Продайся мне [Анастасия Соловьева] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Продайся мне Анастасия Соловьёва

1


— Тебе стоит почаще ходить в спортзал.

Я вздрагиваю и внутренне сжимаюсь в клубочек, услышав замечание Назара. Он рассматривает меня слишком долго, будто пытается найти недостатки, при этом уголок его губ резко дёргается, что означает лишь одно — я снова его разочаровала.

— Хорошо, — сглатываю застывший в горле протест.

— Моя женщина должна быть самой красивой. Всегда и везде, — смягчив тон, объясняет Назар. Он видит меня насквозь, не давит и не напирает, а старается мягко научить всем премудростям жизни, в которых я, увы, не сильна.

— Да, я прекрасно тебя понимаю, — растягиваю губы в широкой улыбке, зная, что Назару это понравится. Он любит, когда я излучаю радость и позитив.

— Зато платье отлично на тебе сидит. Ты в нём офигенная красотка.

Я бросаю взгляд на своё отражение: зрачки расширены, лицо бледное, но профессиональный макияж и дорогущий наряд отлично скрывают мой страх. Дело в том, что сегодня я впервые попаду в высшее общество. Назар берёт меня на день рождения некоего Дамира Гордеева, крупнейшего бизнесмена и владельца сети отелей. Я должна произвести на именинника хорошее впечатление, потому что Назар хочет внедриться в его круг общения.

Мне безумно повезло стать девушкой такого богатого и целеустремлённого человека, как Назар, поэтому я делаю всё, чтобы не разочаровать своего избранника. Пять раз в неделю посещаю спортзал, соблюдаю безуглеводную диету, слежу за своей внешностью и манерами, прислушиваюсь ко всему, что говорит Назар. Он старше на восемь лет, и я считаю его самым умным человеком, с которым меня когда-либо сводила судьба.

— Идём, — Назар обнимает меня за талию и подталкивает к двери. — Дамир не терпит, когда на его мероприятия опаздывают.

Я делаю глубокий вдох, чтобы подавить новый приступ страха, и, улыбнувшись, следую за своим мужчиной. Всё будет хорошо. Это всего лишь день рождения влиятельного бизнесмена, который даже за человека меня не примет. Я — только придаток Назара, красивое личико, которое должно мило улыбаться да старательно помалкивать, чтобы не сболтнуть лишнего. Это не я придумала, а Лика — моя хорошая знакомая. Она давно ходит по таким светским мероприятиям и прекрасно знает каждого богатого мужика в нашем городе. Мы учились в одной группе, она-то и познакомила меня с Назаром, но потом наши дороги разошлись. Лика стала инстаблогером и перевелась на заочное, а я бросила университет, чтобы помогать маме.

В салоне автомобиля пахнет кожей и цитрусовым парфюмом Назара. Спина мягко вдавливается в кресло, за окном проносятся безликие дома и магазины. С каждой секундой я нервничаю сильнее, поправляю идеальную укладку, провожу вспотевшими ладонями по бёдрам, дышу рвано и поверхностно. Это очень, очень плохо. Если я опозорю Назара, он никогда меня не простит. Его девушка должна быть самой красивой и сексуальной, но при этом вежливой и спокойной, и вот последним качеством я не обладаю.

— А что тебе известно о Дамире Гордееве? — спрашиваю, чтобы хоть немного отвлечься от терзающих разум глупых страхов.

— Уважаемый мэн. Ему тридцать пять, а он уже владеет несколькими гостиницами, в которых я хочу открыть свои рестораны, — пожимает плечами Назар. — Мне позарез нужно заключить с ним контракт. Тогда отец поймёт, что я могу обойтись без его жалких подачек.

Бизнес Назара — это во многом заслуга его родителей. Насколько я знаю, отец помогал ему с постройкой и открытием ресторанов, людей нужных рекомендовал, да и вообще пристально следил за тем, чтобы дело единственного сына пошло в гору. Только Назар этого не ценит, считает, что отец напрасно его контролирует.

— Об этом ты уже говорил, — тихо произношу я.

— Да? Забыл, прости, — он криво усмехается. — Больше я о Дамире ничего конкретного не знаю, он мужик скрытный, себе на уме. По слухам очень требовательный к подчинённым, жёсткий и циничный, особо не развлекается, тёлок каждый месяц не меняет. До конца не ясно, как он такой бизнес замутил, по-любому без влиятельных друзей не обошлось. С чужой помощью любой дурак сможет гостиницы построить.

Назар смеётся, и я тоже выдавливаю из себя улыбку, чтобы он знал, что я во всём его поддерживаю.

Заведение, в котором Дамир Гордеев отмечает свой день рождения, поражает пафосным великолепием. Звучит приятная музыка, белые скатерти на столах и огромная люстра слепят глаза, и я невольно жмурюсь. Знаю, что это самый престижный ресторан города, который посещают бизнесмены, политики и прочая элита. Никогда не думала, что окажусь среди таких людей. Но в прошлом году моя жизнь развернулась на сто восемьдесят градусов, и теперь я не обычная студентка, живущая в кредит, а спутница красивого обеспеченного мужчины. И должна вести себя соответствующим образом.

Сердце бешено стучит о грудную клетку, внутри я вся трясусь мелкой дрожью и мечтаю сбежать отсюда как можно дальше, но понимаю, что обратной дороги нет. Всё будет хорошо. Никто и не заметит, что на самом деле я умираю от страха.

— Добрый вечер, — вежливо здороваюсь со статным мужчиной, которого зовут Артур Борисович. Кажется, он владеет торговым центром, где недавно открылся новый ресторан Назара. Ещё один влиятельный знакомый. Я поражаюсь тому, как сложно всё устроено у богачей. Нужно постоянно общаться с выгодными тебе людьми, иногда лебезить перед ними и смеяться, когда тебе совсем не смешно. Я бы так не смогла.

— Это моя девушка, Илана, — опомнившись, представляет меня Назар. Его зелёные глаза предупреждающе загораются, и я сразу растягиваю губы в обворожительной улыбке. По крайней мере, очень надеюсь, что так её воспринимают другие.

Артур Борисович бросает на меня безразличный взгляд и еле заметно кивает. Вполне ожидаемая реакция. Какое дело этому бизнесмену до спутницы Назара?

Мужчины обсуждают рабочие вопросы, а я осторожно рассматриваю банкетный зал. Столы заставлены дорогими продуктами, официанты в строгой одежде ловко разносят алкогольные напитки. Жаль, что мне нельзя вино, оно чересчур калорийное, да и Назар не любит, когда девушка употребляет спиртное. Однажды я выпила шампанского и слишком громко смеялась в ресторане, при этом чувствовала себя смелой, раскованной и красивой. На следующий день Назар сказал, что я выглядела глупо и привлекала к себе излишнее внимание. С того дня к алкоголю я не прикасаюсь.

— Да, я завтра с вами свяжусь, — произносит Назар. — Дамир уже здесь, нужно поздороваться.

Артур Борисович понимающе кивает и уходит.

Назар хватает меня за руку и ведёт к высокому мужчине, чьё лицо я не могу рассмотреть из-за ужасного волнения. В груди тесно и неуютно, кажется, что чужая рука давит мне на горло и перекрывает доступ к кислороду. Ох, не ту спутницу выбрал себе Назар. Рядом с ним должна быть смелая девушка, а не та, кто только изображает смелость.

2


— Здравствуй, Дамир, — Назар пожимает руку именинника и доброжелательно улыбается.

Мой мужчина, как всегда, уверен в себе, отчего я немного расслабляюсь. Назар здесь, рядом, он никогда не даст меня в обиду. Я просто обязана дотянуть до его высоких стандартов.

— Добрый вечер, — говорю на удивление спокойным голосом. Рассматриваю дорогие часы на левой руке Дамира Гордеева, поднимаю глаза выше, к чёрному классическому галстуку и белому воротнику рубашки. На большее смелости не хватает. — С днём рождения вас, — неожиданно добавляю я, а затем, не найдя отклика, окончательно иду ко дну: — У вас тут очень красиво. И музыка хорошая звучит. Вы сами композиции выбирали?

Что со мной? Зачем я это говорю? Как стыдно-то! Щёки опаляет адским огнём, я бы лучше сквозь землю провалилась, лишь бы не видеть, как хмурится Назар. Я всё испортила. Так сильно разволновалась, что забыла о манерах, о правилах приличия, о том, что должна только красиво улыбаться и кивать, как болванчик, а не задавать крутому бизнесмену вопросы о музыке.

Страх и ожидание катастрофы накаляют мои нервы до предела. Сглатываю тягучий ком и, внезапно осмелев, поднимаю глаза на именинника.

Я словно в пропасть лечу: посторонние звуки исчезают, мир становится размытым и чужим, а в солнечном сплетении восторженно щекочет. Так реагирует моё тело на пристальный гипнотический взгляд Дамира Гордеева. Мужчина усмехается.

— Нет, музыку выбирал не я, — отвечает насмешливо.

— Да, конечно, простите за глупый вопрос, — бормочу, сгорая от стыда и неловкости.

— Иногда лучше задать глупый вопрос, чем молчать и притворяться умным, — хмыкает Дамир Гордеев.

Вот и случилось то, чего я больше всего боялась, — меня приняли за смазливую дурочку. Обидно. Смотрю в пол и часто моргаю, пытаясь избавиться от жжения в глазах. Это пройдёт. Надо лишь подождать несколько секунд. Тем более Назар пытается замять неловкую ситуацию.

— Дамир, я тут ещё один ресторан открываю в ближайшее время, — начинает он издалека. — Хотел бы с тобой обсудить варианты сотрудничества.

— Не сейчас, — обрывает его именинник.

Холодный голос Дамира действует на меня угнетающе. Сердце мучительно сжимается, а перед глазами появляются чёрные мушки. Это я во всём виновата. Назар предупреждал, что я должна помалкивать.

— Ты прав, на празднике рабочие вопросы не обсуждают, — натужно смеётся Назар. — Сможешь выделить мне свободную минутку на неделе?

Что-то напрягает меня в его заискивающем тоне. Я хмурюсь и поднимаю голову, желая увидеть реакцию Дамира.

И снова сталкиваюсь с его карим взглядом. Невыносимым, подавляющим, разбирающим меня на мелкие частицы и собирающим вновь в единое целое, — взглядом, от которого ноги подкашиваются, а лицо неумолимо краснеет.

— Смогу, — произносит Дамир, продолжая изучать меня так, словно я редкий музейный экспонат. — Ты не представил мне свою спутницу, — замечает он иронически.

— Да, точно, — Назар приобнимает меня за талию, но его прикосновения не похожи на ласку. — Илана, моя девушка.

— Илана? — в голосе Дамира впервые прорезается что-то отдалённо похожее на удивление, но спустя мгновение он усмехается: — Непривычное имя.

— Так меня назвала мама, — игнорирую косой взгляд Назара. Я люблю своё имя, и никому не позволю над ним иронизировать. Даже такому человеку, как Дамир. Наверное, мне следует замолчать, но я продолжаю:

— Вам не нравятся редкие имена?

— Разве я дал повод так обо мне думать?

— Нет, но…

— Тогда не делайте поспешный выводов, Илана.

И с этими словами Дамир уходит. Я провожаю взглядом его широкую спину и чувствую, как дрожит всё тело. Больше невозможно скрывать этот удушающий липкий страх вперемешку с волнением. Я закусываю губу и с мольбой обращаюсь к Назару:

— Где тут уборная? Мне нужно умыться.

На его скулах ходят желваки, а уголок губ нервно дёргается. Я вижу гнев в его красивых глазах, но сейчас даже он меня не пугает. Всё потом. Сначала нужно умыться, иначе я грохнусь в обморок. Я уже чувствую, как горло сдавливает тисками, и под ногами плывёт пол.

Назар, прищурившись, сканирует моё лицо, после чего подзывает официанта и просит того провести меня в уборную.

— Вам в конец коридора, последняя дверь слева, — объясняет уставший парень, когда мы выходим из банкетного зала.

— Спасибо большое.

Я почти бегу по длинному коридору, проклиная свой организм, так легко поддающийся иррациональному страху. Дамир согласился на встречу с Назаром, и это самое главное. Обо мне скоро забудут, тем более вряд ли я ещё когда-нибудь пересекусь с Гордеевым.

Последняя дверь слева или справа? Я застываю в сомнениях, снова корю себя, на этот раз за то, что невнимательно слушала официанта. Ладно, если ошибусь — ничего страшного не случится.

Дёргаю дверь справа и залетаю в помещение, похожее на вип-зал для самых богатых клиентов. Внутри пусто и прохладно, поэтому я с любопытством разглядываю пафосный интерьер, цокаю каблуками по мраморному полу, пока не добираюсь до загадочной двери в конце зала. Вуаля, я всё же нашла уборную!

Цепляюсь пальцами за раковину, делаю несколько глубоких вдохов и выдохов. Говорят, это помогает при волнении. Лёгкие насыщаются кислородом, ноги ощущают твёрдую устойчивую поверхность, и я чувствую себя немного лучше. Смачиваю руки и виски холодной водой, на несколько лишних секунд продлевая своё уютное заточение.

Когда я выхожу из уборной, то дёргаюсь всем телом и прижимаю ладонь ко рту, чтобы не закричать.

На меня с наглой усмешкой смотрит Дамир Гордеев.

3


В стрессовых ситуациях я либо теряюсь и не знаю, что нужно делать, либо, наоборот, активизируюсь, подхлёстываемая огромной дозой адреналина. Правда, я уже не помню, когда в последний раз действовала по второму шаблону. В прошлом году стресс стал моим вечным спутником, и в один момент я выдохлась.

Дамир Гордеев рассматривает меня с нескрываемым интересом. Его взгляд сползает с моей щеки на шею, ныряет в скромный вырез платья, но задерживается там всего на секунду, а затем скользит ниже. Я делаю шаг назад, упираясь лопатками в прохладную стену. По спине бегут мурашки, а в голове образуется ватная пустота. Я снова сталкиваюсь с Дамиром взглядом и словно теряю себя в этот момент, превращаюсь в безвольное существо, которое даже слова вымолвить не может.

Есть что-то подавляющее в его темных глазах, то, чему я не могу найти определение. Назар никогда так на меня не смотрел: слишком пристально, чересчур властно, неприлично долго. Я чувствую себя мышонком, угодившим в ловушку. Надо взять себя в руки и перестать глазеть на Дамира Гордеева. Да вот только как это сделать?

Неимоверным усилием воли я смотрю ниже, замечаю красивый изгиб губ и волевой подбородок, покрытый лёгкой щетиной. Лицо словно кипятком ошпаривает, я опускаю глаза в пол и трясу головой, сбрасывая с себя странное оцепенение.

— Я, кажется, дверью ошиблась, — голос дребезжит и гаснет на последнем слове, от волнения меня немного мутит.

Дамир складывает руки на груди и ухмыляется. Я бросаю на него беглый взгляд и тут же возвращаюсь к узору на мраморном полу.

— На каждой двери есть опознавательный знак. Как можно было его не заметить?

Дамиру смешно, а меня трясёт от понимания того, что я вновь совершила ошибку. Так перенервничала, что ничего вокруг не видела. Назар возлагал на меня столько надежд, а я не справилась с простой задачей. Он вновь во мне разочаровался.

— Я разволновалась, — лепечу онемевшими губами. Зачем только оправдываюсь? Я совсем не знаю этого человека и по-хорошему должна вернуться в банкетный зал, но до сих пор не могу сдвинуться с места. Словно я прикована к стене иронично-пытливым взглядом Дамира.

— Почему?

Вновь в его голосе я слышу нотки удивления. В порыве несвойственной мне откровенности быстро говорю:

— Я первый раз оказалась на таком серьёзном мероприятии и никого тут не знаю.

— Впервые, значит? Интересно, — произносит задумчиво.

Он делает шаг в мою сторону, и я дёргаюсь так, словно меня облили кипятком. Чем ближе Дамир, тем отчётливее я ощущаю его сильную энергетику. Сердце ухает в груди, дыхание сбивается, хотя оно и до этого было рваным. Что он делает? Почему идёт ко мне? Испуганно трясу головой, надеясь, что Дамир остановится.

— Мне нужно вернуться к Назару, — вырывается из меня полушёпотом.

Я обнимаю себя за плечи и отрываю спину от холодной стены. Нужно сделать хотя бы один шаг к двери, тогда Дамир поймёт, что я не намерена продолжать с ним этот нелепый разговор.

— Боишься меня? — спрашивает он вибрирующим низким голосом.

— Нет. Просто Назар, наверное, уже меня обыскался, — откровенно вру я.

Губы Дамира кривятся в ироничной усмешке. Он мне совсем не верит. Я для него, как игрушка со сломанным механизмом, — в ней интересно поковыряться, понять, как она работает, а потом небрежным движением выбросить на свалку.

Но он прав — я действительно его боюсь. Мы одни в пустом зале, и это неправильно. Назар может подумать обо мне что-то плохое, а я ведь ни в чём не виновата. Всего лишь ошиблась дверью.

— Ты совсем не умеешь врать, — хмыкает Дамир, приближаясь ко мне.

Воздух сгущается, и каждая клеточка моего тела дрожит от волнения. В ноздри проникает аромат хвои и бергамота, который мгновенно насыщает лёгкие. Я делаю глубокий вдох, отчего голова начинает кружиться, а ноги предательски слабеют. Дамира слишком много, он заполняет собой всё свободное пространство, мешает мне вернуться в банкетный зал. Если сюда зайдёт Назар, моя жизнь рухнет в пропасть. Я должна избавиться от наваждения, должна выстоять!

— Дайте пройти, — мой голос странно шелестит, его почти не слышно.

— Разве я чем-то тебе мешаю?

Снова эта издевательская усмешка и высокомерный тон. Права была Лика, когда говорила, что красивые девушки для таких, как Дамир, — это люди второго сорта, пустышки, которые должны помалкивать да ослепительно улыбаться. Я нарушила все возможные правила хорошего тона.

— Да, — хриплю из последних сил.

Дамир выгибает правую бровь и качает головой, всем своим видом показывая, что я ошибаюсь. С трудом отрываю взгляд от ворота его рубашки и оглядываюсь. К горлу подкатывает смех, и я не успеваю его сдержать. Энергетика и близость Дамира совсем лишили меня разума: между нами расстояние в полметра, и я спокойно могу уйти, если пожелаю.

Качаю головой и смеюсь так, что из глаз брызжут слёзы. Вытираю их кончиками пальцев, прижимаю ладонь ко лбу, провожу рукой по волосам, совсем позабыв об идеальной салонной укладке и макияже. Надеюсь, тушь водостойкая, и я не превращусь в панду. Тогда Назар точно от меня откажется.

— Что тебя так рассмешило?

Дамир выглядит по-настоящему удивлённым, даже ядовитая усмешка сползает с его красивого лица. Я неопределённо машу рукой и наконец-то отхожу от стенки. Ноги плохо меня слушаются, изо рта то и дело вырываются сдавленные смешки, но внутри я чувствую приятное успокоение. Всё не так страшно. Я захохотала в присутствии самого Дамира Гордеева, однако мир остался целым, а моя жизнь всё ещё напоминает сказку о Золушке.

— Простите, мне действительно нужно идти. Хорошего вам вечера, — бросаю я и на всех парах мчусь к спасительной двери. Как только равновесие удерживаю на высоченных каблуках?

Сзади не доносится ни звука. Меня никто не преследует, не просит остановиться. Я не понимаю, зачем Дамир вообще завёл со мной разговор, но его безразличие царапает что-то внутри, задевает тонкую струнку, о существовании которой я даже не подозревала.

Оказавшись в коридоре, я тупо рассматриваю чёрные треугольники на дверях уборной. Ну как можно было их пропустить? Мне больше не смешно, а скорее досадно. Захожу в туалет, проверяю целостность макияжа, после чего возвращаюсь к Назару.

Он стоит ко мне спиной, разговаривает с незнакомым мужчиной. Я жду, когда они разойдутся, и только потом иду к Назару. И холодею, когда он бросает на меня разъярённый взгляд:

— Почему так долго?

— Прости, голова закружилась, ждала, пока пройдёт, — мямлю я, вмиг растрачивая остатки спокойствия. Мне вновь нервно и тревожно.

Назар сжимает челюсти, но его взгляд немного смягчается.

— Ясно. Нам пора уходить.

— Но вечер только начался, — недоумевающе бормочу я. Разве можно уходить спустя полчаса?

— Ты ведь плохо себя чувствуешь, — с нажимом произносит Назар. Уголок его губ резко дёргается, голос напряжённый.

Так вот, в чём дело! Он из-за меня хочет уйти, переживает о моём здоровье, как и полагается заботливому мужчине. Но Назар не должен отказываться от развлечений только потому, что его девушка трусиха и паникёрша.

— Нет-нет, Назар, ты что? Оставайся здесь, а я лучше поеду домой, приму расслабляющую ванну и лягу спать. Так все будут довольны.

Назар прищуривается, разглядывая моё лицо, а затем говорит:

— Хорошо. Сейчас вызову тебе такси.

Я прижимаю руки к груди и улыбаюсь. У нас действительно идеальные отношения, и никто не сможет их разрушить.

4


Мой сон муторный и тревожный, он словно отголосок дневных переживаний — терзает разум сумбурными картинками, где меня преследует мужчина с пронзительно-карими глазами. Я ворочаюсь, откидываю одеяло, мне жарко и тесно в собственном теле. Кошмар обрывается, когда Дамир Гордеев пригвождает меня к стене и его губы кривятся в хищном оскале. Вздрогнув, я обнимаю подушку руками и спустя мгновение вновь засыпаю, но теперь вижу лишь засасывающую тьму.

Сквозь тягучую пелену сна я различаю посторонние звуки: громкий хлопок двери, тяжёлые шаги, учащённое дыхание. Матрас пружинит рядом со мной, бёдра обхватывают мужские ладони. Я нахожусь где-то между явью и сном, поэтому не сразу понимаю, что происходит. Всхлипываю, инстинктивно пытаюсь оттолкнуть чужие руки, чтобы снова вернуться в умиротворяющую глухую пустоту.

— Спишь? — раздаётся над ухом шёпот Назара.

— Мммм…

Просто оставь меня в покое.

— Малышка, я пиздец как по тебе соскучился, — хрипло бормочет он, проникая руками под шёлковую ткань ночнушки.

Я готова захныкать, как маленький ребёнок, которого лишают сладкого. Мне так хочется спать! Но по-настоящему отпихнуть Назара я не в силах, потому что не умею ему отказывать, тем более в таком полусонном муторном состоянии.

Назар мнёт чувствительную грудь, до боли сжимает соски, нетерпеливо сдирает кружевное бельё и спустя несколько мгновений резко толкается в меня. Между ног сухо, поэтому входит он не с первого раза. Я подавляю крик, дышу часто-часто, чтобы облегчить свою участь, но глаза всё равно слезятся. Мне сложно, неприятно, туго. Назар большой, а я не испытываю даже толики возбуждения. У него сильное либидо, ему жизненно необходим ежедневный секс, поэтому я стараюсь ни в чём не отказывать своему мужчине. Иногда мне даже нравится заниматься любовью, но чаще всего я испытываю лишь тянущую неудовлетворённость внизу живота. Назар говорит, что со временем моя зажатость пройдёт. Четыре месяца назад я потеряла с ним девственность, но до сих пор не привыкла к сексу. С каждой такое бывает, я читала об этом в интернете.

Я сгребаю пальцами простынь, зажмуриваюсь и сдавленно мычу, когда Назар входит в меня особенно жёстко. Он кладёт ладонь мне на затылок и вдавливает лицо в подушку. Кислород на несколько ужасных мгновений покидает лёгкие, в висках грохочет пульс, а страх белой вспышкой разъедает окружающий мир. Я беспомощно дёргаю руками, и Назар перестаёт так сильно давить. Вместо этого он сгребает мои волосы в кулак, тянет их, врезается в меня под другим углом — быстро, мощно, безжалостно. Слёзы собираются на ресницах, я глотаю их с тихими всхлипами: мне совсем не нравится этот грубый секс. Раньше всё было иначе, это впервые Назар так жесток со мной.

Несколько минут растягиваются в целую вечность. Ощущаю вкус соли на губах, внизу живота будто натирает, саднит. Я слышу хриплый стон Назара и быстро вытираю предательские слёзы. Наконец-то могу дышать полной грудью. Как же ценен воздух, когда его не хватает!

Между ног болезненно тянет, но я игнорирую неприятные ощущения. Ничего страшного не произошло. Назар просто соскучился по мне и не сдержался, он же мужчина. Наоборот, хорошо, что я вызываю в нём сумасшедшее желание. Страсть очень важна в отношениях.

— Прости, малыш. Всю дорогу о тебе думал, ехал со стояком двадцать минут. Ты такая красивая и сексуальная, когда спишь, что у меня натурально снесло крышу.

Голос Назара охрипший после секса, а в зелёных глазах я вижу искреннее сожаление. Он сорвался, потому что безумно меня хотел. Лучше забыть о случившемся недоразумении и спросить его, чем закончился день рождения Дамира Гордеева, но внутри меня зреет плохое чувство, отдалённо напоминающее злость. Я прикрываюсь одеялом и, закусив губу, смотрю на расслабленного Назара.

— Но я же спала… и не успела осознать, что происходит. Не подготовилась… Я не хочу, чтобы такое повторилось. Мне не понравилось…

Брови Назара взлетают вверх, словно он удивлён, однако губы тут же кривятся в ехидной усмешке.

— Не понравилось? Серьёзно? Ты же стонала и извивалась подо мной.

Он думает, что я преувеличиваю? Как можно лгать о подобном? Меня бесит его насмешливый взгляд, в котором отчётливо видна издёвка. Дамир смотрел совсем иначе, словно по-дружески подтрунивал надо мной, но уж точно не издевался.

— Назар, я говорю правду. Мне не по душе секс во время сна, — мой голос дрожит от гнева и обиды.

Зачем я продолжаю настаивать на своём? Мало того, что облажалась на дне рождения Дамира Гордеева, так ещё и претензии Назару высказываю. Ни одному мужчине такое не понравится. Я постоянно всё порчу. Надо срочно заткнуться.

Назар прекращает усмехаться, его глаза покрываются коркой льда, а на скулах выступают желваки. Он встаёт с постели и уходит в душ, не сказав мне ни слова.

Страх того, что он меня бросит, оказывается сильнее злости и глупых обид. Уверена, в любых парах случаются подобные недопонимания. Если бы я сказала «Нет», Назар бы сразу остановился, но я ведь молчала, а значит, дала немое согласие на всё, что будет происходить дальше.

Я надеваю другую ночнушку, более скромную, и с нетерпением жду, когда Назар вернется в постель. Нервы звонко дребезжат и натягиваются до предела, в горле застревает ком, который я никак не могу сглотнуть. Обнимаю коленки руками и дрожу от страха. Если мы расстанемся, что тогда будет с мамой? Я не смогу найти деньги на её лечение. Слишком огромная сумма, неподъёмная для двадцатилетней девчонки без высшего образования. Маме нужна повторная операция, которая обойдётся в несколько тысяч долларов. Я не могу быть настолько легкомысленной и рисковать здоровьем самого родного мне человека.

Когда Назар выходит из душа, я приближаюсь к нему, кладу руки на его голые плечи, по которым стекают капельки воды, и виноватым голосом произношу:

— Я немного погорячилась… Просто день сегодня был тяжёлый. Знакомство с высшим светом и всё такое…

— Малыш, не нужно оправдываться. Я повёл себя, как похотливый мудак, так что ты во всём права. Больше такое не повторится. Обещаю.

Назар наклоняется и быстро целует меня в щёку.

— Спасибо, что прислушался к моим словам, — благодарю его от всей души, потому что для меня это действительно очень важно.

— Пойдём спать. Устал я. К тому же завтра нам предстоит важный день.

— Нам?

— Ага. Дамир пригласил нас к себе на ужин. Хочет обсудить варианты сотрудничества, — беспечно произносит Назар.

Ноги слабеют, когда уставший мозг наконец перерабатывает поступившую информацию. Нет-нет, не может этого быть! Я присаживаюсь на кровать и обнимаю себя руками, чтобы защититься от неожиданной новости. Что Дамиру Гордееву от меня нужно? Неужели он нашёл себе трусливого кролика, над которым можно безнаказанно ставить эксперименты? Я не выдержу его прозительного взгляда, от одного воспоминания о том, как он бесстыдно разглядывал меня в пустом вип-зале, волоски на руках встают дымом, а по спине пробегает холодок.

— Ты уверен, что мы должны прийти к нему вдвоём?

— Конечно. Говорил же, этот Дамир себе на уме. Сначала отшивает меня с недовольной рожей, а затем приглашает на ужин. Чудила, — с пренебрежением замечает Назар. — Выруби свет, Илан. Завтра всё обсудим.

— Хорошо.

Укрываюсь тёплым одеялом и трясусь мелкой дрожью, которая никак не проходит. Я совсем не готова к новой встрече с Дамиром Гордеевым, но никто не спрашивает моего мнения. Значит, придётся потерпеть.

5


Сегодня даже привычные действия кажутся слишком быстрыми, словно кто-то всесильный перематывает киноплёнку моей жизни.

Утром я завтракаю обезжиренным творогом, а затем иду в фитнес-клуб, где занимаюсь около двух часов. Пот льётся градом, к горлу подбирается тошнота, но я не останавливаюсь, потому что весы не врут — я поправилась на два килограмма. Если так пойдёт и дальше, я не влезу ни в одно платье.

После спортзала я еле стою на ногах, ощущаю слабость во всём теле и лёгкое головокружение. Зато дурные мысли не лезут в голову. Обедать ещё рано, поэтому я еду к мамочке. Слёзы наворачиваются на глаза, как только вижу её бледное измождённое лицо. Первая операция прошла удачно, но нужно сделать ещё одну, и только потом маме полегчает. Врач говорит, что прогноз благоприятный, мы вовремя обнаружили проблему. Я надеюсь на лучшее. Не представляю своей жизни без мамы, она — самый родной мой человечек, больше у меня никого нет. Папа смылся, как только узнал о беременности, а бабушка с дедушкой умерли несколько лет назад.

— Как у вас с Назаром? Он тебя не обижает? — взволнованно спрашивает мама.

Я отрицательно мотаю головой. Мне бы в голову не пришло жаловаться на Назара. Он подарил маме жизнь, оплатив первую операцию и согласившись полностью покрыть расходы на вторую. Такие щедрые мужчины на вес золота.

Я вообще не думала об отношениях, когда впервые встретила Назара, но он долго и терпеливо ухаживал за мной, и постепенно моё сердце откликнулось. Это не была любовь с первого взгляда. Когда я узнала диагноз мамы, то первым делом позвонила Назару и рыдала в трубку, а он успокаивал меня ласковыми словами и сказал, что обязательно поможет. И сдержал своё слово. Тогда во мне проснулась благодарность к этому невероятному мужчине, спасшему мою маму.

— У нас прекрасные отношения. Назар очень хорошо ко мне относится, понимает и поддерживает в любых начинаниях, — я рассказываю маме, какой у меня заботливый и терпеливый мужчина, а она довольно улыбается, вытирает платочком покрасневшие от слёз глаза.

— Я рада за тебя, доченька. Держись за него, во всём слушайся, ведь он старше, а значит, умнее. Вряд ли ты найдёшь кого-нибудь лучше Назара.

— Да я и не ищу, — у меня самой глаза на мокром месте, но я сдерживаю эмоции.

Мама не должна знать, как тяжело мне даются встречи с ней — угасшей и будто постаревшей лет на десять. Вспоминаю слова врача: есть огромная вероятность того, что после операции она снова станет самой собой. Не сразу, конечно, но постепенно мамочка оживёт, вновь начнёт смеяться и радоваться жизни.

— Правильно, доченька. Вот если бы вы с Назаром поженились — я бы могла умереть спокойно. А так душа не на месте, переживаю я за тебя.

— Мамуль, ну что ты такое говоришь? Рано тебе на тот свет! А кто внуков будет нянчить? — я натянуто смеюсь и тайком смахиваю две слезинки, застывшие на щеках.

О детях я совсем не думаю, но надо же развеселить маму. Она мечтает повозиться с внуками, даже имена им придумала, как только мне исполнилось восемнадцать. Для мамы брак и рождение детей — это главный смысл жизни любой женщины. Наверное, я с ней согласна, только предложение руки и сердца мне никто не делает. Да и рано ещё, мы с Назаром только пять месяцев встречаемся. Он — мой первый и единственный мужчина, и только за него я согласна выйти замуж.

Я провожу с мамой ещё пару часов, а затем направляюсь в салон красоты, где мне делают профессиональный вечерний макияж. О пище я совершенно забываю, только спазмы в желудке сигнализируют о том, что организм нуждается в калориях.

— Илан, поосторожнее с хлебцами. Это всё же углеводы.

Я поспешно киваю и под пристальным взглядом Назара выбрасываю в мусорку недоеденные хлебцы с творожным сыром и авокадо. Он прав, меня разносит от углеводов. Электронные весы не обманывают.

— И вообще — переодевайся, нам скоро выезжать, — с ощутимым недовольством говорит Назар.

Опустив глаза в пол, я снова киваю. Иногда мне сложно понять, почему настроение моего мужчины меняется словно по щелчку пальцев. Я всегда стараюсь угодить Назару, но порой кажется, что он этого совершенно не замечает.

Спустя полчаса я наношу на шею и запястья несколько капель парфюма, в последний раз одёргиваю красное платье с разрезом до бедра и, улыбнувшись своему отражению в зеркале, выхожу из квартиры. В машине меня ждёт явно нервничающий Назар. Он барабанит пальцами по рулю и хмурится. Даже не помню, видела ли я его в таком состоянии. Наверное, нет.

Его нервозность моментально передаётся мне. Я весь день старательно отгоняла от себя мысли про Дамира Гордеева, но моему показному спокойствию пришёл конце. Пульс частит в висках, а кончики пальцев всю дорогу мелко дрожат.

Особняк Дамира Гордеева похож на любой другой особняк богатого человека: двухэтажный красивый дом с окнами в пол и мансардной крышей. Я не обращаю внимания на ландшафтный дизайн двора, слишком нервничаю. В голову прокрадывается глупая мысль: что делать, если Дамир начнёт ко мне приставать? Я тут же её отметаю, как недостойную, даже унизительную для такого умного и богатого человека, как Гордеев. Просто мужчины хотят обсудить рабочие вопросы в неформальной обстановке, а я здесь вообще ни при чём.

Двери нам открывает миловидная женщина лет сорока.

— Добрый вечер. Я Татьяна, домработница Дамира Александровича, — представляется она, одаряя нас приветливой улыбкой.

Я улыбаюсь ей в ответ, не могу оставаться безучастной, когда человек проявляет ко мне доброту и уважение.

— Идёмте за мной, — она терпеливо ждёт, пока мы снимем верхнюю одежду, и провожает нас в гостиную.

Первым делом в глаза бросается небольшой стол с закусками и бутылкой крепкого алкоголя, а затем и остальной интерьер комнаты. Хозяина дома в гостиной нет. Я облегчённо выдыхаю, понимая, что встреча откладывается ещё на несколько минут.

— Присаживайтесь, Дамир Александрович сейчас подойдёт, — говорит Татьяна перед тем, как тихо выскользнуть из комнаты.

Назар раздражённо закатывает глаза:

— Мы ещё и ждать его должны, — бурчит он, садясь в кресло.

Я безразлично пожимаю плечами и подхожу к окну, чтобы выглянуть во двор. Бассейн, зона барбекю, беседка для отдыха. Красиво.

Мужские шаги и цокот женских каблучков раздаётся так неожиданно, что я не успеваю вернуться к Назару. В гостиную заходит Дамир Гордеев, а за руку его держит красивая рыжеволосая девушка. Она ослепительно улыбается и бросает на меня оценивающий взгляд.

Я чувствую невероятное облегчение. Ну и фантазёрка же я, понапридумывала себе лишнего, а у Дамира Александровича, оказывается, есть спутница. Вечер больше не кажется мне страшным испытанием. Я растягиваю губы в приветливой улыбке и ровным голосом здороваюсь с Гордеевым. В ответ получаю лишь небрежный кивок. Это не должно меня задевать, но почему-то задевает.

6


— Илана, почему вы не едите и не пьёте?

Я перестаю разглядывать столовые приборы, лежащие на столе, и поднимаю голову. Сердце ёкает, как только я встречаюсь взглядом с Дамиром Гордеевым. Он смотрит на меня холодными карими глазами, в которых нет намёка на интерес или любопытство. Тогда к чему этот вопрос? Из вежливости?

— Спасибо, я не голодна. Алкоголь давно не употребляю, — произношу без единой заминки и радуюсь тому, как хорошо у меня получается владеть собой.

Краем глаза замечаю одобрительный взгляд Назара, отчего чувствую себя ещё более уверенно.

— Почему не употребляете? Вкус не нравится или есть другие причины?

Теперь Дамир усмехается, а в его глазах я вижу вспыхнувший огонёк, который действует на меня непредсказуемым образом: пальцы на ногах подгибаются, а в груди спирает дыхание. Быстро отвожу взгляд и тянусь за апельсиновым соком, чтобы урвать немного времени на обдумывание ответа. Но гениальные мысли покидают мою голову, и я бормочу севшим голосом:

— Да, мне не нравится вкус алкоголя.

— Любого? Попробуйте красное вино, оно восхитительное, — с улыбкой предлагает Альвина, рыжеволосая спутница Дамира.

— Нет, спасибо, — тут же отказываюсь я.

Не люблю быть в центре внимания, тем более по такой идиотской причине. Что странного в нежелании пить алкоголь? Я же не заставляю окружающих есть только низкокалорийную пищу, так почему они считают своим долгом склонить меня к употреблению спиртного?

— Илана становится чересчур весёлой, когда выпьет. Даже нескольких глотков хватит, чтобы её унесло, — Назар произносит это таким тоном, словно я после бокала шампанского начинаю бить людей и мучать животных.

Я опускаю глаза на свои сцепленные в замок руки, разглядываю французский маникюр на ногтях, но отвлечься не получается. Назар иногда бывает ко мне несправедлив. Да, я громко смеялась, когда выпила шампанское пару месяцев назад, но ведь это не значит, что я стану буйной и несдержанной. Зачем он унижает меня при посторонних людях?

— А что плохого в чрезмерном веселье? — удивлённо спрашивает Альвина.

Я вскидываю голову и с отчаянной благодарностью смотрю на девушку Дамира. Она ловит мой взгляд, ободряюще улыбается и поднимает руку с наполненным бокалом вина:

— Может, попробуешь? Всего один глоток не сделает из тебя сумасшедшую хохотушку.

— Я бы не была так уверена, — говорю шутливым тоном.

— Ну что ж, если ты превратишься в оторву-хохотушку, клянусь, мы никому не скажем. И даже на видео не будем тебя снимать, — подмигивает мне Альвина.

Лицо и шею начинает покалывать. Это Дамир Гордеев не сводит с меня насмешливого, выжидающего взгляда. Альвина пьёт вино и шумит столовыми приборами, всем своим видом показывая, что ей уютно в компании малознакомых людей. Восхищение и зависть кипят в моей груди: хотела бы я быть такой же раскрепощённой, смелой и естественной. Я поворачиваюсь к Назару: он еле заметно качает головой, дескать, не вздумай меня позорить. Протест, зреющий во мне уже не первую неделю, вдруг находит выход. Из духа противоречия громко заявляю:

— Дамир, налейте мне, пожалуйста, немного вина.

Я знаю, что Назар смотрит на меня, но специально не обращаю на него внимания. Внутри бушуют противоречивые чувства: страх, жажда вырваться из привычного круга запретов, лихорадочное волнение и восторг от того, что я впервые за несколько месяцев поступила так, как хочу сама. Знаю, Назар заботится обо мне, хочет, чтобы я соответствовала его высоким требованиям, но иногда можно и расслабиться. Мне всего двадцать лет.

Дамир Гордеев выгибает левую бровь, его глаза лучатся неподдельным интересом. Я нарушила ещё одно незыблемое правило: попросила чужого человека налить мне вина, хотя должна была обратиться к своему мужчине. Назар никогда об этом не забудет — вдруг отчётливо понимаю я. Со временем он простит мою оплошность, но будет долго её вспоминать. Как тот случай с шампанским, когда я громко смеялась в ресторане.

Дамир всё же наливает вино и протягивает мне бокал. Я осторожно обхватываю пальцами тонкую ножку, киваю в знак благодарности и делаю первый глоток. Прохладная кисловато-терпкая жидкость бьёт по вкусовым рецепторам, в груди разливается приятное тепло, а тело становится лёгким, будто невесомым.

— Вкусно, — я жмурюсь от удовольствия и делаю ещё один глоток. В солнечном сплетении щекотно и горячо, а к горлу подкатывает смех, которому я запрещаю вырываться наружу. Вместо этого улыбаюсь хозяину дома и его очаровательной спутнице. Они прекрасные люди, напрасно я весь день переживала.

Назар отодвигает от себя пустую тарелку и нетерпеливо спрашивает:

— Дамир, может, обсудим наше сотрудничество?

— Не сейчас, — отрезает Гордеев.

— А когда? — настаивает на своём Назар.

Я делаю ещё один глоток вина. Смех больше не щекочет горло, потому что взгляд Дамира Гордеева не предвещает ничего хорошего.

— Ты находишься в моём доме, у меня в гостях, и рабочие вопросы мы будем решать только тогда, когда я сам этого захочу. Надеюсь, дважды повторять не придётся?

На скулах Назара выступают желваки, он проводит рукой по волосам и криво усмехается:

— Ты прав. Хорошо сидим.

— Вот именно. Вечер только начинается, — Дамир доливает вина в бокал Альвины и вскидывает на меня ироничный взгляд: — Добавки?

Я с ужасом понимаю, что вылакала почти всё вино. Но ведь катастрофы не случилось — смеяться больше не тянет, глупости творить тоже не хочется, а значит, мои страхи были напрасными. Да, в спиртном много калорий, но я сегодня почти ничего не ела, так что мой вес не изменится. Так почему бы не продолжить свой молчаливый протест?

— Нет, спасибо. Мне хватит, — мягко отказываюсь я.

Не хочу ещё больше разочаровать Назара, он и так сегодня не в духе.

Дамир, усмехнувшись, кивает и ставит бутылку на стол.

— Ой, а может, на улицу пойдём? — Альвина обрубает воцарившуюся тишину, машет рукой в сторону окна: — Скоро закат будет, красиво же! А то сидим в доме, как старики заскучавшие. Дамир, что скажешь?

— Я только за.

По дёргающимся уголкам губ я понимаю, что Назару эта идея не нравится, но он выдавливает из себя улыбку и соглашается на предложение Альвины:

— Конечно, идёмте.

Дамир зовёт домработницу и просит её перенести закуски в беседку во дворе. Сам он берёт коньяк, который они распивали с Назаром, Альвина хватает бутылку вина и бокалы. Все движутся на выход, а я встаю из-за стола и растерянно оглядываюсь.

— Может, вам чем-нибудь помочь? — обращаюсь к Татьяне. Она складывает тарелки на поднос, выглядит слегка взволнованной.

— Нет-нет, вы что? Не нужно! — с искренним недоумением и даже испугом восклицает она.

Неужели богатые не должны помогать своим работникам? Это же такая мелочь — просто отнести лишнюю тарелку во двор.

— Возьми ещё одну бутылку вина, если так сильно хочешь быть полезной.

Я вздрагиваю, услышав совсем рядом вибрирующий голос Дамира. Он что, ещё не ушёл? Так и есть: мужчина стоит в дверях и, прищурившись, рассматривает меня. Наверное, во всём виноват алкоголь, потому что я больше не смущаюсь под его изучающим взглядом. Улыбнувшись, отворачиваюсь от Дамира и беру со стола закрытую бутылку вина.

— Нет ничего плохого в том, чтобы помогать людям, — ненароком бросаю я, уверенной походкой следуя на выход.

— Я такого не говорил.

— Но ваш тон был едким и насмешливым, словно я сделала что-то плохое, — затаив дыхание, осторожно обхожу Дамира и, только потом расслабившись, иду по сверкающему холлу. Мужские шаги раздаются сзади, но я не нервничаю, не оглядываюсь и даже не спотыкаюсь на высоченных каблуках. Откуда только взялась эта странная уверенность в себе?

— Обычно девушки не предлагают свою помощь домработницам.

Ну конечно, богатые мира сего вообще не считают обслуживающий персонал за людей. Я полгода работала официанткой в дорогом кафе, и прекрасно знаю, о чём говорю.

— Жаль, что вам попадались такие девушки, — я всё же не сдерживаюсь и тихонько смеюсь, представляя, как вытянулось лицо самого Дамира Гордеева.

Мы выходим на улицу. Я вижу, как Альвина о чём-то разговаривает с Назаром, машет рукой в сторону бассейна и заразительнохохочет, а мой мужчина широко улыбается ей в ответ.

— Вино определённо пошло вам на пользу, — замечает Дамир, снова обращаясь ко мне на «вы». — Может быть, оно откроет вам глаза на некоторые вещи.

— Что вы имеете в виду?

Но Гордеев на мой вопрос, конечно же, не отвечает, а лишь многозначительно улыбается.

7


Закат сегодня особенно красивый: облака окрашиваются в багряный цвет, последние лучи солнца ласково щекочут лицо, и я зажмуриваюсь, когда их блеск становится невыносимым. Мы сидим в беседке уже минут двадцать, мужчины пьют дорогой коньяк, Альвина рассказывает очередную весёлую историю из своего бурного прошлого, а я наслаждаюсь моментом — наблюдаю за всеми, цежу апельсиновый сок и поглядываю на закупоренную бутылку вина. Может, выпить ещё немного?

— Тот день я никогда не забуду! Мало того, что в чужом бассейне пьяной купалась, так потом ещё и от ментов убегала. Слава яйцам, меня не схватили, иначе бы пришлось объяснять отцу, почему его любимая дочурка на спор творила всякую ерунду, — Альвина задорно смеётся, от хохота у неё слезятся глаза, но ей вообще наплевать на свой внешний вид, она ничуть не смущается, не убегает в уборную, чтобы привести себя в порядок. Завидую.

— Отличные у вас были развлечения, — улыбается Назар. Он внимательно слушает истории Альвины, смеётся тогда же, когда и она.

Я рада, что Назару хорошо: он расслаблен, в глазах плещется веселье, а уголки губ больше не дёргаются от недовольства. Альвина умеет расположить к себе людей. Вот бы мне обладать такой суперспособностью!

— Илана, а чем вы занимаетесь?

Спокойствия как не бывало. Дамир задаёт самый простой вопрос, на который у меня нет внятного ответа. Я не учусь и не работаю, потому что… Университет бросила, чтобы проводить как можно больше времени с мамой, боялась, что ей станет хуже, что операция не сработает, и я её потеряю. Я тогда совсем не могла на учёбе сконцентрироваться, и Назар сказал, что лучший выход — отказаться от образования ради близкого человека. Сейчас маме лучше, и я всё чаще думаю о том, чтобы вернуться в университет, но Назар против.

— Пока ничем, — с трудом выталкиваю из себя два несчастных слова. Я смотрю на догорающий закат и часто моргаю, чтобы скрыть свою растерянность. Мне стыдно и неловко.

— Почему? — спрашивает Альвина. — Разве не скучно дома торчать? Я бы повесилась от вечного дня сурка!

— Илана ухаживает за мамой, — выдаёт мою сокровенную тайну Назар.

Я резко поворачиваюсь к нему, думая, что ослышалась. Не может этого быть! Зачем он говорит о маме при посторонних людях? Кровь приливает к щекам, а в груди кипит возмущение, но я сдерживаюсь. Назар не знает, что для меня это слишком личное, интимное, он случайно сказал, под влиянием алкоголя.

— Ой, прости, — Альвина смотрит на меня с сочувствием и пониманием. — Теперь ясно, почему ты не учишься.

— А разве нельзя нанять сиделку? Или получать образование заочно? — в голосе Дамира прорезается сталь, и под его тяжёлым взглядом я окончательно тушуюсь. Слишком болезненная тема затронута.

— На самом деле маме уже лучше… Я думаю вернуться в университет… когда-нибудь.

— А работа?

Дамир Гордеев не оставляет меня в покое. Видит, что мне плохо и неприятно, но продолжает жалить острыми вопросами, от которых я хочу сбежать.

— Моя девушка не должна работать, — приходит на помощь Назар. Он говорит это небрежно и с долей высокомерия. — Я могу обеспечить её всем, чем только она пожелает. Зачем ей пахать на какого-то дядьку и гробить свою красоту?

Альвина бросает вилку на тарелку с закусками и раздражённо взмахивает головой:

— Серьёзно? Гробить свою красоту? Она же не вагоны собирается разгружать!

— При всём уважении, Альвина, но наши отношения с Иланой вас не касаются, — цедит сквозь зубы Назар.

Обстановка накаляется до максимума, и я уже жалею, что не выпила ещё один бокал вина. Может, тогда бы не было так стыдно и тяжело на душе. Да, Назар не хочет, чтобы я работала, и я с ним соглашаюсь, потому что он приводит разумные аргументы. Я начну уставать, стану недовольной и раздражительной, и наши отношения постепенно разладятся, потому что так чаще всего бывает в парах, где оба работают. Назар приводил примеры из жизни, на пальцах объяснял, как сложно мне будет подчиняться боссу, терпеть его капризы, вечно унижаться и страдать, получая сущие копейки.

А для меня всё сводилось к одному железному и неоспоримому — я не потяну. Вслух этого Назар, конечно, не говорил, но его взгляды и тон голоса были красноречивее любых аргументов.

— Ну и ладненько, у всех своя правда, — сглаживает Альвина неловкую паузу и обращается ко мне: — Не хочешь носик попудрить?

Я с радостью цепляюсь за возможность сбежать отсюда хотя бы на пару минут. Надо освежиться, отдышаться, успокоиться. Киваю и встаю с места, трусливо прикрывая рукой оголившееся бедро.

В уборной я проверяю макияж, держу руки под ледяной струёй воды и глубоко дышу, уговаривая себя, что всё в порядке. Как только маме проведут вторую операцию, я поговорю с Назаром о возвращении в университет. Он должен понять, что мне тошно сидеть дома и пользоваться его деньгами. Я постоянно чувствую себя виноватой перед ним, ведь он потратил просто фантастическую сумму на лечение моей мамы. Если Назар меня любит, то обязательно поддержит.

Я выхожу из туалета и налетаю на заскучавшую Альвину.

— Ой, прости, пожалуйста, — бормочу, отходя на несколько шагов. Какая же я неловкая!

— Да ничего страшного, — машет руками Альвина.

Она бросает взгляд на дверь, затем на меня, и прикусывает губу, словно в чём-то сомневается. Я напрягаюсь под её взволнованно-сочувствующим взглядом.

— Илан, прости, если лезу не в своё дело, но я обязана уточнить. Этот синяк на твоём бедре… он получен по взаимному согласию? — деликатно спрашивает она. — Или ты просто ударилась обо что-то?

— Я не понимаю, о чём ты… — нервно одёргиваю платье, делаю шаг назад, теряюсь. По спине бежит озноб, и даже зубы начинают стучать друг о друга. Я не ожидала такого вопроса. Чего угодно, только не этого.

— У тебя синяк на ноге, ты слишком часто смотришь на Назара, словно ожидаешь его одобрения, а он в свою очередь говорит всякую чушь о том, что девушка должна сидеть дома и ублажать своего господина.

— Он такого не говорил! — выкрикиваю я и выставляю руки вперёд, чтобы защититься от безжалостных слов Альвины.

— Да, не говорил, но подразумевал. Я умею читать между строк.

Она подходит ко мне и кладёт руку на плечо, словно хочет обнять. Это осторожное движение и та теплота, с которой она смотрит мне в глаза, ломают что-то внутри. Я всхлипываю, ладони задевают её лопатки, лоб касается плеча. Альвина отвечает на мои объятия, ничего не произносит, ждёт, пока я сама начну говорить.

— Что-то вы долго, — доносится сзади насмешливый голос Назара. — Сплетничаете?

Я моментально отскакиваю от Альвины, смахиваю предательские слёзы и растягиваю губы в фальшивой улыбке.

— Да, немного, — говорю натянутым голосом. Беззаботной быть не получается, в груди ноет так сильно, что дышать тяжело.

Вовремя замечаю воинственный блеск во взгляде Альвины и, дотронувшись до её руки, пересохшими губами умоляю: «Не надо». Она слышит мою просьбу и тяжело вздыхает.

— Да, мы уже идём. Уборная там, — тычет она пальцем в закрытую дверь.

Глаза Назара внимательно ощупывают моё лицо, но сказать он ничего не успевает — Альвина берёт меня за локоть и тащит на выход.

— Дай свой телефон, — требует она, пока мы идём по мощёной дорожке.

Я даже не спрашиваю, зачем ей это нужно, просто достаю из сумочки смартфон. Спустя несколько секунд Альвина отдаёт его со словами:

— Я вбила свой номер телефона. Звони в любое время, поболтаем по-дружески, хорошо?

Киваю, прекрасно зная, что никогда не наберу её номер. Произошедшее в коридоре было секундной слабостью, которой я по неосторожности поддалась, но больше такого не повторится. У всех пар бывают недопонимания. Назар не хотел причинить мне боль, тот синяк — глупая случайность. Зря я надела это платье, если бы не оно — Альвина бы ничего не заметила.

— Я бы выпила ещё вина, — говорю, как только мы вновь садимся за столик в беседке.

Хочу вернуть то состояние, когда я чувствовала уверенность в себе и могла без страха разговаривать с Гордеевым. А ещё надеюсь, что алкоголь заглушит горечь, возникшую после разговора с Альвиной.

Слышу, как Дамир наливает вино, однако голову поднять не смею. Не хочу встретиться с ним взглядом.

— Держи, — говорит он.

Я протягиваю руку за бокалом, дотрагиваюсь до прохладного стекла и нечаянно касаюсь тёплых пальцев Дамира. Меня будто электрическим током пронзает: подушечки искрятся и горят, сердце совершает странный кульбит в груди, а тело странно трепещет. Отшатываюсь, чуть не уронив бокал на стол.

— Ой, класс, водичка брызжет! — весело кричит Альвина и хлопает в ладоши совсем как ребёнок.

Я оглядываюсь: недалеко от нас включились автоматические системы полива, они разбрызгивают воду по всему газону, тихо шумят и вращаются. Альвина вскакивает с места, делает приглашающий жест рукой, мол, идём за мной, но я мотаю головой и делаю глоток спасительного вина. Меня всё ещё потряхивает после случайного прикосновения к Дамиру, и это тревожный сигнал. Так быть не должно.

— Если хочешь, присоединяйся, — Альвина снимает туфли, оставляет их у входа в беседку и мчится на лужайку, визжа и приплясывая.

К нам приближается Назар. Скептически смотрит на Альвину, после чего переводит взгляд на меня, застывшую с бокалом вина в руках.

— Может, тебе уже хватит? — с нажимом произносит он, еле сдерживая злость.

Заразительный смех Альвины проникает в уши, в кровь, в тело. Он пробуждает во мне желания, которые я давно похоронила под семью замками. Залпом допиваю вино, скидываю с себя ненавистные туфли на высоченном каблуке и, задрав подбородок, быстрым шагом иду к веселящейся Альвине.

8


Помирать — так с музыкой. Дома меня ждёт сложный разговор с Назаром, но это будет потом, а сейчас я хочу побыть беззаботной двадцатилетней девчонкой, не думающей о последствиях. Мокрая трава щекочет ступни, брызги холодной воды орошают ноги, платье становится влажным и тяжёлым, но мне совершенно на это наплевать. Я подставляю ладони под упругие струи, смеюсь отчего-то и смотрю, как Альвина танцует на газоне. На такое я не способна даже под градусом.

Я запрокидываю голову и разглядываю чернеющее небо, где уже пробиваются первые яркие звёздочки. Как же красив мир, если за ним наблюдать! Почему я об этом забыла? Из-за болезни мамы жизнь словно потеряла краски, каждый день был наполнен тревогами, страхами и слепой надеждой. А потом я переехала к Назару, и что-то изменилось во мне. Прежние интересы стали казаться пустыми и глупыми, близкие друзья постепенно отдалились, а новых я завести так и не сумела. Да и каким образом? Назар никогда не брал меня на светские мероприятия, только вчера впервые позвал на день рождения Дамира Гордеева.

Холодок юркой змейкой проникает под кожу, я растираю замёрзшие руки и оглядываюсь. Назар испепеляет меня потемневшим от злости взглядом, весь его облик кричит о том, что ему претит моё безрассудное поведение. Но почему? Альвина ведёт себя открыто и естественно, танцует на траве, смеётся, рассказывает о пьяных студенческих выходках, но Дамир реагирует на это совершенно нормально. Я даже видела еле заметную улыбку, спрятанную в уголках его губ, значит, он одобряет поведение своей спутницы.

Тогда почему одним можно, а другим нельзя? Почему я должна соответствовать требованиям Назара, тогда как Альвина не притворяется леди с идеальными манерами?

Нет, долой опасные мысли! Просто Дамир — другой человек, нельзя сравнивать его с Назаром. Тем более я не знаю, что происходит за закрытыми дверями, может, Гордеев на самом деле жестокий тиран и манипулятор.

— Замёрзла? — ко мне подходит сияющая Альвина.

Её платье насквозь промокло, поэтому сквозь тонкую ткань видны очертания сосков. Рыжие волосы стали на пару оттенков темнее и беспорядочными прядями облепляют лицо Альвины, но её это ничуть не смущает. Интересно, она в принципе умеет смущаться?

— Немного, — признаюсь я. Только вот не знаю истинную причину своего состояния: то ли от воды дрожу, то ли от сомнений, которые до этого никогда не возникали в моей голове.

— Сейчас согреемся. Классно, да? Я аж протрезвела, — смеётся Альвина и берёт меня за руку. — Пусть мужики поболтают, а мы пока переоденемся.

Я по привычке смотрю на Назара, чтобы увидеть его реакцию. Проглатываю тугой ком, застрявший в горле, когда замечаю, что мой мужчина в открытую пялится на грудь Альвины.

Взгляд Дамира направлен на меня. Насмешливый взгляд, словно вопрошающий: «Помнишь, о чём я тебе говорил?»

Я отворачиваюсь.

Альвина ведёт меня в комнату на втором этаже, открывает шкаф, забитый женской одеждой, вытаскивает брючный костюм и переодевается.

— У тебя тоже S-ка, да? Примерь это, — в руке она держит симпатичное зелёное платье. — Оно новое, я ни разу его не надевала, так что бери, не бойся.

— Спасибо, не надо. У меня только ноги промокли, это не страшно.

Альвина худенькая и стройная, её одежда будет трещать на мне по швам. Я ведь поправилась.

— Ладно, тогда укроешься пледом, на улице уже прохладно.

В беседке слишком тихо. Неужели мужчинам не о чем поговорить? Назар коммуникабельный и открытый человек, он всегда умеет расположить к себе людей, значит, это с Дамиром что-то не так.

— А где Назар? — теряюсь я, когда не вижу его рядом с Гордеевым.

— Разговаривает по телефону.

Сажусь за стол, укрываю ноги мягким пледом и, подумав пару секунд, беру вилку, чтобы попробовать аппетитные закуски. Завтра чуть дольше позанимаюсь в фитнес-клубе.

Назару часто звонят по работе, я к этому давно привыкла. Он очень трудолюбивый, горит своим делом, хочет во что бы то ни стало переубедить отца, который до сих пор относится к взрослому сыну как к неразумному мальчишке.

— Аль, можешь оставить нас наедине?

Вилка выпадает из моих ослабевших рук, глаза распахиваются в немом удивлении. Альвина, кивнув, выходит из беседки, оставив нас с Дамиром вдвоём. Почему она так легко его послушалась? Что у них вообще за отношения?

Я тяну плед выше, надеясь спрятаться от реальности под тёплой тканью. Гордеев молчит, но по знакомому покалыванию я понимаю, что он не сводит с меня глаз. Изучает, словно хищник перед финальным прыжком. Моё дыхание рваное и сбивчивое, и как бы я ни пыталась его выровнять — всё напрасно. Дамир по-любому чувствует, что я волнуюсь. Но всё равно хранит тишину.

Нервы истончаются с каждой секундой, они превращаются в хрупкие нити, и кажется, что хватит лёгкого дуновения ветерка, чтобы навсегда их оборвать. Я сцепляю пальцы в замок и, не выдержав гнетущей пытки, спрашиваю:

— Что вам от меня нужно?

— Я хочу, чтобы ты была моей, — невозмутимо отвечает Дамир.

— Что?

Я вскакиваю с места, прижимаю ладони к горящим щекам. Интуиция меня не подвела: сканирующие взгляды Гордеева — это не к добру. Решил, что я вот так просто брошу Назара? Да никогда в жизни!

— Ты красивая, эмоциональная, живая. Мне это нравится. Я могу обеспечить тебя всем, чем пожелаешь.

— Вы в своём уме? Мне не интересны ваши деньги!

— Да ладно? Хочешь сказать, что ты с Назаром не из-за миллионов его отца, а по великой любви? — с сарказмом выплёвывает он, продолжая едко усмехаться.

Боже, так вот, как видят наши отношения со стороны? Обычная, ничем не примечательная девчонка, вцепившаяся в перспективного бизнесмена? Я с Назаром потому, что он замечательный, терпеливый, добрый, щедрый мужчина, который спас мою маму. Да, иногда он перегибает палку, давит на меня, но только ради того, чтобы помочь.

— Вы ошибаетесь, — выдавливаю из себя осипшим голосом и поворачиваюсь на выход. Где Назар? Мне нужно срочно его найти.

Моё состояние близко к панике, руки трясутся, поэтому я прижимаю их к груди и выхожу из беседки. Темно, холодно, тревожно. Как далеко отошёл Назар? Почему я его не слышу?

Мужская ладонь обхватывает моё плечо. Страх затмевает разум, сердце ухает и падает куда-то в пропасть.

— Не трогайте… — шепчу я, не веря, что Дамир прислушается к моей просьбе. Мужчины берут, что захотят, и им плевать на чувства малознакомых девушек.

Но давление на плече ослабевает, а затем полностью исчезает. Я делаю судорожный вдох, чтобы наполнить горящие от нехватки кислорода лёгкие. Дамир обходит меня и становится рядом, на расстоянии полуметра. Его карие глаза опасно блестят при свете фонаря, между бровей появляется глубокий залом. Он хмурится.

— Куда пошёл Назар? Нам пора уходить, — тихо говорю я.

На лице Гордеева снова вспыхивает усмешка.

— Всё ещё боишься меня?

— Да, — не вижу больше смысла скрывать очевидное.

— Мне кажется, ты боишься не того человека.

— Перестаньте говорить загадками. Бесит! — я повышаю голос и устремляю взгляд на подбородок и губы Дамира. В глаза до сих пор смотреть не решаюсь, их тёмный омут завораживает и пугает одновременно.

— Хорошо, оставайся слепой, — он хмыкает и прячет руки в карманы брюк. — Но моё предложение остаётся в силе. Продайся мне, Илана, — продолжает Дамир вкрадчивым голосом. — Обещаю, ты не пожалеешь.

— Я не продаюсь! — трясу головой, задыхаясь праведным гневом. Я устала бояться, мне нужно выплеснуть накопившиеся эмоции. — Вы самовлюблённый, напыщенный, циничный мерзавец! Вы видите в людях только плохое. Мне жаль вас! Вы мне отвратительны.

Скулы Дамира заостряются, мужественное лицо напоминает застывшую маску.

— Не продаёшься, значит? — его кадык дёргается. — Что ж, это мы ещё посмотрим. Не пройдёт и месяца, как ты станешь моей…

Громкий женский возглас обрывает моё возмущение, готовое вырваться из самых недр души. Я оборачиваюсь: к нам быстрым шагом идёт Назар, а за ним семенит взволнованная Альвина. Тревожность покидает её взгляд, как только она видит нас с Дамиром на приличном расстоянии друг от друга.

— По работе срочные дела нарисовались. Мы уезжаем, — Назар обнимает меня за талию, ловит мой растерянный взгляд: — Всё хорошо?

— Да, да, конечно.

Мой мужчина не должен знать, с каким подлецом имеет дело.

— Что ж, не смею задерживать, — сухо произносит Гордеев. — Назар, завтра утром приезжай ко мне в главный офис. Обсудим детали сотрудничества.

Назар перестаёт меня обнимать, довольно улыбается и обменивается с Дамиром крепким рукопожатием. Я прощаюсь с Альвиной, заверяю её, что позвоню при первой же возможности. Конечно, это наглая ложь.

— Спасибо за приятный вечер, Дамир Александрович, — вспомнив о вежливости, говорю я.

А про себя добавляю: «Надеюсь, это наша последняя встреча».

9


Я снимаю неудобную обувь, растираю ладонями продрогшие плечи и, пока Назар отвечает кому-то по телефону, забегаю в ванную, чтобы принять горячий душ. Хочу смыть все радости и печали сегодняшнего вечера. Я впервые за долгое время почувствовала себя живой, безбашенной, счастливой. Бегала по газону, ловила руками холодные капли воды, смеялась и наблюдала за яркими звёздочками. А ещё выпила два бокала вина вопреки запретам Назара. Откуда только смелость взялась? Наверное, мне нужно почаще выходить в люди. Фитнес-клуб, магазины и мама — этого катастрофически мало для полноценной жизни.

Жаль, что Дамир Гордеев испортил этот вечер своим вопиющим предложением. За кого он вообще меня принимает? Неужели за содержанку, встречающуюся с Назаром только ради его денег? Смешно. И обидно.

Я выхожу из душа, накидываю на тело атласный халат и вытираю ладонью запотевшее зеркало. Смотреть на себя не хочется. Чего я там не видела? Упираюсь руками в край раковины, подавляю тихий всхлип, застрявший в горле. А ведь Гордеев в чём-то прав. Со стороны я кажусь содержанкой, заглядывающей в рот своему хозяину. И плевать, что на деле всё совсем иначе, никто не будет разбираться в тонкостях чужих отношений. На мне пожизненной клеймо провинциалки, нашедшей богатого мужика. Точка.

Почему я позволила этому случиться? В какой момент перестала бороться? Раньше ведь и училась, и официанткой работала, но болезнь мамы всё изменила. Я до сих пор живу в страхе того, что операция не поможет, и она медленно угаснет. Порой мне снятся кошмары, а любой телефонный звонок от врача или мамы сразу же вгоняет в панику.

Я захожу в спальню. Назар лежит на кровати, смотрит в телефон и нарочно меня игнорирует. Это показное безразличие ранит сильнее любых слов. В горле першит, я откашливаюсь и делаю первую попытку:

— Хорошо, что Дамир Александрович захотел обсудить с тобой сделку.

— Ага, — кивает Назар.

— Ты ведь так этого хотел. Неужели не рад?

— Рад.

— Вечер прошёл даже лучше, чем я ожидала, — произношу угасающим голосом. Назар холоден и безразличен, даже говорить со мной не хочет. Какая муха меня укусила, когда я вздумала пить это чёртово вино?

— Да.

— Ты злишься?

Он закатывает глаза и выключает телефон.

— С чего бы мне злиться? — отвечает, скривившись.

— Просто все пили, и мне тоже захотелось, — бормочу я, рассматривая незамысловатый узор на постельном белье.

— А если все с крыши прыгать начнут, ты тоже этого захочешь? — в голосе Назара прорезается гнев.

— Нет, я о другом говорю…

— Разве? Ты слишком ведомая, Илана, и люди это видят. Ты же не собиралась пить алкоголь, но позволила другим себя уговорить. Зачем?

Я мотаю головой. Нет, всё было совсем не так! Я сама захотела вина, никто меня не упрашивал.

— Но ничего же страшного не произошло, — не хочу спорить с Назаром. Возможно, он в чём-то прав. Со стороны виднее.

— Почти не произошло, — он делает акцент на первом слове, усмехается так, что по спине ползут трусливые мурашки. Я знаю этот взгляд, эту кривую насмешку. Сейчас он скажет что-то плохое. — Ты понимаешь, что моё будущее висело на волоске? Именно из-за твоего легкомыслия Дамир сомневался, стоит ли заключать со мной сделку.

— Но при чём тут я? — спрашиваю пересохшими губами.

— Разве ты забыла, чему я тебя учил? Ты — моя спутница, и ты должна вести себя идеально. Не бухать, не бегать по мокрой траве, не ржать на весь ресторан, не привлекать к себе лишнее внимание. Кем ты меня выставила перед Гордеевым?

— Кем?

Не понимаю, к чему он ведёт, но чувство вины начинает сжирать меня, оно вгрызается в оголённые нервы и мешает здраво мыслить.

— Человеком, не разбирающимся в людях. Вот, кем ты меня выставила. Если моя спутница не совсем адекватная, то какой же я тогда бизнесмен? Правильно — хреновый.

Слёзы беззвучно льются по щекам, я давлюсь всхлипами и закрываю лицо ладонями, чтобы Назар не видел, какая я сейчас зарёванная и страшная.

— Больше такого не повторится, — еле-еле выговариваю я.

Назар привлекает меня к себе, нежно обнимает, его руки гладят спину, плечи, волосы. Я до крови закусываю губу, понимая, что нужно успокоиться, прекратить истерику. Никому не нравятся рыдающие девушки.

— Малыш, я погорячился. Ну, не плачь, пожалуйста, — мягко просит Назар, целуя меня в мокрую щёку. — Так перенервничал сегодня, пиздец какой-то. Понимаю, ты у меня ещё совсем молоденькая, сдерживаться не умеешь. С возрастом это пройдёт. Ты всему научишься.

Спустя десять минут мы уже сидим на кухне. Назар снова занят телефоном, переписывается с кем-то, а я завариваю крепкий кофе. Слёзы очистили душу, тревоги на короткое время отступили, так что я чувствую себя нормально. Боялась, что будет намного хуже.

— Какие у тебя планы на завтра? — спрашивает Назар, не отводя глаз от смартфона.

— Да как обычно: сначала в фитнес-клуб пойду, потом к маме поеду. Чем ближе операция, тем сильнее она нервничает.

— Ну, это вполне естественно, — бросает Назар, делая глоток кофе. Себе я напиток не наливаю: без сахара он слишком горький.

Открываю окно и смотрю на тёмное небо. Отсюда звёзд почти не видно, они кажутся тусклыми и бледными. Непонятная тоска сжимает сердце, и неожиданно я говорю:

— Альвина оставила мне свой номер телефона. Она хочет, чтобы мы как-нибудь встретились, поболтали.

Назар перестаёт печатать и кладёт телефон на стол.

— Закрой окно, дует.

— Хорошо, — я выполняю его требование, в последний раз бросая взгляд на далёкое небо.

— Ты можешь позвонить Альвине, но я не вижу в этом смысла.

— Почему?

— Вы слишком разные. Ей важны пьянки и гулянки, а тебе — отношения, семья, саморазвитие. Малыш, друзья должны тащить тебя вверх, понимаешь? От таких, как Альвина, нужно держаться подальше. Она распущенная и недалёкая.

В солнечном сплетении холодно и неуютно. Почти такими же словами Назар говорил про Лику, мою университетскую подругу. Наверное, это совпадение.

— Ты прав. Я всё равно не собиралась ей звонить.

— Ты ж моя умница, — Назар хватает меня за талию и заставляет сесть к себе на колени. — У тебя ещё будут друзья. Позже.

Я трусь носом об его гладковыбритый подбородок и, окончательно расхрабрившись, озвучиваю свои желания:

— Я хочу восстановиться в универе и получить высшее образование.

Ладони Назара, скользящие по моим бёдрам, замирают на секунду, а затем продолжают свой путь.

— До сентября ещё полгода, малыш. Рано об этом думать.

Назар впивается в мои губы жадным поцелуем, и я понимаю, что разговоры подошли к концу. Что ж, по крайней мере, он не сказал «нет». Это хороший знак, верно?

10


Назар уезжает на встречу с Дамиром Гордеевым, а я, как всегда, отправляюсь в спортзал. Настроение паршивое с самого утра, мне ничего не хочется, сил мало, поэтому вместо двух часов я занимаюсь от силы минут пятьдесят. Корю себя за слабость, за безволие и прямой путь к ожирению, но поделать ничего не могу. Дурное предчувствие гложет меня изнутри.

Я несколько раз звоню маме, чтобы узнать, всё ли с ней в порядке. Она общается с соседкой Любой, с которой дружит больше двадцати лет, и заверяет, что чувствует себя намного лучше, чем вчера. Обещаю приехать к ней через час и кладу трубку.

Выхожу на улицу, собираюсь вызвать такси, но в последний момент убираю телефон в сумку. Нельзя ехать к маме в таком взвинченном состоянии, она сразу начнёт волноваться и переживать.

Чтобы успокоиться, я иду в кафе, расположенное напротив фитнес-центра. Сажусь у окна и, заказав зелёный чай, наслаждаюсь утренней тишиной. Нервы шалят уже который день. Надо бы видео про медитации посмотреть, вдруг поможет.

Дамир Гордеев. Его суровое лицо возникает передо мной каждый раз, когда я закрываю глаза. Никто ещё меня так сильно не оскорблял, не смешивал с грязью, не показывал, как мало я значу для избалованного бизнесмена. Вчера я на какое-то мгновение поверила, что Гордеев — хороший человек, а первое впечатление о нём было ошибочным. Но нет, он циничный, расчётливый мерзавец с комплексом Бога. А чем ещё объяснить его веру в то, что он может покупать людей?

«Продайся мне». Его отвратительная фраза до сих пор звучит в ушах, бьёт молоточком по голове, отдаётся дрожью на кончиках пальцев. Я не такая, я никому не продаюсь.

В сентябре я снова пойду в университет, на третий курс. Назар ведь не сказал «нет», значит, он согласен с тем, что мне нужно получить высшее образование. А там, глядишь, и подработка достойная найдётся.

— Илана? — раздаётся удивлённое сверху.

Я поднимаю голову и замираю, не веря в случайность нашей встречи. Лика, моя однокурсница и бывшая подружка, почти не изменилась: эффектная брюнетка с идеальным макияжем, одета в элегантный брючный костюм, в руках держит айфон последней модели. Как же я по ней соскучилась!

Мы одновременно бросаемся друг другу в объятия, а потом неловко отстраняемся, вспомнив, что не виделись больше полугода.

— Ты одна? — уточняет Лика, прежде чем сесть за мой столик.

— Да. Как твои дела? — задаю я самый банальный в мире вопрос. Когда так долго не общался, сложно придумать тему для непринуждённого разговора.

— Нормас, инстой занимаюсь, у меня почти миллион подписчиков уже, — с гордостью произносит Лика. — Сотрудничаю с разными магазинам, рекламлю их товары по бартеру, в общем, не жалуюсь.

— Класс. Тебе по-прежнему нравится быть блогером?

— Конечно, — фыркает Лика так, словно я задала идиотский вопрос. — У меня свободный график работы, я рекламирую лишь то, чем пользуюсь сама, и делаю только то, что мне нравится.

— Звучит… сказочно.

— Ага, — Лика делает глоток латте. — А ты как? Как мама?

Она одна из немногих, кто знает про болезнь мамы. Именно Лика и Назар поддерживали меня в сложный период жизни. Я улыбаюсь, вспомнив заботу подруги, её неуёмный оптимизм и энергичность. Почему мы перестали общаться?

Я вкратце рассказываю о себе. По сути, мне даже нечем поделиться. Фитнес, бутики, салоны красоты, мама, Назар. Лика старательно держит лицо, ничуть меня не осуждает за праздный образ жизни, но и личных вопросов не задаёт. Складывается ощущение, что мы с ней чужие. Есть некая стена, мешающая нам вновь стать подругами.

Спустя десять минут, наполненных неловкими паузами, Лика заглядывает в телефон.

— Мне пора идти. Нужно до обеда рекламу снять, — она встаёт с места и улыбается, как мне кажется, искренне. — Я очень рада была тебя увидеть.

— Я тоже. Хорошего дня.

Всё как-то неправильно. Вежливые до оскомины фразы, сухие прощания. Разве нельзя вернуть прошлое?

Я вскакиваю с места и догоняю Лику на улице. Она останавливается и растерянно смотрит на меня.

— Почему мы перестали общаться?

На секунду с лица бывшей подруги слетает маска вежливой отстранённости, она хмурит брови и качает головой.

— А ты не помнишь?

— Наши пути разошлись после университета, — озвучиваю свою версию.

— Удобно, — хмыкает Лика. — Ты первой прекратила наше общение, — произносит она с заметным раздражением.

— Нет, не только я, ты тоже перестала мне писать и звонить.

— Конечно. Я не люблю играть в одни ворота. Если ты не нужен человеку — это сразу видно, — пожимает плечами Лика. — Есть ещё вопросы?

Я вспыхиваю и мотаю головой, понимая, что наша дружба осталась в прошлом. Лика считает меня виноватой, окей, переубеждать её я не собираюсь. Правильно Назар говорит: от таких подруг нужно держаться подальше.

— Вопросов нет. Пока, — небрежно бросаю я и, развернувшись, иду к остановке общественного транспорта. Маршруткой к маме ехать полтора часа, это как раз то, что мне сейчас нужно.

Я злюсь на Лику и на себя за то, что побежала за бывшей подругой, задала ей этот унизительный вопрос, когда могла остаться в кафе и спокойно допить чай. Прошлое должно оставаться в прошлом. Я писала Лике в соцсетях, да, может быть, реже, чем в студенческие времена, но я о ней не забывала. Наше общение прекратилось по обоюдному желанию.

Психанув, открываю инстаграм и ввожу ник Лики. Я давно не подписана на её страничку, однако наша встреча всколыхнула во мне старые воспоминания. В груди щемит, когда я разглядываю фотографии бывшей подруги, без звука смотрю её сторис и невольно улыбаюсь, когда она смеётся в кадре. Почему Лика сказала, что это я не захотела сохранять нашу дружбу? Почему? Почему?

Телефон в моих руках начинает вибрировать. Назар. Странно, он редко звонит посреди дня.

— Да?

Дурное предчувствие опять сковывает горло. Я расстёгиваю две пуговицы на рубашке и прижимаюсь лбом к прохладному стеклу.

— Ты где сейчас? — его голос напряжённый и какой-то злой.

— К маме еду.

— Илан, нам срочно нужно поговорить. Возвращайся домой.

— Но я пообещала маме…

— Меня это не волнует, — отрезает Назар. — Жду тебя через полчаса.

Я прошу водителя высадить меня на ближайшей остановке, после чего открываю приложение и заказываю такси. В ушах шумит, ладошки потеют, а сердце норовит вырваться из груди. Случилось что-то плохое, я это чувствую. Назар не мог просто так потребовать, чтобы я срочно приезжала домой.

Врываюсь в квартиру, скидываю обувь и лечу в гостиную.

— Я здесь. Что произошло?

Назар, как обычно, весь в телефоне. Он поднимает голову и смотрит на меня с раздражением и тихой злостью. В чём я провинилась?

— Дамир согласен разместить мой ресторан в своём новом отеле, который, на минуточку, будет расположен в самом центре города. Думаю, ты понимаешь, насколько это выгодная сделка.

Я киваю. К чему он клонит?

— Только у Дамира есть одно условие, — продолжает Назар. — Если оно не будет выполнено, то сделка не состоится.

Ноги слабеют, я медленно подхожу к дивану и падаю на него. Меня мутит, перед глазами расплываются разноцветные круги. Я догадываюсь, что именно мог потребовать Гордеев. Неужели ради своей цели он готов пойти на всё? Меня бросает в жар. Не верю, отказываюсь верить!

— И какое условие? — осмелившись, наконец-то спрашиваю я.

Назар кривит уголки губ, а в его глазах полыхает гнев.

— Он хочет, чтобы ты стала его помощницей.

— Кем? — боюсь, что ослышалась.

— Всё именно так, Илана. Проклятый Гордеев хочет, чтобы ты работала на него. Если откажешься — он никогда не будет со мной сотрудничать.

11


Я качаю головой и смеюсь, думая, что Назар пошутил. Ну какая из меня помощница? Два курса английской филологии — этого слишком мало, чтобы стать помощницей успешного бизнесмена. Но постепенно улыбка сползает с моего лица. Назару не смешно.

— Ты серьёзно? — спрашиваю, уже зная ответ.

— Нет, блять, я комиком заделался, шутки на тебе проверяю, — Назар проводит по волосам пятернёй, смотрит на меня, как на врага народа. — Ну, чего не ржёшь? Или дошло наконец, что я не хренов юморист.

Противоречивые эмоции обрушиваются на меня снежной лавиной. Внутри грохочет салют, к своему стыду, я чувствую радость. Значит, Дамир не такой уж конченый мерзавец, как я думала, он не требует ночь со мной в обмен на выгодный контракт. Работать на него означает каждый будний день ходить в офис, знакомиться и общаться с новыми людьми, выполнять интересные задачи. Но даже если он потребует варить ему кофе и тупо отвечать на звонки, это куда лучше, чем готовить Назару и убирать его жильё.

Я отворачиваюсь к окну, пытаюсь скрыть расцветающую улыбку. Там, за стенами этой квартиры, находится целый новый мир, и я смогу к нему прикоснуться благодаря Гордееву. Вчера мне хотелось его убить, а сейчас — обнять и сказать «Спасибо».

— Что, в шоке? Вот и я ни хрена не пойму, зачем ты сдалась Дамиру. Ну какая из тебя помощница? — пренебрежительно говорит Назар. — Высшего образования нет, в школе ты училась кое-как, про опыт работы я вообще молчу. Официантом любой идиот может устроиться.

Я открываю окно. Мы с Назаром не совпадаем: он любит, когда в квартире всё закрыто, а я обожаю свежий воздух.

Втягиваю полной грудью живительный кислород и возвращаюсь в реальность. Я ничего не умею, из меня никудышная помощница. В школе была хорошисткой, а не отличницей, как Назар. Высшее образование не получила, талантами никакими не обладаю. Наверное, Дамир жестоко пошутил надо мной. Отомстил за вчерашний отказ стать его женщиной.

— Пока тебя не было, я погорячилась и сказала Гордееву кое-что лишнее, — прочистив горло, говорю тихим голосом. — Уверена, он разозлился и решил над нами поиздеваться.

— Что именно ты ляпнула? — Назар подходит ко мне сзади и дёргает за локоть. — Где, чёрт побери, были твои мозги?

— Отпусти, мне больно, — с трудом, но всё же вырываю руку из его захвата и продолжаю смотреть в окно.

Ничего не вижу, перед глазами стоит мутная пелена, но поворачиваться к Назару не хочу. Он сейчас сам на себя не похож.

— Такие люди не шутят. Дамир чётко озвучил свою позицию: либо ты на него работаешь и мы подписываем контракт, либо я валю на хер.

— Да это же чушь! Я никто и звать меня никак. Я не вытяну такую работу, не справлюсь. Ты ведь и сам это прекрасно знаешь.

— Твоя незамутнённая наивность порой так раздражает, — прилетает сзади. — И закрой окно! Дует.

Проигнорировав очередной приказ, я обхожу Назара и присаживаюсь в кресло. Скрещиваю руки на груди, спрашиваю возмущённым голосом:

— И в чём же заключается моя наивность?

— Да трахать тебя будет Гордеев. Тра-хать! — повторяет он по слогам. — Разве не ясно? Зачем ты ещё ему нужна?

Зажимаю уши ладонями и мотаю головой. Это похоже на какой-то бред! Дамир либо шутит, либо действительно хочет, чтобы я была его помощницей, а Назар предполагает самый ужасный вариант, в который я почему-то не верю.

— Возможно, у Гордеева не самые искренние намерения, но спать я с ним не буду. Никогда и ни за что на свете! — возмущённо заявляю я.

— Знаю, — самодовольно усмехается Назар. — Ты — моя девочка, и больше ничья. Этот говнюк никогда тебя не получит. Но ты всё равно должна устроиться к нему на работу.

— Нет, я не хочу! Особенно после твоих предположений.

Теперь мне страшно. Что будет, если я не вытяну? Подставлю Назара, и он никогда не докажет отцу, что способен и без него заключать выгодные сделки. Дамир надо мной посмеётся, мама начнёт переживать, а я… Не знаю, как я буду жить, понимая, что снова всех подвела.

— Малыш, как только мы с Гордеевым подпишем все бумаги — ты сразу же уволишься, — Назар словно читает мои мысли, поэтому его голос звучит мягче, спокойнее.

— А если он будет приставать?

— Притворись дурочкой, которая ничего не понимает. Используй свои женские штучки.

Меня аж передёргивает от этой фразы. Что мужчины имеют в виду под «женскими штучками»? Стервозность, хитрость, умение манипулировать? Увы, это не про меня.

Назар протягивает мне разблокированный телефон.

— И последнее: набери Дамира и попроси прощения за вчерашние неосторожные слова, — говорит он требовательным тоном.

— Нет! — смотрю на него широко распахнутыми глазами. Серьёзно? Пусть Назар не знает всей правды, но заставлять меня извиняться перед Дамиром — это уже слишком. Я ни в чём не виновата!

— Ты должна это сделать, Илана. Ради нас, ради моей репутации. Заодно узнаешь, когда тебе приступать к работе.

— Назар, мне не за что перед ним извиняться. Гордеев вёл себя агрессивно, он…

— Да мне насрать, как он себя вёл! — срывается на крик Назар. — Ты забываешься, Илана. Я трачу на тебя всё свободное время, спасаю от смертельной болезни твою матушку, а ты вечно строишь из себя неженку! Это не буду, то не хочу, так не делай! Возьми телефон и попроси у Дамира прощения. Ничего не случится, если ты один разок переступишь через свою гордыню.

Сжав зубы, я выхватываю смартфон из его рук и мчусь на кухню. Захлопываю дверь так громко, что посуда звенит на столе. Нажимаю на значок телефона, вслушиваюсь в безразличные долгие гудки. Мне уже не страшно, просто в какой-то момент становится наплевать и на Гордеева с его неадекватными запросами, и на несправедливого Назара.

— Да. Быстрее, я занят, — звучит из динамика.

— Добрый день. Это Илана, — зажмурившись, снова переступаю через себя: — Я хочу попросить прощения за вчерашнее. На эмоциях я повела себя грубо и недостойно, я не имела права вас оскорблять. Извините, пожалуйста.

Долгое молчание, от которого я начинаю дрожать.

— Ясно. Своего мнения у тебя нет, как и гордости, в принципе, тоже, — сухо говорит он. — Я не принимаю твоих извинений.

— Почему?

— Врёшь плохо. Я бы даже сказал — отвратительно.

— Не принимаете? Ну и ладно, не больно-то надо! — от злости и отчаяния бью ладонью по столешнице и морщусь, когда кожа начинает жечь.

— Вот, другое дело, — голос Дамира насыщается эмоциями. — Жду тебя в понедельник в семь утра. Адрес компании узнаешь у Назара. Советую отдохнуть и выспаться на выходных.

— Зачем?

— Тебе предстоит стать моей помощницей. С нуля. Без опыта работы. Сама понимаешь, что это задача не из лёгких. В ближайшие несколько недель об отдыхе можешь забыть. Всё понятно?

— Так это не глупая шутка?

Грудь распирает от восторга, смешанного со страхом, стыдом и зудящим предвкушением. Я выберусь в люди и снова начну жить!

— Не преувеличивай свою ценность. Я никогда не шучу о том, что касается работы.

— Спасибо, — шепчу я перед тем, как сбросить вызов.

Скоро моя жизнь круто изменится.

12


Я застываю у входа в здание, опасаясь сделать последний шаг. Впереди — работа, в которой я ничего не смыслю, а в прошлом осталась пусть и скучная, но зато привычная, удобная жизнь. Я понятия не имею, что ждёт меня дальше. Вполне вероятно, что я и недели не протяну в компании Гордеева, сдамся на второй или третий день. Но есть во мне лучик надежды, что каким-то невероятным чудом я вольюсь в коллектив, разберусь даже с трудными задачами и не подведу ни Назара, ни саму себя. Разве я чем-то хуже других? Да, вуз не окончила, отличницей не была, но это не делает меня тупым человеком.

Мимо проходит симпатичная девушка, через минуту в здание заходят ещё пару человек, а я всё стою и не смею шагнуть вперёд. Мне хочется сбежать: вернуться к Назару, просить у него прощения за свою несостоятельность и слабость, рыдать в подушку до тех пор, пока не станет чуточку легче. Какой смысл идти на работу, если все уверены, что ничего хорошего из этого не выйдет?

Внутри меня происходят настоящие баталии: один голос вопит о том, что я всё смогу, что я на самом деле сообразительная и умная, а другой упрямо доказывает, что я снова всех разочарую.

Я делаю шаг вперёд. Второго шанса не будет. Лучше попробовать и проиграть, чем не пробовать вовсе.

— Доброе утро! — приветливо улыбаюсь миловидной девушке в очках. — Я новая помощница Дамира Александровича. Он ждёт меня к семи. Подскажите, где его кабинет?

— Новая помощница? — удивлённо вскидывает брови моя будущая коллега. — Дамир Александрович о вас не предупреждал.

Она рассматривает меня, словно какую-то невиданную зверушку. Я облизываю пересохшие губы, поправляю идеально сидящее на мне платье-футляр, достаю телефон из сумочки, чтобы проверить время. В груди неуютно и жарко, голова раскалывается от зудящей мысли: «У тебя ничего не получится. У тебя уже ничего не получается».

Хватит! Я делаю глубокий вдох, растягиваю губы в вежливой улыбке и пробую зайти с другой стороны:

— Я совсем забыла представиться. Меня зовут Илана, а вас как?

— Вероника, — в глазах девушки мелькает замешательство. Взгляд из оценивающего становится заинтересованным.

— Мы с Дамиром Александровичем разговаривали пару дней назад, и он сказал, что с понедельника я буду выполнять обязанности его помощницы, — прочищаю горло, чтобы голос звучал естественно. — Я давно не работала, поэтомубезумно волнуюсь. Вы можете мне помочь? Буду очень вам признательна, Вероника.

Девушка несколько раз моргает, переваривая информацию, а затем её губы плывут вверх, озаряя симпатичное лицо широкой улыбкой. Вероника сразу преображается, и теперь я понимаю, что она настоящая красотка, чем-то похожая на Лику.

— Перед встречей с Гордеевым все волнуются, — говорит она доверительным полушёпотом. — Я сейчас позвоню Дамиру Александровичу и узнаю, можно ли вам зайти в его кабинет.

— Спасибо большое, — я выдыхаю кислород, застрявший в лёгких, и взволнованно наблюдаю за Вероникой.

Она набирает Гордеева и сообщает ему о моём приходе. Через пару секунд Вероника кладёт трубку, произносит растерянно:

— Да, всё верно. Дамир Александрович вас ожидает. Идёмте за мной.

Я благодарю девушку за помощь, радуясь первой маленькой победе. Вероника ответила на мою улыбку и сказала по секрету, что волноваться перед встречей с боссом — это абсолютно нормально. Вдруг мы с ней подружимся? Я была бы не против, она производит приятное впечатление.

— Удачи, — Вероника показывает мне кулачки и быстро уходит, а я в очередной раз набираюсь смелости для шага вперёд.

Поднимаю руку и стучу в закрытую дверь. Услышав громкое «Входите», я окончательно лечу в пропасть новой жизни.

Дамир сидит за столом, сосредоточенно смотрит в монитор компьютера и на моё появление реагирует небрежным кивком. Я сажусь в кресло, не знаю, куда деть руки и чем заняться, пока Гордеев сконцентрирован на работе.

Он не проявляет ко мне интереса, даже взгляда не поднимает. В сердце словно вгоняют тупой осколок. Я столько всего понапридумывала о Дамире, о его тайных мотивах, о безумном желании меня соблазнить, что сейчас испытываю самое настоящее разочарование. Гордееву плевать, кто сидит напротив. Недавно он хотел меня купить, сделать своей, так что же изменилось? Передумал всего за два дня? Или это игра, в правилах которой я совсем не разбираюсь?

И почему меня задевает его безразличие?

Это неправильно! Я радоваться должна, но почему-то чувствую себя ничтожной, некрасивой, посредственной. Знаю, что девушки для таких, как Гордеев, это просто одноразовое развлечение, игра с предсказуемым финалом. Но всё равно обидно, что он не пытается меня завоевать. У него бы ничего не получилось, конечно, зато я бы чувствовала себя намного лучше.

Я качаю головой. Никогда не была тщеславной, не стремилась к популярности и вниманию мужчин, поэтому мне так дико от того урагана, что бушует в моей груди. Я не узнаю себя.

— Да, пусть заходит через пять минут, — отвечает кому-то Гордеев по телефону.

Поднимаю голову и ловлю безразличный холодный взгляд Дамира. Сердце словно замирает на мгновение, дыхание обрывается.

— Сейчас придёт Диана, моя помощница. Она введёт тебя в курс дела, объяснит, чем ты будешь заниматься, что входит в твои прямые обязанности, какую ответственность ты на себя взваливаешь. Слушай её внимательно, записывай всё, желательно на диктофон, чтобы потом не забыть. За три дня ты должна разобраться во всех процессах, потому что в четверг Диана увольняется, и ты останешься одна. Мне плевать, что у тебя нет опыта работы. Поблажек не жди. За любой провал будешь отвечает по полной. Три критических ошибки — и ты вылетаешь. Навсегда. Ясно?

— Да.

— Вопросы есть? — сухо спрашивает он.

О да, у меня сотни вопросов в голове. Сплошные зачем да почему, на которые Гордеев вряд ли ответит. Но попытаться стоит.

— Зачем вам это?

— Что именно? — его губ касается лёгкая усмешка.

— Зачем вам я, неопытная девушка без собственного мнения и чувства гордости? — вспоминаю его обидные слова, в которых, к сожалению, есть доля правды.

Дамир откидывается на спинку кресла, выгибает левую бровь и смотрит на меня вспыхнувшими карими глазами.

— Мне нравится выдёргивать людей из зоны комфорта и наблюдать за тем, как они себя ведут. Одни вечно ноют, пиздострадают и обвиняют в своих неудачах маму, папу, соседа Васю, гороскопы и даже власть. Вторые, сжав кулаки и стиснув зубы, идут к намеченной цели, потому что впервые оказались в условиях, о которых мечтали, но которых боялись, как огня.

— Разве нет третьего типа?

— Конечно, есть. Но тебе я о нём не скажу, — Дамир подаётся вперёд, его взгляд опасно темнеет. — Я не отказываюсь от своих слов, Илана, и никогда ничего не забываю.

В горле пересыхает, дышать становится тяжело. Меня пленяет омут его карих глаз, низкая вибрация голоса, мужской аромат парфюма, терпким ядом проникающий под кожу. Голова плывёт, мысли скачут друг на друга и тут же разбегаются.

— Не понимаю, о чём вы, — нервно сглатываю, пытаясь отвести взгляд от гипнотизирующих огоньков, мерцающих на дне его радужки.

— Не коси под дурочку. Ты всё прекрасно понимаешь.

Я не успеваю ответить, потому что в кабинет, предварительно постучав, заходит Диана, высокая эффектная брюнетка с высокомерным взглядом.

— Илана, на этом пока всё, — небрежно бросает Дамир и теряет ко мне всяческий интерес. — Диан, ты знаешь, что делать. После обеда зайди ко мне, есть разговор.

Девушка расплывается в чересчур слащавой улыбке и несколько раз кивает, после чего машет мне рукой, дескать, пойдём. Интуиция подсказывает, что с Дианой подружками мы не станем.

Поднимаюсь и следую за ней. Пора узнать, чем именно я должна заниматься. Надеюсь, в ближайшие дни у меня будет так много работы, что я ни разу не вспомню о словах Дамира.

Он ничего не забывает. Он по-прежнему хочет, чтобы я стала его собственностью.

13


— Ты хотя бы английский знаешь? — голос Дианы сочится пренебрежением и насмешкой, будто она заранее уверена в моей некомпетентности.

Мы заходим в просторный кабинет, который через несколько дней станет моим. Окна с видом на набережную сразу покоряют сердце: я сажусь в кресло и восторженно рассматриваю город с высоты четырнадцатого этажа. Сбоку раздаётся недовольное покашливание.

— Илана, вы меня вообще слушаете? — картинно вздыхает Диана.

— Да, простите, отвлеклась. Здесь так красиво! — указываю рукой на окно, что вызывает в девушке новый приступ раздражения. Она закатывает глаза и медленно качает головой, словно я сказала невиданную глупость.

— Ясно, почему Дамир взял вас на работу, — выплёвывает она, даже не пытаясь сделать тон менее ядовитым.

Позвоночнику становится холодно, я еле сдерживаюсь, чтобы не обнять себя руками в надежде защититься от нападок Дианы. Почему в её взгляде столько злости и презрения? Мы знакомы от силы десять минут, а она уже меня ненавидит. Неужели дело в Гордееве?

— И что же вам ясно? — моё тело напряжено, слова с трудом выталкиваются из горла, но Диана и не думает отвечать. Снова качает головой и продолжает говорить о работе.

— Предположим, что английский ты всё-таки знаешь, — снисходительный взгляд царапает моё лицо. — Итак, ты должна вести бизнес-корреспонденцию, сопровождать англоязычных клиентов, контролировать аутсорсинг, а также выполнять личные поручения Дамира Александровича.

— Какие именно поручения? — цепляюсь за последнюю фразу, потому что она кажется мне самой понятной.

— Любые. Варить ему кофе, отвозить машину в автосервис, светить своим хорошим личиком на деловых встречах и, конечно же, раздвигать ноги по первому требованию.

Идеальное лицо кривится в насмешливой улыбке. Диана следит за моей реакцией, словно хочет увидеть подтверждение своим догадкам. Меня бесит её высокомерие, поэтому вместо того, чтобы всё отрицать, я внезапно выпрямляю спину, задираю подбородок и приподнимаю брови.

— Ревнуете? — слетает с моих улыбающихся губ.

По лицу Дианы пробегает тень, усмешка медленно тает, отчего её красота моментально теряет краски. Я внезапно понимаю, что напротив меня сидит обычная уязвлённая девушка, а не супермодель с броской внешностью. Наверное, я плохой человек, но мне становится легче. Одно дело — разговаривать с красивой сукой, совсем другое — выдерживать нападки обиженной ревнивой женщины.

— Что вы себе позволяете? — её голос звенит, ломается.

— Диана, я пришла сюда работать, а не спать с Гордеевым. У меня есть молодой человек, с которым я очень счастлива и за которого собираюсь выйти замуж. Назар Ракитский, может быть, вы слышали? Он владеет сетью ресторанов итальянской кухни.

Диана заторможенно кивает.

— Сын того самого Ракитского? — уточняет она.

— Ага. Назар хочет открыть ресторан в отеле Дамира Александровича.

— Это не объясняет твоего здесь появления.

— Гордеев странный, — я пожимаю плечами. — Он сам захотел, чтобы я здесь работала. Наверное, проводит какие-то психологические эксперименты над людьми.

— Он предложил тебе стать его помощницей? — в голосе Дианы столько удивления, замешательства и недоверия, что я даже теряюсь на секундочку. Что-то не сходится. Если Дамир — великий экспериментатор и исследователь человеческих душ, то почему об этом не знает его, по всей видимости, бывшая любовница?

— Да.

Диана отводит взгляд и опускает голову. Волосы заслоняют ей лицо, но на долю секунды я успеваю заметить тонкие пальцы, крепко стискивающие подлокотники кресла. Диана встаёт и подходит к окну. Я разглядываю её идеально прямые блестящие волосы, ровную спину, обтянутую белой рубашкой, и стройные ноги в классических синих брюках. Она худая, красивая, эффектная девушка, но, судя по всему, этого слишком мало для счастья.

— Ладно, у нас очень много работы, — тихо произносит Диана. — Запоминай всё, что я говорю, а лучше записывай.

Она возвращается на своё место. Лицо напоминает застывшую маску, во взгляде больше нет высокомерия, а в голосе отсутствуют презрительные нотки. Сейчас Диана — профессионал своего дела, призванный меня обучать, поэтому я достаю из сумочки телефон и включаю запись, как советовал Дамир.

***
В следующие дни я теряю связь с реальностью. Голова кипит от новой информации, мозги превращаются в кашу, а сон становится редким гостем в моей новой жизни. Я по несколько раз перечитываю записи в тетради, по десятому кругу слушаю аудиофайлы с объяснениями Дианы, но затем приезжаю в офис и всё равно задаю ей десятки глупых вопросов. Она привычно закатывает глаза и всплескивает руками.

— Честно, я не знаю, как ты справишься, Илана. Ты не работала в международных компаниях, ты посредственно владеешь английским языком и ты даже университет не окончила! Будь на твоём месте любая другая девушка, я бы со стопроцентной уверенностью сказала, что она не протянет здесь и недели.

— И чем же я отличаюсь от любой другой девушки? — прикрываю глаза от усталости, в сотый раз думаю о том, чтобы уволиться раньше, чем совершу первые серьёзные ошибки.

— Тебя выбрал Дамир, — произносит она с явной грустью.

— И что?

— Значит, что-то он в тебе разглядел. Только я не понимаю, что именно. Ты даже в простых задачах немилосердно лажаешь.

Диана прямолинейная и жёсткая девушка. Она всегда говорит то, что думает, и не старается приукрасить действительность. Поначалу я обижалась на неё, с трудом сдерживала слёзы, но на второй день успокоилась и решила не обращать внимание на её строгий тон и высокомерный взгляд. Диана невероятно умная, харизматичная девушка, и постепенно я прониклась к ней уважением. Не знаю, что произошло между ними с Дамиром, но я никогда бы не уволила такую сотрудницу. Кажется, что за один рабочий день она успевает сделать то, с чем я бы возилась целую неделю. Откуда в Диане столько трудолюбия и терпения? У меня никогда не получится стать такой же, как она.

— Что ж, на этом всё. Мой дозор окончен, — Диана печально улыбается, окидывает прощальным взглядом кабинет и делает несколько шагов к двери.

Я не могу позволить ей просто так уйти. Пусть между нами не возникло взаимопонимания, это не отменяет всего, что она для меня сделала.

— Подожди, — окликаю её, сорвавшись с места.

— Снова хочешь забросать меня идиотскими вопросами? — пытается она пошутить.

— Нет.

Приближаюсь к Диане, смотрю на неё и не могу подобрать правильные слова. Все фразы кажутся фальшивыми, неестественными. Нас ничего не связывает, мы друг друга даже не знаем, но я чувствую, что должна её отблагодарить. Любым способом.

— Не хочешь выпить? — неожиданно спрашиваю я. Так поступают герои зарубежных сериалов: чтобы сблизиться с коллегами, они зовут их в ближайший бар.

Щёки горят от стыда. Я ведь не употребляю алкоголь! Диана хмурит идеальные брови и слегка качает головой, заранее отказываясь от моего предложения.

— Или перекусить, если ты не пьёшь? — продолжаю настаивать я.

— Зачем тебе это? — голос Дианы теряет привычную сухость, в нём проскальзывают живые эмоции. Растерянность, удивление, сомнение.

— Ты мне очень помогла. Я хочу как-нибудь тебя отблагодарить.

Диана едко усмехается, но в её взгляде я не вижу насмешки.

— Я всего лишь выполняла свою работу. Ничего личного. Ты не обязана набиваться ко мне в подружки, это смешно.

— Я и не собиралась…

Так глупо. Я и правда наивная фантазёрка, как считает Назар. Диана не нуждается в моей благодарности. В понедельник и вторник мы засиживались в офисе до полуночи, и я решила, что это не просто так. Диана могла халатно выполнить работу, но она упрямо вбивала в мою неразумную голову новые знания.

— Удачи. Тебе она понадобится, — произносит Диана перед тем, как открыть дверь.

— Если передумаешь, моё предложение остаётся в силе, — зачем-то кричу ей в спину.

Диана останавливается, а затем аккуратно захлопывает за собой дверь.

Я падаю в кресло, закрываю глаза и жду, когда лицо перестанет гореть. Уже восемь часов, надо ехать домой. Назар, наверное, меня заждался. Мы почти не разговариваем третий день подряд, я слишком устаю после работы, а он всячески меня поддерживает: заказывает низкокалорийную еду и не требует секса, хотя по-любому страдает из-за его нехватки. Сегодня вернусь пораньше и постараюсь удовлетворить своего мужчину.

Выйдя из кабинета, я достаю телефон и открываю приложение, чтобы заказать такси.

— Ты домой? — слышу тот самый низкий голос с вибрирующими интонациями, от которого по плечам бегут предательские мурашки.

Мы не виделись с понедельника. Я вообще забыла о Дамире, полностью погрузившись в работу. И вот теперь он вновь вторгается в моё пространство.

— Да, — произношу осипшим голосом.

— Я тебя подвезу, — заявляет он.

— Не нужно! Я уже вызвала такси, — безбожно вру и для пущей убедительности показываю телефон с открытым приложением.

Взглянуть на Дамира не решаюсь, потому что боюсь собственной реакции. Даже то, что он находится на расстоянии двух метров, выбивает почву из-под моих ног и заставляет сердце бешено колотиться в груди.

— Теперь ты моя помощница, Илана, поэтому должна выполнять любое моё требование. Отменяй такси.

Это звучит как приказ, и я больше не смею перечить Дамиру. Сглотнув, смахиваю приложение по вызову такси, выключаю телефон и следую за Гордеевым.

14


— Не бойся, садись, — усмехнувшись, Дамир кивком головы указывает на дверцу чёрного автомобиля.

Значит, это происходит на самом деле. Следующие двадцать минут я буду ехать с Гордеевым в одной машине. Вдруг он начнёт ко мне приставать? Как там говорил Назар: прикинься дурочкой и используй свои женские штучки? А если Дамиру наплевать на моё сопротивление? Я не переживу, если он… если…

— Ты чего застыла?

Гордеев хмурится. На парковке темно, вдалеке горит одинокий фонарь, и при его тусклом свете мой начальник кажется невероятно красивым. И ничуть не опасным. Может, напрасно я себя так накручиваю? Не верю, что успешный обаятельный мужчина испытывает нехватку женского внимания и будет силой склонять подчинённую к интиму.

— Я не хочу вас затруднять. Лучше снова вызову такси, — неуверенно лепечу, переступая с ноги на ногу.

— Не выдумывай, садись. Приставать я к тебе не буду, если ты этого боишься, — хмыкает он.

Снова отнекиваться просто нет сил. Будь, что будет. Я открываю дверцу и ныряю в салон автомобиля. Внутри пахнет дорогой кожей и древесным парфюмом Гордеева. Я пристёгиваюсь ремнём безопасности, скрещиваю ноги, облизываю пересохшие от волнения губы так, чтобы Дамир не заметил. Сердце готово вырваться на волю, его сумасшедшее биение причиняет мне физическую боль. Не помню, когда я в последний раз настолько сильно переживала.

Машина мягко трогается с места. Гордеев молчит. Секунды превращаются в минуты, растягиваются до бесконечности, но ничего страшного не происходит. Звенящая тишина давит на мозги, и я готова первой нарушить молчание. Поднимаю глаза на Дамира: он сосредоточен на дороге, сильные ладони уверенно сжимают руль, грудь мерно поднимается и опускается. Несправедливо: я тут себе места не нахожу, а он совершенно спокоен. Мужчины!

— Засмотрелась? — уголок его губ ползёт вверх, карие глаза на секунду касаются моего лица.

— Что? Нет, конечно, вам показалось.

Трясу головой, испугавшись того, что может подумать обо мне Дамир. Я же в открытую на него пялилась, как стыдно-то! У меня есть парень, смотреть на других мужчин строго-настрого запрещено. Назар не поймёт, если узнает.

— Ты слишком перепуганная. Успокойся. Я своё слово держу: если сказал, что не буду к тебе приставать, значит, не буду.

— Никогда-никогда? — спрашиваю в слепой надежде. Как же хочется верить, что Дамир передумал и переключился на другую девушку.

— Только во время поездки, — усмехается он.

— Жаль, что вашего благородства хватает всего на двадцать минут, — совершенно искренне говорю я, и Дамир снова обжигает меня коротким взглядом.

Невольно ёжусь в кресле, откидываю непослушную прядь волос, упавшую на лоб, и поправляю рубашку. Рядом с Гордеевым мне некомфортно, будто одним махом взрываются все предохранители, и я остаюсь без малейшей защиты. От его пронзительного взгляда бешено колотится сердце, от дурманящего древесного аромата во рту собирается слюна, а по телу пробегает лёгкая дрожь.

Не понимаю своей реакции. Перед Назаром я не робела в начале нашего знакомства, воспринимала его как хорошего товарища и всегда чувствовала укол вины, когда он звал меня на свидания и раз за разом получал отказ. Волнение появилось намного позже, перед первым поцелуем и, конечно же, первым сексом. Тогда я нервничала, места себе не находила, тряслась, как осиновый лист, и боялась того, что будет дальше. Целоваться мне нравилось, а вот всё остальное… Нужно было привыкнуть.

Рядом с Назаром мой пульс не частит и ладошки не потеют. Я боюсь его подвести, опозорить, не дотянуть до стандартов высшего общества, но это не имеет ничего общего с волнением. Мне хорошо с ним, в большинстве случаев, и я рада, что моё сердце остаётся спокойным. Вот только оно не должно рваться из груди в присутствии другого мужчины.

Мой взгляд снова падает на Дамира. Красивые длинные пальцы, уверенно обхватывающие руль, вены, оплетающие крепкие руки, часы на левом запястье, расстёгнутая пуговица рубашки.

Дыхание учащается. Я просовываю ладони между своих сомкнутых ног и сглатываю застрявший ком. Нужно отвлечься, придумать тему для разговора.

— Как поживает Альвина?

Отличный вопрос, просто замечательный! Вот сейчас Дамир спросит, а почему я сама ей не позвоню и не заведу дружеский разговор.

— Да нормально, развлекается. Сейчас, скорее всего, в клубе отдыхает, — небрежно бросает Гордеев.

— И вы спокойно отпускаете её?

Назар никогда не разрешит мне ходить в клубы без него. Он считает, что это плохое место для молодой красивой девушки, и я полностью его поддерживаю.

— Конечно. Альвина не моя собственность, чтобы что-то ей запрещать.

— Дело не в собственности, а в её безопасности. Мало ли, что может случиться в таких злачных заведениях.

— Тебе точно двадцать? — удивлённо выгибает бровь Дамир. — Повторяешь фразы закостенелых стариков. Ну или ревнивых собственников, — он недовольно поджимает губы.

— Ничего подобного! — вспыхиваю я. Как он смеет оскорблять Назара?

— Хватит, — грубо обрывает меня Дамир, сверкнув стальным взглядом. — Эту тему я обсуждать не желаю.

— Но вам всё равно стоило бы больше внимания уделять своей девушке! Счастливые не ходят по клубам.

Я складываю руки на груди и смотрю на светофор, который загорается красным светом. Целых шестьдесят секунд. Вечность.

Машина плавно тормозит, щека и шея начинают покалывать от того, что Дамир опять меня разглядывает.

— У меня нет девушки. Альвина — моя сестра.

Тело странно вибрирует, в груди становится горячо и щекотно. Я поворачиваюсь к Дамиру, зачем-то улыбаюсь и переспрашиваю:

— Точно? Почему же вы никак её не представили?

— Было любопытно, — он всем своим видом показывает, что не намерен объясняться передо мной. Что ж, не больно-то и хотелось. Зато теперь я знаю, что Гордеев — не козлина в превосходной степени, который перед носом у любовницы пристаёт к другой девушке.

— Вы невыносимы, — бурчу я, старательно скрывая улыбку. Нельзя, чтобы Дамир догадался о моей радости.

Спина мягко вжимается в кресло, сигнализируя о том, что светофор загорелся зелёным. До квартиры Назара остаётся несколько минут, и я уже чувствую себя гораздо спокойнее.

— У тебя есть загранпаспорт?

— Да. А что?

Я вижу очертания новостройки, в которой живёт Назар. Почти приехали.

— На этих выходных я лечу в Германию на встречу с бизнес-партнёром. Ты, естественно, должна меня сопровождать.

Нет! Нет! Нет! Только не в эти выходные!

— Когда? На сколько дней? — шелестящим голосом спрашиваю я.

— Вылет в пятницу вечером. Возвращаемся в понедельник.

Машина останавливается на парковке возле дома Назара. Я дрожащими пальцами отстёгиваю ремень безопасности, провожу ладонями по лицу, быстро мотаю головой.

— Я не смогу, Дамир Александрович. Простите.

— Почему?

— У моей мамы операция в субботу. Я должна быть с ней. Нельзя оставлять её одну, — тараторю, захлёбываясь отчаянием.

Вдруг случится непоправимое, а меня не будет рядом? Риск минимальный, но это всё же операция, и довольно сложная.

Тяжёлый вздох и долгая пауза.

— Что ж, поздравляю, Илана, с первым серьёзным испытанием. До вечера пятницы ты должна отменить встречу с Вебером и перенести её на следующие выходные.

— Спасибо вам огромное! — мой голос взлетает вверх, меня трясёт от радости и облегчения. — Я всё сделаю, Дамир Александрович. Я больше вас не подведу.

В порыве благодарности я дотрагиваюсь до ладони Дамира, а затем, наплевав на правила, крепко сжимаю его руку. Она тёплая, приятная на ощупь, слегка шероховатая. Я случайно касаюсь его запястья там, где бьётся пульс.

Поднимаю голову и сдерживаю ошеломлённый возглас. Карие глаза Дамира опасно блестят, зрачки расширены.

А его свободная рука тянется к моим волосам.

15


Я затаиваю дыхание, будто в замедленной съёмке наблюдаю, как рука Дамира приближается к моим волосам, как его длинные пальцы, которыми я любовалась всю дорогу, находятся в каких-то считанных сантиметрах от моей горящей кожи. В этот момент я отчаянно мечтаю, чтобы он дотронулся до моего лица, погладил по щеке, коснулся подбородка. Дикое, нерациональное, совершенно неуместное и запретное желание острой вспышкой пронзает тело, я не успеваю толком его опознать и проанализировать, поэтому не отшатываюсь от Гордеева. Рвано и поверхностно дышу, когда он пропускает сквозь пальцы мои локоны, тихонько всхлипываю, когда его запаха становится слишком много, а потемневший взгляд окончательно затягивает в опасный омут.

Это наваждение, безумие, сумасшествие. Так нельзя, я должна отвернуться, сбежать.

Поздно. Дамир меня касается. Его шероховатые подушечки скользят по чувствительной коже, задевают висок, скулу, щеку, двигаются ниже. Я плотно сжимаю губы и дёргаю головой, без слов показывая, что он должен остановиться.

— Вы обещали, что не будете приставать, — шепчу я, хватаясь за призрачную надежду. Сейчас Гордеев отступит. Поймёт, что переступил черту, и оставит меня в покое.

— Поездка закончилась, Илана. Я выполнил своё обещание, — в его голосе прорезается чарующая хрипотца. — Тебе нравится то, что я делаю.

Мычу что-то нечленораздельное в ответ, мотаю головой. Ладонь Дамира ныряет в мои волосы, оттягивает их так, что позвоночник начинает покалывать, а внизу живота разливается медовое тепло. Мои глаза удивлённо распахиваются, и в чёрном взгляде Гордеева я вижу мерцающий огонь. Мы слишком близко друг к другу.

— Вы ошибаетесь, — по крохам собираю остатки здравомыслия, чтобы удержаться на краю пропасти. Падение уничтожит меня и моё счастливое будущее с Назаром.

— Разве? — усмехается Дамир. — Тогда почему ты не отпустишь мою ладонь?

Опускаю глаза вниз, смотрю на наши соединённые руки и не могу поверить в реальность происходящего. Я первой дотронулась до Гордеева, пусть и в порыве искренней благодарности. Прошло уже несколько минут, но руку я так и не освободила. Ей уютно в тёплой широкой ладони Дамира.

— Простите, — я отдёргиваю ладонь. — Мне пора идти.

— Уверена, что хочешь именно этого?

Дамир снова трогает моё лицо. Бесцеремонно, нагло, будто имеет на это полное право. Большим пальцем он гладит мой подбородок, и с каждым новым прикосновением я всё глубже вязну в греховности этого момента. Тело вибрирует от напряжения и постыдного удовольствия, которое горячей лавой растекается по венам и артериям. Глаза помимо воли закрываются, из губ вылетает тихий стон. Ещё одну секундочку, всего одно запретное мгновение — и я уйду, громко хлопнув дверцей. А завтра уволюсь, потому что балансировать на грани вряд ли смогу. Я слабая, безвольная предательница.

Пора открыть глаза. Вздохнув, я пытаюсь убрать руку Дамира со своего лица. Не получается. Либо во мне слишком мало сил, либо Гордеев решил наплевать на мои жалкие попытки освободиться.

— Вы напрасно приняли мою благодарность за что-то другое, — слова выталкиваются из горла с огромным трудом, потому что я вру. Никто не позволяет трогать лицо и волосы в знак благодарности. Это абсурд. Я противна сама себе.

Дамир щурится. И наконец-то убирает руку, позволяя мне сделать полноценный глубокий вдох. Я не чувствую радости, лишь опустошение и едкую горечь.

— Ты вообще умеешь слышать свои желания? Или позволяешь другим всё решать за тебя? — Дамир отстраняется.

Его запаха и тепла становится так мало, что я слабовольно зажмуриваюсь.

— Вы ничего обо мне не знаете. Вы не чтец человеческих душ, а капризный самодовольный богач, которому необходима новая игрушка. А потом что? Месяц поиграете со мной — и выбросите на помойку? Так всё у вас происходит, верно? Купить меня не получилось, поэтому вы решили поставить дурацкое условие Назару? Только ради него я согласилась поработать вашей помощницей. Но, Дамир Александрович, вы никогда не сможете меня поиметь! — на последнем предложении я срываюсь в возмущённый крик, отчего Гордеев морщится.

Тяжело дышу, впиваюсь ногтями в ладони, чтобы быстрее очнуться. Я высказала Дамиру всё, что о нём думаю, и готова к увольнению. Лучше разочаровать Назара, чем предать его доверие. Не знаю, что происходит с моим телом и почему оно так странно реагирует на Гордеева, но чётко понимаю одно — это неправильно и запретно. Если я не умею себя контролировать, значит, нужно спасаться бегством.

Дамир качает головой.

— Новая игрушка, выбросить на помойку, купить, поиметь, — громко и чётко произносит он каждое слово. — Ты говоришь о себе как о вещи, Илана. Ты считаешь себя безвольной куклой, которую можно грубо оттрахать, а затем выкинуть, словно использованный презерватив. У тебя даже мысли не возникает, что сексом можно заниматься по взаимному согласию. Почему?

— Вы не правы! Вы ничего обо мне не знаете.

— Повторяешься, — он обхватывает руль ладонями. — По-моему, это ты ничего о себе не знаешь. Проследи за своими мыслями и речью, тогда поймёшь, что я прав. А теперь можешь идти.

Я растерянно хлопаю ресницами, в носу начинает щипать.

— Я уйду. Насовсем. Не хочу больше на вас работать, — говорю, потупив взгляд, пальцами нащупываю ручку двери.

Прохладный весенний ветер бьёт в лицо, я ставлю ноги на асфальт, приподнимаюсь и, прежде чем покинуть машину, слышу требовательное:

— Жду тебя завтра к семи.

Захлопываю дверцу. Наплевав на то, что Гордеев по-любому всё увидит, срываюсь с места и мчусь к нужному подъезду. В ушах гудит, дыхание сбивается за секунду, охранник провожает меня удивлённым взглядом, но я успокаиваюсь только в тот момент, когда залетаю в пустом лифт и нажимаю кнопку седьмого этажа.

Я завтра же уволюсь! Не хочу работать с Дамиром, не хочу и не буду!

Назар не встречает меня в коридоре, как делал это в предыдущие два дня. Из ванной доносится шум льющейся воды, значит, он принимает душ. Это хорошо, у меня есть несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя. Надо объяснить Назару своё желание уволиться. Он обязательно меня поймёт.

Или нет.

Вздрогнув, я захожу в спальню и переодеваюсь в домашнее. Обнимаю себя руками, мне отчего-то холодно и тревожно. Надо согреться. На кухне включаю чайник, достаю чашку из шкафчика. Громкая вибрация телефона заставляет меня развернуться и посмотреть на стол.

Назар редко оставляет смартфон на виду. Объясняет это тем, что ему постоянно звонят или пишут по работе. Я в его дела не лезу, так как ничего не понимаю в бизнесе.

И тут в моей голове что-то щёлкает. Я забыла позвонить Назару! Он и понятия не имеет, что сегодня я пораньше освободилась. Проклятый Дамир сбил меня с толку.

Улыбаюсь и завариваю чай. Назар не знает, что я дома, поэтому не встречает меня с работы. У нас всё хорошо. Никто не сможет разрушить наши отношения, даже великий и ужасный Гордеев. Особенно Гордеев.

Я сажусь за стол, дрожащими руками подношу чашку ко рту. Меня лихорадит даже при одной мысли о Дамире. Краска приливает к лицу, позвоночник сковывает напряжением. Я вспоминаю его прикосновения, закусываю губу до металлического привкуса во рту.

Телефон Назара снова вибрирует. Невольно бросаю взгляд на экран и замираю, увидев сообщение:

«Я уже скучаю! Завтра встречаемся в то же время?»

16


Сначала я думаю, что Назару написал близкий друг. Ну а что, разве товарищ не может соскучиться? Звучит вполне правдоподобно. Устраивать допрос я не буду. Если Назар захочет, то сам обо всём расскажет.

Терпеливо жду, пока мой мужчина выйдет из душа, и сразу говорю о своём увольнении.

— Ты рехнулась? — кричит Назар. — Хочешь меня подставить? Вот, значит, как сильно ты мною дорожишь, раз не можешь на пару недель усмирить свою гордость!

Все мои аргументы, все страхи и тревоги разбиваются об эти беспощадные слова. Смартфон вибрирует в третий раз. Назар, чертыхнувшись, бросает на меня уничтожающий взгляд и, взяв телефон, уходит на балкон. А я плетусь в спальню, сворачиваюсь клубочком и думаю, думаю, думаю. Много о чём думаю, но ярче всего в моей голове полыхает одна мысль — я не должна поддаваться мимолётным капризам. Назар полагается на меня, нельзя его подставлять.

Только как справиться со своими эмоциями? Есть надежда, что после сегодняшнего разговора в машине Дамир отступит. Он считает меня безвольной тряпкой, не разбирающейся в собственных желаниях. Зачем ему такая девушка? И была ли в его словах хотя бы доля правды?

В комнату заходит Назар.

— Кто тебе писал? — спрашиваю я, когда он выключает свет. Не хотела задавать этот вопрос, но любопытство взяло верх.

— Да Рустам задолбал. Мы с ним сегодня виделись, а он снова меня в бар зовёт. Его баба кинула, совсем расклеился чувак, — с явным недовольством отвечает Назар.

— Ясно, — легче мне не становится. Сжав руки в кулаки и крепко зажмурившись, говорю: — Я не буду увольняться. Не знаю, что на меня нашло. Прости.

Назар крепко меня обнимает и целует в висок. Тепло его тела, жаркое прикосновение его губ не вызывают во мне положительных эмоций. Вообще никаких эмоций не вызывают.

— Спасибо, малыш. Тебе осталось потерпеть совсем чуть-чуть. Может, недельку или даже меньше.

Не верю. Мне кажется, Дамир нарочно будет тянуть с подписанием контракта. Такой уж он человек.

Со следующего дня начинается кромешный ад. Без Дианы я чувствую себя беспомощной и очень глупой. Я не могу внятно ответить на звонки зарубежных клиентов, путаю английские слова и фразы, случайно удаляю два важных письма, пришедших на электронную почту. Дамир забрасывает меня заданиями, требует перенести деловые встречи, я вроде бы внимательно его слушаю и всё записываю, но потом путаюсь в одинаковых пометках. Снова и снова. Приходится переспрашивать, чтобы не облажаться. Дамир ведёт себя сдержанно, даже холодно и отстранённо, отдаёт чёткие команды, не раздражается из-за пустяков, что мне безумно импонирует. Назар бы уже рвал и метал на его месте.

Четверг и пятница проходят в таком бешеном ритме, что я даже перекусить не успеваю. Из моей головы напрочь выветриваются мысли о Дамире как о мужчине, теперь я думаю о нём только как о требовательном начальнике. Он больше не предлагает меня подвезти, личных вопросов не задаёт. Наверное, разочаровался. Об этом я тоже стараюсь не думать.

— Я на обед иду, не хочешь со мной? — Вероника уже третий раз забегает ко мне в кабинет. Снова я вынуждена ей отказать, хотя безумно хочу поговорить с кем-то не о работе.

— Прости, я очень занята.

— Блин, Гордеев вообще зверюга. Ты святым духом питаешься? — Вероника смотрит на меня с плохо скрываемым сочувствием.

— Почти. Я из дома фрукты беру.

— Разве ими наешься?

— Не особо. Но что делать, — бессильно развожу руками.

— Эх, надеюсь, тебе скоро полегчает, а то повеситься можно с таким-то объёмом работы, — вздыхает Вероника. — Если что, мы с девчонками всегда в час дня обедаем, в ресторане на первом этаже, так что приединяйся к нам, если получится. Хорошо?

— Да, как только разгребу все дела, так сразу к вам и присоединюсь. Где-то через годик увидимся, — шучу я, и Вероника весело хохочет, покидая кабинет.

***
— Да, мамочка, у нас с Назаром всё отлично. Работа никак не мешает нашим отношениям, — произношу успокаивающим тоном. Эти вопросы я слышу часто, но сегодня они ставят меня в тупик. Каждое слово, слетевшее с губ, имеет горький привкус.

— Точно, милая? Ты же всё время в офисе, а мужчинам нужно уделять внимание.

Маме сделали операцию несколько дней назад, она ещё слаба, но с каждым днём её голос звучит громче и увереннее. Врач говорит, что причин для беспокойства больше нет. Самое страшное осталось позади. Благодаря Назару моя мама проживёт ещё много-много счастливых лет. И ни одно сообщение от неизвестного абонента не сможет погасить мою радость. Тем более это был друг. Рустам. Я безоговорочно верю Назару.

— Да, мам, точно. Не переживай, я скоро уволюсь.

— Когда? — немного оживляется мама.

— Пока не знаю. А что плохого в работе? — меня задевает то, что мама считает карьеру чем-то ужасным.

— Ничего, милая, но работа не должна занимать всё твоё время. Ты же сама говоришь, что засиживаешься до десяти вечера. А как же Назар? Смотри, уведёт его кто-нибудь, пока ты начальнику попу подтираешь.

— Мам, я серьёзными делами занимаюсь. Во вторник, например, я встречала бизнес-партнёров из Франции, общалась с ними, пока Дамир Александрович был занят. Всего за наделю мой английский стал намного лучше, в стрессовых ситуациях как-то быстрее учишься, — я улыбаюсь, вспоминая Армана и Роберта. Очень вежливые, добрые люди, они даже ни разу не поморщились, когда я запиналась и подбирала правильные слова.

— Французы тебе детей не подарят. В отличие от мужа, — назидательно произносит мама.

— Я пока замуж не выхожу.

Раздражение кислотой впрыскивается под кожу. Я рассказываю об умных талантливых людях, с которыми общалась пару дней назад, а мама снова заводит речь о детях и свадьбе. Зачем? Я же не могу сделать предложение Назару, так какой смысл говорить о браке?

— Вот поэтому тебе нужно как можно скорее бросать работу, — вздыхает мама.

На этом наш разговор подходит к концу. Я впервые вырвалась на обеденный перерыв, который решила провести с мамой, а не с коллегами по работе. С ними я так и не познакомилась, некогда. Зато работа с каждым днём становится всё интереснее. Я замечаю, как увереннее становится моя речь, как чётко и быстро я строю сложные фразы, как меньше паникую, когда у меня что-то не получается. За неделю я не совершила ни одной серьёзной ошибки.

Возвращаюсь в офис, открываю рабочую почту. Раздаётся звонок.

— Ты купила билеты в Германию? — сухо спрашивает Дамир.

Сердце падает куда-то в пропасть. Германия! Вебер! Я совсем об этом забыла!

— Минуточку, сейчас уточню, — я бросаю трубку и хватаюсь за голову.

Чёртов Вебер! Я три дня ему названивала, общалась с его секретаршами и чересчур вежливыми помощницами, пока наконец не добилась переноса встречи на субботу. Но до сих пор не купила билеты на самолёт.

Открываю сайты, проверяю наличие свободных мест и через несколько минут начинаю глотать подступающие к горлу слёзы. Всё занято. Даже бизнес-класс. Даже с пересадками. Что делать? Это провал, Гордеев меня убьёт. И Вебер не согласится снова перенести встречу. Поезда в Германию не ездят, автобусом добираться чересчур долго. Да и вряд ли Дамир согласится около сорока часов провести в неудобном транспорте.

Я всё просрала! Только почувствовала, что я чего-то стою, как тут же села в лужу. Нужно покаяться.

Даю себе несколько минут на успокоение, после чего робко стучусь в кабинет Дамира.

— Что? — он скользит по мне безразличным взглядом. Гордеев не любит, когда к нему заходят без спроса.

— Простите. Я забыла о билетах, — прижимаю руки к груди, виновато смотрю на Дамира.

Он поднимается и делает несколько шагов вперёд. Зажмуриваюсь, от страха зубы начинают стучать друг о друга. Сейчас он будет кричать. Орать, обвинять, говорить, как сильно во мне разочарован. И правильно. Я его серьёзно подвела.

— Ты получаешь первое предупреждение, — говорит он нейтральным тоном. Слышу звон и открываю глаза.

Дамир наливает воду в стакан и протягивает мне.

— Выпей, — говорит он. — На тебе лица нет.

Я благодарно киваю, делаю несколько жадных глотков. Мне становится немного легче.

— Первое предупреждение? — непонимающе переспрашиваю я.

— Да. Три серьёзные ошибки — и ты вылетаешь. Помнишь о таком?

— Смутно.

— Первую ты совершила, забыв купить билеты в Германию.

— Простите, — мне стыдно и муторно на душе, только вот не похоже, что Дамир сердится. Он словно…. догадывался о таком развитии событий. — И что же теперь делать?

— Готовиться к полёту, конечно.

Стакан дрожит в моих руках, я поднимаю глаза на Гордеева, а он усмехается краешком губ.

— В первые недели помощницы всегда лажают, поэтому тебя подстраховывала Диана. У неё есть доступ к рабочей почте и календарю. Она знала, что ты не бронировала билеты.

Так вот, благодаря кому я находила письма, которые случайно отправила в спам или в корзину! Диана возвращала их обратно, не удивлюсь, если она редактировала мои сообщения для зарубежных клиентов. Я ещё подумала, что это подозрительно, но в суматохе забила на странности с почтой.

— И вы тоже знали?

— Конечно, — кивает Гордеев. — Второй раз отказаться от встречи с Вебером было бы непростительно.

Я снова испытываю тот странный прилив благодарности, который неделю назад вылился в сложный неприятный разговор с Дамиром. Но на этот раз я не хватаю его за руку.

— Спасибо вам, — допиваю воду и растерянно сжимаю ладонями пустой стакан.

— Можешь поставить на стол, — замечает Дамир.

Киваю. Возвращаю стакан на место, смотрю на Гордеева и робко ему улыбаюсь.

— Спасибо, что нормально отреагировали на мою ошибку.

Ему не понять, как это приятно, когда тебя не обвиняют во всех грехах, не повышают голос, не говорят о разочаровании. Почему Назар так не умеет? Знаю, у них с Дамиром разные темпераменты, но причина ведь не только в этом. Тогда в чём?

— Самолёт завтра в семь вечера. Мы летим в Германию на полтора дня, так что много вещей не бери.

Его голос звучит мягко и спокойно, хотя всю неделю он разговаривал со мной исключительно сухим и зачастую приказным тоном.

— Хорошо. Спасибо ещё раз. Не смею вас больше отвлекать.

Я выхожу из его кабинета, не переставая радостно улыбаться. Завтра я впервые в жизни побываю за границей. С ума сойти!

17


— Так странно: вылетели в семь вечера, два часа болтались над землёй, а оказались в Берлине не в девять, как должно быть, а в восемь! Неужели мы путешествовали во времени?

Я смеюсь, восторженно разглядывая сверкающий огромный аэропорт, заполненный разными людьми. От искрящейся радости внутри всё поёт и ликует, я перестаю контролировать свои слова и действия, поэтому говорю полную чушь. Но Дамир не издевается надо мной, не называет глупой или странной, зато его губы то и дело изгибаются в лёгкой полуулыбке. Или это мираж? Неужели Гордееву нравится моё безбашенное поведение?

— Ты никогда не путешествовала? — спрашивает он, когда мы идём по длинному коридору.

— Самолётом да ещё и за границу? Нет, никогда. Ой, смотрите: движущаяся дорога! — взвизгиваю я и указываю пальцем на чудо техники.

— Это пассажирский конвейер, — клянусь, улыбка на его губах становится ярче, словно Дамир прекращает сдерживаться.

— Да какая разница? — ставлю ногу на дорожку и смеюсь, когда меня несёт вперёд пусть и на маленькой, но всё равно ощутимой скорости.

Хорошо, что в самолёте у нас с Гордеевым были разные места. Я сидела в эконом-классе и, замирая от счастья, разглядывала пушистые облака, к которым так и хотелось прикоснуться рукой. Мне было совсем не страшно при взлёте и посадке, даже в ушах не гудело, хотя Назар говорил, что я испытаю сильный дискомфорт. Вообще он скептически отнёсся к моей командировке: предупредил, что в Берлине нет ничего интересного, а перелёты — весьма сомнительное удовольствие.

Я мотаю головой. Сейчас не время и не место вспоминать мучительный разговор с Назаром. Я впервые оказалась в Германии, так что буду наслаждаться каждой минутой, проведённой за границей.

Мы с Дамиром садимся в такси и едем по вечернему городу. Я прилипаю к окошку, смотрю на проносящиеся мимо здания, магазины, торговые центры, и всё мне кажется жутко интересным и необычным. Назар не прав: Берлин — красивый город, я уже им очарована.

— Приехали, — насмешливосообщает Дамир, когда такси останавливается у многоэтажной гостиницы.

— Так быстро, — вздыхаю я. Мне мало! Хочу гулять, хочу изучить весь город!

— Завтра важный день.

— Знаю.

С восьми утра я буду хвостиком бегать за Дамиром. Мы встречаемся не только с Вебером, нам предстоит долгий насыщенный день, поэтому мне надо пораньше лечь спать. Но я мечтаю вырваться на свободу! Хочу гулять по незнакомому городу, улыбаться европейцам, пробовать национальные блюда, фотографировать каждое здание, каждую улочку или бульвар! Когда ещё у меня будет такая возможность? Назар редко путешествует, да и меня с собой не зовёт.

В отеле приветливая девушка выдаёт нам пластиковые ключ-карты от номеров.

— Мы живём на разных этажах, — радостно говорю я, когда захожу в лифт. Интересно, Диана специально бронировала номера так далеко друг от друга?

Дамир приподнимает левую бровь и сканирует меня тяжёлым взглядом. Ноги вмиг начинают дрожать, а восторг, кипящий в груди, куда-то испаряется. Я уже и забыла, что Гордеев умеет так смотреть — пристально, бесцеремонно, нагло. Он словно разбирает меня на мелкие частицы, изучает, препарирует. Я слабая, потому что отвожу глаза, замолкаю. Радость больше не щекочет горло, веселье улетучивается. На смену им приходят полузабытые ощущения недельной давности — сорванное дыхание, лёгкое покалывание на лице и шее, сумасшедшее биение сердца, сухость во рту.

Один откровенный взгляд тёмно-карих глаз — и моё тело снова живёт собственной жизнью. Я могу хоть сто раз повторять самой себе, что не должна так реагировать на близость Дамира, но это не поможет. Сил не хватает противостоять его гипнотическому обаянию. Закусываю губу и молча наблюдаю за тем, как загораются цифры на табло. Я живу на пятом этаже, а Гордеев — на восьмом. Через несколько секунд я обрету спокойствие.

Третий этаж, четвёртый. Тишина звенит в висках, каждая клеточка тела вибрирует от напряжения. Я знаю, что Дамир по-прежнему меня разглядывает. Ну и пусть. Сейчас я скроюсь в номере и просплю до завтрашнего утра, а потом нырну в рабочую суматоху, напрочь позабыв о нашем неловком молчании.

— Мне пора, — восклицаю я, когда двери лифта открываются на пятом этаже. — Хорошего вам вечера. До завтра, Дамир Александрович.

Я делаю несколько шагов к свободе, но Гордеев окликает меня:

— Я собираюсь поужинать. Присоединишься ко мне?

Оборачиваюсь и чересчур активно мотаю головой, даже волосы падают на лицо, отчего я смущаюсь ещё больше.

— Нет-нет, я не голодна. Но спасибо за предложение.

— Сомневаюсь, что в эконом-классе подавали вкусную еду, — насмешливо произносит Дамир.

— Нормальную, — пожимаю плечами.

Я не притронулась к пище, только кофе выпила. Утром весы снова показали удручающую цифру. Я похудела всего на полкилограмма, хотя всю неделю обедала только фруктами и овощами, а вечером употребляла немного белка. Сказывается нехватка фитнеса. Из-за работы я не успеваю ходить в спортзал.

— Так, Илана, я не буду заниматься пустыми уговорами. Через полчаса жду тебя в ресторане на первом этаже. Считай, что это приказ.

— Но я не хочу…

Двери лифта захлопываются. Несколько секунд я не могу сдвинуться с места. Неделю назад Гордеев назвал меня безвольной куклой, а сегодня хочет со мной поужинать. Я не понимаю этого человека. Почему он снова надо мной издевается? Видит же, что я против его близости, но продолжает наступать.

В номере я достаю из чемодана вещи, надеваю свободную рубашку и джинсы, скептически разглядываю себя в зеркале. Синяки под глазами, испуганный взгляд, бледное лицо — да уж, я писаная красавица. Немудрено, что у нас с Назаром давно не было секса. Я устаю после работы, а он не требует интима так часто, как раньше.

А вдруг Назар нашёл другую? Ту, которая с радостью удовлетворит его желания, ту, у которой нет темных кругов под глазами и лишнего веса? Я зажмуриваюсь, вспомнив злосчастное сообщение: «Я уже скучаю! Завтра встретимся в то же время?» Разве так пишут друзья? Или у Рустама странное чувство юмора? Я ведь даже не знаю, как мужчины между собой общаются. Может, для них это в порядке вещей.

Открываю кран, набираю в ладони ледяную воду и умываю лицо. Я не должна сомневаться в Назаре, не должна! Тогда откуда эти мысли? Мне необходимо раз и навсегда забыть то дурацкое сообщение! Стоп. По спине бежит холодок, а пальцы крепко стискивают края раковины. Если это был Рустам, то почему его номер не определился?

Знакомая мелодия прерывает мои подозрения. Выхожу из ванной, беру телефон и долго смотрю на экран. Звонит Назар.

Сердце гулко стучит в груди, руки словно немеют, я даже пальцем пошевелить не могу. Или не хочу. Внутри поднимается протест, похожий на тот, который я испытала в доме Гордеева, когда пила вино и бегала по мокрому газону. Тогда мне было хорошо: я восхищалась Альвиной, смотрела на закат и радовалась жизни. Мой первый бунт удался. Может, устроить второй?

Мелодия затихает. Я бросаю телефон на кровать и подхожу к шкафу. Дамир зовёт меня в ресторан пятизвёздочного отеля, вряд ли туда приходят в обычных джинсах и рубашке. Я переодеваюсь в единственное платье, которое на всякий случай взяла с собой. Оно бежевого цвета, со скромным вырезом, как раз то, что нужно для обычного приёма пищи.

Назар снова звонит, но я не подхожу к смартфону. Пулей выбегаю из номера, громко захлопнув за собой дверь. Если мои догадки верны, то Назар найдёт, с кем провести этот вечер. Сидеть в пустой комнате и думать о его возможном предательстве я не хочу. Лучше поужинаю в дорогом заведении и, чёрт побери, даже выпью немного вина!

18


Симпатичный молодой официант улыбается мне и ведёт к столику, за которым уже сидит Дамир. Он тоже переоделся: теперь на нём синяя рубашка вместо белой, верхняя пуговица расстёгнута, рукава закатаны до предплечья. Пытаюсь улыбнуться, но губы плохо меня слушаются, от волнения и стремительно разгорающегося протеста я нервничаю, движения получаются дёргаными и резкими.

Сажусь напротив Дамира, беру листок с меню, однако читаю с трудом, потому что буквы расплываются. Там, в номере, лежит мой телефон. Назар не может до меня дозвониться, потому что я не хочу с ним разговаривать. Я впервые сомневаюсь в своём мужчине, и это очень-очень плохо. Это паранойя или попытка взглянуть на вещи трезвым взглядом? Правильного ответа я не знаю. Иду вслепую, поддавшись сиюминутным желаниям.

— Не ожидал, что ты придёшь, — говорит Дамир.

— Почему?

— Ты испугалась, когда я предложил поужинать вместе.

— Да. Я до сих пор вас боюсь, — слетает с моих губ абсолютная правда.

— Меня или того, какой ты становишься рядом со мной? — в его голосе прорезается уже знакомая хрипотца.

— Не знаю, — кладу листок с меню на стол, ищу взглядом официанта. Он замечает меня и, улыбнувшись, тут же подходит, чтобы принять заказ. — Я буду салат, — перехожу на английский, с трудом выговаривая диковинное название блюда. В составе морепродукты и листья салата, значит, блюдо низкокалорийное.

Когда официант уходит, я вскидываю голову и встречаюсь взглядом с Дамиром. Его глаза прищурены, по лицу сложно понять, какие эмоции он испытывает.

— Почему салат? — звучит странный вопрос.

— Чтобы не поправиться.

Мой бунт крепнет с каждой секундой, я перестаю юлить и придумывать удобные ответы на неудобные вопросы.

— Назар неплохо тебя выдрессировал, — язвительно произносит Дамир.

Мне становится обидно до глубины души. Я же не собачонка, которая покорно выполняет чужие команды, я личность в конце концов! Неужели Гордеев не видит во мне свободного человека? Или ему нравится унижать меня, оскорблять, втаптывать в грязь? Да миллионы девушек сидят на диетах, следят за калориями и занимаются спортом, чтобы сохранить форму! Я тоже из их числа, это совершенно нормально.

Протест, поселившийся внутри, обретает новые формы: он давит на грудь, подступает к горлу и душит меня. Внезапно я снова зову официанта и на этот раз заказываю стейк средней прожарки.

— Довольны? — шиплю на Дамира.

— Злость тебе к лицу, — как ни в чём не бывало заявляет он.

Прячу руки под столом, сжимаю их в кулаки. Делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Ещё немного — и я скажу что-нибудь ужасное. Нельзя. Гордеев по-прежнему мой босс, а я его подчинённая.

А в моём номере телефон разрывается от звонков Назара. Боже, эта мысль не хочет покидать мою неразумную голову! Отчаянно пытаюсь бунтовать, но внутри вся дрожу от страха и сомнений. А если я ошибаюсь и сейчас разрушаю наши с Назаром отношения? Конечно, я могу сказать, что поставила телефон на беззвучный и заснула, но ведь это будет ложью. Из-за одной глупой смс-ки нельзя игнорировать звонки своего мужчины.

Официант приносит салат.

— Я ещё буду бокал вот этого вина, — тычу пальцем в меню, и парень согласно кивает.

— Решила оторваться перед встречей с Вебером? — иронично спрашивает Дамир.

— Нет. Пытаюсь заглушить дурные мысли.

— Поделишься?

— Не с вами, — грубо отвечаю я и пробую салат. Вкусно, только мне на это наплевать.

Больше Дамир вопросов не задаёт, а я не горю желанием с ним разговаривать. Несколько глотков вина заглушают мою тревогу. Я наконец-то оглядываюсь по сторонам, рассматриваю интерьер ресторана, улыбчивых официантов и посетителей за соседними столиками. Играет приятная ненавязчивая музыка, терпкое вино согревает тело и душу, стейк оказывается настолько гигантским, что я съедаю только половину.

Напрасно я себя накручиваю. Назар не мог меня предать, просто они с Рустамом так странно общаются. Люди ведь разные бывают, тут нечему удивляться. А незнакомый номер вообще ни о чём не говорит, Рустам мог писать с чужого телефона.

Я окончательно успокаиваюсь. Даже поднимаю голову и прямо смотрю на Дамира. Какой же он всё-таки красивый! Мне нравятся его губы: они не слишком тонкие и не особо полные, а в самый раз — чувственные, манящие. И взгляд тёмный-тёмный. Мне никогда не нравились карие глаза, но у Дамира они особенные, с полыхающим диким огоньком, от которого мурашки бегут по коже. Даже сейчас.

— Снова меня разглядываешь, — удовлетворённо замечает Гордеев.

— Вы постоянно меня рассматриваете, но я ведь не жалуюсь, — улыбнувшись, снова тянусь к меню и выбираю другое вино. Гулять так гулять.

— Ты любишь, когда я на тебя смотрю.

— Вы слишком самоуверенны! — возмущённо заявляю я.

Ни одной нормальной девушке не понравится, когда её сверлят оценивающим взглядом. Дамир — самовлюблённый нахал!

— Тогда почему ты улыбаешься?

Ошеломлённо распахиваю глаза, быстро прикрываю ладонью губы. Так и есть — я ему улыбалась! Мой протест может плохо закончиться. Нельзя пить второй бокал вина, лучше уйти прямо сейчас, лечь в постель и поскорее заснуть. Утро вечера мудренее.

— Извините, мне нужно возвращаться в номер. Завтра рано вставать.

Дамир долго смотрит на меня, а затем кивает. Расплачивается за ужин, напрочь отказываясь принять мои деньги, и произносит небрежно:

— Идём.

Я чувствую на ключицах ожог от взгляда Гордеева. Может, по лестнице подняться? Боюсь ехать с Дамиром в одном лифте, у меня мысли путаются и тело невесомое, словно воздушный шарик. Вдруг он воспользуется моим странным состоянием?

Но что-то мешает сделать шаг назад. Любопытство? Адреналин? Всё вместе? Под кожей щекочет предвкушение, ладошки потеют, во рту собирается слюна. Я захожу в лифт, наблюдаю за тем, как Дамир нажимает кнопку пятого этажа. Он стоит в метре от меня, я разглядываю его широкие плечи и чего-то жду. Но лифт плавно скользит вверх, а ничего не происходит.

Я проглатываю ком разочарования и выхожу на пятом этаже. Нарочно не прощаюсь с Гордеевым, обойдётся.

Однако звук мужских шагов заставляет меня застыть на месте. Разворачиваюсь. Дамир складывает руки на груди и мрачно смотрит мне в глаза.

— Ваш номер на несколько этажей выше, — растерянно бормочу я.

— У меня есть к тебе предложение.

— Снова хотите, чтобы я вам продалась? — нервно посмеиваюсь, скрывая разочарование.

Его слова отрезвляют за одну секунду. Я постоянно забываю, что Дамир относится ко мне, как к бездушному товару, который можно приобрести за деньги.

— Нет. Тогда я думал, что ты содержанка Назара.

— А сейчас что думаете?

— Не важно, — он хмурится.

Я делаю шаг назад, закусываю губу и, решившись, говорю:

— Что ж, давайте, жгите. Я вас внимательно слушаю.

Скулы на лице Дамира заостряются, когда я делаю ещё один шаг назад. Спиной вжимаюсь в прохладную стену, чувствуя себя в относительной безопасности.

Карие глаза меняют цвет, становятся чёрными. Не успеваю пискнуть, как Дамир преодолевает расстояние между нами и опирается рукой о стену. Его ладонь в сантиметре от моего плеча. Наши тела совсем близко друг к другу, нас разделяют считанные сантиметры. Мой мир трещит по швам. Древесный аромат порабощает лёгкие, в глазах темнеет, жар мужского тела отдаётся горячим спазмом внизу живота. Проклятие!

— Один поцелуй — и ты свободна, — тихо говорит Дамир.

— Это как?

Поцелуй? С ним? Сейчас? Я невольно бросаю взгляд на его чувственные губы. По телу пробегает сладкая волна, кончики пальцев начинает покалывать, ресницы дрожат.

— Если ты меня поцелуешь, я уже в понедельник решу все вопросы с Назаром. Тебе больше не придётся работать, как только мы сядем в самолёт — ты свободна. Я навсегда оставлю тебя в покое. Так что скажешь, Илана? Поцелуй в обмен на свободу или каторжная работа помощницы в течение двух-трёх месяцев? А именно столько я собираюсь тянуть с договором, о котором мечтает Назар, — Гордеев самодовольно усмехается: — Разве выбор не очевиден?

19


Лицо пылает от возмущения, руки сами собой поднимаются вверх и отталкивают Дамира. Он отходит от меня, усмехается. Я еле сдерживаюсь, чтобы не обматерить его, а он, видите ли, усмехается! Да как так можно?

— Вы сумасшедший! Я не хочу вас целовать, — голос звенит от напряжения, злостью наполнено каждое слово, но Гордееву плевать. Усмешка не сползает с его красивых губ.

— Не спеши, подумай как следует. Неужели ты хочешь работать на меня ещё три месяца и всё это время выслушивать стенания Назара по поводу того, что я никак не подпишу с ним договор? Разве тебе нравится каждый день вставать ни свет ни заря, выполнять сотни моих поручений, разбираться с аутсорсингом, бизнес-почтой, англоязычными недовольными клиентами? За две недели ты похудела, осунулась, ты мало спишь и, я уверен, почти не ешь. Готова ли ты девяносто дней жить в таком бешеном ритме?

Его слова бьют по болевым точкам. Не те, которые касаются сна, еды и общения с клиентами. Я готова работать в том же темпе, мне понравилось общаться с разными людьми и тем самым прокачивать навыки английского. Да, я совершаю много мелких ошибок, но при этом чувствую свою нужность. Если бы не работа, я бы никогда не побывала в Берлине! И это ведь только начало. Нет-нет, я хочу и дальше работать с Дамиром. Я даже с девчонками толком не познакомилась, хотя Вероника продолжает звать меня на обед.

Но есть одно большое «но» — Назар. Он не согласится ждать три месяца. Да, я подозреваю его в измене, скорее всего, совершенно необоснованно, однако это не значит, что я хочу подставить Назара. Он горит своим делом и жаждет доказать отцу своё превосходство. Разве я могу на девяносто дней отдалить момент его триумфа?

Незнакомое, мстительное чувство сдавливает сердце когтистыми лапами. Да, я бы смогла. Назар думает, что из меня ужасная помощница, и за три месяца я бы доказала ему обратное. Он считает меня глупой девчонкой, которая должна заниматься лишь уборкой, готовкой да фитнесом. Но я ведь не такая, я тоже чего-то стою! Разве он не станет уважать меня ещё больше, когда увидит, на что я способна?

Правда, мама никогда не поймёт моего желания работать и совершенствоваться. Но я найду нужные слова, чтобы убедить её в своей правоте.

Так как же мне поступить? Выбрать старую уютную жизнь или ступить на неизведанную территорию? В который раз я задаюсь этим вопросом, и он всегда ставит меня в тупик.

— Один поцелуй? — специально задаю глупый вопрос, чтобы урвать себе больше времени для принятия решения. Слишком многое на кону.

— Да.

Его губы трогает кривая улыбка, и я не могу понять, то ли он доволен, то ли огорчён. Странно.

— И как долго он будет длиться?

— Я должен сказать тебе точную продолжительность поцелуя? Серьёзно? — он удивлённо приподнимает брови.

— Нет, не должны.

Если Назар мне изменяет, то и я могу совершить предательство. Тогда мы будем квиты, разве не так?

— Ты приняла решение? — в голосе Дамира я слышу нетерпение.

Он внимательно наблюдает за мной, словно охотник за своей жертвой. Губы начинает покалывать, как будто я съела что-то невероятно острое. Сомнения, страхи, надежды, мечты — всё смешивается в огромный неповоротливый шар, который давит на лёгкие, мешает трезво оценивать реальность.

Что такое один поцелуй? Всего пару минут — и я свободна. Но нужна ли мне эта хвалёная свобода? Я вообще когда-нибудь чувствовала себя свободной? Наверное, только в студенческие времена, которые давным-давно закончились.

— Я думаю, — вырывается из меня полушёпотом.

Дамир делает два шага вперёд. Если подниму руку — то могу до него дотронуться. Провести пальцами по лёгкой щетине на его подбородке, коснуться упругих губ. Интересно, он хорошо целуется? У меня слишком маленький опыт в этом деле, до Назара у меня был только один парень, в старших классах. Мы целовались от силы четыре раза, да и то без языка.

И вообще — разве я должна принимать решение именно сейчас? Всегда ведь можно схитрить. Как там говорил Назар: используй свои женские штучки? Пора воспользоваться его советом.

— Хорошо, я согласна.

Назад дороги нет. Одной несчастной фразой я делю свою жизнь на «до» и «после». С разбегу падаю в чёрную пропасть, не зная, что ожидает меня внизу — гибель или возрождение.

Дамир усмехается, но почему-то я не вижу радости в его взгляде. Он ведь получит то, чего хотел, так пусть ликует.

Я неотрывно смотрю на чувственные губы. Делаю последний шаг, разделяющий нас. О последствиях буду думать позже, сейчас моё тело восторженно поёт, потому что вот-вот получит желаемое. Моя тяга к Дамиру необъяснима, но отрицать её бесполезно. Ещё тогда, в машине, я безумно хотела его трогать, щупать, изучать, но испугалась. Отступила. Сейчас же всё по-другому. Я подозреваю Назара в измене, я немного пьяна и я не знаю, что делать со своей жизнью.

Дамир не помогает мне, ни один мускул не вздрагивает на его лице, а взгляд остаётся всё таким же тёмным и непроницаемым. Я поднимаю руку и робко касаюсь его щеки. Меня словно током насквозь прошибает. Пальцы искрятся, изо рта вырывается жалкий всхлип. Мне нравится его трогать. Боже, ну почему мне это так нравится?

В последний раз смотрю в омут чёрных глаз, зажмуриваюсь и вслепую нахожу его губы. Воздух покидает лёгкие вместе с остатками здравомыслия. Я цепляюсь за плечи Дамира, чтобы удержаться на грешной земле, когда на меня обрушивается шквальный ураган новых эмоций. Наши рты соприкасаются, и в ту же секунду Дамир перехватывает инициативу. Резко толкает меня к стене, вжимает в неё своим горячим твёрдым телом, его дерзкий язык проникает внутрь, не давая мне возможности привыкнуть, осознать, смириться.

Я всхлипываю, покоряясь его неистовому напору. Тело бьёт крупной дрожью, пальцы сминают рубашку, изо рта вырываются бесстыдные звуки. Его язык хозяйничает внутри, жалит меня, изучает, ласкает. К своему стыду я начинаю отвечать. Перед глазами мелькают яркие вспышки, а внизу живота закручивается огненная спираль. Мне тяжело, невыносимо жарко, божественно хорошо. Я целую Дамира, сама дотрагиваюсь до его языка своим, сама зарываю пальцы в его волосы, сама вжимаюсь в его тело. Хочу, чтобы он был как можно ближе, чтобы трогал, чтобы целовал.

Его ладонь обхватывает мой затылок, пальцы касаются чувствительной шеи. Он очерчивает языком мои губы, и я, поддавшись дикому порыву, сама углубляю поцелуй, потому что мне мало, слишком мало. Кажется, я царапаю его плечи. Стону в его рот. Посасываю язык. И непроизвольно сжимаю бёдра, надеясь, что ноющее чувство внизу живота волшебным образом исчезнет.

Дамир отрывается от моих губ, покрывает влажными поцелуями подбородок и шею. В коридоре раздаются мужские приглушенные голоса, но меня ничего не останавливает. Я превращаюсь в совершенно незнакомую версию себя, развратную и бесстыжую, отчаянно жаждущую получить как можно больше наслаждения.

Наши рты снова сталкиваются, тогда как рука Дамира исследует моё тело. Мнёт платье на бедре, скользит по животу, добирается до груди. Сжимает её. Я вздрагиваю, из горла вылетает сиплый крик, туман, окутывающий сознание, моментально испаряется. Дамир возбуждён. Я чувствую это. Его ладонь по-прежнему обхватывает мою грудь, причиняя лёгкую боль.

Не хочу, не хочу, только не это!

Кажется, я говорю это вслух, потому что Дамир перестаёт меня трогать. Тело обретает желанную свободу, но только она имеет ощутимый привкус поражения. Поцелуй чуть не перешёл во что-то большее. И я всячески это поощряла. Какой стыд!

Я тяжело дышу, сердце мучительно сжимается в груди, тяжесть собственного падения давит на меня бетонной стеной. Я не подозревала, что бывает так. И не знала, что я такая… безнравственная.

— А говорила, что не продаёшься, — слышу холодный голос Дамира.

— О чём вы? — поднимаю голову и встречаюсь с его тёмным безэмоциональным взглядом. Меня словно с размаху бьют в солнечное сплетение: безжалостно, грубо, невыносимо. После всего, что было, Дамир напоминает глыбу льда.

— Ты уверяла, что не продаёшься. Но стоило мне сделать выгодное предложение, как ты сдалась за считанные минуты, — тихо говорит он. — Все продаются, Илана, и ты не исключение.

Язвительная усмешка искажает его красивое лицо.

Так это была всего лишь игра. Дамир не хотел меня поцеловать, он лишь проверял, действительно ли я не продаюсь. И то, что я собиралась отказаться, больше не имеет никакого значения. Важны наши поступки, а не намерения.

Я согласилась на поцелуй, потому что хотела прикоснуться к Дамиру, почувствовать его напор, узнать вкус его губ. А он решил, что я продалась. Выбрала ленивое спокойствие вместо трёхмесячной изматывающей работы.

К глазам подступают слёзы, губы и подбородок начинают дрожать. Нет, он не увидит, как сильно меня ранили его слова!

— Мне нет никакого дела до ваших философских рассуждений, — деланно пожимаю плечами, стараюсь, чтобы голос звучал безразлично, сухо. — Я получила то, что хотела. А теперь пора спать. Как вы помните, Дамир Александрович, завтра у нас тяжёлый день.

Разворачиваюсь и медленно иду к своему номеру. Слёзы беззвучно катятся по щекам, но моя походка при этом идеальная — спокойная, выверенная, грациозная. Знаю, что Дамир провожает меня взглядом, поэтому до конца играю свою роль. Открываю дверь, захожу в свой номер и, спрятавшись от жестокого мира, сползаю по стеночке, заходясь в долгих рыданиях.

20


— Прости, телефон был на беззвучном режиме. Я обо всём забыла, как только оказалась в Берлине.

Я укрываюсь тёплым одеялом, но продолжаю немилосердно дрожать. Интересно, когда мне полегчает? Глаза пекут от пролитых слёз, в груди — устрашающая пустота, а в голове полный сумбур. Я до сих пор не осознаю масштаб случившейся катастрофы. Моя жизнь превращается в хаос, а я лежу на кровати и разговариваю с Назаром.

— Это очень на тебя похоже, Илана, — звучит из динамика его раздражённый голос. Снова он мною недоволен. Неужели так будет всегда? Что если я зря стараюсь завоевать его любовь и уважение?

— Да, знаю. Я совсем потеряла голову, впервые оказавшись за границей.

Чем ещё объяснить моё сумасшедшее желание поцеловать Дамира? Я не смогу больше на него работать, не после того, как он назвал меня продажной девкой, доказав тем самым свою правоту. Что он за человек такой? Упивается чужими недостатками, ищет во всём подвох, делает поспешные выводы. Но я сама виновата. Согласилась же на поцелуй, значит, тем самым приняла его предложение. Вскоре Назар откроет свой ресторан в отеле Гордеева, а я уже завтра вечером получу свободу. Меня ожидает фитнес, низкоуглеводная диета и восстановление в университете. Даже если Назар будет против, я всё равно пойду учиться. Всего полгода потерпеть — и я вновь окунусь в студенческие будни. Всё будет хорошо.

— Ладно, малыш, я сейчас занят. Созвонимся позже, окей?

— Да, конечно. Я прилетаю в воскресенье в десять утра. Ты меня встретишь? — крепко сжимаю телефон в ладони, надеясь услышать положительный ответ. Поддержка необходима мне, как воздух.

— Не знаю, детка. Посмотрим. Всё, давай, пока.

Обнимаю подушку руками и чувствую, как слёзы вновь подкатывают к горлу. Я жестоко ошиблась, поддавшись мимолётным желаниям. Ни при каких условиях нельзя было целовать Гордеева. Я познала вкус его губ, жар его прикосновений, но эти знания обошлись мне слишком дорогой ценой. Без них можно было прожить, а вот без интересной работы и чувства собственного достоинства будущее кажется мне мрачным, бесперспективным. Я снова и снова пытаюсь убедить себя в том, что никакой катастрофы не случилось, но тупая боль в левой половине груди кричит об обратном.

Я всё потеряла.

Но, как ни странно, особой вины перед Назаром я не чувствую. Почему он не может поговорить со мной в одиннадцать ночи? Чем таким важным он занят? Развлекается с той, которая написала ему смс-ку с незнакомого номера? Назар изменился за эти две недели. Он больше не требует секса и постоянно с кем-то общается по телефону. Мы совсем отдалились друг от друга.

А мы были когда-нибудь близки?

Я встаю с кровати, открываю мини-бар и с интересом разглядываю его содержимое. Здесь есть вино. Можно выпить совсем чуть-чуть. Хуже не будет.

Наливаю рубиновую жидкость в стакан, делаю первый глоток. Почему я отказываюсь от простых житейских радостей: аппетитной еды, вкусного алкоголя, дружеского общения? Разве два-три лишних килограмма сделают меня страшной толстухой? Сомневаюсь. До встречи с Назаром я ела всё, что душа пожелает, и была вполне обычной девушкой. Не идеальной худышкой, конечно, но и о весе никогда не задумывалась.

Никогда не думала, что буду так сильно зависеть от мнения другого человека. Да, Назар — мой мужчина и я очень благодарна ему за оказанную помощь, но это не значит, что мой мир должен вертеться только вокруг него.

Из губ вырывается сдавленный смешок, потом ещё один, и ещё, пока я наконец не начинаю смеяться в полную силу. Безумный поцелуй с Дамиром так сильно шандарахнул мне по мозгам, что я впервые задумалась о влиянии Назара на свою жизнь. Я его безмерно уважаю и ценю, но за две недели работы внутри меня расцвели новые чувства: самоуважение, жажда признания, интерес к людям, стремление преодолевать и побеждать.

Разве после этого я смогу вернуться к прошлой жизни?

Правильного ответа нет. Придётся полагаться на собственные ощущения.

Допиваю вино и снова ложусь в постель. Алкоголь помогает: через несколько минут я перестаю дрожать, а спустя полчаса наконец засыпаю.

***
Утром, кое-как замазав отвратительные синяки под глазами, я спускаюсь на первый этаж и жду своего начальника. Даже в мыслях мне сложно называть его по имени. Лучше босс или Гордеев. Звучит нейтрально, и ничто не напоминает о вчерашнем поцелуе. Я смогу не думать об этом. Зачем лишний раз бередить душу и тело? Всё равно мы расстанемся завтра утром. Навсегда.

— Здравствуй, — Гордеев даже не удостаивает меня взглядом, лишь сухо и небрежно кивает. Этого стоило ожидать. Мне не больно. Всё хорошо.

— Доброе утро, Дамир Александрович, — растягиваю губы в предельно вежливой, я бы даже сказала, слащавой улыбке.

Всего один день. Я смогу изображать безразличие несколько часов подряд. Это не сложно.

А дальше нас засасывает рабочая суматоха. Даже город толком разглядеть не могу, одна встреча сменяется другой, от деловых разговоров на английском и немецком языке пухнет голова. Гордеев меня не замечает и почти не смотрит в мою сторону. Я больше ему не интересна. Наше общение вежливое, сухое до такой степени, что на зубах скрипит песок.

В какой-то момент мне хочется завыть от боли, но я, конечно же, до конца играю роль вежливой старательной помощницы, которая ничуть не страдает после вчерашнего разговора. Пусть Гордеев думает, что он прав: я продалась и тот поцелуй совершенно ничего не значил. Хотя на самом деле…. Так, стоп, я запрещаю себе думать об этом!

— На этом всё. Ты свободна, — произносит Гордеев с каменным выражением лица.

Я растерянно смотрю сначала на Вебера, обаятельного седого немца в очках, потом на своего босса. Их встреча ещё не закончилась, но меня просят уйти. Что ж, это даже хорошо. Я успею прогуляться по городу.

Вежливо прощаюсь с Вебером, а затем, устав от дневного лицедейства, поворачиваюсь к Гордееву. Безразличный, чужой, хмурый. Карий взгляд направлен куда-то сквозь меня, красивые губы плотно сжаты. Губы, которые умеют целовать так, что земля плавится под ногами.

Вебер не знает русского языка, поэтому я спокойно обращаюсь к боссу:

— Добби свободен. Как мило, — прижимаю руки к груди и язвительно улыбаюсь. — Спасибо за ценный опыт, начальник. Ваша наблюдательность и гениальная интуиция вызывают во мне дикий восторг. Я ещё не встречала человека, который так хорошо разбирается в людях, как вы. Всегда правы, всегда на коне — это ли не самое главное в жизни? Спасибо ещё раз. За сим откланяюсь.

Я прилагаю максимум усилий, чтобы уйти с высоко поднятой головой. Сердце разрывается на мелкие части, в горле застревает тугой шершавый ком, губы снова дрожат, но этого Гордеев уже не видит. И никогда не увидит. Отныне мы друг другу никто. Но я хотя бы ухожу с достоинством. Не рыдаю, не истерю, лишь позволяю себе выплеснуть на босса немного яду. Ничего, переживёт.

Я не сразу понимаю, что со мной происходит. Спину и лопатки ощутимо покалывает, по голым рукам ползут мурашки. Подавляю слабовольное желание оглянуться. Но и без этого понятно, что Гордеев провожает меня пристальным взглядом.

Не знаю, почему я начинаю улыбаться. Просто настроение взмывает вверх, и чёрно-белый мир внезапно становится цветным и контрастным.

21


Прогулка по Берлину затягивается на несколько часов. Я восхищённо рассматриваю каждое здание, без устали фотографирую всё подряд, чтобы потом, сидя в четырёх стенах, мне было, что вспомнить. Старательно отгоняю пессимистические мысли, но они упрямо атакуют мозг. От них не спрятаться, не сбежать, не скрыться.

Несколько раз я вздрагиваю, когда замечаю на улице темноволосых высоких мужчин, отдалённо похожих на Гордеева. Сердце тут же пускается вскачь, губы пересыхают, кончики пальцев немеют. А когда я понимаю, что это не мой начальник, то сквозь зубы выпускаю застрявший в груди воздух. Внутренности разъедает жгучей кислотой, глаза становятся влажными. Я не должна испытывать разочарование, но контролировать свои эмоции не могу. Мне жаль, что в толпе людей я раз за разом вижу не Гордеева, а всего лишь кого-то на него похожего.

На часах половина десятого, усталость постепенно пленяет моё тело, и я с сожалением понимаю — пора возвращаться в гостиницу. Завтра у меня начнётся новая жизнь. Назар обрадуется, когда услышит о скором подписании договора, мама облегчённо вздохнёт, узнав о моём увольнении. Все вокруг будут счастливы. Разве не в этом смысл жизни — делать близких людей счастливыми?

Добираюсь до отеля за полчаса, натянуто улыбаюсь девушке с ресепшена, игнорирую лифт, потому что он вызывает у меня неприятные ассоциации, и по лестнице поднимаюсь на пятый этаж. Я захожу в пустой номер, падаю на кровать и смотрю в потолок. Спать совсем не хочется. Какой смысл? Я без пяти минут безработная девушка, которая в двадцать лет ведёт жизнь скучной домохозяйки. А я ведь даже не замужем. И предложение мне никто делать не спешит.

Так, всё, хватит! Достали идиотские мысли!

Встаю с кровати, освежаю макияж и, улыбнувшись собственному отражению в зеркале, покидаю номер. Лучше посижу в ресторане, на людей посмотрю, если они там, конечно, есть.

— Мы через час закрываемся, — вежливо предупреждает меня официант.

Я, особо не задумываясь, заказываю бокал вина и сырную доску. С работой не сложилось, значит, можно возвращаться в фитнес-клуб. Там и сожгу лишние калории.

Сегодня алкоголь не помогает мне расслабиться, наоборот, он будто усиливает негативные мысли. Тоска, словно отвратительная гадкая пиявка, присасывается к телу и выкачивает из него все силы. Я радовалась, когда Гордеев провожал меня взглядом, но сейчас понимаю, что это совершенно ничего не значило. Он меня отпустил. Это конец.

Мне стыдно, что я не удержала язык за зубами и, прощаясь с начальником, говорила саркастическим ядовитым тоном. Зачем? Что я хотела доказать? Гордееву ведь плевать на меня.

Внезапно интерьер ресторана словно теряет чёткие очертания, музыка затихает, голоса редких посетителей больше не раздражают слух. Я перестаю дышать ещё до того момента, как понимаю, что происходит. Просто в одну секунду кислород покидает лёгкие, а в солнечном сплетении выстреливают фейерверки.

Где-то здесь, совсем рядом, находится Дамир. То есть Гордеев. Чёрт, зачем я вспоминаю его имя?

Превозмогая волнение и страх, я поднимаю голову, чтобы проверить, не разыгралось ли у меня воображение. Нет, он действительно в ресторане. Красивый, серьёзный, с незнакомой мне печатью усталости на лице. Он о чём-то разговаривает с официантом, в мою сторону не смотрит. Это хорошо, я могу сбежать, пока не поздно. Взмахнуть рукой, расплатиться за вино и сыр, спокойно выйти из ресторана. Я больше не работаю на Гордеева, нам не о чем разговаривать. Да и не захочет он со мной общаться после вчерашнего. Поэтому надо уйти. Сейчас же!

Нервно ёрзаю на месте, ищу взглядом своего официанта. Пальцы дрожат, я с трудом обхватываю ими бокал, чтобы допить терпкое вино. Ослепляющие картинки запретных воспоминаний набегают друг на друга, концентрическими кругами расплываются перед глазами. Порочно-тёмный взгляд Дамира, манящий изгиб его рта, расстёгнутая пуговица рубашки, сильные руки с выступающими венами. Пустой коридор, моя дрожащая ладонь в его волосах, заострённые скулы на красивом лице.

И звуки. Неприличные, пошлые, сбивающие с толку звуки. Они фантомной болью пронзают барабанные перепонки: мои тихие стоны и всхлипывания, шуршание одежды, низкий вибрирующий голос Дамира, патокой затекающий мне под кожу.

Ощущения настолько сильные, что от них сносит крышу. Доселе неизведанные, дикие, животные эмоции: восторг, лихорадочное волнение, радость, страх, жажда, ликование, исступлённое желание.

Я сутки подавляю глупые мысли и воспоминания, но как только вижу Дамира в ресторане отеля — теряю себя. Растворяюсь в потоке вчерашних картинок, звуков, ощущений. Закрываю глаза и еле-еле дышу, пытаясь справиться с эмоциями. Я была не готова к этому. Мне дурно, тяжело, а в груди тесно и жарко.

Не знаю, сколько минут я сижу в гипнотическом трансе, но в реальность меня возвращает предельно вежливый голос официанта.

— Вы будете ещё что-нибудь?

— Нет, спасибо. Принесите счёт, пожалуйста, — выдавливаю сиплым, каким-то не своим голосом.

Оглядываюсь. Дамир здесь. Сидит за столиком у окна, пьёт янтарную жидкость. Интересно, что там — коньяк или виски? Он вроде любит крепкий алкоголь, я же ни разу ничего сильнее вина не пробовала. Однако сейчас я настолько взвинчена, сломлена и разрушена, что, наверное, запросто бы опрокинула стопку водки.

Дамир предсказуемо не смотрит в мою сторону. Но он по-любому меня заметил: ресторан почти пустой, и все посетители здесь видны как на ладони.

Неужели всё действительно закончится вот так бездарно? Разве мог он целовать меня только ради проверки? Я помню неумолимый напор его губ, сорванное дыхание, щекочущее чувствительную кожу, ожоги от поцелуев, затуманенный похотью карий взгляд. И руки, блуждающие по моему телу, и влажный язык, сталкивающийся с моим в необузданном страстном танце. Назар ни разу меня так не целовал. Никогда. Я даже не подозревала, что мужское желание бывает настолько безумным и сокрушительным.

И о себе я многого не знала. Во время прелюдии с Назаром я чувствовала приятное тепло в животе, еле ощутимые мурашки на коже. А вчера меня снесло разрушительным цунами. И как я только осталась в живых после этого? И смогу ли я теперь заниматься сексом с Назаром, когда знаю, что бывает иначе?

— Спасибо, — благодарит меня официант, когда я расплачиваюсь за вино и сыр, к которому еле притронулась.

Пора идти. Сбежать от острой нехватки кислорода и невыносимо-сильных, почти болезненных эмоций, которые бушуют в груди, когда я вижу Гордеева. Он по-прежнему сидит у окна и пьёт то ли виски, то ли коньяк. Я в последний раз им любуюсь: тем, как чувственные губы касаются стакана, как при глотке дёргается его кадык, как длинные пальцы барабанят по столу.

Не знаю, зачем он ставил надо мной жестокие опыты, но вопреки всему я благодарна Дамиру за то, что две недели я жила насыщенной жизнью. Вчера, после поцелуя, и сегодня днём во мне пылала гордость, но сейчас её место занимает глупое желание оправдаться. Я не продажная девка, и почему-то мне хочется, чтобы он об этом узнал. Вряд ли он мне поверит, но так я хотя бы не буду винить себя за то, что могла сказать правду, но смолчала.

Встаю из-за стола и на трясущихся ногах иду к Дамиру. Когда до него остаются считанные метры, он наконец поднимает голову и впивается в меня нечитаемым взглядом.

Как же сложно, когда он так смотрит! Прочищаю горло и падаю в пропасть.

— Я согласилась на ваше предложение, потому что умирала от желания вас поцеловать. Мозгами понимала, что не должна этого делать, но это было сильнее меня… В любом случае, спасибо вам, Дамир Александрович, за то, что дали мне шанс на новую жизнь. Я это очень ценю. Прощайте.

У меня больше нет сил изображать железную леди, поэтому мой голос звенит и срывается на последнем слове. Я не смотрю на Гордеева, вряд ли смогу вынести его безразличие или, что ещё хуже, его недоверчивую усмешку.

Не оглядываясь, покидаю ресторан. Теперь это действительно конец. Но зато я чувствую себя немного лучше от того, что сказала Дамиру правду.

22


Назар не встречает меня в аэропорту, потому что у него внезапно возникают срочные дела. В последний раз смотрю по сторонам, тщетно пытаясь увидеть Гордеева в толпе путешественников. Его нигде нет. Наверное, мы разминулись, всё же людей из бизнес-класса выпускают первыми.

Вчера я долго не могла заснуть. Наивно верила, что Дамир придёт, постучится в мой номер и скажет, что я могу и дальше на него работать. Но, видимо, он не воспринял мои слова всерьёз. Или просто тот поцелуй действительно был для него всего лишь обычным поцелуем, не лучше и не хуже, чем с другими девушками. Обидно, досадно, непростительно глупо.

Дома я бросаю чемодан у порога и первым делом иду в душ. Жаль, что душевную грязь нельзя смыть так же, как телесную. Я предала Назара, человека, с которым хочу связать свою жизнь. Или хотела? Боже, как сильно я запуталась! Когда я закрываю глаза, то вижу перед собой Дамира, а не Назара. Сколько недель должно пройти, прежде чем я забуду свой самый лучший в жизни поцелуй? Это в принципе возможно?

Продолжаю терзать себя неразрешимыми вопросами до тех пор, пока домой не возвращается Назар. Он у меня красивый: высокий, зеленоглазый, очень обаятельный, на него все девушки заглядываются, а я не испытываю никакого трепета. Даже самого минимального. Раньше мне нравилось смотреть на Назара, любоваться его редкой улыбкой, слушать приятный тембр его голоса, поддерживать с ним разговор на любую тему, но сейчас всё иначе. Он здоровается со мной и пресно целует в губы, а я вспоминаю то злополучное сообщение, из-за которого отправилась на ужин с Дамиром.

— Как ты? — ласково спрашивает Назар, заключая меня в тёплые объятия.

— Устала немного. Вчера был очень насыщенный день, мы со столькими людьми общались, с ума сойти можно! Я уже почти не задумываюсь над построением английских фраз, представляешь? Чем больше говорю, тем лучше получается. А Вебер, немец, из-за которого мы в Берлин летели, оказался очень милым общительным мужчиной. Правда, акцент у него ужасный, я половину слов не понимала, — сбивчиво рассказываю о вчерашних впечатлениях, не сразу замечаю, что у меня дрожит голос.

Вебер, путешествия, разговоры с иностранцами — всё осталось в прошлом. Только сейчас я начинаю осознавать масштаб случившейся катастрофы.

Назар хмурится и машет рукой, дескать, прекращай тараторить, я всё понял. Замолкаю, а внутри меня крепнет раздражение. Тихое, колкое, неприятное. Я ухожу на кухню, чтобы заварить себе травяной чай.

— Да, слушаю, — отвечает Назар кому-то по телефону.

Едко усмехаюсь. Что, любовнице надоело сообщения отправлять, и она решила поговорить со своим ненаглядным? Зачем Назару другая женщина? Неужели ему недостаточно моего тепла и внимания? Я больше не работаю на Гордеева, могу хоть целыми днями ублажать своего мужчину.

Обхватываю голову руками и до боли закусываю губу. Что со мной? Откуда столько злого сарказма? Неужели это передаётся через поцелуй?

— Гордеев звонил, — Назар ощупывает меня долгим взглядом, и я еле сдерживаюсь, чтобы не обнять себя руками. Он что-то подозревает. — Он хочет в понедельник подписать бумаги о сотрудничестве.

— Здорово. Ты же об этом мечтал, — пытаюсь изобразить безразличие. Отворачиваюсь, наливаю кипяток в чашу. Кухню наполняет аромат трав.

— Да. А ещё Дамир сказал, что ты уволилась. Почему он тебя так просто отпустил?

— Не знаю. Наверное, понял, что из меня никудышная помощница, — с горечью вспоминаю недавние слова Назара.

— Это было понятно с самого начала, — недовольно кривит он губы. — Но Гордеев две недели тебя терпел. Почему решил уволить именно сейчас?

С грохотом ставлю чашку на стол и, сложив руки на груди, взвинченным голосом произношу:

— Не знаю, Назар, я ничего не знаю! И перестань говорить о моей некомпетентности. Я хорошая помощница, ты слышишь, хорошая! Да, иногда я совершаю ошибки, путаю слова, теряюсь и сильно нервничаю, но это нормально. В будущем я могла бы стать толковым специалистом, а ты в меня совсем не веришь. Почему?

Он закатывает глаза и тяжело вздыхает, словно вынужден разговаривать с неразумным ребёнком, который не понимает, что дважды два всегда равночетыре.

— Илан, ты не можешь быть объективной, потому что не видишь себя со стороны. А я вижу. Ты плохо знаешь иностранный язык, ты запинаешься и краснеешь, когда волнуешься, ты не уверена в себе, и люди это прекрасно считывают. Помощницы руководителей — это пробивные умные девушки, которые могут горы свернуть, лишь бы угодить начальнику. Ты не из их числа. Иначе бы Дамир тебя не уволил.

Назар смотрит на меня, как на нашкодившего котёнка. Раздражение сменяется чёрной злостью. Я задыхаюсь, во мне слишком много негативных эмоций, и никакой травяной чай не поможет от них избавиться. В горле застревает ком, и он же мешает сделать полноценный вдох. Я закрываю глаза, считаю до десяти, пока Назар говорит о том, что никому не нужен специалист без опыта работы и что мой потолок — обслуживать посетителей во второсортном ресторане.

— Я с тобой не согласна, — цежу сквозь зубы.

— Что? — Назар приподнимает брови в удивлении. — С чем именно?

— Со всем. Во-первых, я работала в элитном ресторане, а не во второсортном, и выполняла свои обязанности очень хорошо. Клиенты были довольны, оставляли щедрые чаевые. Во-вторых, ты не видел меня в офисе Гордеева и поэтому не можешь знать, хорошо я исполняю свои обязанности или плохо. В-третьих, Дамир меня уволил не из-за того, что я плохо справляюсь с работой.

— Тогда из-за чего? Что ты не договариваешь? — щурится Назар. Он опирается плечом о стену, руки спрятаны в карманах брюк. Закрытая поза.

— Разве одна я о чём-то умалчиваю? Ты ничего не хочешь мне сказать?

Он на секунду отводит глаза, а затем делает вид, будто не понимает, о чём идёт речь.

— Илана, что за муха тебя укусила? — голос Назара пропитан тревогой. — Давай закончим этот непродуктивный разговор. Ты слишком много работала и, конечно, устала. Я всё понимаю. Может, тебе нужно поспать?

Ничего не ответив, я ухожу в спальню, падаю на кровать и укрываюсь мягким пледом. Меня трясёт, натянутые нервы протяжно звенят, по спине пробегает озноб. Впервые я высказала Назару свои претензии. Впервые не согласилась с его словами. О поцелуе трусливо умолчала, потому что боюсь всё потерять. Злость и раздражение — временные спутники, возможно, завтра я успокоюсь и пойму, что ближе Назара у меня никого нет.

У всех пар возникают сложности, мы справимся. Главное, чтобы у него не было любовницы. Остальное не важно.

— Малыш, тебе уже лучше? — Назар ложится рядом, обнимает меня.

Тепло его тела, знакомый родной запах, тихий голос с нотками заботы — всё это действует на меня, как сильное обезболивающее. Всё будет хорошо. Назар дорожит нашими отношениями, я чувствую это.

— Да, нормально. Я и правда сильно устала. Ты на меня не обижаешься?

— За что, малыш? — Назар тихо посмеивается. — Ты же девушка, вы любите истерики закатывать.

Внутри что-то обрывается и со звоном падает в пропасть. Ладонь Назара, лежащая на моём бедре, моментально раздражает чувствительную кожу, а тёплое дыхание, щекочущее мочку уха, кажется убийственно громким.

— Истерики? — глухо уточняю я.

— Ну да. У тебя ПМС, так ведь?

Рука Назара поднимается выше, обхватывает грудь, сжимает. Его дыхание учащается, голос звучит ниже. Он целует меня в шею, поворачивает к себе лицом, находит губы. Я машинально отвечаю ему, хотя внутренности сковывает арктическим холодом. Он считает, что я закатила истерику из-за предменструального синдрома. Назар не воспринимает меня как равную себе личность. Он снисходителен и насмешлив, а ещё очень часто мною недоволен.

Разве это любовь?

— Соскучился по тебе, малышка, давай, иди ко мне, — шепчет он, стягивая с меня шорты.

— Я не хочу, — произношу сначала неуверенно, а потом, когда он усмехается и дальше тискает мою грудь, повторяю твёрдым голосом: — Назар, прекрати, я не хочу заниматься сексом!

— Илан, ну ты чего? Не в настроении? Так сейчас мы это исправим, — он играет бровями, расстёгивает молнию на брюках.

Делаю вдох и отталкиваю его двумя руками.

— Я не хочу, ты разве не слышишь? Оглох? — кричу и снова пихаю его, пользуясь моментом, пока Назар ошарашен.

Натягиваю шорты обратно, поправляю задравшуюся футболку и пытаюсь встать с кровати, но Назар хватает меня за руку. Его глаза сверкают гневом, на губах играет ядовитая усмешка.

— Продинамить меня вздумала, малыш? Раньше тебе нравилось, когда я был настойчив.

— Мне никогда не нравилось. Я притворялась.

— Всем нравится, Илан. Не пытайся строить из себя святошу, тебе не идёт.

— А ты не пытайся строить из себя всезнайку, — передразниваю его тон, тоже усмехаюсь.

В меня вселился бес, не иначе. Перед глазами мелькают красные пятна, в крови бурлит адреналин, смешанный со злостью и жаждой справедливости. Пусть знает правду, хватит вечно молчать и терпеть! Надоело!

— Малыш, вернись в кровать, — криво улыбается Назар. — Давай не будем всё портить. Говорил же, что путешествие не пойдёт тебе на пользу, как и работа. Видишь, какой нервной ты стала.

— Прости, милый, это всё ПМС, гормоны и отвратительная женская сущность. Мы же все истерички, — развожу руками и усмехаюсь, когда вижу, что Назар бесится. Впервые его уговоры не срабатывают. — Мне нужно побыть одной.

— Ты куда? — летит мне в спину, когда я достаю из шкафа майку с джинсами и запираюсь в ванной, чтобы переодеться.

— Это тебя не касается, — бормочу себе под нос.

Третий бунт за один месяц. Да я иду на рекорд!

— Ты поступаешь неразумно, — злобно говорит Назар, наблюдая за тем, как я обуваюсь.

— Я просто иду гулять. Это ведь не запрещено?

И, послав ему ослепительную улыбку, я выхожу из квартиры и внепланово оказываюсь на свободе. На улице льёт сильный дождь, а зонтик я не захватила. Ну и ладно. Всё лучше, чем терпеть снисходительное отношение Назара.

23


Я около часа бесцельно брожу по городу, не обращая внимание на холодный ливень. Одежда промокла насквозь, в кроссовках вода, влажные пряди прилипают к лицу, но мне наплевать. Я не чувствую сожаления или вины за содеянное. Назар считает меня ужасной помощницей, он совсем не верит, что я могу чего-то достичь. Так было всегда, но раньше я мирилась с его насмешками и пыталась соответствовать его требованиям. Больше не хочу. Достало.

Захожу в уютную кофейню и, заказав горячий чай, сажусь как можно дальше от людей. Что мне делать? Как вернуть то тепло и уважение, которое я испытывала к Назару? Он больше не кажется мне принцем на белом коне.

Дрожу и кутаюсь в плед, который мне приносит заботливая официантка. Зачем-то вспоминаю, как мы с Назаром впервые встретились, как он долго и упорно меня добивался, как помог с операцией, проявлял заботу и понимание, перед которыми я просто не смогла устоять. Тогда мне казалось, что мы станем идеальной парой, поженимся через годик и нарожаем детишек на радость маме. Только вот мечты так и остались мечтами.

Я не смогла полюбить Назара. Уважение, восхищение, огромная благодарность за оказанную помощь — всё это не заменит любовь. Мы даже на физическом уровне не сходимся. Теперь я это понимаю, мне есть, с чем сравнивать.

От этих мыслей хочется плакать, но я сдерживаюсь. Смотрю в окно, на грустный дождливый город, и крепко задумываюсь о будущем. Я не представляю себя без Назара. А вдруг мы ещё сможем всё исправить? Он ведь так сильно мне помог, столько денег потратил на лечение мамы! Я навечно перед ним в долгу. Нельзя принимать поспешные решения, особенно во время бунта.

Но как же мне нужен разговор по душам! Раньше я могла поделиться своими проблемами с Ликой, а сейчас я совершенно одна.

Достаю телефон и пролистываю список контактов. Палец останавливается напротив номера Альвины. Сестра Дамира, которую я ошибочно приняла за его любовницу. Мы с ней хорошо общались, но разве этого достаточно?

Лицу и шее становится жарко, когда я в очередной раз совершаю необдуманный поступок. Звоню той, кого почти не знаю.

— Привет тебе, незнакомец или незнакомка, — я уже и забыла, насколько жизнерадостный у неё голос.

— Привет. Это Илана. Прости за неожиданный звонок. Не отвлекаю?

— Нет, конечно. Я очень рада тебя слышать! Что-то случилось?

Первая мысль — всё отрицать. Притвориться, будто у меня прекрасная счастливая жизнь, а её номер я набрала просто так, от скуки. Но за несколько дней я научилась говорить правду, пусть и не всегда с первого раза. Поэтому юлить не собираюсь.

— Да. Я запуталась и не знаю, что дальше делать.

Альвина молчит, наверное, секунд тридцать, а потом спрашивает:

— Ты где? Давай встретимся, поболтаем нормально. Я по телефону не особо люблю трепаться.

И снова я хочу отказаться, спрятаться в свою пещерку и молча страдать, но губы выговаривают совсем другое:

— Я в кофейне «ДаблДекер», это совсем рядом с центральной площадью.

— О, знаю такую, там уютненько. Скоро буду.

Чтобы не сойти с ума от ожидания, я заказываю американо и кусочек бананового торта. Мне нельзя есть быстрые углеводы, но какая теперь разница? Одним килограммом меньше, одним больше — вес ничего не изменит в наших с Назаром отношениях.

Десерт оказывается безумно вкусным. Боже, когда я в последний раз ела сладкое? Больше не буду истязать себя жёсткими диетами и фитнесом, который вызывает во мне только усталость и раздражение. Если Назару хочется — пусть сам по спортзалам бегает, я тут при чём?

— Привет! Ой, как давно я тебя не видела! — Альвина визжит и подбегает ко мне, чтобы обнять. Растерявшись, я глупо улыбаюсь и обнимаю её в ответ.

— Чуть больше двух недель прошло, — говорю первое, что приходит в голову.

— Да? Мне казалось, больше. Ну да ладно, не суть. Что у тебя случилось?

Она садится напротив и встревоженно смотрит мне в глаза. Альвина производит впечатление очень заботливой и искренней девушки, я с первой же встречи прониклась к ней доверием, поэтому решаю говорить правду и ничего, кроме правды.

— Я совершила ошибку и потеряла работу, — набираю воздух в лёгкие, а затем срываюсь на долгий сбивчивый рассказ. Упоминаю всё: и сложные отношения с Назаром, и требование Дамира продаться мне, и наш незабываемый поцелуй, и свою тоску по крутой должности, от которой я слишком быстро отказалась.

Видно, что Альвина потрясена моей историей. Время от времени она хмурит идеальные брови, часто моргает, удивлённо ахает и качает головой. А в конце моего рассказа её губы трогает довольная улыбка.

— Тут нечего думать, Илан. Ты ведь официально не уволена, так что завтра иди на работу.

Её ответ вводит меня в состояние шока. И вместе с тем в груди что-то восторженно ёкает. Неужели всё может быть так просто?

— Разве Дамир примет меня обратно?

— Ой, блин, да куда он денется? — беспечно машет она рукой. — Вы друг друга не поняли, но мой братец настолько упрямый баран, что никогда не признает свою ошибку. Так что одному из вас придётся быть умнее.

— Я не смогу… После его слов, после всего, что произошло…

— Тебе нужна эта работа? — Альвина вмиг становится серьёзной и собранной.

— Да.

— Тебя задолбало торчать дома и ублажать Назарчика?

— Зачем ты коверкаешь его имя? — кривлюсь я.

— Не люблю таких мужиков, — пренебрежительно говорит она. — Однажды я встречалась с похожим мудаком, потом полгода у психолога свою самооценку восстанавливала. Умеют они подавлять, по себе знаю.

— Он не такой! — я сама слышу, как неуверенно и жалко звучат мои слова, но сдержаться не могу — за полгода я привыкла постоянно оправдывать Назара.

— Ага, конечно, он идеальный мужчина, просто манипулятор, абьюзер и мудак, — пожимает плечами Альвина. — Так вот, тебе надоело вечно прислуживать Назару?

— Ага, — вздохнув, признаюсь я.

— Ну и всё, возвращайся к рабочим обязанностям. Постепенно ты поймёшь, что делать с личной жизнью. Я знаю, что сложно вот так сразу бросить человека, который несколько месяцев подряд методично опутывал тебя своими липкими сетями. Но однажды ты сможешь вырваться на свободу. Да блин, ты уже это делаешь! Пусть всё идёт своим чередом, Илан. Сосредоточься пока на работе.

Альвина права — мне страшно даже подумать о том, чтобы расстаться с Назаром. Я не готова. Не сейчас. Вдруг у нас всё-таки получится? Нельзя сдаваться.

— А Дамир? — мой голос похож на шелест опавшей листвы, его еле слышно.

Альвина почему-то улыбается.

— А что Дамир? Боишься, что снова перед ним не устоишь? Или тебе не понравился ваш поцелуй? — она так пристально смотрит на меня, что я опускаю глаза и вздрагиваю то ли от холода, то ли от воспоминаний о Гордееве.

— Я никогда такого не чувствовала. Ни с кем. И это пугает.

— Тю, так тогда твой вопрос с Назаром вообще быстро решится! — уверенно заявляет Альвина. — Мой братец сложный человек, упрямый, как баран, порой жёсткий и резкий, но только с чужими людьми. Если ты его зацепила, то всё будет хорошо: и с работой, и со всем остальным. Поэтому ещё раз повторяю — завтра утром ты приходишь в офис и продолжаешь выполнять обязанности его помощницы.

— А вдруг он меня прогонит?

— Если бы да кабы, да во рту росли грибы, — с выражением произносит Альвина, отчего я начинаю улыбаться. Она умеет поднять настроение. — Моя чуйка подсказывает, что ваша с Дамиром история ещё не окончена. Так что дерзай, Илана. Счастье любит смелых и отважных.

— Спасибо, что выслушала. И не осудила, — добавляю я.

— Кто я такая, чтобы кого-то осуждать? — смеётся Альвина. — Ты лучше скажи, что тут вкусного можно съесть? Живот бурчит, капец просто.

Успокоившись, я советую ей взять любой десерт, здесь всё обалденное. Альвина покупает малиновый тарт, я же останавливаю свой выбор на шоколадном фондане.

Мы болтаем ещё около часа: обсуждаем последние вышедшие в кино новинки, хвалим местные десерты, жалуемся на вредные углеводы, вспоминаем любимые блюда детства. Мне совсем не хочется идти домой — с Альвиной интересно и легко, словно мы давно друг друга знаем.

— У меня же свиданка, совсем забыла, — она хватает телефон и быстро строчит кому-то сообщение. — Я должна идти, Илан.

— Конечно, мне тоже пора, — отвечаю с улыбкой, хотя в груди разливается печаль. Я так давно ни с кем не разговаривала!

— Давай встретимся на днях? Там новый кинчик с Макконахи выходит, ты как, не хочешь посмотреть?

— Да я с радостью.

— Окей, тогда созвонимся, — Альвина обнимает меня на прощание и уходит первой.

Я ковыряю вилкой остатки шоколадного кекса, смотрю, как за окном постепенно темнеет. Пора домой. Нужно хорошенько выспаться, ведь завтра мне вставать в полшестого утра. Мой рабочий день начинается в семь, и я не должна опаздывать. Гордеев этого не любит.

24


В офис я приезжаю даже раньше семи. Встревоженно поглядываю на охранника — вдруг ему пришёл приказ не впускать меня в здание? Но Степан Алексеевич лишь вежливо кивает мне. Вздохнув от облегчения, я искренне улыбаюсь в ответ. Захожу в лифт и, когда двери уже закрываются, в него влетает запыхавшаяся Вероника.

— Привет, — она смотрит в зеркало и поправляет идеально ровные волосы.

Завидую таким девушкам, как Вероника, Альвина, Лика — они всегда выглядят сногсшибательно. Я даже после салона красоты чувствую себя недостаточно привлекательной: то волосы запутываются на ветру, то кожа слишком сухая, то ресницы чересчур короткие. Назар вечно говорит, что я плохо стараюсь, что мне нужно больше над собой работать. Он даже в шутку предлагал сделать операцию по уменьшению носа. Я рассмеялась. Пусть меня не до конца устраивает собственная внешность, но ложится под нож я не собираюсь. Это пахнет какой-то… безысходностью.

Сердце пронзают сотни тупых осколков. Вчера Назар не ночевал дома, и вместо того, чтобы паниковать и названивать ему, я просто легла спать. Утром проснулась одна в пустой квартире, на работу собиралась, чувствуя тяжесть в груди. Либо он психанул и нарочно решил надо мной поиздеваться, либо он провёл эту ночь у любовницы. Я порывалась набрать его номер, но раз за разом откладывала телефон в сторону. Не хочу унижаться. Тем более у меня есть дела поважнее.

— Привет, — отмахиваюсь от надоедливых мыслей и переключаю всё своё внимание на Веронику. — Как прошли твои выходные?

— Ой, да такое, лучше не спрашивай, — вздыхает она. — Я в тиндере с одним мужиком познакомилась, Антоном. Фотки у него шикарные, в переписке тоже всё здорово, а как только до свидания дошло, так он слиться решил. Игнорит меня второй день подряд. Эх, а я уже размечталась, как мы ужинаем в ресторане на набережной, а потом гуляем по вечернему городу.

— Может, он ещё объявится?

— Да ну его, не нужны мне такие нерешительные мужики, — кривится Вероника. — Я сегодня на свиданку с другим пойду. Назло этому козлине. Пусть знает, что у меня нет проблем с мужчинами.

— И как же он узнает?

— Антон? Да он на мой инстаграм подписан. Я выложу фотку с другим мужиком, а потом проверю, смотрел он мои сториз или нет.

— Как всё сложно, — с недоумением смотрю на Веронику. Вот уж не думала, что у неё проблемы в личной жизни.

— Пофиг, прорвёмся. Слушай, а ты как? Вы же с Гордеевым в Берлин летали, да?

— Ага.

— Ой, расскажи, как всё прошло? Биг босс тебя не замучил?

— Ну, как видишь, я жива, — развожу руками и смеюсь, заметив любопытный взгляд Вероники. Ей явно интересно, как прошла моя командировка. — Могу рассказать обо всём во время обеда. Если, конечно, у меня найдётся свободная минутка.

— О, класс! Мы с девчонками будем тебя ждать, — Вероника подмигивает мне и, выйдя из лифта, тут же мчится к своему рабочему месту. — Чёрт! Гордеев уже здесь. Я специально на полчаса раньше из дома вышла, хотела как-то примелькаться.

Липкий страх заползает под кожу, я больше не слушаю Веронику, хотя она продолжает рассказывать о том, как на прошлой неделе опоздала два раза и получила строгий выговор от Гордеева. Стены, пол, окна расплываются перед глазами, я машинально улыбаюсь разговорчивой коллеге, а сама трусливо поглядываю в ту сторону, где находится кабинет Дамира. Нужно пойти к нему, заявить о своём присутствии.

Или сбежать? А что, хороший вариант — наплевать на будущее, на мечты, связанные с работой, на самосовершенствование и саморазвитие, а вместо этого — отправиться домой, чтобы ублажать Назара. Об этом, кажется, говорила Альвина? Если сбегу, её слова станут правдой. Я способна быть лишь чьей-то содержанкой, а не полноценной личностью.

Придаток, красивое личико, которое должно улыбаться и помалкивать, — вот, кто я для Назара. Не хочу, чтобы так продолжалось и дальше.

— Прости, мне пора к большому боссу, — перебиваю Веронику. Она показывает сжатые кулачки и понимающе улыбается.

Гордеева уважают, но при этом немного боятся. Перед встречей с ним Вероника дико нервничает, поэтому сейчас вполне искренне желает мне удачи.

В ушах раздаётся противный гул, ноги сами несут меня вперёд, к кабинету Дамира. Нельзя останавливаться, нельзя тормозить, иначе я вновь нырну в пучину сомнений и тревог. Даже если он по-настоящему меня уволит, я справлюсь. Поплачу в подушку, прокляну весь мир, но в конце концов найду плюсы в безработном существовании.

Стучу в дверь. Не дождавшись ответа, открываю её. Вот он, момент истины.

Гордеев сидит, откинувшись на спинку кресла, и невидящим взглядом смотрит в экран монитора. Я успеваю заметить его отрешённость до того, как он стирает её с лица. Коленки трясутся, по спине течет холодный пот, ладошки горят и словно бы покалывают, пока Гордеев пронзает меня своим фирменным тяжёлым взглядом. Он хорошо умеет скрывать свои эмоции, но почему-то мне кажется, что он удивлён. Брови чуть приподняты, уголок губ еле заметно дёргается.

— Пришла официально уволиться? — спрашивает он ледяным тоном.

Отличный момент, чтобы сделать вид, будто между нами ничего не было. Вдруг совет Альвины сработает.

— Нет, с чего это вдруг? Я пришла напомнить, что в девять утра у вас встреча с Воронцовым, а в обед назначено совещание с коммерческим директором.

Несмотря на полуобморочное состояние, мой голос звучит ровно и достаточно уверенно. Я продолжаю озвучивать очевидные вещи, но Гордеев меня не перебивает, внимательно слушает. И кивает. Когда я наконец замолкаю, он встаёт из-за стола.

— Кажется, это всё. Я могу идти? — с опаской смотрю на то, как он приближается. Медленными шагами, с нечитаемым выражением на лице. Словно хищник перед финальным прыжком. Да что за странные ассоциации? Может, он водички решил попить, в горле пересыхает даже у начальников, а не только у их помощниц и секретарш.

— Нет. Не можешь, — чеканит он.

— Почему? — теряюсь я.

Страх и тревога отступают в тот момент, когда в мои лёгкие проникает горьковато-древесный аромат. Сердце врезается в грудную клетку, а затем падает куда-то мне под ноги. Волоски на руках встают дыбом, к лицу приливает кровь, а в вены словно впрыскивают двойную дозу адреналина — я вытягиваюсь стрункой, прямо смотрю Гордееву в глаза и забываю дышать.

Он идёт ко мне. Сомнений быть не может. Когда между нами остаётся один жалкий метр, я разрываю зрительный контакт, пытаюсь сделать шаг назад. Но уже знаю, что ничего у меня не получится. Никуда я не сбегу, потому что снова оказываюсь в плену Гордеева. Его лучисто-карие глаза гипнотизируют, соблазняют, а чувственные губы изгибаются в порочной улыбке.

— Что вы делаете? — пищу я, когда его рука ложится мне на талию, притягивает к себе, к невыносимо горячему телу.

— Возвращаю тебя обратно на работу. А ты о чём подумала?

Он умеет шутить? Я не успеваю толком удивиться, потому что губы Дамира касаются моих, и весь мир исчезает. Остаётся лишь мой тихий стон и трепетный восторг, который я испытываю второй раз в жизни.

25


Этот поцелуй отличается от того дикого и неконтролируемого поцелуя в немецком отеле. Дамир словно изучает меня, вкушает небольшими порциями, смакует, растягивает удовольствие. Его ладони целомудренно скользят по спине, но мне этого так мало. Хочу прижаться к нему как можно теснее, хочу щупать, исследовать, стонать от удовольствия. Запускаю пальцы в его волосы, вжимаюсь в твёрдое горячее тело.

Я оживаю, и каждая клеточка тела поёт, тянется к свету, к новым незабываемым ощущениям. Поддаюсь Дамиру, включаюсь в его игру: полностью растворяюсь в нашем неспешном поцелуе, касаюсь языком его языка, облизываю его губы, всхлипываю и трясусь, когда он крепче меня обнимает, впечатывает в себя так, что острая вспышка наслаждения ослепляет глаза.

Лихорадочно ощупываю его волосы, шею, сильные плечи, касаюсь ладонью там, где быстро бьётся его сердце. До моего сознания наконец доходит: для Дамира это не просто поцелуй, я же чувствую, слышу, осязаю. Между нами происходит что-то серьёзное.

Холодные щупальца сжимают моё горло. Отрицание, страх, неверие — гремучий коктейль из противоречивых эмоций давит на меня, заставляет прервать поцелуй и вырваться из тесных объятий Гордеева.

Я вернулась, чтобы работать, а не заигрывать со своим начальником. Ничем хорошим это не закончится.

— Извините, Дамир Александрович, у меня много дел. Мне некогда, — лепечу я и трусливо отступаю к двери.

— И куда же ты собралась? — его губ касается ироничная ухмылка.

— К себе, — дотрагиваюсь ладонями до горящего лица, испуганно смотрю на Гордеева, но он, кажется, не собирается вновь меня целовать. Лишь разглядывает, чуть склонив голову, и его карие глаза загадочно блестят. В который раз хочу узнать, о чём же он думает.

— Ты сама ко мне пришла. Зачем снова убегаешь?

— Я вернулась на работу, а не к вам, — отрицательно мотаю головой, чтобы доказать ему правдивость своих слов. Мне нравится быть помощницей Гордеева, а тот гостиничный поцелуй был огромной ошибкой. Как, впрочем, и сегодняшний. — Я занята, разве вы забыли?

— Чем занята? — саркастически вопрошает он.

— Не чем, а кем! У меня есть Назар. А наш поцелуй, — я неопределённо машу рукой, совсем теряясь под напором тёмно-карего взгляда, — это нелепая случайность. Я не успела понять, что происходит, и позволила вам… то, что позволять нельзя.

Гордеев усмехается и недоверчиво качает головой. Подходит к столу, опирается о него бёдрами, а руки складывает на груди.

— Помнится, в Берлине ты говорила совсем другое.

Боюсь представить, что он обо мне думает. Сначала вешаюсь на него и страстно отвечаю на поцелуй, затем изображаю из себя корыстную девицу, которая согласилась на унизительное предложение только ради того, чтобы не надрываться на тяжёлой работе, а на следующий день признаюсь в своих постыдных желаниях. Но сегодня снова иду на попятную и называю наш второй поцелуй нелепой случайностью.

С Дамиром я становлюсь совсем другой.

— Говорила. Но имела в виду другое, — нелепо оправдываюсь я. Поглядываю на дверь. Вот бы кто-нибудь зашёл в кабинет большого босса и прекратил мои мучения!

— Илана, почему тебе так сложно говорить о своих желаниях? Минуту назад ты стонала в моих объятиях и, если бы я был более настойчив, ты бы отдалась мне прямо на этом столе, — для наглядности он указывает на деревянную поверхность, и мои щёки обжигает едким пламенем. Как можно говорить о таком вслух?

— Вы ошибаетесь, — хриплю я.

— Разве? Проверим? — выгибает он левую бровь, смотря на меня с дьявольской улыбкой.

— Н-н-нет, пожалуй, я откажусь от ваших сомнительных экспериментов.

— Что и требовалось доказать, — хмыкает он. — Была бы уверена в своей правоте, не испугалась бы так сильно.

А у меня всё немеет в груди, ладоням становится холодно, щёки покалывает, словно я оказалась на двадцатиградусном морозе. Я ведь и правда боюсь, что он воспользуется ситуацией и соблазнит меня. Поцелует так, как целовал в Берлине, повалит на стол и сделает то, о чём мне даже думать стыдно.

— Я лучше пойду, — говорю это, а сама не могу сдвинуться с места.

Меня ломает от неправильных мыслей, от чувства вины перед Назаром, от запретного желания подойти к Дамиру и снова его поцеловать, наплевав на последствия. Всё тело колотит от ощущения собственной слабости и распущенности. Я собираюсь говорить только правду, но по-прежнему вру; я мечтаю выйти замуж за Назара, но думаю о своём начальнике; я хочу быть хорошей и порядочной, но постоянно ошибаюсь.

— И почему ты застыла? Ждёшь моего разрешения?

Киваю. Дамир подходит ко мне, пальцами обхватывает мой подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза. Превращаюсь в натянутый комок нервов, когда он негромко, но отчётливо произносит слегка охрипшим низким голосом:

— Я не собираюсь трахать тебя на столе, чтобы потом тебе было легче расстаться с Назаром. Ты не дождёшься от меня прямых указаний, что делать дальше, — Дамир большим пальцем гладит мою щеку. — Тебе самой нужно понять, кто ты и чего ты на самом деле хочешь, — он очерчивает подушечкой мои полураскрытые губы. — Илана, я не буду брать ответственность за твой выбор, не буду подталкивать тебя и принуждать. Запомни это. И поступай так, как считаешь нужным.

Он убирает руку с моего лица, отступает. Кивком указывает на дверь.

— Можешь идти, — Дамир улыбается, но его глаза кажутся потухшими. — У тебя много работы.

Сердце болезненно сжимается в груди, конечности плохо меня слушаются, они словно деревянные, окоченевшие. Я несколько раз киваю, как заевший болванчик, и обхватываю пальцами холодную ручку двери. Дамир будто говорил со мной на иностранном языке, я ничего не поняла из его слов.

Грудную клетку разрывает от боли — не хочу, чтобы всё так заканчивалось. Какая-то неудобная, слабовольная часть меня жаждет, чтобы Дамир сказал, что делать дальше, чтобы помогал, поддерживал, направлял, а я беспрекословно его слушалась. Я привыкла слушаться. Родителей, Назара, начальника. Всех.

Гордеев первый, кто даёт мне право выбора. Только от этого тяжело на душе, и нелепая злость овладевает сознанием.

— Я вас поняла, Дамир Александрович. Хорошего дня! — громко бросаю я и наконец выхожу из его кабинета.

Назар бы никогда так себя не повёл! Он бы боролся за меня, а не говорил какой-то бред про нежелание брать ответственность.

И вообще — я вернулась, чтобы работать, а не шашни с боссом крутить!

Я бегу к себе. Вероника что-то кричит мне вслед, но я лишь показываю ей большой палец, мол, всё отлично, не переживай. А у самой злые слёзы на глазах.

Залетаю в кабинет. Прижимаю ладонь ко рту, чтобы сдержать удивлённый крик.

Мой стол и вообще всё помещение завалено цветами. В одном из огромных букетов я вижу открытку с написанными на ней словами:

«Малыш, прости за вчерашнее. Я погорячился и вёл себя, как последний идиот. Давай забудем о нашей ссоре, словно её никогда не было. Позвони мне!»

Я несколько раз перечитываю открытку, не до конца веря в её реальность. Назар никогда не дарил мне цветов, а извиняться он вообще не умеет! Что это, если не чудо? Достаю телефон и только сейчас вижу на экране четыре пропущенных звонка.

— Я получила твой подарок, — говорю, как только Назар берёт трубку. — Очень красивые цветы, только зачем так много?

— Для тебя мне ничего не жалко, малыш.

Чувство вины грызёт сердце, я прикрываю глаза и прижимаюсь лбом к стене.

— Спасибо.

— Это ещё не всё, малыш, — спокойно продолжает Назар. — Поужинаешь со мной?

— В ресторане?

— Да. Родители хотят с тобой познакомиться.

Оседаю на пол. Кусаю губы, чтобы не расплакаться. Я так долго мечтала об этом, но вот желание сбывается, однако радости я не чувствую. Лишь глухое отчаяние.

— Я очень рада, — безжалостно вру. — Прости, у меня много работы. Не могу разговаривать.

— Понимаю. Через пару часов я подъеду к Дамиру, мы с ним обсудим сотрудничество и наконец-то подпишем бумаги. Тогда и увидимся, окей? Выделишь мне минутку?

— Да, конечно. Жду тебя.

26


Работа не спасает. Я на автомате решаю важные вопросы, веду переписки с клиентами, отвечаю на звонки, но в голове звенит один-единственный вопрос: «Что, чёрт побери, мне делать?»

Меня тянет к Дамиру, но при этом я встречаюсь с Назаром и именно с ним хочу связать свою жизнь. Всегда смеялась, когда в фильмах героини влюблялись в двух мужчин одновременно. Думала, что такого в реальности просто не существует, это чья-то глупая фантазия. И вот я оказалась в числе тех девушек, которые разрываются между двумя вариантами.

Да вот только с Назаром меня связывает слишком многое: я благодарна ему за то, что он спас мою маму и поддержал меня в самый тяжёлый момент, который только можно придумать. А Дамир что? Я его даже не знаю. Понятия не имеют, о чём он думает, каких взглядов придерживается, чем вообще интересуется, кроме работы. Гордеев для меня — загадка, которую вряд ли стоит разгадывать. Если бы он что-то ко мне чувствовал, то не сказал бы: «Эй, детка, решай всё сама, а я сваливаю». Он бы помог.

Назар никогда меня не бросал, всегда подталкивал к принятию важного решения, поддерживал, направлял.

Ну какие тут могут быть сомнения? На одном влечении крепкую семью не построишь. Назар осознал свои ошибки, цветы подарил и даже хочет познакомить со своими родителями. Это ли не главное? Мы полгода вместе, и он ни разу не позвал меня на встречи с друзьями, не пригласил на день рождения мамы. Всё время откладывал на потом. И вот «потом» наступило. Я должна радоваться. Должна.

А если у него всё же есть любовница?

Я чуть ли не хныкаю в голос, когда одна и та же мысль в сотый раз посещает голову. Возьму — и спрошу Назара напрямую. Всё лучше, чем вечно сомневаться и страдать, рыдая в подушку.

Через три часа в мой кабинет стучат, и я тихим голосом разрешаю войти.

Назар. Красивый, с широкой довольной улыбкой на лице, в деловом костюме, который очень ему идёт, ухоженный, побритый, неотразимый. Лучший мужчина в мире. При взгляде на него что-то внутри меня мелко дрожит и взрывается бледными салютами. Значит, не всё потеряно. Есть реакция.

— Привет, — я прячу руки за спину, чувствуя неловкость рядом с ним. — Всё хорошо?

— Отлично! Мы подписали этот чёртов договор, скоро в гостинице Дамира заработает мой ресторан. И если всё пойдёт хорошо, в конце года мы откроем заведения ещё в трёх его отелях.

— Ух ты! Я очень за тебя рада, — подбегаю к нему и крепко-крепко обнимаю.

Чувство вины разрастается до таких масштабов, что я готова упасть перед Назаром на колени и молить его о прощении. Я предательница, изменница, никчёмная презренная личность. Всего несколько часов назад я целовалась с Гордеевым, а сейчас обнимаю своего мужчину и притворяюсь верной спутницей. Мне тошно от самой себя.

А если Назар мне изменяет? Тогда я не буду чувствовать так много вины.

— Да, малышка, всё получилось благодаря тебе, — Назар сжимает ладонями моё лицо. — Спасибо. Я должен был сказать тебе это раньше. Спасибо за всё, что ты для меня сделала.

Во рту горчит, слёзы застилают глаза. В это мгновение я готова простить Назара. Он ценит меня, а я, дура, ещё смею в нём сомневаться.

— Да не за что. Мне нравится работать, — оправдываюсь перед ним, лепечу дрожащим голосом. А потом, шмыгнув носом, набираюсь смелости перед решающим вопросом: — Скажи, а где ты вчера ночевал? Я очень волновалась, но звонить не стала — мало ли, вдруг ты с друзьями или ещё кем-то важным.

Я намеренно выделяю последние слова, и Назар, кажется, понимает намёк. На секунду он отводит глаза, а потом улыбается. Искренне так, уверенно.

— У родителей я был, малыш. Так хреново себя чувствовал после нашей ссоры, что захотел увидеть маму. У нас с ней близкие отношения, не то, что с отцом… А ты приревновала? Боишься, что я тебе изменяю?

Он усмехается, словно мои подозрения не имеют ничего общего с действительностью. Под его пронзительно-честным взором я теряюсь. У меня нет причин сомневаться в Назаре. То сообщение действительно мог прислать Рустам, а вчера он на самом деле мог ночевать у родителей. У меня нет никаких доказательств. Возможно, я нафантазировала себе лишнего. Хотела избавиться от чувства вины перед Назаром, вот и выдумала измену.

А на самом деле предательница тут только я.

— Нет, я тебя не ревную, — бормочу, утыкаясь носом в его плечо. В глаза смотреть не могу, стыжусь себя.

— Ну и славно, малыш, потому что я никогда тебе не изменял. Зачем мне другие девушки, когда ты у меня самая лучшая?

Он так редко это говорит. Боже, сегодня какой-то сказочный день! Цветы, приглашение на ужин с родителями, комплименты и восхищённые взгляды Назара. Стоило мне в нём засомневаться, как он тут же доказал свою верность.

— Почаще это говори, — вытираю слёзы кончиками пальцев и целую Назара в гладковыбритую щеку.

— Хорошо, — кивает он. — Мне пора бежать, работы до хрена. Проводишь?

— Конечно.

Я размыкаю наши объятия, краем сознания улавливаю то, что совсем не испытываю разочарования или грусти от ухода Назара. Мне ровно. Скорее даже — безразлично. Ну ок, он занятой человек, пусть решает деловые вопросы, мне от этого ни холодно, ни жарко. А ведь раньше я бы грустила и тосковала по нему.

Тру пальцами виски, поправляю волосы, упавшие на лицо, и указываю рукой на дверь. Мы с Назаром выходим в коридор. Я провожаю его до лифта, смущённо киваю Веронике, которая с явным интересом разглядывает моего мужчину.

— Ужин в девять. Успеешь? — уточняет Назар, пока мы ждём лифт.

— Я постараюсь. Если что — отпрошусь у Гордеева. Всё же не каждый день мне предстоит знакомство с родителями.

— Вот и умница. Уверен, ты понравишься маме с папой.

— А почему сегодня? — закусив губу, взволнованно спрашиваю я. — Полгода ты откладывал наше знакомство, и вдруг сегодня, словно снег на голову, сообщил о совместном ужине.

Я замечаю, что уголок его губ недовольно дёргается, но стараюсь не акцентировать на этом внимание.

— Просто пришло время, малыш. Не ищи во всём потаённый смысл, окей?

Соглашаюсь с ним. Какая разница, что спровоцировало предстоящее знакомство с родителями? Главное — это наконец-то случится!

Двери лифта распахиваются. Прежде чем уйти, Назар привлекает меня к себе и жадно впивается в мои губы своими. Я успеваю погасить протест, тут же вспыхнувший в груди, и скованно отвечаю на слишком рьяный и чересчур пресный поцелуй. Хоть бы что-то внутри меня откликнулась, хотя бы одна клеточка тела взорвалась радостными фейерверками! Но оглушающая пустота страшнее самых диких эмоций.

— До встречи, Илана. Я буду скучать, — шепчет Назар.

Машу ему рукой, а затем, вздохнув от облегчения, разворачиваюсь. И мгновенно превращаюсь в пепел.

Дамир стоит неподалёку и, сложив руки на груди, пристально смотрит на меня. В его глазах я замечаю осуждение вперемешку с гневом. Значит, он нас видел. Боже, почему всё так сложно?

Я собираю с пола ошмётки гордости, цепляю на лицо вежливую улыбку и, кивнув Дамиру, прохожу мимо.

Он не останавливает меня. Не говорит ни слова, лишь сверкает своими невыносимо-карими глазами и хмурится. Всё же ему плевать на меня. Других объяснений его безразличию я не вижу. А те два поцелуя… Ну что ж, не мне судить об их искренности, я совсем не знаю мужчин и то, чем они руководствуются при осуществлении тех или иных действий.

Лучше подумаю о встрече с родителями Назара. Мне нельзя ударить в грязь лицом. Я буду очень стараться, чтобы произвести на них хорошее впечатление.

27


— Знакомься: Света, Анжела, Руслана и Катя. Из финансового с нами часто сидит Оля, но она сейчас на больничном.

Вероника представляет меня своим подругам, и я старательно пытаюсь запомнить их имена. Боюсь перепутать девчонок и назвать Катю Анжелой, например. Со мной однажды такое случилось, на первом курсе при знакомстве с одногруппниками. До сих пор помню, как было стыдно и неловко.

— Илана, помощница Гордеева, — смутившись, тихо говорю я, и подруги Вероники кивают, мол, мы о тебе наслышаны.

— Ты обедать будешь? — спрашивает, кажется, Руслана.

— Да, — киваю я. Желудок сводит голодной судорогой, а от вечного стресса и сомнений немного подташнивает. Мне нужно подкрепиться.

— О, тогда бери котлету по-киевски, она здесь безумно вкусная, — советует Руслана.

Я улыбаюсь ей и иду за едой. Овощной салат, картофельное пюре, огромная аппетитная котлета, томатный сок — примерно так выглядел мой рай в студенческой столовой, и точно такие же блюда я беру здесь. Возвращаюсь за столик, где о чём-то сплетничают мои коллеги, и начинаю есть. Не проходит и двух минут, как Вероника вспоминает о поездке в Берлин.

— Ой, а расскажи о командировке! Гордеев не сильно тебя гонял? — звонким возбуждённым голосом интересуется она.

— Нет, всё прошло… нормально, — с заминкой отвечаю я. Аппетит внезапно пропадает.

Отель, порочный взгляд Дамира, наш нескончаемый поцелуй и дрожь, сотрясающая тело. Мурашки бегут по спине, как только я вспоминаю события минувшей пятницы.

Вилка падает на тарелку, обрывая следующий вопрос Вероники. Перед глазами темнеет, в ушах раздаётся мерзкий гул. Я жмурюсь, делаю несколько глубоких вдохов, дрожащими пальцами хватаюсь за стол. Постепенно шум стихает, до моего сознания доходят встревоженные вопросы коллег, мягкие прикосновения Вероники к плечу.

— С тобой всё хорошо? Илана, ты меня слышишь?

— Сбегайте кто-нибудь за водой.

— А нашатыря случайно ни у кого нет?

— Анжел, ну кто в сумке нашатырь носит?

— Ну мало ли, вот у моей сестры ВСД, она всегда берёт с собой нашатырный спирт. Ей помогает, — отвечает, по всей видимости, Анжела.

Мне дают бутылку минеральной воды, я киваю и присасываюсь к горлышку. Девчонки настороженно смотрят на меня, волнуются даже те, кого я совсем не знаю. Приятно. Перед ними неизвестный человек, а они проявляют заботу, бегают за водой, про нашатырный спирт шутят. Чёрт, как мне, оказывается, не хватало социальных контактов! Я прихожу в себя и благодарно улыбаюсь каждой девушке.

— Спасибо вам огромное, — мой голос предательски дрожит, ну и ничего страшного. Я же не робот, могу расчувствоваться. — Мне уже лучше.

— У тебя вегетососудистая дистония? — хмурится Анжела.

— Нет. Вроде нет. Я к врачу не ходила.

— Зря, — ещё больше хмурится коллега.

— Ой, Анжел, если у тебя голова закружится — ты сразу побежишь в больницу с криками: «Спасите-помогите, у меня рак, инсульт и вообще я скоро умру», — закатывает глаза Руслана.

— А что тут плохого? — дует губы Анжела.

Руслана прижимает ладонь ко лбу и усмехается. Катя хихикает, Света и Вероника еле сдерживают улыбку. Я вспоминаю о еде. До конца обеда осталось двадцать минут, но мне нужно вернуться пораньше.

— Очень вкусная котлета, ты была права, — обращаюсь к Руслане.

— Будешь обедать с нами почаще — узнаешь много интересного.

Вероника жуёт губу, а затем, словно решившись, дотрагивается до моей руки.

— А ты случайно не беременна?

От удивления мои глаза округляются, а в горле застревает ледяной комок. Нет, ну что за бред? У меня всего лишь голова закружилась, такое бывает после сильного стресса.

Я отрицательно мотаю головой:

— Нет, я просто перенервничала.

— Ты уверена? — недоверчиво переспрашивает она.

— Ник, хватит, не смущай девчонку, — осаживает её Светлана. Она явно старшая в этом коллективе, на вид ей сильно за тридцать, тогда как остальные девушки выглядят на двадцать пять, не больше.

— Я вечером знакомлюсь с родителями своего парня, поэтому немного не в себе, — неожиданно объясняю коллегам.

Заметив всеобщую заинтересованность, я продолжаю откровенничать с незнакомками. Говорю о своём волнении, о том, что родители Назара — богатые уважаемые люди, которым я могу не понравиться. Девчонки понимающе кивают, дают несколько полезных советов, вспоминают забавные истории из жизни. Оказывается, Анжела уже три раза знакомилась с родителями своих парней, а вот Руслана и Катя до сих пор не состоят в мало-мальски серьёзных отношениях. Замужем только Светлана, она дружит со свекровью и даже звонит ей несколько раз в неделю.

— Не дрейфь, у тебя всё получится. Просто будь самой собой, — подмигивает мне Вероника.

Я от всего сердца благодарю девчонок и убегаю к себе. Слава всем богам, Гордеев не просит зайти к нему, на даёт сложных поручений и вообще будто забывает о моём существовании. Я освобождаюсь около семи. В левой половине груди ноет и надрывно звенит, когда я выхожу из офиса, прыгаю в такси и полчаса наблюдаю за вечерним городом.

В квартире Назара нет. Наверное, он снова с родителями. Я переодеваюсь в элегантное синее платье, наношу на лицо неброский макияж, при этом ощущаю себя восковой куклой. Моё тело застывшее, словно неживое, в глазах зияет пустота. От меня остаётся лишь оболочка, призванная быть красивой, послушной, удобной. А душа заливается горькимислезами, ей хочется радости, веселья, восторга, но ничего этого нет. Может, со временем всё изменится? Я найду баланс между работой и личной жизнью, я выброшу Гордеева из головы.

В ресторан еду сама. Назар звонит и предупреждает, что встретит меня у входа, я же послушно глотаю его указания. Он подарил мне цветы и он собирается познакомить меня с родителями. Это о многом говорит. Нельзя сомневаться.

— Прекрасно выглядишь, — глаза Назара ярко вспыхивают.

Поясницу ломит, тело совсем не слушается команд. Знаю я этот сияющий взгляд и хрипловатый голос. Назар хочет меня.

— Спасибо, — киваю я, позволяя поцеловать себя в онемевшие губы.

— Родители уже внутри. Не переживай, малыш, они будут от тебя в восторге.

Я воспринимаю дальнейшие события так, будто не участвую в них, а лишь наблюдаю со стороны. Вот я улыбаюсь красивой женщине с зелёными глазами, как у Назара, потом здороваюсь со статным седовласым мужчиной с тяжёлым взглядом.

Сажусь за стол, заказываю апельсиновый сок, потому что хорошие девочки не пьют вино, тем более на встрече с родителями. Назар хвастается открытием ресторана в центральной гостинице Дамира. Я замечаю, что его мама от восторга даже говорить внятно не может, только улыбается радостно и обнимает сына. А отец после минутной паузы произносит нечто, отдалённо похожее на похвалу. Но от этих скупых слов Назар начинает сиять, словно начищенный самовар. Я улыбаюсь, изображаю счастье, но внутри зреет очередной протест.

Я нахожусь не в своей тарелке. Мне неуютно среди этих людей, неприятно изображать из себя пай-девочку с идеальной укладкой и неугасающей улыбкой. Знаю, что Назар хочет видеть меня именно такой, но разве это я?

— Илана, вам нравится работать на Дамира Гордеева? — спрашивает отец Назара.

— Да, безумно, — теперь моя улыбка настоящая. — Я начинаю понимать, на что способна, какие задачи могу решить без чужой помощи. И коллектив хороший. Я как раз сегодня познакомилась с сотрудницами, мы вместе обедали.

Боковым зрением замечаю, как дёргаются губы Назара. Что опять не так? Как же обидно!

— Не думал, что Гордеев берёт на работу людей без образования, — снисходительно произносит отец Назара.

Протест разрастается, фонтанирует искрами.

— У меня нет высшего образования, но я справляюсь со своими обязанностями. Дамир Александрович знает, что делает.

— Иланочка, ну вы же не будете вечно работать какой-то помощницей Гордеева, — заявляет мама Назара.

Её голос пропитан недоумением, я даже замечаю в нём нотки пренебрежения. Словно помощница — это что-то унизительное.

— Почему? — пожимаю плечами. Надо корчить из себя дурочку. Интересно, что мне ответят богатые и уважаемые люди?

— Замужней женщине не пристало работать, — сладчайшим тоном отвечает мама Назара.

— Но я пока не замужем.

— Ключевое слово — «пока». Всему своё время, — улыбается она так, словно знает то, чего не знаю я.

— Мам, не сейчас, — качает головой Назар. И смеётся.

Он не возражает ей, не говорит, что нам рано жениться! Он вовсе не смущён и не расстроен, словно бы ожидал подобных слов от мамы. Неужели Назар действительно хочет сделать мне предложение? Да ещё и согласен с тем, что замужним девушкам не стоит работать?

И вот эти обеспеченные, всеми уважаемые крутые люди станут моими родственниками? И будут снисходительно со мной общаться, намекать на то, что я дура без образования и моё место — дети, кухня, церковь? А я все оставшиеся годы буду вынуждена изображать из себя идеальную куклу без эмоций?

Нет-нет-нет! Не хочу, не буду, не стану!

Как никогда прежде, я вдруг отчётливо и ясно понимаю, что нам с Назаром не по пути. Я могу хоть сто тысяч раз его оправдывать, искать объяснения странным звонкам и смс-кам, могу верить, что он — мой единственный мужчина и другого мне не надо, но ведь это всё будет наглой ложью! Если соглашусь связать свою жизнь с Назаром, то умру. Не физически, конечно, а душевно. Превращусь в его марионетку, в покорное существо, которым не являюсь. И ради чего? Чтобы мама была счастлива? Чтобы избавиться от чувства вины перед ним? Или чтобы отблагодарить должным образом за то, что он спас мою маму?

Чушь, какая же это чушь! Разве за искреннюю помощь благодарят пожизненным рабством?

Я вскакиваю. Случайно задеваю бокал с апельсиновым соком, белая скатерть окрашивается в оранжевый. Отец Назара удивлённо приподнимает бровь, его мама ошеломлённо хлопает ресницами. Беру сумочку, надеваю её на плечо.

— Извините, мне нужно уйти. Срочно, — с грохотом отодвигаю стул.

Назар обхватывает моё запястье, не скажу, что больно, но всё же мне неприятно его прикосновение.

— Тебе плохо? — цедит он сквозь зубы, явно злясь на меня за пролитый апельсиновый сок и за неподобающе звонкий голос.

— Нет, дело не в этом, — говорю чуть тише.

— Мам, пап, у Иланы кружится голова. Я прослежу, чтобы с ней всё было в порядке. Мы вернёмся через несколько минут.

Я фыркаю, а затем громко смеюсь. Вот же лгун!

Назар крепко обнимает меня за талию и ведёт на улицу. Я не готова к нашему разговору, но обещаю себе, что буду максимально честной и прямолинейной. Молчать больше не вариант. Я слишком устала от притворств.

28


Как только мы выходим из ресторана, я пытаюсь увернуться от объятий Назара. Отпихиваю его руку, делаю несколько шагов в сторону. Он гневно смотрит на меня, но больше не трогает. Уже хорошо. Я бы не хотела устраивать истерики и просить, чтобы он меня отпустил.

— Что на тебя нашло? — спрашивает Назар напряжённым от злости голосом.

Мы стоим неподалёку от входа в заведение, вокруг почти нет людей, только машины изредка шумят да вихрастый парень курит сигарету, с любопытством поглядывая на нас.

— Я не могу так…. Больше не могу. Притворяться, скрывать свои истинные эмоции, угождать тебе. Не хочу, Назар, надоело. Я живой человек, а не твоя игрушка.

— Ты, блять, серьёзно? — повышает он голос.

Я испуганно отшатываюсь, обнимаю себя за плечи. Передо мной словно незнакомец оказывается. Никогда не видела столько дикой ярости в его зелёных глазах. Мне почему-то страшно, хотя я не должна бояться Назара. Он никогда не делал мне ничего плохого.

— Да, прости, пожалуйста, но я хочу быть собой, а не идеальной спутницей для тебя. Мне нравится работать, пить вино, есть вредную пищу, я люблю развлекаться, сплетничать с подругами, заводить новые знакомства. Я хочу проявлять разные эмоции, а не изображать их, понимаешь? Назар, ты много для меня сделал, и я очень это ценю, но мне нужна свобода…

Он резко хватает меня за плечи и начинает трясти, словно тряпичную безвольную куклу.

— Ты совсем сбрендила, Илана? Только благодаря мне твоя мамаша до сих пор жива! Не помнишь, как я сопли тебе подтирал, как ждал, пока ты наконец раздвинешь ноги? Дорогая одежда, техника, фитнес-клубы, лучшие врачи города — об этом ты тоже благополучно забыла?

— Я никогда ни о чём тебя не просила, — мямлю я, с каждой секундой теряя уверенность. — Ты всё сам…

— Да, сам! — его пальцы так крепко сжимают плечи, что я морщусь от боли. — Чего только не сделаешь, чтобы трахнуть такую недотрогу, как ты.

Я вырываюсь из его захвата. Мне больно от его слов, дышать нечем, грудь ломит. Не хочу это слышать. Пусть он замолчит. Пожалуйста.

— Прости, — снова повторяю я одно и то же слово. Не знаю, как ещё выразить своё сожаление. Прости, что ошиблась, прости, что разрушила твои надежды, прости, что оказалась сильнее, чем ты думал.

— Да на хрен не сдались мне твои поганые извинения! — Назар крепко стискивает кулаки, смотрит на меня убийственным взглядом. Я хочу стать невидимкой или провалиться сквозь землю, лишь бы не продолжать этот мучительный разговор.

— Я думала, что смогу. Но я не твой придаток, Назар, не твоя послушная кукла, с которой ты можешь делать всё, что угодно. Я хочу жить, а не существовать, поэтому ухожу от тебя.

— И куда ты уйдёшь, а? — он вдруг ядовито усмехается, в глазах мелькает презрение. — В задрипанную однушку своей мамы? Вот она, наверное, обрадуется, что её дочурка променяла безбедную жизнь на эфемерную свободу.

— Она меня поймёт, — дрогнувшим голосом отвечаю я.

— Ты сама-то себе веришь? — Назар ухмыляется так едко, что я машинально делаю пару шагов назад. — Не сегодня, так завтра Гордеев тебя уволит, и что дальше? Снова пойдёшь работать официанткой? Какая же ты идиотка!

Я мотаю головой, стараясь не воспринимать его слова близко к сердцу.

— Зачем ты так? Неужели нельзя достойно разойтись? — жалобно спрашиваю я.

— Достойно? Что ж, окей, — его губы кривятся в надменной улыбке. — Ты только что просрала свой билет в счастливую жизнь, Илана. Я собирался на тебе жениться, потому что до недавних пор ты была идеальным вариантом — послушная, тихая, скромная, ведомая. В общем, глупая невинная овечка, которая будет мне в рот заглядывать да сосать по первому же требованию. Гордеев, конечно, поднасрал со своим дурацким условием, но кто ж знал, что в тебе вдруг свободолюбие проснётся, — выплёвывает Назар. — Все планы мне похерил. Хорошо, что с рестораном устаканилось, хоть какая-то от тебя польза была…

— Хватит! Я не буду всё это слушать! — выставляю вперёд правую руку, отрицательно мотаю головой. — Я ухожу, Назар. Заберу свои вещи и перееду к маме. Возможно, снова начну работать официанткой, если Дамир меня уволит. Но лучше так, чем и дальше жить в золотой клетке.

Назар подходит ко мне и снова больно хватает за плечи. Его лицо слишком злое, чужое, улыбка кажется ненормальной, словно у Джокера.

— Я ещё не всё сказал, — хочу освободиться, но на этот раз он крепко меня держит, даже слишком крепко. — Мне так надоел наш унылый секс, что в последний месяц я трахаюсь на стороне. И не с одной девушкой, а со многими, со всеми, с кем захочу. Сочувствую мужику, который купится на твоё милое личико. В постели ты амёба.

— Отпусти! — шиплю сквозь стиснутые зубы, но он держит.

Я отчаянно вырываюсь, в приступе страха и жгучей обиды начинаю кричать. Парень, куривший сигарету, приходит мне на помощь.

— Эй, мужик, девушка просит её отпустить, — требовательно произносит незнакомец.

Назар гневно играет челюстью, но в конце концов ослабляет хватку, видимо, понимая, что выставляет себя не в лучшем свете. Мы не одни, рядом люди, и в любой момент здесь могут оказаться его родители или охранник ресторана.

— Спасибо вам огромное, — благодарю паренька, а затем обращаюсь к Назару: — И тебе спасибо, что сказал правду. Теперь мне стало намного легче. Прощай.

Я отталкиваюсь ногами от земли и бегу по ночному городу. В глазах рябит, слёзы обжигают лицо, дыхание спирает от слишком быстрого темпа, но я не торможу, продолжаю лететь вперёд, в новую жизнь. Мне больно после разговора с Назаром, обидно, что я напрасно ему доверяла, что считала его идеальным, когда на самом деле он искал себе покорную красивую куклу, да ещё и трахал на стороне других девушек.

Разочарование, досада, уязвлённое самолюбие, горечь и стыд терзают моё измученное сердце, которое так сильно бьётся о грудную клетку, что я ощущаю тупую покалывающую боль в левой руке и солнечном сплетении.

Останавливаюсь, когда ноги начинают заплетаться. Падаю на деревянную лавочку, пытаюсь отдышаться. Пот течёт по спине, в висках стучат молоточки. Я осматриваюсь: тусклый свет фонаря вдали, много-много деревьев, пустая дорога. Кажется, я в парке. Совершенно одна. У меня больше нет мужчины, нет никого, с кем бы я мечтала связать свою жизнь. Я абсолютно свободна и предоставлена самой себе.

Злость, обида, горечь исчезают под напором совершенно новых эмоций. Ликование и терпкий восторг проникают внутрь, зажигают огоньки в каждой клеточке тела. Я свободна. И могу делать всё, что хочу. Больше никаких ограничений.

Достаю телефон и вызываю такси. Вещи я заберу завтра, а сейчас есть дела поважнее. Пора наконец-то жить.

— Спасибо, хорошего вечера, — улыбаюсь таксисту и выхожу из машины.

Со странным возбуждением разглядываю большой особняк, скрытый за воротами. Надеюсь, он здесь. Хочу, чтобы он был дома, потому что сейчас я на эмоциях и чуть ли не впервые в жизни готова рискнуть.

Набираю знакомый номер.

— Слушаю, — звучит сухое и безразличное. Но мне не обидно. Всё логично.

— Вы дома?

Секундная заминка, потом безразличный ответ:

— Да.

— Я стою у ворот вашего особняка. Впустите?

Следует долгая пауза, после чего звонок обрывается. Я не понимаю, он что, послал меня на три весёлых буквы?

Через секунду ворота распахиваются, и вдалеке я вижу Гордеева. Он идёт ко мне.

29


Дамир не спрашивает, почему я припёрлась к нему среди ночи, а молча пропускает в дом. Я еле ноги переставляю, после всех безумных событий меня одолевает усталость. Силы на нуле, эмоции немного притупились. Захожу в гостиную, без спроса сажусь в кресло и всего на секундочку закрываю глаза.

Знаю, что Дамир рядом. Смотрит на меня, отчего кожу привычно покалывает. Но его взгляд больше не напрягает, не выворачивает душу наизнанку. Мне отчего-то хорошо и уютно, словно наконец-то я оказалась там, где должна быть. И с человеком, который меня не предаст.

Что за наивные мысли? Я не знаю Гордеева. И пришла к нему по велению сердца, совсем не думая о том, чем может обернуться наша поздняя встреча. Только сейчас уставший мозг начинает обрабатывать информацию: мы с Дамиром вдвоём, ночью, в огромном и, я надеюсь, пустом доме.

Мне жарко. Открываю глаза и смотрю на Гордеева. Он так близко: стоит у окна, спрятав руки в карманах брюк, давит своей бешеной энергетикой, упорно хранит молчание. Хоть бы слово сказал! Жестокий мужчина. Заставляет меня первой нарушить молчание.

— Я познакомилась с родителями Назара, — грустно улыбаюсь. — Они считают, что работать помощницей — это несерьёзно. Правильнее выйти замуж.

— Какая разница, что они думают?

— Большая. Если бы я связала свою жизнь с Назаром, то породнилась бы с этими людьми.

— Ты больше не планируешь быть его покорной вещью?

Его тон жёсткий, а вопрос отвратительно прямолинейный, но я почему-то не обижаюсь. Сама ведь говорила о себе, как о безвольной игрушке, которой можно попользоваться и выбросить. Конечно, Дамир ничего не забывает.

— Нет, — с ногами забираюсь на диван, обнимаю колени и смотрю куда-то сквозь Гордеева. Момент истины. — Я не выдержала. Надоело притворяться, играть на публику, подавлять эмоции. Не хочу так всю жизнь. Сломаюсь, я уже почти сломалась.

— Наконец-то ты начала видеть мир вокруг себя, — с удовлетворением замечает Дамир.

— Да. Только теперь мне больно. Назар в сердцах признался, что изменял мне около месяца. Я подозревала, но всячески отгоняла предательские мысли. Боялась разочароваться в своём идеальном мужчине. Я такая дура.

Одинокая слезинка катится по щеке, и я быстро смахиваю её пальцами. Меня не покидает ощущение, что Дамир всё подмечает и видит. Он чертовски наблюдательный.

— Мы с Назаром часто пересекались на светских мероприятиях. Он всегда приходил с разными девушками.

В сердце словно попадает ядовитая стрела, и оно кровоточит, с каждой секундой угасая, теряя последние капли надежды.

— Давно это было?

Лишь бы Дамир говорил о прошлогодних событиях, когда мы с Назаром ещё даже не были знакомы. Пожалуйста!

— Всегда, — безжалостно рубит правду Гордеев.

Из моих обескровленных губ вырывается тихий смешок, потом ещё один, уже погромче. Я вытираю мокрые глаза, смеюсь так, что через несколько минут живот сводит болезненным спазмом. Чёрт, да это же самый настоящий праздник! Чувство вины перед Назаром окончательно меня покидает, я больше не испытываю стыда за то, что оставила такого прекрасного молодого человека! Да ну его на хрен. Странно, почему он не признался во всех своих изменах, а сказал только про последний месяц? Неужели совесть проснулась?

— Так вот, о чём вы меня предупреждали, — произношу я, когда немного успокаиваюсь. — Только почему сразу не сказали, что Назар мне изменяет?

— А ты бы поверила? — скептически спрашивает Дамир.

Я прислушиваюсь к своему внутреннему голосу. Месяц назад я была совсем другой: наивной девчонкой с затуманенными мозгами, которая слепо заглядывает в рот Назара. Нет, я бы не поверила Гордееву. Решила бы, что он хочет разрушить наши чудесные отношения.

— Ни за что на свете, — честно отвечаю я. — Но хорошо, что теперь я знаю правду.

Снова в гостиной воцаряется тишина. Украдкой посматриваю на Гордеева, чувствую неловкость и смущение. Припёрлась к нему среди ночи, возможно, отвлекла от важных дел, заговорила о расставании с Назаром. Ну вот зачем Дамиру эта информация? Он, наверное, ждёт от меня совсем другого.

Я теперь свободна. И могу поддаться своим желаниям. Терять мне больше нечего, дома никто не ждёт, будущее висит на волоске. К чему долгие разговоры и неловкие паузы? Даёшь третий бунт, самый сильный и самый смелый!

Поднимаюсь и шагаю к Дамиру. Он хмурится, когда я кладу руки ему на плечи. Его челюсть напрягается, как только мои пальцы дотрагиваются до упрямого подбородка. Дыхание сбивается, а низ живота окатывает кипятком. Мгновенно, даже без прелюдий. Мне достаточно лишь стоять рядом с Дамиром, смотреть в его невыносимо-тёмные глаза и трепетать от предвкушения.

— Зачем ты приехала? — охрипшим голосом спрашивает Гордеев.

— Я хочу узнать, каково это — быть полностью свободной.

— И при чём здесь я?

Какой же он невыносимый! Неужели не ясно? К чему лишние слова?

— Я редко поддавалась эмоциям и почти не следовала собственным желаниям. Хочу наконец-то жить, а не существовать, — касаюсь его упрямо сомкнутых губ, дрожу от собственной смелости и отчаяния. — Дамир Александрович, я хочу вас.

Ну вот, самые главные слова наконец-то сказаны. Я прячу лицо на его груди, сильно-сильно зажмуриваюсь, от страха даже пальцы на ногах поджимаю. Вдруг он мне откажет? Не знаю, что тогда делать, куда бежать. Я никогда не совершала настолько безумных поступков, никогда не говорила о своих тайных желаниях. Мне и стыдно, и волнительно, и тревожно, и очень хочется, чтобы Дамир сгрёб меня в охапку и зацеловал до смерти.

— Я ценю твою смелость, Илана, — слышу его низкий голос, — но сейчас тебе нужно поспать. У тебя стресс, и на утро ты можешь очень сильно пожалеть о случившемся.

Резко отскакиваю назад. Лицо горит, сердце обрывается и больше не стучит, чёрные мушки мелькают перед глазами.

— Ты меня не хочешь? — совсем по-детски, разочарованно-обиженно спрашиваю я. Даже не замечаю, что перешла на «ты». Вообще ничего не замечаю.

— Я этого не говорил, — вздыхает он, снова пряча руки в карманах.

— Мне всё и так понятно! — отворачиваюсь, быстро иду к двери. Ни за что не останусь с ним в одном доме.

Гордеев настигает меня в коридоре, толкает к стене. Ловит мою ладонь и прижимает её к своему паху. Я ошеломлённо таращу глаза, краснею, как помидор, горю и смущаюсь. Дамир возбуждён. Он твёрдый, горячий, очень большой. Сглатываю. Облизываю пересохшие губы. Смотрю в его нависшее сосредоточенное лицо и слов не нахожу. Испарились они, словно по мановению волшебной палочки.

— Иди спать, Илана. Поговорим, когда ты немного придёшь в себя. Я не хочу трахать ту, которая на утро может обо всём пожалеть и сбежать из моего дома. Ясно?

— Да, — с трудом выдавливаю из себя. Язык тоже пересох и одеревенел. Моя рука по-прежнему там, внизу, обхватывает его, чувствует его жар и каменную твёрдость. Боже, меня насквозь пронзает сокрушительными молниями, я думать связно не могу.

— Отлично. Гостевая спальня на втором этаже. Третья дверь справа. Увидишь.

Он убирает мою руку и, ничего больше не сказав, уходит.

Я ещё пару минут не могу сдвинуться с места, глубоко дышу и трясусь. Потом двигаю застывшими конечностями и с трудом поднимаюсь на лестнице. Толкаю третью дверь справа, ни о чём не думая, падаю на широкую кровать и закрываю глаза. Вряд ли я засну, после такого эмоционального раздрая мне грозит бессонница.

Однако через минуту темнота сменяется яркими картинками, и я улыбаюсь, потому что во сне ко мне приходит Дамир.

30


Я просыпаюсь, когда за окном еле брезжит рассвет. Шарю рукой под подушкой, нахожу телефон и смотрю на часы. Пять утра. Скоро прозвенит будильник, возвещающий о начале нового рабочего дня. Вздохнув, прячу смартфон и на секундочку закрываю глаза. Хочу продлить мгновения беспамятства, но слишком поздно — мозг начинает активно работать, щедро подкидывая мне картинки вчерашних воспоминаний.

Ужин с родителями Назара. Мой бунт, его обидные слова. Наше расставание. Такси останавливается у дома Гордеева. Я говорю о своих желаниях, а он советует мне поспать. Обижаюсь, и Дамир в ответ кладёт мою руку на возбуждённый член.

Горло пересыхает, а внизу живота сладко тянет. Я обнимаю подушку руками и пытаюсь вспомнить вчерашние ощущения. Сначала колкость щетины под пальцами, горячее дыхание Дамира, обжигающее внутренности, затем моё порочное желание и его отказ. Тёмные пятнышки перед глазами от того, что я впервые касаюсь его там. Ликование, интерес, волнение. И неугасающее влечение.

Дамир боялся, что я могу передумать, пожалеть о случившемся и даже сбежать из его дома. Он хотел меня, но не переступил черту. Назар бы никогда так не поступил, он бы выбрал секс, а не благородный поступок.

В ярости мотаю головой. Нет, я не буду вспоминать своего бывшего! Не сейчас, не в доме Дамира, которого по-прежнему хочу. Щёки покалывает от смущения, когда я думаю, какой разратной и прямолинейной была вчера. Это совсем мне несвойственно, однако я ни о чём не жалею. Хочу понять, каково это — отдаться мужчине, к которому меня безумно влечёт.

Провожу ладонью по лицу, тру заспанные глаза. Внизу продолжает разгораться огонь, дыхание становится рваным и поверхностным. Я снова и снова прокручиваю в голове первый поцелуй с Дамиром, и уже не могу спокойно валяться в постели — мне срочно нужно что-то сделать, иначе свихнусь.

Вскакиваю, надеваю платье, умываю чуть опухшее от сна и пролитых слёз лицо, пальцем чищу зубы, чтобы освежить дыхание, и только потом выхожу из комнаты. Я хочу выпить немного кофе, может, что-нибудь приготовить на завтрак. Мне нужно отвлечься. Любым способом. Надеюсь, Дамир рано встаёт.

В коридоре темно, я делаю несколько шагов, держась рукой за стенку, и внезапно на весь дом начинает орать мой будильник. Блин, ну почему я его не выключила? Судорожно достаю из кармана телефон, он выскальзывает из запотевших пальцев, я чертыхаюсь и только со второй попытки убираю звук.

Надеюсь, я не разбудила Гордеева.

Не успеваю толком испугаться, как рядом открывается дверь, и я вижу Дамира. В незастёгнутой рубашке. Видимо, из-за моего будильника он не успел до конца одеться.

Я сглатываю сухой комок, мешающий нормально дышать. В полумраке Гордеев кажется дьявольски красивым. Его глаза прищурены, скулы чуть заострены, упрямые губы плотно сомкнуты. Смотрю ниже. Меня тут же бросает сначала в жар, потом в холод. Мускулистая грудь с тёмными сосками, рельефный пресс, много обнажённой кожи, до которой хочется дотронуться. Подойти ближе, вдохнуть его запах, поцеловать в шею и ключицы. Узнать его на вкус. Облизывать, кусать, изучать.

— Илана? — спрашивает он напряжённым голосом. Я слышу сомнение в его интонации.

— Простите, я забыла выключить будильник. Не разбудила?

Ну что за идиотский вопрос? Он тут стоит весь из себя красивый, в брюках и рубашке, а я пялюсь на его тело и дрожащими губами спрашиваю какие-то глупости.

— Нет, — отвечает Дамир с заминкой.

— Я хотела кофе сделать. Скоро ведь на работу, — я так сильно нервничаю, что начинаю переминаться с ноги на ногу.

Не могу до конца совладать с собой: мои глаза то поднимаются вверх, чтобы прямо смотреть Гордееву в лицо, то опускаются вниз, чтобы снова и снова изучать его тело, пока у меня есть такая возможность. Чувствую, как пылают щёки, как внизу живота скручивается тугая спираль. О чём я только что говорила? О работе?

— На кухне есть кофемашина.

Его голос тихий и какой-то… интимный. Будоражащий, манящий. Горячечная дрожь продирает позвоночник, в груди давит.

Дамир поднимает руки, чтобы застегнуть пуговицы на рубашке. Это кажется мне кощунственным, неправильным. Я задираю голову и сталкиваюсь с ним взглядом. В его глазах я вижу немой вопрос, вызов, ожидание. Гордеев до последнего верен себе — не давит, не принуждает, а терпеливо ждёт. Благодаря этому я чувствую себя в безопасности: знаю, что он не сделает мне ничего плохого, не возьмёт без согласия, не травмирует.

— Я выспалась, но не передумала, — делаю шаг вперёд. — И жалеть ни о чём не буду.

Этих слов достаточно. В следующую секунду Дамир сгребает меня в охапку и жадно целует. От его сурового напора я умираю и возрождаюсь, словно феникс. Моментально отвечаю на дикий поцелуй, цепляюсь за его плечи, в исступлении мну рубашку. Пальцы жжёт от тепла его кожи, грудь напрягается и странно тянет, словно ей чего-то не хватает. Из губ вырываются пошлые звуки, во рту много мужской слюны, отчего между ног пульсирует ещё сильнее, ещё мучительное.

— Я хочу, хочу… Дамир, пожалуйста…. — невнятно бормочу, когда он скользит языком по моей шее.

Я ничего не соображаю. Краем сознания улавливаю перемены: Дамир ведёт меня в свою спальню, его губы и руки исчезают, а потом каким-то волшебным образом моё платье падает вниз, оседает облачком у ног. Дамир расстёгивает лифчик, и я лишаюсь предпоследней защиты. Прохладой обдувает кожу, в растерянности я хочу прикрыть грудь ладонями, но Дамир не позволяет. Обхватывает мои запястья и отводит руки в стороны. От смущения жмурюсь до ослепляющих пятен под веками.

— Ты очень красивая, — слышу его хрипловатый голос, от которого волоски на теле встают дыбом, а под кожей щекотно, словно от пузырьков шампанского. — Открой глаза, Илана. Не стыдись себя.

Слушаюсь. И вижу в его взгляде столько искреннего восхищения, что смущение и стыд отступают, трусливо поджав хвост. Я нравлюсь Дамиру, он хочет меня. Я не должна его стесняться.

Мы одновременно тянемся друг к другу. Стаскиваю с него рубашку, касаюсь губами разгорячённой кожи, затем исследую языком, слегка посасываю. Вскрикиваю, когда ладонь Дамира ложится на мою грудь. Меня будто уносит куда-то, кружится голова, я чувствую слабость и болезненное нетерпение. Когда? Когда?

Дамир накрывает губами мой бесстыдно торчащий сосок, жадно втягивает его, облизывает, касание его языка отдаётся лихорадочным спазмом между ног. Я снова на грани страха и смущения, потому что ощущаю, как влажно внизу. Моё бельё промокло, а ведь мы даже не приступили к главному. Боже, так действительно бывает?

— Дамир, пожалуйста… Я больше не могу… — прошу его, невразумительно шепчу, молю, требую.

Шаг назад, и ноги упираются в кровать. Я ложусь на неё, чуть приподнимаюсь на локтях, чтобы рассмотреть Дамира. Он раздевается, и освещения в комнате уже достаточно, чтобы полностью его видеть. Он стаскивает чёрные боксеры, и мои глаза округляются от смеси восторга и волнения. Вчера я не ошиблась. Его член большой. Длинный, идеально ровный, с набухшей розовой головкой.

Во рту много слюны, которую я тут же сглатываю. Дамир самодовольно улыбается, заметив мой восхищённый взгляд, и нависает сверху. Вдавливает моё тело в кровать, врывается языком в приоткрытый рот, пьёт меня до дна, иссушает и возрождает к жизни. Я трогаю его везде, где только могу дотянуться, извиваюсь, царапаю ногтями его спину и снова прошу, прошу, прошу.

— Боже, Дамир, — ахаю я, когда он сдирает с меня трусики и трогает там, где невыносимо пульсирует.

Краснею, когда его пальцы с влажным звуком погружаются в меня, наполняют изнутри, надавливают на какую-то точку, отчего я дрожу, задыхаюсь, кричу и снова умоляю. Я на грани взрыва, но не хочу, чтобы всё случилось так быстро.

Дамир отодвигается, по характерным звукам понимаю, что он надевает презерватив. Меня колотит и трясёт от возбуждения, перед глазами расплываются цветные пятна, огненными вспышками сводит низ живота.

— Не терпи, говори, если что-то будет не так, — шепчет на ухо Дамир, а потом я ощущаю это — давление латексной головки между ног.

Неотрывно смотрю в его глаза, когда он заполняет меня, сантиметр за сантиметром проникает дальше, глубже, до самого предела. Воздух покидает лёгкие, изо рта вырывается то ли стон, то ли всхлип, а тело превращается в натянутую струну. Он большой, мне туго, непривычно и даже немного больно. Но это сладкая боль, ни с чем не сравнимая. Я готова терпеть её вечно.

Дамир целует меня и совершает первый толчок. Я протяжно мычу в его рот, вонзаюсь ногтями в плечи. Мне невыносимо хорошо. Болезненные ощущения уходят на второй план, а ещё через пару толчков и вовсе отступают. Не могу отвечать на поцелуй, не могу дышать, думать, жить. Верчу головой, жмурюсь, всхлипываю, забываю о том, кто я и что происходит. От каждого движения внизу сильнее закручивается спираль, хлюпающие звуки заполняют комнату, а перед глазами всё ярче вспыхивают разноцветные салюты.

Пальцы Дамира на моих губах, я чувствую вкус его кожи, дурею, схожу с ума. Его горячее дыхание щекочет висок, зубы кусают мочку уха. И я взрываюсь. Тело бьётся в сильнейших конвульсиях, снопы искр брызжут в глазах, реальность распадается на мелкие кусочки, и собрать её воедино я не могу. Кричу и царапаю спину Дамира, а когда через несколько мгновений он начинает двигаться грубо, мощно, невыносимо глубоко — я снова стону, теряя себя. Второй оргазм оказывается дольше и слаще первого. Я даже не знала, что так бывает.

Хриплый стон возвещает о том, что Дамир тоже достиг пика. Я улыбаюсь. Интуитивно чувствую, что ему понравилось быть со мной, что он еле сдерживался и сорвался только в самом конце. Мне не было страшно или больно. Наоборот, я впервые потеряла всяческий контроль над своим телом. И впервые испытала оргазм от проникновения.

— Сегодня день открытий, — со сдавленным смешком говорю я, уткнувшись лбом в плечо Дамира.

— И каких же?

— Не подозревала, что бывает настолько… волшебно и сильно. Будто в сказку попала.

Дамир тянет меня вверх, вынуждая лечь на него. Через полуопущенные ресницы я вижу его сияющую улыбку. Он обхватывает мой затылок и впивается в мои губы всё тем же голодным поцелуем. Словно мы не занимались только что сексом, и он по-прежнему безумно меня хочет.

А если это действительно так? Начинаю ёрзать на нём, и сразу же ощущаю всю твёрдость его намерений. Задрожав от восторга и острого прилива возбуждения, я страстно отвечаю на поцелуй.

И пусть весь мир подождёт.

31


Улыбка не сползает с лица, пока я принимаю душ. Намыливаю тело гелем, которым пользуется Дамир, и с удовольствием думаю о том, что буду пахнуть им, своим новым мужчиной. Наверное, я забегаю вперёд, но по-другому, увы, не умею. Для меня секс — это очень серьёзно, и в мыслях я уже строю воздушные замки. Вот мы с Дамиром ужинаем в ресторане, а потом едем к нему домой и занимаемся сексом. А вот он зовёт меня в кино или на скучное светское мероприятие, представляет друзьям и родственникам, называет своей девушкой.

Сердце трепещет в груди, глаза влажнеют. Я слишком романтичная и наивная, а ещё безумно тороплю события. Вчера рассталась с Назаром, а сегодня мечтаю о другом мужчине. Но ничего не могу с собой поделать. Мы ведь переспали, это должно что-то значить!

Мне и смешно, и плакать хочется. Головой понимаю, что секс ничего не значит, многие люди занимаются им без всякого подтекста, просто ради удовольствия. Это я мозгами двинутая, раз считаю обычный физиологический процесс чуть ли не главным проявлением чувств. Нужно поумерить пыл, вспомнить, как я радовалась свободе, и ни за что на свете не показывать Дамиру свою уязвимость. Даже если он скажет, что это был секс без обязательств, я справлюсь. Будет больно и обидно, но главное — чтобы меня не уволили, а с остальным можно смириться.

— Кофе будешь? — спрашивает Дамир, когда я робко захожу на кухню. Он осматривает меня с ног до головы и недовольно хмурится.

— Да, буду.

Пока Дамир возится с кофемашиной, я достаю телефон и открываю камеру. Внимательно разглядываю себя, но никаких изъянов не нахожу. Лицо бледнее обычного, но зато глаза горят, словно я с утра выпила что-то алкогольное. Наверное, так выглядят девушки, которые получают удовольствие от секса. Я-то думала, что просто не подстроилась к Назару, а на самом деле он был не моим мужчиной, мы не совпадали на всех уровнях.

Я кладу телефон на стол, дальше осматриваю себя. Вроде всё в порядке. Почему же Дамир так странно на меня реагирует?

— Спасибо, — смущённо улыбаюсь, принимая чашку кофе из его рук.

Он садится напротив, но ничего не пьёт. Продолжает сканировать меня пристальным взглядом. От накатившей вдруг робости я с трудом пью горький напиток, обжигаю губы, неловко ёрзаю на стуле.

Секс у нас был восхитительный, но вот возбуждение прошло, мир вновь обрёл чёткие очертания, и меня захлестнули противоречивые эмоции. Неловкость, волнение, страх, слепая надежда. Не знаю, куда деть руки, не могу протолкнуть кофе внутрь, каждый глоток — это мучение, тем более когда Дамир продолжает пытать меня своими карими глазами.

— Что-то не так? — ставлю чашку на стол, с вызовом смотрю на него, чуть задрав подбородок. Пусть уже рубит правду-матку, а не глазеет, недовольно нахмурив брови.

— Сегодня у тебя выходной, — произносит он не то, чтобы сухо, но всё же слишком официально. Будто вернулся в статус моего начальника.

— Почему? Рабочий же день, — растерянно бормочу я, от страха губы начинают дрожать.

Это такой тонкий намёк, что он больше не нуждается в моих услугах и совсем скоро уволит? Я готовила себя к подобному сценарию, но всё же оказалась недостаточно сильной, чтобы стойко принять поражение.

— Для начала тебе нужно переодеться, — он выразительно смотрит на моё платье.

Неужели он недоволен моей одеждой? Хотя… Это платье купил мне Назар, как, впрочем, и половину гардероба.

— Это не займёт много времени.

— А остальные хлопоты?

— Вы имеете в виду переезд?

Я осекаюсь, но перемотать назад время невозможно. После трёх оргазмов, после того, как я кричала, стонала и извивалась под Дамиром, я вдруг обращаюсь к нему на «вы». Какой же абсурд!

Он приподнимает левую бровь, улыбается иронично, как бы подразумевая всю неуместность моих слов. Его лицо перестаёт быть напряжённым, карий взгляд заметно теплеет, и я вдруг расслабляюсь. Тоже начинаю улыбаться, волосы небрежно поправляю.

— Ещё не привыкла, что можно говорить тебе «ты», — мой голос взволнованный и очень тихий, но Дамир всё прекрасно слышит. — Я могу переехать к маме после работы, это не страшно.

— Нет, Илана, ты заслужила полноценный выходной, которым можешь распорядиться по своему усмотрению.

Обиженно поджимаю губы, холодом сковывает лёгкие.

— Мне нравится работать, правда нравится. Я не нуждаюсь в выходных. Или ты просто не хочешь, чтобы сегодня я мелькала у тебя перед глазами?

Он начинает смеяться. Негромко, открыто, заразительно. Я даже забываю о собственных страхах — он сейчас настолько красивый и какой-то свой, родной, что под кожей пузырится восторг, смешанный с пока ещё непонятным, но очень тёплым и значимым чувством.

— Я хочу, чтобы ты каждый день мелькала у меня перед глазами, не только сегодня. Но тебе нужно решить вопрос с переездом, — он вновь становится серьёзным. — Кстати, почему ты говорила про маму? Разве ты не можешь снять квартиру?

— Честно говоря, я об этом даже не думала.

А ведь Дамир прав — зачем мне жить с мамой, когда я могу позволить себе съёмное жильё? У меня хорошая зарплата, пару дней назад пришёл аванс, а через неделю должны выплатить основную сумму.

Мечты о свободе на глазах становятся реальностью. Я никогда не жила одна: то с родителями, то с соседками в тесной комнатке общежития, то с Назаром. Но теперь всё иначе. Аванса хватит на первый взнос, деньги я никуда особо не трачу, поэтому голодать в любом случае не буду. Надо рисковать.

— Я наберу знакомого риелтора, он свяжется с тобой и поможет выбрать лучшую квартиру, — мягко произносит Дамир.

— Спасибо.

Он накрывает мою руку своею и проникновенно заглядывает в глаза. Тело вмиг загорается от его прикосновения, отчего я облизываю пересохшие губы и сбивчиво дышу. Дамир видит мою реакцию, улыбается краешком рта.

— Я не собираюсь тебя увольнять или делать вид, будто между нами ничего не было. Ты мне нравишься, Илана.

— Правда? — затаиваю дыхание, когда смотрю в его глаза и пытаюсь найти в них намёк на ложь. Но вряд ли Дамир умеет лгать. Он искренний и прямолинейный, за что я безмерно его уважаю.

— Конечно, правда, — он усмехается, а затем притягивает меня к себе и целует до беспамятства.

Когда дыхания почти не остаётся, а внизу живота требовательно ноет, Дамир отрывается от моих губ, нежно гладит меня по лицу и, тяжело вздохнув, бросает взгляд на часы. Я тоже смотрю. Почти восемь. Он опаздывает на деловую встречу.

— Я позвоню вечером, — говорит он на прощание.

Верю, что так и будет. Дамир не разбрасывается пустыми обещаниями.

32


Не хочу возвращаться в квартиру Назара, но вещи сами себя не перевезут. Вздохнув, открываю дверь, разуваюсь и со странным волнением прислушиваюсь к звукам. Вдруг тут кто-то есть? Больше всего на свете я боюсь встретиться с бывшим. Мало ли, что придёт ему в голову, вдруг он снова начнёт меня трогать и разбрасываться обидными словами?

Но мои страхи не подтверждаются. В квартире никого нет.

Я иду в спальню, стаскиваю с себя дурацкое платье и переодеваюсь в старую одежду, которую покупала сама, на студенческую стипендию. Завязав волосы в тугой узел, достаю из шкафа чемодан и растерянно осматриваю гардеробную. Платья, брючные костюмы, дорогущая обувь и сумочки. Всё куплено на деньги Назара. Из моего здесь только джинсы, блузки, футболки да кеды, в которых я бегала на первые пары.

Воздух кажется тяжёлым и затхлым, в груди неуютно тянет. Мне почти нечего забирать. Я была содержанкой в глазах общества, а теперь становлюсь ею и в собственных глазах. Да, Назар запрещал мне работать, а я внимала каждому его слову и верила, что он всё знает лучше. Господи, какой же дурой я была! Он трахал баб на стороне, пока я ради него отказывалась от собственных желаний, стремлений, амбиций. Становилась тупой содержанкой, зацикленной на фитнесе и диетах. Через полгода Назар бы сделал мне предложение, потому что я удобная и податливая. И моя жизнь окончательно превратилась бы в ад.

Как хорошо, что я встретила Дамира! Не уверена, что сбросила бы розовые очки без его помощи.

Я сажусь на пол, закрываю лицо руками и всхлипываю. Но это слёзы счастья, слёзы облегчения и освобождения. На душе легко, будущее видится в светлых красках, и я сделаю всё, чтобы вновь не опуститься до уровня содержанки. Буду работать до седьмого пота, буду общаться с людьми, буду смелой и ответственной, а ещё — честной не только с другими, но и с самой собой.

Спустя пять минут я прихожу в себя, кидаю в чемодан одежду, купленную на свои деньги, забираю документы и дорогие сердцу мелочи, после чего вызываю такси. В последний раз осматриваю квартиру Назара. Может, надо было настрочить ему записку и объяснить, почему я оставила драгоценности и платья, которые он мне покупал? Хотя и так всё ясно…

В такси мне звонит риелтор и предлагает встретиться через пару часов, чтобы посмотреть несколько вариантов съёмного жилья. Я с радостью соглашаюсь. Дамир — мой спаситель. Что бы я без него делала?

— Что случилось, доченька, ты почему с вещами? — мама бледнеет и хватается за сердце, увидев чемодан в моих руках.

За всей этой суматохой я совсем забыла подготовить маму к плохим новостям. Она только недавно вернулась из больницы, нельзя её тревожить, но что поделаешь? Не в гостинице же мне вещи хранить? Да и скрывать от мамы я ничего не хочу.

— Всё хорошо, не волнуйся, — я обнимаю её, веду в комнату, чтобы она могла присесть, успокоиться.

— Назар тебя бросил, да? — жалобно спрашивает мама.

— Нет, это я его бросила.

— Но почему? Как ты могла отказаться от своего счастья? — сочувствие в маминых глазах исчезает, а на смену ему приходит разочарование. То самое чувство, которого я боюсь. Я постоянно расстраиваю близких людей.

Присаживаюсь рядом с мамой, сжимаю её холодную ладонь в своей и, не прерывая зрительного контакта, говорю спокойным голосом:

— Я не люблю его, мама. С ним я чувствовала себя несчастной и одинокой. Прости, что не рассказывала тебе об этом.

Мама изумлённо смотрит на меня, она растеряна и ничего не понимает. В этом я сама виновата. Преподносила ей идеальную картинку, в которую отчаянно желала верить.

— Но почему ты молчала, Илан? Из-за моей болезни? — её голос вздрагивает, срывается. Мне больно от того, что ей сейчас так плохо.

— Нет, мам. Я себя обманывала в первую очередь. Наивно верила, что Назар — моя судьба, мой первый и единственный мужчина. Закрывала глаза на его недостатки, на странности в поведении. Мамуль, ты ни в чём не виновата. Это всё я… только я.

Мамины ладони теплеют так же, как и её взгляд. Она обнимает меня, успокаивающе гладит по голове, совсем как в детстве.

— Я думала, что тебе хорошо с Назаром, — тихо произносит она. — Для любой матери главное, чтобы их ребёнок был счастлив.

— Так ты… не разочаровалась во мне? — громко шмыгаю носом, губы дрожат.

— Нет, конечно, нет, Иланушка. Не смей так думать, никогда, слышишь?

— Слышу, мам.

Мы ещё несколько минут обнимаемся и дружно всхлипываем, а потом идём пить чай. Я говорю, что собираюсь снимать квартиру, и мама предсказуемо обижается.

— Я буду навещать тебя так часто, как только смогу. Обещаю, мам!

Она одинока, конечно, ей хочется, чтобы дочь жила вместе с ней. Я понимаю маму, но в зародыше уничтожаю чувство вины, из-за которого в прошлом я совершала неправильные поступки. Хватит! Пора ставить собственные желания на первое место.

Через полчаса я выхожу из дома и иду на остановку общественного транспорта. Нельзя всё время тратить деньги на такси, надо быть экономнее. Съёмное жильё — удовольствие не из дешёвых.

Риелтор показывает мне три подходящих варианта, и я влюбляюсь в однокомнатную квартиру-студию, окна которой выходят на набережную. Просыпаться каждое утро и смотреть на безмятежную реку — это ли не счастье? Да ещё и этаж десятый, а я люблю высоту.

— Мне безумно нравится эта! — ошалев от восхищения, я поворачиваюсь к риелтору и тихо спрашиваю: — И сколько?

Названная цифра меня удручает. Слишкоммного. Нужно ведь сразу внести оплату за первый и последний месяц, да ещё и с риелтором рассчитаться. У меня тогда ничего на жизнь не останется. Может, потянуть до зарплаты?

— Спасибо, мне нужно подумать, — виновато улыбаюсь риелтору, которого совсем не смущает моя нерешительность.

— Окей, обращайтесь в любое время. Я всегда на связи.

Проверяю телефон. Дамир до сих пор не звонил, хотя рабочий день ещё не окончен, он явно занят. Осматриваюсь по сторонам, замечаю кофейню неподалёку. Усевшись возле окошка, я лениво потягиваю капучино и наблюдаю за случайными прохожими. Нравится мне этот район. Так тихо, спокойно, и центр совсем рядом. Я бы здесь жила. Нужно дождаться зарплаты и всё-таки снять понравившуюся квартиру.

Смартфон начинает вибрировать, по телу бегут мурашки, как только я вижу знакомый номер. Дамир обо мне не забыл.

— Освободилась? — чёткий вопрос, без каких-либо прелюдий и пустых слов. Улыбаюсь.

— Да.

— Я тоже. Ты где сейчас?

Называю адрес кофейни, даже не пытаюсь сдерживать свои эмоции. Мой голос пропитан восторженной радостью, и Дамир это, конечно же, слышит.

— Я подъеду через полчаса. Поужинаем вместе.

С этими словами он кладёт трубку. Вот же… большой босс. Даже не спросил, согласна ли я с ним ужинать! Качаю головой и хихикаю от собственных мыслей. Дамир прекрасно знает, что я хочу его увидеть, так к чему задавать глупые вопросы?

Чтобы скрасить минуты ожидания, я копаюсь в телефоне. Удаляю сообщения от Назара и его номер. Проверяю соцсети, долго рассматриваю профиль Лики, но добавить её в друзья не решаюсь. Пока что. Но я жутко по ней тоскую и с горечью понимаю, что в её словах было много правды. Из-за Назара я разрушила нашу дружбу.

Допив остывший кофе, я пробегаюсь глазами по установленным приложениям. Надо что-нибудь удалить. Хмурюсь, когда долистываю до розового кружочка «Женского календаря». Как-то давно я не вносила сюда новые данные. Жму пальцем в иконку приложения.

Сердце ёкает в груди и падает куда-то к моим ногам. Перестаю дышать, мир рушится за одну миллисекунду. Я смотрю на экран, а в глазах рябит.

У меня задержка. Уже пять дней.

33


Нет! Этого не может быть, мы с Назаром всегда предохранялись барьерным методом. Таблеткам он не доверял, поэтому мы пользовались только презервативами. Я чётко помню, что каждый наш секс был защищён. Так что это не беременность, а просто гормональный сбой какой-то на фоне постоянного стресса. Такое же бывает, правда?

Похолодевшими пальцами я захожу в интернет и читаю однотипные статьи. Пишут, что в норме у женщин могут случаться задержки до семи и даже до девяти дней. Значит, я просто попала в число этих счастливиц, ребёнок тут совершенно ни при чём. Надо купить тест и окончательно убедиться в том, что беременности нет.

Меня знобит. Растираю плечи ладонями, закусив губу, смотрю в окно, но картинка расплывается, она нечёткая и рваная. Мы с Назаром всегда предохранялись. Я помню. Точно помню. Он использовал презерватив даже в тот раз, когда без спросу взял меня сонную. Так ведь? Боже! Не хочу возвращаться в ту ужасную ночь, но я должна, должна.

Мысли сбиваются в кучу, слабостью окатывает каждую мышцу. Я еле сижу, мне хочется упасть, свернуться в клубочек и потерять сознание, лишь бы только не думать о том, что сделал Назар. Он занялся со мной сексом, наплевав на мои возражения. Я ведь не хотела, я устала и ничего не соображала. А он воспользовался мной. Грубо, эгоистично, потребительски. Потом ещё и ржал, когда я посмела возмутиться.

Неужели это было насилие? И точно ли он тогда предохранялся?

Как назло, к горлу подкатывает тошнота. Я быстро вскакиваю и бегу в туалет, где меня выворачивает недавно выпитым капучино. Умываю лицо, пытаюсь расчесать пальцами растрёпанные волосы. Выгляжу просто кошмарно: красные глаза с расширенными зрачками, бледные обкусанные губы, поникшие плечи.

Достав из сумки освежитель для полости рта, я щедро его распыляю, чтобы избавиться от неприятного привкуса. Помогает. Можно представить, что ничего кошмарного не случилось, я всё та же Илана, у которой есть планы на будущее.

Надо купить тест. Срочно. Я должна знать правду. Вдруг мне больше не светит желанная свобода?

На выходе я сталкиваюсь с Дамиром. Он словно лучик света в тёмном царстве моих тревог. По телу тут же разносится горячая дрожь, губы сами расплываются в улыбке. Несмотря ни на что, я очень рада его видеть. Даже на душе становится чуточку легче.

— Привет, — здороваюсь с ним и отвожу взгляд. — Ты быстро.

— Здравствуй, — он берёт меня за руку, наклоняется и целует в губы.

Он прикасается ко мне с такой ощутимой нежностью, что в груди затягивается кровоточащая рана. И мир снова обретает краски. Обнимаю Дамира за плечи и пылко отвечаю на невинный поцелуй. Меня тяготит неизвестность, но я хочу урвать себе несколько часов счастья. Тест сделаю вечером, никуда он не сбежит.

— Ты в порядке? — прищурившись, спрашивает Дамир. В его голосе сквозит беспокойство, отчего я невольно улыбаюсь. Ему не плевать. Он волнуется, он чувствует меня.

— Много событий произошло за один день. Переезд, тяжёлый разговор с мамой, встреча с риелтором.

И задержка, о которой я ничего тебе не скажу, — добавляю про себя. Дамир не должен знать о моих проблемах. Зачем тревожить его лишний раз? К тому же моя беременность будет означать конец всему. Ни один нормальный мужчина не потерпит ребёнка от другого. Это всем известно.

— Присмотрела квартиру? — мы садимся в машину и куда-то едем. Я не спрашиваю, где мы будем ужинать, это ведь совсем не важно. Главное, что мы вместе. Пока что.

Внутри меня бушует настоящий ураган: в висках давит, сердце болезненно покалывает, в животе неуютно и тяжело. Я не буду думать о задержке, не буду!

— Да, мне пригляделась одна квартира, возле набережной. Через недельку позвоню риелтору, — отвечаю на вопрос Дамира, когда пауза слишком затягивается и он начинает странно на меня посматривать.

— Почему через неделю?

Опускаю глаза на свои сцепленные в замок руки. Правда тяжело мне даётся, но я очень стараюсь.

— Потому что аванса не хватит. Жильё дорогое.

— Понял, — кивает Дамир.

И больше ничего. Он не предлагает свою помощь, не расспрашивает меня о деньгах. Как же здорово! Я не хочу говорить о своём финансовом положении. Дамир умный, и так всё прекрасно понимает. Раньше меня обеспечивал Назар, а теперь я могу полагаться только на собственные силы.

Спустя десять минут мы заходим в ресторан итальянской кухни. Играет приятная музыка, официант в чёрно-белой форме принимает заказ. Я выбираю пасту с морепродуктами и зелёный чай.

— Может, вина? — улыбнувшись, интересуется Дамир.

Я прячу под столом дрожащие пальцы, с трудом выталкиваю из себя отказ:

— Нет, сегодня не хочется, — бессовестно вру. На самом деле я бы с удовольствием выпила красного вина, но нельзя. Вдруг внутри меня уже зародилась новая жизнь?

Дамир снова реагирует нормально: не давит, не уговаривает, лишних вопросов не задаёт. Кажется, я с каждой секундой влюбляюсь в него всё сильнее. Умный, красивый, честный, галантный. Не представляю, как дальше жить без него. Лишь бы это был гормональный сбой! Каких богов молить о таком подарке?

— Илана, ты можешь поделиться со мной своими тревогами. Я же вижу, что ты подавлена, — говорит Дамир, когда я отодвигаю от себя тарелку с недоеденной пастой. Аппетита совсем нет.

Проталкиваю внутрь безрассудное желание обо всём рассказать Дамиру. Это испортит наши хрупкие отношения. Он моментально от меня откажется.

— Голова болит. Прости, — неловко оправдываюсь я и снова прячу взгляд, потому что в карих глазах мелькает недоверие.

Он молчит, а я с каждой секундой нервничаю сильнее. Ладони мокрые, в носу щиплет. Признание уже готово сорваться с моих губ, когда Дамир зовёт официанта и просит счёт.

Внутри что-то обрывается. Он нахмуренный и серьёзный, в тёмных глазах нет былой теплоты. Мы словно отдаляемся друг от друга, между нами вырастает невидимая стена, и в этом только моя вина.

— Переночуешь у меня? — в его бархатном голосе вновь слышится тревога, а цепкий взгляд ни на секунду не покидает моё лицо.

Я отчаянно бросаюсь в его объятия и целую, целую так сильно, что в лёгких начинает жечь, а губы становятся слишком чувствительными. Оторвавшись от Дамира, мотаю головой и шепчу:

— Нет, я у мамы останусь. Извини. Это был действительно сложный день.

— Хорошо, — Дамир бегло касается моей щеки, а потом заводит машину. — Адрес скажи.

На этот раз время летит слишком быстро. Я вижу знакомую пятиэтажку и горящий свет в окнах маминой квартиры. Пора идти.

— Завтра в семь? — зачем-то спрашиваю совсем уж очевидные вещи.

— Да.

— Спасибо за ужин. Мне понравилось.

Так странно. Общаемся, словно чужие друг другу люди. Между нами так и чувствуется недосказанность. Но завтра будет новый день. Я узнаю результаты теста и смогу расслабиться. Или, наоборот, попрощаться со своими мечтами.

Дамир касается моих волос, гладит по щеке и проникновенно заглядывает в глаза.

— Если тебя будет что-то тревожить, звони мне, хорошо?

— Да, конечно. Мне пора.

Я выбегаю из машины, чтобы под влиянием момента не выплеснуть на Дамира всю правду. Она была готова слететь с моего языка, но я выстояла. Прижимаю руки к груди и смотрю вслед уезжающему автомобилю. Я всё порчу. Вру, притворяюсь, недоговариваю. Боюсь правды, как огня. Мне страшно увидеть гнев и разочарование в глазах Дамира. А именно так он посмотрит, если я окажусь беременной.

Когда машина скрывается за углом, я разворачиваюсь и следую к ближайшей аптеке.

— Мне нужен тест на беременность, — произношу срывающимся голосом. — Лучше два разных.

Провизор кивает и пробивает мне тесты. Никогда их не покупала. Как же неловко! И очень-очень страшно.

Мама смотрит телевизор. Я тут же запираюсь в ванной, разрываю упаковки, несколько раз читаю инструкцию, пока до меня не начинает доходить смысл каждого слова.

Выполнив нужные указания, жду. Кусаю губы до крови, сажусь на пол и обнимаю колени руками. Раскачиваюсь из стороны в сторону. Неизвестность пугает. А вдруг я беременна? Снова придётся говорить с Назаром, видеть его постоянно, потому что нельзя отлучать ребёнка от родного отца. Про карьеру придётся забыть, про Дамира тоже. Я стану матерью-одиночкой. В двадцать лет.

Смахиваю одинокую слезинку и поднимаюсь. Смотрю на два теста. Из груди вырывается радостный вскрик, но затем я хватаюсь за раковину, потому что голова начинает кружиться.

Первый тест отрицательный, а на втором появилась еле заметная, бледно-розовая вторая полоска.

34


Ночью я постоянно ворочаюсь на неудобном диване и просыпаюсь от кошмаров. В итоге еду на работу полностью измочаленной. Снова Дамир будет волноваться, а я — упрямо молчать и врать. Ненавижу себя за слабость и неуверенность. Но я твёрдо решила: сначала узнаю причину своей задержки, а потом скажу Дамиру правду.

Бледно-розовая вторая полоска. Мой ужас и отчаяние. Бессонница. Пессимистичные мысли в голове. Разве такие эмоции должен вызывать ребёнок? Я слишком молода, чтобы рожать, тем более от нелюбимого человека. Но и об аборте думать не смею. Просто не смогу убить в себе новую жизнь. Надеюсь, что тест оказался бракованным, и вторая полоска ничего не значит.

Можно, конечно, купить ещё с десяток тестов, но правильнее будет обратиться к компетентному врачу.

Я боюсь гинекологов, даже от одной мысли о больнице меня колотит крупной дрожью. Дело в негативном опыте. В студенческой поликлинике осмотр проводила строгая женщина, которая недоверчиво усмехнулась, когда я сказала, что в девятнадцать лет остаюсь девственницей. Мне тогда было очень больно, даже слёзы из глаз полились. А врач, пожав плечами, буркнула: «Ну кто ж знал, что ты правду говоришь. В твоём возрасте почти нет девочек».

Больше я к гинекологу не ходила.

По дороге на работу ищу в интернете хорошую частную клинику. Внимательно читаю отзывы, хочу найти лучшего врача. Наконец я определяюсь с выбором и оставляю на сайте заявку. Мне должны позвонить через несколько часов, чтобы подтвердить визит.

На работе сосредоточиться не могу. По сто раз перечитываю одно и то же электронное письмо, отвечаю невпопад на два звонка подряд и даже забываю предупредить Дамира о встрече с важным клиентом. Он молча выслушивает мои сбивчивые объяснения, но хотя бы не ругает. Лишь хмурится, как вчера, и напрасно пытается словить мой взгляд.

Звонок телефона разрывает неловкое молчание.

— Прости, это важно. Мне надо ответить, — с этими словами я выбегаю из кабинета начальника и принимаю вызов.

Мелодичный женский голос сообщает, что у одного из врачей освободилось время, и меня смогут принять сегодня, в семь часов вечера. Я, конечно же, соглашаюсь. Скоро узнаю правду. Осталось потерпеть совсем чуть-чуть. Дамир поймёт, почему я молчала и плохо выполняла свои рабочие обязанности. Ни одна девушка не признается в том, что беременна от другого, пока не будет на сто процентов в этом уверена.

Вероника зовёт меня на обед, но я отказываюсь. Вдруг девчонки станут задавать неудобные вопросы?

— Илана, зайди ко мне через час, — требует Дамир, когда я второй раз совершаю одну и ту же ошибку: забываю предупредить начальника. На этот раз о совещании.

Слава богу, Дамир не страдает потерей памяти. Но это не отменяет того факта, что сегодня я откровенно лажаю. Предупреждать большого босса — моя прямая обязанность. Это Дамир молодец: и утром с клиентом встретился без моего звонка, и сейчас проводит совещание в переговорке, тогда как я полностью выбита из колеи. Выжата, будто лимон, перепугана и до предела напряжена.

Я хочу детей, но от любимого человека. Не от Назара. И намного позже, не в двадцать же лет. Какая мать из меня получится? Я ничего о жизни не знаю, только-только начинаю выбираться из кокона, вдыхать запах свободы и встречаться с человеком, от которого без ума. Не могу всё это потерять.

Стук двери возвещает о прибытии Дамира. Он злится. Я вижу это по насупленным бровям, по тёмному холодному взгляду и напряжённой челюсти. Обнимаю себя за плечи, каюсь, признавая за собой вину:

— Прости. Я должна была предупредить о совещании. Но забыла, — мямлю, совсем теряясь под его суровым взглядом.

— Второй раз за день, Илана, — он закатывает рукава на рубашке, подходит к столу и наливает себе воды. — Это я ещё молчу о поручениях, которые ты до сих пор не выполнила.

— Извини, пожалуйста. Я исправлюсь…

— Ты понимаешь, чем чреваты подобные косяки? — он поворачивается ко мне, в его голосе прорезаются гневные нотки. — Я не обязан помнить о каждой встрече. Из-за тебя могла сорваться утренняя сделка. Это бешеные убытки. Потеря важного клиента.

— Я знаю, знаю, Дамир, — касаюсь ладонями разгорячённых щёк, смахиваю прядь волос с лица. — Мне так жаль…

Он осушает стакан с водой, опирается бёдрами о стол и хмуро смотрит на меня. Наверное, моё раскаяние не остаётся незамеченным, потому что взгляд Дамира постепенно теплеет. Он тяжело вздыхает, усмехается каким-то своим мыслям, а затем делает шаг ко мне. Мягко касается моих волос, целует в лоб и щёки. Крепко обнимает.

— Ты так и не скажешь, что случилось? — тихо спрашивает он.

— Нет.

Ещё один вздох. Жар его пальцев на шее, а затем — пустота. Дамир отстраняется.

— Я обычно увольняю помощниц, которые так много лажают, — говорит он сухо.

— И меня уволишь? — глаза распахиваются от ужаса и неверия. Он не поступит так со мной.

Дамир сжимает челюсти, смотрит куда-то в окно. Его грудная клетка быстро вздымается, взгляд нечитаемый.

— Тебя не могу, — сипло произносит.

— Почему?

— А сама как думаешь? — хмыкает он.

— Я хорошая помощница? Ну, не сегодня, конечно, а в другие дни, — кладу голову ему на плечо, закрываю глаза. Так хорошо и приятно.

— Да, но это не главная причина. Тебя что-то тревожит, но ты боишься мне об этом сказать.

— Не могу, Дамир, я пока ни в чём не уверена. Прости.

— Хватит постоянно извиняться, — произносит он тоном начальника, а затем говорит уже мягче: — Тянет меня к тебе, Илана. С самой первой встречи.

— Да ладно? Ты всегда говоришь понравившейся девушке: «Эй, красотка, продайся мне, а?»

Он усмехается и мотает головой.

— Нет. Но я люблю устраивать людям проверки.

— Ужасное качество, — передёргиваю плечами, вспоминая, какой униженной я себя чувствовала после его отвратительного предложения. — Не проверяй меня больше, хорошо?

— В этом уже нет необходимости, — невозмутимо отвечает он.

Я тянусь и касаюсь губами его щеки. Дамир перехватывает инициативу: сжимает пальцами мой затылок, проталкивает язык в приоткрытый рот и целует невыносимо жадно, остро, мучительно долго и страстно. Внизу живота закручивается огненная спираль, тело оживает, просит, требует.

— Поехали ко мне, — слышу хриплый голос Дамира.

— Сейчас? Рабочий день ещё не окончен.

— Я твой начальник, — он широко улыбается, — и могу освободить тебя пораньше.

Как же хочется ответить согласием! Но вместо жаркого секса с Дамиром меня ждёт посещение гинеколога. И ответ на главный вопрос: беременна ли я или это гормональный сбой.

— Прости, не смогу, — жадно покрываю поцелуями его лицо, чуть ли не плачу из-за того, что второй раз ему отказываю. — У меня есть важные дела.

— Ясно.

— Я скоро тебе всё объясню! — тянусь к его губам, но Дамир подставляет щёку. Поцелуй срывается.

— Ты уже это говорила. Ладно, — он мягко отводит мои руки. — Мне необходимо ещё поработать. Увидимся завтра.

Я выхожу из его кабинета, чувствуя неприятный осадок после нашего разговора. Дамир сказал, что увлечён мной, а я скрываю от него важную информацию. Внутренний голос подсказывает: так делать нельзя. Подобные игры в молчанку ни к чему хорошему не приведут.

35


В клинику я добираюсь в полуобморочном состоянии. От продолжительного стресса эмоции словно притупились, и даже страх не такой сильный, как я ожидала.

Заполняю несколько бланков, после чего вежливая девушка провожает меня к лечащему врачу. Гинеколог, Мария Степановна, с первого же взгляда внушает доверие. У неё приятный успокаивающий голос. Я стараюсь внятно и чётко ответить на все вопросы. Затаив дыхание, жду её вердикта.

— Сейчас я вас осмотрю и сделаю УЗИ, — говорит Мария Степановна. — А в соседнем кабинете медицинская сестра возьмёт кровь на ХГЧ. Результаты будут готовы завтра днём.

— А сейчас нельзя узнать, есть ли беременность? — от безысходности хочется заскулить. Меня ждёт ещё одна бессонная ночь.

— К сожалению, нет.

Мои плечи опускаются, а в горле начинает першить. Я терпеливо жду, пока Мария Степановна возьмёт все необходимые анализы. Смотрю на экран, где мелькают чёрно-белые пятна и пытаюсь разглядеть в них эмбрион или же его отсутствие. Боже, что я делаю? Ничегошеньки ведь не смыслю в УЗИ, сдуру могу и тройню там увидеть.

Через полчаса я выхожу из клиники, согнув правую руку в локте. Мария Степановна сказала, что на первый взгляд у меня всё хорошо, а задержка, вероятнее всего, возникла из-за сильного стресса и плохого питания. Я ведь почти не ем в последние дни, да и сплю плохо. Новая работа и расставание с Назаром тоже могли повлиять на моё самочувствие.

Однако Мария Степановна напомнила, что любое средство контрацепции может подвести, поэтому исключать беременность всё же нельзя до тех пор, пока не придёт анализ крови на ХГЧ.

В растрёпанных чувствах добираюсь домой. Слёзы то и дело подкатывают к глазам, но я не даю им волю. Стараюсь быть сильной. Если что — я смогу вырастить ребёнка. В лепёшку расшибусь, но стану хорошей и понимающей матерью, а спустя год-второй после родов вернусь в университет. И пусть в моей жизни больше не будет Дамира, я выживу. Мужчина ведь не самое главное, правда?

Выхожу на балкон и долго смотрю на блестящую в небе луну. Тоска сжимает внутренности ледяным кольцом, мне холодно, больно, отвратительно. Самовнушение не помогает. Не хочу становиться матерью-одиночкой! Мне нужен Дамир, его тёплый карий взгляд, его нежные прикосновение и вибрирующий голос, от которого мурашки каждый раз бегут по коже. Я не смогу жить без его редкой улыбки, без сильных рук и обжигающих поцелуев.

Вдруг он всё-таки примет моего ребёнка?

Какая же я наивная дура! Да невозможно такое, не верю в сказки. Больше не верю.

Достаю из кармана телефон и пролистываю список контактов. Палец застывает над знакомым именем. Может, сейчас самое время?

Зажмурившись, я нажимаю кнопку вызова. Раздаются долгие гудки, они давят на оголённые нервы, с каждой секундой колени слабеют, а решимость куда-то исчезает. Достаточно! Надо сбросить.

— Слушаю, — доносится из динамика полузабытый звонкий голос Лики.

— Привет, — слово невнятным шелестом слетает с моих одеревеневших губ, я прочищаю горло и повторяю ещё раз: — Привет. Это Илана.

— Угу. Я сохранила твой номер.

— Да? Я не знала, — лихорадочно думаю, о чём бы спросить бывшую подругу, чтобы хоть немного продлить наш неловкий разговор. — Как ты? Не занята?

— Не особо. Я в сериал залипла, сегодня настроение какое-то тухлое, ничего делать не хочется, — беззаботно отвечает Лика.

— Какой сериал?

— Да фиг его знает, триллер какой-то, — подруга молчит, а затем напряжённым голосом спрашивает: — А ты почему звонишь?

Я пожимаю плечами, забыв, что Лика не может этого видеть. Мы слишком далеко друг от друга. Во всех смыслах. И как ответить на её вопрос?

— Мне плохо. Я рассталась с Назаром. В личной жизни сейчас сплошные непонятки. Голова пухнет от постоянных мыслей. Вчера я заходила на твой профиль в инстаграме. Поняла, что скучаю… Очень… Ты была права — я действительно разрушила нашу дружбу…

Закрываю рот ладонью, стараюсь заглушить подступающие рыдания. Мне потребовалось бросить Назара, чтобы осознать прошлые ошибки. Не наоборот. Долго же до меня доходит.

— Ладно, кто былое помянет — тому глаз вон, — говорит Лика после долгой паузы. — Я рада, что ты наконец-то кинула этого идиота.

— Мне нужно было самой до этого дойти. Других я не слушала. Считала, что люди просто завидуют, что никто не понимает всю идеальность наших с Назаром отношений. Дико звучит, — я тихонько смеюсь, вытирая ладонью влажные глаза.

— Ты что там, рыдать вздумала? — голос Лики становится обеспокоенным. — Тю, радоваться же надо!

— Я не из-за бывшего расстроена.

— А из-за чего тогда?

Плотно прикрыв балконную дверь, чтобы мама не смогла меня подслушать, я вываливаю на Лику информацию о своей вероятной беременности. Рассказываю о двух сделанных тестах, о Марии Степановне, об анализе на ХГЧ. Спустя какое-то время подруга меня перебивает:

— Ну и чего ты себя накрутила? У меня уже несколько раз задержки были, и ни одной беременности в анамнезе! А бледная вторая полоска вообще ни о чём не говорит. Мало ли, вдруг тебе китайскую подделку втюрили. В аптеке порой такой шлак продаётся, ну вот правда! Я бы на твоём месте ещё штук двадцать тестов сделала, чтобы не переживать.

— Думаешь, зря волнуюсь?

— Конечно, ты же известная паникёрша. В универе ты больше всех нервничала перед сессией, помнишь?

— Да, — улыбаюсь, поддавшись ностальгии.

Мы с Ликой вместе готовились к сессии, зачитывали друг другу билеты, иногда строчили шпоры, чтобы точно получить пятёрку. В ночь перед экзаменом я места себе не находила и почти не спала, то и дело перелистывая конспекты и учебники. А Лика дрыхла без задних ног, её вообще ничего не волновало.

— Короче, мой тебе совет: достань из холодильника вино, налей граммов пятьдесят или сто, выпей — и спокойно ложись спать!

— А если…

— Ой, я тебя умоляю: такая доза ещё ни одному ребёнку не навредила. Тем более воображаемому, — уверенно заявляет подруга.

— Окей. Может, это сработает.

— Конечно, сработает! Всё, мне пора бежать — в директ кто-то из подписчиков настойчиво ломится, надо ответить, — торопливо сообщает Лика.

— Спасибо, что не сбросила вызов и поговорила со мной.

— Не обольщайся. Я от скуки на любой бы звонок ответила, — фыркает подруга и кладёт трубку.

Радостно улыбаюсь. Знаю, что она специально так сказала. Подруга никогда не признается, что тоже по мне соскучилась, но я услышала это в её интонациях и в отдельных, понятных только нам двоим, фразах. Я сделала первый шаг, и подруга ответила мне взаимностью.

Захожу в инстаграм и добавляю её в друзья. Через несколько секунд вижу, что она тоже подписалась на мой аккаунт.

Вино я, конечно же, не пью. Не хочу лишний раз рисковать. Зато ночью меня не тревожат кошмары, и утром я просыпаюсь в хорошем расположении духа. Первым делом хватаю телефон в надежде увидеть входящее сообщение или пропущенный звонок от Дамира. Ничего. Обидно.

Надеюсь, я своим враньём и молчанием не испортила наши отношения.

В офис приезжаю, как обычно, к семи. Постоянно обновляют электронную почту, ведь на неё должны прийти результаты анализов. Интересно, во сколько обычно открываются лаборатории? В семь, в восемь или позже? Чёрт, я снова начинаю себя накручивать!

Принимаю входящие звонки от иностранных клиентов, исправляю вчерашние косяки и даже на некоторое время забываю о задержке, беременности и треклятом ХГЧ. Только Дамира в офисе нет. Уже девять, а он до сих пор не пришёл. Странно. На него это не похоже.

Около десяти я сама набираю его номер. Вдруг случилось что-то серьёзное?

— Да, — отвечает он своим обычным сдержанным голосом.

— Привет, — перебираю бумаги на рабочем столе, нервничаю. — А ты где?

— На стройке, сейчас неудобно разговаривать. Что-то срочное?

— Нет, нет. Просто удивилась, что тебя нет на работе.

Дамир ничего не отвечает. Я гипнотизирую взглядом потухший экран телефона, затем в сотый раз обновляю почту.

Входящее письмо. Из клиники. Сердце ухает куда-то в пропасть, пальцы судорожно клацают по мышке, глаза с трудом продираются сквозь незнакомый официальный текст.

Наконец вижу те самые цифры, от которых зависит моя судьба. ХГЧ ниже пяти.

Я не беременна.

36


Я радуюсь, как ребёнок, получивший желанную игрушку: порхаю по кабинету и пританцовываю, а во время обеда постоянно улыбаюсь. Любопытная Вероника спрашивает, почему я в таком хорошем настроении. Пожимаю плечами и говорю, что мне очень нравится работать на Дамира. Девчонки странно переглядываются, словно я сказала что-то лишнее.

— Ты называешь большого босса по имени? — щурится Анжела.

Надо следить за своей речью, иначе о наших с Дамиром отношениях узнает весь офис. Вдруг коллеги решат, что я таким образом добиваюсь повышения? Связь начальника с помощницей нельзя назвать правильной с точки зрения этики и морали. В США это вообще запрещено. Как хорошо, что мы не в Америке живём.

— Случайно вырвалось, — произношу я беспечным тоном. — С отчеством слишком длинно получается, а фамилия Гордеев мне никогда не нравилась.

Так, первое правило вруна — ложь должна быть короткой, чтобы не вызывать лишних вопросов. С этим я не справляюсь. Хватило бы первой фразы, но я продолжаю нести полную чушь.

Вероника подозрительно щурится, Руслана выгибает правую бровь, и только Светлана никак не реагирует на мою ложь.

— Да чем этот Гордеев всех цепляет? — Анжела недоумевающе качает головой и хмурится. — Каждая вторая помощница в него влюбляется. Даже Диана, казалось бы, непробиваемая железная леди, которая пришла сюда за карьерным ростом, и та втрескалась в босса. Вот скажи, Илана, что в нём особенного?

— Ты о чём? — я большими глотками допиваю томатный сок, но это не помогает избавиться от чрезмерной сухости во рту.

— Ой, только не притворяйся, — кривится Анжела. — На твоём лице всё написано.

Я смотрю на коллег. Они кивают, дескать, не лги, мы знаем про твои чувства к Дамиру.

— У тебя же парень был, — Вероника хлопает своими длинными ресницами, и под её взглядом я обретаю былую уверенность в себе. Смысл притворяться? Рано или поздно правда всё равно вылезет наружу.

— Мы расстались, — объясняю я. — А Дамир мне действительно нравится. Он… особенный. Словами этого не передать, всё на уровне эмоций и чувств, понимаете?

Светлана кивает, соглашаясь с моими словами, а остальные девчонки смотрят на меня с непонятным выражением. Это что, сочувствие? Серьёзно?

— Илан, он увольняет всех влюблённых в него девушек. Для Гордеева личная жизнь и работа — вещи несовместимые. Даже Диану он выгнал, хотя она была самой толковой помощницей, — понизив голос, произносит Руслана.

— Значит, я стану исключением из правил, — заставляю себя улыбнуться и беспечно пожать плечами. — Спасибо, что составили мне компанию. Я должна идти. Как обычно, много работы накопилось.

Меня раздражают их сочувствующие взгляды, поэтому я раньше времени возвращаюсь в кабинет. Дамир до сих пор не вернулся. Начинаю тосковать по нему. Я продинамила его два раза подряд, вдруг он находит утешение в объятиях другой девушки? Той, которая не будет ему врать? Мы ведь не состоим в официальных отношениях, так что Дамир может спать с другими. Наверное.

Чёрт! Снова ошибки прошлого мешают моему настоящему. Мой бывший однозначно козёл и предатель, но это не значит, что Дамир такой же. Я не стану подозревать его в измене. Надо быть выше этого.

Как же здорово, что беременность не подтвердилась. Назар окончательно ушёл из моей жизни, а будущее вновь окрашивается в оптимистичные яркие цвета. Я, конечно, зря паниковала эти дни, но зато на эмоциях связалась с Ликой и, вполне возможно, однажды мы вновь станем друзьями.

Дамир появляется ближе к вечеру. Я быстро поправляю волосы, освежаю макияж и выбегаю из кабинета. Робко стучусь в дверь, слышу безэмоциональное «Войдите» и только после этого врываюсь к Дамиру.

Он сидит за столом. Рукава привычно закатаны, тёмные волосы взъерошены, а взгляд уставший и вопросительный.

— Что-то срочное? — нетерпеливо спрашивает он.

Я остро чувствую стену, которая выросла между нами вчера. Пора её разрушить. Теперь можно.

— Да. Я хочу объясниться.

Дамир бросает взгляд на телефон, потом задумчиво смотрит на меня. Ведёт себя отчуждённо. Размышляет над чем-то. Я сглатываю тягучий ком, холодом обдаёт конечности. Эйфория, оптимизм, вера в счастливое будущее — всё испаряется за считанные секунды. И предупреждения девчонок уже не кажутся такими уж дурацкими. Мы с Дамиром один раз занялись сексом, после чего я два дня подряд его отшивала, при этом скрывая важную о себе информацию. С чего вообще я решила, что у нас отношения?

— Говори, — произносит Дамир. Кивком указывает на кресло, предлагая мне сесть.

Я набираю в лёгкие побольше воздуха, тараторю так быстро, что проглатываю окончания некоторых слов:

— У меня задержка. Пять дней. Вернее, уже больше. Я очень боялась, что беременна от бывшего, поэтому ничего тебе не рассказывала. Знала, что тогда между нами всё закончится. Мне было очень страшно тебя потерять, и я решила, что сначала узнаю причину задержки, а потом уже поговорю с тобой…. В общем, сегодня пришли результаты — я не беременна.

Дамир барабанит пальцами по столу. Его губ касается хмурая усмешка, черты лица искажаются на долю мгновения. Я не понимаю его эмоций, ещё не научилась их распознавать. Сердце словно царапают изнутри, воздух звенит напряжением. Ёрзаю на кресле в ожидании приговора, зачем-то повторяю слова, которые Дамиру явно не нравятся:

— Прости, что скрыла от тебя правду. Я не могла по-другому.

Он ведь не любит, когда я извиняюсь. Но чувство вины усиливается с каждой секундой.

— Значит, ты за меня всё решила, — хмыкает Дамир. — Откуда тебе знать, как я отреагирую на новость о ребёнке? С чего ты взяла, что я сразу от тебя откажусь?

— Но… А как по-другому? — бормочу я, стыдливо опуская глаза.

— Илана, никогда не принимай решения за других людей. В любой ситуации нужно говорить правду, а не юлить и обманывать, дожидаясь удобного случая. Я ненавижу, когда мне врут, — он играет челюстью, карие глаза сверкают гневом. — В отношениях я стараюсь быть предельно честным и откровенным. И того же требую в ответ. Ты понимаешь, о чём я?

— Д-да…

Неужели он намекает на то, что мы состоим в отношениях? Даже не намекает, а прямо говорит! А я чуть было всё не испортила. Да ещё и сомневалась в нём, в измене подозревала всего пару часов назад. Так стыдно. Надо научиться вновь доверять мужчинам.

— Тогда больше мы к этому разговору возвращаться не станем, — Дамир изучает меня своим фирменным взглядом. — Я рад, что с тобой всё хорошо.

— Ты даже не представляешь, какое облегчение я почувствовала, когда увидела результаты анализов. Восхитительное ощущение, — я робко улыбаюсь, желая растопить лёд между нами.

— Догадываюсь, — Дамир снова смотрит на телефон, а затем, вздохнув, произносит: — Мне должны позвонить с минуту на минуту.

— Да, конечно, поняла. Уже убегаю, — я поднимаюсь, растерянно моргаю, не зная, стоит ли подойти к Дамиру и поцеловать его или лучше повременить с нежностями. — А ты… скоро освободишься?

— Без понятия. Но не раньше семи.

— Я бы хотела переночевать у тебя, — от ужаса внутри всё холодеет, ведь реакция Дамира может быть отрицательной, тем более после моего двухдневного вранья.

Он поднимает глаза, уголки его губ ползут вверх.

— Хорошо, — произносит он потеплевшим голосом.

Остаток рабочего дня я вновь пребываю в эйфории.

37


Ближе к шести на телефон приходит оповещение. Я ошарашено смотрю на пятизначную сумму, зачисленную на карточку. Знала ведь, что зарплата будет именно такой, но всё равно удивляюсь. Это мои деньги, полученные потом и кровью. Из-за них у меня даже здоровье пошатнулось, но это того стоило. Теперь я могу арендовать классную однокомнатную квартиру возле набережной.

Через несколько минут до меня доходит: ещё слишком рано, зарплата должна прийти на следующей неделе. Неужели что-то изменилось? Или Дамир постарался?

Чтобы не терзать себя смутными догадками, я иду к Веронике. Она разговаривает с кем-то по телефону, но, увидев меня, сразу прощается с собеседником и кладёт трубку.

— Прикинь, деньги раньше времени дали! Я как раз себе новую сумочку присмотрела, теперь точно её куплю, — она взвизгивает от радости.

— И часто такое бывает? Я про зарплату.

— Да не, в основном пятнадцатого всегда дают, — машет рукой Вероника. — Но я не против таких сюрпризов.

Она меняет тему: сбивчиво тараторит что-то про Антона, с которым познакомилась в тиндере и который несколько дней не отвечал на её сообщения.

— Ты прикинь, он вернулся! — Вероника складывает руки на груди, весь её вид выражает злость и недовольство. — Некоторые мужики, блин, совсем на голову больные. Игнорит меня с прошлых выходных, а теперь вдруг на свидание зовёт. Опять. А я уже другого нашла.

— Лучше Антона?

— Нет, — вздыхает Вероника. — Не везёт мне с мужиками, что ж поделать. Как думаешь, стоит дать Антону ещё один шанс?

Из меня плохой советчик, тем более в отношениях и мужчинах я почти не разбираюсь. Но во второй шанс верю.

— Да. Если он тебе нравится, то почему бы не рискнуть?

Оставляю Веронику разбираться со своей личной жизнью, а сама возвращаюсь в кабинет. Дамир уже освободился или нет? Может, позвонить ему? Я до сих пор не понимаю, как себя вести. Боюсь показаться навязчивой прилипалой.

Но Дамир словно читает мои мысли, потому что в следующую секунду в руках вибрирует телефон. Он ждёт меня внизу. Я быстро собираюсь и бегу к лифту.

— Поужинаем в ресторане или закажем доставку? — спрашивает Дамир с лёгкой хрипотцой.

Его карий взгляд ощупывает моё лицо и шею, сползает ниже, и я взволнованно поджимаю ступни. Не хочу ждать. Мы и так потеряли два дня из-за дурацкой задержки. Вдруг со дня на день мой цикл восстановится? Нужно ловить момент.

— Я голосую за доставку.

— Принято, — улыбается Дамир и заводит машину.

Его дом кажется мне самым прекрасным и самым уютным местом в мире. Я разуваюсь, на носочках следую за Дамиром. Мне очень весело и легко, в груди разливается медовое тепло, а на лице то и дело вспыхивает счастливая улыбка. Хочу прыгать, бегать и танцевать! Кружить по всей комнате, захлёбываясь концентрированной эйфорией.

Я не беременна! Дамир простил моё враньё и признал, что мы состоим в отношениях. О большем я и мечтать никогда не смела. Стабильная интересная работа, мужчина, в которого я безумно влюблена, восставшая из пепла дружба с Ликой, выздоровевшая мама и много необычайных открытий впереди. Свобода, саморазвитие, любовь. О последнем пока рано говорить, но я чувствую, что внутри меня зреет что-то серьёзное и необратимое. Волшебное. Ни на что не похожее. Разве это не предвестник любви?

— Что ты будешь? — спрашивает Дамир, имея в виду доставку. Он прижимает телефон к уху, чтобы сделать заказ.

— Выбери на свой вкус, — улыбнувшись, я делаю несколько шагов назад, а потом и вовсе скрываюсь в огромной ванной комнате.

Взбиваю волосы, чтобы они казались пышнее, снимаю блузку с брюками и остаюсь в одном нижнем белье. Красивом, кружевном, я специально с утра такое выбирала, предполагая, чем может закончиться день. Несмотря на жуткий страх, я надеялась на лучшее. И не прогадала.

Возбуждение обжигает низ живота, я облизываю губы и толкаю дверь. Дамир оборачивается, услышав мои шаги, и замирает. Цепко осматривает моё полуголое тело, его глаза с каждой секундой темнеют, отчего я перестаю дышать. Иду к нему, чувствуя себя чертовски красивой и сексуальной в этот момент. Я нравлюсь Дамиру, а значит, мне нечего стесняться.

Кладу руки ему на плечи и в следующую секунду всхлипываю, потому что Дамир меня целует. Беспощадно, глубоко, отчаянно жадно. Я вжимаюсь в него, царапаю шею, срываю рубашку, трогаю, исследую и всё никак не могу насытиться. Проходит совсем немного времени, а я уже готова умолять о пощаде.

— Хочу тебя, очень хочу, — исступлённо шепчу, и тогда Дамир подхватывает меня и куда-то уносит.

Спина касается прохладных простынь, я нетерпеливо ёрзаю и стаскиваю с себя нижнее бельё. Дамир тоже раздет, от его мужской красоты в горле пересыхает. Он идеален. Я готова смотреть на него целую вечность, и мне не надоест.

Не успеваю опомниться, как Дамир переворачивает меня, обхватывает за бёдра и приподнимает, помогая принять коленно-локтевую позу. Я её не люблю, внутренне содрогаюсь, думая, что мне будет больно или неприятно. Но тут же чувствую губы Дамира на лопатках, он мнёт мои ягодицы, а затем скользит ниже, касается пальцами чувствительного бугорка.

Выгибаюсь, сжимаю тонкую простынь. Бесстыдно теку и начинаю умолять. Требовать. Дай мне освобождение, я больше не могу, я слишком соскучилась.

Знакомый шелест за спиной. Мурашки по коже. И громкий крик наслаждения, когда он наконец-то в меня входит. Немного болезненно, но невыносимо хорошо. Даже в этой позе.

Я тяжело и рвано дышу, пытаюсь расслабиться. Руки Дамира скользят по моей спине и ягодицам, его движение размеренные, медленные, но от этого не легче. Напряжение внизу живота становится невыносимым, я царапаю ногтями подушку, утыкаюсь лбом в простынь, хрипло стону, выгибаюсь сильнее, превращаюсь в похотливое требовательное животное и шепчу:

— Ещё, пожалуйста, Дамир.

Он ускоряет темп, за считанные секунды доводя меня до оргазма. Перед глазами рассыпаются искры, толчки кажутся грубыми и слишком сильными, но я не испытываю страха или дискомфорта. Дамир отпускает себя и получает удовольствие, хрипло стонет, до боли сжимая мои бёдра. Улыбаюсь, обмякаю и, прикрыв глаза, растекаюсь по кровати.

Оказывается, секс с Дамиром прекрасен в любой позе. Неловко об этом думать, но сегодняшний оргазм был намного сильнее того, что я испытала два дня назад. И боль мгновенно исчезла. Наверное, вскоре её совсем не станет. Я приноровлюсь к выдающимся размерам Дамира.

— Ты как? — спрашивает он, притягивая меня к себе и целуя в губы. — Я не был слишком груб?

— Был, — тихонько смеюсь. — Но мне понравилось. Особенно в конце, — и заливаюсь краской, словно сказала что-то невероятно пошлое и откровенное.

— Понял, — тихий смешок и новый поцелуй, на этот раз в шею. — Не могла подождать, пока мы поужинаем?

— Нет, я очень по тебе соскучилась.

— Взаимно.

Вожу ладонью по его мускулистой груди, чувствую, как глаза сами собой закрываются. Не хочу спать, ещё слишком рано. Сначала поужинаем, потом снова займёмся сексом, а там уже и о сне подумать можно.

— Скажи, а то, что зарплата пришла на неделю раньше, это случайность? — бормочу я, из последних сил воюя с сонливостью.

— Нет, — просто отвечает Дамир.

— Страшный ты человек, — улыбаюсь я.

— Почему это?

— Выполняешь желания, словно золотая рыбка. А я ведь даже ни о чём не просила.

— И это плохо. Если тебя что-то тревожит или ты в чём-то нуждаешься, не бойся об этом сказать, — Дамир гладит меня по плечу, его голос становится интимным, вибрирующим.

— Пойми, есть вещи, о которых очень сложно говорить. Вот как о задержке, — вздыхаю я.

— Знаю, Илана. Но враньё и скрытность — это то, чего я никогда не потерплю. Постарайся это принять.

— А испытательный срок хотя бы будет? — уточняю с нервным смешком. В прошлых отношениях я постоянно что-то скрывала или недоговаривала, поэтому мне очень сложно перейти на новый уровень. Быть честной с тем, кого я больше всего боюсь потерять.

Дамир заглядывает мне в глаза и улыбается. Дотрагивается до моего лица, шеи, плеч. Долго и нежно целует.

Так он без слов говорит, что всё понимает. Мне нужно больше времени на перестройку. Мы вместе неполных три дня, и этого слишком мало для серьёзных внутренних изменений.

38


— Я совсем ничего о тебе не знаю, — задумчиво говорю, поглаживая пальцами щетинистый подбородок Дамира. — Когда ты родился? Чем увлекаешься? Какие у тебя недостатки?

Он усмехается, перехватывает мою ладонь и прижимает к губам. Чувствую влажное прикосновение языка к чувствительной коже, вздрагиваю всем телом. Мы недавно поужинали, а потом вновь занялись сексом. Во второй раз всё было медленно и нежно, так, как мне давно хотелось. Дамир умеет быть разным: не только властным оголодавшим зверем, но и заботливым осторожным любовником. У меня от этого кровь в венах вскипает. Каким он будет завтра или через неделю? К чему готовиться?

— И зачем тебе эта скучная информация? — усмехается Дамир. Его голос звучит беззаботно и насмешливо, но плечи напрягаются, да и взгляд становится каким-то тяжёлым.

— Мне интересно.Мы же не чужие друг другу люди… Вроде бы, — жалобно добавляю я, чего-то испугавшись.

Дамир, вздохнув, отпускает мою ладонь. Этот жест неприятным холодком отдаётся под кожей. Почему он так странно реагирует на обычные, казалось бы, вопросы?

— В конце апреля мне стукнет тридцать шесть. Увлекаюсь старыми чёрно-белыми фильмами и автомобильным шоу The Grand Tour. Смотрю каждый выпуск, между прочим, — он улыбается. — Недостатков у меня полно, думаю, о них нет смысла говорить — ты всё сама видишь.

Хочется возразить и пылко заверить Дамира, что у него практически нет недостатков, но это, конечно же, будет ложью. Он зачем-то устраивает людям жёсткие проверки, он в принципе мало кому доверяет, а подчинённые его боятся. Откровенно говоря, Дамир — довольно строгий и требовательный начальник. Я в первую неделю хотела на стенку лезть от бешеных нагрузок и постоянного недосыпа. Да и сейчас задач меньше не стало — с чего бы вдруг? — однако я ловлю кайф от преодоления трудностей. Но неизменным остаётся одно: мало кто вытерпит такого босса, как Дамир.

Интересно, нетерпимость ко лжи и замалчиванию можно считать недостатком? Вряд ли, конечно. В нормальных отношениях вранья быть не должно. Головой я это понимаю.

— А ты бы не хотел узнать меня получше? — спрашиваю игривым тоном. Стреляю в Дамира глазами, но он отрицательно мотает головой. Не такой реакции я ожидала.

— Всё, что надо, я и так знаю, — заявляет он самоуверенно.

— И тебе совсем не важно, какое кино я люблю или за кого собираюсь голосовать на местных выборах?

Он смеётся. Я невольно начинаю улыбаться в ответ, засматриваюсь, млею. Дамиру невероятно идёт хорошее настроение.

— Нет, Илана, мне это совсем не важно. Но я с удовольствием выслушаю твоё мнение о недавно вышедшем блокбастере или о предполагаемом будущем мэре города.

— Вот уж спасибо, — бормочу я недовольно и тяну одеяло до самого подбородка. Нефиг ему пялиться на моё голое тело. Обойдётся.

— Ты не поняла, — он нависает надо мной, заглядывает в глаза так проникновенно, что мысли путаются, а в голове звенит приятная тишина. — Мне важны твои желания, стремления и цели. Твои эмоции. Твоя открытость и честность. Всё остальное не играет особой роли.

Я пытаюсь понять его, но что-то упускаю. Дамир ведёт себя так, словно видит меня насквозь и умеет читать мои мысли. Мне тяжело с ним тягаться: у меня нет богатого жизненного опыта, да и людей я плохо знаю. В Назаре же ошиблась, хотя верила ему безоговорочно.

Боюсь снова что-то сделать не так, но любопытство побеждает.

— А почему ты напрягся, когда я сказала, что ничего о тебе не знаю?

Дамир недовольно качает головой. Он садится на кровать, начинает одеваться. Я наблюдаю за ним, словно зачарованная, и не решаюсь задать ещё один вопрос. Если он не хочет отвечать, то не следует быть настойчивой. Мужчины не любят надоедливых и чрезмерно любопытных женщин.

— Идём на лоджию, — говорит он приказным тоном. Даже дома не может избавиться от привычек большого босса. Не скажу, что мне обидно, но всё же внутри болезненно ноет, словно по сердцу наждачной бумагой прошлись.

Закутавшись в тонкий плед, я иду за Дамиром. Свежий воздух ласкает разгорячённую кожу, дыхание постепенно выравнивается. И небо сегодня звёздное. Красиво.

— Моё прошлое нельзя назвать радостным и беззаботным, — тихо говорит Дамир. — Не хочу вдаваться в подробности, просто знай, что людям я не доверяю по весомым причинам. Сначала нас с матерью и сестрой предал отец: он украл все наши сбережения и смылся в другую страну. Второй раз от лжи пострадал мой бизнес: лучший друг, которого я знал больше десяти лет, оказался мошенником. Как известно, бог любит троицу. Последний раз я лоханулся, когда мне стукнуло двадцать восемь. Моя невеста изменила мне с моим помощником.

— У тебя была невеста? — удивление смешивается со странным чувством, похожим на ревность. Оно совершенно глупое и иррациональное, сжимает сердце раскалёнными щипцами и душит горло. У всех есть прошлое, конечно, Дамир когда-то был влюблён, это совершенно нормально.

— Да, — нехотя отвечает он, бросая на меня короткий изучающий взгляд. — Первая настоящая любовь, безграничное доверие, ежедневные разговоры о политике, кинематографе и другой бесполезной херне. Единение душ и прочая белиберда, о которой пишут наивные романтики. А потом я захожу в кабинет помощника и вижу, как он дерёт раком мою без пяти минут невесту.

— Мне очень жаль, — прижимаю руки к груди и смотрю на Дамира. Мы похожи больше, чем я думала. Он тоже пережил боль предательства. Но я, слава богу, не видела, как Назар занимается сексом с другой женщиной.

— Теперь моё доверие нужно заслужить, — улыбка Дамира напоминает хищный оскал. Но в его глазах мелькает уязвимость. — Поэтому я и устраивал проверки. Когда ты согласилась на поцелуй, я решил, что ошибся в тебе.

— Но я ведь потом всё объяснила. В ресторане. Помнишь? — обхватываю себя руками, мне вдруг становится очень холодно.

— Да. Но сказать можно всё, что угодно. Слова чаще всего — лишь пустой звук, — пожимает плечами Дамир. — Когда ты вернулась на работу и сделала вид, будто между нами ничего не было, я изменил своё мнение. И понял, что хочу быть с тобой.

— Это всё неправильно, — только и могу сказать я. — Людям нужно доверять, не устраивая жестоких проверок.

— Да? — он скептически выгибает бровь. — И твоя вера принесла тебе счастье?

Я вспыхиваю, понимая, что речь идёт о Назаре. Нет, конечно, счастливой я не стала, но ведь в этом по большей части моя вина. Наши отношения были обречены на провал. Я согласилась встречаться с Назаром из чувства благодарности, всё остальное — лишь следствие моей ошибки.

— Нет, но я сама наломала дров. Назар спас мою маму, он в общем-то хороший человек.

Глаза Дамира темнеют от плохо скрываемого гнева, он качает головой, словно не верит моим словам.

— Он ничтожество и предатель, который пользовался твоей доверчивостью. И после этого ты его защищаешь? Серьёзно?

— Люди не бывают стопроцентно плохими, — произношу срывающимся голосом. — Я лучше буду доверять человеку, чем заранее считать его предателем и ставить над ним какие-то дурацкие, аморальные эксперименты!

Отворачиваюсь от него, слезящимися от эмоций глазами смотрю на молодой блестящий месяц. Мне душно и муторно, в груди бешено бьётся сердце. Я понимаю, что предательство — это ужасно, что вокруг много злых людей, но я отказываюсь видеть мир в чёрно-белых красках, как это делает Дамир. Мне жаль, что его три раза жестоко обманули, но разве из-за этого нужно устраивать проверки всем подряд? Быть замкнутым и холодным, до жути прямолинейным и строгим — разве это правильно?

Я так мало знаю о людях!

Дамир мягко разворачивает меня за плечи. Его глаза странно блестят, а ладонь осторожно касается моей щеки.

— Мне нравится твоя непосредственность и безграничная вера в человечество. Ты отличаешься от всех, кого я знаю, — он на секунду прикрывает глаза, шумно втягивает воздух. — Однако некоторые особи не заслуживают вторых шансов, их нельзя оправдать или понять. Ты ошибаешься: стопроцентно плохие люди существуют. Воры, насильники, убийцы — все они не плод воображения, а реальные подонки, от которых нужно держаться подальше. Я не всегда смогу защитить тебя, Илана, поэтому не теряй бдительность, хорошо?

— Я не понимаю…

— Нельзя жить одной верой, нужно всегда включать голову, — объясняет Дамир, но от этого мне легче не становится. — Не теряй веру в людей, но будь осторожна. Обещаешь?

— Дамир, я честно не до конца понимаю, что ты имеешь в виду.

Вместо ответа он наклоняется и целует меня. Мягко, медленно и как-то чересчур нежно. Словно боится напугать.

— Влип я в тебя, — хрипло произносит он, переводя дыхание. — И не хочу, чтобы кто-то воспользовался твоей доверчивостью.

Я сдавленно смеюсь и мотаю головой. Какие же глупости! Ничего со мной не случится, я давно уже взрослая девочка. Да, людям верю, но при этом о безопасности не забываю. Дамир зря себя накручивает.

— Ничего не случится, — обнимаю его за шею и крепко целую. — А пользоваться мною можешь только ты, — добавляю многозначительно, снижая голос до интимного полушёпота.

Дамир издаёт звук, похожий на рычание, и подхватывает меня за бёдра. Взвизгнув, я обвиваю его талию ногами и жмурюсь от череды жадных поцелуев. Хочу раствориться в нём, забыв о нашем странном разговоре.

39


— Спасибо вам большое. До свидания, — говорю я владельцу квартиры и риелтору, а затем закрываю за ними дверь.

Визжу от восторга и хлопаю в ладоши совсем как ребёнок. Поверить не могу, что у меня появилось собственное жильё. Пусть арендованное, но разве это важно? Впервые в жизни я предоставлена самой себе и могу делать всё, что захочу. Такое странное ощущение. Совершенно незнакомое, чуждое, но очень радостное. Будто я наконец-то повзрослела.

«Договор подписан. Теперь у меня есть своя квартира. С ума сойти!»

Отправляю сообщение Дамиру вместе с фотографией, на которой я держу ключи от нового жилья.

«Пригласишь на новоселье?» — приходит ответ спустя несколько минут.

Зажмуриваюсь от счастья, пронзающего каждую клеточку тела. Конечно, приглашу. Я уже представляю, как мы с Дамиром будем заниматься сексом на огромной кровати, а затем пить кофе и смотреть на плывущие по реке яхты и теплоходы.

Больше мы с Дамиром о прошлом не разговаривали, потому что я не задавала ему личных вопросов. Стараюсь принять тот факт, что мой мужчина — жёсткий требовательный человек, который испытывает большие проблемы с доверием. Но у всех есть недостатки. Я не собираюсь переубеждать Дамира, он имеет право относиться к людям так, как хочет. Главное — не уподобляться ему и всеми возможными способами показывать, что мир не чёрно-белый. Мы встречаемся всего неделю, но с каждым днём мне кажется, что Дамир потихоньку оттаивает. Его взгляд становится мягче, голос теплеет, требовательные нотки постепенно исчезают из наших вечерних разговоров.

Я включаю чайник и завариваю себе дрянной растворимый кофе, который кажется мне самым прекрасным в мире напитком. Открываю окно, сажусь на стул и смотрю на вечерний сияющий город. Улыбаюсь. Я отчего-то верю, что у нас с Дамиром всё получится. На работе мы уже понимаем друг друга с полуслова, а коллеги, кажется, догадываются, что между нами роман, но пока молчат, только бросают на меня подозрительные взгляды и тайком перешёптываются. Наверное, надо им во всём признаться. Не хочу, чтобы девчонки плохо обо мне подумали.

Вибрация телефона отвлекает меня от пустых размышлений.

— Да, мам. Что-то случилось? — спрашиваю с лёгкой тревогой. До сих пор волнуюсь, когда она звонит мне чаще одного раза в день. Больше всего боюсь, что у мамы снова возникнут проблемы со здоровьем.

— Нет-нет, милая, всё в порядке, — как-то неуверенно отвечает она. Я напрягаюсь ещё сильнее. Включаю свет, допиваю остывший кофе.

— Точно? Домой я сегодня не приду, если ты об этом.

Пару дней назад я рассказала маме о Дамире. Просто не могла больше это скрывать, да и то, что я постоянно ночую у «подруги», стало вызывать подозрения. Не скажу, что мама сильно обрадовалась. Скорее, расстроилась и насторожилась. Ей кажется, что я слишком быстро кинулась в новые отношения и ни к чему хорошему это не приведёт. Тем более Дамир — мой начальник, а работу и личную жизнь смешивать нельзя. Мама волнуется, что я останусь у разбитого корыта: и без хорошей должности, и без мужчины под боком.

— Я помню, Иланочка, — теперь мамин голос звучит виновато, словно она передо мной извиняется. Только вот за что? — Хорошего тебе вечера.

— Спасибо, конечно, но ты мне это говорила. Утром, помнишь?

— Да, — мама вздыхает, а потом начинает каяться: — Но возникла одна проблема. Ты не волнуйся, ничего страшного. Просто ко мне Назар приезжал…

— Что? — кровь приливает к моему лицу, я подскакиваю на месте и начинаю ходить по комнате. Каждая мышца напрягается, в голове противно звенит. Появление бывшего к добру не приведёт, нутром чую. — Ты с ним разговаривала?

— Да. Он так неожиданно явился, в дверь звонил. Я растерялась — и открыла. Представляешь? Но ты не волнуйся, он ничего плохого не говорил. Просто ты забыла у него в квартире важные документы, и Назар собирался их вернуть.

— Да? Я, кажется, всё забрала, — тру пальцами переносицу и напряжённо вспоминаю, что конкретно я могла забыть. Паспорт, идентификационный код, бумажка о прописке, школьный аттестат — всё при мне. Вроде. Надо проверить. — Так он оставил документы?

— Нет, Назар хочет передать их тебе лично в руки, — бормочет мама.

— Зачем?

— Не знаю, милая. Но он был таким убедительным, что я дала ему твой новый адрес.

Внутренности леденеют, по спине течёт холодный пот. Зачем? Боже, зачем мама это сделала? Неужели с минуты на минуту сюда приедет Назар, и мне придётся с ним разговаривать? Я не хочу, я совершенно к этому не готова. Прошлое должно оставаться в прошлом. Тем более документы вполне можно было оставить у мамы, но Назар не захотел. Блин, ну что за ерунда?

— Зря, мам. Я не хочу с ним общаться. Никогда.

— Не знаю, милая, он показался мне очень несчастным человеком. Отношения — это сложно, иногда люди просто не справляются и сдаются. Может, вам следует начать всё с чистого листа? — робко спрашивает мама.

Еле сдерживаюсь, чтобы не повысить голос. Нельзя. Она желает мне счастья, именно поэтому вновь заикается о Назаре.

— Я влюблена в Дамира, мам, и к Назару никогда не вернусь, — хватаю расчёску и начинаю бездумно вести ею по волосам. Пальцы дрожат, иррациональный страх подступает к горлу. Я не должна бояться своего бывшего, он ничего плохого мне не сделает. Просто вернёт какие-то документы.

— Но всё равно я считаю, что вам с Назаром стоит поговорить.

— Угу. Ладно, мам, мне пора идти. Я заеду к тебе завтра, хорошо?

— Да, конечно. Ты напиши хотя бы, как прошёл разговор. Я же буду волноваться и ночью вряд ли засну.

— Хорошо. Напишу. Пока, мам.

Бросаю телефон на диван и закрываю лицо ладонями. Сижу так несколько минут, в голове нет ни одной нормальной мысли, руки по-прежнему дрожат. Напрасно я так сильно нервничаю. Не верю, что Назар приедет. Зачем ему это?

Низ живота начинает тянуть, с каждой минутой болезненные ощущения усиливаются. Иду в туалет, чтобы плеснуть в лицо холодной воды, а потом обнаруживаю, что моя задержка наконец-то подошла к концу. Аллилуйя! Я даже смеюсь тихонько, на секунду забываю о Назаре и его возможном приезде. Боже, никогда не думала, что буду так сильно радоваться месячным! Жаль, конечно, что с сексом придётся повременить, зато мой цикл восстановился.

Громкая трель звонка подобна грому среди ясного неба.

Подавив острый приступ паники, я выхожу из ванной, осторожно иду к двери и заглядываю в глазок. Это Назар. Криво улыбается. Ждёт, пока я открою.

Вот бы притвориться, что дома никого нет! Выпить ещё одну чашку отвратительного кофе, расчесаться нормально и пойти на свидание с Дамиром. А про бывшего забыть. Никогда и ни за что не впускать его в квартиру.

— Я знаю, что ты там, Илана. Открывай, — приглушенно звучит знакомый голос.

Вздрагиваю, обхватываю себя руками. Деревенею.

— Я не хочу с тобой разговаривать, — произношу громко и чётко.

— Да я не собираюсь с тобой разговаривать, — говорит он недовольно и слегка пренебрежительно. — Я твой аттестат привёз. Ты забрала копию, а оригинал оставила в прикроватной тумбе.

Через глазок вижу, как он машет папкой с документами и самодовольно улыбается. Блин, ну как я могла так облажаться? Для поступления в университет мне нужны эти документы, копиями тут не отделаешься.

Странно, что Назар не оставил аттестат маме, но у него могло взыграть любопытство. Наверное, ему интересно узнать, где живёт бывшая девушка. Не исключено, что он хочет снова меня оскорбить или признаться в том, что трахался с другими женщинами не один месяц, а все полгода, что мы были вместе.

В конце концов, ну что плохого мне может сделать Назар? Он предатель и ничтожество, но не конченый же человек.

Встряхнув головой, я отбрасываю прочь глупые сомнения и полностью игнорирую неуютный холодок в груди. Медленно поворачиваю замок и открываю дверь.

40


— Снимаешь однушку, значит? — с издёвкой спрашивает Назар, бесцеремонно разглядывая мою новенькую квартиру.

— Документы, — протягиваю руку, нетерпеливо машу ею, намекая на то, что не хочу вести с ним светские беседы. Мы расстались. Точка.

— Да пожалуйста, — усмехается он, отдавая мне папку.

Я быстро открываю её, смотрю на чёрно-белые листки и часто-часто моргаю, не желая осознавать действительность. Назар меня обманул. Он принёс ксерокопии, а оригиналы я, видимо, забрала.

— Ты соврал, — говорю растерянно, и бесполезная папка летит на пол, под ногами шелестят бумаги, потому что я отступаю назад, упираясь лопатками в стену.

— Ага, — отвечает Назар, продолжая исследовать моё жильё. Проходит в комнату, бросает недовольный взгляд на кровать, потом рассматривает стол, холодильник, простенький телевизор, оставленный владельцем квартиры. — Неплохо, — резюмирует он, складывая руки на груди. — Ты настолько хорошо зарабатываешь?

— Да. Помощник руководителя компании — довольно престижная и высокооплачиваемая должность. Я думала, тебе это известно.

Мой голос не дрожит, потому что я старательно контролирую свои эмоции. Не хочу показать Назару, что напугана его появлением. Знаю, ничего плохого он мне не сделает, но всё же надо быть осторожной.

— Я своим помощникам так много не плачу, — хмыкает Назар. Он даже не снимает обувь, топчется грязными ботинками по чистому полу, оставляя следы. Неприятно.

— Это твои проблемы, — отлипаю от стенки, подхожу к холодильнику и достаю бутылку минеральной воды. В горле пересохло. Делаю несколько глотков, немного успокаиваюсь. — А в чём, собственно, проблема? Или ты думал, что без тебя я стану нищенкой?

Назару не нравятся мои слова. Его ноздри широко раздуваются, он щурится и смотрит на меня с явным удивлением.

— А ты изменилась, — задумчиво произносит он. — За словом в карман больше не лезешь, строишь из себя крутую и независимую тёлку. Но я знаю, что всё вот это, — он обводит квартиру презрительным взглядом, — появилось благодаря Гордееву.

На долю секунды я опускаю глаза в пол, а затем беру себя в руки. Улыбаюсь и киваю.

— Конечно. Дамир Александрович — мой босс, он платит мне за работу. Логично, что благодаря ему я могу позволить себе однушку недалеко от центра.

— Врёшь, — Назар издевательски ухмыляется и подходит ко мне так близко, что я улавливаю резкий аромат его парфюма. — Моя знакомая видела вас с Дамиром в ресторане. Вы вели себя, как пара.

— Твоя знакомая или твоя очередная любовница? — едко усмехаюсь, вмиг вспоминая нашу последнюю встречу. Назар сказал, что в постели я полное ничтожество и что он давно спит с другими женщинами. С первым утверждением я бы поспорила, потому что Дамира устраивает наша сексуальная жизнь.

Назар внезапно хватает меня за руку и крепко сжимает запястье. От неожиданной боли на глазах выступают слёзы, я дёргаюсь, пытаюсь вырваться. Страх разбухает в груди, становится сильнее, и вместо того, чтобы вести себя адекватно и взвешенно, я вдруг превращаюсь в перепуганную мышку. Трясу головой, сипло прошу его:

— Отпусти. Ты делаешь мне больно. Назар, хватит.

Его лицо совсем близко, зрачки расширены, они почти заслонили собой зелёную радужку. Запах чужого парфюма бьёт по ноздрям, я задыхаюсь, теряюсь в жутких эмоциях.

— Так вот, ради кого ты меня бросила, — выплёвывает он. — Повелась на богатство Гордеева, хотя сама втирала мне какую-то дичь про свободу и независимость. Я почти поверил тебе. Зря… Все вы, бабы, одинаковые — продажные корыстные шлюхи. Только строите из себя невинных овечек, а на деле раздвигаете ноги перед теми, кто даст больше денег.

— Отпусти, Назар, — кривлюсь от боли, когда он второй рукой обхватывает моё плечо и толкает меня.

— И как? Тебе понравилось? С ним ты тоже была бревном или притворялась? Ради денег ведь можно, — шипит Назар, наклоняясь всё ближе. Его тело касается моего, руки давят на оба запястья, пригвождая к стене. У меня по-любому останется синяк, и не один. Что я скажу Дамиру? Что сама, дура, виновата, раз открыла двери бывшему?

— С ним мне не нужно притворяться, потому что он знает, как доставить девушке удовольствие, — произношу я хрипло, с улыбкой наблюдая, как вытягивается лицо Назара.

Хочу сделать ему больно. Он был груб в прошлом, он занимался со мной сексом, когда я этого не хотела, он трахал других женщин, пока я ради него теряла остатки самоуважения. Назар снова подавляет меня: сильно сжимает запястья, произносит оскорбительные слова, не отпускает, хотя я прошу его убрать руки. Неужели так будет всегда? Мой страх перед ним и его доминирование?

В этот момент я впервые понимаю, что наделяла Назара несуществующими качествами. Дескать, он хороший, просто слишком эмоциональный, неуравновешенный; предатель, но с оговорками; насильник, однако не до конца и не специально. Он ведь спас мою маму, а плохие люди так не поступают. Может, один хороший поступок не должен перевешивать все ужасные? И я зря защищала Назара? Сейчас он делает мне больно и физически, и морально. Чем можно такое оправдать?

— Отпусти, — снова трепыхаюсь я в его руках. Слёзы высыхают, им на смену приходит злость и опаляющая ненависть. Он не сломает меня снова. Я не позволю.

— Какая же ты дрянь, — кривится Назар и впивается в мои губы совершенно ненормальным, яростным поцелуем.

Я мычу, сопротивляюсь, пытаюсь ударить его ногой, но сил слишком мало, да и он наваливается на меня всем телом. Противно, больно, мерзко. Чужой вкус, чужие руки и запах. Тошнота подступает к горлу, по телу бежит озноб, когда я бедром ощущаю, что Назар возбуждён. Он же не собирается? Неужели он ещё хуже, чем я думала?

— Да не сопротивляйся ты, блять. Задолбала, — бесится он. Пытается содрать с меня одежду. Снова присасывается к губам.

Спасительная идея приходит в голову, и я моментально воплощаю её в реальность. Ни за что не позволю Назару сделать то, что он задумал. Я должна любой ценой вырваться из его власти.

Приоткрываю рот, с отвращением чувствую, как он пытается запихать в меня язык, и тут же со всей дури кусаю его за нижнюю губу. Металлический привкус оседает на рецепторах.

Назар как-то по-девичьи взвизгивает и убирает руки.

— Сука! — орёт он, хватаясь за губу. На его пальцах алеет кровь. Быстро вытираю рот и вижу красный след на тыльной стороне ладони. Как бы ему не пришлось швы накладывать — мстительно думаю я.

— Не знала, что ты такой тупой, — падаю на стул, потому что ноги меня не держат. Сил не осталось, я даже опасаюсь, что вот-вот упаду в обморок.

— Что ты сказала? — Назар прижимает к губе пальцы и смотрит на меня с кипящей ненавистью.

— Что слышал. Если ты меня изнасилуешь, я первым же делом расскажу об этом Дамиру. И тогда ты никогда не сможешь открыть рестораны в его отелях. К тому же твой отец узнает, что вырастил насильника. Как думаешь, что тебе светит с такой репутацией? Я уже молчу про вполне реальный срок, который ты можешь получить. Думаю, у Дамира достаточно связей, чтобы затолкать тебя в тюрьму лет эдак на семь, — я выдавливаю из себя победную улыбку. Пытаюсь отыграть свою роль до конца, пока не потеряла сознание. — Так что, хочешь продолжить?

Назар тяжело и громко дышит, прожигает меня разъярённым взглядом, вытирает остатки крови с лица. Скалится в страшной улыбке.

— Ну и дрянь же ты, — к моему огромному облегчению, он идёт к дверям. Оборачивается у порога и качает головой. — Раз такая крутая стала, верни мне деньги, которые я потратил на твою мамашу.

Маска сползает с моего лица, я растерянно моргаю. Он серьёзно?

— Чего ты так насторожилась? — продолжает он ехидно. — Боишься, что Дамир не даст тебе такую сумму? Ну ты же у нас невъебенно крутая и самостоятельная, заработай бабки другим путём. В чём проблема? — он ухмыляется, понимая, что попал в моё больное место. — Номер карты ты знаешь. Через неделю я хочу видеть свои деньги на счету. А пока — до свидания, Илана.

Хлопок двери возвещает о его уходе. Я поднимаюсь, делаю несколько шагов вперёд — и, обессиленная, падаю на кровать. Сжимаюсь в комочек, обхватываю голову руками, жалобно всхлипываю, поддавшись разрушительным эмоциям.

Рядом вибрирует телефон. Звонит Дамир. Я сбрасываю вызов, включаю беззвучный режим. Не могу с ним разговаривать. Не сейчас.

41


Я нахожу в одном из чемоданов свитер с длинными рукавами и надеваю его. Пока что на запястьях нет синяков, но они могут возникнуть в любой момент. Не хочу, чтобы Дамир их заметил. Он начнёт волноваться, устроит допрос, а я к этому не готова. Мне стыдно. Я ведь сама пустила Назара в квартиру, так что в случившемся есть доля моей вины. Дамир предупреждал, чтобы я не доверяла людям и была осторожной, а я проигнорировала его совет. Наплевала на дурное предчувствие, открыла дверь бывшему, а он этим воспользовался.

Закутываюсь в одеяло, дрожу и никак не могу успокоиться. Меня чуть не изнасиловал человек, которому я когда-то доверяла. Не знаю, какой бес в меня вселился, но самого страшного удалось избежать. Я отчаянно блефовала, угрожая Назару дурной славой. Не уверена, что рискнула бы обратиться в полицию, у меня бы просто не хватило смелости. Но, оказывается, перед лицом опасности срабатывает инстинкт самосохранения, и ты начинаешь вести себя так, как никогда не вёл раньше. Я укусила Назара, а потом твёрдым, недрогнувшим голосом сказала ему о возможных последствиях изнасилования. Это точно была я?

Господи, как хорошо, что всё закончилось!

Глаза пекут от непролитых слёз, в груди образуется давящая пустота, а на телефон вновь приходит сообщение о пропущенном звонке. Дамир волнуется. Надо перестать себя жалеть. На ошибках учатся. Больше я никогда не пущу в квартиру человека, в котором не уверена на сто процентов. И не стану оправдывать того, кто этого не заслуживает. Нужно прислушиваться к интуиции, она не врёт.

А если бы Назар не отступил? Неужели он решился бы на такой ужас?

Вот, снова это дурацкое чувство! Я хочу верить, что Назар просто меня пугал, но на самом деле никогда бы не переступил черту. Да только однажды он уже её переступил. В ту ночь, когда я просила остановиться, а он меня не послушал…

Хватит! Голос разума, заткнись ты уже!

Я вскакиваю с кровати, бегу в ванную и умываюсь ледяной водой. По лицу стекают холодные капли, волосы мокрые, как и рукава свитера. Перестаралась. В зеркало не смотрю, знаю, что увижу там до ужаса напуганную девушку с покрасневшими глазами.

Как мне отделаться от Назара? Если я не отдам ему деньги, он снова припрётся сюда или, что ещё хуже, наведается в гости к маме. Ей нельзя волноваться, она и так переживает из-за каждого пустяка. Наверное, правильным решением будет обратиться к Дамиру. Поговорить с ним, объяснить, что бывший требует крупную сумму, попросить помощи. Но кем я тогда стану? Снова содержанкой?

Мечтала о свободе, а не могу самостоятельно разобраться с бывшим. Было бы смешно, если бы не было так грустно.

Возвращаюсь в комнату, беру телефон и перезваниваю Дамиру. Сердце бешено колотится в груди, ведь я ещё не решила, что ему говорить.

— У тебя всё хорошо? — слышу его взволнованный голос. — Ты долго не отвечала на звонки.

— Я… — ну давай же, скажи о Назаре, о том, что ты сама впустила его в квартиру. — Я задремала, а телефон был на беззвучном.

Чёрт, какой идиотизм! Первый звонок Дамира я отклонила, он должен это помнить. Нельзя быть такой трусихой.

— Ясно, — по интонации понимаю, что он мне не верит. Ответ слишком сухой и резкий. Дамир давно не разговаривает со мной таким тоном. — Ужин в силе?

После свидания я обычно еду к Дамиру домой и мы занимаемся сексом. Но при одной мысли об интиме мне становится плохо. Перед глазами возникает искажённое злобой лицо Назара, меня начинает трясти. Во рту я ощущаю фантомный металлический привкус, на лёгких оседает чужой резкий аромат. Открываю окна, чтобы проветрить комнату, и неуверенно бормочу в трубку:

— Я сегодня вряд ли смогу. Хочу распаковать вещи и пораньше лечь спать. Устала немного.

— Я могу приехать к тебе и помочь, — предлагает Дамир.

Какой же он хороший! Сердце кровью обливается, когда я снова ему отказываю:

— Нет, не стоит, я сама. Тем более у меня… закончилась задержка.

Вот вроде я и взрослая девочка, а сказать Дамиру о месячных не могу. Подбираю странные эвфемизмы, голос сразу срывается и чем-то напоминает писк. Привыкла, что такие подробности нужно скрывать от мужчин, им эта тема неприятна.

— И что? — удивляет меня Дамир. — Нам не обязательно всё время трахаться, Илана. Разве ты этого ещё не поняла?

Я шмыгаю носом и глупо улыбаюсь. Внутри сладко щемит, по щеке стекает счастливая слеза.

— Я в процессе понимания, — говорю отрывисто. — Спасибо тебе. За всё. Но приезжать не нужно.

Возникает долгая напряжённая пауза. Я не вижу Дамира, но могу представить, как он хмурится, как поджимает губы и смотрит в стену невидящим тёмным взглядом. Но сейчас я не могу ему открыться. Мне нужно собрать себя по частям и решить, что делать дальше. Я очень хочу быть сильной и самостоятельной девушкой, а не слабачкой, ноющей по каждому поводу. Дамир должен мной гордиться.

— Понял. Хорошего вечера, — он сухо со мной прощается и завершает вызов.

Разглядываю погасший экран телефона. Внутренний голос подсказывает, что я снова совершила ошибку.

Вздохнув, пишу маме, что со мной всё в порядке и что Назар действительно вернул мне важные документы. Отвечаю на её взволнованные сообщения, включаю чайник, чтобы согреться горячим напитком. За окном и в комнате темнота. Не знаю, почему, но я боюсь врубить свет. Продолжаю оставаться в полумраке пустой квартиры.

А могла ведь пойти на свидание с Дамиром.

Через сорок минут я выхожу на улицу. Чужие стены давят на меня безразличием и холодом, поэтому я решаю немного прогуляться. Сначала брожу по набережной, потом иду в супермаркет и покупаю вещи первой необходимости. В животе урчит, я сегодня почти не ела. А завтра нужно идти на работу и притворяться, будто со мной всё нормально.

Или не притворяться? Дамир ведь ждёт от меня честности и открытости, а я снова боюсь. Предпочитаю зарыться в ракушку и молчать. Решать свои проблемы в одиночестве. Найти бешеную сумму денег, чтобы рассчитаться с Назаром.

Из губ срывается тихий смешок. Я нигде не найду несколько тысяч долларов, тем более за одну неделю. Это что-то из области фантастики. Назар тупо надо мной издевается. Не буду возвращать ему деньги, пусть идёт на три весёлых буквы!

Когда я подхожу к своему подъезду, то вижу рядом припаркованный автомобиль Дамира. Сердце бросается в бешеный пляс. Неужели он понял, что мне плохо, и приехал, несмотря на отказ? Чем я заслужила такого мужчину?

Застываю на месте с двумя пакетами в руках. Смотрю, как Дамир выходит из машины и приближается ко мне. Он напряжён и предельно серьёзен, между бровями залегла глубокая складка. Мне хочется разгладить её пальцами, стереть печать озабоченности с его лица. Это ведь моя вина. Я постоянно делаю неправильный выбор.

— Привет, — робко улыбаюсь, на находя нужных слов, чтобы выразить свои эмоции. — А ты чего здесь?

— Ты свой голос слышала? — он недовольно качает головой. — Где ещё я могу быть, когда тебе хреново?

— Я просто устала…

— Так, Илана, хватит, — раздражённо произносит он. — Я знаю, что ты врёшь. Вижу это по твоим глазам, слышу в твоём голосе. Рассказывай, что случилось.

— Дамир, — устало выдыхаю я. Бороться нет сил, но я ещё трепыхаюсь по инерции, пытаюсь увильнуть от тяжёлого разговора.

— И отдай мне эти дурацкие пакеты, — бросает он недовольно, а затем вырывает ношу из моих рук и кивком указывает на подъезд, мол, давай, открывай двери перед важным гостем.

Я перестаю бороться. Достаю ключи и пропускаю Дамира вперёд. Не знаю, смогу ли сказать ему всю правду, но молчать больше не собираюсь. Он ради меня столько всего делает, пора бы и мне переступить через собственные страхи.

42


— Как тебе квартира? Вид из окна классный, скажи? — тихо спрашиваю я, присаживаясь на кровать. Тяну вниз рукава свитера, испуганно смотрю на Дамира. Фух, он ничего не заметил. Вынимает продукты из пакета и ставит их в холодильник. А затем поворачивается ко мне, приподнимает левую бровь и говорит:

— Ты серьёзно?

— Что серьёзно? — делаю вид, будто не понимаю, что он имеет в виду.

— Тянешь время, — он закрывает холодильник и подходит ко мне. Опускается на корточки, накрывает мои руки своими широкими тёплыми ладонями и заглядывает мне в глаза. — Я не самый терпеливый в мире человек, Илана. Говори, в чём дело. Не трави душу.

Хочу отвести взгляд, но не могу. Это неправильно. Дамир волнуется, а я играю на его нервах, веду себя по-детски. Даже если он разозлится и назовёт меня полной дурой, я это переживу, потому что его слова будут правдивыми.

— Мама звонила. К ней приезжал Назар, — начинаю я, и по лицу Дамира пробегает тень. Он садится рядом со мной на кровать, не отводит от меня сосредоточенного взгляда. — Назар хотел передать мне документы, а мама по глупости продиктовала ему мой новый адрес. Она хотела, как лучше…

Я перевожу дыхание, недавно пережитый страх вновь сдавливает горло липкими щупальцами. Не выдержав, опускаю глаза, тем самым разрываю наш с Дамиром зрительный контакт. Он по-прежнему сжимает мои руки, но его ладони кажутся не такими тёплыми, как несколько секунд назад.

— И что было дальше? — с нажимом спрашивает Дамир.

— Он приехал сюда. Я посмотрела в глазок, увидела, что он размахивает какой-то папкой. Назар просил, чтобы я его впустила… Я не хотела, но подавила в себе сопротивление. Мы давно знакомы, он бы ничего плохого мне не сделал, — сглатываю, до боли кусаю нижнюю губу, чтобы протрезветь, быть сильной и смиренно принять любую реакцию Дамира. — В общем, я его впустила.

Бросаю на Дамира трусливый беглый взгляд. Он злится, лицо напряжённое, суровое, я даже замечаю выступившие желваки.

— Продолжай, — требует он.

Вот сейчас я могу рассказать всю правду о своём бывшем. О том, что Назар не только предатель, но ещё и потенциальный насильник. Но что-то внутри меня дико протестует, не даёт вытолкнуть из горла нужные слова. Я ведь сама впустила Назара, сама с ним встречалась несколько месяцев, разве это не делает меня отчасти виноватой в случившемся?

Страшно представить, как поведёт себя Дамир, если я скажу правду. Он разочаруется во мне, вспомнит, что предупреждал, что советовал быть осторожной, а я его не послушалась. И Назару может влететь. А если они подерутся? Вдруг это навредит репутации Дамира? Он ведь влиятельный бизнесмен, ему нельзя выставлять себя в плохом свете. Боже, я не хочу, чтобы из-за меня он пострадал…

— Назар соврал: в папке были ксерокопии, а не подлинники, — наконец говорю я. — Он знает про нас. И припёрся сюда, чтобы назвать меня продажной девкой, которая выбрала мужика побогаче. Кажется, я задела самолюбие Назара. Он кричал и чуть ли не топал ножками. В общем, вёл себя, как маленький обиженный ребёнок, — выдавливаю из себя тихий правдоподобный смешок.

— И всё? Он ничего тебе не сделал? — хмурится Дамир. Вижу, что не до конца мне верит, пытается узнать правду по моим глазам.

— У него кишка тонка, — усмехаюсь я. — Разве он посмеет что-то сделать девушке самого Гордеева? Назар закатил истерику, распсиховался, а потом ушёл, громко хлопнув дверью.

— Почему ты плакала? — пальцы Дамира поглаживают тыльную сторону моей ладони, от его ласки я чувствую острый укол вины.

— Неприятно, когда тебя называют шлюхой, — пожимаю плечами. — Я думала, что Назар выше этого.

О да, я наивно полагала, что мой бывший мужчина не захочет меня изнасиловать, прижав к стенке и бросаясь оскорблениями. И, конечно, я даже в страшном сне не могла представить, что Назар потребует обратно деньги, которые он потратил на лечение моей мамы. Какая же он всё-таки мразь! Теперь я согласна с Дамиром: стопроцентно плохие люди существуют, только мы предпочитаем этого не замечать.

— Илан, — он дотрагивается до моего подбородка и слегка приподнимает его, чтобы словить мой растерянный взгляд, — зачем ты впустила Назара?

Часто-часто моргаю, слёзы вновь подступают к горлу, душат, терзают. Мне нечем дышать, я очень боюсь говорить правду. Но нельзя же постоянно врать, Дамир этого не заслуживает. Я его не заслуживаю.

— Поверила, что он хочет вернуть мне документы. Ты был прав, Дамир, я вижу в людях только хорошее. Внутренний голос подсказывал, что мне не стоит открывать Назару, но я подавила это чувство. В итоге выслушала довольно неприятные слова в свой адрес.

И чудом избежала самого страшного, что только может произойти с девушкой. Но об этом Дамиру не следует знать.

Нос утыкается в родное плечо, мне становится жарко, а лёгкие насыщаются самым прекрасным в мире запахом. Дамир меня обнимает. Очень крепко, даже как-то отчаянно. Его рука задевает лопатки, пальцы касаются волос. Ещё мгновение — и я чувствую вкус его губ, всхлипнув, отвечаю на бесконечно нежный и трогательный поцелуй.

Он впервые целует меня именно так — словно я самая драгоценная и хрупкая в мире вещь, а он — её единственный счастливый обладатель. Как можно испортить этот момент отвратительной правдой? Может, иногда всё же стоит врать?

— Хорошо, что всё обошлось, — говорит Дамир осипшим голосом. — А с этим подонком я разберусь.

— Что? — испуганно мотаю головой. — Не нужно! Он просто избалованный мальчишка, не стоит с ним связываться.

А ещё у бывшего влиятельные родители, и я не хочу, чтобы Дамиру ставили палки в колёса. Сильные мира сего способные на любые гадости. Верю, что Назар больше никогда меня не потревожит. Он блефовал, упоминая о деньгах. Если в нём осталось хотя бы кроха здравого смысла, он понимает, что никто не вернёт ему такую огромную сумму.

— И снова ты его защищаешь, — с грустной усмешкой произносит Дамир.

— Ничего подобного! Я лишь не хочу, чтобы ты марал об него руки.

— А это уже мне решать, — в его голосе прорезаются стальные нотки, отчего я невольно вздрагиваю.

Дамир размыкает объятия. Я отстраняюсь от него, рваным движением поправляю упавшие на лоб волосы, виновато улыбаюсь.

— Может, чай сделать? Или кофе? Ты, наверное, очень голоден. Прости, что испортила тебе вечер.

— Илана, когда ты перестанешь извиняться? Я вообще доживу до этого дня? — теперь я слышу нотки усталости в его тихом голосе.

— Я же не специально…

Он тяжело вздыхает, встаёт с кровати и подходит к холодильнику. Целую минуту изучает его содержимое, после чего предлагает:

— Давай приготовим лёгкий ужин, а потом посмотрим какое-нибудь кино. Идёт?

— Да, конечно, — усердно киваю я, растягивая губы в искренней улыбке.

Всё обошлось. Дамир поверил моим словам. Мне не нужно говорить о пережитом ужасе, не нужно показывать свою уязвимость, а затем плакать ему в рубашку и видеть разочарование или отстранённость в любимых карих глазах.

Я со всем справлюсь сама. Забуду о случившемся, похороню дурные воспоминания под бетонной стеной. Назар больше никогда не испортит мне жизнь. Я не открою перед ним двери, не отвечу на его возможные звонки. И наконец-то стану сильной самостоятельной девушкой.

43


В двери громко стучат. Я отвлекаюсь от компьютера, удивлённо моргаю, не понимая, кто мешает мне работать. Бросаю взгляд на часы. До обеденного перерыва ещё сорок минут, значит, это не Вероника. В голову приходит сумасшедшая мысль: а вдруг сюда явился Назар? С нашего разговора прошло ровно семь дней, то есть сегодня я должна вернуть ему долг. Нет, абсурд какой-то! Бывший не настолько тупой, чтобы прийти в офис Дамира. Да и не нужны ему деньги, он просто любит унижать других.

Снова раздаётся настойчивый стук. Я прочищаю горло и громко произношу:

— Да, войдите!

Двери распахиваются, и в кабинет влетает раскрасневшаяся Альвина. Вот кого-кого, а её я точно не ожидала увидеть.

— Привет, — улыбается она и падает на свободный стул. Устремляет на меня любопытный взгляд, ведёт себя так, словно что-то знает. — Как жизнь?

— Нормально, — теряюсь я. — Работаю. А ты что здесь делаешь?

— Как что? Я ненадолго за границу укатила, а когда вернулась — обнаружила женские вещи в доме Дамира. Не подскажешь, чью зубную щётку и расчёску я видела в ванной, а? — она внезапно подмигивает мне, начинает улыбаться ещё шире.

Я совсем забыла об Альвине. Дамир говорил, что его сестра путешествует по Европе, но я не придала этому значения. Даже не подумала ей написать или позвонить.

— Мы встречаемся, — смущённо признаюсь я, потупив взгляд.

Альвина взвизгивает, вскакивает с места и бросается на меня. Смеюсь, с радостью обнимая её в ответ.

— Я так рада! Капец, ты даже не представляешь, — вопит она. — Дамир кучу лет ни с кем не встречался, для него это настоящий подвиг. И ваше воссоединение произошло благодаря мне. Где аплодисменты, где овации, а? Я не поняла.

Она насмешливо смотрит на меня, играя выразительными бровями. Я подношу ладонь к груди и притворно кланяюсь. Альвина снова хохочет, машет руками, а потом вытирает влажные от смеха глаза.

— Спасибо за тот разговор. Если бы не ты, возможно, мы бы с Дамиром никогда не сошлись, — благодарю её приглушенным голосом. — Я последовала твоему совету и вернулась на работу, а Дамир… В общем, всё как-то само собой получилось. Мы уже две недели вместе.

— Блин, ну вы и красавчики, конечно. Снюхались за моей спиной. Никто ничего не сообщил: ты не звонила, Дамира вообще фиг разговоришь.

— Тогда как ты догадалась, что вещи мои?

— Да я просто Шерлок. Ты не знала? — смеётся Альвина. У неё явно хорошее настроение. Я тоже хочу быть такой беззаботной и радостной, как она.

— Нет, не знала.

— А чьи ещё это могут быть вещи? Я вспомнила наш последний разговор и сложила два плюс два. Сразу прибежала к братишке, он во всём раскололся. Довольный, как слон, — Альвина перестаёт улыбаться, а её голос становится предельно серьёзным. — Только будь с ним честной, хорошо? У Дамира пунктик насчёт этого.

— Знаю. Он мне рассказывал.

— Серьёзно? Про Лену? — Альвина выглядит потрясённой. Её брови взлетают вверх, рот округляется буквой «о».

— Лена — это его бывшая невеста, так ведь? Он просто имени не называл.

— Да, она.

— Дамир упомянул, что неверит людям из-за тройного предательства: отца, лучшего друга и будущей невесты.

Альвина барабанит пальцами по столу, смотрит на меня с явным недоумением.

— Значит, между вами всё серьёзно, — приходит она к неожиданному выводу. — Дамир никому не рассказывает о прошлом. Тогда предупреждаю: не причиняй боль моему брату. Не предавай его. Он с виду неприступный и холодный, как долбанный айсберг в океане, но поверь, у него большое любящее сердце.

— Я верю. Знаю, — киваю, растроганная её словами. В носу начинает щипать, в лёгких не хватает воздуха. Мне хочется обнять Альвину и пообещать, что я буду лучшей девушкой для Дамира.

Но сделать это не могу. Не имею права, ведь я — лгунья и трусиха.

— Так, стоп, — Альвина хлопает ладонью по столу. — Что это было за выражение?

— Какое?

— Виноватое! Ты уже в чём-то накосячила? Обманула моего брата?

В голосе Альвины нет угрозы или давления, скорее — тревога. Я смотрю ей в глаза, вижу в них заботу и неожиданно для самой себя утвердительно киваю.

— Да, — всхлипываю, закрываю лицо ладонями.

Мне стыдно. Я пожалела о своём вранье на следующее же утро, когда окончательно пришла в себя и смогла трезво оценить масштаб случившейся катастрофы. Тогда, после приставаний Назара, я плохо соображала, мне было страшно, дурно, хреново, паника и отчаяние душили изнутри, поэтому я поступила так, как привыкла — утаила правду. Целую неделю я пыталась избавиться от чувства вины, раздирающего душу, но у меня ничего не вышло. Скрыв от Дамира важную информацию, я словно совершила предательство. Он напрасно поверил мне. Ничто не оправдывает моё враньё. Снова и снова я наступаю на одни и те же грабли — отгораживаюсь от человека, с которым хочу связать свою жизнь.

Чего я только не передумала за эту неделю. Несколько раз мне даже снились кошмары, и Дамир будил меня, гладил по голове и шептал на ухо нежные успокаивающие слова. Я засыпала в его крепких объятиях, а утром делала вид, будто забыла, что именно мне приснилось. Сначала он верил, а потом я стала замечать глубокую складку между его бровей. Кажется, Дамир что-то подозревает. Он ведь умный и проницательный, а я плохо скрываю эмоции.

Уже несколько дней я не высыпаюсь из-за кошмаров, в которых Назар выламывает дверь, прижимает меня к стене и снова пытается изнасиловать. Иногда я закрываю глаза и вижу разъяренное лицо бывшего парня. А вчера Дамир подошёл ко мне сзади и попытался обнять, а я дёрнулась от него, потому что испугалась. Страх сдавил горло, а волоски на теле встали дыбом. Мне привиделось, что это Назар. Не знаю, почему. Нервы стали ни к чёрту. Я попыталась отшутиться, но Дамир лишь нахмурился и, покачав головой, ушёл в спальню. Когда я вернулась, он ко мне даже не прикоснулся. Мы впервые заснули в удушающей тишине.

Я вспоминаю всё это и еле сдерживаю подступающие рыдания. После того ужасного дня я ни разу не плакала. Сильные люди ведь не распускают нюни, значит, и я не буду.

— Расскажешь, что случилось? — мягко спрашивает Альвина.

Отрицательно мотаю головой. Ей не нужно об этом знать.

— Я сказала ему лишь часть правды. Кажется, Дамир догадывается, что я не была с ним до конца честной, — путанно объясняю я.

— Почему ты не хочешь поговорить с ним по душам?

— Волнуюсь за него. Понимаешь, это касается моего бывшего, Назара. Вдруг Дамир разозлится и набьёт ему морду?

— И? Такому, как Назар, я бы и сама хорошенько врезала, — спокойно отвечает Альвина. — Неужели в этом главная причина твоего молчания?

— Нет, — я набираюсь смелости, закрываю глаза и произношу на одном выдохе: — Боюсь, что Дамир во мне разочаруется, когда узнает всю правду.

— Ты ему что, изменила? — напрягается Альвина.

— Нет-нет! Ничего подобного. Я бы никогда не посмела, ни за что на свете!

— Тогда не парься. Если мужчина тобой по-настоящему увлечён, он не разочаруется. Поверь моему житейскому опыту. Ты можешь быть сукой, стервой и конченой эгоисткой, но если ты своего мужика любишь и ценишь, если ты о нём заботишься, то он закроет глаза на твои недостатки. Впрочем, это работает и в обратную сторону.

Альвина не знает, почему я так переживаю, поэтому говорит совсем о других вещах. Но в её словах есть доля правды. Дамира нельзя назвать идеальным мужчиной, но для меня он именно такой. И я никогда в нём не разочаруюсь.

— Спасибо. Ты снова меня выручаешь, — не сдержавшись, встаю и обнимаю Альвину. Я испытываю к ней глубокую симпатию. Надеюсь, мы будем общаться и дальше. Надо как-нибудь написать ей первой и позвать на встречу. Можно и втроём собраться, если Лика захочет. Мне кажется, они с Альвиной найдут общий язык.

— Вот такая я, спасительница заблудших душ, — горделиво улыбается Альвина. — Ладно, пойду я. Жрать хочу с самого утра.

Она уходит, оставит после себя цветочный аромат духов.

Остаток дня провожу в каком-то трансе, всё время прокручивая в голове наш с Альвиной разговор. В семь вечера заканчивается рабочий день, и я с нетерпением жду, когда же освободится Дамир. Проходит пятнадцать минут, двадцать, двадцать пять. Наконец я не выдерживаю, иду к нему сама. Мы стараемся не афишировать свои отношения, поэтому без срочной надобности я к Дамиру в кабинет не бегаю.

— Ты скоро освободишься? — тихо спрашиваю, закрывая за собой дверь.

— Нет, — Дамир отвлекается от монитора и смотрит на меня изучающе. — Лучше езжай домой. Я ещё с Рыбальским ужинаю, он контракт один обсудить хочет.

— Рыбальским? — глупо переспрашиваю я. Этой встречи нет в календаре Дамира.

— Да. У него внезапно освободился вечер, — раздражённо произносит Дамир. Его бесит, когда планы резко меняются.

— Ясно, — пытаюсь не расстраиваться, даже улыбаюсь зачем-то. — Тогда увидимся завтра?

— Ты можешь поехать ко мне.

— Да?

Он что, собирается дать мне ключи от своего особняка? От неверия и радости я даже не могу отреагировать нормально, только руки к груди прикладываю и таращусь на Дамира.

— Да. Я вернусь часам к десяти. Не скучай.

Я вылетаю из его кабинета и бегу по офису, наплевав на удивлённый взгляд охранника. Хочется горланить песни или танцевать от счастья. Я еду к Дамиру домой и, пока его не будет, приготовлю что-нибудь вкусное. Мне хочется его удивить. Обрадовать.

А тяжёлый разговор отложу на потом. Ничего страшного не случится, если я ещё один денёк умолчу о том, как на самом деле обошёлся со мной Назар.

44


Я решаю не мудрить с готовкой, поэтому выбираю проверенное блюдо — говяжий стейк. В ресторанах Дамир заказывает именно его. Покупаю в магазине необходимые продукты, после секундных раздумий добавляю в корзину бутылку красного сухого вина и следую на кассу.

Спустя полтора часа приходит сообщение от Дамира. Он скоро будет. Бросаю стейк на электрический гриль, ещё раз пробую салат, чтобы удостовериться, всё ли в порядке со специями. Зажигаю свечи и, выключив свет, с нетерпением жду Дамира. Надеюсь, он не против романтики. Это всего лишь ужин, я старалась не переборщить с ванилькой.

Писк гриля возвещает о готовности стейков. Выкладываю их на тарелки, втягиваю аппетитный аромат и мечтательно зажмуриваюсь. Этот вечер будет прекрасным. Дамир дал мне ключи от своего дома. Значит, он мне доверяет. Пускает на свою территорию. И не давит, что самое важное.

Блеск автомобильных фар отдаётся во мне вибрирующей пульсацией. Отлипаю от окна, затаив дыхание, смотрю, как Дамир заходит в дом.

— Ты что, гадала, пока меня не было? Поэтому свечи расставила? — спрашивает он иронично, следуя за мной на кухню.

— Нет. Просто хотела устроить романтический ужин. Ты не против?

Он отрицательно качает головой. Вижу улыбку на его красивом лице и облегчённо выдыхаю. Дамиру понравился мой сюрприз.

Мы садимся за стол. Стейк получился вкусным, сочным и тающим во рту, а терпкое вино приятно горячит кровь. Я забываю о дневном разговоре с Альвиной, выбрасываю из головы дурные мысли и наслаждаюсь романтическим вечером. Дамир смотрит на меня, улыбаясь краешком губ, и складывается ощущение, будто вчерашний день мне приснился. Между нами не было недопонимания, мы не заснули по разные стороны кровати.

— Как стейк? — спрашиваю я охрипшим от волнения голосом.

— Отличный. Мне всё понравилось.

— Я рада, — облизываю пересохшие губы, и Дамир реагирует на это вполне невинное движение. Даже при тусклом освещении я вижу, как темнеет его взгляд.

Мы давно не занимались сексом. Вчера я испугалась, когда он обнял меня сзади, и тем самым испортила Дамиру настрой. Позавчера мы не виделись из-за рабочих моментов, а до этого не спали вместе из-за моего женского календаря. Стыдно признаться, но я радовалась, что у нас с Дамиром нет близости. После того, как Назар чуть меня не изнасиловал, мне было страшно даже подумать о сексе. Но прошла целая неделя, и я чувствую себя полностью готовой. Кошмары не в счёт, они скоро исчезнут.

Поднимаюсь, чтобы убрать пустые тарелки со стола. Дамир перехватывает мою руку, я разжимаю пальцы и оставляю в покое грязную посуду. И правда, зачем мыть её именно сейчас? Лучше продолжить наш романтический вечер, переместившись в спальню.

— Я соскучился, — тихо произносит Дамир.

Он встаёт, продолжая держать меня за руку, и привлекает к себе, накрывает губы в нежном щемящем поцелуе. Я льну к нему всем телом, с жадностью отвечаю на его ласки, растворяюсь в долгожданной близости. Всё хорошо, события недельной давности не испортят наши отношения. Мне не страшно рядом с Дамиром, я доверяю ему. Он — лучшее, что случалось со мной в жизни.

Поцелуй становится жадным, глубоким, нетерпеливым. Я расстёгиваю пуговицы на его рубашке, касаюсь разгорячённой кожи, всхлипываю, когда он задирает блузку и дотрагивается до моей груди. Возбуждение накатывает кипящими волнами, сладким маревом затягивает сознание. Дамир кусает мой подбородок, проводит языком по чувствительной шее. Пошатываюсь, словно пьяная, делаю шаг назад и спиной ощущаю прохладу стены.

Ещё один сумасшедший поцелуй, от которого низ живота наливается тяжестью. Я веду ладонями по мускулистой груди Дамира, а затем он заводит мои руки над головой и сжимает запястья. Вдавливается в меня своим телом. Снова набрасывается на губы, но в этот раз я не отвечаю.

Я словно в ледяную воду прыгаю. Возбуждение моментально исчезает, страх овладевает каждой клеточкой тела. Мои глаза закрыты, и я вновь вижу перед собой Назара. Физически ощущаю его прикосновения, вдыхаю резкий запах его треклятого парфюма. Вздрагиваю от отвращения. Начинаю отбиваться. Прошу меня отпустить. Слёзы брызжут из глаз, я ничего не соображаю.

— Тихо, тихо, Илана. Всё хорошо. Я тебя не трогаю, слышишь? Тебе ничто не угрожает.

Успокаивающий голос Дамира постепенно доходит до моего сознания. Я понимаю, что ко мне давно никто не прикасается, что мои руки свободны, а воздух без препятствий поступает в лёгкие. Чистый воздух, без примесей чужого ненавистного запаха. И на запястья мне никто не давил, и брать силой не пытался. Внутренние демоны оказались сильнее, они сбили меня с толку, подкинули мерзкие картины недельной давности.

Я оттолкнула не Назара, а Дамира. На него я кричала, из его объятий вырывалась. Божечки, что же я наделала?

— Прости, пожалуйста, я не специально, — бормочу, вытирая мокрое от слёз лицо. Боюсь даже взглянуть на Дамира. Он ни в чём не виноват.

— Держи, — его голос напряжён. Мурашки ползут по коже. Что он обо мне думает? Вдруг решил, что я его боюсь?

Пальцы ощущают прохладу стекла. Я непонимающе смотрю на стакан с водой, потом делаю несколько глотков. Дамир обо мне заботится даже в такой неоднозначной ситуации.

— Тебе лучше?

Я усердно киваю. Боковым зрением вижу стул и, чуть помешкав, всё же сажусь на него. Дрожащими пальцами хватаюсь за край стола, меня мутит, кажется, что комната кружится, словно карусель. Глубоко дышу, наконец осмеливаюсь посмотреть на Дамира.

Он рядом. Хмурится, разглядывая меня, его кадык дёргается, грудь тяжело вздымается. Он злится? Я заслужила.

— Прости за это, — неопределённо машу рукой. Кажется, она весит килограммов сто, мои движение замедленные и нелепые. — Я честно не хотела. Внутри что-то перемкнуло…

— Илана, — меня в холод бросает от тона его голоса, настолько он серьёзный и проникновенный, — скажи, что произошло?

— Я на мгновение вернулась в прошлое. Ты тут совершенно ни при чём! Мне очень стыдно за то, что я сделала.

Он безуспешно разглаживает пальцами морщинку на переносице, снова устремляет на меня пристальный взгляд. Что-то в его лице меняется, да так, что скулы прорисовываются сильнее, а глаза опасно вспыхивают.

— Назар тебя бил?

Меня будто пощёчиной оглушают. Лицо горит, в груди нещадно ломит, и губы дрожат.

— Нет, — еле слышно говорю я. — Он ломал меня по-другому.

— Как?

— Какое это имеет значение? — огрызаюсь я. Не хочу ворошить прошлое, не хочу снова переживать весь тот ужас!

— Я знаю, что тебе тяжело об этом говорить, но ты должна. Если не готова обсудить это со мной, то запишись к психотерапевту. Я найду лучшего специалиста, Илана. Поверь мне.

— Зачем? Я не больная, чтобы ходить к мозгоправу, — вспоминаю, как мама высмеивала психологов, и говорю её словами. — Дамир, я не сумасшедшая!

— Никто тебя такой не считает. Психологи и психотерапевты помогают справиться с проблемой. Травму нужно прорабатывать, понимаешь?

— Нет! — я вскрикиваю, мотаю головой, задыхаюсь. — Я со всем справлюсь сама. Дамир, я сильнее, чем ты думаешь.

— Да при чём здесь это? Аля тоже сильная, но она около года ходила к психологу, когда рассталась с Борисом. Эта тварь её била. Принуждала. Моя сестра превратилась в бледную тень себя, и без помощи психолога она вряд ли бы до конца восстановилась.

Альвина что-то такое рассказывала, я смутно припоминаю. Может, Дамир прав. Он намного старше и мудрее, а я вечно совершаю ошибки.

— Но я правда не хочу идти к психотерапевту. Не заставляй меня.

Тяжёлый вздох. Дамир приглушенно матерится. Слов разобрать я не могу, но понимаю, что разозлила его последней фразой.

— Я не собираюсь тебя заставлять.

Он трёт руками лицо. Встаёт и подходит к раковине. Я слышу шум воды, плеск. И снова тишина. Дамир направляется к окну, открывает его, впускает свежий воздух. Пламя на свечах дрожит и гаснет. Мне холодно, по плечам бегут мурашки. Я вижу лишь очертания Дамира, но знаю, что он стоит ко мне спиной. Картинка, и без того нечёткая, мутнеет ещё больше. Ребром ладони вытираю мокрые глаза, шарю взглядом по тёмной комнате.

В голову приходит страшная мысль: а вдруг это конец? Дамир не смог до меня достучаться, ведь я проигнорировала его советы и не захотела рассказать о своём прошлом. Теперь он думает, что я совсем ему не доверяю. Снова умалчиваю о важном, скрываю правду. Он предупреждал, что честность для него — самое главное в отношениях. Зачем ему скрытная девушка? Зачем ему я?

Страх и отчаяние грызут меня изнутри. Мы уже отдалились друг от друга, потому что Дамир считывает мои эмоции, видит мою неуверенность и зажатость. Если сейчас я убегу, трусливо поджав хвост, то потеряю его. Надеюсь, ещё не поздно. Без Дамира мир станет серым и пустым. Он — моё счастье, моя надежда и моя любовь.

Господи, что я вообще делаю? Почему молчу?

Поднимаюсь и быстро иду к Дамиру. Обнимаю его сзади, комкаю пальцами ткань рубашки, целую в шею, шепчу исступлённо:

— Прости меня. Я всё расскажу. Только не оставляй меня, пожалуйста. Ты мне очень-очень нужен. Ты для меня всё…

Он поворачивается. Поцелуями стирает слёзы с моих щёк, крепко обнимает.

И в этот миг я чувствую внутри себя неимоверную силу. Не показную и вымученную, как раньше, а настоящую, жизнеутверждающую. Напрасно я пыталась быть самостоятельной и даже отчасти всемогущей, рядом с Дамиром мне это не нужно. Прозрение подобно яркой вспышке молнии — не хочу свободы, хочу быть за мужчиной. Я не из тех, кто коня на скаку остановит и в горящую избу войдёт, мне нужен надёжный и верный человек рядом. И я такого нашла.

Встречаюсь с Дамиром взглядом и рассказываю ему всю правду. С самого начала.

45


Дамир


Я наблюдаю за тем, как Назар заходит в мой кабинет и надменно улыбается, словно чувствует себя хозяином положения. Не могу до конца понять, чем он руководствуется. В его возрасте пора уже мозги включать, а он до сих пор застрял в детстве, когда любые проблемы решались отцовскими деньгами. Но не в этот раз.

— Не ожидал, что именно ты вернёшь мне долг, — Назар садится в кресло напротив и вальяжно откидывается на спинку. Он максимально расслаблен, ощущает себя королём положения. Стискиваю челюсти, чтобы подавить гнев. Интересно, как далеко он зайдёт?

— Финансовые вопросы мужчины решают между собой. Илане в это лезть не нужно.

— Правильно, — довольно усмехается Назар. — Бабы вообще должны дома сидеть, мужика с работы ждать. Феминисток сейчас развелось до хрена, я эти новомодные тенденции не одобряю.

Что за чушь он несёт? Оправдывает своё скотское поведение устаревшими традициями? Хотя нет, такие нарциссы, как Назар, не испытывают чувства вины. Он пытается завоевать моё доверие, чтобы в будущем получить с этого выгоду. Как банально. И даже скучно. Люди давно перестали меня удивлять.

— Какую конкретно сумму тебе должна Илана? — перехожу я к делу, не желая выслушивать тупые размышления этого выскочки.

Назар мнётся. Взгляд уже не такой всезнающий и высокомерный, глаза бегают из стороны в сторону. Он кривит губы, усмехается и по-панибратски заявляет:

— Деньги можно и не возвращать. Илана слишком серьёзно восприняла мои слова, она совсем не понимает юмора.

Вот, значит, как. Видимо, попытка изнасилования — это тоже шутка.

— Ты мог это и по телефону сказать. Зачем отнимаешь у меня время? — спрашиваю резко, тем тоном, от которых у подчинённых ноги трясутся, а лицо неумолимо бледнеет.

— Ты не так понял, — начинает суетиться Назар. — Деньги ведь на главное, ты прекрасно знаешь, что у меня их много. Но и долг прощать строптивой девчонке я тоже не хочу. Сам понимаешь, баб нужно воспитывать.

Я умею контролировать злость и отлично справляюсь с негативными эмоциями, но сейчас меня кроет. Зубы скрипят от того, что я слишком сильно стискиваю челюсти. Делаю глубокий вдох, разжимаю кулаки. Ещё не время. Нужно дожать этого подонка.

— И что ты предлагаешь? — скучающим тоном задаю вопрос.

— Мы же с тобой бизнесмены, нам не о шлюхах нужно думать, а о деле. Девчонки — они ведь всегда отвлекают, не так ли? Слишком много требуют, ноют, подарки дорогие просят.

Ненавижу, когда люди начинают говорить издалека. Юлят, лгут, скрывают свои истинные мотивы. Назар хочет открыть ресторан в моём отеле. Просто, как дважды два. Зачем распинаться и лебезить, когда можно сразу перейти к сути?

— Можешь не продолжать. Я согласен открыть ресторан в своём новом отеле, — перебиваю его мутный поток сознания.

Назар затыкается, быстро стирает с лица удивлённое выражение, несколько секунд обдумывает мои слова, а затем кивает.

— Да, именно об этом я и хотел сказать. Рад, что мы друг друга понимаем.

— Значит, о долге Иланы мы можем забыть?

— Конечно! — нагло улыбается Назар. — Что с этих баб возьмёшь?

Его самоуверенность даже забавляет. Почему он решил, что имеет право разговаривать со мной в таком фамильярном тоне? Грести всех под одну гребёнку — плохое решение. Люди разные, и подход ко всем разный. Однако Назар слишком туп, чтобы это понять.

— Хорошо, о долге забываем, — согласно киваю я. — Но как забыть о том, что ты пытался изнасиловать мою девушку?

Наконец-то можно не сдерживать гнев. Пришёл моё черёд улыбаться, наблюдая за тем, как глаза Назара расширяются от удивления, а затем наполняются страхом. Он пробует его подавить, но побелевшее лицо и бегающие глаза выдают его с головой.

— Не было такого! — мотает он головой. — Бабы любят преувеличивать. Я всего лишь её напугал, чтобы борзой не была.

— Вот, как это называется, — хмыкаю я.

— Илана — обычная шлюха, которая ляжет под того, кто даст больше денег. Мы же не будем из-за неё ссориться, — лепечет он.

Я встаю из-за стола и приближаюсь к Назару. Он вскакивает, делает несколько шагов назад. Знает, что я сильнее. Чувствует угрозу с моей стороны, превращается в загнанную дичь. Так работает со всеми, ничего нового.

— Ты кем себя возомнил? — заношу руку и с силой бью Назар в челюсть. Раздаётся противный хруст, кровь хлещет из его разбитой губы. — Ты действительно решил, что можно запугать мою женщину, а потом прийти ко мне, как ни в чём не бывало?

Ещё один выверенный удар. Назар падает на колени, прижимает ладонь к лицу. Я закатываю рукава, подавляю животную ненависть. Убивать его я не намерен, калечить тоже.

— Я не знаю, что тебе наговорила Илана, но она врёт! Она всегда врёт, ты разве не в курсе? Притворяется милой, доброй, порядочной, а потом вставляет нож в спину. У меня на неё даже не встал! Не люблю потасканных баб.

Сильный удар в живот. Назар сгибается пополам, глухо стонет. Я знаю эти ощущения, в молодости приходилось драться с разными мерзавцами. Последним, кому я навалял, был бывший парень Али, из-за которого она погасла. Я боялся, что сестру уже не вернуть назад, что она так и останется замкнутой в себе, перепуганной девчонкой. Но она справилась.

— Илана рассказала мне всё, — цежу сквозь зубы. — И как ты брал её без спросу, как издевался над ней, как подавлял и унижал.

— Это всё чушь! Дамир, — он взвизгивает и прикрывается руками, когда я вновь заношу кулак. Намеренно пугаю.

— Но это ещё не конец, — усмехаюсь, потирая сбитые костяшки. Приятная боль. — Вчера я говорил с твоим отцом. Представляешь, он не сильно удивился, когда узнал о садистских наклонностях своего единственного сынка.

— Что? — Назар пытается встать, но я снова бью его. На это раз по рёбрам. Пусть недельку полежит в больнице, ему будет полезно.

— До финала осталось совсем немного, потерпи, — говорю спокойно. — Мы с твоим отцом долго разговаривали и пришли к единственно верному решению — лишить тебя ресторанов.

— Ты, блядь, шутишь? — выплёвывает он красный сгусток на пол.

— Нет, — присаживаюсь на корточки, чтобы быть с ним на одном уровне. — Твой отец продал мне сеть ресторанов, на которые ты возлагал такие большие надежды.

Назар настолько ничтожен, что даже не смог основать свой бизнес. Он всего добился благодаря отцу и в ресторанах числился лишь генеральным директором, а не владельцем. Расстроенный старик даже не сопротивлялся: продал заведения своего сына по самой низкой цене. Он, видимо, подозревал, что Назар — мудак, но всё же надеялся на лучшее. Зря. Нельзя верить, что люди однажды изменятся и станут адекватными. Это из разряда фантастики.

— Ты всё просрал, поздравляю, — ядовито произношу я. — Если ты ещё раз потревожишь Илану или её маму, то сильно об этом пожалеешь.

Совершаю ещё несколько ударов, заставляя Назара скрючиться от боли и унижения. Затем открываю дверь и смотрю, как он с трудом поднимается, вытирает кровь с лица и, еле переставляя ноги, идёт на выход. Руки чешутся, я хочу врезать ему ещё раз. Но это лишнее. У Назара сломан нос, рассечена губа, на животе и груди будут гематомы. Этого вполне хватит. Илана вообще просила его не бить, но она добрая душа, не понимает, что подонков нужно воспитывать. И физической силой, и более изощрёнными методами, например, лишая их бизнеса.

— Вы, блядь, друг друга стоите, — хрипит Назар, держась одной рукой за стену. — Оба ради своего готовы идти по головам.

Неубедительно. Он даже уколоть соперника нормально не может, ведь для этого нужны мозги.

Спустя несколько минут после ухода Назара я наконец успокаиваюсь. Зову уборщицу, чтобы та вымыла пол, а сам иду к Илане. Она, наверное, места себе не находит от волнения. Хочу её успокоить.

46


Несколько дней назад


Когда поток слов наконец иссякает, я чувствую себя опустошённой, выжатой, как лимон. Я рассказала Дамиру всё: и как познакомилась с Назаром, и как он меня добивался, а затем постепенно подстраивал под себя, вынуждая бросить универ и отказаться от самореализации. Я настолько разоткровенничалась, что упомянула и про секс без согласия, и про синяки на бёдрах, оставшиеся после грубых прикосновений Назара. Слёзы душили меня, когда я вспомнила, как чудом избежала насилия.

Тайны закончились. Мир не рухнул, когда я призналась Дамиру во лжи. Собственные страхи вдруг кажутся ничтожными и жалкими. Не собираюсь я больше за них цепляться. Настоящие отношения строятся на доверии, и я приложу все усилия, чтобы стать максимально честной и открытой с Дамиром.

Поднимаю голову и смотрю на него. Он что-то ищет в шкафчике, раздаётся тихий щелчок — и кухню заполняет горький запах сигарет. Дамир шире открывает окно, выпускает густую струю дыма. Не знала, что он курит, ни разу за всё это время не видела его с сигаретой в руках. Неужели он делает это из-за меня?

Мне страшно. До полуобморочного состояния, до ледяного холода, змейкой обвивающего лёгкие. Обхватываю себя за плечи, чтобы защититься от суровой реальности. Неужели это всё? Дамир меня выслушал и понял, что нам не по пути? Я слишком долго скрывала правду, поэтому он не сможет меня простить?

Глаза наполняются влагой, отчаяние давит на грудь так сильно, что я перестаю дышать. Клянусь самой себе, что больше никогда и ни за что не обману Дамира, лишь бы он остался со мной. В этот миг я готова всё отдать, чтобы сигаретный дым улетучился, а на смену ему пришёл родной запах любимого мужчины. Пусть он обнимет меня, пусть скажет, что прощает.

— Почему ты куришь? — мой голос надорванный, сиплый, но по-другому говорить я сейчас не могу. Нет сил.

— Обдумываю кое-что, — отвечает Дамир. — Бывает, я выкуриваю одну-две сигареты в месяц. Дурная привычка, никак от неё не избавлюсь.

— Ясно, — я кусаю пересохшие губы, набираюсь смелости, чтобы спросить: — Ты обдумываешь, есть ли у нас будущее?

Он выбрасывает сигарету в окно и резко поворачивается ко мне. Брови сведены к переносице, взгляд сосредоточенный, серьёзный.

— Что за чушь? — он внимательно смотрит на меня, дёргает головой, словно хочет избавиться от лишних мыслей. — Конечно, у нас есть будущее.

Из горла вырывается судорожный всхлип. Несколько минут тишины — и я накрутила себя до панического состояния.

— Прости, что обманывала тебя все эти дни. Мне так стыдно, Дамир. Я хотела всё рассказать, но боялась, что ты во мне разочаруешься. В произошедшем так много моей вины…

Дамир идёт ко мне, и я встаю, делаю шаг ему навстречу. Оказываюсь в родных объятиях, втягиваю древесный аромат его парфюма, смешанный с едкой горечью сигарет. Но мне это даже нравится.

— Не смей ни в чём себя винить. Никогда не бери на себя ответственность за скотское поведение других людей, — произносит он командным тоном.

— Но как же?..

— Тут не может быть никаких «но», Илана, — его голос немного смягчается. — Я горжусь тобой.

— Чем тут можно гордиться? — жалобно спрашиваю я.

— Ты отбрила этого подонка, заставила его трусливо сбежать, поджав хвост. Илана, ты нашла правильные слова, чтобы запугать того, кто раньше пугал тебя. Понимаешь, что это значит? — он обхватывает ладонями моё лицо, наклоняется так близко, что я вижу пылающие искорки на дне его янтарной радужки.

— Я стала сильнее?

— Да. И смелее, и увереннее в себе.

— Значит, ты во мне не разочарован?

Дамир отрицательно мотает головой, его пальцы ласково гладят мои скулы, обрисовывают линию подбородка, трогают губы.

— Конечно, нет. Ты не можешь меня разочаровать, потому что я знаю, какая ты.

— Врушка и трусиха? — нервно смеюсь я.

— Не без этого, конечно, — усмехается Дамир. Как всегда, он рубит правду-матку, но я ничуть на него не обижаюсь. — Но мне не нужна идеальная девушка.

Он целует меня. Осторожно и нежно, словно боится напугать. Спустя несколько секунд он отстраняется, и я разочарованно выдыхаю, прячу лицо на его груди, мну пальцами рубашку.

— Ты говорил, что не терпишь ложь. Почему же меня прощаешь? — наглею я, желая вытянуть из него признание. О любви он, конечно, не вспомнит, ещё слишком мало времени прошло, но что-нибудь о чувствах сказать может.

— А ты сама как думаешь?

— Думаю, что ты серьёзно мною увлечён.

Ну а чем ещё объяснить его поступки? Он не ругает меня, не обвиняет в том, что я сама впустила Назара, не кричит и не повышает голос, не говорит обидные слова. Я вижу тепло в его взгляде, чувствую поддержку в каждом жесте и прикосновении, и моё сердце наполняется любовью и нежностью.

— Ты права, — подтверждает Дамир мои догадки.

Сама тянусь к нему за поцелуем, не чувствую больше страха и скованности, лишь безграничное доверие. Я хочу забыть, как отталкивала Дамира, перепутав его с бывшим. Мне необходимо как можно скорее переступить через это дурное воспоминание.

— Хочу тебя, — шепчу, прижимаясь к нему теснее, превращая лёгкие поцелуи в глубокие, тягучие, жадные.

Дамир тяжело дышит, знаю, что тоже хочет меня, но всё равно отстраняется.

— Не уверен, что это хорошая идея. Тебе стоит отдохнуть, Илана. Ты опустошена эмоционально.

— Ну почему ты такой правильный, а? — тяжело вздыхаю, признавая, что в его словах есть доля правды. Я еле на ногах стою, какой тут может быть секс?

Дамир подхватывает меня и несёт в спальню. Веки тяжелеют, как только я оказываюсь на кровати. Закрываю глаза и спрашиваю:

— Так о чём ты думал, когда курил?

В спальне гаснет свет. Дамир ложится рядом и притягивает меня к себе. Обнимает за талию, целует в плечо, шепчет:

— Поговорим об этом завтра. Спокойной ночи, Илана.

Я хочу возразить, сказать, что не намерена дрыхнуть, что могу обсудить с ним любую тему, но Дамир прижимается ко мне своим сильным телом, согревает, убаюкивает. Чувствую себя в безопасности, расслабляюсь — и засыпаю со счастливой улыбкой на губах.

***
Я полчаса наматываю круги по кабинету, не в силах побороть волнение. Выхожу на пять минут к Веронике, выслушиваю её восторги по поводу долгожданного свидания с Антоном. По глазам вижу, что она влюблена. Говорит, что простила Антону трёхдневный игнор, и сегодня они снова встречаются. Я очень за неё рада, Вероника мне нравится.

Возвращаюсь к себе, проверяю время на телефоне, открываю рабочую почту, но сконцентрироваться не могу. Почему так долго? О чём Дамир разговаривает с Назаром? Или они дерутся? Боже, как невыносимо сидеть и просто ждать!

Наконец дверь распахивается, и я тут же бросаюсь к Дамиру. Смотрю в любимые карие глаза, ощупываю взглядом напряжённое лицо — он цел и невредим, значит, Назар не рискнул дать сдачи. Это на него похоже. Ничтожество и трус.

— Как всё прошло? — я продолжаю рассматривать Дамира, пока не замечаю его сбитые костяшки. Ойкаю, закрываю ладонью рот. Всё хорошо. Так и должно быть после драки.

— Нормально, — в его голосе слышен отзвук гнева. — Назар больше тебя не побеспокоит.

Понимаю, что расспрашивать Дамира не имеет никакого смысла. Он хочет скрыть от меня неприглядные подробности.

— Спасибо, — я беру его руку, подношу к губам и целую раненые костяшки. Прижимаю широкую ладонь к лицу и снова повторяю: — Спасибо за это, Дамир. Я даже не знаю, как тебя отблагодарить.

— Зато я знаю. Поехали домой, — он мягко убирает руку, на короткий миг задевает кончиками пальцев мою щеку. Так пронзительно нежно и безумно мало!

— А как же работа?

Будет странно вот так просто уйти с Дамиром посреди трудового дня. Тем более через полчаса у него назначено совещание.

— Отмени мои встречи на сегодня, — произносит он требовательно, за секунду включая начальника. — Через двадцать минут жду тебя внизу.

Я делаю как он велит, и в назначенное время запрыгиваю в его машину. Вдыхаю привычный запах кожи и древесного парфюма, застёгиваю ремень безопасности. Дамир выглядит лучше: его черты лица расслаблены, взгляд спокойный, губы кривятся в лёгкой улыбке.

Кажется, я знаю, что ему нужно. Да и мне, если честно, тоже. Я боялась, что с близостью возникнут проблемы, но всё обошлось. На следующее же утро после нашего откровенного разговора мы занялись сексом, а потом вместе поехали на работу. Назар ни на секунду не потревожил моё сознание, вот уже пятый день мне не снятся кошмары. Стоило рассказать правду, освободить внутренних демонов — и всё дурное испарилось, я надеюсь, навсегда. Хотя Дамир предупредил, что откаты ещё будут. И кошмары могут вернуться, и плохие воспоминания. Но рядом с любимым мне ничего не страшно. Переживём.

Как только мы заходим в дом, я сразу бросаюсь в атаку: обнимаю Дамира, целую, пытаюсь расстегнуть пуговицы на его рубашке.

— Подожди, я хотя бы в душ схожу, — смеётся он.

— Буду ждать с нетерпением, — говорю игривым тоном и подмигиваю Дамиру.

Пока он в душе, я полностью раздеваюсь, думаю над тем, какую позу лучше принять. В итоге просто ложусь на бок, подпираю голову рукой и жду, пока Дамир вернется в спальню.

Сглатываю, когда он заходит в комнату в одном полотенце, обмотанном вокруг бёдер. Глаза Дамира моментально темнеют, он смотрит на мою грудь с напряжёнными сосками, усмехается:

— Заждалась?

— Ещё как! — киваю я и спрыгиваю с кровати. Хочу сделать то, чего раньше всегда избегала. Просто верю, что с Дамиром всё будет иначе. Без давления и грубости.

Подхожу к нему, дотрагиваюсь ладонями до широких плеч, слизываю капельку воды с его груди. Веду рукой вниз, развязываю полотенце и обхватываю пальцами возбуждённый член. Рот наполняется слюной, вижу, что Дамир собирается меня поцеловать, но не позволяю. Качаю головой, сглотнув, медленно опускаюсь на колени. Слышу, как Дамир с шумом втягивает воздух, и улыбаюсь. Его это возбуждает.

Подавшись вперёд, я касаюсь языком бархатной головки, а затем смелею — беру член в рот, слегка посасываю, смакую. В ушах гудит, низ живота простреливает огненными молниями, грудь ноет. Запах и вкус Дамира сводят с ума, пытаюсь взять его глубже, мне жарко и не хватает кислорода. Возбуждение зашкаливает, я чувствую, как по внутренней стороне бедра течёт горячая влага. Происходящее настолько захватывает меня, что я начинаю постанывать, выпускаю член изо рта, перевожу дыхание и снова сосу.

Дамир касается моих волос, пропускает их сквозь пальцы, гладит меня. Это невероятным образом заводит ещё больше. Кажется, я сейчас взорвусь — так сильно возбуждена.

Дамир подхватывает меня за руки, его глаза горят диким огнём, дыхание тяжёлое, рваное. Не задумываясь, я сажусь на подоконник, раздвигаю ноги и громко вскрикиваю, когда чувствую первый желанный толчок.

— С тобой всегда так хорошо, безумно хорошо, — исступлённо шепчу я, обнимая Дамира за шею. Кусаю его в плечо, отвечаю на жадный поцелуй, стону протяжнее, сильнее. Мы впервые кончаем одновременно, видимо, мои ласки сильно раззадорили Дамира.

— Какая у нас дальше программа? — шутливо спрашиваю, развалившись на кровати и переводя дыхание после ещё одного бешеного секса.

— Для начала — пообедать, — говорит Дамир. — Ну а потом можно встретиться с моими родителями.

Таращусь на него. Серьёзно, он сообщает об этом вот так просто, между сексом и обедом?

— Родителями? — тупо переспрашиваю я.

— Ага, — Дамир лениво потягивается, его губы дёргаются в насмешливой улыбке. — Аля проболталась о наших отношениях, так что мама с отчимом хотят с тобой познакомиться. Этим вечером они совершенно свободны.

47


— Как зовут твою маму? А отчима? Они давно вместе? Где именно мы с ними встретимся? А это вообще обязательно? — задаю я сразу сотню разных вопросов, пытаясь переварить слова Дамира.

Он одевается, бросает на меня насмешливый взгляд. Ага, ему хорошо, а я боюсь сегодняшнего вечера. Прекрасно помню, как неуютно и тошно мне было при знакомстве с родителями Назара. Не хочу снова почувствовать себя лишней, недостойной, неправильной.

— Наталья Александровна и Константин Петрович, — говорит Дамир. — Запомнишь?

Киваю. Несколько раз повторяю про себя имена, чтобы не оплошать при встрече.

— Мы поедем к ним домой. Мама собирается приготовить ужин, она не любит рестораны. С отчимом они вместе уже десять лет. Встречаться с ними не обязательно, но рано или поздно всё равно придётся, — заявляет Дамир. — Так почему бы не сделать это сегодня?

— Прям-таки придётся, — бурчу я, пытаясь найти одежду. В конце концов хватаю одну из рубашек Дамира и натягиваю её на голое тело.

— В отношениях люди обычно знакомятся с родителями друг друга, — пожимает он плечами. — Кстати, когда можно будет заехать к твоей маме?

Он шокирует меня своим напором и самоуверенностью. Говорит о таких важных вещах словно невзначай, на его лице не отображается никаких сомнений, голос ровный, спокойный. Дамир, чёрт побери, не волнуется! Как так? Родители — это ведь очень важно, от их одобрения многое зависит. А если я не понравлюсь его маме? Я слишком молода, не окончила университет, не собираюсь в ближайшем будущем рожать детей. Одни сплошные минусы.

— Ты разве не переживаешь? Ни капельки?

Он садится на кровать, я подползаю к нему и обнимаю сзади. Утыкаюсь носом в его шею, вдыхаю любимый аромат, пытаюсь успокоиться.

— Нет, Илана, я совсем не переживаю. С чего вдруг? — он разворачивается, подхватывает меня за бёдра и усаживает к себе на колени. Эта поза немного отвлекает от серьёзного разговора.

— Одобрение родителей очень важно.

— Кому? Мне лично нет, — качает он головой. — Если бы я искал родительского одобрения, то никогда бы не добился того, что сейчас имею. Не начинал бы бизнес с нуля после того, как несколько раз прогорел, не открыл бы свою компанию, не рвался вперёд, а довольствовался малым. Мама вообще хотела, чтобы я стал врачом или инженером, жил простой жизнью, женился на хорошей девушке, которая родила бы мне троих детей. Гостиничный бизнес она не одобрила, разрыв с Леной тоже, — он криво усмехается. — Так что, Илана, мне не важно мнение родителей, я привык всё делать по-своему.

— И если я не понравлюсь твоей маме, ты не расстроишься?

— Конечно, нет, — он ведёт ладонями по моим голым ногам, забирается под рубашку, еле прикрывающую бёдра.

— Тогда мы можем прямо сейчас поехать к моей маме, — заявляю я, придерживая его ладони, не давая им пробраться дальше. — Она будет только рада.

Дамир хмурится и со вздохом убирает руки. Я сдерживаю довольную улыбку: мне легче от того, что сегодня мы оба пройдём через испытания. Всё же верю, что в глубине души он совсем немножечко, хотя бы самую малость, но волнуется. Дамира нельзя назвать бесчувственным мужчиной, он просто умеет контролировать свои эмоции. Почти всегда. Со мной ведь не смог.

— Ты почему разулыбалась? — спрашивает он. Снимает футболку и достаёт из шкафа рубашку.

— Будем вдвоём страдать, — шучу я, поднимая с пола одежду. Наверное, надо перевезти сюда немного вещей, а то мне даже надеть нечего, только блузку с юбкой, в которых я пришла на работу. — И давай ко мне заедем.

— Зачем?

— Я же не пойду в этом к твоим родителям, — указываю на слегка помятую блузку.

Кажется, он хочет что-то сказать, но сдерживается. Вместо этого идёт в ванную, а я звоню маме и сообщаю ей неожиданную новость. Она, конечно же, паникует, но отказывать мне не собирается. После того случая с Назаром её гложет чувство вины, она несколько раз просила у меня прощения, а я успокаивала маму и врала, что всё в порядке, никто не пострадал. Не знаю, почему она так разнервничалась, наверное, поняла, что я о чём-то умалчиваю.

По дороге к маме Дамир останавливается у цветочного магазина и покупает шикарный букет. Мне становится так радостно и тепло на душе, что я уже готова признаться в своих чувствах, но вовремя затыкаюсь. Сейчас не самое подходящее время.

Мама встречает нас в своём единственном нарядном платье, с удивлением смотрит на букет цветов и сначала даже поверить не может, что это ей. Я улыбаюсь, целую её в щёку и бегу на поиски вазы, пока мои самые близкие люди знакомятся между собой. На кухне накрыт стол, пахнет домашней едой, к которой я привыкла с самого детства. За сегодняшними событиями мы с Дамиром совсем забыли про обед. Желудок требовательно урчит, я вдыхаю аромат тушёного мяса и жмурюсь. Как же хорошо забить на диеты, не думать о лишних килограммах и наслаждаться вкусной едой!

Пока мама зачем-то ищет фотоальбомы с моими детскими фотографиями, я достаю из шкафа тарелки, быстро нарезаю овощной салат и бегу в гостиную, которая одновременно служит и спальней. Дамир сидит в кресле и с неподдельным интересом рассматривает старые снимки.

— Ты была Мальвиной? — тепло улыбается он, изучая моё фото со школьного спектакля.

— Ага, — мне становится неловко, и я неуверенно мямлю: — Можно пойти пообедать, если ты, конечно, голоден. Там жаркое из свинины с картошкой, — добавляю на всякий случай, потому что не знаю, как Дамир относится к домашней пищи.

— Да, я адски голоден. Идёмте.

Видно, что мама немного стесняется, но при этом задаёт Дамиру разные вопросы. Спрашивает о его работе, о родителях, о сестре, интересуется планами на будущее. Наверное, так делают все мамы мира: искренне переживают, хорошего ли мужчину выбрала себе дочь, поэтому устраивают что-то вроде допроса. С Назаром такое не прокатило, он видел маму лишь один раз, да и то не пожелал с ней разговаривать.

После того, как жаркое съедено, а все фотоальбомы просмотрены, мы с Дамиром спешим уйти. Уже поздно. Прощаюсь с мамой, и она каким-то образом умудряется шепнуть мне на ухо: «Очень хороший мужчина». Я знаю, знаю. Обнимаю её и бегу за Дамиром.

У меня приподнятое настроение, встреча прошла даже лучше, чем я ожидала. Открываю двери своей квартиры, захожу внутрь и разуваюсь.

— Слушай, а мы ещё ни разу не занимались здесь сексом, — облизываю губы и призывно смотрю на Дамира.

— Какая ненасытная, — ухмыляется он. Впечатывает меня в своё тело, жадно целует.

Растворяюсь в нашей близости, в прикосновениях, запахах, пошлых звуках. Царапаю спину Дамира, когда испытываю оргазм. А потом долго не могу прийти в себя, снова хочу сказать о любви, но боюсь. Считаю, что именно мужчина должен первым говорить о своих чувствах, поэтому стискиваю зубы и молчу.

За окном темнеет, нам пора собираться.

— Напомни, как часто ты здесь бываешь? — интересуется Дамир, пока я ищу подходящий наряд для встречи с его родителями.

— Не скажу точно, примерно два-три раза в неделю.

В остальные дни я ночую у Дамира и жутко расстраиваюсь, если у него возникают срочные дела и мне приходится спать одной.

— Ты по-прежнему хочешь жить одна?

Оглядываюсь. От внезапной догадки подкашиваются ноги.

— Не знаю. Я уже в этом не уверена. А что?

— Переезжай ко мне. Так всем будет лучше: тебе не придётся ездить сюда за одеждой и другими личными вещами, а я буду счастлив, если ты согласишься со мной жить.

48


Делаю глубокий вдох. И ещё один. Мысли лихорадочно крутятся в голове, наседают друг на друга, давят, распирают изнутри черепную коробку. Я хотела свободы, гордилась тем, что могу жить одна, что у меня хватает денег на приличную съёмную квартиру. Я с огромным удовольствием переезжала сюда, смотрела в окно на набережную и радовалась, как маленький ребёнок. Но как только мы с Дамиром сошлись, мой восторг начал угасать. Мне больше не интересно спать в пустой кровати, мне одиноко без вечерних обнимашек и утренних разговоров с любимым человеком.

Мечты о свободе стали реальностью, и только тогда я поняла, что мне это совсем не нужно. Наличие съёмного жилья не делает меня сильной и независимой. Да и свобода — она должна быть внутри, а не в окружающих материальных вещах.

Я хочу засыпать и просыпаться вместе с Дамиром, хочу жить в его огромном доме, готовить ему ужин, ездить вместе с ним на работу. К чёрту эту чужую квартиру! Она всегда будет ассоциироваться с Назаром, я до сих пор вздрагиваю, когда смотрю на стенку, к которой он меня прижимал…

— Ты слишком долго молчишь, — окликает меня Дамир. Его голос… глухой и будто взволнованный. Ушам своим не верю. Он переживает, что я ему откажу? Это невозможно.

— Задумалась, — хочу добавить своё привычное «прости», но вовремя замолкаю. В последнее время я стараюсь как можно меньше извиняться перед людьми. — Не ожидала, что ты захочешь жить вместе.

— Почему?

Ну как это объяснить? Наверное, в глубине души я до сих пор не верю, что такой мужчина, как Дамир, выбрал именно меня. Жду, что сказка закончится, и я всё потеряю: должность помощницы, любимого человека, самоуважение. С последним, правда, и так не очень, но благодаря Дамиру и сложной работе я чувствую себя намного лучше.

— Я хочу с тобой жить, — говорю тихо. Подхожу к нему, тянусь за желанным поцелуем, всхлипываю, когда он прижимает меня к себе так сильно, что воздух покидает лёгкие. Я отдаюсь нашему ненасытному поцелую, таю, умираю в его сильных руках, слёзы незамутненного счастья жгут роговицу. Клянусь, я стойко держалась вот уже несколько дней, но сейчас моей выдержке приходит конец. Когда Дамир отрывается от моих губ и целует в шею, я шепчу: — Люблю тебя.

Он останавливается. Горячее дыхание опаляет лицо, но я не спешу открывать глаза. Не думала, что первой признаюсь. Страшно. Неуютно. Но зато на душе спокойно. Я сказала правду, мне нечего стесняться. Ответа я не жду.

— Илана… — начинает говорить Дамир.

— Слушай, нам пора идти. Перед смертью, как говорят, не надышишься. Встреча с моей мамой прошла отлично, здорово, правда? Я очень хочу понравиться твоим родителям. Знаю, тебе плевать, но я не склонна к пофигизму, вечно из-за всего переживаю. Мне кажется, у тебя замечательная мама. Разве может быть иначе? — тараторю, вцепившись пальцами в воротник его рубашки.

Дамир приподнимает мой подбородок, заставляя посмотреть на себя. Не знаю, что он видит в моих глазах, скорее всего — панику, смятение и дикое желание сменить тему. Мне не нужны успокаивающие слова, признание в любви не всегда должно быть взаимным.

— Главное — будь собой. Искренность привлекает людей, в том числе и моих родителей.

Я облегчённо выдыхаю, целую Дамира в губы, подбородок, шею. С сожалением размыкаю объятия. Нам и правда пора.

В машине я снова себя накручиваю. Перебираю сотни вариантов, как этот вечер может превратиться в сплошную катастрофу. На ум приходит всякая ерунда, от внезапного появления Назара до землетрясения. А потом я смотрю на Дамира. Он улыбается краешком губ, держит руль одной рукой, а второй дотрагивается до моей коленки. Сжимает. Я накрываю его ладонь своею, закрываю глаза и расслабляюсь. Со мной любимый мужчина, он будет рядом, он поддержит меня, если вдруг что-то пойдёт не так. Я доверяю ему.

У родителей Дамира уютный двухэтажный дом. Когда мы выходим из машины, я слышу громкий лай, и к нам подбегает здоровенная овчарка.

— Это свои, Риччи, — Дамир наклоняется и гладит собаку по голове.

— Это случайно не комиссар Рекс? — улыбаюсь я, вспоминая одноимённый сериал, которым засматривалась в детстве.

— Нет, но похож, — смеётся Дамир. — Протяни руку, не бойся — он не укусит. Пусть запомнит твой запах.

— У меня никогда не было домашних животных, — признаюсь я, нерешительно поднимая ладонь. Ойкаю, когда собака нюхает мою руку, а затем начинает её облизывать. — Блин, щекотно.

Хлопок двери и радостный женский вопль.

— Ну наконец-то вы объявились! — Альвина подходит к нам, обнимает брата, а затем и меня. — Чего застыли тут? Идёмте в дом, мама от волнения места себе не находит.

— Серьёзно? — недоумевает Дамир.

— Вот мужики, ничего в жизни не смыслят, — закатывает глаза Альвина. — Единственный сын в кои-то веки привёл домой девушку. Конечно, мама в ахуе. Да и Константин тоже.

— Аль, следи за своей речью, — приказным тоном говорит Дамир.

— Ой, братишка, отвянь. Со мной эти трюки не сработают, ты же знаешь, — отмахивается от него Альвина. Она чешет Риччи за ухом и возвращается в дом.

Дамир усмехается, провожая её тёплым взглядом. Забавные у них отношения, видно, что они любят друг друга. В детстве я мечтала о старшем брате и теперь по-доброму завидую Альвине.

— Ну что, пойдём? — Дамир обнимает меня за талию и мягко подталкивает к двери.

Сердце бешено стучит, ноги трясутся, но нельзя отступать назад. Всё будет хорошо. Я не одна.

— Здравствуй, Илана, — приветствует меня красивая женщина с тёмно-рыжими волосами. — Очень рада с тобой наконец познакомиться.

— Добрый вечер, Наталья Александровна, — растягиваю губы в вежливой улыбке, киваю, но в следующую секунду происходит то, чего я совсем не ожидала — мама Дамира стискивает меня в крепких объятиях.

— Смотри, задушишь девушку, — раздаётся зычный мужской голос.

— Ничего, Дамир ей искусственное дыхание сделает. Так ведь? — Наталья Александровна ослабляет хватку, с улыбкой рассматривает меня.

— Мам, ты обещала держать себя в руках, — шутливым тоном говорит Дамир.

— Да помню я, помню, — вздыхает женщина.

Наталья Александровна отпускает меня, и Дамир сразу сжимает мою руку, без слов поддерживая. Рассматриваю его отчима: импозантный мужчина с посеребрёнными сединой висками и обаятельной улыбкой.

— Здравствуйте, — улыбаюсь ему.

— Так, хватит друг перед другом раскланиваться. Идёмте уже жрать, — хлопает в ладоши Альвина.

Мы перемещаемся в гостиную, садимся за накрытый стол. Здесь тоже пахнет домашней едой. Константин Петрович наливает в бокалы вино, Наталья Александровна суетится и спрашивает, понравилось ли мне мясо, Альвина тихонько посмеивается, а Дамир весь вечер трогает меня: то пальцы гладит, то за плечи приобнимает, то в щёку целует. Волнение постепенно испаряется. Мне почти не задают вопросов, наверное, не хотят напугать.

К моему удивлению, родители Дамира оказываются простыми людьми. Они не кичатся своим богатством, не смотрят на меня пренебрежительно, в них нет высокомерия или надменности. Так странно. Я ожидала совсем другого. Руководствовалась стереотипами и прошлым негативным опытом, но теперь понимаю, что так делать не стоит.

После ужина, когда все расслаблены и сыты, наступает время для душевных бесед.

— Помнишь, как мы познакомились пару месяцев назад? — спрашивает меня Альвина.

— Ой, это словно в прошлой жизни было, — я тянусь за бокалом вина, делаю пару глотков, опасаясь следующего вопроса.

— Кто бы мог подумать, что ты начнёшь работать на моего братца. Скажи, какой он руководитель? По-любому тиран и деспот. От него, наверное, все подчинённые разбегаются.

Улыбаюсь. Альвина снова подшучивает над братом. Моё спорное прошлое с неоконченным высшим образованием и жизнью содержанки никого не интересует. Семья Дамира принимает меня такой, какая я есть.

Ставлю бокал на стол и поддерживаю шутку. В красках описываю, как это — работать на великого и ужасного Гордеева. Альвина хихикает, Дамир качает головой и улыбается, а в глазах его родителей я вижу гордость за сына.

И я их прекрасно понимаю. Кладу голову на плечо Дамира, улыбаюсь, когда его пальцы касаются моих волос. Сердце восторженно трепещет, глаза слезятся. В этот момент я чувствую безграничное счастье.

Эпилог


Полгода спустя


— Ну ты и коза! Могла бы сообщить, что замуж выходишь, — шутливо укоряет меня Лика, разглядывая помолвочное кольцо. Оно из белого золота, аккуратное, с сапфиром по центру и россыпью мелких бриллиантов. Идеальное.

— Да когда бы я тебе сообщила? Всё произошло вчера ночью, — объясняю, не переставая улыбаться.

— И как это было? — Лика наконец отвлекается от кольца и, сделав глоток пива, фокусирует на мне любопытный взгляд. — Он вставал на одно колено? В любви признавался? Или просто, как типичный мужик, упомянул о загсе, без романтики и прелюдий?

Я отрицательно мотаю головой. Всё было совсем не так.

— Эй, давай выпьем сначала, а то ты бухаешь, и мне тоже хочется, — зову официанта и заказываю бокал вина. Когда его приносят, мы с Ликой чокаемся, и я в подробностях описываю подруге вчерашний день.

После работы мы с Вероникой, Анжелой и Русланой отправились в бар. Пятница всё же, надо отметить такое важное событие. Девчонки трепались о своей личной жизни, пытались вытащить из меня какие-то подробности, но я упорно молчала. Никому не говорю, что происходит у нас с Дамиром. Это своё, особенное, глубоко интимное. Коллеги уже привыкли, что я немного скрытная, поэтому допросов не устраивают.

У Дамира была назначена встреча с деловыми партнёрами, так что домой я не особо спешила. Но ближе к одиннадцати вечера засуетилась: не люблю поздно возвращаться, ночные пьянки и тусовки явно не для меня.

Подъехав на такси к дому Дамира — к нашему дому! — я увидела на первом этаже приглушенный свет. Удивилась, конечно. В голову пришла мысль, что это Альвина пожаловала без предупреждения. Она редко так делает, но два раза подобное случалось.

Открыла дверь ключом, зашла — и обомлела. Кругом свечи, которые я просто обожаю, и Дамир смотрит на меня с загадочной улыбкой.

— Ты решил устроить романтический ужин? Меня плагиатишь? — смеюсь я и бегу к нему.

— Да, ты первая изобрела свечи и романтику, — ёрничает Дамир, прижимая меня к себе.

— Ой, какие мы рациональные! — фыркаю я и надуваю губы, чтобы показать всю степень своей обиды. Давление на талии ослабевает, Дамир отпускает меня, и я разочарованно вздыхаю. — Неужели ты сам приготовил ужин?

— Нет, — он усмехается. — Таких подвигов ты от меня не дождёшься.

— Ну и хорошо, я всё равно не голодна, — пожимаю плечами и иду на кухню. Тут тоже полно свечей, мои любимые тюльпаны стоят в вазе, а в бокалы уже налито красное вино. — А в честь чего это всё?

За полгода Дамир не устраивал мне романтических вечеров, поэтому я задаюсь резонным вопросом — почему он решил порадовать меня именно сегодня? Оглядываюсь, вижу его сосредоточенное лицо и начинаю волноваться. Что-то случилось? Он предельно серьёзен, плечи напряжены. Дамир подходит, берёт меня за руку и произносит:

— Повода никакого нет. Я принял важное решение и хочу, чтобы ты о нём знала.

— Какое? Только не говори, что хочешь меня уволить. Университет никак не мешает мне выполнять обязанности твоей помощницы.

Месяц назад я вернулась на учёбу, только выбрала заочное отделение, чтобы не отвлекаться от любимой работы.

— Нет, я не об этом, — успокаивает меня Дамир.

Он делает небольшую паузу, затем устремляет на меня такой эмоциональный, живой, открытый взгляд, что у меня дыхание перехватывает. Теперь я волнуюсь ещё больше! Коленки дрожат, а в груди надсадно вибрирует. Я ещё не знаю, что именно он скажет, но понимаю — это будет что-то очень важное.

— Слушаю, — подгоняю его, переступаю с ноги на ногу, кусаю губы. Ну же, не тяни. — Какое решение ты принял?

— Илана, прошедшие полгода были лучшими в моей жизни. Я никогда не чувствовал себя настолько живым, наполненным и счастливым. Ты вынуждаешь меня улыбаться каждый день, — с шутливым укором произносит он. — Я хочу, чтобы ты всегда была моей.

— Я и так твоя, — шепчу.

— Да, но пока не официально.

Сердце падает куда-то в пропасть, я устремляю на него удивлённый взгляд и часто моргаю, не понимая, правильно ли всё поняла. Он собирается сделать мне предложение? Всего лишь через полгода отношений? Это не сон?

Дамир касается большим пальцем моих губ, затем гладит подбородок. Карие глаза сияют даже при тусклом освещении, его улыбка обжигает душу.

— Илана, ты согласишься стать моей женой? — спрашивает он дрогнувшим от волнения голосом.

Боже! Мне не показалось. Это действительно те слова, которые каждая девушка мечтает услышать от своего мужчины. Любимого мужчины.

Губы пересыхают, сердце готово выбить грудную клетку — так сильно оно бьётся. Но я не спешу отвечать, моментально решаю воспользоваться ситуацией. Дамир так и не признался мне в любви. Он не будет кричать о своих чувствах, ему проще доказывать любовь поступками. Но я же не требую говорить об этом каждый день. Хотя бы раз… в месяц.

— Я не соглашусь, пока ты не скажешь три заветных слова, — наглею я, а у самой ладошки потеют от собственной смелости и от важности происходящего.

— А ты, оказывается, манипулятор, — хмыкает Дамир, при этом его глаза сияют ещё ярче. Такое вообще бывает?

— Учусь у лучших, — пожимаю плечами, намекая на то, как он ведёт себя в бизнесе. Дамир иногда такие схемы прокручивает, что у меня глаза на лоб лезут. Но при этом он невероятно умный, красивый, честный, заботливый, добрый, понимающий мужчина. Я не перестаю им восхищаться и, кажется, с каждым днём влюбляюсь в Дамира всё сильнее.

Тихий смешок. Его запаха становится больше, горячее дыхание опаляет лицо. Наши лбы соприкасаются, и Дамир проникновенным голосом произносит:

— Я люблю тебя, Илана.

— А я выйду за тебя замуж. Так уж и быть, — хихикаю я, пока Дамир не затыкает мне рот жадным поцелуем.

О дальнейших событиях я, конечно, умалчиваю. Незачем Лике знать, как именно мы отмечали нашу помолвку. И сколько раз. Прячу смущённую улыбку за новым глотком вина. Мы с Дамиром вместе уже полгода, а страсть никуда не исчезла. Наоборот, я открываю в себе новые грани чувственности, о которых не подозревала раньше.

— Вынудила-таки в любви признаться, — подтрунивает надо мной Лика, даже языком обвинительно цокает.

— Я знаю, что он меня любит, но иногда хочется это услышать.

— И когда состоится свадьба? Слушай, а в каком стиле она будет? У меня дофига знакомых стилистов, визажистов, декораторов и прочих креативных людей, могу найти, кого хочешь, — оживляется Лика. Недавно она вошла в пятёрку самых популярных блогеров нашего города, поэтому я не сомневаюсь, что у подруги очень много связей.

— Подожди, мне только вчера предложение сделали, — смеюсь я. — Потом всё обсудим, когда ко мне мозги вернутся.

— А маме сказала? Как она отреагировала?

— Она счастлива. Дамир ей нравится.

И это правда. Мама говорит, что у меня горят глаза. Не только в присутствии Дамира, а вообще всегда.

— Так, я не поняла, это что ещё за кольцо? Почему меня никто не предупредил? — кричит над ухом Альвина.

Я только улыбаюсь и пожимаю плечами. Ну а что тут скажешь? Дамир ни с кем не делится подробностями личной жизни, вон, даже сестре не сообщил о помолвке.

Альвина визжит, рассматривает кольцо, засыпает меня теми же вопросами, что и Лика недавно. Вздохнув, я с улыбкой рассказываю ей, как всё произошло. Она пьёт коктейль, внимательно меня слушает, а на моменте с признанием в любви улыбается, прижимая руки к груди.

Как я и думала, Альвина с Ликой быстро нашли общий язык. Мы собираемся втроём уже пятый или шестой раз и всегда хорошо проводим время. Я очень рада, что у меня такие замечательные друзья.

Альвина с Ликой переглядываются, а потом начинают спорить, кто же из них будет подружкой невесты. Я включаюсь в их игру, предлагаю устроить конкурс. Мы смеёмся и заказываем ещё по одному алкогольному напитку.

Спустя пару часов я возвращаюсь домой. Дамира ещё нет, поэтому я падаю на диван в гостиной и решаю подремать несколько минуточек. Три бокала вина дают о себе знать. Закрываю глаза и моментально вырубаюсь.

Горячие губы касаются моего виска, щеки, подбородка, требовательная ладонь забирается под футболку. Я потягиваюсь, сбрасывая с себя остатки сна, и льну к Дамиру. Мы целуемся медленно и нежно, я царапаю его плечи, захлёбываюсь любимым запахом.

— Как прошла встреча? — спрашивает он, отстраняясь.

Вздохнув, открываю глаза и надуваю губы. Прервался на самом интересном месте! Да как ему не стыдно?

— Альвина обиделась, что ты не рассказал ей о кольце.

Дамир ложится на диван, закидывает руки за голову и расслабленно мне улыбается. В его глазах пляшут янтарные огоньки. Я дотрагиваюсь пальцами до колкой щетины, а затем начинаю расстёгивать пуговицы на его рубашке. Хочу немного подразнить, чтобы больше не прекращал меня целовать, когда я уже плавлюсь и горю.

— Я совершил какой-то страшный грех, не поставив сестру в известность? — усмехается Дамир.

— Ага. Да как ты посмел?

— Сам не знаю, — он перехватывает мою руку, не даёт добраться до самого интересного места.

— Кайфоломщик, — хмурюсь я.

Взвизгиваю, когда мир начинает кружиться, и Дамир каким-то образом оказывается сверху, а я лежу, распластанная под его сильным горячим телом.

— Что ты сказала? — приподнимает он левую бровь. — Повторишь?

— Нет, меня уже всё устраивает, — нетерпеливо ёрзаю под ним, царапаю шею. — Я хочу тебя, Дамир.

— Какая у меня ненасытная будущая жена, — охрипшим голосом произносит он.

От его слов мурашки ползут по коже, а глаза стремительно влажнеют. Это сново оно — яркая вспышка чистейшего счастья. Совсем скоро мы поженимся, и я возьму фамилию Дамира. Стану Иланой Гордеевой.

— В этом мы похожи, — улыбаюсь я и добавляю с удовольствием: — мой любимый будущий муж.


Конец

Оглавление

  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • 13
  • 14
  • 15
  • 16
  • 17
  • 18
  • 19
  • 20
  • 21
  • 22
  • 23
  • 24
  • 25
  • 26
  • 27
  • 28
  • 29
  • 30
  • 31
  • 32
  • 33
  • 34
  • 35
  • 36
  • 37
  • 38
  • 39
  • 40
  • 41
  • 42
  • 43
  • 44
  • 45
  • 46
  • 47
  • 48
  • Эпилог