Пронск [Даниил Сергеевич Калинин] (fb2)

Пролог

В тяжелом, волнительном ожидании прошла ночь, за время которой воевода Ратибор ухватил урывками лишь пару часов сна. Вроде и подготовил он крепость к защите, а как явился под стены Ижеславца враг, так сразу появились большие и малые дела, требующие его срочного присутствия. То сотенный голова куда-то запропал — оказалось, помутился рассудком казалось бы надежный старший дружинник при виде тянущейся по льду Прони колонны татар и пытался уйти подземным ходом… То вдруг часть лошадей потребовалось срочно переподковать, а пара оставшихся в крепости кузнецов решились присоединиться к ополчению, да тайком прибились к сотням. Ведь понятно же, что подобным им мастерам не место на стенах, они нужнее в кузнях! Но нет, не стерпела широкая душа русичей, решили, что и им должно встретить врага лицом к лицу… Но пожалуй, на самом деле Ратибору стало просто очень страшно из-за многолюдства огромной орды — страшно за семью, ушедшую в Рязань, да за княжью рать, что обязательно погибнет, коли встретит ворога в чистом поле!

Страшно за себя, потому как стойкая вера в неприступность крепости покинула воеводу…

И все же утро Ратибор, внимательно следящий за приближающимся к внешним стенам детинца ворогом, встретил уже без страха, в горячей молитве ко Господу найдя успокоение и надежду. Воевода ведь должен вселять в ратников уверенность в победе! Должен уметь «зажечь» их, вдохновив в ключевой момент сечи, когда колеблется чаша весов боя! А потому Ратибор очень старался явить окружающие его воям спокойствие и уверенность в себе — хотя бы внешне. Впрочем, он не лукавил, чувства его действительно притупились: сказалась усталость от бессонной ночи и изъедающих душу волнений — да и молитва крепко помогла…

Но в тоже время воевода с горечью и разочарованием отметил, что враг атакует вполне грамотно — причем враг многочисленный и очень сильный. Да, большая часть орды прошла мимо Ижеславца, но под стенами града Батый оставил не менее двадцати тысяч воев — хватит не только для того, чтобы намертво запереть защитников в детинце, но и взять его на меч, пусть даже завалив рвы трупами павших!

Да только терять людей попросту вождь поганых как раз и не собирается, построив не менее половины своей рати в три штурмующие колонны — напротив трех ворот града. Лестниц Ратибор у татар не увидел вообще — зато разглядел плотные вязанки хвороста, туго перехваченные веревками и сжимаемые в руках сотен нехристей, стоящих впереди. Также воевода недовольно скрипнул зубами, заметив широкие штурмовые щиты — их сложно было бы не заметить! Грубо сбитые из досок и тонких стволов молодых деревьев, эти щиты представляли собой что-то вроде переносных заборол шириной в три-четыре шага и высотой в полтора человеческих роста. Нести его перед собой способны человек пять, не меньше, но подобный «щит» служит отличным укрытием для лучников — благодаря небольшому наклону, он целиком защищает прячущихся за ним воев от стрельбы со стен!

Покачав головой, воевода уважительно выругался, помянув вражеского начальника: тот еще до штурма сумел определить сильные и слабые стороны детинца, рубленного тарасами. И вместо того, чтобы терять ратников, безрезультатно атакуя по всему обводу стен (людей бы хватило!) или хотя бы на одном участке, он сосредоточил свои силы только напротив ворот. И это ведь притом, что русичи никак не могут увеличить число ведущих бой лучников в гроднях, примыкающих к надвратным башням. Не могут из-за узости бойниц и равномерного их распределения по всей стене!

А судя по подготовленным штурмовым щитам и запасенным вязанкам хвороста, враг хорошо понимает, что должен делать и очевидно, рассчитывает взять Ижеславец первым же штурмом…

Но это мы еще посмотрим!

Внутренне приободрив самого себя, Ратибор зычно воскликнул:

— Воев с составными луками — всех к воротам! Свободные полусотни — к воротам!

Побежали порученцы к лошадям, поскакали вдоль стен, передавая наказ воеводы. А со стороны врага меж тем вдруг взыграл рев десятков боевых рогов, ударили барабаны — и огромная масса поганых неспешно покатилась к стене, заставив сердца защитников града болезненно сжаться от недоброго предчувствия…

— Быстрее, быстрее! Лучники, становитесь у гродней, что к башне примыкают!!!

Расчет воеводы прост: составные луки ратников достаточно сильны, чтобы стрела, пущенная из них, перелетела стену — благо, что с внутренней стороны вал достаточно широк, и от тарасов до кромки у крутого спуска места хватает сразу для трех воев… Вскоре свободное пространство на узкой полоске земли вдоль стен стало заполняться спешащими к воротам дружинниками — в то время как вои, вставшие у бойниц, уже принялись отправлять в приближающегося врага срезни.

— По одному лучнику с каждой стороны — пускайте стрелы вверх так, чтобы они упали прямо напротив ворот!

Прежде, чем враг начал бы засыпать ров, стоило бы хоть немного пристреляться — что Ратибор и попытался организовать. Мгновением спустя после его приказа вверх взмыло два срезня — и, перелетев двухскатную крышу, они отвесно упали в ров на довольно значительном расстоянии от разобранного ныне мостка.

— По правую руку — на три пальца влево бери! По левую — на четыре!

Сам неплохой лучник (по крайней мере, в прошлом), укрывшийся в шатре воротной башни воевода сумел дать практически точную поправку на стрельбу — в этот раз перелетевшие стену срезни упали в ров гораздо ближе к месту расположения мостка. Довольно кивнув, Ратибор зычно воскликнул:

— Еще на палец сместите — и будет точно. Остальные, равняйтесь на соратников, да бейте по моему указу!

Ворог меж тем подошел уже довольно близко к детинцу. Потеряв нескольких человек от меткой и плотной стрельбы из бойниц, поганые, несшие толстые вязанки хвороста, теперь закрылись ими, словно щитами. А несущие штурмовые заборолы вои, остановились шагов примерно за семьдесят от стены — и спустя всего несколько ударов сердца уже со стороны нехристей-агарян в воздух взмыла целая туча срезней…

Настоящий ливень «оперенной смерти» ударил по боевой площадке крепости — но лишь несколько половецких и мокшанских стрел влетело в бойницы, ранив пяток дружинников, чьи места тут же заняли новые лучники. Полетели в ответ и русские «гостинцы»! Но мало их, всего сорок лучников могут одновременно бить с башни и примыкающих к ней гродней по относительно узкой вражеской колонне. Да и их срезни ударили в заборола поганых, да настоящую стену щитов, коей укрыли вороги своих стрелков…

— Не частите! Уйдите от бойниц и ждите моей команды!

Кричит воевода во всю мощь легких, стараясь, чтобы услышали на стенах его голос; передают его слова верные мужи соратникам. Отпрянули вои от бойниц — и во второй раз град вражеских срезней не причинил вреда русичам — а воевода уж шумит:

— Приготовились!!!

Не так велика длина гродней, защитники которых сражаются с ворогом — услышали они Ратибора и тут же вернулись к бойницам, натянув тетивы. А воевода напряженно замер, слыша в ушах стук собственного сердца и с нетерпением ожидая, когда разомкнутся, опустятся щиты половцев, мокшан да хорезмийцев, открывая их лучников… И только он это заприметил, как тут же зычно воскликнул:

— Бей!!!

Полетели стрелы русичей со стены, ударили дружно в нехристей, вскинувших луки — есть павшие! Закричали раненые поганые — но меж тем уже бежит ко рву толпа агарян, сжимая в руках вязанки с хворостом… Ратибор отступил назад, прильнул к бойнице, обращенной внутрь детинца, закричал что есть силы:

— Стреляйте, да берите чуть выше — на два пальца!

Мгновением спустя воспарил вверх смертный рой, перелетев через стену… Не менее половины срезней бесцельно рухнуло в ров — но оставшиеся ударили во врага, уже забрасывающего препятствие перед собой тугими вязанками. И хотя только четверть стрел нашли цели, раня поганых в руки, ноги да животы (оставшиеся же ударили в щиты или хворост, или в землю впились), да взвыли вороги громко, отчаянно! И визг этот стал лучшим лекарством для истерзанной волнением души воеводы — бьется Ижеславец, не просто будет ворогу его взять!

…Не менее получаса длится яростная схватка, множатся потери с обеих сторон. Поганые пристрелялись к бойницам и метко, часто бьют по ним, укрываясь за заборолами да щитами соратников. Но и со стен стрельба не стихает — составные луки павших ратников берут в руки свежие вои, стремящиеся вступить в схватку с ворогом — а стрелков за стеной татарские срезни и вовсе не достают. Меж тем, десятка три, а то и четыре агарян, кто забрасывал ров вязанками хвороста, уже сами покоятся на его дне! Впрочем, тела своих убитых нехристи и сами бросают на стремительно растущий у ворот перешеек, что с минуты на минуту свяжет оба «берега» рва — и тогда штурмующие подступят уже к самым створкам… Охрип воевода, выкрикивая команды и бодря воев, уже дважды вражеские стрелы, залетевшие в бойницы, с силой били Ратибора в прочную дощатую броню — но пока что силы Небесные берегли воя от ран и смерти…

Наконец, хворост заполнил ров вровень — и тут же хлынул вперед отряд крепких воев, облаченных в кольчуги, да подняв щиты над головами.

— С бронебойными и долотовидными наконечниками — бей!!!

В очередной раз по команде воеводы лучники со двора детинца ударили по ворогу — ныне они уже хорошо пристрелялись к насыпному перешейку. Взмыл в воздух град стрел, что с легкостью раскалывают деревянные щиты и могут проломить сталь шелома, что прошивают кольчуги — и не менее полутора десятков ворогов пало под ноги соратников, да свалилось в ров… И вновь вскричал громогласно Ратибор, видя, что расстроились ряды поганых, что второй залп соберет большую дань смерти:

— Бей!!!

Град из не менее чем сотни стрел вновь ударил в следующих по насыпи татар, забрав жизни двух дюжин поганых! Но бегущие впереди татары уже достигли ворот, и в створки полетели горшки — горшки с горючим земляным маслом!

Первый, второй, третий… Четвертый и пятый ударили в пламя горючей смеси, уже наполовину охватившее воротины, с некоторым запозданием — но как же ярко вспыхнул огонь, когда содержимое горшков густо растеклось по дереву!

Воевода в ужасе замер, глядя как огонь ползет вверх по башне — еще немного ведь, и перекинется со створок на шатер! Но всего несколько ударов сердца спустя он принял на первый взгляд, совершенно неправильное, но по сути своей крайне смелое и дерзкое решение:

— Открыть ворота!!!

Сотенный голова Славен, кому поручено было защищать башню и не пустить ворога в крепость, от удивления выпучил глаза, но Ратибор взревел буквально по-медвежьи:

— Я знаю, что делаю! Открыть ворота!!!

Поганые только успели отступить по перешейку к противоположной стороне рва, когда перед их ошарашенными взглядами раскрылись объятые все выше поднимающимся пламенем створки ворот! На несколько мгновений татар охватило замешательство — ибо все происходящее показалось им хитростью урусов, ловушкой… Только непонятно было, в чем заключается подвох. Но затем десятники из числа монголов, увидев удобную возможность чтобы отличиться, яростно закричали и погнали вперед отборных воев мокши и половцев, переданных им в подчинение. И последние, уже приученные к тому, что десятников требуется слушаться беспрекословно, побежали к раскрытым воротам в башне урусов, бодря себя яростными криками и в душе надеясь на двойную долю добычи…

Их не встретил даже привычный град стрел — воевода приказал своим лучникам переждать немного. Но вот когда первые поганые, бегущие в плотной толпе, уже практически добежали до прохода, воевода бешено закричал:

— Лей!!!

Дружинники давно разогрели в чане горючее льняное масло — а после им еще долго пришлось поддерживать огонь под ним, ожидая, когда же, наконец, Ратибор прикажет лить его на головы штурмующим! И вот, дождавшись отмашки воеводы, они подняли чан к бойнице — а после опрокинули его содержимое вниз! На головы бегущим татарам, дико взвывшим от боли… И уже совершенно по звериному заоравшим, когда горючая жидкость, попавшее на вязанки хвороста, мгновенно вспыхнула под их ногами!

А все дело в том, что с ворот вниз стекло немного земляного масла из разбитых татарами горшков, образовав небольшие очаги пламени. И именно на них теперь густо хлынуло масло льняное, мгновенно и ярков вспыхнув!

Испуганно отпрянули поганые, подались назад, в оцепенении взирая на корчащиеся на дне рва, объятые пламенем фигуры соратников, свалившихся с перешейка вниз. Вроде и немного их погибло, не более десятка — однако же сама смерть их была страшна, вселив суеверный ужас в сердца нехристей… И еще не успели прийти в себя агаряне, как очередной град стрел хлестнул по их рядам, калеча и убивая поганых…

У «Набатной» башни, где и стоял Ратибор, первый штурм был отбит. Хворост, обильно политый маслом, весело пылал — и будет пылать еще долго! Да, теперь пламя уже не утихнет, покуда не сожрет весь перешеек, отрезав крепость от татар… Правда, отныне нет и воротных створок. Но довольно узкий проем вполне можно закрыть рогатками или даже вкопать в землю надолбы — склоненные в сторону врага заостренные колья. К тому же, воевода еще не воспользовался телегами с камнем, не бросил в бой он и тяжелых пешцев, защитников врат!

Да уж, немало крови придется пролить поганым, покуда будут они пробиваться здесь в Ижеславец…

Но как только отвел взгляд воевода от поля, где двинулась понемногу назад тьма поганых, да обратил глаза свои во двор крепости — так заледенело его сердце от ужаса: дальняя, «Стрененская» воротная башня полыхала по самую маковку шатра, словно огромная свеча…

Глава 1

Сотенный голова Еремей, защищающий Стрененскую башню, отдал приказ вылить масло вниз, на перешеек из хвороста чуть раньше воеводы. Он хотел защитить ворота от тарана — именно так он понял рывок нехристей к башне: мол, поганые поднимут щиты над головами, образовав по центру этакий защищенный проход. И потому дождался, пока бегущие впереди вороги окажутся у самых створок — в надежде, что масло попадет на их головы. А после можно будет уже и зажечь горючую жидкость вместе с перешейком…

Но по роковой случайности, именно в тот миг, когда защитники града начали переворачивать чан, выливая его содержимое на татар, последние разбили горшки с земляным маслом о створки! И тогда уже льняное мгновенно вспыхнуло от пламенного цветка, расцветшего на воротах… Огонь моментально перекинулся на саму башню, заставив дружинников в ужасе отпрянуть от бойниц — а нехристи, хоть несколько их соратников и погибло от «жидкого» огня, восторженно взвыли, одновременно с тем попятившись назад. Теперь им оставалось лишь дождаться, когда огонь истончит дерево ворот, и их можно будет разбить с двух-трех ударов… Увы, опорожнить чан до конца ратники не успели, а большая часть вылитой вниз жидкости в итоге попала на саму башню, да подпитала и так уже бушующее внизу пламя. На перешеек попала лишь малая часть горючей смеси — и та накрыла татар, от боли и ужаса спрыгнувших с наваленной дамбы в ров! А вот перешеек уцелел — небольшие островки огня просто не успели превратиться в настоящий пожар.

И в тот самый миг, когда воевода Ратибор подлетел на взмыленном коне к Стрененской башне, на штурм ее пошла колонна татар, тянущих на канатах толстый древесный ствол, срубленный этой ночью…

Не слушая никого, Ратибор буквально взлетел по сходням вверх, на боевую площадку гродни, примыкающей к горящей башне. И тут же отрывисто закричал, обращаясь к столпившимся за стеной лучникам:

— Идут поганые! По моей команде…

Выждав всего несколько мгновений, покуда агаряне с тараном не вступят уже на перешеек, он отрывисто воскликнул:

— Бей!!!

Полетел из-за стены град русских стрел, хлестнул по следующим впереди татарам! Но те густо обступили таран, подняв над головами щиты — и редкие стрелы нашли свою цель. А кого и ранили, выбили из плотной цепи, так тех без сожалению спихнули вниз, а место их заняли новые нехристи — и таран продолжил движение к обуглившимся и заметно ослабевшим воротам.

— Бей!

Обрушился на врага очередной град стрел, на который агаряне никак не смогли ответить. Не перелетит стену пущенный поганым срезень так, чтобы упасть отвесно вниз, поразив лучника русичей у самой подошвы гродни! Впрочем, татары во множестве бьют по орусутам, стреляют из тугих составных луков по бойницам, посылают «оперенную смерть» через стену в расчете, что кого-то достанут… На двадцать шагов от вала земля густо покрыта стрелами нехристей! Но ни одна из них еще не нашла своей жертвы — зато после боя их соберут, починят, если нужно, да раздадут своим лучникам защитники Ижеславца!

Однако же, несмотря на потери, татары уже подступили к воротам и принялись их ломать, за каждый удар расплачиваясь двумя-тремя жизнями своих воев… Но уже хрустят истончившиеся створки, уже готовы они распахнуться под напором нехристей! Впрочем, внимательно ждет этого мига и сам воевода…

Вот, наконец, с оглушительным треском распахнулись ворота Стрененской башни, и поднялся со стороны поганых восторженный вопль:

— Хурррра-а-а-а!!!

И бросились татары вперед, желая скорее уже ворваться в град орусутов да отомстить им за все подлые нападения последних дней, за собственную беспомощность, за гибель темника Бури, — ведь после его убийства монголы казнили несколько сотен мокшан и даже тургаудов!

— Давай!!!

Не успели добежать поганые до выхода из башни — русичи разом пустили в проход две телеги, груженые камнями. Не зря воевода приказал до поры спрятать их, да снять часть грунта в проходе, чтобы появился уклон! Покатились телеги вниз, а сзади их дружинники за дышла подтолкнули… Затормозили, замерли поганые, так спешащие вперед — а после дернулись было бежать назад, да уперлись в воев, еще не разглядевших опасности! Создалась в проходе давка, куча мала из двух встречных людских волн — и в эту самую толчею татар врезались обе телеги… Прикрепленные к ним копья пробили тела сразу нескольких человек, покуда повозки с камнем окончательно не встали. После чего защитники крепости с усилием перевернули их — одну, а после вторую, закупорив проход двойной преградой. Наконец, прозвучал крик Еремея — и полусотня защитников врат встала за преградой, воткнув в землю острые окончания ростовых червленных щитов и склонив к врагу тяжелые копья…

Поганые, понесшие потери и обескураженные внезапной атакой орусутов, вскоре, впрочем, пришли в себя. Точнее их привели в чувство истошные крики монголов-десятников, обещавшие скорую расправу тем, кто струсит! Отборные вои мокши, половцев и хорезмийцев тумена павшего Бури неудержимо полезли вперед, перебираясь через перевернутые набок телеги, придавленные камнями — но ни один из них не сумел преодолеть сей преграды… Пронзенные стремительными и точными уколами тяжелых рогатин, вскоре уже два десятка татар устлали своими телами землю, превращаясь в новое препятствие для свои соратников!

Однако же тот, кто вел штурм, не собирался терять своих воев понапрасну, жертвуя ими лишь для того, чтобы создать из тел собственных ратников непреодолимый вал… Напор татар ненадолго ослаб — но это было затишье перед бурей! Ибо вскоре в стену щитов русичей полетели вдруг горшки с земляным маслом…

Вспыхнуло пламя на щитах, шлемах и кольчугах дружинников, шарахнулись они назад, охваченные первобытным страхом перед пожирающим плоть огнем, сломали строй, возопив от боли и ужаса! А мгновением спустя в ряды защитников башни ударил убийственный град стрел, спущенных с тетив композитных луков… И на близком расстоянии даже срезни степняков прошили русские кольчуги — погибло не менее полутора десятков русичей! А покуда их соратники прошли бы вперед да встретили ворога, порядка двух дюжин поганых уже миновали телеги и бросились на дружинников — рубя по пути тех, кто еще метался, опаленный жидким огнем, или же корчился на земле, раненый стрелой… ...

Скачать полную версию книги