Песни Беттанорексов [Ардо вин Акисс] (fb2) читать онлайн

Братья

Огромный меч описал широкую дугу, отражая метко брошенный дротик, и ярким росчерком сверху вниз отсек руку ближайшему противнику. Человек в кольчуге и круглом шлеме без забрала громко закричал, сжимая уцелевшей рукой обрубок, и Гар оттолкнул его от себя ногой, обрушивая лезвия меча на голову следующего противника. Тяжелый двуручник расколол сталь вместе с черепом, в стороны брызнули кровь и мозги, но удар был рассчитан точно, и лезвие вонзилось лишь до уровня переносицы, а затем легко и плавно извлечено, чтобы отразить еще один меч. Быстрый и юркий, невысокого роста, воин своим коротким клинком пытался пырнуть Гара в живот, надеясь проткнуть тонкий слой кольчуги. Глупая затея – кольчуга гномьей работы, и такой дрянной железкой не пробивается, но внимание человечек все же отвлекал. И метатель дротиков не спит, целясь точно в голову, так разобраться со всем этим нужно поскорее.

Очередной дротик вылетел из руки врага, когда коротышка с мечом всем своим весом надавил на клинок Гара. Силы ему было не занимать, раз даже такой громила как он покачнулся, теряя равновесие. Делая шаг назад, Гар убрал с рукояти левую руку и перехватил ей дротик в полете, а затем резко развернувшись на месте, вонзил его человеку в шею. Захлебываясь кровью, он еще пытался нанести удар, но Гар, вновь схватив меч двумя руками, одним ударом отрубил ему голову.

Метатель дротиков сначала попятился в страхе, а затем развернулся и бросился бежать. Гар не стал за ним гнаться, вместо этого решив добить раненых.

– Кэрлис, готово!

Очень бледный, порядком изможденный парень спустился вниз по лестнице и окинул усталым взглядом заваленное трупами и залитое кровью помещение. Короткое и жестокой сражение произошло на первом этаже полуразрушенной круглой башни, в которой им пришлось укрыться от большого отряда преследователей.

– Снаружи еще около сотни, – голос Кэрлиса был очень слаб, чтобы просто стоять, ему приходилось держаться рукой за стену. – Барон за нами всех своих людей отправил.

– Сколько у него сыновей осталось? – Гар, переступая через трупы, осторожно двинулся к пустому проему, на месте которого когда-то давно была тяжелая, окованная металлом дверь. Снаружи – солнечное редколесье, погода была на удивление славной для осени. Слишком славной, чтобы умирать.

– Один. И еще три бастарда.

– Так чего он так старается? Если мы сейчас всю его дружину положим, чем он с соседями будет воевать? – Гар старался не терять бодрое расположение духа.

– Последний сын – полоумный калека, а бастарды – они бастарды и есть. У сэра Бертрика больше нет наследников.

– Постой... У него же сыновей было шестеро или семеро!

– Семеро, – Кэрлис сел на ступеньку, переводя дух. – Двоих я, троих ты, еще один во время погони за нами упал с лошади и свернул шею.

– Экая неприятность... – протянул Гар. – И надо было тебе связываться с тем недоумком?

– Прости, – будь у Кэрлиса больше сил, его извинение прозвучало бы искреннее, но сейчас он не мог изобразить даже сожаление. Видя его в таком ужасном состоянии, Гар лишь крепче стиснул зубы. Ему придется драться за двоих, чтобы они смогли выжить.

На самом деле в столь печальном положении были повинны оба. Оба клюнули на щедрую плату, которою сэр Бертрик выдавал своим воинам, без споров и пререканий прибыли в его замок, чтобы вступить ряды дружины барона. Приняты были сразу: Гар – благодаря невероятному сочетанию силы и реакции, помноженному на большой воинский опыт, а Кэрлиса – из-за великолепных навыков в искусстве магии, и опять таки тот же большой воинский опыт. Все началось настолько хорошо, что Гар даже не удивился, когда один из отпрысков барона обозвал его зеленомордой свиньей. Ну не бывает в жизни так, чтобы без ложки дегтя. Правда, спесивое высокомерие высокорожденного юнца тянуло не на ложку даже, а на здоровенный черпак золотаря, и с тем же характерным запахом, но Гару было не привыкать. А что еще остается полуорку, вынужденному жить среди людей? На фоне настоящих орков они просто зерцала толерантности...

Гар смолчал, а Кэрлис – нет. Наверное, правду говорят, что гордыня и высокомерие у эльфов в крови. Кэрлис был эльфом лишь наполовину, и вырос среди людей, но задирать нос и выпендриваться перед простыми смертными мог не хуже остроухого высокородного. Парочка колких замечаний, одно небольшое сравнение (по мнению Гара, сравнивать сопливого аристократика с ослом было слишком оскорбительно. Для осла) – и юный баронет, вместо того, чтобы побежать к папочке, вызвал Кэрлиса на магический поединок. Как назло, он единственный из сыновей Бертрика владел магией, и доказать свое превосходство паршивому (так и сказал) полукровке ему хотелось до усра... хм, до невозможного. В итоге Кэрлис не рассчитал что-то с огненным шаром, и от сына барона остался лишь обугленный труп.

Разбираться в том, кто виноват, нужды не было – свидетелями произошедшего стали все обитатели замка. С боем вырвались за стену, Гар – размахивая мечом, а Кэрлис – разбрасывая во все стороны убойные заклинания. Именно тогда, значит, погибли и остальные дееспособные сыновья барона. Не удивительно: полуэльф выложился так здорово в магическом плане, что его до сих пор вон шатает. Одним своим мечом Гар бы так много не намахал...

Но в итоге они все равно в западне, в кольце врагов, и где-то за их спинами и сам барон смотрит на башню стиснув зубы, глазами, налившимися кровью. Не будет никаких долгих разговоров, их будут просто убивать.

– Идут, – Гар отчетливо расслышал за толстой стеной тяжелую солдатскую поступь. Не один десяток окованных сталью сапог чеканили землю уже совсем рядом.

– Я на второй этаж поднимусь, попробую их оттуда задержать, – Кэрлис поднялся со ступеньки и направился вверх по лестнице.

– А ты сможешь? – Гар смотрел на него с большим сомнением, вспомнив, что на его памяти он еще ни разу так много не колдовал.

– Зелья на что? – Кэрлис выудил из мешочка на поясе маленькую склянку с мутным содержимым.

– Ты же сам говорил, что этой дряни нельзя пить слишком много – сдохнуть можно!

– Не переживай зря, брат, я знаю, что делаю, – Кэрлис нарочито легкомысленно отмахнулся от предупреждения, сверкнув белозубой улыбкой.

– Ну-ну, покажи всем, кто из нас двоих самый мозговитый, брат, – Гар ответил ему своим орочьим оскалом. Правда, в отличие от настоящих орков, он за своими зубами следил: среди людей ведь живет, да и влияние чистюли-брата сказывалось.

Да, у Гара и Кэрлиса был общий отец-человек. Отчаянный удалец, соблазнивший тридцать лет назад при невыясненных обстоятельствах одну не отличающуюся кровожадностью орку, и лет пять спустя – одну неизвестную эльфийку. Имени его братья так и не узнали. Да и не старались особо.

Детство Гара прошло среди орков. Его мать вырвала для него место в клане зубами, пролив немало крови сородичей, но куда большую роль сыграло ее обещание, что из Гара выйдет достойная смена старику-шаману – он-де сын от бледнолицего, племя которых славится своими магическими умениями. Помогло, и старейшины согласились принять его до наступления совершеннолетия, после которого станет точно известно, склонен Гар к магии, или нет.

Совершеннолетие у орков наступает в десять лет. Гар, ясное дело, к этому сроку никаких магических предрасположенностей шаману не предъявил. Спасла его снова мать, которая обратила внимание старейшин на то, что у бледнолицых половое созревание наступает чутка позже, что и дало Гару отсрочку еще на три года. Все это время по совету матери он потратил на оттачивание своих боевых навыков, что очень помогло, когда орки поняли наконец, что шамана из полукровки не получится. Самым обидным было то, что превзойдя всех своих сородичей в ратном деле, своим среди них Гар так и не стал, и пришлось ему уходить из клана с боем. Мать свое место там отстояла вновь, убив пару сестер и дядю в придачу. Но ей можно, ведь она – орк чистокровный.

Гар подался в наемники. Там не смотрят, кто ты по крови, важно лишь умение держать меч в руках и выполнять приказы. И то, и другое Гар умел делать на редкость хорошо. И прошло много лет, прежде чем Кэрлис нашел его благодаря одному своему заклинанию – искал родню. Его мать от него избавилась сразу, подкинув в приют при одном храме, и воспитывался он среди людей. Сбежал оттуда, стоило ему лишь подрасти и понять, кто он и как сильно отличается от остальных сирот. Долго бродяжничал, попал в ученики к одному магу. Получив все, чему старик только мог его научить, покинул его, но чем именно занимался до того, как повстречал брата, особо не распространялся. Гару, впрочем, тоже не сильно хотелось рассказывать ему о своих похождениях в качестве наемника.

От воспоминаний о том дне, когда к нему подошел тощий темноволосый полуэльф с серыми глазами и заявил, что он – его брат, Гара отвлек шлем солдата, посмевшего первым сунуться в узкий проход. Проходить через него можно было только по одному, и полуорк с удовольствием врезал по голове смельчака. За первым последовал второй, третий. После пятого наплыв врагов слегка спал, да и трупы с прохода следовало оттащить.

– Гар, ложись! – крик Кэрлиса, многократно усиленный заклинанием, заставил полуорка броситься лицом (у него было вполне человеческое лицо, а черты типичных орков на нем были выражены слабо), и уже через секунду стена рядом со входом взорвалась, заваливая внутреннее помещение каменными осколками. Гара зацепило, но доспехи защитили его от критических повреждений, да и сознание сохранилось в ясности, что позволило сделать логичный вывод о том, что среди людей сэра Бертрика есть маги получше его недоучившегося отпрыска. Последствия стенодробительного заклинания были настолько эффективными, что брать башню было самое время – Гару были нужны еще пара минут, чтобы прийти в себя. Осаждающие это конечно поняли, и снаружи послышался зычный голос барона, приказавший всем идти в атаку. Гар, рассмотрев в стене дыру, в которую плечом к плечу могут три орка разом пройти и не зацепится, лишь тихо выругался. А затем Кэрлис напомнил всем, что его еще рано списывать со счетов.

Серия взрывов за поглотила собой три десятка солдат разом – Гар отлично видел все сквозь пролом. Между башней и людьми барона выросла стена из пламени, затем по построениям врага с неба ударили десятки молний, и напоследок Кэрлис метнул туда что-то лиловое, разорвавшееся рядом с бароном с оглушительным грохотом, сопровождаемым яркой вспышкой света.

– Молодцом, брат, – Гар наконец смог встать на ноги и начал расчищать для себя более-менее приемлемую площадку для боя – разбегаться враги все еще не собирались.

– Лежи, идиот! – обычно легкое тело Кэрлиса на этот раз оказалось неожиданно тяжелым, и Гар рухнул под его весом назад носом в пыль.

Взрыв, по сравнении с которым все предыдущие показались детскими хлопушками, сотряс башню до основания. Гар ослеп и оглох, Кэрлис придавил его своим весом к земле – или это каменные глыбы погребли их под своей тяжестью? – и вообще ситуация была плачевной.

– Кэрлис? – с тревогой прошептал, как ему показалось, Гар. На самом деле он это проорал во всю глотку, но слух обещал восстановиться не скоро. С трудом перевернулся на спину и увидел синее небо: взрыв полностью уничтожил верхние этажи башни. Похоже, маг бил именно по Кэрлису, и просто удивительно, что не догадался ударить сразу по первому этажу. Впрочем, это скорее всего заслуга его остроухого брата. Который, кстати, был цел и невредим, и вполне твердо стоял на ногах, поддерживая вокруг них полупрозрачную пленку защитного барьера. Проверив состояние Гара, Кэрлис резко выбросил руку в сторону предполагаемого мага, и с ее пальцев сорвалась тоненькая черная молния.

– Готов, – с удовлетворение произнес Кэрлис, а затем отступил к останкам лестницы. – Слушай, Гар, дальше ты, – и он устало откинулся назад.

Гар поднялся на ноги, стряхнул с себя пыль и каменную крошку, отер лезвие меча, приглашающе махнул им солдатам барона. С грустью отметил, что их все еще больше половины.

– Если я выйду из этих развалин, сможешь себя защитить, если что?

– Ты лучше не отходи слишком далеко, – устало прошептал Кэрлис, прикрывая глаза ладонью.

– Не смей больше пить свое зелье, – рыкнул Гар напоследок, выбираясь из каменных завалов на твердую землю. Туда, где сможет забрать с собой побольше врагов.

– Оно уже закончилось, – полуэльф невесело усмехнулся.

«Ты тоже однажды умрешь, сынок» – слова матери Гара, сказанные ему в тот день, когда он убил своего первого противника. Брат-орк, тоже ее сын, решил отобрать его первую добычу – старую тощую крысу. «Не хочу умирать из-за крысы» – эта мысль помогла ему тогда выжить.

Сейчас он уже не хочет выживать.

Не играй с драконом

Староста Белсбик не переставал с тревогой смотреть на горизонт, туда, где узкая лента дороги истончалась до едва различимой ниточки. Он уже больше сотни раз перебежал с места на место, не способный просто спокойно стоять и ждать на одном месте, и ему было безразлично, что практически все население его деревни стояло неподалеку, собравшись в кучную толпу – на околице Бездаришек сегодня было очень и очень людно.

– Он точно придет именно сегодня, Ваша Милость? – спросил старик у рослого широкоплечего воина в дорогих доспехах. Гордая осанка и общее благообразие облика не позволяло ошибиться – до общения с простолюдинами снизошел потомственный аристократ, голову которого уже тронула легкая седина. Тонкие серебряные нити встречались очень редко среди длинных черных волос, но вкупе с небольшими морщинами на прямоугольном суровом лице подтверждали, что воин уже вышел из поры ранней зрелости.

– Беттанорексы всегда держат слово, почтенный Белсбик. Наверное, Аркасу опять какой-нибудь тролль под мостом не понравился, вот и запаздывает...

– И часто ваш кузен сражается с троллями, лорд Станнор? – красивый мелодичный голос принадлежал некой высокой особе в длинном зеленом плаще с капюшоном. Она стояла в тени дерева, росшего неподалеку, и пока хранила молчание, никто и подумать не мог, что здесь есть кто-то еще.

– Его не за красивые глаза прозвали Мечом Севера, леди Аннариэль. Прошу, уговорите вашего брата снять с себя полог невидимости – раздражает.

Высокий белокурый эльф материализовался рядом с лордом Станнор прямо из воздуха, поправляя полы синего плаща. Его края были окаймлены серебряными узорами, бывшими в королевстве визитной карточкой представителей относительно редкой профессии «маг».

– Лорд Станнор, у нашего народа не в ходу обращение «сэр» или «леди».

– Мне по барабану, остроухий.

– Сестра, позволь мне поджарить пятки этому смертному выскочке!

Станнор Беттанорекс с многозначительным видом выдвинул слегка из ножен лезвие длинного прямого меча и пустил им солнечного зайчика в глаза эльфу.

– Тириэль, прекрати! Лорд Станнор, вы не могли бы удержаться от ваших откровенно расистских высказываний?

– Прошу прощения, моя леди, это все солнце. Пожалуй, зайду и я под тень сего дивного древа, дабы вместе с вами вкусить плоды его чарующей прохлады...

– Руки прочь, лорд Станнор!!!

– Кто-то идет! – босоногий мальчишка, забравшийся на крышу одной из деревенских хижин, указывал пальцем на темную точку, только-только показавшуюся из-за холма.

– Аркас! – безошибочно угадал лорд Станнор.

– Пешком и в шляпе, – Аннариэль чуть слышно процитировала строчку из популярной песенки, сложенную о человеке, ставшем легендой при жизни.

– Меч Севера, для нас большая честь... – почтение в голосе Тириэля было неподдельным, когда он вышел вперед, навстречу человеку в пыльной дорожной одежде, но поток эльфийских приветствий был прерван самым бесцеремонным образом:

– Аркас! Сколько лет, сколько зим! – лорд Станнор отодвинул Тириэля в сторону, чтобы поприветствовать брата.

Мужчина приподнял полы огромной широкополой шляпы, позволив всем присутствующим рассмотреть задумчивое прямоугольное лицо и яркие синие глаза; небольшая аккуратная бородка иссиня-черного цвета была видна еще задолго до этого – глазастым эльфам. Скользнув ироничным взглядом по золоченному нагруднику Станнора, он ответил:

– Я к тебе на прошлой неделе в гости заезжал. Ты, как ни странно, был дома.

– Без твоей компании время тянется, как балезанийский мед! – рыцарь проигнорировал замечание брата и заключил его в свои костедробительные объятия.

– Я тоже рад тебя видеть, – улыбнулся Аркас.

Староста Белсбик неуверенно топтался на месте, пока кузены Беттанарексы обменивались приветствиями. Так как лорд Станнор не торопился прекращать безудержный поток бодрых похлопываний по плечу и колких замечаний, единочасно обрушившихся на Аркаса, старик робко произнес:

– Ваша Милость... Время...

Лорд Станнор, мгновенно посерьезнев, отступил от Аркаса на шаг.

– Если без шуток и сразу к делу, брат, то ты нам здесь очень нужен.

Неуловимо-нечеткий, смазанный солнечным светом штрих выделил зеленый плащ эльфийки на фоне коры и листьев, и ее звонкий голос спросил:

– Меч Севера, вам приходилось встречаться с драконами?

Аркас опустил вниз полы своей черной шляпы.

– Я могу ответить на этот вопрос под крышей и со стаканчиком чего-нибудь холодненького в руке? Жарковат денек, и солнце припекает.

– Только если этим «чем-нибудь» не будет местное пиво, Меч Севера. Нашу проблему следует решать на трезвую голову.

Просьба Аркаса была удовлетворена в доме старосты, который проворно расставил на столе перед гостями деревянные кружки и разлил в них душистый квас. Лорд Станнор, не выказав ни капли брезгливости, одним махом выпил предложенное угощение и довольно крякнул, стукнув пустой кружкой по столешине. Старик, крайне польщенный, налил ему еще.

Эльфы, которые так и не сели на расставленные возле стола табуретки, с выжиданием смотрели на Аркаса. Меч Севера пил не торопясь; без шляпы казался не таким внушительным на вид, и даже непростительно интеллигентным для героя своего уровня – длинные, слегка волнистые волосы больше подходили барду или священнику.

– Это и есть знаменитый Небесторес? – Аннариэль смотрела на его меч в ножнах, прислоненный к ножке стола.

– Нет. Просто меч, – ответил Аркас.

– Но ведь вы никогда не расстаетесь с Божественным Клинком!

– Верно, – улыбнулся он, а потом напомнил:

– Вы спрашивали, сталкивался ли я с драконами.

– Никогда не слышала, чтобы вы сражались с ними.

Аркас поставил полупустую кружку на стол.

– Говорить приходилось, драться – нет. Давно прошли те времена, когда дракона можно было вот так просто увидеть парящим в небесах. И я, честно сказать, не горю желанием проверять драконью чешую Небесторесом на прочность.

– Прежние Беттанорексы убивали им драконов, – хмуро заметил лорд Станнор. – Но каких? Зеленых, черных, красных, золотых, даже синего – Инзалгумуда Свирепого, Пожирателя Снега. Пепельных среди них не было.

В комнате повисла напряженная тишина, стали слышны даже приглушенные разговоры крестьян за окном. Аркас перевел взгляд на кузена, словно намереваясь переспросить, не ослышался ли.

– Пепельнокрылый разоряет здешние земли, брат.

Меч Севера встал и несколько раз прошелся из угла в угол.

– Говорить с ним пробовали?

– Пятерых уже сожрал...

Аркас ничего на это не ответил, углубившись в свои размышления. Отвлекать его от этого занятия никто не спешил, все испытывали смутную тревогу. Пепельные драконы, Пепельнокрылые – не самые большие из драконьего племени, как черные; их пламя не такое жаркое, как у красных; не владеют они и такой могучей и разрушительной магией, как синие и золотые. Они лишь предсказывают будущее, посвященные в самые сокровенные тайны этого мира.

– Зачем пепельному охотиться на крестьянских коров?

– Именно это мы и хотим узнать. Предвиденье Пепельнокрылых – Дар Богов, как и Небесторес роду Беттанорексов. Проверим, что сильнее, брат?

По решению Аркаса все четверо тотчас же отправились к логову дракона. Его месторасположение было известно всей деревне – в пещере на склоне горы, зеленая вершина которой была видна даже из окна дома старосты. Эльфы знали к ней короткую дорогу, и, по их словам, она не должна была занять больше двух часов.

Увидев перед глухую стену лесных зарослей, в которой только-только скрылась спина Аннариэль, лорд Станнор вслух усомнился в точности расчетного времени прибытия. А потом добавил:

– Нормальной тропы нет?

– Звериная тропа – тоже тропа, – произнес Тириэль и последовал за сестрой.

– Я понимаю, если медвежья или волчья. Но эту явно кролики протоптали, – бурчал рыцарь, ломясь сквозь заросли.

Меч Севера лишь посмеивался над реакцией кузена, пока не понял, что ему нужно тщательно следить за тем, чтобы не оставить шляпу на какой-нибудь ветке.

– Аркас, как там мальчишка? – спросил лорд Станнор, когда тропа, по которой их вели эльфы, позволила поднять голову и не норовила подсунуть очередной корень под ноги.

– Уже почти привык.

– И охота тебе было сироту усыновлять? Когда своих детей заведешь? Не мальчик ты уже, и головой рискуешь часто. Кому достанется Небесторес, если потеряешь ее в очередном походе? Моей малышке Саленсии?

Аркас хмуро осматривался по сторонам, не желая отвечать. Но потом его лицо прояснилось, и он произнес:

– Одному из твоих бастардов. У тебя их, по слухам, больше двадцати?

– Не верь слухам, брат, я только за этот год больше десятка красоток развел на ночь на сеновале... – лорд Станнор ухмыльнулся очень широко и очень довольно, а потом добавил очень громко, почти крича:

– Предпоследней, кстати, была остроухая из Приозерья. Вялая и бледная, так что я все время боялся, как бы не сломать ей чего ненароком.

Покров тишины опустился на лес, эльфы остановились. Аркас опустил полы шляпы пониже и как мог старался сдержать улыбку.

Первой отреагировала Аннариэль:

– Грязные смертные не ведают о супружеской верности и ежечасно оскорбляют взоры светлых богов своим разнузданным поведением. А моя светлая сестра будет навеки проклята за любовную связь с человеком.

Тириэль стоял со сброшенным с головы капюшоном, открыв всем присутствующим пылающее от гнева лицо. Ярко-зеленые глаза эльфа горели колдовским огнем, и кто знает, умеет ли он испепелять им на месте.

– А темные к межрасовым связям как-то проще относятся... – растерянно произнес лорд Станнор, повернувшись к брату.

– А с ними ты когда успел? – не смог скрыть удивления Аркас и на всякий случай закрыл кузена от эльфов своим телом – они уже были готовы пойти на убийство...

– Нет, с темными у меня ничего не было, – поспешил прояснить ситуацию лорд Станнор.

Аннариэль сняла стрелу с тетивы лука, который все это время был надежно скрыт полами ее плаща. Прятать оружие она умела на редкость хорошо, а в моменты опасности извлекала его на свет с молниеносной скоростью...

– А хотелось бы... – произнес кузен Аркаса мечтательным голосом.

Это заявление эльфы уже проигнорировали, отправляясь дальше по тропинке. Аркас с укоризной посмотрел на кузена – тот лишь развел руками в стороны.

– Правда, лет пять назад довелось мне прятаться от бури в одной пещере, – словоохотливость лорда Станнора можно было воспевать в баснях, – с донельзя милой оркой... Аркас, ты куда? Брось, я знаю, что тебе интересно!

Эльфы оказались правы и к пещере дракона они пришли даже раньше намеченного срока. Все потому, что Беттанорексы оказались на удивление выносливыми и без труда поддерживали заданный проводниками темп. И если лорд Станнор и отличался некоторой неуклюжестью по сравнению с истинными детьми леса – шел не без треска и шорохов, так сказать, то Аркас двигался совершенно бесшумно, подобно эльфам тенью скользя сквозь густую чащу.

– Что он здесь устроил? – тихо спросил лорд Станнор, слегка озадаченный открывшейся им картиной.

– Наверное, пещеру расширял под себя, – ответил Аркас, рассматривая огромные кучи породы у входа. Его черный провал находился у самого подножия горы, и все пространство вокруг него было изрыто невероятного размера когтями. Дракон выкорчевал и сжег все деревья на прилегающем к пещере участке, спекшаяся земля была покрыта пеплом и камнями, которые он выбрасывал, чтобы освободить для своего огромного тела побольше места.

В воздухе витал стойкий запах гари.

– Местные жители рассказывали, что в ту ночь, когда дракон прилетел, было видно багровое зарево над лесом, и столб дыма закрыл собой Луну, – Аннариэль не могла без боли смотреть на учиненные разрушения.

– Дракону нужно пространство, чтобы взлететь, да и к пещере никто незамеченным не подберется, – Тириэль более спокойно отнесся к виду сожженного леса. – Если он внутри, конечно.

Из глубин пещеры донесся низкий сдержанный рык.

Тириэль вздохнул. Лорд Станнор ясно дал понять одним лишь только взглядом, что он думает о шибко умном эльфе.

Солнечные лучи падали на вход в пещеру с боку и, слишком яркие, скрывали от глаз все, что происходило в ее глубинах. Поэтому даже Аннариэль вздрогнула от неожиданности, когда на свет показалась вытянутая морда огромной рептилии, покрытая пепельно-серой чешуей.

– Я знаю, что ты здесь, Меч Севера, – уверенно прорычал дракон, открывая усеянную зубами пасть. Большие оранжевые глаза смотрели прямо на Аркаса, пусть он и укрывался вместе со спутниками за толстыми стволами деревьев.

– Я даже знаю, зачем ты пришел! – Пепельнокрылый одним стремительным рывком покинул пещеру и расправил свои широкие перепончатые крылья. Толстый чешуйчатый хвост в ярости ударил по земле, подняв в воздух тучи пыли и пепла.

Аркас обнажил меч и вышел из лесной тени на открытое пространство, предварительно дав знак остальным оставаться на месте.

– И за чем же я пришел к тебе, мудрейший и знающий из драконов? – Меч Севера нервничал, так как оговоренный по пути план действий не учитывал, что они будут замечены еще на подходе к пещере. Нет, разумным было бы предположить, что предсказывающий судьбу дракон будет заранее осведомлен об их приходе, но... Они не верили в это всерьез.

– Ты хочешь убедить меня покинуть эти земли! – дракон выдохнул в сторону Аркаса багровое пламя, которое, впрочем, вреда ему не причинило. Только обдало тугой стеной раскаленного воздуха и горстями пепла.

– Тогда объясни мне, зачем ты занимаешься разбоем...

– Я не должен тебе ничего объяснять! Умри!!!

Меч Севера не тронулся с места, когда дракон прыгнул на него, расправив крылья и оскалив клыки – за его спиной стоял могучий маг. Тириэль уже давно держал наготове нужное заклинание, и огненная сеть цвета изумруда рухнула на чудовище сверху, мгновенно спеленав его с головы до ног.

– Ты и это предвидел, Чешуйка? – лорд Станнор, широко ухмыляясь, стал рядом с Аркасом. Тот взглядом приказал ему вернуться обратно, но его кузен-Беттанорекс сделад вид, что ничего не заметил.

Дракон неожиданно быстро успокоился, стоило ему лишь понять, что заклинание эльфа так просто не рвется.

– Мой Дар не всесилен, – с нескрываемой горечью ответил дракон. – Я прошу простить мою вспыльчивость... Ну а если вы все же собираетесь меня убить, то я хочу вам напомнить, что предсмертное проклятие дракона моего рода не снять даже богам.

– Смотри как запел... – даже с некоторым восхищением произнес лорд Станнор. – Остроухий, насколько хватит твоего чародейства?

– Обращайся к Перворожденным по имени, человек! – Тириэль, не сдержавшись, вышел из укрытия. Аннариэль попыталась остановить его, но лишь шагнула за кромку леса следом, всего на несколько мгновений опустив лук.

Пепельнокрылый прыгнул. Все еще опутанный сдерживающей магией, он оттолкнулся от земли крыльями, лапами и хвостом, и всей своей тяжестью обрушился на стоящих перед ним Аркаса и Станнора. Меч Севера, припав к самой земле, пропустил пышущую жаром тушу над собой; лорд Станнор проворно отскочил назад, решив посостязаться с чудовищем в скорости. И проиграл – чешуйчатый бок ударил по нему всем своим весом, отбрасывая к ногам эльфов. А потом начался ад.

Драконьи путы лопнули – неожиданно легко. Аннариэль выпустила стрелу, целясь в глаз, но острооточенный наконечник лишь высек искру из бронированного века. Затем она прыгнула в сторону, уворачиваясь от могучего потока пламени, и тонко закричала, когда поняла, что Тириэль и лорд Станнор остались под ударом.

– НЕБЕСТОРЕС!!! – крик Аркаса был подобен удару грома, и столб золотого света ударил с небес за спиной дракона. Но он даже не обернулся, в ярости бросаясь на Тириэля – эльф укрыл себя и лорда Станнора магическим барьером. Полупрозрачная стена спасла их от пламени, но первый же удар драконьих когтей разбил ее, оставив рыцаря и мага без защиты.

В воздухе свистнула вторая стрела Аннариэль и на этот раз попала точно в цель, по самое оперение вонзившись в драконий глаз. Ярко-золотая полоса рассекла воздух, сорвавшись с лезвия Небестореса – Аркас призывал меч богов по одному лишь своему желанию – и поразила пепельные крылья, отсекая их от тела дракона. Вот только последнему словно все было ни по чем – он упрямо тянулся когтями к Тириэлю. И лорд Станнор отважно стал между ним и чудовищем, с силой опуская лезвие своего меча на чешуйчатую лапу.

Один коготь отлетел в сторону, отсеченный мастерским ударом, а затем уцелевшие костяные кинжалы сомкнулись на стальной броне, сминая и разрывая укрывшуюся за ней плоть.

Огромный золотой клинок соткало из света в воздухе прямо над головой дракона, и Аркас просто опустил руку с зажатым в ней Небесторесом. Точная копия божественного меча, увеличенная в десятки раз, с легкостью разрубила чудовище на две части и погрузилась в землю. Потом он вспыхнул и исчез, и потоки драконьих внутренностей и крови хлынули в разные стороны. Нестерпимое зловоние распространилось вокруг, но уцелевшим в битве было не до него.

– Меч Севера... – дракон был все еще жив. – Все случилось так, как и было предначертано...

Аркас не двигался, наблюдая, как драконья голова на змеиной шее поворачивается в его сторону – Небесторес рассек тело дракона наискось, оставив ее невредимой.

– «Станнор из рода Беттанорексов падет от когтей Адзалькусанса из клана Холодного Пепла. Адзалькусанс будет сражен Небесторесом в руках Аркаса Беттанорекса» – вот что я сказал своей госпоже, Кристине Этлакен, Ведьме Кнарреса. А теперь слушай сюда, хозяин Акисса, Аркас из рода Беттанорексов: ты падешь от рук Ведьмы Кнарреса!

Предсмертные слова Пепельнокрылого эхом пронеслись над лесом и стаями птиц взлетели к вершине горы. Аркас прошел мимо уже мертвого дракона, стряхивая со своих пальцев Небесторес облаком стремительных золотых искр, и стал на колени рядом с братом. Аннариэль и Тириэль застыли рядом, в почтении склонив головы. Былая неприязнь теперь казалась нелепой, смерть смыла, унесла ее прочь.

– Меч Севера...

Аркас провел ладонью по лицу Станнора, прикрывая неподвижные веки.

– Помогите сложить погребальный костер.

Прощаясь с мечтой

Узкое серебряное лезвие застыло возле левого глаза, и Хэль изо всех сил зажмурилась, ощущая кожей холод заточенного металла. Она уже представила, как эта острая штуковина вонзается в глазное яблоко, и если бы не крепкие женские руки, сжимающие ее голову, уже давно бы отшатнулась, не способная преодолеть себя и свой страх.

– Расслабься, девочка, и не дергайся, а то всю жизнь будешь с корявым шасса-барса ходить, – добродушный голос шасс-мастера совсем чуть-чуть успокоил Хэль, а затем его серебряный нож сделал первый надрез над ее верхней губой.

Девочка окаменела, чувствуя, как металл рассекает кожу, и даже боль не заставила ее шелохнуться. Терпимо.

Кровь тонкой струйкой потекла вниз, пара капель проникла сквозь сомкнутые губы, оставив во рту соленое послевкусие. Старик аккуратно вытер ее и смазал ранку мазью, останавливающей кровь.

– Вот видишь, ты больше боялась, – вслед за первым надрезом шасс-мастер сделал второй, третий, четвертый – пока щеки, губы и подбородок Хэль не покрыла тонкая сеть кровоточащих порезов, складывающихся в особую, неповторимую вязь символов старого языка шаресов. «Хэль, дочь Серого Моря и Горы-под-облаками-из-пламени, та-что-подносит-воду рода Балькара». Девочка не умела читать, но значение своей шасса-барса знала с семи лет, когда на ее щеки нанесли первые два пореза – именно тогда родители продали ее в дом Кагеса Балькара. Шасса-барса носят только рабы в собственности Высоких Домов.

Закончив с надрезами и убедившись, что ни один из них не кровоточит, шасс-мастер открыл банку с еще одной мазью, специфический запах которой заставлял слезиться глаза.

– Ну а вот теперь определенно будет больно, – старик макнул в мазь кисточку и обратился к женщине, сжимающей голову Хэль:

– Дай ей что-нибудь в зубах зажать, а то еще язык себе откусит. А ты, девочка, не вздумай размахивать руками. Сама знаешь, что будет, если масло даррака попадет в глаза.

Предупреждение шасс-мастера было лишним: с семи лет она помнила прожигающее плоть прикосновение черного как смола вещества, одним из основных компонентов которого была кровь тварей из Бездны. Масло даррака мгновенно исцеляло порезы и царапины, и даже серьезные раны. Но последние никто не рисковал им обрабатывать – в девяносто девяти случаях из ста человек умирал от болевого шока. А тот единственный счастливчик-выживший до конца дней своих будет носить черный шрам, который не свести даже самой сильной исцеляющей магией. Хэль носит шрамы на щеках, обработанные маслом даррака, уже четыре года.

После третьего прикосновения кисточки шасс-мастера она наконец потеряла сознание. Перед этим еще успела испытать некое подобие гордости за свою стойкость – сквозь реки слезы и вой дикой боли. Не зря начальную шасса-барса разрешают наносить рабам только после одиннадцати лет, ой не зря...

Когда Хэль начало казаться, что эта пытка будет длиться вечность, руки, стискивающие ее голову, внезапно исчезли, и от неожиданности она едва не упала со специального кресла, на котором собственно и проходила вся процедура.

– Свободна, – заявил сзади глухой женский голос. Его обладательница стояла, скрестив руки на объемной груди, и сверлила девочку взглядом.

– Хэль. Ее зовут Хэль, – произнес шасс-мастер, оценивая свою работу с расстояния четырех-пяти шагов. – Хочешь посмотреть в зеркало?

Хэль, сообразив, что обращаются теперь именно к ней, согласно кивнула.

– На что смотреть? – пробурчала помощница старика. – Рабыня – она рабыня и есть.

Девочка улыбнулась в ответ, как ее и учили. Люди без шасса-барса должны видеть на ее лице только улыбку и ничего кроме улыбки.

– Она немая? – спросила женщина у старика, поднося к лицу Хэль зеркало.

– Скорее всего, – ответил шасс-мастер задумчиво.

Нет, Хэль умела говорить. Давно, когда-то давно. Почему у нее не получается сейчас, она и сама не знала. Могла охать и ахать, смеяться, плакать, кричать, подражать голосам животных и птиц, но связывать звуки в слова, а слова – в нормальную человеческую речь... Больше нет. В голове остались обрывки воспоминаний о том, как она болтала с подругами, когда еще жила вместе со своими родителями, помнила даже слова своей любимой песенки, но когда пыталась напеть ее, губы и язык деревенели. И Хэль не помнила, когда это началось.

Помощница шасс-мастера не доверила ей драгоценное зеркальце, но ей и так все было прекрасно видно. Чего не отнять у шасса-барса, так это изящества, особенно у женских шасса-барса. Черные линии обугленных маслом даррака порезов замысловатой паутиной покрывали почти половину лица, и теперь Хэль всю жизнь суждено ходить с этой маской. Которая улыбается всем нарисованной улыбкой.

Хэль скорчила своему отражению несколько рож, но ничего не помогало – шасса-барса продолжала улыбаться. Стало жутко, и она отвернулась.

– Привыкай, – шасс-мастер, похоже, понял смысл реакции девочки на зеркало. – Беги к себе и отдыхай. Я скажу, чтобы тебя завтра не пристраивали к работе.

Хэль спрыгнула с кресла и в благодарностях поклонилась старику. Выбегая из его мастерской, она внезапно остановилась, повернулась и поклонилась еще раз – его помощнице. Та сделала вид, что не заметила, старательно роясь в одном из сундуков.

Солнце клонилось к горизонту – процедура нанесения шасса-барса заняла весь день. Значит, Хэль следует поторопиться – ей влетит, если не успеет вернуться в усадьбу до наступления темноты, и всем будет все равно, что у нее для опоздания уважительная причина. И в любом случае никто не послушает старика-мастера, так что ей не следует рассчитывать на завтрашний выходной.

– Хэль, почему так поздно? – грозный голос в воротах поместья Балькаров не изменил ее ожиданиям.

Девочка повернула голову в сторону здоровенного детины в кольчуге и с копьем в руках, и невинно улыбнулась.

– Мать моя женщина... – отшатнулся парень. – Я и забыл, что тебе сегодня шасса-барса должны были нанести. Ты это... улыбайся реже, хорошо? Жуть какая, тем более в потемках, – он отвернулся и сделал вид, что девочки нет рядом вообще.

Хэль не сильно расстроилась: за четыре года в доме Балькаров она так и не запомнила его имя. И не сильно стеснялась по этому поводу.

Пять имен. Ей следует помнить всего пять имен.

Поместье Балькаров представляло собой огромный особняк , рассчитанный на одновременное проживание в нем почти двухсот человек. Для прислуги, в том числе и рабов, было выделено целое крыло, и Хэль следовало подняться на второй этаж, чтобы попасть в свою комнату. Вернее, она была не только ее – жила вместе с еще тремя девушками. Вместе с Халлэ.

Имя подруги она запомнила сразу, с момента знакомства, и ни разу его не забыла. В отличие от имени господина, с которым полгода мучалась... Халлэ – лучшая подруга, старшая сестра, вторая мать, и если бы не приказ господина Кагеса, то она бы весь день провела рядом с Хэль, пока ей наносили шасса-барса. Халлэ переживает и ждет, так что ей нужно спешить.

Стуча босыми пятками о деревянный пол террасы, Хэль совсем позабыла об осторожности и о том, почему имя Иланэ выучила за три дня. Боль – хороший учитель.

– Куда несешься, гиена? – девушка с длинными черными волосами, заплетенными в толстые косы, схватила Хэль за руку и злобно развернула к себе лицом.

Гиеной Иланэ прозвала девочку в первый же день – из-за густых пышных волос цвета спелой пшеницы. В родной деревне Хэль все ходили с такими, заплетая их бесчисленные косички; немало было среди ее земляков и обладателей синих и зеленых глаз. Из-за них Хэль в поместье Балькаров тоже невзлюбили, считая, что взгляд глаз цвета бирюзы приносит несчастье. В остальном же она ничем не отличалась от остальных шаресов Эрсанского архипелага – те же черты лица и темная кожа, немного светлее, чем у дикарей Южного Материка.

– Опять молчишь? Я же слышала, как ты пару раз бурчала себе под нос!

Хэль попыталась вырваться, но безуспешно. Ей оставалось только прожигать обидчицу взглядом.

– Не пялься на меня! – раздраженные слова были усилены резкой пощечиной, и девочка уже второй раз за день попробовала вкус собственной крови.

– Иланэ, что случилось? – на шум прибежали подруги девушки. Все, как и она, с шасса-барса, рабыни дома Балькаров.

– Эй, смотрите, – одна из новоприбывших схватила Хэль за подбородок, – Гиена теперь тоже с барсой, как и все нормальные люди. Достала уже своим чистым личиком сверкать.

К слову, рука подруги Иланэ на лице девочки причиняла последней сильную боль – порезы продолжало жечь.

– Следи за языком, – раздалось у девушек за спинами, – шасса-барса носят только рабы.

Любимый и такой родной голос, казалось, подарил Хэль крылья за спиной, ей хотелось смеяться от радости. Халлэ пришла ей на помощь!

Халлэ стояла в семи шагах от сборища подруг Иланэ, серебряные лучи только-только взошедшей на небосвод Луны окружали ее полуобнаженное тело сияющим ореолом. Похоже, что она уже успела лечь спать, но подозрительный шум разбудил ее, и девушка вышла как есть, в одной набедренной повязке. Великолепная возможность подробно рассмотреть завершенную шасса-барса, которая после восемнадцати лет покрывает не только нижнюю часть лица рабыни, но и шею, плечи, грудь и руки до локтей. И маска Халлэ не улыбалась безмятежно, как у большинства рабынь – мастер передал в своем творении хищную натуру девушки, ее силу и тигриную грацию.

Хэль улыбнулась так тепло и искренне, как только могла, чтобы показать подруге, что все в порядке. Это и стало ошибкой – Халлэ заметила кровь на ее губе.

Иланэ ничего не успела сделать, и кулак Халлэ смолниеносной скоростью впился ей в подбородок, когда девушка обладательница одним прыжком преодолела разделявшее их расстояние. Следующим ударом заступница Хэль выбила по меньшей мере четыре зуба девушке, державшей девочку за подбородок, и, довольно рыча, переключилась на ее соседку, которой досталось в голову босой ступней. Несчастную сбило с ног и она покатилась по твердому холодному полу.

– Что ты делаешь??? – закричали на нее остальные рабыни со всех сторон. Глупая ошибка, так самым разумным поступком было сейчас бежать прочь со всех ног: Халлэ собиралась мстить ВСЕМ присутствующим подругам Иланэ.

Что она доходчиво в следующую секунду и объяснила, схватив ближайшую рабыню за волосы и рывком прикладывая ее голову о свое колено. Отчетливый хруст хрящей сообщил всем, что нос жертвы безжалостно расплющен.

– Она сошла с ума!

Крики ужаса и отчаянные вопли девушек подняли на ноги все поместье Балькаров, но к тому времени, когда господин Кагес лично прибыл на место происшествия, у ног Халлэ лежало шесть стонущих и плачущих от боли тел.

Из всех обладателей шасса-барса она быстрее остальных пала ниц, склоняясь перед хозяином в самом низком из поклонов. Кагес Балькар, оценив последствия драки одним, но очень цепким взглядом, изрек:

– Двадцать плетей мерзавке – нанесла ущерб моей собственности. Остальным всыпьте по пять.

– А этой? – один из слуг, без шасса-барсы, держал Хэль за волосы, хотя она и так никуда не собиралась бежать.

– Хэль? – узнал девочку хозяин. – Отпусти. Не видишь, ей шасса-барса только что нанесли. Проследи, чтобы ее не заставляли завтра работать, пусть отдыхает. Масло даррака – страшная вещь, – он внезапно задрал полу своей туники и показал всем небольшой черный шрам на бедре. – Меня как-то раз ранил отравленным кинжалом наемник из Кнарреса, и чтобы спасти мою жизнь, целитель прижег им мою рану. Я тогда от боли сознание потерял.

– Господин очень силен, если выдержал лечение такой глубокой раны маслом даррака, – слова лести у присутствующих слуг нашлись быстро. Хэль, если бы могла, просила смягчить наказание подруги. Двадцать плетей – это слишком много!

Показательную экзекуцию провели на рассвете. Халлэ привязали к столбу, вбитому во дворе поместья как раз для таких целей, и дюжий мужик с плетью мерно, неторопливо отвесил положенные двадцать ударов. Хэль уже после первого удара вздохнула с облегчением: били не в полную силу, и орудие наказания выбрали не самое опасное, без заточенных краев, стальных шипов и свинцовых грузил – такими можно было и крепкого мужчину убить или сделать калекой всего за пять ударов.

Халлэ начала кричать после шестого, и под конец бессильно висела на ремнях, которыми ее руки привязали к столбу. На лице Иланэ, впрочем, при виде этой картины было мало радости – ее ждало то же самое. И пусть ударов будет всего пять, но вчера вечером, до того, как на шум прибежали старшие слуги, Халлэ успела пару раз пнуть ее по ребрам. Попасть под порку со сломанными костями – самое меньшее из удовольствий. Поэтому, кстати, ее решили выпороть позже, когда выздоровеет...

Наконец подругу Хэль отвязали, и очень вовремя подхватили под руки – стоять самостоятельно она не могла. Вся ее спина превратилась в один огромный багровый кровоподтек, плетью сорвало куски кожи.

– Легко отделалась, – произнес стоявший рядом с девочкой стражник. – Все-таки любят у нас эту тигрицу, несмотря на весь ее несносный характер.

Хэль не могла не согласиться с мужчиной: Халлэ в поместье любили все, кроме Иланэ и ее шайки. Она дружила с парнями, не позволяя им к себе прикасаться, дружила с девушками – если они умели держать язык за зубами; старших уважала всех без исключения; любила возиться с малышней – Хэль, относясь именно к этой категории, вызывала у нее какое-то особенное теплое чувство. Девочка подозревала, что как раз из-за все того же цвета волос, из-за которого ее невзлюбила Иланэ. То, что девушка могла ее еще и элементарно жалеть, Хэль в голову не приходило вовсе.

Халлэ отнесли в их комнату и положили на живот, на ее циновку. Благодаря приказу Кагеса девочка теперь могла весь день провести рядом с подругой, и теперь сидела рядом, не прекращая гладить ее длинные шелковистые волосы цвета вороньего крыла. Пришла Калесанда – домоправительница и старшая над всеми слугами в поместье, и поставила рядом с Халлэ баночку с целебной мазью. Покачав неодобрительно головой при виде неподвижной девушки, она пробормотала что-то похожее на «Допрыгалась» и ушла, предварительно убедившись, что Хэль знает, как обращаться с лекарством.

Девочка помощи была несказанно рада – мазь, стоящая больших денег, должна очень быстро поставить Халлэ на ноги.

– Хэль, – тихо прошептала девушка, когда убедилась, что рядом никого нет, – принеси чего-нибудь поесть. Только чтобы никто не заметил, ладно?

Просьба остаться незаметной была не лишена смысла – остальным не следует знать, что девушка после всего чувствует себя не так уж и плохо. Она слишком артистично сыграла свою роль у столба, чтобы разбить образ из-за такой глупости, как здоровый аппетит.

Хэль облегченно рассмеялась – Халлэ смогла на некоторое время обмануть своим бедственным видом даже ее. Девочка зря переживала, а значит, и сегодняшняя ночь пройдет также, как и предыдущие.

Соблюдая все меры предосторожности, она спустилась в кладовую при кухне и торопливо набросала за пазуху первое, что под руку попадется. Попались сыр и кусок копченого мяса, а по пути назад Хэль еще и стащила с подноса крупный апельсин. Горка клубники, что лежала рядом, была бы предпочтительнее, но девочка со вздохом проигнорировала ее – после нее на светлом платье останутся слишком яркие пятна.

Халлэ не стала есть все в одиночку и поделилась с подопечной. Ели в тишине. И Хэль не могла не замечать тех быстрых осторожных взглядов, которые девушка бросала на ее лицо.

– Ты знаешь, почему моя шасса-барса отличается от остальных? – тихо спросила Халлэ.

Хэль пожала плечами, дожевывая дольку апельсина.

– Я из тех, кого-склонила-сталь. Взятая в плен. Твои родители были просто свободными, крестьянами, а я – из семьи воина. Наш род звался Эррари. Теперь его больше нет...

Даже если бы Хэль и могла говорить, она бы все равно не промолвила ни слова: Халлэ впервые за четыре года говорила о своем прошлом. Говорила, находясь далеко-далеко, голосом, который больше походил на эхо минувших дней.

– Мне тогда тринадцать было. Нанесли положенную моему возрасту шасса-барса и сразу же продали сюда. Я не плакала, веришь? Ну, из-за масла даррака...

Нечем было уже плакать, – на этом месте девушка печально улыбнулась. – А ты плакала вчера?

Хэль отрицательно мотнула головой, но так просто подругу провести было нельзя.

– Врушка! – Халлэ со смехом обняла девочку и прижала к себе.

Хэль сопротивлялась, но только для виду. Она была счастлива, что с лица Халлэ исчезло это выражение безнадежной тоски.

Вечером вернулись соседки по комнате – шаресски с южной части архипелага. От остальных их отличали более темная кожа и склочный характер, с которым было непросто сладить даже Халлэ. Но они никогда не трогали Хэль, и уже только из-за этого девушка готова была их терпеть.

У южанок было еще одно положительное качество: не сплетничали о друзьях. Вечером, с окончанием дневных забот, они могли все уши прожужжать о том, что видели на рынке (их часто посылали в город за покупками), сколько проиграли и сколько выиграли в кости знакомые стражники, за какой красавицей бегают все местные парни или наоборот, почему хромает домоправительница из соседнего поместья, и о многом, многом другом. Но за пределами своей комнаты лишь единицы могли услышать то же, что и Хэль с Халлэ, девочка часто сравнивала их южный выговор с птичьим щебетом, и уже не раз под него засыпала, чтобы увидеть во сне пропущенные сцены из повседневной жизни.

Первое, что сделали южанки по возвращению, так это проверили состояние здоровья Халлэ. Старшая из них, неодобрительно цокая, взяла оставленную Калесандой мазь и еще раз смазала спину девушки.

– Молись, чтобы завтра тебя не выгнали в поле, – сказала она, вытирая руки. – Господин Кагес сильно недоволен. Целитель содрал с него слишком большую сумму за лечение носа Креввы.

– Поделом ей, – огрызнулась Халлэ.

– Поделом будет тебе, когда солнце свалит тебя с ног, а раны загноятся.

– Переживу.

Южанки обменялись осуждающими взглядами и легли на свои циновки.

– Что сегодня интересного случилось? – Халлэ, не дождавшись, когда они начнут рассказывать дневные новости, первой начала разговор.

Осторожный стук в дверь оборвал южанку на полуслове. Затем дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель пролезла голова чумазого мальчишки.

– Халлэ?

Прежде чем кто-то что-то успел ответить, ребенка бесцеремонно втолкнули внутрь – целая орава ребятишек ворвалась в комнату, стайкой столпившись перед циновкой девушки. Все без шасса-барса, только с небольшими черными шрамиками на щеках – дети рабов Кагеса Балькара.

Мальчонке, открывшему дверь, немного не повезло и по нему даже успели потоптаться босые ступни товарищей, но он с невозмутимым видом встал, отряхнулся и прикрыл за всеми дверь.

– Сказку! – произнес он коротко и требовательно.

Это шумное вторжение само по себе не было неожиданностью: вот уже почти что год Халлэ собирает в этой комнате самых младших обитателей поместья и рассказывает им какую-нибудь интересную историю. Началом традиции послужил случай, когда во время сильной грозы – большая редкость на архипелаге – два ребенка прибежали в комнату, когда в ней были только Хэль и Халлэ. Чтобы успокоить их, девушка рассказала сказку о Великане и Соловье, и на следующий день дети привели с собой друзей. С тех пор Халлэ обязалась два раза в неделю читать детям сказки перед сном – против ежедневной практики выступили южанки. Хэль была им очень благодарна за это...

– Идите спать, Халлэ больна! – старшая южанка с самым воинственным видом встала между девушкой и детьми.

– Нет, Лиэнэ, пусть останутся! – девушка уже успела сесть, прикрывая руками обнаженную грудь.

– Если Калесанда увидит, что ты еще можешь читать сказки, тебя завтра точно выгонят в поле!

– Мы будем вести себя очень тихо, да, ребята? – девушка окинула детей заговорщицким взглядом. Те согласно закивали, тут же рассаживаясь по своим привычным местам. На пол.

– Расскажи о Белом Водяном! – первое предложение не заставило себя долго ждать.

– Нет, лучше о Быстроптице!

– Об Аркасе и Тролле!

– Тихо вы! – прикрикнула Халлэ. – Нет, сегодня я вам расскажу о Ведьме Кнарреса.

В комнате повисла зловещая тишина.

– Но ведь это не сказка... – прошептал кто-то.

– Белый Водяной тоже есть на самом деле! – возмутились в ответ.

Халлэ, чтобы поскорее прекратить лишний шум, таинственным голосом начала свой рассказ:

– Кнаррес испокон веков был прибежищем всевозможной нечисти, никогда в нем не было единого правителя, он никогда ни с кем не вступал в союзы и не вел войн. Земля, куда со всего света сбежались люди и нелюди всех мастей, и каждое племя там жило по своему собственному укладу. Вы когда-нибудь видели орка или гоблина? А там, в Кнарресе, их можно встретить на каждом шагу, и берегись, если не можешь постоять за себя!

– А кэсари и вэла там тоже живут? – спросил мальчишка из самых маленьких.

– И даже вутанари!

– Ого... – донеслось со всех сторон.

– Однажды, сто лет назад, появилась в нем одна очень сильная ведьма, такая могущественная, что своими речами могла околдовать даже драконов. И всего за семь дней весь Кнаррес пал к ее ногам и она стала его правительницей. Армии нечисти под ее началом опустошали Север, Балезанию, штурмовали Вольные Города и крепости Железных Княжеств. И сколько бы раз их не сокрушали, Ведьма Кнарреса вновь и вновь собиралась с силами, и не было никого, способного ее одолеть...

– Она даже убила Меч Севера, который одним ударом мог разрубить пополам дракона! – на этот раз не удержался самый старший мальчишка, и на него зашикали со всех сторон.

– А Бетанорикс отомстил за отца, превратил Ведьму Кнарреса в горсть пепла и развеял по ветру! – младшая южанка устала слушать уже знакомую ей историю из-за моря.

Хэль грустно вздохнула – сегодняшний вечер сказок не клеился.

– Во-первых, Беттанорекс, – Халлэ всеми силами старалась скрыть раздражение. – А во-вторых, он ее запечатал в Бездне, а не убил. Ведьма Кнарреса бессмертна.

– Все зовут его Бетанорикс, – возразила южанка.

– Так его прозвали в Балезании! Там не могут толком выговорить его имя, вот и коверкают...

– Ты-то откуда знаешь?

– Знаю. И вообще Беттанорекс – это имя целого рода, очень известного на Севере.

– И как же героя на самом деле зовут?

Вопрос поставил Халлэ в тупик и она умолкла. Но потом словно взорвалась:

– Бездна с вами, пусть будет Бетанорикс! Это не отменяет того, что он величайший из магов в истории!

Дверь в комнату резко распахнулась и на пороге появилась разъяренная Калесанда. Ничего удивительного, Халлэ забыла о своем собственном обещании не шуметь.

– Что ты здесь устроила, мерзавка? Тебе мало утренней порки? Раз у тебя достаточно сил на вечерние сказочки, значит, и работать завтра сможешь. Хэль, тебя это тоже касается! А вы, – ее взор перешел на притихших детей, – бегом по своим комнатам!

Убедившись, что в комнате остались только ее квартиранты, домоправительница вышла, хлопнув дверью на прощанье.

– Ну я же говорила... – произнесла южанка.

Халлэ прорычала ей в ответ что-то бессвязное и легла на живот, отвернувшись лицом к стене. Хэль, прежде чем последовать ее примеру и лечь спать, погасила свечу, а потом, уже в темноте, подошла к подруге и мягко погладила ее волосы – она всегда вот так желала ей спокойной ночи.

Халлэ улыбнулась – Хэль отчетливо ощутила это – и тихо ответила:

– И тебе сладких снов, сестренка.

Калесанда сдержала свое слово, и Халлэ и Хэль отправили перебирать плоды скени. Очень сладкие и терпкие, они были излюбленным лакомством для многих садовых вредителей, а потому неповрежденными встречались довольно редко. Но на хозяйском столе должны быть только спелые, целые, крупные плоды, с блестящей черной кожурой. Скени, которые не проходят отбор хотя бы по одному из пунктов, в зависимости от качества могут продать, выжать сок, оставить от них только косточку – из нее можно выжать масло, и прочее. Роду Балькаров принадлежала целая плантация деревьев скени, и сейчас Халлэ и Хэль предстояло справиться с десятками здоровенных корзин, в которые плоды насыпали с горой.

– Через час к вам придут помогать другие девушки, – произнесла Калесанда, оставляя их одних в большом сухом амбаре.

Халлэ, ничего не ответив, сразу же принялась за работу, повернувшись к выходу спиной. Одежды на ней почти не было – она перевязала грудь бинтами, чтобы лишний раз не смущать мужские взгляды. Вынужденная мера, так как прикосновения ткани к ранам, которые покрывала лишь лиловая корка лечебной мази, были невыносимо болезненными.

Справиться с таким объемом работы за один день было невозможно даже с помощью еще четырех обладательниц шасса-барса, монотонный кропотливый труд растягивал время в бесконечность. Единственное, что радовало, так это прохлада в амбаре, и отсутствие необходимости лишний раз показываться под безжалостным солнцем архипелага. И Хэль прекрасно понимала, что Калесанда таким образом просто заботится о о Халлэ, опекая ее таким, пусть и странным образом.

На четвертый день под воздействием лекарств спина девушки перестала напоминать фрагмент из ночного кошмара, отеки спали, раны затянулись, а там, где старая кожа была содрана напрочь, уже виднелись пятна новой, блестящей и гладкой.

– Как жаль, что шасса-барса восстанавливается вместе с кожей – я бы с радостью содрала себе пол-лица, лишь бы избавиться от нее, – Халлэ с помощью маленького осколка зеркала пыталась рассмотреть результат чудесного лечения. Шасса-барса на плечах и лопатках сохранила свой прежний узор, новая кожа росла вместе с черными линиями. От могущественного черного колдовства не так просто избавиться... Хэль вообще ни разу не слышала о способах избавления от шасса-барса.

– Думаю, сегодня можно пойти на гору, – удовлетворенная осмотром, девушка убрала осколок зеркала и посмотрела на Хэль.

Девочка встрепенулась от радости, сверкая своим большими счастливыми глазами. Наконец-то они смогут выбраться из порядком поднадоевшего поместья! Осталось только дождаться момента, когда большая часть обитателей дома уснет...

За час до полуночи Хэль услышала, как Халлэ тихо поднимается со своей циновки, и сразу же встала вслед за ней. По смазанной игре теней поняла, что ее подруга связывает лентой свои длинные черные волосы в конский хвост, на манер свободных – рабам с такой прической ходить не позволялось. Затем перемотала руки и ноги дополнительными бинтами (кисти и голени девушки всегда скрыты ими от посторонних глаз). Южанки крепко спали, и чтобы не разбудить их, достаточно было просто не шуметь. Впрочем, они определенно знали о ночных похождениях подруг, но раз за последние три года кроме них никто больше об этом не узнал, то и беспокоиться сильно не стоило.

Открыв оконную ставню, выбрались на террасу, с которой прекрасно просматривался весь внутренний двор поместья (она шла вдоль всего второго этажа П-образного здания). Убедившись в отсутствии посторонних глаз, Халлэ кошкой взлетела по деревянной подпорке на покатую крышу терассы и втащила за собой девочку. Теперь необходимо было лишь забраться на крышу третьего этажа и спуститься вниз по внешней стене особняка, благо там был участок, плотно обвитый садовыми лианами. Трудный и опасный путь, но Халлэ, чтобы не попасться на глаза охране, вот уже три года использовала его, и удивительно легко – особенно если учесть, что Хэль в это время сидела у нее за спиной.

Проблем не возникло и в этот раз, и уже через пару минут они были в саду, окружавшем особняк с трех сторон. Собаки, охранявшие его, были прикормлены Халлэ еще до того, как Хэль продали Балькарам, а потому лишь приветливо обнюхали своих знакомых.

– И вам доброй ночи, ушастые, – Халлэ почесала за ухом самого дружелюбного пса и бесшумной походкой направилась к садовой ограде. Только перебравшись через нее, она поставила Хэль на землю.

– Не отставай, – улыбнувшись, она быстро и легко побежала к горе.

Поместье Балькаров находилось у восточного подножия Горы-что-смотрит-на-море-закатов. С пологими склонами, поросшими густым лесом, с плоской вершиной, в старину она была превосходным местом для сигнальных огней маяка, но вот уже пятьдесят лет город к югу от нее обходится лишь башней на остром окончании мыса, защищающего гавань от сильных штормов. От древнего маяка, стоявшего некогда на одном из склонов, остался лишь скрытый густыми зарослями круглый фундамент.

Чтобы добраться до руин маяка, Халлэ и Хэль потребовалось чуть меньше часа. Взбираться на гору сквозь лесные заросли в ночи давно стало для них привычным занятием, они прекрасно знали здесь каждый куст, корягу и камень, и куда не стоит идти, чтобы ненароком не упасть с обрыва. И девочка была уверена, что пожелай они сбежать от Балькаров навсегда, это не стало бы для них большой проблемой. И уж тем более для Халлэ, которая бегала быстрее любой охотничьей собаки.

– О Небеса, я как же я соскучилась по этому дереву! – воскликнула девушка, когда они вышли на плоскую вершину небольшого утеса, на котором собственно маяк раньше и стоял.

Хэль не могла не согласиться и даже кивнула, приветствуя старое засохшее дерево с высоким прямым стволом. Его основание было частично обмотано плотной толстой тканью.

Халлэ подошла к дереву, несколько раз присела, подпрыгнула, разминаясь, а затем нанесла по стволу резкий сильный удар правой ногой, на уровне голени человека. Едва вернув ногу в исходное положение, ударила кулаком левой руки, чуть выше уровня своего плеча – сегодня воображаемый противник девушки был одного с ней роста. Отступив на полшага, снова ударила правой ногой, в разы сильнее, и все дерево содрогнулось до самой тоненькой веточки на лысой макушке. Ни одно человеческое ребро не выдержит такого сокрушительного удара...

Восхищенная Хэль задержала дыхание, наблюдая, как дерево медленно возвращает себе невозмутимую неподвижность. Иланэ должна благодарить судьбу и богов за то, что Халлэ даже в минуты гнева сдерживает свою подлинную силу... В мире нет человека сильнее ее – давно уже уяснила для себя девочка. Даже Таракс, глава охраны поместья (последнее, пятое имя, которое смогла запомнить Хэль), вооруженный мечом и щитом, в кольчуге, не смог бы ее одолеть, и никто во всем мире не смог бы сейчас разубедить в этом Хэль.

Как и всегда, спокойно наблюдать за безжалостным избиением дерева она могла лишь первые десять минут. Будь на ее месте парень, он часами мог бы наблюдать за длинными сериями прямых, джебов, свингов, хуков; ударов ногами, локтями и коленями; на месте, в прыжке, подшаге и подпрыжке; иногда удары наносились с короткого разбега, когда Халлэ всей своей массой налетала на несчастное дерево, выставляя вперед ступню, кулак или иную часть какой-либо конечности.

– Почему ты не хочешь отрабатывать удары? Я же тебе показывала, – Халлэ на секунду отвлеклась, наблюдая, как девочка резво прыгает с камня на камень – яркий лунный свет и практически всегда безоблачное небо позволяли ей это без опасности промахнуться.

Хэль не обратила на ее слова ни малейшего внимания и приготовилась прыгнуть особенно далеко. Задержала дыхание, словно перед прыжком в бездонную пропасть, сильно оттолкнулась и... едва не свалилась с шероховатой неровной вершины, когда в ступни больно ударил еще хранивший дневное тепло камень.

– Меня начали тренировать еще до того, как я научилась ходить, но ты тоже очень многого сможешь достичь, если начнешь сейчас, – Халлэ понаблюдала за девочкой еще некоторое время, а потом вернулась к своей тренировке.

Хэль села на с таким трудом покоренный валун и подперла подбородок ладонями. Девушка уже не раз ей это говорила, но учиться драться ей не хотелось. Она всегда старалась спрятаться или убежать от опасности, и даже представить себе не могла, что ударит кого-то. Халлэ другая, у нее внутри сидит дикий зверь, хищный и опасный...

Последний удар получился каким-то особенно блеклым, и девушка, тяжело дыша, отступила. Хэль отметила, что сегодня подруга выдохлась почти втрое быстрее – раны все же давали о себе знать. Сбросила лишние бинты, оставив лишь те, которые все привыкли видеть – ими она скрывала сбитые от постоянных ударов кулаки, и подошла к краю утеса.

– Как всегда здорово. Да, Хэль?

Девочка была уже рядом, сидя на давно облюбованном камне и свесив ноги в пропасть. Город внизу горел редкими искрами огней, лунная дорожка начиналась от деревянных пристаней и серебряной стрелой уносилась к горизонту, разделяя тихое море на две темные части. Еще одна прекрасная ночь рядом с Халлэ.

– Однажды я пересеку это море, – внезапно произнесла девушка, – и отправлюсь на Север. Туда, где шасса-барса – всего лишь странный рисунок на коже...

Хэль покачала головой – в данный момент Халлэ смотрела на запад. Даже если плыть в ту сторону пару недель, всего лишь проплывешь через пролив между Северным и Южным материком, чтобы попасть в открытый океан...

– А еще там, на Севере – Беттанорекс! Величайший из героев... Знаешь, он ведь не только маг, но и мастер каннари-твин. Соединил в одно целое магию и боевые искусства и вышел за пределы человеческого понимания и воображения. Он – из тех гениев, которые рождаются раз в сто поколений! Он навсегда изменил этот мир... Говорят даже, что он может сделать магом простого человека, убрать с лица раба шасса-барсу...

Девочка недоверчиво посмотрела на подругу, не зная, можно ли в это верить. Возможно, только что она вообще впервые усомнилась в ее словах.

– Великий человек, сокрушивший Ведьму Кнарреса – Кристину Этлакен... – Халлэ, задумчиво рассматривая ночное море, внезапно смутилась и отвела взгляд, шасса-барса и отсутствие дневного света надежно скрыли девичий румянец на ее щеках. Хэль, впрочем, догадалась о его наличии.

– Однажды я встречусь с ним, – Халлэ словно пообещала это Луне на небе, и морским волнам. – А сейчас нам пора возвращаться.

На следующий день, после полудня, Калесанда собрала всех рабынь дома Балькаров, находившихся в ее непосредственном распоряжении, во дворе усадьбы, чтобы сделать какое-то важное объявление. Хэль также заметила господина Кагеса, смотревшего на них с террасы второго этажа, и начальника охраны Таракса, стоявшего рядом с ним. Последний каким-то очень странным взглядом смотрел на Халлэ.

– Сегодня нашему досточтимому господину Кагесу Балькару, – произнесла Калесанда, – пришло письмо от светлого господина Рэнари Валла. В нем говорилось, что светлый господин Рэнари Валл изволит завтра посетить дом нашего досточтимого господина Кагеса Балькара. Я ожидаю от всех вас надлежащего поведения, дабы ни одна косорукая растяпа не навлекла позор на дом Балькаров... – дальше Хэль не слушала – Халлэ очень странно себя вела. Застыла, словно окаменела, и невидящим взглядом смотрела в никуда, сжимая кулаки так крепко, что если бы не бинты, давно бы уже рассекла ногтями кожу на ладонях.

Хэль с беспокойством подергала ее за подол платья, и девушка очнулась, подарив ей виноватую улыбку.

– Халлэ, Хэль! – громкий окрик Калесанды спас девушку от лишних объяснений. – Поднимайтесь с остальными на третий этаж и помогите с уборкой. И чтобы ни одной пылинки не осталось!

Отвесив поклон, давая понять, что указания ясны, подруги стали подниматься наверх в сопровождении шумной стайки других рабынь. Но на половине пути их остановил Таракс.

Дав знак идти дальше всем, кроме Халлэ, он произнес:

– Это ведь дом Валлов продал тебя Балькарам? Или я ошибаюсь?

Хэль, которая осталась неподалеку, тайком от начальника охраны, увидела, как Халлэ вздрогнула от неожиданности.

– Все верно, господин Таракс, – ответила девушка, согнувшись в глубоком поклоне.

– Ты из рода Эррари, – мужчина не спрашивал, а констатировал факт.

– Да, господин Таракс.

– Они были практически полностью истреблены Валлами. Ты жаждешь возмездия?

– Носители шасса-барса не имеют иной воли, кроме воли своего господина, – все так же покорно ответила Халлэ.

– По ночам ты ходишь на гору и отрабатываешь удары из каннари-твин. Ты прячешь под бинтами сбитые кулаки и синяки на ногах, но походку и тело бойца под ними не скрыть. Ты держишь меня за новобранца, не знающего, с какой стороны браться за меч, Халлэ?

Наступила тяжелая пауза. Хэль всем своим телом вжималась в деревянную стену, переживая за подругу. Таракс, оказывается, знал об их ночных тренировках!

– Родители с малых лет приучили меня следить за тем, – Халлэ разогнула спину и выпрямилась, – чтобы навыки каннари-твин не утратили свою остроту. Как носительница шасса-барса, я не имею права практиковать боевые искусства, но они давно уже стали частью меня... Прошу прощения, что скрывала от всех свои привычки, но разве за все годы в доме Балькаров я хотя бы раз применила каннари-твин нашего господина?

– Именно поэтому я и закрывал глаза на твои... – Таракс повернул голову и посмотрел на притаившуюся Хэль, – ночные похождения. Когда Валл уедет, я поговорю с господином Кагесом о том, чтобы тебя отдали под мое руководство. А до тех пор не смей выкидывать никаких фокусов!

Сверкнув напоследок глазами, Таракс ушел.

– Идем, Хэль, – произнесла Халлэ тихим мягким голосом. – Дела ждут.

Девочка, следуя за подругой, не могла ощутить ничего, кроме исходящей от нее всеобволакивающей волны глубокой грусти. Ничего похожего на гнев или злость, ни единого намека на жажду мести. Вот почему начальник охраны так легко отпустил Халлэ – в ней больше не было того дикого зверя, который так часто показывал окружающим свои острые клыки. И Хэль сильно беспокоила эта перемена в ее душе.

В полночь Халлэ разбудила ее. Хэль, стряхивая с себя неуспевшую окрепнуть паутинку сна, с удивлением обнаружила, что волосы девушки собраны в хвост, хотя обычно она делала перерыв в одну-две ночи между тренировками.

– Идем со мной, – она уже стояла у окна.

Пожав плечами, девочка повиновалась.

На горе Халлэ нанесла по дереву всего пару десятков ударов, да и те вполсилы. Остановилась и, словно о чем-то задумавшись, уперлась ладонями в ствол, опустив голову и плечи. Хэль, которая все это время наблюдала за ней с крайней тревогой, хотела было уже подойти, как вдруг девушка резко отпрыгнула назад, принимая лдну из своих стоек. Только на этот раз она была собрана и сосредоточена как никогда прежде, все ее тело словно сжалось в тугую пружину. Затем она двинулась, совсем чуть-чуть, и Хэль в испуге плотно прижала ладони к голове – рядом словно кто-то очень сильно и очень быстро ударил плетью о воздух, так, что зазвенело в ушах.

Халлэ посмотрела на перепуганную девочку и виновато улыбнулась.

– Прости, – и приняла прежнюю стойку.

Следующий звуковой удар стал таким же внезапным, как и предыдущий, и только после четвертого Хэль сообразила, что Халлэ просто бьет кулаком о воздух – слишком быстро, чтобы это можно было вот так просто заметить.

Пятый удар стал последним, девушка остановилась и сняла бинты, просто бросив их под ноги.

– Идем, Хэль, я хочу показать тебе одно место.

Загадочным местом оказалась пещера у самого подножия горы. Вход в нее был надежно спрятан среди огромных камней, усеивавших узкую полосу между отвесной каменной стеной и морем. Стараясь не подскользнуться на скользких от воды камнях, Хэль последовала за подругой в узкую темную расщелину, часто оглядываясь назад, на уменьшающийся с каждым шагом клочок звездного неба.

– Это заброшенное святилище Матери Клинков и Костей, богини-воительницы, – Халлэ наощупь отыскала в одной лишь ей известной нише масляную лампу и огниво, за пару ударов зажгла огонь. – Я нашла его, когда решила сбежать от Балькаров, еще в свою первую неделю здесь. Передумала, конечно, и больше сюда не возвращалась.

«Почему решила вернуться сейчас?» – хотела спросить Хэль, но получилось лишь дернуть Халлэ за короткий подол платья.

– Такие места не посещают без веской причины, – ответила девушка.

Наконец длинный извилистый туннель закончился, и они пришли в просторную пещеру с высоким потолком. Хэль восторженно задержала дыхание, когда слабый свет лампы высветил на стене напротив каменный барельеф женщины с множеством рук, каждая из которых сжимала меч. Работа была очень тонкой и изящной, древние мастера вложили в свой труд все возможное почтение и уважение к божеству.

Халлэ зажгла четыре лампы, стоявшие на маленьком каменном алтаре перед изображением Матери Клинков и Костей, поставил рядом с ними свою и стала на колени. Слова древнего языка шаресов плавным текучим потоком сорвались с ее губ, бархатные, убаюкивающие. Хэль поняла, что девушка молится, не отрывая взгляда от своей богини, просит о чем-то важном, но вникнуть в смысл просьбы было невозможно. И крохотный серповидный клинок, который Халлэ извлекла откуда-то из складок одежды, стал полной неожиданностью для девочки, как и то, что его острое лезвие одним легким движением отсекло собранные в хвост прекрасные черные волосы.

Халлэ возложила свое подношение на алтарь и легла на мягкий песок, усеивающий пол пещеры.

– Хэль, – тихо позвала девушка, – иди ко мне.

Девочка очень осторожно подошла, не понимая всего смысла происходящего. Ей было обидно из-за того, что она не может задавать вопросы, а Халлэ, в свою очередь, не собирается ничего толком объяснять.

– Ложись рядом. Переночуем здесь.

Хэль, послушно сворачиваясь клубочком подле груди подруги, старалась не думать о том, что с ними сделают за самовольную отлучку Калесандра и Таракс. Ничего хорошего, но размеренное дыхание Халлэ быстро ее успокоило. Не стоит сомневаться в ней, она всегда знает, что делает – так думала Хэль, медленно засыпая. Тепло тела близкого человека согревало и радовало сильнее, чем что-либо еще на свете.

– Хэль...

Девочка открыла глаза и встретилась с очень нежным, очень глубоким взглядом Халлэ. Темно-карие глаза подруги сияли словно две звездочки в небесах.

– Я люблю тебя, очень сильно. Помни об этом всегда, хорошо?

Хэль кивнула в ответ, чувствуя, что больше не может бороться со сном. Крепче прижаться к груди Халлэ и уснуть – ей, наверное, другой ответ и не нужен...

Проснулась Хэль в одиночестве. Быстрым внимательным взглядом окинула пещеру и поняла, что Халлэ рядом точно нет. Со всех ног бросилась к выходу из пещеры, на секунду замерла, позволяя глазам привыкнуть к яркому солнечному свету – рассвет наступил уже довольно давно. Птицей взлетела к руинам маяка и, не найдя Халлэ и там, побежала к поместью.

Несмотря на время, дом Балькаров был погружен в тягостное молчание. Во дворе толпились люди, Хэль заметила много чужих лиц. Особенно плотное столпотворение было ближе к главному входу в особняк, люди широким кольцом окружили что-то, лежавшее на земле.

Отчаянно работая локтями, Хэль пробила себе дорогу сквозь стену из человеческих тел, и замерла, не веря своим глазам. У широких каменных ступеней, в трех шагах от бледного как мел Кагеса Балькара, лежали два тела.

Одно принадлежало высокому рослому мужчине в богатой одежде, лицо которого, обращенное к чистым небесам, было обезображено багрово-черной дырой на месте переносицы; второе, женское, было нещадно изрублено мечами воинов, хмуро смотревших на окровавленную землю. Один из них, начальник охраны Таракс, зажимал ладонью кровоточащую глазницу, другие стонали от боли, причиняемой сильными ушибами и переломами.

– Халлэ взбесилась, – произнес кто-то за спиной Хэль. – Рэнари Вэлл был убит, даже не успев что-то понять, да и никто не увидел ее удара. Господин Таракс первым бросился на нее с мечом, и лишился глаза, и только помощь других воинов, как господина Балькара, так и господина Вэлла, позволила одолеть убийцу. Столько лет рядом с нами жила мастер каннари-твин, а мы и не догадывались...

Ночью Хэль пришла к руинам маяка. В одиночестве.

Старое сухое дерево поприветствовало ее тихим скрипом своих ветвей, вопрос, прозвучавший в воздухе, оставил на губах девочки соленый привкус слез.

– Халлэ больше не придет, – ответила она.

Подошла к обмотанному тканью стволу, приняла стойку, которую видела не одну тысячу раз.

Удар, в который она вложила всю свою грусть, не оставил после себя ничего, кроме саднящей боли в костяшках пальцев.

– Север, – выдохнула Хэль, и стиснула зубы, чтобы нанести следующий удар.

– Беттанорекс, – дикая боль в левой руке вынуждала перейти на крик, но поддаваться ей девочка не желала.

– Север. Беттанорекс. Север...

Кровные узы

Ливия Геммарекс приподняла край капюшона и с тревогой посмотрела на ночное небо. Звезды на западе уже скрыла собой огромная грозовая туча, холодный ветер приносил запах сырости и непогоды. Если она не поторопится, то промокнет до нитки.

Город был уже совсем близко. Крассвартик – маленький, захолустный, укрывшийся в одной из долин Янтарных гор, на границе Крэйти и Талесси – двух из девяти могущественных королевств Севера. За сотни лет он не раз переходил из рук в руки, его крепостная стена пережила немало штурмов и осад. Сейчас на главной башне городского замка должен развеваться флаг Крэйти, но темнота мешала его рассмотреть.

Ливия, приблизившись к городским воротам, с опаской замедлила шаг и вытащила меч из ножен: они были открыты. Нет, не настеж, но в лунном свете, еще не остановленном темными тучами, отчетливо была видна щель между дубовыми створками, обитыми толстыми полосами железа. Девушке очень хотелось верить в то, что наблюдаемая ею картина – всего лишь результат преступной халатности городской стражи. Сейчас не Золотой Век Беттанорекса, в конце концов, он погиб почти двадцать лет назад. А Ведьма Кнаресса воскресла, выбралась из Бездны, в которую ее некогда засунул великий герой.

Ни над воротами, ни возле них стражи не было. Ни единой живой души. И весь город был погружен во тьму: в домах не горели лампы и свечи, молчали уличные фонари. Кладбищенская тишина сковывала и без того осторожные шаги, девушка чувствовала, как сердце все крепче сжимает ледяная рука ужаса.

– Эй, есть кто-нибудь живой? – негромко спросила она, прислушиваясь к каждому шороху.

Решив постучаться в ближайшую дверь, снова столкнулась с безмолвием, царившим внутри каменных стен. Узкие окна были надежно закрыты ставнями, и стучаться в них тоже было бесполезно. Разочарованно отступив, Ливия приободрила себя мыслью о том, что внутри, по-крайней мере, есть живые люди – замки и засовы не могли скрыть витавший в воздухе тяжелый запах страха.

Собравшись было постучаться в следующую дверь, девушка в последний момент остановила кулак, заметив краем глаза какое-то движение. Резко повернулась с мечом на изготовку, но фигуру в черном плаще это нисколько не смутило.

– Вечер добрый, – Ливия старалась, чтобы ее голос не дрожал. – Вы случаем, не местный? – что-то подсказывало девушке, что этот широкоплечий громила точно не здешний житель. – Я только что прибыла в этот город, ищу место, где можно поесть и отдохнуть, – не опуская меч, она медленно и осторожно, и по возможности незаметно для незнакомца засунула свободную руку в один из своих карманов. – Еще и дождь скоро начнется... Лето нынче дождливое выдалось, – ее пальцы нащупали наконец заветную монетку, и бросить ее под ноги незнакомцу стало делом одной секунды.

Яркая белая вспышка осветила улицу, едва серебряная монетка коснулась мостовой. И Ливия, и незнакомец успели защитить от света глаза, но артефакт, созданный лично Беттанорексом, для ослепления противника и не предназначался. Великий маг посвятил многие годы борьбе с Ведьмой Кнарреса, одним из излюбленных инструментов которой были оборотники – монстрообразные гомункулусы, способные принимать человеческий облик. Только очень сильные маги способны рассмотреть оборотника под личиной из плоти, но Беттанорекс разработал простой и дешевый амулет, способный заставить чудовище принять свой истинный облик – «лунную монетку». Стоит ее просто уронить, и она вспыхнет ярким светом, который и ослепить-то толком не способен. Но на оборотников он действует, словно красная тряпка для быка, они бросаются в бой сломя голову...

Ливия, на предыдущей неделе трижды напугав «лунной монеткой» ни в чем не повинных путников (лучше перебдеть, чем недобдеть...), уже приготовилась извиниться (опять), но резкие метаморфозы в теле незнакомца заставили ее вздохнуть с облегчением:

– Оборотник, слава Небесам...

Тело, прежде человеческое, стало удлиняться и расти в плечах, утробное рычание и звук рвущейся ткани сопровождали процесс трансформации. Острые костяные шипы пронзали одежду, сквозь прорехи была видна чешуя с серым металлическим отливом, а когда длинный гибкий хвост сорвал наконец остатки лохмотьев, тело монстра стало видно целиком. Перед Ливией стояла на задних лапах большая уродливая рептилия с вытянутой пастью, больше напоминавшей клюв, крохотные красные глаза горели в темноте.

Молниеносный удар змеиного хвоста, заканчивающегося еще одним костяным шипом, больше напоминавшим кривой шаресский клинок, не задел девушку только потому, что ее тело привыкло в минуты опасности не дожидаться решений головы. Только отпрыгнув как можно дальше, она нащла время удивиться ненормальной длине хвоста оборотника, который превышал длину его туловища почти вдвое. Очень быстрый хвост.

Оборотник скакнул вперед, резко разворачиваясь к Ливии спиной – превосходный способ вновь поместить девушку в свою зону поражения. Чешуйчатая плеть звонко щелкнула у нее над головой, когда она в низком прыжке снова ушла от удара. Быстро перекатилась по мостовой, встала на ноги и даже успела отразить удар костяного клинка, который, впрочем, едва ее не обезоружил.

Быстро сообразив, что одним только хвостом с мастером каннари-твин ему не справиться, оборотник совершил длинный прыжок вперед, вытягивая тонкие изломанные лапы. Чтобы увернуться от их когтей, Ливия прыгнула навстречу и немного вбок, ловко зайдя монстру за спину. Он снова ударил хвостом, но она ждала этого шага и, увернувшись, метнула тонкую стальную цепь с грузилами, которая надежно примотала хвост оборотника к фонарному столбу.

Гномий сплав выдержал невероятной силы рывок, когда гомункулус Ведьмы Кнарреса попытался освободиться. Столб, к счастью,также оказался весьма прочным и надежно врытым в землю, так что железная труба всего лишь согнулась. Оборотник стал похож на пса на привязи, цепью которого стал его собственный хвост. И его длина все еще позволяла ему добраться до Ливии своими когтями.

А девушка и не собиралась убегать. Метательный нож был уже наготове, осталось лишь сократить дистанцию еще на один шаг. И она с блеском завершила бросок, ослепляя оборотника на один глаз четырьмя дюймами качественной стали. Рев боли, еще одна попытка высвободить хвост, судорожный удар передней лапой... Ливия ожидала не только этого. Она уже узнала в оборотнике гомункулуса первого поколения – те из них, которые длиннохвостые, плевались ядом.

Информация более чем двадцатилетней давности подтвердилась, и в момент плевка девушка швырнула монстру в морду свой плащ. Плотная ткань приняла на себя едкую жидкость до последней капли, исключая малейшую вероятность попадания на кожу, и рухнула на уличную мостовую, дымясь. Правда, длинные светло-русые волосы Ливии закрыли на мгновение ее глаза – слишком небрежно и поспешно сбросила с себя плащ, но ей не нужно было видеть противника. Она уже успела запомнить, куда следует нанести удар длинным кинжалом, чтобы повредить ядовитую железу оборотника и исключить возможность ее дальнейшего применения.

Вместе с железой ей удалось повредить и голосовые связки монстра, так что на этот раз из его горла раздался только болезненный хрип. Голова на длинной шее взвилась слишком высоко в воздух, чтобы по ней можно было нанести качественный удар мечом, а бить им по костлявому змеиному туловищу было бесполезно – только лезвие о чешую затупишь. И Ливия ударила пустой ладонью, направляя разрушительный импульс внутрь тела оборотника. Он покачнулся, а затем его согнуло в сильном рвотном порыве, и девушка получила наконец свою единственную возможность нанести завершающий удар.

Даже когда голова оборотника катилась по мостовой, его туловище продолжало представлять опасность. Гомункулусы первого поколения не умирали, даже когда их расчленяли и сдирали кожу, и если их оставить вот так, медленно регенерировали, восстанавливаясь до своего прежнего состояния. У Ливии не было времени сжечь тело чудовища, так что ей оставалось лишь надеяться, что у горожан хватит смелости закончить ее дело.

Чутье подсказывало девушке, что оборотник в городе не один, а прогремевший совсем рядом гулкий рык только подтвердил догадку. Не тратя время на развязывание цепи и вытаскивание из тела поверженного врага ножа и кинжала, она достала из кармана плоскую металлическую фляжку и, торопливо свинтив крышку, сделала маленький глоток. Волшебное зелье обожгло язык и гортань, огненной волной прокатилось по пищеводу и, казалось, испепелило желудок.

Слезы ручьем хлынули из глаз Ливии, колени подогнулись, и она упала, не в силах вынести эту жуткую боль. Но когда зелье всосалось в кровь, закричала, чувствуя, как пламя, только что нещадно мучившее ее тело, превратилось в энергию, вливающуюся в мышцы неудержимым потоком. «Кровь дракона» – так назывался этот эликсир, в разы увеличивающий силу и скорость реакции; изобретенный сотни лет назад, был усовершенствован Беттанорексом, который добавил к его свойствам еще и обостренное восприятие. А способность видеть в темноте Ливии была нужна позарез.

Глубокие черные тени посветлели, уступая место нейтрально-серому, четко обрисовавшему все линии и углы городского ландшафта. Тьма осталась лишь в остаточной картине человеческого восприятия, и больше не могла скрывать еще одного оборотника, медленно приближающегося из дальнего конца улицы. Вдвое массивнее уже побежденного, он передвигался на шести бревнообразных конечностях, все его тело покрывали толстые костяные щитки и огромные шипы, защищавшие череп и спину. Каким образом он принимал человеческую форму, было загадкой...

Не сильно ломая над этим голову, Ливия подняла с мостовой «лунную монетку» (она ей от отца досталась, а тому лично Беттанорекс подарил – они друзьями были) и подбежала к дому, над крыльцом которого был сделан деревянный козырек. Легко забравшись на него, прыгнула на балкон, и уже оттуда залезла на крышу из красной черепицы. Огромный оборотник, сотрясая своим топотом, казалось, весь город, довольно быстро подбежал к зданию, и став на задние лапы, вцепился остальными четырьмя в стену. Камень трещал и крошился под огромными когтями, улицы огласил раздасованный рев.

Убедившись, что гигант не сможет забраться наверх, Ливия осмотрелась по сторонам, и как раз вовремя – заметила неподалеку небольшую быструю тень. Оборотник размером с обычного человека, покрытый густой черной шерстью, и с кожистыми перепонками, соединяющими руки с туловищем на манер крыльев, планировал над крышами, пристально рассматривая девушку. Вот он завис почти что над ее головой, и внезапно сложив свои «крылья», спикировал вниз, выставив нижние конечности с длинными острыми когтями. Уворачиваясь от атаки, она просто перепрыгнула на крышу соседнего дома, а оборотник, не успев вовремя затормозить, проломил своим весом черепицу и исчез в глубинах здания.

Ливия побежала. Красная черепица съезжала под подошвами ее сапог, грозя сбросить девушку вниз, но сейчас она была слишком быстра для этого, исправно преодолевая прыжками расстояния между тесно стоящими друг возле друга городскими зданиями. Ей нужно лишь пересечь этот город и перебраться за стену, любыми способами избегая дальнейших столкновений с гомункулусами.

Еще один оборотник, отчасти напоминавший сильно отощавшую гиену, взобрался на крыши вслед за девушкой и бежал параллельно справа, готовый в любой момент перепрыгнуть разделявшее их расстояние. Когда он наконец решился на это, Ливия выбросила в его сторону руку с зажатым в ней еще одним метательным ножом, и тварь с визгом рухнула вниз.

Уже третий оборотник, с которым она едва ли справится, когда эффекты «драконьей крови» рассеются...

Гигант с шипами на спине исправно топал внизу, не отставая от Ливии, а когда на его пути выросло какое-то деревянное строение, просто протаранил его насквозь, разбрасывая во все стороны куски досок и тучи щепок.

Едва девушка приземлилась на очередную крышу, как на ее противоположную сторону вылезла точная копия оборотника с длинным хвостом, плюющегося ядом. У него не было времени на хлыстообразные удары, и яд еще не был готов к выпрыскиванию, поэтому Ливия, несясь навстречу, сначала обманным движением качнулась влево, а потом резко прыгнула вправо, извлекая меч из ножен и прочерчивая его лезвием длинную рану на чешуйчатом боку. Совершенно несмертельная для оборотника, она, тем не менее, ошеломила его, и у девушки появилось время перепрыгнуть на соседний дом. Оказавшись на его острой крыше, она кубарем скатилась к ее краю с закрепленным на ней водостоком, и как раз вовремя – оборотник плюнул ей вслед ядом, разбрасывая жидкость по широкой дуге.

Еще одна тварь в списке врагов, на разбирательство с которыми у Ливии нет ни времени, ни сил.

Пригнувшись, так, чтобы между ней и оборотником находился острый гребень крыши, она побежала вперед, но дорогу ей заступил пятый гомункулус.

Он был слишком неосторожен, подойдя настолько близко, и клинок Ливии молнией рассек ему горло. Темная кровь фонтаном в то место, где только что была девушка – она уже бежала по крышам дальше.

Вот уже и стена, она почти добралась.

Перед тем, как совершить свой самый длинный и опасный прыжок за всю ночь (гребень стены располагался чуть-чуть выше крыш городских зданий, которые примыкали к ней почти вплотную), Ливия успела заметить еще троих оборотников. Значит, когда она переберется через стену, ей придется разбираться с шестью противниками – гигант слишком долго будет обходить фортификационное сооружение, а гомункулус с рассеченным горлом не сможет сражаться из-за значительной кровопотери.

Кстати о спуске... Высота стены порядка двадцати футов, а времени аккуратно сползать вниз, цепляясь пальцами за широкие трещины в старой кладке, нет вовсе. И крылатый оборотник уже совсем рядом, снова накручивает круги у нее над головой.

Отбросив страхи и сомнения, она прыгнула вниз. Причем не просто шагнула в пустоту, а оттолкнулась от края стены, рассчитывая при приземлении оказаться как можно дальше от узкого неглубокого рва, на дне которого мутно поблескивала серая жижа. И это был судьбоносный момент: либо она благополучно приземлится, либо сломает или вывихнет ногу, что определенно гарантирует ее смерть от когтей и клыков чудовищ.

«Драконья кровь» не подвела, Ливия смогла правильно сгруппироваться во время удара об землю. Небо и земля успели несколько раз поменяться друг с другом местами, когда она катилась по пологому склону, собирая синяки и ушибы, но едва только эта карусель остановилась, как девушка вскочила на ноги и побежала в сторону леса, густо покрывавшего собой подножия близких гор. Теперь все зависит от ее скорости и достоверности сведений, которые она почерпнула из старой карты рода Беттанорексов. Потемневший от времени кусок пергамента лежал сейчас у Ливии в одном из внутренних карманов, но она давно уже до мельчайших деталей запомнила все его черточки и просто случайные пятна.

С неба сорвались первые капли дождя, пока еще редкие. Одна капля, холодная, ледяным коготком скользнула по разгоряченной щеке девушки, и это заставило ее на мгновение обернуться. Пять оборотников уже перебрались через стену, крылатый скользил над самой землей впереди всей стаи. Голова и шея длиннохвостого пока еще мелькали за каменными зубцами, но он уже вот-вот был готов прыгнуть за остальными.

Ветер засвистел в ушах Ливии с удвоенной силой, когда она полностью переключилась на бег. Она прекрасно помнила, что эффект зелья не бесконечен, а значит, все отпущенное ей время нужно потратить как можно рациональнее. Сражаться с шестью гомункулусами в чистом поле, имея при себе только меч и три метательных ножа – нерационально. Будь она пользователем каннари-ал – величайшей из всех разработок гениального Беттанорекса – не испугалась бы и сотни оборотников, но секреты легендарного искусства были утрачены. В результате ошибки в ходе злосчастного эксперимента погиб как сам великий маг, так и все его лучшие ученики, а немногие оставшиеся пользователи каннари-ал были убиты слугами Ведьмы Кнарреса в течение следующих десяти лет. И все маги Севера до сих пор с ужасом вспоминают дерзкое нападение на Белые Башни – неприступную цитадель адептов законных магических практик. Трио малоизвестных до того инцидента сторонников Кристины Этлакен взломали надежнейшую систему защиты, которая в свое время самой Ведьме Кнарреса оказалась не по зубам, и забрали из тщательно охраняемого архива все рабочие записи Беттанорекса, и секрет каннари-ал в том числе. Сколько магов погибло в том бою, Белый Совет так и не сообщил, но Дарр Темный, Хэль Безмолвная и Детоубийца Гар стали известны с тех пор как преступники, представляющие для всего мира угрозу не меньшую, чем их бессмертная госпожа.

В определенный момент разрыв между Ливией и ее преследователями стал увеличиваться, и только крылатый оборотник все никак не собирался отставать. Когда он подобрался достаточно близко, девушка, не прекращая бега, резко развернулась и метнула нож, целясь в крыло. Попала. Оборотник, пронзительно взвыв, завертелся в воздухе и упал, ударившись об землю.

Вот и первые деревья, и капли дождя все чаще и чаще срываются с ночных небес. Ловко лавируя между деревьями, и порой даже руками помогая себе взбираться на пологий склон, девушка настойчиво двигалась вперед, и ждала, когда наконец покажется обещанная тропа.

Едва не пропустила ее – не учла того, что тропой уже многие годы не пользовались и она очень сильно заросла травой. Если бы не поросший мхом камень-указатель с символикой Беттанорексов, девушка и вовсе могла пробежать мимо, но он очень вовремя вырос у нее на пути.

Еще пара минут бега по лесу, и эффект «драконьей крови» закончился. Боль и усталость отчетливо заявили о себе, но Ливия не собиралась сдаваться сейчас, когда цель уже совсем рядом. Да и оборотники ее скоро нагонят...

Когда за спиной стал отчетливо слышен звериный рык и треск ломающихся ветвей под когтистыми лапами, на пути у девушки выросла отвесная каменная стена. Там, где в нее упиралась тропа, темнел узкий прямоугольник входа в пещеру, вырубленной в скале специально для Беттанорексов, и девушка, вкладывая в свой рывок последние силы, бросилась прямо к ней.

Разгоревшиеся было радость и надежда разбились в тот же миг, когда Ливия со всего маха врезалась лбом в невидимую стену. Ошеломленную, ее отшвырнуло назад, и очнувшись уже через секунду в грязи, она не могла сказать точно, чего в ее душе больше – обиды, разочарования или удивления? Как и было сказано в свитке, в пещеру могут войти лишь представители рода Беттанорексов, люди с их кровью, текущей в жилах. Почему она, дочь рода Геммарексов, которые издавна состояли в родстве и дружбе со знаменитым кланом, не была признана достойной войти в святилище? Неужели слишком разбавлена кровь великих воинов? Поднявшись с влажной земли, Ливия вновь попыталась войти внутрь, но защитный барьер по-прежнему отказывался ее впускать.

Громкий треск огласил поляну перед входом в пещеру, когда из зарослей выбрался гиенообразный оборотник. Высунув длинный язык и обнажив клыки, он остановился в нескольких шагах от Ливии, вперив в нее свои багровые глаза. И не спешил нападать, дожидаясь товарищей.

Ливия обнажила меч и достала один из двух оставшихся метательных ножей. Бежать больше некуда, и дождь все сильнее...

К тому времени, когда пятеро боеспособных гомункулусов окружили ее полукольцом, девушка успела полностью восстановить дыхание и сосредоточиться. Шансы выжить были до смешного малы...

«Погибнуть на пороге святилища Беттанорексов... О да, Ливия, так можешь только ты,» – подумала она перед тем, как в бой бросился первый оборотник.

Здоровенный ком клыков, когтей, шипов, чешуи и просто безобразных наростов намного опередил остальных тварей в своем желании отведать теплой человеческой плоти. Последним, что девушка успела рассмотреть, были глаза монстра, полные злобы и ненависти, настолько искренней и глубокой, словно Ливия десять раз к ряду намеренно наступила гомункулусу на хвост... А затем со стороны леса прилетело порядка десятка огненных шаров, дружно и разом врезавшихся ему в бок. Жаркая вспышка пламени, нечеловеческий крик боли и резко ударившая в нос вонь паленого мяса на пару секунд оглушили все пять чувств Ливии, а когда они пришли в норму, она одновременно с удивлением и облегчением рассмотрела у своих ног сильно обгоревшую тушу оборотника.

– Я же сказал вам сидеть тихо и не высовываться! – прогремел в темноте голос порядком раздраженного крупного мужчины. Он стоял шагах в сорока от девушки и оставшихся оборотников, огненно-красное плетение из магических лент, свитых из сотен светившихся в темноте символов, неторопливыми змейками окутывало его левую руку по локоть, и его света хватало, чтобы выделить из ночного мрака часть фигуры неожиданного спасителя. Огромного роста, в тяжелых стальных доспехах, но без шлема, благодаря чему можно было рассмотреть зеленый цвет кожи, грубые черты лица и длинные черные волосы, заплетенные в сотни косичек.

«Орк?» – решила Ливия на секунду, а потом внимательнее присмотрелась к магическому плетению вокруг его руки. Она не была магом, но против них ее учили сражаться. И вбитые в голову знания настойчиво твердили, что только что была использована не просто волшба, а интегрированное в человеческое (или не-человеческое) тело боевое заклинание, активировать которое можно с помощью определенного удара из каннари-твин. Таким образом Беттанорекс нашел способ использовать в войнах между магами тех, кто с рождения к самой магии не был предрасположен, и назвал эту технику каннари-ал.

– Детоубийца Гар! – вслух узнала она полуорка, состоявшего на службе у Ведьмы Кнарреса. Известный своей невероятной жестокостью, если не кровожадностью, он был невероятно сильным мастером похищенного боевого искусства. Осталось только узнать, почему он только что помешал трапезе своих подчиненных...

Оборотники на недовольство своего очевидно командира отреагировали самым неожиданным образом – то есть бросились в бой. Гар, молниеносным движением высвободив из петель за спиной огромный двуручный меч, слегка согнул ноги в коленях, и тот час же вокруг его ступней вспыхнули золотисто-желтые плетения каннари-ал, и точно такие же сияющими браслетами обвили его запястья. Потом был стремительный рывок в сторону гомункулусов, тяжелое черное лезвие располовинило первого и отсекло голову второму. Оставшиеся двое моментально одумались и бросились бежать, но оранжевая вязь магических знаков поплыла по мечу от рукояти к острию, и взмахнув им, Гар разрубил оборотников на расстоянии, отправив за ними сверкающую и звенящую силой волну.

– Больше никогда не возьму с собой представителей этого дегенеративного первого поколения... – зло произнес полуорк по завершению короткого боя. – Они не слушаются никого, кроме Кристины!

Ливия проигнорировала тот факт, что эти слова скорее всего предназначались именно для ее ушей, и прижалась спиной к каменной стене скалы, крепко-крепко стиснув меч в своих дрожащих руках. Если несколько мгновений назад он готовилась продать свою жизнь подороже в бою с оборотниками, то теперь отчетливо понимала, что в битве с ТАКИМ противником ей не светит вообще ничего.

Детоубийца спокойно вернул меч себе за спину, внимательно посмотрел на девушку, передумал говорить что-то еще и направился ко входу в пещеру. Ливия, вспомнив, как вот почти только что здорово расшибла себе лоб об защиту от чужаков, не смогла сдержать ехидной улыбки, но она быстро сползла, когда полуорк без всяких проблем просто вошел внутрь.

– Невозможно... – прошептала она, и дождь, словно обладая собственной волей, сплошной холодной стеной тут же рухнул вниз, закрывая от глаз девушки все, кроме невероятно глубокого чувства удивления от увиденного. Признаться, только что ее привычный мир был разбит вдребезги – нелюдь обошел защиту, наложенную на вход самими богами...

Закованная в темную сталь широкая ладонь вынырнула из водной стены и, схватив Ливию за плечо, резко дернула на себя. Через секунду она уже была под каменным сводом коридора, уводившего в горные глубины, а рядом стоял все тот же могучий соратник Ведьмы Кнарреса.

– Не стой под дождем, простудишься.

Небрежным взмахом кисти он зажег в воздухе маленький белый огонек, который тут же повис над его головой. В тусклом свете стали отчетливо видны грубо обработанные стены туннеля, но пол был достаточно ровный для того, чтобы ненароком не переломать себе ноги.

– Как ты это сделал? – прямо спросила Гара Ливия.

– Попросил Дарра вшить в руку заклятие светляка. Чтобы его активировать, нужно сделать вот так... – полуорк все тем же жестом создал еще один шарик света. Новосозданный, он по мановению руки хозяина завис над головой девушки, словно его посадили на привязь.

– Я о том, как ты смог войти... В эту пещеру могут войти только Беттанорексы.

– И что именно тебя удивляет? – спросил Гар, шагая вглубь туннеля. – Нет, будь я чистокровным орком, то еще смог бы понять твою реакцию, но я же полукровка... Неужели правда все то, что говорят о блондинках?

– Моя прабабушка – Велренессия вин Гари Беттанорекс, законная супруга лорда Тарфика вин Гари Геммарекса, моего прадеда. И я не смогла войти в пещеру!

– Мой отец – лорд Станнор вин Таскара Беттанорекс, – сказал в ответ Детоубийца.

– Брат Аркаса Меча Севера?

– Двоюродный, – подтвердил полуорк.

– Не верю... – прямо заявила потрясенная девушка. – Лорд Станнор был благородным воином, человеком чести...

– Не встреть однажды лорд Станнор мою маму-орку, ты бы сейчас отдыхала в желудках оборотников, – слегка обиделся Гар. – А впрочем это я их сюда привел.

Коридор закончился просторной пещерой с высоким куполообразным сводом, где древние сталактиты тянули свои каменные острия вниз, к оплывшим безобразным конусам сталагмитов. Воздух был сырым и неподвижным, и не пах чем-то определенным – по-крайней мере для Ливии.

В центре каменного зала, над срубленным у основания сталагмитом, в воздухе висел лезвием вниз тяжелый двуручный меч.

– Небесторес... – прошептала девушка, рассмотрев окружавшее клинок легкое золотистое сияние. Наконец она своими собственными глазами увидела легендарный меч, которым Беттанорексы тысячу лет сражались с порождениями Тьмы. Ради него она и отправилась в это опасное путешествие, ради него рискнула всем, что имела – лишь бы заполучить его в свои руки. С таким могущественным оружием ей были бы не страшны не только оборотники, но и куда более могущественные слуги Ведьмы Кнарреса. Она смогла бы внести достойный вклад в борьбу с извечным врагом всего человечества...

– Он самый, – подтвердил Гар, и уверенно подошел к импровизированному постаменту. Его рука без страха потянулась к длинной рукояти, и Ливия в отчаянии поняла, что сейчас один из тех, с кем она обязана сражаться не на жизнь, а на смерть, завладеет оружием, которое людям преподнесли в дар небожители. Неужели она позволит полукровке осквернить его своими грязными лапами?!

«Эти грязные лапы легко свернут тебе шею, если полезешь в драку с мастером каннари-ал,» – внутренний голос прошептал жестокую, но правду. Сейчас она может только наблюдать за тем, как в мире еще сильнее укрепляется власть Ведьмы Кнарреса.

– Знаешь, я никогда не устану восхищаться Беттанорексом, – в самый последний момент Гар остановил свою руку, и его пальцы так и не коснулись рукояти Небестореса. – Например, эти зелья, которые восстанавливают силы мага. До того, как он занялся их усовершенствованием, чародеи часто погибали, когда превышали допустимую для употребления дозу. Знаешь, что случалось с теми, кто пренебрегал разрешенной нормой? Они погибали. В большом количестве зелье вступало в необратимую реакцию с кровью мага, и он сгорал живьем. Мой брат рассыпался пеплом прямо у меня на руках – после того, как мы вдвоем разорвали в клочья дружину одного недалекого барона. Брат был сильным, очень сильным магом, но тогда никто еще толком не слышал о Беттанорексе и его каннари-ал.

Ливия с удивлением отметила про себя тихую грусть в голосе полуорка, и то, как он печально склонил голову перед волшебным мечом. И она не знала, чего в ней больше: облегчения от того, что Небесторес все еще не в руках злодея, или нетерпения – против своей воли она хотела увидеть, как рука воина сжимает заветную рукоять. Если уж ей не суждено...

– И Беттанорекс, – продолжил свой рассказ Гар, – никогда не брал Небесторес в свои руки. Нет, он пытался, но бестолку – только Беттанорексы могут войти в эту пещеру.

– Извини? – Ливия поймала себя на мысли, что удивляется едва ли не каждому слову или поступку полуорка.

– Беттанорекс не был Беттанорексом по крови – Аркас Меч Севера усыновил его. Тем удивительнее то, что он победил Кристину без помощи Небестореса. А Аркас, великий в свое время воин, с ней не справился даже с этим мечом. И Небесторес находится в этой пещере со времени его смерти. Вот так вот.

– Ты будешь брать меч, или нет? – не выдержала Ливия.

– Нет, – уверенно ответил Гар, и отошел от меча. – Пусть останется здесь висеть, до скончания времен. Все равно его никто больше не сможет взять: Беттанорексов больше нет. А мне он собственно не нужен – Дарр дал мне силу куда более великую, чем ту, которую может подарить Небесторес.

– Ту, с помощью которой вы разрушили архив Белых Башен и похитили записи Беттанорекса? Секрет каннари-ал?

Гар ответил не сразу, словно размышляя над тем, можно ли доверять девушке настолько важную информацию:

– Ну, можно и так сказать...

Ответ был размытым донельзя, но Ливия и так узнала слишком много за одну ночь. И похоже, что Детоубийца так и не собрался от нее избавляться, несмотря на все ее страхи и опасения. Она, честно сказать, не знала что и думать.

– Вот, держи, – полуорк протянул ей свой плащ с серебряной пряжкой. – Мне пора идти. С ним тебе будет гораздо теплее дожидаться утра. И не смотри на меня такими удивленными глазами: сама сказала, что твоя прабабка была из Беттанорексов. Значит, мы родственники. А о родне заботиться надо...

– С такими родственниками и врагов не надо, – тихо ответила Ливия, рассматривая острые кончики белых клыков, оттопыривающих нижнюю губу Гара.

– Шутишь – это хорошо, – усмехнулся Гар, и не удержался от того, чтобы не потрепать мокрые после дождя волосы на голове девушки.

– При первом удобном случае всажу меч тебе в глотку, – честно пообещала она.

Гар только рассмеялся в ответ и покинул пещеру. Ливия еще долго слышала, как его тяжелые сапоги гулко ступают по каменному коридору, а когда стих последний звук, и комочек света над ее головой погас, совершенно обессиленная осела на холодный пол пещеры.

– Кому скажи – не поверят...

Небесторес на долю секунды мигнул слабой вспышкой, а потом вернулся к своему размеренному свечению, которого вполне хватало, что создавать прозрачный полумрак по всей пещере. Девушка, завернувшись в длинный плащ Гара, смотрела на меч, не думая уже ни о чем, и не обращала внимания на камни, впивавшиеся в ее тело.

– Между прочим, тебя только что выкинули на свалку истории, – сказала она внезапно Небесторесу. – Орк-полукровка заявил, что ты бесполезен. И знаешь что? Я с ним согласна. Ты всего-лишь очень длинный консервный нож, наделенный божественными силами...

Меч остался совершенно равнодушен к обидным заявлениям Ливии. Разозленная не пойми чем, она вдруг резко встала и подошла к парящему клинку. Внимательно рассмотрела тонкую вязь слов древнего языка, тянущуюся вдоль лезвия, мысленно похвалила простую крестообразную рукоять без каких-либо украшений. Меч воина, удобный в бою и внешне совершенно непримечательный – если перестанет светиться... И поддавшись внезапному порыву, Ливия набросила на меч подаренный плащ, словно желая навсегда скрыть его от людских глаз.

В наступившей темноте отчетливо раздался звон ударившейся о камень стали – Небесторес упал со своего постамента.

– Это ведь не шутка? – спросила вслух девушка, шаря руками по полу в кромешной тьме.

Меч был найден почти сразу, надежно завернутый в плотную ткань. Не снимая ее, Ливия с невероятным трепетом и благоговением подняла Небесторес с камней, и прижала его к своей груди.

– Тяжелый...

Засунув руку под плащ, она нащупала рукоять, но тут же отдернула пальцы – не боль, а словно некий мысленный запрет не позволил ей прикоснуться к мечу.

– И все же я не могу тебя взять голыми руками, – произнесла девушка с весьма сильным разочарованием. – Ну тогда мне остается только отнести тебя одному из Беттанорексов... Я знаю только одну из их рода, хотя как вот только что мне сказали, ее отец этим родом был всего-лишь усыновлен. Но ведь мне ничто не мешает попробовать!

Небесторес в последний раз сверкнул и потускнел, став на вид ничем не неотличимым от прочих мечей – словно уснул. Под тканью, впрочем, этого увидеть было никак нельзя.

Подарок

Площадь с фонтаном была пуста. Нет, так и должно было быть – откуда взяться людям в городе, который был брошен и забыт всеми еще восемь лет назад? Черная магия навеки пропитала его руины, и даже некогда белые чаши и скульптуры мраморного ансамбля, всегда обвитые искрящимися в солнечных лучах струями воды, хранили на себе печать могучего проклятия Дарра Темного. Он просто пришел однажды, с армией нечисти за спиной, и города не стало. Обезлюдевший призрак, который сейчас наблюдала перед собой Валерика, был для нее всего лишь надгробием для слишком долгого детства. Ей стоило повзрослеть гораздо раньше, не дожидаясь того дня, когда враг всего Севера придет за ней в Старрхолм.

Девушка стерла тонкий слой пыли – дождь был дня три назад – с мраморного бортика фонтана и села, внимательно прислушиваясь к себе. Грусть, печаль по ушедшим дням. Ностальгия? В последний раз, когда она сидела на этом самом месте, ей было двенадцать... Ровно восемь лет назад. Валерика улыбнулась воспоминаниям того самого дня – самым лучшим, наверное. Впрочем, ей не стоит лгать самой себе – этот день был самым лучшим в ее жизни целых пять лет подряд. День рождения...

Все началось в тот день, когда ей исполнилось семь и друзья сказали, что ее родители – ненастоящие. Нет, у них в мыслях не было ее обидеть или унизить, ведь ее настоящий отец – Беттанорекс, величайший из магов, непобедимый герой! Который умер еще до рождения своей дочери... Откуда друзьям было знать, что она расплачется и убежит куда глаза глядят, подальше от всех? К этому самому фонтану.

Почему она прибежала именно сюда? Валерика до сих пор не могла ответить сама себе на этот вопрос. Наверное, это и есть тот случай, когда Судьба лично берет жизнь человека в свои руки. Сколько раз девушка спрашивала себя, что было бы, не повстречай она тогда Халлэ? Что было бы, не заметь она тогда сквозь слезы яркие южные одеяния чужеземки и дорогие украшения , которыми она была усыпана с головы до ног? Валерика не знала, но тогда экзотический внешний вид женщины намертво приковал к себе восторженный взгляд ребенка, и она подошла к ней, словно завороженная.

Женщина обратила на нее внимание только тогда, когда шаловливые детские рученки попробовали оторвать золотую безделушку от подола длинного, до пят, платья. Ни капли не рассердившись, она со смехом, очень аккуратно, взяла украшение из рук Валерики, и вместо него дала ей заколку необыкновенно тонкой работы, украшенную незнакомым цветком, и сказала, что это подарок.

«А откуда вы знаете, что у меня сегодня День рождения?»

«У тебя сегодня День рождения?»

«Да!»

«Я не знала... Эта заколка – просто подарок, а не на День рождения, и я больше ничего не могу тебе сегодня подарить...»

«Ничего, она все равно очень красивая!»

«Вот как? Тогда я подарю тебе еще одну на твой следующий День рождения, договорились?»

И Халлэ сдержала слово: Валерика получила в подарок точно такую же заколку на свое девятилетие. И южанка приезжала в Старрхолм каждый год только для того, чтобы подарить девочке еще одну.

«Мой приемный отец сказал, что одна такая заколка стоит как целый дом!»

«Тогда ваши дома дешевле наших верблюдов, ха-ха!»

«Подари мне на следующий год верблюда!»

«Я его не довезу... Заколку проще».

«Халлэ, а почему ты прячешь лицо? Одни только глаза и видно...»

«Так велят поступать женщинам законы моего народа».

«Глупые законы! И ты на Севере, а не на Юге».

«Пока я ношу имя Халлэ, я должна следовать этим законам».

«Халлэ, мой отец – Беттанорекс...»

«Не плачь, Валерика, не надо сегодня...»

«Мама умерла во время родов...»

«У тебя есть люди, которые любят тебя не меньше настоящих родителей. Цени это».

«Халлэ, а я смогу быть как мой отец?»

«Ты – дочь Беттанорекса. Ты сможешь все».

Валерика смахнула с щеки предательскую слезу и еще раз посмотрела по сторонам. Глупо, очень глупо надеяться, что лучшая подруга детства придет спустя восемь лет после трагедии. Все эти годы она ждала ее в своем новом городе, но все зря – ни на рынках, ни на улицах, на на площадях Веллрума так и не увидела платье цвета моря и золота, и никто не прятал лицо за шелковым платком, оставляя открытыми только карие глаза и полоску обоженной южным солнцем кожи.

Девушка достала из кармана кусок ткани, в который были заботливо завернуты пять одинаковых заколок. Если подумать, она так ни разу ими и не воспользовалась. Всего лишь позолоченная бронза, но черные камни, которыми она была инкрустирована, стоили баснословно дорого. И добыть их можно только на Южном материке... К какому народу принадлежит мастер, который их изготовил, не смогли сказать даже в Белых Башнях, где она добросовестно отучилась целых семь лет.

Мастера, к слову, вообще ничего не смогли сказать о заколках, кроме их невероятной цены. И сама Валерика, уже наверное в сотый раз рассматривая заколки Халлэ своим магическим зрением, не могла увидеть хоть что-то, что могло подсказать, кто и откуда эта загадочная женщина.

Внезапный порыв ветра принес с собой тонкий аромат очень редких духов. Вспомнить запах Халлэ оказалось делом одной секунды.

– Ты опять не догадалась обойти вокруг фонтана. Когда тебе исполнилось одиннадцать, я целых полчаса именно отсюда наблюдала, как ты меня ждешь...

Валерика всегда считала, что страх и радость, особенно такие сильные, не могут идти рука об руку. И теперь точно узнала, что ошибалась... Стоило ей только услышать этот голос, с которым связано так много, как она вновь пережила состояние самого настоящего детского счастья – Халлэ пришла, как и обещала. Но для детской наивности больше нет места в разуме двадцатилетней волшебницы – проклятье Дарра Темного сведет с ума любого неподготовленного смертного, посмевшего нарушить покой Старрхолма. Переступив через все свои надежды и ожидания, Валерика до ужаса боялась, что Халлэ все же придет.

Обойти фонтан для того, чтобы вновь увидеть южанку из детства, оказалось не так просто. Образы из прошлого, запечатленные сознанием ребенка, вихрем кружились в голове – к каждому из них взрослая Валерика могла найти десятки вопросов. Например, Халлэ одевалась, как уроженка южных пустынь, но только лишь по мнению северян. Будь сейчас рядом путешественник или торговец родом из Белых Пустынь, Золотого Берега Тсанкаили или земель Набайро, то он бы непременно спросил, к какому племени принадлежит женщина. Валерика, посвятив поиску ответа на этот вопрос целый год, ничего толкового в библиотеке Белых Башен так и не отыскала. А один из знакомы южан, общепризнанный знаток традиций родного континента, высказал предположение, что Халлэ принадлежит к народам Дальнего Юга, о землях которых и сам толком ничего не знает.

Акцент. В детстве Валерика не придавала значения удивительно чистому произношению Халлэ, но в точности воспроизвести выговор северянки та так и не смогла. Услышав этот голос сейчас, девушка помимо своей воли подумала о Балезании, Эрсании и Кнарресе.

Две вышеперечисленные странности сами по себе ничего не значили, их можно было списать на все, что угодно. Например, уроженка Дальнего Юга слишком много времени провела в Балезании, или вообще в ней живет – каждый год приезжала, как-никак. Это объяснение успокоило Валерику в свое время, пока она не узнала, что к ней с самого ее рождения были приставлены два мага-телохранителя, которые должны были наблюдать за ней и защищать от любой возможной опасности. И не просто боевые маги, а ученики ее отца, овладевшие каннари-ал. Они обязаны были проверить, кто приходит к дочери Беттанорекса на каждый ее день рождения. И приемный отец, друг ее родного отца, не мог оставить без внимания невероятно дорогие подарки. Как жаль, что Валерика уже не сможет задать им эти вопросы – все трое погибли в бою с Дарром восемь лет назад.

Но если приемного отца уже не воскресить, то отчеты, которые каждую неделю отправлялись в Белые Башни телохранителями, сохранились весьма неплохо. Добраться до них оказалось крайне непросто, но в девятнадцать Валерика справилась с этой задачей. И не нашла в тех бумагах ни единого упоминания о Халлэ...

С отчаянным сумбуром в голове девушка справилась за шаг до того, как полностью обогнуть мраморную статую грифона. Его агрессивный вид пугал Валерику в детстве, и даже слова взрослых о том, что зверь смотрит в сторону Кнарреса и охраняет фонтан злобной ведьмы, делу помочь не могли. Всего один шаг, и она вновь увидит Халлэ...

– Привет, – короткое и мягкое приветствие словно пролетело мимо ушей девушки, которая застыла на месте с широко раскрытыми от изумления глазами.

– У тебя очень красивый голос, – для того, чтобы взять себя в руки, Валерике понадобилась доля секунды. – Особенно для немой...

– За комплимент спасибо, – ответила Хэль Безмолвная, вставая с каменного бортика, – но я рассчитывала на теплые объятия. Ты меня восемь лет не видела, малышка.

Валерика поневоле отступила, когда женщина в черной куртке с очень высоким воротником, закрывающем лицо едва ли не по самые глаза, шагнула навстречу, протягивая все ту же заколку в открытой ладони. И ей внезапно очень захотелось поверить в то, что соратница Дарра Темного и Ведьмы Кнарреса просто в курсе этой старой истории, и сейчас таким образом просто над ней издевается.

– Извини, но я уже не маленькая девочка, чтобы со всех ног бежать к тебе обниматься, – Валерике пришлось смириться с фактом – перед ней стояла та самая Халлэ из детских воспоминаний. Короткие, но все равно непослушные волосы цвета спелой пшеницы женщина всегда прятала под платком, изменить цвет глаз с синего на карий проще простого. И ни прошлый, ни нынешний костюм не могли скрыть внушающий уважение рост и роскошную фигуру – объемная высокая грудь и широкие бедра у не выдающейся в этих аспектах Валерики вызывали тщательно скрываемую зависть.

Хэль не убирала руку, черные камни в заколке тускло сверкали. Желание принять подарок стало особенно сильным в тот миг, когда девушка поняла, что южанка сейчас в тех же сандалиях, что и раньше. Только теперь ее ноги выше щиколотки закрывают широкие черные брюки, а не подол дорогого платья.

– Ты шасса-барсу прячешь? – спросила Валерика, имея ввиду татуировку, которую шаресы наносили на лица рабов. Хэль, как предполагали в Белых Башнях, именно из этого народа.

Женщина, так и не дождавшись встречного шага, молча положила заколку себе под ноги и отступила назад. И потом точно так же, не проронив ни слова, расстегнула застежки на воротнике.

– Хэль, дочь Серого Моря и Горы-под-облаками-из-пламени, та-что-подносит-воду рода... – последнее слово в сложной вязи старого языка шаресов Валерика прочитать так и не смогла – вся татуировка, а на самом деле просто очень сложное клеймо, представляла собой информацию об имени, происхождении и принадлежности рабыни к определенному владетельному дому Эрсанского архипелага.

– Балькара, – закончила вместо девушки Хэль.

Валерика мысленно активировала встроенное в глаза анализирующее заклинание и проверила шасса-барсу на подлинность. Все верно: основной ингредиент мази, с помощью которой накладывали клеймо, тлел в линиях рисунка дымчато-черным. Заодно девушка просканировала тело Хэль на предмет наличия элементов каннари-ал, но увидеть смогла лишь едва различимую серую паутинку маскирующего заклинания, вшитого в кожу. И то лишь только потому, что знала, что нужно искать, когда в теле знаменитого мастера этого боевого искусства не заметно даже намека на магию...

– Вы не только разобрались с записями отца, но и модифицировали его разработки, – Валерика по измененной текстуре заклинания определила, что некто очень искушенный в каннари-ал значительно усовершенствовал плетение. – Сейчас в Белых Башнях даже мастера Высшего Круга не смогут увидеть то, что ты прячешь.

Она не сразу сообразила, почему лица Хэль коснулась гримаса легкого разочарования, а когда поняла, было уже слишком поздно.

– Ты уже четвертый год так старательно скрываешь от всех свое знание каннари-ал, и все для чего? Чтобы через пять минут диалога раскрыть свои карты врагу? – Хэль пришлось сильно постараться, чтобы не рассмеяться вслух. – Но ты и правда поразительна, если смогла разобраться в нем в одиночку.

Не смотря на то сильное чувство, которое охватывает каждого человека, когда он совершает свои самые глупые ошибки и допускает свои самые большие просчеты, Валерика смогла услышать и понять истинный смысл слов женщины. Жестокая правда угнетала.

– Вы все эти годы следили за мной, даже когда я училась в Белых Башнях...

«И, возможно, именно ты подбросила в развалины Акисса «якобы не найденные во время долгих и тщательных поисков», чудом уцелевшие копии рабочих записей моего отца. В которых очень подробно, до самых мелких деталей, описывалась технология слияния магических конструкций с тканями живого организма», – а вот это произнести вслух Валерика не рискнула. То, что она нашла в руинах родового замка исписанные неровным почерком Беттанорекса толстые тетради, иначе как чудом назвать было нельзя. Особенно учитывая их значение для воюющих сторон.

– Ты – дочь Беттанорекса. Не нужно объяснять твою ценность как для всего Севера, так и для Кнарреса.

– О да, ради меня стоило уничтожать целый город! – Валерика все восемь лет жила со знанием того, что Дарр Темный разрушил Старрхолм в попытке захватить ее.

«Вот только у Хэль была замечательная возможность похитить меня еще до трагедии, и не одна... Ничего не понимаю» – девушка с каждой секундой все больше начинала подозревать, что южанка, вероятно, действует без ведома Ведьмы Кнарреса и Дарра Темного.

– И это по его приказу ты приходилана каждый мой день рождения, – Валерика внезапно поняла, что ей причиняют боль собственные слова.

Хэль грустно улыбнулась и покачала головой.

– Он приказал мне следить за тобой, наблюдать. А все заколки изготовлены гоблинами Кнарреса специально для тебя по моему личному заказу...

– Зачем?! – слово «все» подтвердило догадку Валерики в том, что их самая первая встреча была совсем не случайной.

– Ты – дочь Беттанорекса, – снова сказала Хэль.

– И что с того лично для тебя?

Женщина вздохнула и вернулась к фонтану, чтобы вновь сесть на его холодный мрамор. Валерика отметила про себя, как руки Хэль помимо воли хозяйки тянутся к застежкам воротника, чтобы скрыть за ним позорное, несмотря на все его изящество, клеймо – чтобы справиться с этим желанием, женщина сцепила пальцы в замок и положила руки на колени. И девушка внезапно поразилась тому, каким одухотворенно-спокойным стало лицо знаменитой убийцы магов, темный путь которой тянется во времени вот уже пятнадцать лет – с момента ее совместного с Дарром Темным и Детоубийцей Гаром феерически-кровавого дебюта в стенах Белых Башен.

Поддавшись внезапному порыву, Валерика деактивировала сканируюющее заклинание: смуглая кожа с черным рисунком шасса-барсы, синие глаза, волосы, сияющее золотом в лучах околополуденного солнца; красивые, правильные черты лица – экзотическая внешность Хэль приковывала взгляд, а плавающие перед глазами разноцветные строчки символов, содержащие в себе тонны полезной и нужной волшебнице информации, откровенно мешали.

– Халлэ – имя моей лучшей подруги, – сказала Хэль, когда наступившая молчание затянулось. – Она обожала истории о твоем отце, и мечтала встретиться с ним. Когда она погибла, я пообещала себе, что встречусь с твоим отцом, ради нее.

– Но он погиб...

– Мне не приказывали следить за тобой – я вызвалась добровольно.

Валерика, больше не сомневаясь, подошла к оставленной, шестой заколке, и подобрала ее. Тот же вес, тот же холод металла, те же острые грани драгоценной инструктации...

– Ты и правда пришла только за тем, чтобы принести ее? – этот вопрос для нее был очень важен.

– Я обещала, – с искренней улыбкой ответила Хэль.

Валерика, крепко стиснув заколку в кулаке, прижала руку к груди, закрыла глаза на пару мгновений. А потом тихо, но очень четко произнесла:

– Ты – Хэль Безмолвная, воин Кристины Этлакен и Дарра Темного. Я, как единственный уцелевший мастер каннари-ал на всем Севере, сильнейший боевой маг Белых Башен и просто дочь Беттанорекса, обязана схватить тебя... или убить.

Все анализирующие, защитные, ускоряющие и усиливающие заклинания были разом запущены по одному лишь мысленному приказу, но только для того, чтобы девушка смогла раскрыть в бою весь свой разрушительный потенциал. В каннари-ал заклинания являются продолжением техник каннари-твин – древнего боевого искусства, и нанесенный с определенной скоростью и под определенным углом удар рукой или ногой является своего рода командой запуска чего-то куда более опасного и смертоносного. Невероятная сила и реакция, дарованные внедренной в тело магией, превращали бойца в универсальную машину смерти, для которой совершенно неважно, кто будет целью, или сколько их. Но чтобы использовать разработку Беттанорекса на самом продвинутом уровне, необходимо быть магом. Только им, например, доступны все функции интерфейса пользователя каннари-ал, выводимого прямиком на сетчатку глаза.

«Она не маг, – поняла Валерика, когда магический сканер, запущенный на полную мощность, насквозь просветил тело Хэль. – Я справлюсь!»

Вызвав панель доступных в боевом режиме заклинаний, девушка выбрала залп из самонаводящихся огненных шаров. Южанка попала в магический прицел с момента запуска системы, а потому заклятие устремилось к ней, стоило Валерике мысленно коснуться нужной графы в списке.

Атака-фейерверк, не молниеносная, конечно, но прожигающие камень и металл снаряды летели чуть медленнее эльфийской стрелы. Хэль, прыгнула в сторону, как можно дальше от фонтана, но атака Валерики, похоже, стала для нее слишком неожиданной, чтобы она успела использовать возможности каннари-ал для своей защиты. Но даже без него она была невероятно быстра – огненный взрыв с головой поглотил ее почти что в десяти шагах от предыдущего местонахождения.

«Как просто», – подумала девушка с удивлением, а потом красный предупреждающий знак сообщил об опасности сзади. Валерика мгновенно телепортировалась на безопасное расстояние, не покидая в то же время поле боя, и перебросила дополнительную энергию на защиту от физических атак.

Хэль, целая и невредимая, стояла перед ней, приняв одну из боевых стоек каннари-твин, а анализирующее заклятие запоздало сообщило, что в самый последний момент цель ускользнула от атаки, развив околозвуковую скорость.

«Невозможно без магии!» – мысленный вопль пыл подкреплен новым огненным залпом, и на этот раз Валерика почти успела рассмотреть, как южанка невероятно быстро перемещается в обход заклинания, намереваясь вопреки всему атаковать в лоб. И девушка, использовав максимально доступное ускорение, бросилась навстречу, создавая в правой ладони магическое лезвие. Один шаг, один миг перед ударом, направленным точно в горло, без грусти и сожалений – их месту быть позже, после боя насмерть. А затем падение в пустоту и ощущение полета – Хэль увернулась, перехватила атакующее запястье и швырнула Валерику в мраморный ансамбль фонтана.

Наложенная защита полностью предохранила тело от травмирующих, если не летальных, последствий удара о твердый камень – ему, к слову, досталось несправедливо больше. Невероятная физическая сила Хэль, приложенная к усиленному магией объекту, разрушила статую свирепого льва, сильно досталось и центральной в композиции колоне – она раскололась, остановив короткий и быстрый полет Валерики.

Из положения сидя девушка ответила широкой сетью шаровых молний, но они только разрушили стены домов за спиной Хэль. Самой южанки на площади больше не было.

«Использован магический портал межконтинентального разряда», – сухо доложило отслеживающее заклинание.

– Сбежала, – прошептала Валерика, испытав невероятное облегчение. – Такая сильная даже без каннари-ал... – осознание того, что с ней просто играли, наступило удручающе поздно..

Еще раз проверив прилегающее пространство на наличие вероятной угрозы, девушка отключила часть боевых функций системы и начала выбираться из обломков фонтана. Отталкивая в сторону особенно крупный кусок мрамора, она внезапно обратила внимание на знакомый блеск в одном из высохших желобков для воды, рассмотреть который полностью можно было лишь находясь в бассейне, то есть изнутри. Такой себе тайник для вещей, которые следует найти постороннему. Впрочем, в данном случае Валерика посторонней не была.

– Ты приходила сюда каждый год...

Запоздалые слезы частыми каплями упали на семь позолоченных заколок.

Осколки

Чистые звуки белой гитары стремительной песней разносились над зелеными холмами восточного Янкрера – одного из девяти великих королевств Севера. Равнина из вереска тянулась во все стороны сколько хватало глаз, разве что в северной стороне особенно острое зрение смогло бы рассмотреть за линией горизонта темную полоску горного хребта, снежные вершины которого сливались с прозрачной синевой неба; мелодия, плавная и спокойная, словно скрипка эльфов Серебряного Леса, или быстрая и неудержимая, словно бой барабанов высоких орков Кнарреса, стремилась достучаться как до древней земли, пропитанной кровью и магией, так и до непорочных высоких небес:

Сказали однажды, что время прошло

Великих героев, могучих борцов

С той Тьмою извечной, что правила бал

В былые эпохи, и вернуться смогла.

Валенсис Крастенрекс остановил мелодию гитары на мгновенье и посмотрел вверх. Лицо статуи Беттанорекса, в тени которой бард так вольготно расположился, несмотря на все его старания оставалось непроницаемым.

– Между прочим, это про тебя песня, – произнес он недовольно, и продолжил:

Король фей Лернарик печать стали сломал,

Той, что Асы седые смогли в камень загнать.

Вновь он чарами губит неповинных людей,

И весь Север укрыло пламя черных вестей.

Для тех, кто незнаком с древней историей земель Севера: тысячи лет им правили феи. Могущественные и бессмертные, они делили его границами десятков своих небольших королевств, и смертным расам под их властью была уготована едва ли не участь скота. Гордые эльфы играли роль прислуги при волшебных дворах; драконы без разрешения своих хозяев боялись лишний раз крыльями взмахнуть; гномам не позволялось нос высовывать за пределы их гор; орки, гоблины, тролли и огры умирали и рождались на полях бесконечных сражений, устраиваемых феями ради собственного развлечения.

Людям пришлось хуже всех. А все почему? Чародеи Кнарреса, похитившие у фей их магию, и воины Балезании, владевшие боевым искусством каннари-твин на недоступном нынешним поколениям уровне – голыми руками разбивали скалы и перемещались по полю боя быстрее иных стрел – успешно сдерживали фей у своих границ. Северяне же оружия против фей не имели, и те отыгрывались на них за свои поражения на Юге при любом удобном случае.

Асам, покровителям народа Севера, смотреть на все это надоело лет эдак тысячу назад. Терпение, ранее казавшееся бесконечным, наконец лопнуло, и семи достойнейшим из уцелевших людей были вручены семь могущественных оружий. Валькнар Справедливый подарил Первому Беттанорексу меч Небесторес, Ледайра Добрая отдала Аганрексу щит Старкноз, Геммарекс получил от Кнайри Охотника копье Сталлзери, и так далее. И помимо того, что оружие Асов само по себе обладало невероятной разрушительной силой, было у него и еще одно свойство: раненая им фея тут же погружалась в глубокий сон.

Всего семь лет потребовалось избранным героям, чтобы сокрушить всех фей Севера и принести смертным свободу. Которой они весьма толково распорядились – после долгих кровопролитных войн за наследие фей... В любом случае, новые королевства разделили между собой Север – в то время, пока сраженные оружием Асов феи крепко спали в своих курганах.

Валенсис с усмешкой пробежал пальцами по струнам гитары и, слегка наклонив голову, стряхнул упавший не вовремя на глаза серебряный локон – единственное, что уцелело в его внешности от бабушки-эльфийки. Тридцать лет назад он был совсем еще сопливым мальчишкой, но и его заразил тот ужас, который охватил людей, когда один из королей фей по имени Лернанрик как-то очень некстати пробудился и вылез из своей гробницы. Почему некстати? Просто Асы вот уже тысячу лет как перестали покидать свои Небесные Чертоги, каннари-твин выродилось в обезьяньи ужимки для простого мордобоя, а последней действительно сильной чародейке Кнарреса – Кристине Этлакен, беды Севера были только на руку. И маги Белых Башен оказались бессильны перед древней напастью.

Все, кроме одного.

Величайший из героев нового времени, Беттанорекс, стал известен под таким именем как раз после победы над Лернариком, когда повторил подвиг своего великого предка, только без Небестореса. Злые языки поговаривали, что он на деле никакой не потомок Первого Беттанорекса, и что нет в нем ни капли его древней крови, раз меч Асов так и не перешел к нему в руки после смерти отца, но легендарный маг прекрасно справился без него. И сейчас беззаботный прожигатель жизни, вольный бард Валенсис Крастенрекс, в свое удовольствие набирает на струнах балладу, сочиненную им лично в честь Нового Беттанорекса, лежа на вершине кургана с во второй раз запечатанным под ним королем фей. У подножия статуи нового героя, установленной благодарными людьми.

И был страшный бой, небеса раскололись

Над зеленым холмом, где герои боролись.

Чародей с чародеем, человек против феи –

Путы грозных заклятий над равниной алели.

Мальчишке-квартерону повезло тогда увидеть ту битву издалека, и он на всю жизнь запомнил объятое колдовским огнем небо. Печать Беттанорекса была настолько огромной, что заняла своими пылающими символами и линиями треть небосвода, а ее зарницу при свете дня было видно на сотни миль вокруг. Древний король фей, для которого колдовать было все равно, что дышать, был смят и сломлен совсем еще молодым парнем – Беттанорексу тогда не было и тридцати. И Валенсис до сих пор прекрасно помнит его смеющееся, улыбающееся лицо.

И Герой дал нам слово,

Что вернется, коль вновь

Лернарик Злобновзорый

Свои путы порвет.

Ну зачем же, Герой,

Клятву твердую дал,

Если в глупости скорой

Жизнь свою ты прервал...

Плачте Север и звезды,

Скалы, реки и лес,

По тому, кто оставил

Пост свой и свой венец.

Последний аккорд получился каким-то особенно горьким и злым. Даже больше, чем обычно – Валенсис редко пел эту песню именно так, как она должна звучать на самом деле. Не хвалебная ода потому что, а баллада-упрек...

– Ты сволочь, Беттанорекс, – пробормотал бард, откладывая гитару в сторону. – Умер раньше, чем я успел попроситься к тебе в ученики... А еще, – добавил он уже чуть громче, наблюдая, как на гребне дальней гряды холмов появляется человек, с ног до головы укрытый длинным черным плащом, – оставил после себя одну очень большую проблему.

«Большой проблемой Беттанорекса» Валенсис иронично называл Ведьму Кнарреса, с которой, как все были уверены при жизни героя, тот благополучно справился. Но нет, после его смерти Кристина Этлакен смогла воскреснуть, и стала даже еще опасней, чем прежде, потому что теперь ей служит троица воинов-магов, силу которых все чаще называют достойной Беттанорекса. Среди них особенно выделяют Дарра Темного, который сразил в неравном бою – десять на одного – прежнего архимага Белых Башен, Кауцерия Мудрого. В меньшинстве, как ни странно, был именно Дарр Темный. Сладкоголосые менестрели, впрочем, уже почти исправили этот прискорбный факт...

– Замечательная погодка, не находишь? – беспечно спросил Валенсис у человека в плаще, когда тот наконец добрался до кургана Лернарика.

– Где ты прятался целых десять лет, Крастенрекс? – Дарр Темный задал встречный вопрос.

Валенсис легко вскочил на ноги и поднял над головой правую руку. И в тот же миг столп золотого света ударил в него с небес, оглашая окрестности чистым ровным звоном. Почти мгновенно сузившись до едва различимого глазом луча, он затем стянулся в точку в ладони барда, и вспыхнул с новой силой, так, что черный маг вскинул вверх руку, защищаясь от слишком яркой вспышки.

– Искал в Подгорном Королевстве Драммторн, – ответил Валенсис, взвешивая в руке большой боевой молот, окутанный священным золотистым сиянием. – Как видишь, нашел.

Как уже было сказано, люди утратили оружие Асов. Небесторес исчез после смерти Аркаса Беттанорекса; древко Сталлзери было сожжено во время одной слишком холодной зимы, а наконечник утонул вместе с кораблем Геммарексов; лук Варднери рода Далрексов стал подарком королеве Серебряного Леса, которая не может покинуть пределы земель эльфов.

Драммторн, который Ас Вультгер Кузнец вручил Первому Крастенрексу, стал той ценой, которую дед Валенсиса заплатил, чтобы освободить из плена короля гномов свою возлюбленную, которая стала, соответственно, бабушкой-эльфийкой барда. Чтобы вернуть семейную реликвию, Валенсис провел во владениях гномов почти десять лет – для квартерона с долей эльфийской крови срок воистину долгий.

– Десять лет я видел лишь вонючих бородатых коротышек, каменные стены и редкие огрызки неба над головой... Ради кого, смекаешь?

– Ну, ты бы мог провести эти годы в Кнарресе – ограм твои песенки пришлись по вкусу. Уверен, ради них они бы не стали тебя есть, – Дарр Темный сбросил с головы капюшон, открывая взгляду Валенсиса бледное худое лицо, изуродованное десятками шрамов. Самый большой из них пересекал вертикально левую глазницу, в которой вместо нормального глаза темнел черно-багровый протез. А еще маг был совершенно седой, хотя морщин глубокого старика меж шрамов заметно не было. Да и голос принадлежал человеку чуть старше самого Валенсиса – в свои сорок квартерон выглядел на двадцать.

– Никогда бы не подумал, что огры – большие ценители музыки, – ответил бард, подозревая ловушку. Он стоял гораздо выше чернокнижника, и ростом превосходил его почти на целую голову, но враг всего Севера ничем не выдавал чувство очевидного неудобства, находясь у подножия кургана и говоря с задранной вверх головой.

– Ну, они ими и не являются, – ни один мускул на лице Дарра не дрогнул.

Валенсис с огромным трудом сдержал готовую сорваться с языка ответную колкость – не для того он отправил чернокнижку приглашение посетить курган Лернарика, чтобы выяснять, у кого язык острее.

– Считай, что уел меня, прихвостень Кнарреса. Мне даже жаль, что последним аргументом в нашем не начавшемся споре станет удар Драммторна – я привык быть красноречивее своих оппонентов...

Победить Ведьму Кнарреса – вот что стало целью всей жизни Валенсиса. Ее воскрешение несмываемым чернильным пятном легло на безупречную репутацию Беттанорекса, и чтобы защитить доброе имя своего героя, квартерон готов был пойти на любые жертвы. Он с самого начала понял, что новые слуги чародейки гораздо сильнее защитников Белых Башен, и тот факт, что они заполучили секреты легендарного мага, только усугублял ситуацию. Непобедимое каннари-ал в руках прирожденных убийц – это вам не шутки.

Но молот Драммторн по праву считался могущественнейшим из орудий Асов, и именно им Первый Крастенрекс запечатал наибольшее число фей.

Если Дарр Темный всерьез рассчитывал, что Валенсис бросится на него с громким боевым кличем и занесенным орудием Асов над головой, то жестоко ошибался. Бард ударил тупым концом рукояти Драммторна – она у него была очень длинная, почти что в рост человека – об землю под ногами, и в воздухе рядом с ним возник большой полупрозрачный золотой колокол. Первый удар был нанесен именно по нему.

Гулкий чистый звон стал ответом, и реальность содрогнулась. Одно из свойств Драммторна – Золотое Безмолвие – на небольшой отрезок времени лишало способности творить заклинания всех, кто хоть краем уха уловил звук божественного колокола. И каннари-ал не было исключением.

Дарр Темный упал на колени, зажимая уши руками – болевой эффект также присутствовал. Не теряя времени, Валенсис применил второе свойство Драммторна – Доспехи Хранителя – и вот теперь уже точно бросился на врага с громким боевым кличем и занесенным оружием Асов над головой.

Яркое золотистое свечение окутало тело квартерона, создавая иллюзию металлических доспехов. Броня Асов наделяет человеческое тело невероятной силой и скоростью, ее нельзя пробить ничем иным, кроме как другим сравнимым по силе оружием, и Валенсис, умея пользоваться всеми ее возможностями, со скоростью молнии оказался подле чернокнижника и нанес по его телу сокрушительный удар.

Дарра Темного смело, словно пылинку ветром осеннего урагана, и отбросило ярдов на пятьдесят в сторону. Опасаясь, что этого окажется недостаточно, бард бросился следом, и едва только оказавшись у начавшего подниматься с земли чернокнижника нанес второй удар.

Почему противник вообще пережил прямое попадание Драммторном, размышлять было некогда – на этот раз Валенсис отправил Дарра в полет под слишком высоким углом, и чернокнижник, успев на этот раз прийти в себя чуть раньше, внезапно изменил направление движения своего тела, резко оттолкнувшись ногами от... воздуха? Трюк сопровождался сильным звуковым ударом, и Валенсис с удивлением понял, что наблюдает забытый прием из каннари-твин.

Уразумев, что придется повозиться, даже имея в руках настолько могущественный артефакт, бард совершил особенно стремительный рывок и полностью преодолел разделяющее их расстояние. Третий удар не заставил себя ждать, но на этот раз был и вовсе отбит – на пути молота стала неестественно черная и сухая левая рука Дарра. Однозначно результат экспериментов с черной магией, она сдержала всю сокрушительную мощь Драммторна, но Валенсис ощутил, что еще один удар поможет сломить это неожиданное сопротивление.

Драммторн со свистом рассек пустоту – Дарр просто увернулся и с огромной скоростью зашел сбоку. Кулак его левой руки внес определенное разнообразие в список тел, наделенных свойствами полета, и Валенсис испытал наконец, каково это, когда тебя ударом отправляют в очень долгий полет. Доспех Хранителя, правда, сильно искажал настоящую картину болевых ощущений, но бард ни разу не был мазохистом-самоубийцей, чтобы этому факту огорчаться.

Дарр не уступает ему в силе, скорости и живучести – обидно, но факт. Молоту Асов противостоит истинное каннари-твин, и теперь стал наконец объяснимым тот факт, каким именно образом пятнадцать лет назад Дарр, Хэль и Гар втроем разрушили одну из Белых Башен и убили полсотни боевых магов, среди которых были и пользователи каннари-ал.

Короткая игра в салочки, в которой вместо слов «Теперь ты водишь!» служили тяжелые удара молота Асов и кулака Дарра, длилась до тех пор, пока участок земли площадью в несколько тысяч квадратных ярдов не был прилично изрыт глубокими воронками, ну или просто искорежен. Преимущество Дарра, заключенное в способности отталкиваться от воздуха в прыжке, Валенсис компенсировал возможностью далеко и очень сильно метать Драммторн, притягивая его назад прицепленной к рукояти цепью, и в целом ощущал, что до победы осталось совсем немного.

Переломным стал момент, когда Валенсис применил третье свойство молота – Оковы Земли. Тяжелый удар о землю на долю секунды зажег на ней огромную круглую пентаграмму-печать, и чернокнижник, попав в ее пределы, внезапно сильно замедлился, с трудом совершая каждый новый шаг. Драммторн мог влиять на ту силу, которая заставляет все в этом мире падать вниз, и теперь тело Дарра стало тяжелее минимум в десять раз.

– Попался наконец... – тяжело выдохнул Валенсис, и приготовился использовать все ресурсы молота – время, ограничивающее применение магии, подходило к концу. Общее для всех орудий Асов свойство – на пару минут превратить смертного в подобного им самим.

Золотой поток соединил тело барда и чистое небо, невероятный прилив сил, который он ощутил, с эффектом Доспеха Хранителя не шел ни в какое сравнение. И удар, достойный бессмертного Аса, вбил чернокнижника фута на три в землю. Комья земли и густой столб пыли взвились в воздух, окрестные холмы содрогнулись и ответили тяжелым стоном, но останавливаться было нельзя – Дарр вытащил наконец свой последний козырь, и его тело охватило зловещее синее пламя. Следующие удары еще глубже вогнали чернокнижника в землю, но он упорно защищался, и Валенсис с каждым мгновеньем все больше понимал, что противник обладает чем-то похожим на оружие Аса.

– Твоя рука... – догадался он, когда заметил, что вокруг ненормальной конечности загадочное пламя обладает особой на вид плотностью.

А потом был взрыв – яркий, огненный.

«Время вышло, – догадался Валенсис, но уже в полете. – Теперь он может использовать каннари-ал».

Его падение остановилось только у подножия кургана Лернарика – они вернулись к тому же месту, где начался бой. Бард встал на ноги, ожидая атаки Дарра, но все равно пропустил тот момент, когда он мягко и неуловимо переместился, остановившись в нескольких шагах. И Валенсис слишком поздно понял, что чародей уже нанес свой удар – сотни крохотных черных игл зависли в воздухе вокруг его тела, окруженного золотым сиянием, а потом все разом вонзились в него.

Боль, дикая страшная боль. Та, что сводит с ума и ломает волю и разум, и она все глубже проникала в естество Валенсиса. Звонкое эхо лопающейся стали ударило по ушам и отозвалось в зубах, исчезла привычная тяжесть Драммторна в правой руке, но барду было совсем не до этого – он старался сохранить хотя бы каплю себя в черном мучительном урагане телесных страданий.

Когда Валенсис пришел в себя, то понял, что лежит на земле лицом вниз. Попытавшись пошевелиться, ощутил как бритвенно-острые ножи боли вновь вонзаются в тело, но в сравнении с предыдущим это было сущим пустяком. Перевернувшись на спину, понял, что его правый глаз не видит вообще, отказывается шевелиться левая рука, и не чувствует ног ниже колен. Те немногие крохи магии, которыми он раньше владел, исчезли, испарились, словно их не было вовсе, но самое страшное он узнал, когда увидел, что его вторая рука продолжает сжимать рукоять Драммторна, вот только без самого молота – его осколки бесполезной грудой лежали на земле.

Дарр стоял рядом и смотрел на поверженного противника сверху вниз.

– Что смотришь? Добивай уже, – просипел Валенсис, а потом зашелся очень сильным кащлем, с кровью.

– Нет необходимости, ты уже труп, – сухо ответил чернокнижник.

– Мерзавец...

– Я бы на твоем месте подыхал с улыбкой и выражением несломленного превосходства на роже, но это не всякому дано, – Дарр уже не смотрел на Валенсиса, его внимание было приковано к кургану.

Сильный подземный толчок и донесшийся оттуда же чей-то жуткий стон сообщили, что ничего, похоже, еще не кончено.

– Сожри тебя Бездна! Наша возня, похоже, повредила печать, которой я запер Лернарика.

Прислушавшись внимательнее и забыв о боли, Валенсис с ужасом понял, что усиливающиеся с каждой секундой подземные удары являются ничем иным, как попытками короля фей вырваться из своей темницы. А затем...

– ЧТООО??? – только кровавый кашель помешал барду выразить всю глубину его изумления.

– Не вздумай мешать, – ответил искалеченный Беттанорекс, и начал читать слова все того же заклинания, которым тридцать лет назад запечатал Лернарика в толще земли.

Вновь испещрили небо алые нити волшебной печати, и вновь содрогалось пространство при звуках могущественного заклятия. Валенсис больше не мог чувствовать закручивающиеся в стремительный вихрь токи мировых энергий, но видел, как манипуляция ими отражается на земле и воздухе, и тем центром, вокруг которого происходило это невероятное, поражающее воображение действо, стал курган короля фей Лернарика.

Яркая алая вспышка, тихий хлопок – и новые оковы всей своей тяжестью рухнули на рвущегося к свободе духа. На пару минут отражение огненной печати в небесах появилось на зеленой траве кургана, сверкнуло в последний раз и исчезло, подтвердив, что заклятие завершено.

Дарр-Беттанорекс покачнулся, но устоял, преодолевая собственную усталость. Две битвы подряд – с обладателем молота Асов и с королем фей – исчерпали его силы и, заметно прихрамывая, он поковылял прочь.

– Стой... Подожди! – хрипел Валенсис, пытаясь ползти за ним следом. – Это ведь ты, Беттанорекс! Живой... Почему, – он наконец встал, используя обломок рукояти Драммторна в качестве костыля, – ты против нас? С Ведьмой... Кнарреса... У тебя есть дочь...

Дарр не отвечал, продолжая упорно идти вперед, все быстрее и быстрее – пока яркая вспышка портала не поглотила его, перенося в неведомом направлении. И Валенсис, растеряв последние силы, упал, чувствуя, как жизнь тоненьким ручейком покидает его тело. Все, во что он верил, разбилось и осыпалось бесполезными осколками у холодеющих ног.

Пролог темных душ

Тонкие хрупкие пальцы мягко скользили по угольно-черной упругой коже, едва-едва касаясь краев неглубоких кровоточащих ран. Необыкновенно чувствительные, они с легкостью определяли, в каком месте прикосновение отзовется наименьшей болью, и где лучше всего нажать, чтобы даже самая простая исцеляющая магия стала максимально эффективной. Вот по бледной коже кисти чародейки пробежала очередная искорка светлой магии, и еще один след ножа затянулся, не оставив после себя даже намека на шрам.

Тихий стон облегчения сорвался с губ Сэнэры, и изогнувшись, она внимательно осмотрела свое исцеленное плечо. Прохладная рука темной эльфийки легла сверху на разогретые творимым чародейством пальцы Кристины – девушка не успела убрать руку. Тяжелое бархатное прикосновение подняло в душе волшебницы еще одну бурю противоречивых чувств и переживаний, и она все чаще ловила себя на мысли, что хочет как можно дольше продлить это волнующее ощущение.

– Осталось совсем немного, – пробормотала девушка смущенно, и попыталась освободить руку. Эльфийка отпустила ее не сразу, медленно ослабляя хватку.

– Не торопись, – улыбнулась она.

Кристина сделала глубокий вдох-выдох, очищая сознание от посторонних мыслей, и переключилась на следующую рану. Четырнадцать порезов на спине и руках, один на щеке, еще один – девушка старалась о нем не думать – на круглой упругой груди и два на плоском животе – сегодня Сэнэре досталось больше обычного. А это значит, что Лесцента была в особенно плохом расположении духа. Темная эльфийка всегда стоит рядом с троном королевы Кнарреса, руки которой постоянно играют с маленьким, но очень острым ножом, и ее основная обязанность – подставлять свое идеальное тело под жаждущее развлечений лезвие.

Кристина отодвинула в сторону локон серебряно-белых волос Сэнэры, который мешал добраться до очередного пореза. Нежнее шелка на ощупь, длинные, до пят, волосы закрывали собой больше тела, чем те серые нити-лоскуты одежды, которые валялись сейчас на полу рядом с широким ложем – эльфийка сбросила с себя все, чтобы ничто не мешало процессу исцеления. Или из-за того, что они были пропитана кровью? Ярко-алые пятна темнели и на серебряном водопаде роскошной прически Сэнэры, блестели в лучах волшебной лампы следами босых ног на полу.

Наконец с ранами на спине было покончено, и эльфийка, не дожидаясь просьбы, с кошачьей грацией легла на спину, устраиваясь так, чтобы было удобно не только ей, но и волшебнице. Кристина затаила дыхание, не в силах отвести взгляд от великолепной груди. Полные губы Сэнэры изогнулись слегка в понимающей улыбке, и девушка, заметив, с каким выражением на нее смотрят огромные увлажнившиеся глаза цвета эрсанского рубина, поторопилась возобновить лечение.

Но магия не терпит спешки, и ладони Кристины с каждой секундой все увереннее изучали объемные округлости о острыми твердыми сосками. А когда идеально-чистой стала и кожа на груди, легким пассом исцелила два горизонтальных пореза чуть выше паховой области.

– Готово, – произнесла Кристина, убирая руки. Сэнэра, слегка приподнявшись на ложе, коснулась рукой правой щеки девушки. Когда ее пальцы поднялись чуть выше, касаясь черной шелковой повязки, закрывающей пустую глазницу, волшебница отстранилась вовсе, ощущая, как в груди разгорается потревоженное неосторожным жестом почти позабытое чувство боли и горечи отчаяния.

– Тебе не надоело ее ненавидеть? – прямо спросила Сэнэра, наблюдая за реакцией Кристины.

– Она превратила меня в уродину, – ответила девушка.

– Всего лишь вырвала глаз... Скажи спасибо, что Лесцента не подвесила тебя на крючья, чтобы отрезать раз в день по кусочку плоти. Или не сожгла лицо маслом даррака.

– Слабое утешение, веришь?

– Смотри, чтобы однажды она не засунула тебе твое неудовольствие раскаленным прутом между ног.

– Постараюсь... – Кристину, которая мысленно представила последствия озвученной темной эльфийкой пытки, передернуло с головы до ног. С другой стороны, королева Кнарреса могла придумать что-нибудь и по-хуже.

Лесцента... Восемьсот лет назад, когда северяне с помощью оружия Асов сокрушили фей, весь мир вздохнул с облегчением. Смертные расы смогли поднять голову и распрямить спины, строить свой собственный мир, свободный от всесильной магии. Нет, разумеется, кое-какие из фей остались – мудрецы и отшельники, и те, кто предпочитал мирно сосуществовать с людьми, эльфами, гномами и орками. А еще избранники Асов не знали об одной фее, заточенной в ловушку чародеями Кнарреса.

Королева фей Лесцента была хитростью пленена чернокнижниками, которые веками вытягивали из нее знания о ее народе и его магии. И именно благодаря этому могли противостоять бессмертным созданиям, безраздельно правившими Севером. Но и Лесцента не теряла времени даром, изучая людей, и однажды, когда в их умах притупился страх перед магией фей, вырвалась на свободу и уничтожила своих тюремщиков.

Это произошло спустя триста лет после освобождения Севера, и мир уже успел измениться. И фея не придумала ничего лучше, чем объявить себя правительницей Кнарреса, повелевая его обитателями так, как это бы делала любая другая смертная королева. Правда, в своей кровожадной манере...

Кристина из рода Этлакен попала в ее свиту благодаря злой насмешке Судьбы. Ну кто мог знать, что стремление занять полагающееся её талантам и способностям место среди магистров Белых Башен приведет к тому, что Верховный Маг Кауцерий Мудрый возьмет ее с собой в Кнаррес, исполняя дипломатическую миссию...

Невысокая черноволосая волшебница с внимательными карими глазами и довольно широкой талией чем-то приглянулась Лесценте, и фея, когда чародеи собрались было покинуть дворец, внезапно потребовала от архимага подарить ей девушку. Кристина, глубоко возмущенная, попыталась было возразить, настаивая, что она – человек свободный, но Кауцерий собственноручно сковал ее ограничивающим магию заклинанием и, откланявшись, отбыл на Север – Кристину Этлакен предали и бросили без долгих раздумий и ненужных угрызений совести.

– Подойди, дитя, – произнесла тогда фея. Высокая и статная, с кожей, излучающей мягкий, подобно лунному, свет, она производила на простых смертных неизгладимое впечатление, легко паря в воздухе и едва-едва не касаясь ступнями земли. И ее строгий и надменный взгляд, пылающий изумрудным огнем... Кристина не смогла не подчиниться.

Лесцента привела ее в подземелье под дворцом, где была расположена огромная алхимическая лаборатория. Просторные залы были битком набиты стеклянными колбами высотой до потолка, в их мутной жиже плавали чудовищные тела уродливых химер; длинные столы были завалены бумагами с лабораторными заметками и всевозможными инструментами, предназначенными для самых неожиданных целей.

В одном из залов, сравнительно небольшом, если судить о прочих, был только широкий операционный стол и подставка с набором хирургических инструментов рядом.

– Зачем вы меня сюда привели? – спросила Кристина.

– Чтобы кое-что показать, – ответила фея, и три раза громко хлопнула в ладоши.

Спустя пару минут в операционную вошел хромоногий гоблин, неся в руках круглый серебряный поднос. На нем лежала на первый взгляд человеческая конечность, только усохшая и черная, с неимоверно раздутыми суставами.

– Рука Рыцаря Бездны – Хадашаги, – с благоговением произнесла фея, и внезапно передала конечность Кристине в руки. Девушка, совершенно не ожидая этого, приняла ее, и прежде чем содрогнуться от глубокого омерзения, успела поразиться тому весу, с которым высохший кусок костей и плоти потянуло вниз. А еще заметила, что рука левая. – Тысячи лет назад он пал в битве с собратьями, которые расчленили его тело и разбросали по всем планам мироздания. Ты не можешь этого ощутить, но сила, которая в ней заключена, невероятна! Вот только чтобы использовать ее, руку необходимо прикрепить к телу... – Взгляд, которым Лесцента оценила левую руку Кристины, мог не понравиться кому угодно.

– О, не стоит бояться, – рассмеялась фея. – Ты не подходишь на роль носителя этой руки – вид получится крайне нелепый! Сама посмотри и сравни пропорции... А вот он, – по знаку Лесценты в операционную ввели очень красивого темного эльфа, явно одурманенного подавляющим разум зельем, – может быть в самый раз.

Эльфа привязали к столу, надежно закрепив руки и ноги, а затем фея собственноручно отрезала ему мешающую конечность и пришила на ее место левую руку Хадашаги, используя больше магию, чем иглу и нить. Подопытный боли не чувствовал вовсе, а вот Кристину стошнило прямо на пол – такого ей видеть еще не приходилось.

– Готово, – произнесла довольная Лесцента, наблюдая завершенное творение рук своих. – Теперь его осталось только разбудить...

Влив эльфу сквозь зубы противоядие, она похлопала его по щекам, желая скорее привести в чувство. И в смятении отшатнулась, когда он, проснувшись, страшно и громко закричал.

Кристина могла только смотреть на то, как несчастный бьется в дикой агонии, и причина всего не была ясна до тех пор, пока всего его тело не задымилось и не вспыхнуло ярким синим пламенем, от которого в то же время не исходило жара. Эльф горел долго, минут пять, и продолжал кричать до тех пор, пока не рассыпался белым пеплом.

– И вот так уже двадцать четыре раза подряд, – с огорчением произнесла Лесцента, забирая со стола невредимую руку Хадашаги. – Обычные смертные, пусть даже и эльфы, не способны выдержать мощь рыцаря Бездны. А ведь это всего лишь одна только рука.

– Зачем вы мне все это показываете?! – спросила Кристина, с трудом сдерживая глухие рыдания.

– О, я показала только половину! – воскликнула фея, и извлекла из складок платья блестящий черный шар, высеченный из неизвестного камня – размером с человеческий глаз.

Когда Лесцента продемонстрировала его со всех сторон, Кристина поняла, что это глаз и есть: белок глубокого черного цвета, багровая радужка и опять-таки черный зрачок.

– Это, наверное, глаз Хадашаги? – предположила девушка осторожно.

– Нет, – рассмеялась фея, – это венец трудов чародеев Кнарреса и моих собственных, в который я и они вложили всю свою душу. Мы хотели создать артефакт, с помощью которого можно будет проложить дорогу из нашего мира в Бездну, или даже в измерение Асов! Хотя в итоге не понятно до конца, какими свойствами на самом деле он обладает – создали на основе данных, полученных после изучения руки Хадашаги. И чтобы использовать его, как и руку, нужен носитель... – Лесцента нежно прикоснулась пальцами к брови над правым глазом девушки. – Как думаешь, может ли обезболивающее зелье влиять на результат эксперимента? Неудач до тебя у меня было двенадцать.

Из цепких объятий темных воспоминаний Кристину забрали ласковые прикосновения рук Сэнэры и тепло ее тела, которым она сейчас прижималась к волшебнице. Но даже нежный поцелуй не смог изгнать из памяти жуткую картину тянущихся к ее лицу хищно изогнутых пальцев безумной феи – последнее, что она видела двумя глазами. А как ей забыть тот кошмарный звук, с которым ее правый глаз лопнул в крепко стиснутом кулаке Лесценты? «Он тебе больше не понадобится», – сказала она тогда, а потом вставила в еще кровоточащую глазницу девушки свой артефакт.

Кристина смогла тогда выжить – чудо по меньшей мере. Как ей стало позже известно, все ее предшественники и предшественницы скончались на месте, не выдержав боли, которую нес с собой искусственный глаз, а у нее «всего-лишь» на месяц помутился рассудок. Когда она пришла в себя, то обнаружила, что на месте ее собственного глаза зияет пустота, а также то, что утратила большую часть своих магических сил, что в свою очередь значило, что волшебница не сможет его восстановить одними лишь собственными силами.

Лесцента, одновременно удивленная и разочарованная результатом своего эксперимента, решила оставить девушку в своей свите, благо опасности для себя в ней не видела вовсе.

«Очень зря», – невольно оскалилась Кристина, а затем насмешливый голос Сэнэры отвлек девушку от ее темных мыслей:

– Ты пропустила еще одну царапину... Она, конечно, совсем небольшая, но очень уж неприятная, – и продемонстрировала ей внутреннюю сторону бедра, на которой багровела совсем небольшая ссадина. – Только будь на этот раз немножко нежнее, хорошо?

Кристина, надеясь, что хотя бы страсть поможет ей обо всем забыть, осторожно поцеловала поврежденный участок шелковистой упругой кожи.

Из цепких объятий эльфийки волшебница смогла вырваться лишь спустя час, сославшись на то, что у нее остались незаконченные дела. Сэнэра не стала спрашивать, какие именно, и без лишних слов удалилась, прихватив с собой легкую накидку Кристины – чтобы не щеголять нагишом в порой очень даже людных коридорах дворца. Девушка проводила взглядом ее обнаженную спину и вздохнула с облегчением, смешанным с определенной долей стыда. И ей казалось странным, что стыдится она не своей любовной связи с другой девушкой (это не говоря еще о том, что из расы Проклятых, гонимой и презираемой во всем цивилизованном мире – Кнаррес к таковому не относился из-за чрезмерно большой доли нечисти среди населения страны), а именно того облегчения, которое испытывает, когда эльфийка ее каждый раз покидает. Нельзя было отрицать тот факт, что к ней привязались, переступив через врожденные жестокость и тщеславие – Сэнэра нашла рядом с Кристиной свой оазис мира и покоя в кроваво-мрачной темнице Кнарреса. Ну а что же она сама? Разве не чувствует себя в безопасности в ее объятиях? И этот жар и сладость прикосновений... Ноощущение неправильности такой любви все равно никуда не исчезало.

Спасение от раздиравших душу противоречий Кристина обычно находила в библиотеке Лесценты, где были собраны практически все работы чародеев Кнарреса. Знания, которые волшебница из них почерпнула, захватывали дух – о некоторых аспектах магического искусства в Белых Башнях даже начального представления не имели, не говоря уже об опыте их применения. Например, секрет заклятия, запечатывающего на время силы феи, или того, которое способно ослабить ее на очень долгий срок – все это лежало на пыльных полках древних книжных шкафов у всех на виду, словно Лесцента ни капли не боялась, что эти знания снова применят против нее. С другой стороны, чародеи, которые на них слишком сильно полагались, уже мертвы, а фея – вот она, свободно летает и развлекается в свободное от управления Кнарресом время вивисекцией и прочими экспериментами. Или наоборот?

В любом случае, ни нынешних, ни даже прежних сил волшебницы не хватит, чтобы произнести любое из опасных для фей заклинаний – для них необходимы еще и целые наборы всевозможных амулетов и талисманов, редкие ингредиенты и прочие колдовские атрибуты. Сражаться с бессмертными без оружия Асов сложно...

Войдя в библиотеку, Кристина внезапно почувствовала очень сильный и неприятный запах. Пот, старая кожа, винной перегар и еще какие-то непонятные компоненты смешались в одну очень мощную струю, которая окутала собой деревянные стеллажи и узкие проходы между ними, напрочь отбивая желание садиться с книгой за один из свободных столов.

Так как окон в библиотеке не было, а освещение было представлено в виде тусклых светильников, девушка не сразу нашла источник раздражающего запаха. Хотя габаритами он обладал, и весьма впечатляющими.

– Гатг, ты часом не заболел? – спросила несколько шокированная Кристина, обнаружив в одном из читальных кресел огромного орка, сосредоточенно вникающего в смысл одной из страниц не самой старой книги. «Каннари-твин: вымысел и реальность» – прочитала девушка на корешке небольшого тома в кожаном переплете. Для этого ей пришлось подойти и бесцеремонно приподнять книгу, чтобы можно было рассмотреть название, но она могла себе это позволить, находясь в своих «владениях» – безраздельное господство Кристины на просторах библиотеки и в шутку, и всерьез признавали почти все обитатели дворца – за полгода девушка успела завоевать какой-никакой авторитет. Книжного червя и костоправки, правда, но к этим званиям прилагалась своеобразная любовь разношерстной братии подданных Лесценты. За что? Просто она смогла стать «своей». Отсутствие глаза сыграло в этом свою роль, или же тот тон, с которым с девушкой обращалась королева? Скорее, просто сильный характер и отсутствие страха перед взбешенными троллями и пьяными ограми. А еще не боялась пнуть распоясавшегося гоблина-шута – либимца Лесценты...

– У тебя никогда не возникала мысль найти автора какой-нибудь необыкновенно глупой книги, чтобы повесить его на собственных кишках? – спросил орк, возвращая томик в удобночитаемое положение.

– Я такие стараюсь не читать.

– Хочется ответить что-то про необходимость употребления жидкости из любой доступной посудины, но я подзабыл точную формулировку этой светлой мысли. Так вот, о чем я вообще... Этот, с позволения сказать, писатель, доктор и проФФесор чего-то там, – Гатг перелистнул книгу на первые страницы, чтобы прочитать еще раз про автора труда, – Фалкларик Палсентсан..су..тра.. – да ну в Бездну его с таким именем! – смеет утверждать, что древние мастера каннари-твин не умели пробивать голыми руками стены и не ходили по воздуху, потому что – слушай внимательно, я цитирую! – «...слабый человеческий организм с его хрупкими костями и ненадежными суставами физически не способен выдержать такие нагрузки – без использования укрепляющей тело светлой магии, разумеется. А значит...» – дальше пошел еще больший бред кабинетного ученого, ограниченного четырьмя стенами своей каморки как пространственно, так и духовно-эмоционально-интеллектуально!

– Фалкларик Палсентсансурандзантанквик был известным путешественником, – Кристина, благополучно пережив разрыв шаблона, торопливо вспоминала все, что успела прочитать из многочисленным работ известного ученого.

– Был? То есть, умер уже? Печально...

– Гатг, извини за вопрос, конечно...

– Отец.

– Что отец? – Кристина потеряла логическую цепочку рассуждений орка.

– Читать. Научил. Меня. А его – его отец, дед мой. А деда – прадед, ну и так далее по родословной. Мы – орки Кнарреса, и веками служили его прежним хозяевам – тем еще интеллектуалам, не чета ханжам с Севера.

– Я... Я даже и подумать не могла... – честно призналась в своем неведении девушка. К ее невероятному стыду, за полгода она так и не рассмотрела за грубыми манерами дворцовой стражи признаки высшего образования. А ведь всему виной сальные шуточки по поводу однополой любви, которые зеленомордые отпускали в ее адрес при первом удобном случае. Варвары. Образованные... Но все равно варвары!

Тягучий мерный бой бронзового колокола на вершине одной из высочайших башен дворца сотряс циклопическую кладку стен и толстые плиты междуэтажных перекрытий. Кристина растерянно посмотрела вверх, на высокие своды залов библиотеки: этого звука ей слышать еще не доводилось.

– Сигнал тревоги, – сурово произнес Гатг и отложил книгу в сторону. – Враг у ворот.

«Какой еще враг?» – подумала девушка, и поспешила за орком, который широкими торопливыми шагами уже покидал библиотеку.

Следуя за ним по коридорам дворца, она с тревогой и удивлением обратила внимание на то, что его помещения практически полностью опустели, и лишь изредка можно было заметить чью-то торопливую тень, обладатель которой так же точно стремился попасть к месту событий.

Когда они выбежали во двор, колокол продолжал петь свою тревожную песню.

– Враг прорвался сквозь внешнюю стену! – сообщил Гатгу на бегу один из его подчиненных (орк был первым заместителем капитана дворцовой стражи).

– Сколько? – коротко спросил тот.

– Двое...

И именно в этот момент ворота внутренней стены дворца взорвались, засыпая своими обломками мощеный красными гранитными плитами двор. В пролом хлынул яркий золотой свет, четко очерчивая ломаные силуэты теней на толстых стенах, отбрасываемые застывшими в самых неожиданных позах людьми и не-людьми, скудной флорой чахлого сада перед воротами и немногочисленными статуями, украшавшими пространство между стеной и фасадом дворцового комплекса. Сияние сопровождал мелодичный перезвон, тонкий и чистый, и Кристина сообразила, кто атаковал дворец могущественной феи, раньше, чем осели клубы пыль и тончайших щепок прочной древесины.

– Оружие Асов! – воскликнула она с... радостью?

Мужчина огромного роста перешагнул через обломки ворот, закинув на плечо внушительную, испускающую золотой свет секиру.

«Балкран», – узнала Кристина оружие рода Сайрексов.

Рядом с Сайрексом во двор проскользнула гибкая женская фигура, окруженная стаей парящих в воздухе золотых кинжалов. Десяток из них тут же сорвался и пронзил насквозь ярко-желтыми лучами тела ближайших орков-охранников.

– Клеррил Ларренрексов. И Балкран Сайрексов, – так же узнал оружие Гатг, и схватив Кристину в охапку, спрятался за ближайшей колонной. – Плохо дело, – признал он, а потом внезапно заорал:

– Капитан, нет!!!

Кристина, осторожно выглянув из-за колонны, успела только увидеть, как огромное лезвие Балкрана рассекает надвое, от плеча до паха, мощное тело Гатгарда. Кристина всегда уважала этого немногословного седовласого орка, и внезапно для себя ощутила резкий укол сожаления при виде его совершенно бесполезной смерти.

Судьбу капитана разделили еще два десятка орков, а молниеносные лезвия Клеррила принялись истреблять арбалетчиков и лучников, ровными рядами высыпавшихся на стены. Один из кинжалов, не теряя своего яркого свечения, по самую рукоять вонзился в стену в шести шагах от затаившихся Кристины и Гатга.

Наконец в центре двора расцвела бирюзовая сфера портала, из которого выплыла невероятно раздраженная Лесцента.

– Что здесь происходит? – ее громогласный, усиленный магией голос на несколько секунд остановил сражение, а если точнее, избиение подданных Кнарреса.

Вместо ответа великан Сайрекс бросился прямо на фею, широко замахиваясь секирой. Кинжалы Клеррила уже ударили и отскочили от прозрачного защитного барьера, окружавшего тело Лесценты, и она, отвлеченная ими, не успела достойно встретить лобовую атаку.

Тяжелый рубящий удар, к несчастью, также соскользнул по непроницаемой пленке щита, и вся энергия ушла в землю, расколов пополам едва ли не весь двор. Дворец сотрясло до самого основания, а ударная волна отбросила Лесценту немного назад, не дав нанести ответный удар.

Замешательством феи воспользовалась женщина-Ларренрекс, которая желтой молнией смогла проникнуть сквозь магический щит и нанесла стремительный удар в спину.

Кристина, забыв от радости, что умеет дышать, уже приготовилась своими глазами увидеть, как бессмертная фея погружается в вечный сон, но торжествующая (и немного облегченная) улыбка на лице Лесценты ясно дала всем понять, что что-то пошло не так.

Так и было – ее рука в самый последний момент перехватила кисть воительницы, а затем, развернувшись, фея резко, молниеносно погрузила пальцы своей свободной руки в грудь Ларренрексы. На молодой еще девушке была кольчуга, поблескивающая гномьей сталью, но ногти Лесценты прошли сквозь нее, словно через тонкую бумагу, и легким движением вырвали еще трепещущее сердце.

Сайрекс в ярости закричал, извлекая секиру из расколотого гранита, но прежде чем смог броситься в атаку, фея величественным жестом окинула его с головы до ног, и вокруг тела великана в воздухе материализовались сотни и сотни крохотных черных игл, насыщенных самой черной и смертоносной магией.

Всего один миг, один легкий пасс – и Сайрекс пал, сраженный проклятием. И Балкран осыпался рядом с ним грудой бесполезных осколков – Лесцента сотворила невозможное, уничтожив оружие Аса.

Кристина, потрясенная, как еще ни разу в жизни, на негнущихся ногах подошла к месту кровавой развязки. Герои-северяне, вооруженные силами всемогущих Асов, пали, не продержавшись и минуты.

– Что это за колдовство? – тихо спросила Кристина у феи, которая насмешливо парила над все еще живым Сайрексом. Но судя по угасающей ауре, совсем ненадолго.

– У меня были столетия, чтобы придумать способ борьбы с артефактами Асов. Жаль только, что он не уничтожает оружие навсегда – Асы не так просты, как может показаться на первый взгляд. Через два-три года эта железка восстановится в родовом святилище Сайрексов, увы. Ну а сам Сайрекс, – она с нескрываемым удовольствием наступила поверженному великану на горло, – нет.

Кристина, склонившись над неподвижным телом девушки-Ларренрексы, внимательно посмотрела в ее остекленевшие глаза. Всего на два-три года старше, красивая, светловолосая. И волшебнице внезапно стало невероятно сильно жаль, что она не интересовалась знаменитыми кланами Севера немножко больше положенного. Возможно, тогда бы она знала имя той, чей жизненный путь прервался среди холодных камней дворца королевы Кнарреса.

Рука девушки сама собой легла на окровавленную рукоять Клеррила. Глупая надежда – кинжал Асов дастся в руки только носителю крови строго определенного рода. Этлакен не сможет взять то, что принадлежит Ларренрексу.

«Как глупо... – подумала Кристина, глядя на беззащитную спину Лесценты. – Всего-то и нужно, что взять кинжал ударить прямо в сердце. Которого на самом деле и нет, наверное».

«Оружие Асов обладает собственной волей», – сказано было в старой книгах. «Все может быть», – думала раньше девушка. Когда Клеррил тускло засветился и самостоятельно прыгнул в ладонь Кристины, она просто убедилась в правоте древних мудрецов. «Наверное, это из-за крови Ларренрексы, которая еще не успела остыть», – подумала она, и, поднявшись с колен и развернувшись, со всей силы ударила кинжалом в грудь Лесценты – она как раз оставила бездыханное тело Сайрекса и подошла посмотреть, чем это занята ее служанка.

– Ах ты маленькая дрянь... – произнесла фея в великом изумлении, не в силах отвести глаз от торчащей в груди рукояти Клеррила. – Но ты правда думаешь, что я за все эти годы не нашла способа противостоять воздействию стали Асов на свое тело?

Кристина только крепко зажмурила свой уцелевший глаз, когда рука феи с хищно изогнутыми когтями метнулась к ее лицу. А когда ничего не произошло, и только что-то горячее и липкое плеснуло на щеки, разомкнув веки, увидела, что от правой руки Лесценты остался лишь жалкий обрубок.

– Вы, наверное, не заметили, что стоите на земле, а не парите в воздухе, Ваше Величество, – заметила вежливым голосом Сэнэра. Ее кривой клинок сверкающим предостережением застыл между феей и ее добычей.

– Бунт? – только и успела произнести Лесцента – перед тем, как точно рассчитанный бросок секиры Гатга аккуратно отделил ее голову от тела.

– Определенно бунт, – констатировала отрубленная голова бывшей королевы Кнарреса.

Кристина подошла к ней и подняла в воздух, держа за длинные оранжевые волосы.

– В одной очень старой книге из вашей библиотеки я вычитала, что вся магия фей заключена в их глазах – наверное, именно поэтому ваш хваленый артефакт, созданный совместно с чародеями Кнарреса, имеет такую экстравагантную форму. Признаться, чувствовать его в своем теле было тем еще удовольствием. И, наверное, после такого крайне неприятного опыта смогу выдержать, – Кристина твердо и уверенно погрузила пальцы в правую глазницу Лесценты, – пересадку глаза обычной феи. Кстати, зеленый цвет – мой любимый...

Очевидное решение

Каррик родился под несчастливой звездой. А как может быть иначе, когда твой отец – гоблин, а мать – результат смешения крови людей и эльфов? Хромоногий горбун стал плодом подобного союза, на редкость неуклюжий и уродливый. Одна нога короче другой, левая рука на четверть длиннее правой, и вдвое толще в придачу; грудная клетка вогнута с правой стороны, словно ему в бок угодило чугунное ядро. И ладно бы кривое тело... Несимметричным было даже его лицо! Почти человеческое, если смотреть на него слева, только черты слишком резкие, да и ухо заострено и без мочки. Но если взглянуть на него справа, то увидеть можно будет только морду особенно уродливого желтокожего гоблина, с широкой пастью и торчащими из нее кривыми острыми зубами; глаз, вдвое больше левого, был надежно защищен толстой, далеко выступающей надбровной дугой. Волосы, черные и редкие, росли только на «человеческой» части его головы, и Каррик, в свое время серьезно задумавшись о проблеме своего внешнего вида, отрастил их достаточно длинными для того, чтобы они могли закрыть то немногое в его облике, что напоминало о человеческом и эльфийском происхождении. Для гоблина ведь в порядке вещей быть уродцем.

«Только я не хочу становится мертвым уродцем!» – крик души Каррика был отчетливо прописан на его полулице-полуморде, но так как разобраться в нюансах его мимических выражений было дано лишь единицам, рядом присутствующим гоблинам удалось прочесть только коротенькое «Я хочу жить!»

Гоблины тоже хотели жить, поэтому со всем доступным им проворством постарались удрать как можно дальше от Каррика, стремясь добежать до ближайших укрытий; те, которым казалось, что они уже не успевают, просто попадали на пол, прикрывая головы руками. Горбун взвыл и в ужасе, совершенно перестав себя контролировать, начал дергать застегнутый на груди кожаный ремень, который вместе с наброшенными на плечи лямками держал на его спине большой металлический баллон. Клапан, закрывающий горловину баллона, с обрекающим свистом пропускал сквозь себя взрывоопасный газ.

Алхимическое детище гоблинов, ключевым ингредиентом которого была драконья слюна, вот уже почти триста лет служит одним из самых весомых аргументов ушасто-зубастого народа в территориальных спорах с другими расами и в семейных склоках внутри него самого. Этот газ вспыхивает легко, ярко и очень, очень жарко – настолько, что даже знаменитая гномья сталь плавится как воск. И если раньше его применение, хранение и транспортировка сопровождалось большими техническими сложностями и огромным риском, то теперь, благодаря развитию магии и алхимии, стали возможными новые, более безопасные и эффективные способы использования опасного вещества. Что, например, с газом можно было сделать раньше? Закачать в промасленные мешки, керамические и стеклянные емкости – не более. Под землей, конечно, можно собрать газ в пустоты внутри горной породы, но в больших объемах производить газ очень сложно и еще более опасно – мало ли где искорка сверкнет. Однажды так погиб целый подземный город гоблинов, когда те решили сделать самый большой в истории резервуар для хранения субстанции...

Всего минуту назад Каррик как раз испытывал новую модель устройства, позволяющего использовать газ на принципиально новом уровне. Легкий прочный баллон за спиной способен выдержать давление заключенного внутри газа, доведенного до сжиженного состояния, а через тонкий шланг он подается к бронзовой трубке с пусковым клапаном, на которую к тому же наложены очень сложные огненные чары, задача которых не только поджечь, но и придать облаку пламени особые свойства. Воспламеняющийся газ собирается в сгусток, который сохраняет свою форму в течение нескольких секунд, и способен даже преследовать свою цель, если таковая будет обладать подвижностью. Инструментом наведения служит хрустальный зачарованный монокль, связанный заклятием со все той же бронзовой трубкой.

Каррику не повезло выбрать для проведения испытаний единственный баллон в серии с браком – остальные девять, сделав свое дело, сейчас были прикреплены к спинам сбежавших гоблинов...

Свист усиливался, баллон отказывал сниматься, и куда не посмотри, везде источники открытого огня. Газ на основе слюны драконов (кстати, тяжелее воздуха и синего цвета) уже почти подобрался совсем тоненькой струйкой к пылающей мишени, которую Каррик поразил за пару секунд до происшествия.

– Прощай, Нарнаки... – за миг до трагедии он стал необычайно спокоен, прошептав свои последние слова. Потом закрыл глаза и... чьи-то очень сильные руки с легкостью сорвали с него баллон и отшвырнули прочь! Стуча металлом по каменному полу, он откатился довольно далеко прежде, чем наконец взорваться, и огненная стена вспыхнула и заревела в десяти шагах от Каррика и его спасителя, наткнувшись на непреодолимый магический барьер.

– Так и знал, что ты в нее влюблен, – Дарр Темный отпустил воротник балахона горбуна только тогда, когда вырвавшийся из баллона газ сгорел без остатка.

– Мастер Дарр... – ноги Каррика перестали слушаться хозяина, и он безвольной массой осел на пол. Спасен!

– Когда придешь в себя, напишешь подробный отчет о случившемся. Хочу знать, на каком этапе производства была допущена ошибка, – невозмутимый чернокнижник уже направлялся к выходу из огромной пещеры-полигона, на которой происходило большинство испытаний военных разработок, предназначенных для использования пехотой против пехоты. Конкретно сегодня Каррик вместе с командой проверял теорию о повышении наносимого огнеметом урона при условии применения одновременно нескольких идентичных друг другу экземпляров на предельно малых возможных расстояниях вследствие резонанса наложенных на оружие чар. Определить результаты испытаний «на глаз» оказалось, мягко говоря, затруднительно, так что Каррику помимо отчета о чрезвычайном происшествии придется еще и разбираться с данными, зафиксированными хрустальным окуляром – волшебный прибор помимо наведения огня на цель еще и записывал тонны различной информации, но чтобы расшифровать ее, требовалось время. С сожалением посмотрев на свой окуляр, который во время его попыток спастись слетел с головы и разбился, горбун едва не забыл поблагодарить мага за то, что тот только что спас его шкуру.

– Спасибо, мастер Дарр!

– Может, ты и урод, но урод везучий, – прогремел за спиной Каррика голос Гара. – Пять минут назад я уговаривал Дарра хотя бы сегодня не надоедать вам с проверками.

Орк-полукровка медленно втянул носом воздух, а потом слегка поморщился – в процессе горения газа выделялся резкий неприятный запах.

– Да, кстати, – Дарр Темный остановился и повернулся к Каррику, – отчет отдашь Кристине, потому что следующие две недели я проведу за пределами Кнарреса.

– Только не рискуйте понапрасну, мастер, – от наблюдательного горбуна не скрылись тяжелые интонации в голосе чернокнижника. – Без ваших знаний нам не удастся завершить создание огнемета с компактным съемным баллоном.

«А так же еще пару дюжин очень интересных разработок, – мысленно добавил он про себя. – Чего стоит то самое новейшее осадное орудие... Ничего подобного история еще не знала!»

– Дарр предложил мне и Хэль наведаться в архив Белых Башен. Но ты не переживай, пока мы рядом, его сверхценной черепушке ничего не грозит, – Гар довольно рассмеялся.

– Мастер Дарр... – Каррик едва не вцепился в полы черного плаща мага, чтобы не дать ему сдвинуться с места. Его затея была, мягко говоря, самоубийственной – цитадель магов Севера охраняют ученики Беттанорекса!

– Гар, я же просил тебя не трепаться попусту, – Дарр Темный неодобрительно покачал головой.

– Думаешь, уродцу нельзя доверять?

– На Север он, конечно, не работает, но Кристине может пожаловаться, – чернокнижник бросил на горбуна оценивающий взгляд, словно прикидывая что-то в голове. Ну а у Каррика от обиды сжалось горло: он то думал, что уже доказал мастеру свою надежность. Никогда и ни с кем не обсуждать Дарра – первое правило, которое он установил для самого себя.

– На самом деле она все знает, – прошептал полуорк на ухо горбуну. Для этого ему пришлось сильно нагнуться – разница в росте была огромной. Среди знакомых Каррика было вообще немного тех, кто был выше Гара хотя бы на дюйм...

– Идем уже, – чернокнижник уже понял, что над ним пытаются подтрунивать, и просто пропустил последнюю выходку гиганта мимо ушей. У которого сегодня, по всей видимости, просто было хорошее настроение.

Немного поразмыслив, Каррик решил, что причина в этом самом отправлении на Север: среди разношерстного населения главной твердыни Кнарреса полукровка считался изгоем. В первый же день пребывания в замке он повздорил с капитаном гарнизона Гатгом, на следующий смертельно оскорбил предводительницу темных эльфов Сэнэру, и если бы не вмешательство Кристины Этлакен, все могло бы закончиться плачевно. К тому же все эти невнятные слухи о том, что человеческая половина крови Гара принадлежит роду Беттанорексов... В итоге открыто общаться с ним могли себе позволить только мастер Дарр, Хэль и сам Каррик – потому что и сам не пользовался особой популярностью.

Как только два крайне значимых в жизни горбуна человека покинули полигон, он решил, что самое время приступить к своим непосредственным обязанностям:

– Чего торчите, как пни на данаришском лесоповале?! Живо собрали остатки дефектного огнемета и принесли мне! И сдайте все окуляры – я должен проанализировать полученные ими данные.

Каррик был третьим помощником Дарра Темного в вопросах разработок новых видов вооружения на основе магии и алхимии.

Спустя полчаса горбун неуклюже, но очень быстро хромал по узким темным коридорам подземелий дворца Кнарреса, который, подобно айсбергу, лишь малой своей частью был открыт для постороннего взгляда. Подземелья тянулись на многие и многие мили, уходили далеко за пределы наземных построек и соединяли собой огромные естественные пещеры на очень большой глубине, которые тысячелетиями служили домом для гоблинов и темных эльфов.

Для того, чтобы попасть в свою личную каморку, которая совмещала в себе одновременно спальню и рабочий кабинет, Каррик сошел с широкой подземной улицы – она была слишком «людной», так как соединяла жилую зону и зону испытаний экспериментальных разработок – и стал пробираться природными тоннелями, которые замысловатой паутиной переплетались с искусственными. Здесь вероятность повстречать кого-то была крайне мала, что нелюдимого Каррика вполне устраивало.

Являясь полукровкой, горбун не так хорошо видел в темноте, как полноценные гоблины, но в естественных пещерах Кнарреса было полно испускающих слабое свечение грибов и лишайников, чего Каррику вполне хватало. Главное, не забыть, в каком именно месте в глубокой тени затаилась дыра под ногами, сквозь которую можно легко попасть на нижний уровень, пролетев предварительно пару десятков футов.

Оказавшись на очередной развилке, Каррик остановился. Туннель, ведущий направо, представлял собой короткую дорогу, но так как он особо не торопился, то свернул налево, к большому подземному озеру, где можно было просто посидеть в тишине и одиночестве.

Зайдя в свою любимую пещеру, горбун слишком поздно понял, что здесь он не один. И что хуже всего, увидел то, чего видеть не следовало.

– Прости... Я не знал, что ты здесь... – пролепетал Каррик, отворачиваясь и прикрывая руками плотно зажмуренные глаза.

Хэль, стоя по пояс в прозрачной воде, была полностью обнажена, мокрые золотистые волосы сияющими ручьями струились по смуглой коже, не сколько скрывая, сколько подчеркивая ее округлые формы. Горбун успел увидеть достаточно для того, чтобы потерять крепкий спокойный сон недели на две, и крайне сомнительно, что девушка спокойно на это отреагирует.

Торопливо пятясь назад, он зацепил ногой некстати подвернувшийся камень и упал, здорово ударившись головой. К счастью, она была достаточно крепкой для того, чтобы Каррик остался в сознании, но встать на ноги сразу он не смог.

– Ты живой? – тихо спросила Хэль, которая вышла из воды, чтобы проверить состояние незадачливого горбуна.

Кое-как поднявшись, он потрогал ушибленное место, представляя, насколько огромной будет шишка. А потом сообразил, что девушка все еще неодета, и отпрыгнул от нее, словно ошпаренный.

– Может, оденешься?.. – неловкость ситуации связывала язык в тугой узел и здорово ограничивала способность соображать – и это помимо удара головой о камень... В общем, он не сразу понял, что Хэль не только не прячет свое лицо, испещренное тонкой черной вязью древнего языка шаресов, но и говорит с ним – события, из ряда вон выходящие.

Два года назад Дарр Темный привез с собой в Кнаррес высокую смуглокожую островитянку с южных островов, глаза и волосы которой больше подходили северным народам. Девушка тщательно скрывала от посторонних глаз нижнюю часть своего лица и разговаривала, да и то крайне редко, только с чернокнижником, избегая любого другого общества. Странное поведение не оставило равнодушными многих любопытных личностей, некоторые из которых не умели держать при себе свои наглые руки. Когда самые длинные из них были легко и просто сломаны самой Хэль, ажиотаж вокруг девушки поутих – связываться с мастером каннари-твин дураков не было. По словам Дарра Темного, она была самоучкой, самостоятельно раскрывшей секреты древнего искусства, а так как он и сам, подобно легендарному Беттанорексу, владел им на невероятно высоком уровне, девушка охотно пошла к нему в ученицы.

– Кстати... Разве мастер Дарр не берет тебя с собой на Север? – Каррик вспомнил слова Гара, сказанные полукровкой на полигоне.

– Да. И меня уже ждут, – Хэль направилась к своей одежде, аккуратно сложенной на берегу подземного озера. – Не падай больше.

– Хорошо... – горбун не смог сдержаться и скользнул торопливым взглядом по ее спине, ругая себя последними словами – уже давно уяснил для себя, что даже люди без недостатков внешности малейшей своей оплошностью отталкивают от себя других. Он, Каррик, должен дорожить любой, даже самой мимолетной симпатией.

Чтобы хоть как-то оправдаться перед самим собой, горбун заявил своей совести, что просто подробнее рассмотреть татуировки на коже девушки. Как он уже понял, это была та самая шасса-барса, которой метят рабов на Эрсанском архипелаге, и по слухам, ее размер зависел от возраста клейменного. Шасса-барса Хэль покрывала нижнюю часть лица, шею, плечи и широкую полосу кожи ниже ключиц.

– Это очень больно? – Каррик не понимал, почему все еще стоит здесь, в пещере с озером.

– Да, – несмотря на неопределенность вопроса Хэль догадалась, что именно горбун имеет ввиду. – Первые метки мне поставили в семь лет, в одиннадцать нанесли начальную шасса-барсу, в тринадцать она стала такой, как сейчас. Если бы мастер Дарр не забрал меня из дома Балькаров, в пятнадцать у меня забрали бы еще больше.

– Забрали больше чего?

– Шасса-барсу наносят с помощью масла даррака – создания Бездны, и таким образом калечат душу человека. После тридцати лет раб становится безвольной марионеткой, беспрекословно подчиняющейся своему хозяину.

– Ужасно.

– Да, верно. Лучше уж умереть, – голос Хэль дрогнул.

– Мастер Дарр не может убрать это с твоей кожи? Я слышал, что Беттанорекс был способен на это.

– Беттанорекс был великим светлым магом, – ответила девушка горько. – Мастер Дарр... другой.

Каррик мгновенно сник, давно привыкнув верить в могущество Дарра Темного. Правда, глупо ожидать от мага, в котором осталось так мало человеческого, высокого мастерства в искусстве исцеления. Если он вообще его практикует...

Внезапно из темноты одного из тоннелей, ведущих в пещеру, раздался звук торопливых шагов. Хэль уже успела одеться и как раз закрывала лицо белым шарфом из тонкой ткани, когда к ним вышла сама Кристина Этлакен.

– Госпожа... – Каррик мгновенно упал на одно колено, склоняясь перед Ведьмой Кнарреса. Девушка, стоя рядом с ним, лишь слегка кивнула головой, приветствуя соратницу своего учителя.

– Каррик, ты здесь? Я искала тебя, – произнесла невысокая темноволосая женщина в длинном платье из черного шелка. Ее правый глаз светился во мраке зеленым – трофей, добытый волшебницей в бою с феей Лесцентой.

– Госпожа, вам не следовало приходить за мной лично, – горбун старался не поддаваться влиянию ауры ужаса, которая темным облаком окружало чародейку. И источником этих зловещих эманаций была не столько невероятная сила Кристины Этлакен, сколько её многовековая слава королевы нечисти. Каррик, пусть по сути и принадлежал к данной категории, сам себя таковым не считал.

– Немедленно отправляйся в лабораторию на восьмом уровне, Нарнаки уже ждет тебя, – Ведьма Кнарреса не обратила на слова горбуна ни малейшего внимания.

Хэль, еще раз склонившись в едва заметном поклоне, молча прошла мимо волшебницы и растворилась в темноте. Кристина Этлакен проводила ее очень странным взглядом, и на мгновение Каррику показалось, что она остановит девушку. Но этого так и не произошло, и он остался наедине с повелительницей Кнарреса.

– Ты все еще здесь? – недовольный голос волшебницы словно окатил горбуна ушатом ледяной воды, и он поспешил туда, куда ему было приказано.

В лаборатории, в которой было приказано появиться Каррику, Ведьма Кнарреса работала над созданием оборотников третьего поколения – боевых гомункулусов, в которых использовались разработки Дарра Темного. Легендарный Беттанорекс нашел несколько эффективных способов борьбы с первым и вторым поколением, избавив тем самым Север от двухсотлетнего ужаса перед чудовищами Кристины Этлакен, но чернокнижник, судя по всему, решил восстановить исходный порядок вещей. Артефакты, которые Каррик и Нарнаки помогали чародеям соединять с плотью гомункулусов, содержали в себе магические структуры каннари-ал. Каким образом Дарр Темный получил знания Беттанорекса, для горбуна оставалось загадкой...

Без особых проблем пройдя мимо нескольких постов охраны, Каррик остановился перед большими железными воротами, зачарованные створки которых могли остановить даже дракона. Охраняли их два орка, один из которых тут же в них постучался, требуя впустить горбуна. Открывать ему никто не торопился. Через пять минут он постучался опять.

– Вы что там, заснули все? – крикнул орк, и в тот же момент петли ворот заскрипели. В проеме между створками стоял кто-то, с ног до головы закутанный в длинную белую ткань – Каррик узнал занавеску, которых было полно в лаборатории.

– Ты кто? – спросил орк, хватаясь за рукоять короткого широкого меча. Второй орк последовал примеру товарища, что, собственно, и спасло ему жизнь: он успел отразить удар узкой чешуйчатой кисти, которая за мгновение до этого убила его напарника.

Подпрыгнув, неизвестный ударил орка ногой в голову, разрезав когтями толстую кожу на звероподобном лице. В ответ зеленокожий всем своим весом врезался в противника и повалил его на пол, одновременно крикнув Каррику:

– Зови подмогу!

Вместо этого горбун со всех ног бросился в открытые врата лаборатории. Он уже понял, что из себя представляет напавший, и теперь молился на бегу, прося всех своих богов о том, чтобы Нарнаки была жива.

Первым, что он увидел, когда вбежал в большой круглый зал, были пять стеклянных колб, в которых должны были находиться пять спящих оборотников, плавающих в полупрозрачной зеленой жиже. Как и ожидал Каррик, сейчас их было всего четверо – пятый цилиндр был разбит, вылившаяся из него жидкость залила весь пол. В зеленых лужах валялись тела нескольких помощников Кристины Этлакен, но к пока временному облегчению горбуна Нарнаки среди них не было.

– Нарнаки! – громко позвал он, и услышал шорох за одним из находившихся в лаборатории столов.

– Я здесь, – девушка осторожно выбралась из своего укрытия, зажимая ладонью кровоточащую рану на правом плече. – Где оборотник?

– Пытается сбежать. Что вообще произошло?

– Я не знаю... Он просто проснулся раньше времени и сразу напал, мы ничего не успели сделать.

Судя по тому, что Нарнаки была жива, что-то предпринять она все же успела, но Каррик не стал говорить об этом вслух. Девушка, к которой он испытывал пусть и тайные, но очень сильные чувства, была результатом союза эльфийки и гоблина, и обладала поразительными скоростью, ловкостью и реакцией. Эти качества помогали ей выжить и раньше, когда она защищала свою жизнь в одном из гоблинских племен – в отличие от Каррика она унаследовала не так много черт внешности, характерных для презираемого всеми народа. Лично сам горбун считал ее самым прелестным и изящным созданием на всем белом свете, хотя слишком многие и готовы были с ним не согласиться. Но даже среди них было мало тех, кто смог бы назвать Нарнаки отвратительной.

– Главное, что ты жива, – горбун приложил все усилия для того, чтобы его голос сохранил нейтральные интонации. – Когда я начал спускаться, один из охранников был уже мертв, а второй делал все, чтобы я смог убежать и позвать на помощь. Глупо, до следующего пункта охраны я бы не успел добраться... Уверен, что оборотник станет прорываться дальше, а так как на следующем посту стоят темные эльфы, ему придется повернуть назад – мы ведь только-только закончили подготовку его тела к установке артефактов, и он не так силен, каким мог быть.

– Ты закрыл врата?

Увы, но ответ на животрепещущий вопрос Нарнаки был отрицательным.

– Мы забаррикадируемся в одном из малых залов лаборатории – чтобы оборотник до нас не добрался. Нам всего лишь нужно будет продержаться до прибытия темных эльфов, а потом они прикончат тварь.

«А еще можно подняться и закрыть врата... Но я не стану так сильно рисковать, и тем более не позволю тебе,» – Каррик был настроен решительно.

Едва они захлопнули за собой прочную дверь, ведущую в одну из подсобных комнат, и подперли ее тяжелым шкафом, как до их чутких ушей донесся гулкий удар металла о металл.

– Не могу поверить, что недоделанный гомункулус с одними только базовыми программами поведения оказался сообразительнее тебя, – Нарнаки начала ругаться, используя самые крепкие выражения из всех известных ей языков.

Случилось то, чего Каррик ожидал меньше всего: оборотник захлопнул за собой ворота. И теперь горбун лихорадочно соображал, что делать дальше.

– Спрячься как можно лучше и жди, пока прибудет госпожа Этлакен: только она сможет открыть ворота лаборатории снаружи. Мастеру Дарру это тоже по силам, но он скорее всего уже на поверхности.

– Что ты делаешь? – с тревогой прошептала Нарнаки, глядя на то, как Каррик собирается отодвигать их импровизированную баррикаду.

– Мы здесь как в мышеловке, – спокойно ответил он. – Я выйду к оборотнику и буду отвлекать его внимание до тех пор, пока не придет помощь.

– Ты с ума сошел...

– Если я этого не сделаю, мы оба погибнем.

Нарнаки отказывалась соглашаться, но Каррик отчетливо видел ее растерянность. Тварь уже вернулась в лабораторию, каждая секунда спора может стать последней, и только вариант горбуна дает ей шанс выжить.

– Не хочу, чтобы ты погиб, – девушка решительно пресекла самоубийственные действия Каррика.

– А я не хочу, чтобы погибла ты, – он вспылил, оттолкнув Нарнаки от двери.

Ответить она не успела: деревянные доски затрещали, прогибаясь под ударами оборотника.

– Нам конец...

Времени обоим оставалось считанные секунды, первоначальный план Каррика по спасению подруги оказался по сути на грани провала.

– Отойди в сторону, – приказала ему девушка, направляя в сторону двери здоровую руку. Вокруг длинных коричневых пальцев с темными ногтями заплясали алые искры пламени – она приготовилась использовать магию. Вот только Каррик прекрасно знал, что в этом деле Нарнаки не сильна, и вряд ли сможет хотя бы ранить настолько сильного противника. С другой стороны, это может помочь его задержать, что даст горбуну еще больше возможностей схватить оборотника – конечная цель его изначального плана.

«Мне нужно лишь схватить его, и тогда Нарнаки будет спасена,» – думал он, стараясь предельно сосредоточиться на своих последующих действиях.

В тот момент, когда оборотник проделал в двери уже третью дыру, сквозь которые просовывал внутрь свои длинные руки, девушка швырнула в него свое заклинание.

Пламя жадным зверем вгрызлось в древесину и заставило тварь зареветь от боли, но отступать гомункулус не собирался. В ярости он разбил преграду одним мощным ударом, и на Каррика и Нарнаки посыпались пылающие обломки. Нарнаки вскрикнула, отпрыгивая в сторону, а вот горбун наоборот, бросился в проем с дымящимися косяками. Ничего не видя и не слыша, не обращая внимания на боль, он врезался в оборотника и попытался вцепился в него двумя руками, но тщетно – пальцы заскользили по гладкой чешуе, покрывающей тело монстра.

Вдруг что-то холодное пронзило грудь Каррика и его с силой ударило о пол. Неподъемный вес тела оборотника навалился сверху, не давая даже пошевельнуться, и новая вспышка боли разорвала сознание горбуна, когда пальцы гомункулуса стали сжиматься, глубже погружаясь в его легкое. Оборотник приблизил свою плоскую морду к лицу Каррика и заглянул ему в глаза, обнажая в хищном оскале длинные острые зубы, но тот просто улыбнулся в ответ, внезапно очень быстро хватая пальцами своей левой руки нижнюю челюсть противника.

Пасть оборотника сомкнулась, но перекусить пальцы не смогла – они были не только прочнее и толще, чем на правой руке, но вдобавок еще и усилены магией. Дарр Темный едва ли не с самого момента их знакомства стал изучать особенности строения тела Каррика, и даже пытался поместить в него элементы каннари-ал, но безуспешно. Он потом объяснил, что из-за дикого смешения кровей тело горбуна стало фактически непригодным для соединения со сверхсложными магическими структурами, которые вполне успешно используют люди и эльфы. Но все же совсем бесполезными эксперименты не были, и на основе полученных результатов Каррик уже самостоятельно разработал заклинание, которое можно было поместить даже в его уродливое тело. Очень топорное, одноразовое, оно использовало ткани левой руки горбуна для создания мощного высокотемпературного сгустка газа, который можно направить во врага.

Яркая белая вспышка обожгла глаза Каррика, но эта боль была несравнима с той, которую испытываешь, когда твоя конечность за долю секунды сгорает изнутри без остатка, чтобы выпустить на свободу силу, способную одолеть многих из известных горбуну врагов. Зачаровывая свою руку, он знал, что однажды использует этот свой тайный козырь, и внутренне был готов к последствиям, но боль... Такой боли он не ожидал. Продолжая валяться под уже обезвреженным телом оборотника – третье поколение не способно продолжать бой после потери головы – Каррик радовался тому, что особенности его происхождения не дают ему умереть от болевого шока. И только бы их хватило для того, чтобы продержаться до прибытия помощи: рана, нанесенная гомункулусом, была смертельной.

– Нарнаки... – он пытался произнести имя девушки, но с губ его сорвался лишь слабый хрип. Потом он почувствовал – зрение к нему так и не вернулось – как она стаскивает тело оборотника и пытаетсяоказать первую помощь.

«Она рядом, – думал он, чувствуя, как его сознание все сильнее опутывают нити сна. – Не так уж и плохо... вот так...»

Ни слезинки о павших

Сагрин Йол, чертыхаясь, упорно карабкался вверх по пологому склону горы, время от времени рискуя скатиться к ее подножию вместе со сползающей под его весом рыхлой породой. Уже не первый раз его руки и ноги избирали опорой ненадежный камень, который привлекал к себе неопытный глаз обманчивым единством со скалистой основой, не первый раз чародей удерживал свое тело от падения, хватаясь едва ли не за воздух. Кожа на ладонях, запястьях, локтях, коленях, даже животе и груди была где густо усеяна ссадинами, а где и вовсе разодрана в клочья, несколько крупных царапин украшали лицо; дорогая одежда давно превратилась в лохмотья, в которые побрезгует облачиться даже нищий. Это вовсе не значило, что Сагрин – плохой маг, нет. Просто энергии ему сейчас хватало только на то, чтобы поддерживать высокий уровень своей силы, выносливости и реакции. Использовать магию для исцеления ничего не значащих царапин в его ситуации было непозволительной роскошью.

А ситуация была действительно сложная. Всего год прошел с тех пор, как Дарр Темный и двое его помощников в пух и прах разнесли архив Белых Башен, похитив записи одного из учителей Сагрина – Беттанорекса. В инциденте погибло по меньшей мере десять адептов каннари-ал, что что-то да значило. Например, что сам Сагрин теперь один из немногих оставшихся в живых магов Севера, кому Беттанорекс передал часть своих знаний, ведь сам великий маг и его лучшие ученики погибли во время проведения неудачного эксперимента.

Вообще, по приблизительным подсчетам, после смерти создателя каннари-ал в живых осталось не меньше пятидесяти магов, успевших изучить его хотя бы частично. Могло быть в десятки раз больше, но идею ввести обязательное изучение каннари-ал в школы Белых Башен высшие круги не одобрили, и вообще установили строгий контроль над его использованием. В какой-то степени правильно, ведь достаточно искусный и сильный маг может вооружить заклятиями каннари-ал целую армию простых смертных, а последствия подобного даже представить себе сложно. А вот неправильность решения ограничить круг пользователей разработки Беттанорекса стала очевидной после того, как Кристина Этлакен вернулась и начала поднимать Кнаррес из руин вскоре после его смерти.

Верховный Совет Белых Башен слишком поздно принял к сведению тот факт, что Ведьма Кнарреса стала сильнее, чем раньше. Ее слуги, среди которых своей силой особенно выделялся Дарр Темный, начали систематическое истребление всех магов, знакомых с принципами каннари-ал даже поверхностно, и добились в этом впечатляющих результатов. Апофеозом стала атака на Белые Башни, и маги Севера, поставленные перед почти свершившимся фактом утраты знания Беттанорекса – в живых осталось всего трое адептов уровня его непосредственных учеников, знающих теорию на достаточном уровне, и еще дюжина узкоспециализированных боевых магов высшего порядка. Сагрин находился в числе последних, и не уставал этим гордиться, пусть и не вслух.

И вчера вечером отряд кнарреской нечисти подло атаковал его и товарищей-магов с донельзя простой и очевидной целью.

Адепт каннари-ал и пять боевых магов Белых Башен попроще подверглись нападению трех оборотников третьего поколения и трех темных эльфов, и последствия для городка, в котором произошло столкновение, были самыми трагическими. Третье поколение гомункулов отличалось от двух предыдущих тем, что в их тела были внедрены магические конструкции каннари-ал, которые стали известны Ведьме Кнарреса после похищения записей Беттанорекса; темные эльфы продемонстрировали владение каннари-твин на легендарном уровне, словно Сагрин встретился с древними героями Балезании, сражавшимися с феями на равных.

Все товарищи Сагрина погибли, но противник был разбит обращен в бегство. С поля боя смогли бежать лишь одна не очень сильная темная эльфийка и один гомункул Ведьмы Кнарреса, которого чародей не смог убить во время боя в городе. Всю ночь он преследовал их и уже на рассвете смог наконец настигнуть и уничтожить оборотника, а вот эльфийка забралась на вершину этой горы, которую Сагрин не смог взять штурмом даже ближе к полудню.

И чародей Белых Башен, и слуга Кнарреса уже почти выбились из сил, но Сагрин не желал отступать, надеясь взять врага в плен и хорошенько допросить.

Едва ли не впервые у Севера появилась возможность захватить одного из элитных бойцов Кнарреса, и он совсем не хотел упустить этот шанс.

Пологий склон закончился, и путь чародею преградила отвесная каменная стена. У него не было времени искать обходной путь и позволить эльфийке хотя бы немного восстановить свои силы, поэтому он плюнул на решение экономить энергию и активировал заклинания, позволяющие без проблем взбираться по вертикальным поверхностям. Словно паук или геккон Сагрин взлетел вверх по стене, отчетливо видя на камнях следы ауры темной эльфийки и даже капли ее крови, а когда последние запасы энергии почти иссякли, оказался наконец на плоском широком уступе, где его и ждала слуга Кнарреса.

На самом деле сказать, что темная эльфийка Сагрина ждала, было бы сильным преувеличением. Она просто выбилась из сил, упав на голые камни у основания очередной отвесной стены. Лежала лицом вниз, открыв взгляду чародея огромный ожог на спине и несколько не очень глубоких ран, которые получила еще во время боя в городе. То, что она смогла так далеко уйти с подобными повреждениями, весьма впечатляло.

Проглотив предварительно последнюю пилюлю, немного восстанавливающую запас магической энергии, Сагрин подошел к эльфийке и, соблюдая все меры предосторожности, прикоснулся к ней, накладывая усыпляющее заклинание. После этого вздохнул с чувством глубокого облегчения: цель была достигнута.

– Прыткая маленькая тварь, – чародей, обработав раны на спине темной эльфийки – чтобы быть уверенным в том, что она не умрет в дороге – перевернул ее так, чтобы можно было рассмотреть ее лицо. – Тебе, наверное, и сотня лет еще не стукнула.

Действительно, в руках Сагрина оказался едва ли не ребенок по эльфийским меркам, а если точнее, подросток.

– Как тебя вообще додумались отправить на такое задание? – чародей не удержался от того, чтобы коснуться коротко остриженных прямых волос девушки с темно-серой кожей и длинными заостренными ушами. Белые и шелковистые, они были очень приятными на ощупь, и не будь позади тяжелого боя, ночной погони и горного восхождения, затянувшегося на все утро, Сагрин нашел бы время и для того, чтобы ознакомиться осязательно и с другими, более характерными внешними чертами женской внешности.

– Убери от нее свои руки, – раздался за спиной чародея тихий женский голос. Он спешно поднялся на ноги и развернулся, приготовив к бою немногие крупицы магии, и встретился взглядом с холодными темно-синими глазами высокой женщины, облаченной в костюм из плотной серой ткани с глухим высоким воротником, закрывающим нижнюю половину лица. У тех участков кожи, которые не были скрыты одеждой, присутствовал смуглый, по-южному темный оттенок, а волосы, невероятно пышные, непослушные, цветом своим мало отличались от цвета чистого золота.

– Хэль Безмолвная? – Сагрин узнал слугу Кнарреса, которая вместе с Дарром Темным атаковала архив Белых Башен. Только слухи оказались неверны и говорить она умела...

– Самоуверенный, глупый. Похотливый, – последнее определение Хэль выговорила с некоторым трудом и с изрядной долей презрения. – Не могу поверить, что Беттанорекс передал свои знания ничтожествам вроде тебя.

Кровь жаркой волной прилила к лицу Сагрина, и он даже забыл на несколько мгновений о том, что стыдит его по сути враг человечества.

– Беттанорекс не учил меня лично, – почему в последние минуты жизни ему захотелось защитить честь великого мага, Сагрин понять не смог. Наверное, просто потому, что слишком высок был авторитет Беттанорекса в его глазах, настолько, что он не желал, чтобы его память очернили недостойные поступки последователей. Да, чародею было очень стыдно за мимолетное влечение к юной эльфийке...

– Но ты видел его? Каким он был? – Хэль внезапно растеряла всю свою холодность и презрение к чародею и даже сделала пару шагов ему навстречу.

«Интересно, сколько ей лет? – подумал Сагрин. – Она ведь тоже не так давно была еще ребенком.»

– Восхищаешься им? – спросил чародей, изобразив притворное удивление: на самом деле ему было глубоко все равно. – Странно видеть это в слуге Кнарреса.

– Я только спросила, – Хэль взяла себя в руки, а Сагрин остро пожалел о том, что все же упустил момент, когда ее внимание было немного притуплено.

– Люди любят преувеличивать и искажать факты, когда речь идет о Беттанорексе, – ответил Сагрин. – Потому что ввиду своего незнания не могут правильно объяснить, что именно он делал, когда на их глазах сокрушал демонов, драконов и прочую нечисть. Если хочешь услышать максимально объективное мнение – спроси свою госпожу, Кристину Этлакен. Она на своей шкуре прочувствовала все грани его величия.

Последняя фраза, по мнению самого Сагрина, прозвучала двусмысленно, но Хэль внимания не обратила. По-крайней мере, не реагировала остро, а по ее глазам было видно, что она просто улыбается.

«Неужели и правда поклонница Беттанорекса?» – подумал Сагрин и приготовился дорого продать свою жизнь. Не рассчитывать же ему всерьез на то, что Кнаррес внезапно изменил своей стратегии и одному из последних носителей знания каннари-ал сохранят жизнь...

Хэль Безмолвная, проводив взглядом изломанное тело боевого мага Белых Башен, скатывающееся по горному склону и оставляющее по пути свои фрагменты и лоскуты одежды на твердых острых камнях, вернулась к спящей темной эльфийке и без труда забросила ее на плечо. Потом заученным жестом создала круглую дверь магического портала и шагнула в его сияющую золотом поверхность, оставив пустовать сцену еще одной маленькой и такой незначительной в историческом смысле драмы. Люди гибнут каждый день, могучие маги – чуточку реже.

Между прошлым и будущим

Бен Галли сидел в старом скрипучем кресле на крыльце своего дома и, погрузившись в воспоминания, смотрел, как солнце медленно прячется за горизонт. И деревянный двухэтажный дом, и деревянное крыльцо, и деревянное же кресло – все это было сделано его собственными руками, когда-то крепкими и ловкими, а нынче из-за преклонного возраста уподобившимися материалу, с которым он так любит работать, ведь несмотря на свои девяносто три и вытекающие из них следствия старик Бен Галли все еще является первоклассным плотником, известным по всему южному Талесси, и всерьез намерен оставаться им еще минимум лет двадцать, пока старуха с косой не решит наконец, что с него уже, пожалуй, хватит.

Память, до сих пор верой и правдой служащая старику-хозяину, вытащила из своих объемных архивов картины и образы прошлых лет, в которых смерть неоднократно всерьез тянулась к нему своими костлявыми руками. Первый раз – в семнадцать, когда давно уже почивший с миром Дайни Касин узнал о том, что первый раз Бена Галли был с его красавицей-дочерью Зени, тоже семнадцатилетней. Тогда озверевший Дайни за малым не всадил ему плотницкий топор в спину, и только вовремя подвернувшаяся под ноги черно-белая кошка спасла еще толком не начавшуюся жизнь... Второй раз – тоже в семнадцать, три месяца спустя, когда он из-за Зени сошелся в схватке на топорах, плотницких, со своим лучшим другом Карко. Лучший друг Карко оставил ему на всю жизнь шрам на левом бедре, но взамен лишился правой кисти, и так как обмен был неравноценным, дело предали суду и огласке. Не заяви тогда Зени, что беременна от него, семья Карко могла бы добиться наказания в виде усечения левой руки – не правой, потому что было ранение в ногу – но Дайни Касин заявил, что не желает иметь зятя-калеку, так что пусть обвинители идут лесом. Семья Карко отступила, но мстила потом еще долго, и кровная вражда между семьями затянулась почти на двадцать лет.

Зени родила Бену Галли семь сыновей и трех дочерей, так что он уже почти перестал сожалеть о смертях многих друзей и близких, последовавших после того случая. А внуки, правнуки и праправнуки каждой новой улыбкой и детской шалостью только больше убеждали его в том, что все было не зря. Если бы только и они порой не умирали от мечей, топоров, стрел и копий, клыков и когтей зверей, болезней и поветрий... Пятьдесят лет назад, например, страшная чума выкосила треть королевства и унесла с собой многих из тех, кто был Бену дорог. И Зени в том числе. Сам он тоже едва не умер, сгорая от лихорадки, но в конце-концов выжил, выкарабкался с того света, не зная еще, сколько потерял.

Впрочем, семья Карко тогда вымерла вся, так что выжившие смогли спокойно жить дальше.

Старый Бен Галли с силой сжал пальцы на отполированных подлокотниках своего кресла и, совершив некоторое усилие, все же смог встать и сдержать в груди натужный стон. Уже не так гибок и подвижен, как прежде, уже не так легок на подъем.

Спустившись вниз по ступеням крыльца и постояв немного перед домом, он зашел в свою мастерскую, окинул взглядом сгущающийся внутри нее полумрак и вышел, но только для того, чтобы обойти здание по кругу. Зачем, он и сам не знал, но в процессе пару раз остановился, чтобы посмотреть на лениво вращающиеся лопасти мельницы у реки и на тоненькую струйку дыма, поднимавшуюся над противоположной окраиной родной деревни. Дзан Гру, местный кузнец, все еще сидел в своей кузнице, стоявшей на отшибе, и, наверное, снова забыл о времени. А может, срочный заказ у него от кого-то из жителей.

Бен Галли, минуту посомневавшись, наконец решился и отправился в сторону кузницы, предварительно заперев дверь своего дома. Как и старый плотник, кузнец жил один, и они порой навещали друг друга, чтобы отвлечься от работы и за кружкой подогретого вина вспомнить о днях былой молодости. Хотя какой еще молодости, если познакомились они всего двадцать пять лет назад, когда Дзан только приехал в деревню, чтобы занять место погибшего предшественника?

Старый плотник невесело улыбнулся тому, что мысленно назвал прежнего кузнеца погибшим. Уместно ли подобное определение для того, кто под действием злых чар превратился в живого мертвеца? Нет, в конце-концов противоестественное существование известного деревенского мастера Барри Шэла все же прекратилось, но уже после того, как приехал Дзан Гру, и они вдвоем стали свидетелями этого события.

А было так, что двадцать пять лет назад в древних руинах под холмом недалеко от деревни внезапно появился лич, который то ли спал там сотни, а то и тысячи лет, то ли прибыл откуда-то еще. Свою деятельность он начал с того, что обратил в нежить сразу тридцать жителей деревни, которые посреди ночи покинули свои постели и под действием чар последовали за ним, в подземелье.

Многие из деревенских, напуганные этим событием, бежали прочь, а люди, подобные Бену Галли, рискнули остаться. Ведь после повелитель нежити о себе больше не напоминал, да и когда тебе уже под семьдесят, бросать насиженное место совсем неохота. Даже под угрозой превращения в ходячего мертвеца. И потом, тогда он всерьез считал, что его жизненный путь подходит к концу и нет смысла бояться.

Дзан Гру, тогда еще тридцатилетний, по необъяснимым причинам решил, что в деревне с таким опасным соседом для него найдется работа, и она правда нашлась, ведь один только Бен Галли мог за неделю надоесть своими просьбами починить инструменты. Угрюмый и нелюдимый, новый кузнец исправно работал над нехитрыми заказами и однажды, спустя месяц с момента переезда, обратился к старому плотнику за советом по поводу старых балок, поддерживающих крышу бывшего дома Барри Шэла – теперь уже его собственного.

В тот момент, когда Бен Галли закончил осматривать предмет беспокойства кузнеца своим опытным взглядом, в дверь постучались. Дзан Гру открыл дверь, ожидая увидеть кого-то из деревенских, принесших очередной заказ, но ошибся. На пороге стоял парень лет двадцати, внешне ничем не примечательный, если только не считать того ощущения невероятной силы, которое скрывалось за его вежливой улыбкой и в тихом голосе. Позже они узнали, что это был тот самый сын Аркаса, знаменитый Беттанорекс, который спустя год сразил Ведьму Кнарреса, но в тот момент его интересовал только лич, скрывавшийся в руинах.

Просьба Беттанорекса была проста: в подробностях рассказать о той страшной ночи и показать вход в подземелье древних развалин. Так как Дзан Гру был в деревне новеньким, то отвечать на вопросы пришлось Бену Галли, но когда речь зашла об экскурсии к руинам, кузнец не смог остаться в стороне. В итоге пошли втроем, и когда плотник привел великого мага на место...

– Ты что, заснул, старина? – гулкий окрик Дзана рассеял подробную картину воспоминаний, и Бен Галли с удивлением понял, что, наверное, уже несколько минут стоит у деревянной ограды его двора.

– Вспоминал, как Беттанорекс нашу деревню от нежити спас, – ответил старик не без досады. Заснуть на ходу... Неужели он стал таким рассеянным? А ведь живет один, дети и их дети-внуки по соседним деревням разъехались. Как ему быть, когда начнет забывать свое имя?

Бен Галли мотнул головой, отгоняя непрошеные видения себя самого в будущем, неспособного даже ложку ко рту спокойно поднести или спрашивающего бродячую собаку о том, где он живет – его дед, Шай Галли, доживал свои последние годы именно таким. Правда, это началось, когда ему за сотню перевалило.

– Четверть века с тех пор прошло, – Дзан, казалось, не заметил огорченного состояния старого плотника. – Я тебя уже тогда дряхлой развалиной считал, а ты вон до сих пор как молодой по деревне рассекаешь. Чего забыл у меня? Вино на прошлой неделе кончилось!

Старик только рассмеялся в ответ и зашел во двор. Дзан Гру давно уже перестал быть нелюдимым отшельником, из которого слово клещами не вытащишь, и с возрастом все чаще позволял себе шутить. Правда, люди, знающие его недостаточно хорошо, не могли сразу разобраться в том, когда он костерит их отборной руганью всерьез, а когда выражает свое одобрение, подбирая самые крепкие ругательства из орочьего языка, ведь фраза «Грысмус шабана ецу таха, дзаги тху еши наквенбрак» звучала из его уст с одинаковой интонацией независимо от того, разозлила ли его оплошность одного из подмастерьев или понравилась работа, которую ученик смог-таки выполнить после нескольких месяцев упорных тренировок с молотом и раскаленным металлом. К слову, таким образом молодые люди, сумевшие пройти у него полный курс обучения, получали полную невосприимчивость к словесным оскорблениям...

Кузнец охотно впустил старика в дом и усадил за стол, и только потом уже умылся и переоделся после кузни – Бен Галли пришел как раз к тому времени, когда Дзан заканчивал свою работу.

– А будь женат, горячий ужин ждал бы тебя на столе, – старик с улыбкой наблюдал за тем, как кузнец разжигает очаг и ставит на него котелок с гречневой кашей.

– Стар я уже, чтобы пару себе искать, – проворчал в ответ Дзан.

– В твои-то годы? – Бен Галли расхохотался. – Встреть я сейчас девку, в которой будет хотя бы половина ума и красоты моей Зани, в жены возьму не раздумывая! А ты... Мальчишка ты еще совсем!

– Отвали, зугзун старый!

– И потом, жениться тебе, значит, поздно, а по женам чужим кровь еще играет? Нет, с одной стороны оно и верно, дело сделал и свободен, но если так и дальше будешь продолжать, то кто через десять лет тебе кружку воды к кровати поднесет? Дети – они ведь для того и нужны, чтобы в старости было кому помогать.

Дзан Гру, понимая, что старика одними только словами не заткнешь, вытащил наконец из подпола полную бутыль вина местного разлива.

– А сам-то, – проворчал кузнец, разливая по деревянным кружкам алую жидкость. – Где они, твои дети и внуки?

– Нечего им здесь делать, – отрезал Бен Галли. – Я о себе и сам позаботиться могу!

После раздраженных слов старого плотника в комнате повисла неловкая тишина.

– Ладно, я не для того пришел, чтобы на повышенных тонах тут с тобой разговоры вести. Извини, – Бен Галли, как мог, извинился.

Кузнец улыбнулся:

– Да, ты пришел, чтобы окончательно добить мои запасы расельского...

– Все равно оно тебе задаром досталось! – Бен Галли напомнил, что пять кувшинов вина были найдены Дзаном в сломанной и брошенной повозке недалеко от деревни.

– Но тащил я кувшины на своем собственном горбу!

Старик рассмеялся:

– Разумеется! В противном случае ты бы не смог прикарманить их все.

Дзан Гру только отмахнулся от развеселившегося старика, а потом внезапно нахмурился и спросил:

– Слушай, Бен... Вайри так и не нашли?

– Нет, – Бен Галли отодвинул в сторону тарелку с кашей, а потом, немного подумав, и кружку с вином.

– Полгода уже прошло?

– Да, полгода.

Вайри – одна из правнучек Бен Галли – родилась умственно отсталой, и даже к семнадцати годам не смогла толком научиться говорить. На редкость глупая и несообразительная, она с трудом усваивала даже самые элементарные знания, и очень долго лишним грузом висела на своих родителях, не принося им никакой пользы. Старый плотник не раз предлагал забрать ее к себе – внук с семьей живут в соседней деревне – но каждый раз ему отказывали, объясняя, что не желают обременять старого человека бесполезным ртом.

Полгода назад Вайри пропала. Как именно это произошло, толком объяснить внук не смог, но Бен Галли подозревал, что она просто сбежала из дома после очередной порки, ведь то, что внук наказывает ее за частые оплошности и неумелость в крестьянском хозяйстве, секретом для него не было.

– Знаешь, я ее видел всего пару раз, поэтому не запомнил, какого цвета у нее глаза были, – осторожно произнес Дзан Гру.

Старый плотник нахмурился:

– Карие. К чему ты вообще ведешь?

Кузнец помялся немного, но все же решился и сказал:

– Я когда в город ездил, встретил на площади девушку, у которой лицо было все татуировками покрыто, а волосы с головы сбриты начисто. Рост и возраст у нее такой же, как и у Вайри, черты лица, если татуировки свести, тоже, скорее всего, будут как у нее. Вот только глаза зеленые, и яркие-яркие, аж светятся. Как увидел, подумал еще, что ведьма.

– А что, стража ею не заинтересовалась? – спросил Бен Галли.

– Забыл, где живем? – едва не всплеснул руками Дзан. – Кнаррес под боком, а Беттанорекс уже лет двадцать как умер. Никто ее трогать не хотел, тем более что и она никого не трогала – так, просто по площади шлялась, что-то свое высматривала.

Старый плотник нахмурился.

– Кнарреская нечисть к нам редко забредает. Талесси не поддерживает Белые Башни, поэтому им тут и делать нечего, – немного подумав, он сплюнул через левое плечо и постучал по деревянной столешине.

– Выпьем за то, чтобы так продолжалось и дальше! А ведьма та... Может, купить чего хотела? Кто их, нелюдей, разберет?

Бен Галли, соглашаясь, поднял вверх свою кружку, но слова Дзана о том, что вероятная прислужница Кнарреса похожа на Вайри, прочно засели в его голове.

Через неделю после разговора Бена Галли и Дзана Гру тихая размеренная жизнь деревни закончилась. Кто-то из местных охотников видел, как камни древних руин вспыхнули в ночи ядовито-зеленым светом, а земля под ними издала чудовищный жуткий стон. Утром же в деревню пришли странные люди с безжизненными глазами и сообщили, что с этого дня она и все окрестные селения переходят в подчинение Кнарреса.

Чуть позже Бен Галли услышал, что флаги королевства нечисти взвились над всеми городами и замками Талесси в пределах трех дней пути от границы с Кнарресом.

– Как это так: война идет, а войск противника не видно? – удивился он.

– Пределы Кнарреса не покинуло ни одного крупного отряда, – ответили ему. – Замки и крепости захватывают могущественные чародеи с прислуживающими им неуязвимыми чудовищами.

– Темные настали времена... – с печалью произнес плотник. – Маги Белых Башен уже не те, что раньше.

– Это не так, – возразили ему, – нынешнее поколение на порядок сильнее того, что было до Беттанорекса. Но враг еще искуснее и могущественнее. Бессмертная Ведьма Кнарреса, Дарр Темный и остальные ничем не уступают величайшему из магов.

Бен Галли, не сдержавшись, двинул кулаком в ухо своему источнику ценных сведений и закричал:

– Да что ты знаешь о Беттанорексе, сопляк?! Ты хоть представляешь, на что он был способен? Видел дыру в земле, которая в центре развалин находится? Полтораста шагов, если мерить поперек, а дна ее даже в ясный полдень не рассмотреть! Четверть века назад Беттанорекс сделал ее, когда на моих глазах обрушил само небо на нежить-чародея и упокоил его навеки-вечные! Да если бы были в Кнарресе такие же, как и он, давно бы нечисть всем Севером правила!

Оставив жертву своего негодования валяться в пыли посреди деревни, Бен Галли отправился к кузнице, надеясь, что беседа с товарищем поможет выбросить из головы тревогу и горечь. И не сразу сообразил, что незнакомая темноволосая девушка, шагающая сзади, следует именно за ним.

– Чего тебе надо? – плотник резко остановился и развернулся, когда окончательно убедился в том, что его преследуют.

– Я слышала, как вы говорили о том, что видели Беттанорекса, – незнакомка совсем не испугалась грозного голоса старика, а он, в свою очередь, отметил, что девушка весьма недурна собой, хотя и не красавица. Тонкие черты лица и большие светлые, серо-голубые глаза намекали, что старый плотник имеет дело с аристократкой, но не чистых северных кровей, а южной примесью, так как в оттенке чистой и ухоженной кожи присутствовала естественная смуглость, совсем небольшая, но усиленная легким загаром. И кого-то напомнило ему лицо девушки, но кого именно, сразу вспомнить он не смог.

«Может, у нее в деревне родственники есть?» – подумал Бен Галли, а потом ответил:

– Да, видел, и не я один. А тебе-то что?

– Интересно послушать о нем из уст очевидцев. Я слышала, что двадцать пять лет назад он спас эту деревню от лича, и ищу кого-то, кто мог бы видеть их бой. Вы, я так понимаю, присутствовали лично? – ее голос, тихий и чуточку хрипловатый, звучал довольно уверенно и настойчиво для того, чтобы плотник не отправил незнакомку сразу куда подальше.

– Эти земли под властью слуг Кнарреса. Если ты одна из них, то проваливай. Если нет, то хочу сказать, что глупо разгуливать здесь без оружия и в мужской одежде, потому что если тобой заинтересуются слуги чернокнижников, ничего хорошего из этого не выйдет.

Девушка улыбнулась, но без лишней самоуверенности.

– Я – боевой маг Белых Башен, и могу за себя постоять.

Бен Галли, хлопнув ладонью по лбу, резко схватил явно недалекую чародейку за рукав дорожной куртки и потащил за собой к дому Дзана Гру.

– Свалилась на мою голову... Тебе жить надоело говорить об этом вот так открыто?

Девушка, растеряно следуя за рассвирепевшим плотником, не пыталась высвободиться, а когда убедилась, что в пределах слышимости не осталось ни одного любопытного уха, решила, наконец, представиться:

– Мое имя – Валерика Беттанорекс. Может, вы теперь проявите ко мне хотя бы каплю почтения и назоветесь сами?

Дыша через раз и постоянно оглядываясь, Бен Галли завел Валерику во двор Дзана, готовый в любой момент закрыть ее своим телом даже от самого случайного взгляда. С подозрением косясь на пеструю кошку, сидящую на заборе, он без стука открыл дверь в дом кузнеца и насильно втолкнул девушку внутрь, точно зная, что Дзан внутри.

– Ты не поверишь, когда услышишь, кого я привел... – Бен Галли осекся, когда увидел, что кузнец в доме не один.

– Ты тоже не поверишь, когда узнаешь, кто ко мне в кузницу зашел попросить снаряжение починить, – ответил Дзан, внимательно рассматривая новую гостью.

Плотник, в свою очередь, оценивал высокую русоволосую девушку в дорожной одежде, сидящую за столом, на предмет представляемой ею вероятной опасности для дочери Беттанорекса. Шпион Кнарреса она или нет, сразу определить он не смог, но заметил, что вооружена гостья Дзана до зубов. Самый крупный образец колюще-режущего находился не в ножнах, а был завернут в серую ткань и лежал у девушки на коленях.

– Ливия Геммарекс, – представилась она, вставая из-за стола и протягивая раскрытую ладонь для рукопожатия.

– Бен Галли, деревенский плотник, – старик, услышав имя еще одного великого рода Севера, немного успокоился. – Зачем вы прибыли в наше захолустье, госпожа? – перейдя сразу к вопросам, он надеялся отсрочить момент представления Валерики, стоявшей рядом и с любопытством рассматривающую воительницу.

– А кто вы? – Ливия вопрос проигнорировала и обратилась к дочери Беттанорекса напрямую.

Валерику не смутил тон, подразумевающий массу неприятностей всевозможного рода в том случае, если ее ответ не понравится любительнице мечей, и она не без стали в голосе спросила:

– Чем вы докажите, что принадлежите к великому роду Геммарексов?

– Не вижу смысла доказывать свое право крови незнакомке.

– Не вижу смысла представляться сомнительным личностям на землях, захваченных Кнарресом, – Валерика полностью сымитировала интонацию, с которой Ливия ответила на ее вопрос.

Геммарекса хмыкнула, а потом неожиданно бросила на пол серебряную монетку, вспыхнувшую при ударе о деревянные доски ярким белым светом. Бен Галли отшатнулся, прикрыв глаза рукой, а вот Валерика отреагировала немного иначе, просто выставив перед собой ладони.

– «Лунная монетка»? – девушка узнала один из артефактов отца.

– Ты – маг? – Ливия успела заметить почти прозрачную синюю стену, вспыхнувшую в воздухе и тут же растаявшую. И ей не понравились скорость и способ, с которыми защитное заклинание было создано – рефлекторно, без участия сознания.

– Да, – Валерика не видела смысла отрицать очевидное. – Но ты также можешь подумать, что я – гомункул-оборотник третьего поколения, на которых «лунная монетка» не действует и которые тоже используют магию.

Ливия, уже вытащив кинжал из ножен, оскалилась.

– Третье поколение использует каннари-ал. На всем Севере не осталось ни одного адепта этого искусства, а маги Белых Башен используют в бою старые школы, усовершенствованные Беттанорексом.

– Эта девушка – человек, а не какой-то монстр! – Бен Галли, поняв только, что дочери Беттанорекса открыто угрожают, встал между ней и Ливией.

– Тогда она может быть ученицей Дарра Темного.

– Ты так уверена в том, что на всем Севере не осталось никого, хранящего секреты каннари-ал? – спросила Валерика, не демонстрируя открыто каких-либо мер, предпринимаемых для отражения возможного нападения или совершения превентивного удара.

– Нет, но лишняя осторожность не помешает, – Ливия не спешила убирать оружие, но градус напряжения в воздухе начал постепенно спадать.

Конфликт был полностью исчерпан, когда Валерика Беттанорекс наконец назвала себя, а Бен Галли и Дзан Гру подтвердили ее внешнее сходство со знаменитым магом. И ни от кого не укрылся странный взгляд, который Ливия бросила в сторону своего меча, завернутого в ткань.

– Я узнала, что в руинах рядом с этой деревней укрылась вместе с отрядом оборотников третьего поколения одна из кахайи – темных чародеев на службе у Ведьмы Кнарреса. Беттанорекс и маги Белых Башен однажды истребили их полностью, но теперь они возродились вновь, и с их помощью силы Кнарреса берут под контроль это королевство. Возможно, – Ливия обратилась к мужчинам, – вы видели ее. Ярко-зеленые глаза и татуировки по всему телу сложно не заметить.

– Видел похожую, – произнес Дзан, – в Аглане, две недели назад. Но может быть, то другая была.

– Кахайи не так много, чтобы отправлять сразу двоих в это графство, – ответила Ливия пренебрежительно. – Что-нибудь странное в ней заметили?

– Кроме татуировок и цвета глаз? – на всякий случай уточнил кузнец.

– Да, что-нибудь странное кроме татуировок и глаз, – Ливия очень старалась, скрывая свою вспыльчивую натуру, и Бен Галли заранее посочувствовал ее возможному избраннику.

– Ну, даже не знаю... – ответил кузнец, прикладывая огромные усилия для того, чтобы не смотреть в сторону старого плотника.

– Поймите, это очень важно! – голос девушки стал очень взволнованным. – О кахайи известно слишком мало. Предполагается, что они выходцы одного из немногих племен людей, населяющих Кнаррес, вот только что это за племя такое, в котором так часто рождаются настолько сильные маги?

Кузнец в ответ только руками развел, показывая, что добавить ему нечего.

Со стороны Валерики донесся сдержанный смешок. Ливия, еще не зная точно, что именно развеселило дочь великого мага, но заранее записывая на свой счет, холодно спросила:

– Вам есть что сказать, госпожа Беттанорекс?

– Да, – ответила темноволосая девушка, не скрывая улыбки. До обидного ироничной улыбки.

– Скажите мне, госпожа Геммарекс, чем Вам поможет дополнительная информация о противнике, если главное уже известно?

– Что именно известно? – нахмурилась Ливия.

– Кахайи – маги, десятка которых достаточно для завоевания небольшого королевства. Ну а Вы – всего-лишь воин. Не самый великий, хочу заметить. Неужели рассчитываете в одиночку спуститься в логово врага и победить?

Вместо ответа воительница молча взяла в руки меч, завернутый в ткань, и начала развязывать узлы опутывающей ее бечевки. Это заняло несколько минут: от посторонних глаз клинок был укрыт на совесть.

– Я его за собой уже месяц тягаю. Даже не знаю, кем надо быть, чтобы им сражаться, потому что он почти вдвое тяжелее любого другого меча тех же размеров. Та еще бесполезная железяка.

– Тогда зачем ты носишь его с собой? – Валерика подошла к мечу, который уже положили на расстеленную на столе ткань. Прямой обоюдоострый клинок, простая крестообразная рукоять и ни единого намека на какую-нибудь руну или украшение, которые смогли бы намекнуть на то, что это за оружие и откуда родом его создатель

– Ищу владельца, – ответила Ливия и внезапно перехватила руку девушки, пальцы которой тянулись к лезвию меча.

– Я и не собиралась его трогать, – возмутилась Валерика и попыталась вырвать руку, но это оказалось не так просто.

Бен Галли видел, как лицо Ливии, сначала пугающе отстраненное, приобрело выражение мрачной решимости, и даже решил было, что дочери Беттанорекса может угрожать опасность.

– Эй, отпусти! – произнесла волшебница, между ее пальцами пробежали крохотные молнии.

– Отпущу, если ответишь на один вопрос.

– Какой? – удивилась Валерика.

– Это правда, что твой отец был приемным сыном Аркаса Беттанорекса?

Пальцы волшебницы сжались в кулак, и Ливия резко отдернула свою руку, морщась от сильной боли. Валерика медленно обвела взглядом комнату, заставив поежиться под его тяжестью кузнеца и плотника, механически растерла запястье, где на коже остались белые отпечатки пальцев воительницы.

– Это известно только тем, кто близко знаком с Беттанорексами. Когда дед погиб, главы остальных великих семей объявили, что род прерван, потому что единственная дочь лорда Станнора, леди Саленсия, была проклята Ведьмой Кнарреса и стала бесплодной. Тогда отец попытался с помощью Небестореса подтвердить свое право на родовое имя, но ничего у него не получилось: легендарный меч мог признать только прямых потомков Первого Беттанорекса.

– Странно, что никто из моей семьи мне этого не рассказывал, – прошептала Ливия. – Мне всегда твердили, что последняя из Беттанорексов обучается у магов Белых Башен.

Валерика улыбнулась:

– Когда отец начал легким щелчком пальцев повергать в пыль могучих демонов, чародеев и драконов, все как-то забыли про его неблагородное происхождение и дали ему имя Беттанорекс – в честь самого первого владельца Небестореса. И так как к тому времени было утеряно почти все оружие Асов, наличие права владения им перестало играть значимую роль. Ну какое дело Геммарексам до того, что Беттанорексы не могут владеть Небесторесом? Свое Сталлзери они благополучно... утратили.

Лицо Ливии потемнело, Бен Галли очень хорошо видел, насколько велико ее желание поставить на место волшебницу.

– Древко Сталлзери было сожжено, чтобы развеять чары Повелителей Льда. Так мой предок спас весь Север от гибели. А наконечник... Наконечник остался цел, но его потеряли, так что в родовое святилище оружие вернуться не может. Но когда мы его найдем...

– Если найдете, – поправила девушку Валерика. – И к чему все твои расспросы?

– Можешь дотронуться до этого меча, – раздраженно ответила потомственная Геммарекс.

– Да мне не хочется...

– Дотронься! – зарычала воительница.

Валерика, посмотрев на нее, словно на умалишенную, пожала плечами и коснулась лезвия странного меча кончиками пальцев.

– Довольна? – спросила волшебница, весьма раздраженно.

Ливия затаила дыхание, глядя на девушку со странной смесью восторга и изумления, а потом опять схватила ее руку и уже силой придавила ладонь девушки к рукояти меча.

– Да ты с ума сошла! – воскликнула Валерика, явно с помощью магии отбрасывая Ливию к бревенчатой стене.

Из легких воительницы выбило весь воздух, но она все равно нашла в себе силы, чтобы счастливо расхохотаться.

– Что это с ней? – спросила совершенно сбитая с толку волшебница, обращаясь к кузнецу и плотнику.

Бен Галли сначала посмотрел на Дзана Гру, который не сводил с «того самого» меча восторженного взгляда, потом прочистил горло, чтобы его голос звучал не так хрипло, как обычно.

– Я допускаю возможность, юная госпожа, что госпожа Ливия Геммарекс каким-то образом смогла добыть легендарный меч Асов, который Валькнар Справедливый подарил человеческому роду тысячу лет назад. И вы, как наследница древнего рода, можете его сейчас взять...

Небесторес, ярко вспыхнув и рассыпавшись на облако золотых искр, сияющим потоком оплел правое запястье Валерики и превратился в тонкий браслет из света, который очень быстро потускнел и пропал, но все, кто наблюдал эту картину, прекрасно понимали, что меч вернется по первому же слову своей новой хозяйки.

– Хочу увидеть лицо твоего зеленокожего дяди, когда он об этом узнает, – произнесла Ливия, и расхохоталась снова, теперь уже совершенно счастливая. – Кто-то в своей самоуверенности проморгал наступление новой эры!

Нарнаки не на шутку испугалась, когда из глубин Изумрудного Зала донесся жуткий женский вопль. Боль, ярость и ненависть, смешанные в равных пропорциях, пробились сквозь толстые каменные двери и эхом пронеслись по бесконечным коридорам подземелий дворца Кнарреса, достигая заостренных ушей каждого его обитателя.

– Госпожа Кристина! – Полукровка, нарушив все инструкции, припала к гранитной створке и попыталась докричаться до властительницы Кнарреса. Даже пару раз стукнула по камню своим маленьким кулаком, заставив в ужасе присесть охранявших дверь темных эльфов.

Их испуг был понятен: никому и ни при каких обстоятельствах нельзя прикасаться к вратам Изумрудного Зала, пока Кристина Этлакен находится внутри. В это время рядом с ними запрещено даже шуметь, чтобы случайно не нарушить медитацию темной волшебницы. Вот только правила поведения рядом с залом не предполагали ситуации, в которых повелительнице может понадобиться помощь.

Все когда-то происходит в первый раз, и Нарнаки, умудрившись уловить своим сверхтонким слухом доносившиеся из-за гранитной плиты громкие рыдания, с тщательно скрытой паникой в голосе приказала:

– Немедленно позовите господина Дарра!

После того, как пятнадцать лет назад чернокнижник вытащил с того света Каррика, который едва ли не ценой собственной жизни победил вышедшего из-под контроля оборотника, Нарнаки поверила в то, что для этого человека нет ничего невозможного. Например, открыть двери, запечатанные Непреложным Запретом, из-за которого никто не может войти в Изумрудный Зал, пока там находится Ведьма Кнарреса.

Вместо Дарра Темного на зов пришла Хэль. Нарнаки с досадой выругала про себя слишком инициативных посланников, которые, не найдя чернокнижника, обратились за помощью к его ближайшим соратникам: за последние пять лет авторитет Кристины Этлакен изрядно пошатнулся как раз по той причине, что бывшая рабыня шаресов и орк-полукровка подчинялись непосредственно Дарру и порой демонстративно игнорировали приказы волшебницы. Если Кнаррес узнает, что его повелительница оказалась нуждающейся в помощи кого-то из них, ничем хорошим для нее это не закончится.

– Где господин Дарр? – спросила Нарнаки у Хэль, которая вместо своего привычного костюма, полностью закрывавшего тело, была облачена в легкие бриджи и рубашку без рукавов. Не было даже шарфа или платка, которыми женщина могла скрыть татуировки на лице.

– Будет с минуты на минуту, – ответила Хэль, неожиданно громко. И полукровка обратила наконец внимание на то, что держится женщина неуверенно.

Неуверенная в себе Хэль – это как Кристина Этлакен, кричащая от боли. Если Дарр Темный не сможет помочь повелительнице Кнарреса,привычный мир Нарнаки рухнет в Бездну окончательно.

– Что именно произошло? – ученица Дарра, повернувшись ко всем спиной, стала внимательно изучать тонкую резьбу, покрывавшую каменные створки.

И Нарнаки догадалась, что ее смущают пристальные взгляды присутствующих, прикованные к черным линиям на ее коже.

– Мы услышали крик госпожи Кристины. Возможно, ей нужна помощь.

Хэль приложила ладони к каменной створке и закрыла глаза.

– Она страдает. Совершенно беспомощна. Нет времени ждать мастера, я сама открою дверь.

Нарнаки напомнила ей про Непреложный Запрет, но женщина только раздраженно мотнула головой, принимая боевую стойку.

Сияющие золотые ленты, которые на самом деле были строчками могущественных заклинаний, усиливающих тело, густо оплели ее тело, особенно сильно концентрируясь вокруг рук и ног, а за спиной тускло замерцали почти прозрачные тени огромных крыльев; воздух вокруг тела Хэль дрожал, потревоженный запредельным сосредоточением магии.

Ученица Дарра Темного собиралась использовать каннари-ал, совершенно не заботясь о его разрушительных последствиях.

– Она нас всех здесь живьем похоронит! – воскликнул кто-то из темных эльфов, пятясь назад. Нарнаки тоже стало нехорошо, когда она представила, что произойдет, когда Хэль высвободит всю накопленную энергию.

– Остановись, – разумеется, никто не заметил, когда на место событий прибыл Дарр Темный. Он мягко положил руку на смуглое плечо Хэль и золотистое свечение заклинаний тут же потускнело, в глазах южанки, обращенных к учителю, застыл вопрос.

– Я не знаю, что произойдет, если Непреложный Запрет будет отменен, раньше этого никогда не происходило. Он действует как закон мироздания, нарушить его – все равно что изменить свойства Вселенной. Кристина – первый человек, которому удалось наложить подобное, до нее Непреложными Запретами пользовались только высшие бессмертные, такие как асы, феи, джинны и драконы.

– Я смогу разбить эти врата, – на самом деле Хэль уже ничего разбивать не собиралась, но ей, похоже, хотелось убедить Дарра в том, что Непреложные Запреты очень даже можно нарушить силами смертной.

– Ты хочешь убить госпожу Кристину? – вспылила Нарнаки. – Задумайся о последствиях, весь Кнарресум может быть разрушен! Таким, как ты, только бы мускулами поиграть!

Все присутствующие, даже Дарр, невольно посмотрели на внушительные бицепсы южанки и угадывающиеся под тонкой рубашкой кубики плоского живота. Мышцы, вовсе не переразвитые, тем не менее производили впечатление отлитых из стали, и были гораздо прочнее на деле.

– Ха-ха, крошка Хэль сегодня на редкость агрессивна! – Гар подошел к вратам Изумрудного Зала в сопровождении Гатга и Сэнэры. Старый орк был явно обеспокоен происходящим, на губах предводительницы темных эльфов играла неизменная лукавая улыбка.

Нарнаки с трудом сдержала рвущееся наружу рычание: действующих лиц стало слишком много. Сейчас, после того, как сам Дарр Темный сказал, что бессилен помочь госпоже Кристине, полукровка не рада была видеть даже Каррика.

– Мы так и будем стоять и смотреть на эти ворота как, извините за выражение, бараны? – не выдержал Гар спустя пять минут подавленного безмолвия.

– Нам остается только ждать, – ответил Дарр.

Ответом ему был возмущенный ропот.

– Мы не можем оставить Кристину в этом каменном мешке!

– Госпоже необходимо помочь!

– Сделайте хоть что-то, господин Дарр!

– Что будет, если госпожа Кристина не сможет открыть двери?

Последний прозвучавший вопрос прозвучал громче остальных, и именно на него чернокнижник решил ответить.

– Кристина провела четыре года в Бездне. Не знаю, что с ней произошло сейчас, но после того случая она выкарабкается из любой ситуации. Я уверен в этом. Просто верьте в свою королеву.

Потом чернокнижник приказал рядовым участникам собрания удалиться, приказав им не распространяться о происшествии. Он собирался прогнать и Нарнаки, но Сэнэра, буквально повиснув на полукровке, возразила:

– Пусть остается, Кристина в последнее время постоянно держит ее рядом с собой. Правда, милая? – темная эльфийка провела кончиком языка по щеке девушки, но сопротивляться Нарнаки не решилась. И теперь была искренне рада, что Каррика здесь нет.

Примерно через час каменные створки врат Изумрудного Зала наконец заскрежетали, медленно отворяясь. Сквозь расширяющуюся щель был отчетливо виден силуэт Кристины Этлакен, которая стояла, пошатываясь, почти у самого выхода. За ее спиной ярким зеленым огнем полыхали линии колдовского круга, внутри которого проводились медитации, а также бесчисленные надписи на древних языках, покрывающие каменные своды.

Нарнаки уже была на месте, когда повелительница Кнарреса перешагнула черту, охраняемую Непреложным Запретом, и приняла в свои объятия обессиленную чародейку. И полукровка горестно закричала, когда увидела, что правый глаз Кристины Этлакен, обычно ярко-зеленый, стал блеклым и тусклым, словно мутное стекло, из-под тонких век сочились кровавые слезы.

– Дарр... Ты здесь? – прохрипела волшебница, каждый вздох давался ей с большим трудом.

– Да, – мрачно ответил чернокнижник.

– Хэль и Гар тоже?

– Здесь мы, – ответил за себя и за южанку полуорк.

– Все остальные... прочь!

Нарнаки растерялась: она не могла подчиниться приказу, не уронив при этом свою госпожу. И никто из оставшейся троицы не спешил ей на помощь, пусть и было прекрасно видно, что ноги чародейку не держат. Тогда девушка бросила умоляющий взгляд в сторону Гатга и Сэнэры, но они уже последовали за темными эльфами, в обязанность которых входила охрана Изумрудного Зала .

– Гар, – Кристина Этлакен обратилась к полукровке, подняв на него свой полубезумный взгляд, – ты утверждал, что Небесторес больше никогда не покинет пределов святилища Беттанорексов.

Нарнаки, немного успокоившись благодаря тому, что ее присутствие и поддержка были приняты волшебницей как само собой разумеющееся (аналогия с мебелью была выметена из мыслей прочь, девушка предпочитала считать себя незаменимой помощницей), ощутила сильную дрожь, которая сотрясала тело госпожи. Тонкие ухоженные пальцы Кристины Этлакен с неожиданной силой сжали угловатые плечи полукровки, волшебница совершила попытку твердо стать на ноги, но снова потерпела неудачу и раздраженно зашипела. И девушка наконец сообразила, что повелительница Кнарреса находится в состоянии плохо контролируемой ярости.

– Кроме меня не осталось Беттанорексов, способных в это святилище войти, – уверенно ответил Гар, – на это не способны даже члены других великих родов, в жилах которых может течь наша кровь. А что, что-то случилось?

– Случилось, Гар, случилось. И теперь я хочу еще раз услышать, почему ты, безмозглый выкидыш полусгнившей жабы, трахнутой полоумным калекой в выгребной яме стойбища зачумленных огров, не привязал Небесторес лично?

– Неужели кто-то завладел им? – вполне искренне удивился полуорк, пропустив оскорбление мимо ушей. – Значит, или мы кого-то пропустили из моей родни, или асы переписали правило, согласно которому происходит привязка оружия к душе.

– Непреложный Закон нельзя изменить! – закричала Кристина Этлакен, а потом продолжила, но уже гораздо тише:

– Да, оружие асов обладает собственной волей и порой использует посторонних людей для того, чтобы попасть в руки истинного владельца, но чтобы использовать его, необходима кровь великого рода. Небесторес нашел своего хозяина, и в этом, Гар, виноват только ты.

Полукровка развел руками, не найдя уместного ответа, но страха или вины в его глазах не наблюдалось. Нарнаки была даже уверена в том, что Гару все равно, появился ли новый обладатель оружия асов или нет.

– Хэль, – Кристина переключилась на южанку, – ты сказала, что Валерика Беттанорекс не представляет для Кнарреса угрозы, что она слаба и беспомощна.

– И скажу это снова, – холодно ответила женщина с волосами цвета спелой пшеницы.

– Еще ты отвечала за физическое уничтожение всех адептов каннари-ал на территории Севера.

– И они уничтожены, все до последнего.

– Ложь! – закричала Ведьма Кнарреса, внезапно отталкивая Нарнаки в сторону и бросаясь на Хэль, но только для того, чтобы бессильно повиснуть уже на ней. По крайней мере, женщина не дала ей упасть.

– Валерика Беттанорекс владеет секретами каннари-ал и способна сражаться на уровне своего отца!

– Вы преувеличиваете, госпожа Этлакен. Я смогу победить ее, используя только каннари-твин.

– Да, конечно... – прошептала волшебница и уже едва слышно обратилась к покрытому шрамами чернокнижнику, который все это время безмолвно наблюдал за происходящим:

– Дарр, ты же не из рода Беттанорексов. Ты просто несчастный сирота, усыновленный Аркасом, твои родители погибли почти пятьдесят лет назад, ни в ком из них не было и капли благородной крови. Скажи мне, как твоя дочь смогла привязать к себе Небесторес?

Чернокнижник ничего не ответил и, казалось, вообще не дышал.

– Твоя дочь, объединив мощь Небестореса и каннари-ал, уничтожила мою кахайи. И совсем не так, как ты когда-то, на этот раз я ослепла. Дарр, мой правый глаз больше ничего не видит, я потеряла контроль над всеми кахайи!

– Лесцента должна знать, как его восстановить, – сухо ответил чернокнижник. – Кахайи создадим новых, всех оборотников, отправленных на Север, отзовем в срочном порядке.

– Мы не будем никого отзывать, Дарр. Хэль возьмет с собой отряд наших лучших бойцов, найдет твою дочь и уничтожит ее. Это приказ.

Последнюю фразу повелительница Кнарреса произнесла стальным тоном, вот только Нарнаки за его непоколебимой уверенностью и властностью послышался звон разбитого стекла. Ничего, достойного внимания, просто наступил конец эпохи Ведьмы Кнарреса, длившейся почти двести лет.

– Мы не станем никого посылать за ней, Кристина. Кнаррес вообще больше никогда не будет отправлять своих воинов на Север. Наши цели достигнуты, – чернокнижник забрал бывшую королеву Кнарреса у Хэль и поднял ее на руки, – в терроре больше нет необходимости.

– Но Белые Башни до сих пор стоят, – слабо прошептала Кристина, – ты же обещал из уничтожить... Того, что ты сделал, недостаточно.

– Я считаю иначе. И пусть тебя не беспокоит Валерика, потому что если она осмелится войти в Кнаррес, я убью ее собственными руками.

– Ты обещаешь?

– Обещаю.

Кристина Этлакен, услышав именно то, что хотела услышать, наконец потеряла сознание, со счастливой улыбкой на руках у своего бывшего злейшего врага.

– Ты знал, что господин Дарр – легендарный Беттанорекс? – спросила Нарнаки на следующий день у Каррика.

Несуразный уродец поднял на подругу расширенные от изумления глаза.

– Где и когда ты услышала эту чушь?

– Вчера, у врат Изумрудного Зала. Госпожа Кристина назвала господина Дарра Беттанорексом, а тот это только подтвердил. Гар и Хэль, кстати, уже давно это знают.

Горбун почесал своей огромной пятерней в затылке, хмыкнул и ответил:

– Ну и что с того? Это господин Дарр превратил Кнаррес в то, чем эта земля сейчас является. Что с того, что в прошлом он был героем Севера?

– Да ничего, – Нарнаки после слов Каррика внезапно поняла, что это и правда не имеет значения. – Просто скажи, он сможет убить свою дочь?

Горбун снова задумался, сосредоточенно хмуря брови.

– Господин Дарр всегда был добр ко мне. Он всегда был добр к Хэль и Гару. Я, если честно, считаю его своей семьей, и абсолютно уверен в том, что он никогда не причинит им вреда. А Валерика – ее ведь так зовут? – его родная плоть и кровь. Он не станет ее убивать.

– Даже если она будет угрожать Кнарресу?

– Даже если так.

– Это хорошо или плохо?

Ответа на этот вопрос Нарнаки так и не услышала.

Клинок из света прочертил в воздухе дугу, и жуткое человекоподобное существо, полностью покрытое блестящей черной чешуей, развалилось сразу на десятки частей, заливая все вокруг своей кровью. Несколько капель попало на босые ноги Вайри, но она не обратила на это внимания, продолжая водить перед собой руками. После каждого нового жеста в воздухе вспыхивали очередная линия сложной геометрической фигуры или слово из языка фей, Вайри готовила одно из самых сильных заклинаний в своем магическом арсенале.

Обладательницей чудесного меча была девушка ненамного старше самой Вайри, хладнокровная и жесткая волшебница, которая очень сильно хотела ее убить. Из шести телохранителей Вайри в живых остался только один, и он как раз встал на пути у обладательницы пронзительных серых глаз, чтобы не дать ей помешать завершить заклинание.

Когда клинок из света пронзил грудь и этого защитника, в объемный лилово-зеленый рисунок была вплетена последняя черточка и само пространство задрожало, сгущаясь вокруг враждебно настроенной волшебницы. Кончики ее длинных темно-русых волос оплавились и даже одежда начала тлеть, потому что заклинание Вайри не могли остановить слабые магические щиты, оберегавшие тело противника. Еще несколько секунд и все, бой будет окончен.

Но сдаваться волшебница с сияющим мечом не собиралась. Характер ее защиты внезапно изменился, магическая структура стала сложнее и устойчивее, приобретая совершенно незнакомый Вайри узор, и теперь вполне успешно сдерживала древнюю магию фей. Наступило время хрупкого равновесия, когда клыки и когти чудовищного по своей силе заклинания впустую стачивались о нерушимую стену, постоянно обновляемую силами дерзкой волшебницы.

Но на большее она была неспособна, так что Вайри позволила себе злорадную улыбку. Магические силы хозяйки меча ограничены и не смогут держать щит вечно, так что все, что нужно – это просто поддерживать заклятье фей, пока оно не пожрет врага полностью.

Все изменилось, когда темноволосая волшебница каким-то образом задействовала для поддержки своей защиты чудовищную энергию светящегося меча, получив возможность атаковать Вайри заклинаниями. И тогда девушка пошла на крайние меры, использовав не просто магию фей, а самое темное и ужасное из их проклятий, предназначенное для уничтожения как раз таких вот владельцев чудесных мечей.

«Черные иглы пронзят плоть и сталь, разорвут связь бренного тела с Небесами, и эта отважная девушка больше никогда не посмотрит на меня с гневом и презрением, – с сожалением думала Вайри, придавая ледяной тьме форму. – Прощай, незнакомка.»

Но проклятье, от которого до этого дня еще никто не смог защититься, неожиданно дало сбой. Стальные иглы из сгустившейся тьмы рассыпались, так и не коснувшись тела хозяйки меча, а в следующее мгновение правую глазницу Вайри пронзило раскаленное лезвие. Она даже не успела испугаться или почувствовать боль, за молниеносным ударом клинка следовали только забвение и пустота.

Закрывая ладонью слезящийся глаз, Вайри проснулась. Сон-воспоминание преследовал ее уже две недели, повторяясь порой по три раза за ночь. А еще это был ее единственный сон, других она никогда не видела. Или не помнила, что видела. Ей вообще было сложно что-то утверждать о себе, разве что только то, что до семнадцати лет она была слабоумной идиоткой. А еще Вайри знала, что она тогда и она сейчас – совершенно разные личности. Ее прежней больше нет, не осталось даже относительно четких воспоминаний.

Понимая, что уже не сможет заснуть, девушка встала с кровати, набросила на плечи тонкий плед из овечьей шерсти и спустилась вниз, стараясь не разбудить деда случайным скрипом. Это было легко, в доме Бена Галли все было сделано на совесть, от крыльца и до флюгера.

Ее новый дом. Дед категорически против ее возвращения к отцу. Вайри, собственно, не возражает. Не осталось от нее прежней каких-либо теплых чувств к отчему дому. Да и вообще никаких не осталось, сердце не екает, когда речь заходит о родителях и братьях с сестрами. Возможно, это неправильно, так не должно быть. Но если дед рад, что она рядом, то какой смысл в том, чтобы зацикливаться на чем-то, для нее по большому счету несущественном?

Дедушка Бен... Вайри была счастлива все эти две недели своей новой, осознанной жизни именно благодаря ему. С самой первой минуты пробуждения он окружил ее теплом и заботой, но так, что это не тяготило их обоих. И скорее инстинктивно, чем осознанно, загрузил внучку кучей мелких домашних забот, которые не сколько утомляли, сколько позволяли ей чувствовать себя полезной и нужной. Ведь откуда ему было знать, что вместе со смутными воспоминаниями Вайри получила от прошлой себя страх быть лишней за общим столом в доме, полном людей?

Чувство любви к деду запустило внутри девушки механизм, принцип работы которого она пока еще плохо понимала, но он позволял ей сверхъестественным образом узнавать, где находится и чем занят человек, о котором она думает. Действие его распространялось только на тех, кого Вайри знала очень хорошо, и пока что в их число входили дедушка Бен и его друг Дзан Гру. И дед, оказывается, не спал, а сидел на крыльце под открытым небом и смотрел на звезды.

– Дедушка Бен, почему ты не спишь? – спросила у старика Вайри, присаживаясь рядом.

– Да вот мне снова приснилось, как дочь Беттанорекса сняла с тебя проклятье Ведьмы Кнарреса. Я ведь ее так и не успел отблагодарить.

Историю о своем спасении Вайри услышала почти сразу после пробуждения, но к тому времени волшебница Валерика с подругой уже покинули деревню. Внучка Бена Галли помнила их только благодаря образам из своего сна, в котором дочь Беттанорекса истребляет чудовищ и поражает ее сияющим мечом.

Воспоминание о волшебном клинке в очередной раз пронзило глаз Вайри болью, и она отвернулась от дедушки, чтобы он не видел ее искаженное гримасой лицо.

– Дедушка Бен, – спросила она, справившись с приступом, – я ведь была проклята Ведьмой Кнарреса с рождения?

– Может быть, – неохотно ответил старик. – Ее темные чары веками отравляли наши земли, так что вполне возможно, что твоя болезнь была результатом ее козней.

– Просто мне иногда кажется, что разум вернулся ко мне еще тогда, когда меня сделали кахайи. И что я вовсе не твоя внучка, а кто-то совершенно чужой.

– Ничего удивительного, – ответил Бен Галли. – Видела бы ты себя со стороны, когда тебе еще не исполнилось семнадцать... Ты тогда вообще плохо понимала, что вокруг тебя происходит. А потом тобой управляла Ведьма Кнарреса. Дочь Беттанорекса своим Небесторесом разрубила путы, сковывающие твой разум, и ты наконец выздоровела.

– Да, точно, – ответила Вайри. Старик так и не захотел услышать то, что сильно беспокоило его внучку в последние дни, и ей стало немного грустно.

Кто она? Почему сомневается в том, что она действительно Вайри из рода Галли? Почему ее тревожит знание того, что она была кахайи?

И кто они такие, эти кахайи? Она была ей целых полгода, а теперь не может ответить на этот вопрос.

– Ты вот что, ложись-ка спать, – сказал Бен Галли. – И не забивай себе голову всякой ерундой. Кахайи, Ведьма Кнарреса – это все в прошлом, сейчас ты должна просто жить и радоваться. Хочешь, в город вместе съездим? Я вот, например, уже лет десять в нем не был. К своим старым знакомым в гости загляну, ну и ты заодно развеешься. А то сидим в этой деревне и света белого не видим.

– Ты же говорил, что не любишь город, – заулыбалась Вайри.

– Когда это я тебе такое говорил? – искренне удивился старик. – Не помню такого. Или это Дзан тебе рассказал? Обсуждали меня, небось? То-то я вчера чихал три часа кряду!

– Ты просто пыли надышался в своей мастерской, – ответила девушка, поборов секундное замешательство. Дед жаловался кузнецу на городскую суету лет пять назад, и Дзан благополучно забыл тот разговор. Зато Вайри, пусть и не была его свидетельницей, почему-то помнила все от первого до последнего слова. И не могла объяснить источник этого знания.

– В моей мастерской опилки, а не пыль! – шутя, возмутился старик. – Расскажи лучше, что там еще Дзан обо мне поведал. Наврал с три короба, поди.

– Ну, история о том, как озерная фея заказала у тебя платяной шкаф, действительно мало похожа на правду. Ну не мог ты за него денег не взять.

– Ко мне феи не каждый день в гости заходят, – обиделся Бен Галли.

Возвращаясь в свою кровать, Вайри надеялась, что до наступления утра ее не будут беспокоить сновидения. И разумеется, ошиблась. Боль от удара Небестореса, правда, на этот раз была не столь сильной, но это не имело большого значения, потому что внучка Бена Галли, с отрешенным видом наблюдая за рассветом нового дня, приняла решение разобраться наконец со своей проблемой. И посчитала разумным для начала посетить то самое место, в котором кахайи была побеждена дочерью Беттанорекса.

Развалины Кмелме.

Древний город уже не одну тысячу лет спит под землей, но попасть в него можно до сих пор: всего в получасе пешком от деревни находится группа внешне непримечательных холмов, в которых только при ближайшем рассмотрении можно опознать вершины башен огромного дворцового комплекса. Время так и не смогло разрушить это сооружение, и даже как следует похоронить его под толщей горных пород не вышло.

Насколько было известно Вайри, еще четверть века назад попасть внутрь древнего дворца можно было только через узкую щель в стене центральной башни, но Беттанорекс во время боя с личем проломил ее крышу, и теперь на вершине холма зияла впечатляющая дыра. Сквозь нее солнечный свет проникал на верхние этажи находящегося под землей сооружения, а в полдень случайные лучи могли даже попасть в тронный зал, в котором Вайри обитала, являясь кахайи. Именно он снится ей каждую ночь, именно в нем девушка была освобождена от своего проклятия.

Для того, чтобы спуститься вниз, Вайри потратила целый час. Предусмотрительно захваченная лампа, помогая справиться с царившим здесь полумраком, одновременно мешала, когда требовалось преодолевать каменные завалы и дыры в полу. Девушка несколько раз едва не разбила ее, а один раз едва не погибла сама, лишь чудом не сорвавшись в оставленный Беттанорексом пролом.

– Еще бы немного, и я составила компанию тому самому личу, – прокомментировала она свою неуклюжесть и помянула Бездну. Останки нежити были впрессованы в пол самого нижнего уровня подземелья дворца, сила великого мага впечатляла.

Поставив лампу на большой осколок рухнувшей сверху мраморной плиты, Вайри обошла несколько раз дыру в центре зала, задумчиво осматриваясь по сторонам. Тут и там ей на глаза попадались напоминания о бое с Валерикой: оплавленные и разрубленные камни, едва заметное темное марево в воздухе – следы проклятий и заклинаний фей, или легкое мерцание не нашедших свою цель заклятий каннари-ал.

В некоторых местах свет от лампы преломлялся, словно проходил сквозь осколки стекла – столкновение двух магических сил исказило пространство и время, пусть и незначительно.

А еще было много пятен засохшей крови оборотников, павших в неравном бою с дочерью Беттанорекса. Вот только тел их видно нигде не было...

Только едва слышное дыхание Вайри нарушало тишину тронного зала, но ей показалось, что за ее спиной раздался шорох, и она испуганно обернулась. С сильно бьющимся сердцем всматриваясь в каждую тень, она боялась, что в одном из этих темных омутов проступит высокий нечеловеческий силуэт.

Дедушка Бен и Валерика не трогали тела мертвых оборотников.

– Они не могли выжить, – покачала головой девушка, но полностью скинуть оковы парализующего страха у нее не получилось, и все внутри просто вопило о немедленном возвращении в деревню. Скорее, как можно скорее покинуть Кмелме!

«Зачем я вообще сюда пришла?» – ругала себя Вайри, торопливо карабкаясь наверх по полуразрушенным лестницам. Мысль о том, что она сможет найти здесь ответы на свои вопросы, казалась теперь невероятно глупой.

Тихий зловещий смех, донесшийся снизу, едва не заставил девушку визжать от страха. Определенно, она была в руинах не одна.

Всей кожей ощущая приближение чего-то очень враждебного и холодного, Вайри забыла об осторожности и на очередной шаткой ступени потеряла равновесие и сорвалась вниз. Высота была небольшой, но этого хватило, чтобы девушка уже не смогла встать. И теряя сознание, она видела, как к ней приближается огромная тень, бесплотное бесформенное существо, в очертаниях которого можно было лишь угадать нечто, отдаленно напоминающее человека.

«Кто-нибудь, помогите.»

Как ледяные пальцы призрака сжимают ее горло, Вайри уже не чувствовала.

Кромешная тьма. Тишина. Отчаяние. Стальными цепями сковано тело, стальной ошейник сдавливает горло, глухая стальная маска не даст вырваться наружу даже самому тихому стону. Как-будто мало этого стального гроба, в который ее заключил Беттанорекс. Ее, Кристину Этлакен! Сколько дней прошло с тех пор, как она проиграла сражение и, обездвиженная, сходит с ума в своей темнице? Дней... или лет? А может, прошло лишь несколько часов? Здесь, в этом тесном гробу, время для бессмертной потеряло свое значение.

Нет, Кристина не собиралась сходить с ума, совершенно не собиралась. По-крайней мере, теперь она может отдохнуть от голоса Лесценты, который звучал у нее в голове с тех самых пор, как она забрала у феи правый глаз. Это не значило, что бывшая королева Кнарреса наконец умерла. Скорее это значило то, что пришел конец ей, королеве Кнарреса нынешней. Нет, теперь уже бывшей...

«Не сходи с ума.»

«Беттанорекс, мерзкий выродок...»

«Ненавижу, проклинаю! Тебя и весь Север! Аркудо, Суртано, Ангаридо, Якгиредо, Крэйти, Телесси, Янкрер, Барткас, Акрин! Ненавижу и проклинаю!»

«Белые Башни... Уничтожу!»

«Беттанорексы... Геммарексы... Крастенрексы... Аганрексы... Ларренрексы... Далрексы... Сайрексы... Всех, всех до одного.»

«Если бы я принадлежала к одному из великих домов, ничего бы этого не было. Кауцерий ни за что не посмел бы «подарить» меня Лесценте.»

«Бедный Беттанорекс... Не нужно было убивать Аркаса.»

«Аркас, мерзавец! Сколько драконов он убил? Поделом ублюдку!»

«Сэнэра... Ты еще жива, Сэнэра? Как там Гатг? Беттанорекс ведь не убил вас, да? Конечно нет, ведь тогда вы были бы рядом.»

«Но я не мертва!»

«Я мертва?»

«Не сходи с ума.»

«Ха-ха-ха, я свихнулась! Асы, Падшие и Неназываемые, я свихнулась, Бездна вас сожри!»

«Бездна не может сожрать Падших... Она уже их сожрала, ха-ха-ха.»

«Кристина Этлакен, не сходи с ума.»

«Слушаюсь, Кристина Этлакен.»

«...»

«Ха-ха-ха...»

«Прекрати!»

«Это не я!»

«И не я...»

«И не я.»

«И не я!»

«О Небо, я сошла с ума...»

Безумие Кристины длилось целую вечность. По-крайней мере, до тех пор, пока чудовищный удар не сотряс крышку гроба и она не прогнулась, впуская в образовавшиеся щели ослепительно-яркий свет. Ведьма Кнарреса зажмурила слезящиеся глаза, но спасти привыкшие к абсолютному безмолвию уши не смогла, и отвратительный скрежет разрываемого металла заставил ее тело извиваться от боли. Потом он прекратился, и кто-то очень сильный одним рывком извлек ее из стального ящика и бережно положил на гладкий твердый пол.

«Спасена! – промелькнуло в ее воспаленном сознании. – Наконец-то. Жди меня, Беттанорекс, – мысленно шептала она, чувствуя, как неизвестный снимает с нее цепи. – Жди меня.»

Зрение Кристины еще не успело восстановиться, когда неизвестный спаситель добрался наконец до ее маски, но ей это уже и не было нужно. Она заснула, убаюканная ощущением свободы открытого пространства. Никаких цепей, никаких стен, и больше никакого ошейника.

Подумать только, но с тех пор, как Беттанорекс запечатал ее, ей так и не удалось поспать.

В сознание Вайри вернули страшный холод и пронзительный вопль бестелесного существа, которое, казалось, выпивало из нее саму жизнь.

– Прочь, – застонала она, совершив попытку отогнать призрака рукой, но та прошла сквозь него, не ощутив сопротивления. Кто знает, сколько девушка пролежала на острых камнях в смертоносных объятиях, но этого времени определенно хватило, чтобы она чувствовала совершенно обессиленной.

Призрак издал еще один душераздирающий вопль, приблизив свою безликую голову вплотную к ее лицу, и Вайри, содрогаясь от омерзения, лихорадочно заработала руками и ногами, чтобы отодвинуться от него хоть немного.

– Прочь! – подвернувшийся под руку камень пролетел сквозь призрака и ударился о стену.

Каким-то образом это помогло и злой дух отпрянул от нее в замешательстве.

– Прочь! Я, Кристина Этлакен, Королева Кнарреса, приказываю тебе!

Что заставило Вайри сказать подобное? Сон, который она видела только что и который снова так ясно предстал в ее памяти?

– В Кнарресе никогда не было королей, – прошептал призрак. – Это республика. Торгаши и бюргеры у власти... Омерзительно.

– Ты умеешь говорить? – слова призрака остановили руку Вайри, которая собиралась швырнуть еще один камень.

– Я? Умею ли я говорить? Мое имя – Тхана Сардо Кен, двадцать шестой правитель Кмелме! И я достаточно натерпелся чужаков в своем доме!

– Я тебя помню... – внезапно память о днях, проведенных Вайри как кахайи, немного прояснилась. – Ты тот самый некромант, которого когда-то сразил Беттанорекс. И ты еще иногда надоедал мне своим нытьем... Что же я делала в таких случаях?

– Неужели ты та кукла, которая обитала здесь пару недель назад? – призрак правителя Кмелме сощурился бы, если бы у него были глаза. – Невозможно.

– Я не кукла... – ответила девушка без особой уверенности. – И почему невозможно?

– Ты не знаешь, кто такие кахайи? Это древнее кнарреское чародейство, когда на тело душевнобольного с помощью масла даррака наносят темные заклятия и помещают в него частичку души заклинателя. Но твоя кожа чиста, хотя масло нельзя смыть. Похоже, я что-то пропустил, пока спал. Неважно, если поглощу твою душу, то узнаю о тебе абсолютно все!

– Не так быстро, – Вайри швырнула в призрака еще один камень и привела себя в вертикальное положение.

– О, если бы только не тот маг, который довел меня до такого жалкого состояния, – печально завыл призрак Тхана Сардо Кена, снова отступая.

– Так-то лучше, – довольно произнесла девушка, и внезапно застонала от сильной боли. Шепот и пение на странно знакомых языках, казалось, разрывали ее голову изнутри, и чтобы хоть как-то справиться с приступом, Вайри стала подпевать той песне, что звучала громче и отчетливее остальных.

– Опять эта проклятая магия фей, – заворчал призрак, медленно испаряясь. – Но не обольщайся: пока цел хотя бы один камешек от моего дома, я буду жить!

– В гробу я видела такую жизнь, – прошептала Вайри, но тут перед ее глазами вновь предстали картины из жизни Кристины Этлакен и она пожалела о своих словах.

Похоже, теперь ей придется мириться с тем, что чужие воспоминания для нее куда более отчетливы, чем собственные.

Падший

– Мастер, все готово.

Беттанорекс отвлекся от созерцания правильных линий додекагона, коими являлись вырытые в земле траншеи, и посмотрел на своего ученика.

– Хорошо, Заил. Прекрасная работа.

Великий маг и правда был доволен: магический круг диаметром в несколько десятков ярдов полностью соответствовал всем его требованиям.

– Передай мастеру Кауцерию, что он может приступать.

Пока магистры Белых Башен занимали свои места на вершинах двенадцатиугольника, Беттанорекс и группа его лучших учеников собрались в центре. Все заметно нервничали, и Великий маг не был исключением.

– Я много раз пересматривал все расчеты, нам... вам не о чем беспокоиться, – произнес он, успокаивая ассистентов.

Ответом ему было тихое перешептывание, но в глазах учеников кроме страха можно было увидеть и глубокую веру в его авторитет. Все верно, он – Беттанорекс.

– Мастер Кауцерий, вы помните, что должны продержать Врата открытыми всего двадцать минут?

– Не нужно мне по сто раз напоминать нашу задачу, мой мальчик, – раздраженно ответил Верховный Маг. – Приступай.

Беттанорекс, совершив глубокий вдох-выдох, начал медленно и громко читать заклинание.

Собрать необходимое количество энергии.

Сжать его в крохотную, неразличимую глазом и большинством измерительных приборов точку.

Совершить прокол в барьере между измерениями.

Расширить его до дыры, через которую сможет пройти группа людей.

Стабилизировать края, подключить к контуру портала внешний, образованный силами двенадцати магистров.

Создать вокруг группы псевдопространство с физическими константами родного измерения.

Провести образовавшуюся сферу сквозь Врата.

Черные ветра Бездны с воем налетели на прозрачную пленку защитного экрана, но заклинание Беттанорекса, поддерживаемое одновременно двадцатью его учениками, выдержало. Теперь губительная для физического и душевного здоровья атмосфера Нижнего Мира не сможет проникнуть внутрь, и маги смогут спокойно провести ритуал.

Никто из учеников не поздравил Беттанорекса с успешным спуском в Бездну – все были слишком заняты, поддерживая стабильность магической конструкции. И только полностью убедившись в том, что они справятся со своей задачей, великий маг опустился на колени и приложил ладони к обожженной инфернальным пламенем земле.

Кожей ощущая немыслимые океаны темной энергии, хранящиеся тверди Бездны, Беттанорекс начал создавать контур, который сможет перевести ее в нейтральное состояние и сделать доступной для использованиям простыми смертными. Всего один шаг, и люди получат доступ к силе, которую некогда смогли обуздать Асы!

Для создания подобного заклинания Беттанорексу требовалось всего десять минут, и только в целях предосторожности он убедил магистров Белых Башен в том, чтобы они держали выход из Бездны открытым вдвое дольше.

Девять минут.

Восемь.

Семь.

Шесть.

Пять...

Колонна синего света ударила из Врат, связывающих Бездну с миром смертных, и защитный барьер задрожал, опасно мерцая.

Никто не закричал, никто не поддался панике, и Беттанорекс продолжил работу, связывая в узел магические нити. Еще четыре минуты, и Кауцерий дорого заплатит за свое предательство.

Три.

Второй магический удар, который магистры Белых Башен обрушили на героя Севера, практически истощил ресурс защитного заклинания, но Беттанорекс только улыбнулся: ученики выдержат, предатель не рассчитал свои силы. Если только...

Отголоски пространственного шторма, бушевавшего в одном из подпространств Бездны, оказались достаточно сильны, чтобы достигнуть, того уровня, на котором маги проводили свой ритуал. Возможность подобных возмущений была учтена при проектировке барьера, вот только... Беттанорекс все же не внес в уравнение постоянную агрессивного вмешательства из мира людей.

Спасительное псевдопространство исчезло, и маг, прекратив создание преобразовательного круга, создал новый защитный барьер, чтобы спасти своих обессиленных учеников. И в тот же миг Врата закрылись с той стороны, а на их месте стала создаваться печать, чтобы лишить Беттанорекса даже тени надежды на спасение.

– Мастер...

Беттанорекс ничего не ответил, его глаза были закрыты. Пространственный шторм прекратился, и не было необходимости в глубокой концентрации для поддержания барьера. Но он не мог посмотреть в глаза своих учеников.

– Если вы превратите энергию барьера в ключ для создания новых Врат, то сможете спастись.

Беттанорекс, так и не открыв глаз, только покачал головой. Совершить подобное, находясь в Бездне, гораздо сложнее. Здесь гораздо больше переменных и неучтенных факторов, увеличивающих затраты энергии в геометрической прогрессии, а даже если его собственной энергии хватит... Что он сможет, выжатый досуха, против двенадцати магистров Белых Башен? Есть только один выход.

И Беттанорекс, продолжая поддерживать барьер, приступил к созданию нового преобразовательного круга. Он – герой Севера, он победил Ведьму Кнарреса, короля фей Лернарика, Тхана Сардо Кена, дюжину слуг Падших и даже одного из Неназываемых. Неужели он, Беттанорекс, не сможет каких-то десять минут удержать барьер и создать наконец этот контур, который превратит его в бога?

Отголоски нового пространственного шторма разрушили барьер, когда магу оставалось еще пять минут до завершения плетения. Неоконченный рисунок растворился под черным дыханием Бездны, и Беттанорекс собрал остатки всей своей воли, чтобы смотреть на то, как ветры Хаоса корежат и изменяют тела его учеников.

Заил, первый и самый способный из них, разорвал его грудь длинными черными когтями и попытался вцепиться ему в горло. Беттанорекс убил его, оторвав голову. Ксенха, Харрок, Бисента, Лаид, Заяна... Шрамы от их когтей и клыков уже никогда не заживут. Тсухар оказался достаточно силен, чтобы оторвать своему учителю левую руку, а Каяна, еще минуту назад веселая и жизнерадостная девчушка, смогла подобраться достаточно близко, чтобы ослепить его на один глаз.

– Ребята... – великий маг и герой Севера рыдал, убивая последнего из них.

Светлая искра, что пылала в его душе и благодаря которой он считался сильнейшим из ныне живущих магов, медленно угасала. Еще немного, и Дыхание Бездны изменит и его, и он станет еще одним ее обитателем, наверное, самым отвратительным из них.

– Я отомщу, – рычал он, прилагая все силы, чтобы сохранить человеческий облик и сознание. – Я отомщу.

Переправа

Ратмир с нетерпением ожидал, когда уродливый горбун докурит наконец свою трубку и даст разрешение начать переправу.

– Сколько еще мы будем стоять, Каррик? – у третьего сына князя Ратибора язык не поворачивался называть это существо непонятного происхождения господином. Даже если от него зависит судьба его родной земли.

– Даже ограм нужен отдых, – спокойно ответил тот, выдыхая сизые колечки дыма. Неприязное отношение княжеского отпрыска он воспринимал философски, но все же не отказывал себе в удовольствии время от времени подчеркнуть, что отдавать приказы благородный может кому угодно, но не ему. Не перегибая палку, правда: Ратмир очень хорошо держал себя в руках, без плевков и косых взглядов в его сторону. Каррик ценил подобную сдержанность.

Перехватив сомневающийся взгляд воина в сторону десятифутовых серокожих громил, он добавил:

– Они тащили груз десять часов, без перерыва. Даже камни устают.

«А люди, эльфы и гоблины – тем более,» – добавил он уже про себя. Трясясь в седле последние четыре часа, Каррик грезил о привале, и сейчас его немного раздражала энергичность Ратмира.

«Он что, из стали? Похоже, не зря их княжества называются Железными».

Ратмир был родом из небольшого княжества к западу от девяти северных королевств. Десятки подобных государств делили горы, леса и долины рек между Севером, Кнаррессом и Вольными Городами на берегу Западного океана, торгуя и периодически ведя войны с соседями. Причем дружить они предпочитали с Севером, а воевать с Кнарресом, чему сильно способствовала политика Кристины Этлакен. Почему же в таком случае родина Ратмира обратилась за помощью к давнему врагу? Потому что с внешним врагом Железные княжества сражались при необходимости. Между собой – с огромным удовольствием. И не брезговали услугами наемников из Вольных городов, северных королевств, Балезании и Кнарреса. Услуги последнего стали доступны им только после того, как Дарр Темный стал одной из ключевых фигур в королевстве.

«Нам нужны друзья, – сказал он. – Даже у таких, как мы, они могут быть, если есть, против кого объединяться. Последние двести лет мир объединялся против Кнарреса, и только за последние двадцать у нас появилась возможность исправить эту ситуацию.»

Каррик был не против, большинству населения Кнарреса – все равно, а сторонников и противников союзов с людскими княжествами собралось примерно поровну. Но королева молчит, а Дарр Темный предпочитает действия спорам с оппозицией.

– Через пять часов солнце зайдет за горизонт, господин Каррик, – Тшен, отделившись от основной группы, расположившейся на берегу реки, приблизился к Каррику и Ратмиру, не забыв при этом склониться в почтительном поклоне. – Пора начинать переправу.

Каррик кивнул, показывая, что прислушивается к мнению вутанари, вытряхнул из трубки пепел и спрятал ее в карман.

– Привал окончен, всем подъем! – прокричал горбун.

Глухо взревев, восемь огров подняли с песчаного берега огромную бронзовую трубу, обернутую в ткань, и замерли у воды, дожидаясь приказа начать переправу. Река, у которой отряд остановился, была широкой и полноводной, и только в этом месте был брод, который можно перейти на своих двоих. Ратмиру и эльфам вода будет по грудь, оркам по пояс, ограм по колено. Каррику придется плыть. Но он надеялся на своего ручного тигра.

Хи был подарком Нарнаки, который должен был помочь ему в пути. Действительно, когда Дарр Темный объяснил своему помощнику его задачу,Каррик едва не отказался, объясняя, что путешественник из него никакой.

«Я не говорю, что ты должен проделать весь этот путь пешком, – Дарр, по-видимому, решил, что горбун отказывается из-за своей хромоты. – Люди приручили лошадей тысячи лет назад. Ослов там разных, верблюдов. Собак.»

«Я не умею ездить верхом.»

«Научим.»

«Животные меня боятся...»

«Найдем такого зверя, который тебя не испугается.»

И Нарнаки нашла. Она не сказала, где взяла Хи, но эта шестифутовая кошка не пыталась съесть горбуна, когда он через три часа уговоров наконец решился залезть ей на спину.

«Только смотри не испачкай ему шерсть, если он зарычит, – Гар во время всего процесса находился рядом, в целях безопасности (а еще он не мог пропустить подобное веселье). – Вдруг обидится.»

Каррик пробурчал тогда что-то похожее на «не дождешься». И укрыл пушистую, мягкую спину тигра неким подобием седла.

«Чтобы удобнее было,» – объяснил горбун.

Огры уже были на середине реки, Хи старательно греб лапами, неся своего седока, Ратмир и Тшен шли рядом.

– Кстати, а этот брод безопасен? – беспокойство Каррика было несколько запоздалым.

– Разведчики обнаружили деревню плавунов выше по течению, но для нас они опасности не представляют, – ответил Тшен.

– Ты уверен? – нахмурился Каррик.

– Иначе я бы сразу вам доложил. У них только каменные копья, а у нас есть маг, – Тшен кивнул в сторону Ренаки, темной эльфийки, которая шла позади огров.

– То есть, они агрессивны?

– Зитар и Тцура видели у них человеческие кости.

– Тшен...

– Я не думаю, что они станут нападать на нас из-за присутствия всего одного человека.

«Единственный человек» в отряде посмотрел на вутанари крайне недружелюбно. Каррик его понимал.

– Наверное, я показался им особенно аппетитным, – Ратмир обнажил меч и указал его острием выше по течению реки.

Каррик выругался, увидев полдюжины плотов, усеянных низкорослыми зелеными существами.

– Нельзя быть точно уверенными в их намерениях, – пожал плечами Тшен, но все же достал свои мечи из ножен.

– А вот нашим темным товарищам они очевидны.

Огры, не дожидаясь приказа, ускорили шаг, когда Ренаки швырнула в плавунов целую гроздь огненных шаров. Все плоты вспыхнули, как один, зеленокожая нечисть с воплями попрыгала в воду.

– Я же говорил, что не о чем беспокоиться, – прокомментировал произошедшее Тшен.

Каррик словил себя на мысли, что хочет совершить убийство.

Внезапно следующее заклинание Ренаки перекрыло течение реки ледяной стеной, и уровень воды там, где отряд переходил реку, резко упал. Хи теперь не плыл, а тяжело переставлял лапы.

– Ренаки, что ты делаешь? – закричал Каррик. Огры уже почти добрались до берега, в то время как хвост отряда (он, Ратмир и Тшен) были еще на середине брода.

– Все быстро на берег! – вместо ответа прокричала волшебница, создавая над головой копье из фиолетового огня.

Когда длинное узкое тело речного дракона перемахнуло через ледяную стену, Каррику уже ничего не нужно было объяснять.

– Только каменные копья, говоришь, – шипел он, хлопая Хи по крупу, чтобы тот двигался быстрее. В любое другое время он бы ни за что не отважился на столь безрассудный поступок, но в том-то и дело, что данное время не было любым.

За первым змеем стену преодолел второй, и уже за ним последовало еще трое.

– Огры, бросить орудие! – заорал горбун. – Всем к бою!

Заклинание Ренаки поразило первого речного дракона, когда он преодолел половину расстояния, отделявшего его от отряда. На второго времени у нее не хватило, и змей сомкнул свои челюсти на плече одного из огров. Великан взвыл и принялся душить чудовище, товарищи бросились ему на помощь.

А потом Каррик лишился возможности наблюдать за боем огров с речным драконом, потому что оставшиеся змеи нацелились на хвост отряда. Горбун наконец вспомнил, что на поясе у него висит боевой топор.

Тшен встретил своего змея, вонзив в его туловище все четыре клинка, а вот у Ратмира дело не заладилось с самого начала, когда длинный чешуйчатый хвост сбил его с ног и он скрылся под водой. Потеряв добычу из вида, дракон переключился на Хи с седоком, и тигр лишь в последний момент смог увернуться, совершив резкий рывок вперед. А потом, совершенно внезапно для Каррика зверь опрокинулся набок, предоставляя горбуну возможность вдоволь нахлебаться речной воды, перекувыркнулся и прыгнул, яростно рыча. И в тот же миг их обоих подняло высоко в воздух, закрутило и стало бросать из стороны в сторону. Из легких Каррика, освободившихся от воды, вырывался только истошный испуганный вопль, он намертво вцепился в шерсть Хи, моля богов только о том, чтобы она выдержала его вес, когда их перевернуло вверх ногами: тигр вцепился в загривок речного дракона и теперь монстр поднялся над водой наполовину, лихорадочно дергая головой и извиваясь.

Страдания Каррика прекратила Ренаки, поразив змея смертельным заклинанием. Как назло, он и Хи в этот момент находились особенно высоко на водой, а река мелела... И когда горбун пришел в себя, в живых оставался только один речной дракон, с которым неистово сражался Ратмир. Словно отыгрываясь за недавнюю оплошность, он словно скала стоял по колено в воде, отбросив щит, и уже двумя мечами сыпал ударами направо и налево, по сжимающемуся вокруг него кольцами змеиному туловищу. И тело дракона не выдержало, когда один из клинков, вгрызшись в зеленую чешую, перерубил позвоночник.

– Славный бой, – произнес Тшен, попирая ногой тело убитого им змея. Его кривые клинки здорово потрудились для этого: тело речного дракона было похоже на угря, над которым поработал повар.

Каррик тяжело вздохнул.

– Тшен, с этого момента ты слово в слово, до последней запятой передаешь мне все сообщения разведчиков. Усек?

– Усек, – увы, но Тшен так и не осознал своей вины.

«Вутанари,» – только покачал головой горбун и смирился.

– Кстати, господин Каррик... А что такое запятая?

Глава отдела алхимических и магических разработок, глядя на то, как огры пожирают убитого ими речного дракона, ничего не ответил.

Внеплановая передышка

Каррик задыхался от бессилия, не способный пошевелить даже мизинцем; рядом, обездвиженные, валялись на земле все его спутники.

«Тшен, еби тебя Бездна и три тысячи Неназываемых, как ты мог не заметить целую армию эльфов?»

Вполне возможно, что вутанари, которого две лесные эльфийки скрутили так легко, словно имели дело со слепым котенком, сам задавался тем же вопросом.

Но четырехрукий, по-крайней мере, мог раздраженно дергать хвостом.

«Падший с ним, с Тшеном, – продолжал злиться горбун, – его тело не усилили каннари-ал. Но почему темные не шевелятся? Ренаки, ты же из отряда Сэнэры! Элита Кнарреса!»

Каррику очень не хотелось вновь использовать встроенное в левую руку заклятие – слишком долго она отрастала заново после инцидента с оборотником – но другого выбора не было.

«Мы просто обязаны завершить нашу миссию, – стиснув зубы, горбун потянулся мыслью к ключу активации, – и раз только я сейчас способен что-то предпринять...»

Ключ не отозвался. Система каннари-ал была заблокирована.

«Кто? Как? Когда успели? Любой ценой доложить мастеру!» – запаниковал горбун, а потом неожиданно успокоился. Его голова, прижатая к земле, была повернута в сторону спутников и схвативших их лесных эльфов. Паника помешала ему с самого начала заметить очевидное: все звезднорожденные были девушками в одинаковых маскировочных костюмах, у всех закрыты лица, у всех идентичный комплект оружия, причем повторялся даже дизайн луков, что для лесного народа немыслимо. И все одного роста и телосложения, словно однояйцовые близнецы. Если бы отряд схватили кэсари*, у Каррика не было бы вопросов, но для всех остальных рас подобная однотипность индивидуумов была по меньшей мере странной.

«Невероятная сила и скорость, способность создавать клонов в количествах более полусотни, способность блокировать встроенные в тело заклятия... Она тоже адепт каннари-ал. После смерти Беттанорекса настолько сильных может обучить только мастер Дарр, но что-то я не припомню лесных эльфиек в одном классе с Хэль и Гаром. Зато всем известна соратница Аркаса Беттанорекса, которая помогала его сыну в борьбе с Кнарресом. Белые Башни объявили, что она стала жертвой наших убийц...»

– Ваше имя Аннариэль, если не ошибаюсь? – прохрипел Каррик, но его проигнорировали и предположение так и осталось пока предположением. Эльфиек интересовал предмет, который несли на своих плечах огры, в настоящий момент также нейтрализованные. Немного повозившись с узлами, одна из них освободила от ткани новейшее осадное орудие Кнарреса, созданное самим мастером Дарром.

– Не тронь! – подал голос Ратмир, но сбросить с себя одну из эльфиек не смог, как не пытался.

– Это – оружие? – та, что держала его, первой из всей лесной компании подала голос.

– Это бронзовая колонна, которая будет стоять напротив терема моего отца. Подарок Белозерному княжеству от властителя Кнарреса, нашего надежного друга и союзника.

Внезапно голову Каррика посетила мысль, что встречу с эльфами только Ратмир и переживет. И, возможно, Тшен.

«Лесные эльфы и вутанари никогда особо не ссорились, даже несмотря на то, что синехвостые служат Кнарресу тысячи лет. Свезло ублюдку... А меня убьют. И орков. И огров. А у Ренаки и ее сородичей вообще шансов нет. Даже странно, что их сразу не зарезали.»

И все равно Каррик старался не отчаиваться.

«Я не могу умереть так глупо,» – шептал он про себя эти слова подобно заговору.

– Кнарресом правит Кристина Этлакен, – уличила воина эльфийка. – Или Дарр Темный уже избавился от своей новой подружки?

– Вы были знакомы с мастером еще до того, как он пришел в Кнаррес? – горбун первым осознал значение ее слов.

Разумеется, его снова проигнорировали.

– От этой вещи пахнет смертью. Ты не думал, что вероломный колдун обманул твое доверие, сын Ратибора? – диалог эльфийки с Ратмиром был похож на игру кошки с мышкой.

– Колонна будет защищать отца от неприятелей. Горбун может объяснить вам принцип ее действия.

«Принцип действия... ишь, нахватался. Неужели у меня? И с этого момента для тебя я мастер Каррик!» – негодовал помощник Дарра Темного.

Но теперь на него хотя бы обратили внимание.

– Я не доверяю словам гоблина-полукровки.

Каррик за малым не брякнул, что в его жилах течет еще и эльфийская кровь. Еще сочтет его существование смертельным оскорблением для эльфийской расы. Нет, по сути так оно и есть, но горбун ценил свою жизнь вопреки этому знанию.

Неожиданно все девушки разом освободили Ратмира и слуг Кнарреса, и исчезли в дружном хоре золотых вспышек.

– Если будете и дальше двигаться так же, не сворачивая, то наткнетесь на лагерь эльфов Приозерья, – Аннариэль, в чем Каррик уже не сомневался, стояла под деревом в отдалении от отряда. – Сын Ратибора, я надеюсь, что союз с Кнарресом не обернется против вас в будущем.

И точно также исчезла в золотой вспышке.

– Чего застыли? – прикрикнул на огров горбун. – Груз на плечо – и вперед.

«Небеса, Бездна и мириады смертных планов, я все же вернусь к моей милой Нарнаки!»

Страница книги Песни Беттанорексов в интернете