнал. Хорошая машина, на упорах, автоматика револьверного типа. Вон, слышь, опять жахнула!

– Гранатомет?

– Он самый. Станковый. Типа нашего АГСа, но только импортный. Не знаю, где он его раздобыл, но двух троллей мы из него прямой наводкой пополам развалили. Снова загнали за реку, мелочь всякую огнеметом из щелей повыковыривали. Они, понимаешь, уже наловчились на этой стороне каменюки свои устанавливать, подкрепление прямо на место вызывать.

– Так ты видел их? Что за техника такая?

– Не разберёшь. Не земная это техника, нам не понять, факт! Мы какие нашли да покололи, а один уже включен был – шутки ради крюками зацепили на стройке и подняли краном на высоту седьмого этажа. Если в городе удержимся, надо будет сходить посмотреть, много ли чего оттуда насыпалось.

Этот снайпер был первым и последним человеком, у которого я в то утро видел улыбку на лице. Дальше встречал только измождённых горожан, уставших до предела воинов, не скрывающих страха. Пробираясь к мосту, который непонятно почему так манил зеленокожих, я увидел, во что превратился городской гарнизон. Три сотни до предела вымотанных людей, в глазах у которых сквозила обречённость.

На мосту я нашел старшего, им оказался тот самый полицейский подполковник, который несколько часов назад собирался отнимать у «штатских» оружие. Остальные офицеры либо погибли, либо возглавили отряды по усилению флангов и зачистке подвергшейся атакам местности. Никто из них обратно к мосту так и не вернулся. Старший выглядел даже не испуганным – апатичным. На вопрос, где мне лучше всего занять позицию, просто махнул рукой в сторону берега.

К этому времени в бойне возникла пауза. Попытки зеленокожих приблизиться к мосту сошли на нет, они то ли держали совет, как избавиться от пулемётчиков, то ли ждали очередных подкреплений. Я расположился на досках у железной бочки, в которой был разведен огонь. Согрелся.

Мост стоял неузнаваем, изувечен, с боков выбиты большие куски бетона. По центру, рядом с колоссальной горой зеленого месива, зияла дыра. Видимо, здесь тоже пришлось кое-кого обработать из гранатомета. Сгоревшие остовы пожарных машин, изрядно послуживших ополчению в качестве водомётов, подтверждали, что здесь попытался пройти тролль.

Транспортных камней на противоположном берегу видно не было. После того, как стрелки сумели повредить несколько из них, гоблины уволокли остальные вглубь своей территории. Похоже, что враги располагали ограниченным количеством этих устройств и видели в них немалую ценность.

Затишье продолжалось еще часа полтора. Потом народ зашевелился, начал занимать боевые позиции. «Идут! Идут!» – прокричал с балкона наблюдатель.

На том берегу опять началось движение. Из переулка один за одним медленно выходили тролли. Один, два, три… Шесть штук. Каждый головой мог задеть балкон второго этажа. А руками таких размеров, пожалуй, был в состоянии вырвать этот балкон с корнем, и еще полстены в придачу.

За ними следовало сотни полторы орков в полном боевом снаряжении, скрипящем кожей и блестящим металлическими бляхами. Во главе каждой шеренги топали командиры с рогатыми шлемами на головах, всего десятка полтора. За орками – море, нескончаемое море гоблинов.

– Господи, спаси, и сохрани, и помилуй мя, – шепотом нараспев выдал от соседнего бруствера ополченец, и я с изумлением заметил, что он в рясе.

– Какие снаряды? Нету у меня больше ничего! Я при тебе последний на того ублюдка извел! – орал на кого-то, видимо, владелец героического гранатомёта.

Пулемет заработал, под градом топоров смолк, затем заработал снова. Над головой с шипением пролетел белый шар, за спиной протяжно ухнуло. Но я не обернулся, смотрел, как первый из троллей начал подниматься на мост. Вот он, пожалуй, и конец. Если щербатый бетон сейчас не обрушится под весом этой туши, надеяться нам уже не на что.

И вот, когда тролли уже добрались до середины моста, когда ополченцев оставили последние капли мужества и когда защитники города просто начали бросать свои посты и пятиться в переулки, за спиной у нас сначала тихо, а потом всё отчётливей стал нарастать грохот и лязг. Мы еще не успели осознать вполне, что происходит, а за углом бахнуло так, что заложило уши и из окон повылетали уцелевшие остатки стекол.

На мосту вздыбилось, закрутилось, и первый из троллей подлетел бесформенной тушей. Справа, из другого переулка, снова рявкнуло, и средняя секция моста в облаке пыли стала рушиться в воду.

На нашей стороне, чуть дальше по набережной, обвалился забор палисадника. Из-за него с грохотом вылетел третий сноп огня, и еще один из ошалевших троллей рухнул в воду.

Танки. Это были танки.

9. Лагерь

Армия людей стояла на восточном холме, у села со смешным названием. То ли Веселая Грива, то ли Радостные Копыта – сейчас уже и не вспомнить. Её жителей эвакуировали, а неполную дюжину домишек наспех переоборудовали под штабные нужды. Прибывающие подкрепления городили палатки всё выше на холме, но если они не сменят направление, то скоро упрутся в горы.

Армия монстров расположилась в низине, укрываясь за руинами и немногочисленными уцелевшими домами пригорода. Там еще можно было кое-что разглядеть, если забраться на самую вершину холма и использовать бинокль помощнее. А вот центральная часть города, неясная, подернутая искрящейся пеленой, была теперь совсем неразличима.

Город стоял, брошенный людьми.

Да, танки подоспели почти вовремя. Кстати, и авиацию мы ввели в бой первыми. Звено вертолетов, где это было возможно в условиях городской застройки, зависло над набережной и струями свинца расчистило несколько улиц. Но это уже не имело никакого значения.

Вскоре люди узнали, почему орки (мы в итоге пришли к выводу, что главенствующую роль в их обществе занимают всё-таки орки) шли на такие жертвы и упорно штурмовали один и тот же мост. Им вовсе не нужны были ни мэрия, ни исторический центр как таковой. Наоборот, сковав наши силы на узком участке и дав время на эвакуацию населения, они незаметно, небольшими группами в сотню-другую бойцов обходили защитников в буквальном смысле слова огородами – через дворы частного сектора, не оставляя свидетелей. А затем резким боковым маневром беспрепятственно захватывали все высотные дома, любые доминирующие на местности здания и сооружения.

Интервенты оказались плохими, по меркам людей, тактиками, но превосходными стратегами. За ночь, пользуясь отсутствием связи, они тихо и жестоко нанесли удары по многим уязвимым местам. Электроподстанциям, узлам коммуникации и транспортным развязкам. Вокзал был сожжен дотла, выезды из города забиты брошенными в панике машинами. В колонии строгого режима, случайно оказавшейся на пути вторжения, заключенные впервые в её истории единодушно встали плечом к плечу вместе с охраной. Хотя те и другие были бы рады просто сбежать, но бежать оказалось некуда, смертный приговор ждал всех без исключения.

Таким же образом полностью была уничтожена военная база на юго-востоке: мало кто сумел покинуть расположение части. По этой причине, кстати, мы так долго не могли дождаться помощи. Получив первый звонок с сообщением о нападении гоблинов, из части в город выдвинулся не отряд на БТРах, а штабной УАЗ с дежурным офицером – разобраться, что за пьяные выходки. Как только ворота базы открылись, орки убили часовых и хлынули внутрь.

Сопротивления орда почти не встретила: ночью офицеры в основной массе были в городе, по домам, личный состав спал, оружие лежало в арсенале. Дежурная смена, конечно, подняла тревогу, часовые вели огонь с вышек до последнего патрона, но зеленокожие попросту захлестнули территорию. Несколько десятков солдат успели запереться в здании, откуда сначала отстреливались, а потом отбивались от лезущих в окна врагов саперными лопатками. После пришёл тролль, одним ударом обрушил стену. Орки довершили резню и воткнули посреди плаца еще один портальный камень.

Камни. Всё дело оказалось в этих камнях. Из камней орки пришли в наш мир, из-за камней мы им проиграли. Закрепившись на любой важной точке, в любом ключевом для сражения месте, они ставили камень и открывали портал, откуда появлялись новые орки.

Мы быстро уловили взаимосвязь между появлением портала и выходом из строя электросвязи. Каждая активация сопровождалась мощными выбросами неизвестной энергии. Поначалу светлые головы решили, что мы имеем дело с ионизирующим излучением или электромагнитной волной, сжигающей электронику. Такую технологию люди давно знали и использовали, так что вывод казался очевидным.

В действительности всё оказалось гораздо сложнее. Последствия импульса были непредсказуемы, они могли никак не подействовать на рации и технику – или испортить только некоторую часть её. Вместо этого могли, например, сделать бензин в канистре негорючим. Либо оплавить всю изоляцию на проводах, оставив сам металл в полной сохранности. Либо превратить всю воду в радиусе сотни метров в холодный липкий пар. Раскалить камни, с хрустом выгнуть вековые деревья дугой и так далее…

Обычно через несколько секунд, в крайнем случае минут, воздействие прекращалось. Без следа, без возможности зафиксировать что-нибудь приборами, просто исчезало, оставляя необъяснимые разрушения. Как, за счет чего это достигалось – понять было не в наших силах.

Но даже проведя параллель между порталами и аномальными явлениями вокруг, в бою этот фактор мы стали учитывать далеко не сразу. Людям пришлось учиться на ходу, на тяжких ошибках, оплаченных жизнями.

Орки, несмотря на всю варварскую тактику их войны, учились не в пример быстрее. Они отступали, перегруппировывались, меняли состав отрядов, выходящих на новый прорыв, чтобы максимально эффективно расправляться именно с теми родами войск, что мы могли выставить на конкретном участке.

Сначала они научились поджигать тяжелую технику издалека, из-за домов: тролли метко кидали огненные шары и огромные куски бетона через крыши, оставаясь при этом вне досягаемости. Затем они сбили один вертолет (может быть случайно), включив рядом с ним один из портальных камней. Электроника взбесилась, машина опустилась слишком низко и зацепила фонарный столб.

Вскоре вспышки порталов стали уже намеренно происходить одна за другой по всей линии фронта. И так же один за другим вертолеты, теряя управление, ломали лопасти об здания или просто падали наземь из-за отказа двигателя. Вскоре на поддержку с воздуха в черте города можно было не рассчитывать.

Отработав прием на вертолетах, орки развязали полномасштабную охоту за техникой. Пробираясь дворами и подвалами как можно ближе и активируя камни у нас под носом. А если это не удавалось, они издалека открывали огромные, «дальнобойные», составленные сразу из десятка камней, порталы.

Мы пытались противостоять, выставляли заградительные отряды, совершали рейды, но – теряли технику по всем направлениям, порой даже не понимая, откуда пришел удар. Отключалось электричество, горели микросхемы, глохли бронемашины, «слепли» танки. Это не мешало крошить врага огнем из пушек и пулеметов, но ждавшие своего часа тролли быстро и метко сжигали неподвижные цели.

Ну и главное понимание пришло, когда враг оттеснил людей от берега, всё-таки захватил вожделенный ряд многоэтажек на набережной. Оказалось, что составному порталу не обязательно быть цельным.

Как бы объяснить… Камни, вызывающие новых монстров, могли умножать своё действие. Достаточно расставить эти устройства более-менее равномерно на возвышении. К примеру, на крышах жилых высоток. И по окружности вспыхнет единая линза портала.

Изгиб канала, два участка новых улиц за рынком, водонапорная башня на западе и ряд девятиэтажек с противоположной стороны, за рекой, дали оркам идеальный круг площадью более трехсот гектаров. После чего вся сложная техника километров на десять вокруг вышла из строя, радиоэфир заполнил бесконечный белый шум, а все прочие виды связи отказали в радиусе до ста километров.

Когда портал накрыл высотки, целый район в мгновение ока перестал существовать. Вместо него открылся вид на скалистые пустоши, кишащие зеленокожими монстрами всех мастей. Тогда мы и поняли, что потеряли город окончательно.

Спустя почти сутки, когда к зоне бедствия полноценно подтянулись войска, а регион объявили карантинной зоной и взяли в кольцо, было предпринято еще несколько попыток отбить поселение. Но к этому времени орки окопались, чувствовали себя как дома. Каждый раз при начале нашей атаки орки задействовали свою магию, и это было видно невооруженным взглядом, поскольку ландшафт в низине регулярно менялся то на участок пустыни, то на заснеженное плато. Выпущенные по врагу ракеты и дальнобойные снаряды, проваливаясь в портал, взрывались в тех «подставных» мирах. Нанести урон издалека не удавалось.

На близкое расстояние тяжелое вооружение подойти не могло: у людей просто не оказалось техники, которая не боялась бы загадочных излучений. По той же причине не удалось толком использовать авиацию. Атаки пехотными штурмовыми группами были в этих условиях откровенной авантюрой.

Все, что нам оставалось, это при помощи артиллерии попытаться разбить основания зданий, обрушить их и повредить тем самым портал. Враг это понимал, а потому очень быстро укреплял дома многометровыми земляными валами, прикрывал с боков новыми портальными линзами.

Еще сутки спустя удары по городу внезапно прекратились. В чем причина – никто не знал. Слухи ходили самые разные, от самых радужных про мирный договор с пришельцами до самых мрачных про новые вторжения по всему миру и скорый крах человечества.

Самый распространенный слух гласил, что закончились боеприпасы, а вся артиллерия выведена из строя неизвестным оружием орков. Но совершенно точно, это было не так. Редкие рейды зеленокожих за пределы города всегда заканчивались нашим ударом из минометов и бегством выживших обратно за городскую черту.

Наконец, на третий день боевых бездействий в карантинную зону стали стали прибывать учёные. Они повели себя как-то очень странно. Вроде бы одному очень суетливому члену академии наук удалось убедить командование, что агрессия – это досадное недоразумение, вызванное неправильным первым контактом. Жаль, я при этом не присутствовал, рассказал бы им про первый контакт.

В общем, сводный отряд, состоявший из этого академика и ещё примерно тридцати всевозможных умников, от вполне официальных профессоров до совсем уже криптозоологов, уфологов и прочих «контактёров», не только пробились в карантинную зону, но и уболтали военных допустить их до первой подтвержденной внеземной цивилизации – кладезя новых научных знаний.

Командование долго упиралось, потом от безысходности махнуло рукой. Вдруг получится? Группа переговорщиков по сложной научной технологии, с белым флагом и умиротворяющей музыкой, спустилась в долину.

Орки встретили гостей недоуменно. Подпустили поближе, потом так же спокойно и пафосно вышли навстречу. И без длительных церемоний разорвали на куски. После этого число желающих наладить контакт упало до нуля.

Оставшихся учёных быстро задвинули в тыл. Отфильтровали и вывезли в лагерь к остальным беженцам всех экстрасенсов и криптозоологов. Адекватных специалистов нагрузили работой по профилю. Специально для них организовали сбор разведчиками тел орков, их оружия и снаряжения, а также провели несколько попыток взять живьем «языка».

Две из них окончились успешно. Хотя первый гоблин был доставлен не военными, а привезен полупьяными жителями соседней деревни в кузове фермерского трактора. Мужики после вторжения провели трое суток на оккупированной территории, прячась на складе сельского продуктового магазина. А когда водка закончилась – пошли на прорыв, круша всё живое на своём пути ломами, баграми, а также топором, веслом и альпенштоком.

Прорвались, можно сказать, успешно, потеряв по дороге всего одного товарища. Но вполне естественно, что взятый попутно в плен гоблин оказался очень уж сильно помят. Ему пытались оказать помощь армейские медики, но от этого он загнулся быстрее.

Второго живого врага, орка, обмотанного скотчем и закованного сразу двумя парами наручников, притащили откуда-то сами вояки. Помня судьбу предыдущего, обращались с ним довольно мягко. Может быть по этой причине зверюга на контакт не пошла.

Кончилось всё не лучше. Орк оказался «щелчком», при первой же возможности плюнул в лаборанта, сорвал оковы, вышиб решетку на окне кабинета и в два прыжка оказался у ворот. Там попытался откусить голову дневальному и благополучно сдох от очереди в упор. Только и пользы принёс, что патанатомы после вскрытия туши дали несколько дельных советов по эффективному умерщвлению подобных существ.

В общем, к концу недели обстановка в лагере была самая препоганая. Что происходит – никто не понимал, когда это закончится – тем боле. Все ждали дальнейшего развития событий. И тут вдруг нас, немногих выживших ополченцев, и так уже сотню раз допрошенных с пристрастием и без, возвратили из «лагеря временного размещения» обратно к военному городку.

У гражданских, которые именовали лагерь не иначе как «загоном», ситуация в тот момент была наиболее нервной. На «большую землю» нас не выпускали из соображений секретности. Из чего следовал вывод, что власти до сих пор не объявили миру ни про контакт, ни про конфликт. Опять-таки сплетни сообщали, что официально по телевизору рассказали об эпидемии, обосновав этим полный карантин.

Это были лишь слухи. Не имелось никакой возможности проверить их или передать «на волю» достоверную информацию – без телефона и интернета. Как я уже сказал, с самого начала вторжения не работал по всей области ни тот, ни другой.

Если честно, мне было не до разоблачений. Целыми днями я занимался тем, что трепал нервы любому, кто мог быть связан с командованием лагеря. Лез к каждому встречному и поперечному с просьбой выпустить меня ночью в город «на разведку». Мне казалось, что в темноте я обязательно смогу пробраться к дому, где, я верил, еще сидят и сходят с ума от ужаса Маринка и Вера.

Умные девчата, они наверняка спустились в погреб и ждут меня. Там можно наглухо запереться и долго оставаться незамеченными. А еще там есть мощный запас «закаток» и «закруток», на котором большая семья могла бы протянуть целый месяц, а две худосочных девки – до следующего Нового года.

Любой другой вариант я просто гнал от себя и продолжал строить планы возвращения, вызывая раздражение всего армейского персонала в лагере. Настолько увлёкся, что поначалу даже не поверил, когда мне велели собираться.

На двух тонированных «Баргузинах» нас отвезли обратно на холм, в штаб войсковой группировки. Где еще раз допросили, особенно напирая на то, в каких частях города и как давно мы жили, как хорошо знаем окрестности, на каких участках местности наиболее свободно ориентируемся. После чего разделили на две группы по десятку человек в каждой и повели по отдельным палаткам.

– А долго нас еще будут здесь держать? – поинтересовался на ходу худосочный юноша в толстых очках, наверняка компьютерный гений или сельский учитель литературы. – У меня вещи остались в лагере без присмотра. Я не ел ещё с утра. Да и вообще, своих дел полно.

– Своих дел? – не оборачиваясь, переспросил сопровождавший нас офицер. – У тебя с башкой все в порядке?

– В каком смысле?

– В том самом. Тут как бы война, мужчина, если вы не заметили. Вы поступаете в распоряжение седьмой сводной бригады. Так что личные вещи вам пока не понадобятся, на складе получите все, что необходимо. С этого момента считайте себя мобилизованными.

Юноша смешно сморщил носик и выкрикнул:

– А если я не согласен? У меня официальная отсрочка для военкомата. Я по здоровью не могу быть мобилизован!

Офицер вроде бы отреагировал, даже шаг замедлил, но при этом не развернулся корпусом, а повернул назад одну только голову. Жутковато, словно сова. И с таким же, как у этих птиц, удивленным выражением лица.

– Во-первых. Твоего согласия никто не спрашивает. Твоя отсрочка кончилась. Идет война, вбей это себе в башку. Или ты идешь молча, получаешь задание и исполняешь свои персональные приказы, или отправляешься на единый мобилизационный пункт и ночуешь в окопе, а утром в первых рядах топаешь в атаку.

Офицер оглядел остальную группу.

– Во-вторых, это касается всех. Запоминайте. Сейчас инструктаж. Всё, что вы услышите – совершенно секретно. По завершении – доложитесь о прибытии своим непосредственным командирам и возвращаетесь ко мне. Идем, организованно получаем вещевое имущество. Голодных – он выразительно покосился на «учителя» – перед вылетом покормят. Есть вопросы?

– Есть, – сказал я. – А куда лететь-то?

Офицер смерил меня взглядом и хмыкнул.

– А, это ты, настырный. Угадай с одного раза.

– Да ладно?!

– Прохладно! Пять баллов за сообразительность. Пляши, ты всё-таки попадёшь в город!

10. Штаб

Через небольшой брезентовый «предбанник» мы тихо-молча прошли в огромную штабную палатку. Внутри было сумеречно, тепло и сухо. Почти тихо, только гудел под стенкой небольшой генератор.

Повинуясь жесту сопровождавшего, мы расселись на незанятых раскладных стульях вдоль стен. Уже сидевшие здесь полтора десятка человек сопроводили наше появление полуоборотом головы и быстро вернулись к своим занятиям. А плотная группа в дальнем конце палатки, за столом у экрана с проектором, вообще никак не отреагировала на появление новых зрителей.

У самого конца стола человек в штатском демонстрировал широколампасным генералам подборку спутниковых фотоснимков. Он раскладывал их по столу и прикалывал канцелярскими булавками к листу ватмана так, чтобы сформировались очертания города. Или того, что от него осталось.

– Обратите внимание, вот здесь, здесь и здесь, – продолжал, не прервавшись с нашим появлением ни на секунду, человек в штатском. – Эти отвалы породы появились в течение последних суток. Здесь, в конце обводного канала, и здесь, на выходе к реке, построены дамбы. Здесь – наоборот, прорыты отводы, русло осушено, расширено и превращено в спуск к вот этому отверстию.

Докладчик оглянулся на солдата за клавиатурой, тот пощелкал по кнопкам – и на экране проектора схема высветилась целиком, так что увидеть ее смогли не только за столом, но и все присутствующие, включая нас.

В «президиуме» офицер в темно-зеленом камуфляже с двумя топориками на нашивке пододвинул к себе картонную папку и поднес ксамому носу пачку аналогичных фотографий. Затем, обращаясь к остальным, развел руками.

– Это, я вам скажу, не молдаване штукатурили! Чтобы такое построить за месяц, нужно мою орду со всего округа согнать. Да и не уверен, что успели бы. – Он повернулся к докладчику. – Говоришь, за сутки? Голыми руками?

– Практически. Конечно, мы видим только происходящее на поверхности, а основная работа ведётся под землей. Только на выходах мы зафиксировали несколько единиц, предположительно, тяжелой строительной техники.

– Предположительно?

– Очень предположительно. Даже не можем сказать, какой это тип механизмов. Они от восьми до пятнадцати метров длиной, а высотой, предположительно, до трёх метров. Обводы округлые, на концах сужены, отдельных деталей и шасси различить не удалось. И это всё, что мы можем сказать о них на данный момент.

– Фотографии со спутника? Совсем нечеткие! – разглядывая свою папку, возмутился не старый, но почти седой генерал в синем кителе.

– Над городом постоянно висит портальное поле, – ответил ему с соседнего кресла другой генерал, со знаками различия войск связи. – Оно отражает видимый спектр и искажает другие волны во всех диапазонах. Мы пробовали и обычную съемку, и воздушную, и космическую. И фотокамерами, и инфракрасными излучателями, и даже ультразвуком. У вас те снимки, которые дают максимально возможную четкость, лучше просто нет.

– Ну есть же, в конце концов, разведка! Что, до сих пор не собрали данные? Не родили ни одной вменяемой версии?

– Даже приблизительной, – покачал головой связист. На дистанции помехи для визуальных и технических средств наблюдения очень сильные. Средства дальней разведки ничего не дают, потому что беспилотники мы теряем еще до того, как получим первые сведения.

– А людей туда послать?

– Категорически против! Мы зря потеряем разведчиков, – заявил с противоположной стороны стола мужчина в буро-зеленом полевом бушлате без знаков различия. – С начала операции из семнадцати заброшенных ДРГ две погибли еще на высадке, три – на марше. Вернулось девять, с остальными связи до сих пор нет.

– Что показали те, кто вернулся?

– Из них шесть групп даже не дошли до своих точек, были выявлены и отступили с потерями. Фактически, с задачей справились только группы Тардина и Краснова. Но за шесть часов, что они выбиралась из города, враг заново перерыл разведанный участок. Говоря откровенно, результат от такой разведки даже не нулевой – мы впустую гробим людей.

Возникшую паузу снова прервал докладчик.

– Таким образом, на сегодняшний день с уверенностью можно сказать лишь то, что они меняют ландшафт. Прокладывают под городом некие коммуникации и создают больше подземные резервуары, отсюда и отвал породы. Причем, работают мощными темпами, картина меняется каждые несколько часов.

Эксперт взял маркер и обвел на карте красными кругами пять-шесть нечетких пятен геометрически правильной формы.

– Здесь и здесь к существующим многоэтажным зданиям они навалили земляной холм. Кроме того, обрушили все дома по окружности и использовали как строительный материал для центрального объекта – вот тут, в форме башни.

Генералы принялись листать свои копии, разыскивая снимок башни.

– А какие предположения есть насчет целей строительства?

– Какие угодно. Пока тоже можем лишь гадать. Ангары, склады, производственные мощности, укрепрайон… Хотя это может быть ракетная шахта или стартовая площадка. Или мозговыжигатель.

Заметив недоумённые взгляды, он пояснил:

– Чтобы предположить, что именно они строят, нужно осознавать, какими технологиями они обладают. А мы на данный момент не можем объяснить принципов даже того вооружения, с которым имели дело.

В таких мрачных тонах заседание штаба продолжалось еще минут десять, прежде чем командование решило все-таки вспомнить о нашем присутствии. Хотя выражено это было весьма символически. Закончив обсуждение проблем, еще один человек в гражданском костюме, сидевший к нам спиной, ткнул пальцем в того коллегу, который ранее рассказывал о ситуацией с разведкой.

– С учетом всего услышанного, Александр Анатольевич, считайте операцию официально одобренной. На вас возлагаем инструктаж, – он, не оборачиваясь, кивнул головой, как бы ткнул затылком в нашу сторону, – и общее руководство. На этом совещание закрыто, все свободны.

Генералы и полковники, собрав свои папки, продолжая вполголоса обсуждать друг с другом «учет услышанного», прошли на выход. Вояки рангом поменьше, сидевшие в палатке, под команду «Товарищи офицеры!» повскакивали с мест и вытянулись смирно. Мы тоже инстинктивно вскочили, хотя какое к нам отношение имело все происходящее – по-прежнему мало понимали.

Александр Анатольевич дождался, пока высокие чины освободят помещение, и махнул нам рукой, подзывая к столу. Поскольку в ситуацию мы уже успели в целом вникнуть, дальнейшие разъяснения не заняли много времени.

Напрямую он нам этого, разумеется, не сказал, но по всему увиденному и так было понятно, что пребывали наши вояки в глубокой… как бы помягче выразиться? – патовой ситуации. Они не были готовы к такой странной войне, к столкновению с таким необычным противником. Примитивные зеленые человечки с дикарскими тесаками сломили лучшие военные разработки человечества, сделали бесполезными новейшие виды вооружения.

Единственным эффективным средством борьбы с ними на данный момент был дуболомный пехотный штурм, позволявший на первых порах истреблять врагов сотнями. Пока у штурмовиков не подойдут к концу боеприпасы или орки-снайперы не выбьют самых опасных стрелков топорами. После чего неизбежно последует молниеносная контратака и резня уже в рядах наступающих. Никакие понесенные потери, по всей видимости, ничуть орков не волновали.

Не помогла даже откровенная демонстрация бессильной злобы: крылатая ракета с ядерным зарядом, выпущенная по городу накануне под величайшим секретом. О котором, естественно, все узнали еще до пуска, а уверились – как только в «загон» прибыли инструкторы по ГОиЧС с лекциями. К вечеру дети бегали по улицам с криками: «Вспышка справа! Вспышка слева!», – а некоторые взрослые даже поперлись на холм – посмотреть «как она жахнет».

Ракета просто сгинула на подлёте, исчезнув с экранов радаров. По версии наших всезнающих диванных экспертов из лагеря, электронная начинка сгорела от воздействия всё тех же неведомых вспышек на портале, после чего неуправляемая ракета упала в одном из подставных миров, которые нам попеременно демонстрировали орки. Никому не известно, взорвалась ли она, поскольку оркам хватало соображения тщательно следить за небом и «переключать канал» на порталах после каждой замеченной атаки.

Был предложен еще один безумный вариант: тактическая бомбардировка неуправляемыми ракетами по периметру портала. Но тут разум победил панику, осознав, что враги слишком уж полны неожиданностей. К примеру, последние новости о масштабных подземных работах могли означать, что они обладают гораздо более высоким уровнем технических знаний, чем казалось при первом контакте. К чему приведет очередной необдуманный шаг со стороны людей – предсказать невозможно. А просто так, безотчётно давать в руки врагу еще несколько ядерных бомб никто не решился. Вариант благополучно свернули.

И придумали нечто иное.

– Портал не сплошной, – объяснял нам генерал неизвестных войск. – Иначе орки не могли бы выходить оттуда для отражения наших атак и потом возвращаться под его защиту. Особо тщательно защищены те участки, с которых мы могли бы нанести удар по основанию линзы. Но в других местах периметр едва охраняется, несколько наших разведывательных групп смогли свободно проникнуть в город и затем выбраться обратно.

Проектор вывел на белую доску другую карту города, Александр Анатольевич нарисовал на ней маркером несколько полос-маршрутов.

– По данным разведки, противник сейчас занят укреплением основ под устройствами, создающими поле. Через несколько дней опоры большого портала станут неприступными. Наш единственный шанс – обрушить их сейчас, сколько еще возможно.

Проектор наложил на карту спутниковые снимки.

– Вот. Как минимум три опоры портала все еще представляют собой обычные высотные здания. А вот на этих точках работы только-только начаты. Состояние вот этой группы зданий – неизвестно. Всего таких опор более сорока, заведомо укрепленные в расчет не берем.

Генерал повернулся к нам.

– Ваша задача в этой операции – ключевая. В город будут заброшены группы спецназа. Для солдат это неизвестная местность, разведданные по которой напрочь отсутствуют. Средства навигации не работают, включая даже элементарные компасы. Есть карты, но территория сильно перекопана, картам она не соответствует. Ну а главное, там повсюду порталы, черт ногу сломит, где и что за ними спрятано. Ориентироваться на месте сейчас сможет только хорошо знакомый с городом человек.

Он поднял палец и ткнул им – я через разделявший нас стол почти ощутил давление.

– Не думайте, что мы не пробовали другие способы, не искали варианты. Но сейчас на нас давит не только угроза оттуда (он указал большим пальцем за спину, в сторону города). На нас с еще большей силой давит еще и оттуда (последовал аналогичный жест пальцем вверх, к потолку). Грёбаное мировое сообщество.

– А ему то какое дело до наших проблем? – не удержался я.

– А ему, сынок, до всего и всегда есть дело. Особенно если у соседа неприятности, на которых можно руки нагреть. В нашем случае, они догадываются, что неприятности очень большие. У нас над головами сейчас спутников столько, что аж здесь слышно, как они друг об друга лязгают.

– Нам спутники не сильно помогли.

– На это вся надежда, – кивнул генерал. – Бог знает, что им удалось выяснить, а что нет. Раз официальных нот не направлено и в ООН никто ботинком по трибуне не стучит – значит, у них информации не больше нашего. Они лишь уверены, что мы локализовали ситуацию и хотим скрыть событие и пользоваться его плодами единолично.

– А мы что, так сильно хотим? Я эти плоды видел, пусть забирают себе с горкой!

– Вот да, таких плодов не жалко! – поддержал меня еще один беженец.

– Мозги включите! – посуровел Александр Анатольевич. – Вы видели их потенциал? Вы видели, каким оружием они обладают? Который день длится контакт, а мы даже параметров этого оружия зафиксировать не можем, только визуальные описания! И все, все наши технологии там ложатся! Можем ли мы допустить к этой информации потенциального противника?

Мы пожали плечами. Нам все эти мутные игры были, что свинье апельсины.

– Ну неужели ж вы думаете, что к нам действительно побегут помощь оказывать? Первое, что сюда завезут, будет техника для сканирования и разведки. Потом, как по нотам, случится какие-нибудь ЧП и от нас потребуют передачи операции под международный контроль.

Тут он наклонился и понизил голос.

– Кроме того, с точки зрения военной безопасности страны, никогда нельзя сбрасывать со счетов возможность прямого удара, если соседи сочтут наше положение достаточно тяжелым. Поэтому мы отбрёхиваемся, как можем. С каждым днем делать это всё труднее.

Генерал протянул руку к стулу, на спинке которого висел камуфляжный бурый бушлат, повернул один из рукавов и продемонстрировал всем нашивку национальной гвардии.

– Чтобы максимально долго водить любимых коллег за нос, мы, по большому счету, не должны даже привлекать к этой операции вооруженные силы. Стягивать армию в глубине своей территории – это признать факт войны. А официальная версия – масштабное ЧП техногенного характера. По этой причине оцепление формирует гвардия и войска РХБЗ, а спасатели и полиция имитируют бурную деятельность.

– Поэтому артиллерия прекратила огонь по городу?

– В том числе, да. Как только мы зафиксировали переброску в наш сектор технических средств контроля и активность резидентуры, стали вести себя максимально близко к легенде.

– Это что же получается, – я был, мягко говоря, в шоке, – Нет за нами никаких армейских резервов? Если орки пойдут в атаку, их нечем будет остановить?

– Ты только не описайся от паники. Тут вроде люди тоже не без ума сидят. Во-первых, в соседней республике проходят внезапные масштабные учения. Под этим соусом мы успели стянуть достаточно сил и средств еще до того, как разошлась информация о ЧП. Так что вблизи города можем держать и технику, и артиллерию. Во-вторых, задействованы все запасы местных частей. В третьих, у нацгвардии тоже разного добра хватает. Наконец, прочие резервы потихоньку стягиваются и формируются, только без суеты и максимально скрытно.

– Ну вы прям успокоили. – Я постарался вложить в голос максимум сарказма. – А то уж страшно было, что мы для страны последняя надежда.

Генерал задержал на мне свой очень серьезный и грустный взгляд.

– Наш спецназ, и в первую очередь разведка, понесли большие потери. Мы не можем их восполнить, не привлекая внимания. Как на духу, лично я бы в жизни не разрешил включать таких как вы в наши группы. Но в Управлении сил спецопераций решили иначе.

Он показал пальцем на проекцию города над столом.

– Мы вынуждены привлечь именно вас. Вы все – местные жители, знаете интересующие нас участки города, сориентируетесь на них даже в полностью разрушенном состоянии. Более того, вы уже имеете опыт боевых столкновений с противником. Поэтому будете выступить в роли проводников и консультантов.

Последовала пауза, которую никто не рискнул нарушать.

– Да, еще одно. Сейчас я должен бы еще сказать, что это смертельно опасное предприятие, поэтому пойдут только добровольцы. Но совершенно уверен, никто из вас не откажется.

Юноша в очках издал было какой-то звук, но наткнулся на взгляд генерала – и промолчал.

11. Ангар

Вывезли нас из армейского лагеря на грузовике, который внешне походил на старую ржавую вахтовку. Или на тот раздолбанный КУНГ, в котором во время срочной службы мы катались по части со связистами.

Внутри фургон оказался неожиданно комфортным, вместительным, с чуть прохладным кондиционированным воздухом. Судя по толщине двери, он был еще и неплохо бронирован. Наружных заляпанных грязью стекол (и классической фанерки вместо одной из форточек) изнутри не существовало вообще, салон был чистым и светлым – за счет трех мощных светодиодных плафонов. Забираясь внутрь, каждый из нас цокал языком, присвистывал или издавал какой-нибудь еще характерный звук из-за удивления, настолько внутреннее убранство не соответствовало жалкому внешнему виду машины.

Из-за отсутствия стёкол мы понятия не имели, куда нас везут. А везли долго. Повинуясь усталости и напутствию провожавшего офицера, все устроились поудобнее и успели полноценно поспать в мягких креслах.

По моим прикидкам, фургон должен был уже добраться до границ области. Как минимум, покинуть карантинную зону и еще около часа катить вдаль. Свериться было не с чем, перед выездом у нас собрали не только часы, а вообще почти все личные вещи, пообещав отдать в целости после возвращения.

Когда волнение от очередных непоняток стало почти нестерпимым, машина сбросила скорость, встала раз, потом медленно двинулась вперед, постояла еще немного, опять тронулась, несколько раз повернула, сдала задом и остановилась окончательно.

Мы оказались в ангаре, внутри которого размещался еще один ангар, меньшего размера. Внешний был огромным, бетонно-железным, здесь мог бы поместиться большой авиалайнер, а то и не один. Повсюду сновали машины и солдаты, но из-за масштабных размеров помещение все равно казалось пустоватым.

Внутреннее строение на поверку оказалось легкой надувной конструкцией, в каких сейчас устраивают передвижные выставки, спортивные соревнования и летние ледовые площадки. Через дверь-клапан, куда рычащий компрессор непрерывно подавал воздух, мы вошли внутрь.

– Здравия желаю, товарищи бойцы! – радостным зычным басом обратился к нам высокий мужчина в камуфляже светло-песочного цвета. – Добро пожаловать в закрома Родины! Проходите, будем знакомиться!

Мы поприветствовали его в ответ, затем подошли ближе и пожали руки группе других солдат. Их внешность меня немного разочаровала, потому что ждал я встречи с сотрудниками Сил спецопераций, представляя их очень внушительными, гипертрофированно «раскачанными» атлетами. Нас встречала совершенно разношерстная команда, от пузатеньких дяденек лет под 50 до совершенных мальчишек с рябыми прыщавыми лицами, ну никак не укладывавшихся в представление о спецназе. Я напомнил сам себе, что и в нашем призыве «вербовщики» отбирали в разведку и спецвойска именно таких срочников, совершенно обычных мальчишек. Но всё равно разочарование рассеялось не сразу.

Пока нас пересчитывали, переписывали и в очередной раз анкетировали, появилось время оглядеть территорию. Она была поделена на относительно небольшие, метров по десять шириной, секции, отгороженные стенами из светлого пластика. За перегородками сновали люди, что-то искрило, кто-то кричал в телефонную трубку, кто-то таскал из двери в дверь тюки и ящики.

Ближе всего, в противоположном углу нашей же комнаты, стояли два ряда складных кресел и три стола, сдвинутые в одну линию, заставленные картонными коробками. На каждой красовались цифры, выведенные от руки черным маркером: 37, 39, 42… Три солдата сидели за этими столами и заполняли длинные бланки. Наша небольшая орда, закончив входные формальности, по команде басовитого офицера двинулась к столам.

– Слушайте все внимательно, чтобы не тратить время на повторение. По очереди подходите к пункту выдачи. Называете фамилию, личный номер, размер. Получаете комплект. Переодеваетесь и проходите вон в те двери, на следующий этап экипировки.

– Прямо тут переодеваемся? – раздалось из рядов.

– Гардеробов, простите, не завезли. Предупреждаю вопрос «можно ли остаться в своём?» – нет! В такие поездки лучше сразу всё чистое надевать. Чтобы потом с переодеванием не возиться.

Часть группы, видимо, привычная к подобному юмору, заулыбалась. «Добровольцы» же, судя по лицам, шутку не восприняли.

– Держитесь бодрей, военные, чего носы повесили? – спросил старший, заметив это. – Когда еще сподобитесь настоящим мужским делом заняться? А мы вас сейчас под эту историю так упакуем, что никакой чёрт не будет страшен. Правда, профессор?

«Профессором» оказался еще один офицер в аналогичном песочном камуфляже. По внешности или по одежде судить о достоверности «научного звания» было трудно.

– Обязательно, – отозвался он. – Заодно буду показывать, как чем пользоваться. Старайтесь запоминать, тонкостей много.

Сначала каждому записавшемуся выдавали термобельё, с виду совсем обычное, только с медными клеммами на некоторых швах. Затем полагался комплект, напоминавший по стилю плотный, но не сильно обтягивающий спортивный костюм. Тут Профессор вмешался и пояснил, что костюм на самом деле не обычный, а поддерживающий, контролирующий температуру тела. Его материя соткана из целого набора «умных» нитей. К примеру, каждая пятая нить пропитана антисептиком. Также ткань способна выполнять роль жгута или давящей повязки, самоутягиваться при контакте с кровью – на случай ранения.

Вопросы на тему, не придушит ли такая рубашечка, если в ней как следует вспотеть, наш лектор проигнорировал. Вместо это велел каптёрам забрать у нас ботинки вместе с носками и выдать вместо них нечто мягкое, приятное на ощупь сверху и чуть более плотное по подошве. Оказалось, это особая разработка для спецподразделений – с гидрофобной тканью. Используется как носки, не натирает, выводит пот и сохраняет ноги в тепле.

В таком виде, без обуви, мы гурьбой протопали в соседнее помещение, где нашли три точно таких же стола, заставленных коробками. Только каптёры на этот раз были в летах, погоны имели прапорщиков, а на поясе у каждого отливала чёрным пистолетная кобура.

– Снова одёжка? – удивился рыжий «ополченец», знакомый мне по бою на городской набережной. – Не могли, что ли, всё в одной комнате выдать?

– Не могли. Это не одёжка, а специзделие 9Б-76. Те, кто снабжает нас нательным бельём, не имеют права даже видеть такие вещи – у них допуска нет.

Профессор подошел к столу и вынул из коробки комплект полевой камуфляжки. Стандартные на вид штаны и куртка, ткань издали похожа на обычный дешёвый рипстоп. В таком сейчас кто только не ходит, начиная от простых рыбаков.

– Костюм штурмовой демисезонный. Нет, это не «пэ-ша» и не китайская синтетика, – заявил Профессор, услышав перешёптывания. – Отечественная разработка. Ткань многослойная, пыле-влагозащитная, термоизоляционная. Собственно, такая ткань – основа всей экипировки боевого комплекта «Латник».

– Наверное, «Ратник»?

– Наверное, я знаю, что говорю! «Ратник» – это общевойсковая модель, про которую знает каждый дурак. В ней собираются новые, но уже обкатанные технологии. В общем, «Ратник» нужен, чтобы снабжать армию и отвлекать на себя внимание СМИ и шпионов. А «Латник» – это перспективная модель, совершенно секретная. Каждый костюм является эксклюзивным, уникальным изделием и по всем параметрам превосходит… старшего брата.

Профессор сдвинул коробку с изображением красного совёнка на чёрном фоне, расстелил костюм на столе. Вынул из-за спины нож, которого раньше я, ей-богу, не замечал, и со всей силы ударил. Стол загудел. Профессор аж цыкнул из-за неосторожно отбитого о гарду пальца. Убрал нож обратно за спину и продемонстрировал нам совершенно целую штанину.

– Армидная непрессованная ткань верхнего слоя защитит бойца от любого холодного оружия. Даже удар топором скорее сломает кость, чем прорвёт этот материал. То же касается выстрелов из большинства видов лёгких вооружений.

– Толку-то, с переломанными костями?

– Дальше у нас еще будет разговор про элементы бронирования, чтобы и кости защитить. Хотя, по-хорошему, боец должен иметь не только экипировку, но и мозги. Не подставляйтесь, прикрывайте друг друга в бою – и кости останутся целыми.

Тут же, без паузы, от продолжил:

– Вся экипировка «Латника» строится на «умных» тканях, которые обгореют вас в холод, остудят в жару, поддержат в усталости, подлечат при ранении. А также скроют ваши тела от инфракрасных и радиолокационных средств обнаружения, замаскируют ваш запах от поисковых собак. К примеру, вот эти ботинки с циркуляцией замкнутого цикла, на марше даже при тяжелых нагрузках остаются прохладными и сухими – внутри и снаружи. А композитная подошва может защитить даже от подрыва на противопехотной мине.

– Вот нам к чему всё это? Мы не на минное поле, а на диких ящериц собираемся.

– Зрение этих ящериц смещено в красную часть спектра. Ночью видят хуже, чем днём, страдают куриной слепотой. Зато различают сотни оттенков красного и инфракрасного, поэтому свечение вашей тёплой кожи увидят за сотню метров. А в этом костюме вы станете заметны им максимум в десяти шагах.

Он бросил штаны обратно в коробку.

– Мы не знаем, какие еще свойства есть у врага, с чем вам предстоит столкнуться. Может быть, их нос способен к радиолокации или уши чувствуют ультразвук? Поэтому одевайтесь и благодарите судьбу, что мы можем вам предложить обмундирование со свойствами круче стелс-самолетов. Я буду только рад, если вам это не пригодится.

Мы выстроились в очередь, чтобы получить и напялить на себя это чудо ткацкого мастерства. Один из ополченцев тут же подшутил над приятелем, убедив надеть брюки назад ширинкой: «Сам посмотри, это же клапан, чтобы в бою по нужде ходить, не раздеваясь». По рядам прокатился дружный гогот.

А мне пришлось повозиться с застежкой ботинок: я такие видел впервые и никак не мог сообразить, как затянуть упругий металлизированный шнурок. Прапорщик заметил мои потуги и, наклонившись, молча повернул пластиковый диск на берце. Шнур сам втянулся внутрь и обувь села на ноге, как влитая.

Пока все облачались, первый из офицеров, поглядывая на часы, продолжал подбадривать нас армейским юмором.

– Расписываться в ведомостях не забываем. Вернуть после рейда вы обязаны всё до последней пуговки, поэтому терять по дороге части тела категорически запрещаю. А если решите погибнуть, то сначала обязаны прибыть на склад и сдать всё по ведомости! Иначе наш Профессор применит спиритические технологии, вызовет вас с того света и накажет за халатность!

Что интересно, эта чепуха действительно вызывала у нас в тот момент улыбки.

– Элементы персональной боевой защиты 9Б-74 включают бронешлем. – Профессор в следующей комнате сразу начал рассказ, не дожидаясь даже, пока все войдут. – Это облегченная модель, весит меньше килограмма, поскольку мы удалили из неё всё электронное оборудование. Оставили только налобный фонарь, он работает на сменных химических элементах. Надеемся, хоть они-то в городе будут действовать.

Он повыше поднял шлем, сразу вызвавший у меня ассоциацию с маской инопланетного охотника из популярного кинофильма.

– Шлем комплектуется защитным стеклом и маской с дыхательным аппаратом. Аппарат мы на всякий случай оставили, хотя работа в агрессивных химических средах у вас не предвидится. Стекло покрыто многослойной осветляющей плёнкой, так что видеть вы будете в темноте гораздо лучше. И помните, что поднятое стекло или отстегнутая маска резко повышают вашу заметность для орков. Старайтесь снимать шлем только в крайних случаях.

– А что он странный такой, весь в клеточку?

– Это еще одна защитная система. Экспериментальное маскирующее покрытие подстраивается под цвет окружающей среды. А в активном режиме – полностью имитирует.

– Это как?

– Это значит, что стоящий на фоне леса боец станет зеленого оттенка, а при включении специального алгоритмического устройства враг увидит вместо человека ветки деревьев.

– Дайте мне с собой пару пузырей, я и так стану зеленого оттенка, без всякого костюма. А прибор этот ваш один чёрт сгорит по дороге.

В толпе заржали.

– Шутите? Это хорошо, значит настрой боевой. Питание маскировочного прибора малоточное, активируется за счет теплоты тела бойца. Извлекать его из устройства долго и бессмысленно, это не просто электрифицированная краска, а серьезная нанотехнология. Сгорит, так сгорит, выключите и не пользуйтесь.

В том же духе разговор шел и при выдаче бронекостюмов, которые оказались аж трех модификаций: базовый, облегченный разведки, усиленный штурмовой. Раздача шла по каким-то особым спискам. Те ребята, что прибыли на склад отдельно от нас, уже знали свои роли, поэтому быстро разобрали легкие и усиленные модели. Все «проводники-консультанты» получили базовый вариант, а на реплики недовольства (кто-то жаловался на усталость и хотел броню полегче, кто-то наоборот, желал защититься по-максимуму) услышали довольно недружелюбный совет: во время вылазки на рожон не лезть, сидеть под прикрытием товарищей, они обо всём позаботятся. И вообще, не надо соваться со своим пониманием мира в распорядок спецназа.

– А что он весь чешуёй какой-то обклеен? – решил сменить тему один из ополченцев. – Если думаете, нас орки со своими перепутают, так бесполезно. У них чешуйки мелкие, а тут как будто из старой покрышки нарезали.

– Это последняя разработка, лепестковые твёрдожидкостные бронепластины. Только на днях с завода, их специально дорабатывали под известные параметры оружия орков. Еще ни разу не испытывали в боевых условиях, так что рассчитываем на ваше подробное описание по возвращении.

– Что за чудо такое – твёрдожидкостные?

– Это умная контейнерная броня с мягкой и лёгкой, как резина, почти жидкой сердцевиной. При попадании пули или, скажем, орочьего топора сердцевина кристаллизуется и становится прочнее кевлара. При разрушении выбрасывает энергию навстречу снаряду, останавливая и отбрасывая его.

– Похоже на активную броню у танка.

– Каждый из вас в этих доспехах будет сам себе танк. А с тем оружием, что ждет вас чуть дальше, – еще и гаубица!

Упоминание оружия привнесло в отряд резвости. Мужики же, что еще сказать. Через полминуты все были по уши в броне и столпились у следующего стола.

– Это что? Протезы что ли? – недоуменно спросил всё тот же рыжий.

– Почти. Это бионическая вспомогательная штурмовая система «Шива»

– Чего?

– Механические руки. Тоже разработка нашей «оборонки».

Я уже разглядел логотип, закрепленный на одном из узлов. Как и на многих других изделиях, там значилось «ЦНИИТОЧМАШ».

– Руки крепятся на экзоскелет, подключаются к круглым или ромбовидным мышцам спины и к персональному компьютеру «Латника». Могут выполнять несложную тяжёлую работу, например носить стрелковое вооружение. А также самостоятельно вести прикрывающий огонь по тем целям, которые боец укажет визором в шлеме или лазером в своём основном оружии.

Я присвистнул, рядом то же сделали ещё человек пять.

– Не рассчитывайте, «Шиву» на этот раз вы не получите.

– Это почему же? Знатная ведь штука!

– Во-первых, надо не один месяц учиться управлять ей с помощью спины. Это посложнее, чем инвалиду с обычным биопротезом. Перепутаешь жесты и железная рука вместо перезарядки пулемёта отлупит тебя прикладом. Во-вторых, здесь куча электроники, которую надо совмещать с экзоскелетом. В вашем рейде от неё – нулевая польза.

– Чего ты про скелетов-то говоришь? – выкрикнул седой пухлый мужичок. – Я боюсь скелетов!

Отряд заржал в полном составе.

– Экзоскелет вам не потребуется по той же причине: в нем масса электроники. Мы хотели выдать одну из устаревших моделей, гидравлическую. Но разведданные говорят, что гидравлику технологии пришельцев рвут в клочья, как и электронику. И в целом анализ поведения орков показывает, что для вашей задачи важнее мобильность, а не грузоподъемность.

– Тогда зачем сюда притащили? Подразнить или похвастаться?

– Мы «тащили» всё подряд, времени на сортировку не было. Но ничего, найден компромисс. Вместо стандартных вы получите экспериментальные защитные модули 9Б-012 для рук, ног, бёдер. Вместе они – не просто композитные бронепластины, а усиливающий комплект. Соединяется с рамой рюкзака в полужесткий каркас. Не экзоскелет, конечно, но нагрузку на бойца снижает процентов на тридцать. Каждый сможет без напряжения нести по 50 килограммов экипировки, не считая костюма и оружия.

Мы всё равно опечалились, словно мальчишки, которым не удастся побегать в костюмах супергероев. Зато потом не раз помянули Профессора добрым словом. Впервые – уже через пять минут, как только дело дошло до сбора рюкзаков и заполнения разгрузочных жилетов.

Сухпай космонавта – целая коробка тюбиков с едой, растертой до консистенции зубной пасты. С комментарием, что упаковка предохраняет еду от проникающего излучения (если оно в городе всё-таки есть), а питательный состав хоть и мерзок на вкус, зато аппетита не будит и усваивается на 100 %. «Тарелки с ложками не нужны. И на таком рационе вам двое суток по-большому не захочется. Время сэкономите и следов после себя не будете оставлять», – заявил наш консультант, вызвав в ответ серию пошлых шуток и новые приступы гогота.

Мультитул, химическая горелка-примус, фляга с водой, встроенная прямо в каркас рюкзака. Компактный обратно-осмотический аппарат очистки воды с мускульным приводом (один на троих). Обеззараживающие таблетки – на случай, если аппарат выйдет из строя. Простейшая УКВ-станция с динамо-машиной вместо батареек и резервный источник питания на пьезоэлементе к ней. Фонари с химическими источниками свечения, коврик, плащ, спальный мешок, сухое химическое топливо.

Аптечка содержала упаковки, на которых я даже название лекарств прочитать не смог. Хорошо хоть, специально для олухов всё дублировалось крупными простыми надписями: «Перевязочный материал», «Противошоковое», «Антирад-09». Некоторые, типа «Пластырь микроинъекционный» или баллон «Десмургия» всё же остались для меня загадкой.

В общем, набились и обвешались мы всякой всячиной под завязку. И выглядели теперь, отмечу, весьма специфически. Мотоциклисты в матово-бурой чешуе, местами оттененной камуфляжной тканью. Космодесант из дешевого фантастического боевика.

– Ну и орлы, просто жуть! – радостно пробасил «песочный» офицер, отходивший на некоторое время в боковую дверь и пропустивший по этой причине некоторые этапы нашего перевоплощения. – Вы бы себя видели!

– Нравится? – ревниво уточнил Профессор.

– Да не то слово! Кто их в тёмной подворотне встретит, сразу же и помрёт. От острой дизентерии!

– Вы только на такой эффект от нас рассчитываете? Или нам оружие всё-таки дадут?

Офицер ткнул кулаком в плечо говорившего «робота».

– Ай, молодец, уже рвётся в бой! Сними пока шлем, успеешь ещё наиграться. Дадут вам оружие, не сомневайтесь. Как раз время, только что выгрузку закончили. Прошу всех за мной!

Оружия там было – не приведи господь.

Перед оружейной комнатой нас снова разделили по номерам, сообразно роли в отряде, и каждую группу подводили к своему столу. В результате тех образцов, что нас не касались, даже посмотреть не дали. А издали было видно, что на железных стойках в других концах комнаты одних только автоматов и пистолетов висит под тридцать разновидностей, а то и больше.

Отдельно были свалены ящики с карабинами и ручными пулеметами. А еще дальше стояли штабели с совсем уж экзотическим вооружением, центральное место среди которых занимали разномастные тубусы ракетометов. Видимо, вооружение сюда тоже свозили всё подряд. На всякий, как говорится, случай.

И вот, при всём этом великолепии, наши столы украшал до обидного скудный ассортимент. Ой, да ладно, не было никакого ассортимента, каждый получил совершенно одинаковый комплект из трёх стволов. Пистолет-пулемёт для ближнего боя, автомат калибром побольше и короткий зеленый тубус с двумя запасными выстрелами к нему. Ах, да, и еще по две ручных гранаты и целому ящику патронов.

Ящик был тоже «специзделием» и крепился к низу рюкзака, превращаясь в дополнительный элемент бронирования для самой нежной части туловища. Хорошо продуманный, он давал возможность легко и не глядя, просто протянув назад левую руку, выщелкнуть один из десяти магазинов с остроконечными патронами 7,62 к автомату.

Правая рука точно так же могла одним движением добыть обойму округлых пистолетных патронов девятого калибра. Итого, выходило по 300 патронов на брата к каждому виду оружия. Достаточно, чтобы устроить небольшой геноцид, но и весило всё это – что б мы делали без Профессора и его игрушек?

– Отряд, становись! – пророкотал под сводом знакомый бас, едва мы успели закинуть сильно потяжелевшие рюкзаки на плечи.

Под резвый топот, без всяких там «Равняйсь – смирно» офицер огорошил:

– Времени совершенно не осталось, потому что заказ на погоду выполнен с опережением. Тучи уже на подходе, так что у вас всего десять минут на покурить, оправиться и поцеловать на прощанье мамочку. Кого мамочка не провожает, можете сразу топать к этим воротам и получать назначение в группу на вылет.

– Как вылет? Мы что, полетим? – пухлый мужичок, боявшийся скелетов, теперь выглядел по-настоящему испуганным.

– А как же ты думал, родной мой? На велосипеде поехать?

Демонстративно посмотрев на часы, командир пресек дальнейшие расспросы.

– Осталось девять минут! Ждать никого не будем! Вольно, разойдись!

12. Транспорт

Тому, кто разрабатывал эту операцию, нужно отдать должное. Продумано и логически обосновано было всё до мелочей. Вот бы еще орки об этом знали и поддавались человеческой логике…

До тех пор, пока речь шла о нашей территории, всё шло относительно благополучно. Мы быстро сделали все свои важные незаконченные дела, узнали у последних ворот комплекса личные позывные, разделились на группы по секретным спискам (которые нам даже не показали, вахтенный просто тыкал пальцем, к какой группе примкнуть). И пошли грузиться в самолет.

Вернее, это мы думали, что нас ждёт самолет. Когда ворота открылись, мы увидели тёмного пузатого монстра, покачивающегося на привязи толстых стальных тросов.

– Что? Дерижабль?

Кажется, профессиональные бойцы спецназа были изумлены не меньше нашего.

– А что, ребята, – поинтересовался я у группы, к которой был приписан, – доводилось летать на таком?

– Неа, – ответил мне самый крупный, с самым большим рюкзаком за спиной. – Слышал пару раз, что есть такой, а вот вижу – впервые.

Он протянул мне ладонь.

– Вадим.

– Вася.

Загружаясь на борт, я так же наспех познакомился с некоторыми членами отряда. Оказалось, что формирование группы проходило еще быстрее, чем наша «мобилизация». Например, из оказавшихся рядом со мной бойцов ССН только двое были между собой знакомы: командир группы Андрей и один из снайперов служили раньше в одном подразделении. Еще двое оказались вообще не армейскими.

Первый, Артём, прибыл в карантинную зону с группой спецназа ФСИН для эвакуации местных исправительных колоний. С ним у меня отношения почему-то сразу не заладились, хотя причину я назвать не берусь даже сейчас, спустя время. Это нечто подспудное, неприязнь с первого взгляда. Он начал знакомство с того, что отпустил в мой адрес несколько язвительных шуточек, а я еще со школы такие тупые «проверки на вшивость» проходить не умел. После очередной подколки вспылил, в результате Андрею пришлось довольно резко нас обоих осадить.

Второго не-спецназовца, сапёра Вадима, старлея областного ОМОНа, включили в группу в последний момент по двум причинам. Он был родом из нашего городка и прилично ориентировался на местности, хотя проживал уже несколько лет в другом районе. Кроме того, он имел большой опыт командировок в самые разные «горячие точки», причем непосредственно к местам боевых действий и непосредственно по основной специальности. По его словам, на спор мог бы подорвать танк пачкой макарон.

Вадим оказался нормальным компанейским парнем, а еще – большим ценителем оружия во всех его видах. Поэтому, загружаясь в тесный коридор гондолы, я успел узнать, что выданные нам патроны марки 7Н-31 – особая разработка с бронебойной пулей, в упор пробивают сантиметровый лист стали. Что автоматы наши оснащены коллиматорными прицелами, а карабины снайперов – просветленной оптикой, позволяющей глубокой ночью спокойно попадать во врага на расстоянии в полкилометра.

Еще он объяснил мне необычный вид всего выданного нам оружия. Когда я пожаловался, что не смог опознать ни один из образцов, Вадим объяснил, что меня сбивают с толку новейшие глушители с функцией подавления тепловой сигнатуры. Что еще за сигнатура, я решил не спрашивать, но Вадиму вопросы в этой теме были ни к чему.

– Стволы с рассеивателями, очень быстро остывают, свечение не заметно приборами ночного видения. Или глазам орков, в нашем случае. Глушители стоят на всём, кроме арбалетов штурмовиков.

Да, о складных арбалетах (я их и не видел даже) он тоже всё знал. Бойцы, которым в отряде отведена роль прямого контакта с противником, должны быть до последнего невидимы и бесшумны, поэтому и вооружены, кроме прочего, метательным устройством с металлической струной вместо тетивы. Запас стрел невелик, но достаточен для гарантированного тихого снятия десятка-другого часовых.

Стрелы специально для этой операции изготовлены легкие, композитные, с булатными насечками на наконечниках. Такие гарантированно пробивают толстую кожу гоблина и с высокой вероятностью – шкуру орка на 100 метрах дистанции.

За бортом послышались быстрые короткие команды, корабль вздрогнул и оторвался от земли. Я напрягся, потому что не очень люблю перелеты. Мягко говоря. А вот Вадим, кажется, вообще ничего не заметил и продолжал в деталях излагать мне, какими замечательными винтовками «упакованы» наши снайперские пары.

Ну правда, для меня весь этот поток информации был настолько лишним и малоинтересным, учитывая ситуацию в целом и наше в ней положение в частности…

– Слушай, а что это за посудина? – перебил я. – Тоже экспериментальная? Она летать-то хоть может, или её наш Профессор по дороге сюда изобрел и на 3D-принтере распечатал?

Вадим расхохотался. Он вообще оказался очень смешливым, да и сам любил, как позже выяснилось, задорную шутку и свежий анекдот.

– Нет, это ты не думай. Это монстр проверенный. Лётные испытания прошел под кодом «Проект Туча», на вооружение принят уже с другим названием. Не знаю, каким, он же совершенно секретный. Говорят, его за последние полтора года в реальных условиях всего два раза применяли, чтобы не засветить.

– Да кому он нужен? Это же не истребитель, не ракета. Шарик воздушный.

– Ты смеёшься? Он же стелс! Он весь, полностью построен из керамики, экранов и композитов. Его не видит ни один радар в мире, а на спутниковых снимках он выглядит, как туча. Понимаешь?

– Нет. За каким фигом нужен дирижабль, почему не скинуть нас с самолета?

– Ну как же? С большой высоты самолет сразу отследят, а с малой он под зенитный огонь попадает. А в нашем случае, просто рухнет вниз вместе с десантом. На этой штуке мы пристраиваемся к атмосферному фронту и незаметно пробираемся куда угодно.

– Погоди-ка. Что значит, пристроимся за фронтом? Там на отправке командир говорил что-то про заказ на погоду и про тучи. Он что имел ввиду? Под эту тушу искусственно создали атмосферный фронт?

– Теперь понимаешь масштаб идеи? Какие мощные технологии совместили? В одном месте реагентом облака сушат, в другом наоборот, испарители ставят, что-то где-то облучают – в результате мы имеем грозу там, где захотим! И можем в хвосте грозы хоть куда, хоть на Пентагон приземлиться!

Его здорово завело, глаза горели в азарте.

– Я тут кое-что читал на досуге. Так вот, по проекту у нас скорость до 250 километров в час! Втрое больше, чем было раньше у любого корабля такого типа! И помешать может только лобовой ветер. Так что для тайной десантной операции – идеальный вариант.

Дирижабль тряхнуло, где-то совсем недалеко пророкотал раскат грома. Я поёжился.

– Ну и что дальше? Подлетим мы к городу в тучах. Сверху всё прикрыто порталом, высаживаться надо на окраине. Орки не ночные звери, но ведь и не слепые же? Они такую тушу над землёй сразу заметят, нашу высадку будет встречать почётный караул.

– Какую еще высадку? Вас что, еще не проинструктировали?

– Нет, когда? Ты же сам рядом был всё время, как нас привезли.

– А ведь правда. Ну значит, прямо сейчас будут инструктировать, перед прыжком. Ты десантной системой «Лепесток» когда-нибудь пользовался?

– Перед каким прыжком? Ты издеваешься? Я высоты боюсь, парашюта в руках никогда не держал!

– Не-не-не! Это тебе не парашют! Это десантная система дальнего сброса, шестое поколение! Нас выкинут километров за 50 от города, а то и 80. Мы будем планировать до точки сбора, поэтому никакой случайный орк нас не увидит и отследить не сможет!

Вадимулыбался во все зубы. Я непроизвольно уцепился пальцами за лавочку.

– Это как в кино? В костюмах белки-летяги?

– Нет, в кино брехня! – уверенно заявил Вадим. – Боевая нагрузка на костюмы летяги невозможна. Даже если небольшой рюкзак плюс автомат – скорость снижения растет пропорционально, на каждый килограмм. Спланируешь так, что убьёшься насмерть.

– Ну тогда я вообще не понимаю, о чем речь?

– Это такое крыло. Их шьёт у нас только институт парашютостроения. Перспективный планирующий безмоторный аппарат. С высоты всего четыре километра может спустить на дистанцию до 100 километров. Как раз, что нам нужно. В устройстве нет ни электроники, ни механики, но при этом точность приземления ювелирная, даже для новичков – разброс минимальный. И позволяет брать с собой экипировки до центнера. Короче, наша тема, тебе понравится!

Я хотел было высказаться в непечатных выражениях о том, как подобные новости могут понравиться человеку, ни разу не прыгавшему даже с обычным парашютом. Но тут под потолком замигала лампочка, из переднего помещения вышли двое солдат и начали раздавать всем спецназовцам парашютные рюкзаки. Я понял, что Вадим не только говорил без шуток, но ещё и был абсолютно прав.

Андрей, командир группы, в которую я входил в роли проводника, ловко накинул на живот зеленую сумку с множеством лямок и громким, отработанным командирским голосом потребовал внимания. Когда разговоры стихли, он объявил, что сейчас подробно проинструктирует о правилах пользования системой десантирования «Лепесток».

13. Подлесок

Приложился я при посадке так, что лязгнул зубами и в шее, кажется, что-то хрустнуло. Не удержал ноги ровно, как было велено, вот и нырнул рыбкой на землю. Хорошо, что после этого сумел быстро вскочить и погасить купол, а подпружиненные стропы сами справились с быстрой уборкой ткани обратно в сумку.

Особенно обидно было видеть, что так опростоволосился только я. Один за другим остальные бойцы опускались с небес и, как мне казалось, очень ловко и аккуратно касались земли. Если кто и не удерживался на ногах, то носом в пыль не валился, а вскакивал бодро. И наверняка с улыбкой, которую я не мог увидеть за стеклом шлема.

Да, о простоте парашюта я бы поспорил. Но в чём был прав весёлый сапёр Вадим, так это в точности, которой можно было добиться при посадке. Просто повторяя все движения впереди идущего командира, я сумел приземлиться в паре десятков метров от него.

Еще в воздухе мне удалось сориентировался на местности по некоторым хорошо знакомым объектам. Получалось, что нас, дав большой крюк в обход города, перебросили на самую южную границу захваченных орками земель. И выбросили примерно в 30–40 километрах от городской черты. Дирижабль, не снижая хода, полетел к месту десантирования очередной группы, а мы тихо спланировали к поляне, располагавшейся, по моим прикидкам, километрах в десяти от злополучного кладбища, с которого всё началось.

Полная диверсионно-разведывательная группа оказалась неожиданно большой. Пока мы прятали в укромном месте «Лепестки» и получали от командира первые задания, я насчитал 12 человек. Из них, прикинув по обычной бумажной карте направление на город, первые четверо выдвинулись сразу, не дождавшись даже окончания инструктажа. Маскировочная краска быстро адаптировалась к новой цветовой гамме, бронекостюмы из темно-фиолетовых стали почти черными и авангард пропал из вида раньше, чем достиг края поляны.

– Вася, Вадим, Коля – со мной, мы выдвигаемся вторым звеном. – Андрей указывал пальцем на каждого, кого называл. – Остальные замыкают. Артём, ты за старшего!

– Есть! – ответил один из совершенно одинаковых «роботов».

– Связь у нас только визуальная, поэтому дистанция вдвое короче. Не отставайте! – напомнил Андрей.

Мы выдвинулись. Три спеца-профессионала и я, Вася, сержант запаса. Идти предстояло, на глазок, не менее двух часов. А скорее, поболе трех, потому что шли мы не по трассе, а вдоль нее. Не по ровному удобному асфальту, а обочиной. Гроза постепенно уходила в сторону, всё чаще в небе проглядывала полная луна, а при ней с дороги нас даже ночью и во всём камуфляже было бы видно издалека. А так, продвигались медленнее, зато более-менее скрытно.

Ровно через десять минут Андрей приказал остановиться и стал чего-то ждать. Впереди шевельнулась тень и пару раз моргнул фонарик. Командир дважды сдавил пьезоэлемент на своем ручном фонарике, давая ответный сигнал. Затем повернулся назад и просигналил замыкающим, получил от них такой же безмолвный ответ. Третье звено нашей ДРГ вышло следом за нами на таком же удалении, как и мы от первого.

– Попробуем ускориться, – предложил Андрей, поднимая забрало шлема. – Впереди чисто, можно чуть поднажать. Чем быстрее доберемся до места, тем больше времени будет на выполнение основного задания. Если орки на пути появятся, разведка маякнёт.

Я тоже поднял стекло.

– Фууф, насколько легче дышать! Всё-таки надо иногда разработчиков всего этого железа заставлять самих в нём побегать.

– Я думаю, можно пока так пойти. Пока орки не появятся.

Первый час марша меня еще потряхивал нервный мандраж. То и дело тянуло на дурацкие разговоры. Пофантазировать, как мы будем биться против всей гигантской армии монстров.

Помимо уже знакомых (то есть меня, командира и Вадима-сапёра), в отряд входили представители широкого круга военных «специальностей». В первом звене двигалась снайперская пара, штурмовик и биолог. Он же химик и он же специалист по радиационной защите.

Как и Вадим, он тоже был не вполне спецназовцем: в прошлом служил в оперативной части РХБЗ, но последние несколько лет работал на самой что ни на есть гражданской должности замдиректора зоопарка. Как и я, химик был уроженцем этого городка, приезжал сюда из областного центра каждые выходные. Его включили в группу сразу по двум причинам: и как проводника, и для сбора специфической информации о противнике.

Можно сказать, что я был в группе его дублёром, а не он моим, ибо от него пользы изучении повадок орочьего отродья было объективно больше. И в авангард его поставили как более опытного бойца.

Двигавшийся с нами во втором звене Николай был экипирован и вооружен совершенно так же, как и мы с химиком. Поэтому я сначала принял его за еще одного проводника, который должен, по идее, вести замыкающую группу.

Но вскоре в разговоре выяснилось, что Коля – полноценный спецназовец, с богатым боевым опытом и узкой специализацией. Он – парамедик, полевой врач с уклоном в травматологию, экстренную хирургию и реанимацию. Поэтому никакого специфического оружия не носит, всё свободное место в рюкзаке занимают те медицинские изделия, которые нельзя положить в обычную аптечку каждому бойцу. В том числе, легкие спицы и шины, хирургический инструментарий и даже набор новеньких дисковых пил для работы с костью: одна с ручным приводом и вторая, побольше, на питании от пьезоэлементов. Почему-то ученые считали, что эта технология будет работать даже в зоне таинственного излучения порталов.

Ну и, наконец, третье звено включало в себя вторую пару снайперов, которые должны были контролировать тыл и и прикрывать нас, сердцевину отряда. А с ними шли еще два штурмовика, которые защищали и прикрывали снайперов. Вот и весь личный состав.

Тут нужно отметить, что специализация в отряде была достаточно условная. Подготовка и опыт у большинства были богатые. Поэтому, не считая совсем уж узких специалистов, каждый мог подменить напарника, исполнив роль и снайпера, и штурмовика, и сапёра.

Признаться, я думал, что опытные спецы в отряде будут тяготиться мной: отчитывать за нерасторопность и морщиться от любой неловкости. Но ребята оказались нормальными, вполне компанейскими. Никак не показали своей элитности и превосходства.

Ожидаемые мной поучения с их стороны свелись к тому, что Андрей на ходу спросил, ходил ли я в разведку и знаю ли язык глухонемых. Я ответил честно. Он опечалился и приказал тогда запомнить всего три вещи. Если покажет кулак – я замру как парализованный. Если ткнёт пальцем – медленно и осторожно иду в ту сторону, в которую показали. Если, не дай бог, махнет рукой – то же самое, но бегом во всю прыть.

Вот, собственно, и весь боевой инструктаж.

14. Шоссе

– …Да, и был этот капитан жутко вредным и злопамятным. Очень он любил бойцов отчитывать. Хлебом не корми, дай учинить проверку, найти нарушение и наорать перед строем.

– О, знаю такой типаж, у нас в части тоже был один похожий. А себя считал образцом дисциплины, разумеется.

– Ага, ну разумеется. И особенно любил он следить за соблюдением режима радиообмена. Бывало, сядет в своё дежурство на вахте, сделает рацию погромче и слушает эфир. Бдит, чтобы все посты с точностью до секунды на связь выходили, чтобы все сигналы и отзывы четко по приказу, чтобы посторонних разговоров, ни дай бог, никто не вёл. И утром докладывает на разводе командиру обо всех нарушениях.

– Что ж, ему никто в тыкву ни разу не сунул?

– Знаешь, никто. Он же вроде больших проблем никому не создавал, мелко пакостил. Ну ему и отвечали тем же. Выйдут, к примеру, в эфир, и шепчут: «Курдюк – лох! Курдюк – лошара!» Тот аж взвизгнет. Хватает микрофон, кричит: «Кто это сказал?» А ему тот же шепот: «Так все говорят!»

– Вот черти!

– Ага. Ну и потом, кстати, с его подачи полное сканирование и запись переговоров ввели. Все рабочие частоты фиксировали.

– Да ладно?

– Да. А ещё он, уже когда в полковники выбился, продвинул у нас внедрение автоматической системы распознавания голоса.

– Вот ведь злопамятный!

– Это да. Но сколько мы с её помощью потом злодеев ущучили! Первые в стране применили технологию, до этого по каждому случаю надо было отдельную экспертизу заказывать.

– Выходит, и от дурачков злобных тоже польза бывает?

– Выходит, что так!

Увлеченный потешными рассказами Вадима, я не только вовремя не заметил поднятый вверх кулак, но еще и налетел на Андрея. За что получил неплохой тычок локтём в подреберье. Командир смерил меня и, в равной степени, Вадима недовольным взглядом – и захлопнул стекло шлема.

Оказывается, мы едва не напоролись на гоблинов.

Трое из них, пыхтя и громко порыкивая друг на друга, волокли через дорогу большую темную тушу. Андрей вскинул к лицу автомат и, глядя в прицел, пояснил: тащат дохлую корову. Ну правильно, при такой силище жрать они должны много, вот и грабят захваченные территории.

О противнике нас заблаговременно предупредил с помощью фонарика авангард, но заметил это только Андрей. Убедившись, что гоблины на нас не реагируют и занимаются своим делом, он для начала скомандовал привал, рассчитывая немного передохнуть и заодно переждать угрозу. Вступать в бой и выдать себя было бы глупо.

Однако и через те десять минут, которые мы могли себе позволить на отдых, монстры всё ещё продолжали возиться на трассе. С организованностью и дисциплинкой у них были явные нелады, каждый тянул тушу в свою сторону, а недовольство выражал, бросая ношу и яростно скаля зубы.

Тогда мы решили углубиться в лесопосадку и попросту обойти мародеров. Андрей помигал фонариком, получил короткую вспышку-подтверждение в ответ, указал нам направление движения. Пригибаясь, стараясь даже не шуршать в ночной тишине, мы пошли между деревьями. И уже там, пробираясь вдоль оврага на расстоянии всего-то ста метров от дороги, во все глаза наблюдая за гоблинами, мы нос к носу столкнулись с парой орков.

Что они делали ночью в зарослях, почему шли отдельно от сородичей, зачем спрятались в овраге – да кто его знает? Просто одна из коряг перед носом зашевелилась, я от неожиданности оступился, хрустнув веткой. И вот уже мы смотрим друг на друга в упор.

Он среагировал быстро, но неправильно. Ухватился рукой за топор. Впрочем, я-то не среагировал вообще никак, не успел. Щелчок, шлепок – и орк начал оседать на задницу, обрызгав меня зеленым и вонючим из дырки на месте правого глаза. Да, бывалый сапёр Вадим реагировал в таких ситуациях гораздо лучше меня.

После первого выстрела выяснилось, что еще один орк стоял неподвижно рядом, всего метрах в десяти. К счастью, он тоже не видел нас до последнего. К несчастью, мы его не видели тоже.

Орк повернулся на шум падающего тела и что-то гавкнул. Андрей снял его быстро, как и Вадим первого, но гоблины на трассе услышали голос сородича. Оставив коровью тушу, они припали к земле.

Стоявший в середине, чуть ближе к нам, негромко прорычал. Не дождавшись ответа, рыкнул погромче. Поняв, что отзыва на свой голос не услышит, оскалился и тряхнул мордой. Повинуясь этому жесту, двое других гоблинов достали из ножен свои тесаки и нехотя двинулись в нашу сторону.

– Если отойдем – найдут своих – поднимут тревогу! – решил Андрей и поднял автомат.

Гоблинам не дали пройти и половины дистанции. Сначала стрела легла самому ближнему четко в переносицу, и сразу же снайперская пара нашего авангарда дружным залпом успокоила двух остальных.

Вернее… С третьим, который до последнего не хотел оставлять тушу и в момент выстрела как раз спускался на обочину, нескладно вышло. Снайпер не промахнулся, пуля вошла в висок, и упал гоблин так же, как и остальные. Но в придорожной канаве его не было видно и стрелок не мог проконтролировать успех своего выстрела. Некоторое время спустя гоблин очнулся, вскочил на ноги и заорал во все горло.

Визг был противный, на границе с ультразвуком, его прервал еще один шлепок в голову. В ответ из-за холма донесся другой звук. Вой – не вой, то ли тявканье, то ли скрежет… Достаточно громко, хотя и достаточно далеко.

– Всё дело загубим! – разозлился Андрей и побежал к дороге.

Мы бросились за ним, туда же подтянулись разведчики. И до до появления новой группы зеленокожих мы вместе кое-как успели стащить зеленые трупы на обочину.

Отряд врага скакал прямо на нас по середине автострады. Как обычно, в открытую, даже не пытаясь маскироваться или держаться канав. Они чувствовали себя здесь полновластными хозяевами, эти три орка и с десяток гоблинов. Мы к их появлению даже не успели отойти обратно в лес, а лежали прямо у дороги, в канаве за жиденькими кустами.

Зеленокожие остановились и рассыпались цепью. Всего метрах в двадцати от нашего укрытия. Самый крупный орк в рогатом шлеме затявкал, ища позвавших на подмогу сородичей. Ответа не последовало, и отряд медленно, припадая к земле, двинулся дальше.

Корова. Тушу коровы мы утащить с трассы не смогли. Разумеется, она сразу же привлекла внимание гоблинов. Не настолько же они тупы, чтобы не заметить рядом с ней лужу зеленой вонючей крови?

Последовав примеру товарищей, я взял оружие наизготовку, поставил переключатель огня в режим коротких очередей и выцелил ближайшего гоблина. Мне Андрей определил мишени по правому краю, остальные следили по другим секторам. Снайперы страховали, не приближаясь. Каждая секунда молотом стучала в висках.

Когда до коровьей туши оставалось шагов десять, старший орк замер, принюхался. Задрал рыло и повторил свой лающий клич. И на этот раз до него донесся ответ. Из-за лесопосадки на противоположной стороне дороги ветер донес глухой рассерженный рев.

Орк отдал команду, а одного из гоблинов, который вознамерился все-таки подойти к лакомому мясу, наградил пинком. Зеленокожие ловко попрыгали с асфальта на обочину и ломанулись прямо через кусты. Стоило им отдалиться, мы так же быстро, в полуприсяде, побежали в противоположную сторону.

Уже там, расположившись среди деревьев, мы увидели вторую группу орков, голов тридцать, пробежавшую по следам первой. Они постоянно перекрикивались, поэтому не теряли друг друга и свернули в лесок, даже не дойдя до коровьей туши.

Андрей откинул защитную маску шлема и разложил на коленях запаянную в тонкий полиэтилен карту местности.

– Так, Василий, смотри сюда. Мы здесь?

Я с бумажными картами не очень дружу, поэтому несколько секунд крутил в руках планшетку, соотнося чертеж со знакомыми мне ориентирами на местности.

– Да. Наверное даже вот здесь, перед развилкой.

– Плохо. До фабрики еще три километра. До кладбища – пять. Запас времени пока остаётся, но лезут они как раз с той стороны. Слишком рано мы себя обнаружили. Если разберутся, тревогу все-таки поднимут, то быстро заполонят все окрестности. Начнут полноценно всё прочёсывать, тогда наша задача крайне усложнится.

– Какого черта они тут вообще делают? – спросил Коля. – Я думал, они все под куполом в городе сидят.

– Хороший вопрос. Не тебе одному это интересно.

Он почему-то улыбнулся и подмигнул мне.

– Вспоминай, местный, какие здесь есть еще пути к фабрике, чтобы не скакать напролом через овраги? По трассе мы двигаться дальше не можем, слишком людно.

Я еще раз сверился с картой.

– Ну да, есть пара дорожек. Меня дед-грибник сюда таскал с собой. А на фабрике мы пацанами после школы в войнушку играли. Только… – я поглядел на командира. – Нам ведь на фабрику не нужно совсем?

Андрей молчал.

– Если наша цель здесь, – я ткнул пальцем в помеченный красным квадрат севернее кладбища, – то отсюда мы можем сразу пойти правее, через дачи. Это будет медленнее, чем по трассе, потому что в полях грязь. Но все равно сэкономим пару километров. И на кладбище среди ночи заходить не придется.

Николай хмыкнул над ухом.

– Ты что, мертвецов боишься? После всего этого, – он кивнул головой в сторону дороги, – живых бояться надо.

Андрей не дал мне ничего ответить, потянул карту к себе и оценил предложенный маршрут.

– Нет, это не пойдет. Город – не единственная наша цель. Разведку очень интересуют вот эти руины. Нигде в окрестностях орки так не кучкуются, как здесь. Есть предположение, что у них тут или запасной штаб, или другой ключевой узел.

Я с сомнением поглядел на точку, в которую упирался палец.

– Глупо. Там сплошные заброшенные ангары, нет ни одного более-менее высокого здания. Они не смогли бы защищать такой важный объект в этом месте.

– Наши основные силы стоят на той стороне от города, здесь не атакуют. Поэтому для них и угрозы особой нет.

– Погоди-ка! Так это же цеха, из которых первые гоблины в тот день полезли. Может быть, в этом все и дело?

– Может. А может и нет.

– Но там вроде бы летуны на следующий день бомбили от души.

– Да, вроде бомбили. Хотя может и не там, а может – от души мало было. Точно известно, что орки там сейчас просто кишат. И под прикрытие портала, совершенно верно, не прячутся. Причина неизвестна. Нам поставлена задача прояснить это, при необходимости провести диверсию.

Я помрачнел.

– А в город – только потом?

– Да, именно так.

– Что за игры? Почему раньше об этом не сказал?

– Внимательнее надо инструктажи слушать. Да и вообще, быть понаблюдательнее. Если не заметил, нас специально выбросили первыми из всех групп, и амуниции у нас больше, чем у всех.

– Это я заметил, но при чем здесь…

– При том, что мы тащим с собой сразу два фугаса.

Я с опаской глянул на собственный рюкзак, хотя собирал его лично.

– Нет, всю взрывчатку несут Вадим с Колей.

– Ага, из-за этого ты и тащишь половину моей снаряги, – радостно подтвердил Вадим. – Так что смотри, не потеряйся, там мои тёплые носочки!

Андрей быстро пресек мою попытку огрызнуться, посмотрел на часы и скомандовал:

– Всё, привал окончен. Показывай дорогу, Вася. Двигаем к фабрике.

15. Фабрика

– …И вот, на следующий вечер этот дурачок решил опять свои шаолиньские фокусы продемонстрировать. Подкрался снова к часовому.

– Первого раза мало показалось?

– Да ты слушай дальше. Часовой оказался из новеньких, в лицо его не знал. И когда этот у-шун недоделанный выпрыгнул, ефрейтор реально перепугался и автомат на него наставил.

– Пальнул?

– Нет, но палец под скобу сунул. Наш выпендрёжник, значит, как обычно. Ногой рожок из автомата выбил. А парень с испуга шаг назад сделал, вот он по затвору и промахнулся.

– А патрон в стволе?

– Ну конечно. И спуск потянул. Главное, попал так точнёханько! Прямо чиркнул самым кончиком. Даже начмед из полка приезжал, не поленился. Говорит, медкомиссий на своём веку провёл – дивизион сформировать можно, но такого чистого обрезания никогда в жизни не видел.

Мы ржали, а довольный произведенным эффектом Вадим лыбился. Только Андрей был серьёзен и мрачен, и вскоре велел всем заткнуться и соблюдать тишину. Передовая группа всё чаще подавала сигналы тревоги, становилось опасно.

К полуночи небо снова затянуло облаками и луна скрылась, оставив землю в темноте и почти полной тишине. Для меня, привыкшего к электрическому освещению и несмолкаемому фоновому шуму города, это было необычно. Вернулся нервный мандраж, и я с трудом убеждал себя, что зубы стучат просто от мерзкой холодной ночной сырости, проникающей даже внутрь суперумного и суперкомфортного, но тяжелого как рыцарский доспех костюма.

С другой стороны, темнота сыграла нам на руку, позволив пробраться к самым стенам старой фабрики незаметно для оркских отрядов и заслонов. Которые и впрямь лезли изо всех щелей, словно тараканы из-под гнилого плинтуса.

Маршрут я проложил быстро, вспомнив старую дорогу к водонапорной башне, по которой еще школьником частенько ходил за город на рыбалку. Удивительно, за прошедшие годы я, оказывается, не забыл даже укромные места, где прятал удочки, если на следующий день хотел вернуться сюда снова.

Офицер, проводивший инструктаж перед вылетом, уверенно заявлял, что авиация неоднократно «в профилактических целях» отутюжила здесь все доступные для бомбометания объекты, в том числе и развалины старой фабрики. Я себе представлял это, как черные груды битого кирпича, выжженные до грунтовых вод. А оказалось, что фабрика не слишком-то пострадала и кишмя кишит зеленокожими.

Чтобы пройти, не подняв тревогу, убить пришлось только одного. Гоблин рылся на обломках вагона-бытовки у проходной, пытаясь вытащить из-под хлама кровать с панцирной сеткой. Мы вполне могли напороться на него в темноте, если бы, разгребая завал, он не грохотал на всю округу, топая по рваным листам жести.

Отправив авангард дальше к кладбищу, а арьегард – к обочине раскисшей старой дороги, чтобы могли нас подстраховать в случае отхода, мы сами выдвинулись вперед. Нашли укрытие метрах в двадцати от проходной и залегли. Командир оглядел местность в бинокль, внимательно осмотрел проходную и кивнул Коле.

– Мимо него не пройдём, заметит.

Тот молча исчез в темноте. Через минуту возня на мусорной куче стала тише, а затем и вовсе смолкла. По команде мы двинулись вперед. Гоблина нигде не было видно, Николай встретил нас, вытирая куском грязной ветоши широкое лезвие ножа.

– Показывай! – шепнул мне Андрей.

– Так, значит: там котельная, там склад, но он давно рухнул. Вон там ангары, все пустые. А там была дирекция. Есть еще цеха дальше, за складом, в отдельной секции. Перед ними – еще один забор, со своей проходной. Пройти можно или через дыры в заборе, или по трубам, которые идут с крыши котельной. Но это плохой вариант.

– Почему? Они большие, на них никто не смотрит.

– А если посмотрит? Мы там как мишени будем, ни убежать, ни спрятаться.

Командир принял информацию к сведению, но решение сразу принимать не стал. Распределив объекты, группа рассыпалась и приступила к осмотру. Меня Андрей оставил при себе, не обольщаясь насчет навыков ночной разведки. И без того гоблины шныряли тут и там, поэтому мне приходилось всё больше сидеть в темных углах или прятаться за грудами кирпича, чем передвигаться.

Страховал меня при этом Сергей Петрович, замдиректора зоопарка. Его с собой специально взял Андрей, прежде чем выдвинуться к фабрике. Как закончил совещание с первым звеном, так и сказал:

– Сергей Петрович, вы пойдёте с нами. Там может быть кое-что ценное для вас.

– Ну пойдёмте, Андрей Сергеевич, – так же официально отозвался наш химик, ожидаемо вызвав удивление командира.

– Мы знакомы?

– Опосредованно. Я… Ммммм, скажем так, консультировал ваш рейд в Каракумах.

– Платинота?

– Он самый.

Они пожали друг другу руки, словно вновь познакомились.

– Платинота – итальянская фамилия? – спросил я по дороге к фабрике.

– Это не фамилия, это позывной.

– Почему такой? Вы там что, в пустыне платину добывали?

Андрей неожиданно хохотнул, но ответом еще больше меня запутал.

– Нет, платины там не было. Что можно найти в пустыне, кроме хвоста от ящерицы?

Сергей Петрович ухмыльнулся, но пообещал:

– Как-нибудь потом, когда всё это кончится, мы встретимся в баре на Болтушке, и расскажу вам, о каком хвосте речь.

Ничего примечательного в ближней части фабрики мы не нашли. Десятка три-четыре зеленокожих бродили без видимой цели по руинам. Ковырялись в хламе, постоянно переругивались и даже дрались, отвешивали друг другу тяжелые оплеухи, до крови кусаясь.

Периодически через двор пробегали дозорные группы, типа тех, с которыми мы столкнулись по дороге. Иногда они (или другие похожие) возвращались с тушей животного или мятой бочкой, автомобильным креслом или сорванной с петель деревянной калиткой. Один гоблин на наших глазах притащил сильно изуродованное человеческое тело и понес его вглубь строений, к цехам.

Примерно через полчаса, безрезультатно обшарив весь двор, мы лежали на краю крыши котельной. Ожидали запаздывающего Вадима и тихо спорили, стоит ли терять время на осмотр дальней части фабрики, где орков шныряло еще больше. Порталов по-прежнему нигде не было видно, Коля дежурно осматривал в прицел подходы к зданию. Остальные пытались разглядеть, что происходит там, за стеной, в самом дальнем участке.

Там явно происходило нечто интересное. Не считая уже самого факта, что двор просто кишел гоблинами и орками, в одном из уцелевших зданий к тому же горел свет. Но не тот, что даёт электрическая лампочка, а с интенсивным голубым отливом, мерцающий, с равными по времени плавными переходами к фиолетовому.

Николай напрягся, изготовился к стрельбе. Вблизи котельной прошуршало, через минуту наш бравый сапёр почти бесшумно вполз на крышу, подтянувшись через дыру в потолке. С собой он притащил трофеи: пару метательных топоров орков и автомат Калашникова.

– Топоры так себе, ничего особенного. Только легкие очень. Похоже на кость. Но твердый как сталь, а по весу и на ощупь – точно кость.

– А калаш?

– А не поверите, у гоблина забрал.

Андрей недовольно покосился в его сторону.

– Кажется, был приказ – передвигаться скрытно и не вступать в контакт с противником!

– Да не, какой контакт? Эта обезьяна сама себе полбашки снесла. Причем, уже давненько. Лежит окоченевший там. Кстати, выстрел мы не слышали, значит, совсем давно.

– Ясно. Автомат оставь здесь, он только мешает. И всех касается: без самодеятельности. Не собой рискуете, всей группой. Я уж молчу, что там у нас и страна под угрозой.

Коля оторвался от своей оптики и позвал:

– Мужики, гляньте, там какие-то новенькие. Мы таких еще не видели!

Все приникли к окулярам. Цех по-прежнему светился, однако ничего особенного видно не было. Потом в оконном проеме показалась тень. Фигура мелькнула и исчезла, но что она не оркская – сомнений не возникло.

Существо было высоким, метров двух, но при этом очень худым. Никаких широких вывернутых плеч, большой крепкой башки. Вместо этого – плавное заострение, чуть качнувшееся в одном движении с телом, прежде чем исчезнуть.

– Все это видели? – риторически спросил Андрей.

Сомнения отпали, лезть в промзону всё-таки придётся.

– Слушай приказ. Наша цель – светящийся цех. Через двор пройти шансов нет, обходить всю территорию снаружи слишком долго, а мы уже и так потеряли чертову кучу времени. Идём по трубам.

Он ткнул пальцем в нашего медика.

– Коля, ты и Плат остаётесь здесь, прикрываете. Вась, идёшь первым, показываешь, какими вы тут путями лазили. Вадим, будь готов быстро поставить заряд. Если засветимся, то все без команды ближайшим путем валите отсюда. В этом случае встречаемся через полчаса у ворот кладбища.

– Я против, – заявил Платинота. – Там явно новый вид пришельца. Я должен его увидеть вблизи.

– Мы постараемся его тебе принести.

– Мне не нужен дохлый, мне надо посмотреть в естественных условиях. Теория моя подтверждается, поэтому – обязательно.

Андрей пожал плечами.

– Мы не можем оставить здесь одного бойца.

– Да что я, маленький? – Коля показно обиделся. – Прикрыть смогу, а меня первое звено с дороги прикрывает. Идите уже.

Командир был вынужден согласиться. Он оглядел еще раз территорию в прицел и решил, что момент подходящий.

– Вперед!

Я привстал, накинул ремень автомата на шею и еще раз поблагодарил тучи за полную темноту. Нам предстояло проползти почти двести метров по обмотанным стеклотканью трубам над самыми головами отъявленных убийц.

16. Промзона

До первой стены мы прошли в полный рост и без всяких проблем. Костюмы быстро адаптировались к ситуации: посерели и порыжели в тон грязной обмотки и многолетней ржавчины. Орков поблизости оказалось немного, мы спокойно шагали, больше тревожась оступиться и упасть с высоты, чем привлечь внимание.

На пересечении с толстым кирпичным забором я снова попытался убедить Андрея спуститься вниз и продолжить движение по земле. Но он опять отверг предложение, указав на свору волков у поваленного козлового крана. Да, пожалуй, в случае тревоги убежать от них понизу будет мало шансов.

Мы пошли дальше и неподалёку от ворот первого цеха столкнулись с первыми трудностями. Там, где трубы изгибались безумным узлом, выпуская несколько «веток» потоньше, ругалась целая куча зеленокожих. Это были обычные гоблины, которым пришлось бы задирать голову, чтобы нас заметить, и всё же на лбу у меня выступил пот. Хорошо хоть, с ними не было тролля, он увидел бы нас, вообще не поднимая носа.

Повинуясь инстинкту самосохранения, мы пригнулись и медленно миновали опасный участок. Еще через десяток метров пришлось передвигаться и вовсе ползком, потому что развалины второго цеха, который стоял к нам тыльной стороной и, по моим прикидкам, опасности не представлял, оказались обитаемыми. Там в хламе с грохотом и ворчанием рылся свиноволк.

У этих монстров – на редкость чуткие уши. Или обоняние? Не знаю, но как-то он нас почуял. Задрал морду, уставился на трубы (наверное, каждому из нас в этот момент казалось, что смотрит тварь именно на него) и зарычал.

Незамедлительно на этот звук откуда ни возьмись выскочил гоблин-погонщик. Проследив за взглядом зверюги, он несколько секунд тоже пялился в небо. Так ничего и не различив, зашипел, наградил животное смачной оплеухой и бесцеремонно схватил ладонью за ухо, заставляя идти за ним.

Следующий цех снова располагался воротами к нам, и там стояла новая группа орков. Как назло, в облаках показался просвет, мы едва не вылезли на самое видное место. Пришлось ждать, пока луна снова скроется.

Первоначальный адреналиновый азарт у меня как раз к этому моменту прошел и сменился мелкой дробью зубов. Я не порывался ползти назад только потому, что позади было не менее опасно, чем впереди. Мы почти добрались, проще было спрыгнуть на землю да найти пролом в заборе, чем возвращаться к котельной.

У следующего цеха трубы в последний раз изгибались. Две самых толстых уходили вертикально вниз, в землю, остальные упирались в стену. Закуток был глухой, пустой, поэтому можно было выдохнуть, расслабиться и даже встать в полный рост – тогда одно из двух узких вентиляционных окон, светящихся голубым, оказывалось как раз на уровне глаз.

Внутри все перегородки были разломаны и выброшены на улицу. В центре получившегося просторного зала искрились сразу три портала. Правый из них был тёмным, с туманом. Сразу же возникло ощущение, что стоит он (в том мире, по другую сторону отверстия) высоко-высоко. Возможно, на горном пике или на верхнем ярусе высокой башни. Второй отдавал жёлто-зелёным, за ним было видно день и древние, побитые временем и поросшие чахлой травой каменные плиты. На той стороне вблизи портала суетились многочисленные орки, перекрывая обзор вдаль.

Третий портал, светившийся на весь цех ярким голубым и фиолетовым, стоял позади этих двух. Для нас он выглядел просто свечением, сквозь которое виднелся все тот же выход из цеха. В какое место ведет он, нас очень интересовало, но видно не было.

Но гораздо больше нас интересовали сразу два новых существа, каких видеть пока еще не доводилось. То, что издалека мы приняли за голову, являлось верхушкой капюшона. Полностью закутанное в черную с серебряными нитями ткань, одно из них легко передвигалось по цеху и, о чудо, отдавало приказы оркам. Без слов: пятерка хорошо экипированных монстров стояла в покорности, а «новенький» кивал им и делал неопределенные жесты руками.

Второе существо в это время встало на округлый невысокий постамент вроде тех, что орки ставили под портальные камни. В такт движениям существа по краям постамента пробегали разноцветные сполохи. Если вы года-нибудь видели парафиновый светильник, в котором всплывают и опускаются подсвеченные снизу капли, то поймёте, что я имею ввиду. Разве что тут капли исходили прямо из камня, а исчезали под складками балахона.

Иногда оба существа замирали и переглядывались, после чего следовала новая серия движений и приказов. Орки, несмотря на беззвучность происходящего, понимали команды, один за другим выбегали из ангара, чтобы их выполнить.

– Бинго! – сказал Вадим. – У них есть командиры. Тощие какие-то. Аристократия? Ну, или учёные. В общем, не бойцы.

– Похоже, что это вообще другой вид, – заявил Платинота. – Я бы сказал, родство примерно как между нами и неандертальцами.

– Это нам, ребята, необычайно свезло! – прошептал Андрей. – Теперь бы еще взять одного из них живым.

Вадим потянул на себя створку окна, но она не подалась, приржавела. Тогда он попробовал ногой на прочность изгиб трубы.

– Там под крышей есть дыра. Если подсадишь, я могу вломиться через неё и скрутить одного. А вы прикроете.

– Опасно. Если он заорёт, услышит весь двор. Тебе отходить будет некуда.

– Отходить я буду снаружи вдоль стены и сразу к той дыре в заборе. Оглушу, через плечо перекину, чтобы вслед ничего не кидали, и дёру. А вы подстрахуете. Не факт вообще, что они орать умеют, вон этот – еле шипит.

Платинота подтвердил.

– Да, возможно, они не могут громко кричать. У орков строение скелета не даёт развиваться лёгким. Они качают воздух специальным мышечным органом, горловым насосом. Им и звуки издают. Примерно, как поющие гекконы.

– Ну, и? – не поняли мы. – Орут-то они будь здоров!

– Этот новый вид… У них горло намного тоньше и насос должен быть меньше. Так что громкость голоса может оказаться не громче, чем у земных ящериц.

– Ну хорошо, будем на это надеяться. Но полагаться не станем, работаем аккуратно. Уж больно редкий выплал шанс, упустить нельзя. Ждем, когда орки свалят, а потом действуем.

Но когда орков осталось всего двое и мы приготовились «действовать», появились совсем другие проблемы. Прямо под ногами внезапно раздалось громкое чавканье и фырчание. Свиноволк (то ли тот же самый проявил настырность, то ли другой) вышел из-за угла. Сразу же учуял нас и задрал морду.

Полагаясь только на темноту, мы по-прежнему в рост стояли у стены. Зверюга прижала уши, оскалилась и с рыком встала на задние лапы. В такой стойке она почти доставала клыкастым рылом до трубы. Естественно, она не могло нас не увидеть.

Андрей, не мешкая, всадил прямо в пасть три или четыре пули. Животное опрокинулось на бок, взревело от боли и забилось на земле в конвульсиях. Погонщик появился уже через секунду и взвизгнул громче своей раненой скотины.

Все находившиеся поблизости орки и гоблины вскакивали с земли и оборачивались на звук. Вопль гоблина резко оборвался на высокой ноте, перешел в кашель с бульканьем. Еще два коротких чпокающих звука окончательно заткнули его.

Оркам нужно было еще полсекунды, чтобы со всех концов двора броситься к нам. Но тут заговорил автомат. Старый добрый «калаш» лупил короткими очередями по кому попало, без разбора. На крыше котельной мигали вспышки и слышался грохот выстрелов, не подавленных глушителем. Коля стоял в рост и долбил от плеча.

Поскольку нас, все еще прячущихся на трубах, никому из орков по-прежнему не было видно, их внимание легко переключилось на новый источник звука. Когда патроны в «калаше» кончились, по двору прокатилась какофония злобного хрипа и яростного визга. Звуки стрельбы сменились топотом множества ног.

Существа в балахонах, разумеется, тоже встревожились и вышли из цеха. Последний оставшийся рядом с ними орк показал лапой в сторону и вверх. Тогда один из парочки пришельцев-командиров поднял руки – и что-то случилось. Я не понял, что именно, но орки радостно заголосили.

Оторвав взгляд от окна, я увидел над котельной свет. Не фонарь зажегся, не световая ракета зависла в воздухе. Просто над крышей стало светло, словно неопытный дизайнер на компьютере случайно переборщил с яркостью фотографии. Коля оказался виден как на ладони. И маскировочный костюм на нём почему-то окрасился в идиотский розовый, с фиолетовыми переливами, цвет.

Зеленокожие прекрасно видели его на светлом, почти дневном фоне, вокруг тут же замелькали топоры. Стрелок пригнулся, отбросил сослуживший свою службу автомат, взмахнул рукой. Внизу, под стенами котельной, гулко бахнуло, повалил дым. Но еще до этого Коля нырнул в спасительную дыру в крыше, чтобы увести за собой как можно больше врагов.

Снова глянув в окно я увидел, что неизвестный в капюшоне продолжает держать руки на весу, словно издали контролирует свечение над крышей. Так подумал не я один, поскольку Андрей тут же произнёс: «Сними его!»

Именно в этот момент второе существо, что-то почувствовав, повернулось и уставилось прямо на нас. Услышать голос оно никак не могло, но вот поди ж ты! Два желтых глаза смотрели, казалось, прямо внутрь меня, аж холодок побежал по позвоночнику.

Вадим одновременно со мной вскинул автомат и прямо сквозь стекло выстрелил. Я повторил. Черный балахон едва дёргался, словно пустой внутри. Только после пятого или шестого попадания качнулась не только ткань, но и вытянутые вперед руки. Свет над котельной погас, а оба капюшона, не сговариваясь, бросились к порталам.

Ни один из них при этом не издал не звука, но большая группа зеленокожих остановилась на пути к котельной. Как по команде, они развернулись и побежали в нашу сторону. Новые орки, выбегающие из соседних зданий, тоже не присоединялись к погоне, а сворачивали к нам, на ходу доставая оружие. Они словно бы уже знали, где нас искать.

Платинота без команды шагнул к углу здания и встал там на колено, чтобы прикрывать нас от неминуемой теперь атаки. Вадим ударил по вот-вот готовым сбежать капюшонам очередью и наконец-то всерьез попал. Одно тело споткнулось и безвольно осело. Собрат даже не попытался прийти ему на помощь, шмыгнул в центр зала и нырнул в голубой портал.

– Куда? Стоять! – крикнул Андрей, разочарованный провалом так хорошо складывавшейся миссии.

Нам остался лишь шанс захватить второго, раненого, ну или хотя бы его тело. Андрей мухой вспрыгнул на окно, Вадим взял на прицел последнего орка. А тот, легко подхватив одной лапой тело в обвисшем балахоне, поволок командира.

Андрей выругался и вместе с Вадимом открыл огонь, уже понимая, что не успевает. Невзирая на несколько прямых попаданий, орк в прыжке-падении зашвырнул загадочную тварь в голубую дыру. Сам тоже почти успел уйти, но в ту же секунду все порталы схлопнулись. Исчезли, оставив на земле обрубленную нижнюю половину зеленокожего.

Мы услышали еще один взрыв гранаты – уже дальше, за территорией фабрики. Потом остался только топот десятков лап со всех сторон, да шлепки – Сергей Петрович, не отвлекаясь, одиночными выстрелами защищал позицию.

А еще через миг воздух пронзил тончайший мерзкий звук, и с ним цех осветился новым порталом. И ещё, на улице, и третий – прямо рядом, между двумя зданиями. Двор стали наполнять новые орки.

– Уходим, быстро! – скомандовал Андрей.

– А бомбу? – предложил Вадим.

– Не успеем, прыгай!

Мы посыпались с трубы вниз. Я упал тяжело, отметив лишь, что брошенный в меня топор пролетел далековато. Слава богу, нас орки почти не различают. Тучи плотные, над фабрикой темно, как… Совсем темно. Хотя Вадим, кажется, даже в темноте, в прыжке успел кого-то подстрелить.

За углом визжали, совсем невдалеке слышался рык свиноволка, а в метре от меня в стену с искрами ударился еще один топор. Не разбирая дороги, мы добрались до пролома в кирпичной кладке забора. Там скатились с обрыва к берегу и, по колено в воде, прикрываясь деревьями и сухим прошлогодним камышом, побежали от фабрики прочь.

17. Кладбище

В скорости с орками было не тягаться. На берегу нас быстро потеряли, поскольку следы обрывались в воде. Волки завывали, метались взад и вперёд, но не могли взять след из-за специальной антизапаховой обработки наших бронекостюмов.

Это не слишком радовало, зеленокожие сразу же рассыпались цепью в обе стороны вдоль берега. Далеко обошли верхами, пока мы продирались сквозь старые, довольно густые заросли. Ни они, ни мы особо не осторожничали, ломились по камышам с треском и лязгом. Из-за этого орки без грамотного руководства постоянно натыкались друг на друга, зато мы знали заранее об их приближении. Когда в камышах стало слишком тесно, мы затаились, а потом резко сменили курс.

Скорость-скоростью, а вот в выносливости вражеские бойцы нам явно уступали. Ни один зеленокожий не мог пробежать за раз больше сотни метров, обязательно останавливался и полминуты отдыхал. Платинота предположил, что это еще одно последствие слаборазвитых лёгких, наши противники попросту не умеют бежать и дышать одновременно. Это крайне важная информация, которая могла бы спасти немало человеческих жизней в случае, если война затянется или, не дай бог, разрастётся в масштабе.

Врагов в долине было до чёрта. Похоже, разворошили мы очень серьёзный муравейник, раз поднялся такой переполох! Что интересно, раньше за противником такое не замечалось. В том смысле, что при встрече с отрядами людей орки охотно лезли в драку, по мере нужды стягивали подкрепление. Однако после боя, отогнав наших солдат или просто потеряв их из вида, быстро успокаивались и ограничивались патрулированием окрестностей.

Здесь же шло планомерное прочёсывание каждой ложбинки, каждого кустика. И от реки мы с большим трудом удалились, проползли небольшим овражком, на ходу отстрелив трех неудачно выскочивших навстречу гоблинов. Затем, укрываясь за трактором-поливалкой, пересекли поле и по дну дренажной канавы вышли к дачам.

Там начиналась приличная дорога, так что мы пошли быстрее и окончательно оторвались от погони. Но еще дважды пришлось стрелять, чтобы остаться незамеченными. А на третий раз оружие не помогло.

Орк сидел на крыше силосной башни. Мы бы его ив упор, наверное, не заметили, хотя луна все чаще проглядывала с неба. Он сидел без движения, очень тихо, сливался со зданием превосходно. Даже не знаю, почему он не воспользовался топором, а сперва начал орать. Возможно, понимал, что в одиночку одолеть всех не сможет, надо поднимать тревогу.

Вадим только с третьего выстрела его сбил. Да и то, он не сдох, а свалился куда-то за ограду и продолжал реветь дурным голосом. В общем, снова надо было бежать.

Я неплохо ориентировался, местность была хорошо знакомая. Но возле самого кладбища они нас все равно нагнали. Низкую выносливость легко компенсировали быстрой переправой свежих сил через новые порталы прямо у нас на пути, вынуждая терять темп и метаться из стороны в сторону.

Последние метров триста мы вообще были вынуждены двигаться рывками: двое бегут – один делает выстрел в ближайшего врага, через тридцать шагов останавливается и стреляет следующий.

У погоста нас никто не встретил. Значит, наши либо погибли, либо еще не успели добраться сюда. Фора у них была почти в полчаса, так что второй вариант сомнителен. Но в любом случае, ждать их, имея такой хвост за спиной, нереально.

Будь мы лошадьми, высунутые от усталости языки можно было бы закидывать на плечо. Тем не менее, ступив на щебёнку кладбищенских дорожек, мы всё равно перешли на спринт. Топоры орков с лязгом втыкались в надгробия, рикошетили от оградок в каких-нибудь сантиметрах. Особенно не повезло Плату, костюм которого в какой-то момент окрасился светло-розовым, после чего три из каждых пяти топоров летели именно в него.

Все дорожки вели в одном направлении, поэтому о выборе курса мы особо не заботились. Больше интересовало, осталось ли еще хоть минуты две, прежде чем орки приблизятся на расстояние последнего точного броска. Этих минут могло бы хватить, чтобы добежать до старой церкви – а там я уже знал, что делать.

Луна, скрывшись, в очередной раз преподнесла нам бонус. Церковь виднелась уже за поворотом, за рядком молодых деревьев. Наконец, вот уже и ворота – только бы не на замке.

В детстве, пока покосившееся облезлое здание стояло еще заброшенным, мы проводили здесь немало времени. Взбирались на колокольню, выдумывали страшилки про покойников. Кладбищенский сторож изредка гонял нас, иногда пытался повесить новый замок или заколотить вход досками. Поскольку жил он в сторожке на другой стороне кладбища, нас его меры, разумеется, не останавливали.

Теперь церковь имела все признаки обитаемости и ухоженности, а потому вход могли и запирать на ночь. Учитывая, что вторжение произошло поздним вечером…

Дверь была не заперта. И более того, она медленно открывалась нам навстречу. Когда в нее, глухо стукнув, воткнулись один за другим пара топоров, тяжелая створка окончательно распахнулась. Тот, кто поджидал нас внутри, в темноте, сделал шаг вперед, присел. Щелчок, короткий свист – и у нас за спиной раздался вой раненого орка. А затем еще нескольких, налетевших на первого в темноте.

– Вас только за смертью посылать! Давайте внутрь, давно уже ждём, – убивая еще одного преследователя, сообщил Артём.

Мы успели запереться внутри церкви, как мне показалось, за секунду до первого удара по доскам могучей орочьей лапой. Пока мы задвигали бревно-засов и подпирали створку тяжелыми скамьями, снаружи выли и бесновались, рубили ножами дверь. Но новые брусья были толстыми, крепкими.

Теперь мы могли передохнуть. Оркам не по силам влезть по отвесным стенам, не имевшим лепных украшений и резьбы, окна слишком высоко, а свиноволку тут нечего делать из-за слишком узких арок.

Когда-то здесь, на месте городского кладбища, располагался монастырь, потом угасший. По преданию, еще при Петре I все его здания разобрали инженерные полки, сооружая новую переправу на реке для срочной переброски войск. Только я думаю, что строительный камень, скорее, растащили на дачи гораздо позже, и сделали это местные жители. А небольшие элементы стен, фундаменты и подвалы кое-где в окрестностях сохранились – расхитители поленились копать. Вокруг церкви раскинулось кладбище, и может быть по этой причине её не тронули.

Архитектура церкви была соответствующая, по-монастырски аскетичная, почти крепостная. Стены полутораметровой толщины. В общем, оркам нечего ловить, разве что они притащат тролля и попробуют выбить ворота.

Артём со своим звеном и Коля с группой арьергарда добрались до кладбища минут эдак на пятнадцать раньше нас, показав гораздо лучшие марафонские качества. Впрочем, они очень вовремя успели слинять с фабрики: пока орки обшаривали старую котельную, ребята неслись во весь дух прямо по дороге. Рассудили, что скорость важнее скрытности. Даже группу гоблинов, выходившую наперерез, уничтожили гранатой, не сбавляя темпа ради перестрелки.

Это позволило добраться до кладбища прежде, чем из долины повалила «карательная экспедиция». Когда орки стали наводнять округу, бойцы ушли от края кладбища вглубь. Еще через некоторое время, чтобы не испытывать судьбу, решили забраться в церковь.

Наше шумное прибытие трудно было прозевать. Оно, кстати, могло бы закончиться и не столь радостно, если бы снайперским огнем с колокольни дорогу нам заблаговременно не зачистили от наиболее приблизившихся уродцев. Только благодаря поддержке мы успели добежать вовремя и почти невредимыми.

Ну, как… Некоторые раны всё равно были. Пара глубоких царапин на ноге Вадима, вновь закровоточившая рана у меня на голове и тому подобное. И только когда Коля, пользуясь передышкой, разложил свой медицинский инвентарь и начал осматривать всех поочередно, выяснилось, что Платинота серьезно ранен.

В его костюм, порозовевший от воздействия близко раскрывшегося портала, попали минимум пять раз. Один топор вскользь чиркнул по шлему, не нанеся вреда. Еще два прорвали рюкзак, наплевав на обещанную нам стойкость ткани к режущим повреждениям. Четвертый каким-то паршивым образом пробил фляжку с водой, оставив в корпусе длинный острый осколок.

А вот пятый удар пришелся в правый локоть, прямо под бронещиток. На керамике осталась зазубрина, два треугольника жидкостной защиты вытекли – сила удара была жуткая. И хотя рана на вид казалась лёгким порезом, пошевелить конечностью Сергей Петрович не мог. Коля быстро поставил диагноз: перелом плечевой кости, смещение оголовка сустава.

Платинота храбрился, уверял, что может продолжить движение. Но когда Николай, шепотом матерясь, вколол ему противошоковое и наклеил на рану пластырь с дезинфицирующе-обезболивающим составом, химик быстро «поплыл». Рука темнела и пухла, её осторожно втиснули обратно в рукав спецкостюма и заблокировали механическое сочленение. Из нескольких спиц собрали шину, зафиксировали жёстко.

– Идти он сможет, – резюмировал медик. – Если колоть регулярно обезболивающее, то даже задерживать нас не будет. Но бегать с такой раной категорически нельзя.

– Оружие держать? – спросил Андрей, хотя всё было и так ясно.

– Только если в левой. Даже пальцами шевелить лучше не надо.

– Ничего, найдём мне место на окраине, в подвале каком-нибудь. Я вас там подожду. На обратном пути подберёте, – рассуждал Сергей Петрович.

– Нет, он должен быть под присмотром. Боюсь, поврежден нерв, может быть обострение. Короче, нужна нормальная медпомощь, как можно быстрее.

– Да ладно тебе, уж как-нибудь доковыляю…

– Нет, – отрезал Андрей. – Твой поход на этом закончен. Вась, ты говорил, что есть второе шоссе мимо кладбища. Как оно идёт? Стороной от фабрики?

– Ну да, так, – ответил я.

– Значит, ты отведёшь его по трассе обратно к месту высадки. Облава двигается в нашу сторону, вы должны нормально пройти.

– Нет, я не… – затянули мы оба почти в один голос.

– Так, отставить! – Андрей сердился. – Плат, ты же понимаешь, что тебе с нами нельзя. Сам погибнешь и нас подставишь, так?

Платинота нехотя согласился.

– Ты кучу ценных сведений собрал, орочьих командиров видел, так?

– Так.

– Ну вот и не превращай дело в еще одни Каракумы! Давай без геройства. Ты обязан вернуться и доложить. Да, и ещё, обязательно нужно отработать фабрику. Авиация, артиллерия, что угодно. Ты видел, там большое скопление противника и важные его коммуникации, а защиты нет. Понял?

– Понял.

– Теперь ты, – Андрей посмотрел на меня.

– Я его не поведу! – Я постарался вложить во фразу всю свою категоричность. – Мне надо в город любой ценой.

– Боец, ты охренел что ли? Тут речь о жизни идёт.

– А у меня речь о двух жизнях идёт! И потом, вы не пройдёте город без проводника. Пусть кто-то другой его выведет!

– Я пойду, – неожиданно заявил один из штурмовиков.

На удивлённый взгляд Андрея он молча поднял ногу и продемонстрировал оплавленные, переломанные в двух местах дуги своего «бронескелета».

– Нас из-за холма огненными шарами обстреляли. Одним зацепило, левая половина костюма не работает. Меня этот долбаный рюкзак на каждом шагу опрокинуть норовит. Травм нет, но надо либо раздеваться, либо ломать каркас. В обоих случаях я задерживать вас буду капитально. Лучше я химика до кардона поведу. Только надо его в нормальный цвет перекрасить, на эту светящуюся фигню все орки сбегутся.

На том и порешили. Пока Платинота со своим провожатым изучали карту и строили маршрут возвращения, Вадим устранил проблему окраски. Нашел в костюме узел управления маскировкой и выдрал его с мясом. Фиолетовое покрытие постепенно потемнело, приобрело приемлемый бурый цвет.

18. Новостройки

Монстры дали нам даже больше времени, чем я ожидал. Мы просидели в осажденном здании почти полчаса. Перекусили, перебрали рюкзаки и просто неплохо отдохнули. Гвалт за стенами значительно поутих, и можно было бы даже подумать, что пришельцы потеряли к нам интерес – если бы не размеренные непрекращающиеся удары тесаками в тяжелую воротину. С нее уже давно ободрали изрубленную в куски жестяную обивку и вот-вот готовы были пробить измочаленные доски.

Наконец, гомон орков приобрел новые нотки. На окраине кладбища появился тролль. Его не могли высадить прямо к церкви, туша не пролезала в походный маленький портал. Поэтому вели пешком, радостно ворча и пританцовывая, а гоблины иногда даже подпрыгивали, потрясая ножами в нетерпении.

Тролль перся прямо по могилам, не обращая внимания на острые штыри оградок и крошащиеся под его тяжелыми лапами надгробия. Невысокий заборчик перед церковью невозмутимо снес коленом. Нанес пробный удар по стене – штукатурка осыпалась, но кирпичная кладка устояла. Тролль был вовсе не глуп, он не стал портить свой боевой жезл о кирпич. Попросту ткнул кулачищем в ворота, разбив в щепки и сорвав с петель сразу обе створки.

А когда орки стали выбегать из церкви, разъяренным воем сообщая, что в здании никого нет, монстр и сам заревел от обиды, топнул ногой и что-то этакое сделал своим оружием. С кончика жезла сорвались искры, сложились в желтый полыхающий шар, ударили в стену. Церковь вздрогнула до основания и вспыхнула вся целиком гудящим неестественным пламенем.

Но мы всего этого уже не видели. Задолго до прихода тролля, не искушая судьбу, спустились в земляной цоколь. Уж не знаю, делают ли во всех церквях погреба (сам я атеист и в конструкциях таких сооружений не разбираюсь). В старом храме погреб был внушительный. За поржавевшей дверью, с которой пришлось сбить новенький, в масле, навесной замок, мы без труда нашли в дальнем углу, среди хлама и паутины, три свежих, недавно заменённых и накрепко приколоченных доски. Этот угол в подвале тоже был известен каждому мальчишке в нашем районе.

Пробравшись в узкий обложенный известняком и замшелым кирпичом лаз, мы вышли на свежий воздух через сарай с инвентарем, уже за пределами церкви. Зеленокожих было на кладбище полно, но они слишком увлеклись осадой, чтобы заметить двенадцать теней, пробирающихся среди могил.

К тому времени, когда тролль орал и бесновался на развалинах, мы уже выбрались за ограду кладбища на противоположной его стороне. Разделились на две неравные группы. Одна, маленькая, спустилась в канаву и пошла вдоль шоссе. Другая, несущая тяжелые фугасы за спиной, направились в противоположную сторону. К основной цели – в захваченный город, где за краем футбольного поля над головами потрескивал искрами край грандиозного портала.

К «своей» башне мы добрались с приличным запасом времени. Хотя монстров тут было немало, и двигаться нам приходилось с предельной осторожностью, зато здесь зеленокожие были менее бдительны, чем на подходах к городу. Каждый слонялся сам по себе, мародерствовал или просто спал в закутке под открытым небом. Дозоры и крупные отряды встречались, но поскольку патронов ощутимо поубавилось, мы просто обходили зелёных стороной. Благо, хватало руин и хлама, чтобы спрятаться.

Вскоре стало понятно, что группе пора делиться ещё раз. Первое и третье звенья, в которых теперь осталось по три бойца, взяли правее, к своим точкам. Мы вчетвером свернули в переулок налево – он был совершенно пуст. Удача нам опять улыбалась, на позицию вышли за час до «критического» времени.

Разумеется, башня, представлявшая собой недостроенную шестнадцатиэтажку, мощно охранялась. Часовых мы только со своей стороны насчитали около пятнадцати рыл, включая двух привязанных с угла здания свинопсов. Но количество здесь не переходило в качество. Пара рогатых орков, которые были за старших, яростно и спешно жрали что-то за штабелем водопроводных труб, припадая по-звериному к земле и отрывая куски когтями и зубами. Оставленные без присмотра гоблины жадно глазели на них, отбегая со своих мест и вытягивая шеи. И постоянно грызлись между собой, замахиваясь и скаля зубы.

Короче, охранники из них были аховые, и нас больше беспокоили не они, а те зеленокожие, что постоянно сновали целыми десятками вверх-вниз. Транспортировка войск через нашу башню шла в обе стороны. Хоть и не выглядела сколько-нибудь организованной, тем не менее – не прекращалась.

Там, далеко вверху, сквозь туманную мерцающую пелену лился приглушенный зеленый свет и виднелся совершенно иной, неземной пейзаж. Наша портальная линза висела на тридцатиметровой высоте прямо в воздухе, опираясь на этот мир в местах соприкосновения с крышами высотных домов, да еще редкими подвижными лучиками света, пробегавшими то тут то там от портала к земле.

Выше десятого этажа наше здание было срезано линзой, словно ножом. На наших глазах отряд орков поднялся по подъездной лестнице до этого среза и исчез в полотне зеленоватого света. Задрав голову еще выше, на той стороне портала можно было увидеть призрачное, перевернутое вниз головой отображение другого мира: грубую каменную лестницу с гигантскими ступенями.

Орки и гоблины шныряли повсюду, нарваться на них в здании было проще простого. Но всё же, тщательно оглядев дом и пару минут покумекав, Вадим сказал: невелика беда. Шататься по зданию, возможно, совсем не придётся. Потому что с дальнего угла, за кучей строительного мусора, он приметил окно в цокольный этаж, где тварям в принципе нечего было делать. Отверстие достаточное, чтобы просунуть рюкзак со взрывчаткой и забраться самому.

Не найдя других вариантов, Вадим с Андреем оставили нас на прикрытии, а сами тихо спрыгнули со стопки железобетонных плит, где отряд расположился для рекогносцировки. Через пару минут они уже были под стеной здания, секундой позже – пропали внутри.

Взрыватель на всех бомбах был без электроники. Хотя в оркских аномалиях мог подвести и часовой механизм, тут не без риска. Зато таких механизмов было три. Саперам поручалось добиться синхронности взрыва, поэтому время подрыва выставляли по заранее сверенным – механическим – часам.

В теории, нашей диверсии должно было хватить для закрытия портала. После этого планировалась атака на интервентов всеми наземными войсками сразу. До подхода пехоты лупит артиллерия, системы залпового огня обрабатывают тылы орков, не давая восстановить портал. В качестве крайней меры предусмотрен даже повторный ядерный удар. Хотя нам, никак не успевающим покинуть зону поражения, такого варианта не хотелось бы.

Вадик справился со своей задачей легко и быстро. Уже через десять минут мы снова в полном составе удивлялись, как просто далась вторая часть задания. Особенно если сравнивать с первой. На этой мажорной ноте я решил, что пора переходить от общечеловеческих к решению моих личных проблем.

– Ну так, а что дальше-то делаем? – поинтересовался я как бы между делом.

– А какие у нас варианты? – Андрей удивился. – Задача выполнена. Остается только одно, добраться до места встречи с остальными звеньями и свалить из этого гадюшника.

– Ну, у нас же еще вторая бомба осталась? – выдал я заранее заготовленный аргумент.

– Кстати, да! – Вадим постучал по рюкзаку. – Не тащить же её обратно.

– Может, того… – кивнул Коля. – Для верности, туда же? А то я упарился эту бандуру на себе таскать.

Все перевели взгляд снова стены дома.

– Не. Нафиг она там не нужна, – авторитетно заявил Вадим. – Я там такое место нашел, прямо идеальное. Весь дом как воздушный шарик сдуется.

– Ну, так может, к соседней точке отнесём? – продолжал я осторожно подводить к своей цели. Вон, например, еще один дом видно. Из наших к тому зданию никого не направляли!

Бойцы стали переглядываться. Похоже, идея была им не очень-то по вкусу.

– А почему именно тот дом? Этот вроде ближе?

– К нему надо через промзону пробираться, там куча препятствий по дороге будет и открытых участков. А здесь жилая застройка, проще дойти. Всего минут пятнадцать хода, а у нас почти час в запасе.

Тут Андрей посмотрел на меня с прищуром и сказал уже совсем раздраженно.

– Может, прекратишь мозги полоскать? Или думаешь, нас не предупредили, почему ты так рвался сюда? Почему нельзя нормально, по-человечески сказать, что ты опять бабу свою искать собираешься?

Я готов был провалиться сквозь землю.

– Мужики, ну извиняйте. Но мне, правда, очень надо. Она… Они же там одни совсем.

Парни смотрели на меня молча. Я повернул автомат набок и прикинул по риске, что осталось в обойме.

– Ладно, чёрт с вами. Один пойду. Только дайте хоть еще пару рожков. Мне же баб выводить, без патронов никак.

Спецназовцы переглянулись, потом посмотрели на командира. Андрей пожал плечами.

– Почему бы и нет? Риск, конечно… И патронов, это точно, не ахти… Но цель стоящая. В крайнем случае, если там никак будет не пробраться, отступить никогда не поздно. А до рассвета из города выбраться мы в любом случае успеваем.

Он оглядел свой отряд.

– Возражения, предложения, жалобы? Если ни у кого нет – выдвигаемся.

19. Аллея

Тихо соскочив с плит на ту сторону забора, огораживавшего стройку, мы в темпе легкого аллюра, окрыленные большим успехом и новой благородной целью, выдвинулись.

В этот раз мы заходили в заречный район с другой, противоположной от рынка стороны. Удача по-прежнему сопутствовала нашей миссии. Уже минут через пять, ни разу не столкнувшись с орками, мы вышли из квартала больших жилых домов. Миновали разорённый сгоревший телецентр и ловко, никем не замеченные, пересекли единственный на этом берегу бульвар.

Дальше дорога пролегала по краю небольшой аллеи. Она называлась Студенческой, поскольку вела к институту. Четыре больших учебных корпуса разных форм и расцветок, соединенные воздушными переходами, да пять общежитий. Классические пятиэтажки для студентов и одна панельная девятиэтажка – «малосемейка» для педагогического состава.

С двух сторон аллея была ограничена дорогой. По одной стороне в студгородок можно было въехать, по другой – выехать. Заканчивались обе чуть дальше кампуса, у входа на территорию стадиона. Там располагалась летняя база городской команды, а время от времени проводила футбольные матчи и областная сборная.

Так было до вторжения. Сейчас от аллеи осталась жалкая ободранная половина. Правую часть словно прошли гигантским плугом: земля вздыблена, навалена холмом больше двух метров высотой, вперемешку с асфальтом, поломанными стволами деревьев, а также обломками железобетонных плит и прочим строительным мусором от частично обрушенных ближайших зданий.

Мы быстро двигались по уцелевшей полосе, прячась среди забивших дорогу машин. Видимо, тут что-то пошло не так с эвакуацией, потому что выезд из района был наглухо забит транспортом. Вспоминая, с какой скоростью орки захватили эту территорию, я предположил, что была паника. Наверняка из-за какой-нибудь заглохшей таратайки выбраться с тупиковой улицы остальные машины не смогли. Вместе с тем, не было видно никаких следов боя, ни крови, ни трупов. Возможно, жители все-таки догадались бросить всё и выбраться пешком.

До стадиона оставалось еще метров двести. Мы уже видели все подробности возвышающихся над местностью объектов. И даже на ходу прикинули, что обрушить надо не учительское общежитие, как решили по отметке на карте, а объект по соседству, здоровенную трубу старой ТЭЦ.

Неожиданно Андрей замер как вкопанный и поднял вверх сжатый кулак. Я, как учили, тоже немедленно застыл. Стараясь не шевелить даже глазами, попытался разглядеть, что насторожило нашего командира.

Со стороны стадиона бежали два человека. Они были в военной форме, и более того – в точно таких же спецкостюмах, как у нас. Они неслись со всех ног, а сзади их нагоняло не менее десятка зеленокожих.

– Встречаем, прикрывайте! – скомандовал Андрей, поднимая оружие.

Вадим тут же приложился к винтовке и одним выстрелом уложил ближайшего орка. Николай последовал его примеру и парой коротких очередей свалил еще двоих. Осознав, что стреляют уже все, кроме меня, я оперся локтями на капот автомобиля и нашел в прицеле первую цель.

Ребята не добежали до нас всего около двадцати шагов. Со стадиона, перемахнув двухметровую ограду словно невысокий бордюрчик, вылетел один ревущий свиноволк, за ним – второй. Мы плюнули на орков и немедленно перенесли огонь на кавалерию, одного зверя сумели остановить примерно на полпути. Второй приближался так быстро и целенаправленно, что совместный огонь из четырех стволов, давно убивший наездника и продырявивший шкуру зверя во всех возможных местах, не смог его остановить.

Тварь упала на ближайшего к ней бойца, подмяла, последним в ее жизни движением сомкнула на нем когти и челюсти. Когда мы подбежали, все было уже кончено и для человека, и для животного.

Грязный, ободранный, без шлема, с разбитым носом и запекшимся сгустком в волосах – с земли поднялся уцелевший солдат. Меня он, кажется, не вспомнил. И кажется, он был в полном шоке, вообще ничего вокруг не узнавал. Хотя я-то узнал быстро. Голодного очкарика из военного лагеря трудно было с кем-то перепутать.

– Не трясись, боец! Где остальные? Командир ваш где? – без церемоний тряс его за шкирку Андрей.

Выживший сфокусировал взгляд и указал рукой себе за спину.

– Там. Командира орк зарубил. Топор в шею попал. Мы пытались вытащить. Но там вот… Вот такой же. Откусил голову.

– Понятно. Орков там много? Мы сумеем пробиться, чтобы заминировать?

– Нне надо. Минировать. Мы успели. Нас уже при отходе заметили. Мы через стадион думали к реке выйти и берегом выбираться. А там, с берега, эти повалили.

– Так много их там?

– Да. Толпа целая. Сто, наверное. Или двести. У них прямо на стадионе портал, кажется.

– Черт, – командир оценил расстояние до стадиона, сразу показавшееся необычайно скромным. – В таком случае, наше задание отменяется. Уходим отсюда. Двигаем обратно к началу улицы, там сворачиваем налево, к точке сбора. Вадим, ты вперед. Коля, прикрываешь.

– Подождите. Его нельзя здесь оставлять! – заявил наш новый боец. – Надо забрать.

Лозунги из разряда «спецназ своих не бросает» хороши в кино, но тут ситуация была несколько из ряда вон. Я свои возможности оценивал реально.

– Ты такой сильный, что сможешь тащить его на себе?

– Нет, я не про это. Надо похоронить. Или спрятать хотя бы. Обязательно. Иначе они же его к себе утащат.

– Зачем?

– Вы что, не знаете? Вы не заметили? – он развел руками в стороны, как бы показывая на нечто очевидное.

Мы быстро огляделись и опять уставились на него.

– Да вы что, не видите, что на улицах ни одного тела не валяется?

Мы по инерции еще раз бросили взгляд по сторонам и теперь, наконец, осознали, какая странность так давила все это время.

– А правда, куда они утащили все тела?

– Туда, к порталам, – ответил очкарик. – Своих, чужих, животных – всех подряд. Оружие собирают с мертвых и раздают заново. Наше складывают отдельно. А трупы… Едят.

– Что?!

– Ну да. Они каннибалы и трупоеды. Мы видели, когда следили за их лагерем с балкона. Ну а как иначе? Они сильные, быстрые, их очень много. Ни один тыл не справится с таким снабжением. Они жрут все, что найдут на своем пути, и за счет этого не тратят время на обозы с едой.

Как бы жутко это ни звучало, но мы все мгновенно поверили, что это правда.

– Да, еще! Они пленных на стадион сгоняют.

– Каких еще пленных?

– Гражданских. Ну, по крайней мере в форме я никого не видел. Две группы они провели туда, по большей части женщин.

– Женщин? – я вздрогнул. – Девушки молодые были с ними?

– Да кто их знает. Там далеко было.

– Куда повели? Отбить их можно?

– Нет, мы прикидывали. Там охраны немеряно. В том числе, и от своих охраняют, чтобы не сожрали.

В разговор вмешался Вадим.

– Ребята, внимание, мы дотрынделись. У нас гости. Много.

Я поглядел в ту сторону, куда он показывал. К ограде стадиона медленно, еще пока не видя нас, выдвигалось несколько групп гоблинов и орков.

– Ладно, ускорились. Вы двое, берите «двухсотого». Попытаемся отойти по-тихому.

Но по-тихому не получилось. Мы прошли всего пару десятков шагов, и Вадим подал новый сигнал тревоги. Когда шум и тени приблизились, мы различили впереди больше дюжины зеленокожих под предводительством тролля. Путь назад был отрезан.

20. Кампус

С погибшим бойцом мы поступили, если честно, не по-человечески. Но вариантов было не много. Ситуация быстро закручивалась, и всё как-то не в нашу пользу.

Что волочь на себе тело совершенно нереально, это было сразу понятно. Но поначалу мы всё-таки умудрились быстро скрыться с аллеи в переулок. И даже пробежали потом еще полквартала, и уже надеялись, что всё обойдется.

Затем пришло понимание, что мы в городе – отнюдь не те невидимки, какими были на старой фабрике. Зеленого свечения портала вполне достаточно, чтобы нас было видно издалека. Это объяснил случайно высунувшийся из окна гоблин. Он едва не сдал нас, попытавшись заорать на всю округу. Его секундное удивление и отменная реакция Вадима спасли положение.

Ну а потом зеленокожие нашли на аллее расстрелянные трупы сородичей. Тролль взревел так, что слышно было, я думаю, далеко за пределами города. Соответственно, через минуту орки попёрли изо всех щелей. В довершение всех радостей, переулок, в который мы забрались, оказался глухим. Почти как на аллее, нечто колоссальное проползло по земле (или под землей) и обрушило панельные дома, вздыбило грунт метра на три. Мы попытались взобраться, но рыхлая земля осыпалась, а взрыкивания за спиной и пара промелькнувших топоров показали, что затея гиблая.

Отстрелив ещё двоих подбегавших орков, мы двинулись вдоль вала в поисках более удобного места для прохода. Уперлись в стену двухэтажного здания, скорее всего – бывшего детского сада. Забрались в окно. Затаскивая туда тело бойца, окончательно поняли, что нужно искать из ситуации выход.

Более-менее подходящий нашелся, когда мы прошли здание по всей длине насквозь и вышли во внутренний двор. Там наткнулись на открытый колодец. Убедившись, что колодец не канализационный, а кабельный, забрали боеприпасы, сбросили тело вниз и закрыли бетонный склеп чугунной крышкой.

Двигаться дальше было уже легче, но все равно с каждой минутой становилось всё опаснее. Местность просто кишела орками. Свиноволка, пущенного по нашим следам, замыкающий Коля заметил вовремя и издалека снял точным выстрелом в глаз. Ещё и пошутил, что дед-охотник гордился бы внуком: не попортил шкурку.

Отличный выстрел дал нам ещё немного форы, но не более того, общее направление погони враг всё равно уловил. Тут уж было не до тихушничества. Когда на следующем углу нам с тыла зашли уже два свиноволка, Андрей решил поберечь патроны и использовать гранатомёт. И только теперь выяснилось, что не меньше половины выстрелов непригодны.

Первый пришлось сразу выбросить, потому что у него даже тубус не раскрылся, безотказный телескопический механизм невероятным образом заклинил. Следующие два (мой и Андрея) раскрылись, но выстрела не произошло. Только с четвертой попытки граната вышла, зато и пришибла обоих зверей разом.

Мы рванули, как спринтеры, не дожидаясь, пока на взрыв сбегутся все местные твари. Главная проблема оставалась в том, что двигаться продолжали не в направлении кладбища, а переменными галсами, и всё куда-то в сторону. В условиях ближнего, местами с переходом на рукопашный, городского боя выбирать маршрут особо не приходилось. Откуда меньше прёт зеленых, туда и иди.

Так и вышло, что выбрались мы в конце концов опять к стадиону. Разве что не к центральным, на этот раз к боковым воротам.

– Ну что, направо или налево? – спросил Андрей, когда мы залегли между гаражами, на краю открытой асфальтированной площадки, которая использовалась как отстойник для автобусов в будни и как парковка для зрителей во время матчей.

Я вгляделся в темноту, и сердце заколотилось.

– Были мы уже справа, – напомнил. – А слева вал. Прямо нам надо. Вон там ворота открытые, видишь? Сразу за оградой стадиона. Это въезд в самый крутой дачный поселок города. И вот там дальше, видишь, дом большой виден? Это дача губернатора.

– А что она нам дает?

– Ну… По слухам, под ней есть большой подземный бункер. Если правда, то мы могли бы там отсидеться.

Про то, что сразу за этой дачей, за ещё одним бетонным забором, буквально в двух кварталах находится нужный мне двор, я решил пока не упоминать.

– Бункер? Если правда? А если нет? Звучит как детский лепет.

– Если нет, тогда можно будет дальше пройти, к рынку. Там три больших улицы так или иначе выходят к кладбищу.

– Можно ещё раз рискнуть через вал. Получится даже ближе.

– Это если пройдём. А можем в западню себя загнать. А на моём маршруте, в частном секторе, проще затеряться. Если уж совсем никак, то отсюда же, восточнее, можно выйти на берег. Переплывём канал, окажемся на острове. Он лесом порос, там хорошо спрятаться можно.

Андрей долго обдумывать не стал.

– В такой вариант верю. Значит так, Вадим – снимаешь вон ту тварь возле ограды, нам встречающие не нужны. Потом все за мной, одним длинным, в гости к губернатору. Коля – страхуешь, Вася – замыкаешь. Готовы? Марш!

Нестройным, но целеустремленным табуном мы ломанулись вперед, на всю округу громыхая сапогами по асфальту. На открытой площадке мы выделялись, как мухи на столешнице: не заметить невозможно. В ворота вбегали под рык, рев и завывание множества глоток.

Вадим, заскочив последним, для начала щёлкнул спусковым рычагом гранатомёта. Неисправный. Отшвырнул, использовал второй – на этот раз граната ушла и разметала группу самых быстрых преследователей. Довольный, Вадим закрыл створку крепких железных ворот и вместо засова воткнул автомат. Это было оружие погибшего спецназовца, которое наш сапёр всё не решался выбросить. Некоторое время так и бегал с двумя стволами, как супергерой из фильма. Теперь вот автомат и пригодился.

Но на сделанном он не успокоился. Отстегнул от автомата рожок и сунул в один из свободных карманов – такая ноша не тянет. А между автоматом и створкой ворот воткнул ручную гранату.

– Посылка готова, можно двигать дальше! И побыстрее, чтобы нас уведомлением о вручении не покалечило.

Мы припустили. Дорога несколько раз делилась, но мы придерживались правой стороны. Сворачивать куда-либо не было смысла, поскольку все повороты рано или поздно упирались в земляной вал. Мы не решались штурмовать его, двигались вдоль высокого бетонного забора, отделяющего дачи от территории стадиона.

Отряд практически уже забегал на ту самую «секретную» дачу, о подвалах которой рассказывали друг другу байки горожане всех возрастов, когда орки все-таки выломали ворота. Об этом возвестил грохот взрыва. И тут же мы остановились. Поняли, что бежали зря.

21. Стадион

От монументального трехэтажного коттеджа сохранился только фасад. Видеть этого издалека в полумраке мы не могли, зато сейчас осознали истинную силу того механизма (или все-таки существа?), которое рыло здесь землю. Боковые стены в метре-полутора от углов коттеджа обрывались, опускались вниз грудой балок, бетонных плит и битого кирпича.

Дом словно пережил прямое попадание ракеты или драку пары троллей. О том, чтобы искать на этих руинах вход в бункер, не могло быть и речи.

Настолько же успешным обещал быть и мой второй план: то, что нарыло трехметровый земляной вал и походя снесло дачу губернатора, хорошенько потрудилось также и над каналом. Берега и русло были теперь мешаниной из черной вязкой жижи и всевозможных обломков.

Спускаться туда в поисках брода? Ну нет, это означало завязнуть в паре метров от берега и стать превосходной мишенью для наступающих на пятки орков.

Но от чего у меня сильнее всего перехватило дыхание, так это от пейзажа по ту сторону земляного вала. Здесь, у берега, он не обрывался, а поворачивал под прямым углом и уходил дальше – прямо в сторону рынка. Улицы, по которой мы недавно гуляли с Маринкой, теперь не существовало.

Если девчата все ещё сидели в подвале, когда сюда приполз этот гигантский крот…

– К стене! – крикнул прямо над ухом Андрей. – Вон дыра. Бегом! – мне показалось, что он сейчас для ускорения отвесит пинка.

Ориентируясь на жест, я побежал и постепенно разглядел, какую дыру он имеет ввиду. Одна из бетонных плит забора лопнула, под собственным весом просела и открыла небольшую щель – достаточную для человека, даже с рюкзаком. Плюхнувшись на брюхо, я в два рывка оказался по другую сторону. Следом лезли остальные. Поднимаясь на ноги, они оглядывались по сторонам и так же, как я, останавливали взгляд на целехонькой витрине служебного входа в чашу стадиона.

– Ну что же. Значит, выбора у нас опять нет. Бежим.

У меня от этого спринт-марафона уже темнело в глазах. Ребята выглядели не намного лучше, а тяжелее всех приходилось очкарику. У меня не так давно были марш-броски, а его тренировки вряд ли выходили за рамки утренних пробежек у озера.

Сзади тяжело заухало и зарычало. Мы успели отбежать всего метров на двадцать от стены, когда над ней выросла свирепая морда тролля. Кажется, в щель под бетонной плитой уже лезли гоблины, но монстра это не остановило. Размашистым ударом дубины он снес большой кусок забора, россыпь обломков долетела до нас, падая под ноги и чпокая сзади по рюкзакам.

Андрей пальнул на бегу в витрину, чтобы не терять жизненно важные секунды на открывание запертой двери. Стекло удачно осыпалось, мы успели углубиться в вестибюль до того, как тяжелая дубина обрушилась на входной козырёк, доведя разгром до состояния полного хаоса.

Тролль опрокинул остатки бетонного козырька, ненароком придавив еще штук пять своих мелких соратников. Сунул руку по локоть, никого не поймал, тогда встал на колени и попытался разглядеть нас через дверной проем. Когда жёлтый глаз показался, Коля использовал еще один гранатомёт. Успешно.

Вообще-то мы рассчитывали, что тварь упадет и перегородит собой вход. Но взрыв ушел большей частью в обломки козырька, поэтому не убил тролля. По крайней мере, не сразу. Монстр с ором, оглушающим сильнее взрыва, начал метаться. Зацепился за арматуру, наткнулся слепой изуродованной мордой на стену, взвыл еще сильнее и стал беспорядочно крушить все вокруг своей дубиной. Орки и гоблины не решались сунуться к нему, а мы не стали ждать, когда они сообразят обойти нас через зрительские входы.

На поле выбегали, словно киевский «Старт» на матч с немецким «Рухом». Полные решимости и осознающие обреченность. Снаружи уже достаточно рассвело, чтобы понять с первого взгляда, насколько стадион запружен зеленокожими.

У самой кромки травы мы остановились. О том, чтобы быстрым спуртом пересечь поле и продолжить догонялки в темном парке, а потом затеряться в жилом массиве – даже не могло быть и речи. Нам не удалось бы пробежать и половины дистанции.

Врагов было несколько групп, в каждой – десятки орков и просто тьма гоблинов. По всему полю, и на трибунах, и практически возле каждой входной арки. Кажется, даже на павильоне дикторов торчало штуки три.

Причина проста: в самом центре поля стоял портальный камень. Некрупный, метра два с половиной в диаметре. Рядом с ним расположились два орка и штук пять гоблинов. Чуть в стороне, шагах в десяти от них, была навалена огромная куча всевозможного хлама, словно в окрестностях орудовал сумасшедший старьёвщик, а добычу решил разместить для удобства на ровной зелёной травке.

Вадим водил стволом из стороны в сторону, не отрываясь от прицела, то ли считая, то ли выбирая лучшую мишень. Коля отцепил от пояса вторую гранату. Андрей оценил ситуацию простым: «Твою мать…»

– А ведь у меня патроны совсем кончились, – пожаловался медик.

– Патроны есть, – подал голос очкарик. – Только вон они, пойди возьми.

Он показывал на груду вещей в центре поля. Там, на краю свалки, угадывалось несколько вещмешков, аналогичных нашим. И даже, кажется, автоматы бывших владельцев были положены на каждый из них. Мешков было больше двух, а значит – как минимум еще одна группа полегла сегодня в этой части города.

Но главное… Главное, прямо возле этих мешков лежал человек в боевом костюме. «Латника» с тела пытались стащить два скалящихся орка. Человек не сопротивлялся, но и послушен не был, а значит – находился без сознания или умер.

С врагов потихоньку сходило удивление, вызванное неожиданным появлением людей. Они, ворча, разворачивались и начали движение в нашу сторону. Мы сошлись плотнее и как-то непроизвольно встали спина к спине, чтобы дать свой последний бой.

Именно в этот момент земля содрогнулась, по небу прокатился раскатистый гром. Я заметил, как за краем бетонной чаши стадиона взметнулись клубы пыли, труба ТЭЦ покосилась, просела и начала заваливаться набок. Наверное, то же происходило и с другими заминированными зданиями, потому что огромное зеленое зеркало над городом искривилось, пошло рябью – и исчезло.

Наступила тьма. Для глаз орков, привыкших к свечению портала, – тьма почти кромешная. Для наших особых стёкол – просто плотные сумерки. В этих сумерках у центра поля протрещали две коротких серии вспышек. Фигура в бронекостюме «ожила» и вспрыгнула на ноги, а оба мучавших её орка синхронно завалились на спину.

– Сюда, быстрее! – прокричал неизвестный боец и еще двумя движениями срезал орков у портального камня.

– За мной, бегом! – прошипел Андрей и сразу же подал пример.

Орки заметили, подняли гвалт, поэтому он добавил уже громко:

– Не стрелять, не задерживаться! Бить только в упор!

Мы последовали. Зеленокожие, конечно, тоже к тому моменту прочухали. Потеря большого портала была для них сильным шоком, но не настолько, чтобы не сработал инстинкт хищника при виде убегающей добычи. К нам кинулись со всех сторон, стоило только отряду выбежать на траву и прямо на бегу пристрелить гоблинов, охранявших портальный камень.

– Артём, ты? Живой? – прокричал Андрей.

– Так точно, командир!

Неожиданно оказавшийся знакомым, спецназовец присел возле транспортного устройства и открыл огонь, прикрывая наше движение. Андрей, подбежав к нему, задержался на секунду, выстрелив из последнего оставшегося у нас гранатомета. Ракета вышла, но уже в полёте мигнула зелёным и тихо упала на траву, под ноги свиноволка.

– Где остальные? – Андрей отбросил пустой тубус спокойно, словно ожидал осечки.

– Я один. Все мертвы.

– Не спать, спецназ! – Андрей и так уже обо всём догадался, поэтому отставил вопросы и подгонял нас. – Забрать всё оружие и боеприпасы! Потом – к порталу!

– Командир, да ты чего? Я туда не пойду! – подал голос медик, подбегая.

– Все пойдем, Коля! Нет других вариантов. Быстрее, быстрее, поезд отправляется! Каждый в зубы по мешку – и в вагон, пока контролёры не набежали!

Да, он был совершенно прав. Пробежать вторую половину поля и покинуть стадион через раздевалки мы бы никак не успели. Но и орки, потерявшие в темноте много времени, не успевали пробежать свою первую половину, чтобы сорвать наш дикий план. Конечно, на последних секундах безумного забега топоры свистели у нас над головами, вонзались в землю прямо у ног. А одному наезднику даже почти удалось доскакать. Но только почти.

Ныряя в портал последним, Вадим наклонился и уронил на траву, прямо у основания портального камня, свою последнюю «посылку» – сразу пару гранат. Оказавшись на другой стороне прохода, мы все, даже не глянув по сторонам, повалились на землю.

До нас не успел донестись отзвук взрыва. Как только гранаты сработали, камень лопнул и портал за нашими спинами просто исчез, отрезая преследователей. И отрезая нас самих от нашего мира.

Часть II. Отряд магов особого назначения

22. Скала

– А почему вы вообще там были? Как оказались в этом районе? У вашей группы цель была – в четырех километрах отсюда!

Я открыл глаза, еще не понимая, где я и что происходит. Осознав и поняв, закрыл снова. Надеясь, что все ещё сплю и сейчас вернусь домой, в тихую уютную спальню.

– Наша цель оказалась разрушена. Мы решили, что разведка чего-то напутала, потому что то здание с фотографии вообще не прикасается к порталу. И орков там нету ни одного. Обычные руины.

Спальня не возвращалась. Вместо нее оставались эти вредные голоса. Они отвлекали, они не давали мне уснуть здесь и проснуться дома.

– Аа, ну ясно. Не мы одни такие умные. Вы пошли к следующему объекту по карте, так?

– Ну да. Только его мы тоже не смогли бы взорвать. Там такое укрепление, столько земли и камней навалено. Сашка… Ну сапёр наш. Которого мы в городе… спрятали. Он сказал, что ничего не сможет на такой махине. Да и не прошли бы мы через охрану, там зелёных как грязи было. Мы решили двигаться дальше, к стадиону.

– Да вашу ж мать! – Это я окончательно проснулся, сел и выразил своё возмущение. – Ну можно потише? Можно не галдеть так, чтобы сюда все долбаные орки этого долбаного мира сбежались?

– Сам не ори для начала, – сказал Андрей. – Тебе в любом случае вставать пора. Денис и Вадим ложатся, наша вахта.

Я подошел к костру. Пахло вкусным, жареным.

– А что жрёте-то? Решились все-таки эту синюю крысу попробовать?

– Не, не нашлось желающих. – ответил Вадим. – Вон валяется. Хочешь – бери себе. А мы тушёнку.

Я посмотрел на тощий грязный трупик иразыгравшийся после сна аппетит начал стремительно пропадать. Особенно, когда вспомнил, как эта дрянь разъярённо нападала на меня, когда мы вошли в «её» пещеру. Получала раз за разом удар тяжелого ботинка, но не прекращала с визгом кидаться обратно. Успокоил только Артём, ловко метнув нож и пробив бестию насквозь.

Я вернулся к плоскому камню, который служил столом, взял ополовиненный уже кем-то тюбик «тушёнки с перловкой». Выдавил серую пасту на крекер и сунул в рот.

М-да, на вкус это было совсем не то, что на запах. Месиво совершенно не напоминало горячую волокнистую массу настоящей тушёнки. Но всё равно, спросонья и на пустой желудок еда показалась мне райским подарком, небесной маной.

– Не увлекайся. Растяни. Они, конечно, хорошо заливали про калорийность и усваиваемость этого состава, но мне эта паста не показалась. Короче, еда непривычная, дольше жуй. Если что, будет меньше пучить. Дольше протянем на этих харчах, соответственно.

Я поднял взгляд. Денис – тот самый очкарик из второй, погибшей в городе группы – смотрел на меня вполне серьезно и с очень авторитетным выражением лица. С его круглыми «профессорскими» очками на тощей физиономии это смотрелось очень комично.

Почему-то захотелось сказать ему что-нибудь обидное, но он уловил мое настроение и сразу же ответил на невысказанный вопрос:

– Я не ботан. Я медик. Врач-диетолог, между прочим. Хотел быть хирургом, но оказалось, что у меня гематофобия. В принципе, лечится, но специальность посоветовали сменить.

– Чего у тебя фобия? – переспросил Андрей. – Крови что ли боишься?

– Не боюсь. Но от вида мутит. Для хирурга это неприемлемо, а диетологу наплевать.

– Что-то ты, когда вчера мне руку перевязывал, в обморок не падал, – сказал я.

– Да ладно, что я там тебе перевязывал? Чуть чиркнуло, больше стонов было, чем крови. В медучилище когда лягушек препарируют, так крови больше бывает.

Я на миг вознегодовал, но по широким лыбам на лицах остальных понял, что очкарик шутит. Если серьезно, в душе я был согласен с этим заявлением, так что спор затевать не стал. В конце концов, Андрею досталось куда хуже, ему топор прилетел хоть и рукоятью, зато в полную силу. И теперь на бедре, с заходом на ягодицу, у него расползался огромный багровый синяк. При этом, ни единого стона во время осмотра командир не издал.

Я отправил в рот ещё одну большую порцию тушёночной пасты. Проследив за взглядом «доктора», махнул рукой.

– Ай, всё равно без воды быстрее сдохнем, чем от голода!

– Ну почему без воды? Климат здесь суховат, но по утрам холодно, роса на камнях собирается. Растения тоже есть, принципиальных отличий в строении от наших, земных, я не увидел. Значит, вода нормальная. В таких условиях один правильно уложенный на склоне полиэтиленовый пакет может собрать почти пол-литра в сутки!

Он поболтал перед моим носом фляжкой с большой продольной вмятиной – в его рюкзак тоже в одной их стычек вскользь угодил топор. Фляжка после этого стала приметной, и я точно помнил, что несколько часов назад мы пустили именно её по кругу, осушили до последней капельки.

– У нас суток в запасе не было, зато пакетов нашлось аж шесть штук. Я за время вахты озаботился расстановкой. Фильтр-опреснитель отлично работает, так что вот. Полностью жажду этим не утолить, но от обезвоживания не помрем!

Я выхватил емкость. Без обмана – внутри булькало. Запах у воды был странноватый, но не противный.

– А ты уверен, что это можно пить? Может, лучше сперва запасы из рюкзаков по флягам слить?

– Пить можно. Это же практически дистиллят. Местных микробов мы, конечно, не знаем, но они в нас всё равно попадут, с водой или без. Для верности я добавил спецтаблетку из аптечки. А запасы из рюкзаков нам еще наверняка пригодятся. Так что пей. Размеренно, мелкими глотками, – убедил Денис.

А дождавшись, когда я глотну, Вадим добавил:

– Будешь нашей подопытной крысой.

Потом он весело хлопал меня по загривку, помогая откашляться, и не менее весело заверял, что эту воду пробовали уже практически все в отряде. «Все» радостно ржали, а я матерился самыми витиеватыми выражениями, которые только мог выдумать. Наконец, Андрей пригрозил отвесить мне леща, если я не заткнусь и сейчас же не встану на пост, а остальных отправил досыпать.

Я занял позицию на левой стороне от входа и левый сектор для наблюдения. Площадка с выходом к пропасти и узкая тропинка вниз. Командир следил за второй тропинкой, справа, взбиравшейся по горе еще выше.

Пещерка была удобная. Мы нашли ее через несколько часов после перехода через портал. Когда смогли оторваться от преследования и запутать следы.

Сначала сидели в ней очень тихо, ожидая атаки в любую секунду. Потом успокоились, потом расслабились. Сейчас даже позволили себе развести внутри костёр – здесь постоянно висели такие туманы и дули такие сумасшедшие ветра, что выдать нас дым не мог.

Я всё равно переживал, что орки сбегутся на запах еды, если мы начнем что-то готовить. Коле, например, холодная еда из тюбика совсем не понравилась, свою порцию он подогрел на огне. Но потом усталость взяла своё, мне стало наплевать. Главное, что не надо никуда бежать. Можно даже, о боже, отстегнуть крепления и расшнуровать ботинки. Здесь вполне можно отсидеться до темноты, которая только-только начинала наползать, поскольку график светового дня с земным не совпадал.

Мы это отметили сразу же, как только вывалились из портала и поднялись осторожно на ноги. Было немного времени оценить пейзаж, поскольку на противоположной стороне мы поначалу оставались незамеченными. Кстати, такой пейзаж накрыл бы водопадом вдохновения любого художника.

Мы стояли на плоской вершине гигантской усечённой пирамиды, подобной ступенчатым пирамидам майя, только куда больше. В разы. Вниз уходила каменная лестница, каждая ступень – метра по три шириной. От нее кольцами по пирамиде расходились балконы, навесы и галереи с тонким разнообразным узором, выбитым прямо в камне. От балконов внутрь пирамиды уводило превеликое множество ходов и коридоров. Ходами были пронизаны все стены, и если смотреть издалека, они придавали пирамиде занятный ажурный вид, совсем не вяжущийся с тяжестью и монументальностью сооружения, осознаваемыми вблизи.

У нас было, с чем сравнить: ещё одна пирамида виднелась правее, третья – левее. С нашей позиции их стены, благодаря отверстиям, напоминали хлебную корку или сыр эмменталь, разве что отверстия располагались ровнее, рядами. Основание каждой пирамиды покоилось на мрачной каменной поверхности, кое-где позелененной пучками растительности, но лишенной плодородного слоя почвы на основной своей площади.

Воспользовавшись оптикой, мы поняли, что из точно таких пирамид составлен целый круг на грандиозных размеров плато. Далеко-далеко в его центре возвышалась конструкция, отличавшаяся от остальных строений и уходившая своей вершиной прямо в зеленоватые светящиеся облака.

У меня при виде чужеродного пейзажа мороз пробежал по коже. Плевать на теории, другая это планета или параллельный мир, поражали масштабы. Если эта лестница велика для орков, да и троллям ходить по ней наверняка неудобно, то каких же размеров воины есть еще у зеленокожих? Очень, очень не хотелось бы узнать об этом. Никогда.

Но что самое удивительное, у всех нас сложилось твёрдое ощущение, что над головами находится не небо, а тоже скальная порода. Далеко, почти на границе видимости, по всему периметру плато кверху взмывали скалы. Поднимались почти отвесно, пропадая в облаках. Солнца наверху мы не нашли, а мутное небо просвечивало равномерным зеленым, местами чуть синеватым светом.

Как может существовать пещера таких размеров? Да бог его знает, даже не представляю. Но впечатление было однозначным.

На вершине пирамиды, куда мы так благополучно вывалились, никого не было. Хотя в целом местность была просто-таки забита зеленокожими. Они бродили и по лестнице, и у подножия, их большие толпы и целые полчища было видно по всей земле вокруг пирамид. И возле центральной веретенообразной конструкции даже на такой огромной дистанции мы различали активное движение. Детали башни отсюда трудно было разглядеть даже в оптику, однако глаз улавливал, что множество теней шевелится в туманной дымке.

Впрочем, пока что башня была далеко, а для нас особенный насущный интерес представляли совсем другие вещи. Например, то, что на верхушке пирамиды, правильном ровном восьмиугольнике, по углам через один стояли четыре портальных камня. Поправлюсь: стояло бы четыре, если бы мы не раскололи один из них со своим прибытием. Теперь поправлюсь ещё раз: не все увиденные на углах фигуры являлись порталами и не все – камнями.

Например, в месте нашего появления камня не оказалось. Портал просто закрылся, и на его месте не осталось вообще ничего, кроме невысокого постамента. Из оставшихся трёх объектов ещё один портал был такого же рода: просто искрящийся круг, за которым можно разглядеть другую местность, но никакой каменной кромки по окружности. Два последних были теми камнями, которые нам раньше приходилось видеть: один светился и вёл куда-то, а второй был просто обычным холодным камнем, на котором мерцали то оранжевым, то сиреневым узоры и надписи на неизвестном языке.

Открытые порталы вполне могли привести нас обратно домой, но с той же вероятностью вели, скажем, на другие пирамиды. А камень с символами мог быть как выключенным порталом, так и пультом управления, при помощи которого можно выбрать место высадки. Это предположение я высказал вслух, когда подошел к нему, потыкал в письмена пальцем – и они послушно сдвинулись, засветившись ярче.

Пока мы разглядывали устройства и гадали, как их испытать, нас заметила первая птица.

23. Пирамида

Собственно, птиц мы обнаружили сразу по прибытии. Но приняли их за самых обычных орлов. Неверно оценили расстояние до облаков, потому и приуменьшили истинный размер. Да мы, если честно, и подумать тогда не могли, что в этом мире птицы – угроза ещё большая, чем зеленокожее воинство.

Растущая над площадкой тень заставила нашего командира поднять глаза вверх. Он заорал: «Ложись!» – и начал стрелять. Мы все распластались по земле, и только поэтому пикирующая птица промахнулась.

Это было действительно страшно. По законам земной физики, животное размером со слона не может летать. На местных птиц земные законы не действовали. Даже вскользь получив по голове крылом, я отлетел на приличное расстояние, оказался оглушён и едва не свалился с площадки вниз.

Неожиданно упустив добычу в моём лице, птица с трудом затормозила, царапнула когтями о камень и пошла на второй заход. Её гневный клёкот словно дал команду к атаке для ещё нескольких таких же. Следующее пике едва не стоило жизни Николаю, который тащил на себе сразу три вещмешка. Команду залечь он выполнил, а вот рюкзаки из рук не выпускал. Поэтому еле сумел откатиться в сторону.

Птицы лишь издалека напоминали внешними очертаниями соколов. На деле были «оснащены» полуголыми крыльями, жиденько покрытыми редким и мелким пером. Это были скорее кожистые перепонки летучей мыши, чем настоящие птичьи крылья. За счет этого, а также за счет своих колоссальных габаритов, существа имели большую инерцию и плохую маневренность. Проще говоря, страшные на вид создания в полете были неуклюжими. Их охота строилась на скорости и внезапности, а не искусстве полёта.

Напав на нас стаей, они мешали друг другу. Во время третьей атаки два гиганта почти столкнулись над нашими головами. Чтобы не убиться об камни самим, они сбавили скорость, мы получили возможность нормально прицелиться.

Пули отскакивали, когда попадали в оперение. При всей невзрачности оно было и упругим, и очень прочным. Зато попадания в полуголую фиолетовую кожу и в голову с желтыми выпученными глазами оказались болезненными. Одна из птиц даже не удержала траекторию и врезалась в край каменной плиты.

Не похоже, чтобы ей это особо повредило. Гневный клекот короткого неровного клюва, несколько мощных ударов крыльями, толчок когтистых лап – и она снова поднялась в воздух. А вниз с площадки полетели, вывалившись из ветхой тысячелетней кладки, огромные кирпичи в сопровождении эскорта из тучи пыли, камней поменьше, а также обломков одного из двух портальных камней, который птица снесла уже на взлете.

Поскольку каждый кирпичик весил не менее центнера, грохот и визг покалеченных орков снизу были вполне закономерным последствием. Через секунду со всех углов пирамиды послышался знакомый шипяще-визжащий гомон.

– Уходим отсюда! – Андрей короткими очередями пытался отогнать следующую птицу.

– С удовольствием, только скажи, как? – поинтересовался я.

– Без вариантов. В портал. – Он кивнул головой в сторону последней работающей линзы. – Куда-то же он ведёт. Может, домой вернемся.

– А может, что и нет!

– Может, – из-за брони было непонятно, пожал ли он плечами. – Не хочешь – не ходи.

Перенеся огонь с вертикальной плоскости в горизонтальную, он срезал вылезающего из щели орка. Потом вскочил с пола и со всех ног первым сиганул в ближайший портал. Нам повторных приглашений не требовалось. Увы, этот путь вёл не домой.

Мы оказались внутри вытянутого округлого помещения. Вроде большой норы. Однозначно рукотворной, очень ровно вырубленной в скальной породе.

Нора была на вид пуста, изнутри ее освещал круг портала, со стороны входа проникал естественный свет. Другой конец уходил далеко вниз, во тьму.

С этой стороны у портальной линзы были каменные кромки. Не найдя на них ни кнопки, ни буковки, – ничего, что помогло бы разорвать связь с проходом на пирамиду, Коля с Вадимом просто зацепили за края и навалились. Свободно висящий в воздухе камень упруго сопротивлялся, но в конце концов не выдержал, отцепился от постамента. Подхватив его с двух сторон, ребята бегом вынесли диск наружу и сбросили со скалы. Пластина хрустнула на одном из уступов, треснула, портал погас.

Мы стояли на широком скалистом выступе. Далеко внизу, настолько далеко, что захватывало дух, виднелось поле с пирамидами. Мы достаточно быстро нашли «свою» – она была ближе всего, не содержала больше ни одного портала, зато там царила заметная суматоха. Над вершиной поднимались клубы то ли пыли, то ли дыма. Всю площадку усеивали обломки да несколько орочьих трупов, билась раненная птица. Три-четыре её товарки кружили неподалеку.

– Артём!

– Я!

– Как ты оказался на стадионе? И почему один?

– Мои погибли. Готовили заряд к установке, я прикрывал. Тут появился тролль. Неожиданно и очень близко. Он что-то такое сделал… не знаю… всё засветилось вокруг. Жара я не почувствовал, но стены бетонные стали оплывать. У ребят костюмы светились, оружие отказало. И с бомбой тоже что-то произошло. Короче, Стёпка успел только крикнуть, что циферблат детонатора сам крутится. И всё.

– Они не успели отойти?

– Нет. Хотя взрыв очень медленно и тихо произошёл. Или, может, это у меня от контузии так в голове отпечаталось? Ведь такая мощная бомба должна была и меня на куски порвать, да и тролля того. А получилось, что ребята сразу сгорели, а меня всего лишь оглушило. В себя пришел уже на стадионе.

Больше вопросов не было. Молча вернулись в нору, немного перевели дух. Теперь за нами хотя бы никто не гонится. Впрочем, расслабляться рано: орки же наверняка знали, куда какой портал выходил? Отыскать нас и элементарно задавить числом – вопрос времени. Поэтому Андрей дал возможность только отдышаться, одновременно проверяя экипировку и боезапас.

Тут было, над чем погоревать. Порталы и немногочисленное, но всё же встречающееся орочье стрелковое оружие (чаще всего – посохи, метающие огненные шары) действительно влияли на земную физику. Ревизия показала, что у всех есть потери в экипировке.

В первую очередь, это касалось бронекостюмов. После перехода через портал камуфляжные пластины окрасились в яркие попугайские цвета. У меня – в зелёный, у Артёма – в жёлтый, у Андрея вообще пошёл радужными пятнами. Пришлось распотрошить всю обшивку. Также мы выбросили один из опреснителей, три оплавленных автомата и одну из аптечек, превратившуюся в черный кисель. И ещё кое-что по-мелочи, всего не упомнить.

На этой почве Андрей провёл инструктаж, объяснив (хотя и так уже поняли) необходимость экономить всё и вся. Особенно еду и воду. А экономия патронов, по его выражению, должна была теперь стать «категорической». Потому, что на птицах мы израсходовали слишком много. И врагов тоже – слишком много, а ни одного лишнего магазина к автомату, скорее всего, на этой планете не найти.

Закончив с ревизией, потихоньку, чтобы снова не попасть оркам или птицам на глаза, мы вышли из норы. Огляделись. В оптику можно было более-менее чётко рассмотреть площадки на вершинах еще трех ближайших пирамид, помимо нашей. На двух из них работало по два портала, еще на одной – четыре.

– Я думаю, нам надо вон туда, – показал на последнюю пирамиду ботан-очкарик.

– С чего вдруг? – поинтересовался Андрей.

– Ну как с чего? Это же элементарно!

После нескольких секунд тишины Андрей не выдержал:

– Слышь, умник, ты не Холмс, а я – не Ватсон. Излагай быстро и доступно!

– Меня зовут Денис, – невозмутимо ответил тот. – Следите за расположением порталов и перемещениями орков. Вон там двое сейчас в правый портал нырнут. Видели? Теперь быстро, другая пирамида, смотрите вправо. Видите их?

Мы разглядывали площадки в прицелы и, кажется, начинали понимать.

– Портал на правом углу ведет на правую пирамиду, левый – на левую? А мы уходили на внешний угол, поэтому оказались на скале? – оформил я мысль.

– Получается, что так.

– Тогда четвертый портал на внутреннем углу…

– Ведет к нам, на землю, – договорил Андрей. – Или не ведет. Он может вести на внутреннее кольцо пирамид, или вон в ту башню в серединке, или вообще вниз, в самое логово этих уродов.

– Пока не проверим, не узнаем, – пожал плечами Денис.

– А проверить хочется как можно быстрее. Не нравится мне идея надолго здесь застрять, – сказал свое слово Вадим.

Мы все поглядели на него и, как в старом мультфильме, хором подумали, что нам эта идея тоже не нравится.

– Кстати, а большой портал-то погашен. Основную задачу операции мы выполнили, поздравляю! – напомнил Андрей. – Выражаю, как говорится, благодарность от имени командования.

Это было сказано вполне серьезным тоном, но мы заулыбались.

– Представляю, какая там сейчас мясорубка. «Грады» наверняка уже весь запас на месяц вперед потратили. – Я ухмыльнулся. – Может, оно и к лучшему, что мы сюда перебрались на время, там бы первым залпом накрыло.

– Меня больше волнует, чтобы в этой мясорубке все порталы в ту сторону не позакрывало. Давайте-ка пошарим в окрестностях, поищем ещё коротких путей. Пешком до пирамид по этим скалам недели две добираться.

Мы встали с земли, надели рюкзаки, поправили амуницию и попрыгали, проверяя, не гремит ли что при ходьбе.

– Делиться не будем, держимся вместе, смотрим в оба. Направо, вниз бегом марш!

24. Склон

Мы неслись, словно горные козлы, сломя голову, по скальным выступам. Откуда только силы взялись. Некое общее направление уклона у нас было, но назвать его дорогой или хотя бы тропой – язык не поворачивался.

Это было умопомрачительное сочетание обычных скал, изъеденных временем; древних руин, тонущих в грязи и обломках камня; величественных зданий, выступающих прямо из горной породы и сохранивших следы своей прежней роскоши. Да, когда-то на этих склонах располагался не просто город – мегаполис, масштабы которого трудно было представить, поскольку мутное небо не давало понять высоту самих скал.

Мраморные лестничные пролёты сменялись каменными завалами, узкие тропки в которых выводили к щебенчатым дорожкам через вереницы квартирок-пещерок, а затем превращались в широченную трассу оползня, что прошел по склону не одно десятилетие назад.

Я старался держаться, как и остальные, спокойно и уверенно, хотя в душе периодически ёкало, что мы ежеминутно рискуем переломать ноги или нарваться на отряд неприятеля. Но было кое-что, подстегивавшее нас сильнее всякого страха перед орками.

Мы спускались не спеша и с осторожностью только три первых пролёта пологой лестницы, которая вела к новому ярусу пещер. Да, нор и пещер в этих скалах оказалось несметное количество, местами скалы выглядели поролоновой губкой. В первых двух пещерах, которые мы нашли и обследовали, никого не оказалось, хотя следы пребывания орков там можно было без труда заметить. Но эти места, казалось, были давно заброшены, стали домами для местных мелких животных, шустрых и весьма агрессивных.

Спустившись ярусом ниже, мы обнаружили сторожевую группу гоблинов. Они стояли не просто так: не слонялись туда-сюда, не ругались, не жрали с урчанием, роняя крошки и распространяя зловоние. Нет, они стояли почти неподвижно, только озираясь по сторонам и не выпуская из рук оружие.

Двух первых Артём с Андреем убили ножами, не тратя патроны. Еще двоих, которые стояли дальше и обернулись на шум, просто сбросили со скалы вниз. После чего заявили, что зеленокожие, конечно, ребята отчаянные, но драться совершенно не умеют.

Я был на этот счет совершенно иного мнения. И предпочел бы не подходить к гоблинам ближе, чем на расстояние прицельного выстрела. И уж совсем не хотел бы вступать в рукопашную. Но это всё потому, думаю, что сам я не удостоился бы от моих товарищей за навыки рукопашного боя даже скромных комплиментов.

На входе в пещеру мы услышали негромкий, но хорошо знакомый рокот. Словно внутри, в самом дальнем углу, негромко смотрели по телевизору фильм про войну. Даже искаженные расстоянием и паршивой акустикой пещеры, звуки взрывов спутать с чем-то другим было трудно.

Надежда нескромно вспыхнула в наших глазах. Переглянувшись, все, не сговариваясь, бросились вперед. Путь домой был рядом, до него оставалось только добежать – и мы побежали, как с нежданной резвостью бегут к колодцу уставшие лошади.

Пол ровный, пещера широкая. Фонарики, которые мы и не надеялись включить, – на удивление, пока работали. Звук становился все отчетливее. Двух или трех орков, оказавшихся на пути, пристрелили, забыв об экономии патронов, даже не сбавляя шага.

Наконец, перед очередным поворотом звуки боя стали просто оглушающими. Мы еще поднажали и через секунду выбежали в большой (размером не меньше, чем в половину футбольного поля) каменный зал, освещенный крупной портальной линзой.

Если бы потребовалось придумать увиденному специальный термин, я бы назвал это зоной временной эвакуации. Орки, конечно, были довольно сумасбродны в отношении личной и даже коллективной безопасности. Не щадили себя совершенно. Но, умея бесстрашно погибать в бою, они были отнюдь не глупы и не расходовали войска попусту во время артобстрела.

С момента отключения большого портала прошло, наверное, полчаса – минут сорок. Как раз сейчас наши войска там отрывались в полную силу. Артиллерия, судя по грохоту взрывов, работала безостановочно. Увидев, как легко орки могут пережить такие атаки, мы сильно засомневались в разумности артобстрела, да и всей нашей операции в целом. Интервенты открыли с Земли порталы вот в такие залы. Все, кто оказался поблизости, сбегался к переходам и прятался в своем родном мире в абсолютной безопасности. Всего в нескольких метрах бетон и грунт тоннами взлетали на воздух, а здесь пара сотен гоблинов, десятки орков и пятеро троллей спокойно сидели, стояли, лежали, чистили оружие или просто ковыряли в носу, дожидаясь, когда врагам надоест месить грязь и звуки разрывов утихнут.

Максимум, что могло им угрожать в этой пещере – это прямое попадание снаряда в линзу. Настолько точное, чтобы взрыв произошел уже на этой стороне. Теоретически, это могло бы вызвать обвал и какое-то количество орков погибло бы. На практике, сюда добирался редкий камень шальным рикошетом. И даже если бы близкий взрыв повредил портал, орки могли просто выйти из пещеры по расходящимся в стороны коридорам.

У нашего отряда, гурьбой вылетевшего из коридора, сохранялся призрачный шанс аккуратно попятиться назад, к темному углу, и исчезнуть из этой засады так же быстро, как мы добрались сюда. Но лучи фонариков привлекли внимание зеленокожих.

Команду «Бежим!» можно было вслух и не произносить. Я, топоча по камню, подумал: слава богу, что в пещере не оказалось ни одного наездника. Иначе мы и половину пути к выходу не успели бы пробежать. А так – оставалась надежда оторваться.

Собственно, вот так и получилось, что дальнейшее наше передвижение было в очередной раз быстрым и безрассудным. Без оглядки, без паузы, без вариантов.

Хотя, вру. Варианты были. Именно потому, что горная дорога представляла собой отнюдь не классический бесконечный серпантин. Тропа поминутно извивалась, делилась, сходилась, ныряла вглубь пещер и снова выходила на свет. Над тёмными зевами угадывались арки, то простые, а то украшенные изящной резьбой.

В расселинах и балках можно было угадать геометрию улиц, между завалами камней заметить еще сохранившиеся ступени. Мосты и парапеты давно рухнули в пропасть, но найти подходы к ним, угадать в уцелевших колоннах опоры – наблюдательному взгляду это было вполне возможно.

Пока позади ревело и завывало, мы внимания на все эти детали не обращали. Бежали наобум, вообще не затрудняясь выбором направления. Затем, когда звуки погони постепенно стихли и стало ясно, что орки окончательно потеряли наш след, отряд остановился для передышки и определения новой цели.

Лежа на краю скалы и «перекуривая», мы обсудили, как попытаемся в дальнейшем избавляться от севших на хвост противников. Для этого будем сворачивать на самые крутые, грязные, нехоженые тропинки, нырять в самые узкие расщелины и забираться в самые тесные и темные пещеры.

Такую тактику снова предложил наблюдательный Денис. Он на ходу отметил, что на узких местах встречается гораздо меньше следов жизнедеятельности орков. На узкой тропе тролли и волки не поместятся, а враг поменьше не может атаковать скопом, при том, что орки и гоблины любят численное превосходство.

– Следовательно, в такие места они должны забредать реже, а нам обороняться, в случае чего, легче, – пояснил наш очкарик.

Постепенно мы убедились, что он был совершенно прав. А плюс к тому, оказалось, что орки хорошо знают все хитросплетения лабиринта – и это тоже играло в нашу пользу. Они обладали некоторой военной дисциплиной и тактикой. Их командиры знали, какие пещеры и переходы наиболее для них важны. А потому, услышав тревожные вопли сородичей и узнав о появлении чужаков, первым делом бежали не прочесывать окрестности, а защищать свои базы. Простые и прямолинейные, они ничего не слышали о диверсионной войне, ожидали только лобовой атаки по своим уязвимым местам. А мы вместо этого уходили в сторону. Когда интервенты, никого не дождавшись, соображали устроить облаву, мы уже давно были за десятью изгибами скалы.

И тем не менее, с каждым часом передвигаться становилось всё сложнее. Хотя солнца (или любого конкретного точечного источника света) в зеленоватом тумане неба так и не появилось, но вокруг становилось всё светлее. Теперь нас можно было заметить издалека.

Против пешего противника это было не так страшно, слишком извилистыми здесь были дорожки. Но по-прежнему приходилось опасаться волков, прекрасно карабкающихся по скалам, а также и птиц. Они тут были не менее зоркими, чем земные. Несколько раз мы с трудом успевали схорониться в пещерах от клекочащего авианалета. Внутрь пернатые лезть не рисковали, не проходили по габаритам.

Тем не менее, наш отряд продолжал бежать, надеясь, пока идет артподготовка и раскручивается войсковая операция, отыскать ещё хоть один действующий портал, вернуться домой. К несчастью, все найденные нами до этих пор ворота либо слишком хорошо охранялись, либо вели совершенно не туда. Мы раз за разом прыгали в линзы, и раз за разом попадали то в складские помещения, то в пустые пещеры, то на забитые орками пирамиды.

Пирамиды были с одним, двумя, тремя порталами – но не теми, что нам нужны. И мы, в зависимости от числа врагов поблизости, либо продолжали поиски, либо ретировались, отсиживались и бежали дальше по дороге.

Лишь однажды поиски едва не увенчались успехом. Я остался даже рад, что мы упустили этот шанс. Портал, как и в прошлый раз, вычислили по звуку, легко сняли часовых, большого скопления врагов не обнаружили. Скажем так, за неимением лучшего, можно было попробовать прокрасться как можно ближе, а затем спринтом рвануть прямо к порталу. Но пока мы выбирали удобный момент, пещеру сотряс взрыв. Упавший с той стороны снаряд разрушил какое-то строение, в основании которого открывался проход в мир орков. Грунт, битый кирпич, куски бетона с ребрами торчащей арматуры повалились через портальный камень. Выход завалило наглухо прямо у нас перед самым носом.

Подходили к концу сутки, как мы не спали и даже толком не отдыхали. Все раны ныли, все ноги гудели, все силы кончились. Уже окончательно вымотанные, мы продолжали этот безумный гон.

Нельзя сказать, что совсем не радовала нас интенсивность и продолжительность бомбардировки, отголоски которой мы время от времени всё-таки слышали. Это означало, как минимум, что город будет перемолот и перепахан, и оркам уже не на чем будет запустить новый защитный портал.

Возможность ориентироваться по звуку тоже в нужный момент придавала непослушным ногам последние капли сил. Уловив мерный грохот, отряд прибавлял хода, чтобы скорее проверить очередную пещеру. Но раз за разом сталкивался с неудачей, разворачивался и двигал к следующей.

Потом произошло кое-что посерьёзнее. Мы обследовали попавшийся на пути скалистый выступ между двумя пещерами и обнаружили на нем еще один светящийся проход. Прыгая в него, не задумались даже, почему вдруг портал совершенно не охраняется.

На другой стороне оказалось нечто вроде казарм. Размерами помещение напоминало ангар, в котором нам выдавали экипировку. По всей площади его заполняли бесконечные ряды деревянных настилов и вырубленных прямо в камне лежаков в десятки этажей. По ним шастали, стояли, сидели и лежали тысячи зеленокожих. Там вперемешку были гоблины и орки, а троллей хватило бы на целую роту. А еще вдалеке, у входа в это помещение, я разглядел совсем уже колоссальное существо. Нечто черное, змееподобное, раза в три выше самого крупного тролля ползло внутри скалы. Представители других видов стояли у выхода и не решались соваться наружу, покорно ожидая, когда же это нечто проползет мимо.

Рассмотреть подробнее мне не дали, потому что реакция орков на наше появление была вполне логичной. Чья-то тяжелая рука ухватила меня за химок и швырнула обратно в портал. Остальные появились в течение нескольких секунд, последним был Вадим – и он был серьезно ранен. Топор впился в его плечо сзади, разрубив лямку рюкзака и вонзившись в тело в паре миллиметров от плечевой пластины бронежилета.

Спецназовцы, не мешкая, по отработанной уже методике «обрубили хвост» – попросту скинули портальный камень со скалы. Из него в полёте вывалилось несколько орков, они всегда пытались проскочить в портал с разбега.

Даже рискуя быть застигнутыми погоней, мы просто вынуждены оказались задержаться на месте. Найдя неприметный проход в скале и спрятавшись, осмотрели раненого.

Хваленая непрорезаемая ткань бронекостюма оказалась не просто разорвана, а к тому же словно обуглена на краях. Концы некоторых нитей буквально застыли стеклянными каплями – так бывает, если поднести спичку к капрону или полиэтилену. Но на теле, при этом, следов ожога не наблюдалось. И лезвие топора оставалось холодным. Оно глубоко вошло внутрь плеча, расколов кость.

Коля быстро разложил свои инструменты. Мы заняли круговую оборону, чтобы дать ему возможность спокойно работать. Медик ввёл Вадиму несколько препаратов, приготовил перевязочный материал. Остановил кровь и промыл рану. Потом аккуратно вынул топор. Поддел пинцетом и достал из плеча пару крупных осколков лезвия.

– Двигать рукой нельзя. Я наложу бандаж, рану зашью, но отныне ты должен держаться в тылу и не шевелить плечом. Вообще!

Вадим что-то пробурчал вполголоса, невнятно. Он был под воздействием лекарств и вяло реагировал. Коля достал из аптечки тот самый флакон с надписью «Десмургия», назначения которого я не смог понять при упаковке вещмешков. Больше всего он напоминал мне баллон монтажной пены для мелкого ремонта в доме. Когда медик снял колпачок и прикрепил к головке тонкую полую трубку, сходство усилилось.

В общем, это и была пена. Только не монтажная, а медицинская. Она так же заполняла собой любую крупную рану, только не распирала её, а наоборот, постепенно стягивала. Денис, заинтересовавшись еще больше, чем я, полез с расспросами, и Коля, аккуратно выпуская струю розовой массы в разодранное плечо, объяснил, что это белково-лекарственный состав, производится на основе морской водоросли ламинарии. Обеззараживает, обезболивает, стягивает ткани и безвредно рассасывается, поглощаясь организмом. Даже при обширных ранениях позволяет стабилизировать больного и дотянуть до госпиталя.

– Опытная и секретнейшая, разумеется, разработка. Только на неё вся надежда. Потому что Вадиму нужна полноценная операция. Так что, боец, побереги себя до того момента, как мы вернёмся на Землю и доберемся до госпиталя.

Вадим молчал, закусив резиновую капу. Кажется, он был не вполне в себе. Медик решил, что это и к лучшему: следующая манипуляция предстояла не менее болезненная. Когда он склеил края раны пластырем, липкий слой которого сочетался с похожими на волоски в шерстяной пряже иглами микроинъекций, Вадим отреагировал вяло. А вот когда начал накладывать швы пружинным степлером, раненый при каждом щелчке вздрагивал и тихонько охал. Медик, прикусив нижнюю губу, упорно продолжал своё дело.

Примерно через полчаса мы решили, что надо двигаться дальше. Коля настаивал, что идти на прорыв сейчас нельзя, надо заняться поиском пригодной для укрытия пещеры. Скоро Вадим очухается от препаратов, состояние может ухудшиться. Ему крайне необходимо хотя бы несколько часов покоя.

Когда мы уже выбирались из расселины обратно на скальную кручу, нас ждал сюрприз еще более удручающий. Местность сотряс самый жуткий вой, какой мне только доводилось слышать. После чего звуки канонады, на которые мы ориентировались в своих поисках, разом исчезли.

Равнины с пирамидами внизу больше не было. Повсюду, насколько доставал взгляд, местность заливало темное, с иногда пробегающими голубыми искрами, озеро нового портала.

25. Карниз

Левый – мой – сектор наблюдения был пуст и скучен. Так же, как и правый, за которым следил Андрей. Дыхало пещеры, широкое, с плоской обширной площадкой, у самого входа делилось надвое большим куском скалы. Вероятно, упавшим когда-то давно с верхнего яруса этого безумного города. И для охраны входа требовалось либо сидеть глубоко внутри, рискуя оказаться в ловушке при нападении, либо выставлять двух человек.

Я особо не напрягался по поводу безопасности. Пещера, которую мы захватили в качестве базы для отдыха и убивания времени до темноты, была настолько труднодоступной и отдалённой от проходных троп, что скорее мы сами сумеем запустить переход на Землю, чем сюда сунутся орки.

Как всегда, стоило мне заступить в охранение, стало до смерти скучно. Я поводил еще раз стволом из стороны в сторону. Ничего не изменилось. Тогда, в нарушение устава караульной службы, я отвернулся от гранитной лестницы, вытянул шею к обрыву и стал разглядывать темнеющую синь портала далеко внизу.

– Андрюх, слушай. Если по логике, то ведь всё правильно!

– Ты о чем? – донеслось до меня из-за валуна.

– Да о портале этом. – Я кивнул в сторону обрыва, словно собеседник сидел рядом и мог меня увидеть. – Сразу надо было догадаться, что они его восстановят!

– Как? Мы взорвали высотки. Портал не на чем крепить.

– А в том-то и дело, что им не нужны теперь устройства.

Я подобрал под ногами камушек размером с куриное яйцо и бросил его вниз, загадав, чтобы он упал на башку какому-нибудь важному орку-командиру.

– Я еще там, в городе, когда они только первый день полезли, думал про эти порталы. Сначала тоже считал, что для прохода таких каменных дисков нужно два. Один с этой стороны, другой – с той. И между ними – переход. А потом мне парнишка один рассказал, как они закрывали портал. С одной стороны он прощупывается как камень по контуру, а с другой – нет.

– И что из этого? – спросил Андрей, не дождавшись продолжения.

– Ну как что? Это значит, что диск для портала нужен только один. И ещё, нужно знать место, куда открывать проход.

– Да ладно! А зачем же тогда они перли с собой эти камни, когда в атаку шли? Открывали бы выходы прямо отсюда на наши передовые. Или даже на тылы сразу. Чего проще?

– Я думаю, что как раз не проще. Не всё так легко с прицеливанием. Это тебе не спутниковый навигатор. Хотя, и на нём что-то найти – надо адрес вогнать. А тут не на соседнюю улицу, а в другой мир попасть надо. Поэтому они сначала притаскивали на позицию свой диск, а уже от нас открывали ход к себе.

– Заранее зная координаты?

– Ну да. Так быстрее и точнее, и не высадишь подкрепления в воду посреди океана. И только взяв плацдарм, можно настраивать, учиться открывать порталы оттуда… отсюда.

– А самый первый тогда? Самый первый портал? Как-то же он на Землю попал?

– Вот именно. Не могли же в двух мирах две совершенно разные цивилизации совершенно так случайно создать два камня, между которыми проход откроется? Я думаю, всё было иначе. Они могли, например, брать случайные координаты и отправлять по ним разведчика. Если разведчик выживал – тащить в тот мир диски через проход и начинать захват.

– Случайные? Да очумей, это сколько нужно загубить разведчиков, пока найдешь подходящую планету?

– Знаешь, я как-то не заметил особо, чтобы их беспокоила судьба разведчика. Или ста, или тысячи.

– Нет, ну все равно, это же нереально! Даже если с Земли на Марс открывать проход, ну то есть – зная расстояние и направление, сколько раз ты сумеешь попасть порталом на поверхность, а не на километр под землю? Или на пять километров выше? Про возможность создать дыру в открытом космосе и стравить туда всю свою атмосферу я уже не говорю. Резонно?

– Резонно.

– Ну вот, а теперь представь, что ты стреляешь не на видимую в телескоп планету, а на другую звезду или в другую галактику? Потому что на Марс или Венеру, как я понимаю, это место не тянет. Ну и вот, с какой попытки ты попадешь прямо в ядро звезды и сожжешь к чертям собственную планету?

Я задумался.

– Всю-то планету не сожжешь… Портальный камень быстрее сгорит и проход закроется. Хотя местность выгореть успеет, я думаю, на многие километры. Тут нужен какой-то защитный механизм. Да и с атмосферой, полагаю, тоже можно меры предосторожности принять для экстренного отключения. Если уж такую технологию создали, то о мелочах типа аварийного рубильника могли бы позаботиться.

– Ну, хорошо, пусть так. Всё равно, шансы на удачное попадание – один на квадриллион. Нереально. Нужно быть или чертовски умным, или чертовски удачливым. На умных наши орки, что ни говори, совершенно не похожи.

– Тут согласен. Вообще не могу представить, как дикие твари могли изобрести такую сложную технологию перемещения.

– А кто сказал, что это их технология? – огорошил Андрей.

– В смысле, не их? Добрый дядя подарил?

– Почему бы нет? Да, они ей пользуются, но это же ещё не значит, что они её изобрели? Ты же вот пользуешься порохом, хотя придумали его китайцы?

– Какова же твоя версия?

– Я бы скорее предположил, что создатели порталов случайно наткнулись на этот мир. А ящерицы, не будь дураки, перебили гостей и прибрали к рукам их технику.

Я пожал плечами.

– Ну да, и раса путешественников между мирами оказалась такой хилой и глупой, что не приняла меры предосторожности? Не применила собственное супер-пупер оружие, которое должно у них быть тоже на соответствующем уровне? Ну, по логике?

– По логике ты тут вообще ничего не пытайся понять. Мы вон, по логике, своим оружием их давно должны были в порошок стереть. С ножами-то на пулеметы… А вот гляди, никак отбиться не можем.

Я потянулся и кинул со скалы вниз еще один булыжник.

– Кстати, – продолжил Андрей. – Зря мы наших орков держим за таких уж дурачков. Не так они просты, как кажутся.

– В каком смысле?

– Ну, хотя бы, взять эти руины. Город ведь был колоссальный! И это был именно их город. Художества на стенах, к примеру, скульптуры.

– Да, спору нет. Дома даже в разрушенном виде впечатляют.

– Ну и вообще, заметь, как у них всё организовано. В мелочах вроде бы бардак, а в целом – отлаженная боевая махина.

– Прямо как у нас.

– А вот без шуток! У них во всем чувствуется планирование и командование. Не сильно умное, но грамотное. Или же, попросту, не везде успевающее. Когда один толковый командир на миллион солдат, например.

– Думаешь, так?

– Почти уверен. Плюс, они очень любознательные. Заметил, как активно они стаскивали к порталам земные вещи? Как пытались в них разобраться, особенно со стрелковым оружием?

– Это ты про того, что себе башку прострелил из «калашникова»? Я бы не сказал, что он был сильно умным. Любознательность как у обезьяны, ума столько же.

Я кинул вниз третий валун, но не рассчитал, он стукнул где-то недалеко внизу. Видимо, никуда не полетел.

– Нет, Андрюх, я бы насчет их сообразительности не беспокоился. Меня больше волнуют те твари в капюшонах с фабрики. Они же совершенно не похожи были на орков!

– Так может, это и есть другая раса? Те самые создатели порталов? Повелители всей этой орды или контролеры, оставленные в живых после нашествия? Это все объясняет.

– Не пугай меня. Я не хочу думать, что у орков не один такой мир под захватом. И что они – еще не самый мощный враг, с которым мы можем столкнуться тут, пока по порталам скачем.

– Да уж. Пусть лучше… – он оборвал свою речь на полуслове.

– Лучше что?

– Тихо! Я что-то слышал!

В ту же секунду из-за камня, где занимал позицию Андрей, раздался щелчок затвора и крик: «Тревога, к бою!»

Насчет крика – да, это должен был быть крик. Он должен был прозвучать громко, стать и командой мне, и сигналом тревоги для остальных. Но вышел в действительности приглушенно и хрипло, словно на горло командиру набросили удавку. Я еле-еле услышал, практически додумал значение этого стона. Вскинул автомат, стал поворачиваться. Краем глаза уже видел шевеление правее тропинки, но земля ушла из-под ног, я опрокинулся навзничь.

Последнее, что увидел, это как несколько крупных валунов на уступе ожили и набросились на меня.

26. Пещера

Их было шестеро. Четверо коротышек в серых мятых, заляпанных грязными пятнами балахонах. И двоевысоких, в одежде, похожей по стилю, но сшитой явно из другого материала. Если первые выглядели как группа беспризорников, натянувших на голову старые мешки, то на последних голубоватые, с металлической прожилкой плащи и капюшоны сидели строго и удобно. Не сковывая движений владельцев и не давая нам, в то же время, разглядеть лица. И вообще, понять, люди ли скрываются под этой одеждой.

По внешнему виду я решил, что высокие командуют, а коротышки исполняют приказы. Мысль утвердилась, когда один из высоких взмахнул рукой и, сложив ладонь «пистолетиком», двумя пальцами указал в сторону пещеры. Кисть руки отливала серым, с «неживым» металлическим оттенком, но движения при этом были совершенно естественными и плавными. Поэтому я отбросил первую пришедшую в голову версию о протезе, потом и вторую – о человекоподобном роботе с железными руками. Скорее всего, руку просто закрывала перчатка из металлизированного, но очень тонкого материала. Очень качественно сшитая, ювелирно подогнанная по размеру.

Коротышки беспрекословно подчинились жесту. Бегом, пригнувшись, просочились туда, где два прохода соединялись в одно большое пещерное дыхало. Замерли, вжавшись в стены. Командир, спрятав руку в перчатке обратно под полу плаща, так же бесшумно последовал за ними.

Тут до меня дошло, что я уже несколько секунд в сознании, да и отключался, кажется, всего на мгновенье, но почему-то лежу и ничего не предпринимаю. Я встал и крикнул…

На самом деле, я всего лишь задергался, лежа на земле, и негромко замычал. Я не был связан, и кляпа во рту не было. Но все мои мышцы в ответ на команды мозга отреагировали лишь на десятую долю того, что от них требовалось. А потом ответили тем ужасным ощущением, которое бывает, когда отсидишь ногу. С той лишь разницей, что я, похоже, отсидел всего себя, включая язык, уши и даже веки.

От боли хотелось кричать, но и кричать я не мог. Ощущения окружающего мира сжались до размеров моего тела: я отметил только, что рядом со мной, прижимаясь к спине, бьется в конвульсиях и мычит еще кто-то. С трудом поборов панику и вспомнив, как я обычно облегчал боль в ноге, постарался максимально расслабиться. Секунду спустя болевое ощущение исчезло так же быстро, как и появилось.

Кажется, отказ тела как-то перераспределил нагрузку на мозг. Всё происходящее я видел четко и ясно, успевая за доли секунды отметить мельчайшие детали, услышать и осознать все доносящиеся звуки. Окружающее двигалось замедленно, словно время растянулось. Или это я, наоборот, стал мыслить быстрее?

Я увидел, как нападавшие присели у самого края пещеры и моментально слились со скалой, словно их никогда здесь и не было. «Старшие» держались на пару шагов сзади, потому что их элегантная одежда в меньшей степени помогала маскироваться. Услышав шум внутри пещеры, все замерли – засада получилась идеальной.

Оставалось надеяться, что наши товарищи внутри всё-таки поняли предупреждение Андрея или хотя бы правильно оценили звук моего падения. Что они уже схватили оружие и заняли оборону. Главное, чтобы среагировали верно, не побежали опрометчиво к нам на помощь.

Первым наружу с автоматом наперевес выскочил очкарик. Ну а бравые Коля с Артёмом, словно зеленые необстрелянные салаги, топали вслед за ним.

Первого из этой гурьбы нападавшие свалили грубой силой, не применяя оружия. Как только он поравнялся с одним из невидимых коротышек, тот выставил ногу и идеально отработанной подсечкой, на лету хватая жертву за грудки и дополнительно направляя ее падение, повалил Дениса на камни.

Артём был половчее и от первого захвата успел увернуться. Тогда в него сразу же вцепились еще двое. Рост и силища пришельцев оказались для нашего доблестного тюремщика неожиданны и несопоставимы, секунда – и боец уже лежит на земле с ножом у горла.

Коля, выбегая последним из темноты, почти вовремя почуял неладное и даже принял верное решение. Дал от бедра неприцельную очередь, отшатнулся назад, спеша скрыться снова в пещере. До ближайшего из «высоких» было всего метров пять, пули едва не задели его, но тот даже не дрогнул. Увидев, что последняя жертва вот-вот скроется, существо в балахоне чуть развернуло корпус, сделало шаг вперед и резко выбросило вперед обе руки.

Я попытался разглядеть, что за оружие применил высокий, но безуспешно. Складывалось впечатление, что прямо с поблескивающих металлом пальцев сорвалась бледная белая молния. Искры рассыпались по груди медика и, полсекунды померцав, словно впитались в его тело. Спецназовец рухнул, выгнулся дугой, потом обмяк.

Не дождавшись больше никого, четверо коротышек без команды шмыгнули в пещеру. Я своим обострившимся слухом мог угадать тихий топот, короткий писк, увесистый шлепок, потом еще целый набор всевозможных звуков. Они сменились шуршанием тяжелого по камням – и вот коротышки вытащили из пещеры последнего нашего товарища.

Вадим, несмотря на тяжелую рану, умудрился продержаться дольше всех и нанести врагу больше всего урона. Серая накидка одного из коротышек была разорвана почти пополам, а другой заметно хромал.

Затем нас, словно мешки с картошкой, стаскивали в одну кучу внутри пещеры, на ровную каменную площадку у входа, еще достаточно освещенную, но все же не под открытым небом.

От движения мышцы непроизвольно сокращались, вызывая новые приступы умопомрачительной боли во всем теле. Сильнее боли была только досада, что из-за моей глупой болтовни и невнимательности весь отряд переловили, как мышей.

При отступлении боли каждый раз накатывала волна легкой эйфории и «замедления времени», позволявшая видеть происходящее во всех подробностях. В эти моменты наших новых врагов удалось рассмотреть чуть получше. Из позитивной информации можно отметить только одно: они были гуманоидами. Не теми, с фабрики. Гораздо больше похожими на людей, чем любой из зеленокожего воинства.

В тот момент я бы даже сказал, что они являли собой полную противоположность оркам. Существа с очень бледной, почти белой кожей, тонкими чертами лица, приплюснутым носом и угольно-черными зрачками глаз. Пальцев на руках, насколько я успел посчитать, было пять. Вызывал сомнение только мизинец: я не сразу заметил, что он располагается у основания ладони, отстоит даже дальше, чем большой палец. Это нисколько не мешало существам, а наоборот, делало их руки гораздо более ловкими и функциональными, чем людские.

Существенную разницу в комплекции и росте между чужаками я отнес к привычной для земной фауны причине. Маленькие и коренастые – самцы, высокие и изящные – самки. В смысле, мужчины и женщины, если применять человеческие мерки. Но тут я ошибся, женщина в их группе присутствовала только одна. Мы это узнали, когда Вадим пришел в себя.

Открыв глаза и увидев перед собой капюшон чужака, он без раздумий ударил ногой. Существо тонко вскрикнуло и отскочило. При этом плащ слетел, открыв самые настоящие рыцарские доспехи. Полушлем необычайно искусной работы, украшенный тончайшей гравировкой по всей поверхности, скрывал значительную часть лица, но из-под металла предательски выбивались длинные белые волосы до плеч.

Девушка стащила шлем и залопотала высоким голосом, короткими отрывистыми фразами, держась ладонью за разбитый нос. Язык напоминал японский, с большим количеством забавных звонких слогов, но совершенно непонятный. Хотя, неудивительно.

– О, баба! – удивился Вадим и попытался встать. Двое коротышек как тени метнулись к нему, выставив перед собой тонкие клинки.

– Не надо! Он ранен! – закричал Денис, пытаясь закрыть собой сапёра.

Удар в висок рукоятью кинжала отбросил очкарика обратно на пол. Вадим, воспользовавшись моментом, нанес еще один, теперь уже спланированный и более меткий удар ногой.

Похоже, что наш товарищ в тот момент плохо соображал из-за своей воспалившейся раны. Лез в драку просто по привычке. Я бы, скажем, даже не рыпался, понимая отсутствие всяческих шансов на победу и высокую вероятность получить лезвием по горлу. Впрочем, мы с Вадимом слишком разные, чтобы судить о его мотивах.

Например, я даже в теории не представляю, как можно из положения лежа провести такой качественный ёко-гери, а у Вадима это вполне получилось. Пинок впечатал одного из коротышек во второго, после чего оба они покатились кубарем вглубь пещеры.

Тут же в бой (подозреваю, тоже рефлекторно, за компанию) попытался вступить Артём. Он был связан и безоружен, но все равно попытался. Ему почти удалось сбросить с себя третьего коротышку и встать с пола. Поскольку Вадим подняться на ноги был не в силах, все враги переключились с него на новую цель.

Карлики уже подбегали к Артёму, недвусмысленно растопырив кинжалы, как вдруг белая молния из-за их спин ударила неугомонного мужчину в грудь и рассыпалась тонкими нитями по всему телу. Я снова попытался заметить, какое оружие используют чужаки – и опять не успел. Девушка, пустившая разряд, опустила ладони, к тому моменту уже пустые.

Она сказала карликам что-то успокаивающее. Низкорослые бойцы оглянулись на нее, коротко ругнулись. Но добивать лежачего не стали и убрали ножи.

Через несколько минут в пещеру вернулся второй из высоких чужаков и озабоченно оглядел наши безвольные тела. Последовал недолгий диалог, полный недовольных ноток.

Я мог только угадывать смысл по жестам и эмоциям: мне показалось, высокий выражал недовольство как раз тем, что мы все лежим без движения. Девушка, всплеснув руками, указала на Дениса. Получалось, что он сейчас был среди нас в самой лучшей физической форме. Не ранен и не обработан парализующей молнией.

Несчастного диетолога приподняли и привели в чувство. Когда он смог осмысленно фокусировать взгляд, его поставили на колени. Высокий, которого я уже окончательно записал в командиры новых пришельцев, подошел к Денису вплотную.

Он откинул капюшон, под которым также оказался шлем из светлого гравированного металла. Отстегнул кожаный ремешок и снял головной убор, продемонстрировав нам на секунду черные как копоть глаза на молочно-бледном лице. Это был мужчина, гораздо менее симпатичный, чем его спутница. Я разглядел на большом несимметричном носу шрам – белобрысый любил подраться. Губы у мужчины были тонкие, светлые, отличающиеся всего на полтона от цвета кожи. Из-за общей белизны лица губы казались скорее голубыми, чем розовыми.

Он смахнул со лба прядь светлых волос, почти белых, как и у женщины. Окинул нас быстрым взглядом и повернулся вновь к Денису. Сначала снял перчатку – да, это все-таки была перчатка. По виду, она была кольчужная, но очень тонкая, вряд ли способная защитить даже от скользящего удара оркским тесаком.

Мужчина стер пальцами кровь, сочившуюся по виску нашего товарища после удара коротышки. Затем положил ладонь на лоб и секунд десть стоял неподвижно. Едва заметно кивнул и, все так же молча, левой рукой ухватил человека за подбородок. Денис пытался вывернуться из захвата – не сумел.

Правую руку блондин приподнял, щелкнул мясистыми пальцами – в его бледной ладони засветился бледно-жёлтый огонёк. По мере того, как незнакомец опускал «горящую» руку, на которой свежая кровь мгновенно свернулась и почернела, обратно к голове Дениса, глаза того наполнялись ужасом.

Когда огонь коснулся лба, диетолог забился в неистовых конвульсиях. Желтый свет погружался в голову, проникая прямо через волосы, кожу и кости. А наш товарищ с каждой секундой метался всё яростнее и кричал от боли всё громче. Очки слетели с него, руки и ноги беспорядочно колотились в воздухе, но существо крепко и, казалось, без усилий держало его за подбородок одной рукой.

Мы все, живые, но не способные прийти на помощь, задыхались яростью, рвались в драку. И, окатываемые волнами парализующей боли, сами давились беспомощным стоном.

С последним отблеском жёлтого свечения крик оборвался. Денис обмяк. Истязавший его воин в доспехах разжал руку, тело безжизненно рухнуло вниз. Но и это, оказывается, был ещё не конец. Альбинос склонился над Денисом, бормоча короткие гортанные фразы. Тронул рукой лицо, приподнял веко, приложил руку к сердцу. Биения не услышал – на лице носатого появилась озабоченность. Тогда он перевернул человека на спину, встал над ним на колени и резко ударил основанием ладони в грудь. Выждал несколько секунд, произнес нараспев несколько слов и снова ударил.

Я подумал, что это похоже на непрямой массаж сердца, который я много раз видел в кино и лишь однажды – вживую. На берегу городского пляжа медики долго и безуспешно пытались вернуть к жизни утопленника. Клали его на колено, чтобы слить воду, потом делали искусственное дыхание, а потом пытались запустить сердце разрядами дефибриллятора.

Сходство с последней операцией было особенным, поскольку при каждом толчке альбинос громко произносил короткое резкое слово – и под ладонью его рассыпались пучки зеленоватых искорок.

Денис резко вздохнул. Живой?

Живой!

Он перевернулся на бок, подтянул ноги к животу, пытался закричать, но сильно, с надрывом закашлялся. Чужак прекратил свои манипуляции и еще раз осмотрел «воскресшего». Через некоторое время, когда Денис перестал корчиться и кашлять, блондин подобрал с земли камень и с визгливым выкриком сунул человеку под нос. Диетолог, силой задержав дыхание, с явным трудом сфокусировал взгляд на ладони.

Высокий покачал головой и отбросил камень в сторону. Подумав, вынул из-под полы плаща нож. Выставил перед собой и снова мякнул.

На лице Дениса менялись эмоции. Я бы сказал, что он переживал в тот момент уже не боль, а растерянность. Когда высокий подобрал у кострища корявую палку и повторил свой ритуал, человек в ответ уже вполне отчетливо кивнул. А после демонстрации ботинка – повернул голову к нам проговорил: «Дери меня черти, я ведь его понимаю!»

27. Снова пещера

Старший из незнакомцев в очередной раз ткнул себя в грудь кулаком:

– Эхор!

– Да поняли мы, поняли!

Но он не унимался.

– Эхор! – и ткнул кулаком в меня.

– Василий! – я решил почему-то представиться «с официозом».

– Ай-сини!

– Вэ! Вэ – Ва-си-лий.

– Уэ… Уааа-сини!

– Фиг с тобой, пусть будет осина.

Бледномордый командир прищурился, но не справился с переводом. Поглядел на Дениса, потом вернул взгляд на меня и раздул ноздри.

– Нет. Ругаться. Нет, смеяться! Понимание!

– Смотри, собака, как быстро осваивает! – Артём не преминул выразить свою неприязнь.

– Нет оскорбления! Работа! – сам все понял Эхор.

Тут ничего удивительного, Артём подавал голос не в первый раз. Мог бы уже и успокоиться, после того как ему и паралич сняли, и поесть-попить дали, и даже медосмотр провели. Эту процедуру проделали со всеми нами, без особых церемоний заставив раздеться и проигнорировав предложение Вадима «бабу выгнать из мужской палаты».

С ним, кстати, провозились дольше всех, потому что рана была плохая, глубокая. «Баба» не успокоилась до тех пор, пока не сняла все засохшие бурые бинты, отлепила пластырь и отмыла запекшуюся кровь. Под повязкой не было так заметно, что кровь из средней части раны все никак не останавливалась, а по краям проступала белесой сукровицей.

Когда повязку сняли, Коля с матюками и распусканием рук всё-таки пробился к своему пациенту и стал руководить осмотром. Сразу отметил, что у Вадима озноб и холодный липкий пот. Сам Вадим признался, что чувствует себя не очень. Пожаловался на слабость. Наводящими вопросами Коля выбил из него информацию, что беспокоят также одышка и сердцебиение.

– Сепсис! – бормотал медик. – Сильное воспаление и сепсис. Плохо промыл или осколки в ране остались. Но всё равно, слишком быстро и слишком сильно, так не должно быть.

На протяжении всего процесса женщина бурчала недовольно под нос и время от времени переругивалась со своим сородичем. Тот отвечал настойчиво и резко, после чего она отступала и давала Вадиму продолжить свою работу.

Мы по-прежнему сидели в пещере, в закутке, прислонившись спинами к стене. К оружию и амуниции нас все так же не допускали. Хотя отношение со стороны чужаков явно изменилось. Нас теперь, можно сказать, почти и не охраняли. Если не считать, что возле кучи пожитков, собранных со всей пещеры, стоял один из коротышек, демонстративно положив ладонь на рукоять своего кинжала.

То есть, мы могли бы сейчас свернуть шею этому их Эхору, и наверняка успели бы без потерь для себя сбить с ног девчонку, после чего оставалось схватиться с ловкими, мастерски владеющими холодным оружием малышами. Они это понимали, но все равно «ослабляли режим» для нас, своеобразно проявляя дружелюбие.

– Бинт! – Коля требовательно протянул руку в сторону своего рюкзака.

Коротышки посуровели и положили ладони на ножны. Коля кивнул Денису, а затем Эхору.

– Скажи ему, пусть отдадут аптечку. Мне надо обработать рану и сделать новую повязку.

Денис вступил в загадочные пантомимические переговоры с беловолосым. Кое-как они объяснились, но чужак не позволил никому из нас подходить к вещам. Сам открыл рюкзак и доставал вещи, демонстрируя их медику, пока не отобрал, что ему было нужно. За процессом тоже подошел следить сам, отослав женщину к коротышкам.

Коля что-то вколол Вадиму, что-то заставил проглотить, раздвинул кожу на плече, сбрызнул одним препаратом, посыпал другим. Снова использовал пену, безжалостно кинув в костёр опустевший баллон, туда же швырнул упаковку от израсходованных бинтов и пластыря из моих запасов – свои и вадимовы истратил ещё во время последней перевязки. Заново перебинтовал плечо, постаравшись поверх стерильной повязки повторно использовать те немногие старые бинты, которые оставались относительно чистыми.

– Мы потратили слишком много лекарств. Наши аптечки комплектовались для быстрого рейда. Никто не рассчитывал, что у нас будет так много ран и мы застрянем так надолго.

– Сколько еще запасов? – уточнил Андрей.

– Четыре комплекта и еще кое-что россыпью. В тех рюкзаках, что мы подобрали на стадионе, был хороший запас, но с учетом потраченного и пришедшего в негодность… В общем, примерно на пять человеко-суток. Если не тратить на себя, всё беречь только для Вадима, хватит на пять дней.

Вадим этого разговора уже не слышал, прямо в процессе перевязки уснул. Все остальные вернулись к костру, где чужаки возобновили уроки лингвистики.

– Хайда! – настаивал Эхор, показывая пальцем на свою напарницу, сидевшую чуть поодаль.

– Это да, это ва-а-ажно! – закивал Артём, продолжая ехидничать. Эхор заподозрил, что над ним опять подшучивают, но уловить сарказма не смог.

– Хайда! – Повторил он. – Лидер. Слушать. Делать команду.

– Да ладно? – Вот здесь Артём оказался действительно заинтересован. – Так вами баба командует?

– Не мы. Вы. Вы, командует! – Любое новое слово из нашего языка Эхор тут же начинал использовать, тщательно выговаривая каждый звук. – Вы слушать, делать команду.

– Подчиняться, что ли? Мы – ей?

– Понятно, верно. Вы подчиняться Хайда. – Чужак подумал, подбирая слова, уточнил: – Не звать баба. Звать Хайда.

– Морда треснет. Тебе кто нас в рабы зачислил? У нас свой командир есть.

– Тём, да хватит тебе уже. – Денис тронул за локоть снайпера, но тот только дернул рукой, отстраняясь. – Между прочим, во всем цивилизованном мире сексизм уже давно считается недостойным варварством.

Артём прищурился на очкарика, уловил иронию, но отступать со своей позиции не собирался.

– А какого лешего этот бледный мухомор нами тут руководить собрался?

– Поганка бледная, а мухомор красный! – это я не удержался. Артём переигрывал и уже порядочно раздражал.

– Да хоть синий трюфель, мне фиолетово! Я под его указки прыгать не собираюсь.

Эхор переводил взгляд с одного из нас на другого и расстроенно качал головой, когда понимал смысл каждой новой фразы. Происходило это с задержкой в несколько секунд, поскольку для перевода непонятных слов он использовал мозг Дениса. Если нужно было пояснить какую-нибудь фразу, альбинос прикрывал или чуть закатывал вверх глаза. То же самое сразу происходило с нашим диетологом, но вскоре оба они «возвращались» – и тогда Эхор знал, что означает «поганка бледная».

Оскорбления, которых он уже выслушал немало, никак нашего носатого пленителя не задевали. Зато отказ сотрудничать явно очень опечалил.

– Слушать меня. Понимать меня. Очень мало – он сделал паузу и закатил глаза – времени. Идти бежать.

Я отметил, что его паузы для контакта с «живым словарем» становятся всё короче, а грамотность при построении фраз – всё лучше. Хотя первые полчаса понять Эхора мог вообще только один Денис. Сейчас бледнолицый уже мог бы, наверное, объясниться на самые простые темы с любым из нас. Слова он почти не коверкал, легко освоив большую часть непривычных звуков. Только неприятный гортанный акцент все равно остался.

– Свой командир. Есть. Свой командир не знает. Что есть. Плохо. Всё плохо и очень мало. Время. Идти бежать.

На этот раз никто ему не ответил. Эхор, вздохнув, еще раз «слазил в голову» к Денису.

– Ардэй? Командир. Говорить им. Приказать. Так надо.

Андрей в ответ на такую внезапную осведомленность лишь приподнял бровь, а Артём снова вспылил.

– Эва как! Так он, гнида конская, не только язык учит, а еще и разведданые подворовывает?

– Он не ворует, – вмешался Денис. – Он у меня спросил, я ему сказал.

– А чего это ты так уверен? Может, он уже всё у тебя из башки взял, что хотел?

– Не взял он ничего. Если бы взял – зачем бы спрашивал? К тому же, я все время чувствую, к какой моей мысли он прикасается. Уже пробовал, могу в любой момент от него свою голову заблокировать.

– Один фиг, это не повод ему верить, – скривился снайпер.

– Верить ему можно, он вам правду говорит.

– Да я бы сейчас и тебе верить не торопился. Уж не знаю, что он с тобой сделал, но вижу, что в башке твоей копается запросто. Может, это он тобой сейчас и управляет?

– Всё, остыли! – наконец-то решил вмешаться в разговор Андрей. – Смысла управлять кем-то из нас никакого нет, раз они могут к любому в голову напрямую подключиться. На самом деле, если бы умели и хотели – не стали бы даже разрешения спрашивать.

Эхор открыл было рот, чтобы ответить, но Андрей его перебил.

– Да, я командир этой группы. Но я пока тоже не вижу, почему вдруг мы должны перейти в ваше подчинение. Если мы пленные, это не значит, что должны помогать вам. Если же хотите сотрудничать, вам придется потрудиться, объяснить, почему нам стоит идти с вами.

– Нам не нужно трудиться, – покачал в ответ головой Эхор. – Вам нужно. Мы можем уйти домой, а вы не можете. Вы не знаете перепонку… Нет, э-э-э… плёнку? Не то. Да, не знаете дорогу. Свой мир.

Я заметил, что он снова делает этот характерный жест, когда говорит про портальные камни. Словно что-то передвигает пальцами. Если такими движениями осуществляется управление камнями, это надо иметь ввиду.

– Порталов много, – ответил командир. – Мы поищем.

– Удача, да, может быть. Мало очень, да. Можете найти дорогу, – согласился альбинос. – Но это опять плохо. Это не поможет. Все умрут. Очень скоро.

– Это уже интереснее. Почему мы умрем?

– Не вы. Умрут все. Все – ваш мир. Цептаны. Ящеры придут.

Андрей пожал плечами.

– Цептаны? Это ты про орков? Они вроде как давно пришли. Вторжение идет не первый день. Но не очень успешно.

– Нет. Вы не знаете. Это не вторжение пока. Только первый сначала. – Эхор поискал в голове Дениса нужное слово. – Разведка.

Полагаю, что именно в этот момент последние капли скепсиса и пренебрежения слетели с нас. Разве что, кроме Артёма.

– Вот это всё, – Андрей указал рукой в сторону выхода из пещеры, – только лишь разведка? Что же тогда вы понимаете под вторжением?

Эхор одобрительно закивал.

– Черви копают ходы. Много расстояния. Далеко, глубоко, много. Орки уходят. Выходят через любые города. Внутри любые крепости.

– Даже если так, наше оружие позволяет одному солдату биться с десятками орков. Как-нибудь сумеем их остановить.

– Не остановить. Много. Размер портала – размер армии. Переходит в ваш мир сразу. Портал готовят, армия собирается, портал опускают на армию. Вторжение.

– Армия размером с целый город?!

Эхор задумался. Наверное, проверил значение слова «город». Потом очень по-человечески замотал головой.

– Нет. Больше. Переход там, ваш город. Переход здесь – любой размер. Непонятно? Армия… Армия размером в плато. От первой пирамиды к последней.

Андрей посмотрел на меня с тоской.

– Похоже, Вася, ты был прав насчет односторонних перемещений. Получается, они могут в любой момент увеличить портал? Во сколько раз? На какую армию?

– Не одна армия. – Эхор снова помотал головой. – Три. Или четыре. Или пять. Из разных миров. Ящеры быстро растут. Они живут много миров. Мы искали. Но хватило мало времени. Все не найти.

Поняв, что нужную информацию мы усвоили, Эхор подвёл черту.

– У нас есть много-мало время. Ящеры не могут любой момент. Им нужно стоить… Нет… Да, нужна настройка. Нужна башня соединения. Точно в центре, точно как здесь, такая же. Потом вторжение.

Андрей приподнял рукав, посмотрел на часы.

– Как скоро это случится?

– Один свет. И одна тень. И снова свет… – Тут Эхор сверился с Денисом и нашел другое слово. – Сутки. У нас два раза одни сутки.

28. Дорога

Ноги. Главным ощущением дня оставались ноги. После целых суток почти непрерывного бега, после такого непродолжительного отдыха, а теперь – снова бега, думать о чём-либо другом было невозможно. Рана на голове, разодранное в неосторожном падении плечо, разбитые об камни локти – меня не волновало ничего, кроме ног.

Ноги гудели от пяток до ягодиц, особенно сильно отдавая в икрах. Если удавалось сбавить шаг, то жжение в икрах ощущалось даже отчётливее.

Я слишком устал, слишком не готов к таким испытаниям. Даже раненый Вадим, даже очкарик Денис, даже эта молчаливая альбиноска в своих железных доспехах шагали быстрее и увереннее меня. Устали не меньше, а то и больше, но я впервые чувствовал себя главной обузой для отряда.

– Стоп! Впереди патруль! – скомандовал шёпотом Денис. Мы уже привыкли, что он напрямую связан мыслями с Эхором и может, располагаясь в хвосте отряда, передавать нам все его команды.

Я немедленно привалился спиной к скале, постаравшись переложить на неё весь вес рюкзака. Прикрыл глаза. Хотя знал, что отдых будет недолгим.

Сейчас двое коротышек, пользуясь темнотой и чудесными возможностями своих маскхалатов, прокрадутся вперед. Потом сделают короткий молниеносный рывок – и орки полетят со скалы в бездну. Или упадут на землю, поражённые тонкими стилетами в уязвимые места за ухом и у подбородка. Может быть, Артём, прекрасно освоивший штурмовой арбалет, прихваченный на стадионе, всадит дротик одной из ящериц в мягкую переносицу. А Андрей или Коля подстрахуют низкорослых «диверсантов», в нужный момент метнув тяжелый армейский нож четко в глаз врага.

Это уже третья или четвертая подобная остановка только за последний час. К счастью, у нас в отряде теперь так много мастеров убивать, что лично меня вынужденные задержки вообще никак не касаются. С другой стороны, раньше мы не натыкались на патрули так часто. Эхор в связи с этим уже заявил Андрею, что нас активно ищут по всем склонам. Пока еще не вышли на след, но беспокойство орков усиливается, и чем дальше мы продвинемся – тем труднее будет оставаться незамеченными.

Из-за поворота донесся негромкий свист, означающий, что дорога снова свободна. Кажется, в минуту нежданного отдыха я даже успел задремать, но очень чутко, знакомый сигнал меня мгновенно разбудил. И спас.

Свиноволк появился сверху, из-за выступа скалы, напал быстро и бесшумно. Я фактически прозевал атаку. Сумеречной ночью мы почти не прятались за камнями, потому что не опасались атаки птиц. Эхор объяснил, что ночью они видят совсем плохо и спят в гнёздах очень высоко наверху. Иногда гоблинам-наездникам, которые и птиц тоже приспособили к военному делу, удается заставить их летать впотьмах, но только в самых крайних случаях и очень недолго, поскольку подслеповатые животные боятся удара о камни, становятся нервными и неуправляемыми.

За всем этим мы как-то выпустили из вида, что свиноволки темноты не боятся, а передвигают за счет сильных лап и мощных когтей даже по отвесным скалам. И хотя наезднику неудобно управлять зверем, свисая вниз головой, но расчет в такой атаке делается вовсе не на мастерство погонщика, а на инстинктивную точность броска хищника. Просто задеть телом, ударить лапой – и я полетел бы с узкого серпантина вниз.

Волк прыгнул, как только я открыл глаза. Чуть царапнул когтями скалу, отталкиваясь, и вот уже полный набор острейших клыков летит мне прямо в лицо. О том, что смог ловким финтом увернуться, врать не буду: у меня просто подкосились ноги, и я съехал задницей на тропинку.

Челюсти лязгнули в воздухе, ухватив лишь край бронешлема и выдрав клок волос. Когти со скрежетом проехались по камням. И тогда же темно-фиолетовая, почти черная лента с пальцев Хайды ударила зверю под лопатку.

Обмякшая туша кувыркнулась через голову. Саданулась со всего маха в скалу чуть правее меня, приминая всем весом наездника. По инерции двигаясь дальше, обдирая шкуру об острые камни, зверюга, наконец, рухнула на тропу между мной и женщиной.

На секунду-другую всё замерло. Потом камень ли вывалился из скалы, конвульсии ли пробежали по мускулам, но туша дрогнула. Задние лапы соскочили с валуна, серый круп перевесил и соскользнул с края тропы. Свиноволк начал необратимо сползать к пропасти, увлекая за собой россыпь камней.

Ни одной осознанной мысли не успело промелькнуть у меня в голове за всё это время. И дальше тоже – не помню, чтобы я осмысливал свои действия. Может быть это резкий выброс адреналина в чрезвычайной ситуации так влияет на разум, отодвигая «человека разумного» на второй план, а вперед выставляя «человека инстинктивного»?

В общем, я намного позже осмыслил факт, что уже выскользнул из лямок рюкзака и одним длинным прыжком, а фактически – юзом на брюхе подлетел к краю тропы. Потому что за него, не находя опоры в просевшем щебне, съезжала на спине спасшая меня Хайда.

Зверь не тащил её вниз, просто зацепил случайно за одежду. В противном случае своим весом уволок бы в бездну нас обоих. Я ухватил Хайду в последнюю секунду за отворот балахона. Второй рукой, наплевав на самосохранение и больше не впиваясь в спасительную землю, попытался перехватить за плечо. Но там были эти проклятущие доспехи, ладонь соскочила, в кулаке опять оказалась лишь складка одежды.

Ткань громко треснула, девушка уже полностью оказалась за краем и – впервые! – закричала. Я чувствовал, что сползаю вслед за ней, но деваться было уже некуда. Правой рукой всё-таки сумел ухватить протянутую мне ладонь, затем потянул к себе, а левую выбросил так далеко, как только смог. Пальцы нащупали под тканью твердое, вцепились – это оказался нижний край ее шлема.

Теперь получалось, что Хайда висит всем весом на этом шлеме. Крик ее оборвался, перейдя в мычание. Я продолжал тянуть, не понимая, вытаскиваю ее или сам приближаюсь к кромке обрыва. Она хрупкой комплекции, без доспехов я бы вытащил обязательно. Да и доспех тонкий, справлюсь! – убеждал себя сам…

Меня за ноги и Хайду за вторую руку ухватили одновременно. Мне казалось, что прошло минут пятнадцать, а на деле Денис только и успел к этому времени, что обернуться на шум, оценить происходящее и подбежать к нам на помощь. С другой стороны уже падал на брюхо и протягивал девушке руку Вадим.

Эхор потом еще долго рычал, шипел и крякал, воздевая руки к небу, забывая переходить со своего языка на наш. Он ругался, пока Хайда стаскивала с себя шлем, и пока пыталась отдышаться, и потом, когда она всё-таки заплакала.

– Слышь, а не заткнулся бы ты? – не выдержал в конце концов Вадим и присел на корточки рядом со спасенной спутницей.

Он был бледен, заметно морщился от боли при каждом движении. Особенно тяжело давались движения руками. Но он всё равно попытался стереть грязь с лица Хайды. Протянул ладонь – она отстранилась. Он не обратил внимания. Откинул волосы и прикоснулся пальцем к ссадине на шее, не увидел там ничего серьезного, поэтому улыбнулся и настойчиво вытер девушке слезы со щек.

– Всё, успокойся. Всё хорошо ведь кончилось. Все живы и здоровы.

Повернувшись к Эхору, Вадим проговорил уже не успокаивающим, а прежним агрессивным тоном:

– Ты какого черта бабу за собой на войну потащил? У вас мужиков что ли нормальных для этого нет?

Эхор, действительно, перестал ругаться.

– Вообще-то, у нас не различают воинскую доблесть для мужчин и для женщин. – Заявил он, переходя на наречие людей. – Те и другие равны в своем праве выбора профессии. В воины идут те, кто более талантлив и лучше подготовлен. А во-вторых, она не просто «баба». Она – один из сильнейших воинов в нашей армии, и бесспорно сильнейший в этом отряде.

– Ага, вот я и гляжу. Хорош отряд: гномы, белоснежка, а с ними бледный старый дрыщ. Могучие воины!

– Не смей оскорблять его, человек! – раздался не менее гневный женский голос. Причём, на нашем языке и почти без акцента. – В настоящем бою ты не продержишься против старого дрыща и пяти секунд!

Мы уставились на Хайду. До этого момента никто и не подозревал, что она тоже способна хоть два слова связать по-человечески.

– Истинная сила воина не в мускулах, а в его духе. Вас мы, кажется, побили без особых трудов, могучие воины! – продолжала она.

– Вот это номер! – вырвалось у меня.

– Ты удивился? Но как же так? Ведь могучего воина нельзя застать врасплох! Как можно было не заметить, что я с первых минут вас… слушаю?

Последнее слово она сказала с особой интонацией, чуть запнувшись перед тем, как произнести. Словно это было не совсем нужное слово, но другое она подобрать не смогла.

– Вы так гордитесь своей силой, своими грубыми приёмами боя, своим примитивным оружием, словно это достоинство, а не увечье. Вы не можете ни слушать, ни видеть, но бросаете нам упреки. Вы только что пропустили, не почувствовали приближение всадника – как вы собираетесь сражаться в башне? – Последняя фраза явно была обвинением в мой адрес, что бы там ни означало сказанное.

К окончанию этой тирады из-за поворота скалы появились Андрей, Артём и трое коротышек. Они прибежали, запыхавшиеся, грязные, заляпанные кровью.

– Что у вас? – прокричал Андрей, пытаясь на ходу оценить обстановку. – Все живы?

– Всё нормально, отбились. А где Коля?

– Нет Коли, – как холодной водой окатил нас Андрей. – Погиб.

29. Укрытие

Орки не патрулировали дорогу. Они сидели в засаде. Подвело их только то, что наш отряд разделился на части. Атаковать нас всех сразу оказалось невозможно, поэтому волчий взвод разделился поровну. Когда мы заметили небольшую группку из пеших орков, волки прятались, а стоило только штурмовой группе выйти из-под прикрытия скалы, как два всадника сверху атаковали авангард, еще два – напали на отстающих.

Эхор почувствовал приближение врага и справился с угрозой быстрее всех. Он шёл отдельно от обеих групп, может быть поэтому гоблин-наездник выбрал именно его первой целью. Альбинос спокойно дождался, когда зверь приблизится на расстояние в пару метров и приготовится к прыжку. В момент, когда свиноволк отталкивался от скалы, Эхор применил то же оружие, каким коротышки не так давно сшибли с ног меня возле пещеры.

Словно получив удар молотом, зверь промахнулся мимо края скалы и улетел вниз. Отчаянный вой прервался, когда тяжелая туша ударилась о камни сотней метров ниже.

Выбирая, к кому на помощь бежать дальше, Эхор предпочёл откликнуться на крики напарницы. Поэтому не смог спасти ни нашего Николая, ни своего соратника-коротышку. Первого волк убил точным наскоком и ударом мощных лап. Второго зарубил выживший после первой атаки гоблин, когда отряд был вынужден драться на два фронта.

До волка добрался сбитый с ног Артём, когда тварь попыталась сомкнуть челюсти на его голове. Туде же, под челюсть, он и всадил стрелу из арбалета. Андрей в это время трижды сумел увернуться от атак другого волка, а гномы добили гоблинов. Затем все вместе они сшибли наездника и прикончили последнее животное. К этому времени мы как раз выбрались из пропасти.

Андрей не стал разбираться в новом конфликте на месте, сначала приказал найти укромное место в стороне от дороги. Надо было собраться с мыслями и разработать новый план действий. Час спустя, сидя у костра в неприметной комнате полузасыпанного здания, командир прервал скорбное молчание и потребовал объяснений.

Денис на наши вопросы категорично замотал головой.

– Нет, я не учил её. Вообще, этого не может быть. Я чувствую каждый раз, когда прикасаются к моей памяти. Она даже ни разу не пыталась читать мои мысли.

– Нет, конечно! – Хайда презрительно фыркнула. – Мне это не нужно. В нашем отряде не Эхор, а я – специалист по контактам и допросам. Имею навыки скоростного изучения чужеродных языков, специально на это натренирована. Не обязательно даже контактировать с носителем напрямую. Ты делился мыслями с Эхором. Он запоминал и делился со мной.

– Тогда почему…

– Эхор вступил в контакт первым только лишь для вашей безопасности. Вы для нас новый вид. Мы никогда раньше не сталкивались с такими существами и не знали, как отреагирует ваш мозг на… – она, подобно Эхору, закатила глаза на секунду, «вернулась» и многозначительно посмотрела на Дениса. Тот пожал плечами и Хайда еще раз попыталась вступить с ним в телепатический контакт. На этот раз, видимо, успешно.

– Да, мы не знали, сможете ли вы пережить подселение. Без него нельзя общаться, но не все виды могут его вынести без тяжелых последствий. Для неспособных слушать оно особенно часто бывает опасным. Много раз мы видели, как примитивный разум с неразвитой структурой личности разрушался, почувствовав прикосновение более сложного и сильного разума.

Она указала одной рукой на Дениса, другой – на Эхора.

– У нашего лидера больше, чем у меня, навыков в удержании души и возвращении тела к жизни. Это пригодились, если помните.

Мы переваривали услышанное, молчал и Эхор. А девушку, похоже, отпустил нервный стресс, она реагировала болтливостью.

– Не считайте Эхора виновным. Я бы все равно изучила вас, пусть и не так быстро. Вы все думаете так… громко. Вы совершенно не умеете скрывать свои мысли. По первым, самым простым словам и фразам, полученным от Эхора, дальше я училась языку от каждого из вас напрямую, даже не прикасаясь к разумам. Совсем не трудно! Без подселения могу сказать, что сейчас думает каждый из вас.

Тут она многозначительно посмотрела на меня, и я смутился. Почти все время разговора я пялился на изгибы доспеха, больше не прикрытого балахоном. Размышлял, сделаны они только как элемент дизайна, или у их хозяйки действительно есть грудь, как у человеческих женщин.

– Это подло, вам не кажется? – отозвался наконец Денис. – Мы так не договаривались!

– А никто с вами и не договаривался, – парировала Хайда. – Если помните, вы на тот момент были нашими пленниками. Заключать с вами союз в наши планы вообще не входило. Нам нужно лишь было выяснить, кто вы такие. Не из-за вас ли началась такая необычайная активность у ящеров. Мы быстро и просто получили эту информацию.

Она кивнула в сторону Эхора.

– Вы вообще обязаны лидеру своей жизнью. Скажите спасибо, что он применил желтое подселение. Красный паразит быстрее и эффективнее, но чтобы передать всю информацию сразу, он навсегда захватывает разум носителя. Только высокоразвитый интеллект может бороться с ним, у примитивных рас красный паразит рано или поздно полностью замещает личность.

– Ооо, примитивные расы! Пахнуло нацизмом или мне мерещится? Эхор, значит, для нас благодетель?

– Конечно, – не уловила сарказма женщина. – Я предлагала ему при захвате не рисковать и оставить в живых только одного, для допроса. Потому что вы слишком похожи на ящеров. Мы полагали, что вы заодно с ними.

– МЫ похожи с НИМИ?

– Ещё как! Ведь вы же не умете управлять своим разумом. Так же, как и большинство ящеров, по крайней мере – в их низших кастах. Мы представить не могли, что будем пользоваться вашими услугами в качестве союзников. Принимать помощь от таких, как вы – это, это… недостойно!

Артём усмехнулся и сплюнул под ноги, а Денис на волне возмущения даже шагнул в сторону Хайды. Мало было предательства в виде передачи «на сторону» информации из его разума, так еще и выслушивать теперь про примитивные расы от этой…

Заподозрив, что Хайда сейчас может получить веское подтверждение своему мнению о грубости и примитивности людей – в виде «недостойной» физической оплеухи – я попытался встать у Дениса на пути. Но тут надумал вмешаться сам Эхор.

– Вам не стоит обижаться на Хайду, – сказал он, решительно выходя вперед. – Она не хотела вас оскорбить.

– Да неужели? – Артём чуть не рассмеялся от такой наглой попытки отрицать очевидное.

– Совершенно точно. Она говорит одно, а вы понимаете совершенно иное. Так бывает, когда в культурных традициях разных народов слишком большие отличия. Просто Хайда не может сейчас понятнее сформулировать свои мысли, она слишком перенервничала из-за… – Он бросил взгляд в сторону жерла пещеры. – Инцидента.

Эхор подошел к напарнице и положил ладонь ей на волосы.

– Уверяю вас, в ее словах нет оскорбления. Это всего лишь образ мышления, распространенный в нашем обществе. В том мире, откуда мы родом.

Денис развел руками.

– Ааа, ну конечно, это же всё объясняет! Это не оскорбление, это вы просто прибыли из мира процветающего расизма, так что ли? Не мы такие, жизнь такая? И мы теперь должны смириться с вашим мнением, понять и простить, растаять от умиления?

– При чем здесь расизм? – искренне удивился Эхор. – В том обществе, откуда мы происходим, уживаются десятки разных разумных видов, сотни различных внутривидовых рас. У всех у них есть кое-что общее: неумение управлять своим разумом считается увечьем. Некоторые самые древние, самые развитые народы – и вовсе расценивают потерю силы духа как позор.

– Да какое, к чертям, управление разумом? Какая сила духа? Что вы несёте? – Артём психанул. – По-вашему, я сейчас не управляю собственным разумом?

Хайда заливисто рассмеялась.

– Если ты им управляешь, можешь сделать так? – сказала она с вызовом в голосе.

И протянула в нашу сторону ладонь. Сначала пустую, а потом вдруг: пых! – и на кончиках пальцев заплясали отблески самого настоящего огня. Темно-оранжевого у основания, с проскакивающими иногда голубыми всполохами. Переходящего в ярко-желтый к серединке и почти белого на кончиках суетливых жарких язычков.

Хайда наклонилась, подхватила другой рукой с земли небольшую сухую ветку и сунула в огонь. Ветка тут же подернулась копотью, пустила белый дымок, а затем разгорелась, подтверждая, что пламя самое что ни на есть настоящее.

Мы смотрели на это, как дети на выступление ловкогофокусника. Нечто подобное с огнем проделывали во время атаки на город некоторые тролли, да только смотреть проходилось очень уж издали. Кто оказывался вблизи, рассказать об увиденном потом не мог, вызванный троллем огонь был боевым снарядом и немедленно применялся по назначению – выжить наблюдателю там было трудно. Поэтому мы были совершенно уверены, что применяется некое неизвестное оружие, какой-то химикат, поддерживающий горение.

Хайда резко сжала кулак, и огонь с легким хлопком погас. Она сразу же снова растопырила пальцы, показывая нам все такую же пустую ладонь, в которой негде спрятать даже зажигалку, тем более – горелку, способную давать такое сильное пламя.

Совершенно невредимой на вид казались и кожа на руке женщины, и необычная кольчужная перчатка, закрывавшая кисть только снаружи, оставляя ладонь и кончики пальцев оголенными. Огня как будто никогда и не было. Напоминанием о нем осталась только обгоревшая ветка и необычный сладковатый запах.

– Когда мы говорим об управлении своим разумом, то не имеем ввиду здравый рассудок или умение логически мыслить. – Прокомментировал фокус напарницы Эхор. – Мы говорим об умении слушать окружающий мир, чувствовать его силы и управлять ими.

Он указал на наши автоматы и экипировку.

– Мы не пользуемся такими грубыми и сложными механизмами, чтобы добиваться такого простого результата. Почти всё, что нам может потребоваться в жизни, наши народы в состоянии получать с помощью силы разума. В наших мирах это считается проще и естественней. А те, кто лишен такой способности от рождения или из-за травмы, вынуждены выживать только за счет физической силы, затрачивая много времени и усилий на самую простую работу.

Тут до меня дошло, почему я не мог разглядеть никакого оружия в руках этих двоих, когда они пускали парализующие молнии. Кстати, ранее объяснить суть явления Эхор отказался, на все мои вопросы только молча качал головой.

Так же, как и шустрые карлики, входящие в его отряд. Люди просто сгорали от любопытства и пытались через Эхора, а то и просто жестами и мимикой расспросить их. Но они, и без того крайне молчаливые, категорически отказались разговаривать ни про способность становиться на некоторое время невидимыми на местности, ни про оружие, ни даже о том, как удается сбивать противников с ног простым движением ладони, находясь при этом метрах в трех-пяти от атакуемой цели.

В общем, до сей поры мы списывали все это на некие портативные приспособления. Типа тех, которыми были изначально напичканы наши «латники». Просто чужаки скрывают свои примочки в складках просторной одежды, держат в секрете из недоверия. Теперь же получалось, что оружие им вообще без надобности.

– Это как? Вы колдуете, что ли? – Озвучил мои выводы вслух Андрей.

– Не совсем так. Наши способности не являются трансцендентными. Не связаны ни с религиозными догматами, ни контактами с потусторонним миром. Они не дарованы нам сверхъестественными силами. Короче, мало чем похожи на колдовство в традициях вашего мира.

– Да, – подтвердил Эхор. – Для нас управление разумом – это наука, подчиняющаяся логике и некоторым общим принципам. Мы можем активно воздействовать на законы природы, но не способны нарушать или отменять их. Поэтому, думаю, что нас на вашем языке правильнее было бы называть экстрасенсами.

– Ну, ясно. Вы колдуете по правилам.

Эхор взглянул Андрею в глаза и развел руками.

– Хорошо, согласен. В общем смысле, если не вдаваться в тонкости… Да, наверное, лучшего слова не подобрать. Скорее всего, в вашем мире нас прозвали бы в народе колдунами.

Он поднял с земли обгорелую ветку и бросил её в костёр.

– Скажу так: управлять разумом – норма, а не сверхспособность. Это нормально для большинства известных нам цивилизованных миров. Развитие механических технологий, по пути которого идет ваш вид, тоже встречается, но гораздо реже. Поскольку оно дает обратный эффект: не развитие мышления и связанное с ним процветание вида, а расслабление и притупление разума, замедление прогресса.

Денис, как человек интересующийся, переключил внимание с этических вопросов на куда более занятные эзотерические, поэтому немного успокоился. Но после подробного объяснения снова стал раздражаться.

– Во как! То есть, для вас все, кто не умеет взглядом огонь разводить – люди второго сорта? И это не фашизм?

– Слушайте, это же сумасшествие какое-то! – Внезапно сказал Артем. – Мы тут все просто с ума посходили.

«Все» обернулись на него.

– В каком смысле?

– Да в самом прямом. Мне кажется, я сейчас на учениях нахожусь и меня просто каким-то психотропным газом обработали. Ну, не может быть всерьез это всё: орки, там, гоблины… колдуны. Тут – он глянул на союзников-коротышек – гномы. А эти? Были бы они не такие страшненькие, можно было бы эльфами назвать.

Мы как сызнова посмотрели на белокожих инородцев и заулыбались.

– Но мало того! Там, они говорят, целый мир, в котором живут еще сотни видов всяких других колдунов. Вы же понимаете, что это бред?

Артём наклонился, вынул из костра злосчастную ветку и ткнул себе в ладонь. Выругался, отбрасывая.

– Больно, словно по-настоящему. Но это чёртов бред! Весь этот город, все эти порталы, вся эта планета! Бред, бред, бред!

– Остынь, боец! Спокойнее! – попытался прервать его Андрей.

– Ни черта не спокойнее! – Артем оттолкнул командира. – Скажи-ка мне, зачем мы с ними связались? Мы для них низшая раса, так ведь? А может, и у них на нашу Землю свои планы? А может быть, это вообще из-за них ящеры на нас напали?

Эхор и Хайда переглянулись – и мне их взгляды совершенно не понравились.

– Ты только не обижайся, командир, но я нутром чую. Подставят они нас при первой же возможности. Сейчас красиво тебе песни поют, а правду выяснить – это случайно вышло. Денису, в награду за помощь, уже показали мотню. И даже Вадиму, вместо спасибо, что эту дуру из пропасти вытащил, она чуть рожу не расцарапала!

Вадим, который парой шуток и своей непосредственностью мог бы давно погасить назревавший конфликт, за все время перепалки ни разу не вмешался. Да и вообще не проронил ни звука с начала разговора. И на этот раз, к моему удивлению, тоже промолчал.

Андрей, открыв было рот, чтобы самому сказать что-нибудь в ответ Артёму, вдруг начал с озабоченным видом озираться по сторонам.

– Погодите-ка. А где Вадим?

Наш раненый сапёр не отзывался. Оказалось, что все это время он молча сидел невдалеке, у изгиба стены, прижавшись спиной к холодному камню. Когда мы подошли и тронули его за плечо, Вадим так же вот тихо и молча, с прикрытыми глазами и серым напряженным лицом, завалился на бок.

Он был без сознания. Со спины вся куртка насквозь пропиталась кровью.

30. Спуск

Теперь мы шли гораздо медленнее. Встречи с патрулями становились все более частыми и опасными. Незаметно обходить их и раньше было тяжело, а тут еще и тяжелораненый боец на руках… Эхор почти всю дорогу продолжал ворчать по этому поводу, предлагая разделить отряд на две группы.

По его плану одна, меньшая, из одного-двух человек (имея ввиду меня и/или Дениса), должна была остаться на месте и найти в пещерах укрытие. Чтобы другая могла быстро, не обременённая «слабыми и больными» добраться до центральной башни и совершить диверсию. Для этого надо было пересечь несколько опасных участков, включая некий «перекрёсток» и «транспортные пирамиды».

Полностью подтвердилась наша догадка, что пирамиды были базовым элементом в транспортной системе ящероподобного народца. С их помощью создавались первые «десантные» переходы, на них же опирался при активации большой портал, накрывший позднее город. Сейчас на них располагаются элементы нового гигантского портала, открытого к Земле уже с этой стороны. Через них же, как оказалось, осуществляется и оперативная переброска отрядов вражеской армии по этому миру – ящеры называли его Колыбелью.

Понятно, что рейд по пирамидам в поисках нужного портала к цитадели легким не будет. Красться там невозможно, прятаться негде. Скорее всего, придется прорываться и прорубаться, стоя во весь рост на открытой местности. Где каждая секунда промедления грозит появлением новых орд зеленокожих, их псов, троллей и птиц (если птицы летают под линзой).

Именно поэтому Эхор настаивал, чтобы все, кто задерживает группу, остались в горах. Ну то есть, имелся ввиду Вадим. Выжить в одиночку у него шансов никаких, поэтому, считал Эхор, с ним еще мог бы остаться Денис, у которого есть знания по земной медицине, какая-никакая практика во врачевании людей. Или, лучше, остался бы я: делать перевязки много ума не надо, а знания Дениса могли понадобиться дальше, когда ранят еще кого-нибудь из людей.

Вадим был плох. Я бы сказал, очень плох, хотя сам я в медицине разбираюсь настолько, что не знаю разницы между аспирином и димедролом. Рана у него была жуткая, края её постоянно сочились вонючим гноем. От самой шеи и до нижней части лопатки, с переходом на рёбра, всё посинело. Каждое движение давалось ему с трудом и болью.

Там, у костра, осматривая и заново обрабатывая повреждения, мы пришли к выводу, что у Вадима не просто разошлись швы. Спасая девушку, он практически разорвал повреждённые плечевые мышцы. Без должной быстрой помощи он рисковал совсем потерять руку.

А с помощью было совсем плохо. После гибели Коли мы потеряли почти половину всех лекарств: свиноволк атаковал со спины и когтями разодрал вещмешок в лоскуты. Что не улетело в пропасть – было рассыпано и растоптано. Остатков хватило на несколько перевязок, но они требовались всё чаще – рана «текла» и становилась всё страшнее, буквально с каждым часом. Вадим жаловался, что у него постоянно плывёт туман перед глазами, а порой стал заговариваться, словно бредил наяву. Знаниями же в медицине обладал только Денис. И еще, немножко Эхор.

Да, Эхор действительно оказался профессиональным лекарем, имел у ахеев (так они называли свою расу) какой-то высокий чин в этой области. Правда, его методы врачевания радикально отличались от человеческих: он исцелял наложением рук, не воздействуя непосредственно на травму, а запуская в организме скрытые резервы самолечения.

Естественно, помочь Вадиму такими методами он не мог. Мы принадлежали к очень похожим, но все-таки разным биологическим видам. А рана была тяжёлой, несколько попыток воздействовать на неё хвалёной «силой разума» успеха не принесли. Погружаться в доскональное изучение анатомии и физиологии Эхор счёл невозможным из-за нехватки времени.

Когда болеутоляющие пластыри и перевязочные материалы закончились, он, после долгих споров с Хайдой, предложил нам испробовать на Вадиме лечебную мазь. Это средство было, скажу прямо, волшебным, поскольку готовили его при помощи того самого «управления разумом». Применялось как раз при открытых тяжелых ранениях у бойцов ближнего боя – сидов, так звали карликов.

Они оказались не сородичами, а совершенно иной биологической ветвью, выходцами из совершенно иного мира, с которым ахеи поддерживали контакт. Чтобы лечить сидов, но при этом не тратить зря силы и время, ахеи «консервировали» целебные воздействия, запасали их в виде россыпи крошечных кристаллов, для удобства смешанных с вязкой витаминной субстанцией. Отряд нес с собой приличный запас такой мази. Дважды за неполный день пути его пришлось применять после неудачных стычек с орками.

Эхор в процессе лечения всё ворчал, что враг стал слишком опасен, ещё немного – и выследит группу. Андрей ответил, что выследить группу можно элементарно, по направлению пропадающих часовых. Но двигаться быстрее все равно не получится, потому что численность постов и патрулей растёт с каждым пройденным поворотом.

Я не обратил внимания на очередную перепалку, меня действие «волшебства» слишком впечатлило. Рука сида, прорубленная топором почти до кости, после воздействия лекарства перестала болеть, края раны легко стянулись. Под давящей повязкой все ткани срослись в течение какого-нибудь получаса, сохранив только грубый бардовый рубец – мало отличимый рядом с десятками других. Похоже, сид был пожилым ветераном, пусть даже на вопрос про свой возраст он, как обычно, промолчал.

Применять на Вадиме мазь сидов («Гномью! Один черт, так все звать и будут!» – заявил Артём) не рискнули. Потому, что небольшой пробный мазок, сделанный в экспериментальных целях на руке Дениса, вызвал у диетолога жалобный визг и слёзы. Когда кожу оттёрли, на месте пробы осталось багровое пятно – как от сильного ожога.

Тогда Эхор снял с пояса небольшую деревянную на вид баночку. В ней оказалось похожее вещество, только более светлого оттенка и в куда меньшем количестве. Это была аналогичная мазь, предназначенная для самих Эхора и Хайды. Проба на моём ободранном лбе показала, что этот препарат для людей вполне безопасен.

Эхор назвал большой удачей, что наше строение и метаболизм оказались настолько похожи. По его словам, эволюция в наших мирах шла удивительно близкими путями, хотя это почти невозможно. Единственное объяснение, в котором есть признаки логики: когда-то давно наши миры неким образом соприкасались, имели переходы и были заселены одинаковыми видами фауны.

Мы не стали обсуждать дальше эту гипотезу, не до неё было. Главное, что из-за схожести биологии мазь давала почти нам половину эффекта от потенциально заложенной в неё силы.

Как ни печально, кардинального воздействия на Вадима мазь не оказала. Налицо было обезболивание, временное уменьшение опухоли и некоторый общий прилив сил, но весьма непродолжительный. Почему? А кто же знает… Мазать старались пореже, экономя состав и опасаясь передозировки нетипичных для человека ингредиентов.

В общем, реально помочь Вадиму мы могли только тем, что отобрали рюкзак, а позже, когда он окончательно стал терять берега и едва не загремел с обрыва, уложили в самодельные носилки. Вадим всё храбрился, пытался оставить себе хотя бы автомат, но действовать поврежденной рукой все равно не мог. Так что оружие скоро перекочевало ко мне, вместе с остальной экипировкой и значительной частью его доли припасов.

Тащили Вадима на себе все по очереди. Сапер сначала пытался полушепотом развлекать нас байками и анекдотами, потом уснул. Несколько раз просыпался и снова то ли засыпал, то ли терял сознание. Однажды проснулся с криком и понес какую-то ахинею. Мне показалось, я разобрал слова «сожрёт», «стреляй» и «держите крепче». Потом он несколько раз позвал Хайду по имени – и вырубился.

Не открывая глаз, Вадим продолжал метаться и стонать, пока мы разматывали бинт. Картина открылась жуткая. Плечо стало синюшным во всю спину, до самого пояса, а возле раны почти черным. Рана воняла, опухла просто чудовищно. Денис предположил, что это результат действия местных микробов: средства для дезинфекции не справились, сепсис быстро переходил в гангрену.

Андрей оценил, насколько посветлело утреннее небо, и скомандовал привал.

31. Ещё одна пещера

Эхор продолжал обрабатывать нас на тему разделения отряда. Андрей сначала отвечал чужаку развернуто. Что оставшиеся будут беззащитны, что есть вероятность не найти к ним обратной дороги, что времени на их поиски после завершения миссии может вообще не быть… Потом плюнул и сказал: «Нет и всё, не бросаем своих». И дальше на любой новый довод лаконично повторял: «Нет!»

– Не понимаете. Почему вы не понимаете? – бормотал Эхор. – Дорога еще на четыреста капель… ээээ… на семь часов, если без остановки. С раненым это двое суток. Это усталость. Это никакой внезапности штурма. Это бессмысленно, понимаете?

– Нет!

Эхор бесился, но поделать ничего не мог. Он еще там, в пещере, сразу признал, что одних только сил его отряда будет недостаточно для штурма Цитадели. Хотя она построена отнюдь не для защиты от осаждающих армий, но укреплена ох как серьезно!

Коротышки-сиды с их простоватой, но практичной магией могут сбить с ног, оглушить, ослепить и исподтишка бесшумно вырезать часовых, но не выстоят в прямой схватке с гоблинами, даже один на один. Сами альбиносы в состоянии своими мощными фокусами мгновенно уничтожить по сотне орков, но это требует больших усилий. Потому им проще убить именно сто врагов разом, нежели всего десяток, нападающих поодиночке. В Цитадели нас ждали хорошо охраняемые коридоры, заполненные орками комнаты и постоянно прибывающие извне подкрепления. Которые надо или сдерживать – или раз за разом быстро уничтожать.

– Вам надо понять, – не унимался Эхор. – Орки не дадут войти в башню. Вы не умеете скрывать разум. Мы чувствуем ваши мысли, они тоже почувствуют. Они нашли ваш другой отряд всего за двести ка… за три часа! Мы не успели помочь.

– Другой отряд? Здесь был ещё кто-то из наших?

– Да, был. Мы почувствовали его появление, сразу стали искать дорогу. Но орки тоже почувствовали и убили всех.

Эхор уже смирился, что мы между собой иногда называли его эльфом, да и сам начал избегать этого странного слова «цептане», называл врагов по-нашему орками или ящерами.

– Про какие капли ты всё время говоришь? – поинтересовался я. – Вы что, считаете время в каплях?

– Да, – колдун кивнул. – Мы считаем в каплях. Одна капля времени нужна, чтобы молодой маг испарил усилием воли одну каплю воды. Это традиция: мы считаем в каплях. Ящеры – в душах.

– Почему в душах?

Эхор замахал на меня руками.

– Это всё не важно сейчас! Важно хорошо думать! Вот если вы думаете, что можете прятаться от ящеров, это вы плохо думаете! Это не так. Удивляюсь, почему они не выследили вас до нашей встречи. В любой момент их старшие касты могли бы узнать, где вы находитесь. Сейчас мы с Хайдой прикрываем вас, но всё равно, нужно только, чтобы послушал сильный маг. Когда он послушает и узнает, что мы идём вместе, мы сразу же все и умрем!

– Погоди-погоди! – встрепенулся Артём. – Маг чтоб послушал? Не ты ли тут рассказывал про низшие расы, не умеющие колдовать? А получается, эти крысы зеленые – тоже маги? Как и вы?

– Как мы? Нет. Совсем нет. Сейчас они вообще почти не маги. Осталось только несколько родов, сохранивших способность управлять разумом. Да и то, на самом элементарном уровне. Но на фоне других они считаются могущественными и составляют самые высшие касты в обществе ящеров.

– Что значит «сейчас»? – уточнил наблюдательный Денис.

– Ящеры не всегда были такими. Раньше они были очень сильными… колдунами. Сильнее нас. Намного сильнее. Когда-то давно, много столетий назад.

– Та-а-а-к. А потом – что с ними случилось?

Эхор посмотрел вниз и указал рукой туда, на скрытую за линзой портала долину орочьих пирамид.

– Когда-то они были непревзойденными магами. Они развили в себе эту способность до высочайшего уровня, изучили удивительные приёмы применения энергии мысли. Они сделали массу открытий, невообразимых даже для нашего народа. Их города могли парить в воздухе, их земля сама давала богатую пищу, а реки текли вверх, чтобы принести комфорт в их дома. Они же открыли возможность мгновенно перемещаться между мирами. Сейчас они по-праву стояли бы во главе всего Содружества миров, если бы не одна прискорбная черта.

– Кожа не того цвета? Или форма черепа от вашей отличается? – поинтересовался Артём, разглядывая скалы в оптику.

– Что? – Эхор вроде бы даже растерялся. – А, нет, не в этом дело. Встречались нам существа и постраннее. В Содружестве этим никого не удивить. К тому же, тогда ящеры ещё и выглядели совсем иначе. Некоторые из нас даже считали их симпатичными. Ну, по-своему. В общем, в те годы они были стройны и элегантны.

– Чем же они вам тогда не угодили?

– Все ящеры от природы жестоки и агрессивны. Они не хотели мирно жить в нашем Содружестве. И даже не хотели стоять во главе, хотя могли бы, учитывая их потенциал. Нет, они принимали только одну форму взаимодействия: единолично владеть всем.

– Это вы сами так решили или сперва спросили у них?

– Не нужно шуток. После нашего с ними первого контакта, разумеется, мы начали следить за новой цивилизацией. Так вот, всего за столетие ящеры поработили шесть новых миров. Два из них, где условия были неприемлемы для жизни, они полностью истребили, заменив состав атмосферы, климат, флору и фауну.

Денис присвистнул. Да уж, возможности впечатляли.

– Это пример только тех миров, что нам достоверно известны. Наши методы перемещения гораздо сложнее и ненадёжней, чем портальные диски цептан. Поэтому мы можем не знать о многих захваченных мирах. И даже об уничтоженных цивилизациях, если они не состояли в нашем союзе, не могли обратиться за помощью.

– Ну собрались бы скопом, да наваляли им, – я быстро нашел простой выход.

– Конечно, мы пытались это сделать. Была коалиция, была война, очень страшная. Не буду рассказывать подробно, вам достаточно знать, что в ходе этой войны полностью погибла жизнь на пяти планетах, еще одна сошла с орбиты и оказалась разрушена вся звездная система целиком.

Мы ошарашенно молчали.

– Потом было мировое соглашение.

– Орки пошли на него?

– Им пришлось согласиться. Мы нашли их уязвимое место.

– Уязвимое? У орков?

– У прежних… орков. Тогда еще совсем других.

– Просвети, вдруг пригодится? – тут же отреагировал Андрей.

– Постоянное, из поколения в поколение, занятие магией развило их разум, но изнежило тело. Их воспроизводство… размножение – было очень долгим. Их женщины могли вывести… родить по одному ребенку в среднем раз в десять лет, а взросление особи длилось пять-шесть десятилетий.

– Ого. Какая же у них продолжительность жизни?

– Точно неизвестно. Слышал, что нормой считалось встретить цептанина трехсот-четырехсот лет. И всё равно – с таким воспроизводством… При всём могуществе, случались у ящеров и катаклизмы, и катастрофы, и войны. Как я уже сказал, они были весьма агрессивным народом, так что преступность в их обществе тоже была специфичной. А меры наказания я даже упоминать не хочу. Плюс болезни! Неограниченные путешествия по чужим мирам приводили к таким эпидемиям, что ящерам в конце концов пришлось возводить особые сверхсильные магические устройства. Которые контролировали здоровье каждой особи на планете, выявляли угрожающие вирусы, вливали защитную или целебную силу во всё население разом, если появлялась угроза.

– Ты отвлёкся, – напомнил Андрей. – Так в чём же их слабость?

– Через несколько лет войны мы поняли, что у ящеров проблемы с хорошими опытными воинами. Молодежь не поспевает занимать места гибнущих магистров. Совет миров решил, что нужно нанести несколько крупных поражений, с большими невосполнимыми потерями, и ящеры сдадутся.

– О! Ну конечно! – встрял Артём. – Дай угадаю: целую планету в той войне сожгли вовсе не они?

– Никто не испытывает радости от гибели целого мира! Это было очень непростое и очень горькое решение. В его необходимости не сомневался никто, проголосовали «за» советы двенадцати миров.

Мы ждали ответа.

– Да, это мы столкнули с орбиты одну из их планет! Мы погубили миллионы ящеров, при этом потеряли сотни тысяч своих воинов. И мы оставили им шанс, многим удалось покинуть тот мир прежде, чем планета упала в солнце. Но они не сдались. Применили в ответ своё могущество и выжгли сразу два наших обитаемых мира.

– Интересно, а чего ж вы ещё ждали после открытого геноцида?

– Испуга, паники, мирных переговоров, чего угодно – только не встречной атаки. А получилось… До сих пор не знаем, что за сила позволила ящерам сотворить такое.

Я обжегся горячим чаем, только что с костра, и закашлялся.

– Вот это да! После вашей агрессии я бы, на их месте, испепелил бы сразу столицу.

– Да, всё так. Может быть, и Совет миров ждала такая же участь, но мы вовремя заметили подготовку. Пытаясь отразить удар, напали первыми. Они дрались отчаянно, наши лучшие войска были почти разбиты, а от магического напряжения раскалывались материки и сдвинулись орбиты лун. Потери с обеих сторон были просто неисчислимы. И это, в конечном счете, остановило войну.

– Знаем, знаем такие сказки! – Артём излучал недоверие и презрение. – Нам в земной истории гитлеров хватало. И тоже под предлогом защиты своей нации. А на деле – самый обыкновенный геноцид. Который теперь прикрывается статистикой и софистикой.

– Я не могу ничего ответить на это. Я не понимаю некоторых слов, а узнать их значения мне не позволяет Денис.

– Да, не позволяю. Мне не нравится, что все мои мысли ты потом передаёшь кому ни попадя. Ну, в смысле – вон ей.

Дениса сложившийся конфликт вроде бы не радовал, но он продолжал обижаться и показывал это Эхору при каждой возможности. Я решил вернуть разговор в прежнее русло.

– Эхор, что же получается? Просчитались вы с окончанием войны, раз она сейчас снова идет?

– Войны после этого не было почти тысячу лет, если мерить вашими годами – отметил Эхор. – Но в целом, да. На том ничего не закончилось. Ящеров не научить покорности жестокими уроками. Они опять сделали совершенно иные выводы, чем мы рассчитывали.

– Как я понял, сил воевать у них всё равно не осталось?

– Да. Но они пошли другим путём. Полностью закрылись от внешних контактов. Отключили все порталы между мирами, создав контрольные башни, без сигнала которых ни один переход больше не открыть. И в условиях такой блокады, в строжайшей тайне начали исследования глобальной трансмутации.

– Это что-то из области ядерной физики? – выпалил я, не давая Артёму снова выдать что-нибудь оскорбительное.

– Не могу сказать точно. Возможно, но у нас же совершенно по-разному развивается наука, а Денис сам не чётко представляет значения многих терминов. Денис, не волнуйся, слово «трансмутация» я взял у тебя не сейчас, а уже давно. Я же с самого начала собирался рассказать вам эту историю.

– И в чём суть этой… трансмутации? – спросил Андрей.

– Спустя девяносто с небольшим лет после того, как установился мир, наши разведчики сообщили, что здесь, в Колыбели, планируется нечто колоссальное.

– Стоп-стоп-стоп! А как же блокада?

Эхор посмотрел с нескрываемым удивлением.

– Блокада же не значит, что за врагом не надо следить? Мы предвидели возможность отключения порталов. Потратили сорок лет и несколько сотен скаутских жизней, но нашли способ переправить своих магов внутрь блокированных миров. Они жили здесь всё это время в качестве наблюдателей, изредка присылая донесения. Попадали в облавы, умирали от старости и болезней, но не оставляли миры цептан без внимания.

Эхор допил свой приторный синий напиток, который только однажды дал нам попробовать, отказавшись, в свою очередь, от нашего растворимого чая. Ловким жестом растворил в воздухе тонкий стеклянный стакан и продолжил.

– Да, мне трудно подобрать слова, чтобы вы поняли, о чём речь. Не могу соотнести области вашей и нашей науки, слишком разный подход к изучению. Если очень упростить суть, ящеры решили превратить себя в совершенно новый вид существ. Внести изменения в каждую частичку своего тела,

– Генная инженерия?

– Не понимаю, что это значит, – отмахнулся Эхор. – Цептане были любознательным и не обремененным моралью народом. Тысячелетиями ставили опыты на себе, на животных, на пленниках, на преступниках. Улучшали свои ритуалы и создавали невероятные магические артефакты. Одно из направлений их исследований касалось улучшения вида. В конце концов они добились, чтобы эффект накладывался безопасно, не приводя к уродствам, а затем стойко сохранялся у потомства.

– А что именно за эффект?

– Они хотели стать более выносливыми и сильными. Повысить скорость развития и плодовитость, хотя бы даже пришлось пожертвовать продолжительностью жизни.

– Из бабочек – назад в гусенички? – оценил замысел Денис.

– У нас говорят немного иначе. Примерно, на ваш язык… Не любите кузнечиков – познайте саранчу.

– И против саранчи вы, исключительно ради всеобщего блага, разорвали мирный договор? – тут же встрял Артём.

– Нет. Это было их внутреннее дело, у нас не было ни малейшего повода развязывать войну. К тому же, это было бессмысленно. Информация пришла слишком поздно, все приготовления были завершены. Мы бы попросту не успели собрать войска.

– Только не говорите, что вы совсем-совсем ничего не предприняли.

– Нет, почему же. Мы ведь понимали, что в перспективе, всего через пару веков, новые ящеры восполнят все потери и снова будут доминировать. Рано или поздно они предъявят претензии за прежние унижения, и это грозило нам поражением. Да что уж там, будем реалистами, – полным уничтожением всего Содружества.

– Что же вы сделали?

– Единственное, на что хватило времени. Принесли в жертву всех наблюдателей, наших самых опытных бойцов, лучших боевых магов. Сформировали отряд особого предназначения и отправили в Цитадель.

Я фыркнул. Андрей глянул на меня вопросительно.

– Отряд магов особого назначения. Вадим у нас омоновец – вот он бы точно оценил!

– Да-да, так и было! – Эхор не уловил интонации.

Наши заулыбались, даже Артём натянул вынужденную ухмылку.

– Ну и какую им поставили цель?

– Маги должны были устроить диверсию. Найти тот самый медицинский контроллер, который раньше только следил за здоровьем цептан, но теперь был переделан в ужасающее по силе воздействия устройство. Нужно было во что бы то ни стало сорвать ящерам обряд перерождения.

– И ничего-то у вашего ОМОНа не вышло.

– Наоборот, у них почти получилось. При том, что по дороге весь отряд погиб, прорываясь к контроллеру. Выжить удалось лишь одному, и уже не в его силах было разрушить механизм трансмутации. Он был настолько огромен, сложен и многократно защищен, что в одиночку остановить никак невозможно.

– Что же он сделал?

– Он проник в комнату управления. Пробился сквозь охрану на остатках сил, уже смертельно раненым, фактически – на последнем дыхании. Понимая, что процесс запущен и предотвратить его не получится, последний из магов сбил все настройки. Ящеры попросту не успели ничего предпринять. Когда они восстановили контроль, трансмутация стала необратима. Все цептане во всех связанных с Колыбелью мирах изменились, но стали не совсем тем, чем желали.

– В чём же разница? – поинтересовался Андрей.

– В самом главном. Получив всё, что пожелали: плодовитость, выносливость, силу – цептане потеряли основное преимущество над мирами Содружества. Интеллект.

32. Перекресток

К перекрёстку мы вышли под утро.

Это место нужно, наверное, назвать с большой буквы – Перекрёсток. Видок у него был очень внушительный. Никто нам не говорил, что это именно Перекрёсток, все сами сразу поняли, что называется именно так, ведь именно это он из себя представляет.

Выглядел Перекрёсток как площадь, вырубленная прямо на поверхности утеса. Представить страшно, сколько камня для этого пришлось стесать. Площадь таких размеров делала бы честь центру любой мировой столицы: ровная, почти гладкая «столешница», вся-вся-вся украшенная мелкой фигурной резьбой. Там переплетались круглые, треугольные и ромбовидные символы, по которым рассыпались знаки поменьше, а между ними филигранно прорезаны другие, совсем маленькие. Составляли эти символы алфавит чужого языка или просто орнамент – понять я не сумел.

Другого конца Перекрестка с нашего угла даже видно не было. Хотя у нас и место для обзора оказалось так себе. Эхор не позволил выйти из-за скалы и насладиться зрелищем, заявив, что впереди находится одна из ключевых целей нашего похода, кишащая орками, мимо которых лучше прокрасться, чем прорываться. Поэтому мы для начала устроились у изгиба скалы и осматривали местность, стараясь не высовываться.

Вдоль края площади, по всей длине, примерно на расстоянии метра от обрыва, были установлены резные колонны толщиной в два человеческих обхвата, не меньше. Они казались цельными с основой, без единого шва. Потому-то я и решил, что Перекрёсток именно вырезали в скале, а не просто срубили вершину. Высоту колонн сказать затрудняюсь, я бы предположил, что не меньше ста метров. От ближайшего к нам столба второй отстоял шагов на 30 или 40. Следующий – еще на столько же.

Над плато постоянно держалось легкое марево. Оно ограничивало обзор примерно сотней метров, дальше приобретая форму тумана или дыма. Светло-серой, иногда зеленоватой мглы. По виду, чем выше от земли, тем это марево становилось плотнее. Объяснимо ли это с точки зрения физики, я не представлял. Возможно, высоко в горах, когда туча наползает на вершину… Хотя в этом мире я вообще не видел туч, а равномерный светящийся туман в небе висел постоянно.

По-моему, тумана в таком месте вообще не должно было быть. Я даже потрогал камень под ногами – на ощупь он оставался чуть прохладным и сухим. Жаркого солнца в этом мире не наблюдалось, а значит, не было причины и для марева, чтобы воздух так колыхался, искажал видимые окрестности.

Я посмотрел на стесанную скалу справа от себя, пытаясь посчитать в уме примерный объем срубленного камня, но тут же запутался в нулях. Какие жи силы пришлось затратить на такую постройку? Ахеи уверяют, что те, древние ящеры вообще не применяли физический труд. Тогда как? С помощью рабов, покоренных рас иных миров? Или же, действительно, силой разума? Но насколько же мощной, ужасающе мощной должна быть такая сила!

Тут я вспомнил, что самим ахеям, считавшим себя менее искусными колдунами, хватило сил уничтожить целую планету, столкнув ее с орбиты. Долбить скалу, пожалуй, занятие попроще. За время нашей экспедиции такие же громадины, сопоставимые размерами с Перекрестком, встречались неоднократно. Отдалённо напоминающие античные каменные храмы, но многоярусные, с густой сетью коридоров, окон и тоннелей.

Внутрь мы не заходили: большинство архитектурных комплексов, свидетельствовавших о былом величии расы цептан, находились слишком далеко от дороги. Времени и сил на экскурсию у нас не хватало, максимум могли позволить себе пару минут пялиться в оптические прицелы на обветшалые сооружения и полуразрушенные статуи, впечатляющие даже на таком расстоянии.

Только один раз наш отряд проходил по краю расселины, на другой стороне которой, в толще скалы, достаточно близко оказалось нечто подобное. Но то сооружение пребывало в полнейшем запустении, наполовину было засыпано валунами – много лет назад в горах произошел обвал, которого не сдержала исполинская конструкция.

Стоя на краю Перекрестка и задирая голову, я поинтересовался, не светит ли нам, помимо всех уже свалившихся на отряд бед, ещё и угроза быть расплющенными ветхой каменной крышей древнего храма. Эхор тут же развеял мои опасения, заявив: это не храм, а транспортный узел, а крыши у него вовсе нет. Что не отменяет опасности сверху. Стоит выйти из-за камней на открытое пространство, как мы окажемся на виду у сторожевых птиц. Их зрение тепловизионное, позволяет сквозь мглу разглядеть людей. А расстояние между колоннами достаточно широко, чтобы крылатые хищники могли эффективно атаковать неожиданным пике.

Охрана у такого важнейшего объекта – одного из ключевых мест во всей транспортной системе нынешней цивилизации ящеров – была мощнейшая. Перекрёсток состоит из четырех крупных порталов с высоким уровнем доступа. Конечно, он не сможет доставить нас прямо в башню, обычно его линзы используются только для связи Колыбели с внешними, уже покорёнными мирами. Но сейчас, в военное время, через Перёкресток должна открываться дорога как минимум к подножию центральной башни, минуя ряды пирамид и непроходимые промежуточные блок-посты в долине.

По этой причине каждый из восьмидесяти путей, сходившихся к Перекрёстку, охранялся очень тщательно. Проходил мимо вереницы пеших постов, между которыми еще и курсировали круглосуточные патрули. Затем каждая из восьми дорог, в которые сливались пути, охранялась отдельным отрядом опытных орков – со своим лагерем, гарнизоном, резервом и загоном наездников.

Каждый из четырех трактов, в которые сливаются дороги, оберегает по два тролля, сменяющих друг друга поочередно. И над всем этим непрестанно кружат птицы, обычно четыре, а в дни войны, как сейчас, – по восемь.

– Птицы опасны тем, что могут вообще не нападать, даже если определят в нас противников. Им достаточно поднять тревогу, и Перекресток заполонят зеленокожие. Все порталы отключат от нужных нам направлений, переведя в казармы и вольеры.

– Как же быть?

– Птицы у ящеров – существа глупые, хоть и прирученные. Если на дежурстве они находятся достаточно дого и успели проголодаться, то скорее всего, заметив чужака, спикируют ему на голову. Надо подгадать время и следить за небом.

Из-за такой не радужной перспективы мы не ломанулись на перекресток сразу бодрым аллюром, а решили, по очень настойчивой просьбе Эхора, действовать крайне осторожно.

Сначала, прикрываясь валунами, забрались на скалу повыше тропы. Там нашли, во-первых, небольшую пещеру для укрытия всей группы. Во-вторых, получили более широкий обзор нашего угла Перекрестка. Ну и в-третьих, сняли угрозу оказаться в западне на узком месте, если орки сунутся в наше сторону. Это было не лишним, потому что место оказалось оживлённым. Чем больше светало, тем чаще по дороге туда и сюда пробегали отряды зелёных.

Дальше на плато прошмыгнули наши верные разведчики – сиды. Их магические способности позволяли укрыться от чужого взгляда даже на ровном месте. И для птиц коротышки даже в ясную погоду оставались почти невидимы. Действует ли еще тепловая защита в наших суперкостюмах – предсказать никто бы не взялся. Так что в последующие два часа нам оставалось только вглядываться в туман и ждать.

Вернувшиеся разведчики сообщили, что сейчас пробиваться к центру площади равносильно самоубийству. Местность гудела и напоминала улей, полный взволнованных зеленых пчёл. Даже в своей новой берлоге отряд не мог чувствовать себя в полной безопасности.

Подтверждением тому стали два гоблина, отделившиеся от своего отряда. Зачем им понадобилось карабкаться наверх, мы выяснить не имели возможности. Андрей и Артём оттащили их трупы подальше за камни, после чего вздрагивали от каждого шороха, ожидая в любой момент появления поисковой партии.

После небольшого и тихого, но очень эмоционального спора было решено оставаться на месте до наступления сумерек. Другого выхода не было: такой толпой и с носилками в руках мы привлекли бы внимание задолго до подхода к первой заставе. Приняв такое решение за основу, двух бойцов оставили в дозоре, а остальные убрались с глаз долой поглубже в пещеру, чтобы дать отдых ногам.

Моя смена, ну как специально, выпала первой. Я немножко побухтел, разумеется. Мол, дальше, как стемнеет, мою задницу потащит на себе кто-нибудь из отоспавшихся. В ответ получил совершенно несправедливую реакцию людей, не понявших шутки – что мне крайне повезло и я успею смениться и отоспаться, а вот кому-то придётся топать уставшим.

Непонятый и оттого немного расстроенный, я оглядел доверенный мне сектор, не заметил ничего интересного. Активность орков вроде бы поубавилась, когда в зеленых облаках полностью рассвело и на открытой местности стало душно. От скуки я попробовал было разговорить напарника-гнома, имени которого даже не попытался при знакомстве запомнить. Как обычно, это не удалось, угрюмое существо и не пыталось сделать вид, что понимает мои вопросы. Тогда я самым наглым образом нарушил устав караульной службы: вышел из пещеры, лёг поудобнее на край обрыва и стал рассматривать местность в оптический прицел.

Вещь, которая в дальнейшем спутала все планы отряда и сыграла роковую роль в моей истории, я заметил не сразу. Раза три обследовал дорогу от и до, пока понял, что же не дает мне покоя. Рябое пятно, не соответствовавшее цветом всему окружающему пейзажу.

Нечто было брошено за придорожный камень. Оно выглядывало едва-едва, самым кончиком, так, что с моей позиции даже в оптику было непонятно, что это такое. И всё же, как только я заметил этот предмет, у меня засосало под ложечкой. Что-то очень знакомое было в этом пестром пятне, припорошенном каменной пылью.

– Слышь, коротышка! Понимаешь меня? Смотри в оба, я сейчас вернусь!

Сид скосил на меня глаза, но больше никакой реакции не последовало.

– Не понимаешь, гномья твоя рожа. Да и фиг с тобой.

Чтобы освободить руки, я даже автомат решил оставить. Еще раз жестами показал напарнику, в какую сторону направляюсь, как за мной надо следить в оба глаза и что вернусь очень скоро. Наверное, он решил, что я пытаюсь его заколдовать, потому что в ответ лишь плотнее запахнулся в плащ.

Спуск много времени не занял. И ожидания меня ни капли не обманули. До нужного камня оставалось еще более десятка шагов, когда у меня перехватило дыхание: понял.

Маринка купила эту сумочку месяца два назад, когда мы гуляли вместе по городской ярмарке. Ошибки быть не могло. Согласен, похожих сумочек сотни, но на этой продавец-хиппи прямо при нас сделал рисунок яркой краской. Это был аттракцион: он рисовал руками, пальцами – море, лодку под парусом, закат… Или луну и филина на раскидистом дереве, как в нашем случае. Потом покрывал все это лаком и объявлял аукцион, что позволяло продавать безделушку в пять, а то и десять раз дороже, чем стоила бы такая сумка в магазине.

Я остановился у камня, протянул руку, поднял сумочку и перевернул. Маленький серый дешевый клатч из кожзаменителя, с длинной узкой ручкой – носить через плечо. С ярким рисунком масляными красками, широкими мазками тонких пальцев.

Нет, я все еще не верил. Не хотел верить. Ну, так не бывает. И даже если бывает, то это наверняка какой-нибудь гоблин таскал с собой и потом бросил, когда надоело.

Я провел пальцами по молнии – и на коже осталось темное пятно. Даже объяснять не стоило, что это такое. Уже подсыхающая, но еще, можно сказать, свежая, недавно только пролитая капелька крови.

33. Укрытие

Войдя в пещеру, я увидел Эхора, читавшего лекцию всем, кто не завалился спать и не нёс дежурство. Меня только что сменил Артём, я мог быть свободен и присоединиться либо к слушателям, либо к дрыхнущим у дальней стены. Про находку я не сказал никому. Даже Эхору, хотя была некоторая вероятность, что гном расскажет ему о моей отлучке сразу же после смены.

– Дисков на Перекрёстке не четыре, а пять. – рассказывал Эхор. – Пятый камень управляет остальными. Он выбит прямо в поверхности скалы, лежит горизонтально, как общая срединная плита для всех четырех дорог, место их пересечения.

– Ну, получается, что там всё устроено так же, как на пирамидах. Только камни не на внешних краях площади, а сдвинуты в центр. – Андрей, как понял, упростил объяснение. – И ими можно управлять с одной панели.

– Не совсем так же. Эта, как ты её назвал, панель, этот управляющий камень, является ключевым. Или другое слово? Настроечным, да! Это одна из редких и важнейших точек всей транспортной системой ящеров.

Эхор палочкой тыкал в пыль у своих ног. В отсветах еле теплящегося почтибездымного костра можно было различить на земле сложную схему со стрелочками.

– Диски, управляемые с этого камня непосредственно здесь, на Перекрёстке, намного больше тех, что вы видели на пирамидах. Они предназначены для прохода не отдельных воинов, а сразу больших отрядов. И разрешенные зоны высадки у них совершенно иные.

– Подожди. Так они не… как бы сказать… Не общедоступные? В смысле, я думал, что с любого портала можно попасть в любое место. Были бы введены нужные координаты.

– Нет. Цептане не хотели, чтобы их порталами свободно пользовался кто угодно. Поэтому у каждого диска свои цели и свои ограничения. Те, что на пирамидах, – рабочие, полевые. Для текущего перемещения обычных войск. Они легки в управлении, но очень грубо сотворены, поэтому нестабильны, малы размерами, и практически не поддаются перенастройке. А после войны их возможности дополнительно урезали, теперь они все работают по сигналу от центральной башни. Цитадели, к которой мы направляемся.

– Значит, оттуда можно полностью вырубить всю сеть?

– Именно. В башне находится сильный маг-оператор, он подаёт энергию на артефакты управления и определяет всем дискам с пирамид нужные координаты. В общем, чтобы внизу магам низшего ранга надо было только включить или выключить портал, а не определять место выхода.

– А те диски, что мы видели в городе? – спросил я. – В смысле, в городе нашего мира? Они были переносными.

– Да, есть и такие. Еще более низкого приоритета. Они находятся как бы в подчинении у камней с пирамид и могут открывать пути только в непосредственной близости от своего «руководящего» портала. Их предназначение – военное. Тактическая корректировка места высадки десанта, вызов подкрепления в труднодоступный район и тому подобное. Отнеси такой камень на достаточно большое расстояние от пирамиды – и связь прервётся, портал не откроется.

Я только головой покачал на такой ответ. Эхор уже так наловчился говорить по-человечески, что мне снова порой было трудно его понять. Раньше было трудно из-за гортанного акцента и исковерканных слов. Теперь – из-за массы заумных терминов, которыми чужак щедро пересыпал свой рассказ.

– Так вот, что касается порталов с Перекрёстка. Это тактические ворота для полноценной межпланетной связи, пересылки крупных соединений или важных членов цивилизации ящеров с эскортом. Такие порталы работают постоянно, круглосуточно. Могут переключаться непосредственно на месте с одного мира на другой. Если мы захватим управление, сократим путь к башне раз в десять.

У Артёма загорелись глаза:

– Так мы же можем настроить его прямо в башню?

– Нет. Это не выйдет, – с сожалением развел руками Эхор. – Цитадель слишком важный объект, защищена собственным блокирующим барьером. Он не позволяет никому открывать проходы внутрь. За исключением всего нескольких дисков высшего приоритета. У нас в Содружестве никто не знает, как выглядят такие диски, настолько секретными и редкими они являлись ещё тогда, в эпоху древних ящеров.

Эхор в волнении неловким жестом сломал свою палочку и теперь водил пальцем по нарисованной в пыли схеме. Рисовал и стирал различные символы, иногда знакомые, иногда совсем чудные. Я смотрел во все глаза, понимая, что альбинос показывает нам, как именно управлять настройкой камней.

– Вот! – Воскликнул он, закончив цепочку из пяти символов. – Вот так все должно быть настроено. Вот с такой командой портал выведет нас за пирамиды, причём – сразу за внутренний круг! А если поменять местами первый и последний символ – то обратно, на Перекрёсток.

– Как ты это узнал? – не удержался я.

Эхор глянул на меня с удивлением.

– Ну, здесь же всё написано. Просто нужно знать язык. Вот эти две косых черты, волна, вот адрес назначения… Эти буквы в вашем языке ни на что не похожи, как я тебе объясню, если ты не знаешь?

– А какая должна быть надпись, чтобы сразу в башню попасть?

– Я ведь только что говорил? В башню нет прямых переходов с внешнего периметра. Ящеры далеко не глупы, не забывай об этом.

– Да, я это понял. Но ты говорил про особые, самые крутые порталы, с которых можно в башню.

Эхор пожал плечами.

– Зачем тебе это? Такими пользовались лишь самые сильные из ящеров. С момента трансмутации никто не встречал ни одного такого диска.

– Просто так, для общего развития. Тебе тяжело показать, что ли?

– Совсем не тяжело. Там управление очень упрощено, старшие цептане предпочитали перемещаться от Перекрестка до Перекрестка – либо от башни к башне, без промежуточных остановок. Поэтому настроек у камня минимум.

Эхор быстро начертил на песке три новых символа.

– Вот. Коготь, молния и вот такие вилы.

Эхор так комично изображал символы, так натурально скрутил из пальцев «вилы», что я невольно прыснул.

– Совсем не похоже. Ни на коготь, ни на молнию.

– Это названия букв. Ваши буквы, между прочим, вообще ни на что не похожи, я же не придираюсь?

Он счел разговор со мной законченным и снова вернулся к своим объяснениям.

– Итак, отсюда можно попасть за второй ряд пирамид. Оттуда возможен ещё переход, но не дальше, чем к основанию башни. Символы вот такие, я нарисую, запоминайте: сначала две косых черты, затем этот вроде куба, затем вот такой… осьминог. И потом вот этот ряд. Я даже не буду язык ломать, просто запомните. На случай, если меня не будет и придется запускать порталы самим. Затем нужно подняться в Высокий зал…

Я встал и тихонько вышел из пещеры.

34. Скала

Хайда сидела на краю обрыва, хорошо просматриваемого со всех сторон. Ей, кажется, было наплевать. На неё после подъема к пещере навалилась какая-то отрешённость, словно мысленно она была вовсе не здесь.

Я опустился рядом и некоторое время сидел, болтая ногами над пропастью. Внизу расстилалось плато перекрестка с отсветом порталов очень далеко в центре. Я смотрел на него и насвистывал песенку из старого сериала: «Будет удача, Жека, ты знаешь…»

Девушка поначалу сидела, подобравшись, поджав ноги. Потом тоже спустила их вниз. Через пару минут мы болтали ногами вместе, только поскрипывали металлом её латы.

Заразное это занятие, на краю обрыва ногами болтать. И романтичное. Почти как на ночном свидании, когда сидишь на берегу под звёздами… только звезд в Колыбели не было.

– Хайда, почему это место назвали Колыбелью?

– Это просто. Родной мир ящеров. Их святилище и убежище во все времена.

– Трансмутация происходила здесь?

– Да. Они все-все-все собрались там, на плато. А еще внутри, в огромных залах под пирамидами. И на скалах, и за скалами. Места всем не хватало, было очень тесно, потому что они пришли сюда из всех своих миров. Их было меньше, чем сейчас, но всё равно много. И они сообща применили силу, запустили свой ритуал, направили энергию нужным образом.

– И это изменило их?

– Да. А мы в то время даже не были уверены, что этот мир – не легенда, что он действительно существует.

– Даже так?

– Да. Маги-наблюдатели проникли сюда с трудом, многие погибли в пути. О связи с Содружеством речи не шло, это был бы приговор. Действовали на свой страх и риск.

Она вкратце рассказала. Колыбель находится внутри планеты. Снаружи все почти безжизненно, как на астероиде – безводная каменная пустошь. А внутри есть две или три больших долины, между которыми – полоса скал с бесчисленными пещерами.

Здесь когда-то давно зародилась цивилизация ящеров, здесь они построили когда-то свой великолепный, неописуемой красоты и сложности город. Проложили ажурные мосты прямо через небо и построили дома – дворцы, парящие в воздухе. Здесь же они поняли, что Колыбель слишком мала для них, нужно искать способ проникнуть в иные миры. И цептане нашли его.

Позже, после страшной войны, ящеры укрывались в Колыбели от опасности. Здесь они могут и теперь жить, столетиями никому не попадаясь на глаза. Конечно, основанные на магии, все их города пали, чудесные мосты обрушились. Почти всё, что заставило бы восхищаться гостя из другого мира, получи он невероятную возможность попасть в эту некогда запретную землю, – всё исчезло. Остались только самые прочные руины и самые надежные из изобретений.

– Это очень похоже на рассказы из нашего мира. Книги. У вас наверняка есть какой-нибудь аналог, способ записи и сохранения знаний или мыслей.

– Да, естественно – сказала она, однако продолжать эту тему, к моему сожалению, не стала.

– Ну так вот, – продолжил я, не дождавшись. – Некоторые люди записывают свои фантазии. И у нас есть много выдуманных историй про такие миры. Авторы просто придумали их, но некоторые описаны очень похожими на этот.

– Я знаю. Эхор показал мне. Жюль Верн, Конан Дойль, Толкиен, Обручев… Денис очень много читал таких книг, и он их многие хорошо помнит, поэтому я смогла посмотреть.

– Ты только ему об этом не говори. Он и так сам не свой от возни в его голове.

Хайда пристально поглядела на меня, на ее лице проскальзывали какие-то эмоции. Но понимать их мимику было сложно. Лицо почти человеческое, даже симпатичное, можно сказать. Но морщинки на нем могли означать и раздражение, и удивление.

– Почему вы такие? – в конце концов выдала она.

– Какие – такие?

– Странные. Вы пользуетесь грубой механикой, но создаете нежнейшие фантазии в своих книгах. Вы не используете свой разум даже на десятую долю его потенциала, но ваши эмоции и ваши поступки несут колоссальную энергетику. Мы чувствуем это, даже не имея доступа к вашему сознанию, просто на расстоянии.

Она пожала плечами – очень по-человечески.

– Вот Денис, он добровольно и с интересом открыл разум Эхору, а теперь готов убить его за то, что тот поделился знанием со мной – словно это унижает его. А Вадим…

Она осеклась на полуслове.

– А что Вадим?

– Он ещё более странный. Я не могу читать его, но я ощущаю его чувства. Он груб, совершенно не ценит никого из живых существ, даже себя. Но у него очень яркие мысли о каждом из вас. И даже об Эхоре, и о сидах. И обо мне тоже.

– А что здесь такого? Вадим хороший. Он профессиональный воин, но он ценит друзей.

– Он ценит их настолько же ярко, насколько безразличен к другим. Меня он спас в тот момент, когда это означало потерять взамен свою жизнь. У нас так не принято. У нас Эхор никогда бы так не сделал. Разве что, если бы добиться успеха нашего путешествия могла бы только я и не мог бы он. Вы про такие оценки даже не задумываетесь и… Мне странно.

Я несколько раз открывал рот, чтобы ответить что-нибудь философски-пафосное, и каждый раз осекался на полуслове, понимая, что прозвучит чушь. Я вспомнил, как она крутилась около Вадима, когда он пришел в себя и застонал в пещере. Немедленно вскочила и подбежала к нему.

– Ты лежи, лежи! – слышалось из темноты. – Тебе совсем шевелиться нельзя!

Ещё меня подмывало что-нибудь съязвить на тему «низшей расы», но я опять вынудил себя попридержать язык. В конце концов, Хайда очень сильно изменила своё отношение к Вадиму после того происшествия. Думаю, родная мать не смогла бы проявить к раненому бойцу больше заботы и внимания.

Что тут было говорить? Эхор во время последней перевязки откровенно заявил, что Вадим без экстренной помощи протянет двое-трое суток, а если сепсис будет прогрессировать – вообще часов восемь. У Хайды в глазах стояли слезы.

Мы просто сидели и смотрели в бездну.

– Хайда, расскажи про ваше колдовство. Как это действует? Просто подумала, что нужно, – и всё?

– Разумеется, нет. Разум не может напрямую управлять материей, но может воздействовать на энергию, которая ее насыщает. Жители наших миров с малого возраста учатся видеть, ощущать эту энергию и пользоваться ей.

Кажется, зацепившись за воспоминания, она смогла расслабиться. Вроде бы даже улыбнулась.

– Энергия есть везде. Ну, почти везде. И чтобы ее задействовать, магу нужно приложить к ней другую энергию. Свою энергию разума. Если ты умеешь это, можешь изменить поток ветра, загнать в своё окно и заставить его охладить твой дом в жаркую погоду. Или наоборот, притянуть жар от подземного источника в недрах земли и обогреть комнату… Зависит от склонности и умений самого мага.

– А у тебя к чему склонность?

– У меня хорошо получается работать с растениями. Формально мой профиль – контакты разумов. Я лингвист, переводчик, специалист по переговорам и допросам. Но больше всего я люблю именно растения. Они меня слушают и хорошо отзываются. Даже мертвое сухое дерево я могу наполнить силой, а потом использовать там, где мне нужно.

– Интересно! А Эхор, наверное, работает с железом!

– С железом никто не работает – категорично заявила она. – С металлами вообще очень тяжело работать, особенно с чистыми. Они поглощают энергию мага, рассеивают ее в себе, металл почти невозможно подчинить своей воле. Любая магия, касаясь чистого металла, теряет свою силу и быстро разрушается.

– О, так значит, не врут сказки насчет холодного железа!

Она посмотрела и смешно наморщила нос – не поняла.

– Ну есть у нас сказки, такие выдуманные народом истории, в которых волшебное существо можно победить только холодным железом.

– Очень интересно. В целом, мага вполне можно победить любым оружием. Но многие искусственные создания уязвимы именно к железу. И к некоторым тяжелым металлам. Поражённые им, големы быстро теряют связь с магом-хозяином и разрушаются, как обычная неживая материя.

– Из-за того, что энергия разума рассеивается?

– Да. Я нашла в разуме Дениса слово, которым вы описываете похожий процесс в своей технологии. Заземление. Металл заземляет магию, пробиться за него очень тяжело.

Я кое-что вспомнил.

– А с этим может как-то быть связан факт, что наша техника отказывает вблизи магических объектов?

– Правда? – Хайда искренне удивилась. – Мне не приходилось бывать в мирах… неспособных рас. Не сталкивалась с техникой, так что это новость для меня. Такой эффект от орочьей магии?

– Да, мне так показалось. Чем сложнее устройство – тем быстрее оно выходит из строя.

– Металлические устройства?

– Чаще всего, но не обязательно. Иногда пластик, иногда химия, вот в аптечке испортились растительные вещества…

– Не все слова я поняла, но возможно, всё так и есть. Магическое воздействие вызывает определенную напряженность в законах природы, влияет на них. Опытный маг проводит воздействие тонко, затрагивая только самые необходимые энергии. И ограничивает лишние воздействия, чтобы не тратить свои силы попусту. Поэтому услышать эхо опытного мага в посторонних материях очень трудно. А орка услышать легко.

– Почему?

– Они плохие маги. Очень сильные, но плохие. Оркам плевать, сколько сил они потратят, какие лишние воздействия на какие энергии произведут. Лишь бы выполнить свою задачу. Они… как бы… ну, как если бы они кололи орехи, используя вместо камешка скалу. Или варили суп на вулкане.

– От их колдовства идёт сильное эхо, так?

– Да, примерно. Они грубо возмущают самые разные законы природы, что не может не сказываться на реальности, на ваших сложных устройствах.

– В первую очередь, реагирует металл?

– Да, он ведь старается погасить магическую энергию, рассеивает её, сам при этом насыщается и подвергается деформации. В нашем мире с металлом почти не имеют дела, а бережливость и техника безопасности вбивается в каждого жителя с юных лет. Поэтому взрослые прекрасно колдуют без лишних возмущений.

Я с сомнением постучал по её плечу.

– Но вы же носите железные доспехи?

– Это необходимость. Они защищают нас от дистанционного магического нападения. Это не совсем железо, сложный сплав многих металлов, материалов и энергий. Легче и удобнее, и закрывает наш разум от других магов, от попыток выследить.

– А тебе колдовать при этом не мешает?

– Нет. Ахеи работают с энергией разума в технике жеста. Ну, как объяснить? Моя магия активируется руками. На моих перчатках нет пальцев, если ты заметил. Доспехи не перекрывают движения энергии, поэтому не мешают.

– У Эхора тоже так?

– Да, он тоже жестовик. Здесь другого варианта и быть не могло. Во-первых, он мастер лечения, здесь все держится на контакте руками и на жестовой магии. И вообще, у нас в особом магическом отряде это традиция, абсолютное большинство бойцов – жестовики.

Уже второй раз они упомянули этот отряд. Но спрашивать в лоб я не стал, чтобы не разрушить невзначай эту особую, неожиданно подействовавшую и единственную знакомую мне магию – магию приватной беседы.

– А почему именно так? Это особенность боевого стиля?

– Нет, не обязательно. Чаще всего, обусловлено традициями расы. Хотя, боевые приемы есть во всех школах разума. И заклинатели, и визуалы могут постоять за себя, а тем более у фетишистов много интересных практик в сфере подчинения и разрушения. Но у них это слишком пафосно и ритуально. Возведено в степень боевого и могущественного, но все-таки искусства. Мы пользуемся их наработками в виде запаса артефактов, носимых с собой, но не их приёмами магического боя.

– А какие приёмы у вас?

– Нашу магию отличает скорость и мощь приложения силы. Эстетика ритуала интересует в последнюю очередь.

– Удар молнией, и никаких тебе ахалай-махалай?

Ей снова понадобилось время, чтобы понять смысл фразы.

– Да, заклинания нараспев, громы и молнии – это лишняя трата сил и времени мага, с этим много не навоюешь. В боевых школах ахеев детей учат обходиться простыми приёмами с самых начальных классов. С другой стороны, у этого есть и свои большие минусы. Например, мы куда быстрее других магов расходуем свою личную энергию. То есть, быстрее устаём.

– И что, это опасно для мага?

– Несомненно. В затянувшемся бою жестовик может просто потерять сознание, а при полном истощении может надорваться.

– Как мышца?

– Да, только надрыв разума намного хуже. Психические травмы бывают причудливы и опасны. И фатальны. Хотя, сойти с ума в нашей профессии проще и страшнее.

– Но если не входить в крайность, истощение обратимо?

– В целом – да. Чаще всего, для восстановления сил требуется всё то же, что и после тяжелого физического труда. Отдохнуть, поесть, хорошо выспаться. Нечастая радость для омоновца во время боевой операции. По этой причине мы так часто пользуемся услугами сидов: они не так искусны в магии, зато гениальны в маскировке и выносливы в бою.

Я неосознанно свернул из пальцев рогатую фигу наподобие той, что продемонстрировала нам Хайда, когда зажгла огонь на своей руке. Потом в голову пришла шальная мысль.

– Научишь?

Она сначала смотрела на меня непонимающе, затем вдруг улыбнулась и кивнула.

– Хорошо. Для начала тебе нужно отрешиться от всего окружающего, полностью очистить свой разум.

– Аааа, ну да! Спасибо, всё ясно! – разочарованно сказал я, расслабляя пальцы и убирая руку обратно в карман. – Могла бы просто отказать.

Хайда улыбалась всё шире и, наконец, расхохоталась.

– Послушай, моя младшая сестра заговаривала воду раньше, чем научилась читать. И все равно, многие из нас тратят годы, чтобы постичь самый первый, самый простой уровень управления энергией. Понимаешь? Этому нельзя научить за пять минут. А того, кто не слышит, в принципе невозможно. Не обижайся на меня.

Легко сказать… Пока я, смущенный, думал над ответом, она неожиданно прикоснулась пальцем к моему лбу.

– Ты уже подумал, где собираешься искать её? – спросила серьезным и каким-то даже грустным голосом.

– В смысле?

– В какой портал ты собираешься пойти? Где искать?

Лицо мое запылало, словно я мальчишкой-школьником попался на вранье своей учительнице.

– Так ты знала?

– Разумеется. Ты хуже всех умеешь прятаться. Я почувствовала, как только мысль появилась в твоей голове.

– А Эхор?

– Не знаю. Думаю, он тоже почувствовал, но вряд ли понял, о чем речь. Он концентрированный прагматик, для него нет сейчас иных целей, кроме уничтожения управляющей башни. И конечно, он считает, что для вас всех сейчас не может быть иной цели, кроме остановки вторжения. Поиски в чужих мирах одного не особо ценного для общества человека, когда гибель грозит целой цивилизации – это выше его понимания.

Фраза резанула слух. Похоже, оценка отдельных людей с точки зрения персональной ценности была нормой для этого вида.

– Понятно. Весьма подло с моей стороны.

– Весьма подло было бы не воспользоваться представляющимся шансом. Ты действительно думаешь, что мог бы догнать пленников?

– Да. Кровь на сумочке свежая. Раненые пленники не ходят быстро. Если бы я вышел прямо сейчас, думаю, что часа за три мог бы догнать их. Но нужно ждать темноты, поэтому придётся бежать, чтобы уложиться в пять-шесть часов.

– У тебя же болят ноги?

– Я потерплю. Ради такого дела… К тому же, ваша мазь творит чудеса, даже когда мне достается капелька на кончике пальца.

– Хорошо. У тебя будет даже больше времени.

– В смысле?

– Через несколько минут Перекрёсток накроет густым туманом. Деревья на склонах чувствуют подступающую влагу, а я хорошо чувствую их. Отряд пройти в тумане все равно не сможет, птицы заметят сверху. Нам придётся все равно ждать темноты. А вот одиночному бойцу есть шанс пробраться к порталам. На это хватит пары часов, если все пойдет хорошо.

Хайда протянула мне маленькую баночку.

– На, намажь. Особенно правую пятку, она у тебя совсем отекла. Это мой персональный запас, Эхору не нужно знать, что я поделилась!

– Спасибо. Если так, то может быть, я успею догнать их ещё до порталов.

– На это рассчитывать не стоит. Я чувствую посторонние разумы, не такие, как у ящеров, но на самом краю чувств. Это значит, что они уже далеко, подходят к центру Перекрёстка. Поэтому, пока добираешься, хорошенько подумай – через какой портал идти дальше.

Затем она указала рукой на белый вал, который уже стал заметен. Он быстро наползал с гор на плато, делая марево над камнями совершенно непроглядным.

– Поторопись, тебе нужно вернуться, самое позднее, через восемь часов. Это крайний срок.

– Почему?

– Отряд выйдет с наступлением темноты. То есть, часов через пять-шесть, плюс три часа на наш путь к порталам. Есть шанс встретиться по дороге. Но если мы разминемся, объединиться будет уже невероятно. Тогда ты обречешь всю группу на верную смерть.

Тут Хайда подняла на меня глаза, сверкающие холодной сталью.

– Иди. Если ты просто вернешься один – это никому не принесет вреда. Если же в ходе нашей авантюры ты сможешь дополнительно спасти своих соплеменников… хотя бы одного человека, способного держать в руках оружие…

Я обдумал её слова. Они снова звучали как торг. Как обмен одной – моей – жизни на несколько других и повышенные шансы победить врага. Только расчёт, только выгода, ничего личного.

– Значит, никаких скрытых уловок? Ты знаешь, что я собрался уйти от отряда и действовать по собственному плану, и ты поддерживаешь меня в этом?

– Разумеется. Я не уверена, что ты вернешься живым. Но наш отряд в патовой ситуации из-за ранения нашего… вашего друга. И из-за вашего упрямства. Я думаю, ты в конечном счете не станешь заниматься своими личными делами дольше, чем следует, в ущерб спасению своего мира. А в перспективе – многих других миров тоже. Короче, приведи сюда людей и пусть они участвуют в штурме башни вместе с нами.

– Спасение человечества. Я всего лишь отправлялся за своей невестой. Не слишком ли много ты на меня решила накинуть ответственности?

– Хмм… Ты же солдат. И мужчина. Насколько я поняла, в вашем социуме именно мужчины считают себя ответственными за защиту от агрессии, будь то внутривидовые конфликты или война с угрозой глобального вымирания.

Что я мог на это сказать? Инопланетная колдунья, которую так и подмывает назвать эльфийкой, убеждает молодого земного дембеля бросить всё и пойти в логово монстров. Ну конечно, чтобы защитить Землю от инопланетных захватчиков. Попробуй тут отказаться!

– Что ж, подружка, будь по-твоему. Я сделаю всё именно так. Надеюсь, сама ты не будешь напрашиваться ко мне в попутчики?

– Зачем это?

– Как зачем? Я не переоцениваю своих шансов в стычке с орками. Могу заблудиться на обратном пути. Да что там, я могу даже не дойти до порталов. Вдвоём мы имели бы больше шансов. Так вот, всё равно я не возьму тебя с собой!

– Нет. Это означало бы безответственно ослабить наш отряд. Если у цептан найдутся поблизости хорошие маги и прощупают окрестности, нам придётся драться.

Она скинула с плеч свой плащ, чудесную вещицу, менявшую цвет и узор в зависимости от освещения. Почти так же хорошо, как раньше делала обшивка боевого костюма, ныне тщательно изодранная.

– Вот, возьми. Здесь с тканью сплетена искусная магия. Она почти не ощущается слышащим разумом. Это защитит тебя от птиц и от орков-колдунов. Но не от гоблинов и волков! Постарайся не порвать, по возвращении я спрошу с тебя за каждое пятнышко!

Я с сомнением взял в руки легкую материю.

– Поторопись. Туман уже подходит к нашему краю, самое время отправляться в погоню.

35. Внутри Перекрёстка

Долго прощаться не стали. Я просто встал, проверил пристёгнутый к груди пистолет-пулемет и подвешенный к бедру гоблинский тесак. Таких Эхор отобрал для всего отряда несколько штук, перерыв целую гору добытых по дороге трофеев. Якобы, эти ножи, усиленные-заговорённые, пробивали любую броню. Один из них так легко рассёк доспехи на плече Вадима.

Автомат мой лежал в пещере. Вернуться за ним, не вызвав подозрений и расспросов, я бы не смог. Рюкзак тоже пришлось оставить, поэтому патронов у меня будет самый минимум. Раньше я планировал улизнуть с кое-какими припасами, но если в запасе всего восемь часов – обойдусь. Налегке путь короче.

– Ну пока, колдунья. Осторожней тут.

Не дожидаясь ответа, я пополз вниз по скале.

Настроение было опять ни к черту, да ещё сбитые ноги через десять минут ходьбы заныли с новой силой. Я вспомнил про лекарство, сделал привал под одной из колонн и тщательно обработал ступни. Жирные руки вытер об волосы, надеясь, что лечебный эффект хоть капельку подействует и на больную голову.

Хотелось сделать что-нибудь наперекор Хайде. Эта её рассудительность и логичность, и деление людей на важных и неважных – просто бесили. Я упорно гнал от себя рассуждения о причинах, почему так раздражен. Эта логика, что один человек не достоин даже попытки спасения, если под угрозу ставится жизнь другого… Что спасать одного или даже группу сородичей не стоит, если на кону победа в войне… Это всё так правильно, так логично, но не по-человечески!

А больше всего я гнал мысли о том, что могу ошибаться, и что вывод о намеренно подброшенной сумке может быть ошибочным. Маринка ведь разумный человек? Конечно. Не всегда рассудительный и логический, но всё же. Могла она догадаться оставить след? Могла. Вот я бы на ее месте так и сделал! Наверное…

Если я прав, то впереди будут ждать ещё знаки. Как минимум, мне нужно указание, в какой портал пойти. Это если сумка была той самой хлебной крошкой по дороге к пряничному домику. А если нет? Ведь нанести на ткань кровь, чтобы указать мне время – до этого Маринка бы точно не догадалась! Или она попросту ранена, или… Что?

С такими мыслями я без остановок топал к порталам. Сначала проходил между колоннами смело, не втягивая голову в плечи и не пригибаясь. Однако с каждым шагом тревога пробиралась всё глубже за шкирку. Я замотался в плащ Хайды. Одна только мысль, что гигантские птицы уже заметили одинокий незнакомый силуэт и заходят в пике – вызывала мурашки на коже. Если одна такая вот прямо сейчас на меня упадёт, я даже хлопанья крыльев не услышу!

Вскоре я заметил первый блок-пост. Увидеть его в тумане было нереально, а вот услышать – запросто. Гоблины, как всегда, если надолго оставались без присмотра, чувствовали себя здесь в безопасности, конспирации не соблюдали. Ворчали, грызлись и гремели оружием так, что было слышно за сто шагов.

Вскоре я понял, что, что встреча с орками – не самая большая опасность, с которой предстоит столкнуться. Куда страшнее потерять дорогу. Поначалу я решил двигаться не по тропе, а вдоль неё, чтобы избежать встречи с патрулями. И чуть было не поплатился, сразу же сбившись с пути. Незаметно для себя стал забирать в сторону, сделал в тумане крюк, и только гомон нескольких гоблинов, послышавшийся вдалеке, совершенно в стороне от предполагаемой мной тропы, позволил вовремя сориентироваться. Если бы не это, я мог дойти до края плато и улететь себе преспокойненько в пропасть.

Дальше шёл строго по обочине, не выпуская край дороги из вида. Моя тропа уже несколько раз сливалась с другими такими же, становясь всё шире и утоптаннее, по бокам появился резной бордюрный камень и время от времени встречались невысокие каменные столбики, тоже с надписями. Я сразу же прозвал их верстовыми, хотя явно расстояние между ними было не одинаковым.

На блок-пост пришлось потратить минут двадцать, поскольку по обе стороны дороги от него уходили каменные баррикады. Далеко ли они тянутся, есть ли у них конец, и какие силы стоят наверху в охранении – эти вопросы для меня были неразрешимыми. Я не стал искать на них ответы, а просто залёг у обочины и дождался, когда гоблин отойдет на пару метров и повернется спиной. Коротким бесшумным броском (хотя мне-то казалось, что я грохочу, словно тысяча ржавых вёдер) перебежал на ту сторону баррикады и сразу же нырнул направо, в пыль.

Гоблин что-то почуял и, ворча, начал оглядываться. Тут из тумана вышли двое других, и я возблагодарил интуицию за то, что она не позволила мне бежать дальше по дороге. Ящеры недолго поперерыкивались и, успокоенные, встали обратно на свои посты. Я же, стараясь даже не дышать лишний раз, приподнялся и медленно, враскаряку-вполуприсяде пополз оттуда подальше.

Конечно же, за два часа, которые сам себе отвёл, до центра Перекрёстка я не добрался. С учетом необходимости соблюдать полную тишину и внимательно смотреть под ноги, поминутно прятаться за валуны или колонны, встречавшиеся всё реже, а однажды и вовсе пробираться ползком, когда тролль внезапно выплыл черной горой из мглы и остановился совсем рядом… Короче, третий час пути был почти на исходе, когда впереди показались темные громады порталов.

Пройти оставалось всего метров сто пятьдесят – двести. Но это скромное расстояние тяжело давалось: двигаться приходилось крайне медленно и осторожно. Заграждения и укрепления я, пользуясь возможностями маскировочного плаща, преодолел достаточно легко, но чем ближе к камням – тем многолюднее становилось вокруг. В смысле, многоящернее.

Повсюду сновали гоблины. Но не только они. Вдалеке слышался рёв тролля, а в разрыве тумана я разглядел однажды пару рогатых орков. Гоблины выстроились перед ними в каре, словно это славные генералы прибыли к своим сородичам с проверкой. Впрочем, кто его знает, может так и было? Факт оставался таким: впереди, сзади, с боков и еще далеко там, за порталами, разносился гомон и завывания зеленокожих.

Плохо. Тут практически не протолкнуться. Возможно, если рвануть бегом, то можно будет прошмыгнуть? А что потом? Незамеченным не пройти, погоня гарантирована, а что ещё ждет на той стороне портала? Учитывая, что я пока не выбрал даже, в какой из четырёх нужно прыгать.

Справа от меня послышались взрыкивания и топот. Гораздо ближе, чем хотелось бы. Очертания фигур были плохо различимы, но я насчитал сразу несколько разномастных ящеров. Движутся целенаправленно ко мне или мимо, по своим делам? Пойди пойми.

Ни попасться, ни устраивать бой прямо здесь в мои планы не входило. Один на один, возможно, еще рискнул бы – с тесаком в руках. Но только не при таком раскладе, ибо я не Д'Артаньян и даже не мушкетёр.

Со стрельбой, конечно, можно продержаться некоторое время. Современное, совершенное и убойное детище отечественной оборонки, произведенное специально для спецподразделений. Но всего три доступных обоймы давали минимум шансов в открытой стычке.

Я резко изменил курс, начал забирать левее. Голоса стали громче, ближе. Я перешел на легкую рысь. Камни высились в тумане, впечатляюще закрывая уже полнеба (если бы я видел небо). Оставалось совсем чуть-чуть, каких-то два-три десятка десятка шагов, но тут между потрескивающих порталов появилась еще одна орочья фигура.

Зелёный басовито загудел и замахал лапами. Бог его знает, меня заметил или просто так. Уточнять не было желания. Я, не останавливаясь, гадал: пойти в наглый прорыв или сделать вид, что случайно проходил мимо, а потом спрятаться за поворотом?

Но тут из-за края портального камня появилось кое-что похуже. Морда крупного матерого свиноволка. Он нюхал воздух и сердито, нервно фыркал. Как и предупреждала Хайда, от этих животных цветовая маскировка не спасает.

Я побежал кругом, снова отдаляясь от порталов. Оставляя их по правую руку, но всё же не поворачиваясь спиной. Каюсь, тешил себя надеждой, что потеряют меня из виду в тумане. В лучшем случае, выйдут прочесывать весь Перекрёсток – тогда я смогу сделать крюк, вернуться и, даст бог, подобраться незамеченным.

Как только я это подумал, над головой раздался вопль. Так не бывает, это уж слишком, на одного меня не могут свалиться все неприятности разом! Я это всё подумал потом, а в тот момент от испуга споткнулся, полетел кубарем.

Клич атакующей птицы был рассчитан на то, что я остановлюсь в замешательстве. Или побегу. Не на неуклюжее падение. Она просто охотилась, без седока, поэтому действовала по своему птичьему усмотрению. А тут, вот досада, только клацнула когтями по камням. Одной лапой вообще мимо добычи, ну хоть второй что-то намотала на коготь.

Меня потащило вперед и вверх. Волшебный плащ, плохо сыгравший свою защитную роль, узлом впился мне в горло. Я в панике вертелся ужом в этой виселице, пока не выпал. От удара оземь – лязгнул зубами и почувствовал острую боль в спине и ребрах. К тому же тесак очень чувствительно впился рукоятью в бедро. Стоило сказать лишь спасибо, что пришёлся плашмя, а не развернулся, к примеру, лезвием и не рассек мне ногу.

Где-то в вышине птица разочарованно пискнула, унося в когтях мою последнюю надежду на незаметность. Я отметил, что взлетает она почти так же быстро, как и пикирует. Еще секунда, лишняя пара метров высоты – и из меня при падении просто вышибло бы дух.

Упал я почти у самого подножия каменного сердца Перекрестка. Если меня преследовали, то теперь однозначно потеряли, только вот здесь не было недостатка в новых охотниках. Рыки и вопли теперь доносились, кажется, со всех сторон. Раздумывать оставалось некогда, а делать нечего: я рывком поднялся и побежал, очертя голову, к ближайшему порталу.

Кажется, на повороте даже наступил кому-то на ногу. Оглядываться и извиняться не стал. Проскочил три больших, не под человеческий шаг, ступеньки. Ухватился пальцами за каменный край портала, резко изменил курс, перенес тяжесть тела на руки. Не вбежал, а мешком ввалился в первый попавшийся – другой мир.

36. Запретные казематы

Мир был, действительно, другой. Об этом можно было судить по более тёмному, чем над пещерами Колыбели, и более высокому, чем над городами Земли, небу. Настоящему небу с небольшими облаками и яркими звездами.

С другой стороны, может быть, дело просто в тёмном стекле? Небо было видно в узкие стрельчатые окна по обеим сторонам помещения, начинавшиеся метрах в трех над полом и уходившие еще метров на пять вверх. Там, почти под самым потолком, оконные проемы изгибались, сходясь каждое со своей парой. Получалось что-то вроде вереницы высоких узких арок.

Стекла в окнах были очень толстыми. Причем, стекло тоже изгибалось, строго по форме окна. А ещё, оно было закреплено каким-то образом прямо в камне, без рамы. Не функционально, попробуй замени в случае чего, но красиво. Словно каждое из этих стекол отлили прямо в предназначенный ему проём. Или вырезали одним куском из бока гигантской фиолетовой бутылки.

Если насчет неба трудно было судить из-за толщины и цвета стёкол, то дополнительным признаком иного мира служил более жаркий воздух. В коридоре стоял легкий сквозняк, создаваемый, видимо, разностью давления здесь, перед порталом, и за ним. Ветер гулял тёплый, гораздо более сухой. И пах совершенно иначе, чем в мире пещер.

Скатившись с постамента по небольшой лестнице, тоже в три ступеньки, по метру шириной и высотой каждая, я еще раз ощутил каждый синяк и каждую стонущую косточку в своем теле. Очень хотелось полежать и поглядеть вот так в потолок. Только понимание, что преследователи ждать не будут, заставило с ненаигранным стоном и нецензурными проклятиями подняться на ноги.

Портал здесь был стационарным: его контуры красиво вплетались в растительный орнамент всего зала, при этом являлись частью глухой каменной стены. Или гладко отполированной цельной скалы, от которой начинались боковые стены со стеклянными арками. Они формировали небольшой продолговатый зал, затем резко сужались и переходили в длинный коридор.

Ничего, напоминающего систему управления порталом, с этой стороны не наблюдалось, отключить преследователям переход было невозможно. И гранат у меня с собой не было, так что попытаться разрушить линзу я тоже не мог.

Выбор был крайне невелик: принять бой прямо здесь или сперва немного помучиться, попытавшись скрыться где-нибудь в глубине здания. Я даже почувствовал в некотором роде дежавю: особо деваться от орды зеленокожих снова некуда, один коридор – одна дорога. Оставалось просто ноги переставлять.

Первый гоблин как-то уж слишком задержался. Он выскочил из портала, когда я уже отошел шагов на двадцать. И мне показалось, что мерзавец уже бывал здесь, поскольку не загремел, как я, с лестницы, а сделал лишь шаг и очень уверенно остановился у самого края верхней ступени. Быстро сориентировался, увидел меня и стал слишком ловко для такой колченогой бестии спускаться следом.

Каждый шаг мне, битому и мятому, отдавался болью в ступне левой ноги. А также в колене и бедре – правой. И в позвоночнике чуть ниже шеи, а сильнее всего – в локте, на который я приземлился, вырвавшись от птицы. Пожалуй, сейчас я не готов был драться и с обычным человеком, что говорить про гоблина?

Вернее, про гоблинов, во множественном числе. Когда я обернулся в очередной раз, их было уже трое. Двое только что выбрались из линзы, а первый уже неплохо сократил дистанцию. Прихрамывая и морщась, я поднажал.

Это даже хорошо, что рюкзака со мной нет. Не так важен сейчас сухой паёк, как лишняя сотня-другая шагов, на которую меня хватит. Налегке, оказывается, сохраняется гораздо больше шансов дожить до того момента, когда можно будет ещё раз поесть.

Снова я обернулся, когда топот и сопенье стали совсем близкими. Да, вовремя, гоблин как раз настиг меня. Еще три коротких шага – и он задрал морду, оба глаза затянула белесая кожистая плёнка.

Ну понятно, щелчок. Не напугал, это мы уже видели: в одиночном бою они почти всегда так делают. Поэтому я просто шагнул в сторону, развернув корпус.

Если бы гоблин продолжал бежать, возможно, сумел бы скорректировать свой выпад и плевком заостренного грузила разрубить мне шею. Да так бы и вышло, не обернись я в нужный момент. Подходить вплотную, глядя в лицо вооруженного противника, щелчки не любили.

Однако их подлый трюк был рассчитан на совсем неопытного врага. В случае со мной гоблин промахнулся почти на полметра. Я настолько угадал момент щелчка, что даже сумел врезать по мерзкому языку запястьем. Пластины бронекостюма, теперь уже редкие и торчащие как попало, сделали щелчку очень больно.

Пока ящер поднимался с пола, я подскочил сзади вплотную, после чего обрушил свой тесак ему на загривок. Бил, конечно, в полную силу. Гоблин рухнул замертво, но моя травмированная левая отозвалась острой колющей болью. Вот так новости, неужели трещина? Шансы выбраться из этой передряги тают на глазах.

Пять шагов спустя, сзади послышался новый топот. И мне пришлось блокировать лезвием удар второго гоблина, нанесенный снизу вверх диагонально, наотмашь. В глазах от боли потемнело. Тесак вылетел из онемевших пальцев.

Гоблин оскалился и снова пошел в перёд, тогда я просто пристрелил его. Глушитель был на месте, но после перехода через портал распух и толку давал ноль. Грохот выстрела пошел гулять под потолком, многократно отраженный эхом. Затем еще раз, когда я продырявил третьего гоблина, заходившего мне справа.

До следующей атаки моя фора была секунд тридцать: в портал как из ведра сыпались всё новые преследователи. Боль в руке притупила все остальные болевые ощущения, и бежать стало даже как-то легче. Даже возродилась призрачная надежда выкрутиться, поскольку впереди показались ответвления и многочисленные двери, за которыми, теоретически, можно хотя бы на время укрыться.

Тут в голове моей возник шум, словно кто-то прямо над ухом мял бумагу или сдувал воздушный шарик. Ноги сразу стали ватными, в глазах всё пошло лёгкой рябью. Но длилось это буквально секунду, затем прошло. Зато всплыло яркое и очень четкое воспоминание – когда я уже испытывал такие ощущения. Да, действительно, раньше у меня такое бывало, всего пару раз. Оба – давно, ещё в детстве.

Впервые, когда я упал с крыши сарая и сломал палец на ноге. Было не просто больно, а очень больно. А прибежавший отец, не понимая, что случилось, но очень напуганный моим криком, сам орал не меньше моего. Под этот крик я вдруг помрачнел, замолчал и вырубился.

Второй раз такое произошло, когда лет пять спустя в больнице мне делали укол новокаина перед плёвой операцией. Даже не помню, с чем было связано: то ли удаляли жировик, то ли рассекали вросший ноготь. Но факт, что-то намудрили с дозировкой, в результате я вместо местного обезболивания получил падение на пол и веселую истерику медсестры, у которой никак не открывалась баночка нашатырного спирта.

Да, ощущение это, приходящее вместе с болевым шоком за секунду до обморока, и впрямь очень похожее… Да только откуда сейчас взяться болевому шоку? Неужели я настолько плох и вот-вот упаду?

Нельзя, нельзя, это – смерть. Надо терпеть. Я смогу. Один раз вот вытерпел, всё исчезло, и я по-прежнему на ногах! Глупость какая-то: почему все эти воспоминания, давным-давно затертые временем, вдруг так ярко всплыли?

А об этом ли мне сейчас нужно думать?

Что вообще происходит с моей головой?

Как в тумане, я начал осознавать, что не бегу – иду, и уже довольно долго, а звуки погони не становятся ближе. Я уже миновал несколько ответвлений в другие коридоры – но не свернул ни в один из них, а продолжаю упорно топать вперед. Хотя нет, кажется, я все-таки бегу. Почему тогда движения мои кажутся такими медленными?

Я встряхнул головой и оглянулся. Преследователи никуда не делись, они всё также находились позади. Хотя, кажется, вовсе не нагоняли меня. Двигались тоже очень медленно, словно кинофильм замедлили.

Мне это кажется? Или воздух на самом деле густеет?

Да что, черт возьми, происходит?

Шум в ушах и рябь в глазах снова нахлынули, захлестнули. Мир сузился до слабо различимого просвета впереди. Только бы не упасть, только бы несбиться с шага. Удар сердца. Второй. Третий. Шаг. Не упаду. Еще шаг.

И так же, как в первый раз, всё неожиданно прекратилось. Полумрак коридора снова стал различимым, шум погони за спиной явным, оружие в руке тяжелым, а каждый синяк – больным.

Но осталось и новое чувство. Я теперь каким-то образом знал, с какой стороны приходит волна неприятных ощущений. Как бы объяснить? Словно они не являются моими чувствами, не возникают непосредственно в моем сознании, а их вносит в моё тело волна. Живая, осмысленная, мягкая, но настойчивая. Сопротивляться которой не было способа. Она нашла меня, окутала и вдавила эту боль в затылок. В затылок?

Морок разом слетел, как бы почуяв, что замечен. Я ощутил, что снова мыслю ясно и могу двигаться быстро. Резко обернулся влево.

Существо в балахоне стояло прямо передо мной. Чуть дальше, чем нужно было бы, решись я пальнуть от бедра навскидку. Андрей или Артём попали бы в цель, но не я. Я это знал, и эта тварь тоже знала, а я почему-то знал, что она знает, что я знаю.

Но оно стояло достаточно близко, чтобы различить под капюшоном вытянутую, заостренную книзу морду. Как и тогда, на развалинах старой фабрики, существо молча подняло руку над головой. Я увидел три растопыренных пальца, покрытых ороговелой бурой кожей, с длинными и острыми черными когтями. На кончиках когтей блестели искры.

Я вскинул ствол и потянул спусковой крючок. Волна шума и ряби в третий раз накрыла меня – и вот теперь, как и положено при болевом шоке, я потерял сознание.

37. Изолятор

– Как ты сюда попал?

Существо было не просто похоже на того незнакомца с фабрики. Это именно он и был. Я догадался с первого взгляда, без слов и объяснений. Понял так же чётко, как понимал, что он и есть истинный ящер, цептатин, уникальный представитель своего вида, избежавший трансмутации.

Эхор что-то говорил насчет элегантности? Да, пожалуй. Это была элегантность аллигатора, подплывающего в мутной воде к глупой молодой антилопе. Элегантность хамелеона, такого забавного, пока он не выстрелил смертоносным языком в зазевавшегося кузнечика.

Ящер стоял в круге из полированного зеленого камня. Я бы сказал – малахита, если бы мог отличить малахит от любого другого камня зеленого оттенка. Издалека казалось, что фигура в балахоне занимается регулировкой невидимого и бесшумного потока машин: пальцы словно прикасались к чему-то, передвигали в воздухе, нажимали… Что?

– Смышлёный. Ты просто не видишь. Хочешь, покажу?

Я замер, затаил дыхание.

– Можешь не притворяться. Я знаю, что ты проснулся. Я не вижу тебя, но слышу, как дрожат твои пальцы.

Что?! Откуда…

– Да, я могу пользоваться не только твоим языком, но и твоей памятью. И проснулся ты только потому, что я велел проснуться.

Голос шел не от ящера. Говоривший словно сидел у меня на макушке.

– Это нормально, – пояснил голос сразу же, как только я заинтересовался этим фактом. – Так твое сознание адаптируется к новой форме общения. Чтобы не сойти с ума, ему требуется вообразить источник звука и куда-то его поместить. На самом деле, никакого голоса нет, он лишь плод твоего воображения. И моей воли.

– Как это?

Ящер прекратил свой танец и повернул ко мне голову. Губы его зашевелились, я впервые услышал от зеленокожего скрипучий осмысленный голос, а не рявкающую гоблинскую перекличку.

– Довольно просто. И удобно. Если я буду говорить с тобой привычным для тебя способом, ты не поймешь ни слова.

Слова в моей голове снова звучали, но на этот раз – в унисон с реальными словами чужого языка, которым пользовался ящер. Получалось как в старых иностранных кинофильмах, плохо продублированных, где голос настоящего актера порой перекрывает текст перевода.

Так он что, действительно в моей голове? Он вживил мне этот шарик, как старый эльф Денису?

– Эльф? Смешно. Хотя мне некогда было разбираться в вашей мифологии, но в воспоминаниях некоторых людей я встречал упоминание эльфов. Что ж, назвать этих мерзких недоучек эльфами – в этом есть большая ирония. Жаль, что ты её даже не поймёшь.

– Других людей?

Я почувствовал веселье. Но не своё. Похоже, разговор забавлял ящера, а его эмоции транслировались и на меня тоже.

– Скажи мне, ты считаешь нормальным, когда впервые встреченный представитель иного народа, иного мира – говорит на твоем языке? Да еще свободно и без всякой подготовки?

– Ну…

– Конечно, были другие люди, – перебил он. – У меня нет недостатка в пленниках.

Маринка? Она тут, у него?

– О, эти ваши социальные привязанности. Хорошо, чтобы не терять времени даром, смотри.

Фигура в балахоне провела рукой в районе пояса – и одна из стен напротив потеряла плотность, стала полупрозрачной. За ней оказалась еще одна комната. Очень большая, с таким же сводчатым потолком, но с грубыми каменными стенами без узоров. Может, пещера или грот? И там повсюду стояли, сидели и лежали прямо на полу десятки людей.

– Не знаю, их имена мне не интересны. Может быть есть там и тот, кого ты назвал.

Я пытался разглядеть, но не мог. Далеко. Еще и угол обзора такой неудобный: я лежал не на полу, но достаточно низко. И пошевелить головой не мог, даже немного. Даже косить взглядом. В моём распоряжении было только поле зрения стеклянно застывших глаз.

– Дёргаться не надо. Ты сможешь встать, когда я разрешу.

Ящер снова повел рукой и стена пещеры затемнилась. Я непослушно дёрнулся. Безрезультатно. Выждал секунду и рванулся ещё несколько раз, убедившись, что это бесполезно. Кажется, подо мной (или во мне?) что-то шевелилось, но самостоятельно ни одним членом пошевелить не удавалось. Даже пальцы оставались недвижимы, хоть и чувствительны.

– Начнём сначала. Как ты сюда попал?

Собеседник стоял ко мне спиной и возобновил свои загадочные движения руками. Внешне выглядело так, словно он не обращал на меня никакого явного внимания. Но кое-что изменилось. Я заметил, что теперь вокруг него мерцала, медленно колыхаясь в воздухе, сложная система цветовых сполохов: белых, зеленых, золотых. Как там, на фабрике, пятна света поднимались из пола. Полупрозрачные, они проходили прямо сквозь тело ящера и вращались вокруг него.

Ящер ловко, не глядя, цеплял когтем световую точку, прокручивал вокруг себя, фиксировал лёгким пожатием. Затем передвигал и подсвечивал касанием целую горсть парящих капель, заставлял нужную частицу потемнеть, сменить цвет на почти чёрный, либо наоборот – засветиться ярче. Иногда растягивал пятно света вокруг себя почти в кольцо, а иногда зачёркивал когтём, тогда они исчезали, взамен появлялись другие.

Вот теперь вся его предыдущая пантомима становилась мне понятной. «Капюшон» занимался очень сложным колдовством, из тех, которые требовали многих знаний и многих усилий. Тут уж не обойтись взмахом руки, без ахалай-махалай.

Цептанин стоял внутри сложнейшей системы управления. Только управления – чем? Башней-цитаделью? Системой порталов? Всей Колыбелью?

– Тебе незачем это знать. Ты должен только отвечать на вопросы. Первый вопрос очень прост. Как! ты! сюда! попал?

Ящер проговорил последнюю фразу медленно, сделав чёткое ударение на каждом слове. Словно объяснял нечто важное иностранцу, плохо владеющему языком, и сам при этом боялся что-нибудь напутать. Я мысленно промолчал. Ну нет, разумеется, мысли роились в голове тысячами, но я старался так же тысячами их и гонять, не формулировать ничего достаточно чётко. Понадеялся, что тогда Капюшону будет труднее их улавливать.

Он и правда некоторое время стоял в задумчивости. Потом проговорил:

– Оригинальный ход, но бесполезный. С каждой минутой, что ты проводишь под моим контролем, я проникаю в твой разум всё глубже и понимаю его всё лучше. Твои потуги лишь затягивают время до неизбежного и заставляют меня сердиться.

Он зашипел, и радужные сполохи сформировали прямо перед когтями пиктограмму белого цвета.

– Итак, ты знаешь о Колыбели. Знаешь про ахеев и шар-эмпатант. Значит, ты уже встречался с альбиносами. Где они?

Я чувствовал, как во мне разливается гнев – бледное отражение его гнева. А под ним начал просыпаться страх – уже лично мой страх. Да, я вовремя почувствовал его и постарался загнать обратно, разрешив остаться в себе только гневу. Вспомнил, как едва избежал смерти в коридоре, разозлился на эту чванливую ящерицу, на то, что она меня так подло поймала. Разозлился на свою беспомощность и на то, что впустую уходит время. Я чувствовал, как в меня через воображаемые поры проникает отголосок его гнева – и постарался раскрыть поры в ответ, дать ему почувствовать мой гнев.

Во взгляде цептанина мелькнул интерес. Или мне так показалось, потому что на это я и рассчитывал?

– Хорошая попытка. Для существа, чей вид не способен управлять своим разумом, действительно хорошая. Я даже что-то почувствовал. Кажется. Ты ведь не всерьёз думал, что сможешь состязаться со мной? Твой потенциал ниже, чем у только что вылупившегося детёныша.

Да, бредовая была идея.

– Если ты не будешь сам отвечать на мои вопросы, придется сделать процесс более длительным и неприятным, – произнес, не дождавшись от меня реакции, ящер.

Кончиком пальца, легко-легко он коснулся символа на своем белом луче. Лавина боли, накрывшая меня, вышибла дух, но даже там, по ту сторону сознания, продолжала жечь все органы чувств разом. Это продолжалось несколько дней подряд.

– Пришел в себя? – голос раздался четко, в нем слышались нотки интереса. – Поздравляю, ты отлично справился! Всего несколько секунд! Как ты сумел так быстро вернуться?

Я сфокусировал взгляд. Ящер стоял на том же самом месте, в той же самой позе. Кажется, насчет нескольких секунд он не шутил.

– Я ведь предупреждал, что тебе не повезло со мной. Суггестивная техника исполнителя наказаний может сделать остаток твоей жизни очень ярким. В своём роде. Это вовсе не плюс для тебя, поверь. Я способен повторять и повторять, пока ты не ответишь на простой вопрос: как попал в Запретные казематы?

– Вот за это вас, сволочей, и извели. Ничего, дойдет дело, найдут тебя и в Колыбели!

Похоже, упоминание Колыбели сильно задело его. Ящер пристально посмотрел на меня, в зеленых глазах с прорезями зрачков пылал огонь. Расстояние было приличное, но сразу возникло желание отвести взгляд, словно колдун мог проникнуть в мою голову еще глубже, в самую душу.

– Сколько в Колыбели ахеев? Что они затевают?

Я приказал себе не думать. Ни о чем не думать, гнать мысли, чтобы не выдать планы… Нет, можно ведь думать о море, о набегающей на берег волне, о мелкой гальке и приятном теплом песочке…

– Да прекрати!

Кажется, гнев покинул ящера так же внезапно, как и захлестнул. По эмоциональному эху в своем сознании я почувствовал, что он почти смеется надо мной.

– Ты же как ребёнок, который нашкодил и юлит перед родоначальником. Ты всё равно не умеешь думать приватно. Так громко излучаешь свои эмоции, особенно когда сопротивляешься, что мне даже не хочется тебя пытать.

Я не успел язвительно поблагодарить за великодушие – ящер добавил:

– Вот оставить бы тебя здесь в качестве шута, для развлечения! Не так было бы тоскливо. Но нужно поскорее найти твоих эльфов. Если я начну рыться в твоей голове силой, то изорву в клочья твоё сознание. Мне бы не хотелось, ты можешь ещё пригодиться.

После слов об эльфах я непроизвольно представил себе Эхора и Хайду. Не успел переключиться с этого образа на что-нибудь нейтральное.

– Вот как? Всего двое? – цептанин был удивлён. – Хотя всё верно, они же ищут орка или тролля, обычного мага, второсортного, как и они сами. Иначе прислали бы сразу всю свою армию.

– Что же у вас за мода такая, всех делить на сорта?

– А что в этом необычного? О, ты считаешь это неправильным? Почему? Я сильный маг, гораздо более сильный, чем любой из их народа. При том, что среди своих сородичей я был так себе, середнячком. Значит, я стою на более высокой ступени развития, чем проклятые альбиносы. Я качественно выше них.

– Фашизм какой-то.

Он задумался. Выходит, знал значение даже этого слова.

– Наверное, да, в какой-то степени.

– Говоришь так, словно это нормально.

– А что в этом ненормального? Существо более развитое и более могущественное имеет большую ценность по сравнению с остальными. Я сильнее них, они сильнее тебя; я считаю их ничтожествами, они – тебя. Это иерархия, она повсюду в окружающем мире, и с этим бессмысленно спорить.

– Думаю, эта идеология и довела вас до войны!

– Война… Что ты знаешь о нашей войне? Интересно, какую из версий рассказали тебе… эльфы?

– А их что, несколько?

– Конечно. В разных мирах о причинах, целях и последствиях этой войны рассказывают по-разному. Я знаю как минимум четыре варианта, в том числе наиболее распространенную версию. Лживую, извращенную для самооправдания и принятую у эльфов за основу.

– Ваша версия, разумеется, другая?

– Разумеется! – Кажется, он не уловил в моем вопросе сарказма.

Я ждал продолжения, но ящер не собирался развивать тему.

– Так ты расскажешь?

Он опять повернул ко мне свою морду.

– Наверное, я бы мог. Но какой в этом смысл? Для чего тебе эта информация?

– Я хочу разобраться. Понять, что движет ими, и что вами. И причём здесь наш мир. А еще, как сделать, чтобы вы убрались обратно к себе или ко всем чертям куда угодно, а Землю оставили в покое.

Теперь ящер полноценно расхохотался. В своей голове, по крайней мере, я почувствовал эту эмоцию как смех. В реальности он издал несколько коротких тявкающих звуков.

– Если честно, всё, что ты сказал, – это полная ерунда и никак меня не мотивирует. Как я уже отметил, к вашему виду, с ущербным мозгом, я отношусь как к третьесортному мусору на обочине эволюции. Хуже, чем к ахеям, которые биологически почти ваша родня, тоже потомки млекопитающих, но в части прогресса разума они всё-таки намного ближе к нам.

– Но ты же всё равно хочешь доказать мне свою правоту? Я чувствую, тебя злит, что я знаю историю ахеев и скорее поверю ей, чем тебе. Иначе зачем бы ты взял меня живым, изучал мой язык, а теперь вот разговариваешь со мной?

Я почувствовал исходящее от ящера раздражение. Он вынул руки из светящихся колец, и схема тут же погасла, рассеялась. Лапы, на которых, несмотря на эволюционный прорыв, природа все-таки сохранила рудименты чешуи, поднялись вверх, обводя помещение, указывая мне на коридоры, темные не видимые мне комнаты и залы, загадочные приспособления повсюду.

– Вот это всё было создано одной лишь силой разума моего народа. Моих несчастных собратьев, потомки которых сейчас там, в нескольких жалких мирах, оставшихся от огромной процветающей империи, влачат существование на уровне первобытных животных. Но при этом и ты, и вон они, все вы – только лишь корм для этих животных.

Он подошел очень близко, наклонился, почти прикоснувшись острой мордой к моему лицу. Теперь он вызывал во мне панический страх, но убежать я не мог. Не мог вообще сделать ничего, даже моргнуть – не чувствовал своего тела.

– Я взял тебя живым только потому, что ты можешь обладать важной для меня информацией. И я не желаю ничего тебе доказывать, хочу просто вынуть из тебя нужные сведения. Добровольно или под пыткой – мне даже это безразлично.

Ящер ткнул меня когтем в руку. Я вскрикнул от боли, но даже вздрогнуть не смог, парализованный.

– Да, это страшно. Вот так лежать без движения, когда твоё время истекает. Уж я-то знаю, поверь. Нет ничего страшнее для таких могущественных и свободолюбивых личностей как мы: попасть сюда, в проклятые Запретные казематы. И я не буду тебе даже намекать, какое преступление надо совершить, чтобы получить подобное наказание.

Внезапная вспышка гнева прошла, ящер отошел на пару шагов и помолчал, успокаиваясь.

– Хорошо, я расскажу тебе нашу историю войны. Ты единственный из своих сородичей, а их в моих когтях побывал уже не один десяток, – да, ты единственный, кто спросил. Но я расскажу не потому, что хочу тебя в чем-то убедить.

Он издал шипящий звук, и передо мной прямо в воздухе появились несколько скамеек. С наклонными плоскостями, в каждой из которых было углубление для головы, а снизу шевелилась бахрома, вызывающая страх и отвращение. Похоже… Да, очень похоже, что на одном из таких же устройств сейчас лежу и я.

Колдун убедился, что я всё понял правильно, и движением когтя убрал картинку.

– Я провел в стазисе, в точно такой же позе, как ты сейчас, почти девятьсот лет. Мне не было и пятидесяти, когда суд выносил приговор. Я только-только начал церемонию совершенствования профессии, чтобы из младшего надзирателя стать полноценным мастером исполнения наказаний.

Ящер сбросил капюшон с головы, чтобы я мог как следует разглядеть.

– Когда тебя кладут в кокон изолятора и погружают в стазис, время замедляется, но все же не останавливается совсем. Поэтому теперь я, пусть и не старик, но уже и не молод. Ты даже представить не можешь, как тяжело мне далась эта тюрьма.

Я промолчал, но в мыслях невольно проскользнула искра сочувствия. Он не заметил.

– Как будто этого мало, я оказался в стазисе именно в то время, чтобы от первого до последнего дня наблюдать крах своей цивилизации. Всё понимал, но ничего не мог предпринять. Устройство казематов таково, что пленников не касаются никакие внешние события.

Он показал рукой куда-то вверх, словно я знаю, где тут располагаются все пленники этой тюрьмы.

– Нас было не так много. Все долгие годы справедливого наказания мы могли только слушать рассказы наших тюремщиков о происходящем за пределами Казематов. Могли только наблюдать за ними и считать минуты до освобождения. Но однажды все наши вольные собраться ушли в портал. Бросили всё, словно уходили всего на несколько минут и вот-вот вернутся. Но не вернулись. Мы просто лежали тут в тишине и темноте. Когда срок заключения истек… Когда он истек не только у меня, а у всех здешних пленников, – по-прежнему некому было прийти и запустить ритуал освобождения.

Теперь злость и раздражение в его голосе (в моих ощущениях от его голоса) полностью исчезли. Я чувствовал только безграничную тоску.

– Я говорю с тобой, мерзкая обезьяна, вовсе не потому, что хоть на грош ценю твое мнение или твою жизнь. Мне вообще ничего не нужно ни от тебя, ни от всей вашей расы, кроме некоторых знаний. Вы обладаете ими по невероятному стечению обстоятельств. Никто в известных мирах, даже мы! – не сумели получить такие знания. А теперь только они могут вернуть к полноценной жизни мою расу.

– И ты полагаешь, что я стану помогать тебе в получении этих знаний?

– А ты полагаешь, я стану спрашивать твое мнение? – Ящер заглянул мне в глаза своим жутким, наводящим ужас взглядом. – За последние пару дней я допрашивал и пытал десятки таких, как ты. Но нужные мне знания слишком сложны, а среди вас лишь единицы оказались способны хотя бы понять мой вопрос, не говоря уже о возможности дать нужный ответ. Если ты тоже не обладаешь нужной информацией, то я выпотрошу тебя, как и всех прочих, а тело отдам на съедение своим несчастным сородичам.

– А если обладаю?

– Если обладаешь – я получу их. Добровольно или нет, сохраняя твой разум в целости или разорвав его на тысячу шизофренических клочков – это меня нисколько не волнует. Но сперва… Я слишком много времени провел в этих стенах, в полном одиночестве. Раз уж ты просишь рассказа, что ж? Я так долго ни с кем не разговаривал, не считая жертв моих пыток. Не могу пересилить себя. Стадный инстинкт, как вы его называете, присутствует и в нашей холодной крови тоже. Сейчас он требует общения хоть с кем-нибудь. Пусть даже с таким ничтожеством, как ты.

38. Колыбель

История цептан не так уж сильно отличалась от истории ахеев. По крайней мере, я не нашел ее радикально иной, как заявлял об этом последний живой истинный ящер.

Так, по его словам, аналогично истории альбиносов, всё началось с появления Содружества миров. Несколько видов существ в кои-то веки (а именно – спустя пятнадцать веков после открытия ящерами порталов) смогли разработать транспортную магию.

Ящеры с удивлением наблюдали, как в течение еще пары столетий, после серии контактов и «пограничных конфликтов» (если понятие границы тут применимо) несколько миров решили объединиться. Мало того, некоторые чужеземцы дошли до такого немыслимого формата сотрудничества, что начали даже обмениваться знаниями, надеясь усовершенствовать их.

Понятное дело, у них мало что получилось. Потому что в разных мирах развитие магии шло разными путями, и «друзья» чаще всего не могли даже осознать, как происходит управление энергией в чуждом разуме. Строение тела и образ мыслей слишком отличались, поэтому некоторые виды магии были в принципе несовместимы, некоторые – дублировали друг друга. Лишь редкие общие направления удалось совместить и обогатить к совместной пользе.

Ящеры, к слову, давно про эту особенность знали. Но они, в силу более древней истории и общего могущества, уже обладали всеми нужными обрядами и техниками, лишь изредка находя что-то интересное и необычное в других мирах. Это интересное они, как правило, легко перенимали и улучшали своими силами.

Делиться собственными знаниями цептане ни с кем не собирались. Им такое в голову не могло прийти! Любые свои достижения они считали священными. Потому что ни одна раса, если она сама не смогла подняться на соответствующую высоту, не была достойна и знаний об этой высоте, не имела права на них.

Такая философия стала одной из причин, почему ящеры очень долго не вступали в контакт с Содружеством, наблюдая возню низших видов со стороны. А когда избегать контакта стало объективно невозможно, зеленокожие отклонили предложение об обмене посольствами, взаимной торговле и сотрудничестве.

– Но почему?

– Как тебе объяснить? Ты же ешь курятину? Вот представь, что к тебе в дом забежала курица и сказала, что научит тебя всему, что знает. А за это ты отныне должен будешь дружить со всеми курами в мире, учить их, помогать им стать более сильными и могущественными. Только у тебя при этом есть нож и сковорода, а сама-то курица даже летать толком не способна, чему она тебя собирается учить?

Ящер не ждал ответа, понял ли я аналогию. Кажется, для него всё было ясно, даже мысли о согласии на такие условия он не допускал.

Дальше произошли события, которые «высшие существа» никак не могли стерпеть. Во-первых, некоторые влиятельные лидеры Содружества расценили отказ ящеров как потенциальную угрозу. Опасаясь войны с более умным и сильным врагом, они начали активно искать способы противостояния неизведанной чужой магии. В том числе, силы ученых были брошены на поиск средств для обнаружения открытых между мирами порталов. Способов перехватить управление или нарушить работу.

Да, в те времена порталы устанавливались в каждом пригодном для жизни мире, куда бы не ступила нога ящера. А поскольку цептане не собирались предоставлять проход всем желающим, вокруг портала обязательно вырастал форпост с суровой магической защитой и небольшим гарнизоном. Неоднократные предложения аборигенов пользоваться порталом совместно непреклонно отвергались, что порой вызывало конфликты, вплоть до прямых столкновений с использованием боевой магии. Исход, впрочем, был всегда заранее известен.

Итак, Сотружество развернуло активный шпионаж и даже провело несколько диверсий на порталах. Во-вторых, началась активнейшая исследовательская экспансия, чтобы установить местонахождение всех обжитых цептанами миров. Стратеги Содружества решили, что нужно заранее знать, откуда может быть нанесен удар.

Вести такие поиски было довольно сложно, потому что каждый портал и энергетику каждого своего мира ящеры строжайше охраняли. И в выборе средств защиты себя не ограничивали. Любой чужак, переступивший черту, пропадал бесследно. Здесь, понадеявшись на почти непробиваемые для Содружества средства защиты, ящеры совершили фатальную ошибку.

На тот момент Содружество включало в себя полтора десятка самых разнообразных рас и более сорока миров в общей сложности. Досконально изучить способности всех их обитателей ящерам уже тогда было непросто. А волна поисковых экспедиций породила десятки новых контактов. И всего за несколько лет мощь Содружества удвоилась.

Конечно, не обошлось без внутренних заварушек и волнений. Один за другим случился ряд кризисов в системе административного управления такой сложной и быстрорастущей организацией. Но рано или поздно даже самые агрессивные неофиты приходили к выводу, что лучше держаться общего курса и дружить против общего врага.

Содружество стабилизировалось и росло день ото дня. Наконец, чего стерпеть было совершенно уже невозможно, иноземцы решили, что сравнялись по могуществу с древнейшими из соседей. И попытались уже с позиции силы диктовать свои условия.

В первую очередь, они вознамерились вмешаться в политику ящеров по отношению к контролируемым мирам. Содружество выставило ультиматум с тремя главными требованиями: прекратить колонизацию миров, в которых уже начали развиваться собственные цивилизации; убрать поселения из тех миров, где порталы были поставлены против воли местных жителей; освободить все ранее порабощенные разумные расы и покинуть их планеты.

Последний пункт цептане сочли особенно возмутительным, к тому же он был фактически невыполним. Совместное проживание с ящерами десятка подчиненных видов приобрело за несколько тысячелетий форму симбиоза. Их миры были настолько сильно обжиты, что почти не отличались по уровню благоустройства от самой Колыбели. Так называемое «освобождение» рас, сросшихся нравами и обычаями с культурой цептан, означало бы фактическую гибель, как погибла бы брошенная в пустой квартире морская свинка. Еды и воды ей хватило бы на долгие годы, но она не способна без хозяина открыть кран или заглянуть в холодильник.

Содружество отказалось принимать доводы, да цептане не особо и утруждались объяснениями. Поэтому, как только на одной из спорных территорий случился конфликт, маги сразу трёх разных рас направились туда, чтобы «принудить к порядку». А ящеры, узнав об этом и не дожидаясь ущерба, нанесли превентивный удар. В их правилах было всегда расценивать угрозу в свой адрес как повод для самой жёсткой реакции.

– Мы не могли поступать иначе, не могли рисковать жизнями даже нескольких граждан. Ведь, по сравнению с большинством известных нам разумных существ, цептане являлись долгожителями, – рассказывал последний из расы. – Наши миры в то время были достаточно безопасными для жизни. Мы победили болезни, создали эффективные системы персональной защиты, особенно необходимые для неопытных молодых особей. У нас с определенного момента почти исчезла преступность – это особенность жизни среди сильных магов, способных, случись вдруг преступление, проникать в разум и неопровержимо уличать злоумышленника.

– Ну ты-то сам, как я понимаю, и палачом был, и преступником тоже!

– Со мной особый случай… не имеющий никакого отношения к общей истории. Моя роль – только хроникёра. К тому же, я не говорил, что преступности не стало совсем. Её почти не было, но должность исполнителя наказаний сохранялась и регулярно была востребована. Так же каста магов-защитников оставалась одной из крупнейших, хотя веками нам никто не смел бросить вызов. Наша жизнь так длинна и каждый индивид так ценен, а размножение настолько медленно, что мы не можем позволить себе военные потери. Все контактировавшие с нами цивилизации прекрасно знали, что ящеры не ведут войны, а уничтожают угрозу на корню.

– Тут вы прокололись.

– Да. Не ожидали, что против нас объединится сразу столько миров. Обычно они барахтаются в своих дрязгах, противоречиях, предрассудках и жажде личной выгоды. Среди наших предрешающих многие считали, что столько миров вообще невозможно контролировать. Ведь даже мы никогда не пытались колонизировать больше одного мира за раз, если там уже есть разумная жизнь. Кроме того, война в нашем понимании не означала геноцид.

– Ой, да ладно! Кто мне только что рассказывал про захваченные миры и порабощенные народы?

– Ты не понимаешь? Эти народы получали шанс встроиться в нашу цивилизацию. Конечно, не на первых ролях. В твоем мировоззрении они становились лишь нашей обслугой. Но если ты задумаешься как следует, то поймёшь, что каждый из этих народов получал в обществе то место, которое заслуживал.

– А что им оставалось делать? Решали-то вы!

– Мы не просто решали. Мы фактически подняли их до своего уровня. Дали право пользоваться всеми теми благами цивилизации, какие были и в нашем распоряжении. Все, что для этого требовалось, – не становиться угрозой. Не пытаться противодействовать нам в делах, которые мы считаем необходимыми.

– Знаешь, в нашей истории были примеры… Были попытки таких решений. В Китае, в России, в Европе, в Америке. Много раз. И никогда они не заканчивались ничем хорошим.

– Да, я поинтересовался на досуге вашей историей. Некоторые пленники ее помнят, хотя большинство – весьма сумбурно. Все ваши аналогии шли к двум финалам. Первый – полное растворение угнетенного народа в доминирующем. С нами такой вариант невозможен, сам понимаешь: мы относимся к разным видам, смешение невозможно даже в теории. Второй путь – конфликт, приводящий либо к распаду системы, либо к полному уничтожению проигравших. К счастью, в нашем мире ни один из подчиненных народов не имел сил для победы. А если бы он взбунтовался и был уничтожен – что ж, мы готовы были пойти на это. Таков был бы их выбор.

– Это был бы не выбор. Это как раз и называется геноцид!

– Геноцид? Ты говоришь – геноцид?! Вот когда Содружество применило против нас силу, уничтожающую целые планеты, – вот где был геноцид! Когда они вмешались в ритуал изменения и вся моя цивилизация перестала существовать – вот где был геноцид. И потом, когда все жившие в наших мирах существа остались без своих хозяев – вот тогда тоже был геноцид. Возможно, самый жестокий из всех предыдущих.

– Каким образом?

– А ты не понимаешь? Все народы, жившие за наш счет, потеряли основу, на которой держалась цивилизация. Они потеряли наши знания и нашу силу, всю нашу магию. Города замерли, артефакты иссякли, элементы перестали подчиняться. Всё, что поддерживалось в рабочем состоянии миллиардами цептанских разумов, пало. А потом на руинах появились новые хозяева. Сильные, жестокие, быстро плодящиеся варвары. Противостоять им изнеженные, как ты выражаешься, рабы – не могли. Уже через три-четыре года все второстепенные расы нашей империи вымерли. Были попросту забиты и съедены, как скот.

В моей голове прокатился холодный ужас, когда я попытался представить все последствия трансмутации. Цептан уловил эмоцию и удовлетворенно кивнул.

– Да, так всё и было.

– Но Содружество? Оно не попыталось им помочь?

– Даже не подумало. Понеся серию кровавых потерь под атаками нашего обновленного вида – орков и гоблинов, они сочли за лучшее отступить к своим границам. А потом у них снова начались свары и дележка власти. Поскольку единого общего врага словно бы не стало, появился повод получить по заслугам и побороться за место на троне. В общем, они сами разрушили все порталы, ведущие в наши миры, обрекая освобожденных рабов на изоляцию и вымирание.

Он отошел, не травя меня больше своим взглядом, и накинул обратно капюшон.

– Вот, пожалуй, и всё. Теперь ты в полной мере представляешь, какие свечи жгли на этой игре.

39. Изолятор

Даже не сомневайтесь, я рассказал ему всё. До последнего словечка, до последней грязной мыслишки, таившейся в моей голове. Вспомнил даже то, что сам давно забыл или искренне считал, что забыл.

Вот скажите, приходилось вам когда-нибудь стукнуться локтем или коленной чашечкой? Да, вот именно так, по нерву, чтобы аж искры из глаз и слеза выступила? Случалось, да?

А теперь представьте, что мастер исполнения наказаний одним лишь звуком, парой шепелявых фраз может вызвать такое ощущение в любой части человеческого тела. Словно он трогает своими чешуйчатыми пальцами оголенные нервы, играя на них, как на арфе. Придавливая, прижигая или царапая острым когтем. Чтобы пускать струи боли без ограничений, хоть в отдельную клеточку на правой пятке – хоть во всё тело сразу. С ощущениями любой силы, какой пожелает, и любой длительности. В широчайшей гамме, на выбор, от легкого покалывания под ногтями до ощущения стремительного наезда асфальтоукладчиком.

Возможно, есть на свете люди более стойкие, но мне хватило всего двух сеансов. Первый из них оказался коротким, вполсилы и без причины, ознакомительный, так сказать. А второй – это уже был удар полноценный, за то, что пытался увиливать и отвечал вопросом на вопрос.

Боль отправляла душу в глубины ада, но не лишала сознания, нет. В этом и была задумка суггестивной техники цептан: жертву особым образом парализовывали и брали под полный контроль тело, потому что она должна страдать от болевого шока нестерпимо и вне зависимости от физического состояния. Я весьма развеселил ящера, очнувшись после «легкой» экзекуции с полным ощущением, что провел под пыткой несколько недель, если не месяцев. Оказалось – меньше минуты.

Больше всего палача в моей исповеди заинтересовали три момента. Ну, для начала, вопреки хронологии, он всё же выпытал у меня, как я попал в Запретные казематы. Оказывается, это место настолько особое, что сюда запрещен вход даже большинству гоблинов и орков, о проникновении сюда с животными вообще речи быть не может – только поэтому мне и удалось так долго уходить от преследования. По этому поводу он тут же вызвал к себе пару орков в доспехах изумрудного цвета и дал им какие-то указания на своем языке. Перевод мне в голову на этот раз не транслировался.

Услышав, что неподалеку разбит потайной лагерь, в котором находятся, помимо прочих, оба ненавистных ему белоголовых ахея, высший ящер необычайно возбудился. Потребовал рассказать в мельчайших деталях всё, что я о них знаю. Поцокал языком, когда я заметил, что боевыми магами их не назвать, один – медик, другая – лингвист. Когда я закончил, он снова вызвал орка и отдал еще несколько распоряжений. Наверное, еще более важных, поскольку этот орк отправился исполнять приказ бегом, в буквальном смысле.

Ну и третий момент, который особо заинтересовал цептанина в моём рассказе, касался, конечно же, стычки на фабрике. В процессе рассказа я всё явственнее ощущал нарастающий гнев, а как только дошел до момента стрельбы в цеху – ящер вскипел. Я тихо пискнул и погрузился в пучину такой боли, что пожелал себе смерти и пожалел, что вообще родился на свет.

Боль прекратилась внезапно и очень быстро. Гораздо быстрее, чем в прошлый раз. Когда я открыл глаза, ящер нависал надо мной всем телом и трясся от ярости.

– Таштан! Зачем вы стреляли в Таштан? Лучший специалист Колыбели по трансформации энергии! Знания Таштан помогли бы освободить всех заключенных этой тюрьмы. А потом мы могли бы восстановить ритуал и обратить трансмутацию!

Ооооо! Так вот какие планы зрели в тиши казематов! Не зря ахеи держали этот мир под наблюдением, ох не зря! Плохо следили, недостаточно, откровенно говоря!

– Откуда нам было знать? Мы вообще не знали, в кого стреляем. Вас обоих хотели взять живыми. Кто мог знать, что он начнет колдовать?

– Она.

– Она? Так это… твоя самка?

– Скажешь так еще раз – сожгу спинной мозг. В нашем языке тоже есть разница между словами, описывающими животных, и теми, что относятся к высшим видам.

– Она умерла?

– Нет. Я успел погрузить ее в кокон изолятора. Она в стазисе.

– Сможешь её вылечить?

– Я не лекарь. Я палач. Я могу снять боль, но не залечить раны. Тело в стазисе не претерпевает изменений, даже сильно раненое или больное существо может провести в коконе несколько месяцев. А ведь она совсем недавно освободилась из кокона, ещё позже, чем я! Попасть туда снова – вдвойне тяжело.

– Так она что, тоже преступница? Отбывала здесь наказание?

– Да. Она, я и еще около ста сорока ящеров. Все мы оказались в этой ловушке, потому что некому было прервать действие изоляторов. Про нас попросту все забыли. Поэтому двое самых старых арестантов умерли, не выдержав такого испытания. Еще восемнадцать погибли из-за неисправностей в коконах. Пятеро сейчас находятся на грани жизни и смерти. Освободиться самостоятельно сумели только мы двое.

– Так может быть, освободить кого-нибудь еще? – предложил я. – Вдруг среди оставшихся есть врачи?

– Ты что, идиот? Думаешь, мы не пытались? – Ящер кричал. – Каждый кокон закрывается авторским артефактом, в котором сосредоточена энергия на много веков поддержания жизни в парализованном теле. Снять артефакт, не зная порядка и стороны приложения силы, а также вида необходимой энергии – невозможно. Если применить силу неправильно, весь заряд будет выпущен внутрь кокона и сожжёт арестанта. За последние три тысячи лет никто не смог сбежать из Запретных казематов, ни разу! Ни сам, ни с чьей-либо помощью.

– Но вы же как-то освободились?

– По стечению обстоятельств. Двенадцать лет назад в одном из залов во время сильного шторма произошел обвал. Все-таки здание слишком долго находилось без присмотра. Правое крыло полностью затопило – там все арестованные погибли. На нашей стороне вода поднялась не так высоко. В крышу били молнии, своими разрядами задев артефакты и убив еще троих. У меня, Таштан и еще одного несчастного, чьи коконы стояли дальше всех, повреждения были меньше.

Ящер сходил в дальний угол комнаты и принёс оттуда некий предмет – продукт дивных цептанских мыслительных технологий. Нечто вроде крупной косточки миндаля, испускающей тонкие лучи голубого и изумрудного света. Снизу устройство было покрыто волосками, шевелящимися то ли от сквозняка, то ли сами по себе.

– Вот, у моего артефакта обнажилась и отмерла часть западного эгрегора. Почему это не привело к смерти – не знаю. Сам я как исполнитель наказаний – умею и ставить такие, и снимать тоже, но только свои. С подобным явлением ни разу еще не сталкивался.

Он посмотрел на меня, понял, что эти объяснения ничуть не делают для меня картину яснее, и отбросил штуковину в сторону, на пол.

– В общем, наши «тюремные камеры» стали быстро разряжаться. Всего за четыре года защитная энергия рассеялась. Оставалось лишь приложить немного усилий и пробить кокон изнутри, пока сила, обеспечивающая паралич, совсем не ослабла. Кокон живой, если его не подавить, то без артефакта он за несколько минут сожрёт тело. Мне и Таштан вырваться удалось. Третий маг не совладал с коконом.

Я невольно начал искать варианты.

– Если Таштан – специалист по энергетике, вы могли бы попытаться воссоздать удар молнии на других коконах.

– Мы пытались. Пытались много раз. Слишком много неизвестных. Какой заряд несла молния? Как изменилась, проходя защитные поля казематов? Как долго длилось воздействие? Мы меняли условия и экспериментировали до тех пор, пока не исчерпали возможность создавать новые артефакты для опытов. Коконы либо игнорировали разряд, либо сгорали. Когда ставить опыты стало не на чем, один из наших собратьев по несчастью вызвался добровольцем.

– И?

– Как видишь, здесь никого больше нет, кроме меня и Таштан. Успеха мы не достигли, доброволец погиб. После этого мы прекратили опыты и стали искать другие способы освободить сородичей.

– А они есть, эти способы?

– Да. Кажется, один есть. Когда я был еще стажёром, только-только пришел в казематы на практику, нам рассказывали про страховой контур в системе защиты. Его ввели после крупного пожара в канцелярии, когда случайно сгорела значительная часть архивных записей. Выяснилось, что формулы освобождения узников почти никто не помнит наизусть, все исполнители наказаний слишком доверяли записям и хранили порядок в архиве.

– Невеселая перспективка. Уйти на пожизненный срок из-за того, что кто-то потерял бумажку с приговором.

– Да, примерно так. И с тех пор было введено два правила. Во-первых, исполнитель наказаний обязан помнить наизусть схемы освобождения всех своих арестантов. Во-вторых, на случай внезапной гибели или отсутствия мастера, оставшиеся четверо могут перейти к ручному управлению и применить универсальный ключ.

– Именно четверо?

– Да, универсальные ключи создаются самим казематом, если действительные мастера исполнения наказаний потребуют этого одновременно.

– Понятно. Только это не ваш вариант. Вас всего двое, и вы не действительные мастера.

– Это так. Но есть еще один нюанс. Я нашел его совсем недавно, года два назад, перебирая самые старые из архивов службы каземата. Там говорится об общих принципах, заложенных в здание при проектировании его магической защиты.

– Ни черта себе. У вас строительная магия – тоже по проектам? Я думал, только у нас додумались проект каждого сортира в администрации согласовывать.

– У вас – строительная магия? А, ты так странно шутишь. Конечно, у нас есть проекты, ведь многие магические объекты так сложны, что требуют участия сотен мастеров, а иногда и тысяч. Ошибка в расчетах может привести к катастрофе.

– Согласен, логично.

– В проекте казематов был предусмотрен особый протокол на случай внешнего нападения или стихийного бедствия. Каземат не станет дожидаться приказов смотрителей, он сам направит всю доступную энергию на поля магических защит, даже если в итоге истощится и погаснет. Так вот, если после такого происшествия снова начать подпитку, каземат запустит церемонию возрождения. С нуля. То есть, с процедуры зачисления персонала.

– Не пойму. Если коконы не разблокируются даже в такой ситуации, что дает тебе набор персонала?

– Всё просто. В каземат заходит первый смотритель – и назначается главным действительным мастером исполнения наказаний. Он остается главным во всех залах, пока не придет второй и не разделит руководство. Затем они управляют казематами вдвоем, пока не появится третий.

– Кажется, понял! В случае катаклизма, ты мог бы объявить себя главным мастером и получить универсальный ключ от всех коконов в одиночку?

– Почти так. Только одному ключ все равно не получить, решение должно быть обязательно коллегиальным. А вот вдвоем с Таштан… и возможно, пара лучших орков осилила бы роли младших исполнителей… Древние правила сложились с новыми таким образом, что позволяют нам обмануть сложную магию самой надежной тюрьмы во всех известных мне мирах. Необходимо для этого лишь найти источник энергии, который вырубит защиту казематов. Энергии, как ты понимаешь, колоссальной.

– А поскольку Таштан – как раз специалист по переносу энергии, то…

– Совершенно верно, ей найти такой источник оказалось не сложно. Мы разыскали его… – ящер ткнул пальцем, – у вашего никчёмного народца!

40. Ледяное плато

Ракета была совсем небольшая.

Ну то есть, как… Я – не сказать, чтобы хорошо разбираюсь в современных ракетных вооружениях. Видел кое-что завремя службы… но не фанат. И представляю себе стратегическое оружие по парадам в столице, да по картинкам в интернете. Иными словами, для меня ракета с ядерной боеголовкой – это нечто здоровенное, погруженное на восьмиосный тягач. Да, как «Тополь-М».

Уже после, спокойно поразмыслив, я согласился: ну какой дурак и с какой целью запустил бы по нашему небольшому городку такую дурищу? Ведь «Тополь» – это тяжелая межконтинентальная ракета. Никто же не планировал палить по собственной территории с другого конца страны? Да и выжигать весь регион в задачу военных не входило.

Гораздо логичнее было установить ядерный боезаряд на стандартный армейский ракетный комплекс малого радиуса действия, верно? Он незаметнее для посторонних наблюдателей, и дешевле, да и мощь боеголовки можно подобрать под конкретную цель. Был бы толк…

Нет, не было толка. Передо мной лежало нечто вроде ракеты от армейского комплекса «Точка». Сказать наверняка трудно, ракета валялась на склоне, словно изжёванная и сломанная пополам. Частично зарывшись передней частью в белый горный снег, она не вызывала желания подойти и прочитать маркировку.

Снег царствовал в этом мире. Он лежал повсюду. На горном хребте, что поднимался впереди и уходил на сотни километров вдаль. Снег лежал на крутой скале, что торчала слева и хоть немного прикрывала нас от вымораживающего ветра. Снег лежал в каждой ложбинке и ямке, откуда порывы ветра не могли его выдуть. И лишь в тех местах, где снег не удержался, торчали вершины голых камней.

Ракета лежала прямо посередине этого каменно-снежного пейзажа, в углублении, которое образовалось после давнего оползня. Портал, чтобы проще было подобраться, орки установили в более-менее тихом закутке, за обломком скалы. Место можно было считать почти комфортным, ведь стоило сделать пару шагов в любую сторону – и ветер снова пронизывал до костей, вымораживая «непродуваемый» бронекостюм через все накопившиеся дырки и разрывы.

Да, так вот, – ракета. С одной стороны, она казалась обычной сломанной железякой, совершенно безопасной. С другой, еще там, на Земле по лагерю беженцев ходили упорные слухи, что заряд составлял не меньше полутора сотен килотонн Раз в десять больше, чем американцы сбросили на Хиросиму.

Под ракетой темнело пятно – что-то протекло из-под обшивки. Гарантировать, что это снег поплавился или ракетное топливо разлилось, а не радиоактивные компоненты, я бы не стал. Кажется, «Точка» – твердотопливная ракета, у нее топливо протекать не может? Не знаю, не помню. А детектор радиации если и был когда-то в шлеме, то давно сгорел.

На всякий случай, я попытался отойти подальше. За это чуть было не схлопотал кистенём от гоблина и поспешил объяснить цептанину, в чём дело.

– И что? Меня твоё здоровье не заботит. Будешь упираться – потащим на веревке! – буркнул тот в ответ, но от ракеты на всякий случай тоже отошел.

Мне оставалось только чертыхаться с досады, что нет под рукой даже бинокля. С этой точки разглядеть ракету толком не удавалось, а подходить ближе не позволял инстинкт самосохранения.

А хотя… Ну что толку? Ну разгляжу я её поближе, и что? С каких это пор я стал способен оценить по внешнему виду состояние обломков ядерной бомбы? И, тем более, дать заключение о возможности транспортировать её через портал? Да бросьте, я даже не знаю, с какой стороны у нее взрыватели!

Так-то, вообще удивительно, что эта дура до сих пор не рванула: судя по натоптанным следам, орки не особо стеснялись и активно лазили по ракете перед нашим приходом. Если взрыватели на боевом взводе…

– Смотри, хорошенько смотри! – Требовал цептанин. – Ты должен всё рассказать мне об этом оружии. Иначе ты мне не нужен. А мои войска голодны.

Он клекотал-хихикал, а я с омерзением взглянул в сторону охраны и конвоя. Личная гвардия колдуна, обступившая кокон в казематах еще до того, как моё тело вывалилось наружу, была более-менее дисциплинированной. И выглядела поприличнее. Даже на гоблинах были металлические доспехи с изумрудном отливом, а длинные тесаки и метательные лезвия на поясах орков вызвали бы восхищение у любого коллекционера холодного оружия.

А вот обычные «вольные» гоблины, расквартированные на скалах, представляли собой отвратительное зрелище. Скакали повсюду, словно орда диких обезьян. Дисциплиной в их рядах и не пахло. А главное, они возбудились при виде меня, сбежались к границе своего полевого лагеря, галдели и высовывали языки.

В нескольких местах вокруг лагеря можно было заметить разбросанные вещи земного происхождения. И большие бурые пятна. Шутка ящера шуткой вовсе не была. Я здесь уже не первый такой невезучий эксперт, а языки они высовывают не потому, что инстинкт достался от прародителей. Это они облизываются.

– Не пугай меня, я эту зеленую нечисть уже во всех видах видел. Что конкретно ты хочешь узнать об оружии?

– Всё, что знаешь ты. Из чего и как сделано, как работает, каков запас энергии? Как его починить или хотя бы извлечь энергетическую ячейку?

– Какую еще ячейку?

– Ту, в которой заключена разрушающая сила, разумеется!

– Здесь нет никакой ячейки. Там внутри – специально подготовленные материалы, какие не встретишь в природе. И даже сырьё очень трудно добыть, потому что оно убивает на расстоянии каждого, кто подойдет слишком близко.

– Оно ядовито?

– Очень. Но помимо этого, оно постоянно, эммм… излучает энергию. Которая разрушает живую ткань. Ты можешь не трогать его, не есть и не вдыхать, но оно все равно отравит твоё тело. Через некоторое время ты покроешься язвами и умрёшь.

Ящер кивнул.

– Нам известны такие вещества. Таштан рассказывала. Несколько тысячелетий назад мы открыли их свойства, пытались изучать и даже как-то использовать. Но не нашли практического применения. Это редкие металлы, неподвластные магии. Их энергией невозможно управлять, к тому же она слишком неинтенсивна. Чтобы её собирать, магу требуется потратить больше сил, чем он получит.

– Нам удалось заставить этот материал отдавать энергию быстрее.

Ящер был заинтересован.

– Говорят, один из народов Содружества, из числа необучаемых бесполезных изгоев, научился делать на стыке колдовства и механики энергетическую линзу. Но её силы хватает только на простейшие нужды, чтобы освещать жилище, например. Мы изучили их опыт, нашли его глупым и непрактичным и предпочли запретить добычу такой руды. К счастью, она в наших мирах крайне редка.

– Мы пошли дальше. Наши ученые могут улучшить этот материал так, чтобы получилось оружие.

– Это я уже знаю. Когда мы с Таштан не смогли найти в нашем мире нужного источника энергии, то заставили орков пользоваться порталами. Однажды они открыли дорогу в неизвестный мир и притащили оттуда аборигена. На допросе тот рассказал как раз про такое оружие. Угрожал мне, что воины из его мира сожгут одним ударом всю Колыбель, если не отпустим пленника домой.

– Оптустили?

Ящер не ответил, но на эмоциональном фоне я уловил ноту презрения.

– Понятно. Подозреваю, что после этого у вас вновь проснулась надежда освободить узников в казематах?

– Конечно. Открытый новый мир был сам по себе неплох, пригоден для заселения. Цивилизация выглядела никчёмной, без признаков магии. Да еще и такой подарок в придачу! Мы быстро провели разведку, собрали армию и начали вторжение.

– Болтливый идиот.

– Что?

– Да нет, я так. Местное идеоматическое выражение.

– Прекращай болтать не по делу. Если вы действительно обладаете такой силой, я жду от тебя ценной информации! – С этими словами он тихонько, едва-едва подстегнул мою психику.

Когда я пришел в себя, то без запинки и дополнительных понуканий рассказал всё, что знаю о ракетном оружии в целом, о комплексе «Точка» в частности, а также о принципах действия ядерного оружия.

Скажете, я предатель?

Ну да, я предатель. С тем лишь оправданием, что я был не первый предатель на этом проклятом леднике за последние пару дней. Ну и ещё, у меня была надежда обратить предательство в спасение своей планеты.

Согласен, надежда тут выдавалась слабая и малоперспективная. Как я и ожидал, ящер довольно быстро потерял интерес к рассказу.

– Хватит! – приказал он вдруг. – Ты говорил, что разбираешься в устройстве! А пока я слышу всё то же, что мне много раз рассказывали другие пленники. Некоторые из них знали даже больше тебя. Но мне не нужны домыслы, мне нужно заключение магистра этой вашей ядерной технологии!

Ну разумеется, я говорил как профан, хотя обещал, как магистр. А что ещё оставалось делать? Жить хотелось, надо было как-то тянуть время.

– Послушай, как тебя там…

– Касфар. Ещё раз переспросишь – накажу.

– Да, Касфар. Мне кажется, что ты не вполне представляешь себе, насколько сложна наша технология. Во всех подробностях, позволяющих создавать ядерное топливо, знаниями обладают, может быть, всего пара тысяч человек на весь наш мир.

Ящер смотрел с подозрением. Я спешил развить мысль.

– Наши магистры, умеющие добывать радиоактивные материалы, не владеют технологией обогащения. Обогатители – не смогут собрать бомбу. Мастера-оружейники не оснащают и не обслуживают ракеты. А солдаты-ракетчики не знают, как получить сырьё и сделать бомбу!

Убедил? Нет, не убедил.

– Ты же сам рассказывал, какую сложную магию творят… творили ваши колдуны, когда собирались все вместе. Эта штука, – я ткнул пальцем в сторону ракеты, – такая же сложная как защитные поля ваших долбаных казематов. Ты впустую мучаешь и казнишь людей! В нашем маленьком городке, откуда ты понатаскал пленников, нет и не может быть специалистов настолько высокого уровня!

Ящер задумался.

– Вроде бы ты говоришь правду, я это чувствую. Но в то же время, явно что-то темнишь. Жаль, что вне кокона я не могу полностью контролировать твой разум. Что ж, хорошо, из этой ситуации есть несложный выход. Раз все мои пленники такие бесполезные ничтожества, я прекращу их мучить. Пожалуй, отдам их гоблинам. Всех. Прямо сейчас.

Вот же сволочь!

Я дождался, пока мой страх и злость просочатся в разум цептанина. Увидел, как он оскалился, наслаждается превосходством. Да, вот так, теперь можно и выдвигать предложение.

– Нет, Касфар, ты этого не сделаешь! Наоборот, я предлагаю тебе отпустить их всех обратно на Землю!

Он рассмеялся.

– А ты наглый! Только что признался, что ничем не можешь мне быть полезен, но при этом выдвигаешь условия и высказываешь желания?

– Я это делаю не на пустом месте. Хочу заключить с тобой сделку!

– Сделку? Ты, обезьяна? Что ты можешь предложить?

– Я знаю, в чем твоя ошибка. И знаю, как провернуть твой план с казематами без наших учёных-ядерщиков.

– Интересно. И что же, я не смогу вырвать у тебя эту информацию силой?

– Нет. Для моего плана нужны ещё люди. Вполне конкретные люди с именно теми знаниями, которые тебе и нужны. Где они сейчас, я знаю очень приблизительно. А совсем скоро их будет невозможно отыскать. В общем, если ты не согласишься на мои условия, я стану сопротивляться тебе как можно дольше. И с каждой минутой шансы освободить твоих сородичей из казематов будут таять.

Я чувствовал, как ящер прощупывает в мозгу каждое моё слово. Но я не врал, мне было нечего бояться разоблачения. Вне кокона колдун не имел надо мной полной власти, читать мысли напрямую не мог. Пытать или вернуть в казематы можно, но это время, время!

– Злорадствуешь? – удивился ящер. – Очень интересные эмоции. Не знай я, что ты человек, мог бы даже решить, что ты из нашей породы.

Что это, похвала? Или юмор? Пока что ни одна из шуток цептанина меня не веселила. Скорее, наоборот.

– Отпусти людей. Переправь их на Землю, в то место, где мы впервые встретились. Я знаю, у тебя есть специальный портал, который открывает прямую дорогу куда угодно. Высади их там и прикажи не преследовать, пока они не выйдут за пределы города.

– И что тогда?

– Тогда я отведу тебя к человеку, который разбирается в ядерных бомбах лучше всех твоих пленников вместе взятых. Это его профессия и его жизненное увлечение. Никто не сможет сдвинуть эту ракету с места без угрозы взрыва. А он – может. Решайся!

Ящер думал долго. Несколько раз я чувствовал осторожные попытки прикоснуться к моему разуму, словно колдун в очередной раз проверял правдивость моих слов. Или никак не решался напасть и подавить меня ментально, чтобы вырвать всё, что я знаю, силой. Главное, попыток оглушить меня болью больше не было, и это уже был хороший признак.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Я согласен. Но ты ничего не понял о сути ящеров, если надеешься провести меня и избежать самого страшного наказания, какое только способен себе представить.

41. Бараки

Встреча с Маринкой выдалась короткой.

Когда я в общих чертах изложил ящеру свой план и свои условия, он подозрительно легко на всё согласился. Я даже напрягся, не выболтал ли сгоряча чего лишнего? Но вроде нет, Касфар не подал вида, что узнал достаточно и собирается своими силами решать дальнейшие задачи. Меня продолжали опекать несколько зеленокожих, ни на секунду не оставляя с ящером наедине, но в целом отношение несколько смягчилось.

Первое условие, которое колдун согласился выполнить, касалось именно Маринки. Я требовал доказательств её безопасности. Поэтому меня отвели в ту часть казематов, где располагались пленники. Стоило оркам завести меня в зал, вместивший несколько сотен пленных, Маринка сама выбежала навстречу.

– Ты цел! Слава богу, ты цел!

– Марина! – радостно вскрикнул я, тоже побежал навстречу.

Бежать с каждым шагом становилось всё труднее, словно воздух впереди загустел до консистенции мёда. Уже через пяток шагов сопротивление стало невыносимым, я встал. Попробовал податься назад – это удалось легко, словно никакой преграды и не существовало. Опять вперёд – и снова, словно муха в холодец.

Трепыхаясь туда-сюда, но настойчиво продвигаясь вперёд, я наконец подошел почти вплотную. Сделал последнее отчаянное движение… и упругость пропала, мы оба качнулись друг к другу и больно врубились лбом в новую преграду. Стеклянно-прозрачную, но теперь не вязкую, а твёрдую, словно камень. За спиной радостно заквакали два зелёных рыла.

Стена была непробиваемая. Как мне показалось, она шла сплошным барьером от пола в потолок, допрыгнуть до края не получилось. При этом видели и слышали мы друг друга совершенно чётко, словно никакого препятствия между нами не существовало.

– Как ты сюда попал? – спросила Маринка.

– Я вытащу тебя отсюда! – почти синхронно заявил я.

Оба невольно улыбнулись. Как обычно, каждый был в своём репертуаре.

– Не бойся, я кое-что придумал. Скоро вас отпустят.

Она погрустнела, в уголках глаз появились слёзы.

– Они никого не отпускают. Они приходят и забирают по одному или по несколько человек за раз. Никто не возвращается. Никто не вернётся.

– Нет, всё не так! Ты только держись! Видишь, я понял твой знак, нашёл тебя, значит – всё получится!

– Мой знак? – она не понимала.

– Ну сумку. Да не важно, это всё ерунда. Главное – мы вернёмся домой. Ты вернёшься, и остальные вернутся.

О том, что дома и города больше нет, я решил пока всё-таки не говорить.

– А Верка с тобой?

Маринка хотела что-то сказать, но осеклась, резко вздохнула, под веками снова заблестели капельки слёз.

– Нет. Её тут нет. Она сначала была, но нас несколько раз делили. Они забрали её. Я не могла ей помочь и не знаю, что с ней!

Я потянулся, чтобы обнять её и успокоить, но опять врезался в барьер.

– Держись. Ты только держись, я прошу тебя. Теперь всё будет хорошо. Я всё сделаю, чтобы ты как можно быстрее оказалась дома! Сейчас вас всех вернут домой, я договорился!

– ОН договорился, надо же – раздался язвительный голос из-за спины.

Ящер стоял позади меня как живой. Голос исходил прямо из фигуры. Только и разницы, что фигура Касфара парила в воздухе, сантиметрах в десяти над полом.

Орки спокойно прошли мимо меня и протянули руки к Маринке. Она отшатнулась, но теперь мы снова чувствовали на себе сковывающую тяжесть невидимого желе. Только мы вдвоём, зеленокожие продолжали двигаться совершенно свободно.

– Что за дела, Касфар? Ты же обещал! Ты сказал, что отпустишь!

– Я не обещал отпустить всех. Мне же нужны гарантии? Конечно нужны. Чтобы ты сделал всё и сделал, как надо, она пока останется здесь. У вас, обезьяны, такие забавные социальные привязанности. Грех этим не воспользоваться, согласись?

Я на пределе сил дотянулся до его шеи. Руки прошли насквозь. В парящей над полом фигуре не было ничего телесного.

– А как ты хотел? – подтвердил колдун. – Разумеется, иллюзия. Не мой стиль, я эту магию недавно освоил, по старым учебникам. Пока не очень убедительно, но всё равно, довольно удобно. Эй вы, там! Берите её!

Орки уловили, что обращаются к ним, и охотно подхватили Маринку под локти. Я орал на них, бился, но результат был не большим, чем у мухи, влипшей лапами в клеевую ловушку.

– Отпусти её, Касфар! Отпусти, слышишь?

– Разумеется. На что она мне? Обязательно отпущу, как только ты выполнишь свою часть уговора. А пока она побудет отдельно от остальных. Чтобы потом, в случае чего, не перепутать. А то на вас без слёз смотреть невозможно, все на одно лицо.

– Куда они её тащат?

– Да не переживай так. Сюда тащат, ко мне. Я погружу её в один из изоляторов. Так с ней гарантированно не случится ничего плохого, а у тебя не будет позывов выкинуть фортель в мой адрес. Помнишь, я рассказывал, что открыть кокон, не зная нужного колдовства, невозможно?

– Сволочь! Я убью тебя, ублюдок!

Ящер рассмеялся, словно затявкал больной бронхитом пекинес.

42. Перекресток

Шкура птицы была теплой, почти горячей, а редкие перья – острыми и жесткими. От тела исходил слабый, но весьма неприятный запах. Никаких приспособлений для наездника не было, поэтому главной задачей становилось не по сторонам глазеть, а держаться как можно крепче ногами за тушку и пальцами – за впадинки над ключичными костями.

После ледяного, обжигающего воздуха гор и подвальной духоты казематов, погода на Перекрестке казалась просто курортной. Ночь только что опустилась – беззвездная, зеленоватая. Туман с плато сошёл, а обычное несдуваемое марево при взгляде сверху едва искажало пейзаж. Диски четырех порталов торчали внизу мрачными глыбами, безжизненные и пустые.

Да, ящер выпустил меня, как и обещал. И на плато не осталось ни единого орка. Я остался здесь совершенно один, как и условились. Но всё-таки я считал себя проигравшим. Потому что не учёл одной мелочи, а она оказалась жизненно важной.

Когда, создавая гулкое эхо своими шагами, я прошел по последнему коридору запретных казематов и вышел через портал наружу, никаких других путей с Перекрёстка уже не было. Все порталы, в том числе и необходимый нам портал к центральной башне, оказались отключены. Мало того, в плите управления не хватало нескольких крупных кусков.

Я нисколько не сомневался, что орки отрезали все переходы по приказу Касфара. И если наш отряд поблизости, если прямо сейчас выйдет к порталам (а по моим прикидкам, вот-вот истекут отведенные Хайдой восемь часов ожидания), то окажется в западне.

До этого я считал, что облажался только в одном: предоставил ящеру заложника, а сам не смог им обзавестись. Ящер категорически отказался выходить со мной из своих катакомб. Вообще-то я планировал добиваться этого как главной своей цели: заинтриговать, вызвать азарт и вытащить наружу. Мыслям об этом я не позволял оформляться в своей голове, гнал их, как мог, чтобы не уловил колдун. Возможно, я делал это недостаточно хорошо. На все уговоры он лишь посмеивался, а потом, озлясь, огрызнулся:

– Не держи меня за идиота. Как только я отзову охрану и выйду наружу, твои любимые эльфы проявят свою истинную природу. Немедленно нападут. Они не сравнятся со мной по силе разума, но вдвоём, да еще при вашей поддержке, вполне могут меня одолеть.

– Я не планирую ничего подобного.

– Заткнись. Я прямо чувствую, как ты ждёшь этого момента. По-твоему, в этом случае все решится просто? Не надейся. Если со мной что-то случится, если ты попытаешься обмануть меня или захватить в плен, если мне просто не понравится твоё поведение – Землю ждет кое-что похуже колонизации орками.

Я замер.

– По моему приказу в твоем городе установлено несколько крупных порталов. Они настроены, но не активированы – ждут своего часа. Если ты попытаешься провернуть какую-нибудь диверсию, будут открыты проходы.

– Куда?

– А это ты потом узнаешь, к чему сейчас портить сюрприз? Пофантазируй. Например, в мир хлорных океанов. Или в мир горячих болот, где живут такие страшные кровососущие насекомые, что не привидятся в самом страшном сне. Я – мастер исполнения наказаний, а наказания у ящеров практикуются занятные. Всё понял?

Да, я понял. Несмотря на то, что зеленокожий палач вынужденно пошел на уступки, играть по моим правилам он всё равно не собирался.

Птица заложила вираж, заходя на второй круг. Я оторвался от пейзажа и поплотнее стиснул ногами круп. Или как там у них это называется? Впрочем, какая разница, если биологически это вообще не птица? Только и сходства, что перья в перепонках…

Животина расценила моё судорожное подёргивание как приказ и начала резко снижаться. Я от неожиданности чуть не запаниковал, с трудом заставил успокоиться сначала себя, а потом и её. Через пару минут мы снова набрали высоту и продолжили облет Перекрёстка.

Да, с птицей – это цептанин хорошо придумал. Я переживал, как бы не пришлось топать до самой пещеры на своих двоих. Точнее, я надеялся, что парни сами выйдут к порталам и я смогу посвятить их в детали своего плана. Но ящеру сказал, конечно, что нужно будет идти, искать.

Он резонно заметил, что на поиски я могу потратить ближайшие лет десять. Потому что, когда он путем продолжительного болевого шока сломил сопротивление и порылся в моих мозгах, никаких ориентиров там не нашел. Где именно искать в окрестных горах людей – я не знал, по какой из множества дорог брёл в тумане – не имел понятия.

А ведь действительно. Когда я шёл сюда, старался примечать дорогу и нигде никуда не сворачивать. Возле портала планировал оставить себе какой-нибудь знак. И по нему сориентироваться, когда буду идти отсюда. В реальности мне пришлось, спасая шкуру, сделать столько кульбитов, кувырков и пробежек, что все ориентиры я напрочь растерял. От какого камня и по какой дороге направляться? Ну не спрашивать же дорогу у орков!

Колдун тут хмыкнул, уловив нить моих размышлений, и заявил, что помощь орков будет бесполезна. Уже давно, как только сумел добраться до моих воспоминаний, он отправил целый экспедиционный корпус на прочесывание окрестностей. Под страхом смерти орки должны были бросить всё и немедленно обшарить каждую пещеру, заглянуть под каждый камень.

Они так и сделали, нашли несколько пятен крови, непонятно чьей, а также пару трупов сородичей, упавших со скалы и изуродованных при этом до такой степени, что установить причину смерти не представлялось возможным. Впрочем, гоблины без присмотра – те еще патологоанатомы, они разодрали и съели оба трупа еще до того, как цептанин отдал приказ принести погибших к каземату. Если учесть к тому же, что нашли эти трупы на противоположных сторонах плато, можно резюмировать: указаний на след людей нет никаких, облава успеха не имела.

Эта информация меня, с одной стороны, возмутила. Понятно, что противостоять атакам колдуна никто на моём месте не смог бы, но слишком уж быстро он добрался до всех тайн! Получается, я своей самоволкой едва не подставил всю группу. С другой стороны, можно было порадоваться, что ребята – молодцы, вовремя заметили опасность и смогли спрятаться.

Ящер быстро вернул меня с небес на землю резонным замечанием, что я вряд ли имею больше шансов в поисках, чем четыре тысячи зеленокожих с волками в придачу. Если уж не могу даже сторону указать, с которой пришел. Поразмыслив, колдун велел мне (как обычно, он ничего не просил, только приказывал) взять в дорогу эту чёртову птицу.

– Волка ты не осилишь, – решил он. – Волк удобнее и быстрее на скалах, к тому же видит во мгле и в темноте, и у него хороший нюх. Но волком управлять – нужен талант и железная рука. Иначе он тебя в первом же прыжке сбросит и сожрёт, это даже не сомневайся. С птицей будет потруднее, ночью птицы непослушны, а управлять ими и днём сущее наказание. Но ничего, ты толковый, разберёшься. Жить захочешь – справишься.

Так я стал пилотом-наездником. Обучение мне устроили «по бразильской системе», поэтому заняло оно не более пятнадцати минут. Сначала устный рассказ, куда следует давить пальцами изо всех сил, чтобы животное слушалось, а чего не делать ни в коем случае, чтобы не улететь в бездну и не пойти птенцам на корм.

Сразу после этого состоялось практическое занятие. Оно заключалось в том, что два рогатых орка, подхватив меня за шкирку, закинули птице на спину и звучно пнули под зад.

Птицу, я имею ввиду.

Тварь от неожиданности клацнула клыками в своем крокодильем рыле, с возмущенным клекотом подпрыгнула раз, другой. Как обещал ящер, её разум был на некоторое время магически подавлен, чтобы сбавить агрессию и принудить к послушанию. Я чуть не слетел вниз и вцепился руками в заплечные выступы. Птица, почуяв это, взмахнула крыльями и рывком поднялась в воздух, оставив внизу небольшой пыльный вихрь.

С точки зрения физики, такой полёт был невозможен. Ну представьте себе хлебный фургон с крыльями – долго он сможет продержаться в воздухе на мускульной тяге? Однако ж вот, птица летела, хоть и возмущалась необходимостью покинуть гнездо среди ночи. Уже сделала полный круг над центром Перекрёстка и, расширяя постепенно радиус облёта, завершала второй.

Я глянул вниз. Орков нигде не было видно. Вероятно, убрались через портал назад в казематы. Я остался один на один с летучей тварью и должен ей управлять, если хочу найти кого-нибудь, а не улететь на дальнюю вершину.

Ни второй, ни третий круг результата не дали. Сквозь сеть колонн и ажурных ферм над Перекрестком я видел поверхность каменного плато. Там не было ни души, абсолютная пустота. Ни одного зеленокожего, эта часть уговора соблюдена – и слава богу. Но и ни одного человечка, а это плохо.

Дальше, за краем плато, я видел горы. Но и они мне ничего не говорили интересного. Горы и горы, все одинаковые. К тому же, подойдя к Перекрестку, я разглядывал небольшую их часть их снизу, а теперь видел весь кряж сверху. Разница существенная.

Когда птица начала четвертый круг, уже пронося меня довольно близко к горам, я попытался рассуждать логически. Мы вышли сюда почти строго на угол. Перекресток, как я помнил, имеет почти правильную прямоугольную форму. Значит, поиски в глубине горного массива, слишком далеко от края плато, смысла не имеют. Стало быть, искать нашу потайную пещеру нужно, по большому счету, только на углах.

Я подправил курс своего живого транспорта, заставив птицу лететь к ближайшему углу каменной площади. И почти сразу же в голову пришла еще одна мысль. Отряд выбирался из гор по узкой тропинке, вилявшей вдоль самой пропасти. А потому, меня не должны интересовать те два угла плато, что стиснуты горами с обеих сторон. «Наш» угол должен быть с одного края чист, должен отвесно обрываться вниз, к полю пирамид.

Но в таком случае… Я даже посмотрел себе за плечи, не веря, что разгадка настолько проста. А потом резко потянул рукой один из костных выступов птицы, давая понять, как изменить направление. Животное издало покорный крик и заложило вираж. Теперь мы летели прямиком к тому единственному месту, где на Перекресток можно было выйти с угла, имея обрыв с правой стороны.

На радостях мне даже стало казаться, что я узнаю местность. Вон та вершина горы с этого ракурса кажется знакомой. А вот такой камень внизу я вроде бы миновал днем. Что я там мог различить и запомнить в тумане? Но ведь правда, похож!

Наконец, пограничная гора оказалась уже совсем близко. Чтобы заставить птицу снижаться, как я помнил, нужно было подсунуть ноги под её лапы и толкнуть их вниз. Только с третьей попытки у меня это получилось, когда я уже хотел уйти на второй круг, словно самолет с неисправным шасси. Но в последний момент птица вытянула лапы вперед, сложила крылья и грузно плюхнулась на ровную площадку.

Вот зря я не подумал об особенностях посадки этих милых зверушек. Видел ведь уже неоднократно, как это происходит, а вжаться в тушку и сгруппироваться как следует не успел. Приземление было похоже на падение мешка картошки с десятого этажа. Вероятно, днём птичка, привыкшая к грузным маневрам, неудобства бы не испытала. В сумерках местной ночи ей было сложнее: оказавшиеся внезапно перед глазами камни напугали, заставили тормозить резко и неуклюже.

Меня тряхнуло и вышибло из впадины на загривке, покатило и поволокло, а в самом конце – долбануло спиной об острое и жесткое. Но слава богу, я теперь находился на твердой поверхности. Можно потихоньку попробовать открыть глаза.

Как раз вовремя. То, что минуту назад было верным летучим конём, теперь очень интересовалось моей личностью. Разглядывая меня одним глазом, птица чуть присела – верный знак, что сейчас прыгнет вперёд и попытается долбануть клювом.

Между крупными, в человеческий рост, камнями я проскользнул ужом, не обращая внимания, что обдираю о камни одежду и кожу. Позади раздался гневный клёкот. Крокодилья пасть не пролезала в щель настолько далеко, чтобы ухватить меня за ногу.

Не останавливаясь, чтобы посочувствовать, я поднялся и побежал по склону как можно быстрее. Один раз упал, чуть не раскроив себе череп, но тут же вскочил и продолжил бежать, не понимая, преследует меня хищник или нет.

Наконец, заметил еще одну приличную груду каменных обломков, между которыми мог бы поместиться. Из этого укрытия осторожно осмотрелся. И разглядел в небе поднимающуюся ввысь точку – накормленная перед вылетом птица не стала рисковать с ночной охотой, а спокойно возвращалась домой.

Что ж, оставалось только сориентироваться. Я видел плато, видел край пропасти. От него нужно было подниматься чуть левее. То есть, пещера должна была находиться где-то совсем рядом, практически прямо подо мной.

Я уже без опаски выбрался из обломков обратно и сделал шаг.

Тут же из темной трещины в скале ко мне шагнула легкая быстрая фигура. Горло наткнулось на ледяное лезвие, а голову окутал плотный туман. И тут же нечто оставило меня. Как будто кончик щупальца или паутинку, которая была неприятна, но привычна и потому незаметна, неожиданно вырвали из моей души.

В наступившей тишине нападавший прижался плотнее к моей спине и пошевелил лезвием кинжала.

– Открой мне свой разум. Я должна знать всё, что ты увидел в логове цептан! – сказал неизвестный голосом Хайды.

43. Руины

– Скорее! Скорее!

Хайда силой тащила меня, почти волоком, вниз по крутой дорожке. Спуск был рукотворный, местами попадались остатки каменных ступеней, пару раз – уцелевшие пролёты перил. Не считая этих участков, путь преимущественно был стёрт временем, перемещаться по нему медленно и днём – все равно было бы опасным занятием.

– Куда мы бежим? Где остальные? Почему вы не вышли к порталам? – я пытался протестовать такому отношению, когда в очередной раз споткнулся и едва не пропахал носом землю. – И будь добра, убери от меня нож, пока я не напоролся животом на твоё лезвие.

– Хватит болтать. Я ещё не дочитала тебя. Закончу – может быть и уберу.

– Может быть? Ты сдурела что ли? Мы вроде бы на одной стороне?

– Может быть, – утвердительно кивнула она. – Всё зависит от того, на какой стороне сейчас ты.

– Да что, чёрт возьми, происходит? Что со мной не так?

– Сам факт твоего появления здесь. Почему цептане выпустили тебя?

– Он там всего один. Оказывается, было двое, но одного мы подстрелили там, в нашем мире.

Я чувствовал, как по моим словам она быстро находит соответствующие участки воспоминаний и проверяет истинность сказанного. После опытов с Денисом, ахеи без видимого труда наловчились проделывать такие штуки и с остальными людьми. Конечно, если им не препятствовать.

Я расслабился и попытался даже помогать Хайде в поисках нужных воспоминаний. Пожалуй, так дело пойдет быстрее, чем простым обшариванием всех закоулков моего разума.

– Он отпустил меня потому, что я предложил хорошую сделку. Мы можем решить все проблемы разом, остановить войну и спасти чёртову кучу жизней.

– Сделку? С ящером? Да ты идиот! Цептане никогда не принимают и не исполняют условия сделок. С кем бы то ни было, кроме самих цептан.

– Мою сделку он принял. Он в безвыходной ситуации, под угрозой выживание всех цептан как вида. Да где все? Я расскажу, нужно обсудить…

– Не нужно ничего рассказывать. Никого нет. Здесь только я, а я могу сама всё увидеть.

Я остановился и острие кинжала тут же уперлось мне в спину, чуть выше поясницы.

– Что значит – никого нет?

– Все ушли. К башне, через перекресток.

– Невозможно! Перекресток закрыт, все порталы отключены, плита управления демонтирована. Они не смогут пройти!

Хайда ухмыльнулась.

– Они уже прошли. Они давным-давно у подножия башни, а может быть уже и внутри.

Сказать, что я испытал шок – это ничего не сказать.

– Но как? Ты же… Ты говорила – восемь часов. Они еще даже не истекли.

– Ну конечно. Не могла же я отправить тебя к мощнейшему телепату и безжалостному убийце с полной информацией о нас? Я слишком хорошо знаю историю цептан. Разумеется, я тебя обманула.

– Разумеется? – Я снова попытался остановиться и снова получил пинка.

– Разумеется. Разумеется, ты ничего не заметил. Все-таки я высокий магистр, маг и специалист по переговорам. А ты – уставший солдат, к тому же мужчина. В общем, это было нетрудно.

Хайда завела меня за серую глыбу, ничем не примечательную рядом с десятками таких же. Позади обнаружилась еле приметная щель, прикрытая к тому же жидким сухим кустарником, пролезть в которую можно было только ползком. Мы сделали это и оказались в просторном помещении, очень-очень старом.

Если здесь и была когда-то мебель и какая-нибудь обстановка, сейчас это всё истлело и смешалось с пылью. В одном из углов шебуршила в темноте невидимая живность, но приближаться не пыталась – и то ладно.

– Но почему, Хайда? Зачем?

– Всё очевидно, разве нет?

– Нет. Я не понимаю!

– Подумай. Зачем я могла уговорить тебя полезть одному в самое пекло?

Хайда щёлкнула пальцами дважды, и у нее над левым плечом зажёгся голубой огонек. Размером с язычок свечи, и такой же подвижный, он был не очень яркий. Достаточный только для освещения пути.

– Что значит – ты уговорила? Это я сам решил. Я нашел сумку и…

– А где сейчас эта сумка?

– Ну… – Я попытался, но не смог вспомнить. – Наверное, там, у дороги лежит?

– Не было никакой сумки. Ты уснул, я настроилась на твою волну и навела воспоминания. На самом деле, ты даже из пещеры не выходил, а просто помнил, будто нашел сумку. Ну сам посуди, за каким чертом твоя Марина могла бы взять сумку сюда, тащила её всю дорогу, а бросила именно здесь, в двух часах пешего пути от ближайшего портала?

Мы подошли к противоположной стене. В конце комнаты, наполовину заваленной камнями, располагалась дверь. Не деревянная. Из интересного упругого на ощупь материала. Как будто чешуйка гигантской рыбины. Впрочем, давно сгнившая и упавшая на пол.

В неровном свете «заплечного» огонька за дверным проёмом стало видно узкий коридор с обычным для цептанской архитектуры овальным сводом, по сторонам которого располагались двери в другие комнаты. Некоторые из них были завалены, внутрь коридора из проемов опускались лишь груды щебня. Другие темнели провалами – вели куда-то ещё. По всей вероятности, это были сохранившиеся остатки старой цивилизации, один из древних дворцов, поглощённый временем и землёй. Хайда нетерпеливо тащила меня всё глубже в эту темень.

– Но я же держал сумку в руках? Я подумал, она указывает путь.

– Не ты подумал, а я предложила тебе так подумать. Ничего бредовее быть не может, ведь путь не отмечают одним предметом в случайном месте? Это делается цепочкой знаков, на которые ты обязательно должен обратить внимание, так ведь?

– Так. Ну, может, у нее не было других предметов?

– А ты проверял? – Хайда хмыкнула – Ты в сумочку заглянул?

– Нет. Не помню.

– Пойми, это был единственный способ загнать тебя в логово цептанина. Я чувствовала, что мы приближаемся к враждебному колдуну. Очень сильному. Он находился вне Колыбели, поэтому раньше мы его не могли почувствовать при всем желании. А тут сила его стала ощутима, а значит – он расположился рядом, в одном из миров за Перекрёстком.

– И что?

– То, что это единственный настоящий, полноценный колдун, которого мы почувствовали за все время нашей экспедиции. Единственный, понимаешь? Значит, это именно он – организатор и руководитель зелёной орды. Грамотный, спрятавшийся вне башни, но готовый в любой момент прийти на помощь гарнизону. Чтобы захлопнуть ловушку.

– Но я-то вам зачем понадобился? Просто как наживка?

– Не просто наживка. Как ключевая фигура во всей комбинации. Только так можно было спровоцировать и отвлечь ящера. А заодно перебаламутить всю охрану Перекрёстка, чтобы она кинулась гоняться за тобой, может быть даже ушла в один из порталов и освободила отряду дорогу в другой, нужный.

– Для этого вам нужно было идти за мной по пятам.

– Именно так. После твоего ухода я пошла в пещеру и сказала, что почувствовала колдуна, а ты повел себя странно и убежал в туман. Эхор вслух предположил, что это телепатический зов, тебя выманили, чтобы допросить и убить.

– Эхор был в курсе?

– Это была его идея и его план, он лучший стратег из нас двоих. Это он предложил заманить колдуна в ловушку с твоей помощью. Просто ты – единственный, кто имеет в этом мире свою личную цель, не связанную с общей целью отряда. Нужен был именно ты и твоя личная проблема. Любой другой из вас стал бы сомневаться, обсуждать с товарищами – и никуда бы в итоге не пошёл.

Она остановилась перед стеной, перекрывавшей коридор поперек. Провела рукой – каменная глыба шевельнулась. Провела еще раз – и стена отползла в сторону.

– Здесь строили не на века – на тысячелетия. Некоторые артефакты еще работают. Случайно место нашла. От настоящего цептанина не скрыться, но отличное убежище от тупых гоблинов. Заходи.

Я перешагнул порог и оказался в широком зале. Наверное, когда-то он тянулся на десятки метров, но сейчас дальний конец просел под тяжестью земли, большая часть помещения находилась в завалах. Когда плита-дверь с хрустом вернулась в свой паз, мы оказались в каменном мешке. Хайда уверенно пошла дальше.

– Ваш Андрей повел себя очень предсказуемо, наперекор логике. Решил немедленно выступать следом и попытаться тебя отбить. Эхор только этого и ждал. Ему оставалось немного подыграть, напомнив, что с носилками в руках мы не пройдем по Перекрёстку даже в тумане. Предложил выдвинуться налегке, с минимумом экипировки. А чтобы отвести подозрения, оставил здесь, с Вадимом меня.

– Так Вадим всё-таки здесь?

Хайда движением руки откатила в сторону еще одну каменную дверь. В маленькой квадратной комнате, примерно два на два метра, всё на тех же самых носилках лежал без сознания Вадим.

– Ему всё хуже. Он на грани смерти. А без него наш план не сработает. Поэтому так плохо, что пришел именно ты.

– Еще один план, гуманисты? Меня в жертву принести не получилось, за Вадима взялись?

Она зыркнула на меня быстро и очень странно. В полутьме не разглядишь, но я по отблеску в зрачках – почти физически ощутил тоску до слёз и пощечину ненависти. И понял, что уколол в самое больное, в правду.

– Не смей меня попрекать, человек. – процедила Хайда, беря себя в руки. – Ты не думаешь, что мне доставляет удовольствие рисковать им… или тобой, или кем-то еще. Твой цинизм лучше не сделает. Ведь мы здесь не в бирюльки собрались играть, это война! Мы – отряд магов особого назначения, жизни каждого из нас не имеют значения против спасения всего Содружества. Или даже твоего мира в отдельности.

– Вот только не надо. Я теперь знаю историю Содружества в обоих вариантах. На вас вины не меньше, чем на цептанах. И я не уверен, что угроза настолько велика, что не может быть решена мирно.

– Нет другого решения!

– А вы искали? Нет, вы пошли на уничтожение нескольких десятков разумных рас, вместо поиска…

– Хватит! – она почти кричала. – Я знаю всё, что тебе рассказала эта безумная ящерица. Это чушь, это не может быть правдой! Мы изучали историю…

– А он пережил её! Он свидетель, а не сочинитель учебника! Улавливаешь разницу?

Вадим застонал и мы осеклись. Хайда перешла на шёпот.

– В любом случае, ящер представляет опасность и должен быть уничтожен.

– Какую? Какую опасность он может представлять?

– Ты знаешь. Он планирует освободить других ящеров. Но это не всё – он хочет также возродить всю их цивилизацию. Провести обратную трансмутацию.

– Это возможно? – скептически поморщился я. – Вспомни, ты же сама рассказывала, какие силы пришлось задействовать…

– Можно. Теоретически… если все хорошо рассчитать. И не сразу. Можно перерождать по одной особи за раз, потом несколько лет готовить ритуал снова. Или же внести несколько изменений, и тогда эффект будет проявляться у целого племени уже через пару-тройку поколений. А если повторить несколько раз, последовательно – то уже в следующем потомстве. Правда, на это не хватит сил ни одному, ни даже сотне магов.

– А что для этого нужно?

– Очень мощный источник магической энергии и специалисты, которые направят её на мощные артефакты – активаторы ритуала.

Ну что ж, вот пазл получил еще несколько недостающих деталей.

– Магистр энергии у них есть. Но она смертельно ранена. Я даже не знаю, что сильнее движет нашим ящером: её особые способности или то, что она – очень близкая ему женщина. Думаю, он готов пойти на многое ради её спасения. На очень многое, ты понимаешь?

Хайда, сидя на корточках возле носилок, подняла голову и посмотрела на меня, потом на Вадима. Поняла намёк и снова обожгла меня взглядом.

– Ты ничего не понимаешь. Не знаешь, что у цептан по их природе не может быть социальных привязанностей, как у вас… Или у нас. Не знаешь, насколько цептане жестоки, как сильно они могут ненавидеть. Допустить возрождения этой расы нельзя, во имя других цивилизаций!

– А я заметил, что они способны на самые разные чувства. Например, умеют смеяться. Возможно, они умеют еще и любить? И еще, что с ними вполне можно договариваться. Они гордые, самоуверенные, наглые – но на то они и другая раса, чтобы быть непохожими.

Хайда фыркнула. Я осёкся.

– Ну да. Сейчас я вижу в вас зеркальные отражения, каждое из которых хочет убить другого просто из принципа.

– Ну и хорошо. Пусть попытается. – Кажется, хайда вообще не слышала меня, не воспринимала никаких аргументов. – Мы готовы к встрече. Я уже чувствую, чтоколдун перешел в этот мир, он активно ищет тебя. Пока я блокирую его попытки, но скоро он будет здесь.

– И что тогда?

– Тогда мы убьём его. Некому будет координировать, допрашивать, планировать. Чинить порталы. Отряд Эхора захватит башню и не допустит вторжения. Орда захлебнется. Постепенно вы сможете разрушить оставшиеся порталы и одолеть орков. Ваш мир будет спасен. А с этим – исчезнет и угроза нашим мирам.

– Орда захлебнётся? – я похолодел. – Как только начнется штурм башни, орки откроют в мой мир проходы с затопленных планет. Это не орда, это люди, все люди захлебнутся. А потом от возросшей тяжести Земля сойдёт с орбиты. Но прежде вода через порталы попадёт и сюда, и Колыбель тоже погибнет. Ты хоть понимаешь, что собираешься сделать?

– Ну что ж, это риск. Зная угрозу, можно найти и ршение. Но на другой чаше весов – все миры содружества, которые могут погибнуть, если мы не преуспеем. Нельзя дать оркам расселиться по новым мирам, и нельзя дать цептанам вернуть свою мощь.

– Ты готова рискнуть моим миром ради своего? Из-за призрачной угрозы, которая – возможно! – наступит через несколько поколений?

– Конечно. Я солдат, я мыслю рационально и в приоритете к своей стране. Я готова рискнуть чем угодно и, – она мельком взглянула на Вадима, – и кем угодно ради цивилизации ахеев!

Гору сотряс мощный удар, стены дрогнули, с потолка посыпалась пыль.

– Наконец-то! – Глаза Хайды полыхнули яростью. – Ящер прибыл. Он пока не может разыскать к нам дорогу под толщей земли, пусть немного потратит силы. Потом я открою твоё сознание, покажи ему дорогу к нам.

Она склонилась над Вадимом и положила руку ему на голову.

– Очнись! Сейчас нам потребуются все твои силы!

Между её пальцами на волосы человека стали стекать капельки света. Огонек за плечом Хайды почти погас, ей требовались силы на борьбу с разумом другого колдуна, куда более мощного, чем она сама.

Вот только… Зачем она заманивает цептана? На что рассчитывает? И для чего ей Вадим?

Я оглядел пещеру и заметил в углу рюкзак. Пустой.

– Вы что, заминировали пещеру?

Ответа не последовало. Зато Вадим приоткрыл глаза и достал из-под накинутой поверх носилок плащ-палатки руку. В ладони он сжимал кнопочный детонатор, нитка провода уходила во тьму.

– Может не сработать, – просипел он. – Чем больше магической энергии, тем меньше у нас шансов.

– Ничего, – отозвалась женщина. – Сейчас он устанет крошить камень. И тогда магии не будет. Мы попытаемся.

Я сжал кулаки.

– Знаешь что, чертова фанатичка? Я не считаю, что один человек, или сто, или тысяча – не достойны жизни ради спасения мира. По нашему соглашению ящер отпустил всех пленников. Они были отправлены в башню. Если там начнется штурм – они погибнут. А в казематах, погруженный в кокон, остался только один заложник. Женщина, ради которой я сам готов рискнуть всем миром.

– И что с того?

– Если ты убьёшь последнего цептанина, никто не сможет освободить её. Поэтому я остановлю тебя!

– Даже не смей! – Хайда угрожающе выставила перед собой руку.

Я ощутил, как при попытке вызвать атакующую магию концентрация колдуньи нарушилась и прикрытие с моего разума спало. Ментальное щупальце ящера тут же скользнуло на свое место.

Наплевать. Я увидел парализующие искорки на кончиках пальцев хайды – и швырнул в них жестяную фляжку. Промахнулся, попал не по руке, а в лицо, поэтому Хайда промахнулась тоже.

Тенькнула одинокая струна. За спиной Хайды начал формироваться портал. Он еще не открылся полностью, а с той стороны уже изливался чёрный свет. Знаете, что такое чёрный свет? Я не знаю, но на вид это такая штука, которая даже в полной темноте наполняет всё вокруг холодом, ужасом и чернотой.

Хайда взвизгнула и снова атаковала. Вадим, не понимая, пора или нет, положил палец на кнопку. За миг до этого я прыгнул вперед. Погружаясь в темноту и боль, изо всей силы показал ведьме, почему магия не способна устоять против простого, грубого удара в челюсть.

44. Запретные казематы

У орков – железная хватка и острые когти.

Гоблинов в нашей транспортировке задействовать не стали, хотя по склонам горы их шастало предостаточно. Цептанин с усмешкой пояснил, что для таких деликатных заданий гоблины не приспособлены – слишком темпераментные. Могут в порыве чувств откусить ухо. Или оторвать руку. Конечно, и орки по части дисциплины не намного лучше, но всё-таки!

Я ответить ничего не мог, поскольку снова был наполовину парализован. Как уже это надоело: каждый пытается при первом удобном случае или зарезать, или загрызть, ну а обездвижить – это как здрасьте.

Как нас тащили через Перекресток и долго ли – я чётко не помню. Большую часть пути провел в беспамятстве, очухивался раза три, ненадолго. И каждый раз видел только жёсткую бугристую шкуру орочьей спины и кусок изумрудного доспеха. Правда, переноска осуществлялась довольно плавно и закончилась как-то слишком быстро. Возможно, нас и не волокли в центр плато, а всего лишь спустили с горы, где транспортировали, применив передвижной портальный диск Касфара.

Вот уже после перехода дело чуть-чуть прояснилось, когда носильщик перехватил меня, зажав для удобства подмышкой. Тошнотворная вонь от никогда не мытого тела в разы усилилась (впрочем, не думаю, что от меня на тот момент пахло розами), зато обзор расширился. Стало ясно, что плывёт моя голова над аккуратными каменными плитами. Мы возвращаемся в Запретные казематы.

Вадима и Хайду тащили позади, вне поля зрения. Пару раз за время пути я слышал глухой стон и какие-то шлепки, но посмотреть, что происходит, не удалось. Можно было гадать: Вадим отключился сразу, стоило Хайде убрать ладонь с его лба, и скорее всего – не приходил в себя до самого портала. Влитых в него магических сил не хватило даже на подрыв бомбы.

Сопротивлялась ли оркам истощенная и оглушенная Хайда? А кто ж её знает, мне было не видно.

Наконец, исцарапавшие мою грудину когти разжались и я гулко рухнул на пол. Орк не уронил меня – швырнул с усилием, поэтому я проскользил по полированному мрамору в угол комнаты и от души приложился виском об стену.

– Ну что, добился своего, мошенник? – зло поинтересовался цептанин. – Тебе не стоило лгать!

– Ты же контролировал меня? Знал, что я не обманываю?

– Ах да, всё забываю, что ты ущербный. Маг может контролировать разум только тех, кто находится в изоляторе. Тогда он подключается к кокону и полностью подчиняет разум. А на расстоянии можно только чувствовать общий фон мыслей и эмоций. И тогда нужен либо ментальный паразит, либо добровольное согласие, либо полное неумение сопротивляться. Даже ты, бездарь, после нескольких контактов с магами научился чувствовать вторжение.

Я беспомощно развёл руками.

– Даже не знаю, что сказать. Всё просто. Они обманули меня, а я таким же образом обманул тебя. Ты не распознал бы обман, даже выпотрошив мне мозги с помощью этих ваших паразитов. Потому что я сам не знал правду. Ну давай, сунь меня в кокон, проверь еще раз!

– У меня нет свободных коконов сейчас. Создавать артефакты – не такое простое дело.

Он шагнул чуть в сторону и я во второй раз увидел, как в другом конце зала происходит процесс тюремного заключения у цептан. Первый, с Маринкой, чуть не довёл меня до умопомрачения.

Хайду просто, ничуть не аккуратнее меня, бросили на каменную лавку, постамент которой покрывали многочисленные письмена. Повинуясь движению рук ящера, бахрома под основанием лавки зашевелилась. Из темноты потянулись сотни тонких белесых нитей. Настолько ажурных и лёгких, что были похожи на лучи света или блестящие на солнце паутинки. Только они были упруги, изгибались дугой. И опутывали, опутывали тело жертвы.

Чуть поодаль стояла еще одна каменная лавка. Кокон на ней был уже полностью сформирован. По очертаниям, крупным габаритам тела угадывалось, что внутри замер Вадим. Непокрытыми оставались лишь несколько участков лица, словно на человека натянули белую маску с прорезями для глаз и рта.

Пока нити из первого кокона укладывались на Хайду, а её тело под грузом паутины билось всё тише, ящер подошел к Вадиму и сотворил в воздухе округлый камень. Вроде капли янтаря, но с розоватым отливом. Оценив поделку на просвет, цептанин установил камень на кокон – паутинки моментально впились с него, оплели и втащили внутрь. В течение нескольких секунд легкое свечение нитей сменило тон и тоже стало отдавать розовым.

Удовлетворенный результатом, колдун вернулся к кокону Хайды и повторил процедуру. Потом снова уделил внимание мне.

– Этот аретфакт был последним. Но если ты так хочешь занять чье-нибудь место – можно просто убить кого-нибудь из них, лавка освободится…

– Это лишнее!

– Ну вот видишь. Тогда расслабь свой мозг и расскажи, почему же вместо обещанной помощи твои друзья штурмуют транспортную башню?

– Они все-таки добрались до Цитадели?

– Да, пробрались. Гарнизон успешно сдерживал их на среднем ярусе в течение двух часов. Были даже сообщения о двух убитых.

Я напрягся.

– Жаль, проверить это нельзя, гоблины брошенных тел не оставляют. Особенности жизни в условиях голода и полного сырьевого опустошения. В общем, ваших диверсантов зажали, но они пробили стену с помощью боевой магии и выбрались на верхний ярус. Скоро должны подойти к залам управления – там их ждет сюрприз.

– Что ты задумал?

– Ничего такого. Просто там сейчас все забито людьми. Если вы хотели захватить управление порталами – твоим друзьям придется идти по трупам.

– Какими людьми? – я наигранно изобразил недоумение.

– Ну, мне же надо было куда-то деть пленников?

– Но ты же обещал…

– Ты мне тоже много чего обещал. Но я, между прочим, собирался исполнить свою часть уговора. Людей переправили в башню потому, что оттуда можно открыть прямой портал на Землю. Кто виноват, что на той стороне фабрику недавно отутюжили ваши дальнобойные орудия?

Я присвистнул.

– Совсем ведь забыл про Платиноту! Значит, он всё-таки выбрался. Слава богу.

– Скажи слава богу, что удар нанесли до начала пересылки пленников, а не после. Иначе там сейчас лежали бы горы трупов.

– Это да. Так все люди остались в башне?

– Да. Я хотел для очистки совести поставить малый портал и выгонять их по одному. Но тут начался ваш идиотский штурм.

– И что теперь?

– Теперь может быть нарушена работа всей транспортной системы Колыбели. Я этого не допущу. Если штурм не прекратится, использую пленных как заложников.

Цептанин подошёл к кокону Хайды и в несколько секунд настроился на её волну. Под паутинками света было заметно, как по телу пробегает волнами судорога. Наверное, насильственное вмешательство чужого разума было чудовищно неприятно тому, кто сам привык проникать в разумы других.

– Если не успокоишься, получишь ещё. – Ящер поигрывал когтем в белом пятне света. – Будь добра, расскажи мне, что планируется сделать с башней?

Интересно, он специально переводит весь разговор для меня или забыл исключить лишних участников из беседы?

– Говори, белая, пока я не начал злиться. А я уже начал! Ты знаешь, что не сумеешь противостоять мне!

– Мы уничтожим башню и прекратим вторжение на Землю.

– Не ври. Я это чувствую. Когда ты лжешь, это даже он чувствует!

Хайда вряд ли могла меня разглядеть, парализованная, но поняла.

– Вы не можете уничтожить башню, потому что силы сотни ваших магов разом будет недостаточно для этого. И даже бомбы, которую принесли люди, было бы слишком мало. Бомбой ты собиралась убить меня там, в горах. Значит, в башне задумано что-то иное.

– Нет, не убить. Когда мы догадались, что ты выжил всего один, последний из расы цептан, планы изменились. Было решено захватить тебя в плен.

– Обрушив на меня скалу?

– Да. Тебе ведь не страшен взрыв, спасла бы защитная сфера. У тебя же есть сфера, ящер?

– Есть. Она едва дышит, здесь несколько веков некому было следить за состоянием самых элементарных артефактов.

– Ну что ж, она все равно дала бы мне достаточно времени, чтобы добраться до тебя. Удерживая горную породу от обрушения, напасть на меня ты бы уже не мог. Я собиралась парализовать тебя, потом вытащить из-под завала и перенести в Содружество.

– Хайда, милая моя, а как же разговоры про уничтожение всех порталов и спасение Земли? – я не только вклинился в разговор, но и вскочил на ноги от возмущения.

В руках орков моментально появилось по топору. Ящер тоже было качнулся от меня, чтобы встать под их защиту, но сразу же оценил эмоциональный фон и рассмеялся. От меня несло злостью, от Хайды – раздражением.

– Да, мой невольный друг, в этом вся суть Содружества. Они будут рассказывать тебе о великих целях и спасении всех разумных, а действовать при этом вероломнее скальных бандитов. Их целью было вовсе не спасение твоего мира, а моё похищение и банальный промышленный шпионаж.

– Что ты понимаешь в благе для разумных? – Хайда мысленно кричала, с таким напором её слова ящер транслировал мне в мозг без усилий. – Только зная магические техники цептан мы поймём, как противостоять им!

– Кому? – я бесился. – Одному несчастному, чудом выжившему изгою?

– Между прочим, этот один изгой сейчас захватывает твою планету! Если бы ты дал мне пленить его, уже сейчас твой мир был бы в безопасности!

– Если бы он дал тебе сделать это, его мир наполнялся бы сейчас жидким азотом из атмосферы одного крайне неприятного мира. Между прочим, он предупредил тебя, но ты не остановилась.

Кстати, да, я говорил это Хайде. Но и тут она нашлась, что ответить.

– Мерзкая ящерица!

Цептанин хихикнул.

– Да, мы народ предусмотрительный. Зато прямой и честный, в отличие от вас, драные кошки. Если мы выбираем войну, то воюем, а не плетём интриги и не врём на каждом шагу.

– Почему кошки? – Я несколько опешил.

– А что, они небось рассказали, что стоят на одной с вами ветке эволюции? – ящер опять рассмеялся. – Ещё одна ложь. Так легче расположить к себе доверчивого инородца.

– Нет, не рассказывала. Просто я думал…

– Ты думал, у неё такой необычный маникюр, да? Готов спорить, она ни разу не снимала при тебе перчатки!

– Нет, я как-то не задумывался об этом.

– Именно так всё и задумывалось. Они по природе хищники, человек, гораздо большие, чем вы. Скорее, как мы. Если хочешь, я покажу, что эволюция сохранила им не только выдвижные когти. Их женщины, в отличие от ваших, имеют шесть грудей и рудимент хвоста.

Соблазн был велик, но я отказался. Бьющаяся в панике Хайда не доставляла мне удовольствия, хотя цептпнину, похоже, нравилось издеваться над противником. На то он и мастер наказаний.

– Меня смущает только один вопрос! – проговорил колдун. – Если целью был я, зачем твой друг Эхор полез в башню? Ведь ты могла не справиться, да что там: ты почти наверняка бы не справилась! Ты и не справилась одна, факт!

Ящер наклонился и, как тогда со мной, пристально посмотрел Хайде в глаза.

– Почему он подставил тебя, девочка? Почему пожертвовал тобой?

– Он обещал людям отключить порталы и спасти их мир!

Мимика цептан не позволяла им морщиться от раздражения, иначе колдун бы поморщился.

– Не смеши! Он придумал бы для них какую-нибудь байку. Нееет, здесь что-то другое! Он ведь, я вижу в твоих мыслях, сам повёл туда людей, фактически обманом!

Тут он резко повернулся и уставил на меня свой острый коготь.

– Знаешь, что я думаю, человек? Они просто не могут вернуться в свой мир! Мы так хорошо изолировали Колыбель от всех доступных Содружеству способов передвижения, что весь их спецназ попал в ловушку. Они смогли переместиться сюда, но не осилили создание дороги обратно. Отвечай, кошка, это так?

Он несколько секунд молчал, преодолевая сопротивление Хайды в поисках ответа, затем довольно кивнул.

– Так, всё так! Орки загрызли вашего лоцмана, а остальные с его работой не справились. Поэтому вы разделились в поисках новых путей. И поэтому вас так легко оказалось выследить и перебить. Почти всех.

Он уже без всякой опаски подошёл ко мне.

– Теперь ты понимаешь, человек? Твой приход сюда был не просто ловушкой, он был ловушкой с двойным, с тройным дном!

– Твоя поимка не была их главной целью?

– Ни главной, ни единственной, ни обязательной! Ты должен был выманить меня, а она – отвлечь на столько времени, сколько необходимо для захвата управления порталами. Но не ради спасения Земли, а ради прокладки прямого пути в Содружество.

– И наш план прекрасно сработал! – прозвучал в моей голове торжествующий голос Хайды. – Наших сведений хватит, чтобы здесь очень скоро высадился экспедиционный корпус. Пусть я погибну…

– Заткнись, мокроносая! – процедил ящер. – Ты просчиталась с посланником. Он оказался настолько хорош, что убедил меня отправить в башню две сотни пленников с Земли и пять когорт изумрудной гвардии. Чтобы захватить башню, нужно пожертвовать заложниками, а я очень сомневаюсь, что люди из отряда Эхора позволят ему прорываться по человеческим трупам.

Он отдал несколько коротких команд оркам-телохранителям, они быстро спрятали топоры и выбежали из зала.

– Думаю, пришло время поговорить с режиссером всей этой чересчур сложной пьесы. Давай-ка, Хайда, сделай милость – свяжи меня со своим командиром!

45. Цитадель

Тем временем в башне шел ожесточенный бой.

Если бы я знал, в какую переделку угодили там Андрей, Эхор и весь наш разношёрстный отряд, то не посмел бы плакаться о собственных неприятностях.

Пробраться через Перекрёсток в тумане оказалось для них не так уж сложно. Сопоставив позднее рассказы своего командира и лидера ахеев, я примерно понял, как это удалось. Эхор, чувствуя мои мысли, вёл остальных строго по пятам, но в то же время – не слишком близко. Так, чтобы я не попал случайно в поле зрения и не мог сам обернуться и заметить хвост. Если я где-то надолго останавливался, белобрысый просто сообщал, что впереди большой орочий патруль, и тоже вынуждал отряд залечь на обочине.

Но как только я оказался у самых порталов и устроил переполох (и очень сильно подозреваю, что наткнулся на орков я тоже не случайно), Эхор объявил, что я близко, пытался бежать и меня вот-схватят. Закономерно, что все кинулись вперёд – и подоспели ровно в тот момент, когда я перенёсся в запретные казематы, а следом нырнула почти вся охрана транспортного узла. Перебить на скорую руку нескольких отставших гоблинов, разобраться, какой портал ведёт к пирамиде, и заманить туда ребят, роющих землю копытом в желании продолжить погоню, было для эльфа-колдуна делом плёвым.

Следующий этап был сложнее, но всё ещё проходимый. Эхор «безошибочно» угадывал дорогу, по которой меня «утащили орки», и поторапливал людей. В их головы уже закрадывалось сомнение, но путь так удачно вёл к Цитадели цептан, что остановиться вовремя не смогли. Когда Андрей окончательно осознал невозможность вернуться в пещеру без столкновения с большими силами зеленокожих, было уже поздно.

Он приказал прекратить погоню (с чем Эхор удивительно быстро согласился) и попробовал увести отряд в сторону, чтобы снова затеряться в руинах. Но по следу диверсантов сзади уже маршировали мощнейшие, срочно переброшенные со всей долины подкрепления. Орки повсеместно глушили портальные камни и пешим строем прочесывали окрестности.

Вскоре стало очевидно, что прорываться дальше к башне во сто крат безопаснее, чем остановиться или, тем более, повернуть назад. Решать нужно было немедленно. Вот так партизаны-преследователи сами превратились в бегущих от своры кроликов.

Нет, вру. Не таких уж и кроликов. Кролики не выпрыгивают из портала посреди гарнизона, сея хаос и смерть, не проламывают защитный магический барьер вдоль стены крепости, не прожигают саму стену и не заваливают проход позади себя трупами тех, кто бездумно сунулся вдогонку.

Кролики не поднимаются на сорок лестничных пролетов, круша врагов руками, ногами, мечами и любой бытовой утварью, что подвернётся после поломки оружия. Кролики не зачистят без единого выстрела зал с порталом на верхний ярус – просто патроны к тому времени полностью иссякли, а наседавших сзади все равно было больше, чем охраны в комнате.

Да, они были не всемогущи. Дрались лучше, но не яростней орков. Брали умением, но не могли ничего поделать с числом. В общем, были обычными людьми, поэтому уставали, ошибались, истекали кровью от ран. И умирали.

Когда мощные зелёные тела в разгар очередной стычки оттеснили низкорослого воина от остального отряда, чудесная маскировочная накидка не смогла защитить от трёх тяжёлых ударов кистенем. Гном упал так же тихо, как до этого убивал.

– Дром. Тебя зовут Дром. Мы запомним, что ты умер молча, – произнес Эхор, глядя ему в глаза.

Затем широкое лезвие в руках гоблина с размаху опустилось, и слова колдуна сбылись.

Еще двух бойцов едва не потеряли, когда в узком коридоре случился обвал. На этом участке вообще было трудно, среди преследователей оказался на редкость ловкий и магически одарённый орк. При помощи короткой резной палки он дважды очень метко влупил Артёму сзади белыми энергетическими разрядами. Один заряд разворотил каркас рюкзака в лоскуты, а второй пришёлся в затылок и оплавил шлем, пришлось выбросить.

Артёма отправили в передовую группу, Андрей и Эхор перестроились в арьегард, ожидая нового появления колдуна. Буквально в следующем зале, когда отряд замедлился, встретив запертую и хорошо охраняемую дверь, орк снова высунулся.

Он решил сменить тактику и приготовил на этот раз колдовство сродни нашему земному огнемёту. Сноп огня быстро расширялся, на подлёте к цели охватывал почти всё помещение, но Эхор знал противоядие. Он лишь щелкнул пальцами и тихо крякнул, когда огненная струя навалилась на защитную стену.

Магия Эхора создала зеркало. Отраженное колдовство вернулось и испепелило орка, дюжины две его сородичей, а также и колдовской артефакт. Альбинос, ожидавший совсем другой атаки, понял, что натворил, но предупредить остальных уже не успел.

Грянул взрыв. И хотя Эхор предупреждал, что Цитадель хорошо защищена от магических атак не только снаружи, но и внутри, за тысячу лет обветшало и здание, и его защитные силы.

Потолок рухнул прямо на арьергард отряда. Из пролома в буквальном смысле валились на голову зеленокожие. Эхор всё-таки увернулся, а вот Андрей, двигаясь последним, только ценой трех глубоких порезов сумел выбраться, да еще за шкирку выволок вместе с собой гнома, контуженного каменным блоком.

Вслед за штурмовиками-гоблинами, в провал полезли орки. Свист топоров не давал высунуть голову из-за колонн и тяжелой древней мебели. Дверь впереди уже выбили, проход свободен, отряд мог бы попытаться добежать – но дальше снова шёл длинный прямой коридор без малейших укрытий.

С другой стороны, орки уже не смели ломиться бездумно вперед в этом узком захламленном коридоре, их инстинкт самосохранения работал лучше, чем у тупых сородичей – гоблинов. Поэтому ситуация на некоторое время сложилась патовая. Оставшиеся в живых гоблины мешали друг другу, атаковали вразнобой и перекрывали оркам обзор, не давая толком прицелиться. Сносная ситуация, чтобы держать оборону. Конечно, только временно, до первого неосторожного движения или появления врагов со спины.

Попался Эхор. Отбивая очередной удар гоблинского тесака, оступился, на секунду выставил ногу из-за полированной колонны. Тут же три топора один за другим ударили в пол. Колдун спешно шагнул обратно, при этом выставил другую ногу – и острая бита щелчка пришлась прямо в голень.

Доспех спас ногу альбиноса от мгновенной ампутации, но удар был очень, очень силён. Металл на сапоге вогнулся, по пробоине брызнула кровь. Под восторженный ор ящериц колдун упал в самый центр коридора.

Да, очень не хватало зелёным грамотного командира. На лёгкую добычу разом кинулись все, каждому хотелось первым дотянуться до врага лезвием или клыком. Орки в суматохе даже прикончили двух или трех своих неосторожных товарищей. Гоблины столкнулись, замешкались, и только один тесак рассёк воздух достаточно близко к Эхору. Его легко отбил Артём, вернее – отсёк вместе с кистью зелёной лапы.

Добить себя, как загнанную в угол крысу, Эхор не позволил. Он сначала легким движением сжал и разжал пальцы левой руки – в ладони появилась конструкция из двух чёрных и двух красных пирамидок, стеклянных на вид. Затем колдун сжал кулак резко, с силой, с хрустом. Сила, скованная в кристаллах, смешалась, взвыла, удесятерилась и понеслась наружу.

Не было ни искр, ни огня, ни дыма. Нечто невидимое заполняло коридор, и только цвета становились бледнее и темнее в той части, где магия уже подействовала. Ревущая пустота затекала в каждый закуток, проникала в каждую щель, и всё живое в ней умирало, а все мертвое чернело и разлеталось в пыль.

Гоблины сгинули, так ничего и не поняв, а орки в ужасе попытались спастись. Одни лезли обратно в пролом на потолке, другие просто бросились бежать в противоположный конец коридора. Но и тех, и других волна опередила, смяла, обуглила и развеяла. И лишь когда коридор остался пуст и мёртв, звук прервался. Эхор откинулся на пол, сжимая правой ладонью чуть повыше кисти изодранную в кровь, практически до костей, левую смертоносную руку.

Его быстро оттащили под прикрытие обломков и торопливо обработали раны. Хотя ни спереди, ни сзади ни одного орка больше не появилось, Эхор всё торопил и торопил.

– Да успокойся ты, не дёргайся! Сейчас закончим и пойдём.

– Надо уходить сразу. Тут нельзя оставаться. Всё отравлено.

Денис, не прекращая наматывать бинт, глянул в мрачный бесцветный коридор.

– А что это вообще было? Звуковая пушка?

– Нет. Звук только побочный, он из-за защиты. Чтобы убивающая сила шла только в одном направлении, а не во все стороны, как должна бы.

Андрей колупнул пальцем деревянную панель, одна половина которой была яркой и ровной, а вторая оказалась уже в зоне поражения и вся пожухла, растрескалась.

– Не трогай! Все отравлено! Даже близко нельзя долго стоять!

Андрей сделал два шага назад.

– Что ж за сила такая?

– Большая сила, сотня магов собирает её в течение года, чтобы кристаллизировать и запечатать в аретфакт. Можно брать с собой и использовать. Выпускает сразу столько энергии, что убивает любое существо. Даже вскользь задетое, оно умрет потом, позже. И всё вокруг будет отравлено на несколько месяцев или даже лет.

Денис поцокал языком.

– Какая-то прям ручная нейтронная пушка, получается?

Эхор дрогнул от неосторожного касания к ране, зашипел.

– Не знаю, может и нейтронная. Если бы ты сам знал, что такое нейтронная пушка, я бы посмотрел в твоей памяти и сказал. А ты, кроме названия, больше ничего не знаешь.

Денис хмыкнул, затянул последний узел на бинте и подвесил изуродованную руку Эхора на перевязь.

– Возможно, пальцы сломаны, поэтому лучше держать конечность в покое, насколько это возможно. Второй раз ты такой фокус этой рукой все равно не провернешь.

Андрей подошел и заинтересованно глянул в глаза колдуну.

– А что, еще остались кристаллики? Может, дашь один, вдруг понадобится?

Эхор замотал головой.

– Очень редкое и очень опасное оружие. Я не удержал. Ты даже начать не сможешь, в самом лучшем случае оторвет руки. Если не удержишь – сожжет нас всех.

– Всё, я закончил! – Денис не дал Андрею возможности поспорить. – На ноге просто глубокий порез, но крупные сосуды не повреждены. Вот сапог погнутый придется бросить. Думаю, босиком ты вполне сможешь идти.

Эхор с сожалением осмотрел испорченную обувь. Острый край пробоины, действительно, рвал бы ногу при ходьбе всё сильнее. Магии, способной восстановить такой доспех, в полевых условиях не создать.

Сняв второй сапог, Эхор закинул оба на обугленную половину коридора, подняв там облачко пепла.

– Быстрее, идём. От этой силы не бывает лекарств.

Они шли, шли и шли, а лестницы и коридоры всё не кончались. Больше времени уходило не на стычки с орками и даже не на игру с ними в прятки, а на поиск верной дороги. Башня была огромна, и каждый её этаж спланирован иначе, чем предыдущий. И никаких указателей, никаких явных путей ящеры не предусмотрели.

Сопротивление на верхних этажах было не таким сильным, как внизу. Всё-таки основные силы гарнизона концентрировались у основания башни, быстрый прорыв и сложная планировка позволили оставить врагов позади. Порталов, через которые могло бы подойти подкрепление, в башне не было. Их мог бы открыть только один орк, вернее – цептанин. Но он был занят мной, он еще ничего не знал про диверсию.

И всё-таки опасность не уменьшалась. Вскоре враг перегруппировался, вышел на след – и отряду снова пришлось бежать в неизвестность, напролом, не столько приближаясь к своей цели, сколько просто уходя от преследования.

Небольшую передышку удалось выкроить, когда характер планировки изменился с брутально-крепостного на ажурно-роскошный. Возможно, незаметно для себя диверсанты все-таки выбрались на самый верхний ярус здания. Здесь бесконечные коридоры и переходы сменились чередой широких залов, гулких пустых комнат с большими окнами в пол и тёмных ангаров с рядами деревянных стеллажей, теряющихся в темноте под потолками. Древних библиотек, хранилищ или арсеналов.

Пришлось, конечно, попотеть над мощными дверями с множеством задвижек и засовов. Без единой металлической детали, они, тем не менее, оказались прочнее стали и сидели в стенах плотно, словно были просто нарисованы на единой скальной породе. Эхора прикрывали от топоров и ножей не менее четверти часа, пока он разбирался с входной магией и снимал защиту наложением рук на нужные, только ему одному видимые участки каждой воротины.

Зато потом, ввалившись внутрь и захлопнув двери у себя за спиной, отряд смог не только отдышаться и обработать новые раны, но и полноценно отдохнуть, перекусить – и даже пошарить по полкам с всяческой утварью. Правда, окинув беглым взглядом разномастные стеллажи и шкафы, Эхор с грустью отметил бесполезность почти всего увиденного: без должного ухода и подзарядки эти амулеты, артефакты и кристаллизованные заклятья пришли в негодность.

Колдун хватал то одно, то другое приспособление, но оно или рассыпалось в пыль, или невнятно светилось вместо разрушительного разряда, а чаще всего – просто никак не реагировало на манипуляции. В конце концов, Эхор отобрал десятка полтора разнообразных устройств, ещё сохранивших свои функции.

Большую часть забрал себе, пояснив, что не-маг пользоваться таким всё равно не сумеет. Артёму выдал тонкую проволочную восьмёрку, заявив, что это сильный воздушный щит, в бою его нужно постоянно держать перед собой. Щит станет отражать любое оружие, пока не иссякнет заряд.

Денис получил универсальный фильтр – кубик с чуть выпуклыми гранями и конусообразными углублениями на противоположных сторонах. Очень редкий, по словам Эхора, медицинский инструмент, с помощью которого можно обеззаразить любую жидкость или фильтровать воду до чистоты дистиллята. В особых случаях его даже применяли для обработки тяжёлых открытых ранений: способность впитывать что угодно помогала сушить поврежденные ткани и останавливать кровотечение. С учётом, что у магов почти ни в одном из миров не практиковалась хирургия, это удивительное изобретение ящеров никому в Содружестве не удалось воспроизвести со времен войны. А уж действующих образцов было только пять или шесть на все обитаемые планеты.

Ворота под ударами с той стороны потихоньку подавались, так что отряд поспешил открыть следующие, в противоположном конце склада. Эти двери были ещё массивнее, но Эхор на первом примере разобрался с принципами защиты. Тут справился побыстрее. Зарубив пяток охранников нового склада, они заперли ворота и получили еще немного форы.

Так повторялось трижды: по два складских ангара на каждый новый этаж. Наконец, последняя дверь пала под магическим натиском, и отряд оказался у подножия широкой винтовой лестницы. Ступени её выходили прямо из стены – круглой, как внутренняя поверхность колодца. Примерно через каждую сотню ступеней располагалась ровная площадка, откуда лестница начинала новый оборот.

Сколько таких витков всего, снизу разглядеть не удавалось. Потому что даже высунуться из ворот диверсанты не смогли. Подступы к ступеням и каждую из площадок украшали баррикады, ощетинившиеся лезвиями топоров.

– Что будем делать, командир? – спросил Артём, укрываясь от ливня метательных снарядов за деревянной створкой.

– У нас нет вариантов, – ответил за него Эхор. – Ворота позади нас через некоторое время падут, и тогда мы окажемся меж двух огней.

– Сейчас тут пригодились бы твои кристаллы.

– Нет. – Эхор погасил вспыхнувшую было надежду. – Лестница слишком широка. Моя магия просто рассеялась бы по ней. В лучшем случае, очистила бы четверть пути на один оборот, но идти там после этого было бы нельзя, смерть.

Андрей протянул руку.

– А что, если просто раздавить такой кристалл?

– Я же говорил, будет всплеск и смерть всего вокруг. Эту силу нужно удерживать…

– Вовсе не нужно. Давай сюда один. Мы оставим его в дверной петле, обеспечим себе безопасный тыл. А для прорыва надо придумать что-нибудь другое.

Артём расправил над головой проволочную восьмёрку.

– Если эта штука на самом деле щит, я мог бы прикрывать некоторое время лобовые атаки. Но только до тех пор, пока мы не окажемся под перекрестным огнем.

– Или пока щит не откажет, – кивнул Эхор. – А других здесь нет, ящеры и раньше считали доблестью нападать, а не прятаться. Орки в этом отношении еще радикальнее.

Андрей оглядел зал.

– Денис, ты сможешь поднять вот эту столешницу? Она выглядит крепкой, но тяжёлой.

– Удержу, – пообещал диетолог.

– Тогда используем как щиты два этих стола. Гномы держатся за нами, колют и режут всех, кто подойдёт близко. Боюсь, Эхору с одной рукой и щит не осилить, и тесак долго не удержать. Может, у тебя есть в запасе какой-нибудь фокус?

– Думаю, я пока в состоянии вас удивить, – хитро улыбнулся Эхор.

– Ну что ж… Тогда не будем терять понапрасну время.

46. Лестница

Цептанин зашипел и сунул руку в пучок своих светящихся магических знаков. Каменный диск с глубоким затейливым орнаментом, послушный движениям пальцев, выплыл из соседнего зала и направился к хозяину. Тот, не дожидаясь, привычным движением впустил в камень силу – оживил свой персональный портал.

В тот же момент там, в башне, под самым куполом, вспыхнула линза перехода. Удивительно, насколько точно ящер задал координаты. Ведь мог бы просто открыть портал на вершине лестницы, куда так стремились добраться диверсанты. Нет, Касфар установил переход чётко между людьми и орками, ювелирно разделил сражающиеся врукопашную стороны. Одновременно заставил и зеленокожих защитников отпрянуть, и горстку атакующих вернуться на пару ступеней вниз.

Несмотря ни на что, они почти дошли. Стояли теперь, скучившись, под защитой всего лишь пары изрубленных в щепу досок – мало что осталось от крепких старинных столов, сослуживших прекрасную службу в последнем отчаянном бою. Не было больше над головами ни воздушного щита, ни другой защиты. Только заклинание Эхора искривляло пространство тонким, едва заметным куполом, через который топоры и камни летели, теряя силу и меняя траекторию. Заклинанию тоже оставалось недолго, поскольку силы Эхора, физические и магические, были на исходе.

Нет, определенно, если бы не портал – отряду было не пройти оставшихся ступеней. Пусть их и осталось всего пара десятков. Парапет на последнем этаже башни служил оркам отличным укреплением, здесь можно было обороняться сколько угодно долго. И сотня с лишним уцелевших зеленокожих это прекрасно понимала. Поэтому они почти не лезли на рожон. В атаку шли только самые нетерпеливые. А раньше на узком пространстве лестницы они попросту мешали друг другу и пачками летели вниз под ударами людей или сдернутые хлесткими магическими шлепками колдуна и гномов.

Гнома. Одного гнома. На третьем витке лестницы из коротышек остался в живых только один. Еще чуть раньше одного из людей удалось скинуть вниз с высоты, хотя для этого защитникам Цитадели пришлось пожертвовать всеми своими волками. Животных заставили прыгать прямо на головы врагов, цепляться клыками и когтями в воздушный щит, тянуть за собой в пропасть. Но защитник держал заговоренную проволоку уверенно, словно с рождения упражнялся отбивать атаки именно таким доспехом. Только атакованный разом с двух сторон, человек не удержался, сбился с шага – и тут когтистая лапа сшибла его со ступеней.

Но это не остановило отряд. Наездник, добившийся своего, вместе со зверем улетел в пропасть, и сразу же белоголовый колдун закатил глаза и расправил над бойцами искажающий купол. Не ахти какая защита, в ближнем бою совсем бесполезная, но уж на что осталось энергии. И они пошли дальше. Шаг за шагом, лестница становилась всё короче, вход в зал управления портальной сетью – всё ближе.

Орки ждали. Уже не пытались задавить числом или снести ливнем камней и металла. На ступенях оставалось ровно столько защитников, чтобы нападавшие двигались медленно, оставались в напряжении, не имели не секунды для отдыха. Рано или поздно эти обречённые должны были оказаться так близко к балкону, что магическое искажение станет бесполезно. И тогда камнем, топором или ножом можно будет достать даже этого треклятого колдуна.

Его ведь уже трижды сбивали с ног и отправляли вниз, навстречу смерти, трижды! Такой магии орки не знали: альбинос каждый раз прерывал падение и оказывался снова на лестнице. Максимум, на один лишь виток ступеней ниже. Раз за разом люди занимали оборону, а он быстро возвращался в строй, чтобы продолжать восхождение.

Теперь портал, вспыхнув на пути, остановил всех, даже колдуна.

– Остановитесь! Уберите оружие!

Ящер говорил на незнакомом людям картаво-шепелявом наречии, но его одинаково хорошо услышали и поняли абсолютно все. Орки подчинились незамедлительно. В глазах их мелькнул страх, с десяток ступеней кверху быстро опустели. Больше ни один топор не просвистел над полем боя.

– Это что же, сам хан Батый пожаловал? – не скрыл удивления Андрей.

– Кто? – Эхор не знал такого имени.

– Хозяин дикой орды.

– А, в этом смысле. Да, он самый. Слишком уж он поздно, я ждал этой встречи гораздо раньше.

– Видать, нервы сдали. Понял, что мы вот-вот добьёмся своего.

Ящер раздражённо перебил:

– Вы ничего не добьётесь. И мне кажется, вы не в той ситуации, чтобы тратить время на глупые шутки.

– Не нравятся шутки – закрой пасть с той стороны и дай нам доделать дело!

– Прекрати, – цептанин раздражённо качнул рукой и кольцо портала тоже качнулось вслед. – Я даже отсюда чувствую твою усталость и боль от ран. Если я закрою портал, вам жить останется несколько минут.

– Тогда зачем же явился? – Эхор решил перехватить нить разговора, поскольку оценивал ситуацию трезвее других. – Мог ведь просто подождать эти несколько минут?

Ящер вернул линзу на место и равнодушно пояснил:

– Верно. Я непременно бы так и сделал, и даже именно это планировал, но обстоятельства изменились. Сейчас мне выгоднее, чтобы вы остались живы.

Андрей попытался через мерцающий провал разглядеть собеседника. Это не удалось, в залах казематов было намного темнее, чем на вершине башни, украшенной многочисленными высокими окнами.

– Если это предложение сдаться, то не старайся. Мы зашли слишком далеко, чтобы остановиться теперь.

– Нет, я не предлагаю сдаться. Это бессмысленно и для вас, и в первую очередь – для меня. В зале, куда вы направляетесь, уже находится полтысячи пленных. От них нет никакой пользы, добавить к ним еще несколько таких же… как это по-вашему… погоды не сделают.

Ящер отдал какую-то команду. На этот раз он не удосужился перевести свои слова, так что поняли смысл только орки. Быстро очистили лестницу и расступились в стороны от мощных ворот, перекрывавших вход в зал. Створки дрогнули и распахнулись, изнутри донёсся шум, многоголосый гомон и плач.

– Вы можете подняться и посмотреть, – предложил ящер. – Не бойтесь, вас не тронут. Только предупреждаю, не пытайтесь шагнуть за порог. Любая попытка повредить транспортный узел приведет к смерти не только вашего отряда, но и всех пленников.

Эхор первым сделал шаг вперед. Я сунулся к порталу.

– Андрей, не пускайте его!

Ящер небрежно шевельнул пальцами. Ощущение пришло такое, словно я получил оплеуху от экскаватора. Сквозь пелену боли услышал, как цептанин всё же поддержал мой порыв.

– Да, действительно! Тебя, остроухий, предупреждение касается в первую очередь. Следите за ним, люди. Он – чистокровный ахей, и гордится этим. Его народ сделал своей религией утилитаризм. Ради реальной или надуманной пользы своему обществу ахеи уже не раз жертвовали другими видами. Короче, если этот посланец Содружества вздумает ещё раз нагадить в моём доме, последствия для вас будут те же, что и для него. Никаких скидок.

Андрей, а за ним и другие стали подниматься вслед за Эхором. Сил у того оставалось не настолько много, чтобы успеть далеко уйти. Наверху, ошеломлённые увиденным, остановились все.

Зал был полон. Мужчины, женщины, дети стояли большими группами повсюду между установками с магическим оборудованием. Группы людей разделяли цепочки гоблинов и орков. Пленники, выставленные живым щитом, в случае физической атаки должны были задержать нападавших, а при магической – попали бы под удар.

Выходит, всё было зря. Все потраченные усилия, всё время, все жертвы.

– Чего ты от нас хочешь? – спросил Андрей.

– Помогите мне решить одну проблему. – Касфар, кажется, не думал лукавить. – Есть кое-что, с чем я смогу справиться только при вашей помощи. При вашей общей помощи.

Последнее предложение он произнес намеренно чётко, чтобы все поняли, кого конкретно он имеет ввиду.

– А если мы откажемся?

– Ничего особенного. Все погибнут, включая этих троих хитромудрых засланцев, которые находятся рядом со мной. Мои сородичи продолжат захват Земли и поиск других миров для колонизации. Я продолжу поиски другого решения моей проблемы. В общем-то, я ничего не теряю, кроме времени. Я уже столько его потерял, что лишняя пара сотен лет совершенно не пугает.

Эхор сделал решительный шаг в сторону ворот, но пальцы сразу нескольких рук тут же вцепились в его плечи.

– Ну хорошо, а если мы согласимся? Что взамен?

– Тут тоже все очень просто. Для начала я остановлю вторжение. Если дело, которое я задумал, будет продвигаться успешно, то верну пленных домой и отзову войска. Ну и в конце я даже планирую отпустить всех вас.

– Всех? – с нескрываемым недоверием спросил Эхор.

– Абсолютно. Людей – на Землю, эльфов – в Содружество. Мой портал не подчинён башне, я в состоянии открывать переходы в любой из миров, где когда-либо ступала нога цептанина.

– Какие гарантии ты нам дашь?

– Никаких. Придется поверить на слово. И в этом я рискую гораздо больше, чемвы. Потому что вы доверитесь слову последнего представителя величайшего народа. А мне предстоит положиться на презренного лгуна-ахейца и горстку примитивных дикарей, которых он уже обработал и обманул.

Эхор еще раз дёрнулся, но уже совсем вяло.

– Не будем терять времени. Я чувствую, что вы уже приняли решение. Если так, то оставьте всё своё оружие – и артефакты тоже, Эхор! – по ту сторону портала. Уходя, сможете забрать, что сочтёте нужным, но провоцировать вас лишний раз я не хочу.

Он при помощи пальца пошевелил линзой.

– Когда будете готовы, я опущу портал ниже. Проходите, обсудим детали.

Часть III. Термоядерная медицина

47. Запретные казематы

– Невероятно! – Эхор покачал головой, закончив осмотр раны Вадима.

– Да, – согласился ящер. – Для этого вида живучесть просто феноменальная.

– Что вам опять не так?

Я сидел на той же кушетке, куда меня в прошлый раз швырнули нелюбезные, но послушные приказам старшего брата орки. Хотел было лечь, но ложе оказалось покатое, не предназначенное для человеческих тел.

– Рана очень плохая, – ответил на мой возглас Эхор. – При таких повреждениях и таком загноении…

– У него обширнейший сепсис, – пояснил Денис, которого тоже привлекли к консилиуму. – А может быть, уже и заражение крови. Всё как по учебнику: темные распадающиеся края, ткани словно варёные, запах ужасный. Только нет ни серозной жидкости, ни гноя. По клинике – должно быть, но тут какая-то бурая дрянь сочится.

Эхор предположил:

– Может, это из-за необычных лекарств? Нашей мази?

Мне захотелось подойти и посмотреть. Но Касфар, манипулируя тюремными заклинаниями, злобно шикнул и запретил приближаться. На попытку протестовать коротко объяснил, что проводить с коконом необычные манипуляции, не связанные с усмирением преступника, довольно сложно. Неосторожный толчок под руку может окончиться фатально для узника.

Поэтому и я, и остальные разбрелись по углам. Последний выживший гном уселся возле кокона Хайды. Андрей, как бы невзначай, за спиной у Касфара, но примерно посередине со спиной Эхора. А я остался возле Маринки, на своей кушетке.

– Нет, это не лекарства, – заверил Касфар. – Это местный грибок, зовётся Мокрый бич. Обычно прорастает из раны орка, если не лечить дней пять, в виде голубых нитей. Тут окрас иной, под цвет вашей крови, но я не путаю, это точно он. Вот характерные губчатые тела, споры от них быстро распространяются через кровь по всему телу.

– Как это остановить?

– Будь он нашего вида, то и вопроса бы не возникло. Наши медики, конечно, знают решение. Все цептане еще в детстве проходят специальный ритуал, после которого становятся невосприимчивы ко всем известным нам вирусам, грибкам и паразитам. Орки пренебрегают таким иммунитетом, поскольку их жизнь коротка, да они её и не ценят в принципе. Впрочем, и их иногда удаётся вылечить. А вот как спасать человека? Не представляю.

Ящер посмотрел внутрь кокона правым глазом, скосил голову.

– Удивительно. Этот ваш человек… Он всё еще рвётся в бой там, изнутри. Болезнь полностью затмила его разум, но это существо даже в бреду пытается атаковать меня, оскорбить, а в мыслях представляет, что бьёт меня ногами.

– О, да. – Андрей улыбнулся. – В этом весь Вадим.

– Я еще не встречал таких. Даже вы, сородичи, не слишком похожи на него. С такой раной он давно должен был умереть!

– Ты снова недооценил низшую расу, ящер, – заявил я. – Мы вам еще сто очков вперед дадим!

– В плане живучести? – Касфар почесал переносицу с таким серьёзным видом, словно я не язвил, а вёл с ним научный спор. – Вот уж не думаю. У нас врожденные регенеративные способности, намного сильнее ваших. Память предков, так сказать.

– Наследие аутотомии?

– Аутотомия произойдёт с твоим языком, если ты еще раз пошутишь на эту тему. А я говорю об унаследованном от предков и тщательно сберегаемом в каждом новом поколении – отмечу, весьма болезненными магическими процедурами! – способе регенерации некоторых тканей. Иногда даже целых органов. Мы действительно очень живучи.

– Кажется, я читал в одной книге, что личинки саламандры могут вырастить себе что угодно, даже новый мозг. У вас с этим как?

Стало трудно дышать, в глазах потемнело.

– Никаких шуток, Касфар, они и правда так могут!

Ящер моргнул, невидимая рука ослабла. Моя тушка вновь плюхнулась на кушетку.

– Ты начинаешь меня бесить и мешаешь осмотру. Мы заключили соглашение, но не вынуждай меня жалеть об этом!

Да уж, соглашение было заключено то ещё. В лучших традициях анекдотов про змею и черепаху, женскую дружбу и им подобных. Но надо заметить, что Касфар оказался превосходным оратором. Его речь казалась логичной, почти не вызвала протестов и замечаний.

– Изложу наши проблемы предельно кратко, – сказал ящер, как только последний человек перешел из башни на эту сторону, а линза портала погасла. – Начну с себя. Не только потому, что свои мотивы считаю наиболее важными. Это само собой. Просто вы должны понимать, зачем я вообще решил связаться с недостойными. Тогда вы сможете доверять мне.

Реакция Эхора на эти слова была нулевая, поскольку он и так знал о напыщенности цептан, да и сам относился к людям с таким же пренебрежением. А вот мои соратники ожидаемо набычились при слове «недостойные».

– Ребят, не обращайте внимания, – встрял я. – У него такие манеры, но договариваться с ним можно.

– Знать бы еще, как с тобой договариваться, – буркнул Денис. – Предал нас, сволочь.

– Эй, полегче! Вообще-то всё подстроили наши блондинистые союзнички, если ты до сих пор не догадался.

Эхор под взглядами людей опять промолчал, а у Хайды и возможности не было подать голос: ящер категорически отказался выпустить её из кокона. Возможно, она слышала наш разговор, но ответные мысли женщины транслировать нам Касфар не счел нужным.

– Замолчите все и дайте договорить. Выяснить отношения сможете потом. Сделаем дело, а там хоть поубивайте друг друга. Это было бы даже интересно.

– Не мечтай, выкладывай, чего ты хочешь? – наконец, подал голос ахей.

Ящер протянул руки вперед, словно показывая, что в его когтистых пальцах ничего нет.

– Моя цель прозрачна и проста: спасти цивилизацию цептан.

– Она давно погибла, а ты – её последний огрызок.

– Я догадывался, что в Содружестве процветает хамство и тупость. Но мы не продвинемся в деле, если будем на каждую фразу отвечать оскорблениями. Поэтому просто прими к сведению. Цептане не уничтожены, если жив хотя бы один представитель нашей расы. Даже в виде презренных орков мы настолько пугаем вас, что вы готовы уничтожить все порталы во все миры, лишь бы больше никогда не вспоминать про цептан.

– Мы трезво оцениваем угрозу! – Ахей подпрыгнул от возмущения. – Орки опасны любому миру! Их родные земли переполнены, опустошены, начинается голод и вымирание. Они уже скатились в каннибализм. Ты начал эксперименты с порталами, и мы увидели, что случается, если орки проникают в другой мир.

Да уж. Мы-то, уж точно, это видели.

– Всё верно, – неожиданно согласился Касфар. – Оркам угрожает вымирание. Напомнить, по чьей вине? Я знаю устройство башни, по крайней мере – большинства её залов, артефактов, заклятий и оборудования. За последние годы я тщательно изучил все записи по ритуалу трансмутации. Я бы дал тебе почитать, несмотря на возможную утечку знаний, но твой мозг не способен понять гениальность наших древних магов. Поэтому просто поверь на слово: невозможно было случайным образом изменить трансмутацию, чтобы вся раса деградировала! Артефакты и весь ритуал готовилось так, чтобы прервать и обратить процесс в случае любого осложнения, на любом этапе!

– К чему ты клонишь? – уточнил Андрей.

– Ахеи сделали всё умышленно! Совершили геноцид целой цивилизации. Это была никакая не случайность. По чистой случайности произошло другое: осталось два десятка выживших особей в крайне секретном, недоступном для Содружества мире. Здесь, в запретных казематах, полностью устранена возможность внешнего магического воздействия. А для верности, кроме магической защиты, стены снаружи обшиты свинцом, изнутри сталью. Поэтому мы, опаснейшие государственные преступники, не изменились и выжили. И у нас осталось достаточно знаний, чтобы использовать шанс на возрождение вида.

Эхор прыгнул с места, ударил без замаха. Ящер оказался наготове, между растопыренными пальцами скакнула тьма, поглощая летящий в лицо сгусток энергии. А дотянуться тонким коротким лезвием альбинос не смог, потому что Андрей подставил ногу, подсёк, а затем подскочил к упавшему – отобрал оружие и завернул за спину руки. Строение тела ахеев не слишком отличалось от человеческого, колдун взвыл от боли.

– Болван! – Прошипел ему ящер, даже не подумав поблагодарить человека за спасение. – Чего ты добьёшься, убив меня? Орки, которых сейчас сдерживает только страх передо мной, выйдут из-под контроля и ринутся во все доступные миры. Неужели ты думаешь, что я не позаботился о страховке для своего народа, зная, как вы его ненавидите? Я долго разбирался в потоках силы, но я это сделал! И теперь вся портальная система Колыбели увязана лично со мной!

Эхор прекратил брыкаться и взглянул на Касфара с ужасом в глазах.

– Теперь понял? Если бы ты добился своего и прошел всю башню до конца, это не остановило бы вторжения. Магия, которую ты собирался у меня украсть для своего мира, сама пришла бы в твой мир. Стоит тебе убить меня, все порталы откроются. Появятся проходы в любые миры. И будут открыты еще лет тридцать, пока сила артефактов полностью не истощится.

– Я не совсем понял… – раздался голос Дениса.

– Вторжение на Землю повторится во всех обитаемых мирах. – Ответил вместо ящера Эхор.

– Оно не просто повторится, оно покажется скромным пикником. Неуправляемые зеленые орды распространятся по планетам. Их милые, но уже почти совсем одичавшие зверушки – земляные черви – пройдут первыми и пробурят глубоко в почве пещеры, пригодные для жизни и гоблинам, и даже троллям. Их птицы займут небеса так высоко, чтобы гнёзда невозможно было найти. Орки станут плодиться, охотиться, терроризировать всё живое. Это будет абсолютное и необратимое нашествие! Зелёный потоп!

Возбужденный и выведенный из себя ящер тяжело дышал. К концу тирады он почти уперся носом в лицо ахея. Тот не отводил взгляд, смотрел на врага с ненавистью, пополам разведенной страхом.

– Ты чудовище. Ты собираешься уничтожить столько разумных видов!

– Да плевать я хотел на все разумные виды! Меня интересует только лишь спасение моего народа. И я всего лишь принял меры, чтобы ваши зазнавшиеся остолопы не попытались снова помешать. Больше того, если мой план удастся, я лично отключу и заблокирую все порталы. Очень хочется, чтобы еще тысячу-другую лет ваше проклятое Содружество носа не могло сунуть в наши миры. Мы тут будем слишком заняты – предстоит возродить целую цивилизацию.

– Погоди-погоди! – прервал Андрей. – Ты собираешься обратить трансмутацию?

– В нынешней ситуации для орков выхода всего два. Либо находить и заселять понемногу новые миры, либо – да, действительно, обратить трансмутацию. Первое крайне долго, требует многих жертв, а в итоге не решает проблемы. Просто откладывает её, пока новый мир тоже не окажется перенаселён.

– А второе?

– Второе слишком сложно и рискованно. Шансы очень низкие, если делать это силами двух последних выживших цептан. Нам могли бы помочь остальные заключённые казематов, но для этого мне требуется снять защитные заклятия и освободить всех.

Денис присвистнул.

– Освободить заключенных? Мне эта идея не нравится.

– Мне самому она не нравится. Сроки наказания у большинства из них давно закончились, но это не значит, что они стали гуманными и покладистыми. Нет, это наверняка всё те же сильные, самолюбивые и жестокие маги, других в казематы не заточали. Боюсь, они согласятся провести трансмутацию только с тем условием, что потом получат статус правителей в части миров, которые заново заселят цептане. Но других сородичей у меня больше нет, правила игры придётся прорабатывать на ходу.

– Зачем тебе мы и какая наша выгода? – Андрей по-прежнему мыслил практично.

– Снять защитные заклятия можно. Для этого требуется сила не менее четырех магов. Нас выжило только двое, Таштан ещё и ранена. Нужна ваша помощь.

– Вы же сами всё время твердите, что люди не способны к магии. Если только Эхор и Хайда согласятся… но чем поможем мы? Сбегать в их мир, позвать кого-нибудь на подмогу?

– Нет! Никто не должен знать, где находятся казематы. На такой риск я точно не могу пойти. А Эхор и Хайда помочь обязательно согласятся…

– Ни за что! – прорычал белый колдун.

– Заткнись, – встряхнул его Андрей, эльф лишь беспомощно лязгнул зубами.

– Да, примерно так! – Касфар кивнул. – Конечная цель Эхора состоит в том, чтобы выбраться отсюда, при этом завладеть утраченной когда-то, а теперь вдруг заработавшей магией порталов. В идеале, он хотел бы еще захватить или уничтожить меня. Но напасть он не может, причину я назвал, это ему даже представить страшно. Сбежать, чтобы предупредить Содружество и принять меры – он не умеет. Маги-лоцманы являются очень малочисленной кастой. Если они даже рискнут сунуться сюда, искать станут в Колыбели, а не в Казематах.

Он демонстративно повернулся к Эхору спиной.

– Думаю, Андрей, вы можете отпустить его. Он не станет нападать. Взамен я сохраню ему жизнь, отправлю домой и… Да, пусть побалуются! – дам с собой портальный камень.

– У нас их полно, они не действуют за пределами Колыбели.

– Разумеется! Это защита от ваших шаловливых ручонок. Но ради своей цели я готов дать тебе действующий портал. Очень ограниченного действия, разумеется, но действующий!

В глазах Эхора теперь можно было уловить интерес.

– К примеру, выход будет настроен на один из миров Содружества. Пользуйтесь. Но, Андрей, я всё-таки прошу вас приглядывать за этим существом. Не тот народ ахеи, чтобы смириться с неизбежным и не пытаться урвать себе новой выгоды при первой же возможности. В этом будет заключаться ваша помощь: люди мне нужны здесь как разумные рефери и уравновешенные телохранители.

– Сначала убери орков с Земли! – потребовал я.

– Нет. Не всё сразу. Пока достаточно того, что я прервал переброску войск туда и остановил запланированный штурм. Моё влияние на вождей племён не безгранично, когда добыча так близка. Черви уже прорыли сотни километров ходов в разные стороны от города, можно разом захватить целый регион – но я пока удерживаю командиров от этого.

– Ты просишь помощи, но ставишь наш мир под угрозу?

– Я стимулирую вас помогать мне честно и активно. Распри цептан с Содружеством вас не интересуют, мои оправдания тоже, доверять моему слову не станете. С точки зрения человечества я враг, и случись что – вы выступите на стороне ахеев, поддержите врага своего врага. Нападение на башню это подтвердило. Поэтому на Земле останется и моя армия, и несколько порталов в чужеродные миры с агрессивной средой – просто для гарантии, что вы не рискнёте избавиться от меня и перебить орков своими технологиями.

– Ситуация патовая, – подвёл итог Андрей.

– Именно. У каждого из нас большие затруднения, и только совместными усилиями можно всё решить. Так или иначе, всем сторонам придётся сотрудничать.

Андрей поочередно оглядел каждого бойца, заручаясь его поддержкой. В том числе – впервые с момента появления здесь – посмотрел и на меня.

– Хорошо, мы согласны.

Эхор, когда все взгляды сошлись на нём, кивнул молча.

– Ну, вот и ладно! – Касфар довольно потёр одну шершавую руку о другую. – Первый этап нашего вынужденного сотрудничества пройден. Второй заключается в лечении Таштан, без которой мне не освободить других сородичей. В казематах есть лазарет, сейчас орки принесут оттуда всё имеющееся оборудование, доступные исцеляющие зелья и артефакты.

Он жестом заставил один из коконов-изоляторов выдвинуться из угла и встать посреди комнаты.

– К сожалению, я гораздо лучше умею наносить раны, чем лечить их. Поэтому всё, что могу, – это дать вам подробные разъяснения по строению тела, кое-что рассказать о применяемых нами приёмах врачевания.

– Мы тоже тут все подобрались не вполне медики, – отметил Денис.

– Не все. Я знаю, как тренируют полевых лекарей для специальных магических отрядов Содружества. Это… достойно уважения. – Касфар произнёс это нехотя, через силу. – Эхор обучен исцелять существ самых разных видов и рас, в том числе нескольких схожих с цептанами. Основываясь на моих знаниях, он мог бы вытянуть Таштан из комы.

– А наш товарищ?

– Да, разумеется, я не забыл про него. Всё, что способно ему помочь, в вашем полном распоряжении. Если хотите, я предлагаю заняться его лечением в первую очередь.

– С чего бы такая доброта? – насторожился Андрей.

– Из практических соображений. Мне известно, что Эхор уже знаком с биологией людей, неоднократно обрабатывал раны каждого из вас, в том числе лечил и этого вашего Вадима. Ему будет проще приспособиться к магическим артефактам цептан, если он начнет с лечения уже известного существа. Тот из вас, кто разбирается в медицине, сможет ему ассистировать.

– Я? – переспросил Денис.

– Ну пусть будешь ты. Я знаю, что такой человек среди вас есть, но мысли свои ты неплохо прячешь, а по внешности я вас все равно не различаю.

Эхор был польщен похвалами в свой адрес, но изо всех сил держался, чтобы не подать вида. С мрачной миной прошел вперед и бесцеремонно растолкал вынужденных партнеров, мешавших подойти к кокону с пациентом.

– Раз всё решили, хватит болтать, – процедил он сквозь зубы. – Ящер, потрудись дать сюда больше света. Давайте осмотрим раненых.

48. Операционная

Закончив кудахтать над Вадимом, бригада полумедиков перешла ко второму кокону, где лежала погруженная в транс Таштан.

На языке вертелось что-то типа: «Встретились на симпозиуме экстрасенс, гомеопат и маньяк-вивисектор, стали спорить, кто людям больше пользы приносит». Веселого продолжения к этому анекдоту придумать не получилось, поэтому я приберег колкость до более удобного момента. Тем более, что с больной ящеркой дело было, кажется, попроще.

– Тут всё ясно! – выдал Денис. – Клиника проникающего ранения в брюшную полость. Входных отверстий два, выходное только одно. Это плохо. Но раны небольшие, выпадения внутренностей нет, истечения желчи (или что там у вас из физиологических жидкостей) – тоже, а это хорошо.

– Ты же, вроде, диетолог, – с сомнением вставил свои пять копеек Эхор.

– Я же, вроде, говорил, что начинал в хирургии? Теоретический курс сдал на отлично. По учебнику кое-что помню. Но если хочешь, могу уступить место. Попробуешь сам?

– Не стоит. Я не хирург. По вашей классификации, скорее реаниматолог. Умею душу в теле удержать и заставить, чтобы это тело свои раны само залечило. Здесь не тот случай.

– В чём же разница?

– Тут как раз с душой всё плохо, не откликается она. Поэтому давай попробуем сложным путём начать, с лечения ран. Ты такой курс хотя бы проходил. Теоретически.

Денис хмыкнул.

– Ну тогда так. На вид, кровопотеря небольшая. Болевой шок. По учебнику, в таких ранах часов через пять развивается перитонит. Но рана же заморожена?

– Да, – подтвердил ящер. – Все жизненные процессы перехвачены коконом и вшитыми в него заклинаниями. Можно сказать, что она в абсолютном стазисе.

– Это тоже хорошо. Как быстро её погрузили?

– Как сумел. Как только подготовил свободный изолятор. – Касфар указал на несколько пустующих устройств и задумался. – По вашим меркам, выходит, примерно за полчаса.

– Тогда перитонита быть не должно. И раз она за это время не умерла, то и критически важных органов, значит, не задето. Всё, что нам нужно, это остановить кровотечение, извлечь пулю и зашить.

Этот напускной оптимизм никто из собеседников не поддержал.

– Будь всё так просто, я давно сделал бы это сам, – печально сказал ящер. – Беда в другом. Учитывая способности к регенерации, для большинства из нас такое вот ранение не было бы смертельным. А при быстром и хорошем лечении – даже не тяжёлым.

– Что ж она до сих пор не оправилась?

– Я не знаю. Даже на мой зов, когда я присоединяюсь к кокону, она не отзывается. Такое впечатление, что не хочет выздоравливать. Слишком устала.

– Устала? Из-за этого не выздоравливает?

– Да, такое бывает – подтвердил Эхор. – Для мага нервное истощение гораздо хуже, чем физические страдания. Мы слишком привыкли действовать силой разума, для нас некоторые эмоциональные травмы страшнее телесных.

– И от чего же она так устала?

– Во-первых, она провела в заключении ещё дольше, чем я, – ответил Касфар. – Срок её освобождения наступал буквально через несколько дней после ритуала трансмутации. Поэтому удар по её психике вышел куда более мощный, чем по моей. Во-вторых, она моложе и слабее меня, подростковую кожу сменила незадолго до заключения в казематы.

Он оттопырил третий палец, последний. Я мысленно отметил, что моя теория перемещения фауны между мирами терпит крах: у земных ящериц пальцев на лапах всё-таки по пять. Еще мне стало интересно, как он будет считать дальше.

– В третьих, после пробуждения она очень много колдовала. Не щадя сил, пыталась разрушить заклятья коконов. Она действительно очень устала. Настолько, что боль от ранения окончательно надломила в ней желание жить дальше.

Денис растерянно почесал затылок.

– Ты хочешь сказать, если мы проведём операцию и извлечем пулю, а потом Эхор проведет свой сеанс реанимации – это всё будет бесполезно? Она не придёт в себя, потому что не захочет?

– Это весьма упрощенная формулировка, но в целом да, так и есть. Если бы силы и воля у Таштан были, она потихоньку уже начала бы восстанавливать своё тело. Или хотя бы отозвалась. А она молчит, словно в этом теле уже нет души.

– Это всё очень странно и очень нехорошо. Хирургическая операция – это всегда боль и кровопотеря. Как она отреагирует в таком состоянии?

– Истощенная до такой степени душа мага чаще всего просто уходит, – сообщил Эхор.

– У нас в свое время ставили эксперименты, искали средство спасать истощенных, – добавил Касфар. – Погружение в кокон стало одним из таких средств, оно позволяет остановить процесс, задержать разум в теле. Но любая попытка вывести мага обратно из состояния сна неминуемо влечет смерть.

– А если анестезия? Капельница?

– Не вполне понимаю… Ах, да. У нас не применяется анестезия. Есть магический аналог вашего наркоза, основан на прямой блокаде эмоциональных центров раненого. Это не очень сложно, по крайней мере для меня, поскольку основано на том же принципе, каким я заставляю виновных страдать.

– Так используем его?

– Прямой контакт! Как установить контакт, если жертва ментально мерт… в глубокой коме? Почти уже умерла?

Эхор только головой покачал.

– Какой во всем этом смысл? Чего ты хочешь добиться от нас, ящер? У нас на одном столе человек, который хочет жить, но не может из-за заплесневевшей крови. На другом – ящер, который может залечить любую рану, но не хочет. Я не могу вычистить кровь первого и так же не могу силком заставить жить душу второго!

Я проговорил негромко, но в возникшей паузе услышали все:

– Ну почему мы не можем сделать им переливание?..

Лекари повернулись.

– Что? Чего вы на меня так смотрите?

– Вообще-то можем, – сказали хором Касфар и Денис. И сами изумлённо посмотрели друг на друга.

– Мне кажется, что мы могли бы попытаться перелить кровь, – первым продолжил Денис. – Вернее, плазму. Клетки крови однозначно будут отторгаться как инородные, всё же разные виды. Но плазма… это просто биоактивная жидкость. Питательная среда и ферменты. Риск отторжения есть, но в экстремальных условиях переливания много раз проводились.

– Успешно?

– Изредка, – честно признался Денис. – Опыты с кровью животных делали еще в семнадцатом веке, но почти все фатальные. Чужеродная кровь сворачивается. Между людьми переливают, даже при разных группах крови и резусах, но только если нет иного выхода, при массивной кровопотере, до доставления в госпиталь.

– У нас нет даже надежды на госпиталь.

– Мы ничего не потеряем, попробовав. Без помощи Вадим проживёт от силы час, стоит отключить кокон.

– Переливание теоретически возможно, – поддержал Эхор. – Жизненная сила цептан светится в каждой их клетке, я чувствую её даже в этих капельках на полу. Человеку нужно очень постараться, чтобы отторгнуть такой подарок.

– А какой смысл? – усомнился Андрей. – Таштан тоже ранена, если брать её кровь, это ослабит её ещё больше. Лучше брать кровь у нас, меньше риска.

– Суть же не в переливании, а в лечении! – объяснил Денис. – В плазме сохраняются ферменты и антитела. Касфар говорил про иммунитет цептан к любой заразе. Мы можем с чужой кровью запустить Вадиму естественный первичный иммунитет.

– А как ты отделишь плазму от клеток, – опять непрошенно встрял я.

– Это как раз не сложно. Эхор нашел артефакт для очистки любых жидкостей.

Денис сунул руку в карман и вынул камень с ажурными гранями.

– Если Касфар умеет пользоваться этим, я постараюсь ему объяснить, как нужно разделить компоненты…

– Я мастер наказаний, знаю всё о строении тела. Мне не надо объяснять, как выдавить воду из крови. – Ящер резким движением выхватил камень из рук Дениса, словно реликвию из рук святотатца.

– Если мы очистим кровь Вадима от грибка, сепсис остановится. Это обалдеть какой шанс его спасти! А если белок, содержащийся в крови цептан, хоть немного связан с их регенеративными способностями…

– К тому же, это единственный способ сделать Таштан переливание души, – добавил Касфар.

Вот тут до меня дошло, почему он тоже ярко отреагировал на идею с переливанием.

– Ты не шутишь? Это возможно?

– Изоляторы позволяют регулировать активность мозга. Снимать часть энергии, либо подавать ее на отдельные участки. Это обычно применяется для усмирения и наказания осуждённых. Но последняя война принесла слишком много жертв и нам понадобилась новая, более мощная исцеляющая магия… В общем, медики вели эксперименты с энергообменом.

– Удачно?

– Я не интересовался, это не моя сфера. Но однажды читал описание процесса, достаточно подробное. Он позволяет соединить два разума и заставить их некоторое время жить как одно существо.

– Чем это поможет?

– Сложный вопрос. Это же не переливание в том смысле, как вы говорили про кровь. Это слияние. Равные между собой разумы объединяют жизненные силы. Между Таштан и Вадимом пропасть различий… но можно надеяться, что она получит часть стойкости и воли, которые до сих пор удерживают жизнь Вадима.

– Если так, эффект как раз нужный, – Денис уже деловито сдвигал коконы поближе.

– Не спеши. Изоляторы ведь не просто артефакты с заклятием, а очень сложная симбиотическая система. Её цель – поработить жертву и абсолютно контролировать ее. Симбионты были страшнейшими хищниками одного из наших миров, мы приручили и усмирили их. Но по инстинктам они по-прежнему хищники, и любую необычную активность воспринимают как попытку добычи сбежать.

– То есть?

– То есть, сразу же убивают и съедают её. Чтобы избежать этого, оба пациента должны в буквальном смысле стать одним существом, жить в едином ритме. Должны синхронизироваться дыхание, кровообращение, нервная деятельность. Также требуется полное взаимное проникновение магических энергий и нитей симбионтов.

Эхор встал у изголовья двух коконов, сдвинутых почти вплотную.

– Признаться, я не всё понял из сказанного. Наши методы врачевания слишком отличаются. Так что не очень верю в успех, но ради нашего договора – готов попробовать.

– Хорошо. Я единственный здесь оператор коконов, но не знаком с вашими методами лечения. Поэтому операцию мы будем проводить вместе. Но каждый, перед каждым своим действием, озвучит намерение вслух, а остальные выскажут замечания.

Все согласно кивнули, понимая, что только так смогут избежать случайных ошибок и страховать друг друга.

В жалких остатках аптечки Денис нашёл немного ваты, полпакетика асептического порошка и последний шприц-тюбик с противошоковым составом. Капельницу смастерили из полых игл от неизвестного магического агрегата и трубок, которые принес Касфар. Они очень напоминали нити, оплетавшие пленников, но на прямой вопрос ящер промолчал.

Физраствор удалось сделать буквально из подручных материалов. К счастью, у ящеров нашлась и вода, и соль. А горелку Касфар запалил без всякого топлива, цыкнув на фитиль зубом.

С некоторой дрожью Денис достал из рюкзака, который теперь считал своим, ящик с доставшимися по наследству хирургическими инструментами. С тех пор, как он последний раз держал в руках банальный скальпель, прошел уже не один год. А здесь был такой комплект, какого на курсах в медакадемии видеть не приходилось. Особенно привлекали взгляд дисковые пилы: про работу с костью Денис только читал в методичках.

Обеззаразить инструмент можно было лишь огнём. Касфар сразу понял принцип, фыркнул и, отстранив Дениса от горелки, ускорил процесс. Пламя, послушное его взгляду, взвилось и охватило все инструменты целиком. Тем временем Эхор, разобравшись с устройством кубика-фильтра, собирал в кувшин дистиллят.

Коконы установили изголовьями друг к другу, достаточно близко, но чтобы доступ к обоим телам имелся со всех сторон. Денис, полуприкрыв глаза, бубнил как по методичке: «Ранения желудка и кишечника характерны отверстиями в стенках полых органов. Могут быть подавлены пластические свойства брюшины. Возможны боль в животе, рвота, учащение пульса, напряжение брюшной стенки, болезненность при пальпации…»

– Ты что, молишься? – спросил Касфар. – Я чувствую приступы страха.

– Молись ты, чтобы у Таштан не было ранения мочеточников. Оно в первые сутки никак не проявляется, а я не специалист в ветеринарии, чтобы всё распознать. Если появятся симптомы, нужно будет срочно резать ещё раз.

– Мочеточников?

Касфар задумался, потом сказал:

– Расслабься, не защищай свой разум. Не бойся, я просто вложу в твою бестолковую башку знания о нашей анатомии.

Пока они обменивались любезностями, я шепнул Андрею:

– Я больше опасаюсь, чтобы он в обморок не упал. С его реакцией на кровь!

– Вот встань у него за спиной и подстрахуй! – недружелюбно проворчал командир.

Денис надеялся, что оперировать сможет поочередно. Сначала обработает рану Вадима, набьёт руку. Не придется потом терять на это время, когда возьмётся за женщину. Один из немногих пунктов наставления по хирургии, который он сумел восстановить в памяти, гласил, что операции в брюшной полости должны быть как можно менее длительными.

Касфар снова огорчил, заявив, что лечить надо будет фактически одновременно обоих. Потому что доступ к телу можно получить, только сняв стазис, а объединять коконы – наоборот, только в их нынешнем состоянии. «Размораживать» и затем снова «замораживать» раненых смертельно опасно.

– Пироги в Зазеркалье сначала раздают гостям, а потом уже режут! – расстроенно подытожил Денис.

– Что? – не понял Касфар.

– Ничего. Просто нам нужно сперва объединить две болезни, а потом вылечить каждую из них.

– Да, всё так! – ящер был совершенно серьёзен.

– Ну тогда не отвлекайся, я к своей части работы готов. Рассказывай, как объединять эти твои изоляторы?

– Они пронизывают всё тело своих жертв, стабилизируют каждую систему органов. Нужно поочередно соединить самые важные узлы…

Касфар пододвинул к себе тумбу, на которой заранее установили керамический поднос с фильтрующим камнем.

– Нервные волокна соединим напрямую. Кровеносные пустим через фильтр. Как быть с лимфатическими – пока не представляю, но если придется соединять и их, то каждый вид сосудов должен проходить через свою грань, иначе жидкости будут просто смешиваться.

– Значит, кто-то должен держать камень за углы. Тогда верхнюю и нижнюю грань тоже можно будет задействовать.

Я рискнул высказать своё мнение:

– Держать? А если затянется хотя бы на пару часов? Нереально. Я мог бы быстро собрать стойку из тех вон штырей, а камень закрепить в хирургическом зажиме и стянуть жгутом.

– Зажимов у меня и так мало. А разрезов будет много. Привязать бы что-то к потолку и подвесить…

Эхор подошел к тумбе и взял фильтр в руки. Беззвучно шепча, повернул вокруг оси, потом наклонил, чтобы вверх и вниз были направлены не грани, а вершины углов. Отпустил. Камень остался висеть в воздухе.

– Ах да, любимый фокус белобрысых. Я и забыл. Но эта опора не прочная, если случайно надавить – лопнет. Дай-ка, я кое-что добавлю.

Касфар тоже начал колдовать. Симбионты на коконах зашевелились, щупальца потянулись навстречу друг другу, а затем завились в пирамиду. У самой вершины нити разошлись и аккуратно вросли внутрь фильтра с разных сторон.

Касфар наклонился к фигуре, остался доволен. Постучал по белым нитям когтем – в ответ раздался легкий звон.

– Вот так будет в самый раз.

Дальше пошло быстрее. Некоторые нити ящер соединял напрямую, уверяя, что здесь опасаться нечего. Другие крепил к камню, постепенно заняв четыре грани полностью. Оставшиеся две Денис категорически запретил трогать, поскольку они были нужны для очистки крови.

– Не хочу хвастаться, но получилось почти в точности, как в отчёте об эксперименте. Теперь сердца, мышцы, все внутренние органы должны работать в едином ритме.

– Не получится насчёт всех, – отметил Денис. – Часть органов работает по-разному, а некоторые вообще не соответствуют.

– Даже будь они были одного вида, все равно часть органов не соответствовала бы. Поскольку пациенты разнополые. Давайте надеяться, что разлад будет не сильным и их разумы справятся.

– Они еще не понимают, что случилось?

– Пока нет, они по-прежнему в полной заморозке. Чтобы начать переливание крови, я постепенно буду ослаблять силу стабилизирующей магии. Далее, чтобы резать плоть, почти совсем подавлю симбиотов. В это время смешение сознаний будет полным и наверняка вызовет ментальный шок. Поэтому, господин вивисектор, работайте как можно быстрее. Не стоит таким разным существам долго находиться в таком тесном контакте.

Денис занял место по центру операционной и стал раскладывать инструмент.

– Что значит – быстрее? У меня нет ни ПКП, ни шприцов, ни т-образных адаптеров! Мы же не можем напрямую вены сшить! Я вообще не уверен…

– Заткнись и просто делай своё дело! – Эхор подошел сзади и приложил палец к затылку, Денис моментально прекратил причитания.

Под фильтром прицепили воронки со стоками, сверху накрыли куском целофана,

– Мне нужен ассистент, чтобы следить за фильтратом. Надо смывать в воронку массу кровяных клеток, разбавлять физраствором и вводить обратно каждому свою через капельницу.

– Я займусь, – сказал я. – Все равно надо рядом стоять, а то уже бледный весь.

Улыбка вышла натянутой. У Дениса тоже.

– Тогда старайся раствор экономить, его не так много. Но возвращать кровь надо как можно быстрее, иначе свернётся. Цитрата натрия у нас нет.

– Что за зелье? – похоже, Касфару, в отличие от Эхора, «варварские» методы лечения были интересны.

– Такой раствор, не дает крови затвердеть на воздухе.

– Это можно решить.

– Да? Вы вроде не практикуете хирургию…

– Иным способом.

Он вынул из воздуха управляющие руны зашипел на них. Коконы выпустили еще по отростку. У камня-фильтра каждый отросток замер, и только самые кончики мелко вибрировали.

– Раньше так никто не делал, вообще-то. Для другого использовалось, вам лучше даже не знать. Но кажется – работает.

– А что это?

– Паралитический секрет из жала симбинтов. Он вреда не принесёт, но кровь не свернётся долго.

– Тогда… Всё готово. Начинаем с биопробы, проверим совместимость. Исключим возможность шока. Далее переливаем по 20 миллилитров в минуту, больше не осилим.

– Денис, если ты думаешь, что твою болтовню кто-то здесь понимает, я разочарую. Просто делай своё дело.

– Ну хорошо. Тогда я режу, Касфар управляет коконами, Эхор мониторит состояние пациентов и… подключается к их душам, что бы это ни значило. За работу.

49. Коконы

– Начинаю выводить оба тела из стазиса. – проинформировал Касфар. – Снимаю поток силы, остановивший жизнь.

Белые нити коконов заволновались, пошли рябью.

– Снимаю поток силы, парализующий нервную систему. Принуждаю симбионтов снизить уровень яда.

– Что ещё за яд? – заволновался Денис. – Нам интоксикации только не хватает!

– Спокойно! Яд небиологический, никаких побочных эффектов.

– Эхор, ты всё равно, посматривай там за состоянием.

– Я слежу. Пока без изменений.

Трубки капельницы дрогнули. Некоторые нити коконов темнели и втягивались в панцирь-основание, ещё десяток-другой просто безжизненно провис.

– Я разблокировал крупные сосуды. Пора начинать запуск сердец.

– Стоп! Сначала надо отработать переливание, сердце запустим потом! Избежим лишней кровопотери.

– Что тебе для этого нужно?

– Их руки. Только руки.

Касфар зашипел на радужные сполохи, управлявшие всем в этой тюрьме. От напряжения даже прикрыл перепонкой глаза. Живые нитяные оболочки на коконах раздвинулись, чуть приоткрыв для нас заключённых внутри существ.

– Очень осторожно! – предупредил Касфар. – Не прикасайтесь к жгутикам. И не тяните резко, это не должно выглядеть как попытка отобрать добычу!

Денис смотрел на белые нити с неприязнью, но смело просунул ладонь между ними и стиснул широкое запястье Вадима. С усилием приподнял, повёл наружу. Эхор в зеркальной точности повторял его движения с телом Таштан. Ему пришлось тяжелее, поскольку чешуя на шкуре женщины затвердела и не позволяла разогнуть сустав. Касфар был слишком занят управлением и не мог прийти на помощь.

– Что будет, если я прикоснусь? – спросил альбинос.

– Тебя когда-нибудь жалил марканг?

– Нет, к счастью. Но я видел пострадавших.

– Вот и не рискуй, – посоветовал Касфар и добавил уже для нас: – На Земле эта ветвь эволюции не получила должного развития. Хотя я знаю, что в ваших морях водятся жалкие неразумные подобия. Вы их называете медузами.

Наконец, руки пациентов высвободили и расположили параллельно, дав им соприкоснуться. Денис обработал спиртом кожу у локтя, сделал надрез, зажимом передавил вену, а выше и ниже ввёл широкие иглы. Кровь в трубках не появилась.

Уже уверенней, но с гораздо большим приложением силы он проделал всё то же с чешуйчатой лапой рядом. Теперь по одной трубке вело от каждого тела к фильтру и по одной – обратно.

– Готово! – Денис выдохнул, а Касфар понимающе кивнул.

– Как только кровь потечёт, я поочередно запущу все системы органов. Готовьтесь.

Ещё часть белых нитей опала, остальные заметно дрожали. В капельнице появилась первая кровь, но едва-едва набралось на одну каплю.

– Что происходит?

– Они не отпускают, – процедил Касфар. – Не хотят соединяться. Я не могу спорить сразу с двумя изоляторами!

– Постарайся!

– Они не верят, что это одно существо. Чувствуют. Разная кровь и разные мысли. Усиливать нажим опасно.

– Эхор, можешь помочь?

– Знать бы, как. Я не умею слышать маркангов!

– Их тела тоже сопротивляются, поэтому такая реакция у симбионтов, – пояснил Касфар. – Их надо как-то успокоить.

– Я пытаюсь. Вадим почти очнулся, чувствует чужеродное присутствие в нервной системе, очень напряжён. Но понемногу поддаётся воздействию. А Таштан в конвульсиях и разумом всё ещё недоступна.

– Им бы миорелаксантов подать. Но у нас совсем нет наркоза! – Денис нервничал всё сильнее.

– Тогда попробуем, что есть. Психотерапию, – сказал Эхор и положил руки на коконы.

– Нельзя! – запоздало шикнул Касфар.

Нити в местах прикосновений вздыбились и ожгли ладони колдуна. Стегнули так, что он с воплем отпрыгнул в сторону. Десятка три белых плетей хлестали по полу, но Эхор проворно уворачивался, не отходя далеко от операционного стола.

– Это было глупо, – заявил я.

– Ты своим делом занимайся, – парировал он.

Чёрт, я ведь даже не заметил! Из трубок на фильтр капля за каплей падала кровь. Большая её часть сразу впитывалась в каменный куб, затем в таком же количестве обесцвеченная жидкость выходила на противоположной грани. Остатки кровяной массы стали набухать комом, я быстро сбрызнул физраствором – смыл их в чаши.

Система работала, фильтрованные жидкости капали, куда надо. Бурые сгустки быстро разжижались, смешивались с голубоватой плазмой ящера. Сине-зеленые клетки крови Таштан таким же образом капали в соседнюю чашу, разведённые желтоватой плазмой Вадима.

– Следи, чтобы воздух не попал в трубки. Как только в чашах наберется миллилитров по десять, снимай зажимы, начнем вливание.

Сам Денис продолжал следить за внешним состоянием больных, перебегая от одного изолятора к другому, выискивая признаки отторжения.

– Как ты это сделал? – спросил Касфар, обращаясь к Эхору.

– Я ныряльщик. Много читал о маркангах. Во время охоты они часто подвергаются нападению хищных рыб. Тогда они глушат добычу, чтобы та не вырывалась, а щупальца можно было использовать для защиты.

– Они могли убить…

– Нет. Если марканг не видит опасности, то не станет убивать добычу. Они любят поедать её живьём.

– Вася, в сторону! – Денис прервал диалог о рыбалке. – Провожу биопробу.

Он взял прозрачную чашу, вроде той, в которой Маринка делала свои любимые салаты по вечерам. Брызнул туда крови из правого стока, затем из левого. Добавил несколько капель мутной жидкости из флакона с желтой этикеткой. Поднял к свету, подумал, добавил физраствора.

– Если они отторгнут друг друга, кровь свернется хлопьями. Теоретически, мы это сразу увидим. Но я ни черта не вижу.

– Значит?

– Или отторжения нет, или я забыл какие-нибудь подробности с той лекции.

– Дух цептан очень силён, особенно в крови, – напомнил Касфар. – Бывали случаи, когда сильнейшие яды, введенные одному из нас, не могли подействовать. Кровь перенимала свойства самого яда, токсин воспринимал новое тело как хозяина и не вредил ему.

– Этого-то я и боюсь. Плазма Таштан в крови Вадима может сопротивляться отторжению, а мы этого не заметим. А плазма Вадима в крови Таштан будет поглощена. Визуально мы ничего не поймём, пока не будет уже поздно.

– Ну так что, не будем переливать?

– А куда нам деваться? Явного отторжения нет. Начинаем с минимальной дозы.

Он несколькими ловкими движениями перенастроил капельницы. Теперь смеси плазмы, физраствора и кровяных телец сразу попадали в тела пациентов. Капля за каплей под нашими напряженными взглядами.

– Шока нет, – удивился Денис.

– Души не реагируют, – разочаровал Эхор.

– Продолжаем, – констатировал Касфар.

Он опять погрузился в световые пятна, снимая паутину из заклятий и белых щупалец. Ужедовольно большие участки тел были полностью видны.

– Достаточно. Я прямо сейчас могу взяться за рану Вадима. Начать лучше с неё.

Первым делом Денис смочил края и осторожно открыл рану. Перед каждым движением бормотал так тихо, что все невольно начали задерживать дыхание.

– Так, сначала ревизия. Ищем места кровотечения. Тут много сгустков и губчатая ткань грибов… Чищу над лопаткой. Тут большая трещина с осколками.

Он то промокал тампоном, то наоборот, щедро брызгал в рану из спринцовки. Поддевал и выкидывал в глубокий поднос сгустки. Вынул пинцетом два обломка кости и один блестящий – не замеченный ранее осколок лопнувшего лезвия.

– Здесь несколько поврежденных вен. Ушиваю их. Ещё одна… Ох ты ж!

Дениса качнуло, я еле успел его удержать. В ране брызнула кровь.

– Эхор, он теряет сознание!

Колдун быстро подскочил и приложил палец к западающему назад затылку. Денис, как и в первый раз, быстро пришел в себя и, словно даже не отключался, пережал повреждённый сосуд.

– Что с ним? – заволновался Касфар.

– Крови боится – пояснил я.

Колдун глянул на медика удивлёно-презрительно, но в то же время с уважением. Не знаю, как это может сочетаться, но я почувствовал эмоции ящера именно так.

– Тромб сорвался, – сокрушался Денис. – Хорошо хоть, что это сейчас, что заметили. Потом было бы хуже. Ох, какой крупный сосуд!

– Сшить сможешь? – спросил я.

– Этими нитками? Без шёлка, без лигатуры?

Касфар еще раз оторвался от рун и сунул нос.

– В чем проблема?

– Разорван крупный сосуд. Надо сшить, иначе кровотечение…

– Что нужно?

– Не знаю. Тут сантиметра два порвано. Хорошо бы вырезать и затем соединить. Но без хороших материалов всё полопается, стоит Вадиму шевельнуть рукой. Хоть щупальце вшивай.

Касфар, не дослушав, щелчком когтя отсек кончик крупного белого щупальца.

– На, вшивай.

– Ты что? Я не… Инородный материал!

– Он совершенно инертный. Ты же видишь, прорастают через любые ткани и не вызывают реакции.

Денис нерешительно взял пинцетом извивающийся отросток. Отсёк скальпелем половину.

– Вшиваю. Щупальце толще, так что я вправлю вену в протез и зафиксирую петлёй. Эй, что происходит?

– Всё нормально, – заглянул в рану Касфар. – Это рефлекс. Раненый хищник на клеточном уровне старается восстановить своё тело, временно замещая свои ткани чужеродными.

– То есть, он что, срастается с веной?

– Да, распределяет в себе человеческие клетки. Думаю, достаточно.

Ящер поднес палец, с кончика когтя сорвалась чёрная искра. Вросший в вену протез конвульсивно дрогнул и застыл.

– Вот так, и шить не придётся. Сэкономим время. Продолжай.

Денис послушно продолжил ревизию.

– Касфар, а вы часто применяется эту технологию?

– Ты насчёт протеза? Нет, не часто. Ты её только что придумал. Мы вообще не занимаемся вскрытием живых существ. В смысле, в медицинских целях. Только для пыток и казней.

– Как же вы лечите? – Денис сделал вид, что не заметил последней фразы.

– Дистанционно. Диагноз ставим по ауре, манипуляции проводим воздействием на сознание. Я же говорил, мы живучи, поэтому нам достаточно и такого лечения. Силой воли можем повлиять на работу любого внутреннего органа.

– А хирургии…

– Нет. Хотя я вижу целый ряд эффективных и быстрых приёмов. Если выживем, возможно, я буду применять их. Это вызовет революцию в нашей медицине.

– Ваши приёмы тоже могли бы перевернуть нашу. Если…

– Исключено. Изолятором невозможно управлять без способностей к магии. В вашем мире симбионты сразу выйдут из подчинения. И захватят планету даже быстрее, чем это сделали бы орки.

– Ну, не обязательно тащить их к нам. Мы могли бы устроить обмен, учиться…

Ящер оскалил клыки.

– Ты расслабился, ущербный доктор. Цептане не раскрывают низшим расам свои тайны. Занимайся делом.

Да, наверное, именно в этот момент я решил, что доверять благородству цептан было настолько же наивно, как и верить на слово жителям Содружества. Что бы нам ни обещал Касфар, это не пойдёт на пользу человечеству. А скорее всего, итог будет выгоден только лишь одному ящеру. В общем, с этой минуты я начал обдумывать альтернативный план действий.

Благодушное настроение слетело также и с Дениса. Он молча закончил осмотр раны, настолько чётко и уверенно, что Эхор убрал палец от его головы и снова погрузился в работу с душами.

– Здесь всё. Закрою и стяну, сшивать пока не буду. Надо быстрее переходить к Таштан, у нее может открыться кровотечение.

– Хорошо, – кивнул ящер, как ни в чём не бывало. – Тогда я снимаю последние блокады. Эхор, максимальное внимание, сейчас они проснутся!

По воле цептанина оба кокона втянули под постаменты почти все свои щупальца. На виду остались только те, что удерживали пациентов в лежачем положении или непосредственно участвовали в операции.

Тела, лежавшие сперва неподвижно, постепенно наполнялись жизнью. Вадим шевельнул пальцем, потом дёрнул ногой. Таштан оставалась без движения до того момента, пока Денис, раздвинув крупные чешуйки на животе, не сделал длинный разрез между пулевыми ранами.

Тут оба тела синхронно изогнулись и едва не повалились с постаментов. Касфар спешно велел щупальцам оплести руки и ноги, Эхор даже закатил глаза от напряжения.

– Вадим просит передать, что это было очень больно, – сообщил он.

– Вадим? Он что, в сознании? Всё чувствует? – Денис одернул руку со скальпелем.

– Он всё чувствует уже довольно давно. Но пока было терпимо, он был оглушен удвоением нервной системы. Только болевой порог цептан, как оказалось, гораздо ниже человеческого.

– Что же мне делать? Я ведь не могу резать по живому?

– У тебя нет выбора, – заметил Касфар. – Кровообращение полностью восстановлено. Если не поторопишься, будут проблемы.

– А ты можешь снять чувствительность? – спросил я. – Ты же как-то регулировал боль в моём сознании, когда я лежал в изоляторе?

– Работу с каждым осуждённым в казематах, по технике безопасности, должна вести коллегия минимум из двух мастеров наказания. Я сейчас совершаю недопустимое: удерживаю в одиночку сразу два выводка симбионтов. Для меня это легко может окончиться шизофренией, даже если не отвлекаться на разговоры с вами. А если я попробую ещё и внедриться в два полноценных высших разума…

– Понятно. Эхор, сделай хоть ты что-нибудь!

– Единственное, что здесь можно сделать – это скорее разбудить Таштан. Только взяв под контроль свою часть сознания, она сумеет настроить кокон и обезболить саму себя.

– Ну так буди!

– Не представляю, как? Таштан теперь совсем потерялась, душа Вадима подавила её.

– Это не в его стиле, – отметил Андрей.

– Что?

– Вадим никогда бы так не поступил с женщиной. Не в его правилах.

– Тьфу ты… – Эхор раздражённо отмахнулся. – Я думал, ты всерьёз.

– Я абсолютно серьёзно. Спроси его сам.

– Спросить? Чтобы он сам разбудил Таштан?

– Конечно. Он же с ней сейчас одно целое, так? Вот и пусть поищет, объяснит, успокоит. Он это умеет, я вас уверяю.

Эхор развел руки в своём излюбленном жесте недоумения и погрузился в транс. Результат проявился так же постепенно, как и эффект пробуждения. Сначала нарушилась синхронность конвульсий, потом тело Вадима успокоилось окончательно, за ним стал тише трепыхаться и второй пациент.

– Что вам сказать. – Эхор выглядел растерянным. – Это действительно работает.

Касфар распахнул глаза и победно сверкнул своими ядовито-желтыми зрачками.

– Не отвлекайся, держи своих медуз на привязи, они очень мешают – попросил Эхор. – Вадим действительно смог отыскать ящерку и даже успокоить. Только…

– Что? – разом спросили Касфар и Денис.

– Для этого ему пришлось пообещать ей убежище.

– Что это значит?

– Это значит, что они поменялись местами. Ей было так больно, что он пустил её разум в свою часть неравной системы. А сам перебрался к ней.

– Да что за чушь? – Касфар, кажется, пришел в ярость от одной мысли о подобном. – Никогда ни один низший разум не сможет…

Эхор расхохотался.

– Что, не нравится? Теперь и ты понимаешь, как иметь дело с этими потомками обезьян. Они наглые и непредсказуемые.

– Но почему? – ящер бессильно царапал когтями края постамента.

– Вадим защищает Таштан, – объяснил я. – Он отдал ей своё выносливое тело, чтобы принять на себя боль от предстоящей операции.

– Их нервные системы связаны, – не желал признавать Касфар.

– А это неважно. Он стиснет зубы и будет терпеть. Даже если Таштан получит половину общей боли, это будет меньшая половина.

– Как это? Разве половины не равны? Я не понимаю…

– А тебе и не требуется, – я хмыкнул, с тоской посмотрев на кокон со спящей внутри Маринкой. – У тебя кровь холодная. И нет социальных привязанностей. Такое можно понять, только если любишь.

Ящер открыл было рот, чтобы снова что-то возразить, но Денис заметил кровь, проступающую на ране в животе Таштан. Уверенным движением он взял скальпель и сделал еще один надрез. Тела под щупальцами содрогнулись.

50. Запретные казематы

– Разрез должен быть именно таким. Нужно сразу обеспечивать доступ ко всем отделам, брюшной полости.

– Денис, заткнись! Лежи и нюхай свой нашатырь!

Если во время его работы цитирование лекций несколько успокаивало, то сейчас – крайне бесило. Раздражены были все, поскольку операция, так хорошо начавшаяся, сейчас была под угрозой срыва. И жизни обоих пациентов тоже, соответственно.

– Я не могу. Это же варварство какое-то, я не умею! – казалось, что Эхор сейчас заплачет.

– Никто не может, – напомнил Касфар. – Все тут одинаково не умеют это делать. Даже этот, как ты выражаешься, варвар. Он резал впервые и всё-таки делал это, более или менее хорошо. Теперь кто-то должен продолжить, а ты единственный, кто в принципе знает хоть что-нибудь о целительстве.

– Я уже в норме, буду консультировать! – не унимался Денис.

– Ты уже наконсультировал, – я без всякой на то нужды спрыснул физраствором камень-фильтр на стойке. – Ко мне ни с чем острым вообще не подходи!

– Правды ради, ты там стоял для его страховки, – напомнил Андрей.

Да уж. Действительно, вина была во многом на мне. Должен был догадаться, что обработка плеча и вскрытие брюшины – разные по степени напряженности процедуры. Особенно для такого боящегося крови доктора, как наш диетолог.

В общем, я момент потери сознания упустил, а Эхор, хоть и почувствовал, но подскочить не успел. Дениса качнуло прямо на меня. Каким чудом скальпель пришелся по воротнику, а не по горлу – не знаю. Мог бы лежать сейчас рядом, синий и списанный в небоевые потери.

– Давай, колдун, давай, ищи источник кровотечения. Надо понять, какие органы повреждены.

– Я уже их три нашел. Может, и нет больше?

– Нет, те три были от первой пули. Там всё нормально, прикрыли печень сальником, я бы лучше не смог.

– Не грузи меня названиями потрохов, – Эхор был польщён, но продолжал ворчать. – Надеюсь, я больше в жизни к ним не прикоснусь руками.

– Не любо – не слушай. Главное, что такие операции людям делают с хорошим прогнозом. Если цептане такие живучие, как хвастаются, то всё заживёт, как на со… как на ящерице.

Надо же, у него еще и каламбурить сил хватало.

– Если кровотечения нет, может, просто зашить? – спросил Касфар.

– С ранениями живота не шутят. Эхор должен пулю найти.

Денис всё-таки поднялся с пола и через плечо заглянул в разрез. Тут же опять отпрянул.

– Мне трудно оперировать и держать контакт, – пожаловался Эхор. – Они оба слабеют, способность к регенерации никак не проявляется.

Касфар сквозь свои заклинания злобно скрежетал зубами. Его движения с рунами стали резкими и озлобленными. Свечение символов ящер погасил, экономя силы, поэтому нам казалось, что его тело просто дергается в неприятной пантомиме.

– Что такого в этой вашей пуле? Как она может наносить такой большой вред?

Андрей протянул ему патрон – один из последних, остатки моей забытой в пещере экипировки.

– Да ничего особенного. Медная оболочка, стальной сердечник, свинцовый утяжелитель. Может, у неё аллергия на свинец?

– Свинец?

– Да. Просто кусок металла…

– Оружие из тяжёлого металла у нас – большая редкость. Магическое оружие мощнее и смертоноснее, но я читал про случаи, когда оставшийся в ране осколок металла приводил к смерти, несмотря на все усилия целителей.

Денис хлопнул себя ладонью по лбу.

– У неё что, действительно может быть аллергия? Какая-то колдовская аллергия на металл?

– Если пуля заблокировала крупный нервный узел, это могло нарушить магические способности Таштан. Все усилия, рефлекторно идущие на исцеление тела, рассеиваются металлом.

– Проклятье. Где мы тут возьмём рентген?

– Что значит «рентген»? – спросил Касфар.

Денис объяснил в двух словах принцип действия томографа. Ящер уже не раз находил нестандартные решения, но в этот раз чуда не произошло. Таких подручных средств, чтобы собрать по-быстрому рентгеновский аппарат, в казематах не нашлось.

Помощь пришла, откуда не ждали.

– Хайда может, – сказал Эхор.

– Что?

– Хайда. Она травница. У неё дар корней и листьев. Умеет чувствовать на больших расстояниях в воздухе и на небольшой глубине под землёй. Примерно так, как ты сказал. Если разбудить Хайду, она могла бы помочь.

Освобождать Хайду ящер не хотел категорически. Но у него не осталось выбора.

Совершив, как он сам выразился, подвиг концентрации, Касфар взял под управление третий кокон и в течение четверти часа вывел из стазиса строптивую эльфийку. Которая, поднявшись, даже из вежливости не попыталась скрыть свою ярость от всего происходящего.

Объяснять ей ничего не пришлось: из кокона Хайда многое видела и почти всё слышала сама. Но уговаривать применить свои способности для спасения цептанки пришлось и Касфару, и Эхору, и Денису, и даже мне. Пожалуй, только один аргумент удерживал женщину от немедленного бунта: я сказал Хайде, что Вадима не спасти, если не спасти Таштан.

От Дениса толку всё еще не было. Ворчащий и причитающий Эхор встал оперировать дальше. Теперь и ему приходилось повторять подвиг концентрации: если Касфар разом управлял тремя коконами, то есть выполнял работу минимум шести магов одновременно, то Эхор был медицинским монитором для Вадима с Таштан, поддерживал ментальную связь с нашим томографом-Хайдой, да при этом еще и орудовал медицинскими инструментами под диктовку Дениса.

– Есть! – воскликнул вдруг белобрысый, перепугав всех присутствующих. – Нашли мерзавку!

– Что там? – заволновался Касфар.

– Хайда чувствует пулю. Вот здесь, внизу. Видимо, при ударе о чешую сместилась, ткнулась в ребро и прошла вдоль кости, поэтому мы не могли отыскать.

Я мельком глянул.

– Какое там ребро? Самый низ живота!

– У нашего вида вдвое больше рёбер, чем у обезьян, – 25 пар.

Тем временем Денис объяснял Эхору, как окончательно ушить разрез на животе и как правильно рассчитать место нового – в паху, на стыке бедра, чтобы не задеть крупный нерв или лимфатический узел.

Под этот шум я не сразу уловил легкое прикосновение к своему разуму. Только на второй или третий раз ощутил раздражающее щекотание и задумался о причине. Причина, пользуясь временным перерывом в своей работе, смотрела на меня во все глаза.

– Хайда… – я догадался, что ответить надо негромко, не привлекая внимания остальных, но и на шёпот она вытаращила глаза и отрицательно замотала головой.

Эльфийка сама подошла ко мне, как бы между делом, прижалась сзади и зашептала у самого уха.

– Не верьте ящеру. Он обманул вас. Касфара нужно схватить и обезвредить до того, как он освободит своих сородичей.

– Кто это говорит? Бешеная кошка, которая обманом отправила меня в логово врага, а потом едва не похоронила в горах?

– Это было необходимо во благо!

– Вы задолбали решать, что мне во благо и что нет!

– При чём здесь ты? Во благо нашего народа!

– Вашего народа. Не моего.

– Сейчас это одно и то же.

– Ты так уже говорила. В итоге я едва сумел предотвратить гибель обоих миров.

– Это была ложь. Ты ничего не предотвратил. Я не верю в условия договора, потому что один ящер не способен контролировать все порталы. Касфар обманул вас, никакой ловушки нет.

– Возможно. Я не доверяю Касфару, но тебе веры еще меньше.

– Если раса ящеров возродится, они будут мстить всем за своё унижение. И Землю всё равно уничтожат.

– Мы справимся. У нас будет две-три тысячи лет, чтобы подготовиться.

– Глупец! – Хайда осеклась, поняв, что едва не крикнула. – Я чувствую ментальные рапорты, которые получает Касфар. Язык орков примитивен, я расшифровала некоторые сообщения. На Земле войска орков взбунтовались. Сейчас готовится атака на пригороды, снова началась переброска войск из Колыбели в подземные пещеры. Касфар не может остановить этого, он занят лечением своей подружки и не может отвлечься.

– Не только её, но и Вадима.

Хайда сверкнула глазами.

– Он мой друг. Я не позволю тебе навредить Касфару, пока это угрожает жизни Вадима.

Я заметил, что наша беседа уже привлекла несколько обеспокоенных взглядов.

– Разговор окончен. Отойди от меня, если не хочешь, чтобы я озвучил твои планы.

Пожалуй, я только что нажил себе смертельного врага. Но лучше так, чем еще раз попасть в её психоделическую ловушку.

– Что, тебя тоже провоцировала? – подмигнул мне, словно случайно оказавшись рядом, Денис.

Я уставился на него.

– Ого. Так я был не первым?

– Думаю, и не последним тоже. Она наверняка сунется к каждому.

– Что она предлагала тебе?

– Предлагала откатить бомбу в дальний угол, запустить портал и по-быстрому взорвать Цитадель. Якобы, чтобы остановить вторжение на Землю. Оставшиеся в башне заложники её не смущают.

– Присматривай за ней, Денис. Я предупрежу Андрея на всякий случай. Надо подумать, как не дать ей наделать глупостей в самый неподходящий момент. Или хотя бы вывести людей из-под удара.

Подойти к Андрею ни мне, ни Хайде не удалось. Эхор отложил инструменты и устало провозгласил, что разрез зашит и пора приступать к извлечению пули.

51. Пригород

Я топал по такой родной и такой непривычной зеленой траве, первой весенней траве в этом году. Я не радовался ей, как обязательно радовался бы в других обстоятельствах. Сейчас на это не было времени: я на ходу внимательно оглядывал каждый пригорок, каждую кочку, показавшуюся на горизонте.

Позади шумно, чрезвычайно шумно двигалась группа почти в четыреста человек. Конечно, их всех проинструктировали перед выходом, но одно дело – говорить разношерстной толпе измученных людей об осторожности, совсем другое – добиться её на практике.

Первый срыв случился, еще когда я в сопровождении пары десятков орков только вошел в главный зал Цитадели. Пленники, успевшие несколько часов назад услышать звуки боя совсем близко, за дверью, а затем и увидеть нескольких соотечественников в военной форме, на моё появление отреагировали вяло. Похоже, они окончательно уверились, что спасательная операция провалилась. Даже то, что я вооружен и веду себя как командир оркского конвоя, а не как пленник, не произвело на землян впечатления.

По рядам пробежал шепоток: «Предатель! Снюхался!» Но я не придал ему значения. Информация, что с орками удалось наладить контакт и сейчас мы отведём всех домой, в целом была встречена с облегчением. В то же время, прозвучало и несколько агрессивных возгласов.

Экономя время, я снова не стал вдаваться в подробности. Сказал кратко: не все орки лояльны к людям, на протяжении всего пути угроза сохраняется. Поэтому все, кто умеет обращаться с оружием, должны выйти вперед, чтобы вооружиться.

Тут тренькнул второй «звоночек». Мужчин среди пленников было совсем немного, всего десятка два или три. Так вот, несколько из них, внушительно выглядевшие мужики, грозно ворчавшие при моём появлении, теперь переглянулись и вперёд не вышли. Я отметил их для себя, смышлёные ребята. Соображают, что могут стать жертвами банальной провокации.

Когда гоблины начали втаскивать в зал носилки с железным хламом, своими недавними трофеями, эти же мужчины проявили к происходящему наиболее живой интерес. Тут среди них проявился лидер. Даже не дав гоблинам окончить работу, один из «непримиримых» с криком: «Бей рептилоидов!» – кинулся к куче хлама.

Я хорошо видел торчащий поверх носилок приклад ружья и понимал, что сейчас произойдёт. Поэтому выстрелил первым. Грохот и пыль с потолка остановили всех бунтарей, но не зачинщика. Он был уже так близко к цели, что не мог остановиться.

Гоблин дождался, пока мужчина выхватит ружьё и наведёт на меня. Даже дал ему возможность спустить курки и понять, что выстрела не последует. Потом влепил зубодробительную оплеуху. Я еще раз в душе поблагодарил Андрея за подсказку, как могут пойти события, и совет разрядить всё оружие перед раздачей.

– Повторяю для тугослышащих. Мы ведём вас домой. Все, кто встретятся нам по пути, по-прежнему захотят вас зарезать и сожрать. Прорываться предстоит с боем. Если у вас руки чешутся отомстить, так пошли с нами, там и будете мстить.

Я присел перед очухавшимся бунтарём.

– Эти орки, в зелёной униформе, на нашей стороне. Они получили приказ защищать вас. Но они вовсе не ваши друзья, в следующий раз с удовольствием прикончат любого, кто будет им угрожать.

Надеясь, что условия на этот раз уяснили все, я дал команду разобрать оружие. Затем пояснил порядок движения группы. Не особо, впрочем, рассчитывая, что мои указания будут соблюдаться, когда пленники окажутся на родной земле. И только у самой линзы перехода выдал предводителю бунтарей патроны, поручив раздать всем, кто вооружился огнестрелом.

Отправить меня раньше времени для освобождения пленников удалось, сыграв на истерике, которую закатила Хайда. Когда пулю из тела Таштан извлекли и операция была благополучно завершена, эльфийка уже в открытую обвинила Касфара в обмане. Причиной послужил тот очевидный факт, что освободить Вадима из кокона было невозможно.

Благодаря переливанию крови, состояние его ран заметно улучшилось, признаки заражения грибком быстро исчезали, но общее состояние было по-прежнему стабильно тяжелым. С телом ящерки было еще хуже, поскольку визуально что-либо оценить Денис не мог (попросту не знал в нужной степени физиологию цептан), а устроенная нашими пациентами чехарда разумов не позволяла им самим адекватно себя оценивать и делать прогнозы. Вадим и Таштан всё так же оставались одним организмом, разделение которого означало бы смертельную опасность для обоих.

Денис вспомнил, что полостная операция на животе означала нетранспортабельность человека на две недели. Хайда, услышав об этом и не обращая внимание на дальнейшие рассуждения про живучесть цептан, чуть не впилась Касфару в морду.

Ящера, казалось, визг не нервировал, а даже забавлял. Во всяком случае, он не попытался успокоить колдунью, а подтвердил мнение Дениса, что изоляторы нужно оставить в текущем состоянии полустазиса. На несколько дней, не меньше.

Когда Хайда, в ярости, потребовала разорвать контакт изоляторов немедленно, Касфар спокойно заявил, что при всём желании не представляет, как это сделать.

– Я читал трактат о том, как объединить разумы. Это было для меня ново и интересно. Поэтому запомнил. Если дальше и говорилось, как соединенные разумы разделить, я не дочитал до этого места.

– Почему ты раньше этого не сказал? – поинтересовался Андрей.

– Раньше этот вопрос как-то не поднимался. Я счёл лучшим самому на нём внимание не заострять.

Поняв, что сейчас, пожалуй, и мы тоже психанём, ящер добавил:

– За то время, что требуется для заживления ран, я найду необходимый текст в хранилище. Кроме того, среди выживших арестантов есть двое с титулами лекарей высокого класса. С их помощью шансы на благополучный исход, несомненно, возрастут.

Эхор только молча разводил руками, как бы показывая нам, что предупреждал, каково это – заключать соглашения с цептанами.

Хайда, понимая, что карты пора раскрывать, зашла с козырей. Заявила, что вожделенную нашу башню-цитадель уже штурмуют взбунтовавшиеся орки. Лояльных осталась горстка, а меж тем Касфар не может отвлечься от коконов, чтобы навести порядок, принять командование или хотя бы произвести перенастройку порталов.

Касфар отрицать не стал: да, не может, потому что симбионты тут же съедят пленников. Именно поэтому, как он считал, нужно как можно быстрее закончить нашу работу и освободить последних выживших цептан. Только с их помощью можно остановить орков, предотвратить вторжение на землю и разрушение всей портальной сети.

Тут, понятное дело, возмутились мы все. Потому что авантюра в Запретных казематах требовала непонятно сколько времени, да и успех в финале был вилами по воде писан. Касфар явно переоценил свои силы. Или просчитался с благонадежностью бывших сородичей. А может, намеренно ввёл нас в заблуждение.

Факт остаётся фактом: влияния на орков у него сейчас было меньше, чем требовалось для реализации плана.

– Договор расторгнут! Башню нужно немедленно обрушить, пока орки не открыли все порталы!

– Не ты заключала договор, не тебе его и расторгать! – Касфар понемногу свирепел.

– Я сейчас кому-нибудь что-нибудь обрушу! Там, между прочим, всё ещё наши люди сидят как заложники.

– Не горячись, Андрей, завершим ритуал – все люди будут отпущены.

– А если не успеем? Если охрана не устоит?

– Так давайте быстрее работать! Прекратим глупый спор и продолжим подготовку!

– Ну уж нет, – не согласился Андрей. – Если твой ритуал не сработает, мы и людей погубим, и орду не остановим. Условия договора пора и вправду пересмотреть.

Я ждал агрессивной реакции, но Касфар, похоже, был на самом деле вымотан до предела. Он ответил спокойно, почти безразлично.

– Если вы, ущербные, собираетесь напасть на меня, предупреждаю: гибель миров наступит даже быстрее, чем мятежники возьмут башню. Я могу прямо сейчас, одним движением пальца открыть у вас на Земле порталы с огнем и хлором. А тебя, дорогуша, – он упредил набравшую воздуха в грудь Хайду, – утихомирит кокон, если сама не закроешь свою сварливую пасть!

– Точно! Порталы!

Спорщики воззрились на меня.

– Касфар, если ты откроешь эти свои порталы, это остановит переброску войск?

– Разумеется. Орки бесстрашны, но не полоумны, они не полезут в кислотные реки без особой нужды.

– Тогда сделай это. Напугай их так, чтобы они вернулись обратно в Колыбель. Тем временем Андрей выведет заложников из башни.

– Но командиры орков знают, как устроена система управления. Они возьмут штурмом Цитадель, перенастроят порталы, а затем снова пойдут на штурм.

– Пустую башню и взорвать можно при необходимости. Лишняя бомба для этого у нас есть.

– Тогда вы не сможете вернуться домой.

– Это уже не имеет значения. Мы спасём свой мир, что ещё нужно? За это можем пообещать тебе, что поможем завершить ритуал на любых условиях.

Касфар опустил морду к полу.

– Обещания ущербной обезьяны. Чего они стоят?.. Но хорошо, я согласен.

– Вы не можете!.. – взвизгнула Хайда, но внезапно выпрыгнувший ей под ноги пустой кокон пресёк возражения.

Ну вот как-то так всё и решилось. С одной поправкой: Андрей возглавлять эвакуацию отказался. Под угрозой физической расправы выгнал на эту миссию меня. Я ругался, угрожал, уговаривал. Объяснял, что не могу бросить здесь, в этом чёртовом каземате, свою Маринку. Но у Андрея был на это непробиваемый аргумент.

Против одного уставшего ящера стояли два потрёпанных, но вполне дееспособных эльфийских мага. Все трое – не дураки вцепиться в глотку, каждый с десятью тузами в рукаве и неизвестно какими змеями за пазухой. В противовес им мог выступить едва поднявшийся с пола Денис, да ещё один из нас.

Исходя из предыдущего опыта, на мою реакцию надежды не больше, чем на боевые навыки обморочного диетолога. Поэтому полчаса спустя я вёл измученных людей под прикрытием скромного отряда орков через старую фабрику.

Портал на землю (персональный переносной портал самого Касфара!) открывал их командир. Тут я впервые увидел вблизи принцип действия этого чуда внеземной технологии, чуда даже по местным меркам.

Рамка портала была ажурной, резной, её края вдоль линзы извивались сложным узором. Я полагал, что это признак банальной роскоши, но не так просты цептане.

После перехода из Казематов в башню, орк-конвоир протянул лапы обратно за переход, подцепил когтями пару сегментов и дёрнул. Устройство послушно изогнулось. Собранные на невидимых креплениях детали потянулись лентой, одна за другой. Через секунду портальная рамка оказалась вывернута наизнанку, ни на миг не нарушив при этом целостности самого портала.

Так вот как цептане VIP-класса умудрялись путешествовать, совершенно не завися от всей остальной портальной системы! После проворота магического устройства орк просто выключил портал, сменил на нём символы – и под лёгкий звон струны включил заново, открыв новый проход, теперь уже к Земле.

52. Шоссе

Орки в изумрудных доспехах первыми прошли на другую сторону, чтобы разведать обстановку, по возможности обеспечить безопасность эвакуации пленников. Но все равно, без крови не обошлось. Как только люди повалили в родной мир, в нашу сторону начали сбегаться одичавшие от безделья и артобстрелов гоблины. Убедить их с помощью рыка и оплеух, что стоит держаться подальше, «наши» малочисленные орки не смогли.

После серии стычек часть отряда, в том числе несколько вооруженных мужчин, чья помощь была нам так нужна, в панике кинулась вдоль забора к реке. За ними побежали сначала всего двое гоблинов, следом еще пятеро, а потом целой сворой, чуя добычу, как минимум половина всех зеленокожих. Но нет худа без добра, это позволило нам плотнее сомкнуться вокруг пленников и двинуться в сторону проходной. Гоблины, потеряв в численности, ворчали, но пятились.

Уже у самого края фабричной территории один из вооруженных пленников занервничал и нарушил мой категорический приказ – пользоваться только холодным оружием. В подскочившего слишком близко гоблина он пальнул дуплетом. Сразу же на звук из-за пригорка показался удивлённый тролль и посеял в рядах людей полную панику.

Честно говоря, я в тот момент решил, что всё кончено, сейчас-то нас всех и перебьют. Дикие орки взвыли, наши гвардейцы оскалились в ответ. Тролль, не разобравшись, что происходит, заревел и швырнул огненным шаром. Люди не выдержали и побежали. На ходу отмахиваясь и отстреливаясь от врагов, мы пытались докричаться до первых рядов. Остановить их и не дать растянуть толпу, обрекая на смерть нас всех.

Не знаю, справились бы мы или нет, если бы выстрел тролля не пришёлся как раз под ноги впереди бегущим. Вспышка сшибла с ног самых прытких, остальные смешались, пришли в себя и дали нам подтянуться. Возможностью безнаказанно напасть на тех, кто отбился от охранения, гоблины не воспользовались. Больных, раненых и детей, которые передвигались медленнее всего, мы не бросим даже в случае резни среди убежавших. Сами виноваты.

Хуже было то, что мы вот-вот должны были попасть в плотное окружение. С одной стороны тролль резво топал в нашу сторону, с другой – догоняли орки с фабрики, уже закончившие избиение отколовшейся группы.

Тут мой вынужденный напарник, орк-командир, что-то придумал. Ничего не объясняя даже своим бойцам, побежал прямиком к троллю. Сдаётся мне, Касфар послал на последнюю миссию не просто офицера, а какого-то орочьего вождя в звании фельдмаршала. Потому что зеленокожий без страха подскочил к туше, раз в тридцать превышающей его собственные размеры, и отчаянно, не терпящим возражений тоном заверещал.

Тролль зашипел в ответ, потом даже занёс над орком дубину. Я прицелился, планируя хотя бы отвлечь зверюгу выстрелом и дать компаньону небольшой шанс. Но моего вмешательства не потребовалось.

Видя, что тролль не прислушался к увещеваниям, орк прикрыл глаза и чуть склонил голову. Плевок заостренной гирей промеж глаз заставил гиганта обиженно взвыть на всю округу. Монстр медленно опустил лапищу и потёр переносицу, рана там была неглубока, но наверняка очень болезненна. Я бы даже не удивился, если бы тролль упал: без сотрясения мозга там не обошлось.

Дикие орки не нападали на нас, ждали реакции тролля. Мы, вынужденно, тоже считали секунды, понимая, что каждая может оказаться последней. Но в это время что-то такое случилось. Я не сразу понял, потому что стоял спиной к городу. Когда противник загалдел и начал разбегаться, я обернулся в ту сторону, куда гоблины так взволнованно пялились.

На городом синело чистое, без единого облачка небо. В нём опять не было портала.

Орк перестал ругаться и тыкать резным острием короткого топорища в бедро тролля. Тот стоял, словно получил второй щелчок гирей по переносице. Пару раз негромко погудел, потом посмотрел на нас, повернулся спиной и резво потопал в противоположную сторону. К городу.

Задерживаться мы не стали. Шоссе было чисто, попыток напасть больше не было ни одной. Редкий гоблин, попадаясь на пути, предпочитал обходить нас стороной. Люди расслабились, колонна сильно вытянулась на дороге, подставляя под удар незащищенные фланги. Мне это очень не нравилось. Кроме того, беспокоило, как будет воспринято появление нашей разношерстной команды на линии фронта? Не откроют ли при виде конвоя из орков по нам по всем беспорядочный огонь? В профилактических целях, не разбираясь в ситуации?

Я прибавил шаг, догнал зеленокожего лидера и ткнул его кулаком в бок. Попробовал показать жестами, чего хочу добиться от его дружины. Крутил руками так и эдак, кричал, ругался на удивленно сгрудившихся вокруг орков – всё без толку. Он не понимал по-человечески, а мне его шипение было как китайская грамота.

В конце концов, я хотел уже плюнуть на свою затею, но тут на помощь пришел перемазанный в грязи небритый мужичок. Тот самый, что пытался напасть на меня в Цитадели.

Без лишних слов он схватил за лапу одного из орков и поставил правее от командира. Второго силой, разве что не пинками, вытолкал на соседнюю обочину. Затем указал место третьему, отправил на другой фланг четвертого. Дальше орки принцип поняли и легко сами поделились на две шеренги. Нам оставалось только заставить их растянуться вдоль всей колонны, а не топать снова в авангарде.

Перевалили очередной холм. Тут я снова ускорил шаг, догнал того смышлёного мужичка.

– Что, земеля, силы еще есть?

– Дом близко. Даже у дохлой клячи перед домом силы найдутся.

– Тогда так. Возьми еще человек пять, кто тоже топать в состоянии. И давайте вперёд. Оторвитесь шагов хотя бы на сто.

– А на что? Засады боишься? Так кучкой сподручнее, если засада.

– Засады уже не боюсь. Далеко отошли для засады.

– Чего тогда?

– Кордона. Своего же. Увидят зеленых, мало ли что подумают. Могут из миномётов накрыть.

Мужичок зло, как тогда в башне, сверкнул на меня глазами.

– А ты за кого больше переживаешь, за нас? Или что дружков твоих хвостатых постреляют.

Я промолчал.

– А знаешь ли ты, что они с нами делали там, в пещерах?

– Знаю.

– И все равно просишь? Думаешь, я дам им вот так уйти?

– Думаю, дашь. Ты же понимаешь, что без них мы бы не вышли даже с фабрики. Они не люди, никакой любви между нами быть не может, но свои шкуры за нас они не жалели.

Теперь промолчал он.

– Смотри. Там, в их мире, остался отряд нашего спецназа. Это они устроили такую свару, что орки теперь друг друга режут. Считай, что это не я, а они вас из пещер вытащили. Чтобы вы вышли, им пришлось остаться. А вернуться смогут, только если вот эти, – я кивнул, – продержатся достаточно долго. Заметь, не победят! Выжить им в этой войне не светит. Просто хотя бы до вечера продержатся.

Мужичок перехватил двустволку поудобнее.

– Так ты что? Тоже сейчас с ними? Обратно?

– Обратно. Но не с ними. У них приказ – вас живыми довести. С моими планами их дорога потом не сходится. Но ты уж постарайся, чтобы они тоже впустую не полегли. Как наткнётесь на наших, дайте оркам сигнал, чтобы отваливали.

Он махнул рукой и, не тратя больше слов, пошагал быстрее, на ходу хлопнув по плечу одному, затем второму товарищу по несчастью. Вскоре авангардная группа, поднажав, отделилась от колонны. Пожалуй, ничего больше здесь от меня не зависит.

Я стал сбавлять шаг. У развилки, в лесопосадке, остановился и сел. Минут пятнадцать отдыхал, потому что треклятый «Латник», на четыре пятых вышедший из строя, был сейчас неплохой такой обузой.

Я отстегнул всё, что отстёгивалось, и оторвал всё, что отрывалось. Лишнее побросал в канаву, иначе даже с пустым рюкзаком требовались усилия, чтобы переставлять ноги. Когда же колонна пленников окончательно скрылась, я встал. Проверил оружие и зашагал обратно к фабрике. Обратно к Колыбели.

53. Фабрика

На фабрике царила полнейшая паника. Гоблины и орки группами и поодиночке сбегались со всех окрестностей. Шныряли по углам, осматривали и чуть ли не обнюхивали руины, не находили искомого и, еще более встревоженные, выбегали обратно за забор.

Они были настолько озабочены, что на меня не обращали внимания. Несколько раз я по неосторожности оказывался на открытой местности, прямо на виду у зеленокожих. Ноль внимания, даже если напасть на меня было делом пары секунд и десятка метров. Нет. Никакой реакции.

В конце концов я настолько оборзел, что совсем перестал прятаться и пошёл напрямую к обломкам того здания, через которые мы выводили людей из башни. Разве что, старался не становиться у орков совсем уж на пути. Меня по-прежнему не трогали.

Оружие пришлось применить один-единственный раз, когда я уже заворачивал в нужный прогал между кирпичными завалами и нос к носу столкнулся с шальным гоблином. Можно сказать, на хвост ему наступил. Он стоял одной лапой на груди поверженного орка и уже занёс тесак. Моё появление заставило коротышку помедлить. Наверное, он решил, что я его специально подкараулил. Поэтому с добиванием орка предпочёл подождать, переключился на меня.

Я разобрался, что происходит, уже после выстрела. Сначала увидел занесенное лезвие и пальнул, не целясь снёс гоблину полголовы. И потом только разглядел на недобитом орке изумрудную униформу, знак принадлежности к гвардии Касфара.

Должно быть, это один из наших сопровождающих. Из тех, кто шел в первых рядах и погиб в момент прорыва пленников. Когда мы проходили, я не обращал внимания на тела павших, не до них было. Поэтому теперь не мог сказать точно, с нами ли пришёл этот ящер. Впрочем, откуда еще ему здесь взяться?

Минуту-другую я безрезультатно ждал, не явится ли кто на шум выстрела. Заодно огляделся. Интересно, что гоблин тут делал, пока все его более благоразумные собратья драпают к городу? Искал портал, выход в родной мир? Совершенно точно, это было сейчас бесполезно.

Когда мы шли через фабрику, здесь работало разом пять-шесть портальных камней. Один из них наши провожатые орки даже были вынуждены расколоть, потому что оттуда полезли бунтари, пронюхавшие об эвакуации пленников. Теперь же все порталы погасли. Вообще все, до единого. Включая и тот единственный, нужный мне портал, через который я планировал вернуться в Цитадель.

Похоже, что-то случилось в казематах. Не в башне, а именно там. Будь дело в победе бунтовщиков, в успешном штурме Цитадели, то всё выглядело бы иначе. Как минимум, войска орков на Земле не впали бы в такую панику. Касфар обещал, что, в случае утраты контроля над центром управления портальной сетью, камни начнут работать хаотично. Откроются произвольно в самые разные известные цептанам миры. А тут, наоборот, вырубилось всё, произошла полная изоляция.

Да, явно что-то случилось в казематах. А там Маринка. И ребята. И бог его знает, какие ещё дела творятся, чем они грозят Земле, Колыбели и Содружеству.

Один портальный камень стоял поблизости. Да, вроде он и был тут, когда мы проходили мимо. Холодный, тёмный, безмолвный.

Я потрогал его, толкнул, пнул злобно ногой. Ну уж нет, кончилось то время, когда я ныл в лагере, выпрашивал разрешения на вход в свой же собственный город. Теперь я сам вломлюсь в вашу Цитадель, чего бы мне это ни стоило!

Ну, глупо ожидать, что от такого обращения портал вдруг засветится, как старый телевизор. На каменюке от моих тычков даже не шевельнулись настроечные символы. Я вспомнил лекцию, которую Эхор провёл для отряда в пещерах у Перекрёстка. Так смешно называются буквы цептанского алфавита: коготь, молния, вилы… Вот они, кстати.

Коготь. Молния. Вилы. Когда Эхор рассказывал о принципе управления камнями, он назвал эти символы не просто так. Это координаты башни, Цитадели.

Я потянул пластину с символом, установленную в самом низу камня. Не двигается. Потянул в другую сторону – с тем же результатом. Просто надавил. Пластина, хрустнув песком на стыках, вдавилась и сползла в паз. Теперь можно выбрать любую другую, в том числе с символом молнии. Я придвинул и надавил её, пластина с таким же противным скрипом скользнула из своего паза на настроечную панель. Сменить символы справа и слева было легче, справился за полминуты.

И что? Что дальше? Не те заменил? Не в том порядке поставил? А может, нужно нажать какую-нибудь «кнопку ввода», про которую я попросту не знаю? Или это портал «низкого приоритета», на который по-прежнему распространяется запрет открываться внутри Цитадели?

Сначала я давил и двигал все символы подряд, надеясь хоть случайно запустить агрегат. Потом стал бить по всем выпуклостям, которые хотя бы теоретически могли быть кнопками или сдвижными пластинками. По одной, на самом верху, даже въехал прикладом, потому что больше ничем не доставал.

Во время этой процедуры позади раздался кашляющий звук, от которого холодок пробежал по спине, слишком уж было похоже на смех Касфара. Я чуть не выронил автомат, пока разворачивался.

Так вот почему гоблин размахивал тут тесаком. Хихикал орк. Оказывается, он был жив. Глубоченная рубленная рана в боку привела бы к верной быстрой смерти любого человека, но этому уроду хватило полутора часов, чтобы отлежаться, спокойно сесть и смеяться теперь над моими потугами запустить портал. Чёрт, ну и живучие же они, в самом деле!

Я не стал стрелять в своего недавнего союзника, он даже при большом желании не смог бы напасть на меня в таком состоянии. Только царапал одной рукой землю, что я сначала принял за попытку подползти ко мне поближе. Потом дошло, что он хочет всего лишь добраться до камня. Ну что делать, я выполнил его просьбу: взял за ногу и подтащил к устройству.

Орк посмотрел на настроечную панель и своим острым черным когтём указал на мою главную ошибку. Пластин для координат было пять, а я установил только три в центре. По его указке к когтю, молнии и вилам прибавились полукруг и змееобразная закорюка. По всему ряду пластин пробежала искра, подтверждая правильность выбранного адреса.

Орк указал на выпуклый треугольник ниже. Я склонился к нему, для чего пришлось встать на корячки.Надавил, провернул – ничего не произошло. Орк снова закашлял и постучал пальцем по голове. Прикрыл глаза, напрягся – между его пальцами тоже мелькнула искра. И замерла в виде крохотного голубого кристалла.

Я подставил ладонь под протянутую руку, полупрозрачная крошка послушно упала. Я разглядывал её, но по-прежнему не имел ни одной мысли: что это и как может мне пригодиться? Тогда орк, по-прежнему забавляясь, создал еще один такой же кристалл и приложил его к треугольнику. Камень всосал крупицу, после чего руины залил ослепительный свет. Портал оглушил меня звоном лопнувшей струны и открылся.

Я мог только развести руками и сказать спасибо, хотя орк всё равно не понимал человеческой речи. Он что-то еще шипел и делал мне знаки лапами, но так и я ведь не понимал, о чём он ведёт речь. А говорил ведь важное, я это понял по выражению глаз и вовремя обернулся.

Да уж, мерзкий звук, выдающий открытие портала, всегда был для владельца совершенно некстати. Как мы в самом начале узнавали об атаках зеленокожих, так и они сейчас прекрасно расслышали, что неподалёку открылся путь к спасению.

Орк в металлическом доспехе и рогатом шлеме бежал прямо на меня, вынимая на ходу топор для броска. Я свалил непрошенного гостя тремя выстрелами. Надо уходить, скоро таких здесь будет много. Я то ли спинным мозгом, то ли другим органом интуиции, располагающимся чуть ниже, чувствовал шаги множества сбегающихся к порталу врагов.

Застреленный орк упал почти на своего раненого соплеменника, тот хищно оскалился и положил лапу на сбрую, богато увешанную самыми разнообразными лезвиями. Но потом посмотрел на меня и протянул когти в характерном жесте.

Ну а что? Почему бы и нет?

Я скинул с плеча ремень автомата, выкинул почти пустой рожок и воткнул новый. Передернул затвор, установил регулятор тампа стрельбы на одиночные, чтобы не расходовались слишком быстро. Вложил оружие в зеленые лапы и даже сам вправил коготь под скобу спускового крючка. И показал своим пальцем, что нужно сделать. Орк зашипел, от радости даже раздув пёстрые кожаные складки на щеках.

Бог его знает, будет ли какой-нибудь толк от его неумелой стрельбы, думал я, шагая в портал. Всё-таки у этого автомата очень мощный патрон, даже неприцельно можно наделать дел, наводя в упор. Будем надеяться, изумрудный ящер даст мне немного времени. Хотя бы совсем немного, пока я найду дорогу дальше.

54. Цитадель

Всё было не плохо, всё было ещё хуже.

В башне тоже царил хаос. Орки кишели по всем этажам, как тараканы. Больше всего их собралось на верхнем ярусе. Они не прекращали попыток взломать ворота в центральный зал, где находились самые главные магические артефакты и устройства, включая управление порталами. К счастью, мой выход оказался в соседнем коридоре на специальном помосте. По ту сторону баррикад.

Защитникам повезло, что центральная лестница стала непригодной для штурма. Все нижние пролёты насквозь пропитались магическим ядом, который выпустил Эхор. Рассчитывать на успех, продвигаясь через узкие боковые коридоры, мятежники не могли. Гвардейцы в изумрудно-зелёном умело орудовали возле удобных бойниц.

Хотя… Груды тел в арке свидетельствовали, что на определенном этапе бунтари едва не добились успеха. О том же можно было судить по состоянию ворот: створки висели криво, обожженные, лопнувшие. Но гарнизон всё ещё удерживал рубежи, по какой-то причине атака захлебнулась.

Скорее всего, переброску войск наладили по излюбленной оркской манере, при помощи порталов. Это давало нападающим практически безграничное преимущество в живой силе. План рухнул после полного отключения всей транспортной сети. Пользуясь паникой, гвардейцы совершили вылазку и сбросили отключенные порталы вниз, заработав еще пару часов спокойствия. А позже, когда самые способные оркские шаманы смогли перезапустить часть порталов, бардак в рядах зеленокожих уже царил такой, что организовать повторный штурм толком стало некому.

Меня защитники зала, кажется, узнали. По крайней мере, сразу шестопёром в голову и чёрной молнией в живот я не получил. И трогать руками один из ценнейших здесь экспонатов, портальный камень Касфара, позволили без уговоров. И даже сами нужную комбинацию символов на настроечной панели выложили, и кристалл активации, куда надо, раздавили.

Тут я немного засомневался, правильно ли понял меня ободранный ящер? Что, если я сейчас вывалюсь обратно на фабрику и дверь за спиной с облегчением захлопнут? Пока не проверишь – не узнаешь. Поэтому я шагнул в проём аккуратно… и обалдел от увиденного.

Запретные казематы заполнял фиолетовый свет и низкий рокот, отдающий вибрацией в пол. Самые тревожные сигналы у цептан, означающие примерно то же, что у нас означает рёв сигнализации и мигание красных ламп под потолком. Знакомый коридор, через который я попал сюда в первый раз, окрасило в фиолетовый без всяких ламп, и даже свет окон не мог перебить это чудесное, формирующееся прямо в воздухе под потолком сияние.

Но дальше было круче. Отыскав кое-как дорогу в просторный зал, служивший нам операционной, я обнаружил, что теперь его перекрывала сеть полупрозрачных барьеров. За одним из них я увидел цептанина, но не Касфара, другого. Он недвижно стоял между коконами, держа над ними раскрытые ладони, и тонкие белесые нити оплетали кисти и предплечья. Вспомнив, что нити – это конечности гигантских медуз, я внутренне содрогнулся.

Левую сторону зала было плохо видно. Там теперь всё изменилось, стены выглядели оплавленными, а вокруг слепяще-белого шара размером с пляжный мяч силовые барьеры изгибались и искрились. В другой части, правее, я разглядел Касфара, отделенного и от коконов, и от других членов нашей чудной компании. Напротив него в соседней «клетке», ближе всех к белому шару стоял кто-то еще: спиной ко мне, в плотном ореоле черных и красных искр. Я с трудом узнал в фигуре Хайду в атакующей позе, с растопыренными пальцами, с которых почти слетела направленная в грудь Касфару молния.

Было похоже, что гениальный художник нарисовал в мельчайших подробностях сцену сражения двух магов. Картинно и страшно застыли эти фигуры, точные копии своих живых оригиналов, но совершенно неподвижные.

В соседней «клетке» лежал без признаков жизни Эхор, а в следующей – Андрей. И у самой стены, едва различимый через ряд барьеров, сидел Денис. Когда я уходил, где-то как раз в этом же месте оставался кокон с Маринкой внутри.

– Вы совсем что ли офонарели?! На минуту одних нельзя оставить? – заорал я и от всей души врезал кулаками по барьеру.

Денис шевельнулся. Вгляделся сквозь преграды, потом поднялся с пола и прокричал:

– Бесполезно, они непробиваемы! Я пробовал. Это новая, только что перезаряженная защитная система Казематов. Касфар сказал, что её вообще ничем нельзя пробить, пока не сгорят сами казематы.

– А они что, могут сгореть? – перекрикивать тревожный гул было неприятно, першило в горле.

– Конечно! Видишь? – он указал на белый шар. – Скоро магия выдохнется, и он всё здесь сожжёт.

– А что это такое?

– Не узнал? Это термоядерный взрыв!

После событий последних дней я полагал, что меня нечем будет удивить до конца дней. Но тут волосы зашевелились, ладони вспотели, а глаза едва не вылезли из орбит.

– Вы что, взорвали бомбу прямо здесь?

– Так изначально и планировалось. Касфар просто гений в умалчивании самой интересной информации. Ни в одном другом месте взрыв не дал бы нужного эффекта, только здесь защита у казематов настолько тонкая и уязвимая, что может почувствовать выброс энергии от взрыва в первую миллисекунду. И создаёт вокруг эпицентра магическую сферу, останавливающую время. Но тоже на время.

– Значит, план удался? Тогда почему здесь всё в таком виде?

– План удался. Эхор подключился к сознанию Вадима, под его диктовку орки сняли с ракеты боеголовку. Разобраться, почему не сработали детонаторы, не сумели, они просто испортились – и всё. Поэтому адскую машину собрали заново, пустив на запчасти бомбу из нашего рюкзака. Ну а потом Касфар спросил, как совершить подрыв, Вадим рассказал…

– И ящер тут же подорвал заряд, чтобы не дать вам возможности остановить его? Сработала защита, и началось всё вот это?

– Нет, началось не сразу. Защита сработала как надо, заблокировала время в месте взрыва. Тогда он был размером всего с арбуз. Казематы вбухали в эту магию всю свою энергию и отрубились. Пока мы офигевали от случившегося, Касфар при помощи еще одного заклинания нанёс удар по защитной системе, полностью её снёс.

– Не похожи эти стены на вырубленную защиту, – отметил я.

– Это всё Хайда. Я больше следил за ней, чем за цептанином, сам понимаешь. Она хорошо себя вела до последнего. Даже когда Эхору пришлось самому над коконами поработать, а то цептанин с ног валился от усталости, и то она не бузила. К тому времени Вадим и эта, как её…

– Таштан.

– Да, и она тоже оклемалась. Пришли в себя, даже голос подали, когда Касфар объявлял их новыми смотрителями Казематов.

Я ткнул пальцем в незнакомого цептанина.

– Вижу, освобождение сородичей тоже удалось?

– Да. Была проблема с тем, что в казематах отключилась вообще вся магия, Касфар не мог колдовать. Таштан быстро разобралась, она же специалист по их этой волшебной энергетике. Если без подробностей, то они перезарядили всю тюрьму прямо от ядерного взрыва. Удобно и быстро, но из-за этого заморозка времени нарушилась. Теперь вспышка всё время увеличивается в размерах.

Я невольно попытался отойти подальше от белого шара.

– Они что, не могли еще раз защиту применить?

– А смысл? У них тогда снова не осталось бы энергии для пленников. Касфар сказал, что сперва освободит всех, а только потом утилизирует взрыв. Отправит его куда-нибудь через портал. Вот тут Хайда и сорвалась.

Денис уже охрип, перекрикивая рокот. Идей, как выбраться из ловушки, у него не было. И он снабжал меня подробной информацией в надежде, что на свежую голову снизойдёт светлая мысль.

В общем, когда первый из коконов с арестантами открылся, Хайда потребовала от Касфара исполнить свою часть договора, отпустить людей и эльфов. Ящер в ответ наорал на неё, в очередной раз объясняя, что Казематы не позволят открывать изоляторы никому, кроме новых смотрителей. Начатое дело требуется закончить, только тогда придёт время исполнения договора.

В чём Касфар не обманул, так это в возможностях свежеосвобожденных цептан. Первый же из них оказался весьма известным в прошлом учёным, врачевателем, угодившим в Казематы за незаконные эксперименты со своими пациентами. Но, поднявшись из кокона, он первым делом обрушился на своего спасителя с оскорблениями и угрозами за позорные контакты с низшими видами. Опыт соединения разумов цептанина и человека, по его словам, был омерзительным, хотя и интересным по своей сути.

Скорее всего, слова этого нового персонажа стали решающими в развернувшейся потом трагедии. Ящер решительно вторгся в управление соединённых коконов, оттолкнул Касфара и, недолго послушав пациентов, сказал:

– Наша сестра уже восстановилась и может жить отдельно. Эту мерзость, принявшую нашу кровь и касавшуюся нашего разума, следует уничтожить.

– Я дал слово! – попытался возразить Касфар.

– Это твои проблемы. Цептане не заключают соглашений с низшими. Я решил, и он умрёт!

Всё это время измотанный и потерявший бдительность Касфар продолжал дословно транслировать речи присутствующих. Все друг друга слышали и понимали. Новоприбывший то ли не обратил на это внимания, то ли был слишком самоуверен, за что и поплатился. В общем, как только он произнёс последние слова, Хайда атаковала поганца.

О, она была не так глупа, чтобы применить боевую магию к цептанину на его территории и в присутствии других цептан. Понимая, что в ментальном поединке ей здесь ничего не светит, ахейка подошла к ящеру и изо всех сил врезала ему ногой под хвост.

– Думаю, ему было очень больно, – не без ехидства улыбнулся Денис. – Сил, чтобы столкнуть его с места, у Хайды не хватило бы, а так он сам взвизгнул и повалился вперёд. Но главное, знаешь, что она при этом сказала? Попробуй-ка варварских методов, заносчивый ублюдок!

– Ублюдок? Так и сказала?

– Ну, почти дословно. Причём не мыслями, а вслух, на чистейшем нашем матерном. Касфар переводить сразу же прекратил, как ты понимаешь. Да они больше и не разговаривали. Когда этот, – Денис указал на опутанного щупальцами ящера, – упал на коконы, они его сразу спеленали. Орал так, что уши заложило, но быстро скис. Касфар дожидаться своей очереди не стал, пальнул в Хайду прямо из пальца. Тут уже все остальные подключились.

По словам Дениса, катастрофа заняла всего две-три секунды. Он сам, после операции отогнанный Касфаром в дальний угол, отдыхать, даже не успел вскочить со своей лежанки.

Сначала Эхор сложил руки и отбил летящую в Хайду струю энергии, сотворив в воздухе плотную бесцветную волну. Поскольку руки у эльфа были обожжены, удар получился неточным, краем волны задело и сшибло с ног саму Хайду. Ничего более точного и действенного белобрысый всё равно не мог применить, все магические устройства и боевые артефакты он оставил за пределами Казематов. Ну, зато хоть магия Касфара прошла мимо, не причинив Хайде никакого вреда.

Потеряв из вида первую цель, Касфар без промедления ударил по новому источнику угрозы. Эхор получил вспышкой прямо в живот, упал, но выжил – доспехи поглотили почти всю силу магии. Цептанин планировал добить его, но тут Андрей провёл идеальную подсечку. Учитывая всё, что услышал, наш командир выбрал в бою сторону ахеев.

Дальше они барахтались прямо на полу, обмениваясь тумаками и заклинаниями. Биться сразу против трёх противников Касфару было не впервой, но он давно не практиковался и смертельно устал. Очередной магический удар ящера столкнулся со встречным, который наспех сотворил Эхор. Пещеру сотряс грохот разрядов. Один из них вскользь задел Андрея, оторвав плечевую часть доспеха. Человека швырнуло на ахея, оба повалились и кубарем откатились в стороны.

Главную опасность для ящера теперь представляла Хайда. Она уже пришла в себя, поднялась и занесла руку для нового разряда. Остановить её можно было только ударом в полную силу. И Касфар, забыв, где находится, нанёс этот удар. На том свистопляска и завершилась, потому что возросший уровень магической угрозы наконец зацепил нежные струны охранных систем Запретного каземата.

– В результате нас замуровало. Как и в первый раз, когда бомбу подорвали, защитная магия отделила самую опасную часть комнаты и остановила там время.

– Андрей-то не колдовал. Его почему?

– Без понятия. Наверное, за компанию с Эхором досталось. Все получили, кроме меня, потому что я сидел в сторонке.

– Ну и как вас теперь оттуда вытаскивать, есть мысли? Можно убрать эти стены?

– Наверное, можно. Как, вот вопрос. А главное, как убрать барьер только от нас, а на бомбе оставить. Эта зараза постепенно подрастает, не справляются стены с такой мощью. Так что я бы предпочёл свалить отсюда побыстрее.

55. Запретные казематы

Идея у меня была, даже не одна. Жаль, что все они поочерёдно оказывались бесполезны.

Начал с того, что попытался банально пробить ближайшую ко мне прозрачную стену. Ни голые руки, ни предметы мебели, ни железные детали (которые должны, как мне казалось, быть для магических преград опаснее всего) не производили на барьеры никакого впечатления.

Потратив впустую с четверть часа, я выдохся. И нехотя признал правоту Дениса, который испробовал данный метод еще до моего появления.

Затем я попробовал подсунуть лезвие ножа снизу и сверху, досконально ощупал стену по всей длине в поисках трещины или хотя бы царапины. Даже просветил фонарём, но тщетно. А от попытки выстрелить в барьер из пистолета Денис меня отговорил, напомнив, что делает защитная магия с излишне буйными.

По той же причине я не стал разбивать возле стены парочку найденных в сумке Эхора магических кристаллов. Вместо этого решил схитрить и поискать обходной путь, для чего обнюхал все каменные стены в поисках потайных ходов и механизмов. В паре мест имелись подозрительные выпуклости, которые я пробовал и простукивать, и нажимать, и лупить тяжелыми предметами…

С тем же успехом, наверное, мог бы потанцевать там с бубном в голом виде. Даже если это и были не детали интерьера, а управляющие устройства, то они запускались исключительно магическим воздействием. Хорошо, что никто из ящеров не видел, засмеяли бы глупую обезьяну.

Тут все мои сумасбродные идеи отошли на второй план. Ну конечно, ящеры! Чуть не забыл!

Я побежал в коридор, к порталу, и прыгнул обратно в Цитадель. Пересёк зал, добрался до осаждённых ворот. Там всё было плохо: осаждавшие снова организовались, с лестницы доносились удары и рёв, то и дело вспыхивали сгустки огня. Пока что собственная защита Цитадели сдерживала боевую магию, но рано или поздно она иссякнет, и тогда в зал можно будет вломиться, например, пробив потолок с нижнего этажа.

Я выбрал среди орков наугад первого, кто выглядел достаточно солидно, по-командирски. Тот раза два-три огрызнулся, но я настойчиво продолжал тянуть за собой и размахивать руками, так что зеленокожий забеспокоился и подчинился.

Вид парализованных цептан привёл его в полное отчаяние. Грубая безэмоциональная морда мало что отражала, но я всё понял по замедлившимся шагам и лапам, воздетым горе.

– Ну чего ты встал? Пойдём! – я вцепился в него клещом. – Давай-давай, двигайся, отключай это всё!

Орк смотрел, как я луплю в невидимую преграду, и не шевелился. Не добившись реакции, я снова перешел на пантомиму, в разных вариациях объясняя тупице, чего хочу. В какой-то момент показалось, он понял, потому что тряхнул головой и пошевелился. Но вместо помощи орк опустил лапы, стянул с себя через голову изумрудный нагрудник и швырнул на пол, мне под ноги.

– Стой, стой! Куда?

Орк, на миг показав фиолетово-черный язык, оттолкнул меня и поковылял своей кривой походкой к порталу. Я не собирался отпускать его просто так, догнал в коридоре и опять загородил дорогу, тыча пальцем в линзу портала.

– Сдвинь. Ты же умеешь им управлять? Сдвинь!

Последовала череда препирательств, недолгая, но бурная. В ходе которой я так жестикулировал, что едва не вывихнул руку, а орк так бесился, что едва не откусил мне вторую. Но кажется, в конце концов мы изобрели новый язык жестов, который оба более-менее понимали. Клыкастый перестал пихать меня, а потащил к порталу и присел возле него в позе гопника. Несколько раз хлопнул обеими лапами по постаменту и для верности со скрежетом провёл когтем по краю черного круга. Затем встал и, чтобы проверить, дошло ли до меня, дважды щелкнул перед носом пальцами. До меня дошло.

Портал неспроста располагался отдельно от других помещений, в центре сложного узора. Похоже, что круг, ограничивающий этот узор, портал покинуть не мог. Из-за особой важности объекта «входящие» порталы открывались только в одном месте, и лишь сам Касфар умел открывать проходы из нашей операционной в любые другие места.

Проводив взглядом ящера, уходящего к своим соратникам с дурными вестями, я в таком же упадке духа вернулся к Денису. Он встретил меня испуганным вопросом:

– Не хочу отвлекать, но не мог бы ты думать побыстрее? У нас, кажется, время на исходе.

Новую проблему я и сам, конечно, разглядел. За несколько минут моего отсутствия шар ядерного взрыва неплохо подрос. Теперь он был размером, наверное, с бочку.

– Давно это с ним?

– Не знаю, не заметил. Обратил внимание, когда он барьера коснулся. Все стены сразу помутнели и свет моргнул.

Действительно. Одним краем «замороженный» взрыв теперь касался магической защиты, заметно искривляя поверхность и делая её не прозрачной, а матово-белой.

– Я думаю, – продолжал Денис, – Что сила защиты слабеет. Такую мощь взаперти держать непросто. Поэтому он растёт быстрее и скоро освободится.

– Может, он при этом клетку сломает?

– Боюсь, нам это никак не поможет. Такими темпами здание разопрёт быстрее, чем вскроет все ячейки. Как минимум, меня в угол зажмёт, мне не выбраться.

– А если сожжёт какие-нибудь управляющие аретфакты?

– Возможно, тогда стены отключатся. И капсула, которая удерживает взрыв, тоже. Короче, если у тебя еще есть мысли, как нас отсюда вытащить, ты уж поспеши!

Я и так вовсю ломал голову, аж пар из ушей. Осматривал место соприкосновения шара с защитным барьером. Яркость была почти солнечная, невыносимая для глаз, поэтому я улёгся на пол, прикрыл лицо одной ладонью, а другой вёл вдоль края барьера.

– Есть! Есть, Денис, тут барьер проломлен! Может быть, поэтому так быстро растёт, они мешают друг другу!

– Что нам это даёт?

Я усмехнулся, ужом протиснулся между шаром и каменной стеной, где образовалась щель почти полметра шириной. Довольный, я показался Денису по ту сторону шара.

– Ты обалдел? Зачем?

– Как зачем? Это же выход! Сейчас придумаю, чем зацепить этот шар, притолкаю его к тебе, взломаю стену и выпущу. Потом и остальных!

Денис смотрел кисло.

– Не дури! Сейчас же вылезай обратно!

– Да почему?

– Одно прикосновение к барьеру увеличило размер вдвое. Если ты начнёшь шевелить его, можешь спровоцировать новый рост. Даже вылезть обратно не сумеешь!

– Да не паникуй, сейчас мы его…

– Не смей! Не понимаешь? Даже если ты допрёшь его сюда, здесь шар упрётся в потолок и в стену. Если это не вырубит сразу всю защитную магию, мы всё равно никак не сумеем вернуть его обратно, к той стене.

– Да и что с того?

– Стена не стеклянная. Это поток энергии. Как только ты сдвинешь шар, она восстановится. Мы оба окажемся в ловушке.

– Это только твои домыслы. Может, всё будет не так?

– Так, так. Ты ведь понимаешь, что таким способом даже меня одного вынуть нет шансов. А всех всех сразу отпустит только взрыв. И освободит, и похоронит.

Я понимал, что он прав, но согласиться не мог. Не должно всё закончиться вот так. Не для того я вернулся, чтобы теперь бросить и сбежать.

– Уходи, Вась, уходи. Двое выживших лучше, чем ни одного.

– Я один не вер… Почему – двое?

Денис улыбнулся, довольный, что подловил.

– Ну забери хотя бы эту дуру с собой. Всё равно, если мы даже выживем, ящеры её просто из принципа прикончат.

Я посмотрел. Ну всё правильно. Именно в эту ячейку я и влез. Позади термоядерного шара стояла, скрючившись в три погибели, «замороженная» Хайда.

– Значит, говоришь, взрыв вас или убьёт, или освободит? Бросить вас здесь, говоришь? Ну что ж, будь по твоему!

Я обошёл шар и обхватил Хайду. Тяжело. Словно пытаюсь поднять мраморную статую в железных доспехах. Ну ничего, справлюсь. Главное, успеть.

Уходил я, волоча Хайду на загривке, не ответив на прощание Дениса. И позже не удивился, что он стоял всё в той же позе, наблюдая моё возвращение.

– Ты что задумал? Что творишь?

Я по-прежнему молча поднырнул под шар, волоча за собой нелепую конструкцию из разнообразных доспехов, словно связку консервных банок.

– Оставь в покое шар! Уходи! Ты давно должен был уйти!

Не обращая внимания, я накинул на вспышку сеть. Для её изготовления в ход пошло всё, что только нашлось под рукой: рюкзак и кираса моего «Латника», нагрудник орка, кольчуга Хайды с такими удобными кожаными тесёмками… Как я и думал, поверх взрыва имелось точно такое же защитное поле, из какого состояли барьеры. Громыхающая металлом сеть легла почти идеально, чуть свободно. Лямки «авоськи», за которые я немало переживал, получились достаточно длинными.

Тянул шар я в полной тишине. В какой момент угрожающий рокот стих и прекратился – бог его знает. И Денис больше не произнёс ни слова, только стоял в своём углу и качал головой.

Шар застрял, продавив барьер почти до половины диаметра. Я упирался, пот катил градом, но каждый рывок только прибавлял ко взрыву по паре сантиметров, не принося результата. Неосторожно ступив на больную ногу, я поскользнулся и упал, даже не зная, хватит ли духа подняться.

Надо мной стоял орк, разглядывая, по обыкновению, одним глазом, скосив голову набок. В первую секунду я сжался, ожидая нападения, почему-то решив, что Цитадель пала, брошенная своими защитниками. Вторым, более внимательным взглядом, я нашёл у орка высокие знаки различия поверх изумрудных нашивок на броне. И только в третий раз взглянув на зубастую пасть, понял, что знаю этого офицера. Гвардейца, который возглавлял спасательную операцию и возвратил заложников в мир людей.

Ящер фыркнул, протянул лапу к моей шее и довольно грубо дернул, ставя на ноги. Подобрал с пола лямку, выскользнувшую у меня из ладони во время падения. Понимающе кивнул, нырнул под шар и налёг на него, что было мочи, с той стороны.

С первого раза у нас ничего не получилось. Но потом к орку присоединился еще один, и еще – а больше возле шара не было места. Я снова намотал на руку лямку, кто-то взял вторую в свою в шершавую лапу… Шар негромко хрустнул и выскочил из стены.

Он был не очень тяжелый. Когда наложение нескольких магических сил закончилось, тащить сеть по гладкому полу стало не так сложно. Орк-командир приложил свою трёхпалую конечность к восстановленному, запершему моих помощников барьеру. Пожелал удачи.

Страшная огненная сфера поместилась в линзу только-только, с запасом всего в три-четыре миллиметра.

56. Река

Мы не могли, как мне кажется, почувствовать момента, когда ядерный взрыв проломил истощенную магию и поглотил Цитадель. Но мы почувствовали. Я почувствовал, а вернувшаяся к жизни Хайда потом говорила, что именно с этого осознания и ощутила себя вновь живой.

Провал во времени, который ей пришлось пережить, произвёл эффект удара пыльным мешком из-за угла. Жизнь возвращалась в эльфийку постепенно, медленно, поэтому выглядела она, да и в действительности чувствовала себя растерянно и плохо.

Сначала ожили только глаза, в которых сразу же проступила высшая степень удивления. Потом Хайду согнуло, вернулась сила в мышцы и она, уже почти посиневшая, смогла с хрипом вздохнуть. Мощная боевая энергия, слишком медленно стекавшая с пальцев, опалила руку, заставила колдунью дергаться в конвульсиях – но кричать она пока еще не могла.

Следующие полчаса Хайда провела в канаве. Её кидало из жара в озноб, тошнило, било мелкой дрожью от пережитого стресса и наложившегося холода. Я и сам-то озяб в одном нательном белье. Из «Латника» получилась отличная и очень крепкая авоська для ядерного взрыва, но самый минимум я себе оставил. А на Хайде без лат одежды было ещё меньше.

Ну ничего, пусть, быстрее очухается.

Наконец, взгляд женщины стал осмысленным, а движения – упорядоченными. Я снял с себя драную камуфляжную куртку, добавил к ней не менее замызганные штаны и кинул вниз. Хайда покрутила одежду в руках, обнаружила дыры, обрамленные бурыми пятнами, и поморщилась.

– С мертвецов снял?

– Не хочешь надевать – ходи голая.

– Это второй важный вопрос. Почему я голая?

– Потому что. Вела себя нескромно.

Она прищурилась. То ли не поняла и не поверила, то ли восприняла всерьёз и пыталась вспомнить. Немного поиграв в гляделки, сдалась и ухватила себя руками за голову.

– Что случилось? Я тебя не слышу. Вообще ничего не чувствую. И сил совсем нет.

– Добро пожаловать в мой жестокий мир.

Хайда огляделась по сторонам, словно только что сообразила, где находится. Холод брал своё, она явственно стучала зубами, поэтому начала резкими торопливыми движениями натягивать чужую одежду. Я не стал её больше мучать и рассказал, опуская детали, про последние события. С того момента, на котором остановился в своём рассказе Денис.

Про то, как орки помогли мне вытащить закапсулированную вспышку в башню. Как воткнули её в арку вместо ворот, снесенных-таки атакующими. Как держали оборону еще полчаса, пока термоядерный шар не заполнил весь коридор. И как я отказался эвакуироваться вместе с защитниками в Казематы, а выволок на себе Хайду, пару раз не со зла задев окаменевшей фигурой за углы и колонны.

Но кое-что я рассказывать не стал. Например, ей вряд ли было бы интересно узнать, что орки нашли и забрали с Земли своего полуживого офицера, который расстрелял все патроны, но даже на последнем издыхании продолжал держать оборону, сжимая в непослушных лапах последний метательный топор. Не стал я рассказывать и о том, как отправил всех выживших после осады гвардейцев через портал в Казематы. Почему так долго отсутствовал, припрятав «статую» в камышах, что я делал в последние минуты существования Цитадели, что забрал оттуда – всё это пусть остаётся для Хайды секретом.

В последний раз я выпрыгнул через портал на Землю, когда стены башни уже трещали под напором адского огня. Оставалось лишь молиться, чтобы защитная магия сдерживала излучение от ядерной реакции так же хорошо, как удерживала сам взрыв. Поскольку свет, к примеру, от шара исходил, это заставляло меня сомневаться: а не намотал ли он уже радиации столько, что счётчик гейгера в моём присутствии зашкалит и задымится?

Инстинктивный страх погнал меня бегом за пределы фабрики, подальше от портала, вниз, к реке. И я не мог, как мне кажется, на таком расстоянии почувствовать момента пробуждения ядерной мощи, потому что портальный камень разорвало на куски в то же мгновение. Но я почувствовал.

– Взрыв закрыл все переходы. Башни больше нет.

– А как же я?

– У меня был невелик выбор. Я решил, что ты не хотела бы остаться там после пробуждения Касфара.

Она подумала.

– А как же Эхор? И…

– Вадим?

Она отвела глаза.

– Не знаю. Будем надеяться, с ним всё будет хорошо. Эхор всего лишь защищал тебя. Если Касфар одумается, то вместе они смогут защитить и Вадима.

Она открыла рот, чтобы задать очередной глупый вопрос, но осеклась, понимая, что я знаю о будущем не больше неё самой.

– Получается, я должна жить здесь и никогда не смогу вернуться домой?

– Ну, тут у тебя тоже есть выбор. Можешь подобрать себе дерево повыше и веревку покрепче.

Она не поняла. Порылась в памяти, после чего лицо её вспыхнуло от ярости.

– У низшей расы и шутки низкие!

– Ну вот, – рассмеялся я. – Другое дело! Как в добрые старые времена.

Хайда быстро скисла и спросила, подойдя ко мне почти вплотную:

– Как же я смогу здесь жить? Мне страшно.

Удивляясь сам себе, я обнял её.

– Не бойся, кошка. Что-нибудь придумаем.

57. Лагерь

С броневика десантники пересадили нас на старую потрёпанную «буханку», а уже она доставила в расположение лагеря.

В пригородах шла активная зачистка. Долго скучавшие по окопам войска наконец-то пришли в движение и медленно выступили, постепенно сжимая кольцо и досматривая каждую кочку, каждый куст. Не только из опасений упустить живого орка, но и по строжайшему приказу: не оставить никаких следов инородной технологии, собрать и вывезти всё до последней внеземной гайки.

Насчет «не оставить никаких следов» – это было, конечно, наивно. Командование пыталось сохранить «тайну Венского леса», как выразился бы мой армейский старшина, доведись ему принимать участие в этой операции. Любую найденную необычную вещь солдаты первым делом проверяли на возможность прикарманить в качестве сувенира. Молодые офицеры задолбались бегать вдоль цепей и ощупывать подчиненным одежду. И только самые опытные, посмеиваясь, не пресекали археологических изысканий. У их бойцов место в карманах давно кончилось, потому и сбор трофеев в специальные пронумерованные мешки шёл без замечаний. А что касается прикарманенного, так ведь всё равно особисты обыщут каждого без исключения, сразу же по возвращении на базу.

Одна из таких поисковых партий подобрала нас с Хайдой. Вернее, это мы умышленно спрятались от первых нескольких групп зачистки, в которых по внешности и экипировке угадывались опытные боевые подразделения. Они были сейчас слишком возбуждены и слишком бдительны, как бы чего не вышло. А вот цепь азартных поисковиков-срочников – то, что нужно.

Нас встретили, наспех расспросили, кое-как обогрели. Связались со штабом. Выделили конвой и скорее пошли дальше, чтобы не рвать цепь. Примчавшемуся через четверть часа на БТР майору я назвал позывной отряда, но он не слишком-то впечатлился, а я не настаивал. Выполнил, скажем так, обязанность, а торопить события ни к чему. Надо сперва осмотреться, разобраться в ситуации и решить вопрос с Хайдой.

Конвой по-быстрому сняли, отправили догонять своих. Нашей охраной озаботились трое десантников. Получив по рации дополнительные инструкции, они достаточно бережно погрузили обоих на броню и повезли в сторону знакомого посёлка.

Там уже развернулся фильтрационный лагерь, битком набитый подобранными на освобожденных территориях людьми. Большую часть из них составляли те самые пленники, которых мы вывели из мира Колыбели. Но были и другие, не менее замызганные, грязные, уставшие, чудом выжившие в том аду, который представляла собой орочья оккупация.

Но вот я даже предположить не мог, что в карантинной зоне будет так лютовать контрразведка. Всех досматривали, под видом дезинфекции отбирали одежду, затем устраивали жесточайший допрос, фиксируя каждое обронённое слово. Вроде бы мы радикально отличаемся от орков, их диверсанту в ряды людей не просочиться, какие могут быть подозрения? Ан нет, проверке подвергали всех поголовно, и проверяли очень тщательно.

Появилась мысль, что снова всему виной не иноземное вторжение, а банальные политические игры. Возможно, здесь не ждут диверсантов от орков, а пытаются скрыть информацию от таких же людей извне. Невольно на ум пришли рассказы ахеев и цептан про то, как взаимное недоверие привело к гибели целых миров.

Как бы то ни было, Хайде сейчас проверки совершенно ни к чему.

– Подожди, майор! – крикнул я, разворачиваясь обратно и словно невзначай увиливая от пары встречающих солдат. – Ты что, хочешь меня тут оставить? Это что вообще такое?

– Инструкция. Всех обнаруженных в запретной зоне доставлять в фильтр для проверки.

Один из солдат нетерпеливо положил ладонь мне на плечо, считая разговор оконченным. Я раздраженно шикнул на него и сбросил руку.

– Майор, да ты обалдел? Я тебе что, дезертир из посёлка? Я же сразу сказал, из какого отряда и с какой миссии возвращаюсь. Я раз-вед-чик! Ты в штаб доложил?

– Ну вот доеду, так и доложу, – флегматично пожал он плечами и смерил меня оценивающим взглядом. Солдат настойчиво тянул за рукав, а второй даже скинул автомат с плеча.

– Доедешь? Через сколько ты доедешь? Ты понимаешь, что у меня разведданные, совершенно секретные? Вызови штаб, сообщи про меня!

Майору очень не хотелось со мной возиться. Но я вёл себя достаточно борзо, так обычно разговаривают люди, имеющие права и основания. Поэтому он сунул голову в люк своей машины, взял тангетку и передал, что я просил. Выслушал ответ и удовлетворенно указал мне на лагерь.

– Слышишь, разведчик? Говорят, не знают такого отряда. Но вон там как раз специалисты по секретным сведениям работают, им всё и расскажешь. Забирайте его, ребята.

Всё еще упираясь, но в меру, чтобы не получить прикладом по спине, я заорал:

– Дурак ты, майор! Там же радиация! А передовые отряды без датчиков!

Солдаты и гражданские за проволочной оградой при слове «радиация» стали поворачиваться и вслушиваться.

– Ну что, сменяешь их жизни на свою лень? Надеюсь, старик Анатольич тебе лично башку оторвёт!

Мне не было видно, как отреагировал майор. Можно было только надеяться, что генерала, отправлявшего наш отряд на операцию, майор знает.

Солдаты продолжали тащить нас дальше, крепко держа за локти и не давая оглянуться. Только вдруг на КПП перед фильтром зазвонил телефон, дежурный выслушал и приказал конвою остановиться. А от бригады дознавателей уже бежал в нашу сторону другой майор, не в зелёном, а в синем камуфляже.

– Вы… один? – спросил он меня, глядя на те жалкие остатки, которые недавно были лучшей в мире боевой экипировкой.

– Двое. Остальные погибли.

– Женщина тоже из отряда?

– Нет, это моя нев… – я осёкся, решил сказать иначе, чтобы избежать новых вопросов. – Жена моя, Марина. Она тоже была с отрядом в городе. И переходила на территорию противника. Её сведения не менее ценны, чем мои, и совершенно секретны. Я её здесь одну не оставлю, тем более, что она контужена.

– Возвращайтесь к машине, – закивал офицер. – Вашу личность подтвердили, доставку в штаб немедленно организуем.

Пока мы шли обратно к БТРу, Хайда смотрела на меня, как еще не смотрела раньше. Интересно, что за эмоции сейчас в ней бурлят? Ничего-ничего, не мог же я ляпнуть, в самом деле, что привёл с собой колдунью из другого мира?

Уж если я чему и научился, побывав в мире «высших» рас, если что и перенял от них, так это принцип: в войне сильных побеждает самый хитрожопый. Так что совесть меня мучать не будет. Какую-то легенду надо было придумать, вот она и придумалась сама собой. А её светлость ничего, потерпит. Быстрее привыкнет к местным реалиям.

Дальше было просто. Александр Анатольевич встречал нас возле штабной палатки. Он пытался сохранить бесстрастное выражение лица, но когда я докладывал о судьбе отряда – желваки у него на скулах предательски дёргались.

Историю я максимально упростил, чтобы потом не путаться, когда буду пересказывать в сотый раз очередному следователю. В том, что вопросы непременно появятся, даже не сомневался. По той же причине и приукрашивал события совсем немного, только там, где это было необходимо. В частности, всё случившееся за пределами нашего мира укладывались в два коротких отрывка: как мы нашли и отбили у орков ядерную ракету, да как мы с потерями прорвались и уничтожили Цитадель.

Весть о радиации долетела до штаба раньше скрипучей, кашляющей двигателем «буханки». И первым делом военные проверили мою догадку насчёт радиоактивных выбросов из порталов в момент ядерного взрыва. Быстро выслали к первому известному адресу, фабрике, машину с аппаратурой.

Когда сняли показания – оперативно раздали всем подразделениям датчики излучения. К концу дня удалось найти около тридцати фонящих участков. Не слишком опасных, потому что одни порталы разрушились слишком быстро, пропустив в наш мир самый минимум радиоактивной пыли, а другие стояли слишком далеко от Цитадели, чтобы радиация успела до них добраться. Эти порталы просто выключились, как только сгорела башня.

– Товарищ генерал, ещё очень важная информация. Первым делом требуется полный медосмотр всех, кто выходит из запретной зоны. Пусть врачи ищут любые открытые раны с сильными воспалениями.

– Неизвестная болезнь? Мы уж надеялись, что пронесёт.

– Да. Скорее всего, опасный грибок. Передаётся с кровью. Наша группа потеряла Николая из-за такого заражения.

Генерал отдал распоряжения, заодно сразу распорядился о медосмотре для меня и Хайды. Она уже отошла от первого шока, а усталость подавила в ней страх. Так что выглядела моя спутница вполне естественно. Ладони с необычно отстоящими пальцами держала в карманах, острые уши скрывала в копне грязных волос, а других отличий олт человека на глаз было и не найти. Если даже «супруга» кое-кому из допущенных в палатку показалась странной, они легко списали всё на контузию, про которую я повторил раз пять.

Постепенно Хайда даже смогла восстановить способность слышать мысли. Только вот присутствие большого количества «громко думающих» людей нещадно лупило по её чувствам. С большим трудом она собрала волю в кулак и осторожно постучалась в мой разум. Я раскрылся. Неприятно, зато дальше мог подсказывать ей, как себя вести, что отвечать на те или иные вопросы.

Можно сказать, мы легко отделались. К медосмотру Хайда уже освоилась настолько, что не стала даже просить отсрочки. Вернулась через полтора часа вместе с военврачом, который вертел в руках толстую медицинскую карту. Хайда оказалась вполне здоровой, сильно уставшей и легко контуженной представительницей рода человеческого. Судя по почерку, врач лично заполнил все страницы до последней точки, но вот хоть убей – не помнил, как он это сделал. И не осознавал, почему его это совсем не беспокоит.

Окрылённый успехом, я теперь боялся только одного: публичной встречи с родственниками. Её, как и серию «случайных дружеских бесед» организовали ушлые контрразведчики.

Если с моей роднёй всё было понятно и просто, то встречу тёти Наташи с «дочерью» я прокрутил в голове в десяти разных вариантах. У всех был неприятный финал. Выбраться с территории штаба и предупредить несостоявшуюся тёщу, что ей предстоит пережить, у меня возможности, по понятным причинам, не было.

Сохранялась некоторая надежда на способности Хайды. Мне представлялось, что она могла бы повлиять на сознание Натальи Сергеевны и внушить психологически верную реакцию при встрече. Или хотя бы выровнять поведение, не дать наговорить лишнего.

Хайда развеяла этот вариант слёту. Объяснила, что не способна выделить одного конкретного незнакомца из тучи галдящих без умолку разумов. Для уверенного воздействия требуется длительный и доверительный контакт, лучше всего наедине. Вроде той беседы, которую затеял медик в своей палатке, за что в итоге и поплатился временной утратой самостоятельности.

Тётя Наташа была калачом тёртым. Несмотря на повышенную, как мне казалось, эмоциональность, она сохраняла живой твердый разум и удивительную женскую интуицию. Недаром же до последнего отказывалась уезжать из дома в начале нашествия, словно чуяла беду, грозящую дочери. Думаю, грубую попытку влезть к ней в голову без спроса она почует моментально. Задёргается, может впасть в панику, выйдет только хуже.

Когда тётя Наташа вошла в сопровождении двух очень внимательных офицеров при оружии, я всё-таки попытался шагнуть к ней навстречу и заговорить первым. Меня тут же ухватили за локоть, стиснув руку так, что слова застряли в горле.

– Марина? – неуверенно спросила женщина, близоруко щурясь на свет.

– Да, мама! – как договорились, крикнула Хайда. – Я здесь!

Наталья Сергеевна смотрела сначала недоумённо. Потом испуганно. Потом…

Потом тётя Наташа вскинула руку к лицу, из глаз её брызнули слёзы, палатка огласилась громкими неразборчивыми причитаниями. Я понял, что всё пропало. Колдунья всё-таки не смогла применить свои способности, или не рискнула.

Но тут Хайда в ответ тоже завыла в голос, один к одному копируя поведение «матери». Затем с силой отпихнула стоявшего на дороге пузатенького полковника и бросилась вперед.

Думаю, что чисто инстинктивно, от неожиданности тётя Наташа вытянула руки. Мне, по крайней мере, казалось, что это жест защиты от самозванки. Но «дочка» перевела и это движение в свою пользу, ловко скользнула между протянутых рук, сама обхватила «маму» и зарыдала у неё на груди, одновременно нашёптывая что-то на ухо.

Тётя Наташа подняла глаза на меня. Ну и что я мог сделать в ответ, кроме как кивнуть, для верности зажмурив глаза, чтобы уж наверняка всё было понятно?

Как я уже сказал,тётя Наташа была умной и схватывающей на лету дамой, поэтому спорить не стала. Какой бы жуткой не стала для неё новость, моя тёща обхватила руками самозванку, и обе они заголосили пуще прежнего. Не притворяясь.

От радости, разумеется. И немножко – от пережитого стресса, о чём я не преминул заметить самому вредному из штабистов, тому, кто вцепился мне в локоть.

58. Эпилог

Из посёлка (новенького, свежеотстроенного, с иголочки) я выезжал со спокойной душой. Хотя все окрестные территории по-прежнему считались режимными, впускали и выпускали в каждый сектор только после проверки документов и досмотра транспорта. А на каждую отлучку за «большой периметр» вообще требовалось специальное письменное разрешение за подписью минимум замминистра. Меня всё это не сильно волновало.

Во-первых, я сам теперь служил не на последней должности в службе безопасности «Периметра», недавно созданной государственной конторе с прямым подчинением командующему национальной гвардии. Во-вторых, за новогодние дежурства мне накапало уже с пяток отгулов. Я без стеснения при первой же возможности выбил их, завизировав рапорт и командировочный пропуск у командира.

Возможно, еще год назад, до начала всей этой истории, меня начала бы мучать совесть за брошенных без предупреждения коллег (совершенно беспочвенно, поскольку выходные я действительно выслужил). Но с тех пор многое изменилось. Не без оснований я слыл среди сослуживцев скрытным, неразговорчивым, подозрительным и вообще, самым упёртым из всех инспекторов. Рядовой состав после дежурства со мной жаловался друг другу в курилках, как трудно меня в случае «залёта» упросить или заболтать.

Разумеется, сам я был в курсе таких разговоров. Мало того, умело подогревал их. Хотя в душе считал, что реальность разговорам не соответствует, но поэтому и старался, порой даже переигрывал. Пусть верят. Наивность и нерешительность 20-летнего сержанта запаса осталась там, в горах, вместе с погибшими и пропавшими без вести ребятами.

На ходу выдумывая аргументы, я беззастенчиво схитрил, даже с некоторой долей хамства, выкроив к отгулам лишние полдня прямо сегодня, уже с обеда. Так что можно было выезжать.

Ждать подвоха: внеплановой проверки особого отдела или негласной слежки – не стоило. Все документы я предъявил на седьмом КПП, откуда начиналась дорога вглубь закрытых земель, в сторону бывшего города. Бумаги у меня были в полном порядке, а разрешение на постоянное ношение любого оружия подписано первым замом. Да и в лицо меня теперь здесь знает практически каждая собака. Такова незваная, но неизбежная слава, ползущая впереди единственного выжившего из целого отряда спецназа. Того самого, почти легендарного отряда, который остановил вторжение.

Ну да, да, конечно. Разумеется. Не было никакого вторжения. Официально, катастрофу вызвал внезапный паводок в горах. Настолько мощный и неожиданный, сопровождавшися такими селями и оползнями, что город полностью стёрло с лица земли. Факт затопления долины подтвердили и спутниковые снимки, и облетевшие местность на вертолёте инспекторы, включая международных.

Конечно, как минимум половина из них (а я думаю, что все) были вовсе не сотрудниками гуманитарных организаций, а агентами иностранных разведок. Мы это знали, но лететь в город позволили, потому что скрывать там было нечего. Орочьи черви-копатели на самом деле хорошо поработали с ландшафтом. Мы, разве что, переживали, чтобы в момент инспекции не вылез на поверхность Клаус – случайно пропустивший эвакуацию последний из этих гигантов. С его нейтрализацией мы возились потом, считай, еще полгода, и этой истории можно посвятить отдельную книгу.

А на тот момент всё, что уцелело в городе, залили килотоннами воды «страховочные» порталы Касфара. Когда в армии зеленокожих назрел бунт, вернуть войска обратно позволяла только угроза затопления планеты. Короче, когда инспекторы и шпионы попали в зону катастрофы, у них не было повода сомневаться: город сметён селевым потоком с гор и превратился в грязное болото.

Моя машина миновала КПП без проволочек. Выбравшись на шоссе, изрядно потрёпанное за лето колесами тяжёлой армейской техники, я прибавил газа. Тянуть дальше нет сил, и так ждал почти год, пока прекратятся проверки, улягутся все подозрения. Доступ, опять же, получить не так просто. Руины ещё много лет будут считаться «заражённой», категорически закрытой для людей зоной.

Информацию о заражении умные головы в штабе операции не разглашали общественности. Умышленно тянули до последнего, пренебрегали нарастающим валом слухов и домыслов. Зато, когда в прессе стали открыто публиковать результаты анализов воздуха, исподтишка сделанных всё теми же псевдоэкспертами, а также воды из реки ниже по течению, то ни у кого уже не возникло повода усомниться в самом факте заражения.

Химики в разных странах мира, независимо друг от друга, обнаружили в пробах следовые концентрации опасных хлористых и азотных соединений. Некоторые лаборатории пошли дальше и вполне конкретно заявили: выявлены признаки применения боевых отравляющих веществ, в том числе – бензиловой кислоты.

После таких обвинений военные «вынужденно» сделали официальное заявление, в котором признали этот факт. По их версии, на пути оползня в момент катастрофы оказались старые законсервированные военно-химические лаборатории, а также хранилища реактивов и отходов. Там, помимо прочего, складировалась крупная партия боевой химии, изъятая полгода назад у международной бандгруппы при попытке контрабанды через границу одной южной республики. Когда аномальный южный циклон, бушевавший над регионом, спровоцировал сход горной породы, всё это могло оказаться в воде и воздухе.

Больше ничего военное ведомство не уточнило, от дальнейших комментариев отказалось. Только отметило, что войска химзащиты были задействованы с первого дня. «В тесном сотрудничестве с МЧС все последствия ликвидированы, сейчас обстановка ежедневно мониторится и угрозы за пределами охраняемой зоны нет», – гласил пресс-релиз.

Название и объемы попавшей в атмосферу химии журналисты дальше додумывали сами. Одна за другой по всему миру посыпались статьи, рассказывающие, со ссылкой на источники в силовых структурах, про тонну конфискованного химического оружия неизвестного происхождения. И про то, каких бед может натворить всего одна капля вещества BZ, если его неосторожно вдохнуть или выпить.

Что за источник сливал журналистам эту чушь, я прекрасно знал. Он сидел надо мной, этажом выше, носил погоны генерал-майора и строго придерживался согласованного с контрразведкой графика «утечек». Легенда про BZ была придумана потому, что эту гадость можно было незаметно распылить у границ запретной зоны, гарантировав попадание в лаборатории иностранных спецслужб. И только это вещество могло вызвать у населения массовые панические галлюцинации, при тяжелых отравлениях длящиеся несколько дней без перерыва, ведь именно на галлюцинации военные пытались списать все разговоры о вооруженных гигантских ящерицах, захвативших город.

Наконец, именно это вещество синтезировали в нашей стране в очень скромных количествах, а затем отчитались о полном уничтожении в рамках договора о ликвидации химического оружия. С другой стороны, несколько стран с недоброжелательной внешней политикой ежегодно производили состав BZ тоннами. Таким образом, если бы одно из этих государств проявило к инциденту слишком нездоровый интерес, у наших военных появлялся повод спросить на весь мир: а откуда же взялись несколько цистерн запрещенного вещества на нашей границе? Никто не хотел быть упомянут даже в версиях и предположениях, поэтому тему лишний раз не поднимали.

В общем, пока я радовался, что кошмар вторжения наконец-то закончился, подковёрные игры вокруг него только начинались. Все средства были задействованы, чтобы сохранить в тайне подробности случившегося, а любые свидетельства скомпрометировать и выдать за психоз. Понятное дело, ее всегда это удавалось, но наша информационная машина работала, городя до небес самые абсурдные слухи и версии.

Надо, надо мне поторапливаться. Хорошая погода продержится ещё минут сорок, от силы час. Потом повалит снег, поднимется ветер. Ехать будет трудно. Надо на тот момент быть как можно ближе к следующей линии безопасности. В сумерках я проскочу её незамеченным, а непогода скроет следы на случай, если вдруг кто из охранения надумает высунуть нос из своих теплушек.

Нет, никто в здравом уме в такую погоду не попрется на обход периметра. С внешнего КПП наверняка уже шепнули в рацию, в какую сторону я направился, но я сделал большой крюк на запад. Никто меня тут ждать не станет.

Про погоду мне рассказала, естественно, Хайда. А может быть и не только рассказала, но и приложила руку. Это только первые три-четыре месяца она ходила, понурясь, из угла в угол и причитала на своём писклявом наречии. Потом «мама Наташа» усилила нажим, стала по полной программе привлекать самозванку по хозяйству. В новом большом доме, отгроханном для нас в посёлке беженцев, работы хватало.

Когда выяснилось, что у Хайды дар в сельском хозяйстве, Наталья Сергеевна с «дочери» попросту не слезала. Хайда охотно помогала в посадке и поливке. Развеялась, посветлела лицом. Порой я слышал из огорода её забавный фыркающий смех.

Мы с ней старались сохранять нормальные, приятельские отношения. Это было непросто, потому что временами Хайду охватывала жуткая ностальгия. Колдунья становилась нервной, раздражительной, подолгу сидела в своей комнате. Хорошо, что ей хоть не надо было в таком состоянии выходить на люди, выездное бюро медико-социальной экспертизы легко оформило ей инвалидность после контузии и назначило пенсию. Я Хайду даже спрашивать не стал, как она это провернула и что она внушила врачам на этот раз.

Глядя, как она в палисаднике или в теплице применяет магию почти открыто, наплевав на предупреждения, я мрачнел, но старался лишний раз не одергивать. Просил только, чтобы овощные рекорды для местного рынка поумерили. Не таскали туда морковь со вкусом малины в декабре и помидоры размером с тыкву. Соседи не оценят, могут опять пустить слухи про радиацию или, того хуже, про колдовство. Такие беспорядки возникали в посёлках для отселённых уже три раза за неполный год.

Два случая даже вспоминать нечего, ерунда, закончившаяся арестом зачинщиков на пятнадцать суток. Третий едва не вылился в серьёзное происшествие, причём по нашей вине. В посёлке Молодёжном один сталкер (с первых же дней вошла в моду такая профессия) наткнулся на оплавленный портальный камень, возле которого детектор радиации заверещал как скворец.

В общем, по нашему недогляду точка не была нанесена на карту, а парень поднял крик. Собрался народный сход… Инженерные службы мухой вывезли обломок и срыли почву на полтора метра вглубь, а вот людей успокоить оказалось сложнее. Администрация согласилась на ослабление пропускного режима, а с самыми активными пошла на крайние меры – выдала без очереди десяток ваучеров на переселение в другой регион страны.

Слухи, конечно, снова поползли в прессу. Ну да военные кураторы насчёт этого не беспокоились. Наоборот, поощряли самые сумасбродные слухи, лишь бы они были связаны с генеральной версией – техногенной катастрофы.

– Мы здесь не для того сидим, чтобы слухи пресекать, – сказал мне примерно тогда же генерал-источник со второго этажа. – Мы здесь, чтобы шпионам мозги запудрить и к чужим технологиям не подпустить!

– Много вам толка с этих технологий? Насколько знаю, ни одна из найденных здесь игрушек не заработала?

– Во-первых, заработала – не заработала, не твоего ума дело. Никто тебя оповещать не прибежит. А во-вторых, там работы на годы вперед. Там сотни перспективных технологий. Даже если ничего не заработает, так подскажет, как собрать своё такое же!

Чёрта с два у них хоть что-то заработает, раз за это время даже химический состав лезвий орочьего оружия не смогли выяснить. Так думал я, загоняя машину в укромную лощину с жидкой порослью кустов. Их пару дней назад удачно завалило снегом, так что маскировка получилась – лучше не придумаешь.

Да, вот так как-то мы и устроились. Одни вели шпионские игры в лучших традициях киноэпопей. Другие играли в партизан, таща с запретной зоны на продажу всё, что не успели вывезти бригады военных поисковиков. А мы охраняли их друг от друга, изредка еще и перехватывая нарушителей извне. Такие люди представлялись нам по-разному: экологи, геологи, уфологи, экстрасенсы-контактёры, учёные разных академий и степеней, инспекторы правительства, спецагенты спецподразделений спецслужб… Итог был для всех один. Мы молча сдавали нарушителя в комендатуру, заделывали дыру в заборе – и забывали о его существовании.

Понимая, что совершаю сейчас должностное преступление, я и сам пробрался через ограждение внутреннего периметра такой же нелегальной дырой. Давно примеченной, но не попавшей в рапорт командиру охранно-конвойной службы. Наверняка сталкеры пользовались лазом уже не первый день, но у меня была цель поважнее, чем отлов охотников за сувенирами.

Метель уже разыгралась. Для безопасности я все-таки отошел подальше за холм, только там встал на лыжи. Теперь осталось недолго, дорогу я бы нашел даже в кромешной тьме и с завязанными глазами.

Два часа спустя я был на старой фабрике, в тех жалких руинах, что от неё остались. Обыск тут, как в эпицентре событий, устроили такой тотальный, что вывезли тягачами даже «довоенные» бетонные обломки. Портального камня, через который я когда-то спасся вместе с Хайдой, на старом месте, разумеется, тоже не было. Ну да толку от него теперь…

Меня интересовал не камень. Было здесь одно место, выбранное наспех и наугад, зато совершенно точно не подлежавшее обыску.

Я спустился к реке, снял тяжёлый рюкзак. Для начала установил в тихом закутке походную палатку. Внутри разложил по порядку всё необходимое оборудование. Выбрал бур и ледоруб.

Полынью вырезал почти час, вспотел и устал как собака. Переодевался быстро, наспех, понимая, что мороз в считанные минуты пустит прахом все мои труды, невзирая на то, что я накрыл отверстие плёнкой и керосиновую лампу под навес поставил. Натянув утепленный зимний гидрокостюм и маску, пристегнув на пояс фонарик, нож и кое-какой инструмент на всякий случай, я потрусил обратно к полынье. Влез под навес, подломил и собрал тонкие льдинки, пугающе быстро наросшие на поверхности воды. И нырнул.

Отсюда до берега было всего метра три, до дна – столько же. Я ведь уже говорил, что в детстве с дедом любил ходить в эти места на рыбалку? Ну так вот, и искупаться тоже был всегда не прочь. Рельеф дна за прошедшие годы не сильно изменился, выбитая течением на повороте русла, всегда пугавшая меня глубиной «сомовья яма» осталась на том же месте.

Фонарь светил ярко, муть быстро уносило водой, но притопленный трофей все равно пришлось поискать. Я даже испугался, что его унесло течением или, не дай бог, за год отыскали и вынесли всё-таки шальные сталкеры. Но через несколько минут под мягким слоем ила пальцы нащупали твёрдое и круглое.

Полчаса спустя я уже двигал лёгкой рысью обратно к периметру, наспех разметав по кустам обломки навеса и утопив в проруби большую часть экипировки. Не жалко, на один раз покупалась. А ближе к полуночи я уже лежал в сугробе, на краю контрольно-следовой полосы, дожидаясь ухода патруля. Двое вооруженных бойцов, куря и травя на ходу анекдоты, не заметили ни меня, ни дыру в заборе – я мысленно отметил, что надо бы выписать им взыскание за халатность.

Машину я гнал как не свою, не жалея подвески на промёрзших ухабах и поминутно рискуя уйти в занос. В дом заходить не стал, боялся привлечь внимание женщин к своей ноше. Хайда наверняка услышала бы моё волнение, а тётя Наташа попросту догадалась бы обо всём по выражению лица.

Только запершись в гараже и заперев обе двери, спустив добычу в смотровую яму, в торце которой еще на этапе строительства была предусмотрена ниша нужного размера, – только тогда я надорвал полиэтилен, стащил сырые обмотки. И впервые с прошлой весны посмотрел на орочий портал.

Тогда, в самом логове зеленокожего народа, где вот-вот должен был взметнуться к небу ядерный гриб, мысль об этом портале пришла ко мне неожиданно, спонтанно. Последний из защитников башни только что перешел в Запретные казематы. Я не знал, есть ли у них шансы на спасение, но уйти они могли либо туда, либо со мной на Землю. Орки предпочли казематы, а я стоял и смотрел на удивительное творение самых могущественных магов, способное переносить нас между мирами.

Как объяснял Эхор, в мирах Содружества давно хотели бы получить такую же технологию, но не могли разработать или повторить ничего подобного. Портальный камень несложно украсть, но проблема заключалась именно в централизованном управлении: ни один камень не работал сам по себе. Когда башня падёт, завязанная на неё транспортная система Цептан будет уничтожена.

Ни один портал не работает, за исключением… За исключением!

Орки не успели помешать, когда я сунул руки в портал, нащупал кромку ажурного, как ожерелье, устройства и потянул на себя. Звенья легко подались, портал Касфара провернулся и тихо звякнул, оказавшись на моей стороне. Я помнил, что нужно делать дальше. Одним быстрым движением погасил линзу, вторым – сложил устройство в компактный, но тяжелый резной диск.

Сейчас мои пальцы снова дрожали от волнения, ложась на холодные настроечные символы. Нарушая все мыслимые меры безопасности, даже не приготовив оружие, я быстро составил адресную комбинацию. Но голубая искра на пиктограммах, подтверждающая возможность соединения, не появилась.

Ну конечно! Это ведь адрес Цитадели. Места, которого больше не существует. Хорошо, что не сработало, а то открылся бы сейчас портал в километре над землёй, да к тому же – над центром свежего радиоактивного пепелища. Я постарался вспомнить другую комбинацию, адрес входа в Запретные казематы. Отыскал и передвинул нужные костяшки. Реакции не последовало. Что ж, возможно, место теперь охраняется еще строже, чем раньше. Или подиум уже занят другим порталом? Будем надеяться, что дело именно в этом.

Версию, что портальная система вообще не работает, я решительно отвергал. Доказательство лежало у меня в кармане. Голубой кристалл, подарок раненого орка. Он тогда от души повеселился надо мной, обучая запуску порталов, но я не в обиде.

Камни действительно не работали почти год, это так. С первых же дней после возвращения из Колыбели я уговаривал Хайду найти камень и запустить портал. Просил помощи, показывал кристалл. Но она обратила моё внимание, что магическое изделие стало тёмным и мутным. Это значит, что оно не ощущает ни одного работающего, способного к переносу камня.

– Система разрушена. Всё, забудь. Забудь навсегда! – ругалась она и обычно после такого разговора впадала в недельную депрессию.

Сейчас кристалл вновь светился голубым. Он светился так уже третий день, а объяснение метаморфозе напрашивалось само собой. Из нашего мира снова есть доступ в Колыбель, или в Казематы, или еще в какую-нибудь Тьмутаракань. В мир цептан. Значит, вновь появился шанс разыскать наш безумный пропавший отряд, совместный отряд людей и магов особого назначения.

И Маринку. Мою несчастную любимую Маринку.

Я спрятал кристалл в кулаке, а потом тихонько опустил в карман. Надо успокоиться. Приготовиться. Надо принять меры безопасности. А потом… У меня еще куча времени – целая неделя выходных. И всего-то около тридцати миллиардов комбинаций. Рано или поздно я подберу нужную.

Астрахань, 2011.

Оглавление

Часть I. Зеленый прилив

  1. Кладбище

  2. Пригород

  3. Рынок

  4. Дом Маринки

  5. Перекресток

  6. Набережная

  7. Мост

  8. Лазарет

  9. Лагерь

  10. Штаб

  11. Ангар

  12. Транспорт

  13. Подлесок

  14. Шоссе

  15. Фабрика

  16. Промзона

  17. Кладбище

  18. Новостройки

  19. Аллея

  20. Кампус

  21. Стадион

Часть II. Отряд магов особого назначения

  22. Скала

  23. Пирамида

  24. Склон

  25. Карниз

  26. Пещера

  27. Снова пещера

  28. Дорога

  29. Укрытие

  30. Спуск

  31. Ещё одна пещера

  32. Перекресток

  33. Укрытие

  34. Скала

  35. Внутри Перекрёстка

  36. Запретные казематы

  37. Изолятор

  38. Колыбель

  39. Изолятор

  40. Ледяное плато

  41. Бараки

  42. Перекресток

  43. Руины

  44. Запретные казематы

  45. Цитадель

  46. Лестница

Часть III. Термоядерная медицина

  47. Запретные казематы

  48. Операционная

  49. Коконы

  50. Запретные казематы

  51. Пригород

  52. Шоссе

  53. Фабрика

  54. Цитадель

  55. Запретные казематы

  56. Река

  57. Лагерь

  58. Эпилог