Я хочу быть с тобой (СИ) [Аrwen] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. Не разговаривайте с незнакомцами ==========

Ветер тихо шевелит верхушками деревьев. Они будто живые и шепчутся. Иногда с какой-нибудь ветки соскальзывает желтый с зелеными прожилками лист, кружится в воздухе и медленно ложится мне под ноги. Я иду по лесной тропинке вдоль опушки. Слева сквозь редкие деревья просвечивает поле — трава на нем зеленая, густая, не пожухлая — весь август шли дожди, вот и выросла. А листья понемногу желтеют.

В лесу разлит запах сырости, прелой листвы, грибов — тот неповторимый, чарующий аромат осени, которым хочется наслаждаться и дышать полной грудью.

Но я не наслаждаюсь. Я иду по дороге, за мной, подметая листву, тащится длинный хвост моей амазонки (иногда просто ненавижу современную моду). Я иду и проклинаю свою бестолковую лошадь, которая боится всего на свете, даже собственной тени, даже звука собственных копыт.

Не знаю, что в этот раз ее напугало в придорожных кустах, но она вдруг дико заржала, взвилась на дыбы, а потом стала бить задом. Я хорошая наездница, но тут не удержалась, выпустила поводья, перекувырнулась через шею лошади и шлепнулась в листву. Хорошо хоть ничего не сломала и почти не ушиблась. А эта ненормальная снова заржала и унеслась прочь. Я встала, отряхиваясь и тихо ругаясь. Перед глазами всплыло смущенное лицо папы: «Милая, я знаю, что Амели не самая лучшая верховая лошадь, но это все, что пока мы можем себе позволить».

Милый добрый папа… А еще благородный, порядочный и невероятно честный. Когда он получил наследство от дедушки, уже с первого взгляда было ясно, что долгов там куда больше, чем самого наследства. Любой нормальный человек сразу отказался бы. Но только не мой отец! Он заявил, что не позволит запятнать честь нашей фамилии и выплатит кредиторам все до последней монеты. Для того, чтобы заплатить долги, нам пришлось продать не только полученное наследство, но и почти все наше имущество, включая имение покойной мамы.

В результате наше древнее родовое имя засияло еще ярче, а в нашей собственности остались только небольшой домик в пригороде, пара особенно преданных слуг и маленькая деревенька, доходов которой едва хватало, чтобы как-то сводить концы с концами. Но я не жаловалась, я любила папу, а брат… брат промолчал. Он уже не жил с нами, служил в столице адъютантом у генерала, командующего королевским кавалерийским полком. И поэтому не стал лезть в наши дела, а может, просто решил, что не вправе учить отца.

Я остановилась и осмотрелась. Что ж, если подумать, мое положение не самое критическое. Во-первых, я недалеко от дома (подумаешь, три часа верхом). Во-вторых, сейчас только полдень, до ночи далеко, да и погода стоит теплая, солнечная — значит, от холода не умру. А вот в-третьих… в-третьих, была проблема — местность из седла воспринимается немного иначе, и сейчас, оказавшись на земле, я, кажется, немного заплутала. Нет, я помню этот лесок, но вот с какой его стороны мой дом?..

«Что б тебя волки съели!» — с нежностью помянула я свою кобылу, тяжело вздохнула и поплелась дальше. Интересно, а здесь водятся волки? Или кабаны, медведи? Честно признаться, подобный вариант событий я как-то не рассматривала…

Внезапно мое ухо уловило далекий, на пределе своей слышимости звук. Я насторожилась. Мерный, ритмичный. Неужели это… стук копыт? Я чуть не завизжала от радости. Сюда кто-то приближается верхом на лошади! И этот кто-то обязательно поможет мне выбраться из леса, или, на худой конец, покажет дорогу!

Не теряя ни секунды, я бросилась к опушке. Необходимо, чтобы всадник меня увидел, иначе он может проехать мимо. Мысль о том, что на лошади может оказаться злой человек, которому лучше не показываться, меня не посетила. Не то нынче время, не пятнадцатый век, чтобы по лесам свободно расхаживали разбойники, желающие ограбить и убить одинокую барышню.

Выскочив из леса, я оглядела горизонт. Пока никого, но звук приближается. Я очень надеялась, что моя синяя амазонка хоть немного выделяется на фоне все еще зеленых кустов. Прошло несколько минут, и из-за соседней рощицы показался он… Мой спаситель! Галопом он подъехал ко мне, натянул поводья и остановил коня.

О-о-о! Такого красавца я еще никогда не видела! Огромного роста, черная короткая шерсть так и лоснится, под ней перекатываются напряженные мускулы. И весь он такой сильный, стремительный и неукротимый. «Да, — с грустью подумала я, — небось, такой конь стоит больше, чем все наше состояние». Вдоволь налюбовавшись на животное, я подняла глаза к его владельцу.

«А он тоже ничего» — промелькнуло у меня в голове. Молодой мужчина лет двадцати пяти, черные длинные волосы забраны сзади в хвост, простой костюм для верховой езды темно-серого цвета, из-под которого видна белая кружевная рубашка. Лицо красивое, правильной формы, прямой нос, а глаза… темно-карие, почти черные, они смотрели на меня с удивлением и интересом.

— Что же такая красивая девушка делает одна в лесу?

Приятный голос… Да что это со мной? Стряхнув наваждение, я мило улыбнулась и спросила:

— А с кем имею честь?

Незнакомец улыбнулся в ответ, спрыгнул с коня и, протянув мне руку, представился:

— Мое имя Влад. Но, поскольку я не местный, думаю, моя фамилия вам ничего не скажет.

— Меня зовут Аликс, — ответила я. — Но, поскольку вы не местный, мою фамилию мы называть также не будем.

Мой спаситель рассмеялся и поцеловал мне руку.

— Так что с вами случилось, юная леди?

И я рассказала ему про свои злоключения, попутно посетовав на негодяйку Амели, девичью память и вообще неудачное стечение обстоятельств.

Влад меня внимательно выслушал, сочувственно поохал, поахал и пообещал проводить до дома. А пока, учитывая хорошую погоду и хорошую компанию, предложил немного прогуляться. Я согласилась. Он посадил меня на свою лошадь, сам взял ее под уздцы и пошел рядом.

В ходе непринужденной беседы выяснилось, что мой собеседник имеет титул графа (как и мой отец), живет в замке где-то далеко в горах, но, так как он человек светский, часто бывает в столице по долгу службы.

Вечерело. Тени удлинились и все чаще пересекали наш путь. Оживленная поначалу беседа постепенно сошла на нет, да и граф все чаще поглядывал на часы. Наконец, он извинился и предложил закончить прогулку и оставшийся путь проделать верхом. Я с радостью согласилась, так как тоже устала и хотела есть. Граф вскочил в седло позади меня и погнал лошадь быстрым галопом. Ух, вот это скорость! Уже через полчаса мы были на окраине нашего поселка. Я не стала говорить графу о поместье, назвав только деревню, на краю которой, собственно, и находился наш дом. Раз уж играем в загадки, то давай играть по полной.

Не доезжая ста метров до ближайших домов, мы распрощались. Граф целовал мне руку, заверяя, что безумно рад нашему знакомству и выражал надежду, что когда-нибудь мы еще встретимся. «Все в твоих руках» — подумала я, но вслух не сказала. Помахав графу на прощанье и бросив полный тоски взгляд на его великолепного скакуна, я побрела домой.

В деревне меня встретили крестьяне, дали лошадь и торжественно препроводили к отцу. В графском поместье уже была объявлена тревога, меня искали. И дело не в том, что я задержалась — отец знал, что иногда я могу прогуливаться до позднего вечера (я очень люблю верховую езду) — а в том, что прибежала Амели. Взмыленная, с безумными глазами и трясущимися от быстрого бега ногами. Домашние поняли, что что-то случилось и сразу отрядили людей на поиски. Беда в том, что не знали, в какой стороне меня искать. «Ну да теперь это все не важно, — приговаривали отец и брат, обнимая меня, — главное, что ты нашлась, и с тобой все в порядке!»

Я была очень голодна, поэтому сначала попросила поесть, и уже потом, уплетая восхитительно пахнущее жаркое с гарниром, стала рассказывать о своих приключениях. Рассказывала я подробно, эмоционально, не скупясь на эпитеты и восклицания. И лишь об одном умолчала — о внешности моего таинственного спасителя (мало ли что), сообщив только его имя. Отец пожал плечами: да мало ли молодых людей по имени Влад? А брат нахмурился.

Брат вообще часто хмурился последнее время, с тех пор, как умерла его невеста. Это была темная история, подробности которой от меня скрывали, и все мои сведения были почерпнуты из болтовни прислуги да деревенских сплетен.

У брата была невеста, Анна. Девушка красивая и смелая, из знатного дворянского рода. Хотя лично мне она не нравилась, но, возможно, я просто ревновала? Так или иначе, до свадьбы дело не дошло. Анна братцу отказала и стала встречаться с другим. А этот другой воспользовался ею как женщиной и потом бросил. Анна не выдержала огорчения и застрелилась.

Брат очень тяжело переживал ее смерть, во всем виня коварного соблазнителя. Имя этого негодяя скрывалось во мраке, а вот о внешности ходили самые противоречивые слухи. Одни считали, что он молод и прекрасен, вторые, что это уродливый старик, но и те и другие единодушно сходились во мнении: он продал душу дьяволу, получив взамен власть над женщинами. С течением времени фигура искусителя обрастала все более зловещими подробностями: поговаривали, что он занимается чернокнижием, умеет обращаться в летучую мышь и пьет кровь девственниц, а его титул постепенно повышался, пока не достиг королевского.

Я, конечно, не верила во весь этот бред, но брата искренне жалела. Он несколько раз вызывал своего врага на дуэль, но что-то у них, видимо, не сладилось, и соблазнитель до сих пор был жив и здоров, а брат мой — хмур и молчалив.

========== Глава 2. Тайный совет ==========

Шло время. Дни сменялись ночами, взамен бабьего лета пришла золотая осень, затем дождливый ноябрь и, наконец, истерзанную землю накрыл первый пушистый снег.

В графском доме царила суматоха. Все готовились к самому главному событию — моему совершеннолетию. В высшем обществе принято: когда девушке исполняется восемнадцать, ее «вводят в свет». То есть закатывают шикарный прием с танцами и угощениями, на который приглашается вся окрестная знать. Причем, чем знатнее сама именинница, тем больше гостей должно быть на ее празднике. Ведь это — и репутация в определенных кругах, и место в обществе, и полезные связи, которые в будущем непременно понадобятся.

Наш род достаточно старый, а дом маленький, неспособный вместить даже четвертую часть необходимых гостей. Отец поначалу рвал на себе волосы от отчаяния, но положение спасла герцогиня Монтгомери — какая-то дальняя наша родственница, то ли сестра, то ли тетка на десятом киселе (а по совместительству — и главный кредитор покойного деда). Она заявила, что очень любила мою маму и не позволит, чтобы ее дочь, «эта бедная сиротка», «вошла в свет» неподобающим образом. Она милостиво предоставила нам свой огромный особняк для проведения банкета и оплатила больше половины всех затрат. Отец, конечно, долго отказывался и стеснялся, но потом сдался, рассыпаясь в благодарностях и клятвенно обещая со временем все вернуть. А что ему еще оставалось делать, ведь от этого первого шага во взрослую жизнь часто зависела вся последующая судьба девушки.

И вот теперь отец бегал по дому, во все вмешиваясь, подгоняя, поправляя, давая советы. Организацию праздника герцогиня тоже взяла на себя, просто папа безумно волновался и не мог усидеть на месте. Я же, наоборот, бесцельно бродила из угла в угол. Моя помощь не требовалась, зал украшался, великолепное платье было почти готово, и я могла спокойно предаваться мечтам в нетерпеливом ожидании своего дня.

Прекрасный незнакомец по имени Влад постепенно забывался, отступая во все более и более дальние глубины моей памяти. Иногда он казался всего лишь сном, привидением, и тогда я сама не могла понять, была ли наша встреча наяву или это всего лишь плод моего воображения.

Да и зачем мне прошлое, когда впереди ждала Жизнь! Яркая, блестящая, полная новых возможностей и радужных перспектив, она дрогнет передо мной и падет к моим ногам.

Я представляла, как, гордо подняв голову, вхожу в танцевальную залу. По огромной комнате прокатывается волна восхищения, все взоры устремлены на меня. Женщины заламывают руки от отчаяния и зависти, мужчины хватаются за сердце. Потом толпа расступается, и ко мне подходит Он. Мужественный и неотразимый (граф, герцог… нет, лучше все-таки принц). Он становится передо мной на одно колено, берет за руку и произносит: «О, прекраснейшая! Как долго я ждал тебя, и вот ты здесь! Умоляю, будь моей женой, а если ты откажешь, мое сердце немедленно разорвется от горя!» Я делаю небольшую паузу (пусть не думает, что мне не терпится) и говорю «Да». Сияющий от радости, он подхватывает меня на руки, и мы кружимся в вихре музыки, цветов и дивных ароматов. Потом мы венчаемся, он везет меня в свой великолепный замок, заносит в спальню и… воображение рисует другие картины, не менее захватывающие, но слишком интимные, чтобы о них рассказывать.

За несколько дней до мероприятия приехал брат. Подозвав меня к себе, он попросил зажмуриться, а потом надел мне что-то на шею. Открыв глаза, я увидела золотой медальон в форме сердца, украшенный бриллиантами и затейливой резьбой. Внутри оказалось два портрета — мой и брата. Брат обнял меня и заглянул через плечо:

— Когда ты встретишь человека, который займет в твоем сердце больше места, чем я, ты поместишь сюда его портрет. А пока, — он лукаво улыбнулся и захлопнул медальон, — носи так!

Я засмеялась и расцеловала его. Давно не видела его таким довольным.

Однажды вечером, проходя мимо папиного кабинета, я услышала голоса. Брат что-то возмущенно кричал, а папа смущенно оправдывался. Стараясь не шуметь, я подобралась ближе и осторожно заглянула в приоткрытую дверь.

Брат, сцепив руки за спиной, большими шагами ходил по комнате, отец сидел в кресле, качая головой. Перед ним были разбросаны какие-то бумаги.

— Ты не можешь его пригласить, отец! — гневно восклицал брат. — После всего, что он сделал для нашей семьи?

— Гэбриел, — голос отца был усталым и каким-то обреченным, — ты не понимаешь… Он имеет слишком большой вес в обществе. Это будет огромный скандал, кровная обида, нас никто не поймет! Это бросит тень на твою сестру!

Как же папа любит эти возвышенные фразы: бросить тень, запятнать репутацию, опорочить доброе имя…

— А тебе не плевать на его обиду? — кипятился брат. — Он наш враг!

— Он твой враг, Гэбриел, — отец словно извинялся, — к тому же все эти обвинения не доказаны и основываются только на слухах.

— Ты мне не веришь? — брат уперся руками в стол и приблизил свое лицо к лицу отца. Мне показалось, что он сейчас кинется на него. Папа поднял глаза и посмотрел на брата:

— Верю, сын. Я не о том. Все знают о его поступках, но доказательств нет. А если нет доказательств — нет и обвинений. В глазах света он добропорядочный и почтенный вельможа.

— Хочешь, чтобы Аликс повторила судьбу Анны? — прорычал брат.

— Ты надеешься оградить ее от знакомства с ним? Бесполезно. Они все равно встретятся рано или поздно. Мир тесен, а свет — тем более. Надо не бежать от проблем, а бороться с ними… Гэбриел, — голос отца стал умоляющим, — я обязан его пригласить. Ты же не можешь из-за своей личной ненависти навредить сестре!

Брат хотел еще что-то сказать, но промолчал, схватил стул и в гневе шарахнул им об пол, отчего тот разлетелся на куски. После чего стремительно вышел из комнаты, чуть не задев меня, и, по-моему, даже не заметив. Отец опустил голову и обхватил ее обеими руками.

Оглядываясь вслед ушедшему брату, я вошла в кабинет.

— Папочка, — осторожно начала я, — я просто проходила мимо… Что-то случилось?

Вопреки моему опасению отец не стал ругать меня за подслушивание, просто протянул руку, указывая на кресло напротив. Когда я села, он поднял голову и тихо произнес:

— Видишь ли, дочка… На балу в твою честь будет тот самый человек, из-за которого погибла Анна.

— Коварный соблазнитель? — вырвалось у меня.

— Что? — не понял отец. — Ах, да… Понимаешь, в обществе свои законы — что не доказано, того нет. А этот человек весьма богат, уважаем, говорят, он друг самого короля. И, как бы я не относился к нему, я должен его пригласить, дабы соблюсти… кхм… приличия.

— Ну и что? — я пожала плечами. — У нас будет куча народу, которых мы приглашаем только ради приличия. Одним больше, одним меньше. Разве Гэбриел не может немного потерпеть?

— Вот и я говорю, — оживился отец, обрадованный моей поддержкой, — немного потерпеть! Но все же, — папа смутился, — будь внимательна и благоразумна, дочка. Этот человек может быть очень обходительным, не поддавайся его чарам.

— О чем речь, папа! — я вскинула брови. — Даже не сомневайся!

Поцеловав отца на прощанье, я пошла к себе. Разговор оставил неприятный осадок, будто наелась чего-то горького. «Тоже мне, — злилась я, — понапридумывали всякой ерунды: соблазнители, чары… Прямо колдун какой-то. Небось, обычный мужик с парой любовниц. А Анна сама виновата, нечего было с жиру беситься».

Я потрясла головой, чтобы выкинуть из нее все ненужное, и пошла спать.

========== Глава 3. Какая встреча! ==========

Наконец, настал тот день. Еще не рассвело, а отец уже бегал по коридору и шепотом отдавал приказания. Естественно, спать в такой обстановке не было никакой возможности, мне пришлось встать, накинуть свой любимый халатик и, лохматой и хмурой, идти пить кофе.

Дом был похож на муравейник. Попивая ароматный напиток, я смотрела, как все носятся туда-сюда и думала: «А что же будет, когда я соберусь выходить замуж?» По-моему, отец был немного не в себе.

Около девяти приехала герцогиня. Папа подскочил к ней, осыпал комплиментами и попытался провести в гостиную, но она отстранила его: «Нет-нет, Абрахам, благодарю тебя, но у нас мало времени», и тут же заверещала своим противным скрипучим голоском: «Аликс, девочка моя, где ты? Иди-ка поцелуй свою любимую тетю!» Я спустилась, вымучила улыбку, произнесла: «Доброе утро, тетушка, очень рада вас видеть», чмокнула ее в сухую морщинистую щеку и убежала одеваться. Отец остался ее развлекать.

Через полчаса все были готовы. Мне с отцом досталось место в карете тети, а брат отказался, сославшись на то, что привык ездить верхом. Едва мы уселись, герцогиня начала нескончаемый рассказ о своей молодости, своих балах и своих кавалерах. Папа, уставший за утро, похоже, тихонько прикорнул в углу, а я с тоской смотрела в окно на скачущего брата и мысленно называла его дезертиром.

От нашего поместья до города — примерно два часа езды. Приехав в особняк тетушки, мы наскоро перекусили, потом я пошла готовиться. Высокие прически я не любила, поэтому мне просто накрутили волосы — получились довольно милые белокурые локоны. Потом стали надевать платье — а платье было восхитительным: корсет фисташкового цвета, украшенный вышивкой и изумрудами, двухслойная юбка — основа из того же материала, что и корсет, верх — из тончайшего белого и фисташкового шифона. Рукава, открывающие плечи, тоже из шифона. Когда я шла, платье струилось, обтекало меня, и казалось, будто это зеленоватая горная река или густой предутренний туман. Не платье — мечта!

Корсет затянули так, что я едва могла дышать. Ну, ничего, красота требует жертв. На шею я надела подаренный братом медальон. Только успела спуститься вниз, чтобы показать платье тете, как стали подходить первые гости.

Вначале я думала, что меня представят сразу всем, но, оказывается, я должна была стоять рядом с герцогиней и помогать ей принимать гостей. Они подходили к нам по очереди, здоровались, рассыпались в дежурных комплиментах, мужчины целовали руки, а потом герцогиня представляла им меня или они сами со мной знакомились. Хотя, по правде говоря, половина приглашенных меня уже знала — многие из них неоднократно посещали моего отца.

Наверное, я отвлеклась или с кем-то беседовала, поэтому пропустила момент, когда он входил в залу. Окинув комнату взглядом, я вдруг заметила около одной из стен знакомую фигуру. Приглядевшись, я с изумлением узнала в ней моего незнакомца! Сейчас он был одет совсем по-другому — в красивый праздничный костюм: вышитый камзол, жилет, белоснежная рубашка, брюки и сапоги. «Наверное, сапоги — его любимая обувь» — подумала я. Он улыбался и что-то говорил стоящей рядом даме, а та глупо хихикала и закатывала глаза.

Заметив в зале тетушку, граф оставил свою собеседницу и пошел к нам. По мере того, как он подходил ближе, мое сердце словно замирало и все реже, но громче бухало в груди. «Что такое? — удивилась я. — Он же мне совсем не нравится!»

Сначала граф поздоровался с герцогиней.

— Маргарита, — проговорил он, беря ее руку и прикладывая к своим губам, — вы сегодня просто неотразимы!

— Ах, Влад! Что вы такое говорите! — тетушка вдруг стала закатывать глаза и обмахиваться веером совсем как предыдущая дама.

Потом граф перевел взгляд на меня.

— А это, наверное, юная мадемуазель Ван Хельсинг, в честь которой и назначено сегодняшнее торжество?

Я хотела ответить, но тетя меня опередила:

— Да-да! Это именно она! Познакомься, Александра, это — граф Владислав Дракула. Очень влиятельный и очень знаменитый! — добавила она с придыханием.

— Мадам, вы мне льстите! — граф одарил ее лучезарной улыбкой, от которой та просияла, потом снова повернулся ко мне. — Очень рад с вами познакомиться, мадемуазель! — и поцеловал мне руку.

Он что, не узнает меня? Или притворяется? Я была озадачена.

Герцогиня порхала, как бабочка, а граф продолжал:

— Скажите, мадемуазель, а вы уже обещали кому-нибудь свой первый танец? Или он пока свободен?

Вот как? На танцы надо очередь занимать?

— Нет, — пробормотала я, — никому не обещала.

— Тогда, — граф опять улыбнулся, — могу ли я рассчитывать на него?

— Конечно, с удовольствием! — я присела в реверансе.

Граф в ответ поклонился и оставил нас. Мы с герцогиней продолжили встречать гостей.

Когда заиграла музыка, я почувствовала легкое прикосновение к руке, обернулась и увидела своего прекрасного незнакомца, точнее, теперь знакомого, Владислава Дракулу. Он протянул мне руку, я подала ему свою, и мы закружились в вальсе. Сначала граф спросил о погоде, потом о новинках театра, о книгах… Короче, была скучная светская беседа. Под конец танца я все-таки поинтересовалась у него:

— Граф, а почему вы сделали вид, что не узнали меня?

— Мадемуазель, — он сделал виноватое лицо, — прошу прощения, если это обидело вас. Но те обстоятельства, при которых мы познакомились, они весьма… э… нестандартны. Тут непростое общество, не каждый правильно поймет.

А ведь он прав! И как я сама не додумалась?

Граф танцевал со мной еще один танец, а потом вежливо извинился, сославшись на необходимость с кем-то встретиться, отвел к отцу, поцеловал руку и удалился. Я смотрела ему вслед, и меня раздирали противоречивые чувства. Танцевал граф великолепно, но в его глазах не было интереса, как тогда, в лесу. Только холодная вежливость и безупречный этикет. Нет, ему не идет быть официальным.

Подошел брат, взял меня под руку и потащил на балкон. Там он не спеша приблизился к парапету, перегнулся через него, посмотрел вниз, потом вдаль и, не поворачиваясь, спросил:

— Ну и как он тебе?

Брат заметно нервничал: глаза бегали, а пальцы барабанили по перилам.

Я удивленно уставилась на него:

— Кто? — потом догадалась. — Граф Дракула, что ли?

Брат едва заметно кивнул.

— Ну, не знаю, — я пожала плечами, — я пока не составила о нем какого-то определенного мнения. А почему ты спрашиваешь?

Брат резко обернулся ко мне:

— Ты что, не поняла? Или отец тебе не сказал?

В его глазах была такая ярость, что я отшатнулась.

— Нет, не сказал, — испуганно пролепетала я, — а что он должен был мне сказать?

— Граф Дракула — убийца Анны! — брат снова отвернулся.

— Что?

Мой приятный попутчик и вежливый собеседник — коварный чернокнижник-соблазнитель?

— Этого не может быть!

— Это так, — брат заговорил тише. — Он умеет притворяться. Может быть галантным, дружелюбным, может говорить так убедительно, что ты поверишь каждому его слову. Но внутри он монстр. Жестокий и расчетливый убийца. Анна не первая. На его счету много таких жертв. После смерти Анны я пытался вызвать его на дуэль, — брат так сильно сжал перила, что костяшки пальцев побелели, — но он фаворит короля, и король запретил нам драться. И предупредил, что если я продолжу «разжигать межсемейную вражду», он лишит меня титула и конфискует все имущество. Я бы наплевал, но все это не может не отразиться на вас с отцом…

Я поежилась:

— Какие-то ужасы ты рассказываешь, братишка! Я, конечно, верю, но не кажется ли тебе, что это уж слишком?

— Аликс, — он схватил меня за плечи, — я прошу тебя, умоляю — не общайся с ним! Избегай его, не доверяй ему, не слушай, что бы он тебе ни говорил! Потому что если он хоть пальцем до тебя дотронется, клянусь, я убью его! И мне все равно, что дальше со мной будет!

— Ладно-ладно, — поспешила я успокоить брата, — не волнуйся. Хорошо, я не буду с ним общаться… ну… когда это возможно. Не волнуйся! — я обняла его руку, ласково улыбнулась и прижалась к нему. — Пойдем в зал, нас, наверное, уже ищут!

Следующий танец я танцевала с братом. Я смотрела на него и думала: «Как же он красив сегодня в своем парадном мундире, со своими вьющимися темными волосами и мужественным благородным лицом! Какая же эта Анна дура! Будь я на ее месте, никогда, никогда бы не променяла такого мужчину ни на Дракулу, ни на кого другого».

Потом я танцевала с другими молодыми людьми, с пожилыми вельможами, с отцом, опять с братом… С графом Дракулой в тот вечер я больше не сталкивалась, только однажды, проходя мимо, он улыбнулся мне и кивнул головой. Как он ушел, я не заметила, наверное, он попрощался только с герцогиней.

Уже ночью, ложась в постель, я вспоминала свой чудесный вечер. Но последней почему-то была мысль о милом незнакомце в осеннем лесу.

========== Глава 4. И грянул гром ==========

И понеслась!.. Балы, приемы, фуршеты, новогодний маскарад, опять балы… Каждый, кто был у нас на празднике, считал своим долгом сделать нам ответное приглашение, а мы никому не отказывали. И, конечно же, везде нас сопровождала герцогиня, всем и каждому представляясь благотворительницей и покровительницей «бедной сиротки» и пожиная заслуженные лавры. Мне было все равно, я не обращала на это внимания, танцевала, веселилась и радовалась жизни, а отец неспешно беседовал со своими знакомыми и с удовольствием потягивал вино. Гэбриел целыми днями пропадал на службе, и я видела его только вечером, когда он возвращался в свою квартиру, где мы теперь и жили.

Часто на приемах я встречала графа Дракулу. Как отец и говорил, он был желанным гостем на каждой вечеринке. Граф всегда вежливо здоровался со мной и даже несколько раз танцевал, бывая при этом неизменно приветлив и предупредителен. Иногда он улыбался мне какой-то особенной улыбкой, и тогда моя душа трепетала, и в глубине ее зажигалась искорка надежды. Но потом следовал вопрос о театре, и искорка тут же гасла, а я с усмешкой думала, что подобное — всего лишь очередная черта его обычного стиля.

Нет, я не могла сказать, что граф мне нравится, я же помнила предупреждения брата, но все же какой-то части меня явно льстило его внимание, а, танцуя с другими, я невольно ловила себя на мысли, что ищу взглядом в толпе его силуэт.

Как-то днем я вернулась с прогулки. Бросив верхнюю одежду в прихожей, я поднялась наверх, чтобы переодеться. Переодеваться мне было лень, и я плюхнулась на кровать. Полежав некоторое время, раскинув руки и смотря в потолок, я перевернулась на живот, и тут мое внимание привлек туалетный столик. На нем, поверх всяких женских безделушек, футлярчиков и коробочек лежало письмо. Я удивилась. Поглядев на него, я привстала на кровати и взяла его в руки. Обыкновенный белый конверт без каких-либо надписей; печати сзади нет, просто заклеено. Странно. Я попыталась посмотреть на просвет, но ничего не увидела.

Обычно всю корреспонденцию служанка относит в кабинет брата, на его рабочий стол. А это лежало здесь. Значит, оно адресовано лично мне? Тогда почему без подписи? Внезапно в мозгу промелькнула мысль: а может это… любовное послание? За полтора месяца, что мы жили в городе, я познакомилась с кучей молодых людей, со многими подружилась, а вот романтические отношения пока ни с кем не завела. Но, может, оно от тайного поклонника?

Аккуратно разрывая конверт, я говорила себе: ты не очень-то губу раскатывай, сейчас выяснится, что это банальный счет, а ты уже нафантазировала!

Внутри оказался сложенный вчетверо лист плотной гербовой бумаги, а на нем… ровные строчки красивым почерком: «Несравненная мадемуазель Ван Хельсинг! С момента нашего официального знакомства прошло уже много времени, а я до сих пор не могу его забыть. Ваш образ, словно чудесный сон, преследует меня всюду, где бы я ни находился. Мне постоянно мерещится ваш голос, запах ваших волос. На любом балу прежде всего я ищу глазами вас, и только потом, увидев, я обретаю спокойствие. Я ничего не хочу от вас, но в душе моей теплится надежда, что, быть может, иногда вы тоже думаете обо мне? Ваш покорный слуга, граф Владислав Дракула».

Я сидела, не в силах пошевелиться. Из моего живота к груди медленно поднималась волна жара, щеки запылали, ноги охватила неожиданная слабость. Нет, дело было не в самом любовном письме, а в том, что его написал Влад… Все предостережения брата мигом выветрились из моей головы, а перед глазами был только осенний лес, я на черном коне, и он рядом…

Пытаясь отогнать наваждение, я уставилась на конверт. «И что с ним теперь делать?» Мысли были тяжелые, с трудом ворочались в голове. Воспитание подсказывало, что на письма принято отвечать, а интуиция твердила, что в данном случае это делать категорически нельзя. Я понимала, что все его слова — лишь шаблон, классические фразы, которые пишутся едва ли не в каждом любовном послании в надежде на внешний эффект, но сердце… сердце отказывалось слушать доводы рассудка.

Я провела рукой по горячему лбу: «Нет, так дело не пойдет — надо успокоиться, остыть, прийти в себя и только потом можно принимать какие-либо решения». Сложив письмо в конверт и сунув его в верхний ящик стола, я пошла в ванную умываться. Облив лицо и шею холодной водой, я долго смотрела на себя в зеркало. «Надо пройтись» — подумала я.

Гуляла я долго, бесцельно бродила по улицам, не замечая никого и ничего вокруг, но зато в голове немного прояснилось. Когда я вернулась, отец с братом ужинали. Отказавшись от ужина под предлогом усталости, я пулей взлетела наверх, разделась и улеглась в постель. Видимо, душевные переживания меня действительно утомили, потому что заснула я мгновенно.

Проснувшись в хорошем расположении духа, я решила все же написать ответ. Что-нибудь вежливое, чтобы не обидеть, но твердое — мол, прости, дорогой друг, но я не твоя судьба. Весь день я проходила с письмом Влада и чистым листком, но нужные мысли не лезли в голову. Потом пришел брат, и я отвлеклась.

Я готовилась ко сну, когда постучала служанка и сообщила, что «его сиятельство просили передать, что ждут вас в кабинете». Я пожала плечами и пошла вниз. Спрашивать, какое именно «сиятельство» меня ждет, я не стала — приду на место, сама узнаю.

Зайдя в кабинет, я увидела брата, стоящего у камина спиной к двери.

— Ты звал меня? — спросила я.

Брат медленно повернулся. В его глазах плескались гнев и ненависть.

— Что это? — процедил он сквозь стиснутые зубы, протягивая конверт.

Меня прошиб холодный пот.

— Пи… письмо, — пролепетала я. «Откуда оно у него?» — судорожные мысли заскакали в голове. — «Наверное, я забыла в гостиной, а он нашел!»

— Как оно у тебя оказалось? — было видно, что брат изо всех сил пытается держать себя в руках.

— Я не знаю! — быстро заговорила я. — Правда, не знаю! Я пришла с прогулки, а оно в моей комнате, на столике. Я не знаю, кто его принес, клянусь тебе!

Брат пристально посмотрел мне в глаза и, видимо, не найдя в них лжи, стал ходить по комнате.

— Ты писала ответ?

— Нет!

— А собиралась?

— Нет! (А вот тут я слукавила).

Брат остановился и снова взглянул на меня. Пальцы его медленно рвали конверт.

— Аликс, пожалуйста, больше никогда не читай его писем! И, тем более, не вздумай отвечать! Если вдруг ты опять получишь такое, сразу сожги его!

Я быстро-быстро закивала головой.

Брат бросил мелкие бумажные клочки в огонь и снова зашагал.

— Я боялся этого! Боялся, что ты понравишься ему. А может, таким образом он хочет досадить мне, не знаю, — брат вскинул голову. — В его словах нет ни слова правды. Он просто хочет соблазнить тебя, влюбить в себя, заставить страдать! Он, как вампир, питается болью своих жертв!

Я стояла, прижав руки к груди, и наблюдала за братом, который ходил из угла в угол. Понемногу тот начал успокаиваться:

— Сестра, надеюсь, ты все запомнила из того, что я сказал?

— Конечно! Все поняла и все запомнила! — заверила я его.

Через три дня я обнаружила на своем туалетном столике новый конверт. Опасливо озираясь, я прикрыла дверь в комнату, заперла ее на ключ и только потом вскрыла письмо. «Мадемуазель, — писал граф, — из вашего молчания я заключаю, что глубоко безразличен вам, и эта мысль разрывает мне сердце. Я пытаюсь убедить себя, что вы всего лишь сильно заняты, но мои надежды тают, как утренний туман. Могу ли я рассчитывать на вашу дружбу, или вам неприятно мое общество?»

Я глубоко вздохнула, сложила письмо и спрятала за корсет — там его брат точно не найдет.

Вечером, занятая невеселыми мыслями о графе, я столкнулась в дверях с братом. Он нес стопку каких-то документов, и от удара они веером посыпались на пол. Мы бросились собирать их. Я сильно нагнулась, и из-за моего корсажа внезапно вывалился сложенный вчетверо конверт и упал прямо поверх бумаг. Я была в домашнем платье, корсет сильно не шнуровала, плюс неудобная поза и… На мгновение я замерла, потом медленно подняла глаза и встретилась с глазами брата. В них я прочитала все. А он прочитал все в моих…

Потом была буря. Нет, это был смерч, цунами, конец света! Следующие полчаса я провела на диване в гостиной, сжавшись в комок в его углу. Отец сидел напротив в кресле и качал опущенной головой. А брат метался по комнате как раненый зверь и орал. Он орал так, что в доме звенели стекла, а у меня болели барабанные перепонки. Смысла его слов я почти не понимала, я лишь смотрела на него и со страхом думала, неужели это мой добрый, милый и заботливый брат?

Наконец он подошел ко мне, схватил обеими руками за плечи и приподнял.

— Ты поняла меня? Поняла, я спрашиваю? — проревел он мне в лицо.

Отец вскочил с кресла и бросился было ко мне, но на полпути застыл. По моим щекам текли слезы.

— Поняла, — прошептала я. Кончиками пальцев погладила брата по руке. — Гэбриел, я люблю тебя…

Секунду брат смотрел на меня, а потом сжал в объятиях так, что кости затрещали.

— Моя девочка! — проговорил он, прижимая меня к себе. — Я люблю тебя. Люблю и не позволю причинить тебе боль! Я не отдам тебя ему!

Я обнимала брата и плакала.

— Прости меня, — его голос стал тише, — я не сдержался. Просто ты самый дорогой для меня человек, и я волнуюсь за тебя. Прости! — он поцеловал меня в лоб.

— Я не сержусь, — я улыбнулась, глотая слезы.

— Иди, сестра, — брат тяжело вздохнул и отпустил меня, — иди, отдыхай.

Я улыбнулась ему еще раз, тихонько выскользнула из объятий и убежала к себе.

После этого брата не было дома два дня, а когда вернулся, он был еще более хмурым, чем обычно и весь вечер ни с кем не разговаривал.

Когда я увидела третий конверт, меня затрясло, а сердце забилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди. Я с ужасом смотрела на него как на ядовитую змею, приготовившуюся к атаке, а он спокойно лежал на моей постели. «Брат убьет меня, — пронеслось в голове, — а потом убьет Дракулу, или Дракула убьет его…» Надо было срочно что-то делать. Трясущейся рукой я осторожно взяла конверт и отнесла его к камину, бросила в огонь. Он вспыхнул и почернел. Мне сразу полегчало, но на душе стало как-то гадко.

Сезон балов заканчивался, и у нас оставалось еще два визита. Я страшно боялась, что увижу графа, и он спросит меня про письма. Но, к своему немалому удивлению, я его больше не встретила. Наконец, посетив всех, кого должны были посетить, мы распрощались с братом и отбыли домой в поместье. Было начало февраля.

========== Глава 5. Золотая клетка ==========

Той ночью я спала ужасно. Меня преследовали кошмары. Я словно тонула в густом киселе и не могла выплыть. Какие-то тени плясали вокруг меня, что-то шептали, тянули ко мне свои длинные холодные руки. Я пыталась убежать, но снова падала в пучину сна. Мне было душно, жарко, я задыхалась. Я металась на постели и никак не могла проснуться. Только под утро страшные призраки оставили меня, и я смогла забыться недолгим сном.

Я открыла глаза и увидела потолок. Обыкновенный белый потолок, полускрытый балдахином. Что-то в нем было не так. Продолжая лежать, я обдумывала этот вопрос.

Какой балдахин, у меня же обычная кровать!

Резко встряхнувшись, я села и огляделась. Я находилась в совершенно незнакомом месте. Большая высокая комната с роскошным убранством в золотисто-абрикосовых тонах. Туалетный столик, комод, полки с книгами. Сквозь окна, занавешенные плотными бархатными портьерами, просачивается дневной свет. Около одной из стен стоит кровать, на которой сейчас сижу я, а на мне… — я перевела взгляд, — вместо моей белой кружевной сорочки голубой шелковый пеньюар! Что за…? Я вскочила с кровати. Где я? Как я здесь оказалась? И самое главное: кто меня переодевал?

Схватив с кровати одеяло, чтобы прикрыться, я подбежала к окну. Отведя в сторону тяжелую ткань шторы, посмотрела на улицу.

Ух, ты! Всюду, насколько мог охватить взор, тянулись бесконечные поля, рощи и долины, покрытые искрящимся снегом. У самого горизонта в причудливых изгибах застыла замерзшая река. Слева громоздились горные вершины. Я взглянула вниз и увидела сад, окруженный широкой каменной стеной. Сейчас он был мертв, голые ветви деревьев укутывал снег. Судя по высоте, с которой я смотрела, моя комната располагалась примерно на четвертом этаже.

Оторвавшись от окна, я повернулась к нему спиной. Мысли путались в клубок, будто весенние змеи. «Нет, это сон, это бред, так не может быть на самом деле. Мы не на востоке и не в каменном веке, чтобы воровать женщин! Пойду, найду кого-нибудь, пусть он объяснит мне, что тут происходит» — с этим намерением я направилась к двери. Внезапный скрежет ключа в замочной скважине заставил меня вздрогнуть и замереть на полдороге, сильнее закутавшись в одеяло. Дверь в комнату отворилась, и на пороге появилась симпатичная молодая девушка. Она подошла ко мне и поклонилась.

— Доброе утро, мадемуазель! Я вижу, вы уже встали. Меня зовут Мадлен, я ваша служанка. Как вам спалось?

— Где я? — спросила я.

— Мне запрещено отвечать на подобные вопросы, — улыбнулась девушка. — Милорд придет к вам и все объяснит. А пока мне велено помочь вам с утренним туалетом.

— Милорд? Какой милорд?

— Имейте терпение, мадемуазель, — мягко произнесла служанка, — вы скоро все узнаете. А сейчас необходимо одеться, вы же не хотите встретить милорда в таком виде.

Все чудливее и странноватее. Из вредности мне захотелось не послушаться, но перспектива предстать перед посторонним мужчиной в неглиже не прельщала, так что пришлось сесть в кресло перед туалетным столиком. Мадлен быстро и умело расчесала и уложила локонами мои белокурые волосы. Потом принесла платье. Я не смогла скрыть восхищения, увидев это чудо. Белое открытое платье из дорогой парчи, сплошь покрытое вышивкой и жемчугом — будто морозными узорами по стеклу. Рукава, которые должны открывать плечи — длинные, из тонкого шифона. Проведя по платью рукой, я с явной неохотой оторвалась от него:

— Это не мое.

— Теперь ваше, мадемуазель!

— Я отказываюсь надевать это платье, — я сложила руки на груди, — принесите мою одежду.

— Но я не знаю, где она, — растерялась служанка. — Милорд приказал подать вам это платье.

Каков нахал! Он желает, чтобы я еще и одевалась по его вкусу? Но делать было нечего, не оставаться же в пеньюаре.

Платье село как влитое. И как он угадал с размером? Зашнуровав корсет, Мадлен предложила мне украшения из стоящей тут же шкатулки, от которых я отказалась.

— Я доложу милорду, что вы готовы его принять. Можете подождать в приемной, — служанка поклонилась и вышла из комнаты. Я последовала за ней.

За спальней находилось еще одно помещение, не менее богато обставленное — своеобразная приемная-будуар. Здесь располагались диваны, кресла, столик и множество всяких украшений вроде ваз, цветов и картин. Я стояла у окна, когда послышались звуки шагов, и чуть слышноскрипнула дверь. Я резко обернулась… и потеряла дар речи.

На пороге стоял граф. Владислав Дракула. Обаятельно улыбаясь, он подошел ко мне.

— Безумно рад вновь видеть вас, мадемуазель Ван Хельсинг! — он поцеловал мою руку.

От изумления я не сразу смогла заговорить.

— Граф… так это вы? — выдохнула я.

— Да, это я! — довольно подтвердил он. — А вы моя желанная гостья. Добро пожаловать в мой скромный замок в Карпатских горах!

— Но я не давала своего согласия! — растерялась я.

— Верно, — согласился граф, — я его и не просил.

— Как же тогда я оказалась здесь?

Граф напустил на себя грустный вид:

— У меня не было выбора.

— Что вы имеете в виду?

— Мадемуазель, вы очень привлекательная девушка, и я бы хотел познакомиться с вами поближе. Кстати, я посылал вам три письма, на которые вы так и не соизволили ответить… Знаю, знаю, — он поднял руку, предупреждая готовые сорваться с моих губ объяснения, — вам запретил брат. Имел с ним беседу по данному вопросу, — он ухмыльнулся. — Поэтому я и решил пригласить вас к себе, в мой тихий замок, подальше от посторонних глаз, где никто и ничто не сможет нам помешать.

— Но граф, так нельзя! — я в волнении прошлась по комнате. — Это… неприлично. Девушка не может одна гостить дома у мужчины!

— Почему? Вы подозреваете меня в непорядочности? — граф обиделся.

— Нет-нет! — поспешила ответить я. — Дело в другом. Только подумайте, что обо мне скажут в обществе, как это отразится на моей репутации!

— Кто же узнает, что вы здесь? — удивился граф.

— Да? — съязвила я. — А как же слухи о ваших бесчисленных любовницах, о них тоже никто не знает?

— Ах, мадемуазель, — граф брезгливо поморщился, — и охота вам слушать подобную грязь! Сплетни — ложь! Люди завистливы, вот и придумывают всякие гадости.

— Что же я буду делать в вашем замке?

Граф улыбнулся:

— Поверьте мне, вы не соскучитесь. В моих владениях множество развлечений, я вам потом все покажу. У меня великолепные конюшни, охотничьи собаки и соколы, отличная библиотека. Кроме того, у вас буду я.

Я присела в кресло и положила руки на колени.

— А вас не беспокоит, как на мое отсутствие отреагирует мой брат? И отец? Ведь они будут искать меня, — я прищурилась.

— Прошу прощения, мадемуазель, но мне глубоко плевать на вашего брата. Он взрослый человек и должен жить своей жизнью, а не лезть в вашу. Что же касается отца… Он не будет вас искать, — голос графа стал неожиданно спокойным, — потому что я не похищал вас. Я увез вас с его согласия.

— Этого не может быть, — сказала я.

— Почему же?

— Потому что. Я уже говорила вам, это неприлично!

Граф сделал вид, что увлеченно рассматривает свои ногти.

— Понимаете, мадемуазель, — протянул он, — две деревни в триста душ могут немного сместить рамки приличий.

— Что? — я вскочила. — Хотите сказать, что отец меня продал?

— Ну, зачем же так грубо? — сморщился граф. — Он всего лишь помог влюбленным. Я сказал ему, что мы любим друг друга, а ваш брат мешает нам встречаться. И, дабы не разжигать межсемейную вражду (где-то я уже слышала это выражение), я попросил разрешения пригласить вас в свой замок. А деревни — это так, маленькая благодарность за понимание.

— Ты лжешь! — закричала я. — Отец не мог так поступить!

Отец мог так поступить. Я вспомнила его извиняющееся лицо и виноватую улыбку, которая появлялась всякий раз, когда он был вынужден мне отказать: в новом платье, в хорошей лошади, в вечеринке для друзей. Мы жили небогато, и, хотя я не жаловалась и ничего особенного не просила, отца сильно расстраивало, что он не может дать мне достойное содержание. Поэтому перед столь щедрым предложением папа мог и не устоять, а легенда графа послужила дополнительным оправданием для возражавшей совести…

— Ты подлец! — я размахнулась и залепила графу пощечину.

Почти залепила. Потому что сильная рука перехватила мою ладонь, замершую в сантиметре от его лица, он резко дернул и притянул меня к себе. В голосе появилась сталь, а темные глаза подернулись льдом:

— Держите себя в руках, мадемуазель! Я ведь могу и ответить. Я никогда прежде не бил женщин, и мне не хотелось бы начинать. Поэтому в следующий раз, прежде чем что-то сделать, хорошенько подумайте.

Он ослабил хватку, и я выдернула руку.

— Что ж, — холодно сказал граф, — сейчас, думаю, вам нужно немного времени, чтобы побыть одной. Прийти в себя, все обдумать, — он повернулся и уже на ходу бросил:

— Жду вас к завтраку.

— Я не буду завтракать, — тихо проговорила я.

— Как хотите, мадемуазель. Тогда к обеду.

В ярости я схватила стоящую рядом вазу и со всей дури шмякнула об пол.

— Да, и еще, — раздался от двери насмешливый голос, — постарайся не разнести хотя бы свою спальню, а то тебе придется ночевать в моей!

С рычанием я повернулась к нему, но дверь уже захлопнулась.

Разбив еще несколько ваз и расшвыряв подушки, покрывала и стулья, я немного успокоилась и решила на этом остановиться, а то как бы граф действительно не воплотил в жизнь свою угрозу.

«А может, стоило попробовать?..» Ужаснувшись такой мысли, я погнала ее прочь. Так, что делать дальше?

Подойдя к двери и подергав ее, я с огорчением обнаружила, что она заперта. Окна тоже не открывались за исключением одного, в спальне. Распахнув его, я высунулась наружу. В лицо пахнуло холодом, но я не обратила на это внимания. Нет, стена гладкая, слезть не получится. А прыгать… «Перебьется» — со злостью подумала я. Веревка из простыней… Но тут я увидела графа и быстренько захлопнула окно. Он вышел в сад с какими-то людьми, видимо, охраной и что-то им говорил. Наконец, граф ушел, а один охранник вдруг резко вскинул голову и поглядел на мои окна. Я отпрянула и прислонилась спиной к стене. Похоже, и этот путь теперь отрезан.

От обеда я тоже отказалась, впрочем, как и от ужина. Никто меня не уговаривал, Мадлен, услышав очередной отказ, невозмутимо отвечала: «Хорошо, мадемуазель, я доложу милорду». Граф больше не появлялся.

Вечером на меня напала тоска и апатия. Я лежала на кровати и плакала, вцепившись в подушки. Мне было очень обидно и горько от того, что меня обманули, предали, распорядились мной как вещью. Но больше всего убивало то, что мой красивый, обаятельный Влад, мой таинственный незнакомец, к которому в глубине души я все-таки была неравнодушна, оказался тем самым бессердечным негодяем, о котором говорил брат.

Мне было так плохо, что я даже не захотела раздеваться перед сном. Но потом подумала, что спать в платье будет очень неудобно и позволила Мадлен себя раздеть.

========== Глава 6. Вопросы и ответы ==========

Робкий солнечный лучик, пробравшись через незанавешенное окно, коснулся моей щеки. Я улыбнулась. Я уже давно проснулась, сидела на кровати в позе лотоса и обдумывала свои шансы на побег. Результаты пока были неутешительны. Дверь заперта, под окнами — круглосуточный патруль, но даже если мне удастся выбраться во двор, это ничего не изменит — через трехметровый забор не перелезть, а ворота наверняка хорошо охраняются. Идею пригрозить графу самоубийством я отмела сразу — с ним не прокатит. Он еще в кресло усядется и голову ладонью подопрет: давай, девочка, покажи, на что способна.

Еще можно попробовать его игнорировать. Не разговаривать, не мыться, не чистить зубы, ходить всегда взлохмаченной и в пеньюаре. Тогда рано или поздно ему станет противно, и он отправит меня домой. Бр-р-р! Меня передернуло. Нет, этот способ слишком жесток для моей нежной психики. Больше вариантов не было. Оставалось ждать, что со временем непременно что-нибудь подвернется. Я потянулась и встала с кровати. На спинке стула висело мое вчерашнее платье, и я стала одеваться. Очень сильно хотелось есть, хорошо хоть вода в комнате имелась.

Когда пришла Мадлен, я почти зашнуровала корсет. Она запричитала и кинулась мне помогать. Затянула шнуровку, уложила волосы и предложила спуститься вниз к завтраку. «Я не хочу завтракать» — по привычке ответила я и тут же об этом пожалела: в желудке заскребло так, будто там поселился кто-то живой и теперь отчаянно пытается вылезти наружу. Пробормотав свое обыкновенное: «Хорошо, мадемуазель, я доложу милорду», служанка с поклоном удалилась, а я, голодная и злая, уселась на широкий подоконник, подобрала ноги и стала смотреть, как топчется замерзший за ночь охранник.

— Мадемуазель, вы хотите разбить мне сердце, умерев от голода?

Я вздрогнула и подняла голову. Задумавшись, я не заметила, как граф вошел в комнату и встал у окна рядом со мной. Не знаю почему, но я обрадовалась его присутствию. Наверное, сутки одиночества сделали свое подлое дело.

— Я не голодна, граф, — сказала я.

Минуту он продолжал смотреть в окно, потом спросил:

— Вам так сильно не нравится быть моей гостьей?

— Пленницей, — поправила я.

— В данный момент это одно и то же, — граф качнул головой. — А что именно вас не устраивает? Я чем-то обидел вас?

— Нет, просто я не хочу быть очередной в вашем списке побед.

— Вы хотите быть единственной? — граф пристально посмотрел на меня.

— Не для вас! — я гордо вскинула голову.

— Почему?

Действительно, почему?

— Потому, что мужчины, способные на искренние чувства, не похищают девушку против ее воли.

Граф прищурился:

— С чего вы вообще взяли, что я увез вас для столь низких целей?

— Разве я не права? — удивилась я.

— Не совсем, — его рука легла на мою. Сердце предательски екнуло, — не стану скрывать, вы нравитесь мне, Аликс, и я желал бы, чтобы это чувство было взаимным. Но клянусь вам, у меня и в мыслях не было к чему-то вас принуждать. Просто вы совсем не знаете меня. Нельзя судить о человеке со слов других. Я хочу, чтобы вы провели со мной некоторое время и потом уже решили, достоин я вашего внимания или нет.

— А если я решу не в вашу пользу?

— Тогда я отпущу вас. Но не раньше, чем полностью удостоверюсь в невозможности завоевать ваше сердце.

Что ж, по крайней мере, честно и откровенно.

— Полагаю, у меня нет выбора? — поинтересовалась я.

— Выбор всегда есть. Но иногда им лучше не пользоваться.

Это он на побег намекает. Ладно, поживем, увидим, что лучше.

Я решила сменить тему:

— Могу я задать вам несколько вопросов, граф?

— С удовольствием отвечу, — он уселся на другой край подоконника лицом ко мне.

— Почему я не проснулась, когда вы везли меня в свой замок? Вы дали мне снотворное?

— Да, двойную дозу.

Теперь понятно, почему меня мучили такие кошмары!

— От нашего поместья до Карпат три дня пути. Неужели я столько проспала?

— Полтора. У меня хорошие лошади, — улыбнулся граф, — не волнуйтесь, Аликс, все это время вы находились в лучшей из моих карет, со мной. И я тщательно оберегал ваш сон.

Я попыталась представить, как это выглядело, и поежилась. Теперь самый животрепещущий вопрос.

— Кто переодевал меня?

— Не я! — заверил граф, но мне не понравился блеск в его глазах.

Помолчали.

— Это правда про моего отца? — наконец, тихо спросила я.

— Да, — граф стал серьезен, — когда вернетесь, спросите его сами. Но не сердитесь сильно, старик любит вас. Он думает, что вам здесь хорошо.

Вот подлец! Теперь я даже пожаловаться отцу не смогу, потому что тогда он умрет от угрызений совести!

Неожиданно граф спохватился:

— Мадемуазель, вы не захотели спуститься в столовую, чтобы позавтракать со мной, и я позволил себе дерзость заказать завтрак в ваши покои. Надеюсь, теперь вы не откажетесь разделить со мной трапезу?

Я прислушалась к нечту, скребущемуся у меня в животе, и вздохнула:

— Не откажусь…

После легкого завтрака, во время которого я изо всех сил старалась не торопиться, чтобы не показать, насколько голодна, граф предложил прогуляться по замку.

Разумеется, замок оказался великолепен, как и все, принадлежащее Владиславу Дракуле, начиная от зимнего сада, который непосвященный человек вполне мог принять за небольшую рощу и заканчивая конюшней на пятьдесят породистых лошадей, из которых вороной жеребец графа оказался вовсе не самым лучшим.

Но самое большое впечатление произвела на меня оружейная комната. Это была самая полная из когда-либо виденных мной коллекций холодного и огнестрельного оружия. Граф не хотел здесь долго задерживаться, видимо, думая, что девушке это не интересно. Тогда я сняла со стены небольшой тонкий лук со стрелами, прицелилась в стоящую у дальней стены мишень и несколько раз выстрелила. Три стрелы воткнулись рядом, касаясь друг друга оперением, в нескольких миллиметрах от центра мишени. Граф был поражен.

— Вот это да! — только и смог проговорить он.

— Забыли, чья я сестра? — я повесила лук на место и гордо вышла из комнаты.

Граф восхищенно смотрел мне вслед.

Вечером, когда я отдыхала после ужина, зашла Мадлен, принесла теплую зимнюю амазонку и сказала, что граф приглашает меня совершить верховую прогулку. «А вот и мой шанс!» — подумала я, быстро оделась и вышла во двор. У ворот уже стояли две оседланные лошади. Граф помог мне сесть на красивую крапчатую кобылу, которая особенно понравилась мне при осмотре конюшни, а сам вскочил на своего черного коня. Подъехал ближе и улыбнулся:

— Заранее предупреждаю вас, моя прекрасная мадемуазель Ван Хельсинг, даже не пытайтесь бежать. Моя лошадь быстрее вашей, кроме того, у меня есть вот это, — он положил руку на пистолет за поясом.

— Убьете при попытке к бегству? — ужаснулась я.

Граф сокрушенно покивал головой.

— Только не вас, — добавил он, — вашу кобылу. Так что подумайте о ней, прежде чем на что-то решаться, — он подмигнул мне, пришпорил коня и скрылся в открытых воротах.

Я с грустью посмотрела, как настороженно водит ушами лошадь, прислушиваясь к далеким звукам, и погладила ее по шее. «Сегодня просто не мой день» — подумала я. — «Ну ничего. Он не последний». Легонько ударила лошадь по бокам и поскакала вслед за графом.

========== Глава 7. Байки из склепа ==========

Все свободное время граф проводил со мной. Он старался развлекать меня как мог. Мы катались верхом и на тройке, которой граф управлял сам, он показывал мне самые прекрасные и таинственные местечки своих необъятных владений. Вечерами мы играли в шахматы или просто сидели в гостиной перед камином и пили кофе или вино. Граф все время рассказывал что-нибудь интересное: легенды, истории, страшные сказки. Я изо всех сил старалась делать равнодушный вид, но потом забывалась и слушала, затаив дыхание. Графу, видимо, льстило такое внимание, потому что тогда он начинал отчаянно флиртовать, никогда, впрочем, не переходя границы дозволенного.

Когда граф был занят, я гуляла по замку, читала книги или тренировалась в оружейной. Мою охрану сняли, и я уже не напрягалась, чувствуя постоянное дыхание на затылке. К своему немалому удивлению я начала замечать, что мне нравится такая жизнь, мне приятна компания графа и мне скучно, когда его нет рядом. Конечно, даже под страхом смерти я не призналась бы себе в симпатии или — о, ужас! — влюбленности, но и подобный расклад меня сильно беспокоил. Я мечтала удрать из замка, дабы сохранить хоть остатки гордости, но подходящего случая все никак не предоставлялось.

Графа дома не было, и я решила прогуляться. Долго бродила по заметенным снегом аллеям, занятая своими мыслями, пока, наконец, не забралась в самый дальний и глухой уголок сада, где находился склеп. Очнувшись от раздумий, я с удивлением разглядывала небольшое сооружение из черного мрамора. Я еще не бывала там — граф не приглашал, а напрашиваться как-то невежливо, да и что может быть интересного в фамильной усыпальнице? Но раз уж я все-таки оказалась здесь, почему бы не зайти? Я толкнула тяжелую деревянную дверь с гербом Дракулы, и она медленно подалась вперед.

Внутри было мрачно и сыро. Маленькие узкие окна под самой крышей почти не пропускали свет, и в помещении царил густой полумрак. Вниз вели широкие ступени. Склеп наполовину находился под землей, благодаря чему был довольно просторен. В стенах ниши, в нишах гробы, много гробов — род Дракулы очень древний.

На полу располагались постаменты, некоторые из них были пустые. Мое внимание привлек гроб в самом углу — он был заметно светлее остальных. Опираясь рукой о стену, чтобы не упасть, я осторожно спустилась вниз.

Гроб был позолочен. Я осмотрела его со всех сторон — позолота еще не потрескалась и не начала осыпаться, значит тот, кто здесь лежит, умер совсем недавно. Я провела рукой по затейливым узорам на боку саркофага и неожиданно оступилась. Чтобы не упасть, я схватилась за ножку гроба, и она подломилась подо мной.

Я отскочила, с ужасом ожидая, что гроб начнет заваливаться и падать на пол, но ничего не произошло. Только в стене, прямо передо мной, вдруг дрогнула массивная мраморная плита и стала медленно отодвигаться в сторону, сопровождая путь скрежетом и скрипом. Открылся небольшой проем со ступенями, уходящими в черную непроглядную мглу. Я осторожно подошла и заглянула внутрь. Нет, ничего не видно. Тут нужен факел или, на худой конец, свеча.

Внезапно мое сознание озарила мысль: в каждом замке есть тайные подземные ходы, которые выводят за ограду, в какое-нибудь безопасное место. Может, это один из них? Странно, правда, что вход находится в склепе, а не в самом замке, но мало ли о чем думали архитекторы, когда проектировали его. «Надо прийти сюда ночью и осмотреть» — решила я. Если это действительно подземный ход, то у меня появляется замечательная возможность сбежать из замка. О том, что я буду делать дальше, когда окажусь за воротами, я в тот момент не подумала.

Немного потыкавшись у гроба и, не найдя рычага, задвигающего плиту, я решила оставить все как есть. «Вряд ли граф часто сюда ходит, так что до вечера время будет».

Поздно ночью, когда все заснули, я взяла свечи, сколько удалось найти, оделась потеплее и, тихонько прошмыгнув мимо спящих охранников, выбралась в сад. Добежала до склепа, вошла внутрь. Ничего не изменилось, плита по-прежнему стояла в стороне, открывая черный проем. Я зажгла свечу, огляделась и не спеша ступила на лестницу.

Не успела я сделать и несколько шагов, как сзади что-то вздрогнуло, лязгнуло, и тяжелая плита поехала на место. Я бросилась было к ней, но куда там, уже поздно! Теперь остался только путь вперед. По правде говоря, происшествие не слишком меня напугало. Если есть вход, значит, есть и выход.

Неровное пламя свечи выхватывало из темноты стены коридора — шершавые, темные от времени, местами покрытые инеем. Звук шагов гулко отдавался впереди. Коридор плавно повернул, потом пошел под уклон. Слева в стене оказался темный проем. Заглянула внутрь — пусто, похоже на небольшую комнату. Пошла дальше, опять проем, на этот раз побольше: у дальней стены прогнившие, полуразвалившиеся стол со стулом. Еще несколько комнат и опять лестница вниз. «Почему вниз? — подумала я. — Хотя замок находится на горе, так что, наверное, логично». Спустившись по ступеням, я оказалась в новом коридоре, более широком, он-то и привел меня к первой развилке.

В недоумении я стояла на перекрестке трех коридоров и не знала, куда идти. Никаких указателей, никаких знаков. Я пожалела, что не взяла с собой ничего, чем можно писать, например, кусочек мела. Он бы мне очень пригодился отмечать путь, а то вдруг придется возвращаться обратно.

Поводила свечой около стены — нет, так знак не оставишь, стена вся прокопченная, ничего не видно. Что ж, придется следовать интуиции — и я свернула в правый тоннель. Через десяток метров новая развилка. На сей раз я пошла прямо, уперлась в тупик с маленькой каморкой, вернулась и опять повернула направо.

Оказавшись перед винтовой лестницей, я задумалась. Опять вниз? Как-то подозрительно и неприятно. Но снова петлять по развилкам… Ладно, спущусь, посмотрю, что там, если не понравится, вернусь обратно.

Побродив немного, я наткнулась на первую комнату с решеткой. Решетка была не заперта, и я пробралась внутрь. С потолка свисает обрывок цепи, у стены железный стол с какими-то инструментами. Подойдя ближе, я узнала пилу и несколько ножей. Все старые, проржавевшие настолько, что тронь пальцем и рассыпятся. «Это что, камера пыток или кабинет допроса?» Мне определенно не нравилось здесь. К тому же тюрьмы обычно расположены под замком, а мне надо в противоположную сторону. Я решила вернуться к лестнице.

…И не нашла ее. Все тот же коридор, открывающий взору новые и новые камеры, некоторые со странными кроватями и предметами, похожими на орудия пыток, а лестницы нет! Мне стало нехорошо, по спине пробежал холодок, а стены вдруг начали давить на меня. И мне захотелось немедленно уйти отсюда. Плевать на свободу, я хочу в теплый светлый замок с высокими потолками и просторными комнатами.

Я быстро пошла вперед. Похоже, я начинала замерзать, меня мелко трясло, а пальцы рук стали терять чувствительность. Коридор петлял, раздваивался, и в одной из камер я заметила что-то большое и темное. Подойдя ближе и посветив свечой, я увидела огромный вертикальный саркофаг, увенчанный изображением равнодушного женского лица. «Это что, железная дева?» — в ужасе подумала я. Проверять, есть ли внутри шипы, не хватило духа, я повернулась и закричала, чуть не выронив свечу.

Передо мной, прикованный цепями, висел скелет. Железные браслеты охватывали его запястья и лодыжки и крепились к специальным скобам, торчащим из стены. Скелет был очень старый, давно истлевший, остатки плоти превратились в пыль. Было непонятно, повесили здесь уже мертвое тело, или человек был жив, а уже здесь его убили или он сам умер от голода.

Развернувшись, я бросилась прочь из этой страшной комнаты. Как оказалось, она здесь не одна… То тут, то там в сплетении тоннелей я натыкалась на такие же каморки с мертвыми людьми. Они, как и первый были прикованы: к стене, к кровати; в разных позах, разной степени сохранности, в обрывках одежды и совсем без нее; в одной комнате находилась лишь груда костей, увенчанная черепом, но от этого было не менее жутко.

Один скелет особенно врезался в мою память. Он лежал на кровати, а на уровне несуществующего живота покоился крохотный комочек из костей. Это каким же надо быть извергом, чтобы мучить беременную женщину!

Я металась по этому лабиринту смерти, поминутно натыкаясь на стены и страшные камеры. Я ничего не соображала, мне не хватало воздуха, в голове молотком билась только одна мысль: «Прочь, прочь отсюда! Из этих каменных коридоров, которые раздавят меня, расплющат, погребут под собой!»

Неожиданно паника прошла, ей на смену появились странное равнодушие и отчуждение. Я отчетливо поняла, что мне не выбраться, я умру здесь, но эта мысль больше не пугала меня. Навалилась страшная усталость, я с трудом передвигала ноги. Захотелось сесть где-нибудь в углу, закрыть глаза и заснуть навеки. Меня никто никогда не найдет, мое тело разложится, высохнет и превратится в еще один скелет в этой мрачной братской могиле. Хорошо бы умереть в комнате женщины с ребенком, но я не могу ее найти.

Я уже присела под стеной и собиралась потушить свечу, как вдруг заметила вдалеке еле видимые всполохи света. «Привидения! — промелькнуло в голове. — Призраки замученных здесь!» — я в ужасе вскочила. По спине забегали мурашки, волосы встали дыбом. «А что, если…»

— Влад? — неуверенно позвала я.

— Аликс! — далекий тревожный голос, самый прекрасный и чарующий голос на свете.

— Влад, я здесь! — закричала я.

Пятна света заплясали, разгораясь, и из-за угла коридора показалась фигура. Мой спаситель, мой любимый! А если он убьет меня из-за того, что я оказалась здесь и столько увидела? Плевать! Лучше принять смерть от его рук, чем остаться гнить в этих проклятых подземельях. Я отбросила свечу и побежала вперед.

Граф воткнул факел в какую-то трещину в стене и тоже бросился мне навстречу. Вот он уже рядом, совсем близко, я касаюсь его протянутой руки, но тут моя нога словно проваливается куда-то, я падаю, и меня накрывает темнота.

========== Глава 8. Падал теплый снег ==========

Я очнулась от свежего воздуха, когда граф выносил меня из склепа. Полуоткрыв глаза, я осознала, что нахожусь у него на руках, вокруг заснеженный сад, а надо мной — бескрайнее серое небо, с которого валит густой снег, крупными хлопьями залепляя мне лицо.

Граф заметил, что я прихожу в себя и понес в крытую застекленную беседку. Там он посадил меня на диван, укрыл своим меховым плащом, а сам сел в дальнем конце помещения и стал смотреть на падающий снег.

Первые минуты прошли в молчании. Наконец граф спросил:

— Что ты делала в подземелье? — голос был хриплым и уставшим.

— Я… — промямлила я, — я хотела…

— Ты хотела сбежать, — констатировал граф, продолжая смотреть в окно. — Там действительно есть несколько выходов, но ты их никогда не найдешь. Не зная расположения коридоров, в них можно бродить бесконечно, а при нынешнем морозе сложно дотянуть до вечера. Но даже если бы тебе удалось выбраться наружу, — он повысил голос, — что ждет тебя в зимнем лесу? Голодные волки? Неужели тебе настолько неприятно мое общество, что смерть в зубах хищников кажется избавлением? — он повернулся ко мне.

В его глазах было столько гнева и боли, что я поразилась. Я искала нужные слова и не могла найти. Я хотела объяснить, что нет, все не так, дело совсем в другом…

— Нет, Влад! Мне приятно твое общество…

Казалось, он не расслышал и снова отвернулся. Опять потянулось молчание. Наконец я решилась задать мучивший меня вопрос:

— Кто эти люди там, внизу?

— Люди? — граф невесело ухмыльнулся. — Пленные враги, продажные слуги, неверные любовницы… Мои предки умели развлекаться, не так ли? Не бойся, моя жертва там всего одна. И она не в подземелье.

— В золотом гробу, — догадалась я.

— Да, — подтвердил граф. — Это моя невеста. Я убил ее.

— За что?

Граф посмотрел на меня. Теперь его взгляд был грустным.

— За неделю до свадьбы я застал ее в саду. Она сидела на коленях у садовника и целовала его. Тем же вечером садовника повесили, а ей я сказал, что разрываю помолвку, а всему свету расскажу, будто видел ее на сеновале со слугой. Ночью она выпрыгнула из окна. Я хотел всего лишь напугать ее, чтобы она пожалела, раскаялась, а вышло… по-другому, — граф опустил голову.

— Она не любила тебя, — прошептала я.

— Зато я любил ее! — воскликнул граф. — С тех пор в моей душе образовалась пустота… И я ничем не мог ее заполнить кроме страданий и боли других людей. У меня было множество женщин, я соблазнял их, забавлялся как с игрушками, а потом бросал. Видишь, — граф горько усмехнулся, — я на самом деле то чудовище, которым меня считают.

Он встал и пошел к двери. «Ты не чудовище! — хотелось закричать мне. — Просто ты еще не встретил девушку, которая полюбит тебя всем сердцем и окажется достойной тебя!» Но было уже поздно, граф закрыл дверь. Я еще немного посидела в беседке наедине с грустными мыслями. Все мои негативные чувства к графу мгновенно испарились. Остались лишь понимание, сочувствие и нежность. Потом я побрела в замок.

Приближалось время обеда. Спустившись в столовую, я с удивлением обнаружила, что одна.

— А где граф? — спросила я у слуг.

— Милорд уже пообедал и уехал, — доложили мне.

Уехал… Аппетит тут же испортился. Я отказалась от обеда и пошла в сад.

Смахнув с сидения сугроб, я уселась на скамейку. Ветер давно стих, а снег все шел. Маленькие легкие снежинки медленно кружились, словно не желая соприкасаться с землей. Я подняла голову. На сером небе возникали темные точки, они падали, приближаясь, ложились мне на лицо и тут же таяли, оставляя после себя крохотные слезинки. Все вокруг дышало умиротворением и тишиной.

И мне вдруг остро, до боли захотелось остаться здесь навсегда. В этом тихом заснеженном саду, который весной расцветет и засияет буйством красок. В этом замке, стена которого находилась за моей спиной, теплом, надежном и таком уютном. Рядом с этим самовлюбленным, эгоистичным и жестоким человеком, у которого кусок льда вместо сердца… Я опустила голову и заплакала.

Не знаю, сколько я так просидела, но, когда Мадлен нашла меня, уже стемнело, а на моих плечах и голове намело небольшие сугробики. Мадлен всплеснула руками:

— Да разве так можно, мадемуазель! Мы вас повсюду ищем, а вы тут… Вы же простудитесь! Идемте скорее в замок!

— Граф вернулся? — с надеждой спросила я.

— Да.

Просто «да». Значит, не спрашивал обо мне. Мадлен отвела меня в гостиную, усадила в кресло у камина, подала теплый плед и принесла горячего какао. Я устроилась поуютнее, закуталась в плед и обняла ладонями большую чашку, ласкающую своим теплом, сделала глоток. Хорошо.

В дальнем углу комнаты что-то зашуршало. Я оглянулась. В полумраке угадывался силуэт. Он стал приближаться, и я узнала графа. В одной руке у него была бутылка виски, в другой бокал. Он медленно подошел к камину и сел в соседнее кресло.

— Как погода? — безлично спросил он.

— К вечеру похолодало, — несмело ответила я.

Воцарилось молчание.

Я опустила глаза, провела пальцем по краю чашки и тихо произнесла:

— Прости меня, Влад. Я была не права.

Граф некоторое время продолжал смотреть в огонь, потом поставил бутылку и стакан на столик рядом с креслом, встал и подошел ко мне. Я поднялась ему навстречу.

Граф посмотрел на меня долгим взглядом. От него пахло алкоголем, но глаза были ясные и чистые, полные печали. Его ладони легли мне на талию, и он негромко сказал:

— Я боялся, что больше никогда не увижу тебя… живой.

Я коснулась пальцами его груди. Сквозь тонкую рубашку чувствовались крепкие мышцы. Несколько секунд я наслаждалась этим ощущением, а потом обняла его, уткнулась носом ему в грудь и зарыдала.

За окном неспешно падал снег, в камине весело потрескивал огонь, а из меня выходило напряжение прошедшего дня. Мои плечи беззвучно тряслись, а граф прижимал меня к себе, гладил по волосам и целовал в макушку.

========== Глава 9. Делай свой выбор ==========

Наутро я еще раз попросила прощения и клятвенно пообещала больше не предпринимать никаких попыток к бегству, не посоветовавшись с графом, и инцидент был исчерпан, а истерика забыта. Граф окружил меня заботой и вниманием, но флиртовать перестал, из чего я заключила, что он все еще дуется на меня.

Через два дня была назначена охота. Я ожидала ее с двойственным чувством: с одной стороны азарт, скачки и стрельба обещали массу новых впечатлений, с другой — бьющийся в предсмертной агонии зверь на кровавом снегу — картина, мягко говоря, на любителя. Но, как бы там ни было, отказываться от самого популярного развлечения аристократии я не собиралась.

День охоты обещал быть ясным и солнечным. Но с самого утра что-то не задалось. Вначале вспугнутый матерый кабан изрядно погонял нас по полю, потом, видимо, решив подороже продать свою жизнь, ранил двух любимых собак графа. После чего, растолкав всю свору, он унесся в лес, где и пропал без вести, как сквозь землю провалился. Егеря и прочая свита, опасаясь гнева хозяина, спешно ускакали вперед, а мы с графом, увлекшись спором о разных породах гончих, немного приотстали.

Перекидываясь репликами, мы пересекали небольшую лесную полянку. Вдруг раздался громкий хлопок, конь под графом захрипел, споткнулся и покатился по земле. Проехав по инерции несколько метров, я рванула поводья и спрыгнула с лошади. Кинулась было к графу, но, сделав несколько шагов, застыла как вкопанная. Из кустов на окраину поляны вышел мой брат… Он был в длинном дорожном плаще и широкополой шляпе, надвинутой на глаза. Правая рука вытянута, в ней — пистолет. Я бросила взгляд на графа. Он успел подняться, но пистолетов при нем нет, наверное, потерял, когда падал. Брат остановился и прицелился, палец потянул курок. Еще секунда, и…

— Гэбриел! Ты убьешь отца моего ребенка!

— Что? — оба с изумлением повернулись ко мне.

Я и сама ошалела от того, что сказала. Некоторое время мы молча пялились друг на друга. К счастью, я первая пришла в себя, подскочила к брату и ударила ладонью по стволу пистолета, опуская его вниз. Прогремел выстрел, пуля ушла в снег.

— Ах, ты… — больше брат не нашел, что сказать, отшвырнул бесполезный теперь пистолет, вытащил из ножен на поясе кинжал, оттолкнул меня и бросился на графа. Тот быстрым движением выхватил два длинных тонких клинка и встал в боевую позицию, готовясь встретить противника. Я завизжала.

Они кружили друг около друга, делая выпады, замахи, уворачиваясь и блокируя удары. Я в панике бегала вокруг и не знала, что предпринять. Пока они сражались довольно умело и осторожно, не идя на ближний контакт, но стоит одному из них совершить ошибку… Я знаю, что такое бой на ножах: зачастую даже победитель получает серьезные ранения. Мне было очень страшно, и я закричала на них:

— Не смейте драться! Я ненавижу вас обоих! Немедленно прекратите, или я сама вас убью! — дальше, кажется, пошло что-то нецензурное.

На драчунов мои вопли не произвели ни малейшего впечатления, но где-то неподалеку послышались мужские голоса и треск раздираемых кустов. Слуги графа, опередившие нас на охоте, услышали меня и теперь спешили на помощь.

Похоже, брат понял, что сегодня его мечте о мести не суждено осуществиться, и с силой метнул кинжал в графа. Тот успел уклониться, оружие пролетело в сантиметрах от его груди и воткнулось в дерево. Брат окинул взглядом поле боя, на секунду задержал его на мне и скрылся в кустах. С рычанием граф бросился за ним. Я успела поймать его за руку и повисла на ней:

— Стой!

На поляну выбегала графская свита. Верно говорят, что разъяренного мужчину может остановить только разъяренная женщина. Граф дернулся пару раз, пытаясь стряхнуть меня, не преуспел и тогда приказал появившимся слугам, указав в сторону, куда убежал мой брат:

— Взять! — после чего повернулся ко мне.

Он взял меня за плечи и тревожно оглядел.

— Ты в порядке?

— Н-нет! — меня опять трясло, уже в который раз за последний месяц. Раньше была спокойная, уравновешенная девушка, а теперь как связалась с этими двумя… скоро совсем истеричкой стану.

Граф обнял меня и прижал к себе.

— Ты не ранен? — охрипшим голосом спросила я (похоже, сорвала, пока кричала) и попыталась отстраниться, чтобы посмотреть на него.

— Нет, не беспокойся, — граф прижал меня крепче. — А ты молодец, не растерялась! Если бы не ты… боюсь, твой брат бы не промахнулся. Аликс, — он слегка отодвинулся и пристально посмотрел на меня. Взгляд был хитрым, похоже, граф начал отходить от пережитого напряжения. — Зачем ты сказала ему, что беременна?

— Не знаю, — я пожала плечами. — Надо было что-то сказать. Что-то сенсационное, чтобы он отвлекся. Это первое, что пришло мне в голову.

Граф склонил голову на бок:

— Ты хочешь от меня ребенка?

Вот это наглость! Я открыла было рот, чтобы возмутиться, но тут меня взяла злость и я ответила в тон ему:

— Это вопрос или предложение?

Граф расхохотался.

— Я подумаю над этим, — пообещал он и снова обнял меня.

К нам подъехал начальник охоты и, не смея поднять глаза, доложил:

— Милорд, смиренно прошу простить меня, но мы не сумели поймать человека, напавшего на вас.

Граф нахмурился и витиевато выругался, а у меня отлегло от сердца. «Ничего, мы еще встретимся» — вполголоса пробормотал он, потом посмотрел на меня.

— Ладно, охота закончена. Пойдем, Аликс. Мне понадобится новая лошадь…

Вернувшись в замок, я напилась валерьянки и пошла отдыхать. Как только стемнело, явилась служанка и сообщила, что «милорд ждет вас в гостиной». «Военный совет, что ли?» — подумала я, спускаясь. Зайдя в комнату, я ахнула. Весь пол был заставлен свечами, между ними вела дорожка, усыпанная лепестками красных роз. В воздухе витал нежный сладкий аромат. В глубине комнаты рядом с небольшим столиком стоял граф. На нем был светло-серый длинный камзол с широким поясом, который невероятно шел ему и темные брюки. Увидев меня, граф улыбнулся и сделал приглашающий жест.

Подойдя ближе, я присела на стул и лукаво поинтересовалась:

— Это благодарность за то, что я спасла тебе жизнь?

— Это ответ на твой вопрос о ребенке.

— Что?

— Я пошутил, — засмеялся граф, — сегодня мы будем ужинать здесь. Посмотри, как вкусно…

После изысканного ужина, в продолжение которого граф не сводил с меня глаз, было предложено выйти на балкон.

Неполная луна заливала светом всю округу. В ее лучах сверкал и переливался снег. Чистый морозный воздух был неподвижен. Ни одно движение, ни один звук не нарушали ночной тишины.

— Я забыла накидку, — спохватилась я, — схожу за ней, а то здесь холодно!

— Не надо, я сам тебя согрею, — граф обнял меня со спины и закутал своим плащом.

Сердце застучало сильнее, по телу вплоть до кончиков пальцев разлилось тепло. Я прижалась к графу.

— Влад, — спросила я, — ты всех женщин так соблазняешь?

Он глубоко вздохнул и потерся щекой о мой висок:

— Нет, только тебя. Потому что ты необыкновенная девушка. Ты искренняя и нежная, но одновременно смелая и непредсказуемая. Я еще не встречал подобных тебе. Поначалу ты мне просто понравилась, и я захотел обладать тобой. К тому же было приятно подразнить твоего братца. Но потом я понял, что не смогу, не посмею тебя обидеть. А сейчас… — он зарылся лицом в мои волосы, — сейчас я всего лишь хочу, чтобы ты была счастлива. Но отпустить не могу.

— Я не хочу, чтобы ты меня отпускал.

Граф медленно, не выпуская меня из объятий, повернул лицом к себе. В его красивых темных глазах отражалась луна. Мне показалось, что мир вокруг нас завертелся, поплыл и перестал существовать, остались только мы вдвоем. Граф наклонился ко мне, и я почувствовала его горячее дыхание.

— Моя Аликс… — прошептал он.

Я закрыла глаза, и его губы коснулись моих.

Это был мой первый поцелуй. Первый и самый желанный. Я чувствовала легкую дрожь, боялась, что упаду, но граф крепко держал меня в своих объятиях. Наконец он немного отстранился, и, посмотрев на меня с невыразимой нежностью, тихо произнес:

— Я провожу тебя до спальни.

Он подхватил меня на руки и отнес в мою комнату. Там бережно положил на постель и снова принялся целовать. Его губы ласкали мою шею и грудь, руки скользили по талии, а я послушно выгибалась навстречу, растворяясь в его существе и замирая в предвкушении необычного, неизведанного доселе наслаждения…

Граф страстно поцеловал меня в губы и прошептал: «Спокойной ночи!». Встал с кровати и направился к двери. У меня отвисла челюсть, я привстала на локте и протянула к нему руку.

— И это все? — вырвалось у меня.

Граф обернулся и посмотрел на меня задумчиво и немного печально:

— Ты хочешь продолжения?

— Я… не знаю, — растерялась я.

— Тогда не торопись. Подумай хорошенько. У нас с тобой еще полно времени, — он послал мне воздушный поцелуй и вышел из комнаты.

Я плюхнулась на кровать, раскинула руки и засмеялась. Дела! Невинная мадемуазель Ван Хельсинг пытается затащить в постель графа Дракулу! Мне было необыкновенно хорошо. Тело еще хранило тепло от прикосновений графа, мысли витали где-то далеко (скорее всего, вокруг его комнаты). Мадлен звать не хотелось. Я накрылась одеялом прямо в платье, свернулась калачиком и мгновенно уснула.

Следующим вечером граф опять провожал меня до спальни, но в этот раз одними поцелуями не ограничился. Полулежа рядом со мной, он достал нож и аккуратно подцепил острием декоративную ленту, скрепляющую мой корсет спереди. Бросил на меня внимательный вопросительный взгляд. Его глаза горели страстью, губы были полуоткрыты, но он сдерживался. Я ободряюще улыбнулась. «Что я делаю? Я не должна соглашаться!» Но разум более не владел моим телом, оно принадлежало ему.

Граф улыбнулся в ответ и осторожно потянул вверх. Я завороженно следила, как лопаются ленты под острым клинком, петля за петлей. Разрезав корсет, граф снял его, освободил мою грудь от прочей одежды и прильнул к ней губами. Я запрокинула голову и тихо застонала. «А, пропади оно все пропадом…»

…Граф остался в моей комнате до утра. Впрочем, как и во все последующие ночи.

========== Глава 10. На линии огня ==========

Тем временем март подходил к концу. Я стояла на балконе, облокотившись о перила, и рассеянно смотрела в сад. Снег почти весь растаял, лишь кое-где под деревьями виднелись небольшие грязные сугробики.Теплый и сырой ветер обдувал мое лицо, шевелил волосы. На другом конце балкона, у самой стены граф разливал по бокалам вино.

Мое внимание привлек странный металлический блеск между деревьями. «Что там может блестеть? — равнодушно подумала я. — А сзади темное нечто, похожее на мужской силуэт в шляпе…» Вдруг сознание пронзила страшная догадка. Нет, не догадка, а понимание, я узнала его! Черный силуэт в широкополой шляпе и длинном плаще, в руках арбалет. Гэбриел! Но как он здесь…

Я повернулась к графу. Брат наверняка уже прицелился и точно не промажет — в мастерстве владения этим оружием у него нет равных. А я уже ничего не успеваю сделать! Бежать к графу, чтобы оттолкнуть его — слишком далеко, крикнуть и предупредить — пока он поймет, о чем речь, будет слишком поздно. Сердце забилось, словно паровой молот, внизу живота неприятно потянуло. Я оттолкнулась от перил и быстро сделала два шага в сторону, становясь на линии огня между братом и графом.

И тут же почувствовала сильный удар в спину. Я взмахнула руками, споткнулась, но удержалась на ногах. Со стороны балконной двери послышался звон разбитого стекла. Я взглянула на графа. Он выронил бокал, глаза его округлялись. Медленно опустила голову и посмотрела на себя. Из моей груди, точно по центру, торчал острый наконечник, а платье вокруг него постепенно окрашивалось в красный цвет.

Я еще успела оглянуться и увидеть, как брат роняет арбалет, а потом сам падает на колени. Небо надо мной покачнулось, помутнело, и я потеряла сознание.

***

Я проснулась от того, что яркий свет падал мне на лицо. Было тепло и уютно, хотелось снова заснуть, но свет мешал, я чувствовала его сквозь закрытые веки, а отвернуться почему-то не было сил. Пришлось открыть глаза. Жемчужный лунный свет заливал мою постель. Второе окно было занавешено, поэтому остальная комната тонула во мраке. У дальней стены в кресле кто-то сидел.

«Кто бы это мог быть? — подумала я. — Кроме графа никто не может находиться в моей комнате ночью, но граф предпочел бы лечь на постель». Фигура в кресле не шевелилась, и от этого было жутковато.

Меня вдруг посетило ощущение дежавю. Когда-то я уже видела подобное, причем совсем недавно. Тоже темный силуэт, похожий на мужской, от которого исходит угроза. Не отрывая взгляда от сидящего, я попыталась приподняться, оперевшись о подушки, и чуть не вскрикнула: грудь пронзила сильная боль. С испугом я запустила руку под одеяло, но пальцы наткнулись на тугую повязку. И я… вспомнила! Балкон, арбалет, стрелу, торчащую из моей груди.

Так вот оно что! Выходит, я ранена. Всего лишь…

Человек в кресле, похоже, услышал мои шевеления и поднял голову.

— Аликс? — позвал он.

Я узнала голос.

— Влад, это ты?

Граф вскочил с кресла, подошел ко мне и присел на край постели.

— Ты моя сиделка? — улыбнулась я.

— Я тот, кто хочет быть с тобой рядом.

Какой строгий! И глаза смотрят тревожно. Одно из двух: либо мои дела на самом деле хуже, чем мне показалось, либо у графа очередной приступ сентиментальности.

— Как чувствуешь себя?

— Неплохо, — ответила я, — если не шевелиться, то вообще ничего не болит. Я так поняла, что не сильно ранена…

— Не сильно, — подтвердил граф, — можно даже сказать, легко. Стрела не задела важных органов, пройдя рядом с позвоночником и царапнув кость солнечного сплетения. И крови ты потеряла совсем мало, всего литр, — было непонятно, говорит граф серьезно или это горький сарказм.

— Ну, вот видишь, как хорошо! — я невинно похлопала ресницами.

— Вижу, — согласился он, — и я безумно этому рад. А теперь скажи мне, милая, какого… ты это сделала?

— Не поняла, — удивилась я.

— Зачем ты рискнула жизнью?

— У меня не было иного выбора, — я пожала плечами. — Я слишком поздно заметила брата, и это было единственное, чем я могла тебе помочь.

— А если бы он убил тебя?

Я хотела ответить, что тогда стала бы призраком и посещала графа по ночам, но, посмотрев на лицо собеседника, поняла, что сейчас он не оценит шутки.

— Даже не знаю, что сказать тебе. Понимаешь, в тот момент я меньше всего думала о собственной смерти…

Граф с осуждением покачал головой:

— Больше никогда так не делай. Я запрещаю тебе!

— Если хочешь, чтобы я послушалась, тебе придется либо перестать наживать врагов, либо расстаться со мной.

На губах графа наконец-то промелькнуло подобие улыбки:

— Боюсь, что первое невозможно, а второе — нежелательно.

— Тогда не жалуйся, — подытожила я.

Граф усмехнулся и нежно поцеловал меня.

— Врач сказал не утомлять тебя, когда очнешься. Поэтому я пойду, а ты спи. Увидимся утром.

— Подожди, Влад! — я придержала его за руку. — Я хочу кое о чем спросить тебя.

— Слушаю.

— Что с моим братом?

Граф встал, аккуратно, но уверенно высвободив руку. Лицо его приняло отстраненное и жесткое выражение, а голос стал ледяным:

— Твой брат в тюрьме под замком. Сейчас он жив, но это ненадолго и лишь потому, что я еще не придумал для него достойную смерть. Однако не смею более беспокоить вас, мадемуазель Ван Хельсинг. Спокойной ночи! — с этими словами граф направился к двери.

— Влад, послушай… — превозмогая боль, я приподнялась на локте, — Влад!

Хлопнула дверь, я со стоном отчаяния упала на подушки. Белая луна равнодушно заглядывала в окно.

Несмотря на сильное волнение из-за брата мне удалось уснуть (видимо, сказывалась слабость после ранения). Наутро меня посетил очень вежливый доктор, осмотрел, перевязал и разрешил вставать и ходить, только недалеко и ненадолго. Граф во время визита доктора присутствовал, но стоял поодаль у стены, скрестив на груди руки, и молчал. Я не хотела разговаривать о брате при посторонних, поэтому бросала на графа весьма выразительные умоляющие взгляды, но тот делал вид, что ничего не замечает.

Закончив дела, доктор собрал инструменты и, пожелав мне скорейшего выздоровления, удалился. Зато тут же появилась Мадлен, которая пришла, чтобы помочь мне привести себя в порядок; потом граф отдавал приказания насчет завтрака, потом пришел кто-то еще… Словом, остаться наедине нам удалось не скоро. Когда же это, наконец, случилось, я поняла, что не знаю, собственно, с чего начать разговор. Пока я раздумывала, как бы половчее это сделать, граф подошел ко мне, обнял сзади и поцеловал в шею.

— Влад, я хотела… — начала я.

— Ни слова больше, — граф прижал палец к моим губам. — Я вижу, как ты на меня смотришь, и знаю, о чем ты хочешь попросить. Поэтому давай обсудим это и раз и навсегда закроем тему. Я не сохраню жизнь Гэбриелу Ван Хельсингу. Я понимаю, что ты любишь его, и его смерть причинит тебе боль, но твой брат перешел все границы. Его поведение недостойно дворянина. Кроме того, он чуть не лишил меня самого дорогого, что у меня есть, и уже за одно это я с радостью убью его. Поэтому прошу тебя, давай без слез, истерик и упрашиваний, не будем попусту тратить время и трепать друг другу нервы.

Я порывисто вздохнула и накрыла ладонями руки графа, обнимающие меня. Как хорошо, что он не видит моего лица. Не смей плакать! Не сейчас! Не здесь! Не при нем!

— Ты прав, Влад. Ты абсолютно и безоговорочно прав, и мне нечего возразить тебе. На твоем месте так поступил бы каждый, и мой брат в первую очередь. Все справедливо. Только я не знаю, как буду теперь жить без него…

— У тебя есть я, — возразил граф.

— Есть. И пока мне этого вполне достаточно для счастья. Но ведь так будет не всегда. Однажды мы расстанемся, и я останусь одна. Да и теперь после смерти Гэбриела между нами уже не будет как раньше.

Граф развернул меня лицом к себе и пристально посмотрел в глаза:

— Это ультиматум? Хочешь сказать, что не простишь смерть брата?

— Нет, что ты! — я помотала головой. — Я же сказала, что ты прав. Прощу… Но вряд ли забуду.

Граф отвернулся и ослабил объятия. Я опустила глаза и вцепилась в его руку. Только бы не рассердился, только бы правильно понял…

Наконец граф вновь взглянул на меня. Вздохнул:

— Хорошо. Твой брат не умрет, пока ты живешь в этом замке. Но из тюрьмы я его не выпущу.

— Влад… — я в восхищении посмотрела на него, и моя улыбка расплылась до ушей. — Спасибо! — я бросилась ему на шею и принялась целовать. От резких движений заболела грудь, но я не обратила на это ни малейшего внимания.

— Влад, а как же потом? — я немного отстранилась, обнимая графа за шею.

— А потом суп с котом! — разозлился он. — Доживи сначала, там видно будет.

— Все, молчу! — я благоразумно решила заткнуться, пока граф не потерял терпение и не передумал.

========== Глава 11. Время размышлений ==========

После завтрака я попросила разрешения увидеть брата. Граф позволил. Он отвел меня вниз, в подвал. Там нажал потайную кнопку, и одна из образующих стену плит отъехала в сторону совсем как в склепе. Мы спустились в подземные коридоры. По-моему, это был тот самый лабиринт, в котором плутала я, только вход с другой стороны. Граф подвел меня к большой камере, около которой сидели два охранника и сиротливо горел факел.

— Зажечь огонь! — приказал граф.

Охранники зажгли еще несколько факелов, и камера осветилась. Я увидела брата.

Он стоял, точнее, висел на цепях в центре комнаты. Руки разведены в стороны и прикованы к двум противоположным стенам. Голова опущена на грудь. Длинные волосы спутаны и все перепачканы засохшей кровью. Из одежды только брюки и рубашка, порванные и грязные.

Я зажала руками рот, чтобы не всхлипнуть.

— Эй, Ван Хельсинг! — насмешливо проговорил граф. — К тебе гости. Благодаря этой милой леди твоя никчемная жизнь продлится еще какое-то время. Я, правда, поначалу не хотел на это соглашаться, но она была так настойчива и так обворожительна, что я не устоял! — он расхохотался.

Скотина. Издевается. Каково брату его слушать? А слышит ли брат вообще или он без сознания?

Граф прикоснулся к моему плечу:

— Не буду вам мешать. Подожду наверху, — и вышел.

Я подошла к брату и осторожно погладила по окровавленной голове.

— Гэбриел, братишка, миленький…

Брат медленно поднял голову и открыл налитые кровью глаза. Лицо его было опухшим, все в ссадинах и кровоподтеках.

— Аликс? Неужели? — еле слышно проговорил он. Слова давались ему с большим трудом. — Дракула сказал, что я убил тебя.

— Нет, — я покачала головой. — Я жива. Видишь, даже смогла придти к тебе!

— Прости меня, сестра, — голова Гэбриела снова бессильно упала на грудь.

— Ну что ты… — я обняла его, и слезы градом покатились из глаз.

Какое-то время я просто стояла рядом и плакала, пальцами пытаясь вытереть кровь с лица брата, потом принялась его утешать:

— Граф обещал сохранить тебе жизнь, пока временно, но… Я клянусь, я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы он тебя совсем отпустил!

Язык мой — враг мой! От избытка чувств я, похоже, забыла, с кем разговариваю. В полутьме глаза брата буквально полыхнули огнем ярости.

— Не смей! — зашипел он. — Слышишь, не смей перед ним унижаться! Я лучше сдохну здесь, чем приму подачку из его рук!

— Замолчи! — не выдержала я и прижала ладонь к его губам. — Больше не хочу слушать подобное! Мне надоела ваша вражда! Вы эгоисты и думаете только о себе, о том, как бы побольнее отомстить друг другу. А о моих чувствах не думает ни один из вас! — я прислонилась лбом ко лбу брата и горячо зашептала. — Пойми, я люблю его! Больше жизни люблю и все за него отдам! Но у тебя нет повода для волнений: я не твоя Анна и не покончу с собой, когда мы расстанемся, а буду жить дальше и радоваться, потому что граф не единственный, кто у меня есть!

Не знаю, пробрало брата или нет, но он молчал и больше не сверкал глазами. А я вдруг почувствовала себя очень уставшей. Все-таки подобные пешие прогулки и душевные переживания на следующий день после серьезного ранения — не так уж легки.

— Гэбриел, мне, пожалуй, пора, я должна отдохнуть, — я поцеловала брата в лоб. — Я завтра опять к тебе приду.

Мне показалось, что брат еле заметно кивнул. Или это в глазах помутилось? Придерживаясь за стены, я поплелась к выходу. Наверху меня ждал довольный граф.

— Как прошло свидание? — поинтересовался он.

— Великолепно! — я прижалась к нему. Якобы из-за нежности, но на самом деле, чтобы не упасть. — Влад, я понимаю, что это уже совсем нагло, но не мог бы ты хоть немного улучшить условия Гэбриела? Соломки в угол постелить, цепи частично снять…

Граф рассмеялся и поднял меня на руки.

— Я подумаю над этим. А пока тебе самой, пожалуй, нужно улучшить условия. Я имею в виду теплую постель и хороший здоровый сон.

На следующий день я завтракала в одиночестве — у графа нашлись какие-то неотложные дела. Он заявился ко мне сразу после трапезы: в красивом парадном камзоле, необычайно торжественный, молчаливый, и, что самое странное для него, застегнутый на все пуговицы. Проигнорировав мой удивленный взгляд, граф поздоровался и произнес:

— У меня к тебе серьезный разговор, Александра. Давай присядем.

Как я не люблю эти «серьезные разговоры»! Подобное начало не предвещает ничего хорошего. Так всегда говорят, когда хотят сообщить что-то неприятное, но с наименьшим для себя ущербом. Пожав плечами, я села в кресло и выжидающе уставилась на графа.

— Мы уже два месяца живем в замке, никому не показываясь на глаза, — начал объяснять он. — За это время я получил много приглашений на приемы, и на некоторых из них мне необходимо присутствовать. Поэтому вскоре я буду вынужден временно переехать в столицу, а ты — вернуться в свое поместье или тоже в город, как захочешь. Нужно решить, как быть дальше. Конечно, можно продолжать встречаться и так, было бы желание. Но ты сама понимаешь, что долго это продлиться не сможет.

Я понимала. Так же как понимала и то, куда клонит граф. Не сказать, чтобы я совсем не ожидала, нет, я знала, что рано или поздно этот разговор состоится, и была готова к нему. Но не сейчас… не сразу после того, как я… Вот и спасай после этого жизни мужчинам!

— Скажи, тебе хорошо со мной?

А это он к чему спрашивает? Хочет на прощание еще раз убедиться в своей неотразимости? Захотелось сказать что-нибудь колкое и обидное, но… зачем? Мне ведь действительно было неплохо.

— Да, мне было хорошо с тобой, — сделав ударение на слове «было», ответила я.

========== Глава 12. Я буду с тобой ==========

Граф усмехнулся, видимо, уловив настроение моего ответа. Взял меня за руку.

— Я больше не хочу, чтобы ты была моей любовницей. Не хочу, чтобы жила вдалеке от меня. Не хочу не иметь на тебя никаких прав. Закрой глаза!

Что-то непонятное. Какие-то неправильные слова при расставании. Тем не менее, я послушно зажмурилась. Граф что-то надел мне на палец.

— Открывай!

На моей руке сверкал необыкновенно красивый серебряный перстень с кроваво-красным рубином. Было видно, что вещь старинная, сейчас таких не делают. В недоумении я посмотрела на графа.

— Это фамильное украшение моей семьи, — пояснил он. — Уже несколько веков его носят все женщины нашего рода. А когда старшему сыну исполняется восемнадцать, мать отдает ему кольцо для того, чтобы тот впоследствии подарил его своей невесте. Я дарю его тебе. Ты хочешь быть графиней Дракулой и моей женой?

Подобного развития событий я ожидала меньше всего. Дар речи предательски покинул меня, а в голове крутилась какая-то ерунда. Граф смотрел на меня и ждал ответа, а я не знала, что ему сказать. Я никогда не хотела за него замуж. Не потому, что не любила, считала себя недостойной или недостаточно красивой, а потому что, в отличие от той же Анны, не привыкла мечтать о невозможных вещах. Ну не женятся такие мужчины в двадцать пять лет! А когда женятся, то выбирают либо принцессу, либо какую-нибудь необычайно яркую светскую львицу, потому что жены для них — прежде всего элемент имиджа. А я (хоть и считаю себя весьма привлекательной) — все же обычная дворянка из небогатой семьи.

— Ну, что скажешь?

— Я согласна.

Граф поднялся с кресла, встал передо мной на колени и крепко-крепко прижал к себе. Я обняла его, дотронулась до его волос и подумала, что все происходящее, должно быть, сон…

— У меня есть для тебя свадебный подарок, — поднявшись, граф лукаво улыбнулся и достал из кармана небольшой, чуть тронутый ржавчиной ключ. — Держи! Уверен, что он тебя порадует.

Хм… Ключ? От твоего замка? От твоей казны? От твоего сердца?

— Этим ключом открываются кандалы твоего брата. Я дарю тебе его жизнь. Можешь делать с ней, что захочешь: казнить, помиловать, отпустить… Что угодно и в любое время.

Я взяла ключ с ладони графа и прижала к груди.

— Влад… Как же мне теперь благодарить тебя?

Граф приподнял одну бровь:

— Не вижу особых проблем. Ночи еще достаточно длинные, к тому же впереди их много…

Сегодня брат выглядел немного лучше. Граф выполнил мою просьбу: у одной из стен камеры был брошен небольшой матрас, а из цепей осталась только одна — на ноге узника. Помня о вчерашней вспышке брата, я старалась вести себя сдержанно, что, однако, было непросто, учитывая две потрясающие новости, которые я должна была ему сообщить.

После первых общих фраз о здоровье и самочувствии я рассказала, что граф сделал мне предложение.

— Из-за беременности? — печально спросил брат.

— Нет, Гэбриел, я не беременна. Я бы ответила, что по любви, но ты не поверишь в его любовь.

Брат покачал головой и тяжело вздохнул:

— Я хотел бы предостеречь тебя, но… полагаю, ты пришла ко мне не за советом? Ты ведь все уже решила, верно?

Я утвердительно кивнула.

— Что ж, — брат выпрямился, — похоже, упрямство — наша фамильная черта. Ты уже большая девочка и в состоянии сама выбирать свою судьбу. Я пытался защитить тебя, но в результате чуть не погубил. Я больше не стану вмешиваться. Не хочу, чтобы моя ненависть к Дракуле испортила тебе жизнь.

Весьма странно для брата. Я не настраивалась на такую легкую победу. Неужели мое ранение сломило его?

Я достала из-за корсажа ключ и показала его брату:

— Гэбриел, граф сказал, что я могу отпустить тебя. Но прежде чем я сделаю это, ты должен дать мне клятву, что больше никогда, ни при каких обстоятельствах не будешь покушаться на его жизнь.

Брат стиснул зубы и отвернулся. Его кулаки сжались.

— Это условие Дракулы?

— Нет, граф просто дал мне ключ. О клятве тебя прошу я.

— А если я откажусь?

— Тогда ты останешься здесь. А я буду ходить к тебе каждый день и умолять передумать. Прости, Гэбриел, но я больше не хочу видеть смертельных схваток между моими самыми любимыми людьми.

Брат помолчал, потом повернулся ко мне:

— Хорошо, сестренка. Я клянусь. У меня больше не будет конфликтов с твоим… будущим мужем. Ради тебя.

Через некоторое время я провожала брата у ворот замка. Он все еще неважно себя чувствовал, но никакая сила не заставила бы его остаться в доме заклятого врага. На мое счастье в день покушения в лесу была найдена лошадь Гэбриела, привязанная к дереву. На ней он и смог сейчас уехать. Иначе, боюсь, он предпочел бы топать пешком до ближайшей деревни, чем взять коня из графской конюшни.

***

Спустя неделю доктор позволил мне ездить в карете, и мы с графом отправились ко мне домой, в имение моего отца. Необходимо было соблюдать хоть какую-то конспирацию (не могла же я у всех на виду раскатывать с посторонним мужчиной, тем более имеющим такую неоднозначную репутацию, как граф Дракула), поэтому пришлось нанять почтовую карету, а самим закутаться в длинные плащи. Графа жутко забавлял подобный маскарад, и он придумал легенду, будто мы тайные шпионы Его Величества, находящиеся на очень секретном и опасном задании. Эту историю он рассказывал во всех тавернах, где мы останавливались на ночлег; завсегдатаи слушали, раскрыв рты, а хозяева испуганно косились и отказывались принимать оплату.

К нашему поместью подъехали поздно вечером, остановились у задней калитки. Я провела графа в дом через черный ход, стараясь по пути ни с кем не встретиться. В доме было темно и тихо — видимо, отец уже отпустил прислугу, только струился свет из приоткрытой двери его кабинета. На цыпочках я подошла к комнате, заглянула в нее и негромко позвала отца. Он резко обернулся, узнал меня, радостно вскрикнул и бросился обнимать. Видимо, иногда папу все же посещали упреки совести, потому что он старался не смотреть мне в глаза и не спрашивал, как же мне «гостилось». Через минуту охов, ахов и бессвязных восклицаний папа заметил графа, скромно стоящего у стены, и совсем разволновался.

Бросив меня, он принялся хлопотать вокруг дорогого гостя и хотел уже звать кухарку, но граф остановил его, сказав, что зашел буквально на минуточку, «решить не терпящее отлагательств дело», после чего немедленно уйдет. Папа предложил ему располагаться в кресле. Усевшись, граф поведал, что не может жить без «прекраснейшей мадемуазель Ван Хельсинг», которая покорила его своими бесчисленными достоинствами, что ему теперь и свет без нее не мил, и кусок в горло не лезет. Посему он просит руки мадемуазель и обещает ее любить, лелеять и потакать всем капризам. Отец поначалу растерялся, но потом взял себя в руки и сказал, что главное для него — счастье дочери, и, ежели она согласна (тут я кивнула головой), то он с радостью даст свое благословение.

Обсудив еще некоторые тонкости дела, граф собрался уезжать, но отец заявил, что не отпустит столь бесценного гостя на ночь глядя и достал бутылку коллекционного коньяка. Граф с тоской взглянул на меня, а я развела руками и отправилась спать. Моя комната находилась над папиным кабинетом, и, судя по голосам, мужчины сидели там до глубокой ночи.

***

Граф жил в городе, мы с отцом тоже (на доход от «двух деревень в триста душ» папа снял нам небольшой особнячок). В свете помолвка Владислава Дракулы произвела эффект разорвавшейся бомбы. Никто не мог поверить, что граф, известный любитель и соблазнитель женщин, женится, да еще так рано. Женщины завистливо шипели за моей спиной и елейно улыбались в лицо, но мне было плевать. Граф часто бывал у нас на правах жениха, а ночью подъезжал к задней калитке, я выходила к нему, и мы гуляли вдвоем. Отец сделался популярным, его постоянно зазывали в гости, где он вовсю расхваливал будущего зятя и сиял, словно новогодняя елка.

Все это веселье омрачало лишь одно событие: приехав из замка Дракулы, брат немедля подал в отставку и отбыл в неизвестном направлении, сказав папе, что собирается посмотреть мир.

Свадьба была назначена на июнь. Присутствовал на ней, наверное, весь город. На мне было шикарное, необыкновенно красивое белое платье, расшитое серебряными нитями и усыпанное бриллиантами, в волосах — живые цветы. После венчания все направились праздновать в огромный столичный особняк Дракулы, где уже давно дожидались накрытые столы.

В разгар бала муж куда-то отлучился, а ко мне подошла служанка и прошептала на ухо: «Миледи, вас ждет граф Ван Хельсинг в саду, просил выйти». Я взглянула на отца с бокалом вина в руке, окруженного другими почтенными вельможами и что-то увлеченно им рассказывающего. Нет, не он. Значит, Гэбриел? Мое дыхание перехватило, я бросилась в сад.

Брат стоял под деревом, одетый по-походному и поглаживал нервно поводящую ушами лошадь. Увидев меня, заулыбался, а я вскрикнула и кинулась ему на шею. Крепко обняв, он взял меня за плечи и принялся разглядывать:

— Как же ты прекрасна сегодня, сестренка!

— Ты вернулся! — обрадовалась было я.

— Нет, — брат покачал головой. — Но я не мог не увидеться с тобой в столь важный для тебя день. Увидеться и пожелать счастья!

— Ну, хоть на немного ты останешься? — я потянула брата за руку в сторону залы. — Там отец, там гости, пойдем со мной!

— Прости, Аликс, — брат слегка нахмурился, — но ты знаешь, как я отношусь к твоему мужу. Я хотел просто увидеть тебя, а теперь мне пора. Я отправляюсь путешествовать по свету. Может, где-нибудь там — он неопределенно махнул рукой — я найду свое счастье, может, когда-нибудь вернусь сюда. Так или иначе, однажды мы еще встретимся, — он поцеловал меня в лоб. — Прощай, сестра!

Брат вскочил на коня, помахал мне рукой и поскакал прочь. Я смотрела ему вслед, и две слезинки медленно ползли по моим щекам.

— Мадам Дракула? Не успел я жениться на вас, как вы уже сбегаете от меня к другому мужчине!

Как же он любит подходить бесшумно!

— Прости, Влад, но мне сейчас не до шуток. Гэбриел уехал, и, может быть, никогда не вернется.

Граф обнял меня за талию. Я положила голову ему на плечо.

— Ты будешь скучать по нему? — участливо спросил он.

— Конечно! Гэбриел был всем для меня, пока в моей жизни не появился ты. Но, как бы брат с сестрой ни любили друг друга, у каждого из них своя жизнь, и надо смотреть в будущее, а не горевать о прошлом.

Ветер тихо шевелил верхушками деревьев. Листва была молодая и сочная, но вот один лист отделился от ветки, покружил в воздухе и медленно опустился на землю…

Поздно ночью я лежала в постели и держала в руках золотой медальон в форме сердца. Внутри было два портрета — мой и брата. Когда-то он сказал мне, чтобы, влюбившись, я заменила его портрет портретом любимого человека. Я обернулась на спящего мужа. Граф слегка посапывал, развалившись на половину кровати. Я улыбнулась, поцеловала медальон и захлопнула его. Любимый подарит мне много других украшений, а это я оставлю таким как есть. На память.