Десять слов [Анна Евдо] (fb2) читать постранично

Анна Евдо Десять слов

«Станция «Щёлковская». Конечная. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны».

Десять слов, с которых всё началось.

Через месяц мне стукнет семьдесят. Колено подводит всё чаще, и лестничные пролёты без эскалатора становятся вызовом. Чтобы принять его с честью и снова услышать памятные слова, я даже повесил на дверцу холодильника таблицу приёма лекарств, в которой два раза в день ставлю галочку, делаю вечерние компрессы и регулярно прохожу курсы физиотерапии.

Из динамиков поставленным голосом звучит:

«Станция «Щёлковская» – и как пятьдесят лет назад перед глазами чёткая до мельчайших деталей картина: пассажиры начинают стекаться к выходам, и середина вагона редеет.

«Конечная» – в просвете между чёрной осенней курткой и серым плащом мелькает что-то яркое. Я по привычке не спешу. Зачем толкаться, когда здесь точно выйдут все. Всматриваюсь в зазор. Спины торопящихся продвинуться разъезжаются в стороны, словно края сценического занавеса, и я вижу огромный пушистый помпон на оранжевой шерстяной шапке крупной вязки. Он смотрит прямо на меня, полностью скрывая лицо владелицы. Невероятно тоненькая девушка в обычных полусапожках, коричневом драповом пальто до колен, спит, свесив голову на грудь и крепко обнимая большую холщовую сумку, из которой выглядывают толстые общие тетради с конспектами и журналы.

«Поезд дальше не идёт» – люди суетливо выходят на перрон, а я встаю с твёрдого сиденья и подсаживаюсь к этой девушке. Она действительно спит. Так, как может спать только очень уставший человек или тот, у кого чистая совесть и ясные мысли. Сбоку тоже толком не получается рассмотреть её лицо, зато на шее из-под приподнятого воротника виднеются мягкие, крупные, светло-русые завитки.

«Просьба освободить вагоны» – я невесомо касаюсь худенького плечика и осторожно сжимаю его, чувствуя пальцами хрупкие косточки даже через плотную ткань. Она тут же вскидывает голову. Удивлённо трепещут тёмные ресницы… И я тону в серо-голубых бездонных глазах. Безвозвратно. Навсегда.

«Станция «Щёлковская». Конечная. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны».

Я слышу эти слова даже не ослабевшим с возрастом слухом, а внутри себя. Привычно раскладываю походный табурет-треногу и присаживаюсь у неширокой колонны. Я теперь тихоход. Поэтому добираюсь на станцию всегда пораньше. Пропускаю два состава и начинаю всматриваться в окна только с третьего.

Со стороны эта конечная остановка метро может показаться ничем не примечательной. Обыкновенные колонны-столбики, узкие, особенно по сравнению с монументальными конструкциями глубинных галерей московского метрополитена. Сквозные, среди них всё на виду.

Только так сложилось, что именно здесь я встретил свою Ксюшу. Она пришла ко мне из сна. И здесь же, пять лет назад, ушла от меня обратно в сон.

Она отказалась оставаться в больнице. Врачи прописали ей кучу ограничений, настаивали на постельном режиме, без прогулок, волнений и резких движений.

В то осеннее утро я застал её у распахнутого настежь окна. Ксюша смотрела вдаль и куталась в пуховую шаль.

– Я устала ничего не делать, – даже тихим её голос звучал звонко.

Я приобнял оставшиеся по-девичьи хрупкими плечи.

– Чем мне тебя порадовать?

Она прислонилась к моей груди и накрыла тонкими пальцами мою руку.

– Давай прокатимся на метро. Одну станцию. Туда и обратно.

Разве я мог ей отказать?

Ксюша оживала на глазах, пока мы спускались вниз. Сжимала мою ладонь, в волнении улавливая вибрацию приближающегося поезда. С детским восторгом следила за чернотой туннеля, будто по мановению волшебной палочки враз сменявшегося новым просветом.

Я видел, что она хочет проехать дальше. Тем более следующая станция, «Первомайская», почти дублировала нашу Щёлковскую своими колоннами-зубочистками, как Ксюша называла их в шутку. Однако, радость тоже нужно уметь дозировать.

На обратном пути она положила голову мне на плечо и прикрыла свои невероятные глаза.

Из динамиков поставленным голосом зазвучало:

«Станция «Щёлковская» – пассажиров немного, и они начали стекаться к выходам.

«Конечная» – я прислонился щекой к её макушке, и ворс берета защекотал кожу.

«Поезд дальше не идёт» – люди суетливо выходили на перрон, а я заметил, что моя Ксюша уснула. Улыбнулся и посмотрел на неё сбоку. Из-под приподнятого воротника виднелись мягкие, крупные, ставшие белыми завитки.

«Просьба освободить вагоны» – я невесомо прикоснулся к худенькому плечику и осторожно сжал его, чувствуя пальцами хрупкие косточки даже через плотную ткань пальто. Она не пошевелилась… И я понял, что утонул без её серо-голубых бездонных глаз. Безвозвратно. Навсегда.

«Станция «Щёлковская». Конечная. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны».

Вылетающая словно из ниоткуда махина разбивает гудящий перед ней поток воздуха. Окна проносятся мимо смазанными бликами. Я выхватываю в