Данлинские легенды [Василий Вадимович Зеленков] (fb2) читать онлайн

Данлинские легенды

Мастерство совета

Металл браслета ярко блестел в лучах заливавшего стол солнечного света, с каждой секундой меняя оттенок. Полоса стали переплавлялась в серебро, и в такт изменениям цвета пульсировал коричневатый камень в облегавшей руку ювелира перчатке из стальных пластин. Еще несколько секунд – и браслет окончательно изменился, обрел облик чистого серебра. Камень-гемфорит потускнел, погасло и едва заметное свечение разбегавшихся от него линий узора Изменения.

Покрутив в руках преображенный браслет, Фавий Меделл с улыбкой кивнул. Работа всегда доставляла ему удовольствие, особенно такая. Медленная, кропотливая, но помогающая создать нечто новое. Или придать иной блеск уже существующему.

Жаль, что измененный металл не обладал природно-магическими свойствами настоящего, и такое серебро годилось лишь на украшения. Зато настоящие металлы не обесценивались.

Меделл стянул перчатку-Фокус и осторожно высвободил из ее гнезда гемфорит. Взял с полки рядом другую перчатку, вставил камень в нее; теперь сталь на кисти ювелира сияла узором не Изменения, а Управления. Основа браслета была готова, так что дело оставалось за тщательно рассчитанной гравировкой.

Ювелир снова склонился над браслетом, коснувшись его кончиками закованных в сталь пальцев; лишний раз сверился с лежавшим рядом рисунком, сосредоточился, и гемфорит вновь запульсировал, наполняя своей силой узор перчатки.

Под пальцами Меделла на серебре проступали изящные тонкие линии, сплетавшиеся в силуэты оленя, охотников, собак, стрел.

Все, что пожелал заказчик.

Ювелир потратил несколько недель на подготовку, и сейчас работал неспешно и уверенно, воплощая в металле сцену, существовавшую ранее лишь в сознании и на бумаге.

Стрелки часов на стене описали полный круг, когда Меделл наконец удовлетворенно выдохнул и откинулся назад, глядя на лежащий перед ним браслет с тонкой гравировкой. Осталось только погрузить в металл пару драгоценных камней, но этим ювелир решил заняться завтра с утра. Тонкая работа изрядно утомляла.

Встав из-за стола, Меделл потянулся, разминая мышцы, на мгновение задумался: кажется, что-то он забыл. Намеченное выполнил, но что-то еще осталось…

А, точно, сегодня же последний день месяца.

Меделл двинулся к левой стене, куда была врезана покрытая ровными засечками металлическая пластина. Поднял руку, привычно ощущая, как сила Земли звенит в теле и узоре Управления, направил собственную волю на ровную поверхность.

Число засечек пополнилось еще одной.

Меделл снял Фокус и перебрал в памяти оставшиеся заказы. Верно, офицер из Девятого Легиона просил врезать камень в рукоять его меча – обычный, не гемфорит. Эта работа была несложной, но военные хорошо платили. Легион вскоре должны были перевести в иную провинцию и мастера Дациума пользовались моментом.

В соседней комнате звякнул колокольчик; ювелир отвлекся от раздумий и двинулся открывать.

– Доброго дня, Ланий, – улыбнулся он вошедшему.

– Доброго дня, мастер Меделл, – отозвался тот.

Ланий тоже был магом-ювелиром; Меделл учил его этому мастерству с тех пор, как поселился в Дациуме. Юноша отличался изрядными способностями и умением, был лет на сорок моложе наставника, но Меделл был уверен, что ученик превзойдет его мастерством еще до того, как отпразднует тридцатый день рождения.

Только вот сейчас Ланий почему-то выглядел необычно подавленным, никакой привычной жизнерадостной улыбки.

– Что стряслось? – спросил Меделл, закрывая за учеником дверь.

– Понимаете… – начал Ланий.

Он замялся, вздохнул и выпалил:

– Мне предстоит дуэль.

Меделл застыл на месте. Ланий всегда отличался доброжелательным, даже мягким характером. Как, во имя Молчаливых, он сумел схлопотать вызов?

– Как? – произнес ювелир вслух.

– Он положил глаз на мою сестру, – невесело ответил Ланий. – Встретились на улице, он пристал к Энилии… Я разозлился. Вступился, сказал, что о нем думаю – он меня вызвал, я и принял вызов. Только потом сообразил, что сделал.

– Кто именно?

– Киний Арриан.

С Аррианом сам Меделл никогда не встречался, но имя ему было знакомо. Маг-солдат Девятого Легиона, не носит высокого звания, но очень и очень неплохой боец. Неравные с Ланием силы, и это еще мягко сказано.

Арриана часто называли беспощадным и жестоким, так что можно было не сомневаться – оскорбителя он постарается изувечить.

– Отменить нельзя? – без особой надежды спросил Меделл.

– Нет, – покачал головой Ланий. – Вызов при свидетелях, мы оба – полноправные маги, ступень гражданства одна, пьяны не были… Войны сейчас нет, Девятый Легион будет в провинции еще полгода, я – не из незаменимых мастеров.

Меделл скривился. Дуэльный кодекс Адамаса сохранился еще с давних времен; его не раз хотели пересмотреть, но каждый раз откладывали в пользу более срочных вопросов. Пока что эти правила сохраняли силу закона.

– Когда дуэль?

– Завтра.

– Защитника себе найти не успеешь, – констатировал Меделл, – да и не согласится никто.

Ланий лишь кивнул. Меделл отметил про себя: все равно бы не отказался, семья для ученика всегда была предельно важна.

– Покажи Фокусы, – распорядился Меделл.

Ланий послушно вытянул руки: запястья охватывали браслеты с узорами Управления. В гнезде правого браслета покоился коричневатый гемфорит, левого – прозрачный. Камни Земли и незримой силы, которую в последние годы стало модно называть «телекинезом». Меделл их помнил; за время самостоятельной работы Ланий так и не обзавелся другими камнями и Фокусами, просто не требовалось.

Ювелир недовольно покачал головой. Прекрасная комбинация для работы с металлом и драгоценными камнями. Но для боя слабовата. Вышколенный боевой маг любое сочетание Сил и узоров обратит в оружие. Ну так Ланий-то вообще не боец!

– Иных нет?

Ланий покачал головой.

– Я и другими Силами-то не владею.

– Ты хоть поединок не до смерти назначил? – жестко спросил Меделл.

– До первого пропущенного удара, – вздохнул Ланий. – На это мне ума хватило.

Меделл коротко выругался. Опытному воину одного удачного удара достаточно, чтобы убить противника. Не стоило даже и надеяться, что Ланий сможет смягчить выпад боевого мага.

– Ему даже жульничать не потребуется, – пробормотал ювелир.

– Все равно бы не смог, – уныло откликнулся Ланий. – Поединок судит генерал Сеторис.

– Кай Сеторис? – просветлел Меделл. – Ну да, он обмана не допустит… ни с одной стороны.

– Только поддержать солдата может, – заметил Ланий.

– Нет, это вряд ли, – рассеянно ответил Меделл, прохаживаясь по комнате.

Похоже, Ланий оказался в тупике. Отказаться от принятого вызова – навлечь на себя презрение почти всего общества Дациума, лишиться заказов. Выйти на дуэль – стать калекой или погибнуть.

– Ко мне-то ты зачем пришел? – спросил Меделл, глядя в стену.

Ланий беспомощно развел руками.

– Вы – лучший знакомый мне маг, мастер Меделл. И вы вроде сами служили… я просто не знаю, к кому еще обратиться.

Меделл застыл на месте, потер подбородок. А если… Рискованно. Трудно. Но остается лишь одно из двух – или рискнуть, или подписать парню приговор.

– Вот что, – проронил он, – есть кое-что.

Глаза Лания вспыхнули отчаянной надеждой; старший ювелир добавил:

– Но пообещай мне кое-что.

– Что именно?

– Что смертей не будет.

Небо еще было ясным, но понемногу затягивалось облаками; Меделл прикинул, что к вечеру пойдет дождь, причем сильный. Задерживаться вне дома до вечера он не собирался, да и не требовалось.

Дуэль была назначена на небольшой круглой площади ближе к центру Дациума. Саму площадь уже охватило кольцо зрителей, с интересом ожидавших развития событий – в городе редко случались магические поединки. Кое-где под солнцем сверкали Фокусы и камни – в толпе виднелось с полдюжины городских магов, в том числе и один покрытый узорами гравированный. От него старались держаться подальше.

Меделл прищурился, оценивая дуэлянтов, застывших в центре круга. Арриан двигался с уверенной плавностью опытного бойца; обнаженные предплечья охватывали наручи-Фокусы, в руке блестел узкий меч с гемфоритом в навершии рукояти.

Приглядевшись к камням и струившимся по металлу наручей узорам, Меделл недовольно покачал головой. Защита Земли и Разрушение Огня – очень сильное сочетание в умелых руках. Узора на мече он не видел, но рукоять украшал камень Энергии – скорее всего, меч служит Разрушителем.

У Лания практически нет шансов.

Молодой ювелир и сам, похоже, думал о том же самом. Он нервно сжимал и разжимал кулаки; солнце блестело на браслетах с узором Управления.

Оторвав взгляд от бойцов, Меделл посмотрел на судью.

Генерал Кай Сеторис выделялся в толпе, словно старая скала в окружении молодого леса. Пожилой и суровый военный не был высок ростом, но притягивал внимание крепким сложением, суровым лицом и излучавшей уверенность и силу осанкой. Военная форма сидела на нем как влитая, за спиной застыли обычно сопровождавшие генерала телохранители, близнецы-мечники.

Сеторис не был магом, но прекрасно разбирался в теории, особенно в военном применении Сил.

По толпе пронесся шепот; генерал выступил вперед и хмуро оглядел всех собравшихся, потом повернулся к дуэлянтам.

– Не желаете примириться? – поинтересовался он.

– Нет, – бросил Арриан.

– Нет, – повторил Ланий.

Сеторис мрачно вздохнул.

– Тогда начинайте.

Меделл почувствовал, как на площади задрожала стихийная сила; маги в толпе напрягли чувства, следя за поединком и одновременно отслеживая чужие действия. Даже реши он помочь Ланию – не сумел бы.

Оба бойца несколько секунд разглядывали друг друга. Затем Арриан улыбнулся и шагнул вперед, нарочито медленно пробуждая свою силу.

Яркое, пронизанное слепящими вспышками молний, пламя взвилось на правой руке солдата, стекло по клинку меча. Земля у его ног затрепетала, готовясь взвиться и отразить любой удар.

Ланий сделал шаг назад, вскинув руки перед собой.

Арриан занес меч, и в небо взметнулись десятки искр.

Пламя и молнии погасли.

Все застыли; в наступившей мертвой тишине были слышны лишь пара растерянных вскриков – и звон гемфоритов Арриана, выпавших из гнезд, раскатившихся по мостовой.

Арриан застыл, вытаращив глаза, не в силах поверить в случившееся, понять его.

А в следующий миг Ланий резко взмахнул рукой – и незримая волна толкнула солдата в грудь, отбросила на пару шагов.

Удар был нанесен и пропущен.

Толпа взорвалась потрясенными криками; Арриан наконец очнулся, побагровел и дернулся вперед, вскидывая меч.

– Стоять! – остановил его властным выкриком Сеторис. – Дуэль окончена, солдат.

– Это случайность! – взревел в ответ Арриан.

– Случайность? – прищурился генерал. – Хочешь сказать, что ты так запустил снаряжение, что гемфориты могут случайно выпасть?

Арриан поперхнулся, дернулся под жестким взглядом командира, и кинулся собирать камни. Сеторис же спокойно повернулся к Ланию.

– Поздравляю с победой, – сообщил он, и по толпе прокатился удивленный шум; такое же изумление отразилось и в глазах самого юноши.

Через мгновение над площадью взвились ликующие крики; Меделл же повернулся и двинулся прочь.

Уходя, он не мог сдержать улыбки.

– Благодарю вас, мастер Меделл! Я даже и не думал, что так… а получилось ведь!

Ювелир лишь рассеянно улыбался, слушая сбивчивую речь Лания. Финт и в самом деле был не из очевидных.

Узор Управления в сочетании с Землей позволял слегка поменять ширину гнезд для гемфоритов, незримая сила телекинеза – вырвать камни прочь. Прием не то чтобы сложный по сути, но требующий большого внимания, четкого расчета времени и силы и предельной точности в работе.

Как раз те качества, которые есть у любого приличного мага-ювелира.

В битве армий этот прием не обязательно бы спас жизнь, но в поединке, да еще против совершенно не ожидавшего того противника… почему нет?

– Ты только учти, – напомнил Меделл, дождавшись паузы, – что во второй раз такой финт не сработает, его запомнят. Больше не нарывайся на дуэли, парень, или учись работать с Разрушением и Защитой.

– Конечно, – посерьезнел Ланий. – Не беспокойтесь, мастер Меделл. К сражениям меня никогда не тянуло, и сейчас не потянет.

– Ну вот и хорошо, – улыбнулся Меделл. – А теперь поспеши домой. Там тебя уже заждались… ты им хоть весть отправил?

– Да сразу же! – возмутился Ланий. – Благодарю вас еще раз.

Через минуту парень выскочил за дверь, в пелену дождя, едва не столкнувшись с человеком в длинном плаще с капюшоном. Незнакомец отступил с легкостью опытного бойца, Ланий поспешно извинился и заторопился по улице.

Меделл же не двинулся с места, застыв в дверях мастерской – он узнал крепкую коренастую фигуру.

Генерал Сеторис глянул вслед удаляющемуся Ланию, переступил порог и усмехнулся, сбрасывая капюшон.

– Так и думал, что тебя здесь найду.

– Что угодно господину генералу? – поинтересовался Меделл, пропуская гостя в мастерскую. Получил в ответ укоризненный взгляд и коротко усмехнулся. – По приему узнал?

– По нему. Я еще не забыл, как ты под Лассилией вот так же от меня молнию отвел, – Сеторис опустился на скрипнувший стул. – Узнал повадку, поспрашивал горожан – ну так и есть, Фавий Меделл, «скромный ювелир», ха!

Меделл негромко рассмеялся, занимая свое обычное место за столом.

– А парень хорошо справился, – продолжил Сеторис. – Давно ему свой финт показал?

– Вчера. У него внимания и умения тонко работать и без того хватало, я только объяснил, что делать нужно и поднатаскал слегка.

– Талант, – похвалил генерал. – Правда, когда я его поздравил – выглядел так, будто в обморок собрался грохнуться.

– Все думали, что ты за Арриана заступишься.

– И ты? – уточнил Сеторис.

Меделл неопределенно пожал плечами.

– Кретины, – бросил генерал. – Столько лет всем вдалбливаю, что для империи любое мастерство важно – и армейское, и ремесленное… да и мастерство совета тоже.

Он пристально уставился на ювелира.

– Я намеков не понимаю, Кай, – глухо отозвался тот. – Я их никогда не понимал.

– Ну да, ты их просто делал, – усмехнулся Сеторис. – Я командовал отрядами, в переговорах полагался на тебя… когда ты в отставку подал, пришлось справляться самому. Вышло недурно, но с тобой было проще.

Меделл отвернулся и с преувеличенным вниманием принялся разглядывать заготовки на полках.

– Мне бы ты и сейчас пригодился, – заметил Сеторис. – В штабе.

Вместо ответа Меделл ткнул пальцем в сторону пластины с засечками.

– Видишь?

– Вижу. Что это?

– Отметки. Каждая – месяц, в течение которого не приходилось убивать. Для кого другого столько лет без убийств – нормальная жизнь, для меня – повод гордиться.

– Так штаб…

– Кай, ты за эти годы даже себе врать научился, – поморщился Меделл. – Ты всегда возникаешь там, где Адамасу тяжко, и все решаешь. Тебе от крови никуда не деваться, и штабу твоему – тоже.

– Ты тоже изрядно переменился, Фавий, – протянул Сеторис. – Раньше тебе врага убить было – как те же камни рассыпать.

Меделл криво усмехнулся.

– Вот больше и не хочу.

Генерал хмыкнул.

– Что ж, тебе решать, – он неспешно поднялся. – Но я все равно был рад повидать тебя, Фавий. Если передумаешь – знаешь, как меня известить.

Меделл покачал головой и тоже встал.

– Другая дорога, Кай.

Сеторис снова хмыкнул; остановившись на пороге, он оглянулся через плечо:

– Да, не беспокойся о парне; я Арриану намекнул, что при несчастных случаях буду знать, кого спросить… А у Лания хватило бы сил на смертельный удар. Это ты ему подсказал не усердствовать?

– Я, – признал Меделл.

Генерал покосился на пластину с насечками, коротко кивнул.

– До встречи, Фавий. Удачи.

Он вскинул руку, ювелир ответил таким же коротким военным приветствием – и Сеторис вышел за дверь.

Меделл же тяжело опустился на стул, задумчиво повертел в пальцах браслет. Усмехнулся, ощущая довольство прошедшим днем.

Кай правильно сказал: раньше ему убивать было легко, и впрямь как камни рассыпать. Но уже много лет Фавий Меделл предпочитал камни подбирать, гранить и сохранять – во всех смыслах.

Так лучше спалось.

Обратная сторона

Он догоняет меня в десяти минутах пути от города. Успей я пересечь черту – и растворилась бы в толпе и на улицах. До последнего мига надеюсь, что оторвусь от охотника, и ошибаюсь.

Нож летит мне в спину. Уворачиваюсь, но сбиваюсь с темпа, почти спотыкаюсь – и тут же лечу на траву, перекатываюсь и вскакиваю на ноги. Скорость потеряна, ветер больше не бьется вокруг, подстегивая движения, и выход лишь один – бой.

У меня – кинжал, у него – топор. На его стороне сталь, на моей – стихия.

Я взываю к свернувшемуся в душе ветру, но воздух вокруг не откликается на мой зов, не взрывается яростью вихря. Охотник улыбается, и я вижу вьющуюся по его рукам вязь древних знаков.

Не стихия. Власть над стихийными духами. Он не может лишить силы меня – но успокаивает воздух вокруг. Ни кинжальных потоков ветра, ни сосредоточенного урагана – ничего, воздух тяжел и неподвижен.

А с оружием он сильнее. Вот, уже приближается, занося топор.

Странное дело: сейчас я думаю не о смерти, а о жизни.

Я рождена во дворце – и скитаюсь по свету. Его магия запрещёна – но он служит своим гонителям, им же я не нужна на троне. Судьба повернулась к нам обоим обратной стороной.

Но иная сторона есть не только у судьбы.

Охотник снова улыбается – но улыбка тут же застывает на губах, прорывается кашлем и хрипом. Он падает на колени, пытаясь вдохнуть; не удается.

Его сила отняла у меня могучий ветер, а не способность касаться воздуха. Моя стихия быстра и легка, и все же опаснее всего она в неподвижности.

Когда воздух застывает в легких, становится камнем в горле, тяжелым, давящим, несокрушимым – как с ним бороться?

Охотник дергается и замирает, неподвижность дыхания перетекает в неподвижность смерти.

В душе снова расцветает ощущение вольного ветра, но я не спешу его касаться; я смотрю на мертвеца, убитого не сокрушительной мощью, а сосредоточенным усилием. Трудно понять, трудно овладеть, трудно применить – однако оно стоит того.

Именно этот урок преподали мне странствия.

Тонкость опаснее мощи.

Штиль страшнее урагана.

14.06.2014

Монстр в доме

Шагнув через порог, Меоллан Ригсби застыл, как вкопанный.

От его любимой лаборатории мало что осталось. Стеллажи покосились или рухнули, столы накренились. В потолке зияла неровная дыра, в десятке мест полыхал огонь.

Прямо на глазах у Меоллана пламя жадно лизнуло край стола, поднялось по ножке, дрогнуло на ветру. Неподалеку в беспорядке рассыпались осколки упавших с покосившихся стеллажей сосудов; жидкости перемешались, и сейчас тонкий ручеек добрался до огня.

Тот вспыхнул еще сильнее и взметнулся на стол, пожирая разбросанные бумаги.

На фоне разгрома резко выделялся запертый и забранный прочным стеклом шкаф – там лежали ровные стопки металлических пластин. Хозяин дома чуть ли не ежедневно наносил на них орны – знаки, вызывавшие к жизни заклинания.

Меоллан, взмахнув зажатым в побелевших пальцах револьвером, дернулся к выходу и застыл на мгновение, увидев, что над дверью пробежали трещины – сюда, когда раздался первый взрыв, прилетел флакон с очень сильным раствором. Мгновение сомнения оказалось губительным: кладка с грохотом обвалилась, камни завалили дверь.

Снаружи раздался жуткий скрежет, потом – рычание. Из глубины дома в ответ донесся детский плач.

Ригсби в отчаянии огляделся. Нет, тут ничего не поможет – все составы разлиты или бесполезны, клетки поломаны, да и были там одни крысы с кроликами… Теперь еще и выход наружу завален!

План дома сам вспыхнул в уме. Второй этаж башни – кабинет и спальня, первый этаж – кухня и гостиная. И пристроенная к башне лаборатория, из которой так просто выйти во двор.

Уже непросто.

Меоллан оглянулся на дверь, через которую только что вбежал, застав удручающую картину. Придется возвращаться в башню, иного выхода нет.

Оглядевшись, Ригсби заметил единственную полезную вещь – блестящую запертую шкатулку. Он поспешно нажал узорчатые пластины на ней, дождался щелчка, откинул крышку и вытащил похожий на скальпель резец с выгравированной на металле цепочкой знаков, залитых зеленоватой жидкостью-энервитом. Этим резцом Ригсби и наносил орны на пластины, но сейчас инструмент был малопригоден. Топливом для магии орнов служил именно что энервит, а он в доме почти кончился. Да и не «почти» – из разбитого флакона в углу вытекали последние капли.

Меоллан сунул резец в карман, крепко сжал рукоять револьвера, вскинул его перед собой и шагнул обратно в дом.

Башня встретила темными коридорами и тишиной – плач смолк. Меоллан нервно сглотнул и двинулся вперед, стараясь ступать как можно тише.

Подумать только, а ведь совсем недавно он еще спокойно работал над интереснейшим заказом!

Воспоминание некстати пронеслось перед глазами.

– Ранклин Селлиг, – представился заказчик. – Я много слышал о вас, мистер Ригсби.

– Надеюсь, хорошее, – едва заметно улыбнулся Меоллан. – Желаете чаю?

– Не откажусь, – кивнул гость.

Ставя на стол чашки, алхимик отметил про себя: заказчик просто ходячая противоположность самому Ригсби. Гость среднего роста – Меоллан высок. Гость чисто выбрит – Меоллан заплетал длинную бороду. Гость загорелый, словно долго прожил на южной границе – у Меоллана кожа почти полупрозрачная. На госте элегантный серый костюм и изящная трость в руках – на Ригсби потрепанная рабочая одежда с пятнами и рассованные по карманам орн-пластины. У Меоллана волосы темно-русые – у заказчика черные. Хоть что-то общее.

Селлиг пришел с псом: сейчас здоровенный серый зверь послушно лежал у ног хозяина и смотрел на Ригсби необычно глубокими черными глазами. Алхимик его оглядел один раз, и потом игнорировал. Животные его занимали лишь в исследовательских целях.

– Итак, – спросил Меоллан, когда они оба отпили по глотку чая, – чем могу быть полезен, мистер Селлиг?

– Для начала позвольте отрекомендоваться, – гость выложил на стол несколько документов.

Меоллан просмотрел их и поднял брови: Селлиг оказался агентом Южной Торговой Компании. Понятно, откуда загар. Неожиданно, что он вдруг появился в самом центре королевства.

Ригсби вернул бумаги Селлигу и вопросительно взглянул на него.

– Мы сейчас работаем в Ларсии, – объяснил тот. – И у нас возникла проблема с хищниками, каких раньше никогда не видели. Руководство полагает, что это не обычные животные, – что Доминион снова испытывает свои изобретения.

Меоллан поморщился. Вечный соперник его родины постоянно порождал каких-то новых тварей, одна другой страшнее.

– Вот именно, – кивнул Селлиг. – Компании пришлось нанимать солдат, усиливать охрану торговых путей и факторий… как понимаете, большие расходы. Директора ищут иные пути решения проблемы. Например, разработку эффективного яда или же отпугивающего состава.

– Этого вы от меня и ждете, мистер Селлиг?

– Совершенно верно. Я привез с собой сохранившийся образец, с которым можно работать.

– Вы хотите, чтобы я создал яд для зверя, которого в жизни не видел, и которого наверняка создали с усиленным иммунитетом – и только с одним образцом?

Селлиг развел руками.

– Трудная задача, признаю. Поэтому мы и обратились к вам, у Компании нет алхимиков вашей квалификации.

Меоллан неопределенно хмыкнул. Даже если Селлиг пытался польстить – то был прав. Ригсби свое мастерство знал и заслуженно им гордился.

– У вас десятилетия безупречной репутации, – словно прочел его мысли Селлиг.

– Я старше, чем выгляжу, – усмехнулся Меоллан. – Но должен еще раз подчеркнуть – задача крайне сложная. Определенно.

– Я понимаю, – кивнул Селлиг. – Но вы или создадите яд, или докажете, что это невозможно. В любом случае Компания или получит оружие, или откажется от тупиковой идеи. И потому ваш труд будет оплачен, – он наклонился вперед и повторил: – я имею в виду, в любом случае.

– Сколько? – прямо спросил Меоллан.

Селлиг назвал сумму и Ригсби кашлянул, чтобы скрыть замешательство. За такие деньги стоит постараться. Да и проблема, что скрывать, интереснейшая. Очень трудная, но его всегда увлекали сложности. Особо радовало то, что работать надо исключительно в лаборатории. Меоллан был домоседом, и от башни и города последний раз удалялся лет пятнадцать назад.

Он помедлил; Селлиг и пес одинаково внимательно смотрели на него и ждали решения.

– Берусь, – наконец сказал Ригсби. – Не могу обещать успеха, конечно, но сделаю все, что в моих силах.

Меоллан как раз прошел мимо гостиной, где они с Селлигом беседовали. Проклятье, что случилось? Как? Ясно, что лабораторию разгромило это… это создание. Но так быстро и легко? Как?

Сама мысль о пропавших составах отдавалась болью в сердце. Одни из них могли защитить, другие – вылечить, третьи – сразить врага… и все пропало!

Теперь, когда путь из лаборатории был отрезан, оставался выход из самой башни. Может, хоть эта дверь не пострадала?

Из-за стен как раз снова раздался грохот и рык, и Ригсби ускорил шаг.

Напряженные до предела чувства спасли алхимика: Меоллан заметил смутный силуэт в тенях за долю секунды до того, как тварь прыгнула прямо к нему. Револьвер дважды грохнул, ослепив хозяина вспышками.

Чудовище вильнуло в сторону, врезалось в стену; Меоллан понятия не имел, попал ли – он уже мчался по коридору обратно. Позади раздался плач ребенка, и Ригсби содрогнулся, но ничуть не замедлил бег.

Плач и пробирал жуткой неуместностью, и будил какие-то странные мысли, казался смутно знакомым.

Но в уме вспыхнуло иное воспоминание, мгновенно превратившееся в идею. Едва не поскользнувшись, Ригсби влетел на кухню, захлопнул дверь за собой, прижал стулом.

Совсем недавно он обновлял орн-узор на холодильнике, залил все знаки – и не отнес флакон энервита в лабораторию. Не отнес же, правда?! Где он, чтоб его?!

Флакон обнаружился на полке, между солью и уксусом. Ригсби схватил его и выдохнул сквозь зубы: чудесной жидкости осталась едва ли половина. Может хватить, если соображать быстро.

Он резко обернулся к двери – по ней скрежещуще полоснули лапы твари. Меоллан выстрелил прямо в дверь, пуля пробила преграду насквозь. Но, похоже, промазал – в отверстие тут же сунулся коготь и принялся разламывать тонкое дерево.

Ригсби отступил назад. Вот проклятье... А как же все хорошо шло последний месяц!

Селлиг прислал образец вечером того же дня, в контейнере-холодильнике. Распаковывая посылку, Меоллан в который раз испытал гордость за магическое искусство своей страны. Стала бы она промышленным лидером, если бы не орнатика, искусство создания магических узоров? Стала бы орнатика столь сильна, не создай алхимики энервит?

Такие мысли часто посещали Ригсби за работой.

– Ага, – протянул Меоллан, разглядывая когтистые лапы в глубине контейнера. Представить облик хищника по ним никак не получалось, но это особо и не требовалось. – Фанд!

Послышались тяжелые шаги, и в дверях возникла массивная фигура, заслонив свет. Трехметровый бронированный гигант вопросительно уставился на хозяина выпуклыми глазами-линзами.

– Отнеси в лабораторию, – приказал Меоллан, – и положи на главный стол.

Фанд бережно взял контейнер и двинулся прочь. Можно было ожидать, что он будет при каждом движении рушить все вокруг, но для своих размеров автомат ступал удивительно плавно. Повод уже для личной гордости: детали его механизмов Ригсби разрабатывал сам и лично вывел каждый орн внутри корпуса и на ключевой пластине.

Да, всё можно было купить или заказать, но Меоллан предпочитал создавать инструменты своими руками и экспериментировать со всеми попадавшими в руки устройствами. По крайней мере, так он был уверен, что и голосовое управление, и контрольный браслет, и вообще любые механизмы в доме будут работать безупречно.

Само дело его увлекло. Лаборатория и покрытые орнами камеры синтеза и симуляции позволяли протестировать на присланном образце что угодно. С этого Ригсби и начал. Как и ожидалось, яды на плоть хищника подействовали слабо, кислоты – лучше, но не идеально. Меоллан тщательно изучил состав образца и несколько недель посвятил одним только напряженным расчетам химических соединений и опытам с токсинами и растворителями.

Базовая идея вскоре стала ясна: «общие» яды вряд ли подействуют, отраву необходимо подгонять под конкретные гены. Конечно, против других хищников и тварей Доминиона она не сработает, но хотя бы от одной своей проблемы Компания избавится.

Задача все равно оставалась сложной, но при отличной лаборатории, возможности экспериментировать хоть целыми днями, а также немалом мастерстве… можно было надеяться на успех. И совершенно без помощи коллег: Ригсби не любил чужого участия в своих достижениях и просил о помощи, только убедившись, что проблема в одиночку нерешаема.

Селлиг наведывался еще два раза, получал краткие отчеты и уходил. При последнем визите он попытался уточнить детали – но Меоллан раздраженно рявкнул так, что впечатлился даже пес заказчика. Еще чего не хватало – отвлекаться! Потеряешь мысль – и работа затянется надолго.

Месяц увлеченных опытов и расчетов с перерывами только на сон и еду изрядно вымотал алхимика. Меоллан ушел в создание яда с головой, не замечая ничего вокруг. Одежда покрылась новыми пятнами, под глазами появились мешки – но он своего добился! Яд был готов и работал, все испытания прошли безупречно.

Безмерно довольный собой Ригсби составил отчет, запечатал образец отравы в контейнер и отправил заказчику и то, и другое. Следующие три дня он просто отсыпался и восстанавливал силы.

А потом пришел монстр.

Дверь трещала, постепенно поддаваясь. Меоллан было прицелился, но остановился. Он научился неплохо стрелять, но сейчас даже не видел цель. И не знал ее размеров. И совершенно не был уверен, что револьвер поможет – пусть даже надежный орн-механизм никогда не подводил.

Меоллан в отчаянии огляделся, потом опустил взгляд на пол. Вырезать цепочку защитных орнов прямо сейчас?

Не выйдет. Пол из камня, твердого камня. Слишком твердый! Резец его возьмет, конечно, но минут десять точно уйдет, а знаки надо еще залить энервитом, пробуждая силу заклинания. Нет времени – вон как щепки летят!

А вот рев и скрежет за стенами стихли. Меоллан резко выдохнул: теперь наспех слепленный замысел получил шансы на успех.

Придется рискнуть и бежать. И Ригсби, спотыкаясь, бросился по лестнице наверх.

К несчастному кабинету, пострадавшему первым.

Меоллан проснулся посреди ночи, и сперва сам не понял – отчего? Кажется, какой-то странный звук, будто что-то упало… Долгие годы занятия алхимией развивают чувства и интуицию, и Ригсби привык им доверять. Поэтому он поднялся с постели и вытащил из ящика стола револьвер. Его башня стояла в стороне от города, и уже бывали случаи, когда ей интересовались бандиты.

Проблемы прекратились, когда Меоллан собрал Фанда. На ночь Ригсби переводил его в режим охраны, и сам вид размеренно бродящего по двору автомата отпугивал кого угодно. Но один страж – все-таки не панацея, и именно по этой причие Меоллан хранил в спальне оружие и несколько опасных снадобий.

Он сделал пару шагов, когда за стенами башни внезапно раздался грохот, а потом – лязг и рев. Меоллан аж вздрогнул, распахнул дверь спальни и застыл.

За несколько секунд случилось многое

Пустой стол – контрольный браслет пропал. Разбитое окно – ясно, куда делся. Ясно, что за звук разбудил Ригсби.

И тут на него из темноты прыгнуло что-то крупное, вскинувшее лапы с когтями.

Меоллан дважды выпалил в чудовище. Кажется, попал, но спасло Ригсби лишь то, что он отдача толкнула его назад. Алхимик споткнулся о порог и рухнул на пол – монстр пролетел прямо над ним в глубину спальни. Чудовищу потребовался всего миг на разворот, но Меоллан его опередил. Он схватил первый попавшийся флакон с тумбочки у двери и запустил его в темноту.

Грохот и вспышка раскололи ночь: во флаконе была светошумовая смесь. Прозвучал обозленный вой, и Ригсби выскочил в кабинет, прихватив с собой еще две склянки – все что было.

Чудище кинулось за ним, но вместо воя из его пасти вырвался жалобный плач обиженного ребенка. Это было настолько не к месту, что у Меоллана волосы встали дыбом.

Дальнейшее он осознавал смутно.

Монстр кинулся за ним, алхимик швырнул в тварь оба флакона, они столкнулись в воздухе, и…

Взрыв пробил огромную дыру в стене, вышиб дыхание из легких Меоллана – и вышвырнул тварь наружу вместе с доброй частью бумаг и книг на столе.

Ригсби с трудом поднялся, не веря, что его самого не зацепило взрывом.

Он выглянул сквозь дыру наружу. Монстра видно не было, но источник грохота обнаружился: Фанд неуклюже ворочался под свалившимся на него подъемником. Раньше именно этим устройством Ригби поднимал слишком тяжелого для лестницы помощника наверх – а теперь оно обратилось против него.

Ранее прозвучавший рев даже не требовал объяснений. Эту систему тревоги Меоллан лично встроил в слугу.

«Не докричусь, – лихорадочно соображал Меоллан. – А браслета с его дальним действием нет».

Надо было спуститься вниз; проще всего добраться до Фанда было через лабораторию. Меоллан надеялся, что она цела – и очень сильно ошибся.

Он еще и половины пути не преодолел, когда грянул взрыв.

Он добежал до середины лестницы, когда внизу грохнула дверь – неведомая тварь прорвалась на кухню. Меоллан, не целясь, пальнул в ее сторону и взлетел на площадку, снова оказавшись в кабинете. Откуда только силы взялись!

Он захлопнул дверь, задвинул щеколду и кинулся в дальний конец кабинета. Рухнул на колени; боль от удара отозвалась во всем теле. Но хотя бы пол тут с деревянным настилом!

Покрытый орнами резец легко рассек дерево, прочерчивая знаки. Другой рукой Меоллан поспешно и неуклюже отвинчивал крышку флакона с энервитом, стараясь не пролить ни капли.

Дверь содрогнулась от удара: монстр не сдавался. Меоллан дернулся, стиснул зубы, заставляя себя смотреть на пол и выводить один знак за другим. По спине прокатилась холодная волна страха.

Кривые когти продрали дерево, следующий удар покрыл дверь паутиной разломов.

Последний знак замкнулся, Ригсби отшвырнул резец и поднес открытый флакон к первому орну.

Дверь снова вздрогнула, словно по ней колотил Фанд. Во все стороны полетели щепки, и трещины доползли до косяков.

Руки у Меоллана тряслись, но сноровка взяла свое: цепочка орнов постепенно заполнялась энервитом и уже начинала мерцать. Дверь трещала, но Ригсби усилием воли заставлял себя не дергаться и даже не смотреть в ту сторону. Нельзя. Нельзя.

Монстр обрушился на дверь всем весом, и по комнате разлетелись обломки.

Тварь змеиным движением втекла внутрь и молнией кинулась к Меоллану.

Энервит заполнил последний знак.

Мерцающая стена вспыхнула прямо перед чудовищем, оно врезалось в преграду; алхимик дернулся назад, больно ударившись плечом о стул.

Но экран выдержал, надежно отделив хозяина башни от монстра.

Теперь Меоллан наконец рассмотрел чудовище как следует. Размером со взрослого волка, узкая вытянутая морда с полной клыков пастью, четыре сильные лапы. Тело твари покрывала влажно блестевшие белесые чешуйки, наползавшие друг на друга и медленно менявшие форму. Кости и мышцы странным образом смещались и набухали под кожей – на глазах у Ригсби звериная лапа стала почти точной копией человеческой кисти, потом снова изменилась. Когти стали похожи на иглы, потом сократились и искривились.

Монстр поднял голову и уставился прямо на Меоллана неподвижными, непроглядно-черными глазами. Ригсби поспешно отполз назад, прижавшись лопатками к стене; у него мелькнула мысль, что чем-то ему эти глаза знакомы.

На экран обрушился новый быстрый удар, но преграда выдержала.

Монстр не сдавался. Меоллан понял это и заставил себя стряхнуть оцепенение. Экран не продержится вечно, энервит выгорит минут через пятнадцать от силы.

Алхимик зашарил по полу, нащупывая резец, и пальцы сомкнулись на прохладном металле. Меоллан торопливо поднялся, повернулся к стене. За спиной послышался скрежет когтей по полу, затем – звук нового удара.

«Не думать, – приказал себе Меоллан, проводя первую линию. – Не думать об ошибках в расчетах и слишком быстром выгорании».

Позади все на миг затихло. Потом раздался плач ребенка – надрывный, пронзительный.

Пальцы закостенели, и линия едва не ушла в сторону. Меоллан в последний миг исправил ошибку, не испортив орн. Кажется, он еще долго не сможет подходить к детям… Почему так случилось-то? Наверное, его зелья что-то замкнули в мозгу существа.

Он до крови прикусил губу, заставляя себя не спешить и вычерчивать каждую линию правильно, сплетая орны в точный узор. Хватит ли энервита на всю комбинацию? Должно…

Снова плач – и удар. В самом ли деле в плаче проглядывают злобные нотки? Или кажется?

«Не думать! Не думать!»

Последняя линия легла на стену – хвала Инженеру, дерево режется легко! – и сложная комбинация орнов замкнулась. Меоллан поспешно вскинул флакон, начиная заливать узор вязкой жидкостью.

Сквозь детский плач прорезалось шипение; рука Ригсби дернулась, и несколько капель блеснули на стене. Он стиснул зубы, и жидкость потекла по правильному пути.

Сосуд стремительно пустел, и Меоллана пронзила ледяная игла: энервит и впрямь может кончиться. Что делать тогда? Стул, почти бесполезный револьвер, резец… не поможет.

Меоллан никогда не отличался религиозностью, но сейчас в его уме проносились молитвы. И словно на небесах его услышали – энервита хватило ровно настолько, чтобы заполнить последний орн. Флакон опустел в тот самый момент, когда Ригсби залил весь узор.

Вычерченные линии мгновенно загорелись мягким светом. Меоллан отшвырнул флакон и повернулся к экрану и бесновавшемуся за ним монстру.

Исходивший из клыкастой пасти детский плач стал еще громче. Алхимик сглотнул: сочетание чудовищной внешности с младенческим голосом казалось куда страшнее острых когтей и хищной грации.

– Тварь, – с отвращением выдохнул Меоллан.

Монстр словно понял его и злобно полоснул когтями по экрану. Черные глаза по-прежнему смотрели прямо на Ригсби, и алхимик искренне надеялся, что так и останется и хищник не заметит происходящего за спиной.

Снова блеснули когти, и Меоллан отшанулся. Чудовище огляделось, царапнуло пол лаборатории, подняло голову к потолку.

– Ищи, ищи, – резко бросил Ригсби. Страх на мгновение сменился негодованием: эта тварь считает, что его экран может иметь прорехи? Не дождется! – Еще отменяющую формулу напиши!

Монстр пригляделся к светящимся на полу орнам, снова перевел пристальный взгляд на алхимика. В черных глазах хищное бешенство мешалось с задумчивостью, словно он строил некий план. Меоллан побледнел: неужели эта тварь разумна? Если она найдет способ обойти защиту…

Пол содрогнулся под тяжелой поступью, и монстр мгновенно обернулся. Меоллан мог бы поклясться, что во всей фигуре твари проступили изумление и страх.

Фанду хватило двух шагов, чтобы оказаться рядом с чудовищем и обрушить на него исполинский стальной кулак. Тварь с удивительной ловкостью уклонилась, прыгнула вверх, оказавшись на груди автомата, и вцепилась когтями в его маску.

Но когти лишь скользнули по металлу и закаленному стеклу. Кулак Фанда грохнул о грудную пластину, но тварь мгновенно мгновенно переместилась на спину автомата. Тот тяжеловесно ринулся вперед, размахивая руками, словно пытаясь достать хищника на загривке…

И повернулся на бегу, впечатываясь в деревянные панели спиной и повисшим на ней монстром. Раздался хруст, автомат шагнул вперед, чудовище сползло на пол.

Меоллан был уверен, что оно сейчас залечит раны, стряхнет ошеломление и продолжит бой – и был уверен, что Фанд такого шанса врагу не даст.

Так и вышло.

Автомат повернулся и обрушил кулак на монстра – на сей раз не промахнувшись. Стальные руки заработали с размеренной неумолимостью парового молота, круша шкуру, кости и мышцы; кровь брызнула во все стороны – словно безумный художник широкими взмахами кисти покрыл алой краской стены, пол и панцирь Фанда.

Спустя несколько секунд все закончилось. Тварь обратилась едва ли не в порошок – такое бы и медведя свалило.

Меоллан шумно выдохнул и сам сполз по стене, усевшись на пол рядом с экраном.

Фанд повернулся и уставился на хозяина.

– Ничего, – слабо помахал рукой тот. – Все хорошо. Молодец, Фанд. И я молодец. Определенно.

Он не раз пользовался этим приемом в лаборатории. Создать комбинацию орнов притяжения, включить в нее ключевой узор иного предмета – и одно привлечет другое. И маршрут задать можно.

Ключевой узор Фанда Ригсби знал как свои пять пальцев. Вычерченная на стене комбинация сработала просто безупречно, переместив автомата в кабинет неслышно для чудовища. Если бы Фанд не выбрался из-под завала, было бы сложнее – но Ригсби правильно понял, почему прекратились грохот и тревожный рев.

Спасение! И все благодаря…

Он не успел закончить мысль: на лестнице послышались шаги.

Фанд повернул голову ко входу, и Меоллан озадаченно поднялся на ноги.

Спустя минуту он изумился еще больше. Сквозь разбитую дверь, пригнувшись и помахивая тростью, вступил человек, которого алхимик совсем не ожидал увидеть.

– Мистер Селлиг? – изумился Ригсби. – Что вы здесь…

Он не договорил – слова замерли на губах. Селлиг поднял правую руку и пробежал пальцами по запястью левой.

По охватывавшему ее контрольному браслету Фанда.

Автомат замер на месте, его глаза потухли. Прежде чем Ригсби успел вспомнить хотя бы одно командное слово, Селлиг набрал другую комбинацию. Броня у шеи Фандаразошлась; гость быстрым движением выдернул пластину с ключевым узором и бросил ее на пол.

Затем Селлиг повернул голову к ошарашенному хозяину дома и вкрадчиво улыбнулся.

И вот теперь Меоллан внезапно понял, почему глаза твари показались ему такими знакомыми.

У пса, которого приводил Селлиг, был точно такой же взгляд.

– Это вы! – выдохнул Меоллан. – Это вы его послали?

– Истинно так, – заказчик с сожалением поглядел в сторону расплющенной твари. – Да, такие травмы – слабость морфов. Пули или клинки они выдерживают куда лучше. Что ж…

Он перевел взгляд на Ригсби.

– Правильно говорят – если хочешь чего-то добиться, работай сам.

Селлиг переложил трость в правую руку и легко стукнул ей по полу, одновременно стискивая захрустевший набалдашник. Меоллан хотел было выругаться – но слова застряли в горле.

Внешняя оболочка трости спиралью сползла на пол, словно снятая с апельсина кожура. Под ней сверкнула маслянистая гладкая поверхность; на глазах Меоллана «трость» стала плоской, края заострились, рукоять превратилась в эфес шпаги.

Теперь Ригсби стало понятно все. Насчет твари еще можно было гадать, но живой клинок не оставлял сомнений.

– Доминион, – выдохнул Меоллан. – Вы не из наших! Вы из Доминиона!

– Будет уже глупо отрицать, не правда ли? – улыбнулся Селлиг. – Вы умный человек, мистер Ригсби. Иначе бы я не остановил на вас свой выбор.

– Но зачем… – Меоллан осекся. Все фрагменты внезапно сложились в единую картину, и она вспыхнула перед его глазами с пугающей ясностью. – Конечно же! Ваши ученые разработали новых тварей, да? Устойчивых? И вы хотели знать, можно ли их пронять хоть чем-то… но у вас нет таких алхимиков, как здесь. У вас другая традиция и принципы…

Селлиг улыбнулся еще шире.

– И вы наняли меня, – Меоллан запустил пальцы в длинные волосы. – Вы наняли меня, и поручили создать яд – и я смог! И теперь вы своих существ к нему адаптируете…

– Мистер Ригсби, – Селлиг развел руками. – Я, признаться, собирался сделать вам заслуженный комплимент, но вы сами все рассказали.

– А теперь вы решили убить меня! Чтобы тайна не вышла наружу, и чтобы я никак не выдал… Погодите. Что за идиотизм – убивать меня когтями твари? У нас не водится таких зверей, любой специалист опознал бы!

– Это немного сомнительно. Морфы – недавняя наша разработка. Они не так уж известны.

– Неважно, все равно стало бы ясно, что меня не дикий зверь задрал. Тем более – в собственном доме! Это же глупость! – у Ригсби мелькнула мысль, что разговор отдает безумием. Но он слишком уж не любил дурацких планов.

– В свою защиту, – Селлиг недовольно скривился и упер острие клинка в пол, – поясню. Морф должен был убить вас – верно. И лишить защиты автомата – тоже верно. Но все это была лишь подготовка; я собирался прийти после того, как он закончит работу. А следы я заметать умею.

Глаза Меоллана расширились; он невольно бросил взгляд вниз – где горела лаборатория.

– Верно, – правильно оценил его догадку Селлиг. – Алхимия – опасное дело. Орнатика – тоже. Сейчас вы уже отточили эти искусства, но все равно случаются досадные случайности, верно? Я сам не алхимик, конечно, но достаточно понимаю в этой науке, и даже смог точно указать морфу, какие флаконы использовать. Они умные, знаете ли. Их делали на основе подражателей с Двенадцати Островов.

«Точно! – некстати сообразил Меоллан. – Я о них читал, как раз про подражание детскому плачу – пару исследователей так заманили и сожрали. Мерзкие твари…»

– Но я отвлекаюсь, – вернулся к теме Селлиг. – Ваша башня выгорела бы дотла. Следов когтей на теле бы не нашли – потому как и тела бы не осталось.

– Но почему я?.. – только и смог спросить Меоллан.

– Вы очень хорошо подходите, – пожал плечами шпион. – Алхимиков вашей квалификации действительно мало. А вы еще и неуживчивый, гордый и самолюбивый человек. Я знал, что вы с удовольствием схватитесь за шанс решить сложнейшую задачу и уйдете в нее, забыв обо всем. У вас мало близких друзей, и они живут вдали от вас. Ваша лаборатория на отшибе, и когда в городе заметят пламя – то будет уже поздно спасать вас или находить улики. Создадите яд – вас легко устранить. Не создадите – никому не скажете о своей неудаче. И потому это выгодно – в любом случае.

– Мерзавец!

– Специалист, – поправил Селлиг.

– Для специалиста, – разъярился Ригсби, – вы слишком много болтаете!

– Да? – изогнул бровь Селлиг. – Вы в самом деле считаете, что я разговариваю с вами только потому, что мне нравится звук своего голоса или же потому что хочу похвастаться, как какой-нибудь злодей из романов?

Меоллан чуть не ответил «да!», но его осенила внезапная догадка. Он опустил глаза.

Цепочка орнов вдоль экрана уже еле светилась. За время разговора энервит почти выгорел.

– Вот так, – тихо подтвердил Селлиг. – Даже если бы у вас и припрятан еще один флакон – вы уже просто не успеете вычертить и заполнить еще хоть что-то, опасное для меня.

Он поднял клинок и шагнул вперед. Меоллан нащупал рукоять револьвера и вскинул его перед собой.

– Мистер Ригсби, – поморщился Селлиг. – Не блефуйте так глупо. Я знаю эту модель – классический шестизарядник. Ожидая за стенами, я слышал шесть выстрелов, а в доме не нашел ни одной пустой обоймы, и рядом с вами ее не вижу. Я сильно сомневаюсь, что вы бы успели найти патроны и перезарядить оружие. Надеюсь, вы не будете утверждать, что носите под рубашкой запас пуль?

Меоллан чуть не спросил, как Селлигу вообще удалось что-то расслышать, но тут же сам нашел ответ. Люди Доминиона не только выводили новых существ – они и себя не стеснялись изменять.

В узоре выгорела последняя капля.

Экран блеснул и погас.

Селлиг со змеиной грацией рванулся вперед.

Ригсби нажал на спусковой крючок.

На такой дистанции даже у шпиона Доминиона не хватило скорости: он не успел уклониться, и пуля вонзилась между глаз, пробила голову и прошла навылет, разбрызгав кровь и осколки кости. Сила удара крутнула Селлига на месте, сбила выпад; шпион рухнул у стены.

Меоллан проскочил мимо него, торопливо схватил с пола пластину узора и сунул ее в прорезь на броне Фанда. Краткое слово-активатор – и оживший автомат послушно шагнул между хозяином и врагом.

Несколько минут протекли в напряженном ожидании – но Селлиг не поднимался. Видно, не до такой степени он был изменен, чтобы ему не хватило пули в голову.

Снова накатило облегчение, разом выпившее все силы. Меоллан прислонился к стене и нервно расхохотался.

– Знает модель, да? – бросил он в пустоту. – Шесть патронов, да? Как будто у меня – у меня! – в доме может лежать что-то, с чем я не экспериментировал!

Он оглядел комнату.

Шпион с простреленной головой. Труп морфа у стены. Заляпанный кровью Фанд. Два узора орнов на полу и стене. Разбитая в щепки дверь. Гудение пламени из лаборатории.

Оружие Ригсби по-прежнему сжимал в побелевших пальцах. Алхимик повернулся к Фанду и отсалютовал слуге револьвером в дрожащей руке:

– Хвала науке?..

Северное сердце

Сегодня Орстат был тихим.

Ремилис Амидий помнил, как впервые увидел Часовой Город в активной фазе: кварталы передвигались и смещались, исполинские поршни опускали площади под землю и поднимали вместо них кристаллические пики. Мосты выдвигались из зданий, смыкались и снова расходились; тысячи ламп мигали в ритме, понятном лишь давно сгинувшим творцам Орстата.

Тогда самому Ремилису было шесть лет, но зрелище врезалось ему в память на всю жизнь.

Тихий Орстат впечатлял не меньше – полной неподвижностью исполинских блоков, ровным светом ламп и едва ощутимой, пронизывающей весь город, вибрацией металла. Только она напоминала о том, что движущая здания, переходы и тоннели энергия никуда не пропала, а лишь ждет своего часа.

С разделявшего два района моста была видна добрая половина города; сегодня его здания застыли в странном узоре, напоминавшем о шахматной доске. Часть блоков ушла под землю, часть – выдвинулась повыше; на зданиях перемигивались древние фонари.

– Быстрее, племянник, – раздался голос позади; Ремилис вздрогнул и двинулся вслед за остальными, и за лидером, своим дядей.

Тэллий Амидий возглавлял целую экспедицию: пятьдесят солдат, сотня рабочих, и он сам с племянником. Поход в мёртвый район был идеей Тэллия, Ремилис же просто вызвался идти вместе с ним. Никто не возражал: все и так считали, что Тэллий готовит племянника на свое место в совете Дома. Они даже внешне были похожи – худощавые, высокие, с чёткими чертами; разве что в лице старшего Амидия читалась резкая, непреклонная воля. Племянник ещё не успел ее приобрести.

Экспедиция вышла на рассвете, в открытые часы – когда древние машины поднимали все перегородки и позволяли людям свободно перемещаться между районами. Солдаты шагали спокойно и уверенно, рабочие нервно переглядывались. Обычно они не покидали территории Домов, и опасались неизвестности.

– Не стоит бояться, – успокоил Ремилис, поравнявшись с людьми, – вы же все из Орстата. Вы знаете, чем опасны мёртвые районы. Они не смогут вас удивить.

– А если наткнемся на Зверя? – спросил один из рабочих.

– Он нападает только на одиночек, – твердо ответил Ремилис. – Держимся вместе, и никто не пострадает.

Юноша постарался держаться уверенно, но его самого пробрала дрожь.

За последние два месяца девятеро солдат дома Амидиев погибли в переходах Орстата от клыков и когтей. Район кипел слухами: в Часовой Город редко забредали хоть сколько-нибудь опасные животные. Ужаса случившемуся придавало и то, что солдаты гибли в закрытые часы, и там, куда никак не мог пробраться хищник. Как он оказывался за дверьми, которые и у людей-то отворить обычно не получалось раньше должного времени?

Ремилис о погибших искренне сожалел. Он не был с ними знаком, но Амидии потеряли отличных солдат. Останься они живы – шагали бы сейчас рядом: обычно дядя именно этот отряд брал с собой в другие районы и за пределы города.

Ладно, даже если и нападет… отряд далеко не беззащитен. Ремилис машинально скользнул взглядом по оружию солдат: Тэллий не поскупился и заказал в соседнем Скарделле рейлверы, разгонявшие пули чуть ли не до скорости молнии, и с легкостью пробивавшие даже металл. Сам он взял небольшой, ручной вариант, солдат снабдил рейл-ружьями. Командир же должен обеспечить своих людей, так?

Шагая вслед за дядей, Ремилис невольно подумал, что тот и впрямь выглядит настоящим лидером. Высокий, уверенный, с чёткими резкими движениями, на боку – рейлвер с длинным стволом и крупным барабаном, на плече – наглухо застёгнутая чёрная сумка… хм, странно, с самого выхода из дома Тэллий с ней не расставался.

Но задуматься о содержимом сумки Ремилис не успел: отвлёкся. Они прошли сквозь арку из темного металла, спустились по длинному пандусу.

И вошли в мёртвый район.

Здесь молчали механизмы, лампы светили тускло, блоки не передвигались в знакомом ритме. Они вообще тут очень редко передвигались.

В Орстате было совсем немного таких районов: лишённых энергии, не подключенных к общей системе. Никто не осмеливался там поселиться, и территории оставались темными и безмолвными; Амидиям, у которых мёртвый район находился под боком, сочувствовали.

Ремилис не понимал, зачем дяде понадобилось столь спешно и энергично организовывать сюда экспедицию. Да, в мёртвых блоках попадались занятные механизмы, но с таким количеством людей, какое повёл Тэллий, можно было целое поселение основывать.

В здешних тоннелях царила тишина – и оттого звуки шагов и голосов разносились далеко. Зажглись фонари; солдаты, окружив рабочих, внимательно следили за тенями. Зверя опасались все; да и вообще о мёртвых районах ходили дурные слухи.

Когда впереди забрезжил свет, и тоннели оборвались, Ремилис вздохнул с облегчением. Но успокаиваться было рано: впереди открылась широкая полоса моста.

– Надеть браслеты! – скомандовал Тэллий.

Люди остановились, извлекли из карманов широкие металлические браслеты: на серой стали едва заметно светились залитые энергией знаки.

Оба Амидия тоже их надели. При соприкосновении с металлом магнитная сила знаков мгновенно приковывала носителя к поверхности. Здесь без таких устройств ходить не стоило.

Солдаты и рабочие осторожно ступили на гладкую поверхность, двинулись вперед. Ремилис покачивал в руке страховочную верёвку с крюком; он с детства привык ее носить на таких маршрутах. Сейчас она бы вряд ли пригодилась, но на все воля Инженера.

Десяток шагов. Второй. Третий… лучше считать шаги, чем думать об опасности. И…

Всплеск случился, когда они не прошли ещё и половины пути.

Мост содрогнулся, резко накренившись; люди заскользили прямо к краю, пытаясь уцепиться за гладкий металл. Опытные рабочие и солдаты реагировали мгновенно: прижимали к мосту широкие браслеты, закрепляясь на месте магнитными чарами. Успевшие первыми ловили других, удерживая их на нужные секунды.

Ремилис сорвался с места, не думая о браслете – он видел, как дядя не сумел удержать сумку, и сейчас скользит за ней, выбросив вперед руку. Юноша бросил крюк, зацепив ремень сумки; та на несколько секунд остановилась, натянув верёвку, и Тэллий ее догнал.

Ремилис, не успев затормозить, едва не сорвался в пропасть сам, однако у самого края крепкие пальцы стиснули его запястье. Массивный светловолосый рабочий с легкостью выдернул Ремилиса наверх, удержал на месте.

– Спасибо! – выдохнул юноша, дотягиваясь магнитным браслетом до металла. Лишь после звонкого щелчка он позволил себе перевести дух и оглядеться.

Вроде все живы. Дядя тоже не пострадал, прижимает к груди всё ту же сумку. Да что там такое-то?

– Спасибо, – повторил Ремилис, глядя на нежданного спасителя. – Амидии в долгу.

– Я Эрфад, – лаконично назвался рабочий. Необычное имя, да и человек необычный: выше Ремилиса почти на голову и гораздо шире в плечах. – Что теперь?

– Ждем, – пожал плечами Ремилис. – Вскоре мост выпрямится, после всплесков все всегда возвращается.

Эрфад кивнул. Ремилис про себя вздохнул: вот потому люди и не селились в мёртвых районах. В обычном Орстате изменения подчинялись строгому, давно рассчитанному циклу; здесь же они случались резко и непредсказуемо – всплесками. Хорошо ещё, что древние машины неизменно возвращали все в прежнее состояние… но это слабо утешало семьи погибших.

Население Орстата росло, и проблема места вставала все острее и острее. Но даже это не могло заставить людей перебраться в царство всплесков.

– Глядя на город, – тихо сказал Эрфад, – я думаю, что он не для людей.

– В какой-то степени так и есть, – пожал плечами Ремилис. – Ты знаком с историей Орстата, Эрфад?

Тот молча покачал головой. Юноша не удивился: среди рабочих редко встречались люди с образованием, многие знали прошлое разве что в пределах пары десятков лет до своего рождения. Ремилис же старался просвещать других, сам всегда любил поговорить о городе. А сейчас это бы отвлекло от мыслей о бездне в паре шагов и боли в стиснутой браслетом руке. Да и показало бы другим, что племяннику командира плевать на боль. Надо служить примером стойкости.

– Люди сюда пришли всего несколько веков назад, – пояснил Ремилис, – а сам Орстат значительно древнее. Его построили великаны – тогда, когда не было ни Скарделла, ни Самоцветной Империи… да никаких человеческих государств вообще не было.

Эрфад слушал, глядя в лицо Ремилису, будто сосредоточив на нем абсолютно все внимание. Юноше на мгновение стало неуютно; взгляд казался пронизывающим, словно кожи касался ледяной ветер.

– Ученые считают, – продолжил он, – что Орстат тогда городом не был, что его строили как фабрику, или генератор, или… Один Инженер ведает, Эрфад. Ну, может, ещё Северные Кланы, они на том же наследии живут, пусть нынешние великаны и сами ничего не понимают в своем прошлом. Но в любом случае, люди превратили Орстат в город и привыкли к его ритму.

Ремилис всегда гордился этим. Человек мог приспособиться к чему угодно, подчинить себе что угодно – и Часовой Город стал вечным памятником этой идее.

– Но ведь можно было построить и свой город, – сказал Эрфад. – Рядом.

– А зачем? – пожал плечами Ремилис. – Есть основа, куда проще создать все на ней – нам, можно сказать, приготовили площадку.

– Да, – согласился Эрфад. – Куда проще.

Где-то внизу заскрежетал механизм; мост постепенно выправился, снова установился горизонтально. Рабочие и солдаты принялись подниматься на ноги, переругиваясь.

На привал они остановились в огромном металлическом зале. Здесь можно было не бояться всплесков: такие территории оставались стабильными, меняться было особо нечему. Конечно, стены могли просто сойтись и раздавить… но нет, это вроде был все же зал, а не исполинский пресс.

Ремилис едва успел поужинать, когда подошел дядя – все с той же сумкой на боку.

– Пора объяснить, зачем мы здесь, племянник, – тихо сказал Тэллий, и Ремилис вздрогнул. – Все дело в моем путешествии.

Юноша обратился в слух.

Год назад Тэллий Амидий ушел с экспедицией на Север, на земли Кланов. Он вернулся, потеряв половину солдат, но доставил нечто, представленное совету Дома – и мигом получил самые широкие полномочия.

Суть случившегося оставалась тайной. В Орстате вообще мало знали о Северных Кланах, пусть город и стоял совсем близко к исполинской горной цепи. Ремилису было известно то же, что и всем: северяне дружили с великанами и строили города на основе древних машин, создавали чудовищных механических зверей, как-то выживали в регулярно проходившихся по Северу напоенных магией бурях, жили кланами… Пожалуй, и все.

Иногда Орстат и Кланы торговали, но зачастую общение прерывалось на десятилетия. Последний раз северяне общались с Часовым Городом больше полувека назад.

– Ты ведь знаешь, почему мы не оживили район? – спросил Тэллий, опустившись рядом.

– Нет энергии, – кивнул Ремилис. – Никакие чары и механизмы не дают ее в должном объеме, а какие дают – те не встроишь в блоки.

– Верно. И именно поэтому я отправился на Север, желая поискать решение там. Я… – Тэллий покачал головой. – Не буду рассказывать, как это было, долгая история и не та, какую хочется вспоминать. Но смотри.

Он осторожно расстегнул сумку, извлек округлый металлический контейнер. Открыл, показал племяннику содержимое.

Внутри лежала сфера – гладкий металлический шар, собранный из плотно пригнанных друг к другу маленьких фрагментов. Ремилис знал, что их ровно тридцать шесть: он раньше видел такие шары.

Именно они питали энергией все населённые районы Орстата. Именно такой сферы не хватало в мёртвом районе – потому-то он и был лишен жизни.

С ее помощью можно было подключить район к общему циклу, и начать его осваивать. С командой из сотни рабочих было легко создать поселение и закрепить права Амидиев на эти блоки; здесь хватит места для всех, кто теснится во владениях Дома.

– Дядя… – только и смог выдохнуть Ремилис.

– Да, – усмехнулся Тэллий. – Я нашел хранилище Кланов, смог его вскрыть, и… забрал оттуда энергосферу. Они все одинаковые; хвала великанам, которые так хорошо подгоняли свою технику.

– Забрал? – уцепился за легкую паузу в речи Ремилис.

– Украл, – помрачнел Тэллий. – Похитил. Как хочешь. Но я получил ее в руки, вернулся в Орстат – и добился от Дома права на экспедицию. И теперь надо спешить, у нас мало времени.

– Почему?

– Потому что Зверь выбирал жертвами моих товарищей, – ответил Тэллий.

Ремилис дернулся; почему-то лишь сейчас он сопоставил боевые машины северян и неизвестное чудовище Орстата. Обычное животное вряд ли бы смогло пробраться в Часовой Город, но созданный для скал и ущелий механизм…

– Девятеро погибших от клыков Зверя – мои солдаты. Те, кто были со мной в экспедиции; сейчас остались только я и Кальдис, – Тэллий кивнул в сторону пожилого солдата, сидевшего неподалеку.

– Ты думаешь, что это творение северян?

– Да. Потому и торопил экспедицию. Я боюсь, что Кланы послали за мной одно из своих чудовищ, – Тэллий сгорбился, глядя перед собой в темноту.

– Но разве механизм на такое способен? – удивился Ремилис. – Пройти от Севера до Орстата, найти нашу территорию, выследить…

Он замолчал, осознав, насколько это дико звучит. Орстат граничил с громадным Скарделлом, где давно научились наделять механизмы подобием жизни. Но подобная машина превосходила даже самые смелые достижения скарделльских магов-инженеров.

– Я не знаю, – мрачно ответил Тэллий. – Я не знаю, что способны изобрести или откопать Кланы, племянник. Посмотри на Орстат – сколько мы создали, изучая его всего несколько веков? А северяне тысячелетиями живут на наследии великанов.

– Если это механизм, – сказал Ремилис, – то с ним не договоришься. Но если им кто-то управляет, то…

– Они хотят вернуть сферу, – жестко ответил Тэллий. – Поэтому Зверь и пугает меня, убивает солдат – северяне думают, что я устрашусь и верну. Не дождутся.

– Но…

– Плевать, – Тэллий резко поднялся. – Я пошел на Север, я забрал у него лучащееся силой сердце – и не стану за это платить. Наши северные соседи никогда даже и не думали помогать Орстату, так что поможем себе сами.

Он отошел к Кальдису; впервые за время экспедиции Ремилис заметил, что оба они постоянно держат руки на рейлверах.

Своей цели экспедиция достигла сутки спустя, углубившись ещё дальше в мёртвый район. Теперь, зная причину, Ремилис понимал и выбор маршрута: общая планировка у районов Орстата совпадала, и путь к энергозалу было несложно распознать.

Тэллий запретил говорить остальным о сфере; Ремилису казалось, что дядя слишком уж боится, но с другой стороны… Любой Дом, граничивший с мёртвым районом, заплатил бы за энергосферу колоссальную сумму. Не стоило подвергать спутников искушению.

Однако люди все больше и больше нервничали из-за молчания лидера. Тэллий не отличался умением успокаивать других, так что общаться пришлось племяннику. Несколько раз он с мрачной иронией думал, что такие разговоры – отличная тренировка для заседаний в совете Дома.

Неожиданную помощь оказал Эрфад: ему стоило лишь смерить негодующего человека холодным взглядом, чтобы тот умолк. Более того, у него обнаружилось отличное чутьё на безопасные проходы; несколько раз рабочий указывал на тоннели и мосты, которые либо только что пережили всплеск, либо ещё к нему не подошли. Ремилис отметил про себя, что по завершении похода стоит рекомендовать Эрфада в бригадиры, справляется отлично.

Но, пусть даже Ремилис знал дорогу, окончание пути застало его врасплох: за прошедшие часы ему уже начало казаться, что тишина мёртвого района будет царить вечно. И все же они прошли сквозь тоннель, взобрались по широкому стальному склону, и оказались прямо перед зданием в форме полусферы.

Над входом был отчеканен знак: шесть лучей, расходящихся из диска в центре. Древние великаны почему-то питали пристрастие к этой цифре. Ремилис не знал причины, но она его не особенно и волновала. Какая, в самом деле, разница?

Двери, к удивлению Амидиев, оказались приоткрыты. Похоже, всплески в кои-то веки сработали в пользу людей. Нет, металлические плиты можно было бы взрезать, инструменты имелись. Но сама эта мысль показалась Ремилису дурным знамением.

Прямой коридор вел в глубину здания: там и находился энергозал, важнейшая часть района, самое его сердце. Внутрь ступили только трое: Тэллий, Кальдис и Ремилис. Два оставшихся участника экспедиции на Север и родич одного из них – так было правильно. За спиной остались ликующие рабочие и солдаты: сейчас они понимали, почему экспедиция явилась сюда, и радовались тому.

Ремилису доводилось бывать в таких залах: выступающие из стен колонны, сплошное возвышение в центре, ниша у дальней стены, где шесть изогнутых шипов окружают круглое гнездо. Только здесь царили полумрак и полная тишина – ни света ламп, ни гула механизмов.

Никто не произнес ни слова. Тишину нарушил только лязг замка – Кальдис закрыл за собой тяжелую дверь. Затем раздался шелест ткани сумки, потом – щелчок открывшегося контейнера.

Тэллий осторожно подошел к нише, бережно поднял сферу, протянул ее вперед. Племянник и солдат затаили дыхание, когда полированный шар погрузился в гнездо; Тэллий слегка надавил, и в тишине зала прозвучал громкий щелчок.

Когти-крепления сомкнулись вокруг шара.

Тот засветился, плавно разгораясь все сильнее; точно так же разгорелась лампа под потолком. И в такт сиянию взвился и гул – знакомый, удивительно приятный гул работающих древних механизмов. Металл под ногами едва заметно задрожал; слабая вибрация лучше любых слов доказала – район оживает. Энергия струится в нём, и очень скоро район перестанет быть опасным, включится в общий цикл Орстата.

Ремилис не отрывал взгляда от сферы, чувствуя, как душу наполняет радость. Он знал, что этот день навсегда останется в памяти – и не только потому, что Амидии получили новые владения, а люди – новый дом.

Просто… как не запомнить удивительное зрелище пробуждающегося города? Пронизывающее ощущение, когда он уверенно возвращается к жизни?

– Да! – выдохнул Тэллий, поворачиваясь. Глаза его горели радостным, почти безумным огнём, на лице играла улыбка…

Она тут же погасла, когда Тэллий посмотрел мимо Ремилиса. Тот машинально обернулся.

У дверей – по-прежнему закрытых – неподвижно стоял Эрфад.

– Ты как сюда попал? – резко бросил Тэллис. – Как посмел…

– Вор, – спокойно сказал Эрфад, и это слово перекрыло ровный гул механизмов. – Я пришел по закону Кланов.

Тишина. Краткие мгновения тишины; лица Тэллия и Кальдиса исказились, руки потянулись к рейлверам.

«Конечно», – отстранённо подумал Ремилис. Необычное для Орстата имя, холод горного снега в глазах, короткие чёткие фразы – кем ещё мог оказаться Эрфад?

Странно, что он сам раньше не понял. Слишком привык к тому, что Кланы где-то далеко? Что они не переходят горную границу?

Северянин неторопливо двинулся вперед.

– Ты проник в наше хранилище и украл солнечное сердце, – размеренно произнес он. – Ты принес его к своему клану, потеряв людей в дикой погоде. Я пришел по твоему следу, Тэллий Амидий.

Эрфад поглядел на сферу, перевел холодный взгляд на людей.

– Ты ее не заберёшь! – Тэллий поднял рейлвер и шагнул навстречу северянину. – Только сделай шаг – и я тебя твоему же зверю брошу, пусть сожрёт!

– Не сожрёт, – равнодушно ответил Эрфад. – Зверь – это я.

И в это мгновение Ремилис осознал, что его знания о северянах оказались ошибочны.

Люди Кланов не творили механических зверей.

Люди Кланов в них превращались.

Он не успел понять, как сменился облик Эрфада – но на его месте возник волк размером с быка. Шкуру из стальных пластин покрывала проволочная шерсть; на лапах виднелись поршни и шарниры, глаза горели ровным электрическим светом. Каждый дюйм стального волка словно был сотворен мастером-механиком – но двигался зверь со скоростью и лёгкостью, доступной лишь живым существам.

Воздух зала вспороли синие сполохи рейлверов; один выстрел ударил в стену, второй же лишь скользнул по стальной шкуре: волк оказался ураганно быстр. Вскрикнул и мгновенно умолк Кальдис – одновременно с хрустом костей.

Ремилис рванулся вперед, не размышляя, только желая помочь своим – и северянин отшвырнул его одним движением плеча. Юноша прокатился по полу, врезался в опору, услышал вопль дяди – и наступила тишина.

Он приподнялся, охнул от боли в спине; понял, что опоздал.

Кальдис лежал навзничь, уставившись невидящими глазами в потолок; грудь его раздавила тяжелая стальная лапа. Тэллий распростёрся чуть дальше, в луже собственной крови, и Ремилису даже не хотелось приглядываться к ранам.

Волк… Эрфад стоял шагах в двадцати от ниши со сферой, не отрывая от нее взгляда. Сейчас он казался стальным изваянием, отключённым механизмом.

Ремилис попытался встать; рука скользнула по гладкому полу, нащупала приклад отлетевшего ружья Кальдиса, и оружие придало юноше сил.

Он с трудом поднялся, шагнув между стальным волком и сферой. Вскинул ружьё, ощущая, как дрожат руки.

– Ты ее не заберёшь! – выкрикнул он, чувствуя себя совершенно беспомощным. У погибших от клыков северянина солдат оружие было не хуже. – Без сферы район останется мёртвым! Ты не…

Голос Ремилиса сорвался. Он сглотнул, нащупывая спусковой крючок.

Несколько мгновений царила тишина. Ремилис заставил себя не отводить взгляд, смотреть в холодные и бесстрастные глаза волка, похожие на древние лампы. Желтый ровный свет – против отчаяния и решимости в сером взгляде человека.

Потом Эрфад снова сменил облик.

Ремилис опять не успел осознать переход: вот только что стоял громадный механический волк, а вот – прежний, знакомый человек. Вроде бы уязвимый. Но юноша не обманывался внешней слабостью; он лишь крепче стиснул ружьё.

И Эрфад сказал:

– Да.

– Что? – опешил Ремилис.

– Ты прав, – пояснил Эрфад. – Сердце вам нужно. Оно останется.

– Но… – выдохнул юноша. – Ты же… пришел за…

Эрфад покачал головой.

– Здесь не понимают Кланы. Я пришел убить воров и, если они забрали сферу из жадности, унести ее. Эти, – он кивнул в сторону Тэллия и стражника, – были последними. Я увидел, что сердце вам действительно нужно. Помог донести сюда. Оно остаётся.

Ремилис опустил ружьё, мало что понимая. Видно, это чувство отразилось на лице: Эрфад коротко пояснил:

– Взять то, что необходимо – не преступление. Украсть – преступление. Вор гибнет. Нужное остаётся. Таков закон Кланов.

– А как ещё дядя смог бы раздобыть сферу?

– Он мог бы попросить ее у клана. Предложить дар взамен.

– И вы бы согласились?

– Конечно. Вам же нужно. У нас она просто лежала в хранилище.

Ремилис замолчал. Над этим стоило подумать – потом, когда пройдет страх, спадут оцепенение и слабость в теле.

Эрфад поглядел в сторону двери; та щелкнула и открылась.

– Как? – не сдержался Ремилис.

– Я машинный маг, – коротко пояснил Эрфад. – Механизмы покорны моей воле. Так я прошёл в город, и во владения твоей семьи, так я охотился. Так я помог вам в походе.

Ремилис прижал ладонь ко лбу. За последние минуты он узнал о Кланах больше, чем за всю жизнь.

– Теперь я ухожу, – сказал Эрфад, отвернувшись. – Готовься.

– К чему?

– Ты защищаешь свой клан и нужное ему. Ты знаешь, что с нами можно говорить. Может быть, мы будем торговать. Пусть твой бог хранит тебя от мёртвых сердец и дикой погоды.

Эрфад шагнул к стене, прижал к ней ладонь; сквозь мерный гул механизмов проступил едва слышный скрежет – и казавшаяся сплошной панель беззвучно ушла в сторону. Северянин скрылся во тьме, словно его тут и не было; лишь пару мгновений звучали шаги – стук тяжелых ботинок или поступь металлических лап.

Потом все затихло. Осталось лишь гудение машин и еле уловимые щелчки вращающихся шестерён; панель стала на место. Словно и не было северянина.

Ремилис даже не сомневался, что Эрфад покинет город в течение пары часов. Несложное дело для того, кто способен управлять механизмами.

Сам он прислонился к стене, чувствуя дрожь и слабость во всем теле. Сглотнул, снова посмотрел в сторону распростертого Тэллия, отстранённо подумал – надо привести рабочих. Распорядиться о похоронах. Начать… начать создавать поселение. Как и задумывалось.

«Ты все же был неправ, дядя, – сказал себе Ремилис, вспомнив недавний разговор. – Живущие близ Севера всегда ему платят. Рано или поздно».

Он на мгновение прикрыл глаза. Поглядел на сияющую сферу, на темные потёки крови на полу. Почему-то Ремилису на секунду показалось, что жизнь Тэллия Амидия вытекла прямо в район, который он так хотел оживить. Что источник энергии дядя вырвал у себя из груди.

Может быть, так оно и было.

В конце концов, не зря и он, и Эрфад называли сферу «сердцем».

27.03.2014 – 29.03.2014

Жнецы теней

– Нет, ты представляешь? – всплеснул руками Темхет. – За последний месяц мне уже четвертый раз такие жалобы подают!

– Так для крестьян это и впрямь важно, – рассудительно заметил Ранеб. – Животные – их богатство.

– Вот и присматривали бы сами! – возмущенно ответил Темхет. – У наместника дел больше нет, кроме как разбираться, кто этих коз и свиней со двора увел!

Ранеб молча улыбнулся. Он не первый год знал Темхета и был уверен: наместник уже приказал стражникам разобраться, и обязательно потребует доложить о результатах. А жалуется просто из-за кипящих в душе чувств – не умел Темхет жить сдержанно и спокойно.

Сам Ранеб отличался от наместника во всем. Выбритая голова вместо черного парика, поджарая фигура вместо объемистого живота, хладнокровие крокодила вместо львиной вспыльчивости… может, из-за отличий и сдружились два непохожих человека.

Наместник города Ахат и старший адепт Руата, жнец теней.

Ранеб жил здесь уже десять лет и уже не мыслил себя отдельно от поста старшего руати города. Ему не раз предлагали переехать в столицу удела, но Ранеб отказывался. приключениями и блеском он пресытился еще в молодости, а тихая безмятежность и размеренная жизнь пришлись по сердцу. И потому спокойный Ахат он бы не променял ни на какой иной город Ра-Хемри.

– Так вот… – Темхет прервался, сделав большой глоток вина, и не завершил фразу: в дверях появился слуга. – Что такое?

– Господин, – поклонился слуга, – пришел главный писец.

– А, точно, – поморщился Темхет, отставив чашу. – Извини, друг мой, меня никак не желают отпускать дела. Вторгаются даже сейчас.

– У всех есть свой долг, – улыбнулся Ранеб. – Я навещу тебя…

– …на следующей неделе, – вздохнул наместник. – Раньше с бумагами о податях не разобраться.

Ранеб кивнул и поднялся, взял со стола кожаные ножны, заключавшие в себе серповидный клинок-санах, священное оружие каждого руати. Наточенное до бритвенной остроты, никогда не проливавшее крови и не резавшее плоть. Не для того его ковали.

Спускаясь по ступеням дворца, руати невольно усмехнулся: если бы Темхета не позвали, он бы и сам ушел минут через десять. Сегодня у Ранеба были дела, а отклоняться от собственного же расписания он не любил.

Даже в спокойном Ахате люди умирали – от болезней, от несчастных случаев, просто от старости. А где в Ра-Хемри сгущалась тень смерти, там находилось дело и для жнеца теней.

Дворец наместника и руат-ном разделяло примерно полчаса пешего пути; Темхет не раз предлагал другу коня или повозку, но Ранеб отказывался. Он любил пешие прогулки, где можно поразмышлять по пути, особенно шагая вдоль тихо журчащей реки.

Сегодня, правда, мысли текли вяло и неторопливо, видно, из-за жары, необычной на востоке Ра-Хемри. Из головы никак не хотели уходить жалобы крестьян; и впрямь дурацкое дело, уже у нескольких семей стащили скот. У кого свинью, у кого – козу. Что за разбойники объявились, что шастают по чужим хозяйствам, а не грабят купцов? Причем животные исчезли бесследно, даже костей не нашли. Если злоумышленник добывал себе пищу – кости зачем прятать? Кинул бы в канаву. А если похищал на продажу… так много ли выручишь за пару свиней или коз? Особенно если везти в другой город, здесь-то продавать опасно.

Ранеб отвлекся от мыслей о скоте, завидев храм Сановиса. Остановившись у взметнувшего ввысь черный шпиль святилища, он медленно поклонился, приложив правую ладонь к сердцу, а левую – к санаху. Нельзя было просто пройти мимо храма Того, Кому служил Ранеб, и Кто открыл людям Руат. И Кто встречает всех людей после смерти, бесстрастно и справедливо решая судьбу души.

Руати позволил себе легкую улыбку, глядя на застывших у входа в храм стражей. Ахатские мастера высекли их из прочного гранита, и Ранеб лично влил в каменные тела тени могучих воинов. С тех пор они несли бессменную службу у храма Сановиса, и руати гордился своей работой, проходя мимо.

Отдав должное Владыке Бледной Реки, Ранеб двинулся дальше, сквозь городскую суету и жару. Про себя он похвалил предусмотрительность предков: везде в Ра-Хемри здания для руати возводились так, чтобы к ним было одинаково легко добраться из любой части города. Иначе не все смогли бы доставлять тела в срок.

У дверей руат-нома Ранеба встретил Джер. Помощник был чуть выше самого Ранеба, коротко пострижен, темные глаза смотрели по обыкновению мрачно. Серая одежда ученика странно выглядела на парне – в его возрасте обычно уже надевали черную мантию посвященного.

– Все готово? – спросил Ранеб. Джер кивнул, глядя в сторону. К его молчаливости Ранеб уже привык. Не пытаясь разговорить спутника, руати вошел в длинный узкий коридор черного камня.

Джер следовал за ним, по обыкновению молчаливо. Ранеб мысленно вздохнул: что поделать, парень всего полгода как потерпел неудачу на испытаниях. Полноценным руати не стал, не обрел умений, присущих любому жнецу, и был отправлен сюда, в дальний удел. Обычно в такой ссылке неудачники приходили в себя, помогали руати с тем, что не требовало тонкой работы, могли научиться тому, чего не поняли. Ранеб за эти полгода сделал из Джера хорошего помощника в делах: готовить место для работы юноша научился превосходно.

Из черного коридора Ранеб прошел в просторный зал, где стояло одиннадцать лож. Рядом с каждым белела невысокая плоская колонна, особенно резко выделяясь на фоне черного камня.

Зал Теней. Одно из тех мест, где любой руати бывает чаще всего.

Сегодня в Зал Теней доставили только одного человека, хрупкую старушку, казавшуюся еще меньше в белом погребальном наряде. Ранеб оглядел зал, кивнул: пол чисто выметен, нигде ни пылинки, на колонне у изголовья занятого ложа – прозрачный овальный кусок хрусталя и сложенный лист.

– Отличная подготовка, Джер, – искренне похвалил руати, подняв лист; ученик снова молча кивнул.

Ранеб пробежал глазами записку, сопровождавшую умершую. Ткачиха Санехти, вдова, мать четверых, дожила до восьмидесяти лет и заслужила уважение своим мастерством. В истинности перечисленных заслуг руати не сомневался: в погребальной записке не лгут. Да и само имя было ему знакомо: дома у Ранеба висел ковер работы Санехти, и он нередко любовался дивной красоты узором.

И теперь ему предстояло воздать ткачихе должное.

Ранеб отложил записку, неспешно извлек санах. Сжал холодное лезвие между ладонями, вознося краткую молитву Сановису: пусть Владыка Реки примет душу умершей, сочтет ее достойной берегов радостной прохлады. Пусть Санехти проживет там спокойный срок, готовясь к новому рождению.

Завершив молитву, Ранеб наклонился над телом. Клинок санаха сверкнул в полумраке, словно засияв изнутри; по коже руати пробежал холодок, всегда сопровождавший работу с тенями.

Изогнутое лезвие двинулось над телом; скользнуло легко для взгляда непосвященного, с великим трудом – для взгляда знающего. Долгую жизнь прожила Санехти, великое мастерство обрела; потому тень ее отделялась тяжело и медленно.

Но отделялась, воспарила над телом, повинуясь священному клинку и воле руати, звеневшим в его разуме словам и силе волшебства, когда-то дарованного людям Сановисом.

Когда тень окончательно покинула тело, повисла над ним тяжелым, непрозрачным облаком, Ранеб осторожно повел ее в сторону, зацепив острием санаха. Пара ударов сердца – и тень коснулась лежавшего рядом овального кристалла. Тот мгновенно изменился, из прозрачного став дымчатым и туманным.

Ранеб медленно вздохнул, бережно убрал санах в ножны; можно было бы обойтись без него, но священный клинок облегчал работу. Поднял кристалл, ныне вмещавший тень Санехти.

– Подготовь тело к погребению, – велел Ранеб Джеру, направляясь к двери. На мгновение замедлил шаг, встретившись взглядом с учеником, но не остановился.

Однако, доставив кристалл в тенехранилище и возвращаясь к себе, Ранеб не мог выбросить из головы одну и ту же мысль.

Показалось ему, или в глазах Джера действительно светилась горькая зависть?

– Теперь закрепляем кость неподвижно, так, чтобы нога оставалась в покое. Обрати внимание, три отвара до этого надо было давать именно в таком порядке.

– Первый расслабляет, второй усыпляет, третий отсекает сон от боли, – тихо сказал Джер.

– Верно, – улыбнулся Ранеб, наблюдая за тем, как ученик ловко управляется с переломом.

Практически в любом городе Ра-Хемри лечебница и руат-ном стояли бок о бок, и руати часто помогали врачам. Тяжелые раны оставляют след на тени; исцелить ее после отделения было возможно, но зачем тратить силы? Лучше вылечить человека и дать ему дожить свой срок, получив крепкую и сильную тень; потому жнецов учили заботиться и о живой плоти.

Ранеб стал трудиться в лечебнице, только лишь поселившись в Ахате. Джера с момента приезда приучал к тому же, показывая, как именно можно прогнать болезнь или вырезать ее из тела сталью. В прошлом месяце он впервые доверил ученику несложную операцию и остался доволен. Правда, и скальпель Ранеб вручил непростой – в него была влита тень умелого врача, помогавшая руке. А вот теперь ученик уже и сам справлялся, уверенно и быстро.

– Здесь мало больных, – тихо сказал Джер, оглядывая пустые кровати.

– Бедствия в Ахате – редкость, – пожал плечами Ранеб. – Лечебница полнилась на моей памяти лишь пару раз – когда восемь лет назад случилась Серая лихорадка, и в позапрошлом году.

– Наводнение? Я о нем слышал.

– Оно самое, – подтвердил руати.

Сейчас лечебница и впрямь почти пустовала. Пара раненных в схватке с разбойниками солдат, четверка охотников, слегших с болотной заразой. Несколько строителей с переломами, включая Хета, над которым руати сейчас и трудились. Парню рухнул на ногу тяжелый камень, и хорошо еще, что это случилось в городе.

Ранеб внимательно осмотрел молодого рабочего. Лекарственные отвары притупили боль, но дышал он по-прежнему тяжело, черты лица заострились.

– Он выживет? – тихо спросил Джер.

– Выживет, но останется хромым, – вздохнул Ранеб. – Ногу спасём, конечно, однако о беге придется забыть.

Джер медленно кивнул, пристально глядя на Хета. Тот чуть заметно задышал, повернул голову. Казалось, ученик хотел что-то сказать, но промолчал.

Ранебнахмурился: что Джера тревожит? Но спросить не успел.

– Господин Ранеб! – служитель лечебницы заглянул в дверь. – Там один из охотников скончался.

– Готовьте тело, – вздохнул руати. Вопросам придется подождать.

Занятый священным долгом Ранеб забыл о тяжелом взгляде помощника. Но свой ответ он получил буквально через день.

С утра Ранеб собрался было зайти в гости к Темхету, но наместнику пришлось уехать по делам, за что он десять раз извинился. Ранеб выслушал жалобы на тяготы долга, пообещал заглянуть в конце недели и отправился назад. Отъезд Темхета слегка перемешал планы на день; появилось несколько свободных часов, так что Ранеб на полдороге к дому свернул и отправился в лечебницу. Стоило проведать Хета и других больных.

Ранеб прошелся по всем комнатам, убедился, что несколько человек идут на поправку, у нескольких состояние не меняется. Джера нигде не оказалось, но он сейчас и не обязан был дежурить в больнице. Пребывая в совершенно солнечном настроении, руати отправился к последнему больному.

Переступил порог и застыл на месте.

У кровати Хета стоял Джер, и в руке ученика холодно блестело стальное жало.

Отточенный кинжал почти касался горла парня, по-прежнему не приходившего в сознание. На лице Джера застыла маска ледяного спокойствия, глаза казались озерами ночной темноты.

Он смотрел на Хета, и равнодушие во взгляде ученика пробрало руати холодом. Так смотрят на деревянный брусок, прикидывая, выйдет ли вытесать из него задуманную фигурку?

– Джер, – позвал Ранеб. Ученик медленно поднял взгляд; кинжал не шелохнулся.

– А, наставник, – произнес он без особого удивления. – Я думал, ты вернешься позже. К тому времени я бы уже… Я думал, с человеком будет легко, но он все-таки не похож на те подобия, на которых нас учили. С животными – проще.

– Это ты похищал животных у крестьян? – спросил Ранеб. Теперь все казалось очевидно: даже ученик-руати умел двигаться незаметно и действовать бесшумно. – Убивал и прятал?

– Да, – отвел взгляд Джер. – Усыплял снадобьем, уносил в пещеры – которые у скал. Мне казалось, что я смогу взять тень. Я даже убивал их так, как учили…

Он взмахнул кинжалом, намечая удар.

Ранеб знал этот прием. Так дарили быструю смерть безнадежно раненым на поле боя, одновременно помогая уйти и не повреждая тень сверх уже имеющегося. Животных такой удар убивал столь же легко – но любой руати узнал бы манеру убийства с полувзгляда.

Джер правильно делал, что прятал тела.

Ранеб бросил взгляд по сторонам. Нет, здесь не было ни одного предмета с наложенной на него тенью, ничего, что он мог бы обратить против Джера. И даже оружия не было – только санах, но им нельзя касаться живых.

И Ранеб не знал, сможет ли причинить вред Джеру, сумеет ли переступить через себя.

– Но не получилось, – продолжил Джер. – Не получилось! Я знаю, как надо брать тень без санаха – но не вышло. Тогда я решил…

Он бросил взгляд на Хета, снова поднял глаза. Над ложем не выходящего из забытья парня ученик и учитель встретились взглядами; лишь воля Ранеба не позволила ему вздрогнуть, когда он увидел в темных глазах ровное пламя убежденности.

– Я еще не умею убивать зельями. Кинжалом – умею. Я не могу забрать тень, но я могу подготовить тела для тебя, наставник. Я же этому полгода учился? Могу и добыть… тела.

– Это убийство, – осторожно, напряженно произнес очевидное Ранеб.

– Это исполнение долга, – возразил Джер. – Мы живем, чтобы умереть – вот Пятое Откровение, верно? Я помню, как нас этому учили. Все умирают – так что и Хет умрет. Вот сейчас бы и умер.

Душу Ранеба обожгли гнев и горечь. Не прошедшие испытаний ученики уходили, обретя Пятое Откровение и стоя на пороге Четвертого, уже почти познав его – потому они и не становились на гибельный путь.

Но с Джером вышло иначе. Он понял и принял Пятое Откровение, однако так и не сумел увидеть Четвертого. И никто этого не заметил!

А самому ему узнать было неоткуда. О Руате говорят только с теми, кто уже овладел отделением тени; этому же учат познавших Четвертое Откровение – таков обычай.

Джер стремился к Руату. Но совсем его не знал.

И он сам, старший руати Ахата, тоже этого не распознал, не заглянул в душу ученика. Да нет – не захотел заглянуть, не отвлекся от размеренной и тихой жизни.

– Ты не знаешь Четвертого Откровения, – произнес Ранеб. – Ты не постиг его сам, и тебе не сказали. Будь иначе – ты бы не занес кинжал над Хетом.

– Так скажи! – вспыхнули глаза Джера. – Скажи, что это, что за тайна!

Он не сомневался в отказе – но в ответ Ранеб проронил:

– Скажу. Слушай.

Джер застыл, словно обратившись в камень.

Тишина сочилась вязкими каплями, меж которыми слышалось хриплое дыхание Хета.

– Сановис правит Рекой и принимает мертвых, – тихо сказал Ранеб. – Только Ему известно, когда человек должен умереть. Мы живем, чтобы умереть по воле Сановиса – вот Четвертое Откровение.

Он сделал шаг – очень медленно, чтобы Джер не дернулся, не погрузил острие кинжала в беззащитное горло. Шаг. Еще один.

– Разве его увечье – не воля Сановиса? – Джер кивнул на Хета. К счастью, рука ученика даже не дрожала. – Разве это не знак, что пора взять его тень?

– Нельзя построить дом, собрав мелкие камешки, – ответил Ранеб. – Нельзя сковать меч, взяв одну лишь руду. Сила не приходит из пустоты – таков закон равно мира живых и мертвых.

Он смотрел прямо в глаза Джеру, не отпуская темного взгляда.

– Мы живем, чтобы умереть после долгой жизни – вот Третье Откровение. Нельзя брать тени когда пожелаешь – лишь опытный воин сможет оживить статую своей тенью. Лишь взрослый лев может даровать свою мощь клинку, на который наложат его тень.

Джер посмотрел вниз, на Хета, казавшегося сейчас особенно юным. Перевел взгляд на кинжал; Ранеб видел, что ученик сейчас осознаёт – Хет еще не успел пожить, не успел накопить навыки, что сделают его тень сильной.

Шаг.

Еще один.

– Но разве не может человек потерять пользу? – блеск кинжала отразился в глазах Джера. – Разве не лучше взять тень калеки, прежде чем он своей жизнью после увечья окончательно испортит ее?

– Нет, – покачал головой руати.

Сейчас Ранеб нарушал все обычаи, говорил с непосвященным о том, что полагалось узнавать постепенно – но в этот миг правила исчезли из памяти. Был только человек, пошедший по неверному пути, и острое сияние кинжала в его руке.

– Мы живем, чтобы насытить мир жизнью – вот Второе Откровение, Джер. Каждый человек вносит в мир что-то свое, каждый человек обязан прожить жизнь до конца, а не стремиться на Реку… и уж точно не нам, жнецам теней, решать за других! Как крестьянин ждет созревания урожая, как кузнец ждет, пока остынет металл в воде, как звездочет ждет наступления ночи – так ждем и мы! Калека не станет воином – но может стать великим мастером-ремесленником, живописцем, поэтом, зорким наблюдателем, наконец. Не нам решать.

Шаг.

Еще один.

Сейчас Ранеб стоял совсем рядом, мог вырвать кинжал у Джера – но не стал. Он смотрел в глаза ученика, видя, как в ранее уверенном мрачном взгляде что-то раскалывается, расплывается… как плавится и остывает былая убежденность.

– Это так просто, – произнес Джер, и голос его дрогнул. Он смотрел перед собой и даже не сопротивлялся, когда Ранеб осторожно вынул из пальцев ученика кинжал.

– Все знают Откровения, не осознавая того, – подтвердил руати. – Но чтобы понять их, надо пройти нашим путем.

Он смотрел на Джера и ясно видел то, чего не замечал раньше: ученик был не просто потрясен неудачей полугодичной давности, он был сломлен. Умри он сейчас, отдели Ранеб его тень – и она бы оказалась хрупкой и способной развеяться в любую секунду.

Хорошо еще, что та же хрупкость не дала Джеру нанести удар, не размышляя. И она же позволила безыскусным словам Ранеба пройти в душу, укрыть туманом дурной путь.

– Но что мне теперь делать? – растерянно спросил Джер. Простой вопрос, из тех, на которые очень трудно дать ответ.

– Сначала позаботимся о том, чтобы крестьянам возместили убытки, – Ранеб коснулся плеча ученика и увлек его прочь из зала. – А затем ты снова пройдешь путь руати, Джер. С самого начала. Забудь, как учился, забудь неудачу – ты снова стоишь в конце дороги, ты снова пройдешь по ней. Медленно, спокойно, познавая каждый шаг – и отмеришь шагами путь до конца…

Голос Ранеба струился как ручей, успокаивая, расслабляя, нанося бальзам на потрясенную душу и навевая сон для тела. Это искусство исходило не от Руата, было куда ближе западному Плетению Чувств, но Ранеб за свою жизнь научился многому.

Оказавшись за пределами зала, Джер пошатнулся и опустился на ближайшую скамью; через секунду он уже погрузился в глубокий спокойный сон.

Ранеб сел рядом и долго смотрел на ученика, вертя в пальцах кинжал. Парень должен был проспать еще несколько часов; потом за него надо будет взяться всерьез. А заодно – съездить в столицу удела и высказать свое мнение слепцам, которые пропустили такой надлом. Не подготовили ученика к пониманию.

Все руати удивлялись тому, насколько просты и банальны Откровения. Но чаще всего именно на самые простые истины и не обращают внимания.

Да, Джеру придется заново усвоить вроде бы понятое, и идти дальше. Пройдет ли он испытания теперь? Может быть. Будущее покажет, но в любом случае, дело за Джером и его жизнью, подготовкой к иному бытию. И за Ранебом, которому отныне вдвойне запретно погружаться в дела теней, не глядя на живых.

На заре времен Сановис даровал предкам ра-хемрийцев Руат и удалился на темные воды Реки. Он владел всем, что лежало за гранью смерти. Оставшееся в жизни, в мире земном, принадлежало людям. И только люди могли плести узор своей жизни, сплетая его с другими нитями в ковре истории. Сановис судил жизнь людей, но никогда не касался царства живых.

«Мы живем, чтобы оправдать свое посмертие, – подумал Ранеб. – Первое Откровение. Совсем простое – и о нем так редко задумываются».

Руати невесело усмехнулся, сунул кинжал за пояс рядом с санахом, и пошел проведать Хета.

25.04.2014 – 26.04.2014

Оглавление

Мастерство совета

Обратная сторона

Монстр в доме

Северное сердце

Жнецы теней