Только очень жди (СИ) [Аrwen] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. Тени прошлого ==========

— Гэбриел, не отставай!

Белокурая девчушка восседает на гнедой лошади, кажущейся непомерно массивной на фоне хрупкой наездницы. Но девочку это не смущает, маленькой ручкой она твердо держит поводья, не сомневаясь, что справится с животным на любых аллюрах, да еще и подзадоривает брата.

Молодой человек, недавно достигший совершеннолетия, поправляет широкополую шляпу и не спешит догонять сестру. Оседланный жеребец в нетерпении бьет копытом, руки парня держатся за луки седла. Он медлит, желая подыграть малышке, в своем детском азарте искренне верящей в то, что сумеет обогнать его на прогулке.

Она так похожа на мать… мать, скончавшуюся через год после ее рождения. Сестра не помнит, но Гэбриел хранит в сердце и материнскую ласку, и мягкость рук, и улыбку, которая теперь красуется на губах девочки. Только глаза у нее другие — глаза отца, доставшиеся и ему самому: светло-карие, уверенные, смелые. А вот в кого она уродилась характером, можно только гадать. Быть может, в него? Гэбриел почти не сомневается, сам ведь помогал воспитывать оставшуюся без женской заботы малышку, полностью осознавая ответственность старшего брата.

Она еще не догадывается, что недавно почивший дед оставил безмерные долги, для оплаты которых придется продать большую часть имения, в том числе и ее любимую лошадь. Не знает, что брат уже записался в королевский кавалерийский полк и через месяц отправится на службу, чтобы если и не помочь разорившейся семье, то хотя бы не сидеть на отцовской шее. Она радуется, как могут радоваться только дети, не обремененные взрослыми проблемами, и она имеет право на эту радость.

— Гэбриел, не отставай!

Молодая девушка в дорогой одежде гордо держится в седле на крупной крапчатой кобыле, чья стоимость могла бы покрыть половину долгов покойного деда. Нежная женская рука сжимает ремень повода, полностью контролируя лошадь. За двенадцать лет ничего не изменилось: прежняя уверенность, прежнее достоинство и неизменная теплота во взгляде, обращенном к любимому брату.

Только зовут ее теперь по-другому, и живет она не со своей семьей, а в потрясающем внутренним убранством особняке, принадлежащем ее мужу.

Но глаза… глаза остались прежними.

— Аликс, ты не меняешься, — со смехом произносит мужчина, легко запрыгивая на своего коня. Сестра приехала в гости, и он обещал ей конную прогулку.

— Стабильность — признак благополучия, не так ли? — отвечает она и высылает лошадь в галоп, заставляя брата поторопиться.

Одна из любимых фразочек ее супруга. С ним мужчина долгое время находился во вражде, не сумев поделить возлюбленную. Хотя нет, любил ее только Гэбриел, а будущий муж сестры лишь пользовался, в конце концов, погубив и тело, и душу — доведя до преждевременной смерти.

Ах ты, мелкая зараза, напомнила-таки! Всадник дает шпор ни в чем не повинному коню, пытаясь догнать ускакавшую вперед сестренку. Образ любимой почти изгладился из памяти, оставив только призрачный силуэт — сильный, стройный и изящный; очертания прекрасного тела, которое ему так и не довелось познать. Анна… Анна… Густая копна волнистых волос, касавшаяся его лица, когда он целовал ее, окутывающая ни с чем не сравнимым запахом осенних цветов… сладкое предвкушение близости, обещание бесконечного наслаждения после того, как на ее пальце заблестит обручальное кольцо. Тому не суждено было случиться.

Гэбриел встряхивает головой и подстегивает упрямое животное. Как бы там ни было, все в прошлом, и он больше не пытается мстить. Ожидание справедливого возмездия принесено в жертву сестре, которая счастлива в своем браке. И пока человек, давший ей титул и новую фамилию, будет беречь это счастье, брат ничего не станет предпринимать. Их было всего трое в его жизни, любимых женщин — мать, сестра и Анна, и он обязан сохранить хотя бы одну из них такой, какой всегда знал: веселой, радостной и полной жизни. Чем бы ни пришлось ради этого поступиться.

Весеннее мартовское солнце сияет на пронзительно синем небосводе, лаская оживающую землю. Целует каждую пробивающуюся из-под снега травинку, каждую набухшую почку деревьев и кустов, в изобилии растущих на просторах родного имения. Две лошади скачут по лугу, унося брата и сестру к горизонту. Природа расцветает, постепенно пробуждаясь от зимнего сна, и кажется, что нет ничего, что может омрачить будущее.

Никто даже не предполагает, что этим вечером Ахмед III, великий султан Османской империи, отдаст приказ своей армии постепенно сосредотачивать силы на границе с румынским королевством.

========== Глава 2. Облака на горизонте ==========

За окнами королевского дворца медленно умирал закат. Окрашенное в пастельные тона небо отчаянно рассылало последние лучи, никак не желая смиряться с неизбежным приближением вечера. Пробираясь сквозь витражные окна второго этажа, разноцветные пятна ложились на вышитые гобелены и старинные картины, раскрашивая их причудливыми оттенками. Блики играли на золотых инкрустациях, сияющими каплями стекая с канделябров. Под низкими резными креслами начинали скапливаться сумерки. Подобно пугливым зверькам они таились в ожидании захода солнца, предвкушая безраздельную власть над дворцом, которую не сможет оспорить слабое пламя факелов, пришедших на смену дневному светилу.

Сочетание света и теней, их причудливая игра создавали волшебную обстановку, способную привести в восторг благодарного ценителя или художника-созерцателя. Но таковых поблизости не нашлось, и вечернее солнце медленно истощалось, погашая лучи один за другим, будто обрывая ненужные истончившиеся нити.

Между тем коридоры дворца вовсе не пустовали. По паркету из мореного дуба торопливо и бесшумно сновали слуги, головы которых занимали отнюдь не возвышенные мысли и заботы. Возле массивных, покрытых росписью дверей скучала охрана, временами вяло переругиваясь, чтобы как-то скрасить затянувшееся дежурство. Однако перед королевской приемной стража стояла навытяжку, одной рукой придерживая мушкеты, а вторую старательно вытянув по швам. В кабинете властителя Румынии третий час шло тайное совещание, объединившее избранных министров и высшие военные чины.

Правление Константина Брынковяну разменяло четвертый десяток, а самому королю шел уже шестьдесят шестой год. Возраст наложил печать на его внешность, седыми прядями проступая в некогда темных волосах и широкой, аккуратно подстриженной бороде. Покрыл лицо паутиной морщин, особенно глубокими складками отпечатавшись на лбу, подернул проницательный взгляд легкой пеленой усталости. Однако время пощадило пытливый ум, вместо старческого маразма наградив государя опытом и мудростью. Приняв трон в непростое для страны время, Константин развернул широкую внутреннюю деятельность: строил монастыри и замки, открывал школы и типографии, всячески способствуя просвещению своих подданных. Во внешней политике король-миротворец предпочитал дипломатические рычаги, искусно лавируя между тщеславной Европой и кровожадной Османской империей. Старательно поддерживались связи и с набиравшей силу Россией, хотя выжидательная позиция в русском походе на турок несколько охладила отношения славянских народов.

Однако последняя неделя ознаменовалась обескураживающими новостями — тайные лазутчики сообщали о перегруппировке сил на румынской границе и усиливающемся военном настроении в правящих кругах Османии. Сам Константин не раз ездил на поклон в Константинополь, чтобы засвидетельствовать султану свое почтение и подчеркнуть миролюбие, и теперь до последнего надеялся, что чаша войны обойдет его стороной. Румыния не столь велика, она лояльна и не враждебна — стоит ли Османской империи размениваться на нее? Но игнорировать тревожные известия было нельзя, и король собрал спешное совещание, посвященное возможной военной угрозе.

Сидя во главе длинного, покрытого красным бархатом стола, он внимательно прислушивался к развернувшимся дебатам. Собрание длилось не первый час, присутствующие распалились и разгорячились, от спокойного обмена мнениями, подкрепленными конструктивными аргументами, перейдя к препирательствам и даже взаимным претензиям. Но Константин не спешил наводить порядок — советники знали свое дело, и в нынешнем споре должна была родиться истина. Истина, которая определит судьбу страны.

Не теряя из внимания основную нить разговора, король наклонился к сидящему по его левую руку сановнику и вполголоса поинтересовался:

— Дипломатический корпус уже обозначил свою позицию, но мне хотелось бы услышать ваше личное мнение, Влад. Что вы думаете о предложении военных?

Молодой мужчина в расшитом серебром камзоле отвлекся от переговоров и посмотрел на короля. Внешне ему нельзя было дать более тридцати лет. Черные длинные волосы, собранные в хвост, богатый, но сдержанный наряд — пожалуй, лишь очевидная молодость выделяла его среди присутствующих, людей большей частью зрелых и даже пожилых. Красивое лицо с тонкими чертами казалось непроницаемо спокойным, но темно-карие, почти черные глаза выдавали ясный ум и неплохую осведомленность в деталях сложившейся ситуации. Обменявшись с королем быстрыми взглядами, он негромко произнес:

— Полностью согласен с главой корпуса, мой государь. Война не объявлена, информация о ней исчерпывается противоречивыми донесениями и праздными разговорами в придворных кулуарах. Открытая мобилизация армии будет выглядеть подозрительно, и я опасаюсь, что это спровоцирует конфликт, к которому мы пока не готовы.

— Тем не менее, бездействие может оказаться роковым — султан просто застанет нас врасплох, — возразил король.

Было очевидно, что Константин давно склонялся к определенному решению, но сомнения все же раздирали его. Он желал подкрепить уверенность, либо наоборот, опровергнуть ее. От проницательного взгляда молодого советника не укрылась эта борьба, и он мягко ответил:

— Разумеется, государь. Однако предложение генерала Настерского о развертывании оборонительных частей на границах видится мне весьма поспешным. Достаточно обязать офицеров, прикрепленных к полкам, подготовить ополчение и расквартировать пока в своих поместьях. Таким образом мы увеличим действующую армию, не выказывая открыто враждебных намерений.

Видимо, получив желаемую поддержку, король облегченно вздохнул:

— Согласен с вами, граф, но давайте подождем, до чего договорятся наши господа министры. А пока ненадолго сменим тему. Вас уже оповестили о новой посольской миссии, которую послезавтра направляет к нам Османская империя?

— Во всех деталях, — качнул головой тот, мельком поглядывая на лысеющего пузатого генерала с увешенной орденами грудью, который в этот момент взял слово. «Очередной штабной сказочник» — подумалось ему.

— Полагаю, ваши дипломатические обязанности также разъяснили? — предпочел уточнить Константин и, получив утвердительный кивок, добавил. — Помимо них будет еще одна просьба, лично от меня.

— Весь во внимании, мой государь, — граф приготовился слушать.

— Дело тонкое и очень деликатное, — начал король, — поэтому обращаюсь именно к вам, как лицу, снискавшему мое особенное доверие. В свите главного посла ожидается женщина… ее имя и должность пока неизвестны, но последние донесения говорят о том, что она очень опасный человек. Возможно, запланированные переговоры — лишь отвлекающий маневр, а истинная цель посольства — сбор сведений о нашем королевстве и его уязвимых местах. Обозначенная женщина одна из тех, кто попытается собрать эти сведения, не вызывая подозрений.

Король помолчал, задумавшись, а затем продолжил:

— Прошу вас, мой друг, уделить повышенное внимание данной особе. Вы отлично умеете находить общий язык с прекрасным полом, и сейчас ваши таланты могут сослужить нам неплохую службу. Постарайтесь разговорить ее или, по крайней мере, помешайте ей разговорить кого-либо еще.

— Вы можете положиться на меня, — в темных глазах фаворита не промелькнуло ни тени сомнения, он покорно склонил голову, — ваша просьба будет исполнена, я приложу к этому все возможные силы.

Постепенно совещание исчерпало себя. Основные соображения были высказаны, планы действий предложены, спорные моменты обговорены и подкреплены доказательствами. Последнее слово оставалось за королем. Обер-секретарь собрал воедино всю представленную документацию и кратко подвел итоги. Выслушав его, король Константин постановил придерживаться пока дипломатического курса и вступить в переговоры с турецким посольством, а военную подготовку проводить скрытно под видом смотров и учений, не оповещая население и возможно затесавшихся в нем шпионов. Государь подписал несколько необходимых указов, раздал последние наставления и распустил совет.

Покидая королевскую приемную, министры взволнованно переглядывались и перешептывались, делая многозначительные паузы. В широкой зале, расположенной перед покоями короля, царил полумрак. Оплывшие восковые свечи в настенных канделябрах нещадно чадили, трепеща языками пламени на внезапных сквозняках. В преддверии скорой ночи факелы зажигать не стали.

Погруженный в размышления о предстоящей работе, граф замешкался и не заметил, как от группы людей в военных мундирах отделился темный силуэт. Неспешно и чуть прихрамывая, он направился в его сторону, преграждая путь к выходу из залы. Приблизившись почти вплотную, шаркнул ногой и поклонился:

— Мое почтение, граф Дракула!

Граф поднял голову. Невысокий, но статный мужчина пятидесяти лет, одетый в парадный мундир с кистями и эполетами с осуждением смотрел прямо на него. На несколько одутловатом лице в узких прорезях глаз напряженно бегали зрачки. Короткая борода и щегольски подкрученные усы растрепались и неаккуратно топорщились в стороны.

— Осмелюсь предположить, что именно благодаря вашему вмешательству идея развертывания мобилизации не получила поддержки? Я заметил, как во время обсуждения вы переговаривались с королем. Не боитесь, что своими интригами приведете нас к катастрофе? — Настерский глубоко дышал, на лбу проступили капли пота. Нижняя челюсть заметно подрагивала, когда министр делал паузы, чтобы глотнуть воздуха.

Смерив оппонента взглядом, граф улыбнулся:

— Вы ошибаетесь, достопочтенный князь. Предположение весьма лестно, но вынужден вас разочаровать: я не имею столь весомого влияния на государя, какое вы изволите мне приписывать. Мнение совета разделилось, но большинство голосов поддержало формат переговоров.

— Не знаю, чего вы добиваетесь, — возмущенно взмахнул руками генерал, — но мы упустим время. Необходимо действовать сейчас!

— Предмет спора уже решен, — трезво заметил граф. — Не вижу смысла продолжать препирательства. Разумнее будет отправиться по своим делам, чтобы достойно выполнить поручения, возложенные на нас королем. Всего доброго! — Дракула вновь широко улыбнулся и откланялся. Сделав полшага назад, он обогнул соперника и направился к выходу под пристальным взглядом последнего.

— Что, брат, не вышло беседы? — раздалось из темного угла. Пузатый генерал, последним выступавший на собрании, где-то раздобыл пару бокалов с вином и теперь протягивал один своему товарищу, жестом приглашая пройти к камину.

— Все дипломаты — заносчивые дурни, которым лишь бы языком на приемах болтать, — неприязненно откликнулся Настерский, поворачиваясь к приятелю и протягивая руку за вином. — Попомнят они мои слова, и этот их граф в первую очередь…

Ворчание постепенно захлебнулось в тихом треске каминных поленьев, и оба генерала повели долгий неспешный разговор.

Накинув предложенный лакеем плащ, Дракула вышел на террасу, огибающую дворец по периметру, и остановился в ожидании, пока подадут карету. Новорожденная ночь расправила крылья, утопив дворовые постройки и парковые деревья в молочном киселе лунного света. По угольному небу, пронзенному мириадами звезд, плыли редкие облака, старательно огибая ночное светило, будто не желая мешать ему. Но на горизонте тучи сгущались, обещая если не близкий дождь, то наверняка затяжное ненастье. Прохладный воздух пропитывала влага, поднимавшаяся с сырой весенней земли, отчего граф основательно продрог. Однако спускаться к бочке с горящими дровами, поставленной для освещения возле дворца, он не стал, занятый мыслями о прошедшем совете. Поднятые сегодня проблемы не явились откровением — о многих вещах он знал заранее благодаря приближенному положению к королю. Планировал действия, готовился к назначениям. Но теперь, когда везде были расставлены точки, планы следовало обратить в дела, причем сделать это максимально быстро и плодотворно.

— Ваше сиятельство, карета подана, — раздался голос кучера, и граф, на время откинув размышления, быстро спустился по ступеням террасы на плоские щербатые камни дворцового двора.

========== Глава 3. Временное затишье ==========

Сырой ночной ветер бесприютно блуждал по улицам Бухареста. Подобно бродячему псу он старательно обнюхивал кучки прошлогодних листьев, ворошил их и, играя, раскидывал по тротуару. Терся о дощатые и каменные заборы, невидимым хвостом смахивая с них дневную пыль. Трепал куски бумаги и старые тряпки, которые только удавалось найти в закоулках старинного города. Вдоволь натешившись на окраинах, ветер переместился в центральные кварталы, состоявшие из особняков. Отчасти похожие друг на друга здания все же отличались размерами, архитектурой и отделкой, подчеркивая достоинства владельца, которые тот желал выставить напоказ.

Описав неровный круг в попытке поймать себя за хвост, ветер покатился по мощеному проспекту, временами подскакивая на неровностях и тонко подвывая. Возле одного из домов он внезапно замедлился, закрутился небольшим вихрем. Что привлекло неразумное дитя воздуха? Оставалось только гадать. Скользнув между прутьев, ветер распластался по широкому двору, прошелся по ухоженному весеннему газону и зарылся в густые лозы винограда, увивавшие террасу.

Скрипнула входная дверь, и на крыльцо вышел лакей в парадной ливрее. Из неприкрытого проема соблазнительно и сладко потянуло домашним теплом. Ветерок протянул невидимую лапу, но вдруг отпрянул, взметнув кучу пыли, и взлетел вверх по каменной стене. Пробежав по карнизу, обвился вокруг водосточной трубы, исторгнув из нее едва слышный стон, и прислушался. Далеким эхом отозвался мерный ритмичный звук — стук копыт и деревянных колес по мостовой. Постепенно он приближался. Облизнув золоченые перила балкона, ветер нырнул в крону дерева, склонившегося к окнам, и затих в его ветвях.

Во двор особняка въехала богато украшенная карета. Кучер щелкнул бичом, и гнедая пара лошадей, заложив достаточно крутой вираж, остановилась у широкого крыльца. Ожидавший хозяина лакей-привратник бросился было к экипажу, но дверца распахнулась сама, и граф легко спрыгнул со ступенек.

— Милорд… — слуга склонился, ожидая приказаний.

Окинув взглядом окна особняка, Дракула отметил, что почти все они темны. Слабым светом отмечалось лишь правое крыло, где располагались столовая и кухня, да пара окон на втором этаже, где находилась спальня графини. На мгновение задержав на ней взгляд, граф отвел глаза — государственные дела не терпели отлагательств, и сегодня ему требовалось уединение. Стянув перчатки, он вручил их лакею и невозмутимо произнес:

— Меня не беспокоить, — после чего направился в дом.

Оставив в прихожей верхнюю одежду, граф поднялся в свой кабинет. Предусмотрительно заперев его изнутри, он поднес свечу к настенным канделябрам. Ажурные подсвечники вспыхнули золотистым огнем и осветили небольшую комнату: полки с книгами, кожаные кресла и большой письменный стол с разложенными на нем документами. Придворный совет обнаружил важные вопросы, которые требовали незамедлительного решения, и ими не стоило пренебрегать. Пройдя в дальний конец кабинета, граф отворил хрустальный шкаф и достал темно-коричневую бутылку. Сломал сургучную печать и, прихватив бокал, вернулся за стол — ночь обещала затянуться.

Работа окончилась глубоко за полночь. Когда стрелки кабинетных часов устремились ко второй четверти циферблата, Дракула вызвал дворецкого и вручил ему четыре письма, снабдив указаниями по отправке и ответным донесениям. Отпустив слугу, он собрал оставшуюся документацию в верхний письменный ящик и откинулся в кресле. Пожалуй, только сейчас он почувствовал, как сильно устал. Больше морально, нежели физически: приватная беседа с королем, прения на совещании и планы, планы… они утомили больше всего. Скинув камзол, он расстегнул верхние пуговицы рубашки и освободил волосы. Черной волной они рассыпались по плечам, крупными прядями падая на лицо. Граф прикрыл глаза и потряс пустым бокалом. Бутылка тоже опустела. «Нужно выбросить все из головы, — подумалось ему, — утро вечера мудренее». Перед глазами возникли светлые окна второго этажа, занавешенные портьерами. Она не спала. Ждала его… Граф вздохнул, тонкая игла совести кольнула сердце. «Сейчас уже поздно, но… — решение некоторое время балансировало на грани, — я лишь взгляну на нее, будить совсем не обязательно».

Войдя в полутемный будуар, Дракула невольно замедлил шаги. В покоях жены царила полная тишина, свидетельствующая о том, что графиня отпустила прислугу и легла спать, хотя полоса света, падающая через приоткрытый проем спальни, рождала невольную надежду. Последняя преграда перед самым сокровенным, покорным лишь ему одному…

Бесшумно толкнув дверь, граф переступил порог. Оплывшие свечи в серебряном подсвечнике сдержанно разгоняли полумрак. Просторная уютная комната, украшенная многочисленными занавесями и драпировками, встретила хозяина легким запахом духов, сладким и до боли знакомым — это он выбирал их. Золоченая отделка мебели мягко поблескивала, отражая беспокойное пламя, то и дело вздрагивающее от движения воздуха. Туалетный столик, комод и широкая кровать с точеными столбиками и откинутым балдахином — последняя вызвала особенный интерес графа.

На постели безмятежно спала девушка. Белокурые локоны покрывали смятые подушки, шелковые простыни легкими складками очерчивали фигуру, не скрывая, а наоборот, подчеркивая ее соблазнительные изгибы. Длинные ресницы покойно лежали на щеках, отбрасывая тонкие тени, полуоткрытые губы казались алыми. Одна рука покоилась на высокой груди, вторая придерживала раскрытую книгу. Невинная, юная и неуловимо прекрасная, будто Диана-охотница, задремавшая у пруда. Осторожно приблизившись, граф присел на край постели, любуясь своей женой.

Александре шел двадцать первый год, она была на восемь лет младше своего супруга, и особенно отчетливо эта разница ощущалась именно сейчас, в момент особой беззащитности. В блеске высшего света графиня знала себе цену, могла поддержать любой разговор и при необходимости показать острые зубки. Сейчас же она безраздельно принадлежала ему, и даже проснувшись, не стала бы возражать против такой власти.

Подняв ладонь, Дракула коснулся непослушных тугих прядей, протянул их между пальцами. Светлый локон вывернулся и упал на нежную кожу шеи. Отведя его в сторону, граф наклонился для поцелуя, но замер на полпути. Силы, потраченные в течение дня, требовали восстановления, но, пожалуй, не за ее счет. Она так долго ждала, и вправе ли он теперь нарушать ее сон? Пусть спит. Отстранившись, граф с сожалением поднялся с кровати и неловко задел книгу, которая с пустым хлопком шлепнулась о пол. Подобрав, он закрыл обложку и аккуратно положил на комод. Собравшись уходить, бросил прощальный взгляд и встретился с открытыми глазами жены.

— Ты все-таки пришел, — с улыбкой произнесла она.

— Прости, — ответил он, — вечер вышел неожиданно долгим.

По-кошачьи изогнувшись, девушка приподнялась на постели. Прозрачный пеньюар чуть соскользнул, обнажая гладкие округлые плечи, но она сделала вид, будто не заметила этого:

— Останешься?

В слегка прищуренных глазах плескался жидкий янтарь. Отблески свечей, отражаясь, соединялись с внутренним сиянием. Надежда мерцала разными гранями, заполняя собой взгляд. Лишь один ответ мог удовлетворить обоих. Поддавшись искушению, граф не стал долго раздумывать.

— Останусь, — прошептал он и подался было к ней, но девушка кокетливо отодвинулась и потянула на себя простыни, освобождая место. Усмехнувшись, Дракула принял игру и опустился на постель, закинув руки за голову. Она тут же прильнула к нему, подперев подбородок ладонью, а вторую руку положив ему на грудь. Тонкие пальчики играли кружевами рубашки, время от времени медленно расстегивая пуговицы. Граф прикрыл глаза, всем телом ощущая женское тепло и с наслаждением вдыхая аромат кожи и волос любимой.

— Целый день тебя не видела, — пожаловалась она, легко касаясь губами его щеки.

— Во дворце слишком много дел, — улыбнулся он. — Но не стоит о них. Как провела время ты? Не скучала?

— Сегодня жена русского консула устраивала прием, мы о многом говорили с ней, — принялась рассказывать Аликс. — Мари расхваливала очередного модного портного, сам консул хвастался привезенным с абхазских гор каким-то редким вином. Говорили о путешествиях, о политике… — девушка вдруг приподнялась, внимательно и немного тревожно взглянув на супруга, — ходят слухи о возможной войне с Османской империей, и некоторые из них действительно страшные. Возможно, я лезу не в свое дело, но… — она осеклась, в голосе появились робкие нотки, — ты многое знаешь… Как обстоят дела на самом деле? Чего нам ждать?

Невозмутимо посмотрев на жену, граф обнял ее и прижал к себе:

— Твои волнения напрасны. Османия всегда порождала неоднозначные разговоры — это весьма кровожадная и жестокая страна. Но принимать их слишком близко не стоит: король с султаном находятся в мирных отношениях, и вряд ли в ближайшее время что-то изменится.

— Ты уверен? — переспросила она, — в доме консула весьма обеспокоены.

Предвосхищая дальнейшие расспросы, граф перекатился, оказавшись над девушкой, и уверенно потянул на себя завязки пеньюара:

— Прости, что прерываю нашу беседу, но ты столь обворожительна, что сдерживать себя становится все труднее и труднее.

Графиня засмеялась и откинулась на подушки. Распустив пеньюар, Дракула короткими ласками поднялся по груди и шее девушки, на мгновение взглянул в подернутые поволокой глаза и приник к ее губам, погружаясь в долгий, наполненный страстью поцелуй.

========== Глава 4. Бойтесь данайцев… ==========

Следующие две недели ознаменовались подготовкой к приему османской дипломатической миссии. Новости о ней быстро просочились за пределы королевского дворца и разлетелись по округе, завладевая мыслями и умами горожан. По светским салонам бродили самые разнообразные слухи, подкрепленные «сведениями» от близких ко двору людей; на рынках шептались торговки, на всякий случай постепенно повышая цены, и даже в придорожных тавернах находились любители поспорить за кружкой дешевого пива. Повышенному вниманию способствовало одно странное и тревожное обстоятельство: правители Османской империи обычно не удостаивали визитами соседние страны, предпочитая проводить переговоры на своей территории. Послы направлялись только в исключительных случаях, и предстоящая встреча казалась особенно важной. Кто-то видел в ней благоволение султана и надежду на мирную торговлю, кто-то ожидал подвоха и предательства, но лишь некоторые догадывались об истинной цели. Догадывались, но не решались поверить в свою догадку.

Погожим апрельским днем, когда свежая городская зелень беззаботно нежилась в солнечных лучах, по городу прокатилась незримая волна. Бухарест заволновался как растревоженный улей. Нарядные жители высыпали на улицу, высунулись из окон и даже залезли на покатые крыши домов, чтобы своими глазами видеть торжественный кортеж, который проезжал по улицам столицы. Две кареты, запряженные прекрасными арабскими лошадьми, пронеслись по широкому проспекту в направлении королевской резиденции. Следом скакала верховая свита, с ног до головы закутанная в белоснежные одеяния, из-под которых виднелись широкие мечи в золоченых ножнах; замыкал процессию румынский отряд.

Остановившись на дворцовой площади, солдаты спешились и рассредоточились, очищая пространство от праздных зевак и позволяя турецким сановникам спокойно выйти из экипажей. Первым на каменную мостовую сошел высокий темноволосый мужчина в золотистой парче. Широкий пояс перетягивал халат по талии, подчеркивая стать и величие гостя. Затейливо повязанная чалма с драгоценной брошью охватывала гордо вскинутую голову; тонкие усы и короткая борода обрамляли лицо, придавая выражению оттенок легкого презрения. Однако взгляд полуприкрытых глаз казался вежливым и приветливым.

Обернувшись к карете, мужчина протянул руку даме в светлых просторных одеждах, легкой дымкой обволакивающих ее фигуру. Полупрозрачная вуаль покрывала волосы женщины, не позволяя толком ее разглядеть. Покорно склонив голову, она приняла предложенную руку и оперлась на нее. Один за другим покидали кареты и остальные послы — всего приезжих оказалось шестеро.

На ступенях парадного входа иностранную делегацию встречал губернатор столицы в окружении придворных чинов. Обменявшись с послами приветственными фразами, он повел процессию во дворец. Преодолев короткий путь по широким коридорам, делегация добралась до тронного зала, где удостоилась чести предстать перед королем Константином. Охрану, состоящую из воинов янычар, разоружили и оставили в приемном покое.

Государь Румынии восседал на высоком троне с резной позолоченной спинкой. Под ногами небрежно распласталась шкура трансильванского волка. Старинный царский наряд, отороченный соболем, ладно сидел на плечах правителя, золотая перевязь с кистями перетягивала грудь. Небрежно прислонилась к бедру шпага с рубиновым эфесом — личное оружие Константина. Шелковый шнурок соединял гарду с ножнами — король даже не думал использовать шпагу, надев ее ради соблюдения этикета. Однако семь вооруженных стражников, в молчании вытянувшихся за троном, и без того надежно охраняли владыку. Придворные советники, главные министры и ведущие дипломаты, среди которых находился и Владислав Дракула, почтительной и почетной свитой расположились вокруг престола.

Обведя взглядом тронную комнату, посол Амир аль Фарид ибн Джафар медленно поклонился, прижав правую ладонь к груди. Король сдержанно кивнул в знак уважения. Приятный бархатный баритон поплыл по залу, показавшемуся вдруг необыкновенно просторным от наступившей тишины. Мужскому голосу вторил нежный женский, переводя переливчатую турецкую речь без малейшего акцента.

— От имени пославшего меня великого султана Ахмед-хана, предводителя правоверных и властителя многих земель, приветствую тебя, король Константин, да продлит Всевышний дни твоего благоденствия…

Женщина, ранее представленная как Селин, оказалась переводчицей. Она откинула вуаль и открыла миловидное лицо с пронзительными голубыми глазами, необычно выделявшимися в облике восточной посланницы.

— …визитом дружбы и доверия, которое питает господин мой, великий султан Ахмед-хан, к румынскому народу и его славному монарху…

Пока присутствующие внимали торжественной речи, Дракула внимательно рассматривал послов, отмечая про себя особенности каждого. Амир аль Фарид вызывал много вопросов, но работать с ним предстояло другим дипломатам, поэтому основное внимание граф сосредоточил на переводчице. Мешковатая одежда, плавные движения и общая скромность девушки надежно охраняли ее от придирчивых взглядов, не позволяя определить характер и степень опасности. «Красивая восточная мышка, которая сильно не наследит, — предположил граф. — Но это только на первый взгляд». Он прекрасно понимал, насколько ошибочно бывает первое впечатление, а невинная внешность порой скрывает за собой такие омуты, в которых тонут даже сказочные черти. Поэтому терпеливо ждал второй, более неофициальной части встречи, которая должна была расставить все по своим местам.

— …порой складывались непростые отношения. Однако в памяти нашей живы и времена сотрудничества. Сердца наши хранят благодарность румынским мастерам, воспитавшим верного последователя Урбана. Его орудие, пробив врата Константинополя, навеки прославило великих учителей…

Тень омрачила лицо Константина, и он сдвинул брови. Королевское окружение заволновалось, послышался тихий ропот. Под внешними комплиментами скрывался намек на спорную, пожалуй, даже позорную страницу в истории Румынии. Более двух веков назад венгерский оружейник, живший и обучавшийся ремеслу на румынской земле, отлил огромную пушку, сыгравшую важную роль в падении Константинополя. Старинный город, оплот православия и последняя цитадель Византийской империи оказался в руках османских завоевателей отчасти благодаря инженерному мастерству братьев по христианской вере.

Выдержав паузу, чтобы произведенное впечатление закрепилось в сознании румынских подданных, посол Амир закончил речь:

— Посему питаю надежду, что слова мои обретут понимание, обратятся в дела и приведут к выгодным союзам, как торговым, так и военным. Да одарит вас Всевышний, благословит славный народ и мудрого правителя его, Константина, да пребудет правление его в величии и славе многие годы!

Посол поклонился второй раз и не спеша проследовал к трону, где остановился на почтительном расстоянии, передавая королю личное письмо Ахмеда III. Следом поднесли дары от султана, среди которых оказалось несколько золотых блюд, расписанных кружевной арабской вязью, и выточенная из слоновой кости драгоценная шкатулка. Последним подарком выступил племенной жеребец, отправленный в королевские конюшни и ожидавший там нового хозяина. Константин пожаловал послам ответные подношения, наградил их слуг и свиту. После чего слово взял глава румынского дипломатического корпуса — граф Варгош, пригласив турецких коллег в кабинет переговоров.

В просторном рабочем кабинете османских и румынских сановников поименно представили друг другу. Напряжение, возникшее после провокационной речи Амира аль Фарида, постепенно рассеялось, и дипломаты втянулись в работу, обсуждая первостепенные и главные вопросы, которые предстояло решить во время присутствия турецкой миссии. Обменявшись взглядами с главным послом, девушка-переводчица пожаловалась на духоту и сняла с себя верхнее одеяние, скинула вуаль. Недавняя мышка преобразилась в принцессу. Под светлой накидкой открылось красное бархатное платье, мягкими складками обтекая фигуру, подчеркивая ее женственные изгибы. Свободный покрой одежды почти нарушал придворный этикет румынского двора, но, разумеется, никто и слова не сказал бы очаровательной турчанке. Впрочем, назвать ее турчанкой было довольно сложно: округлое лицо сочетало в себе как восточные, так и европейские черты, соединявшиеся в необычайно яркую красоту. Светлая кожа оттенялась черными как смоль волосами, заплетенными в мудреную прическу и крупными волнами спускавшимися к талии. Лазурные миндалевидные глаза обрамляли густые ресницы, а полные коралловые губы слегка приоткрывала нежная улыбка. Неудивительно, что взоры всех присутствующих мужчин оказались прикованы к девушке.

Заметив это, посол Амир усмехнулся — он прекрасно знал об эффекте, производимом помощницей. Что творилось в голове османского дипломата, никто не ведал, но он невозмутимо вернулся к обсуждению, предоставив Селин полную свободу. Рядом как-то незаметно появился второй переводчик — невысокий непримечательный араб, который и принял на себя бремя по облегчению общения. Селин же немедленно завладела вниманием не обремененных на тот момент переговорами министров. Рабочая обстановка не располагала к долгим диалогам, но каждый, кто проходил мимо, старался засвидетельствовать ей свое почтение и ввернуть пару комплиментов. Она ласково всем отвечала, по-восточному склоняя голову в знак признательности. Выслушивая очередного кавалера, девушка рассеянно повела взглядом и неожиданно встретилась глазами с Дракулой. Равнодушие сменилось неподдельным и нескрываемым интересом, она кокетливо улыбнулась. Граф давно отказался от первоначального впечатления, с тревогой наблюдая за преображением переводчицы и тем магическим влиянием, которое она оказывала на мужчин. «Хороша, — обеспокоенно подумал он, — с ней будет непросто».

Проигнорировать столь откровенный взгляд было нельзя, и дипломат ответил улыбкой, дольше положенного удерживая зрительный контакт. Дождавшись, когда девушка ненадолго останется одна, он подошел к ней, галантно поклонился и поцеловал руку.

— Госпожа Селин… сложно подобрать слова, чтобы выразить восхищение вами. Обычно дипломатическое общество целиком состоит из мужчин, но в этот раз нам невероятно повезло. Великий султан преподнес чудесный подарок, присылая такую красоту! Я безумно рад приветствовать вас на румынской земле, — граф не сводил с собеседницы восторженных глаз.

Девушка засмеялась и, не вынимая руки из ладони графа, ответила:

— Благодарю вас. Моя мать — австрийка с румынскими корнями, поэтому мое образование немного отличается от привычного и позволяет занимать небольшой пост при дворе султана. К тому же, мне давно хотелось посетить вашу страну и почтить родину моих далеких предков.

— Вот как? — удивился граф. — В таком случае осмелюсь предложить свои услуги и свое скромное общество. Если захотите прогуляться по Бухаресту, с удовольствием покажу вам наши достопримечательности.

— Весьма заманчивое предложение, — задумалась она, — надеюсь, у меня будет возможность им воспользоваться!

Вскоре собеседников прервал дворецкий, объявивший приглашение на королевскую трапезу, которую Константин радушно предложил разделить с послами, уставшими и проголодавшимися после долгого пути.

========== Глава 5. Расстановка фигур ==========

Вечер плавно перетекал в сумерки, дымчатой пеленой расползавшиеся по окраинам столицы. Дипломатическое подворье — комплекс из нескольких зданий, где обыкновенно размещали иностранных послов — постепенно затихало и готовилось ко сну. Окна главного корпуса, в котором поселилась османская делегация, были распахнуты, пропуская в комнаты вечернюю свежесть и прохладу. По внутреннему двору прохаживалась охрана; караульные только сменились и неспешно обходили подведомственную территорию. Начинали зажигать факелы.

Расположившись за письменным столом в глубине помещения, Амир аль Фарид неспешно водил пером по листу бумаги, покрывая его короткими записями и заметками. Возле входной двери мрачной тенью застыл Ибрагим — немой слуга посла, верный и безмерно преданный своему господину. На оттоманке возле темнеющего окна полулежала Селин. Равнодушно-сосредоточенный взгляд девушки не выражал никаких эмоций, она медленно перебирала жемчужные бусы, обвивавшие ее тонкие запястья. Закончив писать, посол откинулся на стуле и с любопытством взглянул на помощницу. В мирной тишине комнаты едва слышно потрескивали свечи, да сквозняк временами заносил с улицы обрывки разговоров стражи.

— На королевском приеме вы произвели фурор, — негромко произнес он. — Впрочем, как всегда. Вам удалось что-нибудь узнать или хотя бы наметить цели для дальнейшей работы?

Обернув украшение вокруг кисти руки, девушка посмотрела на посла:

— Помимо того, что уже раскопали наши осведомители? Пока совсем немного. Местные министры довольно болтливы, но зерна в их словах тесно переплетаются с сорняками. Понадобится время, чтобы все распутать. Относительно целей — есть пара претендентов, но мне нужно больше информации.

— Завтра вы получите сведения обо всех, кого назовете. Однако настоятельно советую долго с ними не тянуть: не забывайте про военные чины. На ближайшей неофициальной встрече у вас появится прекрасная возможность познакомиться с некоторыми из генералов.

— Военные… — протянула Селин и усмехнулась, — боевые псы, не видящие дальше своих конюшен и казарм! Почитающие грубость и прямолинейность важнейшими мужскими качествами… Порой лишь блеск эполет напоминает о том, что они принадлежат к высшему обществу.

— Предпочитаете утонченных дипломатов? — османский сановник поднялся из-за стола и подошел к оттоманке. В руке он держал бокал с белым вином, который протянул собеседнице.

— Почему бы и нет? — деланно удивилась Селин, принимая напиток. — Я все-таки женщина.

— Хм… — Амир присел на край дивана, — кто же из них привлек ваше внимание? Глава корпуса, что весьма хорош собой, хотя и немолод? Юный секретарь-атташе или некий Дракула? Мне показалось, последний вас особенно заинтересовал.

Девушка медленно выпила бокал до дна, облизнулась и только потом ответила:

— Напрасно смеетесь, граф производит впечатление непростого человека. Столь высокая должность в его возрасте… замешана либо влиятельная любовница, либо чье-то покровительство, либо он действительно невероятно талантлив. Во всех трех случаях мне видятся неплохие перспективы.

— Выбор за вами, — примирительно проговорил аль Фарид, — но помните, нам необходимо знать две вещи: положение в армии и степень дипломатических сношений с Европой и Россией. Последнее особенно важно.Когда на румынских просторах зазвенит сталь, мы должны быть уверены, что не встретим на пути крестоносцев или русские войска. Мне все равно, как вы добудете эти сведения, но они должны быть добыты. Причем в короткие сроки — султан ждет отчета.

Последние слова Селин выслушала с полуприкрытыми веками, наслаждаясь послевкусием благородного напитка.

— Как прикажете. Вена, Париж, Мадрид… теперь и Бухарест.

Амир аль Фарид медленно наклонился к девушке и поцеловал ее в лоб.

— Надеюсь на ваше мастерство.

— Вы не будете разочарованы.

— Хорошо.

Он встал и прошел обратно к письменному столу, жестом приказывая Ибрагиму налить еще вина. После чего задул свечи, выслал слугу за дверь и вернулся к Селин.

Сумеречная пелена расплывалась по жилым кварталам, пропитывала дома, густой тенью скапливалась под деревьями и кустами. Постепенно набирая силу, она готовилась обратиться в ночь — мягкую, бархатную, по-весеннему свежую. Облокотившись о перила балкона, пристроенного к рабочему кабинету, граф Дракула задумчиво смотрел в сад. Деревья одевались в листву, покрываясь нежным зеленым кружевом; под ковром молодой травы слышались шорохи и неясная возня — садовая живность просыпалась после долгой зимней спячки. Начинали цвести вишни: неприметные в темноте, они раскрывали себя тонким сладким ароматом.

Однако не прелесть распускавшейся природы занимала мысли королевского советника. Не ужин с графиней, прошедший при свечах и завершившийся обещанием волшебной ночи… тихие домашние радости отступали перед служебной необходимостью. Во время приема посольства и на последующем обеде, где вновь удалось пересечься с очаровательной турчанкой, граф получил много пищи для размышлений. Делать серьезные выводы было рано, принимать решения и обозначать стратегию тоже. Прежде следовало разложить впечатления по полочкам и собрать воедино добытые куски мозаики.

Несомненно, это именно та девушка, о которой говорил король. Наверняка, хорошо подготовлена для предстоящего задания, но насколько действительно опасна? Внешность — серьезное оружие, но им нужно уметь пользоваться. Пока Селин не производила впечатления искусной светской куртизанки, но какие козыри скрываются у нее в рукаве? Насколько она хитра и как далеко зайдет в стремлении исполнить назначение? Все это предстояло выяснить. Однако оградить переводчицу от лишних контактов будет непросто: та слишком хороша собой. Если Селин примет участие в светской жизни, повышенное внимание ей обеспечено, а он почти ничего не сможет этому противопоставить.

Почти… Случись события два года назад, и он, не раздумывая, пошел бы путем обольщения. Победа являлась вопросом времени — еще ни одна женщина не смогла перед ним устоять. Но теперь графу не хотелось переступать черту. Он был женат, и прелестная блондинка, носившая его фамилию, была весьма ему дорога. Впрочем, к чему лукавить? Он любил свою жену, любил искренне и сильно, хотя порой боялся признаться в этом даже самому себе. Любовь делает людей слабыми, зависимыми, уязвимыми, а в преддверии войны следует быть сильным как никогда.

Вздохнув, Дракула покачал головой. Одним мужским обаянием вопрос не решить, нужно нечто большее. Селин наверняка станет наводить справки, и в этом стоит ей помочь. Положение королевского фаворита — лакомая приманка, но интерес необходимо подогревать. Дразнить обрывками информации, кормить намеками и мнимыми оговорками… Граф улыбнулся — он погружался в родную стихию дипломатической игры, где был не менее хорош, чем в искусстве флирта.

Но утро вечера мудренее. В свете последних событий эта пословица почти превратилась в жизненное кредо Дракулы. Бросив прощальный взгляд на темнеющее полотно неба с мелкими бусинами звезд, он покинул балкон и направился в покои графини.

========== Глава 6. Скрытая угроза ==========

Рассвет медленно вступал в свои права, расплескивая по прозрачному холсту неба нежную акварель утренней зари. Краски перетекали одна в другую, смешивались и испуганно таяли, едва одной из них касался луч восходящего солнца. Остатки ночной влаги оседали на придорожной траве, награждая каждый стебелек крохотным сверкающим бриллиантом. Громко, отрывисто щебетали птицы — они будто сомневались, пора ли начинать новый день или стоит немного подождать.

Разрывая диссонансом утреннюю гармонию, по мостовой прокатилась карета, запряженная парой гнедых лошадей. Кучер лениво помахивал вожжами, пустив животных легкой рысью. Размеренный стук подков отзывался эхом и тянулся вслед за экипажем мимо сонных домов.

Граф Дракула действительно не торопился в это утро. Визит к королю был продиктован личными мотивами — он хотел уточнить несколько деталей относительно контактов с посольством, недостаточно важных, чтобы гнать лошадей. Неторопливо подъехав к королевскому дворцу, карета остановилась. Отослав кучера, граф поднялся по ступеням и вошел в прохладную светлую залу. Привратник услужливо придержал двери, а перед гостем возник дворецкий, почтительно и низко кланяясь:

— Доброе утро, ваше сиятельство! Его Величество просил провести вас к себе, как только пожалуете во дворец. Пожалуйста, идите за мной.

Граф удивился. Его ждут? Странно… Похоже, что-то случилось, а значит, лишние вопросы пока отменяются. Молча кивнув, он проследовал за лакеем в один из личных кабинетов короля.

Небольшая комнатка с мягкими креслами и резным бюро из драгоценного эбенового дерева была предназначена для приватных разговоров с важными министрами. В потайном шкафу за портьерой хранился архив, доступ к которому имел только сам король. Сейчас почтенный монарх стоял у окна, сквозь полуприкрытые занавеси рассматривая панораму Бухареста, раскинувшегося перед дворцом. Молодое солнце раскрашивало крыши домов, обступающих центральную площадь, золотило шпили церквей, тонуло в набирающей силы городской зелени. Мощеные улицы заполнялись редкими прохожими: в основном то были рабочие, расходившиеся по мастерским, торговцы, спешащие на рынок или слуги, отправленные по каким-то важным делам. Наступал очередной мирный день, полный будничных событий.

— Мое почтение, государь, — переступив порог, Дракула учтиво поклонился.

— Оставьте церемонии, мой друг, — печально ответил король, оборачиваясь и жестом приглашая гостя проследовать к бюро, где неровным ворохом были разложены бумаги. — Перед вами письмо османского султана, которое передал мне вчера посол аль Фарид. Перевод рядом, прошу вас, ознакомьтесь с ним.

Бросив быстрый взгляд на пожилого монарха, Дракула с тревогой отметил, что выглядел тот неважно. Лицо постарело и осунулось, усы поникли, а на бледном болезненном лбу обозначились глубокие морщины. Покрасневшие веки свидетельствовали о бессонной ночи, наверняка проведенной в тяжелых раздумьях. Подойдя к письменному столу, граф протянул руку к расшифровке послания, но в последний момент передумал и взял подлинник. Придворные переводчики могли не уловить игры слов или опустить намеки, в то время как сам он владел не только турецким языком, но и тонкостями восточной дипломатии.

«Я, великий султан и владыка Блистательной Порты, сын Мехмеда IV, брат Солнца и Луны, внук и наместник Бога на земле, властелин великой Империи Османа и многих малых царств, приветствую возлюбленного брата моего Константина, сына Матея. Вы доказали, что являетесь нашими верными друзьями, и мы хотим отплатить вам ответной милостью. Широкая торговля и обмен товарами сплотят наши государства, а военная помощь в смутное время не позволит никому нанести вред нашей дружбе. Для совместной защиты предлагаю тебе, Константин, разместить вдоль границ Румынского королевства отряд янычар в пятнадцать тысяч сабель, а также наладить постоянное снабжение и управление ими. Посланники мои засвидетельствуют слова мои и подтвердят расположение к тебе, брат Константин, да будут годы твои крепки и долговечны.

Султан турецкий Ахмед III»

Внимательно перечитав письмо, Дракула продолжал всматриваться в арабские буквы, словно не желая верить написанному. Все, что казалось далеким и размытым, что должно было случиться когда-то, не сейчас, обрело окончательную форму. Грозный призрак войны воплотился в словах султана. Вздохнув, граф медленно опустился в кресло. Наблюдавший за ним король подошел к бюро и сел напротив фаворита.

— Что скажете, Влад? — голос прозвучал спокойно и ровно. Прошедшая ночь выпила все эмоции, оставив после себя лишь смертельную усталость.

— Полагаю, двух мнений быть не может, — глухо ответил граф, поднимая глаза. — Османская империя сбрасывает маски и предлагает капитуляцию без боя. Войска, которые перейдут границу под видом охраны, станут нашими палачами.

Константин кивнул:

— Возможно, это не наша война. Размеры и влияние наших стран слишком несопоставимы, чтобы считаться равноценными союзниками или противниками. Скорее всего, султан готовит плацдарм для более масштабного наступления и, заручившись нашим согласием, получит его без помех.

— После чего казнит несогласных, расставит наместников, и королевство потеряет независимость, — подхватил граф. — Мой государь, если нам суждено стать частью империи, то не столь позорным образом. Отказавшись от родины, от веры, от самих себя… — он поднялся и возвысил голос. — Сдаться, когда ничего не потеряно? Попробуем найти союзников: затянем переговоры, тем временем обратившись за помощью к соседним государствам. Они не смогут остаться в стороне, ведь если падет Румыния, их собственные границы окажутся под угрозой. Хотите, я переговорю с российским консулом?

Король отрицательно покачал головой:

— Не стоит, граф. Занимайтесь своим поручением, возможно, в нем вы больше преуспеете и обеспечите нас дополнительной информацией.

— Слушаюсь, — дипломат покорно склонил голову.

— Значит, вы уверены, — Константин задумался, подводя итоги беседы, — что военный союз с Османской империей не принесет нам пользы?

Дракула медлил с ответом. Он чувствовал, что государь на пороге принятия решения. Решения рискованного, страшного и оттого безумно давящего возможностью роковой ошибки. Смерть или рабство — невеселый выбор, и цена его может оказаться предельно высока. «Нелегко быть королем…» — подумал он и тихо ответил:

— Вы знаете османского султана лучше меня. Не стоит полагаться на милость того, кто не знает жалости.

Лицо короля неуловимо изменилось. Пристально посмотрев на фаворита, он взял со стола свиток с посланием и медленно разорвал пополам. После чего положил руку на плечо графа:

— Благодарю, Влад, я в вас не сомневался. А теперь ступайте, мне нужно о многом подумать.

Поклонившись в знак прощания, Дракула вышел из кабинета.

Быстро спустившись по ступенькам лестницы, он остановился на первом этаже. Внезапные новости и неприкрытость султанской просьбы обескураживали и требовали пересмотра планов. Упав в кресло, стоявшее в приемной, Дракула обхватил ладонью голову и попытался прийти в себя. Дипломатическая игра, которая ему предстояла, шла вразрез с инстинктами самосохранения — заняться обороной и подготовкой армии казалось сейчас наиболее важным. Но граф понимал, что именно на это Ахмед и рассчитывал — ошеломить своим предложением королевское правительство, заставить выдать себя неосторожными словами, спровоцировать на резкие действия, которые не уйдут от внимания проницательных послов. Неспроста Константин не созвал совета, а доверился лишь ему одному… время — самый верный союзник, и спешка лишь приблизит смерть. Но если все сделать правильно, можно попытаться ее обмануть. Послам нужна открытая реакция на письмо султана? Что ж… они ее не получат. Или получат, но совсем не так, как ожидают.

Граф закрыл глаза, глубоко вздохнул и встал. Слегка успокоившись, он вновь мог стратегически мыслить. Сегодня на повестке дня — первый этап переговоров в дипломатическом корпусе, после которого Марко Варгош устраивал неофициальный прием в своем поместье, на который, разумеется, была приглашена и османская делегация. Широкое поле деятельности, если правильно подобрать инструменты.

Слегка улыбнувшись, Дракула направился к выходу. Ему еще следовало заехать домой, чтобы написать и отправить несколько писем.

Переговоры показались рутинными и скучными. Граф не был назначен ведущим дипломатом в османских встречах, находясь, что называется, «на подхвате», а потому воспринимал происходящее немного со стороны, без личной заинтересованности. Турецкие гости неспешно озвучивали предложения, выслушивали обратные мнения и обещали подумать. Тему военных союзов пока не поднимали, остановившись на торговом сотрудничестве. Граф отчаянно искал двусмысленность в словах послов, но не находил ее. Наверное, паранойя… Селин, скромно одетая, всю встречу провела рядом с аль Фаридом, исправно выполняя свои основные обязанности.

Для закрепления дружбы и взаимного доверия последовал обед у главы корпуса. Его имение находилось на окраине столицы, в живописном местечке близ северных крепостных стен. Гостей потчевали дорогими яствами и винами, от которых последние вежливо отказывались, тем не менее, не пренебрегая закуской. Начальник дипломатов и главный посол открыли друг в друге страсть к охоте, которую принялись с жаром обсуждать. Варгош рассказывал о правильной тренировке соколов, а Амир хвалился прирученным гепардом. Остальные члены миссии вели беседы с румынскими коллегами, шутили и смеялись. Царила приятная дружеская атмосфера, которую любой наблюдатель мог принять за искреннюю расположенность. Но Дракула, посвятивший дипломатическому искусству более десяти лет, видел истинную окраску общения. Лицемерие так плотно пропитало воздух, что казалось, им одним можно дышать. Взгляды, улыбки, поклоны, рукопожатия… все они вырастали из толстых пластов лжи, а непринужденная обстановка сплеталась тонкой и липкой паутиной обмана. Воистину, лучшие люди двух государств собрались на текущие переговоры!

Чуть слышный шорох платья отвлек Дракулу от созерцания и заставил обернуться. Совсем недавно мелькавшая в кругу румынских министров Селин незаметно оказалась рядом и теперь смотрела на него с очаровательной улыбкой:

— Добрый вечер, граф! Рада снова вас увидеть. Мне показалось, вы скучаете?

========== Глава 7. Яблоневый сад ==========

Осколки апрельского неба вспыхнули лазурным переливом и тут же растаяли в мягком взгляде османской красавицы. Отголоски дежурной вежливости растворились в искренней заинтересованности, с которой девушка смотрела на молодого мужчину. Приветливо улыбаясь, она протянула ему бокал вина:

— Вечер новых знакомств не должен располагать к скуке. Позвольте угостить вас.

Бархатное платье глубокого синего цвета играло при каждом движении, волнуя воображение и давая простор самым смелым фантазиям. Крупные локоны, закрепленные золотой диадемой с длинными ажурными нитями, падали на полуобнаженную грудь и тяжело рассыпались по плечам. Веяло легким запахом духов — пряным и экзотическим, гармонично завершающим образ соблазнительной восточной посланницы.

Принимая бокал из рук Селин, граф перехватил ее ладонь и медленно поднес к своим губам, почтительно целуя.

— Скучать в вашем обществе — просто преступление, — ответил он, слегка пожимая ее руку.

— Предлагаю выпить за дружбу, — девушка приподняла свой бокал, — между нашими государствами и их отдельными представителями.

— С удовольствием, — Дракула наклонил голову в знак согласия. Бокалы соприкоснулись с едва слышным хрустальным звоном, который быстро рассеялся в окружающем шуме вечера. Пригубив вино, Селин покачала им, омывая стеклянные стенки, и с наслаждением вдохнула терпкий аромат напитка.

— Чудесный букет, — отозвалась она, — недаром Румыния славится своими виноградниками!

— Боюсь разочаровать вас, — граф прикоснулся к бокалу девушки, — но этот розовый мускат пятилетней выдержки привезен из Российской Империи.

— Правда? — Селин подняла глаза на собеседника. — Немного неожиданно. Мне доводилось бывать в других странах, и каждая старалась подчеркнуть собственные достоинства, в том числе подавая национальные блюда и напитки. Вы же, наоборот, отдаете должное своим соседям. Ваши отношения с ними настолько близки?

— Обмен товарами не главная характеристика отношений, — уклончиво ответил граф. — Нет ничего плохого в том, чтобы признавать чужие достижения и радовать гостей лучшим, что только можно найти. Впрочем, в следующий раз я непременно угощу вас румынским вином — таким, которое подают на королевский стол.

— Вам часто доводилось его пробовать? — заинтересовалась Селин.

— Достаточно, чтобы иметь возможность его рекомендовать, — улыбнулся граф.

Постепенно вечер раскрывался и набирал силу, окончательно теряя официальный налет этикета. Общество единственной девушки казалось самым желанным развлечением, и каждый проходящий мимо пытался завязать с ней разговор. Стремясь удержать внимание гостьи на себе, Дракула предложил ей подышать свежим воздухом.

— Марко Варгош как раз увлекается виноделием, — сообщил он турчанке. — В его саду растет несколько экспериментальных сортов. Если желаете, я мог бы вам их показать.

— Звучит заманчиво, — отозвалась та, — с удовольствием приму ваше предложение.

Граф галантно подал девушке руку и провел ее через неприметный выход на боковую террасу, с которой они вместе спустились в сад.

Весна, казалось, полностью вступила в свои права, затопив имение графа Варгоша молодой зеленью. Она прошлась по ухоженным газонам, покрыв их густой травяной порослью, рассыпала первоцветы на клумбах и обрызгала листьями плакучие ивы, задумчиво склонившиеся над тропинками. Близился вечер, но солнце стояло еще высоко, и запоздалые сердитые шмели нет-нет, да и пролетали мимо в поисках первого сладкого нектара. За кустами жимолости начиналась небольшая яблоневая роща.

— Как красиво, — вдохновленно произнесла Селин. Она опиралась на руку графа, который неспешно шагал рядом. — Весна — прекраснейшее время года, в какой бы части света мы ни оказались.

— Согласен с вами, — кивнул собеседник. — Особенно, когда ей помогают искусные цветоводы и садовники. По слухам, Марко выписывает их из самой Голландии.

— Но вы же оправдываете постороннюю помощь, — с легкой усмешкой заметила девушка. — Как в случае с русским вином.

— Разумеется. Все, что угодно, лишь бы служило поставленным целям. Нам налево, — Дракула мягко улыбнулся и сделал приглашающий жест.

Обогнув коренастую скамейку, дорожка нырнула между ближайшими яблонями, призывая следовать за собой. Деревья росли в мнимом беспорядке, создавая иллюзию нетронутой природы, что придавало роще дополнительную прелесть. Ветви яблонь густо усеивали бело-розовые бутоны. Они находились в последней поре — набухшие, полные, готовые уже завтра распуститься и обсыпать дерево нежным благоухающим снегом. Впрочем, некоторые скороспелые сорта уже зацвели, распространяя вокруг нежный пьянящий аромат.

— Мне вспоминается родной Стамбул, — Селин ступила на тропинку, едва заметную в молодой сочной траве. — Сейчас он наверняка в пышном цвету. Парковые деревья осыпаны крупными цветами, кусты напоминают роскошные букеты, тюльпаны под каждым окном… Вы когда-нибудь бывали в Стамбуле? — девушка вопросительно взглянула на Дракулу.

— К сожалению, не довелось, — граф отвлеченно пожал плечами, — или к счастью. Откровенно говоря, я не горю желанием восполнять сей пробел на карте моих путешествий.

— Почему? — удивилась Селин.

— Посещение бывшего Константинополя не всегда гарантировало возвращение назад. Множество исторических фактов — веское тому подтверждение.

— Ах… вот вы о чем, — ничуть не растерялась красавица. — В нашем прошлом встречались мрачные страницы, но я не думаю, что вы всерьез верите старым сказкам. Время идет, люди меняются, меняются государства и их политика. Эпоха завоеваний уступает место мирным реформам. Разве наш нынешний визит к вам — не лучшее тому подтверждение?

— Весомый довод, — согласился граф, — и я бы принял его, не будь «старые сказки» столь кровавыми.

— Румынская история никогда не писалась кровью? — парировала Селин.

— Бывало, — усмехнулся граф. Казалось, он немного смутился. — И мои собственные предки внесли немалый вклад в эту историю.

— Вот видите, а теперь все в прошлом. Дракула — фамилия весьма древняя, не так ли?

— Четыре столетия назад ее впервые упомянули в летописях, — граф кивнул головой, — но род мой еще старше.

— «Сын дракона», — перевела девушка. — Громкое имя, и отлично вам подходит: вы кажетесь особенным в свите короля. Признаться, увидев вас впервые, я подумала, что передо мной наместник или первый министр.

— Селин, вы мне откровенно льстите, — рассмеялся граф. — Я обладаю влиянием в определенных кругах, но должность моя намного скромнее.

— Вы заместитель главы корпуса? — предположила девушка.

— Второй или третий, — отмахнулся мужчина, — но это на бумаге. Реальный расклад всегда иной, и вы сами это знаете.

— Знаю, — кивнула девушка, — в реальности правит не всегда тот, кто носит корону.

Дракула бросил на нее молниеносный взгляд. Риторическая фраза или намек? Подтвердить или опровергнуть? Селин смотрела на него широко распахнутыми глазами, с легкой полуулыбкой и будто ждала ответа, хотя по идее, отвечать было не на что — ее слова не содержали в себе вопросительных интонаций.

— Верно, — после недолгих раздумий произнес граф. — Но можно сказать иначе: не всегда тот, кто правит, носит венец.

Селин ласково улыбнулась. Дракула потянулся к пушистой ветке с почти развернувшимися бутонами и острыми клейкими листьями. Отломив, он подал ее своей спутнице. Та приняла веточку и осторожно понюхала, после чего повернулась и двинулась дальше, увлекая кавалера за собой.

— Странно, что вы почти не участвуете в текущих переговорах, — словно ни в чем не бывало поделилась она недоумением. — Разве вам не надлежит присутствовать на них в первых рядах?

— Пока нет, — покачал головой граф. — Вся эта торговля, снабжение, караваны… совершенно не моя сфера деятельности.

— Чем же вы занимаетесь?

— Я военный дипломат.

— Правда? — в голосе Селин проскользнула нотка восхищения, она с интересом посмотрела на спутника. — Сложное, но достойное направление. Тогда вы тем более должны понимать ценность дипломатических союзов и видеть, что Османская империя преследует мирные цели.

— Мне бы хотелось иметь возможность поверить в это, — скептически, но с некоторой надеждой проговорил граф.

— Позвольте себе узнать нас лучше, и вы не пожалеете.

— С вашей помощью, Селин, — Дракула протянул ей открытую руку, которую девушка накрыла своей. — Покажите вашу страну такой, каковой она на самом деле является.

— Доверьтесь мне, — мягко попросила османская красавица.

Граф прижал ее ладонь к своим губам.

Неожиданно оба заметили, что подошли к самой окраине сада. Деревья поредели, и за кряжистыми стволами хорошо просматривался внутренний двор с хозяйственными постройками, между которыми деловито мелькали слуги.

— Кажется, мы пропустили поворот, — озадаченно протянул граф. — Виноградники Варгоша находятся в другой стороне.

— Забудем о них, — отозвалась Селин. — Вы подарили мне замечательную прогулку, и я искренне вам благодарна. Простое общение намного ценнее и приятнее, чем наблюдение за диким виноградом.

— Хотите, погуляем еще?

— Полагаю, нам придется вернуться, — девушка взглянула на начинающее темнеть небо. Длинная шелковистая прядь волос соскользнула с покатого плеча, и очаровательная турчанка зябко поежилась. Голубые глаза потемнели, отражая угасающий вечер. — Солнце опускается, посольский прием скоро исчерпает себя. Нас могут искать.

— Время пролетело незаметно, — с оттенком сожаления отметил граф. — Казалось, вы только недавно подошли ко мне с бокалом вина…

— Дипломатический корпус планирует новые встречи, и завтра мы вновь сможем увидеться, — пожимая плечами, улыбнулась Селин.

— С нетерпением буду ждать этого момента, — заверил Дракула.

Слегка поклонившись спутнице, он предложил ей опереться на его руку и неторопливо направился обратно к хозяйскому особняку.

========== Глава 8. Куртя-Веке ==========

Ночью прошел дождь, оставив после себя россыпь глубоких мутноватых луж. Распушилась трава на обочинах, остро запахло первыми весенними цветами, а воздух показался невероятно чистым и пропитанным свежестью. Пока взошедшее солнце прибирало за ночным визитером, ветер разносил прохладу по распахнутым окнам, щедро делясь ею с горожанами и восточными гостями.

Помощница главного посла Селин аль Демир закончила утренний туалет и теперь неторопливо допивала кофе, сваренный по особому, только ей известному рецепту. Легкий сквозняк колыхал занавески, закручивал пар над чашкой и шевелил бумаги, разложенные на небольшом столике у самого окна. Конверт с печатью и надушенный листок, покрытый ровными изящными буквами — письмо графа Дракулы с заманчивым предложением, которое девушка даже не думала отклонять.

«Дорогая Селин!» — гласило послание, написанное правильным турецким языком. — «В надежде развлечь вас и познакомить с Бухарестом — городом, по вашим словам, совсем не чуждым, я предлагаю небольшую прогулку. Мне бы хотелось показать вам место, оказавшее важное влияние на историю нашей страны. Если согласны, передайте ответ подателю записки, и завтра к десяти часам утра я пришлю за вами карету.

Ваш покорный слуга, граф Владислав Дракула»

Селин сделала глоток и машинально облизнула губы. Размышления о графе не давали покоя последние несколько дней. Но не красота молодого дипломата, не светская обходительность, не обаяние, способное легко вскружить голову, занимали ее мысли. Селин быстро сходилась с людьми, безошибочно определяя правильные нити, за которые стоило потянуть, но слабости Дракулы оставались для нее загадкой. С одной стороны, он вел себя предсказуемо, изображая очарованного и восхищенного мужчину, с другой — намеки и небрежные фразы свидетельствовали о том, что граф знает больше, чем говорит. Так ли это на самом деле? Подсознательно девушку тянуло к нему, а она привыкла доверять своей интуиции.

Ровно в десять часов прибыла обещанная карета. Османская красавица придирчиво взглянула на себя в зеркало, оправила платье и изысканную прическу, после чего спустилась во внутренний двор. Экипаж с фамильными гербами ожидал у крыльца, пара вооруженных всадников составляла небольшую свиту — представители чужой страны не имели права путешествовать по городу самостоятельно. Едва девушка расположилась на подушках кареты, кучер ударил вожжами и погнал лошадей. Они промчались по узким улочкам старого города, проехали вдоль набережной реки Дымбовицы и сбавили аллюр перед заросшим парком. Преодолев его легкой рысью, процессия остановилась возле массивной каменной стены.

— Доброе утро, — граф распахнул дверцу и помог гостье сойти со ступенек. — Очень рад, что вы приняли мое приглашение!

— Вам сложно отказать, — Селин склонила голову в полупоклоне.

Сегодня Дракула был особенно хорош собой: богатый камзол с золотым шитьем выгодно подчеркивал его стройную, сильную фигуру, длинные волосы спокойно опускались по плечам, а на губах играла легкая улыбка. Кружева белоснежной рубашки, обрамлявшие шею и кисти рук, заканчивали безукоризненный образ. Шпагу, которую в те времена носили многие аристократы, граф надевать не стал.

— Вы интересовались историей Бухареста, и мне показалось правильным начать с его колыбели, — поцеловав девушке руку, он задержал ее в своей ладони.

— Старинный замок? — прекрасная гостья разглядывала красную кирпичную стену с глубокими арками, возле которых стояла стража. За ограждением виднелись два приземистых строения с плоскими крышами.

— Крепость Куртя–Веке, что переводится как «княжеский двор». Ее возвели пять веков назад для защиты румынских земель от восточных завоевателей.

Селин закусила губу. Сознательно или нет, но дипломат затронул тему прежних конфликтов между Османской империей и Румынским королевством, напомнив о годах территориального и религиозного противостояния. Взаимная история двух стран насчитывала множество невысказанных и неотвеченных претензий, неисчерпанных и теперь, во времена видимого «перемирия» и «дружбы». Начало встречи со столь острой ноты заставило девушку внутренне подобраться, ожидая последующих слов графа. Однако он обезоруживающе улыбнулся и продолжил:

— Спустя сотню лет один из моих предков перестроил ее, и до нынешних времен крепость оставалась королевским покоем и основной резиденцией боярского совета. Но государь Константин возвел новый дворец, и сейчас комплекс практически пустует.

Дракула галантно поклонился, призывая девушку следовать за собой, и направился к одной из арок. Солдаты почтительно расступились, пропуская королевского министра с его спутницей. Сопровождение Селин осталось у входа.

Обширный внутренний двор, вымощенный плоскими камнями, окружало около десятка построек разного размера и этажности, их соединяли открытые галереи с редкими колоннами. По правую руку высился старый дворец, чье каменное крыльцо покрывала замысловатая мозаика; в отдалении блестели купола небольшой церкви. Вдоль внешней ограды тянулись клумбы с завязью розовых кустов и жасмина, своей свежей зеленью внося разнообразие в монотонно–сдержанную палитру. Двор казался совсем безлюдным, лишь редкие патрули время от времени мелькали на его границах.

— Очень необычно и величественно, — в голосе Селин слышалось искреннее восхищение. Она перевела на графа блестящие лазурные глаза и кокетливо спросила. — Ваши предки служили королям?

— Скорее, занимали положение при дворе, — пояснил дипломат, отвечая улыбкой на откровенный взгляд девушки. Они поднялись по боковой лестнице и оказались на крепостной стене, за которой расстилался большой парк. Окутанные плющом статуи и полузаросшие дорожки все еще хранили следы прежнего великолепия.

— Вы наверняка превзошли их? — заметила турчанка. — Не каждому позволено гулять по королевской крепости.

— Вы правы, но… — граф бросил внимательный взгляд на стражника, который проходил мимо, и произнес по–турецки. — Давайте поменяем язык общения. Мы будем чувствовать себя гораздо свободнее, если уши на этих стенах не смогут нас понять.

— Вы хорошо знаете турецкий? — Селин посмотрела на собеседника с нескрываемым любопытством.

— Как и вы — румынский. С близкими соседями полезно иметь полное взаимопонимание, — ответил он.

В конце галереи открылся спуск во внутренние покои дворца. Дракула провел спутницу по украшенным росписью залам, обращая внимание на позолоту сводчатых потолков и резную старинную мебель, отмеченную печатью старости и некоторого упадка. Память о славных временах, оказавшись ненужной и невостребованной, подавляла своим величием и вынуждала говорить вполголоса, дабы не спугнуть и не потревожить своего сна. Коридоры крепости охраняли солдаты, при приближении королевского министра вытягиваясь в струнку и молчаливо отдавая честь.

— Ваша армия вооружена мушкетами? — поинтересовалась девушка, рассматривая очередной патруль. Они неспешно прогуливались по закрытой галерее, и ее рука мирно покоилась на руке графа.

— Армия? — переспросил он. — Вы ошибаетесь, дорогая Селин, это обыкновенная стража.

— Разве королевский замок охраняют не войска?

Дракула покачал головой:

— С тех пор, как крепость потеряла статус королевской резиденции, она лишилась этой привилегии. Гвардейские отряды можно увидеть во дворце, один из них сопровождал вашу миссию по пути следования в Бухарест.

— Наша стража носит холодное оружие, — произнесла Селин, а потом вдруг лукаво улыбнулась. — Мне кажется, румынские и османские войска могли дополнить друг друга в военных походах. Они хорошо смотрелись бы и действовали вместе.

— Вы так считаете? — граф остановился и развернулся к девушке. Оперевшись рукой о резную панель на стене, он преградил ей путь. — Только войска?

Селин вскинула голову и наткнулась на пристальный взгляд графа. Темные глаза заволокло туманом, в котором читалась неприкрытая надежда. Настолько дерзкая и откровенная, что красавица внутренне вздрогнула. Близость молодого дипломата странно кружила голову, завораживая настолько, что искушенная османка сама поразилась своей реакции — она молча смотрела на него, не желая отводить взгляд. Мелькнула безумная мысль, что так спокойно, как сейчас, ей давно не было… «Он определенно неординарный мужчина, — решила она, — тем лучше. Почему бы не совместить работу и удовольствие?»

Осознание последнего разрядило напряжение, и девушка мягко улыбнулась, опуская глаза:

— Все в наших руках…

— В наших руках больше, чем мы можем представить, — негромко отозвался граф и вновь подал руку, предлагая продолжить прогулку.

— Принимая во внимание ваши слова, — выдержав паузу, Селин постаралась вернуться к прерванному разговору, — я могу предположить, что вы одобряете военный союз с Османской Империей?

— Любые отношения требуют проверки временем, — уклончиво ответил Дракула.

— Даже если речь идет о безопасности? — возразила девушка. — Каким бы сильным и смелым ни был народ Румынии, в наше время неразумно придерживаться обособленности.

— С чего вы взяли, что мы обособлены? — граф бросил на Селин удивленный взгляд.

— Я… имела в виду поддержку союзников, — поправилась она.

— Я тоже.

Девушка как будто растерялась.

— Мне казалось, — задумчиво произнесла она, — что взаимные договоры подразумевают определенную помощь. Последний османо–русский конфликт, случившийся девять лет назад, не выявил сторонников Российской империи. Я слышала, король Константин отказал императору Петру в военной поддержке. Возможно, он подумывал о сближении с обратной стороной?

Выслушав предположение, граф пожал плечами:

— Мне сложно ответить вам. В те времена я был слишком молод и только начинал придворную карьеру, а потому не мог знать, чем руководствовался государь, принимая подобное решение. Но уверен, у него были весомые причины так поступить. Впрочем, друзей не бывает много, — он беспечно взглянул на спутницу. — Союз с одним государством не исключает союза с другим.

— Только если они не враждуют между собой, — подчеркнула она.

— Верно, — кивнул Дракула, — возобновление военных действий между Россией и Османией было бы совсем некстати. Но вы говорили, что не планируете возвращаться к прежней агрессивной политике?

По губам девушки скользнула улыбка. Красавец граф копал глубоко, мастерски выворачивая ее собственные вопросы. В который раз она убедилась в мастерстве потенциального информатора, но это не смутило ее.

— Политические решения принимает султан и совет визирей, — Селин бессильно развела руками. — Я владею только той информацией, которая доступна переводчикам и касается текущих переговоров.

— Иногда рядовые солдаты видят больше, чем офицерский штаб, — заметил граф. — Но давайте отвлечемся от политики и просто насладимся обществом друг друга. Мне еще многое хочется вам показать.

— С удовольствием, — согласилась Селин, пожимая протянутую руку кавалера немного сильнее, чем допускали правила этикета. Впрочем, мужчина этому совершенно не противился.

Спустя пару часов увлекательной прогулки, наполненной задушевными разговорами и взаимными комплиментами, граф и переводчица покинули королевский дворец. Любезно предоставив девушке свою карету, Дракула отвез ее в здание дипломатического корпуса, где угостил изысканным обедом. После этого обоих дипломатических представителей ждала работа на очередном этапе официальных переговоров.

========== Глава 9. Обитель нимфы ==========

«Милый и бесценный друг! Пять дней прошло с нашей последней встречи, и я безумно по тебе скучаю. Поэтому спешу напомнить о прежней договоренности: сегодня супруг мой устраивает небольшой вечер, и мы ждем вас вместе с графом. Если он по какой-нибудь причине не сможет нас посетить, все равно приезжай, пусть даже и одна — мы в любом случае будем очень рады. Целую тебя. В радостном предвкушении,

Твоя Мари»

Свежее, душистое утро неторопливо растекалось по графскому саду. Качались на легком ветру ветви цветущих вишен, поблескивала в солнечных лучах молодая листва живых изгородей, ползли по ухоженным дорожкам неровные травяные тени. В конце главной аллеи расположилась группа серебристых кленов, за которыми прятался старый пруд. Летом он зарастал осокой и ряской, но по весне его чистили и заново обкладывали декоративной галькой. Вода в нем казалась темной и неподвижной, лишь изредка ветер проходил по ней рябью и приносил с собой вишневые лепестки. В зарослях черемухи притаилась деревянная скамейка с широкими подлокотниками, а неподалеку журчал рукотворный водопад, сложенный из нескольких крупных камней. Здесь любила проводить время графиня Александра, когда ей хотелось тишины и единения с природой.

Сегодня утром принесли письмо от жены русского консула, с которой девушка находилась в давних приятельских отношениях и частенько встречалась — на балах и домашних вечерах и приемах. Приказав принести бумаги и чернильный прибор, графиня отправилась в сад к любимому старому пруду.

«Милая Мари! Конечно, я помню о вечере и ни в коем случае не позволю себе его пропустить. Влад сегодня свободен, поэтому мы приедем вместе. С нетерпением жду возможности снова обнять тебя. Люблю и целую,

Твоя Аликс»

Мелодичное звучание водопада сливалось с жужжанием шмелей и пчел, рождая нежную, чистую музыку самой природы. Александра перечитала ответную записку и отложила в сторону, а сама откинулась на спинку скамейки, мечтательно прикрыв глаза. Теплый ветер ласково обдувал ее лицо, щекотал шею и играл с кружевами тонкого домашнего платья, затканного цветочными узорами. Светлые волосы, украшенные ажурной заколкой, свободно ложились на плечи, подчеркивая и оттеняя их белизну. Мысли прекрасной графини были заняты предстоящим вечером.

Российская Империя имела в Бухаресте постоянное представительство, а потому ее дипломаты вели активную светскую жизнь, посещая балы румынской знати и устраивая свои собственные, порой с не меньшим блеском и размахом. Не являлся исключением и русский консул — Владимир Воронцов, человек редкого ума и не менее удивительного гостеприимства. Сегодня он запланировал небольшой прием, на который пригласил близких друзей, коллег из посольства и, для разнообразия, несколько светских личностей.

Графиня поднялась со скамьи и подошла к берегу — к тому самому месту, куда стекал ручей, струящийся по руслу водопада. Наклонившись, она опустила пальцы в холодную воду, с удовольствием чувствуя, как та течет сквозь них, облизывая прохладным мокрым языком. Воронцов находился в хороших отношениях с графом Дракулой, их жены дружили, и предстоящая встреча обещала быть приятной и интересной. Последнее было особенно важно сейчас, когда вся светская жизнь крутилась вокруг османской делегации и порядком поднадоела однообразием обсуждаемых тем и слухов.

Беспечно щебетали птицы. Плескалась вода, носились насекомые, но постепенно в звуковой палитре появился новый оттенок, заставивший девушку замереть и прислушаться. Шорох гравия под подошвами, далекий, на пределе слышимости, но все же хорошо различимый. Губы Аликс тронула мимолетная улыбка. Шаги приближались, эхом отдаваясь в сердце, заставляя его биться сильнее — им в такт. Она хорошо знала эту походку, знала более двух с половиной лет, но продолжала относиться к ней неравнодушно, осознавая, кому именно та принадлежит.

Выпрямившись, девушка отряхнула платье и повернулась к тропинке, что вела между кленами — именно оттуда доносился звук шагов.

Долго ждать не пришлось. Низкие кленовые ветви дрогнули и расступились, пропуская молодого мужчину. Одетый в простой кожаный жилет, перетянутый широким поясом, и небрежно расстегнутую рубашку, он производил впечатление показной беспечности, а спокойное выражение красивого лица подчеркивало общее настроение. Заметив графиню, он улыбнулся и вкрадчиво произнес:

— Прекрасная нимфа вновь блуждает вокруг заколдованного пруда?

— Быть может, она ждет своего избавителя? — ответили ему.

— В таком случае, он здесь.

Сделав несколько скользящих шагов, граф приблизился к жене и нежно обнял за талию. Другой рукой он перехватил ее ладонь и долго не отнимал от своих губ.

— Как же он будет снимать проклятие? — с лукавой улыбкой поинтересовалась Аликс.

—Поверь, у меня очень много способов, — граф притянул ее к себе и наклонился к ней. — После завтрака мы опробуем парочку заклинаний…

Графиня засмеялась:

— С удовольствием! Только, пожалуйста, не забудь о приглашении Воронцовых. Мари сегодня прислала повторное письмо.

Дракула усмехнулся, не ослабляя объятий:

— Мы говорили об этом с консулом, но, верно, тебе Мария доверяет больше.

— Разумеется, — воскликнула девушка. — Последние недели дипломаты румынского корпуса не принадлежат себе. Неразумно требовать от них твердых обещаний.

— В твоих словах мне слышатся справедливые упреки? — подозрительно поинтересовался молодой мужчина, тем не менее, тая в глазах улыбку.

— Ни в коем случае, — Аликс кокетливо склонила голову. — Никаких упреков, всего лишь напоминания…

Граф вздохнул и прижал ее к себе. Отвел с лица тугие завитки выбившихся из прически волос и медленно поцеловал: сначала в висок, потом в щеку и, наконец, в губы — поверхностным, но долгим поцелуем.

— Хотелось бы возразить тебе, — прошептал он, — но ты совершенно права. Мы проводим вместе неприлично мало времени, и я уже не помню, когда последний раз так сильно по тебе скучал. Но пока османское посольство в Бухаресте, я не могу ничего изменить.

— Все хорошо, — ласково улыбнулась графиня. — Я подожду. Жаль только, что придется надолго задержаться в столице. В прошлом году в начале мая мы были уже в Карпатах. Помнишь, как цвели сады и наливались травой луга, а Калипсо резвилась дни напролет, не желая возвращаться в конюшню?

— Помню. Я рассчитывал переехать в поместье до лета, но теперь не могу назвать точных сроков. И все же, когда все закончится… — в голосе графа проступил легкий оттенок печали, — обещаю, я отвезу тебя в замок, и мы проведем там столько времени, сколько пожелаем, не взирая ни на какие светские приличия.

Аликс вопросительно посмотрела на супруга, удивленная неожиданной серьезностью его тона, но он мягко добавил:

— Вообще-то я пришел пригласить тебя на завтрак.

— Лично? — еще больше удивилась графиня.

— Почему бы и нет? — беспечно возразил он.

Обнимая девушку за плечи, Дракула поймал ее нежный, выразительный взгляд. В нем было много невысказанного, много того, о чем он хотел бы, но не мог сейчас говорить. «Когда все закончится, — подумал он, — я обещаю тебе…» и мысленно произнес еще три слова, отчетливо понимая, что может не исполнить свое обещание.

День пролетел незаметно, а ближе к вечеру карета королевского советника уже катила по мостовой, распугивая недовольных ворон и весенних кошек. Дом консула располагался на одной из боковых улиц, неподалеку от здания русского посольства. Высокий особняк в псевдороманском стиле зарос черемухой и сиренью. Главные ворота были распахнуты, а у парадного входа стоял лакей в русской ливрее, торжественно встречая и кланяясь каждому гостю. Предложив графине руку, граф поднялся с нею по ступеням крыльца и вошел в дом.

========== Глава 10. Русский вечер ==========

В просторной передней было прохладно и светло. Вечернее солнце заглядывало в окна, раскрашивая золотой краской все, до чего могло дотянуться: изящную мебель из карельской березы, рамы многочисленных картин и портретов, массивные перила винтовой лестницы. В воздухе витал запах женских духов, смешанный с ароматом белых лилий, расставленных вдоль стен в высоких напольных вазах. Возле кухни суетились слуги, наполняя подносы бокалами с самым разным содержимым — от насыщенно-рубинового до кристально-прозрачного. Из большой залы, занимавшей весь первый этаж, доносились негромкая музыка, оживленные голоса и смех.

Передав накидку расторопному лакею, графиня Александра в который раз отметила про себя особенное настроение вечера у Воронцовых. В отличие от многих представителей румынской знати русские князья не ограничивались внешним лоском. В их доме царила непринужденная, веселая и дружелюбная атмосфера, в которую окунался любой, кто переступал их порог. Титул, роскошь одежд, блеск украшений не имели значения: каждого гостя радостно встречали, сытно кормили и предлагали множество развлечений. Скучать и манерничать у русских считалось плохим тоном.

— А вот и наш дорогой граф с супругой! — воскликнула молодая девушка в синем шелковом платье, показываясь на пороге гостиной. Русые волосы переплетались разноцветными лентами, на открытой груди поблескивало небольшое сапфировое ожерелье. Округлое лицо с голубыми глазами светилось искренней радостью, а на румяных губах играла приветливая улыбка. Само очарование — так можно было описать Мари Воронцову, и так подумал бы каждый, кто видел ее впервые.

Она подбежала к гостям, троекратно расцеловала Аликс в обе щеки и протянула руку графу.

— Мария, вы сегодня необыкновенно хороши, — с улыбкой проговорил тот, целуя ее запястье. — Определенно, консул родился под счастливой звездой, раз когда-то сумел заполучить вас в жены.

— Благодарю, — со смехом отозвалась девушка. — Но к слову о консуле… Владимир давно ждет вас и просил проводить к нему без промедления, как только вы появитесь на пороге, — она непринужденно подхватила графа под руку, подмигнула подруге и повела обоих в сторону большой ярко освещенной залы.

Гостиная комната, сердце дома, казалась воплощением самого гостеприимства. Вдоль стен, обитых светлой тканью, располагались мягкие диванчики и кресла, между ними помещались подносы с напитками. Два больших длинных стола ломились от угощений: разнообразное мясо, рыба, грибы и овощи соединялись в необычные и необыкновенно вкусные блюда, свойственные только русской кухне. На небольшом возвышении у окна стояло фортепиано, за которым сидела девушка-пианистка. Ее тонкие прозрачные руки легко порхали по клавишам, извлекая тихую ненавязчивую мелодию, которая служила прекрасным фоном для разговоров. Приглашенные, человек двадцать-двадцать пять, разделились на несколько кружков, в каждом из которых шло обсуждение какой-то интересной темы. В центре одного из них о чем-то эмоционально рассказывал князь Воронцов. Подняв голову, он заметил вошедших и приветственно помахал рукой.

— Мои прекрасные дамы, позвольте ненадолго покинуть ваше общество, — Дракула поклонился жене и Марии, после чего направился к хозяину дома. Девушки пошли к столу с угощениями, попутно здороваясь с остальными гостями.

— Рассказывай, что новенького? — Мари изящным жестом подняла два бокала с белым шампанским и протянула один из них подруге. — Последние дни ты мне совсем не писала.

— Продолжаю тренировать Калипсо, — ответила Аликс, рассматривая тонко нарезанную осетрину и выбирая ломтик повкуснее. — Наш главный берейтор остался в Карпатах, поэтому приходится справляться самой. Вот если бы ты наконец согласилась на совместные верховые прогулки — дело пошло бы куда веселее.

— Опять ты за свое, — вздохнула молодая княгиня, делая глоток из бокала. — Сколько раз повторять, что я боюсь лошадей! Могу составить компанию только как зритель, но тебе это вряд ли понравится. Впрочем, я хотела спросить о другом. Влад по-прежнему не берет тебя на служебные приемы?

Графиня качнула головой и тоже пригубила шампанское.

— Последний раз я сопровождала его неделю назад, и тот визит не входил в служебные обязанности. Но знаешь, я почти не жалею. Не думаю, что на рабочих встречах действительно весело. Однажды мы ездили в Англию в составе посольства, и честно признаюсь, весельем там даже не пахло. Но ты, наверное, не согласишься, ведь Владимир всегда зовет тебя с собой.

— Потому что я агент Тайной канцелярии, — Мари лукаво улыбнулась и придвинулась к подруге, понизив голос почти до шепота. — Вчера вечером был большой прием в дипломатическом корпусе…

— На котором ты раскрыла зловещий заговор? — решила подыграть Аликс.

— Почти. Меня дважды приглашал танцевать османский посол Амир аль Фарид. Слышала о таком?

— Слышала и даже видела, — графиня явно ожидала более сенсационной новости, а потому вновь потянулась к вяленому осетру. — Но не могу разделить твой восторг, он совсем не в моем вкусе.

— Дело не во вкусах, — отмахнулась Мари, — он красивый мужчина, но глаза его столь холодны, что меня пробрала самая настоящая дрожь. При этом ведет себя уверенно, будто давний друг королевства. Или, быть может… новый союзник?

— Мне кажется, ты преувеличиваешь, — Аликс медленно отпила из бокала. — Кстати, Влад тоже был с вами. Интересно, чем он занимался? Тоже с кем-нибудь танцевал?

Мари посерьезнела, будто вспоминая, а потом нарочито беззаботно ответила:

— Знаешь, я не сильно следила за ним. Кажется, да, танцевал… С послом была переводчица очень необычной внешности. Она пользовалась большим успехом, ее разве что безногий не решился бы пригласить.

— Александра, девочка моя, — послышалось с другой стороны залы. Обе девушки невольно вздрогнули и обернулись.

Придерживая рукой пышный край платья, к ним неторопливо приближалась пожилая дама. Обветшалая, но все еще величественная наружность говорила об исключительной стойкости, с которой она удерживала последние рубежи перед неумолимо надвигающимся возрастом. Стройный стан перетягивал корсет двойной шнуровки, горделиво поднятую голову венчала кокетливая шляпка с черной вуалью — дань тридцатилетнему вдовству, в ушах и на сморщенной груди блестели крупные бриллианты. Герцогиня Монтгомери приходилась дальней родственницей Ван Хельсингам, когда-то оказала им несколько важных услуг и теперь считала себя покровительницей и наставницей молодой графини.

— Добрый вечер, тетушка! — Аликс поспешила изобразить радость и звонко чмокнула герцогиню в сухую щеку. — Надеюсь, ваше здоровье поправилось? На прошлой неделе вы плохо себя чувствовали…

— Ах, милая, в наше время сложно чувствовать себя хорошо, когда вокруг творятся непонятные вещи, — Монтгомери степенно прошла к креслам и опустилась в одно из них. Александра пристроилась рядом, облокотясь о его спинку, а Мари, выполняя обязанности радушной хозяйки, подала гостье бокал испанского хереса.

Герцогиня сделала глоток вина, со знанием дела оценила его букет и послевкусие. После чего, удовлетворенная качеством, обратилась к племяннице:

— Как поживает Абрахам? Вчера я собиралась навестить его, но вдруг выяснилось, что он куда-то уехал.

— Папа сейчас в имении, — пояснила молодая графиня, — объезжает деревни и проверяет готовность к летним работам. Он обещал вернуться в самое ближайшее время.

— Разве ты не собиралась поехать вместе с ним? Последние дни тебя редко видят в обществе…

Аликс непринужденно пожала плечами.

— Думаю, это неудивительно. Влад вторую неделю занимается османским посольством, брат на бесконечных смотрах королевского полка, а разъезжать по балам одной довольно скучно и не очень-то прилично в моем положении.

— Боюсь, графа одиночество никогда не смущало, — задумчиво изрекла герцогиня. — Впрочем, он редко бывает одинок…

— Вы находите это странным? — невинно поинтересовалась девушка.

— Мое дорогое дитя, — Монтгомери вздохнула и печально покачала головой, — некоторых мужчин изменить невозможно, и граф… Мне не хотелось бы огорчать тебя, но в свете ходят разговоры, которые нельзя игнорировать.

— Тетушка, — Аликс ласково и снисходительно улыбнулась, — вы продолжаете верить слухам? Не было ни дня, чтобы про Влада не говорили в свете.

Герцогиня хотела возразить, но ее взгляд скользнул мимо плеча племянницы и остановился на ком-то в толпе гостей. Глаза пожилой аристократки расширились, а лицо приобрело умильное выражение. Молодая графиня удивленно приподняла бровь, как вдруг рядом послышался знакомый голос:

— Милые дамы, вы не скучали без меня?

Приблизившись к девушкам, Дракула приобнял жену за плечи и кивнул Марии, из вежливости отошедшей в сторону, чтобы не вмешиваться в семейный разговор. После чего лучезарно улыбнулся герцогине:

— Маргарита, я безмерно счастлив видеть вас.

— Влад, вы заставляете меня краснеть… — герцогиня просияла, тут же позабыв все мудрые наставления, которыми минуту назад потчевала племянницу. Старая светская львица почуяла манок и спрятала зубы под взглядом укротителя.

— Надеюсь, вы составите мне пару на один из танцев? — граф любезно поклонился и поцеловал руку герцогини.

— Конечно, — слегка растерялась она, — но разве мы будем танцевать?

— Разумеется. Вы не слышите музыку?

В самом деле нежная мелодия фортепьяно, что прежде наполняла собой гостиную, постепенно затихла. Вместо нее возвысили голос скрипки, одна за другой вступали флейты и альты. Звуки голосов стали громче и сменили тональность, кавалеры разбрелись по зале в поисках подходящей пары для первого вальса. Дракула повернулся к Воронцовой и протянул руку:

— Начнем, прекрасная хозяйка?

Возле графини Александры остановился консул — высокий темноволосый мужчина с раскосыми смеющимися глазами и залихватски подкрученными усами.

— Позвольте пригласить вас, Аликс.

— С удовольствием, — девушка присела в полупоклоне и подала руку, принимая приглашение.

Пары медленно и плавно закружились, подхватывая заданный музыкантами ритм. За окнами начинало темнеть, но комната, озаренная сотнями свечей, сохраняла светлую и праздничную атмосферу. Незаметно появлялись и исчезали слуги, принося новые блюда и вновь наполняя пустые бокалы. Вечер только начинался, обещая и гостям, и хозяевам множество приятных впечатлений, интересных развлечений и глубокомысленных бесед. Когда музыка стихла и сменилась другой, более оживленной мелодией, мужчины обменялись дамами и вновь окунулись в веселое настроение танца.

========== Глава 11. Под сенью деревьев ==========

Через западные ворота Бухареста проходит старая, хорошо укатанная за несколько веков дорога. Если проехать по ней около шести миль и свернуть между двумя невысокими холмами, то всего за полчаса можно оказаться на берегу чудесного озера, прозрачного и чистого как слеза ребенка. Озеро вольготно раскинулось в небольшой низине и заросло желтыми кувшинками и водяными лилиями. Кромку воды охраняют плакучие ивы и буки, ставшие приютом для множества птиц, берега выстилает сочный травяной ковер. Немудрено, что это местечко любимо столичной знатью — летом многие приезжают сюда, чтобы отдохнуть и покататься на лодках, пришвартованных в северной части озера.

Весна более скупа на гостей, но особые ценители находятся всегда. Вот и сегодня не успело солнце подняться над холмами и растаять в дрожащем утреннем мареве, как на окраине водоема остановилась карета, из которой вышли двое путешественников. Негромко беседуя, они направились вдоль берега, постепенно удаляясь от кучера и охраны, скрываясь между деревьями от любопытных глаз.

— …оно называется «озеро мельника», — закончив длинную фразу, молодой красивый мужчина обернулся к спутнице, чья рука мирно покоилась на изгибе его локтя.

— Здесь когда-то стояла мельница? — поинтересовалась девушка с необыкновенными глазами цвета апрельского неба.

— Так говорит старая легенда. Хотите ознакомиться с ней, Селин?

— Конечно. Вы замечательный рассказчик, Влад.

Дракула улыбнулся и, немного замедлив ритм шагов, начал говорить:

— Когда-то давно жил здесь один мельник. Дела шли в гору — жители окрестных деревень привозили много зерна, и состояние его росло и крепло. Он имел дочь, прекрасную как рассвет, что каждое утро встает над здешними водами. К ней сваталось множество женихов, но мельник всем отказывал, втайне надеясь, что руки ее попросит какой-нибудь богач. Однажды девушка влюбилась в пастуха, что пас овец на склонах соседних холмов, молодые люди стали встречаться и даже поклялись друг другу в вечной любви. Жадный отец не мог этого допустить и позвал пастуха к себе. Он предложил тому неслыханную сумму — выкуп за дочь, за то, чтобы юноша оставил ее в покое. И сердце молодого человека дрогнуло, золото ослепило его: он забыл и свою любовь, и свою клятву. Взяв предложенные деньги, он уехал, ничего не сказав своей невесте.

Девушка перестала есть и пить и вскоре слегла от горя. Раскаявшийся мельник был вынужден все ей рассказать. Дочь выслушала его спокойно и, казалось, смирилась со своей судьбой, но когда все заснули, она выбралась на берег и вошла в воды озера. Бездыханное тело нашли на пляже на следующее утро. Убитый горем отец похоронил девушку на маленьком острове, и той же ночью разразилась немыслимая гроза. До самого рассвета полыхали молнии и грохотали громовые раскаты, а наутро все стихло. К полудню того же дня приехал очередной крестьянин с мешком зерна, и не нашел мельницы. Куски камней россыпью покрывали берега озера — то было все, что от нее осталось.

С той поры можно услышать стук колеса и плеск воды под его лопастями, тихий размеренный звук, который приносит ветер с необозримой водной глади.

— Трагическая и вместе с тем романтическая история, — задумчиво проговорила Селин. Казалось, рассказ действительно впечатлил ее. — Все это случилось на самом деле?

— Полагаю, это просто красивая легенда, — усмехнулся граф. — Вода здесь слишком неподвижна, чтобы крутить мельничное колесо, а призрачные звуки издают родники, в изобилии разбросанные по острову. Кстати, именно к нему мы сейчас и подходим.

Пара остановилась перед крепким деревянным мостиком, соединяющим берег с заросшим островком. Перила моста густо оплетал дикий виноград. Его длинные лозы стелились по доскам, цеплялись за мельчайшие неровности, свисали до самой воды красноватыми нечесаными косами.

— Мне нравится слушать вас, — ступив на настил моста, поделилась Селин и крепче прижалась к руке графа, почти кладя голову ему на плечо. — Так много интересных мест, так много интересных историй… Уверена, никто другой не сумел бы показать Румынское королевство в таком многообразии! Впрочем, — она улыбнулась, — последнее время я провожу только с вами.

— Простите, дорогая Селин, — произнес граф, — если кажусь вам собственником. Но я старался пользоваться каждой минутой, каждым мгновением… Время посольства ограничено, и однажды вы навсегда покинете меня.

— Вы слишком пессимистичны, — с упреком покачала головой красавица. — Мы могли бы продолжать наше общение и как дипломаты союзных стран, и как простые люди.

— Каким же образом?

— Помните, мы говорили о необходимости военного союза между Османией и Румынией? Тогда вы согласились со мной и одобрили идею. Однако официальные переговоры до сих пор к этому не пришли.

Дракула поддержал девушку, помогая спуститься с моста на тенистую тропинку, убегающую вглубь острова. По краям росла осока, сквозь которую проглядывал плотный ковер зацветающей кислицы.

— Дипломатический корпус проявляет осторожность, — после недолгой паузы пояснил он, — и это оправдано. Любое соглашение требует обдуманного подхода. Но я попытаюсь повлиять на короля Константина.

— Надеюсь, у вас получится, — в голосе Селин прозвучала неуверенность.

— Как вам сказать… — граф неглубоко вздохнул и посмотрел поверх зарослей на спокойную гладь озера. Солнце весело играло бликами, и казалось, по поверхности воды растекается тонкая бриллиантовая пленка. — Государю нужны гарантии, и одно мое слово, к сожалению, их не заменит.

— Что беспокоит короля?

— Северная война, которая двадцать лет терзает Европу, поставила страны в положение ожидания. Невозможно предсказать, что принесет наступающий день, и легко ошибиться, выбирая друзей и союзников.

Селин невозмутимо пожала плечами:

— Дипломатические решения всегда несут с собой долю риска.

— Вы предлагаете рискнуть?

— Мне кажется, консерватизм не лучшая политика для смутного времени, — девушка встряхнула головой, и волна черных как смоль волос рассыпалась на мелкие локоны, соблазнительно скользнувшие по обнаженным плечам. Повеяло восточным ароматом, невидимой аурой окружившим прекрасную турчанку. Небрежно поправив колье на груди, она добавила. — Быть может, это покажется дерзостью, но возраст вашего короля не располагает к серьезным реформам.

Дракула некоторое время молчал, словно взвешивая каждое услышанное слово, а потом отвлеченно заметил:

— Другого короля у нас нет.

Селин вздохнула и отвернулась. Они медленно шли по тропинке, петлявшей между густыми зарослями зеленого кустарника. Издалека доносилось журчание множества ручейков. Перекликаясь друг с другом, соединяясь и вновь разбиваясь на отдельные трели, звуки становились все громче и отчетливей с каждым новым шагом.

— Мир меняется, — произнесла османская красавица, будто разговаривая сама с собой, — и если монархи не желают понимать этого, мир сменяет монархов.

Опасные и острые вопросы часто проскальзывали в диалогах румынского дипломата и переводчицы, но последняя фраза показалась графу слишком провокационной. Однако он не спешил принимать игру, а потому нарочито небрежно ответил:

— Кто же заменит короля?

— Не знаю, — все так же отстраненно протянула Селин. — Быть может, мудрый советник или талантливый дипломат. Кто-то, кто видит выше и дальше тронного зала.

Дракула опустил голову и усмехнулся. Сказать конкретнее можно было, только назвав имена. С одной стороны, банально и предсказуемо, с другой — кто знает, какие скрытые мотивы прячутся за столь прямолинейным ходом? К сожалению, не он здесь устанавливает правила.

— Ваши слова либо слишком откровенны, либо слишком неосторожны, — с сомнением выговорил он.

— Я доверяю вам, Влад. Настолько, насколько вы и представить себе не можете…

Спокойный тихий голос, наполненный смирением и обреченностью, признанием собственной слабости и скрытой гордости за это признание заставил графа остановиться и с удивлением посмотреть на свою спутницу. Девушка медленно подняла глаза, в которых читалось подтверждение каждого сказанного ей слова. Ресницы едва заметно вздрогнули, она порывисто вздохнула, пытаясь что-то подавить в себе.

— А вы доверяете мне?

Граф обеими руками сжал ее ладонь, теплую, чуть подрагивающую, с тонкими нежными пальцами.

— Мне кажется, мои поступки говорят сами за себя. Ваше доверие не та драгоценность, которую я посмел бы разменять.

Они добрались до самого живописного места на всем острове — долины родников. Длинные каменистые пороги полукругом обступали поляну, через которую проходила тропинка; их поверхность прорезали десятки источников. Прозрачные пенные струи били между стыками валунов, скользили по гладким мокрым бокам, просачивались сквозь заросли мха и лишайника. Соединяясь в крохотное озерцо, они стремились по извилистому руслу и падали с крутого берега в большой водоем. В ветвях деревьев, обступивших поляну, гнездились птицы. Их заливистое веселое пение перекликалось с журчанием ручьев, создавая волшебную обстановку, будто специально предназначенную для интимных разговоров и откровенных встреч.

— В таком случае, что вы мне скажете? — девушка больше не пыталась притворяться равнодушной. — Вы готовы возглавить новую Румынию?

— Ради ее блага и… нас, — граф споткнулся на последнем слове, все еще не решаясь поверить в него. — Но мне тоже нужны гарантии.

— Они у вас будут, — твердо заверила турчанка. — Как только я смогу убедить посла Амира в вашей лояльности.

— Что нужно послу?

— Нам следует быть предельно откровенными друг с другом. Заключая военное соглашение с Румынией, султан должен иметь уверенность, что не получит удар в спину от ее прежних союзников — новый Прутский поход или возмездие крестоносцев.

Казалось, они никогда не были так близки к победе… или поражению? Оба шли по кромке лезвия, разложив на столе все свои карты, оба пытались убедить оппонента, что комбинации открыты, и были недалеки от истины. Но все же рукава не пустовали. И если Селин ничего не мешало виртуозно достать последние козыри, то граф желал выиграть партию, не разменивая своего туза.

— Все вопросы можно решить, — сдержанно произнес он. — Любые договора можно аннулировать.

— Если они есть…

— Они есть, — уверенный тон Дракулы не допускал возражений. — Но новый правитель поведет новую политику, и мне тоже хотелось бы знать — каких врагов наживет королевство, разорвав отношения со старыми партнерами?

— Ни одного, с которым не сумело бы справиться, — Селин старалась выглядеть не менее убедительно.

— Мы покорим Европу или поставим на колени Россию?

— Перед нами откроются любые возможности. Ведь вы не лишены честолюбия?

— Отнюдь. Особенно если рядом будет та, кто послужит вдохновением, — граф поцеловал руку девушки, которую все это время держал в своих ладонях.

— Я буду рядом, если вы захотите, — мягко улыбнулась Селин.

— В таком случае, — граф предпринял еще одну попытку получить интересующие его подробности, — мне нужно знать о военных действиях, которые планирует правительство султана.

— Амир предоставит их вам, как только примет положение дел в Румынском королевстве.

— Вам нужны документы?

— Да, ибо только они подтвердят вашу преданность.

Громко и тревожно крикнула птица, невидимая среди ветвей развесистого бука. Вниз полетели частички коры и древесная пыль, которую тут же подхватил ветер и немедленно развеял без остатка. Граф и его спутница, казалось, не замечали ничего вокруг. Они стояли так близко, что одно неловкое движение, и он мог бы обнять ее. Их руки переплелись, а взгляды тонули друг в друге, пытаясь отыскать на дне души спрятанные, потаенные чувства.

— Что же я получу взамен?

— Все, что попросите. От посольства, от султана, от меня… — голос девушки предательски дрогнул.

— От вас?

— Вы до сих пор не поняли, — Селин выдохнула и опустила голову, будто сдалась, не выдерживая напряжения пикировки. Она больше не пыталась убеждать, произнося слова только потому, что они должны быть озвучены. — А ведь я сейчас нахожусь в полной вашей власти, наедине, вопреки всем дипломатическим и светским приличиям… Я рассказала вам то, что не имела права раскрывать никому, что вполне могут посчитать государственной изменой. Все потому, что вы мне далеко не безразличны. Слишком не безразличны… — она затихла, в уголках глаз блеснули слезы, неожиданные и оттого еще более ошеломляющие.

— Влад, если бы мы только могли… Если бы вы согласились…

Она протянула руку, как бы невзначай касаясь груди Дракулы. Ресницы качнулись, и маленькая искрящаяся капля потекла по щеке.

— Ради вас я готов на все.

Слова вырвались прежде, чем граф успел их осмыслить или хоть как-то проконтролировать. Селин встрепенулась и подняла глаза, наполненные ожиданием и новой надеждой. Она невольно подалась вперед, сокращая последнее расстояние и побуждая мужчину к ответным действиям. Он обнял ее за плечи и почувствовал волнующее тепло женского тела под пальцами. Склонив голову, расслышал прерывистое дыхание, вторящее глухим ударам собственного сердца. Почувствовал нежный аромат волос, смешавшийся с духами и на мгновение вскруживший голову. Ее ладони покоились на его груди, и не было ни одной причины, которая могла заставить их разомкнуть объятия. Было слишком поздно. Проявив неосторожность, Дракула перешел черту, которой сам себе обещал не касаться. Отступить теперь означало потерять все, чего он добился за последние недели, рискнуть переговорами и ослушаться приказа короля.

Было слишком поздно. Поэтому он снова шагнул вперед.

Опустив руки на талию девушки, граф уверенно привлек ее к себе. Селин хотела что-то сказать, но он покачал головой: слова были излишни, прикосновения и взгляды вполне выражали чувства, переполняющие обоих.

— Не нужно слов, — прошептал он и наклонился к ней.

Их губы соприкоснулись, опьяняя сознание друг друга. В голове графа что-то оглушительно щелкнуло, острой режущей болью пронизав все тело до самых кончиков пальцев. Он вздрогнул и крепче прижал к себе Селин. Но непонятные ощущения вскоре затихли, а разум очистился, и Дракула, отбросив ненужные более нормы морали, отдался во власть послушных контролю инстинктов.

Полуденное солнце целовало листву деревьев, прячущих под своим покровом человеческие тайны, купалось в прозрачных водах загадочного озера. Звенели родники, питая студеной водой благодатную почву. Неторопливо и размеренно текла жизнь на маленьком острове, не обращая внимания на проблемы людей и их неоправданные амбиции. Апрель почти растаял в реке времени, до последнего весеннего месяца оставалось всего несколько дней.

========== Глава 12. Дорогой подарок ==========

— Предложение выглядит заманчиво, — король Константин потер переносицу двумя пальцами и нахмурился, — но я не поддержу его. Внешние государственные соглашения имеют слишком большой вес, чтобы их можно было просто подделать. Рано или поздно правда откроется, и представьте, как мы будем выглядеть в глазах союзников?

Правитель Румынии просматривал бумаги, расположившись в кресле рабочего кабинета. Выражение его лица казалось равнодушным и обреченно-усталым, но глаза сохранили живость и трезвость мысли. Государь давно смирился с неотвратимым будущим, которое ждало его страну и народ, и теперь размышлял о том, как свести потери к минимуму. Каждый день он принимал и отправлял гонцов, проводил совещания и переговаривался с министрами, выслушивал отчеты и отдавал приказания. Сложно представить, какая нагрузка легла на плечи пожилого монарха, но даже она не сумела сломить его, лишь добавив морщин и седых прядей.

— Османы хотят получить их, — Дракула прошелся по кабинету от двери к окну, отодвинул портьеру и некоторое время рассматривал дворцовую площадь, — или убедиться в их отсутствии. Аль Демир, не стесняясь, говорит об этом и предлагает взамен свою информацию. Я мог бы рискнуть, приоткрыв часть правды.

— Расплата может оказаться неоправданно высока, — Константин ценил смелость фаворита, но предпочитал действовать более сдержанно. — Сейчас мы слишком уязвимы. Напомню вам, что письма от европейских монархов и российского императора пока не пришли. Все, на что мы можем рассчитывать — только собственная армия.

Слова государя содержали в себе определенный смысл, и граф не стал настаивать. Оторвавшись от окна, между делом поинтересовался:

— Подготовкой войск занимается генерал Настерский?

— Он и остальные офицеры штаба, я пока не назначал ответственных. Полагаете, стоит задуматься об этом уже сейчас?

Дипломат вздохнул и пожал плечами:

— Война неизбежна и начнется в ближайшие месяцы. Последнее не вызывает никаких сомнений. Вопрос лишь в том, какое государство является ее конечной целью.

— Вам что-то удалось узнать?

— Помощница главного посла, которую вы мне поручили, — задумчиво проговорил граф, — ведет себя достаточно осторожно. Она прикрывается скромной должностью и отрицает доступ к планам посольства. Но благодаря наблюдению за ней у меня зародилось несколько предположений.

— Так поделитесь ими, — король поднялся и пересел за рабочий стол, разложив перед собой несколько важных донесений.

— Османская империя говорит о необходимости защиты границ, и именно здесь я отмечаю некоторые нестыковки. Если бы турки рассчитывали на аннексию или вассальные отношения, они бы предложили объединиться. В этом плане и посольство, и сам султан оперируют общими фразами, но аль Демир называет именно «военный союз». Полагаю, она не придает значения окраске этих слов, которые для меня, наоборот, являются решающими. Военные союзы заключаются в двух случаях: для совместной защиты или совместного нападения. Границам Османии никто не угрожает, выходит, агрессором выступит именно она. Но на какие территории направлены ее аппетиты, понять будет непросто.

Константин внимательно посмотрел на Дракулу, размышляя над его словами. По лицу монарха бежали неясные тени, собирая морщины на переносице и резче обозначая уголки рта.

— Как и предполагалось, мы всего лишь плацдарм, — мрачно подытожил он.

— Да, государь, — кивнул граф. — Вот только решить дело миром все равно не получится.

— Что ж… благодарю за работу, мой друг, — король потянулся к письменному прибору. Он обдумывал указания, которые следовало немедленно написать, принимая во внимание полученные сведения.

— Что же мне делать дальше?

— Продолжайте заниматься переводчицей и тяните время. Чем дольше продлятся переговоры, тем лучше мы сумеем подготовиться к… грядущему, — несчастный правитель так и не решился озвучить приговор судьбы, в котором неизвестной оставалась только дата исполнения.

Дракула низко поклонился и вышел из кабинета.

Пока королевский советник беседовал со своим государем, графиня Александра готовилась к предстоящему вечеру. Сегодня губернатор устраивал большой весенний бал, на котором по обыкновению собирался весь цвет столичной аристократии. Аликс нравились подобные мероприятия, покоряющие своей пышностью и неизменным размахом. Она была молода и хороша собой, а высокое место в обществе, обеспеченное положением мужа, и вовсе открывало перед ней множество горизонтов.

Новое платье — нежнейшее сочетание белой парчи и золотистого шифона, на низком корсете, расшитом золотыми лилиями — охватывало тонкий стан госпожи. Рядом колдовали две служанки: поправляли, закалывали, затягивали шнуровки корсета. Волосы графини тщательно уложили, закрепив прическу искусственными цветами и длинными ажурными подвесками. Придирчиво осмотрев себя в зеркало, девушка не нашла изъянов. Оставалось только подобрать украшения. Отпустив прислугу, Аликс присела за туалетный столик и открыла шкатулку, в которой хранились драгоценности. В основном, их дарил граф к определенным нарядам или знаменательным событиям, поэтому найти идеальное было непросто.

— Что-то ищешь? — раздался негромкий голос, и девушка обернулась.

Безупречно одетый: в парадном синем камзоле, белоснежной рубашке, пышными кружевами выбивавшейся из-под расшитого жилета, с длинной шпагой на золоченой перевязи граф стоял в дверях будуара. Сложив на груди руки, он заинтересованно скользил взглядом по фигуре жены.

— Хотела выбрать колье или подвеску, — пояснила Аликс. — Можешь помочь?

— Конечно, — приблизившись, граф закрыл шкатулку и отодвинул в сторону, а потом положил перед девушкой небольшую коробочку из черного бархата. Внутри оказалось чудесное ожерелье. Тонкие золотые листья переплетались между собой, окружая сверкающие камни прозрачного и зеленого оттенков. Графиня ахнула.

— Какие необычные изумруды!

— Это бриллианты, — мягко поправил Дракула. — Я заказал их два месяца назад у прусских ювелиров.

— Потрясающе красивые… — графиня провела пальцами по извилистой вязи украшения и посмотрела на супруга. — Благодарю тебя.

— Ты достойна неизмеримо большего, — он нежно поцеловал ее в висок, одновременно застегивая на шее ожерелье. Гладкий металл коснулся бархатной кожи, еще больше подчеркивая хрупкость и белизну последней. Аликс дотронулась до груди, рассматривая свое отражение.

— Нам пора, — произнес граф, подавая девушке руку и помогая встать.

По своему великолепию и размаху особняк губернатора уступал только королевскому дворцу. Высокое здание в четыре этажа располагалось на главной улице Бухареста. По каркасу крыши тянулся резной карниз; множество шпилей и башенок отсылало к средневековой готике. Витражные стекла копировали картины древних мастеров, а стрельчатые окна прятали бальные залы, гостиные и огромную столовую. Вокруг дома раскинулся парк с зелеными статуями, фонтанами и ухоженными плодовыми деревьями редчайших сортов.

Не менее блестящее общество наполняло эти стены. Все, более или менее приближенные ко двору, почитали за честь быть приглашенными к губернатору — пожилому суховатому вельможе, женатому на племяннице короля. Впрочем, несмотря на протекцию, служебные обязанности он выполнял достойно и жил в уважении и достатке, считаясь одним из законодателей светской моды.

Когда граф и графиня Дракула прибыли, вечер уже начался, постепенно охватывая все больше и больше приглашенных. Гости собрались в главном зале, многие разбились на группы по интересам: кто-то обсуждал дворцовые сплетни, кто-то налегал на напитки и угощения, кто-то перебрасывался остротами или присматривал себе пару для танцев. Практически все представители военной, придворной и потомственной знати сошлись в одном месте; присутствовали и османские послы. Разряженный в золото и шелка Амир аль Фарид о чем-то шептался со своей очаровательной помощницей, не менее нарядно и празднично одетой.

Объявили о начале танцев. Веселое оживление, струившееся тонкими ручейками, хлынуло широкой рекой и быстро затопило залу. Оркестр играл мелодии одну за другой, а пары кружились по начищенному паркету, смело вовлекая друг друга в водоворот удовольствий. Проведя некоторое время со своей женой, граф вскоре оставил ее, но Александра не расстроилась и почти не придала значения. Владислав Дракула был светской личностью, да и неприлично супругам все время находиться вместе — это могли расценить как неуважение по отношению к другим гостям. Графиня наслаждалась вечером, много танцевала, принимала комплименты и, время от времени, перебрасывалась новостями со знакомыми дамами и кавалерами. К сожалению, Воронцовы сегодня отсутствовали, а вот от вездесущей тетушки Маргариты пришлось даже прятаться, благо ее вовремя отвлекли разговором и бокалом вина.

Постепенно стемнело. Окна затянула непроницаемая чернильная мгла, и слуги поспешили завесить их тяжелыми плисовыми портьерами. Веселье продолжалось, но после очередного вальса графиня почувствовала некоторую усталость. Прохладительные напитки, хоть и подавались с кусочками льда, больше не освежали, и девушке захотелось подышать воздухом. Многочисленные балконы и террасы занимали воркующие парочки, а потому Аликс решила прогуляться по саду.

Восхитительная весенняя ночь накрыла Бухарест призрачным трепещущим покрывалом. По пологу неба рассыпались звезды — более яркие, чем бриллианты в украшениях знатных особ. Полная луна вырастала над деревьями, разливая по округе жемчужно-белое молоко света. Все предметы, которых она касалась мягкими лучами, меняли очертания и становились необычными и фантастическими. В воздухе веяло прохладой и дивными запахами ночных цветов; в густой траве копошились полевки.

Вдыхая ночную свежесть полной грудью, графиня медленно шла по аллее. Поглощенная приятными мыслями и полная впечатлений, она не сильно задумывалась о направлении, просто следуя по дорожкам сада. В конце одной из них девушка заметила небольшую беседку. Шестиугольное сооружение, покрытое деревянной резьбой и увитое лозами плюща, манило к себе покоем и тишиной. Светлые окна особняка, из которых доносилась приглушенная музыка и шум голосов, раскрашивали стены беседки неровными пятнами.

Аликс неспешно подошла к павильону, поднялась по невысоким ступеням и распахнула узорчатую дверь, в недоумении застыв на пороге.

Сама того не желая, она нарушила уединение влюбленной пары. Мужчина и женщина сидели совсем рядом и были настолько поглощены друг другом, что не сразу заметили неожиданную гостью. Кавалер низко склонился к своей даме, одной рукой обнимая за плечи, а другую свободно положив на ее колени. Скрип двери заставил их отвлечься и обернуться. В неверном свете, льющемся из окон губернаторского дома, мелькнули знакомые черты, и Аликс с изумлением узнала графа… и османскую переводчицу, которую несколькими часами ранее видела на балу.

Повисло молчание, долгое, тяжелое и невероятно удушающее. Оно длилось всего несколько секунд, но графине показалось бесконечностью. Ни одно разумное объяснение не приходило в голову, настолько недвусмысленной оказалась картина. Не желая верить своим глазам, Аликс медленно попятилась. Граф сделал движение, намереваясь подняться ей навстречу, и тогда из груди девушки вырвался сдавленный вздох. Она захлопнула дверь беседки и опрометью бросилась прочь по аллее.

========== Глава 13. Кривые зеркала ==========

Небо темными хлопьями осыпалось на землю, поглощая звуки, запахи и приглушая проблески света. Аликс бежала по саду, не разбирая дороги. Слезы душили ее, от сбитого дыхания горело горло, а мысли путались в беспорядочно пульсирующие клубки. Одно стремление владело душой девушки — спрятаться, скрыться, немедленно остаться одной. Как раненый зверь бежит от выстрела, так и юная графиня пыталась найти место, в котором сможет прийти в себя. Сцена в беседке стояла перед глазами, нашептывая о невозможности повернуть все вспять. Что-то тесно обвилось вокруг шеи, не позволяя сделать вдох. Коснувшись груди, Аликс нащупала ожерелье, подаренноесегодня мужем. Воспоминание вспыхнуло яркими искрами, девушка всхлипнула и бросилась в заросли деревьев, оставляя главную аллею.

«Что теперь? Как теперь быть и что мне делать с этим?» Графиня воспитывалась в обществе, где супружеская верность не считалась важной добродетелью или производной высокой морали и нравственности. О похождениях мужчин, покрываемых светом, она знала чуть ли не с детства. Кроме того, вся прошлая жизнь ее супруга являлась чередой подобных приключений — граф Дракула никогда не слыл примером верности и постоянства. Она согласилась стать его женой, прекрасно осознавая последствия, но как всякая влюбленная женщина она надеялась… и теперь повторяла про себя: «Наивная, беспечная, мечтательная дура…»

Мысль о разводе на секунду обожгла сознание. «Какая глупость… стоит только намекнуть, что между мной и Владом что-то произошло, и я разрушу свою жизнь. Каждый, кто прежде улыбался и льстил в лицо, станет плеваться при одном моем виде. Все с радостью посмеются над очередной обманутой и брошенной игрушкой. Наивная мадемуазель Ван Хельсинг решила, что сможет покорить главного ловеласа Румынии? Как жестоко она ошиблась и как ожидаемо потерпела неудачу! Как смела она поверить, что ветреный граф остановится на одном из своих временных увлечений!»

Оскорбленная гордость не меньше разбитого сердца терзала душу графини. Она, не желавшая быть такой как все, сейчас являлась именно одной из многих.

Споткнувшись, девушка потеряла равновесие и упала на колени. Только теперь она смогла перевести дух и немного осмотреться. Перед взором простиралась темная водяная гладь, подернутая призрачными бликами. Берега заросли прошлогодним камышом и высохшим бурьяном, деревья понуро склонились к воде, будто сторожа неведомую тайну. Лунная дорожка тянулась к противоположному берегу, то и дело покрываясь рябью от внезапного дуновения ночного ветерка. Светящиеся точки кружили над водой неупокоенными душами. Веяло таким одиночеством, что графиня не нашла в себе сил встать. Подтянув колени к груди, она обняла их и беззвучно заплакала.

Сколько прошло времени? Ответить на этот вопрос было невозможно. Все так же блестела гладь воды, реяли огоньки светляков и стрекотали в густой траве невидимые насекомые. Шорох шагов не вывел девушку из оцепенения, но когда высокая тень заслонила луну, она вздрогнула и подняла голову.

— Нам нужно вернуться, — тихо произнес граф.

Проглотив комок, подкативший к горлу, графиня прошептала одними губами:

— Я не могу… мне надо умыться и…

— Не стоит. Я попрощался с губернатором, объяснив, что ты почувствовала себя плохо, — в голосе супруга не было ни тени эмоций, он словно зачитывал приговор — равнодушно, бесстрастно и отстраненно. — Нас ждет карета.

Пошатываясь, Аликс поднялась на ноги. Какое счастье, что он не подал ей руки! Прикоснуться к нему сейчас казалось невыносимым, проще было схватить раскаленное железо. Как быстро… как быстро все переменилось, как вывернуло наизнанку все чувства за какие-то жалкие несколько часов. Голова закружилась, и графиня испугалась невольного порыва — нужно немедленно перестать думать об этом, иначе можно сойти с ума.

Молча и отрешенно она шла впереди. Сердце редко и отрывисто билось, с каждым ударом проваливаясь куда-то внутрь, в бездонную яму. Девушка старалась успокоиться и вытирала слезы, но они продолжали течь по щекам, не подчиняясь ни усилиям воли, ни доводам рассудка. Граф тенью двигался следом. Казалось, он делал все, чтобы не беспокоить ее, как можно меньше напоминая о своем присутствии, и Аликс мысленно благодарила его за это. Начни он говорить или объяснять, она бы точно не выдержала, и кто знает — чем бы все закончилось? А ведь им еще предстояло покинуть чужие владения и как-то добраться домой.

Впереди показались яркие огни губернаторского дома, послышалась приглушенная музыка. Как странно было наблюдать это сейчас… словно не сегодня она танцевала в огромной зале посреди сотен разодетых гостей, а когда-то давно, в прошлой потерянной жизни. Графиня смотрела на светлые окна в недоуменном сожалении — пожалуй, именно так можно было описать то, что она чувствовала. Так смотрят на россыпь осколков, которые еще час назад были прекрасным зеркалом. Так смотрят на павшую лошадь, которая еще вчера била копытом и ела овес. Так смотрят на…

— Аликс, нам туда, — негромко сказал граф, и девушка в очередной раз вздрогнула, выныривая из потока мыслей.

Растерянно оглядев освещенный факелами двор, она заметила одинокий экипаж, стоящий на границе парка. Кучер спокойно сидел на облучке, перебирая в руках вожжи; гнедые кони мирно дремали, временами пофыркивая и нюхая воздух. Проигнорировав протянутую мужем руку, Аликс быстро поднялась по ступенькам кареты и забилась в дальний ее угол. Отведя занавеску, устремила невидящий взгляд в черное окошко и больше не повернула головы. Дракула опустился рядом с ней и тоже отвернулся.

Путь домой прошел в полном молчании. Коляска мерно качалась, временами подскакивая на кочках и неровностях дороги, ритмично стучали восемь подкованных копыт, и девушка потеряла счет времени, находясь в некотором полузабытьи. Когда экипаж, наконец, остановился, она покинула его и немедленно прошла в свою спальню. Выслав всех слуг, заперла двери и без сил упала на кровать. Схватила подушку, стиснула ее зубами и приглушенно, безнадежно завыла.

Часы в столовой размеренно отсчитали одиннадцать ударов. Еще так рано! Сон — вожделенное избавление от переживаний прошедшего дня — никак не спешил раскрывать объятия. Аликс металась по постели, не зная, куда себя деть, куда спрятаться и как облегчить боль. Стены комнаты давили сильнее тюремных решеток, бальное платье сковывало теснее цепей. Чтобы разобраться в себе, разложить по полочкам и решить, как жить дальше, следовало сменить обстановку. «Лошади… — внезапно родилась мысль, — нужно… нет, просто необходимо проехать верхом!» Графиня обожала конные прогулки, они всегда успокаивали ее и дарили радость, а в моменты душевной смуты отлично освежали и приводили в порядок голову. Безумие скачки, страсть и гордость животного — именно то, что сейчас требовалось!

Поднявшись с постели, Александра быстро и старательно умылась, после чего позвала камеристку, без лишних слов приказав подать наряд для верховой езды. Самостоятельно одевшись и приведя себя в порядок, она подошла к входной двери будуара. Натянув перчатки, взялась было за ручку, как вдруг застыла на пороге. Полночь. Часы заговорили вновь, но теперь не молоточки били по гонгам, а рвались оголенные струны в душе графини, с каждым новым ударом все больше и больше отрезвляя ее.

«Куда я бегу? — окатило неожиданным холодом. — Зачем? Посреди ночи, одна… не зная всей ситуации, не понимая собственных чувств, ни в чем не разобравшись… Что он подумает обо мне? Снова прячусь от сложностей и проблем, даже не пытаясь их решить? Снова поддаюсь эмоциям вместо того, чтобы думать головой? Снова веду себя как капризная девчонка, не получившая желаемого… Хватит».

Подавив судорожный всхлип, девушка опустилась на пол и закрыла лицо руками.

Переодевшись и раздав последние поручения, Влад Дракула направился в покои супруги. После всего, что произошло сегодня, он чувствовал необходимость поговорить с ней. Граф не собирался просить прощения или раскрывать секреты, ведь всеми его действиями руководил священный долг — приказ короля и интересы страны, но он прекрасно понимал, что причинил любимой боль. Стремление утешить, успокоить, просто быть рядом полностью владело молодым мужчиной, оправдывая желание провести ночь с женой. Но, подойдя к будуару, он остановился. Новые неожиданные вопросы возникли в голове, разрушая намеченные планы. Что она чувствует сейчас? Что он ей скажет? И как будет выглядеть в ее глазах…

Прикоснувшись ладонью к дверному полотну, граф замер, внезапно и отчетливо осознавая, что не имеет права войти к ней. Пусть он тысячу раз прав, пусть не чувствует за собой серьезной вины, но ведь она так не думает… Он ничего не сможет ей объяснить. Любой довод, не подкрепленный искренностью, не возымеет действия, любые слова покажутся неубедительными. Малейшая фальшь разбередит рану, принося с собой новые страдания, а рассказывать правду сейчас никак нельзя.

Борясь с двумя противоположными чувствами, граф в бессилии прислонился головой к двери. Часы медленно били полночь, глухим эхом расходившуюся по пустым коридорам особняка. Повернувшись, он облокотился спиной и затылком, закрыл глаза. Как сильно он сейчас желал и не имел возможности быть с нею! Шептать слова любви, держать в своих объятиях и целовать… Как незначительна и одновременно непреодолима была преграда, разделяющая их! Будущее Румынии, эфемерное и хрупкое, зависело от него, и граф не мог рисковать даже ради той, кого любил больше всего из смертных.

Постояв у покоев жены еще несколько минут, Дракула медленно пошел к себе.

========== Глава 14. Грозовые тучи ==========

Во втором часу пополуночи светская жизнь столицы почти иссякла, отдавая Бухарест во власть глубокой, прохладной ночи. Прежнее веселье, музыка и всполохи огней медленно растворялись в воздухе. Разделяясь на тонкие полоски шлейфа, они незримо следовали за каждой каретой и постепенно исчезали в дорожной пыли. Помещение дипломатического корпуса и здания подворья, в котором разместили иностранных послов, казались темными и мрачными, словно все их населяющие давно спят. Но стоило приглядеться, как становилось понятно — это не так. В одной из комнат верхнего этажа за плотно завешенными портьерами желтело тусклое пятно света. Витая свеча в серебряной плошке разгоняла темноту, выхватывая широкий письменный стол, стул с резной спинкой и вязаный коврик под ними. По углам комнаты клубился мрак.

Амир аль Фарид сидел за столом, его пальцы быстро и умело сортировали бумаги. Иногда он вчитывался в написанный текст, делал пометки на полях и откладывал в сторону. Одни донесения он тут же сжигал, другие аккуратно складывал в золоченую шкатулку с личным вензелем, запиравшуюся на маленький хитрый замок. Озабоченное выражение не покидало лица посла — когда отворилась дверь, он не счел нужным даже обернуться.

Шурша атласным платьем, Селин прошла на середину комнаты. Только сейчас мужчина бросил на нее мимолетный взгляд, после чего вернулся к прежней работе. Девушка пожала плечами и проследовала к окну, где непринужденно расположилась на мягких подушках оттоманки. Обернув вокруг ладони длинные бусы из красной яшмы, она принялась перебирать камушки как четки. Десятью минутами ранее Амир посылал за ней, но теперь не говорил ни слова. Начинать разговор первой красавица не сочла нужным.

Приведя в порядок залежи на письменном столе, посол спрятал личную печать и расслабленно оперся о край столешницы. На нем все еще была одежда, в которой он посещал губернатора: красный халат, расшитый золотой вязью и шелковый кушак, скрывающий перевязь с небольшим изогнутым кинжалом. Распущенная чалма висела на спинке стула, короткие темные волосы были взъерошены, на лбу высыхали бисеринки пота.

— Сегодня мы провели чудесный вечер, — сложив на груди руки, он посмотрел на помощницу, изучая ее долгим внимательным взглядом. — Как далеко продвинулись ваши дела с основной целью? Можете чем-то порадовать меня?

— Как вы могли заметить, никаких соглашений при мне нет, — произнесла Селин, продолжая играть с браслетом. — Более того, я уверена, что их не существует.

— Дракула признался вам?

— Нет, но сегодня я была свидетелем занимательного спектакля. Граф пригласил меня в беседку для откровенного разговора, после чего инсценировал «разоблачение» с участием своей жены. Она появилась в самый щекотливый момент, тем самым прервав наш диалог. Разумеется, ему пришлось пойти за ней, чтобы объясниться, и больше на балу мы не встретились.

— Полагаете, все было подстроено? — Амир поднес ладонь к губам, касаясь их кончиками пальцев.

— Безусловно, — девушка покачала головой, отчего ее длинные серьги из множества золотых дисков издали мелодичный звон. — Влад не настолько опрометчив, чтобы раскрывать себя. Но должна признать, сцена выглядела дешево, я ожидала от него большего. Теперь он наверняка откажется говорить со мной, ссылаясь на семейные проблемы. Могу предположить, что ему просто нечего мне передать — у Румынского королевства нет союзников среди соседних стран.

— Интересные выводы, — протянул посол и внезапно улыбнулся, — мои информаторы говорят то же самое. А значит, наша миссия успешно завершена. Не далее как час назад прибыл гонец от султана с повелением собираться обратно.

— Когда выезжаем? — с преувеличенным безразличием поинтересовалась Селин.

— До рассвета нам нужно покинуть пределы Бухареста. Я отдал все необходимые распоряжения, на данный момент мой помощник согласовывает последние тонкости с главой дипломатического корпуса.

— Как прикажете, — отозвалась девушка и отвернулась к темнеющему между портьер окну. В голосе скользнули нотки разочарования, которые не укрылись от проницательного посла. Но он предпочел не акцентировать на них внимания.

***

Долгожданное утро не принесло облегчения, графиня Александра не проснулась, а скорее пришла в себя после долгого забытья. За окнами зарождался и распускался рассвет, а девушка лежала на постели, раскинув руки, и смотрела на складки свисающего бархатного балдахина, словно в переплетениях их линий можно было прочитать свою судьбу. Воспоминания вчерашнего вечера стояли перед глазами, но боль немного притупилась, осыпаясь колючими осколками на дно души. Напрасно она вчера отказалась от верховой прогулки, теперь голова кружилась, виски пульсировали, а тело казалось тяжелым и чужим. Всю ночь девушка не могла избавиться от навязчивых мыслей — что на самом деле происходило в той беседке? Флирт, выходящий за рамки приличий, или свидание с любовницей? А может, что-то третье? Аликс допускала… совсем немного, но допускала возможность, что неправильно все поняла, но в этом случае что мешало мужу немедленно объясниться с ней? Ведь он молчал… в саду, в дороге, дома… Разве это не говорило о неловкости, которую чувствовал граф?

Девушка приподнялась и откинула с лица спутанные волосы прически, которую вчера вечером даже не распустила. Им непременно нужно поговорить. Неважно, что он скажет, ведь неизвестность убивает сильнее, чем самая страшная правда. К тому же… Аликс не могла отделаться от мысли, что для измены не было ни малейшего повода. Граф вел себя внимательно и ласково, ничуть не переменившись ни в характере, ни в отношении к ней. Они редко виделись последнее время, но это из-за службы и работы с посольством… А службы ли? Графиня встряхнула головой и сжала ладонями виски — ей легче было смириться с мимолетным увлечением, чем допустить серьезные чувства к переводчице.

«В любом случае, — подумала она, — следует сохранять достоинство. Кого бы я ни выбрала в мужья — это мое право и мой выбор, за который я несу ответственность».

Позвонив в колокольчик, Аликс вызвала камеристку. Она все же решила проехать на лошади, чтобы окончательно прийти в себя и подготовиться к разговору с мужем. Но служанка по имени Мадлен, выслушав повеление госпожи, протянула запечатанную записку. Преодолев сомнения, графиня развернула ее.

«Александра, — писал супруг, — я вынужден срочно уехать по велению Его Величества. Прошу вас незамедлительно посетить вашего отца и вместе с ним отправиться в наш замок. Возьмите с собой всех слуг, присутствие которых посчитаете необходимым, и оставайтесь там до моего следующего распоряжения. Поверьте, это очень важно.

Влад Дракула»

Пробегая глазами по строчкам, девушка вновь ощутила, как сжимается сердце: знакомый родной почерк, почти каллиграфически выведенные буквы и слова… и подпись. Он никогда не подписывался так официально в письмах к ней, ограничиваясь более теплым «твой Влад». Но зачем он отсылает ее в Карпаты, да еще так срочно и в сопровождении отца? Прежде чем слепо выполнять подобные указания, следовало поговорить с женой другого дипломата.

Вместо верховой лошади графиня приказала заложить карету и отправилась к Марии Воронцовой.

Дом русского консула встретил гостью суетой и неожиданным тревожным оживлением. Слуги и работники посольства бегали из комнаты в комнату, перетаскивая какие-то ящики, коробки и кипы бумаг. Временами некоторые листы падали на пол, и тогда их спешно подбирали или, махнув рукой, оставляли лежать прямо под ногами. В гостиной царил беспорядок, свойственный ремонту или переезду, когда хозяевам недосуг заниматься своими вещами, а у прислуги не хватает на это времени. С удивлением осматриваясь по сторонам, Александра отправилась на поиски княгини. Поднявшись на второй этаж, она столкнулась с ней на верхних ступеньках лестницы.

— Аликс! — воскликнула Мари, порывисто обнимая подругу. — Я посылала к тебе два дня подряд, и каждый раз мои гонцы возвращались ни с чем. Мне нужно рассказать тебе кое-то важное.

Проведя графиню в свой будуар, она закрыла двери и взяла ее за обе руки.

— Владимир строго-настрого приказал молчать, но я не могу оставить тебя в неведении. Вчера утром прислали депешу от Его Императорского Величества, он срочно отзывает посольство. Все дипломаты и работники консульства должны покинуть Румынию в кратчайшие сроки, останутся только писцы и слуги, которые создадут видимость работы для населения. Мы не знаем, зачем это нужно и что вообще происходит. А ты? Влад ничего тебе не сказал?

— Нет, — в полной растерянности отвечала Аликс, — более того, утром он уехал, не попрощавшись и ничего не объяснив.

Мари тяжело вздохнула и покачала головой:

— Происходит что-то странное, возможно, страшное, что не зависит от всех нас. У меня плохие предчувствия, но я не могу пояснить их.

— Надеюсь, ты ошибаешься, — Аликс попыталась улыбнуться, но вышла только жалкая гримаса. Беспокойство подруги передалось ей и завладело рассудком — ведь ни одной причины не доверять Воронцовой у нее не было.

— Мне хотелось предупредить тебя, — грустно отозвалась та, — что дальше… не знаю.

Разговор постепенно исчерпал себя. Княгиню часто отвлекали, требуя то поставить подписи, то раздать указания, то проверить упаковку личных вещей. Кроме того, девушки рассказали все, что знали, а дальнейший обмен подозрениями напоминал воду в ступе. Вскоре Аликс извинилась и покинула подругу, оставив ее готовиться к отъезду.

Между тем посеянные сомнения разрастались, и даже мысли о неверности супруга временно отступили на задний план. Нечто новое и непонятное застилало горизонт. Пока ярко светило солнце и пели птицы, но темная туча уже поднялась над краем неба, медленно и неотвратимо двигаясь прямо на них. Чем она разразится, будет то летний дождь или грозовой шквал, оставалось только гадать.

Самым верным решением было прислушаться к словам графа, и Александра, не теряя времени, поехала к отцу.

Старик Ван Хельсинг занимался отчетами по хозяйству и намеревался в ближайшие дни вновь посетить свое поместье, так как нашел в донесениях старост несколько ошибок. Приглашение дочери застало его врасплох, он долго не мог понять, зачем нужно бросать все дела и немедленно отправляться в замок зятя, в котором, к слову, он ранее никогда не бывал. Он расспрашивал Аликс, но так и не добился внятного ответа. Однако взволнованное настроение дочери убедило старого графа, и он пообещал как можно быстрее закончить с отчетами, после чего собрать все необходимое для путешествия в Карпаты.

Графиня вернулась домой поздно, в более неопределенном состоянии, нежели пребывала утром. Скоропалительные выводы были отложены до лучших времен, ревность и обида отправились дожидаться своего часа в чулан подсознания, а пока девушка решила довериться мужу. Она созвала прислугу и объявила скорые сборы в горное имение.

========== Глава 15. Первая кровь ==========

Туман медленно растекался по низинам, с приближением рассвета становясь более густым и плотным. Он полз по траве, награждая ее росистым покровом, оседал на стволах деревьев, стекая по влажной коре мелкими каплями, парил в прохладном предутреннем воздухе. Небольшой пограничный поселок в пятнадцать дворов крепко спал. Последние четыре года при нем числилась застава, проходившая в основном по бумаге, но две недели назад, после срочного отъезда османского посольства гарнизон усилили втрое и разбили на несколько отрядов, обязав по очереди патрулировать вверенный участок границы.

Небо светлело, покрываясь желтоватыми нитями и голубыми прожилками, ночной мрак растворялся в белесой пелене. На разных концах деревни начинали кричать первые петухи. Словно испугавшись хриплого голоса ранней птицы, темнота рассеивалась быстрее.

На окраине поселка расположилась большая деревенская изба с покосившейся плешивой крышей. Местами подгнившие и поросшие мхом, но все еще крепкие стены дома служили ночным пристанищем для солдат пограничной заставы. Сейчас из-за полуотворенной скрипучей двери доносился могучий храп дюжины бойцов. Возле избы на коновязи дремали лошади. Некоторые из них сонно шевелили ушами и, не открывая глаз, меланхолично жевали сено, разбросанное возле их ног. Трое часовых полулежали вокруг небольшого костерка. На перекладине между двумя рогатыми палками, вкопанными в землю, закипал котелок с мясной похлебкой. Невысокий широкоплечий воин в потертом кафтане привстал со своего места и потянулся помешать варево.

— Что-то Ванич с ребятами задерживается, — произнес он, пробуя наваристый бульон, — вон уж петухи пропели. Как бы не случилось чего…

Сидящий рядом долговязый парень ударил по земле ладонью и сдержанно хохотнул:

— Да брось, что с ним может случиться? Наверное, опять к своей Маришке заехал. Слыхал ведь — у него в соседней деревне девка есть.

— Какая девка? — возмутился первый. — Он туда за наливкой ездит, а ты и рад уши развесить. Что Ванич рассказывает, смело надвое делить надо.

— Не зубоскальте, — мрачно отозвался третий солдат, чье смуглое лицо с черными усами покрывала паутинка морщин и старый, кривой шрам через всю щеку. Он сидел чуть поодаль и зачищал ножом колышки, на которых собирались жарить перепелок, уже ощипанных и выпотрошенных. — Не к добру это… Ни отряда, ни посыльного, — он нахмурился и поднялся на ноги, внимательно разглядывая затуманенный горизонт. — Надо командиру доложить.

— Так командир спит уже, он всю ночь в разъезде был, неужто будить станем? — засомневался долговязый.

Черноусый не ответил, продолжая всматриваться в светлую полоску, что разгоралась на границе земли и неба. Просачиваясь через мутную пелену, она оповещала о скором солнечном рассвете.

— Надо доложить, — настойчиво повторил он и повернулся было к избе, как вдруг где-то в тумане отрывисто заржала лошадь. Все трое словно по команде замерли и прислушались. Больше ржание не повторялось, и вокруг костра сгустилась тревожная, напряженная тишина.

— Может, наши? — неуверенно предположил молодой воин, но старший предупредительно поднял ладонь и потянулся за своим ружьем. Остальные поняли его без слов, тоже похватали оружие и поднялись, рассредоточившись на некотором отдалении друг от друга.

Послышался приглушенный мягким дерном топот копыт, и через минуту из туманной завесы вылетел взмыленный конь. Клочья пены падали с потемневшей, мокрой от пота шкуры животного, ноздри широко раздувались, а в круглых глазах застыл панический страх. Не меньший ужас читался и на лице его всадника — совсем еще мальчишки в синем солдатском кафтане и шапочке с острым пером. Прогарцевав вокруг костра, он буквально свалился с седла в руки товарищей.

— Там… Ванич послал предупредить… — вращая глазами, он с трудом выговаривал слова, то ли от быстрой скачки, то ли от крайнего волнения, — на нас напали…

— Кто? — воскликнул черноусый и встряхнул парнишку за плечи. Не дожидаясь ответа, обернулся к своим друзьям. — Поднимайте остальных, зовите командира!

— Здесь я, — отозвался высокий седой мужчина, выбираясь из сеней и обводя быстрым взглядом раскинувшуюся картину. Храпящая лошадь со взмыленными боками, затоптанный костер с опрокинутым котелком, растерянные часовые и насмерть перепуганный юноша, пытающийся отдышаться.

— Османы… — только и смог выговорить он.

— Подъем! — закричал седовласый, распахивая дверь в темные сени. — К оружию! По коням!

На ходу протирая глаза, воины быстро поднимались с лежанок, разбирали ружья и мушкеты, горкой собранные в углу комнаты, надевали сабли. Те, кто имел пистолеты, заткнули их за пояса. Один за другим двенадцать человек отвязывали лошадей, вскакивали в седла и строились боевым порядком. Лишних вопросов никто не задавал.

— Вы трое, — командир перехватил поводья и кивнул недавним часовым, выстроившимся перед ним с ружьями наперевес, — охраняйте деревню! — он поправил на боку длинный палаш в кожаных ножнах и перевел взгляд на испуганного парнишку. — А ты, Марек, бери свежего коня и скачи на соседнюю заставу, сообщи им. Пусть отправляют посыльного в генеральскую ставку.

Марек поспешно кивнул, глотая невкусный шероховатый комок, отчего-то подкативший к горлу. Командир взмахнул рукой, и лошади сорвались с места, одна за другой растворяясь в изрядно посветлевшем, но все еще плотном тумане.

Южные границы Румынии проходили по реке Дунай, широкой и полноводной, особенно во времена весенних разливов. Река создавала естественный природный рубеж между королевством и Великой Османской империей. Пологие берега переходили в небольшой лесок, а тот в свою очередь — в протяженные травянистые холмы, перемежающиеся долинами. Сейчас все обозримое пространство покрывал туман, поглощавший малейшие звуки и скрывающий любые намеки на опасность. Отряд под предводительством Григора Кривого скакал по гребню очередного холма в том направлении, в котором несколькими часами ранее уехали люди Ванича. Двигались в полном молчании, которое нарушало лишь дыхание лошадей и топот копыт. Каждый старательно прислушивался, пытаясь понять, откуда ждать угрозы. Тишина казалась мертвой и зловещей, она словно растворялась в дымчатой пелене вместе со временем, и всадникам представлялось, что скачут они уже не первый час.

Туманная завеса слева с треском разорвалась, выплевывая невысокую гнедую лошадь с белой полоской на носу. Наездник, закутанный в темные одежды по самые глаза, низко пригнулся к шее животного и взмахнул широкой изогнутой саблей. В то же мгновение пространство буквально взорвалось обилием звуков: ржанием лошадей, ударами копыт о землю, резкими вскриками на чужом наречии. Один за другим из сплошной мглистой стены выпрыгивали вооруженные всадники, и казалось, что нет им числа. Сплошной лавиной они налетели на маленький отряд Григора, сметя первых противников, не успевших даже поднять оружие. Остальные попытались развернуться и оказать сопротивление, но тщетно. Зазвенели клинки, прогремело два выстрела из пистолетов, и звуки падения смешались с топотом лошадиных ног. В несколько секунд все было кончено. Османы помчались дальше, даже не снизив скорости, будто встретившиеся им солдаты оказались тряпичными куклами, падавшими на землю от малейшего толчка. Рождаясь из тумана, большая группа янычар исчезала в нем же, пересекая поле скоротечного боя. Сложно было сосчитать их количество: сотни, а может тысячи воинов, коротко перекликаясь, двигались по направлению к пограничному поселку.

Позднее солнце вынырнуло из-за горизонта и растеклось по небу, обещая теплый и по-весеннему радостный день. Нежные тонкие лучи пронизали белое марево и скользнули по мертвым телам, раскинувшимся на потемневшей от крови траве. Хрипела, пытаясь поднять голову, умирающая лошадь, рядом в агонии скребла копытами еще одна, а люди лежали недвижимо. Страшные раны покрывали их тела, у некоторых не было голов или рук — османские всадники разили без жалости и без промаха. Кровь медленно запекалась на коже, на одежде, пропитывала изрытую землю с вырванными клоками травы. Рядом с мертвым румынским солдатом покоился янычар с пронзенной палашом грудью — рука седого командира не дрогнула, забрав с собой на тот свет хотя бы одного неприятеля.

Под действием солнечного тепла туман истончался и расползался как старая ветхая одежда. Местами он завивался небольшими вихрями и тянулся к небу, все больше и больше темнея. Постепенно клубы густели, оборачиваясь дымными столбами, сквозь которые прорывались языки пламени, выбрасывая вверх снопы искр. Горела пограничная деревня — бывшее пристанище бывшей заставы десятого полка. Каркнула невесть откуда взявшаяся ворона, с шумом приземлившись в траву, удивленно-кровожадно посмотрела черным глазом. Попрыгала до ближайшего тела, клюнула и отскочила, а потом снова громко и призывно каркнула. Ей тут же ответило несколько товарок, давно кружащих над полем брани и предвкушающим сытное кровавое пиршество.

========== Глава 16. Совет генералов ==========

Весть о нападении осман достигла столицы вечером того же дня. Ворвалась в пределы города стылой метелью, закружилась и рассыпалась мертвой порошей. Пока встревоженный гонец, загнавший не одну лошадь, докладывал королю Константину, слухи расползались по кварталам и переулкам, ледяным дыханием сковывая все живое, к чему прикасались. Нельзя сказать, что новость была неожиданной: после спешного отъезда двух посольств, османского и русского, печальное будущее Румынского королевства ни у кого не вызывало сомнений. И все же… начиная от нищего на паперти городского собора и заканчивая председателем боярского совета, каждый продолжал надеяться. Отчаянно, до боли мечтать о невозможном, тем временем готовясь к самому худшему.

Со всех концов страны к окраинам Бухареста стянули войска. Половина из них осталась в качестве резервов, а остальные рассредоточились вдоль южной границы, расположившись в поселениях на разном удалении от нее. До последнего ждали писем от европейских союзников, но те принесли с собой лишь разочарование. Русский император отказал в помощи, сославшись на собственные интересы в Балтийском море, а эрцгерцог Австрийский засыпал брата-монарха похвалами и заверениями в искренней дружбе, полностью проигнорировав заданный вопрос. Остальные не стали утруждать себя официальными ответами. В предстоящем противостоянии оставалось рассчитывать только на собственные силы, которые не шли ни в какое сравнение с огромной армией Османской империи.

Последующие сутки главный штаб принимал донесения о передвижении врага, и ближе к ночи государь собрал военный совет.

По опустевшим коридорам королевского дворца гуляло редкое эхо шагов. Почти все придворные оставили столицу и разъехались по своим имениям, некоторые и вовсе подумывали покинуть пределы страны. Стража мрачной тенью застыла на своих постах, солдаты больше не разговаривали и не шутили — будущее давило на всех неотвратимостью и неопределенностью. Восковые свечи едва рассеивали темноту вдоль стен, на лучшее освещение не то поскупились, не то махнули рукой за ненадобностью. И прислугу, и управляющих занимали сейчас другие, более важные и серьезные проблемы.

Один за другим в кабинет короля входили приглашенные. Офицеры главного штаба в количестве восьми человек, несколько министров снабжения, глава дипломатического корпуса Марко Варгош и его второй заместитель Владислав Дракула. Неторопливо и степенно они располагались за рабочим столом, словно явились на поминальный обед, а не на деловое совещание. Государь в сопровождении обер-секретаря ожидал их, едва слышно постукивая пальцами по столешнице. Пламя свечей трепетало, рождая призрачные тени, сгущая краски по углам и обрисовывая темный и печальный силуэт властителя Румынии.

Когда все присутствующие расселись по своим местам, секретарь разложил на столе большую карту, планы местности с пометками и ворох последних донесений, подписанных командирами полков и боевых застав. Медленно обведя взглядом собравшихся, Константин открыл совет:

— Господа, — произнес он слегка охрипшим, глухим голосом, — ранним утром вчерашнего дня войска Османской империи перешли реку Дунай. Недавние переговоры не помогли сохранить мир между нашими государствами, но мы полагаем, что султан изначально его не планировал. Союзников у нас нет, бремя защиты страны ложится полностью на наши плечи. И сегодня мне хотелось обсудить сложившееся положение и принять решение о дальнейших действиях.

Генералы вполголоса заговорили, обмениваясь жестами и бросая косые взгляды на дипломатов. Дракула прошептал Варгошу что-то на ухо, и тот кивнул головой.

— Князь, — обратился государь к сидящему справа сановнику, — вы отвечали за подготовку первого этапа обороны. Прошу, доложите нам обстановку на границе.

Зиновий Настерский с достоинством поднялся, взял в руку карандаш и склонился над разложенной картой.

— Все пограничные части были усилены пехотой и кавалерией, вдобавок мы расставили множество взаимосвязанных патрулей. Врасплох нас не застали, но передовые части осман оказались слишком сильны и многочисленны. Они смяли наши силы здесь и здесь, — он ткнул карандашом в края карты, — и закрепились в населенных пунктах… — вытащив из кармана сложенную вчетверо бумажку, генерал зачитал названия деревень и поселков.

— Как много людей мы потеряли?

— По приблизительным данным — половину приграничного состава. Говорят… — Настерский осекся и слегка понизил голос, — что янычары не берут пленных.

Шелестом ветра по собранию пронесся возмущенный ропот, все снова заговорили, но король сделал знак, призывая к молчанию.

— Какова численность вражеской армии?

— Самые оптимистичные подсчеты говорят о превосходстве над нашими войсками в четыре или пять раз, — подал голос другой офицер. Он сжимал в руках несколько смятых листов и постоянно поправлял воротник мундира, словно тот был узок и передавливал шею.

Константин поднялся и медленно прошел вдоль стола, сложив за спиной руки.

— Положение неутешительно, — резюмировал он, — однако мы имеем резервы, подготовить которые я поручал графу Дракуле.

— Совершенно верно, мой государь, — отозвался дипломат. — В крупных провинциях вокруг столицы, перечень которых я представлял вам ранее, собрано и полностью вооружено ополчение. Все мужчины возрастом от двенадцати лет призваны в резервные полки, обучены и ждут приказов главного командования.

Офицеры удивленно переглянулись.

— Двенадцать лет… — протянул лысеющий пузатый генерал со звонким именем Драгомир Капоши, которое не очень вязалось с его простой и непритязательной внешностью. — Вы бы еще женщин под ружье поставили!

— Полагаю, генерал предложит нам более блестящую альтернативу? — холодно парировал Дракула.

Капоши пробурчал под нос что-то невразумительное и отвернулся.

— Суровые времена требуют суровых мер, — вмешался король Константин. — Мы одобряем действия графа. Сейчас на счету каждый, кто может держать в руках оружие.

— Но Ваше Величество, — возразил Зиновий Настерский, — вы думаете, что дети и крестьяне смогут достойно умереть за свою родину?

— Более того, — поправил его граф, — они смогут убивать за нее.

— Вопрос решен, — государь поднял ладонь, прекращая спор. — В ближайшее время резервные полки соединятся с основными, а пока следует разработать стратегию боевых действий. Пока мне не видится обнадеживающих путей, но, возможно, сообща мы найдем спасительное решение.

Слово вновь попросил генерал Настерский, как видный представитель главного штаба.

— Предлагаю отправить лучшие из наших частей навстречу османским войскам. Выступив единым фронтом, они ослабят и задержат их, а мы тем временем окончательно укрепим Бухарест, стянув к нему оставшиеся силы. Если враг подойдет к столице, то получит решительный отпор прямо под ее стенами. Наша вера, единство и любовь к отечеству воодушевят солдат и позволят самоотверженно сражаться до последней капли крови! — усы генерала воинственно встопорщились, а на висках заблестели капельки пота — так страстно и вдохновенно он рассказывал свой план.

Поднялось обсуждение. Кто-то поддержал озвученное предложение, надеясь на сплоченность и патриотизм, кто-то сомневался в направлении ударов и сетовал на невыгодное соотношение сил, кто-то призывал осторожно выжидать. Варгош, потирая пальцами переносицу, казался безучастным. Потерпев поражение с поиском союзников, глава корпуса размышлял, какие еще шаги можно предпринять в дипломатическом направлении. Король Константин молча наблюдал за министрами, временами поглядывая на графа Дракулу.

Сложив ладони в замок, тот тоже внимательно слушал собравшихся. Как только в разговоре наметилась небольшая пауза, он негромко произнес, обращаясь к князю Зиновию:

— Ваше предложение погубит румынскую армию. Войска, направленные к границам, неминуемо разобьют, а Бухарест возьмут в кольцо. Как долго мы сможем выдерживать осаду при столь значительном перевесе противника?

— Что же нам делать? — с досадой спросил генерал и язвительно добавил. — Быть может, позорно отступать, оставляя наши земли врагу?

Граф покачал головой:

— Как ни тяжело признавать, но отступление необходимо. Пока мы не готовы дать отпор османскому войску, неразумно вступать с ним в открытое противостояние. Следует собирать армию и ополчение, постепенно отыскивая уязвимые места противника.

— Вам хорошо рассуждать о военных маневрах, — презрительно заметил Настерский, — спрятавшись за троном короля.

Повисла напряженная тишина. Столь дерзко разговаривать с королевским фаворитом еще никто не решался. Внешняя вежливость графа скрывала под собой довольно жесткие качества. Соперников он не терпел, а недоброжелатели недолго задерживались при дворе, да и на своих должностях тоже. Константин нахмурился, но Дракула неожиданно улыбнулся:

— Странно, что мое положение занимает вас больше, нежели сохранение собственной страны. Впрочем, если бы моя власть простиралась на армию, я действительно рассуждал бы смелее.

Марко Варгош отвлекся от горьких мыслей и с интересом посмотрел на заместителя. Остальные молчали, ожидая продолжения.

— Так расскажите нам, граф, — возвысил голос государь, которому надоели бесплодные препирательства, — как следует поступить по вашему мнению?

— Я бы позволил войскам султана пройти вглубь страны без серьезных сражений, в которых они с легкостью сокрушат нас. Как сегодня не раз говорили, преимущество в живой силе не на нашей стороне. Но можно замедлить и осложнить их продвижение, для этого потребуется не много. Пусть османы входят в сожженные деревни без скота и посевов, с отравленными колодцами и перекрытыми водоемами, и тогда им придется везти с собой обозы. Короткие ночные атаки заставят находиться в постоянной готовности и постепенно изнурят их, — граф поднялся со своего места и обвел взглядом совет. — Тем временем мы соберем армию и, подготовив ее, дадим решительный бой.

— Это пораженчество и утопия, — пробормотал Настерский, нервно пощипывая кончики своих усов.

— Это единственная возможность одержать победу над Османской империей, — возразил граф.

— Рискованная тактика… — задумчиво проговорил король. — Но, потеряв солдат в слепой обороне, мы не оставим себе шансов на дальнейшее сопротивление. Соглашусь с вами, Влад, это разумное предложение. В таком случае… отчего бы вам действительно не возглавить армию?

— Ваше Величество! — воскликнул несчастный князь. — Это невозможно, он погубит нас! Дракула понятия не имеет, как командовать войсками, у него даже воинского звания нет!

— Вы поможете ему, — спокойно ответил Константин, — разве я распускаю офицерский штаб? Что до присвоения звания, то это дело нескольких минут.

Он повернулся к дипломату и решительно произнес:

— С этого часа вы назначаетесь главнокомандующим всеми воинскими частями Румынского королевства. Помните, я надеюсь на вас.

— Благодарю за оказанное доверие, мой государь, — ответил Дракула с низким поклоном. — Я положу все силы и саму жизнь на благо Румынии.

Никто не посмел перечить воле монарха, и даже возмущенный генерал Настерский благоразумно предпочел промолчать. Больше обсуждать было нечего, и после подведения итогов генералы так же тихо и по одному стали расходиться, оставив короля Константина и его нового ставленника продолжать совещание уже наедине.

========== Глава 17. Выжженная земля ==========

Свежий весенний ветер лениво покачивал полог султанского шатра. Широкое восьмиугольное сооружение, обтянутое сверху белой тканью, внутри выстилала золотистая и лазоревая парча. Бархатные подушки покрывали ложе, полускрытое невысокой ширмой, возле входа расположился кованый сундук и походный стол. Великий султан Османской империи Ахмед III свободно раскинулся на подушках, время от времени поднося к губам длинную трубку, набитую великолепнейшим турецким табаком. Набрав полный рот дыма, он неторопливо выпускал его ровными плотными кольцами, каждый раз считая получившеесяколичество.

Потомок легендарного Османа правил империей почти шестнадцать лет, взойдя на трон после смерти старшего брата. Обладая средним ростом и полновато-рыхлой фигурой, султан, тем не менее, славился отменным здоровьем, благодаря чему выглядел моложе своих сорока шести лет. Лицо с приятными мягкими чертами казалось расслабленным и спокойным, а взгляд близко посаженных глаз терялся где-то под потолком шатра. Просторные шелковые одежды не стесняли движений, высокая чалма скрывала коротко стриженые волосы, придавая правителю важный и торжественный вид. Ахмед недавно закончил обеденную трапезу и теперь отдыхал перед очередным дневным переходом.

Развитие Османской империи следовало военными тропами завоеваний. Расширяя и округляя свои границы, Высокая Порта никогда не сторонилась новых побед. Порой жизнь и судьба очередного султана всецело зависела от успехов во внешней политике. В гаремах подрастало множество претендентов на престол, и борьба между ними вспыхивала не менее яростно, чем на полях сражений. За время своего правления Ахмед-хан провел две военные кампании, и теперь настало время для третьей, самой глобальной и амбициозной. Османский правитель желал вновь расширить территорию и поделить сферы влияния, одновременно отомстив за крестовые нашествия и Прутский поход.

Первой страницей в книге новых свершений значилось Румынское королевство, своим падением открывающее легкий доступ к границам других государств. Предприняв слабую дипломатическую попытку, на которую практически не делал ставок, султан развернул полномасштабные военные действия.

Присоединение румынских земель не вызывало вопросов или сомнений: большая подготовленная армия, изобилие ресурсов, что стекались в Стамбул от вассальных стран, против слабого аграрного королевства, не имевшего военных союзников. Овладение его территорией являлось вопросом времени, причем недолгого — Ахмед планировал закончить кампанию к середине лета. Пока все шло по плану: форсировав Дунай в нескольких местах, османская армия не встретила достойного сопротивления и закрепилась вдоль южных рубежей.

Великий султан не торопился и не гнал лошадей. Румыния ложилась к его ногам покорно, быстро и безропотно. Сметая пограничные заставы, орды янычар вырезали местных жителей, грабили и жгли деревни, для устрашения врага и собственного удовольствия. Пленных не брали, не желая отягощать себя лишними ртами и связывать передвижение.

Ахмед-хан выкурил трубку, посмотрел вчерашние и утренние доклады, а затем позвал слугу, который подал чашу с розовой водой и наполнил кубок рубиновым вином прошлогоднего урожая. Омочив кончики пальцев, правитель принял вино и удобнее устроился на подушках.

— Приветствую великого султана, да продлит Всевышний его годы! — откинув полог шатра, первый военачальник Касим-бей почтительно склонился на пороге.

Восточный властитель снисходительно кивнул в знак приветствия и сделал знак рукой, позволяя командиру янычар войти и начать говорить.

— Наступление по северному направлению прошло успешно, войска закрепились и расставили часовых. Можно поднимать лагерь и двигаться дальше. Но… есть некоторые моменты, о которых я должен рассказать.

— Рассказывайте, — невозмутимо повел бровью султан.

— Мы взяли несколько деревень вдоль правого берега Арджеша. Сопротивления оказано не было, наши воины беспрепятственно вошли в поселения. Но все они оказались выжжены дотла. Во дворах и на улицах лежал мертвый скот, ранние посевы тоже сгорели. Пепел совсем свежий, кое-где остатки домов еще сочились дымом. В деревнях остались колодцы, но после того, как солдаты выпили из них воды, многие умерли в муках.

Ахмед-хан озадаченно посмотрел на свой кубок, подумал, но все же пригубил вино.

— Допросите местных, — распорядился он, — пусть расскажут о том, что произошло.

— Местных нет, мой повелитель. Мы не нашли ни одного человека. А дозорные, посланные к реке, обратно не вернулись.

— Какая чушь, — правитель нахмурился, слова военачальника казались глупой шуткой и нравились ему все меньше и меньше. — На румынских равнинах нет крестьян? Или мы с вами воюем в пустыне?

Касим-бей в страхе упал ниц, прижавшись головой к драгоценным коврам, покрывающим землю в шатре султана.

— Простите мне, я виноват перед вами! Немедленно прикажу разослать отряды и захватить пленных, чтобы предоставить самые достоверные сведения.

Султан великодушно вздохнул и помахал кистью руки, дозволяя Касиму подняться:

— В вашем распоряжении огромная армия, с которой ваши предшественники завоевали половину мира, а вас пугает деревня с мертвыми коровами? Ступайте и больше не беспокойте меня по пустякам. Снабжение получите из резервов. Но впредь постарайтесь быть расторопнее — странно везти с собой мясо и воду, находясь на территории равнинной страны.

Склонившись почти до земли, Касим-бей покинул шатер своего повелителя. Ахмед посмотрел на кубок с напитком, медленно покачал им, омывая стенки, и пожал плечами. Небольшое недоразумение не испортило его благодушного настроения и, тем более, никак не повлияло на продуманные, далеко идущие планы.

Но то были только первые ласточки.

Больше ни одного поселка они не взяли целым и невредимым. Продвигаясь по землям Румынии, османские войска наталкивались на свежие пожарища и разрушенные постройки. Вскоре воины перестали даже пробовать местную воду, опасаясь отравлений. Прокатились слухи о ночных набегах, после которых бесследно пропадали люди. Посланные на разведку, за водой или продовольствием турецкие разъезды подвергались нападениям; участились мелкие, но неприятные стычки по флангам. Дошло до того, что видели отряд румынских всадников, но янычары, посланные перехватить их, обратно не вернулись. На месте предполагаемой встречи не нашли ни лошадей, ни трупов. Все чаще воины попадали в искусно подготовленные засады, при этом открытое наступление сопротивления не вызывало. Иногда получалось захватить пленников из числа мирных жителей, но те, испуганные и дезориентированные, твердили о приказе короля «жечь все» и больше ничего не могли рассказать. Однако подобное случалось редко, в основном османам доставались уже остывшие тела.

Продвижение армии замедлилось, что повергало султана в бешенство. Однажды ему привели на допрос пленного румынского солдата. Молодой парень в разорванной одежде, на котором не было ни одного живого места, рассмеялся ему в лицо, но после признался под пытками, что приказы отдает не сам король Константин, а некий воевода по имени Дракула. Именно он распорядился сжигать населенные пункты, и именно он ответственен за ночные нападения.

Румын принял заслуженную смерть, а Ахмед впервые серьезно задумался. Он хотел сильными последовательными ударами сокрушить и рассеять армию противника, но та уходила от него, дразня призрачной доступностью победы и при этом избегая честных поединков.

— Что позволяет себе этот щенок короля? — возмутился великий султан, когда ему доложили о новых набегах «сына дракона». — Он пожалеет о том, что родился на свет, когда окажется в моих руках! Я скормлю его сердце своим собакам!

Однако угроза так и осталась пустой угрозой. Предпринимая ночные вылазки, перебив и захватив какое-то количество неприятеля, румынские воины растворялись в ночи до того, как по лагерю объявляли тревогу и поднимали охрану. Лазутчиков разыскивали по всей территории, после чего снаряжали несколько десятков в погоню, но никакие контрдействия не приносили значимых успехов. Между тем османская армия продолжала двигаться дальше, постепенно сужая кольцо вокруг Бухареста. Ахмед-хан, возглавлявший личную гвардию, следовал на некотором отдалении от основной массы войск. Однажды в розовой утренней дымке на горизонте возникли непонятные сооружения, и Касим-бей остановил передовые части на последний привал. До предместий столицы Румынского королевства оставались считанные километры.

========== Глава 18. Черный лес ==========

Войска османского султана расположились в небольшой долине на западной окраине Бухареста. Разбили палатки, разложили полевую кухню и переносной госпиталь и, конечно же, возвели шатер повелителя. Близился конец весны, но солнце палило по-летнему, время от времени прячась за кучевыми облаками, проплывающими по безбрежно-синему небу. Травяной ковер румынских равнин потерял вешнюю сочность и немного огрубел, но лошадям все же доставало пищи. Сложнее обстояло дело с питьевой водой. Участки рек, на которых ее набирали, приходилось тщательно охранять, выделяя сразу несколько отрядов профессиональных воинов, поэтому напиться вдоволь удавалось лишь некоторым счастливчикам, остальные получали питье в обозах. На мясо закалывали раненых лошадей и тянули все те же обозы с берегов Дуная от османских границ. Продолжая проклинать румынское командование, перекрывшее подножное снабжение, великий султан успокаивал себя и своих янычар тем, что все трудности временные и закончатся в самое ближайшее время.

К полудню ветер согнал облака в кучу, но солнечные лучи продолжали пробиваться сквозь редкие проплешины между ними. Воздух обретал густоту и плотность, становилось влажно и душно: к ночи ожидалась гроза. Ранним утром Ахмед-хан отдал приказ готовиться к штурму Бухареста, отослав гонца к военачальнику Касиму, который руководил передовыми частями армии. Поначалу желая самостоятельно разбить румынское войско, султан вскоре передумал, решив войти в уже захваченный и разграбленный город, чтобы еще больше унизить павшего короля Константина своим презрением.

Послышался топот лошадиных ног, остановившийся возле шатра, и следом за ним — тяжелый звук прыжка. В следующее мгновение тканевый полог ушел в сторону, обрисовывая фигуру Касим-бея, который тут же рухнул на одно колено, кланяясь своему владыке. Командир выглядел бледным и растерянным, его волосы растрепались и взмокли от пота, а короткая черная борода казалась обвисшей и неопрятной.

— Приветствую великого султана, да продлит Всевышний… — начал он, но вдруг поперхнулся и закашлялся, — вы приказывали начать наступление в направлении Бухареста…

— Да, — подтвердил Ахмед, неспешно обмахиваясь веером из коротких павлиньих перьев. — Вы прибыли доложить о выполнении задания? Как рано… неужели и под стенами столицы вы не встретили никакого сопротивления с румынской стороны?

— К сожалению, дело в другом, — глухо ответил несчастный военачальник. — Солдаты отказываются подходить к городу.

— Как это? — ответ показался настолько невероятным, что султан подумал, будто слух обманывает его.

— Вы должны видеть, мой повелитель, — Касим склонился еще ниже, пряча взгляд под опустившимися на лоб волосами. — Никакими словами не рассказать о причинах. Нужно видеть их своими глазами.

Нахмурившись, Ахмед-хан отбросил веер в сторону и резким голосом подозвал слугу, приказывая седлать коня. Доклад военачальника выглядел предельно странным, но султан доверял ему, а потому не стал выпытывать подробности. Всего через пару часов он будет свидетелем того, что так и не сумел описать первый командующий Касим-бей.

Первой мыслью, посетившей султана при виде множества тонких стволов на горизонте, было размышление о молодом сожженном лесе. Но внезапный порыв ветра, налетевший на отряд охраны, окружавшей повелителя, донес легкий, едва ощутимый запах тлена. Заржала и занервничала лошадь Касима, заволновались соседние животные, споткнулся конь под самим Ахмедом, и янычарам потребовалось время, чтобы успокоить и призвать их к повиновению. Дальше продвигались шагом, слегка рассредоточившись, стараясь не перекрывать друг другу обзор. Касим-бей все больше мрачнел, все ниже опускал голову, в то время как тихий леденящий ужас овладевал каждым всадником, медленно просачиваясь по венам, обхватывая тело влажными липкими ладонями. То, что вначале представилось остатками деревьев, оказалось длинными пиками, воткнутыми в землю. Беспорядочно накренившись, они смотрели окровавленными остриями в небо, а на их древках застыли мертвые тела. Османские воины, пропавшие во время набегов и стычек с румынами, были насажены на пики по всем правилам средневековых — турецких — пыток. Проходя через тело, оружие не задевало важных органов и высовывалось изо рта, заставляя медленно умирать от боли и внутренних кровотечений. Большинство казненных давно погибло, но из глубин этого жуткого леса доносились стоны и шорохи, свидетельствуя о все еще живых мучениках. Они тоже были обречены, ибо от столь страшных ран не существовало никаких лекарств.

Лес кольев тянулся вдоль главной дороги до самых ворот города, отворенных и темных внутри. Не меньше тысячи пленников казнили здесь и оставили умирать. Сожженная земля сочилась остатками едкого дыма, который смешивался с удушливо-сладким запахом разлагающейся плоти. Слева от султана послышался странный звук, и один из охранников низко свесился с седла — его рвало от смрада и ужаса увиденного. Ахмед-хан, зачарованный зрелищем, пришел в себя и приказал остановить лошадей. Он видел столько крови и страданий за время своего правления, что перестал придавать человеческой жизни хоть какую-то ценность. Но картина, представшая перед глазами, потрясла его до самой глубины души.

— Как… — прошептал он пересохшими губами, кривясь от страха и презрения, — они же христиане… Как христианский правитель мог позволить себе такое…

— Полагаю, дальше ехать не стоит, — подал голос Касим-бей, — кони волнуются и могут понести.

— Вы проходили за городские стены? — великий султан пытался побороть свои чувства, скрыть охвативший его трепет хотя бы перед своими подчиненными.

— Нет, но я сейчас же пошлю проверенных воинов на разведку.

— Не нужно, — протянул Ахмед, не отрывая взгляда от распахнутых настежь ворот, — город мертв. Нам неспроста оставили такое «послание», уверен, на улицах Бухареста вы не найдете ни одной живой души. Но все же я хочу видеть это собственными глазами, и вы сопроводите меня.

— Как прикажете, мой повелитель, — Касим низко склонил голову.

Перегруппировавшись, охрана восточного владыки обменялась лошадьми, оставив только самых стойких, которые хоть и вздрагивали, и пряли ушами при малейшем шорохе, но все же относительно спокойно проходили мимо замерших на кольях мертвецов.

Путь до городских ворот показался непомерно длинным. По обеим сторонам дороги высились пики с изломанными, вывернутыми в страшной муке телами людей. Редкие стоны перемежались нахальным карканьем воронья, которое слетелось на сытное пиршество и теперь с любопытством провожало кавалькаду всадников, кося на них круглыми черными глазами. Отвратительный липкий страх поселился в каждом седоке, змеей обвился вокруг сердца и теперь сжимал его все сильнее, пульсируя в такт каждому удару.

Широкая каменная арка проплыла над головами всадников, и все вздохнули свободнее: внутри Бухарест оказался совершенно пустым. По безлюдным улицам гулял ветер, перетаскивая с места на место остатки мусора и грязных тряпок. Ощутимо тянуло гарью, где-то вдали поднималось несколько дымных столбов. Однако почти все строения остались целыми — город не был сожжен, а лишь покинут. Возможно, у румын не хватило на это времени или они пожалели собственную столицу, а может и то, и другое. В любом случае, дома знати сохранились, так же как и королевский дворец, по ступеням которого Ахмед-хан мечтал торжественно подняться, чтобы лично приговорить к смерти короля Константина и всех его генералов.

Сейчас от прежней мечты ничего не осталось. Проехав всего одну улицу, османский правитель приказал разворачивать лошадей и возвращаться в расположение войск. Формально он захватил столицу Румынии, но это не походило на триумф победителя. Вместо города он стал обладателем огромного некрополя, основными насельниками которого являлись его собственные павшие воины.

Вернувшись к солдатам, султан распорядился разбить лагерь неподалеку от Бухареста и провел там всего одну ночь. Она прошла спокойно, без покушений со стороны неприятеля. Однако запах тлена, которым, казалось, пропиталась вся земля и далекие стоны, звучащие будто в самой голове, мало кому позволили сомкнуть глаза. Рано утром Ахмед велел сниматься и двигаться дальше на север, куда отступала румынская армия.

Проведя совещание со своими военачальниками, великий султан не мог не признать: завоевание Румынии не пройдет легко и молниеносно. Прежнее планирование операции оказалось поверхностным и не предусмотрело всех сложностей кампании. Обладая сильной, прекрасно подготовленной и превосходящей в несколько раз армией, османы столкнулись со странной тактикой. Мелкие вылазки, частые навязчивые удары по флангам и разрозненным отрядам тормозили наступление. Кроме того, изменилась местность, на смену холмистым равнинам пришли болота и густые леса. Вскоре Ахмед даже не мог с уверенностью заявить, что контролирует тыл и прежде захваченную территорию. Стычки с румынами, поначалу казавшиеся яростью обреченных, теперь выглядели как последовательные шаги продуманного плана. Не неся ощутимых потерь, османская армия потеряла счет пропавшим без вести, что не лучшим образом отражалось на боевом духе закаленных в бою янычар.

Спустя несколько недель войска султана преодолели последние равнины и предгорья и к середине июня вышли к Южным Карпатам. В пределах суточного пути перед ними стояла крепость Поэнари, закрывающая один из проходов к горам, в которые спешно уводил свою армию загадочный воевода короля Константина.

========== Глава 19. Ваше благородие ==========

Военная тактика, приводившая в недоумение и негодование османское командование, в своем осуществлении требовала полной самоотдачи и максимального напряжения сил. Возглавив генеральный штаб, Дракула быстро собрал в своих руках все нити управления, перегруппировал полки, назначив новых командиров, и продумал сложную систему оповещения с помощью гонцов-посыльных. Одни координировали и согласовывали действия между отрядами, другие прятали в лесах горожан и крестьян, третьи занимались снабжением растущего войска и связью с заградительными группами, временами остававшимися на ключевых точках, чтобы задержать продвижение врага. Благодаря продуманной и четкой организации румынская армия превратилась в единый организм, подчиняющийся одной воле и стремящийся к одной цели. Все донесения стекались в главный штаб, где немедленно обрабатывались обер-секретарями. После чего следовало недолгое совещание или главнокомандующий лично подписывал приказ — и гонцам выдавались новые предписания, которые следовало доставить по назначению. Роль вен и артерий, по которым курсировала кровь информации, выполняли младшие офицеры и адъютанты полков. Старания стоили полученных результатов: к тому времени, как войска отступили к Карпатам, они почти полностью сумели объединиться, образовав три крупных военных формирования, которым надлежало отойти в горы по разным тропам.

Молодой Ван Хельсинг, брат графини Александры, служил адъютантом королевского кавалерийского полка и с самого начала находился на передовой. Обладая спокойным и взвешенным характером, а также великолепной стрелковой подготовкой, он подчас выполнял самые сложные и опасные поручения. К четырем часам пополудни он вернулся в лагерь, успешно выполнив задание по передаче письма с распоряжениями в соседний полк. Мужчина вымотался и сильно устал, его одежда насквозь пропиталась дорожной пылью, а на пальцах запеклись кровавые мозоли от кожаных ремней повода. Но довольная улыбка все равно играла на его губах: впереди ждал привал, незатейливый сытный ужин и отдых в палатке младших офицеров.

Въехав в расположение лагеря, он перекинулся с часовыми парой слов и спешился возле импровизированной конюшни — брезентового навеса над несколькими рядами коновязи. Дежуривший рядом солдат забрал поводья и подхватил коня под уздцы.

— Здравия желаю, ваше высокоблагородие! — громко отчеканил он.

Ван Хельсинг рассеянно кивнул и пошел прочь. В приветствии рядового слышалось какое-то несоответствие, но сразу в голову ничего не пришло, а переспрашивать мужчина не стал. Он направился к большой прямоугольной палатке с эмблемой полка, принадлежавшей его командиру Мирче Милошу.

Проходя мимо двух солдат, пристроившихся на обломке бревна и развлекающих себя беседой в ожидании пересменки, он мимоходом окликнул их:

— Ребята, генерал у себя?

Бойцы вскочили на ноги и выпрямились, по-строевому подтянув к себе оружие, а один из них, постарше, бодро рапортовал:

— Так точно, ваше высокоблагородие!

Ван Хельсинг медленно перевел взгляд с одного на другого. Шутят, что ли? Звание поручика, которое он носил, всегда именовалось просто «благородием», и столь церемонно к нему не обращались даже молодые солдаты. «Снова стащили вино из офицерской» — подумал он и покачал головой. Сдавать боевых товарищей мужчина не собирался.

Но когда генеральская охрана также вытянулась перед ним по стойке смирно, Ван Хельсинг нахмурился. Происходящее нравилось все меньше, но в чем дело, он пока не знал. Возможно, разговор с командиром прояснит обстановку… Откинув брезентовый полог, адъютант решительно перешагнул порог.

Сквозь полупрозрачные сетчатые окна просачивался дневной свет, пронизывая внутреннее помещение косыми мутными лучами. Вдоль светлых полос плясали частички пыли и завивались тонкие струйки дыма, щедро растворенного в воздухе. Пахло табаком, потом и лошадиным навозом, который натаскали на подошвах сапог посетители и адъютанты. Мирча Милош, пожилой подтянутый мужчина с невероятно пышными бакенбардами и подернутой проседью густой бородой занимался разбором кипы бумаг, доставленной несколько часов назад. Подняв голову и увидев вошедшего, он сдержанно кивнул, не отвлекаясь от основной работы, и велел докладывать. Ван Хельсинг коротко отчитался в доставленном письме, рассказал об обстановке в соседнем полку и передал карту с отметками от тамошнего командира.

Генерал выглядел довольным и благодушным.

— Благодарю за службу, — похвалил он подчиненного, — постарался…

— Разрешите идти? — адъютант ожидал отмашки, чтобы с чувством выполненного долга отправиться ужинать и отдыхать.

— Подожди, — остановил его командир и принялся копаться в бумажных завалах, — на тебя приказ пришел с переводом, сегодня в обед доставили. Жаль с тобой расставаться, но воля не моя. Поздравляю с повышением, не каждого судьба так милует! — усмехнувшись в густые усы, он протянул растерянному Ван Хельсингу сложенный вдвое плотный листок с печатью и длинной витиеватой росписью.

Развернув приказ, тот быстро пробежал глазами по строчкам: «Именем Его Величества короля Константина, самодержца Румынского, приказываю назначить графа Гэбриела Ван Хельсинга командующим соединенного полка лучников и арбалетчиков с присвоением полковничьего звания и чина. К исполнению обязанностей приступить немедленно по получению приказа». Дальше стояла дата и подпись: «Командующий войсками, генерал-аншеф, Владислав Дракула»

— Что за… — прошептал он, поднимая изумленные глаза на командира.

— Вот так, брат, — Милош похлопал недавнего адъютанта по плечу. — Впрочем, не удивлен, вы же с нашим главным в родстве состоите. Но если говорить честно, полностью согласен — не место тебе в посыльных с твоими-то талантами. Собирайся да поезжай в главную ставку, дела примешь, эполеты новые…

— Какие эполеты… — с досадой начал Ван Хельсинг, но тут же осекся, вспомнив, что разговаривает со старшим по званию. — Как прикажете, ваше превосходительство.

— Ступай-ступай, — напутственно проговорил Милош, — война ждать не будет.

Спрятав приказ в карман, мужчина покинул палатку генерала. Противоречивые чувства обуревали его, и разобраться в них было непросто. С одной стороны решения вышестоящего командования не подлежали обсуждению, ни мирное, ни военное время не позволяло солдату распоряжаться своей судьбой. Перемещения войск и их командиров осуществлялись постоянно, и в самом назначении не было ничего странного, вот только… с другой стороны… По пути к конюшне Ван Хельсинг ловил на себе любопытные взгляды рядовых — новость о повышении уже разлетелась по окружению полка. Все знали, что главнокомандующий приходится ему зятем, а значит, имеет место протекция и покровительство… одна эта мысль жгла новоявленного полковника будто огнем. Никогда, ни в чем не желал он быть обязанным Дракуле! После того, как вражда между ними затихла и перешла в равнодушное неприятие, он надеялся больше не пересекаться с мужем своей сестры.

Ситуация требовала немедленного разъяснения. Отвязав свежую лошадь, Ван Хельсинг вскочил в седло и погнал животное галопом, направляясь в главную ставку. Расположение короля и генеральное командование находилось на другом конце лагеря; путь туда через патрули и заставы занял не меньше часа. Спешившись возле длинного шатра с трепещущим румынским знаменем на шпиле, мужчина поискал глазами, кому бы передать повод. Прежде он никогда не бывал здесь и не знал местных порядков. С Владом Дракулой они практически не встречались, и подобное положение устраивало обоих. Но теперь генерал-аншеф становился непосредственным командиром Ван Хельсинга.

Подоспевший конюший увел коня, но в штабной шатер то и дело заходили другие офицеры, и мужчине пришлось ждать своей очереди.

— Как прикажете доложить? — осведомился солдат, охраняющий вход.

— Поруч… — Гэбриел поперхнулся и через силу выдавил. — Полковник Ван Хельсинг, прибыл по новому назначению указом главнокомандующего.

— Его высокопревосходительство примет вас через несколько минут, — сообщил докладчик, возвращаясь на свое место.

Вскоре Ван Хельсинга пригласили в помещение штаба. Солдат-привратник услужливо откинул полог и опустил за спиной посетителя, едва тот прошел внутрь.

Несмотря на все еще светлый день в просторном шатре царил полумрак. Стены покрывали вышитые гобелены, призванные немного скрасить походный быт, и большие карты с разноцветными отметками, показывающими передвижения собственных и вражеских войск. За полуширмой расположился внушительный арсенал: шпаги, мечи и тонкие изогнутые сабли опирались на деревянную полку. Судя по золоченому блеску гард оружие принадлежало далеко не простолюдинам. Несколько шкафов, в ящиках которых с трудом помещалось бумажное содержимое, и вытянутый стол с высокими стульями завершали обстановку генерального штаба румынской армии.

Возле стола, небрежно покручивая в пальцах перо, сидел Владислав Дракула. Перед ним расстилалась еще одна карта, на которой он делал короткие пометки. Подняв голову на звук шагов, он посмотрел на гостя. «Стабильность — признак благополучия» — отчего-то вспомнилась Ван Хельсингу навязнувшая в зубах фраза. Ни сложные переходы, ни военные действия, ни, казалось, сама смерть не в силах были существенно изменить облик графа. Генеральский мундир с галунами и эполетами сидел на нем так же изящно, как прежде праздничный камзол; длинные волосы аккуратно собирались в хвост, а поза и выражение лица располагали больше к светской беседе, нежели к военному совещанию. Но все же в знакомом портрете появились и новые штрихи. Придворный лоск почти сошел на нет, красивые черты лица обострились, а под глазами пролегли едва заметные тени. Взгляд, и прежде не даривший собеседников теплом, сейчас казался просто ледяным. Место дипломата занял военачальник, за которым чувствовалась почти безграничная власть.

Молоденький обер-секретарь, почти незаметный среди отчетов и донесений, скромно пристроился на другом конце стола.

— Здравия желаю, — сдержанно произнес Ван Хельсинг, бегло осмотрев помещение и убедившись, что они не одни, — ваше высокопревосходительство…

— Здравствуй, — спокойно ответил граф, — оставим церемонии для посторонних.

Достав и развернув приказ о назначении, мужчина положил его перед зятем.

— Мне бы хотелось объяснений.

— Объяснений? — Дракула слегка откинулся на стуле. — Что из написанного здесь тебе непонятно?

— Из адъютантов в полковники слишком быстрый взлет, — с сомнением возразил Ван Хельсинг. — В нашей армии никогда не существовало стрелковых полков, и, создавая такой, ты назначаешь меня его командиром. Можно узнать, чем обязан столь внезапной милости?

— Тебе дали повышение, — невозмутимо пояснил граф. — Чем ты недоволен?

— Мне непонятно, к чему оно. Собираешь вокруг себя доверенных людей или… как поговаривают, ставишь родственников на руководящие посты?

— Надеюсь, ты шутишь, — Дракула удивленно приподнял брови, но глаза по-прежнему оставались бесстрастными.

— Что, по-твоему, мне следует думать?

— Гэбриел, — граф покачал головой, — мы больше месяца ведем войну против превосходящего противника, наши шансы на победу весьма призрачны и тянут скорее на чудо. Наши жизни — далеко не самое ценное, что мы можем потерять, и поверь, подписывая этот приказ, я меньше всего думал об Аликс и ее родне.

Слова зятя походили на правду, и Ван Хельсинг почувствовал некоторую неловкость. Но все же последние сомнения еще оставались, и их следовало разрешить:

— В войсках полно действующих полковников, которые обладают знаниями и опытом и служат не один год. Они окажутся полезнее, чем простой кавалерийский адъютант.

— Не скромничай… Ты один из лучших стрелков Румынии, и именно поэтому я счел нужным перевести тебя в стрелковый полк.

— Командиром?

— Я доверяю тебе, — произнес граф, и его губы тронула едва заметная улыбка. — Разве этого мало?

— После всего, что было между нами? — мрачно поинтересовался Ван Хельсинг.

— После всего, что знаю о тебе, — ответил граф. — Впрочем, если не желаешь принимать командование, то можешь отказаться. Разорви приказ, возвращайся на прежнее место службы, и мы оба сделаем вид, что нашего разговора никогда не было.

Стиснув зубы, мужчина нахмурился. Происходящее категорически ему не нравилось, но Дракула был прав — сейчас действительно не время выбирать должности и сослуживцев. Вздохнув, он глухо поинтересовался:

— Сколько людей под моим началом?

— Около трехсот опытных стрелков. Основная задача полка — прикрывать пехоту и мушкетеров.

Ван Хельсинг молча сгреб приказ обратно, сложил его и сунул в карман. После чего развернулся и, не прощаясь, покинул помещение штаба. Проводив его пристальным взглядом, Дракула вернулся к работе над картой.

Сутки спустя новоиспеченный полковник получил распоряжение собрать и вооружить подчиненный ему полк, разбить на боевые отряды и выдвигаться в расположение крепости Поэнари, которому немедленно последовал.

========== Глава 20. Поэнари ==========

Рассветная дымка низко стелилась по траве, завиваясь тонкими спиралями и мешаясь с земляной пылью, что плясала под ногами воинов и копытами лошадей. Отряд за отрядом, дружина за дружиной грозное войско великого султана Ахмеда III двигалось по степному предгорью, неумолимо приближаясь к Южным Карпатам. В поход выступили затемно, и проснувшаяся заря застала османский строй почти на середине перехода. Побледневшее с рассветом небо окрашивалось в медовые и розовые тона, подсвечивая перья облаков нежными пастельными оттенками. С западной стороны наползали тучи, пока недостаточно далекие, чтобы затмить красоту новорожденного утра. Солнечные лучи скользили по конской сбруе, отражались от тусклого металла осадных орудий и пятнами застывали на загорелых лицах янычар. Взгляды бывалых воинов не выражали ничего кроме спокойной и жесткой решимости: первый военачальник Касим-бей вел их на штурм крепости, которую следовало захватить любой ценой.

Румынская армия продолжала отступать, дразня противника обманчивой доступностью. Казалось, стоит протянуть руку — и можно разить мечом! Но следуя за ней и опаздывая на день или два, Ахмед-хан чувствовал, что его ведет чья-то сильная, непоколебимая воля. Османское войско было слишком велико, чтобы всерьез опасаться поражения, но затянуть военные действия на несколько месяцев или даже лет было вполне реально. Отказываясь сражаться на равнинах, «сын дракона» отходил в пределы горных цепей, где войска султана могли потерять все свои преимущества. Пробираясь по тропам и ущельям, штурмуя каждую сопку и выстилая путь собственными трупами — какую цену пришлось бы заплатить за окончательную победу?

Конечно, они могли остановиться, завоевав две трети страны и выставив прочные кордоны, но наличие вражеской армии под боком в любом случае являлось неприятным соседством. Кроме того, пики Карпат, возвышавшиеся на горизонте, перекрывали выход к северным границам, нарушая планы султана на дальнейшие походы, которые в душе своей он бережно и страстно лелеял. Переговоры исключались, после кровавого подарка под Бухарестом возможность подписать мирный договор канула в небытие. Ахмед не тешил себя иллюзиями, только смерть короля Константина и полный разгром неприятельского войска позволили бы ему примерить титул покорителя Румынии.

Следовало настигнуть армию противника прежде, чем она скроется в горах. Ключевой точкой, в которой еще можно было перехватить инициативу, являлась крепость Поэнари — небольшое старинное укрепление, возвышавшееся над каньоном реки Арджеш. Подобно стражу, закованному в латы неприступных стен, она охраняла главную горную дорогу к трансильванским степям. Вернувшиеся разведчики донесли, что к замку подведен гарнизон, который активно готовится к осаде, но султан не сомневался в своем военном и тактическом превосходстве.

Приблизившись на расстояние двух пушечных выстрелов, османские войска остановились и принялись готовиться к штурму. Касим-бей проскакал вдоль передовых частей, собрав рапорта командиров и проверив артиллерийские расчеты, после чего направился к своему повелителю. В этот раз Ахмед сопровождал авангард армии, желая видеть собственными глазами, как падет румынская твердыня. В окружении немногочисленной свиты он восседал на крупном арабском жеребце, приставив к глазам подзорную трубу.

— Приветствую великого султана, — подъехав ближе, Касим почтительно склонил голову к самой шее лошади, — да продлит Всевышний дни его и наполнит каждый благоденствием и процветанием!

Ахмед-хан ничего не ответил, продолжая рассматривать раскинувшийся перед ним пейзаж. Высокие, пологие на вершинах горы стремились к облакам, к тому времени затянувшим небо. Их протяженные склоны густо поросли лесом, обрываясь проплешинами там, где деревья больше не могли держаться корнями, дальше начинался обнаженный камень. Подобно гнезду коршуна плато одной из скал венчала приземистая крепость, вцепившаяся в вершину когтистой пятерней остроконечных башен. Вдоль каждой ее стены тянулась широкая галерея, опоясывающая замок по периметру. Стены и бока башен прорезали глубокие бойницы, а на шпилях гордо развевался флаг Румынии и личный стяг рода Брынковяну. Позади скалы, огибая ее основание, по ущелью протекал беспокойный Арджеш. Небольшие размеры крепости компенсировались выгодным расположением, представая перед вражескими войсками сложной, но преодолимой преградой.

Подул ветер, порывистый и слишком прохладный для летнего суховея. Прокатившись по кругу, он завился воздушным водоворотом и взметнул пыль, бросая в лицо султану и его свите. Последним пришлось закрыться широкими рукавами, пряча глаза от мелкого назойливого песка.

— Погода меняется, — недовольно произнес кто-то из окружения, с сомнением разглядывая потяжелевшие небеса, которые больше не напоминали о свежем солнечном утре. — Скоро польет дождь.

— Разве нам это помешает? — султан слегка приподнял брови и перевел взгляд на Касима, будто только замечая его подле себя.

— Нисколько, мой повелитель, — поспешил возразить тот. — Воины могут сражаться в любых условиях, но вот пушки… Если отсыреет порох, артиллерия окажется бессильной.

Ахмед-хан невозмутимо пожал плечами:

— С артиллерией или без нее, но крепость должна быть взята в кратчайшие сроки. Мы и так потеряли много времени на пересечение равнин.

— Воля великого султана будет исполнена, — вновь поклонился военачальник. — Прикажете начинать штурм?

— Начинайте, — кивнул Ахмед и вновь поднес к глазам подзорную трубу.

Касим-бей пустил коня вскачь и вскоре выехал перед построенными частями, которым надлежало первыми вступить в бой. Вытащив саблю из ножен, он вскинул ее вверх и закричал:

— Мои храбрые воины! На острие своих мечей вы принесли богатство и процветание в империю великого Османа! В бессилии враги ложились к вашим ногам, как степная трава стелется под порывами грозного ветра. Вы ночной кошмар неверных и карающая длань Всевышнего! Взгляните на крепость, что возвышается на скале. Сегодня она падет под вашим натиском, а ее защитники утонут в собственной крови. В бой, мои солдаты, за повелителя!

Воины ответили громовыми раскатами голосов, выбросив вверх правые руки с обнаженными саблями.

— За повелителя!!

Ответные выкрики прозвучали еще громче, в них слышалось радостное нетерпение, азарт и все более распаляемая ярость, опьяняющая сознание в преддверии близкой битвы. Воздух поплыл, в нем почувствовалось дыхание смерти, которая сегодня заберет с собой сотни, а то и тысячи душ.

— За повелителя!!!

Голос военачальника утонул в общем рокоте, и войска двинулись на штурм замка, немым бесстрастным исполином взиравшего на них с высоты. Взметнулись в небо красные полотнища с золотыми и черными полумесяцами, загрохотали колеса лафетов, а топот множества сапог слился в единый непрерывный гул. Отрывистые крики командиров казались отражением друг друга, перескакивая от отряда к отряду и постепенно рассеиваясь над огромной толпой.

Продвинувшись к основанию скалы и окружив ее до самой реки, османы рассредоточились, прикрывая пушечные расчеты, которые готовились открыть огонь. Вспыхнули факелы, подносимые к фитилям, и в этот момент крепость ожила. Одновременно с прогремевшими выстрелами наружную галерею заволокло дымом: оборонительные орудия дали залп по наступающему неприятелю. Первые выстрелы оказались неприцельными — всего несколько ядер попало в пехоту и одно разбило казенную часть османской пушки. Порох сдетонировал и взорвался, поражая мелкими металлическими осколками не успевший прикрыться расчет. Стоны раненых мгновенно заглушили яростные крики, а осадные орудия ответили тяжелыми гулкими выстрелами, метя по верхнему краю галереи. Со стен посыпалась каменная крошка, но больших повреждений ядра нанести не смогли, из-за крутизны склона быстро потеряв скорость и поражающую силу. Пушкам румын, наоборот, ничего не мешало: второй залп разнес несколько лафетов, и чугунные стволы покатились вниз по откосу, сбивая встречных солдат.

В толпе осаждающих проскакал Касим-бей, криками приказывая отступить и перегруппироваться. Передовые войска отхлынули назад, оттаскивая за собой раненых, а их командиры быстро разработали новую тактику боя. Обстрелять крепость со всех сторон не получалось, поэтому следовало подойти с правого фланга — единственно более-менее пологого склона горы, на который можно было затащить орудия.

Пока пушечные расчеты огибали скалу, пехотные полки янычар пошли на приступ. Карабкаясь по горным откосам, они отвлекали огонь на себя. В ход пошло стрелковое оружие, заговорили луки и арбалеты румын. Град стрел и болтов ударил по наступающим, подчас не позволяя даже высунуться из-за щитов. Стреляли мушкеты, менее прицельно, но причиняя более тяжелые раны. Оборонительные пушки быстро перезарядили, теперь они разили картечью, разрывая в клочья тела нападавших. Волна за волной накатывали атаки, подобно морскому прибою оставляя после себя искалеченные трупы. С потерями не считались — великий султан приказал взять Поэнари любой ценой. Османы стреляли в ответ, порой весьма успешно, но защитники крепости отбивали нападение за нападением, неся несопоставимые с неприятелем потери всего в несколько десятков человек.

Превосходство румын закончилось, когда османские орудийные расчеты заняли боевые позиции и открыли совместный огонь по крепости. Первые залпы снесли несколько зубцов с галереи и вывели из строя оборонительные пушки, раскидав спрятавшихся за ними канониров. По полю боя пронесся радостный рев, и янычары снова бросились к замку. Они тащили с собой приставные лестницы, прикрываясь прочными деревянными щитами. Вдоль стен поднимались клубы пыли, от прочной вековой кладки откалывались внушительные куски, с оглушительным грохотом падая вниз, давя тех, кто не успевал отскочить. Серьезных брешей пока не было, но оборона на участке существенно осложнилась.

Низкий протяжный гул, казалось, родившийся в самых недрах земли, опустился на поле битвы, а следом обрушился шквальный ветер, вздымая пыль до самых башен и клоня деревья, растущие на склонах горы. На мгновение все замерло, резко потемнело, и в глубине низких туч расцвело ветвистое древо белой молнии. За ослепительной вспышкой пришел громовой раскат, прокатившийся по всему горизонту, и вследующее мгновение ударил самый настоящий ливень. Отвесные струи прибивали пыль и траву, облизывали орудия и фигуры солдат. Поле боя заволокло пеленой дождя, колеблющейся и рвущейся под резкими порывами ветра.

Одна за другой замолкали пушки: вода тушила фитили и факелы, проникала в отверстия для подачи пороха, не позволяя продолжить стрельбу. По склонам гор потекли мутные потоки, размывая глинистую землю и превращая в раскисший кисель. Лафеты скользили, сдержать их после выстрела становилось все труднее. Касим-бей в промокшем насквозь кафтане поднялся к орудийным расчетам и подал знак к окончанию дальнего боя. Собравшись в единую пешую силу, османское войско двинулось на решительный штурм.

Плотными рядами под прикрытием собственных лучников янычары стремились к полуобрушенной стене крепости. Под перекрестным огнем взметнулись приставные лестницы, и первые воины взлетели по ним, перескакивая на внутреннюю площадку галереи. Их встретили ударами мечей и немедленно сбросили вниз, но их место занимали новые солдаты. Объединившись в едином порыве, подбадривая друг друга криками, османы быстро карабкались наверх. Обороняющиеся рубили лестницы, сбрасывали на врага камни, засыпали стрелами и болтами, но их силы постепенно таяли; и вскоре стало понятно — часы крепости сочтены.

Наружные стены Поэнари превратились в самую настоящую свалку, оглашаемую криками боли и ярости, звоном оружия и грохотом разрывающих небо молний. Тем временем к подножию замка подходили все новые и новые полки, ожидающие своей очереди вступить в бой, чтобы окончательно перехватить контроль над старинным румынским укреплением.

========== Глава 21. Песочные часы ==========

Замок Поэнари, возведенный более пяти веков назад, некогда принадлежал предкам рода Дракулы. Во времена сурового средневековья он контролировал сообщение между соседними областями, Валахией и Трансильванией, впоследствии объединившихся в Румынское королевство. Прочные стены, сложенные из горного камня, добытого вдоль русла реки Арджеш, казались неприступными и могли выдержать долгую осаду. Пять башен позволяли наблюдать за обширной территорией, не рассылая при этом множество лазутчиков и не рискуя понапрасну жизнями людей. Однако высокие оборонные качества не исключали бытовых неудобств. Внутренний двор почти отсутствовал, все службы: конюшня, мастерские и помещения слуг располагались за стенами, комнаты были тесные и мрачные. Как таковых окон в замке не было, все они заменялись высокими узкими бойницами. Помимо чудесных горных видов или сражений с преобладающим неприятелем крепость не могла предоставить никаких развлечений, и когда минули смутные времена противостояния с Востоком, хозяева оставили ее, выстроив новое поместье на северных склонах Карпат, более просторное, комфортное и пригодное для жизни.

Несколько столетий замок пустовал, временами принимая небольшие гарнизоны для наблюдения за окрестностями, но теперь про него снова вспомнили, определив последним укреплением, призванным задержать османские силы перед самыми горами.

Дракула никогда не питал иллюзий относительно боеспособности своей армии. Приложив все старание, собрав максимально возможное количество людей и перестроив саму структуру войска, он сократил разрыв в живой силе, но этого было недостаточно для победы в открытом бою. Карпаты являлись козырной картой, которую можно было разыграть в этой изначально проигрышной партии, тем самым если и не приобретя преимущество, то хотя бы сравняв шансы. Рассредоточившись и закрепившись на горных сопках, перекрыв все возможные дороги и тропы, румынская армия получала стратегическое превосходство. Для достижения последнего требовалось совсем немного времени, и крепость Поэнари должна была сыграть главную роль в сдерживании противника. Осознавая важность поставленной задачи, а также катастрофические итоги в случае ее провала, граф принял защиту замка под собственное командование. Отдав приказ основным войскам немедленно отходить, он вместе с выбранными отрядами занялся подготовкой к обороне крепости.

Старинные камни, местами раскрошенные и отколотые, покрытые боевыми зазубринами и шрамами, давно не видели столько воинов и оружия. Вдоль всей наружной галереи расставили пушки, поднятые из подвалов замка, их тщательно прочистили и снабдили достаточным количеством пороха, ядер и картечных снарядов. На башнях дежурили дозорные. Возле всех доступных бойниц и за зубцами галереи расположились лучники и арбалетчики под непосредственным управлением Ван Хельсинга, а также небольшая группа мушкетеров. В узких переходах между стенами ожидали мечники, им следовало вступить в бой в самую последнюю очередь.

Начало штурма перевернуло песочные часы судьбы, отмерявшие время жизни каждого из защитников. Многим предстояло остаться здесь навсегда, и все понимали это. Жертва, необходимая для сохранения армии, для спасения страны должна была быть принесена, и их выбрали для столь сложной и страшной, но все же славной задачи. Чтобы поддержать боевой дух солдат, воодушевить их на самоотверженное сопротивление с полной выкладкой сил, главнокомандующий постоянно присутствовал среди них. Облаченный в светлую кирасу и легкую броню, он лично руководил операцией, находясь на стенах крепости вплоть до разрушения одной из башен. Подбадривая и вселяя уверенность, Дракула вступил в схватку с янычарами, прорвавшимися на галерею, сражаясь плечом к плечу с рядовыми солдатами. Но вскоре, осознавая численное превосходство противника, отдал приказ отступать.

Близился вечер, основные румынские войска давно преодолели Арджеш и закрепились в запланированных точках, чтобы суметь отбить отряды неприятеля, которые неминуемо направят в погоню. Следовало отходить и защитникам крепости — тем, у кого еще сохранялся шанс остаться в живых. Пехота и мечники, самоотверженно бившиеся во внутренних переходах замка, были обречены, но профессиональным стрелкам стоило немедленно покинуть расположение.

Пробравшись по тайному подземному ходу, выводящему к берегам Арджеша, Дракула в сопровождении личной охраны переправился через старый деревянный мост. Под прикрытием скал и невысоких деревьев дожидались оседланные лошади. Поручив адъютанту своего коня, граф принялся наблюдать за замком, ожидая отхода последних румынских сил, и в этот момент османы пошли на решающий приступ. Разыгравшаяся к тому времени гроза снижала видимость, внося в беспорядочное сражение дополнительный хаос и сумятицу. Громыхал гром, блистали молнии, озаряя стены погибающей крепости, плотные струи ливня хлестали траву и вымокших до нитки солдат. Лошади, поначалу пугавшиеся раскатов грома, теперь лишь вздрагивали при каждом ударе, взволнованно поводя мордами, с которых непрерывно стекали капли воды.

Сражение нарастало, и снявшиеся с позиций лучники вступили с противником в ближний бой. Побросав луки и арбалеты, они буквально прорубали себе дорогу сквозь прибывающие полчища врагов. Выбравшись за стены замка, попытались пробиться к речной переправе; Гэбриел Ван Хельсинг с дюжиной человек прикрывали отход. Поэнари переживала последнюю агонию — все больше османских воинов врывалось на территорию румынской цитадели, захватывая ключевые посты и башни. Лучников окружили, оттесняя от старого моста, а передовой отряд янычар уже ступил на его настил, намереваясь перебраться на другую сторону.

Потрескавшиеся, скользкие от дождя доски мелко дрожали под ногами бегущих людей, и граф вскинул правую руку, подавая сигнал к взрыву перекрытий. Он прекрасно понимал, что подписывает смертный приговор румынским стрелкам, оставшимся на той стороне, но позволить неприятелю переправиться через Арджеш было нельзя. В пылу битвы османы могли продолжить наступление по горной тропе, а румынской армии требовалась передышка после долгого перехода и обустройства лагеря. Крепости следовало до конца исполнить свое предназначение, сколько бы жертвенных подношений она ни попросила.

Оглушительно грохнуло, перекрывая внешние звуки, и многочисленное эхо заметалось по горным массивам. Тонны дерева и камня, куски тел и оружия разлетелись во все стороны, обрушиваясь в вышедшую из берегов реку. Все, кто находился поблизости, на некоторое время замерли и попытались прикрыться от падающих осколков. Но когда грохот затих, а пыль улеглась под струями дождя, сражение на берегу разгорелось вновь. Теперь у румынских лучников оставался последний — весьма призрачный — шанс спастись: перебраться через реку вплавь.

— Ваше высокопревосходительство, — пробормотал адъютант Дракулы, придерживающий двух испуганных лошадей, — со стен начинают стрелять, выжидать дальше нет смысла. Нужно немедленно отходить, иначе нас убьют.

— Подожди, — отмахнулся главнокомандующий, пытаясь различить в свалке на берегу знакомые лица.

Мимо тяжело пролетела стрела. Будучи на излете, она воткнулась в измочаленную дождем землю и упала на бок. Несколько румын бросились в воду, надеясь вплавь достигнуть противоположного спасительного берега; по ним тут же открыли огонь. Напряженно всматриваясь сквозь потоки ливня, граф заметил среди плывущих и Гэбриела Ван Хельсинга. Тень легкой надежды коснулась его сердца и медленно растаяла. Он не испытывал к родственнику никаких дружеских чувств, но их соединяла Аликс… его Аликс, с которой он так и не попрощался.

Османы полностью завладели галереей крепости и стреляли с нее, кроме того, выстрелы раздавались от подножия стен, где закрепилось несколько боевых отрядов. Некоторые румынские лучники успешно преодолели водную преграду и выбрались на берег, бросившись к лошадям, но командир Ван Хельсинг все еще находился на середине русла. Рядом с ним в воду падали стрелы, река вокруг бурлила от струй дождя. Граф как завороженный следил за переправой, казалось, совсем не обращая внимания на острую тонкую смерть, со свистом рассекавшую воздух в нескольких десятках метров от него самого.

— Ваше высокопревосходительство! — закричал адъютант, когда очередное оперенное древко приземлилась у его ног.

В этот момент в спину Ван Хельсинга, едва выступавшую из воды, с силой вонзилось несколько стрел. Он на мгновение захлебнулся, но следом вынырнул и поплыл дальше, однако с каждым взмахом руки его силы таяли. Легкая кольчуга, не сумевшая защитить, теперь с удвоенным весом тянула на дно, и вскоре стрелок уже не мог сопротивляться ее тяжести. Воды Арджеша окрасились алым, и Ван Хельсинг начал тонуть. Нахмурившись, граф шагнул вперед, но он ничем не мог помочь, не подвергая себя риску. Волны в последний раз выпустили из объятий голову арбалетчика, а потом сомкнулись над ней. Напрасно Дракула всматривался в неровную гладь воды, ожидая и надеясь на невозможное… все было кончено.

— Мой генерал! — взмолился молодой адъютант, бледный как полотно. — Пожалуйста… мы сейчас погибнем!

— Да, — произнес граф, последний раз окидывая взглядом поле боя и поверхность реки, — теперь пора.

Он перехватил повод лошади, одним движением вскочил в седло и что было сил ударил ее по бокам, высылая в галоп и направляя прочь от павшей крепости. Поэнари выстояла достаточно долго, но как неизбежную плату забрала с собой жизни командиров и простых солдат, каждого из которых можно было с честью назвать истинным героем Румынии.

========== Глава 22. Лагерь в горах ==========

Арджеш медленно нес свои воды, перекатываясь через каменистые пороги, до гладкости обточенные волнами. Пенистые языки облизывали берег, журчание воды сплеталось с шелестом дождя. Спокойная, размеренная мелодия, которую выводила река, так странно звучала после грохота боя, ныне затихшего где-то позади. Группа румынских воинов проскакала вдоль побережья и свернула в извилистое ущелье, образованное двумя близко расположенными сопками. В отряде насчитывалось не более тридцати человек — при обороне Поэнари уцелел едва ли каждый десятый. Тяжелораненых и тех, кто не мог держаться в седле, оставили на первом заградительном посту под попечение полевых врачей, остальные направлялись в армейский лагерь. Солдаты выполнили боевую задачу и могли, наконец, вздохнуть свободно, но на лицах не было ликования — слишком много товарищей полегло сегодня в стенах крепости. Мокрые, грязные, покрытые кровью, сочившейся из наспех перевязанных ран, они молча поворачивали коней, объезжая скалистые выступы и каменистые взгорья. Влад Дракула возглавлял авангард отряда. Взгляд его, направленный вдаль, не выражал ни тени эмоций, он казался отрешенным и погруженным в собственные мысли.

Оборона Поэнари прошла так, как он и задумывал… за исключением взрыва моста — изначально граф надеялся отвести от крепости больше людей. Но потери просчитывались заранее, средства оправдывались целями, и даже образ Ван Хельсинга со временем рассеялся без остатка. Воспоминания о битве становились туманными, сменяясь другими, не менее важными, но более насущными проблемами.

Продвигаясь по горной тропе, Дракула отмечал присутствие воинских постов: легкий дымок, поднимающийся между скалами, перекрытые камнями дороги, спиленные и поваленные деревья. Командующие застав подавали знаки с помощью факелов. Внешними признаками обладали только передовые части, которым надлежало встретить османские войска в случае преследования отступающего гарнизона крепости. Основные силы и огневые точки были спрятаны, но главнокомандующий не сомневался — они находятся там, где он сам накануне наметил их расположение.

Дорога становилась более каменистой и крутой. Огибая очередное возвышение, лошадей пустили шагом, позволяя передохнуть и не повредить копыта. Дождь постепенно стихал, гроза уходила к востоку, и небо очищалось. На месте сизых отяжелевших туч расцветали кровавые краски вечерней зари.

Впереди показалось новое ущелье, которое охраняла оснащенная артиллерией и хорошо укрепленная застава. Вышедший навстречу командир отсалютовал проезжающим и посторонился, пропуская боевой отряд. Серпантин дороги повернул за склон горы, открывая взору многочисленные ряды навесов и палаток, разместившихся вокруг обмелевшего озера. К тому времени почти стемнело, но расположение выдавали огни костров и светлые пятна брезентовых перекрытий. Между ними совершенно темные в дыхании опускающейся ночи развевались полотна полковых знамен.

Проехав вдоль центральной линии палаток, отряд остановился посередине лагеря. Его немедленно окружили подбежавшие солдаты. Они помогали товарищам спешиваться и, бережно поддерживая, отводили в полевой госпиталь. Поднялся шум, посыпались вопросы и восклицания. Бросив поводья, граф спрыгнул с лошади и направился к шатру короля. Новость об оставлении Поэнари мгновенно разлетелась по лагерю, волнами громких возгласов растекаясь до самых окраин. Суровый вид вернувшихся рождал трепет и уважение, все понимали, какое кровопролитное сражение пережили защитники крепости. Перед главнокомандующим расступались и склоняли головы, давая дорогу. Король Константин, заранее предупрежденный дозорными, в сопровождении штабных офицеров ожидал вестей перед порогом своего шатра. Монарх выглядел взволнованным, его взгляд беспокойно перебегал от солдата к солдату, пока не остановился на фаворите, живом и относительно целом, судя по уверенной походке. Приблизившись к повелителю, Дракула поклонился и произнес:

— Ваше Величество, крепость Поэнари пала, выдержав время штурма, на которое мы рассчитывали. Стойкость и мужество воинов, защищавших ее, превзошли все мои ожидания. Но прежде всего мне хотелось узнать, смогли ли основные силы надежно закрепиться и взять под контроль горные тропы?

Последний вопрос был адресован генералам, в молчании окружившим монарха.

— Давайте пройдем внутрь, мой друг, — король простер руку, показывая на откинутый полог шатра, — вы наверняка сильно устали. Скажите, вы не ранены?

— Благодарю вас, государь, со мной все в порядке, — почтительно ответил граф, переступая порог и проходя в полутемное помещение, освещенное десятком свечей, трепещущих от малейшего дуновения воздуха.

Приземистый деревянный стол, складные стулья и постель за ширмой составляли обстановку походного жилища, довольно скромного и непритязательного для королевской особы. Бюро с письменным прибором и огромная карта королевства занимали противоположную стену. Опустившись на поданный стул, главнокомандующий вопросительно взглянул на своих подчиненных. Мирча Милош поспешил выступить вперед, протягивая подробный чертеж.

— Приказы исполнены, ваше сиятельство. Войска заняли ключевые высоты и расставили посты на основных переходах. Вот карта их размещения, система опознавательных сигналов и перечень паролей.

— Благодарю, князь, — Дракула быстро пробежал глазами по отметкам и удовлетворенно кивнул. — Каковы донесения от двух дополнительных армий?

— Гонцы пока не прибыли, точных вестей нет, — покачал головой Милош.

— Немедленно отправить посыльных, мне нужна любая информация. Особенно важны сведения о полках Настерского, — граф посмотрел на короля, но лицо того осталось непроницаемым. Под началом вышеназванного генерала служил его единственный сын и наследник престола Стефан Брынковяну.

— Слушаюсь, ваше сиятельство! Сейчас же отдам все надлежащие приказы, — командующий королевского полка выпрямился и кивнул.

— В таком случае, господа генералы… — Дракула задумался и медленно сложил карту постов, — вы свободны. Распорядитесь о том, чтобы раненым оказали помощь и хорошенько накормили. Об остальном поговорим завтра.

Поклонившись королю и главнокомандующему, офицеры один за другим покинули шатер.

— Вам тоже следует отдохнуть, — король подошел к фавориту и положил руку ему на плечо. — Сражение было жарким? Я видел, как мало вернулось людей…

— На заградительных постах осталось вдвое больше солдат гарнизона, но не уверен, что все выживут — ранения тяжелые. Впрочем, все было не зря. Султан не сунется в горы без должной подготовки, а мы тем временем проработаем планы дальнейшей защиты и возможных контратак.

— Вы правы, — проговорил король и неожиданно вздохнул. — Как только получим вести от Настерского и Капоши.

Прочитав мысли, довольно явно отразившиеся на постаревшем и осунувшемся лице монарха, Дракула покачал головой и тихо произнес:

— Простите, государь, но вы напрасно не позволили мне перевести Его Высочество в кавалерию при генеральном штабе. Захватив Поэнари, османы развернут атаки по другим направлениям, и мне остается только надеяться, что генералы вовремя отведут войска, не подставляя их под удар.

— Не беспокойтесь о моем сыне, граф, — ободряюще улыбнулся Константин, — будущему королю не пристало прятаться за отцовской спиной. Будем верить, что все пройдет хорошо. Однако сегодня я обдумывал еще один вопрос. Как вы считаете, нам стоит повторить попытку обратиться к Европе за военной помощью?

— Боюсь, Европа сказала свое слово, — пожал плечами главнокомандующий, — но Российская империя… Усиление Османии, которое последует за нашим поражением, ударит по ним больнее всего, и император Петр не может не понимать этого. Отправьте гонцов, мой государь, быть может, в этот раз они привезут нам более обнадеживающие вести!

— Я напишу письма, а вы… ступайте, мой друг, вы заслужили отдых.

— Благодарю, государь, — Дракула поднялся, опираясь о столешницу, поклонился и вышел из палатки.

Вернувшись к себе, граф умылся и переменил одежду, после чего отпустил адъютанта и разложил на столе карту. Он намеревался поработать с ней, но накопленная за день усталость брала свое, растекаясь по телу свинцовой тяжестью. Все мышцы ныли, а запястье правой руки отдавало болью при каждом движении. Голова казалась чугунной, и граф опустился на стул, подперев ее ладонью. Очередной военный этап пройден, впереди маячит небольшая передышка, но что делать дальше, главнокомандующий пока не знал. Скорее всего, османы попытаются прорваться вдоль русла Арджеша, напорются на заставы и, потеряв тысячу-другую людей, отойдут назад. Возможно, султан разобьет лагерь возле горной гряды и начнет планировать новые атаки. Пройдет достаточно времени, которое можно уделить разведке и подготовке солдат…

Граф потянулся за бутылкой виски, стоящей на дальнем конце стола, откупорил ее и налил полный бокал. Выпив залпом, с наслаждением прислушался, как приятное тепло расходится по телу. Потом откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

========== Глава 23. Золотые листья ==========

Высокие, пропитанные дождем тучи медленно парили над землей, порой смахивая вниз одинокие капли. Опускаясь на пыльную поверхность тропы, они тотчас впитывались, оставляя мокрые пятна темно-серых клякс. В кустах, в изобилии растущих вдоль обочин, возился сырой ветер. Обернувшись вокруг влажных ветвей, он играл с остатками листьев, время от времени срывая и разбрасывая их по округе.

Листва засыпала все: каменистую тропу, пожелтевшие травы с высохшими былинками и корни кустов, выступавшие из земли вздутыми шершавыми венами. Свежая и желтая, слишком яркая для тоскливого пейзажа, она медленно кружилась в воздухе, ложилась на плечи и тихим густым шепотом сминалась под подошвами сапог.

Дракула неторопливо шагал по дороге, сонной змеей протянувшейся вдоль пологого склона горы. Временами он останавливался и осматривался, стараясь вспомнить места, которые казались смутно знакомыми. Скалистый выступ, козырьком нависающий над тропой, две кривые сосны, переплетенные стволами, ступенчатый лесистый склон противоположной сопки — все это когда-то встречалось ему, и не один раз. Обрывки мыслей всплывали в голове, смешиваясь в нечто спутанное и непонятное, но ни одну из них не получалось ухватить за хвост. Одно он знал наверняка — в конце тропы ожидает что-то важное, то, к чему он стремился все последние месяцы.

Верный конь остался далеко внизу, возле сухого дерева, одиноким бобылем застывшего на границе предгорья. Беспокойное ржание постепенно затихало и вскоре полностью растворилось в свистящих порывах ветра, разгулявшегося на высоте. Светлая кираса холодила грудь, суконный плащ напитался влагой и тяжелыми складками лежал на плечах, о левое бедро бился короткий меч, с которым граф сражался в стенах Поэнари. Пара пистолетов, заткнутых за пояс, наверняка потеряла свою ценность — порох тоже отсырел.

По левую сторону дороги прилепилась большая деревня. Проворно сбегая по склону, она растекалась по широкой долине, прорастая подгнившими избами и крепкими молодыми домами. Плодородные пастбища, простиравшиеся до самых отрогов гор, загоны для скота, ухоженные сады и пашни… Невидимая пелена смерти покрывала поселок, развеяв все живое, что некогда находилось в нем. Сжав ладонью эфес меча, граф всматривался в пустые глазницы окон оставленной деревни. Она звала его немым голосом пустоты, словно он один был повинен в ее гибели. Внезапно воздух задрожал, и вдоль заборов потянулись тонкие дымные струйки. Сворачиваясь спиралями, они заползали в открытые двери домов и вспыхивали голубыми искрами. Глухая тревога, зародившаяся внутри, медленно перерастала в страх. Обуглились и почернели стены ближайшего дома, крыша с треском провалилась внутрь, но вместо огня пахнуло неизбывным потусторонним холодом, пробравшим до самых костей. Попятившись, граф отступил и бросился прочь по тропе, подальше от странного поселка, сгоравшего в невидимом пожаре. Дым потянулся за ним, пытаясь достать гибкими пальцами, но натолкнулся на желтые живые листья и рассеялся без остатка.

Поднявшись на взгорье, Дракула оглянулся через плечо. Вместо плодородной долины простиралась выжженная пустыня с тлеющими головешками и остовами домов. Налетел ветер, взметнул листву и закружил в водовороте, покорно укладывая под ноги. Снова заморосил дождь, пропитывая воздух тихим спокойным шелестом и разгоняя смятение, поселившееся в душе, по самым дальним уголкам подсознания.

Каменистая тропа, засыпанная листьями, несколько раз обернулась вокруг скалы и вывела к пологой возвышенности, на которой стоял полуразрушенный замок. Высокие серые стены покрывали провалы и впадины, верхние этажи обвалились, обнажив неровный скелет каменной кладки. Дубовые ворота, вывороченные неведомой силой, повисли на одной петле. Одна из створок, расколотая надвое, еще хранила на себе остатки фамильного герба, в котором Дракула с удивлением узнал свой собственный: крылатый черный дракон обвивал хвостом лезвие меча, на рукоять которого была надета корона. Возле подножия внешней стены в беспорядке валялись османские и румынские знамена с переломанными древками и порванными полотнищами. Следы недавнего сражения, еще не стертые временем и разоряющими ветрами.

— Милорд…

Нежный хрустальный голос послышался в порыве воздуха, и граф встрепенулся, пытаясь отыскать его источник. С ветвей ближайших деревьев взлетела стая птиц, оглашая окрестности тоскливыми криками. Возле темных стволов маячили неясные силуэты. Потухшие, расплывчатые, они постоянно менялись, не позволяя отличить один от другого, определить возраст или даже пол. Да полно, а живые ли они?

— Милорд, вы вернулись…

— Мадлен?

Граф быстрым шагом направился к деревьям, но по мере приближения тени расплывались; и рассеялись прежде, чем он сумел рассмотреть их лица.

— Мадлен, где ты?

Повернувшись вокруг, граф в волнении осматривал окрестности замка, стараясь обнаружить хоть малейшие признаки жизни. Вновь разыгралась тревога, привнося с собой ощущение неотвратимости. Жернова войны, прокатившейся здесь, перемололи многое, но картина, простиравшаяся перед глазами, казалась мучительно неполной. Не хватало важного оттенка, заключительного штриха, подписи… Что-то безумно дорогое, жизненно необходимое отсутствовало на ней, оставляя вместо себя вырванный клочок пустоты.

Поежившись, Дракула невольно потер ладонями плечи. Приглушенный ветром голос камеристки больше не звучал в ушах, и стоило продолжить путь. Ведущая за собой тропа обогнула замок, скользнула в полуотворенные ворота и потерялась среди деревьев облетевшего сада. Пробравшись сквозь мокрые камни разбитых стен, граф поднырнул под покосившимися, пропитанными влагой деревянными перекрытиями и оказался внутри ограды.

Прежде прекрасные, ровные аллеи сада представляли собой печальное зрелище. Поскрипывали выломанные проемы окон, с разрушенных стен осыпалась каменная крошка, мерно стучали по листве капли дождя. Опаль под ногами шуршала и разлеталась от каждого шага, обнажая бесплодную, посыпанную песком землю. Заметенные дорожки пересекали поваленные и перебитые деревья, порой преграждая путь. Словно не османское войско побывало здесь, а смертельный ураган пронесся по поместью, разнося в щепки все, что старательно возделывалось прежними хозяевами. В глубине сада высился мраморный склеп, а рядом пристроилась одинокая могила. В замешательстве граф обернулся, пытаясь отыскать иное направление, иное завершение своего пути, но все дороги вели к именно к ней. Старые, заросшие мхом камни покрывали земляной холм, местами провалившийся по краям. Развесистое дерево нависало над ним, образуя естественный полог, прикрывавший от дождя и вездесущего ветра. Деревянный крест, связанный из неокрашенных досок, возвышался в изголовье покорным памятником смерти, бесстрастной и бесчувственной, примиряющей все распри одним взмахом своего черного крыла. Потемневшие лепестки роз, когда-то принесенные сюда, обрывками прошлого проглядывали сквозь выросшую траву и густой мох. На перекладине креста висело золотое ожерелье.

Сердце пропустило удар и на мгновение остановилось, с острой мучительной болью толкнувшись в груди. Воздух загустел настолько, что стало невозможно дышать. Охваченный ужасом граф протянул руку к кресту, но тут же отдернул ее и отшатнулся. В причудливой вязи ожерелья, словно сотканного из золотых листьев, сверкали белые и зеленые бриллианты — точно такие же, что недавно красовались на шее его жены.

Порывистый ветер беспорядочно пробежал по ветвям и тряхнул их, осыпая целым дождем пожелтевших листьев. Покружившись вокруг могилы, он постепенно успокоился, свернувшись возле ее подножия как верный тоскующий пес.

— Милорд… — хрустальная россыпь женского голоса огрубела и изменилась. — Ваше сиятельство… Ваше высокопревосходительство!

Дракула вздрогнул и открыл глаза. Полутемные своды походной палатки перекрывали весь первоначальный обзор, сквозь откинутый полог робко и весело пробирались солнечные лучи. Над постелью склонился адъютант с обеспокоенным лицом.

— Вы просили разбудить вас, когда прибудет посыльный от генерала Капоши. Он ожидает вас в помещении штаба.

— Благодарю, — хрипло ответил граф и небрежно махнул кистью руки. — Ступай туда, я скоро подойду.

Откинув тонкое шерстяное одеяло, он сел на постели и обхватил ладонями голову, медленно приходя в себя. Спутанные влажные волосы лезли в лицо, мокрая от пота рубашка прилипала к телу. Бешено стучащее сердце постепенно затихало, дыхание выравнивалось, а мысли прояснялись. Осознание накатило волной и разбилось о четкие и ясные камни реальности. Сон… просто сон.

Одевшись и приведя себя в порядок, Дракула написал несколько писем, после чего отправил гонца в свое карпатское поместье. Вместе с запиской графине и рекомендательным письмом тот повез приказ охране замка немедленно собираться и сопроводить госпожу через границы Российской империи.

========== Глава 24. Пути отступления ==========

Пехотный генерал со звонким именем Драгомир Капоши служил в румынской армии более тридцати лет. Природа не одарила его военно-тактическим гением, но щедро отсыпала иных качеств, не менее важных для хорошего солдата: исполнительный и точный, он следовал полученным приказам без промедления и лишних раздумий. «Делай, что должен, и будь, что будет», — таким жизненным девизом руководствовался генерал, полный невысокий мужчина с округлым животом и весьма примечательной лысиной, просвечивающей сквозь тонкие пряди пшеничных волос. Судьба благоволила отпрыску богатой и весьма почитаемой столичной семьи. Не почивая на лаврах героя, он поднимался по карьерной лестнице, медленно, но старательно преодолевая каждую ступень. Дослужился до высокого чина, вошел в состав генерального штаба, а в тяжелые времена военного противостояния с Османской империей принял командование одной из вспомогательных армий общей численностью в сорок тысяч человек.

Собрав войска на протяженном плато восточнее крепости Поэнари, принявшей на себя основной вражеский удар, он направлялся к Синайскому перевалу. Противясь назначению Влада Дракулы на пост главнокомандующего, Капоши, тем не менее, покорно следовал его распоряжениям — личные симпатии и антипатии отступали перед воинской дисциплиной. Долгие изнуряющие переходы сменялись короткими привалами, но полностью избежать столкновения не удалось. Возле самой горной гряды румынская армия попала в окружение янычар, превосходящих ее по численности.

Вместо того чтобы принять бой, который старательно навязывал неприятель, князь приказал прорываться любой ценой. Пока по флангам сдерживали натиск, основные силы прошли по намеченному ранее пути. Скрывшись под защитой горных цепей, они приступили к закреплению позиций, встречая противника дружным оборонительным огнем. Атака осман захлебнулась, вынудив оставить преследование и временно расположиться в предгорье. Князь Драгомир накатал пространное донесение в генеральную ставку, проехал по всем ключевым постам и занялся обустройством полевого лагеря. Сутки спустя, убедившись в безопасности занимаемых позиций, он оставил заместителя и отправился с докладом к королю Константину.

Прекрасный погожий денек разливался по склонам лесистых гор, обступающих главное расположение румынской армии. Солнце ласково делилось своим теплом, на глади обмелевшего озера играли озорные блики, светлыми брызгами рассыпаясь по лагерю. В небо поднимался дым десятка костров, разнося соблазнительные ароматы жареного мяса и печеных лепешек. Солдаты занимались повседневными делами: кто-то чинил обмундирование, кто-то чистил мушкет или затачивал саблю. Некоторые вполголоса переговаривались или просто грелись на солнце, отдыхая от переходов и напряжения последних дней. Все понимали, что передышка не продлится долго, поэтому старались с пользой потратить каждый час вожделенной тишины и покоя.

Приехав в главную ставку, генерал Капоши первым делом поспешил доложить о себе, желая отчитаться в проделанной работе. Подробно расспросив о деталях операции, главнокомандующий принял планы и схемы позиций, после чего поблагодарил и благосклонно отпустил его. Спустя полтора часа в расположение прибыл и Зиновий Настерский — запыхавшийся и взъерошенный, он спрыгнул с лошади и, слегка пригладив волосы, откинул брезентовый полог штабного шатра.

— Ваше Величество… — он перевел дух и поклонился королю Константину, сидевшему во главе длинного деревянного стола. Повернулся к графу Дракуле, склонившемуся над картой по правую руку монарха. — Ваше сиятельство.

Король заметно оживился при виде военачальника, под командованием которого служил его единственный сын, но Настерский старался не встречаться с ним взглядами. Сдержанно и спокойно, насколько позволяло сбившееся от верховой езды дыхание, он поведал о том, как подчиненные ему полки встретились с силами противника. Стараясь избежать столкновения, он нарушил первоначальные планы и приказал рассредоточить войска, разделив их на малые группы, благо лесистая местность, изобилующая болотами и мелкими озерами, позволяла передвигаться скрытно. Наскоро согласовав пути отхода для каждого отряда, он возглавил авангард и первым достиг спасительной горной гряды. Разбив временный лагерь и обезопасив заставами основные тропы, больше суток дожидался оставшееся войско. К сожалению, на данный момент отступили не все, некоторые группы все еще продолжают выходить из возможного окружения.

Выслушав доклад до конца, Дракула с недоумением поинтересовался:

— Вы сообщали о выполнении приказа по отступлению, так, по крайней мере, значилось в письме, доставленном вашим адъютантом. Однако теперь ваши слова говорят от обратном и вызывают сомнения в успешном завершении маневра. Сколько солдат на данный момент находятся в восточном лагере?

Выдержав паузу, князь Зиновий с достоинством назвал цифру.

— Но ведь это всего треть от первоначальной численности! — воскликнул граф, нажимая ладонями на край стола.

— Остальные продолжают отступать согласно моим распоряжениям, и в течение двух-трех дней я рассчитываю на полное объединение вверенных мне полков.

— Осмелюсь предположить, вы не держите с ними связь? — протянул главнокомандующий, с беспокойством отмечая, как сильно побледнел король при последних словах генерала. Прочитав ответ в глазах подчиненного, Дракула в который раз пожалел, что прислушался к государю, настоявшему на назначении Настерского. Занимаясь штабной работой, тот неплохо себя зарекомендовал, но в реалиях боевых действий оказался совершенно бесполезен. Сейчас граф видел перед собой обыкновенного труса, бросившего войска с одной единственной целью — как можно быстрее выйти из окружения и спасти собственную шкуру. Он видел это настолько явно, что никакие слова не могли разубедить его. Но действия генерала не подпадали под военный трибунал. Настерский излагал мнение последовательно и четко, сообразуясь с возможным положением дел на линии фронта.

— Связь, разумеется, поддерживается… — неуверенно проговорил князь. — Однако в условиях преследования противником она может оказаться не слишком прочной.

— Вы озаботились безопасностью Его Высочества? — Дракула решил временно сменить тему и перейти к другому интересующему его вопросу. — Он прибыл с вами?

Зиновий Настерский выпрямился:

— Согласно намеченному мной плану, полк Его Высочества должен подойти к горным укреплениям в течение сегодняшнего или завтрашнего дней.

— Как… — главнокомандующий не поверил своим ушам. — Вы не сопровождали его? И посмели приехать в расположение штаба, не дождавшись вестей о принце?

— Прежде всего я счел нужным доложить о выполнении основного задания. Сведения о прибывающих полках привезут посыльные.

— Ваше задание не выполнено! — возвысил голос Дракула, но Константин остановил его, придержав за предплечье.

— Довольно, Влад, — тихо проговорил он. Мрачная тень опустилась на лицо монарха, собирая морщины на лбу и наполняя взгляд бесконечной усталостью. — Мы не знаем всех подробностей и не можем судить о правомерности действий генерала. Возможно, он не имел возможности поступить по-другому.

— Мой государь… — попытался возразить граф, но король обратился к Настерскому:

— Благодарю вас, князь, вы свободны. Мы верим, что вы сделали все возможное, чтобы постараться сохранить армию. Сейчас следует позаботиться об окончательном укреплении позиций и дать отдохнуть нашим солдатам. Когда закончим с этим, я соберу военный совет для обсуждения дальнейших действий.

Низко поклонившись повелителю, Зиновий Настерский поспешил покинуть шатер генерального штаба.

Дракула не стал спорить с королем. Тревожные известия не поколебали и не сломили Константина, он выглядел спокойно и собранно. Но можно было представить, какие чувства кипят сейчас у него внутри! Перекинувшись с фаворитом парой предложений, он сослался на утомление и попросил оставить его. Граф повиновался, понимая, что в вопросе о безопасности принца только время может выступить лучшим союзником. Либо наоборот, обернуться злейшим врагом.

Наутро Дракула переговорил с генералами и отправился осматривать войска, желая лично проверить их боеспособность, после чего поехал на позиции восточных полков. Вернувшись через два дня, он встретил на въезде в лагерь обеспокоенного Мирчу Милоша. Поприветствовав главнокомандующего, кавалерийский генерал в волнении сообщил о болезни государя.

— Ваше сиятельство, в ваше отсутствие прибыл парламентер от османского султана. После разговора с ним Его Величество почувствовал себя плохо и потребовал немедленно явиться к нему, как только вы вернетесь.

========== Глава 25. Да здравствует король! ==========

Солнце клонилось к закату, разрезая пласты неба на тонкие прозрачные полоски. Вдоль горизонта кровавыми нитями протянулись лучи, медленно погасая и растворяясь в опускавшихся сумерках. Алые тени отражались от металла лошадиных сбруй и ложились на лица всадников, широкой рысью скачущих вдоль рядов армейских палаток. Мирча Милош, недавно назначенный начальником штаба, сопровождал главнокомандующего к шатру короля.

— С какой целью прибыл парламентер? — Дракула подгонял коня, слегка притомившегося после длинной горной дороги. Множество предположений роились в его голове, одно мрачнее другого. «Стоило оставить лагерь всего на пару дней, — подумалось ему, — как непременно что-то случилось!»

— Он просил возможности переговорить с государем для передачи важного послания от султана. Комендант лагеря дал разрешение пропустить его.

— Посланника обыскали?

— Оружия при нем не оказалось, но он вез деревянный ларец, запечатанный личной печатью Ахмеда.

— Что в нем?

— Не могу знать, за обыск отвечал комендант.

— Как чувствует себя Его Величество?

— Плохо… Спустя час после беседы с посланником он слег и больше не поднимался. Королевский врач опасается, что с ним мог случиться удар.

Внимательно посмотрев на генерала, Дракула на мгновение задумался, а потом ударил лошадь по бокам, высылая в галоп. Животное рвануло вперед, огибая растянутые навесы и проносясь между солдатами, поспешно разбегавшимися с его пути. Возле полевых покоев короля Константина граф бросил поводья и спрыгнул с седла. Перед опущенным пологом палатки вытянулись охранники, встретившие генерал-аншефа дружным приветствием:

— Здравия желаем, ваше высокопревосходительство!

Не обременяя себя докладом, Дракула отвел в сторону плотную брезентовую ткань и перешагнул порог.

Наполнявшая шатер тишина приняла его в свои неприветливые объятия, оплетая паутиной тревожности, протянутой в спертом и слегка влажном воздухе помещения. В нос ударил сладковатый запах, в котором отчетливо сквозили нотки спирта, лекарственных трав и чего-то еще, показавшегося неуловимо знакомым. Своды и очертания стен терялись во мраке, который едва рассеивала одинокая свеча, тоскливо пристроившаяся у изголовья постели. Лейб-медик короля, склонившийся над ней, обернулся на звук шагов.

— Его Величество ожидал вас и желает поговорить наедине, — кивнув главнокомандующему, он поднялся и направился к выходу. Проходя мимо, опустил глаза и едва заметно покачал головой, будто бы говоря — надежды нет…

Граф проводил его долгим взглядом, после чего приблизился к постели Константина. Румынский государь лежал на подушках, заботливо поддерживающих шею и голову. Прерывистое дыхание приподнимало его грудь, облаченную в просторную белую рубашку, руки вытянулись вдоль неподвижного тела. Бледный лоб покрывали бисеринки пота, а ввалившиеся блестящие глаза говорили о возможной лихорадке. Похудевшие щеки обтягивалиострые скулы, глубокие складки собрались над переносицей. Лицо, которое Дракула давно знал, показалось чужим и незнакомым.

— Вот и вы, мой друг, — слабо проговорил король и попытался улыбнуться. Губы задрожали и неловко скривились.

— Мне доложили о вашей болезни, — произнес граф, с беспокойством подмечая все больше признаков неутешительного недуга. — Что с вами, мой государь?

— Какие странные подарки порой преподносит нам судьба, — Константин прикрыл глаза, словно обращаясь к самому себе. — Пребывая в уверенности, что отразил сокрушительный взмах меча, ты пропускаешь момент, когда она достает отравленный клинок. Мне думалось, что отступление в горы обеспечит нам относительную безопасность, но все предусмотреть я не сумел. Вы были правы, Влад, а я вас не послушал. И теперь расплата за ошибки настигла меня. Возле кровати стоит ларец, который передал мне османский султан. Прошу вас, откройте его.

Вопросительно взглянув на государя, Дракула без лишних слов подчинился его приказанию.

Позолоченную деревянную шкатулку со всех сторон покрывала затейливая арабская вязь. Выпуклые узоры составляли слова и, возможно, даже фразы, но не это сейчас заботило графа. Замок тихо щелкнул под пальцами, и крышка откинулась, окатив королевского фаворита густым запахом тлена. В одно мгновение он понял все, внутренне холодея от осознания неотвратимой и непоправимой трагедии. На бархатной подкладке, насквозь пропитанной кровью, покоилась голова мужчины. Спекшиеся в крови волосы облепляли восковой лоб, помутневшие глаза были широко распахнуты, рот растянула предсмертная гримаса. Несмотря на изменения смерти, граф с первого взгляда узнал молодого принца.

— О страшном подарке знает только моя охрана. Мне не хотелось поднимать смуту в ваше отсутствие, — подал голос король.

— Мой государь… — произнес Дракула и осекся, силясь подобрать нужные слова и не находя их. Сожаление, сочувствие и опасение за возможные последствия сплелись в единый клубок, разом передавивший горло.

— Мы ведем войну, во время которой неизбежны потери, — размеренно продолжал Константин. — Я не исключал гибели сына, равно как и своей собственной, но не предполагал, что это будет так больно. Надеялся, что он переживет меня, что примет престол, хотел воспитать из него настоящего воина. Злой рок распорядился иначе… Больше наследников у меня нет, а срок моей собственной жизни неминуемо подходит к концу.

— Не говорите так! — попытался возразить Дракула, бережно закрывая ларец, но государь перебил его.

— Молчите. Пустые утешения сейчас ни к чему. Вместе со шкатулкой султан передал письмо, в котором требует полной и безоговорочной капитуляции. Оно лежит на моем столе, возьмите его и прочитайте позже. Вам решать, какой переслать ответ, но знайте: я против его предложения.

— Об этом не может быть и речи, — мрачно ответил граф и нахмурился. — Армия подготовлена и ожидает приказаний, мы отомстим османам за смерть принца.

— Вы отомстите, — поправил его король и повел правой ладонью, подзывая к себе. — Отныне судьба Румынии в ваших руках.

Граф вернулся к постели государя и опустился перед ней на колени.

— Ваше Величество, не поддавайтесь отчаянию, — мягко, но уверенно проговорил он. — Война не проиграна, мы имеем все шансы обратить ситуацию. Окончательная победа будет за нами, и однажды вы примете лавры победителя!

— Жизнь прекрасна, мой друг, когда есть ради чего бороться, — король посмотрел на фаворита с почти отеческой нежностью. — Вы молоды, у вас все впереди, а мой путь окончен. Смерть стоит за плечами, и я скорблю от того, что она пришла так внезапно. Простите, что оставляю вас в таком положении… Мой сын отдал жизнь за свое отечество, и вскоре я последую за ним. Врач, который осматривал меня, промолчал, — он горько усмехнулся, — но я умею читать в молчании. Влад… подайте мне воды.

Граф наполнил чашу из высокого глиняного кувшина, стоявшего тут же, на столике. Передавая ее государю, он поразился тому, как холодны его пальцы.

Напившись, Константин продолжил:

— Возле постели висит моя шпага — старинное оружие румынских королей, и я прошу вас принять ее. Давно наблюдая за вами, я оценивал решения и действия: вы истинный лидер и достойный дворянин. Вы единственный, кому я могу доверить свое бремя.

На одном из деревянных брусьев, подпирающих своды палатки, размещался небольшой арсенал румынского монарха: легкий длинный меч, пара кинжалов с гравированными рукоятками и шпага в золоченых ножнах, по эфесу которой рассыпались крупные и мелкие рубины. Под настойчивым взглядом повелителя Дракула снял ее и взял в руки.

— Прошу вас, не торопитесь…

— Поклянитесь мне, Влад, что закончите дело, начатое мною. Сохраните свободу румынскому народу и освободите земли, захваченные врагом.

— Клянусь своей жизнью, — глухо ответил Дракула, окончательно смиряясь с неизбежным. — Румыния не потерпит поражения, пока последний из моих солдат может держать в руках клинок! — он наклонился над ложем короля, почтительно и покорно целуя ему руку.

— Благодарю вас, мой друг… — государь обессиленно откинулся на подушки. — Теперь ступайте, мне нужно отдохнуть.

Надев шпагу, Дракула в молчании покинул королевский шатер. Столпившиеся возле входа генералы, оповещенные о прибытии главнокомандующего, устремили на него вопросительные взгляды, но, увидев на поясе рубиновый клинок, расступились, ни о чем не спрашивая. Лейб-медик обменялся с ним кивком головы и вернулся обратно в палатку. Мирча Милош, подавив тяжелый вздох, последовал за своим командиром.

Приказав привести коменданта лагеря, граф долго допрашивал его, после чего распорядился повесить на обозрение всех солдат. Посланника султана обезглавили и привязали к лошади, погнав ее прочь до самого расположения османских войск.

Ранним утром следующего дня графа вновь вызвали к королю. Константин переживал последнюю агонию. Он с трудом выговаривал слова, но все еще оставался в сознании, полностью понимая, что происходит вокруг него. В присутствии лейб-медика, полкового священника и генералов штаба он произнес, обращаясь к Владу Дракуле:

— Вверяю вам Румынию как своему преемнику.

Спустя полчаса его не стало.

Проверив пульс на безвольно опущенной руке монарха и приложив зеркало к его губам, врач с печалью в голосе объявил о наступлении смерти. После чего все присутствующие преклонили колено перед главнокомандующим, присягая в верности и признавая его неоспоримое право на верховную власть.

— Король умер, — сказал лейб-медик, бережным жестом закрывая глаза усопшего.

«Да здравствует король!» — пронеслось в голове Дракулы. Но эта мысль не принесла ему ни покоя, ни радости.

========== Глава 26. Воздаяние ==========

Протяжная мелодия похоронного пения поднималась к небесам, затянутым дымкой летней непогоды. Облака скрывали солнце, словно лик вдовы, прячущей слезы под густой вуалью. Пятеро полковых священников служили панихиду по государю, почившему этим утром. Ветер колыхал походное облачение и разносил дым ладана, развеивая ароматы среди собравшихся офицеров и рядовых солдат. Генералы стояли с непокрытыми головами, опустив глаза, печально выслушивая слова погребальной службы. Простые воины позволяли себе больше эмоций. Солдаты не сдерживали слез, осознавая значение свершившейся трагедии. Надежду на передышку, на близость переломного момента подточила потеря монарха и его единственного наследника. Дальнейших планов не знал никто, и многие тайком косились на главнокомандующего, казавшегося невозмутимо спокойным и погруженным в себя. Сплетение мыслей и чувств, обуревавшее Дракулу, не находило внешних проявлений и никак не отображалось на его лице.

Под свежими порывами ветра трепетали знамена полков и Румынского королевства, и только стяг Брынковяну — гордого и славного рода румынских королей, был скорбно приспущен. Оказав все необходимые почести, государя похоронили под высоким курганом на северной границе лагеря. Голову его сына, наследного принца Стефана, погребли рядом с ним. Курган обложили камнями, покрытыми мшистой зеленой накипью и дерном с сочными, живыми травинками, сквозь которые проглядывали мелкие цветы. На вершине поставили крест с двумя перекладинами.

Панихида окончилась. Мирча Милош, командующий королевской кавалерией и глава генерального штаба, произнес речь в память о покойном короле.

— Смерть — великий уравнитель, который приходит ко всем, невзирая на чин, титул или богатства человека. В военные времена мы едины перед ее лицом, и никому не избежать карающей длани. Мы хоронили наших товарищей, наших офицеров, и сегодня настал тот горький час, когда мы провожаем в последний путь нашего государя и молодого принца, положивших жизни за родную страну…

Слова генерала Мирчи, проникновенные и простые, касались сердца каждого, кто собрался вокруг кургана. Не обладая придворными манерами, он всю жизнь провел на воинской службе и знал подход к простым солдатам. Признавая печальную и незаменимую потерю, он старался воодушевить их на дальнейшую борьбу.

— Но как бы тяжело нам ни было, мы помним обязанности, возложенные на нас родиной, возложенные покойным королем, и ради его памяти продолжим сражаться дальше. Не жалея своих сил, вдохновленные нашим великим государем и Его Высочеством…

Слушая старого генерала, на глазах которого тоже блестели слезы, граф Дракула следил за настроением воинов. Сквозь белесые облака, ненадолго разошедшиеся над местом прощания, пробился солнечный луч. Он неспешно пробежал по собравшимся, облизал камни кургана и отразился в капельках смолы, выступившей на свежих спилах перекладин креста. Горечь утраты сменялась размышлениями о будущем, о живых и их собственной роли в сохранении этой жизни.

— Воздав последние почести государю, я призываю вас — продолжим его дело, самоотверженно и верно отдавшись служению Румынии. Не пожалеем ни своей крови, ни своей души для того, чтобы защитить наше королевство и снова сделать его свободным!

Негромкие, но дружные возгласы одобрения раздались среди солдат. Слова отражались в их сердцах, вытесняя уныние, погашая отчаяние и наполняя новой надеждой. Дракула прикрыл глаза и горько усмехнулся — подойди Константин внимательнее к выбору командиров, к формированию штаба, он не лежал бы сейчас в сырой земле. К сожалению, обладая сильным влиянием на государя, граф не мог воздействовать на все его решения.

Окончив обряд погребения, солдаты разошлись по расположениям своих полков, где была подготовлена небольшая поминальная трапеза. Генеральный штаб в полном составе собрался в своей палатке для планирования дальнейших действий.

После краткого отчета нового коменданта выслушали донесения посыльных о двух вспомогательных армиях, подчиненных Настерскому и Капоши. Разведка отчиталась в передвижениях неприятеля. Султан остановился возле подножия гор и пока не предпринимал никаких существенных действий. Об этом свидетельствовали и несколько пойманных османских лазутчиков, которых после жесткого допроса незамедлительно казнили, а их головами украсили пики на заградительных заставах.

По знаку главнокомандующего обер-секретарь обошел офицеров, разложив перед ними перевод послания Ахмеда.

— Господа генералы, — произнес граф, сидя во главе стола совещаний на месте, которое прежде занимал король Константин, — потерю, постигшую нас, нелегко пережить, но не следует пренебрегать и другими вопросами. Вам представили доклады о ситуации вдоль линии фронта. Предгорья Карпат захвачены врагом, столица и основные земли в его руках, но румынская армия собрана и готова к сражениям. Соотношение сил не в нашу пользу, однако положение, которое мы занимаем, дает важные преимущества. Конечной целью отступления было объединение войск, и нам это удалось. Дальнейшие действия мне бы хотелось обсудить с вами. Парламентер, который привез голову Его Высочества, — граф бросил неприязненный взгляд на притихшего Настерского, — также доставил предложение султана о капитуляции. Прочтите его и ознакомьтесь с тем, что нам предлагают османы.

Просматривая перевод послания, оригинал которого лежал перед Дракулой, офицеры менялись в лицах. Кто-то мрачнел, кто-то багровел от гнева, и постепенно по собранию пополз шепот возмущения, перемежаемый эмоциональными выкриками. Делясь впечатлениями друг с другом, члены штаба, тем не менее, не спешили высказывать решительных позиций.

Письмо султана проще было назвать ультиматумом:

«Я, великий султан и владыка Блистательной Порты, сын Мехмеда IV, властелин великой Империи Османа и многих малых царств, обращаюсь к тебе, Константин, сын Матея, с последней моей милостью. Отвергнув предложение о союзе и дружбе, которое основывалось на многих годах моего благоволения, ты поднял оружие против меня и моего войска, отплатив неблагодарностью и предательством. Но, полагаясь на мое великодушие, ты еще можешь сохранить жизнь. Война проиграна, последний рубеж вашей обороны будет сметен без остатка, стоит мне только отдать приказ. Каждого, кто попадет в плен, ждет долгая и мучительная смерть, но ты, Константин, можешь воспрепятствовать этому. Опусти свои знамена, признав поражение, и смиренно отдайся в мои руки, и я пощажу тебя. Помилование ожидает и твои войска, и твоих воевод за исключением Дракулы, иначе называемого «сыном дракона». Ему надлежит ответить за кровь правоверных, пролитую на твоей земле.

Помни, Константин, мое милосердие безгранично, как безграничны небеса, огибающие землю, но так же безгранична будет моя ярость, если ты осмелишься продолжать сопротивление. Семь дней дается тебе для ответа, после чего сам Всевышний не спасет тебя от воздаяния.

Султан турецкий Ахмед III»

Генералы переглядывались, время от времени посматривая на главнокомандующего, который ожидал их реакции, невозмутимо сложив ладони в замок. Султан обещал помилование всем и каждому, обещая забрать взамен только одну жизнь и, разумеется, независимость Румынии.

Первым решил высказаться Мирча Милош. Поднявшись, он оперся о стол и обвел собрание тяжелым взглядом.

— Мне кажется, обсуждать тут нечего. Сдаваться — удел трусов, и мы не для того воздали сегодня почести государю, чтобы сразу после его смерти положить Румынию к ногам неприятеля. Согласен, мы в невыгодных условиях, союзников у нас нет, а количество войск ограничено. Но мы прошли долгий путь, и именно сейчас, когда можно обратить обстоятельства на нашу пользу, не время с него сворачивать! Сейчас лето, с трансильванских равнин к нам поступают обозы с провизией, мы можем продержаться довольно долго, ожидая возможности контрнаступления. Возьмем на вооружение стратегию малых вылазок, которая неплохо зарекомендовала себя, либо наоборот, спланируем большое организованное нападение на стан врага.

Разом заговорили несколько офицеров, отвечая на предложение главы штаба, но тут во весь рост поднялся Зиновий Настерский. Его пальцы мелко тряслись от возбуждения, а глаза перебегали от сослуживца к сослуживцу, призывая каждого выслушать и прислушаться к нему.

— Какая чушь! — воскликнул он, стараясь придать голосу необходимую твердость. — Разве непонятно, что мы загоняем себя в ловушку? Нам не хватит сил, чтобы противостоять османской армии, и результаты последних месяцев прекрасно показали это! Мы потеряли все ключевые позиции, потеряли Бухарест и как крысы попрятались по горным норам. Нас выкурят отсюда без малейших усилий и передушат по одному. Я всегда был против пораженческой тактики, и теперь она привела нас на порог гибели. Мы потеряли принца и потеряли короля! И продолжая сопротивление, потеряем множество жизней! Османский султан предлагает капитуляцию в войне, которая давно проиграна. Вопрос лишь в том, поляжем мы на поле боя или сдадимся с надеждой на милосердие завоевателя. Мы можем остаться в горах, сгинув в безымянных могилах, но если примем условия султана, он пощадит Румынию. Оставшись его вассалами, мы сохраним государственность, признав покровительство Османской империи, сохраним свое отечество!

Страстное выступление князя окончилось в полной тишине, произведя впечатление на собравшихся генералов и породив сомнения в некоторых из них. Надавив на природные инстинкты, он позволил червячкам страха выползти из закромов души и отравить прежние самоотверженные мысли.

— А также сбережете свою собственную жизнь? — с усмешкой поинтересовался Дракула, потирая пальцами подбородок. — Ведь это единственное, что вас на самом деле заботит, не так ли? Именно это стремление руководило вами, когда вы изменили присяге, оставив Его Высочество без охраны, тем самым обрекая на верную смерть.

— Я докладывал государю, — вспыхнул Настерский, поворачиваясь к главнокомандующему, — в том была весомая необходимость. В противном случае из окружения не вышел бы никто. Мне было важно спасти хоть часть солдат, сообразуясь с вашими собственными приказами!

— Мои приказы касались совсем другого, — возразил граф, — и вы нарушили их, прикрываясь ситуацией. Но оставим то, что поправить нельзя. Сейчас вы предлагаете отдать страну на растерзание завоевателю, не предпринимая никаких попыток защитить ее. Однако я разочарую вас, одной моей смертью султан не ограничится. Приняв капитуляцию, Ахмед казнит весь руководящий состав и, для острастки, немалую часть войска, как делал это в прежних своих походах. Мне жаль, что история ничему вас не научила. Или это вы так плохо учили историю?

— Да как вы смеете обвинять меня… — Настерский поменялся в лице, на багровом прежде лбу и щеках разлилась смертельная бледность. — Всю мою жизнь я служил на благо королевства, в то время как вы только недавно заняли генеральский пост. Вы не имеете права!

— Вы ошибаетесь, — вздохнув, Дракула поднялся из-за стола, завораживающе медленно доставая из-за пояса пистолет и взводя курок. Вытянув руку, он поднял оружие, целясь в голову генерала. — Как ваш командир и наместник, назначенный самим государем, я обвиняю вас в предательстве и освобождаю от звания и присяги, которую вы преступили.

Грянул выстрел, оглушительно-неожиданный, разорвав тишину, воцарившуюся в палатке. Голова князя дернулась, он неловко всплеснул руками, покачнулся и повалился на пол, с грохотом опрокидывая свой стул. На грязно-белой брезентовой стене расплывалась темная клякса кровавого всплеска — пройдя навылет, пуля пробила плотную парусиновую ткань.

Онемев от внезапности произошедшего, офицеры молча переглянулись. Положив разряженный пистолет на стол, Дракула так же неторопливо достал из-за пояса второй и переложил в правую руку, предусмотрительно взведя курок.

— Кто еще хочет поддержать предложение о капитуляции и предать идеалы покойного короля? — спокойно спросил он.

Возражать главнокомандующему не посмел никто. Тело убитого генерала, содрогавшееся в последних конвульсиях, говорило красноречивее всяких слов. Стараясь не смотреть в его сторону, члены штаба один за другим стали высказывать предположения, поначалу тихо и робко, но потом все смелее и увереннее, постепенно возвращаясь в рабочую колею военного совета. Граф больше наблюдал, чем принимал участие, временами перекидываясь парой слов с обер-секретарем, который старательно записывал все решения и вопросы.

Поздно вечером, распустив собрание, Дракула приказал убрать тело князя, обратившись к ожидавшему его Мирче Милошу:

— Повесить перед войсками как предателя короны. Если кто-то еще задумается о связи с османами, немедленно доложить мне.

— Как прикажете, ваше сиятельство, — генерал покорно склонил голову, после чего отправился выполнять поручение.

========== Глава 27. На перепутье ==========

Второй день шел дождь. Монотонный перестук капель по черепичным крышам множился и перекликался, сплетаясь в равномерный сырой шелест, пропитавший все вокруг. В воздухе плясала мельчайшая водяная взвесь, наполнявшая его свежестью и слабыми, но отчетливыми ароматами влажной земли. Ветер спал, и листья деревьев мерно вздрагивали, временами сбрасывая с себя излишки дождевой воды.

Графиня Александра вытянула руку из-под наклонного козырька крыши, завороженно наблюдая, как разбиваются о ладонь водяные капли. Со смотровой площадки одной из самых высоких башен замка открывался прекрасный вид на владения ее мужа. С одной стороны возвышались горы, покрытые потемневшими от влаги буковыми и сосновыми лесами, в долинах между ними дымился редкий полупрозрачный туман. С другой простирались луга, переходящие в пашни, а между ними петляла дорога с заросшими высокой травой обочинами. Пустынная в ненастье, она являлась основным путем, соединяющим замок и прилегающие к нему деревни. Крыши ближайших домов, острый шпиль церкви и сейчас можно было рассмотреть в туманной дали.

Шорох дождя успокаивал, ложась благодатным бальзамом на душу молодой графини. Где-то там, за горными перевалами, на расстоянии сотен километров почти два месяца шла война. Далекая, но оттого не менее грозная, она невидимыми крыльями охватила всю Румынию, установив новые правила и заставив постоянно помнить о себе. Поместье Дракулы превратилось в укрепленную цитадель, способную выдержать не одну неделю осады. Охранные посты максимально расширили, за предместьями установили наблюдение, а подходы к самому замку постоянно патрулировались. В остальном жизнь почти не изменилась, но краски словно потускнели, а прежде ровные и чистые мазки смешались с грязной водой напряжения и неизвестности.

Со стороны винтовой лестницы послышались шаги, слегка приглушенные каменными стенами башни. На смотровой площадке показалась Мадлен — миловидная зеленоглазая девушка, доверенная камеристка графини. Поклонившись, она с почтением произнесла:

— Простите, если помешала, миледи. Его сиятельство просил найти вас, он предлагает сыграть в шахматы и выпить чаю.

Аликс мягко улыбнулась:

— Передай папе, что я скоро приду.

Обернувшись к перилам, она вновь вслушалась в дождь. Покидать башню совершенно не хотелось. Графиня испытывала странную двойственность — сочетание нависшей угрозы и временной безопасности, и не менее странное внутреннее отрицание, заставлявшее отца и дочь играть в мирную жизнь. Впрочем, постоянный обмен волнениями ничего бы не изменил — помочь армии они не могли, а жизнь вопреки всему продолжалась. Конечно, сохранялась возможность уехать из страны, как сделали это многие аристократы, бежавшие от неминуемой смерти. Однако Аликс даже думать не желала о том, чтобы оставить Румынию, за которую сражались ее брат и муж. Пока она здесь, она мысленно с ними, их соединяет прочная невидимая нить, но стоит ей пересечь границы — и связь неминуемо прервется.

Чувства рассыпались брызгами и протекали сквозь пальцы, словно дождевая вода, собиравшаяся на ладони девушки. И если отношение к нежно любимому брату вполне выражалось отчаянной надеждой, то образ супруга был более сложен и более противоречив. Двусмысленная встреча с османской переводчицей накануне их расставания надолго поколебала спокойствие Александры. Не одну ночь провела она в размышлениях, но однажды, гуляя по замку, ненароком забрела в кабинет графа. Напротив рабочего стола висел их совместный портрет, написанный всего полгода назад — удивительно подробный и реалистичный. С тех пор она часто приходила туда, мысленно беседуя с ним и с самой собой. «Как много я о нем не знаю…» — думала девушка, рассматривая дорогие черты, и моменты прежнего счастья вспыхивали все ярче, пока окончательно не затмили воспоминания о роковой ночи. В свете военных событий страх потерять заинтересованность мужа показался смешным и ничтожным по сравнению с риском остаться вдовой. Больше графиня не рассуждала о неверности, в которой, к слову, могла и ошибаться. В душе осталась лишь горечь разлуки, тихая тоска и беспримерное волнение за судьбу любимого.

Аликс последний раз вдохнула сырой воздух, запоминая свежие ароматы. Стряхнула влагу с мокрой руки и, еще раз окинув взглядом окрестности, направилась к винтовой лестнице.

Около двух часов пополудни во дворе замка поднялась беспорядочная суета: прибыл гонец от главнокомандующего. Немедленно послали за графиней и начальником охраны. Насквозь промокший и покрытый дорожной грязью юноша протягивал три запечатанных письма. С волнением взглянув на знакомый почерк, Александра принялась расспрашивать посланника, но тот едва держался на ногах. Поняв, что ничего толком не добьется, кроме того, что граф жив и здоров, она приказала накормить гонца и дать отдохнуть, после чего отправилась к себе. Закрывшись в спокойной полутьме будуара, дрожащими руками разорвала конверт, адресованный ей.

«Дорогая Аликс, — писал граф, — наша разлука затянулась, но я никогда не переставал думать о тебе. К сожалению, карпатский замок больше не может гарантировать безопасность, поэтому вам с отцом необходимо покинуть Румынию. Прилагаю письмо к великим князьям Волконским, у которых мы останавливались в позапрошлом году. Они окажут любую помощь и примут вас у себя, пока мы не разрешим всех военных вопросов. Настоятельно прошу не медлить и не брать с собой ничего лишнего. Охрана замка сопроводит вас до границ Российской империи. Как только положение поменяется, я незамедлительно тебе напишу. С любовью,

Твой Влад»

Вот и все. Графиня глубоко вздохнула и прижала пальцы к губам. Надежда на перелом в войне разлетелась вдребезги, поблескивая колючими гранями неиллюзорного отчаяния. Настоящего положения в войсках никто не знал, но письмо мужа подтверждало самые печальные слухи. В замке больше не безопасно, значит, вскоре сражения перекинутся на северную сторону Карпат, а дальше… дальше она предпочитала не думать. Быть может, граф перестраховывается? Вполне в его стиле, но… девушка покачала головой, разгоняя рой невеселых мыслей — как бы там ни было, необходимо выполнить его распоряжение.

Наскоро справившись с эмоциями, Аликс бережно спрятала письмо за корсаж и позвала дворецкого. Переговорив с ним, отдала все необходимые приказы и отправилась к отцу. Следовало сообщить старику новости и, по возможности, успокоить. Сборы заняли несколько дней. По замку расползлись тревожные настроения, охватившие всех его обитателей, и лихорадочное возбуждение. Собирались спешно, но тщательно: в две дорожные кареты запрягли лучших лошадей, в том числе любимую Калипсо, с которой графиня не пожелала расставаться, взяли деньги, украшения и самую необходимую одежду. Господ сопровождали Мадлен, лакей Ван Хельсинга и внушительный отряд вооруженной охраны.

Ранним утром процессия покинула пределы карпатского замка. Оглянувшись назад на высокие стены с остроконечными крышами, Аликс почувствовала, как мучительно больно сжимается сердце. Она была так счастлива здесь в течение двух незабываемых лет, а теперь суждено ли ей вернуться обратно? Кто или что встретит ее после того, как война окончится? Не в силах больше сдерживаться, она всхлипнула и с мольбой посмотрела на отца. Ван Хельсинг протянул руки, прижимая к себе дочь, погладил по волосам и зашептал что-то банально-утешительное. Спрятав лицо у него на груди, девушка тихо заплакала.

Трансильвания напоминала растревоженный улей. Дороги размыло после сильных дождей, поэтому передвигались медленно. Кучер старательно выбирал путь, опасаясь, что кареты могут завязнуть. Мимо то и дело проезжали обозы с армейским снабжением, подводы с ранеными, плелись крестьяне с котомками, оставшиеся без крова и искавшие приюта и убежища на севере страны. Раздавались крики погонщиков, скрип колес и тревожное ржание лошадей. Разразившееся за горами ненастье медленно затягивало горизонт, не оставляя сомнений, что, достигнув пределов свободных пока равнин, война не остановится, пока не сотрет с лица земли все живое. Робкие надежды, которыми обменивались отец и дочь, стараясь приободрить друг друга, напоминали острые лучи солнца, прорывавшиеся сквозь нависшие тучи, которые не освещали, а лишь подчеркивали тяжесть и темноту нахмурившихся небес.

На ночь графский кортеж остановился в небольшой деревушке Виштя-Маре, тихой и практически безлюдной, отстоящей довольно далеко от главной дороги. Маленькая деревянная гостиница на окраине редко встречала постояльцев, и хозяин — грузный добродушный мужчина — несказанно обрадовался гостям, разом обеспечившим ему почти двухнедельный доход. Отправив лошадей под навес, а охрану и слуг в людскую, он провел господ в основное помещение. Большая комната со светлыми окнами и цветами на подоконниках напоминала горницу крестьянской избы. Покрашенные белой краской рамы прикрывали короткие занавески, столы прятались под чистыми скатертями, а вдоль грубо срубленных деревянных стен протянулись длинные лавки. За одним из столов сидел молодой военный в полковничьих эполетах. Мундир на его груди сильно топорщился, левая рука неподвижно замерла на перевязи. Он неторопливо потягивал вино, отодвинув от себя полупустую тарелку.

— Добрый вечер! — Абрахам Ван Хельсинг слегка поклонился офицеру, на что тот поднялся со своего места и ответил таким же вежливым полупоклоном. Поцеловав руку Аликс, он пригласил вновь прибывших присоединиться к своей трапезе.

Мужчины повели неспешный и неторопливый разговор, а девушка рассеянно смотрела в окно, за которым высокой стеной поднимались горные цепи. Покрытые редкой растительностью, они тянулись к небесам, где начинали зажигаться первые звезды.

— Поэнари? — сквозь ватные раздумья донесся до нее голос молодого офицера. — Нет, я не участвовал в непосредственной защите крепости. Мы обороняли первый заградительный пост и встретили осман, которые пытались прорваться вслед за отходящим гарнизоном. Схватка вышла жаркой, в ней я и получил свое ранение, — он приподнял перевязанную руку. — Оборону крепости вел сам генерал Дракула, но там мало кто уцелел.

Графиня замерла и быстро посмотрела на отца. Он внимательно слушал полковника, подкрепляя заинтересованность возгласами одобрения. Польщенный его вниманием офицер принялся рассказывать о штурме, который наблюдал во всех подробностях, о битве и подвиге солдат, сложивших жизни ради безопасного отступления основных частей.

— Наш лагерь расположился неподалеку, — доверительно сообщил он, — к нему ведет дорога, рассекающая горный хребет. Первый день я находился в лазарете при генеральной ставке, а потом меня перевели сюда поправлять здоровье. Пока перелом не срастется, из меня весьма скверный воин.

— Государь здесь? — воскликнул старый граф. — Совсем рядом с нами?

— Почти, — усмехнулся офицер и, растягивая слова, добавил. — Несколько верст по горной дороге, минуя десяток застав, проехать которые не проще, чем преодолеть сами горы.

— Скажите, — вмешалась в разговор Александра, пытаясь не показать волнения, невольным румянцем проступившего на ее щеках, — а главнокомандующий… тоже здесь?

— Разумеется, мадемуазель, — охотно ответил полковник, не замечая обручального кольца на ее правой руке. К сожалению, мы с вами близки к линии фронта. А куда направляетесь вы? К северным границам?

— Да, верно, — кивнул Ван Хельсинг, — мы хотели какое-то время провести в Российской империи, пока все… не уладится.

Офицер сокрушенно покачал головой:

— Хотелось бы верить, что освобождение страны не займет много времени, но пока сложно говорить что-то определенное.

Дальше Аликс не слышала и не слушала. Сердце билось в грудной клетке редко и глухо, с каждым ударом отмеряя секунды вечности. Кровь шумела в ушах, перекрывая окружающие звуки. Пристальный взгляд девушки вновь устремился к окну, где громоздились каменные исполины, скрывающие за собой расположение армейского лагеря. Он здесь, совсем рядом… Несколько верст — это пара часов езды! «Мы дышим одним воздухом, и одна луна взойдет сегодня над нами, — думала девушка, — а потом нас разделит дорога, и кто знает — увидимся ли мы вновь?»

Время стало густым и вязким, будто остановилось. Когда отец коснулся ее плеча, Аликс вздрогнула и подняла голову. Они были одни, полковник попрощался и отправился к себе.

— Милая, нам пора, — мягко проговорил старый граф, — завтра предстоит долгий путь, нужно как следует отдохнуть перед ним.

Девушка согласно кивнула и последовала за отцом в предназначенные ей покои.

Сквозь открытые настежь окна в комнату вплывала ночная свежесть, подернутая ароматами все еще влажной почвы и древесной коры. Ветерок шевелил прозрачные занавески и качал на подоконнике невесть откуда взявшееся там гусиное перо. Графиня сидела на постели, сжав ладонями виски. Сон бежал от нее как испуганный зверь, а мысли сплетались липкой паутиной, не давая ни вздохнуть, ни забыться. «Как близко, — шептала несчастная девушка, — если бы я могла увидеть его… только увидеть, мне больше ничего не надо. Как бы тогда я была счастлива…»

Аликс подняла голову и уставилась в темноту за окном. Глаза горели лихорадочным огнем, отражая пламя свечи на прикроватном столике. «Всего один шанс, который завтра растает без остатка… что я теряю? Ведь я никогда себе потом не прощу».

Она поднялась с кровати и провела дрожащими руками по пылающим щекам. Пропади оно все пропадом!

========== Глава 28. Исключение из правил ==========

Старинные часы с кукушкой размеренно отсчитывали драгоценные мгновения. Перевалило за полночь, и весь постоялый двор крепко спал. Графиня быстро одевалась, внимательно прислушиваясь к посторонним звукам. Пока все было тихо. Отец расположился в соседней комнате, Мадлен разместили с местной кухаркой — в спальне госпожи не нашлось лишней кровати. Охранникам выделили место на сеновале рядом с конюшней. Оставалось надеяться, что бдительный Рувим не выставил часовых, полагаясь на мир и спокойствие глухой деревушки. Надевая дорожное платье, девушка долго отыскивала пуговицы: перед глазами мутилось, словно она собиралась совершить нечто страшное и совершенно запретное. А между тем никто не имеет права приказывать ей! Графа рядом нет, остальные ее личные слуги, да и старик отец… но Аликс напрасно пыталась себя успокоить. Она прекрасно понимала, что если кто-то узнает о ее планах, все неизбежно рухнет.

Более того, девушка осознавала безумие своей затеи — просто так подобраться к расположению действующей армии было невозможно. Если ее не пристрелят при приближении, то гарантированно задержат на первом же посту. Однако сохранялась небольшая надежда, что, узнав имя нарушительницы, о ней доложат, если не самому графу, то одному из его помощников. Конечная цель оправдывала средства и превосходила риски, которые могли возникнуть на пути к ее достижению.

Накинув длинный плащ и опустив капюшон, Александра выглянула в пустой коридор. Пламя свечи трепетало на сквозняке, облизывая стены с дешевой обивкой и невнятной мазней в деревянных рамах. Тишина, лишь едва слышно скрипят половицы. Вот и лестница, ведущая на внутренний двор: сквозь приоткрытую дверь в помещение просачивается ночная прохлада. «Встречу кого-нибудь, скажу, что решила проведать Калипсо, — обдумывала девушка, спускаясь по ступеням и ловя каждый шорох. — Или захотела подышать свежим воздухом. Или просто приснился нехороший сон».

Со стороны сеновала доносился богатырский храп — уставшие за день охранники вознаграждали себя заслуженным отдыхом. Мирно пофыркивали лошади, в полусне пережевывая овес, бесшумно сновали летучие мыши. Графиня глубоко вздохнула и решительно перешагнула порог конюшни. Сомнениям больше нет места, счет времени пошел на минуты. Приласкать любимицу Калипсо, чтобы не испугалась внезапной ночной гостьи и не заржала; найти подходящее седло среди развешенной у дальней стены амуниции. Подпругу потуже, стремена подлиннее, трензель, оголовье… Осталось оторвать кусок ткани от нижней юбки и замотать копыта, чтобы лошадь ступала как можно тише.

— Ну все, пойдем, — Аликс потрепала кобылу по длинной челке и взялась за повод. Послушное животное потянулось за хозяйкой, выходя из-под навеса на засыпанный песком и остатками сена внутренний двор. Редкие, но яркие звезды выхватывали из темноты покосившиеся стены и покатые крыши хозяйственных строений. Если кто-нибудь сейчас проснется, они будут как на ладони. В голове шумело, каждый шаг давался девушке с большим трудом. Каждое мгновение она ожидала возгласа нечаянного свидетеля или вопроса охранника, который застанет ее врасплох, и на который она попросту не сможет ответить.

Однако сегодня удача была на ее стороне. Окрутив сонным мороком верную охрану, она спрятала месяц и прохладным ветром подтолкнула в спину. Словно во сне графиня пересекла двор, обогнула вытянутое помещение гостиницы и скрылась в тени рябиновых кустов, в изобилии растущих на задворках. Теперь можно было наконец-то вздохнуть свободно! Придя в себя и немного успокоившись, девушка освободила от ткани копыта лошади, после чего проворно забралась в седло и сжала бедрами бока Калипсо. Кобыла дернулась, будто проснулась и затрясла головой. Всхрапнула и, сделав пару неуверенных шагов, пустилась размашистым галопом по деревенской улочке, проносясь мимо темных изб и опустевших ночных дворов.

Июльская ночь встретила одинокую всадницу приятной прохладой, в которой переплетались травяные запахи и влага, поднимавшаяся с нагретой за день земли. Окраина деревни осталась далеко позади, а дорога бежала мимо полей, постепенно приближаясь к горным массивам. Они словно живые росли и поднимались и вскоре перекрыли все видимое пространство. Копыта зацокали по камням, и Аликс перевела лошадь на рысь — ей не хотелось пропустить поворот в ущелье, о котором рассказывал раненый полковник. Впрочем, опасения девушки были напрасны: обогнув редкую рощицу, дорога перекинулась через мелкий ручей и свернула влево. Впереди чернел провал, образованный двумя близко расположенными отвесными скалами. Выплывший из облаков месяц освещал их склоны, робея и отступая перед чернильной темнотой ущелья.

Перед тем как вступить в него, кобыла перешла на шаг. Она нервно поводила ушами и временами фыркала, то и дело оглядываясь на хозяйку, но Аликс правила лошадью уверенной рукой. Однако волнение постепенно вновь охватывало девушку, она старательно вслушивалась в тишину, пытаясь определить признаки человеческого присутствия.

— А ну стой, кто едет? — громкий мужской голос разорвал ночь, заставив Александру вздрогнуть от неожиданности. В следующее мгновение послышался лязг металла, и в лицо девушке ударил яркий свет. Она рванула повод, но испуганная кобыла громко заржала и заплясала на месте.

— Стой, говорю! — сбоку вынырнул солдат с ружьем наизготовку, рядом маячил его товарищ, поднимая в вытянутой руке дорожный фонарь.

Кое-как справившись с Калипсо, графиня выкрикнула:

— Меня зовут Александра, я жена Владислава Дракулы, румынского главнокомандующего. Я хотела бы встретиться с ним!

— Ого, как… — отозвался кто-то, и после недолгой паузы раздался дружный смех. Из-за валунов, наполовину преграждающих путь, показалось еще несколько темных мужских фигур.

— Слезайте с лошади, — произнес воин с фонарем, подходя ближе и освещая незваную гостью. — У вас, конечно же, есть пропуск или личное приглашение за его подписью?

Спрыгнув с седла, Александра оказалась в окружении десятка вооруженных людей, которые с любопытством и некоторой настороженностью разглядывали ее.

— У меня нет пропуска, — ответила она, стараясь говорить уверенно и твердо. — Но я его жена. Разве этого мало?

— А я внебрачный сын короля, — хохот позади часового только усилился, лошадь схватили под уздцы и отвели в сторону. — Теперь давайте серьезно: кто вы такая и зачем сюда приехали?

— Но я ответила вам… — девушка в растерянности оглянулась по сторонам. — Здесь есть офицер? Вы можете доложить обо мне?

— Разумеется, так мы и сделаем, — часовой передал фонарь стоящему рядом товарищу, — но вначале нам придется вас обыскать. Уж извиняйте, — он улыбнулся, — мадам Дракула.

— Что за шум? — послышался новый голос с властными нотками, и солдаты перестали смеяться. По гравию зашуршали неторопливые шаги.

— Ваше благородие, у нас здесь девушка. Представляется женой его высокопревосходительства и требует пропустить к нему. Скромности, однако, ей не занимать!

— Вы перепились там, что ли, какая жена?

Неспешно ступая, на свет фонарей вышел плотный мужчина средних лет. В коротко стриженых волосах поблескивали седые пряди, на заспанном лице застыло выражение недовольства. Прикрыв ладонью глаза, он какое-то время рассматривал незваную гостью.

— Постой… Постойте, — поправился он и вдруг удивленно воскликнул, — каким ветром вас сюда занесло?

— Вы знаете меня? — обрадовалась Аликс.

— Припоминаю. Мы пару раз виделись в свете. Мое имя Герман Руссу, поручик королевской кавалерии. Следуйте за мной, — сделав приглашающий жест, он повернулся и бросил своим солдатам. — Всем вернуться на посты, лошадь ее сиятельства привязать, но пока не расседлывать.

Обогнув нагромождение камней, офицер направился к невысокой палатке, полускрытой скалистым козырьком. Графиня последовала за ним, стараясь не обращать внимания на расступившихсярядовых, провожающих ее любопытными взглядами. Пропустив гостью внутрь, поручик указал на стул и плотно затворил полог. Скромное брезентовое помещение озарял светильник в глиняной плошке, в дальнем углу прямо на соломе расстилалась нехитрая постель. Опустившись напротив девушки на второй стул, Герман Руссу пристально посмотрел на нее.

— Признаться, вы ошеломили меня своим внезапным посещением. Меньше всего я ожидал встретить на военной тропе даму высшего света. Вас вызвал к себе генерал-аншеф?

— Нет, — Аликс вздохнула и решила рассказать правду. — Мы с отцом находимся здесь проездом и на ночь остановились в Виштя-Маре. Мне сказали, что недалеко находится ставка главнокомандующего, и я решила встретиться с мужем, пока… пока у нас есть такая возможность.

Офицер невесело усмехнулся:

— К сожалению, сложившаяся обстановка не дозволяет подобных свиданий. Его высокопревосходительство запретил перемещение гражданских лиц без особого на то распоряжения. Он знает о вашем визите?

Графиня опустила глаза и покачала головой:

— Он ни о чем не знает, так же как и я не знала до недавнего времени… Но граф даст свое разрешение, если вы сообщите ему обо мне! — Аликс сама не верила своим словам, но постаралась вложить в них все свое женское убеждение.

Мужчина долго смотрел на нее, потом провел ладонью по лицу, словно вытирая его, и помассировал пальцами виски.

— Вы ставите меня в очень неловкое положение, мадам. Мои должностные обязанности предполагают доклад о нарушителе, которого я обязан задержать до выяснения всех обстоятельств. Ваша фамилия сыграет на руку, и его высокопревосходительство известят. Вот только когда это произойдет, мне сложно сказать. Возможно, завтра или третьего дня. С другой стороны, генерал может остаться недоволен тем, как обошлись с его супругой… И что же мне делать?

— Вы можете сопроводить меня сами, — с надеждой предположила Аликс, читая на лице поручика неуверенное участие, — и доложить обо мне лично.

— Боюсь, именно так и придется поступить, — медленно протянул офицер, поднимаясь со стула. — Собирайтесь и поедем. Сделаем исключение из всех возможных правил.

— Благодарю вас, — прошептала графиня полным признательности голосом.

Путь до расположения главной ставки занял около часа. Горная дорога петляла и поворачивала, то растекаясь широкой каменистой полосой, то вытягиваясь в тонкую нить, так что две лошади с трудом могли идти рядом. Несколько раз всадников останавливали на дополнительных заставах, Герман Руссу перекидывался с часовыми парой слов, и те позволяли продолжить движение. Беспокойство Аликс нарастало, порой застилая взгляд прозрачной вуалью. Она понятия не имела, что скажет графу. Все мысли рассеялись, обратившись сложной гаммой эмоций, каждую из которых девушка переживала особенно остро. Вновь, как и когда-то давно, она решилась на безумную авантюру, но совершенно ни о чем не жалела. Завтра она покинет Румынию, и последняя встреча с мужем казалась необходимой как глоток воздуха, без которого невозможно жить.

Впереди замерцали огни, и взору графини открылся большой армейский лагерь, раскинувшийся посреди горного ущелья. Поначалу он показался совершенно необъятным. Всюду теснились палатки и навесы, между которыми чадили смоляные факелы. Возле небольших, весело потрескивающих костров грелись часовые. Слышался неразборчивый говор, приглушенное бормотание и храп, пологи палаток негромко хлопали, впуская или выпуская солдат. Спешившись у дальней заставы, офицер Герман взял в сопровождение двух караульных и теперь уверенно вышагивал вдоль ряда навесов, время от времени оглядываясь на графиню.

Сложно сказать, сколько прошло времени, прежде чем из темноты показался длинный шатер с повисшим флагом на шпиле и королевским гербом на грязно-белой, словно светящейся во мраке стене. Возле него на длинных древках горели факелы, рядом скучали охранники. Около входа стояло двое мужчин. Один из них, выше и стройнее, внимательно слушал второго, который о чем-то красноречиво рассказывал, помогая себе эмоциональными жестами. Александра словно споткнулась и застыла как вкопанная. Герман Руссу с недоумением посмотрел на нее и тоже остановился. Сердце девушки зашлось бешеным ритмом, она на мгновение закрыла глаза и вновь распахнула их: все вокруг плыло, сохраняя в фокусе только один силуэт, каждая линия которого отдавалась в сознании тянущей сладкой болью. Все, о чем она так сильно мечтала…

Окончив разговор с Мирчей Милошем и отдав необходимые распоряжения, граф отпустил генерала и повернулся в противоположную сторону, но что-то задержало его взгляд. Остановившись, он пристально всмотрелся в темноту. Какое-то время он раздумывал, внимательно рассматривая вновь прибывших, а потом быстрым шагом направился к ним навстречу.

========== Глава 29. Жди меня, и я вернусь ==========

Молодой месяц пробивался сквозь облака, разбрызгивая по лагерю молочные капли лунного света. Легкими мазками они ложились на окружающие предметы, намечая контуры палаток и полковых знамен, стекали по прикладам караульных, впитывались в парусиновые навесы и растворялись в редких всполохах догорающих костров. Остальные краски поглощала темнота. В некотором отдалении от штабного шатра застыли четыре безмолвные фигуры, привлекшие внимание графа. Бархатный покров ночи скрывал подробности, но главнокомандующий без труда узнал солдат основного гарнизона и патрульного офицера, но вот четвертый… или четвертая? Невысокий тонкий силуэт, закутанный в длинный плащ, невольно навевал воспоминания о прекрасном образе, порой являвшемся ему во снах. Но она сейчас далеко, на пути в Российскую империю и просто не может находиться здесь.

Внезапная волна холода прокатилась по спине, и граф поразился своей реакции. «Какое-то наваждение», — подумал он, продолжая всматриваться в темноту. Очевидно, солдаты ожидали окончания его разговора, но, прежде чем кто-то из них сделал шаг вперед, Дракула сам направился к ним навстречу.

— Ваше высокопревосходительство, позвольте доложить! — начальник заставы вытянулся перед главнокомандующим и понизил голос. — Не далее как час назад на шестой заградительный пост, который находится под моим командованием, прибыла ваша супруга. Она просила о встрече с вами. Выполняя приказ о задержании проезжающих, я счел нужным лично сообщить о происшествии и получить указания…

Дракула вскинул ладонь, приказывая офицеру замолчать. Мимолетное предчувствие обернулось реальностью, в которую граф никогда бы не поверил, не находись перед ним самое достоверное доказательство. Он медленно перевел взгляд на девушку, однако ночная гостья не произнесла ни слова. Она подняла голову, но густая тень капюшона надежно скрывала ее лицо.

Герман Руссу вновь попытался заговорить, но главнокомандующий перебил его:

— Вы свободны, — негромко сказал он, жестом, не терпящим возражения, отсылая караульных. Воины переглянулись, молча поклонились и растворились в темноте.

Ночная тишина расстелилась вокруг кружевной вуалью, один за другим проглатывая окружающие звуки. Время замедлило шаг, и лишь иногда с его невидимых часов падала одинокая песчинка, вторя редким ударам сердца. Граф протянул руку, снимая капюшон с головы девушки. По темному бархату плаща рассыпались белокурые локоны, и он наконец-то увидел ее глаза.

— Из всех вопросов, которые кружатся в моей голове, я хочу задать только один. Что. Ты. Здесь. Делаешь? — последние слова он произнес тихо, но внятно, делая между ними отчетливые паузы.

Графиня хотела ответить, но оправдания вдруг потеряли смысл, показавшись слишком ничтожными, чтобы объяснить все, что она чувствовала. Она мучительно перебирала фразы и молчала. Видя это, Дракула положил ладони ей на плечи.

— Мне кажется, я довольно понятно написал о том, чтобы ты покинула Румынию, — он продолжал говорить спокойно, но в голосе проскакивали нотки кипящего внутри негодования. — Ведь ты получила мое письмо? Сейчас ты должна находиться за сотни километров отсюда, у границ Российской империи!

— Мы выехали только вчера, — проговорила Аликс, с трудом скрывая охватившее ее волнение.

— Неужели дорога в Россию лежит через расположение действующей армии? Быть может, вы внезапно заблудились? — граф бросил взгляд за спину жены, словно пытаясь кого-то отыскать. — Где твоя охрана?

— Никого нет, — прошептала девушка, — я приехала одна.

— Александра… — граф на мгновение прикрыл глаза, пытаясь совладать с собой, его пальцы сжались сильнее, почти причиняя боль. — Лагерь стоит перед линией боевых действий, и каждая минута, проведенная здесь, может стоить тебе жизни. Я совершенно не понимаю пределов твоего легкомыслия! Зачем, ответь мне, ты вновь и вновь совершаешь необдуманные поступки, не желая прислушиваться к моим словам?! — он встряхнул ее, и девушка выкрикнула:

— Я хотела увидеть тебя! Последний раз…

Отчаяние, пропитавшее ее слова, резануло по ушам настолько сильно, что граф невольно замолчал. Смирение, покорность судьбе и безграничная печаль читались в облике его прекрасной жены: в выражении лица, в подрагивающих губах, в глазах, блестящих от готовых пролиться слез. Он внезапно почувствовал то, что переживала она, и не смог ничего возразить.

— Давай поговорим в другом месте, — подхватив Аликс под руку, он потянул ее в сторону своей палатки, которая примыкала к помещению главного штаба. Девушка без возражений подчинилась ему. Проходя мимо часовых, охраняющих вход, Дракула коротко и резко бросил:

— Меня не беспокоить. Ни по какой причине.

Проведя графиню внутрь, он плотно задернул полог и повернулся к ней:

— Сейчас глубокая ночь, и я не стану отправлять тебя обратно — горная дорога может быть небезопасна. Но после утренней пересменки я выделю отряд, который сопроводит тебя в Виштя-Маре. Ведь именно там вы остановились? А пока… пока расскажи мне, любимая, какие причины, кроме желания повидаться со мной, привели тебя сюда?

— Других причин нет, — покачала головой девушка и стала рассказывать про дневное путешествие и тревожные знаки, что видела по пути. Коснулась истории раненого полковника на постоялом дворе и вспомнила слухи, страшные и совсем не обнадеживающие.

— Говорят, все больше наших земель оказывается в руках врага, а Карпаты — последний рубеж обороны, который определит судьбу Румынии. И, что бы ни случилось, король приказал стоять до конца, — в волнении заключила она.

— Это я приказал, — мрачно пояснил граф. — Дорогая, все действительно сложно, но не стоит доверять всему, что слышишь. Полагаю, мне не нужно объяснять, что военное положение не должно затрагивать людей, которые никаким образом не могут повлиять на обстановку и события, к которым она может привести. Я не для того посылал тебе письма, чтобы позволить рисковать собой. Наша встреча ничего не изменит, и если ты действительно беспокоилась обо мне, то должна была строго следовать моим распоряжениям. Все они касались твоей безопасности, которая имеет для меня огромное значение и, как я надеялся, для тебя тоже…

В какой-то момент он понял, что она совсем его не слушает. Графиня смотрела на мужа, стараясь запомнить каждую черточку, каждое движение и каждый жест, и все это навсегда сохранить в своей памяти. В глазах плясали отблески свечей, тоскливо освещавших палатку, длинные светлые волосы выбились из прически, бросая на лицо глубокие тени. Дорожный плащ мягко очерчивал плечи и затянутую корсетом грудь. Стройная и безмерно соблазнительная фигура, когда-то сводившая его с ума, прозрачным маревом застилала взгляд.

— Аликс… — тихо прошептал граф.

Девушка покачнулась, сделала неуверенный шаг и вдруг всхлипнула, бросившись ему на шею. Он поймал ее в объятия и притянул к себе, всем телом ощущая женское тепло, слегка позабытое и оттого еще более желанное. Волна чувств накатила, накрыв с головой, и не отхлынула, перехватывая дыхание, затапливая разум и затягивая в бездонную, мучительно-сладкую глубину. Пламенный поцелуй обжег губы, и граф потерялся как во времени, так и в окружающей действительности.

Лишь одна мимолетная мысль неприятно царапала рассудок, не позволяя полностью отдаться во власть эмоций. Осознав ее, Дракула с неохотой оторвался от губ жены.

— Послушай, — он придержал ее за плечи, пытаясь поймать затуманенный взгляд, — я должен сказать тебе… тогда в беседке…

— Мне все равно! — воскликнула девушка, прижимаясь к нему. — Сейчас уже совсем не важно, что там произошло.

— Нет, ты должна знать правду. Я не изменял тебе. Селин — османская шпионка, и король Константин просил наблюдать за ней. Признаюсь, я перешел черту, но мне безмерно жаль, что так вышло. Я не хотел причинять тебе боль и клянусь, даже в мыслях не допускал возможности на кого-то тебя променять!

Выражение легкого удивления скользнуло по челу графини, и лопнула последняя хрустальная преграда, до той поры невидимо разделявшая их. Она была прозрачной и тонкой, но все же сверкающие осколки ослепительно вспыхнули, развеивая остатки недопонимания и недоверия.

— Прости меня, — граф закрыл глаза, возвращаясь к прерванному поцелую. Отыскав пальцами застежку плаща, он рванул его вниз, и бархатная ткань плавно скользнула к его ногам. Следом туда отправился корсет и верхнее платье, а также генеральский камзол вместе с рубашкой…

Оплывшие свечи догорали в серебряном подсвечнике, склоняя фитиль к прозрачно-желтой лужице воска. Прошло больше четырех часов. Сквозь тонкие щели опущенных парусиновых ставень проглядывала робкая синева рассвета. Дракула полулежал на постели среди смятых простыней, а на его груди мирно покоилась голова графини. Девушка не спала, рассеянно наблюдая за мужем из-под полуопущенных ресниц. Граф медленно гладил ее по щеке, касаясь линии подбородка и изгибов обнаженной шеи. Ночь окончилась, все слова были сказаны, все признания произнесены, и любовники старались насладиться последними минутами, проводимыми вместе.

— Скоро будет смена патрулей, — дотронувшись губами до виска девушки, проговорил граф, — нам пора.

Она вздохнула, и нежный взгляд наполнился грустью:

— Как скажешь.

Время неумолимо текло, просачиваясь между пальцами и оставляя после себя воспоминания, запахи и драгоценное тепло, что легким румянцем играло на женских щеках. За стенами палатки все чаще переговаривались часовые и просыпавшиеся солдаты. Где-то в отдалении на полевой кухне загремели кастрюли, громко и заливисто заржала лошадь. Никто бы не посмел беспокоить главнокомандующего, но соблюдать приличия следовало даже ему.

Поднявшись с постели и приведя себя в порядок, Дракула помог своей гостье затянуть корсет, после чего обнял ее и, внимательно глядя в глаза, произнес:

— Однажды война закончится. Прошу, дождись моего возвращения. Мне нужно знать, что ты ждешь меня, и ради этого я смогу сражаться дальше. Мысли о тебе — самое светлое, что есть в моей жизни, пожалуйста, не лишай меня их. Сохрани свою жизнь для меня, и я обязательно вернусь, чтобы встретиться с тобой. Сделай так, чтобы мне было к кому возвращаться!

Аликс опустила голову и тихо ответила:

— Обещаю тебе.

Обменявшись продолжительным и нежным поцелуем, граф на время оставил девушку, отправившись принять утренние доклады и распорядиться насчет отряда сопровождения.

За дальней горной грядой разгоралась розовая полоска, первый робкий предвестник утренней зари. Прохладный воздух наполняла сырость и водянистые запахи, откуда-то сбоку тянуло прогорклой кашей и жареным мясом — повара приступили к приготовлению завтрака. Восемь лошадей, предназначенных для графини и ее личной охраны, оседлали и вывели на полянку перед штабным шатром. Молва о прекрасной гостье уже прокатилась по лагерю, но солдаты старались вести себя как ни в чем не бывало, лишь иногда с любопытством поглядывая на жену командира. Граф помог Аликс взобраться в седло и протянул руку, прощаясь с ней.

— Влад, — девушка сжала его ладонь, — мне хотелось спросить тебя о своем брате. Он служит в королевской кавалерии, ты, возможно, встречал его? Скажи, с ним все в порядке?

Дракула отвернулся, какое-то время размышляя, но потом решил не смягчать слова:

— Твой брат погиб, Александра.

— Как?.. — графиня задохнулась и невольно схватилась за луку седла. — Не может быть! Влад, ты уверен? — тонкие ледяные спицы пронизали тело, наполняя его невыразимой тяжестью, а голову — звенящей пустотой. Страшное известие так резко противоречило восхитительной ночи, что поверить в него было невозможно.

Граф покачал головой:

— Мне искренне жаль, но это правда. Я сам видел его смерть.

— Прошу, расскажи мне! — взмолилась девушка дрожащим голосом, в котором слышались слезы. Лошадь нетерпеливо переступила с ноги на ногу, и Аликс, опомнившись, потянула за повод.

— Сейчас не время для подобных разговоров, тебе пора ехать. Отец, скорее всего, уже послал на поиски. Прощай, я напишу тебе, — Дракула отступил на шаг, одновременно хлопая кобылу по крупу. — Пошла!

Калипсо всхрапнула и рванулась с места, порысив вдоль длинного ряда палаток. По знаку главнокомандующего охранники поскакали за ней. Оглянувшись последний раз, Аликс вцепилась в поводья и сжала зубы, даже не пытаясь сдержать слезы, катившиеся по щекам.

Проводив кавалькаду задумчивым взглядом, Дракула вернулся к шатру, приказав вызвать к себе начальника штаба.

========== Глава 30. Ночная атака ==========

Великий султан Ахмед III не бросал слова на ветер. Когда хромающая лошадь с обезглавленным посланником, покрытым кровью и мясными мухами, добрела до стана османских войск, он не удивился. Он ожидал похожего ответа, если не от самого короля Константина, то наверняка — от ненавистного «сына дракона». Поэтому властитель империи Османа великодушно назначил недельную отсрочку, прежде чем привести в исполнение приговор, вынесенный румынской армии. Первое отрицание и гнев сменятся горечью от потери принца, а те, в свою очередь, размышлениями о грядущей доле. Первоначально Касим-бей предлагал оставить младшего Брынковяну в живых, выстраивая переговоры вокруг жизни заложника, но самоуверенный султан отказал ему. Знаток темной стороны человеческих душ, он планировал разыграть иную карту: вывести из игры румынского государя и посеять сомнения в штабных генералах. Страх за собственную жизнь и надежда на помилование могли подтолкнуть их к принятию навязанных условий. Помешать мог только Дракула — Ахмед не сомневался, что человек, способный выстроить лес кольев с сотнями трупов вокруг собственной столицы, не испугается ни отрубленной головы, ни неприкрытых угроз. Однако делать ставку на воеводу султан не спешил. В самом деле, не мог же тот в одиночку принимать решения в масштабах всей армии и всей страны!

Отмеренные дни сгорали один за другим, а непокорная Румыния не спешила становиться на колени перед победителем. С каждым новым рассветом султан все сильнее мрачнел, подчас срываясь на слугах и ни в чем не повинных командирах. Первый военачальник Касим-бей в великом трепете входил в шатер повелителя, чтобы вновь сообщить неутешительные новости: гонцов с румынской стороны нет, новые пленные не захвачены, а неприятель по-прежнему продолжает укреплять горные тропы. Перспектива решительного штурма обретала очертания и разворачивалась во всей красе, принося с собой неприятные размышления. Ахмед-хан прекрасно понимал, какие потери понесет его войско, но не хотел отступать от собственных слов.

Великий султан опоздал. Возможно, сразу после взятия Поэнари он имел шансы сразиться с румынской армией, только-только отступившей в пределы Карпатских гор. Спешка, длительные переходы, потеря последнего валашского укрепления сыграли бы на руку османским завоевателям, позволив вести пусть и кровопролитный, но все же относительно равный бой. И кто знает — кому бы, в конце концов, улыбнулась удача? Теперь же, после двух недель ожидания, выбить неприятеля можно было только ценой массированных жертв. «Если вообще возможно», — вспыхивала шальная мысль, но султан решительно гнал ее прочь из своего сознания.

Срок ожидания подошел к концу, и восточному властителю ничего не оставалось, кроме как обрушить на непокорных обещанные кары. Однако поднимать все войско было рано. Подготовив тридцать тысяч воинов, Касим решил произвести боевую разведку, направив отряды по нескольким ранее разведанным тропам. Опасения подтвердились: штурм захлебнулся, едва начавшись. Быстро вырезав и сметя передовые укрепления, османы завязли в ущельях, пытаясь отстреливаться от врагов, атакующих со всех сторон и обладающих в разы более выгодным расположением. А когда заговорила оборонная артиллерия, прицельно бьющая по пристрелянным точкам, стало окончательно ясно — продвинуться вперед можно, только выстилая дорогу собственными трупами. Ближний бой, в котором особенно были сильны янычары, даже не предвиделся, а перестрелка среди каменных завалов и горных кустарников напоминала схватку с призраками. Один за другим падали османские воины, в то время как о потерях румын оставалось только гадать. Рискуя навлечь на себя гнев повелителя, Касим-бей скомандовал отступать. Вторая попытка штурма, реализованная несколькими днями спустя, окончилась с похожими результатами. После чего на военном совете было решено выжидать. Вновь потянулось пугающее затишье, в любой момент способное разразиться бурей, разыгравшейся с одной или с другой стороны.

Блестяще отбитые атаки не тешили самолюбие румынского главнокомандующего. Как никогда ранее Дракула понимал, что назрела необходимость перелома ситуации. Дальнейшее затягивание событий могло обернуться неприятностями. Сдерживание осман больше не являлось приоритетной задачей, следовало отвоевать обратно захваченные земли, а это решалось только организованным контрнаступлением. И если Высокая Порта обладала внушительными резервами, которые могла мобилизовать для продолжения военных действий, то румынский наместник располагал только теми войсками, которые имел на данный момент — больше людей взять было просто негде. Кроме того, плодородные равнины Трансильвании, хоть и отличались высоким потенциалом, все же не могли выступать единственной областью, снабжавшей армию и беженцев-гражданских. Прорабатывая планы, Дракула готовился к решающей битве. Однако прежде он хотел осуществить еще одну вылазку.

Прошло десять дней, время которых посвятили согласованию маневров, отбору и обучению солдат, и поздним вечером в середине июля было приказано выступать. После заката солнца отряд румынской кавалерии численностью в семь тысяч всадников направился к переправе через Арджеш, расположенной в дюжине километров от крепости Поэнари. В полной тишине, освещенные лишь бледной луной, стремившейся на убыль, солдаты один за другим преодолевали вплавь спокойную и неглубокую в этом месте реку. На каждом из них красовалась военная форма пленных осман, к широким шелковым кушакам крепились изогнутые сабли, в седельных сумках поблескивали рукояти пистолетов. Головной убор янычар — «рукав дервиша» — завершал полное сходство. Одеяние Дракулы дополняла кожаная накидка, отороченная коротким мехом, являвшаяся отличительным знаком османских офицеров. Как и в случае с обороной крепости граф решил лично возглавить поход: слишком много было поставлено на карту, слишком много надежд возлагалось на успешное завершение миссии, и слишком амбициозными были желания главнокомандующего. Ни много ни мало он планировал убить самого султана.

Лошади шли размеренной рысью. Ночной мрак сгустился, плотными слоями ложась на каменистую почву предгорий с вихрастым травяным покровом. Перевалило за полночь, и до расположения османского лагеря оставалось не более часа езды. Впереди двигался небольшой арьергард, разведывая дорогу, а основные силы отставали на пару сотен метров. Ехали молча, каждый вынашивал собственные мысли, при этом не забывая внимательно наблюдать за окрестностями.

Часовые на первом охранном посту, что встретился на пути румынского отряда, даже не успели понять, что произошло. Приняв всадников за своих, они для приличия потребовали пароль, но командир «янычар», гарцуя на лошади, что-то коротко бросил на чистом турецком языке и поскакал вперед. Его сопровождение чуть замешкалось. Взмахи нескольких сабель, с легким свистом синхронно рассекших воздух, положили конец существованию заставы. Кавалькада всадников отправилась дальше, оставив после себя лишь обезглавленные тела в лужах крови, маслянисто поблескивающей под всполохами осиротевших факелов. Еще пара подобных укреплений пала под натиском переодетых румын, не успевая ни поднять тревогу, ни оказать достойное сопротивление. Передвигаясь бесшумно и быстро, каратели напоминали ночные тени, мелькавшие под лучами стареющей луны. Наконец, вдалеке показались огни военного расположения, рассредоточенные на некотором расстоянии друг от друга: лагерь осман крепко спал в ожидании рассвета, который не должен был наступить для многих из них.

За валом свежевскопанной земли на высоких пиках повисли знамена, возле редких костров скучали наблюдатели. Остановившись в небольшой ложбине и подождав основную группу, Дракула еще раз оглядел всех, убедившись в полной готовности, вытащил саблю из ножен и вскинул правую руку. Он не произнес ни слова, но по всему отряду потянулся тихий свист и короткие резкие звуки, похожие на крик сокола пустельги — заранее обговоренный сигнал к атаке. В следующую секунду конница сорвалась с места и бросилась в сторону огней.

Подобно разрушительному шквалу румынские воины ворвались в спящий лагерь, поражая всех, кто встречался им по пути. Проносясь мимо палаток, всадники срезали факелы и швыряли на тканевые перекрытия, которые быстро занимались и разгорались подобно огромным кострам. Дымовая завеса заволакивала просветы, со всех сторон раздавались крики и звон сабель. Приглушенные звуки падения, топот копыт и конское ржание сплетались в безумное сопровождение огненной вакханалии. Сонные османы выскакивали из палаток, наскоро похватав оружие, но определить противника в ночной кутерьме было невозможно. Перед взорами растерянных воинов мелькали турецкие мундиры, звучала турецкая брань. Охваченные паникой и страхом, они пытались сопротивляться, но в хаосе сражения вступали в бой друг с другом, не понимая, кто находится перед ними. Вопли и стоны повисали в воздухе, заполняя все обозримое пространство. Вдоль полыхающих навесов лежали трупы и раненые, захлебывающиеся в собственной крови, а мимо проносились всадники, сея вокруг неотвратимую и неизбежную смерть.

Откуда-то издалека донеслось низкое звучание военного рога. Проплыв над лагерем, оно оборвалось, быстро рассеявшись в окружающем шуме. Дракула оттолкнул сапогом мертвого янычара, которому мгновение назад снес голову, и внимательно прислушался. По его губам скользнула улыбка: отряды под командованием Капоши атаковали позиции осман с противоположной стороны, тем самым отвлекая внимание и не позволяя собрать силы в единый кулак. Дальше медлить не стоило — генерал имел четкий приказ продержаться не более получаса, после чего отходить обратно, не вовлекая людей в полноценное сражение. Ударив коня по бокам, Дракула поскакал в лабиринте палаток, не обращая внимания на разбегавшихся османских солдат. Следовало как можно скорее отыскать шатер султана.

Белый восьмигранный купол вынырнул из темноты, размерами и парчовой отделкой не оставляя сомнений в собственном предназначении. Навстречу всаднику бросились двое вооруженных охранников. Обманутые турецким нарядом, они замешкались, и граф сразил их несколькими сильными ударами. Спрыгнув с коня, он рассек клинком стену шатра. Где-то позади кипел бой, но рядом больше никого не было, и Дракула, откинув в сторону рваный клок ткани, вошел внутрь.

В полутемном помещении было тихо. Мягкий ковер с длинным ворсом глушил шаги, неровные пятна света, отброшенные масляной лампой, дрожали от дуновения воздуха. Возле немногочисленных занавесей и за ширмой скопился мрак. На походном столе застыли остатки трапезы и недопитый кубок с красным вином. Рядом едва дымился кальян, трубка которого покоилась возле чаши для омовения рук. На полу под столом свернулось несколько свитков. Все говорило о том, что хозяин был здесь совсем недавно и, возможно, все еще находится неподалеку. Сделав несколько осторожных шагов, граф уловил движение в дальнем углу и отступил обратно в тень, подняв перед собой саблю.

— Румынский пес, ты надеялся найти здесь моего господина? Ты опоздал, и найдешь лишь собственную смерть, — резкий хрипловатый голос разрезал тишину, и из темноты показался Касим-бей, медленно выходя на середину шатра.

Фигуру османского военачальника покрывали лепестки металлических доспехов, надежно защищая все важные части тела. Кожаный пояс с парой кинжалов и пустыми ножнами перетягивал талию, из-под набедренных лат спускались полы мелкоячеистой кольчуги. Шлем с остроконечным навершием прятал пристальный взгляд прищуренных глаз. В руках воин сжимал по остро наточенному ятагану. На мгновение один из эфесов сверкнул позолотой, давая Дракуле понять, что перед ним не простой янычар.

— Подходи и умри как мужчина! — крутанув клинки, противник развел их в стороны, делая приглашающий жест, и кривая ухмылка расплылась по его губам.

Сократив расстояние, Дракула размахнулся и ударил наискось, стараясь не столько задеть соперника, сколько оценить его подготовку. Касим-бей молниеносно отразил атаку, почти одновременно рубя вторым клинком, пронесшимся над самой головой пригнувшегося противника. Зазвенели клинки, пронзительно всхлипнула сталь, и удары посыпались один за другим: османский военачальник виртуозно владел холодным оружием, казавшимся продолжением его рук. Румынскому воеводе ничего не оставалось, кроме как отбивать атаки, постепенно отступая. Изогнутое лезвие сабли с трудом держало удар, порой соскальзывая, и «сыну дракона» пришлось применить все свое мастерство, чтобы просто защищаться.

Воздух наполнился лязгом металла и глухим перезвоном лат — противники двигались быстро и плавно, словно выводя замысловатый, безумно опасный танец. В глазах Касима плескалась сосредоточенная ярость, которую он вкладывал в каждое свое движение, и вскоре граф осознал, что одним клинком ему не справиться. Отклонившись, Дракула выхватил кинжал и, парировав очередную сокрушительную атаку, поднырнул под руку османского военачальника, вонзая клинок ему в грудь. Остро заточенное лезвие прошло сквозь сочленения доспеха и обиженно звякнуло, наткнувшись на плотные кольца кольчуги. Ударив противника рукоятью меча, Касим-бей с силой оттолкнул его. Натолкнувшись на стол, граф прокатился по его поверхности, снося все, что на ней было. Лампа опрокинулась, разливая кипящее масло по ковру, который тут же вспыхнул мелкими жадными язычками пламени.

Рывком поднявшись, Дракула попытался вернуть себе преимущество, но не успел. Пинком отбросив стол, Касим обрушился на него, пробивая поставленную защиту. Взмах ятагана прошел вскользь, рассекая плечо и вырывая из раны темно-красные брызги крови. Стиснув от боли зубы, граф вывернулся, резко уходя в сторону. Снова соперники обменивались ударами без какого-нибудь существенного результата. Тесное пространство шатра не давало простора для маневров, а схожая подготовка и опыт не позволяли закончить поединок одним решительным взмахом клинка.

Огонь, рожденный опрокинутой лампой, постепенно разгорался, одна за другой занимались полотняные занавеси. По шатру пополз едкий густой дым, заставляя противников кашлять и задыхаться. Двигаться в прежнем ритме было невозможно, и воины временно отступили друг от друга, пытаясь перевести дух. По левой руке Дракулы струилась теплая кровь, но пальцы работали, все еще крепко сжимая кинжал. Сделав вид, что снова идет на сближение, он коротко размахнулся и неожиданно метнул оружие в сторону врага. Касим-бей легко уклонился, но в этот момент граф упал на одно колено, перекатываясь вперед. Отбив сапогом запоздалый взмах ятагана, он оказался позади османского военачальника и, не вставая, рубанул его по ногам.

В последний удар Дракула вложил всю свою силу. Задыхаясь от дыма, почти ничего не видя в едком мареве и обливаясь потом от возрастающего жара, он понимал, как быстро тают его шансы. Жирно чавкнуло, словно шлепнули по куску мяса, Касим приглушенно охнул и, потеряв равновесие, рухнул на колени. Выхватив запасной клинок из ножен на голенище сапога, граф приподнялся и вонзил его осману в основание черепа. Дернувшись, тот упал лицом вниз и остался неподвижен. В следующую минуту с громким треском обвалилась угловая опора, почти полностью подточенная пламенем. В воздух взвился целый сноп искр, засыпая горящий ковер, мебель и обоих противников. Подхватив с пола оружие, граф бросился к выходу.

Переводя дыхание и слегка пошатываясь, Дракула выбрался из-под остатков султанского шатра. Провалившийся купол полыхал, ярко освещая небольшое пространство перед собой. На земле лежало несколько трупов. В языках пламени, плясавших на мертвых телах, казалось, будто они шевелятся. Сражение не затихло, однако его настроение неуловимо изменилось. Лязг холодного оружия перемежался выстрелами, не переставая ржали лошади, а крики на турецком наречии стали более осмысленными, переводя панику в организованное сопротивление. Пора было заканчивать. Поврежденная рука отдавала болью при каждом движении, и граф, поморщившись, бегло осмотрел рану. Плечо все еще кровоточило, но задело только мягкие ткани — а значит, ничего серьезного.

Мимо проскакало двое всадников с окровавленными саблями. Один из них направился к горящему шатру, но, вовремя распознав главнокомандующего, придержал повод.

— Ваше высокопревосходительство…

— Мне нужна лошадь! — выкрикнул Дракула, пытаясь перекричать отзвуки боя и хватая коня под уздцы. Солдат немедленно подчинился, спрыгивая на землю и освобождая седло для своего командира. Оказавшись верхом, тот перехватил поводья и распорядился. — Отступаем по старой дороге!

Сорвав с пояса небольшой манок, он поднес его к губам, и над османскими позициями пронесся затихающий крик пустельги. То тут, то там стали откликаться, постепенно распространяя условный сигнал вдоль всех линий сражения. Развернув коня, Дракула поднял саблю и, правя одной рукой, понесся галопом к восточной окраине османского стана.

Оставив за спиной огни охранного вала, граф свернул к знакомой ложбине. Часть переодетых румынских солдат ожидала его, остальные подтянулись позднее. Осмотрев вернувшихся, Дракула остался доволен — отряд если и понес потери, то весьма незначительные, которые нельзя было определить на первый взгляд. Обернувшись на вражеский лагерь, похожий на разворошенный муравейник, в который вылили кипящую смолу, главнокомандующий отдал приказ возвращаться в горы.

========== Глава 31. Новая надежда ==========

Ночная атака, предпринятая Владом Дракулой, отчаянная и самоубийственно-смелая, имела ошеломительный успех, полностью оправдывая риски, которым подвергались рядовые воины и сам командир. Из семитысячного отряда не вернулась лишь пара сотен, некоторые были ранены, но по большей части довольно легко. В то время как резня в османском лагере продолжалась и после того, как его покинул последний румынский солдат. Дезориентированные и растерянные янычары не сразу разобрались в том, что продолжают погибать от рук своих соплеменников. Множество жизней унесли пожары, паника и беспорядочное сопротивление. На румынском военном совете, спешно собранном на следующее утро, представили доклады о вероятных вражеских потерях: от десяти до пятнадцати тысяч, не считая лошадей и раненых. Все солдаты и офицеры, принимавшие участие в ночном набеге, были награждены и пожалованы отличительными знаками, а грудь генерала Капоши украсил очередной орден, на сей раз действительно заслуженный в ответственном боевом маневре.

Ближе к вечеру посыпались донесения от лазутчиков, оставленных наблюдать за передвижениями неприятеля. Стан османских войск ощетинился вооруженной охраной, все подходы и тропы патрулировались верховыми группами, а с северной стороны росли и росли бесчисленные курганы, под которыми хоронили погибших в ночном сражении.

В расположении румынской армии царила праздничная и победно-воодушевленная атмосфера. Солдаты, возвратившиеся после вылазки, прославлялись как герои, в десятый и двадцатый раз пересказывая товарищам все подробности, не скупясь на детали и красочные описания. Всеобщее ликование, выкрики, смех и крепкие слова в адрес султана кочевали от палатки к палатке, повисали над кострами и рассыпались по глади обмелевшего озера. Главнокомандующий, вызвав Мирчу Милоша, весь день провел с ним за обсуждением дальнейших действий. Обложившись картами и свежими донесениями, два генерала продумывали варианты развития событий, стараясь просчитать плюсы и минусы каждого направления. Последние недели командующий королевской кавалерией особенно зарекомендовал себя, выступая, по сути, правой рукой Дракулы. Граф часто советовался с ним, не собирая остальных членов штаба: временами они утомляли его пустыми пересудами или преувеличенной осторожностью. Не все из них сумели привыкнуть к боевой обстановке после спокойствия и безопасности столичных казарм.

Не заполучив главного трофея — жизни Ахмеда III — вылазка, тем не менее, показала решимость и сплоченность румынских сил, а также выявила слабые места османского командования: малое количество наблюдателей и плохую координацию вследствие самоуверенности султана. Теперь следовало ожидать ответных действий. Дракула не сомневался, что горделивый восточный властитель не оставит без наказания столь дерзкую выходку противника, тем самым позволив разыграть очередную позицию в пределах Карпатских гор. Однако главнокомандующий ошибался.

— Ваше сиятельство, срочное донесение! — взволнованный Милош ворвался в палатку генерал-аншефа ранним утром, когда тот умывался. Почтительный и собранный офицер никогда не позволял подобных вольностей, но ситуация, видимо, совершенно вышла из-под контроля: взъерошенный, в криво застегнутой рубашке и наспех наброшенном мундире, он, очевидно, сам недавно проснулся и был застигнут неведомыми новостями.

— Что случилось? — Дракула застыл с полотенцем в руках, в его голове пронеслись самые разнообразные предположения, сменяя друг друга с головокружительной скоростью. Молодой адъютант с округлившимися от страха глазами, стоявший рядом и прислуживавший командиру, неловко дернулся и уронил бритвенный прибор.

— Вы сами должны это услышать… — генерал откинул полог палатки, приглашая главнокомандующего немедленно последовать за ним.

В просторном шатре главного штаба собрались остальные офицеры. Обер-секретарь, также разбуженный ни свет ни заря, размеренно, но с волнением в голосе зачитал сообщение, доставленное гонцом с передового наблюдательного поста. Османский султан сворачивал лагерь, первые полки уже снялись с места и направились в южном направлении. Вспыхнула дискуссия: было непонятно, неприятель действительно решил отступить или запланировал обманный маневр. Дракула опустился на стул, раз за разом перечитывая привезенный документ.

— Господа генералы, — негромко произнес он, поднимая правую ладонь. Пререкания разом стихли, офицеры повернулись к командиру в ожидании вердикта, — в течение суток необходимо произвести смотр полков и подготовить их для наступления. Если ситуация не поменяется, завтра утром нам следует выступить.

Опасения относительно обманной тактики не подтвердились. Впечатлился ли великий султан ночным нашествием или окончательно понял, что покорение Румынского королевства провалилось, но засад и заградительных отрядов он оставлять не стал. Бросая обозы и тяжелораненых, османская армия продолжала отступать, практически не останавливаясь вплоть до самой ленты Дуная. Румынские войска двигались следом, не нагоняя и не напрашиваясь на масштабные сражения. Хотя воодушевленные солдаты и рвались отомстить за павших товарищей, Дракула не спешил вершить правосудие ценой лишних смертей. Отставшие группы янычар методично уничтожались, но основной массе войск позволили подойти к границе и благополучно переправиться через реку. Оставив половину военных резервов охранять приграничную территорию, главнокомандующий в сопровождении генералов и остальной армии вернулся в опустошенный Бухарест. Временно расположившись в королевском дворце, он вновь озаботился поиском союзников. Однако написанные письма так и не были отосланы: на третий день в румынскую столицу прибыл посланник российского государя.

— Его Императорское Величество, Петр Алексеевич, всей душой радея за брата своего Константина, велит кланяться ему и сообщить, что просимая военная помощь в составе полков кавалерии и пехотинцев уже в пути и будет в Бухаресте не далее как к середине следующего месяца.

Посланника благосклонно приняли, наградили и отправили отдыхать, а генеральный штаб известили о скором прибытии подкрепления. Отклонив первую просьбу о военном союзе, император Петр поддержал повторное предложение. Вовлеченная в Северную войну Россия не хотела распылять силы, но, когда ситуация стала критической, решила действовать. С падением Румынскогокоролевства русским грозила война на два фронта. Ахмед-хан наверняка воспользовался бы предоставленным шансом и ударил по отвлеченной иным противостоянием державе. Поддержать христианских соседей следовало в самое ближайшее время. Вероятно, известие о русской помощи дошло и до Высокой Порты — как бы там ни было, она поумерила аппетиты, больше не пытаясь посягать на румынские земли.

Дождавшись новых союзников, Дракула перегруппировал полки и организовал надежную оборону южных рубежей. После подписания всех бумаг и принятия докладов румынских и российских лазутчиков стало ясно: война окончена. Вместе с закреплением позиций следовало заняться восстановлением страны.

Местные жители постепенно покидали просторы Трансильвании, возвращаясь в родные деревни, разрушенные войной и проходившими через них османскими войсками. Работы предстояло много, но надежда на будущее и радостное освобождение от вражеского гнета жили в сердце каждого крестьянина и горожанина. На месте былых пепелищ возводились дома и церкви, строились загоны для скота, спешно готовились к осенней посевной. Направив часть королевской казны на нужды деревни, главнокомандующий распорядился никому не отказывать в помощи: необходимо было предупредить голод, как можно скорее вернувшись к мирному существованию. Ополчение распустили, ремесленники вновь открывали мастерские, а покинувшая страну аристократия, окрыленная новостями, собиралась на родину. В Бухаресте организовали регентское управление под началом Владислава Дракулы — на данный момент единственного законного правителя, назначенного покойным королем. Дальнейшую судьбу румынского престола надлежало решить боярскому совету, члены которого также постепенно собирались, съезжаясь из дальних областей королевства и соседних государств.

К началу первого осеннего месяца мирная жизнь, изрядно потрепанная пережитыми событиями и противостоянием с Османской империей, практически вошла в прежнее русло.

========== Глава 32. Возвращение домой ==========

Пока в Бухаресте праздновали победу, далеко на севере в Балтийском море произошли не менее значимые события. Сражение при Гренгаме произвело перелом в Северной войне, определив, наконец, господствующую морскую державу. Петербург ликовал, и шумные празднества в императорском дворце постепенно переместились в передние и салоны придворной знати, а также на городские улицы. Нескончаемые балы, пиры и попойки, салюты и народные гуляния наполняли столицу Российской Империи в течение нескольких недель. Казалось, не было ни одного человека, оставшегося равнодушным в эти дни, к какому бы сословию и состоянию он не принадлежал.

Графиня Дракула, последнее время гостившая у дальних родственников в предместье Петербурга, наблюдала за праздниками со стороны — легкая дурнота, ставшая почти привычной по утрам, не позволяла посещать приемы, что ежедневно устраивала столичная аристократия. Всем сердцем сорадуясь русским свершениям, она не могла не думать о том, что происходит на ее родине. Вестей оттуда почти не было. Все, что доставалось ей — лишь редкие слухи, которыми делился пожилой князь Волконский, довольно близкий ко двору и приходившийся ее мужу троюродным дядей. Однако не далее как вчера привезли письмо, подписанное румынским главнокомандующим и адресованное лично ей, а следом возвратился из дворца Михаил Волконский с потрясающими новостями. Обняв племянницу, он поздравил ее с победой над османами и заключенным союзом между Россией и Румынией, вскользь посетовав о безвременной кончине короля Константина и его наследника. Об этом говорили в приемной императора, и князь поспешил в свою очередь обрадовать графиню. Девушка засыпала его вопросами, вновь и вновь заставляя в подробностях пересказать все услышанное, а поздно вечером, оставшись одна, снова перечитала письмо супруга:

«Любимая, тебе первой хотелось бы сообщить о том, что Бухарест снова в наших руках, и мы имеем все основания надеяться на окончание военных действий. Однако, безмерно скучая и ожидая встречи, я прошу пока оставаться в России — это необходимо и для моего спокойствия, и для твоей безопасности. Но в скором времени я вновь напишу тебе, и тогда обещаю, мы больше никогда не расстанемся…»

Дальше шли признания, пылкие и нежные клятвы, словом, все то, что обыкновенно содержат в себе любовные послания. С той небольшой разницей, что за красивой формой скрывалось не менее искреннее содержание — в этом графиня ни капли не сомневалась.

— Что ж, — прошептала она, бережно сворачивая записку, — я подожду. Столько, сколько потребуется.

Прекрасным осенним днем, когда солнечные лучи беззаботно купались в кронах деревьев, окрашивая их листву нежными золотыми переливами, графиня Александра получила новое письмо. Поговорив с князьями Волконскими и от души поблагодарив за гостеприимство и доброе отношение, она распорядилась начинать сборы домой.

Спокойно и плавно катились кареты посреди русских полей со сжатыми хлебами, равномерно стучали конские подковы по накатанной дороге. Мирные и светлые мысли плескались в сознании, окрыленном надеждой и радостью скорой встречи. Свежий ветер врывался в открытые окна экипажей, трепал занавески, играл со складками одежды и ласковой кошкой сворачивался на коленях путников. Старик Ван Хельсинг мирно дремал, убаюканный движением и долгими разговорами с дочерью — после известия о гибели сына он привязался к ней еще больше. Аликс рассеянно смотрела в окно, подмечая мелочи, которые раньше казались несущественными: бугристые земляные кочки, покрытые дорожной пылью, острые пшеничные былинки, оставшиеся после покоса, причудливые завитки облаков, плывущих вслед за каретой. О серьезных вещах она старалась не думать. Будущее казалось слишком неопределенным и призрачным, слишком неомраченным после всего, что она пережила. Словно подарок феи-крестной, который нельзя разворачивать раньше полуночи, иначе он рассыплется прахом от первого прикосновения.

На границе кортеж графини ожидало торжественное сопровождение, высланное Владиславом Дракулой, и после нескольких дней путешествия процессия въехала в Бухарест. Аликс с огромным волнением рассматривала дома и улицы, а также знакомый проспект, который поворачивал к их особняку. Но вопреки ожиданиям девушки кареты пронеслись мимо, остановившись на дворцовой площади перед высокими ступенями, ведущими в резиденцию румынских монархов.

Сердце зашлось в неистовой скачке, вынуждая графиню прижать ладонь к груди, чтобы немного успокоить его ритм. Лакей в парадной ливрее отворил дверцу экипажа и склонился в почтительно низком поклоне. Граф стоял рядом, протягивая руку, предлагая девушке покинуть карету. Он совсем не изменился со времени последнего свидания, разве что пропала напряженность и усталость, временами наполнявшая взгляд. Он внимательно смотрел на нее, ласково и слегка насмешливо, словно не было никакой разлуки, никакой войны, и призрак османской переводчицы никогда не вставал между ними. Камзол из черного бархата подчеркивал гордую осанку, борта и широкие манжеты оплетало золотое шитье. На плечах красовались генеральские эполеты, а поперек груди протянулась золоченая перевязь, на которой висела шпага с рубиновым эфесом, показавшаяся девушке смутно знакомой. Придворный блеск подернулся сдержанностью военного чина, не затмевая, впрочем, достоинства верховного главнокомандующего.

Позади, на некотором отдалении, застыла рота почетного караула с мушкетами, прислоненными к левой стороне груди. Дыхание Аликс перехватило, и она поднялась, тяжело опираясь о подлокотники.

— Добро пожаловать домой, — произнес Дракула, принимая руку жены и чувствуя, как дрожат ее пальцы.

Спустившись по ступенькам кареты, девушка на мгновение остановилась и, наплевав на приличия этикета, бросилась в объятия мужа. Он крепко прижал ее к себе, и Аликс потерялась во внезапно нахлынувших чувствах. Счастье окатило с ног до головы, отдаваясь в ушах отдаленным звоном и растекаясь по телу волнами дрожи.

— …счастлив видеть вас в добром здравии, — сквозь ватную пелену пробился голос Дракулы, который беседовал с ее отцом. — Как прошло ваше путешествие?

— Дорога вышла дальней и слегка утомительной, — в некотором смущении отвечал Абрахам, — но мне радостно вновь оказаться здесь. Жаль, что город выглядит таким пустым…

— Всему свое время, — граф примирительно пожал плечами, не выпуская жену из объятий. — Война оставила свои следы, но годы сотрут их, и Бухарест предстанет перед нами в своем прежнем неизменном величии!

— Охотно в это верю, — согласился Ван Хельсинг.

— Дорогой тесть, надеюсь, вы окажете мне честь остановиться в королевском дворце? Лакей покажет ваши покои, в которых можно отдохнуть после дороги. Прошу, не стесняйтесь и ни в чем себе не отказывайте. Вечером ожидаю вас на совместном ужине.

— Во дворце? — старик окончательно растерялся, обводя взглядом величественное сооружение, в котором бывал несколько раз на важных королевских приемах.

— Именно, — граф не стал пускаться в пространные объяснения. — И… покорно прошу простить меня, но не могу проводить вас лично. Мне бы хотелось побеседовать с Аликс. Мы слишком долго не виделись, чтобы лишать друг друга этого удовольствия, — он перевел взгляд на девушку, которая ловила каждое его слово.

— Конечно-конечно, — Ван Хельсинг раскланялся с зятем и кивнул дочери, после чего поспешил за ожидавшим его лакеем. Тем временем прочая прислуга доставала чемоданы и пожитки, перенося их в королевскую резиденцию. Лошадей распрягли, освободив от дорожной упряжи, и отвели на конюшню.

— А ты пойдешь со мной, — прошептал граф, наклонившись к Аликс, и она невольно вздрогнула от прикосновения. Справившись с собой, прижалась к его плечу:

— С тобой — куда угодно!

Обняв жену за талию, Дракула поднялся с ней по парадной лестнице и повел по коридорам дворца, пустынным и гулким, мимо вытянувшейся в приветствии королевской стражи. Свернув в галерею с большими светлыми окнами, он остановился перед резной дверью.

— Расположимся в моем кабинете, — предложил он, отворяя двери и делая приглашающий жест.

— У тебя есть кабинет в королевском дворце? — Аликс переступила порог и осторожно прошла внутрь. Платье тихо шелестело, наполняя звуками небольшую комнату, обставленную со сдержанной роскошью придворного вкуса. Карминные портьеры опускались на окна, облекая помещение в приглушенный полумрак. Мягкие диваны и кресла покрывала золотая парча с длинной бахромой. Обитые шелком стены украшали картины, изображавшие покойных королей и живописные пейзажи окрестностей Бухареста. Два комода с книгами и бюро из драгоценного эбенового дерева составляли рабочую обстановку кабинета.

— Разумеется, — ответил граф, замыкая золоченый замок и поворачиваясь к девушке, — более того, теперь я здесь живу.

— Ты наместник, верно? — она прильнула к нему, побуждая снова обнять ее.

— Пока да, но на следующей неделе назначена коронация.

— И кто же будет новым королем?

По лицу графа пробежала тень легкого недоумения. Он приподнял брови, словно девушка спрашивала о чем-то странном и очевидном, что совершенно не требовало пояснения. Внимательно изучив выражение мужа, Аликс почувствовала, как холодок потянулся по ее спине: не доверяя предчувствию, она уже знала, что он ответит.

— Но… как? Разве у государя не осталось родственников?

— О ком ты говоришь? — поинтересовался Дракула. — О двоюродных братьях и племянниках, что бросились прочь из страны, едва над ней нависла военная угроза? Полагаешь, я отдам им Румынию после того, как мы защитили ее ценой крови и многих смертей?

— Ведь это не так просто… — Аликс старалась подобрать правильные слова. — Разве смену династии не должен одобрить боярский совет?

— О, он одобрил! — в темных глазах Дракулы полыхнули зловещие огоньки, и он нехорошо улыбнулся. — По крайней мере, те из них, кто сумел прийти на заседание палаты.

Графиня долго смотрела на мужа, а потом покачала головой:

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Но можешь не сомневаться, я поддержу любое твое решение.

— Ты станешь самой прекрасной королевой из всех, что вступали на румынский престол, — Дракула притянул к себе девушку и провел ладонью по ее волосам, пропуская между пальцами шелковистые белокурые пряди. Он словно вновь привыкал к ее присутствию, смакуя каждое мгновение, каждое когда-то привычное, а теперь казавшееся обновленным чувство.

— Влад, — глаза девушки мягко светились, отражая отблески полуденных лучей, стыдливо пробиравшихся сквозь опущенные портьеры, — пожалуй, и мне стоит быть откровенной с тобой… Я жду ребенка.

Граф замер и коротко выдохнул, после чего опустил взгляд на ее живот. Вышитый атласный корсет очерчивал тонкий стан графини, не подчеркивая никаких выпуклостей. Бережно коснувшись ее талии, он положил на нее ладонь.

— Сколько? — только и смог выговорить он.

— Почти три месяца, — кротко ответила Аликс, — с той ночи в Карпатских горах.

— Милая, однажды я ожидал этого, но…

Внезапно он улыбнулся, и напряженные черты лица разгладились:

— Но теперь мне не придется просить о наследниках, которые понадобятся румынскому престолу, — граф потянулся к жене, и она обвила его шею руками. — Благодарю за чудесный подарок к моей коронации!

Поцелуй, наполненный невыразимой нежностью, надолго связал их вместе, вытесняя посторонние мысли и эмоции. Горький привкус разлуки растворялся в счастье обладания, нотки былой тоски рассеивались в воздухе — отныне одном на двоих. Ароматы знакомых духов будоражили разум, расходясь по телу сладкими волнами тепла. Подобно мучимым жаждой они пили драгоценную влагу близости мелкими глотками, стараясь насладиться каждой ее каплей.

На мгновение отстранившись, граф произнес едва слышно:

— Александра, как долго мы не были вдвоем?

— Три месяца?

— Вечность…

Постепенно комната темнела и расплывалась, рассыпаясь ненужными отголосками реальности. Сознание больше не воспринимало окружение, открываясь иным чувствам, более сложным, тонким и многогранным, полностью захватившим графа и графиню вплоть до самого вечера.

***

В старинной церкви из красно-белого кирпича, расположенной в королевской резиденции Куртя-Веке, собрался весь цвет румынского общества. Разодетые вельможи, генералы, придворные и высшее духовенство помещались внутри, а именитые купцы и заслуженные горожане толпились в просторном внешнем дворе. Для церемонии восшествия на престол Дракула выбрал именно это место — со времени объединения княжеств Румынии все правители короновались здесь. С раннего утра били колокола, а ближе к полудню началось торжественное богослужение. Воздав почести и молитвы, будущий монарх с супругой степенно проследовали к алтарю.

Смена правящей династии вызвала неоднозначное отношение в рядах столичной аристократии. Одни согласились с необходимостью перемен, другим было все равно, кому служить, третьи восприняли ситуацию в штыки. Приближенные к прежнему роду Брынковяну, в особенности те, кто сам мог претендовать на верховную власть, высказались резко отрицательно. Однако нестройное и неуверенное сопротивление быстро увяло. Кто-то отравился на званом обеде, кто-то невзначай свалился с лошади, а кто-то и вовсе без вести пропал. После того как изрядно поредевший боярский совет единогласно поддержал кандидатуру нового правителя, все недовольные прикусили языки. С армией проблем не возникло — авторитет главнокомандующего, победно завершившего войну с Османской империей, был предельно высок. Не последнюю роль сыграло и предсмертное благословение короля Константина. В простом народе восшествие на престол фаворита и освободителя Румынии приняли благосклонно и с воодушевлением.

Приняв символы королевской власти и накинув опушенную соболями мантию, Дракула низко склонил голову. Под стройное хоровое пение митрополит торжественно возложил на него корону — старинный головной убор из золота и красного бархата, расшитый жемчугом и крупными рубинами. Новоявленный властитель повернулся к жене, опустившейся перед ним на колени, и собственноручно надел на нее венец поменьше. Поцеловав королю руку, бывшая графиня поднялась и вместе с ним выслушала окончание службы.

Вслед за принятием присяги высшими чинами и министрами последовал роскошный пир в королевском дворце. Горожанам расставили столы с нехитрой снедью на дворцовой площади. Празднование продолжалось три дня, после которых Румынское королевство вступило в новую эпоху своего развития и дипломатических отношений с Российской империей и остальным миром.

========== Глава 33. Всем смертям назло ==========

Дни пролетали за днями, рассыпаясь страницами старой книги, в которой время рисовало летопись событий. Прохладная осень, блиставшая золотыми одеждами с кровавым подбоем багряных лесов, постепенно сбросила свои убранства, освободив место равнодушно-тихой зиме. Пушистое снежное одеяло за пару недель накрыло окрестности Бухареста. Разразившаяся летом кровопролитная война постепенно оставалась в прошлом, застревая в памяти клочками воспоминаний, трепещущих листьями на холодном ветру. Пруды и реки затягивало коркой льда, и медленно затягивались раны, нанесенные османским нашествием. В первых числах декабря королева Александра гостила в поместье своего отца. Покрытые морозными узорами окна наполняли гостиную холодным светом, но в камине весело трещали поленья, и домашнее тепло растекалось по комнате, облизывая заиндевевшие стекла и оставляя после себя прозрачные подтаявшие следы.

Старый граф в домашней одежде неторопливо потягивал вино, перебирая годовые отчеты и временами перекидываясь ничего не значащими репликами с дочерью, уютно расположившейся на диванчике у окна. Одетая в свободное платье Аликс давно не затягивала корсета; светло-зеленая парча крупными складками охватывала пополневший живот — она ждала наследника уже шестой месяц. Рассеянный взгляд девушки охватывал внутренний двор. Заметенный снегом, он оставлял свободными лишь несколько дорожек: одна из них, самая широкая и протоптанная, вела от ворот к парадному крыльцу, две другие соединяли кладовые, конюшню и мастерскую. В послеобеденное время двор пустовал, и большие соцветия снежинок опускались на сугробы и дорожки, словно стремясь однажды сравнять их, превратив в единое белоснежное полотно.

Далекий отзвук копыт метнулся по оконным рамам, отразившись мелкой дрожью в покрытых инеем стеклах — кто-то проезжал мимо, явно не жалея своего скакуна. Звуки затихли, а в следующее мгновение в воротах графского поместья показался темный силуэт. Неизвестный всадник размашистой рысью влетел во двор на сером поджаром жеребце. От шкуры животного валил пар, оно нетерпеливо и нервно потряхивало шеей. Остановившись возле крыльца, всадник спешился и протянул поводья подбежавшему конюху, попутно бросив ему несколько слов. На вновь прибывшем был теплый зимний плащ и кожаная шляпа, надежно скрывающая лицо. Выслушав ответ слуги, он коротко кивнул, осмотрелся по сторонам и неторопливо направился в дом.

— К тебе гости, — произнесла Аликс, наблюдая за происходящим. Она отвела в сторону тяжелую портьеру, внимательно рассматривая приезжего.

— Я никого не ждал, — развел руками старый граф.

Слегка прихрамывая при каждом шаге, путник размеренной походкой подошел к крыльцу. Вышедший навстречу дворецкий произнес пару фраз и вдруг отшатнулся, поменявшись в лице. Неожиданная тревога уколола сердце девушки, она поднялась с места, не отводя взгляда от происходящего во дворе. В образе гостя читалось что-то неясное, неправильное и… королева не могла описать всех чувств, выражавшихся в общем смятении. От внимания Абрахама не укрылось состояние дочери, и он невольно подался к ней.

— Все хорошо?

— Да, наверное…

Волнение Аликс передалось старику Ван Хельсингу, и оба обернулись к двери гостиной, словно ожидая оракула, грядущего с пророчеством о их судьбе. Растеклась тревожная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в камине и равномерным постукиванием маятника старинных часов. Вот-вот должны были доложить о незваном госте. Александра прислонилась спиной к подоконнику, оперевшись о него ладонями, и не сводила взгляда со входа в комнату.

В коридоре послышался шум и неясные, приглушенные вскрики. Скрипнув, двери гостиной широко отворились. Створки откинулись в стороны, коснувшись обитых бархатом стен. Первым вбежал донельзя обеспокоенный дворецкий. Сжимая в руках черные кожаные перчатки, он дрожащим голосом произнес:

— Ваше сиятельство… — и осекся, не в силах больше вымолвить ни слова.

Следом за ним неторопливо вошел гость. Непринужденно стянув с головы шляпу, он привычным до боли движением отбросил ее в глубокое кресло. Ослепительная улыбка играла на суровом, обветренном лице, веселые светло-карие глаза блестели от морозного воздуха и недавней верховой езды. Обведя взглядом гостиную, незнакомец задержал его на Абрахаме и его дочери.

Воздух в комнате помутнел и завился невидимыми, густыми спиралями. Звуки потеряли четкость, сплетаясь в неравномерный оглушительный звон, а перед глазами плясала пелена, вспыхивая отчего-то радужными оттенками. Аликс схватилась рукой за подоконник и подавила судорожный вздох. Комната поплыла, покачнулась, стены сомкнулись между собой и мгновенно разошлись, разгораясь яркими всполохами канделябров. Потолок посерел, став монохромным, и опустился.

— Аликс… — сквозь рассыпающееся на части сознание донесся приглушенный возглас отца, после чего все поглотила тишина.

— Разве так можно? — безмерно родной и любимый голос со слегка хрипловатым бархатным тембром резал слоеный туман беспамятства. — В твоем положении следует быть особенно осторожной!

— Подожди, Гэбриел, сейчас я прикажу подать воды.

Гэбриел… Гэбриел…

— Гэбриел! — собственный крик резанул по ушам, и девушка открыла глаза. Она лежала на диване, взволнованный отец обмахивал ее полотенцем, а рядом склонился незнакомец, во взгляде которого читалась нежность, смешанная с нотками беспокойства.

— Да, милая, это я, — ласково проговорил он и улыбнулся.

Мгновение назад казавшиеся чужими черты гостя словно потекли, складываясь в образ настолько близкий, что девушка не поверила своим глазам. Она протянула руку, касаясь его плеча — быть может, перед ней призрак или разум играет в настолько жестокие игры?

— Не может быть, — прошептала она, чувствуя под пальцами плотную ткань дорожного камзола.

— Прости, мне стоило предупредить вас, — засмеялся гость и погладил ее по волосам. — Просто захотелось сделать сюрприз.

— Но Влад сказал мне… сказал, что видел сам… брат! — слезы сами собой покатились из глаз, Аликс приподнялась и обхватила руками шею мужчины, изо всех сил прижимаясь к нему. Все еще не доверяя собственным чувствам, она обнимала и целовала его в заветренные виски и щеки, покрытые недельной щетиной. Каштановые вьющиеся волосы подернулись тонкой паутиной седины, на лбу прибавилось несколько новых морщин, но в целом выглядел брат довольно свежо.

Пора первых восклицаний, нежностей и приветствий постепенно прошла, острота эмоций затихла. Старик Ван Хельсинг мужественно взял себя в руки, приказав подать ужин и немного вина, а Гэбриел, не выпуская из объятий сестру, калачиком свернувшуюся рядом с ним, принялся рассказывать.

В сражении за крепость Поэнари он был серьезно ранен. Попрощавшись с жизнью, он смирился с печальным исходом, но волны Арджеша вынесли тело на берег, где его и подобрали местные жители. Не все из них оставили свои жилища, не сумев спрятаться в лесах, окруженных османской армией, а больше им некуда было идти. Один из них принес почти бездыханное тело Ван Хельсинга в свою скромную хибарку и принялся выхаживать его. Находясь на острие меча между двумя армиями, османской и румынской, они каждый день проживали как последний, ожидая вражеского наступления. Но все обошлось. Раны Гэбриела оказались крайне серьезными: стрелы задели левое легкое и повредили сухожилия в бедре, но благодаря самоотверженной заботе дочери крестьянина румынский полковник пошел на поправку. В течение долгих месяцев Каролина — так звали эту чудесную девушку — ухаживала за ним, перевязывая и обрабатывая раны. Они о многом беседовали, девушка оказалась умной и образованной. Прежде она служила камеристкой у местной аристократки, ныне уехавшей за границу и бросившей всех своих слуг.

Постепенно Гэбриел проникся ее вниманием и заботой, а сама Каролина безраздельно влюбилась в красавца офицера. И теперь он собирался жениться на ней. Конечно, он понимал, что неравный брак лишит его всех дворянских преимуществ, но был готов пойти на это ради любви.

— О чем ты говоришь? — Аликс, слушавшая рассказ брата, выпрямилась и посмотрела на него. — Разве это проблема? Подумаешь, твоя любимая не имеет титула! Мой муж — румынский король, и в его власти решить вопрос одним росчерком пера.

Ван Хельсинг нахмурился и сжал зубы. На переносице обозначились едва заметные, но глубокие складки.

— Мне не нужны подачки твоего короля.

— Послушай, — почувствовав знакомые упрямые нотки в голосе брата, Александра сжала его ладонь обеими руками, — ты вправе отказаться от имени Ван Хельсингов, но не стоит делать этого только из-за неприязни к королю. Подумай, что ты можешь дать своей невесте! Дворянство, земли и славу или бедное существование поместных крестьян? Разве такова благодарность за спасение твоей жизни? За риск, на который шел ее отец, приютив у себя раненого офицера? Возможно, для вас двоих это не имеет значения, но ваши дети… Графский титул позволит им самим выбирать судьбу, а не надеяться на ее непостоянные и неверные милости!

Гэбриел молчал. Молчал и Абрахам, внимая воодушевленному выступлению дочери.

— Не стоит называть подачкой то, что девушка действительно заслужила. Спустишься ли ты к ней или вознесешь ее до своего уровня — решать только тебе, но я буду настаивать на том, чтобы ты сохранил дворянство.

Робко отец подал свой голос:

— Гэбриел, она права. В любом решении я поддержу тебя, но подумай о предложении сестры, оно крайне разумно…

Ван Хельсинг-младший покачал головой и тяжело вздохнул. Слова Аликс против желания проникали в душу. Они шли вразрез с его принципами, но были правильными. Собственное чувство достоинства вступило в противоречие с ответственностью за любимую девушку. И проиграло.

— Я подумаю, моя королева, — он усмехнулся, покровительственно обхватив ладонями лицо сестры и целуя ее в лоб, — а пока давай на время закроем тему и поговорим о чем-нибудь более приятном?

— Братишка… — Аликс снова прижалась к нему, обнимая за шею и совсем по-детски пряча лицо в шерстяном воротнике его камзола.

========== Глава 34. Открытое небо ==========

— Мадлен, не отставай!

Белая крапчатая лошадь бьет копытом, раскапывая слежавшийся дерн, покрытый высокими сочными травами. Нежные цветы ромашки и низкорослый клевер прячутся в зеленом ковре, соблазняя тонкими свежими ароматами и вызывая интерес животного. Оно опускает голову и тянет носом весенний воздух, временами фыркая от попавшей в него пыльцы. Майский ветер играет с лошадиной гривой, скатывается по шелковой шерсти и робко замирает возле копыт.

Белокурая девушка в оливковой амазонке и шляпке с короткими перьями придерживает своенравную кобылу, дожидаясь свою первую фрейлину. Бывшая камеристка Мадлен, а ныне доверенная придворная дама старательно разбирает поводья, готовясь последовать за госпожой. На почтительном расстоянии ожидают еще четверо всадников, офицеров королевской гвардии, сопровождающих жену монарха при каждом ее выезде.

Покосившись на охрану, Аликс ненароком вздыхает — она так и не смогла добиться от супруга разрешения на самостоятельные прогулки. С тех пор как Владислав Дракула примерил королевскую мантию, новые нормы этикета возвели вокруг нее непреодолимые границы, и при всем нежелании молодой королеве следовало придерживаться их. Прошли те времена, когда она могла оседлать Калипсо и в одиночестве раскатывать по полям, наслаждаясь красотами природы и дикими ветрами. «Как странно устроены люди, — порой размышляла она, — обладая чем-то привычным и обыденным, мы не видим истинной цены. Но стоит потерять самую простую вещь вроде личной свободы, и мы начинаем вспоминать о ней как о невероятном сокровище!»

Нельзя утверждать, что Аликс не была счастлива. Возлюбленный муж с победой вернулся с войны, сын родился здоровым и крепким, похожим на него как две капли воды. Она обладала титулом и властью, составлявшими пределы мечтаний любой знатной девушки ее лет. Все это приятно согревало одеялом гордости и довольства. Балы и приемы, дворцовые развлечения и веселая жизнь… а также строгие рамки поведения и королевские обязательства. Поклонение и обожание, порой пропитанные лицемерием настолько сильно, что отличить одно от другого не представлялось возможным. Невзирая на прежнее положение мужа, графиня Дракула никогда не была приближена ко двору, и теперь ей предстояло многому научиться. И она училась, постепенно привыкая к своей новой роли.

Прошло два месяца со дня крещения наследника престола. Королева разрешилась от бремени в положенный срок, мальчика нарекли Владом в честь отца. На восьмой день в придворной церкви собрался весь цвет общества; влиятельные вельможи, сановники и дипломаты воздали почести молодому принцу. К радости Аликс присутствовали и князья Воронцовы. Владимир получил повышение и вернулся в Румынию, возглавив русское представительство. Гэбриел тоже не отказал сестре. К тому времени он окончательно оставил военную службу и сделался помещиком, приняв от отца все дела по родовому имению. Сосредоточенно внимая богослужению, он расположился вблизи алтаря, рядом стояла графиня Ван Хельсинг, скромная и нежная. Платье свободно облегало ее фигуру — она тоже ждала ребенка. Аликс смотрела на них и улыбалась, размышляя о том, как благосклонна судьба, постепенно возвращая все на круги своя.

— Мадлен!

— Я готова, миледи, — справившись с лошадью, недавняя камеристка подъезжает к своей госпоже. Она все еще неуверенно держится в седле — прежде ее обучали совсем другим искусствам. Но первая фрейлина обязана в совершенстве владеть верховой ездой, и Мадлен не оставляет попыток.

— Следуй за мной, рысью, — Аликс показывает пример, касаясь каблуками боков кобылы, и легко трогается с места.

Чистое весеннее небо тянется над предместьями столицы, растекаясь лазурью и золотом солнечных лучей. Порывы теплого ветра волнуют травяной ковер, разнося благоухание цветов и вторя жужжанию медоносных пчел. Конское ржание растворяется в воздухе, стремясь к горизонту, на котором не видно ни единого облачка.