Фаталист: Вялотекущий Апокалипсис [Тимофей Форсайт-Шустов] (fb2) читать онлайн

Тимофей Форсайт-Шустов Фаталист: Вялотекущий Апокалипсис

«И обратился я, и видел, что не проворным достается успешный бег, не храбрым – победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных – богатство, и не искусным – благорасположение, но время и случай для всех их. Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них»

I

Теперь Пётр. Он сидит у себя и услышал, что Милица вернулась. Пётр раскрыл огромную книгу по юриспруденции и принялся водить по строкам тупым взглядом. К нему зашла архивариус и положила на край стола мокрую обложку от папки одного закрытого дела. Пётр размял плечи и положил в тяжелую книгу эту обложку. Жестом велел архивариусу выйти. Встал и подошел к окну. Там настолько облачно, темно, что он даже прищурился, чтобы разглядеть какие-либо детали на улице. Напряг глаза и стало больно. Подошел к зеркалу и увидел, что глаза раскраснелись. Снова вернулся за стол и раскрыл книгу. Увидел визитку и оторвал её от бумаг. «Где ты? Мне нужна твоя Милица. П. и М.» Что за «М»? – Подумал Пётр. Покачал головой и вспомнил по номеру дела что это. Это оказалось старое дело об отравлении какого-то офицера полиции. Офицер был из тех, кто следил за своим здоровьем так сильно, что он иногда делал себе контролируемые кровопускания, и однажды во время этого в ванной он позвонил в скорую помощь и сказал, что если он не перезвонит через час, то пусть за ним приезжают. Он был очень озабоченный человек. К нему и приехали во время того, как он принимал душ, через 30 мин. Открывать не хотел, а дело ещё вот в чем было: он позвонил в скорую не просто так. У него были счеты с одним из их начальников: начальник был должен офицеру, а он был такой человек, что не мог иметь долги. Тогда он и решил «спасти» себя. Но на самом деле он просто хотел поддать им жару (так он на суде и выразился). Получилось же, однако, так, что офицер конкретно вляпался. К нему не могли войти в квартиру на 6 этаже (последнем), и как раз в это время к нему заходила служанка (он снимал комнату в отеле, т.к. не хотел напрягать своего знакомого из полиции, который должен был вместо полагаемого льготного жилья сдавать офицеру квартиру. Но на самом же деле просто офицер не хотел, чтобы соседи догадывались, что с ними живет в одном доме первый офицер, и вообще первый человек из полиции города. Офицер желал быть тем, кто является непонятно откуда и уходит неизвестно куда.), которая очень сильно напряглась, видя медиков. Служанка позвонила управляющему отеля и наконец зазвонил стационарный телефон, который никто не знал, кроме работников отеля. Офицер подошел и обомлел. Он решил срочно заткнуть запах крови и все, открыв все свои чистящие средства и надев свою самую длинную рубашку, закатав её по локти так, чтобы пережимало как можно сильнее вены, на которых он проводил кровопускание. Он принялся придумывать алиби всего, что было. К нему наконец ворвались, и офицер так сильно дернулся от испуга, что порвал рубашку на спине и там оголились его шрамы от одной ножевой драки во время задержания. Вся комната/квартира настолько пропахла чистящими средствами, что вошедшие не могли сдерживать рвотные позывы. А в купе с тем, что они увидели относительно свежие шрамы, у них заякорилось это (рвотный позыв). Офицер медленно вошел на кухню и хотел было налить всем попить, но случайно схватил чистящее средство и брызнул в стакан, но вовремя опомнился. Офицер увидел, насколько плохо вошедшим, что решил срочно принять таблетки, да так, что дернулся и порезался об торчащую железную шпажку. Только лишь уколол палец, но вонзил так глубоко, что не смог уже сдерживаться и вскричал. Подбежавшие медики быстро осмотрели рану и обработали средствами, да ещё и дали офицеру успокоительных, видя и догадываясь, что он резался по кровоподтекам на закатанных рукавах и видя то, как офицер терпит и морщится от того, как он сгибает руки. Офицер отвернулся и принял таблетки, но на самом деле он выпил свои, а их таблетки положил в нагрудный карман. Быстренько проводил медиков и даже оплатил тут же штраф за ложный вызов, и когда они ушли он кинул со злости таблетки в стакан с чистящим средством, да так, что таблетка одна упала в стакан и утонула, растворилась, а вторая отрикошетила от поверхности и упала на стол вся в слизи.

Офицера стало тошнить, он проблевался на пол и упал в обморок, скинув всё со стола и пролив стакан. Его снова не нашла служанка и сама открыла дверь. Её от ударившего запаха и вида на разлитые вещества и лежащего человека отключило тут же и осталась лежать в дверном проеме. Так их и нашли.

А теперь вся версия, которую видели те, кто были: приехала скорая, не нашла никого, заказала звонок в номер. В итоге чрезвычайная ситуация и они вошли. Увидели полубольного офицера, который отказывается от помощи, хотя сам вызвал скорую. Он отказался от всех методов диагностики, но принял таблетки и этому свидетели три человека. Потом медики увидели кровоподтеки на локтях и боль от сгибания последних и вышли, точнее были выпровожены. Через 5 минут в начальство полиции поступил звонок от офицера, говорящий, что он съезжает и должен через 30 минут навестить новую квартиру. Ему естественно отказали, а в ответ тот просто сбросил трубку. Дело следующее: как так получилось, что офицер, проживающий без какой либо информации о своем месте жительства отравился бытовыми химикатами при медиках и почему таблетки оказались нетронутыми, а точнее они были в рвоте на полу без признаков разъедания желудочным соком. И зачем изначально вызывалась скорая помощь.

Пётр сел. Задумался. Он достал портсигар и попытался открыть его зубами. Только лишь очень неприятно укусил себя за язык. Пошла кровь. Он решил смочить табак собственной кровью и закурил. Почувствовал неприятный запах, от которого у него закружилась голова. Решил позвонить в полицию, даже не зная зачем. Ответила знакомая ему Александра. Он спросил как дела у них. Ответ резкий, который выбил Петра. “шел бы ты… да. Приходи к нам.” Порфирьевич ответил: “Нет… Нет, нет, нет.” И сбросил трубку. Быстро оделся и распахнул окно, чтобы увидеть всех у выхода из суда. Там стояли лишь два адвоката и курили. Чуть закружилась у него голова от этого вида и он размял пальцы. Открыл с силой дверь и полетел вниз.

II

Пётр зашёл в парк и сел на лавку. Задумался и услышал диалог:

– Сколько нам ещё осталось?

– Да чёрт их знает, нам по бумагам ещё 15 мест посетить надо. Так то они должны быть не готовы к нам, магазины дурацкие. Но им будто кто-то сообщил. Всё идеально. Под копирку одинаковые. Может своруем что-нибудь?

– А по бумагам? По бумагам то что? Ты ведь должен выяснить как раз, что всё идеально к их приезду.

– Ладно, только нам заплатить все равно не оговоренную сумму должны, а магазины всё же в курсе наших визитов и по бумагам, да филькина грамота эти бумаги, начерта мы согласились!..

– Не бунтуй, нам обещали больше денег, если мы всех обойдем и сами оставим отзыв. Детдомовец.

– Че? Я детдомовец? Это я нашел нам эту работу, ага, ничего так. И устроились мы хорошо, так, что нам даже мед. страховку оформили, за те же документы по приему и ту же подпись два договора. Это я нам всё выбил.

Пётр не смог дальше слушать этот бред и встал. Пошел напрочь. Идет по улице и вдруг ему приметился магазин с огромной старинной вывеской, на которой были какие-то иероглифы. Он готов был поклясться, что раньше не видел, хоть и проходил тут каждый день. Он зашел в этот магазин и встал у кассы. Осмотрелся и увидел следующее: под потолком были подвешены самолеты старых моделей, ещё пропеллерные, а на стенах висели картины, старинные, по тому, как краска выцвела, но на картинах были нарисованные в красных тонах документы, будто какие то договора. Он так засмотрелся, что случайно нажал на звоночек. Вскочил, оглянулся, но никого. Решил ещё подождать и сел за столик. На столике лежит книга и он её открыл. Книга зеленая и без обложки на ней (ничего на ней не написано) В книге оказался учет каких-то товаров с названиями-иероглифами, очень криво написанными, что понятно, ведь их просто срисовывали. Учет за последние две недели не велся, только до прошлого месяца. Пётр вообще начал злиться. Он встал, хлопнул книгой по столу как раздалось из-за кассы: “Добрый вечер.” Пётр был в шоке. Подошел и облокотился одной рукой на стойку.

– Всё у вас хорошо?

– Ещё как. А что такое? Я видел вы книгу открывали. Ну и как вам? Давно мы в неё ничего не записывали. Хотите прям при вас заполним? Две недели торговли как никак. Можете и сами заполнить.

– Да… Не надо.

– Нет, давайте.

И торговец зашел в чулан-подсобку, вытащил один ящик с иероглифами и поставил на маленький столик так, что тот затрещал. “Можно?” И Пётр подал ему книгу.

– Вот смотрите, тут разные баночки и всё это то, что нам принесли, все со значками… – И тут Пётр его прервал.

– Как это вам приносят? Кто?

– Люди в городе давно покупают нашу продукцию под гарантию того, что если она им не подойдет, то смогут вернуть. Вот они и возвращают. – И Пётр опять прифигел.

– Как это возвращают? Что это вообще нахрен такое?

– Покупатели берут надежду. Это очень токсичное вещество, яд, говоря откровенно, но для похудения невероятно полезны сверхмалые дозы. Пару капель в кружку чая, вот и сжигается жир. Они используют, используют, а потом нам приносят. Мы и возвращаем деньги, если эффекта нет. Даже если нет эффекта их родственнику или кому либо ещё из знакомых. Вот так.

Пётр покачал головой и стал думать.

– А почему всегда разные иероглифы в книге?

– Каждый раз у вещества уникальное образное название, его вручную делают и каждой баночке дают название.

– Е-е-е-маё… – Пётр внезапно шокировался снова. Он встал, отряхнулся и достал портсигар. Пётр был в таком шоке, что даже не стал спрашивать можно ли курить. Он затянулся, но закашлял и покачнулся. Упал в обморок и ударился о край стола плечом. Портсигар раскрылся в полете и громко ударился и что-то зазвенело. Пётр ахнул и отключился.

III

Пётр очнулся. Он лежит на какой-то койке в темной комнате. В комнате на стенах картины моря, одно море, но одна, прямо над дверным проемом, из которого видно ту лавку в которой она упал в обморок, показывает ад. Всё горит, много уровней и грешники, хотя по правде это самая маленькая картина в комнате и Пётр точно не мог разглядеть что в темноте на ней нарисовано. Пётр привстал и подошел поближе к картине. На ней в самом деле что-то красное нарисовано, какое то месиво. Пётр обернулся и подошел поближе к кровати, к тумбе прикроватной. На тумбе записка: “Я тебя не стал трогать, поэтому лежи спокойно, а портсигар твой, он кажется разбился, но я его соберу. Сигареты у тебя дрянь, от них и голова будет болеть, на стойке в магазине нормальные, возьми. Встретимся в парке в 8 вечера.” Пётр покачал головой. Вышел на свет и со щуреными глазами принялся искать сигареты. Не нашел их на стойке и у него затряслись руки. Он принялся шарить в ящиках. Всё же нашел сигареты с красным фильтром и попытался закурить. Но сигареты первая не закуривалась и он взял ту, что лежала подальше в коробочке. Она закурилась и ему показалось, что дала какой-то искрой, но Пётр на это не обратил внимание и у него сразу пошла дрожь по всему телу. “А хороши сигареты то… Хороши.” И Пётр задумался. “Что я тут делаю? Нет, надо бы пойти в полицию, меня ведь позвали как никак. Расскажу что нового… Они оценят. Да и прийти можно попозже, ну их… Посижу пока.” И Пётр сел сидеть за столик на котором лежит зеленая книга. Пётр просто положил руку на обложку и подумал что неплохо было бы поговорить со своей матерью мысленно. Она ведь даже ему отвечала.

– Мам. Я скучаю. Можно к тебе?

– Нельзя, ты и так накурился, дурак. Что ты несешь?

– Я просто сбегаю. Я не могу тут быть так, одному. Вот иду я сейчас в полицию, а они ведь даже не ждут меня… Мне так одиноко без тебя.

– Найди себя, дурак. Или ты нашел себя в куреве и пошлых судебных делах где ты король?!

– Не говори так… Пожалуйста. Я стараюсь, я стараюсь угодить Порфирьевичу (следователю), он мой человек. Он раскрывает дела, а я просто пешка, я ничего не могу, я ведь просто ничего не понимаю, мне нужно спасение. Я так устал, дорогая моя… – И тут у Петра покатилась слез по левой щеке.

– Не поддавайся этому. А Порфирьевич тебе не спасение, спасение только в тебе. Вот скажи, что ты чувствуешь? Положил руку на дурацкую книгу и думаешь будто какая-то связь есть? У тебя сейчас столько возможностей прямо в этой комнате, а ты просто… – Пётр убрал руку с книги и голос исчез.

– Мама? Мама?.. Мама, я понимаю, что я должен сам делать то, что Порфирьевич дает мне. Но мне так страшно перед всем этим, я боюсь того, что откроется мне, я ведь не выдержу. Мама? Ты слышишь?

Пётр будто очнулся и принялся судорожно искать что-то, раскрыл книги, полностью пролистал и выпала бумажка. Пётр её поднял и прочитал: “Парк, 11 октября, 8 утра, приноси людей.” Петр подумал: “Так это же завтра… Это мой шанс!” Пётр быстро собрался, забежал в подсобку и схватил свою шляпу, выбежал из лавки.

IV

Пётр направился в полицию как его и позвали. Он шел сквозь пустующий рынок, хоть так и было дольше, но его это успокаивало, такие большие площади без людей считал он местом силы, это его подбадривало. Тогда Пётр увидел в самом краю площади девочку сидящую за стойкой. Подошел к девочке и посмотрел что она тут делает. Девочка сидела и продавала веники. Веники, совки, тряпки для пола, поломойки, ведра. Пётр покачал головой.

– Девочка. – Она не слышит и смотрит в одну точку. – Де-во-чка. – Она очнулась.

– Что вам? Я ведь чувствую, вы первый за день.

– Чувствуешь? Я знаешь, тоже доверяю своим чувствам. Но, знаешь, сложно это. – Но девочка оказалась не глупая.

– Я здесь с утра. И сижу, все думаю, зачем же меня мама оставила продавать одну на площади в октябре. Это же ужасно, погода ужасная. Но мама меня любит, она столько наставлений сделала, я понимаю прекрасно, что она очень переживала когда отпускала меня. Всё же. Одну, одну продавать, это очень странно для неё. Знаете, я могу рассказать вам историю как она однажды чуть не потеряла меня и тогда вы поймете что я чувствую.

– Расскажи, куда деваться.

– Моя мама однажды заболела. И когда она заболела, а заболела она сильно, она посылала меня к нашей соседке за горячей водой, за кипятком, потому что мама боялась, что я что-нибудь не так сделаю с чайником и пролью на себя кипяток, а соседка как раз таки носила нам воду, сама, представьте себе. Вот тут то и начались странности. Соседка то нам воду кипятила, но на день третий стала будто предсказывать что я приду за кипятком и буквально в две минуты выходила с чайником готовым, шла к нам в квартиру. Хотя до этого ей требовалось минут 10, не меньше. Но дело ещё в чем: я приходила за водой всегда в разное время, время зависело лишь от того когда маме станет совсем плохо и она пошлет за водой для грелки и ванночки для ног. Но мама моя была не простой человек, она очень и очень красивой прачкой, да такой, что у неё были достаточно могущественные покровители и из-за чего мы не могли жить рядом с теми, кто знал чем она зарабатывает. Нет, вы не подумайте, ничего такого, но опыт последних соседей показал, что не нужно показывать сколько она зарабатывает просто прачкой. Вот меня и поглотил страх, что она (соседка) что-то знает и что-то может сделать пока моя мама болеет. Я решила проверить что у нас такого дома что может выдать маму.

– Да, и вы нашли что все ваши стены увешаны картинами в красных цветах, проще говоря это были картины ада.

– Что?.. Аэм, ну да. Да, картины ада, но не ужасные и не отвратительные, но красивые, показывающие всегда то, что чем сильнее грех тем выше наказание. Меня это поддерживало, ведь так легко совершить легкий грех, но представьте приходишь домой и видишь что всего лишь тебя на время отправят работать куда-нибудь, искупать вину, никакой страшной боли. Вот я к чему клоню. Тогда то я и поняла, что может моя мама попала в ад на земле, что она об этом и мечтала. Вот я и подумала, может она не хочет унимать боль. Может это и поняла соседка и решила ей помочь. Может она что-то подмешивает в воду и постоянно её кипятит, чтобы в ту же минуту мне отдать. Котел ада, понимаете.

– Ха-ха-ха, боже мой, девочка… Нет, продолжай, продолжай.

– Ну вот и я решила создать план, чтобы это проверить. Я начала шилом копать дырку в стене между её квартирой и нашей, чтобы подслушать кипятит ли она воду постоянно. Но затея с шилом не была закончена, я укололась. Тогда я взяла молоток, нашла зубило и решила как уйдет соседка пробить стену. Тогда мне всё удалось и так удачно получилось, что я даже не повредила обои соседки, то есть она не могла узнать что у ней тут дырка и её подслушивают. Ну я и стала слушать. Мои опасения не то чтобы подтвердились, но оказалось, что к ней постоянно приходят какие-то люди, вроде как бездомные и она их водит в свою ванную, чтобы те за странные услуги помылись у неё. Тогда то я ночью слушала, слушала что происходит и услышала одну странную фразу: “Мария, если вам всё это надоест, то даю вам слово мы больше не придем, вы должны себя уважать.” Тогда в ответ от неё прозвучало следующее: “Я заслужила это, когда с вашим поругалась. Но я надеюсь вы исполните мою просьбу когда вы все закончите?” Ответ: “Мы сделаем всё возможное, но для начала она должна выздороветь, унесем картины и статуэтку как только она сама уйдет из дома.” Тут я поняла всё. Она договорилась с бездомными из ночлежки, чтобы они унесли все картины из дома моей мамы ну и захватили статуэтку черного ворона. Я и решила в тот момент сразу дать знать, что мы всё знаем. Я побежала искать зубило, но на какой-то черт мама его куда-то убрала: я поняла это по тому, что шкаф с инструментами был закрыт на ключ. Тогда я схватила статуэтку ворона и хотеле пробить острым клювом побольше дырку, чтобы крикнуть этому уроду и суке этой. Но только обломала клюв. Ну и последнее что я смогла: я воткнула в дырку петарду и зажгла её. Очень громкий звук, все разлетелось, мама закричала, но я свое сделала: дыра огромная. Я подбежала и стала кричать в дыру: “Черт вам, а не моя мама-а-а!!!” Тогда через дыру ко мне протянулась белая чистая рука и схватила меня за шею. “Молчи, тварь! Что ты сделала?! Изуверка!” Тогда она меня отпустила и куда-то побежала, а я к маме. Мама была в панике и даже не могла встать с кровати. Тут я услышала какой-то странный шум. Подбежала обратно в комнату с дырой в стене и увидела, что она просунула баллон с освежителем воздуха одной рукой и стала его распылять, а в другой руке у неё была зажигалка и она подожгла струю. Так она поджигала нам обои и столик что стоял у стены.

Тут Пётр прокричал:

– Сто-о-о-оп!!! Что ты несёшь? Ты это сейчас придумала? Признавайся!

– Я… Нет, вы что.

– Так, подожди. Твоей маме соседка давала воду из ванной, горячую и в которой мылись бездомные? И ты даже не заметила что эту воду уже использовали? Потом ты проделала дырку в стене, чтобы подслушивать и в итоге взорвала её? Через дырку соседка тебя схватила за шею и стала душить, а потом ещё и подожгла вам квартиру баллоном с освежителем воздуха?!

– С апельсином…

– Что?

– С апельсинчиком… Он пах апельсином. – И девочка заплакала.

– Ах… – И тут Пётр точно вспомнил что он вёл это дело. Оттуда ведь он и помнил, что картины все были красных цветов. Это был ключевой момент в ведении дела, ведь проверяли на детекторе лжи была ли соседка в квартире и видела ли картины на стенах. Но дело было ещё вот в чем: девочки у этой женщины не было. В комнате да, была дыра в стене, но сделала её сама женщина, потому что оказалось запертой и не могла ни открыть окна ни выйти и выдолбила дыру, чтобы подышать. Но ещё был факт того, что женщина оказалась умершей в своей постели, хотя дверь была заперта изнутри и получается она просто легла и умерла. Заснула. Пётр встал и был крайне шокирован. – Одну, одну. Одну, одну. Что ты вообще продаешь?

– Только ведра.

– А всё остальное?

– Да ну, я же говорю, меня мама отправила одну продавать. Поэтому только ведра. Но вы проверьте перед покупкой, чтобы потом не возвращаться. Меня и не будет. Мама ещё сказала не приходить к ней если не продам. Вот продам и вернусь к ней.

– Нет, нет, нет. Девочка. Ты обратно не иди. Только дай мне ведра. Все что у тебя есть, пожалуйста.

– Да вот я вам о чем и говорю. Мама меня с тех пор вообще никуда не отпускала и всегда держала под присмотром. Теперь вы понимаете как это необычно?

– Я понимаю, да, да. Вот только ты одна пришла?

– Нет, меня мама довела и она скоро придет. – И тут девочка достала карманные часы из кармашка и посмотрела время, вытерев слезки. – Она придет с минуты на минуту.

На этих словах все мысли Петра оборвались. Он понял, что уж совсем не хочет видеть продолжение истории.

– Девочка, давай ведра и я пойду. Мне нужно… В полицию, знаешь. Работаю я там.

– Ого!.. А вы из по-ли-ции?.. А можно вопрос? Ну небольшой.

– Нет, нельзя. Давай ведра.

– Ладно, ладно. О! А вон и мама идет. – И девочка указала на какую-то старую женщину в переулке медленно идущую к ним. – Стойте, куда вы?.. А вопрос то… – И Пётр обернулся на секунду. – Сколько вам ещё работать в полиции? Мама говорит, что в полиции работают только те, кто готов вынести вес целой обоймы в себе… Или на себе… Стойте!.. Ах.

И Пётр быстренько сбежал.

V

Пётр стоит у входа в полицейский участок. Топчется. “Ну… Я думаю достаточно сегодня увидел, чтобы зайти туда и сказать, что я очень устал. Ведь я устал? Нет, если я достаточно устал, а я устал, тогда они меня поймут, ведь усталость это показатель того как человек может в дальнейшем воспринимать окружающий мир. Я может и спать не хочу, хочу просто посидеть, но эти дурацкие диалоги с полицией…” Пётр решил войти.

– О-о-о. Пётр Александрович? Да, мы вас ждали! – Сказала женщина за стойкой, Александра. – Вас мы ждали, вас мы ждали, ля-ля-ля. – И она вышла из-за стойки и взглянула на часы. Уже пол восьмого вечера. – Мы как раз через полчаса закрываемся и на дежурство. А пока вы можете с нами поговорить. Со мной или с кем-то другим хотите?

– Есть у вас… Ну кто-то кого ранили недавно. Пулей.

– Обижаете, Пётр Александрович. Ха-ха. Конечно есть. Но он один такой. Какой-то болван стрелял из антикварного ружья с балкона. Вот и нашего ранили. Но там такая пуля, крохотная и круглая, что ничего страшного, он уже на посту. Провести вас к нему?

– Да, конечно.

И они вдвоем пошли в курилку на заднем дворике полицейского участка. Зашли вместе в курилку и Петр увидел странное явление. Все, кто были в курилке дело в том что не только не курили, но ещё и соревновались друг с другом, судя по всему, в том кто более правильный полицейский. Как это понял Пётр? Очень просто: у каждого из полицейских на руках была кипа одежды, чисто выстиранной, а у одного из полицейских она была разложена на столике и все стояли смотрели насколько она разглажена. ”Странное зрелище” – подумал Пётр. Он никогда не думал, что в полиции могут быть такие увлечённые люди.

– Господа. Господа, господа, господа! Я вам представляю нашего сегодняшнего гостя- высшего судью нашего города Петра Александровича.

– Ого. Вы судья? Мы знаете, не работали с такими как вы, но это очень интересно.

– Хм… Ну да, знаете, мне по профессии не дано много с кем пересекаться. Полиция не входит уж совсем почти в этот круг.

– Пётр Александрович, рассудите нас. У нас тут такой разговор: вот есть допустим раненый гражданский, но ранен он в бедро и кровь из артерии хлынула прямо на его дорогущую белую рубашку. И дело такое: он не захотел снимать свою дорогущую рубашку, чтобы перевязать бедро. Прямо сопротивлялся, брыкался, что офицер полиции должен был использовать силу. Вот в этом дело- он теперь обвиняет офицера полиции, который его "обезвредил". Кто прав?

– Ха-ха. Ну знаете, сложный вопрос. Нужно быть достаточно правым самому, чтобы на такой ответить. Он (офицер) по какому поводу прибыл на место?

– Ранили гражданского дробинкой. Сумасшедший, стрелявший из окна из старинного ружья.

– Хорошо, а прохожий к нему собирался? В тот же дом?

– Ммм… Ну нет. Он просто шёл по улице.

– Но тогда с чего сумасшедший выстрелил в него?

– Да черт его знает, мы так и прибыли. Он, знаете, сам с револьвером расхаживал.

– Ох, ну с револьвером… Отлично, чтож. Знаете, я тоже своего рода такой человек с револьвером. Знаете, дайте мне оружие. – И несколько офицеров прямо бросились на перегонки что-ли, чтобы дать пистолет Петру. – Вот, спасибо. Смотрите. – И Пётр достал магазин из пистолета, перед этим зарядив один патрон. – Смотрите. Теперь я опасен? Да, несомненно. Но тут дело вот ещё в чем. Такой у меня инструмент, который единственную пулю возвращает с полным убоем. Револьвер же другой, совершенно другой. Не находите? – Тогда Пётр принялся доставать один за другим патроны из магазина револьвера. И когда он достал все, сказал: – Ну вот теперь смотрите, полностью рабочая машина для убийств, прямо как с завода, вставлю магазин, вот так… Вот, готово. И что? Понимаете, даже внешне ничего не поменялось. Мы разобрали и собрали, вынули даже детали, но убойная мощь оружия не изменилась. Я это все клоню лишь к одной вещи, думаю вы понимаете к какой.

– Кхм. Пётр Александрович, это все занимательно.

– Нет, пусть продолжает.

– Ну собственно продолжать то мне и нечего, вам спасибо, надеюсь вы разобрались кто виноват. Че-ло-век. Да.

– Пётр Александрович. – Странно выразительным тоном проговорила Александра. Вам же не нужно показывать, что мы вас пригласили не за тем, чтобы вы показывали как делать работу полиции. Так ведь?

Все молчали.

– Вот ещё, знаете. Я забыл упомянуть. – И тут он достал бумажку о встрече на завтра в парке, скомкал, скрутил из неё гильзу, достал магазин и вставил. Отодвинул верхнюю крышку и патрон вылетел, но он его поймал, достал портсигар новый и острым концом вытащил пулю, загнал вместо пули бумажный шарик и снова зарядил. – Я забыл упомянуть, господа, что можно и использовать не только грубое оружие, можно и сделать всё эффектно, – Тут прозвучал выстрел в потолок и все разбежались. – и игра пойдет по вашим, узаконенным правилам, вы войдёте туда, куда бы вас не пустили с грубым оружием, ровно как и не пустили бы без эффекта. – Пётр положил пистолет на стол, поставил на глушитель и встал.

VI

– Пётр А-александрович. Вы с ума сошли?!! – Воскликнула Александра.

– Я? Хаха, нет, как же. Я вот знаете, подумал. Может мне вас больше не тревожить? Больно вам от моего присутствия странно до необычайности. Я вот, знаете, до последнего верил, что вы меня остановите, да вы ведь мне даже оружие дали… Вы в самом деле чем думали? Ха-ха.

– Во-о-он!!! – Вскричала Александра и Пётр встал, поклонился и взглянул на часы. На часах показывало уже 8 вечера, а секундная стрелка застыла на 15 секундах. Пётр, заметив это, подумал, что прошло больше времени и ринулся на выход.

Пётр тогда выходя из полицейского участка увидел, что какие то жулики сидят и выковыривают железный люк канализации. Пётр решил даже не мешать им и закурил. Взглянул на портсигар со странным драконом на горе у подножия которой лежат мертвые солдаты в касках с перьями. Закурил красную сигарету и стал щёлкать портсигаром, сидя на соседнем с полицейским участком крылечке. А жулики в это время наконец выковыряли люк и стали о чем то спорить. До него только доносились слова: "наконец", "финал" "уйти без всего" и "закрыть это дело". Тогда один из них силой оттолкнул второго и быстрым движением щёлкнул и у него выскочил нож. Пётр вскочил и быстрыми шагами пошел к ним. Они увидели его и тот у которого был нож крикнул: ”Полиция! Эй, полиция!”. Пётр оглянулся и в это время в самом деле вышли те самые офицеры, видимо сдали смену. Тогда он снова повернулся и увидел, что бандит выскребает что-то на люке, а когда закончил, то надписью вниз опустил его на место. Пётр остановился и вообще ничего не понял.

Тогда жулики убежали, а полицейские размеренно пошли к Петру.

– Что тут происходит?

– Они тут, да черт их знает.

Тогда они все вместе подошли к люку.

– Ну что, что они тут делали? Ничего нет.

– Да… С обратной стороны.

Они все принялись доставать люк, а как достали так обомлели. Люк был разукрашен, что явно было давно, раньше жуликов, но всё же недавно, так как краска была свежая, яркая. Люк был раскрашен в черно-серо-белые цвета, большая шестиконечная звезда, которая крутится против часовой стрелки, а на каждом из лучей звезды разные цвета радуги и все из набора из 3-х: фиолетовый, красный и синий. Но белым мелом было начерчено ещё и следующее на первом, самом верхнем конце звёзды: 11.10, 13.10 птнц, 14.10, 16.10 пнд. И нарисована птичка-галочка, которая летит на север (указание "С" компаса).

– Е-мае… – воскликнул один из полицейских.

– Кто скажет что это?! Нет, я могу трактовать как вандализм. Но дело в том, что тут "птенец" на пятницу 13-е.

– Пятница.

– Или пятница, чего поделать.

– Так, а что значит звезда? – И все замолчали.

– Против часовой крутится, – Начал Пётр, – значит возвращает все вспять, видите стрелки назад? А ещё. Это не звезда, это сюрикен. Видите дырку в середине? Сюрикен так не кидают, чтобы он так крутился. Им вспарывают что-то. А птица- север, значит уже пришло время, птица возвращается с потеплением на север.

– Мда… Но ведь они нарисовали эту птицу и даты только что мелом.

– Хотят предупредить. Для того и позвали полицию.

– Эй. Эй, ты чего? Откуда ты все это знаешь? Ты с ними?

– Это очевидно. Просто я может знаю немного больше, чем то о чем мыслю.

Тут у Петра заболела голова. Он отошёл и попытался попробовать закурить, но у него тряслись руки. Он понял, что хочет побыть один и подумать. Он даже не попрощавшись пошел домой.

VII

Пётр дома, сел в кресло и открыл свою любимую книгу. Десятый час и он рассматривает лишь обложку.

– Когда я был один в детстве, меня часто посещали кошмары о том, что ко мне пришли люди и забрали у меня все. Полная беспомощность. Это конец. Но больший ли конец, когда ты можешь что-то контролировать, просто зашоренный взгляд, но ты можешь воздействовать на окружение как тебе вздумается. Это уже не конец. Но черт возьми, конец не в том, что ты можешь или не можешь поменять все вокруг тебя, конец это глубинное чувство, которое даже без мыслей уничтожает твою целостность. А люди вокруг тебя, они тоже чувствуют это приближение и можешь не можешь ты сказать им что сделать, но ты лишь откинешь на задворки это глубинное чувство, которое заключается в осознании того, что весь этот кошмар подбирается. О боже…

Пётр не мог даже двигаться. Он решил позвонить кому угодно, лишь бы почувствовать, что он тут, в этой комнате.

– Алло… Мама?

– Что такое? Ты опять?

– Знаешь, я подумал. – И тут Пётр подошёл к стеклянным ящикам и достал трубку. – Можно я буду каждый день с тобой общаться? – Пётр все оставшиеся шесть сигарет вытряс в трубку. – У меня так много есть тебе сказать.

– Так нельзя, ты же знаешь. Тебе может стать плохо.

– Нет, послушай, – И он закурил все оставшиеся сигареты. – Если я разрешу дело всей моей жизни, то получается мне больше нельзя будет заниматься подобным? Это меня убьет. Ведь если так подумать, то мои 36 лет ничего мне не дали. Всё это время я боялся совершить ошибку, а теперь, когда нужно действовать я полон решимости, но всё же понимаю, что необходимо избавиться от всего пагубного, потому что это тащит меня в бездну, о боже.

– Ты всегда смотрел на вещи под ракурсом того, как можно из использовать так, чтобы избежать отката назад. Но вещи они на то и даны, каждая мелочь напоминает о том, что было в прошлом, ведь она имела и до тебя жизнь. Просто прими это, позволь всему идти своим чередом.

Пётр внимательно прислушался к тиканью часов и решил выйти на крышу. Вышел, стоит, и понял, что забыл трубку непотушенной. Решил ещё постоять.

– Да мне просто жутко тошно от того, что весь мир вертится на одном и том же месте, меняя случайные события местами. Зачем всё это? Я ведь если бы постиг время, то должно быть стало жутко скучно. Дак можно ли мне рассказать всю историю, да так, чтобы появилось ощущение, что всё движется словно это неизбежность? Думаю именно к этому меня и приготовила моя жизнь. Думаю да.

Пётр посмотрел на луну. Она была почти полная, день до полнолуния, как он помнил из календаря. Резко тронулся с места и стал спускаться по пожарной лестнице. Заметил на улице детей, кидающих золотистые в лунном свете монетки. "Все, окончательно разорвать связь со временем. Решить как все обустроить с неизбежностью. И… И поучаствовать." Попытался открыть аварийную дверь своего этажа, но она была закрыта. Тогда пролез мимо двух окон и зашёл в открытое окно своей квартиры. На столе лежит трубка опрокинутая на бок, и на бумаги падают искры. Он быстро подскочил, поднял трубку и увидел, что на бумагах остались черные отметки от искр. Взглянул что это за бумаги и это оказалось новое дело, которое он получил 2 дня назад.

В деле №766 говорится, что один маленький мальчик оказался из-за своих родителей в некой секте. Секта позиционировала себя как новая церковь без молитв и поклонения единому богу. Бог у них только лишь инструмент, тогда как люди решают что богу делать с миром. Люди воздействуют своим коллективом, искренними желаниями на мир, а если бог этого не дал, то они начинают его шантажировать, совершая не богоугодные дела. Дело в чем: мальчик 13 лет настолько стал фанатиком, что в школе призывал детей объединиться за знаниями, да не просто так, а чтобы у них всех были единые оценки, единые знания, и им нужно своей кучкой жить в одном доме, чтобы не нарушать ход событий вселенной своим вольным поведением. Родителей привлекли к ответственности за это.

– Мда… – Пётр понял, что если кто-то увидит следы от табака, то его могут лишить надбавки и отстранить на время от дел, потому что дела запрещено уносить на дом.

VIII

Пётр проснулся утром и даже не понял, зачем проснулся: "То ли покурить, то ли позавтракать" Но тут он вспомнил как вчера стрелял в участке полиции и вздрогнул. Он понял, что оставил бумажку с датой, местом и временем в пистолете. "О мой бог… Мне теперь либо рано идти, либо вообще не идти"

Пётр пошарил по карманам и оказался в шоке. Бумажка то, о встрече с людьми в 8 утра у него, тогда что он оставил?.. Тут же его осенило, это была бумажка о времени и месте встречи с тем продавцом лично Петра. Ну тогда он и подумал: "Он ведь придет в парк. В 8 утра. Тогда я там его после встречи и перехвачу. Пётр начал собираться. Собрал вроде как всё и взглянул на часы: 7:39. "Успею."

Пётр по пути в парк зашёл в тот же магазин с вывеской-иерогоифами. Но там была табличка "Извините, мы скоро откроемся" и нарисован какой-то китайский смайлик-иероглиф со странной улыбкой во много точек, а не в непрерывную линию.

Пётр зашёл в парк и увидел всего три скамьи. Решил сесть на среднюю, чтобы быть на одинаковом расстоянии какую бы они не выбрали. Время 7:56. Время 7:59. Время 7:02 и входит в парк какой-то незнакомец в бандане фиолетовой и встаёт у столба. 7:03 и Пётр слышит шаги слева от себя, поворачивается и это он(!). Парк с той стороны закрыт и Пётр подумал что может продавец азиатских средств стоял за домиком лодочек все это время. Пётр хотел было встать но продавец грозно взглянул на него и отвернулся, продолжая нести черный дипломат.

Они встретились, обменялись парой фраз и продавец поставил на каменый бортик дипломат, раскрыл его и стал показывать что-то. Достал пару бумаг и показал каждую. Пётр услышал лишь одну фразу "они согласны?" от человека в бандане. Продавец ответил что-то невнятное и пошарился на дне дипломата. Достал какой-то ключ и наконец закрыл дипломат. На ключ. Отдал дипломат, но не спешил отдавать ключ, начал что-то очень тихо говорить, не двигаясь. Человек в бандане внимательно слушал, но на каком то слове, на котором продавец засунул руки в карман, он размял пальцы. На наконец продавец попросил бандану вытянуть руку и с силой вдавливая вложил ключ. Они развернулись и Пётр в этот миг встал, потянулся и направился к продавцу.

– У вас не будет сигарет? Тех самых.

Продавец молчал и казалось не слышал его.

– А ещё, что это за совпадение, я пришел в парк, а вы тут как тут. Ну я и подумал подойти.

Тут продавец развернулся и быстрым шагом пошел прочь. Только в это мгновение увидел Пётр, что за всем этим наблюдает из окна машины тот человек в бандане. Пётр понял, что он налажал.

IX

Пётр заходит в суд.

– Пётр Александрович. Вы где все это время были?

– Да у меня 2 выходных дня.

– Нет, у вас только один день был. Вы сегодня опоздали.

– Правда что-ли? Ну хорошо…

И Пётр вошёл к себе в кабинет. Суд находился в самом центре города и отсюда было видно, с 5-го этажа все что происходит в городе, но для этого нужно было выйти на крышу.

Пётр все утро без сигарет, но чувствует себя отлично и даже подумывает не курить целый день. Тут к Петру врывается новый секретарь, вместо Милицы.

– Пётр Александрович. Весь штат остаётся, а мы выезжаем.

– Что? Куда?

– Выездной суд. Случилось что-то на востоке и нас направили.

– Но у меня же заседание через 30 минут.

– Оно подождёт.

Пётр с секретарем и несколькими людьми для проведения заседания выездного поехали на восток.

– Дело такое. Женщина сильно отравилась, ей муж давал какие то средства, а теперь он не выпускает её и держит в заложниках. Нам сверху поступило указание провести заседание, а то он может её убить. Неизвестно зачем такие методы, но такого у нас никогда не было. Без СИЗО, без расследования. Ну да ладно, это не важно. Разберемся на месте, говорят мужчина готов на диалог с судом только.

– Муж вооружен?

– Да, пистолет.

– Боже мой… Что вообще происходит… – Шокировался Пётр.

– В этом то и дело, мы сами не знаем, – И тут они из машины услышали сирену, – вот мы и заставляем других подняться в своих же глазах. Нагружая их, будто они вызваны именно как уникальные и незаменимые. В этом то и смысл личностного роста.

– Я не уникальный и незаменимый?.. Что ты такое несешь?

– Нет, это просто к слову. В этот раз вызвали именно тебя, потому что тебя просит мужчина в переговорщики.

– Да ну? – И Пётр погрузился в свои мысли.

«Если я так жалок, то что мне остаётся делать, если не стать пушечным мясом… Мною просто манипулируют, делая работу такой, что у меня получается лишь выдавать мини-волю. Крохотную волю, которая не зависит от моих собственных глубинных посылов. Я просто в таком положении, в котором нужно оборвать все связи и выстроить новые. Силой.»

Таким образом Пётр со своими и подъехали к дому, оцепленному полицией. Пётр вышел.

– Пётр Александрович, вас ждут. Проходите.

– Пётр Александрович, подойдите сюда, возьмите оборудование.

Пётр подошёл к столику на капоте машины и ему выдали бронежилет, каску, рацию, блокнот.

– Может мне кто-нибудь объяснит? – Стал возмущаться Пётр, – Что это все значит? Почему я иду в жилете куда-то, хотя я судья?

– Не возмущайтесь, Пётр Александрович, нам поступил приказ сверху все дела в течение суток закрывать со вчерашнего дня. Вот так вот.

– О боже… Что это за…

Петру сделали краткую инструкцию по работе с заложником и объяснили, что нужно сказать, что расследования не будет, его сильно не осудят.

Пётр входит в здание. Это трехэтажное здание, с красивым резным деревянным входом, на котором изображены драконы. Внутри зелёные стены и облезает штукатурка. На стенах много часов, на каждом пролете висят по часам. Все двери квартир открыты и Пётр забыл в какой ему номер надо. Взял рацию и по инструкции задал вопрос. Секунд 10 было молчание, а потом странный и незнакомый голос сказал с помехами: «Квартира 32, заходи медленно и предупредив»

Пётр подумал так, понял, что ему не остаётся ничег другого, ведь никого с ним не послали и решил пока осмотреться. Посмотрел ближайшую квартиру и решил как бы "заблудиться", зашёл в неё. Квартира была 28, на следующем этаже 32. Как понял Пётр эта квартира прямо под той, в которую его послали. В квартире жутко пахло газом, а время было 11 час. Поэтому он решил распахнуть окна и увидел, что никто даже из полиции не следят за окнами. Квартира была самая обычная за исключением одного момента: в ней все стулья были перевёрнуты и лежали на столах, а кресло качалка была перевёрнута прямо на пол. «Видимо сказали надолго покинуть хозяевам дом… Очень странно» Тогда Пётр снова выглянул из окна и хотел было крикнуть, но увидел, что полиция вся слушает главного офицера, который им что-то объясняет на планере. «Черт. Что за гадство то, а!» и Пётр решил быстро найти выпить что-нибудь в баре для храбрости. Он открыл ящик барной стойки и увидел множество склянок и один графин с желтым напитком. Решил налить себе именно это, предварительно понюхав. Пахло лимоном. Он глотнул немного и это вызвало у него отвращение, но решил почему то пить дальше. В этот то момент зашумела рация. «*помехи* Пётр *помехи* скоро надо заходить *помехи* уже время поджимает, закат *помехи*» И Пётр сразу как то отрезвел, понял, что ему срочно нужно идти делать дела в квартиру 32. Он закрыл графин, вымыл стакан и попытался поставить графин обратно, но… Только он его опустил, как заметил как блестит дно у графина и понял, что он явно смаслен какой-то жидкостью, которая видать и была разведена в воде. На графин упал стакан, который он повесил на вешалку внутренней стороной (он соскользнул) и графин поехал вниз. Упал, обдал Петра жидкостью и теперь все пахло лимоном и какой-то пряностью. «Чёрт, да ну… [непечатные слова]»

Пётр решил ничего не отстирывать, ничего не вытирать и просто пойти наконец уже и «вытравить этого идиота с заложницей».

X

Пётр стоит у двери 32 квартиры и хотел было спросить в рацию что ему точно делать, но вспомнил инструкцию что ему говорить. Медленно заходит, предварительно постучавшись.

– Извините…

– Проходи. Медленно проходи. Ты судья Пётр?

– Да. Вы меня знаете?

– Ну как не знать, думаешь тебя просто так отправили все они? – И мужчина кивнул в сторону улицы. – Думаешь они не знают чем это кончится? Ты присаживайся, присаживайся. Я могу тебе рассказать одну историю о тебе.

– Не-е-т… Не надо… Я уже наслушался историй про себя.

– Нет, ты смотри, ты давно в барах был? Ха-ха, ну у нас же в городе только один бар. Дак вот там тебя хорошо знают, там то все и проворачивается. Вот ты знал, что на тебя дело то уже есть?

– Хватит! Ты вообще знаешь что тебе будет за все это? Где она?

– Она?.. Жена то? А вон, сидит, пасьянс раскладывает. Говорит, если разложит, то выйдем отсюда скоро.

– Да что ты вообще несешь?

Мужчина замолчал и подошёл к окну, выглянул. А в это время Пётр оглянулся и стал рассматривать комнату. В комнате под потолком висели фонарики. Много фонариков, но все желтого света. На фонариках висели бумажки с вырезками из библии, Пётр сразу узнал.Это был Псалтирь. «Черт… Это что за чертовщина…»

– Ах, да. Это мы с женой вырезали любимые псалмы. Чтобы знаешь, подойти к фонарику и оторвать его от электричества. Прочитал псалом и больше и не нужен свет, чтобы подсвечивать псалом. Он и так уже светится в твоей душе.

– Боже мой… Да ты сумасшедший.

– Ах да, не хочешь с женой познакомиться?

– Слушай, у нас распоряжение. Все дела закрываются в течение суток. У нас нет времени на расследование, ты просто сдайся с женой и все будет хорошо.

– О-о-о… Да я это прекрасно понимаю. Знаешь как просто вот сдаться, хотя я её и не держу, а этот весь цирк просто для того, чтобы вытянуть тебя. Да, да. Ты вот знал, что нам вдвоем нужно выйти? Они тебя одного не выпустят.

– Да что ты несешь?! – Уже в гневе проговорил Пётр.

– Да, а то ты не знал? – Тут мужчина принюхался. – Чем от тебя пахнет? Этим что-ли? Хм, ты это специально? Чтобы меня выбесить? Чтобы что?

– Да не для чего, я пролил на себя какую-то дрянь в квартире под вами.

– Ах вот оно как. Ты вообще знаешь что это? Это как бы "средство для улучшения жизни", для похудения, для работы мозга.

Пётр подумал: «Вот это я попал сюда… Что же мне делать? Я могу выйти, но не факт, что меня обратно не отправят, да и просто так он меня не отпустит, он вооружен, да и знает он про меня достаточно чего-то. Думаю нужно довести дело до такой точки, из которой я смогу просто выпрыгнуть из окна с тем, чтобы меня поймали во всех смыслах. Меня поймали и я тут как тут, сам жертва. И всё это кончилось.»

– Покажи мне жену, хочу убедиться, что с ней все в порядке.

– А-а-а, да это без проблем.

И они пошли медленно, на расстоянии друг от друга в соседнюю комнату. В комнате стоял белый рояль и на диванчике лежала очень красивая женщина. На рояле стоял пистолет на подставке, направленный в сторону жены. Жена на полу на кухонной доске с огромным числом царапин и следов запекшейся крови выкладывала пасьянс.

– Ну как, Ди? Получается?

– Я пока думаю. Любимый. – Последнее она сказала как бы из пресного уважения к мужу, из страха.

– Ди… Эм, здравствуйте. – И Пётр помахал женщине левой рукой. – Как ваше полное имя?

– Диана. Но можете называть меня Ди.

– Вы тут уже почти сутки, вас держат в заложниках? Все соседи сбежали. Вы знаете что на улице?

– О, да, я прекрасно понимаю что происходит, но я бы не сказала, что я сильно тут страдаю. Просто меня муж обещал убить, а я, знаете, ему верить склонна. Вон видите пистолет? Это не игрушка.

– Вы хотите на волю?

– Что хочет муж то и я хочу.

– Нет, послушайте меня. – И тут Пётр подошёл к Диане и стал смотреть на её пасьянс. – Послушайте, вам не стоит бояться, вы в этом не нуждаетесь.

– Что? Ха-ха. Что значит в этом не нуждаюсь?

– Вам стоит оторваться от своей дряни. – Тут только Пётр заметил над Дианой темные склянки на полке и почти такой же графин, что в 28, но только с более темной жидкостью. – Послушайте, вам нужно перестать притворяться, что вы контролируете ситуацию в такой степени, что можете просто брать и перекладывать свои дурацкие карты. Да вы ничего не можете, я ведь вижу в каком вы состоянии, вы просто разочарованы в том, как вы управляете своей жизнью сами. Вы кем работаете?

– Я секретарь в одно фирме. Эта фирма занимается грузоперевозками.

– Понятно… Вы так и всегда занимались этим?

– Ну как сказать, я всегда, насколько помню этим и занималась, я просто притворялась всегда, что делаю то, что дает мне свободу.

– Ну и что? Ты свободна? – Диана сразу смутилась после такого обращения. – Я тебе больше скажу, ты должна рассказать все им. Ты так и была всегда на поводке, ты никогда не знала, что такое быть той, кто может в любой момент сыграть в свою последнюю, ну или первую игру в новой жизни. Ты выглядишь очень загадочно, но на самом деле в тебе больше твоего образа ничего нет.

– Я… – Тут Диана поправила свой шелестящий азиатский халат с красивыми розовыми цветами. – Я тебе знаешь что скажу… – Тут Диана вскочила с дивана и подошла к белому роялю. Размяла пальцы и принялась играть, но как только нота стала резко нарастать она схватила пистолет с подставки, взвела курок и направила в сторону мужчины. – Что? Ты хочешь обратно домой? Этот дом тебе не мил? Нет, ты объясняйся.

– Да как тут сказать правильно или нет?! Я могу рассказать все, но тогда Пётр будет против.

– Пётр не будет против. Так ведь? – Пётр замялся и промолчал.

– Хорошо. Все дело в том, что мы оба с тобой, Диана, накачанны каким то веществом. Вот этим, которое на Петре сейчас. Думаю они тоже специально его надушили этим, чтобы свести нас с ума. Вот, это все для улучшения здоровья, похудения, и все для того, чтобы мы были с ними. С теми, кто хочет для нас лучшего. Откуда я это знаю? Я знаю это, потому что видел то, как на людей эта вся опека действует и я думаю это именно наш случай. Завладеть нами, но неизвестно сейчас для чего. А эти все средства из той лавки… Это просто якорь, зацепка, чтобы получить кроху нашего внимания и в конечном счёте завладеть нами полностью.

– Боже мой, хахаха, да что ты несешь? – Диана засмеялась самым заливным смехом. – Ха-ха-ха, да что ты думаешь в самом деле мы в центре всего этого города? Ты думаешь ты нужен кому то? Ха-ха-ха. – Но тут раздался какой то грохот, приглушённые выстрелы и у Дианы дрогнула рука. Бах. В комнате прозвучал выстрел и у Петра зашумела рация.

– Ай, ай, ай… [непечатное слово]. Ах ты скотина!!!

Мужчине выстрелила Диана в бедро, в край бедра, так, что кость осталась цела.

XI

Пётр вскочил и выглянул в окно. Оказывается там уже все приготовились к штурму здания и надели противогазы. Но тут резко что-то ударило в стекло сбоку и оно распахнулись и туда влетела газовая граната. Вся квартира начала наполняться лёгким дымом и Петра потянуло в сон. Пётр еле как доплел до соседней комнаты и там закрылся. Ему полегчало. Увидел, что тут же есть аварийная лестница вниз и она уже спущена. «Нет, они не могли её спустить, это сделала Диана… Где она?!» Пётр подошёл к двери и прислушался. Там было на удивление тихо, только шипела граната с газом. Но тут он услышал шелестение халата. Пётр сразу отпрянул от двери, как она открылась и перед ним Диана.

– Что вы стоите? М? Дайте проход, мне нужно спуститься.

– А как же ваш муж?

– А… Муж то. Да будет жить, я ему случайно не повредила артерию бедренную. Все будет хорошо, сейчас его заберут. Кстати, ваша рация. Её в квартире глушил Дмитрий. Наверное поэтому нас штурмовать начали.

– Дмитрий… это его имя?

– Ха-ха, конечно.

– Что вы надумали?

– Я хочу прекратить все свои мучения. Уйти наконец туда, откуда меня достанет только шторм. Я буду так долго в отъезде, что забуду дорогу домой. Это вы! Вы мне все подсказали.

– Что? Да я не…

– Ну и отлично. Просто дайте мне последнее слово. Вы найдете того, кто начал разрушать всё в таком свете, что даже мой муж оказался в заложниках? Это ведь я его подзуживала на все преступления. Я… Я однажды пришла домой пьяная и сказала ему мол никогда больше не буду пить но при каких условиях. Но… Но только если он сам найдет себе предназначение в жизни и освободит нас и меня от оков, которые и так рассыпаются от старости в железный порошок. А этот то порошок то мы и вдыхаем, отравляемся, вместо того чтобы резко дернуться и порвать всё.

– Да о чем вы вообще?

– Ладно, удачи вам. Я знаю, что вы не обычный человек со своей судьбой. Нет, Судьбой.

И Диана побежала дальше, в дом, в коридор, не спускаясь по лестнице.

«Вот чертовщина…» – И Пётр присел на коленки и закрыл глаза. Потянуло в сон.

XII

– Пётр. Пётр. Пётр… – Звучал приглушённый звук во сне Петра. Ему снилось, что он бродит по плантациям табака со своей женой Милицей. Милица срывает самые маленькие, самый далёкие листики у стебля, чтобы потом их высушить и стереть в порошок и набить в трубки. Продавать трубки и чтобы при осмотре табак высыпался из них. Так они смогут упрекать покупателей в том, что они не понимают как нужно держать трубку, что в неё нельзя заглядывать. А перед этим они набьют в глубину наркотических трав. Так они будут подсаживать людей на наркотики.

– Пётр. Да очнитесь же вы.

И Пётр медленно приходил в себя. Он открыл глаза и перед ним стоит полицейский в противогазе черном. На самом деле их много, полицейских и все они что-то осматривают, но ничего не трогают.

– Пётр. О, наконец то. Долго вы лежали, мы уж думали на вас противогаз надеть, но опасно было бы. Что случилось тут?

– Я… Где Диана?..

– Мы не знаем где она. Странным образом исчезла. Только Дмитрий ранен, но ничего страшного. Так что случилось? Вы не выходили на связи и мы лишь видели, как Дмитрий выглядывал из окна. А наблюдатели на крыше заметили, что Диана стала угрожать Дмитрию и вам. Это так?

– Ха… Ха-ха… Да боже ж ты мой… Дайте выйти.

Пётр встал, протолкался к выходу из комнаты и увидел, что вся гостиная и кухня покрыты каким-то налетом. «Дурацкий газ…» – Подумал Пётр. Пётр поближе рассмотрел диван и перед ним пасьянс и понял, что кто-то его дораскладывал. На полу рядом с доской были капли крови. «Дмитрий подполз и разложил его… Вот тварина.» Пётр был уже сыт по горло всем, что он увидел и пережил. Решил наконец выйти на улицу и лечь спать дома.

– Пётр, подойдите сюда.

Пётр подумал, что его сейчас будут отчитывать. Он сразу вспомнил как Порфирьевич должен приехать и его покоробило. «Мда… Ещё нам его не хватало.» Но Пётр подошёл к офицеру и тот лишь стал спрашивать не пострадал ли он.

– Знаете, мне показалось, что Дмитрий сам оказался в ловушке. Он разочарован в мире. Странное дело, но он мне говорил сумасбродно, но было понятно, что он сам хотел бы сдаться. Вам лишь повезло, вы решили закончить всё по быстрому, а он оказался таким, кто воспринимает конец будто это начало чего-то нового. Он я думаю рад случившемуся. Отведите его к психиатру, пожалуйста.

– Ха-ха. Ну дело то в том, что над ним сегодня же дело и будет закончено, мы ничего не успеем. Жена убежала, испугалась, выстрелила в него, а про него мы знаем, что он её держал в заложниках. Тут все просто и приговор быстрый.

– Да нет же! Найдите жену, она все вам объяснит. И я могу.

– Вас конечно могут вызвать, и вызовут по этому делу сегодня, край завтра, вы приходите. А пока мы вас поместим в следственный изолятор.

Пётр обомлел. Он вообще не понял какого он будет в изоляторе.

– Что?.. Какой ещё изолятор?

– На вас подозрения, что вы сговорились с Дмитрием и лишь остановила вас Диана. Наблюдатели с крыш видели, как вы резко обращались с Дианой, да так, что она выхватила пистолет и начала угрожать в вашу сторону. А потом и выстрелила в Дмитрия.

Пётр твердо решил, без сомнений, сбежать оттуда. Он сказал:

– Можно я ещё посоветуюсь кое с кем в здании?

– Можно, здание все равно оцеплено.

Пётр помялся, достал сигарету, которые он обнаружил на столике перед Дианой. Должно быть сигареты Дианы. Тонкие и розовые. Пётр оглянулся, за ним никто не смотрит и зашёл за угол здания. Закурил и задумался. Но только он сделал вторую затяжку как ему стало резко плохо и он понял, что сигареты пропитались газом, который запустили в квартиру. «[непечатное слово] ну… поехали» и Пётр свалился в обморок.

XIII

Пётр очнулся в больнице. За время обморока ему опять снился странный сон. Он летал над городом на вертолете и видел каждый дом внутри, будто он был прозрачный. В домах царило одно и то же, кроме одного его дома. Его туда привлекала странная муза, которая играла на дудочке. Дудочка была сделана из человеческой кости и издавала звуки, похожие на вой. Тогда Пётр решил приземлиться на свой дом. Он отдал указание и они начали медленно снижаться. Но чем ближе они становились к дому и квартире, тем они больше сомневались: пилот в том, возможно ли сесть на эту крышу, а Пётр в том, сможет ли он забрать у музы эту дудочку. Когда они зависли над домом Пётр смог сверху вниз разглядеть мужу и увидел, что она стоит вся мокрая и под ней круглая лужа, будто она только вылезла из воды. Хотя одежда на музе была сухая, очень сухая. Пётр подумал: «Боже мой… У нее отошли воды. На этом месте. Но она уже родила, живота нет, о боже… в моем доме… нет, нужно забрать у нее эту кость, она принадлежит мне.» Тогда когда сказал пилот, что не сможет сесть на эту крышу, точнее может и сядет, но потом не взлетит, Пётр решил слезть по верёвке. Спустил канат и стал слезать, периодически глядя вниз, на неё. Как только Пётру оставался один метр до крыши веревка оборвалась на половине и Пётр мягко спустился на землю. «Ну что-ж. Теперь ему остался путь только вниз, ко мне. Не взлетит так не взлетит.»

Пётр начал спускаться по лестнице, но чуть не упал в обморок, когда увидел соседнее здание внутри: в нем от огнестрельного ранения умирал какой-то мужчина. Он был на руках у женщины, которая отчаянно пыталась вскрыть себе вены осколком стекла, чтобы перелить кровь мужчине. Но это пол беды. Над ними стоял другой мужчина с пистолетом в руках и курил трубку женщины. Крутил пистолет и прикладывая его к виску выстреливал в потолок, покачивая головой. И повторял всё: «Дура, дура. Дура, дура.» Пётр никак не могу больше вытерпеть этого зрелища. Он пошел дальше, к музе. Спустился по лестнице и увидел, как на двери нарисованы странные очертания существ. Будто тени перешли на дверь. Они даже чуть чуть шевелились. Пётр так и подумал, что это его устрашают те, кто живут в стенах дома, те, кто были выгнаны из них, чтобы они стали прозрачные. Они устрашают, чтобы Пётр больше не смотрел сквозь стены, а только лишь в панике бежал. Пётр все это понял из того лишь, что тени на двери меняли свое выражение лиц с удивления на негодование и злобу, крик в зависимости от того смотрит он по сторонам или на дверь.

Пётр наконец открыл дверь и увидел, как стоит посреди комнаты муза и смотрит на небо сквозь просвечивающий потолок. Солнце светит ей сквозь руки и она тянется к свету. Вокруг музы пляшут и крутятся колеса от телег без спиц. Просто серединное крепление и колесо висят друг у друга и ездят ровно перпендикулярно земле, от чего их не было видно с вертолета.

Пётр подошёл было к музе, но ему на ногу наехало это колесо и оно оказалось таким тяжёлым, что у Петра кажется сломались пальцы, хрустнули. Он отскочил назад и повалился наземь. Встал и решил не подходить уже к музе, а поговорить так.

– Я знаю… – Шум всего города прерывал его речь, – Я знаю, что вы можете мне помочь. Вы всегда помогали таким юным и запутавшимся как я. Да… Пусть я и не юн, но достаточно ли во мне этой юношеской сложности жизни? Абсолютно верно, её предостаточно. Дак почему же меня тогда не записать к тем, кто может и меньше меня пережил, но в конечном счёте выпутается? Они то выйдут отсюда, а я нет. Я пропустил свой шанс прекратить быть юным, со всеми этими сложностями. Я особенный. Да простите вы меня… Я правда… Правда очень надеюсь на ваше понимание.

– Ты пришел ведь совсем не за этим. Я вижу насколько ты тут поверил всему что говорят. Но суть не в этом всем, что ты знаешь от других про себя и про меня. Тебе бы отвлечься. Лишь на время, а потом ты сам вспомнишь что именно тебе нужно. Хочешь так?

– Как бы… Мне бы сначала разобраться от чего нужно избавляться. Я имею в виду, просто выбрать эти точки. Точки по которым бить.

– Нет, тебе нужно вытрясти из себя всю невозможную суть проблемы. Суть проблемы в том, что ты не понимаешь себя. А это значит, что ты достаточно простой, чтобы запутаться даже в себе. Ничего, ты все и так уже знаешь. Все в тебе.

– Но как… Нет. Нет, нет, нет. Я не такой… Я не знаю… Я достаточно особенный, так уж и быть. Мне просто нет смысла подавлять в себе порыв раскаяния перед собой. Я раскаиваюсь, а значит я все таки живу полной жизнью, такой, какая задаёт вопросы о мироздании.

– Все верно. Вот ты и пришел к себе. Через мои вопросы. А теперь позволь мне продолжить мое занятие.

– Нет… Пожалуйста, не уходи. Я так мало ещё понимаю, чтобы ты ушла…

Но тут муза прервала диалог своей игрой на дудочке, которую она достала из кармашка прямо посередине своей сорочки, на сердце. Игра на дудочке была такой замечательной, что казалось эта игра окупает все страдания, которые предшествовали этому, все убийства младенцев и крики. Пётр решил медленно подойти к окошку и посмотреть на улицу. Он подошёл и увидел, как на улице какие то бандиты стреляют по прозрачным стенам из пистолетов водяных. Точнее они подключились к пожарному гидранту и пытаются залить в окна воду, чтобы те, кто окажутся внутри, когда вода наполнит квартиру, прильнут к окнам. Так они увидят, что происходит вокруг на улице и одумаются, поднимут восстание.

Пётр все это понял из того, что у них, бандитов, была вывеска, какой то плакат, который они держали стороной к дому в который они заливают воду.

Тогда Пётр решил выйти снова на крышу. Вышел и от изумления у него выпучились глаза. По улицам города ездила машина с громкоговорителем и воспроизводила шипение, просто шипение радиоволн. Пётр точно не понял зачем это, но решил закончить весь этот бред в городе одним единственным своим действием. Он подозвал вертолет к краю здания, запрыгнул в него, чуть не соскользнув и не упав и приказал пилоту подлететь к самой длинной улице города. Как они подлетели Пётр примерно примерил лопасти и расстояние между домами и решил подождать машину с шипением. Как только она показалась на конце улицы и стала приближаться Пётр приказал пилоту зависнуть в метре от земли и ждать машину. Машина все ближе, ближе. Наконец когда машина почти врезалась в вертолет Пётр отклонил рычаг управления от себя и увеличил газ. Вертолет врезался в машину и принялся ее толкать.

Но вместо звука шипения уже из машины звучала какая то пульсация, словно биение сердца. Такой жуткий скрежет пульсировал с неимоверной силой и Пётр все держал ручку управления и как только они подлетели к каждому из стекол Пётр отклонил ручку и они вместе с машиной уезжали в сторону к улице и лопастями рассекали стеклянную прозрачную стену квартиры. Оттуда выбегали люди, это Пётр уже видел когда оборачивался. Тогда в один момент люди стали выбегать и из домов, которые ещё не рассекли лопасти вертолета, из домов прямо по курсу и Пётр понял, что добился своего. Людей вышло настолько много, что они перегородили проезд и Пётр снова выровнял вертолет. Он чуть спустил его, спрыгнул и подбежал к машине-грузовику, который стоял и уже издавал из динамиков на крыше тяжёлое дыхание. Они все вместе открыли грузовик и увидели следующее: там стоял мужчина с пакетом, привязанным к лицу (судя по всему он и издавал шипение, когда он дышал). На уровне лица стоял микрофон и направленное из микрофона ружье. На ружье и был насажен мужчина. То есть, получилось так (как понял Пётр), что мужчина стоял перед микрофоном-ружьем у которого на ствол была натянута мембрана и дышал в пакет. Звучало шипение. Но как только грузовик врезался в вертолет произошел выстрел и разорвало мембрану, ружье опустилось от удара и выстрелило мужчине в сердце. Мужчина должен был упасть назад, но толчок машины заставил его прямо дырой от пули в сердце насладиться на ствол ружья.

Пётр покачал головой… Он явно не ожидал такого. Тогда сзади послышались какие то голоса и Пётр увидел, что сюда подошли эти самые бандиты с водой из гидранта. Они всех растолкали, осмотрели это зрелище и вытащили мужчину с ружья. Пётр замешкался и не сразу увидел что там происходит. Но когда он наконец подошёл он обомлел. Этот мужчина, с которого сняли пакет был он сам, его лицо. Пётр ничего не понял, у него закружилась голова. Он побежал обратно к вертолёту.

Сел в вертолет, взлетел и приказал пилоту на полной скорости влететь к музе в квартиру. Так, чтобы он попал прямо перед ней на колени. Вертолет снизился и вот пилот и Пётр увидели стеклянную стену квартиры музы и ее саму, играющую на дудочку из кости младенца. Вертолет разгоняется и пилот уже кое как им управляет, но все же влетает в стену. И…

На этом сон обрывается.

XIV

Пётр очнулся в больнице и сразу понял, что ему нужно как то выбираться отсюда. Пётр встал, подошел к окну и увидел, что он на окраине города. "Мне бы узнать сколько я тут нахожусь, да. А потом еще бы увидеть насколько меня уже сместили с должности судьи. Я ведь в отключке, а первый судья города" Пётр не помнил, что его должны были закрыть и допрашивать и поэтому переживал насчет должности.

Пётр подошел к выходу из палаты и только заметил, что он в ней не один. Тут лежит ещё какой то мужчина. Мужчина лежит в странной позе на боку и держится за спину.

– Извините. – Мужчина молчит. – Извините, можно вас спросить?

– Да, да. Что такое? – Мужчина с явным недовольством убрал руку со спины и посмотрел на Петра.

– Скажите, сколько я тут лежу? Ну, я имею в виду когда меня привезли.

– Сегодня утром. Очень вы быстро пришли в себя. Говорили, что от переживаний отключились. Да ещё и надышались отравы.

– Мда… И скоро меня отпустят?

– Можно знаете как сказать, отпустили бы, да вы какую то ценность представляете.

– Как это? Нет, несомненно я судья, но всё же. Какое им дело.

– Да такое дело, что вы сами судя по всему хотели бы, чтобы ваше значение для них было особенным. Вы даже не возражаете насчет судейского значения. Что вы можете что то решать. Вот вы и попали в такую ловушку, что вы сами бы желали, но желали бы таким образом, что без возражений со своей стороны. Поняли меня? Вы хотите это как данность. Вы должностное лицо и хотите, чтобы вам было внимание от них, да таким образом, чтобы вы были как бы особым человеком. Где это видано?..

– Да с чего вы это взяли? Вы знаете думаете будто вы меня знаете меня и думаете так, рассуждаете так, словно я перед вами раскрыт. Я ведь получается перед вами такой, словно бабочка раскрылся крылышками и машет, а вы чуете ветерок и поняли лишь откуда он дует. Дурак вы. Хотели бы знать меня- оторвали бы крылышки и заставили бы бегать ножками по вам. Так бы вы поняли мои манеры и точно уяснили зачем я все делаю.

– Ой, а мне кажется это вы не уяснили зачем вы сами то и "машете" своими "крылышками". Тьфу на вас. Я вам лишь открываю глаза и показываю как нужно раскрыться другим. Другие, именно они и будут вас знать, не я. Так что будьте добры проснитесь и поймите, что на вас вся ответственность за вас же. Вы и не понимаете как нужно вести себя, как показывать другим себя и делать так, чтобы они сами разыгрывали ваши роли. Это для вас несомненно сложно. Если бы…

– Ах сложно?! Да что вы вообще знаете? Все, с меня хватит. Ладно, крылышки, крылышки, тьфу на вас.

Пётр встал со стула и пошел снова к окну. Увидел, что оттуда видно его дом чуть выглядывающий крышей таким образом, чтобы можно было определить дом, но нельзя было точно сказать на каком он расстоянии. Петра это сразу смутило и он подумал то ли 15 домов до его дома, то ли 5, все было так странно. Тогда Пётр посмотрел вниз и увидел что там стоит машина полиции. Пётр сразу все вспомнил. Что его должны были закрыть, что он отравился сигаретой. Тогда он подумал, что он должен срочно смотаться отсюда, от полиции. Пётр подошёл снова к человеку в палате. И сказал:

– Я знаю, наговорил много, – Но человек казалось спал. – но вы тоже должны меня понять. Казалось бы, к чему тут разговоры, но одно мне стало ясно от вас. Это то, что вам, как и мне, необходимо срочно ринуться в направлении самом отвратительном, том, которое по прибытии в конечную точку позволит нам обернуться назад и без страха закрыть глаза, поняв, что пути назад уже нет. Да, именно так. Ну что-ж, прощайте и знайте, что я не вернусь, это слишком долго. Ха-ха, ну как же это напыщенно, как я говорю, но это просто необходимость. Что же, прощайте.

И Пётр вышел, оглянулся и увидел на стуле около палаты вещи явно полицейского, ведь на них всех лежал ремень с пустой кобурой. «Странно… – Подумал Пётр, – Вытащил ремень, кобуру и ушел. Очень странно.»

Но Пётр решил срочно пробежать до стойки информации и спросить одну вещь. Он решил спросить про то, можно ли обратиться в полицию и написать заявление на плохое поведение его человека по палате. Он подошёл к стойке и там все равно никого. «Да что же это… Ну может к лучшему…» Пётр оглянулся и лишь увидел медсестер и каких то врачей ходящих по холлу. Пётр понял, что он сейчас в больничной одежде и если выйдет на улицу, то его сразу заподозрят. Поэтому он решил выйти просто покурить, либо выйти на улицу с черного входа, но кто его туда пустит. Поэтому он решил зайти в лифт и оттуда уже выйти на втором этаже. Зашёл, ждёт пока закроется лифт. Лифт закрылся и он услышал такую тоненькую скрипочку. Странное ощущение, но Пётр понял, что это не настоящее. Скрипочка играла, а Пётр все смотрел наверх. Наверху был потолок такой странный, что Пётр подумал это отражение пола. Да, будто пол с потолком поменялись местами и Пётр едет головой к полу но все же вниз. Очень странное ощущение. «Лишь бы доехать, лишь бы…» И тут прозвенел звоночек. Дзинь и лифт остановился на втором этаже. «Всего этаж проехал… Как это, разве можно проехать этаж так, спустившись с таким импульсом…» Но Пётр понял, что странности не закончились. Он стоит и понимает, что к нему никто не зашел. Но как только двери начали закрываться снова кажется перевернулись пол с потолком и он увидел как кто-то катит кушетку прямо к лифту, но было уже поздно и лифт закрылся.

Но лифт никуда не едет. Минута, две. И вот выключился свет. Пётр в шоке. Он посмотрел наверх и увидел как свет из шахты просачивается сквозь потолок, но это как бы уже и не потолок, а какая то решетка, сквозь которую боится провалиться Пётр, потому что ему кажется, что он приближается все ближе к огоньку. «Боже… что это. Нет, я не хочу ближе… нет, нет, нет.»

Но тут Бам! И свет включается и резко стало шумно, двери начали открываться. Пётр все сразу понял. Как лифт остановился на втором этаже туда не успели зайти люди с кушеткой и он сбросил свой этаж, ведь Пётр хотел именно на второй, а подумал, что хочет на первый. Странное ощущение ему дала поездка в лифте. Такое, будто его тянуло вниз. Очень странное.

Как только двери открылись Пётр решил не медля пройти дальше. Он прошел, увидел, что тут почти никого нет и понял, что скоро точно кто-то придет. Пётр осознал, что он возможно всё это сам себе навыдумывал, но не понял, как ему от этого избавляться. Петр прошел дальше, дальше всех кабинетов (а это судя по всему был этаж врачей, без палат), кабинеты были почти все закрыты. «Выходной что-ли сегодня… Ладно, посмотрим.» Пётр обнаружил ступеньки вниз. Такую большую, видимо к главному выходу. Решил медленно так спускаться по ней попутно прислушиваясь к тому, что происходит. Шел, шел, все ниже. И тут он услышал странный шорох. Будто снизу кто-то тащил какой то мешок. Но мешок не обычный, а какой то жесткий с волокнами, которые скрежетали непонятно каким образм. Петра смутило это. Он остановился. Но этот звук остановился вместе с ним. Тогда Пётр решил выглянуть в окошко и посмотреть есть ли там кто. Получилось так, что как раз в окошке было видно главный вход и парковку. И там в самом деле стояла полицейская машина, но людей уже не было. Ещё стоял странный грузовик, из которого было видно что в нем привезли странные мешки из льна. «Мешки из льна… Да что же в них возят?.. Должно быть какие то непривередливые вещи, которым не важна транспортировка.» Тогда Пётр окончательно выработал свой план. Он решил даже без тщательного обдумывания все сделать. Мигом рванул вниз, пробежал лесенку, выбежал на первый этаж и даже ничего не рассматривая вылетел на улицу. Подбежал к грузовику, захлопнул дверцы грузового отделения и залез в кабину. Ключи оказались в зажигании. Тогда он завел машину, отжал сцепление и медленно, очень медленно тронулся, будто чего то боясь. И покатил с парковки.

XV

Пётр ехал недолго, но достаточно насыщенную поездку. Он проехал мимо киоска с печатью, который только открывался, проехал здание больницы с задней стороны и покатил к себе домой. Пока ехал домой, увидел, что у полицейского участка на удивление мало машин, «должно быть куда то уехали». Проехал и здание суда, а там стояло уже пару этих самых машин. «Боже, как странно… Надо бы потом узнать что все это значит.» Пётр так медленно подъехал к своему дому. Но как только он остановился, а остановился он очень резко, у него что-то жутко хлопнуло сзади. И Пётр понял, что он не до конца закрыл дверь и она в поездке раскрылась. Тут же он вспомнил, что там лежат странные мешки. Пётр решил пройтись мимо и взглянуть внутрь.

Прошёлся, заглянул. И в самом деле, внутри лежат мешки, которые правда перевернулись все. Он залез внутрь одним рывком, подошёл к одному из мешков и открыл его.

XVI

В мешке лежали использованные шприцы и колбочки от веществ без названия, без этикетки. Но самое что поразило Петра, это то, что мешок то был сам с дырками, а некоторые из игл шприцов были открыты. «Зачем… Мешок из льна и выкидывать в одно всё… может они просто привезли сами это откуда то?.. для какой то аферы?.. странно, очень странно.» Тогда Пётр заметил, что шприцы были новые, их просто достали из упаковки и выложили в мешок. «Боже, да что это такое, нет, нет, нет… это невозможно…» И Пётр бросил все и сам кинулся к своей квартире. Забежал в неё, дверь оказалась заперта, а ключи неизвестно где, куда их дели, когда его переодевали. Он тогда решил залезть через водосточную трубу к окну, так как оно оказалось открыто.

Лезет, лезет и вот почти залез и увидел как в окне ниже его этажом стоит женщина и о чем то спорит с телевизором. Она говорит: «Нет, ты так не можешь. Мне бы просто поправить чуть чуть его. Да он сам не хочет поправляться, но дело тут в том, что кто бы не хотел или хотел поправляться, но это ничего не изменит, они будут теми, кто они есть и будут вскоре. Да, теми кто будут вскоре, потому что все же луч их жизни концентрируется в конце концов в одной точке и они придут туда, по прямой. Понимаешь меня? А ты не хочешь его менять на самом деле. Тебе бы просто взять и развить в нем и в себе стремление туда, к конечной точке. Медленное, но верное стремление, которое приведет тебя и его в точку из которой ты сможешь прыгнуть в сторону. Сможешь потому что дальше уже нет пути вперёд, точка уже максимально сконцентрирована и остаётся только путь в неизвестное. Так и есть. И точка.» Тут женщина замолчала и как то поникла, присела на диван. Телевизор тоже как то стал тише. Видимо она репетировала общение с кем то. Странное общение.

«Ай ладно, чертовщина какая-то… Мне бы долезть.» – И Пётр полез дальше на этаж выше. Залез и огляделся в комнате. В комнате странно так прибрано, чисто и будто никого здесь и не было очень долгое время. Пётр подошёл к полочке с его вещами. На ней лежала трубка, пачка карт с одним потерянным валетом, было рассыпано немного табака и валялся шомпол от мушкета, который ему подарили. Пётр пошарил глазами по комнате и не обнаружил мушкета. Решил определенно его найти. Тогда он подошёл к двери на балкон и приоткрыл её. Ему дунул в лицо свежий ветер и Пётр решил зайти на балкон. Зашёл и увидел, что тут на балконе есть тряпочка, странная тряпочка которая лежит определенным треугольником. Пётр точно помнил, что так её не складывал. Тогда Пётр взял эту тряпочку и распрямил её. Решил использовать её как платок. Тогда как он вышел из балкона он обомлел. На пороге комнаты стоял полицейский.

XVII

– Боже… что…

– Пройдите вперёд, Пётр Александрович.

– Но нет, зачем…

– Пройдите вперёд. Положите тряпку.

Пётр точно и определенно решил положить тряпку туда, откуда ее никто не возьмёт и он потом сможет её достать. Он медленно подошёл к столу с ящиками. Ввел пароль от ящика- 544 и открыл. Тут он немного замешкался. В ящике лежал мушкет. Пётр взглянул на полицейского, который хотел было предупредить Петра, чтобы тот не лез никуда, но было уже поздно. Пётр не вынимая из рук тряпку схватил мушкет и направил его на полицейского. Тряпка оказалась на мушкете и прикрывала его.

– Что это? – Спросил полицейский.

– Да так, не двигайтесь. Точно, определенно вам лучше не двигаться.

– Знаете, это вообще не определенно. Вы сами хотели бы так не двигаться, пока на вас мушкет направлен? Неет, вы бы сами извернулись таким образом. Мы вас знаем.

– А вот и нет. Вы прекрасно знаете, что мне лишь бы раскрыть дело.

– Я знаю, что вам необходимо извлечь из этого странный урок. Вам лишь бы подобрать ключик к этому всему делу. А нужно то как. Нужно полностью проникнуть внутрь, знать как ключ изготовить. Сдайтесь и мы выйдем вместе на решение. Вы больше не будете решать сами как вам поступать в отношении чувств своих. Насчёт и дела и всего остального. Вам просто нужно помочь с тем, чтобы вызвать из себя это. Вытянуть и вы все решите, вы сами раскроетесь по новому.

– Ой да… Я вот знаете понял, что вы можете мне дать как раз то, чего мне не достаёт.

Тут Пётр подошёл к полке у себя в комнате. Взял лежащую там досочку-счеты. Подошёл к середине комнаты все ещё держа мушкет в руке. Положил досочку на пол и сел перед ней. Стал считать что-то, говоря полицейскому и все ещё держа его на прицеле:

– Вот знаете. Можно все очень просто посчитать. Зачем вы пришли, зачем я пришел. Все как единички. А из единичек уже что-то складывается. Но знаете, бывают такие единички, которые вроде внешне тоже такие же, но меняют стоящих за ними. – И тут Пётр не стал считать большие разряды, как подумал полицейский. Он просто перевернул счёты. И пока переворачивал все единички сбросились. Как понял полицейский, Пётр хотел этим что-то показать, обнуление всех, сброс в крайнюю, такую систему, в которой никогда все единички не были, кроме одной.

– Очень занимательно, да. Дак может вы и расскажете мне как мне отсюда выбраться?

Пётр грубо бросил счеты в другой конец комнаты. Подошёл к окну. И подумал, сразу сказав:

– Знаете, если вы решите использовать свою волю, то я просто направлю сейчас мушкет себе в живот, на вас. И пристрелю. Так будет лучше нам обоим. Я знаю куда стрелять, там, знаете, не будет органов почти, я не умру и пуля вылетит. А как символично то…

Но Пётр повернулся к полицейскому обратно. Положил мушкет на стол. Тряпочку с мушкеты взят в руку и вытер ею пот с лица. Взял открыл ящик и взялв руку записную книжку с отрывными страничками.

– Я вот сейчас вам кое что напишу, записочку с которой мы вместе с вами выйдем. Я не знаю где ваша машина, на обочине её нет, но должно быть вам следовало бы вызвать машину.

– Я могу вызвать.

– Вот так и получается, пишем: «Если все бы было так просто, вы бы не послали одного единственного человека в мою квартиру. Нет, вы хотите что-то определенное. Заберите это и на этом всё.» Ну вот знаете, написал я, а чувствую, что этого недостаточно. Нужно сопроводительную речь вам сказать.

– Слушайте, я настолько уже устал от этого. Вы просто можете выйти и все, конец вашему приключению. Дак таким же образом вам надо бы прикончить все ваши связи и со своим старым я. Всё. Вышли и нет приключениям. Как же это грубо то… Хватит с вас, Пётр Александрович. Вам бы просто закончить свою агонию. На моем месте сделать бы то же самое. Да это убьет меня. Но какая же из этих участей лучше… Вопрос открыт и вы решаете за нас двоих.

Тогда Пётр решил что больше нет смысла в разговоре с полицейским и ему нужно отдать записку. Отдать записку и решить что делать нужно самому Петру. Пётр немного подумал следующее: «Если он решит, что нужен окончательный вариант нашего согласия на том, что он просто уходит, передавая нужные мне слова своему отделу, то я естественно помогу ему. Ну не могу же я выйти из своего образа, положения и завершить начатое на такой деструктивной ноте. Да, он лишь бы закончил про себя всё нужное. Только лишь внутри закончить это всё и на этом конец, определенный конец всего нашего путешествия.»

– Заберите записку. Заберите и проваливайте. Черт бы вас побрал. Мне это осточертело.

– Я сам понимаю, что должен. Но вы мне не даёте повода и причины. Тогда вы же и решаете. Вы король ситуации. У вас пистолет. Черт бы вас побрал.

– Нет, нет, нет. Это совсем не так. Лишить меня моего желания отдать вам всё моё сущее на данный момент, в этих строках, это лишь глупая издёвка. А вы жестокий и мерзкий.

– Это вы решили и сделали только что меня таким. Это вы!

– Нет, нет. Нет, нет, нет, нет…

И Пётр вскочил, схватил мушкет и взвел резким движением курок. Снял тряпочку с него и на вытянутой руке прицелился в полицейского, зажмурив один глаз.

– Не я!!! – И Пётр выстрелил.

Выстрел был таким громким, что стекла задребезжали и упал бокал со стола. Бокал упал ровно кверху дном.

Пётр очнулся спустя минуту и увидел, что он попал полицейскому в живот. Полицейский все стоит и держится за него со страшно испуганным лицом. Тогда Пётр взглянул вниз, на пол. Увидел, что в бокале было красное вино. Почти такого же цвета как кровь, только не густое. И Пётр заметил также, что вино все скатились по стенкам вниз, на пол, и теперь заперто в лужице на полу под бокалом, который стоит кверху дном. Он посчитал, что должен срочно взять этот бокал.

Пётр взял бокал, даже не обращая внимание, что вино растеклось, когда он его поднял, и подбежал к полицейскому. Он поставил бокал ровно на рану.

– Держи! Держи бокал! Когда кровь наберётся он будет её сдерживать. Держи, я тебе говорю!!!

Пётр оттолкнул полицейского, когда увидел, что тот уже держит как надо бокал и побежал вниз, к грузовику.

XVIII

Пётр спустился вниз и посмотрел на огромный телефон, который держал в руках. Он взял его из дома. Телефон полицейского. Пётр подумал: «Мне надо бы позвонить кое кому. Точно. Сяду и позвоню.» Пётр влетел в кабину грузовика и завел его. Решил позвонить своему другу Дмитрию.

– Привет. Да, привет. Знаешь, небольшие проблемы.

– Тебя ищет весь город. Ну и кроме тебя, ты бы знал, что тут происходит…

– Да я знаю. Но мне нужна помощь. Просто помощь мне, такую, чтобы никто не узнал.

– Можно было бы. Да. Куда ты едешь?

– Я не знаю… Я только что в полицейского выстрелил.

– О боже. Что это такое… Тебе нужно бы очиститься. Скоро ведь конец.

– Как бы так… Нам просто нужно закрыться от этого внешнего. Просто закрылся и все, конец этого. Да не просто закрыться, а прожечь напоследок, накалить эту нашу нить, связывающую все вместе. Нужно подать напряжение. Нужно резко предоставить путь двум противоположностям друг к другу. Так мы пробьем эти занавесы.

– Пётр, ты как обычно. Можно мне сказать как есть на самом деле? Ты просто как обычно решил, что все делается само, без помощи самих людей и лишь влияние самой вселенной решает кому жить, а кому умереть. Ты опять надумал себе, что все так же связано и построено на отсутствии чудесного, на отсутствии самого искреннего порыва души человека. Ты это всё не ценишь и не воспринимаешь. Да боже, ты даже выстрелил в человека… ты кажется вообще уже не можешь воспринимать реальность.

Тут Пётр решил, пока ехал по кругу вокруг своего района и рассматривал дома, что ему нужно приехать к Дмитрию и самому ему «Вырвать все сомнения с сумасшедшей жестокостью.»

– Я знаю. Я все знаю, про тебя, про себя и про каждого. Вы не понимаете какого это, чудесным образом выживать, избегать смерти и быть всегда на шаг впереди. Это так чудно и необычайно, что заставляет тебя разрушить все нити, которые управляли тобой. Просто раз, и оборвалось всё, все стены рухнули и размякло ваше настоящее, многолюдное собрание всего лишь ради сомнительного спокойствия знания и ответа за самих себя.

– Я тебя понимаю. Ты много пережил.

– О, да как тут сказать то. Много, не много. Это не важно. Важно сказать, что тут всё сделано, чтобы вы выиграли.

– Всё, хватит! ХВАТИТ!

И Пётр услышал гудки. Он понял, что Дмитрий сбросил трубку. Тогда Пётр остановил грузовик и стал вспоминать как ехать к дому Дмитрия. Понял, что это не особо далеко и решил туда явиться. Ведь он сможет ему самому помочь разобраться в себе. Так как Пётр невероятно развился за последние пару дней событий.

XIX

Пётр медленно вкатил во дворик и принялся высматривать окна Дмитрия. Они были со светом. «Он дома.» – Решил Пётр. Забежал на лестницу, а пока бежал, увидел, что в одной из квартир открыта дверь и в ней двое мужчин собираются выкрутить лампочку. Один из них стоит с лампочкой, а второй держит в руках кружку, из которой достали лампочку. Лампочка была в воде в кружке для того, чтобы "лучше сохранилась". Вот о чем разговаривали мужчины. Пётр так подумал: «Мне бы такие разговоры. Как странно все вокруг меня вертится таким образом, что одни образы, одни образы. Эх, мне бы их проблемы. Да тут проблемы то нет, обычное рассуждение о необходимости развить в объекте свою собственную незаменимость. Точно… Как просто и гениально.»

Пётр поднялся на третий этаж и увидел, что дверь Дмитрия закрыта. И должно быть закрыта в спешке. Он это понял по тому, что ручка была повернута и застыла в таком положении. «Ну что-ж… Надо делать это. Как бы это не было.» И Пётр позвонил в звоночек. Долго никто не отвечал, но наконец дверь открылась. На пороге стояла дама в черном коротком платье.

– Здравствуйте. Тех, кого ищет весь город мы знаем и горячо приветствуем.

– Да, добрый день. Вечер точнее.

– Ну что вы, что вы. Проходите.

Пётр вошёл в квартиру. В квартире было все так красиво отделано и было столько свечей, причем все одинаковые, что Петру стало немного не по себе. Пока Пётр шел, он заметил на столике в коридоре странные монеты, огромные и железные. Железо переливалось и так было видно, что монеты с каким то профилем женщины с носом с горбинкой. Странное дело, но монеты были без чеканки, только подрезаны чуть чуть на своих краях. «Должно быть… Ай. Да ничего.» И Пётр пошел дальше, в зал. Зашёл в зал и его поразил вид всего вокруг. Там было много свечей, книги строго расставленные по цветам обложек, а те, что выбивались из цветов и не находили себе пару, были поставлены на подоконник большим замком, что загораживал дневной свет. Оттого и казалось, что в комнате свет исходит от духа культуры. Свечи светят, книги стоят по цветам и сериям, дневного света нет и на столах лежат ножи, маленькие ножи для того, чтобы вырезать цитаты из книг. (Пётр увидел как лежат раскрытые книги и в них вырезаны части страниц.) Петра так напугала эта атмосфера в которой, казалось, он был полностью вырезан из книги их посетителей. Казалось, ему нужно сдуться ветром, сдуть ветром свой листочек со своим именем и он обретает покой.

– Пётр Александрович, Дмитрий сейчас придет и мы поговорим. А пока я к вашим услугам.

– Мы можем поговорить?..

– Несомненно. О чем?

– Я так устал от всего. Знаете, это какая то глупая игра. Всё крутится, вертится, а смысл то только в моей голове. В моем сердце. Это, знаете, так искренне страшно. Искренне, да. Я бы был готов вырвать смысл, если бы он был там. Но я не ощущаю.

– Вот знаете, мне бы вас получше знать. Давайте немного поговорим. Тогда мы и сможем понять что к чему у нас.

– Я вас понял. Отлично. Дак давайте просто обсудим одну вещь. Вот вы знаете кто я. Зачем я пришел, так ведь?

– Ха-ха, ну не то чтобы. Удобно было бы понять это. Этоочевидно, что вам нужна помощь от Дмитрия. Но принимали ли вы помощь от других? Ведь так просто отказать, не принять, когда кажется, что всё уже кончилось и ни один метод не поможет. Я вас прекрасно понимаю. Но должна ли я тогда вас судить, да даже просто оценивать, хотя где разница… В любом случае, спасибо вам.

– Я так устал от своих реплик. Будто я такой один. Но я не один. Давайте я вам дам свой случай полностью. Я просто тот, кто запутался, потерялся. Я ищу выход из всего этого, и мне так тошно. Так сложно и так однообразно это воспринимается. Кажется, что везде всё одно и то же. Боже… дайте мне выход.

– Ну что ж. Может вам просто стоит рассматривать свой случай как единственно правильный? Я думаю, что вы настолько уверенны в том, что вы ошиблись когда то тогда, давно, что уже не воспринимаете свои успехи. Вы свободен, у вас есть друзья. Я готова вам помочь. Вы более чем успешный. Да, давайте я вам помогу. Я бы очень хотела послужить вам. Ведь это крайне необходимо так очиститься и мне и вам. Примите мою помощь и поймите, что вам нужно принять все что у вас есть. Не вырывайте ничего. Оставьте все что у вас есть. Я вам помогу.

– Это так сложно, мои слова вязнут. Они мне уже противны. Я сам себе противен. Я не знаю как вы можете меня очистить.

– Я знаю, вам тошно. Но вы ведь сами понимаете, что так просто оборвать всю жизнь нельзя. Дмитрий и я вам не дадим. Ты должен выйти отсюда полностью готовым принять себя. Твоя участь уникальная. Ты просто уникален. В тебе весь мир. В тебе все люди. Я это вижу. Помоги себе.

– Вот уж я знал бы…

– Подождите. Подождите и я вам принесу попить. Ждите, пожалуйста.

И Мария вышла из комнаты. Пётр встал, подошёл к окну и увидел, что собирается дождь. Даже было немного грома. «Вот бы в такой день всё закончить… Хорошо бы в такой день окончательно решить всё. Чудесно все так, знаете. Отлично решить так волнующую жизнь. Решение жизни… Всей жизни. Ха.» И Пётр обернулся обратно к комнате и увидел шкаф со стеклянной дверью. Решил к нему подойти. Подошёл и открыл. В шкафу лежали книги про религию. Много анализов разных религий мира. Пётр и понял, что Дмитрий стал немного попроще от того, чем он был раньше. Также Пётр увидел на полках шкафа лежащие всякие предметы связанные с религиями мира. Он взял одну какую то погремушку, бусы странные очень. Бусы были темные и очень сильно переливались на свету. Пётр накрутил бусы на руку и сымитировал удар снизу. Будто он бьёт кого-то в подбородок этими бусами. Ещё и ещё удар. Пётр вошёл во вкус и понял, что ему очень нравится. Он быстро подбежал к окну, с каким то рывком выглянул наружу. Разозлился и с силой стукнул рукой в бусах по подоконнику. Вся комната затряслась. И Петру показалось, что что-то упало в шкафу от этого. Пётр не торопился обратно. Медленно, покачиваясь, обошел комнату и услышал раскат грома. Пётр затрясся чуть чуть. Подошёл к двери в которую ушла Мария. Выглянул и увидел коридор. Такой длинный и не меньше чем с тремя дверьми по нему. Понял, что у него ещё есть время. Пётр подошёл к шкафу, чтобы положить бусы и понял, что рука у него в крови от удара по подоконнику. Пётр взял рукой в крови и взял самую толстую книгу что нашел. Перед этим он снял бусы с руки. Начал листать книгу, просто рассматривая картинки. Понял, что это книга про какие то племена Южной Америки и его отдернуло, когда он открыл странные страницы на развороте которых было только две картинки. Человека, европейца, проткнули копьём люди из племени, а сам европеец в это время смотрит прямо в глаза его убийце и направляет свои два пальца себе в глаза. Он собирается из выбить себе, чтобы не видеть этого «недочеловека» перед смертью. Вторая картинка, это тот же человек, европеец, но уже без глаз, летит из окна дома уже где то в Европе, дома. Его почему то выкинули оттуда. Пётр понял очень мало и решил присмотреться. Придержал страницы рукой в крови и взглянул повнимательнее.

Но тут Пётр услышал шаги. Он отринул от книги и убрал руку. Увидел, что на странице остались его отпечатки в крови и одна жирная капля. Пётр обомлел. У него закружилась голова и он с хлопком закрыл книгу. Не смог поставить на место, затряслись руки и он упал в обморок.

XX

Петр понемногу стал просыпаться. Он лежит на кровати все в той же комнате, только в углу комнаты будто стоит какое то привидение. Очень странное зрелище. Привидение похоже на его маму. Такое темное, с её фигурой и будто проглядывает сквозь вуаль ее лицо. Странно. Пётр никого другого в комнате не видит. Только понимает, что ему должно быть стало очень плохо из-за чего-то. Его голова кружится, из носа то ли идёт кровь, то ли не идёт, но Пётр хочет сказать только одну фразу.

– Можно я закончу?..

Но никто не отвечает. Словно все пропало в тумане. Пётр понимает, что помощь не придет. И никого не будет больше. Только странная тень.

– Привет.

Все в тумане. Никто не может помочь Петру, так именно он и думает.

– Привет. Закончить? То, что ты хочешь закончить это очевидно, но разве впереди не самое лучшее? Боже, да у тебя слезы на глазах, дорогой. Я хочу только добра тебе. Ты мое самое дорогое. Давай ты будешь моим спасением? Я все вложу в тебя? Скажи, только скажи разрешаешь ты или нет. Хочешь?

Но Пётр молчит.

– Ты боишься, но ты хочешь не тратить зря все время. Слезы, слезы. О боже. У тебя слезы, Пётр. Петруша… Пётр, очнись, дай мне волю сделать это. Прозреть, увидеть, что на твоём месте мог быть кто угодно, но ты такой один. Ты попал в капкан судьбы и самосовершенствования через преодоление судьбы. Ты творец, Петруша. Просто знай это. Хочешь ты или нет, это очевидно, но мы все равно не знаем. Ты для нас загадка. Ты единичка во всем мире. Ты штырь на который может насадиться любая туша. Ты знаешь это. Ты можешь уничтожить все это и разбить по кусочкам весь мир и знать насколько ты нужен мне. Я тебя не пугаю, но ты поплачь. Все будет хорошо. Что бы ты не выбрал. Да, даже ничего такого нет в тебе. Ты просто уникум. Ты один на весь мир.

Пётр привстал с диванчика. Он поднялся и осмотрел все вокруг. Вокруг была лишь одна тоска по прошлому. Он это понял из того как все манило его переставить, переставить мебель во всей комнате так, как было у него в его кабинете дома. На минуту ему даже показалось, что тут стоят все те же предметы мебели. Он присмотрелся. Да. Все то же самое. Ведь это именно его шкаф, который он открыл. В шкафу лежат книги Дмитрия. Дмитрий, это он. Он в его душе и ждал своего появления. Но уже слишком поздно. Все кончается. Дмитрий, о боже, это Дмитрий. На Дмитрии сошёлся весь свет. Кто бы он не был, этот Дмитрий. Но время взять у него интервью.

Пётр понял, что это его последний шанс выбраться отсюда. Просто чудесный шанс решить всё. И эта женщина. В вуали. Женщина, которая так похожа на его маму. Это ведь она. Его муза. Это его подсознание. Это его судьба, это его спасение решить всё проблемы просто поговорив со всеми. Но как решить за короткий промежуток времени такую задачу? Он решил посоветоваться.

– Слушай. Пожалуйста, слушай. Я согласен, да. Я хочу исхода уже, мне осточертело это все, я противен сам себе. Я однобокий, я скучен. Я не герой. Мне нужно решить все мои незаконченные дела. Решить как мне знать, как мне почувствовать этот мир со всеми теми, кто меня в нем приняли. Меня принять мог кто угодно, но те… Они мне родные. Они лучшие. Лучшие мгновения в тоске по прошлому… Это не жизнь, это не судьба. Моя судьба в том, чтобы отпустить их, но на прощание сказать им всем слово. Всем, кто в последние дни меня оберегали, защищали, наставляли. Пусть я и сошел с ума, но я хочу знать, что это не зря… Умоляю… Ты видишь мои слезы. Помоги мне…

– Да. Ты прав. Ты как всегда прав. Масштаб твоего мышления в этом ключе… Да, тут можно и с богом поспорить в этом. Ты хочешь решить проблему всего человечества. В этом суть тебя. Ты лезешь туда, в глубину себя. Ты хоть понимаешь где ты сейчас? Понимаешь?.. Я сомневаюсь. Хочу, чтобы ты знал. Назад пути нет. Придумай что-то хорошее. Стоящее. Прямо сейчас. Либо это будет кошмар. Кошмар всей жизни. Всего впечатления от мира. Ты сейчас всевластен. Ты можешь свергнуть весь мир. В тебе сидит дьявольская сила. Придумай. Ну. Ну! Ну же!! Я кому кричу?! Ну же!!!

Пётр покачнулся. Он отошёл от стойки. У него подкосились ноги. Он пошатнулся. Почувствовал как он вспотел, промок до нитки. Его голова начала жутко пульсировать, жуткая боль. Нестерпимая боль. Он. Он должен сейчас все решить за всех. На нем вся ответственность.

– Ооо боже… Нет. Нет. Нет, нет, нет, нет… Только бы мне…

Пётр отшагивает назад, все дальше от сущности в углу. Он отшагивает, отшагивает и натыкается на стол. В столе пистолет. Заряженный мушкет. Он знает, что на нём лежит тряпочка. Тряпочка не даст ему убить себя. Он оторвёт кусочек и воткнет его в ствол. Он заткнет ствол полностью, какой тут кусочек. И выстрелит. Будет страшный грохот. Страшный грохот, пистолет взорвется. Вся рука будет в крови. Но что это будет за мгновение. Следующее мгновение он проведет в полете на пол. Он снова отключится. Он отключается…

XXI

Пётр очнулся во второй раз. Точнее сказать, он не очнулся, он лишь пока что слышит только звуки вокруг. Какое то веселье. Странное веселье вокруг. Но также слышен какой то скрип. Странный скрип. Будто дерево скрежетчет под давлением. Сложное ощущение.

Пётр открыл глаза.

Яркий свет брызнул ему в лицо и он шокирован всем явлением что предстало перед ним. Он в доме. В большом светлом доме со вторым этажом. Казалось… Пётр давно мечтал о таком доме. Он думал, что у него будет много друзей и будет чудно собрать из всех тут. Но этот дом буквально его. Он так чувствует. По дому ходят люди, очень разнообразные люди. Странно, очень странно. Но Пётр будто начинает их узнавать. Вот Милица. Вот человек из палаты больницы. Вот полицейский. Вот… И вот… Петру стало жутко не по себе. Они ходят, каждый готовится к какому то общему делу. Но он замечает, что все вертится вокруг стола, который стоит у окна. А за окном пустыня. Пётр привстал. Подошёл к окну. Но пока не шел он очень надеялся, что кто-нибудь его заметит. Но никто не замечал. Ему даже показалось, что он прошел сквозь нового секретаря, который должен был замещать Милицу. Но Пётр подумал, что дело даже не в секретарях, не в Милице. А он понял, что каждый раз, когда человек, любой, что он видит в комнате, заходит за угол, то он пропадает и он больше его не видит. Это игра. Это вероятности. Вероятности, что он увидит любого из тех, кто был с ним знаком в жизни.

– Извините. Мы скоро начинаем? – Спросила у мужчины из палаты больницы девочка, которая продавала Петру ведра.

– Буквально 16 секунд. И мы начнем.

Но что произошло за эти 16 секунд… Чем дальше заходила стрелка часов за каждую секунду, тем громче был весь гам приготовлений и расставлений по местам вещей Петра по комнате и обустройства большого длинного трапезного стола. С каждой секундой все больше людей выходило из-за углов, но их траектории ни разу не пересекались. Они все проходили, что то ставили на свои места и исчезали за углом. Постепенно на столе стали вырисовываться места с определенным типом вещей под каждого из тех, кто будет сидеть за ним. За одним местом были все бумаги Петра по работе. Все его дела, завершенные и нет. За вторым местом было рассыпано на столе немного табака и пороха, и стояли склянки с жидкостями. За третьим, четвертым, пятым и…

– Начали! – Прозвучал хлопок по столу молоточка. Пётр увидел, что в воздухе видит судейский молоточек и ударил он по столу.

– Первый. Анонимный, все анонимные. Рассказывайте, что вам сподвигло вернуться сюда.

– Спасибо за приглашение. Я знаю, что Пётр мой человек. Я его очень хорошо знаю. Он человек дела, он должен быть разложен по полочкам, это наша цель сегодняшнего собрания. И мы не уйдем, пока не сделаем этого. Приступим. Передаю слово второму.

– Пётр. Он всегда поступал так, как ему велел его червячок сомнения в рассудке. – В это время весь дом был пустой и лишь на этой фразе со стола чуть подлетела небольшая пишущая ручка, перьевая ручка синего цвета. – Я могу сказать, что Пётр достаточно стоящий своего звания судьи. Он судит и в этом вы не можете сомневаться. – Ручка подлетела к стене и на стене начала рисовать младенца перевёрнутого вверх ногами. Он висел подвешенным за ногу веревкой и держал в зубах цепь, которая была отколота звеньями, но держалась во рту как натянутая. – Ещё и хотел бы он быть судьей, спросите вы. Я без тени сомнения скажу, что он сам хотел бы закончить все это ещё будучи ребенком. Он таким родился. Его посещали мысли, что он должен пересечь черту ещё в детстве…

– Да, да, точно! Я был его другом в детстве! Он мне всегда говорил, что по сути все мы должны разобщиться и выйти из своей роли детей. Знаете, это очевидно, что все так повлияло на него. Он всегда хотел свободы. Это ведь так сладко, когда ты один такой на все свое окружение. Это опьяняет. Я бы сам хотел так жить…

– Точно! А я была его однокурсницей в университете. Он всегда мне говорил, что стоит опасаться лишь своего падения со скалы в том случае, если внизу тебя никто не ждёт. Я была готова его тогда придушить… Он так чудно мог описывать то, как нужно себя вести. Просто прелесть, необходимо запретить ему это делать перед всем миром.

– Да, а я знала как стоило ему лишь уронить мелочь в магазине, как все в мире для него рассыпалось. Он даже магазины терпеть не мог, просто ужас как невероятно он воспринимает мир и оценивает его с точки зрения себя. Свое существо… Он сам чудовище.

Тут прозвучал хлопок молоточка.

– Прошу замолчать! Тишина.

Все замолчали.

– Теперь, думаю мы завязали все нити, чтобы тянуть это долго и с усердием. Мы обязательно вытянем всё. Я не могу больше терпеть. По маленьким ниточкам, даже не затрагивая его последнюю неделю настоящей жизни мы можем вытянуть его на диалог. Пусть пока свидетели первой очереди, те, кто был с ним последнюю наделю помолчат. А пока мы посмотрим на реакцию.

Снова молоточек стукнул. Перьевая ручка упала и рисунок посыпался со стены. Теперь Петру показалось, будто с каждого места на столе начали приподниматься салфетки. Они поднялись, прижались друг к другу над столом и в них вонзился с сумасшедшей скоростью влетевший в них нож. Он проткнул их все. Рухнул на стол и воткнулся в него. Нож медленно начал выниматься и поднялся снова над столом. Тогда он чуть сместился и воткнулся в уголок салфеток. Поднялись ещё три ножа и воткнулись в остальные 3 уголка. В это время из дырки в центре салфетки начало литься красное вино. Салфетка набухала, набухала, пока не увеличилась до таких размеров, что порвалась в тех местах где ее прибили ко столу 4-мя ножами. Моментально как она порвалась, вино начало уходить и ножички исчезли, провалились под стол.

Пётр подумал, подумал. И понял, что ему нужно взять эту салфетку и вытереться ей. Вытереть лицо. Пётр просунул в четыре дырочки на салфетки пальцы левой руки и начал вытираться. Он почувствовал сладкий запах вина. Это именно его вино. Тогда Пётр случайно упал носом в центральную дырочку на салфетке и дыхнул свежего воздуха. Этот контраст поразил его. Он понял, что если отнимет салфетку от лица, то все это выльется в то, что он называет финалом. Пётр резко, быстрым движением отнял салфетку от лица, но все же запах не уходил. Он все так же отчётливо чувствовал запах вина. Странное дело. Прильнул снова к салфетке, в ее центральную дырочку и запаха нет.

– Продолжаем дело! – И послышался стук молоточка.

– А я, знаете, Петра отлично понимаю по тому, как он в моем доме однажды вырвал обои. Случайно, конечно, но он гостил у меня со своей компанией. Да что тут его компания. Это его странная жажда вынести из дома весь сор. Все это отлично он понимал, и как увидел отклеивающиеся обои, так дёрнул. Аккуратно, конечно, но это того стоило. Это человек жажды.

– А я хотела бы сказать, что должно быть, Пётр сам не понимает чего он хочет…

– А я хотел бы сказать, что Пётр сам знает как ему устроить жизнь других.

– А я хотел бы узнать, что Пётр думает обо мне. Мне ведь в конечном счёте стоило бы относиться к нему как к моему единственному за всю жизнь исходу судьбы.

– А я…

– А я…

Пётр покачнулся на своих двоих ногах. Он рухнул назад. Салфетка слетела с его лица и он не открывая глаз почувствовал свежий воздух. Стоило ему это сделать…

XXII

– Пётр. Пётр, чего ты молчишь?

– А? О, нет… Дмитрий, где мы?

– Мы уехали из города. Мы за городом.

– Дмитрий…

– Называй меня Дима.

Пётр открыл глаза и понял, что сидит на природе, на лугу. Светлый луг, чудесные поля. Великолепный вид на горы.

– Далеко мы, Дима?

– Достаточно, чтобы тебя тут никто не знал и не искал.

– Мы надолго?

– Знаешь, у тебя вся жизнь впереди. Живи так долго, как этого хочешь. Но знай, что ты один такой на все времена. Ты знаешь как обращаться с оружием. Ты мастер решений. Гениальные решения, просто великолепные выходы из ситуаций, идеальные проблемы, именно под тебя.

– Знаешь, это правда. Мне стоило бы вынести из под себя это. Это находится глубоко во мне. Нам просто стоит закончить это. Чудесный образ мира…

– Да, мы поедем. Мы тебя оставим там, где ты знаешь что делать. Ты всегда знаешь, что делать.

– Спасибо тебе, Дмитрий.

Дмитрий промолчал, встал с травы и закурил.

– Дмитрий, знаешь. Стоило нам вернуться на луг, на природу, как я почувствовал, что мне нужно идти. Мне нужно жить. Мне нужно творить.

– Я знаю.

– Дмитрий, я хотел бы тебе на прощание сказать одну вещь…

– Не стоит. Мы ещё не прощаемся.

– Хорошо. Можно мне покурить при тебе?

– Только не докуривай до конца. – И Дмитрий улыбнулся своей коронной улыбкой.

XXIII

– Так, Маша, ты готова?

– Конечно готова, спрашиваешь.

Пётр с Дмитрием стоят около их машины, Мария сидит внутри.

– Время действовать?

– Время.

Пётр все так же стоит у двери, как Мария выходит, заряжает пистолет и они подходят все к багажнику. Открывают его.

В багажнике лежит тот самый полицейский, которого подстрелил Пётр. Лежит с перевязанным боком живота. Они его поднимают, ставят на ноги, но он не встаёт. Тогда Дмитрий с Марией усадили его у дороги.

– Ну что, Пётр. Попрощайся. Новое будущее.

– Хаха, ну нет уж. Не буду прощаться. Но ты знай одно. Как бы далеко не было все то что тебе не под силам, как бы ты мог знать, что в тебе сидит искра, способная сжечь весь мир, ты должен прыгнуть в воду. В ледяную, холодную воду. Искра не потухнет, но станет выверенней, останется гореть только лишь та часть, что способна перетерпеть. Я это знаю и хочу тебе сказать. – Тут Пётр обратился к полицейскому. – Не знаешь ты что тебя ждёт, но извлеки из этого все, из ожидания, вытрясти все нужное и зажги новое будущее.

Больше Пётр ничего не сказал. Лишь Мария передала пистолет Петру. Он взял его, снял с предохранителя и приставил к голове полицейского, который пустым взглядом глядел на горы.

– До новых встреч.

Прозвучал выстрел.

● 

13.08.2022