Черногурочка [Сергей Витальевич Шакурин] (fb2) читать онлайн

Сергей Шакурин Черногурочка

Давным-давно, когда лес еще не отступил…

Глава 1

– Доброми́р вернулся! – улюлюкали малыши, бегая между островерхих изб, размахивая деревянными мечами.

У большого, вытянутого овалом озера, расположились три поселка лесных жителей. Хотя, почему же лесных? Других просто не существовало, весь мир покрывал реликтовый лес, если не брать во внимание продолжительные лесные прогалины, разделяющие родовые поселки, а также расчищенные от деревьев места посевных полей.

Род Добросла́вов, к которому относился Доброми́р, делился на три поселения и разместился вокруг большого озера. Ближайший соседний род Светозна́тцев располагался за двойной мшистой чащобой. Именно к ним в какой уже раз и ходил Доброми́р, так как в роду Светозна́тцев не было воинов, только старцы-мудрецы и старухи-ведуньи. В их местах вновь появились Подкоро́йники. Кто отправляет к поселкам разную нечисть, не могли распознать даже родовые ведуньи. Когда глава рода Светозна́тцев многостолетний старец попросил помощи, соседний род не отказал.

Подкоро́йники – это духи стародре́ва. Кто насылал проклятия на засыхающие старые деревья-исполины, никто не ведал, а Подкоро́йники изредка объявлялись близ каких-нибудь поселков и нападали на женщин грибников-ягодников. Духи прятались под корой умирающего дерева, откуда и пошло их название.

Весть о случившейся напасти принесла сова Светозна́тцев. Решив не отвлекать старших воинов, глава Добросла́вов вызвал молодого Доброми́ра, вступившего в воинское братство три новые Луны назад, и выдал ему зачарованный меч с амулетом в придачу, напутствуя:

– Амулет откроет тебе зрение, и ты увидишь, в каких деревьях прячутся Подкоро́йники. Меч развеет духов и иссушит зараженное древо, в котором они прячутся. Но если ты не видишь укрывшегося, понапрасну не губи деревья.

– Я знаю, отец, не в первый раз, – улыбнулся главе Доброми́р.

– Коня не бери, до Светозна́тцев всего три дня пути, разомнешься. А теперь ступай, – поднял открытую ладонь глава рода.

Немного уставший из-за поисков Подкоро́йников, Доброми́р отчитался перед главой своего рода, сдал меч с амулетом и отправился домой отдыхать. Духи стародре́ва не были опасными противниками, вот только найти их и в этот раз оказалось не так-то просто, ведь территория мшистых чащоб довольно обширная.

Направляясь к околице своего поселка, Доброми́р с улыбкой вдыхал свежий ветерок, подставляя лицо солнечным лучам, насыщавшим и зелень леса. Птицы в ветвях деревьев заливались мелодичными трелями, соревнуясь в чистоте голоса.

Находившись за эти дни, молодой воин сейчас мечтал о жаркой бане и сытной трапезе. Широко улыбнувшись, предвкушая домашнюю снедь, почувствовал чей-то взгляд. В их роду никто так не смотрит, Доброми́р это знал. Резко обернувшись, буквально сразу увидел ту, кто с легкой улыбкой смотрела на него ярко-изумрудными глазищами. Изумрудными?

«Так вот, кто изводит моих детенышей…» – следила за молодым воином неместная.

– Доброми́р, как сходил? – окликнули воина и тот отвлекся.

– Славми́р, брат, – слегка кивнул Доброми́р могучему воину и вновь посмотрел в сторону деревьев, где заметил красивую молоденькую девушку с чужими глазами.

– Ты что такой серьезный? – удивился Славми́р, и проследил за взглядом младшего брата. – Что тебя так насторожило?

– Там… – начал Доброми́р, двигаясь в том направлении.

Брат пошел следом.

– Что ты увидел? – теперь и Славми́р стал серьезным.

– В каком роду могут быть изумрудные глаза? – хмурясь и пристально всматриваясь в кустарник, спросил у старшего брата Доброми́р.

– Изумрудные? – удивился Славми́р.

Известные им рода несли сквозь века только синий и голубой цвет глаз. Зеленого никто не встречал.

– Так что ты увидел, брат? – посуровел Славми́р, понимая, что братец не шутит.

– Вот здесь, – Доброми́р завертелся на месте, обходя деревья на окраине поселка в поисках следов, – я видел девушку с изумрудными глазами, и она смотрела прямо на меня. И волосы у нее вроде тоже были темно-зелеными…

– Ты уверен? – усомнился старший брат и посмотрел туда, где он встретил Доброми́ра. – С такого расстояния ты разглядел цвет глаз? Постой! Незнакомая девушка?..

Доброми́р посмотрел на брата и теперь до него дошло, что он увидел не только глаза неестественного цвета. Девушка с распущенными, не заплетенными в косу волосами, была незнакомкой! Простоволосая изумрудноглазка…

Не найдя и следа на земле, Славми́р взял брата за плечо и сказал:

– Идем к Солло́хе!

Солло́ха была ведуньей их поселка.

– Видимо, Доброми́р устал после похода, раз ему мерещатся чуждые, – погасила переносной вещий очаг ведунья. – Я не чувствую никакого чужого присутствия вокруг нашего рода.

– Странно, – нахмурился Славми́р.

– Не то, что бы я устал, но… – Доброми́р мотнул головой. – Бабка Солло́ха, я ее видел вот так, как тебя. Отчетливо!

– Я поняла, что она молода, красива, простоволоса в зеленом цвете, и изумрудноглаза. А наряд на ней каков был? – спросила ведунья.

– Наряд?.. – Доброми́р задумался. – Желто-солнечный с розовыми оборками сарафан и… белоснежные широкие рукава.

Ведунья с сомнением прищурилась.

– Откуда ты знаешь такое одеяние? – настороженно спросила она. – У тебя были мо́роки? Может, ты становишься у́мроком?

– Ты о чем? – не понял Доброми́р.

Славми́р неодобрительно посмотрел на младшего брата.

– Да не было у меня никаких мо́роков! – вдруг взорвался молодой воин. – Что ты на меня наговариваешь?! Говорю же, видел я ее сегодня впервые! И смотрела она на меня с улыбкой…

– С какой улыбкой? – тут же спросила ведунья.

Доброми́ра передернуло. Нет, улыбка была обычной, легкой, немного застенчивой, но почему-то от нее пробежал холодок по спине.

– Опасной… – ответил Доброми́р.

Ведунья закрыла глаза, долго выдохнула, после чего посмотрела на парня мягким взглядом.

– Ступай, Доброми́р, отдохни, а я подумаю… – сказала Солло́ха, указав братьям на дверь.

– Почему она так отреагировала на описание одежды той… зеленоглазой? – направляясь в сторону дома, глядя себе под ноги, спросил у Славми́ра Доброми́р.

– Не знаю, брат, – ответил тот, – но думаю, она уже пошла к отцу…

– Я не у́мрок! – разозлился Доброми́р.

– Так никто тебя в них и не записывает, – успокаивающе похлопал по плечу брата Славми́р.

Проходя улицу, сквозь которую на окраине и увидел чуждую, Доброми́р еще раз глянул в ту сторону, но там никого не было.

– Ладно, иди домой, а я отца навещу, – усмехнулся Славми́р и братья стукнулись кулаками на прощание.

Дома ничто не добавило радости: пища была безвкусной, баня не оживляющей. Доброми́р ушел на сеновал и завалился спать.

– Мироди́р, твой сын может стать у́мроком… – понизив голос, сказала Солло́ха, обращаясь к главе рода Добросла́вов.

– Ты предрекаешь, что он погубит наш род? – недовольно глянул на ведунью из-под кустистых седеющих бровей глава рода.

– Я предполагаю, – склонилась Солло́ха. – Откуда он может знать одеяния дев давно сгинувшего рода из деревни Зато́пье?

Мироди́р задумался, вспоминая, когда последний раз слышал о том роде. Да, его отец рассказывал воспоминания деда… Выходило, что не меньше трех сотен лет тому назад болота поглотили деревню Зато́пье вместе с ее жителями. Тогда сгинул целый род.

– Я тебя услышал, старая, – кивнул ведунье Мироди́р. – Мы станем следить за Доброми́ром.

Доброми́р потянул носом, пробуждаясь. Дым заставил его закашлять.

– Что такое?.. – потер он глаза спросонья и тут же их распахнул.

Обширный сарай сенохранилища охватило пламя. Языки бело-желтого огня облизывали стены, трещали опорными столбами и шуршали вспыхнувшим сеном. Жар окружал, подбираясь. Доброми́р закрылся рукой от летящих в него сверкающих искр и в проеме распахнутых ворот сеновала сквозь бушующее пламя увидел фигуру. Нет, он не мог разглядеть, кто там стоит, но это точно был человек, возможно мужчина и он стоял в огне. Темный с красным, словно прогоревший уголь, силуэт двинулся к Доброми́ру, не обращая внимания на охватившее большой сарай пекло, приближаясь к подъему на второй этаж сеновала, где и стоял Доброми́р. Горящие угли-глаза вперились в окруженного огнем человека и жар ворвался в легкие Доброми́ра.

– А-а-а! – закричал пробуждаясь Доброми́р, ощупывая себя.

Рассвет прохладой заползал в приоткрытые ворота сеновала.

Вскочив на ноги, Доброми́р тут же полетел вниз. Сено, пружиня, перекинуло его через ограждение, и он плюхнулся на подушку из соломы в виде копны.

Отплевываясь и обирая соломины, Доброми́р выбрался из сарая наружу и облегченно вздохнул полной грудью не жар от пожара, а утреннюю прохладу. Солнце едва начало окрашивать листву зеленью. Предутренние сумерки прятались в свое логово.

– Какой реальный сон, – хмыкнул с усмешкой он и пошел умываться.

Поселок просыпался множеством звуков. Домашняя скотина требовала выпустить ее на узкие лесные пастбища. Хозяева поднимали детей на работы в поля.

Доброми́р подошел к бочке с водой, стянул с себя холщовую рубаху, бросив ее на скамью, и зачерпнул воды, плеснув себе в лицо.

– Это как? – не понял он, когда вновь потянулся к воде, ее гладь была не потревожена.

Доброми́р посмотрел на мокрые руки, обтер лицо. Да, он только что черпал воду из этой бочки, но почему ее поверхность была словно гладь озера в полном затишье? Доброми́р наклонился над бочкой и посмотрел на свое отражение… На него из-под воды глядела та изумрудноглазая. Ее зрачки сверкнули зеленым огнем, и она ухватила Доброми́ра за шею. Он резко дернулся назад, перевернув тем самым бочку с водой, которая волной обдала его босые ноги.

– Где?.. – завертелся на месте Доброми́р, в поисках чуждой, ощупывая свою шею.

Из дома вышла хозяйка.

– Доброми́рушка, что случилось? – непонимающе посмотрела на младшего сына мать.

Бочка с водой была перевернута, а ее сын встревоженно озирался по сторонам.

– А? – отвлекся он. – Ой, матушка, я тут случайно воду перевернул.

Доброми́р улыбнулся матери, отгоняя наваждение.

– Какой-то ты странный со вчерашнего дня… – задумчиво поглядела она на него, но тут же улыбнулась, и указала на дверь. – Пойдем завтракать!

Глава 2

– Отец, ты обратил внимание на младшенького? Сколько седмиц прошло с его возвращения от Светозна́тцев?.. – сурово глянула на главу рода мать.

Мироди́р вздохнул.

– Солло́ха считает, что это предвестник у́мрока, – сказал он.

– У́мрока? Да на сыне морок, как во сне, так и в яви! Ты разве не видишь, что его одолевают повседневные кошмары? Что, ни одна ведунья не может его снять? – хмуря собольи брови, спросила мать и, немного успокоившись, добавила: – Может, к Светозна́тцам обратиться?

– Да, сегодня я собирался его к ним отправить, может они подскажут, или смогут с этим справиться, – тяжело вздохнул Мироди́р.

Доброми́р скакал по наезженной телегами дороге в сторону рода Светозна́цев. В этот раз отец вновь выдал ему зачарованный меч и амулет Внутреннего зрения, а матушка надела ему на шею родовой оберег. От такой заботы родителей на душе потеплело.

Шумящие листвой вековые исполины деревья проносились мимо. Птицы пересвистывались, следуя наравне со скакуном, будто провожая. Доброми́р повернулся к ним, улыбаясь такому пестрому крылатому сопровождению. Вдруг полосатница, длинноклювая птица с полосатыми крыльями, начала белеть, покрываясь чем-то искрящимся на солнце и Доброми́р почувствовал холод. Летевшие вдоль дороги птицы замерли в движении и искрящимися белыми фигурками рухнули в траву, со звоном раскалываясь.

Трава также начала покрываться сверкающим бело-серебристым налетом, застывая. Конь под Доброми́ром заплясал на месте, и парень увидел, как у животного изо рта повалил пар. Да и у самого Доброми́ра начали замерзать руки и лицо, окоченевшие губы выбрасывали клубы еще горячего пара. Подул ветер, окутывая зеленый лес белизной, и его натиск начал обжигать открытые от одежды участки кожи, будто сотни игл впивались в нее. Дорога моментально начала белеть, одеваясь белым пушистым покрывалом.

В этот момент Доброми́р вспомнил сказки своей бабушки. Она рассказывала, что где-то есть мир, покрытый снегом, в котором властвует мороз.

Тогда Доброми́р спросил у бабушки:

– Ба, а что такое снег?

– Как же тебе объяснить, Доброми́рушка? – усмехнулась рассказчица.

– Ну, ба! – не терпелось малышу Доброми́ру.

– Снег… – задумалась бабушка, – он такой пушистый, ослепляюще-белый, обжигающе-холодный. Вроде так мне рассказывали…

– А кто рассказывал?! – не удержался Доброми́р, подскочив с места. – Он видел его?!

– Не знаю… – ответила бабушка.

И вот теперь Доброми́р понял, вечное лето их лесного мира начало покрываться снегом! Белоснежно-красивым и леденяще-холодным. Такого холода Доброми́р никогда не испытывал, ведь лето шло нескончаемой чередой. Да, в горных речушках побратимов вода была ледяная, но не настолько… Окружающий его лес покрывался изморозью, с треском ломая ветки. Доброми́р стучал зубами от холода, его пальцы застыли, не в силах удерживать повод. Мелкие крупинки снега резали лицо.

– Этого не может быть… – с трудом проговорил Доброми́р, падая с коня.

– Мы вновь благодарим тебя за помощь, Доброми́р, но наши ведуньи не могут снять морок, – тяжко вздохнул глава рода Светозна́тцев.

Доброми́р мотнул головой и понял, что холод ушел. Он вновь побывал в чьем-то наваждении. Сидевшие старейшины рода Светозна́тцев не заметили реакции парня и продолжали.

– Возможно… – осторожно начала одна из самых старых ведуний рода.

– Да говори уже, старая! – прикрикнул на нее древний старец.

Ведунья посмотрела на парня соседнего рода и решилась.

– В те времена, когда Зато́пье еще не сгинуло и тот род процветал, в их болотах росло одно растение… – сделала она паузу, словно сомневаясь, стоит говорить или нет, но продолжила. – Затенё́тник – это вроде болотный цветок. Поговаривали, что отвар из него снимает любой морок и наваждение.

– И что это за Зато́пье? – нахмурился Доброми́р, постепенно отходя от пережитого наваждения. – Не слышал о таком.

Древняя ведунья глянула на главу рода, тот кивнул, подтверждая.

– Примерно три столетия назад, может и больше, в стороне ореховых холмов, вернее, за ними, – начала рассказ ведунья, – после гиблого дубо́вника, у гнилостных болот была одна деревня. Ее и называли Зато́пье, потому, что она располагалась аккурат за теми гнилыми топями. Проживавший там род процветал, так как болота давали чудодейственные травы. Нигде такие больше не росли! С тем родом была хорошая ме́на. В основном они брали железом, в обмен на свои отвары. Исцеляли их отвары любую хворь, но…

Теперь Доброми́р слушал, затаив дыхание.

– Но в один день Зато́пье сгинуло, – выдохнула ведунья.

– Как – сгинуло? Люд исчез? – не понял Доброми́р.

– И люд, и сама деревня, – подтвердил слова ведуньи глава Светозна́тцев.

– Как звался тот род? – зачем-то спросил Доброми́р.

– Да кто ж его помнит? – усмехнулась ведунья.

– Это как так, название деревни помните, а род – нет? – не понял Доброми́р.

– Я ж говорю, деревня находилась аккурат за топями, вот и запомнилось легко – Зато́пье, а род разве упомнишь… – отмахнулась ведунья.

Доброми́р пожал плечами и глянул на главу. Древний старец продолжил свой рассказ:

– После, ездили в те края, но ничего не нашли. Те места изменились, их тогда прозвали Синеле́сьем.

– Почему – Синеле́сьем? – не удержался от вопроса Доброми́р.

– Там, наша вечная зелень мира сменилась синевой, – ответил старец и продолжил: – Также поговаривали, что позже кто-то еще туда ездил и заметил пару торчавших из болот верхушек крыш от домов, но отправленные туда охотники не нашли деревни.

Доброми́р потеребил себя за короткую бородку, размышляя.

– И что ты думаешь, сынок? – участливо спросила ведунья.

– Как выглядит этот Затенё́тник, – твердо решив, спросил Доброми́р.

Ведунья переглянулась с главой рода и прикрыла глаза. Глава огладил свою седую бороду, промолчав.

– Поймите, мне жизни уже нет от этого мо́рока, – понимая неуверенность старожил Светозна́тцев, начал Доброми́р. – Ведь отец сам меня к вам отправил.

– Ну, что ж… – вздохнул глава рода, – говори, старая.

А сейчас Доброми́р поверил старой ведунье, которая наказывала ехать по длинной дороге, огибая лес Подува́л у гиблого дубо́вника, так как короткая дорога оказывалась последней для путников-смельчаков. Не успел Доброми́р проехать и пары сотен шагов по сокращенному пути, как шумный лес внезапно стих. Миг и пропали все звуки. Ни птиц, ни ветра, шумящего листвой. Он даже не стих, а замер.

Доброми́р остановил коня и завертелся в седле, разглядывая лес и прислушиваясь. Жизнь будто остановилась в движении, и тут он услышал в звенящей тишине шаги. Словно прямо на него идет огромный жеребец, ступая и сотрясая землю, но дорога была пустой. На ней даже не было следов, подтверждая, что она не пользуется спросом у путников. Доброми́р спрыгнул с коня и, придерживая его за морду, чтобы тот испуганно не ржал, повел животину с дороги под невысокий увал.

Когда они спустились, Доброми́р уложил коня, прикрыв его глаз и все также придерживая морду, успокаивающе шептал. Шаги жеребца–гиганта приближались. И тут Доброми́р сам задержал дыхание.

Глядя снизу из-под увала на дорогу, он увидел жеребца… Нет, он не был таким огромным, как слышалась его поступь, обычный, хоть и ухоженный, племенной конь, но с гладкой, совершенно белоснежной кожей, с длинной до земли гривой и хвостом, тогда, как родовые кони были немного мохнатыми.

Еще удивило Доброми́ра то, что на спине белого скакуна стояло белое блюдце с зажженной на нем свечой и пламя свечи при движении даже не колыхалось, будто огонь замер вместе с лесом.

Завороженно глядя на шествие этого животного, Доброми́р не забывал поглаживать своего скакуна, успокаивая. Сколько прошло времени, пока белое животное не скрылось из виду, Доброми́р не знал, но едва оно исчезло, затаившийся под увалом человек вдруг услышал многоногий топот табуна коней и дикое ржание. Доброми́р завертел головой, но ничего не увидел. Звук обезумевших животных также внезапно исчез, как и возник.

Просидев еще какое-то время и не услышав больше ни звука, Доброми́р поднял своего коня и осторожно выбрался на дорогу, замерев, как вкопанный. Ранее не тронутая никем пыльная дорога была сплошь истоптана конскими копытами.

«Что за наваждение?» – резко обернулся Доброми́р, но в обратной стороне, куда прошествовал идущий ему навстречу белый конь, никого не было.

Не испытывая судьбу, Доброми́р запрыгнул в седло и пришпорил коня, несясь галопом, в надежде побыстрее преодолеть оставшееся расстояние. В это время лес вновь ожил.

Больше на его пути не попадалось странностей и обрадовало то, что давно брошенная дорога к Зато́пью все-таки сохранилась. За несколько дней Доброми́р добрался именно до гнилостных топей. Здесь нельзя ошибиться, перед ним было Синеле́сье. Он словно перешел черту в другой мир. Вот его окружает веселящийся зеленью на солнце такой родной лес, а шаг вперед – и цвет поменялся на синий. Вроде все то же самое, но ощущение чуждости моментально обуяло путника.

– Хорошо, – настраиваясь, выдохнул Доброми́р. – Дорога не прекращается, значит, я еду в правильном направлении.

Конь остановился и не захотел двигаться дальше. Доброми́р наклонился к его шее, погладил по мохнатой коже, шепотом попросив:

– Давай, родной, мне нужна твоя помощь. Поехали вперед.

Конь недовольно заржал, но сделал следующий шаг, заходя глубже в Синеле́сье.

Глава 3

Деревья-исполины уже давно сменились на мелкие и корявые. Справа от одинокого путника тянулись гнилостные болота. Дорога огибала булькающие и чавкающие топи. Среди небольших мохнатых синей травой участков, разделяемых водой, проползали покровы рваного тумана.

Почти день Доброми́р объезжал топи и ближе к вечеру увидел деревню… Да, она выглядела заброшенной, оставшиеся без хозяев дома, покосились. На крышах местами проросли кусты и сочная синяя трава. Из окна одного дома, изгибаясь ломаным стволом, росло небольшое деревце.

Приблизившись к окраине пустеющей деревни, конь Доброми́ра вновь остановился, взволнованно приплясывая и мотая головой. Его ржание было напуганным, яблоки глаз бешено вращались.

Пожалев животное, Доброми́р спрыгнул на землю и отведя скакуна подальше от домов, перекинул поводья на сук деревца.

– Жди меня здесь, – улыбнулся он скакуну, погладив его по морде.

Оставив верного коня подальше от домов, Доброми́р двинулся по ближайшей улице.

– Чего тебе, потеря́шный? – послышалось из-за спины и Доброми́р резко обернулся.

В конце улицы, откуда он пришел, стоял маленький, сухощавый старичок в обветшалой одежде. Его грязно-седые длинные волосы и борода торчали клоками.

– Ты это кому, дед? – нахмурился Доброми́р. – И откуда ты здесь взялся? Ты местный?

Неожиданное появление живого человека в этих местах озадачило Доброми́ра. Но не успел он моргнуть, как стоявший в метрах пятидесяти от него старичок вдруг мгновенно сократил расстояние вдвое, оказавшись слева у дома с обвалившейся крышей, при движении нереально быстро семеня ногами в лаптях. Доброми́р моргнул еще раз и очередное моментальное перемещение странного жителя остановило его в двух шагах от опешившего Доброми́ра.

Старичок склонил голову на бок и внимательно посмотрел на могучего молодого воина снизу вверх.

– А, так ты за сорняком приплёлся… Затенё́тник тебе нужон? – улыбнулся дед.

– Сорняк? Если это сорняк, то, как он поможет вылечить? – не понял Доброми́р, даже забыв о странном поведении старичка.

Тот улыбнулся.

– Тебе же не тело, а душу лечить надо… – сказал старичок, глядя прозрачными глазами на Доброми́ра, и от его взгляда стало не по себе.

– Откуда… – начал Доброми́р.

Старичок махнул сухонькой рукой в сторону дальней окраины деревни, перебивая.

– Тебе тудыть, – пояснил он. – Только остерегайся Люту́ньи…

– Это еще кто? – вновь нахмурился Доброми́р, поправил меч у пояса и стал цепко осматривать деревню.

– Этоть болотная ведьма. И ты здеся из-за нее… – добавил старичок.

– А ты откуда знаешь? – спросил Доброми́р, повернувшись к старичку, но того и след простыл.

В следующий момент окружавшие его дома начали погружаться в ставшую вдруг жидкой, заболоченную почву. Доброми́р напряженно завертелся на месте, но спустя мгновение от деревни не осталось и следа, а болото затянуло туманной дымкой.

От неожиданного издевательского, и дюже истерического смеха пробежали мурашки по рукам и Доброми́р увидел, как из болотной жижи вынырнули кривые здоровенные руки-лапы, торча заостренными локтями вверх и, потянули за собой что-то большое. Оно начало подниматься из глубины, бурля замутившейся водой. Это был заляпанный болотной грязью дом. Узкий и перекошенный. Из его стен торчали четыре угловатые лапы, и они быстро переместили дом вправо. Дверь с чавкающим звуком распахнулась, и из нее с тем же истерическим смехом вырвался размазанный силуэт, унесшийся в болотную дымку. Затем смех переместился, потревожив туман, оставляя в нем завихрения от движения. Теперь Доброми́р смог разглядеть силуэт нагой девушки. И вот ведьма замерла напротив него. Ветра не было, но ее темно-зеленые волосы метались то в одну сторону, то в другую. Молодое и притягательное тело вмиг облачилось в тот наряд, в котором Доброми́р ее увидел впервые, а затем одеяние на глазах стало потрепанным, ткань расползалась дырами и ведьма сменила свое обличие. Молодое, красивое лицо моментально исказилось, кости лица заострились, глаза, словно нитями корней проросли в лицо, нос ввалился, а искривившиеся почерневшие зубы остро вытянулись.

– Больше ты не тронешь моих детенышей! – проверещала Люту́нья.

Доброми́р выхватил зачарованный меч и резкий порыв ветра мгновенно сдул болотный туман вместе с ведьмой.

– Чтоб тебя… – тяжело дышал Доброми́р, держа клинок наготове и осматриваясь.

Болото опустело, ни избы ведьмы, ни ее самой нигде не было видно. И оно стало совсем не зловещим.

«Что ж, ба́тин меч и оберег матушки мне помогли, – с улыбкой подумал Доброми́р. – Теперь надо найти сорняк и уносить отсюда ноги!»

Напряженно оглядываясь и не пряча оружия, Доброми́р направился туда, куда указал странный старичок. Не пройдя и пятидесяти шагов, заметил движение по сторонам от себя. Слева от него шел склизкий болотник. Он беззвучно шлепал по мутной жиже широкими ластами ног. Справа, втыкая заостренные вместо стоп конечности в мох, крался косматый леший. Оба нечистых не знали, что Доброми́р их видит Внутренним зрением. Для него они сейчас являлись полупрозрачными призраками. Твари ведьмы были скрыты иллюзией невидимости.

Готовый отразить внезапную атаку, Доброми́р вдруг увидел, что искал. Несмотря на то, что вокруг него было достаточно воды и синие участки земли также выглядели влажными, в том месте, где прорастал Затенётник, по сухому мху повсюду тянулись тенёта. Паутина была не настолько плотной и Доброми́р смог разглядеть болотный цветок. Именно из его бутона выбиралась паутина, покрывая растение белесым плащом. Доброми́р разрезал паутину мечом и наклонился, аккуратно срывая необходимый ему сорняк.

В глубине, среди болотных водорослей, глядя из-под воды на молодого воина, довольно улыбнулась, вновь совершенно нагая молодая Люту́нья. Мимо нее проплыли две лягушки.

«Ты больше никогда не увидишь лето и сгинешь в Черносне́жье…» – беззвучно расхохоталась ведьма.

Доброми́р коснулся Затенё́тника и вдруг почувствовал жгучий холод!

– Чего это ты замер? – усмехнулся один из мужиков на санях, запряженных двумя кобылами, глядя, как молодой парень черпает варежкой белый с голубоватым оттенком снег и хлопает глазами.

– Это что?.. – растер рассыпчатый на морозе снег варежкой Доброми́р.

– Вид у тебя такой, будто снег увидел впервые, – рассмеялся второй мужичина, прихлопнув у себя на голове шапку-ушанку.

Дыхание обжигало холодом, ресницы слипались. Густо валил пар изо рта, покрывая бороду с усами инеем. Доброми́р выпрямился с выпученными глазами, вертя головой. Только что он был в пасмурном ле́те на болотах, и вот он стоит по колено в сугробе, окруженный морозной солнечной зимой.

– А лес… Лес где?! – испуганно спросил он с ошарашенным видом у мужиков, которые кутались в длинные, толстые, мехом внутрь одежды, сидя на заваленных сеном широких санях.

Доброми́ра охватывали пустующие заснеженные бесконечные просторы и лишь изредка из-под сверкающего на солнце колючего покрова торчали голые ветки кустарника. Вдалеке чернела полоса горизонта.

– Так он тама, – махнул рукой вперед один из мужиков. – До него еще добраться надоть.

– Лады, паря, залезай в сани, надо ехать, пока Черносне́жье не обратило на нас свой взор… – посерьезнев, сказал другой.

– И чего тебя понесло в это Зато́пье? – вздохнул мужичина, уступая парню место рядом с возницей.

– Нам до деревни засветло добраться нужно! – посуровел возница.

Доброми́р ничего не понимал, и только сейчас обратил внимание, что одет он также, как и мужики: теплая шапка, длинная толстая одежда, на ногах с округлыми носками негнущаяся высокая обувка, а руки в мохнатых варежках, похожие формой на ратные кольчужные.

– Почему – засветло? – растерянно спросил Доброми́р.

Мужики переглянулись, а кобылы уже мчали через снежные пустоши, поднимая белые облака.

– А ты хочешь повстречать Мете́льников – Духов метели?.. – понизив голос, спросил возница.

Доброми́р не знал о ком тот говорит, но по напряженному бородатому лицу было видно, что лучше и не знать.

– Как выглядит эта сушеная трава, где ее там искать? Или мне у местных спросить? – полюбопытствовал Доброми́р немного позже.

– Местные тебе ничего не скажут… – сказал мужик на задах саней и ткнул рукой в лицо Доброми́ру. – Нос варежкой потри, согрей, а то уже побелел.

– Почему не скажут? – не понял Доброми́р, начав тереть замерзший нос.

– Ты собрался туда, а сам даже не узнал ничего. Странный ты, паря, – мотнул головой возница. – Деревня давным-давно погинула.

– А что с ней стало? – тут же спросил Доброми́р и, вынув руку из варежки, стал ею отогревать начавший ломить нос.

– Ведомо что, Старик Проморо́зник сгубил ее. Заморозил в одну ночь всю деревню, – ответил второй мужик.

– Но, думаю, в доме колдуньи ты найдешь эту сушеную траву, ей от мороза ничего не станется, – ободряюще глянул на парня возница.

– Только бы успеть… – прошептал себе в бороду мужик на задках саней и раздосадовано сплюнул. – Сглазил!

По заснеженной равнине потянулась поземка, с каждой секундой наращивая мощь метели. Доброми́р увидел, как второй мужик достал из-под сена два больших топора и один передал вознице.

– Вынимай меч, паря, скоро начнется… – невесело усмехнулся возница, взяв в левую руку топор.

«Левша?» – удивился Доброми́р.

– Может, и успеем, вон уже лес, а у опушки и деревня! – перекрикивая поднявшийся ветер, указал топором вперед возница.

На груди под одеждой стало тепло и Доброми́р завертел головой. Оберег матушки подсказывал, что поблизости опасность.

– Кто-то рядом! – выкрикнул Доброми́р, стараясь пересилить завывающий ветер.

– Вот они! – рявкнул мужик на задках саней и резко махнул топором.

– Кто? – не понял Доброми́р, держа перед собой меч отца.

– Так ты счастливчик, не знаком с Духами метели! – зло веселился возница и тут Доброми́р понял о чем они говорят.

Среди клубившихся вздымающихся снежинок мелькали отдельные изгибы кого-то. Нет, напавшие не были полностью невидимыми, но почти прозрачные тела оказалось сложно разглядеть в завихрениях испортившейся погоды. Доброми́р уловил движение и рубанул, почувствовав сопротивление упругой плоти.

«Духи имеют плоть?» – удивился он и увидел, что на клинке остались серо-серебристые следы, видимо крови Духа.

Очередной Мете́льник схватил Доброми́ра за подол длинной одежды, и острие меча ударило сверху, проткнув напавшего. Возница закричал, и отмахнувшийся от следующей атаки Доброми́р увидел, как полупрозрачные скопления зубов разорвали руку мужика. Кровь широким веером прорисовала дугу на снегу и Доброми́ра свалили сразу два Духа. Он уже не видел, что возницу выдернули из саней и его затухающий в реве ветра крик остался позади. Теперь две кобылы самостоятельно неслись сломя голову в ведомом им направлении.

Доброми́р рыча перерубил двух невидимых врагов и загривком почувствовал позади себя чье-то присутствие там, где недавно сидел возница. Кто-то был так близко, что буквально дыханием холода обжигал закрытую высоким воротником шею. Отбив атаку сразу трех Духов, Доброми́р рубанул назад, резко разворачиваясь…

С белоснежной равнины начинавшимся ветерком, поднимало вьюжные снежинки. Доброми́р стоял один на открытом пространстве. Он обернулся и увидел почти спрятанные сугробами дома деревни. Саней и мужиков-провожатых нигде не было. Даже следов от полозьев саней и копыт лошадей.

«Что происходит?» – вертелся на месте Доброми́р, так и не опустивший меча.

В этот момент со стороны деревни ослепительная белизна с легким голубоватым оттенком чистоты вдруг начала меняться на глубокую черноту. Нет, не небо затягивали тучи, и становилось темно. Именно снег менял цвет с белого на черный.

– Это кто тут убивает моих питомцев?! – послышался озлобленный грубый женский голос со стороны приближающейся к Доброми́ру черноты.

В том месте завьюжило, крутя черные кристаллики снега в лихорадочном вихре.

«Еще одна ведьма…» – подумал Доброми́р.

Вихрь раскрылся, и перед молодым воином рода Добросла́вов возникла дева, плывущая над землей, не касаясь снежного покрова длинным размытым подолом одеяния. С ее появления все, что было за ней, стало черным. Свет словно поглощался этой чернотой.

– И я не ведьма! – повысила голос дева, и вокруг нее разлетелись завихрения.

«Мысли читает…» – обалдел Доброми́р.

– Да, я их вижу! – тут же ответила она.

Черная, развивающаяся в размазанных всполохах одежда, совершенно черная без каких-либо оттенков кожа лица, черные волосы и лишь глаза, не имея зрачков, горели белым холодным огнем. Так выглядела эта дева.

«Вот зараза…» – вновь подумал Доброми́р и пожалел об этом.

Дева вмиг приблизилась и, выставленный перед собой отцовский меч треснул металлом, захрустел, осыпаясь кусочками почерневшего льда.

«Красивая…» – только и успел подумать Доброми́р о пугающей красоте девы.

Дева уставилась в синие глаза чужака, собираясь и его проморозить насквозь, но внезапно замерла, как завороженная. Ее суровое лицо вдруг стало растерянным.

– Откуда ты? Я чувствую, что ты чужак, – послышался мягкий девичий голос из ее уст.

– Я из леса, – ответил Доброми́р.

– Из какого леса? У нас здесь их несколько… осталось…

– Я прошу простить меня за то, что я без спроса вторгся в вашу вотчину, но мне надо в Зато́пье, там трава лечебная, и говорят только она меня спасет, – выдал как на духу Доброми́р.

– На тебе проклятие, снять которое можно только убив того, кто его вплел в твой жизненный путь, – ответила черная дева, ее лицо смягчилось, и она спросила: – Как тебя зовут, чужак?

– Доброми́р, – улыбнулся он и, осмелев, спросил: – А как тебя величают, девица-красавица?

– Я – красавица?! – вырвался у нее гневный грубый женский голос, и ураганный, обжигающий холодом, порыв ветра раскидал вокруг них черный снег.

Доброми́р устоял, не отступил ни на шаг.

– А ты смелый, – вновь послышался мягкий девичий голосок. – Черногу́рочкой меня Старик Проморо́зник кличет.

– Что за старик? – машинально спросил Доброми́р.

Черный снег мгновенно взвился ураганом, подхватив Доброми́ра, и он почувствовал, и увидел, как его тело покрывается черным инеем, промораживая плоть.

– Нет, он мой! – гневный выкрик Черногу́рочки моментально отогрел конечности, и Доброми́р смог вдохнуть обжигающий морозный воздух.

Ураган стих и Доброми́р очутился сидя в черном сугробе. Рядом с Черногу́рочкой завертелся новый вихрь, и из него вышел сгорбленный и такой же черный старец. Он вмиг очутился напротив Доброми́ра, и его глаза вспыхнули похожим, как у девы белым огнем. Тело Доброми́ра вновь начало замерзать.

– Старик, оставь его! – повысила голос Черногу́рочка.

– И штой-то Дева Стужи тут раскомандовалась, ась?! – проскрипел недовольный стариковский голос, после чего он обратился к Доброми́ру: – Давно я никого не морозил… Откель пришел, чужак?

– Из Ле́та, – с трудом проговорил Доброми́р, едва шевеля замерзшими губами.

– Я иду с ним! – твердо сказала Черногу́рочка.

– Ищё чаво?! – притопнул черный старец, обернувшись, борода которого такими же размазанными вихрями, как одежда Девы Стужи, развивалась по сторонам. – А Зиму хто морозить будет?

– Ты, Старик, – высокомерно вздернув носик, ответила Черногу́рочка, и украдкой глянула на Доброми́ра.

– И чаво ты на него так зы́ркаешь? – насупился Старик Проморо́зник, строго глянув на Деву.

– Не твое дело, – отрезала она.

– Я тоже пойду в ваше Лето, – вдруг сказал Старик.

В это время Доброми́р увидел воткнувшуюся в наст рукоять от отцовского меча и вздохнул.

– Не грусти, – улыбнулась Дева Стужи.

Черные снежинки потянулись к рукояти разными потоками, подхватывая осколки клинка, они превращались в зауженную спираль. Доброми́р от удивления открыл рот. Увидев это, Черногу́рочка улыбнулась.

Глава 4

Люту́нья смотрела сквозь толщу болотной воды в серое небо. Она уже давно следила за этим воином и распознала в нем Избранного Богами, но какие бы порчи не насылала на его род, ничего не происходило. И только, когда тот воин начал убивать ее сотворенных «деток», она решила его извести, отправив в скрытый волшбой мир Льда, так как Переход в Черносне́жье находился именно в Зато́пье.

Ведьма довольно улыбнулась от свершения задуманного, и ей показалось, что болотная вода стала прохладной.

«Странно», – подумала она, приближаясь к поверхности.

Вода вдруг стала вязкой и начала сковывать движение. Когда Люту́нья все же поднялась над поверхностью, синева мха мгновенно подернулась серой изморозью. Над болотом замерцал темный сгусток воздуха, и от него повеяло холодом. Чернота цеплялась за воду, покрывая поверхность льдом, но дальше сгустка черный холод не пошел. Вытягиваясь серыми языками изморози, он переходил в белый иней. Из клубящегося сгустка вышла черная дева, придерживая черный подол и ступая по болоту босыми ногами, от которых молниеносно в разные стороны расходились полосы промороженных дорожек. Следом за девой вышел черный старец. Наслаждаясь потехой, он довольно махнул рукой, и скрытые мо́роком кикиморы с лешим вмиг проявились ледяными статуями. Но и Люту́нья уже не могла шевелиться, ее ноги вмерзли в остекленевшую воду, а тело промерзало все выше к ее голове.

За опасной парочкой из сгустка Прохода миров вышел враг ведьмы. Молодой Доброми́р сразу увидел ее и направился к ней, выдернув из ножен зачарованный клинок, по лезвию которого пробежали черные искорки льда.

Доброми́р шагнул в родной лесной мир за Стариком Проморо́зником и тут же увидел Люту́нью, точнее во что она превратилась. Из застывшего болота по колено торчала ледяная статуя с живыми еще изумрудными глазами, и в этих глазах был ужас.

«Не-ет!!!» – мысленно завопила ведьма.

Доброми́р довольно улыбнулся и одним махом снес ей голову. Ледяное тело потрескалось и с хрустом сотней осколков рассыпалось, раскатившись по замерзшей глади болота.

– Ты снял проклятие, Доброми́р, – улыбнулась подошедшая Черногу́рочка.

– Что с тобой случилось? – удивился Доброми́р, глядя на девушку.

– Тебе не нравится? – широко заулыбалась она, и на ее белых щечках проступил румянец.

Дева Стужи завертелась на месте, и белый с голубоватыми разводами подол раскрылся колокольчиком, во все стороны полетели белые снежинки. Черногу́рочка сияла белоснежной кожей, а синие волосы сами заплелись в длинную и толстую косу. В ней не осталось и капли черного цвета. Ярко-голубые глаза лучились радостью.

Доброми́р тут же обернулся на Старика Проморо́зника. Как оказалось, и тот оставил свой черный цвет в мире Черносне́жье, его серебристая длинная борода распыляла ослепительно-белые вихри, промораживая болотные просторы.

Повернувшись к Деве Стужи, Доброми́р улыбнулся и сказал:

– Не похожа ты теперь на Черногу́рочку.

Та возмущенно вскинула синюю бровь.

– Это еще почему?

– Какая из тебя Черногу́рочка? Не осталось в тебе черного цвета, – ответил с улыбкой Доброми́р.

– А как тогда – Белогу́рочка? – рассмеялась звонким смехом она.

Доброми́р собрал снег в ладони, скомкал его.

– Может – Снежок? – предложил он.

– Звучит, как кличка домашнего животного. Тогда уж – Снегурочка, – задумчиво ответила Дева Стужи.

– А мне нравится! – расплылся в широкой улыбке Доброми́р. – Ты мне нравишься…

Снегурочка растерянно посмотрела на него голубыми глазами и ее щеки расцвели еще большим румянцем.

01-02.10.2021 года