Стоимость ЭГО. Принять себя со всеми потрохами [Игорь Саторин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.

Лучшая жизнь

Предупреждение охотникам и охотницам за лучшим.

Мы все учились сравнивать с раннего детства. Кто живет лучше, у кого игрушек больше. С первой жгучей завистью начинаешь верить, что оказывается жил все это время «плохо». И понять это можно в любых условиях. Пятизвездочный отель покажется убогим на фоне рекламы лучшей жизни.

Хочется лучше, чем сейчас? То самое священное «сейчас» – это его раскручивают все духовные мастера… Но хочется лучшего. Ты веришь, что «этого достоин». Ха! И начинается томление. Устремление к иллюзорному идеалу.

Сегодня за один час мы можем вкусить больше ярких сюжетов, чем наши предки за месяцы. Просто включаешь очередной блокбастер, или топ-ролики ютуба. И объедаешься… Уже не цепляют книги. Требуются сочные образы и вкусы. Социально одобренная наркомания. Когда-то было много интересов, остался один – ментальная мастурбация.

Потерянный покой обычно возвращается через жесткий облом. Когда перечеркиваешь все надежды. Это может быть длительный ретрит, армия, тайга, любые значимые потери, самое мощное – боевые условия и серьезные болезни, когда ожидаешь диагноза с затаившимся ужасом.

И тут-то начинаешь понимать, какое счастье – просто быть.

Мы не замечаем, как перегружаем себя лавиной всевозможных «надо». Тужимся успеть миллион мелочей. Даже за отдыхом частица души продолжает надрывную гонку. Живет будущим успехом. И не представляет, как можно удовлетворяться настоящим.

Потом психика не выдерживает и ставит самой себе подножку. Ты как бы нечаянно запарываешь дела, рушишь брак, опаздываешь на рейс, или попадаешь на скорой помощи в стационар… Чтобы успокоиться… Проходишь там все стадии принятия. «Какого черта?! Эй, тело! Не мешай мне!».

Стадия отрицания… Хотелось достижений? Не смеши Бога! Перечеркни все одним движением. Какой к черту успех? Какие планы? На фоне физического проседания терпишь поражение по всем статьям.

Стадия торга… «Так и быть! Отдохну и продолжу…» Но опоры продолжают выскальзывать из под ног. Легко не отделаться. Один облом за другим… Уже не претендуешь на изящество и важность.

Стадия отчаяния… Сдаешь все позиции. И начинаешь успокаиваться.

Наступает неожиданное облегчение.

Оказывается, бесконечные «надо» и «должен», как пиявки сосали твою душу. А ты даже не замечал. И вдруг их не стало. Ты словно пробудился от беспокойного сна, где хаотично метался в напряженной гонке за лучшим. Твой ум был захвачен смерчем иллюзорных событий, и вдруг ты очнулся. Словно выздоровел… И все затихло.

Все «надо» исчезли. Душа, наконец, освободилась. Остались «можно». Хорошо просто быть. Ты понимаешь: если тело не изнуряет, – это прекрасные условия для счастья.

Когда жизнь в тебе замирает, ты завораживаешься от своей же внутренней кристальности. Чистейшие моменты покоя. Устремления, как пыль оседают, и нутро начинает отражать тишину пространства. Словно все самое главное происходит здесь.

Ты можешь смотреть на дерево за окном полчаса подряд, удивляясь его естественной красоте. Можешь чувствовать – вот же она, жизнь: в этих живых линиях, которые составляют момент.

Планы высасывали тебя по капле. И вдруг растворились в окружающей тебя пустоте. Можно жить тихо и бесполезно. Можно трудиться. Как душа попросит.

В моем детстве наш черно белый телевизор «Рекорд» показывал два канала. И он казался волшебным.

Пока не сравниваешь свою жизнь с чем-то превосходящим, тебе хорошо. И даже отлично! Ты сливаешься с моментом. Тебе не надо рваться из своей шкуры. С тобой и твоей простой жизнью все в порядке. Ты счастлив, потому что можешь пить чай с пряниками, оглядывать пространство, дотрагиваться до вещей, говорить с людьми – какой это кайф играть словами…

И все. Большего не требуется.

Маленькая рекомендация:

Если не хочется жестко обламываться, полезно помнить непростые правды настоящего: ты не знаешь будущего, тебе ничего там не гарантировано; у тебя есть только этот миг.

Большинству удается выбросить все «надо» из головы на время отдыха в дали от дома. Используйте его. Попробуйте на контрасте покоя взглянуть на привычную колею свежим взглядом. Чтобы заметить, как теряешь равновесие, потребуется недюжая осознанность – чуткая внимательность к себе.

Самооценка: крутизна по цельсию

Как устроена уверенность и неуверенность в себе? Почему самооценка шатается – то ты важный, то дешевый? Откуда берется зависимость от чужого мнения, скованность и нерешительность? Как их преодолеть и обрести уверенность? Об этом – далее.

Как устроена неуверенность?

Представьте, что у вас в душе живут энергоинформационные сущности – фиктивные подставные лица, которыми вы поочередно становитесь. Это буквально так и происходит.

В одной ситуации чувствуешь себя вечным победителем. В другой – лажаешь – и вдруг превращаешься в жалкого неудачника. Меняется все: поведение, интонация, осанка и даже мировоззрение.

Например, с начальниками – ты съежившийся и скромный. С подчиненными – внезапно крутой и важный. С друзьями – расслабленный. С возлюбленными вся уверенность, когда она так нужна, предательски улетучивается – становишься нерешительным и робким.

Неуверенность в себе – это непонимание, кто же ты на самом деле. Это постоянный страх разоблачения, когда вдруг выяснится, что ты не тот ловкий и сильный человек первого сорта, а кто-то дурной – может и не человек даже, а нечто бесполое.

Мы ведь хотим всегда быть сильными, вечными победителями. А не получается. У нас для каждой ситуации наготове – отдельная роль. Хочется встречать очередной вызов жизни геройски. А в итоге всплывает какой-то слабак и становится твоим актуальным «я». Знакомо?

Наше тело – словно информационное табло для множества ролей, друг с другом не связанных. Эти роли – «острова» для отождествления, по которым наша самооценка плавает.

Откуда все эти ложные личности взялись?

С рождения мы день за днем проживаем тысячи ситуаций – и формируем новые мнения о жизни и о себе.

Может, когда-то в детстве удалось блеснуть, получить медальку; друзья признали твою важность – и в душе появился новый островок для отождествления: «Я-лучше всех». Думал, ты – обычный… А оказалось, – особенный!

И поверилось, что это навсегда – теперь ты стал важным пожизненно. Захотелось это закрепить и повторять изо дня в день.

Но побеждать постоянно невозможно. Поэтому самооценка в позиции вечного победителя не задерживается. И в очередной ситуации, когда лажаешь, она снова падает.

Может, однажды ошибся, как-то смешно упал, или описался. Дети посмеялись – и ты почувствовал себя жалким, смешным изгоем. И появилась очередная ложная личность – «я смешной».

И каждую роль принимаешь за чистую монету. От всей души кайфуешь от своих важных ролей и терзаешься над презренными.

В итоге всю жизнь живешь в смутных предчувствиях, кем окажешься в очередной ситуации. Ложные личности подсказывают, что нужно для их появления.

Внутренние короли требуют успеха – и ты неосознанно стремишься к победам. Так же и негативные роли подсказывают: «стоит тебе облажаться – и я стану тобой!».

Когда в голливудских фильмах говорят, что человек не умеет проигрывать, подразумевают его болезненную реакцию на проигрыш. Жаль, что никто нас этому не учит – проигрывать достойно. И никто не учит выигрывать, не зазнаваясь.

Большая часть всех человеческих терзаний связана с падением самооценки.

Когда к психологу обращаются с проблемой неуверенности, всегда говорят о скованности и нерешительности. Понимаешь головой – надо бы действовать. Но какой-то смутный страх мешает.

Мы бежим от ситуаций, где допускаем проявление своих негативных ролей. Предчувствуем, как они всплывут на поверхность и зажимаемся.

Пока отсиживаешься в зоне комфорта, можешь чувствовать себя королем в своей квартире. А стоит высунуться – рискуешь стать ничтожеством.

У нас для ошибок и неудач наготове самые жалкие роли – плаксивые слабаки. Никто не хочет с ними отождествляться. И чтобы не рисковать самомнением, приходится избегать новых ситуаций, оставаться пассивным и нерешительным.

Распространенный пример – робость влюбленного.

Если влюбился, будет на руку в любви признаться – получаешь шанс на взаимность и отношения. Но шанс упускаешь от страха. Боишься отказа.

Казалось бы, что страшного? Ничего не теряешь, это совсем не больно. Но все равно страшно, потому что заранее знаешь, кем почувствуешь себя из-за отказа.

Обычно при отказах себя чувствуют ненужными и неприятными неудачниками. А потом еще злятся на возлюбленных, за то, что те своим отказом вроде как унизили. Но унижение это мы проделываем сами в своей голове.

Большая часть всей нашей злости по жизни – от неуверенности в себе.

Чужое неуважение не трогает, пока не берешь его на свой счет. Допустим, собеседник съязвил, а ты понимаешь – дело не в тебе, а в нем – может, человеку сегодня нездоровится.

А если чужие слова задевают, значит, они резонируют с чем-то из глубин твоей души – напоминают о чем-то неприятном, подавленном.

Если в душе среди прочих ролей обосновалось какое-нибудь презренное ничтожество, любой намек на него, даже случайный и невинный, покажется просто уничтожающим.

Может, в прошлом ты был излишне гибким – и позволял другим наглеть. А сегодня не позволяешь, у тебя другая самооценка. И вот, собеседник делает безобидное замечание, а оно цепляет так, будто намеренно втоптали в грязь.

В это время кажется, словно собеседник залез под кожу, увидел там тебя вчерашнего, приниженного – и пригласил им снова стать.

И ты возмущаешься: «Он это имеет в виду? Он так ко мне относится? Какого черта?! Не позволю!»

Этот протест проявляется, как внешняя злость. На деле в это время протестуешь против своей вчерашней самооценки – против того, что сам о себе думаешь в глубине души.

А в глубине души мы все иррациональны, и можем допускать на свой счет запредельнейшую дичь. Можем себя превозносить до небес, и тут же опускать до уровня грязи. Духовные искатели этим занимаются особенно увлеченно.

Можно почувствовать себя божеством, сказочной химерой, чем-нибудь темным и скользким, можно приписать себе ауру и энергетику любого качества. Все это самовнушения. Как веришь – так и чувствуешь.

Ты можешь верить, будто тебя окружают нормальные люди: настоящие врачи, учителя, менеджеры. А ты один – неправильный и странный.

На самом деле никто не чувствует себя нормальным. Все мы аномальные. Зачатые из сперматозоида и яйцеклетки. Запрограммированные естественным отбором. Все мы лишь стараемся быть нормальными и цивилизованными. Вопреки своим животным инстинктам.

Как себя оценивать адекватно?

Интересно , что мы отождествляемся с уже случившимся. Сначала совершаем ошибку, а потом чувствуем себя дураками. То есть, этот внутренний дурак даже не совершает ошибки. Он – последующая реакция на ошибку. Сначала ошибаешься – и уже потом с глубин души всплывает субличность дурака.

У неуверенного человека его неустойчивая самооценка может дергаться от чего угодно. Даже упущенный автобус будет ему намекать: «ты по жизни неудачник». А если он не выспался и вялый, будет думать, что это он, какой-то тупой вообще – и все плохо. Не осознает, что это – временные состояния.

Поэтому я рекомендую воспринимать себя с позиции многих дней и месяцев.

Помните о том, какой вы в русле последнего полугода. Вы могли иногда ошибаться, иногда побеждать, иногда быть бодрым, иногда вялым. Помните, что бываете разным. Не делайте глобальных выводов по частным ошибкам, или победам.

Так и живем. В вечном предчувствии возвышения и унижения. Жаждем успеха, чтобы надеть корону потяжелей. Избегаем неудач, чтобы не посыпать голову пеплом, встав на колени.

Как перестать себя бояться? Как двигаться по жизни уверенно и твердо?

Для этого нужно себя исследовать: каждую свою роль – поднимать с глубин души и внимательно осматривать. У иллюзий есть свойство – растворяться, когда присматриваешься к ним внимательней.

Клиентам я советую проделывать эту практику, записывая все увиденное. Открываете блокнот и расписываете в подробностях каждую роль. Можно в две колонки.

В левой колонке отвечаете на вопросы: «Кем я себя чувствую? Во что я верю?». И описываете отдельную субличность во всех нюансах – это принципиально важно.

Кем вы себя чувствуете? Что заслуживаете? Какая у вас энергетика? Какой сорт? Какая осанка? Какой голос?

А в правой колонке отвечаете на вопрос: «Как на самом деле?». И описываете себя и свою ситуацию, опираясь на здравый смысл. Например, вы можете написать:


«Я не урод и не красавец, я для всех разный.

Я не победитель по жизни, я не проигравший по жизни.

Я и побеждаю, и проигрываю – как и все.

Кому-то дорог, кому-то неприятен.

В чем-то уверен, в чем-то нет.

Когда интересно, вкладываюсь.

Когда стараюсь, что-то получается».


И так нужно пройтись по каждому сомнению. Каждую отдельную роль можно исследовать и обезвредить.

В какую чешую про себя я верю? Как на самом деле?

Отвечайте на эти вопросы до исчерпания, когда сказать больше уже будет нечего.

Эта практика укрепляет уверенность в себе. Для заметного эффекта уделяйте ей минимум полчаса за подход.

Что делать с завышенной самооценкой?

А что, если вы чувствуете себя иррационально прекрасным и важным: каким-нибудь принцем, вечным победителем, или божественным посланником? Идеальные «я» тоже полезно исследовать и обезвреживать – они опасны.

У завышенной самооценки есть три главных опасности:

Первая: неадекватное самомнение конфликтует с реальностью. Пространство, события, люди подтверждают только твое реальное положение. Все вокруг ставит тебя на место. Становишься ранимым, жизнь кажется несправедливой.

Вторая опасность завышенной самооценки: она всегда падает с инерцией – ниже реального уровня. Чем выше поднялась, тем ниже упадет – и причинит больше унижений.

Третья опасность: чем сильней самооценка завышена, тем в жизни меньше ситуацией, где ее удается удерживать. Начинаешь бояться самой жизни, выбираешь только те ситуации, где самооценка удерживается. В остальных чувствуешь напряжение и нерешительность. Живешь с вечной угрозой крушения своего ложного величия.

Свои идеальные «я» так же процеживайте через вышеописанную практику.

Мир взрослых детей

Как психолог, поговорив по душам со многими взрослыми людьми, знаю твердо – уверенных среди нас нет. Есть только те, кто умело маскируется, изображая востребованную сегодняшними стереотипами уверенность, убеждая в ее реальности не только окружающих, но и себя. Завтра стереотипы поменяются, и будут изображать что-нибудь другое.

Среди нас нет по-настоящему взрослых. Женщины ищут себе отцов, чтобы за ними, как за каменной стеной прятаться от непонятной, страшной жизни. С той же целью мужчины, не отдавая себе отчета, мечтают о мамочках, чтобы их каблуками прикрываться от непонимания, что, вообще, со своей жизнью делать.

Никто по-настоящему в жизни не разбирается. Но в глубине души, а порой и явно, каждый уверен именно в своей уникальной беспомощности, будто он один боится жизни, а остальные все понимают, живут во взрослом мире, где все само себя разумеет. Всем все «ясно».

Каждый в этом «понятном» мире, словно самозванец, которому на самом деле вовсе ничего непонятно. Но проколоться и выдать свою неуверенность означает показать, что ты до этого мира не дорос, ты – ненормальный, недоразвитый.

Почти никто не понимает, что душевно взрослых среди нас нет. Поэтому каждый трясется над своей личной неуверенностью, словно над тайной проказой, которую, во чтобы то ни стало, надо ото всех скрыть. Почти каждый подспудно верит, что он такой беспомощный трус – один, а остальные живут во взрослом мире, до которого надо суметь дотянуться, показать, что ты его достоин.

Но признавать свою неуверенность и беспомощность мы не готовы, потому что продолжаем слепо верить в выдуманный мир достойных, уверенных в себе, взрослых людей, в который положено как-то вписываться. И тогда все будет «ОК».

Представьте пьяницу, который, пытаясь показать, какой он писаный красавец, пускается в пляс. Но вместо изящных и ловких движений, у него выходят несуразные, косолапые кривлянья. Так же и мы в попытках дотянуться до эталонов «взрослого» мира, начинаем гримасничать и рисоваться, представляя, как срываем аплодисменты.

Тот ликующий тип самоуверенности, за которым обычно охотится личность, по-настоящему может быть достигнут, наверное, какими-то бессмертными божествами, чьи опоры движения по реальности – вечны и нерушимы. Мы же, простые смертные, можем разве что временно имитировать тот идеальный, божественный блеск, упиваясь самоуверенностью, пока «идет карта».

Реальная уверенность простого смертного, какой она только может быть, – это согласие с фактами. В глубине души мы все – испуганные дети, оказавшиеся на перекрестке двух дорог – хаоса и неизвестности. Некоторые из нас чувствуют себя чуть старше, но остаются детьми.

Никто не знает, как правильно жить, но каждый усиленно тужится, пытаясь этому «правильно» соответствовать. «Не дай бог проколоться». Многих раздражают необычные асоциальные личности. Раздражают на самом деле не потому, что они «плохие» и ущербные, а из зависти, – потому что те настолько «обнаглели», что не считают нужным наравне со всеми тужиться, и нести на своих плечах тяжкое ярмо всеобщей нормальности.

Но даже среди самых раскованных личностей нет абсолютно здоровых и зрелых душой. Само понятие здоровья подразумевает нечто целостное, неповрежденное, способное на «правильную» жизнедеятельность. Нигде не колет, не болит, «работает, как часы». В общем, здоровая психика – явление условное и относительное. Она словно миф – все о ней слышали, но никто не видел, не щупал.

Тело растет самостоятельно. Его нужно лишь подкармливать. А психика самостоятельно не растет. Психический рост требует опыта, который не лежит общедоступно на прилавках, а добывается подобно метеоритному алмазу – непредсказуемо, каждый раз в уникальных условиях.

Потом, психика не развивается равномерно. Можете представить себе взрослого человека с детскими ручками – он выглядел бы аномально. И вот нечто подобное по сути и происходит с нашей психикой. Взрослея телом, мы во многом остаемся детьми душой – капризными и наивными.


В последующих главах я расскажу, что такое реальная твердая уверенность, и как ее в себе раскрыть.

Чувство собственной важности

Обычно чувство собственной важности («ЧСВ») рассматривают как явление деструктивное, но в то же время избавляться от него никто не спешит. ЧСВ приравнивают к гордыне и самоутверждению, осуждают и называют чуть ли не главным препятствием для душевного роста. Я и сам в одной из ранних статей в своем блоге на progressman.ru говорил о ЧСВ, как о чем–то однозначно бесполезном. И если воспринимать ЧСВ как смесь эгоизма, самоутверждения и спесивой гордыни, то выигрыш от него действительно сомнительный. Но так ли тут все однозначно? Ведь если бы ЧСВ и вправду было настолько очевидно невыгодной чертой нашей жизни, вряд ли мы бы так крепко за него держались. Далее – о противоречивости этого неоднозначного явления.

В психологии есть такое понятие – «вторичная выгода», которое используют, когда говорят о скрытой позитивной стороне какого-то в целом негативного явления. Так, например, больной не спешит выздоравливать, пока в силу своей болезни получает желанную дозу внимания и жалости. Точно также и в потакании чувству собственной важности есть свои явные и скрытые выгоды.

По своей сути внешние проявления ЧСВ сводятся к действиям, за которые мы надеемся понравиться другим. Так вот, изначально ничего порочного в этом желании нет. Это действительно выгодно. Ведь, когда нас ценят и любят, к нам по попросту хорошо относятся: нас приглашают, ждут, нам помогают, с нами сотрудничают, наше общество других радует.

Эта сторона внешнего проявления собственной важности – просто один сплошной «подарок»! Чем выше наша ценность в глазах окружающих, тем сильней нам стараются угодить. Эта очевидная невинная закономерность сама по себе не приносит никаких проблем. А проблемная сторона ЧСВ – в другом. И она вполне отделима от выгодной. Надо только уметь их различать и фильтровать.

В чистом виде наша важность для других – это вполне естественное проявление личной силы, за которую нас ценят и любят. Но беда в том, что эта любовь – настолько приятна и желанна, что помимо естественных проявлений своей важности, мы начинаем фабриковать искусственные, надеясь таким образом выдоить из окружающих как можно больше «лайков» – уважения и любви.

Естественная личная сила – это следствие реальных качеств. А вот наигранная личная «сила», вскормленная чисто ради повышения личных рейтингов – это уже следствие потребности в халявной и зачастую незаслуженной любви окружающих. Почувствуйте разницу. Искусственный имидж создается на потеху самолюбию, а выдается за нечто истинное и спонтанно проявленное. Естественная личная сила отличается от наигранной – как дешевая никудышная подделка от качественного подлинника.

Проблемная сторона ЧСВ в отличие от выгодной – многогранна и заковыриста. Нам важно, чтобы общественность нас замечала, любила и ценила. Мы на это подсаживаемся, и начинаем использовать свой имидж, чтобы нравиться другим чаще, сильней и стабильней. Именно эта жажда интенсивной общественной любви и приводит к разнообразным проблемам.

Вред ЧСВ

Одна из любимых ипостасей ЧСВ – хвастовство. Проявляется как прямая самореклама для вызова общественной зависти и восхищения. Когда окружающие самостоятельно замечают наши сильные стороны, это выглядит естественно, а вот когда мы начинаем хвастать, и сами предумышленно демонстрируем другим свои заслуги и способности, общественность чувствует какой–то подвох, словно ее пытаются наколоть.

Хвастун как бы набивает себе цену, чтобы при помощи своих маневров поиметь от других как можно больше ценностей – внимания, любви, баксов и прочих сервисов за бесплатно. Поэтому хвастунов не любят и ставят на место, чтобы те перестали раздуваться, и пудрить окружающим мозг своей саморекламой.

Еще одно наглядное проявление проблемной стороны ЧСВ – понты. Проявляются также, как и хвастовство. То есть – это все тот же личный пиар с целью привлечь к себе максимум всеобщего внимания, но с таким как бы пацанским оттенком принадлежности к касте альфа-самцов. Понты выглядят чуть менее по-детски наивно, чем открытое хвастовство, поэтому на них покупаются немного чаще.

Кидая понты, мы претендуем на то, что все наши важные замашки, престижные знакомства, гламурные шмотки и внешние данные – вовсе не намеренная охота за халявной общественной любовью, а такое как бы – непринужденное проявление врожденной крутизны. Более-менее зрелая личность всегда явно или подспудно чувствует, как перед ней понтуются, и дарит в ответ не любовь, а в лучшем случае – равнодушие. Поэтому понты по своей сути невыгодны.

Одна из самых извращенных форм самолюбия – самоутверждение. Те же лживые гримасы за чужой счет, но в данном случае нацелены не столько на общественную любовь и обожание, сколько на принижение чужих достоинств, чтобы на фоне боли окружающих ощутить свое величие.

Сюда же можно отнести всевозможные игры в учителей, высокомерие, тщеславие, звездную болезнь, снисходительность, зависть, критику… Список получился бы длинным – оттенков и проявлений у ЧСВ великое множество. Главное – уловить суть. Какой бы сладкой ни казалась награда, ложь ее не окупает, потому что поддержка искусственного имиджа неизбежно заковывает психику в болезненное напряжение.

Нам так нравится, когда нас любят, что мы постоянно слегка забегаем вперед. Где-то преувеличиваем качество своих сильных сторон, где-то и вовсе врем. Набивая себе цену, можно приврать о достатке, победах и заслугах, а затем это вранье приходится как-то поддерживать, потому что разоблачение лживой завышенной ценности грозит унижением, позором, а главное – отказом в общественной любви.

С материальными ценностями все более-менее просто – их можно подсчитать, и постараться не врать о подсчитанном. А вот с душевными качествами сложнее – они подсчетам не поддаются. И здесь важна чуткость – способность чувствовать, где и как мы выставляем себя в лучшем свете раньше времени. Если бы мы видели собственную ложь, то не смогли бы так ловко себя дурачить. Чаще всего мы лжем себе и другим на грани бессознательного. И тут нет иного выхода, кроме как внимательно вглядываться в собственные мотивы, памятуя о возможных последствиях «сделки с лукавым».

И ведь это совершенно нормально – желать любви. Но искусственные бессознательные акции по саморекламе слишком часто выходят боком. Когда вместо желанной любви снова и снова получаешь обратное – нелюбовь и недоверие, стоит задуматься. Люди не любят, когда перед ними выделываются, и по-настоящему ценят искренность, даже если явно этого и не признают.

В общем, здоровое самолюбие основывается на реалистичном имидже, который выражает правду. Но порой нелегко отличить естественные проявления личности от невротичных. Даже если ценят заслуженно за реальные данные, искушение увеличить дозу чужого внимания может быть крайне утонченным. Это чем-то напоминает нарастающее пристрастие к азартным играм, когда «игрок», начиная с маленьких ставок, не замечает, как ему сносит башню, и увязнув по уши в кредитных отношениях со своей совестью, он становится заложником чужого мнения.

Я не утверждаю, что самореклама вообще – бесполезна и вредна. Опасны ее бессознательные версии, когда не осознаешь последствий, а раскрутка происходит под влиянием самолюбования. А вот сознательный пиар своих талантов может в итоге привести к выгодному сотрудничеству – например, к искренним и стабильным отношениям.

В конечном итоге мы абсолютно все делаем для себя. Даже, когда стараемся другим понравиться – это взаимообмен. Но бывает нелегко признать за своими мотивами даже здоровые формы эгоизма, потому что он традиционно является предметом всеобщего осуждения.

А вообще, внешние проявления внутренней силы – это вовсе не чувство собственной важности. Ведь ЧСВ – это не событие, а переживание. Иногда мы и сами не замечаем, как нравимся другим без каких-либо дополнительных стараний. В этом и состоит секрет привлекательности. Наверное, у каждого есть такой опыт, когда старания понравиться потенциальному партнеру к успеху не приводили, и напротив, расслабленная естественность неожиданно выставляла собственную персону в лучшем свете.

Все же, какой бы здоровой и реалистичной ни была самооценка, это все еще тот уровень, на котором психическая боль до конца неустранима. Судя по всему, полное «избавление» может принести только духовное просветление. Но относительный душевный покой – состояние, которого может добиться почти каждый.

Затрагивая эту тему, хочу снова напомнить, что ЧСВ полезно выслеживать и постигать прежде всего в себе, а не в окружающих. Необязательно воспринимать это, как серьезную практику. По сути это походит на непростую, но увлекательную игру, которая многому учит.

Касаемо темы, скажу, что я сознательно избегаю афишировать свои фото. Хочу я этого или нет, некоторые читатели меня незаслуженно идеализируют, потому что не понимают, как легко казаться умным и ловким на страницах книги – тут есть время для маневров. При новых оффлайн-знакомствах я не рассказываю о своих значимых увлечениях. Мне больше импонирует реакция на живого реального человека без виртуальных иллюзий.

Уверенность и неуверенность в себе

Неуверенность в себе – это страх унижения, порождающий нерешительное и боязливое поведение. Это – «эхо» глубинного чувства, что с нашей персоной, да и с нашей жизнью что-то кардинально не так – словно глубокая трещина, разросшаяся на теле души, как страшный, уродливый изъян, демонстрирующий собственную коренную дефектность. То есть это такое чувство, словно в самой основе души заложен какой-то изначальный, неисправимый брак, а потому наша персона – негодная, ненужная и в этой жизни – лишняя. Свободу от этого тяжкого переживания можно назвать естественной уверенностью в себе.

Неуверенность в себе зарождается в детстве, когда нет ясности, за что наша наивная персона удостаивается любви, а за что напротив – равнодушия и наказания. За что – мы не знаем, но наше бессознательное делает свой смутный вывод. Любят, значит – хороший, не любят – плохой.

Обратите внимание: мы оцениваем не свои качества, не поступки и даже не внешний вид. Эти противоречивые оценки берет на свой собственный счет самая сердцевина личной реальности – наше «я».

Сама предпосылка, что наше нутро может быть как-то оценено формирует психическую шкалу возможных измерений – от последнего ничтожества, впитывающего все страдания мира, до божественной звезды, поглощающей преклонения и обожания.

Можно представить это в образе термометра, где нулевое деление обозначает нейтральное, естественное состояние, а прочие звенья отвечают за иллюзорные отклонения в сторону худшего и лучшего.

«Подключение» этого психического механизма – главная причина неуверенности в себе. Понимание, что собственное «я» может быть оценено, как угодно, порождает закономерную тревогу и гипертрофированную осторожность. Отсюда берет отсчет вся жизненная драма личности, увязшей в бесконечных доказательствах и оправданиях своего права на любовь и уважение. Мы вцепляемся в ослепительный шанс на счастливое одобрение, не подозревая о его монолитной нераздельности с потенциалом бесконечного падения.

Эта, встроенная в ум, шкала собственной важности – объем всех возможных фиксаций самооценки. И вся проблема в том, что укрепить самооценку на определенном удовлетворяющем уровне, чтобы не оседала ниже, в целом никому не удается. А до тех пор, пока оценка себя колеблется, как безвольный флаг на ветру, ни о какой уверенности в себе и речи быть не может.

В итоге имеем такую чудную картину, где каждое действие может грозить полным и окончательным провалом, а небольшие победы раздувают эго до небес. Претензии могут быть царскими, а решительности – как у младенца. Откуда в таких драматичных обстоятельствах взяться спокойной уверенности в себе?

На вершине психической шкалы собственной важности – идеалы – все высшие пределы личной реализации, на которые нацеливаются наши фетиши: влюбленности, мании, фанатизм, перфекционизм, преклонения – эти явления одного порядка. Мы вцепляемся в идеалы, полагая, что делаем выбор лучшей жизни, но практически таким образом лишь укореняемся на психической шкале, противоположный полюс которой сулит сильнейшие страдания.

Как правило, и обретение уверенности в себе нас интересует лишь, как возможность, не отрываясь от шкалы важности, приблизиться к ее высшей полярности и почувствовать себя звездой, реализовавшей свой идеальный вариант жизни. То есть, мы устремляемся не столько к исцелению от неуверенности в себе, сколько надеемся ее компенсировать золочеными костылями высокого самомнения.

Представьте узника, сидящего в темнице без дверей и охраны. Он мечтает о свободе, о цветущих лугах у подножий заснеженных гор, но продолжает свою темницу украшать и комфортизировать, чтобы публика оценила его «успехи». Так же и мы, пытаясь решить проблему неуверенности в себе при помощи любви и уважения важных людей, лишь укрепляем потенциал собственного унижения.

Компенсация неуверенности внешними фетишами – это не ошибка, а вынужденная мера, с которой каждый знаком на опыте. Для душевного здоровья самоутверждение надо бы не подавлять, а исследовать на практике, чтобы пресытиться «болезнью» и получить «иммунитет», а не очередную ханжескую гримасу.

Бесполезно отбрасывать чувство собственной важности, начитавшись умных текстов. Все волевые попытки стать проще и уверенней – ни что иное, как продолжение старой игры самолюбия. Раньше градус на шкале важности повышался понтами, теперь – избавлением от них. В этом смысле неприкрытые понты – куда честней.

И все же, целесообразно понимать – самоутверждение «лечит» не болезнь, а ее симптомы. Поэтому не стоит путать естественную уверенность в себе с горделивостью и самомнением. Последние от неуверенности не избавляют, а только прикрывают ее «красивыми» масками.

Неуверенность в себе – это следствие колеблющейся самооценки. Самоутверждение не решает проблему неуверенности, а как наркотик – лишь временно успокаивает «ломку», по итогу усугубляя ситуацию, расширенной амплитудой колебаний градуса собственной важности. Поэтому процесс исцеления проходит по маршруту, где самооценка для начала стабилизируется, приходя в соответствие с реалиями, а после – и вовсе исчезает, как иллюзорная фикция.

Хотя бы относительная стабилизация самооценки – дело, куда более простое, чем полное освобождение от этого, встроенного в ум, термометра собственной важности. Поэтому начать можно с простого – с честной оценки реальных способностей и возможностей. Такой реализм сбавляет градус неуверенности, потому что исчезает необходимость напряженно позировать и рисоваться, когда вся правда и так на лицо.

Полное избавление от оценивания себя для меня лично, пока – тема во многом теоретическая. Но кое какие проблески есть. Знаю по личному опыту и по наблюдениям за клиентами, что оккупация ума шкалой важности может быть, как минимум заметно сбавлена. То есть переживания о своей неполноценности могут быть сокращены в разы, вплоть до состояний, где приходится уже выискивать психические напряжения, а нутро воспринимается так же просто, как погода за окном.

Можем ли мы реально оценить эпицентр собственной личности – наше «я», используя мерки «хорошо» и «плохо»? Можем ли мы, вообще, как-то реально себя оценивать, даже не подозревая, кто мы есть? Что такое наше «я»? Как оно может быть хорошим или плохим?

В каком-то смысле мы все обладаем врожденной самоценностью, не поддающейся измерению. То есть наше «я» априори не может быть ни плохим, ни хорошим. И самонадеянная важность, и неуверенная ущербность – равнозначно лживы. Даже понимание своей бесполезности в чужих глазах не делает нашу персону бесполезной и плохой «вообще».

Но до тех пор, пока ум привязан к шкале важности, он воспринимает галлюцинацию своей ущербности, словно реальный приговор, вынесенный высшей инстанцией существования. Иными словами, личная неполноценность – это не какой-то реальный факт, а только крепкая, иррациональная вера. Мы держимся за эту иллюзию, потому что надеемся на звездный выигрыш высочайшего уровня на шкале важности.

«Плохое» – это не какая-то реальная вселенская данность, а оценка ума – всего лишь мысль о чем-то субъективно лишнем. Невозможно быть объективно плохим человеком. Даже всемирно известные тираны удостаиваются самых неоднозначных внешних оценок.

Можно увериться, что ошибки и просчеты – это однозначно «плохо». Но с какой стати? Бывает ли душевный рост без опыта, извлеченного из ошибок и просчетов? Не являются ли в таком ключе ошибки благом?

Неуверенность в себе лечится осознанностью и аналитической охотой на частные убеждения о себе и своей жизни. Упор делается на отлов миражей, которые стоят в основе страха почувствовать себя в этой жизни лишним. Отыскивать и обезвреживать их – занятие непростое. Мы против своей сознательной воли обходим далеко стороной собственные страхи, поэтому даже просто нащупать корни неуверенности – это целое искусство.

Что я называю естественной уверенностью в себе? Это любые состояния без сковывающего страха унижения. Для примера подходят любые действия, совершаемые спонтанно без всяких сомнений и колебаний. Нужна ли какая-то великая уверенность, чтобы сидеть на горшке у себя дома? Исполняемся ли мы важности, ковыряя в носу? Это просто происходит без всякой подгонки под «правильные» эталоны. Я намеренно взял для примера занятия знакомые всем.

А уверенными в себе людьми обычно зовут тех, кто сохраняет спокойствие в ситуациях, где волнение и страх воспринимаются, как общая норма. Как правило, это ситуации, где участвуют оценивающие зрители, в чьих глазах наша персона боится облажаться и потерять личные рейтинги. Поэтому так мало людей могут выступать на публике, брать на себя ответственность, стучаться в закрытые двери, организовывать и вести за собой других.

Себя надо бы не оценивать, а исследовать.

Невротик и здоровая личность

Главный вопрос невротика – «чего я заслуживаю?» Главный вопрос здоровой личности – «что я могу?», или – «какие у меня есть возможности?»

Обратите внимание, оба вопроса ориентированы на достижение желаемой жизни, но подход абсолютно разный. Невротик озадачен своим абстрактным правом на счастье, здоровая личность озадачивается реальными возможностями его достижения.

Невротик думает о собственной важности, достоинстве, грехах и заслугах, ориентируясь на которые, пытается определить уготованную участь. Здоровая личность думает о том, что может получить сама, совершая реальные поступки.

Невротик уверен, что заслуживает судьбы соответствующей его личной важности и качественности. Если качество собственного «я» высокое, значит, судьба «обязана» радовать. Если качество низкое, приходится либо, опустив руки, мириться с ничтожностью, либо маскироваться, пытаясь убедить себя и окружающих в своей высокой стоимости.

Ум невротика загружен перманентной попыткой определить собственные права извне. Если мир благоволит, тревоги временно рассеиваются, а если осуждает, комплексы цветут и плодоносят. Каждый шаг по жизни – испытание на «профпригодность» к существованию.

Невротик уверен, что получит тем больше, чем сильней раздуется его важность. По итогу приходится так хитроумно балансировать, чтобы важность в своих же глазах не показалась блажью. Иначе она моментально сдувается до уровня ничтожества.

В уме невротика градус самооценки – это такой индикатор «положенного» успеха. Чем выше самооценка, тем сильней чувство собственной важности. Чем сильней чувство собственной важности, тем радостней на душе, потому что иррациональный ум безосновательно предвкушает «полагающееся» к этой важности счастье. Раздутое эго приписывает себе максимум прав и возможностей, вплоть до откровенно неадекватных притязаний, королевских замашек и репрессивной тирании.

Так, например, самовлюбленный нарцисс, убедившийся в своем величии, невозмутимо принимает чужие блага, как должное. Он чувствует, будто заслужил их, ввиду какой-то личной высокосортности, за которую окружающие «должны» отстегивать. А спокойное равнодушие, и тем более неприязнь в свой адрес, почитает за дерзкую несправедливость.

И напротив, человек, убедившийся в своей ничтожности, – глубоко несчастен, и любой признак одобрения принимает за честь. А когда ему улыбаются и благоволят, он и тогда ерзает и мямлит, пассивно ожидая, когда счастье поднесут на блюдечке. Только бы не показаться наглым и плохим.

Для здоровой личности вопрос о своей качественности не стоит. Она тоже анализирует и пытается понять, на что в этой жизни можно рассчитывать. Но в расчет берет не чувство собственной важности, а реальные способности, внешние возможности и необходимые для них усилия. А порой поступает еще проще – сразу действует, стучится в закрытые двери, проверяя на практике доступность желаемого. Возможные отказы и возражения встречает невозмутимо, как безличную статистическую закономерность. Из-за чего кажется невротику вопиюще наглой – дескать, «просто приходит и берет».

Такую проверку своих возможностей опытным путем не стоит путать с самоуверенностью нарцисса. Он, поступая «нагло» не проверяет свои возможности, а с апломбом самодура пользуется, как он сам полагает, «законными» элитными правами. И спокойно встречать отказы не готов – принимает их за дерзновенную непочтительность.

Невротик избегает неодобрения и отвержения, потому что его нутро предчувствует, как низко после этого падет самооценка, и какой мрачной покажется жизнь. Даже двери закрывающегося перед носом лифта намекают ему на то, что он в этой жизни лишний.

Если невротик опирается на абстрактные мистические права, выраженные внешним признанием, то здоровая личность – на реалии. Кто угодно может невзлюбить, оттолкнуть, и в этом нет ничего страшного. Невозможно нравиться всем, а пытаться – и вовсе невыгодно, как ни посмотри.

Здоровая личность чувствует себя кем-то вроде уверенного покупателя, и воспринимает жизнь, как безграничную гряду шведских столов с обширным выбором. Не ждет, пока угостят «по заслугам», а берет ответственность в свои руки, и в рамках реальных возможностей активно выбирает то, что хочет. Такой «покупатель» – не ревнивый собственник, а скорей – честный и ответственный партнер по «бизнесу».

Невротик, напротив, подает себя, как товар на рынке. Ожидает, когда его выберут, занимается саморекламой, чтобы набить себе цену, беспокоится не столько о реальных качествах, сколько об имидже и чужом мнении. В роли товара невротик оценивает себя внешним спросом – чужим одобрением и осуждением.

Здоровую личность чужое мнение интересует постольку, поскольку лимитирует доступ к конкретным блюдам жизненного общепита. Деструктивная критика со столов не представляющих интереса, не воспринимается, вообще. Конструктивная принимается как полезная информация.

В роли товара невротик снимает с себя ответственность за выбор, и отдается во власть более инициативных участников «рынка». Это позиция жертвы, за которую все уже давно решено, и единственный способ как-то повлиять на ситуацию – распушить хвост, чтобы спрос был повыше.

Для невротика внешний спрос – то есть, чужое одобрение и критика – это индикатор его дальнейшей судьбы. При таком подходе вся жизнь проходит, словно в преддверии персонального судного дня. Невротик постоянно предвкушает внешнее наказание и поощрение за то, какой он «плохой», или «хороший». Здоровая личность не ждет, пока ее оценят, а выбирает сама желаемый маршрут движения по жизни.

Как полюбить себя

Здоровая личность себя любит и принимает как есть. Невротичная пытается стать лучше. Упрощенно, невроз – это самообман, прикрывающий что-то непереносимое: страх, стыд, вину, отчаяние. Как становятся невротиками?

Если человеку, как водится, свойственен эгоизм, но личные идеалы требуют альтруизма и щедрости, тогда не обойтись без ханжества и корыстного«благородства». Если свойственно капризничать и по-детски самоутверждаться, а идеалы просят душевной зрелости, то невроз под маской душевного благополучия обеспечен. Если свойственна наглость, а совесть принуждает к скромности, тогда, взрывоопасное напряжение становится вечным спутником. Вариантов психического раскола – великое множество. То есть невротик – это человек, вечно из себя кого-то изображающий. Полюбить себя со всеми потрохами, как есть, не может. А потому сам себе сопротивляется, пытаясь стать кем-то другим – «получше».

Часто встречающийся в популярной психологической литературе призыв полюбить себя в наше время справедливо воспринимается, как посредственное, приторное простодушие. Никто не знает, как это так – взять и себя полюбить – предложение кажется туманным и непрактичным, поэтому вызывает никакую не любовь, а чаще всего – замешательство и даже откровенное раздражение. При этом все вроде бы понимают, что за самой идеей любви к себе стоит что-то основополагающе важное.

Все мы любим не просто так, а по какой-то причине. Даже прекрасные и любимые люди радуют нас ограниченный лимит времени, после которого наступает «переедание». Мы любим окружающих в меру и к месту. То есть, пока человек нас радует, мы его принимаем, а если огорчает, в нашей руке есть два излюбленных «козыря» – мы пытаемся человека переделать, либо сбегаем.

Перекройка чужих мозгов и побег от окружающих прочь проворачиваются еще относительно просто. Хлебом не корми, дай только возможность намекнуть на чужую неправоту, чтобы человек в угоду нашим ожиданиям менялся в «лучшую» сторону. А если не получается, – все в порядке, – можно задрав хвост, хлопнуть дверью и сбежать. То есть нелюбовь к другим – не самая великая проблема.

А вот, когда дело касается нашей персоны, все оборачивается, куда драматичней. Как и в нелюбви с окружающими, по отношению к себе мы практикуем те же два метода – переделывание себя и побег от себя же.

Взять и поменяться, чтобы с самим собой стало комфортней и веселей особо ни у кого не получается. Все попытки сводятся к мытарствам и самобичеваниям. Второй вариант – сбежать от себя нелюбимого оборачивается настоящим адом. Самоотчуждение, неприятие и отрицание себя – это самая основа всех психических страданий.

Поэтому психологи и предлагают себя полюбить. Здесь и сейчас. Без всяких условий и оговорок. Как бы по праву рождения. Вот только толком никто не объясняет, как это сделать и что, вообще, значит такая «любовь».

В популярной психологической литературе процесс любви к себе объясняется, разве что – как поднятие самооценки. В итоге читатели полагают, что полюбить себя значит стать кем-то вроде самодовольного нарцисса, уверенного в собственном превосходстве над окружающими. Точнее говоря, этот факт не столько полагается и признается, сколько на деле практикуется под грифом душевного оздоровления.

А потому и методы соответствующие: всевозможные списки лучших качеств и поводов для самобахвальства, позитивные самовнушения (то бишь аффирмации) и потакание собственным прихотям.

Иногда советуют прямо вот так сходу взять и волевым решением полюбить себя, свои качества, свое тело – каждую морщинку и прыщик. В таком же волевом духе предлагают научиться себя уважать и ценить по достоинству, избавиться от самокритики, и начать акцентироваться на позитивных атрибутах. Иногда, чтобы не затягивать, советуют до сказочного простые решения – сразу измениться и стать лучше, чтобы, сделавшись прекрасным и умным себя и полюбить.

Почему все это не работает?

Волевые методы отметаем сразу. Реальные перемены – это, упрощенно говоря, – следствие душевных потрясений и огромной работы над собой. А клиентам, рассчитывающим сходу переделать себя, или окружающих, толковые психологи поясняют, что волшебных пружинок и рычажков, управляющих душевным состоянием, не существует.

То есть, конечно, мелкие манипуляции работают, колышут настроение, но глобальных перемен, пока человек до них не дозреет, не приносят. Признак «дозревания» – это четкое, без всяких изворотов и вихляний, желание со своими проблемами разобраться.

А самодовольство как метод себя полюбить не работает, потому что приносит не «любовь» к себе, а гордость за себя. При этом поверхностный эффект самоудовлетворения все-таки возникает, потому что гордость временно компенсирует изначальное недовольство собой.

Раздувание самооценки на пустом месте лишь раскачивает полярности, по которым то вверх, то вниз мотает чувство собственной важности. В итоге временное самодовольство сменяется закономерным унижением.

Поэтому любим мы себя в основном так же, как и других – невротично, прыгая из крайности в крайность от самопрезрения до самообожествления. Если обстоятельства располагают для раздувания своей важности – любим, если условия соблюсти не удается и важность сдувается, – чувствуем себя слабыми и никчемными.

В общем, надо бы различать гордость и любовь. Или иначе – любовь невротичную и здоровую. Суть любви – это чистое приятие – естественное свойство сознания, свободно проводящего через себя все впечатления.

Понаблюдайте за собственным состоянием, когда его не омрачает негодование, тревога, или апатия. Душевные процессы непринужденно текут естественным потоком, озвученные тихой радостью согласия.

Поэтому, чтобы любить себя, не требуется никаких искусственных напряжений. Нужно лишь устранить препятствия, которые мешают принимать себя таким, как есть. Или, как говорят на востоке – стереть пыль неведения с зеркала сознания.

В таком подходе, как данность принимается предпосылка, что с нашей персоной во всем ее несовершенстве, уже все в порядке. Она не может и не должна быть другой, потому что, как и все во вселенной, следует естественному ходу вещей.

Я понимаю, насколько глобально и абстрактно может звучать такая теория. Ведь нашей маленькой личности хорошо известно и понятно, что «правильно», а что нет, она запросто судит о судьбах, как божественный император. При этом толком не замечает, что даже с самой собой – не в силах управиться. Куда уж тут решать за вселенную.

Метафорически это выглядит, как бесперспективный спор с Творцом, где маленькая личность протестует против его божественного замысла. Такая убежденность в неправильности протекающей здесь и сейчас реальности диктует вечные «надо» и «должен» – заоблачные планки и эталоны, без которых наша смертная персона любви якобы не заслуживает. Именно несогласие с происходящей жизнью мешает нам принимать и любить себя как есть.

Этот мотив неприятия вроде бы направлен на улучшение – в сторону будущего прогресса. Но видимая выгода запросто оборачивается сделкой с лукавым – несбывающейся надеждой на лучшее в вечном «завтра» – гонкой за ускользающим горизонтом, который всегда остается на шаг впереди.

Идеалы рисуют красивую жизнь – те самые условия, в которых мы наконец, позволим себе успокоиться в абстрактном будущем. А любить себя здесь и сейчас нам «не за что». Так и живем, надеясь на завтрашний день. До самой смерти.

Так как же все-таки полюбить себя?

Страдание – это неприятие происходящего, чувство, что здесь и сейчас что-то неправильно, и должно быть исправлено. А если исправить не получается, мы по детской привычке предвкушаем наказание, сдобренное виной и унижением.

Любить себя означает просто позволять себе быть собой без надрывных попыток оказаться лучше. Это глубинная, не требующая никаких обоснований, ясность, что наша персона ни в каких «обязательных» переменах не нуждается.

Эта «луковица» очищается с поверхности. Для начала, как бы странно ни прозвучало, вполне достаточно согласиться со своей неспособностью стать любящим и принимающим. Далее, по мере поступления, выявляются все личные психические табу, с которых снимается слепой запрет, и устанавливается взвешенное сознательное отношение. В этом, как я сейчас вижу, – одна из главных функций психологического анализа.

Самостоятельно охотиться за личными иррациональными убеждениями сложней, потому что неврозы – это наши «слепые зоны», от которых личность бессознательно прячется. И все же самоанализ тоже – вполне реальная практика. Обращать пристальное внимание необходимо на эмоции. За каждой из них стоит своя нелогичная «логика».

К сожалению в рамках этой главы подробно описывать технику самоанализа не представляется возможным. Поэтому пока, общий совет – в любых идеалах сомневаться и думать своей головой.

Здесь пролегает одна очень скользкая грань. Пока осторожно скажу, что по итогу душевное здоровье требует снятия всех принудительных психических запретов и «выдачи прав» на собственное взвешенное отношение.

Это не означает, что человек тут же становится преступником и социопатом. Дело в том, что психопатология развивается как раз таки на почве жестких запретов и подавления. А психологически раскованная личность, напротив, не копит никакой взрывоопасной озлобленности. И понимая условность всех правил, тем не менее, статистически чаще сама выбирает «гармоничное» поведение без всякой вынужденности, нагнетаемой «надо» и «правильно».

То есть, чем от человека меньше требуют любви, тем чаще и естественней она просыпается спонтанно. А иначе, вынужденно, любить невозможно. Как невозможно быть вынужденно добрым, хорошим и щедрым.

Чтобы любить себя не нужно как-то специально тужиться. Достаточно признать свои, пускай не самые красивые, но реальные стороны, перестать себя за них ненавидеть, и требовать достижения нереалистичных высот. Поэтому так важна честность с собой. Любить себя значит принимать себя как есть не где-то в будущем, а уже сейчас – со своим неуемным эгоизмом, далеко не «светлыми» мотивами и запутанным нутром – вот этим самым человеком.

Кто такой настоящий мужчина?

Самая больная заноза мужской самооценки – это сомнения в собственной мужественности. Опоры мужественности – любые проявления силы. Но среди них есть главная – это смелость. Ее иначе так и называют – мужеством. Поэтому любой намек на трусость мужчины непосредственно задевает его самый уязвимый душевный нерв – чувство собственной значимости. Почти все мы так устроены.

Отсюда все эти разговоры о так называемых «настоящих мужчинах», которыми мы обязаны быть, чтобы не оказаться женоподобными ничтожествами – так нас воспитывает общество. «Настоящий мужчина» – это выдуманный шаблон, идеал, на который мы ровняемся.

Этот идеал бросает нашему самолюбию ежедневный вызов. Доказать свою мужскую «подлинность» раз и навсегда невозможно, потому что у нашей готовности преодолевать страх есть пределы. Мужчины смутно осознают эти границы своей смелости и продолжают в себе сомневаться. Изо дня в день.

Интересно, что настоящий мужчина в глазах женщины выглядит вполне практично – это такой решительный добытчик и защитник. В своих же глазах мы рисуем бесстрашного воина-героя, всегда готового ради чести собой пожертвовать. Мы куда легче прощаем себе социальную несостоятельность, нежели неготовность к мордобою.

В мужском сообществе настоящий мужчина – это человек, который настолько трусит оказаться трусом, что действительно готов рисковать жизнью лишь бы сохранить самооценку. Именно этот акт победы самолюбия над опасностью и называют смелостью настоящего мужчины.

Поэтому многие из нас обучаются в секциях боксировать. Вовсе не из любви к единоборствам, а чтобы компенсировать тревожные сомнения на свой счет. Немногие мужчины любят драку. Но каждому хочется верить в свою готовность рисковать здоровьем. Она обеспечивает виртуальное звание «настоящего мужчины».

Мужчины и сами честно признают, что смелость – это не бесстрашие, а способность действовать вопреки страху. Но не все понимают, что преодолевают один страх под руководством другого преобладающего – страха оказаться «позорным трусом».

Мужская самооценка может вывернуться наизнанку, лишь бы не оказаться потревоженной. Мужчина, например, может свою несмелую мягкость прикрывать добротой – дескать, он просто хороший парень. А в глубине души будет чувствовать щемящий намек на самообман.

Женщины не особенно боятся оказаться «ненастоящими». Невроз гендерной подлинности – чисто мужской крест.

Нам вбивают в головы с раннего детства, что мы должны уметь постоять за себя и за ближних. Основная обязанность «настоящего мужчины» – это готовность пожертвовать собой. Поэтому нам до чертиков стыдно за свои страхи. В итоге мы боимся не столько опасных ситуаций, сколько собственного страха перед ними. Личная трусость – это стыд за свой «запретный» страх.

Мужчина чувствует, что его мужское достоинство опирается на веру в свое мужество. Он в себя верит сам, в него верят ближние. Но вера – не знание, поэтому сопровождается закономерным сомнением.

Мужская самооценка – это вечный неутолимый вопрос к себе: трус я, или настоящий мужчина? Какой страх окажется сильней – за себя или за ближних? Страх оказаться «женоподобным ничтожеством» или страх смерти?

Мы не адресуем себе эти вопросы прямо. Но неявно в глубинах души от них терзаемся большую часть жизни.

Нам хочется верить в свое мужество. Мы убеждаем в его существовании себя и окружающих. А когда убедить не получается, чувствуем себя обманщиками. Словно тот «настоящий мужчина» – лишь маска. А реальный человек – «трусливый слабак».

Представьте, как троечник, выдававший себя за отличника, сам начинает верить в свою ложь. На экзамене быстро выясняется правда. И он сгорает от стыда.

Но троечник хотя бы может взяться за голову, если так уж захочет. А мужскую самооценку закрепить окончательно в условной позиции «настоящего мужчины» невозможно. Всегда остается вероятность столкновения с непреодолимой пугающей угрозой. Пока мужество питается гордостью, за ним по пятам следует стыд, как бы выжидая своего часа.

Идеал настоящего мужчины бросает нам смертельный вызов, потому что требует уметь ввязываться в конфликты и махать кулаками даже с риском для жизни.

Ситуацию частично облегчают современные фетиши. Сегодня модно быть не только смелым, но еще и умным. Если не хочется безрассудно рисковать свободой и здоровьем, то свою агрессивность надо бы умерять.

Боятся ведь не драки, а ее логических последствий. А если мужчина не боится разрушения, можно ли такую «смелость» назвать достоинством? Может, скорей безрассудством?

Грань между отвагой и жестокостью размыта. И если свое мужское «достоинство» отстаивать без ограничений, становишься зверем. Так, даже интеллигентный человек может из-за слепой гордыни сломать себе жизнь.

Чтобы мужество не обращалось в безрассудство, можно провести ревизию мировоззрения: разграничить, где и как показывать силу, отделить деструктивное мужество-самоутверждение от полезного, охраняющего (семью, родину, принципы).

Чтобы самоутверждение вовсе перестало заправлять балом, необходимо себя, как говорил Кастанеда, выслеживать. Для начала достаточно вглядываться в свои мотивы и честно себе в них сознаваться. Почаще спрашивайте себя: «что на самом деле и для чего я сейчас делаю?».

Эти процедуры помогают укротить «мужество» деструктивное. А как быть, если не хватает конструктивного – той самой оберегающей смелости?

Попсовые советы: заняться экстремальным спортом, боевыми искусствами, или умотать в тайгу на полгода. Некоторые молодые люди всерьез рассчитывают стать окончательно мужественными, побывав в армии, или даже в горячих точках. Такие рисковые инвестиции в себя действительно помогают поднять самооценку и в какой-то мере ее стабилизировать.

Мои клиенты не раз поднимали эту тему. И большинство приходило к выводу, что относительно жизни «вообще», выгодней вкладываться в финансовое благосостояние. Все-таки живем не в каменном веке, и размахивая кулаками, успеха не добиться.

Совет девушкам и женщинам: попросите своего мужчину никогда не рисковать здоровьем, ввязываясь в драку, пока есть другой способ защиты ближних. Виду мужчина не покажет, но в глубине души, почувствует облегчение.

Сколько личных ресурсов вкладывать в свое мужество – личное дело каждого. Но реальное решение проблемы мужской неуверенности требует вовсе не компенсации физической силой, а согласия с собой реальным.

Мужчине полезно уметь признавать свои страхи и слабости. Иначе из глубин души будет вечно фонить ненастный идеал мистического героя, чудом избегающего инвалидного кресла и зала суда. А разница между идеалом и собой реальным, будет выжигать душу стыдом.

Чего бы идеалы ни требовали, душа все равно выбирает сама. Это просто случается. Один готов к драке, а спасти детей из горящего дома спасует. Другой – по жизни «тряпка», но за семью бросится на амбразуру.

Всегда побеждает сильнейшее побуждение. Если победил неодобренный страх, это механическое движение психики зовут трусостью. Ее повсеместно осуждают. Но это просто случается. Все мужчины чего-то боятся. Никто не знает, на что способен в новых условиях. А проверять не хочется, потому что рисковать жизнью страшно.

Страх – естественная и порой, непреодолимая реакция психики. Бояться угроз здоровью и свободе – нормально. Страх за близких может возобладать над страхом за себя. Вовсе не потому, что мужчина – герой; просто сегодня – таков его душевный расклад.

Мужчина жертвует собой, когда воспитан свято верить в идеал бесстрашного героя, посмертные вознаграждения, либо, когда жизнь ему уже давно опостылела. Жизнью не рискуют, когда ее любят.

Настоящая сила – это способность признавать свою слабость, принимать то, что есть: свои реальные возможности и ограничения. Поэтому в себя не надо верить. Себя надо бы знать. Тогда самооценку не будет раскачивать между героем и трусливым ничтожеством.

Ложные личности

Для друзей и близких наша персона может быть любимой, для начальника – мелкой, для обидевшегося партнера – дурной, для посторонних с соседней улицы – ничего незначащей. Является ли она какой-то «вообще» вне узких отношений? И что это так называемое «Вообще» за субстанция?

На самом деле наше нутро не может быть оценено в общем и целом. Нельзя сказать объективно, что человек – плохой, или хороший «вообще». Даже святых могут презирать, а тиранов и маньяков уважать в определенных кругах. А для реальности как таковой никто не является ни плохим, ни хорошим, ни сколько-нибудь значимым – это просто нечто происходящее – вариации звездной пыли. А все оценки субъективны и ситуативны.

Одна из главных причин неуверенности в себе как раз в том и заключается, что мы верим, будто нашу персону можно оценить не просто субъективно и по ситуации, а глобально, будто есть некая коренная основа личности, причисляемая к конкретному сорту – от низшего до высшего. При таком подходе как раз и делают обобщающие утверждения о себе и окружающих, дескать, «вот, этот человек – вообще, неудачник и ничтожество. А тот, вообще, – хороший и успешный.

Насколько легко и непринужденно мы в своем уме клепаем окончательные ярлыки на других, настолько же порывисто и переменчиво оцениваем и самих себя. Когда что-то получается, мерещится, будто «я» – возвышенно и прекрасно. Когда допускаются ошибки, или поведение выходит из рамок идеального, тогда собственное «я» может показаться грешным и второсортным.

Так происходит, когда личность представляет собой не цельную структуру, а набор сменных ролей – эдакий букет возможных отождествлений. Это – гурджиевские ложные личности, которых, отождествляясь, мы принимаем за себя. В психологии примерно то же самое подразумевают под термином «субличность».

Субличности могут друг другу в корне противоречить. Одно причисляет себя к умным и одухотворенным, другое – к дурным и падшим. Такая смена ролей происходит, например, когда меняется внешний рейтинг. Распространенно при отказе в любви себя чувствуют ненужными и дешевыми, а любви удостоившись, – ценными и заслуживающими удачной судьбы.

Когда на «экране» сознания происходит смена транслируемых субличностей, то в какой-то степени меняется все: повадки, жесты, выражение на лице, мысли и состояния – иногда до неузнаваемости. В считанные секунды можно стать потухшим, или напротив – цветущим и самоуверенным – и это не реальная уверенность в себе, а всего лишь на время повышенная самооценка, склонная снова и снова скатываться в яму мрачных отождествлений.

Пока в глубинах души сохраняется арсенал противоречащих друг другу субличностей, ожидающих своего часа на троне нашего «я», человек мается от постоянной неуверенности в себе – то ли он «тварь дрожащая, то ли право имеющий». Субличности подобны островкам, на которых временно закрепляется самооценка – и низкая, и высокая.

Таящиеся в бессознательном ложные личности с ярлыком низкого сорта ощущаешь в повседневности, как леденящие душу подозрения на свой собственный счет. Субличности с высоким рейтингом фонят из бессознательного желаниями и надеждами. Когда такие желания осуществляются и надежды оправдываются, тогда позитивное «я» на время становится актуальным тождеством, которое принимаешь за себя. А обратный откат сопровождает болезненная ломка.

Большая часть всех наших вращений в реальности происходит как раз в таком лавировании, где негативные унизительные тождества всеми силами избегаются, а позитивные возвышающие всеми правдами и неправдами притягиваются – иногда более-менее реалистично, иногда откровенно за уши. Крайние случаи – Христы, Наполеоны и др. «важные» люди из психиатрических учреждений.

Да-да, это все та же старая добрая тема о чувстве собственной важности.

Просчеты, ошибки и чужое мнение задевают, когда резонирует с негативными тождествами из бессознательного, словно заставляют признать, какое же ты все-таки ничтожество. В таком ключе даже нейтральные наблюдения на чужой счет могут внезапно вызвать обиду и злость просто потому, что задевают застарелые раны. Позитивные оценки радуют по аналогичной причине – когда дают шанс проснуться и вступить в силу субличностям, уверенным в своем праве на признание и любовь.

Резонанс с ситуацией подключает конкретную роль, которой вроде как присуще происходящее поведение. Неудача подключает внутреннего неудачника, успех – баловня судьбы. При этом очередная субличность изначально функционирует в полном отрыве от действий, которые себе приписывает, и возникает, как последующая психическая реакция на эти действия – рационализация уже случившегося. То есть сначала реализуется поведение и уже после – в сознании возникает образ себя, который это поведение берет на свой счет.

Представьте писателя, создавшего две независимые истории – в одной он рисует самодовольного «грешника», почитающего себя за праведника, в следующей – раскаявшегося праведника, который, вдруг, осознал себя грешником из первой истории. Обе личности – поддельные и упускают главное – собственный источник – пространство творческого ума, в котором они возникли.

Таким образом и поддерживается видимость ложного единства противоречащих друг другу субличностей. Объединяет их лишь «холст», на котором они друг друга сменяют.

По мере вскрытия ложных тождеств, нарастает понимание, что любая качественная оценка собственного «я» на уровне «хорошо»-«плохо» – один большой самообман. Оценить можно разве что внешнее поведение, присущее очередной субличности – и то субъективно.

Когда знаешь, каков ты есть и на что в этой жизни со своими качествами можешь реально рассчитывать, тогда чужое мнение воспринимается без всяких штыков и праздничных эйфорий – всего лишь мнение – порой, откровенно пристрастное.

Реальная уверенность в себе – это не повышенная самооценка, а такое основательное и твердое знание себя, которое перестает зависеть от критики, похвалы, частных провалов и успехов.

И это не какой-то капризный индивидуализм, а трезвая смелость «судить» о себе самостоятельно. Уже ради этого целесообразно собственное сознание прояснять, чтобы опираться уверенно прежде всего на собственные реалистичные ощущения о происходящем.

Иначе получается диковинная ситуация. Для одного оценщика наше «я» – дрянная помеха, для второго – божественный дар. И тогда самооценка пускается в свободный полет, ее штормит и швыряет по крайностям – от кромешного ужаса до счастливого облегчения, словно в поисках окончательной правды о самом себе.

Поэтому, когда ситуация все-таки побуждает снова и снова в себе сомневаться и о чем-то переживать, – это явный признак избегаемого опасения на собственный счет. В таком ключе целесообразно перестать себя успокаивать и поглядеть своему страху открыто в глаза.

В конце концов «звездной пыли» переживать не о чем – она просто есть.

В следующей главе «Принять себя со всеми потрохами» опишу одну несложную практику смирения со своими ложными личностями, которую на разных этапах предлагаю большинству клиентов. Вы можете найти ее в оглавлении.

Принять себя со всеми потрохами

В этой главе разъясняю одну необычную, несложную практику, приближающую к миру с самим собой – «практику принятия себя». Выработалась спонтанно в работе с клиентами.

Представьте хозяина огромного дома со множеством потайных комнат – в каждой подвешено кривое зеркало, отражающее свою полуправду о жизни. В некоторых комнатах отражение в зеркале настолько жуткое, что хозяин туда уже давно не заходит, заколотил вход досками, а потом и вовсе забаррикадировал весь этаж, стараясь избегать любых маршрутов к нему ведущих. А задерживается только в тех комнатах, где отражение радует и успокаивает. В итоге значительная заброшенная часть собственного дома, словно заполненная призраками, стала чуждой, устрашающей и неизвестной.

И вот, примерно то же самое происходит с нашим сознанием. Те уголки нутра, где обитают наши пугающие и презренные «я», мы своим вниманием огибаем далеко стороной, пытаясь утвердиться в идеализированных образах себя.

Большая часть всех душевных мук происходит из-за неспособности признавать и принимать себя со всеми потрохами. При этом блокируется часть сознания, а оставшаяся там отверженная жизненная энергия, стопорится и вырождается.

Такое самоподавление – это нечто вроде тонких психических спазмов. Чем больше энергии требуется для подавления, тем сильней внутреннее напряжение – причина постоянного фона душевных и телесных недугов.

Еще одна аналогия – человек, который по какой-то дикой причине, вдруг, возненавидел собственную левую руку – сначала пометил ее источником всех своих бед, а затем и вовсе отказался признавать, дескать – «к этому убожеству отношения не имею». Спрятал руку в карман плаща, на какое-то время забыл о ее существовании и успокоился. Но жить в таком стеснении себя ему, разумеется, стало неудобно. И дело даже не в том, как много ограничений с таким подходом ему пришлось встретить, а в том, что значительная часть всех его физических и душевных ресурсов начала расходоваться на то, чтобы сохранять эту иллюзию непричастности к собственной конечности. По ночам она снится в кошмарах, а днем создает тревожный фон чудовищных предчувствий и подозрений на свой собственный счет – что-то неявное, позабытое, леденящее душу – совсем рядом.

Звучит абсурдно, да? Но вы ведь догадываетесь, что это всего лишь аналогия? Аналогия происходящего со всеми нами.

Многие психологические и околодуховные источники твердят, что путь самопознания проходит через вскрытие бессознательного, расширение сознания и распутывание неврозов – узелков личной «кармы».

Так, мы все более тонко осознаем и принимаем происходящее – вот эту странную реальность и самих себя. Собственного присутствия в настоящем становится больше, а бессознательные мотивы и механические реакции сокращаются. Буря противоречивых мыслей и эмоций выстраивается в слаженный поток, сознание все меньше захватывается образами, постепенно обнаруживается и нарастает внутренний центр, вокруг которого разворачивается циклон жизни.

Подобные практики во многих духовных школах преподносятся, как обязательный стиль жизни. Все же копать бессознательное постоянным напором – занятие не из приятных – слишком сложными для «переваривания», порой, оказываются всплывающие образы.

Для личного душевного комфорта работать целесообразно не наобум, а только с теми актуальными переживаниями, которые беспокоят в настоящем. Это могут быть зациклившиеся негативные чувства, или повторяющиеся эмоции, с которыми уже проще взять и разобраться – вывести их на «чистую воду» прямого осознания.

Каждая эмоция – это, своего рода, загадка, в которую заложен свой ключ к одной из «комнат» бессознательного. Центральная тема эмоции, вокруг которой закручивается переживание – и есть та самая «запретная» точка, которая избегается.

Снова и снова обнаруживаю, что психологические проблемы, с которыми обращаются клиенты – это зачастую эмоционально насыщенный побег от собственных ненавистных тождеств – той полуправды о себе, в которую свято верят, когда очередная ложная личность становится вступившим в силу актуальным «я».

Если бегать от призраков из собственного бессознательного надоело и хочется себя уже принять со всеми потрохами, как есть, предлагаю одну простую практику.

Упрощенно говоря, необходимо обнаружить избегаемую ложную личность и какое-то время ей по-настоящему побыть, признать ее в полном объеме. Каким бы унизительным самоощущение ни было, от его влияния можно избавиться лишь полностью, открыто через себя пропустив.

Говоря конкретней, для этого необходимо вглядеться в чувство, которое вы на свой счет принимаете и дать ему максимально четкое определение – повесить на ложную личность словесный ярлык.

Что вы знаете о себе? Кем себя чувствуете? Чего признавать не желаете? Чего стыдитесь? Что говорит о вас и вашей жизни фон текущих переживаний?

Не ищите уместных или красивых слов. Ищите бьющих в цель. Если эмоция от этого усиливается, значит вы все делаете правильно.

Когда ярлык найден, например, это – «пустое место», то просто примеряйте его, повторяя раз за разом (можно про себя): «я – пустое место…». Впускайте его в себя, чувствуйте, признавайте с максимальным осознанием того, что именно вы признаете. При таком подходе себя не переделывают и не улучшают, а принимают без всяких оговорок и условий.

По мере повторения фразы и осознания того, что за ней стоит, могут прийти новые более точные слова – тогда используйте их. В книге я избегаю нецензурной речи. В частной практике иногда к ней прибегаю, чтобы выразить максимально точно происходящее с клиентом. Точные слова чрезвычайно важны – они словно бирки, позволяющие вытащить на поверхность затаившееся в глубинах души.

Если фраза попадает в цель, то будет встречена нарастающим внутренним сопротивлением. Но постепенно, спустя минуту эмоциональный заряд растворяется – заколоченная «комната» бессознательного раскрыта, тайна выпущена, больше оборонять нечего. Тогда признание становится нейтральным – просто какой-то информацией.

Что при этом происходит? Силы, отнятые на подавление ложной личности, перестают расходоваться и внутреннее напряжение спадает. Другой нюанс – трансформация логики, присущей ярлыку. Пока он подавляется, то в глубинах души звучит примерно так: «я пустое место – и это ужасно». Когда подавляться перестает, то автоматически принимается и весь ужас сходит на нет; вроде как, все в порядке: «я пустое место, просто пустое место».

Здесь напомню, что в ярлыках присущих ложным личностям нет никакой окончательной правды о нас – всего лишь пестрый набор противоречивых оценок и мнений.

Понимаю, как странно все это может выглядеть, словно предлагают какие-то негативные аффирмации. Но техника никоим разом не внушает ничего нового. Напротив, она позволяет выцепить из глубин души уже заложенное активное самовнушение и его обезвредить. Признание не закрепляет ярлык, а напротив, позволяет от него окончательно отделаться. На многих «подопытных» опробовано, проверено – работает.

Практика – не панацея, не замена психологического анализа и созерцательной осознанности, а скорей – одно из рабочих дополнений.

Ниже привожу небольшой список негативных прилагательных и существительных (что первое пришло в голову), которые навскидку часто используют для неявного именования чужих и собственных ложных личностей. Можете пробежать глазами, примерить – вдруг, что откликнется.

Общие прилагательные: слабый, трусливый, ненормальный, смешной, больной, неуверенный, никому ненужный, злой, жалкий, ущербный, черствый, лживый, кислый, желчный, испорченный, жестокий, тупой, липкий, неприятный, зависимый, завистливый, плаксивый, закомплексованный, мерзкий, невнятный, малодушный, безжалостный, корыстный, мстительный, угодливый, самодовольный, жадный, одинокий, напряженный, падший, противный, зацикленный, занудный, ранимый, грубый, замороченный, напыщенный, невротичный, капризный, истеричный, наивный.

Про внешность: толстый, костлявый, кривой, безобразный, дефектный, старый, страшный, грязный, лысый, горбатый, морщинистый, прыщавый, бледный, зловонный, смешной, нелепый, неестественный, аномальный, нескладный.

Общие существительные: ничтожество, неудачник, трус, лох, тряпка, дурак, тормоз, овощ, нарцисс, ворчун, самодур, урод, лжец, ханжа, вор, предатель, садист, отброс, фантазер, грешник, алкоголик, наркоман, сектант, серая масса, баба, быдло, брюзга, не мужчина (для мужчины), не женщина (для женщины).

Апеллирующие к половой сфере: онанист, импотент, извращенец, девственник, похотливый.

Животный мир: обезьяна, корова, свинья, баран, кобыла, олень, верблюд, козел, тюлень, осел, жираф, хомяк, бегемот, страус, цапля, курица, петух, утка, павлин, пингвин, индюк, птенец.

Сказочные: гоблин, вампир, гном, хоббит, гремлин, орк, демон, тролль, оборотень, гарпия.

Подыскивайте собственные слова. Иногда для точного выражение чувства требуются откровенно нецензурные выражения. Хорошо работают в паре прилагательные с существительными: желчный зануда, одинокий извращенец, больной неудачник, старый тюлень и т.п.

Если во время чтения этого текста хотя бы раз улыбнулись – это хороший признак.


Если вам нравится эта книга, вы можете отблагодарить автора двумя способами:

1. Материально; тут информация: www.progressman.ru/2i

2. Вы можете порекомендовать книгу другим

Страх ошибок, страх будущего

Все мы думаем о будущем, пытаемся его понять и определить, словно заглядываем в реальное потустороннее окно с тревогой и надеждой. Живем с затаенным вопросом на устах «Что дальше? Ведет ли мой путь к успеху?». Никто ответа не знает, но все надеются и верят. Это и есть наши психические опоры – ожидания и предвкушения, персональные внутренние танцы с бубном над чашей судьбы. И всякий раз, когда «приметы» сходятся, случается «знамение», и ум заполняется предсказаниями. Вот человек что-то выиграл, прилюдно блеснул, обделал все без запинки – и в душе радость, уму мерещится удачное, светлое будущее. А стоит допустить ошибку, споткнуться, проиграть – и приметы с таким же реализмом рисуют будущую неудачливость.

Мы видимо просто не умеем жить без будущего, не умеем понимать, что совсем-совсем его не знаем. И потому, чтобы защититься от пугающей неизвестности, обучены «магическому» искусству предсказания своей судьбы по приметам, которые повсюду вылавливаем и стыкуем в узор будущего.

Даже мрачные предсказания о грядущем неуспехе нам принимать куда проще, чем тотальную неизвестность следующего мгновения. Поэтому непредсказуемость завтрашнего дня мы завешиваем прогнозами, в которые от чистого сердца верим. Примерно у каждого в голове – армада критериев, по которым ум определяет, какую картину о будущей жизни ему для себя инсценировать.

Процесс гадания осуществляется при помощи виртуального идола – эталона «правильности», с которым ум сопоставляет свою жизнь. Если сравнение не в пользу жизни, то предсказания мрачные. Такие расхождения с идолом ум называет ошибками и неудачами.

Мы не знаем ни себя, ни своего будущего, в себе не уверены, зато на все сто уверены в критериях некой абстрактной «правильности», которой надо соответствовать. «Надо», иначе приметы сложатся в такой последовательности, когда ум снова поверит в темное будущее. А верит он крепко, безусловно и «свято».

Танцы с бубномПоэтому, даже логически понимая всю иррациональность этой веры, мы все равно предчувствуем боль неоправданных надежд – и боимся. А потому стараемся выбирать и оправдывать такую последовательность действий, которая уберегает от «ошибок» – одной из самых ужасных «примет». Иначе встроенный в ум кинотеатр снова покажет ужастик.

Мы боимся ошибок, потому что подспудно знаем, во что будем верить после их совершения, когда ум создаст свой очередной трагичный шедевр «о себе и жизни».

Поэтому, чтобы не чувствовать себя рядовым профаном, не учиться и не ошибаться, никто не торопится вылезать из зоны комфорта. Там можно спокойно себе на радость играть роль уставшего, познавшего жизнь кухонного мыслителя. Главное – не высовываться. А потом комфорт «почему-то» становится удушливой темницей из собственных страхов.

Так происходит, когда сфера желанного кажется закрытой и чуждой, потому что оттуда не исходит одобрительных приглашений. Ум, исповедующий веру в «правильное», знает: стоит потерпеть неудачу – и окажешься нелепым и смешным неудачником, будут показывать пальцем и глумливо осуждать, дескать, «Куда это ты прешь, ничтожество?».

Страх ошибок убивает желания и лишает сил, заводя в депрессивную апатию. Этот синдром выученной беспомощности под названием «Все равно ничего не получится» – драматичное творчество, которым ум сам себя разыгрывает.

Мы неоправданно сильно боимся ошибок и неудач, потому что они включают холостые обороты умственной пробуксовки в идеях о собственной ошибочности и неудачливости. Успехи и ошибки – это те самые приметы, по которым обученный неврозам ум определяет свою судьбу. Он словно нашептывает себе: «Ошибаются только неудачники».

Здесь хочу еще раз подчеркнуть – мы не знаем своего будущего. Совсем-совсем. Мы именно гадаем. И отдельные свои прогнозы, чьи приметы складно сошлись, принимаем за истину, которая воплощается в нашей надежде и безнадеге.

Пока самооценка и картина будущего зависят от частных успехов и ошибок, они колеблются, как биржевой тренд в кризисной экономике. И даже когда эго от успехов распухает до исполинских габаритов, действовать все равно страшно, потому что каждый шаг грозит провалом, подразумевающим личный конец света.

Но, если опустить суеверия и взглянуть на происходящее беспристрастно, достаточно легко понять, что никакого развития в жизни без ошибок не бывает. Мы называем их неудачами, опускаем руки, боимся их, как проклятия, когда на деле именно ошибки дают самые сочные плоды личного развития на жизненном пути. Совершать ошибки – это не просто нормально, а так же естественно, как и все в природе.

Ценнейший опыт исходит не от безжизненных теорий, а от реальной практики. Ошибки и есть тот самый реальный опыт, который со всей нагляднейшей ясностью указывает прямо, чему конкретно здесь и сейчас целесообразно уделить больше внимания, чтобы действовать эффективней. Ошибки – это достойная плата за урок, который они же преподносят.

И если бы каким-то образом получилось не брать в расчет чувства, то личный ущерб от подавляющей части «ошибок» стремился бы к нолю. Все наши проблемы, в сущности, сводятся к тому, как мы их проживаем, какие картины ум пририсовывает, восторгаясь и ужасаясь собственными творениями. Поэтому то, что мы ошибками называем – сплошная условность – разница между реальностью и выдуманным идеалом.

Даже собственную кончину назвать ошибкой можно весьма условно. Персональный конец света, судя по слухам, неизбежен для каждого. В природе все преходяще. Иначе и полет осыпающихся осенних листьев пришлось бы назвать грехопадением.

А в повседневных ошибках нет никакого конечного поражения, есть лишь непрерывное обучение, без ошибок невозможное. Все просчеты и неудачи – не признак дремучей тупости и не симптом окончательной неудачливости, а естественное следствие обретения нового опыта в конкретной узкой сфере.

По сути ошибки означают, что задача оказалась сложней, чем виделась изначально, а потому допущенные просчеты закономерны и позволяют рассмотреть ситуацию глубже и реалистичней.

И если взглянуть на жизнь шире, то значительная часть тех самых личных просчетов оборачивается удачей. В этом смысле, величайшие ошибки – это требование от себя безупречной безошибочности и увиливание от развития из страха ошибиться.

Мы можем думать о будущем, предвкушая реализацию планов. Но даже повторяющиеся просчеты и неудачи – не причина опускать руки и валиться с ног, а только повод – аккумулировать полученный опыт.

Социофобия и жажда общества

Я не раз говорил о пользе самодостаточности и убытках привязанности. Эта глава – что-то вроде оговорки.

Искатели, увлеченные психологией и эзотерикой, часто возводят самодостаточность в ранг обязательного для достижения идеала, а привязанность воспринимают паршивым изъяном. И кроется за этим маневром обычно оправдание собственной социофобии (страха перед обществом).

Далее буду говорить о значении общества для отдельной личности. Начну немного издалека.

С незапамятных времен особи, склонные к уединению, отрывались от стада, поэтому хуже выживали и размножались. В итоге свои гены, содержащие самодостаточность и бесстрашие, не успевали передавать потомкам.

Особи неравнодушные к отношениям размножались активней, и передавали по наследству свой страх одиночества будущим поколениям. Преемники процеживали страх своей психикой по новому кругу: отфильтровывались гены оторванных от стада индивидов, и закреплялось наследие особей, привязанных к компании.

Представьте остров с обитателями. Часть островитян стремится остров покинуть, а другая – на нем остаться. Оставшиеся дают на острове потомство – детей, которые наследуют гены родителей, и в том же семейном духе цепляются за привычное пространство. Через десяток поколений уже никто уплывать с острова не хочет, потому что все его население – это наследники предков, пожелавших остаться.

Теперь представьте, что остров – это жизнь на земле. Здесь остаются и передают свой генотип обитатели, склонные заводить отношения и размножаться.

Жажда отношений, проходя через тысячи поколений, снова и снова закреплялась, усиливалась и обрастала богатой палитрой новых оттенков. Их-то мы и зовем обобщенно «любовью».

Теперь вспомните, какоевлияние «любовь» оказывает на все-все в жизни. Загляните в себя. Ваш ум – апогей кристаллизованных инстинктов выживания и размножения. Все, что вы чувствуете – отборное наследие древности.

В современном человеке любовь и страх стали центральными стимулами души. Они засели так глубоко, что намерение их превзойти – это чаще всего самонадеянная наивность; а предельная одухотворенная самодостаточность – красивый фантастический идеал.

Мы – потомки древних «островитян».

Прямое столкновение с одиночеством – вызов для крепких духом. Проще этот страх покрывать общением с друзьями и близкими. Это естественно. Но душа на этом не успокаивается; она «требует» от личности и совладания с одиночеством, и коммуникабельности одновременно.

Иначе, если не принят вызов одиночества, любые возможные отношения этим страхом отравляются. А если не принят вызов общества, в душе укрепляется тревожный фон такой неприятной правды, что уединение – вовсе не сознательный выбор, а вынужденное бегство от мира из-за своей несостоятельности в отношениях с ним.

Самодостаточность, заправленная социофобией, – всего лишь красивая маска, а по сути – вывернутая наизнанку, жажда общества.

Социофобия – это не боязнь общества самого по себе, а страх оказаться в его глазах никчемностью, отбракованной социальным «естественным отбором». Наедине с собой затворник может мнить о себе, что угодно. А столкновение с людьми грозит ему нелестными сомнениями на свой счет. В итоге проще продолжать замыкаться.

Боязнь сцены, новых знакомств и непривычных условий, – все это избегание проверки своего самомнения в деле. А чем жизнь компактней, тем проще мнить себя в ней особенным.

Корень неуверенности – неустойчивое мнение о себе и своих реальных качествах. Колеблющаяся самооценка, расположенная проваливаться к низким рейтингам, – главная причина ранимости и последующей стесненной жизни, где только и удается удерживать чувство собственной важности.

Социофобия лечится самопознанием при помощи чуткого самоанализа и в «полевых» условиях живой коммуникации, когда встречают страх лицом к лицу.

Только человек, уверенно контактирующий с обществом, может быть от него независим. Опытный рыбак не переживает о сорвавшейся с крючка рыбе – он знает, что поймает еще. Успешно коммуницирующий человек не переживает о разорванных связях – знает, что наладит новые.

Поэтому для социальной уверенности важно удостовериться в своей способности заводить и выстраивать новые связи (с друзьями и возлюбленными). Иначе любые возможные отношения становятся токсичными от страха оказаться никому ненужным (ничтожеством).

Сильная личность умеет устраивать радости своими силами: собирать любимых людей и создавать сферу для совместного досуга. Конечно, это – не самодостаточность Будды. Но, если угодно, – необходимая к ней ступень. На этом этапе страх одиночества заметно отступает.

Представьте, каким может быть ваше счастье в реальных условиях. Уделите фантазии хотя бы минуту. В такой жизни могут быть, например, материальное благосостояние и большой дом с друзьями вашего уровня развития, где царит тепло и понимание.

Появляется ли у вас мотивация двигаться к желанной жизни? Если нет, тогда спокойно признавайте, что сегодняшние условия устраивают.

Умные люди сталкиваются с искушением питаться из кормушки насмешливого цинизма, где радостное и светлое обесценивается – еще один способ оправдания страха своей «недостойности» желанного (общества).

По социальным сетям бродит, якобы информация из «The Washington Post» о значимости дружбы. Утверждают, что она для здоровья и долголетия – важнее диет и физических занятий. А реальный оздоравливающий эффект дружба оказывает только при личном контакте. Онлайн-общение не катит.

Даже если эта информация – новостная утка, она все равно не лишена правды. Психика из глубин души радуется обществу равных себе. Неважно почему – дань инстинктам, или высокая любовь; главное, – это работает. А психосоматическое влияние души на тело – уже научный факт.

Поэтому, как бы простовато ни прозвучало, берегите друг друга.

Полезная информация!

Эту и другие темы я развиваю в своих видео-выступлениях на: youtube.com/IgorSatorin

Раскрепощение и социопатия

По сути тот главный процесс, которому содействует психолог во время своей психотерапии – это раскрепощение клиента. Большая часть психических проблем держится на ограничивающих убеждениях о том, какой должна быть жизнь. Поэтому и психологам эти убеждения клиентов приходится ломать. Отдельные духовно-эзотерические учения идут дальше, объявляя, вообще, все концепции и убеждения ложными, а освобождение от их навязчивого влияния – за истинную духовную цель, чтобы став просветленным, как Будда, человек освободился от страданий.

Все, что мы знаем – мысли. Без них нет ни нас, ни мира. Все возникает вместе с нашим «знанием». Одни знания практичны и отражают закономерности происходящего. Другие знания – деструктивны и приводят к пустым страданиям.

Карен Хорни написала на мой взгляд самую информативную книгу по психологии – «Невроз и личностный рост», где наглядно отобразила психические тупики наших лживых знаний. Порождаются они убеждениями о том, как должно быть. Эти твердые несогласия с происходящим создают непрерывное страдание от неспособности просто быть собой и принимать этот самый момент жизни.

Нацелившись на совершенство, нутро обязует себя сопротивляться реальному. В итоге растет презрение к себе и своей жизни из-за их несоответствия выдуманным идеалам.

Карл Густав Юнг где-то говорил о том, как видят наше западное общество индейцы: «Во взгляде белых людей – застывшая озабоченность, они все время что-то ищут, им всегда чего-то не хватает, они беспокойны и напряжены. Мы не понимаем, чего они хотят. Они кажутся нам сумасшедшими».

Карлос Кастанеда в своих книгах упоминал термин «тональ» – это описание мира, навевающее видимость знания о происходящем. Тональ по его словам должен бы исполнять роль оберегающего хранителя. Но как бы переквалифицировавшись, он скорей работает сдерживающим стражем, заточающим душу в тисках стесняющих убеждений.

Психическое раскрепощение высвобождает внимание, ранее прикованное к грезам ума. Человек начинает чувствовать, что он есть здесь и сейчас сам в себе в эпицентре существования, и перестает торопить жизнь – гонка за фантастическими идеалами прекращается.

И где-то здесь внимательный искатель задается вопросом: «А что же сдерживает лишенного всех барьеров человека от преступлений, безумия и хаоса?»

Возможно, вы слышали о таком диагнозе, как диссоциальное расстройство личности, или иначе – социопатия. Упрощенно говоря, социопат – это человек, у которого не работает совесть.

Термин уже входит в моду, его активно муссирует кинематограф. Образы относительно мирных, хотя и не самых реалистичных социопатов: Декстер, Ганнибал, Шерлок, Доктор Хаус из одноименных сериалов. Их изображают сильными и даже гениальными личностями. И зрители невольно полагают, что быть раскрепощенным социопатом – это даже круто.

В том же кинематографе социопатом выставляют почти каждого маньяка-убийцу. С реальной статистикой не знаком, но допускаю, что дело обстоит схожим образом. Вполне логично, что мертвая совесть снимает с личности целый ряд барьеров.

Социопат подобен хищнику на пастбище травоядных. Он не чувствует жалости и сострадания, а чужие идеалы добра воспринимает как удобные рычаги для своих манипуляций.

Социопатия формируется, если человек с раннего возраста вместо заботы и любви получает насилие. Его в детстве не щадили и сам он щадить не обучен, поэтому чужую потребность в жалости воспринимает с холодным равнодушием. В сознании такого человека с детства формируется убежденность, что на любовь в этом мире рассчитывать нельзя, словно ее и вовсе не существует.

Все же социопатия не подразумевает неминуемой практики какого-то криминала – человек может жить и социально одобрено.

Здесь я привожу в пример этот диагноз, чтобы подчеркнуть, насколько неоднозначно может протекать душевное раскрепощение.

Взлом идеалов действительно чреват потерей привычных ориентиров. Человек перестает понимать, зачем ему быть «хорошим» вынужденно – и это палка от двух концах. Уже покалеченной психике действительно помогает узда морали, чтобы удерживаться страхом и виной от деструктивного поведения.

Казалось бы все просто – вводим правила, подавляем «неправильное» – и живем себе в мире. Но в итоге именно неумение себя выражать и грубое подавление нутра заводят в такое состояние, когда душить собственную энергию уже не остается никаких сил; «клапан» срывает и раскаленные эмоции высвобождаются взрывной реакцией в примитивных, порывистых поступках, осуждаемых общественностью формально в судах и неформально – моралью.

А если эмоции не выпускать совсем, то психика закрепощается в апатичной отчужденности, а тело подвергается психосоматическим недугам. Так что идеальным по принуждению не стать никак.

С одной стороны убеждения, доросшие до идеалов дают опоры – упрощенную карту жизни, где обозначены «правильные» и «запретные» направления. С другой стороны идеалы в целом ограничивают настолько топорно, что без всякого разбора подавляют не только животные наклонности, но, в том числе и естественный потенциал личности. В итоге сама личность перестает расцветать, выхолащивается и становится придатком собственных убеждений. Тот самый пример, когда с «грязной водой» выплескивают и «внутреннего ребенка».

Я вовсе не поощряю и не оправдываю аморальное поведение. А только говорю о том, что именно отказ от самонасилия приводит к естественному нежеланию насиловать и других людей. Только свободный человек уважает и свободу окружающих. А закрепощенный будет чужой свободе завидовать и гневаться, принуждая закрепоститься наравне с ним.

Здоровый осознанный человек не нуждается в помощи автоматических поводырей собственного поведения в лице стыда и вины. Ему не хочется уничтожать окружающих. Мы все просто хотим любить себя и свою жизнь – принимать ее реальную. А вынужденная доброта сквозь зубы из страха понести наказание – это меркантильная ложь, ничего святого в себе не содержащая.

Для неподготовленной психики потеря значимых ориентиров может обернуться серьезным стрессом, поэтому толковый психолог не подталкивает к тотальной раскрепощенности от идеалов, а чутко проводит клиента через его актуальный урок. Иногда новым урокам приходится учиться на ходу, встречая последующую стадию душевной свободы совместно (если урок слишком сложный, психологу надлежит клиента передать более опытному специалисту).

Поэтому и я не выражаю самые беспощадные к опорам личности правды, а пишу осторожно о том, к чему большинство подготовлено. Неподготовленный читатель сам отрицает и закрывается – и это в порядке вещей.

Вероятно мораль общества, наравне с порождаемыми ей неврозами – это неизбежный этап душевного роста. Но этап этот обществом переоценивается.

Неуверенность в себе – это незнание и отрицание себя настоящего. Уверенность в себе требует освобождения от цензуры слепой морализации. Уверенный в себе человек знает и принимает себя настоящего.


Идеальное «Я», презренное «Я»

Возвращаюсь к одной очень важной, даже сказал бы – «величественной», и при этом предательски скользкой теме. Это – чувство собственной важности – то самое, коварное ощущение, раздувающее нашу персону до грандиозных размеров, чтобы потом сдавить ее до смехотворного ничтожества. Это – извечная центральная проблема практически каждого человека, приводящая к постоянным беспокойствам о чужом мнении, побуждающая к вечной гонке за «лучшим», к негодованиям и обидам на судьбу за ее «несправедливость» в адрес нашей уникальной персоны.

Большинство из нас способны более-менее различать свои поверхностные понты, особенно в такие минуты, когда жизнь их беспощадно обламывает. Но что дальше? Как усмирить гордыню и освободиться от неврозов? Как прекратить эту нескончаемую игру в величественное ничтожество, и начать радоваться реальной жизни? Как разорвать эту чудовищно-невыгодную сделку с дьяволом?!

Каждый хочет счастья. Мы жаждем наилучшего исхода для нашей многострадальной персоны. Все наши ожидания, все самые светлые надежды – это устремление к идеалу, который воплощает наши мечты. А где он, этот идеал? Так уж получилось, что эту жизнь мы понимаем своим маленьким умом. Другой понималки для нас не существует. Я веду к очевидному выводу – идеал, к которому все мы стремимся находится в нашей голове…

Устремление к идеалу формирует искусственное идеальное «я» – нафантазированный красивый образ, где наша персона становится самим совершенством, или просто кем-то очень продвинутым – таким человеком, который может по праву почувствовать свою как бы «реальную» важность, или даже – величие.

Здесь начинается первая стадия самообмана. В какой-то момент мы в этот идеальный образ начинаем верить, мы начинаем полагать, будто придуманное нашим умом идеальное «я» – это нечто реальное, и в своей реальности является самым прекрасным вариантом нашей жизни на этой планете. Мы верим, что в тот самый момент, когда мы сольемся с идеальным «я», все наши проблемы, словно по волшебству, начнут автоматически разрешаться, и наступит долгожданное счастье. По этой самой причине мы крепко вцепляемся в иллюзию идеального «я», и расходуем все возможные душевные силы на ее поддержание и укрепление.

Это и есть сделка с дьяволом, на которую мы простодушно ведемся, и продолжаем всю жизнь верить в ее условия. Мы полагаем, что пик самоутверждения, где мы тешим чувство собственной важности наивысшим и наилучшим образом – это момент нашего личного триумфа – момент воссоединения с идеальным «я». Беда в том, что по наивности вступая в эту дьявольскую сделку, мы не понимаем ее реальных условий и последствий.

Сделка с дьяволом – это психологический трюк, который приводит ко всем разновидностям невротичного самообмана. Это – наивная слепая вера, которая начинается, когда невинный ребенок замечает, что его любят не за то, какой он есть, а за то, каким он нравится. И пожалуй, в этой злополучной манипуляции нет виноватых – таковы механизмы душевного взросления, когда мы учимся различать правду, продираясь через дебри лжи.

Идеалу мы приписываем все самые выдающиеся, первоклассные качества и способности. По мере формирования идеального «я», рядом формируется еще одно «я»… – такое «я», которому достаются одни лишь объедки с барского стола – все то, что не согласуется с нашим воображаемым идеалом. Это – наше презренное «я».

Презренное «я» формируется с такой силой, с какой формируется идеальное. Фактически они созревают и кристаллизуются одновременно, потому что являются двумя полюсами одного и того же явления – внутреннего раскола. Возникновение презренного рядом с идеальным – неизбежный процесс. Как бы мы этого не хотели, идеальное «я» не может существовать само по себе в отрыве от презренного «я». В этом и заключается подвох сделки с дьяволом.

Мы можем только обманывать себя иллюзией будто идеал может и должен существовать самостоятельно – без вытесненных презренных качеств. Сама эта вера в совершенный идеал без посторонних уродливых примесей является одной из опор идеального «я», которая раскалывает психику напополам, и создает болезненную двойственность, из-за которой мы всю жизнь убегаем прочь от себя по направлению к выдуманному совершенству.

Идеальная работа, идеальный супруг, качественные друзья, первосортные родители, высококлассные дети, перворазрядные добродетели, непревзойденные таланты, правильное поведение – этот экзамен сдать просто невозможно.

Когда наша жизнь и последствия наших действий откровенно не вписываются в сверхъестественные нормативы идеального «я», нам тут же делается до тошноты дурно, потому что в этот самый момент мы отождествляемся со своим недоброкачественным презренным «я» – с ненавистным переживанием собственной совершенной несостоятельности. Просто, как ни крути, а жизнь всегда отличается от наших заоблачных фантазий об идеальном положении вещей. И никаких других проблем, у нас в этой реальности по сути – нет.

Просто мы очень-очень хотим слиться со своим идеальным «я». Мы верим, что эта сделка гарантирует наш успех и спасение от всех невзгод. И поэтому, когда кто-то пробует нас отрезвить, мы начинаем сопротивляться, порой, настолько отчаянно и даже агрессивно, словно нас пытаются лишить спасительного билета в рай. На деле же мы лишаемся только иллюзорной веры в такой билет. Но поначалу по неопытности «приманка» выглядит настолько чарующе, что отказаться от этого дьявольского лохотрона просто невозможно.

Образ идеального «я» может меняться. Вчера мы представляли себя красивыми и богатыми, сегодня – великими просветленными – обладателями сверхспособностей, завтра это может быть какой-нибудь чуть более реальный – продвинутый профессионал, мастер своего дела. Все это – лишь гардероб идеального «я». Смена деятельности, порой, ничего не решает – все та же ментальная мастурбация; просто раньше для возбуждения сигнальной системы использовался гламур, а теперь – бизнес и духовность.

Даже путь по становлению собой в какой-то степени почти неизбежно диктуется все той же потребностью – слиться с идеальным «я». Иллюзии утончаются, и на следующем этапе идеальное «я» может обрядиться в так называемое настоящее, реальное «я», свободное от невротичных заскоков – в общем-то, этим оно и идеально.

Презренному «я» в такой ситуации приписывается наша как бы «негодная» потребность в самоутверждении. И тогда, замечая за собой признаки чувства собственной важности, мы проделываем очередной изворотливый трюк, и снова пускаемся в самообман – начинаем себя грызть и ненавидеть за свои «презренные» потребности в понтах. Идеальное «я» от таких маневров только растет, накачивается красивыми фантазиями о качествах здоровой, свободной от понтов личности. А по факту, именно эту свою свободу от понтов, личность как раз для того и генерирует – чтобы понтоваться наиболее эффективным методом – уверенно и реалистично, в образе психически здоровой, близкой к просветлению особы.

Хитросплетения ума – многогранны. Каждый шаг к свободе – с оглядкой на все возможные способы сохранить максимум иллюзий о собственном величии. Мы просто не можем иначе! Мы стремимся к лучшему. А лучшее мы ожидаем от будущего. Но живем-то мы сейчас. И в этом «сейчас» у нас кроме лживых ожиданий – нет иных представлений о вероятном будущем.

По тем же принципам работает влюбленность – мы проецируем черты идеального «я» на объект страсти, и создаем драматическую привязанность. Без любимых – мы презренные ничтожества, а с ними – ощущаем торжество, граничащее с опустошающим пониманием, что где-то в самом начале этого спектакля, мы себя крепко одурачили.

Психолог Ирвин Ялом считает, что мы верим в собственную необыкновенность и конечное спасение, чтобы закрыться от осознания собственной смертности. То есть, таким образом мы прячемся от правды и начинаем развивать иллюзию.

Феномен идеального «я» как сделку с дьяволом рассматривает психолог Карен Хорни – ее представления о неврозе легли в основу этой главы.

В погоне за безграничным величием, человек «продает» свою душу, то есть, предает себя и отправляется в ад бесконечных терзаний и неистощимого презрения к себе.

Помимо нарастающих терзаний, наши нездоровые запросы к судьбе, лишают побуждений действовать своими силами. Свои силы при таком раскладе попросту истощаются, а способность принимать решения и следовать им – постепенно атрофируется; такова цена сделки. В итоге мы злимся на судьбу, когда она не выполняет свои обязательства по контракту, который мы с ней в своем воображении заключили.

Мы верим в сделку с дьяволом, как дети верят в волшебство. Выигрыш от такого контракта – минимальный и совершенно непредсказуемый. Реальный шанс осуществить что-либо – взять ответственность за свою жизнь на себя. А пассивные требования исключительных привилегий ничего ценного не дают, потому что это – самые что ни на есть пустые невротичные иллюзии.

Мало понимать все это умом. Даже осознавая непоследовательность своих умозаключений, на бессознательном уровне невротик продолжает полагать, что он сам – не такой как все – особенный человек, для которого провидение все-таки обязано сделать уникальное исключение; надо лишь продолжать и дальше убежденно верить. А пока мечты не сбываются, невротик полагает, что он просто пока недостаточно упорно настаивает на своих притязаниях, или его вера в чудо собственной уникальности – еще недостаточно крепка.

Иногда все же невротичные требования к судьбе могут сопровождаться номинальными действиями, и приводить к какому-то результату. И тогда несчастный невротик полагает, что его запросы по волшебству, вероятно, силой его визуализации, сбываются! И он укрепляется в своей вере в награждающую «справедливость», потому что, как бы видит, что судьба, наконец, воздает ему по заслугам.

При таком раскладе подавляющая часть личной силы уходит на пустые надежды, воображаемые усилия, мольбы, стенания, истеричную радость – в общем, на болезненные фантазии, где невротик, словно дитя, убежден, будто общается с какой-то высшей инстанцией, ответственной за выгодную для него справедливость. Причем на уровне поверхностного ума он может быть сухим скептиком, а в душе, в тайне от всех, и даже где-то от себя – скрывать свои простодушные притязания к судьбе.

Невротик без всяких оснований ждет от жизни чуда, потому что именно так он воплощает свое идеальное «я». Ведь все наивысшие привилегии, как он верит, – это реальные права его идеального «я». Верой в свои требования к судьбе, он создает иллюзорную реальность идеального «я», где он – выше законов жизни, которым подчиняются лишь простые смертные.

А когда невротик видит, что его запросы не воздаются, и законы жизни распространяются и на его персону, в этот момент, казалось бы, уже нельзя продолжать и дальше себя дурачить. Но и здесь изворотливое самолюбие находит лазейку. В такой ситуации невротик верит, что его не сбывающиеся желания доказывают лишь одно – жизнь несправедлива! И надо просто продолжать настаивать на своих идиотских требованиях к судьбе. Ведь эти требования – это «гарантия» грядущего успеха!

А когда эту «гарантию» подвергают сомнениям, невротик злится. Он не хочет замечать ущербность своего напряженного самообмана. Он может догадываться, что дурачит себя, но тем не менее, упоенно продолжает следовать «сделке», потому что вред от нее – ничего не значащая мелочь в сравнении с будущей славой!

Иногда сделка с дьяволом разрастается до государственных масштабов, где «эгрегор» страны позиционирует мечту для миллионов людей. Причем неважно – американская это мечта, или мечта советского гражданина, ее образы – одинаково лживы, и в равной степени раскачивают двойственность душевного провала и успеха.

Когда невротик продолжает верить в чудо, которое ему задолжала судьба, он пренебрегает реальными возможностями, приводит свои дела в запущение, и теряет интерес к реальной жизни. А жизнь в силу такого наплевательского отношения действительно начинает напоминать мрачное болото, в котором несчастный фантазер продолжает лелеять свои сказочные надежды.

Когда невротик ошибается, он, чтобы сохранить ощущение своей непогрешимости, сваливает ответственность за свои ошибки на внешние обстоятельства, – дескать, он то – идеал, а мир – несправедлив и несовершенен.

Когда невротик начинает понимать, что с ним происходит, то по инерции продолжает цепляться за идеальное «я». И попытка излечиться от невроза может стать проекцией устремления – прийти к совершенству таким, как бы истинным и правильным способом. При таком раскладе невротика интересует не столько реальное исцеление, сколько возможность посчитать себя исцеленным – и потому продвинутым. И в таком ключе, он то и дело будет имитировать образ здоровой личности в ущерб реальному психическому здоровью.

Именно так адепты всевозможных гуру рано или поздно и сами начинают примерять на себя роль просветленного учителя. Ведь именно этого изначально они и хотели. А реальная истина искателей славы интересует постольку, поскольку ее концепция является удобнейшим средством – потешить самолюбие – осуществить на практике сделку с дьяволом. Даже путь становления собой в какой-то степени почти неизбежно будет продиктован все той же потребностью – слиться с идеальным «я».

Сделка с дьяволом может принести славу. Но напряжение никуда не уйдет. Идеальное «я» – бездонная пропасть, пределом которой становится тирания в мировых масштабах, как это случалось с некоторыми правителями государств.

Казалось бы, если человек стремится к идеалу, то именно такое устремление должно было бы привести к чему-то светлому и благому. Однако на деле происходит обратное. Самые невинные эмоции и качества, которые не вписываются в идеальный образ, с раннего детства силком без разбора подавляются в бессознательное, где скапливаясь годами, дорастают до размеров исполинского чудовища. И тогда сквозь маску милого человека, ко всеобщему удивлению, вдруг, начинает выглядывать презрительное страшилище, обладателю которого потом делается непереносимо стыдно за себя. И чтобы избежать этого стыда, человек блокирует свое нутро с удвоенной силой, и создает в каналах течения своей жизненной энергии «кармические узлы» – непробиваемые блоки и заторы.

Мораль и нравственность побуждают нас к совершенно аморальной и безнравственной лжи. Подделывая себя под рамки красивой морали, мы только прикидываемся хорошими людьми, а на деле себя настоящих мы совсем не знаем. Чем сильней устремление к идеальному «я», тем больше в жизни искусственного, когда все действия диктуются ложными идеалами, а не реальными чувствами. И если человек не способен следовать таким идеалам, он начинает себя презирать – отождествляясь с презренным «я». И ведь каждый знает – быть идеальным невозможно, но все равно – очень-очень хочется!

Мы страдаем не столько от проблем, сколько от ощущения бессилия, от ощущения своей никчемности, просто потому, что не можем решить все свои проблемы сразу, не совершая унизительных для идеального «я» просчетов и ошибок. Поэтому мы не хотим решать свои проблемы, а хотим халявного совершенства. В итоге нам проще закрыться от жизни, и наслаждаться видимостью совершенства.

Иными словами, нас на самом деле беспокоят не реальные проблемы, а качество иллюзии, что с нами все – ОК, степень реалистичности нашего раздутого на пустом месте совершенства. Поэтому мы стараемся не столько решать проблемы, сколько умело пудрить друг другу мозги, изображая из себя продвинутых ребят.

Мы с дрожью в руках вцепляемся в свои попугайские маски, и смотрим друг на друга, и видим неловкость, замечаем дрожь голоса, легкий румянец на щеках, и где–то глубоко подспудно пониманием – все мы одинаковые.

Следуя за рабскими рамками идеального «я», мы начинаем себя ненавидеть, и в этой ненависти совершаем над собой насилие в попытках стать пределом собственных мечтаний. Презренное «я» становится жестоким погонщиком, подгоняющим наше нутро к невозможному.

Невроз рушится, когда мы проживаем всей душой, насколько наши ожидания и требования к судьбе необоснованны и неадекватны. Судьба нам ничего не должна. Долг людей и долг жизни перед нами – это товар нашей невротичной сделки с собою…

Здесь есть только один выход – просто наблюдать за тем, как все это происходит. И главное – не ждать от себя каких-то «великих» результатов, потому что с большой вероятностью именно эти ожидания и продиктованы устремлением к идеальному «я», и приведут к разочарованию.

В конечном итоге остается лишь принять себя со всеми потрохами – со всеми персонами и тенями, смириться и позволить себе быть именно собою со всеми своими качествами здесь и сейчас в этот самый миг, от которого мы так старательно бежим к нашим бесчисленным целям.

Просветление – это брэнд

Наверное, главное отличие науки от религии – это здоровый скептицизм. Истина скептика – информация профильтрованная дотошным честным сомнением. Никаких догм. Чистое знание. На его основе строятся научные теории.

«Истиной» же духовного искателя может стать буквально, что угодно. Чем фантазия фантастичней, тем интересней в нее верить. Эдакое «волшебство» для взрослых, где место Гарри Поттера занимает Карлос Кастанеда.

Дров в огонь подбрасывают проповедники, неистово рекламирующие неизвестное и непознаваемое. Побуждают стремиться к Богу, изображают его мистическим гарантом запредельного благополучия. Но ни увидеть, ни потрогать реального Всевышнего нельзя. В итоге мечтой искателей становится миф.

В Бога приходится верить как получается. Сотни религий и учений приравнивают слепую веру к знанию. Каждое на свой лад. И считают заблудшими всех прочих. Поэтому Бога представляют настолько по-разному…

На религию и эзотерику часто навешивают ярлык «бред», и дальше не заглядывают. Дескать, все ясно… «То» – для чудиков, наивных лопухов и клиентов психиатров. Понять такое отношение несложно. Духовные искатели себя дискредитируют сами, никто не помогает.

Иногда, покупая престижную вещь, платишь не столько за качество, сколько за марку – то есть за имидж качества. Например, телефоны Vertu, или автомобили Rolls-Royce.

А в духовной среде самые раскрученные бренды – Бог и Просветление. Их не дают открыто вкусить, а только пиарят. Тысячелетиями.

К этому делу я и сам наравне с другими фанатиками приложил руку. Теперь вношу уточнения…

Про Бога наслышаны все с давних времен. Просветление – тоже древний бренд, но только сегодня его популярность пришла в массы. В эзотерической среде – это самый желанный фетиш, эдакий духовный успех сродни олигархии в социуме. Быть просветленным почетно.

Можно называть себя садовником, если занимаешься садом, или рыбаком, если рыбачишь. А кому же тогда называться просветленным?

Я не стану упоминать классические и современные критерии просветленности. Они все равно прозвучат так же абстрактно, как описание Бога в любой религии. Потрогать и проверить чужое просветление невозможно. То есть представиться просветленным может, кто угодно – и полезно это понимать во избежание заблуждений.

Все было бы проще, кабы к титулу этому относились нейтрально. Ну, просветлел кто-то, всякое бывает… Но просветление для большинства увлеченных темой – сродни великому геройству, словно человек стал крутым запредельно.

Зачем, вообще, о просветлении говорят? Если знаешь, как облегчиться от душевных терзаний, почему бы не акцентироваться на этом?

А все дело в том, что просветление для большинства искателей – не реальный духовный опыт, а очередной идеал для сбегания из настоящего и халявный способ причащения к духовной элите.

Я вовсе не говорю, что Бога и просветления нет. Лишь побуждаю вычислять иллюзии, если, конечно, интересует правда. А самоутверждение – тоже вполне естественно. С кем не бывает.

Если уж так увлекают недоказуемые мистические концепции, допустите, что высшие силы не хотят, чтобы мы удовлетворялись одними фантазиями о них – даже самыми возвышенными.

У меня была клиентка, уверенная, будто я провожу над ней какие-то магические манипуляции интимного характера. Разубедить было невозможно. Ее крепкая некритичная вера кругом находила доказательства этой фантазии. А ведь мы даже не виделись.

Наша человеческая иррациональность побуждает объяснять неизвестное происками потустороннего.

Возможно, все дело в неутоленном любопытстве. Кто мы? Откуда? Зачем все это? Слишком много важных вопросов скрывает завеса тайны.

Религии дают недоказуемые ответы. Побуждают в них просто верить. Нарекают слепую веру праведной, а честные сомнения – грешными.

Представьте ученого, жаждущего познать, что было до Большого взрыва, породившего вселенную. Но вместо честного исследования, он принимается фантазировать и прислушиваться к знакам… На выходе – очередная религия…

Духовность – не какой-то сплошной самообман. Но очень уж часто ей нарекают свои фантазии.

В противоположную крайность съезжает наука, когда рассматривает мистический опыт через окуляр психиатрии и констатирует одни отклонения. Такой подход – так же груб, как и некритичная вера в возвышенные галлюцинации домашнего изготовления.

Пытаясь прикоснуться к «идолам» йоги и буддизма, я и сам просидел в медитации несколько тысяч часов. И когда что-то начало получаться, то был несказанно удивлен некоторым открытиям.

Пока я простодушно верил в тонкие материи, то даже не подозревал, как сильно в глубине души в них сомневался. Когда удалось к ним прикоснуться на практике, то подивился, как много бреда вокруг них действительно закручено.

Реально есть то, что можно назвать чакрами. Они реально работают примерно так, как это описывают классические источники. Реально есть только момент «сейчас», а будущее и прошлое – мысли. Реально осознать себя пространством бытия, о котором так упоенно рассказывают мастера.

Но эти явления настолько труднодоступны и одновременно раскручены, что эта прогалина между неизвестным и желанным образует чудовищных объемов плацдарм для воображения.

Желанное «не желает» оставаться неизвестным. Ум угадывает в нем вожделенные черты, очеловечивает, приписывает все лучшие очертания и вкусы из прожитой жизни. В общем, энергично заполняет информационные пробелы собственным творчеством.

Искателям рассказывают, что высшее познается душой. Они обращают внимание во внутрь, и обнаруживают лик своего бессознательного, который принимают за потусторонний.

Одна из самых сложных и важных задач на пути самопознания – уметь отличать фантазии от правды, ожидаемое от неизвестного.

Сама суть и духовного пути, и современной психологии – в подлинности. Ты признаешь настоящее. Перестаешь витать в мороке будущих и прошлых событий. Начинаешь удовлетворяться реальным, одновременно растешь и раскрываешь свой потенциал без искусственных образцов для подражания. Больше ни себе, ни жизни ничего не указываешь, а чутко прислушиваешься к ее песне… и пробуешь подпевать в унисон.

Весь курьез в том, что духовный опыт действительно удивителен. Скажу больше: я и близко не подозревал, как сильно душа умеет удивляться. Если представить, что интерес – первая стадия, удивление – вторая, а изумление – третья, то есть еще несколько стадий для которых слов просто не придумали.

Самоутверждение

Для измерения и оценки внешней среды можно использовать конкретные девайсы: линейки, весы, термометры, диагностирующие приборы. На этом уровне любой спор легко разрешается точными данными из поисковиков. Но как проверить правоту, когда дело касается человеческих поступков и качеств? Как отмерить и оценить свою индивидуальность? В качестве такого мерила для самооценки мы бессознательно используем чужое мнение. Прибегать к этому инструменту мы обучились в раннем детстве.

Впервые мы узнаем о себе и своих качествах от родителей. Мамы, папы, родственники и другие взрослые оценивали нас, обвешивая наше новорожденное эго каскадом качественных прилагательных: хороший, плохой, умный, красивый, капризный, послушный. Затем мы закрепляем эту зависимость от внешнего мнения в школе оценками учителей: отлично, хорошо, удовлетворительно, плохо…

Мы привыкли быть объектом оценки с возраста, о котором ничего не помним. Слова влияют на нас. Слово ранит и слово лечит. Это происходит бессознательно по глубоко укоренившейся в раннем возрасте привычке.

Поэтому, чтобы сохранить и повысить самооценку, мы все так рьяно ищем внешнего согласия, пытаемся остаться в чужих глазах правыми.

Что означает такая правота? По логике вещей прав тот, на чьей стороне правда. Но правда, как говорится, у всех своя. И потому правота – это по сути такая агрессивная позиция, которая служит вовсе не правде, а обороне самооценки. Например, когда претендуют на эксклюзивное обладание высокой истиной, чтобы подчеркнуть свое превосходство над окружающими.

Желать быть правым – естественно для человека, зависящего от мнения окружающих. Ведь куда проще вступить в спор и обесценить чужое мнение, чем разобраться со своей зависимостью от него.

Зависящий от чужого мнения человек, всю жизнь обслуживает концепции, на которых держится его важность. Какими бы бредовыми те ни были. Быть правым – это жажда ума оставаться нетронутым, сохранять и прокручивать одни и те же идеи, на которых удерживается самооценка. Такое самоутверждение – это избегание развития в пользу сохранения самодовольных иллюзий. Так формируется нерешительность. Проще, вообще, ничего не делать и жить пассивно, чем тревожить свое беспочвенно разбухшее эго поверкой реалиями.

Сладкое чувство собственной правоты – это самоутверждение в чистом виде. Подтверждение нашей правоты – это печать качества с надписью «одобрено» на «упаковке» нашего ума. Без такой печати ум рисует себе смертельные угрозы. Желание быть правым – это жажда жизни, проявленная через призму ума. Мы верим в благополучие и успех, когда чувствуем собственную важность.

Жажда славы – это предвкушение максимально повышенной самооценки, когда ум утверждается в тех самодовольных концепциях, которыми сумел себя зачаровать.

Когда мы приписываем важность другому человеку, он становится нашим авторитетом. Так у нашей самооценки появляется внешний целевой маячок. Это – все та же старая игра самолюбия, попытка укрепиться в красивых искусственно раскрученных образах.

А если уму противоречат, не признают его уникальность, приравнивают к «серой массе» обывателей и «тварей дрожащих», то самооценка норовит обвалиться.

Полезно понимать, куда ведут покушения на чужую важность, какой бы завышенной она ни была. Если задели человека за живое и унизили, не удивляйтесь ответной ненависти. Никто не говорит «спасибо» за такую правду.

Поэтому бывает так сложно переубедить оппонента в споре, даже если его заблуждения очевидны. Наши «благие намерения» и защита «истины» в чужих глазах запросто становятся «вражеским» вторжением на личную территорию. В этом русле единственный реальный враг – это иллюзии, оборону которых мы удерживаем в битве с собственным «я».

Мы пытаемся казаться лучше, чтобы нас любили и принимали. В таком русле отстаивание правоты – это защита иллюзий, из которых склеен наш рекламный образ. И если мы с этим иллюзорным образом отождествляемся, истина становится злейшим врагом.

Неуверенность в себе – это сомнение в собственном образе, подспудный страх, что наши искусственные представления о себе не выдержат контакта с реальным миром.

Неуверенность в себе и в собственных истинах приводит к переживаниям за опоры нашей ложной личности. Когда неуверенный в себе человек спорит, он не ищет истину, а пытается убедить оппонента в жизнеспособности собственных иллюзий. Но если копнуть глубже, на самом деле убедить в этом он пытается себя. Так мы себя обманываем, рисуем самомнение на основе приукрашенных образов, поднимающих самооценку, даже если они и близко не соответствует реальности.

Когда представления о себе реалистичны, самооценка становится устойчивой и переживания о том, какой ты есть сокращаются. Когда человек знает себя, ему нестрашно проверять на прочность собственные убеждения. Если устремление к истине действительно преобладает над самоутверждением, тогда избавление от иллюзий проходит гладко, а любой спор и полемика становятся чем-то вроде ненавязчивой игры.

Главная угроза психическому здоровью – это укрепление собственной значимости обманом. Реальность спонтанно вскрывает вранье, а человек мучается от стрессов. Такие сомнения в себе – главная причина колеблющейся самооценки.

Осознание неправоты в теме, где успел накрутить себе избыточной важности приносит закономерное унижение. Мы способны признавать болезненную правду, когда дальнейшее отстаивание правоты чревато еще большим ущербом для психики.

Человек, усомнившийся в нашей важности, может восприниматься врагом, угрожающим нашему авторитету. Такой человек мог просто случайно затронуть наши уже имеющиеся сомнения в себе. И когда эти сомнения всплывают на поверхность, начинается ломка. Мы можем не понимать, что именно происходит, и проецировать событие во вне, приписывать боль от колебаний самооценки унизительному давлению этого внешнего «врага».

Дальнейшее общение с таким человеком будет наполнено пристрастными искажениями, ведь «врага» хочется победить, восстановив «справедливость». Реальный объект обороны, конечно, – не справедливость, а самооценка.

Так, люди втягиваются в череду конфликтов, уже позабыв, с чего все началось. Тема спора – уже неважна; это может быть какая-нибудь нелепая мелочь – она лишь почва для «возмездия». Поэтому в споре оппоненты могут преспокойно темы сменять, сами того не замечая, ворошить уже все возможные разногласия ради реальной непризнанной цели – доказать свое превосходство.

Люди в споре не ищут конкретных решений, а по сути таким нездоровым образом доказывают друг другу, что их можно любить. Спорящий словно просит, чтобы мы, отстаивая свою правоту, вели себя гуманней с его иллюзиями. Просто, возможно, без них он себе жизни не представляет.

Любой другой человек – это зеркало, где отражаются наши надежды и страхи, пока нам проще проецировать их вовне, нежели признать и принять в себе. Познать себя означает осознать свои иллюзии, освободиться от них и принять реальность.

«Должен» и «хочу»

Порой приходится действовать вынужденно, не по своей воле, а потому что так «надо», потому что ты – бедная несчастная жертва обстоятельств, у которой нет выбора, а потому нет и ответственности ни за себя, ни за свою жизнь. В такие моменты живешь по принуждению, под ударами плети, которые наносит повозчик судьбы.

Такой выбор делаешь сам, чтобы обвинить во всем правительство, начальство, родителей, друзей, случайного встречного – кого угодно, лишь бы закрыть глаза на собственный вклад в свою жизнь. Так прячешься от «горькой» правды о себе, как о слабой инфантильной личности, избегаешь трудностей, не решаешь проблемы, а строишь из себя жертву обстоятельств, которую надо по справедливости пожалеть и вознаградить за понесенный ущерб.

Позиция жертвы – это состояние, когда уверяешь себя, будто выбора нет, но есть обязательства, которые связывают по рукам и ногам. Ставжертвой, действуешь не по выбору, а когда должен и обязан – то есть от безвыходности.

Жертва не выбирает действовать. Ей «надо» действовать, потому что жизнь прижала и обстоятельства вынуждают.

Все от такого человека чего-то хотят, ждут чего-то, все ему уже давно надоели, в то время как он сам ничего решать не хочет, а хочет только отдыхать и развлекаться. И любые препятствия к желанному, рассматривает как одну большую вынужденность выползать из зоны комфорта.

И так живет большинство. Люди себя выталкивают по утрам на офисные плантации, потому что у них «нет выбора», а есть только принудиловка. Всю жизнь тянут лямку, не понимая, что это и был их собственный выбор, продиктованный внутренними противоречиями.

Вся эта рабская вынужденность заканчивается ровно в тот самый миг, когда осознаешь, что сам выбрал так жить. А если за выбор ответственности не принял, и ждешь, пока жизнь сама наладится, реальные возможности роста остаются незамеченными.

И позиция жертвы, и ответственность – всего лишь умственный финт – способ мышления. Позицию жертвы выбирают ради вторичной выгоды – свалить вину за события своей жизни на внешнюю инстанцию. Дескать, пусть «там» виновные раскаются, и уже начнут нашу жизнь налаживать…

Обратите внимание, какой это детский подход – насупиться, или разрыдаться, чтобы кто-то там, во вне узрел творящуюся с нами несправедливость и принялся нас утешать.

Жертва не умеет действовать. Она ждет, что все обойдется, уляжется и обустроится как-нибудь само собой, без ее активного участия. Но ничего толкового самопроизвольно обычно не происходит. Перемены к лучшему требуют сознательных усилий. Чудеса, наследства и прочие дары судьбы в расчет не берем. В целом жизнь меняется, когда сам движешься в желаемую сторону.

Делать выбор бывает страшно – это реальные перемены, за которые несешь ответственность. Но только так можно повзрослеть и выбраться из состояния вечного пострадавшего, неспособного управлять своей жизнью.

Самостоятельность и ответственность – это и есть нелегкий путь душевного взросления.

К привычным, заезженным тропинкам, страшно привязываешься, потому что на них чувствуешь себя продвинутым «юзером» – царем ничтожных кубических сантиметров «комфорта».

Избегаешь ответственности за свою жизнь, когда не хочется осознавать, кто ты есть, и чего достоин. Избегаешь ответственности, и обвиняешь других, чтобы сохранить раздутую самооценку, которую правда разбила бы в щепки.

Да, в очередной раз все сводится к самооценке. Все очень любят ее завышать. Хлебом не корми, дай только повод почувствовать себя крутым и востребованным. А потом, когда проникся иллюзией своего величия, становится страшно ее терять. И в такие моменты капитулируешь, спасаешься от реальности бегством, снимаешь с себя ответственность за свои промахи и становишься жертвой обстоятельств.

Так плохой танцор отказывается признавать факты, начинает философствовать и рационализировать: туфли жмут, не выспался, пол скользкий, завистники помешали, не повезло. Любые оправдания – в счет. Лишь бы самому в них верить.

Так прячешься от правды, уверяешь себя, что на самом деле ты умный и важный, а во всех проблемах виноваты другие… Пытаешься сохранить свою завышенную самооценку нетронутой, потому что проще обижаться на жизнь, чем признать свой вклад в ситуацию.

Для самообмана подходит любое самооправдание, на которое хватает неосознанности повестись. Так создаешь внутренний раскол, чтобы сохранить иллюзию собственного величия, и остановиться в развитии.

Но подспудно правду знаешь, и до ужаса ее боишься…

Подспудно знаешь свой обман. А на поверхности сознания продолжаешь себе врать и будешь готов «придушить» любого, кто на этот самообман намекнет. Будешь свою ложь отстаивать с пеной у рта.

В зоне комфорта увязаешь, когда перемены ставят под угрозу необоснованно раздутое величие. Подавленная правда создает неврозы.

Исцеление требует признания правды. Только ты сам ответственен за себя и свою жизнь.

Вынужденность, безвыходность и обязательства – одна большая иллюзия. Все это – свой реальный выбор, продиктованный сомнениями и внутренними противоречиями. Всегда сам выбираешь жить так, как живешь.

Если домашние заставляют прибраться, не предлагая других вариантов, все равно остается выбор. Можно сознательно отказаться от дел, и принять последствия. Можно сознательно согласиться заняться уборкой. В любом случае выбор совершаешь. А если ответственным быть не привык, даже в такой невинной ситуации станешь жертвой обстоятельств.

Так даже небольшая услуга может оказаться тяжким страданием потому, что воспринимается вынужденной ношей – проблемой, которую не постеснялись свалить на безвольного холопа. И теперь, не имея выбора, приходится, сопротивляясь жизни, делать свой рабский труд, тянуть чужую ношу. А после – тихо возмущаться чужой «наглости», мечтая поднять бунт против всего мира.

Достаточно одного трезвого взгляда на ситуацию, чтобы увидеть всю ее несуразность. Когда тебя просят что-то сделать, – это момент совершения выбора. И этот выбор есть всегда. Можно отказать, можно прикинуться дурачком, убежать, огрызнуться, можно исполнить просьбу. Достаточно признать, какой выбор ты сам хочешь сделать. Не вынужден, а хочешь! Честное взвешенное «хочу» в любой ситуации освобождает от надуманного принуждения.

Да, в жизни есть ограничения. Ты – человек, а не божество. Не можешь создавать любые желанные условия по мановению ока. Можно дойти до абсурда и начать возмущаться вынужденности дышать воздухом, есть пищу и справлять нужду. Это данности жизни – их остается спокойно принимать.

А проблемы возникают там, где неизбежные данности путают с обычными житейскими трудностями. Так свое нежелание делать что-либо принимают за неисполнимую невозможность.

Трезвое «не могу» указывает на реальное ограничение. А бывает «не могу» невротическое, когда нежелание заниматься делом оправдываешь внешним якобы «ограничением». Дескать, и горы свернул бы, кабы во время разбудили… Та самая позиция жертвы обстоятельств.

Стать божеством не можешь – это правда. И переживать тут бессмысленно. А если переживаешь, что не можешь бросить курить, – это уже невроз, которым оправдываешь свое нежелание бросать курить.

Утверждение, будто не можешь бросить курить, подразумевает, что можешь и не бросать. Просто не хочешь признать своего реального желания курить.

Любое «хочу» может обернуться «надо», когда дело оказывается сложней, чем предполагал. Если сдаешься и уже не хочешь продолжать, именно это свое нежелание и надо бы принять как данность, а не терзать себя за свои слабости. Если дело оказалось сложней, лучше уж сразу признать свое «не хочу», нежели обманываться лживым «не могу».

Эмоциональные «надо», «не могу» и «вынужден» – это неврозы, в ситуациях, где отказываешься брать ответственность за свой выбор, апеллируя к своим якобы ограничениям.

Не можешь заняться спортом? Не надо делать из себя пострадавшего. Просто спокойно признай, что можешь забить на спорт.

Ответственность – это честное признание последствий собственных решений, осознание себя главной причиной происходящего с собой. Уклонение от ответственности за свою жизнь – это застревание в душевном детстве, бесконечные обиды и терзания.

Быть ответственным означает просто замечать, что ты всегда делаешь то, что хочешь и получаешь закономерные последствия своего выбора.

Раздутое величие

«Я» состоит из мысленных образов о самом себе: какой я, что мне присуще, на что способен, чего заслуживаю… «Я» страшится разрушения этих образов больше всего на свете… «Я» боится потерять себя, сгинуть в неизвестности, и поэтому укрепляет образы о себе всеми возможными способами.

Так повышают уверенность в себе. Но проблема неуверенности никуда не уходит, а временно затаивается, чтобы, как черт из табакерки, неожиданно выскочить с удвоенной силой.

«Я» может использовать любой образ себя в качестве фундамента, если способно в него поверить. Неважно, насколько очередное представление о себе соответствует реальному положению дел. «Я» может вообразить себя президентом мира, и если этот образ покажется ему устойчивым и надежным, он станет кирпичиком в его фундаменте. «Я» выживает, пока честно верит в эти придуманные образы. Когда человеку удается убедить себя в своих замечательных качествах, – неважно существуют они, или нет, – он будет за них отчаянно цепляться, потому что на них базируется его индивидуальность.

Следует сразу уяснить, что «я» плевать на честность с собой. «Я» не заинтересовано ни в истине, ни в развитии. Единственное, чего «я» по-честному хочет – это укрепление собственных позиций – то есть слепого повышения уверенности в себе. Вся сопутствующая жизнь воспринимается «я» сквозь призму этой основной потребности… в самоутверждении. Все богатство человеческих реакций зависит от уровней утонченности этого повсеместного психологического самоудовлетворения.

Укрепленное «я» формирует эго – динамическое равновесие взаимосвязанных образов о себе самом. Эго – это такая яколка, которая, пребывая в безопорном «сейчас», прыгает с одной иллюзорной опоры на другую, с мысли на мысль, таким образом, продолжаясь во времени.

Чувство собственной важности (ЧСВ) – это удобрение и подкорм для иллюзорных опор эго. Когда собственная важность тешится, яколке мерещится, что надежных опор для нее вокруг много, можно распрыгаться в разные стороны: «и тут меня любят, и там я умный и красивый… А вот я теперь!.. А вот я так!.. А еще я…» Ну, и т.д.

Чувство собственной важности позволяет поверить эго, что оно одобрено в самых разных своих проявлениях. Поэтому эго непрерывно старается свою важность взращивать – именно это и называют повышением уверенности в себе. Чем сильней у человека чувство своей важности, тем уверенней и веселей его «я» самодовольно прыгает по своим многочисленным опорам – с образа на образ, с иллюзии на иллюзию, полагая, что все они одобрены, и потому – реальны.

На деле завышенное чувство собственной важности проявляется в барских замашках, поучающем самовлюбленном зазнайстве, вздутом самомнении, напыщенности, «святой» скромности, претензиях на «высокое», «уникальное» понимание… и т.д. и т.п.

А боком раздутая важность выходит тоже однообразно и банально: высокая ранимость, психологические откаты и потеря уверенности в себе, зависимость от чужого мнения, болезненная потребность в доказательствах своей правоты, снижение радости от живых мелочей настоящего момента. И это еще цветочки…

Все бы ладно, да вот эго удивительно быстро подсаживается на новые опоры, и потеря любой из них для него страшна и болезненна, потому что ставит под сомнение все прочие. Терять опоры для эго смертельно мучительно, ведь за их счет, оно чудом держится в безопорном «сейчас», где происходит настоящая жизнь.

Может возникнуть справедливый вопрос: как этих мук избежать, или как-то их сократить? Как сохранить уверенность в себе и удержать самооценку от колебаний? Есть два пути. Первый – просветлеть – то есть избавиться от потребности в психологических опорах. Второй – сделать опоры хотя бы относительно устойчивыми.

И если просветление подходит лишь самым продвинутым, хорошо подготовленным к истине единицам, то второй путь – это норма для любого относительно здорового человека. Как сделать опоры «я» устойчивыми?

Решение всех психологических проблем сводится к принятию правды. Честный с собой человек основывает уверенность в себе на реальных достижениях. Самооценка, основанная на фактах устойчива, потому что для ее обоснования повсюду обнаруживаются, оставленные жизнью, самопроизвольные и неожиданные аргументы, которые нет необходимости искусственно фабриковать.

Честному человеку не требуется выкатывать напоказ «доказательства» своей крутизны. Он вообще ничего намеренно не демонстрирует, потому что удовлетворяется своим реалистичным имиджем, проявленным, как спонтанное следствие его образа жизни. Такая независимость от красивых масок экономит огромное количество энергии и стабилизирует самооценку.

А самозваный король то и дело беспокоится за свои ложные показания, затрачивает вагоны энергии на сокрытие нелицеприятных фактов, поддержание сфабрикованного имиджа и страх последующего разоблачения. Сначала он повышает уверенность в себе соблазнительной ложью, а затем ее быстро теряет, потому что и сам в глубине души в себя не верит.

Обманщик постоянно тревожится, потому что подспудно знает свою ложь. Он не уверен в подлинности своего показного имиджа, что выливается в общую «по жизни» неуверенность в себе.

Быть настоящим собой – свобода. Пытаться быть другим – самонасилие.

Когда самооценка выстраивается на ложных образах, неуверенность в себе становится неизбежным спутником, потому что ложные образы на поверку – хрупки, и разбиваются, причиняя унижения.

И ведь хрупкость лживых масок – еще полбеды. Главная проблема – куда опасней. Тенденция уходить в иллюзии может нарастать, вплоть до серьезных психических отклонений, когда погружаются в выдуманные образы настолько самозабвенно, что связь с реальностью окончательно обрывается.

А начинается все с мелочей. Если не самая любимая черта, например, обидчивость, не вписывается в тот «красивый» образ себя, который «я» всем позиционирует, эту черту «я» начинает сдерживать и подавлять, – ведь обидчивость идет вразрез с ложным образом продвинутой личности, которым «я» тешит собственную важность.

«Я» склонно обряжаться такими масками, за которые, как «я» считает, его будут любить. Поэтому «принцессы» не облегчаются, а копят «балласт» в кладовых бессознательного, чтобы однажды подавленное прорвало на поверхность каким-нибудь психосоматическим недугом.

Бездумное откармливание чувства собственной важности повсеместно принимают за повышение уверенности. На деле таким образом повышают лишь ее колебания из крайности самовлюбленности в крайность самопрезрения.

На запущенных стадиях, когда эго не хватает реалистичных поводов для самоутверждения, оно либо проходит через стресс горькой правды и душевно растет, либо пересаживается на иллюзии. Таким образом ложь становятся защитной «броней» от реальной жизни.

Наполеоны, Христы и другие «великие» личности из психбольниц – наглядные примеры случаев, когда эго полностью прекращает вести учет реалистичности своего имиджа, и поднимает самооценку привлекательным самообманом.

Быть психически-ненормальным в социуме непрестижно, поэтому участники жизни стараются сохранять внешнюю видимость адекватности. Сама эта «адекватность» качественно тешит самолюбие. С другой стороны, потребность в повышении уверенности в себе – то бишь в самоутверждении, порой заставляет всех нас слегка забегать вперед… и приукрашивать свой честный имидж. В итоге большинство лавирует между реалистичной адекватностью и раздутым иллюзиями самолюбием.

А когда человек снова и снова искушается эксплуатировать красивую ложь ради самоутверждения, он становится зависимым от самообмана, и создает потенциал для полного отрыва от реальности, переходящего в стадию безумия.

Поэтому, даже если вы не заинтересованы в просветлении, все равно имеет смысл держаться как можно ближе к истине, и шаг за шагом устранять все ложные личины эго.

Порой, «я» устраивает клоунаду, одевая маску беззаботной, все в этой жизни давным-давно познавшей мудрой личности, и сыплет цитатами из авторитетных источников, аки собственными глубокими прозрениями. Иногда «я» надевает благочестивую маску благородного рыцаря, полагая, что именно так заслужит вожделенное признание. Иногда с той же целью одевают маски отрешенного мудреца, всемогущего покровителя, или какой-нибудь таинственной принцессы.

Возможных образов для ложного повышения уверенности – бесчисленное количество на любой вкус и цвет. А чаще всего «я» тяготеет к стандартному образу успешного в наше актуальное время человека.

И ведь это срабатывает! Красивые лживые маски находят своих поклонников-идеалистов, – а те питают наивным восхищением самообман зазнавшегося «я». Иногда слепцы группируются и образуют небольшие компании, секты и целые религии, где локальная «звезда» сияет проекциями своих влюбленных фанатов.

Каждый сталкивается с искушением – повышать уверенность в себе подкручиванием регулятора собственной важности в очевидном для всех направлении. Всем нравится чувствовать свою важность. Все хотят любви, хотят максимум одобренных общественностью опор для маневров собственного «я», чтобы из реальности не исходило угроз, чтобы она источала дух всеобщего одобрения, чтобы дорожка личного пути была ковровой и устланной свежесрезанными цветами, а впереди маячил райский свет…

И социально-одобренные чувство собственного достоинства и уважение – просто преломление основной потребности нашего маленького «я», неустойчиво барахтающегося на поверхности хаотичного океана жизни.

Чувство собственной важности не раздувают только, когда отчетливо осознают последствия этого выбора на предельно короткой дистанции с истиной.

Настоящий момент жизни – самый сложный вызов для нашего «я», живущего за счет сценариев, протянутых во времени, в прошлом и будущем. Здесь и сейчас мы непрерывно возрождаемся, невероятным чудом переносим эго из мгновения в мгновение, удерживаем образы себя, снова и снова их воссоздаем.

Реальная стабильная уверенность в себе – следствие признания правды. Кем бы вы ни были, исследуйте себя. Сомневайтесь в себе до конца, пока ложное не будет отсеяно. Истина выдержит любые поверки и останется твердой почвой для устойчивой самооценки.

Честность – единственный способ подготовиться к истине. Достаточно без всякого самоедства отражать, что происходит в текущий момент жизни. Вполне уместно позволять себе выражать свои сильные стороны, осознавая, как такое выражение воздействует на самолюбие. Умеренное самоутверждение с проникновенным осознанием происходящего – это путь к оздоровлению личности. И только осознанного и честного с собою человека, я в это верю, истина приведет не к безумию, а к духовному просветлению.

Жадность и эгоизм в отношениях

Наверное, если попросить обывателя описать, что собой представляют жадность и эгоизм, скорей всего на ум будут приходить примеры поступков по типу: «эгоизм это, когда…» То есть само переживание человек, как правило, принимает за чистую монету, а внимание соскальзывает на события, которые эгоизмом окрашиваются. Как я это вижу, не существует ни эгоизма, ни жадности. Есть только элементы, которые словно пиксели на мониторе создают их иллюзорные образы. И пока мы не различаем эти составные частицы, образ кажется целостным и реальным. Эта метафора с пикселями подходит практически под любое явление. В этой главе я попробую разложить эгоизм и жадность на элементы.

На событийном уровне эгоистичными жадинами мы считаем тех людей, которые не хотят разделять свои блага с нами. То есть, по такой логике жадиной в наших глазах может стать совершенно любой человек, отказавшийся даровать нам свои активы – будь то деньги, личное время, или какое-нибудь имущество.

И вот здесь правильный вопрос звучит так: а при каких условиях нам жертвуют свои блага другие люди? Когда один человек хочет как-либо одарить другого? Ответ на этот вопрос настолько прост, насколько же и неприемлем для самооценки обывателя. Так вот, благодетель жертвует свои блага при таких условиях, когда хочет понравиться. То есть, если человек захочет выглядеть хорошим в наших глазах, вероятно, он будет способен на так называемую щедрость по отношению к нашей персоне.

И напротив, жадными эгоистами мы считаем тех людей, которые не стараются нам понравиться. А почему они не стараются? Потому что плохие? Нам, конечно, так думать – удобней всего. А может, потому что плохие мы? Это – «палка о двух концах». Человек не старается нам понравиться, когда не видит для этого причин. Мы не святые, и обычно стремимся нравиться другим, когда чувствуем, что для нас это выгодно. То есть, желая выглядеть хорошими в чьих-то глазах, мы так или иначе рассчитываем что-то заполучить…

И вот здесь вступает в игру наше многострадальное самолюбие, на одной стороне которого таится комплекс неполноценности, а на другой – чувство собственной важности. Не зря говорят, что гордыня – отец всех пороков.

Мы чувствуем чужую жадность, когда переживаем, что нас не любят и не уважают, а только используют за наши блага. Мы жаждем искренней безусловной любви к собственной персоне, на которую по большому счету способны лишь святые и некоторые матери в отношении своих чад. Мы обманываем себя надеждой, что такая любовь возможна. Но по факту, мы живем в мире потребительских отношений, где каждый любит не безусловно, а по какой-то причине – за конкретные качества, черты и свойства.

Мы все – «продажные твари», в своих отношениях подкупающие друг друга, кто чем может. А когда нам не хватает реальных благ, мы осваиваем искусство рекламы – позиционирования иллюзорных образов и качеств. Строим из себя не весть кого, чтобы искусственным имиджем заслужить любовь и уважение. И в этом еще полбеды. Ладно бы, если мы поступали так сознательно. Но в какой-то момент мы настолько завираемся, что и сами начинаем верить, будто и вправду являемся тем самым нормальным хорошим человеком, образ которого демонстрируем всем окружающим. Именно так в разладе с собою возникают неврозы – психосоматические недуги, отравляющие нашу жизнь.

Мы становимся жадными собственниками, когда хотим держать под контролем наши отношения с другими людьми. Мы пытаемся контролировать чужие чувства, когда хотим, чтобы нас любили и уважали безусловно – то есть без причины. Иначе мы чувствуем фальш – унизительный обман, такое гадкое переживание, словно человек нас на самом деле совсем не любит, и выкинет из своего существования, как только мы перестанем спонсировать его присутствие в нашей жизни. Но ведь как уже говорилось – мы не святые и не умеем любить за просто так!

Даже когда так называемую «жадность» проявляет чужой человек, которого мы раньше не видели, у нас может возникнуть невротичная реакция, потому что за чьей то бережливостью, мы обнаруживаем «неуважительное» отношение к нашей персоне.

Иными словами, жадность и эгоизм – это личный страх, что нас любят не просто так, а по какой-то причине. Просто подспудно мы ощущаем, когда из нас хотят сделать лопухов, и в качестве большой и чистой любви пропихнуть типичные продажные отношения. А честность нас зачастую тоже не вполне устраивает, потому что все-таки в любовь хочется верить!

Большая часть всех приятельских и дружеских связей также вертится вокруг таких вот взаимовыгодных неврозов. А если человеку от нас ничего не надо, наше уязвленное самолюбие может окрестить его сволочью. Но по факту ничего дурного в чужом равнодушии нет. Просто наша персона кому-то показалась неинтересной – может быть, человек устал, у него мало времени, или его раздражает рисунок на нашей рубашке. У всех свои предпочтения. Это – нормально. Но этот факт кажется тем унизительней, чем больше ожиданий мы накрутили вокруг жертвы наших потребностей.

Травмирующий факт для самолюбия обывателя в теле взрослого человека заключается в том, что никто никому ничего не должен. А если мы посчитали иначе, то это – наша персональная проблема.

Для личного психического здоровья лучше быть сознательным альфонсом или осознающей свое положение проституткой, нежели невротиком, который ожидает халявной «безусловной» любви от окружающих.

Вот и получается, что если человек действует честно, не прикрывая свои истинные мотивы благородной ложью, тут-то он и становится «нехорошим» жадиной и «безжалостным» эгоистом, не пожелавшим церемониться с нашими неврозами.

Иногда мы считаем эгоистами людей, которые берегут свое внимание и ценят личное время. Вроде как, если человек не читает наш бесполезный спам где-нибудь «ВКонтакте», значит, он ушлый эгоист, который вместо того, чтобы проникаться нашей глубокомысленной «чушью», занимается какими-то своими совершенно бесполезными для нас делами.

Зачастую чужим эгоизмом нам нравится объяснять собственную потребность в бесплатной халяве. Ведь куда проще выманить уже готовые блага у имущих, нежели заработать их самостоятельно. Вроде как, если человек, сумел себя обеспечить, неплохо было бы ему понравиться, чтобы теперь он обеспечил и нашу персону, раз уж это у него так хорошо получается.

Дабы человек оказался нашим должником, необязательно ему нравиться. Чтобы вытянуть чужие блага, можно льстить, унижаться, апеллировать к жалости, чувству долга, благородству, превосходству, величию и другим признакам «хорошего» человека. Подойдет все, что заставит «щедрого» благодетеля доказывать, что он – не жадина и не эгоист.

Эгоистами мы считаем «нехороших» людей, которых принято осуждать и даже как-то наказывать. В романе я подробно озвучивал такую идею, что каждый человек в конечном итоге все делает исключительно для себя. Каждый повинуется закону кнута и пряника. Неважно, кто перед нами – герой, злодей, офисный служащий, любящая мать – никто не может иначе. Мы все – «собачки Павлова», подчиненные двум базовым рефлексам страдания и удовольствия. Каждый из нас в этой жизни просто избегает боли и выбирает кайф – кто как умеет.

Все мы бредем за морковкой приятных ощущений. Гении, мудрецы и прочие продвинутые юзеры от типичных аутсайдеров ничем не отличаются – все та же погоня за кайфом. Разница между всеми нами только в том, что каждый имеет доступ к своим уникальным источникам счастья.

Грубые люди действуют грубо, срывая поверхностные впечатления не потому что они «плохие», а потому что иначе не могут. Именно так – грубо и поверхностно доступный на их этапе кайф дергает за рычаги их разума.

Дальновидные «мудрецы» наслаждаются жизнью утонченно с наименьшим количеством разрушительных последствий, потому что различают такие ниточки счастья, дергая за которые получают свой, недостижимый для других кайф.

Никто не может иначе. Каждый подчиняется тем импульсам, которые способен различить на периферии своего сознания. Все мы – порождения неизбежного личного опыта.

Есть такой как бы глобальный стереотип, который говорит, что правильные люди должны поступать правильно. А если ты неправильный, а жадный и эгоистичный, то обязан переживать стыд, страх и другие неприятные импульсы, которые должны побуждать исправляться, чтобы соответствовать этому глобальному стереотипу.

В итоге нашим всемогущим разумом помыкают две дополнительные пружинки: самоуважение и самобичевание. Следуя нормативам, мы себя уважаем, нарушая правила – грызем. Так глобальный закон кнута и пряника реализуется в социальном мире, побуждая нас доказывать свою нормальность.

Все наше поведение, все благородные намерения и высокие устремления подчиняются простым импульсам «приятно» и «неприятно». Но нам не хочется верить, что мы настолько примитивны… Поэтому мы выбираем думать что, наши «правильные» поступки – вовсе не от радости самоутверждения, а проявление какого-нибудь святого великодушия.

Не существует ни жадности, ни эгоизма. Есть только наше самолюбие, загнанное беспрерывной гонкой самоутверждения, вечно сканирующее реальность в поисках любви и уважения.

И нет ничего дурного в социальном бартере, где каждый делится тем, что имеет. Просто, во избежание невротичных страхов, при совершении обмена, не стоит жульничать, выдавая саморекламу за реальность. И тогда этот обмен «энергиями» вполне можно называть взаимовыручкой.

Полезная информация!

Эту и другие темы я развиваю в своих видео-выступлениях на: youtube.com/IgorSatorin

Гордость

Большинству людей кажется, что проблема непривлекательности возникает от недостатка положительных качеств и навыков. Но это – лишь симптомы проблемы. А зарождается она, когда начинаешь гордиться своим «качеством», ставишь на себя штамп высокой пробы. А дальше это свое высокое качество приходится неустанно напрягаясь подтверждать. Сначала самооценку повышаешь, уверяешься в своей силе и красоте, а потом оказывается, что цена этой веры – постоянный экзамен жизни, где приходится доказывать, что ты – не верблюд.

Например, когда начинаешь верить в свой исключительный интеллект, то проблемы возникают именно там, где этот красивый образ обламывается. И все. Никаких иных проблем тут нет – только эти мыльные пузыри красочных фантазий о себе, которые, стоит их чуть задеть, с треском лопаются. Задачи становятся проблемами, когда гордишься своей способностью разрешать их по мастерски легко и беззаботно. Очередной мыльный пузырь. В общем, все проблемы – от гордости.

Пока гордишься, получаешь радость самоутверждения. Когда не получается, чувствуешь себя ничтожеством, будто реально становишься хуже, если достоинства не сияют во всей красе.

Ощущение себя ничтожеством – это самообман, прикрытое самопрезрение за свое несовершенство. Мы страдаем, когда не можем от себя скрыть свои же качества, несовместимые с объектами нашей гордости.

Если гордишься смирением, начинает колбасить, когда выражается поведение не смиренного человека, – например, когда проявляются страсть, чувства и желания. Когда гордишься легкостью и свободой, страдаешь от любого признака зависимости и подчиненности. Когда гордишься добротой, подавляешь свой пыл. Когда гордишься вспыльчивостью как проявлением «силы», подавляешь доброту как признак слабости. Гордость за свою независимость вынуждает страдать, когда становишься общительным, или тянешься к обществу. Позиция учителя запрещает учиться. Образ безупречности запрещает совершать ошибки, и поэтому стопорит все начинания. Гордость за свою красоту вызывает страдания от малейшего изъяна. Гордость за воздержанность и аскетизм приносит чувство вины за неумеренное удовлетворение пищевых и телесных потребностей. В одухотворенном образе унизительно выглядеть простым смертным. Гордость за свою открытость и общительность вызывает переживания, когда проявляешь холод и замкнутость. Звездная болезнь жжет изнутри каждым признаком снижения популярности. И даже «праведная» гордость за родину в итоге ни к чему хорошему не ведет.

Список можно продолжать бесконечно. Достаточно уловить, чем гордишься, и в колонку «страдания» можно смело вписывать все, что противопоставляются объектам гордости. Подходят любые полярности: теплый – холодный, высокий – низкий, косматый – бритый, игривый – серьезный, профессиональный – дилетантский, мужественный – женственный, твердый – мягкий… Улавливаете?

Мы можем думать, что страдаем от совершенно разных и даже противоположных друг другу вещей. Казалось бы, один человек гордится уступчивостью, другой – упрямством, один – смирением, другой – непокорностью, один – хладнокровием, другой – подвижностью, один – черным, другой – белым. Все это – одна и та же болезнь под названием «чувство собственной важности», она же – «гордость». Как только возгордился, – неважно, чем, – сразу включается двойственный маятник удовольствия и страдания. И других проблем у нас нет.

Иногда мы даже не замечаем, насколько противоречивы чувства под влиянием гордости. Если обидели и ты отомстил, значит, – сволочь. А если не стал мстить – трусливое ничтожество. Если помог кому-то – лопух, а если не стал помогать – бездушный эгоист. И все это может происходить в одной и той же голове.

Иногда человек явно или неявно осознает, что ему важно не столько быть правильным и хорошим, сколько выглядеть таковым. И тогда не так уж важно быть хорошим всегда. Вполне достаточно – на людях, в компании, где эту свою «правильность» хочется продемонстрировать. В таком случае, если человек гордится своей показной честностью, он будет стыдиться не лжи, а ее обнаружения окружающими.

И напротив, можно быть честным, но если нет гордости за свою честность, тогда не так уж важно, что о тебе подумают другие. Тогда, вопрос – будешь ты честным или нет в чужих глазах – уже не является вопросом задетой гордости.

Пока управляешься гордостью, даже непосредственных живых чувств не остается. Все становится фальшивым. Все страдания – от задетого самолюбия, а удовольствия – от его удовлетворения. Радость, симпатия, огорчения и антипатия – лишь ответ гордости на ситуацию.

Самоотчуждение может достигать таких границ, когда теряешь возможность наслаждаться жизнью как есть, и только яркие полярности унижения и славы до сих пор щекочут нервы.

Под влиянием гордости пропускаешь все свои чувства через жесткие фильтры личной цензуры. Чувства, которые работают против гордости, в себе душишь. А чувства, играющие гордости на руку, искусственно раздуваются, опустошают и обесточивают психику, оставляя ее дрожать под натиском подавленных переживаний.

Мы гордимся потоком бесчисленных данных о себе. Они могут сложиться в узор настолько витиеватый и многослойный, что разобраться в его корнях под силу далеко не каждому. Поэтому большинство не видит истинной проблемы, и вечно прикрывают ее обстоятельствами. В итоге, остается жить, как живется, в ожидании, когда очередной облом сменится очередным поводом потешить самолюбие.

Если надоела эта сансарная двойственность, где гордость и унижение дергают за рычаги ума, тогда – самопознание и выслеживание поводов и объектов своей гордости – подходящий, а может быть и единственный путь.

Чтобы не создавать себе проблем, гордиться надо осознанно. Если вы ощущаете подкатывающее желание показать себя в лучшем свете, поболтать о своих достижениях, или как-то еще похвастать, помните о последствиях. Да, самооценка может подняться, но та степень, в какой она возвысится, создаст ровно такой же потенциал для ее болезненного падения.

Если удача улыбнулась, вы сделали успешный ход, непроизвольно очаровали собеседника, или показали свои способности, не стоит тут же слепо смаковать свое «величие». Отдавайте себе отчет в происходящем. Помните про последствия механичной рефлексии о своих высоких качествах – именно она по итогу обращает жизненные задачи в проблемы.

Смотрите на себя в перспективе. Если сегодня постигла неудача – это не означает, что вы неудачник. Если сегодня преуспели – это не делает вас совершенством. Вы есть – тот, кто есть – не звезда и не ноль без палочки, а простой смертный, познающий эту жизнь.

Критика критиков

В бытовом общении истинные мотивы и желания критика порой выглядят откровенно иррационально и наивно, поэтому при помощи нехитрой манипуляции он оборачивает свои простодушные претензии в камуфляж строгой серьезности, в надежде, что эту горькую пилюлю примут за чистую монету, и проглотят не поперхнувшись. Интересно, что не только жертва критика, но и сам он покупается на собственные манипуляции, не замечая своих реальных мотивов. Что стоит за критикой?

Конструктивная критика – это такой «разбор полетов», который помогает выявлять ошибки и развиваться. И здесь подсудимый критикуемый, если его действительно интересует совершенствование, должен бы отбросить манию величия, перестать оправдываться, и обратить безропотное внимание на то, что ему говорится.

Такая «критика» используется в психологическом консультировании, чтобы клиента ненавязчиво ткнуть носом в его заблуждения. Но никакой конструктив не поможет, когда реципиент нацелен не столько на развитие, сколько на самоутверждение. Тогда любая критика, советы и замечания будут восприниматься, как агрессивный наезд. Вот, пожалуй, и все о конструктивной критике.

Деструктивная критика проявляется куда богаче и заковыристее. Хотя центральный мотив у нее – до пошлости прост, потому и прикрывается он обилием разноперых личин.

Без всяких личин, то есть – в чистом виде самоутверждение не практикуется, потому что построено на самообмане – подмене очевидного факта активного самолюбия прикрытием какой-нибудь благовидной причиной, например – конструктивной критикой или праведным гневом. И когда самообман обнажается, сама структура самоутверждения подкашивается. Поэтому, если уж свое эго и выпячивать, то сознательно, – так, хотя бы появляется шанс свой самообман распознать и психологически «опроститься».

Поэтому критиканы с огрубленным сознанием самоутверждаются грубовато. Им неочевидны их неотесанные мотивы. Утонченные люди дурачат себя утонченно, выставляя себя в лучшем свете по мастерски изящно.

В общем, любой формой своей деструктивной критики, критик пытается донести до нас нехитрый посыл о том, что он – лучше нас. Все остальное – детали – дымовая завеса смоченных ложью обоснований и оправданий.

Часто деструктивная критика заряжается завистью. Критик хочет быть таким же качественным, или даже еще лучше. А признать это свое желание для него означает – опуститься, осознать, что он невыгодно отличается от реципиента своей зависти. Я даже допускаю, что зависть – это подавленная симпатия. Критик может тебя обожать, и когда эти чувства не находят ответа, они становятся унизительными, и прикрываются критикой. «От любви до ненависти – один шаг».

Схожие мотивы дирижируют критиком, когда он замечает успехи новичков. Если критик записался в профессионалы, и на этом строит самооценку, успех новичка для него опять же граничит с унизительным осознанием своего неадекватно завышенного самомнения. По этой причине критик заранее запасается подрезателем чужих крыльев, и вливается в террариум профессиональной дедовщины.

Бывает и обратное – когда профан раздает самодовольные советы профессионалам и критикует их, чтобы сразу на халяву практично возвыситься до высокоавторитетных сфер.

Мощным мотивом критики может стать горькое переживание собственных упущений. Критик хотел успехов и побед, но утратив веру в себя, сдался, уступил удушающим рамкам, в которые его впрягло общество. Ему унизительно от рабского хомута на шее, и чтобы оправдать свое решение, он ожидает, что другие либо будут также страдать – с ним на равных, либо выразят ему великий респект за его мученичество. А когда другим наплевать, мученик, чтобы не ощущать себя лопухом, и вообще закрыться от понимания сложившейся ситуации, принимается оправдывать свой образ жизни и критиковать ту свободу, на которую ему не хватило смелости.

По схожей причине мы не любим зазнавшихся гордецов и всевозможных нестандартных личностей. Похоже, что это, вообще – «фирменный» невроз нашей страны. Мы подсажены на стереотипы которым «обязаны» следовать все добропорядочные граждане, реальные девчонки и нормальные пацаны. Мы загоняем свою гордость в угол, и запрягаем в упряжку общественных нормативов. А тем, кто этой упряжкой не стал себя усмирять, выносим «модный приговор».

Гордец критикует с целью показать, что у него есть доступ к куда более продвинутым вещам и знаниям, в сравнении с которыми объект критики – ширпотребная глупость. Дескать «видали мы такие горы, в сравнении с которыми эта – просто равнина».

Гордец критикует, чтобы внушить себе чувство, будто все кроме него – неизлечимые лохи, а он – магистр жизни, или альфа-самец, прогнувший под себя и потому обогнавший всех, кого только смог в иерархии существования. В профессиональной среде таких кадров называют самодурами.

Причиной критики может стать и банальная личная неприязнь. В таком случае мстительная критика может маскироваться под любые на первый взгляд невинные ремарки, советы и замечания.

В быту критика может прикрывать типичную манипуляцию, призванную вызвать чувство вины, чтобы критикуемый осознал, как ошибался и по волшебству встал на путь искупления своих грехов и ошибок. Разумеется, как правило таких сказочных трансформаций не происходит – в лучшем случае вместо вины потерпевший критикуемый пребывает в спокойном понимании ситуации, в ином случае выражает равнодушие, но чаще всего принимается обороняться ответной критикой.

В споре, когда мнения расходятся, оппоненты нисходят до критики, чтобы оправдать свой образ жизни и свое мировоззрение. Критик в таком случае даже не склонен задумываться о том, что именно он критикует. Он просто «прав», потому что быть неправым эго не может. Эго держится на опорах правоты, и рекрутирует для этого все мыслимые и немыслимые рационализации, порой дотягивающие до чудовищной глубины хитросплетений философской «премудрости».

В общем, чужое мнение – это не обязательно выражение истины, а в случае деструктивной критики – скорей выражение внутреннего расстройства, нежели каких-то реальных фактов. От конструктивной она отличается не всегда адекватным содержанием, негативной эмоциональной энергетикой и наличием оценок.

Чтобы не вестись на провокации критика, не надо строить самооценку на мнении окружающих. Чужие отзывы могут быть какими угодно, тогда и самооценка будет какой угодно – вечно колеблющейся. Разве это реально? Похвалили – хороший. Поругали – плохой. Зачем доказывать критику, что он не прав? Чтобы тот понял, как ошибался в своем нехорошем мнении про нашу хорошую персону? Чтобы мы оставались правильными и одобренными даже в его критических комментариях? Даже если критик прав по содержанию и выражается конструктивно, нет такой обязанности – переживать по поводу чужого мнения.

Деструктивная критика – это всегда накручивание негативных кармических оборотов, где дурные переживания, побуждающие критиковать, закрепляются – создают сложные узлы в естественном течении жизненной энергии. Эмоциональный фон от этого безобразия методично омрачается, ум проецирует все больше и больше проблем на нейтральные жизненные ситуации, а жизнь начинает казаться несправедливой и заполненной бестолковыми эгоистами.

Выход, как и прежде – самопознание, трезвый взгляд на себя, свои мотивы и решения. После любой неоднозначной ситуации полезно проводить самоанализ и медитировать на предмет различения тех страхов, которые были прикрыты поверхностными реакциями.

Любить жизнь

Замечаю, что свою жизнь любят, когда наполняют ее любимым содержимым: интересными занятиями и приятным обществом. Вот так все просто. Если не усложнять. А усложняют жизнь и не понимают банальных закономерностей, когда теряют контакт со своими желаниями. Не чувствует человек, чего хочет, загружает себя нежеланным – и закономерно страдает.

Желания – это жизненная энергия личности, ее «пища и воздух». Наглядный смысл жизни личность находит в исполнении желаний. А подавляя желания, личность отчуждается от себя и увядает – самая заезженная тропа к депрессии. Следуют по ней припомощи двух методов – идеализации и страха. Об этом далее буду говорить.

Желания задают два возможных направления. Они устремляют либо к свободе, либо к безопасности. Ведут эти направления обычно в противоположные стороны. В направлении свободы лицом к лицу встречаются со страхом. В направлении безопасности утрачивают свободу.

Устремление к свободе побуждает себя раскрыть и проявить, чтобы зазвучал голос души. На практике человек просто занимается тем, что любит, выражает свою уникальность, рискуя подвергнуться осуждению.

Устремление к безопасности побуждает себя закрыть и уберечь, чтобы душа не подвергалась риску быть раненой. Ее голос стихает до еле слышного, а личность замыкается, и перестает чувствовать, что в этой жизни любит – слишком уж это опасно – следовать зову сердца. На практике человек занимается, чем угодно – лишь бы не рисковать. Пытается быть незаметным «никем», сливается с окружением, чтобы возможному осуждению не подвергаться.

Только выражение личного потенциала позволяет свою жизнь любить. То есть прохождение через барьеры страха – это обязательный вызов на пути душевного роста и радостной жизни. Страдания сокращаются, когда личность преодолевает страхи и получает свой корм – свежие впечатления.

Представьте, что у вас совсем нет страха. Чем бы вы занимались? Уделите этой фантазии хотя бы минуту.

Можно банально подойти к приглянувшемуся незнакомцу из толпы, и рискуя показаться сумасшедшим, все-таки познакомиться. Драйв от жизни получают не в опостылевших четырех стенах, а в непредсказуемой спонтанности.

Главный подвох устремления к безопасности – такой трюк ума, когда собственные страхи принимают за предельные непробиваемые стены существования.

С детских лет каждый чувствует, что границы привычного – не край света, они скрывают мир бесконечных возможностей. Но если проследовать к ним не решаешься, страх становится постоянным фоном. Настолько неприятным, что сознание вытесняет переживание в подспудное. Теряется понимание, чего конкретно боишься – а только чувствуешь, как невидимая сила мертвой хваткой отваживает от пределов повседневности. А дальше свою ограниченную, опустевшую жизнь путают с глобальной реальностью. Словно все вообще – «тлен и тщетно бытие».

Ум всегда тянется к самым комфортным для себя условиям, и в этом ракурсе каждое личное шевеление – это и есть исполнение текущего желания. Другое дело, что ясное осознание желанных сценариев счастливой жизни может выветриться вовсе, когда преобладает устремление укрыться в безопасности.

Ходит, например, человек на нелюбимую работу вроде как «вынужденно, не по своей воле», но делает это по конкретным причинам – деньги, одобрение, зона комфорта – эти «жертвы» и есть его текущая вторичная выгода, пересилившая голос души.

Невротическая вынужденность – это нежелание признавать, что устремление укрыться от страха оказалось сильней устремления к свободе.

Еще один популярный способ не любить жизнь, наглухо заткнув голос души – это страх оказаться ненормальной белой вороной и последующее стереотипное существование. Например, когда в душе доминирует склонность к творчеству, но стереотипы требуют стать офисным служителем, завести семью и влезть в ипотеку. Пример избито банальный, но отражает всенародные тенденции.

Стереотипы своей прожорливой требовательностью схожи с идеалами, но манипулируют не столько заоблачной морковкой успеха, сколько хлыстом вины и унижения за неподчинение их диктату. Стереотипам можно отдать должное – они подстегивают к целям относительно реалистичным, в духе: отгрохать коттедж, посадить бонсай, зачать наследников, чтобы через них «продолжиться» – не сделал сам – уступи дорогу потомкам.

Один мой друг, подчеркивая свое устремление к свободе, не раз предлагал собеседникам маленькую визуализацию. Если верите в перерождения, представьте, что строили дома и растили детей циклично уже сотню жизней. Представили?

И большинству для самоудовлетворения все это действительно необходимо – либо естество все-таки резонирует с мерками социума, либо им капитально продано – и другого комфорта не знает. Слои личности, выданные на прокорм стереотипам, могут заглушить голос души до еле уловимой грусти о чем-то несбывшемся.

Другая крайность и способ свою жизнь не любить – идеализация – ее ипостаси: влюбленность, фанатизм и обожествление. Влюбляются в этом русле не в людей, а в свои фантазии об идеальной жизни. Поэтому возвеличивают идеализацией не только возлюбленных, а вообще каждого предполагаемого предвестника будущего счастья, – например, учителей и проповедников, рекламирующих те заманчивые высоты, которыми ум беззаветно очаровывается.

Казалось бы, все замечательно, – вот оно реальное сильнейшее желание – пройти по своей идеальной дорожке и заполучить искомое счастье. И по началу идеалист действительно, как бы в преддверии искрящегося успеха, переполняется радостью. На контрасте вчерашней жизни и привычного окружения он может чувствовать себя избранным, удостоившимся счастливой звезды.

Но идеализация таит подвох, который все быстро портит. Она побуждает изо всех сил вцепляться в несуществующее, принимать оторванные от жизни мечты за надвигающуюся реальность – еще одна лживая проекция. Идеалист изначально радуется не настоящим событиям и людям, а тому как настоящее «должно» развернуться будущим торжеством. Идеалист еще не «перепрыгнул», но уже прокричал «гоп» во все горло тысячу раз. В своем воображении.

Наглядный пример – сектанство, где адептов, уверовавших в стремительный успех, затягивает в пучину надежд на духовные лавры. Быстрого роста, зачисления в элиту, нескончаемого потока большой и легкой выгоды аналогично ожидают последователи финансовых пирамид. А чаще всего себя наказывают идеализацией в отношениях, когда приписывают свое единственное возможное счастье взаимности возлюбленного.

Когда возлюбленный сознается в ответной любви, влюбленный полагает, что ему вручают билет к гарантированному счастью, и его надежды разгораются с утроенной силой. На деле своим признанием возлюбленный может выражать мимолетный порыв страсти, никаких обещаний не подразумевающий. Поэтому торопливое забегание вперед с восторженным сооружением воздушных замков призрачной любви, гарантирует разве что уход от реальности и последующее горькое разочарование.

Если разочарование непереносимо, душа находит выход в новом усиленном отрыве от реальности, и наслаивает уплотненный слой иллюзий вплоть до беспамятства безумия.

Взрослеющей душе нелегко признавать, что реальной власти над жизнью и людьми у нее нет. Есть только вечное притязание на идеальную жизнь. Зависшие обиды – это капризный отказ признавать беспочвенность своих запросов.

Главный подвох идеализации – сбрасывание со счетов всех прошлых смыслов в пользу одного решающего. Идеалист «посылает к черту» все, что его ранее радовало, как бы объявляя миру, что в нем он больше не нуждается. Отчуждаясь от всех прошлых смыслов, он выбрасывает все яйца в одну несуществующую корзину – то есть в никуда. А когда обнаруживается пропажа, в душе образовывается зияющая дыра.

С началом идеализации все, что напитывало душу, обесценивается, интересы стираются. А после опьянения ложным счастьем начинается депрессивное похмелье. Жизнь вообще начинает казаться пустой и бессмысленной.

На словах самообман кажется наглядно очевидным. На деле так себя обманывают все. Такова природа ума – отодвигать реальное в пользу надежд на лучшее.

Идеализировать означает свою реальную жизнь не любить, а ставить на ней крест и презирать, чтобы она стала забытой ступенькой к стопам поддельного божества с запредельными запросами.

Идеалами прельщаются просто потому, что любят тешиться надеждой. А чем надежда сказочней, тем больше любви ее сюжет вызывает. Наверное, каждый в глубине души иррационально чувствует себя особенным – и потому достойным метафизической милости.

На духовных маршрутах практикуют и сбегание в безопасность зоны комфорта, и фанатичную идеализацию. Побег от пугающего мира преподносят как богоугодное отшельничество, призванное придушить личность, отрезав ее от желанного, чтобы сознание выбросило за пределы личностного в глубинные пласты восприятия.

Неосторожные искатели окрещивают социальные пути мышиной возней и пытаются, свою личность, привязанную к социуму, сломать, чтобы таким образом заполучить наградное просветление.

В наши дни древний смысл просветления давно затерся, а понятие стало просто модным трендом для указания на свою значимость. Адекватный человек будет примерять на себя этот титул разве что из стратегической необходимости, осознавая, как противоречиво его встречают – с недоверием, перемежающимся слепой идеализацией.

Фанатичные же искатели получают, как водится, не просветление, а пожизненную депрессию, и в запущенных случаях – полный отрыв от действительности. Дурдом – не место, а состояние души.

Подавленная, лишенная внешней подпитки личность, замыкается на себе, мучительно истощается и блекнет. Ее раздробленные остатки продолжают всматриваться в желанное, а находят там безвыходную, пугающую пустоту.

Иногда такое самоудушение действительно принуждает к поиску новых ресурсов, и личность начинает черпать из себя – сначала выгорает сама, затем переходит на ресурсы бессознательного. Если отчуждение от себя не перешло критических границ, искатель может собрать себя заново, кристаллизовать новый слой личности, резонирующий с реальным.

Поэтому, как и всегда, хорошо то, что в меру. Личность должна получать свой «корм», свои смыслы. Иначе, неумеренно замыкаясь на себе, теряет осознанность и проваливается в уныние.

Состояние Будды – это не просто недостижимый идеал. Как и чемпионские титулы в спорте. Их достигают. Единицы. Но для обывателя вера в свою избранность – это почти всегда идеализация – психологический наркотик. Даже образ смиренного святого может стать очередным «силиконовым» фетишем на потеху гордости. А контраст с идеалом будет отравлять душу виной и страхом лишения единственного не обесцененного смысла.

Это и есть нелюбовь к себе, неприятие себя, и прилагающаяся к ним – нелюбовь к жизни. Так себе и запрещают быть простыми смертными.

Признание собственных заблуждений – самое непростое дело. Иначе все бы давно просветлели. Но психика знает только один путь оздоровления – и это трансформация нереалистичных убеждений в принятие конечной истины этого единственного промежутка времени здесь и сейчас.

Главная причина идеализации – неспособность отделить возможное от фантастического. Идеалист несется впереди «паровоза» беспощадной к его фантазиям реальности.

А чтобы мечты сбывались и радовали, необходима такая вот «мелочь» – трезвый взгляд на жизнь. Если чего-то не знаете наверняка, не верьте. Сомневайтесь. Сомневайтесь не в своей качественности – такие терзания бесплодны; сомневайтесь в «известном». Искреннее незнание ведет к правде.

Если не чувствуете свой потенциал, не различаете реальных возможностей, требуются не сомнения в себе, а поверка опытом. Успехов добивается путник, изо дня вдень совершающий любые шажки на пути к желанному.

Но чтобы любить жизнь по-настоящему еще важней переключить внимание с желанных целей на желанные процессы, которые уже в настоящем одновременно и радуют, и развивают – в этом рецепт счастливой жизни.

Религия невротика

Изначально я писал текст о невротичном восприятии жизни в целом. Но быстро заметил, насколько сильно все это напоминает описание мировоззрения обычного искателя на духовном пути. Не зря в психологии невротичное мышление в силу его вопиющей иррациональности зовут «мистическим».

Когда-то, уже не помню где, я услышал идею, которая как-то живо откликнулась изнутри – идею о том, что приверженность конкретному духовному учению соответствует уровню личного душевного развития. Поэтому учений много – на любой вкус. И даже в едином течении встречается обилие ответвлений и всевозможных теоретических и практических уровней.

Хочешь авторитетной защиты, искупления и спасения – пожалуйста, – верь, молись и кайся. Всерьез надеешься обрести сверхспособности – изучай магию. Хочешь славы и признания – ради бога, – выступай проповедником от лица высших сил. Хочешь познать «истину» – созерцай. Хочешь послать все и сразу, куда подальше – затворничество твой выбор.

И это лишь верхушка айсберга. Арсенал традиционных и специфических предложений – велик, можно запросто потеряться. Но даже в сонме религиозных и эзотерических течений есть базовые объединяющие черты просто потому, что все мы – как всполохи огня – разные по форме, одинаковые по сути.

Все мы – просто выросшие дети, и в глубине души, а то и явно боимся жизни. А потому по детской привычке жаждем высшей защиты и одобрения. И религии эту потребность стороной не обходят, а берут на вооружение и на свой лад рационализируют. Дескать, конечно, сын божий боится разгневать своего Отца – и вина, которую в нас за неугодное поведение взращивали родители, облачается в тягостное переживание собственной духовной грешности. Все мы хотим почувствовать ту покровительствующую, блаженную любовь, которую ощущали в объятиях матери, и до сих пор храним в своем бессознательном. И здесь находчивые проповедники не теряются. Что может быть круче любви от самого Бога?

Бог не просто компенсирует нам недостачу родительской заботы. Для младенческого сознания родитель – и есть бог – глобальная фигура, чье расположение ребенку жизненно важно заслужить. В дальнейшем младенец взрослеет, родительский авторитет обесценивает, но детская божественная проекция сохраняется в его бессознательном, и продолжает незримо влиять. И потому уже взрослый человек по смутной привычке продолжает возносить возгласы по направлению к «небу» – туда, где с «начала времен» над ним возвышалась фигура матери.

Религия – это прямой ответ на иррациональные потребности невротика. Наша вера в высшие силы – это сохранившееся с детства восприятие «всемогущих» взрослых. Бог невротика – ничто иное, как младенческая проекция на родителей – нечто смутное, всемогущее, возвышающееся, карающее и награждающее. Религия невротика – это сформулированное мировоззрение младенца – взрослая рационализация детских желаний и страхов. Религия нацеливается ублажить все инфантильные нужды: дает защиту, руководство и готовые опоры, прикрывающие тревожную неизвестность.

Из вышесказанного может закономерно сложиться чувство, что духовный путь – всего лишь красивое мистическое оправдание для душевных недугов, а все духовные искатели – отъявленные невротики. Но дело в том, что жизнь, вообще, невозможно понять каким-то единственно верным образом. Каждый понимает происходящее на свой лад в рамках собственной личности. Мировоззрение каждого отдельного человека – это его личное «эзотерическое» учение о происходящей реальности. Иногда это учение вырабатывается относительно самостоятельно, иногда заимствует готовые комплекты идей из официальных источников.

Я хочу сказать, что религия – это «инструмент» реализации душевных устремлений, которые у разных людей различаются. Невротику религия служит для ублажения неврозов. Здоровая личность воспринимает духовные учения, как допустимую карту условного рельефа мироздания. Карта может врать, может быть точной. А от реальной «местности» она отличается – как жизнь от книги.

То есть религия сама по себе не является исключительно мировоззрением невротика. Но мировоззрение невротика – это чистой воды религия, а точнее – ее традиционная разновидность, наполненная иррациональными надеждами и опасениями. И тут надо бы понимать, что все мы в разной степени невротичны, и провести четкую границу между тенденциями своей души не способны. А потому тот духовный мир, который мы пока не познали на практике, и еще рисуем на личной карте мироздания в туманных предчувствиях – это лишь долетевшее из раннего детства эхо младенческого отношения к жизни.

Будь невротик хоть трижды материалистом, он даже не подозревает, насколько мистично его мировосприятие. За собственные неудачи он может облагать проклятиями не конкретную высшую силу, а жизнь, вообще. В таком иррациональном мировоззрении всегда присутствует некто посторонний, ответственный – Бог, судьба, высшие силы, одушевленная «госпожа» жизнь – любой вариант, на который свешивается ответственность за происходящее.

Бог невротика – это глобальный судья – осуждающий и одаряющий. Он не любит безусловно – как есть, и чуть что, грозит адским пеклом. Поэтому жизнь невротика – это постоянная угроза тотального банкротства с последующей утилизацией, которая перемежается смутной надеждой на райские бонусы и вечную славу.

Невротик как бы вглядывается в будущее, пытаясь понять, что ему преподносит капризная жизнь. Он может запросто «понять», что заслуживает дурной судьбы – и впасть в депрессию. Оказавшись «плохим» в собственных глазах, он опускает руки, полагая, что все хорошее лимитировано его изначальной второсортностью, заверенной потусторонней «комиссией». Бог не любит – и ужасней этого ничего нет.

Здоровая личность, упрощенно говоря, не пытается угадать, на что ее обрекает будущее, а строит его самостоятельно на основе настоящего. Она видит свои реальные ограничения, не накладывая из-за них на собственное «я» штампов качества.

Невротик делит окружающих на везунчиков и неудачников. Везунчикам, рожденным под счастливой звездой, все достается незаслуженно легко, на халяву. А неудачники, страдающие от злого рока, – просто жертвы вселенской несправедливости. Когда невротику везет, он чувствует, что Бог его любит. Когда постигает неудача – будь он хоть трижды ученым и прагматиком – невротик верит, что высшие силы его не жалуют.

Здоровая личность понимает, что успех, как правило, приходит к усердным и предприимчивым, а «неудачи» постигают пассивных. Ничего сверхъестественного – банальная статистика. Такое понимание не гарантирует высокой личной активности, а лишь проясняет главную причину происходящих в собственной жизни событий – личную ответственность.

Невротик не выбирает свою судьбу, а пассивно набивает себе цену, чтобы высшая сила оценила его качество. По ее судейскому решению невротик понимает свою судьбу, как дорогу в пекло, или же в райские обители.

Реальность невротика – это такая жизненная сцена для экзаменационных выступлений, где каждое действие оценивается потусторонними судьями. Конкретные частные проявления этого судейства невротик улавливает по личной везучести и оценкам окружающих. Если везет, люди хвалят и приглашают, невротик счастлив, как дитя на коленях у матери. Если перед носом закрываются двери и окружающие в любви отказывают, личное пространство заполняется тревожной обреченностью. И такие миражи могут сменять друг друга ежечасно.

Все те же духовные учения подчеркивают, насколько пагубным может оказаться увлечение грезами и «прелестями», насколько важно практиковать осознанность. Но все равно, искатели гонятся за химерами – прислушиваются к знакам, верят в счастливую звезду и злой рок, умасливают высшую силу самолично выдуманными ритуалами, ждут чуда, пока жизнь проходит мимо.

Подход, где инфантильное эго эксплуатирует духовность в усладу своим капризам и страхам, называют духовным материализмом. И это не «плохо», а на определенном этапе – естественно. Всему свое время. Можно сказать, что невротичность – это закономерный душевный этап между ребенком и зрелой личностью, который у большинства так и не завершается.

Право судить

Для событий жизни есть две основных сцены – внешняя и внутренняя. Во вне мы наблюдаем события материального мира. Внутри – «события» психического. Обе сцены равнозначны.

Размышляя об окружающих, мы склонны забывать, что они – тоже люди, каждый со своей внутренней психической сценой. О них нам проще мыслить, как о роботах – в русле их внешней адекватности и рациональной выгоды.

Нам легко рассуждать, как другим людям поступать «надо». Мы их преспокойно судим, сравнивая с моральными идеалами, и искренне удивляемся их бестолковому поведению. Будто безупречность – норма жизни. Для окружающих…

В отношении себя же все точно наоборот! Мы преданны собственным иррациональным чувствам, их горячо оправдываем и, ослепленные ими, даже не замечаем своей внешней неадекватности. Не осознаем, насколько собственные убеждения о справедливом и должном бывают пристрастны, а в чужих глазах – и вовсе бредовы.

«Святое» для одного запросто оборачивается «идиотизмом» для другого. Собственные актуальные эмоции – это всегда «правильно». А чужие, если идут в разрез с нашими, – просто «нелепый вздор». За наш гнев другие «должны» раскаиваться. За свой они «должны» раскаиваться вдвойне. А к оправданиям – прилагать разнообразные новые уступки и бонусы.

На самом деле осуждение подобно паршивой собаке, которая облаивает и чужих, и хозяина. Просто окружающих мы судим смело и уверенно, с чувством полного на это права. А себя – нехотя, стыдливо зажимаясь. Поэтому претензии к себе – не такой популярный повод обращения к психологу.

Сначала исступленно отстаиваем свои пылкие чувства, а когда порывы стихают и внутренние декорации сменяются, мы, как бы прозревая, принимаемся судить самих себя – все так же слепо к сцене психической. Жалеем об упущенном и содеянном – то бишь виним себя за то, что мы просто люди, а не безупречные роботы или живые воплощения нравственных идеалов. Будто безупречность – это, вообще, норма жизни.

Когда получается, чувство вины прячут от себя же в закромах души. В итоге любой намек на вину становится болезненным, потому что резонирует с подавленной «грешностью». Так даже невинное замечание встречают гневным протестом.

И все равно часто слышу от клиентов об их сожалениях. Вроде как упускают люди свои «шансы» – и мучают себя совестью.

Каждый раз спрашиваю у человека: «а вы уверены, что могли поступить иначе?». Обычно уверены. Сами сожаления на эту уверенность указывают.

Не много ли мы на себя берем?

Осуждение и самобичевание – суть одно. В психологии эту наклонность называют «должноманией». Это такой вид самодурства, когда кажется, будто имеешь право судить, какими должны быть и сам, и окружающие. Даже если это невозможно – плевать. Такое вот дерзкое неуважение к сцене психической – и своей, и чужой.

Имеем ли мы право судить?

Представьте такую картину: мельник забывает, что крылья мельницы движет ветер, и начинает с ней выяснять отношения, указывая, когда и с какой скоростью вращать жернова.

Примерно так поступаем и мы, когда осуждаем. Тело подобно безжизненной мельнице. Ветер – живым течениям души, оживляющим материю. Можно ли указывать направление и скорость «ветрам» души, не познав их природу?

Мы сами для себя – непостижимая энерго-информационная субстанция. Мы не видим реальных людей никогда. Видим их декоративный внешний слой – наряженные тела в пространстве. Каждый из нас – утаенная от чужих глаз отдельная реальность. Психическая сцена жизни, оказывая решающее влияние, остается сокрытой.

Мы легко признаем преграды физические: скалы, непроходимую тайгу, хищников… А преграды внутренние, психологические такого признания не удостаиваем.

Скалу можно и лобзиком сточить. А недостаток опыта заменить нечем. Разве что – компенсировать. Не может молодая, наивная личность думать и поступать, как зрелая.

Оглянитесь на себя, на недовольство собой и окружающими. Откуда нам знать, что жизнь должна быть другой? Откуда знать, что религиозные и моральные догмы – всеобщая обязаловка? Почему не должно быть противоречий, заблуждений, изъянов и страданий? Не потому ли, что нам просто очень-очень хочется в это верить?

Если из ребенка с ранних лет выколачивали потребность в любви, не естественно ли, что он вырастает безжалостным социопатом?

Осуждение и самобичевание – это непонимание и неуважение естественных неумолимых законов психики. Каждый может быть только самим собой.

В жизни нет несправедливости. Она не просит лайков и не нуждается в оправданиях. Нелегко это признавать, когда лично сталкиваешься с обманом, неблагодарностью и враждебностью. И все же – это данности жизни.

Жизнь не сказочный сон. Она больше похожа на дикий лес, где хищники и травоядные сумели договориться о выгодном сотрудничестве и дружбе. Но это не мешает им жульничать и плевать на соглашения, ведь они изначально условны – никто никому ничего не должен. Созидание – акт свободной воли, а не врожденная обязанность.

Пока верится, что жизнь должна быть другой, мы настаиваем на ее несправедливости. Этот протест подобен обиженному возмущению ребенка, обращенному к родителям, чтобы те заметили, как он незаслуженно страдает – и пожалели.

В детстве этот маневр прокатывал. И по старой привычке мы продолжаем жаловаться на несправедливость, уже не родителям, а куда-то в пространство над головой, в ожидании «заслуженного» воздаяния.

Взрослому человеку полезно понимать, что теперь он – один на один с жизнью. Окружающие могут помочь, но имеют полное право отказать в понимании и поддержке. Хотя бы потому, что сами в ней нуждаются.

Любимые песни эго

Каждый имеет полное право воспринимать этот текст наиболее удобным для своего эго образом. А иных «образов» у эго и не бывает.

Я знаю, что ничего не знаю, но знаю это гораздо лучше других.

Я ношу маску высокодуховной личности, за что ожидаю уважения и почитания.

Я – необычный человек, хотя бы потому, что все люди – необычные, но я – особенно необычная личность и даже где-то избранная, как Нео из «Матрицы».

Я занимаюсь саморазвитием, чтобы эффективней гордиться собой.

Я иногда избегаю местоимения «я», чтобы казаться отрешенным.

Я снисходительно соглашаюсь с другими, как бы показывая им, что и эти простые смертные, наконец, доперли до «истины», которая мне уже давным-давно известна.

Я с высокоталантливой усердной внимательностью выискиваю и нахожу изъяны и ошибки других людей, чтобы на фоне их неудач порадоваться своему несомненному превосходству.

Я раздаю самодовольные советы, как всезнающий Гуру, чтобы показать другим неучам, как я высок и как низки они со своими низкосортными переживаниями.

Я выражаю свое мнение как вселенскую истину, чтобы простые смертные узрели, как я велик и как низки они в своей бессмысленной смертной возне.

Я грежу о золотом троне и заслуженных великих почестях для своей соответственно «великой» персоны.

Я ною о том, как нелегка жизнь, чтобы другие уразумели, как велики мои «святые» страдания и, наконец, догадались, какого высокого уровня уважения я заслуживаю.

Я порой становлюсь всезнающим генератором концепций, почерпнутых из текстов, которые перемешавшись в моей голове в случайном порядке, вываливаются из меня в форме «собственных гениальных прозрений».

Я где-то недавно вычитанную истину, знаю чуть ли не с рождения, о чем старательно даю понять всем окружающим, чтобы окружающие поняли, какой я мудрый человек.

Я уже давно все понял, а остальные колбасятся, ибо еще недопоняли и недопросветлели.

Я отбираю лучшие рекламные модули своего «я», и размещаю их на общественных витринах социальных сетей.

Я выхожу в свет, тщательно замаскировав все личные изъяны модным в данном конкретном «свете» камуфляжем.

Я брезгливо рассуждаю о том, как глупы и низки другие люди, чтобы почувствовать себя лучше и выше «серой массы».

Я иногда использую деловые виджеты и дорогие гаджеты, чтобы другие знали, какая я важная персона.

Я играю в игры, чтобы ощутить свое величие хотя бы понарошку.

Я читаю эту книгу, чтобы стать невероятно продвинутой личностью, и научиться себя дурачить с утонченностью духовных мастеров.

Я знаю путь со всеми его этапами, и каждый раз, заходя в тупик, я возмущаюсь наглой глупости жизни, не разделяющей моего «великого» знания.

Я читаю книги и смотрю фильмы, чтобы ощутить себя причастным к великим иллюзорным достижениям героев фильмов и книг.

Редкие «успехи» в духовной практике раздувают мое эго до небес, от чего я порой фантазирую, как стану модным Гуру, которому все поклоняются и платят бабло на халяву.

Иногда я хочу быть просто скромным и отрешенным человеком, которого за его скромность и отрешенность заметят, и вознесут на небесный золотой трон, где окажут все величайшие почести, которых я заслуживаю.

В глазах других людей я подспудно стремлюсь затесаться где-то между Буддой и Христом, или в команде других высокоуважаемых сущностей, для чего использую саморазвитие как превосходное прикрытие собственного тщеславия.

Я щедро делюсь своим мнением, как великим информационным даром, который я свято жертвую простым смертным невеждам, чтобы возвыситься над ними.

Я духовный человек и потому автоматически по велению самого Творца должен иметь допуск к небесной халяве, проявленной, в том числе и во всевозможных земных благостях и прелестях.

Если какой-то человек смеет не соответствовать моим ожиданиям, он должен по справедливости поплатиться, перенеся все необходимые для этой процедуры побои, которые окупят мои «святые» мучения.

Если жизнь упорствует, продолжая противоречить моему мировоззрению, я становлюсь на путь «святого мученика», и начинаю добивать себя наиболее подходящим для ситуации разрушительным методом, при этом как бы приговаривая: «посмотрите, что вы все со мной делаете!»

Я готов подписаться под словами уважаемых мною людей, чтобы таким образом стать с ними в один ряд.

Иногда я, будучи профаном и любителем, даю советы профессионалам, чтобы сразу на халяву практично возвыситься до высокоавторитетных сфер.

Когда мои поверхностные советы информационные жемчужины не принимают с должным почтением, я понимаю, что эти глупые людишки попросту не дозрели до моего божественного сверхзнания, хлопаю дверью, и, задрав нос, удаляюсь.

Иногда я хочу стать добрым и святым, чтобы тешить свое эго по-мастерски изящно.

Я следую по «правильному» пути, потому что он оправдывает мой образ жизни.

Если кто-то считает меня красивым человеком, я, безусловно, рассчитываю на халяву в отношениях с поклонниками этой своей «красоты».

Иногда я ношу неброскую одежду, чтобы ощутить какой я крутой и отрешенный человек.

Иногда я как бы нехотя трачу два часа на прихорашивание, чтобы как бы непроизвольно выставить себя в лучшем свете, и завоевать всеобщее внимание.

Я создаю красивый образ себя, чтобы извлекать из него максимальный профит.

Я коллекционирую продвинутые теории, каждый год, откладывая практику на следующий год.

Я на самом деле – жадина, а редкие порывы «щедрости» идут от желания ощутить свое снисходительное величие перед прочими слабыми и падшими.

Хоть в глубине души я и люблю всех, но если копнуть еще глубже, мне на всех начхать.

Я спокойно могу пропагандировать «высокие» ценности, идеалы и принципы, то и дело бесстыдно и «отрешенно» нарушая их.

Я практикую свинство под маской гибкости и раскованности.

Иногда мое самолюбование самозабвенно зашкаливает до таких невероятных высот, что мне начинает мерещиться, будто я – чрезвычайно особенный человек, прям – ребенок Бога.

Я хочу казаться умным, и получать за это признание и бабло на халяву, чтобы не работать как все смертные по сорок часов в неделю.

Я занимаюсь духовной практикой, чтобы стать крутым человеком и добиться всех высокосортных благ на халяву.

Я занимаюсь духовной практикой, чтобы снять с себя ответственность за свою жизнь под предлогом святой отрешенности.

Я – божество, а все прочие – коричневато-серая масса невежественных мирян.

Мой путь – лучший, а все прочие невежды бродят в бессмысленных потемках.

Я, безусловно, знаю истину, а мнение других людей – лишь выпячивание их эго.

Иногда считаю себя особенно крутым и продвинутым, когда вскрываю какие-то свои поверхностные самообманы.

Я дурю себя настолько эффективно, насколько возможно, и надеюсь научиться это делать еще более изощренными методами, чтобы потом просветлеть и стать таким же крутым как Гаутама Будда, или даже еще круче!

Я иногда оцениваю поведение других, как арбитр, ибо уж я то знаю как надо…

Я доказываю свою правоту, чтобы защитить свое величие истину.

В споре я ожидаю поддержки от других, чтобы и другие подтвердили мое превосходство над оппонентом истина и справедливость восторжествовали!

Мой гнев – праведная защита истины и справедливости, а гнев других – бесноватое эгоистичное зло.

Чужие идеи и мнения, не совпадающие с моим глубоко продвинутым и возвышенно одухотворенным мировоззрением – просто идиотские иллюзии.

Мое мнение – авторитетное выражение вселенских законов, а человечишка, посмевший высказать иную точку зрения – просто самодовольный глупец, который должен по справедливости поплатиться и осознать, как я мудр и велик, и тогда, быть может, я великодушно прощу его темноту и невежество.

Я продолжаю думать, что этот текст в основном – о ком-то другом…

Начать жить

Клиентам я часто говорю, что реальное доступное счастье – это наполнение жизни процессами, которые увлекают и радуют. Неважно, насколько эти увлечения значимы. Любые мелочи – в счет.

Когда-то я был фанатичным идеалистом: рвался к масштабным целям и обесценивал маленькие повседневные радости. Душа горела великими надеждами, а реальная жизнь наполнялась оттенками серого.

Мечталось о разном. В детстве хотелось из мрачного СССР переехать в «волшебную» Америку. Эти наивные фантазии грели душу. Потом я влюбился в одноклассницу, и «намоленный» образ штатов как-то сразу сдулся.

Возлюбленная так же подвинулась на второй план, когда разгорелась мечта стать крутым музыкантом. Представлял себя поднявшимся над своим окружением особенным человеком.

Музыкой занимался несколько лет, даже вышел альбом на аудио-кассетах – их тогда еще слушали. А потом прочитал всего Кастанеду, и понял, что хочу стать воином и человеком знания. Всерьез.

Все кастанедовские практики лихорадочно испытывал на себе: отключение внутреннего диалога, осознанные сновидения, сосредоточение на звуках, созерцание, причуды и шутовство под лозунгом «неделания» и усмирения чувства собственной важности. Что-то хаотично получалось.

Затем наступил этап знакомства с Ошо. С ним пришел новый идол – просветление – о нем расскажу больше как-нибудь в другой раз.

Ошо наскучил спустя несколько месяцев. На смену подъехала классика йоги и буддизма. Поглощал множество книг, посещал семинары, ездил в ретриты, тусовался в сектах.

В те времена моим окружением были такие же увлеченные фанатики, каким был сам. Всех прочих, каюсь, считал заблудшей серой массой.

Делал ставку на сказочные высоты, которые продавали духовные школы. Идеализировал учителей: опытным в медитации и ораторстве обычным людям приписывал божественные качества.

Год за годом я все наделся, что начну серьезную практику медитации – ее все учения преподносят главным путем к просветлению. И я начал. По началу медитировал полчаса в день.

Мне стало ясно, что весь секрет – в непрерывном внимании. Обычно оно рассеянно – истощено мыслями и чувствами. А в медитации внимание возвращаешь, и весь его объем фокусируешь на объекте созерцания. Нет тела, мыслей, нет тебя – все внимание на объекте. Ты с ним сливаешься, по сути им становишься. И тогда возникает невероятная легкость, словно вес – это, вообще, не про тебя. А затем – осознание, что ты сам – пространство бытия, в котором все случается.

Такие переживания случались исключительно редко. В это время эго действительно куда-то исчезает. А после… возвращается со всеми заморочками, приписывает себе этот опыт, и сооружает на его основе свежий слой жирных иллюзий грядущего триумфа.

Так хотелось стать святым – слиться со своим идеалом. А повседневной осознанности едва хватало, чтобы отслеживать гнев. В те времена я был моралистом и своих негативных эмоций стыдился. Ситуацию вдвойне обостряло распухшее от необычных переживаний чувство собственной важности.

И все отчетливей обнажалась тщетность своих идеалистичных надежд. Медитация несовместима с ожиданиями. Она случается спонтанно, когда ум забывает сопротивляться настоящему. Наверное, не зря эти зазоры в существовании называют милостью – там держишься на чистой интуиции. А личными усилиями только сползаешь назад, в мир эго.

Особо не отрываясь от своих духовных иллюзий, я как-то (уже не впервые) оказался на презентации одной млм-компании – зарубежный аналог АО «МММ» – те самые пирамиды, где людям так же, как в сектах промывают головы мифическим успехом. И у меня началось дежавю – все это я уже где-то видел и слышал… Но этого было недостаточно.

Примерно в те же времена случилась очередная влюбленность – вернейший способ бестолку помаиться. И только тогда начал понимать: жажда и духовных, и социальных высот, и фанатизм, и влюбленность – один и тот же акт предательства настоящего в обмен на мечту – вечно убегающий горизонт счастья.

Я думал, что стану счастлив и начну жить, добившись успеха. Пускай небольшого. После очередного буйка нутро действительно расслаблялось. На несколько минут. Иногда, где-нибудь за городом, на день-два. Затем гонка продолжалась.

Казалось, все, кроме высших целей – бессмысленная иллюзия и детские игры, которые ты давно «прошел». Словно в душе сидел какой-то лукавый фокусник. Сначала он выдавал за реальное счастье иллюзии сказочные, затем – социальные, а после – духовные. А за отклонение от лживой мечты грозил обреченностью на болезненную бессмысленность. Либо – идеализация, либо – апатия и уныние.

И вот, когда этот хитрый фокус тебе показывают уже в десятый раз, неожиданно накрывает удивление. Оказывается обе альтернативы – и бессмысленность, и заоблачные идеалы – это созданные тобою же фантазии. Бессмысленность была слепой верой в пустое будущее. Идеал – верой в будущее торжество.

Когда видишь эту правду, какой-то древний спазм в душе, наконец, проходит.

Чтобы начать жить, больше ничего достигать не надо. И высшие цели, и лишенная их пустая жизнь – просто мысли. Когда они рассеиваются, возвращается вкус к живым мелочам настоящего.

Неожиданно обнаруживаешь, что снова, как это было в детстве, интересуешься буквально всем. Ты – снова ребенок в огромном непознанном мире.

Каким бы умным и разочарованным сам себе ни казался, найдется множество людей, кто видит жизнь и глубже, и ясней, но продолжает ей завороженно увлекаться. Вчерашний вкус бессмысленности бытия – самонадеянный самообман.

Мы боимся ослабить хватку за будущий успех, потому что мечта сулит счастье, а ее крах – несчастье. Водоворот надежды и отчаяния – это очень непросветленное состояние. Какая-то предательская пантомима, где иллюзия будущего успеха то и дело обращается кошмаром. И год за годом страдаешь этой… вставьте сюда матерное слово.

Даже если мечта сбудется, никакого счастья не придет, пока не исцелишься от этой болезни обесценивания жизни.

Не надо дожидаться великих свершений, чтобы начать жить. Ведь можно умереть уже завтра… или через тридцать лет – не так важно. Ты уже достиг этого. Ты уже здесь и сейчас – в эпицентре существования.

Достигать иных – социальных и духовных высот можно. Без ставок, без обязаловки. Словно все самое главное ты уже сделал. Ты – уже в настоящем. А реальное будущее свежо. Мы только-только открываем этот чистовик.

Не так важно, чем заниматься. Можно закрыть глаза, ткнуть пальцем по карте, выбрать случайное кафе, съездить туда с другом на экскурсию, и получить впечатлений, как от визита в Лувр. Каждое действие – маленький квест.

Радость жизни складывается из любви к реальному. А мечтать – совсем не вредно, если подходить к реализации устремлений с легкостью, в формате игры.

Сбудется мечта, или нет – не так важно. Важно, что ты любишь настоящее. Больше не надо сбегать в ужасе от призрачного провала к успеху. Главный момент жизни – всегда сейчас.


Игорь Саторин


Если вам понравилась эта книга, вы можете отблагодарить автора двумя способами:

1. Материально; тут информация: www.progressman.ru/2i

2. Вы можете порекомендовать книгу другим


Подписывайтесь на мой канал: youtube.com/IgorSatorin


Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.


Оглавление

  • Лучшая жизнь
  • Самооценка: крутизна по цельсию
  • Что делать с завышенной самооценкой?
  • Мир взрослых детей
  • Чувство собственной важности
  • Вред ЧСВ
  • Уверенность и неуверенность в себе
  • Невротик и здоровая личность
  • Как полюбить себя
  • Кто такой настоящий мужчина?
  • Ложные личности
  • Принять себя со всеми потрохами
  • Страх ошибок, страх будущего
  • Социофобия и жажда общества
  • Раскрепощение и социопатия
  • Просветление – это брэнд
  • Самоутверждение
  • «Должен» и «хочу»
  • Раздутое величие
  • Жадность и эгоизм в отношениях
  • Гордость
  • Критика критиков
  • Любить жизнь
  • Религия невротика
  • Право судить
  • Любимые песни эго
  • Начать жить