Клад [Любовь Бурнашева] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Любовь Бурнашева Клад
Клад Таверна «У семи ветров,» Храп лошадей и скрип повозок, Чуть слышен звон колоколов От церкви – эхом отголосок. Из леса сумрак наступал, Запрятав солнце за горами, Луна взошла на пьедестал С кроваво-красными лучами. В таверне свечи свет разлив, По стенам создавали тени, Хозяйка чуть глаза прикрыв, Смотрела на гостей степенно. В дверь свежий воздух запустил, Вошёл угрюмый, хмурый рыцарь, Он кружку рому попросил, Присел и стал в карманах рыться. Швырнул на стол он горсть монет И заказал себе жаркое, От рома он лишь помрачнел, И попросил ещё – двойное. Веселая толпа в углу, Поёт и веселиться громко Стук кружек с пивом по столу, Их лиц не видно, угол тёмный. Один вдруг стукнул кулаком, Призвал молчать, сказал им глухо: – «Вы знаете, в лесу живёт Колдунья, страшная старуха. Мне говорили, что она Клад стережёт, там горы злата, Не счесть монет из серебра, Алмазы, бирюза, агаты. Но как найти бы к ней тропу, И есть ли к ведьме той дорога? Скажи, хозяйка, почему Пойти охотников немного?» Хозяйка лишь открыла рот, Как из угла подобно грому Раздался голос, словно чёрт Мужик сидел там с бородою. Сверкнули молнией глаза, Усы черны, над ртом нависли, И борода как смоль черна, А голос страшный, хриплый, низкий: «Дорога есть, но путь не прост, Лишь только храбрецам под силу, Сначала прямо на погост, Свернуть за крайнюю могилу. Тропинкой лесом до болот, Сквозь буреломы и овраги, Там колокольчик позовёт, Иди на зов назад не глядя. Но только проклят этот лес, Не мало храбрецов он видел,» Он засмеялся, страшный смех Глухим был, тяжкий, замогильным: «Цветёт последний день кипрей, Луна кровавый сок разлила, Кому из вас тот клад нужней, Идите за нечистой силой.» Он закурил, пыхнул огнём, Его окутал дым туманом, И вдруг исчез, как будто сном Всё было или же обманом. Тут рыцарь встал, взглянул в окно, Луна висит кровавой раной, Сказал: – «Пойду я, всё равно Один я на земле поганой. А если сгину, то по мне Никто на свете не заплачет, А если клад найду, вдвойне Судьба вернёт мою удачу.» «Постой, вернись! Прошу тебя, - Хозяйка протянула руки, - Уж сколько вас пропало зря, Погибло в страшных, жутких муках.» Но рыцарь выбежал во двор, Конь захрипел, рванул к погосту, За кладбищем его пришпорил, Но лес стеной, пройти не просто. Подумав рыцарь отпустил, Сказал коню – «Гуляй на воле, Уж погибать, так я один, А не вернусь.» Махнул рукою. Тропинка в чащу, в глубь вела, Едва заметная как нитка, А по краям росла трава Густая, острая как бритва. Вступила ночь в свои права, Врастая в землю как коренья, И только словно кисея, Мелькали призрачные тени. Без страха рыцарь в глубь пошёл, Уже не зная, что им движет, Но слышен шепот за спиной, И звуки, тени ближе, ниже - Не ходи!!! – за одежду цеплялись кусты, Не ходи!!! – крик взлетевшей с ветки совы. Не ходи!!! – ждёт погибель тебя впереди, Не ходи!!! – смерть стоит на твоём пути. Беснуется луна, в лучах Кровавое сварила зелье, И разливает липкий страх, Из запаха вербены с хмелем. Тягучий вздох из-за спины, Лицо, затянутое тенью, Бездонные глаза черны, На бледной роже приведенья. Тут потянулся лес из рук, Корявых с длинными когтями, Пытаясь вызвать в нём испуг, Гремели смрадными костями. Но он упрямо шёл вперёд, Смотрел под ноги на тропинку, Ждал – колокольчик позовёт, Туда где клад лежит старинный. Разверзлась вдруг земля под ним, Запахло серой и болотом, В трясину, за ноги схватив, Его тянул лохматый кто-то. Рёв, крики, вопли, суета И страшное рычанье, ржанье, Отбиться не сумел, тогда Стал смерти ждать он с покаяньем. Всё глубже он идёт на дно, И тина заползает в уши, Трясина – савана сукно, Затягивает тело туже. Закрыв глаза кончины ждал, Молился о своём спасенье, Но тут настала тишина, Открыл глаза он с удивленьем. Болота нет, он на земле, А перед ним луна сияет, Как будто в чудном, сладком сне, Из света дева выплывает. Печальная, прозрачен лик, И восковая бледность кожи, Шла по лучам и до земли Был путь ступеньками уложен. Лед синевы в её глазах, И взгляд лучистый к себе манит, С луча спустилась, подошла, Цветочным духом одурманив. Руно сверкающих волос, Струится белою рекою, На голове венок из роз, Фигура скрыта кисеёю. Взглянула пристально в глаза, Коснулась до лица рукою, И по тропинке в лес ушла, Звон колокольчика – волною. Прозрачная звенела даль, И ночь на небе звёзды путала, Он шел за девой, но печаль На сердце, болью-сетью, путами. А сзади скрежеты зубов, Крик, стоны, вой как с преисподней, Стучали крышки от гробов, Вся нечисть собралась, их сотни. Но он упрямо шёл вперёд, Горело сердце, в груди пламя, Тут колокольчик стих, замолк, К костру он вышел на поляне. В котле, висевшем над огнём, Варилось колдовское зелье, Кружило в небе вороньё, Пир предвкушая и веселье. С клюкой старуха подошла, Глаза черны, седые пряди: - «За кладом ты пришёл сюда, Бери и уходи не глядя. - Сундук из-под земли возник, Набитый доверху богатством, – Вот золото твоё, возьми, Сумеешь унести, то властвуй.» Но рыцарь даже не взглянул, Искал он, что-то, озираясь, К старухе руки протянул: - «Скажи, где дева молодая? Давно такую я искал, Отдай её мне, бабка, в жёны, Мне без неё вся жизнь – тоска, Я к ней навек приворожённый. Я лес прошёл, я стал другим, Не нужно мне твоё богатство, Всё это лишь зола и дым, В любви я знаю моё счастье. В её глазах незримый свет, Затмил мне звёздное сиянье, Да не молчи, мне дай ответ, А – нет, убей, так смерть желанней.» Старуха взглядом ледяным Смотрела на него лукаво, Сказала: – «Ты из всех один, Кто отвернулся от богатства. Наградой – вечная любовь, Вас обвенчает с зарёй солнце, Не будет бед у вас, тревог, И в этом уж моя забота.» Ночь расстелила в небе шаль, Собрав все звёзды воедино, Ветрами всё перемешав, Созвездья заново сложила. Луна приблизилась к земле, Из света выпуская деву, Она спускалась как во сне, По лепесткам цветов вербены. Под ноги выпала роса, А над землёй всходило солнце, Благословляли небеса, И с неба дождь пролился звёздный.Камень-алатырь Почернели, изношены чувства, Завернулись в тряпьё власяницы, Облиняли, но всё же послужат, Кормом, пусть клюют чёрные птицы. Память клочьями, сыпется градом, Все в лохмотьях и старых обносках, Заверни хоть в какие наряды, Тлеют сразу, приходят в негодность. Солнце скатиться над главою, Скособочится небо дождями, Звезды скалятся хищною рожей, Опадают в полынь с ковылями. Всё мерещится, третий час подряд Бабки молятся, бают «Страшный суд,» Тихой сапою подползла беда, Вот смотри сама как тебя несут. Кому быть дано, под ладонь Творца, А кому и ад – камень-алатырь, Пролетело всё, хлопну я до дна, Мне куда идти, кто мой поводырь?
Трёхлунье Берег дальний, свод туманный, Три луны цвета пшеницы, Ночью сон приснился странный - Из загробья летят птицы. Стук раздался в избы двери, На крыльце тень гостем встала, Дух ли бога, дух ли зверя, Поманила и позвала. Я подвластна её воле, Ветер бьёт, толкает в спину, Мы идём с ней в даль по полю, Пахнет хмелем, розмарином. Изо рта сверкнуло пламя, В землю посох свой воткнула, Повернулась, я узнала – Это Смерть, её фигура. Звёзды светят, ветер воет, Чёрным мраком обернулась: – «Ты иди вперёд, не бойся,» И костями прикоснулась. В гладь реки упали слёзы, Три луны затмились разом, Изо рта вдруг дух морозный, Заклубился, пал туманом. – «У всего свой срок на свете, Даже я себе подвластна, Ты теперь меня заменишь, Вот мой посох. Ты согласна?» Дышит ветром ночь мне в спину, Заметает след на поле, Смерть исчезла, разом сгинув, Посох на руках. Тяжелый. Губы мёрзнут вдох вбирая, Снег и иней на ресницах, Выдох, вьётся птичья стая, Полетела с ними птицей.
Пыль стряхнула на крестах я, Три луны кружатся в небе, Льётся болью на уста мне. Слово, сказанное в гневе. Нет ответа на вопрос мой, Кровь сменила на вино я, Захмелела, закружилась Голова в венке терновьем. Шепчут мёртвые секреты, Все слюнявы, бредни хором, Говорят – «Тут нет запрета, Можешь сразу иль измором. И сжигай в огне из страсти, Вихрь жизни в омут смерти, Будь холодной, без пристрастья,» Всё в тумане завертелось. Трёх лун кровь на небосводе, Слышу я посмертья крики, Сон ли это, явь быть может, Мне привиделось на стыке - Солнце всходит горьким ликом, Свет трёх лун во тьме затерян, В зеркалах себя увидев - Дух ли бога, дух ли зверя?
Холодна у пруда вода До мурашек вода в пруду холодна, И до судорог сводит ноги, Но пройду я пешком до самого дна, В омут с тиной ведут дороги. Я смирилась, тебя уже нет со мной, Не коснёшься меня нежным взглядом, Пусть сомкнется вода пруда надо мной, Уйти вниз с головою я рада. Я уже по пояс в холодной воде, Что-то скажет мне голос небесный? Жду я зря. Только ясно вижу теперь, Не отпустит вода, держат бесы. Грудь сковали холодной воды тиски, Бьётся сердце раненой птицей, Лес во мраке и берег, уже не видны И туман рядом тенью ложиться. Я покорна судьбе, моя чаша полна, Вот по плечи стою я без страха, Зря пугает меня грязной рябью вода, Что мне омут, что кара, что плаха. Запах вод смешался с едкой травой, И на плечи набросили тину, Песню скорби поёт ангел мой надо мной, Знает, скоро я землю покину. Тишина огласилась криком совы, Шорох с леса, по берегу бродит, Бледным светом лучи заструились с луны Ведут в даль и всё глубже заводят. Шаг, на шее сомкнулись струи воды, Как рукой зажимая холодной, Я невестой не стала тебе, увы, Повенчаюсь со смертью голодной. Ты гуляешь в лугах с невестой другой, И играя, за косы ловишь, Но недолго осталось гулять, дорогой, Скоро смерть и тебя, наотмашь. Расскажи мне, луна, про мою судьбу, Кончен путь или я воскресну? Посмотри, вниз звезда, на неё я могу Загадать. Хотя всё бесполезно.
Шаг один и сомкнулась кругами вода, Разошлись круги, зеркалом встали, Безразлично всё так же светит луна, Холодна вода – цвета стали. Покачнулась ночь, звёзды пали вниз, И росою по травам скользким, Смех русалочий, тихий всплеск воды, На ундину одну стало больше.
Три ночи (по повести Н. В. Гоголя) – «Посиди ты, сынку, возле дочки моей, Почитай ей молитвы у гроба, То просила она перед смертью своей, Не пойму только, как ты знаком ей. Я тебя отпущу после трёх ночей, Награжу, моё слово крепко, Ну, философ иди, приступай скорей, Как же смерть молодых нелепа.» Хутор, церковь затихли, во мраке стоят, Он спокойно молитвы читает, И слезой оплывая свечи ярко горят, Но беду всё же он ожидает. На покойницу мельком хотел посмотреть, Но увидев её, он вздрогнул, И узнал, это он ей помог умереть, Этой ведьме своим святым словом. Рассказать он не сможет эту тайну из тайн, Пусть сомкнутся уста в безмолвье, Он поможет душе перейти через край, Станет чистой душа и спокойной. Чу, взлетела с угла летучая мышь, А за нею и чертей наплывы, Он рисует вокруг себя мелом круги, И читает, читает молитвы. На рассвете запел песню солнца петух, В миг исчезли все страхи и тени, Только он поседел и состарился вдруг, С церкви вышел, упал на колени. Ночь вторая, рисует он мелом круги, И читает молитвы усердней, Только черти заполнили церкви углы, И покойница встала с постели. Вновь победную песню запел страж-петух, Солнце первым лучом звёзды стёрла, Бормоча от испуга молитвы все вслух, Он упал на траву, распростёрся. Ночь последняя, силою в церковь ввели, Двери заперты, гроб под иконой, Вновь рисует он возле себя круги, И молитвы читает с поклоном. Затрещала церквушка, пошла ходуном, То покойница криком взывает, Поналезли в церквушку черти битком, Самый страшный их чёрт возглавляет. – «Покажи мне его – Ведьма криком кричит, - Вию веки скорей поднимите,» Воздух в церкви вдруг стал смрадно-ядовит, – «Вот он, – Голос загробный, – Смотрите.»
Солнце пишет лучами молитвы вязь - По церквушке посланье божье, Запечатала в ней всю нечистую грязь, Сверху крест водрузив надёжный. Затерялась церквушка в дебрях лесных, Заросла бездорожьем дорога, Но оттуда ночами часто слышится крик: – «Помолись за меня, ради Бога.»
Эстрапад Закрой глаза, иди ко мне в ночи, Дрожа юнцом от сладости желаний, А в церкви уж погасли все свечИ, Вода святая как вино, я пью без содроганий. Я слышу ночь, и ею полон мир, Крест не спасёт тебя от губ, моих лобзаний, Раз оступившись, мою веру примешь ты. В глазах зелёных позабудешь все страданья. Я шла к тебе за путеводною звездой, Смотри, коростой до костИ покрыты ноги, Из века прошлого, дорогою кривой, Спираль раскручивая шла из бездн глубоких. Из уст твоих молитвы горячи, Но из моих – заклятья льются лавой, Пусть в этой жизни ты душой как будто чист, Но в прошлой ты играл мной как забавой.
Под рёв толпы на эстрапад поднял, Ломая руки мне, раскачивал качели, То поднимая вверх, то резко вниз ронял, Удары палками, плевки толпы в меня летели. Зря чистою была и верила в людей, Коварство, зависть их не знает меры, Решив, что красоту просила у чертей, Колдуньей нарекли, рабы всех суеверий. Порывы ветра разметали медь волос, Пожаром окружили пряди тело, То вверх, то вниз раскачивался трос, А боль молитвой в теле, в голове звенела: – Безумная толпа. Кому ты веришь Бог? Окинь всевидящим и милосердным взором, Должны у всех людей быть состраданье и любовь, За что меня на дыбу – приговором? Признай мою безвинность помыслов и слов, Ничем себя не запятнала я вовеки, Прошу тебя, мой Бог, благослови на сон, Чего ты ждёшь, я недостойна разве смерти? Изломанное тело полетело вниз, Земли коснулось и взлетело в небо, Туманя разум с болью мысли понеслись, Проклятия всему и вера пеплом из души слетела. Хоть тело терпит, но душа уже не молится, кричит: – За избавленья я отдам любую цену! Мой падший ангел миражом за мной висит, Поставил на душе печать и бесы празднует победу.
Стоял декабрь, морозное дыхание мертво, И воздух разъедал как парша кожу, Ты вдруг взглянул в лицо, почувствовал родство, И топь зелёных глаз накрыла как волною. Огонь души до дна во мне ты разглядел, Любовь накрыла, залила полынь-тоскою, Но поздно, ты поверженный смотрел Как жизнь уходит. Замер надо мною. Я черной смерти вижу торжество, Она бессмертие взвалила мне на плечи, И изморозью отправляет тело в сон, А душу, проданную, к Дьяволу на встречу, Под твои ноги как мешок костей, Истерзанное тело сбросили на землю, Толпа, насытившись ушла, забыла обо мне, А песню скорби надо мною вьюгой плакал ветер. Но спрятав от людей тот вспыхнувший пожар, Ты был лишь миг любим, а будто вечность, И горе навалилось, огромное как шар, Легла всей тяжестью земля тебе на плечи. До хрупкости разъел мороз, до синевы, Ты замерзал, прозрачней становился и бледнее, До боли, колющей, кровь стынет изнутри, Но пламя от любви ещё тебя как будто греет. Ночь опустилась, город спал давно, Ты клятву дал, в свидетели призвал ночное небо, Что если вновь тебе родиться суждено, Мы будем вместе навсегда и слово твоё крепко. Рассвет морозный дотронулся лучом до крыш, На площади народ собрался изумлённый, Пощёчины от ветра и снежные плевки, Они скорбя сносили молча и покорно.
Открой глаза, из тьмы пришла на зов души, Верна она священной клятве и спасла из сети, Нас вместе вознесут на эстрапад любви, Познаем боль и страсть и наслажденье смерти.
Февраль Февраль таится, прячась у обочин, Шуршит помятым снегом у дорог, Как будто рассказать он что-то хочет, Секрет о чём-то для весны сберёг. Не может усмирить он дух бунтарский, Метёт коряво снег в углы в сугроб, И прячет под него он лёд коварства, Зло смотрит и опять чего-то ждёт. А вдоль дорог деревья костенеют, Открыла двери ночь впустив мороз, Злой ветер обманул, что их согреет, А сам позёмкою сугробы им нанёс. Завьюжил бесшабашный стылый ветер, Позёмку-вожжи в руки февралю, И вскачь несутся, расправляя плечи, Раскручивая землю к декабрю. Их трубный глас взлетел под облаками, Ночь всколыхнулась, подавляя стон, Снега-знамёна нежными шелками Укрыли землю, погружая в сон.
Но чуть рассвет коснулся горизонта, Затих февраль и отступил за край, Вверх подняла весна свои знамёна, Февраль унёс с собою тайну тайн.
Последние комментарии
7 часов 45 минут назад
16 часов 36 минут назад
16 часов 39 минут назад
2 дней 23 часов назад
3 дней 3 часов назад
3 дней 5 часов назад