Площадь Пушкина. Сценарий [Михаэль Бабель] (fb2) читать постранично, страница - 4
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
По второму раскладу получалось следующее: если в ближайшее время не выйду самостоятельно на свою демонстрацию, а друзья сами выйдут без меня, ведь они вырываются, как и я, значит, плохо сотрудничаю, и грош мне цена в глазах кэгэбэ.
Или им, моим друзьям, начать думать только о моём выезде и не выходить? Тогда бедные, бедные мы. И все мы, не только я, возвращаемся к первому раскладу.
Значит, по третьему раскладу: надо выходить немедленно и самому. Но тогда получалось: «Михаил Шимонович, мы с вами по-хорошему, а вы в ответ хулиганите. А для хулиганов у нас есть суд, а не разрешение».
Далее, при любом раскладе: перед визитом Брежнева и во время визита для таких, как мы, разрешений не будет, – иначе это поощрять демонстрантов на новые подвиги. Но и ждать нельзя. Значит, выходить без всякой надежды на разрешение, чтобы только не было видимости сотрудничества.
Что же это я только о себе и о себе? Друзья тоже хотят вырваться. Им тоже надо выходить, хотят они того или нет, чтобы не было единственного героя, с отъездом которого может стать тихо.
Нет другой дороги – всем надо выходить, без всякой надежды на разрешение.
Ты ошибся, товарищ кэгэбэ. Мы выйдем. Но без меня. Зачем же нам грубо работать? Мы уважаем противника. Ведь и ты это знаешь, кто имеет разрешение, у нас не задействуется. Всё будет культурненько. А ты, конечно, будешь знать, что это и моя работа. Ты всё и всегда знаешь. Это твоя работа – знать.
6. Я быстро начал собирать друзей. Они уже обо всём знали, кроме просьбы кэгэбэ. Теперь и это знали.
«Надо выходить, – сказал я, – и без меня. Во-первых, наше правило – дать человеку уехать, не рисковать, а во-вторых, ничего не произошло такого, чтобы не выходить».
Я выезжал на горбах моих друзей, – это угнетало.
А то, что они вывозили и себя, – не утешало.
Ведь кто-то может сесть и по серьёзному.
Я тоже мог сесть.
Всё в руках кэгэбэ, кроме одного, – выходить нам или не выходить.
7. Состоялось несколько демонстраций и попыток демонстраций, прерванных кэгэбэ.
8. Самой яркой была подземная демонстрация на станции метро «Маяковская».
Я рассчитал, чтобы поезд оказался на станции в самый момент демонстрации и вагон – поближе к месту.
На станции – паника. Крики усиливает акустика зала. Люди смотрят в конец зала, многие спешат туда. Поезда с двух сторон стоят, двери открыты. Друзей, окруженных толпой, не видно. Несколько рук над головами и обрывки транспарантов. Наконец поезд трогается, увозит меня и моих топтунов.
Демонстранты сели на пятнадцать суток. Всех избили.
Спасибо друзьям, они помогали уехать и мне.
Но до отъезда было ещё далеко, как до Израиля.
Когда они вышли после отсидки, прошёл месяц, как кэгэбэ обещал мне разрешение.
9. Пришёл мой черёд.
Одного друга-демонстранта, Борю, попросил наблюдать с верхнего этажа «Детского мира»; другого, Валеру, попросил наблюдать от входа в метро «Дзержинская», они прибудут со своими топтунами в назначенное время.
А сам отправился на Лубянку.
Это единственный раз, когда кэгэбэ не знал и мог только догадываться.
Меня «вели» от самого моего дома.
На автобусной остановке полная и высокая дама фотографировала через сумочку, которую держала под мышкой.
В метро и дальше шли за мной. Я, как обычно, не оглядывался.
На подходах к Лубянке буквально приклеились и дышали в затылок. Видел впереди – здоровяки в тёмных очках, только что вынырнув из подземелья и ища меня, стояли у дырки в переходы. Между ними была связь, и они просчитывали мою цель.
Толпы приезжих покупателей как будто сошли сразу с нескольких электричек, забили тротуар в двух направлениях, как вокзальную платформу.
Сквозь них резко рванул к парадному входу сесть на землю. За спиной две пары сильных рук оторвали меня от земли и удерживали на весу.
Мгновенно чёрная машина бесшумно прижалась к тротуару, открылась дверь, и я сел на единственное свободное место.
А люди шли…
Мне дали пять дней на сборы.
10. Через тридцать лет, 6.7.2003, – покушение.
Здешнего кэгэбэ?
За дела здесь?
Или совместного кэгэбэ?
За дела здесь и там?
На обложке этой книги одна из множества безымённых фотографий без имени автора, одного из иностранных корреспондентов, аккредитованных в СССР в 1973 году. Долгие 46 лет эти фотографии известны мне и другим участникам демонстраций и любителям для свободного использования.
Последние комментарии
5 часов 43 минут назад
23 часов 3 минут назад
23 часов 27 минут назад
23 часов 41 минут назад
23 часов 42 минут назад
23 часов 43 минут назад