Игрушка дьявола [Андрей Дмитриевич Степанов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Андрей Степанов Игрушка дьявола

Глава один -Рутина-

Дождь барабанил по стеклу. Серые тучи медленно плыли по небу, заслоняя светлые пятна солнечных бликов. Тоска сгущалась и пожирала этот мир, как будто все хорошее вдруг исчезло… Прислонившись щекой к окну, обхватив колени рукой, Дима рассматривал, как из мира уходят последние хорошие моменты, и он наполняется неутолимой болью. Свет, едва пробивавшийся сквозь темную блокаду туч, освещал сигаретный дым, клубившейся около потолка. Сдавив зубами уже почерневший фильтр, он втянул в себя последнюю дозу дыма, затушив бычок об руку, выбросил в окно. Ему не было больно, руки, как, впрочем, и все тело, давно носили шрамы. С каждым новым днем чувство физической боли притуплялось все сильнее, а душа ныла все громче…

Желание открыть ветхое окно и пуститься в полет, навстречу неизведанному посещало его все чаще, и каждый раз это желание становилось сильнее. Единственные вещи, которые помогали – это надежда и крепкие сигареты, ставшие для него универсальным лекарством. Достав из заднего кармана личный дневник, тоненькую тетрадь, с нарисованным расколотым сердцем на обложке, он принялся писать, ведь ему он мог рассказать про все свои переживания, не боясь пустого ответа:

Один человек сказал- «любовь спасет мир». Кого она спасла? Мы ругаемся с родными и темной ночью уходим из дома, разрушая семью. Поссорившись с любимым человеком, напиваемся в дерьмо и разбиваемся, мча по встречке, заполнив салон дымом. Мы влюбляемся, находим смысл жизни, всех действий, существования, а любовь… она вновь разбивает нашу душу, притягивая невыносимую боль. Кто автор этой «гениальной» цитаты? Да, возможно имея хорошее начало, можно сказать и так, но ведь исход всегда один- боль. Ты можешь прожить с любимым всю жизнь, останется много хороших моментов, которые никогда не забудутся. Но человек умрет, таков закон, и все хорошее превратится в пустоту… Потому что ты жил этим человеком, а без него твой мир- темная комната, наполненная лишь жуткой болью. Она как яд, медленно убивает тебя, делает душу черствой, а чувства невозможными. И с каждым днем улыбка будет все меньше, а слезы по ночам все громче…

Поправив рукой волосы, Дима убрал тетрадь, оделся и вышел на улицу, снова бросая взгляд на окурки у перил и сожженные спички. Снова серые лица людей, спешащих куда-то, огромные, грязные лужи, в которых резвились воробьи и новостные посиделки на скамейках.

– Здороваться надо, невежа! – Гнусным и хриплым голосом прокряхтела бабка. Дима усмехнулся и грубо, но спокойно сказал:

– Доживай остатки пенсии, бабуля. – Старушки, укутанные в шарфики, явно не ожидали такого ответа.

– А с виду приличный мальчик.

– Любка, это все воспитание.

Не обратив на это внимание, он пошел дальше. Куда и зачем, не знал, приключения и дела как-то сами находили его. Шлепая старыми кроссами по лужам, достал пачку и снова ощутил горький вкус табака во рту, как никотин медленно заполняет организм, на пару минут притупляя боль.

Снова стали сгущаться тучи, ох уж эта дождливая осень. Но такая мелочь не помешает ранней прогулке в неизведанное. Вроде бы свой район, все знакомо и обыденно, но каждый раз замечаешься что-то новое. Дима всегда ждал вечера. Он привык погибать от грусти за баночкой холодного пива, разбивая рукой дым. А утром нечего было делать, в школу он не ходил, считал, что 10 класс лишь бессмысленная мозгоделка, не посещал секции, не гулял с друзьями… Одиночество было его лучшим другом на все времена, мало что могло помочь.

Была у него подруга, с которой он мог поделиться проблемой, и она всегда поддержит его. Красивая девочка небольшого роста с темными волосами. Она разделяла его грусть, ибо ощущала все почти тоже самое…

«Зайду ка к ней», Подумал Дима. Может захочет провести время в кромешной тьме, заполняющейся болью.

Она жила в старенькой пятиэтажке, на втором этаже. Фасад здания был украшен красным кирпичом, покрывшемся тонким слоем плесени за многие годы. Всегда улыбчивая, пропитавшаяся божьими законами, консьержка баб Аня в этот раз не выглянула, видимо библейские поверия обязывают спать до 12.

Ветхая, осыпавшаяся лестница, грязные окна и затхлый запах проводили его до двери. Дима нажал немного пыльную кнопку звонка, убрал руки в карманы и стал ждать. Сначала за дверью прозвучал еле слышный звон, а потом шаги, становившиеся все громче и громче. Дверь со скрипом отворилась, на пороге стояла сонная, в пижаме и с растрепанными волосами девочка, протирая глаза руками. Пока она несколько секунд приходила в себя, Дима успел рассмотреть ее яркий наряд: белая майка с розовым единорогом, который мчался вслед за звездой, с красиво переливающемся оттенком, белые шортики с черными полосками по бокам, не скрывающие естественную красоту ее тела, и розовые тапочки с пушистыми помпонами.

Улыбка вдруг появилась на лице мальчика, и он ласково и радостно сказал:

– Привет Аль, как ты? Я не помешаю?

– Дим, ты время видел? Иди обниму, дурачина.

Ему не было обидно, ведь она сказала это так приятно, что тело не послушалось и само потянулось к ней.

– Пойдем на кухню, чаем напою.

Он прошел в маленькую комнату, стоял деревянный столик с белой скатертью, пару шкафчиков, набитых пакетами и банками варенья, плита и раковина, заваленная посудой.

– Черный или зеленый? – Еле слышно произнесла девочка, держа в руке два пакетика.

– Черный, без сахара.

– Печеньки будешь?

– Нет, спасибо, я не голоден. – В животе у него пустовало с вчерашнего дня, но из вежливости и довольно хорошего воспитания- отказался.

– Почему так долго не заходил? Не писал? Я соскучилась.

– Прости, были дела…

– Вот чай, осторожно горячий. Знаю я твои дела, опять курил и грустил…

«Только она может понять меня без слов, намеков на плохое», подумал Дима. Взяв горячую кружку, от которой исходил приятный аромат, он немного отпил, обжигая горло горячим напитком и сказал:

– Ну да… Оно само. Кстати, не хочешь провести вечер вместе, у меня? Мне очень одиноко…

Глаза ее наполнились жалостью и состраданием, стало очень обидно за человека, который буквально месяц назад источал самую добрую и светлую улыбку.

– Конечно хочу, Дим, я с радостью. Если честно, тоже как-то одиноко, мама все время на работе, а я одна дома.

– Хорошо, тогда к 9 жду. Понимаю тебя, моя матушка тоже часто убегает куда-то, под предлогом работы, а потом приходит с роскошными, яркими букетами цветов и сладостями.

– Я не поняла, ты на что намекаешь?!

– Ни на что, просто про свою маму рассказал…

Але стало очень стыдно, руки вспотели, а в горле встал ком, мешающий дышать. Как она могла подумать такое? Наверное, от недосыпа. Сглотнув слюну, девочка немного помялась на месте, вытирая руки о футболку, и тихо, робко прошептала:

– Прости…Я не хотела.

– Не бери в голову, все хорошо.

Он и правда не обижался, она ведь не со зла. Потрепав ее по волосам, по щенячьи улыбнулся и очень ласково, вздохнув, сказал:

– Эх, пингвинка.

– Ну блин, Дима, зачем волосы то?

Ей очень не нравилось, когда трогают голову, но ему это разрешалось. У нее не было папы, он погиб на войне, в горячей точке… Шрапнель поразила его тело, оставляя лишь алые реки крови и секундную боль. Ей очень хотелось, чтобы о ней кто-то заботился, скучал, волновался, как папа. На эту роль она без сомнений выбрала Диму, только ему была интересна и не безразлична ее темно серая жизнь, только он всегда был рядом, и не важно, хорошо было или плохо.

– Да лан, тебе все равно ее делать, не успокоишься ведь. Он отпил еще немного чая, на секунду закрыв глаза от удовольствия, сказал:

– Ладно, пойду я, вечером жду.

– Хорошо, аккуратнее только.

Он улыбнулся, заглянул ей в глаза и обнял напоследок.

Захлопнулась дверь, подкурив, начал быстро спускаться по лестнице, снова глазами подмечая человеческое свинство.

Дождь то утихал, то осыпался бешенным напором, из-за этого лужи становились все больше и грязнее, превращаясь в огромную реку. Выйдя из подъезда, он остановился на пару секунд, оглядывая все, что вокруг. Неожиданно, сзади его хлопнули по плечу, грубым голосом донеслось:

– Сигаретки не будет, малой?

Дима повернулся, стоял парень, лет двадцати с татуировкой на лбу, довольно худой, с желтоватым от алкоголя лицом и дебильной прической, как у петуха. Он посмотрел на него ехидным взглядом, выбросил бычок, который продолжил дымиться на маленьком куске суши, убрал руки в карманы и сказал:

– Последняя, дядь. – ответ прилетел очень дерзкий

– Мм, понятно. А че в кармане пачка торчит?

– Ты за собой следи, родной. – Дима отвечал спокойно, но уверенно. Видя, что ситуация накаляется, достал руки из карманов, скрестив на груди.

– Ты че, шкет, проблем захотел?

– У кого они еще будут.

Дима не стал ждать, резкий и четкий удар ногой по колену повалил грубого собеседника, а сильный, прямой в челюсть, заставил его навсегда понять, что курить не только вредно, но и больно. Достав из пачки сигарету, он бросил ее парню, который стонал от боли и пытался встать.

– Хорошего дня. – Он сказал это очень по-издевательски, что считал правильным, дядя сам нарвался.

Отряхнув ветровку, он направился дальше, в темный жизненный путь, на котором будет еще не мало приключений, боли и разочарований…


Глава 2 -дорога в грядущее-

Прозвучал звонок в дверь, Дима встал с кровати, убирая скомканные вещи в шкаф, заставляя грязную кружку подальше, пошел открывать.

Пришла Аля, черная ветровка, джинсы темно синего оттенка и красно белые кроссы, отлично сочетались с ее макияжем.

– Привет, -С улыбкой сказала девочка.

– Привет, проходи, раздевайся. -Он закрыл дверь, повесил ее верхнюю одежду и дал большие тапочки.

– Мамы нет, она будет поздно, хочешь что-нибудь?

– Есть выпить? -Чувствуя, что разговор будет не веселый, чай или другую бурду на воде вообще не хотелось.

– Только пиво.

– Давай.

Они прошли в комнату, Дима поставил холодные бутылки на стол, отодвинув клавиатуру. Очистил пепельницу, закрывая окно, начинался ливень. Девочка скромно присела на край кровати, она впервые была у него в гостях. Небольшая, уютная комната, большой подоконник, затертый по краям, едкий запах дыма вперемешку с дождем, куча проводов и других не известных ей девайсов красовались рядом с монитором. Наваленные в угол книги, гитара за небольшим телевизором и шкаф, с трещиной посередине.

– Ты играешь? -Она направила взгляд на музыкальный инструмент, нежно кофейного цвета.

– Редко, если хочешь, потом спою.

– Очень хочу, никогда вживую не слышала.

Дима сел на подоконник, скрестил ноги, подкурив, медленно выдыхая дым, наблюдал, как он поднимается наверх. На улице лил дождь, ничего не было видно, кроме желтого света фонаря и проезжавших по двору машин. Он сбросил пепел, медленно перевел взгляд на подругу, вновь поглощая порцию дыма, спросил:

– За что все это, Аль? Почему мир так жесток? Почему так больно? -Безжизненный и убитый голос, наполненный разочарованием, в миг скрыл робкую улыбку девочки, погрузив ее в мысли и разбитые мечты… Гробовая тишина воцарилась в комнате, даже барабанящий по стеклу дождь добавлял грустной атмосферы этому вечеру.

Девочка хотела ответить ему, помочь, но никакие слова утешения не приходили в голову. Она взяла холодные бутылки и протянула ему, хотелось пить. Дима взял одну тару, зажав сигарету зубами, упер ребристый край крышки об угол подоконника и сильно ударил ладонью. Жестяночка упала на пол со звенящим звуком и укатилась за батарею. Протянув ей пиво, проделал со вторым тоже самое. Оба, отпив пару глотков, почувствовали приятный, хмельный вкус, вперемешку с каким-то цитрусом, напиток медленно разливался по организму, оставляя холодок во рту. Аля крепко обняла друга, секунду помолчав, сказала:

– Все будет хорошо…

– Не будет! -Дима ответил резко, но спокойно и тихо. Он никак не отреагировал на ее объятия, лишь затянул в себя дым и поставил рядом бутылку.

– Я уже ни во что не верю, особенно в любовь и желание быть вместе. Это все пустые слова, а говорят их для удовлетворения собственных потребностей. -Он сказал это, умирая внутри. Взялся руками за волосы, затушив об руку очередной бычок, тяжело вздохнул и решил, что она должна услышать хотя бы один его стих, ведь сам он не знал, что будет завтра и на сколько ему станет хуже. Выждав полную тишину и мрак, отпил еще немного и тихо, с выражением, медленно начал:


– Просто убейте меня,

контрольным…

я не хочу думать,

я поглощён…

болью.

Искренне читают стихи лишь те, кто сами ощущали, о чем пишут. Дима рассказал это так круто, но с такой внутренней болью, что Але захотелось плакать… Она вслушивалась в каждое слово, в каждую букву, все больше понимая, что любовь и искреннюю улыбку в друге разбудит лишь чудо.

Она положила голову ему на плечо, сделав пару глотков, тихо сказала:

– Очень красиво… Но не надо так загоняться, ведь есть и хорошее в жизни, светлые моменты.

– Для меня все светлое- погибло. Жизнь будто играет со мной, когда случается что-то хорошее, оно тут же скрывается за угол, оставляя лишь легкий след в памяти, который сразу сжирает боль. -Он подкурил, снова, одну за одной, комната медленно заполнялась дымом, режущий глаза, а руки слегка потрясывало от холода. Сделав большой глоток холодного пива, затянув в легкие никотин, горький привкус которого оставался во рту, руки безжизненно упали на колени, а взгляд устремился в темную и пустынную улицу, манящую своими огнями.

– Игрушка дьявола. -Тихо и с умным, но растерянным видом сказала Аля.

– Он самый. Я тебе кое-что расскажу, но это строго, между нами.

– Хорошо.

– Я ведь так никогда и не любил, по-настоящему. Никогда не ощущал тепла, эйфории от этого чувства. Так, легкая симпатия. Я так хочу, чтобы, когда это случилось, меня не отвергли… Я хочу наслаждаться этим человеком, каждую секунду быть рядом. Чувствовать его запах, прикосновения, видеть улыбку, крепко обнимать и целовать. Просто быть рядом с ним, всегда! -Дима сказал все это очень быстро, чуть ли не плача. Потерял надежду и веру в хорошее, ничего не хочет: есть, думать, спать, жить… Он вытер глаза, запивая горечь табака цитрусовым пивом.

Прозвучал телефон, пришла смс. Неохотно достав из кармана старенький айфон, увидел- «У вас одно непрочитанное сообщение от Анжелины» Зашел в соц. сеть и начал что-то быстро печатать.

– Кто пишет? -Поинтересовалась девочка, убирая голову и делая глоток холодного напитка.

– Одноклассница, забей, все хорошо. Попросила завтра дать пару сигарет.

– Она тебе нравится?

– Может и да, не знаю, зачем ей я. К тому же мы ужасно общаемся, ни разу нормально не говорили, так только, мелкие просьбы.

– Понятно. -Аля заметила легкую, еле заметную улыбку на его лице. Это хороший знак. Настроение грустить и добивать остатки хорошего резко пропало.

Дима убрал телефон, повернулся к ней, слегка приоткрыв окно, выбрасывая пепел, спросил:

– Ну а ты то как? А то все обо мне.

–Я вроде хорошо, со школой проблемы правда. -Она села рядом с ним, подвинув бутылку и стеклянную пепельницу.

– С алгеброй запара, не понимаю ее.

– Давай я помогу. -Он хоть почти и не ходил в школу, очень много знал, жизнь научит в два раза больше, чем нудные уроки. С легкостью мог объяснить почти все темы.

– Ой, я была бы очень благодарна!

– Чуть позже ею займемся. -Он встал с подоконника, положил сигарету тлеть в пепельницу, где от нее исходили красивые струйки дыма, допил свое пиво, выбросил в урну и сел на диван.

Грустить и погружаться в серость мира уже не хотелось. Вся гниль и тоска резко отстранились. Будто что-то очень хорошее и светлое ворвалось, раскидывая боль по разным углам. С каждой минутой улыбка все больше показывалась на Димином лице, он сам не знал почему. Боль, конечно, далеко не ушла, она таилась в кромешной тьме, ждавши момент, чтобы накинуться и задушить. Но она стала меньше. Аля пересела на диван, захватив полупустую бутылку, поправляя джинсы. Она будто читала мысли друга, дав ему сигарету и посеревшую от дыма пепельницу. Поставив ее рядом, она сама подкурила, втиснув оранжевого цвета фильтр ему в зубы. Он серьезно задумался, мысли были безграничны, словно плавал в бездонном океане сомнений и переживаний. Затянув лекарство и облокотившись локтем на колено, внимательно смотрел, как реки дождя текут по тротуарам, делают почву вязкой и неприятной при ходьбе. Он любил дождь, тот доставлял не описываемые эмоции. Он так же одинок, как и Дима, и вроде пытаясь помочь, получается только хуже…

– Я ей не нужен, мы слишком разные… -Сказал он, делая длинную тягу, запивая прохладным пивом. Аля положила руку ему на плечо, допив свою бутылку, тихо и уверенно сказала:

– Ты думаешь только о плохом, в этом нет твоей вины, жизнь так научила. Ты привык только к одному финалу- боль. А ты попробуй хотя бы раз представить хорошее. Ты говоришь о том, что привык слышать и чувствовать, а ты попробуй думать о том, что хочешь услышать и ощутить. Я верю, что вы подойдете друг другу.

– А если нет? Она мой последний шанс… Если не она, я навсегда пропаду в этой боли, она сожрет меня и ничего уже не поможет… Холод и блядские, невыносимые мысли завладеют мной полностью, оставив лишь тело, бездушная тварь… Она моя последняя ниточка счастья, жизни.

– Я тебя понимаю. -Она взяла его за руку, крепко сжав ее, устремила взгляд на белые обои, слегка пожелтевшие от дыма.

– Давай оба будем верить в лучшее, и оно обязательно сбудется!

– Хорошо. Спасибо тебе. -Он сжал ее руку в ответ, добивая сигарету с улыбкой, вжимая горлышко бутылки.

Если описывать ее словами: она очень стильно одевается, почти всегда на ней можно увидеть черные джогеры, длинные белые носки и белые кроссовки на высокой подошве. Черное платье, топ, или синий пиджак, подчеркивающий ее обалденную фигуру. Всегда яркий, красивый, но не вызывающий маникюр добавлял свою изюминку к ее образу. Тихий, но в тоже время дерзкий характер чертовски привлекал его. Губы алого цвета и безумно вкусно пахнущие волосы с каждым разом манили его все больше. Она не как все, есть в ней что то, что заставляет дыхание замирать, а сердце биться все чаще. Он очень сильно хотел обнять ее, крепко, подержать за руку. Это чувство давно мучало его, но он старался скрыть это в глубинах тьмы. И пусть с общением у них было не очень, в последнее время немного наладилось. Диме нравилось проводить с ней время, видеть улыбку и слышать яркий, счастливый смех.

В комнате встала гробовая тишина, оба погрузились в свои мысли. Аля выбросила бутылку, поправляя белые носки, с розовыми полосками, сказала:

– Ладно, я, наверное, пойду, спасибо огромное за вечер!

– Стой, а алгебра? -Он привстал с дивана, убирая пепельницу обратно на подоконник.

– А, точно, давай, только не долго, мама волноваться будет.

– Хорошо, садись за стол, я все принесу.

Еще целый час они решали разные задачи, чертили графики и решали уравнения. Синие чернила, буквы, цифры, линии, все это расплывалось в глазах, клонило в сон. Проводив подругу до дома, он шел обратно с улыбкой, выдыхая уже не такой горький дым, зная, что завтра он увидит Анжелу, засияв, как звезда на новогодней елке.


Глава 3 -чертоги разума-

– Винстон синий, толстый. Спасибо. -Убрав пачку в карман, Дима направился в сторону школы, там они договорились встретиться. Холодный ветер развивал волосы, продувал тело сквозь одежду. Сегодня он выглядел очень круто, черная, хлопковая кофта, черная кепка с маленькой, красной лошадкой на лбу, спортивные штаны с белыми полосками по бокам, черные кроссовки, новые, со стильным золотым напылением на язычке. Черное кольцо и дымящаяся сигарета в правой руке, придавали ему своеобразной брутальности. Погода была отличная несмотря на огромные лужи и ледяной ветер. Улыбка, сиявшая, как бриллиант на его лице, не пропадала с самого вечера.

Черные ворота и грязная трава встретили его у входа. Старое здание, даже покраска которого не даст результата, футбольное поле с искусственным газоном и парой ворот. Бегали молодые пацаны, красиво обыгрывая друг друга, дети, катающие машинки и прыгая по лужам. В школу он опять не пошел, но почему-то завтра его туда тянуло, он сделал все уроки, собрал полностью рюкзак, закинув в него электронную сигарету и наушники. Погладил черную рубашку и темно синие брюки, достав к ним ремень.

Настроение резко поднялось с глубин разочарования, будто перепрыгнуло сломанную ступеньку. Жизнь стала приносить ему удовольствие, радость… Это было странно, давно не ощущав такого, он отвык. Хорошее потихоньку наступало, Дима чувствовал это, ведь даже горькие сигареты стали сладки на вкус.

До встречи еще минут сорок, он не смог рассчитать время, очень волновался. Сев на кусок картона, дружелюбно отданный дворником, достал из рюкзака дневник и принялся писать:


Что значит- любить? Это необъяснимо. Сильнейшая эйфория и зацикленность на одном человеке. Тепло, бьющее изнутри фонтаном, не описываемые эмоции радости, счастья. Это когда всем смыслом твоей жизни становится один человек, ты готов отдать ему все, формальности больше не имеют значения в твоей жизни, главное, чтобы любимый был счастлив. Ты хочешь проводить с ним каждый день, каждый чай, каждую секунду своего существования. Он становится твоим кислородом, кровью в венах, мотивацией для всего. Как самый сильный наркотик, проникающий глубоко внутрь, без него плохо, ломает, а когда рядом- сносит голову. Это чувство не описать на бумаге, не высказать словами, это самое сильное, что существует в мире, сильнее не будет, ведь две любящие друг друга души смогут все, падут города, пересохнут реки, сойдут горы, но они будут вместе.


Когда Дима писал, время летело очень быстро. Он погружался глубоко в мысли, беспощадно роясь в них, искав ответ. С каждой минутой солнце все сильнее грело, выглядывая из-за облаков. Запах свежести и слегка оцеревшего табака навсегда въелся в его одежду, в сочетании с парфюмом создав интересный аромат. С деревьев медленно падали желто-красные листья, птицы допевали последние серенады перед перелетом в теплые страны, и по-осеннему приятная мерзлота, не дающая теплым лучам погреть все в последние деньки.

Телефон постоянно вибрировал от новых сообщений, писали все, но он ждал сообщения только от нее…

– Я подхожу. -При виде ее смс, щенячья улыбка во всю сияла на Димином лице. Он подскочил, как ошпаренный, будто сидел на раскаленных углях. Сердце билось все быстрее, руки вспотели, слегка потряхивало. Встав у черного забора футбольного поля, он пристально смотрел за входом на территорию., ловил взглядом каждую мелочь, искав в прохожих ее лицо. В этот момент секунды казались годом, словно все живое в миг замерло. Он больше не слышал пение птиц, крики футболистов, солнце не слепило голубые как море глаза, а промокшая обувь больше не приносила дискомфорта. В этот миг его заботило лишь одно, увидеть ее. Он понимал, что сразу потонет в ее карих глазах, поплывет с ее изящной фигуры и ангельской улыбки. Дыхание тяжелело, ноги почти не слушались, а дотлевающая сигарета упала в лужу из обессиленной.

«Может это настоящая любовь? Я никогда такого раньше не испытывал, это… это нельзя объяснить, меня дико тянет к ней» Подумал мальчик. Но в эту же секунду плохие мысли окутали его в капкан сомнений и глубокой до боли думки:

«А если мне это лишь кажется… вдруг это просто временная эйфория? А может я вообще ей не нравлюсь…?» Эти мысли снова, медленно, но, верно, захватывали его разум густым, пронзающим остатки живого, туманом.

Улыбка понемногу пропадала, настроение портилось само собой, хорошее уже не казалось таким светлым. Но все же, где-то в глубине всей горечи зарылся последний, спасительный лучик.

вдруг, взгляд его машинально устремился на вход… Шла она: черная куртка с зелено-фиолетовыми полосками на рукавах, черные джогеры с небольшой молнией у голени, черные ботиночки, похожие на сапоги. Стрелки придавали ее карим, как молочный шоколад глазам дерзости и неописуемой красоты. Бардовые ногти идеально смотрелись с ее нарядом. Волна радости охватила Диму с ног до головы.

– Хах, биполярочка. -Усмехнулся он, подумав: «То весело, то грустно, влюбленный идиот.»

Она шла, как в замедленной сьемке, это очаровывало и дико возбуждало. Словно тигрица, караулящая добычу, готова наброситься в любую секунду.

– Привет. -Сказала она.

– Привет. -Тихо и робко произнес Дима, как будто раньше вообще не общался с девочками. Ее нежный и ласковый голос перемешал все мысли в голове. Искренняя улыбка и счастье красовались на его лице.

– Пойдешь с нами? -Спросила она, что-то печатая в телефоне.

– Куда?

– Мы с компанией гулять идем, в падик.

– А, да, пойду. -Радость стала еще больше, его не волновала компания и незнакомые люди, она единственная, о ком он думал в последние дни.

Убрав руки в карманы, оба медленно пошли во дворы. Дима, подстроившись под ее ходьбу, смотрел вдаль, на серые и унылые дома, понимая, что возможно в жизни больше не будет такой боли, стирающей все хорошее на своем пути.

Грязные лестницы в шелухе от семечек и затоптанных окурках, отлетевшая побелка и рисунки на стенах, затхлый запах и тусклый свет встретили их на этаже дома. Два мелких пацана и остальные сидели на ступеньках, громко смеясь, обсуждая что-то. Сев рядом с незнакомым ему шкетом, подкурил и снова стал смотреть, как клубы дыма медленно поднимаются.

«Чувствую, сегодня будет интересная ночка.» Подумал он. Разглядывая, как тлеет табак.

Весь день они смеялись, болтали о всякой ерунде, забивая организм никотином, Дима отлично влился в компанию, она ему даже понравилась. Жизнь приобретала новые краски, появилась надежда, которую нельзя упустить!


Время было около семи вечера. Стемнело, ветер сильнее продувал тело сквозь одежду, пение птиц и серые, уставшие лица людей скрылись вовсе. Кромешная тьма потихоньку окутывала улицы, неизвестность и страх грядущего возникал в серости и тишине дворов. Они остались вдвоем, пришли в другой падик, сев на разные ступеньки. Тишина воцарилась между ними. Дима не знал, что сказать, его разум поплыл от сладкого аромата ее духов. Тусклая лампа, скрипучие двери и ледяной бетон, идеальные условия.

Потупив пару минут, он достал телефон, открыв ВК, зашел в группу «выбери смайлик», нажав на первую попавшеюся картинку, протянул ей телефон. Анжела быстро подхватила идею, сделав тоже самое. Сначала попадались не очень интересные, стандартные вопросы, но, вдруг, сердце его дрогнуло, словно окатили ледяной водой, прочитав: взяться за руки.

Это было одно из его самых заветных желаний. Она согласилась… Прохладная, нежная и красивая ладонь взялась за его, по-настоящему мужскую руку, огрубевшую от тягот жизни. Словно окутан пушистым облаком, никогда еще прикосновения не приносили таких теплых чувств.

Играли они долго, с каждой минутой ее касания все больше и больше соблазняли. Сердце билось быстрее, адреналин и гормоны били трубой. Но, к сожалению, время летит безумно быстро, как писал он сам:


– время летит незаметно,

оно не щадит никого

и когда мы окажемся в рае,

оно заберет и его


Анджелине надо было домой. Обоим так не хотелось уходить, некая сила тянула их друг к другу, словно магнит руки его тянулись к ней. Но, договор дороже денег… Обнявшись, они разошлись в разные стороны. Дима подкурил, снова ощутив на губах вкус горького табака, стряхивая пепел, он еще долго смотрел ей вслед, пока стройный силуэт не скрылся за углом дома.

поднявши голову вверх, к чистому небу в белых пятнах и следов от самолета, сделал длинный вдох лекарства, и закрыв глаза, медленно выпустил дым в пустоту, наслаждаясь, идти домой вообще не хотелось, в животе порхали бабочки, руку словно обдали кипятком, а глаза наполнились счастьем. Спустя все походы сквозь грусть, все слезы и боль, ломающие ребра, игры дьявола над судьбой, темный и безграничный пусть в самое жерло ада, он заслужил это.

Медленный шаг по серой и унылой улице, желтый свет фонарей по бокам дороги и сырой асфальт провожали его до самого дома. Улыбка, и будто накуренный глаза впечатались на его лице. Уснуть он сегодня точно не сможет, разные мысли завладевают им, заставляют задуматься, над всем, что вокруг.

Приняв горячую ванну, побрившись и почистив зубы, лег под теплое, перьевое одеяло и стал думать:

В чем смысл жизни? Кто-то говорит, что в деньгах, ставя материальное богатство выше духовного, прожигая финансы на собственные нужды и развлечения. Кто-то считает обратное, что душа и чувства главное, отдаваясь эмоциям с головой. Дима же считал, что духовная культура важнее, но с капустой на кармане жить легче. В конце концов, сигареты на воздух не купишь.

Он почти ничего не делал для себя, все отдавал на сладости и подарки близким людям. Они его смысл жизни. Для него не имеют значения мнения и блядские морали всего гнилого общества, лишь родные имели место быть в его не меньше сгнившей душе. Он повидал много в своей жизни, но самое страшное- предательство. Ты доверяешь человеку, делишься с ним самыми сокровенными тайнами, переживаниями, радостью и болью. Но в один момент ты надоедаешь и больше ничего не значишь в его жизни

Любовь коварная штука, рушащая твое адекватное понимание о чувствах. Она делает очень больно, затягивает тебя в одиночество, превращая твою жизнь в темную комнату сомнений и всех негативных эмоций.

Дима ошибочно думал, что любил уже много раз, что все эти слова, сказанные бабам, правда. Но поближе познакомившись с Анжелой, осознал свою дурость. Она безумно нравилась ему, влюбился, впервые по-настоящему… Он ощущал все это тепло, исходящее изнутри.

Люди черствеют, забывая о том, что действительно важно. Закрывшись бетонными стенами и лестью с первого канала, не осознают важности любви. Да, она приносит сильную боль, рушит все живое, но ведь в ней не только плохое… Эйфория, тепло, чувства, рушащие города, секундное наслаждение и все эти воспоминания приносят радость и смысл в нашу рутинную и серую жизнь. А эти стереотипы, что одному лучше и любить надо себя, ну не сможет человек один, без поддержки и тепла родных рук. Каждому нужна его половинка, чтобы вместе стать целым.

Анджелина нравилась ему не только за сногсшибательную внешность, душа ее манила, как цветок пчел, как истинное французское вино сомелье. Дерзость, наглость и детская натура притягивали его, в чертогах души считал ее своей малышкой. Да, именно своей, он упустил много людей, не мало значащих в его жизни, но ее не отпустит. Она его спасательный круг, последний…

Дьявол слишком долго играл с ним, нельзя больше давать ему волю в собственном мире.

– Сын, я дома. -послышался нежный голос мамы из коридора.

– Привет, мам, кушать будешь? – приподнявшись с кровати крикнул Дима.

– Нет, я сразу спать, устала очень, и ты ложись.

– Хорошо, спокойной ночи. -не дождавшись ответа, захлопнул дверь, надевая штаны, сел на подоконник. Взяв из пачки сигарету, подкурил и вновь стал рассматривать серые клубы дыма. Во дворе очень громко долбила музыка, с каждой минутой раздражало все больше, но он старался не обращать внимания упоротых алкашей.

Тусклый и желтый свет настольной лампы озарял довольно толстую тетрадь со стихами. Дима не мог писать о веселом, всегда получалось грустно, про любовь, разбитые мечты и невыносимую боль. Взявшись за потрепанный корешок, открыл первую страницу и вслух, медленно, с выражением начал читать:

– Хочется плакать,

Хочется убиться…

Сука… как же больно

Не дай бог опять влюбиться

Затушив об кисть, очередной бычок, кинул его в пепельницу, закрыв тетрадь и отложив на край обшарпанного подоконника.

Ночные часы тянулись очень медленно, постепенно машин стало меньше, шлепающих по лужам людей и укутанных в шарфики бабушек не виднелось. Погасли фонари, лишь магазин 24\7 немного освещал улицу тусклыми бликами.

Достав бутылку уже остывшего вина, он открыл ее, смакуя отглотнув половину. Теплая жидкость медленно разливалась внутри, а во рту осталось фруктовое послевкусие, то ли яблоко, то ли абрикос, не понятно. Дима смотрел вдаль, в темноту, она завораживала его, манила своей неизвестностью.

Почему все так ее боятся? Неужели страх и загоны сильнее человеческой любопытности? Нельзя же все время сидеть дома, смотреть телевизор в мягких тапочках, с крепкий чаем. Неисследованные границы разума должны быть открыты, иначе жить станет совсем скучно. Мы гнием в своих квартирах, узнавая информацию из интернета. Разлагаемся, как стухшие продукты, только вот сжирают нас не крысы и черви, а жизнь и страх пред ее изучением. Мы закрываемся не только в бетонных гробовых комнатах, но и сами в себе. Приглушаем все чувства, обрываем связь со своим внутренним миром, поддаваясь сучим моралям и идеализму общества. Существуем по установленным правилам, не беря в расчет свои убеждения. Жить надо так, как нравится тебе, в кайф, делать то, что хочешь именно ты, а не от тебя. Ведь жизнь одна, и каждый сам для себя решает, поддастся ли он коррупции и обоссанной демократии, или же будет жить по своим правилам. Не важно, что будет завтра, делать надо сегодня: догнать, сказать, покурить, влюбится, поцеловать, напиться, не надо откладывать на потом, делать сейчас, ловить кураж с каждой секунды жизни!

Допив вино и ощутив легкие нотки опьянения в организме, Дима лег под одеяло, выбросив пустую бутылку в окно, надел наушники, достав HQD. Закрыл глаза, включив грустную музыку, поглощая сладкий дым, вслушивался в каждое слово, думая над своей историей.

С детства тоска мой лучший друг, всегда рядом и в случае чего накроет теплым одеялом, наполненным пронзающей болью.

Папа ушел от нас, когда мне было пять, сейчас мы часто видимся, звоним друг другу, но… Мне так не хватает его рядом, тепла и заботы, ночного храпа и жизнерадостного, громкого смеха, сильных и родных рук, в которых я чувствую себя в полной безопасности. Отчим, которого вообще не бывает дома, постоянные командировки, он не любит меня, я отвечаю взаимностью. Он живет по своим праведническим законам, не умеет грамотно наебать человека в нужной ситуации, за то читать нотации и лить дерьмо в уши его призвание. Ни маме, ни ему не нравятся мои вредные привычки, они всегда пытаются переделать меня под эталон идеального ребенка, не понимая, что, если я хочу, значит буду. Только папа принимает и любит меня таким, какой я есть, со всеми моими траблами и зависимостями и даже то, что я частенько порчу ему настроение.

Во мне скапливается все гнилое бытия, боль ломает все внутри, стиснув зубы, я терплю, но бесконечно держать все в себе невозможно. Я срываюсь на других, не умея контролировать свои эмоции. Вся эта гора черного пепла и ярой ненависти осыпается градом на мир людей, но мне не становится лучше, только хуже…

Ненавижу врачей… Мои дедушка и бабушка впервые поехали в отпуск за пределы тухлой области, в Питер. Оба военные, она-врач, он-командир артиллерийского полка, всю жизнь на ногах и по уши в делах. Он нес тарелки из ресторана, красиво переливающиеся огни набережной приятно слепили глаза, старинного фасада здания и рев моторов окружали их с другой стороны, вдруг, дедушка пошатнулся, всем своим массивным, мускулистым телом рухнув на фарфор. Врачи долго лечили его, но не от того… двухсторонняя пневмония забрала из мира золотого человека, с ним никогда не было скучно, знал больше, чем в любой библиотеке, всегда помогал мне, научил давать отпор «злобным коклюшам», так он называл плохих, несостоявшихся в раскладе ума людей. Как сейчас помню его усы, как целовал огрубевшими губами в щеку, и они приятно кололи. Мы часто ссорились по пустякам, обижались и даже дрались, в шутку, но быстро мирились. Я безумно любил его, как никого из родственников, но… не успел сказать… Все откладывал на потом, думал, время еще есть, но оно летит быстрее, чем думал…

Жизнь никогда не была добра ко мне, всегда дьявол играл со мной, предоставляя мне счастье, тут же отбирал его, сейчас думаю, а не сломать ли ему нахер рога?!

– Привет, как ты? -прочел Дима в уведомлениях. Это было от нее, замерло дыхание, глаза не могли оторваться от яркого дисплея. Сев на кровать, укутавшись в одеяло, выпустил клубы сладкого дыма под потолок, ответив:

– Привет, все хорошо, ты как?

– Я тоже. Будешь спать сегодня?

– Нет, не охота, а ты?

– Тоже

Ночь общения с Анжелой не могла привидеться ему даже в мечтах, одевшись и слегка поправив кудрявые волосы, сел на подоконник. Аромат табака медленно распространялся по всей комнате, словно окутывая туманом. Слегка потряхивало, губы дрожали от холода, все мысли смешались, нервно сбрасывая пепел, завязался самый прекрасный, пропитанный тайной и теплотой диалог…

– Как настроение, Дим?

– Отличное, а твое?)

– Тоже… Отлично погуляли)

– Да, согласен.

– Слушай, такой не скромный вопрос, у тебя есть парень? -набравши побольше воздуха спросил он, волнение переполняло его, рука судорожно стучала по запотевшему стеклу.

– Нет, а у тебя есть девушка?

– Нет. -улыбка и горький вкус грядущего придал необъяснимой уверенности.

Было очень много постов, со ставящими в неловкое положение фразами, смайликов с действиями, теплыми словами, приносящее ощущение нужности, пошлых и до жути возбуждающих подкатов.

Но то, что было дальше, навсегда поменяло мнение Димы о мире, в котором выживает среди дебильного общества, его этических норм, и представление о настоящей любви и невыносимой боли…


Глава 4 -покорные страсти-

Черные шторы занавеса грядущего, вкус крови во рту и погибшая душа, олицетворяли Димину жизнь. Своеобразная символика его образа породила дьявольский характер: спокойствие и гнев, любовь и ненависть, доброта и корыстные помыслы. Про него говорили- дитя преисподние.

Утро не принесло радости, первый снег растворялся в грязных лужах, вызывая лишь отвращение. Прошла целая неделя с того ночного диалога, а он все никак не успокоится. Коктейль из боли, счастья и недоумения насыщал его каждое утро.


Распахнув окно и сев на край кровати, стал лениво одеваться. Многие думали, что он придерживается готического образа, но стиль черной, как ночь одежды был необходим в его далеко не веселых делах.

У подвала, вход которого был буквально затоплен, его ждали два дрыщавых хачика: чумазые от грязи руки, порванные штаны с большими пятнами от краски и противные, черноватые рожи. Сзади стояла старая, проржавевшая газель, в кабине валялись разные инструменты, пачки из-под чипсов, а на торпеде красовались резиновые тапочки, явно не первой, и даже не сотой свежести. Из кузова доносился хрипловатый голос и звук шуршания бумаги. Подойдя ближе к заду консервной банки, Дима ехидно улыбнулся.


– Ну здравствуй, Зема.


Оторвавшись от кипы документов, бледный мужик лет тридцати спрыгнул наземь, протягивая руку. Самый обычный образ барыги: джинсы, красная рубашка, потрепанный черный жакет и кепка восьмиклинка в серую рябь. Лишь кольцо в виде дракона и татуировка непонятного иероглифа на шее придавали его бомжеватому образу изюминку.


– Здорова, молодой. -мальчик пожал его сухую, как будто бескровную руку, уж до того была бледна, посмотрев в сторону коробок в кузове.


-Это новая партия, предыдущую раскупили под чистую за пару месяцев. -Сказал мужик, поймав его взор в сторону товара.


– Что здесь? Опять компы без серийки? -спросил Дима, хлопая рукой по карманам куртки, в поисках пачки сигарет.


– Нет, в этот раз планшеты, вот накладная.


– На кой мне упала твоя накладная? Бабки давай, остальное мне похеру.


– Ну, вот об этом я и хотел поговорить. – Слегка помявшись сказал Зема.


– Слушаю. -Подкурив, ощутив, как организм вновь наполняется лечебным ядом, устремил пронзающий взгляд на собеседника, как бы показывая свое недовольство.


– Может, какую скидочку сделаешь? Я ведь просто помещение у тебя беру, да даже не помещение, а разрешение на хранение почти легальной техники.


Усмехнувшись, Дима затушил почти цельную папиросу об воротник его пожухлой куртки, не дав сказать, спокойно, но грубо ответил:


– Рот закрой и слушай меня, ты где таких слов понабрался, маркетолог херов? Че, власть нашел? Я даю тебе не просто разрешение, а защиту от нежелательных взглядов и наездов, а ты мне условия толкуешь?


– Нну… Я же просто скидку попр… -Не дав ему договорить, резко и сильно пробил в поддых. Кряхтение и тихое сопение доносились от упавшего на колени барыги. Подняв его за пепельного цвета волосы, тихо, с издевательством, парнишка произнес:


– Слушай, дядя, еще одна такая просьба и будешь в три раза больше платить, понял?


– Ппонял. -Едва слышно, как шипящее радио произнес Зема.


– Бабки давай.


Протянув Диме небольшую котлету денег, приказал чуркам выгрузить коробки.


Медленной походной, подкурив, мальчик направился к высоким многоэтажкам, подальше от места, где ему только что испортили и без того серое настроение.


«Сука, обнаглел» -Подумал он.

Серый ландшафт криминального городка обладал своеобразной красотой. Ночные виды с крыш были поистине завораживающими. Все люди, дома, проезжавшие машины, были очень маленькими, фонари и витрины казались крупицей света одной огромной лампы. Все шли по своим делам, спешили, пытаясь успеть на последние секунды светофора, проезжали на красный, а ты сидишь наверху, время тянется безумно медленно и, словно отреченный от всех проблем и дел, наблюдаешь за вселенской суетой.


Дима любил поседеть вечерами на холодном бетоне крыши, посмотреть за вечно занятыми людьми. Но самое атмосферное для него было другое, когда он курил, наслаждаясь в одно время горьким табаком, а в другое свежим воздухом, выдыхая дым, смотреть, как он поднимается к небу и растворяется, то в белом свете звезд, то в кромешной тьме. Он пропадал там точно так же, как и его вера в любовь, в хорошее, да и просто в грядущие перемены. Точно так же, как и светлая душа в боли и неутолимой жажде смерти…

Он сидел у края, облокотившись спиной на бетонный бортик. С каждой минутой холод все сильнее окутывал его, словно толстое одеяло, накрывал с ног до головы, дрожали зубы, а продрогшие до костей пальцы еле-еле удерживали сигарету. В такие моменты не было грустных и веселых мыслей, разум был чист, словно весеннее небо. Неожиданно, проржавевшая от влаги дверь со скрипом отворилась. Переступив через порог, укутанная в черно- белый шарфик, зашла Аля.


– Ты как тут? -стуча зубами спросил Дима.


– Я хотела побыть с тобой, вдвоем. -Робко прошептала девочка. Поглубже вдохнув, набравшись смелости, продолжила:


– Я звонила, но у тебя отключен телефон. Тогда, я вспомнила- это место, мы летом здесь выпивали, припоминаешь?


– Нет, Аль, я почти не помню хорошего… Боль внутри стала сильнее всех положительных эмоций.


Сев рядом, она обхватила его ледяную руку маленькими теплыми ладошками, положила голову на плечо, спросив:


– А как у тебя сАнжелой?


Лицо его еще больше погрустнело, словно вся тоска и тьма этого мира собиралась внутри его и без того гиблой, израненной души.


– Да, никак… я запутался в себе, ничего не понимаю. Мы встречаемся уже неделю, вроде все хорошо, но… внутри что-то терзает, понимаешь? -Со злостью швырнув еле тлеющий окурок подальше, протер рукой красные глаза, тихо всхлипнув, спросил:


– Что мне делать, Аль? Я устал, я так больше не могу! – чуть ли не крича сказал он.


– Ничего не говори, Дим, посмотри на меня.


Она взяла его за красные щеки и поцеловала. Хотела отстраниться, но он крепко обхватил ее шею, нежно вкушая горячие губы. Прижал к себе еще сильнее, с большею страстью и порывом ощущал давно манящую сладость. Соленые от слез губы, холодные, как лед, но приятные и родные руки, бешенный порыв эмоций и страсть, накаляющаяся все больше. Все это возбуждало ее так, что позабыла обо всем на свете, дружбе чрез года и джунгли боли и тьмы, идеологии о суженном, даже об подобной смерти тоске.

Крепко обняв Диму за пояс, голова ее медленно упала ему на колени, а из уст, через тяжелое дыхание, еле слышно взбудораженным голосом донеслось:


– Прости, я думала- это-то, что тебе нужно…


– Возможно, правильно думала. -Спокойно и робко ответил мальчик.


Он гладил ее по шелковистым волосам, смотря в даль, все больше погружаясь в терзающие душу мысли.


– Ты улыбаешься?? -Взглянув на красное от холода лицо, спросила девочка. В последние пару лет настоящая его улыбка была поистине самым ценным богатством, добиться которого очень не просто.


По доброму усмехнувшись, поцеловал ее в теплый лоб, откинув голову назад, закрыл глаза, и подкуривая очередную дозу лекарства, прошептал:


– Да, пингвиненок, я улыбаюсь.


Выдыхая в пустоту горький дым, Дима продолжал медленно гладить волосы сладко дремавшей у него на коленях подруги, зная, что сегодня он уже никуда не спешит.

Снег потихоньку заполнял грязные улицы, освежал серость дворов белым, как чистый лист бумаги одеялом. Пропало пение птиц, солнце больше не грело, а трава скрылась под декабрьской порошей. Сонные глаза отказывались воспринимать обстановку, хотелось накрыться с головой теплым перьевым одеялом, продолжив видеть грезы.


Но сегодня все явно работало не на него, куча дел, да и к Але обещал зайти, повидаться.


«Ну, всему свое время» -Подумал Дима, одеваясь в тернистый путь сквозь белесые джунгли.

Вечер наступил довольно быстро, с каждым днем становилось все холоднее, но это не мешало одеваться, как осенью. Тьма сгущалась над городом, не было пьянок на лавке, луна не освещала пустые улицы, лишь блики звезд проскальзывали сквозь густую блокаду облаков.


Медленной походкой, выдыхая горький дым, Дима шел к давно знакомому дому. Он все думал о том поцелуе, ведь они лучшие друзья, эта грань никогда не переступалась. Та сладость была для них обоих загадкой, видимо, отсутствие секса и собственного удовлетворения сказались на желании друг друга. Она была для него нечто большим, чем лучшая подруга, чувствуя в ней родную душу, изредка называл доченька, а она папой. Лишь она умудрялась вытаскивать его из самых глубоких и черных бездн грусти, возвращая веру в хорошее и в то, что все-таки в жизнь есть смысл.

Загружая разум этими мыслями, сам не заметил, как стоял у черной, обшитой кожей двери квартиры. На порог вышла Аля, белый халат, бежевое полотенце на волосах и приятный аромат шампуня.


– Привет, Дим, проходи, я просто только из ванны.


– Да, я заметил. -Усмехнувшись, прошел в комнату: стол, заваленный разнообразной косметикой, бежевые шторы, очень мягкое черно-белое постельное белье с красными бабочками и надписями love, и множество других неизвестным ему девчачьих штучек.


– Будешь что-нибудь? -Спросила девочка, сняв халат, села на диван, принялась вытирать волосы.


– Нет, спасибо. -Взгляд его заострился на кружевном белом нижнем белье. Первобытный голод и жажда накрыли его, заставляя все больше и больше углубиться в сексуальные фантазии.


– Секси, тебе очень идет. -Промолвил он.


– Ой, спасибо. -Игриво ответила Аля, что еще больше потянуло его.


Вытянув стройные ножки, начала мазать их кремом, очень медленно, уловив на себе пристальный взгляд мальчика, немного наклонилась вперед, выдвинув грудь.


Уже невозможно было оторваться, она так манила, ее тело бешено притягивало, дыхание становилось тяжелее, с каждой секундой все больше и больше хотелось наброситься на нее, доставить удовольствие, завладеть.


– Как день прошел? -Сглатывая слюну спросил он.


– Отлично, устала только, а твой? -Он манил ее не меньше. Сильное тело, до мурашек приятные руки и будоражащий голос. Она хотела его, плевать, что друзья, страсть была в сто раз сильнее всех остальных эмоций.


Заметив, что его член стремительно встает, а глаза исходят искрами, говорят о желании взять ее, властвовать, девочка слегка раздвинула сияющие на свету ножки, закусив нижнюю губу, сексуально прошептала:


– Иди ко мне, Дим…

Эти слова и ее сладкий голос вновь заманили его в липкую паутину возбуждения и страсти. Медленно подойдя, нежно взял ее за шею, на пару секунд заглянув в карие, пылающие от соблазна глаза девочки, жадно впился в алые губы. Рука его плавна скользнула по бархатной коже, все ниже и ниже, к желанному.


Дыхание становилось все тяжелее, руки не слушались и сами тянулись к его горячему телу обхватив шею, она повалила его на кровать, сев сверху провела рукой по штанам, сильно сжав член, хотела снова вкусить сладость его губ, ощутить грубость и теплоту поцелуя, но Дима крепко взял ее за талию, принявшись медленно снимать лямки лифчика с ее румяных плеч, играя глазами. Не выдержав, Аля резко освободилась от сильной хватки друга, вжавшись в его тело, кусая губы, отодвинула трусики и провела пальчиками по мокренькой киске.


С каждой секундой становилось все жарче, страсть переполняла их, в эти минуты ничего не имело значения, лишь два пылающих тела, сливавшиеся в одно пламя. Сладкие поцелуи, грубые, но до дрожи приятные движения рук, пожирающий все живое взгляд, непреодолимый порок, заводящий их. Тусклый лунный свет сквозь шторы, долбящие по стеклу белые хлопья снега, разбросанные вещи, белье по всей комнате, тихий скрип кровати и голоса с улицы, все это воцарило необъяснимую атмосферу, в воздухе ощущалась сладость и пылающее пламя тел. Тишину и рутинность этой ночи развеяли стоны, становившиеся громче с каждой минутой. Небывалое наслаждение охватило двух лучших друзей, покорившихся страсти.

Обессиленные, оба рухнули на шелковую простынь, пытаясь отдышаться.


– Как же хорошо. -улыбнувшись, еле выговорила девочка. Сердце ее билось с бешенной скоростью, ноги болели, а глаза не могли открыться от кайфа.


– Да. -Разглядывая потолок прошептал Дима.


– Но ведь это никак не повлияет на нашу дружбу, да? -С надеждой спросила она.


– Конечно нет, ты всегда была, есть и будешь моей самой лучшей подругой!


– А что между нами?


– Покорились страсти, не переживай, такое бывает.


Его слова всегда внушали надежду, из его уст всегда исходили мудрые мысли, словно он повидал в этой жизни все, у нее не было причин усомниться.


– А как же Анжела? -Иной раз Аля не понимала ход мыслей и желаний друга.


– Я думал, что она мое единственное спасение, лучик солнца в грозу, последний шанс… Как же я ошибался, называя ее своим счастьем. Дьявол снова сыграл злую шутку.


Положив голову ему на грудь, закрыв слипающиеся глаза, тихонько сказала:


– А, поняла. Не переживай, все будет хорошо, я всегда рядом.


– Знаю, это взаимно, пингвиненок.


На его лице сияла улыбка, складывалось впечатление, что эти счастливые глаза могли оживить мертвую душу.


– А что для тебя счастье, Дим? -Уже полусонным голосом пробурчала девочка.


– Счастье в минутах, мгновениях. Когда прихожу к тебе, курю, выпуская горький дым в небо, сонным пить кофе. Счастье в тех, кто рядом, несмотря ни на что. Чтобы быть счастливым, нужно научиться ценить то, что ты уже имеешь. Ведь знаешь, как говорят: «Если ты несчастен без машины, ничего не изменится, когда приобретешь.»


– Да, ты прав. -Его слова были для нее вершиной правоты.


– Ладно, Аль, я, наверное, пойду, ты засыпаешь уже.


– Останься, ты меня не стеснишь. -Она очень не хотела, чтобы он уходил.


– Ну, неудобно как-то. -Непонятно откуда в нем вдруг проснулась этика.


– Я никуда не отпущу тебя ночью! -Вжавшись в его тело, чуть ли не крича сказала девочка.


– Хорошо, хорошо, останусь.


Эти слова стали бальзамом для ее ушей, улыбнувшись, закрыла глаза и сладко засопела.


Накрыв одеялом подругу, поцеловал в макушку, прошептав:


– Спи сладко, доченька.

Еще долго он не мог сомкнуть глаз, разные мысли заполняли голову, одни вызывали улыбку, а другие заставляли снова опускаться в яму боли и разочарований, но, как и прежде, все его думки сводились лишь к одному вопросу: «Когда же закончится этот дьявольский спектакль?»

Глава 5 -вновь о минувшем-

В глаза ударил зимний лучик солнца, а по телу пробежал приятный морозец. Протерев глаза, скинув одеяло на пол, Дима сел на край кровати, почесав шею, принялся одевать штаны. С кухни доносился звук гремящей посуды, веяло божественным ароматом кофе. Медленно идя по коридору, рассматривал висящие картины на стене, заострив внимание на заманчивой живописи, работа была выполнена красиво, разными тонами краски, не то лев, не то гепард.


– Доброе утро, как спалось? -Насыпая в кружку сахар спросила Аля.


– Отлично, спал, как убитый, а ты как? -Сев на стул, протирая слипшиеся глаза, поинтересовался мальчик.


– Тоже хорошо. Ты не против? -Встряхнув на себе его футболку, спросила она.


– А, да нет, конечно, тебе очень идет!


– Спасибо. -Улыбнувшись, поставила на стол две кружки, от которых веяло жаром и исход приятный аромат.


Немного отпив горячего, черного, как зимняя ночь кофе, ощутив в горле теплоту и горечь, закрыл глаза и промолвил:


– Спасибо.


– Тебе спасибо, Дим! -Дуя на кружку воскликнула девочка.

Постепенно, оба выходили из сонного состояния, разговоры становились громче, а эмоции ярче. С улицы доносилось шуршание снега, веяло прохладой и морозным, освежающим ветерком.


– Какие планы на сегодня? -Спросила Аля.


– Хм… Даже не знаю, но вечером точно напьюсь. -Допив кофе ответил мальчик.


– Много только не пей.


– Хорошо. А у тебя какие планы?


– По магазинам пройдусь, наверное.


Неожиданно, в дверь постучали, при чем очень настойчиво. Увидев недоуменное лицо подруги, Дима спросил:


– Ты кого-то ждешь?


– Нет.


– Я открою. -Медленно поднявшись с скрипучего стула, поставив пустую кружку в заваленную расписной посудой раковину, направился к двери, долбежка в которую становилась все громче.

Глаза его наполнились холодом, зубы сжались, а ноги словно налились свинцом.


– Ну, привет…


– Ты че здесь делаешь? -На пороге стояла Анжела. Красные от слез глаза, опухшее лицо и дикий перегар, ударивший прямо в нос.


– Где эта шмара? -Ее тон и выражение лица показывали явное недовольство.


– Ну во-первых не ори, а во-вторых, еще раз ее так назо…


– То-что? Что ты мне сделаешь? -Перебив его, сглотнув горькую слюну, спросила еще раз:


– Что ты мне сделаешь? -Дима лишь ядовито улыбнулся в ответ.


Его спокойный, грубый голос и душевная умиротворенность убивали ее. А взгляд… Он источал радость и наслаждение, но, к сожалению, не от ее присутствия. Гробовая тишина воцарилась в квартире, Дима знал, что ответить, выжидал мучительную для нее паузу. С кухни не доносилось ни единого шороха. Аля всем телом вжалась в металлическую спинку стула и затаила дыхание. Опершись о дверной косяк плечом, скрестил руки на груди и сказал:


– Я тебя приговорю. -Сказал он это с такой издевкой, что на глазах девочки навернулись слезы.


– Это-все? -Тихонько вымолвила она.


– Да, выход из подъезда сама найдешь.


– Пока…

Захлопнув без ответа дверь, еще пару секунд слышал за ней громкие всхлипывания. Зайдя на кухню, увидев растерянное лицо Али, обнял ее, крепко-крепко, сказав:


– Прости, что тебе пришлось слышать все это. -Вжавшись в его плечо, слезы быстрым потоком потекли по телу друга.


– Ну, ты чего, пингвиненок? -Гладя ее по голове прошептал мальчик.


– Я все испортила… -Сквозь соленое море горя пробурчала она.


– Да нет, ты что, все хорошо, даже не переживай на счет нее.


– Но, ты же так красиво про нее говорил?.. -Немного успокоившись спросила Аля.


– Очередная игра эмоций и ебучих чувств. -Вздохнув, ответил мальчик.


– И что теперь делать? -Она смотрела на него набухшими, но все такими же прекрасными карими глазками, с надеждой, но болью в голосе и душе.


– Жить, жить и радоваться тому, что мы уже имеем. Ну, все, не плач, все будет хорошо. -Он еще крепче обнял ее, поцеловав в макушку.


– Верю. -Улыбнувшись, она вжалась в его оголенное, холодное тело.

Стемнело довольно быстро, зимой тьма беспощадно заполоняла улицы, окутывая весь город страхом неизвестности и лютым холодом. Музыка вырывалась из наушников, уже не чувствуя тела, Дима медленно приближался к дому, лишь звон бутылок в рюкзаке немного оживлял рутинный вечер.


С каждым днем становилось все холоднее, курить хотелось все меньше, ибо руки на морозе окоченевали за считанные секунды. Одежда продувалась, как песок чрез сито, но подбирать что-то теплое желания не было, он не любил ходить, как замшелая старуха, укутанным так, словно вечная мерзлота поселилась на улицах. Черный анорак, все та же кепочка, спортивные штаны и кроссы, черной цветовой гаммы красовались на нем всесезонно.

Один за другим, пепельница наполнялась бычками, комната серым, как осеннее небо дымом, а душа пустотой и ненавистью. Он лег на кровать, глотнув горького пива, глаза медленно закрылись, словно солнце, ушедшее за горизонт, и в кромешной темноте и тишине, словно дуновение ветра, зашептались стихи:

– Просто оставьте меня одного,


Я закроюсь бетонными блоками,


Свет не проникнет в окно,


Ставни заделаю досками.

Я останусь один, в темноте


С болью дуэль совершая,


Она победит, и во мгле


Ничтожная жизнь угасает…

Слезы медленно покатились по алым от мороза щекам и мягкой щетине, со всей силы сжав пододеяльник, стиснув зубы, прокручивал в голове лишь один вопрос:

«За что?»

С каждой секундой он звучал все громче, а слезы лили все быстрее. Не выдержав, резко, со всей силы вдарил по желтым обоям. Нет, ему не было больно, физически… Днем он улыбался, даже смеялся, иногда, но ночью его душу и разум разъедала боль, прилив всех негативных эмоций, словно исходящих из самого жерла ада. Сев на край, подкурив, и ощутив хоть какое-то облегчение, открыл новую бутылку темного нефильтрованного, сделав пару глотков, сел за стол, открыл слегка оцеревший от снега дневник, вытер слезы с бороды и принялся писать:

Что такое боль? Не та, о которой пишут в сопливых книгах, не та, которой страдают семиклашки, поранив руку, а настоящая боль. Когда даже самые радостные моменты в жизни не провоцируют на твоем лице искренней улыбки. Когда не бьешь посуду, не кричишь, не напиваешься в хламину, и не откисаешь под грустную музыку. Тишина… Когда ни единый звук не имеет для тебя значения, пропали все желания, кроме одного, сдохнуть. Это когда ты сидишь на полу у пыльной, холодной батареи, обхватив колени руками, просто смотришь вперед, в пустоту. У тебя больше не идут слезы, ты словно окоченел, в голове не крутятся терзающие душу мысли, и единственный твой друг в этот момент- тьма. Как мать, укутывает ребенка в черное, как сажа одеяло, пытается согреть тебя, но тот айсберг убийственных эмоций и пустоты уж не растопишь. Тянутся дни, недели, месяцы, а боль не уходить, она лишь прячется где-то в глубине, чтобы снова заглушить всю приходящую радость, заключив в свои оковы. Ты превращаешься в бесчувственный, холодный труп, физическую массу, со стертой в пыль душой и разбитым на мельчайшие осколки сердцем. «Если кому-то здесь хорошо, то кому-то там обязательно плохо. А если ты хочешь, чтобы всем было хорошо, то тебе должно быть очень плохо.»

«Наверное, это мое дьявольское предназначение.»


С этими мыслями Дима отложил потрепанную тетрадь подальше, выпустив занавес горького дыма на стол, смотрел, как он медленно поднимается к тусклому, побеленному потолку, растворяясь посреди лучей бетонного солнца.

Ночью время летит медленнее, весь город спит, почти не горят фонари, не слышны смешки и громкие голоса с улицы, ночные музыканты гастролируют по подъездам. Гробовая тишина и темнота, манящая своими ледяными руками. Дима любил сесть на подоконник, прислонившись щекой к холодному стеклу, согнув ноги и обхватив колени руками, выдыхая лечебный дым, рисовать на запотевшем холсте под грустные, но привычные мысли. Он смотрел в эту темноту, которая сожрала даже одинокий фонарный столб, она манила его, словно родная мать звала погреться в теплые объятия, чернота стала для него вторым домом, нашла в его душе пристанище и переполнила ее…


Запасы пива иссякли, да и сигарет осталось всего пару штук, скверно.


«Ну, докурю и спать.» -Подумал мальчик, чиркнув зажигалкой.


Вдруг, прожужжал телефон. Неохотно встав, Дима поднес его к лицу и подорвался, как ошпаренный. Выбросив сигарету в форточку, кое как оделся, словно на дворе +5, накинув первую попавшуюся куртку, умчался из дома, прихлопнув дверь. В коридоре стояла сонная мама в розовой ночнушке с недоуменным лицом. Она начала строчить гневные сообщения, злиться и нервно куролесить у входа. Но сейчас его не волновало ни одно смс, кроме: «Доча: ты сможешь прийти? Мне плохо…»


Он бежал, словно черти сзади били его огненной плетью, по клумбам, заваленными снегом, льду, еле удерживая равновесие, на красный свет светофора и чрез все ограждения тротуаров. Его не волновал усиливающийся холод и промокшие ноги, ничего не имело значения в этот момент, кроме нее.

Небольшой тамбур с довольно внушительным подоконником и железными перегородками окна, грязь, затоптанные окурки, обожженные наличники дверей, и разные надписи на серых стенах. Она просила подождать ее там, судорожно дергая ногой, Дима пытался не обдумывать тысячи вариантов в своей голове, ведь станет только хуже. Из коридора послышались шаги, тихие, словно ночной бриз, и такие знакомые. Сглотнув слюну, он ждал… Дверь открылась, стояла Аля, красное от слез лицо, опухшие глаза и капли, стекающие с ее алых щек. Она взглянула на него, но быстро опустила голову вниз. Встав в секундный ступор, он резко подошел и очень крепко обнял ее, прошептав:


– Что случилось? -Уткнувшись лицом в холодную куртку, обняв в ответ, сказала:


– С мамой очень сильно поругались… Я столько про себя гадостей услышала, душа разрывается. -Тихонько всхлипнув, вытерла рукавом вязанной кофты горькие капельки с бороды.


– Не расстраивайся, малышка, и такое в жизни бывает, старайся не обращать на это внимание, будь выше. -Говорил он медленно, пытаясь отдышаться.


– Я стараюсь, но… Не всегда получается. Хочу, чтобы уже поскорее было 18 и съебаться отсюда.


– Ну, не говори так, мама, это самый родной человек в мире, да бывают ссоры, скандалы, громкие и обидные слова, но ведь они не имеют прямого смысла. Негативные эмоции накапливаются и вырываются наружу, с этим ничего не поделаешь, так бывает. -Тяжело вздохнув, стал гладить ее по шелковистым волосам.


– Не понимаю, зачем она так со мной. -Еле слышно сказала девочка.


– Поверь, она не со зла, не хотела, я уверен в этом. Родители пытаются нас понять, помочь, но у них не получается, да и никогда не получится. Они другое поколение, у них было немного другое детство. Они забыли, как были детьми, забыли все эти проблемы и эмоции. Они искренне хотят нам угодить, но зачастую становится только хуже.


– Ты думаешь? -С надеждой в голосе спросила она.


– Ну, конечно! Не переживай, доча, мама тебя любит, ты для нее самое дорогое в мире, просто, ей тоже тяжело. Вы помиритесь, вот увидишь. -Она отошла к стене, не поднимая головы, сказала:


– Надеюсь…


– Посмотри на меня. -Аля неохотна подняла опухшее лицо и увидела его сияющую улыбку и щенячьи глаза, от чего сама улыбнулась. Крепко обняв ее, гладя по голове, произнес:


– Не волнуйся, пингвиненок, все будет хорошо, поверь. Я всегда рядом, чтобы ни случилось, всегда приду на помощь. Не плачь, старайся думать о хорошем. -Они стояли так очень долго, с каждым словом, ее плохие размышления пропадали, а улыбка становилась все ярче. Она влипла в его объятия, поплыла не только от теплоты рук, но и слов.


– Я знаю, пап, взаимно. -Прошептала она.


– Эх, горе ты мое луковое, не грусти, а то по жопе дам. -Чмокнув ее в макушку, с добротой в голосе сказал он.


– Хех, хорошо. -Усмехнувшись, согласилась девочка.


– Ладно, я пойду спать, спасибо тебе, я бы без тебя не справилась.


– Да ты посильнее меня будешь. И тебе спасибо, ты самое дорогое, что у меня есть. -Выпустив ее из крепких объятий, сказал Дима.


Она улыбнулась, лицо ее почти прошло и налилось румянцем.


– Сладких снов, папочка. -Снова вжавшись в него, промолвила Аля.


– Сладких снов, доченька.

Медленно идя по темной, пустынной улице, он улыбался, как ребенок. Ее улыбка была самой лучшей в мире, самой теплой и родной. Грязный снежок, деревья, скинувшие одежду, пустынные перекрестки и улочки, и та самая тьма, окутавшая город. Достав из кармана пачку, подпалив последнюю дозу лекарства, посмотрел вверх, выдохнув горький дым, мило улыбнулся и закрыл глаза. Он не чувствовал тела, олимпийка в такую погоду была словно бумага, продрогшие до костей руки еле удерживали сигарету, а зубы стучали, словно оркестр играл на барабанах.

Но сейчас он не обращал на это внимание, все, что имело значение- улыбка родного человека. Именно в такие моменты он чувствовал себя по настоящему счастливым.


Глава 6 -Зима была холодной-

– Сука, бесит. -Ударив кулаком по столу, выкрикнул Дима.

Отложив наушники и свернув CS, подошел к окну, закурив новую партию лекарства, почесал затылок, посмотрев в заснеженную даль. Первый месяц зимы пролетел быстро, с каждым днем улицы все больше заполнялись хрустящим пухом, провода и голые ветви деревьев покрывались инеем, а с крыш свисали кристальные сосульки. Матушка зима, не переставая долбила люд морозами и бурями по рутинным вечерам, заметая машины и дороги белой пеленой. Дети играли в снежки, катались по ледяным склонам на пожухлых картонках, резвились, словно в последний раз. Радость била из них фонтаном, вытекая врез граненные края и разливаясь по хмурым дворам, оживляя их. Но вся эта красота природы, жизнерадостные крики ребятни не побуждали в Диминой душе позитива. Все казалось ему обыденным и серым, как сигаретный дым.

Выбросив тлевший бычок в окно, он прилег на мягкую кровать и, словно облаком его охватили сонные объятия морфея. И даже во сне боль давала о себе знать…

Тьма… Густая, словно сметана. Ни единого признака жизни, ни малейшего шороха, нарушившего бы гробовую тишину. Стоя посреди черного поля, не завидев его границ, Дима стал бегать из стороны в сторону. Пытался кричать, но не мог издать ни звука, словно забыл все слова. Вдруг, где-то вдали показался маленький лучик света. Ни долго думая, он побежал к спасению от удушающего мрака, но, чем ближе был к свету, тем дальше он уходил в пустоту… Отчаявшись, упал на колени, бил кулаками по земле, прокручивая в голове одну фразу: «Я не хочу, все, хватит!». Не было слез, он словно пересох изнутри, была лишь боль, которая долбила его, как дятел больное дерево. Ракурс стал отдаляться, мальчик словно смотрел на себя сверху. Он видел, как его сломленное тело остается одно в темноте, и как она сжирает ту последнюю крупицу светлого проблеска его души.

Вскочив с дивана, Дима побежал в ванну, нащупав в темноте выключатель, обернулся к зеркалу. Красные глаза, стекающий со лба пот, растрепанные волосы и напуганный вид встретили его лицом к лицу. Включив холодную воду и опершись руками на края раковины, склонил голову к ледяному потоку. Убрав волосы назад, еще раз взглянул на себя. Глаза налились кровью, а душа гневом и болью. Со всей силы ударив по стеклу, оно разлетелось в дребезги, осколки посыпались на пол, устилая его, а с костяшек его рук на серебристый кран закапала алая кровь.

– Что тут происходит, Дима? -Возмутилась стоящая в дверях мама.

– Выйди и закрой дверь. -Грубо, в попытке отдышаться ответил он.

– Ты как с матерью разговариваешь? Совсем уже? -Ситуация накалялась.

– Я сказал выйди и закрой за собой. -Еще более настойчивей отрезал он.

– Бессовестный. -Захлопнув дверь, крикнула женщина.

– Ага. -Тихо ответил мальчик.

Он смотрел, как по раковине медленно стекают ручейки крови, растворяясь в потоке прозрачной воды. Внутри у него все горело адским пламенем, словно вместо плазмы по его венам текла раскаленная лава. Отмыв костяшки треснувшую от пережитых лет раковину, он сел, прислонившись к ванне голой спиной, обхватил колени руками и развеял тишину глубокой ночи всхлипываниями. И опять, в голове крутилась лишь одна и та же фраза: «За что, сука, за что?»

Он вышел на улицу в одной лишь хлопковой майке и домашних штанах, желание выпить, согреться изнутри было сильнее холода. Под ногами приятно хрустел только выпавший снег, свежие раны приятно обжигал морозец, а перед лицом, с каждым выдохом сгущался пар.

Гремя бутылками в пакете, спустился по скользкой лестнице, направившись к дому, запивать горечь последних событий. Зайдя в падик, услышал громкие голоса в пролете его этажа. Поднявшись, узрел небольшую компанию из двух молодых девушек, лет по 17, куривших, сидя на замызганных ступеньках.

– Че мусорим? -Спросил мальчик.

Одна из них поднялась, белый то, мелькающий из-под черной болоньевой куртки, привлек его внимание. Подойдя к нему, выпустив смешинку, прижала к стене, запустила руку в волосы и ехидно произнесла:

– Да ладно, не ругайся, мы уберем.

Закатив глаза, подкурив, выпустил дым прямо ей в лицо, грубо сказав:

– Отойди.

– Чего ты такой серьезный? Расслабься. -Немного покашлял, провела пальчиками по его холодной щеке.

– Это че за мудень? -На верхней ступеньке стоял парень, с виду похожий на фашика, черные блестящие берцы, зауженные джогеры, джинсовка с красной надписью на груди: BOY и полированная лысина.

Грубо отодвинув надоедливую девушку, выпустив в потолок струйку дыма, Дима заглянул ему в глаза, спокойно ответив:

– Рот прикрой, полудурок.

– Ты че высрал, олень? -Прилетело в ответ.

Скин начал резко спускаться по ступенькам, гремя цепью на штанах. Резко бросив ему в лицо окурок, Дима сделал шаг вперед, прописав смачную плюшку в скулу. На стене растекались капли кровь, повалившись вместе на бетонный пол, добил его двумя плотными ударами по лицу. С рук его снова закапал алый сок, отряхнувшись, взял фашика за волосы, слегка приподнял и сказал:

– Ползи зализывать раны, ублюдок.

– Побойся господа. -Прокряхтело в ответ.

– Я не верю в него.

Ошарашенные дамы подлетели к пацану с криками: «Ваня, Ваня, что с тобой?». Взяв пакет с пола, направился к входной двери.

– Что ты наделал, урод?

– Я просил отойти. -Отрезал мальчик

Заперевшись на щеколду, забинтовал руку, дабы не запачкать все кровью, открыл бутылочку пенного, глядя в окно, наслаждался насыщенной ночью.

Утро не принесло никакой радости, а звонок от директора: «Вы будете исключены из школы за отсутствие на занятиях», добавил к общей кучу проблем щепотку соли. Лишь договоренность погулять вечерком с любимой подругой внушала хоть какой-то интерес к мрачному времяпровождению. Но перед этим было не мало дел, Зема привез новую партию товара, а местная шпана решила установить свои законы. В суете этих дел, Дима и не заметил, как освещенные пейзажи зимы сменились на мрачные и холодные картины вечера.

Протяжные стоны матушки зимы и терзающее душу волнение не давали ему покоя, лишь табачный дым немного успокаивал нервы. Шуршание снега, приятные, теплые разговоры, лай дворовых собак и пьянь на лавочках, обычный вечер…

– Как ты в целом, Дим?

– Неплохо, а ты?

– Я замечательно, у меня для тебя есть подарочек. -Улыбнулась она.

– ого, какой-же?

Пошарив руками в кармах бежевого пальто, девочка достала две тоненькие цепочки, на которых весели половинки сердечек с надписью: «BEST FRIEND», протянула ему.

– Круто, спасибо большое! -Крепко обняв ее, повесил себе на шею кулон.

– Люблю тебя, дурачина!

– Хах, и я тебя люблю, пингвиненок! – Обменявшись дружеским поцелуем в щеку, Дима достал дозу лекарства, подкурив, стал делать колечки из дыма.

Услышав за спиной шаги, он обернулся, шел Зема.

– Ты, че, родной, заблудился? -Усмехнувшись, он встал пред Алей, крепко сжав ее холодное запястье.

Барыга нервничал, руки подрагивали, а ноги совсем не слушались, кривой походной он приближался к парочке.

– Уходи отсюда. -грубо пробурчал Дима.

– Нет, я останусь с тобой. -Нервно прошептала она.

– Я сказал домой, бегом. -Прикрикнул мальчик.

Медленно отдалившись, она побежала. Его слова внушили ей как доверие, так и страх… Перед заполняющимися слезами глазами мелькали дома, свет в окнах, зимние пейзажи и раздосадованные прохожие. Поскользнувшись, больно плюхнулась на ледяную корку, прислонившись носом к холодному покрову, слезы полились рекой, а сжатые кулаки с яростью долбили асфальт. Ей было страшно, очень страшно и больно, сердце обливалось кровью, а душа мрачнела с каждой секундой. Холод окутывал ее беззащитное тело, в ушах стоял протяжный звон, все тело зудело от холода…

– Чего тебе надо? -Подкурив, сложив руки за спиной, спросил мальчик.

Остановившись в метре от него, судорожно достал из кармана пистолет, направив на Диму, заикаясь сказал:

– Меня все гнобят, все унижают, еще с детства, я всегда был отшельником. -Слюни брызгали из его рта в разные стороны фонтаном, а самого били сильные судороги.

– Каждый сам вершит свою судьбу. -Спокойно ответил он, выпустив клубы дыма в сторону худого мужика.

– Я больше не буду куклой, я отомщу каждому, кто посмел издеваться надо мной. -Глаза его налились кровью, он подошел ближе.

– Проблемы надо решать сразу, а не чрез года. Ты сыкло и скот, скот доят и он страдает, но никто не заставлял тебя быть паршивым животным.

– Я убью тебя.

Подойдя вплотную, Дима уперся грудью прямо в дуло, не отрывая взгляд от его бешенного лица, затушил сигарету об плечо его куртки и с издевкой сказал:

– Я не боюсь тебя.

– Ты не боишься умереть? -С удивлением возмутился Зема.

– Умереть не страшно, страшно не жить. -Спокойно ответил мальчик.

Возникла небольшая пауза, барыга онемел от дерзости и умиротворенности пацана, сжав зубы и показав оскал, громко, с хрипом заорал:

– Сдохни, сука, сдохни.

Два выстрела прозвучали во мраке, развеяв тишину. Судорожно повертев головой, мужик убежал прочь, падая чрез каждые пять шагов, заливая соплями и слезами дороги.

Слегка покачнувшись, Дима завалился наземь, мелькающая через куртку белая маяка начала пропитываться алой, словно зарево кровью, вскоре окропив и снег. Глаза его медленно закрывались, дыхание утихало и последним его видом был холодный пух, который медленно устилал все вокруг. Он улыбнулся из последних сил, нет, ему не было больно, настал долгожданный момент облегчения, освобождения от дьявольских оков…

Ясный зимний день, солнышко приятно пригревало, отстраняя мороз, люди спешат на работу, или домой с ночной смены. Снег подтаял и на улицах образовались лужицы.

Масса людей в черных костюмах, уныло опустим голову, стояла у свежей могилы. Дорога к ней была выстлана серым камнем, по бокам стояли небольшие клумбы, а вдали укрывались одеялом деревья. Многие плакали, вспоминали лишь хорошее, любили именно в этот миг. Черное мраморное надгробье с выгравированным юношеским лицом и строками под ним:

«У жизни нет сего конца,

Лишь продолжение пути творца»

Небольшой деревянный столик, с рюмкой и куском черного хлеба сверху, небольшое блюдцу с разными конфетами, фарфоровая ваза с двумя черными розами и скамеечка, на которой сидели самые близкие. Не пели зимние птицы, не было слышно шум машин, голоса людей, лишь тихие завывания от горя рассеивали загробную тишину.

Повалил густой белый снег, сплошной стеной он бил по кладбищу, запорошив все вокруг. Люди стали расходиться, медленной походкой, кто-то почти не мог идти и едва ковылял по мокрому снегу.

Лишь один человек остался стоять, не сдвинувшись с места, Аля. Не было слов, дыхание едва наполняло легкие, глаза не могли выдавить слезы, она не желала плакать, кричать, лишь небольшая слезинка скатилась по ее румяной щеке. Пустые, словно безжизненные глаза смотрели на могилу, могилу лучшего человека за всю ее жизнь. Глянув вдаль, она тихонько, холодным голос произнесла:

– Зима была холодной…

Моменты с ним пролетали у нее пред глазами, словно кинолента, мысли и чувства безжалостно сжирали ее, отравляли. Она не хотела верить в это, не желала думать, не хотела жить. Она отдала бы все, чтобы еще раз, хоть на миг взглянуть в его голубые, как небо, счастливые глаза, взять его теплую, грубую руку, потрепать по кучерявым волосам.

– Я люблю тебя, Дим.

Она, словно труп упала на колени, снег заметал ее, а холод и пустота заполонили все вокруг. Склонив голову к земле, оперевшись руками, закрыв глаза, прошептала:

– Наигрался, сука…