История ГУЛАГа. 1918-1958 [Галина Михайловна Иванова] (fb2) читать постранично

Содержание

Впервые в мировой и отечественной историографии ГУЛАГ исследуется как социально-экономический и политико-правовой феномен советского государства. В монографии проанализированы теоретические и правовые основы советской репрессивной политики, исследованы причины и нормативная база создания и деятельности ГУЛАГа как карательной системы нового типа. На основе ранее не публиковавшихся архивных материалов, включающих, в частности, бухгалтерско-финансовую документацию МВД СССР, изучен процесс становления и функционирования советского лагерно-промышленного комплекса. Впервые в исторической науке предметом исследования стали специальные лагерные суды.

Для историков, юристов, экономистов, политологов и более широкого круга читателей.

История ГУЛАГа 1918–1958

Введение

Охарактеризовать сегодняшнее отношение россиян к сталинским репрессиям вообще, и к ГУЛАГу в частности, можно такими словами, как «расстройство памяти», «социальная амнезия», «забвение и умолчание». Именно такие выражения используют в своих исследованиях историки и социологи либерально-демократического направления, когда описывают современное общественное мнение россиян1. Насколько справедливы и на чем основаны подобные оценки аналитиков?

История вопроса уходит в бурный 1989 г., начало которого ознаменовалось выходом Указа Президиума Верховного Совета СССР «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30–40-х и начала 50-х годов»2. Указ еще не называл репрессии политическими и ограничивал их период сталинскими десятилетиями, тем не менее, он сразу был воспринят обществом как сигнал: тема репрессий, лагерей окончательно вышла из-под запрета. Ранее, как известно, эта тема рассматривалась, в основном, иллюстративно в «самиздатовской» и мемуарной литературе.

Летом того же года Политбюро приняло не слишком легкое для себя решение: разрешить издать в СССР «Архипелаг ГУЛАГ» А.И. Солженицына. Соглашаясь на публикацию «Архипелага», М.С. Горбачев пророчески заметил: «Думаю, нашим безоговорочным другом и перестройщиком он вряд ли когда-нибудь будет»3. О колоссальном разрушительном потенциале лагерной темы знали или догадывались все партийные руководители, в том числе и Сталин, поэтому и держали эту тему в оковах строгой государственной секретности. И вот оковы пали.

Появившиеся в печати сотни публикаций о сталинских репрессиях4, в том числе подборки писем от людей, переживших ужасы ГУЛАГа, вызвали в обществе шок и резкое неприятие всей советской истории. Прошлое вырисовывалось как череда преступлений уже не только сталинского, но всего коммунистического режима. Общество, тогда еще не мыслившее себя вне рамок советской системы, демонстрировало готовность принять на себя ответственность за трагические события прошлых лет. Остро ощущалась потребность увековечить память сограждан, погибших в годы террора, умерших в лагерях и ссылках. В течение трех лет, с 1989 по 1991 г., по инициативе общественных организаций по всей стране было установлено более 130 памятников и памятных знаков жертвам политических репрессий, в настоящее время их насчитывается 520⁵.

В конце 1989 г. Всероссийский центр исследований общественного мнения (ВЦИОМ) впервые провел исследование в рамках программы «Советский человек»6. Анализ полученных данных позволил, в частности, увидеть, как воспринимаются в массовом сознании россиян те или иные исторические события и деятели. В тот период почти треть опрошенных россиян (31%) причислили репрессии 30-х годов к самым значительным событиям XX в. Что же касается Сталина, то только 11% назвали его «самым выдающимся человеком всех времен и народов».

Последующие аналогичные опросы дали уже совсем иную картину общественного мнения россиян: в 1994 г. лишь 18% опрошенных продолжали относить репрессии к значительным событиям XX в., в 1999 г. это мнение разделяли всего 11%. Соответствующим образом изменилось и представление о Сталине. В 1994 г. он уверенно вошел в десятку «самых выдающихся людей», его имя включили в список 28% опрошенных; в 1999 г. число сторонников Сталина составило 35%, в 2003 г. выросло до 40%7.

Исследователи вполне обоснованно называют несколько причин, по которым общество стало более сдержанно относиться к преступлениям сталинского режима. «Когда открылся гигантский масштаб этих преступлений, стало ясно, что их невозможно было совершить без участия, активного либо пассивного, миллионов советских людей, а значит, почти невозможно провести четкую демаркационную линию, отделяющую жертв от палачей: вся страна оказалась под подозрением. По-видимому, именно это сознание и сделало переживание траура8 невыносимым, груз коллективной вины оказался слишком тяжел»9, – заключает французская исследовательница М. Ферретти.

«Есть несколько