31 история отчаяния [Екатерина Рупасова] (fb2) читать онлайн

Екатерина Рупасова 31 история отчаяния

Первая утрата

Девочка в чёрном.

Сложно теперь объяснить,

Сон ли… виденье…

Тёплые слёзы.

В трепетных детских руках

Мёртвая птица.

Вряд ли есть чувство больней

Первой утраты.

Вспыхнул над взбитой землёй

Красный ликорис.

23.01.15.

Токийский госпиталь

Токийский госпиталь. Среда. Шестое.

Из раны сна, ощеренной червями,

Сочится предварительное горе.

Священной трапезы двух шинигами

На смятой простыни кровати слева,

Нельзя тревожить. Затаив дыханье,

Я просто жду, когда ночная смена

Найдёт пустое тело в мутной рани

И тени алые всплывут вдоль стенок,

Восход флуоресцентный предвещая.

Я просто жду. По трубке из системы

Пусть брызнут ожиданья рыбьей стаей

Всех прошлых жизней, что я проклинаю,

Поскольку ни в единой не был счастлив,

Но просто ждал, волненьем истекая,

Последний день. Разорван сон на части.

Пусть обернётся чётное нечётным.

Я больше не боюсь дышать водою.

Те двое смотрят на меня спокойно.

Токийский госпиталь. Четверг. Седьмое.

18.06.22.

Ровно в полдень

Комья бурые в пыль разбивая,

Отрицая исходную тьму,

К небу тянется рожь молодая,

Ровно в полдень звеня на ветру.

Ровно в полдень зернистые волны,

Расходясь, словно лопнувший шов,

Обнажают прозрачно-бескровных

И печальных лицом, близнецов.

В параличном молчании стоя,

Хваткой стылою руки скрепив,

Каждый тайно желает покоя,

Полагая, что всё ещё жив.

Ничего, кроме этих мгновений

И друг друга, у них больше нет.

Ровно в полдень, утратившим тени,

Разрешается выйти на свет.

13.09.21.

За пустым столом

Вот так и умолкает торжество.

На скатерти в хмельных кровоподтёках,

Остывшие объедки на излом

Изогнуты. Ещё не высох хохот

Бессовестный, на гулком хрустале,

Но отзвуки пронизывает горечь

Бесед, ушедших за́полночь, гостей.

О них, как о покойниках… а впрочем,

Молчание уместнее о том,

Кто остаётся. Клонится понуро

Над человеком за пустым столом,

Сафлоровое нёбо абажура.

27.01.22.

Бельфорские письма

Мой милый друг, я затерялась в датах.

Признание влюблённых на холме

Припомнишь ли? Румяных от заката

И робости. Корсет ревниво мне

Перехватил дыхание. В окне

Распахнутом вздымались шторы. Дома

Спохватятся чуть позже, а пока

Фиалки увядающей истома

В моей руке, витые облака,

Почти как в детстве, и, наверняка,

Плывут в те дни, где мы с тобой босые,

Несносные озорники, бежим

Сквозь космы трав, по тёплой бурой глине

И, притаившись в зарослях маслин,

Следим, как морная мадам Флорин,

Вокруг лачуги возводя капканы

Для ловли крыс, бранится и кряхтит.

Не знали мы потешнее изъяна,

Чем взгляд её, что отроду косит

По-рыбьему. Нелепый этот вид

Нас вынуждал, с нахальством неизменным,

В капканы рыбьи головы бросать.

Смешно? Теперь лишь совестно безмерно.

Как утверждает мыслящая знать,

Свой грех в сто крат удобней оправдать,

Чем повиниться, но такое дело…

Ответь, ты тоже чувствуешь вину?

В чернилах наше прошлое на белом

Воссоздавая, от письма к письму,

Сама не понимаю, почему

Фигуры наши кажутся чужими,

Поступки вычурными. Сколько лет

Прошло с тех пор, когда снаряды взвыли

Над крепостью Бельфора? Помню снег,

Бумагой рваной, будто бы во сне,

По улицам пылающим метался.

Я помню запах обгоревших тел,

Вид чёрных рук, стремящихся обняться

С потусторонним чем-то, но взамен,

Порыв бесплодный только цепенел,

Едва притронувшись к незримой длани.

В тот день я осознала, что добро —

Лишь вымысел, пригодный для сказаний.

Карминовое ширилось пятно:

Осколок, угодивший под ребро,

Решительно исчерпал мои силы,

А время то сжималось, то росло.

Не помню боли, помню, как спешила

Найти тебя, всем демонам назло,

В плечо уткнуться, тихо и светло

Сипеть о чём-то безмятежном дабы…

Сквозь тремор догорающих руин,

Пульсируя в дыму свеченьем слабым,

Усталый одноглазый господин

В цилиндре мятом, соблюдая чин,

Вальяжно брёл навстречу. Я не смела

Заговорить, оставшись позади.

«Мадмуазель, Вы обронили тело…» —

Чуть слышно он сквозь зубы процедил —

Так, словно о постыдном говорил.

И следовало просто обернуться,

Положим, через левое плечо.

Налево – пепел, с треском балки гнутся,

Огнище обречённое влечёт.

Так душно и настолько горячо,

Что в слякоти зияющих проталин

Лиловые виднеются цветки

Фиалок снулых – всполохи печали.

Так сложно обернуться. Светлячки

Игривых искр быстры и легки,

Палящий ветер, будто в летний полдень.

Там, позади – открытое окно

И шторы млечные свобода полнит.

Теперь я дома… думаю, давно.

Тебе, должно быть, попросту смешно

Читать мои бессмысленные письма.

Прошу, ответь. Не пожалей чернил.

Скажи, что я до рвоты ненавистна

И оборву свой неуместный пыл…

Боюсь признать, что ты меня забыл.

12.06.19.

Один из двух миров

Чтобы составить правильное описание

Её постепенного внутреннего разрушения,

Нужно понять глубину её мыслей.

х/ф «Сквозь тёмное стекло»

Лечение больной электрошоком

Не подавало никаких надежд

На то, что в платяном поместье Бога

Не спрятался паук. Дверная брешь

Вдыхает раскалённый летний воздух,

Но пахнет ладаном табачный дым

На выдохе. Молчание – не просто

Акт немоты, но эшафот, где мы,

Увечимые ложью, погибаем,

Пульсируя, рябиновым вином

Своей вины. Наполнившись до края,

Сознание уходит из под ног.

Один из двух миров смиренно тонет,

Второй ничуть не больше чердака.

Она у шкафа замерла в поклоне,

Не зная, кто внутри, наверняка.

27.11.21.

Вывих

Вывих?

Одиночество в чёрном пакете,

Заскорузлое, затхлостью вызрев,

Сохнет

На пороге замшелой прихожей.

Вот и дожили донизу. Слов нет.

Выбьют

Прочь дверные артрозные петли,

Хрящ за хрящиком, с грифельной пылью

Вместе.

Жаль, не скоро, не вовремя, чтобы

Попытаться прилюдно воскреснуть.

Вывих.

Навзничь тело лежит на паркете,

Заскорузлое, затхлостью вызрев.

16.10.21.

Курица

Я вижу курицу, и с каждой ночью ярче

В глазах распахнутых стеклянные желтки.

И не постичь, как столько боли и тоски

В себя вместили две бездонные те чаши.

Настало время горькой платы за грехи.

В подушку, мокрую от слёз, лицо врывая

И задыхаясь, странно так осознавать,

Что под когтями приминается кровать,

И знать, что смотрит, любопытства не скрывая,

Но, как обычно, ничего не предпринять…

И что предпримешь супротив бредовой кармы,

Когда и жить по чести не хватает сил?!

Рассудок меркнет, оседает, словно ил,

Несмелый сон, наседка пялится на шрамы

И расправляет пару золотистых крыл.

31.08.15.

Кукловод

Шатра незыблем звёздный свод!

Послушные марионетки,

Одна другой милей и строже,

Смеются, и мороз по коже

Струится, проникая в клетки.

Их господина обвиняли

Неоднократно в тёмных чарах,

Шептались в лавках, в тронных залах

И отовсюду изгоняли.

Нет в нём вины, нет в нём порока,

Однако блеск очей стеклянных

Его творений окаянных

Живой! Безумная тревога

Разъест рассудок человека,

Что взгляд неосторожный бросить

Посмел в тот омут, сетью проседь

Опутает чело, до века

Храня отметины позора.

Серебряные нити страха,

Простая чёрная рубаха

И бронзовая тяжесть взора –

Все знают: проклят кукловод.

21.03.12.

Ночная площадь

Ночная площадь. Бронза и гранит.

Отточенные линии строений

Разрезали на дольки лунный свет.

Бродяга видит прошлое во сне,

Которое не сводят, к сожаленью,

Татуировкой или же с орбит.

Он спит на площади, луна сопит.

И день, доведший до изнеможенья,

Глумится бликом на стеклянном дне.

10.07.22.

О просветлении

А знаешь, просветлённым быть уныло:

Искать знамения в звучании имён,

Сидеть часами неподвижно, точно клён

В безветренную пору. Есть ли сила,

Способная от дрёмы удержать,

Когда к тебе приходят рассказать

О бедности и всех земных напастях,

Вошедших в жизнь не по заслугам, просто так?

Я, как дитя, что думает о сласти,

О чувствах грежу, но почувствовать никак

Не удаётся. Вряд ли наказать

Ещё страшнее можно. Лягу спать

И пусть бескрайнее мне снится море,

Песок, сверкающий в слабеющих руках,

И стаи чаек в белокурых облаках.

Всё знаю, но не ведаю покоя.

29.06.16.

Признание пущевика

Пугающие появились слухи.

Из уст в уста разводят больше блажи,

Встревожены серьёзно егеря.

Твердят, что злобные лесные духи

Заблудших путников увечат в чаще,

Да только духов обвиняют зря.

Я знать не знаю, почему те люди,

Подобно лезвиям, метали взгляды

Холодные в густую темноту,

Где лишь туман разлит белее ртути,

Голодные шушукаются гады

Да я стою с лишайником во рту.

20.04.16.

Безлюдный дом

Шафрановые всполохи заката

На тронутых истомою часах.

Из памяти исторгнутый когда-то

Тот вечер всё же грезится во снах.

Тот вечер, полный шорохов и звуков,

Низвергнувших размеренный устой.

Безлюдный дом – пристанище злых духов,

Не просто оставаться в нём собой.

Безлюдный дом… тусклее свет сквозь шторы,

Фарфоровой миледи хитрый взгляд

Безумнее… и мнятся разговоры,

И явно о недобром говорят.

Враждебное с размытыми чертами

Сквозь стены проступает и пьянит.

Обнять кота с глазами шинигами,

Прислушаться, как пульс в висках стучит.

Неизъяснимо, чем рассудок движим,

Но всё сложнее не сойти с ума…

А время шло и ночь была всё ближе –

Бездонная и алчущая тьма.

16.02.15.

Мятежный дух

Где будешь ты, когда зажгутся фонари,

Осенних сумерек приход благословляя?

Где будешь ты – больной, продрогший изнутри,

Когда сомкнутся в вышине ворота Рая

И неба занавес пронзят иголки звёзд?

Быть может, улицами чуждыми плутая,

Ты ищешь смысл в череде несметных вёрст?

Гроша не стоят ожидания и цели,

Поскольку каждый путь приводит на погост,

Поскольку тлен ветвится от рожденья в теле.

Уже ли сцену бытия покинул ты,

Когда овации бесстрастно отшумели

По роли, сыгранной в порыве доброты?

Легко ли было с этой участью смириться?

О чём ты думал на границе пустоты,

Я не узнаю… Неизвестность будет виться

За годом год, в рутине вихря полых дней.

Я не узнаю… Жаль, что нам пришлось проститься,

Мятежный дух беспечной юности моей.

28.09.15.

Водная ордалия

Лукавые лица. Ненастная морось

Испариной, капля за каплей,

Ланитам, не знающим слёз состраданья.

Громада осклизлого яра

Ушла из-под девичьих ног безвозвратно.

В изгибах запястий надежда на помощь,

То вспрянет, то сызнова канет

В пучину голодную. Крик назиданья,

Насмешка ли вслед возвещала:

«Не зря же кремень раздобыли да хворост,

Плыви, бесовско́е созданье!»

Волна. Русых локонов дым. Боль дыханья,

Взметнувшись, угасла… Скоп двинулся порознь,

Безвинной признав, с опозданьем.

22.12.19.

Альбом воспоминаний

Совсем невесело – очнуться ото сна

И осознать себя иссохшею старухой.

Когда глухая тишина висит над ухом,

Не передать, как жизнь размытая скучна.

Имеет ценность лишь альбом воспоминаний,

В котором лица упокоенных друзей

С годами только депрессивней и бледней,

Иные – полностью лишились очертаний

И воссоздать нельзя их, даже наугад.

Настырно тикает отпущенное время.

Что остаётся нам, привязанным к потерям?

Вставать и, в зеркало унылый вперив взгляд,

Рукой дрожащею расчёсывать несмело

За прядью прядь седых просаленных волос,

И задавать себе всего один вопрос:

Когда найдут моё безжизненное тело?

22.04.17.

Невеста клоуна

Так повелось, что я была в тени

От самого пролога, безучастно

Выхватывая взглядом то огни

Прожекторов, лиловые на красном,

То голени распутных танцовщиц,

Вздымающихся, падающих ниц,

Беснующихся в очертаньях круга

Под пристальным вниманием зевак,

Довольных провождением досуга.

Порою пыльный осыпался мрак,

Всё сущее равняя с тишиною,

И каждый становился сам собою…

Всего на миг, а после – дым и свет,

Верёвки, безрассудные гимнасты,

И высота, хватая силуэт,

Искрящийся пайетками, бесстрастно

Стремилась обронить его на смерть,

Но тщетно. Ей приходится реветь

Овациями, криками и свистом

В бессильном неприятии своём,

Пока не скроет занавес волнистый

Их превосходство, как тревожный сон.

Не знаю убедительной причины,

Что побуждает примерять личины,

Исполненные глупости смешной.

Ехидной, неестественной улыбкой

Тот клоун скалился перед толпой,

Паясничал и кланялся с избытком,

Как будто бы ума лишён был он.

Не стыдно встать и удалиться вон,

Но, не желая привлекать вниманья,

Все оставались на своих местах,

Покуда, словно лютая пиранья,

Он не ворвался в зал, внушая страх.

Отпрянувших фигур не замечая,

Спешила неизбежность роковая,

Моё запястье заключив в руке,

Ступить на красное пятно манежа.

Тех, кто самозабвенно был никем

Всю свою жизнь, признанием не лечат,

Но клоуну, пожалуй, всё равно.

Уткнувшись в мешковидное сукно,

Он видел там, казалось, рой галактик

И времени меняющийся лик.

То был уже не клоун, но романтик

Пред любопытной публикой возник.

Никто вокруг не смог бы догадаться,

Что в мир волшебный запуская пальцы,

Он вытянет обычную фату,

Подобную, скорее, ветхой сети

Для ловли певчих птиц, совсем не ту,

Которой каждая невеста бредит.

Бескрылое металось существо

Под самым горлом, – Это баловство,

Дурная шутка, – вторя непрестанно

Себе самой, я чувствовала как

Фата опутывала пряди жадно,

Остервенелой хваткою бродяг,

Впивалась перемятыми цветками

До крови… Капли нехотя стекали,

Неровный на виске рисуя след.

Такого ли искала я финала

Во искупленье бесполезных лет?

«Не огорчайся, это лишь начало» –

Всхрипел насмешкой голос за спиной.

«Не высшее ли благо – быть чужой

В общине разлагающихся трупов?»

– Возможно, но не мне судить о том

И верить в уникальность тоже глупо.

Я сгину бесполезным пустяком,

Как большинство. Нас даже не осудят,

Поскольку не припомнят наших судеб.

«Какой напыщенный самообман!» –

Светясь иронией, воскликнул клоун.

«Среди господ собравшихся и дам,

На этом увлекательнейшем шоу,

Скучала, как ни странно, только ты.

Поэтому прошу – держи цветы,

Стой прямо и не порти представленье

Тем, кто способен только наблюдать

И радоваться нашим достиженьям.

Закрой глаза… и чур не открывать».

Не знаю, почему я подчинилась.

Подобно облаку, внутри клубилась

Хмельная мгла. Залив протоки вен,

Она наполнила меня до края

В конце концов. «Невидящий блажен,

Но безутешен, не осознавая

Бесценный дар в кромешной слепоте». –

Шептал знакомый голос между тем.

И вспыхнули ожогом нестерпимым

Тотчас поблекшие мои уста

Под отпечатком клоунского грима.

Я точно знала – всё уже не так,

Как было раньше, но не понимала,

К добру ли это. Хлынувший из зала

Вульгарный смех, отчаянно звенел

И резал слух. «Взгляни на тех, кто прежде

Делил с тобой бессмысленный удел.

Казалось, каждый был учтив и вежлив,

Но все теперь смеются над тобой,

Срывая голоса наперебой».

Зловещее и жуткое виденье

Тем вечером узреть мне довелось,

Когда, пунцовая от униженья,

Я взором публики коснулась вскользь.

Землистые тела с изъяном гнили,

В веселье возбуждённом обнажили

Уродливое крошево зубов,

И, сросшиеся меж собою тенью,

Они являли тьму первооснов.

Дыхание оборвалось в смятенье…

Запомнится ли зрителям антре,

В котором я постигла их извне,

Неведомо, но я не позабуду

Те лица, трепет, что не превозмочь,

Аплодисменты, гомон отовсюду.

Мы шли вдвоём, осмеянные, прочь.

27.01.18.

Побег

В замочной скважине не утаишь секрет,

В кистях закованных не пронесёшь свободу.

Походкой каторжной плетёшь, не зная броду,

Косицу илистых следов под толщей бед.

И даже видится вдали косматый брег,

И с каждым шагом всё податливей стремнина,

Да только горько сознавать, что суть былины

На самом деле – лишь бессовестный побег.

05.06.22.

Важный

Плоды трудов… какая благодать!

Теперь и умереть не страшно,

Но непрестанно кто-то важный

Твердит: "Пора лекарства принимать!"

И я теряюсь в ощущениях опять

И в мыслях о ничтожном и прекрасном,

Не ведая, как может быть опасным,

Вращенье жерновов воспоминаний вспять.

Но этот Важный любит наблюдать

Явления такого рода.

Его смешит моя природа

И дерзость нежелания признать

Беспомощность в стремленье обладать

Судьбою, не доставшейся по праву.

В который раз, принёс свою отраву

И требует безропотно глотать.

09.05.15.

Смотритель маяка

Проснувшись в три, я чётко осознал:

Начальный пункт – не более, чем точка

Отсчёта и опоры. Интеграл

И тот ещё немыслимо извлечь.

Каков мой путь? Здесь статика и только.

Я встал с кровати. Вкрадчивая речь

Клубками змей, шипящих: «Завтра. Завтра»,

Точила камни каждою волной

В подножье маяка, что и на картах

Не отыскать. Но это наважденье

Губительно. По лестнице гнилой

Спустившись в аппаратную, волненьем

Помех интерферентных, раздражён,

Бутылку недопитого портвейна

Я взял за горло. Славься, Посейдон!

Гори креплёным пламенем, нутро!

Тому, кто связь утратил, несомненно,

Нефритовое дно предрешено.

Но разве это было не цинично:

Надежды переменных приравнять

К отчаянью константы? По привычке

Я вырвал лист из ветхого журнала

И, населив гурьбой координат,

Вложил в стеклянную гортань. Бывало,

Письмо стихии взбалмошной предав,

Я представлял безжалостные всплески,

Стирающие контуры держав

И континентов, будто из под ног

У каждого ушла земля. Пусть мерзко,

Но мнилось мне, что я не одинок.

23.03.22.

Постапокалиптические октавы. Часть I. Пролог

Ума не нужно – оборвать эпоху.

Ума не нужно много для чего.

Безумцы собирают мир по крохам,

Суют в своё разбитое чело,

Но нет в том прока – им всё так же плохо.

Светило покачнулось и ушло

За смурый полог. Видимо, возврату

Уже не подлежит… да и не надо.

Достаточно всего одной причины:

Здесь абсолютно не на что смотреть.

Седые дети, бледные мужчины

Самозабвенно прославляют смерть.

Мы выбрали неверную доктрину

И следовать обязаны ей впредь,

Поскольку признавать свои ошибки

Для выживших в тот день, страшнее пытки.

02.09.18.

Постапокалиптические октавы. Часть II. Метро

Уместно ли считать те вспышки снами?

Не понимаю, что такое сон.

Я вижу лето, солнечные дали,

Беспечную игру прибрежных волн.

Она ступает мокрыми ногами

На пламенный песок. Мерцанье. Звон…

И возвращаясь в мир, лишённый света,

Пытаюсь вспомнить, было ли всё это,

Но я не знаю, к лучшему, возможно.

Бреду к опустошённому метро

(Спускаюсь каждый раз, когда тревожно),

Обшарпанное, волглое нутро

Которого, таит прискорбным прошлым

Изломанный состав, но до того,

Как расцвели коралловые взрывы,

Она сжимала зёрнышко оливы

В ладони тёплой, на перроне стоя,

Не ведая, что оборвётся путь.

Предчувствие беды не паранойя:

Его гораздо проще оттолкнуть.

Закрылись двери. – Доброго покоя.

Когда нет сил, я прихожу взглянуть,

Как из обломков над истлевшим телом

Вздымается оливковое древо.

21.09.18.

Постапокалиптические октавы. Часть III. Три минус два

Рассудок подчинён реестру правил:

Три минус два – не три без одного.

Наивен тот, кто логику поставил

В основу мира, павшего на дно

Вселенской скорби, континенты ранив.

Семь миллиардов в минус. Не дано

Найти ответа – два в уме осталось,

А может двое – эдакая малость

По меркам чисел. Иррационально

Значение числа под спудом тьмы

Людских сердец. Удел живых печальней,

Чем спящих вечным сном. Не слепы мы,

Но бесконечна ночь необычайно,

Хоть бесконечность не вместят умы,

Поэтому здесь многие безумны,

И ритуальные стрекочут бубны,

Субтильной тишине ломая рёбра,

Но лично мне всё чаще всё равно.

Я восстанавливаю зыбкий образ,

Фантомных нитей вязь веретеном

Сознания являя – тусклой охрой.

Три минус два и три без одного

– Одно и то же – для того наука,

Кто с дочкой и женой навек в разлуке.

19.10.18.

Постапокалиптические октавы. Часть IV. Жрица

Ни альтруизма, ни энтузиазма,

Ни ампулы морфина за душой.

Вдобавок, струпья выглядят заразно.

Досадно: молод и неплох собой,

Но чуда от меня он ждёт напрасно.

Придётся отыграть перед толпой

Спектакль с жертвенником и сожженьем.

В его глазах мерцает отраженье

Моё, из прошлого: в лучах томится

Рассветного свеченья у окна

Проклятой хирургической больницы.

Всё так же в белом. Эта белизна

Засела глубоко в печёнках. Длится

Кошмарное виденье. В чём вина

Безмала всемогущей жрицы? Если

Не жертвоприношения, исчезли б

Ослабленные темнотой и стужей

Разнузданной, инертные тела,

Что не назвать людьми. Бездольным нужен

Умелый кукловод. Я не вольна

Вернуть им свет из разноцветных кружев,

Вселить надежду смею же сполна.

На чёрный мрамор россыпь тёплых капель.

Из многих зол я выбираю скальпель.

01.12.18.

Постапокалиптические октавы. Часть V. Утраты

«Утраты пробуждают в людях монстров.

Тревожные, очнувшись ото сна,

Те рвутся изнутри, стремясь с упорством,

Увидеть свет. Тугая пелена

– Людское тело. Благо, зубы остры.

Мешало сердце… разве их вина?

И человек едва ли в том повинен,

Что бессердечным будет он отныне».

– Сказанье это мне читала мама:

Ещё тогда – до вечной темноты.

Я понимаю, отчего багряным

Исходят снега свежие бинты

Под ореолами горящих рьяно

Чугунных баков и, отбросив стыд,

Я знаю, почему любой живущий

Тлетворством упивается всё пуще.

Кто выжил – безнаказанно свободен,

И это наш единственный закон.

Виновных нет. Что ж, в некотором роде

И я был прав… Фамильный медальон

Петлёй саднящей шею мне изводит,

Увы, с тех пор. Рокочут в унисон

Моим утратам, голоса под кожей.

Пируйте! Только света нет здесь тоже.

10.08.19.

Постапокалиптические октавы. Часть VI. Мародёр

Мне нет покоя и среди усопших:

Не смотрят, но язвительно молчат,

Пока перебираю то, в чём больше

Им нет нужды. Который час подряд

(За неименьем смены дня и ночи),

Ловлю себя на мысли, что распад,

Пресытясь червоточным истязаньем

Их тел, однажды и моё сознанье

Изгложет. Очутившись в переулке,

Не столь давно, средь хлама и костей,

Сроднившихся в смердящей груде жуткой,

Я слышал поступь лёгкую, затем

Скользнула тень от лампы прочь, как будто

Отчаянно спасаясь, но за ней,

Не знаю отчего, я устремился.

Загнал в тупик, и бледная юница,

Невинно-чёрным одичалым взглядом,

Смутила и замедлила меня.

«Наш мир живёт кишением распада»

– Я прошептал, дотронувшись плеча,

«И воля, воле сильной – не преграда».

Её ключицы, в отсветах дрожа,

Дразнили… Я не свят. И ей не выжить.

Но я ушёл, отвергнув эту близость.

24.04.21.

Постапокалиптические октавы. Часть VII. Варево

Подобно ведьме в синем свете газа,

За варевом клокочущим следит

Глазами впалыми. Я знала сразу,

Что не за этот шелудивый вид

Мой сын любил её, и был привязан

До одури. Ей, что приворожить,

Что со свету свести – пустяк и только.

Я часто слышу: дух его за шторкой,

Запутавшийся в шелест, изнывает.

Мой милый непутёвый мотылёк.

Не выручить. Сил не найду, бывает,

И приподняться. Видно, недалёк

Прискорбный час. Она меня отравит.

По дну протяжно ложкою скребёт:

За кругом круг, за ним другой, и снова.

И всякий раз, я притворяюсь, словно

Не голодна. В неверном полумраке

Пытаясь уловить в чертах лица

Приметы недовольства. В ноги сядет,

Попросит с интонацией льстеца:

«Поешьте хоть немного, Бога ради».

Я отвернусь, ни слова не сказав.

Мелькают хороводы пёстрой чуши,

Но спать нельзя – она меня задушит.

04.06.21.

Постапокалиптические октавы. Часть VIII. Эпилог

Неведом человечеству и страшен

Планеты, сорванной с орбиты, путь.

Едины в недоверии незрячем,

Разрознены стремленьем обернуть

Себе во благо… гибель – не иначе

– Часов несметных разложенья жуть.

Мы приняли греховность нашей воли,

Несчастны, как и прежде, одиноки

Как никогда. Что ж, вероятно, счастье

Лишь для святых, да тронутых умом,

Пусть и не всех. Свет не по нашей части,

А по сему… цветёт хмельной Содом,

По лепестку изнеженному гаснет

В ладони прелой корчась, как бутон.

Жемчужинами в тухлой хляби зыбкой,

Мы скалим мертвозубые улыбки.

01.08.21.

Вьюга

Поношенный малиновый тулуп,

Курчавый, отдающий мокрой псиной,

Подаренный соседкой тётей Зиной.

Но я же, право, не настолько глуп:

За пять годов я розовой собаки

Так и не встретил, значит соврала.

Искусственный. Спалю избу дотла,

Пусть только ляжет. Не найдут останки.

И будет ветер выть в печной трубе,

Да кто ж ему, шалырнику, поверит,

Что я там был? Как скоро-то темнеет…

Мать не вернулась. Чувствую, к беде.

Уж пальцы зябнут. Лезу по сугробам,

Проваливаюсь (ну, ей Богу, крот),

Ресницы наспех снег сметал, но вот,

Поодаль, скорчившийся от озноба,

Чудной, знакомый с детства мне, старик

У ледяной колонки цедит воду.

– Эх, старый, вот бы мне твою заботу.

Скотину напоить – труд не велик,

Не то, что мать бродить-искать по вьюге.

Меня завидев, дед оторопел,

Замялся. Весь взъерошен, ликом бел

От холода ли или от испуга.

«– Пойдём, несчастный, – говорит, – Со мной.

Баранками попотчую да чаем,

Истории с тобой посочиняем,

Не то застынешь: снег несёт стеной».

Я упирался: не досуг, взаправду,

Чаи гонять, когда пропала мать.

– А вдруг сама пойдёт меня искать,

Когда вернётся? Не бывать с ней ладу.

«– Мы скажем ей, что я в том виноват,

Уж старика бранить она не станет»,

– уверил дед и, тяжело ступая,

Побрёл обратно к дому наугад.

Одна… вторая… в липкие разводы

Упали косточки, бренча о стол,

В вишнёвых клочьях. Старина навёл

К варенью чай на травах. В непогоду

Становится, не то что бы грустней,

Но сердце ноет застарелым флюсом.

«– …а третий брат был хворым да безусым,

Но мудрым слыл среди честных людей».

– Скажи, плешивый, – перебил я деда,

– Что если мать не сладит со станком?

Её в закрытый гроб? А я потом…

Не встречусь с ней до окончанья света?

– позорно слёзы хлынули из глаз.

Я шмыгал носом и не мог уняться.

– Её всё нет и нет. Ведь может статься,

Она уже… – я взвыл на этот раз

И вьюга за окном со мной ревела

Под небом чёрным, мертвенно-бледна.

Дед сжал меня в объятьях. Седина

За ухом щекотала то и дело,

Совсем некстати. «– Что ты? Перестань!

Она жива. Жива, не сомневайся»,

– он повторял назло моей боязни,

Но разве мог наверняка-то знать?

«– И даже если вдруг её не станет,

– с уверенностью продолжал старик,

– Ты выйди в поле и зови. На крик,

Заоблачные оставляя дали,

Её душа немедля прилетит,

Едва заметной птахой обернувшись».

– Неужто человеческие души

Умеют принимать подобный вид?

– спросил сквозь слёзы я недоуменно.

– Ты, видно, дед, решил нажить врага.

Пусть молод я, а всё же никогда

О том не слышал. Ты солгал мне, верно,

– и, вырвавшись из сухощавых рук,

Я взял тулуп и начал одеваться.

Старик смотрел с тоской и улыбался.

Стихала вьюга. В дверь раздался стук.

17.10.20.

Крушение

Вот и крысы бегут с корабля.

Вашу смерть, дорогой капитан,

Не оценят. Надеетесь зря.

Если шлюпки найдут берега,

До скончания оного дня

Растерзает людская молва

Ваше имя на буквы. Хрипя

И шатаясь, глотает корма

Пену с солью. Наполнить себя

Океаном – дурная мечта.

29.05.19.

Я не играю

Заманчиво сказать: «Я не играю».

Пусть рухнут декорации, и вдруг

Заметить трещины зигзаг по краю

Знакомого лица. Смешон испуг,

Застывший в тех глазах недоуменных

Настолько, что нет силы удержать

Зудящее желанье оторвать

На талисман кусочек незаметно,

В карман пристроить бережно и быть

Остаток дня в хорошем настроенье.

Забыть невзгоды, боль свою забыть

И, следуя животному стремленью,

Бежать стремглав, не ведая куда,

Минуя улиц гиблых пепелище.

Попасть в пространство, где тебя не ищут,

Не любят и не вспомнят никогда.

И, засыпая, верить, что удастся

Проснуться не собой на этот раз

И искренне, по-детски, испугаться,

Найдя в кармане пластиковый глаз.

30.01.17.