Проблески жизни [Артур Савицкий] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Артур Савицкий Проблески жизни

1

Вдохновения – свидетельства высшей жизни.

Достичь ее нереально, но сотворить возможно: нужно лишь выстроить из подобных озарений мираж!

2

Мой внутренний романтизм не светел и не темен, хотя есть в нем что-то от мрака, а что-то – от торжества.

Романтизм моей души – овеществленная скульптура в дождливом саду.

3

Меня не волнуют фантазии о будущем, равно как не заботит реконструкция прошлого, или ложная действительность настоящего.

Я озабочен только тем, сколь здесь и сейчас сумею раздобыть вечности.

4

Осенью совсем не осталось снов. Я звал их, и вот однажды они вернулись, чтобы размыть дрожь и осязание дождем. Так я узнал язык чаек. В саду поприветствовал их криками.

Тут каждый момент тронут гибелью, а мир – запущенный страдалец, который от безысходности рисует узоры. Весной на их месте улыбка найдет гнездо и заживет примерным птенцом.

Но это потом. А сейчас я спрашиваю себя: если подброшу в осенний костер дров-печалей, застанет ли кто-нибудь мою улыбку?

5

Подлинный сказочник – он, точно жрец, заклинает словами образы и интуиции, и, словно ученый, отыскивает фундамент человеческого за изменчивой психологией.

6

Жизнь как собственное мифотворчество, а романтические фрагменты – изображение меняющегося под прибоями страстей и штилями вдохновений мира.

7

Я обесцениваю все, кроме мечты, потому что остальное никогда не принимало меня сполна.

Но я ни о чем не жалею в своем ослепительно-фантастическом «цинизме».

8

На алых кустах следы нечастной любви…

9

Все дело в старинной башне, что поднимается одиноко в саду, пускай и невзрачнее она самого ветхого карагача.

Потерявшимся башня помогает найти новый маршрут, а обретшим себя – коснуться неба.

10

Пускай поучают, что сказочные замки эфемерны. Но даже они устойчивее любви.

Так, может, отдать себя призрачной романтике, чем бросаться в катастрофу чувств?

11

Пока ум рассуждает, душа живет полнокровной жизнью.

12

Мне не перестает сниться сад, который я пытаюсь разыскать, но которого нет на карте.

Главный мотив снов – попасть в такое место, где душа воплотится в пейзаже, а ее тоска станет законченной картиной.

13

Изящные девушки, как алмазы в слабо освещенной шахте.

На фоне общей темноты и оголтелости они блестят особенно ярко!

14

Мои волосы – флюгер. Ветер несет меня к чудесам!

15

Наш зоркий ученый отмечал, что физик стремится сделать сложные вещи простыми, а поэт – простые вещи сложными.

Сказочник же поднимается над теми двумя, поскольку глубинное делает прозрачным, а азбучное – абсурдным.

16

В моем мироощущении реальность – гравюра, изрезанная метафорами.

17

Сколько романтиков, столько и романтизмов-вселенных.

18

Сказка способна даже безразличный космос наделить человеческим теплом.

19

Прошлись как-то с приятелем по петербургским садам.

Разбудили задремавшего под дубом Заболоцкого. Подняли с травы охмелевшего от богов Аронзона.

20

Субъект с обостренным видением реального не просто активно преображает его, но увлекается этим реальным до такой степени, когда внутреннее и внешнее, судьба и произвол становятся неразличимы.

21

Некогда принцессы сбегали из окостенелых башен.

То были тренировки перед нынешними олимпиадами.

22

Наука избавляет от беспомощной религиозности и уродливого мистицизма и освобождает место благородным, красивым и полезным для жизни мифам.

23

Человек, рассыпающийся на пристрастия и стремления, не пребывает вне быта.

Он область, куда сходятся разные измерения.

24

Как бы высоко ни взбиралось разумное, оно только прислуга чувственному.

И то, что величают духом, лишь игра природных сил.

25

Если образно оформить мысль и попасть ей в самую точку, окажется, что точка эта лежит на сердце читателя, а мысль, проникая в тело, доходит наконец до мозга.

26

Старинный сад не просто четверостишие, но поэма.

Потому, чтобы постичь ее замысел и взрастить собственный зародыш, нужно всякий раз возвращаться к уже изученным местам и уголкам произведения и оживлять их с новой силой воображения.

27

Рильке знал, что настоящий поэт в конце своего пути может обратиться чем пожелает. Но он выбрал розу.

28

Поскольку в живой природе повелевает асимметрия, которая склоняет нас к какому-либо полюсу, человек, несущий внутри несколько полюсов, обречен на постоянные противоречия в муках.

29

Обнаружив себя однажды, не нужно расплескиваться на мир.

Рассказывать стоит о последствиях такого открытия.

Причем, окажется, что целую жизнь.

30

Вечное и беспечное, конечно, периодически сосуществуют. Но они не то чтобы кровные братья.

31

Слишком реалистичен для романтика, но чересчур романтичен для реалиста.

32

Женщины особенно успешны там, где облагораживается материя, вышедшая из под диких рук мужчин.

33

Если мы с вами сошлись на миг, почему спрашиваете с меня всю судьбу?

34

Жизненный опыт с его потрясениями, совпадениями и волнениями есть тот экспериментальный материал, на котором романтик исследует жизнь – подвергает ее экзистенциальному препарированию.

35

Здесь вечность даже не следила…

36

Можно ли среди типов высшей нервной деятельности отыскать ее высший тип?!

37

От бога обыденности сбежал к божествам.

Музы, примите в свой избранный круг!

38

Самобытное мышление не просто утопает в абстракциях или образах.

Оно способно связать их с ощущениями так, что мир начинает осязать на кончиках пальцев.

Тут невозможно ограничиться наукой, искусством или философией в отдельности, а требуется их переплавка в цельную композицию.

39

Наука – тот же миф, но более достоверный.

Гипотеза темной материи, описание вселенной как блуждающего поля, да еще и рябь пространства-времени – чем не таинственные представления о безликих силах природы, которым некогда предки сопоставляли божеств?!

40

Все экзистирование сводится к проживанию исключительных моментов хаотической, но материальной действительности, что складывается разом в символьную вещь.

Такие мгновения вызывают как в мозгу, так и в культуре личности, необъятное и невычислимое.

И поскольку творческий субъект, коснувшись поэзии бытия, не может больше смотреть на прозу жизни как на нечто правдивое, он подчиняет себя ловле в охват ее проблесков.

«Я в сад спускался с кровлей…»

Я в сад спускался с кровлей.

Там падала колонна на ветру.

Рядом венок залег в траве.

Распался на черты-травинки.

Где силуэты расходились в тьме,

Я вещи уловил:

Вверху, над пьедесталом темноты,

Взошла листва,

Отправив вскользь сигнал.


Ну а меня леса запрут, утащат.

Ведь я касался вод запруд.

В них голоса былых времен

Туманят сказку чащи.

Гонят по крови древний яд,

Чтоб разложить ларец из снов.

Но встану выше я голов…


Деревья развернут подолы.

Мой контур выйдет из потемок.

И соберет с листвы венок.

На вихрях я покину дом,

Орбиту, что слагают кроны.

«В густотах неба заворчали грозы…»

В густотах неба заворчали грозы,

Друзьям природы разорив весь сон.


Поблекла и трава в глухих цветах;

Столбов заколебалась тетива.


Там в атмосфере, ввысь подвешенной,

Как фонари,

Собрание из стертых лиц.

Птицы в полях грязью помечены.

Отряд назвался «ком земли».


Равнина – рыхлая душа.

Шуршит в ней кровь, свыкаясь с дрожью.

Меня, зверей похожих – всех больных —

Лес на опушке приютит.

И елью швы на ране сложит.


Но где секрет упрятан кладом?

Куда глядеть – и непонятно.

Путеводитель есть весенний?

Жучки с деревьями

В любви замечены.

В их ритуалах тайны дней.

«Вот, где холмы, я сижу…»

По мотивам творчества певицы Mirele


Вот, где холмы, я сижу. Печаль сыплется звездами.

Скоро прорвется, рекой здесь все наводнит.

Из долины мне слышатся муки похожие:

За холмами девица плачет с той ночи.


Вот превращаются звезды в сказанья берез.

В их ветвях нахожу – весна по ущельям идет.


Как долго ждать еще ветер белесый?

Мне бы музу сюда одну перебросить.

Разметил я круг, в нем мы спрячемся следом.

Ждать ли прогнозов? Играть ли нам с ветром?


Я с сигареткой, что жизнь дала прикурить.

Страсти сыреют. Легла омраченная тишь.

Только нежность приталенную к ручью из звезд принесет.

На пустующем месте, в проталине, ей замелькают цветы.

«Да, я себя в мечтания надежно вплел…»

Да, я себя в мечтания надежно вплел.

Но от надрывов, вдоль и поперек,

И от вселенских тумаков

Ничуть не уберег.


Хотя за пазухой через контроль

Судьбы я кое-что пронес:

Вот фига из кармана —

Идет властитель грез!

«Приятель, твоя нога сачок…»

Приятель, твоя нога – сачок,

Что собирает травы полевые.

А мы сачкуем. Но устали от чего?

Давай присядем к дубу. И с вином.


В тени заботами остынем.

И примем зелье с рук богов.

Пусть бьется мир в избытке грез —

Да все равно степенным станет!


Как будто чуда дожидаясь

Ляжем. И август с нами

Подуставшим торжеством.

«О, да. Зима…»

О, да. Зима.

И новогодние предания

Нам что-то тайно пожелают.

Не в первый раз, насквозь туманный,

Выйду один на променад.

Мне не до счастья, но я знаю,

Что нахожусь в столице от Петра.

Внутри, как кстати, оживают

Творцы, стихи, – то их друзья —

Сказки с родимой мне́ сатирой.


Внезапно стужа сгустком теплым

Вышла, обдав поверхности, проемы.

Стала румянцем декабря.

Такой наряд к лицу вещам!

«Я вижу: наконечники пальцев моих…»

Я вижу: наконечники пальцев моих

Ободрали спальные башни.

А сверху в чувствах неважных сопит

Облако темное, то – уныния сверток.


И как бы ни лезли выше застройки,

Мы сами толкаемся в ничтожных высотах.

Ориентир не в погоде, хоть душа порой с ней.


Но разве сойдет обман с тех вещей?


И идешь ты за них – чуть мороза бледней.

В трескучие сумерки, буднями скрюченный,

Сквозь пространства малоизученные.


Там уже кончается день.


Но если пойдешь обратной дорогой,

Увидишь, что так же кварталы высоко

Пенятся зимнею мутью, и все.


Видимо, день к началу лишь шел.

«Смотри, как мир на память мелочами скрашен…»

Смотри, как мир на память мелочами скрашен.

Вот ночь из конфетти

Лежит на улицах вчерашних.

Моргает удивленно.

Ей подмигну приветом опьяненным.

Да все вокру́г меняет облик:

Где спальни бьются в окна,

Внизу в каналах снег махровый.


Вдруг выпала из подворотни

Бутылка, а за нею человек

Со светом на затылке.

Лежит осколком на пустом стекле.

Он ночью опьянен слабей.


А сам иду откуда? Жажду чуда.

Хотя давно ни к месту мне судьба:

Да, мажу мимо цели,

Назойливо себя ей вверив.

Так обрывается на полпути

Сплошной зигзаг.


Как пьяница забуду, где начало.

Ведь сколько возле фонарей ни вейся,

К концу выводят всех печалей.


Но разве буду одинок,

Если пущу я песню,

Как пулю Аронзон отправил вбок?


Не стану и на душу беден,

Когда сорву с нее стихотворение

И прикреплю к худой груди.

Эмблемой щелкнет горестный мотив!

«О, этот ветер за окном…»

О, этот ветер за окном.

Пусть хоть всю ночь

Перебирает боль на листьях.

Заброшен им с других времен:

Таланты там сквозили тише.

В смиренных вихрях, не в потоке,

Каждый посильно

Ловил простые проблески природы.


О, как в нас суету забросят.

Меня сюда должно быть гостем

Пригласили. Хоть сами на земле впервые.

Но даже среди них чужак.


Я слышал, что бывает лад,

В каком по ветру листья стонут,

Который приведет тебя

К изнанке переменчивой погоды.

Она ведь тут вовек

Гонит судьбу все тех же бед.

Чтоб через смерть прильнуть заботой.

Юноша попадает в старинный сад

В предчувствии чего-то необычного парень заходил все дальше.

Постепенно появлялись холмы, что поднимали всюду разбросанные артефакты ушедших веков: мраморные галереи с их переходами к потаенным уголкам сада, павильоны, стоявшие на распутьях, как указательные камни.

Юноша пробирался через сосновый лес, где ему встретился амфитеатр. Его руины давно породнились со мхом. На них покоилась вневременная тишина.

Юноша ищет принцессу

В низине за дворцом наблюдался рыжевато-огненный лес, который казался таким густым, что брали сомнения: а проходим ли он вообще?

И вот когда парень оказался возле, он убедился, что просто так в него не попасть. Об этом свидетельствовал багряный кустарник, усаженный по границе чащи.

«Интересно, а как лес перед принцессой расступился? Может, для входа нужно провести обряд?» – подумал юноша. Под действием сумрака, легшего на деревья, в его сознании возобладали фантазии, и теперь парня ничто не могло остановить. Он силой продрался через кусты, но расцарапал об их шипы руки и все-таки оставил у чащи кровь.

Юноша очутился между натыканных стволов со множеством исчезающих тропинок. Он надеялся поискать принцессу, пока совсем не стемнело. Парень ходил и звал девушку в надежде, что послышится ответ. Но ответа не последовало. Дорожки петляли, кружа голову.

К своему удивлению, юноша быстро вышел из гущи и попал на глухую аллею. Сначала он обрадовался, однако тут же понял, что находится в куда более странном месте. Другие подобные аллеи вырезали из леса лабиринт, а на их перекрестках встречались запруды с мутной водой.

Чем дольше парень бродил, тем дурнее ему становилось среди чащи. Деревья как будто стесняли дороги, блокируя обратный путь. Здешний антураж постепенно съедал приятный сумрак в душе, каким юноша еще недавно вдохновлялся. Сожалея о затее, парень решил отсюда бежать, но тщетно искал выход.

Вот он заметил очередную запруду и, обессилевший, присел возле нее. После изнурительных прогулок его одолела жажда. Первым делом он промыл царапины от кровавых следов. Затем хотел чистыми руками зачерпнуть воды, но в ее мути едва мог различить собственное отражение. Вдруг в воде юноше померещилось отражение девушки – тоже размытое. Он посмотрел назад и обнаружил, что в воздухе над ним кружат призраки из страданий. Ему казалось, что сидит он здесь не первые сутки и его здоровье уходит в землю. И действительно, снова заглянув в запруду, юноша не узнал свои черты. Они были теперь крайне истощенными. Жажда усиливалась. Парень зачерпнул воды и отхлебнул с ладоней. Поначалу наступило облегчение, но вскоре у него разболелся живот и он упал навзничь. Ему мнилась принцесса на фоне серых аллей. И в этом саду, и в девушке юноша видел злобную пустоту, тягучую тоску, всепоглощающее безразличие, какими проникся и он. В лесу становилось холоднее. Парень бледнел. Дикая пучина аллей безвозвратно поглощала его сознание.

– Ты моя спетая песенка, – успел прошептать юноша, перед тем как закрыть глаза.

Утро на поляне рядом со злобным лесом

Придворная дама. Я уже переживала, что ты не очнешься. Никто так далеко не заходил в дурной лес.

Юноша. Что это было?!

Придворная дама. Страхи нашей принцессы. А еще запруды из ее слез и мрачные аллеи души.

(Юноша стряхивает вчерашний кошмар).

Придворная дама. Посмотри, лес за ночь совсем загустел! Потревожил ты ее сердце. Стражи еле тебя вытащили.

Юноша. Значит, я по нервам принцессы прогулялся?

Придворная дама. Тебя даже кусты не остановили, которые осенью краснеют и предупреждают, что боязни крепче делаются.

Юноша. Ох. Голова болит!

Придворная дама. Что-то уже не вытравишь из сознания, но некоторые симптомы снять можно. Пойдем к моим помощницам на пикник – ромашку пить.

Юноша. Звучит заманчиво… А что за ромашка у вас?

Придворная дама. Особенная – с целительными силами. Мы вот ее пьем и никаких плохих мыслей. А в сад вкладываем изящество души.

Юноша. Мне подходит!

(С придворной дамой юноша идет к фрейлинам, отдыхающим под кленом. В компании нарядных девушек да под парами ромашки парень вовсе забывает о принцессе).

Принц и лебедь

Дни увядали. Бор наряжался по неизбывной осенней моде. Где-то в его кущах стыло озеро.

На берегу возле заводи сидел утонченный юноша и тосковал по одной из лебедей. Сейчас ее не наблюдалось среди тех, что ютились рядом на водном островке, но она обещала вернуться к весне.

Юноша ко всему прочему был несчастливым принцем. Темные, как уголь, волосы добавляли ему угрюмости и задумчивости.

Каждый день принц приходил к воде, чтобы послушать, о чем шепчутся между собой сестры-лебеди, узнать от них новости о самой популярной птице на озере.

Та самая лебедь улетела в теплые края раньше остальных, оставив принца без любви на всю зиму. Впрочем, и не любовь это была вовсе, а сплошная поза с птичьей стороны.

Но вот однажды пришла на берег одна девушка:

– Я знаю тебя – обратилась она к юноше. – Ты несчастливый принц.

Юноша глянул на нее утомленными глазами. Перед ним предстала муза в платье озерного цвета. Ее лицо, запястья и шея наливались молоком, а пряди слепили солнцем. Но на светлый образ принц лишь отрешенно ответил:

– А ты кто? И зачем ко мне явилась?

– Не могу пока сказать. Но я хочу помочь тебе.

– Я не принимаю помощи ни от кого.

– И это я знаю. Но позволь спросить: почему ты прослыл угрюмым?

– Главная лебедь меня таким сделала. Хоть вообще с их родом не связывайся.

– Вы поссорились сильно?

Принц обычно никому не рассказывал о своих бедах. А здешние лебеди итак все знали. Птицы периодически подплывали к нему и пытались утешить, шипя на ушко. Но именно убаюкивающий говор незнакомки на миг смягчил юношу:

– Я ее давно и болезненно люблю. Поэтому терпеть не могу. Но отпускать тоже не желаю. По крайней мере, пока не разберусь с ее последним фокусом.

– И что же она натворила?

– Она ведь у нас метит в королевы лебединого бала. Специально ко мне приглядывалась, чтобы на нем выступить весной. Но когда вдруг узнала, что вальс я танцевать не умею, только вымолвила пару слов об «элементарных вещах» и «почему зовусь принцем». Тогда я попросил ее показать движения из вальса. Но моя лебедь сначала веселилась все лето, а осенью улетела в теплые края. Сказала, если не подготовлю танец к весне, чтобы больше с ней не общался. А я надеялся, что она превратится в прекрасную девушку, и когда станет королевой, я сделаюсь ее королем. Но по возвращении из жарких стран вообще не ясно, как она примет человеческий облик. Столько там времени пробудет в птичьем виде.

Незнакомка внимательно выслушала принца, после чего отошла от берега. Легким движением она подозвала к себе юношу:

– Лишь дай мне руки. И ты увидишь чудо.

– Я уже давно чуду не доверяю! Но тебе отчего-то верю…

Принц и девушка принялись раскачиваться в танце. Платье незнакомки волной увлекалось за парой. Когда юноша оступался, девушка поправляла и подбадривала его, а на каждый верный шаг отзывалась восторгом. Юноша ступал все увереннее, пока сам не повел незнакомку.

– Спасибо, конечно, – сказал принц после остановки, – но в чем здесь чудо?

– Просто поцелуй меня в обе щеки – я буду признательна!

Принц поочередно коснулся губами девичьих щек. Лицо незнакомки неожиданно раскраснелось. Сначала она потупилась, но затем оправилась и ответила:

– Призна́юсь тебе: я королева-лебедь соседнего озера и хотела показать, как за лебяжьей сдержанностью может скрываться нежное сердце. С подаренным тобой румянцем я стану королевой целой долины озер. А чудо в том, чтобы помогать друг другу. Ну, печальный принц, будешь моим королем?

Юноша обнял лебедь в знак согласия. Вместе они танцевали вальс до скончания времен. Угрюмый принц наконец сделался улыбчивым королем.

Молодой мужчина встречает близкие сердцу фантазии

Мужчина увидел луну, которая указательным знаком высилась над полем, а неподалеку под светилом серебрилась речка.

Ведо́мый небесным телом он пробирался через заросли травы, пока не вышел к берегу.

То ли герой заигрался с сумерками, то ли они насмехались над ним, но в воде он заприметил нагих девушек. Нимфы возносили руки к звездному небу. Не успел он что-либо помыслить, как зачарованный уже ступал к девушкам в мелководье, держа свечу перед собой.

Когда мужчина подошел к нимфам вплотную, они молча взялись за руки и окружили его. И вот та, что виделась ему самой загадочной, заговорила:

– Мы тебя ждали…

– А кто́ вы? – ответил герой.

– Мы твои сестры – грезы. У тебя есть выбор: либо остаться здесь, либо уйти с нами навсегда.

Ничуть не колеблясь, мужчина протянул грезам руки. Главная из них затушила свечу, а остальные омыли его водой. После чего он заметил, как покрывается чешуей. От удивления герой выронил парафин в воду. Но впечатление было недолгим: через минуту он принял метаморфозу самой плотью. Наконец чу́дная нимфа снова обратилась к нему:

– Одежда тебе тоже ни к чему. Оставь и ее.

Девушки начали раздевать мужчину: уже целиком позеленевшего и чешуйчатого.

– Полетели с нами к луне! Она ничего не обещает, но и не просит взамен, – продолжала загадочная нимфа. Мужчина не нашел ответа, но лишь смиренно кивнул.

Девушки собрали друг дружке волосы и выпустили из рук черные перья. Играя перепонками, герой поплыл по небесным волнам в окружении грез.

Садовник и незнакомец

Садовник (Василий). И кто там, на дубе, прячется? Думаете, не видно вас, с таким огромным фонарем?

Незнакомец. Нельзя как-то скамейку под деревом ко мне затащить? Для удобства.

Садовник. Ага! Скамейки пока наверх не взлетают. А вот охрана поможет вас оттуда снять!

Незнакомец. Ну зачем же сразу охрана? Я плохими вещами не занимаюсь. Подождите, я сейчас сверюсь, потом спущусь и все объясню.

(Мужчина делает записи в тетради, открывает бумагу, похожую на карту. Сравнивает с заметками. Берет фонарь. Спускается с дерева).

Садовник. И почему вы опять поздно пришли? Сад обычно закрывается в такое время.

Незнакомец. Дело в том, что здесь не только сад, но и контрольный пункт. Или, лучше сказать, точка триангуляции.

Садовник. То есть как?!

Незнакомец. Проще говоря, я тут замеры провожу.

Садовник. Ну то, что вы сидели и смотрели на небо через непонятную ерунду, я видел. Но чтобы ей замеры проводить – до такого, конечно, додуматься надо!

Незнакомец. Вот, поглядите.

Садовник. Так это, кажется… секстант! Да вы юморист!

Незнакомец. Вовсе нет. Перед вами межзвездный компас. При верной настройке.

Садовник. А что за чу́дная нить торчит у вас на плече? Позволите?

Незнакомец. Осторожнее! Это галактическая нить. Мое пальто полностью из таких. Особо прочное – плотная упаковка звезд. Пока пряди не расползаются, волны светил взаимно гасятся, что дает черный цвет. Шерсть при том кажется простой, но остается самой надежной во всей вселенной.

(Видения садовника: словно на голограмме, появляется бесчисленное множество звезд – как ближних, так и далеких. Подхваченный галактическим ветром, Василий переносится в неведомые космические пространства. Из тех мест садовник наблюдает Млечный Путь в срезе спиральной трубки, уходящей обеими концами на бесконечность).

Незнакомец. Долго не смотрите! От такого рассудок потускнеет быстрее, чем хрусталик в глазу.

Садовник. Это что у вас за технологии такие?!

Незнакомец. Так я говорю же – пальто из галактических нитей. А вы совсем меня не слушаете и не верите. Еще вот охрану хотите вызвать.

Садовник. Да погодите, погодите с охраной. Какая охрана, когда тут такое творится?! Вы говорите, измерения делаете. А можно поподробнее.

Незнакомец. Да. Все фиксирую в тетради.

Садовник. И что значат ваши записи?

Незнакомец. Это координаты, как вы могли догадаться. Мой путь лежит через ключевые сады Земли, а затем уходит на север в небеса.

Садовник. Так и что же? Почему вы второй день из дворцового сада измеряете?

Незнакомец. Я строю межзвездный маршрут. Сегодня проводил контроль во избежание погрешностей. Да и вообще, я не успел снять несколько углов вчера, когда вы вдруг стали что-то кричать, и мне пришлось убегать.

Садовник. Ну я не хотел вас напугать. А уж если бы знал, какими важными делами тут занимаетесь, подошел бы потактичнее, как, например, сегодня.

Незнакомец. Не стоит беспокоиться. Все в порядке. Я обычно не пуглив, но резкие крики в темноте напугают любого.

Садовник. А почему вы пользуетесь секстантом? Сейчас люди по GPS ориентируются. Даже у меня в телефоне есть. Хотите, ва́м одолжу. Может, настроите под себя.

Незнакомец. Во-первых, GPS межзвездный маршрут не строит. А во-вторых, я предпочитаю работать по старинке. Если ум функционирует, технологии лишь подручное средство.

Садовник. Да, я заметил, что вы любитель старины. И фонарь у вас такой. Неужто на керосине?

Незнакомец. Никак нет. Это стилизация. А так – батарейки и лампочка. Мне нравится объемный свет.

Садовник. Ага. По ночам в сады проникать самое то.

Незнакомец. Извините, я не думал, что вас потревожу.

Садовник. Да пожалуйста! Мне только интересно. Сколько работаю, но таких гостей здесь никогда не видел. Не вечер, а прямо сплошной фокус… Ох. И действительно уже не вечер – скоро ночь настанет. Заболтались мы с вами о всяком.

Незнакомец. Да, вы правы. Мне самому пора. Все измерения я провел – карту построил. До дома обязательно доберусь!

Садовник. Скажите, а мы еще с вами увидимся?

Незнакомец. Ну, Земля ведь круглая. Вселенная – так тем более! До свидания, Василий.

(Незнакомец выключает фонарь и растворяется в сумраке).

Садовник (шепотом). Как же так? Я вроде не представлялся ему по имени – да и он мне.

Садовник (подумав). Что это был за лунатик? И где находится его спальня?

Студент и профессор

(Антураж: научная библиотека, потолок – небосвод, подбираемый колоннами, полки стеллажей ломятся от знаний, люстры свисают драгоценными сережками. В одиночестве за лампой сидит ученый. К нему подходит парень).

Профессор. Студент?

Студент. Так точно. Магистр сетевых технологий.

Профессор. Ну раз так, значит будет, нам о чем поговорить. Хотя тебя я не узнаю. Видимо, не из моих. Как ты здесь оказался в столь позднее время?

Студент. Я гулял. Можно сказать, заблудился. Проходил мимо и увидел свет. Подумал зайти. Мне все равно некуда идти. Друг не отвечает на сообщения.

Профессор. Случайно, говоришь, сюда попал. А может, не совсем? Как сам-то думаешь?

Студент. Я не думаю – попал и попал. Характер у меня насквозь любопытный.

Профессор. Это хорошо. Бери стул. Садись рядом. Я как раз тут изучаю кое-что. Обсудим.

(Студент подсаживается к ученому).

Студент. Я, кстати, люблю с профессорами спорить! Только мне научник не дает много свободы.

Профессор. А вот это нехорошо. В науке важна многомерность мышления. Ну, раз ты технарь, давай на простых примерах истолкую тебе, чем я занимаюсь. Расскажи, для начала, подробнее, как в библиотеке очутился.

Студент. Ну… Сперва опоздал на электричку, затем – на автобус. Хотя уже не надеялся на него успеть. Мое общежитие находится в пригороде. Туда автобус с электричкой прекращают ходить почти в одно время.

Профессор. Стало быть, вокзал тебя сюда привел. А ты слышал что-нибудь о детерминизме в хаосе?

Студент. Что-то слышал. Но я изучал другую математику – алгебру, алгоритмы, например.

Профессор. Вот, смотри. Казалось бы, вокзал. Тут нет сомнений, что из него куда угодно можно попасть. Однако мы заранее представляем, как окажемся там, где нам нужно. По крайней мере, так написано на билете от станции до станции. Но интереснее другое. Думал ли ты, что в конечном счете попадешь с вокзала за стол научной библиотеки, а не в общежитие?

Студент (усмехается). Да я не ожидал, что вообще когда-нибудь в библиотеке окажусь. А уж тем более сегодня. Но очутился. Да еще вечером.

Профессор. Знаешь, к чему я все спрашиваю? Математический хаос говорит о возможности непредсказуемых отклонений судьбы от обыденности.

Студент. Значит, не стоит удивляться всяким вывертам жизни?

Профессор. Очень даже стоит! Ведь перед нами демонстрация законов вселенной. Главное тут – не робеть, а с опорой на науку объяснить событие. Обычно люди к природным чудесам относятся предвзято. Поэтому их стремления сковывает надежда на удачу или предназначение. В повседневности мы только и замечаем интересное, когда куда-то не успели, или встретили кого-то. Хотя подобное происходит гораздо чаще.

Студент. Ну так я о чем? Не надо задумываться. Как я. Действовал по ситуации, раз не смог заранее все просчитать, и попал к вам. Проявил интерес.

Профессор. Прямолинейности здесь недостаточно. Хотя любопытство может быть полезным… Глянь на потолок.

Студент. Вижу тени от люстр. Похожи на сплетающиеся деревья.

Профессор. Соображаешь!

Студент. А свет для этого включен так беспорядочно?

Профессор. Там есть порядок – он в выставленных параметрах. И если ты присмотришься, увидишь, что среди нагромождения судеб-ветвей найдутся такие, которые локально образуют фигуру. То есть изначально разные пути стремятся к чему-то общему. А вокзал, как общий фон, где люди сходятся, чтобы разойтись и никогда больше не встретиться.

Студент. Я редко такое говорю, но звучит убедительно, профессор!

Профессор. И вот еще что добавлю: не жди от жизни ясных ответов на вопросы, которые сам себе придумал. Каким бы сомнительным ни казался случай, это означает лишь то, что ты в нем чего-то не понял!

(Студент прослушал ученого целую ночь. Наступило утро).

Студент. Профессор, мне пора обратно в общежитие. Тридцать минут на дорогу до площади. Как раз приду к первому автобусу. Они рано начинают ходить. Всего доброго!

Профессор (улыбается). Счастливого пути. И помни наши разговоры – всю судьбу не высчитаешь!

Художница и ее долина

(Антураж: долина холмов, усеянных древними соснами. В желобе долины сидит девушка за мольбертом. Сарафан скрывает ее хрупкое тело, а русые кудри выходят из под шляпы. Внезапно покой художницы нарушает плечистый юноша).

Романтик. Я направляюсь к круговерти хаоса.

Художница. Вижу, ты настроен решительно. Я немногих пускаю через долину. Когда-то я создала ее на холсте, а теперь только правлю по настроению. Долина призвана сдерживать мир от расслоения на образы. Если какой-нибудь нечестивый попадет через нее к круговерти, он растормошит само сердце сюрреализма. А люди без того чаще выбирают ирреальную, нежели символьную жизнь.

Романтик. Я как раз иду справиться с тем сюрреализмом, что есть в каждом из нас. А после направлю его в осмысленное существование.

Художница. Хорошо. Между долиной и круговертью находятся болота беспамятства. Ступай. Я пока подберу кисть для размытия ландшафта и наведу на топи туман. По нему ты сможешь пройти к хаосу.

Романтик. Спасибо тебе.

Художница. Но действуй быстрее. Туда ты должен добраться к наступлению ночного пейзажа.

Романтик достигает круговерти

Юноша шел по болотам, точно приподнятый туманом. Прошлое казалось ему несущественным. Все, что происходило с ним когда-то, уходило в марево и замешивалось там со сновидениями, фантазиями, воспоминаниями. Каждое «вчера» затерялось в других и сделалось неразличимым перед настоящим.

Вскоре романтик вышел с болот к обширным полям. На длинной дороге вдалеке он увидел собрание из высоких деревьев. На равнину ложились сумерки.

Когда юноша добрался до деревьев, он обнаружил круг из берез.

«А что там за овальный постамент?» – мелькнуло у него в голове.

Романтик прошел между деревьев. Внутри он глянул наверх и увидел звездное небо. Неожиданно постамент под ним зашевелился и начал раскручиваться.

Вот звезды уже петляли в круговерти ветвей. Юноша продолжал смотреть на них через кроны деревьев, образующие телескоп.

Наконец каменная платформа устремилась к небосводу, где романтик созерцал тысячи образов в тысячи светилах.

Ему открылись процессы организации планет и звезд, жизни, науки и поэзии. Там из бесформенных и флуктуирующих материй постепенно выделялись зримые силуэты и контуры, затем отдельные четкие изображения.

Идеи здесь обретали последователей, чувства – плоть, а красота приводила в оцепенение.

Некая субстанция тянулась в разные стороны и особо упорные точки, концентрирующие вокруг целые области культуры, расширяли сферу человеческого.

В фантасмагории романтик увидел и самого себя. На мгновение ему показалось, что он полностью ясен в своем отражении, а все тревоги покинули его. Но хаос начал закручиваться обратно.

Прежде чем это произошло, в очень плотном и емком созерцании, которое можно было воспринять только непосредственным чувством, он понял для чего шел к круговерти.

Но ослепительная вспышка не позволила ему сформировать какую-либо мысль и зафиксировать ее в словах. Романтик перенесся обратно к долине художницы.

– Ты вернулся туда, где все начиналось – заговорила пейзажистка с юношей, когда тот подошел к мольберту. Рядом на стойке висел фонарь и освещал полотно.

– Да. И хоть с хаосом совладать невозможно, его след на душе будет делать меня увереннее, перед неизвестностью жизни.

После сказанного романтик отправился своей дорогой, а художница завершала ночной пейзаж. Над лесом в блеске фонаря отсвечивалась луна.

Сказочный зов

Посвящается Леониду Аронзону


Романтик (шепотом). Вот оно – то место из снов – древний храм. Но где молодой мужчина, что звал на помощь? Помню, как я проснулся, и пошел дождь. Но туда ли он меня привел?

(Романтик замечает пожилого мужчину на руинах).

Пожилой мужчина. Здравствуй, юноша.

Романтик. А вы кто? Я совсем не вас искал.

Пожилой мужчина. Я – сторож.

Романтик. И что же вы сторожите? Храм заброшен, могилы запустели. Одни колонны остались, да терновник кругом.

Сторож. Я вечность сторожу. А руины сами по себе храм.

Романтик. А вы не видели рядом мужчину, похожего на Аристотеля, – взглядом и бородой?

Сторож вечности. Как бы ни выглядел мужчина или юноша оказавшийся здесь – он все только одно. Сюда стекаются прошлое, настоящее и будущее, чтобы на миг стать неразличимыми, и разбежаться вновь.

Романтик. Но я ведь не он… И что значат его слова, которые он бормотал, как заклинание, в моем сне: «Я – твой двойник, твержу в дорогах тебе, ты – зеркало мое»?

Сторож вечности. Иногда далекие оказываются ближе, чем те кто рядом. Порой настолько, что даже немыслимо. Как тот мужчина был в твоем сне, так и ты в его.

(Романтик разворачивается к лесу, где заходит солнце. Молча смотрит на закат).

Сторож вечности. Если все и возвращается на круги своя, оно не обязано повторяться. Но конец и начало всегда одни и те же.

(Вдруг солнце поглощается чащей, на руины бросается мрак, а романтик исчезает).

Сторож вечности (шепотом). Закат забрал его и передал лесу…


Оглавление

  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • 13
  • 14
  • 15
  • 16
  • 17
  • 18
  • 19
  • 20
  • 21
  • 22
  • 23
  • 24
  • 25
  • 26
  • 27
  • 28
  • 29
  • 30
  • 31
  • 32
  • 33
  • 34
  • 35
  • 36
  • 37
  • 38
  • 39
  • 40
  • «Я в сад спускался с кровлей…»
  • «В густотах неба заворчали грозы…»
  • «Вот, где холмы, я сижу…»
  • «Да, я себя в мечтания надежно вплел…»
  • «Приятель, твоя нога сачок…»
  • «О, да. Зима…»
  • «Я вижу: наконечники пальцев моих…»
  • «Смотри, как мир на память мелочами скрашен…»
  • «О, этот ветер за окном…»
  • Юноша попадает в старинный сад
  • Юноша ищет принцессу
  • Утро на поляне рядом со злобным лесом
  • Принц и лебедь
  • Молодой мужчина встречает близкие сердцу фантазии
  • Садовник и незнакомец
  • Студент и профессор
  • Художница и ее долина
  • Романтик достигает круговерти
  • Сказочный зов