(Не) идеальный джентльмен [Алики Пирамида] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Алики Пирамида (Не) идеальный джентльмен

Часть 1.

1.

Девушка с распущенной косой стоит у распахнутого окна. При виде падающей звезды она страстно восклицает:

– Я хочу быть главной героиней этой книги, я хочу быть главным любовным интересом главного героя!

Нет, не думайте, эта девушка была не я. Для меня все началось по-другому. Вот так:

День рождения на берегу реки – нагретая солнцем галька, комарье в ивняке, гости весело плещутся, папа жарит шашлыки, сестры оживленно обсуждают функционал детской коляски. И тут Тося протягивает мне сверток.

– С днем рождения! – произносит она.

Сверток весьма характерной прямоугольной формы.

– Книга – лучший подарок, – не без сарказма сообщаю я Тосе.

– Я торопилась, а по пути был только книжный, – небрежно говорит мне Тося, и снова возвращается к коляскам.

Тем же вечером я открыла этот сверток, достала книгу, увидела на обложке паровоз и надпись «Идеальный джентльмен». «Бывают и такие!» – подумалось мне, и, так как день был насыщенным, я немедленно уснула.

И, наверное, проснулась бы я следующим утром, утром понедельника, выпила бы чаю и отправилась обсчитывать амортизацию станков, зарплаты рабочих и прочие прелести бухгалтерского мира, если бы не та самая девушка с распущенной косой.

– Я хочу быть главной героиней! – восклицает девушка.

И перед ней материализуюсь я.

– О-о-ой! – истошно вопит девушка.

« Ух ты!» – думаю я.

И есть с чего говорить «ух ты», я вообще люблю все старинное, а тут передо мной мебель вся в резных завитушках, кровать с балдахином, а балдахин с кистями, зеркало в золоченой раме, и всюду лазурный шелк, на стенах он еще и с узорами в восточном стиле. Правда, есть еще и девушка в длинной до полу сорочке, она все еще кричит. И к ее крикам присоединяется еще один голос.

– Елена Александровна, Елена, откройте, что с вами? – требовательно восклицает мужской голос из-за двери.

Девушка, Елена, перестает кричать и начинает судорожно метаться по комнате.

– Елена, откройте! – настойчиво повторяет мужской голос за дверью. – Елена Александровна, с вами все в порядке? Почему вы кричали?

– Он сейчас дверь выломает, откройте ему, – говорю я девушке.

Мне жалко белую дверь, которая тоже вся в резьбе.

– Откройте, чего вы бегаете? – еще раз говорю я ей.

– Я халат ищу! – звенящим голосом сообщает мне несчастная Елена.

– Этот? – я показываю ей на багровый бархатный халат, мирно лежащий в кресле.

– Да! – она немедленно облачается в халат, но дверь открывать все равно не спешит.

– А теперь чего? – вопрошаю я, потому что дверь уже начинает трещать под ударами крепкого плеча задверного мужчины.

– У меня волосы не собраны!

Возражать ей что-то уже поздно – в этот же самый момент дверь слетает с петель, и на пороге возникает он.

И это опять «ух ты!».

В одной руке он держит подсвечник, а в другой старинный пистолет, свечи бросают оранжевый отблеск на его белое лицо, у него соколиный взор, мужественно сведенные брови, темные волосы его разметались и бунтарски спадают на лоб. «Плечи медведя, талия тигра» и прочие красоты в нем тоже есть, и я вполне могу понять Елену, не желавшую предстать пред таким красавцем в монашеского покроя сорочке.

– Это я ее напугала,– сообщаю я красавцу, в том числе и стайной мыслью, обратить его внимание на себя. Но он, почему-то, на меня не смотрит. Он, как будто, видит только одну Елену.

– Я… э-э-э… она появилась, и… – неуверенно произносит Елена.

– Кто появился? – настороженно спрашивает красавец.

– Я появилась! – возмущено говорю я, и делаю шаг к нему. – Я!

Но он на меня не смотрит. Он меня не видит. Я невидима для него, и это очевидно понимает и Елена. На ее лице отображается мучительная работа мысли, и, запинаясь, она начинает объяснять:

– Я увидела за окном какую-то тень и испугалась… – мямлит она.

И мне ее искренне жаль, потому что на красавец-мужчина смотрит на нее как на ребенка. Не умильно «какая-милая-душечка» а как на ребенка, несмышленость которого приходится терпеть, куда деваться. А потом он разворачивается и уходит. Уходит, аккуратно притворив выбитую дверь, но от этого не легче.

Елена падает в кресло и закрывает лицо руками. Она не плачет, она сидит и тяжело дышит.

– Хотите воды? – спрашиваю я ее, и пытаюсь подать ей стакан, но моя рука предательски проходит сквозь его стеклянные стенки. Я пытаюсь еще и еще раз – но ничего не выходит. И не только стакан проявляет такие странные свойства, мои руки, а так же и ноги, беспрепятственно пересекают стулья, диваны, и прочие предметы меблировки. Я, ко всему прочему, еще и бестелесный дух.

– А я могу просунуть руку сквозь стену! – радостно сообщаю я горюющей Елене. Она отнимает руки от лица и пристально смотрит на меня.

– Кто вы? – говорит она тихо.

– Меня зовут Эля. Элеонора. Старжинская, – представляюсь я ей.

– Я не об этом. Вы вообще кто?

Вопрос, конечно, интересный. Кто я вообще? Человек, женщина? Несчастная Елена явно спрашивает не об этом.

– Я бухгалтер, – говорю я.

– У вас принято так ходить? – Елена окидывает меня суровым взглядом, и я вслед за ней обращаю взор на свою помятую пижаму. А на голове у меня бигуди.

– Нет, конечно, но я же сплю. То есть, это же сон? Вот в чем я уснула, в том и стою здесь, – говорю я Елене.

– Это не сон. Вы попаданка. Попаданка в книгу, – сообщает мне Елена и шмыгает носом.

Вот так эта история и началась.

(обратно)

2.

Итак, оказывается, я попаданка в книгу. Не могу сказать, что для меня это что-то меняло, я была полна ощущением красочного и сказочного сна.

– А что это за книга? Книга, в которую я попала? – беззаботно поинтересовалась я у хмурой Елены.

– Хотела бы я сама это знать, – мрачно ответила она. – Как называлась та книга, которую вы читали последней?

– Э-э-э… ну….

Я призадумалась. Книга, которую я читала последней, называлась «Налоговое право», и, как вы понимаете, это был совсем не тот текст, на страницах которого можно было встретить красавца-брюнета.

– Я уж и не помню, – сказала я, – я много работаю, как то не до литературы…

И тут меня осенило.

– Мне же вчера подарили книгу! Только я ее не читала, не открыла даже, она называется «Идеальный джентльмен».

Елена тяжко вздохнула.

– Здесь почти любой мужчина идеальный джентльмен.

– Правда? Этот мир нравится мне все больше и больше! – рассмеялась я, но Елене это не понравилось.

– Прошу меня простить, – произнесла она, поднимаясь, – у меня тоже сложная работа и…

– А кем вы работаете? – беззастенчиво перебила я ее.

Елена закусила губу, очевидно, запасы ее вежливости подходили к концу.

– Я детектив-криминалист.

– Ничего себе!

– У меня завтра трудный день, – процедила Елена сквозь зубы. – Мне надо выспаться. Поэтому, не могли бы вы…

– Ой, да, конечно! – перебила я ее. – Я сейчас уйду!

И, желая как можно скорее протестировать свои новые способности, я ломанулась в ближайшую стену.

Не знаю, было ли это что-то подсознательное, или мне просто так повезло – но я оказалась лицом к лицу с тем красавцем-мужчиной. Эта, соседняя комната была зеленой, там была кровать и письменный стол, подсвечник на резной тумбочке дополнял свет газовых рожков, а ОН стоял, повернувшись боком, и внимательно смотрел куда-то в мой подбородок.

Нет, конечно же он смотрел не на меня. Стоя перед зеркалом, через которое я только что прошла, он разглядывал синяки на своем потрясающем бицепсе, очевидно, взлом комнаты хмурой Елены даром ему не прошел.

– Привет! – сказала я ему, впрочем, без особой надежды быть услышанной.

Красавец отвернулся, аккуратно расправил закатанный рукав, застегнул запонку на манжете, одернул жилет, и уселся за покрытый бархатной скатертью стол. Перед ним лежали бумаги, и, заглянув через его плечо, я увидела, что изучает он краткую биографию какого-то «Блохина Виталия Владимировича, сорока лет от роду, телосложения среднего, волос русый». Дальше шло что-то о полярных исследованиях, но бумажный полярник Блохин интересовал меня гораздо меньше сидевшего передо мной живого мужчины.

– Ты очень красивый, – произнесла я, ощущая свою полную безнаказанность. – Очень-очень красивый.

Красавец отложил лист, и взял другой, я слышала его дыхание, и даже тепло его чувствовала, но пальцы мои проходили сквозь его руки насквозь.

– Жалко, что ты меня не видишь, – сказала я, наклоняясь к нему.

И тут в дверь постучали.

– Андрей Германович, это я. – Произнес напряженный голос Елены.

Несколько досадуя, я проводила взглядом красивого Андрея Германовича, неспешно шедшего ей открывать.

– Елена Александровна? – спросил он с убийственной вежливостью в голосе. – Что-то случилось?

– Я…

И она, вытянув шею, посмотрела на меня, посмотрела пристально, злобно, с оттенком «Ты чего здесь забыла». Красавец Андрей Германович аж обернулся, чтобы понять, что же такого ужасного Елена увидела в его комнате.

– Я работал, – сказал он, решив, видимо, что Елена изучает взглядом его стол.

– Это… это замечательно, – пробормотала она, не сводя с меня глаз.

– С вами все в порядке? – Спросил Андрей, не меняя интонаций.

– Да.

Он явно выпроваживал Елену, и, не желая дальше созерцать ее мучения, я сделал два шага, и снова оказалась в ее комнате с синими стенами. Через минуту туда вернулась и она.

– Вы зачем пошли к Андрею Германовичу? – прошипела она мне, – Зачем вы сказали ему, что он красивый?

Во-первых, я не специально к нему шла, а во-вторых, подслушивать нехорошо. Но я не стала указывать на это рассерженной Елене, и сказала только:

– Извините.

Елена моргнула, плюхнулась в кресло и внезапно как-то раскисла. Еще секунду назад она явно намеревалась дать мне бой, и вот личико ее уже кривилось в слезливой гримаске.

– Вам не за что извиняться, – голос ее был страдальческим.

– Он вам очень нравится? Андрей Германович?

В реальной жизни, я, наверное, никогда бы вот так не полезла с расспросами к едва знакомому человеку, но как раз реальной я себя сейчас не чувствовала.

– Он мне нравится, – тихо сказала Елена, – очень.

– Он и есть тот главный герой, о котором вы говорили? Главный герой, главным любовным интересом которого вы хотели стать?

Елена поднесла руку ко лбу.

– Вам плохо? – спросила я.

– Знаете, вы очень надоедливый призрак, – сдавленно произнесла она. – Но я, все же, вам отвечу. Никто не знает, кто здесь главный герой. И я не знаю. Вернее, не знала раньше.

– А теперь знаете? – я почувствовала себя заинтригованной.

– Да, представьте себе, – кивнула головой Елена. – Это вы.

– Почему? – Я искренне удивилась.

– Вы попаданка. Это очень редкое явление. Так что с вероятностью девяносто девять процентов эта книга – про вас. Книга про попаданку в книгу. Вы главная героиня, а я нет. Я ваша некрасивая знакомая, или, может, тайная недоброжелательница. Может, вообще антагонист, но что я не главное действующее лицо, это точно.

– Ну… Бывает, – неуверенно произнесла я. Елена явно пребывала сейчас не в лучших чувствах, и я не знала, как еще ее подбодрить. – Это же не важно?

Елена издала саркастический смешок.

– Для вас – конечно, – Елена откинулась в кресле, и говорила теперь не мне, а куда-то в потолок. – У вас, в реальном мире, любой может сам выбрать себе сюжет, и жить, как нравиться, у вас нет главных и неглавных героев. А каково мне? Вот я выбирала профессию криминалиста. Выбирала и думала: а вдруг эта книга про морские приключения, а я на море не попаду никогда? Или это сельская пастораль? Или эта книга про любовь? Представляете, – Голос ее снова зазвенел, – Каково это жить, осознавая, что ты второстепенный герой, может, даже не второстепенный, а так, эпизодический, массовка, может вся моя задача, это как в том анекдоте, передать однажды главному герою соль, чтобы он подумал – «какая некрасивая девушка, под стать мрачной сегодняшней погоде!»

– Ну уж вы совсем загнули, – сказала я, – у нас, между прочим, тоже не все выбирали себе «сельскую пастораль», но уж где родился, там и пригодился, как говориться.

– Вам меня не понять. Вы и не представляете себе, какую пустоту я постоянно ощущаю.

Я ее понимала – в какой-то мере, – но интуитивно мне казалось, что дело тут вовсе не в том, кто главный, а кто не главный герой.

– А знаете что, давайте дружить? – сказала я ей, – Если я главная героиня, то вы будете подругой главной героини, это, между прочим, тоже почти главное действующее лицо.

Елена остановила на мне взгляд, явно обдумывая эту мысль.

– Я буду вашей некрасивой подругой, – проговорила она мрачно.

– Почему сразу некрасивой? С чего вы вообще решили, что вы некрасивая? И давайте уже перестанем «выкать» мне это не нравится, я «вы» только главбуху на работе говорю, и поэтому у меня такие ассоциации… Как будто вы меня постоянно осуждаете.

Хотя тут, наверное, дело было не только в местоимении «вы».

– Ладно, – Елена неловко протянула мне руку. – Давай дружить.

Я поболтала своей неосязаемой рукой в ее кисти, и ответила.

– Меня обычно называют Элей.

(обратно)

3.

– У меня такие синяки под глазами, кошмар, – Елена критически оглядывала свое отражение. – Я так и не смогла уснуть.

Мне тоже не спалось. Елена, от всей своей дружеской щедрости, выделила мне какой-то чулан и сложенное вдвое одеяло вместо матраса, но спать мне так и не захотелось. Может, сказалось радостное возбуждение, а может для сна я была теперь слишком воздушной сущностью, голода я, кстати, тоже пока не ощущала.

– Это все твое? – спросила я Елену, подходя к открытому гардеробу.

Ах, какие там были платья, какие ткани! Шелковые, бархатные, с кружевами, в тонкую полоску и цветочек, узкие, и с пышным сложным складчатым подолом. Ради таких платьев я была готова даже залезть в корсет! Но увы, даже если Елена и расщедрилась бы, и позволила мне по наряжаться, ничего из этого не вышло бы, тела для этого роскошества у меня не было.

– А это что? – Спросила я указывая на какой-то странный лиф, весь в шнуровке он был странно жестким, и доходил до самого подбородка.

– Это корсет, – сказала Елена, вытаскивая строгое хлопковое платье лавандового цвета.

– Какой-то странный корсет, со шнуровкой на шее, вы что, шею тоже утягиваете?

– Нет, конечно! – раздраженно ответила Елена, задвигая этот странный предмет гардероба подальше. – Это защитный корсет, с металлическими вставками, от пуль. На шее спереди тоже есть щиток.

– Это бронежилет! – воскликнула я.

– Можно и так назвать, – снисходительно произнесла Елена, удаляясь за ширму.

– И тебе приходилось его носить?

– Только в университете, – долетел до меня голос Елены, вперемешку с шорохом ткани. – Это, на самом деле, мое первое задание. Мы с Андреем Германовичем приехали сюда, чтобы расследовать кражу бриллиантов.

– Да-а-а-а, – протянула я с чувством. – Как же здесь интересно!

– Временами, – произнесла Елена, выходя из-за ширмы и поворачиваясь к зеркалу. – Но ты со мной не пойдешь, я просто не смогу все время видеть тебя в этой пижаме…

И она вдруг осеклась и замолчала. Я отвлеклась от созерцания шелков, пытаясь понять, чего же такого она увидала в своем лиловом платье, но дело оказалось не в нем.

– А ты ведь можешь нам помочь, – Произнесла Елена поворачиваясь ко мне. – Тебя никто не видит, а ты видишь и слышишь все. Это может быть очень полезно.

– Да! – Я радостно подскочила. – Я готова! Что нужно делать?

Елена поморщилась, мой энтузиазм ей не слишком понравился.

– Главное, слушайся меня. И никогда первая со мной не заговаривай! Тебя никто не видит, как я буду выглядеть, общаясь с пустотой?

– Обещаю! – пылко воскликнула я.

– И ты можешь с волосами хотя бы, что-то сделать? Эти папильотки…

Я не знала, что такое папильотки, но общий смысл поняла, стащив с головы бигуди, я аккуратно положила их на подоконник, волосы у меня были короткие, и я просто взъерошила их руками.

– Это твой натуральный цвет? – Елена, прищурившись, разглядывала мой платиновый блонд.

– Нет, конечно.

– А выглядит как свой, – В ее голосе отчетливо прозвучала зависть. – Ну ладно. Давай, я введу тебя в курс дела.

Кража бриллиантов – это само по себе как-то романтично. Хотя бы уже по тому, что обкрадывают в такой ситуации явно не нищеброда какого-нибудь, и расследование (или воровство) автоматически ведет вас в мир богатых интерьеров и прекрасных манер. А тут еще украли не просто бриллианты, а одну из самых известных ( в данном книжном мире) коллекций, включавшую в себя с полсотни крупных бриллиантов чистейшей воды, как оправленных, так и нет, и несколько бриллиантов окрашенных, и в том числе редчайший синий алмаз «Королева».

Владел всем этим роскошеством богатый лесопромышленник, и, по совместительству, меценат, спонсирующий полярные исследования. Выходец из народа, он не любил чрезмерного присутствия слуг, и дом его почти не охранялся, но не нужно думать, что он был слишком беспечным. Дом не охранялся, а вот парк, в котором находился этот дом, имел мощную стену и двадцать человек охраны, попеременно стерегущих богатства Игнатия Захарова – именно так звали этого лесопромышленника.

– И, очевидно, кто-то из этой охраны и позарился на бриллианты, – сказала Елена. – Их украли все до одного. Местная полиция ничего не добилась, несмотря на то, что поместье Захарова сразу оцепили, и никого оттуда не выпускают. Город закрыли тоже, и выехать или въехать в него невозможно, исключение сделали только для нас с Андреем Германовичем. Но бриллианты словно сквозь землю провалились, их нигде нет.

– А под землей искали? – спросила я. – Может, их просто закопали в саду.

– Конечно искали, есть же собаки! – Елена опять впала в раздражение. – Собаками искали, но они не берут след! В любом случае, если бы кто-то где-то копал это было бы видно!

– Да я просто так спросила, – примирительно произнесла я.

– Твоя задача одна: ты должна наблюдать за охранниками, слушать их разговоры, если заметишь что-то подозрительное – сообщи мне. Это явно кто-то из них, потому что на окне комнаты, в которой хранились бриллианты, есть следы взлома. То есть, взломщик проник снаружи. Если бы, это сделал кто-то из слуг, то смысла проникать через окно не было, тогда, скорее бы, взламывали бы дверь. Однако, это явно кто-то свой, потому что на территорию поместья никто посторонний в тот день не проникал, по крайней мере, охранники в этом клянутся. Официально тоже никто не въезжал, ни врач, ни почтальон, никого не было. В момент похищения там не было даже хозяев – они уехали за озеро, на охоту.

– Что-то как-то скучновато, – сказала я Елене. – Следить за слугами и охранниками.

– Что ж, можешь оставаться в гостинице, – высокомерно произнесла она.

– Нет, ты что, я просто так сказала.

(обратно)

4.

Я стояла у окна и любовалась неземным видом. Нет, дело было не в деревьях или закате/рассвете, тут все было как обычно, просто там, за окном стоял старинный автомобиль, а рядом с ним Андрей.

Я вообще люблю старинные машины. Любые старинные, от самых первых, до машин пятидесятых-шестидесятых годов. И вот такой автомобиль, похожий, по сути, на карету, к которой приделали мотор, громоздкий и величественный одновременно, с подножкой, с медными фонарями по краям и складным верхом стоял под окнами гостиницы. А Андрей… с мужчинами тут наверное, так же как и с машинами – да в современных авто тоже что-то есть, их хищные формы тоже по своему пленяют, так же как и стильно одетые граждане за их рулем. В старинных машинах гораздо меньше энергии – и больше достоинства, представительности, сразу видно, что перед вами не масс-маркет, а нечто очень редкое и дорогое. Вот таков был и Андрей в своем светлом костюме с жилеткой и кепи на голове. У него был породистый профиль, прическа его была волосок к волоску, спину он держал очень прямо, а легкая небрежность, с которой он облокотился о перила, добавляла ему еще больше шарма.

– На что ты там смотришь? – нервно спросила Елена.

Я тут же отвернулась от окна.

– Тебя ждет Андрей, – сказала я ей.

И Андрею стоило подождать, потому что Елена, десять раз сообщившая мне о том, как плохо он относится к опозданиям, в последний момент вдруг решила поменять свое лавандовое платье, на другое синие и шерстяное.

– Но ты в нем сгоришь! – вразумляла я ее. – Июль на дворе, а на тебе и так двадцать подъюбников и десять сорочек!

Их, на самом деле, было меньше, но сути это не меняло – наряд ее в любом случае состоял из нескольких слоев, и облачаться поверх всего этого еще и в шерсть было как минимум неразумно.

– Андрей Германович, – прошипела мне в ответ Елена, – из-за тебя теперь думает что я легкомысленная особа, которая пугается темноты! А это платье розовое, я не могу показаться перед ним, в розовом, он решит, что я совсем дурочка!

– Оно лиловое, – сообщила я ей.

Но Елена меня, конечно, не услышала. В итоге к Андрею она спустилась сильно опоздав, и обливаясь потом – но зато строгая и синяя, как ей того и хотелось. Я вышла вслед за ней.

И не думайте, что это ее опоздание было главным событием утра. Отнюдь нет. Нас всех ждало происшествие покруче – меня в первую очередь. Я уже как-то привыкла к своей невидимости, она даже создавала определенное чувство комфорта, какой-то особенной свободы. И вот иду я, вернее бегу, за Еленой в полном комфорте – босиком, в пижаме, совершенно не заботясь о том, как я сейчас выгляжу, бегу, проходя сквозь стулья и прочие мелкие препятствия, выскакиваю на крыльцо, на яркий солнечный свет, и тут все взгляды обращаются на меня.

ВСЕ. Все как один, с Андрея начиная и заканчивая обслугой гостиницы смотрят на меня открыв рот. Здравствуй, попаданка.

Сюрприз! На открытом солнечном свете меня видно!

– Это…Это… – Елена начинает панически заикаться, – это моя помощница, и мы…

И в едином порыве мы разворачиваемся и бежим в ее комнату.

– Почему ты не сказала, что на свету тебя видно! – Елену аж трясет.

– Я и не знала, откуда мне знать, это же ты специалист по попаданкам!

– Тебя нужно срочно переодеть!

И какое-то время мы обе судорожно пытаемся натянуть на мое вновь неосязаемое тело Еленины платья.

– Да открой же ты наконец окно! – рычит на меня Елена, и совершенно напрасно рычит, так как мои прозрачные руки открыть что либо неспособны.

Но вот, рама, наконец, открыта, и скрючившись в пятне ультрафиолета, я кое-как влезаю в самое широкое платье Елены.

– Спрячь как-нибудь эту твою немыслимую стрижку! – Елена швыряет мне шляпку.

– Может, ты просто сообщишь всем что я попаданка? – резонно замечаю я. – Это же у вас в порядке вещей?

– Нет! – упрямо мотает головой Елена. – Ты мне нужна для слежки. То, что в помещении тебя не видно, это очень полезная способность, очень. Ты ведь мне поможешь? Ты поможешь мне найти бриллианты? – И в голосе ее слышится напряженная мольба.

Я не ответила ей сразу, но вовсе не потому, что у меня были какие-то сомнения и раздумья – да я, можно сказать, всю жизнь мечтала искать бриллианты, невидимой разгуливая по шикарным дворцам! – не ответила я только потому, что сражалась с тесемками шляпки, но Елена этого не поняла.

– Мы же подруги… – Неуверенно говорит она.

– Да. Я помогу тебе. – Я выпрямилась в полный рост. – Ну, как я выгляжу?

Я, конечно, чувствовала себя королевой. Платье в пол, с пуговками по всему корсажу, ботинки на шнуровке, нижние юбки – я уже забыла, что буквально полчаса назад попрекала Елену сложностью наряда, я была от себя в полном восторге. Правда, на лице Елены восторга было чуть меньше.

– Вроде неплохо, – сказала она. – Но твою пижаму, они, конечно, не забудут.

– Ой, ну и пусть. Главное, ничего не объясняй.

Елена неожиданно рассмеялась.

– Дельная мысль.

И вот такие, смелые и уверенные мы вышли пред светлые очи Андрея.

(обратно)

5.

– Элеонора Старжинская, – представилась я Андрею, и протянула ему руку.

Я от души надеялась, что он мою руку поцелует. Я надеялась понравиться ему, – ведь теперь меня было видно! – и я, в отличии от нервной Елены, комплексами по поводу своей внешности не страдала. Я улыбалась ему самой ободряющей улыбкой, я чувствовала как Елена рядом со мной, беспокоиться и злиться, и, вполне возможно, нашей с ней хрупкой дружбе пришел бы мгновенный конец… но я Андрею не понравилась.

Он едва коснулся моих пальцев, его поклон напоминал какой-то дерганный кивок, и посмотрел он не на меня.

– Вы не предупреждали о том, что привезете с собой помощницу, – строго сказал он Елене.

– Да я, не предупреждала, но…

– Но а я вот взяла и приехала! – радостно провозгласила я.

Наверное, на моем поведении сказывалось ощущение присутствия в сказочном сне, обычно я, все-таки, не такая развязанная. Но какой-то плюс в таком хамстве был – Андрей так поразился, что сразу забыл все свои попреки.

– Нас ждут к десяти, – только и смог сказать он.

Елена поспешно прошла в автомобиль, я юркнула за ней, Андрей тоже сел, водитель завел мотор, и мы поехали.

Поездка была не долгой. К воротам поместья лесопромышленника Захарова мы подъехали уже спустя полчаса, впрочем, от ворот до самого дома мы добирались почти еще столько же. Захаров сам встречал нас – это был представительного вида старик, седой, прямой, под руку его держала жена, очень на него похожая, позади стояла племянница. Гости этого поместья, в количестве трех человек ( два полярника и один проектировщик дирижаблей) были где-то в недрах своих комнат.

– Господа… – произнес Захаров.

И дальше пошли раскланивания и расшаркивания, Захаров церемонно приветствовал, племянница вторила ему и мило улыбалась, Андрей почтительно кивал. Я уж думала, что этому церемониалу конца так и не будет – но неожиданно прибыло спасение в лице местного полицейского чина.

– Очень рад! – воскликнул полицейский, протискиваясь вперед Захарова. – Рад, что вы, наконец, приехали, господин…

– Горин, Андрей Германович.

– Завадовская Елена Александровна, – представилась Елена.

– Старжинская Элеонора Сергеевна.

– Рад, очень рад, мы здесь совершенно зашли в тупик, – он отер пот с лица. Это был карикатурной внешности человек, тонкий, длинный и с пышными усами, нарядная полицейская форма делал его еще смешней.


– Я бы хотел взглянуть на материалы дела, – сказал Андрей, перед этим еще раз раскланявшийся с Захаровым.

– Да нет тут никаких материалов! – полицейский развернулся и резво зашагивал вперед, а вся наша компания, не успевавшая за его ногами-циркулями, семенила следом. – Так, пара фотографий, и все. Кто из вас криминалист? – Спросил он, когда мы оказались в большом и просторном кабинете.

– Я криминалист, – сказала Елена.

– А где ваша помощница? – Вдруг воскликнул Андрей. – она же шла с нами.

Забывшись, я пошла вместе со всеми, и, естественно, исчезла, как только мы вошли в дом.

– Она должна была пойти опрашивать охрану, – выразительно глядя на невидимую меня произнесла Елена. – Она очень хорошо ведет допросы.

– Надеюсь, госпожа Старжинская добьется большего успеха в этом деле, чем я, – небрежно отмахнулся полицейский. – А здесь работа для криминалиста. Следы взлома, – кивнул он на большое окно. – Изучайте, – улыбнулся он Елене. – А это вам. – И он сунул в руки Андрея тоненькую папку.

– И все? – Андрей удивленно вскинул свои красивые брови.

– Все.

– Все показания? Но ведь в поместье почти тридцать человек!

– Все показания этих тридцати сводятся к трем словам: я ничего не видел.

– Это четыре слова. – Холодно произнес Андрей.

– Не суть. – Полицейский еще раз вытер свой лоб. – Что ж, если я ничем больше не могу вам помочь…

– Не снимайте охрану. Никого не выпускайте, – сказал Андрей, в голосе которого отчетливо прозвучало «хоть на это-то вы способны», и от полицейского это не укрылось.

– О, с этим я справляюсь прекрасно, – пропел он. – Меня даже Марья Валерьевна похвалила, сказала, что я очень компетентен.

– Марья Валерьевна Захарова? – Уточнил Андрей. – Племянница хозяина дома?

– Да. – С чувством произнес полицейский, и мне показалось, что он к этой Марье неравнодушен.

Елена, тем временем, уже открыла свой саквояж и вовсю орудовала лупой и щипчиками, Андрей, раскланявшись с полицейским, сел за стол и углубился в чтение.

А я пошла сквозь стену. На самом деле мне надо было идти к охранникам, но это было так далеко… Так что вначале я решила побродить по дому.

Из кабинета я попала в библиотеку – просторное, очень светлое помещение, с рядами книг от пола до потолка. В библиотеке никого не было. Пройдя сквозь стеллажи, я ощутила запах пыли, и особый, характерный дух лежалых книжных страниц. А по ту сторону этих стеллажей была, представьте себе, тайная комната! Единственная дверь ее открывалась в библиотечный книжный шкаф. Темная клетушка эта была полна полочек и шкафчиков, отличное место для того, кто хочет спрятать с полсотни драгоценных камней, но их там не было. Ну, или я их не заметила, все таки было темно, а на ощупь я искать не могла, просто потому, что этой ощупью я сейчас не обладала. Поэтому, повозившись, я покинула и это место.

И оказалась прямо посреди беседы Марьи Валерьевны, племянницы хозяина дома, и светловолосого полярника Блохина.

Марья сидела сцепив свои пухлые ручки, Блохин возвышался над ней, грудь его ходила ходуном, он явно был очень взволнован.

– Вы знаете мои чувства. Вы все знаете, не надо делать вид, как будто это для вас такая новость. Я так люблю вас. – Последние слова он произнес с мучением, даже с страданием в голосе.

Это было прямо как в кино.

(обратно)

6.

Красота, как говориться, в глазах смотрящего. « Когда я впервые увидел европейских женщин, они поразили меня своим уродством, особенно отвратительными мне показались их глаза и волосы самых разных цветов и оттенков» – Это реальные воспоминания одного китайца, жившего на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. Марья Валерьевна была примерно такой же красавицей. Не в том смысле, что у нее что-то не то было с цветом волос или глаз, просто мне понять восхищение ею сразу двух мужчин, было, скажем так, сложновато. Да, лицо у нее было правильным, глаза выразительными, а кожа белой и чистой – хотя без пудры не обошлось, – но на мой придирчивый взгляд она была откровенно толстой. У нее была мощная шея, а руки напоминали две подушечки, и не думайте, что корсет утягивал ее тело в рюмочку, вовсе нет, некоторую женственность он ее фигуре придавал – но не более. В моем мире она ходила бы в бесформенных туниках и ботинках на устойчивом каблуке, но время было другим, к бодипозитивным девицам гораздо более щадящим. И поэтому Марья семенила, переступая мелкими шажками под слоями шелковых юбок, на голове у нее была высокая прическа, под подбородком декольте, а на лице полная уверенность в своей неотразимости.

– Марья Валерьевна… – страдающе проговорил полярник Блохин.

– Виталий Владимирович, – с нажимом произнесла Марья, – мы все сейчас в такой сложной ситуации, дядя места себе не находит, а единственное, что вас интересует, это выйду я за вас замуж или нет.

– Вам просто нравится меня мучить.

И тут я была с блондинистым Виталием Владимирович полностью согласна. Кража бриллиантов это, конечно, очень волнительно, но не настолько же, чтобы девушка не могла понять любит она этого мужчину или нет. Ощущения такого рода, по-моему, вообще ничем забить невозможно. Но Марья хлопала пшеничными ресницами, покусывала алые губки и делал вид, что только от большой доброты терпит настойчивость своего кавалера, который, кстати говоря, был вполне себе приятным мужчиной – сложения он был атлетического, одет дорого, и борода его ему шла.

– Марья, – в двери показалась седая голова хозяина дома. – Марья тебя инспектор ждет. Виталий Владимирович, пойдем, разговор есть.

Марья поднялась, ожгла Виталия взглядом, таким типичным «не-подходи-ко-мне-иди-сюда», и вышла. Я, естественно, последовала за ней, инспектор – это же был Андрей, отчего бы не взглянуть на него лишний раз.

Андрей ждал Марью не один, тут же, в кабинете, была и Елена, сидевшая в чрезвычайно напряженной позе, и для нее я, конечно, была видимой – но особо реагировать на меня она не стала, у нее явно были дела важней.

– Марья Валерьевна, – Андрей сдержанно улыбнулся племяннице хозяина дома. – Насколько я знаю, именно вы обнаружили пропажу бриллиантов.

– Да, – ответила она, немножко смущаясь, немножко нервничая, и одновременно заглядывая Андрею в глаза.

– И вы… Э-э-э… – он стал перебирать бумаги.

– Расскажите, что конкретно произошло, – жестко произнесла Елена.

– Утром я поднялась в свой кабинет, я помогаю дяде в систематизации его коллекций, у него их несколько…

– Что именно произошло? – повторила Елена.

– Я услышала, как хлопнула створка окна, – торопливо сказала Марья. – Это меня очень удивило, в этой части дома спален нет, и все окна обязательно запираются. Я пошла проверить, в первую очередь, я хотела проверить кабинет дяди, потому что там хранится самое ценное. Но ключей у меня нет, поэтому я спустилась в комнату дяди, мы вчера вернулись с охоты очень поздно, под утро, поэтому дядя еще спал, но тетя отдала мне ключи от кабинета. Я поднялась, открыла кабинет, и увидела, что окно приотворено. Сначала, я подумала, что его просто забыли закрыть, но витрина была открыта тоже, так что… Я много раз говорила, что неразумно хранить бриллианты просто под стеклом, – произнесла Марья, понижая голос. – Надо было дяде держать их в сейфе.

– Хорошо, – деловито произнесла Елена. – Спасибо вам, можете идти.

Марья поколебавшись, поднялась и послав Андрею неуверенную улыбку, вышла.

– Так что, Елена Александровна? – спросил Андрей, – Вы услышали то, что хотели?

– Да, – Елена приосанилась. – Я услышала все, что мне нужно. Я знаю, кто совершил это ограбление.

– Правда? – Произнес Андрей недоверчиво.

Елена очень хотела произвести на Андрея впечатление – это бросалось в глаза. Во внешность свою она не верила, и поэтому хотела поразить его профессионализмом, на это было рассчитано все – и синий костюм не по погоде, и лицо, старательно изображавшее «морду кирпичом», и это вот внезапное заявление.

– Да. Я знаю. Это Марья Захарова.

Она хотела поразить – и поразила. Андрей сверкнул взором, поднялся и зашагал к двери. Правда, он тут же вернулся (наверное, успел сосчитать до десяти) – но отнюдь не для того, чтобы пасть на колени, и восхититься умом Елены.

– Мне рекомендовали вас как очень перспективного специалиста… – начал он, и голос его был полон сдержанной угрозы. – И я не могу сомневаться в рекомендациях данных мне…

– У меня есть доказательства! – взвизгнула Елена, но Андрей ее не слушал.

– …Рекомендациях данных мне ректором университета, но я никак не могу понять…

– Я утверждаю не голословно, выслушайте!

– Я не могу понять ваше поведение.

– Просто выслушайте меня, – произнесла несчастная Елена, чуть не плача.

– Я выслушаю вас позже. И, надеюсь, это будет информация, касающаяся вашей непосредственной работы. Не забывайте, что вы прибыли сюда в качестве криминалиста. Определять, кто украл бриллианты – это моя задача.

Он снова двинулся к двери, и на этот раз действительно из нее вышел.

– Что я не так сказала? – Елена подняла ко мне заплаканное лицо.

Я принялась ее утешать, произнося какие-то общие фразы, что не все еще потеряно и тд. Но как оказалось, сочувствие требовалось не только ей, но и мне, потому что через полчаса Андрей вернулся, и ледяным тоном осведомился у Елены:

– А где ваша помощница, госпожа Старжинская, специалист по допросам? Я хотел узнать, каких успехов она добилась.

А ведь госпожа Старжинская, специалист по допросам – это была я!

(обратно)

7.

– Выяснили что-нибудь, Элеонора Сергеевна?

Солнце заливало лужайку ярким светом, Андрей стоял передо мной, совершенно сногсшибательный в своем строгом костюме, и хмурил бровь.

– Андрей Германович, такая прекрасная погода, а вы все о делах, – сказала я.

Бывают такие мужчины: вы подходите к ним с каким-то рабочим вопросом, составить, например, ведомости на подотчетных лиц, – а он не готов обсуждать с вами дела, он пускает слюни, кокетничает и смотрит масляными глазами. Поначалу это лестно, но когда с такой реакцией сталкиваешься изо дня в день, начинает бесить. И тут, – на тебе! – оказывается, и я способна вести себя так же. Он мне о работе, я ему про то, какое он солнышко. Но, даже проведя эту аналогию, поделать что-то с собой я не могла. Андрей был такой классный! Видеть невероятно красивого мужчину, не надменного при этом, не «я-звезда-налетайте-девки», а такого серьезного, спокойного, мужественного, и не опьянеть от этого зрелища было мне, лично, не по силам. Кроме того я никогда не понимала смущающихся девушек – ведь с мужчинами так просто!

Но Андрей свободы моего общения не оценил. Он моргнул. Один раз, другой. Он отвел взгляд, он был весь в сдержанном гневе – он был потрясающий.

– Простите, – произнес он, сверкая глазами. – Вы сюда приехали работать?

– Да, конечно работать, – сказала я, но не потому, что в данный момент собиралась ретиво искать бриллианты, просто красавец мой был недоволен, и мне надо было его успокоить.

– Тогда, может, займетесь своими непосредственными обязанностями?

– Да, – улыбнулась я ему. – Куда надо идти?

И мы пошли к охранникам.

– Стойте! – сказала я на подходе к длинному строению, видимо бывшему чем-то вроде казармы для этих двадцати охраняющих человек. – Стойте, внутрь я не пойду.

– От чего не пойдете? – спросил Андрей, а на лице его было написано «так я и знал».

– Не пойду, мне там будет неудобно.

Я там исчезну, и будут долгие разбирательства почему и как – а мне оно надо?

– Вы, пожалуйста, позовите их всех сюда, – предложила я Андрею.

– Всех? – удивился он. – Всех сразу?

– Да.

Нет, я конечно, прекрасно представляла себе, как проходят допросы, детективы и разного рода полицейские боевики мы все смотрим. Напряженный тет-а-тет неподкупного (или наоборот, подленького, все зависит от того, за кого должен болеть зритель) полицейского и хмурого подозреваемого, а за зеркалом, которое с другой стороны прозрачное стекло, стоят какие-то аналитики, высокие начальники или еще какая-то такая шушера. Все в серо-синих тонах.

Но у меня не было никакого желания опрашивать таким образом двадцать человек, тем более, что Елена преступника уже и так назвала – а я, в отличии от Андрея, ей, почему-то верила. Так зачем напрягаться?

– Ведите их сюда, – отдала я указание Андрею. – Пожалуйста. – Добавила я, улыбнувшись.

Андрей нахмурился, но стерпел и пошел. Через минуту он вернулся в сопровождении целой толпы молодцеватых парней, и я сразу почувствовала себя как дома, я вновь почувствовала себя собой, потому что парни улыбались мне, кто просто дружелюбно, кто с оттенком « вау, да тут красавица», но в любом случае, я всем им я явно понравилась.

– Ребята! – я захлопала в ладоши. – Ребята, у меня к вам разговор.

Ребята перестали болтать и пересмеиваться и расслабленно воззрились на меня.

– Тут такое дело, вы все, наверное, в курсе, что вашего хозяина ограбили?

– Ну… Конечно. Да. – Ответил парень, стоявший ко мне ближе всех, и другие поддержали его кивками.

– Проблема в том, что никто посторонний на территорию поместья не проникал, поэтому в краже подозревают вас.

И дружелюбия как не бывало. Парни напряглись, Андрей застыл, переводя пристальный взгляд с одного лица на другое, тот охранник, что отвечал мне, бывший, видимо, лидером этой оравы, нервно оглянулся на своих товарищей.

– И зачем вы нам это говорите? – спросил он.

– Я просто хочу спросить видели ли вы что-то подозрительное.

Это действительно было все, что я хотела спросить.

– Но мы уже отвечали, – подал голос кто-то из задних рядов. – Мы все уже сказали.

– Или вы хотите, чтобы мы выдумали вам преступника? – Спросил еще кто-то.

– Конечно, нет! – запротестовала я. – Но если кто-то из вас, что-то вспомнит, что-то нехорошее, дайте нам знать, ладно?

– Ладно, – ответил главный из них. – Грабителя мы покрывать не будем, правда? – Повернулся он к остальным охранникам, и те ответили согласным гулом.

– Вот и отлично.

Андрей молчал, глядел он при этом серьезно и задумчиво, из чего я сделала вывод, что, пусть я и не продвинула расследование вперед, но хотя бы, не опозорилась.

– Можете идти, – махнула я парням, и те, переговариваясь, вернулись в свою казарму.

Андрей все еще был в своих размышлениях, и я шагнула к нему – мне просто хотелось быть ближе. Но как-то отреагировать на такое нарушение личных границ Андрей не успел, потому рядом кто-то громко фыркнул.

– Ищейки…

Я резко обернулась – позади, у кустов, на песчаной дорожке, стоял худощавый молодой человек, светлые глаза его враждебно блестели.

– Простите? – Андрей, верный своему стремлению защищать и оберегать, шагнул вперед, заслоняя меня от странного молодчика.

– Да я так… Я не вас имел в виду, – нагло ответил ему светлоглазый, и, дернув плечом, зачесал по направлению к дому .

В походке его, вкрадчивой и напряженной одновременно чувствовалась какая-то угроза. Честно, я бы такого к себе на порог не пустила бы, но Игнатий Захаров, стоявший на крыльце, не только дружески улыбнулся этому человеку, но еще и взял его под руку.

– Кто это вообще? – Спросила я Андрея, когда они оба скрылись в доме. – Что он здесь делает?

– Это один из гостей господина Захарова, – раздумчиво произнес Андрей, – один из будущих участников полярной экспедиции, которую финансирует Игнатий Олегович.

– Это тоже полярник? Как Блохин? – спросила я Андрея.

– А вы уже познакомились с Блохиным? – спросил он, внимательно на меня глядя.

– Да. – Ляпнула я, и только потом спохватилась, как легко будет раскрыть мой обман.

– Нет, он не полярник. Его зовут Вадим Маврин, он проектировщикдирижаблей.

Меньше всего этот тип, со своим лицом прожженного уличного бандита, был похож на человека способного построить дирижабль. Но, с другой стороны, чего только не бывает, да и вообще тип этот явно добавлял интриги.

– Я знаю, что вас ждет Елена Александровна, – сказала я Андрею и сделала шаг назад. Мужчины мужчинами, но кто и как стащил бриллианты, мне тоже интересно.

– Вы со мной не идете? – спросил Андрей.

Он сказал «со мной», он почти позвал меня с собой, и как бы я хотела сказать ему – «конечно, я с вами», но треклятая моя эта невидимость…

– Нет, – вздохнула я. – Нет, я еще похожу тут, порасследую. Идите, Андрей Германович, один.

Два раза просить его не надо было, он тут же поклонился мне, и зашагал прочь . Убедившись, что он отошел достаточно далеко, я отправилась следом, чтобы из первых рук узнать, какие доказательства есть у Елены против неотразимой Марьи Валерьевны.

(обратно)

8.

В моем не долгом и, по итогу не слишком счастливом замужестве была, все-таки, пара-тройка приятных моментов. Один из них был связан с выбором дома – мы только поженились, и как-то вдруг решили, что квартира это не то, нужен свой дом. И вот, одним прекрасным вечером, мы шерстили сайты в поисках подходящей недвижимости. Сначала мы смотрели у себя и по средствам, потом вдруг решили посмотреть в ближайшем миллионнике, потом в областном центре, а там добрались и до Москвы. Полет нашей фантазии был безграничен, и заканчивали мы просмотр уже дворцами, возможно, мы пошли бы и дальше – на баннерах уже мелькали предложения подыскать себе элитную недвижимость в Европе, – но было четыре утра, завтра на работу и тд. Дом в итоге мы так и не купили, впрочем, в этих моих отношениях многое осталось так и не осуществленным. Зато теперь я знаю, как выглядят архитектурные фантазии людей с неограниченным доступом к деньгам.

Так вот, – ради чего и затевалось это долгое вступление, – дом лесопромышленника Захарова от всего виденного мною в тот вечер сильно отличался. Это был просто дом, двухэтажный, прямоугольный, без всяких башенок, эркеров, мезонинов, или что еще там бывает. (Вполне возможно, конечно, что дом этот был сделан и отделан со вкусом, но у меня никакого вкуса в этом вопросе нет, так что подтвердить/опровергнуть этот факт не могу). Планировка его тоже была не самой запутанной – особенно для человека умеющего ходить сквозь стены. Так что неудивительно, что до Елены я добралась быстрее Андрея, степенно вышагивавшего по лестницам и коридорам.

И Елена была не одна. С большим удивлением я увидела ее в компании того самого наглого Маврина, которого только что ввел в дом Захаров. То есть, не совсем в компании, слово «компания» вроде как предполагает какое-то согласие, а его между ними не было. Они остервенело ругались.

– Вы забываетесь! – визжала Елена, топая ножкой. – Вы здесь всего лишь гость! Если в вас есть хотя бы капля достоинства, вы обязаны помогать хозяину дома в поисках пропавшего имущества!

– Я не обязан, – надменно бросал Маврин, развалившийся в грубой и вызывающей позе.

Я бы даже сказала чересчур грубой, тут он, пожалуй, даже перестарался – ноги его были расставлены так широко, что уже напоминали шпагат, а спина была согнута чуть ли не в кольцо.

– Тогда вы мерзавец! – воскликнула Елена, лицо которой исказила самая дикая злоба.

– Да пошла ты, – отчеканил Маврин.

И в этот прекрасный момент в кабинет вошел Андрей. Вошел – и застыл.

– Что вы сейчас сказали? – Спросил он Маврина с угрожающим нажимом на каждом слове .

– То вы не слышали, – произнес Маврин, буравя Елену взглядом. – Она меня оскорбляла. Она позвала меня, чтобы обругать. И я ее послал.

– Немедленно извинитесь!

– Извините, – произнес Маврин, в голосе которого, впрочем, слышалась скорее насмешка, чем раскаяние.

– Ступайте вон!

Маврин опустил взгляд, и, как будто, задумался. Он сидел так довольно долго, слишком долго, сидел до тех пор, пока не стало, наконец, понятно, что с его стороны это просто очередная издевка.

– Что ж, я пойду, – равнодушно произнес он, как раз в тот момент, когда Андрей открыл рот для очередного возмущенного окрика.

Маврин поднялся, криво улыбнулся – поочередно Елене и Андрею, – и вышел.

Я думала, Елена примется страстно благодарить Андрея, я бы поблагодарила, я, в такой ситуации, наверное, вообще бросилась бы к нему на шею, а если получилось, то и рыдала бы, а он бы меня утешал – прекрасное, романтическое начало великой любви.

Но голова Елены была устроена иначе. Она поджала губы. Она сказала:

– Спасибо, – и в сухом голосе ее не было никакой радости. – Знаете, я бы справилась и сама.

– Не сомневаюсь, – вежливо ответил Андрей. – Однако, опрашивать свидетелей не ваша работа.

Елена вспыхнула, на лице ее промелькнула горькая обида – но она быстро справилась с собой.

– По моей непосредственной работе мне как раз есть что вам сообщить.

– Слушаю вас, – сказал Андрей, садясь.

Елена, как бы в поисках поддержки взглянула на меня, и тоже села – Маврина она шпыняла в вертикальном положении, нависая над ним грозной жердью.

– Я изучила следы взлома на окне, – начала она, стараясь говорить сдержанно и сухо. – Сработано, конечно, хорошо. Преступники старались. Все в мелких царапинах, не слишком заметных, но они есть, причем, не только на внешней поверхности замка, но и внутри. Очень тщательная имитация взлома.

– Почему вы считаете, что это имитация? Почему вы думаете, что взлома не было? – спросил Андрей, и очень так заинтересованно спросил.

– Вот, смотрите, фотографии с места преступления, которые делала местная полиция, – продолжила Елена, заметно обрадованная такой реакцией Андрея. – Очень хорошие фотографии, информативные. Видите, здесь под окном следы на мокрой песчаной дорожке? Это следы преступника, они ведут от газона к дому. Не пройти по песку преступник не мог, дорожка окружает дом кольцом.

– Да, я видел это фото, со следов даже делали слепок, – сказал Андрей.

– А теперь, – в голосе Елены слышалось явное торжество, – Смотрите вот на это фото. Из кабинета. Окно приотворено, подоконник блестит, он мокрый, и это неудивительно, ведь ночью был сильный дождь.

– Да… Я понимаю, – кивнул головой Андрей. – Если взлом был во время или до дождя, то следы на песчаной дорожке смыло бы, а если взлом был, когда дождь уже кончился, то откуда вода на подоконнике? Да, это хорошее наблюдение, – и Андрей улыбнулся Елене. – Возможно, что этими следами кто-то специально пытался навести подозрение на охранников.

– Просто Марья Захарова и ее сообщник…

Улыбка на лице Андрея не то чтобы померкла, но оттенок ее поменялся.

– Какие-то выводы делать рано, – мягко сказал он Елене. – Но вы хорошо поработали.

– Вы меня не дослушали.

– Вы обнаружили какие то факты? – Андрей особенно выделил голосом слово «факты. – Свидетельствующие против Марьи Валерьевны?

– Нет, но…

– В преступлении должен быть мотив, – наставительно произнес Андрей. – Марья Захарова единственная наследница своего дяди Игнатия Захарова. Зачем ей грабить саму себя?

Елена не нашлась что ответить, и Андрей еще раз ей улыбнувшись, выразил надежду увидеть ее за ужином и ушел.

И вот тут Елена принялась плакать. Горькие слезы обиды текли у нее по лицу, и она утирала их рукавом.

– Он совсем меня не ценит! – всхлипывала она. – Он меня не слышит! Не понимает! Не видит! Я ему, наверное, совсем не нравлюсь!

И она подняла ко мне лицо, как бы в надежде, что я буду это опровергать.

Я вообще склонна влюбляться. Да, есть у меня такой недостаток. Мой бывший муж залез ко мне в окно с цветами (четвертый этаж) и я была покорена. Через месяц мы поженились. Брак наш вышел… короче тут можно ставить известную шутку про брак, который оказался браком. Но даже это не отбило у меня способность влюбляться, после развода я была влюблена, наверное, еще раза четыре – только теперь уже платонически и безответно. Не потому, конечно, что у меня не было шансов произвести впечатление на данных мужчин, просто обжегшись однажды, я решила тщательнее выбирать себе возлюбленных, и начинать покорять только тогда, когда я уверена в покоряемом на все сто.

И вот – тадам! – мне встретился Андрей, красивый и тд. но еще и спокойный, здравомыслящий, полная противоположность моему крайне неуравновешенному бывшему! Вот уж кого я была готова покорять и покорять, но Елена… Елену мне тоже было жалко, и тут я тоже ничего с собой поделать не могла.

– Он же тебе два раза улыбнулся, и ему твои выводу о мокром подоконнике очень понравились, – проговорила я, безуспешно пытаясь ободряюще похлопать Елену по плечу своей неосязаемой рукой.

– Я так давно… – начала было Елена, но слова о том, как давно она его любит ей не дались. – Он заканчивал университет в тот год, когда я в него поступила, – произнесла она упавшим голосом. – Все тогда только о нем и говорили. Какой он умный, талантливый, какое большое у него будущее. Он ни разу на меня не взглянул.

– Он просто очень увлечен работой.

– Я так старалась попасть к нему! – произнесла Елена, как будто и не услышав моего последнего замечания, – я сама попросила рекомендаций, и сама их ему отправила, видела бы ты, какой взгляд был у ректора когда он эти рекомендации писал! Он, наверное, все понял, он понял, что Андрей мне нужен а не работа вовсе… это было такое унижение! И для чего это все, он на меня даже не смотрит.

– Просто попробуй поговорить с Андреем о чем-то другом, не о расследовании. – Сказала я, внутренне кляня все на свете. – И переодень платье, это синее ну просто ужасно.

Но Елена продолжала плакать.

– Ну, давай мне расскажи, почему ты думаешь, что это Марья ограбила своего дядю, мне это очень интересно!

И это подействовало, Елена шмыгнула носом, достала платочек, высморкалась и сказала:

– Хорошо. Слушай.

(обратно)

9.

– По-моему, вина Марьи Захаровой очевидна, я даже не понимаю, как можно этого не замечать, – утирая нос платочком, говорила Елена. – Взлом якобы был ночью, когда хозяева и гости были за озером, хорошо. Но до или после дождя? Со слов слуг и охраны в поместье дождь был ближе к полуночи. Однако, озеро далеко, и там дождь шел под утро! Это есть в показаниях Игнатия Захарова.

– Ну и что? – пожала я плечами.

– А то, что планы Марьи Захаровой и ее сообщника этот дождь сильно нарушил. Она, подумала, что дождь в поместье был тоже был утром, и залила подоконник в кабинете водой. Никакого хлопанья створки она не слышала, это все вранье. Она пришла к тете, попросила ключи, поднялась в кабинет, открыла витрину, вынула бриллианты, спрятала их, потом исцарапала замок на окне и витрине, залила подоконник водой, и побежала звать на помощь.

– А в соседней библиотеке, между прочим, есть тайник! Целая тайная комната! – воскликнула я, вспомнив свои блуждания по этому дому.

– Нет, – недовольно произнесла Елена. – Я думаю, бриллианты она сначала спрятала на себе, а потом где-нибудь в другом месте. Про тайную комнату в библиотеке Игнатий Захаров не может не знать, это же его собственный дом.

– Ну ладно, – отмахнулась я.

– Ты не дала мне договорить о сообщнике Марьи, – Сдержанно попрекнула меня Елена. – Так вот сообщник ее, наоборот, сообразил, что дождь в поместье шел раньше, может, успел со слугами перекинуться парой слов, или еще как, но он это понял. Поговорить с Марьей у него, видимо, времени не было, и в то же время когда она поливала подоконник, или чуть раньше, он оставил следы на песке. Иначе получилось бы, что преступник прилетел по воздуху, и это неминуемо навело бы на мысль, что настоящий вор не охранник, а кто-то из дома.

– Да, знаешь, когда ты так говоришь, я тебе верю. Да и в обще, мне эта Марья не нравится.

– И мне,– с чувством произнесла Елена. – Мне она с первого взгляда показалась подозрительной, у меня, знаешь, чутье. Но доказательств, способных убедить Андрея Германовича у меня нет.

– Давай зайдем с другой стороны, давай найдем ее сообщника? – Предложила я, предвкушая интересное приключение. – Я тут слышала, как Блохин признается Марье в любви, чем не сообщник? По-моему, он ради нее на что угодно бы пошел.

– Когда ты это услышала? – Спросила она Елена после небольшой паузы, во время которой она, видимо, обрабатывала в голове эту версию.

– Да сегодня и услышала, меня же никто не видит. Я ходила по дому и наткнулась на них, на Марью и Блохина они рядом тут сидели.

– Что именно они говорили?

– Он говорил, что она его мучает, а она, что в такое время, когда дядя переживает из-за пропажи бриллиантов не время думать о замужестве.

Елена помолчала еще раз.

– То есть, – сказала она, подбирая слова. – На речь двух сообщников этот разговор похож не был?

– Ну… – Вздохнула я, – наверное, нет. Если бы они оба украли бриллианты, то, наверное, она как-то по другому ему отказывала бы, не ссылалась бы на чувства дяди.

– Она вообще вряд ли отказывала бы своему сообщнику.

– Тогда это точно Маврин! – воскликнула я, удивляясь, как такая простая мысль не пришла мне в голову сразу. – У него такой взгляд наглый, это точно он!

– Да, я тоже вначале о нем подумала, – согласно закивала Елена. – Он ведет себя очень подозрительно, но как раз поэтому… не должен ли настоящий преступник наоборот, стараться быть незаметным? Кроме того Маврин, как говорит Игнатий Захаров, представил действительно стоящий проект дирижабля, новаторский, оригинальный. И по разговору он выглядит вполне в этой области компетентным, это не мое наблюдение, так Захаров говорит. Захаров вообще этого… Этого Маврина очень уважает. Зачем Маврину ставить под удар свою карьеру изобретателя? Ради чего?

– Ради любви, например. Очень хороший мотив, знаешь, в книгах очень часто преступления совершаются из-за сильной и страстной любви, читателям нравиться такой мотив, он интересный. Может, Марья и его очаровала?

– Марья и Маврин… – Елена с сомнением покачала головой. – Не знаю. Все, конечно, может быть.

– Тогда остается третий гость. Это кто?

Елена вздохнула.

– Это, на мой взгляд, самый тупиковый вариант. Николай Нефедов, граф и очень богатый человек. Полярные исследования это его хобби. Зачем ему бриллианты? Он запросто мог купить себе такие же, ну, или почти такие же. Хотя, «Королеву», конечно, не купишь.

– Вот и мотив! Может, этот граф Нефедов всю жизнь хотел себе огромный синий бриллиант!

– Значит, под подозрением все трое. Ты сможешь выяснить, кто из них наиболее близок к Марье?

– Я буду ходить за ней хвостом, – улыбнулась я.

И я, невидимая и неосязаемая, радостно понеслась выслеживать Марью. Заглядывая сквозь стены, и засовывая голову под пол, я выискивала подозреваемых, параллельно размышляя над одним заковыристым вопросом, на который Елена так и не ответила. Да, сообщнику Марьи легко было прилепить мотив – он в нее влюблен и ее слушается. Но зачем кража бриллиантов самой Марье Захаровой? «Вот это я сейчас и выясню» – Подумала я, натыкаясь на самую интересную комбинацию: в столовой за столом сидели Марья и Маврин.

(обратно)

10.

Марья шила. Ее пухлые пальчики сновали по ткани, она внимательно вглядывалась в мелкие стежки и казалась полностью поглощенной своим занятием. Маврин сидел поодаль и листал газету. Все выглядело очень чинно, но я заметила, что Марья, на самом деле, исподтишка разглядывает своего гостя.

– И о чем пишет пресса? – спросила она, наклоняя голову, и еще более старательно вцепляясь в ткань.

Маврин посмотрел на нее, но ничего не сказал.

– Здесь, наверное, очень удобные стулья, – в голосе Марьи прозвучала легкая издевка.

– Стулья? – спросил Маврин враждебно. – Причем тут стулья?

– Вы пришли сюда, сели, и сидите молчите уже полчаса. Вы пришли посидеть на удобных стульях?

Марья явно смеялась над Мавриным и Маврин злился – но не уходил.

– Да, – произнес он сжимая зубы. – Стулья высший класс.

Марья подняла на него взгляд и улыбнулась – насмешливо и победительно, но и заигрывающее тоже.

Безусловно, Маврин был, по своему, привлекательным – если вам нравятся мужчины, на лице которых широкой кистью написано «я плюю на вас всех», но сдается мне, что внешность его была здесь совершенно ни при чем, и Марья старалась из чисто спортивного интереса. Отреагировать, впрочем, на взгляд Марьи Маврин не успел, потому что в этой лазоревой столовой появилось третье действующее лицо, и третий гость лесопромышленника Захарова.

Нефедов Николай Феофилович, сиятельный граф, действительно весь сиял. Это был высокий и весьма представительный человек, еще молодой, но уже с оттенком опытности на лице. Он одновременно и любезно и снисходительно поздоровался с Мавриным, а потом, не меняя выражения лица, подсел к Марье.

– Марья моя свет Валерьевна, – протянул он. – Вы совершенно очаровательны.

– Спасибо, – произнесла Марья, чуть отодвигаясь от него.

– А что это мы тут шьем? – он принялся хватать ее за пальцы.

– Я вышиваю пелерину, – Марья отодвинулась еще дальше.

– Сами вышиваете себе пелерину, как мило!

– Я люблю шить.

– А меня вы любите так же сильно?

Честно, не знаю, как Маврин терпел такое, будь я на его месте, я бы Нефедова прибила бы. Впрочем, сама Марья тоже была не лыком шита.

– Помилуйте, граф, да с чего же мне вас любить, – презрительно произнесла она, отодвигаясь в очередной раз, а Маврин, за спиной Нефедова громко фыркнул.

И Нефедов обернулся к нему, лицо его было совершенно спокойно.

– Дорогой Вадим…Простите, запамятовал ваше отчество.

– Михайлович, – произнес Маврин выставляя на стол оба локтя.

– Вадим Михайлович, удивляюсь вашему терпению, – произнес весь просто сочившийся неискренностью Нефедов. – Нас позвали в гости на три дня, а в результате прошла уже неделя, и конца этому заключения не видно. Не думаете же вы, что эти новые сыщики добьются больших результатов чем старые? Может, уже пришло время взбунтоваться? Я лично в этом деле могу рассчитывать только на вас.

Маврин, смотревший не на своего собеседника, а скорее куда-то сквозь него, ничего не стал отвечать на эту тираду.

– Удивительно спокойный человек, – произнес Нефедов, по слогам разделяя последнее слово. – Хвалю.

Молчала и Марья. Нефедова, впрочем, неразговорчивость его собеседников не смутила. Он продолжал разглагольствовать, ругая полицию вообще, и Андрея с Еленой в частности, говорил он выразительно, неспешно, явно наслаждаясь звуками своего голоса.

– Барышня, вас там просят, – в столовую просунулось немолодое лицо служанки. – Из охраны. На крыльце.

– Увидимся за ужином, – улыбнулась Марья обоим мужчинам, поднялась и вышла.

Без нее Маврин с Нефедовым интересным зрелищем мне не казались, и я побежала за Марьей…

…Побежала, забывая что на крыльцо то мне и нельзя. Я так торопилась, что буквально врезалась ей в спину.

– Простите? – произнесла Марья ошарашено, она едва не упала, и только мощные объятия стоявшего на крыльце человека из охраны спасли ее от столкновения с землей.

– Ой, это вы меня простите, я нечаянно, – залепетала я, краснея от неловкости.

– Да, конечно… Ничего… Все в порядке, – пробормотала Марья моргая.

И Марья, и человек из охраны, тот самый, что показался мне главным среди них, застыв смотрели на меня.

– Я, пожалуй, пойду. – Мне хотелось избавиться от этих двух взглядов, и я торопливо отправилась вглубь сада. Пройдя несколько шагов я обернулась, и увидела, что Марья с охранником идут в другую сторону.

– Ну что? – Елену я нашла у дома, она деловито омахивала кисточкой водосточную трубу.

– Что ты делаешь? – поинтересовалась я у нее.

– Ищу отпечатки пальцев. Я уже везде сняла, осталась только эту труба. Конечно, шансов найти что-то интересное ноль, но надо хотя бы попытаться.

– А в доме есть что интересное?

– Как посмотреть, – вздохнула Елена. – Ни одного отпечатка охранников там нет, потому что охрана в дом не ходит. Отпечатков остальных домочадцев полно, отпечатки Марьи есть даже внутри витрины – но это ни о чем не говорит, дядя разрешал ей открывать ее и смотреть на бриллианты. А у тебя что? Нашла возлюбленного нашей Марьи?

– Ну, в общем… Возлюбленного нет, но человека, способного ради нее на все нашла. Даже несколько. Точнее всех

– В каком смысле всех? – Елена последний раз махнула кисточкой, и повернулась ко мне.

– Всех. Все мужчины смотрят на нее как кролики на удава, и Маврин и Нефедов, и даже охрану не стоит сбрасывать со счетов, потому что она только что пошла с одним из них куда-то в сад.

– А что ж ты не следишь! – возмущенно воскликнула Елена.

– Я пыталась, но меня же на солнце видно, не забывай.

– А, действительно, извини, – Елена нахмурилась и вновь вернулась к своим отпечаткам. – Там возле скамейки фотоаппарат, принеси пожалуйста.

– А Андрей чем занимается? – спросила я, таща тяжелую треногу.

– Андрей? – подозрительно спросила Елена.

– То есть, Андрей Германович. Мне просто интересно, в чем его работа?

– О, у него, знаешь ли фотографическая память на лица, события, на все, – как-то слишком оживленно затараторила Елена. – Он бесконечно гоняет человека по его биографии и по дню, когда совершалось преступление, все записывает, вычерчивает схемы, посылает запросы… Иногда мне кажется, что с его работой справился бы и автоматон. – Внезапно добавила она, и тут же залилась краской, как будто стыдясь, что невольно оскорбила предмет своего обожания.

– Кто такой атоматон?

– Как тебе сказать… эта такая машина, механизм для каких-то действий. Умная машина.

– Робот? Компьютер?

– Да, наверное, компьютер, я слышала такое слово, – Елена нырнула под чехол фотоаппарата, и какое-то время щелкала, выпуская клубы яркого дыма.

– Я попросила, чтобы ужин был в саду, – произнесла она, выныривая из темных недр. – Чтобы не возникало вопросов, почему ты не ешь. Уже скоро все сядут за стол, тебе надо как-то переодеться.

– Это, наверное, будет то еще сборище, – рассмеялась я. – С таким то составом.

(обратно)

11.

Вечерело, солнце завершало свой путь, Андрей, я и Елена стояли у куста роз на своеобразной планерке.

– Нам гораздо удобнее было бы говорить в кабинете, – вежливо заметил Андрей.

Елена, как обычно потерявшая в его присутствии всякую адекватность, принялась краснеть, бледнеть и заикаться.

– Но…но-но-но….

– Это из-за меня, – поспешила я к ней на помощь. – Я не слишком хорошо себя чувствую в замкнутых пространствах.

– У вас агарофобия? – Изумился он.

– Нет конечно, то есть да. Почти, – я не смогла остановиться на каком-то одном варианте ответа и рассмеялась.

– Ладно, – Андрей пожал плечами. – Я допросил большинство участников события, – он понизил голос. – Пока, на данный момент, наибольшее количество вопросов вызывает Маврин.

– Мне он тоже кажется очень подозрительным, – улыбнулась я Андрею, но он этого не оценил.

– Дело не в том, каким он кажется, – произнес он, и любезные его интонации противоречили некоторой грубости слов. – Дело большом количестве пробелов в его биографии. Он известен как гений самоучка, умению проектировать дирижабли учился на практике, на проиводстве. Я посылал запрос, на заводе подтверждают, что он там работал в течении кого-то времени. Но когда я попытался у него выяснить подробности, он просто не стал мне отвечать.

– Ну, – махнула я рукой, – для него это нормально, он вообще никому не отвечает.

– Это не очень разумно, когда речь идет об исчезновении бриллиантов. Он единственный, кто так и не рассказал мне, чем занимался в те сутки, когда произошла кража. Вы, – обратился ко мне Андрей, – Специалист по допросам, может, вы это у него выясните?

– О, – я была польщена, – конечно, я попробую!

– А у вас, Елена Александровна, есть какие-то новости?

– Да, – с готовностью закивала Елена, и я даже почувствовала легкий укол недовольства, почему во время нашего с ней разговора она ни словом об этих новостях не обмолвилась?

– Я еще раз изучила фото с места преступления, и нашла кое-что стоящее. Я даже взяла эти фотографии с собой, – она взяла со скамьи большую папку и открыла ее. – По счастливой случайности, место преступления фотографировали дважды, непосредственно в утро обнаружения пропажи, и на следующий день. Вот первое фото, – и фото это она протянула Андрею, – на нем есть букет цветов в вазе.

– Да, я вижу, – ответил Андрей, окидывая взглядом снимок.

– А на фото сделанном во второй день, букет уже завял.

– Да, но… Что в том необычного? – с интересом спросил Андрей, он явно верил в догадки Елены. – Место преступления было трогать нельзя, и увядший букет просто не убрали.

– Посмотрите внимательней, на первом фото цветы совсем свежие, я даже пыталась узнать, когда их поставили в вазу, но никто не помнит. Однако, на втором фото они увяли все, разом. Букеты так не вянут, даже если все цветы срезали в одно время. Все равно какие-то цветы более стойкие, какие-то более нежные, букет вянет постепенно, а тут и хризантемы и вот эти мелкие цветочки, все разом пожухли. Такое может быть только в одном случае – если из вазы вылили воду.

– То есть, вы считаете, что вода на подоконнике была именно из этой вазы? – Задумчиво спросил Андрей.

– Да. Я в этом уверена. Раньше еще можно было сомневаться, и думать, например, что следы дождя на подоконнике – настоящие, а следы ног под окном – подделка. То есть, можно было думать, что ограбление было совершено во время дождя, слугами, потому что хозяев и их гостей во время дождя в поместье еще не было. Но эта ваза опровергает все. Ограбление было после, утром, и грабил кто-то из хозяев или гостей.

– Вы прекрасно поработали, но с выводами торопиться не стоит. – Улыбнулся Андрей. – Воду на подоконник мог налить кто угодно, даже кто-то из охранников. Если следы дождя на подоконнике ложные, то, возможно, следы ног под окном настоящие? Вор прошел по дорожке, забрался по водосточной трубе, вскрыл окно и витрину, а потом, чтобы отвести от себя подозрения, вылил воду на подоконник и ковер.

– И он, при этом, не сообразил, что следы на влажном песке выдают его с головой? – С крайним скепсисом в голосе произнесла Елена.

– Вор не обязан быть умным.

– А мне кажется, что это все ерунда, – сказала я, краем глаза замечая, как Елена делает мне знаки молчать. – Мы с вами в книге, и это женский роман. Тут никак преступником не может быть глупый охранник, это скучно, да и вообще все они на одно лицо. Исполнителем он может быть, но его явно подбил на преступление кто-то другой, кто-то более значимый.

– Нет никаких веских доказательств того, что наша книга это женский роман, – произнес Андрей, как-то слишком уж напрягаясь.

– Но Андрей Германович, – возразила ему Елена. – Это известный факт. Все свидетельствует о том, что мы живем в жанровой прозе и…

– Это одна из точек зрения, но стопроцентных доказательств этому нет, – твердо сказал Андрей.

И это было даже мило – безупречный Андрей, оказывается, не хочет быть персонажем женского романа! Настолько не хочет, что это выбивает у него почву из под ног.

– Хорошо, – произнесла я, чувствуя, как лицо мое расплывается в улыбке. – Может, я ошибаюсь, может эта книга какой-нибудь суровый детектив.

– Я не говорю, что это непременно детектив, – произнес Андрей, нервничая еще больше. – У меня не настолько большое самомнение, чтобы считать себя главным героем книги, наша линия может быть абсолютно побочной и никак на жанр не влиять. Я только утверждаю, что нет никаких веских доказательств тому, что мы живем в женском романе.

– Ну, нет так нет, – я похлопала его по руке. – Я беру свои слова обратно.

– А вы, вообще, чем тут занимались? Какие у вашей деятельности результаты? – спросил Андрей, хмуря на меня бровь.

– Я выяснила, что все гости влюблены в Марью Валерьевну, – сказала я. (Ну не врать же мне было). – Блохин спрашивал, когда она выйдет за него замуж, Маврин пришел к ней, и сидел рядом с ней полчаса, хотя она над ним издевалась, А граф Нефедов вообще к ней приставал, хотя он показался мне таким… Может он ко всем пристает. И еще один охранник позвал ее на крыльцо, и они куда-то ушли вместе.

– Охранник? – спросил Андрей. – Который?

– Тот, что больше всех с нами разговаривал, он впереди стоял, такой, стриженный в веснушках весь.

– Да, я помню.

Раздумья Андрея прервало мелодичное бяньканье гонга.

– Зовут к столу.

(обратно)

12.

Как и любой бывший ребенок, переживший все эти «что подумают люди» и «ты меня позоришь» я долгое время считала что хорошие манеры придумали неискренние люди, для того чтобы мучить других. Но все, конечно, познается в сравнении, и эталоном для сравнивания я выбрала полярника Блохина.

Взять любого моего приятеля или коллегу по работе и поместить в его ситуацию – ужин, общий сбор, девушка, измучившая его отказами, сидит за одним столом с толпой мужчин и напропалую любезничает то с одним то с другим… по-моему, без мордобоя не обошлось бы. И чего-то такого я от этого ужина и ожидала, но Блохин был не таков. Он, конечно, весельем не искрился, но от бесед не отказывался, был со всеми вежлив, обходителен, и мрачные взгляды на Марью почти не бросал, вообще он никак и ничем не портил окружающим жизнь. Он был воспитанный, вежливый, он был молодец.

Прочие ухажеры Марьи тоже держали себя в руках. Маврин, видимо, понимая что силы противника его превосходят, забился в тень и выходил из нее только чтобы внимать Марье и кивать ей. Граф Нефедов, напротив, весь светился, сиял и щедро оделял своим вниманием всех присутствующих дам, но и на него большое количество народа оказывало сдерживающий эффект, и наглость его имела некоторые границы.

– Позвольте сделать вам комплимент, – велеречиво покатил ко мне он, когда чаи были допиты, и вся толпа поднявшись, разгуливала по лужайке.

– Позволяю, – сказала я, и Нефедов рассмеялся своим фальшивеньким смехом.

– Не знаю, каковы ваши профессиональные способности, – произнес он с отчетливой язвительностью в голосе, – но выглядите вы великолепно. Давно я уже не видел такой непосредственной красоты.

Сомнительный, конечно это был комплимент, когда в одной фразе он успел и посомневаться в моей компетенции, и намекнул на то, что внешность это все, что у меня есть да и то, она, на его взгляд, глуповатая.

– Вы тоже не фонтан, – сказала я Нефедову.

– Не фонтан? В каком смысле? – Улыбнулся он, видимо, весьма довольный тем, что меня задел.

– В самом прямом, – сказала я, и отчалила, не имея никакого желания дальше кормить этого тролля.

Марья, тем временем, готовилась развлекать гостей пением. Горничная, не та, что звала ее на крыльцо к охраннику, а другая, молодая и круглолицая, принесла гитару с большим бантом на грифе, Марья уселась в плетеное кресло, поставила свою толстенькую ножку на специальную подставочку, и начала представление.

Что тут скажешь – ее очень спасало четкое знание своих границ. Играла она вполне сносно, ее учитель музыки явно не зря ел свой хлеб, но с вокальными данными ей повезло меньше, так же как и с актерским мастерством, однако выжимать из себя супер певицу она и не пыталась. Марья, скорее, напевала, чем пела, а легкая улыбка блуждавшая по ее губам, прямо говорила, что воспринимать слишком всерьез ее занятие не стоит. Довершали картину выразительные глаза, нежное выражение лица и красивое платье. Закономерным итогом этого всего было то, что присутствующие мужчины буквально не могли оторвать от нее взгляд.

– Андрей Германович, – позвала я Андрея, на мой взгляд тоже, как-то уж слишком пристально наблюдавшего несравненную Марью, – можно вас на пару слов?

– Это срочно? – вежливо осведомился Андрей.

– Э-э-э… Нет, – ответила я, потому что, на самом деле, еще не придумала о чем же я собираюсь с ним говорить. – Нет, не срочно.

– Тогда поговорим позже, после ужина, – сказал Андрей, и снова вернулся к созерцанию Марьи.

Видеть это было выше моих сил, да и солнце уже начало садиться, а мне вовсе не хотелось, демонстрировать всем мое постепенное исчезновение. Поэтому я поднялась и вышла за пределы огороженной кустами лужайки. Там не было тени, там резвясь, бегали две собаки Захарова, а еще там была та самая круглолицая девушка, горничная в крахмальном фартучке и наколке на волосах, она из-за кустов наблюдала за Марьей, и выражение ее лица было более чем красноречиво.

– Она просто ужасная, да? – сочувственно спросила я у девушки.

– Нет, что вы, барышня очень… очень… – но, видимо, ни одно хвалебное слово так инее пришло ей на ум.

– Очень бессердечная кокетка, – подсказала я.

И горничную прорвало.

– Ладно бы господа, – тихо сказала она, показывая рукой на сидевших в кружок мужчин, – но Вася то ей зачем? – в ее голосе послышались слезы.

– А Вася это кто? – Спросила я.

– Вы его видели сегодня с ней, – прошептала служанка, отворачиваясь от Марьи. – На крыльце.

– Это охранник, с веснушками, который?

– Он обещал на мне жениться, – девушка уже и не пыталась не плакать, – мы договорились осенью поехать к моим родителям, а теперь…

– Вот ведь ведьма! – вполне искренне возмутилась я.

– Я даже думала… я хотела… я всю ночь на крыльце его прождала, всю ночь, а он так и не пришел.

Не знаю, может, у меня тоже было чутье как у Елены, или еще что, но что-то заставило меня спросить:

– Это когда все на озере были? Ты тогда его ждала?

– Да, – девушка покраснела. – Господ не было, слуги спали, и я думала, может он ко мне вернется, если я…

И она смутилась окончательно. Мне было ее искренне жаль – но мозг мой свербила одна единственная мысль – крыльцо черного, служебного входа (не на парадном же крыльце ждала она своего Васю!) находилось на той же стороне, что и окна кабинета.

– Это же значит, что ночью никто в окно кабинета на лазил, – поделилась я с девушкой своей догадкой. – Если ты действительно всю ночь там сидела. Ты точно сидела всю ночь?

– Ну нет… сначала же был дождь, – сказала она, – в дождь он точно не пришел бы. Или, может он приходил? – проговорила она с отчаянной надеждой. – А меня не было?

– Ты лучше спроси у него начистоту, – посоветовала я. – Прямо сейчас пойди и проси. И про Марью спроси. Про свадьбу тоже.

– А если он скажет, что все? Что…

«Я же этого не переживу» – было написано у нее на лице, но я никогда не была сторонницей отрезания хвоста по кусочкам.

– Зато точно будешь знать.

Но колебания ее были прерваны самым грубым образом. Елена наша свет Александровна, большая любительница подслушивать чужие разговоры, шагнула из-за куста.

– Ты можешь повторить свои показания перед Андреем Германовичем? – вцепилась она в девушку.

Я разве что не взвыла. Показания! Какие еще показания, девушка о своей трагедии рассказывала, рассказывала мне, как другу, как человеку, который ей посочувствовал, и сведения ее были явно не из тех, спокойно можно повторить перед посторонним мужчиной. Но Елене это было, видимо, невдомек.

– Но я вовсе не хочу… – залепетала несчастная горничная, которой явно не хотелось сообщать всему миру о том, что она готова была отдаться своему жениху, лишь бы его удержать.

– Но это же очень важно! – напористо произнесла Елена, довольно громко произнесла, и Андрей, и Игнатий Олегович повернули свои головы в нашу сторону.

– Елена, хватит! – я так резко дернула ее за рукав, что он треснул.

Елена замолчала, она зажимала прореху на плече, на лице ее был гнев, а Андрей уже шел к нам.

– Бежим! – сказала я горничной, и, схватив ее за руку, побежала прочь.

– Что мне теперь делать! – зарыдала девушка, когда мы оказались у дверей черного хода, у того самого крыльца.

– Для начала найди своего Васю. Поговори с ним, а потом расскажи все Андрею Германовичу, но по другому. Как будто это Вася твой тебе велел его ждать, сказал, что это срочно, вопрос жизни и смерти, а сам не пришел. А ты по доброте душевной его ждала до рассвета до самого возвращения господ. Ты до их возвращения ждала?

– Да, – вытирая лицо фартучком произнесла девушка, – я ушла когда услышала автомобиль.

– Вот и прекрасно. Беги к Васе, предупреди его, о том, что он должен говорить. А я задержу своих коллег.

(обратно)

13.

И все то я предусмотрела, все-то просчитала, но реальность бывает сурова к персонажам даже в женских детективах. Не успела моя горничная сделать и нескольких шагов, как вдали показалась толпа. Охранники. Они полным составом шли к господскому дому и Василий, жених и изменник был с ними – он был связан.

– Что это? Что происходит? – пробормотала горничная, хватая меня за руку.

– Позови Игнатия Олеговича, и инспектора Горина, – сказала я, полная сама недобрых предчувствий.

Горничная метнулась в дом, а молодые люди тем временем подошли ко мне.

– Госпожа… – начал один из них.

– Старжинская, – подсказала я.

– Госпожа Старжинская, вы просили сказать, если мы заметим что-то подозрительное, Вася вел себя подозрительно и в его вещах нашлись попавшие бриллианты. Все они там, или почти все, большой синий точно есть.

Я посмотрела на Василия – он глядел в землю, и крепко сжимал губы.

– Вася, – спросила я его, – откуда у тебя бриллианты?

Но он стоял и молчал, а на крыльцо уже поднимался Андрей, Елена, Захаров – и Марья.

– Он слишком долго сидел у своего рундука, я подошел и увидел что он прячет драгоценности, – отчитался охранник Захарову, – мы спрашивали его откуда у него камни, но он не стал нам говорить.

– Может, – попыталась я вступиться за Василия, – он просто в шоке? Может он сам удивился?

Я уверена была, что эти драгоценности Василию подбросили, но моя попытка вступиться за него никакого эффекта не возымела. Впрочем, защитить возлюбленного горничной можно было и другим способом, и Елена быстро придумала как.

– Но ведь эта девушка, – Елена кивнула в сторону горничной, – только что говорила нам, что всю ночь просидела на этом самом крыльце, на котором мы сейчас стоим, и при ней никто в окно кабинета не лазил. Это значит, что скорее вор действовал изнутри, из дома.

– Всю ночь? – спросил Андрей, поворачиваясь к девушке. – Почему вы сразу этого не сообщили?

– Я..я-я-я… – бедняжка явно не знала что сказать.

– Они жених и невеста, Василий и эта девушка, – мрачно произнес Игнатий Захаров. – Возможно весь секрет в этом.

– Нет! – горничная залилась слезами, – я и не знала что бриллианты найдут у Васи! Я действительно прождала его всю ночь на крыльце, но он не пришел! С самого дождя ждала, его не было! Никого не было!

– Он велел вам ждать его? – спросил Андрей, и я испугалась было, что девушка, как я ее учила, начнет врать, но ей сейчас было не до своей репутации.

– Нет! – воскликнула она, – Это я его позвала, я боялась, что он уйдет от меня к ней! – И она мотнула головой на Марью.

А ведь против Марьи стояла целая толпа народу, почти все из них были мужчинами – но она ни на миг не смутилась этим обвинением. Пару раз хлопнув ресницами, она взглянула на своего дядю и сказала:

– Это смешно, – голос е при этом дрогнул, но истолковать это можно было как угодно. – Это смешно, я действительно несколько раз говорила с Василием, но я просто интересовалась ходом расследования. Я спрашивала у него как идут дела, что слышно среди охранников вот и все. Ведь именно их подозревали. Но я никогда… Эти обвинения, это просто нелепость, – тоном усталого долготерпения закончила она.

И я ей чуть было не поверила. Она говорила так естественно, так спокойно себя обеляла, что я на какой-то миг решила, что она и вправду ни в чем не виновата – но тут Василий поднял на нее лицо. Он пристально посмотрел на нее – но ничего не сказал. Свою Марью он не выдал.

И одного этого взгляда мне было достаточно, чтобы понять все то, что понял в этот момент несчастный Василий – Марья якшалась с ним только ради этого, ради того, что бы сунуть бриллианты к нему в рундук, и подставить его. По взгляду Елены я поняла, что это и ей очевидно, но рассудочные мужчины судили по-другому.

– Марья, ступай к себе, – коротко сказал Игнатий Захаров, – я хочу осмотреть этот рундук, – произнес он, обращаясь к охранникам. И той же плотной толпой они отправились через сад.

– Елена Александровна, – повернулся Андрей к Елене, – что именно сказала вам го…

И он осекся. Он глядел уже не на Елену, он глядел на меня, куда-то мне в пояс, и лицо его при этом имело несколько удивленное выражение.

– Элеонора Сергеевна, вы наполовину исчезли, – сухо произнес он. – Как это понимать?

За всеми этими делами я не заметила, как солнце окончательно склонилось к горизонту, и на меня упала густая тень.

– Я…Э… дело в том, что… – начала было я.

– Это сейчас не важно, – дрожащим от напряжения голосом произнесла Елена. – Важно то, что горничная говорила правду, я, Андрей Германович, могу в этом поклясться. Я могла бы объяснить вам, но времени нет. Элеонора Сергеевна – она повернулась ко мне, – не могли бы вы проследить за Марьей Валерьевной?

– Да, – я с готовностью кивнула, – конечно.

И не мешкая я побежала в дом.

– Элеонора, постойте! – услышала я за своей спиной голос Андрея, и я даже обернулась и улыбнулась ему – но вряд ли он это увидел, я была уже в дверях, и фигура моя полностью растворилась в сумраке.

(обратно)

14.

Марья была в своей комнате. Она успела переодеть свое платье на другое, багровое и драматичное. В зеркало она вглядывалась с напряженным вниманием, и мне было очень интересно, для кого же она так старается.

– Барышня, – вместе с осторожным стуком за дверью раздался голос пожилой служанки, – барышня начальник полиции…

– Скажите ему, сейчас буду! – оживленно воскликнула Марья. Она еще раз повернулась перед зеркалом, обрызгала себя духами и проворно выбежала из комнаты.

Действия ее было сложно понять. Я думала, она станет перед полицейским выгораживать себя, или может, даже Василия (в глубине души у меня жила такая надежда) но весь этот поток кокетства был лишь для того, чтобы усатый начальник полиции отвез Марью на своем автомобиле до казарм охранников. Народу там былополно: охранники вполголоса переговаривались, столпившись в одном углу, Игнатий Захаров сидел за столом, перед ним была впечатляющая горка сияющих ювелирных изделий, рядом слонялся праздный Нефедов, Елена в соседнем помещении возилась со своими кистями, порошками и фотоаппаратом – через открытую дверь мне были видны мельтешения ее рук.

Начальник полиции по приезде сразу влился в эту компанию, он переговорил с Захаровым, пообщался с охранниками, перекинулся парой слов с Еленой, и отправился искать Андрея, очевидно, занятого допросами. Марья, все это время сидела в уголочке, делая вид, что ее нет. Время тянулось медленно, я слонялась по всему зданию, Елена продолжала свой труд, Захаров смотрел на бриллианты, Василий молчал. Наконец, начальник полиции вышел, и снова сел в свое авто. Марья последовала за ним, я, пользуясь своей полной невидимостью, тоже.

– Я так устала сидеть в этой духоте, – пропела Марья, бросая взгляд на бравого полицейского. – Может, покатаете меня? Мне хочется свежего воздуха.

– Конечно, Марья Валерьевна. – Полицейский улыбнулся себе в усы, и крутанул руль.

– Давайте, поедем к воротам, – проворковала Марья, – надеюсь теперь, когда все бриллианты вернулись, нас скоро выпустят?

– Вернулись-то не все, – беззаботно заметил начальник полиции, – четырех небольших камешков нет. Их просто выковыряли из оправы.

И так как Марья ничего не сказала на это его сообщение, он продолжил.

– Наверное, преступник рассчитывал где-нибудь их быстро продать, камни неприметные, подозрений он мог ими и не вызвать.

– Да… Наверное это так, – задумчиво произнесла Марья. – Остановите у большого дуба, – попросила она полицейского, – хочу выйти, прогуляться.

– Позвольте предложить вам руку? – галантно произнес спутник Марьи, когда его авто остановилось под раскидистым деревом. Была уже настоящая ночь, тусклый свет фар выхватывал из окружающей тьмы лишь пустоту.

– Откройте окно, пожалуйста, мне душно, – с улыбкой просила Марья.

И пока начальник полиции возился с не самыми быстрыми механизмами окна, Марья с удивительной для ее грузной фигуры ловкостью выскочила из автомобиля. И тут же ее место занял кто-то другой – мужчина с аккуратно подбритым затылком, и стойкой косовортки, выглядывавшей из-за суконного сюртучного воротника. Он повернул свой профиль к полицейскому – это был Маврин.

– Что? – изумился полицейский чин, – как? А где Марья Валерьевна?

Вместо ответа Маврин, задрав локоть, наставил на него пистолет. Аккуратный маленький револьвер, по виду дамский – но в смертоносности его сомневаться не приходилось.

– Послушайте! – возмущенно воскликнул полицейский, и Маврин в ответ взвел курок.

– Мне терять нечего, – ухмыляясь проговорил он.

– И что вам нужно? – зло спросил начальник полиции.

– Марья, садись, – небрежно приказал Маврин, и Марья, открыв дверцу, села на заднее сиденье автомобиля. Сказать, что полицейский помрачнел – значит ничего не сказать. Он искоса посмотрел на Марью, закусил губу, и завел мотор.

– И куда прикажете ехать? – язвительно спросил он.

– За ворота, – ответил Маврин.

– Далеко вам не уйти, город оцеплен, – сказал начальник полиции. – Без разрешения, подписанного инспектором Гориным, даже меня не пропустят.

– Просто езжай, – равнодушно отозвался Маврин. – Молча.

И автомобиль тронулся с места. Вообще, начальник полиции быстро сориентировался – увидел Марью, и сразу понял что надо ехать. Мне было несколько сложней. Безусловно, было очень важно узнать, куда же отправятся Маврин с Марьей, какими тайными ходами они собираются сбегать из этого охраняемого городка – но такие сведения ценны если у вас есть под рукой хоть какой-нибудь телефон, а что было делать мне? Пока я нашла бы как добраться из этого тайного места до Елены (если еще нашла бы!) Маврин с Марьей давно бы исчезли в неизвестном направлении. И, проклиная все на свете, я выскочила из машины и хрустя колесами по отсыпанной галькой дорожке она унеслась прочь. Было темно хоть глаз выколи, дом Захарова светился вдали маленькой точкой, до него было идти и идти. Да, в своей призрачной ипостаси я могла проходить сквозь стены – но не сквозь пространство и время, к сожалению.

(обратно)

15.

– Марья и Маврин взяли в заложники начальника полиции и скрылись в неизвестном направлении, – отчиталась я Елене.

– Чего?! – буквально промычала она.

Надо сказать пару слов о том, где этот мини-диалог происходил: ярко освещенная гостиная, за столом сидят Игнатий Захаров с супругой, Андрей, Елена и оба гостя. Обсуждают Василия, и тут посреди деликатного разговора на пониженных тонах Елена вопит:

– Чего?!

– Елена Александровна, я просто говорил что… – несколько возмущенным тоном начал оправдываться Игнатий Захаров, видимо, до выкрика Елены речь держал он.

– Постойте! – Андрей остановил его жестом руки, – Елена Александровна, что случилось?

– Эля, Элеонора…

– Пусть будет Эля, – отрезал Андрей, – Что она сказала?

– Марья Захарова сбежала с Мавриным, начальника полиции они взяли в заложники.

– Но послушайте! – госпожа Захарова аж подскочила, лицо ее дрожало от гнева, – мою племянницу и так…

– Каким образом госпожа Старжинская вам это сообщила? – прервал свою жену Захаров, он сурово глядел на Елену, и по голосу его было явственно слышно, что пощады от него не ждать не стоит.

– Она сейчас здесь, – Елена совершенно напрасно кивнула на меня, для всех кроме нее я была буквально пустым местом.

– В каком смысле здесь? – все так же гневно вопросил Захаров.

– Она попаданка в книгу, – четко произнесла Елена, – я вижу ее всегда. Остальные только при солнечном свете.

– Ерунда! – воскликнула жена Захарова, – это смешно.

– Давайте позовем сюда Марью Валерьевну, – понизив голос предложил Андрей, – и тогда все станет ясно.

– Ничего не будет ясно! – взвилась госпожа Захарова, но муж ее уже тянулся к колокольчику.

– Позовите Марью, – коротко приказал он прибежавшему слуге.

– Барышни нет, – ответил тот.

– И где она в такой час? – скрипучим голосом осведомился Захаров.

– Она уехала с господином …

Слуга назвал фамилию начальника полиции, но это было уже неважно, потому что другой лакей влетел в гостиную и с поклоном вручил Захарову какой-то пакет. Разорвав обложку Захаров углубился в чтение, и лицо его каменело с каждой прочитанной строчкой.

– В одном вы оказались правы, – произнес он, швыряя пакет Андрею, – Маврин действительно не тот, за кого себя выдает. По вашему совету я отправил короткое описание его проекта нескольким ведущим производителям дирижаблей. Этот проект был украден в Италии полгода назад. Мне только что телеграфировали. Маврин знал, что я буду делать запрос, я сам ему об этом сказал, – Захаров сжал зубы, – Я ему верил, – произнес он, и лицо его выразило брезгливость.

– Наверное, это и подтолкнуло его к побегу, он знал, что со дня на день его раскроют, – торопливо произнес Андрей, – Игнатий Олегович, вы предоставите нам автомобиль? – спросил он Захарова

– Я сам поеду с вами, – мрачно ответил тот.

Жена его прижала платок к глазам, плечи ее тряслись. Я посмотрела на Блохина – для него вся эта сцена должна была быть не меньшим ударом – и он его стоически вынес. Он вытащил сигарету, закурил, глаза его смотрели мимо нас. Все свои переживания он держал при себе. Ну а графу Нефедову, конечно, был праздник, он чуть ли не пританцовывал от возбуждения, он тоже готов был ехать – куда угодно, и преследовать кого угодно, да только его не взяли.

Я поначалу тоже чувствовала какую-то приподнятость духа, но интересной погони не вышло. Торопились мы, оказывается, вовсе не за машиной начальника полиции, мы ехали в управу. Перебудив всех там, Андрей вызвал специалистов с собаками, и послал их выслеживать Марью от самых ворот поместья. На этом все и застопорилось, собаки ходили и искали, а мы сидели в машине и зябли – вернее, это Елена зябла, мужчины чувствовали себя лучше, мне же, в моей призрачной фазе, ночная прохлада была нипочем. Спустя несколько часов бесцельного сиденья автомобиль начальника полиции был найден, так же как и он сам, он сидел, привязанный к рулю, кругом него шелестели ивы, некогда щегольские усы его были обрезаны под самый корень, он был весь в грязи. Куда делись Марья и Маврин было неясно, собаки их не нашли. Занимался рассвет. Меня стало видно, но спутникам моим было не до того.

– Они могли уйти лесом, – предположил Захаров нервно теребя манжету.

– Крайне сомнительно, – произнес Андрей, – здесь сейчас охраняют лучше чем государственную границу. Кража такого количества бриллиантов…

– Они могли уйти рекой, – перебил его Захаров.

– Там тоже все стерегут, – ответил Андрей, – кроме того я ввел временный запрет на все плавсредства…

И он замолчал, потому что мимо нас по этой самой реке, на которой был введен запрет на плавсредства царственно плыл невероятных размеров корабль, странной квадратной формы, как будто не сделанный, а просто сложенный из досок, он белел низко посаженными бортами, на самом верху его была изба с флагом.

– А это что? – спросил Андрей, глядя не на это сказочное видение, а, почему-то на Захарова.

– Это беляна с лесом, – произнес Захаров, и голос его выдавал некоторое замешательство, – беляны сейчас надо сплавлять, потом уже поздно будет.

– Даже одну неделю нельзя было подождать? – с какими-то слишком уж вежливыми интонациями осведомился Андрей.

– Давайте лучше проверим лесопилку, – вместо ответа сказал Захаров, – она находится на притоке, это не так далеко отсюда.

Много от посещения лесопилки я не ждала. Эти сумбурные розыски, когда всем заправлял Андрей, а мы с Еленой шатались за ним навроде балласта, совсем мне не понравились, это было не интересно и отдавало рутиной. Я десять раз уже успела пожалеть, что не поехала с Марьей и Мавриным, я бы тогда принесла бы хоть какую-то пользу, все равно, о том что преступником является Маврин, Андрей смог узнать и без моей помощи. А еще я начала мерзнуть, утро было зябким, от реки поднималась сырость, а за воротами лесопилки нам пришлось идти пешком…

Но все это оказалось ерундой, все, абсолютно все искупила финальная точка нашего похода по опилкам и деревянным обрезкам, потому что Марья никуда не уехала. Марья сидела не пеньке, ее багровое платье вздулось, туго обтягивая обреченно ссутуленную спину. Марья смотрела на реку, Марья была одна.

– Ты почему тут сидишь? – сухо спросил ее Захаров, – ты не ночевала дома, объяснись.

– Чего объяснять, – равнодушно бросила Марья, – Маврин меня бросил. Прямо здесь. Сказал, что мне с ним не надо.

– И вы позволили ему уплыть вместе с бриллиантами вашего дяди? – сурово спросил Андрей.

Марья неопределенно пожала плечами, и ничего не стала говорить.

– Ты меня очень разочаровала, девочка, – отрывисто произнес Захаров.

– Теперь вы лишите меня наследства? – безэмоционально спросила Марья, поднимая на своего дядю глаза.

– Я пообещал твоей матери заботиться о тебе, – с отвращением произнес Захаров, – обещание данное умирающему нельзя нарушать, и я не нарушу. Ты мой крест, пусть и не я воспитал тебя такой. Но лучше бы я взял в свой дом сироту.

– Вадим забрал ваш синий бриллиант, – в голосе Марьи прозвучало что-то вроде вызова, – тот, что вы нашли в рундуке Василия, это подделка. Я сама украла все ваши драгоценности, я сделала в вашей тайной комнате еще один тайник, и прятала все там. Я знала, что о своей тайной комнате вы полиции не расскажете.

– И что, ты гордишься этим? – осведомился Захаров ледяным тоном, – рада, что ограбила меня?

Марья закусила губу, но плакать не стала – сердце ее не было разбито, просто потому, что биться там было нечему, а для того, а справиться с покареженной гордостью сил ей хватило.

– Нет, – ответила она, – я не рада. Вадим говорил, что это будет весело. Мне не весело.

Захаров фыркнул, отвернулся и пошел прочь.

(обратно) (обратно)

Часть 2.

16.

Здесь, наверное, стоит дать краткую историческую справку – беляна это такой полукорабль полуплот, который грузят огромным количеством пиломатериалов, а поверх этой квадратной горы ставят избушку, или даже две – надо же где-то жить обслуживающему персоналу. Спрятать человека на таком судне проще простого – достаточно где-то среди уложенного штабелями бруса сделать небольшой зазор, достаточный, чтобы человек мог там встать и лечь – и все, найти его сможет только тот, кто прятал. Однако, Андрей сильно сомневался, что Маврин будет плыть на беляне до самой Астрахани – конечной точке всех этих судов, и поэтому нам стоило поторопиться.

Вот Елена и торопилась. Она старательно облачалась в чрезвычайно элегантный прогулочный костюм, вполне подходящий, чтобы форсить в нем перед Андреем, но, мы ведь не модничать отправлялись, а в погоню, а у этого великолепного ансамбля был даже небольшой турнюр.

– Ты уверена, что в этом тебе будет удобно? – спросила я, наблюдая как Елена прилаживает к волосам шляпку.

– Да, – как то слишком хитро улыбнулась она, – а ты сомневаешься?

– А вдруг придется бегать?

– У меня очень удобные ботинки, – Елена подняла пышные юбки и продемонстрировала обувь на крохотном каблучке, – специально заказывала, – продолжила она, – сидит плотно по ноге, не трет, практически не ощущается. В каблук вмонтирован крохотное лезвие которое открывается если стукнуть по ботинку в особом месте. Вот так, – Елена присела, и стукнула пяткой по полу. Из ее плоского каблучка вылез микро нож, недостаточный, конечно, чтобы кого-то убить, но вполне пригодный если придется резать веревки.

– Ух ты! – впечатлилась я, – а вам всем такие выдают? У Андрея тоже такое есть?

– Нет, что ты, – покровительственно произнесла Елена, – это мое личное изобретение. И все остальное тоже.

– Что, остальное? – спросила я.

– Корсет с металлическими вставками. Турнюр у меня тоже не простой, он складной, и не мешает, когда сидишь, но если сделать вот так… – Елена сунула руку, куда то в бок своей юбки, – то можно вытащить пару пистолетов, веревку и патронташ.

– Круто! – я была в полном восторге, – а можно мне такой турнюр?

– Нет, – отрезала Елена, – все это в единственном экземпляре, я делал тайно и для себя. Все мои сокурсницы носят кожаные жилетки с нашитым металлом, кобуру на поясе, ну и прочие мужские штучки, выглядят при этом такими бравыми амазонками…

– И это тоже круто, – я уже и не пыталась скрыть свою зависть, – в такое я бы тоже оделась бы!

– Не стоит, – ответила Елена, и в голосе ее была бездна снисхождения, – для чего? Стрелять ты не умеешь, кроме того, мы должны выглядеть мирно, на это весь расчет. Понимаешь? Две мирные девушки, криминалист и…

– Психолог, – перебила я ее, – работа у вас тяжелая, должен же быть в вашей команде психолог. «Специалист по допросам» мне не нравится. Такое чувство, что я на допросах отточено бью людей.

Елена рассмеялась.

– Хорошо, психолог. Мирные девушки, особенно на фоне Андрея Германовича, он, наверное, весь оружием увешается. Никто от нас не ожидает подвоха, и в самый неожиданный момент я выхватываю пистолет вот так.. – Елена сделала молниеносный выпад, и в руке у нее щелкнул незаряженный револьвер. – И противник повержен. Главное только, чтобы никто, никто не знал, что у меня за костюм.

– Ты и Андрею про свой костюм не сказала? – спросила я, уж слишком категоричным был тон Елены, – Андрею Германовичу, то есть?

– Нет, – Елена перестала позировать с пистолетом, спрятала его и вообще вся как-то стушевалась, – ему тоже… ему тоже не сказала.

– Ты что, стесняешься? – спросила я ее. – На твоем месте, первое, чтобы я сделала, это показала бы Андрею, как мастерски ты умеешь выхватывать пистолет!

– Нет! – воскликнула Елена, и уровень тревоги в этом возгласе просто зашкаливал, – не надо ему говорить и показывать тоже!

– Но это же важно! Он же твой напарник, он должен знать!

Тема эта, должно быть, была слишком болезненной, и Елена просто перестала со мной говорить. Она отвернулась и принялась дергано собирать саквояж.

– Это тебе, – она швырнула на кресло бежевый костюмчик, на первый взгляд, довольно милый, – он широкий, – продолжила она, – можно без корсета носить.

– Ой, а у него брюки вместо юбки! – удивленно воскликнула я, приглядевшись.

– Это не брюки, это блумеры, он предназначен для езды на велосипеде.

Блумеры эти походили на широкие и короткие шаровары, и никаких других сверхспособностей у данного предмета гардероба не было.

– Вот чулки и туфли, шляпка, – Елена выложила все эти вещи передо мной, – перчатки.

– Хорошо.

И я отправилась за ширму переодеваться – как обычно примостившись на полу в пятне солнечного света. Через несколько минут мы обе были во всеоружии и готовы к любым свершениям.

(обратно)

17.

И вот, наконец, она, долгожданная погоня! Осуществлялась она красивом, принадлежавшем Захарову, речном пароходе, вроде того, на котором рассекал Паратов в «Бесприданнице», только размерами поменьше. Все там было как в кино: белые резные палубы, шикарная каюткомпания, весьма прилично отделанные каюты, большая дымящая труба. А так же подсвеченная багровым пламенем кочегарка, если и вышедшая из фильма, то уже из совсем другого, так же как и гигантский мотор безостановочное «чух-чух» которого, одновременно и умиляло своим сходством с детским игрушечным паровозиком, и внушало тревогу, все-таки пышущая жаром печь, и паровой котел под диким давлением не лучшая начинка для хрупкого деревянного судна.

Однако, скорость у этого помпезного сооружения была приличной, и первую беляну мы настигли чуть ли не мгновенно, правда, без особого результата. Игнатий Захаров, ехавший с нами, и фактически управлявший этой погоней, забрался на верх беляны, коротко поговорил с одним из людей, и, спустившись, заверил нас, что Маврина на этом судне нет.

– Мои люди не станут мне врать, – сказал он.

Следующая беляна ( всего их в эту ночь вышло три) уже виднелась вдалеке.

– Мы настигнем ее через двадцать минут, – отчитался капитан Захаровского парохода, видный мужчина с брюшком и в кителе.

Андрей кивнул и положил руку на прицепленную с боку кобуру. Он не увешался оружием весь – как утверждала Елена, но вид у него был вполне воинственный.

– Что это? – испуганно воскликнул капитан, и тут же так резко крутанул руль, что все мы повалились, вернее, это Елена повалилась, Захаров тоже упал, но более грациозно и на привинченный к полу столик, Андрей же успел уцепиться за стену, ну а мне, невидимой в тесном пространстве капитанского мостика вообще ничего не сделалось.

– Что случилось? – спросил Андрей, помогая подняться с пола совершенно пунцовой Елене.

– Какая-то лодка залезла нам под нос! – возмущенно произнес капитан, – кажется, раздавил я ее. И куда он лез? Зачем?

Возмущенное восклицание капитана, видимо, адресовалось неизвестному лодочнику, и я успела содрогнуться, от мысли какой же ужасной смертью он, должно быть, погиб – но тут же на палубе раздались выкрики «человек за бортом!» и вся наша дружная компания ломанулась наружу.

И тут, на ярком солнце, с палубы мирно качавшегося на волнах корабля, я увидела спасательный круг, а в нем графа Нефедова, собственной персоной, он смеялся и что-то напевал. А пара матросов тянули его за веревки к нашему кораблю.

– Что за неуместное поведение?! – набросился на Нефедова Захаров, – вы что себе позволяете?

– Вам следовало с самого начала обратиться ко мне, – надменно произнес Нефедов, утирая свои длинные волосы полотенцем, – я бы нашел вам корабль в десять раз лучше, мы бы уже настигли этого Маврина.

– Мы бы его и так настигли, если бы не ваша выходка! – прорычал Захаров.

– Я помочь хотел, – равнодушно бросил Нефедов, и улыбаясь как ясно солнышко пошел куда-то вдоль по палубе.

Все так же дружно вернулись на мостик, но я осталась. Корабль уже набрал скорость, никакой моей помощи для настигании беляны не требовалось, а вот Нефедова стоило посторожить, скучающий аристократ этот отчетливо напоминал мне обезьяну вооруженную гранатой.

– Как дела? – спросила я, подходя к нему.

– А, прекрасная Элеонора, – произнес он насмешливо, – у вас такое необычное имя, это к добру?

– Не знаю, – я пожала плечами, – зачем вы плыли под корабль? А если бы вас раздавило?

– Я не такой глупый, моя лапочка, – Нефедов развернулся ко мне всем телом, и уставился своим наглым взглядом мне в лицо, – я вовремя спрыгнул, опасности не было никакой. Кроме того, я великолепно плаваю. Но за сочувствие спасибо.

Мой вопрос был вызван вовсе не сочувствием, но я не стала ему об этом говорить.

– Зачем вы вообще плыли?

– А-а-а… – протянул Нефедов, – прекрасная Элеонора у нас ведь специалист по допросам. Ну допрашивайте, допрашивайте же меня! – произнес он с бесстыдно-страстной, и, одновременно настолько презрительной интонацией, что мне захотелось залепить ему пощечину, чего он, наверное и добивался.

– Мы нагнали еще одну беляну, – сказала я, кивая на громоздкое сооружение, маячившее по правому борту.

– Игнатий наш Олегович полный идиот, – пожал плечами граф Нефедов, – а инспектор Горин, мальчишка, раз его слушается. Понятно же что Маврин на той беляне, что вышла раньше всех, зачем мы тратим время на эти?

И, хотя в душе я была полностью с ним согласна, никакого желания признать это у меня не было, и я принялась спорить.

– Надо на всякий случай проверить все, – сказала я, – беляна с Мавриным могла и отстать.

– Да неужели же Захаров не знает в лицо все свои беляны? – так плавно, что речь его напоминала уже оперный речетатив, произнес Нефедов, – а может он и не хочет найти Маврина? Может он в сговоре с Марьей, вам это не приходило в голову? – спросил он меня.

– Ну да! – рассмеялась я, и Нефедов, это видно было, чуть скис, ведь смеялась я над ним, а он, наверное, ожидал совсем другой реакции.

– Я просто предположил, – по слогам отчеканил он, и насмешливо отдав мне честь, отвернулся чтобы уходить, но тут же замер.

– Что там? – спросила я, вглядываясь в ту же точку, что и он.

– Там третья беляна, – сказал он, и я поразилась остроте его зрения, – а рядом с ней баржа с углем, на паровом ходу.

– И что?

– Вы видели, когда-нибудь, как беляна атакует? – рассмеялся Нефедов. – Пиратская беляна, мне такого видеть еще не доводилось!

– В каком смысле? – я еще раз вперила взгляд вдаль, но хоть убей, видела только неясное пятно на водной глади реки.

– В том смысле, что теперь нас ждет настоящая погоня, – с крайним удовольствием произнес граф Нефедов, – настоящие гонки на пароходах!

(обратно)

18.

«Погоня-погоня-погоня-погоня в горячей крови!» – поют неуловимые мстители, представляя нам этот процесс чем-то вроде азартных детских догонялок, таким идейно заряженным пейнтболом , и поначалу гонку на пароходах я воспринимала именно так. Грузовая баржа Маврина, которую он захватил, помахав перед носом экипажа своим дамским пистолетиком, серьезным противником нашему большому кораблю не казалась, равно как и сам Маврин. Что он мог, один, против Андрея (в его смелости и силе я не могла сомневаться) Елены (а она была отличный стрелок) и пяти человек матросов, не считая капитана и его помощника? Нас явно было больше, кроме того, команда баржи тоже не стала бы Маврина защищать, и при первой же возможности пнула бы его со своего судна. Так что я предвкушала скорую победу, и, высматривая корму вражеской баржи – прокопченную и непрезентабельную – я не забывала любоваться мощной волной, образующейся от носа нашего корабля. Дул свежий ветер, который все крепчал по мере того, как наш корабль набирал ход, и блумеры мои шелестели и реяли.

– Мы скоро его догоним? – спросила я Андрея, когда он вышел на палубу и встал рядом со мной.

– Через десять минут, может больше, – сдержанно ответил он, – вам лучше вернуться в каюту, так будет во всех отношениях безопаснее.

Зайти в каюту и не увидеть финала погони!

– Елену вы тоже отправили? – спросила я его.

– Елена Александровна, – произнес Андрей, подчеркнуто налегая на отчество, – знала на что шла, когда выбирала себе профессию. Кроме того, она проходила соответствующую подготовку. А вы, насколько я понял, попаданка? Кем вы являлись в вашей настоящей жизни?

Мне не понравился ни этот скептический тон, ни выражение лица Андрея. Раньше он был ко мне гораздо терпимее. Неужели, на его взгляд, только сыщики и криминалисты являются достойными уважения людьми?

– По профессии я бухгалтер, – сказала я, и на лице Андрея мелькнуло «так я и знал» – но не забывайте, что именно я выследила Маврина и Марью. И вообще я многое могу.

– Я не отрицаю ваши заслуги, – произнес он с усталой покровительственностью в голосе, – я просто прошу вас спрятаться от пуль…

И в этот самый момент на барже, к которой мы уже достаточно близко подошли, раздались выстрелы. Один, другой, третий, и тут же с нее посыпались люди, они не были ранены, или убиты, они просто прыгали в воду, и спешно загребая руками, плыли к берегу.

– В каюту! Быстро! – Андрей схватил меня за плечи, и хотел толкнуть к лестнице, но тут же замер, потому что баржа вдруг резко сбросила ход и принялась разворачиваться.

– Что Маврин делает? – Спросила я Андрея, инстинктивно подаваясь к нему, – Что происходит?

Андрей, застывший в крайне напряженной позе, обернулся ко мне, и вдруг резко обнял, прижал мои плечи к себе, и тут же отпустил – у меня аж голова закружилась, но он уже отталкивал меня.

– На корму! Спрячьтесь там, я не знаю, что он задумал!

И я побежала на корму, – я бы куда угодно сейчас побежала бы по его приказу! – хоть на корму, хоть на нос, хоть в огонь хоть в воду, а обернувшись, я увидела как баржа Маврина стремительно несется вперед, прямо на нас. Маврин шел на таран.

– Эля, не стой, прячься! – Мимо меня, стуча каблучками, пробежала Елена, схватив меня за руку, она потащила меня к богато изукрашенной задней палубе, и там мы обе сели у стеклянных дверец – не лучшего укрытия, но другого сейчас не было.

– Если что, сразу прыгай! – велела мне Елена, – Не бойся так, на тебе лица нет!

Скорее всего, на мне не было лица совсем по другой причине, но сообщать Елене, что меня только что обнимал ее Андрей я не стала.

– Может, лучше сразу прыгать? Всем? – спросила я, потому что последствия столкновения двух паровых котлов меня, признаюсь, весьма пугали.

– Нет, сначала мы попытаемся уйти от столкновения…

И, видимо, попытка удалась, потому что внезапно безостановочное фырчание параходного двигателя сделалось громче и агрессивней, как будто удвоилось – и действительно удвоилось, потому что мимо нас, пыша яростью и извергая клубы дыма, пронеслась баржа, где-то в недрах которой засел безумный Маврин.

– Пронесло! – выдохнула я, – мы увернулись! Или он струсил? – понадеялась я, но, конечно же, напрасно.

– Это еще не все! – взвизгнула Елена, – бежим! Он разворачивается!

– Может, лучше за борт? – схватила я ее за рукав.

– Нет времени, бежим! – Елена припустила вперед, – он развернулся, он догоняет! – прокричала она, высунувшемуся Андрею.

– Не догонит, – уверенно произнес Захаров, когда мы влетели на капитанский мостик, – у нас скорость выше.

– А он маневренней, – мрачно произнес Андрей, и бывший тут же Нефедов разразился приступом напряженного смеха.

А еще Маврину не жалко было баржу, выглянув из окна, я увидела, что из трубы несчастного суденышка разве что только не пламя извергается, мотор ее явно был уже на пределе.

– Он сейчас взорвется! – воскликнула я.

– До этого он еще успеет нас нагнать, – Андрей положил руку на плечо Елене, – вы так и не научились плавать? – и Елена затрясла головой.

– Я умею, я ей помогу, – заверила я Андрея, умудрившись в такой-то момент почувствовать укол безотчетной ревности.

– Тогда к левому борту!

Но прыгать нам не пришлось и в этот раз, потому что в этот же момент железный нос полной угля баржи врезался в наш деревянный корабль, все затряслось, задрожало, я рухнула на пол, в тень, и тут же все превратилось для меня в 3д фильм, в котором все вроде летит и рушиться – но все мимо и сквозь меня.

– Эля! – услышала я голос Андрея, – Элеонора Сергеевна, где вы?

– Ее просто не видно, – откашлявшись, произнесла Елена, все это тесное помещение заволокло дымом с баржи.

– Отлично, – проговорил Андрей, – скажите ей, чтобы следовала за нами, бежим!

И подхватив Елену, – своими руками подхватив! – Андрей выбежал на палубу, но я за ними не пошла. Может, из чувства противоречия, а может потому, что в голове у меня созрел другой план. Я ведь была не видима, не осязаема, я не дышала, ни взорваться, ни утонуть я не могла – пока была в темноте, и это неожиданно открыло для меня невероятные перспективы.

Призраком опустившись внутрь заливаемого водой трюма, проскальзывая мимо осколков и обломков, мимо смертоносных струй пара, я выискивала железный нос баржи – и нашла, он торчал, застряв в обшивке корабля, висевший под потолком фонарь бросал на него оранжевый отблеск. Нос этот дергался – видимо, Маврин пытался высвободить свое плавстредство. И пока это ему не удалось, пока наш корабль окончательно не затопило, я рыбой нырнула в недра этой баржи.

Там было темно, хоть глаз выколи, мотор стучал и скрипел, напрягаясь из последних сил, пройдя еще чуть-чуть, я оказалась в кочегарке, где голый по пояс, весь грязный и лоснившийся от пота Маврин старательно подбрасывал уголь в печь. Пистолет его лежал тут же – и мне бы взять его, выбросить, но было нечем. Но не только я была такой хитроумной.

– Руки вверх! – раздалось сверху.

В кочегарку, держа пистолет на изготовку, спускался Андрей.

(обратно)

19.

Андрей стоял на верхней ступеньке, его мужественная фигура темнела в рамке дверного проема, поза его была угрожающая, полная воинственной, хищной грации, в руках он держал пистолет…

Но красотой этой я любовалась лишь секунду, в тот же момент Маврин зверем метнулся вперед, Андрей выстрелил, но было очень темно, и он промахнулся, а Маврин был уже рядом, и тут же они оба, сцепившись, скатились с лестницы.

– Кто-нибудь! На помощь, помогите! – кричала я, и совершенно безуспешно, потому что мой призрачный голос не долетал ни до чьих ушей, а Маврин, жилистый и юркий, и главное, уже привыкший к темному и душному помещению, уже душил Андрея кочергой.

– На помощь! – вопила я, догадавшись, наконец, выскочить на свет, и позади меня звякнуло – Маврин отбросил кочергу, и через боковую дверь скрылся в недрах трюма.

Андрей лежал на полу, дышал ли он или нет, я не знала, и даже проверить не могла, потому что руки мои проходили сквозь него, а услышать его дыхание рядом с громко завывавшей печью возможным не представлялось.

Я выскочила на палубу – но там никого не было, Захаровский корабль тонул и заваливался на бок, грозя утащить с собой и баржу. Невдалеке какой-то плот или что-то вроде него спешно отплывал от места катастрофы, я различила белый китель капитана, и песочный пиджак Захарова. Кричать им было бессмысленно, они были уже далеко.

– Андрей! Андрей! Хороший мой, любимый, очнись! – кричала я Андрею, но в кои-то веки моя способность невидимости была совершенно не к месту!

В трюме что-то звякнуло, и, надеясь увидеть там хоть одну живую душу, я выскочила туда. И – да, души там были, даже две, Маврин и Елена стояли в пятне света, льющегося сверху, наставив друг на друга пистолеты, сколько они так стояли, было мне неведомо, да, в общем-то и не важно.

– Елена! – закричала я этому единственному необходимому мне сейчас человеку, – там Андрей без сознания в кочегарке!

Елена вздрогнула, и тут же Маврин дернулся, он не выстрелил, он по индейски метнул в нее пистолет – может у него просто кончились патроны, – и, пользуясь ее замешательством, ухватился за лестницу и по обезьяньи ловко выскочил наверх.

– За ним! – выкрикнула Елена, и я побежала за Мавриным, толком не представляя, что же я буду делать, если его догоню – но догонять мне и не пришлось.

Наверху меня тут же скрутили, схватили, и обернувшись я увидела ухмыляющуюся рожу Нефедова, а Маврин в это время со звучным «бултых» покинул судно.

– Вы чего! – закричала я на Нефедова, который и не думал меня отпускать.

– Нет, это вы чего, бесстрашная вы моя, – рассмеялся он, – я, конечно, понимаю, у нас тут женский приключенческий роман, но не до такой же степени, что вы собирались делать? Сразились бы с преступником голыми руками?

Я не успела ему ответить, потому что все заволокло дымом, и дым шел не из трубы, а откуда-то снизу – трюм горел.

– Надо уходить, – улыбнулся Нефедов, – тут есть лодка, давайте, я вас туда отнесу.

И он отнес бы, он все еще очень крепко держал меня – так крепко, что я и шелохнуться не могла, но мне не надо было в лодку.

– Там в кочегарке Андрей, его надо спасти! Елена пошла его спасать, они же сгорят!

– Да пусть оба они сгорят, – произнес Нефедов с совершенно неуместной шутливой интонацией.

И это так меня возмутило, что я извернувшись врезала ему – не сильно конечно, но достаточно, чтобы он зашелся своим неестественным смехом, и выпустил меня, и тут же в клубах дыма появилась Елена – Андрей буквально нес ее на себе.

– Здесь есть лодка, – все так же спокойно, как будто мы находились не на полыхающем, готовом взорваться/утонуть корабле, а где-нибудь на лощеном паркете, сообщил Андрею Нефедов, – позвольте мне проводить вас.

И небрежно-элегантной походкой Нефедов протопал к маленькой лодчонке, привязанной у борта.

– Вот она, – царственно показал он на лодку, явно сам ничего делать не собираясь.

Но Андрей был гораздо более разумным существом, он выпустил Елену ( «наконец!» – могла бы сказать я, если бы ее не шатало из стороны в сторону, она явно наглоталась дыма), и принялся отвязывать лодку, в три секунды все было сделано – лодка шлепнулась на воду, и Андрей, лихо спрыгнув, обернулся к Нефедову:

– Помогите Елене Александровне! – скомандовал он.

К счастью, на этот раз Нефедов выклабучиваться не стал. Он протянул державшейся за меня Елене руки, и спустил ее в лодку, я его помощи дожидаться не стала, так что в лодке мы все оказались практически одновременно – и вовремя, баржа, была уже вся в огне.

– Надо торопиться, – Андрей старательно налег на весла, и смертоносное место столкновения стало быстро удаляться от нас.

– Что-то долго не взрывается… – протянул Нефедов скучающе, но никто не удостоил его ответом.

– Маврин сбежал, – сказала я Андрею.

– Да вон он, ваш Маврин, – Нефедов кивнул на берег, и действительно, какой-то темный силуэт маячил там на берегу, – никуда он от вас не денется.

– Здесь рядом железнодорожная станция, – произнес Андрей, оборачиваясь, – надо торопиться.

И тут бамкнуло – нас резко обдало дымом и гарью, какой-то увесистый обломок приземлился в воду прямо рядом с нашей лодкой, нас завертело, закружило, на голову мне посыпался пепел вперемешку с какими-то ошметками – и все стихло.

– Взорвалось, – констатировал Нефедов.

(обратно)

20.

– С этим Нефедовым надо что-то делать, – сказала я Елене, и она милостиво мне улыбнулась.

Была ночь, мы находились в весьма приятном вагоне, в старинном таком купе, с диванчиками по обе стороны небольшого стола, с плюшевыми занавесками, бахрома которых была собрана в шарики, и мужчинами- проводниками в белых перчатках. На столе стоял чай в серебряных подстаканниках, соприкасаясь, они мелодично тренькали в такт приглушенному стуку колес, Елена разглядывала свое отражение в темном окне, Андрей, засунув голову в угол, дремал, я сидела невидимая, впрочем, учитывая то, в каком состоянии был мой костюм и прическа, это, наверное, было даже к лучшему.

– Я ведь велела тебе идти выслеживать Маврина, – протянула Елена задумчиво. – Почему ты не пошла?

– Идти? Плыть ты хотела сказать, да и как бы я его выследила? – пожала я плечами.

– Был вечер, солнце уже садилось, а на берегу лес. Ты бы очень скоро стала невидимой. А теперь неизвестно где его искать.

Это было не совсем правдой. Андрей прямо с берега бегом отправился на железнодорожную станцию, (я не шучу, он действительно побежал, резво так, оставив нас всех, Нефедов долго упражнялся по этому поводу в остроумии). И торопливость его принесла плоды, он успел и связаться с местной полицией, чтобы велеть им перекрыть весь район, и расспросить всех станционных рабочих на предмет, не видели ли они Маврина. И они видели. Он сел в поезд, и один человек даже запомнил в какой.

– А вот и наши красны девицы! – провозгласил Нефедов, отодвигая дверцу нашего купе. Ему, видимо, тоже не спалось и он стоял теперь на пороге, загородив своей внушительной фигурой весь дверной проем. – Елена Александровна, Элеонора Сергеевна с вами? – спросил он глумливо улыбаясь.

– Да, – поколебавшись ответила Елена, – а вы что-то хотели?

– На берегу она обронила свою шляпку, а я рискуя жизнью поднял. Вот она, – и Нефедов протянул Елене какой-то грязный ошметок, наверное, это и вправду была шляпка, только кто-то на ней знатно оттоптался.

– Спасибо, – сказала Елена, двумя пальчиками, перехватывая шляпку, и брезгливо кидая ее на стол.

– Не за что! – и Нефедов, наконец-то удалился.

– С этим Нефедовым надо что-то делать, – повторила я. – Ты знаешь, что это именно он не пустил меня следовать за Мавриным?

На самом деле, конечно, я тогда думала, что Елена послала меня не следить за Мавриным, а сражаться с ним, так что когда Нефедов меня остановил, я не сказать, что была прямо в такой уж большой обиде, но с другой стороны… С другой стороны сиятельный граф этот казался мне таким мерзким типом, что не воспользоваться еще одним случаем поругать его я не могла.

– Ты, наверное, ему просто понравилась, – улыбнулась Елена. – Вот, шляпку он тебе принес. Подвиг, – фыркнула она, но тут же добавила мечтательно: – Наверное, это так хорошо, когда мужчина совершает подвиг ради тебя.

Вообще она вся была какая-то другая. У нее тоже весь костюм был в саже, а волосы растрепались, но ей как будто было все равно, вся ее прежняя стеснительная напряженность вперемешку с откровенной стервозностью куда то делись, и она глядела расслабленно. И я подозревала, что виной тому были последние события, то как часто Андрей на этой барже бегал с нею в обнимку, но так ведь то была производственная, так сказать, необходимость, а меня-то он обнял по-настоящему! Но указать на это Елене, конечно, не было никакой возможности.

– Мой бывший муж залез ко мне в окно на четвертый этаж с букетом цветов. Я тогда тоже была в восторге.

– А почему бывший? – спросила Елена подозрительно, – он же тогда не упал?

– Нет, конечно. Нет. Он был такой… я как-то фильм смотрела, там героиня говорила – «я хочу, чтобы душа рядом со мной горела и мучилась», или что-то типа того. Вот мой муж был такой же. Просто так ему скучно было, надо было гореть и мучиться, и, желательно, не в одиночку. А я не понимала этого, думала, он меня любит, я его люблю, все же зашибись, чего ему неймется?

– И чем все… чем закончилось? – весьма заинтересованно спросила Елена.

– Ну, так как я мучиться отказывалась, он завел себе любовницу, и мучил ее. Я, как это часто бывает, последней об этом узнала, зато бросили мы его вдвоем, одновременно, – я не смогла сдержать мстительной радости в голосе, – так что на фиг их, все эти подвиги.

– Но подвиги бывают разные… – Протянула Елена. – Станция, – произнесла она, потому что поезд, мягко дернувшись, остановился. – Надо Андрея Германовича разбудить.

Где Маврин сел, мы знали точно, а вот докуда он собирается ехать, было неизвестно, Андрей разослал везде ориентировки на него, но этого ему было мало, и он выходил а каждой станции и лично опрашивал всех, кто мог его видеть.

– Андрей Германович, – Елена нежно похлопала Андрея по плечу, – проснитесь.

– Что, станция? – Андрей моментально открыл глаза и сел, такой свежий и бодрый, как будто и не спал только что беспробудным сном. – Здесь остановка короткая, – произнес он, выглядывая в окно, – мне надо идти. Вы Елена Александровна, поспали бы, завтра у нас сложный день.

И он вышел. Но Елена не стала спать, она снова повернулась к окну, и принялась глядеть на себя.

(обратно)

21.

– Что это он там делает? – Елена, привстав, стала что-то высматривать в окне. – Андрей Германович только что уехал на другом поезде! – воскликнула она, и я так резко дернулась смотреть на уезжающего Андрея, что неосязаемая голова моя вылетела сквозь стекло. Но увидела я только огни отходящего поезда, красиво подсвечивающие медное ограждение на последнем вагоне.

– Наш поезд тоже вот-вот тронется, выходим! – скомандовала Елена, и, немедля бросилась к выходу.

Мне бросаться никуда не надо было, я просто проскользнула сквозь стену, и оказалась на темном перроне, газовые фонари в литых плафонах едва рассеивали ночной мрак.

– Здесь был мужчина, инспектор Горин, почему он сел в тот поезд? – вцепилась Елена в безучастно стоявшего на платформе служителя, но тот лишь пожал своими мундирными плечами.

– Должно быть он что-то узнал! – воскликнула Елена, обращаясь ко мне. Не видевший меня служитель, принял эти слова на свой счет, еще раз пожав плечами и провозгласил:

– Не расстраивайтесь девушка. Поторопитесь, ваш поезд сейчас уйдет.

Действительно, паровоз, возле которого мы стояли издал протяжный гудок, и нас всех заволокло густыми потоками пара. А когда этот искусственный туман рассеялся, никакого служителя на платформе уже не было, вместо него стоял граф Нефедов и ухмылялся. Я аж вздрогнула – но к, счастью, никто этого не видел. В смысле – Елена видела, но ей явно было не до того.

– Граф, Николай Феофилович, как хорошо, что вы здесь! – воскликнула она. – Вы не знаете, где в этом городе можно достать машину? Вы ведь известный автолюбитель!

– Вы хотите, чтобы я достал вам автомобиль? – издевательски протянул Нефедов. – С какойстати мне это делать?

– Но помогать расследованию ваш долг! Неужели вы не хотите помочь вернуть господину Захарову его имущество!

– Давайте смотреть правде в глаза, – жеманно протянул Нефедов, – господин Захаров ни на копейку не обеднел, он бы мог таких бриллиантов купить себе хоть тысячу штук, в любой момент, если бы они продавались, конечно. Это просто красивая цацка, не более. Стоит ли ради нее трепыхаться?

Елена так возмутилась, что у нее сбилось дыхание. Но отвечать Нефедову она не стала, вместо этого она бросилась к зданию вокзала, стеклянный купол которого сиял ярким оранжевым светом. Я поспешила за ней.

– С этим Нефедовым действительно надо что-то делать! – прорычала Елена, влетая в уставленный тропическими растениями зал ожидания, и стайка пансионерок в передничках испуганно на нее воззрилась.

Но автомобиль мы все таки нашли – правда, далеко не сразу, даже в идеальном книжном мире на разные бюрократические проволочки ушло минут сорок, если не больше. Зато нам пообещали на следующей же станции прислать на этот поезд наряд полиции, правда, поезд был скорый, и остановиться он должен был не раньше, чем завтра в обед. Связи с ним, естественно, тоже не было – до спутников было еще далеко.

– Ты умеешь водить машину? – спросила я, помещаясь на сиденье, рядом с водительским, и обозревая всякие, очень красивые, но допотопные рычаги управления.

– Конечно! – возмутилась Елена, и нажала на газ.

Ночь сгущалась, открытая наша машина насквозь продувалась ветром, и шарф, намотанный на шляпку Елены, трепетал так, что, казалось, был в готов в любой момент порваться, однако, бешенная скорость, с которой Елена гнала автомобиль, принесла свои плоды – через час, или около того, мы нагнали поезд, и даже отыскали дорогу, шедшую вдоль рельсов.

– И что теперь? – спросила я Елену, решимость которой начинала внушать мне тревогу, – что ты собираешься делать?

– Я прыгну в поезд, – сообщила мне она.

– На полном ходу?! – поразилась я, отчетливо постигая высказанную Нефедовым мысль, что синий бриллиант всего лишь цацка, и трепыхаться ради нее не стоит.

– Я не хочу упустить Маврина, – произнесла Елена сверкая глазами, – Андрею Германовичу надо помочь!

Что тут скажешь – вот она сила любви! Я, наверное, любила Андрея не меньше Елены, но прыгать ради него в летящей на огромной скорости поезд…

– Там впереди, мост, смотри! – Елена указала подбородком на небольшой туннель, по верху которого проходила дорога, – нам надо успеть вперед поезда!

И она с такой силой нажала на газ, что ее саму буквально впечатало в сиденье. Скача по ухабам – до дороги, ведшей на этот мост было далеко, мы мчались вперед – и поезд мы обогнали таки. Лихо взлетев на пригорок Елена остановила автомобиль, и выскочила из него.

– Я буду прыгать, – сказала она.

– Ты с уса сошла! Я тебя не пущу! – взвизгнула я.

И я не пустила бы, я бы попыталась ее остановить – но что я могла, была глухая ночь, я была всего лишь призрак, а огни поезда неумолимо приближались.

– Андрей и сам справится! Ты даже не знаешь точно, что Маврин на этом поезде! Может, он давно уже спрыгнул!

– Вот это я сейчас и проверю, – Елена подошла к краю ограждения, и перекинула через него ногу. – Я буду прыгать в уголь, тут не высоко, – сказала она, и голос ее был предельно спокоен, – опасности нет, главное, точно выгадать время для прыжка, я это могу.

Поезд был уже так близко, что я чувствовала запах гари, бункер с углем был сразу за паровозом, и что будет, если Елена промахнется, и упадет на сцепку, мне даже думать было страшно. Но все было очень быстро – я не успела решить стоит ли мне кричать Елене «стой!» или от этого будет только хуже, а она уже исчезла – а поезд с громким стуком проносился под мостом. Не раздумывая я тоже прыгнула – но мне то что, у меня даже не было тела, которое могло бы пострадать, я мягко опустилась на крышу вагона, и ровным шагом пошла вперед, промежуток между вагонами я перемахнула так легко, как будто перешагивала через лужу.

– Ты чего тут гуляешь! – услышала я сиплый голос, идущий снизу.

Елена была жива. Она стояла на приступке вагона, держась затянутой в перчатку рукой за медную скобу, на глазах ее были очки-гоглы, а на перепачканном сажей лице сияло полное довольство собой. – Ступай, пожалуйста, в поезд, ищи Андрея Германовича, найдешь, крикни, я тебя услышу.

(обратно)

22.

– Чем обязан радости видеть вас? – спросил Андрей в голосе которого, однако, не было и намека на радость.

Он сидел в тесном закутке, видимо, предназначавшемся для проводника, сидел очень прямо, глядел исподлобья, пальцы его нервически постукивали по столу.

– Я, то есть, мы, потому что Элеонора Сергеевна тоже здесь… – Елена, как обычно, совершенно потерялась под взглядом Андрея, и внятная речь у нее выходила с трудом. – Мы пришли помочь вам.

– Премного благодарен, – холодно сказал Андрей. – Присаживайтесь, пожалуйста, – но за этой вежливой фразой так и маячило «раз уж вы здесь».

И Елена садиться не стала.

– Я пришла чтобы вам помочь! – прошипела она. Очевидно, смущение ее покинуло, и она кинулась в другую свою, стервозно-гневливую крайность.

– Уважаемая Елена Александровна, – терпеливо произнес Андрей, – разве я просил у вас помощи? Разве сражение с опасным, и, возможно вооруженным преступником, эта та область, в которой может помочь криминалист?

– Но вы один… – начала была Елена, скрежеща зубами.

– Я не один! – Возмутился было Андрей, но тут же взял себя в руки, – я вызвал помощь, – размеренно принялся объяснять он, – на следующей станции будет отряд полиции, который поможет мне изловить Маврина.

– Я очень рада, – сказала Елена. А что ей еще оставалось?

– Может, я пойду и взгляну на Маврина? – предложила я ей, скорее из стремления как-то разрядить ситуацию, чем почему-то еще. – Скажи Андрею, что я пойду его сторожить, вдруг он решит сбежать до того как мы прибудем на станцию?

– Эля собирается идти сторожить Маврина, – безапелляционно заявила Елена.

Андрей, видимо, в инстинктивной попытке высмотреть меня, обвел взглядом темное пространство купе.

– Будьте осторожнее, Элеонора Сергеевна, скоро рассвет, – сказал он, и голос его был ничуть не менее строгим, чем когда он говорил с Еленой.

Мне очень хотелось напомнить ему, что это именно мы с Еленой спасли его тогда, на барже. И я, может, так и сделал бы – будь у меня, так сказать, право голоса. Но, конечно, вряд ли бы это дало хоть какой-то эффект. Андрей безусловно помнил кто и когда его спас, но это явно значило для него не «Вау, а девчонки то оказывается молодцы», а скорее « Кошмар! Девушки были в жуткой опасности, а я был слаб! Да не повториться такое вновь!»

– Господин Горин…Э-э-э… – Это был проводник, он открыл дверь прямо мне в спину, и я какое-то время могла видеть, как ее черная полоса делит эту клетушку надвое. – Господин Горин… – и он в недоумении уставился на Елену.

– Госпожа Завадовская, моя коллега, – вежливо представил Елену Андрей, – Михаил Павлович, старший проводник этого вагона.

Елена и проводник неловко раскланялись.

– Я просто… – пробормотал проводник, но чего он просто мы так и не узнали, потому что он оставил попытки объяснится, и вышел, а через минуту мы услышали как он где-то в недрах подсобных помещений принялся набирать воду.

– Что ему было нужно? – спросила Елена Андрея, и тот пожал плечами.

– Не думаю, что это важно… Вы слышали? – вдруг напрягся он, – кто-то вышел в коридор.

Я хоть убей ничего не слышала – колеса стучали, лежавшая в блюдце ложка тренькала, наверху что-то скрипело, а проводник все еще шумел водой. Но у Андрея, видимо, был эльфийский слух.

– Я сейчас посмотрю, – сказала я Елене, и выскользнула в коридор.

И там был Маврин. Он крадучись шел по ковровой дорожке, фонари, мелькавшие за окном, бросали на его лицо прерывистый свет.

– Там Маврин! – закричала я, вливаясь обратно в купе, – он по коридору идет!

– Он сюда идет! – шепотом воскликнула Елена.

В принципе, Маврин мог, конечно, выйти и просто в туалет…

– Почему вы так думаете? – серьезно спросил Елену Андрей.

– Проводник начал набирать воду, это значит, что его купе пустует, а поезд как раз пошел в гору и замедлил ход. Впереди мост…

– Маврин в трех шагах! – воскликнула я, высунув голову в коридор.

– Он здесь, он хочет сбежать! – пискнула Елена, и Андрей, подскочив, вжался в стену у двери. Честно говоря, он прямо в меня вжался – но если бы я при этом еще и чего-то могла почувствовать!

– Отвлеките его, – скомандовал Андрей Елене, – я его схвачу.

Конечно, лучшее, что могла сделать Елена, это наставить на Маврина пистолет – но ведь Андрей у нас об этом не знал, а Елена… Елена села как раз в тот момент, когда дверь купе отворилась.

– Привет! – нервно улыбнулась Елена, – рада вас видеть.

Маврин так и застыл – а в следующую секунду Андрей повалил его на пол, однако Маврин, худой и вертлявый быстро выскочил из под Андрея, и припустил вперед – Андрей, однако, успел схватит его за ногу, и все повторилось, с той только разницей, что теперь, над сражающимися мужчинами застыл ошалевший проводник, в руках его было ведро.

– Бейте его! – крикнула я проводнику, имея в виду Маврина, только что оседлавшего своего противника, и начавшего его душить, и проводник как будто меня услышал, он замахнулся – но не ударил, а плеснул из ведра, прямо в лицо обоим борцам. Маврин покачнулся, отплевываясь, и этого было достаточно, чтобы Андрей ему врезал. Тот рухнул навзничь – но радовались мы рано, с какой-то нечеловеческой ловкостью он тут же перекувыркнулся, и, вскочив на ноги, бросился бежать – Андрей следом, и он догнал бы, но на какое-то мгновение его задержала Елена, так некстати высунувшаяся из купе.

– Ты почему не стреляешь? – попрекнула я ее, и полетела дальше, вдогонку за Андреем, Елена помчалась за мной, вдвоем вы выскочили за дверь.

Соединенные лишь металлической сцепкой вагоны шатались, и громко стучали – Андрей проворно карабкался наверх, на крышу. Взлетев туда раньше него, я увидела стремительно убегавшего Маврина, разогнавшись, он лихо перескочил с крыши одного вагона на другой – любой каскадер мог ему только завидовать.

– Скорее! – крикнула я неизвестно кому, потому что Андрей меня слышать не мог, а Елене, на мой взгляд, в любом случае делать на крыше вагона было нечего. Впрочем, ее мое мнение на этот счет явно не интересовало.

– Где Маврин? – спросила она, подходя к Андрею.

– Сбежал, – ответил тот. – Он слишком хорошо прыгает.

– И вы не пытались его догнать? – в голосе Елены послышалось что-то очень похожее на «слабак!»

– Это ни к чему, – спокойно мотнул головой Андрей, – я понял, куда он бежит. Я знаю это место, я видел карту этой железной дороги. Здесь рядом Гороховец. Тот самый город, откуда через несколько дней стартует конкурирующая Захарову полярная экспедиция.

– Это может быть просто совпадение, – произнесла Елена, но особой уверенности в ее голосе не было.

– Может, спустимся уже? – спросила я этих верхолазов, так спокойно стоявших на крыше тряского вагона, как будто под ногами у них был ровный асфальт. И они оба обернулись ко мне.

– Рассвет, Эля, я вижу ваше лицо, нам действительно пора вниз, – произнес Андрей, но я не успела обрадоваться тому, что он назвал меня по имени, потому что тут же он произнес – Елена, вы идите первой, – и он повел ее вперед, аккуратно придерживая за локоть, а у меня то локтя не было! И бестелесным духом, с одним освещенным первым лучом солнца лицом, я плыла за этой парой, наблюдая, как Андрей старательно оберегает нашу Елену, как он помогает ей спуститься и тд.

(обратно)

23.

Я никогда не была в настоящем Гороховце, и, признаюсь, мало представляю, какой он там на самом деле, но книжный его вариант был прекрасен, это был город прямо для меня. Я вообще люблю старинную архитектуру, всегда любила, и было время, когда я весь вечер могла посвятить разглядыванию какой-нибудь английской деревушки – но все приедается. И к тому времени, когда у меня появилась возможность накопить таки на путешествие своей мечты я так насмотрелась Европой, и самостоятельно, и в кино/сериалах, что она не вызывала у меня никакого трепета. А потом, внезапно жизнь занесла меня в старинный купеческий городок – в нашей, отстроенной преимущественно в советское время области, он такой был один, и атмосфера его меня потрясла, это была какая-то terra incognita, что-то настолько отличающееся от всего, что я видела раньше, и при этом, внезапно, родное.

Впрочем, на этом похвалы я закончу, потому что, город тот, на самом деле, на туристов рассчитан не был, и поэтому баннеры… асфальт… ларьки… ну вы понимаете. Но не таков был книжный Гороховец! Тут было все настолько аутентичное, что у меня слеза наворачивалась, и купеческие дома в наличниках, и здания побольше – но тоже в неуловимом русском стиле, мостовая, пролетки-кабриолеты, короче это был великолепно. Впрочем, налюбоваться всем этим вдосталь была не судьба, вместо прогулок я должна была ехать на самый край Гороховца к огромному, и весьма индустриально выглядевшему эллингу, для того, чтобы пообщаться с командой дирижабля.

– Мне они ничего не сказали, – сообщил мне Андрей, – может, у вас получится их разговорить.

Он улыбнулся мне несколько вымученной улыбкой. Допрос команды дирижабля был отнюдь не единственной его деятельностью. Десятки нижних чинов Гороховецкой полиции ходили по городу с описанием внешности Маврина, опрашивая всех и вся, и это привело к неоднозначному, но вполне ожидаемому эффекту – в итоге Маврина видели каждый день по десять раз, и, зачастую в нескольких местах одновременно. И Андрей, вместе с Еленой день и ночь занимались перелопачиванием этой фейковой информации, но зерно истины им там пока так и не встретилось.

– Кто-то из команды дирижабля явно в курсе всего происходящего, – произнес Андрей устало, – но я никак не могу его вычислить.

Он был уверен, что Маврин не просто так стремился спрыгнуть с поезда именно в этом районе – он считал, что тот стремился именно в Гороховец – а в Гороховце к дирижаблю, кто-то из команды которой и был заказчиком этой кражи. На мой взгляд, здесь все могло быть совпадением, но Андрей, с его особым складом ума, такое отрицал.

– Но какой смысл во всем этом? В чем смысл этого преступления? – спросила я Андрея, чувствуя острое желание положить его голову к себе на плечо, и поглаживая сказать «милый, спи уже».

– Смысл пока не стоит на повестке дня, – отрезал Андрей, помогая мне выйти из автомобиля.

И полная этим, довольно таки удивительным заявлением, я пошла к гигантских размеров эллингу.

– Здравствуйте, – обратилась я к первому встречному молоденькому пареньку в комбинезоне, – я хочу видеть вашего начальника.

– А зачем он вам? – улыбнулся мне паренек.

– Я от инспектора Горина. Мне нужно тут со всеми переговорить, – ответила я.

– От инспектора Горина? – удивился мальчик, – а кто вы?

– Я его помощница.

Мальчик явно удивился еще больше, и это можно было даже истолковать в лестную для меня сторону – для помощницы инспектора я явно выглядела слишком женственно. И не удивительно – по приезде в Гороховец я успела и отмыться и переодеться. Сняв ненавистные блумеры, я облачилась в выпрошенное у Елены белое, легкое муслиновое платье, которое Елена, старательно прятавшая свое тело в мешковатые костюмы, полностью отрицала, но, исправно таскала с собой, наверняка в ожидании внезапного романтического момента, когда она будет готова предстать перед Андреем во всей красе, и Андрей будет готов и т.д.

Но, события были таковы, что романтика пока отменялась, а поражать команду дирижабля было надо, и Елена, после некоторых прений, с драгоценным платьем, все-таки рассталась, а потом, расщедрившись, даже вручила мне в дополнение к нему нитку натурального жемчуга.

– Какая красота, – язвительно прокомментировала она тогда мой внешний вид, – прости, не могу задерживаться, мне надо работать.

Но как бы там ни было, старались мы не зря – к командиру дирижабля меня провели сразу, и вполне возможно, просто для того, чтобы иметь возможность куда-то вести такую нарядную девушку, как я.

– Чем обязан? – улыбнулся мне мужественный капитан, в форме, и с ямочкой на подбородке. Он стоял у эллинга, и наблюдал за разгрузкой чего-то, показавшегося мне огромными баллонами с газом.

– Я пришла просто поговорить, – ответила я ему.

– О, я рад говорить с вами! – капитан улыбнулся еще шире, – как мне именовать вас, прекрасная переговорщица?

– Элеонора Сергеевна, – длинно представилась я, но без отчества в этом церемонном мире было никак.

– Нолин, – с поклоном представился мне капитан, – Василий Иванович.

– Как тот, что меняет профессию? – улыбнулась я.

– Простите?

– Неважно, – махнула я рукой, – На самом деле я хотела спросить вас о дирижабле, почему такая тайна? Никто не знает, кто его строил, на чьи средства будет проходить эта полярная экспедиция – а слава достанется вся вам. Вы как к этому относитесь?

– Я? – капитан, напрягшийся было, когда я начала говорить о дирижабле, при последнем моем вопросе, снов заулыбался, – я прекрасно отношусь, я рад. Покорить полюс – моя давняя мечта.

– А синий бриллиант? – спросила я, и Нолин аж поперхнулся, – Как вы думаете, зачем он может быть нужен на дирижабле, или, например, в полярной экспедиции?

– Вы удивительная женщина, вам это кто-нибудь говорил? – Долин снова улыбался, но теперь гораздо боле нервно, – так легко задаете такие вопросы.

– Я просто спросила. Инспектор Горин уверен, что синий бриллиант где-то здесь на дирижабле или будет здесь в ближайшее время, но я, честно, сомневаюсь. Он думает, что все как-то завязано на полярных экспедициях, а я не вижу связи, по мне так все это совпадение, и Маврин давным-давно уже продал все камни, и отдыхает теперь где-нибудь среди пальм.

– А Маврин это кто? – вежливо поинтересовался Долин.

– Это вор бриллиантов. Человек, укравший у Игнатия Захарова огромный синий алмаз.

– Вот как. Ну, что ж, буду знать, – пожал плечами Долин, – однако, сказать мне вам нечего. Я искреннее сочувствую Захарову, хотя и рад, что его экспедиция, которую он так долго планировал, отложена теперь на неопределенный срок, ведь дирижабль, который он строил, как оказалось, ворованный. Но это все. Ни в полярной экспедиции, ни на дирижабле вообще, алмазы не нужны ни синие, ни какие еще. Разве что только дамам дарить, – заключил он свои слова любезной улыбкой.

Что тут скажешь – в этот раз моя разговорчивость абсолютно никаких плодов не принесла. Я еще чуть-чуть поболтала с ним, познакомилась с другими офицерами, и, в целом, неплохо провела время – не более того. Помочь Андрею мне не удалось, но что не удалось мне, смогла Елена.

Я застала их обоих за просматриванием бесконечных стопок бумаг – Елена сидела ссутулившись, и потирая красные глаза, Андрей, только что вернувшийся с проверки очередного адреса, висел на телефоне.

– Привет! – сказала я Елене, потому что в комнатке этой, располагавшейся на первом, полуподвальном этаже полицейского участка было темновато, и меня, соответственно видно не было.

– Привет! – махнула она мне рукой, и, не отрывая взгляда от очередного листка, пояснила Андрею – Эля здесь.

– Как успехи? – спросил Андрей, машинально стрельнув глазами по помещению.

– Никак. Команда дирижабля состоит из пяти человек, все они воспитанные и любезные люди, которые слова в простоте не скажут. Мне не сказали. Командир их думает, что все это преступление было затеяно для того, чтобы у Захарова не было шансов первым достичь северного полюса, но это не точно.

Елена передала Андрею мои слова.

– Я думал об этом, – произнес он, утомленным жестом потирая лоб, – но синий бриллиант никак не укладывается в эту схему.

– Может, Маврин украл его просто так? – спросила я, – по собственной инициативе? Он же утащил мелкие камни, Марью об этом в известность не ставя, она так поразилась, когда начальник полиции сообщил ей о пропаже этих мелких камней.

Елена молчала, читая очередной листок.

– Передай мои слова Андрею! – попросила я ее, – и она вдруг заговорила:

– Кажется, я нашла Маврина, – сказала она, – вот.

Андрей выхватил листок, который она ему протягивала, и впился в него взглядом.

– И что? – спросил он, прочитав, – Елена, что вы тут увидали, поясните мне.

– Свидетель говорит, что видел человека со светлыми глазами и грязно одетого, все так говорят, – с торжеством в голосе начала Елена, – лицо его было в синяках, и это тоже повторяют все, ведь это было в ориентировке. Но еще он упоминает о царапине на левой щеке. А вы ударили его слева, если не ошибаюсь? – спросила Елена Андрея.

Андрей машинально вытянул вперед руку – на указательном пальце у него был черненый серебряный перстень-печатка.

– Вы думаете… – начал он.

– Я думаю, что вы поцарапали его своим кольцом когда били.

– Едем! – кивнул ей Андрей, но когда она поднялась со своего места, он жестом остановил ее, – вы останетесь, это может быть опасно.

– Но… – Елена протянула к нему руку.

И Андрей сказал тогда:

– Я не хочу рисковать вашей умной головой, – и еще ей и улыбнулся. Ободряюще так улыбнулся, и даже слегка похлопал по плечу. Это, конечно, были не объятия, но…

– А я как же? – вопросила я, – мне идти можно?

Но Андрей меня не слышал, а Елена была слишком задумчива. И я побежала за ним по собственной инициативе.

(обратно)

24.

– Эля, останьтесь! – успел крикнуть Андрей, но был уже вечер, возле автомобиля, в котором он сидел, была густая тень, и нырнув в нее, я юркнула сквозь дверцу, и невидимым призраком устроилась слева от Андрея. Он, это, безусловно, понял, но сделать ничего не мог, да и шофер уже вдавил в пол педаль газа.

И вот перед нами был нужный адрес, дом, в котором, видимо, прятался Маврин. Очень красивый дом, неоштукатуренные кирпичи стен его выкладывались в затейливые узоры – но было, конечно, не до красот. Андрей выскочил из автомобиля, а из другого, размером побольше, вылетел целый отряд полиции, все они цепочкой побежали в дверь, а оттуда по лестнице наверх. Я несколько замешкалась на крыльце – и как оказалось не зря. Окно третьего этажа со стуком распахнулось – и я увидела как на землю, будто куль с песком, валиться Маврин, собственной персоной. Еленина догадка не подвела. Но, как и в прошлый раз, после падения он как-то ловко вывернулся и вскочив на ноги, побежал – из окна вслед ему раздались крики, но не только ими одними силен был Андрей, возле машины оставалось еще человека три полицейских – и это не считая шофера, и они метнулись Маврину наперерез, еще два человека, сторожившие черный ход, вынырнули из-за дома, и тоже помчались за Мавриным.

Мне, вроде бы, делать пока было нечего, бегала я конечно, хорошо, все положенные нормативы у меня шли на «ура», но до сумерек было еще далековато, широкая улица, по которой бежал Маврин, была залита солнечным светом, и мне жалко было белого платья… пока я не увидела Елену. Она стояла у дома через дорогу, на ней снова был ее сногсшибательный походный костюм. Конечно, бандитов надо ловить во всеоружии, сражая их, в том числе, и перегибами фигуры – с усмешкой подумала я, и шагнула к ней.

– Маврин только что выскочил из окна, – сообщила я Елене.

– Я видела, – кивнула она, наблюдая за тем, как Андрей спешно запрыгивает в авто.

– Ты с ним не поедешь? – спросила я, имея в виду Андрея, и Елена мотнула головой.

– Сколько полицейских за ним гоняться? – спросила она.

– За кем? – удивилась я, почему-то опять подумав про Андрея.

– За Мавриным, конечно, – раздраженно ответила Елена.

– А. Много. Человек двадцать, наверное… Ой, смотри, – я кивнула головой в конец затененного проулка.

– Что там? – резко обернулась Елена.

– Там кто-то бежал, один. Наверное, это Маврин оторвался от преследователей.

Дважды Елене эту информацию повторять не надо было. Она тут же рванула вперед, и оставалось только поражаться прыти, которую она развивала в своих многочисленных юбках – хотя, наверняка у нее и в этом вопросе было все проработано, и юбка ее только внешне выглядела обычной.

– Не беги за мной! – прорычала Елена не оборачиваясь.

– Здесь же тень! – радостно воскликнула я, потому что бегать в форме призрака, было, все-таки гораздо удобнее, – я могу в любой дом заглянуть!

И в подтверждение своих слов, я метнулась сквозь стену ближайшего дома – ничего интересного, там естественно не было, мельком увидев срез быта одной семьи, я вынырнула на улицу.

– Не мельтеши! – рявкнула Елена, – ищи его вон в том доме, сером, старом, у него дверь не закрывается…

Я побежала в указанном Еленой направлении, туда, где какая-то непрезентабельного вида развалюха, очевидно, ждавшая скорого сноса, стояла в глубине двора. Сизые кусты сирени почти полностью затеняли ее первый этаж, окна второго были частично побиты.

И Маврин, действительно был там. Он рылся в разбитом шкафу, и, достав оттуда какие-то обноски, принялся скидывать свой новенький, очевидно только недавно купленный пиджак.

– Он здесь! – заорала я Елене, высовываясь из окна, ведь Маврин меня слышать не мог, – он на втором этаже!

Елена была уже у двери, наверх она поднялась так, что ни одна ступенька не скрипнула – а ведь в отличии от меня, призраком она не являлась.

– Здравствуй, – сказала она Маврину, и, на мой взгляд это было самое неудачное начало. Где «руки вверх?» Где вообще пистолет, или она его не взяла с собой?

Но, как ни странно на Маврина это подействовало. Он застыл, в рубашке, брюках и босой – он только что собирался повязать себе какие-то полуистлевшие лапти.

Тут в проулке послышался шум – выглянув из окна я увидела трех полицейских и Андрея, бежавших вперед.

– Он здесь! – крикнула я им, – Маврин здесь, сюда! – но солнце светило с другой стороны, я была вся в тени, и меня никто не слышал.

– Елена, – повернулась я к ней, а она так и стояла, ничего не предпринимая! – Елена, крикни им!

И тут, – какое облегчение! – я услышала внизу голос Андрея, он сказал:

– Проверьте тот старый дом!

Маврин дернулся, единственное окно комнаты выходило во двор, как раз оттуда должна была нагрянуть полиция, выход из этой ловушки преграждала Елена.

Маврин шагнул к ней, Елена тоже сделала стремительный шаг вперед, но борьбы у них не вышло.

Вместо этого она обняла его голову своими руками и страстно поцеловала.

Это был такой шок что ее слова «беги скорее» до меня дошли как в тумане – а Маврина уже не было в комнате, Елена его отпустила!

– Ты чего! – заверещала я, своим бестелесным голосом, – ты с ума сошла?!? Андрей!!– позвала я Андрея, но он меня не слышал.

И Елена словно ожила.

– Не говори ему! – умоляюще прошептала она, пытаясь поймать мою бестелесную ладонь, – умоляю! Я все объясню тебе!

– Да чего тут объяснять-то?

– Пожалуйста! – пискнула она, а Андрей и двое полицейских уже были на пороге – как и Елена они старались идти тихо.

– Я пыталась задержать его, – произнесла Елена, и ее крайне взволнованный вид, раскрасневшиеся щеки, тяжелое дыхание и т.д. вполне моги сойти за то, что она действительно чего-то там пыталась, – но он сильнее меня, он убежал. Туда, в то окно.

И я искренне надеялась, что она показала им правильное направление.

Полицейские затопали прочь, Андрей метнулся за ними, обернувшись на пороге, он сурово сказал:

– Я ведь велел вам не вмешиваться.

И как он был прав!

(обратно)

25.

В каждой женщине должна быть какая-то загадка. Но загадка на то она и загадка, что отгадка ее может быть самой разной.

Однажды и мне посчастливилось проявить загадочность. Утро, трамвай, первая неделя моего пребывания в стенах нового учебного заведения, я еду на первую пару в компании пока что малознакомых своих сокурсников. Еду, и вдруг понимаю, что пережженное смородиновое варенье, которым утром меня угостила соседка по комнате – та еще вещь. Меня основательно крутит, ощущения идут по нарастающей, и в какой-то момент просветления я осознаю, что обделаться в тесном, полном народа трамвае, со значительной частью которого мне еще учиться и учиться – это не миф и не шутка, а реальность с которой придется смириться и жить дальше. Но время идет и вот, я вижу посадку тополей, – невероятно длинную посадку, – а за ней хаотичные серые параллелепипеды столь милого сейчас моему сердцу института. Но до него еще идти и идти, а еще на мне легкая курточка, и пока я не сдам ее в гардероб, меня внутрь не пускают – но вот все преграды позади, и между мной и кабинкой неземного счастья лишь несколько шагов.

Через двадцать минут легкой походкой человека, отринувшего все земное, я влетаю в аудиторию, и пропев «можно войти» усаживаюсь на свое место. Парень, сидящий передо мной, оборачивается и шепчет: «А где ты была? Ты же передо мной шла, я видел!». И я крайне загадочно ему улыбаюсь.

Нет, конечно, загадку Елены сравнивать с этим случаем было бы нехорошо, хотя, что-то такое и бродило в моей голове, пока я ждала, когда же она соберется с силами, чтобы «объяснить мне все». Но отгадка того, поему она, с маниакальным упорством сталкера преследуя своего Андрея, сама же старательно прячет от него не только внешность, но и мир внутренний, то впадая в крайнее смущение – что еще можно было бы понять, – то в гнев и презрительность, что уж никак на неземную любовь не походило, отгадка этого всего оказалась проста. Вся любовь нашей умной барышни гнездилась исключительно в голове, где-то в области мечтательного. Это просто был не ее мужчина. Ее мужчина, как оказалось, был совсем другим.

– Он вернется! – провозгласила Елена после нескольких минут молчания.

Мы были все в том же полуразвалившемся доме, Андрей убежал искать отпущенного Еленой Маврина, пахло пылью, поднявшийся ветер стучал где-то не прибитой рамой. Сгущались сумерки, и не только на улице, но, видимо, и в сознании Елены тоже.

– Как? – вопросила я, – как это он вернется? С чего? Для чего? Вернется, и принесет тебе синий бриллиант на тарелочке, только потому, что ты его поцеловала?

Но Елену было сейчас не смутить.

– Он сам… Ты можешь мне не верить, но он сам…

– Чего он сам?

– Еще тогда, на барже. Он не стрелял в меня, хотя мог.

И неужели же именно этим несделанным выстрелом он насквозь пронзил ледяное сердце нашей Елены? – подумалось мне.

– Ну не выстрелил, и что. Может, у него патроны кончились?

– Нет, – Елена замотала головой, – он даже не пытался. Он просто стоял и… он смотрел.

Мне вспомнился тот момент – как они стояли друг против друга на барже, а сверху на них лился свет. Сколько они на самом деле так стояли? Ведь когда Маврин выскочил из кочегарки, я довольно долго пыталась привести в чувство Андрея, и только потом отправилась искать помощь. А Маврин, значит, все это время стоял и гипнотизировал Елену. Какой расторопный молодой человек!

– У него могли патроны кончиться, Елена, – устало повторила я. – Он же стрелял по экипажу баржи, чтобы они разбежались. И кстати, никого из них он не убил, может он просто зазря ни в кого не стреляет.

– Да, он не убийца! – задыхающимся от счастья голосом сказала Елена, из всей моей тирады выудившая только эту информацию. Надо же, ее ненаглядный не убийца – да он просто совершенство в таком случае!

И я бросила попытки ее вразумить. По крайней мере до тех пор, пока гормональный взрыв, вызванный поцелуем – наверняка первым в ее жизни – не покинет ее затуманенный мозг.

– Только не говори ничего Андрею, – попросила Елена, все же что-то понявшая по моему лицу.

Это был самый сложный вопрос. Кого там любит Елена и что вытворяет – это в конце концов было ее личное дело. Но Андрей, то ей доверял! Он рассчитывал на нее в поимке Маврина. Но с другой стороны, мысль о том, как я отвожу Андрея в сторонку, и начинаю ему шептать: «А вы знаете, что Елена на самом деле…», а потом он с инквизиторским видом – я очень хорошо это себе представляла, – вышагивает к трясущейся и бледной Елене, мне тоже была крайне неприятна.

– Обещаю, что в следующий раз я его уже не отпущу! – добавила Елена но так страстно, что я сильно засомневалась на счет того, что конкретно она имеет в виду.

– В следующий раз ты сама с ним сбежишь, да? – мрачно спросила я.

– Нет, что ты! – всплеснула Елена, но губы ее при этом растянулись в непроизвольной улыбке. – Нет, такого не будет, – произнесла она, спохватившись, и постаравшись придать своему голосу твердость. – Я никогда не буду преступницей и не совершу ни одного противозаконного действия, это исключено.

Я испытала внутреннее «дланьчело» как принято сейчас писать. Вещать о том, что она не совершит никогда ничего противозаконного, через пять минут после того, как опасный преступник Маврин был отпущен ею же!

– Ты мне сейчас точно правду говоришь? – уточнила я, и Елена, наконец-то, вынырнула из своих романтических глубин. Взгляд ее посерьезнел.

– Он вернется, – сказала она еще раз, но, хотя бы, уже не восторженно.

– А если нет?

– Тогда я сама расскажу все Андрею, хорошо? – спросила Елена, нервно кусая губу.

– Ладно, договорились.

(обратно)

26.

– Елена, вы здесь? – раздался во дворе голос Андрея.

Я выглянула в окно вместе с Еленой – у кустов сирени стоял Андрей и несколько полицейских, у всех был замученный и усталый вид.

– Спускайтесь, стемнело, я провожу вас до гостиницы. Эля с вами?

Елена кивнула ему, и обернувшись ко мне прошептала:

– Обещаешь? Не скажешь ему?

Сейчас я, если бы и хотела, все равно ничего не смогла бы ему сказать – была уже ночь, и до самого утра я была бестелесным и безгласным духом.

– Да, – сказала я ей.

До гостиницы мы шли пешком. Андрей, еще утром выглядевший как человек, остро нуждающийся во сне, шел, старательно распрямляя плечи, и поднимая подбородок, но как не крепился он, сон одолевал, и столкновения с фонарным столбом избежать ему не удалось. Мне очень хотелось взять его под руку, и повести, но у меня не было рук, пришлось просить Елену – но она только отмахнулась.

На пороге гостиницы Андрей остановился.

– Эля все еще с вами? – уточнил он у Елены, и она опять кивнула головой. – Тогда я, пожалуй, заскочу к вам на минуточку.

– Эллинг, и вся прилегающая к нему территория тщательно охраняется полицией, – сказал Андрей, опускаясь в кресло, и отодвигая едва заметно чадящую керосиновую лампу подальше от себя.

– И? – спросила Елена, так как Андрей на секунду замолчал, уставившись на язычок пламени под абажуром. – Андрей, что вы хотели сказать Эле?

– Однако, команда дирижабля ночует в городе, – Андрей собрался и заговорил четко. – Их тоже стерегут, но все предусмотреть невозможно, на каждого выделено всего пара человек. Поэтому я прошу Элю… – Он повертел головой, – где она? – уточнил он у Елены.

– Рядом с вами, – сказала она, – слева, сидит в соседнем кресле.

Андрей повернулся ко мне, и, глядя куда-то мне в плечо, произнес:

– Эля, я прошу вас проследить за всеми этими людьми. Просто сходите к ним, адреса… вам придется их запомнить, – он положил на столик подле себя бумагу. – Они, к сожалению, живут в совершенно разных местах. Может, увидите что-то подозрительное. С обыском я нагрянуть к ним не могу – повода нет. А один из них еще и иностранный гражданин.

– Скажи ему, что я пойду прямо сейчас, – попросила я Елену, и она перевела ему мои слова.

– Отлично, – произнес Андрей, поднимаясь. – Тогда я – спать. Утром доложитесь… – уже нечетко произнес он, и вышел.

Я выскользнула вслед за ним и успела засечь как он, пошатываясь, и закрывая руками широкий зевок, бредет в сою комнату. Там он, успел сбросить пиджак и ботинки, и тут же повалился спать.

– Спи, милый, – сказала я ему.

Первым, кого я решила навестить, был наш доблестный капитан, он и жил неподалеку. Но ничего особо интересного я у него не нашла, Нолин сидел в сногсшибательной бархатной курточке, покуривал папироску, и читал – перед ним была целая стопка книг и документов, и все технического свойства. Он готовился к путешествию своей мечты. Номер его был богато обставлен, тщательно прибран, бриллианты нигде не валялись. Конечно, могло случиться так, что я уйду, а с крыши к нему спуститься Маврин – но задачи сторожить его всю ночь мне Андрей не ставил, а кроме того, его ведь стерегли двое полицейских.

Пришлось идти по другому адресу – и путь был неблизкий. К полночи я дошла – а частично доехала, уцепившись за попутную пролетку, – к дому, в котором снимали квартиру двое других членов экипажа. Это были молодые и веселые парни, утром, разговаривая со мной, они непрерывно шутили и расслабленно заигрывали, при этом, однако, бдительно избегая любых тем, касающихся дирижабля. Обоих я застала в полураздетом состоянии, за накрытым столом, и в компании женщин специфического вида. Вечер их уже явно близился к концу, и пошныряв по захламленной разбросанными вещами квартире, я поспешила выйти. С тоской думая, что до последнего дирижаблеводителя, я наверное, дойду к утру, – а мне ведь еще оттуда обратно к Андрею возвращаться! – я прошла еще пару ночных кварталов. Свежесть, конечно, стояла неописуемая, воздух, не отравленный автомобилями, количество которых почти равно числу проживающих в городе людей, это, безусловно, сказка. И ноги мои не устали – потому что их не было, но путешествие мое оказалось гораздо более скучным, чем я рассчитывала.

Но так было только до тех пор, пока я не пришла к человеку, проживавшему по четвертому адресу. Это был тот самый «иностранный гражданин», немолодой уже мужчина, в команде он числился техником. Он мирно спал, похрапывая и сопя, у кровати его горел тусклый газовый рожок, окно было открыто. На полу валялся полуоткрытый портфель, и, наклонившись, я принялась разглядывать выпавшие оттуда бумаги – большая часть их была испещрена непонятными мне схемами и формулами, но один листок, видный мне меньше чем на четверть, нес на себе какой-то гораздо более изящный рисунок. Это было изображение ювелирного изделия с крупным камнем в центре, что-то вроде квадратной броши, вот только проставленные размеры не оставляли сомнений, что эта «брошь» сделана под очень большой бриллиант. Совсем такой, как синий бриллиант «королева».

(обратно)

27.

Мягкий утренний свет золотил крыши, было свежо и тихо, я шла со своего задания, шла с мыслью о том, что дамскую сумочку, вопреки моде и аутентичности мне надо, все же, повесить на ремень. Я оставила свою в гостинице, чтобы не таскать ее постоянно в руках и вот результат. У меня не было денег, и за пролетку мне платить было нечем.

– Какая великолепная картина! – раздалось позади меня, и, резко обернувшись, я увидела, представьте себе графа Нефедова. На коне. Белом таком, красивом. – Вы, это платье, утро… – со своей обычной насмешкой в голосе продолжил он, – любовался бы и любовался. Но простите! Спешу!

Он пришпорил свое великолепное животное и был таков. Я еще какое-то время постояла, пытаясь осмыслить это внезапное видение, но потом плюнула на это дело и пошла дальше. Когда я дотопала таки до гостиницы, солнце было уже высоко. Зная Андрея, я понимала, что спать он не мог, так почему же он не озаботился вопросом, где я? Почему он не беспокоился, что меня до сих пор нет? С этими крайне свербящими вопросами на уме я постучалась к нему в номер – но его там не было. Он уже ушел в управу, и это было так неприятно, что я чуть не взвыла. Тем не менее, сумочка моя, а вместе с ней и деньги, были теперь при мне. Я умылась, переоделась, заказала себе завтрак, и после этого, собрав нервы в разящий кулак, направилась в управу.

Но предъявлять претензии мне там никому не пришлось. Мрачноватое, и основательное здание встретило меня странной пустотой помещений. Призраком скользя среди его затененных пустот, я пыталась найти хоть кого-нибудь – но безрезультатно. Только в приемной толстый и усталый мужичек в форме дремал, положив голову на стол, а его более молодой коллега, примостившись рядышком, что-то писал на разлинованной бумаге. Но тут с улицы вошли двое полицейских, они о чем-то переговаривались между собой, и у них проскользнуло «Андрей Германович». Следуя за ними, я Андрея таки нашла, он, собранный и целеустремленный с кем-то активно переговаривался по телефону, но самый сюрприз ждал меня вовсе не в этой комнате, а в соседней. Там, раскорячившись в наглой позе, сидел на стуле Маврин, руки его были заведены за спинку, и сцеплены наручниками. Елена стояла против него, нервная, бледная, и кусала губы. Увидев меня, она коротко кивнула, и вышла.

– Эля! Ты здесь. Ты не представляешь… – пробормотала она, заводя меня в какой-то закуток, где никто не мог слышать, как она общается с пустотой.

– Что случилось? – спросила я.

– Вадим вернулся, – ответила Елена.

Маврин был уже Вадим, но больше, чем это наблюдение, меня удивил загруженный, озабоченный вид Елены – ни следа вчерашней щенячьей радости в ней не было.

– Андрей его поймал? – спросила я.

– Нет, – произнесла Елена с тяжелым вздохом. – Он сам пришел. Он ночью явился в управу, и потребовал нас. То есть, он сказал, что хочет меня видеть… – Елена была так измучена, что не смущения ни радости в ее голосе не было. – Полицейские вызвали Андрея, и я тоже … – она остановилась, чтобы еще раз тяжело вздохнуть, – тоже поехала.

– И? – не выдержала я. – Чего случилось-то? Почему ты вся такая ужасная? Почему не радуешься?

– Он вернулся без бриллианта, Эля, – устало произнесла Елена. – И Андрей ему не верит. Маврин сказал, что вчера, после того как от нас убежал, он пошел в условленное место, и оставил там бриллиант. Он сказал. Что таковы были указания заказчика.

– Значит, был и заказчик! – поняла я. – Маврин действовал не от себя, он на кого-то работал!

– Да. До этого… – И тут Елена все же смутилась, – До этой истории он промышлял мелкими кражами. Он сам в этом признался, – и в голосе ее появился намек на вызов.

– Значит, вы ночью ходили к этому условленному месту? – спросила я ее.

Елена безрадостно кивнула.

– Бриллианта там уже не было. Его успели забрать, но кто? Все члены экипажа под наблюдением, и…

– И по крайней мере, четверо из них, никуда не выходили, я их видела… – подхватила было я, но тут же меня прорезало воспоминание, я вспомнила, с чем я все-таки изначально шла сюда, помимо, желания возмутиться Андреем, конечно. – Я же видела этот бриллиант! – воскликнула я, и Елена аж подскочила.

– Где? – пораженно спросила она.

– Не сам камень, его чертеж, у этого, у техника, у иностранца, не запомнила, как его зовут…

– Аттилио Каратти, – подсказала Елена, и я испытала некоторый диссонанс, потому что техник, со своей неброской общеевропейской внешностью дядьки в годах, на мои стереотипные представления об итальянцах не походил.

– У него был листок, и там было что-то ювелирное с камнем, размеры и форма точно соответствовали «королеве».

Елена задумчиво потерла щеку рукой.

– Ювелирное? Кулон или что? Бриллиант слишком велик, для того, чтобы носить его на себе, – произнесла она.

– Да, я сама удивилась, – сказала я, – там была такая пластина нарисована, вся в узорах, я вначале подумала что это брошь, но судя по размерам, это больше похоже на квадратную тарелку.

– Не представляю, что это может быть, – замотала головой Елена, – и зачем тащить это на северный полюс? В любом случае, Андрей добивается ордера на обыск всех членов экипажа, так что… – Тут по коридору прошелестели аккуратные, но твердые шаги, и Елена, заслышав их, осеклась. – Андрей снова пошел Вадима допрашивать, – произнесла она безнадежно.

– Ну, пойдем, послушаем, – предложила я.

(обратно)

28.

– Расскажите мне, пожалуйста, все с самого начала, – вежливо попросил Андрей, усаживаясь против Маврина.

– А с первого раза ты что, не запомнил? – осведомился Маврин, вздернув бровь.

– Вадим Михайлович, – сердечно произнес Андрей, – вы явились с повинной, и сотрудничать в ваших интересах. Я искренне пытаюсь поверить вам, помогите мне.

Маврин демонстративно звякнул наручниками.

Андрей сделал знак Елене, она подошла к двери, постучала, и вошедший охранник снял с Маврина кандалы.

– И что же вас интересует? – спросил Маврин, потирая запястья.

Елена говорила, что метод Андрея включает в себя бесконечное гоняние свидетелей по их собственным показаниям, но Маврин ясно продемонстрировал, что терпеть подобное издевательство не намерен, и Андрей зашел к нему с другой стороны.

– Вадим Михайлович, – произнес он, деловито, – вы сказали, что получали указания от своего заказчика в письмах, и письма сразу сжигали.

– Он так просил, – надменно пожал плечами Маврин, – он хорошо заплатил, и он просил сразу сжигать все письма. Я делал, как он просил.

– Однако, я бы хотел яснее понять последовательность ваших действий, – все так же бесстрастно продолжал Андрей, – касательно Марьи Захаровой.

Безусловно, Андрей понятия не имел о причинах, подвигнувших Маврина сдаться (да, честно говоря, я вовсе не была уверена, что Маврин сдался исключительно из любви к Елене) и, поэтому, то равнодушие, с которым он расспрашивал Маврина о Марье, можно было понять.

– Какую еще последовательность? – зло спросил Маврин, щуря свои по-звериному светлые глаза. – Что за слово такое– «касательно»?

– Вы с самого начала планировали соблазнить Марью Захарову? – прямо спросил Андрей, и я увидела, что Елена заливается краской.

– Я ее не соблазнял, – презрительно выплюнул Маврин.

Фразу эту можно было трактовать как угодно, а Андрей так и вовсе спрашивал совсем о другом.

– Похвально, – небрежно отмахнулся он от слов Маврина, – я имею в виду, это ваш наниматель просил вас подбить Марью Захарову на преступление, или вы действовали по ситуации?

– Это было в письме, – по буквам отчеканил Маврин.

– Что именно там было написано?

– А какая разница? – агрессивно спросил Маврин, наклоняясь вперед, – вам позарез надо это знать?

Андрей вздохнул.

– Как с вами, Вадим Михайлович, тяжело. Я ведь пытаюсь вам помочь.

– Да неужели, – усмехнулся Маврин, – ты бриллиант ищешь, а на меня тебе плевать.

– Пусть так, – согласился Андрей, – однако, чем больше вы будете сотрудничать, тем меньший вас ожидает срок. В самом лучшем варианте, вам и вовсе не придется сидеть в тюрьме. Так что помогать мне в ваших интересах. В данный момент я просто пытаюсь понять, насколько хорошо организатор преступления знал Марью Захарову.

Маврин опустил взгляд, как будто раздумывая. Даже на этом жестком стуле, в одной рубашке и на фоне зарешеченного окна, он весь светился угрозой, и от него можно было ожидать чего угодно – но, подумав, он произнес.

– Хорошо знал. В письме было все – подробный план дома Захарова, характеристики всех членов семьи. Даже про слуг что-то было. Кто из них поглупее, а кого стоит опасаться – все. Про Марью было много, подробно. Организатор хорошо ее знает.

– Это все, что мне было от вас нужно, – кивнул Андрей.

Маврин, от этой похвалы таять не стал. Он бросил на Андрея презрительный взгляд, и отвернулся. А на Елену он, за все время допроса, и вовсе не взглянул ни разу.

– Хорошо, – произнес Андрей поднимаясь, – вам придется пока посидеть в камере, однако, я отдал указание, чтобы к вам отнеслись…

Но слова его прервал стук в дверь.

– Андрей Германович, – произнес немолодой полицейский, просовывая голову в дверь, – вас к телефону.

– Отлично, проводите господина Маврина, – отдал ему указание Андрей.

Маврин поднялся, всем своим видом давая понять, что провожать кому-то себя не позволит, и, все так же, ни на кого не глядя, ушел. Все это время то бледневшая, то красневшая Елена проводила его взглядом.

– Андрей Германович! – спохватившись, позвала она, и я успела увидеть, как плечо Маврина дернулось, – у Эли есть что вам сообщить!

– А, хорошо, позже… – неразборчиво произнес Андрей, который был уже далеко.

Однако, он быстро вернулся. Выслушав торопливый пересказ о моих необыкновенных открытиях, он кивнул головой.

– Я как раз получил разрешение на обыск всех членов экипажа, и вовремя – Нолин со своим дирижаблем вылетает сегодня вечером. Если мы ничего не найдем, нам придется лететь вслед за ним.

– Вы уверены, что бриллиант где-то на дирижабле? – скептически поинтересовалась Елена.

– Теоретически он может быть где угодно, поэтому вы останетесь здесь, и будете дальше вести расследование в одиночку, без меня, – Елена согласно закивала на такие его слова, – я же отправлюсь вслед за Нолиным, – продолжил Андрей, – я связался с графом Нефедовым, и он обещал предоставить мне дирижабль. Далеко не лучший, и не самый подходящий для полярных путешествий, Захаров, в свое время от него отказался, но другого нет.

– Я думаю, все будет в порядке, – безразлично произнесла Елена, которою явно в данный момент больше занимала мысль, что раз Андрей улетает, то Маврина допрашивать теперь предстоит ей самой и в одиночку.

– Команда, конечно, тоже оставляет желать лучшего, – уже больше себе, чем ей, сказал Андрей.

– А что там с командой? – спросила я у Елены, – пусть скажет, чего с ней не так?

В отличии от нее, я предстоящему полету Андрея совсем не радовалась.

– Эля спрашивает, чего там не так с командой, – все еще погруженная в свои мысли, произнесла Елена.

– О, просто настоящую команду я дождаться не успею. Поэтому придется брать, тех, кто есть. Нефедов согласился мне помогать, он уже и приехал, Блохин прибудет сегодня к обеду, ну, и конечно, Маврина тоже придется взять с собой, он проходил подготовку, и, кроме того, он единственный, кто что-то понимает в устройстве дирижабля.

И Елена, я это четко почувствовала, тут же резко поменяла свое отношение к предстоящему полету.

(обратно)

29.

Обыск ничего не дал. Свой таинственный чертеж техник Каратти прятать не стал, более того, он продемонстрировал и саму, как он назвал «плакетку», увесистое, отлитое из серебра сооружение, сплошь покрытое сканью и филигранью – но держать у себя ювелирные изделия, даже и такие несуразные, не запрещено. Тем более, что центральное гнездо там было уже занято – большим куском прозрачного граненного стекла. По форме он совпадал с исчезнувшим бриллиантом «Королева», но Каратти и не скрывал, что вдохновлялся этим камнем. «Меня приглашали в гости к господину Захарову» – сухо пояснил он, – «и он показывал мне этот камень. Мне он очень понравился». Таким образом, задерживать полярную экспедицию, которую чуть ли не год готовили, никаких оснований не было – время шло, погода могла испортиться, и дальнейшие проволочки могли привести к гибели всех этих людей. И их отпустили в небо, вместе с их странной «плакеткой».

А нам предстояло ехать в Архангельск – именно там базировался дирижабль Нефедова, и там, же, кстати говоря, Нолин должен был приземлиться для того, чтобы пополнить запасы продовольствия и оставить лишний груз перед решающим рывком на север. Впрочем, я погорячилась, утверждая, что ехать в Архангельск предстояло «нам». Нас – меня и Елену, на самом деле, никто туда не звал.

Было ранее утро, в широко распахнутые окна заливался солнечный свет. Одетый с иголочки Андрей уже упаковался, и пришел проститься с нами.

– Я был рад работать с такой умной, рассудительной девушкой как вы, – галантно пропел Андрей, передавая Елене папку с делами, – здесь все материалы. Изучите хорошенько. И удачи вам.

Он был такой любезный, оставляя Елену на земле с бесполезными бумагами, и отбывая вместе со всеми подозреваемыми в неведомую даль.

– Эля, Элеонора, вы не представляете, как приятно мне было ваше общество, – не меняя тона, обратился он ко мне, – прощайте. Надеюсь, вам у нас понравилось.

И довольный как павлин, он откланялся и ушел, наверняка уверенный, что своего наконец добился, и мы, припечатанные к земле его беспощадной вежливостью, останемся в Гороховце и уже больше никогда не будем путаться у него под ногами. Но он плохо знал Елену.

– Я поговорю с Нефедовым, – прорычала Елена, как только дверь за Андреем затворилась, – ты со мной?

Я кивнула, и, поплутав, мы нашли нашего сиятельного графа в саду, он прогуливался среди клумб и кустов.

– Вы не собираетесь в Архангельск? – удивилась Елена, так как Нефедов был еще в расслабленном домашнем наряде, (по меркам этого времени, расслабленном, так-то он был очень тщательно одет).

– Почему же? – спросил Нефедов, срывая розу, и засовывая в нее нос, – я лечу туда на всех парах.

– Каким образом летите? – уточнила Елена.

– В вас, дорогая моя, – презрительно произнес Нефедов, вообще, как я заметила, Елену недолюбливавший, – никогда не умрет ищейка. Какое вам дело до того, как я доберусь до Архангельска?

– Потому что я хочу поехать с вами, – сказала Елена, и брови Нефедова взлетели вверх.

– Какое экстравагантное предложение, – произнес он, окидывая Елену наигранно-сальным взглядом. – А вы уверены, что я захочу вас взять? А что наша вторая? – Он повернулся ко мне, – вы тоже хотите со мной? Я должен явиться на дирижабль в сопровождении личного гарема?

Мне захотелось врезать по его холеной роже, но Елена в этот ответственный момент была полна ледяного самообладания.

– Смешная шутка, – криво улыбнулась она, – нет, я не собираюсь пополнять ваш гарем.

– Елена Александровна просто хочет попасть на дирижабль, – произнесла я, справившись с собой, – а Андрей Германович и слышать об этом не хочет. Может, вы ей поможете? По доброте душевной, – добавила я, хотя ни доброты, ни хотя бы намека на наличие души Нефедов пока не выказывал.

– Конечно, конечно, – протянул Нефедов, – вы предлагаете мне позлить инспектора Горина?

– Да, – хором ответили мы с Еленой.

– Какое трогательное единодушие, – презрительно фыркнул Нефедов, – а вы что же, – снова повернулся он ко мне, – сами лететь на полюс не хотите?

Я хотела и еще как, но Андрей… Мне не хотелось его огорчать. Это были уже не шутки, экспедиция и в самом деле могла быть опасной, и, если вдруг дирижабль потерпит крушение, то от солнечного света на ледяных просторах Арктики мне укрыться будет негде.

– Нет, я не лечу, – сказала я.

– Какая чувствительная потеря! – воскликнул Нефедов, но так глумливо, что понять его возможным не представлялось.

– Так вы возьмете меня с собой? – вопросила Елена Нефедова.

– О да! – с чувством воскликнул он, – но знайте, что вы займете место одного из тех двух полицейских, что сторожат Маврина. Вас это не смущает?

– Ничуть, – отрезала Елена.

– Тогда поторопимся, поезд вот-вот отойдет, – и Нефедов отправился «торопиться».

Торопился он в своем фирменном стиле – мы ждали его еще полтора часа. И не только мы. Нефедов лично позвонил на вокзал, и попросил задержать поезд, и, представьте себе, сиятельство нашего графа было так велико, что поезд задержали таки, и все его пассажиры покорно ждали, пока Нефедов упакует (вернее четверка слуг упакует) его обширный багаж. Когда мы целой подводой до верху полной чемоданами всех форм и размеров прибыли на вокзал все смотрели на нас так, что я готова была сгореть со стыда – но не Нефедов. Он явно наслаждался происходящим, выходил из своего авто он подчеркнуто медленно, руку Елене и мне подавал так неспешно, как будто участвовал в церемонии отбытия монарших особ. Но вот, наконец, все погрузились в купе. Елена высунулась из окна и помахала мне платочком, Нефедов зыркнул зло, проводники торопливо поднимали красивые чугунные подножки.

Паровоз засвистел и выпустил клубы пара – и меня вдруг скрыло ими так, что я пропала из виду, и, пользуясь этой внезапной завесой, я вдруг резко шагнула сквозь стену ближайшего вагона. Там сидели какие-то люди, целая семья, с няней и выводком аккуратно одетых детишек, меня никто из них не видел. Сердце мое бешено колотилось, но я успокаивала себя мыслью, что поеду только до Архангельска. До Архангельска и тут же обратно. Должна же я была узнать, как отреагирует Андрей на демарш Елены?

(обратно)

30.

Я бы хотела живописать вам дикий скандал, сопроводивший известие о том, что Елена летит на полюс – но его не было. Не робкого десятка наша девушка сразу же, как только поезд отошел достаточно далеко от станции, заявилась к Андрею – он сидел в отдельном купе в компании Маврина и двух внушительного вида полицейских. Сухо сообщив ему, что она договорилась с Нефедовым, и отныне она тоже член команды, Елена развернулась и ушла. Андрей глядел мрачно, он не сложил оружия, отнюдь нет, отозвав Нефедова в тамбур, он долго, тщательно и деликатно пытался вправить ему мозг – но безрезультатно. Граф в открытую потешался над всеми его попытками.

И весь последующий некороткий путь прошел в глухом недовольстве всех всеми. Елена, волею судьбы запертая в одном купе с Нефедовым, слушала его бесконечные разглагольствования, и то и дело бросала на меня взгляд, как будто ища поддержки. Вообще, она как-то подозрительно быстро смирилась с моим присутствием в поезде, а на мои слова о том, что в дирижабль я не собираюсь, она пробормотала, что не стоит быть такой категоричной. Андрей хмурил брови, думал, и бросал на Маврина изучающие взгляды, Маврин, как обычно, поливал презрением всех и вся. И только полицейские были безмятежны.

В Архангельск прибыли ночью, и Нефедов сразу же, не заезжая в гостиницу, повез всех к эллингу, который находился за городом. Гигантский ангар чернел на фоне затянутого свинцовыми облаками неба, несколько мощных прожекторов освещали находившееся в нем серебристое, вытянутое тело дирижабля. Подсобные рабочие деловито суетились вокруг него. А совсем рядом, у мачты, колыхался другой дирижабль, капитан Нолин прибыл а Архангельск раньше нас, но его задержала погода. Он тоже готовился вылетать.

– А вот и соперники! – Воскликнул Нефедов, завидев второй дирижабль. – Какая удача! Предлагаю позвать их к столу.

Стол действительно был накрыт, прохладный ночной ветер трепал белую скатерть, луч прожектора подсвечивал ряды бутылок и гору еды, сногсшибательный сервиз граненого темного стекла сверкал и сиял.

– Позвольте проводить вас к столу, прекрасная Елена, – Нефедов, видимо, все-таки немного трусил перед путешествием, во взвинченном тоне его отчетливо звучали истерические нотки, – садитесь! – и он вежливо пододвинул Елене стул, и сам сел рядом.

Все последовали их примеру и тоже сели за стол. Андрей – как можно дальше от Елены, Маврин, сопровождаемый полицейскими, на другом, самом темном конце стола.

– Позовите мне Нолина, – грубо приказал Нефедов подлетевшему официанту, который, несмотря на общую экзотичность обстановки был весь в белом, и в белых же перчатках.

Официант кивнул, и отправился к мачте. Он долго поднимался наверх – и все присутствующие, молча, не отрываясь, следили за морозным пятном его форменного пиджака плывшего вверх. Так же долго он стоял у дверей гондолы, и о чем-то говорил. От жаркого поднимался пар, фрукты в вазах покрывались росой, все сидели и ждали. Наконец, официант спустился.

– Капитан Нолин сожалеет, но не сможет принять ваше приглашение, – с поклоном сообщил он.

– Да как же так! – воскликнул Нефедов.

Он поднялся из-за стола, и сам пошел к мачте. Его атлетическая фигура гораздо быстрее преодолела весь путь снизу до верху, впрочем, ему, в отличии от официанта, демонстрировать сдержанное достоинство и не надо было.

– Нам не пора вылетать? – пробормотала Елена, особо ни кому не обращаясь. – Ветер поднимается.

– Нам все равно нужно ждать Блохина, – ледяным тоном сообщил Андрей, и отвернулся. Елену он явно не простил.

– Кажется, спускаются, – сказала Елена, и я, оставив праздничный стол, и проскользив поближе, увидела что да, Нефедову действительно удалось вывести из дирижабля Нолина, и не только его. Замыкал шествие полярник Блохин собственной персоной, и он был мрачнее тучи.

– Смотрите, кого я отыскал на вражеской территории! – провозгласил Нефедов, толкая, и чуть ли не швыряя Блохина к столу.

– Я всего лишь зашел поздороваться, – Произнес белокурый Блохин одергивая помятый Нефедовым сюртук. – Я давно знаком с Василием Ивановичем, и хотел с ним повидаться. Меня перед этим обыскали ваши люди, бриллиантов на борт дирижабля я не проносил.

– Простите грубость графа, Виталий Владимирович, – произнес Андрей, обращаясь к Блохину, – мы все немного устали с дороги, взвинчены…

Но Нефедов на корню загубил его попытки смягчить ситуацию.

– Как же так! – воскликнул он вставая в позу, – кругом одни предатели и преступники! – Маврин уже украл бриллианты, Нолин только собирается, и вот, Блохин, оказывается, тоже не так прост. А что если он с самого начала знал, что за фрукт Марья Захарова, и это была такая своеобразная изощренная месть?

Блохин рванулся к Нефедову – и быть бы драке, но подоспевший Андрей сумел оттащить его за плечи.

– Заметьте, себя я тоже не сбрасываю со счетов, – заявил Нефедов, как ни в чем не бывало усаживаясь за стол, – я вообще невероятно умный, и коварный, кстати, тоже. И даже раскрасавица Елена Сергеевна вызывает подозрения. Посмотрите, какой у нее замкнутый вид. Что она скрывает? Зачем рвется на полюс?

– Дирижабль готов к отлету? – спросил Андрей, видимо, бросивший всякие попытки сохранить всеобщее лицо. – Может, уже отправимся?

– Мой багаж еще не весь занесли, – произнес Нефедов, налегая на жаркое, – и я голоден.

Андрей сел за стол, Нолин, подумав, сделал тоже самое. Блохин тоже плюхнулся на стул, и подвинул к себе тарелку. Один из полицейских нерешительно ткнул вилкой лежавший перед ним кусок колбасы, Маврин, разложив на столе локти, давно уже ел. Елена нервно обрывала пальцами виноград.

– Чего вы добиваетесь? – кисло спросила она Нефедова.

– Я? – удивленно спросил он, – абсолютно ничего. Я всего лишь сказал вслух то, о чем вы все думаете. Или вы считаете, что инспектор Горин не задается вопросом, с чего это вы так упорно рветесь на полюс? Все мы задаемся этим вопросом. И, кстати, у нас ведь ночь, солнца нет. Вы можете гарантировать, что ваша подруга, наша прекрасная попаданка, не с нами сейчас? Сидит где-нибудь и наблюдает за всеми исподтишка.

И он с аппетитом откусил кусок жаркого.

– Если бы она была здесь, я бы ее видела, – бесстрастно заявила Елена, но Андрей, определенно, ей больше не верил. Он, как я заметила, непроизвольно окинул взглядом пространство над столом.

– Нолин, приятель, пей же! – воскликнул Нефедов, и подвинул капитану темный стакан, в который он только что собственноручно налил вина.

– Благодарю вас, но мне сегодня управлять дирижаблем и…

– Да что ты тушуешься! – изрядно поднабравшийся Нефедов, с силой сунул вино ему в руки.

– Я, пожалуй, пойду, – оскорблено произнес Нолин.

Он поднялся, кивнул Блоихну, и пошел прочь от стола, даже не заметив, что все еще держит стакан в руках. Перед мачтой это до него дошло, но не став возвращаться к нашей малодружелюбной компании, он просто выбросил его в кусты, так из него и не отпив.

– А чего это мы сидим? – воскликнул, видимо, уже сытый Нефедов. – Нолин сейчас взлетит! В дирижабль!

(обратно)

31.

Не знаю, что там и как было у Нолина, но дирижабль графа Нефедова внутри был роскошен. И технологичен – все что можно там было сделано из алюминия, даже рояль представлял собой алюминиевый каркас, обтянутый свиной кожей. Но уже одно то, что этот инструмент там был, прекрасно характеризует настоящее предназначение данного транспорта. Это было великолепно отделанное прогулочное судно, вроде яхт нынешних олиграхов, с той только разницей, что в яхту можно впихнуть все что угодно, а вот у дирижабля было жесткое ограничение по весу.

– Простите граф, – произнес Блохин, в голосе которого все еще звучали свирепые нотки, – почему запасная ткань осталась в ангаре? Прикажите, чтобы ее занесли на борт.

– А… ткань? Это вон те ящики? – с деланной беззаботностью отозвался Нефедов, – им не нашлось места. Мой багаж оказался слишком велик.

– Но если обшивка дирижабля прохудится, – ошарашено произнес Блохин, – как мы будем ее чинить?

– Не знаю, – отмахнулся Нефедов, на лице которого было написано явное удовольствие от всей этой сцены, – вы что-нибудь придумаете, разве нет?

– Нет! – воскликнул Блохин. – Выносите рояль! И вон ту кадку с пальмой, зачем пальма на борту?

– Это моя любимая пальма, – протянул Нефедов, – я всегда летаю только с ней, а рояль… должен же я музицировать?

– Андрей Германович… – растерянно обратился Блохин к подошедшему Андрею, – на борту нет места для запасной ткани, это невозможно!

– И запасов гелия тоже недостаточно, – вставил свои пять копеек до того молчавший Маврин.

– И что вы это все так на меня смотрите? – ласково вопросил Нефедов.

Ситуация казалась патовой, но тут Андрей вздернул бровь и холодно произнес:

– Что-то больно много препятствий вы нам чините, дорогой граф. Уж не пугает ли вас перелет?

Однако, Нефедова было не просто смутить.

– Пугает, меня? Ничуть. Вы можете остаться, а я полечу один.

– Вот и прекрасно, – кивнул Андрей, – а я возьму самолет. Я умею им управлять. Это, безусловно, опаснее, чем лететь на дирижабле, но я не боюсь. Я могу взять одного человека. Кто со мной?

И к моему вящему удивлению, Маврин дернул головой – на кивок это было не слишком похоже, но как согласие можно было истолковать вполне.

– Господа, к чему такие страсти, – рассмеялся Нефедов, – хорошо, выносите пальму.

– И рояль? – уточнил Андрей.

– И рояль, и еще там кровать есть, с матрасом, – бросил через плечо Нефедов, царственно поднимаясь на борт дирижабля, – ее тоже. Придется спать на койке, как всем. Чего не сделаешь ради бриллиантов! – насмешливо закончил он.

Елена, молчавшая все это время, кивнула мне, и тоже прошла в дирижабль, а навстречу ей уже тащили злополучную пальму и рояль, который двое рабочих несли боком. За этими предметами последовало еще несколько баулов, а потом кровать, тоже обтянутая кожей, и таких размеров, что она вполне могла бы занять собой целую комнату в какой-нибудь хрущевской однушке. В противоположном направлении уже несли коробки и баллоны.

Наконец, погрузка была завершена, мужчины поднялись в гондолу, двери ее затворились, и скованный специальными грузилами дирижабль медленно двинулся к выходу. Гигантской рыбой выплыл он из своего эллинга, и там рабочие принялись отцеплять от него веревки одна за другой. В конце концов, он остался на единственном пеньковом тросе.

– Трави! – крикнул кто-то из рабочих, и дирижабль, все еще привязанный к земле, стал медленно, носом, взмывать вверх. У самой причальной мачты он выровнялся, и я увидела, как другой рабочий, полноватый и коренасты мужик, занес над веревкой топор. Один взмах – и ничем не удерживаемый баллон дирижабля взмоет ввысь.

– Подождите! – крикнула я, но никто меня, естественно, не услышал.

Причальная мачта была в десяти шагах от меня. Птицей взлетев по ней я оказалась на верхней площадке в тот самый момент, когда с громким «дзынь» рабочий перерубил канат. И я прыгнула.

Мне, конечно, не грозило ничего, бестелесная я разбиться не могла, я могла разве что не допрыгнуть, и это было бы несчастьем… или счастьем. Но это было уже неважно, потому что я влетела таки в дирижабль – прямо в большую каюту Нефедова, он брился. Лицо его было все в пене, напевая какую-то песенку, он осторожно водил по коже опасной бритвой. Не имея никакого желания и дальше лицезреть его вечерний туалет, я прошла сквозь стену, и оказалась в гораздо меньшей по размеру каюте, буквально клетушке, в которой и помещались только два ряда узких коек – одна внизу, другая наверху, как в поезде, откидной столик, и раковина. Так же там была еще ниша за шторкой, предназначенная для багажа, и для того, чтобы господа могли переодеться ко сну, не смущая друг друга наготой, потому что именно за этим занятием я застала там Блохина. Пулей выскочив из ниши, я наткнулась на Андрея, который уже спал, а в соседней каюте полицейский, сопровождавший Маврина, громко сморкался в раковину. С мыслью, что я гораздо ближе, чем мне хотелось бы, познакомилась с бытом своих товарищей по полету, я, наконец, нашла Елену. Она, к счастью, не переодевалась, и охоты сморкаться у нее, тоже, видимо, не было.

– А я уж думала, что ты не придешь, – усмехнулась она, – не переживай, я взяла и тебе комплект теплой одежды, на всякий случай.

– На всякий случай? – испуганно спросила я, – на случай, если мы вдруг упадем что ли?

– Все может быть, но не переживай, в это время года на полюсе около ноля.

– Наверное, мне надо было остаться… – неуверенно протянула я.

– Ты еще можешь прыгнуть. Мы еще не успели отлететь далеко.

Но прыгать я, конечно же, не стала.

– Что ж, раз уж ты здесь, – произнесла Елена, – и спать тебе не надо, то, может, последишь за всеми?

– За кем именно? – уточнила я.

– За Нефедовым, – мрачно и как-то даже мстительно произнесла Елена.

– Он бреется. Да и чего за ним следить? По-моему, он безвредный. То есть, он ужасный и все такое, но смотри – на самом деле он помогает. Он предоставил свой дирижабль, он в итоге согласился вынести пальму…

– Это-то и странно. И еще Блохин. Он тоже вызывает подозрения. Что за дела у него с Нолиным?

– Да, Нефедов про это уже говорил.

– И за Мавриным последи, – упавшим голосом произнесла Елена.

– Ему ты тоже не доверяешь? – удивилась я.

Елена машинально коснулась пальцами губ – видимо ощущения от того поцелуя все еще были с ней.

– Не стоит забывать, – произнесла она несчастным голосом, – что он тот человек, что уговорил Марью обворовать своего дядю.

– Хорошо, – кивнула я. – И за ним я тоже послежу.

(обратно)

32.

В жизни всегда есть место волшебству. Помню, однажды, ранним утром, я села в электричку, была промозглая осень, холодно, слякотно, темно, в вагоне тускло мерцала подслеповатая лампочка и рассаживающиеся пассажиры были мне под стать – недовольные и хмурые. И, не желая и дальше созерцать эту недружелюбную реальность, я тут же уснула.

Поезд шел строго на север. В определенные моменты это отягчающее обстоятельство – там еще холодней, меньше солнца, дожди чаще… но был конец ноября. И уснув в промозглой осени я проснулась в чарующей зиме. Взошло солнце, всюду был снег и вместо серо-бурых тонов я увидела бескрайнее белое поле. Все сияло и сверкало, схваченное первой, легкой изморозью, и даже вагон, как будто, стал шире и выше, а окна его показались мне просто громадными. И я вдруг заметила, как мне тепло.

Роскошный дирижабль Нефедова сравнивать с пригородной электричкой было бы, конечно, некорректно, но одно сходство, все же, было – короткая, белесая северная ночь, полная сумбурных, нервозных событий, внезапно уступила место яркому солнечному утру. Было тихо, лишь легкая вибрация корпуса, подсказывала, что где-то без устали трудится бензиновый мотор. Все – враги, друзья ли, – мирно спали, только Блохин, сменивший у руля Маврина, глядел бессонными глазами в залитую солнцем даль. И было так светло, что я побоялась входить в эту рубку, мне казалось, что при таком ярком солнце и стекла не спасут.

– Есть какие-то новости? – спросил Андрей, проходя сквозь меня, и ставя перед Блохиным чашку с дымящимся кофе. – Я разогрел вам завтрак.

– Вон та маленькая точка, видите? – спросил Блохин, не отрывая взгляда от горизонта, – это Нолин. Ночью мы почти вплотную к нему подошли, но утром он нас заметил и умчался.

– Мы его догоним? – спросил Андрей.

– Я попытаюсь.

– Вам пора уже спать, позавтракайте, и ложитесь.

Ответить Блохин не успел, потому что в рубку вошел Маврин. В отличии от безупречно выглядевшего Андрея, он, явно, не слишком много внимания уделил своему внешнему виду. Волосы его торчали в разные стороны, одет он был в какой-то вытянутый свитер.

– Моя очередь, – буркнул он, становясь перед Блохиным, – идите спать.

– На самом деле сейчас черед графа Нефедова нести вахту, – недовольно произнес Блохин.

– Я не думаю, что нам стоит слишком рассчитывать на графа, по крайней мере, с утра, – пожал плечами Андрей, – вы завтракали? – спросил он у Маврина.

Но тот не стал ему отвечать, всем своим видом давая понять, что собравшиеся здесь люди ничуть друг другу не друзья, и притворяться на этот счет нечего.

– Ладно, я пошел, – произнес Блохин, подавляя зевок.

И я пошла за Блохиным. Нефедов спал, Маврин держался за штурвал, и, кроме того, с ним остался Андрей, так что перебираться объектами для слежки мне не приходилось. В результате я наблюдала как Блохин скучно жует какой-то невнятный сух.паек, потом так же скучно пьет сок, я уже собралась совсем уходить – еще раз наблюдать церемонию переодевания Блохина мне совсем не хотелось, – но тут Блохин выкинул фортель. Усевшись на свою койку, он порылся в верхнем кармане, и вытащил какой-то холщевый мешочек. Развязав его, он вытряхнул на свою ладонь блестящие камешки. Четыре маленьких сверкающих алмаза.

– Елена, Елена, вставай, чего ты спишь! – орала я Елене в ухо.

Елена с трудом открыла глаза и хмуро на меня воззрилась.

– Ты чего? – просипела она.

– Я следила а Блохиным, и у него бриллианты!

Сон моментально слетел с Елены.

– Синий? «Королева»? – потрясенно спросила она.

– Нет, другие, маленькие, прозрачные, но их четыре!

Елена утерла лоб узкой рукой.

– Четыре… ты хочешь сказать, это те самые мелкие бриллианты, которые Маврин прихватил вместе с «Королевой»? Те, которые он вместе с синим алмазом передал заказчику ограбления?

– Я не знаю. Но можно у Маврина спросить, он, наверное, сможет узнать…

– А где Блохин держит эти бриллианты? – прервала меня Елена.

– Да прямо в кармане. Он достал их полюбовался, и обратно положил. Сейчас спит. А пиджак его с бриллиантами, весит в гардеробной, на плечиках.

– Я ведь не могу сказать, что это ты видела у него бриллианты, – произнесла Елена, садясь в кровати, и принимаясь переплетать косу, – Андрей нас убьет.

– И что делать?

– Мне придется так толкнуть Блохина, чтобы у него из кармана вылетел этот мешочек с бриллиантами.

– А если не вылетит? – спросила я, поразившись решительности Елены.

– Значит, толкну два раза, – мрачно вздохнула она.

Но прямо с утра вершить эту операцию Елене не пришлось. Блохин спал, и, умывшись, Елена отправилась есть за накрытый Андреем стол. Потом она прошла в рубку, где Андрей снизошел до приветствия – но дальше беседовать не захотел. Маврин молчал еще решительней, вообще оба мужчины делали вид, что Елены с ними нет. Время тянулось медленно, ближе к обеду, проснулся Нефедов, он даже встал к рулю, и на кухню отправился уже Маврин. Андрей остался в рубке, Елена тоже. Вечное северное солнце сияло в зените, все по очереди поели, Маврин полез проверять, не намерзает ли на внешней оболочке дирижабля лед. И, наконец, проснулся Блохин. Мне пришлось таки смотреть как он одевается, чтобы убедиться, что бриллианты все еще при нем.

– Виталий Владимирович, как спалось? – нервно спросила Блохина Елена, а я кивнула ей из-за его спины, подтверждая, что камни в данный момент при нем.

– Благодарю вас, нормально. Хотя вечное солнце надоедает. Мне и в Архангельске показалось слишком светло, но по сравнению с…

Сравнить Архангельск с чем либо Блохин не успел, потому что солнечно улыбавшаяся Елена сделала шаг ему навстречу, и, зацепившись каблуком за каблук, рухнула вниз – прицельно так рухнула, успев в полете схватить нагрудный карман Блохина и с силой его дернуть.

Елена упала, карман оторвался, мешочек выпал, перевернулся и шмякнулся на пол. Бриллианты вылетели из него – падение Елены, что называется, было «в яблочко».

– Простите, я такая неловкая, – сказала Елена, поднимаясь и одергивая юбку.

– Виталий Владимирович, вы потеряли ваши бриллианты, – бесстрастно произнес Андрей, – давайте, я помогу вам их собрать.

Блохин залился краской.

– Это…Это… Эти камни, мне их, на самом деле….

– Это те камни, которые вы украли вместе с «Королевой»? – ехидно подсказал Нефедов.

– Нет, вовсе нет, – мотнул головой Блохин.

– Но их ровно четыре. Хотя зачем гадать? – Нефедов театрально захлопал ресницами, – вон идет еще один грабитель, – он кивнул подбородком на шедшего по коридору Маврина, – Он уж точно скажет, те это камни, или не те.

– Это те камни! – рыкнул Нефедов, загребая свое сокровище ладонью.

– Это можно понимать как признание? – уточнил Андрей, – вы признаетесь, что устроили похищение бриллиантов?

– Нет! Ничего я не признаю, эти камни мне послала Марья Валерьевна.

Имя Марьи он произнес с явным трудом.

– Этого не может быть, – мотнул головой подошедший Маврин, – я оставил эти камни в Гороховце, в условленном месте. Забрать их оттуда она не могла. Ее не было в этом городе.

Блохин закусил губу.

– Она прислала мне записку, – произнес он убитым голосом, – что раскаивается и… – он замялся.

– И присылает вам эти бриллианты? В знак раскаяния? – Елена, как могла, изображала голосом сочувствие.

– У вас осталось это письмо? – гораздо более натуральным тоном осведомился Андрей.

Блохин залез под пиджак и вытащил сложенный вдвое листочек бумаги. По помещению поплыл едва уловимый запах духов.

– Это не она писала, да? – спросил несчастный Блохин.

– Для того чтобы сказать точно, мне нужен другой образец ее почерка, – сказала Елена, осторожно, носовым платком, принимая записку в свои руки.

А Андрей сказал:

– Скорее всего, кто-то пытался вас таким образом подставить.

И все рухнуло. Все затряслось, Елена опять упала – но на этот раз ее успел подхватить Андрей, Маврин бросился к штурвалу, и принялся его выкручивать.

– Что случилось? – пробормотала Елена, а всю левую сторону горизонта в это время заволокло дымом.

– Похоже, – сказал Маврин, – мы потеряли один двигатель. Под нами уже паковый лед, так что…

– А где Нефедов? – спросил Андрей.

(обратно)

33.

– А где Нефедов? – спросил Андрей.

Оба мужчины, и Блохин и Андрей, не сговариваясь метнулись в заднюю часть гондолы, туда, где находилась тесная клетушка с двумя электрогенераторами, по одному на каждый винт.

– Что это? – окон здесь не было и в кромешной тьме, Блохин, выругавшись, споткнулся.

–Стойте! – Андрей наклонился, – здесь кто-то лежит.

Он поднял на руки и вынес в коридор, на свет, грузное тело – это был полицейский, на лице у него была кровь.

– Конкордий Игнатьевич! – Андрей аккуратно уложил полицейского на пол, и принялся похлопывать его по щекам, – Блохин, у вас есть фонарь?

Блохин перескочил через бездвижно лежавшего полицейского, и исчез, но тут же вновь раздались шаги, только гораздо более легкие – Елена примчалась на помощь, в руках у нее был флакончик с нюхательными солями.

– Спасибо, – отрезал Андрей, даже в этот момент не забывая продемонстрировать Елене, как он недоволен ее самовольством.

Он поднес издававший резкий запах пузырек к носу полицейского, и тот открыл глаза.

– Что… – полицейский потрогал саднивший лоб.

– Что случилось? – спросил Андрей.

Блохин уже вернулся с фонарем, и теперь шарил его лучом по машинному отделению.

– Граф. Нефедов. Это был он, – с трудом выговорил полицейский. – Я услышал какой-то стук, зашел сюда, и увидел что граф стучит кувалдой по генератору. Он сказал, что чинит его, но я ему не поверил, надо было сразу звать на помощь, но он начал что-то объяснять…

– Вы зазевались, и он ударил вас?

– Да, кувалдой. Со мной все в порядке? – тревожно спросил полицейский.

– На первый взгляд, череп целый, – успокоила его Елена. – Вам лучше пойти, полежать.

– Елена, проводите, – отдал указание Андрей, и Елена, взвалив на свое плечо немаленького полицейского, медленно двинулась по коридору.

– Нефедова здесь нет, – констатировал Блохин, – генератор сломан безнадежно, нам его не починить.

– А что дымило? – спросил Андрей, глядя не на Блохина, а на удалявшуюся Елену.

– Винт заело, сгорела резиновая прокладка, самому дирижаблю ничего не угрожает, но далеко мы так не улетим, – произнес Блохин.

– Давайте искать Нефедова, – сказал Андрей, отворачиваясь, и шагая по коридору .– Елена, у вас есть оружие? – спросил он, поравнявшись с девушкой, и когда она кивнула, он сказал – запритесь вместе с Конкордием Игнатьевичем, и не входите, хорошо?

Елена кивнула еще раз, и Андрей отпер перед ними дверь. Убедившись, что полицейский надежно уложен на кровать, Елена вооружена, а в нише-гардеробной никто не прячется, он вышел.

– Проверим каюту Нефедова? – спросил Блохин, и Андрей согласно кивнул головой.

– Старайтесь не шуметь, – произнес он.

Но старания их были напрасными. Нефедова нигде не было. Ни в его большой каюте, ни в одной из маленьких, ни в рубке управления, ни в машинной отделении, нигде – даже снаружи гондолы. Он словно испарился.

– Но этого не может быть! – воскликнул Блохин. – Он что спрыгнул? С такой высоты?

– У него мог быть парашют, – предположила Елена.

– Но для чего? – изумленно спросил Блохин.

– На первый взгляд, – произнес Андрей, – цель его ясна. Он всеми силами мешает нам нагнать второй дирижабль. Помните, эту его пальму и рояль? Я думал тогда что он просто… капризничает, – Андрей с некоторым трудом подобрал слово для обозначения закидонов Нефедова, – но как только я сказал ему, что полечу на самолете, он сразу стал гораздо более договороспособным. Видимо, он испугался, что на самолете я достигну и полюса и дирижабля Нолина.

– Вам действительно стоило лететь самолетом, – недовольно произнес Блохин.

– Я не умею водить самолет, это был блеф, – спокойно произнес Андрей.

Маврин, бывший тут же (разговор происходил в рубке) громко фыркнул.

– А теперь, Елена, у меня к вам вопрос, – гораздо более жестким тоном произнес Андрей, – как вы узнали, что у Блохина есть бриллианты? Нефедов явно рассчитывал на то, что вы об этом узнаете. Он специально выждал момента, когда мы все отвлечемся на допрос Блохина, и именно в этот момент побежал ломать мотор. Так как вы о них узнали? Ваше падение ведь не было случайным?

– Нет, – Елена вздохнула и бросила на меня взгляд, – мне сказала Элеонора.

– Я так и знал! – воскликнул Андрей, гневно выгибая бровь – вы и ее с собой потащили!

– Я никого не тащила! – взвизгнула Елена, и я поддержала ее возмущение, но меня, конечно же, никто не слышал.

– Нам надо возвращаться, – жестко произнес Маврин, – у нас единственный винт, долго он один не протянет. Если заглохнет и он, мы будем полностью обездвижены, нас будет ветром носить, неизвестно сколько времени. Припасы кончатся. Надо поворачивать обратно, в Архангельск, пока есть такая возможность.

Андрей очень внимательно его выслушал, но в ответ не сказал ничего.

– А Нефедов? – воскликнул Блохин, переводя взгляд с Маврина на Андрея и обратно.

– Пусть дохнет, это его выбор – презрительно дернул плечом Маврин.

– Я не об этом, – мотнул головой Блохин, – что он задумал? Зачем было это все?

– Он псих, – высокомерно произнес Маврин, – и мне все равно, что у него там в голове.

– Блохин прав, – медленно произнес Андрей, – мы должны следовать к полюсу.

Маврин отпустил руки со штурвала, и дирижабль снова замотало.

– Как это – следовать к полюсу? – угрожающим шепотом спросил он. – Ты тоже псих? Я ведь сказал, что это верная смерть!

– Я понимаю это, – произнес Андрей, прямо глядя ему в глаза. – Но мой долг выяснить, что задумал Нефедов.

– Долг? – рявкнул Маврин, – у тебя долг, а мы все из-за этого умрем?

– Я согласен лететь к полюсу, – поспешно произнес Блохин.

– На борту женщины. Раненный. – Маврин двинулся на Андрея, сжимая кулаки, – а вам двоим нужно на полюс? А если все чего хочет Нефедов, это закапать там синий алмаз, и все!

– Я за то чтобы лететь вперед, – произнесла Елена, старательно пряча взгляд от Маврина, – я думаю, у Нефедова есть какая-то причина серьезней, чем просто закопать камень в снег.

Маврин обернулся к ней, лицо его было злым.

– А тебя никто не спрашивал! – грубо бросил он, и Блохин, воспользовавшись моментом, двинул Маврина кулаком в челюсть.

– Успокойтесь! – Андрей толкнул Блохина и тот упал на пол. – Елена!

Вся пунцовая Елена отпустила Маврина, на котором успела повиснуть.

– Насколько тяжело ранен полицейский? – спросил Андрей у Елены.

– У него сотрясение. Удар пришелся вскользь, – ответила она, недобрым взглядом буравя Маврина. – Он отлежится и все будет хорошо.

– Элеонора сейчас здесь? – спросил Андрей мрачно, и Елена кивнула, – где именно? – уточнил Андрей, и Елена указала ему на меня.

– Элеонора, я не уверен, что вы знали, на что шли, – произнес Андрей, в этот раз попав взглядом ровно в мое лицо, – Вы единственная из нас, кому не грозит голодная смерть, но только пока мы на дирижабле. Если он потерпит крушение, нелегко придется и вам. Если мы вдруг упадем в море – вы утонете так же как и все. Вы хотите лететь в Архангельск?

– А на что он рассчитывает? – осведомилась я у Елены, – спроси у него, как он вообще планирует вернуться домой.

– Элеонора спрашивает, каким образом вы планируете вернуться домой, – безэмоционально отчеканила Елена, всем своим видом давая понять, что она в этот момент лишь переводчик и никак на мое мнении не влияет.

– Я рассчитываю на спасательную операцию, – произнес Андрей. – Нас начнут искать.

– Тогда я согласна лететь вперед, – сказала я.

– Остался полицейский, – произнес Андрей, и мы все, толпой отправились к нему в каюту.

Полицейскому явно уже было лучше, сидя на краешке своей койки, он читал газету. Перед ним был стакан чая.

– У нас сломан один двигатель, и вопрос в том, лететь ли нам, рискуя жизнью за Нефедовым, или возвращаться домой, – с ходу сказал ему Андрей.

Полицейский, которого явно смущало такое количество глядевших на него людей, робко убрал газету и откашлялся.

– Что касается меня, то я конечно, готов преследовать этого подлеца до последнего вздоха, – сказал он.

– Отлично, значит, летим вперед, – произнес Андрей, оборачиваясь к Маврину, и тот, открыл было рот, очевидно для того, чтобы произнести что-то резкое – но он не успел. Потому что в тесном, до отказа забитом людьми коридорчике раздался совсем другой голос:

– Какое трогательное единодушие! – отчетливо прозвенело в тишине, и ошибиться было невозможно. Это были глумливые интонации Нефедова.

Я была не единственно невидимкой на этом дирижабле.

(обратно)

34.

– Николай Феофилович, объяснитесь! – потребовал быстрее других пришедший в себя Андрей.

– Да пожалуйста, – произнес голос Нефедова и сам он шагнул сквозь стену в коридор.

Это, конечно, уж само по себе было впечатляюще, но на этом его странности не закончились. В костюме его тоже произошли разительные перемены, он весь, почему-то, был увешан мешками, мешочками и сумками разных размеров, как будто навьюченный своим немаленьким багажом.

– Куда-то собрались? – угрожающе спросил Маврин, но Нефедов не обратил на него никакого внимания.

– Я расскажу вам долгую и интересную историю, хотите? – спросил он, конкретно ни к кому не обращаясь, и не дожидаясь ответа, продолжил:

– Я уже был на полюсе. Я первый человек, который достиг его пешком, только об этом никто не знает, потому, что все мои товарищи погибли.

– Вы убили остальных членов полярной экспедиции? – агрессивно спросил Блохин.

– Не перебивайте меня, – произнес Нефедов недовольно, – я достиг полюса. Это был сложный переход, но он того стоил. Видите, каким я стал? Чем ближе я к северу, тем больше могу. Со мной был один человек, ученый-физик, он многое мне рассказал, многое. Жаль, что его больше нет.

Нефедов картинно замолчал, и Андрей спросил его:

– И что же он рассказал?

– О, вам это понравится. Он раскрыл мне секреты мирозданья! – истерически воскликнул Нефедов, – нашей дорогой попаданке, наверное, будет сейчас смешно, – добавил он уже обычным тоном, – итак: книга эта не любовно-приключенческий роман, как все думают, вовсе нет. Это авантюрный роман про умницу-вора, написанный женщиной, увы, успеха он не имел. Про неправдоподобно развитого вора, который может, например, полгода поработав на производстве дирижаблей досконально в них разобраться…

– Это книга про меня? – хрипло спросил Маврин.

– О да, – с отвращением протянул Нефедов, – про вас. И про то, как полиция вас ловит. Нет, я не имею в виду инспектора Горина, – высокомерно продолжил он, – Горин не один у нас такой умник, вообще книгу обвиняли в том, что полицейские в ней вышли шаблонными, и прописанными как под копирку. Вам, Андрей Германович, не случалось у себя на работе встречать своих клонов?

– И тогда вы решили все изменить? – спросил Андрей, проигнорировавший замечание Нефедова – вы сами захотели стать главным героем?

– Да что вы, – брезгливо ответил Нефедов. – Для чего мне это? Чтобы десять мальчишек, купив на барахолке книжку «Идеальный джентльмен» захотели мне, великолепному, подражать? Я уж как-нибудь проживу без этого.

– А зачем вы вообще перед нами распинаетесь? – подозрительно спросила Елена.

– Ну как же, это такой великолепный штамп: «злодей раскрывает свои карты»! – и Нефедов попытался демонически расхохотаться, но у него вышло лишь сиплое карканье. – Но кое-что я сделал, – торопливо добавил он, прерывая свой искусственный смех, – я заставил главного героя работать на себя. Даже сейчас, когда Маврин пытался вас отговорить лететь вперед, он выполнял лишь мои указания.

– Ты врешь, – холодно отчеканил Маврин.

– Однако, смотри, как все смутились, думаешь, они тебя не подозревают?

И этот подначивающий тон вдруг резко напомнил мне другую, организованную Нефедовым сцену, ту, в которой был пышно накрытый стол, и нервничающий Нолин.

– Его надо остановить, – сказала я Елене, – он что-то задумал. Он не просто так сейчас все это говорит.

– А наша невидимка заговорила, – протянул Нефедов, в упор глядя на меня, и я испытала мимолетный панический приступ. Оказывается, он мог меня видеть. И как давно?

– Он чего-то задумал, – повторила я Елене.

– Я задумал уничтожить мир, наивная глупышка, – презрительно бросил он, – мир этой книги. Думаешь, вселенная сильно пострадает, если текст «Идеального джентльмена» канет в лету? Со всеми вами, разумеется.

Андрей вдруг как будто очнулся ото сна, он развернулся и кинулся в рубку, Блохин затопал за ним, Маврин попытался схватить Нефедова, но загреб руками только воздух.

– Догадались таки, – насмешливо протянул Нефедов, – только все равно уже поздно.

В рубке все стояли, выстроившись в ряд, все глядели в окно – и там было на что поглядеть. Вдалеке, но отнюдь не так далеко, чтобы это место можно было считать полюсом, бил яркий сноп света. Дирижабль Нолина маневрировал рядом с ним.

– Что это? – спросила я у Елены, но она лишь покачала головой.

– Что бы это ни было, дорогие мои, – пропел Нефедов, вплывая в рубку, – уже слишком поздно. Вам их, – он кивнул в сторону другого дирижабля, – не догнать. А большой бриллиант у Нолина. Помните, как вы все собачились за столом перед отлетом? Вы были так заняты собой, что совершенно не заметили, как я передал Нолину стакан. А в нем был камень.

– Он все еще тратит время на болтовню с нами, – Елена повернулась к Андрею, – зачем? Какие у нас есть шансы нагнать Нолина? – но хмурившийся в окно Андрей только задумчиво покачал головой.

– Никаких,– ответил Елене Блохин, – я их не вижу, у нас всего один двигатель.

– Если мы все умрем, то ведь и вы умрете вместе с нами, – сказал Маврин Нефедову.

– О нет, я не умру. Все умрут, а я останусь, – пропел Нефедов тоненьким голоском, – Я уже был по ту сторону, вы не забыли? Я говорил, что достиг полюса. И это так. А на обратном пути мы встретили вот этот столп света, правда, тогда он так не сиял. Любопытство человеческое неистребимо, и мы все вошли в этот странный мерцающий провал… но не все вышли. Вернее, вышли только двое, я и упомянутый мной физик. Он мне и растолковал, что меня защитило, – и Нефедов поиграл перед нами перстнем с бриллиантом. – Бриллиант. Я был с алмазом, так же как и он, и наша телесная оболочка поменяла свою суть. В поместье Захарова я был обычным человеком, но чем ближе я к северу, тем невесомей. Однако, бриллиант может не только защитить, поставленный в нужную точку, он может и все уничтожить. Поэтому вы погибнете, а я буду путешествовать от книги к книге…

– Там гора! – перебил его Маврин, который, все это время, казался внимательным слушателем Нефедовских разглагольствований, – там гора льда, совсем близко, а свет внизу, в долине. Если кто-то спрыгнет и скатится, у него есть шанс достигнуть этого места одновременно с Нолиным.

– Вам это не поможет, – заявил Нефедов, но Андрей уже озирался в поисках того, на чем он мог бы скатиться.

– Держите, – произнес Блохин, с мясом выдергивая большую алюминиевую перегородку, и протягивая ее Андрею.

– Я принесу вам шубу! – крикнула Елена, и метнулась к каютам, а Андрей, тем временем, открыл дверь наружу, и жестокий холодный ветер разгоняясь, пролетел по залитому светом помещению рубки.

– Я постараюсь выровнять дирижабль, – Маврин аж испариной покрылся, выкручивая руль, – на счет три… Раз! – и примчавшаяся Елена, накинула на Андрея овчинный полушубок, – два! – и я, только сейчас осознав, что разлучаюсь с Андреем навсегда, впилась в него взглядом, – три!

– Да ты убьешься! – скривил губы Нефедов, но Андрей уже летел вниз, – до ледяной поверхности был метра два, не больше, – а Маврин резко крутанул штурвал, и развернувшаяся гондола только чудом сама не столкнулась с этой ледяной горой.

– И что теперь? – спросила Елена, наблюдая как Андрей, плашмя лежащий на своем куске алюминия, мчится вниз. – Что он сможет сделать?

Я была полностью с ней согласна, каждый отделявший меня от Андрея метр разрывал мне душу.

– Зачем вам уничтожать эту книгу? – вопросил Блохин Нефедова, – для чего?

– Она мне не понравилась, – равнодушно произнес Нефедов, – я универсальный критик. Я решил пересмотреть всю литературу.

– Но зачем убивать при этом нас? – повернулась к нему Елена, – что мы вам сделали?

– Вы? – Нефедов вздернул брови, – абсолютно ничего. Но у этой дыры, – он кивнул на столп света, есть два свойства: по ней можно перебраться в другой книжный мир, и можно уничтожить этот, был бы алмаз побольше. И я решил использовать открывшиеся мне возможности на полную катушку.

– Алмаз! – Блохин вдруг принялся рыться в карманах. – У меня же есть алмазы!

– Прекрасная догадка, но от всеобщего и глобального трындеца это вас не спасет, – спокойно произнес Нефедов.

Блохин не стал его слушать.

– У меня четыре алмаза, нас здесь как раз четверо. Я, вы, – кивнул он Елене, – Маврин, и полицейский в своей каюте.

– А Элеонора? – воскликнула Елена.

– Нам придется рассчитывать на ее особые свойства, – мрачно сказал Блохин.

– Я отдам ей свой камень, ведь это я ее втравила… – начала было Елена.

– Нет. Камень ей отдам я, – отрезал Маврин, отвлекаясь от рулевого колеса.

– Это бесполезно, у меня сейчас нет рук, которыми я бы могла что-то взять, – остановила я их обоих.

– Вы тут спорьте, а я к полицейскому, – бросил Блохин, убегая прочь, И Нефедов расхохотался.

– А не все у нас тут блещут благородством, не так ли? – сказал он.

– Подойди к двери, – сказала мне Елена, – на солнце. И я отдам тебе камень.

Жить мне хотелось, и я действительно попыталась подойти к входной двери дирижабля. Я даже сделала несколько шагов, но в это момент Маврин оставил руль, он кинулся вперед, он успел оттолкнуть Елену, но ветер все крепчал, и брошенный на произвол судьбы дирижабль замотало. Очередной резкий рывок этого неуправляемого транспорта сбил Маврина с ног – и он вылетел. Он выпал, пролетев сквозь мое невидимое тело, и, махнув в воздухе руками, повалился в распахнутый дверной проем. Но он не упал, он повис, чудом уцепившись пальцами за порог.

– Нет! – завопила Елена, но я была ближе нее, и инстинктивно я бросилась к двери…

Бросилась, не ожидая, что на ярком полярном свете я стану не только видимой, но и подчиняющейся всем земным законам. И не удержавшись на скольком от налетевшей снежной крошки полу, я полетела прямо на Маврина, столкнув его, я камнем рухнула вниз. И мне неминуемо разбиться бы, но именно в этот момент нас всех накрыла вспышка ослепительно яркого света.

(обратно) (обратно)

Часть 3.

35.

Было очень темно. Я как будто плыла в каком-то безвоздушном пространстве, руки мои не осязали ничего, и только запах затхлой сырости, говорил мне, что не все еще потеряно.

– Элеонора! Эля, где вы? – глухо донеслось до меня, звук этого голоса шел, как будто из-за плотной преграды. – Элеонора!

– Я здесь! – попыталась крикнуть я.

– Эля! – раздалось уже ближе, и я попыталась двинуться к этому голосу, я загребала невесомость своими бессильными руками, я кричала и звала, а голос удалялся.

– Я здесь! – крикнула я еще раз.

И каким-то отчаянным рывком, я сумела преодолеть тьму, я вынырнула – и вынырнула из земли. Невесомой тьмой был плотный слой грунта, все пространство над ним было затянуто плотной пеленой сизого тумана.

– Вон она! – крикнул кто-то, и в подбежавшем ко мне человеке я, с удивлением, узнала Нолина. Он был в полушубке нараспашку, лицо его было все в царапинах и кровоподтеках. Он помог мне сесть.

– Да нет, я… – я хотела сказать, что со мной все в порядке, но тут же голову мою заняла другая, более важная мысль.

– А где все? Елена, Андрей? Где мы вообще находимся? – спросила я, вцепляясь руками в воротник этого единственного доступного мне живого человека.

– Я не знаю, что это за место, – произнес Нолин, – я выполнял приказ, – продолжил он, хриплым голосом, – я должен был поместить плакетку с бриллиантом в центр столпа света.

– И вы это сделали? – в ужасе спросила я, вспомнив слова Нефедова о том, что это уничтожит весь мир книги Елены и Андрея.

– Нет, я не успел, – после некоторого раздумья ответил Нолин, – инспектор Горин пытался меня остановить, завязалась драка… И дальше я не знаю, что произошло. Все вспыхнуло, а очнулся я уже здесь.

– А где Андрей?

– Он в порядке, – сказал Нолин, – ищет остальных.

– Ищет? – спросила я.

– Да, всех так разметало… Но вы не переживайте, – ободряюще улыбнулся мне он, – Ваш экипаж в полном порядке.

Он протянул мне руку, и я как-то удивительно легко поменяла положение на вертикальное. Посмотрев вниз, я увидела, что ноги мои не касаются взрыхленной земли – так же как и ноги Нолина. Он тоже был призраком.

– Да, – сказал он, – проследив за моим взглядом, – мы все теперь привидения. Это что, был какой-то безумный эксперимент по превращению людей в призраков?

– Не совсем…

Нолин и так был в расстроенных чувствах, и сообщать ему, что он только что чуть не уничтожил (а может и уничтожил, как знать) свой мир, мне не хотелось. Вдали замаячила какая-то неясная тень, и я крикнула:

– Мы здесь!

Но человек вдали, судя по всему, нас не услышал. Он резко повернул и скрылся в тумане.

– Что? – спросила я у застывшего Нолина.

– Это Нефедов был, – напряженно произнес он, не отрывая взгляда, от того места, где только что мелькнул тот человеческий силуэт, – это он, я видел его, когда дрался с инспектором Гориным. Он был весь увешан баулами. Его ни с кем не спутать.

Определенно у всех литературных персонажей отменное зрение, потому что я в том силуэте ничего, похожего на Нефедова разглядеть не сумела.

– Простите, – Нолин повернулся ко мне, – я вас оставлю. Идите к большому дереву, под ним сбор, – и кивнув мне на прощание он метнулся вперед, и исчез в тумане.

– Постойте! – крикнула я ему, – какое дерево? Где оно?

Но ответом мне была лишь тишина, и мне, в кои-то веки, стало страшно. Я совершенно не представляла себе в какую сторону мне теперь идти, вокруг меня плотной стеной стояла сырая сумеречная дымка, и с каждым мгновением, как мне казалось, она делалась темнее. Да, смерть мне, невесомой, не грозила, но в этот момент я осознала, что есть вещи и страшней. Например, навеки остаться в этом непроглядном сером одиночестве.

– Помогите! – пискнул кто-то совсем рядом, и, преисполнившись благодарности к этому живому голосу, я полетела вперед.

– Помогите! – крикнули еще ближе.

Наклонившись, я увидела наполовину вылезшего из земли человека, полноватого, немолодого техника-иностранца. – Вы поможете мне? – спросил он, и в тоненьком голосе его отчетливо звучали панические нотки.

– С вами все хорошо, вам просто надо…

– Но я в земле! – воскликнул техник, коверкая слова. – Меня похоронили!

И он сказал еще что-то, но уже на итальянском.

– Вам просто надо подняться, дайте мне руку…

Я ухватила его за кисть, и легко, как будто он был весь накачан воздухом, вытянула его из почвы.

– Спа… Спасибо, – пробормотал техник.

– Элеонора! Вот ты где! – ко мне подлетел Андрей, он резко обнял меня, и, отстранившись, заглянул мне в лицо, – ты в порядке?

В этот момент я была более чем в порядке. Серый туман показался мне, внезапно, не таким уж и мрачным, а будущее и вовсе засверкало неземными красками.

– Да, со мной все хорошо, – произнесла я, отстраняясь. – А это… Это техник из команды Нолина.

– Да, я вижу, рад, что вы нашлись, – Андрей протянул технику руку, – давайте пойдем к остальным, смеркается, скоро совсем ничего не будет видно.

Что бы там не утверждали скептики, мы с вами живем в довольно таки определенном мире. Все у нас с вами подсчитано, все проверенно – начиная от прогноза погоды, и заканчивая сводками последних политических новостей. Да, конечно всегда есть возможность получить внезапно сорвавшимся с крыши кирпичом по голове, но даже для случайностей, вроде этой, давно определено утешающее соотношение нормальных проходов под крышей с проходами, закончившимися неудачно. На все-то есть правило, на все есть инструкция, человек счастливо застрахован от всех бед и несчастий… кроме тех, что генерирует он сам, конечно.

Но не таков книжный мир! Вот все мы собрались под деревом: напряженно размышлявшая Елена, Маврин, как всегда забившийся в тень, полицейский, итальянский техник, Блохин и Андрей. И всех нас мучил один вопрос – куда мы попали? Что скрывает этот покрытый туманом текст? Ждать ли нам нашествия оборотней? Выйдем ли мы сейчас на поля второй мировой? Или, может быть, мы попали в зомби-апокалипсис?

– А где Нефедов? – спросил Блохин, дополняя список тревожащих тем.

– Я видела Нефедова, – произнесла я не слишком уверенно. – Со мной был Нолин, он бросился за Нефедовым…

– Что вообще случилось? – с глубоким недоумением в голосе спросил полицейский.

– Нефедов хотел уничтожить нашу книгу, – ответил ему Андрей, – но мы ему помешали, и, очевидно, вместо этого произошло перемещение нас всех… По крайней мере, я на это надеюсь.

– Куда перемещение? – спросил полицейский, и одновременно с ним заговорил Каратти.

– А где команда с моего дирижабля?

– Не знаю, – покачал головой Андрей. – Может, они остались в нашей книге?

Или, может, погибли вместе с ней. Но вслух этого никто говорить не стал.

– Если мы найдем источник света, вроде того, что был на полюсе, то, скорее всего, мы сможем вернуться, и нам все станет ясно, – сказала Елена, выходя в центр образованного взволнованными людьми круга. – Кто-нибудь видел что-то подобное?

– Я не видел ничего похожего, – покачал головой Андрей, и все переглядываясь, повторили его жест, все, за исключением того же Каратти.

– Свет был глубоко под землей, я…я думал…

Но, очевидно, его познаний в русском было недостаточно, чтобы объяснить владевшие им тогда мысли, и он просто развел руками.

– Это что же, нам всем придется нырять обратно под землю? – спросил полицейский, которого явно не прельщала такая перспектива.

– Я думаю, – ответил Андрей, – мы будем действовать так: большинство из нас останется искать и охранять источник света. А я и вы, Вадим Михайлович, – сказал он Маврину, отправимся искать Нефедова. Его надо остановить, он опасен.

– Это будет сложно, – произнесла Елена, – Нефедов при деньгах, он, наверное, весь свой капитал с собой забрал. Он быстро вольется в любое общество.

– Есть ли еще здесь какое-то общество… – пробормотала Елена, а меня вдруг пробило на такой не подходящий к ситуации смех. Что если книга, в которую мы попали, вообще не принадлежит к разряду художественных? Ведь мы можем попасть в абсолютно любой текст, кулинарную книгу, например ( что было бы еще неплохо), сборник математических задач, или, скажем, труд вроде «Пропедевтика внутренних болезней».

– Ты чего? – спросила Елена, бросая на меня обеспокоенный взгляд.

– Все в порядке, – я разом перестала смеяться. – Это, наверное, от нервов.

– Какие-то люди здесь живут, я поднимался на гору и вдалеке увидел огни, очень похожие на город, – сказал Андрей.

В итоге команда наша разделилась на две части: полицейский, Нолин, который так и не нашел Нефедова, техник-итальянец , и, после некоторых споров, Блохин, остались искать источник света, и, главное, сторожить его от Нефедова. Меня и Елену Андрей, по началу, брать с собой тоже не хотел, но его намерение упечь нас обоих в какое-нибудь безопасное место натыкалась на полное отсутствие оных в обозримом пространстве. А в компании с ним мы, хотя бы, были, по его мнению, под защитой. Да и полезность нашу в деле поимки Нефедова тоже отрицать не приходилось.

И, попрощавшись с остающимися, наша компания бестелесных привидений заскользила вперед. Примерно через час, по моим ощущениям, мы достигли горы, или, скорее холма, на котором тумана почти не было, и с которого действительно было видно какие-то индустриальные огни вдалеке.

– Освещение достаточно яркое, – сказал Андрей, – думаю, средневековье нам не грозит.

И все с ним согласились. Но был и еще один момент – огни были не только яркими, они были еще и очень далеко. И если все остальные еще достаточно долго будут сохранять свою призрачную форму, то я то, с наступлением утра, стану обычным человеком, а идти-то надо пешком.

– Может, нам встретится какой-то попутный транспорт, – сказал Андрей, как будто услышавший мои мысли.

И мы спустились с холма.

(обратно)

36.

До города мы добрались лишь к обеду, и то, только потому, что большую часть пути мы проделали на грузовике, на старинном таком, скрипящем, в кабине которого было много деревянных деталей. Водитель говорил на русском – и это уже было неплохо, одет он был в невнятную рабочую одежду, отнести которую можно было к любой эпохе. Но нас он разглядывал с заметным интересом, и сомневаться в том, что наши турнюры и котелки для него в диковинку, не приходилось.

– Вы бродячий цирк? – предположил он, но вдаваться в расспросы не стал.

Серый, подернутый непонятной дымкой город, тоже ситуацию не прояснил. Надписи вроде «банк» и «ломбард», а так же бросающееся в глаза отсутствие советской символики, вроде бы указывало на то, что революции пока не случалось, однако встреченные нами автомобили на дореволюционные никак не походили. Своими заглаженными формами они больше напоминали тот роскошный транспорт, в котором Штирлиц рассекал по своему черно-белому миру.

– Здесь есть ломбард, – кивнул Андрей на полуподвальное помещение, зазывавшее посетителей огромной, черно-желтой вывеской. – Что мы можем продать?

– Вот, – Елена с готовностью протянула Андрею маленькие серебряные, инкрустированные золотом и яшмой часики.

– Отлично. У вас? – спросил Андрей Маврина, но тот только руками развел.

Зато у меня была та самая нитка жемчуга, которой Елена, расщедрившись, украсила мою шею.

– На какое-то время этого хватит, – произнес Андрей, добавляя к этой горке вещей свои часы и перстень.

Гостиницу взяли самую скоромную, расположились в двух номерах, по одному на мужчин, и дам. Еда тоже была самой непритязательной. Оставаться в мрачных и тесных помещениях никому не хотелось, и всей толпой мы сидели в парке. Туман, наконец, рассеялся, и можно было определить, что на дворе у нас ранняя осень.

– Как мы будем искать Нефедова? – спросила Елена у Андрея.

– Для начала, надо понять, где мы находимся, – ответил он.

– Знаете что? – вмешалась я, – я где-то читала, что если в российской книге люди попадают в непонятное место, то рассчитывают только на себя, а в западной обязательно первым делом обратятся к властям. Предлагаю поступить по западному. Почему бы нам не обратится в полицию? Нефедов наверняка и эту книгу захочет уничтожить, мне кажется, местным об этом надо знать.

– Дельная мысль, – кивнул Андрей, поднимаясь со скамьи, – давайте так и поступим.

И все вместе мы направились в полицейский участок, невысокое здание, цветом своим побивавшее все рекорды серости, представленные нам этим странным городом.

– Итак? Чем обязан? – спросил нас полицейский, разворачиваясь к нам на стуле.

Он был не в форме. Он был в брюках с идеальными стрелками, жилете, и с пистолетом в кобуре под мышкой. На столе лежала его фетровая шляпа. Сидел он расслабленно, а его широкоплечий коллега, не сводивший с нас взгляд, и вовсе положил ноги на стол. Одна стена в их кабинете была из белого матового стекла, а на окне были жалюзи, бросавшие на половину комнаты полосатую тень.

– Это же типичный нуар, – сказала я Елене, – наверное, это какая-то переводная книга!

– Что такое нуар? – очень тихим шепотом спросила Елена.

Все мои спутники давно уже обрели обычные физические свойства, но у меня все было по старому, и под мрачными сводами этой управы, я потеряла видимый облик.

– Ну, нуар это… Такие истории про преступления разные и мрачного героя одиночку.

– Добрый день, – тем временем говорил Андрей полицейским, – нам можно присесть?

– Пожалуйста, – небрежно бросил первый полицейский, и все опустились на скамью.

– Вас, наверное, удивляет, то, как мы одеты? – вежливо предположил Андрей.

– Да нет, – пожал плечами второй полицейский, – одевайтесь как хотите.

Маврин, сидевший, как обычно, особняком от всех, дернул плечом.

– Что ж, как бы там ни было, я могу объяснить, почему мы так выглядим, – сказал Андрей. – Дело в том, что мы не из вашей книги. Мы преследовали опасного преступника, и он нашел способ покинуть наш текст, и перепрыгнуть в ваш. Это очень опасный человек, его цель – уничтожить книгу, в которой он оказался. Вполне возможно, что нашей книги уже нет на свете. И такая же судьба может постигнуть вашу. Преступника зовут Нефедов Николай Феофилович, его рост…

– Послушай-ка, – первый полицейский повернулся к своему коллеге, – они не из нашей книги.

– Ага, – точно таким же, издевательским тоном, поддакнул ему второй, – попаданцы. Попаданцы у нас, представляешь?

И оба они заржали.

– Чего смешного? – агрессивно спросил Маврин. – Вам просто рассказали суть дела. Или для ваших мозгов это слишком сложно?

Полицейские разом прекратили смех.

– А ты наглый, – сказал второй полицейский, поворачиваясь к Маврину, в то время как первый зло щурил на него глаза, – я это запомню.

– Простите, но разве вы не должны ловить преступников? – спросила Елена. – Мы не преступники. Мы пришли к вам за помощью.

Полицейские даже не удостоили ее взглядом.

– Вы того не стоите, – медленно процедил первый страж порядка, – но я все же объясню. У нас не может быть попаданцев, тем более женщин. Здесь совсем другой жанр. Опасные бандиты. Крутые полицейские. Перестрелки. Подпольные казино, клубы с красотками.

– А я как раз не красотка, – преспокойно произнесла Елена, – разве мой внешний вид не убеждает вас, что я не отсюда?

– Вы просто группа зарвавшихся статистов, и я не знаю, чего вы добиваетесь, – агрессивно произнес ее оппонент, – уходите. У нас много дел. Настоящих.

– А можно, напоследок, мы откроем здесь окно? – спросила Елена воинственно подаваясь корпусом вперед, – на минуточку?

– Нет, нельзя, – равнодушно ответил ей второй полицейский.

– Это так сильно вас затруднит? – холодно осведомился Андрей, и первый полицейский перевел на него свой ленивый взгляд.

– Да, – бросил он.

– Да ты просто трусишь! – презрительно сказал Маврин, поднимаясь, – Пошли. Нечего здесь делать.

Вместо ответа первый полицейский, почти не меняя положения тела, одним легким жестом дернул оконную раму, и она с хлопком открылась. Ветер с улицы прошелся по его пепельным волосам, по листам бумаги, лежавшим на его столе – выглядело все очень эффектно.

– И? – все тем же, издевательским тоном, спросил страж порядка, – что теперь?

– Элеонора, подойди к окну, – сказала мне Елена, и я, проскользнув сквозь заваленный папками стол, материализовалась перед обоими полицейскими.

– Девушка красивая, – облизнулся второй, – хотя и призрак.

– Что, даже это вас не убеждает? – спросил молчавший все это время Нолин, – или у вас тут каждый день призраки появляются?

– Призраки, вампиры, оборотни. Но не попаданцы. Простите, не тот жанр, – насмешливо произнес первый. – У вас все?

Что ж, это действительно было все.

– Как они могут быть… Такими! – возмущенно произнесла Елена, когда мы отошли достаточно далеко от негостеприимного полицейского участка. – Они же полиция!

И Маврин громко фыркнул.

– Это нуар, – пояснила я. – Там по-разному бывает, но обычно, со злом сражается мрачный герой одиночка. Может, нам его найти? Главные герои, обычно, более вменяемые.

– Элеонора, – произнесла Елена со вздохом, – в нашей книге был целый университет по исследованию книжной реальности. При этом, – она искоса посмотрела на Маврина, – главного героя им определить так и не удалось. Они даже с жанром запутались. Куда уж нам.

– Расскажи мне все, что знаешь про нуар, – попросил Андрей, легонько касаясь моего рукава.

И я принялась рассказывать.

(обратно)

37.

Помнится, в детстве меня очень озадачивало слово «благородство». У нас было собрание романов Дюма, и там в каждой главе упоминалось, какие глав.герои благородные, при этом поступки их противоречили всему тому, что я про это слово знала ( Дартаньян, преспокойно использующий женщин, и Атос, повесивший кого-то там в лесу и т.д. ) И, так как в обычной жизни у нас никто понятием «благородство» не оперировал, то я, постепенно, пришла к выводу, что это слово автоматически присуждается человеку вместе с дворянской частицей «Де».

А потом я поехала учиться, и среди моих сокурсниц была одна очень энергичная девушка, энтузиазма которой хватало, в том числе, и на сотрудничество с банком вещей. Наша общага, с этой точки зрения, была просто кладезь: деревенских было много, и, приехав в новенькой, но абсолютно провинциальной одежде, они быстро меняли ее на более городской прикид, а купленные родителями юбки и кофты пылились в глубине шкафов. Носили мы все эти сокровища в большое полуподвальное помещение, к суровым теткам средних лет. Я, тогда еще не до конца справившаяся со своим затянувшимся пубертатом (экстремальное мини, полупрозрачные блузки, смущенные/пристальные взгляды на всех встречных мужчин), вызывала у них довольно таки брезгливую неприязнь. Это сейчас я понимаю, что женщины эти, повидавшие всякое – и якобы нуждающихся, мешками продающих набранное у них на «Авито», и солидно одетых людей, бросавших им мешок с обгаженным тряпьем («у нас дедок помер») и забирающих в ответ норковую шапку, – женщины эти, давно уже осознавшие, сколько беспримесного зла придется перелопатить тому, кто вознамерился творить добро, имели право на некоторую настороженность. А тогда я их просто не выносила. Всех, кроме одной пожилой сотрудницы – она единственная смотрела на меня как на человека, она на всех так смотрела. При этом она не была ни наивной, ни глупой, ни восторженной, ее даже нельзя было назвать терпеливой, потому что терпеть ей никого и не надо было – ее никто не бесил, никто не вызывал у нее раздражения. Она, как будто, видела ценность в каждом. И глядя на нее, я, внезапно, поняла, что авторы книг хотели выразить этим затертым «благородством».

И тут может возникнуть резонный вопрос, к чему было это чересчур затянутое вступление – дело в том, что мы собирались искать Нефедова. Тайно. Купив карту, Андрей убедился, что других крупных городов поблизости нет, и Нефедов, скорее всего, там же где и мы. Так же, быстро стало понятно, что сосредоточие жизни этого места – ночные клубы, и, зная Нефедова можно было предположить, что он обязательно отметится в самом роскошном из них. И тут всплывал вопрос о благородстве. Дело в том, что у Андрея оно было, и по лицу его это было слишком заметно. Я не сразу поняла, что с ним не так, чем он отличается от остальных, слишком уж красивым он был, но на контрасте с остальными обитателями серой книги, в которую мы попали, делалось ясно, что у него было просто слишком хорошее лицо. Он был слишком добрый, слишком правильный – он был благородный, а здесь каждый был сам за себя, и он выбивался. Даже переодетый в более подходящий костюм он привлекал ненужное внимание, а ведь нам надо было действовать тайно. То же относилось и к Елене, на лице которой широкой кистью была написана упертая честность.

Но то ли дело я! Я вполне вписывалась в местное общество. Маврин так вообще был здесь как свой – недаром же, в том злополучном полицейском участке, он был единственным, кто смог вызвать у стражей порядка хоть какую-то реакцию.

– Мы очень рассчитываем на твою невидимость, – говорила Елена, помогая мне переодеться. – Вадим пойдет с тобой, но больше в качестве охраны…

Призраком быть очень удобно – но книга эта была не подарок, и на всякий случай, меня решили сопроводить охраной. А чтобы окончательно мимикрировать под завсегдатаев ночных клубов, мне и Маврину купили новую одежду. Переодевалась я в своей комнате, при полностью открытых окнах – к счастью, выходили они на глухую стену.

– Ты замечательно выглядишь, – сказала Елена, заметно подобревшая с тех пор, как нам с ней больше не приходилось делить неприступного Андрея. – Белый тебе очень к лицу.

Я была с ней полностью согласна. Белое, тонкое, раскроенное по косой, облегающее и ниспадающее платье было великолепно. Небольшой вырез спереди уравновешивался открытой спиной, на ногах у меня были босоножки на тонких ремешках, на лице драматический макияж, на плечах – меховое манто. Довершал образ мой платиновый блонд, уложенный теперь аккуратными волнами.

– А это не слишком? – спросил только что вошедший Андрей.

– Здесь все так одеваются, – вздохнула Елена.

– Хорошо, что будет ночь, и никто Элеонору такую не увидит, – сказал Андрей, и я не до конца понявшая, что же он имеет в виду, почувствовала прилив самого наивного смущения.

Но, в любом случае, я очень радовалась красивому новому платью, а вот Маврин, расставшийся с затертым свитером, явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Следи и за ним тоже, – прошептала мне Елена на прощание.

(обратно)

38.

В ночных клубах мне до того бывать не приходилось. В студенческую пору, я, не смотря ни на что, была слишком примерной девочкой, и какой-то внутренний тормоз заставлял меня сидеть в своей комнате в то время как другие познавали все прелести свободной жизни. Позже, когда я вернулась в родные пенаты, и чувствовала себя достаточно зрелой для подобных экспериментов, мне уже просто не хотелось – не в ночные клубы вообще, а в конкретно наш, единственный, помпезно названный «Версаль» и заманивавший посетителей аршинной вывеской на криво оштукатуренных стенах.

Что ж, теперь у меня была возможность ознакомиться с жизнью ночного города по самому высшему разряду. Клуб «Коростель» занимал три этажа большого тяжеловесно декорированного здания. Верхний ярус был отдан под казино, средний был чем-то вроде гостиницы, а нижний полуподвальный занимал, собственно, клуб. Крыльцо этого оживленного места выдавалось далеко вперед, то и дело подъезжавшие к нему машины выпускали из своих недр широкоплечих пиджачных молодцев, и их полуголых, увешанных побрякушками подруг. Преодолев череду покрытых ковром ступенек, они оказывались перед массивными, матовыми стеклянными дверями и не менее массивными охранниками, бдительно охранявшими вход в это задымленное святилище.

– Посторонись, – грубо бросил Маврин, одному амбалу и двинул его плечом.

И, видимо, это была самая лучшая стратегия, потому что охранник послушно отступил. Но не надо думать, что мы с ним так легко проникли в это сурово охраняемое помещение.

– Призраки должны зарегистрироваться, – буркнул кто-то, и я не сразу поняла, откуда идет это недружелюбный голос.

– И как нам это сделать? – надменно, как будто делая одолжение, произнес Маврин, и я впервые заметила что он, в своем желании выглядеть как можно более крутым, порой переигрывает. И от охранника это тоже не укрылось.

– А вы здесь новички? – произнес тот же голос, и из-за массивных спин первых двух охранников появился третий – невысокий, носивший темные очки, вообще, одетый во все черное. – Откуда-то приехали?

– Просто мы впервые в компании призрака, – поспешил сгладить ситуацию Маврин, – а девушка сама никогда такие места не посещала.

– Да, я даже удивилась, что меня здесь кто-то видит, – промямлила я человеку в черном.

– Я все вижу, и все слышу, – произнес человечек в темном и снял очки, одновременно скаля зубы в подобии улыбки .

И если он хотел произвести впечатление, то это удалось ему на все сто. Глаза под очками у него оказались желтые, с вертикальными как у кота зрачками. А хищная улыбка обнажила натуральные клыки.

– Что, никогда не видела вампира, детка? – плотоядно усмехнулся он, облизывая свои неестественно красные губы.

– Регистрацию свою неси, – бросил Маврин, и вампир, с язвительным полупоклоном протянул мне какое-то массивное металлическое кольцо.

Он держал его на уровне моей груди, на лице его застыла издевка, но он напрасно думал, что я вот так просто возьму и растеряюсь. Для головы кольцо было слишком маленьким, для пальца слишком большим. Вариант «дыхнуть» я отвергла сходу потому что дыхания в этих сгущающихся сумерках у меня уже не было. И я просунула в кольцо руку.

Мгновенно запястье мое стиснул холод. Сияющая тонкая полоска поползла по моей коже, распространяясь все дальше и шире, и там, где она прошла, бестелесная плоть моя обретала видимость. Не настоящую, а полупрозрачную, сероватую, как будто сотканную из окружающего тумана – но невидимкой мне, теперь, явно было не погулять.

– Теперь порядок, – кивнул вампир, – у вас очень красивая спутница, – с внезапной почтительностью сказал он Маврину.

И мы прошли за дубовые двери. Внутри «Коростель», конечно, потрясал. Весь в хроме и бархате, весь в бликах разноцветного света, в дыму и мареве, под завязку полный оживленной, роскошно одетой толпой. Целый оркестр музыкантов, разместившийся у эстрады, играл так зажигательно, что ноги сами рвались в пляс, а вышедшая на сцену певица могла бы стать звездой любого фильма, настолько много в ней было харизмы и драматичности.

Поплутав меж столиков, мы нашли хорошее место, оно находилось в густой тени, но я, проявленная странным металлическим артефактом, слегка светилась, и была еще более заметной, чем Маврин.

– Немного посидим, и пойдем обратно, – тихо сказал Маврин, когда мы сели, – весь расчет был на твою невидимость, а ее больше нет. Нефедова ты теперь не выследишь, а, кроме того, здесь опасно.

– Ой, да зачем возвращаться, – сказала я, ставя локти на стол, – Для того, чтобы выследить Нефедова не обязательно быть невидимкой.

– Но его здесь нет.

– Откуда ты знаешь? – спросила я.

– Вижу.

– И это, может к лучшему, – заверила я его, – мы можем расспросить всех о Нефедове. Он же так любит привлекать внимание, если он здесь был, то наверняка запомнился. Может, кто-то знает его адрес?

– Ладно, – согласился Маврин, – я пойду спрошу, а ты оставайся. Никуда не уходи!

Он поднялся, и пошел куда-то вглубь зала. Проследив за ним взглядом, я увидела, что он подсел к какой-то сильно подвыпившей даме. Но, разговор у них, видимо, не задался, через минуту Маврин снова был один. Вторая попытка его была ничуть не более успешной, и устав следить за его потугами я поплыла к нему – сквозь столики и людей, никто не возмущался. Мешал мне только железный браслет, он то и дело застревал, и мне приходилось двигаться очень аккуратно, чтобы не попасть куда-то этой рукой.

– Привет, – говорил Маврин какой-то немолодой даме.

Я, устроилась за его спиной, достаточно далеко, чтобы не привлекать лишнего внимания.

– А… ага, – пробормотала женщина, бросая на него вялый взгляд.

– Такая красивая песня, – произнес Маврин, и мне захотелось закатить глаза. И как он, такой деревянный, умудрился охмурить Марью?

– Выпьешь со мной? – спросила дама и икнула

– Да, – Маврин щелкнул пальцами, и, неизвестно как расслышавший этот звук в общем шуме и гаме официант, вырос перед столиком как будто из под земли.

Впрочем, он тоже светился бледным призрачным светом, так что это могла быть вовсе и не метафора.

– Вина мне и даме, – сказал Маврин.

Мне интересно было, как этот призрачный работник будет нести поднос, но он, видимо, был уполномочен только принимать заказы, вино в итоге принесли – но совсем другие, более живые руки.

– Тут всегда так весело? – Тем временем спрашивал Маврин.

– Да, – с готовностью кивнула женщина, – всегда.

– А большого шума тут не случается? – спросил Маврин, растягивая губы в улыбке, – драк например? Или еще чего-нибудь вроде того, люблю, когда шумно. Ты, вообще, часто здесь бываешь?

Заметно нервничающий Маврин, очевидно, задал слишком много вопросов, и затуманенный мозг дамочки просто не смог их переварить.

– А теперь Валер поет! – воскликнула она, отворачиваясь от него к эстраде, на которую только что взошел импозантного вида мужчина. – Послушай, тебе понравиться, – продолжила она, не отрывая взгляда от певца.

– Я просто ищу одного моего знакомого, он довольно приметный… – попытался вывести разговор в нужное русло Маврин.

– Валер будет петь сейчас о тех, кто погиб слишком рано. Трогательно, правда? – спросила женщина, окончательно переставшая слушать своего собеседника.

– Да, – рассеянно согласился Маврин.

– А ты милый, – произнесла женщина, внезапно прислоняясь к нему всем своим большим,обвисшим уже телом.

И Маврин вдруг толкнул ее. Он тут же спохватился, и попытался исправить нанесенный ущерб, взяв женщину за руку, но она, упавшая от его удара на стол и опрокинувшая рыхлым бюстом бутыль с вином, уже явно была не в настроении.

– Ты чего? – взвизгнула она, – охрана! – Заверещала она еще громче, и все принялись на нас оглядываться.

– Простите… – Маврин попытался поймать ее кисть, но потом бросил это занятие и ударился в бега.

– Ты чего? – повторила я вопрос женщины, догоняя его, у открывающейся в обе стороны двери.

– Тебе нельзя здесь находится, это мужской туалет, – отрезал Маврин, входя в отделанное мрамором помещение, под потолком которого тускло мерцали бронзовые светильники.

Но я все равно прошла, не через дверь, а сквозь стену. Руку в браслете, мне, правда, пришлось оставить снаружи.

– Что случилось-то? – спросила я, забиваясь в щель между стеной и шкафчиком – из кабинки только что вышел свирепого вида мужик, и маячить перед ним мне не хотелось.

Но Маврин только хмуро смотрел в раковину. Вода лилась. Он тяжело дышал и не говорил ничего.

– Все будет хорошо, – попыталась я успокоить его дежурной фразой, – мы с тобой ведь не полицейские, ничего страшного не случиться, если мы ничего не выясним.

Маврин закрыл глаза. Он стоял так какое-то время, а когда снова открыл их, на лице его была написана крайняя решительность.

– Что она тебе сказала? – спросил он, поворачиваясь ко мне.

Чисто теоретически «она» могла быть кто угодно, да даже та пьяная дама, но, Маврин так смотрел, что сомнений не оставалось – он спрашивал меня о Елене. И не о чем-нибудь, а о тех ее последних словах «и за ним, Мавриным, тоже следи».

– Э-э-э… она, ну, она просто….

– Напоследок она так глянула на меня, как будто я враг, и что-то тебе прошептала. Почему? Почему она так смотрит? Я же вернулся, я все бросил, меня могли в тюрьму упечь!

– А она тебя отпустила тогда, помнишь? – ляпнула я.

– И что? Мы квиты, что ли?

– Ну, э-э-э…

Признаюсь, я вообще не эксперт в любовных делах. Была бы такой – никогда бы не увязла во всю эту историю с моим бывшим мужем, до сих пор темной тенью меня накрывавшей.

– Ладно, – махнул мне рукой Маврин, – не мучайся. Я все понял.

И его замкнутое, одновременно и надменное и страдающее лицо, ясно говорило, что чтобы он там не понял, хорошего в этом мало.

– Она тебя любит, – вырвалось у меня.

Маврин прищурил на меня взгляд.

– Это она так сказала? – спросил он.

Ох, как бы я хотела соврать – но боялась, что получится неестественно.

– Она, конечно, прямо так не говорила…

Маврин закусил губу.

– Зачем ты ее защищаешь? – агрессивно спросил он.

И тут я поняла, что и у самых лучших побуждений должны быть границы.

– Да разбирайтесь сами, – сказала я ему, – не маленькие.

Конечно, у двух этих людей, у до полного отупения чувств вышколенной Елены, и у замороженного, озлобленного Маврина шансы самостоятельно разобраться в своей любовной истории были невелики. Ощутив внезапную тоску, я поняла, что тот поцелуй в полуразрушенном доме может навсегда остаться единственным всплеском человечности в их жизни – но никакой возможности помочь им у меня не было.

– Пойдем, может там Нефедов пришел, – сказала я.

– А пришел я! – пробасил внезапно проплывший сквозь зеркало серебристый призрак.

– Что за шутки! – зло воскликнул Маврин, но тут же дверца туалета распахнулась и те два амбала, что торчали на крыльце, подскочив, скрутили ему руки.

– Дорогуша, тебя тоже пожамкать, или сама пойдешь? – вопросил меня призрак, протягивая вперед свои бестелесные руки.

– Сама! – воскликнула я, вжимаясь в стену

– Вот и отлично, – произнес первый охранник, и оба они потащили Маврина прочь.

(обратно)

39.

Меня втолкнули в комнату, кабинет, бархат и золото которого резко контрастировали с сидевшим за столом огромным человеком… впрочем, человеком ли? Весь покрытый жесткой щетиной, с крохотными темными глазками и торчащими изо рта клыками, внешностью он больше всего напоминал гигантского кабана.

– Кто вы такие и зачем сюда заявились? – прорычал он.

– Мы просто гости, – сказала я, ощущая крайнюю растерянность. – Мы слушал песню, моему другу стало плохо и я…

Я не договорила, потому что в кабинет влетел Маврин – не сам влетел, его туда забросили, новенький пиджак его был весь изорван, лицо в крови.

– Добрый вечер, – зачем-то сказала я ему, и он ответил мне злым взглядом

– Еще раз повторяю, кто вы и зачем сюда заявились? – повторил человек-кабан.

– Мы из другой книги, – заявила я. Собравшись с мыслями. – Ищем опасного преступника, он маньяк, который решил уничтожать все книги, в которые попадает.

– Мы попаданцы, – мрачно добавил Маврин.

– А почему тогда он, – человек-кабан мотнул головой в сторону Маврина, – устроил драку с моей охраной?

На этот вопрос я решила отвечать честно.

– Не знаю.

Человек-кабан хрюкнул. Ну, или фыркнул.

– И каким образом ваш маньяк может уничтожить мою книгу? – спросил он.

– Ему для этого нужен бриллиант, большой, примерно такой, – я показала пальцами объем «Королевы», – к счастью, такие камни редкость…

Человек-кабан фыркнул еще раз, и выдвинул ящик стола. Пошарив в нем рукой, он вытащил какую-то тряпицу, и, развернув ее, показал нам самый натуральный бриллиант, не синий, правда, но от этого не менее потрясающий. Ограненный в овал, он был размером даже больше «Королевы».

– Такой, что ли? – спросил он.

– Э-э-э… Да. – Ответила я. – Наверное.

– В этой книге есть только один город – мой. – С нажимом произнес человек-кабан, – И только один большой бриллиант, и он тоже мой. Как видите, он безопасности, так что убирайтесь, чтобы я вас больше не видел и не слышал.

Это было очень конкретное указание, и, не желая чтобы меня снова трогали местные призраки, я поспешила прочь, и мне никто не мешал, только на выходе с меня сняли тот самый металлический браслет. Но с Мавриным все было совсем по другому. Его снова принялись бить, и с крыльца он слетел весь залитый кровью.

– Что… Что с вами? – спросила Елена, ожидавшая нас в фойе нашей обшарпанной гостиницы.

Маврин, не говоря ни слова, прошел мимо нее, и протопал наверх, в свой номер.

– Что с Вадимом? – сказала Елена, обращаясь к невидимой мне, – вас били?

– Не совсем. Не всех, то есть, – сказала я.

И мы тоже пошли наверх.

– Что ж, по крайней мере, мы можем быть уверенны, что бриллиант действительно в безопасности, – подытожила Елена, когда я рассказала ей и Андрею обо всем, что произошло. Маврин был тут же, но говорить он и не пытался.

– В деле поимки Нефедова мы, однако, совсем не продвинулись, – произнес Андрей. – Полиция нам помогать не будет, главарь местной банды против нас, деньги на исходе. А Нефедов богат и свободен. Я вижу только один выход – найти героя-одиночку, и попросить помощи у него.

– Как нам его искать? – уточнила Елена.

– Элеонора у нас специалист по местной действительности, – сказал Нолин. – Может у нее есть идеи?

– Можно начать с газет, – предложила я, – нужно искать любые положительные новости, где кто-то кому-то помог, особенно если дело касалось противостояния криминалу.

Елена повторила всем мои слова.

– Мы можем обратиться напрямую к репортерам, – сказал Андрей, – они наверняка знают больше, чем могут написать.

Он вышел, и через минуту вернулся, в руках он держал газету – местный вестник.

– Здесь большая статья о связях полиции с мафией… – сказал Андрей, пролистав издание. – Автор Поль Меверик.

– Внизу есть телефонный справочник, – сказал Маврин, и это были его первые слова за весь этот разговор. – И телефон.

Андрей снова вышел, и, на этот раз надолго. В закрытое окно стучал ветер, часы на полке тикали, Елена ждала, глядя напряженным взглядом в пустоту. Маврин утирал кровь, сочившуюся из ранки над бровью.

– Хотите, принесу вам бинт? – вдруг спросила Елена, и Маврин дернул плечом.

– Нет, – сказал он и отвернулся.

Я решила оставить этих двоих наедине – мало ли. Кроме того, меня начало беспокоить долгое отсутствие Андрея, все таки, город этот был, мягко говоря, не безопасным. Пройдя сквозь все стены и перекрытия, я оказалась внизу. С Андреем было все в порядке, он был у телефонного аппарата, но по нему не говорил. Прищурившись он смотрел за окно, по лицу его пробегали разноцветные блики.

– Что случилось? – спросила я у него, но он, конечно же, меня не услышал, а в следующий момент громкий вой сирены, разрывавший ночную тьму, подсказал мне что случилось что-то действительно серьезное.

– Что случилось? – прозвучало за моей спиной.

Это была Елена, где-то далеко на заднем плане маячил Маврин.

– Куда едет столько полиции? – спросила она.

– Я дозвонился до этого Меверика, – сказал Андрей, – и даже успел с ним поговорить. Но нас прервали, случилась попытка ограбления, и его срочно отправили делать репортаж.

– А что за ограбление? – спросила Елена, наклоняясь к окну. – Столько полиции, даже пожарная едет.

– Пытались ограбить человека по имени Рори Шелдон, – произнес Андрей, – так мне сказал хозяин гостиницы. Один из самых уважаемых людей города, сказал он. Обращается в вепря.

Я так и подскочила.

– В вепря! – заорала я, и как хорошо, что слышать мой визг могла лишь Елена, – вепрь, это же кабан! Это тот самый бандит, наверное! Он точно оборотень-кабан, у него морда свиная! А что у него украли?

–Элеонора спрашивает, что было украдено, – осторожно спросила Елена.

– Кажется, ничего. Меверик сказал, что это была попытка ограбления.

– Бандит, который сегодня хвастался бриллиантом, был очень похож на большую свинью, – сказал Маврин Андрею.

– Я знаю, – сказал Андрей, – я тоже думаю, что это Нефедов пытался украсть бриллиант.

(обратно)

40.

Репортер Меверик оказался тщедушным, сутулым человеком в очках. Серый – такой же, как и окружавшая нас действительность, он сидел на парковой скамейке, и задумчиво тер ладонью свой срезанный подбородок.

– То, что вы говорите, конечно, очень интересно, – сказал он Андрею.

– Вы верите нам? – несколько более агрессивно, чем следовало, спросила Елена.

– Нет, – прямо признался Меверик, – и помогать вам я не стану.

– Но почему вы нам не верите? – изумилась я. – Посмотрите, хотя бы, на нашу одежду, здесь так не ходят!

– Одежду можно одеть любую, – устало произнес Меверик. – Тем более, что вчера, в «Коростеле», вы были одеты иначе.

– Зачем нам врать? – спросил Меверика Андрей.

– Не знаю, – отмахнулся Меверик. – Причин может быть масса.

Повисла пауза, которую нарушало только шуршание осыпающихся листьев.

– Но бриллиант действительно пытались украсть, – заметил Андрей.

– Да, – улыбнулся Меверик, – и я допускаю, что вы как-то с этой кражей связаны, но только не в вашей версии.

– Да почему же! – возмутилась я, – что, вы, как и полиция, скажете нам, что в вашей книге не может быть попаданцев?

Меверик прищурил взгляд.

– Вы утверждаете, что вообще не книжный персонаж, так? – спросил он меня, улыбаясь.

– Да, – с вызовом ответила я.

– И из России даже? – уточнил он.

– Да.

– Значит, Достоевского точно читали?

– Э-э-э…

Я замялась – просто сказать «нет» мне было, почему-то, стыдно, а для того, чтобы объяснить этому человеку всю сложность моих отношений со школьной литературной программой не хватало слов. Но Меверик, к счастью, мою заминку истолковал по-своему.

– Читали, конечно же. Тогда представьте себе, ну, например, роман «Бесы». Тяжелая, гнетущая атмосфера, все бесповоротно плохо, и тут, аккурат после очередной сцены с безобразным скандалом, присутствующим вдруг является фея на единороге, и предлагает решить все их проблемы взмахом волшебной палочки. Тут версий может быть много – ошибка верстальщика, шутка наборщика типографии, наркотический бред одного из героев, в конце концов. Но в то, что это реальная фея вы не поверите никогда – потому что не тот жанр. Так и здесь. У нас все просто. Есть Рори Шелдон, подмявший под себя весь город, и есть герой, который в одиночку ему противостоит. Отклонений здесь быть не может, к нам не могут прилететь инопланетяне, у нас не может объявиться еще один суперзлодей. Ничему такому здесь места просто нет.

– А как зовут этого героя-одиночку? – кротко осведомился Андрей.

– Этого я, к счастью, не знаю, – улыбнулся Меверик, – а если бы знал, то вам бы точно не сказал, потому что вы запросто можете оказаться шпионами Шелдона. Вот в это я готов поверить. Вам есть еще что сказать мне?

Андрей мотнул головой, Меверик насмешливо откланялся, еще раз мне улыбнулся, и ушел.

– Какая, все-таки, это ужасная книга, – сказала Елена, когда силуэт Меверика скрылся за поворотом.

– Ладно, – сказал Андрей, – план такой: я займусь гостиницами и квартирами, которые сдаются внаем. Буду искать Нефедова. Елена может пойти в архив, и там попытаться узнать из газетных материалов всю информацию об этом герое-одиночке, Маврин, Вадим, то есть, – Андрей повернулся к хмурому Маврину, на лице которого красовался огромный синяк, – Вадим займется тем же, только расспрашивать про героя-одиночку он будет местных жителей. Все согласны?

Но согласиться или нет никто не успел. Резкий, нарастающий вой полицейской сирены всполошил нас всех.

– Еще одно ограбление? – пробормотала Елена.

– Едут сюда. К нам, – сказал Андрей, беря меня за руку.

– Стоять! – крикнул высокий человек в форме, спрыгивая с подножки черного автомобиля, – ни с места!

– А мы никуда и не идем, – с вызовом ответил Маврин, выходя вперед, – что случилось? Зачем весь этот шум?

– Вы все арестованы по подозрению в попытке похищения редкого бриллианта! – крикнул полицейский, размахивая револьвером. Другие люди в форме, тем временем, окружали нас, заполняя собой парк.

– Мы? – возмутилась Елена, – с какой стати! – но Андрей остановил ее жестом руки.

– Мы в любом случае имеем право на адвоката, – сказал он. – Мы имеем право связаться со своим представителем.

– Да пожалуйста, – ответил полицейский, защелкивая на его руке наручник. – Зови кого хочешь.

И всех нас грубо затолкнули в автомобиль. Там я немедленно исчезла – но полиция была начеку. Один из них был мерцавший белесым светом призрак, и, грубо схватив меня за руку, он протянул ее другому человеку в форме, немедленно заковавшему мою кисть в металлический браслет.

В этот раз серый полицейский участок повернулся к нам своей самой неприглядной стороной – нас повели куда-то вниз, в полуподвальное помещение, прямиком к вонючей, обшарпанной камере, на одной стене которой была плесень, а другая представляла собой сплошную решетку. За решеткой, в свете единственной, сиротливо висевшей на голом проводе лампы стоял грязный и оборванный человек.

– Да, да, это они! – закивал он, едва нас завидев, – это по их приказу я пытался украсть бриллиант Шелдона! – радостно сообщил он полицейским, показывая на нас заскорузлым пальцем – они меня наняли!

– Да кто бы стал нанимать такое отребье, как ты! – сплюнув, произнес Маврин, и, немедленно получил зуботычину от одного из полицейских. Громко возмутившуюся таким произволом Елену толкнули на пол.

– Все ясно, – сказал полицейский, тот самый, с кобурой подмышкой, который первым сказал нам, что попаданцев в этой книге быть не может, – вы с самого начала показались мне весьма подозрительными людьми. Но я и подумать не мог, что ваши бредни обернутся попыткой ограбления! – насмешливо продолжил он, – в камеру их!

И через минуту мы оказались в другой такой же клетке.

– Нам так и не дали связаться с нашим представителем, – спокойно произнес Андрей.

Охранник, лениво качавшийся на стуле, повернул к нам голову.

– И что за представитель? – спросил он.

– Поль Меверик, – невозмутимо ответил Андрей, хотя Елена при этих его словах удивленно вскинула брови.

– Ладно, Меверик так Меверик, – равнодушно кивнул головой полицейский, и, чиркнув что-то на бумажке, передал ее другому служителю закона.

В камере был грязный пол, две скамьи, и крохотное, выходившее на двор оконце. Просунув голову сквозь стену, я убедилась, что двор окружен глухой стеной, и на нем полно охраны – все были людьми, но я все равно не смогла убежать – руку в наручнике протащить сквозь стену было бы невозможно, а окно, за мутным стеклом, было забрано плотной и частой решеткой. И, не буду врать – мне стало страшно.

– И что теперь? – сказала я, – нас не выпустят?

– С тобой все будет хорошо, – тихо сказала мне Елена, но я ей не поверила.

– Почему нас вообще арестовали? – спросила я, – для чего?

– Нефедов, наверное, договорился с Шелдоном, заплатил ему, – сказал Елена, – и Шелдон устроил этот балаган с ограблением.

– И что теперь делать?

– Главное сейчас, – сказал Андрей, – не дать Нефедову осуществить его безумный план.

– Как мы можем ему помешать, мы в тюрьме, – мрачно произнес Маврин.

– Мы не можем помешать ему купить у Шелдона алмаз, – сказал Андрей, – но можем предупредить наших товарищей, Блохина и остальных, чтобы они не поддавались ни на какие провокации и никуда не уходили от портала, от столба света. При них Нефедов не решиться ничего предпринять – их четверо, а он один. И бандитов он к ним не приведет, у них могут возникнуть вопросы.

– Это значит, что… – начала Елена.

– Я думаю, что он каким-то образом уговорит Блохина и прочих пойти нас спасать. Подошлет к ним кого-то, якобы от нас. Бродягу, вроде того, что нас оболгал, – он кивнул на соседнюю камеру. – А в подтверждение покажет им газету, в которой будет написано, что нас арестовали. Тогда портал останется без охраны, и никто уже Нефедову не помешает.

– Очень правдоподобно, – кивнула головой Елена, – но что нам делать?

– Я рассчитываю на Меверика, я хочу попросить его пойти и предупредить Блохина, сказать, чтобы были на стороже, и ни в коем случае не покидали своего места. – Произнес Андрей, – Сейчас, по крайней мере, Меверик не станет утверждать, что мы подосланы к нему Шелдоном.

– Я думаю, что вы подосланы Шелдоном, – сказал Меверик.

Прошло полчаса времени, его, наконец привели к нам, недовольного, серого. Он нахмурясь выслушал Андрея, он сурово поглядел на меня. Его срезанный подбородок был решительно выставлен вперед.

– Да с какой стати? – спросил Андрей, – чего ради Шелдон станет нас к вам подсылать?

– Единственная цель Шелдона – избавиться от героя-одиночки, как вы его называете. Он на все пойдет, чтобы выведать его имя.

– И что? – спросила его Елена, – вы-то тут причем?

– Я репортер. Через меня вы хотите раструбить всему миру, как несправедливо с вами поступили, и когда герой-одиночка придет вас спасать, его поймают бандиты Шелодна. А для драматизма вы придумали эту историю с уничтожением нашей книги. Но я не стану вам помогать.

И не обращая внимания на Андрея, пытавшегося что-то ему сказать, он, развернулся и ушел.

– Напрасно вы, Андрей Германович, рассчитывали на Меверика, – подытожил Маврин, и в голосе его проскользнула насмешка.

Андрей не стал ему отвечать, он задумчиво глядел в окошко. Маврин, окинул его взглядом, и подошел к решетке.

– Эй, ты, – крикнул он охраннику, – хочешь заработать?

– А что у тебя есть? – отозвался он.

– У меня ничего, но за городом, по направлению к востоку, у большого, одиночного дерева, в трех часах езды отсюда, есть четыре призрака. Если ты скажешь им, чтобы они никуда и ни за что не уходили, они дадут тебе бриллиант.

– Большой бриллиант Шелдона? – язвительно поинтересовался охранник.

– Нет, другой, гораздо меньше. Но тоже ценный.

– Нашел дурака, – сказал охранник, – но начальству я о твоем предложении обязательно доложу.

Маврин пожал плечами, отошел от решетки, и сел на скамью.

И тут сидевшая рядом со мной Елена вытащила из манжеты тонкую, изогнутую полоску металла. Вообще вех нас обыскали, и у Елены забрали ее пистолет, но плотный костюм ее хранил немало других сюрпризов.

– Что это? – шепотом спросила я у нее, но она жестом мне сделал знак молчать.

Андрей бросил на нас взгляд, и тут же отвернулся обратно к окну, через минуту, он, однако, подошел к решетке.

– Я хочу в туалет, – громко сказал он, – можно?

Охранник, все так же праздно качавшийся на стуле, сделал знак кому-то в глубине коридора, и к решетке подошел мощный человек в форме.

– Проводи этого в туалет, – кивнул первый охранник на Андрея.

Андрея выпустили, но не пройдя и двух шагов, он вдруг резко ударил человека-быка под дых.

Поднялась суматоха, Маврин, вскочив, подбежал к решетке и заулюлюкал, его спина надежно закрывала меня и Елену от подбежавших охранников. Молниеносным движением Елена засунула тонкую металлическую полоску в замочную скважину моих наручников, и принялась вертеть. Через минуту, показавшуюся мне вечностью – Андрея били, и мерзкий звук, с которым кулак врезается в мягкое человеческое тело, рвал мне нервы, – наручники упали с меня. Руки мои немедленно растворились в воздухе.

– Уходи, предупреди Блохина, и беги прочь из этой книги! – прошептала Елена.

Маврин все еще кричал, упавшего Андрея уже пинали ногами.

– Иди же! – прошептала Елена.

И я нырнула в пол.

(обратно)

41.

Помниться, Андрей, тогда, на дирижабле, был готов без колебаний пожертвовать всеми нами ради того, чтобы остановить Нефедова… Ну, может, он и колебался, но где-то в глубине души, где-то очень глубоко – как говорили в известном фильме. У меня тоже колебаний не было – судьба этой книги, судьба какой угодно книги, вообще судьба всех меня интересовала гораздо меньше, чем то, что будет с Андреем. Когда я уходила его били – и я ушла, чтобы не обесценивать его жертву, – но немедленно бежать к Блохину я определенно не собиралась. Да это было и невозможно. Очень быстро я выяснила, что весь подвал полицейского участка, и весь двор огорожен плотной мелкоячеистой сеткой, из того самого металла, что не пропускал призраков. Сетка эта была даже в земле. Поплутав бестелесным призраком, и, убедившись, что мне и на верхний этаж не подняться, я решила спуститься обратно к камерам – и наткнулась на оживленно споривших полицейских чинов.

– Я говорил тебе, не увольнять Бэнкса! – сердито шипел первый, – Филлипс взял выходной удалился в неизвестном направлении, Бэнкса ты уволил, и что теперь? Чтобы поймать эту девицу нам нужен полицейский-призрак а у нас нет ни одного!

– Бэнкс доставлял слишком много хлопот. Я устал постоянно успокаивать его совесть, – невозмутимо ответил его оппонент. – Вообще, эти заключенные нужны не нам, а Шелдону, вот пусть он нам призрака и присылает. У него их полно.

– Сам будешь Шелдону звонить? – сердито спросил первый, и второй неопределенно повел плечами.

Оба эти человека, один из которых имел заметное брюшко, а другой противные тоненькие усики, тряслись при этом от страха – и это было бы даже комично, если бы не едва слышный, человеческий стон, раздавшийся в наступившей тишине.

Немедленно я полетела вниз, не разбирая куда, и через что, – и в следующий миг передо мной запестрели окровавленные тела, избитые лица. Елена в изорванном платье, стояла, зажимая рукой ворот рубашки, Маврин вжался в угол, Андрей лежал.

– Ну? – вопрошал полицейский с кобурой подмышкой, – куда она пошла? Где ваша сообщница?

На пальцах у него был кастет, а на поясе наручники. Две пары. Одни простые, металлические, а другие поблескивали тускло – это были массивные наручники для призраков, и, не раздумывая ни секунды, я схватила их, и со всей силы, ударом снизу вверх, залепила ему в затылок.

– Я здесь! – закричала я.

Я просто захлебывалась от гнева. Но полицейский был не один – по ту сторону решетки их было еще трое. Немедленно они рванули в камеру, но первый же из них упал сраженный ударом Елениного каблука – до секретных лезвий в ее обуви обыскивающие не добрались. Правда, это был скорее эффектный, чем эффективный удар, лезвия были совсем небольшими, но минутного замешательства этого охранника, который, зажимая рану на лице, мешал пройти остальным, хватило, чтобы хромавший Маврин подскочил, и сдавил ему шею цепочкой от своих наручников. Что там было дальше я не смотрела, потому что третий охранник бежал к красной кнопке на стене. В каком-то невероятном напряжении мысли, я метнулась к нему сквозь решетку, и, сжимая в руках тяжелый наручник, принялась его бить.

Я, конечно, не была супер-бойцом. И даже тяжелым наручником я не могла причинить этому человеку большого вреда. Но у меня было перед ним одно несомненное преимущество – я могла его ударить, а он меня нет. Кроме того, он злился, и, вместо того, чтобы оставить меня и нажать таки тревожную кнопку, он безуспешно пытался поймать наручник в моих руках. И ему это удалось – как раз за секунду до того, как Маврин нанес ему сокрушительный удар в челюсть.

– Куда теперь? – хрипло спросил Андрей, повисший на плече Елены. Он был так избит, что страшно было смотреть, – Эля, посмотри, куда нам идти?

– Эй, а меня вы что здесь оставите? – громко спросил тот самый оборванец, что оболгал нас перед полицейскими.

Маврин, не говоря ни слова, отомкнул камеру – ключи он снял с охранника, – и дружелюбным жестом предложил оборванцу выйти. Тот сделал шаг вперед, вид у него был при этом не слишком уверенный, и не зря, потому что в следующую секунду Маврин отправил его в нокаут мощным коротким ударом.

– Эля, иди проверь что там, – сказал Маврин, отпирая решетку между подвалом и лестницей.

На ней никого не было, так же как и в полутемном коридоре, но полицейские могли появиться в любой момент. Проведя быструю разведку, я вернулась в подвал.

– Идите на лестницу, – сказала я беря в руки наручник для призраков, и становясь видимой, – я начну шуметь, и все побегут за мной. Как только все стихнет, бегите по коридору прямо и налево, там еще одна лестница, на втором этаже окно без решетки. Выходит на улицу.

– Нормально, – сказал Маврин, – мы справимся. Иди. Встретимся под деревом.

И я побежала не замеченная никем, бежала до самой двери на внутренний двор, толкнув ее наручником, я оказалась снаружи. И на дворе то никого не было, беги – не хочу! Но товарищей моих со мной не было, и, поэтому, я со всего маху засадила тяжелым наручником по стеклу ближайшего ко мне окна.

Вообще, скажу я вам, хрупкие стекла в деревянной раме это настоящее спасение. Получилось бы у меня поднять столько шума, если бы эпоха пластиковых стеклопакетов уже наступила? А так эффект был что надо – я била стекла одно за другим, полицейские вопили и дружно бежали на двор, я от них убегала, не забывая размахивать наручником – они, с усердием достойным лучшего применения, догоняли меня. В итоге, конечно, им удалось и окружить меня, и схватить наручник – но мне то что, я просто его выпустила и под их дружную ругань растворилась в воздухе.

Медлить было не время, вполне возможно, что призраки и вампиры Рори Шелдона были уже на подходе, и, стремительно пролетев сквозь полицейский участок, я оказалась на улице – окно на втором этаже было распахнуто, моих друзей было не видать. Однако, это меня не удовлетворило – с нарастающей, скручивающей меня в узел паникой, я вернулась в участок, и полетела сквозь все его кабинеты, все коридоры. Всюду были люди, но ни Андрея ни прочих они не волочили. Не было моих друзей и в подвале. Дверь туда все еще была распахнута, и я смогла убедиться, что он пуст, вернее, полиции там было много, и оборванец был на месте – но и только. Я всех спасла. Мне можно было идти.

Утро я встретила в тумане – я была за городом, я шла по полю, и впереди спасительным знаком маячило большое дерево.

(обратно)

42.

Пару лет назад в сети было очень популярно слово «фиаско». Именно так можно было охарактеризовать результат нашей, Андрея, Елены, Маврина и моей деятельности. Мы еле унесли ноги, Андрей был так избит, что даже ходил с трудом, Маврин чувствовал себя немногим лучше. Но были и светлые моменты – Блохин со товарищи, в отличии от нас, добился гораздо лучших результатов – источник света, портал между книгами, был найден, спуск к нему был отработан.

– Мы не решились пока пройти сквозь портал, ведь неизвестно, куда он выведет, – сказал Блохин, – но раз уж вы здесь…

Портал был близко и все мои товарищи были бестелесными призраками – все, кроме меня. Это было очень странное ощущение.

– Можем бросить жребий, – сказал Андрей, – и попробовать пройти обратно.

Сейчас он говорил и двигался вполне нормально – но не потому, что все у него зажило, просто в призрачном виде у него ничего не болело и не кровоточило. И не заживало тоже, его организм будто поставили на паузу.

– Не надо жребия, я хоть сейчас готов отправиться, – сказал немолодой полицейский, нервно теребя свою кепку, – у меня там семья, внучка родилась недавно. Я бы и так пошел бы, да Блохин не пускал, – заключил он недовольным голосом.

– Блохин был прав, это место необходимо охранять, чем больше людей здесь собрано, тем меньше шансов у Нефедова уничтожить эту книгу, – сказал Андрей.

– Да я бы сам эту книгу уничтожил бы, – процедил Маврин.

– А это что там? – тревожно спросила Елена.

Она указывала куда-то в затянутое облаками небо. Я, лично, ничего там не увидела, но все остальные как-то всполошились.

– Кто-то летит. И ведь не самолет, – сказал немолодой полицейский. – Летающий       человек?

– Здесь и не такое бывает, – сказала я ему.

И тут же летающий человек – или что бы это ни было, – был уже здесь. Он описал дугу вокруг нас, вокруг всего дерева, и встал перед нами. Прямо передо мной.

Он был в плаще и шляпе, лицо его, между краем низко опущенной на глаза шляпы, и поднятым воротником плаща было обмотано шарфом, но я успела заметить, что его скрытые в тени глаза имеют узкие вертикальные зрачки.

– Это вампир! – воскликнула я, и отшатнулась.

– Не пугайтесь, – протянул мне руку вампир, и я отшатнулась еще раз – рука у него была призрачная, бледная, светящаяся тусклым светом.

– Вампир-призрак? – уточнила Елена.

– Вампир, призрак, оборотень. Оборотень -летучая мышь, если вас интересуют подробности, – произнес незнакомец. – И еще могу летать.

– Вы местный супергерой! – поняла я, от радости чуть не запрыгав на месте, – это тот самый герой-одиночка! – сообщила я Андрею, – вы пришли нас спасти?

– А какая опасность вам грозит? – спросил супергерой.

– Нас преследует Рори Шелдон, – произнес Андрей, выходя вперед. – Он в сговоре с Нефедовым, опасным преступником, безумцем, желающим уничтожить вашу книгу.

– Рори Шелдон ни с кем не входит в сговор, – произнес супергерой, сощуривая свои желтые звериные глаза.

– Этот Нефедов очень богат, – пояснил Андрей, – в нашей книге он был одним из самых состоятельных людей современности. И часть своих богатств он прихватил с собой. Думаю, он просто заплатил Шелдону.

Супергерой, казалось, какое-то время обдумывал эту информацию.

– Что ж, раз вы попали в нашу книгу из другой, вы, так же, можете и обратно отправиться, не так ли? – сказал он, наконец. – Вот и отправляйтесь. А вашим Нефедовым займусь я, у меня для этого гораздо больше возможностей.

Он бросил красноречивый взгляд на перемазанное призрачной кровью лицо Андрея, и на распухшую от кровоподтеков физиономию Маврина.

– Да, на первый взгляд это так, – поспешил согласиться Андрей, – но, постарайтесь понять нас. Можем ли мы вам доверять? Откуда нам знать, что вас не прислал Шелдон? Или Нефедов? Ведь мы видим вас впервые.

– Неужели человек с моими способностями будет подчиняться какому-то Шелдону? – вопросил супергерой.

– Конечно нет! – поспешил заверить его Андрей, – но, все же, нам нужны хоть какие-то доказательства. Хоть что-то. Поймите, ловить преступников, Нефедова в частности, это моя работа, и я должен выполнять ее добросовестно. Я не могу просто так взять и уйти, поручи поимку этого опасного преступника человеку, которого я вижу в первый раз.

– Что ж, вам нужны доказательства – вы их получите, – милостиво произнес супергерой. – Кто из вас готов отправиться со мной? – добавил он, глядя на меня в упор.

– Э-э-э, – произнесла я, – ну, как бы…

Я растерянно оглянулась на Елену.

– Я готова! – немедленно сказала она, – ведите!

– Нет, пойду я, – сказал Маврин, делая шаг вперед.

Андрей молчал закусив губу – было понятно, что он, в его состоянии, если им может куда-то идти, то только в больницу. Нормально он себя чувствовал только в призрачном состоянии.

– И, все-таки, я бы хотел взять с собой именно вас, – улыбнулся мне супергерой, – как ваше имя?

– Элеонора, – пролепетала я, – Старжинская. Сергеевна.

– А мое имя Гектор.

И, мгновенно меня подхватив, он взмыл в воздух.

– А-а-а-а-а-а-а!!!

Собственно, эти буквы не передают дикий крик, который я издала, но общее представление вы получить можете. Глянув вниз, я увидела, что вся толпа моих друзей-призраков суетиться и бегает – но что они могли, у них не было даже нормальных физических свойств.

– Не бойся, – шепнул мне Гектор, –лететь не долго.

(обратно)

43.

Я во сне иногда летаю. Не как птица, а скорее прыжками – с крыши на крышу, с ветки на ветку, в общем, в стиле «крадущегося тигра и затаившегося дракона». Такой сон всегда оставляет после себя волшебное, сказочное послевкусие, в такой сон хочется окунуться вновь и вновь… но не будем тянуть. Мой полет с Гектором был как раз в духе такого сна, по крайней мере, по форме. Гектор взмывал в небо, а потом, по широкой дуге, падал вниз, и, как раз в тот момент, когда я думала, что все, нам кранты, и сейчас мы разобьемся, он мягко приземлялся на крышу. Сделав несколько шагов по ней, он вновь взмывал в небо, и все повторялось. Вверх-вниз, вверх-вниз. У меня кружилась голова, супергеройские руки моего похитителя казались мне тонкими и ненадежными, и я, с накатывавшей тошнотой ждала что вот-вот упаду.

– Вот мы и на месте, – улыбаясь во все свои белые зубы произнес Гектор, – понравился полет?

Мы стояли на очередной крыше – не прямой, скатной. Стояли на самом ее верху, по обе стороны от меня ряды черепицы уходили в разверстую бездну.

– А..Ага, – пробормотала я, отчаянно цепляясь за Гектора, – восхитительно…

Гектор был вполне удовлетворен. Победным шагом он пошел вперед по узкому ребру крыши, и я тоже пошла, все так же, крепко цепляясь за его рукав. Мой страх и неуверенность заметно его веселили.

– Дамы вперед, – улыбнулся он, отодвигаясь и пропуская меня к круглому слуховому окну.

За слуховым окном был чердак, за ним – наконец-то! – твердый пол, Это было чудесно. Мир перестал кружиться вокруг меня, и, постепенно, я вспомнила, зачем мы все-таки сюда летели.

– Вы обещали доказательства, – произнесла я, и мой голос был похож на карканье.

– Всему свое время, – улыбнулся Гектор.

Закрыв шарфом лицо, он прошел через весь чердак, к другому такому же круглому окну. Постояв возле него, он сделал мне знак подойти.

– Видите? Порт, – кивнул он на небольшой пирс, с одиноко стоящим погрузочным краном, – дождемся сумерек. Рори Шелдон, как и все оборотни, гораздо лучше видит в темноте.

До заката было еще далеко, и я задалась вопросом, зачем же мы так рано сюда прилетели.

– Вы давно его знаете? – спросила я Гектора.

– Кого? – переспросил он, – Шелдона? Всю жизнь. Оборотни долго живут. Все мое детство прошло под знаком его власти. Все всегда решал Шелдон. Все всегда боялись Шелдона. Большинство тех, кто умер, тоже убил Шелдон.

– Он и у вас, наверное, кого-нибудь убил? – осторожно предположила я.

– Почему вы так решили? – удивился Гектор.

– Просто у супергероев обычно родственников убивает главный злодей. Ну, или, может, я что-то путаю. В любом случае, суперегрой обычно сирота.

– Вот тут вы угадали, – рассмеялся Гектор, – я действительно сирота.

– Мне не надо было угадывать. Это канон.

– Ну а вы сами? – спросил Гектор, – у вас как насчет этого? Вы ведь не из книги.

– У меня все, как у людей, – сказала я, – мама, папа, сестры и так далее. Большая семья. Никаких трагедий.

– Вам повезло. А ваш главный, инспектор Горин. Он кто вообще?

Оказывается, это у нас не просто беседа, а допрос, поняла я. Ну что ж, ладно. Скрывать мне нечего.

– Я, на самом деле, ничего о нем не знаю, – сказала я, сама удивляясь этому факту. – Андрей хороший, честный, умный человек и очень старательный полицейский. Это все что мне известно.

– Однако, в полиции он не работает, – заметил Гектор, – все полицейские мне известны.

– Ну, так ведь он не в вашей полиции работал, а у себя. Его книга называется «Идеальный джентльмен».

– Вот вы и попались, – криво улыбнулся Гектор, – узнать название книги, находясь внутри нее невозможно. Вы все выдумали.

– Так ведь я и не из книги, – вздохнула я, – если вы мне не верите, зачем взяли с собой?

Гектор не ответил и повисла тишина. За то время, что мы ждали сумерек, он несколько раз еще заводил разговор, но это уже был ничего не значащий и не особо искренний «смолл-ток».

– Началось, – сказал Гектор, подходя к окну.

Было темно, я исчезла – но не для Гектора. Он и призрак, и вампир одновременно, прекрасно меня видел.

– Подойдите сюда! Только не высовывайтесь из окна, почти все имеющиеся в городе вампиры и призраки работают на Шелдона. И большая часть их сейчас здесь.

Я осторожно приблизилась к окну, и сквозь его мутную поверхность мне стала видна пристань. В тусклом свете фонарей там суетились какие-то люди, серебристые призраки зорко глядели во все стороны, огромный, похожий на гориллу громила кричал на кого-то, размахивая чересчур длинными руками.

– А вот и Шелдон, – тихо произнес Гектор, вжимаясь в стену.

По деревянному настилу шел гигантский кабан. Ладно, не кабан – вепрь. Его огромные размеры, длинные клыки, и общее впечатление невероятной мощи вполне заслуживали такое, более благозвучное название. Он шел, поворачивая голову, его темный нос с шумом втягивал воздух.

– Вынюхивает, – прошептал Гектор, – ветер против нас. Но как призрак я не пахну, а остальные мои составляющие он почуять не сможет. Для этого он притащил сюда слишком много своего вампирья. Все существа такого рода пахнут практически одинаково.

– Он ждет вас? – спросила я Гектора.

– Он ждет груз с оружием для своих людей. Он знает, что я постараюсь не допустить, чтобы он его получил. Видите огни вдалеке?

– Да.

– Это корабль с оружием. Готовьтесь.

(обратно)

44.

Темное море лежало внизу обманчиво ровной массой, наверху были низкие облака. Гектор, подхватив меня, летел к тускло светившимся огням, далеко в море.

– Этот корабль везет оружие для Шелдона, – пробормотал он, – нам надо успеть долететь до него раньше, чем он придет в порт.

И в следующую секунду мы уже зависли над кораблем. Это, наверное, был не слишком большое судно, оно вполне могло бы влезть в какой-нибудь школьный спортзал. Но людей на нем было тьма тьмущая – и не только людей. Глаза, по крайней мере, половины экипажа светились вампирским желтым светом, и призраков там тоже было предостаточно.

– А сейчас ваш груз пойдет ко дну! – провозгласил Гектор, торжественно приземляясь на палубу.

Меня он оставил на крыше каюты – или рубки, не знаю, как это место у данного типа судов называется.

– Это мы еще посмотрим! – грозно усмехнулся вампир, стоявший к нему ближе всех.

И началась какая-то свалка. Что именно там происходило, я точно сказать не могу, потому что в этот момент я лежала, распластавшись на крыше, и изо всех сил старалась оставаться незамеченной. Один раз мимо меня пролетела летучая мышь, может Гектор, может просто зверек, другой раз в помещении подо мной принялись стрелять – и ладно хоть не в потолок. Пуль я не боялась, но в образовавшиеся дыры кто-то из бывших на судне призраков мог заметить мою бестелесную плоть.

– Берегись! – пронесся панический крик, и все принялись спешно прыгать за борт.

Я успела задуматься, уж не последовать ли мне всеобщему примеру – как вдруг воздух вокруг меня окрасился в багрово-оранжевые тона, все взвыло и заревело, доски, щепки, куски железа, на бешенной скорости летели вверх.

– Только будучи призраком можно увидеть настоящую красоту разрушения, – раздалось рядом со мной, и я увидела Гектора, плащ его развевался, призрачное лицо под шляпой выражало торжество.

– Ага, – сказала я, и тут же целый ряд бестелесных существ окружили нас в этом столбе пламени. Призраки Шелдона пришли отомстить за подорванный корабль.

– Берегись! – Гектор дернул меня за руку, одновременно оточенным каратистским движением ноги раскидывая призраков во все стороны, – летим!

И мы взмыли вверх. Дым, гарь и искры стремительно удалялись, в отблесках пламени я успела увидеть несколько точек на черной воде – это были люди, или, может вампиры. Они отчаянно гребли прочь от смертоносного огня. Несколько блеклых призраков отделились от столба дыма и полетели вслед за нами.

– Я, наверное, уже узнала все, что надо, – сказала я Гектору, – может, бросите меня где-нибудь, а сами останетесь сражаться?

Пока рассвет не начался. После восхода солнца мне гораздо тяжелее будет самой себя спасать.

– Не бойся, – прошептал мне Гектор, и взлетел еще выше.

Порт под нами превратился в бледную точку, призраки, видимо, в скорости были Гектору не соперники, и очень быстро остались далеко позади. Но вдруг он сам резко остановился.

– Что это? – произнес он. – Я вижу еще один корабль!

– Поздравляю, – не удержалась я, – может, мне можно уже вниз?

И Гектор меня выпустил. Выпустил, и, рассеянно помахав мне, рванул к призракам. Мгновенно разметав их, разбросав, он ракетой полетел к берегу. Я осталась одна, и могла двигаться в нужном мне направлении – вот только двигаться в воздухе оказалось не так-то просто. Очень быстро стало понятно, что мне и с обычными призраками в скорости состязаться не стоило, до молниеносности же Гектора мне и вовсе было как до луны. Неловко загребая руками и ногами, которые словно вязли во внезапно показавшимся мне густым воздухе, я двинулась к линии берега.Проползя – другого слова не могу найти, – проползя так какое-то время, я осознала что рассвет уже близок, и если к утру я не доберусь до берега это пол беды, а вот если солнце застигнет меня на высоте нескольких десятков метров над водой, это будет настоящая катастрофа. И перевернувшись вниз головой, отчаянно молотя ногами, я двинулась вниз.

– Куда так рвешься, дорогуша? – произнес кто-то совсем рядом.

Неловко вывернув шею, я увидела чьи-то бестелесные ноги.

– Спешишь? – произнес все тот же ехидный мертвец. Развернувшись он завис как и я вниз головой.

– Хочешь, провожу тебя?

– Отстань! – я попыталась оттолкнуть навязчивого призрака рукой, но вместо этого оказалась поймана за обе кисти.

– Не спеши так, дорогуша, Рори Шелдону будет очень интересно узнать, что ты делал в компании Гектора.

– Ничего! Я не с ним вообще!

– А врать нехорошо, – насмешливо сказал призрак.

– Отстань от девушки!

Это был Гектор, и, в кои то веки, я была ему рада. С призраком он, естественно справился без труда.

– Тот корабль, что я взорвал был всего лишь приманкой, – сказал он, когда серебристый мертвец, оказался скрученным в тугой узел, – обманом. Настоящий груз везли на другом судне, оно шло без огней, и почти разгрузилось к тому моменту, как я прилетел.

– Ага.

– Вы так любите это слово «ага» что оно означает?

– Э-э-э… ну… – произнесла я, понимая, что и эти два слова могут показаться Гектору моими любимыми.

– Просто, мне совершенно нечего вам сказать, – честно призналась я, – мне неинтересно все, что тут у вас происходит.

– А что же вам интересно?

Мне был интересен, в первую очередь, Андрей, потом Елена, Блохин, Маврин и тд. по убывающей, но сообщать такие подробности супергерою Гектору мне не хотелось.

– Я думаю только о своих друзьях. Я хочу им помочь.

– Похвально, – произнес Гектор, – мы почти прилетели. У вас есть прекрасный шанс помочь своим друзьям, скажите им, все что видели, и убедите покинуть эту книгу. Возвращайтесь и мирно живите, а со злом разбираться буду я.

(обратно)

45.

Первым, кого я увидела под деревом, был весь покрытый призрачной кровью Андрей.

– Ты вернулась, – сказал он, и я даже поразилась целой гамме чувств, написанных на его, обычно таком спокойном и уверенном лице.

– А могло быть иначе? – холодно спросил Гектор. – Элеонора, расскажите все что видели, – не меняя тона, попросил он меня.

– Ну, я видела Рори Шелдона, – сказала я, – в виде кабана. Наверное, это был он. Еще там было полно призраков и вампиров. Потом я видела как…

Я хотела сказать, что видела, как Гектор взорвал корабль, но запнулась, не зная, как мне величать этого супергероя. Господин Гектор? Товарищ? В моих родных пенатах наследие советского прошлого еще давало о себе знать. Обращение «товарищ», конечно, давно уже было не входу, но и «господин» не прижилось, так говорили, только если хотели над кем-то посмеяться. Мол, выискался тут «господин».

– Я видела как Гектор, – сказала я, решив остановиться просто на имени, – взорвал корабль, на котором было много призраков и вампиров. Один из призраков хотел схватить меня и отвести к Рори Шелдону, но Гектор его прогнал.

– Вы не сказали, что я помешал Шелдону получить партию оружия, – сказал Гектор, глядя на меня чуть ли не с обидой.

– Я этого не видела, – пожала плечами я. – Вы так сказали, но утверждать, что я прям видела как вы топите оружие я не могу.

Наверное, я сказала что-то сильно не то. Гектор весь сжался, он так посмотрел на меня, как будто я его предала. Если честно, то я начинала подозревать, что нравлюсь ему, но это же не означало, что я немедленно должна ответить ему взаимностью, и во всем поддерживать.

– Так каково ваше решение? – спросил Гектор Андрея.

– Могу только повторить свои слова, – сдержанно отвил тот. – Я рад вашей помощи, я с удовольствием буду с вами сотрудничать, но речи о том, что я полностью переложу на вас задачу поимки Нефедова, конечно, идти не может, хотя бы потому …

– Вы даже не полиция, – оборвал его Гектор, – вы простые граждане. Не в ваших силах кого-то ловить. Предоставьте это мне. Вы ведь убедились, что мне любой преступник по зубам? – свирепо спросил он меня.

– Ну…э-э-э…

–Я не сомневаюсь в вашей компетентности, – вежливо, но твердо произнес Андрей, – однако, поймите и вы меня…

И, внезапно, Гектор, даже не дослушав Андрея, взмыл в воздух. Взмыл так стремительно, что тут же исчез в небе.

– Что происходит? – спросила Елена поворачиваясь ко мне, – что с ним?

– Он, похоже, обиделся, – ответила я.

– На что обиделся? На то, что кто-то кроме него может ловить преступников? – удивилась Елена.

И тут вдруг истошно завыли сирены – разрывая дневное марево к нам, по дороге, мчались полицейские машины.

– Это что? – спросил Маврин, сжимая кулаки, – герой-одиночка сдал нас полиции что ли?

Я хотела было возразить ему, что это невозможно, герои так не поступают, но полиция была все ближе и ближе, а Гектор не возвращался, чтобы нас спасти.

– Может, он не герой? – предположила я, – может герой здесь кто-то другой?

Мне вдруг вспомнилось слово «постмодернизм» и я почувствовала, как меня в который раз уже скручивает приступ так не подходящего к ситуации истерического смеха.

Но было, конечно, совсем не смешно. Андрей велел всем отправляться к порталу, под землю, и, полицейский вместе с техником-итальянцем, два немолодых уже человека, подчинились ему быстро и без споров. Однако, Елена, Блохин и Маврин, все как один – и сам Андрей, естественно тоже, – жаждали остаться и охранять меня, потому что ярко светило солнце и мне до призрачной формы было еще очень далеко. Слой земли, отделявший меня от портала, был для меня непреодолимым препятствием, кругом было поле. Бежать было некуда.

– Полиция уже рядом, Елена, прячься! – настаивал Андрей, а Маврин натурально тянул и толкал ее, навравшись в итоге на удар кулачком.

– Вы чего добиваетесь? – визжала она, – чтобы вас опять били? На вас обоих уже живого места нет!

И она еще раз врезала Маврину.

– А ты вообще женщина! – проорал он в ответ.

– Может, я просто одна останусь? – вопросила я всех, – вы все мне зачем? Чем поможете? – но меня никто не услышал.

– Блохин – под землю! – отдал приказ Андрей, видимо, отчаявшийся справиться с остальными участниками нашей бунтующей группы.

Блохин подчинился – и вовремя. Полиция уже была здесь.

– Так-так, – произнес, выходя из машины, полицейский с кобурой подмышкой, – вот вы и попались.

Остальные стражи порядка уже успели нас окружить. И, в отличии от прошлого раза, среди них было штук пять привидений.

– Я видел этого типа, – Маврин мотнул подбородком на ближайшего к нему призрака, – среди охраны Рори Шелдона.

– И что? – нагло спросил призрак.

– Господин Шелдон отправил нам в помощь своих людей, он часто помогает полиции, – растянул губы в улыбке полицейский с кобурой. – Сами пойдете в машину, или вам помочь? – спросил он нас.

– Сами, – сказал Андрей.

– Вы должны отвезти их в больницу, или, хотя бы, вызвать им врача! – жестко сказала Елена.

– Будет врач, будет – со злой насмешкой в голосе произнес человек с кобурой, – и для тебя найдется, – грубо толкнул он Елену.

Это было как конец всему. Так, наверное, бывает только в жизни, когда действительность вдруг схлопывается, и бежать некуда, и поделать уже ничего нельзя, а тебе, оглушенному, надо искать в себе силы жить дальше, в условиях, для жизни совсем не предназначенных… но у нас, к счастью, была все-таки не жизнь, а литература. Нет, супергерой Гектор не прилетел, чтобы нас спасти, Андрей и Маврин не разметали весь полицейский отряд парой эффектных ударов. Спасение пришло с совсем неожиданной стороны.

Нас отвезли обратно, в участок. Елену в этот раз не то что обыскали – нас обеих полностью переодели в полосатые тюремные робы. Что было с мужчинами, я не знаю, в этот раз их держали отдельно. Камера была все такой же сырой и отвратной, кроме того, слова о враче, который для всех нас найдется, заставляли меня дергаться каждый раз, как к решетке нашей камеры кто-то подходил. Наступила ночь. Елена свернулась калачиком на скамейке, и пыталась заснуть, я мерила шагами камеру.

– Сядь, – сказала мне она, – ничего сделать мы не можем.

– Берджесс, подойди! – прокричал кто-то в коридоре, и охранник, стороживший нас, со вздохом отложил недоеденный бутерброд.

– Тихо сидите! – прикрикнул он, то ли нам, то ли кому-то в соседней камере.

И он ушел, но тут же вернулся обратно.

– На выход! – скомандовал он, открывая камеру.

Елена устало поднялась, я поплыла за ней, позвякивая тяжелыми наручниками для призраков. На внутреннем дворе нас ждал транспорт, обычная машина для перевозки заключенных, железный короб с решетками на единственном оконце. Было холодно, тюремная роба совсем не грела, и Елена, давно переставшая быть призраком – портал был далеко, – заметно мерзла. Машина выехала со двора, и, начался какой-то утомительный петляющий путь. Она заворачивала и заворачивала, мотор утробно завывал, с щербатого пола поднималась пыль.

– Наконец-то! – сказала вконец озябшая Елена, когда машина остановилась.

– На выход!

Я, представьте себе, успела привыкнуть к таким командам, и послушно спрыгнула наземь. Но, к удивлению своему, увидела не еще одну тюрьму, и не полицейский участок. На самом деле, я не увидела ничего, ни одного дома – мы стояли на пустыре. И полиции не было. Был только один водитель, державший фонарь, охранник, тот самый, не доевший бутерброд Берджесс, и еще один человек, опиравшийся спиной на большой черный автомобиль.

– Дамы, – сказал этот человек, – добрый вечер.

– Добрый вечер, – произнесла Елена, откашлявшись.

– Вы кто? – спросила я.

Вместо ответа человек сделал шаг в пятно света и я узнала полицейского, того самого, что сидел положив ноги на стол, когда все мы первый раз пришли в участок. Коллега человека с кобурой.

– Вам лучше сесть в мою машину, – сказал он.

Дважды меня просить не надо было. Что бы не шло от этого человека, и кем бы он ни был – все лучше, чем тюрьма.

– Зачем вы нам помогаете? – спросила Елена, когда мы сели, и автомобиль тронулся.

– Хороший вопрос, – сказал полицейский, – дело в том, что я вам поверил. Я верю, что вы не из нашей книги, и верю, что есть преступник, который хочет нашу книгу уничтожить. Не буду врать вам – я не лучший полицейский, и мне, на самом деле, наплевать на любое нарушение закона. Но у меня есть семья. Я хочу жить.

Это было прямо как луч света. Нам поверили! Неужели! Неужели и кто-то из местных жителей, наконец, решил помочь нам их спасти!

– Очень разумно! – похвалила полицейского Елена.

– Молодец! – поддакнула я.

Проехав еще, автомобиль остановился. Мы были уже не на пустыре, кругом сияли огни, машины, сияя фарами, сновали туда-сюда, прямо перед нами высилось здание роскошной гостиницы.

– Это он? – спросил полицейский, указывая вперед.

Я вгляделась в залитую искусственным светом улицу. Народу было много, кто-то входил, кто-то выходил, все казались одинаковыми. Но тут я услышала громкий смех, смех, от которого у меня волосы стали дыбом. Такой знакомый мне искусственный, преувеличенно громкий смех графа Нефедова. Он был совсем рядом, вышагивая по тротуару, он весело что-то говорил своим спутницам, двум празднично одетым, развязано державшим себя девушкам.

– Да, это он, – кивнула Елена.

(обратно)

46.

Помнится, в каком-то латиноамериканском сериале, женщина, сильно насолившая многим героям этой мыльной ленты и получившая по заслугам, решила устроить страшную мстю. Мстить в своем натуральном виде ей было неудобно, и, поэтому, она решила изменить внешность. Сменила пышную прическу а-ля «бабилон» на гладкое каре, покрасила ногти в ультракрасный… и все. Узнавать ее перестали. Но, сериалы, это, конечно, отдельный вид фэнтези, и правила там специфические. У нас в этом вопросе было все гораздо жестче. Красным лаком было не отделаться.

Может возникнуть вопрос, зачем мне вообще понадобилось менять внешность – дело в том, что нам, мне и Елене, надо было ограбить Нефедова. Человек, вытащивший нас из тюрьмы, поручил нам именно это. Просто застрелить Нефедова он боялся – вдруг Рори Шелдону это настолько не понравиться, что он решит кого-нибудь урыть. Но зато мы ( я и Елена) могли остановить сиятельно графа другим способом. Заковыристый мозг Патрика(так звали этого продажного ,но здравомыслящего полицейского) родил такую комбинацию – мы обворовываем Нефедова подчистую, и, когда Шелдон приходит к нему продавать свой огромный бриллиант, оказывается, что платить нашему графу нечем. В итоге он остается без бриллианта, и, в самом лучшем варианте, без жизни, навравшись на острый и гневный клык Шелдонв-вепря. А все украденные деньги и ценности мы безвозмездно передаем Патрику. После чего, мы, вроде как, могли идти на все четыре стороны. Патрик разрешил. На вопрос, что же будет с Андреем и Мавриным, которых он не освободил, и не собирался, мы получили ответ – разбирайтесь сами. Соберите для Шелдона доказательства виновности Нефедова и тогда он, скорее всего, даст указание их освободить. Наверное.

– Будем решать проблемы, по мере их поступления, – сказала Елена, когда Патрик удалился, – главное, что мы сейчас на свободе. Придумаем что-нибудь.

– А как мы будем обворовывать Нефедова? – спросила я.

Елена только вздохнула в ответ. Задача была действительно не из легких. Сокровища Нефедова находились в гостинице, но охранял их не только персонал, но еще и люди Шелдона. А еще был супергерой Гектор, который действительно сдал нас полиции, Патрик подтвердил.

– Для начала, сходи на разведку, – сказала мне Елена.

Здесь, конечно, был не столь милый моему сердцу Гороховец, где мне, невидимой и неосязаемой не грозила никакая опасность. Но, все же, меня, серебристого и полупрозрачного призрака, разглядеть было труднее, чем вполне телесную Елену.

– А еще мы поменяем тебе внешность, – утешила меня Елена.

Начали с волос. «Ничего так не красит женщину как перекись водорода», – гласит народная мудрость, но эта стадия была мною пройдена уже давно, свои темно русые волосы я регулярно осветляла лет с четырнадцати. Сейчас мне нужен был обратный эффект, мой, остромодный в данную эпоху, пергидролевый блонд, надо было затемнить. Но время в этой книге было старинное, технологии допотопные, и, не желая остаться с ярко зеленой шевелюрой или вообще без оной, я обошлась париком, длинные волосы которого я закрутила в рогульку. Очки, мешковатая юбка до середины икр, бесформенный пиджак, и старушачья шляпка дополнили образ.

– Все равно, ты слишком красивая, – вздохнула Елена, – ссутулься хотя бы.

Я подчинилась.

– Уже лучше, но походка тебя все равно выдает.

Я прошлась, старательно ставя ноги носком внутрь.

– Ладно. Рискнем.

Дождавшись наступления темноты – мне вовсе не хотелось являть всем мои метаморфозы из человека в призрака и обратно, – я вышла из домика, который снял для нас Патрик, и отправилась в сторону гостиницы.

– Я бы хотела снять номер на неделю, – сказала я чопорному портье, застывшему за стойкой регистрации.

– Мы рады всем нашим гостям, – величественно проронил администратор, глаза которого были скрыты за фиолетовыми стеклами очков, – призраки должны платить двойную цену, и не снимать браслет видимости.

– Я и не собиралась, – сказала я, и это, даже, было правдой.

Вся гостиница была битком набита разного рода нечистью, прятаться здесь не было никакого смысла, и я, самым честным образом заранее купила себе цепочку, сделанную из того же металла, что и этот «браслет видимости». И снимать ее не собиралась.

– Добро пожаловать, – улыбнулся портье, показывая заостренные вампирские клыки, – сколько планируете пробыть нашим гостем?

– Где-то неделю.

На самом деле, ровно неделю. У нас был только этот срок. Через неделю, – сказал нам Патрик, – начальник полиции так или иначе узнает, что ни меня, ни Елены нет в тюрьме, что мы до нее так и не доехали. И тогда нам гораздо сложнее будет осуществить наш план, хотя бы потому, что Патрику самому придется удариться в бега.

– Ваши ключи. Распишитесь.

И он протянул мне ручку, сделанную из того же металла для призраков. Поставив подпись на листке бумаги, я отправилась в свой номер.

Мой номер был прямо под номером Нефедова. Не слишком удобно для того, чтобы пытаться тайком к нему проникнуть – но я этого делать и не собиралась. Наш план был другим.

– Вот мчи-и-и-ится тройка почтова-а-а-а-а-ая! – услышала я спустя несколько часов.

Нефедов вернулся. Он был пьян. Как сообщили Патрику его источники, он пил постоянно с тех пор как попал в серую книгу. При этом, в «Идеальном джентльмене» за ним такого недостатка не водилось, там он, наоборот, был спортсменом, яхтсменом, альпинистом, в общем известным покорителем разного рода вершин. Но, как решили мы с Еленой, так он, наверное, просто старался быть «в тренде». На самом деле душа его лежала к другому, и здесь, в сером городе, где разгульная жизнь считалась признаком богатства и высокого положения, он перестал сдерживать себя.

– Ма-а-а-ня! – орал Нефедов на всю гостиницу, – где ты Маня?

Следом послышались какие-то торопливые увещевания, судя по всему, в номер к нему пришел кто-то из персонала.

– Но я не хочу! – выкрикнул Нефедов.

Однако, хотел он того или нет, алкоголь делал свое дело, и, через несколько минут я услышала над своей головой богатырский храп нашего сиятельного графа.

Встал он поздно, завтрак принесли ему в номер, – правда, чтобы выяснить это мне пришлось залезть на шкаф и сунуть свое призрачное ухо в потолочное перекрытие. За завтраком он снова пил, потом звонил кому-то, потом опять пил, и в таком, уже основательно поддатом состоянии, он отправился в ресторан, находившийся в цокольном этаже.

Я немедленно побежала вниз, но не в ресторан, я побежала звонить Елене. Она должна была явиться и, охмурив Нефедова, отправиться с ним в его номер. Там, вколов ему снотворное, она должна была устроить у него быстрый и эффективный обыск.

Потому что, если я сделалась дурнушкой, то кому же быть красавицей, как не Елене?

(обратно)

47.

Красота, как уже говорилось, понятие относительное, и, зачастую ее каноны никак не связаны с собственно красотой. Когда-то красотой считалась толщина, потому что толстые = богатые, им есть что поесть. А кто же не хочет быть богатым? Красивой, так же, считалась покалеченная стопа с подогнутыми пальцами – потому что это так трогательно, когда женщина даже ходить не может. Для кого-то полное отсутствие бровей означало одухотворенность, а где-то пикантным считалось косоглазие. «Складки живота ее, как свитки бумаги, ноги ее беломраморные колонны…» – не поделиться таким идеалом красоты я просто не могу.

А в локации, в которой оказались мы с Еленой, красивая женщина должна была быть чувственной и оголенной. С последней задачей мы справились достаточно легко, средства, выданные нам Патриком, позволяли. Роскошную косу Елены подстригли, перекрасили в рыжий, и уложили голливудской волной. Тонкое и очень открытое платье тоже проблем не вызвало – и под него тренированная Елена умудрилась одеть корсет. От природы смугловатую ее кожу сильно набелили, на руки одели перчатки чуть ли не до самых плеч, плюс меховое манто, полюс яркий макияж, выщипанные брови – эдакий живой вариант девушки кролика Роджера. Уверенна, Елену в таком виде мать родная не узнала бы. Пока она стояла молча.

– Привет, – говорила Елена, – как дела?

– Не рычи так! Не ругайся! Говори мягче! – эти реплики принадлежат мне.

– Я не рычу! – зло рычала Елена.

– Просто говори нормально. Как обычно. Не старайся ничего изображать, у тебя не выходит, – увещевала я ее, но Елена только еще больше злилась.

– Если я буду говорить как обычно, Нефедов меня сразу узнает!

Она протопала в угол комнаты и плюхнулась на стул.

– Не так надо ходить, – сказала я ей, – ходи плавно. Каждый шаг должен быть неспешным, как будто тебе совершенно некуда торопиться, как будто ты наслаждаешься каждым своим движением.

– Это как? – подозрительно спросила Елена, – как можно наслаждаться своим движением?

– Просто будь раскованней.

Но все мои слова пропадали втуне. Впрочем – именно этого и следовало ожидать. По опыту я знала, что Елена естественной может быть, только изучая отпечатки пальцев, а раскованной походкой она может передвигаться, только догоняя преступника. Особенно, если это Маврин.

– Помнишь, как ты целовалась в заброшенном доме? – спросила я, и Елена ожидаемо смутилась.

– И что? – произнесла она, прямо на глазах уходя в глухую защиту, – чего ты от меня хочешь?

– Вспомни то чувство. В тот вечер и какое-то время после, ты была такая, как сейчас нужно.

Елена, шмыгнула своим напудренным носом и отвернулась.

– Он, кстати, спрашивал меня о тебе, – сказала я. – Спрашивал, почему ты смотришь на него как на врага.

Елена, конечно, была необычная женщина. Я думала, она немедленно оживиться и воскликнет : ах, он обо мне говорил! А что говорил? А как говорил? А когда говорил? И т.д. Но она сказала только:

– Хорошо, что он понял.

Не сказала даже, а удовлетворенно процедила.

– Чего понял? – спросила я.

– Он понял, что должен измениться.

И с какой уверенностью она это сказала! Что до меня, то я окончательно потерялась, никаких причинно следственных связей между – «Маврин сказал, что ты смотришь на него как врага» и « значит, он понял, что должен измениться» я обнаружить не смогла.

– Он мне тоже сказал, что все понял, но, по-моему, он понял совсем другое, – сообщила я ей. – Мне показалось, он понял, что ты его не любишь.

– Ну да! – возмутилась Елена, – Как это не… не люблю. Я же его отпустила!

– А он вернулся.

– И что, мы, по-твоему, квиты?

– По моему, – сказала я, поднимаясь с кресла, в котором сидела, – тебе надо что-то с собой делать, или Нефедов даже вдрызг пьяный сразу тебя вспомнит и опознает. Ну, или, знаешь, оголи грудь до самого пупа, чтобы он больше никуда смотреть не мог.

Не знаю, подействовало ли так на нее предложение оголить грудь, или еще что, но Елена вдруг вылезла из своей скорлупы, и принялась судорожно оправдываться.

– Я же не просто так говорю, – затараторила она, – понимаешь, Маврин, он преступник, он всю жизнь им был, и ты абсолютно права была, когда говорила, что я не должна за ним следовать. Понимаешь, я права, а он нет. Поэтому, он должен измениться, он должен перестать быть преступником, и должен…

– Ой, хватит, – замахала я на нее, чувствуя, что меня сейчас затошнит от этой лавины слов, – ты просто боишься!

– Да чего мне бояться? – возмутилась Елена, – я в себе уверена, преступницей я никогда не стану, и…

– Ты без корсета показаться ему боишься, – безжалостно сказала я, но ведь и она меня не пожалела, слушать ее абсурдно-занудные речи было удовольствие то еще. – Боишься, что он в тебе разочаруется и бросит. И поэтому ты его отталкиваешь, заранее. Пусть уж останется красивой мечтой, чем станет неприятной реальностью.

Елена так и застыла. Потом она встала и решительно пошла в мою сторону, на какой-то миг я даже испугалась, что она мне врежет – как тогда, под деревом, Маврину. Но вместо этого Елена шагнула к зеркалу, и резко дернула вниз вырез платья.

– Так пойдет? – сказала она, поворачиваясь ко мне, и указывая на вздыбленную корсетом грудь, едва прикрытую шелковой тканью.

– Вполне, – кивнула я.

– Буду ждать твоего звонка.

(обратно)

48.

Я никогда не описывала Нефедова – так вот, это был высокий, атлетического сложения человек, черты его по пропорциям приближались к древнегреческим идеалам. Длинные волосы он носил на косой пробор, и, теоретически это ему шло – теоретически, потому что надменное, наглое выражение лица этого сиятельного скота перебивало все.

Даже в ресторане, где все сидели обособленно за своим столиком-островком, и с другими посетителями особо не пересекались, Нефедов умудрялся демонстрировать свое исключительное превосходство над окружающими.

– Шампанского! Всем! За мой счет! – произнес он, и не скажешь, что громко, но в деликатной полутишине ресторанного пространства его было слышно отчетливо. И так же отчетливо было понятно, что не от полноты души сей щедрый дар, а исключительно для того чтобы показать всем окружавшим Нефедова недочеловекам, кто тут король мира.

– А я как раз хочу шампанского, – произнесла Елена, садясь напротив Нефедова.

Беззаботного тона у нее не вышло, говорила она напряженно, сидела как на иголках, рыжую прядь, почти полностью закрывшую ей один глаз, она убирала трясущейся рукой.

– Ты кто такая, я тебя не звал, – грубо рявкнул Нефедов, и девушка за соседним столиком, с сочувствующей полуулыбкой покачала головой, как бы говоря Елене: «подруга, поверь, никакие его деньги того не стоят».

– Меня зовут Камилла, – сказала Елена, одновременно посылая мне панический взгляд (я находилась как раз за Нефедовым).

– Камилла, проваливай.

И она, наверное, ушла бы. Ну, или, как вариант, расстреляла бы Нефедова в упор, пистолет у нее был, маленький браунинг, в лучших традиция голливуда, прилаженный к поясу для чулок. Надо было что-то срочно делать – и я решила вмешаться.

– Ваш огонь горит так ярко, – сказала я, поднимаясь со своего места, – что так и хочется прилететь погреться.

– А ты еще кто? – спросил меня Нефедов.

Я, конечно, здорово рисковала. Пусть на пьяном лице Нефедова не было и тени какого-то прозрения, это вовсе не означало, что он нас, меня и Елену, сейчас не узнал. Я успела убедиться, что его лицо вообще никогда никаких чувств не выдает – вероятно, за полным отсутствием у него оных.

– Мы просто девушки, очарованные вашим богатством, – произнесла я, садясь. – Хотелось бы урвать хоть крохотный его кусочек. Небольшой кусочек вашего влияния, могущества, денег. Как бы это устроить?

Улыбнувшись Нефедову, я метнула Елене выразительный взгляд.

– Я влюбилась в ваш яркий огонь, – сдавленно произнесла Елена, и, мысленно я ей зааплодировала.

– Ты, хрень прозрачная, мне даром не нужна, – вяло махнул Нефедов в мою сторону, – а с этой штучкой, я бы, пожалуй, познакомился поближе.

– Это… это очень… очень приятно, – произнесла Елена несчастным голосом, и я закатила глаза.

– Пойдем к тебе? – выдавила она из себя.

– О да! – расхохотался Нефедов, – пошли, чего тянуть!

Елена поднялась, вернее, подскочила как ужаленная, бокал на столе Нефедова опрокинулся, замарывая красным белоснежную скатерть.

– Как тебе неймется, – одобрил ее Нефедов.

– Так вы идете? – спросила я его, в свою очередь вставая.

– Что ж, идем.

Он вышел из-за стола, схватил Елену за локоть, и крепко прижал к себе. В длинной, закрывавшей почти всю руку, перчатке Елены, был целлулоидный пакет с пропитанной хлороформом салфеткой, и потому, как она нервически трет свое плечо, я поняла, что ей действительно неймется – неймется вырубить Нефедова как можно скорее. Но до его номера было еще два коридора и один лифт.

– Я провожу вас, – сказала я, становясь рядом с Нефедовым.

Он, как будто, и не заметил. Плотно сцепленной группой мы благополучно добрались до лифта, коридор третьего этажа, однако, нам дался гораздо тяжелей, потому что Нефедов стал грубо лапать Елену. Но это были еще цветочки по сравнению с тем, что нас ждало, когда этот граф захлопнул за нами двери своего номера.

– Вот мы и пришли! – провозгласил он, и тут же, с разворота, наотмашь, ударил Елену по лицу.

Я не знаю, раскусил ли он нас тогда, или это была его обычная манера общения с женщинами – разбираться было недосуг. Елена упала, из разбитой брови у нее полилась кровь, а Нефедов уже наступал ногой на край ее платья. Но одного он не учел в любом случае – навыки призрачного боя у меня уже были.

– Вот тебе! – шепотом воскликнула я, ударяя его по затылку тяжелым браслетом, специально для таких целей отлитым, как мне сказал вручивший его Патрик.

– Ах так! – воскликнул Нефедов, оборачиваясь.

Ему ничего не сделалось, он даже не пошатнулся, но мне этого и не нужно было. Главное, он отвернулся от Елены, и этой секунды было ей достаточно. Вскочив на ноги, она рванула перчатку, и, подпрыгнув, повиснув на нем, сунула мокрую от хлороформа салфетку ему прямо в нос.

И он тут же упал. Так резко, что мне подумалось, уж не притворяется ли, но нет, лошадиная доза алкоголя и хлороформ сделали свое дело – Нефедова вырубило.

– Надо обыскать его, Елена! – сказала я, потому что Елена застыла камнем, рассредоточенный взгляд ее был направлен в пустоту. – Быстрее, у меня нет рук! Мне искать нечем!

Елена очнулась, и, сев на колени, принялась шарить по Нефедовским карманам.

– Нашла! – воскликнула она, демонстрируя мне связку ключей.

– На всякий случай проверь еще.

Но больше ничего интересного в номере Нефедова не было. Чисто прибранный, он скрывал в себе только богатый и разнообразный набор одежды, а так же пустые дорожные сумки. Драгоценности были, но совсем немного – запонки, булавки для галстука, серебряный, отделанный жемчугом дорожный набор расчесок и щеток.

– Надо снять слепки!

Елена вытащила из глубин своего декольте сверток со специальным составом, и принялась оттискивать на нем ключи.

– Сейчас, протру их…

Протерев, и, на всякий случай, вымыв ключи, она положила их обратно Нефедову в карман.

– Надо положить его на кровать, – сказала я. – Может, нам повезет и назавтра он не вспомнит сегодняшний вечер.

Елена наклонилась и с заметным трудом оторвала массивного Нефедова от пола. Протащив по ковру его бездвижное тело, она закинула его на кровать.

– Все, – сказала она, утирая лоб рукой в атласной перчатке. – Уходим.

И это, представьте себе, была еще самая легкая часть нашего плана!

(обратно)

49.

Все мы, – слава кинематорграфу! – знаем, как ограбить ячейку хранения, банковскую ли или какую другую. Для этого нужна лишь солидная одежда и пистолет. Вы спускаетесь в такое хранилище под видом человека, решившего сдать туда свои ценности, и, в тот момент, когда охранник находиться достаточно далеко от тревожной кнопки, выхватываете пистолет. Угрожая им, заставляете охранника открыть нужную вам ячейку своим ключом.

Ячейки такого рода обычно запираются на два разных ключа, один из них у охранника, другой у человека, эту ячейку арендовавшего. И, поэтому, любой порядочный грабитель должен заранее разжиться вторым ключом – как известно, у нас с Еленой в этом пункте был полный порядок. Мы скопировали все Нефедовские ключи, и хоть один да должен был подойти к его ячейке. Проблема была в другом. Охранник в хранилище был не один, Рори Шелдон, очевидно, кровно заинтересованный в Нефедовских сокровищах, усилил его своими людьми.

– Вам нужно просто отвлечь их, – произнес Патрик, бывший мозгом всех наших операций.

Он предлагал устроить взрыв. Почему бы не с имитировать взрыв газа в кухне ресторана?

– Я это могу, – сказал он, – можно так все сделать, что комар носа не подточит. Никто и не заподозрит что там не само все взорвалось.

– Ага, – мрачно ответила ему Елена, – и всех кухонных работников разорвет на куски. Может, тогда лучше, сразу взорвать Шелдона и Нефедова? Обоих вместе?

Но на такое Патрик согласен не был. Оборотни чрезвычайно живучи, и он боялся, что недобитый Шелдон выздоровеет, и устроит страшную месть.

– Нет, это слишком опасно. Кроме того, он может после смерти призраком стать. Нет, убивать его я не рискую.

– Но я тоже не согласна взрывать ни в чем не повинных людей, – вставила я свои пять копеек.

– В этой гостинице очень мало ни в чем не повинных, – заметил Патрик.

И он продолжил настаивать на своем. Не знаю, чем в итоге все бы кончилось, в конце нашей беседы он уже перешел от уговоров к угрозам, ставя и нас и себя в безвыходное положение. Но положение спасла Елена.

– Нам ведь надо просто устроить переполох, – задумчиво сказала она, – так чтобы все кричали, и достаточно громко. Для этого не обязательно что-то взрывать.

– На простые крики люди Шелдона не среагируют, – замотал головой Патрик, – другое дело взрыв…

– Значит, кричать должен Шелдон, – безапелляционно заявила Елена. – На его крики охранники прибегут?

Патрик удивленно посмотрел на нее.

– Шелдон кричать не будет, – сказал он.

– А если я смогу это устроить?

– Что ж, если он закричит, да, – неохотно согласился Патрик, – тем более, что у него, как у любого оборотня, очень громкий голос, его за несколько кварталов будет слышно. Но в таком плане слишком много сложностей. Во первых, грабить ячейку придется ровно в тот день, когда Шелдон приедет продавать бриллиант Нефедову, во вторых…

– Значит, договорились, – оборвала его Елена. – Вы должны узнать, когда именно Шелдон приедет к Нефедову, а я позабочусь обо всем остальном.

И она действительно позаботилась. Безупречным ее план, конечно, не был – но все лучше теракта в гостинице, предложенного кровожадным Патриком.

Ставка была сделана на мое редкое для данной книги качество – я то была призраком, то нет. Здесь никто кроме меня на такое способен не был. Став после смерти привидением человек оставался таковым навсегда, и, это было не очень удобно. Я, например, могла переодеться, а для местных привидений было недосягаемой мечтой. В чем они умирали, в том и оставались все свое дальнейшее бесконечное существование. Сделать вещь призрачной никто не мог, поэтому рынок привиденческих вещей был очень ограничен, и стоили все эти предметы запредельно дорого.

А я могла взять на свету вещь, уйти с ней в тень – и она тут же становилась призрачной. А если я ее вдруг выпускала из рук – она такие свойства теряла.

И вот, наступил день икс, Шелдона ждали после обеда. Елена, вновь облаченная в свой невообразимый прикид, с десятисантиметровыми каблуками, разрезом до бедра, и рыжей прядью, спадавшей на глаз, прогуливалась по фойе гостиницы. Я была наверху, в своей комнате, шторы были плотно задернуты, в руках у меня была коробка.

– Нет! Нет! здесь нет никакой Анны-Марии, такая у нас не работает, не звоните больше сюда! – гневно закричал администратор в трубку телефона.

Это был условный сигнал от Патрика. Шелдон выехал.

(обратно)

50.

Это была развязка, момент напряжения чувств, и сжатых в пружину нервов – но только для меня и Елены. Для остальных появление Рори Шелдона было чуть ли не праздником, к этому событию готовились заранее, вся гостиница была вычищена до блеска, из недавно еще безмолвного ресторана неслась музыка, и бархатный, с хрипотцей голос певицы старательно выводил «leave with me and be my love». Нарядный персонал нервно, и, вместе с тем, приподнято сновал туда-сюда, небольшая группка посвященных собралась в холле, чтобы своими глазами узреть явление этого местного солнца.

Я тоже готовилась его узреть. Сунув свою прозрачную голову в пол, я краем глаза наблюдала, как высокая, квадратная фигура Шелдона затеняет собой стеклянные двери входа. Секунда – и он был уже внутри, администратор лично вышел приветствовать его, и, расстилаясь, сыпал торопливыми, льстивыми словами. Шелдон на него не глядел. Он шел вперед. Один шаг, второй, третий…

И тут был мой час Х, мой выход, момент, когда моя способность превращать предметы в призрачные, была нужна как никогда. У меня в руках был короб, небольшой, двадцать на двадцать сантиметров – если вам нужны такие подробности, – он был прозрачный и бестелесный как и я. И в тот момент, когда Шелдон сделал третий шаг, я решительно сунула эту вещь через потолочное перекрытие, перевернула, и отпустила.

Я его отпустила – и он сделался видимым, осязаемым, он, и все что в нем было, обрели материальную сущность, обрели плоть. Короб падал вниз, крышка его слетела, а из нутра его дождем сыпались жирные откормленные, частично собранные, а частично выращенные мной, тараканы.

Что тут началось! Во мне, очевидно, был еще жив ребенок-хулиган, потому что вид визжащих, и прыгающих на месте гостей меня внезапно развеселил, а когда солидный и устрашающий Шелдон с руганью и воплями принялся рвать на себе ворот рубашки, пытаясь вытряхнуть оттуда насекомых – это был прямо пик наслаждения.

Но предаваться ему времени у меня не было. Усилием воли собрав лицо в серьезную морду, нацепив на шею цепочку из проявляющего металла, я четким шагом покинула свой номер, и спустилась вниз. Шелдон все еще был там, он все еще вертелся на месте, и все его охранники были при нем – включая и тех, кто должен был сторожить хранилище. Вся это кодла отчаянно ругалась, администратор уже получил пару зуботычин, лакеи носились по ковру, пытаясь смести всю ползучую живность, а гости продолжали визжать.

– Мне нужно положить кое-какие ценности в ячейку хранения, – произнесла Елена, кутая свое набеленное лицо в густой мех манто.

Нам предстояло ограбить это хранилище – и Елена держалась в разы увереннее, чем на днях, соблазняя Нефедова. Глаза ее так и сверкали.

– Подождите несколько минут, – вежливо попросил охранник.

– Но мне это срочно нужно, – произнесла Елена низким голосом, и охранник, поколебавшись, отпер решетку хранилища и пропустил нас внутрь.

– Ваша ячейка номер… – начал было он, и тут же запнулся, потому что в руках у Елены сверкнул крохотный пистолет.

– Грабят! – завопил нерастерявшийся охранник, но крик его потонул в общем гомоне, все еще шедшем из холла.

– Я это возьму, – произнесла Елена, вытаскивая ключ из пальцев охранника, в то время как я застегнула на его запястьях наручники.

Они были сделаны из проявляющего металла, чтобы я могла ими пользоваться, но и обычного человека они держали надежно. Заковав ему руки, я сделал то же и с ногами, а, чтобы он не упал, мы посадили его на стул. И дальше был один из самых сложных пунктов нашего плана. Ячеек было много. Какая из них принадлежала Нефедову?

– Которая из ячеек принадлежит Нефедову? – спросила я мужчину.

– Я не скажу, – мотнул головой он.

Но Елена за его спиной уже действовала. Сравнив имеющиеся у нас ключи с ключом охранника, она моментально прикинула, что к ячейке подходит всего один. При этом, как известно было, Нефедов вывез с собой несколько сумок разных ценностей, а так, как ключ был один, то значит и ячейка была одна. И, достаточно крупная, чтобы вместить все Нефедовские богатства. Большие ячейки располагались по низу, их было восемь.

– Так какая из них, – произнесла Елена, разворачивая охранника лицом к ячейкам, – принадлежит графу Нефедову?

– Не скажу, – сказал он, нервно покусывая пересохшие губы.

– Она где-то внизу, – сказала Елена, мастерски изображая голосом торжество – она где-то внизу, вы вниз посмотрели!

– Я не смотрел! – воскликнул охранник, и взгляд его непроизвольно дернулся вправо.

– Значит, где-то справа, – удовлетворенно произнесла Елена.

– Я ничего не скажу!

Мы начали с крайней

– Давай на раз два три, – сказала мне Елена, протягивая ключ. – Раз! Два! Три!

Дрожащими руками я повернула свой ключ, а Елена одновременно свой – и тут же все взвыло, сирена громогласно оповестила всю гостиницу что в хранилище воры. Ячейка не открылась, это была не та.

– Быстрее!

Терять уже было нечего, на лестнице уже грохотали шаги, а мы с Еленой совали ключи в другую ячейку. Не следующую, а, почему-то, через одну – и попали в точку. В полутемном нутре ее лежала она, та самая «плакетка» укрепив на которую бриллиант, Нефедов хотел уничтожить Еленину книгу. А сама Елена, не разбирая, что там еще есть, уже пихала все содержимое в холщевый мешок.

– Ложись! – крикнула она как раз в тот момент, когда люди Шелдона добрались до запертой решетки хранилища, и принялись сквозь нее стрелять.

Но ложиться надо было не только по этой причине, а еще и потому, что мы готовили взрыв. Толстая стена хранилища выходила в сад. Специально огороженный сад, в котором никогда не бывало людей. И не вся стена, а только самый верх ее, ведь большая часть хранилища была под землей.

– Ложись!

И вместе с выстрелами раздался грохот падающего тела – Елена пнула ногой стул с охранником, и он тоже упал, а в следующую секунду нас всех заволокло дымом и пылью. В странной тишине – вот уж не думала, что взрыв может оглушить призрака, – я увидела сыпящуюся с потолка штукатурку, и всю исцарапанную, ползущую на четвереньках Елену.

– Беги! – беззвучно произнесли ее губы, и я вдруг поняла, почему ничего не слышу – на меня сквозь густую пылевую завесу падал яркий солнечный свет. Я была видима – но только секунду. Подхватив холщовый мешок, я бросилась к решетке, туда, где люди Шелдона уже успели открыть замок хранилища – они увидели меня, они в меня стреляли. Но мне повезло. Я ушла в тень и стала призраком раньше, чем их пули пробили мое живое тело. И призраком, сжимая призрачный же мешок, я прошла сквозь них.

– Ах ты! – услышала я грязное ругательство, и увидела, как по лестнице ко мне летят два серебристых силуэта.

Конечно же, я была здесь не единственным привидением.

(обратно)

51.

Это было как во сне – плутающий бег сквозь стены, то в тень, то к настежь распахнутым окнам. Отработанный до мелочей, до полного автоматизма маршрут. Я даже не задумывалась, настигают ли меня бандиты-призраки, и что происходит, когда я становлюсь материальной, и их бесплотные руки не могут меня достать. Не задумывалась я и о том, действительно ли следующее окно будет, как нужно, открытым, на своих ли местах сетки из не пропускающего призраков металла – за все это отвечал Патрик, так же как и за автомобиль, припаркованный на противоположной стороне улицы. Я даже не думала о Елене, о том, что сейчас с ней может происходить. Она сказала что справится – и я решила ей верить.

– Мерзавка! – воскликнул преследовавший меня призрак, когда я, проскочив сквозь стену крохотного, забитого метлами и ведрами чулана, выскочила на яркий свет.

Номер был пуст, его огромные, от потолка до пола, окна были открыты настеж. За стеной, через которую я прошла, топали и ругались, кто-то даже колотил в нее кулаком – за мнойведь гнались не только призраки. Но не вампиры, не оборотни, ни люди не могли по мановению руки стать невероятными знатоками планировки этой гостиницы. А я, – спасибо Патрику, – таким знатоком была, и я точно знала, что дверь этого номера выходит в особый, отдельный коридор, до которого людям Шелдона еще идти и идти.

– А это для вас! – зло сказала я невидимым мне сейчас призракам, и, выйдя за дверь, заперла ее на ключ. И стены и дверь с той стороны были обтянуты ажурным металлическим кружевом, не пропускавшим призраков, и весьма прилично стоившим. А установить ее именно в это время и именно в этом месте, наверняка, стоило еще дороже – но Патрик, при всех своих недостатках, на дело спасения вселенной не скупился.

Я вышла из номера, – и снова стала невидимой. Окна в коридоре были плотно закрыты. Тяжелющий мешок с       Нефедовским богатством перестал оттягивать мне руки, и я полетела сквозь все перекрытия на первый этаж, полетела прямиком в женский туалет для персонала. Одев на шею медальон, и приняв вид порядочного, проявленного призрака, я принялась ждать условного знака от Патрика, особого стука в дверь, обозначавшего, что все на своих на своих местах и путь чист. И дождалась. Выскользнув в коридор, я, как ни в чем не бывало, пошла вперед, мешок я держала в руке, и он, серебристый и полупрозрачный, сливался с моей широкой юбкой. Идти было недалеко – три шага до поворота, десять шагов по холлу, и – самое сложное, – шесть шагов по ярко освещенной улице. И первые два я проделала в полном соответствии с планом – неспешно, спокойно, демонстрируя полное самообладание. А потом я услышала:

– Она вряд ли ушла далеко.

У меня отнюдь не музыкальный слух, записать по нотам оперу, один раз ее услышав, мне не дано – но уж отличить один голос от другого я сумею. Особенно, если это протяжный, презрительный говорок Маврина.

– Она наверняка сидит где-то наверху. Чердак проверяли?

И тут я сделал последнее, что следовало в такой ситуации. Я обернулась – и встретилась с ним взглядом. Он стоял, прислонившись к стене, небрежный, и, как показалось мне, непростительно благополучный, хотя следы побоев с лица у него еще не сошли.

– Она там бегает, а вы тут стоите, – сказал Маврин, и, отвернувшись, отправился куда то прочь. Два амбала, с которыми он разговаривал, затрусили за ним.

Понять, что же это сейчас было, я не смогла, и поэтому просто продолжила свой путь – шаг до коридора, десять по холлу – не знаю, смотрел ли кто на меня, или нет, но до входных дверей я дошла без каких-либо задержек.

А дальше весь стройный план полетел в тартарары . Через дорогу меня ждал подготовленный Патриком автомобиль с умелым и быстрым шофером. Наверное, ждал. Точно сказать не могу, потому что прямо перед крыльцом была припаркована другая машина, и в ней сидел Андрей. Он был не один, за рулем сидел какой-то мужчина, но увидев меня, Андрей резко двинулся вперед, и накинул наручники, в которые были закованы его руки, на шею впереди сидящему. Тот задергался, обеими руками вцепившись в эту смертельную удавку, но одно его не осторожное движение – локтем или еще чем, и протяжный клаксон оповестит всех, что на улице не ладно.

Не медля ни секунды, я рванула на себя дверь машины, и на пределе сил подняв тяжелый, полный разного Нефедовского золота мешок, саданула им шофера, все еще сопротивлявшегося Андрею.

– Скорее! – крикнул мне Андрей, – за руль!

Сам он уже, приподнявшись, выпихивал своего одуревшего, полузадохнувшегося противника на тротуар.

– Заводи машину! – крикнул Андрей, когда я упала на переднее сиденье.

«Как?!» – захотелось воскликнуть мне. Это покажется странным, но у меня никогда не возникало поползновения освоить этот общепринятый агрегат. «Сцепление –газ, газ – сцепление» – мелькало в моем паническом сознании, и, перебирая ногами педали, я изумлялась, почему машина все никак не едет.

– Это ручник?! – вопросила я Андрея, хватаясь за какой-то, торчавший справа рычаг.

– Ключ в замке зажигания!

И одновременно с ревом мотора, с резким, напоминавшим страт ракеты рывком вперед, я скорее почувствовала, чем увидела, что Шелдон, Нефедов, и все прочие выбежали из гостиницы и уже на тротуаре.

– Я нормально еду?! – пропищала я, разворачивая руль, и исключительно по счастливой случайности избегая прямого столкновения с фонарным столбом.

– Ты совершенство! – выкрикнул Адрей, сумевший, наконец, перебраться на сиденье рядом с водительским. – Держись!

Закованными руками он резко вывернул руль, одновременно ощутимо – да и болезненно, чего уж там, – вдавливая своей ногой мою в педаль газа.

– Надо ехать к дереву, – сказала я.

– Я знаю, – сказал Андрей, – Патрик сообщил.

И пазл сложился в моей голове: пока мы с Еленой добывали вещественные доказательства для Шелдона, Маврин и Андрей должны были убеждать его устно. При этом, как ни крути, наше с Еленой задание было и сложнее и опасней, и не знаю уж, чем там руководствовался Патрик, именно так распределяя между нами роли. Может, женщин Шелдон слушать просто не стал бы. Да, и вытащить ключ у Нефедова Маврину было бы, наверное, сложнее, чем Елене, хотя, он, все-таки был профессиональный вор… Но мне было не до размышлений. Вдалеке уже маячило дерево, а в спину мне несся в рев моторов – бандиты настигали.

– Успеем! – понадеялся Андрей.

И зря понадеялся. Потому что в этот момент на крышу нашего автомобиля с шумом упало что-то очень тяжелое. Крыша вмялась так, что задела мою голову – но я не успела поразиться, возмутиться, или еще чего. Какая-то фигура в плаще скатилась с крыши на капот нашей машины. Глянув на меня через стекло – я узнала желтые, вампирские глаза Гектора, – человек этот ударил в капот, и, пробив его, вытащил оттуда какую-то шипящую, исходившую паром деталь.

И это было финал – машина по инерции проехала еще несколько секунд и встала как вкопанная. Гектор был уже у дверцы, сунув руку в салон, он вырубил Андрея одним коротким жестом.

– Где золото, воровка? – спросил он меня.

– Иди лесом!

– Да что ты, – брезгливо ответил Гектор.

Он выдернул начавшего приходить в себя Андрея на землю, и, выхватив из салона мешок с ценностями, резко взмыл ввысь.

И время остановилось. После шума и грохота погони – машины этой эпохи тарахтели что твой трактор, наступила просто оглушительная тишина. Я как в тумане выпала из машины, и подползла к Андрею, положив его голову себе на колени, я смотрела ему в лицо, а он глядел в небо затуманенными глазами. Вокруг нас появились люди. Кто-то толкал меня, кто-то что-то говорил, краем глаза я увидела шелковый подол Елены – ее тоже притащили сюда. Но все доходило до меня как сквозь плотные стенки аквариума.

– На кого вы работаете? – прорычал мне в самое ухо зычный голос и меня обдало невероятной вонью. Шелдон, собственной персоной, снизошел до разговора со мной.

– Не знаю, – ответила я.

– Врешь!

– Грабители вообще такие лгуны, – раздался голос справа. Противненький такой, ернический голос.

Я подняла голову, и увидела Нефедова собственной персоной. Опираясь на щегольскую трость, он глядел на меня с высоты своего роста.

– Кто тебе помогал? – спросил Нефедов, втыкая свою трость вногу Андрея, – кто выпустил тебя из тюрьмы? – и из под острого окончания его трости полилась кровь.

Медленно, туго соображая, я поняла, что и Шелдону и Нефедову нужно от меня имя Патрика. Они оба понимали, что в одиночку мы такую сложную операцию провернуть не смогли бы, они знали, что нам помогал кто-то из людей Шелдона. И я рассказала бы им про Патрика – но мое сознание все еще было сковано туманом. Я видела только глаза Андрея, тусклый взгляд которого никак не менялся от пытки Нефедова, и мне казалось, что он умирает.

А дальше раздался шорох, резкий свист, с которым тело резко рассекает воздух – прямо передо мной приземлился Гектор. По пути он умудрился отбить трость Нефедова от ноги Андрея – или Нефедов просто очень ловко ее убрал.

– Ваши сокровища в полном порядке, – произнес Гектор, протягивая мешок Нефедову, – я против любого насилия, и против пыток тоже. Этим людям необходима больница.

– Дайте мне мои вещи! – грубо сказал Нефедов, и попытался рвануть свое имущество из руки Гектора.

Попытался – но это у него не вышло.

Я ведь писала уже, что все мы, странники между книг, застряли в полупризрачном-полунормальном состоянии. Чем ближе Андрей, Маврин, Елена и Нефедов были к точке перехода, к столбу света, тем более невесомыми они делались. Но свойство это распространялось неравномерно, а, как будто, пятнами. В каком-то месте, возле какой-нибудь кочки, пришельцы из другой книги теряли некоторые свойства телесности, а перешагнув ее, становились обычными людьми. Чем ближе к столбу света, тем больше было таких пятен, этим и пользовался Нефедов на дирижабле, то вполне нормально ходивший среди нас, и нормально, как все, сидевший и евший, то становившийся бестелесным шпионом. Так было и здесь. До дерева, до места перехода, было еще далеко, холм с ним едва виднелся на горизонте, и Андрей был абсолютно материальным, у него из раны текла алая кровь. Нефедов ничего не опасался. Он ехал в машине вместе со всеми, он ходил, поигрывая тросточкой, он пинал землю носком щегольского ботинка с белыми гетрами. Но когда он попытался взять из рук Гектора мешок, его пальцы прошли насквозь. Он был в пятне, он был призрак. И все увидели это. Это было то самое «божество из машины», настоящий «рояль в кустах». Один счастливый случай на миллион.

– Это что? – хрюкнул Шелдон.

– О чем вы? – беззаботно спросил Нефедов, пытаясь шагнуть в бок, но его тут же вернули обратно, и руки человека, который его толкал, прошли навылет.

– Ты что, призрак? – прищурившись на Нефедова спросил Шелдон. – То человек, то призрак? Что-то много вас таких развелось. Почему не сказал? – и, угрожающе выставив вперед свои кривые клыки вепря, он просипел, – или то, что мне говорили эти двое, – он мотнул головой на Андрея, – правда? Ты из другой книги?

– Ты идиот, Шелдон, – спокойно произнес Гектор, – ты многого не знаешь. Не все здесь бывают просто призраками или просто вампирами, я, например, соединяю в себе свойства сразу трех…

– Так ты ведь у нас того, – гаденько ухмыльнулся Шелдон, – супергерой. Или эти четверо тоже супергерои? Вас теперь здесь команда?

– Нет, супергерой только я! – возмутился Гектор.

А Нефедов… кажется, уже отмечалось, что он был очень спортивный человек. Чем он только в бытность свою приличным графом не занимался. Фехтованием, например. И, пока возмущенный голос Гектора – такого смертоносного, и, при этом, такого жалкого, – отвлекал всех, он выхватил из трости узкое длинное лезвие-шпагу, и, раньше чем его успели остановить, грациозным и молниеносным выпадом перерубил Шелдону шею.

Шок бандитов длился только секунду, тут же выхватив стволы, они принялись стрелять, они расстреляли Нефедова в упор – но он успел вернуться в призрачное пятно, и пули прошли сквозь него, не причиняя вреда.

Когда выстрелы стихли, я оторвалась от земли, по которой пласталась, и поняла что Нефедова след простыл, а в метре от меня валяются несколько бандитов, простреленных своими же.

– Голову! Голову неси! – кричал кто-то, и я увидела как несуразно большую голову Шелдона, поднимают с травы, а она вся сочиться кровью.

– Быстрее! – и несчастную голову, зачем-то, принялись приделывать к навзничь лежавшему телу.

– Поздно! – горестно воздел руки плотный человек, стоявший перед телом Шелдона на коленях, – не прирастает! Если бы сразу…

– Ты же вампир! – вцепился какой-то тоненький мальчик в другого бандита, скрывавшего свои глаза за темными стеклами очков, – ты бессмертный, покусай его!

– Не выйдет, он оборотень, и он уже умер! – прокричал вампир, и в голосе его звучало отчаяние.

– Он может стать призраком, – как заклинание произнес кто-то стоявший позади всех, – он может стать призраком, может. Он может стать призраком…

И все бандиты сгрудились над своим поверженным кумиром. Оставленная всеми, никому уже не нужная Елена, осторожно подошла ко мне.

– Что с ним? – спросила она, дотрагиваясь до лба Андрея.

– Сотрясение, – прохрипел тот ей в ответ, и повалился на бок. Оттолкнув мои руки он скрючился – его вырвало.

– Нам надо срочно на гору, к дереву, – произнесла Елена, – Маврин побежал за Нефедовым, но я не знаю, успеет ли, догонит ли. Надо ему помочь.

– Ты иди а я… – дальше я не стала отвечать. Мне не было дела до Нефедова, Андрею все еще было плохо.

– Может, вы поможете нам? – спросила Елена у Гектора, который с совершенно раздавленным видом сидел на земле.

– Помочь? – спросил он, поднимая на нее взгляд.

– Помочь поймать Нефедова.

– Шелдон мертв, – зачем-то сказал Гектор, и замолчал.

– Вы никак не могли его спасти, – терпеливо произнесла Елена, – Нефедов очень хитрый и изворотливый, никто не ожидал…

Она осеклась, потому что на горизонте появились двое. Кто-то торопливо спускался с холма, и раньше, чем я смогла разглядеть этих людей, я опознала нервную, развязную походку Маврина. Но вторым человеком был не Нефедов. Вместе с Мавриным с холма спустился Блохин.

– Нефедов сбежал? – потерянным голосом спросила Елена, когда Маврин достиг нашей разношерстной группы, – но ведь вас было четверо, а он один!

– Нас было двое, – произнес Блохин. – Техник и полицейский еще вчера ушли.

– Куда ушли? – спросила Елена.

– Не знаю, – мотнул головой Блохин, – в портал. Хотели домой, а куда попали не знаю.

Андрей приподнялся.

– Я отправляюсь за Нефедовым, – сказал он, тяжело опираясь на руки, – я один. Мне нужно несколько часов, чтобы прийти в себя, я понимаю, что не в лучшей форме, но в сложившихся обстоятельствах…

– Да куда ты пойдешь, Андрей! – возмутилась Елена, – ты даже не знаешь куда надо идти!

И она вдруг замолчала. Она застыла, что-то напряженно соображая, и Андрей тоже молчал, явно не желая ей мешать.

– Я кое-то поняла, – сказала Елена, наконец.

– И что же? – спросил Андрей так доброжелательно, как будто и не был сейчас весь избитый в земле и грязи, а мирно сидел в каком-нибудь купеческом Гороховце.

– Нефедов, – сказала Елена, – был в мире Элеоноры. Он был не в книге, он был в реальном мире. Он знал кто в «      Идеальном джентльмене» главный герой, он знал даже, что книга эта никому не понравилась и ее никто не покупал. Откуда он мог все это узнать?

– Да, и мне такое приходило в голову, – кивнул Андрей. – Я тоже думал, что такие сведения Нефедов мог получить только из реального, не книжного мира.

– Но ты не задумался, – голос Елены торжествующе взвился, и даже некоторые бандиты перестали оплакивать своего покойника, и посмотрели на нас, – не задумался, как так получилось, что Нефедов оказался в реальном мире? Случайность ли это?

– Нет, не случайность, – сказал Андрей, – он же потом как-то вернулся обратно в свою книгу. Он просто знает больше нас. У него в команде был ученый…

– Не только в ученом дело! – сказала Елена с нажимом. – Представь, вот Нефедов обнаружил портал, ключ к тайнам своего мироздания. Что он захочет узнать?

– Он захочет узнать, – ответила я, – главный ли он герой. Он захочет узнать, действительно ли он круче всех, ведь он всю жизнь положил, доказывая всем, что круче всех.

– И ты думаешь, – медленно сказал Андрей Елене, – думаешь, что он пожелал узнать все это и портал забросил его в единственное место, где он мог это узнать?… – Андрей остановился и перевел дух, – В реальность?

И он прислонился к моему плечу, очевидно, ему снова стало плохо.

– Да. Я считаю, что портал работает именно так. Надо просто пожелать – и он отправит туда, куда хочешь, – ответила Елена.

– Но тогда, – заметил все это время молча стоявший Блохин, – ничто не мешает мне вернуться домой.

– Да, – кивнула головой Елена.

– Но ты можешь и ошибаться, – сказал Андрей Елене, – что, если ты ошибаешься?

– Я не ошибаюсь, – произнесла Елена, но на этот раз в ее голосе не было никакого самодовольного торжества. – Элеонора тому доказательство.

– Я? – поразилась я.

– Помнишь, те слова, которые я говорила, когда ты только здесь появилась? – глухо, и довольно таки смущенно произнесла Елена.

При этом, она еще и взглядом в землю уперлась, а как всегда безмолвно маячивший на заднем плане Маврин, напротив, смотрел на меня во все глаза. Ему явно было очень интересно, чего же это там Елена говорила.

– Ну… – сказала я, замечая, что все больше и больше бандитов переключают свое внимание с мертвого Шелдона на нас и даже Гектор сидит весь внимание и больше не горюет. – Ну, ты говорила… говорила что хочешь быть главное героиней и главным любовным интересом главного героя.

Кто-то сзади меня фыркнул, Маврин весь залился краской – не знаю, от смущения ли или от злости.

– Но я хотела не этого, – сказала Елена, тоже уже вся пунцовая, – на самом деле я хотела не этого. Я думала, что ты, Андрей, главный герой. А разве могло быть иначе, ты же всегда был лучше всех! Я так старалась полюбить тебя, мне казалось с тобой это должно быть легко, ты же такой умный, такой красивый, я все смотрела на тебя и ждала, ждала когда же оно родиться во мне это волшебное чувство… я вся извелась от этой пустоты. Но на самом деле я просто хотела полюбить, просто невероятно хотела, хотя бы раз в жизни.

Это была очень милая речь, и по лицу Андрея (не знаю, что там было с Мавриным) было понятно, что он всецело Елену поддерживает. Но какое это отношение имело ко мне?

– А я тут причем? – спросила я.

– И вдруг появилась ты, Элеонора – сказала Елена, – такая беспардонная, такая наглая… как мне тогда показалось, – поспешно добавила она, – такая, знаешь, естественная на самом деле. Ты так вцепилась в Андрея… Я вдруг поняла, что люди совсем не так себя ведут, как я привыкла, и это нормально. Я могла с тобой говорить, Элеонора, – произнесла Елена, – ты первая, с кем я могла по-настоящему говорить. В тот момент мне нужна была именно ты, и портал послал тебя мне.

– Но мы тогда были очень далеко от портала! – воскликнула я.

– Я не знаю, как все это случилось, но знаю, что это было мое самое глубинное желание, – сказала Елена сжимая ручки в кулачки, – перестать жить, так как я жила до того и полюбить. И я полюбила Вадима. Я увидела Элеонору, поняла, что мир не делиться на черное и белое, и смогла полюбить. Вадим, – позвала она срывающимся голосом.

И я осмелилась бросить взгляд на этого скрытного молодого человека. Что я могу сказать – если бы он мог сейчас спрятаться под стол, то, наверное, обязательно спрятался бы.

– Вадим, – сказала Елена, – я люблю тебя. Я тебе не верю, я не знаю, на самом ли деле Нефедов сам сбежал, или ты ему помог, но я тебя люблю, и буду любить. Если ты окажешься виновен, я посажу тебя в тюрьму, но я тебя не брошу. Я всегда буду с тобой – до тех пор, когда тебе это нужно.

Наверное, ничего страшнее с Мавриным не случалось – по крайней мере, именно такие эмоции были отражены на его лице. Но он был мужественный человек, и смог не только пережить публичное признание от любимой девушки, но и справиться с собой. Весь красный, с отчаянно дергавшимся в тике плечом, он сделал шаг вперед и взял Елену за руку.

– Ладно, – сказал Андрей, видимо почувствовавший, что общее внимание от этих двоих сейчас просто жизненно необходимо отвлечь, – ладно, ты, Елена, меня убедила. Идем на гору.

Блохин помог ему подняться, и мы пошли – поплелись нестройными рядами. Впереди всех вышагивали Маврин с Еленой, рук они так и не разняли, зато ногами работали с удвоенной силой, и вскоре их стало почти не видно. Дальше шел Блохин с Андреем, потом я, замыкал наше шествие Гектор. Никто из бандитов за нами не последовал, видимо, расстаться с телом Шелдона было выше их сил.

– Итак, смеркается, все мы призраки, – сказал Андрей, когда мы достигли дерева, – куда нам сейчас отправиться?

– Туда, куда ушел Нефедов, – сказала я, и все со мной согласились.

– Хорошо, тогда концентрируемся на этой мысли. Бриллианты у всех с собой? Строимся в цепочку…

Все стали браться за руки, правую я подала Андрею, а левую схватил Гектор.

– Раз, два, три…

И Блохин, бывший локомотивом нашего движения, потащил всех под землю. Это было неприятно, нахождение в этой субстанции никогда мне не нравилось – но, хотя бы быстро. Поплутав во тьме, я вдруг поняла, что призрачные веки мои ожигает свет, и, успев подумать «Нефедов, скотина», я в этот свет шагнула.

И в легкие мои полился свежий воздух. Было тепло, было даже жарко. Надо мной колыхались листья, под ногами была зеленая, подстриженная трава. А дальше шла асфальтовая дорожка, и на ней стояла Марья. Марья Захарова, в очках, с коротким ежиком обесцвеченных волос и в бесформенной тунике. В руках у нее был смартфон.

– А-А-А-А! – закричала Марья.

(обратно) (обратно)

Оглавление

  • Часть 1.
  •   1.
  •   2.
  •   3.
  •   4.
  •   5.
  •   6.
  •   7.
  •   8.
  •   9.
  •   10.
  •   11.
  •   12.
  •   13.
  •   14.
  •   15.
  • Часть 2.
  •   16.
  •   17.
  •   18.
  •   19.
  •   20.
  •   21.
  •   22.
  •   23.
  •   24.
  •   25.
  •   26.
  •   27.
  •   28.
  •   29.
  •   30.
  •   31.
  •   32.
  •   33.
  •   34.
  • Часть 3.
  •   35.
  •   36.
  •   37.
  •   38.
  •   39.
  •   40.
  •   41.
  •   42.
  •   43.
  •   44.
  •   45.
  •   46.
  •   47.
  •   48.
  •   49.
  •   50.
  •   51.