Катакомба [Атаман Вагари] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Атаман Вагари Катакомба

Вводная (вместо пролога)

Моя первая в этом году миссия началась 3 января в просторном кабинете Айры Спенсер. Опытный психоаналитик и психотерапевт, Айра между консультациями занималась расследованиями аномальных явлений – как и каждый без исключения агент Только Для Ваших Глаз.

– Одна моя клиентка считает себя сумасшедшей, – приступила Айра к вводной. – Но я считаю, что то, что она мне рассказала, попахивает мистикой по нашей части. Я не могу оставить это без внимания.

Айра Спенсер, крупная представительная дама, сидела в глубоком уютном кресле. Я сидела в таком же, напротив. Между нами столик, на котором по мере её рассказа появлялись секретные материалы. Мы знакомы с Айрой больше двух с половиной лет, сама я ни разу не обращалась к ней как клиентка, но она многому меня обучила в рамках подготовки меня как агента ТДВГ. Всегда предупредительна, отзывчива, Айра профессионал экстра класса. Меня она считала своей ученицей, поэтому не в первый раз доверяла помогать в особо секретных расследованиях. Мне очень льстило это внимание, при этом я не считала себя до конца его достойной. Ведь я очень юна, только в этом году закончу общеобразовательную школу. Я решила, что сделаю и в этот раз всё возможное, чтобы подтвердить ожидания Айры.

– Ещё до нового года, в двадцатых числах декабря, мы начали это расследование совместо с Ирис, собственно, именно с ней мы и пришли к такому заключению о мистике, – упомянула Айра нашу коллегу Ирис Ораникс. – Время идёт, мы понимаем, что без третьего помощника не справимся. Поэтому я решила подключить тебя.

Моя клиентка, Милена Неверри, происходит из богатой семьи. Её предки – судовладельцы, торговцы, накопившие громадные состояния. Один из её пра-прадедов по линии отца около ста лет назад приобрёл графское имение в районе города Лета – усадьбу Лесное Сердце. После его смерти там жил прадед Милены, после его смерти – дед, после смерти деда – дядя Милены Икабод Неверри, старший брат её отца, вместе с женой Элеонорой.

Родители Милены трагически погибли, когда девочке было четыре года. Отец Милены – младший брат Икабода – тоже унаследовал часть богатого состояния деда. Благодаря этому состоянию Милена имеет просторный богатый дом, никогда ни в чём не нуждалась и сейчас смогла построить бизнес.

Милене двадцать один год. После смерти родителей её воспитанием занялись дядя и тётя. Они несколько лет жили с ней, воспитывая её в доме её родителей, который находится недалеко от Укосмо. Они были заинтересованы, чтобы девочка получила самое лучшее образование, отдавали её только в самые элитные школы и пансионы. Милена слишком рано стала самостоятельной и быстро обучилась школьной и вузовской программе – в семнадцать лет она получила первый диплом по экономике и маркетингу, в двадцать – второй и третий дипломы по финансам, менеджменту и открыла своё дело.

Когда Милена стала совершеннолетней, её дядя и тётя уехали жить в Лесное Сердце. Милена никогда там не была, однако дядя и тётя очень любят этот старинный дом с историей. Они показывали ей фотографии, рассказывали о том, как там красиво и интересно. Своих детей у Икабода и Элеоноры нет. Они очень хотят передать усадьбу в наследство Милене, тем более что она стала совершеннолетней. В противном случае усадьбу может отобрать правительство как объект культурного наследия, но Икабод и Элеонора настаивают, чтобы там жили их потомки.

Сумасшествие Милены, собственно, заключается в том, что она не хочет становиться наследницей своей истинной фамильной усадьбы. Потому что ей снятся кошмары и мучают фобии, связанные с нею. Начались они незадолго до нового года. Милена пыталась связаться с дядей и тётей, но у тех уже несколько недель не отвечает телефон. Милена сильно обеспокоена, а поехать туда не может – её одолевают иррациональные страхи, что ей ни в коем случае нельзя появляться в этом доме.

Можно было бы всё списать на блажь и посоветовать Милене съездить в Лет, нанять там полицейских детективов, заявить об исчезновении родственников. Если бы не результаты исследований Ирис.

Здесь Айра выдержала паузу в своём рассказе, подготавливая новые материалы. На столе уже появились фотографии Милены, её пожилых родственников, карта окрестностей города Лета.

Милена выгледела очень молодо для своего двадцати одного года – она казалась моей ровесницей. Сложно было поверить, что у девушки свой бизнес. Со снимка смотрело очень красивое лицо с тонкими чертами. Светло-голубые большие глаза, бледная кожа и маленькие ярко-алые губы делали её похожей на хрупкую куклу. Волосы светлые, густые. Я подумала, что это давняя её фотография, возможно, сделанная, когда Милене было лет шестнадцать.

Родственники её выглядели "обычными". Дядя Икабод чем-то походил на вузовского преподавателя или учёного: немного растрёпанные седые волосы, очки, мечтательная улыбка. Взгляд его мне показался добродушным. Тётю Элеонору можно было называть "бабушкой божьим одуванчиком": седые волосы, пучок, пухлое приятное лицо.

– Есть пока какие-либо вопросы? – удостоверилась Айра.

– И да, и нет. Я готова выслушать всю информацию по вводной до конца, возможно, часть из них снимется. Но я бы хотела прояснить: у Милены какие отношения с её родственниками? Конфликты есть? – осторожно спросила я.

– Молодец, зришь в корень. Нет, конфликтов нет, но вопрос правильный. Наоборот, они души друг в друге не чаят. У тёти Элеоноры к сожалению болезнь, из-за которой она не могла иметь детей, а сейчас она старше шестидесяти лет. Милена ей как дочь. А дядя – художник, очень творческий человек, вдобавок увлекается историей. Ему даже в каком-то смысле хорошо, что у него нет детей – пришлось бы пожертвовать творчеством, становиться более ответственным. Дядя в этой семье по сути большой ребёнок, а Элеонора – заместитель его матери. Это могло обусловить то, что Милена рано стала взрослой: большую часть заботы и внимания Элеонора уделяла мужу, хоть и обожает Милену. Ну это я так, о своих профессиональных психологических заморочках, – улыбнулась Айра.

– Художник? Как интересно. А что за историей он увлекается?

– О… В основном древней, а также историей книг. У него есть вредная привычка: нормальные люди покупают сигареты и алкоголь, либо на худой конец одежду, косметику и мобильные телефоны, а он – книги. Каждую неделю по несколько штук – познавательных, исторических, в основном старинных у букинистов и коллекционеров. Благо деньги на это есть: несколько его картин заказывают весьма состоятельные клиенты. Это кстати устроила Милена. Её бизнес связан с инвестициями в искусство и организациями выставок. Поясню один момент, о котором я упоминала вскользь, и он возможно для тебя не понятен.

Пока Милена росла и училась, Элеонора постоянно находилась здесь, с ней. А её супруг постоянно был в разъездах – то уезжал за книгами, то путешествовал, ища вдохновения для картин, но большую часть времени проводил в Лесном Сердце. Когда Милена подрастала и была уже подростком, Элеонора тоже стала отъезжать в Лесное Сердце на более продолжительное время, чтобы быть ближе к супругу и заботиться там о нём – он же иногда так увлекается, что забывает себе приготовить поесть. Милена призналась, что всякий раз, когда тётя предлагала её туда свозить – то с ней что-то случалось, то её сковывал тот самый иррациональный ужас, на который она мне жалуется.

В общем, да, получилось так, что Милена так и не была в усадьбе, зато Элеонора и Икабод там проживали и проживают по факту большую часть года. Лишь когда у Милены в её пансионах и колледже были каникулы, семья воссоединялась здесь в Укосмо. Когда Милене исполнилось 18, Элеонора и Икабод решили предоставить ей полную свободу, не стеснять её и заняться Усадьбой, её ремонтом, уходом за садом, потому что ожидают, что Милена в любой момент туда приедет, чтобы вступить в права наследства. Они хотят уже при своей жизни переоформить Усадьбу на неё.

Когда ты спросила о конфликте – конфликт проявляется как раз в этом. Дядя и тётя, ближайшие любимые родственники Милены, искренне хотят, чтобы девушка получила ещё один дом, принадлежащий ей по праву. Милена отказывается – ведь во-первых, у неё есть её собственный дом и деньги, а во-вторых, её родственники живы-здоровы. Есть ещё в-третьих – страхи Милены. Ну, о них я тебе говорю каждые пять секунд.

Милена поддерживала связь с дядюшкой и тётушкой примерно раз в неделю. Они созванивались по телефону. В последний раз она звонила им пятнадцатого декабря. Потом звонила в двадцатых числах, несколько раз – никто не брал трубку. Есть у нас версия, что они могли уехать куда-то на Новый год – например, путешествовать, чтобы дядя получил вдохновение для своих картин. Они могли отправить Милене открытку – она могла не дойти, на почте всякое случается. Но Милена забила тревогу.

Теперь, собственно, о том, что раскопала Ирис. Тебе ещё предстоит встретиться с ней, обсудить это подробно.

С этими словами Айра положила передо мной папку, в которой находились распечатки.

– Это конспект Ирис по её изысканиям об усадьбе Лесное Сердце, о её истории. Выжимка из тех источников, которые она проштудировала.

Бумаг было немного, всего штуки четыре, вдобавок Ирис набирала текст своих конспектов крупным шрифтом, видимо, чтоб было удобно читать. Я начала их просматривать.

Ирис написала о том, что усадьба Лесное Сердце стоит на месте сильнейшего энергетического выплеска или в геопатогенной зоне. Под Лесным Сердцем вполне возможно проходят затерянные в недрах пещерные подземные города, сооружённые древними цивилизациями. В окрестностях города Лета жители часто видели НЛО, светящиеся шары, слышали звуки и гул из-под земли. Сама усадьба очень древняя: построена в конце 17-го века на месте развалин средневекового замка, который принадлежал рыцарскому ордену Чёрной Розы. Это очень мало известный орден, тайный, его адепты якобы занимались колдовством или коллекционированием всяких колдовских предметов. Когда усадьбу построили, несколько десятилетий она принадлежала каким-то пиратам, и в ней был чуть ли не разбойничий притон. Потом всех этих пиратов перевешали и усадьбой завладела династия графа, дальними родственниками и потомками которой является семья Неверри – начиная с прапрадеда Милены по имени Джакомо и заканчивая Икабодом и самой Миленой.

– Как тебе домик, Клот? – не без иронии спросила Айра, когда увидела, что я закончила читать.

– Идеальное место, чтобы провести школьные каникулы и написать потом сочинение, чем я занималась, – подыграла я юмору. – И что, дядя и тётя Элеоноры НЛО не видели?

– Мы не знаем об этом. По словам Милены, они-то как раз очень любят эту усадьбу, постоянно говорят о ней, о том, как им нравится там всё обустраивать. Вернее, обустраивать хозяйство, дом и сад нравится Элеоноре, а Икабод отмечал, что там идеальное место для творчества.

– Милена знает эту информацию? Про НЛО, про геопатогенную зону, про рыцарей-колдунов?

– Нет. Ирис раскопала это буквально на днях. Накануне она несколько ночей провела в библиотеке. Многие из этих источников могут быть лишь легендами, слухами и домыслами. Сегодня про любой дом можно сказать, что он построен на месте языческого кладбища, которое там было лет восемьсот назад. И тем не менее люди продолжают жить, никто ни в какие порталы не проваливается.

– Карамба, Айра! Тут в этих конспектах прямым текстом говорится о том, что у дома непростая энергетика. И как только Элеонора и Икабод этого не чувствуют?

– Вот твоя миссия и будет состоять в том, чтобы побывать в этом доме. Осмотреть его изнутри, понять, что за место, почему Милена, которая не была там ни разу в жизни, боится даже думать про Лесное Сердце. Берёшься?

– Конечно же берусь! – я с готовностью вскочила, потому что мне стало страшно при мысли, что Айра сейчас передумает.

Посещать подобные места я любила. Там, где загадка, там, где тайна – моё место.

– Ты можешь разочароваться. Приедешь туда, погостишь у добрых бабушки и дедушки Неверри, и выяснится, что то, что Ирис конспектировала в течение нескольких суток – не более чем выдумки авторов досужей литературы. А может оказаться всё с точностью до наоборот. Но мы с Ирис пошли ещё дальше – подняли архивы ТДВГ. И обнаружили, что про усадьбу Лесное Сердце никто не заявлял, что там творится какая-то чертовщина. Всё, что описала Ирис здесь в своих конспектах – относится к окрестностям Лета, к району, больше из области истории, краеведения, городских легенд. Если бы усадьба раньше проявила себя как активная аномальная зона – мы бы как агенты ТДВГ об этом узнали.

– Есть предположение, что Элеонора и Икабод в доме? – уточнила я.

– Всякое может быть. Перебои со связью, телефонисты все в новогоднем отпуске. Либо дядя с тётей уехали на пару дней – в эти пару дней Милена и звонила – потом вернулись, а потом не услышали телефон. Если они в доме или вернутся в те дни, пока ты будешь проводить там расследование, мы снабдим тебя хорошей легендой. Тебе не придётся иметь проблем с тем, как объяснить, кто ты и что ты там делаешь. Завтра утром мы с тобой едем в офис Милены, познакомим тебя с ней. Она даст тебе рекомендательное письмо и представит тебя как свою подругу, которая увлекается искусством, историей. И которая от имени Милены привезёт дяде и тёте новогодние подарки, потому что сама Милена из-за своего бизнеса приехать не сможет. В общем, смысл понятен.

– Завтра утром встреча с Миленой? А когда мы поедем в Усадьбу?

– Сразу после встречи с ней. Дорога не близкая – часов восемь-девять в одну сторону.

– Что конкретно там нужно найти? Просто подтвердить вот эти гипотезы, которые нашла Ирис? – уточнила я.

– Найти Истину. Перед тобой не стоит задача выяснить, в чём причина того, что Милена думать боится об этой усадьбе. Нет задачи найти дядю и тётю. Есть задача просто посмотреть своим профессиональным взглядом, что там. Поощущать себя. Некоторые люди отличаются повышенной сензитивностью, эмпатией, могут улавливать энергию тонких полей, энергетику вещей. Например, войдя в комнату, где совершилось убийство или произошёл конфликт, такие люди могут сразу почувствовать себя плохо – в то время как другие вообще ничего и никак не заметят.

– Ну, в этом плане я так себе медиум. Я же не экстрасенс. Если снабдить меня лозой, рамками, маятником – я же пользоваться этим не умею… – проговорила я, немного растерявшись.

– Этого не требуется. Твоё сердце, ум, глаза, опыт и здравый смысл – лучший маятник и лоза, – успокоила Айра. – Чтобы понять эту усадьбу, осмотреть помещения, подметить непонятные вещи, одного дня может оказаться мало. Я предполагаю тебе дать дня четыре. Допустим, завтра вечером ты уже будешь там – четвёртое января. А утром восьмого числа мы за тобой приедем. Разумеется, у тебя будет рация – если ты, придя в усадьбу, столкнёшься с нештатной ситуацией, ты сразу вызываешь подкрепление.

– Нештатная ситуация – это истекающие кровью трупы добрых дяди и тёти, верно? – задала я слишком прямой и весьма циничный вопрос в лоб.

Айру на мгновение передёрнуло от моей бестактности.

– Я бы не стала так утрировать. Но в целом – да. Всякое бывает, – дипломатично подтвердила она. И повторилась: – Мне кажется более вероятным моё предположение и предположение Ирис – мы обе уверены, что они просто уехали в новогодний круиз.

Айра выдержала паузу, затем высказала ещё мысли:

– Ты просто осмотришь, что там, составишь своё мнение. Ты молодой человек с открытым пытливым умом, с необычным творческим взглядом. Видишь ли, ты окажешь неоценимую помощь мне и Милене. Пока ты будешь гостить в усадьбе, я тем временем попытаюсь сделать всё, чтобы выяснить причину фобий Милены, её кошмаров и того, почему она всеми силами избегает туда приехать. В то время как её дядя и тётя наезжают туда постоянно и всегда рисуют жизнь в усадьбе в восторженных красках. Если ты побываешь в усадьбе и удостоверишься, что там всё в порядке, ты можешь этим самым подтолкнуть Милену к борьбе с её страхами. Милена очень логичная – в противном случае она бы не смогла организовать бизнес, едва став совершеннолетней. Её логика может опираться на то, что раз молодая девушка как ты побывала в усадьбе и ничего с ней не случилось – то ничего не случится и с Миленой. Я хочу построить свою терапию и свои доводы на этом положении.

– Буду рада помочь, – искренне высказалась я. – Знаешь, то, что ты мне рассказываешь – напоминает случай из детства, когда одна подружка боится заходить в тёмную комнату, а вторая не боится, и эта вторая подружка говорит первой – пойдём вместе.

– Да, всё так. Возможно, ты правда зайдёшь туда вместе с Миленой, ведя её за руку. Я уверена, что вы друг другу очень понравитесь, – Айра обнадёживающе улыбнулась.

– Мне уже самой интересно, что это за страх такой у Милены. Я начинаю пытаться соотнести эту ситуацию с чем-то знакомым для себя. Это примерно как если бы мои родители постоянно уезжали к моей бабушке на дачу, звали меня с собой – а я бы панически боялась туда ездить, – задумалась я.

– Да, история примерно такая, – кивнула Айра.

– Может быть, Милену что-то напугало в детстве? Например, её туда в раннем детстве отвезли, там её что-то напугало, а потом она это забыла?

– Это мне предстоит выяснить. К чему сейчас гадать. Но мне импонирует, что ты размышляешь как опытный психолог-практик, – одарила меня комплиментом моя куратор.

– Позволь задать вопрос. Профессиональный. Возможно, не совсем тактичный, но лучше я спрошу у тебя. От чего погибли родители Милены, что за трагедия?

– Тысяча девятьсот восемьдесят пятый, последнее из сильных зафиксированных землятрясений на севере Айтали в городке Роумс. Несколько частных домов и отелей бесследно провалились в громадные зияющие провалы и пропасти. Шестьдесят четыре человека погибли и пропали без вести, среди них – родители Милены.

– Провалились под землю… Это ужасно. Ведь они могли быть какое-то ещё время живы.

– Спасатели искали этих людей несколько дней. Во время землятрясения сначала сдвинулись и разъехались породы, на которых стояли дома, дома упали, а когда произошёл второй толчок, эти породы съехались. Вряд ли кто-то выжил и минуту, скорее всего эти люди погибли быстро.

– В школе на уроке географии что-то говорили про это землятрясение. На севере Айтали повышенная сейсмическая активность, – вспомнила я.

– Там изначально нельзя было строить ничего. Городок Роумс появился как туристский, курортный посёлок. Там планировалось организовывать очередную горнолыжную базу. Отец Милены – младший брат Икабода – любил туда ездить каждый сезон с женой. Они хотели взять туда Милену уже на следующий год – ей бы исполнилось пять лет. Во время их отсутствия за Миленой приглядывала Элеонора.

– Да. Жуткая история.

– Тебе нужно ещё поговорить с Ирис. Она даст тебе ценные указания, на что конкретнее обратить внимание в усадьбе и в окрестностях. У тебя будет время осмотреть не только усадьбу, но и сад и всё, что в радиусе одного-двух километров. Правда, усадьба большая и очень колоритная, даже если решишь не ходить гулять – скучно точно не будет.

– Большая?

– Три этажа плюс чердак, настолько уютный и удобный, что там можно жить. Несколько спален и ванных комнат, бальный зал, комната для фехтования, оранжерея, рабочие кабинеты, гостиная, столовая, громадный винный погреб… Зря я тебе всё это рассказала – испортила всю романтику открытий. Но ничего: завтра тебе ничто не помешает убедиться в прелести этого дома.

– Карамба, вот это да! Ты так рассказываешь, будто сама там побывала!

– Элеонора привозила оттуда много фотографий для Милены, сделанных с таким вкусом, что хоть в дизайнерские журналы отправляй. Но Милена признаётся, что всякий раз когда она смотрит эти фото, её бросает в дрожь.

– Бедняжка. Вот теперь я готова поставить свою шляпу, что она там была! Может быть, года в два-три, её туда родители возили или дядя, – вернулась я к своей гипотезе.

– Я обязательно это узнаю. Отправляйся к Ирис, а вечером собирайся. Я помогу тебе уладить формальности с твоими родителями. Скажем твоей маме, что я беру тебя на экскурсию, как и в прошлый раз, – Айра подмигнула мне.

Я улыбнулась. В прошлый раз Айра тоже дала мне секретное задание: нужно было проследовать за сбежавшей из дома девушкой и её парнем в загадочное место, находящееся почти на краю земли. Вместо этого места я нашла аномальный город, который перемещался во Времени. Вместе с девушкой и её парнем мы с трудом выбрались оттуда. Чем-то моя эта новая миссия напоминает предыдущую. Меня даже постигло лёгкое чувство дежа-вю.

Айра дружит с моей мамой. Моей маме нравится то, что Айра – такой опытный, авторитетный взрослый человек, профессионал, помогает мне в части профессиональной ориентации. В моей семье уже решили, что я буду учиться на психолога. Мне нравилась психология, но сама я пока не очень представляла себе, как буду совмещать учёбу на психолога и секретные миссии. Подумать об этом мне предстояло ближе к лету – а сначала надо закончить школу.

Мы договорились с Айрой о времени встречи завтра, и я отправилась искать Ирис Ораникс, нашу коллегу.

Б

иблиотека

Ирис была огорчена, что мы разминулись на секретной Базе и она уже уехала. Она очень извинялась, предлагая мне встречу в её личной библиотеке. Я же напротив обрадовалась возможности прогуляться сегодня вечером, вдобавок встречаться в библиотеке мне показалось более интересным, чем в привычной обстановке Базы.

– Я, право, не думала, что вы с Айрой окажетесь так шустры. Неужели вы поедете в усадьбу Лесное Сердце прямо завтра? – встретила меня Ирис у входа в библиотеку.

– Для меня тоже это был сюрприз. Но я довольная. Я больше всего опасалась, что мои последние школьные каникулы за выпускной класс будут скучными и рядовыми, – улыбнулась я.

– Да, вот так спонтанность. Я не думала, что Айра всполошит тебя, да ещё и так быстро – я предполагала, что она сначала поработает с Миленой, а потом они на следующей неделе вместе туда поедут.

– Айра так и поступит, поработает с Миленой, и они туда поедут. А я – разведчик-лазутчик, которого Айра выслала вперёд, – пошутила я.

– Ох, Клот, а ты не боишься этого дома? Впрочем, что я спрашиваю?! Я тебя больше двух лет знаю, и если ты до сих пор выжила – это говорит явно в пользу твоего опыта и умения справляться с аномальными явлениями! – сделала мне Ирис изысканно-интеллектуальный комплимент.

Замок, а следом дверь заскрипели. Одна из самых крупных городских библиотек располагалась в старом здании. Библиотека тоже была старой, чуть ли не с конца 19-го века, но считалась особенно продвинутой и популярной в научных кругах, имела много наград и регалий. Она была собственностью Ирис – молодой учёной, девушки-гения, которая работала в команде профессора Демоуса. Профессор Демоус обеспечивал секретной шпионской техникой всех сотрудников ТДВГ. Ирис участвовала во многих научных разработках. То, что у неё в собственности целая городская библиотека – явно говорит в пользу её гениальности.

Номинально и формально Ирис значилась как директор этой библиотеки. Она однажды обозначила, что библиотека была приобретена ею у города в собственность, чтобы и она, и коллеги из ТДВГ в любой момент времени могли получать доступ к редким книгам, а также к конспиративному пространству. Я догадывалась, что библиотека хоть и записана на Ирис, фактически принадлежит ТДВГ.

Сейчас, 3 января, тем более вечер, и библиотека закрыта на новогодние праздники. Пока Ирис открывала дверь, я прочитала режим работы – откроется только 8 января. Это значило, что сегодня нам здесь никто не помешает.

– Проходи, раздевайся, сейчас организую нам с тобой чай. Приятно выпить чаю с морозу, – Ирис скинула пальто на вешалку и быстро удалилась в глубины читальных помещений.

Я была здесь первый раз, но с Ирис было настолько комфортно, что я ничего не стеснялась. Мне очень захотелось рассмотреть библиотеку подробнее. Сначала я зашла в уборную при входе, вымыла руки. Потом прошлась по нескольким читальным залам, с большими потолками, лабиринтами стеллажей, по старому скрипящему паркету. Отметила, что здесь есть лекторий, концертная зала.

– Всё готово! Пока я сюда бежала, купила нам с тобой пирожные. Мне, право, так неудобно, что я тебя сюда выдернула! – продолжала оправдываться Ирис.

– Это вообще не вопрос! Не стоило так беспокоиться. Наоборот, я очень рада, что ты меня сюда пригласила, – успокоила я коллегу, подойдя к ней.

Ирис устраивала чаепитие в своём директорском кабинете. Старая мебель и стены, старые картины в потемневших рамах, старые шторы наводили на мысли о загадочных музеях, о временах, которые здесь бурлили и кипели лет 50-100 назад. Мы на фоне этой старины казались пришелицами из другого времени.

Ирис очень подвижная, энергичная, небольшого роста, бойкая. Как учёная, очень увлекающаяся натура, трудолюбивая и творческая. У неё светлые кудрявые волосы до плеч, на глазах очки в толстой оправе, которые придают ей ещё более умный вид – рядом с ней даже профессор всех профессоров почувствует себя студентом-неучем. Но Ирис совсем не заносчива, никогда не кичится своим зашкаливающим интеллектом – напротив, она очень любезна.

– Я пригласила тебя в библиотеку, потому что здесь книги, – проговорила Ирис, наливая чай. И весело рассмеялась: – Вот так каламбур! Надо же, только что с тобой придумала новый анекдот! Я имела в виду – здесь есть некоторые книги, которые будут полезны тебе в твоём расследовании.

– Айра рассказала, что ты тоже провела своё расследование. Я читала твои конспекты об усадьбе Лесное Сердце, проделанная работа потрясает!

– На самом деле я проделала её некачественно. Тяп-ляп, да, и всё из-за отсутствия временного ресурса… – опустила глаза Ирис немного стыдливо. – Когда Айра рассказала о своей пациентке, о том, что у неё фобии про место, я стала искать всё, что связано с этим местом. Нашла не так много, как хотелось бы. В основном я пользовалась теми источниками, что нашла у нас на Базе. Вчера я составила подборку, которую ещё не успела проштудировать. История города Лета и окрестностей изобилует любопытными подробностями. Впрочем, как и история любого места.

Мы ходим по улицам каждый день и даже не задумываемся – а что же тут было раньше. Мы привыкли воспринимать мир вокруг себя как что-то обыденное, опостылевшее. Если бы мы хоть чуточку умели смотреть на окружающие пейзажи и здания глазами туриста, историка, краеведа – мир бы заиграл совершенно другими и поразительно яркими красками.

– Иногда то, что мы узнаём об истории того или иного места – наша профессия, наши расследования, – подхватила я мысль, высказанную Ирис. – Например, в позапрошлом году мы узнали, что на месте квартала Хороший Путь было языческое поселение, где вызывали богов и духов сна.

– Вот и я о том же. Считаю, что любой мало мальски старый или заброшенный дом должен проверяться нашими агентами на регулярной основе. На предмет аномальной активности и всякого такого, – высказала мнение Ирис. – Попей пока чай, поешь пирожные, я сейчас принесу тебе книги.

– Те, по которым ты делала конспект? – уточнила я.

– И те, и другие, – пояснила Ирис. – Многие воспринимают книги как что-то ненужное. Мол, стоят, собирают пыль. Но книги бывают разные. Бывают такие, которые спасают жизни. Бывают такие, которые убивают, по-настоящему убивают. Потому что книги пробуждают мысли, а на мыслях держится вообще всё. Нас бы не было, цивилизации бы не было, если бы не мысли. Дети бы не рождались, если бы не мысль родителей завести детей. Мы все – продукт мыслей. И то, что мысль материальна – уже не кажется вымыслом фантастов.

Проговорив эти мысли, Ирис порывисто убежала. Я услышала гулкий стук её удаляющихся каблучков по старому скрипучему паркету.

Я люблю книги и люблю читать. Если бы я не попала в ТДВГ – я бы проводила свой досуг только с книгами и ни с чем больше. Учась в школе, я всегда читала в дополнение к учебникам различные книги, расширяющие узкую школьную программу. Больше всего люблю научно-познавательную литературу, причём в детстве читала не всегда детскую: лет в одиннадцать освоила учебник по квантовой физике. Конечно же, особая моя страсть – книги об аномальных явлениях, феноменах, загадках природы, человека и космоса. Из художественных книг любила фантастику и детективы. Именно любила – в прошедшем времени. Когда я попала в ТДВГ, то практически перестала читать вымышленные истории о вымышленных преступлениях и монстрах. Потому что стала сталкиваться с невымышленными.

Я и все мои коллеги – друзья из Великолепной Шестёрки, другие юные агенты-стажёры, всегда с большим уважением относимся к книгам. Библиотеку я воспринимаю как священный храм знаний, а также как место, в котором можно найти Истину. Верю в то, что умный человек с головой на плечах найдёт в книгах ответ на любой вопрос. Книги могут стать реальными друзьями и собеседниками. Когда на Земле случится апокалипсис и останется всего один-единственный человек – он не одичает и не превратится в немую обезьяну, если будет читать.

Когда автор пишет книгу – он ведёт диалог с читателем. С первого невнимательного взгляда может показаться, что это монолог. Дескать, автор пишет и не видит читателя, а читатель может прочитать книгу, когда автора уже не будет в живых, и автор никак не сможет услышать его комментарии. Но Ирис совершенно права: книга пробуждает в нас ответные слова и мысли. Мы ведём диалог с автором, автор с нами. Процесс взаимный. На основе чтения книги мы создаём в голове свою книгу – книгу жизни. Автор может научить с помощью своего опыта, дать взгляд со стороны на те вещи, которые мы привыкли воспринимать однобоко.

Ирис долго не было, и я решила сходить поискать её, предложить помощь, а заодно и осмотреть библиотеку как следует.

Едва я вышла в один из читальных залов, осознала – насколько эта библиотека огромна. Сначала, когда мы вошли сюда, я прошла всего через три больших зала, следуя на голос Ирис, и так попала в её кабинет. Но сейчас я обнаружила, что эти три зала – первые от входа – были лишь малой частью храма знаний.

Сколько же здесь книг? Десятки, сотни тысяч? Миллионы? Это публичная библиотека – это означало, что рано или поздно каждая из этих книг найдёт своего читателя. Но наверняка тут есть такие книги, которые никто не брал и так и не возьмёт в руки. Кто-то может решить, что книги – это бессмертие. Но иногда книги – это самая страшная смерть, ещё страшнее смерти человека, который никогда не был писателем.

В первых трёх залах располагались более или менее новые книги, журналы, даже стоял шкаф с раритетными виниловыми пластинками, которые можно брать напрокат. Я окликнула Ирис – она не отозвалась, видимо, удалилась совсем далеко. Тогда я пошла в другие залы, ища коллегу и попутно рассматривая стеллажи.

Длинные вереницы стеллажей, во многих местах они представляли собой извилистые лабиринты. Я нашла исторические книги, старинные книги, древние книги, книги по различным научным дисциплинам, и не заметила как заблудилась. В какой стороне, интересно, кабинет Ирис остался?

Ища кабинет Ирис, нашла небольшой зал, в который была приоткрыта дверь, и там было темно.

– Ирис? – тихо позвала я.

Нет ответа. Я рискнула и вошла в этот тёмный зал, нашла выключатель. Здесь было особенно тихо, потому что это был небольшой зал без окон. Литература, которая находилась здесь, сразу похитила моё сердце. Целое собрание книг по эзотерике, аномальным явлениям. На глаза попадались корешки тех книг об НЛО, полтергейстах, духах, которые я уже читала. Ещё здесь были журналы, газеты – подшивки газет, посвящённых оккультным темам: загадкам, гороскопам, колдовству, астрологии. Мне сразу захотелось взять несколько книг.

Меня остановило только то, что во-первых библиотека находится довольно далеко от моего дома, и чтобы вернуть книги через месяц, мне придётся выбрать день приехать сюда. Во-вторых, не хотелось подводить и задерживать Ирис – а я могла бы закопаться в этом зале часика на три. Поэтому я с сожалением покинула этот зал-сокровищницу.

И удивилась. Оказывается, я вышла через совсем другую дверь! Выходит, этот зал с оккультной литературой – проходной? Как же далеко я забралась!

Я очутилась в лабиринте из книг – большом зале с художественной литературой, с кучей стеллажей. Пошла по направлению к окнам – так я рассчитывала, выглянув в окно, понять, в какой части библиотеки нахожусь и сориентироваться, куда мне идти к выходу. А как от выхода попасть в кабинет Ирис – я знала.

То ли моё посещение зала с книгами по эзотерике, то ли мой воспалённый-возбуждённый мозг – что-то одно из двух, а может, эти два фактора сыграли свою роль. Мне казалось, я попала в сюрреалистическое царство, параллельный мир, сплошь состоящий из бесконечной библиотеки.

Я шла в сторону окон, а коридор между двумя стеллажами, по которому я шла, казалось, удлинялся. Возможно, так разыгралась моя фантазия. Но когда я услышала явственный шум слева, и прямо передо мной с одной из полок на старинный потёртый паркетный пол выпала книга, сама по себе выпала, я остановилась как вкопанная.

Я не испугалась, потому что первая моя мысль была – я в том зале, где сейчас Ирис, и это Ирис с другой стороны стеллажа берёт книги, и одна из них упала. Я принялась объясняться:

– Ирис, это я. Извини, что я без спроса тут хожу, я подумала, может, тебе нужна помощь, перенести книги?

Мой голос прозвучал сиротливо. И гулко.

– Ирис?

Я сделала несколько шагов назад, туда, где кончались шкафы, и заглянула за угол. Никого. Такой же коридор.

– Ирис! – крикнула я погромче.

Снова нет ответа.

Тогда я пошла посмотреть, что за книга упала. Надо её поставить на место.

Книга старого издания, где-нибудь годов 70-80-х, судя по обложке. То есть вполне себе могла принадлежать моим бабушкам-дедушкам или мамам-папам. Невзрачная обложка, название стёрлось и слилось. Старая пожелтевшая бумага. Я открыла форзац и прочитала: "Карин Бартул. В объятиях прекрасного принца".

По жанру – любовный роман. Я подняла голову, осмотрела корешки книг. Так и есть, слева находились вереницы любовных романов всех времён и народов. Я вспомнила, что Карин Бартул – довольно известная писательница в жанре мелодрам, весьма плодовитая – написала что-то около 400 любовных романов. По многим из её романов снимали сериалы для домохозяек. Я такое никогда в жизни не смотрела – ведь я слишком молодая для этого, тем более любовями-морковями тоже никогда не интересовалась.

Я хотела поставить книгу на место, но напоследок полистала её. И тут…

Между страницами что-то мелькнуло. Оставленная кем-то закладка? Какие-то сложенные листы, и судя по шрифту и консистенции бумаги, оборванному краю – явно вырваны из другой книги. Я начала читать. Сверху значилось крупными буквами:


Д А Г О Н


Далее шёл текст, но прочитать я его не успела.

– Клот?

Ирис вдруг вышла откуда-то, образовавшись впереди, в проёме.

– Ирис?! Вот это да! Я заблудилась. Пошла тебя искать, предложить, может, чем помочь! – выдохнула я с облегчением.

Ирис весело рассмеялась:

– Здесь не мудрено заблудиться! Вполне себе можно устраивать квесты и игру в минотавра! Нет, спасибо, помощь не нужна, я собрала тебе книги, как говорится, для внеклассного чтения. Кстати, если тебе что понравится, бери! Ты можешь взять столько, сколько сможешь унести.

– Благодарю. Я возьму, пожалуй, вот это, – я подошла к коллеге, показала книгу у себя в руках.

– У тебя отличный вкус, – улыбнулась Ирис. – Одна из талантливейших женщин. Она написала 487 романов, можешь себе представить? И все разные! И все – о любви! Жанр любовный роман часто недооценивают. Считают его слишком женским, слишком конъюнктурным, для ширпотреба, высосанным из пальца. Но если уметь читать между строк, каждый любовный роман – это о психологии отношений. Особенно те романы, которые написаны столь выдающимися людьми. Она писала не ради денег, она писала, потому что не могла не писать. Настоящий практик, госпожа Бартул реально рубила в любви и отношениях с мужчинами. Была восемь раз замужем, правда детей маловато родила – всего четверых.

– Как интересно. Не знала об этом, – сконфуженно проговорила я.

О том, что внутри книги лежали посторонние листы и что книга эта сама собой буквально выскочила передо мной из шкафа, я предпочла умолчать.

– Вот, я подобрала для тебя книги, – Ирис снова привела меня в свой кабинет, окольными путями и через те залы, которые я даже не видела.

Ирис дала мне весьма внушительную стопку, но я была только рада. Ведь могло так сложиться, что мне придётся безвылазно четыре дня сидеть в усадьбе, ожидая, пока вернутся Миленины дядя с тётей, либо пока Айра с Миленой приедут. Коллега комментировала:

– Вот эта книга – про геоаномальную и геопатогенную активность возле города Лета. В основном исследователи пишут про поле ближе к западу – сборища НЛО, шабаши ведьм и так далее. А усадьба Лесное Сердце находится на востоке от Лета. Но всё равно почитать будет познавательно. Вот ещё книга – она про подземные города. Спелеологи-энтузиасты в пятидесятых годах исследовали пещеры тоже в окрестностях Лета. Они писали о громадных подземных ходах, очень древних и явно искусственного происхождения.

Тем временем я взяла в руки третью книгу, потому что меня привлекла обложка. Там была изображена старинная гравюра – палуба корабля, пушки, такелаж и в центре – женщина-пират, размахивающая саблей. Книга называлась "Выдающиеся женщины-пираты".

– До того, как стать приличным загородным домом семьи Неверри, усадьба Лесное Сердце была пиратским вертепом. Там базировался пират по имени Жак Соурис, а прозвище его было Мышиный Король. Один из кровавых и жутких пиратов начала восемнадцатого столетия. Самое прикольное – он был благородных кровей, поэтому и владел такой роскошной резиденцией. У Жака Соуриса были две подруги – не жены, не любовницы, а именно подруги: Анна и Мария. Они наводили такой страх на морях, что их боялись больше, чем головорезов-мужчин. В этой книге приведена их история, плюс даётся упоминание, что у Жака Соуриса во владении был этот самый дом в окрестностях города Лета.

– Сразу приходят мысли о спрятанных сокровищах. Не мудрено, что этот пират окопался так далеко от всех морей, явно для того, чтобы спрятать там награбленное добро! – предположила я.

– Не исключено, – кивнула Ирис. – Вот ещё пара книг. Пособие по общению с душами умерших, не обретящими покоя – полезная монография известного медиума. Фактически – это правила поведения, как себя вести при встрече с призраками. Или правила поведения для привидений.

– Благодарю. Это будет интересно почитать. Эти знания могут пригодиться в любой момент.

– Всё когда-нибудь пригождается, – одобрительно кивнула Ирис.

– Скажи, а в твоей – этой – библиотеке водятся привидения? – спросила я.

Мой вопрос смутил Ирис – так мне показалось. Она даже замерла на несколько мгновений:

– Ты знаешь, я не встречала, хоть я живу здесь около шистиста лет.

Она произнесла это с серьёзным выражением лица. До меня не сразу дошло, что это шутка:

– А ты отлично сохранилась, – высказала я.

Мы дружно и звонко рассмеялись.

– Надеюсь, у меня здесь нет призраков. Иначе они распугают мне читателей, – выдохнула Ирис, отсмеявшись. – Читатели нынче такой редкий вид, что призрака вероятнее встретить, к сожалению. Вот ты спросила про призраков – мне из глубин памяти пришла книга. Я забыла автора, забыла название, поскольку читала очень давно. В книге той говорилось, что есть некий дух или демон – Тот, Кто Бродит Среди Книг. Он появляется только ночью, то есть после заката, питается энергией книг, а иногда – припозднившимися читателями. Автор этой книги, как говорилось в послесловии, на самом деле умер в библиотеке.

– Карамба, ну и дела! Как это интересно! – выдохнула я.

– По твоим глазам я вижу, что ты очень жаждешь познакомиться с этим автором, – улыбнулась Ирис.

– Нет. Скорее, с Тем, Кто Бродит Среди Книг.

– О. Да ты камикадзе, Клот Итчи!

– Предполагаю, что мы бы с ним подружились, я ведь тоже питаюсь энергией книг, – улыбнулась я в ответ. Разумеется, я шутила.

Безумная наследница

Айра позвонила моей маме вечером – как раз в то время, пока мы с Ирис тусили в библиотеке. Моя мама была не только не против, чтобы я поехала вместе с Айрой на познавательную экскурсию, но и всеми силами уговаривала меня – как будто я сама отказывалась!

– Это такая возможность, Клотильда! Айра Спенсер – такой влиятельный человек, ты должна общаться с ней чаще, больше производить положительное впечатление. Она поможет устроить тебе образование и карьеру, у неё много связей с профессорами, с вузами, ведь она читает лекции у психологов. Ты просто обязана с ней поехать! Да, ты должна быть одета прилично и вести себя прилично. Покажи себя только как взрослая! Ни в коем случае не веди себя как дитя! Раньше девушки в твоём возрасте уже заводили кучу детей, а ты сама иногда ведёшь себя как детский сад! Я волнуюсь, что о тебе Айра подумает, если ты не так себя поведёшь! Не опозорь меня!

Мама нервничала и кудахтала весь вечер, собирая мне одежду и другие вещи. Конечно, я могла бы прекрасно собраться сама, но мама есть мама. Я вежливо благодарила её, выслушивала ценные указания. Не говорить же, что я секретный агент, и Айра меня посылает на тайное задание? Не говорить же, что завтра Айра отвезёт меня почти за 500 километров от дома и оставит в усадьбе Лесное Сердце дней на 4-5 совсем одну? Ну, если не считать Милениных родственников.

Или привидений.

Когда мама закончила свои сборы меня, я приступила к моим сборам себя.

Прежде всего я уложила в рюкзаке те книги, которые дала мне Ирис. Рюкзак получился тяжёлым, но не взять книги я не могла. Айра наговорила кучу мистических вещей про эту усадьбу – что, если эти книги – буквально инструкция по выживанию, руководство к действию? Что-то мне подсказывало, что глупо будет их оставить дома – Ирис потратила столько времени, ища эту информацию. Спать получилось лечь совсем поздно – в начале второго ночи. А вставать очень рано – в пять утра. Потому что в шесть утра Айра уже бибикала возле калитки участка моего дома, а в шесть тридцать пять мы подъезжали к роскошному бизнес-центру в одном из премиальных районов города.

– Вообще, у Милены рабочий день начинается в девять. Но она настолько вовлечена в свой бизнес, что буквально живёт на работе, горит своей работой. Я сильно подозреваю, что её увлечённость работой – психологическая защита. Так она пытается забить свой день встречами, бизнесом, другими людьми, потому что ей страшно оставаться наедине с собой, своими кошмарами, – поделилась со мной Айра.

Мы с ней вышли из машины инаправились к входу. Айра продолжала пояснять:

– Она поговорит с нами минут двадцать-тридцать, а потом мы поедем. Клот, я должна буду тебя предупредить, я сейчас параллельно занимаюсь ещё двумя расследованиями, как и Ирис и все остальные коллеги. Время сильно ограничено. Мы привлекли тебя, потому что ни у кого из нас нет возможности досконально и основательно изучить эту усадьбу. Надеюсь, ты понимаешь.

– Я только рада этой миссии, – признала я.

– Я отвезу тебя в усадьбу сегодня, если мы выдвинемся в половине восьмого, то будем там примерно в районе четырёх. И мне сразу надо будет назад.

– Айра, ведь я могла доехать на чём-то более удобном, чтобы ты не теряла время. Например, на поезде, – смутилась я.

– Ничего подобного. Мне будет спокойнее, что я тебя сама туда отвезу. Заодно пообщаемся в дороге. Тем более что подъездные пути с поезда оставляют желать лучшего. Поезд прибывает в Лет, а там придётся ловить такси. Не все таксисты знают, где эта усадьба, да и ты сама тоже не знаешь. А у меня есть навигатор, я подробно всё выведала у Милены накануне.

Судя по тому, как уверенно Айра ориентировалась в холле бизнес-центра, она здесь уже была. На ресепшн она выписала пропуск на себя и на меня, повела меня к турникетам, потом к лифтам. Мы поднялись на четырнадцатый этаж. Фирма Милены располагалась в нескольких помещениях за стеклянными дверями. Милена занималась организацией выставок, плюс искала инвесторов для проектов в сфере искусства и творчества – в основном для писателей и художников.

– Она хочет запустить третье направление – креативное агентство, – шёпотом успела мне рассказать Айра в лифте. – Бизнес ей очень нравится, и что самое поразительное – у неё всё прекрасно получается. Она незаурядная девушка! При первом взгляде тебе даже в голову не придёт, что она – клиент психотерапевта с дичайшей иррациональной фобией и подозрениями на шизофрению.

Айра оказалась права. Когда мы вошли в офис фирмы "Арт-Дом", нас встретила сама Милена. Из-за того что по меркам типичных офисных сотрудников стояло раннее утро и все офисные сотрудники сейчас потягивались под звон будильника или красились перед зеркалом, кроме Милены, здесь никого не было.

Милена совсем не производила впечатление меланхоличной истерички, какое у меня создалось после общения с Айрой. Наоборот, это была внешне очень ухоженная, уверенная в себе собранная девушка. Я с удивлением узнала её с фотографии: она выглядела в жизни точно так же молодо – моложе своих двадцати одного. Но держалась с такой самодостаточностью, что никому и в голову бы не пришло оспаривать её авторитет как босса и называть её "ребёнком".

Она стройная, среднего роста, со светлыми волосами, слегка вьющимися, до плеч. Умные серые глаза глядели внимательно и приветливо. Я поняла, что Милена не просто очень коммуникабельна – а гений общения и переговоров, и совершенно не теряется при незнакомых людях, даже при тех, кто старше и опытнее её. Это идеальное качество для руководителя.

– Милена, здравствуй! Позволь тебе представить мою самую лучшую и талантливую ученицу Клотильду Итчи, – Айра представила меня с такой гордостью, что я, человек, в общем-то, не особо-то и стеснительный, зарделась яркой краской.

Милена так радостно и искренне улыбнулась мне, будто была моей подругой. Это смутило меня ещё больше. Она протянула руку:

– Мне так приятно познакомиться! Айра рассказывала о вас, и я рада вас увидеть вживую!

Вот это да! Глава преуспевающей фирмы общается со мной на равных, словно девчонка из соседнего двора, крепко жмёт руку и чуть не целует! Я была окончательно сбита с толку.

– Клотильда скромна, это одно из её достоинств, – продолжала нахваливать меня Айра. – Я в свою очередь рада вас познакомить. Это будет полезным для вас обеих.

– Даже нисколько не сомневаюсь в этом! Пройдёмте ко мне в кабинет. С минуты на минуту придёт Жанна, мой персональный ассистент. Она обеспечит нам конфиденциальный разговор, никого к нам не пустит. А кофе я вас угощу сама.

Милена проводила нас в кабинет, который тоже находился за стеклянными дверями. Пока мы проходили по офису, я обратила внимание, что тут всё и все были на виду – столы, стулья, компьютеры. Большое открытое пространство с офисной мебелью, никакого разделения на кабинеты. Милене было важно постоянно находиться на виду или самой видеть всех.

Когда мы зашли в кабинет главы фирмы, Милена дипломатично закрыла несколько жалюзей. Так мы очутились как бы в личном пространстве. Всю противоположную стену занимало окно с шикарным видом на старинные здания Укосмо и магистраль. Окно имело эффект звуконепроницаемости, поэтому шумно здесь совсем не было.

Я мельком оглядела кабинет. Здесь был небольшой письменный стол и удобное кресло, на столе – компьютер. В углу – новогодняя ёлочка, рядом – шкаф с папками с документами. У противоволожной стены – шкаф с книгами, в основном с бизнес-литературой. Но я вздрогнула невольно, увидев среди корешков бизнес-книг пару книг той самой Карин Бартул. Со вчерашнего вечера она меня преследует! Неужели Милена читает на работе любовные романы?! Или она конфисковала эти книги у нерадивых и отвлекающихся на чтение сотрудниц?!

Милена шустро намолола нам кофе с помощью личной кофемашины, поставила фирменные печенья с корпоративной символикой. Они с Айрой говорили о чём-то будничном. Когда я повернулась к Милене, то увидела разительную перемену, произошедшую с ней. Оказывается, мастерски сыгранный образ уверенной и самодостаточной бизнес-леди был маской. Сейчас перед нами с Айрой в кресле сидела потерянная, испуганная девушка, которая стала выглядеть ещё моложе и беззащитнее, чем даже на той фотографии.

– Как твоё самочувствие, Милена? – по-матерински, с искренней заботой, тихо обратилась к ней Айра.

– Я теряю контроль, – выдохнула Милена и закрыла лицо руками. – Я схожу с ума. Я боюсь, что ещё несколько дней, и если я не получу вестей от дяди и тёти – мне придётся лечь в клинику, надеть смирительную рубашку.

– Мы не можем предугадывать, что будет – будущее всегда пугающе, непредсказуемо. Но у нас есть определённая сила в том, что мы можем управлять своими мыслями, своим отношением, встать над страхами. Ведь страхи могут и не сбыться. Пусть мы пока не знаем, что случилось с дядей Икабодом и тётей Элеонорой – это не повод думать о плохом, – ровным, успокаивающим голосом произнесла Айра.

– Я надеюсь на это. Сегодня меня снова мучали кошмары. Несколько раз. Я не могу перестать думать об этом, и лишь только когда приезжаю в офис, занимаюсь делами, встречами, звонками – этот ужас отступает. Это ужасное чудовище… у камина… оно постоянно говорит со мной, оно говорит, что если я приеду в усадьбу – я сразу погибну. И я верю в это… потому что там есть ещё какое-то другое чудовище, которое наоборот меня туда зовёт, влечёт, манит. Оно – это второе чудовище – мне сегодня сказало, что забрало моих тётю и дядю…

Милена не выдержала и закрыла лицо руками. Потом отвернулась, судорожно ища в одном из ящиков стола салфетку. Высморкалась. Призвала самообладание, утёрла слёзы.

– Это ведь болезнь, Айра? Душевная болезнь. Шизофрения. Голоса в голове… Боже, вдруг я опасна?! Мне нравится один молодой человек, он мой партнёр, мы… он постоянно приглашает меня в ресторан, а я… боюсь идти с ним на сближение… ведь я сумасшедшая. Я боюсь, что об этом узнают мои люди… как я буду управлять моим бизнесом, если я сумасшедшая?!

Перед нами сидела не глава фирмы, а напуганная плачущая девочка. Я искренне понимала её и сочувствовала. Айра тоже, она заговорила мягко и тихо:

– Милена, я не думаю, что ты опасна. Безумцы и шизофреники, как правило, уверены в том, что они нормальные. Причина твоих страхов может лежать совсем в другом. Например, что-то в детстве тебя сильно напугало.

– Я думала об этом. Я не знаю. Не помню. По идее, мне нужно поехать туда, заявить в местную полицию, что дядя с тётей пропали. Либо… приехать в Усадьбу, поискать там записки от них… вдруг они на это и рассчитывали – что я наконец приеду? Но я боюсь. Я не хочу.

– Тебе не надо ехать в Лесное Сердце. Для этого у нас есть Клотильда. Клотильда съездит в усадьбу, поищет дядю и тётю. Если она там не найдёт никаких следов, то да, в этом случае мы инициируем поиски. Пока Клотильда будет в Усадьбе, я проведу с тобой сеанс регрессивного гипноза, чтобы мы вместе попытались найти корни причин твоих страхов.

– Да, я готова, я давно уже готова к гипнотерапии. Но я боюсь – вдруг гипноз вскроет во мне что-то чудовищное, страшное. И вдруг этот дом опасен… Боже, что я говорю. Я не верю ни в какие привидения, их не существует! – это Милена почти выкрикнула.

Я в ужасе посмотрела на Милену. Мне хотелось возразить ей – привидения существуют, ещё как, я даже с несколькими из них лично встречалась. Но Айра упредительно посмотрела на меня и я, естественно, ничего не сказала.

– Это похоже на проклятье какое-то. Этот страх стал преследовать меня с детства. С того самого дня, когда тётя Элеонора перестала скрывать от меня, что родители умерли. Мне было шесть лет. Тётя Элеонора два года говорила мне, что мама с папой всего лишь задерживаются в той поездке… Потом она стала рассказывать про усадьбу, и дядя Икабод тоже, и вот тогда у меня появился страх перед этим ужасным домом… Как будто это дом убил моих родителей и охотится сейчас за мной. Звучит очень парадоксально – ведь мои родители погибли в другой стране. Госпожа Итчи, вы верите в проклятия? – внезапно обратилась ко мне бедняжка.

– Милена, – Айра ласково дотронулась до руки своей клиентки. – Давай сохранять надежду на лучшее. Я уверена, что дядя и тётя найдутся, их отсутствие объяснится. Они, возможно даже, будут чувствовать себя виноватыми, что заставили тебя так переживать.

– Хорошо, если так, – Милена ещё раз призвала самообладание и сделала вид, что успокоилась окончательно. Утёрла остатки слёз, потом достала из одного из ящиков стола конверт, протянула его мне: – Это моё письмо для дяди с тётей, про вас, госпожа Итчи. Там я объясняю, что вы моя подруга, и прошу их принять вас как гостью на несколько дней. Конечно же они могут позвонить мне – даже не могут – должны! Сейчас я передам вам подарок для дяди и тёти. Для дяди это будет книга из лавки букиниста, старинная. Для тёти – бутылочка особого глинтвейна "Кровь цыганки", который она очень любит.

– "Кровь цыганки"?! – изумлённо воскликнула Айра. – Вот это да, Милена! Это же очень редкое вино, настоящий раритет!

– Да, это коллекционное вино, – подтвердила Милена.

Она встала, подошла к шкафу с книгами, открыла нижние створки.

– Но как тебе удалось его достать?

– Мне доставил его мой… друг. Тот самый партнёр, да… с которым я хочу сблизиться, но… В общем, он много где бывает, путешествует, и я попросила его достать для моей тёти на новый год, и для него это не было проблемой.

– О, так этот молодой человек – почти член твоей семьи. Не бойся ничего, иди ему навстречу. Уже по этому жесту, что он достал по твоей просьбе редкий подарок для твоей тёти, я могу определить, насколько ты важна для него, – улыбнулась Айра.

– Мне нужно разобраться и понять, что со мной, – Милена достала приготовленный пакет и протянула мне.

Там лежала книга, которую я постеснялась рассматривать здесь, и завёрнутая в защитную упаковку бутылка.

– Мы вместе разберёмся. Я уверена, что ты в полном порядке, – заверяла Айра.

– Хотелось бы в это верить. Мои сны – они такие яркие. Я ни разу не была в усадьбе, но в снах я знаю там каждый закуток, каждый угол. Комната с камином – опасайтесь её, госпожа Итчи, – Милена посмотрела на меня в упор, взволнованно, с отчаянной надеждой, как пророчица, пытающаяся предупредить о неминуемой катастрофе. – Комната с камином на втором этаже, справа от лестницы. И… библиотека. Да, библиотека дяди – ещё более жуткое место. Всякий раз, когда я туда захожу в своих снах – там такая непроглядная темнота, что я задыхаюсь, и просыпаюсь от того, что мне на самом деле не хватает воздуха. Эти сны повторяются так часто… Я их вижу почти с детства. Особенно после того как дядя или тётя приезжали оттуда и восторженно всё рассказывали, зазывали меня туда. Я их очень люблю, но эта усадьба… Была бы моя воля – я бы распорядилась уничтожить её, сжечь, сровнять с землёй…

Милена сжала кулаки, зажмурилась. Айра подошла к ней и успокаивающе положила ей руки на плечи:

– Милена. Всё хорошо. Я рядом. Ты здесь, здесь безопасно, – зашептала она.

Раздалась трель телефона.

– Это Жанна звонит, по внутренней связи. Она уже пришла. Простите меня, – Милена отстранилась от Айры, извинительно посмотрев на неё и на меня, сняла трубку. – Да, Жанна. Да. Я поняла. У меня всё готово. Позвони Эзерсу и Маклону, узнай, где они, пусть подъезжают как можно скорее. Займись пока подготовкой переговорной, проверь оборудование. Спасибо. Да, всё верно, у меня сейчас встреча, это ненадолго. Благодарю.

Милена положила трубку. И посмотрела на нас ещё более виновато:

– Простите. У меня в семь тридцать начинается онлайн-конференция с иностранными инвесторами. Я уже к ней подготовилась, но мне нужно проконтролировать нескольких моих сотрудников – чтобы они сделали нечто важное, пока я буду проводить эту встречу.

– Мы всё понимаем, – Айра скосила на меня многозначительный взгляд, я с готовностью встала. – Я позвоню тебе в районе шести часов, когда буду ехать обратно. Мы назначим с тобой встречу на завтра. Но для тебя я всегда на связи, звони в любой момент.

– Спасибо… С тобой я правда чувствую себя в безопасности, – Милена улыбнулась с облегчением.

Снова раздалась трель телефона, теперь уже другая.

– Внешний звонок. Это либо Маклон, либо Эзерс… – встрепенулась бизнес-леди.

– Мы не можем тебя больше отвлекать… – Айра стала дипломатично пятиться к двери.

– Нет-нет… Айра, постой, я вас провожу! Мне нужно пять секунд. Слушаю, – Милена ответила в трубку. Потом она произнесла туда несколько слов и распоряжений, что действительно заняло не более нескольких секунд. И взглянула на нас: – Очень жаль, что так сумбурно мы сегодня поговорили. Госпожа Итчи, я очень прошу прощения. Я надеюсь, что мы ещё пообщаемся, вы мне очень понравились!

Она произнесла это так искренне, что я едва не расстаяла.

– Э… благодарю… вы тоже.

– Ах… Надеюсь, я не напугала вас, я ведь ненормальная, – произнесла Милена не без самоиронии.

– Поверьте, я встречала куда более ненормальных людей, – поспешила я заверить.

– Если встретите дядю и тётю, передайте им привет!

– А вот это хороший настрой, Милена, – одобрительно улыбнулась Айра.

– Госпожа Неверри, – рискнула обратиться я, когда Милена уже двинулась в сторону двери, чтобы проводить нас.

– Называйте меня просто Милена.

– Хорошо… Тогда и меня можно называть просто Клот. Я только хотела спросить… Я обратила внимание, у вас книги Карин Бартул. Эта писательница – я восхищаюсь ею как одной из самых талантливейших людей в истории. Она написала почти полтысячи романов…

– О… Карин Бартул была довольно близкой подругой моего деда, – Милена улыбнулась совсем радостно, что и не подумаешь, что только что она чуть ли не плакала в истерике, обзывая себя умалишённой.

– Серьёзно?! – ахнула я. – Вот это да!

– Да, – улыбнулась Милена. – Вот эти книги – с её дарственной надписью, она их подарила деду, дед оставил в наследство папе и дяде Икабоду, и так книги попали мне.

– С ума сойти можно!

– Я могу дать вам почитать, – кажется, Милена забыла обо всём на свете, и кажется, мы затронули её любимую тему. Айра недоумённо смотрела на нас обеих.

– Нет-нет, спасибо, я… у меня есть. У меня с собой… один из её романов, он называется "В объятиях прекрасного принца".

– О, это мой самый любимый! – улыбнулась Милена. – Она написала его самым первым, ей было шестнадцать. Он принёс ей ошеломительный успех, как и все остальные.

Раздался ещё один звонок. В дверь, из которой мы собрались выходить, настойчиво застучали.

– О… простите меня, пожалуйста… – Милена почти взмолилась. – Госпожа Итчи… Клот, я бы очень хотела, чтобы вы ко мне ещё раз приехали… или… мы можем позавтракать в кафе, или пообедать, все вместе, и с вами тоже, Айра, и…

– Всё хорошо. Мы побежали, Милена, – улыбнулась Айра с полным пониманием и солидарностью.

Милена открыла перед нами дверь. Дорогу нам перегородило аж трое сотрудников с персональной ассистенткой во главе. Увидев нас с Айрой в компании с Миленой, они принялись расшаркиваться, извиняться, Милена что-то им объясняла, телефон звонил, Жанна побежала на своё место, чтобы перехватить звонок на себя, остальные коллеги буквально хвостом шли за Миленой, пока она нас провожала.

Наконец мы оказались в лифте.

– Милена нарасхват! Ты обратила внимание, как её беспрекословно слушаются? Эти трое смотрят на неё как на богиню – а по возрасту она им чуть ли не в стажёрки годится! – с гордостью произнесла Айра. – Милена человек очень гармоничный, ассертивный, и мне удивительно, что у неё в анамнезе такие фобии, которые обычно бывают у несостоявшихся, неуверенных в себе личностей. И как ловко ты её раскрутила про книги, про эту писательницу, а! Я готова заключить пари, что она записала тебя в свои лучшие подруги.

– Право, я не стою таких похвал. Мы вчера как раз общались с Ирис про Карин Бартул, и я решила использовать полученные знания на практике.

– Ты что, читаешь любовные романы?! У тебя гиперкомпенсация? У тебя же нет парня, верно? – принялась оглядывать меня с ног до головы профессиональным психоаналитическим взглядом Айра.

Но по её глазам я увидела – она шутит.

– Нет, я предпочитаю научную литературу вроде учебника по квантовой физике. А книгу Карин Бартул я увидела в одном из залов, когда заблудилась.

– Твоё подсознание привело тебя к тому, чего тебе не хватает. А квантовая физика или наука – это глобальная сублимация твоего либидо.

– Чего?! – ахнула я.

– Клот, милая, просто хоть раз влюбись и желательно в парня, хорошо? Для жизненного опыта полезно, – хихикнула Айра.

Удивительное дело, но в её компании я на миг почувствовала себя рядом со своей мамой. Которая тоже вот уже почти как год талдычит, что у меня должен быть парень. Мне всего шестнадцать, какой парень к чёртовой бабушке?! Даже если он гипотетически появится – мне некогда будет им заниматься, мне нужно расследовать, изучать всякие старые полузаброшенные усадьбы, в которых пропадают пожилые художники и их жёны.

Когда мы сели в машину, Айра ловко и дипломатично сменила тему. Она была профи и сразу догадалась, что разговоры про мою личную жизнь меня не очень-то волнуют и интересуют.

– Ты не против, если я включу классику? Классическая музыка благотворно влияет на ауру, как и на сознание и подсознание, структурирует мысли и даёт энергию. В дальней дороге я всегда включаю классику.

– Я совсем не против.

– Я тоже. А ещё я не против немного заняться твоим культурным просвещением, – улыбнулась Айра. – Я буду тебе рассказывать о композиторах и как называются произведения, которые будут играть.

– Отлично! – обрадовалась я. – Но я сама могу рассказать о некоторых композиторах и произведениях, я училась в музыкальной школе.

– Что ж. Тогда устроим с тобой викторину-квиз. Кто больше даст правильных ответов и выигрывает – получает приз!

– Что на кону? – приняла я вызов.

– Кассета или диск с классическими произведениями на заказ победителя. Проигравший дарит кассету или диск, какой ему скажет победитель.

– Идёт!

– Тогда поехали, – Айра включила магнитолу. Заиграл вальс. – Что это?

– Это вальс "Голубые реки среди лугов", композитор – Тешбур.

– Хм… похоже, мне придётся усложнить для тебя задачу, раз ты такая эрудитка. Скажем, как насчёт идеи угадывать произведение с двух нот? Или с одной, м-м-м?

– Мне нравится композитор Нессен. Его сборник "О животных", там где "Орёл", "Лев", "Дракон", "Паук", "Ворон" и "Скорпион". Иногда в этот же сборник включают его Девятую Симфонию – "Мистическую". Я заказываю у тебя его.

– Но ты ещё не выиграла! – Айра сделала вид, что несколько обескуражена моею наглостью. На что я ответила невозмутимо:

– Айра, тот, кто настроился на победу – уже победил. Это твоя школа.

Мы заговорщицки улыбнулись друг другу и рассмеялись. А потом принялись слушать классику. Примерно через два часа Айра признала, что я выиграла, хотя я отнекивалась: мне не удалось угадать названия нескольких произведений, оказавшихся не знакомыми для меня. Но Айра сказала, что я её поразила тем, что назвала правильно такие незаезженные произведения, которые иные любители классики даже не знают.

Мы сделали остановку в городе Меган, Айра оставила меня присматривать за машиной и отлучилась, чтобы купить еды. Когда она вернулась, она принесла мне диск Нессена:

– Сюрприз!

– Айра, ох… мне так неудобно… – я очень смущалась, потому что наше пари воспринимала как шутку, интеллектуальную игру.

– Отчего же не удобно?! Ты забываешь мою школу, Клот! Я учила тебя не только тому, что тот, кто настроился на победу – уже победил, но ещё и тому, что победу нужно уметь принимать. Или у тебя комплекс боязни успеха?

– Я принимаю победу, но мне не по себе. Я считаю, что я не заслужила…

– Ах, у тебя ещё и комплекс самозванца! С тобой надо основательно поработать! Клот, имей в виду, я дарю тебе этот диск на новый год, понимаешь? Я тебе ещё не дарила подарка на новый год! Позволь мне сделать тебе подарок.

– Но у меня нет для тебя подарка…

– Клот, подарки дарят безусловно. Я дарю этот подарок не потому что жду от тебя, что ты тоже что-то подаришь. Тем более что ты уже подарила – своё внимание, помощь, вовлечённость, а это бесценно. Я дарю тебе этот подарок, потому что хочу потешить своё эго. Мне приятно, когда я делаю людям приятные сюрпризы, понимаешь?

– Постараюсь. Это так интересно и необычно – дружить с самым лучшим психологом на планете!

– О… вот ты этим комплиментом тоже тешишь своё эго, да и моё тоже заодно, ведь так? – усмехнулась проницательная мудрая Айра.

Так я стала обладателем диска с классической музыкой, в довесок к книгам Ирис, своим шпионским приборам, бутылочке "Крови цыганки" и букинистической книги от Милены для дяди Икабода. В тот момент я ещё не подозревала, что эти вещи и подарки окажутся ещё более жизненно необходимыми, чем сигнальная ракета и пресная вода на необитаемом острове.

Усадьба Лесное Сердце

Около трёх часов дня Айра сообщила:

– Ещё семь километров.

За окнами простиралась довольно дикая местность. Леса, поля, холмы, озёра, и всё покрытое снегом. Кое-где вдали виднелись то ли дачные, то ли деревенские домики.

Айра выглядела очень бодрой, как будто просидеть больше восьми часов за рулём для неё раз плюнуть! Я втайне восхищалась ею.

– Усадьба стоит в довольно уединённом месте, – рассматривала я карту. – Рядом только маленькие деревни, ближайшая – километрах в двух к северу.

– Да, это скорее не деревни, а дачи. Зимой там никого нет, зато в летнее время людно, полно туристов.

– А других тут усадеб нет? – спросила я и пояснила: – Я подумала о том, что усадьба древняя, а в древние времена поблизости вполне могли находиться соседские имения, то есть другие графские усадьбы.

– Ах, ещё скажи, что они соединялись меж собой подземными ходами, – пошутила Айра. – Нет, рядом древних строений не сохранилось. За исключением самого Лета. Ну и разве что эти дачи стоят на месте деревень, которые принадлежали графьям и князьям – бывшим хозяевам Лесного Сердца. Места здесь дивной красоты, особенно летом. Я видела много фотографий, рядом с Летом есть турбазы, я даже одну из них рассматривала в качестве пункта своего назначения. К сожалению, это летние турбазы, зимой всё закрыто. Несезон в общем.

– Это же надо, в какую глушь любят ездить дядя Икабод и тётя Элеонора!

– Ну, для дяди Икабода это самое то. Творческий человек, любит уединение.

Айра свернула на боковую дорогу и вынуждена была остановиться. Впереди путь перегородило несколько упавших деревьев. Мы удивлённо посмотрели на бурелом.

– Вот это да. Ураганный ветер здесь был на днях, и ничего не расчистили, не успели, или местные службы ещё не знают… – покачала головой Айра.

– А куда ведёт эта дорога?

– Прямиком к усадьбе. Километра полтора, от силы два осталось. Мы тут, конечно же, не проедем. Придётся оставить машину… – Айра явно заволновалась.

Я успокоила её:

– Зачем оставлять машину? Я дойду сама, тем более что Милена дала ключи.

– Клот, ты уверена? Я могла бы сопроводить тебя, – всё ещё не была достаточно уверенной Айра.

– Абсолютно уверена. Наоборот, если ты со мной пойдёшь, я сама начну переживать за твою машину.

– Клот, будь добра, как только зайдёшь в усадьбу, сообщи мне по рации обстановку, хорошо? Я поеду назад, мне ещё нужно заехать в Лет, встретиться с нашими коллегами. Буду ждать от тебя сигнала.

– Ну конечно, не вопрос!

– Как жаль, что упали эти деревья. Мне было бы спокойнее подвезти тебя прямо к входу, и вместе с тобой войти.

– Но ты торопишься, – напомнила я.

По дороге Айра несколько раз намекнула на те параллельные расследования, которые она ведёт. И что я её единственная надежда и помощница в деле с Миленой Неверри. Айра себя чувствовала виноватой.

– Прости меня, обычно это не в моих правилах так вот бросать коллегу…

– Ты не бросаешь меня. Это я сама предложила.

– Клот, если там будет что-то нештатное, сразу сигналь! Я буду в Лете ещё час или два, и за это время мы пришлём подкрепление, если что.

– Айра, ты же говорила, что это просто старый дом, и что родственники Милены там могут сейчас находиться живые и в полном здравии, и они гостеприимно встретят меня. Или ты заразилась страхами Милены? – посмотрела я внимательно на коллегу.

– Я себя чувствую предательницей. Ладно. Придётся тебя послушать. Если бы не это треклятое дерево… Давай ты пойдёшь, иди побыстрее, скоро начнёт темнеть, а я посмотрю тебе вслед.

– Не стоит терять на меня время, – беспечно улыбнулась я и вылезла из машины.

С удовольствием потопала немного уставшими от длительного сидения ногами. И пошла. Прежде чем зайти за поворот, куда петляла довольно хорошо утрамбованная, хоть и узкая дорога, я ободряюще оглянулась, подмигнула Айре и показала поднятый вверх большой палец. Она ободряюще побибикала мне.

Потом я шла по дороге, несколько раз она спускалась под кроны нависших старых елей, выводила на открытые пространства, но в целом выглядела довольно сносно. В некоторых местах снег лежал по колено, но я их легко преодолела. Скоро за дверевьями уже просматривались кованные старинные ворота, за ними ещё деревья, все в снегу, сугробах, и дальше, слегка на возвышении – усадьба Лесное Сердце.

В потихоньку наступающих сумерках усадьба выглядела немного сиротливо и заброшено. Я подспудным чутьём поняла, что в ней никого нет. Наверняка так и есть – дядя Икабод и тётя Элеонора уехали, заперли дом. Но когда я подошла к воротам, дёрнула их на себя, обнаружила, что они открыты. Я сделала небольшую щель, так как ворота занесло снегом, и чтобы полностью их раскрыть, требовалось бы приложить много усилий. Но мне хватило этой щели.

Потом я пошла по дороге к самой усадьбе, эта тропа шла в гору, немного наискосок. Так и представила себе, как в стародавние времена по ней подъезжали запряженные лошадьми экипажи. Я внимательно рассматривала дом, пытаясь заметить в окнах движение и свет, сказавший бы мне о том, что внутри кто-то есть. Но усадьба тихо стояла.

Усадьба Лесное Сердце была серо-зелёным зданием, с большими окнами на фронтоне на первом и втором этажах, центральным входом под треугольным козырьком с небольшими колоннами, двумя небольшими крыльями пристройками. Всего три этажа, третий этаж по площади меньше, чем первые два. Под массивной высокой крышей угадывалось наличие просторного чердака.

Дом имел две печных трубы, одна торчала из крыши спереди, другая сбоку. Я вспомнила рассказ Милены про комнату с камином, где сидело чудовище. Карта окрестностей у меня есть, но неплохо бы иметь план этого дома. Подумала о том, что те фотографии тёти Элеоноры, о которых кучу раз говорила Айра, я так ни разу и не видела.

Дошла до довольно массивной деревянной двери. Если издали усадьба выглядела симпатично, как монументальный памятник архитектуры, то вблизи показалась зловещей. Приближаясь к ней и рассматривая, я теперь уверилась почти на сто процентов в мысли, что внутри никого нет. Усадьба была снабжена звонком. Я позвонила в него, и тут же вспомнила о просьбе Айры отправить ей сообщение. Чуть не забыла! Моя нерасторопность могла серьёзно напугать коллегу, и она могла бы сорваться сюда, побросав всё. Напрягать мне её очень не хотелось.

На звонок никто не ответил. Я позвонила ещё раз. Пока ждала второй раз, достала секретную рацию и отправила сообщение Айре Спенсер следующего содержания:


"Всё в полном порядке, я на месте".


Больше ничего отправлять не требовалось.

Тем временем выяснилось, что и на второй мой довольно продолжительный звонок никто не подошёл. Я взялась за дверную ручку, больше машинально, чтобы подёргать её – моя рука уже устремилась в карман за связкой ключей.

Но дверь вдруг поддалась и раскрылась сама по себе.

Впереди меня встретил довольно длинный и широкий коридор, покрытый кафельной плиткой, старинные двери справа и слева, подсвечники – словно тут не пользовались электричеством. Неужели правда не пользовались? Вдали в сумерках виднелась лестница.

– Господин Неверри? Госпожа Неверри? – на всякий случай погромче крикнула я. – Меня зовут Клотильда, я приехала от Милены, я её подруга. Милена попросила меня навестить вас, привезти вам новогодние подарки.

Я резко перестала разговаривать, поскольку поняла, что разговариваю с пустотой. Да ещё и в дверях стою.

Дверь я оставила открытой, вошла в усадьбу Лесное Сердце и сделала несколько шагов вперёд по коридору, раздумывая, в какую сторону мне сейчас пойти, где искать дядю Икабода и тётю Элеонору. Я прошла вперёд всего метра два, может, три, как внезапно услышала резкий громкий шум сзади – звук захлопываемой двери.

Вздрогнула от неожиданности. Оглянулась.

– Сквозняк, наверное… – выдохнула.

Естественно, я не стала поступать так, как поступают обычно жертвы подобных заброшенных домов в фильмах ужасов – бежать обратно к двери и с паническим скулением и стонами пытаться выбраться. Захлопнулась – ну и захлопнулась. Потом разберёмся. Так даже к лучшему, что захлопнулась – шум мог привлечь внимание дяди Икабода и тёти Элеоноры, если они в доме. Я даже приостановилась, прислушалась к тишине, пытаясь различить голоса, вопросы "Кто там?" и приближающиеся шаги. Но ничего этого не было. Когда захлопнулась дверь, в коридоре стало темно, остатки дневного света проникали через дальние окна, находящиеся впереди, где-то за лестницей.

Я решила от греха подальше закрыть дверь изнутри на ключ, который мне дала Милена. Потому что, если дверь так сильно захлопнулась из-за сквозняка, она могла точно также открыться нараспашку, пока я буду ходить по дому и искать жильцов. Моё решение показалось мне рациональным и умным. Я подошла к двери и закрыла её, даже не делая попыток открыть. На улицу мне не надо, там темнеет, и в ближайших нескольких километрах нет ни одного живого человека, а Айра, должно быть, уже в Лете.

Двери в коридоре я открывать пока не стала, а решила начать осмотр с чердака. Меня он манил более всего, тем более я посчитала, что осматривать дом легче сверху вниз, заглядывая во все комнаты, исследуя их и ища хозяев. И я отправилась наверх. Сначала медленно шла по коридору – медленно, потому что я не до конца была уверена, что хозяев нет, а кричать и звать их не хотелось. С тех пор как я вошла в дом, у меня появилось смутное ощущение, что кто-то здесь всё-таки есть. Ведь ворота и двери были открыты!

Дошла до лестницы. Везде справа и слева двери в другие были закрыты. Или всё-таки в доме никого нет?! Поднялась по удобным широким ступеням. На втором этаже коридора не было. Была мелкнькая прихожая перед лестницей на третий этаж. Лестничных спусков было два: справа и слева. Напротив лестницы на третий этаж находилась дверь, а справа от неё стоял настоящий, в полный рост рыцарь в доспехах и с мечом. Я окинула почтительным взглядом этого красавца и отправилась дальше вверх. Про себя отметила: Ирис что-то говорила, что раньше на месте этой усадьбы стоял рыцарский замок. А может, эти доспехи тут для красоты, как дорогой пафосный предмет интерьера. Я не разбиралась в доспехах, временах и эпохах, к которым принадлежали рыцари. Этот напомнил мне о средневековых романах.

Две лестницы, ведущие на третий этаж, сходились на большой лестничной площадке, украшенной с обеих сторон двумя статуями монстров-горгулий с мощными хвостами, сильными крыльями и рогами. Они стояли в угрожающе-воинственной позе, застыв, словно стражи.

Я внимательно оглядела их. Твёрдый камень, кажется, мрамор или гранит. Интересно узнать имя скульптора. А был ли заказчиком дядя Милены? С каждым мгновением пребывания в этом доме он и его хозяева интересуют меня всё больше и больше. Решилась потрогать горгулий. Надеюсь, не сломаю. Моя рука осторожно провела по лапе монстра. Он даже не шелохнулся. Конечно, чего ещё, кроме неподвижности, ждать от камня? Я вгляделась в их морды. Не думаю, что скульптор сделал их слишком злыми и свирепыми. Воинственными – да, но не злыми. Одна из горгулий была сиреневато-серого оттенка, вторая – красновато-охряного. Почти похожи друг на друга, прямо близнецы. Оба ростом где-то метр восемьдесят.

Вошла через дверь внутрь и увидела коридор, деревянный пол. Справа и слева этого коридора – двери, впереди – тоже. Пошла вперёд. В середине коридора доски вдруг затрещали подо мной так, будто там была пустота. Я поспешила пройти дальше. Через дальнюю дверь вышла в кладовую – склад. Шкафы, полки с какой-то снедью, продуктами долгого хранения. Около двери, прислонившись к стенке, стоял красивый лук. Я не удержалась и взяла его в руки. Вот это реликвия! Пострелять бы из него! Только стрел не хватает. Прекрасная тугая тетива обещала меткость и точность выстрелов. Поставила лук на место.

И пошла по узенькой лестнице, уводящей уже на чердак.

Чердак был просторным и уютным. Несколько деревянных колонн поддерживали крышу. У стены стояли бочки и ящики. Было небольшое окно. На полу лежал старый, изъеденный молью или мышами коврик. У дальней стены стоял и стол со стулом – там оказалось второе оконце. В углу – сундуки и коробки. Ещё к большой своей радости я нашла здесь пианино. У одной из стен стояла лошадка-качалка. Жили ли здесь дети?

Пианино меня заинтересовало больше всего. Я подвинула маленькую круглую табуретку к инструменту. Проведя по клавишам, убедилась, что пианино в рабочем состоянии. Было оно очень старое, но не запущенное. Я заиграла несколько пассажей для разминки, взяла аккоды, стала импровизировать. Интересно, умеют ли играть Икабод и Элеонора Неверри?

В том месте, где стояли ящики, нашла низкий стеллажик со старыми книгами и газетами. Среди них были ноты. Стала их просматривать. Очень старые ноты, некоторые даже написанные вручную. Чьи-то сочинения? Сочинения Неверри? Надо бы их проиграть. Я положила ноты рядом с пианино и решила продолжить более подробное исследование дома. Прежде всего необходимо определиться с комнатой, где я буду спать – при условии, если я так и не найду хозяев.

С чердака отправилась вниз, на третий этаж. Миновав кладовую и выйдя в коридор, устремилась сперва налево. Нашла прекрасный кабинет с письменным столом с секретером. Там стояла ещё маленькая кушетка, а над ней висел странный портрет одноглазого пирата. Вот его точно художник замыслил недобрым. Это случайно не Жак Соурис? Может, рисовал его Икабод Неверри – он ведь художник. Хотя нет – портрет очень старый и древний.

Рядом с кушеткой стоял старый деревянный сундук, обитый красным бархатом. Он был закрыт на замок. Неплохо бы открыть его. Подумав, я решила, что ключ должен быть где-то поблизости. Обыскала письменный стол. Дейсвтительно, какой-то ключ я нашла. Сразу применять его я не стала, а решила обыскать стол получше, поскольку в мою задачу входил поиск следов тёти и дяди Милены. Вдруг они тут оставили записку? Впрочем, с их стороны было бы логичнее, если бы они её оставили на видном месте, но как знать? В столе нашла несколько старинных чернильниц с чернилами почти всех цветов, перья к ним, чистую писчую бумагу, печати с фамильным гербом графского рода с начальной буквой "Н" (Неверри?) и несколько безделушек типа старой пепельницы и циркуля.

Взяла ключ и пошла с ним к сундуку. На моё удивление, он подошёл. А в сундуке лежала превосходнейшая старинная сабля со сверкающим клинком и великолепным эфесом. Я осмотрела её. Прекрасный экземпляр, похоже, 18-го столетия.

После осмотра кабинета пошла в противоположную дверь. Там располагалась гардеробная. Удобное место для переодеваний! Стояло кресло и маленькая софа, на которой можно было и вздремнуть. В шкафу нашла некоторую женскую одежду, возможно, тёти Элеоноры: платья вечерние, причём старинного покроя, и в отличном состоянии, словно это была костюмерная для съёмок в историческом фильме. Примерила сверху на себя пару платьев. Хотя я и не была охоча до тряпок, смотрелись они на мне неплохо и даже подходили по росту и фигуре.

Из гардеробной ещё одна дверь выводила в спальню. Так и есть – эта гардеробная – будуарчик. Спальня чисто женская. Здесь ли спала тётя Элеонора? Роскошная кровать, с двух сторон от неё – маленькие столики. На одном из них – проигрыватель с дисками и кассетами. Слева – крошечная тумбочка с симпатичной вазой, справа – трюмо. Зеркало в трюмо оказалось разбитым вдребезги, словно в него бросили камень. Это обстоятельство несколько озадачило меня. Кровать была даже с балдахином, вся в красно-розовых тонах, искусно заправлена. Напротив кровати стояла тумбочка, а на тумбочке сидел милый аккуратненький плюшевый мишка. Я вспомнила лошадку на чердаке, снова посмотрела на мишку. Меня осенило: эта комната могла быть подготовлена для Милены. Ведь уже несколько лет родственники пытаются пригласить Милену сюда.

Тумбочку я открыть не смогла. Ключа искать не хотелось, и я решила обыск этой спальни оставить на десерт.

Из второй двери спальни я вышла опять в тот же коридор и открыла дверь напротив спальни. Там находилась прекрасная ванная с полукруглым потолком. В шкафчике нашла несколько свежих чистых полотенец и какие-то лекарства без обозначения и этикеток. Что меня озадачило ещё более – над раковиной тоже было разбитое зеркало. Очень необычный факт – обычно суеверные люди старшего поколения до смерти боятся хранить дома разбитые зеркала, ведь плохая примета – а тут аж два разбитых зеркала!

Вышла на лестничную площадку. Горгульи спокойно стояли, по-прежнему не шелохнувшись. Было бы удивительно, если бы они что-то делали ещё! Спустилась на второй этаж.

Рыцарь приветствовал меня. Я мысленно представила, как он отдаёт мне честь, и улыбнулась стражнику. Интересно, а что он сторожит? Чтобы не запутаться, решила заняться осмотром по "правилу буравчика". Отправилась по стене направо. Рядом с лестницей вниз обнаружила ещё комнату и зашла туда.

Уютное место для домашнего романтика! Превосходный камин, а напротив камина – мягкое кресло. Я посидела в нём. Отлично! Кроме кресла, здесь был шкаф с мужской одеждой, стол – а на столе стоял настоящий старинный грамофон. Вот это реликвия! Его надо было заводить. У стены стояло несколько шампуров и кочерга, лежали аккуратно дрова для камина.

Стоп. Камин! Милена так боялась этого камина, вернее этой комнаты, утверждала, что тут монстр. Я встала с кресла и озадаченно осмотрелась, прислушалась. Никаких монстров. Наоборот, комната с камином мне показалась самым милым местом в усадьбе. Если бы тут была кровать – я бы здесь и "поселилась".

Затем пошла в ту дверь, что была слева. Попала в симпатичный узенький коридор, извилистый. Войдя в первую же дверь, сразу определила, что это и будет моя спальня. Там я смело оставила свой рюкзак. Тут был небольшой каминчик, шкаф, в котором я нашла даже несколько ночных сорочек. Ещё здесь было хорошее окно с плотной занавеской. Второе милое место! Избавившись от вещей, пошла дальше. Рядом со спальней была ванная. Тоже очень цивильная и удобная. Зеркал здесь не было. Зато был душ.

По извивающемуся, как змея, коридору, я пошла дальше и дошла до абсолютно тёмной комнаты без окон. С помощью фонаря я исследовала её. Это тоже спальня. Шкаф, стол, на столе лежало несколько книг и стояла статуэтка. Я попробовала взять её – она оказалась очень тяжёлой. Изображала она какое-то мифическе божество. Кровать тоже озадачила меня: она не была убрана. Покрывало мятое и даже кое-где обнажало бельё. В шкафу лежала одежда. Коридор вывел меня в обширную и светлую галерею, по левую сторону которой были окна с красными занавесками, а по правую висели довольно большие полотна. Наверное, это работы самого Икабода Неверри. На двух противоположных узких стенах коридора тоже висели картины. Где я зашла, картина изображала воина, готовящегося с остервенением бросить нож в зрителя. Картина была настолько живой и яркой, что я вздрогнула. Глаза воина смотрели с неподдельной злостью.

Я медленно пошла по деревянном полу галереи, созерцая полотна как в музее. Странные на них изображения! Какие-то большие камни типа дольменов, а среди них стоит человек в капюшоне. Какой-то динозавр, вылезающий из пещерного озера. Какие-то сооружения типа заросшей колонны, тоже находящейся в закрытом озере. Какой-то фиолетовый урод во всё полотно. На более впечатлительную особу эти картины легко могли навеять ужас и страх, но я видела вещи и пострашнее. И даже не на картинках.

В конце галереи висела картина, изображающая индейца, смотрящего прямо в упор. И затаившего намерение снять скальп. Направо была дверь. За ней я обнаружила ещё одну спальню. Здесь был стол, кресло, кровать и напольные часы. Они стояли и показывали два часа дня или ночи.

В галерее я пропустила одну большую дверь и теперь поравнялась с ней. Когда открыла её, моему восторгу и удивлению не было предела. Это была огромнейшая библиотека с тысячами книг, забившими десятки стеллажей, так плотно стоящих друг к другу, что междлу ними мог пройти только один человек. Вот это находка! Столько книг! Тут были и совсем древние, даже рукописные!

Детальный осмотр библиотеки я решила оставить на свободное время и отправилась дальше. Оказалось, в библиотеку было два хода – черзе галерею и через лестничную клетку, и один из входов как раз и "охранял" рыцарь.

Я пошла вниз. Надаеюсь, мой осмотр заврешится на этом этаже. Сперва я отправилась налево. Там нашла кухню. Тут вспомнила о том, что проголодалась. Нашла газовую плиту, раковину, стол, шкаф с посудой и дваподсобных помещения. В одном из них располагалась кладовая с углём для печи и бочкой с водой, в другом – шкаф с мешками с крупой, мукой, печеньем, макаронами и ещё всевозможной едой долгого хранения. Ещё на кухне была печь кроме плиты. Из крупы и воды я поставила себе варить кашу и чай. И пошла дальше исследовать дом.

Напротив кухни через узкий коридор нашла столовую. Огромный стол был накрыт на шесть персон. Странно – для красоты ли это сделано? Ещё в столовой был шкаф с дорогой и старинной посудой. Здесь и поем! Чай заварился, каша получилась на славу. В другой раз испеку себе что-нибудь мучное. Я убрала за собой, помыла посуду и пошла дальше. Из столовой вышла в коридор и пошла налево. В углу справа от лестницы нашла две двери. Одна из них уводила в оранжерею или зимний садик.

Это была шикарная комната с цветами и растениями, растущими в длинных корытах, окаймляющих периметр комнаты. А посреди в большой квадратной вазе росли густые зелёные заросли, над которыми возвышалась статуя богини охоты и девственности Артемиды, обнимающей лань. Статуя была выполнена из белого мрамора и была очень красивой и изящной.

Я решила исследовать вторую дверь. Она оказалсь запертой. Не от неё ли висел ключ на гвоздике в подсобном помещении кухни? Я проверила – он подошёл! Внизу был тёмный-претёмный подвал. Я взяла фонарь и спустилась туда по деревянной лестнице. Там нашла большие запасы овощей, картошки, яблок, груш и много другой еды, портящейся не на холоде. А в подвале было очень холодно, и я порядком замёрзла, набирая себе овощи к ужину – хотела сделать рагу, а на завтрашний обед – супчик. Ещё нашла огнестрельное ружьё и боеприпасы к нему, очевидно, охотничьи. Несколько обнаруженных десятков вин были бы сюрпризоом для любого страстного любителя выпить, но мне они пока оказались бесполезны. Скоро в эту винотеку присоединится "Кровь Цыганки". Из подвала я ещё взяла подсолнечное масло и отнесла всё это на кухню. Обратила внимание мельком, что здесь ещё стоял электрогенератор.

Затем прошла до входной двери и стала исследовать комнаты там. Справа от входа была комната для фехтования. Ещё здесь лежали, прислонясь к стене, холсты и несколько тюбиков с красками, а также мольберт. Наверное, дядя Икабод рисовал здесь картину с сюжетом, связанным с поединком, как я предположила.

Из комнаты для фехтования уводила вторая дверь. Я открыла её и обнаружила прелестную бальную залу. Была она хоть и небольшой, но просторной и уютной, её украшали стоящие у стены три пары манекенов: дамы в пышных платьях и кавалеры в парадных костюмах. Нет, это даже не манекены. Это искусно выполненные восковые фигуры. Какие они красивые! Прямо как живые!

Напротив комнаты для фехтования была мастерская художника. Здесь был стол, на столе разложено несколько красок, кистей, нож, видимо для разрезания бумаги и подлаживания размера холста. Мне сначала показалось, что я вижу какую-то записку, я принялась отодвигать бумаги, машинально взяла в руку нож. Но записки не было – просто зарисовки, эскизы каких-то фигур и портретов. Покрутила в руках нож – он мне показался слишком старым, возможно, даже затупившимся. Деревянная рукоятка, удобно ложится в ладонь, небольшое лезвие, видно, что наточено с двух сторон, матовое, потемневшее. Я положила нож на место.

Маленькая тумбочка тоже была заполнена красками и кисточками. Там же нашла две граммпластинки. Вторая дверь из этой комнаты уводила в столовую, а третья оказалась запертой. Я осмотрела мастерскую, но ключа не нашла. Причудливой формы чернильница стояла здесь в центре стола. Была она шестигранной формы. Открывать её я не стала.

Осмотр дома в целом окончен. Хозяев нет, записки тоже. С одной стороны, это плохие новости: придётся сообщить Айре, что дядя Икабод и тётя Элеонора пропали. С другой стороны, это хорошие новости: усадьба в моём распоряжении, и я могу здесь всё осмотреть более тщательно.

Заняться исследованиями я предпочла в библиотеке. Хотелось бы узнать об Усадьбе. Кто архитектор? Кто жил здесь раньше, что за люди? Что за рыцарский замок стоял на этих землях?

Войдя в библиотеку, поначалу растерялась, не зная, с чего начать. Книг было так много, и надписи на многих переплётах стёрлись, так что пришлось открывать буквально каждую книгу, чтобы узнать, что в ней. Я выяснила, что книги стяли не беспорядочно, а были распределены по темам и областям. Каталога нигде не нашла, хотя он должен быть на самом видном месте. Судя по всему, хозяин этой библиотеки – дядя Икабод – хорошо в ней ориентировался и без всяких каталогов.

Здесь было много книг, интересовавших меня как исследователя необъяснимого: темы оккультизма, алхимии, астрологии, хиромантии, заговоров, гаданий, спиритизма и прочего оккультизма. Много очень старых книг, написанных на старинных языках, кое-какие написаны вручную даже, наверняка монахами-переписчиками. И наверняка это были подлинники, многие из которых нуждались в переводе.

Куча художественной литературы типа романов, новелл, сказаний. Старые учебники. Полно книг представляло уже ценность для науки. Среди романов была целая полка с книгами Карин Бартул. Я отложила несколько книг, которые сочла интересными для себя, и решила сходить на кухню поесть. Ещё я почувствовала усталость – всё-таки день был слишком насыщенным. Подумала о том, что вернусь в библиотеку завтра утром, ещё раз осмотрю книги. Когда я уходила из библиотеки, что-то заставило меня плотно закрыть туда двери. Видимо, интуитивное предчувствие, что лучше так будет, чтобы двери были закрыты.

На кухне выпила чай. Сколько же времени? Ого, без чего-то полночь! Пора отправиться спать.

Когда я вышла с кухни и собралась уже идти почевать в "свою" комнату, услышала непонятный шум наверху. Будто что-то где-то упало, гулко, отдалённо. Может, это я во время осмотра что-то неосторожно задела, не закрыла дверь или окно, и образовался сквозняк? Я решила проверить. Звук вроде бы доносился с чердака. Я устремилась к лестницам на третий этаж, поднялась по ним и обнаружила немыслимую вещь.

Горгульи.

Исчезли.

Обе.

Что за чертовщина? Во мне закралось пренеприятное подозрение, что в доме рыщут воры. А может, это господин Икабод Неверри вернулся и первым делом решил переставить статуи? Поскольку исчезновение двух каменных скульптур высотой почти в два метра каждая – дело нешуточное, я с предельной осторожностью поднялась дальше, на чердак. Но там никого не было. Окно было распахнуто настежь. Я закрыла его. Взглянув на улицу через него, увидела абсолютную кромешную темноту. Наверное, на улице сильный ветер, облака всё заслонили, бывают такие тёмные ночи в январе.

Если в доме воры и они унесли статуи, то необходимо их поймать. Интересно, как они проникли в дом? Дверь-то я заперла изнутри! Ничего не понимаю. Остаётся выдумать, что в некоторых местах в доме кто-то затаился, а сейчас вышел и решил сделать перестановку. Но это совершенно бессмысленно!

Может, никаких статуй вообще не было? Может, всё это иллюзия? Но что же там днём стояло? Я ведь рассматривала этих горгулий, трогала их, чувствовала – то есть видела и осязала.

А что если это самопереносные статуи? Автоматические машины-уборщики? Может ли такое быть?!

– Карамба, не могли же они ожить и полететь? – воскликнула я вслух.

Мой голос прокатился звонким эхом по дому. Странное местечко! Завтра днём надо срочно поискать что-нибудь конкретно про этот дом, усилиться в библиотеке. После того, как я бегло осмотрела весь дом снова и снова проверила входную дверь, что она закрыта, я отправилась в свою спальню и заперла дверь изнутри.

Почувствовала, насколько сильно я устала, опустилась на кровать. Возможно, пропаже статуй найдётся логическое объяснение утром. Мой мозг сейчас хотел выспаться. Я даже погрузилась в поверхностную дрёму, вырубаясь от усталости. И не мудрено: такой длинный и насыщенный день был! Ранний утренний подъём, потом наполненная яркими впечатлениями встреча с Миленой, потом долгая дорога почти восемь часов в машине с Айрой, потом я несколько часов осматривала усадьбу сверху донизу.

А может… Это настоящие горгульи? Но я тут же отбросила такую мысль. Я немного знала о настоящих горгульях. Они жили в очень уединённых местах и практически никогда не контактировали с обычными людьми. Они могли дружить с определёнными личностями вроде магов, которые не выдали бы людям тайну их существования. У меня не укладывалось в голове, что живые настоящие горгульи жили здесь – в усадьбе, куда регулярно приезжали дядя Икабод и тётя Элеонора. А что если родственники Милены прекрасно знали этих горгулий? Голова кругом.

Но я уже засыпала.

Не знаю точно, сколько я проспала, как вдруг меня разбудил звук. Отдалённый шум. Сквозь сон я так и не смогла определить, что он означает. Но я распахнула глаза и уставилась во тьму. Следующий звук заставил меня вздрогнуть. Дверь в мою комнату заскрипела и медленно начала открываться наружу, приглашая меня на прогулку. А ведь я вроде как запирала её на защёлку перед тем как вырубиться, или нет?

Я медленно встала, спросонок ничего не соображая. Конечно, я всё прекрасно помнила – где нахожусь. И первой мыслью было, что это дядя Икабод и тётя Элеонора среди ночи вернулись откуда-то. Например, были в путешествии за границей, прилетели, их глубокой ночью из аэропорта привезло сюда такси. Они обнаружили, что в доме кто-то был – по оставленной посуде на кухне хотя бы, и решили понять, кто это, стали искать гостя. Возможно, они подумали, что это Милена.

Поэтому я абсолютно спокойно крикнула в сторону раскрывшейся двери:

– Господин Неверри? Госпожа Неверри? Это вы? Здравствуйте, я подруга Милены. Вы вернулись?

Молчание. Я медленно подошла в сторону двери, взяв фонарь. Когда я оказалась в коридоре, с удивлением обнаружила, что некоторые лампочки горели. Их кто-то включил!

– Господин Неверри? – крикнула я погромче.

Я прошла дальше и дошла до рыцаря. Ощущение чужого присутствия в доме оказалось настолько реальным, что мне захотелось надеть на себя эти доспехи. Так бы я почувствовала себя более защищённой. Кто же здесь? Икабод и Элеонора?

Решила посмотреть, что там на третьем этаже, разобраться, почему горит свет. Поднялась. Горгулий по-прежнему не было. Любопытство, желание разобраться, что тут творится, почему горит свет, почему открылась дверь перемешивалось уже с подступающим страхом, что я имею дело с потусторонними силами.

Мне вдруг показалось, что я слышу отдалённо звуки фортепьяно. Кто-то наигрывал довольно мрачно-бодрый мотивчик. Что-то вроде похоронного марша на ускоренном темпе или реквиема в современной рок-обработке. Ну и дела! Какой-то таинственный музыкант оказался в доме, включил свет, разбудил меня и ушёл себе играть! Я поднялась на чердак, свет там тоже тускло горел. Я уже готова была окликнуть пианиста, посмотреть на него со спины, но…

Пианиста не было! Пианино играло само! Что за бутафория, что за цирк с фокусами-покусами? И пока я удивлённо смотрела издали, как клавиши на пианино нажимаются сами и издают звуки (а мотив уже сменился на старинный романс с претензией на вальс), внезапно распахнулось то самое окно, которое я перед сном закрывала, и…

На чердак с улицы влезло нечто. В тот момент, когда оно влезло, пианино резко перестало играть. Музыка оборвалась.

А передо мной было огромное прыгающее клыкастое мохнатое существо, напоминающее собаку… не помня себя от испуга – а меня испугать довольно трудно – я буквально кубарем скатилась со ступенек в кладовку, выбежала из неё в коридор и плотно закрыла дверь. Я стала держать её и деражла долго. Но погони за мной не было. Постепенно я брала себя в руки, моё дыхание восстановилось. Я проговорила:

– Мне всё показалось. Ветер сильный. В окно залетела ветка дерева. Пианино… тоже показалось.

Теперь уже я была охвачена сюрреалистическим ирреальным страхом. Любопытства в нём тоже было вдоволь, но я не понимала, что творится. Бояться вроде нечего – вдруг мне всё просто кажется? А если не кажется, страх совсем мне не помощник, надо решать, что делать. Судя по всему, в доме водятся привидения – это очевидно! Но вот что они хотят, агрессивны ли они по отношению ко мне? Я попыталась убрать страх, подышала глубоко. Немного помогло, паника и ужас отступили.

Возвращаться на чердак желания совсем не было. Вдруг там эта собака-пересобака?!

Вместо того, чтобы подниматься, я спустилась вниз и прошла в картинную галерею, чтобы посмотреть, что там происходит.

И там тоже горели свечи и плафоны, освещая всё пространство. Медленно я шла в конец галереи, в сторону комнаты с часами. Наверное, меня можно назвать безумной. Другой бы на моём месте дрожал или рыдал от страха, запершись в комнате. Но мной двигала жажда раскрыть тайну, которая оказалась ещё более зловещей и непонятной. С каждым мгновением страшная догадка о том, что тут произошло с господином и госпожой Неверри, проступала всё более явственнее. Что, если они пропали в доме, и на них напали эти привидения, утащили их? Эта собака-пересобака могла же их куда-то утащить?

Мне предстояло разобраться, что есть в усадьбе ночью, в каких масштабах. Ведь когда я осматривала её днём и вечером – ничего этого не было, очень мирный, милый, симпатичный дом!

Размышляя об этом галерее, я услышала позади себя странный звук. Оглянуться успела вовремя! Успела заметить, как на меня прямо из картины из рук человека-убийцы летит нож. Реакция не подвела меня. Резко упала на пол, почти проехавшись и сильно ободрав кожу на запястьях, поморщилась. Вот это номер! Называется – "картина меня убила"…

– Карамба, да все сюрреалисты просто отдыхают по сравнению с этой штукой!

Отползла поближе к окнам и осторжно поднялась. Ножей в меня больше не летело. Но расслабляться было рано. Я взглянула на картину с индейцем и обомлела…

Живые глаза с картины зло смотрели прямо на меня. Смотрели не мигая и следили за каждым моим движением. Через несколько секунд после моего переглядывания с индейцем картина превратилась в телевизор, и я увидела, как индеец целится в меня чем-то острым. Ндолго думая, я рванула в библиотеку и плотно закрыла за собой двери. Я проговорила, смеясь:

– Что ни говори, а знание – сила! – так я хотела поддержать себя. В любой ситуации главное – чувство юмора.

Интересно, есть ли среди этих книг та, что объясняла бы всякие странные вещи, происходящие в этом доме? Я присела на стол, обхватив голову. Ну надо же, а?! Зло просыпается по ночам, в темноте. Оживают картины, по чердаку гуляют летающие пересобаки и пианисты-невидимки. Не статуи исчезают, а горгульи улетают на охоту. Что за дела! Хотелось бы мне знать, кто всё это затеял и зачем.

Внезапно я услышала странный шуршащий звук. И в этот момент меня окутал беспричинный ужас… Дыхание перекрыло, глотку что-то сдавило, я почувствовала, как воздух вокруг сгустился и душит меня. Между стеллажами книг что-то было, большое… нет, огромное, и оно двигалось сюда. Ещё немного – и я это увижу! Мне в тот момент было настолько страшно, что я, истерически взвизгнула, вскочила и метнулась к противоположным дверям.

Хоть знание – сила, но бывает и горе от ума!

Я выбежала к рыцарю. Двери плотно закрыла с шумом, судорожно нащупала засов, задвинула. Интересно, что мне делать с этим существом, если оно вдруг тоже выйдет к рыцарю? Но оно, хвала всем богам и дьяволам, осталось в библиотеке и не думало предпринимать попыток преследовать меня.

Я взглянула на руки и увидела, что на одной из них заноза от падения на деревянный пол. Надо вымыть их в ванной. Не доходя до ванной, услышала оттуда клокочащие звуки, которые вначале приняла за неисправный водопровод. Я открыла дверь в ванную и, оценив обстановку, медленно её закрыла. Потому что в ванной сидело на многочисленных щупальцах омерзительное склизское существо, напоминающее осмьинога. Это существо пучилось, было фиолетово-пурпурного цвета, какое-то всё в бородавках, поблёскивало в слизи, а ещё оно неприятно-угрожающе качнулось в мою сторону. Иметь с ним дела мне совсем не захотелось. Днём его там не было, откуда оно взялось?!

В городских квартирах по ночам в ванной бесчинствуют тараканы, иногда крошечные насекомые, похожие на многоножек, которые очень быстро разбегаются, едва туда заходишь. Но если бы тараканы и многоножки были размером с эту "медузу", то скорее всего, они бы тоже угрожающе-недовольно наклонялись бы в сторону того, кто к ним входил.

Свои исследования и открытия на этом я предпочла не заканчивать и зашла в последнюю конату на втором этаже, осмотреть её. В самый последний момент вспомнила, что это – та самая комната с камином и уютным креслом, которую боялась Милена. Но поздняк метаться, я уже открыла дверь туда. Интересно, там тоже осьминог?

Но там был не осьминог. А в кресле у камина сидело самое настоящее бесплотное прозрачное привидение. Оно дремало – во всяком случае мне так показалось, потому что оно слегка колыхалось, вроде бы дышало (привидения дышат?!) и не поворачивалось в мою сторону. Почему-то будить его и спрашивать хотя бы который час, мне не хотелось. Привидение кстати было довольно крупного роста.

Я отправилась вниз. На кухне всё было тихо. Там я промыла руки, избавилась от занозы и решила заглянуть в столовую.

Лучше бы я этого не делала! Едва я открыла дверь, как все, кто там находился, возмущённо взглянули на меня. Я около минуты их спокойно и с любопытством разглядывала, пока до меня не дошло, кто это был. Компания пила вино, явно добытое из подвала. Одна из рюмок была уже опрокинута на скатерть – веселье у них, по-видимому, только начиналось. Их было шестеро. Одеты они в поношенную рваную и жжённую одежду, очень старинную – век 17 или 18. Камзолы с отворотами, рубашки с жабо, и всё такое грязное рваное… Глаза их были остекленелые и недружелюбные. Лица и руки их имели зеленоватый цвет. А в некоторых местах – рубцы, запёкшиеся раны и ожоги. Они не представились мне. Зато я сразу поняла, что они самые настоящие живые мертвецы! Я нашла в себе остатки чувства юмора:

– Стол ведь только на шесть персон!

И закрыла резко дверь.

Во мне всё боролось между желанием визжать в панике, опрометью кинуться из усадьбы и желанием разобраться во всём до конца. Я убежала наверх, в свою комнату, которую отчего-то посчитала более или менее безопасным местом, закрыла дверь на защёлку снова. Сердце моё бешено стучало. Я с трудом призвала логику: из всех этих существ, кого я видела, никто не делал пока попыток преследовать и нападать на меня. Это раз. И если это привидения – они бесплотны, они мало могут влиять на физический мир. Это два. Во всяком случае, я на это надеялась.

Тем более что я человек бывалый, за моими плечами несколько десятков спецзаданий в ТДВГ. Я взяла себя в руки, хоть и с трудом.

Я молча легла на кровать и осталась неподвижной до утра. Изо всех сил я боролась с нахлынувшим совершенно естественным страхом. И поборола его, наконец засыпая. Я поклялась разгадать тайну усадьбы Лесное Сердце.

Расследование

Утром я сразу поняла, что ничего из того, что я увидела в усадьбе ночью, не будет на своём месте. Так и оказалось.

Свет ясного красивого зимнего дня проникал в окна. Когда я выглянула на улицу через стекло, увидела милый пейзаж – деревья и кусты, припорошенные снегом. Впечатления ночи после сна сгладились настолько, что я сочла, что половина из того, что я видела, мне приснилась. Либо привиделась в темноте – подобно тому как шторы и тени от висящей на стуле одежды в сумерках детям кажутся зловещими монстрами и карликами.

Зашла в ванную умыться – никакой медузы не было. Её следов – тоже не было. Может быть, у меня галлюцинации, я чем-то надышалась в погребе? Или пока шастала по дому, случайно вдохнула какой-то газ или наркотик? Потом я пошла на кухню, поставила себе чайник и заглянула в столовую. Никаких мертвецов там не было. Стол был накрыт на шесть персон, но сервиз стоял пустой, чистые тарелки, рюмки, столовые приборы. Будто стол ждал гостей, когда они придут, и кухарка должна была вот-вот вынести горячие блюда, чтобы гости раскладывали их по этим тарелкам.

В комнате с камином тоже никого не было. Я призналась самой себе, что мне могло показаться то "привидение". Оно было таким прозрачным, неясным, неподвижным. Может, зрительная иллюзия, так падал свет? Стоп, а сам свет тогда как зажёгся и почему зажёгся? Утром кстати ни один плафон не горел. А может, мне показалось, что они горели? На базе ТДВГ моя начальница Аманда рассказывала о техниках тренировки ночного зрения, некоторые эти техники я испробовала на себе для упражнений. За последнее время я научилась видеть в темноте чуть лучше чем раньше. Я могла всё видеть от света фонаря и от того, что отражённый луной свет от снега проникал в окна, и так совпало, что луч фонаря и луны отражался от плафонов – и я сочла, что они горели. Могло ли такое быть? Сотни вопросов.

Потом я поднялась наверх. Горгульи, конечно же, стояли на прежнем месте. Причём в тех же позах, как я их обнаружила. Ну конечно, это не могут быть настоящие горгульи! Настоящие каждый раз "засыпают" в разных позах, как люди, и могут засыпать даже в других местах. А эти стоят ровно там где стояли.

С опаской проследовала на чердак. Пианино стояло открытое – но ведь это я его открыла, вчера, когда только попала сюда. Никакой собаки-пересобаки здесь не было. Окно, кстати, было закрыто. То есть как будто его кто-то закрыл. Ну конечно! Его могла закрыть только я, я вчера это уже делала.

Сколько прошло времени с тех пор как эти ночные ужасы произошли? Да и ужасы ли? Больше похоже на фокус, розыгрыш. Что, если в усадьбе кто-то сейчас прячется, или не прячется, а просто живёт в других комнатах, и мы друг друга не видим, потому что дом слишком большой?! Что, если дядя Икабод и тётя Элеонора всё это время находились в доме, и так случилось, что когда я им кричала и звала – они меня не слышали попросту? Но где же они обедают в таком случае?!

Сплошные загадки, но я ведь поклялась их разгадать! Я вернулась в столовую, выпила чай, съела печенье и яблоки с мёдом. Эту еду я нашла вчера в погребе. Затем я отправилась в библиотеку. Уже вчера я решила начать расследование оттуда. Зашла туда с небольшим колебанием. Что такое там было вчера? А может, никакое это не рычащее чудище, а просто из-за сквозняка так ветер дул, и звук издавала внутренняя дверь или ещё что-то?

А как объяснить фокусы с картинами? В ту галерею я тоже вышла и осмотрела картины киллера и индейца. Ничего в них не изменилось. Поразительно живые, но не двигались, ножами не кидались. Что я заприметила – так это часы. Они показывали по-прежнему два часа и стояли. Несмотря на это, они привлекли моё внимание. Большие напольные часы. Я подошла к ним и присмотрелась. Где у них заводной механизм?

Я встала так, что увидела, что часы ещё и стоят неровно. Не в плане того, что у них были неровные стрелки, а в плане того, что они сдвинуты от стены. Пригляделась туда и увидела зазор, словно бы нишу. Я нашла тайник? Вот это да! Зачем он здесь, что там?

Движимая любопытством, аккуратно отодвинула часы побольше и просунула туда руку. Ухватила сначала пустоту, потом пошарила и обнаружила листочки бумаги. Схватила их, вытащила.

Они были похожи на страницы, вырванные из книги. На меня сразу нахлынула ощущение чего-то знакомого.

Поспешно вернулась в библиотеку. Быстро, почти судорожно от подкатывающего возбуждения, достала томик Карин Бартул, который "выпрыгнул" передо мной из библиотеки Ирис, раскрыла его и вытащила вложенные туда вырванные листы. Сопоставила их с теми, что нашла. Поразительное совпадение! Похоже, что они из одной книги!

Отложила их, решив успокоиться и действовать более хладнокровно и поступательно. У меня были книги Ирис, в том числе про общение с призраками и духами ушедших, которая мне очень бы понадобилась сегодня ночью. Своеобразный живо-привиденческий разговорник. Перевод языка живых на язык мёртвых. Ещё у меня была книга из букинистического отдела, которую Милена попросила передать дяде Икабоду в качестве подарка. Что за книга?

Я как следует разглядела обложку, форзац. И в удивлении воскликнула! Потому что это была знакомая мне книга. О ней мне рассказывала Джейн, моя лучшая подруга. Она изучала оккультизм, гадания, эзотерику получше, чем я. Автором книги был Хубертус Лысый – средневековый монах, который якобы имел контакты с духами и привидениями. Книга называлась "Существа Ночи" и была датирована аж 1891 годом издания. Вот это реликвия!

Когда я посмотрела несколько страниц, пролистала – я обомлела! Часть страниц была вырвана. С бешено стучащим сердцем я сопоставила те страницы, которые я нашла в томике Карин Бартул и те, что я нашла за часами, с этой книгой. Всё сошлось! Это невероятно!

Получается, книга когда-то была в этой усадьбе? Но каким-то образом исчезла отсюда, попала в букинистический магазин, потом по нелепой случайности попала к Милене – и опять вернулась в усадьбу?! Но как такое возможно? И по случайности ли?!

Так. Надо успокоиться. О чём было на этих листочках? Возможно, тот факт, что они были вырваны и оказались спрятаны в двух разных местах, можно сказать, в двух разных точках планеты, был очень важным. На одном листочке был написан такой текст:


"Остерегайтесь Медузы! Часто происходило обращение в камень от её взгляда. Вслепую вам бесполезно побеждать её, а с раскрытыми глазами вы ещё быстрее станете камнем. Наполируйте свои щиты до ослепительного блеска, чтобы сверкали они зерцалом против самой Медузы. Увидев себя в зеркале, Медуза сама станет камнем или прахом".


Что это за медуза? Что за щиты?! Я отложила листок. Мне требовалось подумать, поразмыслить. Выработать план, с чего начать читать и какие книги. Потому что если я сейчас начну метаться от книги к книге, у меня останется каша в голове. Мне нужно понять, какая информация мне сейчас необходима. Эта усадьба – явно аномальная зона. И здесь по ночам явно что-то происходит. Что-то, что либо вызывает галлюцинации, либо является этими самыми "существами ночи".

Может быть, стоит начать с Хубертуса Лысого? С тех листов, которые я нашла за часами? Надо понять, почему они туда спрятаны. Лист про медузу я уже прочитала. Перешла к другим.


"Существа ночи. Хубертус Лысый. Перевод его брата по просьбе Джохана Маркуса.

Из уродства. Вы, кто читает меня, знаете, что ночь порождает монстров и ночные существа существуют. Проклятая книга Абдула Аль Азреда ясна по этому вопросу: "Нет тех мёртвых, что лежали бы вечно". Несчастный он, кто знает эту книгу. Несчастный он, чьи глаза попадали на этот отарвтный текст. Несчастный он, кто умоляет стоячие камни. Поскольку он освободит силы мрака.

Из ямы. Застойные воды подобны памяти о людях. Ниже поверхностных, спокойнных пространств живут когтисыте животные, известные как Глубокие. При ожидании добычи Глубокий захватывает её и перетаскивает её до пропасти, где Дагон, жестокий Древний, обитает и уважает его, чьё имя не может быть объявлено.

Из библиотек. Несчастный он, кто освободит Скитальца. Несчастный он, кто встречает Того, Кто Бродит Среди Книг. Тот, Кто Бродит Среди Книг, прибывает из других сфер. Несчастный полагает, что Скитальца не существует. Он почувствует, как смерть охватывает его в глазах Того, Кто Бродит Среди Книг, а книги не больше чем мечты, камень не больше чем ветер. Скиталец знает, как брать дыхание опрометчивых.

Из борьбы. Он, кто говорит, не знает и полагает, что он способен уничтожить существ ночи. Безумие. Зло вызвано наукой и тайной. Тот, Кто Бродит Среди Книг, подчинится лезвию. Тот, кто летает в тёмных пещерах, будет кричать в страхе. Тот, кто плавает в глубинах, испарится. Но тот, кто верит, он знает всё и не знает ничего.

Из смерти. Имеются области, более ужасные, чем смерть. Нет тех мёртвых, что лежали бы вечно. Каждое вызванное существо бессмертно, но может возвращаться к своему происхождению. Монстр. Наука.


Примечание переводчика. Здесь закончена рукопись Хубертуса, кто умер в библиотеке женского монсатыря Фароэлла в 1666-м."


Что бы это значило? Я взяла последний листок, тот самый, который я нашла у Карин Бартул. Но с удивлением обнаружила, что на знакомом мне родном языке было написано только одно слово: "Дагон". Всё остальное представлялось набором иностранных букв. И как я сразу этого не заметила?! А может, это шифр? Столько загадок, что у меня голова кругом.

Легенда про Того, Кто Бродит Среди Книг, мне понравилась меньше всего. Вот кого имела в виду Ирис, когда не могла вспомнить автора. Хубертуса Лысого! Вот кто умер в библиотеке, наверняка повстречавшись с этим чудищем.

Мои мысли, вопреки желанию их упорядочить и структурировать, перескакивали с одного предмета на другой. Я снова пробежала взглядом по листку, где было написано "Дагон". Иностранный текст, с двух сторон. Тут я увидела на другой стороне этого текста, в самом низу, в районе колонтитула, приписку карандашом – аккуратным почерком, уже на родном языке:


"Начать с "В объятиях прекрасного принца" и далее – по следам".


Я ещё раз взяла в руки книгу Карин Бартул. Долго смотрела на неё, потом снова на листок. До меня медленно доходило, что это шарада. Почти как в компьютерных квестах. Принялась листать книгу Карин Бартул, искать такие же пометки.

Почти сломала глаза, листая её при ярком дневном свете три раза. Ничего! Никаких пометок! Разве что…

И тут меня осенило! В библиотеке была целая полка с романами знаменитой писательницы! Я ринулась к этой полке, почти сметая плечами стеллажи. Во всяком случае, об пару из них я ощутимо ударилась, но не обращала на это никакого внимания. Здесь уже было темновато, из-за того что шкафы загораживали дневной свет, я воспользовалась фонариком. Вот он, этот же роман! Только издание другое, в другой обложке. Не мудрено: Карин Бартул известная, одни и те же романы могли издавать в разные года разные издательства. Я вспомнила рассказ Милены о ней, что эта писательница – друг семьи Неверри. Была ли она сама в Лесном Сердце?

Пока я об этом думала, пролистывала "В объятиях прекрасного принца" – книгу из библиотеки Икабода Неверри. И… нашла! На 79 странице в романе были подчёркнуты строчки, а рядом на полях значилось: "Сети любви".

Что за строчки подчёркнуты? Я внимательно их прочитала, быстро сбегала за блокнотом, переписала:


"Это так ужасно, это старинное поместье с такой ужасной историей… От того, что тут произошло, леденеет сердце!".


Слово "сердце" подчёркнуто два раз. Затем меня захватил азарт. Я провела рукой по корешкам романов Бартул, выхватила "Сети любви" и жадно стала листать. Вглядывалась в каждую страницу, боялась пропустить карандашную пометку. Нашла! Вот что появилось на странице моего блокнота во второй раз:


"Я видела привидений. Они стояли передо мной, протягивали ко мне руки и жалобно умоляли о чём-то. Я перепугалась до смерти. Это были настоящие призраки!".


Карандашная пометка указывала на роман "Поцелуй под дуплистым дубом". Я отправилась под дуплистый дуб, целоваться со следующей подсказкой. Поцеловалась, и в блокноте появилось:


"Они сказали мне, что под землёй есть тайна".


Следующая подсказка находилась в романе "Страсть в конюшне". В этой самой конюшне Карин Бартул продолжала объяснять про Лесное Сердце и в этой же конюшне у меня не осталось никаких сомнений – она здесь была:


"Я должна помочь, вмешаться. Иначе законной наследнице будет угрожать смертельная опасность!"


Потом мне пришлось порыскать в романе "Безумные ласки с врагом". Там шарада продолжилась тем, что Карин писала:


"Мы всё обсудили, а потом я должна была сходить в библиотеку".


Далее отсылка шла на роман с ещё более откровенным названием: "Он раздевал меня под дулом пистолета". Оттуда я узнала вот что:


"Сущий монстр! Чудовище! Он чуть не убил меня!!! Я не хочу, нет, нет, никогда!!!"


Затем я залезла носом в роман "Подари мне высшее блаженство". Там было следующее:


"Я покинула его дом на рассвете. Надеюсь, он простит и поймёт…"


Потом я была вынуждена прочитать одну строку из романа "В его руках я таю, млею и кричу".


"Я описала всё в дневнике. Всё, что я собиралась сделать под уговорами и нажимом Мелькора. Но потом мне стало стыдно, и я сожгла дневник в камине".


На этом пометки заканчивались. Что, всё?! Да неужели! Я выдохнула от облегчения: терпеть не могу любовные женские эротические романы! Но что за шифр? Что он означает? Словно это сама Карин Бартул рассказала с помощью своих книг, что с ней тут произошло. Она дала наводку на "законную наследницу", на библиотеку, что там какой-то монстр… Когда я это перечитала, у меня по загривку прошёлся холод мурашек. Я сглотнула и вышла из библиотеки прогуляться по галерее.

У меня в голове появилась примерно такая гипотеза. Карин Бартул каким-то образом узнала о Милене. Возможно, была ясновидящей. Или эти пометки оставил дядя Икабод? Взял книги любимой подруги своего деда, нашёл подходящие слова, фразы. Впрочем, не важно. В общем, кто-то из них решил оставить для кого-то этот вот шифр. И я его нашла. Карин общалась с некими призраками. Случайно не с теми, что я видела ночью? Может, она с медузой из ванной той фиолетовой разговаривала или с теми шестерьмя жмуриками из столовки?! И эти призраки её о чём-то попросили, и она пошла в библиотеку, но там на неё что-то напало. После чего она испугалась и убежала. А все подробности, о которых говорили ей призраки, она описала в дневнике, который сожгла. В камине.

Стоп.

Камин, будь он неладен, снова, карамба!!!

Милена боится этого камина до смерти! В доме две печи, два камина, и я их видела. Я направилась сначала в одну комнату с камином. Ту, которую я занимала. Камин там был совсем маленький, больше похож на декоративный. Я пошарила там рукой – чисто, никакой золы, никаких следов, что его когда-то разжигали.

Но ведь Карин Бартул умерла в 1987 году, как я успела глянуть в предисловии одной из книг, а была в этой усадьбе, когда был жив дед Милены. То есть и того раньше. Когда меня ещё на свете не было. Это значило, что не может никак быть, чтобы её дневник сохранился.

Особо не надеясь на удачу и уже коря себя за нелогичность, нерациональность, я зашла в уютную милую комнату с камином, где видела вчера полупрозрачную неподвижную тень. Призрака по-прежнему не было, кресло стояло привлекательно и притягательно, что я с трудом поборола соблазн в нём засесть и сидеть, отдыхать до скончания времён.

Я опустилась на колени возле камина. Ого, а тут золы было предостаточно! Когда мои руки слегка разгребли её, я обомлела, потому что пальцы почти сразу наткнулись на тетрадь или ежедневник в прорезиненной обложке. Через секунду я извлекла эту тетрадь на свет. Красно-бородовая обложка, без каких-либо обозначений. Так могла выглядеть телефонная книга или…

Я сдула золу, зачихав – часть этой золы попала мне в нос. Больше не борясь с соблазнами, я метнулась к креслу и засела в нём, за чтением. Ибо то, что я нашла, было Дневником. Только не Карин Бартул. Дневником Икабода Неверри. Вот так писательница, будучи мёртвой и даже не будучи призраком, привела меня к важнейшей находке, которая пролила свет на многие события, творящиеся здесь в усадьбе.

Икабод Неверри, художник 68 лет от роду начал вести дневник недавно. В апреле прошлого года. Возможно, вёл дневники и до этого, но о них ничего не было известно. Важность представлял этот дневник. Тетрадь исписана наполовину, многие листы вырваны. Вначале я очень расстроилась от этого факта. Где их искать, почему вырваны? Если на них что-то важное – смогу ли я продолжить своё расследование?

Я принялась работать с тем, что есть.


27 апреля 2002 года. Я решил хранить этот дневник в тайне. Элеонора ничего не знает. Я не хочу, чтобы она знала. Она и так волнуется за мой рассудок, что я слишком творческий, слишком оторван от всего материального. Она слишком расстроится, у неё больное сердце, не поверит… Порой я сам не верю себе. Ох. Столько необъяснимого в последнее время произошло здесь, в Лесном Сердце… Никогда ещё сны не преследовали меня наяву. Возможно, моё воображение притупилось, но теперь пробудилось к этим видениям. Иногда, смотря на свои недавние картины, я сам с вопросом думаю о своём здравом рассудке. Я могу только спросить себя: что есть здравый рассудок? Где начинается безумие?


28 апреля. Кромешная чернота ночи. Я снова мокр от пота. Я блуждал в дюнах, среди гигантских стоячих камней, расставленных кругом. Между ними свистал ветер. Я погрузил руку в землю и почувствовал, как омерзительная тварь пыталась поймать меня. Оно схватило меня. Я боролся, чтобы высвободится из его отвратительной хватки, и ухитрился вырвать руку. Она была покрыта чем-то противно-липким. Я схватил нож…


5 мая 2002. Каменный круг это пантакль. Библиотека Усадьбы наполнена книгами по оккультизму. Я стал читать эти книги и нашёл некоторое объяснение свои снам. Видения, что меня преследуют, несомненно должны быть связаны с моими открытиями. Я буду тщательно исследовать свои сны.


16 июля. Боже мой! Я нашёл нож! Тот самый, который когда-то находила Карин Бартул, она писала о нём в письме моему отцу, что видела, но не стала трогать. Он был спрятан здесь, и то, что я узнал, наполнило меня опасениями. Это был жертвенный кинжал, принадлежащий к некоему злобному культу. Мысли о том, что это лезвие, возможно, раздирало человеческую плоть, ужаснули меня. Я ещё должен продолжать свои исследования. Лесное Сердце кладовая сокровищ, принадлежащих пиратам. Я узнал это из записей Карин. Права ли она?


23 августа. Я провожу свои дни, погрузившись в пыльные книги. Элеонора пока не замечает ничего. Неужели она так слепа? Или я сошёл с ума? Однажды ночью я разбудил её своим криком… Сны истощили мой разум. Когда я пытаюсь проснуться, всё тщетно. Мои видения меняются, нет сомнений во влиянии книг Карин.


7 сентября. Тёмный Человек (я так зову его) показал мне своё истинное лицо. Он, как это всегда было, появился около камина. Но в это время приблизился ко мне. Его дыхание лёд, его горящие глаза сковали меня я не мог двигаться! Я знаю, конечно знаю, что это лицо превращает мои ночи в адскую пытку, это маска смерти. Это он насылает кошмары.


10 октября. Моё истощение не подаётся описанию. Бесконечное чтение буквально изъело мои глаза. Кажется, пираты часто сюда заглядывали с помощью реки, протекающей очень близко. Усадьба Лесное Сердце оказалась значительно старше 200 лет. Она много раз горела, много раз была разгромлена и много раз перестраивалась и всё на одном месте.

Доктор настаивал, чтобы я оставался в постели. Я перелёг в другую спальню, и мне стало гораздо лучше. Тёмный Человек больше не приходит. Я знаю его. Он будет ждать столько, сколько нужно. Если не я, Икабод Неверри, смогу найти путь отправить его назад, то он снова придёт.


11 октября. Мои скудные знания древних языков служат помехой в моём чтении. Тем не менее, я сильно продвинулся вперёд. Я нарисовал символ на полу дальше него он не пройдёт. Я хочу, чтобы он понял, что я способен сделать то же самое у себя в спальне. Я могу вообразить его ярость: только в прошлую ночь он нашёл свой путь назад в мои сны.


13 октября. Я не могу рисовать! Мои картины точно работа лунатика. Элеонора переживает. Ухудшение моего самочувствия она связывает с моими ночными занятиями. Она разговаривала с Миленой, но ни словом не обмолвилась о том, что со мной происходит, хвала богам!

Она снова уговаривала Милену приехать. Но я теперь понимаю, почему Милена не хочет приезжать сюда. И я не могу ничего сделать. Если я начну пытаться говорить об этом с Элеонорой она вызовет доктора и ничего не будет слушать. А больше ни единая живая душа не поверит мне. Карин писала, что когда-то, когда она была юной, она испытала здесь кошмар, едва не повредивший её ум, но она общалась с духами и даже с Тёмным Человеком. Она предостерегает от того, что обитает в библиотеке ночью. За последнее время оно активизировалось, шумы по ночам из библиотеки всё сильнее…


29 октября. Он вернулся. Тёмный Человек. Он нашёл дверь в мои сны. Но я слишком устал для борьбы. У меня нет сил драться, и он это знает. И пока он обдумывает мою смерть. Он пытается обмануть меня, пытается сказать, что хочет мне помочь. Я не верю. Он груб, он опасен.


30 октября. Как смешно… Пещера, которую искали Карин и мой отец в детстве, играя, существует! Она здесь, прямо под домом. Карин писала о катакомбе, глубоко-глубоко. Где сокровища. И где нечто ужасное. Я слишком стар, чтобы лазить по пещерам. Я нашёл вход в неё в погребе, но сразу же задвинул его бочками. Я очень устал. От всего устал.


30 ноября. Я исследовал катакомбу во сне. Тёмный Человек снова приходил за мной. Требовал. Звал. Заставлял что-то делать. Странно, я почувствовал себя почти хорошо. Как я смогу описать то, что увидел? Нет. Какие слова способны объяснить такое зло? Я представил себе, что моя смерть не интересует его. Тёмный Человек хочет что-то ещё: он ищет тело. Его алчные слуги сейчас свободны. Я есть тому причина. Это почти смешно. Усадьба проклята от фундамента до крыши. Я не могу больше бороться, не могу один искоренять зло, что захватило дом. Конец очень близок. Я чувствую это. Я принял решение… может тот, кто найдёт этот дневник, помолится за мою душу…


Вот и всё, что у меня оказалось в руках. С одной стороны не густо. Разрозненные тексты, которые при первом приближении напоминают черновик научно-фантастического романа.

Но я кое-что понимаю в аномальных явлениях.

Почувствовала дикий голод. Не мудрено – уже скоро вечер, а я ещё не обедала. Сердце продолжало бешено стучать от открытий и озарений. Постепенно, книга за книгой, текст за текстом, я начинала догадываться о подоплёке того, что тут происходит.

Моя гипотеза выглядела так. Когда-то здесь была Карин Бартул. Она контактировала с призраками. Видимо, у неё были сильные медиумические или экстрасенсорные способности. Возможно, она даже рассказывала о своих видениях другу – папе Икабода, но тот, скорее всего как и Элеонора, был материалистом, и не особо ей верил. Тогда Карин начала оставлять следы того, что она видела. Либо передала кому-то информацию, например, тому же Икабоду или его отцу, каким-то образом убедив его.

Потом она перестала приезжать в усадьбу. Папа Икабода тоже умер от старости, здесь стали бывать Икабод и Элеонора. Поначалу всё было вроде бы хорошо у Икабода. Он ездил по разным городам и странам, получал порцию вдохновения, приезжал в Лесное Сердце, рисовал картины. Возможно с ними тоже ездил, продавал, гастролировал. Элеонора готовила ему еду, прибиралась. Семейная идиллия начала нарушаться в апреле прошлого года, когда у Икабода тоже проявились медиумические экстрасенсорные способности. Он стал видеть призраков, которые просили его что-тосделать и этим напугали его до смерти. Карин писала что-то об опасности, угрожающей законному наследнику или законной наследнице. На данный момент наследница – Милена. Но ведь она из той самой династии-рода Неверри, к которому принадлежал её дед (друг Карин) и её отец. И теперь принадлежит её родной дядя Икабод.

Что-то, связанное с семейным проклятьем, семейной тайной. И что-то, что связано с подземельями.

Я решила ради интереса спуститься в погреб. Заодно взять себе оттуда еды – вчера я видела там вяленое мясо, рыбу, консервы, большой запас сырокопчёной колбасы. Пока не наступили сумерки!

Спустившись, я сначала отложила продукты, чтобы отнести их наверх на кухню и съесть, а потом принялась ходить вдоль стен, прислушиваясь и присматриваясь, кое-где стучала по стенам. В одном месте за двумя громадными лежащими плашмя бочками я с удивлением уловила сквозняк! Быть этого не может! Сегодня просто клондайк находок и открытий! Моё сердце уже чуть из груди не вырывалось.

Я поднатужилась и слегка подвинула одну из бочек. И что же? В стене увидела тёмную дырищу, диаметром примерно сантиметров восемьдесят. То есть пролезть среднестатистическому человеку (не толстяку) вполне можно. Я посветила туда фонарём, и увидела большущий длиннющий тоннель, со всех сторон покрытый чем-то влажно слизистым. Луч фонаря не достал до другого конца тоннеля. Тоннель был явно искусственного происхождения, будто тут поработали лопатами и экскалаторами, почва – сплошная коричневая глина, так мне показалось.

Внезапно на меня с дальнего конца тоннеля дохнуло чем-то смрадным. Я услышала отдалённый звук, напоминающий трение об землю большого тела. Мне стало страшно. Там было что-то громадное, что сейчас вдруг выползет или выйдет сюда и увидит меня. Я быстро выключила фонарик и принялась изо всех сил задвигать бочку назад. Удержит ли бочка это нечто? Жуть какая! А может, там просто канализация, ветер так дует, подземные воды или иные природные процессы? А смрадный воздух – ничто иное как подземные болотные газы, вроде метана?

Уняв сердцебиение и дыхание, я отправилась прочь из подвала, всё ещё с опаской оглядываясь на те бочки. Вроде никто из глиняного коридора сюда не ломился. Ужас.

На кухне я поела и взглянула на часы. До ночи было ещё далеко. Что ж, отлично! Мне как раз нужно время, чтобы подробнее ознакомиться с книгами Ирис. Я выдвинула первоначальную гипотезу, и предстояло убедиться, что правда, а что всего лишь нелепые домыслы. Отправилась читать в библиотеку.

Итак. Книга о геопатогенной и геоаномальной активности. Книга учёных об исследованиях пещер в окрестностях города Лета. Книга о выдающихся женщинах-пиратах. Книга медиума о правилах поведения с привидениями.


Легенда об Анне Бони


Анна Бони, в девичестве Кормак, она же Повелительница Морей, женщина-пират, приблизительные годы жизни 1701-1720. Родилась в семье владельца процветающих плантаций. Получила блестящее светское образование. В 14 лет волею родителей была помолвлена с близким другом отца, соседом-плантатором, которому было 54 года. Брак оказался против воли невесты, на что она ответила весьма немудрённым способом: сбежала из дома, успев обручиться в ближайшей церкви с неким бедным моряком и по совместительству мелким мошенником Ямисом Бони.

Она с мужем села на корабль и переплыла на другой континент. По версии некоторых историков-исследователей, она угнала этот корабль самостоятельно. Там она бросила мужа и сошлась тоже с плантатором, только с более молодым, 30-летним, по имени Карл Бай. Этот Карл Бай вёл двойную жизнь, являясь основателем тайного бандитского клана или гильдии воров и убийц, и Анна, конечно же, стала почётным членом этой шайки. Уже тогда 14-летняя девушка проявляла недюжинные способности в части боя, управления командой мужчин и убийств. Во время одного из налётов она неудачно убила двоюродную сестру губернатора: попалась. Её посадили в тюрьму и должны были казнить на виселице, но учитывая слишком молодой возраст, заменили казнь на пожизненное заключение и готовились переправить в особо тяжёлую тюрьму и на каторгу.

Её начальник и предположительно любовник организовал побег своей ловкой подельницы. Анна снова работала на Карла Бая ещё около года. Её мастерство возросло: больше она не попадалась. Когда Анне исполнилось 16 лет, она что-то не поделила с Баем и ушла от него. В одной из портовых таверн она встретила Жака Соуриса – Мышиного Короля – и под видом миловидного, но очень уж храброго и толстокожего юноши завербовалась в его команду. Жак Соурис был весьма доволен приобретением: во время первого же абордажа Анна особенно успешно проявила себя и свою смелость.

Они продолжали пиратствовать ещё около года, пока не встретили Марию. Однажды шайка Жака Соуриса захватила другой пиратский корабль, перебила всю команду, кроме одного. Этот малый сражался как зверь, и Жак Соурис оказался настолько поражён мужеством этого матроса, что решил предложить ему перейти к себе в команду. Матрос согласился.

Анна Бони первая заподозрила, что матрос – женщина. Так и оказалось. Мария Ридд была старше Анны на 16 лет, но это не помешало зародиться крепкой дружбе. Мария с детства вела себя как мальчик и мужчина и даже отправилась служить в армию. Но так как из армии её часто выгоняли, едва узнав, что она дама, она обиделась на бюрократическое патриархальное косное общество, не разрешающее женщинам воевать, и стала пиратом. Так она попала на корабль, который захватил Мышиный Король.

Анна и Мария подружились, но Жак ничего не понял. Он жутко ревновал Анну к новому матросу, полагая, что у них шуры-муры. Подругам пришлось раскрыться. Разобравшись, что у него уже две женщины на корабле, Жак остался доволен. Он тоже подружился с Марией, и они составили единую команду.

Они захватывали корабли, наводили страх на Среднее Море и Эталанский Океан. Когда Анне стукнуло 18, она обзавелась собственной небольшой флотилией и принялась грабить и разорять небольшие города. За ней охотились, но никак не могли поймать, пока в один прекрасный момент её самый первый муж Ямис, который помог убежать от деспотичного отца и немилого старика-жениха, не накатал на неё донос. Анну поймали, а вместе с ней и Марию. Их бросили в тюрьму, где они заболели чумой. По одной из версий, в самый последний момент (незадолго до смерти Анны) Жак Соурис устроил побег и увёз Анну в этот самый дом – Усадьбу Лесное Сердце, в надежде, что она выздоровеет. Но она всё равно погибла в возрасте 19 лет, а Мария – в неполные 36, умерев от чумы ещё в тюрьме.


Этот дом ожидает раскрытия тайн и секретов,

Этот дом так не хочет, чтобы они раскрывались,

По ночам здесь бесчинствуют орды скелетов,

Духи Ночи заточены здесь, что в проклятьи сознались.


Совмещаются тут пространства низких вибраций

И миры, горним светом наполненные, сияют,

Здесь арена борьбы – но не зла и добра – между братством

Древнего Ужаса и братством демона ночи – те знают.


И когда в дом придёт законный наследник,

Его душу похитит тот, кто живёт в катакомбе.

Духи Ночи так ждали – смельчак вот последний —

Тот, что сможет унять страх средь чёрного ромба.


Древний Ужаса враз сражён будет книгой —

Тою, что создана для смертей ради жизни,

Все скелеты уйдут и рассыпляться прахом мигом,

А смельчак попадёт на секретный уровень нижний.

Существа Ночи

Солнце уже село. Я дочитывала последние книги на сегодня. Мой блокнот был вдупель исписан планами, выкладками, гипотезами, конспектами. Без зазрения совести я позаимствовала один чистый эскизник у Икабода Неверри в его небольшой мастерской, благо этих эскизников там было пруд пруди. После расследования компенсирую, куплю ему новый. Если, конечно, он вернётся.

Я очень устала от умственного напряжения. Но расследование захватило меня с головой. К концу вечера я осознала, что ухватила догадку за хвост.

Книга медиума подтверждала, что слишком многие привидения и духи не стремятся причинить вред. Наоборот, они представляют собой несчастные неприкаянные души, которым самим нужна помощь – а вовсе не от которых нужна помощь. Задача контактёра – внимательно выслушать призрака, постараться его понять, посочувствовать ему, даже несмотря на то что призрак может выглядеть слишком страшно.

С другой стороны, другая книга, а точнее вырванные листы из неё – Хубертус Лысый – наоборот предостерегал от контактов любого рода с тонким (а заодно и с толстым) миром.

Если следы Карин Бартул не врали, она общалась с привидениями, которые знали тайну Усадьбы и сообщили ей о том, что что-то есть в подземелье, но она дотуда не дошла. Икабод Неверри в своём дневнике тоже говорил о подземелье и тоже не решился туда залезть. Оба они предостерегали от двух самых опасных монстрах: Карин – о библиотечном, Том, Кто Бродит Среди Книг, Икабод – от некоего Тёмного Человека у камина. Если Икабод имел в виду то нечто, что я видела прошлой ночью, я сильно подозреваю, что он ошибся. То, что видела я, не казалось агрессивным. Просто чья-то тень, чья-то неупокоенная душа, только и всего.

А медуза? Собака? Пианино? Шесть мертвецов в столовой? Судя по тому, что ничего не было разрушено, эти духи – полтергейсты – были нематериальными. То есть тонкими. Я видела их астральные отголоски, отпечатки, они видели меня. Что, если эти духи так и не узнали, что они умерли? Как помочь им найти покоя? Как во всём разобраться? Живые картины могли быть миражом. Я читала свидетельства очевидцев из аномальных зон, где они встречали воинов из прошлых времён, и эти воины размахивали мечами, копьями, пытались напасть в целях защиты, напасть на "пришельцев из другого времени" как на что-то непонятное. Возможно, те предметы и оружие, которым в меня кидались призраки картин, тоже были ненастоящими, то есть если бы они долетели, то прошли бы сквозь меня.

Я решила начать с горгулий. Потому что имела с этим племенем кое-какой опыт общения.

В прошлом году осенью у меня и моих коллег состоялась поездка. Мы думали, что это будет отдых и каникулы, а оказалось – расследование. Как всегда. Мы с моими лучшими друзьями Питом и Джейн летели в Туркей на курорт, и пока мы занимались расследованием, к нам присоединился наш друг и напарник Пол. Мы искали Сферы Стихий, за которым охотились наши враги – загадочный Орден Фигур. Горгульи помогали нам.

Чем ближе время приближалось к полуночи, тем тревожнее становилось на душе. Что, если я не права? Что, если эти существа – агрессивны, и вчера они не напали на меня только потому что удивились, заметив меня как новое лицо в доме? А сегодня нападут? Что, если эти горгульи – вражеские? Справлюсь ли я с ними? Вряд ли. Каждая из них по отдельности – мощный жилистый монстр, с сильнейшими когтями, хвостом, крыльями, не говоря уже о челюстях. Горгульи прирождённые бойцы, по одной из легенд они произошли от драконов. Якобы в древности проводились секретные генетические эксперименты по выведению новой расы, людей скрещивали с драконами (которые тогда кишмя кишели, наряду с эльфами, гоблинами, гномами) или с динозаврами – птеродактилями, птеронадонами. Об этой легенде мне рассказывал Пол.

Ещё я сама читала другую версию: что горгульи – плод колдовства, также искусственно выведенная раса. Якобы какой-то колдун настругал из различных минеральных горных пород эти статуи и оживил их с помощью заковыристой магии.

Но сами горгульи объясняли своё происхождение, что они давно жили на Земле, а пришли когда-то очень давно из другого измерения. Жили они, скрываясь от людей, а раньше якобы дружили с людьми, и люди о них знали. То есть подобно тому как у людей существуют белая, чёрная, красная и жёлтая раса, горгульи представляли собой точно такую же расу, допустим, пятую по счёту. Ну или просто были ещё одно разумной цивилизацией, дружеской.

Или не только дружеской? Могли же среди горгулий быть ужасные типы? Запросто. Что, если эти двое…

Полночь почти. Чего уж теперь думать. Раз уж решилась.

Надо было думать раньше. Брать манатки и мотать удочки отсюда. Покинуть усадьбу, выйти на центральную дорогу, связаться с Айрой или поймать попутку до Лета.

У меня всё стучало и бурлило в голове. Я забыла поужинать, однако меня спасали крепкий чай и кофе. Вот этого добра на кухне было вдосталь.

Итак, сегодня ночью я либо узнаю Истину, либо погибну. Третьего не дано. Что-то удерживало меня от того, чтобы отправить сообщение Айре. Она сама не выходила на связь. Должно быть, слишком занята, общается с Миленой. А мне пока нечего было ей сказать. Если я отправлю коллеге сообщение о том, что Неверри я не нашла, зато дом по ночам кишит призраками, Айра примчится сюда с отрядом подкрепления, а меня отстранит. Я хочу докопаться сама. Если же я совру Айре и скажу, что тётя и дядя здесь, нашлись и оставили меня в гостях радушно – это будет обман. За который я угожу под трибунал, если Неверри так и не найдутся либо найдутся мёртвыми.

Слишком много если. Поэтому я предпочитала пока молчать. Только если сама Айра свяжется, чтобы узнать как у меня дела, я ей отвечу, что занимаюсь усадьбой, осматриваю её, а Неверри нет, и что по всем признакам они действительно уехали. Лучше сказать спасительную полуправду, чем откровенную ложь.

В конце концов, в доме чисто, порядок. Всё выглядит так, что и взаправду как будто Элеонора и Икабод в новогоднем круизе. Если не считать, конечно, скомканной постели, разбитых зеркал, открытой входной двери и входных ворот. Во всяком случае спасибо, что когда я вошла, тут не начался пожар от того, что они пропали, когда на плите стоял чайник или что-то ещё в этом роде.

Вместе со своими книгами, блокнотом, начатым эскизником я заняла своё пространство. Двери в библиотеку я предусмотрительно крепко-накрепко закрыла с обеих сторон – со стороны галереи и со стороны лестниц. Не знаю, что там такое в библиотеке, надеюсь, эти двери удержат его. Когда было без пяти полночь, я закрыла книгу, встала и вышла.

Я решила вступить в контакт с привидениями поближе к выходной двери. Это была техника безопасности. Если они окажутся агрессивными – я просто выскочу на улицу. Предусмотрительно оделась в удобную одежду, взяла оружие. Пусть усыпляющий пистолет не остановит привидений – может и прокатить. Во всяком случае, оружие больше для успокоения, с ним я чувствовала себя уверенной, а без него – голышом.

Быстро спустилась до самого низа, прошлась резво по тёмному коридору, покрытому плиткой, дошла до двери на выход и отомкнула засов. Хотела открыть дверь наружу, но в последний момент передумала, отдёрнула руку. Ветер с улицы и сама улица могли помешать контактировать с призраками.

Вдруг все плафоны стали зажигаться. Дом наполнился призрачным, тусклым светом. Это происходило так, будто сработала система большого освещения всех помещений, какая-то автоматика. Но как такое объяснимо? Физика, магия, мистика? Нет, это никак не объяснимо. Должно быть, наступила полночь.

Сначала надо позвать привидений. Если они не откликнутся, пойду искать горгулий, как и планировала. Поэтому я, увидев, как свет зажигается, развернулась спиной к входной двери и крикнула в полутёмный коридор:

– Явитесь!

Несколько секунд ничего не происходило. Потом я услышала, как тишину разрезает хлопанье крыльев. Довольно такое мощное хлопанье. Через несколько мгновений впереди прямо по коридору из сумрака на меня уставились две пары светящихся глаз без зрачков. Одни глаза были чуть более жёлтые, вторые чуть более белые. Они смотрели не то что бы хищно – скорее с таким воинственным интересом. Настороженно смотрели.

Я замерла, приросла к полу на несколько секунд. Боролась с инстинктом ринуться прочь из входной двери на улицу. Ведь если они нападут – несдобровать! Но и на улице если нападут – тоже несдобровать! В конце концов, я сама их позвала, мне и отдуваться.

Эти двое продолжали меня рассматривать. Пока издали. Я рискнула продолжить контакт с того, что сделала несколько шагов в их сторону. Медленно, осторожно. Демонстрировала открытые ладони. Я безоружна, беззащитна… Старалась рассмотреть их в темноте. И спросила:

– Вы кто такие?

Лучший способ начать разговор – познакомиться. Я, конечно, задала очень банальный вопрос для знакомства. Сейчас они ответят "Ну, мы горгульи" или что-то в этом роде, завяжется беседа. По крайней мере я на это рассчитывала.

Не отвечали они долго. Прожигали меня в упор своими глазищами. Сердце пропустило удар, упало, ухнуло куда-то в пятки. Я что, ошиблась? И никакие это не горгульи, а демоны, людоеды, сейчас нападут на меня и разорвут на части, сожрут? Может быть, так они сожрали семейную пару Неверри? Во всех фильмах ужасов, которые я смотрела в детства, так и было: в доме заводился монстр, который всех жрал, за всеми охотился, пока какой-нибудь крутой мачо с горой мускулов не заваливал его из огнемёта.

Но я не крутой мачо, я секретный агент на задании, карамба!

Наконец, одна из горгулий сжалилась надо мной. Она, а вернее он – это я определила по голосу – поддержал беседу, рискующую с каждым мгновением превратиться в моё позорное бегство:

– Ты Милена?

Это спросило существо с глазами, которые светились белым, и который имел красновато-охряную шкуру.

У меня отлегло от сердца. Они – горгульи, настоящие, нормальные горгульи. Они не нападают! Но… стоп, при чём тут Милена, они что, её знают? Как? Милена же здесь не была никогда. Или была? С этим как раз сейчас разбирается Айра.

– Настоящие горгульи… Карамба! – выдохнула я от порыва возбуждения и выдохнула.

– Ты Милена? – повторил вопрос монстр. Второй, сиреневый, сощурил жёлтые глаза. Нехорошо так сощурил. Или это я слишком предвзято сужу?

Я решила не злить сих товарищей:

– Нет.

– Тогда кто ты? – требовательно спросил второй, желтоглазый.

Я решила сказать им правду. Возможно, это была моя оплошность, но горгульи так пристально и в упор смотрели на меня, что я не сомневалась – начни я врать и говорить придуманную легенду – поплачусь жизнью.

– Я здесь в гостях. Я расследую исчезновение Икабода и Элеоноры Неверри, а ещё изучаю эту усадьбу. Вы что-нибудь знаете об этом?

Как нелепо. В фильмах ужасов герои и героини никогда не говорят с монстрами! В фильмах ужасов уважающие себя героини истошно вопят, бегают по дому и отбиваются от монстров, а уважающие себя герои – гоняются за монстрами с бензопилой, пытаясь произвести впечатление на героинь.

Кажется, эти две горгульи были тоже шокированы сей нелепостью. Они теперь переглянулись друг с другом. Я рискнула подойти поближе и разглядеть их. Отсвет плафона осветил две мощные фигуры, загородившие проход из коридора к лестницам. Горгулья с белыми глазами была охряно-красного цвета, жёлтоглазая – сиреневого, так и есть. Те самые! Поразительно!

– Как вам удаётся каждый раз засыпать в одном и том же положении? Это ведь… чтобы никто из людей не заподозрил, и все думали, что вы статуи? – я не заметила, как подошла уже чуть ли не вплотную и рассматривала их с ног до головы.

У каждой (точнее, у каждого) из них имелись сильные перепончатые крылья как у громадных летучих мышей, очень сильные толстые хвосты, а также сильные мощные лапы и когти – что на ногах, что на руках. И что самое поразительное, рассмотрев их поближе, я осознала – они не враги. Они были очень похожи на Торре, того самого вожака горгулий, который нам помог в Туркее.

– Э… – я поймала на себе их недоумённый и даже чем-то возмущённо-требовательный взгляд. На всякий случай чуть отошла. – Простите, я… я не представилась. Меня зовут Клот Итчи, и я здесь уже вторую ночь.

Я мило улыбнулась. Наверное, они так и ждали – что я познакомлюсь первой.

Охряно-красное существо ответило пояснительным тоном:

– Ты до сих пор жива, потому что рабы Дагона думают, что ты – Милена. Но едва им придёт в голову, что ты не Милена – с тобой станет то же самое, что и со старичками Неверри.

– Что? Так вы знаете? Вы мне расскажете? Э… то есть… это очень важно. Дагон – кто это такой? Откуда вы знаете о Милене? Она здесь никогда не была.

– Зато Шакс бывал в её снах, – молвило серо-сиреневое существо.

– Кто такой Шакс?

– Ты очень смелая. Необычная смелость для человеческой женщины, – вместо ответа получила я изысканный комплимент от охряно красного. – Она знает, кто мы. Она не боится нас, – это охряно-красный сказал своему товарищу. – Нам придётся поработать с ней. Возможно, на этот раз получится.

– Если и на этот раз не получится – мы влипли по-крупному, – вздохнул сиреневый.

Потом они оба снова уставились на меня:

– Ты какая-то учёная. И не боишься нас, потому что объясняешь нас чем-то, – предположил красный.

– Да, совершенно верно! Что-то вроде этого. Я исследую древние строения и… и книги, вот! – радостно закивала я. Никакую легенду не надо придумывать.

– Так, она любит книги. Как и предыдущая. Да, дело может выгореть. Хоть я и не уверен, – сиреневый вздохнул снова, обращаясь к красному. И внезапно первым протянул мне лапу: – Я Мелькор.

– Я Астр, – красный, не желая отставать от товарища, тоже протянул мне лапу.

В следующие секунды они смотрели на меня так, будто боялись меня напугать. Как-то смущённо. Отчего я сама совершенно перестала опасаться, что они могут выкинуть финт. Однако, прежде чем пожимать им лапы, спросила:

– Надеюсь, вы не рабы Дагона?

– Будь мы рабами Дагона, от тебя бы тут осталась лужица, – хмыкнул сиреневый Мелькор недовольно и с чувством оскорбленного достоинства.

– Тогда я с вами. Мне не нравится этот Дагон почему-то, хоть я так и не получила ответ, кто он такой, – я пожала ему лапу первому, и сразу же затем – Астр. Вновь перевела взгляд на сиреневого: – Постой… Ты – Мелькор? Это что, тебя правда так зовут?

– Я точно такой же Мелькор, как и точно такой же как горгулья! – ответил Мелькор. – А что?

– Э… ничего, – я решила не рассказывать этим союзникам о том, что имя "Мелькор" мне уже сегодня встречалось. У меня была такая каша в голове, что я не помнила, где именно.

После того, как мы пожали друг другу руки-лапы (луки-рапы), снова повисло немного смущённое молчание. Мне отчего показалось, что эти ребята обрадовались моему обществу. Я, если честно, тоже. Перспектива заниматься расследованием в одиночку мне представлялась грустной. А таких необычных напарников как две горгульи, у меня ещё не было:

– Давно живёте здесь?

– Третий век уже пошёл, – ответил Астр, вздохнув грустно и тоскливо.

– С конца девятнадцатого, – проворчал Мелькор.

– Нас похитил Джакомо Неверри! И мы застряли здесь на веки вечные. Вот так нам с Мелькором не повезло, – у меня создалось ощущение, что Астр видит во мне совсем прям друга и пытается поплакаться мне в жилетку.

– Теперь не повезти может тебе. Ты тоже можешь тут застрять на веки вечные, – встрял Мелькор. Который чем-то напомнил мне зануду-проповедника.

– Мы более ста лет ждали эту девчонку, не нагнетай! Мы же договорились дать ей шанс, тем более что она не Милена – нам повезло вдвойне, – зашипел Астр Мелькору, как будто меня тут не было.

– Как я тут могу застрять на веки вечные?! – выдохнула я, улыбаясь. – И почему вы тут застряли? У вас же крылья, вы можете в любое время ночи улететь. Или вы боитесь, что ваша пропажа как пропажа ценных статуй нарушит вашу конфиденциальность, тут поднимется переполох?

– Расскажем ей. Ну же, Мелькор, мы обязаны! Раз взяли её в долю, – уговаривал Астр.

Мелькор рассматривал меня слишком скептически:

– Кроме того, что она нас не испугалась и говорит с нами как со старыми приятелями – ничего особенного. Никакая не избранная, звёзд с неба не хватает. Предпоследняя и то выглядела более солидной. Но попробовать можно. Времени всё меньше, выбора нет. После неё вряд ли кто придёт. До Милены уже почти добрались, Шакс истратил все силы.

– Ну да, я не избранная, а вы что хотели? Чтобы сюда приехала звезда эстрады? Но она бы хлопнулась в обморок, едва бы вас увидела, и вам бы не с кем было сейчас поговорить! – я не стала обижаться. Горгульи как представители другой культурной расы могли предвзято воспринимать людей.

Астр вдруг почти нежно взял меня за плечо и подтянул в сторону лестницы:

– Мы сейчас тебе кое-что расскажем. Но не здесь.

– Да, не здесь. Первый этаж – ближе всего к Дагону, ещё не хватало, чтобы он подслушивал, – прошипел Мелькор.

– Мы идём наверх. Надеюсь, Анна не будет швыряться в нас нотами, она ведь так не любит, когда кто-то прерывает её игру, – пояснил Астр.

– А кто такая Анна?

Мы уже поднимались по лестнице. Астр шёл пешком, сопровождая меня как конвой, хоть я и никуда не стремилась сбежать, а Мелькор стремительно пролетел мимо нас, обдав нас ветром из крыльев.

– Она предпочитает, чтобы её называли Повелительница Морей. Но мы по старой дружбе кличем её Анной, – ответил Астр.

– Анна Бони, конечно же, кто же ещё?! Другой Анны тут у нас нет. Ты же не Анна, верно? И Милена не Анна, – ворчливо отозвался Мелькор.

– Анна Бони… Карамба! Она что, жива?

– Ну да, конечно. Очень! Хороший пират – мёртвый пират, – Астр издал гортанный звук, я поняла, что я его очень рассмешила.

По мере того, как мы приближались к чердаку, звуки пианино становились всё громче. Когда мы проходили мимо рыцаря на втором этаже, мне показалось, что он пошевелился и повернул доспехи и шлем в нашу сторону, я даже услышала лязг, но хлопанье крыльев Мелькора всё заглушило. Астр повёл меня выше. А я диву давалась. Только вчера с открытым ртом ходила по этой абсолютно пустой усадьбе, а сегодня познакомлюсь с Анной Бони! Той самой! Мне стало очень волнительно. Как перед встречей с настоящей звездой эстрады.

– Она играет на пианино? Но… она же… – вырвалось у меня.

– Пиратка, ты хочешь сказать? Ну так она же родилась в семье богача. Музыка, танцы, вышивание, книксены. Одно другому не мешает. Здесь нет кораблей, нет портов. Играть на пианино – единственное что остаётся на ближайшие лет двести-триста после того как ты сдох от чумы. Впрочем, ты сама лучше спроси у неё, – рассказал Астр.

Он оказался очень словоохотливым. А ещё выглядел более ко мне расположенным, чем Мелькор. С другой стороны, у Мелькора просто мог быть другой характер. Через несколько секунд мы были на чердаке. Фортепьянная игра смолкла неистовым нервным и неровным аккордом, крышка пианино упала.

Из полумрака на нас понёсся голос:

– Вы мне помешали. Назовите, черти сухопутные, тысячу причин, чтоб я не килевала вас на рее.

Голос, полный гнева, еле скрываемой угрозы и бешенства.

Тут же на меня дохнуло ветром. Морским ветром – так мне показалось.

– Лопни мой кадык, что это такое вы притащили сюда? Человеческое дитя?!

Мне показалось, меня кто-то обнюхивает. Моё лицо. А ещё что кто-то невидимый стоял совсем рядом.

– Что это за бродяжка, где вы её взяли? И почему не связана и без кляпа? Я надеюсь, она стоит того, чтобы прервать моё музицырование?

– Стоит, Анна. Она – смельчак, – ответил отрывисто Мелькор.

Обе горгульи теперь тенями стояли позади меня, перекрывая путь к отступлению.

– Смельчак, значит, – хмыкнула невидимка. И залилась почти что безумным смехом. – В кои-то веки?! Смельчак! Ха-ах-ах-аха! Да она такая же как мы теперь, вот повезло-то, а!

Анна залилась почти что безумным смехом. Я покосилась на своих новых товарищей. И заметила, что они притихли, переглянулись между собой. К чему это относилось? К тому, что Анна – немного такое сумасшедшее привидение?

– Леди, вы очень красиво играете. Я слушаю вас вторую ночь, – обратилась я к ней, решив сменить тему.

– Леди? Вот как ты, значит, заговорила, – я услышала немного снисходительный тон. – Мне приятно, чёрт подери, когда меня называют леди! Меня триста лет уже не звали леди, всё "портовая шлюха" да "эта драная мразь"! Ты кто будешь?

– Э… Смельчак, – я покосилась на горгулий, Астр вроде бы одобрительно моргнул. – А кроме всего этого, меня зовут Клот Итчи.

– Ахахахаха!!! – снова захохотала хохотушка.

Голос её низкий, бархатистый, в целом очень приятный. Я так и сказала:

– И смех у вас такой мелодичный, и голос. Вы, должно быть, прекрасно поёте. Жаль, я так и не послушала до сих пор. Может, исполните какую-нибудь свою песню?

Почувствовала на себе крайне внимательный и заинтересованный взгляд. Что-то невидимое, прохладное вдруг прошлось по моему лицу как дуновение, взялось за мой подбородок.

– А и правда смельчак. Ты хоть знаешь, кто я такая?

– Повелительница Морей, – без запинки ответила я.

– О, всё-то ты знаешь! Хахахах! – снова засмеялась она. Я тоже улыбнулась.

Всё моё смущение от того, что я разговариваю со знаменитой пираткой, о которой написано столько книг и легенд, куда-то делось.

– Да, я – Повелительница Морей. И я люблю бацать шансон на фоно, да-да, чёрт подери, да! А вы чё стоите тут зеньки разинули?! Быстро тащите нам сюда ром! Девочка моя милая, дитятко! Ты мне нравишься, очень! Проваливайте, слышьте? Оставьте нас наедине! И ром сюда, ром!!! – завопила громовым голосом Анна на горгулий.

Астр галантно ей поклонился:

– Как скажете, леди.

Он исчез. Мелькор, перед тем как улететь, обратился ко мне:

– Ты произвела впечатление на Анну. Но чтобы убедить её дать тебе послушать про передрягу, в которую ты влипла, мы должны её напоить.

– Я не влипала ни в какую передрягу! А про напоить – милости просим, – поправила я зануду-горгула.

– Это ты так думаешь. Ты попала, и ещё как, хахахаха! – захохотала Анна.

– Вы можете показаться? Я хочу посмотреть на вас.

– В самом деле? Ты знаешь, кто я такая, и тебе не страшно будет смотреть на меня?

На миг я осеклась. Анна вроде умерла от чумы. А чумные больные выглядят не особо презентабельно. Я засмущалась:

– Мне не страшно, но если вам это будет комфортно.

– Нам, вам, слушай, оставь ты эти церемонии, ребёнок! Хочешь меня видеть – отвернись.

– Э… хорошо.

– Я голая! А мне надо надеть хотя бы ночнушку, – пояснила Анна возмущённо.

– Голая?.. Как это?

– Тебя раздеть, чтобы ты убедилась, что такое – "голая"?

– О… меня для этого достаточно обезоружить, – улыбаясь повернулась я.

– Можешь поворачиваться, дитя, – раздалось через несколько секунд.

Я ожидала увидеть чумную больную, мертвячку на последней стадии разложения. Или этакую брутальную даму без глаза, в чёрной повязке, в пиратском прикиде.

А увидела…

Очень симпатичное привидение молодой девушки, почти моей ровесницы. Высокая девушка, с длинными тёмными вьющимися волосами и действительно в ночной белой сорочке. Очень бледная. Однако проницательные яркие глаза из-под густых ресниц жгли и заставляли млеть от предвкушения наслаждения любого сердцееда. Уж не с неё ли Карин Бартул писала героинь и прототипы для своих романов?

– О… я и не подозревала, что ты так хороша собой! – вырвалось у меня совершенно искренне.

Анна улыбнулась. Её белозубая улыбка, смелый дерзкий взгляд и грубоватый залихватский задор навсегда покорили моё сердце.

– Ну так бери меня всю без остатка! – предложила Анна.

– Э… ну… у меня как бы есть уже… парочка демонов на поводке, – пошутила я.

– А ты не промах, – подмигнула мне Анна и шаловливо погрозила пальцем. – Летят мои чешуйчатые лакеи! Или твои эти самые демоны на поводке, хахахахаха! Не прошло и столетья! Вот и наш ром! А ну живо рому мне! – завопила она громогласно.

Мелькор и Астр вернулись. Мелькор поставил перед Анной бутылку, явно вытащенную из погреба, открыл её. Анна подошла к ней, склонилась и принялась дышать из неё. Одной ноздрей, зажимая вторую, второй ноздрей, зажимая первую. Она дышала и дышала, испытывая наркоманский кайф, ахала, закатывала глаза. Астр по-дружески протянул мне вторую бутылку.

– Привидения не могут пить, они бесплотны, – вспомнила я книгу и почерпнутые знания. – Они часто просят алкоголь в качестве жертвы, платы за контакт. Такой ритуал. Подобно тому, как домовому оставляют еду.

Астр шепнул Мелькору:

– Ты слышишь, она специалист! Возможно, дело выгорит.

Я глотнула ром. Обжигающее питьё явно вековой выдержки прожгло мне глотку и внесло ещё больше смелости и куража в мозги. Снизу донёсся вдруг протяжный продолжительный вой. От которого бы у меня без этого рома и милой компании кровь застыла б в жилах.

– Рабы Дагона развлекаются, – махнул рукой Астр.

– Просекли, что тебя им надо было порешить вчера ночью, а они этого не сделали, – проговорил Мелькор, нехорошо сверкнув глазами.

– Да заткнитесь вы там! Играть мешаете!!! – Анне, казалось, было до лампочки на рабов Дагона.

– Рассказывайте, – потребовала я.

– Да, рассказывайте. А я пока сыграю, ик-ик!!! – заикала Анна и, почти сшибая нас от пьяной заваливающейся походки, побрела к пианино.

Я с удивлением увидела, как Астр смотрит на Анну с нескрываемым сочувствием:

– Мы, честно сказать, не надеемся, что ты разделаешься с Дагоном. Хоть люди и говорят, что надежда умирает последней. Но до своей безвременной кончины ты хотя бы сможешь помочь Анне – вот на что мы надеемся…

– А с чего это вы меня вздумали хоронить? – полюбопытствовала я.

– С того, что я и Астр рассчитываем твои шансы как сто к одному. Вернее, один к ста. У твоей предшественницы было пятьдесят на пятьдесят, но она сдала в самый последний момент. Мы всё ждём, когда же сдашь ты, и по нашим прогнозам это произойдёт с минуты на минуту.

– Мелькор, давай не будем сгущать краски, – предложила я и успокаивающе положила руку ему на лапу. Алкоголь придал мне бодрости и храбрости.

– Тебе это должен был рассказать Шакс. Но он рассказывал это стольким, что ему уже надоело. Он рассказывал нам. Он рассказывал тем смельчакам, что были до тебя, – глаза Мелькора из занудливых вдруг стали грустными.

– Шакс старше всех нас. Он знает и помнит больше. Но он не любит так много говорить, как я, – пояснил Астр.

Анна провела по аккордам и клавишам, заиграла что-то джазовое:

– Ага, Астр у нас самый болтун. Таких как он я подвешивала на рее за язык, пока тот не отваливался.

– У тебя на борту были горгульи?! – притворно удивилась я.

– Нет, к счастью. Мне и чертей хватало до горла.

– У неё на борту были черти, – добавил Мелькор.

Анна снова что-то заиграла, теперь тихое, нежное, лениво перебирая клавиши. Она погрузилась в игру, словно нас тут и не было.

– Я верю, – кивнула я.

– История этой усадьбы начинается с тех времён, когда тут поселился первый Неверри. Начало одиннадцатого века. Тысяча лет назад. Он прибыл сюда из дальних краёв и основал замок. Он был богатым сумасшедшим колдуном, – поведал Мелькор.

– Он – первопричина того, что мы все здесь, – вздохнул Астр.

– Он – Дагон? – попыталась я догадаться.

– Нет. Он вызвал Дагона. Но не только его. Ещё он вызвал Бафомета.

– Бафомет своевольный тип, – со знанием дела добавил Мелькор. – Он устроил здесь так, что те, кто прикасались к его ножику, оставались здесь запертыми. Даже после смерти.

Анна вдруг перестала играть и повернулась к нам. Она совсем уже не выглядела пьяной. А очень грустной:

– Жак был уверен, что Нож Бафомета спасёт меня от чумы, вылечит. Он трогал его сам, давал трогать мне. Он не вылечил, а привязал меня и Жака.

– Жак Соурис, Мышиный Король? – выдохнула я, замерев от потрясения. – Он… здесь?

Анна отвернулась, не стала отвечать и заиграла опять. Горгульи дипломатично промолчали тоже, продолжили своё увлекательное повествование:

– Мы тоже потрогали этот ножик. Так уж получилось, – вздохнул Астр. – Шакс потрогал. И Брабатус, конечно же. И очень много кто до нас. Но мы тебе не рассказали самого главного. Ножик и проклятье-заклятье Бафомета – это ещё полбеды. Другая полбеды – Дагон.

– Первого Неверри звали Риамон, он вызвал Бафомета и он же вызвал Дагона. Он заключил с Дагоном адскую сделку: душу его потомка-наследника в сороковом колене. Дагон предпочёл, чтобы это была девушка. Ну то есть он готов был подождать. Условно, если бы в сороковом колене родился мальчик, а у него в сорок первом колене – дочь, то Дагон забрал бы дочь, – продолжил Мелькор. – Надеюсь, теперь тебе не надо объяснять, при чём тут Милена?

Я замерла. Неужели всё так и выходит – Милена боится сюда приезжать, потому что чувствует опасность, исходящую от усадьбы? Потому что за ней охотится злой демон?

Астр подхватил:

– Риамон думал, что Дагон будет прислуживать ему. Но просчитался. Он сам попал в рабство Дагону. С помощью Риамона Дагон призвал сюда своих слуг, а также насоздавал новых – из тех, что попали под действие проклятья Бафомета. Тем, кто не захотел быть слугами Дагона и работать на него, ничего не оставалось делать, кроме как драться со слугами Дагона. Война идёт уже тысячу лет, а сам Дагон ушёл глубоко-глубоко под землю. Он любит воду. Под землёй темно, сыро, мокро.

Мелькор дополнил:

– Династия Неверри оказалась почти прервана после смерти Риамона. У него был сын, который не жил здесь – этого сына Риамон родил ещё до того, как перебраться сюда. От него пошёл род Неверри, но долгое время потомки Риамона не знали про это место. Между тем, здесь был рыцарский замок, который перестраивался, рушился и сгорал, увеселительный дом, вертеп разбойников, и наконец, усадьба Лесное Сердце. Один из предков Икабода Неверри около двухсот лет назад восстановил права на этот дом, отстроил усадьбу буквально на руинах.

– На руинах дома Жака, который Мелькор неуважительно обозвал вертепом разбойников! – добавила Анна, заиграв на этот раз что-то воинственное и протестное. При этом она бросила на Мелькора такой взгляд, что от него должна была остаться кучка каменного крошева. Но Мелькор и бровью не повёл.

– Мы с Мелькором тем временем благополучно жили в горах Ахима, засыпая каждое утро и просыпаясь с заходом солнца, пока однажды не проснулись здесь. На тех самых местах, где ты нас видела. Джакомо Неверри притащил нас сюда! Он умудрился сделать это тогда, когда мы заснули – в течение всего нескольких часов, одного светового дня. Он не знал, что мы горгульи, думал – мы просто красивые статуи! – Астр, казалось, был возмущён.

– В первую же ночь нам не повезло – нас угораздило потрогать нож. Но зато мы были не одни. Анна, Брабатус, Шакс и ещё дюжина отличных ребят – весёлая компания. Нас посвятили в особенности войны с Дагоном, мы воевали ещё несколько ночей, пока у нас не остались только Анна, Брабатус и Шакс, – вздохнул Мелькор.

– Лет примерно двадцать назад, Шакс сообщил, что у Джакомо родилась правнучка Милена. Джакомо тогда не было в живых.

– Погоди, Астр, мы упустили самое главное. Мы делали всё, чтобы истребить рабов Дагона. Мы искали подходящего смельчака, кто бы до него добрался и смог бы сразиться с ним. Кто не принадлежит Неверри. Мы почти нашли. У сына Джакомо была подружка по имени Карин.

– Карин Бартул… – выдохнула я. – Значит, она приезжала в усадьбу, жила здесь, возможно в гостях. Вы общались с ней.

– Мы общались с ней почти точно так же, как мы общаемся сейчас с тобой. Ей было столько лет, сколько и тебе. Она нас точно так же слушала с открытыми глазами и открытым ртом. Но в самый последний момент она не выдержала и испугалась. Да, она была здесь гостьей, как и ты. Её остановил страх, она сдалась, отступила. Приняла выбор, который у неё был – развернуться, уйти, никогда не вспоминать об этом.

– А у тебя, увы, такого выбора нет, – "вбил гвоздь" Мелькор.

– Как это – нет!? – ахнула я и посмотрела на Мелькора не менее красноречиво, чем до этого Анна.

Мелькор и Астр снова переглянулись. Астр решился:

– Ты же тоже потрогала нож Бафомета.

– Что?! Я не трогала никакой нож!

– Нет, ты его трогала. Я же вижу, – Анна медленно встала из-за пианино, прошла чинно до меня и вгляделась, сощурясь: – У тебя чёрная метка. Как у меня. Как у них, – она кивнула на двух горгулов.

Я посмотрела на свою правую руку:

– Ничего не понимаю. Я не могла никак трогать нож.

– Могла. Случайно. Не зная об этом, – отрывисто объяснил Мелькор. – Бафомет на это рассчитывает. Он подбрасывает нож каждый раз в разные места, но так, чтобы он попадался под руку кому-то.

Я мысленно прокрутила свой самый первый визит в усадьбу. Как я вошла в двери, прошла по коридору, стала изучать комнаты, исследовать помещения…

Мастерская художника. Где краски, кисточки, чернильница.

Карамба!!!

– Нож… да, я трогала какой-то нож. Но я не знала, что его нельзя трогать! – проговорила я потрясённо, уже еле держась на ногах. – Он лежал среди вещей художника, и я подумала, что он для резки бумаги…

Мысль о том, что я вот уже более суток в рабах у какого-то нехилого демона по прозвищу Бафомет, мне совсем не понравилась. На этот раз Мелькор поддержал меня за плечо. Анна саркастически улыбнулась:

– Добро пожаловать в клуб.

– Мы привели тебя к Анне, чтобы узнать, трогала ты нож или нет. Анна может видеть чёрные метки. Она нам так и сказала, что ты его трогала, – пояснил Мелькор.

– И что теперь? – спросила я растерянно.

– Ничего. Ты не можешь выйти из Усадьбы, как и мы все. Дагон похитил дядю и тётю Милены, чтобы заманить её сюда. Или тебя. Он и его рабы прокрадываются в её сны, зовут её. Только лишь Шакс и его чары предостерегают её от того, чтобы она сюда приехала – но Шакс не сможет работать вечно, он не железный, – вздохнул Мелькор.

– Но так как ты смельчак, ты сможешь нам помочь. А заодно и себе, да, – добавил Астр чуточку подобрее. Только кого он ободрял – меня, себя, Анну, Мелькора? – Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Милена сюда пришла. Тебе надо разделаться с Дагоном до этого.

– А что будет, если Милена сюда придёт? – задала я вопрос, возможно, не слишком умный.

Но Мелькор терпеливо объяснил:

– Ничего хорошего. Милена придёт, Дагон и его рабы сразу доберутся до неё. Она вряд ли сможет что-нибудь сделать. Дагон получит её душу и воплотит то, что он задумал тысячу лет назад.

– И что он задумал? – тихо спросила я. И дополнила: – Я, конечно, понимаю, что ничего хорошего, а если поконкретнее?

– Выйти из катакомбы. Прорваться сюда, наверх. Ты бы хотела, чтобы сюда наверх прорвался Древний? – задал риторический вопрос Астр.

– Он выкосит всех нас, – ответила Анна подробнее. – Первым делом он уничтожит "слуг Бафомета" с чёрными метками подчистую. В отместку за то, что мы истребляли всё это время его рабов. Он уничтожит меня, тебя, Мелькора, Астра, Брабатуса, Шакса. И Жака, да, – голос Анны стал совсем грустным и блеклым, безжизненным. – Но не просто уничтожит. Ты думаешь, ты попадёшь в рай или в ад? Нет, дитятко, ты никуда не попадёшь. Тебя ждёт сплошное вечное Ничто. Тебя сотрёт, ты станешь частью мирового зла. По сравнению с Дагоном и тем, что он собирается тут творить, головорезы с моих кораблей – ангелы, а я сама – матерь божья.

– Есть вещицы более страшные и неприятные, чем смерть. Мы, горгульи, народ, в общем-то, выносливый, но от Дагона нам кранты, – довольно честно и откровенно поведал Астр.

– А ещё есть вещицы, которые нельзя трогать, а если и можно – то нельзя использовать по назначению. Они годны только на то, чтобы подкидывать их врагам, – поучительнопроизнесла Анна.

Я помолчала. Хотелось собрать мысли в кучку.

– Получается, Икабод Неверри трогал нож. Он тоже раб Бафомета?

– На династию Неверри проклятье их предка не распространяется, – покачал головой Мелькор. – Им своего проклятья хватает – их души давно запроданы Дагону с потрохами. Этот нож что-то вроде семейной реликвии. И семейного проклятия, но работающего наоборот – на тех, кто к семье Неверри никак не относится.

– А Элеонора?

– Она не трогала нож никогда. Она вообще не хочет иметь ничего общего с работой мужа, с его картинами, – ответил Астр.

– А Карин Бартул?

– Она была умной девочкой и тоже не трогала нож никогда. Но ты не обижайся, что ты не такая умная – возможно, ты окажешься смелее и дойдёшь до конца, – Мелькор попытался меня ободрить. Хоть кривовато вышло, но я была втайне ему благодарна.

– Ваша эта усадьба Лесное Сердце – сумасшедший дом какой-то! – высказала я тоже честно. И почти машинально глотнула ещё рому. – Одного я ещё не понимаю. Вот, допустим, я подерусь с Дагоном, прихлопну его. И что, проклятье Бафомета спадёт, и мы все станем свободны, сможем покинуть эти родные пенаты?

– Да, – кивнули мне все.

– И мой дух тоже станет свободным. И Жак, – добавила Анна.

Мелькор принялся рассуждать:

– Проклятье Бафомета завязано на проклятьи Дагона древним колдовством Риамона. Этот узел надо не развязать, а разрубить. И сделать это придётся тебе. Может, конечно, случится такое чудо: ты тут останешься жить или умрёшь в первой же схватке с рабами Дагона – тогда тут останется жить твой дух. Но в состоянии привидения будет невозможно снимать проклятье. Шаксу, допустим, удастся не пускать сюда Милену. И допустим, Милена не приедет, но у неё родится дочка. Или внучка. И тогда Дагон начнёт охотиться уже за этой дочкой или внучкой. А мы продолжим тут куковать и дожидаться нового смельчака.

– Погодите… Вы говорите, вас тут много, есть ещё кто-то, Шакс этот, например. Вот почему кто-то из вас не пойдёт и не наваляет Дагону? – спросила я в лоб. – Почему вы все на кого-то надеетесь, на какого-то там принца на белом коне?

– Или на дитятку вроде тебя, – снисходительно улыбнулась Анна, подперев рукой подбородок.

Астр развёл руками-лапами с досадой:

– Мы горгульи. Наша кровь не подойдёт. Остальные призраки и духи. У них крови нет совсем и уже давно.

– Кровь?

– Тебе нужно будет пролить кровь на Чёрный Ромб. Ну или не тебе, а тому, кто придёт после тебя. До тебя это должна была сделать Карин, – расставил точки над ё Мелькор.

– Теперь ещё вопрос. Готовьтесь, у меня их будет много. Вы ведь летаете по ночам? А говорите – дом вас не пускает, – уставилась я на горгулий.

– Мы летаем вокруг дома. Сидим на крыше и мечтаем о свободе. Да, это слишком глупо и сентиментально. Но даже в человеческих тюрьмах есть часы прогулки, когда заключённых, привязанных цепями, выводят во двор, – выдохнул грустно Астр.

– И что там на улице?

– Рабы Дагона и его купол-пелена. Иногда виден кусок звёздного неба, – немного поколебавшись, ответил Астр.

– Ты, кстати, не такая уж и неумная, – вспомнил Мелькор. – Ты так и не открывала входную дверь. Наружу, настежь. Если бы ты это сделала – тебя бы убили сразу. Плюс одно привидение к нам в компанию.

– Ого… – пробормотала я.

И задумалась. Призрак пиратки и двое горгулий терпеливо ждали. Я посмотрела на них:

– Вы тут всё знаете. Тучу лет тут живёте… то есть, простите, мотаете срок. С чего будем начинать организовывать побег и убийство директора тюрьмы?

– С того, что тебе надо постараться подольше продержаться в живом виде. Сохранить шкуру и кровь. То есть не попадаться другим зэкам, – со знанием дела ответила Анна.

– Сколько их?

– Достаточно. Мы не всех истребили, – тихо ответил Мелькор. – В последние несколько лет наступило затишье. Они не нападают, мы не нападаем. Они сосуществуют с нами. Но раз ты пришла – может всё изменится. В ту или другую сторону. Им нужна свежая кровь. Они в любой момент начнут нападать. Ночью.

– Анна и Мелькор хотят сказать, что тебе не желательно ходить одной и безоружной в некоторые комнаты, где любят обретаться рабы Дагона. По ночам. Днём тут безопасно. А я хочу тебе сказать, что пока ночь не на исходе, тебе нужно поговорить с Шаксом и Брабатусом.

– Где мне их найти? – спросила я.

– Ты знаешь. Спустись на второй этаж, – молвила Анна. – Пока почеши с ними языком. А я тут почешу языком с этими вот летучими крысами сухопутными. Мы тут, видишь ли, дитятко, будем тебе сейчас косточки перемывать.

Откровенности Повелительницы Морей можно только позавидовать. Я себя почувствовала лишней, хоть и Мелькор и Астр поглядывали на свою призрачно-пиратскую подружку не очень-то одобрительно. У них тут наверняка особо прочные отношения – они ведь тут веками между собой общаются.

Оставив горгулий и Анну Бони на чердаке, я спустилась вначале на третий этаж, дошла до лестницы, у которой днём спали Мелькор и Астр, а потом спустилась ниже.

Где же искать оставшихся двоих "членов клуба"? Здесь не горел свет, я пользовалась фонариком. Сначала фонарик высветил из темноты внизу закрытые двери, уводящие в библиотеку. Я спускалась и думала свернуть в сторону комнаты с камином – той самой, где я нашла дневник Икабода Неверри. Луч скользнул по рыцарю и тут же был вынужден вернуться обратно. Потому что рыцарь стоял совсем по-другому. Будто его переставили.

Я осторожно приблизилась к нему. У рыцаря был меч, который тот держал клинком вниз. Шлем был закрыт, как и все остальные латы. В целом латы в отличном состоянии, блестели начищенными – будто декоративные, и будто рыцарь этот никогда не бывал в боях.

– Наконец-то! А я всё ждал, когда же прекрасная дама соизволит подойти! Сколько можно!? Дамы во все времена слишком любят долго болтать, да только не по делу!

Голос, в целом приятный, но наполненный небывалым снобизмом и высокомерием, раздался невесть откуда. Я вздрогнула, растерявшись. Вдруг это говорит невидимый дух, не имеющий к доспехам никакого отношения? Так и спросила:

– Кто говорит – он в доспехах?

– Правильно мыслишь. Но слишком медленно.

Ну и наглец! Я направила луч фонаря на рыцаря в сияющих доспехах и спросила прямолинейно:

– На чьей ты стороне и кто такой?

– Довожу до твоего сведения, медлительная дама, что будь я не на той стороне – ты бы не успела ничего спросить про мои говорящие доспехи. Брабатусом зовут меня.

– Наверное, это звучит логично, – подумала я вслух. – Ты живёшь в этом футляре и не можешь выходить?

Мне показалось, что доспехи покраснели от возумщения. Рыцарь напыщенно и поучительно произнёс:

– Футляре?! Довожу до твоего сведения, простолюдинка, что я потомственный дворянин, сэр Ордена Чёрной Розы, Искатель Бесценных Сокровищ и Хранитель Сокровенных Кладов. Мой облик представляет единое целое души и тела. Это во-первых. А во-вторых, я никогда ранее не встречал столь занудной и бесцеремонной дамы! Кроме, разве что, несносной разбойницы-висельницы с верхнего этажа. С кем имею честь? – требовательно спросил он.

– Клот. Клот Итчи, – представилась я, решив проигнорировать, что Брабатус отчего-то недолюбливает милашку Анну. И сразу включилась в игру: – Некие Мелькор, Астр и Анна Бони назначили меня главным ответственным лицом по убийству Дагона, с которым вы тут дерётесь, чтобы освободиться от проклятья Бафомета. И если ты не с Дагоном, я в том числе рассчитываю на лично твою помощь и сотрудничество.

Я почувствовала, как гордый призрак рыцаря смерил меня оценивающим взглядом. Потом Брабатус высказался вызывающим тоном:

– Значит, тебя выбрали главным смельчаком, простолюдинка? Впрочем, не удивительно. За все шестьсот лет, что я тут провёл, смельчаками назначали абы кого, не спрашивая моего мнения. У меня всегда свои суждения на этот счёт, да. Впрочем, из тебя может выйти толк. Тебе следует отдать должное, почти ни один человек не сохранил такое спокойствие и даже бесцеремонность, когда я начинал разговаривать с ним. А я был вынужден начать разговаривать с теми, кто колобродит тут по ночам. Люди ведь так и норовили открыть ночью дверь в библиотеку. А ночью её можно открыть только изнутри, ведь её закрывают.

– А кто её закрывает? – удивилась я.

– Тот, кто бродит среди книг, – ответил Брабатус. – Впрочем, есть ещё одна дверь, чтобы войти в библиотеку ночью. Но Вождь Сабнак и Ксанф сделают всё, чтобы туда никто не вошёл.

Я мигом догадалась:

– Портреты.

– Да, их рисовал твой предшественник. И слугам Дагона они идеально подошли, – в голосе рыцаря проскользнула деланная досада. – Если ты смельчак, тебе нужно исхитриться и найти против них оружие.

– С оружием всё понятно. Вернее что ничего не понятно. Тут что ни оружие, до чего ни дотронься – станешь проклятым, как я вас послушаю, – проговорила я, замечая, что начинаю ворчать. – Меня заинтересовал этот фокус с дверями. Я заметила, что в библиотеку две двери. Весь вчерашний день я провела в библиотеке, и я же сама закрывала эти двери. Почему эту открыть я не могу, а ту могу, при условии, если разделаюсь с этим вождём собак или как его там?

Рыцарь вдруг загромыхал доспехами, заскрипел и залязгал, поднимая руку к своему шлему, в жесте, который на молодёжном сленге называется "фейспалм".

– Вождь Сабнак когда-то был великим индейским вождём и шаманом. Ксанф убил его, но Сабнак наложил на него проклятье. После чего их духи оказались пленены Дагоном. Они стали служить у него в рабах, но по-прежнему ненавидят друг друга. Но больше всего они ненавидят тех, кто мешает им прожигать друг друга ненавистью с двух противоположных сторон галереи. Никогда не смей называть Вождя Сабнака вождём собак, ибо ты за это поплатишься.

– Как я смогу поплатиться за это, когда я убью Вождя Сабнака? – улыбнулась я.

– Ксанф убил его, но Сабнак наложил на него проклятье, – слово в слово процитировал Брабатус, намекая, чтоб я имела уважение к своим врагам, очевидно. Потому что если Сабнак наложил проклятье на Ксанфа – значит, сможет наложить и на меня. – Теперь что касается дверей. Тот, Кто Бродит Среди Книг сдерживается в библиотеке невидимой печатью, которая нанесена именно на эту дверь. Выйти за порог он не сможет всё равно, поэтому он запирает эту дверь. Зато если кто к нему войдёт – он нападает почти сразу. Если же кто-то входит в библиотеку со сторону галереи – Тот, Кто Бродит Среди Книг, зная о Сабнаке и Ксанфе, полагает, что раз кто-то остался невредим, значит, он выглядит интереснее, чем жертва. И поэтому Тот, Кто Бродит Среди Книг, нападает не сразу, а сначала присматривается.

Я сглотнула и почувствовала, как спина покрывается мурашками. Из объяснений Брабатуса выходило, что когда я вчера ночью исследовала усадьбу, влетела в библиотеку именно со стороны коридора-галереи с картинами Икабода Неверри. И слышала в библиотеке какое-то чудище за стеллажами. Когда я это поняла, я выскочила из библиотеки.

– Погоди-ка, Брабатус.

– Сэр Брабатус! – рявкнули доспехи.

– Сэр, да, нижайше прошу у тебя прощения, я, ничтожнейшая из простолюдинов, – я издала почти шутовской поклон, Брабатус напыщенно отшатнулся, я же гнула свою линию: – Я только хотела выяснить: вчера я выскочила изнутри библиотеки через эту дверь. Ты тут слева стоял. Почему ты не стал мне ничего рассказывать?

– Наблюдал за тобой. Кто ты такая. Я подумал, что ты из больницы-бедлама.

– Э… из сумасшедшего дома? Это ещё почему? – притворно возмутилась я.

– Потому что только душевнобольная из плоти и крови может тут так спокойно ходить по ночам. Знаешь, почему ты дожила до сегодняшней ночи и тебя не убили рабы Дагона? Потому что ты душевнобольная!

Я призадумалась:

– Ты хочешь сказать, что у меня галлюцинации? Сейчас в том числе? И ты тоже галлюцинация? И Мелькор, Астр, и Анна тоже?

– Сама ты галлюцинация, несносная занудная девица-тугодумка! – казалось, Брабатус рассердился не на шутку. Но я его простила. Ему 600 лет – иные люди и в 60 входят в старческий маразм, а этому в 10 раз больше, и мне нужно быть снисходительной к пожилым рыцарям. – Рабы Дагона питаются страхами. Они показываются сначала тем, кого наметили себе в жертву. И если жертва их начинает боятся – нападают. Если не начинает их боятся – тоже нападают, но не сразу. Так же, как и Тот, Кто Бродит Среди Книг.

– А чем питаются те, кто подвергся проклятью Бафомета? Вот ты, например, достопочтенный сэр, чем питаешься? Случайно я не рискую, болтая тут с тобой на лестничной площадке, не останусь ли я без сердца или без мозгов? Мертвецы вроде питаются мозгами, потому что им этих самых мозгов не хватает, могильные черви ведь их съедают в первую очередь.

– Ты уже без мозгов. Поэтому мертвецы-едоки не позарились на тебя.

– Мертвецы-едоки… Те, из столовой.

– Висельники из шайки Мышиного Короля. Предатели. Перешли на сторону Дагона, когда он посулил им, что его невеста откроет им проход к сокровищам. Невеста – последняя наследница хозяев этого дома.

– Я догадалась, – пробормотала я. – Выходит, рабы Дагона появляются тут каждую ночь. И каждую ночь вы с ними дерётесь. И каждый из вас на своём посту. Анна на чердаке, Мелькор и Астр над тобой, вон там, над лестницами на третьем этаже, ты здесь – на втором.

– Не каждую ночь, – ответил рыцарь. Тон его стал вдруг мягче. Будто он на несколько мгновений решил воспринимать меня на равных, а не как душевнобольную простолюдинку. – Мы питаемся тонкими энергиями особого порядка. Кроме горгулий. У горгулий всё слишком примитивно: они вылетают за пределы усадьбы, отлавливают зазевавшихся рабов Дагона, иногда мелких животных и птиц, и утоляют свой голод. Висельница питается энергией творения и произведений искусств, как это ни дико звучит. Музыкой. Шакс питается энергией сновидения живых людей в этом доме. Когда он ест – человек спит без сновидений, ему ничего не снится – это означает, что Шакс съел его сны. Я питаюсь энергией сокровищ.

– Сокровищ? Здесь есть сокровища?

– Они есть везде, – неопределённо проговорил Брабатус.

– Вы оживаете ночью, рабы Дагона тоже. Днём вас тут нет. Кроме горгулий, которые днём спят. Откуда вы приходите?

– Ниоткуда. Мы всегда здесь. Нас пробуждает проклятье Бафомета – проклятье Ночи, ибо мы – Существа Ночи. Что до рабов Дагона – он присылает их из Узких Сфер. У него их очень много, – это сэр Брабатус произнёс с неподдельным сожалением и грустью.

– В этой усадьбе жило немного людей. Кто жил до прадеда Милены Джакомо – я затрудняюсь сказать. Здесь жил Джакомо, потом его сын Джакомо-младший – дед Милены, и с ним дружила Карин Бартул. Потом здесь жили Икабод и Элеонора. И никто из них вас не видел. Кроме Икабода, который оставил дневник. И кроме Карин Бартул.

– Хозяева дома нас не видят. Рабов Дагона тоже. Их присутствие блокирует наше появление и проявление в физическом мире. Мы как бы спим.

– Как же тогда Дагон начал выходить на контакт с Икабодом, с Миленой? Он ведь украл Икабода и его супругу Элеонору. Где их искать? Да и живы ли они? – я поняла, что растерялась и задаю много вопросов, похожих на риторические.

– Тебе это и предстоит выяснить, главный смельчак, – в тон Брабатуса вернулся его снобизм.

– Не волнуйся, я это сделаю, я человек ответственный, – с вызовом ответила я.

И услышала шум, напоминающий глухое постукивание. Доносился он справа, из комнаты, в которой камин, где я нашла дневник Икабода.

– Брабатус, что в той комнате?

– Ты можешь туда зайти, – отвлечённо ответил рыцарь.

– А смогу ли я выйти?

– А ты, оказывается, не очень душевнобольная, – сказал Брабатус комплимент. – Ты можешь посмотреть, удовлетворить своё любопытство. Но помни: то, что ты там увидишь, сгубило страхом не одного смертного.

Час от часу не легче. Я вдруг поняла, что в присутствии Брабатуса мне стало неприятно. Это было на уровне подсознания, интуиции. Бывает – говоришь с человеком, вроде формально он неплохой, и разговор вроде идёт нормально, но ощущаешь – что-то не то. Слишком человек чужой, далёкий по духу, не "свой". Поэтому я отошла от высокомерного рыцаря с чувством некоего облегчения.

Как странно. Такого ощущения после общения с Мелькором, Астром и Анной у меня не было. Наоборот, хотелось продолжить говорить с ними. А может, всё дело в роме? Ром прошёл, переварился, достиг той кондинции в моём организме, когда начинается похмелье, и мне всё вокруг немило.

Я приоткрыла дверь в комнату с камином. Меня постигло чувство дежа вю, когда я увидела в кресле красноватую, слегка колыхающуюся тень. Тень была в форме человека, довольно высокого. Я имела неосторожность пройти, чтобы это привидение рассмотреть, как вдруг дверь позади меня сама собой со стуком закрылась, а человек-тень зашевелился.

На миг кольнуло опасение – вдруг это один из рабов Дагона? А меня предупреждали, что в первую ночь они не напали, потому что решили, что я Милена или потому что решили посмотреть, что я за фрукт.

Привидение, казалось, проснулось. Оно потянулось, совсем как дремавший живой человек, встало и подошло ко мне. Мы несколько секунд друг друга разглядывали. Это привидение в прошлом явно было мужчиной, судя по высокой, почти под два метра, атлетической фигуре, мощным конечностям (или рукам, но ведь у привидений вроде бы не бывает рук). В том месте призрачной полупрозрачной головы, где должны были быть глаза, они и были – только они одни. И горели они почти углями. Ни рта, ни носа, только полупрозрачный красноватый силуэт и эти глаза. И голова его увенчана то ли париком, то ли волосами до плеч – то есть не ровный круг, а как будто у него была причёска.

– Ты! Что ты делаешь здесь? – это привидение оказалось по первому впечатлению ещё более грубым и нахальным, чем гордый доблестный рыцарь. Оно изъяснялось отрывистыми фразами, напоминающими больше требовательный безапелляционный лай, чем человеческую речь.

В общем, оно не нападало. Просто было довольно злым. Наверное, не выспалось.

– Ищу, – просто ответила я.

– Кто ты такая?

– Спроси у Мелькора, Астра, Анны и Брабатуса. Они все говорят, что я должна убить Дагона.

– И ты не Милена! – возмущённо сказало привидение.

– Да. Я не Милена. Зато ты Шакс, я угадала?

Привидение ничего не ответило, зато окатило меня таким пристальным взглядом, каким изучают молекулы под микроскопом.

– Милена к этому дому и близко теперь не подойдёт. Ей снится Дагон, который, как выяснилось, охотится за её бессмертной душой. Поэтому Милена связалась с моей коллегой, и меня попросили побыть тут некоторое время, во всём разобраться, а заодно найти её исчезнувших дядю и тётю, – я поняла, что это привидение – союзник. Оно мне чем-то напомнило Мелькора, Астра и Анну.

И – странное дело, несмотря на его грубость, в его присутствии я себя чувствовала в безопасности. Да ещё и комната такая уютная. Я обошла привидение и уселась в кресло, потому что мои ноги устали стоять – ведь пришлось стоять с Брабатусом, и ещё до этого на чердаке, и ещё до этого – когда знакомилась с Мелькором и Астром.

– Это я отпугиваю её, – призрак никак не отреагировал, что я заняла его место.

Он принялся ходить по комнате, решительно, и в его движениях и походке угадывалась грация воина.

– Я проникаю в её сны и запрещаю ей приходить сюда. Как только она сюда войдёт – Дагон обретёт абсолютную власть над её душой. Да, моё имя Шакс.

– О тебе рассказывали твои друзья. Они меня к тебе и направили, – улыбнулась я, протягивая руку: – Меня зовут Клот, Клот Итчи.

Я поздно спохватилась о том, что мой жест мог показаться бестактным. Ведь призраки не принадлежат физическому миру! Но не тут-то было. Рукопожатие Шакса было не в меру крепким – так пожимают друг другу руки настоящие мужчины и товарищи в бою. Похоже, Шакс меня принял как "своего", я его, в общем, тоже.

– Так ты не бесплотен!

– Разумеется, нет! – Шакс выглядел довольным собой.

– И ты тот, кто спит у камина, и кого Икабод Неверри называл Тёмным Человеком? – осенило меня.

– Да.

– Раз ты на стороне слуг Бафомета и против Дагона, зачем ты пугал Икабода? Он думал, что ты враг.

– Он всё перепутал. Художник. Слишком впечатлительный, слишком тонкокожий. Я пытался донести до него, что ему и его потомкам – в частности, Милене, угрожает опасность. Он подумал, что от меня.

– Всё это очень запутанная история. Но почему-то я тебе верю, – проговорила я и вздрогнула.

Я слишком устала? У меня мозг поплыл от впечатлений и информационного перегруза? Или это те несколько глотков рома виноваты в том, что я теряю критическое мышление? Передо мной непонятное существо, которое я вижу в первый раз в жизни, а я уже ему верю!

– Потому что я говорю правду, – в тоне Шакса послышалось что-то, похожее на улыбку.

– Твои друзья рассказали, что ты как-то связан со снами. Милена видит кошмары, видит эту усадьбу и боится сюда приезжать. Получается, всё это время – с тех пор, как Милена родилась, ты делал всё, чтобы Дагон не смог до неё добраться. Но Милена и та моя коллега, которая меня сюда отправила, ничего об этом не знают. И… через три дня Милена может сюда приехать.

– Когда она приедет, всё рухнет, – Шакс произнёс это слишком спокойно.

– Я это уже поняла. Я потрогала ваш этот нож Бафомета. Случайно. Теперь я хочу убить Дагона и снять проклятье Бафомета с вас всех и с себя, потому что имею тут шкурный, ну, корыстный интерес как бы. Горгульи и Анна сказали, что нужна моя кровь. Что до меня расправиться с Дагоном пыталась Карин Бартул, но в самый последний момент она испугалась и убежала. Я готова дать часть своей крови, проделать всё как надо. Но я мало что понимаю, и мне нужна помощь.

– Мы поможем тебе, – Шакс подошёл ко мне и встал напротив. Он опустил глаза, скрестил руки на груди. Его голос уже давно не походил на грубый лай, каким он встретил меня вначале. – Я потрогал этот нож первым. Во многом это я ответственен за всё, что тут произошло.

Последние фразы он произнёс совсем грустно. На меня навалилось ощущение угнетения, скорби. Внезапно я поняла: Шакс обладает способностью передавать эмоции на расстоянии, погружать в них собеседника, показывать, что он испытывает! Вот почему я так прониклась к нему – очевидно, он послал мне эмоции, состояние и настроение дружеского принятия. Пока это были только догадки. А сейчас мне внутренне стало так же плохо, как и ему. Громадное чувство вины.

Но оно быстро сменилось нейтрально-деловым настроением. Я встрепенулась. Шакс деловитым, отрывистым тоном проговорил, принявшись ходить туда-сюда передо мной:

– Прежде чем добраться до Дагона, тебе нужно сначала убить всех его рабов здесь, в усадьбе. Они, как и мы, тоже все на своих постах, и они охраняют вход в катакомбу. Начнут нападать сразу же, как только ты начнёшь готовиться к спуску. Тебе нужно найти оружие против каждого из них. И тебе нужно найти оружие против Дагона.

– Что за оружие?

– Медузу нужно заточить в зеркальный коридор из двух зеркал. Сабнака нужно лишить зрения. Ксанфа поразят стрелы Артемиды. Восковых манекенов – отвлечь правильной музыкой, заставить их танцевать. Найти Жака и уговорить его сразиться с Прокопом. С остальными мы поможем. Ах да. Ещё тебе понадобится зайти ночью в библиотеку и справиться с Тем, Кто Бродит Среди Книг. Это самое сложное. Карин не справилась, но отделалась легко – повредилась рассудком и начала писать романы.

– Как много всего… – выдохнула я. И встала, замечая, что за окнами вроде бы ночь прояснялась. Ещё я чувствовала небывалую усталость, гул в голове и желание заснуть. – Но я разберусь!

Я широко зевнула, прикрыв рот рукой. Шакс, как мне показалось, смотрел на меня с соучастием.

– Удачи. Ты не должна была подвергнуться проклятью. Очень жаль.

– Если бы я не подверглась проклятью, я бы всё равно вам помогла. Это долг, дело чести, моя работа. Если есть хоть какая-то надежда найти Икабода и Элеонору живыми… Даже если нет – Милена должна жить, ради своего будущего.

Мы посмотрели друг на друга внимательно и с пониманием. Шакс внезапно сказал, когда я уже собралась уходить:

– Такие как ты должны жить – ради будущего этого мира.

– Ну это уж слишком. Я всего лишь обычная школьница. Ну… разве что имею опыт общения с привидениями, – улыбнулась я.

Шакс послал мне ободрение и теплоту. Во всяком случае, на душе стало теплее. Это, должно быть, не просто привидение или призрак, а дух-полтергейст. Мощный такой. Дверь открылась передо мной сама собой. У меня оставалась ещё куча вопросов, но я не была уже в силах их задавать.

Я вышла в коридор, дверь за мной плавно закрылась. Брабатус тут же встрял в нить моих размышлений:

– И как тебе там? – снова его высокомерный голос.

– Он не такой бесцеремонный, как ты, – проворчала я, потому что мне совсем не хотелось вступать с ним в диалог. Хотелось лечь и вырубиться. Ну и ночка!

– Какие же вы, дамы, падкие на лесть и хорошее обращение. Госпожа Бартул тоже в него чуть не влюбилась. А это ведь он виноват, что ты теперь не можешь выйти отсюда, если захочешь, – глухо раздался голос из-под шлема. – На твоём месте я бы уши не развешивал и выбирал себе друзей понадёжнее.

Тут я поняла, что у дряхлого рыцаря-маразматика какие-то счёты с Шаксом. Но я была на стороне Шакса, поэтому прошипела:

– А на твоём месте я бы сначала узнала, кому и про кого раздавать такие гнусные советы. И если в качестве надёжного друга ты имеешь в виду себя – сначала докажи свою надёжность.

– Да ты, как ты смеешь, простолюдинка… да я… – громыхал Брабатус.

Но я его уже не слушала. Я прошла в свою комнату, крепко закрыла дверь и упала в кровать. Заснула мгновенно.

Оружие

Когда я проснулась, утро уже закончилось и наступил день. Вчера я узнала очень многое. Но всё равно информации не хватало. Я не знала ничего про Дагона, про Бафомета. Как убить первого и снять проклятье второго.

Себя я совсем не чувствовала проклятой. Возможно, если бы в усадьбу смог прийти экстрасенс, умеющий видеть ауры, он бы пришёл в ужас. Я ведь не только проклята, я ещё и подружилась с призраками и монстрами, к коим относятся горгульи.

Первым делом я сходила навестить Мелькора и Астра. Они по-прежнему стояли на своих местах. В тех же позах, как я их застала.

Брабатус тоже стоял на своём месте, у входа в библиотеку со стороны лестниц. Я несколько раз обратилась к нему, даже осмелилась постучать по его доспехам. Нет ответа. Возникла шальная мысль разобрать эти доспехи, отнести их в подвал и там запереть – вот будет потеха, когда он проснётся и обнаружит себя в темноте! Брабатус мне не понравился. Я не могла понять, чем.

Остальные мне как раз очень понравились. Астр общительный и вежливый, Мелькор показался несколько саркастическим, но в целом тоже с ним приятно иметь дело. Анна Бони очаровательна. Вчера Астр намекнул, что ей нужна помощь, которую я тоже могу оказать – но что это за помощь, помимо того что я могу помочь обрести покой её духу? Шакс – мощный по сверхъестественным спсобностям призрак, умеющий проникать в сны и внушать нужные ему эмоциональные состояния и настроение собеседникам. Но я чувствовала от него поддержку и принятие. Тем более, он дал подсказки, как разделаться с рабами Дагона.

Ещё где-то есть Жак. Призрак знаменитого пирата Мышиного Короля. И ещё есть Тот, Кто Бродит Среди Книг, который не понятно кто и которого тут все боятся. Плюс сложная система проклятий и заклятий. В которой мне не разобраться без подсказок Шакса или кого-то ещё.

За окнами безумно красивый зимний пейзаж. По-видимому, ночью выпал снег, и сейчас он лежал плотными покрывалами на ветках, на холмиках, на самой усадьбе, на её подоконниках, башенках, крыше, надстройках. Я могла проигнорировать запрет новых союзников выходить из усадьбы, пока на мне проклятье, и открыть дверь пошире, выбежать прочь. Но я не стала этого делать, мне не хотелось проверять и погибнуть из-за глупости. Наоборот я закрыла входную дверь изнутри на засов. Мой стаж два с половиной года в ТДВГ убедил меня, что когда привидения и монстры говорят – "ты отсюда не выйдешь, пока не снимешь с себя (и с нас заодно) проклятье" – это так и есть.

Я заглянула в мастерскую и взяла из неё предмет, из-за которого все беды и несчастья – невзрачный с виду нож. Кто бы мог подумать, что это тот самый нож, потрогав который, ты продаёшь душу демону или что-то в этом роде! Покрутила его в руке. Подержала, закрыв глаза и освободив голову от мыслей, попыталась помедитировать. Ничего. Никаких ощущений, никаких искр, треска и голосов в голове, магического свечения и так далее.

Вдруг меня дурачат? Возникла мимолётная идея посмотреть, что будет, если выйду. Подошла к входной двери. Моя рука потянулась к дверной ручке, к засову, чтобы его открыть, распахнуть одним махом.

Но тут же вспомнила о Милене. О её пропавших дяде и тёте. О том, с какой надеждой и страхом она говорила об усадьбе. Что с ней будет, если я по своей глупости сейчас погибну? И что будет с моими новыми товарищами? Они ведь поверили мне. Они приняли меня очень радушно, если так посмотреть. Как гостью.

Я вдруг поняла и осознала, как они мне все нужны. Как здесь опасно, как многого я не знаю про эту войну ночью двух лагерей чудовищ и духов. И если моя надежда на спасение себя, Милены и её родственников – в том, чтобы раскрыть до конца тайну этого дома, сразиться с Дагоном, мне нужно сделать всё, чтобы узнать моих новых друзей получше и попытаться помочь им. Да, помочь Анне, Шаксу. Выяснить, что я смогу сделать для Мелькора и Астра. Возможно, помочь Брабатусу. Он ведь их друг. Может быть, моё отношение к пожилому рыцарю очень предвзятое, и надо быть более снисходительной? Не такой уж он и плохой. Просто у него такой характер.

Пришла в библиотеку. Вчера я очень много читала. Я готова была продолжить, но мне требовалось выбирать нужные книги. Что-нибудь о демонах и о проклятьях. Раздел по эзотерике и демонологии здесь довольно внушительный. При свете дня в библиотеке безопасно и спокойно, никаких монстров.

Про Бафомета я нашла сразу. Ещё бы, этот демон особо популярен! Про Дагона – ничего. Может, конечно, следовало прошерстить все-все-все книги, какие были в этой библиотеке, и тогда бы я нашла? Но у меня не было столько времени. Мне оставалось уповать, что среди моих новых приятелей найдётся переводчик, который сможет перевести иноязычную тарабарщину на листах, вырванных из книги Хубертуса Лысого.

Итак, что известно про Бафомета?

Это древний демон, которому поклонялись люди, продавшие себя пути зла, и чёрные маги. В одной из книг я нашла отсылку, что ему поклонялись также рыцари некоторых орденов.

Бафомет воплощал собой сущность-наставника, которая вводила неофита в "высшую тайную мудрость" – мудрость чёрной магии и демонизма, естественно. Иными словами, всякий, кто хотел овладеть чёрной магией, призывал Бафомета, чтобы получить эти богомерзкие знания. И когда Бафомет откликался на призыв, неофит получал его печать и должен был служить ему.

Но я же не призывала никакого Бафомета. Я узнала о нём спустя время, как потрогала нож. Что же это за проклятья и ножи? Взяла снова дневник Икабода Неверри. Так и есть, он писал про нож, что нашёл его и испугался. Почему нож не действовал на семью Неверри? Ах да. Потому что им впервые, очевидно, воспользовался господин Риамон Неверри, самый первый, кто тут поселился тысячу лет назад.

В другой книге я прочитала, что Бафомет покровительствовал алхимикам. Он изображен на 15-м аркане Таро, в форме Дьявола. "Растворяй и сгущай" – его алхимический девиз. Он считается символом жажды тайной мудрости. Иногда его изображают как козла.

Также иногда он воплощает символ баланса, равновесия противоположностей. Получеловек и полузверь, полумужчина и полуженщина. Примечательно, что согласно данным одного из исследователей-историков, впервые имя Бафомета возникло или стало упоминаться около 1 000 лет назад. Как раз когда, со слов моих новых друзей, он был вызван первым Неверри. Прямо здесь, на том месте, где сейчас усадьба Лесное Сердце и где я сижу в библиотеке.

Затем я нашла книгу, написанную неким Отто Штерном – "Жертвенные кинжалы". Книга довольно старинная, букинистическое издание с иллюстрациями. Я стала сравнивать нож, из-за которого подверглась проклятью, с приведёнными изображениями, и вскоре нашла его.

На развороте было два ножа. Слева – тот, что я обнаружила. Справа – другой нож, с волнистым или синусовидным лезвием. Эти ножи оказались связаны друг с другом. Я несколько раз внимательно вчиталась в текст.


"Ритуал принесения жертвы важен. Обряд стали связан с церемонией почитания Бафомета. Любое действие с ножом гарантирует успокоение демона. Бывает достаточно одного прикосновения к ножу, чтобы жертва считалась принесена. Считается, что кровь последней жертвы, пролитая на алтарь с чёрным ромбом, может снять проклятье.

Слуги Бафомета устраняют неугодных демону. Один из них – Скиталец. Скиталец – пугающая фигура, способная двигаться где хочет и уничтожать тех, кто вызвал недовольство Бафомета. Нож с изогнутым лезвием, опущенным семь раз в полнолуние в воду, которая была сто раз дистилирована, не подойдёт, так как лишь отпугивает Скитальца, отбрасывая его в другое измерение. Нужно искать нож с синусоидным лезвием, чтобы слуга Бафомета был призван служить новому хозяину – хозяину ножа. Если хозяин ножа тоже является слугой Бафомета, он может стать хозяином Скитальца с помощью рисования печати Бафомета между собою и Скитальцем".


– Мелькор, Астр и Анна говорили про какой-то чёрный ромб, – пробормотала я. Я уже не замечала, как говорила сама с собой.

Согласно исследованиям и гипотезам учёных выходило, что усадьба выстроена на месте разлома с негативной энергией. На Земле есть такие зоны, где преобладает насыщение позитивной косимческой и земной энергией – места силы. А есть также зоны, где сбрасывается отработанная, негативная, тяжёлая энергия, привлекающая внимание различных низких сущностей и эгрегоров зла.

В книге целый раздел был посвящён тому, как люди во все времена выбирали места, где строить храм или дом. Храмы преимущественно строились на местах силы. А различные места, связанные с чёрной магией, с заключением сделок с демонами, как раз находились на месте зон выброса негативной энергии. Негативную энергию, идущую из таких разломов и мест пересечений, "злых" точек сборки можно нивелировать или закрыть с помощью специальных строений, деревьев, артефактов, оберегов или печатей. Но ещё лучше места с негативной энергией обходить стороной. Наши предки знали и имели такие знания.

Я уже знала о катакомбе. О том, что под усадьбой что-то находится. Что-то, что связано с сокровищами или с чудовищами. Мои новые товарищи говорили, что мне предстоит спуститься туда – чтобы снять с себя и с них проклятье, найти пропавших Икабода и Элеонора Неверри, спасти Милену от посягательств Дагона. Но я до сих пор не знала, какие конкретно действия мне предпринять, чтобы справиться с Дагоном, снять с себя проклятье. Вчера мне кое-что подсказал Шакс. Что ж, будем с этим работать.

Постепенно, пока я продолжала читать, каша в голове немного прояснялась. Выстраивалось примерное понимание.

Итак, тысячу лет назад тут была, допустим, пустошь, которую люд обходил стороной. А может быть, здесь были остатки древнего языческо-демонического места поклонения чёрным силам. И сюда явился Риамон Неверри, чернокнижник и колдун, причём один, оставив где-то свою семью, которая ничего не знала о том, что он тут выстроил целое имение. Он вызвал Бафомета, вызвал Дагона, превратился в раба Дагона, а Бафомету обеспечил принесение в жертву тех, кто дотрагивался до ножа. Картинка разграничилась чётко у меня в голове: Дагон и Бафомет договорились меж собой, что Дагон берёт себе души Неверри, а Бафомет – души их гостей.

Потом Риамон умер, место (дом, усадьба или замок) пришло в запустение, либо тут сразу основался и обосновался Орден Чёрной Розы. Я нашла о нём крупицы информации. Был такой рыцарский орден, которому принадлежала горстка дворян. Их целью была наука, считающаяся ересью по тем временам, да и сейчас: они исследовали разных существ и созданий, не принадлежащих роду людскому, плотно занимались алхимией и чернокнижничеством. Рыцари Чёрной Розы якобы путешествовали по миру, отыскивали следы мифических созданий вроде единорогов, сатиров, эльфов. Целью этих исследований было собрать опять же тайные знания, которые позволили бы им возвыситься над средними людьми, получить преимущества и определённую власть. Всё слишком размыто, расплывчато. Книга описывала Орден Чёрной Розы как этакую сказку, легенду. Никакой конкретики. Ни сколько всего было людей в ордене, ни какие у них были отношения иерархии, ни где они собирались. Неужели они собирались прямо здесь, вот в этой библиотеке? Или в столовой, где по ночам собираются зомби? Которые – пираты, как я узнала.

Потом, когда тут постоял какое-то время замок, он, возможно, разрушился, либо реконструировался и перестроился в усадьбу. Это было где-то в 18 веке. Нужно спросить подробно у Анны. Мне стоит помнить, что всё это время здесь действовала негативная энергетика, Разлом был открыт и демоны ходили среди людей – жильцов находящихся здесь помещений и домов. Усадьба была разбойничьим вертепом и принадлежала Жаку Соурису – Мышиному Королю. Который, возможно, бывал в катакомбе, раз прятал там сокровища. А раз он там бывал и со слов Анны раз он тут – с ним тоже следует подробно поговорить. Он может знать о Дагоне или о том, как к нему подобраться.

И вот, всех пиратов, судя по всему, повесили, а об усадьбе узнали её законные владельцы – потомки Риамона Неверри. И начали ею заниматься с 19-го примерно века. Сначала это были предки Джакомо Неверри – прадеда Милены. Потом это были сам Джакомо Неверри (который ненароком привёз сюда горгулий Мелькора и Астра), его сын – друживший с известной писательницей Карин Бартул, его внук – пропавший Икабод Неверри.

Я соотнесла данные о своих новых товарищах с примерной историей Усадьбы. Присутствие и пленение здесь Мелькора и Астра имело самое понятное, честное и логическое объяснение. Они живы во многом потому что они горгульи. Были бы они людьми – тоже стали бы призраками. Как тут задержался призрак Анны – тоже можно было понять: она умерла здесь от чумы и не смогла обрести покоя из-за того, что трогала злосчастный нож. Та же история с Жаком Соурисом. Он мог заразиться чумой от Анны и тоже погибнуть. Оставались Брабатус и Шакс. Брабатус принадлежал Чёрной Розе. Он, как и Мышиный Король, может иметь знания о том, как убить Дагона и его рабов. Кто же такой тогда Шакс? Из всех призраков и монстров только он дал конкретные указания, какое оружие нужно задействовать против конкретных врагов Дагона.

Когда солнце уже стало садиться, я окончила работу с книгами приступила к поискам этого оружия.

Для начала я пришла в комнату-будуар с тумбочкой и разбитым зеркалом. Все зеркала в доме разбиты. Я догадалась, почему. Кто-то из рабов Дагона не любит эти зеркала, потому что они могут убить Медузу. Я тут же осознала, что рабы Дагона, как и слуги Бафомета, действуют сообща, гуртом, держатся друг за друга. Если это действительно так – наша война будет очень сложной. Гораздо легче побеждать противника, если он разрознен. "Разделяй и влавствуй" – правильно говорят мудрецы-политики и полководцы.

Где же искать зеркало? У меня с собой только одно, маленькое, оно не подойдёт, чтобы создать зеркальный коридор и отправить кого-то в зазеркалье.

Я пришла в эту комнату, потому что в первый день хотела осмотреть подробнее тумбочку. Она была закрыта на ключ, и я воспользовалась своим шпионским прибором – Иглой Демоуса. Игла имеет свойство открывания замков, это своего рода универсальная отмычка, с помощью которой можно проникнуть в любую дверь или ящик.

В тумбочке лежало несколько личных вещей Элеоноры, как я поняла. Её старая косметика, расчёски, открытки, медицинские препараты, незаконченная вышивка. А ещё там лежали два зеркала. Как раз такие используют женщины, чтобы наложить макияж в любом месте дома, например на столе на кухне. Зеркала были заложены всякими разными предметами, как будто их хорошенько спрятали. В одном из ящиков нашла предметы религиозного культа – иконы, молитвенники, крестик на цепочке. Но по опыту знала: эти предметы, к сожалению, не совсем подходят для того, что мне предстояло сделать. Взяв зеркала, я закрыла ящик.

Неплохой улов! Что там дальше? Сабнак и Ксанф.

Как лишить Сабнака зрения? Заклеить ему глаза. Или закрыть ему глаза. Поскольку Вождь Сабнак обитает в картине, закрыть глаза ему можно, закрыв картину. Я не без чувства лёгкого волнения прошла в галерею и встала напротив полотна. Вождь Сабнак свирепо и зловеще смотрел на меня, но было видно, что это картина. Я различала мазки краски, сочетания цветов, бугорков, образованных кисточкой. Это не окно в параллельный мир. Обманчиво. Иллюзия. Но по ночам он и висевший напротив него портрет Ксанфа оживали. У меня в руке была рулетка, которую я нашла в одной из комнат, и я замерила картину. Потом я пришла к портрету Вождя Сабнака с полотном – это был непросвечивающий коврик. Я накрыла им картину. Интересно, подействует ли?

Ксанфа поразят стрелы Артемиды. Я видела лук и уже приготовила его. Где же взять стрелы? Этот дом, как и его узники-обитатели, любили загадывать загадки. Я поискала стрелы сначала в комнате для фехтования, потом в других комнатах. Их нигде не было. Время уже плавно приближалось к полуночи, а мне надо было успеть.

Артемида! Меня посетила догадка. Я видела статую Артемиды в оранжерее. Может быть стрелы там? Если их там нет – мне придётся придумывать, из каких подручных материалов их изготавливать. Проблема в том, что я не умею изготавливать стрелы. Непростительное упущение для секретного агента.

В оранжерее в наступивших сумерках мне показалось неуютно. Растения застыли хищниками, готовые наброситься. Я не знала, что тут происходит ночью, и уже сумерки. Возможно, я поздно сюда пришла, и мне надо было воздержаться, плотнее запереть дверь – так, как плотно я уже закрыла обе двери в библиотеку. Набравшись мужества, я принялась с фонариком осматривать вазоны, бортики с почвой и зеленью. Мне повезло – стрелы Артемиды я увидела почти сразу, внимательно приглядевшись.

Часть домашних зелёных насаждений, росших у подножия статуи, была взращена на палочках-подпорках. Этими палочками и были стрелы. Воткнутые в землю довольно глубоко, они имели характерные перьевые наконечники. Их я обнаружила три штуки. Сначала стала вытаскивать одну. Она вытаскивалась с большим трудом и скрипом. Я услышала какой-то подозрительный треск, причём не снизу, а сверху.

Сколько времени, уже полночь? Нужно бежать отсюда, держаться поближе к Мелькору и Астру. Они смогут выручить и прикрыть. Шакс и Анна, возможно, тоже, но они призраки, а призраки бывают бесплотными. Брабатусу я не доверяла. Нужно быстрее вытащить эти чёртовы стрелы. Я решила вытащить вторую, вдруг онавытащится легче и быстрее. Но она словно приросла! Что-то её держала, застряла. Чтобы это выяснить – придётся раскапывать тут всё, портить клумбу.

И снова треск сверху, уже громче.

А потом… шмяк!

Совсем рядом!

Я повернула луч фонаря на пол рядом с собой и вздрогнула. Громадная гусеница, по-видимому, принадлежащая особо крупной бабочке или гигантскому жуку, начала ползать рядом со мной, оставляя за собой подозрительную слизь. От этой слизи исходил дымок и шипение. Вверху послышался шорох. Я задрала голову, чтобы посмотреть, что там. И увидела, как потолок прямо на глазах покрывается трещинами!

Гусеница, кстати, стала подползать к моим ботинкам, и весьма резво.

Я почти в панике отбежала в сторону – гусеница ровно и точно меня преследовала. Потолок надо мной трещал.

Шмяк…

Вторая гусеница упала – ещё чуть-чуть – и мне на голову. Я прыгнула, и, кажется, даже взвизгнула – как барышня, завидящая мышь. Обежав уже двух гусениц, весьма шустро подползающих ко мне, я подскочила к третьей стреле и с перепугу выдернула её…

Послышался сверху теперь уже очень громкий треск!!!

Я успела пулей выскочить из оранжереи и закрыть плотно дверь. Пока стояла в коридоре, тяжело дыша, слышала муслякающий шмякающий водопад… гусеницепад за дверью. Их там сотни. Тысячи. И они токсичные. Я никогда таких не видела. Они разумные. Наверняка рабы Дагона. Но что же, полночь разве наступила?

С бешено стучащим сердцем я стояла у двери и ждала. Ведь если эти гусеницы сейчас прожгут своей кислотой дверь, мне придётся что-то придумывать. Не прожигали. И даже не пытались проползти под дверью. Дверь, кстати, довольно плотно прилегала здесь к полу, за счёт бортика-порожка. Я догадалась, зачем он. Чтобы эти гусеницы не смогли проползти в дом.

Карамба. В руках у меня была единственная стрела Артемиды. Достаточно ли её?

Поняв, что я испытала стресс и из-за этого не смогу твёрдой недрогнувшей рукой стрелять из лука, я решила встречу с Ксанфом отложить. Лук и стрелу Артемиды спрятала у себя в комнате. Ночь приближалась. На меня накатило ощущение подбирающейся тревоги, угрозы. Как будто рабы Дагона решили выйти на охоту чуть раньше запланированного срока. Пока я беззащитна и пока слуги Бафомета ещё не "проснулись".

Что там ещё говорил Шакс? Восковые манекены. Им нужна музыка, что за музыка? У меня создалось предположение, что Анна знает. Анна любит музыку. И Жак, который должен кого-то победить. Нужно найти Жака, поговорить с ним. Подумать только. Легендарный пират-головорез, о котором в книжках написано – и он где-то тут бродит по этой усадьбе. Я заперлась у себя в комнате, решив дождаться полуночи. И не заметила как заснула.

Шесть историй

Меня разбудил стук в дверь. Поначалу я даже не поняла, где я нахожусь. Проснувшись, я удивилась – как я могла заснуть? Тем более, в такой-то момент, когда предстояло так много обсудить с моими новыми союзниками!

Стук довольно громкий. Бум-бум-бум-бум. Я сначала подумала, что это Брабатус. Осознала, что его, в общем-то, мне не очень приятно видеть. Чем же всё-таки он мне не понравился? Ворчлив, высокомерен, грубоват. Но ведь и Мелькор тоже ворчлив, Шакс – грубоват, а Анна немного высокомерна.

Когда я открыла дверь, втайне испустила выдох облегчения. На пороге стояла высокая красноватая тень с глазами.

– Доброй ночи. Я случайно заснула. Спасибо, что разбудил.

– Ты рискуешь проспать собственную смерть. Как это уже кое с кем случалось здесь неоднократно, – отрывисто и в грубоватой манере произнёс Шакс.

– Ну так двум смертям не бывать, – улыбнулась я. – Заходи. Э… то есть… минуточку… ты можешь перемещаться?

До меня вдруг дошло, что Шакс не у себя в комнате. Он посмотрел на меня таким красноречивым взглядом, что я пожалела о своём глупом вопросе.

– Я что, по-твоему, вещь, которой положено быть неподвижной?

– Ты прав. Хотя, в этом вашем сумасшедшем доме и вещи подвижны. Живые картины, например. Кстати, я лишила вождя Сабнака зрения. И у меня есть одна стрела Артемиды, лук и два зеркала. А про тебя я подумала, что ты привязан к камину.

– В этом доме есть только один из рабов Дагона, кто привязан к месту обитания, и это не я, – тон его немного смягчился. В следующем вопросе появилось удивление, смешанное почти что с уважением: – Где ты взяла зеркала? Их все разбили много дней назад.

– Не все, – покачала я головой. – А кто привязан? Анна?

– Почти. Мышиный Король.

– Выходит, рабы Дагона привязаны к помещениям, а вы – нет?

– Не все рабы Дагона. Многие могут перемещаться по разным помещениям. Кое-кто охотится прямо сейчас за тобой, поэтому я и пришёл. Тебе надо торопиться. Милена в любой момент приедет сюда.

– Не раньше чем восьмого числа, – покачала я головой. – Ты знаешь, как убить Дагона?

– Это знание должно открыться тебе. Или смельчаку. После того, как мы победим его оставшихся рабов здесь. И после того как ты совладаешь с Тем, Кто Бродит Среди Книг. У нас две ночи, восьмое число послезавтра.

– Кажется, я знаю, как победить Того, Кто Бродит Среди Книг, – вспомнила я содержание книги Штерна. – Нужен какой-то нож.

– Не просто какой-то. Он у Прокопа. С Прокопом может сразиться только Мышиный Король. При условии, если вы с Анной уговорите его.

– У вас тут бюрократия какая-то! Ещё скажи, чтобы убить Дагона, нужно у кого-то получить бумажку с печатью и подписью, – фыркнула я.

– Раз у тебя два зеркала, пойдём убивать Медузу, – Шакс деликатно не обратил внимание на мои выпады. Это он произнёс привычным резким командирским тоном.

Он собрался выйти из комнаты решительно.

– Погоди! – задержала я его. – Мне нужно поговорить с тобой.

Мы посмотрели друг на друга. Странное дело, но общаясь с ним, я совсем не ощущала, что говорю с привидением.

– Говорить – удел проигравших. Делать – удел победителей, – отрезал Шакс.

– Я хочу помочь тебе. Всем вам. Для этого мне нужно знать больше. О каждом из вас, об Усадьбе, о проклятьи. Возможно, я здесь не просто чтобы спасти Милену или отыскать её родственников. Или то, что от них осталось… – я немного заволновалась.

Разговоры по душам с призраком, которого я едва знаю, могли показаться этому призраку бестактными. Но Шакс повёл себя предельно тактично, напротив. Его решительное выражение глаз сменилось на мягкое и немного смущённое.

– Ты не обязана. Это мы помогаем тебе, потому что тут наши интересы. Ты побеждаешь Дагона, и он больше не угрожает нам, а мы все обретаем покой. Баш на баш.

– Твои друзья говорят, что ты тут самый старый. Ну, древний то есть. Кем ты был до того, как стать призраком?

– Духом, – поправил Шакс. – Из-за того, что я, как ты выразилась, древний, я уже не призрак.

– То есть тебя повысили, ясно. Так кем ты был?

– Я был палачом.

– Палачом? – удивилась я.

– Да, палачом во времена, известные тебе как "до нашей эры". Я был очень плохим человеком. Тебе лучше этого не знать.

– Ты меня мало чем сможешь напугать, – я слегка дотронулась до его руки.

Дух Шакс прохладный на ощупь, но твёрдый. Вряд ли может проходить сквозь стены. Хотя, как знать, кто их поймёт, духов-то?

– Расскажи о себе, кто ты такой. А там и посмотрим, что я смогу для тебя сделать. Ты не мог быть плохим человеком. Ты делал всё, чтобы оградить Милену от этого места, не пустить её сюда. И ты помогаешь друзьям драться с Дагоном и его рабами.

– Пару тысяч лет назад я был ещё хуже Дагона и вполне мог бы сам стать его рабом. Я расскажу тебе, если ты так хочешь, но тебе я стану противен.

– Это не тебе решать, никто не может предписывать своих мыслей другому человеку. Я тебя выслушаю.

Шакс, по-видимому, испытывал симпатии к креслам. Он сел на старое потёртое кресло, которое было у меня в комнате. Это кресло не такое уютное, как в комнате с камином, поэтому я на нём и не сидела. Я села на кровать.

– Я убил много людей. Самое страшное в этой истории – мне нравилось убивать, – голос его стал приглушённым. – Я считал себя выше и достойнее многих.

– Многие люди считают себя выше и достойнее многих – в чём-то конкретном или во всём. Гордыня – это не преступление. А то, что ты убивал людей – так это твоя профессия. Если ты был палачом, значит, ты убивал преступников, а они, скорее всего, заслуживали смерти, так как были опасны для общества.

Призрак отрицательно покачал головой:

– Такое бывает только в идеальном мире. Тогда, как и сейчас, преступники находили способы оставаться на свободе. Под мой меч и топор шли те, кто никаких преступлений не совершал. Моя гордыня не была гордыней того, кто считает себя умнее других. Моя гордыня происходила из желания зла другим людям ради удовольствия. Я питался страданиями. Я любил наводить страх. В тайне я мечтал, чтобы меня все боялись, да. Потом сложилось так, что я умер и не обрёл покоя. За тысячу лет я стал ещё более мерзким. Я научился отыскивать места, где люди испытывали страхи и страдания, и питался там. Потом я научился вызывать кошмары и питаться уже ими. А потом меня вызвал сюда Риамон Неверри.

– Вызвал? Откуда?

– Из тонкого плана, откуда же ещё? Мне казалось, ты прекрасно осведомлена о нас – Существах Ночи.

– Не так прекрасно, но за комплимент моей осведомлённости спасибо, – проговорила я. – А зачем он тебя вызвал?

– Он хотел знаний. Многих запретных знаний. Он пытался вызвать разных древних духов, но они отказывались работать с ним. Меня он смог заинтересовать, и мы с ним заключили сделку: я даю ему знания, он мне – жертв. Людей, чтобы я мог их мучить, заставлять страдать. Я научился ещё кое-чему, помимо насылания кошмаров.

– Ты умеешь внушать эмоции. Состояния и настроения. Любого рода. Сейчас я чувствую твоё раскаяние, сожаление и грусть, – прошептала я, после того как внимательно посмотрела на Шакса.

– Это было не сразу. Встреть ты меня тысячу лет назад – ты бы пострадала. И вряд ли бы захотела со мной говорить. Да, я научился насылать разные эмоции. Повергать человека в состояние гнева, раздражения, уныния, бессилия. Все семь смертных грехов. От этого я восторгался, этим я питался. Это я рассказал Риамону о Бафомете.

– Карамба! Как ты его узнал?

– Ты разве не догадываешься? Бафомет был моим наставником.

– Ого… То есть… как это… когда?

– После моей смерти я не обрёл покоя, потому что встретил его. Он сказал, что такие как я, ему нужны. Он сказал, что посмотрит на меня. И он сказал, что я сослужу ему службу – помогу воплотиться и обеспечу жертвами и душами. Неужели я ещё не противен тебе?

Конечно же, я прекрасно поняла, к чему клонит Шакс. И конечно же, ничего хорошего в его поступке не было. Но я не могла его осуждать за его прошлое. Ведь с ним что-то случилось, из-за чего сейчас он другой.

– Видишь ли, Шакс, однажды я узнала о себе, что в одной из прошлых жизней я тоже совершила очень плохой поступок. Я предала моих лучших друзей и… тоже поспособствовала воплощению кое-какого демона, – проговорила я тихо. Мне было очень неприятно вспоминать об этом спецзадании, о том, что я испытала.

Спецазадание случилось в прошлом году. Мы с друзьями расследовали серию смертей и параллельно – исчезновение студента-археолога. Выяснилось, что в смертях повинен демон. С которым я вступила в сговор в одной из прошлых реинкарнаций, убила ради него своих друзей, и косвенно стала причиной тому, что этот демон вернулся. Я могла бы не вспоминать об этом, но мне захотелось поддержать Шакса.

Он поднял голову и посмотрел на меня. Особенно внимательно.

– Ты совсем не такая. Скорее всего ты это сделала случайно.

– Ну не скажи. Я не ищу оправдания своей прошлой реинкарнации. Что было – то было. Я пытаюсь доказать тебе, что ты мне не противен. Ты рассказал Риамону о Бафомете, и он вызвал его, верно? И дальше Бафомет стал охотится за гостями этого дома. А Риамон вызвал ещё и Дагона.

– О Дагоне я не рассказывал, так как не знал о нём. О Дагоне Риамон рассказал кто-то другой. Бафомет, вступив в сделку с Риамоном, наградил меня тем, что запер здесь, привязав к усадьбе. Тогда это был небольшой замок. Я должен был убивать для Бафомета людей, а он бы забирал их души и делал бы из них своих слуг. Ему нужна была армия, чтобы воевать с Дагоном. Дагону тоже нужна была армия, чтобы воевать с Бафометом. Они не поделили это место. Они не поделили власть. Если бы не Дагон – Бафомет бы воплотился. Если бы не Бафомет – Дагон бы воплотился. Уже тогда, тысячу лет назад.

– И ты убивал?

– Первое время да. Я был зол на Бафомета, на то, что тот обманул меня. Я рассчитывал стать его правой рукой, получить больше могущества. Стать демоном. А оказался неприкаянным духом, застрявшим здесь навечно. Когда прошло какое-то время, я смирился. Стал пытаться что-то сделать, чтобы освободиться хотя бы. Я знал, что Бафомет мне ничего не сможет сделать из-за Дагона, и перестал выполнять приказ. Но к тому времени Риамон уже сделал нож – за несколько дней до своей смерти. Теперь Бафомет получил возможность пленять души своих слуг при их жизни и уже без моей помощи. Всякий, кто дотронется до ножа, не может выйти из Усадьбы, а умирая, примыкает к армии Бафомета. Но рабы Дагона истребляли особенно слабых призраков.

– То есть ты поменял своё мировоззрение и поведение. За тысячу лет, что прошла с тех пор. Ты стал воевать против Дагона и его рабов из протеста.

– Сначала да. Потом у меня появились друзья. Другие призраки. Которые принадлежали тем, кто жил здесь или приезжал сюда. Эти люди, вернее, эти призраки многому научили меня. Они все растворились в небытии, проиграв в войне и в боях. Никто из них так и не обрёл покоя, они стали частью Дагона. Так было много раз. Я каждый раз выживал. Рабы Дагона почему-то не трогают меня.

Это Шакс произнёс очень грустно. Я почувствовала навалившееся чувство вины. Он обвинял себя за то, что выжил. Синдром выжившего. Я не знала, как поддержать его, но очень понимала.

– Ты сильно изменился. Поэтому ты совсем не заслуживаешь осуждения или какого-то наказания, – проговорила я тихо.

– Ты ошибаешься. Я мало изменился. Я по-прежнему могу причинять страх и боль, насылать кошмары. Я знал о проклятьи наследницы этой усадьбы в сороковом поколении Риамона. Всё, что я делал – насылал кошмары, чтобы она сюда никогда не приехала. Своим друзьям я ничем не мог помочь. В этот раз скорее всего всё повторится. Тем более, те, кто остался из нас – не верят мне.

– Я так не думаю. Во-первых, твои друзья отзывались о тебе с большим уважением. А во-вторых, я тебе верю, – в который раз произнесла я.

– Если ты проиграешь, ты не выйдешь отсюда уже никогда, даже если умрёшь. Лучшее, что с тобой может случится – ты станешь такой, как Анна Бони. Худшее – тебя поглотит Дагон. И я этому причиной. Ты сказала, что хочешь помочь мне. Я тоже хочу помочь тебе. Я дойду с тобой до конца. Но тогда ты помоги мне умереть.

– Умереть?! Ты хочешь сказать – обрести покой?

Шакс покачал головой:

– Мне больше двух тысяч лет. Я знаю, что покоя не существует. Но есть такое понятие, как расплата. Я знаю ещё кое-что. Когда рабы Дагона убивают слуг Бафомета, Дагон пожирает их сущности, стирает их. Души переходят в ничто. Я самый первый из слуг Бафомета здесь и я знаю, почему Дагон не трогает меня. Как только он это сделает – он ослабеет. Я сражусь с Дагоном первым, заставлю его убить меня. Тогда тебе будет легче сразить его. Ты не должна вмешиваться, пытаться меня спасать.

– Я мало понимаю, о чём ты говоришь, но мне это по-любому не нравится. Ты предлагаешь стать камикадзе. Но я предлагаю найти способ справиться с Дагоном, при котором никто не пострадает.

Мысль о том, что Шакс принял такое решение – подставить себя под удар в решающем бою, заставила меня испугаться. Я мало понимаю, что творится в Лесном Сердце, только начала разбираться в перипетиях всех этих проклятий, только начала плотно знакомиться с союзниками. И на тебе – один из них говорит, что собрался умирать.

– И давай надеяться на лучшее. Я одна, конечно, не смогу победить Дагона. Для этого я и пытаюсь подружиться с вами и узнать, чем я смогу вам помочь. И если мы команда – мне нужен каждый.

– Будет тяжело. Ты не знаешь Дагона. Ты не знаешь катакомбу. Даже Икабод Неверри был осведомлён лучше, потому что я показывал ему в снах это место. Я пытался сообщить ему, чтобы он отсюда ушёл как можно дальше – он не понял.

– Шакс, ты же можешь мне показать в снах это место.

– Я не стану этого делать. Это сильно понизит твой боевой дух. Я лучше провожу тебя туда. Но чтобы мы смогли это сделать, нужно уничтожить стражников. Дагон оставил их, чтобы никто не мог к нему подобраться.

– Поняла. Мы снова возвращаемся к Медузе.

Я встала, взяла два зеркала. Шакс тоже встал.

– При мне она не сможет напасть на тебя. Тебе нужно установить зеркала так, чтобы она оказалась между ними. Если ты войдёшь туда одна – сразу умрёшь.

Шакс сказал это так, что я поверила ему. И сосредоточенно кивнула. Мы пошли в соседнюю ванную.

Из-за закрытой двери доносились булькающие звуки, как при неисправном водопроводе.

– Сделай это быстро. И пусть тебя не шокирует то, что ты увидишь.

– Меня сложно шокировать.

– Я понимаю. Я сказал это на всякий случай.

Перед тем, как я собралась распахнуть дверь, Шакс внезапно положил мне руку на плечо:

– Со многими живыми людьми мы, слуги Бафомета, входили в контакт, пытались убедить помочь снять проклятье. Возможно, наша ошибка была в том, что мы выбирали не тех людей. С тобой в первый раз у нас затеплилась надежда.

– Не нужно меня переоценивать. Можешь разочароваться. Я, кажется, говорила, что я совершенно обычная.

– До тебя самой смелой была Карин. Но она никогда раньше не общалась с призраками и как раз была шокирована. Она не справилась.

– А по мне так справилась блестяще. Во-первых, она выжила, а что я выживу – уже не факт, как вы мне говорите тут все. А во-вторых, она написала кучу романов, в которых подсказки. И благодаря которым я вас нашла.

Я раскрыла дверь. Медуза, фиолетово-пурпурное существо, больше похожее на осьминога-мутанта, как и в первую ночь, отдыхала в ванной.

Увидеть такое в ванной можно только в фильмах ужасов. Зрелище казалось настолько сюрреалистическим и выпадающим из контекста моих представлений о мире, что я не успела испугаться. Да, я видела это здесь в первую ночь, но тогда моё сознание было воспалено, и я находилась в состоянии усталости, волнения, непонимания, куда я попала – дезориентации, проще говоря. Сейчас я чётко знала, что это – враг, один из рабов Дагона.

Я решила подробнее поговорить с моими союзниками Шаксом, двумя горгульями, Анной Бони, Брабатусом, чтобы получить больше информации о том, что здесь произошло, и как мне справиться с Дагоном. А ещё я решила понаблюдать за тем, как будут вести себя его рабы. Предусмотреть тактику и стратегию.

– Быстрее. Не стой! – Шакс почти крикнул на меня. Что за манера – лаять на людей? В целом-то он хороший парень. Ну да, был садистом-маньяком две тысячи лет назад, но ведь исправился же…

Хорошо ещё, обходится без комментариев вроде "душевнобольная", "медлительная дама" и прочих "комплиментов" Брабатуса.

То, что я замешкалась, разглядывая Медузу, как она покачивалась в ванной, едва не стоило мне жизни. Медуза вдруг перестала покачиваться, приподнялась, вспучилась и моментально выпростала одно из щупалец в мою сторону. Щупальце оказалось непомерно длинным, оно кнутом замахнулось на меня. Шакс проявил себя как надёжный союзник и преданный друг – оттащил меня в сторону довольно быстро. Щупальце ударило по стене, проехалось по ней, потом по кафельному полу. Втянулось обратно в Медузу. Она стала пучиться, со шмякающим звуком готовить следующее щупальце.

– Э… ты же вроде сказал, что оно не нападает в твоём присутствии, – пробормотала я, слишком обескураженная произошедшим, чтобы сообразить его поблагодарить.

– Это рабы Дагона. Они почуяли, что ты собираешься к нему. Они почуяли, что у нас с тобой появился план. Они будут бороться до последнего.

– Карамба. Почему-то я так и думала. И как бы мне расположить эти зеркала?

Шмяк! Медуза выпростала ещё одно щупальце в мою сторону. Но я предусмотрительно успела отойти, мы с Шаксом почти вышли в коридор. Мне везло, что медуза не вылезала из ванной, не делала попыток передвигаться и бегать за мной по всему дому. Её щупальца имели ограниченную длину.

– Успей соорудить зеркальный коридор, пока я буду воздействовать на неё.

– Ты заставишь её испытывать кошмары? – уточнила я.

– И страдания.

– Уверен, что прокатит? Это не человек, который может страдать. Мне кажется, оно даже и боли не чувствует.

– Должно. Иначе ты не попадёшь к Дагону.

– Вообще-то, я не очень стремлюсь попасть к Дагону. Я стремлюсь убить Дагона. А потом разобраться заодно и с Бафометом, потолковать насчёт того, как он любит разбрасывать столовые приборы. Ладно, Шакс, валяй! Я готова.

Дух палача, бывший раньше злым духом, а сейчас ставший добрым, встал неподвижно. Его глаза засветились чёрным отсветом. Я вдруг поняла, что Медуза подозрительно притихла, а ещё я ощутила на своей коже колоссальное напряжение, усилия – и физические, и моральные, и ментальные, и волевые. От Шакса даже пошёл красноватый дымок. Я спохватилась, осознав, что ему очень тяжело влиять на Медузу, и он долго не сможет это делать. Другие Существа Ночи говорили про него, что он значительно ослаб, пытаясь не пускать сюда Милену!

Я рискнула довериться духу и вбежала в ванную. Медуза пучилась, сжималась, издавала недовольное фырканье. Но щупальца больше не выбрасывала. Я поставила одно из зеркал на полочку, направила его на Медузу. Медуза это почувствовала. Она задрожала, завибрировала как струна.

– Быстрее, – сдавленный лай из-за двери.

Шаксу тяжело, очень тяжело. Я на миг растерялась – где размещать второе зеркало? Или… держать его в руках? В самый последний момент перед тем, как Медуза явно сбросила с себя воздействие Шакса, расправилась и собралась поразить меня щупальцем, я прыгнула в другой угол ванной, едва не снеся вешалку, и подняла руки с зеркалом таким образом, чтобы во втором зеркале отразилось первое. Мне пришлось основательно приблизиться к ванной, а заодно и к Медузе.

Она издала нечеловеческий звук, напоминающий протяжный рёв раненого животного, и затряслась в агонии. Одно из её жирных склизских щупалец всё-таки дотронулось до меня. Я едва не выронила зеркало от отвращения. По мне будто прошёлся мешок с нечистотами или с чем-то более неприятным, липким. Я почувствовала шевеление в голове, будто кто-то пытался добраться до моих мозгов. А потом всё стихло. Медуза… просто исчезла.

Я выпучила глаза на абсолютно нормальную, пустую ванну. Не очень чистую – её давно не мыли, но всё-таки пригодную к основному использованию. Я так стояла и смотрела с минуту, пока Шакс не подошёл ко мне. Своим обычным голосом – не лающим, а отрывистым, он кратко объяснил:

– Она в зеркальном коридоре. Дело сделано. Теперь разбей зеркала, чтобы она не вышла оттуда.

– Спасибо, Шакс, – кивнула я. – Как ты?

– Я сделал своё дело, – ответил бывший палач.

Я швырнула зекрала в ванну. Одно треснуло, другое разбилось. Осколки уберу потом. Например завтра днём. Если, конечно, доживу. Ночка будет нелёгкой, а ведь она только началась.

– Разбей! – снова рявкнул Шакс, указывая на треснувшее.

Дубль два. Я снова кинула зеркало. На этот раз всё получилось.

– Нужно доводить всё до конца.

– Я не всегда понимаю тут в этом вашем доме, где начало, где конец. Но я надеюсь, что ты поможешь мне, – улыбнулась я.

Кажется, Шаксу это понравилось. У него не было рта. Но в его глазах я прочла одобрение.

– Да, и я готова продолжать очищать дом от монстров. Кто на очереди?

– Начать и кончить.

– Ночь длинная, успеем. Я вспомнила. Ксанф. Осталось вспомнить, как стрелять из лука.

Мы вышли в коридор, я отправилась в мою комнату за луком и единственной стрелой.

– Стой. За тобой охотятся, – настороженно проговорил Шакс.

– Я в курсе, – кивнула я.

– Прямо сейчас. Близко. Рабы Дагона чуят твою кровь. Они будут стремиться убить тебя, защищая их господина. Кто-то понял, что Медузы больше нет.

– Да ты экстрасенс, – с лёгким сарказмом выдохнула я. – Чем их можно кокнуть? Только не говори ничего про осиновый кол, крест или серебряную пулю, иначе я решу, что попала на дешёвое хоррор-шоу в телевизоре!

Я услышала отдалённые толчки, стуки. Они приближались. К ним примешивался ещё непонятный звук, похожий на рык неизвестного зверя. Они доносились, как мне показалось, где-то за пределами дома.

– Это Летучая Гончая. Мелькор и Астр должны были всех истребить! – в голосе Шакса – нескрываемое возмущение. – Идём со мной!

– Хоть на край света, – сострила я. – Погоди. Ты говоришь – Мелькор и Астр. Они – горгульи. И они истребляют этих гончих, верно? То есть их можно прибахнуть физическим оружием, да? Я имею в виду, гончих этих, а не Мелькора с Астром.

– Да! – Шакс почти забежал в свою комнату с камином. Я забежала туда тоже.

Звуки приближались. Здесь они слышались ещё отчётливее. Я мигом поняла, что нужно делать – схватила кочергу. Всё потом произошло очень быстро. Разбилось окно, и с улицы прямо в комнату запрыгнула собака. Я такую уже видела в первую ночь, на чердаке. Собака была среднего размера, по туловищу. Но голова её была как у аллигатора, с несколькими рядами острых зубов, покрыта чешуёй.

– Как она летает? У неё крыльев нет… – "подвисла" я, разглядывая это чудо-юдо.

– Уничтожь её! – Шакс почти взмолился.

Я поняла, что Шакс, в силу своего проклятья, не может нападать на всех рабов Дагона, а только на некоторых. Но зато он знает, как кого убить, может поделиться толковыми советами. Это я подумала, не для того чтобы оправдать его бездействие, а чтобы объяснить себе причину, почему Шакс мною командует. Может быть, эта собака-пересобака сделана из того же материала, что и Шакс, и если они сцепятся, будет стабильная бесконечная "ничья"? Хватая кочергу, я догадалась, что я права. За две тысячи лет нахождения здесь Шакс наверняка много-много-много раз дрался с этой Летучей Гончей. Раз говорит, что её могут побить только горгульи. Или только я.

Так получилось, что я напала первой. Больше из испуга, от неожиданности. У человека есть две основные реакции – бей и беги. И человек выбирает одну из них в зависимости от своего склада характера, но иногда он может выбирать и вторую – когда совсем прижмёт, или когда в мозгу что-то заклинит. Обычно я, как мне казалось, бегала. Да, я умею драться, но драться с тем, что я не знаю, как оно себя поведёт – себе дороже. Но здесь пришлось драться. Тем более, так быстро всё случилось.

Я ударила по крокодилообразной собаке раз, другой. Сначала я попала ей по туловищу, потом в голову. Вместо того, чтобы заскулить и сморщиться от боли, собака ощерилась и изготовилась к прыжку. Я резко ушла в сторону и снова ударила – теперь в панике. Потому что понимала – едва она дотронется до меня, от меня останется только истекающая кровью тушка или её половина. Собака вдруг покачнулась, упала на бок и исчезла. Просто, как будто её стёрло ластиком. Я даже не заметила, что кочерга, с которой я пустилась в бой с этим паранормальным животным, была тяжёлой.

Устало выронила её из рук. Почувствовала, как дрожат коленки. И не только коленки. Я сама вся дрожу.

– Ты не против, если я посижу немного в твоём любимом кресле? – не дожидаясь ответа Шакса, я, осторожно обойдя то место, где исчезла собака, переместилась к креслу и плюхнулась туда. Схватилась за виски. – Карамба! Шакс, где оно? Что это такое было?

– Летучая Гончая. Она там, где надо.

– Какой кошмар…

– Те, кого ты убила – низшие рабы. Я не могу убивать их, они не могут убивать меня, – Шакс полностью подтвердил мою догадку. – Потому что я мёртв. Но ты можешь убивать их. Оружие в руках живого убивает. Сердце в груди живого убивает.

– У меня не такое уж и храброе сердце, – призналась я тихо.

– Для этой ночи сойдёт, – Шакс попытался меня снова одобрить. Его голос уже не лающий и не отрывистый – а тихий, мягкий. Такой, какой был, когда Шакс рассказывал про себя.

Поблагодарить его и продолжить разговор по душам я не успела. Мы услышали резкое хлопанье крыльев, и в разбитое окно влез Мелькор, занимая почти что полкомнаты.

– Мы преследовали её. Где она? – деловито спросил Мелькор, посмотрев на нас с Шаксом, будто мы его подчинённые.

Все тут стремятся командовать! Какой-то сброд лидеров. Что Шакс, что Мелькор, что Брабатус. Анна-то уж наверняка, она же капитан пиратских кораблей! Шакс указал своему товарищу на меня:

– Она убита ею.

– Доброй ночи, Мелькор, – помахала я ему.

Тут, похоже, Мелькор заметил и осознал моё существование:

– Ага, смельчак! Выполнила нашу работу. Что ж. Могу сказать только, что Летучие Гончие – это самая лёгкая работа. Грязная. Как уборка.

– Уборка – это не грязная работа! – я встала, поскольку моё самочувствие улучшилось и я немного успокоилась. – Между прочим, уборка это приведение в порядок своего пространства. Создание своего мира, очищение от грязи. Я горю желанием тут убраться, выбросить такой мусор, как Дагон.

В окне вдруг показалась красная морда Астра:

– Всё в порядке? Вы поделили Летучую Гончую на троих, мне ничего не оставили?

– Никто не делил Гончую. Я её кокнула. Вон той кочергой, если интересно.

– Астр, не лезь сюда, тут тесно, – сделал замечание Мелькор. – Больше на улице Гончих нет, – повернулся он к нам с Шаксом.

– А что есть на улице? – мне стало любопытно. Я подошла к окну, выглянула, Астр посторонился. Я захотела проверить одну теорию.

Когда я читала сегодня книгу об аномальных зонах, об излучениях, я узнала, что они бывают не ровной формы. Что они идут из земли как невидимые столбы, колонны, неровные в диаметре и периметре, поэтому аномальные зоны тоже имеют не ровные границы. То есть не тупо круг или квадрат, в котором пропадают люди или творится всякая чертовщина, а именно зоны – в форме размытых пятен определённой площади.

Я догадалась, что усадьба Лесное Сердце заточена в одной из таких зон. И раз мои новые друзья запретили мне выходить и не могут выходить никуда сами за пределы усадьбы, значит, граница этой аномальной зоны проходит по двери. Но раз горгульи могут летать, немного тешить себя мнимой свободой, значит, я тоже могу, то есть территория Проклятой усадьбы распространяется всё-таки немного вовне её.

Милый сердцу снежный пейзаж. Темнота, луна, звёзды. Самая глубина ночи. Часа два, наверное, может, половина третьего. Очень странно, когда я выглядывала в окна в прошлую ночь – там была беспросветная чернота!

– Ничего, – ответил Астр.

– Послушайте, я бы хотела прогуляться на крышу. Вы можете меня туда подбросить? – я пытливо попереводила взгляд с Мелькора на Астра и обратно. Мне важна была их реакция.

Горгульи в первые секунды посмотрели на меня как на сумасшедшую. Шакс, похоже, улыбнулся глазами и уселся в своё кресло, которое я освободила. Он уже привык ко мне.

– Она может выйти на крышу, – Астр посмотрел на Мелькора. – Туда же, куда мы, но не дальше.

– Ты собираешься сбежать? – Мелькор посмотрел на меня настороженно.

– Нет, я не собираюсь сбежать. Это невозможно. Я собираюсь поговорить с вами. И посмотреть, как вы там летаете. Но есть вопрос. Если я не могу выйти через дверь внизу, могу ли я погулять по крыше?

– Да, ты можешь, – кивнул Астр. – Но не дальше, чем за границу зоны. И ты по-прежнему не можешь выйти через дверь.

– Граница зоны… Ну конечно! – обрадовалась я пояснила: – Я сегодня читала про эти аномальные зоны. Что граница может быть не совсем ровной. Она ведь проходит точно на уровне входной двери, да?

– Хм, раз ты так хорошо читаешь, у тебя есть шансы выстоять с Тем, Кто Бродит Среди Книг, – Мелькор усмехнулся почти одобрительно.

– Вот и покажите мне эту зону, расскажите о Летучих Гончих, о Том, Кто Бродит Среди Книг. Потом я вернусь сюда, и мы закончим с Ксанфом.

– Мы не закончим. Ты забыла о Прокопе, Восковых Манекенах. Ты забыла о Том, Кто Бродит Среди Книг, – напомнил Шакс.

– Я не забыла, – улыбнулась я и снова приблизилась к окну. – Астр, подсади-ка меня!

Астр подставил передние руки-лапы, я схватилась за них и выпрыгнула из окна. Мелькор поспешно вылез и вылетел следом, перехватил одну из моих рук в воздухе. Вдвоём они доставии меня на крышу. Когда мы там уселись, горгульи с двух сторон от меня потребовали:

– Ты знаешь о нас. Откуда? Ты встречала горгулий раньше. Где? Расскажи!

Меня поразила их жажда узнать о сородичах. Вчера они производили впечатление укоренившихся жильцов здесь. Но сейчас у них затеплилась надежда: обрести свободу от этого дома. И спустя более чем сто лет вернуться к себе домой. Они оба напомнили мне детей с горящими глазами, которые случайно узнали, что приехал бродячий цирк, который они уже отчаялись ждать.

– Далеко. В Туркее. Я не знаю, есть ли ещё горгульи поближе. Вы первые, кого я увидела здесь. Вы же жили раньше в горах Ахима, неужели вы не хотите туда вернуться, если я… то есть когда я сниму проклятье?

– Ты видела горгулий в Туркее? А где конкретно? – пытливо принялся расспрашивать Мелькор.

– У нас есть шанс! – Астр произнёс это мечтательно и уставился куда-то в небо. – Там нас не знают. Мы можем им всё рассказать, что мы уже не такие как были. Нас послушают. Даже если нас те тоже изгонят – там много гор, там есть, где нам жить.

– Послушайте, ребята. Я ничего не понимаю. Вы что, думаете, те горгульи, которые в Туркее, изгонят вас? Я видела их на горе Сириус, рядом с городом Куриосом, это курортный город на берегу Среднего Моря, – рассказала я. – Я знаю их вожака, его зовут Торре, мы с ним воевали вместе. Просто скажите ему, что знаете меня, он поймёт, он мой друг, значит, вы тоже. Благодаря ему и его племени я знаю о горгульях.

– Потрясающе! Впервые за столько лет мы встречаем человека, который столько знает! И привидений не боится, и знает горгулий! – Астр посмотрел на меня почти влюблёнными глазищами. – Да, шанс есть! Спасибо! Мы найдём Торре, поговорим с ним…

– Ещё ничего не решено. Шкура неубитого Дагона. Она не ходила в библиотеку, – проговорил Мелькор, словно недовольный несдержанностью друга.

– Я совсем запуталась. При чём тут библиотека?

– Потому что Карин сломалась на библиотеке. Сегодня тебе нужно туда попасть. Через несколько часов ты, возможно, тоже сломаешься.

– Я поняла, – кивнула я, поразмыслив. – Карин напугал Тот, Кто Бродит Среди Книг. Но я знаю, как справиться с ним. Нужен нож, который у Прокопа – так мне рассказал Шакс.

– Всё верно, – кивнул Мелькор. Он был настроен скептически и особо иллюзий по поводу меня не питал. Я была солидарна с ним – я тоже по поводу себя не питала иллюзий.

Зато Астр… Кажется, он сотворил из меня кумира.

– Ты спросила, почему нас могут изгнать. Мы тебе расскажем, – начал он.

Мелькор попытался его остановить:

– Не стоит этого рассказывать ей.

– Почему это не стоит? Не тебе решать, что мне рассказывать, а что нет. Тем более раз вы меня попросили снять с вас проклятье. Я ведь могу и не снимать. Может, мне тут тоже захочется потусить в качестве привидения лет этак пятьсот. Я смотрю, у вас тут, у привидений, весёлая жизнь, – проговорила я, изображая недовольство.

На морде Мелькора показался на миг неподдельный испуг. Он тут сменил тон на вынужденно-вежливый, чем втайне рассмешил меня:

– Мы не это имели в виду… не то что ты подумала, будто мы тут хотим тебя использовать… я имел в виду, что если ты узнаешь, кто мы такие, и почему мы здесь – ты перестанешь нам доверять.

– Уже не перестану. Мы в одной упряжке. Я слышала историю Шакса. И я не думаю, что он виноват. Но он считает, что виноват. Я бы хотела сделать всё, чтобы ему помочь поверить, что он не виноват и что он тоже заслуживает покоя, лучшей участи, чем он себе придумал, – вздохнула я. – Так что рассказываете. Итак, Астр, почему вы думаете, что Торре и его племя не примут вас?

– Потому что мы воры.

– Воры? – искренне удивилась я. – Разве горгульям нужны деньги?

– Мы воровали не ради денег. Мы воровали ради стремления к власти. Всякие магические предметы, знаешь ли, – ответил Астр грустно. – На нас пало проклятье Бафомета, потому что мы потрогали нож. Мы потрогали нож, потому что хотели украсть его.

– Украсть этот невзрачный нож, напоминающий старый нож для резки холста, для заточки карандашей художника? – ещё больше изумилась я.

– Мы знали, что это такое, – дополнил Мелькор, его тон тоже был грустный.

– Мы жили на горе Ахима отдельно, вне племени. И дневали в образе камня достаточно близко к людям, к человеческому жилью. Если быть точнее, мы с Мелькором украшали парапет одного из старинных графских замков. Мы там жили, потому что нас изгнали, – вздохнул Астр.

– За воровство?

– Мы повинны в очень многих серьёзных преступлениях, связанных с воровством. Мы воровали разные магические предметы. Для себя. Мы не умеем колдовать, не владеем никакой магией. Сначала мы пытались использовать эти предметы. Потом, когда у нас ничего не вышло, мы стали искать людей, которым эти предметы были бы нужны.

– Как вы узнавали о магических предметах, где вы их брали? – мне стало особенно интересно.

– Мы читали книги. В горах Ахима был древний монастырь, это было первое, что мы обворовали. Там находились книги, в которых описывались различные предметы демонов, белой и чёрной магии. Так получилось, что один из монахов написал рукопись о Бафомете и его ноже. Но он никоим образом не упомянул о проклятьи. Этот монах бывал здесь, он дружил с кем-то из рыцарей ордена Чёрной Розы.

– Какое совпадение. Вы прочитали о ноже Бафомета, и решили его найти? И так вышло, что Джакомо Неверри сам вас сюда привёз, пока вы спали днём в камне? – ахнула я.

– Примерно так всё и было, – кивнул Астр. – С маленькой поправкой. Мы не решали найти нож Бафомета. Он сам нашёл нас. Мелькор узнал первым об этом ноже. О его существовании где-то.

– Да, именно. В остальном ты верно всё поняла, – подтвердил Мелькор. – Когда мы очнулись здесь ночью, мы принялись осматриваться. Нашли Шакса. Он рассказал о Бафомете и ноже. Он предупреждал о проклятьи, но мы не поверили. Он, конечно же, пытался помешать нам взять нож, но у него ничего не вышло. Мы его взяли. И остались здесь.

– Нами двигала алчность, жадность. Мелькор первым взял его. Я стал вырывать, хотел, чтобы это был мой трофей. Мы подрались. Уже приближался рассвет. Мы решили продолжить бой на следующую ночь и окаменели. А на следующую ночь мы договорились улететь, драться не стали. Но улететь мы не смогли. Нам пришлось извиниться перед Шаксом. Ведь он хотел нас спасти, он прогонял нас, велел улетать той же ночью.

– Когда вы не смогли улететь, что с вами произошло? Как вы это поняли, что прокляты, что усадьба не пускает вас?

– Это трудно объяснить. Это надо показать. Здесь – как врезка или вырезка иного мира, мира-тюрьмы, – вздохнул Мелькор.

– Вы можете мне показать? Я не совсем понимаю.

– Ты боишься высоты? – осторожно спросил Астр.

– Нет.

– Тогда мы тебе покажем.

Они оба подали мне руки-лапы. Я подала им свои. Они крепко схватили меня и оторвались от крыши, принялись набирать высоту. Усадьба осталась внизу примерно метрах в десяти, может, в пятнадцати. Небо стало ближе. Зимний пейзаж простирался на много километров вокруг. Умиротворяющая ночь, в небе поблёскивали звёзды, но холодно не было – только лишь самую малость.

– Мы летаем здесь по кругу. Как если бы мы были кораблями, которых заточили в бутылку, – объяснил Астр. – В какую сторону мы бы ни полетели, мы всегда возвращаемся.

– Как это? – я всё ещё не понимала.

– А вот так.

Мы полетели в сторону леса, удаляясь от усадьбы. Я не смотрела вниз, смотрела вперёд. Мы летели с довольно средней скоростью, не быстро и не медленно. Я видела лес, деревья, застывшие в снегу, небо. Потом вдруг я снова увидела под нами усадьбу.

– Погодите, это наша усадьба?

– Это проклятая усадьба Лесное Сердце, – объяснил Астр.

– Ещё один круг? – участливо предложил Мелькор.

– Давайте. Я хочу ещё раз посмотреть. Только давайте полетим в другую сторону.

Мы полетели теперь в сторону дороги – той самой, по которой Айра должна была меня подвезти к усадьбе. Там тоже был лес, холмы. Я внимательно всматривалась в пейзаж, и вдруг опять увидела под своими ногами крышу усадьбы.

– Кажется, я поняла. Замкнутая зона. Петля.

– Ещё полетаем? – предложил Астр.

– Достаточно.

Мы опустились снова на крышу.

– Значит, петля. А что будет, если я открою дверь? Или если вы откроете входную дверь, или Шакс, или остальные?

– Тоже петля. Тот же коридор, та же Усадьба, – ответил Астр. – Мы пробовали много раз. Много ночей подряд. Шакс пробовал, Анна пробовала.

– Но когда открывается дверь, это влияет на рабов Дагона. Их становится больше. Они приходят из Узких Сфер. Наполняют усадьбу. Бродячие существа, в основном – Летучие Гончие. Если ты откроешь входную дверь, на тебя может напасть Гончая, которая будет за ней.

Я осмыслила сказанное. Значит, вот как тут устроено это проклятье.

– Вы можете сказать что-то о том, как пропали Икабод и Элеонора, где они?

– Шакс об этом знает лучше, он ведь связан со снами и кошмарами. Икабод Неверри лёг спать и исчез. Дагон украл его через сон. А заодно и его жену. Они в Катакомбе, – поведал Мелькор.

– Есть ли шансы, что они живы? – тихо спросила я и сама испугалась своего вопроса.

– Это зависит от тебя. Ты наш шанс, ты их шанс, ты свой шанс, – ответил Астр, положив лапу мне на плечо. И одобрительно оскалился.

– Я бы хотела поговорить с Анной. И с Брабатусом. Но сначала – с Анной. Можете закинуть меня на чердак? – поглядела я на горгулий.

Они ответили, что могут, и через пару минут я уже стояла на чердаке.

Легендарная пиратка играла на пианино. Когда мы влетели, я на миг испугалась, что мы прервали её игру, вновь ей помешали. Ведь она так болезненно реагировала, когда ей мешали играть. Но она спокойно доиграла грустную мелодию. И она была невидима. Лишь еле заметная тень, с трудом отличимая в отсветах одиноко стоящих свечей на крышке музыкального инструмента.

Мы с горгульями приличия ради постояли не шелохнувшись, подождали, пока она доиграет.

– А, это вы. И ты, дитя, – отрешённо и даже вроде бы растерянно пробормотала Повелительница Морей.

Мелькор деловито, как маршалл, подошёл к ней чеканя шаг. Я думала, он ей честь отдаст, но обошлось без лишнего пафоса:

– Минус одна Медуза, минус одна Адская Гончая, Вождь Сабнак ослеплён. Война началась. Смельчак готов идти в библиотеку.

– Вот как, – вздохнула Анна. – Знаете, я что-то устала, ребят. Хочу нажраться рому. Притащите мне ещё. Там осталось?

– Анна?! – Астр подпрыгнул к ней, перелетев от окна почти через полчердака и едва не снеся скромную мебель. Он был растерян, обескуражен. Я тоже – что это с Анной Бони случилось?! – Это наш шанс! Возможно, уже завтра ночью мы все станем свободны. Ты обретёшь покой. Ты ведь давно хочешь обрести покой.

– Мне всё равно. Ты точно так же гаркал лет девяносто назад. Когда тутстояла девица Бартул. На том же самом месте, где сейчас стоит девица Итчи. Вы делали такие же ставки на Бартул, как и сейчас – на неё. Только Бартул не была проклята и смогла отсюда смыться как вылетающая пробка из бутылки игристого.

Мелькор нахмурился. На морде Астра изобразилось ещё большее непонимание и растерянность. Мелькор повернулся ко мне:

– Вы тут, две девицы, потолкуйте. А мы там полетаем.

Мелькор взял Астра за предплечье, потянул в сторону окна. Когда он прошагивал мимо меня, едва не снеся крыльями и хвостом, прошипел:

– Вправь ей мозги, смельчак. Плохой пират – депрессивный пират.

Я не успела опомниться, как эти горгульи-красавцы исчезли на улице. В окно задул совсем уж холодный ветер. Я поёжилась. Анна отвернулась от меня и стала смотреть на клавиатуру. Она была не то что прозрачной – какой-то угасшей. Это меня озадачило и напугало – совсем как Астра. И заставило меня стать недовольной – совсем как Мелькора.

Я молча посмотрела на Анну, гадая, как бы подступиться к разговору. Она подступилась первой:

– Ты думаешь, ты первая? Нет, ты далеко не первая. Тут много кого мы охмуряли. Чтобы проклятье снять. Уж на моём веку за триста лет-то! – Анна проговорила это почти презрительно. – Спроси лучше у Шакса, он помнит каждого. Мы их и мытьём, и катаньем. Шакс работает грубо – многих он отпугнул, идиот. Когда тут эти ящеры недоделанные появились – вообще цирк грёбаный. Двоих увезли в больничку для душевнобольных, ещё один окочурился. Это при Джакомо было. Потом сын его подрос, сюда стала приезжать его подружка. Мы Шаксу запретили к ней подходить, я решила сама. Думаю – между нами девочками договоримся. Ха! Ящерицы эти чуть не испортили всю малину мне. Хорошо, я успела её подготовить. Потом и Шакс подключился, и Брабби.

– Брабби?

– Брабатус. Мы с ним, в общем-то, друг друга не жалуем.

– Как мило, – улыбнулась я. И тут же стала серьёзной: – С вас не могли снять проклятье, потому что боялись вас?

– Ну разумеется! Одна Бартул оказалась более или менее не истеричкой. До неё мы пробовали оприходовать и слуг, и гостей, и всяких мелких слушащих, если они приходили в вечернее время суток – коммивояжеров, страховых агентов, строителей, садовников. Бартул была по крайней мере единственной – до тебя – кто попытался нас выслушать. Но Тот Кто Бродит Среди Книг… будь он неладен! Доберусь до него – вздёрну на рее! – прошипела Анна, на миг забыв, что она не на корабле.

И вздохнула. Слишком грустно.

– Не может такого быть, чтобы ты не верила в нашу победу, – внезапно вырвалось у меня. Я принялась развивать мысль, повинуясь порыву. – Твои корабли, твоя флотилия. Ты брала целые города! И что же, считаешь, что Дагон выдюжит?!

Я пристально посмотрела на Анну Бони. Мне стало плевать, что она знаменитая пиратка, можно сказать, звезда. Анна вдруг начала делаться ярче. Через несколько секунд передо мной сидела девушка, не отличимая от живой.

– Ахахахаха, дитятко, с тобой Дагон точно не выдюжит, – засмеялась она. Я не поняла, что значил её смех – скептицизм, насмешку над моей наивностью или проблеск надежды. Но мне это стало всё равно.

– Я сегодня собираю тут с вас всех интервью. Трое из вас мне уже рассказали о себе. Твоя очередь.

– Зачем тебе знать? – Анна подпёрла кулаком щёку, опершись локтём на клавиатуру. Клавиши издали почти что джазовый пронзительный аккорд.

– Вы пойдёте со мной в Катакомбу, поможете мне одолеть Дагона. Я должна знать каждого из вас ближе и лучше. Я не сомневаюсь, что на своём корабле ты отлично знала каждого своего человека.

Анна медленно оскалилась – хищно, довольно и залихватски:

– А из тебя может выйти толк! У тебя случайно в роду не было нашего морского брата, м-м? Да. На своих кораблях я отлично знала каждого моего человека. Только для того чтоб знать, кому вонзить нож в спину прежде, чем он вонзит мне, вот для чего!

– Ты должна была убедиться, что рядом с тобой надёжные люди. Что ты можешь им доверять.

– Ты что, хочешь убедиться, можно ли доверять мне? – ответила вопросом Повелительница Морей. Она вдруг встала, подплыла ко мне – привидения передвигались одним известным им образом как плавающие в воздухе фантомы. На меня дохнуло солёной морской водой из её рта, когда она прошептала: – Я убийца, детка. Я пачками вешала за кишки на рее таких, как ты. Нет, даже не таких – а мужланов. Таких как ты я просто крошила на корм моим аквариумным акулам. Таких как ты я сжигала живьём в городах, которые я брала. Знаешь, почему? Чтобы их не постигла ещё более худшая участь – стать трофеем моих людей. Перевожу: я убивала женщин, чтобы их не изнасиловали. И как, ты можешь после этого доверять мне?

Анна сделала вид, что гордится своими грехами. Она стояла, подбоченясь, смотрела на меня сверху вниз. Я обратила внимание, что она выше меня на пару сантиметров. По тем временам её рост был особо высоким, даже гигантским для леди – ведь триста лет назад люди биологически были ниже.

– Я могу доверять тебе, – ответила я, смело и честно глядя ей в глаза. – Знаешь почему?

– Потому что боишься меня! Боишься, что если не станешь мне доверять – я обижусь и что-нибудь тебе сделаю, хахаха!!! Вот – правильный ответ! – решила поиздеваться Анна Бони.

– Нет, это не правильный ответ, – покачала я головой.

– Но я же чувствую твой страх!

– Мой страх – отголосок твоего. Я боюсь, что сделаю что-то не правильно, из-за чего подведу тебя и остальных. Не смогу вам помочь, вот чего я боюсь, – я решила идти до конца, быть предельно откровенной. – Я могу доверять тебе, потому что здесь Жак. Которого ты любишь и которому ты тоже хочешь помочь. У тебя доброе сердце, Анна Бони. Я увидела это ещё вчера. Возможно, когда ты была убийцей – ты была рукой судьбы. Так было нужно. Тем более, что было – то было. Про человека можно сказать, что много лет назад это был совсем другой человек – ведь у него был другой опыт, другие обстоятельства. Говорят, что люди не меняются – но это смотря относительно чего. Люди могут меняться, когда им это выгодно или когда они хотят поменяться. Я верю, что ты поменялась. Я не вижу в тебе головореза или убийцу, а с таковыми я общалась, кстати, и умею отличать.

Анна на миг призадумалась. Даже отвела глаза. Потом снова наши взгляды встретились. Её взгляд умный, дерзкий, с вызовом, но я прочитала там, к своему удивлению, уважение.

– Ха! Жак. Ты, наверное, думаешь – какая трогательная история. Любовничек, которого я хочу спасти, пожертвовав собой. За то, что он меня спас, тоже по сути пожертвовав собой! Ничего подобного. Жак мне не любовник, не муж и не и так далее. Он мне никто. Довольна?

– Кого ты обманываешь? Чего ты хочешь?

– Рому, – кивнула Анна и хихикнула.

– Я не буду тебя уговаривать мне помогать. Я привыкла работать одна, мне так удобнее. Но я всё равно доверяю тебе.

– Не-не-не, погоди, чёрт тебя дери, одна ты работать не будешь! – передумала вдруг Анна Бони. – Если предстоит такая буча, как надирание задницы Дагону, я только за! В первых рядах, на абордаж! Да ещё я сама тебя поведу, дитя! Да, ты салага, пороховая обезьяна распоследняя по сравнению со мной, с моим опытом! Поэтому будешь слушаться меня как миленькая, детка. Ты просила, чтоб я тебе рассказала о себе. Что ж. Я расскажу. Да, я читала легенды о себе, книги. Там не всё правда. Там мой образ сильно идеализирован. Я тебе уже говорила, какая я мразь и стерва.

Анна заметно взбодрилась. Она села верхом на стул и принялась поверять мне свою историю, как заправской подружке:

– Я родилась и выросла в ужасной семье. Знаешь поговорку – ничто так не ломает человека, как не те люди, среди которых он варится?

– Ничто так не гасит человека, как окружение не тех людей, – напомнила я.

– Да, точно. Но я была бунтарём. Ты, наверное, догадалась. Я сбежала из дому с этим простофилей Ямисом. Сказала, что буду выдавать себя за его сестру, возьму его фамилию, чтоб скрыться – моя прежняя фамилия Комрак была более чем известна. Отец и дядья – торгаши, фирмачи, о которых гуляет слава на семь морей, понятно тебе? Мне нужна была анонимность. А этот придурок Ямис вообразил, что я теперь доступна, что я его типа, понимаешь, трофей! До него не сразу дошло, что это он – мой трофей. Он стал выдавать меня не за сестру, а за жену. Пустил потом слух, что мы с ним обручились. Какая романтичная муть, не находишь! Я с детства знала, что мне не нужны никакие мужья. Только оружие. Только драка. Только сабля. В легендах, которые ты читала, меня представляют как элитную портовую шлюху последнего пошиба. Не упади сейчас в обморок, деточка, но я до сих пор девица. Да, даже после смерти я девица, так-то! Целомудреннее меня только святые, да и то не все!

– Охотно верю. Ведь ты была бунтарём. Это заметно, – улыбнулась я.

– Нет, ты не веришь мне. И правильно делаешь. У людишек слишком примитивные представления об отношениях полов, об удовлетворении половых потребностей. Дескать, на корабле сто мужиков и одна баба – как она может быть девицей. Да, может, если это – Анна Бони! Ха! И Мария, конечно же. Мария тоже была девицей. Мы… не эти, как их там называют… которые приверженцы однополой любви. У Жака Соуриса была любовница. У него было до черта любовниц, среди них выделялась главная. Он прятал её от экипажа в своей каюте и с ней забавлялся. Только мы с Марией знавали…

Да, детка, были времена, были нравы! Когда я жила при папаше, меня атаковали гувернантки. Вышивание, шитьё, танцы, книксены, рояль… Фу-у-у-у! Ну… гхм. За рояль хоть спасибо, – Анна постучала по крышке пианино. – Отдушина. Люблю хорошую музыку! То, что тут слушала по поздним вечерам Элеонора Неверри – такой шлак! Она любила то, что вы называете теперь попсой. Видимо, старуха воображала себя молодой да ранней, – Анна присвистнула, хрюкнула и хихикнула.

– Я рассчитываю спасти её, увидеть живой. Чтобы у неё была снова возможность слушать попсу, – сухо ответила я, глядя на Анну.

Она уловила, что я не совсем серьёзно на неё обиделась за бестактность, снова хрюкнула-хмыкнула, и продолжила:

– Меня больше интересовал сабельный бой. Милый мой родной ближний абордажный бой, о да! Первое убийство я совершила, когда мне было восемь лет. Я забралась на ранчо к соседям, пока мой отец уезжал, а гувернантка забавлялась с конюхом на сеновале. У соседей гостил заезжий маркиз-гастролёр. Нечистый на руку, да, и распоследний подонок. Я зарезала его, как увидела, что он вытворяет, а потом стибрила саблю. Все думали на индейцев. Никто не подумал на меня.

– А что он вытворял? – мне стало любопытно.

– О, тебе лучше этого не знать! Ладно. Пытался обесчестить дочь соседей. Ей было четырнадцать. Мне восемь. Мы дружили, да. Наверное, поэтому я кинулась её спасать. Я совершила добрый, бескорыстный поступок. Зарезала насильника. Пока девица была в обмороке. Он ведь ударил её, чтоб она не сопротивлялась – тут я его и почикала.

Саблю я спрятала в надёжном месте, стала искать того, кто бы меня научил ею владеть. Искала два года. В десять лет я повстречала учителя фехтования. Он мне раскрыл окно в большой мир. Многому он меня научил. Жак… он похож на него чем-то. Спустя четыре года, когда мне стало четырнадцать, я узнала, что моего учителя зарезали на дуэли. Сделал это человек, за которого отец пытался выдать меня замуж. Я махнула за бугор, спуталась с Ямисом.

Мне он был нужен только в качестве проездного билета. Прибыв на другой материк, я сошлась с Баем. Мы хорошо вместе работали. Грабежи, разбой, наёмные убийства. Но когда я плыла на материк в одной упряжке с Ямисом, я влюбилась в море. Однажды мы вдали видели пиратскую каравеллу на горизонте. Ямис побледнел, он сказал, что это – каравелла самого опасного пирата по кличке Вольный Разбойник. Мне понравилось, как это звучит – опасный пират Вольный Разбойник. Я тоже тогда захотела стать опасным пиратом. Мне было четырнадцать. Девочки в том моём возрасте много чего хотят, ты сама знаешь.

С Баем мы не ссорились. Никогда. Мы разошлись по-мирному. Бай однажды по пьяни сказал, что боится меня – это было мне как бальзам на душу. Он сказал, что я многого достигну. Можно сказать, он благословил меня, чтобы я стала пиратом. И это он познакомил меня с Жаком Соурисом, самим Мышиным Королём.

В те времена самым опасным пиратом считала себя каждая морская крыса. Начиная от пороховой обезьяны и заканчивая тем, кто заслуживал такого звания. Жак заслуживал. И я тоже поняла, что я должна была заслужить. Работая с Баем, я поднаторела во владении саблей. Я научилась владеть ею так, как мастера фехтования не владели даже шпагой. Сначала Жак не воспринимал меня всерьёз. Тем более, он сразу догадался, что я баба – а я маскировалась, и не все это понимали. Сама видишь мою грудь – у меня её почти нет. Для кого-то плоская грудь – трагедия, для меня – женское достоинство. Да, почти как для мужчин их мужское достоинство – сама знаешь где.

Я вызвала Жака на дуэль. Я могла его зарезать, но не стала. У Жака был кодекс. Он сказал, что возьмёт меня к себе на корабль – в награду за то, что я победила его. Так я стала пиратом.

Первым делом я захотела познакомиться с этим Вольным Разбойником. Про него ходили разные слухи. Говорили, что он проклятый капитан, ходит на проклятой каравелле, бессмертный как дьявол, а его экипаж – настоящие черти. Я была одержима сжечь или захватить его корабль, а его самого убить. Когда мне говорят, что кто-то бессмертный – моя сабля сразу начинает чесаться! Астр, который любит читать книженции, назвал бы это юношеским максимализмом.

Мы совершали всякие налёты, абордажи, грабили суда. Вольный Разбойник всё не попадался. Я узнала, что Жак боялся его, потому что однажды повстречался с ним. Тот обошёлся с ним милостиво, но напугал его. Жак по молодости перевозил рабов с одного континента на другой, и однажды Вольный Разбойник напал на него, ограбил, убил всю команду, рабов отпустил, самого Жака оставил в живых на сгорающем подчистую корабле. Да, милостиво обошёлся – оставил ему лодку. Одну, дырявую. После этой встречи Жак перестал заниматься рабами. Он сказал, что получил урок.

Потом судьба свела нас с Марией. Я сразу поняла, кто она. Мой двойник. Моя сестра – по крови, по духу. Так же, как и я, она любила драться. Так же, как и я, она не хотела потакать обществу, внушавшему, какой должна, а какой не должна быть женщина. Так же, как и я, она пудрила всем мозги, выдавая себя за мужчину. Жак сначала был озадачен таким приобретением в виде ещё одной женщины в брюках и с саблей у себя на корабле, но после первого успешного абордажа, когда Мария спасла ему жизнь, мигом полюбил её.

Постепенно я стала понимать, что дело не в поле. Да, не в том, что у тебя между ног – а в том, что у тебя в голове. И здесь вот, в сердце, – Анна ударила себя по груди. – Многие мужчины – слабый пол. Многие женщины – сильный пол. А то, как надо – указано роком свыше. Если надо женщине брать саблю, брать корабли, брать города – значит надо. Если надо мужчине реветь без повода, распускать сплетни, быть истеричкой и ещё делать кучу вещей, которые ошибочно предписывают только женщинам – значит, надо. Я брала города, у меня были свои корабли. Штук пять, семь. Я достигла того, чего хотела. Под моим началом ходили мужчины, во много раз старше меня. Они гордились, что ими командует женщина. Можешь считать, что я заливаю. Любому человеку нужна твёрдая рука, которая его направит. В книжках написано, что это должна быть рука отца, мужчины. Не всегда. Твёрдая рука может быть у женщины. Когда ты машешь саблей в ближнем бою, раскраиваешь клинком черепушки и пушки – без твёрдой руки нельзя.

Некоторые – если не многие – люди живут тем, что между ног. Я жила амбициями. Мария жила служением. Ей нравилось делать то, что она делает. Она была хорошим солдатом, но таким, который не хотел стать генералом. Она не стала брать себе свои корабли и флотилии, как я. Когда я ушла в свободное плаванье, Жак сделал её своей правой рукой. Мы втроём оставались друзьями.

Однажды я нашла Вольного Разбойника. Незадолго до того, как злосчастный Ямис наклепал донос на меня, Жака, Марию. Вольный Разбойник хитростью взял мой корабль, обездвижив команду, но не убивая. Каким-то образом погрузил их в сон. Про него ходили слухи, что он если не дьявол, то колдун. Он сказал мне, что слышал обо мне и хотел познакомиться и потолковать.

Мы потолковали. И сделались друзьями. За одну ночь разговоров. Он звал меня к себе на корабль, я его к себе. Мы посмеялись. Потом он вдруг сказал, что пиратов скоро не будет, что они – вымирающий вид. Я готова была прямо там убить его как последнюю собаку за такие речи. Но через несколько дней, умирая вот здесь вот от чумы, осознала – насколько он прав. Я не знаю, где была бы я сейчас и была ли, если б согласилась ходить с ним. Знаешь, почему я тебе рассказала о нём? Он был похож на тебя. Или ты на него. Вы оба по особому бесстрашны. Ты вот, например, мысли в себя не допускаешь, что можешь проиграть. До тебя все боялись. Их приходилось пинками заставлять.

Моя история почти закончилась. Нас схватили. Меня, Марию. Жак избежал этой участи. Он исхитрился устроить нам побег. Но к тому времени мы в тюрьме подхватили чуму. Всего неделя. Мария была при смерти. Она приказала мне бежать, приказала оставить её. Мы не хотели. Тогда я впервые в жизни заплакала. Я ведь тоже знала, что умру, но мне было обидно до смерти, что умрёт Мария. Моя единственная лучшая подруга. Моя сестра. На берегу и на море.

Жак привёз меня сюда. Он сказал, что слышал легенду – будто нож сможет излечить от чумы. Жак в своё время увлекался колдовством, тарелковращением. Он выкупил эту усадьбу, находящуюся в плачевном состоянии, у последних потомков рыцарей Ордена Чёрной Розы. Именно из их свитков и записей он узнал о ноже. Нож и обряд. И мы станем спасены от всех болезней, от смерти, станем бессмертны. Но души наши взамен навсегда остаются здесь. Жак знал. Я знала. Мне было всё равно – я умирала. Я потеряла Марию. Я сходила с ума, была не в себе – я до сих пор схожу с ума. Кончилось всё так, как кончилось. Я умерла, потом умер Жак – он заразился от меня чумой.

Он уже триста лет почти никогда не покидает комнату, где он умер. Фехтовальную залу на первом этаже. Я иногда хожу к нему. Не думаю, что он захочет нам помогать. Он отказался давно участвовать в играх Бафомета и Дагона. Когда Жак привёз меня сюда, здесь жило несколько верных ему людей. Если быть точнее – то семеро. Шестеро ребят-матросов и один боцман, Прокоп. Жак рассказывал, что он прятал свои сокровища, ещё с тех времён, когда перевозил рабов. Об этом знали как раз эти шестеро с Прокопом, но молчали – хотели получить свои доли и тихо-мирно закончить свою жизнь. Не успели. Что-то пошло не так, и вот они теперь рабы Дагона. Шестеро сидят в трапезной – там, где последний раз обсуждали, как поделят сокровища из Катакомбы. Прокоп первым предал Жака, сказав, что с Дагоном ему оставаться выгоднее. Своих ребят подначил он. Мы тут все по-своему заколдованы, как и рабы Дагона. Дагон и Бафомет играют нами как карточными фигурами. Шакс не может побороть Медузу или Адскую Гончую. Прокопа может побороть только Жак. Если, конечно, захочет. Он слишком горд, чтобы быть марионеткой. И он по-своему прав. Зачастую битвы выигрывает тот, кто в стороне наблюдает. Я – Анна Бони, знаю это.

Да, у Прокопа нож, связанный с проклятьем Того, Кто Бродит Среди Книг. Он к нему попал из-за трусости и малодушности девицы Бартул. Бартул оборонила его. Прокоп следил, он знал, что Бартул сломается.

Анна посмотрела на меня с вызовом. Но грустно.

Я произнесла, решив быть искренней до конца:

– Ты говоришь – я бесстрашна. Ты ошибаешься. Я очень боюсь.

– Но ты хочешь вниз. Тебя манит Катакомба. Я узнаю этот блеск в твоих глазах, – Анна внезапно встала и приблизилась ко мне почти вплотную.

Её большие карие глаза впиявились в мои. Очень выразительные глаза. Сложно поверить, что она – девица: один такой взгляд – и все мужчины рабы.

– Жак тоже хотел туда. И Прокоп. И все ребята. Именно из-за этого получилась вся эта катавасия с ножом.

– А ты хотела?

– Мне было всё равно. Я горевала о Марии. Я умирала от чумы. Но теперь хочу. Потому что ты туда пойдёшь. Ты тоже могла бы брать города, быть пиратским капитаном.

Анна улыбнулась. Её улыбка такая обаятельная, такая светлая. Сложно поверить, что она принадлежала женщине-душегубке, отправившей на тот свет, вероятно, тысячи человек, включая детей.

– Анна, ты разбираешься в музыке. Скажи, что за мелодия нужна для манекенов из воска. Что это вообще за манекены?

– Ах, этих кукол подарили сыну Джакомо его дальние друзья. Это как раз тот случай, когда проклятье притягивает проклятье, зло притягивает зло. Три пары дам и кавалеров были изготовлены неизвестным мастером-таксидермистом, выставлены на выставке в другой стране. Там произошли несчастные случаи, после чего распорядители выставки – как раз эти друзья сына Джакомо и привезли их в Лесное Сердце. В каждом из манекенов заточен бес. Дагон не упустил случая пополнить свои кадры. Он призвал этих бесов в рабы. Они танцуют каждую ночь в зале, выйти из него не могут. Они охраняют то, что тебе нужно в этом зале: ключ от первого входа в Катакомбу из Усадьбы. Да, есть мелодия, которая заставит их танцевать таким образом, что они забудут про ключ. И вообще забудут обо всём на свете.

Анна загадочно улыбнулась.

– Какая мелодия? – повторила я вопрос.

– Я проводила своё маленькое исследование – вместе с Мелькором и Астром. Чем мы только не занимались все эти годы! Мы не надеялись снять проклятье, нет – уже не надеялись. Мы надеялись развлечь себя. От безысходности, да, если можно так выразиться. Мы выкатили пианино поближе к пролётам лестниц, так, чтобы его было слышно на первом этаже. Я играла, а ящерицы наблюдали за бесами. Я брала разные ноты, вариации, наигрывала этюды в разной тональности. Мы действовали наугад. Из интереса. И что же – у нас получилось. Я тебе сейчас наиграю эту мелодию. Видишь ли, наша задача облегчалась тем, что бесы тоже любят хорошую музыку. Едва услышав знакомые ноты, они дёргались. По этому дёрганью мы понимали, какую ноту играть следующей.

Анна подошла к пианино и заиграла.

Сначала я не узнала мелодию. Но через несколько тактов я с удивлением поняла, что это такое. Анна исполняла великолепно. Я почувствовала, как покрываюсь мурашками – то ли от мастерства игры легендарной пиратки, то ли от осознания невероятной череды совпадений.

Она играла Девятую Симфонию Нессена. Это произведение было у меня на диске, который подарила мне Айра! Анна играла, играла, играла. Она сыграла сокращённый вариант, и когда она окончила, моё сердце бешено стучало, я не находила себе места, уже была на ногах, ходила туда-сюда.

– Девятая Симфония Нессена! "Мистическая"! Тут что, есть ноты? Как ты научилась её играть?

– Может быть, ноты. А может быть, я её из головы выдумала. Подобрала по нотам. Но манекены начали под неё танцевать, – усмехнулась Анна.

– Здесь я где-то видела дисковый проигрыватель… Ты говорила, Элеонора слушала попсу. Точно! У неё в комнате! – осенило меня. – У меня есть диск с этой Симфонией. Он оказался у меня по дороге сюда.

– Ха! А ты хорошо снарядилась в дорогу, – похвалила меня Анна. – Тогда я за тебя спокойна. Ключ от Катакомбы у тебя в руках.

– Навестим Жака. И возьмём у Прокопа назад оружие против Скитальца. Но сначала хочу поговорить с Брабатусом.

– Как знаешь, – Анна махнула рукой. Энтузиазм её иссяк.

Мне вдруг подумалось – Брабатуса тут все недолюбливают. Он в результате замкнулся, от непонимания. Наверняка в глубине души он очень раним и одинок. Когда человек проявляет постоянное недовольство, раздражение, это значит, ему не хватает любви и внимания, он не научился их получать другим способом. Примитивно, конечно, мне так рассуждать по отношению к шестистолетнему призраку рыцаря в стальных доспехах. Но он мне напомнил маленького мальчика, которому больно и обидно от того, что его не берут в игру.

– Закончишь трындеть с грудой металлолома, дуй в фехтовальную залу на первом этаже. Я, Шакс и ящерицы будем тебя там поджидать. Не увлекайся болтовнёй: ночь на исходе, – напутствовала мне Повелительница Морей.

Я спустилась на второй этаж, к дверям в библиотеку. Брабатус стоял неподвижно, ничем не выдавая, что он "живой", если так можно сказать о призраке.

– Сэр Брабатус, – обратилась я к нему. – Бесцеремонная и душевнобольная дама нижайше просит вас: расскажите мне, достопочтенный сэр, откуда вы взялись. То есть откуда вы родом. И почему вы называете себя Искателем Сокровищ. Расскажите мне об Ордене Чёрной Розы всё, что поможет найти Икабода и Элеонору Неверри и справиться с Дагоном.

Я была настроена решительно и предпочла взять тон, который, по моему мнению, мог понравиться Брабатусу. И я не прогадала. Обращение к нему с применением техники субординации помогло наладить наш сегодняшний контакт на корню.

Брабатус сразу зашевелился и приосанился. Его голос раздался как из трубы – из-под шлема, и был голос наполненный гордостью и самомнением:

– Я родился здесь. Я родом из этого дома. Шестьсот лет назад мои братья посвятили меня в Орден Чёрной Розы.

– Родом из этого дома?

– Этот дом принадлежит не только злосчастной династии Неверри, порождённой проклятым отвратным чернокнижником, из-за которого все наши беды! – напыщенно заявил Брабатус.

– Понимаю. Чернокнижник умер, и его наследники долгое время не знали, что им принадлежит это место. И тут обосновался Орден Чёрной Розы. И если ты родился здесь около шестисот лет назад, значит, твой предок – основатель Ордена?

– Я удивлён твоей сообразительности, – ответствовал мёртвый рыцарь. – Я храню сокровища, которые искали мои предки, которые искал я.

– Я уже не в первый раз слышу про сокровища. Их спрятали здесь пираты, с награбленных кораблей.

– Они прятали кровавые деньги и злое золото. Деньги и золото не имеют никакой ценности по сравнению с тем, что находил, прятал и хранил Орден Чёрной Розы. То были истинные сокровища. То были предметы, способные наделить неистовой силой их хозяина.

– Как и зачем получилось, что ты потрогал нож, который трогать нельзя, но всё равно его все трогают?

– Ты сама ответила на свой вопрос, – со скрежетом досады в голосе молвил Брабатус. – Я потрогал его, потому что всё равно его все трогают.

Повисло молчание. Оно повисало и после каждого предыдущего ответа Брабатуса. Он не очень хотел говорить сегодня. Вчера он был более бодр, а сегодня у него, наверное, плохое настроение. Отчего, интересно? Его тон с выдержанным безупречным достоинством, лёгкой снисходительностью и сквозившей грустью заставил меня пересмотреть своё мнение о нём. Брабатус однозначно очень страдал, глубоко страдал от внутренней травмы, очень сожалел о чём-то.

– В Ордене Чёрной Розы были ещё рыцари. Они трогали нож?

– Да. Они трогали нож и тоже стали слугами демона Бафомета – проклятье пало на них так же, как и на меня. Несколько лет мы сражались вместе. Но Дагон забрал их. Они все погибли. Мои друзья. Шакс тогда ещё был мерзким и выжидал своего часа. Он ничего не сделал для того, чтобы помочь нам. И когда я остался один и был очень слаб, сражён горем и сражён тем, что не могу умереть, не могу раствориться в небытии – вот тогда у Шакса что-то двинулось в его пустой бесчувственной и бессердечной голове.

Голос Брабатуса дрогнул. Мне было всё равно, может ли голова быть бессердечной – ведь сердце находится немного в другом месте. Мне казалось, Брабатус с трудом сдерживает подавленные рыдания. Я сама едва не зарыдала, представив, что принадлежала рыцарскому ордену, доблестно сражалась наряду со своими родственниками с демонами, даже будучи мёртвым, и вся моя семья погибла. Даже страшнее – растворилась в небытии.

– Мне очень жаль, – пробормотала я, растерявшись.

– Мне не нужна жалость, тем более от дамы, которую может постичь та же участь.

– Те сокровища, которые ты хранишь – они в Катакомбе? – спросила я тихо и осторожно.

– Тебе до них не добраться. Они могут предать. Как уже однажды поступили семеро висельников с Прокопом в голове. Не верь никому, дама из бедлама. Не верь, если хочешь пожить какое-то время.

– Предать? Кто?

– Да хоть кто. Не верь Шаксу. Тот, кем он был, вряд ли когда-нибудь сможет исправиться до конца. Именно из-за его сомнительных методов проникать в сны и порождать кошмары Икабод Неверри пропал, наделав глупостей. Не верь обезумевшей висельнице, долбящей по клавишам так, что моя несуществующая голова болит. Она любит убивать просто так. Не верь двум ящерицам. Это воры. Они только и ждут момента, как бы сбежать отсюда. Едва ты снимаешь проклятье – они убивают тебя и исчезают с сокровищами. И тем более не верь Мышиному Королю. За те годы, что он не выходит из своей комнаты – он давным-давно продался Дагону. Верь мне. Моё слово многое значит, хоть я и не обязан тебе его давать. Ведь тебе я тоже не верю. Может, ты струсишь уже сегодня. Иди же, делай свои дела. Ночь на исходе. Тот, Кто Бродит Среди Книг поджидает, чтобы напасть.

Я растерялась ещё больше и оказалась озадачена таким напутствием.

– Что ж. Я буду во всём разбираться, – проговорила я.

Брабатус встал неподвижно. Его дух замер, заснул. Что с ним сегодня? У нас получился скованный, сумбурный разговор. Из него я ничего существенного не узнала. Кроме того, что Брабатус никому здесь не верит и решил мне в этом открыться. До него никто из Существо Ночи не предупреждал о том, что кому-то следует не верить. Наоборот, Анна, Шакс и горгульи казались добрыми боевыми товарищами-"однополчанами".

Я отправилась знакомиться с последним из Существ Ночи, кто мог бы стать моим союзником – с легендарным пиратом Жаком Соурисом, Мышиным Королём.

Когда я спустилась вниз, с удивлением обнаружила тусовку из горгулий и палача у закрытых дверей в фехтовальную залу. Шакс выглядел очень недовольным, стоял, скрестив полупрозрачные руки на груди, и всем видом показывал раздражение. Мелькор посмотрел в мою сторону с ехидцей и привычным скепсисом, когда я приближалась. Один лишь Астр был рад меня видеть, он даже прыгнул мне навстречу, чуть не снеся пару светильников крыльями:

– Смельчак! Мы должны были предупредить тебя, что Мышиный Король всегда не в духе. Уговорить его будет сложнее, чем Анну. Даже Анна не сможет его уговорить.

– Уговорить, чтобы он подрался с Прокопом? Он что, боится этого Прокопа? В таком случае, я сама подерусь с ним, – я решительно чуть отстранила Астра и двинулась к двери.

Путь мне перегородили Мелькор и Шакс:

– Тебе нельзя убивать Прокопа, – покачал головой Мелькор.

– Почему? – удивилась я. – Зашибла же я час назад Медузу и Адскую Гончую?!

– Прокоп владеет саблей, – многозначительно и лаконично объяснил Шакс.

– А. Я поняла. Он – отменный фехтовальщик, ты это хотел сказать?

– Он владеет саблей лучше Анны Бони. К сожалению. Иначе, Анна бы совладела с ним давно, – тихо и дипломатично объяснил Астр.

– Но хуже Мышиного Короля, верно?

– Верно сечёшь, Смельчак. Если он вспорет тебе брюхо сегодня – ты станешь полноценным членом нашего клуба призраков и чудовищ, как говорит Анна, – вздохнул Мелькор.

– И он не хочет драться с Прокопом из-за того, что не хочет участвовать в войне Дагона и Бафомета, верно? А проклятье с себя и с Анны он что, тоже снять не хочет? – удивилась я.

Мне стало не по себе. Как вести переговоры с привидением, окончательно потерявшим волю? Три Существа Ночи кивнули мне.

– Карамба. Ладно. Где Анна? – потребовала я ответа.

Тут же из двери, вернее, сквозь дверь вышло красивое длинноволосое привидение в белой ночной сорочке, которое было Повелительницей Морей.

– Здесь Анна, – ответила она и посмотрела на меня своими пронзительными, с ума сводящими глазами. – Он не желает видеть никого. Он не желает говорить ни с кем. Он не желает ничего. Без плоти – без воли. Детка, с ним тебе будет ещё сложнее, чем с Дагоном. У нас есть время, чтобы выиграть время?

– Это исключено, – покачал головой Шакс. – Эта ночь кончается. А на конец следующей ночи Милена уже будет здесь.

– Я поняла тебя. Ты хотел сказать – у нас ещё конь не валялся, – поглядела я на палача. – Но я не поняла Жака Соуриса, Мышиного Короля. Что значит – "без воли"?! Пираты не могут быть без воли. Анна, может быть, наведаться к нему с ромом, чтобы он его понюхал и взбодрился?

– Он не нюхает ром. Что его может взбодрить, так это… – Анна Бони призадумалась. – Кровь Цыганки, да. Это его любимый и любовный напиток, потому что его любила пить его любовница. Та самая, которую он от всех прятал в каюте. О которой знали только я и Мария.

– Но ты не найдёшь здесь этого напитка, – отчеканил Мелькор. – За несколько лет, что мы тут обретаемся, я хорошо изучил каждый закоулок усадьбы, каждую вещь, которая есть здесь, в том числе коллекцию вин. Это мой профессиональный конёк, я ведь внимательно осматриваю всё в поисках ценных магических артефактов, которые можно своровать. Видишь ли, если бы у меня не было такого навыка…

Пока Мелькор разглагольствовал, меня осенило:

– Ребята, карамба, Кровь Цыганки! Оно у меня есть!!! – я почти заорала.

– Что? У тебя есть Кровь Цыганки? Как оно у тебя оказалось? – теперь скепсис был даже в глазах добродушного Астра.

– Не спрашивай. Его мне передала Милена. Для своей тёти, которая тоже любит это вино.

– У нас здесь в этот раз весьма правильный Смельчак, – Шакс сразу сделался бодрым и весёлым и едва ли не подмигнул мне, потирая руки.

– Вот что, друзья. Я сейчас схожу за этим вином, а потом я схожу вот туда, – я указала на двери фехтовальной комнаты. – Одна, да. Мы поговорим. Я прошу не мешать.

Дух палача, призрак пиратки и двое горгулов радостно закивали.

Тот, Кто Бродит Среди Книг

Я вошла в фехтовальную залу с бутылкой "Крови Цыганки" в левой руке и старинной саблей в правой. Это была та самая сабля, которую я нашла в первый день своего пребывания в усадьбе в сундуке в кабинете Икабода (а возможно и Джакомо) Неверри. Я вспомнила о ней, когда мне сказали о предстоящем фехтовальном поединке с боцманом Прокопом.

Если Анна, Шакс, Мелькор и Астр и были уверены в том, что у меня есть план – у меня его не было. Я никогда не вела переговоров с призраками. Но узнав получше обитателей Усадьбы Лесное Сердце, я поняла, что шансы быть услышанной и понятой есть. У призраков ведь тоже подтвердились и сбылись шансы быть услышанными и понятыми мною. Я отметила, что после того, как поговорила по душам с Существами Ночи, они все сделались ещё более расположенными ко мне.

С учётом того, что я слышала о великом опасном пирате Жаке Соурисе, опасность заключалась в его "депрессии". Я не врач и не имела права ставить диагнозы, но полагала, что Анна права: от отчаяния привидение объявило бойкот всему, что может помочь снять проклятье с Усадьбы. Иначе Жак бы не стал запираться здесь. Ещё, кажется, проклятье лежало на самом Жаке вдвойне: он не мог покидать эту комнату.

Я многого не понимала, что за аномальные вещи здесь творились, почему привидения активизировались лишь ночью и где они были днём, почему их не видели Элеонора и Икабод, и как случилось, что семейная пара пропала. Я не могла разобраться, почему кто-то из привидений и духов не мог победить некоторые расы и разновидности бесов, лярв и других прихвостней Дагона. Многое строилось на доверии. Шакс, горгульи, Анна говорили мне, что надо делать, и я делала. Брабатус сказал – нельзя никому верить, у всех свои цели, из-за чего меня могли использовать и завести в ловушку, потому что я могла невольно помешать чьим-то интересам. Что ж. Пока я не считала раздувание подозрений рациональным: если я начну заморачиваться и подозревать милейших привидений и горгулий в обмане, я не проживу в этой усадьбе и минуты после захода солнца. А у меня осталась всего одна ночь, чтобы снять проклятье, не считая этой: послезавтра здесь будет Милена.

Иными словами, я предпочла довериться течению событий. Не плыть по течению – а довериться тем силам, которые пытались меня вести туда, куда я хотела прийти. Надежда застать Икабода и Элеонору в живых ещё теплилась, как и надежда снять с себя (а заодно и с новых друзей) проклятье.

В фехтовальной зале никого не было. Так мне показалось изначально. Я вошла и закрыла за собой дверь. Моя "свита" сказала, что будет поджидать меня в коридоре. Мелькор и Анна чуть слышно зашептались, что скорее всего у меня ничего не выгорит и придётся искать иной способ, как выманивать у Прокопа злосчастный ножик. Но Астр и Шакс возражали, что с "Кровью Цыганки" дело пойдёт на лад ("хороший пират – пьяный пират", как заявил Астр). Похоже, они там заключали серьёзное пари, не в пример заправским букмекерским конторам.

Полумрак, разбавляемый тускло светящимися плафонами. Кто зажигал свет и для чего? Наверное, Анна. Горящее электричество напоминало ей о временах, когда она была живой. Свет разгонял мрак ночи и напоминал, что когда-то те, что сейчас призраки, имели возможность лицезреть день и солнце.

Я увидела шевеление в конце зала. Что-то тёмное отсоединилось от стены и вышло ближе к центру. Что-то бледно-серое, прозрачное и тусклое. И если светильники тускло освещали пространство, то это серое нечто забирало весь свет, как блуждающая чёрная, а точнее, серая дыра.

От серой дыры исходило подобие ленивого внимания. Мы рассматривали друг друга с минуту. У силуэта не было ни глаз, ни лица, даже очертания конечностей совсем не просматривались. Неужели это и есть Жак Соурис? А я-то представляла, что увижу здесь настоящего пирата в треуголке и с деревянной ногой, который будет громко матюгаться и пошлёт меня на рею! Я первая решилась заговорить:

– Если ты Мышиный Король – то ты нужен своему мышиному народу. Твои друзья рассказали, что может тебя порадовать, – с этими словами я, немного робея, поставила на пол бутылку с "Кровью Цыганки" и отошла на два шага назад.

"Серая Дыра" постояла ещё несколько секунд неподвижно. Потом она, точнее он, приблизился к бутылке и обошёл её по часовой стрелке. Потом обошёл против.

– Кровь Цыганки, я полагаю, – издал он хриплым голосом некое подобие удивления. – Вот это разговор, я понимаю. Давненько мне никто не приносил Крови Цыганки. Вот уж двести лет как. Ну-ка, открой-ка.

Я на миг растерялась:

– Это твоя бутылка. Ты можешь сам открыть.

– Если б я мог… – выдохнул Мышиный Король с очень большим сожалением. – Если б я мог – я бы давным-давно тебя бы вот этой вот саблей накрутил кишками! Ты её держишь неправильно!

Серое блеклое поведение в два счёта оказалось рядом со мной и замахнулось чем-то, что могло быть рукой. Этой рукой оно внезапно провело горизонтально над полом в районе моей шеи.

– Вот так! И тут был бы фонтан из горлышка бутылки, называемого твоей шеей! – весьма самодовольно ответил Жак.

Я от неожиданности выронила саблю и схватилась за горло. Потому что мне стало не по себе, что через меня только что прошла рука привидения. Я ничего не почувствовала, но всё равно было непривычно.

– Так ты бесплотен… Не как Анна и Шакс, – выдохнула я.

– А ты как думала? Я ни на что не годен. Поэтому я здесь. Но если суждено мне хотя бы раз в сто лет насладиться отменным ароматом… О, Кровь Цыганки! Вино лучших виноградников Эребрауса… – привидение запестрело неизвестным мне иностранным языком с кучей благозвучных названий.

У вина оказалась, по счастью, довольно лёгкая для открывания пробка – можно было обойтись без штопора. Жак был не только готов к диалогу, но и оказался весьма симпатичным в разговоре призраком. Это сильно обнадёживало.

Далее Мышиный Король проделал действие, похожее на то, что проделывала Анна. Серое облачко склонилось над бутылкой, раздался резкий шипяще-шелестящий звук втягиваемого воздуха. Жертвоприношение удалось на славу. Жак принялся выхаживать снова вокруг бутылки, чуть подпрыгивая и пританцовывая:

– Мало. Слишком мало. Удовольствия всегда кончаются. Наступает беспросветный мрак. Если б я мог повернуть вспять время. Мы все застыли тут как шхуна во льду, с порванными парусами! Минуту назад я не думал, что я это скажу. Но ты принесла это вино. И поэтому я скажу: я передумал. Не тебе скажу, ты не поймёшь, тебя тут не было. А малютка Анна была. Анна и Мария. Они мне как дочери. Видишь ли, я не намерен участвовать в играх демонов. Я тут сам по себе. Но мне все капали на мозги. Я выгнал всех. Стала приходить одна Анна, и она продолжала капать на мозги. Она сказала, что ты кое-что для меня сделаешь, если я тебе подсоблю с Прокопом, да. Она заложила твою душу мне, хахахахах!!!

Этот смех так похож на смех Анны, такой же безумный, отчаянный, но при этом залихватский.

– Душу? Анна не могла никак заложить мою душу. Потому что я тоже проклята. Я трогала нож, – пояснила я.

– Ах, нет, ты не понимаешь. Ты – живая, вот в чём загвоздка! Услуга за услугу, баш на баш. Я добываю тебе нож, ты добываешь оружие, добываешь ключ, идёшь вниз, к моим сокровищам и добываешь их. Взамен ты мне должна будешь. Учти – если б не это вино, если б не "Кровь Цыганки" – я бы не стал говорить об этой сделке.

– Так что я буду должна? Я готова сделать всё. Это правильно, когда ты помогаешь мне, а я тебе.

– Да, это по морским законам. Доля в обмен на долю. Кровь в обмен на кровь. Тело в обмен на тело, дух в обмен на дух. Мне надо, чтоб ты Марию сюда позвала, только и всего.

– Марию? Марию Ридд? Но она же умерла, и… эта Усадьба проклята. Её позвать? Как? В смысле, дух вызвать? – я была изрядно удивлена, если не сказать – шокирована.

– Правильно смыслишь, юнга. Но ты же снимаешь проклятье, ведь так? Снимешь, снимаешь, будешь снимать, да-да-да?! Иначе зачем я тут сейчас распинаюсь?! – серое облачко, которое когда-то было могущественным опасным пиратом Мышиным Королём, опасно надвинулось на меня и опасно потемнело.

Подумав, я проговорила:

– Я готова сделать и это. Только я не умею. Я же не медиум, не маг.

– Всё ты умеешь. Мне с тебя достаточно только получить это слово. Мы договорились. Обманешь меня – Анна до тебя доберётся, от моего имени. Перережет тебе глотку во сне. Без этих условий я и пальцем о палец не ударю, чтобы повалять и помять Прокопа.

– Хорошо. Я попытаюсь. Поищу здесь тарелку для спиритизма, почитаю в книгах, как её вызвать. Мне как бы самой всё это интересно. Но ещё интересней мне выжить и по возможности выйти отсюда послезавтра.

– Смерть вообще интересная штука, ха-ха-ха! – засмеялся серый призрак. – "Кровь Цыганки" опьянила меня. Я могу в любой момент передумать. И ты можешь передумать – пока я не позвал сюда Прокопа. Передумывай – и мы разойдёмся. Ты пойдёшь отсюда куда подальше, а я останусь с "Кровью Цыганки".

– Нет. Я не передумаю, Мышиный Король. У меня одна цель – дойти до конца. Попасть в Катакомбу.

– Хочешь попасть туда, куда все попасть никогда не хотят! Анна так и сказала – явилась сюда чертовщинка-диковинка. Если ты хочешь сегодня сразиться с Бродильщиком – давай сразимся с Прокопом.

– Прокоп – это призрак, верно? Что нужно, чтобы с ним сразиться? – начала я план военнойкампании.

Я приготовилась выслушивать нечто, связанное с "бюрократией". Что нужно добыть какую-то специальную вещь или документ с печатью и подписью. Но всё оказалось куда проще.

– Это не просто призрак. Эта гнида солёная на особом положении у ихнего местного губернатора. Тебе нужен от Прокопа ножик, который посеяла твоя предшественница – кисейная барышня. Ты получишь от Прокопа ножик, только если я его проткну, да-да.

Жак общался на удивление по-свойски. С ним оказалось легко в общении. Я не знала его при жизни и вряд ли бы узнала – ведь он пират и убийца. И мог просто, прежде чем поговорить со мной, выпустить мне кишки. Но сейчас я начинала понимать, почему Анна с ним дружила. Я бы с ним тоже подружилась.

– Вот как. Да, твои товарищи говорили что-то о каком-то поединке, на саблях. Что ты здесь самый лучший фехтовальщик.

– Они мне не товарищи! – грубо и сердито ответила "серая дыра". – Только Анна. Я только ради неё делаю то, что я делаю, ясно тебе? Благодари её на коленях, ползай перед ней! И перед тем, кто дал тебе "Кровь Цыганки".

– Её дала мне наследница этой усадьбы, Милена Неверри. Она будет здесь почти через сутки, и если всё так, как мне объяснили твои не-товарищи и Анна, ничего хорошего из этого не выйдет.

Жак, казалось, хотел ответить что-то ещё, но лишь вздохнул:

– Лишь в одном ты права. Я – самый лучший фехтовальщик. Прокоп тоже не лыком шит. Но я не смогу сразиться с ним без тела.

Я почувствовала на себе пронзительный и красноречивый взгляд. Да, хоть у серого привидения не было никаких признаков (призраков) глаз, я ощутила, как оно на меня смотрит. Внимательно. Многозначительно.

– Тело. Вот как. Тебе нужно тело, потому что ты бесплотен и не можешь держать в руках физические предметы. Я читала, что призраки бесплотны в нашем физическом мире, потому что принадлежат каким-то другим мирам, более тонким. А чтоб иметь возможность хотя бы говорить, им нужно заякориться в ком-то, вселиться в кого-то… Карамба! – до меня внезапно всё дошло, особенно когда серое существо ночи приблизилось ко мне на неприличное расстояние – почти на дециметр. – Я не знаю, подойдёт ли моё тело.

– Ты знаешь, вполне себе ничего. Только без обид, но твоя предшественница была посис… посися… посимпатичнее, – хмыкнул Жак Соурис и… сделал шаг, как будто вознамерился пройти через меня.

Я зажмурилась от неожиданности. На этот раз я почувствовала. Мне враз стало дико холодно, вся кровь кинулась в разные места, к вискам, к пяткам, потом вновь прилила к сердцу. Я зашаталась от накатившей слабости и вдруг услышала у себя в голове голос:

"А ну-ка, подними-ка саблю, юнга! Слушай, не так всё плохо, как я думал! Ты, оказывается, тренированная. А смотришь на тебя – кожа да кости!"

– Э… Карамба… – я едва не икнула. – Жак?!

"Саблю подними, говорю! Я уже начинаю передумывать! Думаешь, мне – грозе морей и самому опасному пирату во всех семи океанах – приятно быть засунутым в туловище желторотой молокососки, у которой даже грудь ещё не отросла?!"

– Я… э… так ты что, в меня вселился?! – мой голос раздался жалобно и сиротливо, отдался эхом от стен фехтовальной залы. Мне стало страшно – настолько, что я не стала придумывать остроту, как ответить на, в общем-то, не приятную и унижающую мои честь и достоинство, шутку Жака про "молокососку". Вдруг Жак задумал какую-то пакость, и сейчас примется упралять мной как марионеткой?!

Но через пару секунд я собралась с духом и подняла саблю.

"Чудесно! А теперь давай-ка выпьем перед дуэлью! Бутылка, возьми её и глотни!" – последовал приказ.

– Э… есть, капитан, – ответила я и побрела в сторону "Крови Цыганки" – до неё надо было проделать четыре шага.

"Когда Марию позовёшь… я тоже, пожалуй, одолжу твоё туловище. Оно неплохо у тебя накачано всё-таки, хоть груди и нет – сойдёт и так".

– Э… а зачем тебе тело с грудью для свидания с Марией?!

"Мне виднее. А тебе знать не положено, юнга. Сгодится. Для многого сгодится!" – многозначительно подмечал Жак у меня в голове. "Пей! Пей живей!".

Я пригубила вино, слегка смочив рот. Но Жак разразился у меня в голове таким трёхэтажным матом, что ему, мол, мало, что я с перепугу глотнула залпом сразу полбутылки.

Вино вдарило в меня сразу. Я окосела моментально. Даже не подозревала, насколько подарок Милены её тётушке Элеоноре – задиристая забубонная штука.

"Ещё! ЕЩЁ!!! Лакай, мать…!" – Жаку уж очень не терпелось. Он сильно возбудился и действительно превратил меня в этом месте в безвольную марионетку. Мне пришлось пить ещё, пить дальше, пить до конца. В бутылке в общей сложности было грамм семьсот. Это был единственный случай в жизни, когда я почти залпом выпила столько вина.

Я думала, меня вырвет сразу. Фехтовальная зала поплыла, я стала терять сознание, вернее, не терять его, а открывать с его помощью новые запредельные космические миры. Я зашаталась, потому что пол вдруг превратился в стену, а потолок – в пол. Мои ноги совершили несколько кульбитов по потолку, полу и четырём стенам одновременно. Сквозь затуманенный диким мгновенным опьянением мозг я услышала, как Жак прогаркал что-то вроде:

"ПРОКОП!!! Пришёл Прокоп – кипит укроп!!!"

Что было потом в течение нескольких секунд или минут – помню плохо. Будто я попала в тоннель, а потом увидела перед собой размахивающего саблей уже настоящего колоритного пирата. В рваном старинном камзоле, в треуголке, на двух ногах, ни одна из которых не была деревянной, но зато с одним глазом.

"Ты не представляешь, юнга, как давно я хотел проткнуть его! С тех пор как он меня предал, посмертно предал! Сковырялся с этим ихним морским дьяволом, будь он трижды подвергнут килеванию!"

Я икнула. Рыгнула. На ногах стояла с трудом. Я в тот миг потеряла способность говорить. Внезапно почувствовала, как часть вина, которую я выпила, рвётся наружу, подозрительно поднимается из желудка в пищевод. Наверное, в тот миг я позеленела.

Призрак пирата – боцмана Прокопа – тоже ни о чём не говорил. Он смотрел на меня тупым ничего не выражающим единственным глазом как зомби-циклоп, а ещё он довольно умело перекручивал саблю. Прямо как в кино – красивом историческом фильме, когда два врага должны были подраться на дуэли.

"Эй, юнга, ты отпусти-ка штурвал, позволь мне поуправлять твоим кораблём, я же как-никак капитан!" – это Жак произнёс почти с нежностью, аккуратно.

Я не знаю, умел ли он читать мысли, на всякий случай я предупредила:

"Меня сейчас стошнит…"

"Не успеется, – усмехнулся Мышиный Король. – Дай-ка я освоюсь в твоей этой дырявой посудине без грудей. Вот так!"

Когда он сказал "вот так", моя рука, держащая саблю, вдруг сама собой начала поворачиваться, напрягать группы мышц. Тут же мои ноги сами собой выпрямились, отпрянули назад, задев уже полностью опорожнённую бутылку, и она со стуком, символизирующим сигнал начала сражения, покатилась в угол. В голове у меня застучало, в ушах зазвенело. Масса из вина, желудочного сока и остатков скудного ужина, который я съела несколько часов назад до того, как Шакс заглянул меня будить, чтоб идти убивать Медузу, стала бурлить, клокотать. Она поднялась почти до горла, но потом ухнула вниз. И тут я почувствовала полную потерю контроля над своим телом.

Говорят – пьяному море по колено, и эта поговорка имеет явно много общего с пиратами. Мне правда стало море по колено, потому что я могла только видеть, что происходит и творится с моим физическим телом – а поделать ничего не могла. Будто в меня вкололи какой-то парализующий наркотик, только парализующий наоборот: моё тело начало двигаться совершенно невообразимым образом.

Зазомбированный пират Прокоп, в котором не осталось никакой свободы воли, и который полностью был частью Дагона, шёл на меня, махая своей саблей весьма умело. Я, вернее Жак в моём теле, устроил с ним подобие хитрого залихватского танца. Мышиный Король дразнил своего бывшего подчинённого, заставляя подойти ближе. Едва Прокоп замахивался саблей над моей буйной головушкой, Жак отдёргивал моё тело с необычайно быстрой реакцией куда-то назад, вбок или вниз, и начинал снова кружить по фехтовальной зале. Время от времени Жак перекручивал саблю в моей правой руке, перебрасывал в левую. Он изучал Прокопа, его движения. Пока Жак так "водил" Прокопа, я, наблюдающая это немое кино с участием моего собственного тела, вдруг поняла: Прокоп скорее всего Жака и не предавал. Возможно, на него воздействовал Дагон.

Мои союзники говорили, что Прокоп предал Жака из-за сокровищ, и подбил на предательство шестерых моряков – самых верных, которые оставались здесь до самой смерти Жака и Анны от чумы. Но разве мёртвым нужны сокровища? Или дело в магических ценностях, не в деньгах, золоте и бриллиантах? Почему Прокоп отказался от битвы против Дагона, пошёл на поводу у Древнего? Почему обрёк себя на участь стать безвольной куклой?

Однако, хоть волю он потерял, все фехтовальные навыки остались при нём.

"Ну что, юнга, пора кончать заниматься ерундой, ты не находишь?" – обратился ко мне по-товарищески Жак.

Я не знала, что ему ответить. От того, что Прокоп каждые две-три секунды норовил раскрошить мне череп или иную часть тела (не принадлежащего мне) своей саблей, я забыла, что мне хотелось вырвать.

Мышиный Король в моём теле внезапно отбежал от надвигающегося Прокопа в другой конец залы, а потом резко понёсся тому навстречу. И вот тогда я испугалась по-настоящему.

"Юнга, не дрейфь! Сейчас мы его уделаем! Какая знатная драка, я об этом мечтал! Когда-то Прокоп был мне друг. Мой боцман, моя правая рука, одна треть добычи – его. Потом он стал мне враг. Был период, когда я его ненавидел. Теперь он мне – развлечение! Ты даже не представляешь, каково это снова – чувствовать кровь в жилах, чувствовать, как по ним разливается Кровь Цыганки! Ты подарила мне жизнь, пусть на несколько секунд, но я счастлив. Ты заслуживаешь эту смерть – смерть Прокопа, моего боцмана-собаки!"

Жак торжествовал. Он был пьян. Он был почти под кайфом. Он полез в эту драку как уличный мальчишка-задира, которому всё равно с кем драться – лишь бы наставить побольше синяков. Я с ужасом поняла, что я Жаку, по сути, никто, и если Прокоп сейчас оттяпает мне руку или вскроет кишки – Жак просто покинет моё тело с лёгким выражением досады и продолжит просто-напросто тут обретаться ещё много лет. А мой призрак – тоже продолжит тут обретаться. Иными словами я поняла, очень остро поняла, что могу сейчас умереть!

Позвать на помощь было некого. Горгульи, Анна, Шакс, Брабатус самоустранились – они по каким-то причинам не могли участвовать в поединке с Прокопом. Надеяться на себя я не могла. Во-первых, телом я сейчас не управляю – я марионетка в руках Мышиного Короля. А во-вторых, даже если бы и управляла, моих базовых навыков владения саблей хватило бы только на то, чтобы поставить простейший академический блок и провести красивое медленное нападение по всем правилам красивого искусства. Но здесь не киношный махач – здесь настоящий бой!

Но Жак делал всё правильно. Его сабля несколько раз ударила по сабле Прокопа, по его руке, проухала несколько раз возле его горла. Прокоп стал нападать менее уверенно, будто устал. Либо это обманный манёвр? Тогда Жак принялся наседать. Я уже чувствовала, как звенят мои мышцы, как тело напряжено. Удар. Ещё удар. Мимо. Промах. По клинку. Удар. Уход влево. Уход вправо. Кувырок назад. Прокоп наступает! Защита, блок. Удар. Я уже чувствовала настоящую усталость.

"Слабачка! И почему Анна мне подсунула именно это туловище?!" – сокрушался Жак.

Я на него не обижалась. По его меркам я действительно была слабачкой, несмотря на все тренировки за те два с половиной года, что я состою в ТДВГ. Мы продолжали биться с Прокопом. В какой-то миг я подумала, что всё, не смогу, рухну!..

Я уже почти теряла сознание, как Жак издал рёв. Возможно, этот рёв – воинственный ор, рык – издала я, вернее, Жак – моими голосовыми связками. Я мало что помню, но последнее затуманенное видение было, как Жак бросил моё тело на клинок Прокопа… во всяком случае мне так показалось. Потом чья-то сабля упала вниз, с диким шумом – я думала, это та сабля, что была у меня в руках. Потом на пол упало что-то ещё, а потом на пол упала я.


Когда я очнулась, я подумала, что уже умерла. Надо мной склонились Мелькор и Астр. Даже у скептика и ворчуна Мелькора выражение морды было очень обеспокоенным. Астр – так тот вообще едва не плакал.

– Смельчак! Смельчак, ты очнулась! – обрадовался Астр и довольно оскалился.

– Давно пора. Любят эти смельчаки дрыхнуть, – проворчал добродушно Мелькор.

– Ребята, где я? – я попыталась встать. Астр и Мелькор с готовностью подали мне руки-лапы.

– Там же, где ты остановилась, да, на том же месте, – кивнул Мелькор.

Ко мне подлетела Анна Бони, не понятно откуда:

– Тебе нужно спешить, дитя. Рассвет через несколько минут. Если ты не справишься с Тем, Кто Бродит Среди Книг сегодня ночью, завтра у тебя не останется времени.

Повелительница Морей выглядела взволнованной. Я оглянулась. Мы все были в фехтовальной зале.

– Ты ещё не стреляла в Ксанфа из лука, поторопись, – Шакс был здесь же. Палач стоял чуть поодаль, всматривался в тёмный проём двери.

Я осмотрелась повнимательнее. На полу валялось холодное оружие. Две сабли. Нож. Не тот, который я некстати потрогала – другой. С волнистым лезвием, в форме синусоиды. Так вот он какой. Выходит, этот Прокоп ходил с ним все эти годы, словно ждал того, кто его победит.

– А где Жак?

– Ушёл. До поры – до времени. Давай же, шевелись! – Анна проявляла нетерпениие.

Я попыталась осознать свои ощущения и самочувствие. Больше не тошнило. Тело только дико ломило, как после интенсивной тренировки. Все мышцы. Ещё бы! Жак совершал такие кульбиты с саблей, что удивляюсь, как у меня руки чуть не оторвало! Ноги меня почти не держали. Дико хотелось спать. Голова чувствовала тупую отдалённую боль. Самое удивительное – я была абсолютно трезвой. Сколько я тут провалялась? Пару минут? Или пару часов?

– Да. Надо идти, – кивнула я.

Мелькор схватился за голову в театральном жесте:

– Какой кошмар. Вюжа де. Бартул точно так же сказала перед тем, как пойти в библиотеку.

– Дежа вю, – поправил его Астр. – Тебе бы пошло на пользу побольше читать книг, чтобы не допускать такие ошибки в речи.

– Заткнулся бы ты, дружище, – устало ответил ему Мелькор.

– Астр, я про тебя знаю, что ты любишь читать, – посмотрела я на горгула. – Скажи, что ты знаешь о Том, Кто Бродит Среди Книг? Ты видел его?

– Никогда, ты что! Он показывается только созданиям твоей расы, – покачал головой Астр. – Но да, читать я люблю, – прибавил он гордо.

– Я так и не поняла – он с Дагоном?

– Мы тоже так и не поняли. Тебе это предстоит узнать. Только, думается, когда ты его убьёшь – всё равно ничего не узнаешь, свою тайну он унесёт в могилу, – усмехнулась Анна.

– Значит, будем работать с тем, что есть. Шакс, пойдём-ка закончим с Ксанфом, – я подняла нож, немного поколебавшись.

Что будет, если я потрогаю его? Снова ещё одно проклятье? Мелькор с промелькнувшей в тоне надеждой шепнул Астру:

– А вот такого девица Бартул не говорила.

– Зато я говорил – есть шансы, есть! Уже завтра мы улетим в Туркей, – Астр оскалился в улыбке до ушей и одобрительно подмигнул мне.

Я махнула ему, и мы с Шаксом отправились на второй этаж, в галерею.

– Расскажи-ка мне, Шакс. Как это было тогда? Все те разы, когда вы вступали в контакт с людьми, которые здесь были, чтобы они помогли снять проклятье? – спросила я у злого духа палача, пока мы с ним шли по лестнице как два заправских напарника-полицейских.

– Мы говорили тебе, – Шакс снова перешёл на отрывистое рявканье. – Никто не доходил до библиотеки, кроме Карин.

– А Карин – она… то есть… я поняла. Когда она жила – Икабода ещё не было, вернее, он ещё не нарисовал вождя Сабнака и Ксанфа. Она просто заходила из галереи, верно?

– Что ты пытаешься сделать этими вопросами? Вы, смертные, любите поговорку – перед смертью не надышишься. Так и не дыши, – это Шакс произнёс с явным намерением пошутить.

Я усмехнулась:

– Я пытаюсь понять и изучить логику Того, Кто Бродит Среди Книг. Если к нему попадает кто-то из галереи – это вызывает его интерес, потому что означает, что этот кто-то справился с Сабнаком и Ксанфом, так? И он выжидает, не нападает сразу, присматривается. То есть так можно выиграть время. Но откуда ты об этом узнал?

– Я путешествую в сны. Сны Икабода. Сны Милены. Икабод несколько раз во сне рвал и уничтожал те две свои картины и ходил в библиотеку. Милена ходила, успевая убежать от оружия Сабнака и Ксанфа. Каждый раз они получали время. Отсрочку. Тот, Кто Бродит Среди Книг действует на всех планах бытия – ментальном, астральном, физическом. Это могущественное существо – и в то же время это раб. Раб проклятья, раб библиотеки, раб ночи. С рассветом он исчезнет. У тебя будет шанс выжить, только если тебе удасться продержаться до рассвета.

– Скажи мне честно, Шакс. Это существо… Бродильщиик, Скиталец, как его называют – на твоей памяти убивало кого-то по-настоящему?

– Да. Не смельчаков. Воров. Некоторые воры проникали в усадьбу, шли в библиотеку ночью, потому что думали, что сокровища пиратов – там. Они входили туда – двери запирались. Мы слышали дикие крики. Потом нам приходилось выносить их трупы, перед самым рассветом. Тот, Кто Бродит Среди Книг делал так, чтобы они умирали за пределами библиотеки, а сам уходил. Мы убирали трупы, чтобы не заметили хозяева – хозяева не подозревали ни о чём, крепко спали. Я усыплял их. Последний труп мы вынесли с Анной, а Мелькор и Астр закопали этого подлого, но несчастного вора за усадьбой.

– Я так полагаю, Мелькор и Астр туда не ходили ночью ни разу. Но… как так получилось, Астр же любит читать, а горгульи живут только ночью?

– Ты видела книги не только в этой библиотеке. На чердаке много книг, – пояснил Шакс. – В эту библиотеку никто из нас ни разу не ходил. Даже я. Мы не можем туда войти.

– Не можете?! – оторопела я.

– Подобно тому, как Бродильщик не может выйти, мы не можем зайти.

– И подобно тому, как Жак не может выйти из фехтовальной залы, а я не могу выйти из этой Усадьбы, с вами за компанию, – уясняюще кивнула я. – Знаешь, Шакс, я бы вообще не поверила, что там кто-то есть, в этой библиотеке ночью, если бы в самую первую ночь туда не спряталась от индейца и киллера. Там действительно кто-то есть, и очень страшный. Надеюсь, книга Отто Штерна не обманула, и этот нож поможет, – я дотронулась до ножа, который приспособила у себя на поясе.

Мы зашли ко мне в комнату, я взяла лук и единственную стрелу. Я собралась идти, Шакс встал напротив меня и спросил:

– Ты любишь читать, Смельчак?

– Да. Я люблю читать, – кивнула я, глядя ему в глаза снизу вверх.

– Тогда у тебя действительно есть шанс, – так призрачный полупрозрачный красный палач подбодрил меня.

В глубине души я была ему очень благодарна, потому что чувствовала его искреннее желание, чтобы удача сопутствовала мне. Я улыбнулась ему. Постаралась, чтобы моя улыбка вышла не слишком измученной и трусливой. Всё меньше и меньше минут до рассвета – и всё меньше и меньше секунд до моего решающего боя. Боя с Тем, Кто Бродит Среди Книг.

Когда мы проходили в сторону галереи мимо Брабатуса, тот стоял неподвижно. Однако в спину донеслось шипение из-под шлема:

– Удачи тебе, о дама.

Мне показалось, там сквозила насмешка. Как будто Брабатус совсем не питал иллюзий насчёт моей победы. Я поняла – если не справлюсь с Тем, Кто Бродит Среди Книг – всё пропало. Уже сегодня (через несколько минут) я умру, стану призраком, привязанным к этой усадьбе. Возможно такой же бесплотной как Жак. А послезавтра сюда приедут Айра и Милена, Милена войдёт сюда, на территорию Дагона, в расставленную ловушку, и конец всему.

Вот уже и коридор. Я посмотрела на картину индейца – Вождя Сабнака. Она по-прежнему была завешана тряпицей. Хотела пройти вперёд – Шакс задержал меня:

– Ты не прицелилась. Ксанф докинет до тебя нож. Стой здесь.

– Дальнострельность лука больше, чем у его ножа? Это мне на руку, – усмехнулась я.

– Не промахнись, Смельчак.

– Не промахнусь.

Стала натягивать лук. Мои руки дрожали – от усталости, от волнения… Несколько раз у меня ничего не получалось. И тут Шакс поддержал меня – он взял лук в одну руку, в другую тетиву и без проблем натянул.

– Нужно до упора, до предела, – вздохнула я. – Я сегодня дралась на сабле так, как не дерутся чемпионы исторического фехтования. Спасибо, Шакс.

Палач ничего не ответил. Его глаза перевелись на стрелу в моей руке, на меня, на лук и вперёд. Я вложила стрелу в тетиву.

– Целься. У тебя будет совсем мгновение, чтобы удержать лук и выстрелить. Стрелять должна ты.

– Естественно, я. Мало понимаю в ваших привиденческих делах, но догадываюсь, что ты сейчас нарушаешь какие-то правила вашего футбольного клуба "Дагон-Бафомет".

Взгляд Шакса немного потеплел. Мы с ним были солидарны. Я прицелилась, стараясь сделать всё, чтобы стрела долетела до нарисованной головы Ксанфа. Расстояние было далёким, но даже на нём я почувствовала ненавистный, уничтожающий взор наёмного убийцы. Ксанф злился, потому что понимал – не докинет до нас свой нож.

Шакс передал мне лук с натянутой тетивой и вложенной стрелой. Я напряглась изо всех сил, сдерживая оружие. Немного переместилась на линию, с которой целилась. Не сразу поняла, когда Шакс отпустил лук в свободное плаванье. Руки мои чуть не разорвались, я с трудом удержалась. Стрела полетела…

Моё сердце замерло от ужаса – неужели промахнулась?! У меня ведь только единственный шанс, единственная стрела.

На том конце галереи раздался одинокий всхлип, из глубин запредельных измерений. Мне стало ещё страшнее.

– Ты его убила, – просто констатировал факт палач.

– Э… ух… точно?! – ахнула я.

– Теперь остался только Тот, Кто Бродит Среди Книг, – напомнил он.

– Да, знаю. Я пошла…

Чтобы войти в библиотеку, мне нужно было пройти половину коридора. По мере того, как я приближалась к картине с Ксанфом на противоположной стене, я ощущала, что картина меня не прожигает уже взглядом. В темноте не видно, что там случилось, куда вошла стрела, откуда она торчит. Посмотрю завтра утром. Если доживу.

Вот и библиотека. Двери. Я постояла перед ними несколько секунд. Наверное, мне подсознательно хотелось поддержки, я повернула голову туда, где должен быть Шакс. Но он исчез. Ушёл. Он и так сильно мне сейчас помог, больше я с него требовать не могла.

Я вытащила нож-оружие против Скитальца, описанный в книге Отто Штерна, и дёрнула двустворчатую дверь на себя.

Когда я посмотрела в темноту библиотеки, невольно сглотнула. Я не из пугливых, но эта усадьба парадоксов каждую секунду преподносила сюрпризы. Собаки, готовые отхряпать голову, залетали в окна, в ванной парились медузы, с потолка падали ядовитые гусеницы, но при этом целая кодла бывших убийц-привидений и горгулий была расположена очень дружески.

Библиотеку ночью боялись все. Даже убийцы-привидения. Того, что тут находится, испугалась Карин Бартул – а она стояла в двух шагах от того, чтобы снять проклятье. Я постояла в дверях, потом вошла. Двери закрылись – их петли были тяжёлыми и тугими.

Бах!

Я достала фонарик из кармана свободной от ножа левой рукой. Посветила на стол, на котором лежали книги и мои конспекты с изысканиями, материалы Ирис. Пришло осознание, что я продвинулась в своём расследовании здесь благодаря книгам. Если бы не книги – я бы не догадалась вступить в контакт с духами и Существами Ночи, и так бы и не поняла тайну этой Усадьбы. Говорят, что если читать книги – можно сделаться умным, но никак не смелым и опытным. Ещё как можно сделаться опытным. Ведь когда мы читаем – мы смотрим, с чем сталкивался автор, как он себя вёл, и можем от незнания и отсутствия своего опыта применять эти модели поведения.

Пока здесь было тихо. Но очень темно. Читала где-то, что особенно сгущается тьма перед самым рассветом – за несколько минут до. Сколько до рассвета минут, десять, пятнадцать? Окна далеко, они спрятаны за шкафами, плотно занавешены. Я могу не сразу понять, когда рассвет.

Я подошла к тем дверям, через которые вошла, и подёргала их. Естественно они оказались заперты, хотя я не запирала их и вошла сюда беспрепятственно. Интересно, а те, вторые двери, за которыми на площадке перед лестницей стоит Брабатус? Я двинулась в ту сторону и вдруг услышала шорох в глубине библиотеке.

Шорох, потом звук падения – будто упала книга. Сердце моё замерло и тут же подскочило. Меня постигло ощущение "вюжа де", как это называл Мелькор: я словно перенеслась на несколько дней назад в старую городскую библиотеку, которой заведовала Ирис.

Спустя несколько секунд я почувствовала накатывающую духоту и вроде бы паническую атаку. Я не знаю, что такое паническая атака, никогда с ней не сталкивалась, а тут – учащённое сердцебиение и дикое желание орать и бежать. Духота усиливалась по мере приближения в мою сторону из глубины стеллажей и бесконечных рядов книжных полок какого-то жуткого монстра. У меня совершенно выпало из головы, что надо делать. Отто Штерн в своём трактате рекомендовал вычертить ножом, который сейчас у меня в руке, знак Бафомета при приближении чудовища. У меня также выпло из головы, что трактат Отто Штерна лежит на столе, в шаге от меня, и мне достаточно только направить фонарь на нужную страницу и перечитать – как шпаргалку.

Но поздно читать шпаргалки – профессор уже заметил, что я подглядываю.

Мои руки, держащие фонарь и нож, задрожали, разом вспотели. Я затряслась как заяц и приросла к полу, потому что осознала – бежать глупо, и бежать некуда. Слева и справа – запертые двери, рядом – стол. Спрятаться под стол? Ещё глупее. Швыряться в то, что идёт на меня, приближаясь с каждой секундой, книгами? Тоже неумно.

Спустя несколько секунд настал момент Икс. Из сгустившейся чёрной-чёрной тьмы передо мной внезапно возникло это Нечто. Оно вышло из проёма между книжными шкафами и оно было огромное. Почти до потолка, ну, во всяком случае, повыше меня ростом значительно.

Я остолбенела, рассматривая это чудище с ног до головы. Ноги у него было всего две – уже хорошо. Ведь чем больше у существа ног – тем труднее от него бежать. Эти ноги, большие, как и весь он сам, были покрыты густой тёмной шерстью, как у медведя или какого-то иного хищного дикого зверя. Над ногами возвышалось туловище, тоже мохнатое и мощное, а передние лапы (руки, конечности) были увенчаны когтями, каждый коготь величиной с половину моей ладони. Завершала портрет полузвериная-полудемоническая голова, с вытянутой вперёд мордой как у крокодила. У этой морды имелись громадные клыки, вылезающие из пасти, два огроменных светящихся глаза, испускающих пару лучей совсем как у моего фонаря и что-то стоячее над головой – то ли уши, то ли рога, в сумраке и не разглядеть.

Это существо тоже меня тем временем рассматривало с ног до головы. Наверное, оно думало, как бы ему поудобнее начать меня есть – с руки или с головы, а может быть с ног или рёбрышек. А может быть, оно вообще не думало – с чего я взяла, что это существо умеет думать?!

Моя рука – правая, та, что держала магический нож, без особой веры в то, что подействует, поднялась. Медленно. Дрожа. Я едва не уронила клинок.

Существо вдруг резко поменяло поведение – насторожилось, замерло. Оно перевело взгляд на нож. В этом взгляде было что-то, похожее на удивление, прозрение. Возможно, какая-то иная эмоция – я не могла понимать правильно эмоции этого чудовища. Сердце снова пропустило удар. Сейчас оно набросится, отнимет этот нож…

Но нет. Оно стояло, ждало. Выжидало, что я буду делать.

Знак Бафомета. Какой он? Что за знак? Забыла. Карамба. Всё пропало!!!


Слуги Бафомета устраняют неугодных демону. Один из них – Скиталец. Скиталец – пугающая фигура, способная двигаться где хочет и уничтожать тех, кто вызвал недовольство Бафомета. Нож с изогнутым лезвием, опущенным семь раз в полнолуние в воду, которая была сто раз дистилирована, не подойдёт, так как лишь отпугивает Скитальца, отбрасывая его в другое измерение. Нужно искать нож с синусоидным лезвием, чтобы слуга Бафомета был призван служить новому хозяину – хозяину ножа. Если хозяин ножа тоже является слугой Бафомета, он может стать хозяином Скитальца с помощью рисования печати Бафомета между собою и Скитальцем.


Это я перечитывала тогда много раз. Этот отрывок из трактата Штерна всплыл из глубин мозга. Печать Бафомета. Ну конечно. Всем известная перевёрнутая пятиконечная звезда в круге.

Я на свой страх и риск медленно вычертила эту звезду в воздухе.

Слуги Бафомета устраняют неугодных демону…

Стоп.

Карамба!

Как же я не догадалась сразу?!

Это Существо Ночи – слуга Бафомета. Так же как Шакс, Анна Бони, Жак Соурис, Мелькор, Астр, Брабатус.

Оно союзник! Или… всё-таки нет? Враг?!

Поздняк метаться. Звезда в круге уже выведена в воздухе. Этим самым ножом. Который мы с Жаком на пару взяли боем у Прокопа – раба Дагона.

Я переволновалась и уронила всё-таки нож. Нервы сдали, наверное. Мои ноги подкосились. Это существо перевело взгляд на упавший нож, а потом посмотрело на меня в упор. Я подалась назад и наткнулась на стол. И тоже принялась смотреть на это существо. Я была напугана, ведь не понятно, чего от него ожидать, но мне в то же время было интересно – а что же сейчас будет.

А было вот что.

Существо вдруг оскалилось довольно, почти радостно. И обратилось ко мне человеческим голосом. Вернее, голос был не особо человеческий, а такой утробный, низкий, но язык вполне себе людской, и даже без акцента. Тот, Кто Бродит Среди Книг, молвил:

– Ты освободила меня из плена Узкой Сферы, Хозяйка. Я теперь твой слуга навечно.

От такого поворота я почувствовала, как ноги совсем не держат. И уселась на стол машинально. Направила фонарь на это чудо-юдо. Оно стояло передо мной, терпеливо ожидая приказаний, однако покорностью слуги или раба в нём далеко и не пахло! Его оскал не обещал ничего хорошего, вздумай я сейчас требовать что-то с него, понукать или командовать – так мне показалось. В горле у меня пересохло, я кашлянула. Испуг уступил место несусветному изумлению.

Поглазев на него с минуту, я спрыгнула со стола и рискнула подойти ближе, чтобы хорошенько рассмотреть:

– Ты кто такой? – спросила я удивлённо.

– Твой слуга, – повторил он.

– Так ты и есть – Тот, Кто Бродит Среди Книг?

– Был им. До того, как ты освободила меня мгновение тому назад.

И что мне с этим делать?! Я думала – мне его тут убивать придётся, закалывать этим ножиком! А всё очень похоже сейчас на то, что передо мной – какая-то разновидность джинна, исполняющего желания или что-то в этом роде. Джинн ведь тоже говорит тебе, что он твой слуга, если ты его высвобождаешь из бутылки.

– Ну а как тебя звать-то теперь? – я подошла совсем близко, чтобы рассмотреть его когти, клыки и оценить габариты.

– Как пожелаешь.

– Хорошо. Я буду звать тебя Скиталец. Зачем ты тут ходишь и пугаешь всех?

– Такова моя природа, – Скиталец ответил не сразу. А ответив, снова оскалился. Почти обаятельно. И очень хитро.

– Послушай… Так выходит, ты как-то связан с этим ножом? И… ты говоришь – ты мой слуга. Как это? – пыталась я понять.

– Ты освободила меня из заточения здесь, в котором я был очень много лет. Я теперь снова могу ходить и появляться там, где хочу. Взамен ты можешь вызывать меня откуда угодно, но только после заката и до рассвета.

Скиталец всем своим видом выражал, как он доволен.

– Здесь очень и очень скучно. Никого разнообразия. Только книги. Но я перечитал их по три-четыре раза, каждую, и всё. Никаких развлечений. Только воры иногда. Ну и всякие… читатели. Вроде тебя, – попытался объяснить он, правда до меня мало что дошло.

– Погоди. Ты перечитал все эти книги по три-четыре раза? Э… но тут несколько тысяч книг.

– Я люблю читать, – Тот, Кто Бродит Среди Книг улыбнулся особенно мило и скромно.

И тут я поняла, что уже совсем не боюсь его. Более того – он начинал мне очень нравиться. На редкость интеллигентный монстр, начитанный! Говорят – "книжный червь", а это – "книжное чудище", куда симпатичнее червяков.

– Карамба! С ума сойти. А как ты попал сюда?

– Мне сначала было интересно. Я забрёл сюда и прочитал про нож Бафомета. Первые несколько лет было весело. Но с каждым разом всё скучнее. Сюда иногда приносили новые книги. Иногда приходили люди. Плохие. Они мне не нравились. Иногда приходили хорошие. Которые мне нравились. Но их так мало… всего двое. Ты и та девушка.

– Карин Бартул! Зачем ты её напугал?! Только не говори, что это твоя природа! Девяносто лет назад она могла освободить тебя так же, как и я, – я почувствовала лёгкую злость и досаду на это существо. Оно словно вставляло палки в колёса!

– Но это так. Это моя природа. Когда я появляюсь – меня боятся, – Скиталец развёл руками. – Ты тоже испугалась. Но уже не боишься. Ты смогла. Наверное, ты уже встречала таких, как я.

– Нет, – покачала я головой. – Таких как ты, я никогда не встречала.

Внезапно я вспомнила Шакса. То, как он воздействовал через сны, вызывал кошмары и умел на расстоянии передавать, внушать своё эмоциональное состояние. Этакая телепатия наоборот. Или эмпатия наоборот. Я осторожно высказала своё предположение:

– Твоя природа, твоё свойство… ты вызываешь страх, то есть не ты сам, а твоя энергия, аура. Это… возможно, какое-то защитное поле. И Карин Бартул могла испугаться, потому что она… была в стрессе. На неё тут многое свалилось. Ей пришлось контактировать с кучей странных существ, она была на пределе, на грани… и то, что она столкнулась с твоей аурой – послужило последней каплей. Она сдалась, потому что у неё были пути отступления, она могла сбежать, и воспользовалась этой возможностью. Потенциальный враг тебя боится, и из-за этого ты в безопасности! Но ты сам ведь никого не боишься, верно?

По мере того, как я развивала свою мысль, Скиталец, он же Тот, Кто Бродит Среди Книг, находил её весьма подходящей и привлекательной. Он всем своим видом выражал восторг по поводу моей сообразительности, скалился и кивал. И от этого казался мне – о, парадокс! – особенно милым созданием.

– Всё так и есть! – почти весело подтвердил он. – Девушка меня испугалась. Мне было очень жаль, что так произошло. Я ведь ничего не успел ей сказать даже, как она выронила нож и убежала. А я никого не боюсь. Зачем мне бояться? Страх – он мой друг. Я умею управлять им. Научился. Давно. Страх – это ведь что-то извне.

– Извне? Как это? Мне казалось, страх идёт изнутри. И когда человек побеждает свой страх, побеждает сам себя – этим он делает усилие воли над собой, и… – тут я поймала себя на мысли, что веду философские разговоры с монстром, который, в общем-то, не понятно что хотел и не понятно о чём сейчас думал, и я заткнулась.

– Поправлю тебя, хозяйка. Потенциальный враг меня боится, и из-за этого в безопасности эти книги. И он сам. Здесь есть опасные книги, очень опасные. Уж лучше пусть он умрёт от страха, чем от книги. Уж лучше пусть он убежит от меня.

Я рискнула задать вопрос, который пришёл мне на ум сейчас и за который я могла поплатиться жизнью:

– Это ты убил Хубертуса Лысого?

Скиталец вздохнул:

– Нет. Я начал тебе говорить об этом. Его убила книга.

– Книга? То есть она упала сверху ему на макушку и проломила череп? Должно быть, это была очень тяжёлая книга?

– Его убили Знания. Запретные знания из книги. Он открыл её и умер. Я пытался его предостеречь. Вместо этого он написал про меня ужастики, а сам – умер.

У меня голова пошла кругом. За окном светало. Скиталец слишком грустно посмотрел в сторону окна:

– Мне уже пора. Я подчиняюсь тебе, но ещё больше я подчиняюсь Ночи. На рассвете я ухожу в другие измерения. Но после заката ты можешь меня вызвать, тем же способом, каким освободила. Но перед тем, как я уйду, я расскажу тебе. Ты здесь, чтобы помочь своим друзьям, верно?

– Я здесь, чтобы снять с себя проклятье. Я потрогала какой-то нож. Бафомета, да. Который, вроде бы, твой начальник. Или уже нет. Экс-начальник, – пояснила я.

– Но проклятье Бафомета ты могла снять и без того, чтоб ходить сюда. Ты могла просто спуститься в Катакомбу. И сделать то, что должно. Однако, да, ты бы умерла тогда. Дагон бы тебе не дал сделать то, что должно. Я знаю, что ты хочешь убить Дагона, и я знаю, что убьёт Дагона. То же, что и убило бедного Хубертуса Лысого. Он так и не понял, что я хотел быть ему другом и слугой, – теперь он вздохнул с сожалением.

– Ты знаешь, как убить Дагона? И про Катакомбу? Но откуда, раз ты не покидал библиотеку? И откуда ты знаешь, что я хочу убить Дагона?

– Ответ – в твоих книгах. Которые ты читаешь. И которые ты пишешь, – Скиталец улыбнулся почти снисходительно, однако без издёвки, скепсиса и сарказма (как это сделал бы непременно Брабатус или Мелькор).

Я вздрогнула. Уже третью ночь я оставляла на столе в библиотеке книги, с которыми работала, и свои расследовательские блокноты, которые Скиталец обозвал "моими книгами"! А он всё читал! Непростительная ошибка для секретного агента – мои записи прочитал посторонний!

Но Скитальца можно простить. За всё. Ведь он сейчас скажет, как убить Дагона. Мне вдруг показалось, что он сделался блеклым, почти как полупрозрачный Шакс или едва видимые Анна и Жак.

– Что убило Хубертуса Лысого? Что убьёт Дагона? Подожди, не исчезай! – мне казалось, что Скитальца я больше никогда не увижу. То, что он "поклялся служить" мне верой и правдой – скорее всего блеф.

Какое существо будет служить, едва получив свободу? Оно сейчас смоется восвояси, гулять ночью по всем библиотекам Земли, и поминай как звали! А я останусь с носом! Я порывом выключила фонарь, подскочила к Скитальцу неприлично близко и схватила его за обе лапы – за те места, где у него располагались мощные покрытые шерстью предплечья.

Мои ладони почувствовали эту паранормальную, сверхъестественную шерсть. Я с надеждой заглянула в громадные жёлтые глаза. Он исчезнет. Что, если сейчас он вообще злобно рассмеётся и скажет "Не скажу, хахаха!"?! Ведь Брабатус предупреждал, что тут могут быть предатели, верить никому нельзя.

Но я в тот момент не подозревала, кто такой Скиталец на самом деле. И насколько он может быть замечательным товарищем. Даже милашки-горгульи Астр и Мелькор на его фоне так, мелочные шапочные знакомые с корыстными интересами.

– Его убила книга. Она здесь. У меня есть две минуты, я успею показать её тебе. Только я очень тебя прошу, не открывай её.

Тот, Кто Бродит Среди Книг нисколько не смутился и не возмутился от моего требовательного натиска и хватки. Скорее, наоборот. Он довольно мягко высвободился из неё, чуть отступая в светлеющий проём между стеллажами. Но одна из его лап плавно легла мне на плечо и потянула за собой.

– Эта книга многих убила, – проговорил он. – Мне бы не хотелось, чтобы меня больше никто никогда не вызвал, когда я уйду. Терять Хозяев особенно больно, когда только-только обретаешь их.

Меня посетила сумасшедшая мысль, что у Скитальца до меня много веков назад было немало хозяев, а ему самому немало тысяч лет. Вообще, интересно бы поговорить с ним, конечно, если представится такая возможность.

Скиталец провёл меня в самую глубину библиотеки. Несмотря на то, что я за прошедшие дни довольно хорошо изучила, где что находится, ведь я работала с книгами отсюда – мне сейчас показалось, что тут я не была. Словно меня завели в параллельное измерение. Снова постигло чувство дежа вю ("вюжа де"), которое я испытала в библиотеке Ирис, когда там заблудилась. Тот, Кто Бродит Среди Книг привёл меня в раздел с исторической литературой – старинными летописями, хрониками, букинистическими публицистическими изданиями.

– Они держали её в тайнике. О нём последний из рода Неверри не знал, не знал даже его отец. Знал только дед.

– Который Джакомо-старший?

– Да, он. Там есть несколько книг, которые могут заинтересовать последнего из рода Неверри. И тебя тоже. Их ты можешь трогать. Но не тронь Книгу Запретного Злого Знания.

С этим повторным напутствием Скиталец отпустил моё плечо, приподнялся на цыпочках – а мне бы в этом случае потребовалась стремянка. Он дотронулся до одной из книг на самой верхней полке, выдвинул её, вытащил.

– Это она? – ахнула я, увидев в его лапищах старинный географический атлас тысяча шестьсот какого-то года издания, в кожаном переплёте.

– Нет, это всего лишь ключ к планете, – снова снисходительный, но добрый и понимающий оскал.

Я вздрогнула, увидев, как отодвигается целый книжный шкаф, тяжёлый сам по себе. Он отодвинулся немного вглубь, отъехав на такое расстояние, что там мог пройти один не особо толстый человек. В проёме образовалась темнота, в то время как сама библиотека покрывалась светом наступающего январского утра.

– Она – там. Единственное оружие против Дагона. И не только. Этим оружием можно убить любого. Не важно, насколько он могущественный. Даже меня им можно убить. И всех твоих друзей. И врагов. Но да, лучше врагов. До встречи на закате, Хозяин.

Тот, Кто Бродит Среди Книг, добродушно и подбадривающе оскалился на прощанье и исчез. Я растерялась. Передо мной разверзлась дыра, где лежало то, за чем я сюда пришла. Стоило ли верить Скитальцу? Да. Правда ли, что мы с ним ещё раз увидимся? Хотелось бы верить.

А ещё очень хотелось, чтобы Тот, Кто Бродит Среди Книг стал мне другом. Мне показалось, что только он может справиться с Дагоном.


Библиотека. Ночь. Книги крепко спят.

Меж стеллажей гуляет вольный ветер.

Корешки во тьму таращат острый взгляд,

Луч Луны сквозь окна ярко светит.

Кто придёт в библиотеку в эту ночь?

И зачем придёт? Что у него на сердце?

Если встретит он Того, Кто Бродит, то помочь

Никто ему не сможет, и никуда не деться!


Он из тьмы возникнет вмиг —

Тот, Кто Бродит Среди Книг.

Он – интрига всех интриг —

Тот, Кто Бродит Среди Книг!

Повергает в нервный тик

Тот, Кто Бродит Среди Книг.

С ним я Истину постиг.

Тот, Кто Бродит Среди Книг!


Он не добр, не безразличен и не злой.

Он просто любит книги. Ему скучно.

Страшен и грозен вид его большой,

В его присутствии слегка вам станет душно.

И если ему в голову придёт,

Что ночной читатель явился недостойный —

Никакой осиновый кол вас не спасёт,

Вы просто пропадёте без вести спокойно.


Он не трогает лишь тех, кто чист и смел,

У кого помыслы из бескорыстия и чести,

А у всех остальных – кошмар удел,

Не на своём они оказались месте!

Если любишь читать, Тот, Кто Бродит, придёт

К тебе однажды как друг, его узнаешь

По шороху ночью среди книг. И вот

Ты уже сам по ночам в библиотеке гуляешь!

Книга Запретного Злого Знания

Несколько секунд, а может и минут, я стояла в ступоре перед тёмным проёмом. Пока не догадалась вернуться за фонариком и не сходить туда. Неужели не открывали эту потайную комнату ни дядя Милены – Икабод, ни её дед – Джакомо-младший, который дружил с Карин Бартул? Если так, то там должно быть очень грязно и пыльно. Я приготовилась чихать.

Протиснувшись сквозьдостаточно узкую щель, образованную отъехавшим шкафом, я оказалась в особо крошечной комнатушке. Она напоминала застенки, потайные ходы, которые были в любом замке или усадьбе, и по которым обитатели могли спасаться от осаждающих врагов, ныряя в подземелья, уводящие за пределы города. Здесь никаких подземелий не было. Подземелье осилить мне ещё предстоит.

Зато здесь были книги, и немало. На моё удивление, ни следов паутины, гнили, мышей и червей – только приличный слой пыли. Именно приличный: не двухсантиметровый, а такой, будто в комнате не убирались всего пару неделек. Прям хоть гостей из королевской семьи без стыда приглашай! Книги лежали штабелями друг на друге. Некоторые стопки были перевязаны. Единственная полка на уровне примерно моего пупка, служила столом – здесь лежала единственная раскрытая книга (остальные были закрыты), и рядом – перо и чернильница. Чернила уже давно испарились, высохли.

Бросив взгляд на раскрытую книгу, я вздрогнула. Вдруг это и есть та самая опасная книга? Вроде не похоже. Из страниц на меня черти не выскакивали и летучие мыши не вылетали. Спустя несколько мгновений до меня дошло, что это не совсем книга, а тетрадь, толстая такая. Ежедневник, по меркам 19-го столетия. Страницы были покрыты мелким, убористым почерком. Половина тетради оказалась пустой, половина – заполнена рукописным шрифтом. Было трудновато вчитываться, но когда я посмотрела на первые страницы, по мне прошлись мурашки.

"Генеалогия и хроника семьи Неверри, восстановленная и записанная Джакомо Неверри-отцом", – значилось там.

Вот это находка! Выходит, эту рукописную книгу вёл прадед Милены, дед Икабода, записывал тут всё! Интересно, тут есть что-то о катакомбе, о Дагоне?

Я слишком устала. Ночь была длинной, насыщенной событиями, общением с призраками, монстрами и духами, сражениями с лярвами Дагона. Мои глаза слипались. Пообщавшись со Скитальцем, я почувствовала, как адреналин иссяк. До этого мой организм находился ещё в тонусе, не зная чего ожидать, готовясь к бою. Сейчас же в боях не было необходимости. Сегодня ночью я сделала всё, что могла, чтобы максимально приблизиться к тому, чтобы воевать с Дагоном. Сегодня я убила часть его рабов, подружилась с союзниками, заручилась поддержкой тех, про кого было слишком мало информации.

Я продвинулась гораздо дальше Карин Бартул. И я была на грани. Если Карин была на грани нервного срыва, едва не слетела с катушек от ужаса – то я сейчас на грани того, чтобы просто рухнуть на пол и лежать ничком, ничего не делая, много-много дней и ночей. Мне нужно много сил. Мне нужно отдохнуть перед боем, перед спуском под землю. Иначе я не боец и не жилец – и тогда Милена тоже не жилец.

Осторожно закрыв Хронику семьи Неверри и сметя с неё пыль, я отложила эту увесистую монументальную тетрадь, чтобы взять её для изучения из этой тайной комнаты. Принялась рассматривать по второму разу корешки книг и только тогда увидела ЕЁ.

То, что это ОНА, сомневаться не приходилось. Она лежала тоже на полке, на стопке книг справа от Хроники, высохшей чернильницы и пера.

Была ОНА большой, даже слишком. Если взять стандартную книгу и умножить её площадь на четыре – примерно такова была площадь её переплёта. Или два листа "А4". Толщина её была примерно с мою ладонь. Обложка выполнена из материала, похожего на сморщенную кожу не то динозавра, не то крокодила тёмно-бордового цвета. Никаких надписей, знаков, приклеенных выколотых глаз, как обычно показывают в фильмах ужасов. Бумага была желтовато-бежево-коричневой – видно, что очень древней. Возможно, не бумага, а пергамент или папирус.

Я думала, что ОНА будет тяжёлой, неподъёмной, когда брала её в руки с большой осторожностью. Но вес Книги Запретного Злого Знания, как её именовал Скиталец, был не выше веса Мировой Энциклопедии. Терпимо, одним словом. Чувствуя, как пошатываются мои ноги, слипаются глаза и немеет тело от непосильного утомления, я вынесла обе книги из потайной комнаты. Мне показалось, что я несу пятнадцать кирпичей. Я донесла эти реликвии до столика, на котором были разложены материалы по моему расследованию, водрузила их туда, и отправилась спать.

Сначала я вышла в галерею с картинами Икабода Неверри, чтобы посмотреть, куда угодила моя стрела. Когда я подошла к портрету убийцы Ксанфа, на миг мне стало дурно.

– Карамба…

Портрет претерпел сильные изменения с того момента, как Икабод написал его. Тот, кто был Ксанфом, явно был мёртв. Из его глаза торчала стрела – нарисованная масляными красками. То есть физически реальная стрела, которую я держала в руках, с которой мне очень помог управиться Шакс – превратилась в нарисованную. От такого мозги поплыли бы даже у самых прожжённых сюрреалистов. Зато под картиной, частью на стене и частью на полу, виднелась размазанная кровь и какое-то склизское прозрачное вещество, возможно, бывшее некогда глазным яблоком этого Ксанфа. Сам Ксанф, вернее его лицо, было совсем не живым, серовато-землистого цвета. Если бы я была опытным патологоанатомом, я бы примерно смогла назвать время смерти, а также время появления трупных червей.

Вспомнила о гусеницах в оранжерее. Меня передёрнуло. Не трупные ли это черви, питающиеся телами тех, чьи души здесь бродят? Вдргу эти черви съели в своё время тела Анны, Жака, Шакса, Брабатуса? Не говоря уже о телах Прокопа и пиратов, перешедших на его сторону? Не хотелось бы мне быть в этой галарее, когда мерзкие беспозвоночные явятся на своё триумфальное пиршество. Труп нарисованный – а они могут быть настоящими. Здесь всё перевёрнуто с ног на голову, я это поняла уже в первый день, а привыкнуть всё никак не могла.

Почувствовала подкатывающие порывы к тошноте. Но последний мой скудный приём пищи был вчера вечером, ещё перед тем, как Шакс любезно разбудил меня и пригласил на убийство Медузы. Поэтому тошнить было нечем. Я поспешила убраться из галереи, оставив Ксанфа на откуп местным божествам – Бафомету или кому бы там ни было. Снова прошла через изрядно просветлевшую библиотеку. Сегодня на редкость солнечное утро. Можно ли его считать хорошим знаком?

Вышла через двери на лестничную клетку, увидела Брабатуса. Он стоял не шелохнувшись. Я знала, что он "спит" или исчез в других измерениях, до наступления мрака.

Эзотерики всегда твердили о том, что существуют определённые часы, биоритмы Планеты, Космоса, разных Миров – тонкого и физического планов бытия, и на пересечении этих часов и биоритмов открываются пространства, истончается ткань мироздания. Существуют мистические, опасные часы, когда торжествуют силы Ночи, силы Зла и силы Тьмы. Например, то, что многие суеверные люди опасаются полуночи – это совершенно не зря. Существует поговорка, что если ты ложишься спать после полуночи – ты спишь с бесами. Крайне рекомендуется нормальным, вернее праведным, благообразным людям ложиться спать до полуночи.

Ещё наблюдениями многих колдунов, а также исследованиями учёных-криминалистов выведены наиболее злые, жестокие часы – период с 2 до 4 ночи. Это время считается особенно гибельным. Учёные отмечают особый пик преступлений, приходящийся на это время – убийств, нападений маньяков. Это самая тёмная ночь, когда до рассвета ещё очень далеко – 2 часа. А в 4 часа – рассвет уже вот-вот образуется, но перед рассветом бывает наиболее темно и черно. Колдуны называют период с 2 до 4 ночи Часом Быка.

Время заката, когда Солнце скрывается за горизонтом, считается началом буйства нечистых сил. Солнце считается божественной звездой, умеющей разгонять своей энергией бесов и злых духов. На рассвете, когда солнце появляется, кричат петухи – петушиный крик пугает бесов, потому что он предвестник солнца, а солнце означает смертельную опасность для сил зла. Некоторые эзотерики считают, что когда наступает самый короткий день в году, в день Зимнего Солнцестояния, Вселенная по-настоящему гибнет. Это происходит всего одно мгновение, смещаются звёзды и ткани миров, но каждое живое и неживое существо во всех планах бытия испытывает полное беспрецедентное уничтожение в день, час и секунду, известную как Йоль.

Раса горгулий связана с биоритмами природы. Они засыпают в камне на рассвете, а просыпаются на закате. Брабатус, Анна, Жак, Шакс и Скиталец тоже на рассвете исчезают отсюда, а появляются даже не на закате, а в полночь. Хотя, Скиталец говорил, что вроде как на закате он уже может открывать двери в наш физический план бытия. Стоя у лестницы, я посмотрела наверх. Мелькор и Астр неподвижными каменными стражами – серо-сиреневым и красным – стояли на своих местах. Жаль, что я не успела проведать своих друзей до того, как они исчезли или уснули: они наверняка все волновались по поводу моего похода в библиотеку. Мне хотелось рассказать им, что Скиталец на нашей стороне. Они ведь не знали, из-за того что не могли туда ходить, а Скиталец не мог выходить к ним. Он мог общаться только разве что с помощью трупов воров, которых укладывал между дверьми, чтобы перед рассветом их унесли и о них бы не узнали хозяева.

Я пришла в свою комнату и сразу же уснула.

Мне удалось проснуться примерно в обеденное время – часа в два. Я сразу же отправилась на кухню, движимая диким голодом и жаждой. Выпила почти всю чистую воду, которая имелась, даже не дожидаясь, пока согреется чайник. Съела все яблоки и всю колбасу. Нужно было сходить в погреб за новыми припасами. Утолив естественные потребности организма в сне и еде, я приступила к тем делам, которые надлежало сделать.

Одно из дел было связано с отчётом по моей миссии. Я получила сообщение на рацию от Айры. В предыдущие дни я не отправляла сообщений, пытаясь разобраться в тайне усадьбы и понять, куда подевались Икабод и Элеонора. Я взяла тактику выжидания, решив отвечать на сообщения, но первой не писать. Мне не писали, и я радовалась этому, потому как отвечать, что Икабода и Элеонору похитил древний демон, мне не хотелось.

Логично, что мне написали сегодня. И я должна была ответить как можно скорее. Начальство в лице Айры наверняка волнуется. Последнее сообщение от меня о том, что всё в порядке, было 4 января. Сегодня 7 января. С замиранием сердца я активировала рацию и прочитала то, что там было. А было вот что:


"Завтра утром мы приезжаем с Миленой. Работа с её фобиями проведена успешно. Как твои дела? Удалось встретиться с господином и госпожой Неверри?"


Что тут можно ответить? Айра, ты знаешь, на всякий случай задержи Милену. А ещё лучше – загипнотизируй её, сотри из памяти, что у неё тут есть дом. Её дядю и тётю похитил Древний – Дагон, который скорее всего давным-давно убил их. Либо держит в Катакомбе. Я, конечно, туда сегодня ночью пойду, но не факт, что выберусь живой. А не идти не могу, потому что на меня пало проклятье ножа другого демона – Бафомета, из-за чего выйти из Усадьбы мне тоже нельзя.

Если я так отвечу – последствия будут необратимы. Айра пришлёт сюда взвод, а ещё прибегут мои непосредственные начальники. Но что, если смотреть на ситуацию оптимистически? Я рискнула ответить:


"Отлично, приезжайте обязательно! Я рада за Милену. Дела мои прекрасно. Господин и госпожа Неверри сейчас отсутствуют в усадьбе, но скоро вернутся".


Насчёт последней фразы – ложь, блеф чистой воды. Я не могла гарантировать, что они живы. Но не написать тоже не могла ничего. Если бы я ничего не написала – Айра бы отправила второе сообщение с повторением вопроса. Если бы я написала про то, что их тут нет, и никаких следов тоже нет – Айра могла сынициировать приезд полицейских детективов, чтобы они начали тут прочёсывать всё вверх дном, искать пропавшую пару. Если бы я написала правду – то уже через пару часов над усадьбой кружили б вертолёты, и сюда бы сбежалась вся ТДВГ, выручать меня. Потому что я в глазах многих старших коллег ещё маленькая, стажёр. Молокососка, юнга как меня обозвал Жак и вполне справедливо.

Я и правда не в силах справиться с Дагоном одна. Вся надежда – на моих союзников. А вдруг они передумают? Вдруг они все разом, как несчастный пират Жак, не захотят ничего менять? Сдрейфят?

Нет, Анна Бони точно не сдрейфит. Уж кто-кто – но не Анна Бони. Горгульи тоже помогут – теперь у них появилась цель выбраться отсюда, найти свой клан, где их могут принять, не зная об их греховном прошлом, покаяться честно, пасть ниц перед Торре, признаться. И Торре точно их примет, уважая за честность. Шакс говорит, что поможет мне, потому что хочет наказать сам себя. Я против этого, всё ещё надеюсь придумать, как этого не допустить. Брабатусу, похоже, нужен покой, а также осознание, что тут будет полный порядок. Жак не пойдёт – даже если захочет, не сможет: он привязан к фехтовальной зале. Скиталец – должен пойти. Раз он мой слуга. Как мне не терпелось, чтобы наступил закат, чтобы проверить Скитальца! Если он не явится – значит, вот кто точно предатель, и Брабатус окажется прав. Но очень не хочется, чтобы предателем вышел Скиталец.

Я не заметила как, но сообщение уже отправила.

– Карамба… – выругалась я. Надо было двести раз подумать! Один раз отправь – сто раз подумай, правила деловой переписки секретного агента. Но – поздняк метаться.


Отлично, приезжайте обязательно! Я рада за Милену. Дела мои прекрасно. Господин и госпожа Неверри сейчас отсутствуют в усадьбе, но скоро вернутся


Я должна сделать всё, чтобы они правда "скоро вернулись". Пусть мне ради этого придётся за оставшиеся двадцать часов изучать азы некромантии, если вдруг они погибли… Ох, карамба.

Потом я нашла проигрыватель. Я видела его раньше, в спальне Элеоноры. В шкафчик рядом были убраны кассеты и диски. Анна Бони права: Элеонора слушала попсу. Я не люблю попсу, но осудить старушку я не могла. Тем более сейчас, когда её похитил демон. Она, по сути, невинная жертва – её вина только в том, что она в своё время вышла замуж за непоседливого экзальтированного художника Икабода, из проклятого рода Неверри. Она даже до ножа не дотрагивалась.

На одном из попсовых дисков я протестировала, как работает проигрыватель. Работал он хорошо. Тогда я сходила в свою комнату и поставила подаренный мне Айрой диск Нессена. Заиграла Девятая Симфония – "Мистическая". Эта музыка мне показалась сегодня особенно соответствующей духу усадьбы Лесное Сердце. Нессен жил в 19-м веке. Я невольно задалась вопросом, а не жил ли он прямо здесь. И как он мог быть связан с теми манекенами внизу. Ведь связан же, определённо, раз по утверждению Анны, они танцуют под его музыку. Главное – чтобы Анна ничего не перепутала.

Я сходила вниз, в танцевальную залу, расположенную напротив фехтовальной через коридор, где я впервые познакомилась с Существами Ночи в лице Мелькора и Астра. Пока властвовал день, манекены были неподвижны. Они ничем не отличались от обыкновенных восковых кукол, стояли у стены с большим зеркалом. Каждая пара обнимала друг друга. Кавалеры и дамы явно изображали настоящих, реальных людей, а не просто пародий на куклы. Это было заметно по форме голов, дефектам кожи – у кого-то родинка, у кого-то борода, у кого-то накрашенные глаза. Кто они и почему в них вселились эти бесы ещё до того, как оказались в этой усадьбе? Сплошные загадки и вопросы.

Оставалось понять, как совладать с шестерыми мёртвыми пиратами в трапезной. Надеюсь, мои союзники мне подскажут. Шакс не давал конкретных указаний насчёт их устранения. Значит, с ними скорее всего можно справиться так же, как и с Адской Гончией – путём драки.

У меня практически всё было готово. Тогда я решила посмотреть, что за книги я нашла. Итак, у меня Хроника семьи Неверри и некая Книга Запретного Злого Знания. Хроника написана витиеватым неудобочитаемым почерком. Я не представляла, с какого места её начать изучать, и стоило ли; представляла ли ценность она для меня лично. В любом случае, для семьи Неверри это очень ценный подарок, если Джакомо-старший действительно вёл правдивую историю семьи. Книга Запретного Злого Знания мне представлялась более практичной.

По размеру и габаритам она была таковой, что её вполне можно использовать как ударное оружие, щит или таран. Скиталец просил не открывать её, но очень уж хотелось. Не сколько из любопытства – сколько из желания "доверять, но проверять". Я почувствовала своим долгом посмотреть, исследовать эту книгу, прежде чем идти только с ней одной и в остальном с голыми руками к Дагону. То, что оружие – книга, я никак не могла осознать. Я была уверена, что Скиталец даст мне в качестве оружия хотя бы очередной нож, а ещё лучше – волшебный меч-кладенец, испускающий из себя лазерные лучи или атомные бомбы.

Я положила большущую инкунабулу на стол и ещё раз осмотрела обложку, теперь при дневном свете.

Во мне включилось мышление скептика. Должно быть, я понабралась от Мелькора. Мелькор изначально не очень-то верил в успех предприятия. Ему было и так хорошо – с проклятьем или без. Он привык. Астр – тоже. Астр полюбил чтение. Наверняка раза по три прочитал книги, находящиеся на чердаке: библиотека там была весьма скудной, не такой, как главная, на втором этаже.

Неверие и любопытство – полезные качества. Неверие помогает выживанию: если бы человек поверил бы тем, кто хочет его обмануть – он бы погиб. Любопытство тоже способствует выживанию. Если бы человек не поинтересовался в своё время у старины Прометея, как разжигать огонь – он бы тоже погиб. Но иногда неверие и любопытство играют против тебя. Если бы я просто приняла как данность, что книга убьёт Дагона, не случилось бы того, что случилось.

Я подозрительно оглядела Книгу Запретного Злого Знания ещё раз, а потом открыла её. С форзаца. Намереваясь просто полистать.

Такой странной книги я никогда не видела раньше. На первых листах – абсолютно ничего. Затем я начала листать, и мне показалось, что на страницах стали проступать буквы, сами по себе, возникая изниоткуда. Я отлистала несколько листов назад – они уже не были пустыми. Почувствовала накатывающее головокружение, а ещё ощущение, что куда-то падаю, проваливаюсь в пустоту, но не обратила на это внимание. Мне стало ещё любопытнее, что в книге, что это за буквы такие.

Язык и начертание были похожи на те самые буквы, которые я пока не могла расшифровать – на вырванных листах из книги, заметка, статья или глава про Дагона. То есть я пока не могла расшифровать этот язык, понять, о чём в этой книге. Тут мне вдруг стало казаться, что буквы снова меняются и вроде бы приобретают обычный, родной язык. Но лишь отголоски слов, букв, которые никак не складываются в привычные слова. А выглядят либо тарабарщиной, либо "призрачным письмом" – так называется феномен, когда медиум, выходя на контакт с астралом и духами, самопроизвольно пишет то, что диктует ему подсознание, считывающее информацию из Небытия.

Головокружение усилилось. В голове забили колокола. Я почувствовала сильный спазм боли. Когда я перевернула ещё одну страницу, то вместо белого листа и букв увидела там сплошную черноту. Поглощающую, затягивающую, высасывающую душу и все соки. Я стала терять сознание, ещё меня кольнула очень острая боль в сердце. Горло сдавило, я не могла дышать. Каким-то чудом мне удалось захлопнуть книгу, после чего я упала на пол библиотеки и окончательно вырубилась.

Очнулась спустя несколько часов. Голова всё ещё гудела. Я была ошарашена, дезориентирована. Трудно было поверить и осознать, что меня до такого состояния довела обычная книга. Я читала раньше газетные утки про "самые страшные книги в мире" – гримуары известных колдунов и гипнотизёров, дневники сатанистов и прочую архистрёмную литературу. Но та информация представлялась мне лишь страшилками для широкой общественности, не заслуживающими серьёзного отношения.

Читала я также исследования некоторых учёных и эзотериков об энергетике книг. Например, о том, что каждая книга содержит в себе мыслеформу того мира или замысла, которую поместил в неё автор – подобно тому, как каждая фотография – это миниклон, миникопия человека-модели. Согласно этой теории, если вы взяли в руки детектив, подержали его, не открывая, а потом убрали себе на ночь под подушку или положили в изголовье – вам приснится сюжет. Вы сможете узнать героев, их приключения и кто убийца. Это произойдёт от того, что ваше подсознание войдёт в контакт с волновым полем, аурой книги.

Так что факт, что книга меня чуть не убила, был вполне правдоподобен. Возможно, моё подсознание вошло в контакт с какой-то энергией, привязанной к Книге Запретного Злого Знания. Но пока это была лишь гипотеза.

Я немного пришла в себя и по подступающим сумеркам определила, что скоро закат. Это значит, что можно начинать спуск в Катакомбу, а для начала собрать свои полчища духов, сонм привидений и армии монстров. Меня посетила идея поговорить со Скитальцем. Вчера мы только немного обмолвились парой слов, после того как я перестала его бояться.

Чтобы поговорить с ним, надлежало вызвать его – так, как он вчера мне объяснил в спешке, потому что дело было перед самым рассветом, и он исчезал. Я решила провести эксперимент и вызвать его вне библиотеки. Как я поняла вчера из его путанных речей, он явился сюда, в усадьбу Лесное Сердце, несколько столетий назад и сразу попал под воздействие Бафомета – превратился в пленника библиотеки. В библиотеке ему жилось вольготно, от скуки он читал книги и совершал нападения на недобросовестных посетителей. В силу своей природы этот полудух-полумонстр (или полуджинн?) мог подчиниться тому, кто "снимет" с него проклятье. Согласно Отто Штерну, его хозяином мог стать другой слуга Бафомета. То есть Тот, Кто Бродит Среди Книг сейчас по сути "слуга слуги". Но на раболепного подобострастного льстящего лакея он ох как не похож!

Перед тем, как заняться своими экспериментами, я на всякий случай обратилась по имени к Брабатусу. Но он по-прежнему не шелохнулся, значит, было ещё рано. Мелькор и Астр ещё спали. Фортепьянных звуков сверху не слышно – значит, Анна ещё пока не пришла из своей части Небытия. Я заглянула в комнату с камином, где вместо чудовища – "Тёмного Человека" – встретила хорошего друга, Шакса. Но Шакса там не было. А за окном сумерки уже сгустились. На миг мне стало очень страшно: вдруг они по каким-то причинам не придут? Вдруг им что-то помешает явиться мне и помогать в эту самую решающую ночь? Страх вполне обоснованный, учитывая, какая тут сложная и заковыристая система проклятий, в которой сам Бафомет небось ноги пообломал, а вероятно ещё и рога в придачу!

Подумать только. Я секретный агент со стажем – и уповаю на помощь тех, которых, по идее, я должна преследовать, убивать и изгонять: монстров и призраков. Уже совсем темно. Я на всякий случай заперлась в своей комнате. Хоть вчера мы совместно с союзниками и поубивали несколько вражеских сущностей – где-то оставались ещё пираты Прокопа и эти жутковатые манекены. А ещё были гусеницы в оранжерее, громадные трупные гусеницы. В оранжерею я больше с тех пор не заглядывала и не рисковала даже думать и говорить о ней.

Взвесила на руке нож с синусоидным лезвием. Интересно узнать историю этого ножа, и как он работает. А также – каким образом он попал к Прокопу, почему Прокоп ходил с ним, но не пускал его в дело. А может, пускал, и Скиталец какое-то время "служил" Прокопу? И где этот нож находился до этого, то есть до того, как Карин Бартул с его помощью пыталась справиться со Скитальцем – но не совладала с собой? Её нельзя было осуждать. Обычная девушка – не агент Только Для Ваших Глаз. Очевидно, нервное потрясение и стресс от всего того, что с ней тут приключилось, сублимировались в творчество. То есть её ярое стремление писать любовные романы было ничем иным как психологической защитой. Ну вот, я уже и рассуждаю совсем как Айра Спенсер!

Поглядела на нож с синусоидным лезвием. Меня посетила странная, шальная мысль – попросить у Икабода (если он вернётся живым) или у Милены (если она останется живой) этот нож себе. Я была даже купить его – деньги у меня имелись. Зачем? Почему такая мысль? Зачем мне сувенир из Лесного Сердца?

Всё дело в Скитальце. Тот, Кто Бродит Среди Книг, вчера чем-то очень понравился мне – несмотря на то что в начале до смерти напугал. Он не выглядел сверхъестественным чудищем по сути. Да, внешне он и есть сверхъестественное чудище, но когда мы с ним начали общаться – меня посетило ощущение, что я общаюсь с весьма и весьма приятным интеллигентным типом. Он почти с волнением предупреждал меня, чтобы я не открывала Книгу Запретного Злого Знания. А я открыла её. Отчего-то стало стыдно, словно я была обязана и должна кому-то что-то! Ведь это Скиталец мой слуга, он мне и должен!

Усмехнулась ножу с синусоидным лезвием.

– Ну что ж. Как ты там говорил, вызвать тебя тем же способом, что и вчера? Посмотрим, – проговорила я, больше для самоуспокоения.

Когда я начала чертить в воздухе пятиконечную перевёрнутую звезду в круге, у меня в голове сверкнула примерно такая цепочка мыслей.

Только что я произнесла фразу, разговаривая сама с собой. Обычно человек разговаривает сам с собой, когда ему хочется поддержать себя, либо когда ему одиноко. Психологи рекомендуют разговоры с собой как средство самопознания, терапии и самоисследования – интроспекции (снова привет Айре). Я нахожусь в этой усадьбе не слишком-то долго без общения – всего несколько часов, ведь ночью я активно общаюсь с новыми товарищами. А Скиталец несколько сотен лет находился в библиотеке без общения совсем. Да, он читал книги. Да, он пугал тех, кто приходил и мешал ему. Но в целом – совсем без общения. В плену. В одиночестве. Но он не озлобился, не стал диким, не потерял способность к членораздельной речи. Вероятно, ему приходилось так же, как я сейчас, общаться самому с собой. Либо он обладает громадной внутренней силой и мудростью, раз воспринял сотни лет своей "тюрьмы" в библиотеке всего лишь как неприятную, но временную необходимость. Из-за проклятья Бафомета он не мог даже поговорить с Брабатусом, Анной, Шаксом, горгульями, а с Жаком – и подавно! Вот чем меня ещё интересовал Скиталец. Всей своей сущностью.

Я закончила чертить знак Бафомета в воздухе. Снова ровным счётом ничего не произошло. Никаких молний, звуков взрывов и прочего пафоса, как показывают во всяких фильмах-фэнтези. Удивительно, сколько действий мы делаем не задумываясь – а они отражаются на фоне всего Мироздания! Невольно вспоминается парадокс бабочки: когда она просто бесшумно, без молний, звуков взрывов машет крылышками, а на другом конце Земли из-за этого всё-тки молнии и звуки взрывов возникают – в виде урагана.

Или когда человек, не задумываясь, произносит какое-то слово. Слово и мысль, заключённая в нём, входит в резонанс с пространством, материей, притягивает или отталкивает события. Например, когда человек говорит, что у него "что-то сидит в печёнках" – у него может развиться болезнь печени, и она будет наполовину психосоматическая. И снова я думаю как Айра. Моя карьера предрешена.

Прошло несколько секунд, и я уже начала думать, что не подействовало. Либо надо было вызывать в библиотеке, либо по времени ещё рано, либо Скиталец меня обманул и я его больше никогда не увижу. Но тут внезапно позади себя я услышала:

– Твой приказ – мой закон, Хозяйка.

Я вздрогнула и оглянулась. Позади меня стоял Тот, Кто Бродит Среди Книг. По-прежнему возвышаясь на две головы надо мной, такой же мохнатый, с зубами, когтями и светящимися глазами. В этот раз мне удалось рассмотреть его получше. Шерсть его имела тёмно-коричневый оттенок, отливающий где-то багровым или бордовым. Голова и морда в этот раз мне показались не сильно уродливо-крокодильими. А скорее принадлежащими какому-то неведомому зверю, вроде волка или медведя, или кого-то ещё. Над головой возвышались всё-таки не рога, а уши, они стояли торчком, как у некоторых пород собак. В Скитальце необычным было то, что он прямо стоял на обеих ногах, даже слегка подавшись назад, с нескрываемым чувством собственного достоинства. И если внешне он напоминал зверя без малейших признаков интеллекта – то стоило ему заговорить, как появлялся почти что учёный. А ещё у него был особенно обворожительный оскал. Такого искреннего оскала не встретишь ни у одного человека или зверя. По этому оскалу я поняла, что он чем-то очень доволен. Возможно даже доволен меня видеть? Что это за слуга такой, который радуется тому, что он слуга? Слуги обычно втихомолку ненавидят своих хозяев…

У меня вырвался вопрос:

– Послушай, а можно ли как-то сделать, чтобы ты был, ну, свободным? Я хочу прежде всего видеть тебя как союзника, партнёра по нашему сегодняшнему ночному предприятию. То есть я хочу сказать, что не люблю приказывать, да и не слишком-то умею.

– Ты всё равно моя Хозяйка. Таковы правила игры, – Скиталец оскалился ещё сильнее – будто его позабавил мой вопрос.

– Какой ещё игры? Это Бафомет придумал?

– Ты узнаешь потом. Если я скажу сейчас – не поймёшь, – хитро ушёл он от ответа. И вдруг спросил в лоб: – Ты открывала книгу?

– Да. Я должна была посмотреть её, – честно ответила я. – Но как ты это понял?

– О, того, кто столкнулся с Запретным Знанием, сразу видно, – выдохнул Скиталец. – Но я рад, что ты выжила.

– Если б я не выжила – Анна и компания меня бы убили! Вернее… оживили бы и убили, – до меня дошло, какой каламбур я отморозила, и я хохотнула. – Послушай… Я очень хочу поговорить с тобой об этой книге и не только. У меня так много вопросов…

– Кто задаёт вопросы – владеет миром, – изрёк Тот, Кто Бродит Среди Книг.

– Время – ещё нет полуночи. А ты пришёл. Но до этого ты не появлялся – я была в библиотеке вечером. То есть ты появлялся там в полночь. Другие Существа Ночи не пришли… Почему так? Они придут?

– Они придут. В полночь. Бафомет – Демон Ночи. Я пришёл, потому что ты меня позвала. Солнце село, я смог.

– И теперь… каждый раз я тебя могу позвать, когда садится солнце?

– Да, Хозяйка.

– А в остальное время где ты бываешь?

– Где-то, – неопределённо ответил Скиталец и оскалился довольно загадочно и хитро.

– Так. Чтобы мне не запутаться, давай с самого начала. Сегодня я иду убивать Дагона. Ты что-нибудь знаешь о Дагоне?

– Мало. В книгах о нём ничего нет. Знаю только то, что он Древний. Знаю, что его убьёт Книга. Она чуть не убила тебя – это я тоже знаю, – последняя фраза прозвучала полуукором – полупоучительным изречением.

– Расскажи об этой книге. Ты знаешь, что это такое, откуда она тут взялась?

– Она взялась тут до меня. Я здесь примерно триста-четыреста лет. Когда я тут застрял – она тут уже была. Я умею читать, считывая энергию книги. Когда я попытался почитать эту книгу – мне открылось, что это такое.

– Но ты выжил. Выходит, не такая уж книга и страшная!

– Нет, – покачал он головой и вмиг сделался настороженным и при этом грустным. Я тоже напряглась.

– Поясни. Мне очень важно знать про эту книгу, как она работает. Как она связана с Дагоном. Ещё мне важно знать всё про Бафомета, про тебя, про его нож и про… про чёрный ромб, да. Про него рассказывали наши друзья. Они говорили, что пока я не сниму проклятье – я не смогу отсюда выйти.

– Эта книга чуть не убила тебя. Она также чуть не убила меня. Она могла убить меня, если бы я не остановился. А меня нельзя так просто убить, увы, – вздохнул Скиталец. – Когда я читаю, то есть поглощаю, ем книгу, я не всегда могу остановиться.

– Ты ешь только книги? – удивилась я.

– Их энергию. Да. Это блюда, которыми я питаюсь. Такова моя Природа.

– С ума сойти. Ты такой огромный, что и не подумаешь, что ты не употребляешь в пищу мясо и другие протеины! – высказала я. – Давай дальше про книгу. Правильно ли я поняла, что нужно сделать так, чтобы Дагон её прочитал? Умеет ли он читать?

– Иногда для того, чтобы Запретное Злое Знание убило, достаточно открыть нужную страницу. Подобно тому, как раскрываются двери. Но когда ты это будешь делать – открывать Книгу, сама не смотри. Ты спрашиваешь, как это устроено. Это вне твоего понимания. Это даже вне моего понимания. Это вне понимания даже такого Древнего, как Дагон. Есть Книга. Она проводник Знаний, из-за которых тот, кто их узнает, может умереть.

Я призадумалась. Проговорила медленно:

– Кажется, до меня доходит. Допустим, есть книжка, в которой написано: "Ты умрёшь прямо сейчас, сию секунду". Ты читаешь эту книжку, эту фразу, у тебя происходит щелчок, инфаркт миокарда, асфиксия или сама собой возникает дырка в сердце или мозгу – и ты падаешь замертво. Это так?

– Это не так, – мягко возразил Тот, Кто Бродит Среди Книг. – Слова – энергия. Мысли – энергия. Книгу писал тот, кто научился убивать мыслью всякого, кто эту мысль читает. Мысль научилась сама убивать, зажила своей жизнью. Книгу написал тот, кто постиг все законы Мироздания – и Зло, и Добро. Он написал две книги – Доброго Знания и Злого.

– Кто этот человек? Или это бог, богиня?

– Мне неведомо, мы не знакомы. С тобой я знаком лучше, – ответствовал Скиталец.

– Ладно. Поверим этому "богу". Карамба. Как всё-таки такая книга попала сюда? Словно её кто-то принёс, зная, что тут Дагон. Да, я читала про порталы под землёй, геопатогенные зоны, перехлестье нескольких потусторонних измерений. Но как так получилось, что книга оказалась в нужном месте в нужное время – загадка. Будем надеяться, она сработает… – возбуждённо размышляла я.

Я не заметила как заходила по комнате туда-сюда. Скиталец молча наблюдал за мной во мраке. Из-за отсвета, шедшего из его глаз, я не включала никаких других источников освещения. Разговор захватывал меня с каждым мгновением всё больше и больше.

– Теперь расскажи про себя. Как ты тут оказался, как попал в библиотеку. И что ты знаешь про Бафомета, его проклятье, нож и чёрный ромб.

– Я сюда попал, потому что здесь библиотека. А задержался из-за этой Книги Запретного Злого Знания. Когда я захотел её съесть, поглотить, пришёл Бафомет и заключил со мной сделку ножа.

– Ножа? Какого ножа?

– Того, которым ты меня освободила. Лезвие Слуги.

– Сколько ж у этого Бафомета ножей. Иная кухарка позавидует, – пробормотала я озадаченно. – И что это была за сделка?

– Бафомет просил меня охранять эту Книгу. Пока не придёт тот, кто меня освободит Лезвием Слуги. Пока не придёшь ты. Я и охранял её. Это было не сложно. Она всегда лежала там, где люди не могли её взять. Лишь иногда сюда забирались воры – они искали либо её, либо другие ценные книги, которых здесь много. Бафомет тоже сказал мне, что эта Книга убьёт Дагона.

– Ты пахал на Бафомета триста-четыреста лет, служил тут в качестве ЧОПа на такой вот вахте. А взамен что?

– Свобода, – развёл руками Скиталец, скалясь.

– Заслон на библиотеку, из-за которого ты не мог выйти за её пределы, поставил Бафомет?

– Да. Это коварный демон.

– Да не то слово, карамба! И ты так спокойно об этом говоришь… неужели ты не хочешь вызвать его на бой? Я уверена, что ты бы его тоже смог напугать, ну, чарами страха или своей Природой, как ты это называешь!

– Это не нужно. Мы с Бафометом партнёры, – огорошил меня Скиталец.

У меня снова поплыл мозг. Как так можно?! Я поставила себя на его место. Перемещаюсь я ночью по миру, захаживаю в библиотеки, питаюсь книжечками. Пришла я сюда, съела не ту книжечку – тут явился Бафомет и гаркает – "Пахай на меня триста лет, передашь книгу тому, кто убьёт Дагона – свободен".

– Я полагаю, Бафомет тебе что-то ещё дал. И вы с ним в расчёте.

– Когда кто-то у тебя что-то забирает – на самом деле он тебе что-то даёт, – неопределённо произнёс Тот, Кто Бродит Среди Книг.

– Получается, Бафомет вверил тебе хранить единственное оружие против Дагона… Я, кажется, поняла, почему заслон! Чтобы рабы Дагона не могли сюда пробраться и уничтожить оружие против своего господина. А ты охранял, чтобы ненароком книгу не могли вынести.

– Тот, кто задаёт вопросы – владеет миром, потому что уже знает ответы, – повторил Скиталец свою поговорку в немного модифицированном виде.

– Что такое чёрный ромб?

– Когда ты спустишься – увидишь. Твоя кровь снимет проклятье – с тебя и со всех, кто проклят. Бафомет проклял нас, чтобы мы оставались тут и помогали ему одолевать Дагона.

– Бафомет ввязал вас… нас в игру, – поправилась я. – В войну.

И осторожно спросила:

– И что будет с тобой? Как на тебе это отразится? Вот, например, если я сниму проклятье, то смогу беспрепятственно выйти отсюда, пираты Анна Бони и Жак Соурис, рыцарь и палач обретут покой, горгульи смогут тоже улететь восвояси.

– Ничего. Я так и буду твоим Слугой, – в очередной раз сильно удивил меня Тот, Кто Бродит Среди Книг. – Ты использовала нож правильно. Я могу теперь ходить, где хочу. Но особенно меня притягивают места, где книги.

– Где хочешь, – повторила я задумчиво. – Это значит, ты можешь выходить из Усадьбы?

– В книгах это называется "перемещаться", "телепортировать". Я называю это "бродить". Я обычно не хожу по улице, как ходят люди. И не езжу на транспорте. Но сегодня успел побродить в трёх библиотеках.

– Ещё бы ты не ездишь на транспорте! От одного твоего вида все пассажиры разбегутся! Прости, – проговорила я, одёрнув себя – моя шутка, должно быть, слишком бестактна.

– Ну тогда было бы больше свободных мест для меня, – Скиталец оскалился.

Я тоже улыбнулась. Мы с ним прекрасно понимали друг друга и без обид, поскольку обладали адекватным чувством юмора.

– Я много лет не мог бродить нигде, кроме как по этой библиотеке. Потому что должен был охранять Книгу Запретного Злого Знания. Теперь я могу бродить. Благодаря тебе. Поэтому я твой Слуга. Поэтому я готов являться всегда, когда ты меня призовёшь.

Я задумалась немного и честно сказала, глядя на своего нового товарища:

– Когда мы разделаемся с Дагоном, мне бы не хотелось тебя как-то беспокоить, правда. Я уважаю твою свободу и не считаю себя вправе тебе мешать, вызывать тебя как слугу и требовать – "принеси, подай".

И тут Скиталец произнёс такую вещь, от которой я сильно смутилась:

– Если ты будешь вызывать меня хотя бы раз в лет десять, я буду очень рад. Служить Хозяину – для меня такое же блюдо, как и книга. Или просто говорить с Хозяином.

Смутилась я от того, что не подумала: Скитальцу, должно быть, очень скучно. Поговорить не с кем. А тут – живой человек, то есть я. Я поспешила исправиться:

– Но если это тебе не мешает – то я с удовольствием буду тебя вызывать, и гораздо чаще, чем раз в десять лет!

– Договорились, – Существо Ночи протянуло громадную когтистую лапу.

Я с радостью пожала её. Моя рука утонула в густой тёмной шерсти, но это рукопожатие со сверхъестественным монстром было почти как заговорщицкое доброе рукопожатие со старым другом.

– Откуда ты взялся? Ты всегда таким был? Ну, чудищем? – спросила я больше из любопытства.

– Каждый бывает тем, кем он есть сейчас, но раньше может бывать другим.

– В этом мире хозяева – люди, – проговорила я задумчиво. – Понимаешь, я занимаю исследованиями всяких… ну, монстров. Я и мои… коллеги, делаем это для того, чтобы охранять людей. Порядок в обществе, недопущение общественной паники и всё такое. Я даже не подозревала о существовании таких монстров, как ты. И про горгулий я раньше думала, что они – плод легенд, точно так же как эльфы, гномы, единороги. В призраков я верила, но знала о них очень мало – о том, зачем они приходят, что они хотят и в целом как они мыслят, разговаривают и ведут себя. Я могла судить о них только по книжкам о полтергейсте, по свидетельствам очевидцев из газет. А здесь я как будто в другое измерение провалилась. Я – человек, но здесь я себя не чувствую хозяином этого мира. Тут властвуют демоны, Древние и всякие Существа. Это… не совсем правильно, если эти Существа будут в открытую показываться людям. Впрочем, вы и не показываетесь. Ты показываешься, когда тебя вынуждают, потому что охраняешь книги. Шакс показывается только в снах. Я просто хотела узнать у тебя, зачем ты в нашем мире. И если ты из другого мира, то откуда, и мог бы ты туда вернуться. Нет, ты не подумай, что я тебя прогоняю. Мне любопытно.

Общение со Скитальцем настроило меня на философский лад. Скиталец ответил очень уклончиво – вопросом на вопрос:

– Зачем ты собираешься в Катакомбу?

– Я собираюсь в Катакомбу, чтобы спасти Милену и её родственников, если они живы. А ещё чтобы разобраться с этими проклятьями-заклятьями и выйти отсюда хотя бы, – выпалила я на одном дыхании. Подумав, добавила: – Потому что у меня зимние каникулы скоро кончатся, и надо в школу, вот.

– Не только за этим, Хозяйка, – Скиталец оскалился теперь хитро. Будто поймал меня на лжи, но лгала я себе.

Он был чертовски прав, Тот, Кто Бродит Среди Книг.

– Да. Не только за этим. Когда я сюда пришла, начала свои исследования, и плюс ещё познакомилась с Существами Ночи – они мне сказали, что я смельчак. Что я могла бы попытаться справиться с этим Дагоном, кем бы он там ни был. И я поняла, что если не я, то кто. Катакомба и Дагон бросили мне вызов. Я сама бросила себе вызов.

– Когда я сюда пришёл, я тоже бросил себе вызов. Это было давно. В том мире, откуда я родом, нет таких книг, как здесь. В том мире, откуда я родом, нет людей. Таким как я здесь по-своему приходится приспосабливаться. Например, в том мире, откуда я родом, можно бродить всегда. Здесь – только ночью.

– А когда солнце всходит, если что, оно тебя убить может? – спросила я, памятуя про книги и фильмы про вампиров. Хоть Скиталец вроде не вампир, но за спрос не бьют.

Скиталец ответил охотно:

– Я не вижу здешнего солнца. Меня отбрасывает. Такова моя Природа.

– То есть оно тебе повредить никак не может. И с тобой происходит примерно так же, как с горгульями – они засыпают и застывают в камне каждый рассвет.

– Некоторые учёные, которые пытались изучать мою Природу, считают, что на рассвете я умираю. А на закате возрождаюсь. В рамках этого мира. Ещё в этом мире время другое. Очень медленное время. Оно тут измеряется годами, месяцами и часами. Поэтому кажется, что я слишком старый, раз я тут по меркам этого мира несколько сотен лет. Если бы время было здесь такое же, как мне привычно, прошло бы не более двух-трёх лет, как я здесь брожу. Время от времени я захожу в другие миры, ищу там книги. Но лучше чем здесь книг я не нашёл. Таких читающих миров мало. Книг здесь становится больше с каждым днём.

– Вот это да! Я бы тоже хотела путешествовать по другим мирам. Но я понимаю, что в некоторых мирах я не могу существовать или осознавать их. Например, в мирах с другими мерностями – где пятое, шестое, седьмое измерение. Возможно, это всё как-то связано со сменами дня и ночи, из-за чего тебя отсюда смещает куда-то. Я очень рада, что мы познакомились и ты оказался не таким уж страшным монстром, – призналась я.

Скиталец особенно тепло оскалился мне:

– Я рад, что ты оказалась не такой уж пугливой Хозяйкой, – ответил он, чем очень меня рассмешил.

Где-то отдалённо в недрах Лесного Сердца часы пробили полночь.

– Когда ты пойдёшь к Дагону, зови меня. А мне надо подкрепиться. Зови меня тем же способом.

Я удивлённо уставилась на Скитальца – куда это он собрался? Но он снова оскалился и исчез. Его исчезновение былонастолько внезапным, что я едва не вскрикнула в потрясении. Меня постигло неприятное ощущение, что я сошла с ума и только что разговаривала с галлюцинацией, а никакого Скитальца и вовсе не было. Ни вчера, ни сегодня.

Тут же в дверь раздался знакомый стук. Я поспешно открыла дверь, и увидела два глаза, летающих во мраке коридора.

– Ты мог бы просто войти, ты вроде это умеешь, – улыбнулась я, впуская дух палача.

– Я не настолько нагл, как она, – рявкнул Шакс, жестом кивая куда-то мне за плечо.

Я оглянулась и увидела Анну Бони. Они мило улыбнулась:

– Доброй ночи, дитя. Я так и знала, что найду тебя здесь. И я рада, что ты не седая от того ужаса, который тебе, должно быть, пришлось испытать.

Ответить я ей не успела. С улицы послышалось хлопанье крыльев.

– Ой-ой, карамба, это же Мелькор и Астр, они сейчас разобьют окно, и мне потом с Миленой и её дядюшкой не расплатиться! – я кинулась к окну и поспешно отогнула щеколду.

Весьма вовремя, потому что окно раскрылось, и в него вместе с зимним январским холодом влезли две очень крупных летучьих мыши размером с взрослого человека. Правда, это были не летучьи мыши, а горгульи, но в сумерках они казались именно такими вот нетопырями.

Мелькор, казалось, не верил глазам своим. Он, насупившись, подошёл ко мне, подозрительно оглядывая. Астр возрадовался и едва не заскакал по комнате, сметая хвостом и крыльями мебель:

– Она смогла!

– Она правда смогла… – вторил ему озадаченный Мелькор.

– Она прошла библиотеку! – бесновался от счастья Астр.

– Ты хочешь сказать, что ты убила Того, Кто Бродит Среди Книг? – изогнул бровь Мелькор.

Я посмотрела на него строго и ответила:

– Нет. Тот, Кто Бродит Среди Книг – наш друг. И это вы его сейчас напугали, он убежал только что, потому что почуял ваше приближение.

– Ах, да он меня застеснялся, моей красоты! – расхохоталась озорница Анна Бони.

– Я подозревал… – тихо проговорил Шакс. – Я подозревал, что он с нами.

– Он не мог выйти из библиотеки, а вы не могли туда войти из-за проклятья Бафомета. Он тоже работал на Бафомета, – объяснила я.

– И на кого он сейчас работает? – спросил Мелькор.

– На меня, – честно ответила я.

– Здесь все на неё работают… – проворчал Мелькор.

– Между прочим, я вас и не держу. Я могу всё проделать одна. Или с Тем, Кто Бродит Среди Книг. Я думаю, мы с ним там договоримся с Бафометом, чтобы он снял проклятье только с нас, а вас здесь оставил! – вспылила я. – Вам же нравится тут круги наворачивать вокруг усадьбы по ночам?!

Я поняла, что погорячилась, потому что в этот момент Анна принялась шипеть на Мелькора, а Астр посмотрел на меня очень виновато, будто извинялся за своего соплеменника. Шакс же просто рявкнул Мелькору:

– Она права, – и встал рядом со мной: – Мы втроём договоримся с Бафометом, чтобы он снял проклятье только с нас, а остальных здесь оставил.

– Это что, заговор?! Бунт на корабле?! Мелькор, вечно ты всё портишь! Если б ты попал на мою шхуну, от тебя в первый день бы не осталось рёбрышек и крылышек, – зашипела Анна.

В этот момент никто из нас не заметил, что в дверях стоят доспехи. Удивительно, как Брабатус мог так тихо подойти? Оказалось, он увлечённо слушает происходящую ссору.

– О, Брабби, привет Брабби! – хихикнув, поздоровалась с ним Анна, кокетливо изгибаясь – словно цыганка, намеревающаяся соблазнить священника.

Брабатус стойко снёс подкаты:

– Отвянь, нечестивая чумная ведьма. Я пришёл сказать, что если вы хотите разделаться с Дагоном именно сегодня, то пора.

– О, так кто-то взял на себя бразды правления? Ну-ну, а ты знаешь, что с лидеров всегда больший спрос, голубчик? Шишки-то все им достаются! – продолжала препираться Анна.

– Это надолго, – проговорил тихо Астр, тоже встав рядом со мной. – Это продолжается годами и десятилетиями. А ещё точнее – столетиями: они так любят друг друга.

– Шакс, ты можешь их разнять? – обратилась я к палачу, когда их перепалка превратилась в крик и в комнате раздался отборный портово-пиратский мат вперемешку с сердитым лязганьем доспехов.

Шакс ничего не ответил, но по выражению его глаз я поняла, что он готов выполнить эту неприятную обязанность. Он подошёл к орущей друг на друга парочке из пиратки и рыцаря и рявкнул:

– Замолчать! – да так рявкнул, что аж стёкла в окнах зазвенели, и я инстинктивно вжала голову в плечи.

– Вот ещё один у нас любитель командовать сыискался! – распалилась Анна.

– Между прочим, у тебя есть дело. Прокоп мёртв, Смельчак жив. Иди и разберись с бывшей Жаковой командой, – строго приказал Шакс. Повернулся к горгульям: – Вы двое, идите вместе со Смельчаком танцевать на балу. А мы с вами, достопочтенный сэр, отправимся очищать усадьбу от остатков низших демонов.

– Драться с низшими – ниже моего достоинства. Но я пойду на это. Ради высшей цели, – напыщенно проговорил Брабатус. И, прежде чем гордо развернуться на стальных каблуках, заметил, обращаясь ко мне: – Проверяй, кого берёшь в свою команду. Помни, что я тебе говорил про доверие и предательство.

– Нет, ну вы посмотрите на него! Смутьян, ещё хуже Мелькора! – зашипела Анна.

Но Шакс упредительно поднял руку, сверкнув на неё древними палаческими очами, и она замолчала, жутко недовольная. Потом развернулась и не говоря никому ни слова более, покинула помещение сквозь стену.

Палач и рыцарь куда-то ушли. Я слышала, что Шакс что-то угрожающе и довольно злобно шипел Брабатусу. Я повернулась к Мелькору, чтобы выяснить с ним отношения, но Мелькор выглядел сконфуженным, то есть совсем не собирающимся ворчать и спорить. Наоборот, он смотрел вниз, плечи и морда опущена. Астр, как истый дипломат, прошелестел крыльями, хвостом и голосом, тоже покидая комнату:

– Я подожду в коридоре внизу.

– Извини, Смельчак. Мы, горгульи, гордый народ, и не подчиняемся другим племенам.

– Я не собираюсь вами командовать. Я не знаю, почему вы выбрали меня "лидером". Я здесь в таком же положении, как и вы все, единственное отличие между нами – что я человек, а вы – монстры и привидения. Но мне нужна ваша помощь. Когда у вас кто-то просит помощь, гордые горгульи, неужели вы всегда воспринимаете это как приказ подчиняться?!

– Нет, никогда! Мы любим оказывать помощь. У меня просто вырвалось. Я не знаю, почему я так… я иногда ворчу, совсем немного. Я не хотел, чтобы мы все поссорились. Тем более, перед такой битвой, – Мелькор вдруг совсем не показался мне ворчуном.

Он сейчас выглядел очень виноватым. Он пытался объяснить своё поведение, и это было ценно:

– Я не доверяю людям. Астр – доверяет. Я хочу научиться доверять людям. Не всегда получается. Мы рассказывали тебе, чем мы занимались. Мы имели дело с не очень чистоплотными людьми. Я привык общаться с не очень чистоплотными людьми. Ты – другая. Я очень виноват перед тобой, Смельчак. Я хочу теперь доказать тебе, что был не прав, когда не сразу поверил в тебя и тебе. Я очень хочу, чтобы ты разрешила мне присоединиться к тебе в этой битве.

От такого признания я едва не расстаяла. С трудом подавила ком в горле.

– Мы хотим исправиться, чтобы нас принял тот клан, о котором ты рассказывала. Мы хотим мира с людьми, хотим завязать.

– Вы уже завязали. С самого того момента, как решили поддержать Шакса, Анну и Брабатуса снять проклятье с усадьбы, дождаться Смельчака, – проговорила я. – Я тебя и не прогоняла. Я бы очень хотела, чтобы ты присоединился ко мне в этой битве, Мелькор. И я буду ещё более рада, если мы все выживем, и вы с Астром найдёте дом и друзей в клане Торре.

Я протянула руку, и Мелькор со всей душой, горячностью и благодарностью пожал её.

– Даже если я сегодня погибну – я буду рад, что умру в бою с таким человеком, как ты. Если бы все люди были как ты, то люди и горгульи жили бы в мире и согласии во все века.

– Мы выживем, – упрямо произнесла я, хоть и не могла гарантировать этого.

Мелькор задумчиво посмотрел на дверной проём, где зияла темнота. Он вдруг разом подскочил и прикрыл дверь и очень тихо проговорил:

– Я учусь доверять людям – живым и мёртвым. Из всех живых и мёртвых людей здесь после тебя я больше всего доверяю Анне, и меньше всего – Брабатусу. Я никогда не повернусь к нему спиной и тебе не советую.

Сказав это и серьёзно так посмотрев на меня, он снова открыл дверь и шагнул во тьму, жестом приглашая меня идти за ним.

У меня не было возможностей потребовать объяснений. Почему здесь все не любят Брабатуса, за что? Да, его характер не сахар, но ведь он и не обязан быть хорошим для всех. Брабатус по-своему искренне пытается мне помочь – я это вижу и знаю. Он довольно доходчиво всё объяснил про усадьбу, про проклятье – в самый первый раз, как мы с ним познакомились. Если бы он был не чист на руку – он бы вёл себя по-другому, я была в этом уверена.

Мелькор, возможно, преувеличивает. Он только что признался, что склонен не доверять людям – живым и мёртвым. То, что Мелькор не доверяет Брабатусу по каким-то причнам – ничего не значит. Мне он тоже не доверял, всем своим видом демонстрировал скепсис. Но я не осуждала его. Я была рада заслужить доверие этого монстра. Когда горгулья доверяет тебе – у тебя нет надёжнее друга. Этому научил меня Торре и его клан.

Мы спустились на самый первый этаж. По иронии судьбы мы встретились с Астром на том самом месте, где я встретила горгулий две ночи назад. Прошло всего две ночи и два дня – а я уже так многое успела узнать. Загадок и вопросов стало ещё больше, но одно я поняла – мне помогут. Если в первый раз мы встретились как испуганные и настороженные незнакомцы – то сейчас как соратники, идущие на бой плечом к плечу.

– У нас остались маленькие приготовления, – объявил нам Астр, одобрительно кивнув мне и Мелькору и поняв, что мы помирились. – Ключ от входа в подземелье хозяева усадьбы, Неверри, держат под зеркалом. Только правильная музыка способна отвлечь внимание манекенов.

– Я знаю эту правильную музыку, – кивнула я. – Расскажите мне, что я должна сделать, какой это ключ, как он выглядит?

– Если ты правильно подобрала музыку, – начал Мелькор, – то манекены будут танцевать. Тебе нужно выбрать подходящий момент – подобраться к полке под зеркалом, открыть её, взять ключ. Ты не должна ни в коем случае касаться этих манекенов. Особенно когда они будут нестись на тебя в танце. Если ты дотронешься до них, чары музыки спадут, и бесы сделают с тобой ещё страшнее, чем просто убьют.

– Что они сделают?

– Кто-то из них вселится в тебя. Твоё "я" пропадёт насовсем, безвозвратно, – проговорил Мелькор, немного поколебавшись, видимо, из желания объяснить наиболее деликатно грозящую мне опасность.

– Я проклята ножом Бафомета уже третью ночь подряд. Я не вижу, что может быть страшнее этого. Но ладно, учту, – кивнула я.

– Ключ ты узнаешь сразу. Он довольно большой. Вот такой, – Астр показал примерный размер. – Похож на ключ.

– Кто его туда положил, Икабод?

– Да, Икабод, – кивнул Мелькор. – Если ты читала его дневник, он мог писать, что пользовался этим ключом. Если не писал, то об этом мог писать его отец Джакомо-младший или его дед Джакомо-старший. Они ходили в Катакомбу, спускались туда физически. Но далеко не заходили. Они понимали, что там опасно, и пытались спрятать ключ в таком месте в доме, где его не придёт никому в голову искать, ни гостям, ни ворам – в танцевальной зале. И в один прекрасный момент появились эти манекены.

– Если они появились до Икабода и стояли, охраняли ключ, то как Икабод мог брать его в руки? – удивилась я.

– Вероятнее всего, Икабоду манекены давали проход. Ведь это в интересах Дагона, чтобы Неверри, беспомощные и беззащитные, ходили к нему. Я почти уверен, что приди сюда Милена – эти манекены бы преподнесли ей ключ на блюдечке и ещё заставили бы с кнутом пройти в Катакомбу, – добавил Астр.

Я задумчиво произнесла:

– Милена приедет завтра… Вернее, сегодня, раз уже полночь. И как раз в этот самый момент она, возможно, садится в машину или в поезд. Пойдёмте разбираться.

Ни один мудрец не отрицает магическую силу музыки. Иные называют музыку первозданным, первородным искусством, понятным безо всякого языка. С помощью музыки можно давать жизнь и давать смерть. И она сильнее слов по той причине, что от слов языковой барьер может быть спасением. Если против тебя произнесут заклинание на непонятном тебе языке – оно может тебя и не затронуть. Но если тебе сыграют мелодию, от которой ты умрёшь – остановится твоё сердце.

Композитор Нессен это знал, очевидно. Зачем он написал свою симфонию Мистическую? В некоторых переводах и изданиях эта симфония значилась как симфония Смерти. Мы медленно, почти крадучись, подошли к дверям, ведущим в зал.

– Днём я перенесла туда проигрыватель и поставила диск. Мне нужно будет только нажать его, – пояснила я.

Астр весело кивнул крыльями и хвостом:

– Хорошая подготовка!

– От этих кукольных бесов можно ждать чего угодно, – подлил масла в огонь ворчливо Мелькор.

– Смельчак справится, – мягко возразил ему Астр.

– Здесь Смельчаку мы помочь не сможем, если что пойдёт не так, – ответил ещё мрачнее Мелькор.

– Оставайтесь здесь, и если у меня ничего не получится, бегите. Я так понимаю, эти бесы могут выпрыгнуть из кукол-манекенов и вселиться в меня или в тех, кто будет стоять слишком близко. Я не хочу, чтобы бесы вселились в вас, – посмотрела я на друзей.

– Мы тоже не хотим, чтобы в нас вселились бесы, – покачал головой Астр.

– Мы тоже не хотим, чтобы в тебя вселились бесы, – проговорил Мелькор. – Мы можем помочь тебе, только отвлекая бесов. Кто-то из них может задуматься о том, откуда музыка, и попытаться выключить её.

Они оба посмотрели на меня с надеждой. Я ещё не была в подземелье – а уже могу погибнуть через минуту-другую. Придётся довериться судьбе.

Когда вошла в залу, там царил таинственный полумрак. Свет шёл из окон, отражённый от снега. Во тьме три пары манекенов, стоящие у шкафа с зеркалом, казались уже живыми. Осторожно двигаясь вдоль стены в сторону проигрывателя, я не спускала с них глаз. Что, если не получится? Что, если сейчас дверь захлопнется? Глянула в дверной проём – из темноты на меня глядели две пары светящихся глаз горгулий. Мои друзья верили в меня. Даже Мелькор – я почувствовала, что он верит в меня даже больше Астра. Что, если что-то произойдёт с генератором, с освещением, и проигрыватель-магнитофон не заработает?

Устройство было воткнуто в сеть – как я и оставила его днём. Мне оставалось пройти ещё шага два, как вдруг манекены дрогнули. Одна из пар, стоящая ближе всего ко мне, стала медленно поворачиваться, выпуская друг друга из объятий. Меня на миг покрыла оторопь. Одно дело – увидеть оживающие восковые фигуры в каком-нибудь дешёвом фильме ужасов для подростков, и другое дело – наяву! Был миг, когда я была готова с диким визгом выбежать из комнаты и приказать Мелькору и Астру держать двери всю ночь что есть мочи. Но я вспомнила о Милене. Если я сдамся сейчас, то всё зря.

Вторая и третья пара тоже зашевелились и стали поворачиваться. Первая пара уже разомкнула объятия – чтобы схватить меня. Их глаза засветились очень недобро. Даже мерцание глаз Шакса не было таким жутким, несмотря на то, что Шакс был в прошлом очень злым духом.

– Смельчак, музыку! – зашипели мне из-за двери.

– Скорей, Смельчак, заставь их танцевать!

Я с трудом сделала ещё два шага – манекены принялись медленно покачиваясь идти в мою сторону. Потом я нажала на кнопку проигрывателя. Диск надо было ещё отмотать, выставить на нужную мелодию. Как назло, техника загружалась слишком долго. Алчным манекенам (или, ещё точнее – маньякенам) оставалось два метра до меня. Раздались первые звуки.

Манекены остановились, приподняли головы, вслушиваясь. А потом, через два-три первых аккорда Мистической симфонии Нессена, спокойно как ни в чём не бывало, снова заключили друг друга в объятия и принялись кружиться по залу. Одна из пар в пируэте кружения летела прямо на меня.

– Беги, Смельчак!

– В сторону!!! – Мелькор и Астр очень волновались.

Я вспомнила, что нельзя касаться до них, отпрянула. Едва не поздно и едва не случилось непоправимое – кринолин дамы задел мои ноги. Мне показалось, что там меня обожгло. Я замерла, зажмурилась. Думала – всё, кирдык, капут. Но нет, эта же пара уже в неистовом круженьи улепётывала в другой конец зала, зато в мою сторону неслась на всех парах вторая пара.

– Ключ! – подсказывали монстры, ожидающие в коридоре.

Уйдя с линии траектории танцующих пар, я медленно прошла в центр зала. Музыка звучала, пары одна за другой танцевали по кругу большого помещения. Вдруг я увидела, что эти пары несутся на меня, меняя траекторию.

– Они тебя чуят и хотят поймать, но не могут не танцевать! – подсказывал Мелькор.

– Ключ, бери скорее ключ! – переживал Астр.

Мелькор первый запрыгнул в зал, за ним Астр. Те пары, которые неслись ко мне и успели уже окружить в вихре, всё сближаясь, отвлеклись на горгулий. Сжимающееся кольцо трёх танцующих пар распалось. Я быстро подбежала к шкафу. Он был большой, со множеством отделений, ящичков, и я растерялась.

– Смельчак, слева! – предупредили меня.

Я отпрянула, и вовремя: слева на меня в диком вихре смертоносного вальса неслась пара. Соприкосновения и контакта чудом удалось избежать.

– Где он?

– Где-то там. Ищи! И побыстрее! – проворчал Мелькор.

Я увидела, что он в не очень выгодном положении. Две пары его загнали в угол, станцовываясь друг с другом, притягиваясь. Мелькору пришлось быстро подпрыгнуть, взлететь и изловчиться схватиться за потолок.

– Смельчак, справа! – шикнул Астр. Он снова предупредил меня вовремя, я убежала с линии танца.

Снова подбежала к шкафу. Начала открывать ящички один за другим. Ключа всё не было. Вдруг я увидела его в последнем, почти самом нижнем ящичке… На миг я потеряла бдительность, как вдруг меня схватили сзади и оттащили. Тут же по тому месту, где я стояла у шкафа, пронеслись две пары. Они сшиблись между собой, у одного из манекена отвалилась рука, упав с гулким стуком. Но музыка продолжала звучать, поэтому они стали растанцовываться в разные стороны.

– Эта симфония скоро закончится, тебе нужно поторопиться, – напомнил выручивший меня Астр.

– Я знаю, я его уже нашла. Спасибо, Астр.

– Пока точно не за что. Беги!!!

Астр теперь толкнул меня вперёд, а сам взлетел. На том месте, где мы стояли, закружилась пара. Я подбежала к шкафу, вытащила ключ, довольно крупного размера, зажала его в руке и выбежала из комнаты. Следом за мной из танцевальной залы выскочили Астр и Мелькор. Потом мы налегли на дверь, закрывая её снаружи.

Отдышавшись, я с опаской спросила:

– А эти бесы – они не вылезут оттуда?

– Они не могут оттуда выходить, – подтвердил Астр.

– Однако, есть способ их оттуда выпустить. Для этого нужен нож и нужно начертать знак Дагона в воздухе. Тогда они будут служить хозяину ножа верой и правдой и ходить, где хотят, – проговорил тихо Мелькор. – Я это где-то читал.

– Ты всё перепутал. Ты вечно путаешь все книги, тебе нужно читать больше, – пожурил его Астр.

– Про нож писал Отто Штерн. Только знак не Дагона, а Бафомета. И только не манекены, а Тот, Кто Бродит Среди Книг, – объяснила я. – Итак, у нас есть ключ. Пойдёмте в Катакомбу?

– Нам нужно узнать, как дела у Анны. Перед тем, как идти в Катакомбу, мы должны избавить дом от рабов Дагона полностью.

– Что будет, если кто-то останется, например, какая-нибудь Летучая Гончая спрячется в шкафу? – спросила я.

– Ничего, до тех пор пока ты её не убьёшь. Рабы Дагона здесь обитают, чтобы помешать тебе пройти в Катакомбу, – объяснил Мелькор.

Мы направились в сторону столовой. Перед закрытыми дверями встретили Анну Бони. В её руке была сабля – та самая, которой вчера мы с Жаком сражались с Прокопом.

– Ты ещё даже не начинала, – разочарованно прогундосил Мелькор.

– Я жду вас, мне нужны зрители и овации, а также большое призвание, – Анна с вызовом посмотрела на горгулий, а потом перевела многозначительный взгляд на меня: – Неужели ты думаешь, милочка, что оставишь меня без оплаты?

– Что ты имеешь в виду? Если то, что нужно сразиться с зомби – я сама сражусь с ними, – ответила я.

– И лишить меня удовольствия размяться ты не сможешь, – хитро покачала у меня перед лицом пальчиком Анна. – Нет уж, драться буду я. Но мне нужна твоя жизненная сила.

– Моя что? – не поняла я.

– У Анны – мертвенная сила, поэтому ей нужна жизненная. Я бы отдал свою силу тебе, Анна, – пояснил Астр, посмотрев на подругу взглядом, говорящем о готовности бескорыстного служения.

– Нет, твоя не подойдёт, летучая сухопутная крыса. У тебя каменная сила. Это не то. Я дохлая женщина, но никак не дохлая хвостатая ящерица!

– Кажется, я поняла, что тебе нужно. Моя кровь, бери, – я протянула руку.

– Нет, ты что, я не из этих! Как их там, упырей, вампиров, вурдалаков, гулей! Но ручку свою ты мне подаёшь совершенно правильно. Расслабься и получай удовольствие, – Анна обхватила запястье моей руки полупрозрачной ладонью.

Я почувствовала прохладу, которая быстро переросла в ледяной холод. Будто мою руку засунули в сугроб. Холод вдруг стал распространяться выше, и через несколько секунд я едва ли не дрожала от холода. С Анной на моих глазах творилось прекрасное превращение. Из полупрозрачного привидения в белом пеньюаре она превращалась в весьма осязаемую деву, не отличимую от живой. Когда я уже почти падала от холода и ослабления, передо мной стояла величественная в своей заражающей красоте Повелительница Морей и мило улыбалась.

– Как приятно тряхнуть стариной. Вспомнить те времена, когда я была живой! – Анна облизнулась, будто съела деликатес. – Ну, я пошла, девочки-мальчики! Пока я там буду вершить свои делишки, мальчики, откачайте девочку, хахахаха! – засмеялась эпатажная пиратка и босой ногой распахнула дверь. – Хэй, мальчики, я к вам пришла! Вы меня тоже откачайте за компанию, договорились?!

За столом, сервированном пустыми тарелками, стаканами, фужерами, ложками и вилками, по-прежнему сидели шесть зомби. Они казались неподвижными, но едва Анна вошла, сразу вскинули головы и весьма резво для мертвецов повскакивали со своих мест. Я же от слабости повисла на вовремя подставленных лапах Мелькора и Астра.

– Эй вы, ублюдки! Я пришла и я ваш капитан! А то что?! Прокоп?! Прокоп умер – да здравствует Анна Бони! – с лихим кличем она метнулась на первого из мертвецов и срубила ему голову саблей.

Пятеро остальных набросились на неё слишком проворно. Завязался настоящий клубок боя, раздался грохот мебели, звон бьющейся посуды. То и дело эти зомби рычали, а Анна свистела и боевито вопила, разбавляя воинственные кличи отборным портово-пиратским сквернословием.

– Ей не нужна наша помощь? – осведомилась я у горгулий.

Мелькор и Астр почему-то очень сочувственно поглядели на меня, Астр проговорил:

– Если даже и нужна, то тебе помощь потребоваться может больше.

– Поешь парочку Летучих Гончих – и сразу придёшь в себя, – взбодрил меня Мелькор.

Анна разделалась ещё с двумя, снеся саблей головы. Время от времени она промахивалась, и сносила по полруки или по целой руке, но по большей части ей сопутствовала удача. К моменту, когда она одержала беспрецедентную победу над шестерыми зомби, в столовой воцарился страшный бардак. Я с содроганием думала, как и чем мне расплачиваться с семейством Неверри за нанесённый урон. Надо же было как-то ещё объяснить причину возникновения этого урона! А о том, что тут по ночам происходили баталии привидений и зомби – ни в одном удобоваримом отчёте начальству не напишешь… Карамба.

А ещё, когда Анна кружила с саблей, увиливая от врагов и доставая их клинком, она присвистывала и напевала песенку. Странную, видимо, старинную песенку, и запомнился мне припев из неё:


Тонкая ниточка, хрупкая лесенка —

Захлопнулась калиточка – спета твоя песенка!

Тонкая ниточка, хрупкая лесенка —

Проскочил сквозь ситечко – спета твоя песенка!!!


Повелительница Морей, раззадоренная, раскрасневшаяся из-за азарта боя, подлетела к нам, счастливо улыбаясь:

– А теперь – свистать всех наверх! Курс на Катакомбу!!!

– Нам нужно узнать, как дела у Шакса и Брабатуса, – напомнил Астр.

Анна сразу скисла:

– Ну, Шакса я ещё могу вынести, хоть он и большая зараза. Но Брабби…

– Придётся тебе заткнуть за пояс своё нежелание видеть Брабби. Смельчак берёт Брабби в команду, – поучительно заметил Мелькор, скосившись на меня.

Признал-таки тот факт, что Брабатус пойдёт с нами!

– Смельчак всех берёт в команду, – вздохнула Анна. – Но насчёт Брабби Смельчак, возможно, и прав, есть резон, о да. Мы не знаем, сколько их там. Много больше, чем здесь. Их, врагов, рабов Дагона. Я бы взяла Брабби чисто из соображений численного превосходства.

– Да, ты не думай, что если мы тут всех поубиваем, то внизу в Катакомбе будет сидеть только один Дагон и ждать тебя, – произнёс Мелькор грустно.

– Я вообще ни про что не думаю, – кивнула я, с удовлетворением отмечая, что постепенно нормальное самочувствие возвращается ко мне. – И я уже ничему не удивляюсь.

– Не теряй умение удивляться, Смельчак. Оно тебе ещё пригодится, – улыбнулся оптимист Астр.

– Вы как хотите, а мне надо переодеться. Я вспотела, от меня потом разит как от растреклятого портового грузчика! Да и идти в этой сорочке, в которой я подохла от чумы, как-то неудобно что ль. Всё-таки Дагон видный мужчина, нужно произвести на него впечатление более солидной одёжкой перед тем, как Смельчак его покоцает! – шутя на своей волне, Анна как ни в чём не бывало вошла в стену.

Сабля при этом вместе с ней в стену почему-то не прошла, а брякнулась на пол. Я на всякий случай подняла её:

– Наверняка ещё понадобится. Счастливое оружие. Мы смогли с помощью него победить всю шайку Прокопа. Хоть это было и несложно, но всё равно, хороший знак.

Шакса и Брабатуса мы нашли на втором этаже. Они стояли возле библиотеки и молчали, ожидая нас.

– Мы слишком мало знаем о Дагоне. И о всех его рабах, – тихо проговорил Астр. – Мы можем судить о том, что нас ждёт, только по этим самым Прокоповым пиратам и Летучьим Гончим. Шакс, ты водил в Катакомбу через свои кошмары. Ты знаешь, кто там внизу и как их убить? Нам настало время туда идти. Если мы будем знать, как кого там убить, мы можем заранее взять оружие.

– Путь через сны сильно отличается от физического пути, который сейчас пройдёт Смельчак, – покачал головой палач. – Вряд ли я знаю больше, чем вы.

– А если бы и знал – вряд ли бы сказал, ведь это не твои интересы! Ты питаешься кошмарами, и Дагон тоже питается кошмарами. Вы одного поля ягода, – высказал вредный Брабатус. И в привычной напыщенной манере обратился ко мне, не обращая внимания на огненный взгляд, брошенный на него Шаксом: – Смелая дама, мой меч готов служить тебе. Я знаю, как убить тех, кто внизу, моим мечом.

– Я благодарю тебя, сэр Брабатус, не забуду вашей доблести. Уверена, что мы действительно найдём способ справиться с рабами Дагона, которые нас там ждут. О самом Дагоне и о том, как его убить я получала информацию из разных источников. От вас, от книг. Но… постойте, книги! – вспомнила вдруг я. – Шакс, ты старше нас всех, как у тебя со знанием древних иностранных языков?

– Я древний дух, который общался воочию с древними демонами. Я умею понимать любую речь, ибо я вижу в первую очередь порывы речи в душе.

– Это здорово, – улыбнулась я. – У меня есть подозрение, что ты сможешь помочь расшифровать кое-что.

Через несколько секунд мы переместились в библиотеку, и я показала вырванные листы из книги, где на обычном привычном языке было написано только слово "Дагон", а остальной текст – на иностранном древнем наречии.

– Где ты взяла это? – Шакс, оглядев листок, выглядел особенно удивлённым.

– Не поверишь – в библиотеке километров за пятьсот отсюда, – ответила я и кратко рассказала: – Когда я сюда собиралась, моя коллега пригласила меня в библиотеку, чтобы дать книги об этой местности. Я увидела валяющуюся на полу книгу Карин Бартул, предыдущего Смельчака, и там были вложены эти листы. А здесь я нашла книгу, из которой листы оказались вырваны.

– Тебе я верю, – Шакс посмотрел на меня внимательно и произнёс это убедительно, внушающе. – И я знаю, что здесь написано. Хубертус Лысый писал это. Он был в Катакомбе так, как я не смог быть. Он исследовал её в снах и видениях, но видел свои сны не так, как показываю их я. Он получал знания извне или изнутри. Хубертус Лысый решил написать о Дагоне и его чертогах на этом древнем языке, чтобы обычные люди не сразу могли прочитать. Для перевода этого текста нужны усилия определённого толка. Хубертус Лысый рассчитывал – кто прочтёт этот текст, пойдёт по его следам, будет спускаться всё ниже и ниже.

– И что там написано? – я склонилась над листком, подсвечивая его фонариком.

– Ответы на вопросы, которые задавал наш друг Астр. Какие монстры служат Дагону в Катакомбе. И как с ними разделаться.

– Карамба, вот это да! Это же план, инструкция, карта! – обрадовалась я. – Что это за монстры?

– Когда ты спустишься на первый уровень Катакомбы, самый верхний и приближенный к поверхности, ты встретишь склизского червя неимоверных размеров. На него не применимо ни одно оружие – только быстрые ноги. Бежать нужно правильно. Если хоть однажды завернёшь в тупик – наступит конец.

– Червь? Что ещё за червь? – удивилась я.

– Если тебе удасться убежать от червя, ты попадёшь на второй уровень Катакомбы, в более низкие тоннели, выстроенные Культом Древних. Там ты подвергнешься нападению демона-жука и демона-крысы-о-шести-ногах. Ты можешь отразить их атаки обычным оружием, но если упадёшь в яму демона-жука – ничто не спасёт. Потом ты попадёшь ещё ниже. Там за тобой будут охотиться Глубокие. На следующем уровне ты подвергнешься нападению Стрекоз. А ещё на следующем уровне ты найдёшь сокровища Жака.

– Сокровища? Те самые пиратские сокровища? Как же далеко они спрятаны!

– Несметные богатства. Если ты их желаешь – твой путь прекратится. Если ты станешь ослеплена ими – возьмёшь их и вернёшься сюда. Но останешься проклятой навеки.

– Меня они не очень интересует. Ну, может, самую малость, но не потому, что я шибко хочу разбогатеть, а мне просто интересно на них поглядеть, – призналась я.

– Отсутствие желания разбогатеть – ненормально. Ты должна хотеть разбогатеть. Не упускай своего, – Шакс произнёс это поучительно, с явным намёком, чтобы я воспользовалась ситуацией, если вдруг удасться взять сокровища. – Когда ты пойдёшь ещё дальше – ты попадёшь в Тёмные Лабиринты. Это почти самый нижний уровень Катакомбы. В Тёмных Лабиринтах ты можешь остаться навечно, но нужно искать выход. И когда ты найдёшь выход – ты уже подберёшься совсем близко к Чёрному Ромбу – алтарю Бафомета. Отдай ему свою кровь и вызови Дагона. Дагон явится тебе, сразись с ним тем оружием, которое получила.

– Звучит вроде не сложно. Как таблица умножения, – проговорила я. И с надеждой взглянула на Шакса: – Но ты ведь пойдёшь со мной?

– До самого конца. Я обещал тебе. И я должен буду умереть, – произнёс он.

Я вздрогнула, замерла. Шакс сказал это слишком серьёзно. А мне не хотелось верить в то, что он умрёт, растворится, исчезнет совсем.

– Может быть, ты… не пойдёшь? Я не хочу, чтобы ты умирал. Останешься здесь, будешь спокойно сидеть у камина, подождёшь, пока мы с ребятами там… ну, это…

– Нет. Я пойду и буду подсказывать дорогу. Я намерено тебе рассказал не всё, что есть на этих листах.

– Это очень хитро и весело, но я сделаю всё, чтобы ты вернулся с нами сюда.

– Мой путь окончен. Моя миссия будет выполнена, когда я доведу тебя до Дагона и паду в бою с ним.

– Дагон будет убит другим способом.

– Чтобы ты применила этот способ – нужен я. Ослабить Дагона, отвлечь его. Не теряй время на уговоры. Я иду с вами и я умру. На другое ты не повлияешь. Нам пора.

Шакс развернулся и направился к дверям из библиотеки. Я не могла ничего сделать, удерживать его тут тоже не могла. Мне стало грустно и страшно за него – как за друга. Была такая обречённость в его словах! Теплилась надежда, что он ошибается, утрирует, и что у нас получится вернуться из Катакомбы без потерь. Пока мы расшифровывали текст о Чертогах Дагона в библиотеке, Астр и Мелькор о чём-то переговаривались с Брабатусом снаружи.

Я вышла и оглядела свою армию. Здесь не хватало двоих. Впрочем, одного из них я могла вызвать при помощи ножа с синусоидным лезвием, устроившегося на моём поясе. А вторая во всей красе спускалась по лестнице.

На Повелительнице Морей уже не было ночной сорочки, в которой она умерла от чумы в этой усадьбе около трёхсот лет назад. На ней были мужские высокие сапоги, наверное, из гардероба Икабода Неверри, мужские брюки, лихо заправленная в них белая блуза – явно из гардероба Элеоноры Неверри. Верхние пуговицы блузы соблазнительно были растёгнуты, обнажая кусочек вовсе не мёртвой и не покрытой чумными язвами груди, на шее повязан красный платок. Густые вьющиеся длинные волосы тёмными реками струились по плечам. Она шла гордо, по-королевски держась, будто она здесь самая главная и она – истинный Смельчак.

– Чего уставились, крысы подземные? На абордаж! – боевито заорала она и заливисто расхохоталась.

– Её надо оставить тут. Она вносит смуту, – простонал Брабатус. – Она сделает наш боевой дух сумасшедшим.

– Она вознесёт наш боевой дух к вершинам матч, – возразила я. – Идёмте, друзья, надирать задницу Дагону.

Спуск в ад

Анна Бони не знала, как пройти к своим сокровищам:

– Жак ходил туда. И Прокоп. Я не ходила. Я уже рассказывала об этом

– Меня интересует, как Жак вышел оттуда живым. По словам Шакса и по тексту Хубертуса Лысого, там всё кишмя кишит рабами Дагона, – посмотрела я на пиратку.

– Жак не интересовал Дагона. А Дагон не интересовал Жака. Вот они и разошлись, – заявила Анна.

Брабатус же поведал более интересную версию:

– Жак прятал сокровища. Презренное золото. Я вынужден хранить любые сокровища.

– Хочешь сказать, ты отпугивал Дагона? Так может, ты пойдёшь туда вниз, разделаешься с ним, а мы тут тебя подождём? – напустилась на него Анна.

– Объявился Смельчак, пойти туда вниз его работа. Но я помогу, – произнёс Брабатус так, будто делал мне величайшее одолжение.

– Буду премного благодарна за любую посильную помощь. Итак, у нас всё готово. Есть ключ от Катакомбы, есть оружие против Дагона, есть даже инструкция, что делать и как себя вести при встрече с другими его рабами. Полный вперёд. Где же спуск?

– Спуск там, где всё началось, – произнесла Анна загадкой.

– Икабод Неверри художник. Он много времени проводил в своей мастерской, – подсказал уже Шакс.

– Мастерская? Да, там я нашла нож Бафомета. Это действительно место, где всё началось.

Мы переместились в мастерскую.

– Дитя, отныне каждый твой шаг может стать шагом в один конец. Ты готова? – посмотрела на меня Анна.

– У меня разве есть другой выбор?

– Выбор всегда есть. Ты можешь выбрать лёгкий путь. Как я. Как Жак. Стать призраком.

– Это ничего не изменит. Сюда едет Милена. Я бы не хотела, чтобы её кошмары подтвердились.

– По сути ничего страшного не произойдёт, если Дагон заберёт Милену. Мы просто все растворимся. Это сделает Дагона чуть-чуть мощнее. Нет, вряд ли он захватит тут все океаны. Но да, парочку цунами может сделать, – рассуждала Анна. И вдруг взглянула на двух горгулий: – Астр и Мелькор, у вас тоже есть время подумать, тоже выбор есть у вас. Спускаетесь с нами – от вас останутся только крылышки да рёбрышки. Не спускаетесь – возможно, Смельчак и победит. И вы спокойно пережидаете бурю, летите домой.

– Анна, не будь ты нашим другом и привидением, мы бы тебя за такие слова… – Мелькор не договорил, но посмотрел на Анну очень сердито и красноречиво.

– Что, поцеловали? – ахнула эпатажная Повелительница Морей.

Мелькор только махнул рукой и переместился ближе ко мне:

– Мы пойдём со Смельчаком до конца. А ты можешь нас тут подождать, поиграть на пианино.

– Ну, знаешь! Я тебя за такие слова вздёрну на рее!

– Молчать! Мы договорились оставить все распри! – рявкнул Шакс.

– До того момента, пока кто-то из нас не погибнет или наоборот не выживет, – тихо вздохнул погрустневший Астр. – Мне хотелось бы, чтобы это были рабы Дагона.

– Пока вы тут болтаете как базарные бабы, время идёт! – призвал к дисциплине Брабатус. – Вход в подземелья – под этим столом. Отодвиньте его.

– Под столом? – удивилась я, глядя на ничем не примечательный письменный стол.

Он плотно прилегал к полу, состоял из различных ящичков, в которых хранились рисовальные принадлежности, краски, эскизники. Мелькор и Астр с готовностью налегли на стол и отодвинули его. Под ним обнаружился люк средних размеров, с зияющей замочной скважиной.

– Это спуск в ад, – объявила Анна так торжественно, будто гид на экскурсии показывал главную достопримечательность местности.

– Тот ключ, который мы отвоевали у манекенов, должен подойти, – пояснил Мелькор.

Я приложила ключ к замочной скважине, и он подошёл. Повернула несколько раз – он поворачивался легко, будто этим люком часто пользовались. Потом я подняла люк. Передо мной зазияла квадратная дыра, виднелись ступеньки.

– Что ж, детишки, кому-то пора спать, – Анна Бони взяла у меня саблю и пошла туда первой.

– Она хочет уложить спать рабов Дагона, вечным сном, – прошептал Астр.

– И у неё получится, с нашей помощью, – проговорила я.

Внутренне пожелав нам всем удачи в этом рискованном предприятии, я ступила следом во тьму подземелья, на крутые, резко уводящие вниз ступеньки лестницы.

Анна снова напевала песню про тонкую ниточку.

– Что это ты поёшь? – спросила я.

– Да так, свою жизнь, – ответила Анна. – Я ненавидела свой дом. Я думала, что плыву в лучший мир. Сражалась с врагами. Брала города. Сжигала корабли, сжигала порты. Я даже победила и обманула саму смерть, хотя Смерть не была мне врагом, наоборот мы ходили с ней рука об руку. И что же, будучи мёртвой, я понимаю – моя песенка спета. Всё возвращается на круги своя. Я бы хотела вернуться в мой город. Где я родилась, который я оставила.

Она произнесла это очень грустно. Ни разу не оглянувшись, не взглянув на меня или товарищей, которые шли за мной.

– Череда побед и разочарований – это жизнь. Это тонкая ниточка. Каждый из нас ходит по хрупкой лесенке. Проскакивает сквозь ситечко. Я хотела признания, славы – я получила. Обо мне пишут книги, слагают легенды. Но всё не то. Теперь я хочу вернуться домой. Я помогаю тебе, потому что ты хочешь вернуться домой, Смельчак. Сделаем это вместе.

Анна развернулась и посмотрела на меня в упор.

– Если одна из нас умрёт сегодня – пусть это буду я. Повторно умирать не так страшно.

– Я не хочу, чтобы ты умерла, Анна. Я хочу, чтобы ты вернулась домой, – проговорила я.

– Я тоже хочу, чтобы ты вернулась домой, – ответила Анна. – Мы пришли. Подождём остальных. Эй, почём притихли и притухли? Гляди-ка, притух даже Брабби! От него-то я никак не ожидала! – она прокричала эти фразы и заливисто рассмеялась. Будто грустного душевного разговора вовсе не было.

– Довожу до твоего сведения, висельница, что протухла давно ты от своей чумы, в отличие от меня! – напыщенный голос раздался совсем близко.

Брабби, точнее, сэр Брабатус вышел из проёма, за которым была лестница. Следом плавно выступил Шакс. Затем показались морды, крылья и хвосты Мелькора и Астра.

– Чем я тухлее, тем я лучше промариновалась! В отличие от тебя, пустая консервная банка, я – рыбка вкусненькая! – Анна принялась кривляться и провоцировать Брабатуса на выход из себя.

Но меня поразило другое:

– Брабатус, как ты ходишь? – осенило меня, и я во все глаза посмотрела на рыцаря.

– И ты туда же? О вы, сброд нечестивых монстров, духов и демонов, я единственный, кого вы невзлюбили! – Брабатус вскинул руки в отчаянии.

– Я и не думаю издеваться над тобой, – произнесла я убедительно и построже. – Я не слышала, как ты ходишь. А ты в доспехах. По законам физики ты должен издавать шум. И ты издавал шум, вернее твои доспехи издавали лязг. А сейчас не издают! Как это?

– Ты руководствуешься законами физики, а я – метафизики, – гордо объявил Брабатус. – Я умею перемещаться тихо, я умею перемещаться громко. Когда мне нужно. Да, запомни. Когда мне нужно, я умею многое, о моих тайнах не знают даже ближайшие соратники. Ибо это кредо Ордена Чёрной Розы – всегда иметь свою тёмную сторону луны.

– Это интересно, – сказала я вслух, а про себя подумала – о каких тайнах своих новых товарищей я ещё не знаю? Полезно узнать о них.

Тем временем, Астр и Мелькор принялись с любопытством исследовать место, где мы оказались:

– Какая пропасть.

– Большая пропасть. Без дна.

– Мост выглядит тоненьким.

– Это Анна пела про тонкую ниточку, вот тебе и ниточка.

Я скользнула фонарём в ту сторону, где они стояли, и увидела обрыв. Крутая длинная лестница привела нас в большую пещеру. Сейчас мы стояли на ровной площадке, которая обрывалась в бездонную черноту. Над этой чернотой луч фонаря осветил каменный свод. Я была удивлена, обнаружив такие громадные пустоты.

– Усадьба Лесное Сердце стоит на воздухе, – проговорила я.

– Это не так, – возразил Шакс. – Усадьба Лесное Сердце стоит там, – он показал направление куда-то в угол свода по диагонали. Там как раз была стена, твёрдая толща породы.

– Если усадьба может стоять на воздухе, то Смельчаку нужно пройти по воздуху, – произнёс Брабатус, подойдя к мосту.

– Или железяке нужно рухнуть в пропасть, – ядовито фыркнула Анна.

Но Брабатус то ли не услышал её, то ли предпочёл в этот раз не вступать с "презренной висельницей" в перепалку. Он подал пример невероятной смелости и мужества, ступив первым на хрупкий мостик над пропастью. Сначала он пошёл очень медленно, чинно, затем его шаги ускорились. Я снова поразилась, насколько изящно и бесшумно может передвигаться призрак рыцаря в доспехах. Зрелище меня зворожило так, что я впала в лёгкий ступор. Через несколько секунд он благополучно оказался "на том берегу".

– В пропасть рухнут только проклятые бандитки, – ответствовал он.

– Как будто сам святой, не проклятый! – проворчала Анна. – Ну-ну, погляжу я на тебя сейчас, когда окажусь слишком близко!

Анна поступила как и всякое привидение – исчезла, а затем появилась рядом с Брабатусом. Шакс, перед тем, как сделать то же самое, посмотрел на меня:

– Тебе не обязательно идти. Попроси их перенести тебя, – он имел в виду горгулий. Поделившись этим советом, он исчез и тоже появился рядом с Брабатусом. Видимо, чтобы проследить, чтобы пиратка и рыцарь не убили друг друга, облегчив эту задачу рабам Дагона.

– Ты Смельчак! Ты должна показать Дагону, что не боишься его козней. Да пусть дрогнет он, увидев, что тебе неведом страх высоты! – крикнул мне Брабатус.

Его крик звучал как призыв, как мотивация. Как вызов.

– Я вообще не боюсь высоты, – ответила я честно.

Мелькор и Астр почему-тозаволновались:

– Смельчак, мы можем перенести тебя.

– Нам не тяжело. Мы уже переносили тебя на крышу.

– Думаю, не стоит, – прошипела я тихо, глядя на них и косясь на "тот берег". – Я не хочу давать повода Брабатусу усомниться в себе.

– Но ты можешь рассчитывать на нас в любой момент, – это сказал Мелькор, внимательно поглядев на меня.

Мне была очень дорога такая поддержка. Я кивнула в знак благодарности и ответила:

– Как и вы на меня.

Я ступила на мост. В первую секунду он мне показался странным. Я сделала шаг, второй. И поняла, что в нём странного. Он ни на чём не держался. Состоял практически из тонких узких дощечек, витающих в воздухе. Когда я сделала третий шаг, мне стало страшно, но я старалась не показывать страх.

Но когда я двинулась дальше, услышала испуганный вздох кого-то из моих товарищей и почувствовала, как мост под моими ногами разрушается. Внизу была беспросветная чернота, я быстро и нервно прошла ещё вперёд, почувствовала, как за мной доски летят в пропасть. Предпочла не оглядываться, побежала. Раздался звук обрушения чего-то хрупкого. Когда я добежала до противоположной каменной площадки, Шакс схватил меня за руку и дёрнул. Мои ноги оказались на твёрдой земле.

Сзади раздалось шипение, лёгкий скрежет. Я оглянулась и увидела, что мостика уже нет. Он упал.

– Ты не испугалась, Смельчак. Ты выросла в глазах моих, – похвалил меня Брабатус.

Анна опасно сощурила на него глаза. Но тот развернулся в своих доспехах и направился в зияющий перед нами чёрный проход. Горгульи перелетели к нам в сильном волнении:

– Ты в порядке, Смельчак?

– Как же он так обрушился? – недоумевали Мелькор и Астр.

Они хлопали меня по плечу, но мне было достаточно поддерживающей руки Шакса. Я сравнительно быстро успокоилась, хоть и понимала, насколько я сейчас была близка к гибели. К глупой, безрассудной. Мне правда надо было попросить горгулий себя перенести. Анна прошептала, глядя вслед удаляющемуся рыцарю Чёрной Розы:

– Вы спрашиваете – как он обрушился. Я отвечу – по нему Брабатус прошёлся.

– Тут нет ничего удивительного, – попыталась я объяснить. – Мост наверняка старый слишком. Брабатус тяжёлый в своих доспехах, вот он его и расшатал.

– Ну-ну. Я тебе как-нибудь тоже расскажу сказку про тяжёлого, – Анна сощурилась теперь на меня – многозначительно.

Впереди мы услышали отдалённый раскатистый грохот, вой какого-то очень громадного создания. Затем от неведомого источника вибрации затряслись стены, а потом этот источник вроде бы удалился. Шакс проговорил:

– Червь.

– Надеюсь, Брабатус окажется настолько тяжёлым, что заинтересует этого Червя, – проворчала Анна в своём репертуаре.

– Если там Червь – полагаю, это тот самый, с кем нельзя сражаться, но нужно убегать? – поглядела я на Шакса.

Из всей нашей компании бывший злой дух-палач казался самым стойким, сдержанным и уравновешенным. Горгульи чересчур волнуются – я сильно подозреваю, что не за меня, а за успех предприятия, ведь от него напрямую зависит, попадут они домой в клан Торре или нет. Брабатус – напыщенный, Анна – гордячка и задира. Есть ещё Тот, Кто Бродит Среди Книг, но я решила пока не вызывать его. И так тут слишком много народу, который каждую секунду норовит либо поругаться, либо погрузиться в дебри болтологии. А Скиталец ведь очень любит поболтать и он, как я поняла, довольно дружелюбный.

Поэтому я решила сейчас держаться поближе к Шаксу, чтобы при случае обсуждать с ним моменты по тактике и стратегии, как разделаться с рабами Дагона. Шакс кивнул в ответ на мой уточняющий вопрос.

Мы гурьбой двинулись в проём. Источником освещения служил мой фонарь. Ещё накануне днём я поменяла в нём батарейки и надеялась, что их хватит. Впереди мы увидели несколько сталактитов и сталагмитов, сравнительно ровный пол, а за ними – каменную решётку, которую можно принять за бетонную. Решётка была толстой, шла наискосок, ромбом, имела довольно крупные отверстия, а ещё в ней была пробита дыра – как раз такая, чтобы мог пройти человек. За решёткой мой фонарь осветил боковину коридора, показавшегося очень странным.

Коридор был из толщи земли и глины, идеально ровный изнутри и круглый – без шероховатостей, без каких-либо выступающих частей. Он простирался налево и направо, и было видно, что слева он оканчивается поворотом, справа – тоже. По высоте и ширине он был около двух с половиной или трёх метров.

– О, какой ровный проход, как раз там нельзя пообломать ноги! – я повернулась к своей команде.

Обратила внимание, что Мелькор и Астр странно притихли. Анна, насупясь, смотрела на Брабатуса. Брабатус стоял как ни в чём не бывало около решётки, опираясь на свой меч. А Шакс погрузился в подобие транса, став неподвижным и прикрыв глаза.

– Их там нельзя пообломать, потому что у червя их нет, Смельчак, – вздохнул Астр.

– Червь? Вы хотите сказать, это… это его нора? Его ходы? – до меня дошло, и я испугалась по-настоящему. – Я думала, он размером с… ну… покрупнее обычного дождевого червя, но… чтоб он был размером с поезд в метро – такого я не ожидала.

Кажется, я отшатнулась и начала запинаться. Откуда-то из глубин послышался звук передвижения чего-то очень тяжёлого в нашу сторону. Стены затряслись. С нескольких сталактитов посыпалась пыль и каменная крошка.

– Сколько мы себя помним здесь – этот Червь всегда ползал. Он интересовался всегда нами, когда мы перемещались в погреб, чтобы взять оттуда какую-нибудь бутылку для Анны, – рассказал Мелькор. – Подползал близко.

– Погреб… Карамба! – я вспомнила своё недавнее путешествие в подвал, и то, как я нашла тайный проход. – Я тоже видела этого червя… То есть не видела – слышала.

– Тебе повезло, что в этот момент он был сыт, – ответил Мелькор.

– А ещё что Бафомет установил заслон от Червя по всему периметру фундамента Усадьбы, – добавил Астр. – Так Бафомет очертил свою территорию от Дагона.

– Раздел сфер влияния, понятно. Школьный учебник обществознания. А чем он питается?

– Теми, кто во плоти. Мной, тобой и Мелькором, – вздохнул Астр.

Вибрация и тряска усилилась. Раздался звук, напоминающий, как что-то очень громадное трётся об толщу земли.

– Пока вы тут будете стоять, этот червь сейчас заползёт вот сюда и перекроет проход! – предупредил Брабатус.

Я отметила, что он в очередной раз взял на себя роль напоминающего о том, чтобы мы двигались вперёд без продолжительных пауз.

– Он прав, – внезапно поддержал его Шакс. – Червь хитёр и вреден. Он может заблокировать ход здесь, поэтому тебе и горгульям лучше бежать.

– Я бы удивилась ещё больше, узнав, что он наивен и полезен! – пробормотала я. – Карамба… Никогда не бегала от поездов метро… а от Червей, размером с поезд в метро – тем более…

Я рискнула первой вылезти через решётку.

– Я могу отвлечь его. Он примет меня за человека во плоти. Это даст вам время отбежать подальше, – вызвалась Анна.

– А тебе не будет грозить опасность из-за этого? – спросила с волнением я.

– Мне – нет, а вот саблю я могу потерять. Поэтому подержи-ка, – пиратка подбадривающе улыбнулась и вручила мне оружие.

Вдруг… Мы услышали звук приближающегося Червя совсем-совсем близко, и в следующий миг увидели его начало, выползающее из-за поворота слева.

Это была пасть, бездонная, с громадным количеством рядов острых перемалывающих зубов по периметру. Бесконечный ряды зубов входили один в другой спиралями и концентрическими окружностями. А ещё они двигались, сжимались, разжимались, мышцы и плоть, на которых держались эти зубы, вспучивались и опять оседали. Это существо напоминало личинку жука-древоточца, прогрызающую себе проходы в толще дерева, только увеличенную во много раз. За передней частью угадывалось сегментированное тулово, набухающее и опадающее, жаждущее новой еды.

В тот момент не хватило времени и нервов задуматься, каким образом этот Червь тут питался до нашего сюда прихода. Но один взгляд на него заставил предполагать, что Икабода и Элеонору я больше никогда не увижу.

Червь выполз пока только передней частью, эта часть перемещалась из стороны в сторону, исследуя пространство.

– Он нас чует, бежим же! Иначе сейчас он нас втянет! – Мелькор первым вывел нас с Астром из ступора.

Мы с горгульями побежали что есть мочи по коридору вперёд. Мы не знали, куда бежать и понеслись в первый попавшийся коридор – ответвление нор Червя. Сзади разадался звук, напоминающий включение громадного пылесоса. Воздушная волна обратной тяги прокатилась по нас, я не удержалась, упала назад и перекувыркнулась через голову.

– Смельчак, не останавливайся! – Астр в очередной раз выручил меня, подхватив под руку.

– Где же Анна? Она сказала, что отвлечёт его! – Мелькор, как мне показалось, был близок к панике.

Сзади нас дрожала толща земли, сверху обрушивались комья глины, почвы, каменная крошка. Снова этот втягивающий звук, наполовину с воем, скрежетом, ором. Червь начинал злиться, что добыча ускользает. На этот раз обратная тяга была такой сильной, что горгульям пришлось схватить меня цепко за предплечья, а свободными руками и ногами с когтями прочно вонзиться в стену.

– Он приближается! – Мелькор первым отпустил меня, рванул вперёд.

Мы с Астром за ним. А Червь – за нами. Мы побежали в ответвление, которое заканчивалось тупиком.

– Тупик! – воскликнули горгульи.

– Здесь сплошные лабиринты. Нам нужно выбраться отсюда, и желательно не туда, откуда мы пришли! – проговорила я.

А в следующий миг мы испугались разом, потому что Червь уже выползал из-за поворота в нашу сторону.

– Всё пропало… – выдохнул Астр с сожалением.

– Подождите. Ещё не всё. Должен быть какой-то выход… – проговорила я, видя, как Червь своими челюстями-жвалами снова поворачивается из стороны в сторону, ища нас.

– Убить его нельзя. Нужно бежать. Но мы не знаем, куда бежать дальше… – Мелькор проговорил это озадаченно.

Спасли нас Шакс и Анна, внезапно. Анна выскочила из стены перед нами:

– Эй ты, Червище! А ну-ка, брысь отсюда! Ты загораживаешь нам проход! Знаешь, что я делала с такими, как ты, у себя на корабле? Шинковала на сардельки, да! На сардельки! – завопила она, сдабривая боевитые возгласы ядрёной порцией портовой брани.

Червь перестал двигать жвалами. Замер. Медленно повернул пасть в нашу сторону – на Анну. Бесстрашная Повелительница Морей стояла перед ним, как капитан корабля перед штормом. В этот момент из другой стены вышел Шакс. Он бросил нам:

– Я отгоню его. Анна отвлечёт. Он освободит проход налево. Там выход, я проверил.

– Мы поняли тебя, Шакс! – с готовностью и воспарившей надеждой произнёс Астр.

Палач встал между нами и Анной. Анна пошла на Червя, вереща уже боевитым фальцетом:

– И ты, значит, солёная вонючая устрица, мне тут вздумал ползать?! На моём корабле? А ну пошёл отсюда ко всем морским дьяволам! Знаешь, что я тебе сейчас моим якорем порву твою задницу?! Мои головорезы освежуют шкуру твою к чёртовому шурину…

А Шакс тем временем начал применять свои чары. Его глаза засветились красным пламенем. И сам он весь накалился, принялся гореть. Я в тот момент испугалась за него – вдруг это последний его ментальный бой. Он сейчас сгорит, и на этом – всё. Но об этом некогда было думать! Воинственные крики Анны и чары кошмара Шакса произвели впечатление на Червя. Он издал ор, наполненный тотальным недовольством и возмущением и подался назад. Пучась, его тело сотрясало все стены, и земля под нами и вокруг нас дрожала. Анна и Шакс медленно шли на него.

Мы с Мелькором и Астром получили возможность добежать до того места, где была голова Червя. Оказывается, мы проскочили этот проход, не заметили его, потому что он был очень узким. Горгульи со своими крыльями с трудом протиснулись в него. Я прошла более легко. Мы оказались в каменной пещере, куда через несколько секунды вышли Анна и Шакс.

– Как вам шоу, которое я там устроила? – принялась искать призванья Повелительница Морей.

– Твоё шоу – шок, – искренне высказался Астр.

– Я польщена!

– Шакс, ты в порядке? – я испуганно посмотрела на палача, который сейчас был таким же красноватым и прозрачным духом, как и всегда.

– Мне ничего не будет от низших и безмозглых рабов Дагона, – ответил он тоном, не допускающим дальнейших проявлений сантиментов и расспросов.

– Тебе стоит опасаться высших и тех, кто с мозгами, видимо, – проговорил Мелькор, внимательно смотря на Шакса.

Я узнала в его взгляде скептицизм и недоверие.

– Я не бессмертен и не вечен. Как и любой из нас, – ответил Шакс Мелькору, уже своим привычным лающим тоном.

– Никто не говорит, что мы бессмертны и вечны. Ты живёшь дольше всех нас, вот и берут сомнения, можно ли вообще тебя убить, – насупился Мелькор.

– Мелькор, ящерка моя аметистовая, на твоём месте я бы не Шакса мучила, который только что спас твои крылышки и рёбрышки, а узнала бы, где Брабатус.

– Брабатус! – испуганно ахнула я. – Он же тоже во плоти, у него доспехи, и… вдруг он не мог быстро передвигаться, вдруг он упал?! Получается, мы бросили его там…

– Ой, дитя, ты правда как дитя, нашла кого жалеть! – Анна легкомысленно махнула рукой и отошла, поправляя причёску.

– Брабатус умеет быстро передвигаться, – немного успокоил меня Астр.

– Брабатус призрак. Его доспехи и он сам не интересуют Червя, – окончательно успокоил меня Шакс.

– А вот и Брабатус, – расставил все точки над "ё" Мелькор.

Брабатус вошёл как ни в чём не бывало следом за нами, из злосчастных Червевых нор. Все сразу накинулись на него с вопросами. Астр обрадовался:

– Брабатус! Мы о тебе вспоминали, волновались за тебя, особенно Смельчак.

Мелькор одарил его взглядом не менее скептическим, чем тот, что накануне предназначался Шаксу:

– Да, как это ты отпал от коллектива, Брабатус?

Анна была в своём репертуаре:

– Что, ты уже скорешился с Червём, Брабби? А может, это твой личный Червь, и ты решил поиграть со Смельчаком и ящерками в салочки?

Шакс же многозначительно посмотрел на меня – мол, вот, мы же говорили – с рыцарем всё в порядке! Я, как невольный начальник нашей экспедиции, потребовала:

– Брабатус, объяснись, как ты прошёл сюда, когда там ползает Червь?

– Червь погнался за вами. Что было позади него – он не видел. Я пошёл за ним следом и по свободным ходам пришёл сюда, – ответил Брабатус просто и охотно.

– Ишь как хитро выкрутился, да всё у него на мази! И у тебя не возникло ни разу мысли помочь Смельчаку? – снова опасно сощурила глаза Анна.

– Смельчак справился. И должен справиться. Чем больше он сделает самостоятельно – тем лучше. Это произведёт впечатление на Дагона и его рабов, заставит усомниться в боевом духе, – теперь бывший рыцарь Чёрной Розы произнёс это привычно высокомерным тоном.

– Это не тебе решать за Смельчака. Смельчак обратился к нам за помощью. Мы все знаем, чем нам выгодно помочь этой девочке, – произнесла Анна тоном, в котором чувствовался звон стали. – Моя выгода ясна как ветер в штиль. Я хочу домой. Выгода ящериц ясна – они хотят домой. Жак хочет покоя, ещё он хочет Марию. Его нет с нами, но благодаря ему мы здесь. Он помог добыть Нож Слуги, чтобы укротить Того, Кто Бродит Среди Книг. Выгода Шакса мне не ясна, но Шакс, как мне видится, помогает девочке, потому что по-прежнему чувствует вину и стыд за свои злодеяния. Хотя, Шакси, дорогой, я бы с тобой ещё поспорила, кто из нас был больший злодей при жизни. И я бы выиграла – по сравнению со мной Шакс ангел! А вот что хочешь ты, ржавая консервная банка, мне не понятно.

– Я хочу порядка, оголтелая чумная висельница. Я хочу, чтобы такие как ты перестали мозолить мне глаза и отправлялись восвояси на висельницу, где самое место!

Внезапно я разозлилась. Меня стало доставать это бесконечное выяснение отношений. Я зашипела:

– Может, хватит перемывать тут друг другу косточки, крылышки и рёбрышки? Шакс, куда идти дальше? Ты говорил что-то о других насекомых, о каких-то демонах-жуках!

– Жуках? Этого ещё не хватало… – проворчал Мелькор.

– Мы ведь тоже как жуки, если считать крылья, у нас шесть конечностей, – к чему-то обозначил Астр. – Шесть лап у них, шесть конечностей у нас – значит, справимся.

Меня порадовал оптимизм этого красного горгула.

– Мы бросили вызов Дагону. Катакомба приведёт нас к нему. Но Дагон будет проверять наши силы. Дагон ленив. Ему проще уничтожить нас до того, как мы придём и уничтожим его, – чётко и логично ответил палач.

– Пусть проверяет. Чем больше у него проверок – тем меньше охранников остаётся! – заявила я и отправилась вперёд.

– Смельчак! – Анна догнала меня и зашипела тоном провокатора: – На твоём месте я бы присмотрела за Брабатусом повнимательнее. Он тебя только что предал.

– Анна, каждый из нас прикрывает друг друга по мере сил и возможностей. В этот раз Брабатусу не удалось внести лепту в бой с Червем, но наверняка удасться в следующий раз.

– Наивное дитя… – вздохнула Анна, снисходительно улыбаясь, и снова вошла в стену.

Следующим меня нагнал Брабатус. Меня снова поразила его способность перемещаться в доспехах быстро и практически бесшумно. Этакий рыцарь теней, сам себе на уме.

– На твоём месте, юная леди, я бы присмотрел за висельницей повнимательнее. Она только и делает, что сотрясает воздух, а ещё коварны её речи и помыслы. Да и ящерицы пошли с тобой только из-за сокровищ – помни об этом. Они тебя спасают, пока ты им нужна. Но взять с собой Шакса – это было самой большой твоей ошибкой. Я рыцарь Ордена Чёрной Розы, я вижу его сущность насквозь. Бывших духов зла не бывает. Он выжидает момент, пока горгульи, алчущие сокровищ, убьют тебя. А потом он убьёт горгулий. Я – вот кто единственный твой защитник. Если ты, конечно, не настолько глупа, чтобы сейчас начать говорить про книжное чудовище.

Тон его был высокомерным и поучающим. Мне стало неприятно слушать такой выговор. Однако я сдержала свою гордыню и желание наподдать Брабатусу словесно или даже с помощью сабли. Я понимала, что им движет. Он искренне старается мне помочь, по-своему, как умеет, исходя из своих представлений, а коллектив его не принимает. Естестенно, из-за пониженного настроения он ворчит.

Я оглянулась назад. Отметила, что иду долго по длинному коридору одна, если не считать Брабатуса, который сейчас чеканя шаг идёт рядом со мной. Он издаёт звук не громче, чем человек в тапочках, вставший ночью в туалет.

– Убедилась? Они все бросили тебя. Пропустили тебя вперёд, потому что здесь поджидает ловушка. Они ждут, пока ты запросишь их о пощаде. Видимо, их планы изменились; они решили искать мои сокровища без тебя, ты перестала им быть интересной. Потому что показалась слишком умной. Того и гляди просечёшь их намерения.

Тут я уже не выдержала и хотела едко ответить Брабатусу, что не ему меня учить выбирать себе команду и тем более додумывать за меня, но не смогла этого сделать. Впереди послышалось характерное рычание, и в следующий миг мне навстречу выскочили четыре Летучих Гончии.

Я вздрогнула, не ожидав увидеть этих адских собак здесь. Они были значительно крупнее, чем та, которую я забила кочергой в комнате Шакса – каждая размером с небольшой автомобиль. Их головы алчно клацали челюстями, капала слюна, разъедая камень, а глаза горели ненавистью, жаждой разорвать мою плоть. Я вцепилась рукой в саблю, медленно отошла спиной к стене, чтобы не подставляться задом к этим инфернальным хищникам. В тот момент я думала только о себе – о том, как я сама буду сейчас защищаться от них и убивать их.

Но Брабатус внезапно проявил истинную рыцарскую галантность. Ловко и лихо выпрыгнув вперёд как бравый гвардейский офицер из исторических новелл, он принялся поводить мечом перед мордами тварей. Твари мало обращали на него внимание, медленно подбирались ко мне. Тогда Брабатус, идеально просчитав стратегию и тактику, набросился на ближайшую собаку, одним ударом меча срубив ей голову. Вторая собака почти добралась до меня, остальные две признали в Брабатусе помеху. Они взяли рыцаря в окружение, он направил на них удары. За его поединком я не смотрела: мне пришлось пустить саблю в дело, а ещё нужно было не выпускать из левой руки фонарь. Поэтому мои удары мало достигали цели, мне пришлось отбегать от подступающей Гончей, пока я снова не упёрлась спиной в противоположную стену.

Я только ранила и разозлила эту собаку-пересобаку, и она собралась на меня прыгнуть. Я выставила саблю вперёд, надеясь, что она напорется брюхом на клинок, а её клыки не достанут моей шеи. Однако, голова её была размером примерно в половину моего роста. Я засомневалась, пробьёт ли вообще сабля её шкуру. Момент был упущен, и Гончая уже прыгала на меня. Я использовала единственно верный приём в таких случаях: ушла в сторону в кувырке, стараясь оказаться как можно дальше от клацающих челюстей.

Неудачно подвернув ногу, я упала, в панике стала отползать, ожидая, что вот-вот моя жизнь оборвётся под смыкающимися клыками. Но Брабатус не подвёл. Разделавшись с собаками, атакующими его, он чередой массированных ударов мечом забил до смерти последнюю Гончую. На наших глазах она растворилась, исчезая в Межмирье, как и три её предшественницы. Я отдышалась:

– Спасибо, Брабатус.

– Теперь ты убедилась, что только мне одному можно верить, – кажется, Брабатусу польстила моя благодарность.

– Смельчак, где же ты? – раздался сзади голос Астра.

В следующий миг горгульи подошли к нам.

– Где вы были? На Смельчака напали. Она могла погибнуть! – напустился на них Брабатус.

– Смельчак, ты поспешила и снова прошла мимо прохода. Мы звали тебя, ты не слышала, – объяснил Мелькор.

– Какого прохода? – удивилась я.

– Здесь малый лабиринт. Ты зашла в не то ответвление. Там тупик, такой же, в котором нас чуть не сожрал Червь, – пояснил Астр. – Пойдём дальше, – он взял меня за плечо.

Я была озадачена. Какой проход я прошмыгнула, как это возможно? Я шла прямо, освещая стены фонарём. И где тогда я оказалась? Да ещё и подвергла риску себя, Брабатуса! Мне стало стыдно, я решила быть внимательнее. В тот миг мне ни разу не пришла мысль, что Брабатус мог отвлечь меня своими нравоучениями, как раз тогда мы и прошли мимо нужного прохода.

Скоро мы все воссоединились с призраками Повелительницы Морей и палача.

Кратко объяснились, что я поторопилась и рванула вперёд, пропустила проход. Шакс подсказал:

– Нам нужно продолжить спуск. Видишь эту лестницу? Под ней начинаются подземные воды. Там рабов Дагона будет больше.

Лестница обрывалась вниз скользкими, грубо продолблеными в камне крутыми ступеньками.

– Я готова с ними сразиться, – произнеся это, я отправилась первой.

Мелькор и Астр неотступно следовали за мной, они выбились вперёд Шакса и Анны. Оба призрака куда-то делись в стену. Брабатус шёл замыкающим. Он стал очень молчаливым с тех пор, как помог сразиться с Летучьими Гончими.

Лестница была длинной, и обрывалась внезапно у старого деревянного мостика-настила, под которым виднелась тёмная гладкая поверхность подземного озера. Я осветила пространство, куда мы вышли, сколько хватило моего фонаря. Мостик-настил, прогнувшийся во многих местах, потемневший от времени и сырости, выглядел при этом достаточно прочным. Он шёл вдоль стен, начинаясь от лестницы.

– Эти деревяшки оставил Жак, Прокоп и те ребята, которых я покрошила сегодня, – пояснила Повелительница Морей, выходя из стены. – Это значит, что мы приближаемся к нашим сокровищам.

Горгульи, чтобы не занимать много места, поднялись в воздух, улетели в темноту. Рядом со мной образовался Шакс, а Брабатус немного задержался на лестнице, потому что площадка мостика здесь была узкой, ему нужно было освободить проход.

Я медленно двинулась по мостику, пробуя его под ногами. Он был склизским, скользким и довольно узким, но по крайней мере не разваливался, как тот предыдущий, что был перекинут через пропасть. Что-то мне подсказывало, что в эту воду лучше не проваливаться, хоть я и умела прекрасно плавать. Через несколько секунд я поняла, что интуиция в который раз меня не подвела.

Внезапно вода стала волноваться. Под ней что-то приближалось к тому месту, где я находилась. И через мгновение омерзительная зелёная лапа шмякнулась на деревянный настил, норовя схватить меня за ногу. Я успела отпрянуть. В следующий миг следом за лапой из-под воды вылезла жуткая зелёная голова с красными сверкающими плотоядными глазами и зубастой пастью. Следом за головой на осклизлом зелёном теле показался стоячий гребень плавников, как у акулы или динозавра. И тут же вторая лапа уже потянулась к моей ноге.

– Это Глубокий, – представил мне его Шакс и пнул ногой в морду.

Глубокий с рыком отлетел.

– Пошли! – Шакс потянул меня за предплечье. – Не упади в воду!

Глубокий "провожал" нас, идя или плывя вдоль настила. Следующий удар ногой в рыло от всей души он получил уже от Повелительницы Морей. Снова рявкнул. Я приостановилась, перехватывая саблю попрочнее:

– Я могу искромсать его саблей!

– Не нужно этого делать. Он любит выхватывать сабли, – Анна Бони покачала головой.

Мы быстрее пошли по настилу. Вскоре над ним в стене показался широкий лаз. Шакс первым туда переместился. Мелькор и Астр нас там ждали, когда я туда вскарабкалась с помощью горгулий, Анна дала ещё один пинок Глубокому. И ловко влезла к нам.

– Нельзя расслабляться ни на минуту. Эти примитивные рабы Дагона даже не могут отличить плоть и кровь от призрака! – возмутилась Анна.

– Из чего они сделаны? – спросила я. – Похожи на рептилий или амфибий.

– Ты брось свои заумные словечки, – посоветовал палач. – Низшие твари в основном созданы силой Дагона и поддерживаются его неиссякаемой энергией. Благодаря им он узнаёт о нашем приближении.

– Тогда, может, надо убить этого Глубокого? – спросила я.

– Не имеет смысла, – покачали головой мои товарищи.

– А где же Брабатус?

– Идёт. Глубокого он, по ходу, не интересует, – Анна, сощурясь, вгляделась в темноту.

Скоро я тоже увидела отблески от приближающихся доспехов. Брабатус как ни в чём не бывало шёл в нашу сторону, а Глубокий не обращал на него внимания. Он находился под водой прямо под нами, лишь изредка отправляя пузыри и бурление на поверхность. Через минуту Брабатус дошёл до нас, Мелькор и Астр помогли ему вскарабкаться. Анна всё это время не спускала с него подозрительного взгляда. Я примерно понимала, о чём думал призрак пиратки. О том, что второй раз на Брабатуса не нападают рабы Дагона – сначала он вышел "сухим из воды" от Червя, теперь – от Глубокого. Но ведь Анна и Шакс – сами призраки, которые в силу своей бесплотности тоже представляют мало интереса для рабов Дагона!

– Подземные воды ещё будут, – предупредил Шакс. – Идём дальше.

Это озеро оканчивалось очередными пещерами и подземными галереями, куда мы ступили. Мы не успели углибиться достаточно, как снова подверглись нападению. На этот раз нас встретила гигантская крыса, у которой было шесть лап. Она напоминала броненосца, покрытого мощным непробиваемым хитиновым панцирем, имела злобную крысиную морду и сильный хвост, со звонким стуком ударяющий по полу и стенам. Я поняла, что если этот хвост ударит по мне, то я распадусь на половинки.

Шестилапая крыса была размером со среднего медведя. Завидев наш "кортеж", недружелюбное создание приподнялось на задней паре лап и угрожающе шевеля оставшимися без опоры четырьмя конечностями, двинулось на нас.

– Это Шестилапый демон. Кромсай его по брюху – оно не защищено, – подсказал палач.

– Мы поможем! – внезапно встрепенулся Астр.

Прежде чем я успела замахнуться саблей, горгул, не обращая ни на кого внимания, метнулся на врага. Мелькор подхватил его порыв и кинулся с другой стороны.

– Нет, стоять! – рявкнул им Шакс.

– Разрази вас гром, бестолковые ящерицы, – выругалась Анна.

– Они получат свой урок, – поучительным эхом донеслось из-под доспехов Брабатуса.

Я же ничего не успела ни сказать, ни крикнуть: на моих глазах, как и на глазах троих призраков развернулась драма. Горгульи в первые секунды две-три одержали вверх, заставив шастающего в нашу сторону Шестилапого демона остановиться. Они рьяно вцепились ему в бока и попытались вонзить когти. Но в следующий миг их постигла злостная неудача. Шестилапый отшвырнул Мелькора на очень большое расстояние как тряпичную куклу, а в Астра вонзил одну из своих ног-щупалец, тоже увенчанную стальными когтями. После чего тоже отшвырнул. Астр издал страдальческий полувсхлип-полувздох, замер и затих.

Меня кольнул страх за друзей, но ахать и охать над их полуживыми (или уже мёртвыми) телами было некогда. Шестилапый демон передвигался очень быстро. Я не успела моргнуть, как эта чудная крыса маячила уже в метре от меня.

– Живот! – повторил Шакс командным тоном.

– Смельчак, Брабатус, у вас сабля и меч, достаньте его брюхо! Я отвлеку его! – Анна бесстрашно выпрыгнула вперёд.

Но крыса, в отличие от Червя, не обращала на Повелительницу Морей ни малейшего внимания. Она подбиралась ко мне, заставляя меня отступать, размахивала когтистиыми лапами, больше напоминающими шланги-щупальца со смертоносными жалами на конце. Одно из них было в крови Астра. Брабатус ударил по Шестилапому мечом, но меч пришёлся по боку, где была мощная защита панциря. Существо это, видимо, почувствовало, и попыталось отшврынуть Брабатуса. Но не тут-то было. Наш бравый рыцарь ордена Чёрной Розы крепко держался на ногах.

Пока Шестилапый возился с Брабатусом, норовя убрать его как ненужное препятствие, я изловчилась подбежать достаточно близко, чтобы полоснуть саблей по животу. Первый раз получилось так себе. Сабля оставила глубокую царапину-борозду, из которой проступила оранжевая слизь. Потом мне пришлось едва ли не с ором убегать, потому что разозлённый демон оставил потуги уронить рыцаря и принялся гоняться за мной. Не известно чем бы закончились эти салочки с проигрышем, равном моей смерти, если бы не Шакс. Палач успел сконцентрировать свои сверхъестественные способности во внушении чувств и эмоций и что-то передал демону, заставив того остановиться словно в нерешительности.

– Не зевай, детка, ну же! – Анна тут как тут подсказала, что нужно делать.

Я подскочила в очередной раз к Шестилапому и обрушила удар ему на брюхо уже сильнее. На этот раз он достиг цели: из широкой раны шмотками стала выходить дурно пахнущая оранжевая масса. Шестилапый волчком закружился на одном месте. Я успела отскочить. Потом он упал на спину и засучил ножками вверх, а потом повалился на бок и затих. Я долго не решалась сдвинуться с места, опасаясь, что это обманный маневр. Но победа была за нами.

– Мы легко отделались, Шестилапый демон – одна из сильных тварей Дагона, – тихо прошелестел Шакс.

– А Астр и Мелькор?! – вспомнила я и испугалась.

Но Мелькор уже подходил к нам из глубины пещер, прихрамывая. Он выглядел как контуженный, его морда искривилась от боли. Астр тоже был жив. Он шевелился, приоткрывал глаза, из его сквозной раны в правой части груди шла кровь тёмно-бурого оттенка. Я ничего не знала об анатомии горгулий, но рана выглядела совсем не хорошо. Это всё равно что у человека пробить лёгкое.

– Астр, бедолага, зачем ты туда полез? С ним нужно было выдерживать тактику. Всего лишь подпустить брюхом на клинок… – вздыхал Мелькор.

– Рассвет… дотянуть до рассвета… а потом, на следующую ночь… мы продолжим… – у Астра затянуло глаза поволокой. В следующий миг он их закрыл.

– Астр… – я склонилась над ним, взяла его лапу в свои ладони.

– Он впал в спячку, – Мелькор положил мне лапу на плечо. – Он прав. На рассвете, когда мы обращаемся в камень, наши раны заживают.

– Но где здесь взять рассвет, здесь Катакомба, вечная ночь, мрак подземелий? – вздохнула я. – Мне очень жаль, что… что я не смогла его защитить.

– О чём ты, Смельчак? Это мы должны были защищать тебя, – возразил Мелькор.

– Нет, Мелькор. Вы избрали меня вашим лидером. Вы понадеялись на меня. Я не оправдала ваши ожидания. Я предупреждала, что плохой из меня лидер.

– Не пори горячку, детка, – Анна добродушно и в знак поддержки слегка пнула меня в бок. – Астр оклемается. Да, рана не ахти, конечно, но бывало и хуже.

– До рассвета несколько часов. Вы будете тут ждать? – спросил Брабатус.

Каждый из нас с немым укором посмотрел на него. Но я в глубине души осознала, что он прав. Надо идти дальше сейчас, если мы хотим успеть расправиться с Дагоном до приезда Милены. С другой стороны, нашего товарища серьёзно ранили. Брабатус мог быть поделикатнее. Рыцарь под нашими прожигающими взорами (особенно под Шаксовым и Анниным – Мелькор с вниманием и сочувствием смотрел на своего сородича) сам это понял и стушевался:

– Я пойду медленно дальше. Дог'оните меня.

Я посмотрела на друзей – Мелькора, Анну, Шакса:

– Мы не можем так просто тут оставить Астра. Кто-то должен охранять его. Дожидаться рассвета или нас. Я сама готова остаться.

– Нет, тебе здесь нельзя оставаться, Смельчак, – покачал головой Мелькор. – Я останусь.

– Я бы не хотела терять такого воина, как ты. Может быть, Анна? – предложила я.

– А я бы не хотела тут оставаться. Я хочу увидеть сокровища Жака. Я хочу увидеть смерть Дагона. И помочь этой смерти. Мне закон не писан. Я тебе нужнее, чем эти ящерицы, ведь я умею командовать флотилиями! – Анна посмотрела на меня так обиженно и обжигающей, что я поняла, спорить с Повелительницей Морей бесполезно.

Примиряюще подняла руку:

– Хорошо, Анна. Ты идёшь со мной. По правде, я никого не хотела терять. Я хотела прийти сюда с вами, и уйти назад домой тоже со всеми вами и с победой.

– Жизнь вносит свои коррективы, – развёл руками Мелькор. – Я позабочусь о нём.

– Спасибо тебе, Мелькор. Я надеюсь, мы ещё встретимся, – я пожала руку горгулу.

Говорить что-то ещё было бессмысленно. Я, Шакс и Анна переглянулись сначала друг с другом, потом с Мелькором на прощанье, и пошли следом за Брабатусом. Возможно, не рационально было оставлять здорового и полного сил Мелькора здесь, но оставлять полумёртвого Астра одного я тоже не была готова.

Когда мы прошли через коридоры, куда ушёл рыцарь, мы скоро нагнали его. Он стоял перед старой лестницей, уводящей глубоко вниз. Спуск в ад продолжался. Нас становилось всё меньше.

Чёрный Ромб

Лишившись компании двух горгулов, мы стали меньше говорить. Нет, боевой дух наш не снизился, но настроение, конечно же, поменялось. Я переживала за Астра и за своё бессилие что-либо сделать для него, как-то ему помочь. Надеюсь, Мелькор не стал меня обманывать из милосердия, когда убеждал, что Астр оклемается. А что, если нет? Представляю, каково будет Мелькору и каково ему сейчас. Горгульи очень привержены друг другу, каждый их сородич – ближе брата и сына.

Анна вела себя тихо, потому что ей не нравился Брабатус. Она была бы не прочь начать с ним препирания, но Шакс то и дело зыркал на отважную экс-капитаншу огненным взором. Брабатус же шёл отстранённо, брёл впереди всех, будто нас и не существовало. Анна и Шакс держались поближе ко мне. И если в Анне я ощущала желание удовлетворения амбиций, то от Шакса исходила искренняя поддержка. Я чувствовала это, потому что Шакс обладал сверхспособностями передавать эмоции и чувства ментально – те, какие выгодно ему. Или те, какие он хотел передать.

Мы уже несколько минут шли по коридорам, петляющим то направо, то налево. Эти коридоры с серо-зелёными стенами, кое-где покрытыми непонятными знаками, символами, иероглифами, сопровождали нас после того, как мы спустились.

– Куда подевалась эта груда металлолома? Вы как хотите, а я пошла его искать. Ещё не хватало, чтобы он присвоил мне мои сокровища! – Анна резво исчезла из виду.

Она была довольно непредсказуемой, капризной барышней-призраком: могла появляться и исчезать, когда ей заблагорассудится. Шакс внезапно остановился и положил мне руку на плечо:

– Не переживай о горгульях, Смельчак. Если ты дойдёшь до Чёрного ромба и снимешь проклятье Бафомета, они воспрянут.

– Хочешь сказать, это поможет Астру побыстрее поправиться? – с сомнением поглядела я на палача. – Его рана очень не хорошая, хоть я и не разбираюсь в физиологии Существ Ночи.

– Горгульи выносливее, чем люди. Особенно вот эти, горгульи-воры.

Подумав, я согласилась:

– Горгульи-воры – отщепенцы, изгои из своего клана. Им и надо было быть выносливыми, чтобы выживать.

– Каждый из нас был преступником и отщепенцем. То, что нас повёл хороший человек – шанс искупления. Я буду умирать с осознанием, что всё не зря, что я помогал тебе.

– Шакс, ты не будешь умирать. Более того, ты не сможешь умереть! – посмотрела я на палача.

– Есть миссия. Есть цель. Как только она станет выполнена – меня не станет.

– Эй вы, палач и Смельчак! Где вы там запропастились!? – голос Анны раздался звонким эхом впереди.

Мы поспешили туда, так и не договорив. Я была готова обрушить на Шакса шквал упрёков: Астр чуть не погиб, так палач ещё и вздумал говорить о смерти!? Но не до таких разговоров было. Когда мы подошли к Анне и Брабатусу, ожидающим нас, то увидели перед собой свод огромной пещеры, снизу заполненной водой.

Мой фонарь осветил широкое пространство, несколько десятков метров в диаметре. Перед нами был обрыв, пропасть с водой, а из воды торчали колонны – на расстоянии примерно шага-двух одна от другой, в разном порядке. Будто гигантские волнорезы.

– Тебе нужно перебраться на тот берег, смелая девица, – поучительно-чопорным тоном произнёс Брабатус. Над водой и под сводом раздалось поучительно-чопорное эхо.

– Лучше не мели мне тут языком, а сам и перебирайся. А то жду-не дождусь, как ты грохнешься туда вниз и заржавеешь! – взвилась Анна.

– С висельниками я не разговариваю.

– Только что разговорился, болван-чурбан! – глумилась пиратка.

Шакс и я уже не обращали на них внимания, подошли к краю. Как бы мне сейчас понадобилась помощь горгулий! Я бы попросила перенести их над озером. Вернуться за Мелькором, попросить, чтобы перенёс, а потом снова подежурил у Астра? Но мы столько времени сюда шли, и если пойдём обратно – потеряем ещё время. Каждая минута дорога. Шакс же тихо предупредил:

– Перейти непросто. Сверху Стрекозы, снизу Глубокие.

– Какие Стрекозы? – спросила я.

– Иди быстро и держи саблю наготове, – теперь Шакс это рявкнул. Он был как никто другой заинтересован в успехе предприятия. Я поняла, что если что – он первый мне поможет.

Я разбежалась и перепрыгнула пространство, отделяющее меня от первой ближайшей колонны-"волнореза".

Поверхность стоячих в воде колонн или столбов явно искусственного происхождения была относительно ровной. Понятия не имею, кто, когда и с какой целью соорудил эти столбы. Возможно, на них была крыша, которая со временем обрушилась, либо здесь был мост, который тоже истончился. Я соизмерила расстояние на глаз до следующей колонны и прыгнула. Про себя возблагодарила тренировки на секретной базе ТДВГ: иначе я бы и шагу не смогла ступить. Первые колонны были широкими, их поверхность, на которую можно было прыгнуть, была сантиметров 70-80 в диаметре.

Я с лёгкостью переместилась по пяти или шести колоннам, а далее начались трудности. Сверху послышался свист, по нарастающей, и на меня из-под тёмного свода пещеры спикировало нечто большое и длинное, с прозрачными крыльями. Облетев меня, это нечто зависло в воздухе на расстоянии метров двух, разглядывая меня фасеточными глазами. Я увидела, что это стрекоза, только размером больше двух или трёх орлов.

Вспомнила, как в детстве смотрела документальную передачу о древности нашей Земли. Что когда-то деревья были размером с горы, а насекомые – ростом с тигров и волков. Потом они все вымерли, потому что климат стал меняться, либо потому что их вытеснили другие виды растений и животных, более привычного нам размера. И когда стрекоза с энтузиазмом полетела на меня, чтобы укусить или убить, я выставила вперёд саблю и сделала защитный взмах-выпад. Стрекозу это отпугнуло, но не слишком. Она просто отлетела от меня, принялась облетать вокруг, подбираясь сзади.

А снизу послышалось уже знакомое бульканье. В следующий миг из воды высунулась зубастая зелёная чешуйчатая морда Глубокого. Этот Глубокий привёл компанию – рядом показалась ещё такая же морда. Они запрокидывали головы, таращили на меня алчные глаза и ждали, пока я упаду. Стрекоза снова полетела на меня, и я ударила по ней саблей. Я поняла их тактику: скорее всего, они тут дружат между собой, в симбиозе. И план у них такой: Стрекоза скидывает меня Глубоким в качестве еды, взамен получает что-то от них, например мои обгрызенные останки.

– Детка, не дрейфь! – Анна Бони с боевым кличем возникла на соседней колонне и принялась размахивать руками, привлекая внимание стрекозы: – Эй ты, букашка! Ползи к мамочке!

Стрекоза заинтересовалась пираткой, тем более та заплясала настоящую свистопляску. Я получила возможность перепрыгнуть на следующую колонну. Она была значительно уже, чем предыдущие, и я чуть не упала. Пока Анна издевалась над стрекозой, заставляя её пролетать сквозь своё непроницаемое призрачное тело, на меня тем временем вылетела вторая стрекоза, оказавшаяся больше.

Я начала махать саблей перед собой, не давая ей ни малейшей возможности приблизиться. Тогда она принялась летать вокруг. Я повернулась и тоже махала саблей. Глубоких внизу уже скопилось штук шесть. Они не интересовались колонной, на которой гарцевала Анна, но очень интересовались колонной, на которой вращала саблей я. Тогда Шакс медленно и плавно опустился вниз, встав прямо на воду. Его возможности жителя тонкого мира это позволяли. Снова его прозрачное тело засветилось огненным пламенем, глаза накалились. Глубокие, недовольно и утробно урча, принялись с неохотой отплывать от моей колонны. Кто-то из них унырнул.

На соседней колонне оказался Брабатус, ловко и изящно перепрыгнув туда:

– Всё приходится всё время делать за других! – возмутился он. Но его можно было простить за ворчание: он взял мою стрекозу на себя!

Его меч совершил большую дугу и задел крыло громадному насекомому.

Стрекоза отстала от меня и напала на рыцаря. Я перепрыгнула на следующую колонну, потом ещё на одну. Анна прыгала за мной по другим колоннам, веселясь и хохоча, заманивая стрекозу не понятно куда. Она забавлялась от души. В какой-то момент, раздразнив насекоме до предела, она снова стала осязаемой и плотной, и залепила существу кулаком прямо в фасеточный глаз. Стрекоза издала жалобное жужжание и улетела во тьму. Брабатус тем временем разделался со второй налётчицей, буквально покрошив её мечом вниз. Глубокие получили хороший суп на обед: оставив меня, они жадными коршунами набросились на куски Стрекозы. Вода внизу забурлила от их алчности, желания выдрать еду друг у друга.

Я тем временем допрыгнула до рубежа – противоположного берега. Шакс поддержал меня, подставив руку. Брабатус тоже перепрыгнул не менее ловко с колонны, как и Анна, пребывающая на пике развлечений:

– Ах, как давно ятак не веселилась! Эй, Брабби, а ведь мы сработались, я даже удивляюсь, как!

– Я не имею ничего общего с тобой, и впредь отказываюсь иметь, висельница, – ответил Брабатус, который совсем не поддержал солидарность Анны.

– Какие мы нежные! Но согласись, мы действовали сообща. Не такой уж ты и пропащий, как оказалось! – Анна совсем раздобрела.

– Я помогаю этой смелой девице, потому что хочу вернуть всё на круги своя. Ты помогаешь, потому что тебе нужны твои сокровища, – чопорно отвечал рыцарь.

Мы тем временем углубились в очередную пещеру. Здесь было сыро, как после дождя, стены то тут, то там покрыты плесенью. От стен и из глубин петляющего перед нами коридора шёл смрад и ощущение угрозы. Я почувствовала накатывающий безотчётный страх. Никак не могла понять его причину, шла, освещая фонарём путь. Шакс объяснил тихо:

– Владения демона-жука. Нужно, чтобы кто-то из нас стал приманкой. Иначе мы не пройдём.

– Приманкой? Что это значит? – я сразу напряглась. Мне не понравилось, что сказал палач.

Напряглись и Анна с Брабатусом, у которых запросто могли наладиться сейчас отношения, раз у Анны такое хорошее настроение и она пошла на мировую.

– Это значит, что демон-жук не пропустит нас, пока кто-нибудь не пойдёт с ним, в его норы. Это может быть живой или мёртвый. Так было написано Хубертусом Лысым.

– Шакс, это ведь то, что ты прочитал, вернее, перевёл, но решил приберечь напоследок, не рассказывать?

Палач не ответил. Он прошёл немного вперёд, остановился и проговорил тихо и глухо:

– Если я здесь останусь, это нежелательно тебе, Смельчак. Ты не узнаешь, что ждёт дальше, об этом знаю только я. И я не смогу защитить тебя во время битвы с Дагоном. Я пойду до конца, – последняя фраза была произнесена тоном, не терпящим возражений.

Брабатус подошёл ко мне и во всеуслышанье заявил:

– Я же говорил! Предатели и интриганы окружают тебя, наивная дева! Вот она, подлая мерзкая натура, вылезла, проявила себя. Он воспользовался преимуществом, прочитал бредовые рукописи лысого монаха, и внушает тебе, что ты без него ни шагу не сможешь ступить! А всё потому что он тебя заманивает к Дагону, в самый последний момент он устроит тебе подлянку!

– Ну-ну, груда железа, между прочим из всех присутствующих я сама сомневаюсь в тебе больше всех! Ты только и делаешь, что кичишься своей праведностью, любовью к порядку. Мол, мы все висельники, воры, головорезы – один ты святоша! Как будто я не догадываюсь, что из себя вы представляете, рыцари Чёрной Розы! Не потому ли ваша роза чёрная, потому как подгнила изнутри? – Анна налетела на Брабатуса.

Шакс тут же перегородил ей путь и усмиряюще поднял руку, приказав:

– Вы оба сейчас вредите Смельчаку, отнимая время на бесполезные разговоры. Брабатус, меня не волнует, что ты говоришь обо мне. А тебя не должно волновать, что о тебе говорит Анна.

– Какие мы умные вдруг стали! Прям мудрецы! – саркастически хмыкнула Повелительница Морей.

– Кто-то из вас обоих должен остаться на этом рубеже. И решите это не вы, и даже не я. Смельчак, – это Шакс произнёс с мрачной торжественностью и в упор зыркнул на меня огненными глазами.

Я вздохнула. Мой спуск в Катакомбу всё больше и больше шёл наперекосяк, представлялся сплошной неудачей. Я не дошла до Дагона, а уже не верила, что вернусь и что всё кончится благополучно. Но мысль о том, что Астр едва не погиб, пытаясь мне помочь в схватке с Шестилапым, да и все остальные сейчас самоотверженно идут со мной, поддерживают меня, придала мне силы духа.

– Шакс, не мог бы ты подробнее рассказать, что ты знаешь про этого демона-жука? Может быть, есть шанс сразиться с ним по-другому, обмануть его, без необходимости приносить кого-то в жертву?

– Такого шанса нет, – покачал головой палач. – Это раб Дагона высшей иерархии, ему нужна дань. Плата за вход на другие уровни Катакомбы. Дагон предусмотрел, что тебе будут помогать, Смельчак, и он сделает всё, чтобы до него дошла только ты одна, а все твои спутники так или иначе исчезли.

– То есть он как Червь, раз победить его нельзя. Получится ли убежать от него? – задалась я вопросом.

– Нет. Мы в его владениях, он искажает пространство. Начнёшь бежать – попадёшь снова сюда же.

– И он точно пропустит нас, если мы дадим ему дань?

– Да, мы сможем пройти. Он будет занят своей данью.

– Что случится с тем, кто пойдёт в его нору?

– Если это будет живой человек – будет медленно умирать, в муках. Если это будет мертвец, дух, призрак – останется в плену, привязан к норам. Как Жак, который привязан к своей зале. Но если ты победишь Дагона – у него будет шанс освободиться: вместе с Дагоном падёт власть его рабов.

Повисло долгое продолжительное молчание. Я думала. Шакс поставил перед фактом, что он тут не останется. Я остаться не могла по определению – во-первых, я не хочу умирать. Во-вторых, если даже и хотела – у меня есть обязательства перед Миленой и этими ребятами: я вроде обещала им завалить Дагона. В который раз ещё подумала о том, что слишком много взвалила на свои хрупкие плечи.

Пока я думала, Шакс и Брабатус молча стояли и ждали, что я скажу. Где была Анна – я поняла не сразу. Подозревала, что она стоит за мной или бродит где-то в соседних коридорах. Внезапно Анна возникла передо мной и заявила:

– Палач прав. Пространство уже исказилось. Мы отсюда не выберемся, пока не покормим его кем-то из нас. Я проверила, хода ни назад, ни вперёд нет. Мы взаперти. Там, откуда мы пришли и было стрекозиное озеро – теперь стены.

То, что рассказывала призрак пиратки, звучало как фантастическая сказка. Но я ей верила. За эту бесконечную ночь я уже слишком многое увидела в Катакомбе и увижу ещё немало.

Снова подвисло молчание, напряжённое. Никто не давил на меня. Но все ждали ответа. Я сама на себя давила – нужно было принимать решение, и быстрее – время идёт. Я потерялась во времени. По моим расчётам, мы находимся в Катакомбе уже два часа. А может и все четыре. То есть рассвет тоже через два часа. Или через четыре. Нам ещё нужно каким-то образом вернуться отсюда.

Но сейчас слишком глупо думать о возвращении. Так кого же оставить на съедение демону-жуку? Шакса оставлять не хотелось. Из всей компании он представлялся единственно надёжным товарищем. Анна наверняка заартачится и станет неуправляемой: в глубине души я побаивалась её, она представлялась мне мутной, себе на уме, хоть и очень нравилась мне. Я бы не хотела конфликтовать с ней. Оставался Брабатус. Вот если мне поговорить с ним, призвать в качестве аргумента его доблесть, честь, самоотверженность… Я уже хотела обратиться к Брабатусу, как вдруг Анна Бони удивила меня:

– Отставить. Я пойду к жуку.

Первые секунды я подумала, что у меня слуховые галлюцинации.

– Что?..

– Что слышала, детка. К жуку отправляюсь я, и точка, – заявила она.

Больше всего удивился Брабатус – ещё сильнее меня:

– Что я слышу! Висельница наконец-то захотела покаяться, искупиться!

– Не твоё дело, железяка, – огрызнулась Анна.

Шакс же хладнокровно и невозмутимо двинулся вперёд, сопроводив ёмкой фразой:

– Демон-жук ждёт.

– Анна, – я растерялась. Происходящие события разворачивались стремительно. Уговаривать Повелительницу Морей остаться не имело смысла – тогда пришлось бы уговаривать Брабатуса отдать себя демону. Вместо этих уговоров я спросила: – Но зачем? То есть почему ты так решила? Мы же так и не дошли до сокровищ…

– К чёрту сокровища. Это Жаковы сокровища, ему они важнее. Был бы здесь Жак – тебе бы так не повезло, детка, фигли-мигли ты его б уломала. Я знаю, что умру без всяких оков и верю в это. Я верю в тебя, что ты не допустишь, чтоб я осталась невестой жука навечно, как какая-нибудь там дюймовочка!

Анна одарила меня глубоким, многозначительным взглядом и стремительно, почти вприпрыжку побежала за Шаксом. Будто спешила на свидание. Она напевала свою песенку:

– Тонкая ниточка, хрупкая лесенка, захлопнулась калиточка – спета твоя песенка…

Я очень не хотела, чтобы песенка Анны была спета. Фатальность и неотвратимость моего пути заставляла двигаться вперёд и сдаваться тому, что творилось. Идти по Катакомбе, подвергаться урону, испытывать потери. Как в считалочке про десять мальчишек на острове – сначала их было десять, один споткнулся и упал в яму, стало девять, второй утонул, стало восемь, третий случайно напоролся на стрелу, стало семь, и так далее.

Я тоже отправилась за друзьями. Стены по-прежнему давили, ощущение угрозы, безысходности усиливалось.

Мы шли дальше. Пещера становилась всё более извилистой. Она напоминала увеличенную в разы скрученную резиновую трубку, уводившую вниз. Спуск был довольно крутым. Запросто можно было садиться на пятую точку и ехать. И с каждым шагом он становился всё круче и круче. Мы не разговаривали, но шли почти вровень, плечом к плечу. Шакс, Анна, я, Брабатус.

Внезапно стало так покато и скользко под ногами, что я оступилась и чуть не покатилась вниз. Шакс поддержал меня под локоть. Другой рукой я схватилась за стенку. Шакс предупредил нас:

– Рубеж демона-жука. Мы близко. Он нас чует.

В воздухе повис смрад, ощущение угрозы зашкаливало. Ещё я слышала отдалённый гул, тихий, давящий, на очень низких частотах. Этот гул урчал утробой самого ада.

– Я пошла, не поминайте лихом, – Анна отсоединилась от нас.

В её голосе не было обречённости. Она бросила фразу так легко, будто собралась в соседний дом за кофе. Шакс проговорил:

– Её дни сочтены. Демон-жук голоден.

– О чём ты? Привидение не может умереть. Ты же говорил – она останется в плену в его норах, и если мы справимся с Дагоном – она освободится!

– Я недооценил демона-жука, – Шакс произнёс это с искренним сожалением.

Мне захотелось остановить Анну. Но что бы это изменило? Мы сейчас в опасности, Анна как камикадзе пошла на то, чтобы мы смогли пойти дальше. Она самоотверженно пожертвовала амбициями. Что ещё можно от неё требовать?!

– Смерть для привидений – это потеря права пребывания и возвращения в этот мир. Если этой висельнице повезёт – она перейдёт в другой план бытия. Мы её больше никогда не увидим – и хвала богам. А если ей не повезёт – она утечёт и растворится, и не увидит её тогда больше никто, – тихо произнёс Брабатус.

– За что ты так ненавидишь Анну? Она наша подруга, она сейчас жизнь за нас кладёт! – в тот миг я возненавидела Брабатуса всей душой.

– Она греховна. Она прогнила изнутри. Она такой родилась.

– Всякий греховен. Я тоже. И если ты, сэр Брабатус, желаешь смерти всем грешникам на земле, зачем ты тогда пошёл с нами?

– Ты не греховна, смелая дама. Находясь с тобой, те, кто греховен, делаются лучше, – Брабатус сказал это очень тихо и проникновенно. Я не ожидала, что этот чёрствый, консервативный и принципиальный мёртвый рыцарь может проявлять такую чуткость. – Я погорячился. Мне на самом деле жаль Анну.

– Анна не нуждается в жалости. Она пират. Для пирата нет ничего более ненавистного, чем жалостливые взгляды окружающих, – поправила я. – Джентльмены, я предлагаю пойти туда и помочь ей, чем тут стоять.

И хоть мне было очень страшно, я сделала несколько шагов вниз, в абсолютную тьму. Самое неприятное – фонарь не освещал практически ничего. Я на миг замерла, подумав, что там кончается батарейка. Что же делать, когда она кончится совсем?

Стены тоннеля-трубы сокро кончались. Спуск обрывался огромной воронкой – дырой диаметром метров пять. Теперь я поняла, как опасно было падать – всё скатывалось туда. За воронкой путь по тоннелю продолжался. Инетресно, как через неё пробираться? Анна стояла рядом с этой дырой, в боевой стойке, не шелохнувшись, как замершая перед нападением охотница. Громовым голосом она крикнула в дыру:

– Эй ты, букашка, выползай! Я тебе тут наваляю по самую ватерлинию.

Из дыры стали глубоко-глубоко доноситься жуткие и ужасные звуки. Это была невообразимая какофония рёва, клёкота, рокота, чавканья, скрипа, вопля и визга. Пульсируя по нарастающей, этот звук поднимался из глубин всё выше и выше. И через несколько мгновений оттуда влетел фонтан из чего-то белого и склизского!

Шакс отпрянул за выступ, увлекая меня за собой. Брабатус быстро переместился в другую сторону. Анна же стояла как стояла. Но она была очень бледной и почти прозрачной.

Выглянув, я взглянула на комки мессива. Они с шипением разъедали землю.

– Паутина демона-жука, – пояснил Шакс.

Эти белёсые ошмётки быстро испарились, и земля в том месте стала чёрной. Смесь тех ужасных звуков стала удаляться, прочь, опускаясь всё глубже и глубже…

– Когда он вернётся, я пойду туда. Меня не станет, – проговорила тихо Анна.

Я ринулась к ней. Шакс попытался задержать:

– Смельчак, назад!

Но разве меня удержишь?!

– Анна! – приблизившись, я увидела, что состояние призрака плохое.

Она была вся в ранах. Нет, это были не раны в прямом смысле этого слова. Это были битые пробоины, рваные дырки, из которых медлненно исходили светлые лучи.

– Она вытекает. Медленно вытекает из этого мира! Самый мучительный уход для духа! – проговорил Шакс, медленно подходя ко мне.

– Ничего. Я сдюжу. Вам ещё идти дальше, – Анна прошлась по нашим лицам очень печально.

Брабатус молвил:

– Возможно, в аду скостят срок твоего пребывания за благородный поступок. Признаю твою доблесть, хоть никогда не пойму и не приму тебя, висельница.

В его голосе прослеживалась неподдельная грусть. Я подумала о том, что то, что он ненавидит Анну – наносное. Они же вместе столько лет в усадьбе жили. Наверняка были у них и лучшие времена, периоды, когда они хорошо общались!

Вдруг… Звук, который почти ушёл вглубь, в толщу Земли, опять стал подниматься!

– Осталось совсем немного… – прошептала Анна.

Я ринулась вперёд. Шакс задержал меня и снова оттащил назад:

– Он знает, что делает. Брабатус! – позвал он рыцаря, который стоял рядом с Анной, словно прощаясь.

Рыцарь встрепенулся и подошёл к нам.

– Прячемся, – подсказал Шакс.

– Но там Анна… Должны же мы поддержать её! – попыталась я вернуться.

– Это невозможно. Демон-жук опасен.

А монстр всё поднимался и поднимался. Звук шёл громче и громче.

– Тонкая ничтока, хрупкая лесенка… – на фоне звука раздался голос Анны, воспрянувший, бодрый.

Это было последнее, что я услышала от Анны перед тем, как что-то огромное и мерзкое поднялось из глубин. От сплошного рёва у меня заложило уши и застучало в висках. По лицу градом катились слёзы, непроизвольно. Я не видела, что там, за поворотом. Хоть и рвалась посмотреть, помочь Анне, сжимала саблю до боли в костяшках пальцев. Шакс крепко держал меня. Я чувствовала его эмоции тоже – он скорбел. Из-за этого тоже я плакала. В какой-то момент его хватка ослабла.

Я вырвалась и выбежала из-за поворота туда, где разворачивалась трагедия. Где Анна Бони, Повелительница Морей, приносила себя в жертву.

– Смельчак, стой же, ты нужнее нам, чем висельница! – в отчаянии проскрипел Брабатус.

Я застала тот момент, как из воронки внезапно выползло нечто гигантское и жукообразное, чёрное. Оно по очереди вытягивало из дыры свои ноги, но их оказалось не шесть, как у обычного жука, а гораздо больше! А туловище – это гигантский склизский шар с выростами типа гноящихся бородавок.

Когда это существо вылезло и на своих лапах возвысилось над своей норой как купол, оно обратило злобные потусторонние глазки на Анну. Анна продолжала петь. Я услышала её чистый, звонкий голос:


– Здравствуй, мой немилый город,

Я приплыла с дальней стороны,

Откуда и зачем – был на то повод:

Все друзья и враги перед Роком равны.

Корабль мой был друзьями полон —

Там быть не могло плохих и врагов.

Враги мои – лишь ветр и волны,

И я умру без всяких оков.


Я думала, надеялась до последнего момента, что произойдёт чудо. Демон-жук слушал Анну как завороженный – я думала, он просто уползёт обратно. Но чуда не случилось. Внезапно это существо стало превращаться в чёрную сжимающуюся точку. Оно стремительно поглощало самоё себя. И то же самое происходило с его дырой – она сжималась, образуя ровный земляной пол тоннеля. Через несколько мгновений всё было кончено – исчез демон-жук, исчезла нора. И исчезла Анна Бони.

Стало тихо. Надолго.

Шакс и Брабатус медленно подошли ко мне. Ни один из них не сказал что-то – говорить здесь было неуместно. Ни один из них тем более не упрекнул меня за то, что я от собственного безрассудства и отчаяния, подвергла себя опасности и вышла побыть с Анной в её последние мгновения.

– Уходят все. Жизнь – дорога. Смерть – тоже дорога. Кого-то встречаем, кого-то провожаем, с этим надо считаться, – вздохнул Брабатус.

Шакс положил мне руку на плечо и тихо проговорил:

– Я не собираюсь тебя обнадёживать, Смельчак. Но я не чувствую её смерти. Я мог ошибиться – Анна может быть захвачена в плен, но не растворена и не стёрта.

Я вздохнула, стараясь успокоиться. Ведь у нас мало времени, а надо идти дальше.

– Ты хочешь сказать – мы узнаем о том, погибла Анна или нет, после того, как расправимся с Дагоном, – тихо проговорила я.

– Да, – подтвердил Шакс.

– Значит, появился ещё один повод победить.

– Анна бы не стала одобрять, если мы будем скорбеть о ней слишком долго, – Шакс произнёс это очень грустно. И рассказал: – Она называла себя пропащей и падшей. Но она такой не была. Она была лучшей. Снова кто-то уходит из-за Дагона, а я ничего не могу сделать.

Я поддержала товарища, тоже положив руку ему на плечо:

– Мы поможем ей. Если она сейчас в плену – освободим её. Найдём способ.

– Если ты увидишь её ещё раз, то я уже нет, – покачал головой печальный палач.

– Мы все увидим её. И Астра, и Мелькора.

– Мы уже близко. Сразу за Тёмным Лабиринтом. Я чувствую то, что чувствовал, пока бродил здесь через сновидения. Где Брабатус? Он прав, что пошёл вперёд.

– Да, нам лучше не разделяться. Нас осталось мало.

Мы пошли туда, куда ушёл рыцарь.

Зловещие коридоры и норы демона-жука кончились. Мы снова попали в большую пещеру, заполненную водой. Здесь тоже стояли столбы-колонны, а между ними были перекинуты мостики. Но никаких стрекоз здесь не летало. Брабатус уже ждал нас на "том" берегу. Мы без приключений перешли по мостикам. Но внизу, в тёмной воде, что-то периодически булькало, что-то большое, массивное и злое плыло под поверхностью, ожидая, что кто-то из нас упадёт.

Брабатус стоял около сброшенных у стены пещеры сундуков и ящиков.

– Пиратские сокровища. Висельница не дошла до них полшага, – Брабатус кинул на них равнодушный взгляд.

– Ей не нужны были эти сокровища. Для неё сокровищем была музыка, мечты о доме, о свободе, воспоминания. И приключения, – вздохнула я.

– Ей нужны были не эти сокровища. Как и ящерицам. Ей нужны были сокровища ордена Чёрной Розы, – ответил рыцарь. – Всем нужны сокровища Чёрной Розы – ведь это не глупое золото. Золото можно потратить, оно как вода сквозь пальцы. Мои же сокровища остаются навсегда. Меняют душу, меняют жизнь, меняют смерть. И остаются. Они вечны.

Я между тем разглядывала эти сундуки, почерневшие от времени, сваленные в беспорядке. Некоторые ящики были приоткрыты, там виднелись поблёскивающие монеты, золотые изделия, посуда. Сокровища пролежали здесь более трёхсот лет! Если собрать их, сдать в ломбард, вернее, продать с помощью антикварного магазина – можно разбогатеть! Немыслимо разбогатеть. Продать историкам, продать в музеи. А ещё это культурное достояние.

Но я тоже была равнодушна к этим сокровищам.

– Анне всё равно было бы приятно их увидеть. Эти сокровища сберёг Жак и сберёг для неё и Марии, ещё до того как они обе умерли от чумы, одна в тюрьме, другая в Лесном Сердце, – поведал Шакс.

– Откуда ты это знаешь? – удивлённо взглянула я на палача.

– Она говорила мне однажды.

– Если б можно было как-то взять их и перенести наверх… Чтобы Анна увидела, когда она вернётся… – фантазировала я.

– Эти сокровища лежали здесь и будут лежать. Никто не сможет их перенести наверх. Незачем. Когда она вернётся – она пойдёт домой, обретёт покой. Покой ей важнее, чем сокровища. Она пожертвовала собой из мысли, что когда ты победишь – она освободится и сможет пойти домой, – подсказал Шакс.

– Наверное, да, – кивнула я. И посмотрела на рыцаря: – А где же твои сокровища, Брабатус?

– Тёмный Лабиринт – это и есть моя сокровищница. Тёмный Лабиринт выстраивали наши предки. Много веков назад они прятали в нём древние ценности, волшебные предметы, реликвии и святыни, обладающие способностью менять реальности и мерности, – Брабатус произнёс это гордо и торжественно. – Я не зря сюда шёл. Я знал, что приду сюда. Тёмный Лабиринт – это то, что я охраняю. Только достойным я разрешаю пройти сквозь него. Только вам.

– Мы пройдём через него, чтобы добраться до Дагона, – мягко поправила я Брабатуса. – Нам не нужны твои сокровища. Если только посмотреть на них одним глазком.

– Иногда увидеть то, что не следует, бывает смертельно, – ответил поучительно рыцарь.

Я вспомнила о Книге Запретного Злого Знания, которую несла с собой. Похоже, Брабатус имел в виду её.

– Если ты знаешь, где твой Тёмный Лабиринт – показывай, – обратился к нему Шакс.

– Идёмте за мной. Мой Тёмный Лабиринт – здесь. Но за много веков здесь стал властвовать Дагон. И там может быть много его притаившихся рабов. Если ты, смелая дама, не боишься – иди за мной.

– Брабатус прав, – Шакс повернулся ко мне. – Тёмный Лабиринт – последнее, что отделяет нас от Чёрного Ромба и чертогов Дагона. Там опасно.

– Мы не можем отступить. Хоть нас и осталось мало, – вздохнула я.

Брабатус между тем прошёл вглубь пещеры, за груду сундуков и ящиков, представляющих громадную материальную ценность, целое состояние. Когда мы тоже проследовали туда, то увидели большую каменную плиту, почти во всю стену. А на плите было что-то написано. Краска выглядела красно-коричневой, будто запёкшаяся кровь.

– Да, я прав, ибо Дагон ждёт жертву. В Тёмном Лабиринте он будет пытаться убить всех, кто выжил, – чопорно подметил рыцарь.

Я между тем читала текст. Он был написан, как ни странно, на понятном мне языке.


"Здравствуй, одинокий путник, заблудившийся в темноте! Если ты читаешь это, значит, твой конец уже близок. Один из моих рабов написал это кровью тех, кто проходил здесь до тебя. Мой лик должен для тебя обнажиться.

Я ждал тебя в моём тёмном склепе много веков. Наконец ты будешь принадлежать мне. Не думай сопротивляться. Моя мощь необъятна. Не думай победить меня: я не знаю, что такое страх.

Я нуждаюсь в живом теле, чтобы возродиться. И ты, мужчина или женщина, юноша или девица, что читает эти слвоа, отдашься в мои объятия! Риамон открыл мне сюда дорогу. Но Неверри мне более не нужны, кроме той, которую я заполучу, находясь в твоём теле, и вновь возрожусь. И буду царствовать вечно!

Я слышу твоё нервное дыхание и чувствую зловоние твоего страха. Ты умрёшь, и только я останусь победителем в этой схватке. Я знаю, что такое ждать. Мои слуги положат тебя на жертвенный камень. И тебя не спасёт никто. Мой рык разорвёт ночь. Ты будешь моим. Иди ко мне."


– Какая наглость… – выдохнула я. – Этот Дагон оборзел!

– Ему нужно живое тело. Тебе надо быть достаточно осторожной, Смельчак, чтобы не позволить ему в тебя вселиться, – подсказал Брабатус то, что я и так знала без него.

– Он ничего не получит. Но я не понимаю. Если он похитил Икабода и Элеонору – зачем ему нужно ещё тело? Или эта надпись – блеф с его стороны? – задалась я вопросом.

Шакс предположил:

– Икабод и Элеонора старики. Ему нужно молодое тело. Он похитил их, чтобы заманить сюда того, кто захочет спасти их. Чтобы заманить сюда Милену. Или тебя.

Я вчиталась ещё раз в строки. Меня осенило:

– Он хочет с помощью моего тела или тела кого-то, кто сюда придёт, завладеть Миленой. Милена – его конечная цель, но ему зачем-то нужно моё тело. Должно быть для того, чтобы удобно существовать в физическом мире, закрепиться здесь.

– Или ему нужно тело особенного человека, – подсказал палач.

Брабатус встал рядом со мной и проговорил торжественно:

– Едва ты вступишь в Тёмный Лабиринт, за эту плиту – ты окажешься во власти его рабов. Он уже дал им приказ подкараулить тебя. Я буду сражаться за тебя до последнего. Мне тоже не нужны мои сокровища, которые я хранил. Я мог спускаться сюда в любое время. Но я все эти годы и века участвовал в боях, убивал тварей Дагона. Я тоже ждал тебя, Смельчак. Я хочу, чтобы ты победила Дагона, потому что тогда тут воцарится должный порядок. И моим сокровищам ничто и никто не будет угрожать, я же тоже обрету покой здесь, среди них.

– Спасибо, Брабатус, – искренне поблагодарила я. – Ваша помощь и поддержка мне сейчас нужны как никогда. Давайте пройдём туда. Как открыть эту дверь?

– Только рыцарь ордена Чёрной Розы может открыть путь в Тёмный Лабиринт.

Проговорив это, Брабатус подошёл к небольшой выемке в стене и приложил туда призрачную невидимую руку, облачённую в латную руковицу. Плита стала медленно отходить. За нею образовался тёмный проход. Когда я посветила туда фонарём, я увидела начало коридора, с двух сторон окаймлённого длинными рядами стеллажей, полок, очень древних. На этих стеллажах и полках также ровными и длинными рядами лежали черепа и кости сотен, тысяч, десятков тысяч древних людей. Между черепами и костями то тут, то там поблёскивали предметы вроде шкатулок, кубов, шаров из металла или камня.

Потолок здесь был не сильно высоким, но и не низким, зато ровным и выглядящем прочным и надёжным. Мой фонарь осветил дальнюю стену, там был поворот налево под прямым углом, и тоже виднелись полки с черепами и костями.

– Во тьме ждут его рабы. Я пойду вперёд, справлюсь с ними, – не дожидаясь нас, Брабатус шагнул первым.

Он проделал это так быстро, что через секунду уже исчез за поворотом. Я растерялась:

– Брабатус, подожди! Мы будем сражаться вместе, плечом к плечу! – я нагнала его с трудом, для этого мне пришлось побежать, и бежать рядом с ним, потому что он очень стремительно шёл.

– Это мой Лабиринт, я здесь хозяин. И сражаться здесь должен я. Будь осторожна, смелая дама. Если со мной что-то случится – не доверяй палачу. Иди дальше. Уповай на чудо, если хочешь выжить. Но помни, что только я один истинно и искренне хочу помочь тебе. Безо всякой корысти.

– Брабатус, но если ты знаешь эти лабиринты, эти катакомбы – ты сможешь нас привести, куда нужно! Мы будем блуждать…

– Блуждать здесь менее опасно, чем подвергнутся нападению тех, кто ждёт во мраке. Я защищу тебя от них. Я разделаюсь с ними. Они уже здесь.

Брабатус увеличил темп, он шёл так стремительно, что я не успевала. Хоть и бежала, но уже запыхалась. Много и долго бежать я не могла – я держала саблю, держала фонарь, ещё у меня с собой была Книга Запретного Злого Знания, довольно тяжёлая.

И тут случилась вещь, которая повергла меня в отчаяние на несколько секунд. У меня закончился фонарь. Батарейка, служившая мне несколько часов в этом мраке, перегорела. Запасной больше у меня не было, потому что я вставила запасную, как только мы стали спускаться сюда.

– Брабатус, подожди, постой! Здесь темно! – крикнула я, запыхавшись.

Но стало тихо, слишком тихо. Я поняла, что пока бежала за рыцарем, пытаясь остановить его, оторвалась сильно от Шакса. Где он, найдёт ли меня? А ещё я поняла, что заблудилась. Ведь пока рыцарь бежал вперёд драться с неведомыми врагами, бесами или лярвами, он миновал кучу коридоров, переходов, поворотов налево-направо. Я поняла, что совершила глупость, погнавшись за ним.

Вдруг впереди, отдалённо, в той стороне, куда ушёл рыцарь, раздался яростный лязг доспехов, звук ударов железа о железо, меча обо что-то. Брабатус с кем-то сражается! Ему надо помочь. Но как? Здесь так темно? Я хотела крикнуть, но замерла, поняв, что если крикну – могу навлечь на себя внимание врагов. Я была полностью дезориентирована, и пока озиралась, забыла, с какой стороны прибежала. Попробовала наощупь потрогать стену, полки – первое, что я потрогала, был череп, глазная впадина. Я отдёрнула руку, мысленно попросив прощения у мертвеца за то, что я так бестактно залезла к нему в глаз.

Тут же совсем рядом раздался подозрительный звук. Он напоминал затаённое рычание, зловещий нечленораздельный шёпот, шипение. Рядом – со стороны противоположной стены. Я отбежала в сторону. Шипение и рычание повторилось, с уже другой тональностью, тембром, чуть подальше. Утробный плотоядный звук. От неожиданности я выронила фонарь и замахала угрожающе саблей. Звук теперь раздался за мной, ещё ближе. Мне даже показалось, как нечто чужеродное дотронулось до меня, от чего волосы на загривке почти стали дыбом.

Я разозлилась на себя за глупость и нелепость положения, в которое сама себя загнала. Сейчас меня сожрут какие-то невидимые твари, я одна в темноте, лампочка перегорела, до Дагона я так и не дойду.

– Прочь! Я вас сейчас убью! – прошипела я в ответ на шипение и замахнулась саблей.

Я ничего не видела, и моя сабля по чему-то ударила. Оказалось – по тому, что лежало на одной из полок. Мне под ноги посыпались черепа, кости. Шипение раздалось теперь недовольное, но чуть подальше.

Зато снова очень близко раздалось утробное рычание. Что-то склизское прошлось мне по щеке. Я снова отпрянула назад, больно ударилась плечом об полку, замахала саблей. И поняла, что окружена. Куда бы я не ринулась – везде были эти твари. Я не видела их – только слышала и ощущала на себе их касания: смрадные, душные. Но я уже не боялась их, потому как бояться устала. Страх уступил место слепому отчаянию и гневу. Я раздражённо махала саблей, направо, налево, прямо перед собой, прыгала то влево, то вправо. Я уже догадалась, что рано или поздно устану, либо упаду, они уронят меня, набросятся и сожрут. И я жаждала отвоевать себя хотя бы толику жизни.

Мне пришлось отступать, и скоро я ощупью поняла, что загнана в тупик. Справа стена, слева стена, сзади стена. Изрядно задыхаясь к тому времени, я выставила вперёд саблю. Чувствовала, как они подкрадываются. Они ждали, пока я совсем ослабну. И я готова была признать, что ждать им осталось недолго. Не хотелось вот так умирать. Я судорожно начала думать. Но думать не давали. Они подкрадывались, рычали, шипели – теперь торжествующе, довольно.

И вдруг отпрянули. Волна отхлынула. Когда сзади мне на плечо легла чья-то рука, я была готова завопить как резанная и подскочить, пробивая головой всю толщу земли над собой.

– Этих демонов слишком много. Они не дадут тебе пройти. Я могу их не подпускать к тебе, но чтобы они сгинули – нужен некто более мощный.

– Шакс! – я очень обрадовалась. – Ты меня нашёл. Но Брабатус… он пошёл с ними сражаться, и… я теперь не знаю, где он.

– Мы попытаемся найти его. Это Тёмный Лабиринт. Здесь очень много магических, колдовских предметов. Многие из них странно воздействуют на меня. Так, что я теряю силы.

– Мы отсюда уйдём, как можно быстрее! – взволнованно проговорила я.

В темноте я нащупала его руку и сжала. Бесполезный перегоревший фонарь я уже давно потеряла. На ощупь я почувствовала, как его рука становится бесплотной – будто я сжимаю что-то эфемерное, вязкое. Рядом снова раздалось рычание. Шакс проговорил:

– Этих низших тварей больше, чем наших сил. Но они могут испугаться Бродильщика.

– Бродильщик! – вспомнила я. – Ну конечно! Кинжал…

Я в панике стала ощупывать пояс, первый раз пропустила его и в ужасе подумала, что потеряла. Но нет, вот он, в ножнах, всё в порядке!

– Бродильщик из других планов бытия. Магические предметы не будут ослаблять его. Они ослабляют меня, потому что я и эти бесы, которые охотятся за тобой – одной природы. Я – зло, – Шакс говорил это очень грустно. Я поняла, что он чувствует себя виноватым.

– Нет, Шакс, ты не зло. Мы пройдём дальше, мы справимся. Как я могла забыть о Скитальце?! – сетовала я на себя. – Он же просил вызвать его. Я не стала, потому что нас было слишком много, и… Эх, карамба, надо было сразу вызывать его!

Под утробные и плотоядные звуки кольца невидимых сущностей, снова сжимающееся вокруг нас, я вычертила знак Бафомета в воздухе. Сложно было сказать, что случилось раньше – раздались вопли ужаса этих мерзких бесов или в темноте зажглись два ярких жёлтых глаза. При свете этих глаз я увидела, как в щели, дыры, тёмные углы вокруг меня убегают, уползают, втягиваются многочисленные щупальца. Вот они какие, твари темноты…

– Твой приказ – мой закон, Хозяйка! – приветствовал меня Скиталец.

Тот, Кто Бродит Среди Книг выглядел по-прежнему довольным. Даже слишком. Его оскал заражал неиссякаемым оптимизмом. Я улыбнулась ему в ответ:

– Ты как нельзя вовремя! Спасибо, что пришёл.

– Я не мог не прийти, я во власти этого Лезвия Слуги. Здесь, где мы находимся, много злой энергии. И много доброй. Всего вперемешку, – здесь Скиталец покривил свою физиономию весьма красноречиво.

– Мы знаем. Мы позвали тебя в подмогу, – объяснила я и вздохнула: – Нас было много, теперь мало. Где-то в этих лабиринтах исчез наш друг. Нам нужно найти его. А это – Шакс, – представила я палача.

Скиталец заинтересованно рассмотрел его несколько секунд и вынес вердикт:

– Ты злой дух. Но ты мне нравишься.

– Моя злая сущность никуда не делась. Бродильщик видит суть вещей, – Шакс проговорил это мне поучительно, доказывая, что был прав.

– И всё же я не верю в твою злую сущность. Я больше верю во вторую часть того, что сказал Скиталец. Мне ты тоже нравишься, – я положила руку духу на плечо.

Моя рука прошла сквозь него.

– Но почему же эти предметы воздействуют так на тебя? – спросила я.

– Многие из этих предметов несут добрую энергию. Здесь собрано много оружия против таких, как я, – обозначил Шакс.

– Здесь почти нет книг, мало. Но я их чую. Несколько хороших, интересных книг. И одну плохую книгу я чую у тебя с собой, – Скиталец поглядел на меня.

– Да, я не забыла её взять, – кивнула я. – Пойдёмте найдём Брабатуса. Я буду держаться к тебе поближе, а то у меня фонарь перегорел.

Я подошла к Скитальцу и взяла его под руку. Точнее, под лапу. Он не возражал, наоборот, казался ещё более довольным.

– Куда мог исчезнуть Брабатус? Что за твари тут были?

– Рабы зла. Сущности, для которых зло милее всего, – ответил Шакс. И тихо проговорил: – Они могли разделаться с Брабатусом, если он пошёл один.

– Я всё-таки надеюсь, что нет. Брабатус призрак, и он бы с ними справился. Брабатус!!! – крикнула я в темноту.

Ответом служило молчание и давящая, почти осязаемая тишина.

– Брабатуса нет здесь. Я не чувствую его, – проговорил Шакс, после того как остановился и сильно сконцентрировался – настолько сильно, что снова загорелся красным пламенем.

– Скиталец, ты можешь помочь его найти? – обратилась я к своему Слуге.

– Искать и находить я умею. Но больше книги, вещи и двери, чем людей, – молвил Тот, Кто Бродит Среди Книг.

– Брабатус не человек, он призрак, – поправила я.

– Брабатус – не книга, не вещь и не дверь, – не остался в долгу Скиталец. – Я могу найти выход отсюда. Лабиринт очень большой. Найдём выход – найдём вашего друга, – это Тот, Кто Бродит Среди Книг произнёс как догадку. Или как подбадривающее утверждение. Он в целом казался позитивным, оптимистично настроенным существом.

– Брабатус говорил, что этот Лабиринт использовали рыцари Ордена Чёрной Розы, чтобы класть сюда магические предметы. Брабатус может быть где-то здесь, он мог заблудиться, – размышляла я вслух. И попросила, несмело посмотрев на палача: – Шакс, а ты можешь определить, жив он или нет? Как тогда, когда ты сказал, что Анна, возможно, жива?

– Не могу, – покачал головой палач. – Брабатус другой. Не такой, как я, Анна или Мышиный Король. Я не могу его почувствовать. Он упрямый осёл и иногда бывает дураком. Но он лучше, во сто крат лучше таких, как я.

– Я бы не хотела, чтобы с Брабатусом что-то случилось. Мне кажется, Брабатус страдает, думает, что он одинок и что его не принимают. Либо он нуждается в большем внимании.

– Когда мы сражались вместе с рабами Дагона, Брабатус никогда не избегал этих сражений. Он дрался добросовестно, много раз доказывал свою преданность и надёжность. Но дружить он не умеет. Он постоянно искал, чем быть недовольным. Я не осуждаю его. Такая особенность его характера. Я ведь сам не умею дружить.

– Ну, насчёт последнего ты, пожалуй, кривишь душой, – улыбнулась я Шаксу. – Будем надеяться, что мы найдём его. Брабатус несколько раз спас и меня сегодня. Я бы сделала всё, чтобы отплатить ему тем же, помочь тем, чем смогу. Эй, Скиталец, куда ты делся?

Мы нашли Скитальца неподалёку. Пока мы общались с Шаксом, Скииталец успел заинтересоваться одной древней книгой. И со смаком её поглощал. Нет, не пережёвывал листы, сверкая клыками. А неотрывно смотрел на неё, заворожённый, держал в руках. Его взгляд можно было принять за влюблённый. Он улыбался, точнее скалился. И не видел вообще ничего и никого вокруг. Зрелище было настолько необычным и сакральным, что мы с Шаксом не посмели его прерывать.

Скиталец не злоупотреблял. Через две минуты он отложил книгу, с сожалением посмотрел на неё, и обратился к нам:

– Простите. Вот уже час как не ел… – и улыбнулся обезоруживающе, изображая повинность. Это было очень умилительно!

– Желала бы я тоже так есть. Ты съел её всю?

– Конечно. Она же маленькая. Я съедаю таких за раз по десять или двадцать.

– С ума сойти! За две минуты по книге – так можно все книги на Земле перечитать. Да и всё равно не насытиться, – меня кольнула лёгкая зависть. Я люблю читать книги, но не всегда есть на них время.

Всё же, у Скитальца чтение книг – привычка сродни употреблению пищи, морганию или дыханию, а это значит, что мне следовало бы поучиться у него находить всё-таки больше времени для чтения.

– Про что эта книга? – я обратила внимание, что язык на обложке мне не знаком.

– Это истории и легенды народа, который когда-то построил эти лабиринты. Тех людей, которые создали эту катакомбу. Тех, что пришли сюда в первый раз, нашли пещеры от природы и сделали здесь рукотворные пещеры, скрытые от глаз посторонних и от космических глаз.

– Рыцари Ордена Чёрной Розы?

– Нет. Те, кто жил задолго до них. Даже меня тогда не было. Эти люди владели знаниями, которые утрачены. Многие предметы, которые лежат здесь – это те вещи, которые они создали. Те из них, которые заряжены особым образом, так воздействуют на Шакса.

– Но почему они воздействуют на Шакса, но не на рабов Дагона? И на тебя они вроде не воздействуют, и на меня. Почему на Шакса? – я посмотрела на палача и на Того, Кто Бродит Среди Книг.

У меня в голове, на самом краю сознания начала зарождаться догадка, интуиция. Пока слишком слабая. Скиталец же словно прочёл мои мысли! Он подумал немного и предположил:

– В Тёмные Лабиринты долго никто не приходил. Но здесь кто-то хозяйничал. Дагон, его рабы. Рабы поддерживали здесь порядок, охраняли эти сокровища, эти кости и черепа. Некоторые сокровища и предметы работают на подавление сил слуг Бафомета. На меня они тоже воздействуют, но не так сильно. Потому что я твой слуга. Тёмный Лабиринт существует, чтобы не подпустить слуг Бафомета к Чёрному Ромбу.

– Но я же тоже проклята Бафометом.

– Ты живая и ты интересуешь Дагона, – подсказал Шакс. – Бродильщик прав. Анна, Мелькор и Астр здесь бы тоже испытывали неудобства.

– Когда ты дойдёшь до Чёрного Ромба, ты разрушишь печать Бафомета, которая на нас, – подтвердил Скиталец, дополняя. – Тогда влияния рабов Дагона не будет, магические предметы перестанут им подчиняться – ведь те, кто был за Бафомета, станут сильнее.

– Я всё-таки одного не понимаю. Получается, Бафомет с Дагоном заодно? Он заколдовал нас тут всех своим ножом, как будто бы мешая, чтобы мы сразились с Дагоном.

– У Бафомета свои правила, свои игры, – прошелестел Шакс, двигаясь вперёд и этим весьма красноречиво напоминая, что не нужно стоять на месте. – Бафомет – верховный демон, правая рука Дьявола. Дагон – Древний. Дагон старше. Но Бафомет – как молодой сильный и ловкий юноша по сравнению с ним.

Мы со Скитальцем пошли следом за ним. Скиталец вторил палачу:

– Бафомет хочет власти здесь, как и Дагон. Они думают – мы пешки. Даже такие могучие духи как Шакс. Даже такие существа, как я.

– Я так и поняла. Все могущественные демоны, и не только демоны – а в целом все могущественные существа, включая людей, думают, что остальные – пешки.

– И на этом прогорают, – мудро подметил Скиталец. Добавил: – Так пишут во многих книгах. Которые люди называют художественными.

– В жизни всё наоборот. Я тоже могущественное существо. Я считал некогда всех остальных пешками. Встреть вы меня тысячу лет назад – я бы посчитал вас пешками, – отрывисто произнёс Шакс своим привычным голосом, напоминающим лай. – И я не прогорел. Даже когда совершал самые жестокие поступки. Казнил невинных. И получал удовольствие от их страданий. Даже тогда на меня не пала кара. Я остался для чего-то неприкаянным.

– Ты не прогорел, потому что ты должен был пройти этот путь. Ты стал добрее. Ты изменился, потому что выбрал измениться. Ты подружился с теми, кто сражался против Дагона, сначала нашлись общие интересы, и ты был с ними как пират в доле. А потом ты научился дружить. В том числе с пиратами, – я догнала Шакса и пошла рядом с ним.

Скиталец брёл сзади, он успевал за нами, но его светящиеся глаза то и дело любопытно шарили по полкам.

Полки, на которых лежали кости и черепа – останки неведомого народа – не кончались. Как и не кончались лежащие между ними магические предметы. Только сейчас я подумала о том, что, возможно, совершила кучу научных, феноменальных открытий. Ведь если взять эти вещи, поднять на поверхность, отдать учёным – то все привычные концепции мироздания порушатся. Наверняка эти предметы рушат все представления о физике, химии и других устоявшихся областях знаний. Скиталец взял с полки очередную книгу, и прямо на ходу открыл её, стал с ней идти и питаться ею.

– Дагон и Бафомет могущественнее меня. Они были, есть и будут всегда. Но только в твоих силах прогнать их, – произнёс Шакс. – Ты могущественнее их.

– Я не могу брать на себя так много, – оробела я. – Не нужно так меня переоценивать.

– Ты умеешь побеждать страх, – поддержал Скиталец.

– Ты умеешь верить в тех, кто пал. Нужно иметь очень большое мужество, что поверить такому как я. Или хотя бы Анне. Или горгульям, которые всю свою жизнь обманывали и мошенничали ради своей выгоды, ради того, чтобы получить доступ к таким вот предметам, которые мы созерцаем здесь сейчас.

Приди ты сюда несколько лет назад – я бы убил тебя. Вступил в сговор с Дагоном. Он и его рабы предлагали слугам Бафомета такую сделку – завлечь сюда наследницу Неверри или того, кто придёт вместо неё сражаться с Дагоном. А взамен они обещали пощадить нас. Не растворять в небытии. Тогда я не пошёл на это из принципа. Сейчас я не пойду на это, потому что узнал цену дружбы. Дагон желает разрушить то, что я полюбил. Он желает разрушить то, что я научился любить. Ты, должно быть, догадываешься, Смельчак, почему Аннеперестали быть интересны её сокровища и она решила рискнуть, отдать себя в плен демону-жуку. Почему Мелькору и Астру было не интересно идти сюда. Особенно Мелькору. У него выбор был – бросить сородича и прийти за этими сокровищами. Скиталец сейчас скажет – это в сказках и книжках для детей пираты и воры отказываются от сокровищ.

– Да, я догадываюсь, Шакс, – вздохнула я. – Анна говорила. Она хочет свободы. Хочет вернуться домой, встретиться с любимой подругой, помочь Жаку обрести покой и освободиться из плена усадьбы, потому что Жак – её друг, её семья. Даже Жак уже ничего не хочет, а Анна хочет вернуть ему этот вкус жизни. А это важнее, чем сокровища. Сокровища приходят и уходят.

– Сокровища никуда не деваются. А друзей и любимых людей можно потерять. Очень легко потерять, – кивнул палач.

– Люди думают, что наоборот всё, – Скиталец теперь шёл рядом с нами, вровень, нога в ногу, лапа в лапу, призрачная полупрозрачная красная нога в призрачную полупрозрачную красную ногу. – Люди думают, что семьи, друзья, свобода, дом никуда не денутся и будут всегда. А важнее то, что блестит. Золото. Деньги. Всякие вещи.

– Важнее то, что внутри. Огонь, который ведёт. Когда его нет – наступает опустошение. У меня очень долго не было огня. Я искал его, питаясь кошмарами и страданиями. Огонь стал появляться, когда я выбрал помогать бороться против Дагона. Но ты, Смельчак, зажгла его ещё сильнее.

Я почувствовала состояние и чувства, который передал мне палач, бывший когда-то злым духом, воплощением насилия, разрушения и садизма. Я была очень растрогана. Шакс передавал мне на астральном уровне, что считает меня другом. Скиталец тоже испускал такие мощные волны поддержки, принятия и симпатии, что я едва не прослезилась. Тот, Кто Бродит Среди Книг произнёс:

– Человек может потерять золото и вещи – у него останутся друзья. И если случается так, что человек теряет друзей, например, они умирают – у него остаётся огонь. Этот огонь даёт силы. И если огонь зажгли его друзья – они с ним всегда, даже когда их нет. Я съел это не в одной книге.

– Ты съел это, и это часть тебя, Бродильщик. Ты состоишь из книг. Каждый состоит из того, что поглощает. Не только ртом и животом. Глазами. Вниманием. Сердцем, – ответил ему Шакс.

Мне было очень спокойно сейчас. Так хотелось, чтобы мы вечно так шли, по Тёмным Лабиринтам. Обычный человек, бывший злой дух и монстр из параллельных измерений, вместо белковой пищи питающийся книгами. А ещё хотелось бы, чтобы с нами были Анна, Жак, Мелькор, Астр и Брабатус. И чтобы мы сейчас дошли до конца этого лабиринта, а там встретили Икабода и Элеонору, живых и невредимых. Я всё ещё думала о них как о живых, всё ещё надеялась найти. Но эта надежда казалась эфемерной, по-детски наивной. Я видела страшных демонов, перед которыми не устояли даже горгульи и бесстрашная Повелительница Морей. Я видела кровавые письмена. Да и прошло больше двух недель с того момента, как исчезли пожилые супруги. Если даже демоны их не тронули – они могли давно умереть от голода и жажды.

– Дагон очень разозлился на меня, – произнёс вдруг Скиталец с хитро-скалящейся усмешкой своей большой пасти. – Я распугал его охранников. Он скоро на меня нападёт.

Это было сказано так спокойно и буднично, что я поначалу даже не обратила внимание. Спустя несколько секунд до меня дошло, я остановилась как вкопанная:

– Что значит – нападёт?

– Отшибёт меня. Я исчезну. Я ощущаю его. На том плане бытия, где недоступно ни тебе, ни Шаксу, – пояснил Скиталец.

Улыбнулся снова. Теперь почти что виновато, с явным искренним сожалением. Я испугалась. Все мои товарищи, казавшиеся такими сильными, волевыми, решительными – Анна Бони, Мелькор, Астр, Брабатус

– Мы можем как-нибудь помочь тебе? Погоди. Ты же подчиняешься мне, если даже Дагон и отшибёт тебя – я тебя снова вызову! – растерялась я.

– Всё сложно. Если бы я мог рассказать, как много миров и тел у каждого из нас. У тебя, у меня, у Шакса. И у Дагона. Мы все из разных измерений, с разными телами. Дагон сейчас пробирается к моей Узкой Сфере. К измерению, в которое я ухожу, когда рассвет. Он хочет отправить меня туда и запереть своей печатью. Так, что нож будет бесполезен.

– А если я сниму проклятье? Чёрный Ромб… – от мысли, что Скиталец исчезнет – такой могущественный, надёжный, прогнавший одним своим появлением кучу лярв с щупальцами, стало совсем плохо.

– Может помочь, – закивал монстр. – Если ты снимешь проклятье, ты перестанешь быть слугой Бафомета. Его энергия, потраченная на привязку тебя, Шакса и остальных слуг, может затянуться в Лезвие Слуги и прорвать печать Дагона. Он близко…

– Мы близко. Тёмный Лабиринт кончается, – подтвердил Шакс. – Бродильщик довёл нас.

– Значит, нужно произвести этот обряд с Чёрным Ромбом как можно скорее, – сосредоточенно проговорила я.

– Мощь Дагона сильна. Его нужно лишить силы, прежде чем ты сможешь воспользоваться книгой, – произнёс Скиталец.

Я в ужасе увидела, как он стал растворяться, исчезать. Теперь он не улыбался. А смотрел очень грустно на нас.

– Я сделаю это. Я смогу лишить его силы, – заявил Шакс.

Скиталец почти исчез…

– Я ощущаю, что Дагону помогает кто-то… Кто был тем, кого слуги Бафомета считали другом… – проговорил Скиталец.

Его голос раздался из совсем других измерений, слишком глухо и тихо.

– Что?! – ахнула я. – Кто ему может помогать?

– Да, ему помогают. Не верь…

Скиталец не успел сказать, кому мне нельзя верить.

– Кто может ему помогать, кто?! Если только… сам Икабод Неверри, которого он похитил, или Элеонора? – вздохнула я.

– Дагон нападает и на нас. Сущности, которых прогнал Бродильщик, возвращаются. Пошли быстрее, – Шакс приказал это командным тоном, схватил меня за плечо и почти поволок вперёд.

Я снова почувствовала знакомые жуткие звуки существ, которые меня чуть не съели. Они утробно рычали, перешептывались, приближались, подползали. Когда я оглянулась почти на бегу, темнота сзади меня шевелилась и мерцала сотней алчных ищущих шарящих щупалец.

– Это невероятно. Дагон прогнал Скитальца, – проговорила я. – О ком Скиталец пытался предупредить?

Было некогда думать. Мы бежали теперь уже конкретно. Палач наверняка мог перемещаться куда быстрее, телепортироваться, проходить сквозь стены, но он не стал убегать сильно вперёд, наоборот, помогал мне, направлял в темноте. Теперь мы, охотники на Дагона, шедшие в Катакомбу, чтобы убить его, превратились в добычу. Мне не нравились эти салочки. Шакс внезапно остановился. Я тоже. Он посмотрел на меня, я на него. В темноте я не видела его, только светящиеся красным глаза.

– Скиталец сказал, что Дагону помогает кто-то из наших, – отчётливо произнёс он.

– Брабатус тоже про это говорил, – выпалила я испуганно.

– Если Дагону помогает кто-то из наших – объясняется многое. Как пропали Икабод и Элеонора. Они не могут ему помогать. Ни один простой смертный не способен дать Дагону то, что может дать существо из других планов бытия, из других мерностей.

– Кто может помогать Дагону? Нас тут только двое. Но ты не можешь помогать Дагону никак, – проговорила я.

– Почему ты так в этом уверена? Почему ты мне доверяешь? – Шакс спросил это задумчиво.

– Потому что ты помогаешь мне, вот почему. Ты умеешь насылать кошмары, страдания, но не только. Ты умеешь насылать всё, что чувствуешь и испытываешь сам. Сейчас ты испытываешь растерянность, удивление тем, что сказал Скиталец – но никак не торжество или не желание скрыть то, что тебя вычислили. И я поняла, Шакс, почему ты насылал кошмары и страдания. Ты испытывал их сам, с самого начала, и ты хотел, чтобы кто-то научился тебя понимать. Со временем тебя научились понимать, и ты научился насылать другие ощущения. Ты не можешь помогать Дагону.

– Я бы предпочёл думать, что это я. Потому что если это Анна, Мелькор, Астр, Жак или Брабатус – то есть тот, кого мы встретим через несколько мгновений у Чёрного Ромба – то тогда это значит одно. Предательство одного из тех, кого я считал другом. Кого я защищал. И я виновен, что не вычислил. Не казнил его или её раньше. Я палач, я должен был.

– Дагон – Древний. Я кое-что читала о Древних, кое-что знаю. Древние ещё изощрённее, чем демоны в своих коварствах. Дагон сделал всё, чтобы ни ты, ни кто-то другой не смог вычислить его раба.

– Он был среди нас всё это время. Он или она. Он изучал все наши планы. Он передавал Дагону всё. Он подстроил то, что ты сейчас здесь. И что ты можешь умереть. Если бы я мог сам довести всё до конца – я бы не пустил тебя сюда. Ты бы осталась жива.

– Я пока ещё не умираю. И не планирую в ближайшие лет восемьдесят пять, – поправила я.

За этим разговором мы совсем забыли о наших преследователях. Вспомнили о них, когда поняли, что установилась кромешная тишина.

– Ты слышишь? – вздрогнула я. – Лярвы исчезли.

– Мы пришли. Ты чувствуешь ветер? Смрадное дыхание грязных вод? – спросил Шакс.

Я почувствовала дуновение. По коже лица прошёлся небольшой ветерок. В нос ударил запах гнили, застоя.

– Да, ветер оттуда, – я собралась идти по направлению.

Шакс остановил меня за плечо:

– Когда я ударю по Дагону – я вложу в удар всю энергию. Это будет означать, что меня не станет.

– Не говори об этом, Шакс. И не вкладывай всю энергию. У меня есть сабля, у меня есть Книга Запретного Злого Знания. Возможно, получится вызвать Скитальца.

– Я должен. Если я вложу не всю энергию – Дагон убьёт тебя прежде чем ты его увидишь. Я шёл сюда только для этого. Чтобы сделать всё, чтобы помочь тебе прогнать его.

– Мы обсуждали это много раз, – вздохнула я. – Пойдём, сделаем дело. И так как я командир нашей небольшой команды – я приказываю тебе не допускать лишней жертвенности.

Я не знала, могла ли я приказывать могущественному злому духу и палачу, но Шакс ничего не ответил. И я восприняла его молчание как знак согласия. Я предчувствовала, что до рассвета осталось совсем чуть-чуть. Каждая минута на счету. Тогда, перед чертогами Дагона, я впервые подумала о том, как мы отсюда будем возвращаться.

Нога в ногу мы прошли вперёд, и обнаружили там отсветы призрачного тусклого пламени.

Из Тёмного Лабиринта мы вступили в выложенные ровным камнем коридоры, а из них попали к большому подземному озеру, освещённому светильниками на стенах. Создавалось впечатление, что эти светильники горели здесь вечность. Они напоминали плафоны восточных фонариков из тонкой материи, а в них горел огонь. Возможно, это была такая форма фосфоресцирующих грибов – я не приглядывалась.

Озеро было на вид спокойным, кристально-чистым. Однако вода при ближнем рассмотрении была не прозрачной, а мутно-зелёной, заросшей непонятными водорослями. Озеро отделяло нас от "островка" у противоположной стены, на котором виднелся алтарь в форме чёрного ромба. Это был антрацит или оникс, то есть абсолютно чёрный гладкий камень. Даже издали я увидела, как там было что-то выгравировано.

Здесь было тихо и спокойно. Но эта тишь обманчива. Это было понятно. Шакс подтвердил:

– Под водой Глубокие. Много. Иди или плыви к Чёрному Ромбу. Глубоких беру на себя.

Я заколебалась, потому что растерялась. Каждый миг, проведённый в Усадьбе Лесное Сердце и в Катакомбе под нею, я не знала, что ждать дальше. Из-за этого я искала поддержки и подсказок. Но сейчас искать поддержки и подсказок не у кого. Шакс делает что может для меня – он и так фактически спас мне жизнь, доведя сюда. И готовится умереть, раствориться в небытии, отплатить своей жизнью, сущностью, душой за все злодеяния, которые совершал – хотя отплатил уже сполна. Ведь это благодаря ему Милена до сих пор не попала во власть Дагона, хоть зловещий Древний и звал её.

– Почему ты стоишь, Смельчак? – Шакс рявкнул – как пролаял. Но его отрывистый громкий голос уже не казался мне грубым окриком, как вначале. Я привыкла. Я поняла палача.

– Здесь не видно врагов. Глубокие – не в счёт, и лярвы тоже. Это мелочь. Где Дагон? Где предатель?

На мгновение меня постигло очень неприятная, гадливая, подлая, паскудная догадка.

Что Шакс – предатель.

Но я тут же устыдилась своих мыслей. Я верила ему.

Кому я ещё верила? Кто – предатель?

Анна? Своевольная, сумасшедшая пиратка. Пожалуй, да, она могла быть в сговоре с Дагоном. Устроила этот спекталь с демоном-жуком, и сейчас явится сюда, начнёт качать свои права.

Мелькор и Астр? Ещё более возможно. Горгульи умеют терпеливо выжидать своего часа. Как раз когда мы с помощью Брабатуса открыли им проход в Тёмный Лабиринт, они получили доступ к сокровищам.

Жак? А что, если правда он помогает Дагону? Мутный тип, любит вино, женщин, изображает из себя уставшего от жизни и от смерти апатичного духа, тоже повредился рассудком. Может, он в сговоре с Прокопом, устроил спектакль, чтобы я сюда попала, была принесена в жертву Дагону…

Брабатус? Нет. Брабатус не может быть предателем, никак. Какой ему резон? Тем более, он несколько раз спасал меня, выручал. И Шакс утверждает, что Брабатус сражался с рабами Дагона на совесть.

А что если Скиталец? Нет… об этом вообще не хочется думать. Когда мы только что шли в Тёмном Лабиринте, и до этого в Усадьбе, я вдруг ощутила, как сильно к нему привязалась. Самое открытое, самое бесхитростное и преданное существо на свете – таким он мне казался.

Всё-таки Шакс? Вот он смотрит на меня, требовательно, строго, ждёт. Он не отступится от своих замыслов. Под его взором я прыгаю в омут, высоко поднимая над головой рюкзак с Книгой Запретного Злого Знания, чтобы не намочить. Ноги касаются дна, илистого, довольно шаткого, трясинообразоного. Вода на удивление не холодная и не студёная, а какая-то тёплая. И липкая. Как кровь. Только по виду не кровь, а именно вода, какая обычно бывает в обычном пруду.

Нет, не Шакс, нет! Я ощущаю его чувства. Нетерпение. Желание поскорее покончить со всем. И ненависть. К себе. Желание стереть себя из всех планов бытия. Страдание. Страх. Ужас. Кошмар. Боль. На секунду меня мутит, перед глазами пелена. Я чуть не теряю сознание, но ноги меня доносят почти до середины "пруда". Слева и справа что-то бурлит. Ко мне тянутся зелёные лапища, глаза и покрытые крокодиловыми чешуйками морды. Два, три, нет, четыре Глубоких. Но они останавливаются, не доплывая до меня несколько метров. Шакс их держит. Он посылает в них то, что больше тысячи лет испытывает сам. Глубоким больно, страшно. Они ненавидят Шакса, меня, себя. И ничего не могут сделать.

По склизским камням я как улитка выползаю на "островок" – сравнительно ровную площадку, где Чёрный Ромб. Боясь, что книга может намокнуть, швыряю рюкзак подальше. Вскарабкиваюсь ещё. Сзади меня утробное урчание Глубоких. Они отступают.

С меня течёт эта мутная, липкая, тёплая вода. Я догадываюсь, из чего она – должно быть, из частей Глубоких, из продуктов их жизнедеятельности, а может, из останков их еды. Пока я шла по дну, несколько раз мои ноги задевало что-то твёрдое, острое, похожее на поломанные кости – так мне казалось. Вода была мне по грудь в этом бассейне, поэтому я смогла донести книгу в сохранности, держа её в руках над головой.

Как могу, отряхиваюсь. Подползаю к своему рюкзаку. Глубокие исчезают. Они, видимо, не могут нападать на меня "на суше". Шакс оказывается рядом со мной. Он светится красным. Это означает, что он затрачивает много энергии сейчас.

– Быстрее, Смельчак. Дагон что-то задумал. Он зачем-то даёт отстрочку, даёт тебе возможность снять проклятье Бафомета, – шипит палач.

Если бы бывший злой дух-палач был из плоти и крови, я бы смело сказала, что он сильно нервничает. Буквально кипятится. С явным остервенением он ударяет по воде – разносится плеск, брызги летят во все стороны, в том числе на меня. Я стараюсь успокоиться внутри себя, достаю нож Бафомета. Тот самый, который потрогала в первый день, когда осматривала мастерскую Икабода Неверри. Шакс ничего не говорит. Он ходит по островку возле Чёрного Ромба, его призрачное тело испускает красное свечение как от лампы, глаза превращаются в две бездонные чёрные точки. Смотрится жутко. Даже Скиталец, который страшнее всех монстров из катакомбы, кажется симпатягой теперь.

Когда я прикладываюсь лезвием ножа к левой руке, оголив рукав рубашки, Шакс буквально стоит над душой. Я чувствую, как ему неймётся проорать мне, чтобы я работала быстрее. Но он находит в себе силы не торопить меня, потому что понимает – одно неверное движение, и я сделаю что-то неправильно. Или откажусь делать?

Нет. Я не отступлюсь. Глупо. Даже если это ловушка – я всё равно не пойму её. Я хочу спасти Милену и помочь тем, кому смогу помочь. Делаю небольшой надрез – как меня учили на базе ТДВГ. В том месте, где не будет сильного кровотечения, но при этом крови достаточно, чтобы несколько капель упали в ложбинки замысловатой гравировки на поверхности алтаря.

Про кровь говорят, что это вода жизни, сок жизни. Что кровь – носитель генетики предков и энергетики всего Рода. Если это так – не удивительно, что все сверхъестественные могучие существа требуют крови. Мои капли падают, падают, падают – и ничего не происходит. Палач замирает, совсем рядом. Он жадно смотрит на Чёрный Ромб, на то место, куда падают капли. Я растерянно и рассеянно смотрю на ранку. Думаю о том, что надо бы побольше порезать, но с другой стороны если я допущу большее членовредительство, я не смогу сражаться левой рукой. Больные резанные раны перед боем с Дагоном мне совсем ни к чему.

Проходит ещё минуты, может, две. И по-прежнему ничего не происходит. Тишина. Я не читаю никаких заклинаний или молитв – я их не знаю. Я не подписывалась в слуги Бафомета, когда приходила сюда. И Бафомет никак не является. Продолжаю держать руку над Чёрным Ромбом. Кап-кап-кап.

Шакс чуть отстраняется. Прислушивается к гнетущей, вязкой тишине. И вдруг говорит:

– Бафомет принял твою жертву. Мы свободны. По его условиям, он снимает оброк и служение с тех, кто тронул его нож, после того как кто-то из его живых слуг-людей прольёт кровь над его Чёрным Ромбом. И теперь я прошу Бафомета открыть Смельчаку путь к Дагону.

Последнее было сказано не мне. А неким высшим мощным силам, причём олицетворяющим высшее зло. Кто такой Бафомет, что я знала о нём, кроме тех мифов, что почерпывала из книг, сказок, мифологии, рок-песен и фильмов ужасов? Мы думаем – Бафомет либо сам Дьявол, либо его правая рука, в образе козла, а на самом деле всё совсем по-другому.

Я и сейчас верила Шаксу. И благодарила судьбу, что он сейчас со мной. Пол подо мной задрожал, от неожиданности я отпрянула и чуть не упала в воду. Чёрный Ромб стал разъезжаться в стороны, образуя проход вниз, куда-то в темноту. Он управлялся древним механизмом. Не известно, что послужило спусковым крючком – моя кровь, химическая или механическая реакция неведомой машины, либо воззвание Шакса. Самого верного слуги Бафомета – такого слуги, который лучше всех знал своего господина.

– Дагон там, – Шакс говорил теперь спокойно. Тихо. Сосредоточенно, как генерал, отдающий приказы перед последним боем. – Мы спустимся. Я ударю первым. Держись за мной. Я сделаю всё, чтобы тебе оставалось его только добить.

Мы посмотрели друг на друга.

– Хорошо, – кивнула я, затягивая ранку от пореза носовым платком. – Пошли.

Я собралась ступить первой. Шакс задержал. И сказал то, что я больше всего боялась и не хотела услышать:

– Прощай, Смельчак. Ты была лучшим другом. Говорю это сейчас и здесь, потому что там это говорить будет некогда.

В очередной раз я собралась возразить. Попросить Шакса не идти на такую жертву. Но что я могла сделать? Он выбрал. Украдкой вздохнула, собралась пойти в дыру. А дальше произошло непредвиденное.

Из дыры раздались звуки, напоминающие приближающиеся шаги. К нам сюда кто-то шёл. Дагон?! Я отскочила назад, держа саблю наизготовку. Вдруг осознала ужасную вещь – совершенно забыла о книге! Книга осталась в рюкзаке, как и Лезвие Слуги, рюкзак валяется где-то за алтарём. Если он, конечно, не свалился в воду, пока Чёрный Ромб двигался. Как я могла допустить такую беспечность?!

Шакс тоже отошёл от прохода вниз. Он выглядел озадаченным. А потом мы с ним увидели, как из дыры вышел Брабатус. Рыцарь держался с нескрываемым достоинством, и я в первую секунду подумала, что он уже сделал всю мою грязную работу – пришёл сюда вперёд нас, разделался с Дагоном и принялся дожидаться, пока мы не снимем проклятье Бафомета. К этому чувству примешивалась радость от того, что я вижу его живым и невредимым. Я выдохнула в порыве:

– Брабатус! Мы тебя искали в Тёмном Лабиринте, волновались о тебе. Как ты, всё ли в порядке?

Следующее случилось почти в один миг. Шакс ринулся вперёд, к дыре и к Брабатусу с криком:

– Смельчак, не верь ему, это он предал нас!

Брабатус же, слишком проворно для шестистолетнего духа-рыцаря, выставил вперёд свой меч… и меч этот пронзил Шакса насквозь. Палач мигом перестал светить красным, стал серым, прозрачным, блеклым – совсем как Жак Соурис. Я не поверила своим глазам. В голове порушилась картина мира. Брабатус – предатель? Как? Зачем? Почему?!

И как так случилось, что бесплотный, умеющий проходить сквозь стены Шакс, вдруг сейчас осунулся, сделался неподвижным, и… я тут же почувствовала на себе его боль, почти физическую. Сожаление. Самоуничижение.

– Не смог. Не успел.

– О да, смелая дама. Со мной всё в порядке, и всегда было, есть и будет в порядке. Чего не скажешь о тебе и твоём бандитском сброде ничтожеств и неудачников! – тон Брабатуса, такой же, как и прежде – поучительный, самодовольный, мне в миг сделался противным.

Но я всё не могла никак поверить в реальность творившегося.

– Брабатус, это что, такая шутка? Ты пронзил Шакса мечом не по-настоящему, верно? Ты хотел проучить его просто? Шакс, что с тобой? Почему ты изменил цвет?

– Ха. Ха. Ха, – отрывисто, гулко и противно из-под доспехов кашляющим звуком рассмеялся Брабатус. – А я уж решил – у тебя есть мозги. Но у тебя их нет, и не было. Что ж, тем лучше – ведь тогда я быстрее разделаюсь с тобой, пока до тебя будет доходить, что к чему. Вы молодцы-удальцы, договорились с Бафометом. Но Дагон сильнее. Я всегда это знал, что в войне выиграет Дагон. Я присоединился к нему уже давно. Глупец Шакс, самодовольный кретин, думал провернуть такой финт – найти Смельчака, подослать к Дагону. Но проиграл, потому что не учёл: мощь Дагона – Великого Древнего, повелителя мира, бога – гораздо больше мощи какого-то захудалого козлообразного демона! Как бы сказала эта мерзкая висельница Анна, вы вступили не в тот клуб.

Брабатус выдернул меч. Шакс упал. Он угасал. Я видела, как из него уходят эманации эктоплазмы. Он растворялся в небытии. Я не могла в это поверить. Что всё закончится так вот, нелепо. Брабатус между тем пояснил, начиная приближаться ко мне и выставив вперёд меч:

– Этот меч, эти доспехи никто не принимал всерьёз. Все считали – я старая кляча, меч ржав, туп, и я использую его как стариковскую клюку, как костыль. Дагон подсмотрел у Бафомета его увлечение ножами – и тоже решил сделать нечто подобное. Бафомет любит ножи, Дагон тоже любит ножи, но так как Дагон больше и сильнее, ножи, которые он любит – тоже больше и сильнее, ха! Ха! Ха!

Поучительный занудный тон теперь был голосом самой смерти. Я отступала, пока не упёрлась спиной в стену. Моя рука, сжимающая саблю, дрожала. Я вдруг поняла, что вряд ли устою против рыцаря в латах, с полуторным мечом, который всю свою живую жизнь наверняка тренировался, и не просто фехтовал на красивых турнирах – а крошил врагов за милую душу.

– Этот меч тоже волшебный, как и все ножи Бафомета. Всякий, кого я протыкаю насквозь этим мечом – сливается с Дагоном, уходит к нему, становится его частью, растворяется. И больше ему нет никуда ходу, ха! Ха! Ха! Дагону ты не нужна. А твоё живое тело во плоти – очень даже нужно. Прекрасный сосуд прекрасной дамы. Дагон хочет завладеть Миленой. Он, конечно же, предпочёл бы, чтобы ты, смелая дама, была смелым юношей. Но так тоже сойдёт! А теперь готовься к смерти, Смельчак. Я рыцарь Ордена Чёрной Розы, у меня есть кодекс чести, благодари за это моих предков и сам Орден. Ибо этот кодекс чести позволяет мне быть к тебе великодушным и дать тебе несколько минут, чтобы ты могла помолиться перед смертью. Перед тем, как твоя бессмертная душа разрушится навсегда и станет частью Дагона, моего повелителя, моего бога и бога всего этого мира!

Тон из поучительного стал торжественным. Так говорит диктор на телевидении или ректор вуза, вручающий диплом. Брабатус упивался своей речью. Он упивался тем, как подставил нас всех, как заставил верить себе даже Шакса. Не только верить. Шакс признался, что уважал духа рыцаря, считал его своим товарищем, другом. Я не могла подойти к Шаксу, узнать, что с ним случилось – Брабатус оттеснил меня далеко. Сзади стена, а если я сделаю шаг вправо – попаду в воду. Из воды уже хищно пялились Глубокие. Когда они вылезли – я не знала. И такие "болельщики" мне совсем не нравились.

Но более всего мне не нравилось, что я не могла посмотреть Брабатусу в лицо. Потому что лица у него не было – только литой сплошной шлем с узкой тёмной щелью. Только эти старые латы, только меч. Гнусный подлый невидимка в доспехах. И сейчас он, упиваясь своим великодушием, предлагал мне молиться, просить пощады, унижаться.

Но он плохо знал, кто я. Возможно, его грозные речи и потрясание мечом перед моим лицом и произвели бы сильное впечатление на писательницу Карин Бартул или на Икабода Неверри, и тем более на Милену. Но не на меня. Так уж вышло, что Брабатус далеко не первый на моей практике, кто угрожал мне мечом. Я не просто Смельчак. Я Сорвиголова.


Взяв с собой боевых товарищей,

Ты идёшь, прогнав страхи, вперёд

Окружают враги и пожарища,

Ты не знаешь, что тебя ждёт.

Хочешь скинуть оковы проклятия,

Чуешь сердцем, что кто-то предаст.

Не спасут тебя рукопожатия

С тем, кто родом из Подлости царств.


За тебя сложат души и головы,

Чтобы ты до цели дошёл

Друг последний сражён раной колотой,

Нападает предатель, так зол,

Упивается страхом и ужасом,

Что он смог тебя обмануть.

И ему ты пророчишь, что хуже всё

Его проклятый грязный путь.


Он раскроет секреты таинственных

Подземелий, где убьёт он тебя.

Собеседник последний, единственный,

Но ему ты ответишь, скорбя

О раскаявшихся друзьях-грешниках,

Что предатели в муках гниют,

И вонзишь саблю в череп насмешнику,

Чтоб упал он прямо вот тут.

Война длится с тех пор, как вокруг мир возник

Я много общалась с Айрой Спенсер в последнее время. Ведь я всерьёз задумывалась о том, чтобы пойти учиться на психолога после окончания школы. Айра научила меня многим вещам. Впрочем, не только она одна – меня многому учили другие мои старшие коллеги и друзья. Но Айра умела систематизировать те знания, которые я обрывочно получала из разных источников, и преподносила их в форме советов, рекомендаций. Их мне было легко воспринимать. Из Айры бы вышла отличная преподавательница – но тогда мир бы потерял того отличного психотерапевта, кем она была.

Как-то Айра сказала мне, что со всеми можно договориться. Я тогда, помню, возразила: что, даже с маньяком? Тут и договариваться-то нечего – просто бить насмерть, либо наоборот бежать, смотря каких габаритов маньяк. На что Айра многозначительно заметила: "Даже маньяк – человек, а это значит, мозг и психика у него тоже имеется". "Но позволь тебя спросить тогда, – недоумевала я. – Вот маньяк стоит перед тобой, размахивает ножом и собирается выколупать у тебя два твоих последних глаза – неужели ты начнёшь ему читать лекцию по квантовой физике?!". Айра и тогда осталась непоколебимой. Она убеждала меня, что даже и тогда с маньяком можно говорить.

Цель – не только заговорить зубы, отсрочить неизбежное. Цель – поговорить так, чтобы найти слабое место. И построить разговор так, чтобы в итоге договориться о взаимно выигрышных условиях. У Айры, как я тогда в шутку подумала, такое экстремальное хобби – разговаривать с маньяками.

Сейчас моя цель – элементарно выжить. Да, я в шоке, что Брабатус оказался предателем. И что так вышло, что я по пути к Дагону растеряла всех товарищей, осталась один на один с оголтелым рыцарем. Но мой путь ещё не окончен. Я решила рискнуть и обратилась к Брабатусу, угрожающему мне мечом:

– Я не буду молиться, ибо этом проклятом месте и в этой катакомбе все мои молитвы будут по факту обращены либо к Дагону, либо к Бафомету.

– Ты признаёшь бесспорную власть моего господина – уже хорошо! Но ни слова о Бафомете, этом презренном трусливом бесёнке.

– Я не говорю, что я что-то признаю. У меня есть вопросы. Ты говоришь – собираешься убить меня, вернее разрушить мою душу, освободить тело и предоставить её как оболочку, вместилище для Дагона. У тебя будет возможность это сделать. Но я имею право на последнее желание. Удовлетворить моё любопытство.

– Ах, любопытство! Вы, женщины, всегда такие любопытные! Но так уж и быть, я удовлетворю твою просьбу. Вероятно, ты хочешь знать, почему я принял решение служить Дагону, что я выиграю от этого.

– Возможно. Хотя твоё решение меня меньше интересует, чем другое. Я хочу знать, где Неверри, Икабод и Элеонора. Зачем они понадобились Дагону. И если даже он их похитил – зачем тогда Дагону нужна я?

Брабатус подался назад, даже меч от меня отвёл. Я получила возможность чуть расслабиться. Сейчас самое время внезапно напасть на него, столкнуть в воду, алчным Глубоким в пасти, отобрать меч. Но мне было важно услышать ответ. Если Брабатус скажет сейчас нечто важное – это может мне помочь справиться с Дагоном. Возможно, я узнаю что-то, что поможет мне выручить моих друзей.

– Хорошо, я расскажу тебе с самого начала. Я бы мог тебе ничего не рассказывать, заколоть тебя несколько мгновений назад. Но я рыцарь. Я вижу и уважаю твою доблесть. Ты не отступилась, не испугалась, дошла до конца. Ты заслуживаешь перед своей смертью узнать тайну. Мою тайну, тайну моего господина – Дагона. И да, свою тайну тоже.

И Брабатус принялся рассказывать:

– Ты уже знаешь и для тебя не секрет, смелая, но глупая в своём безрассудстве дама, что первым Неверри, пришедшим сюда, был Риамон. Он обнаружил эти катакомбы под своим замком и открыл Врата, выпустив сюда Дагона. Но Дагон приходил сюда раньше, много десятков, сотен тысяч лет назад. И те цивилизации, которые построили эту катакомбу, нашли способы с помощью древней магии остановить его, не пускать его дальше своих владений. Они заточили его в чертоги и поместили под эту печать, – рыцарь чинным жестом простирающей латной руки указал на разъехавшийся алтарь – Чёрный Ромб.

И продолжил:

– Мой господин прорвался из Врат благодаря обряду Риамона, но дальше Чертогов он попасть не мог. Тогда он начал искать различные способы, как ему выбраться из чертогов. Риамон, осознав, что он натворил, передумал выпускать Дагона. Он испугался, он был трусом, этот сумасшедший старый колдун. Уже тогда он предал Дагона и стал искать способы, как его отправить обратно в те Врата. Он просил помощи у ангелов и демонов – настолько он был глуп.

И вот он вызвал злобного духа – того самого, к которому ты сейчас неровно дышишь, безумная дама! И этот дух-палач подсказал решение проблемы с Дагоном: нужно позвать Бафомета. Бафомет был вызван, Риамон и Шакс пообещали ему власть над миром, включая сокровища Тёмного Лабиринта – он уже тогда существовал, ведь эти сокровища оставлены теми цивилизациями, которые воспрепятствовали Дагону. Они сказали Бафомету – мы отдадим тебе себя, свои души и всё что хочешь – только сладь с Дагоном. И Бафомет попытался. Но в итоге был побеждён. Однако, чтобы не уходить с поля боя с подбитым хвостом, Бафомет устроил эту игру с ножом, подвязав своё проклятье на Чёрный Ромб. Он взял дань с Риамона и Шакса, что те расплачиваются вечно, а также решил пакостить Дагону и его рабам, формируя армию своих слуг из тех призраков, духов, монстров и людей, которые будут касаться его ножа.

Бафомет и его слуги были для Дагона ещё большим и неприятным препятствием. Дагон создавал рабов, делая так, чтобы они могли выходить за пределы Чертогов, населял ими катакомбу и Усадьбу Лесное Сердце. С помощью своих рабов он хотел уничтожить всех слуг Бафомета. Ему не хватало сил, – голос Брабатуса сделался скорбным. Он искренне переживал и жалел своего господина. – Были времена, когда Бафомет побеждал. Но его слуги всё равно не могли никак снять проклятье, освободиться и привести сюда смельчака.

Этого смельчака ждал Дагон. Он ведь знал – едва смельчак снимет печать Бафомета, прольёт живую кровь на Чёрный Ромб – Дагон сможет выбраться. Да, так было заведено: снятие проклятье Бафомета одновременно означает освобождение Дагона! Вот для чего нужен был смельчак. Им стала ты. Но ты была нужна до поры до времени. Открывание дверцы и тело-оболочка. То ты знаешь и так, обречённая дама.

До тебя должно дойти, что у Дагона и тогда был интерес сделать всё, чтобы смельчак сюда пришёл. Он решил подыграть Бафомету в его игре. И стал искать среди верных, преданных слуг Бафомета того, кто примкнёт к нему. Но слуги Бафомета были не подходящей партией. И тогда он нашёл меня. Изменив мою жизнь. В лучшую сторону.

Шестьсот лет назад я был наивным, восторженным юношей. Оруженосцем – не рыцарем. Меня презирали, не относились ко мне всерьёз из-за моего происхождения – я был бастардом.

Если ты читала хронику, которую писал Джакомо Старший, хронику семьи Неверри – ты можешь узнать о том, кто я такой. Моя фамилия – Брабатус, моя мать была женой Брабатуса – одного из рыцарей Ордена Чёрной Розы. Но она согрешила – и ты уже догадываешься, с кем. С Неверри. Я говорил тебе, что я родился в этом доме. Шестьсот лет назад тут был небольшой замок, куда мой отчим с женой и товарищами прибыл и решил остановиться. Когда мой отчим узнал, что моя мать родила меня от какого-то проходимца – он изгнал её, она отправилась в монастырь. А меня стал воспитывать как презренного слугу, мальчишку на побегушках.

Однажды, когда я был подростком, я встретил своего настоящего отца, Неверри. Он рассказал, как было дело. Рыцари отправились в поход искать сокровища. Здесь в замке оставалась жена Брабатуса, она устроила пир – трапезу в честь того, чтобы поход был удачным. Своеобразное жертвоприношение едой. На этот пир явились знатные люди, в том числе мой настоящий отец. Он сказал, что это его родной дом, но Брабатусы бы не пустили его сюда. Тогда он соблазнил мою мать, зачав меня. И сказал, что раз это его дом – значит, это мой дом. И я должен буду заполучить право на этот дом себе. И на всё, что здесь есть. На все сокровища и ценности, в том числе на Тёмный Лабиринт.

Я не знал, как это сделать. Я просил отца остаться со мной. Но он ушёл. Оставил меня одного, в растерянности. Он сказал, что у него есть семья в другом городе, но он надеется, что этот дом рано или поздно вернётся к семье Неверри. От той его семьи, к которой он убежал, и произошли все те, кого я мечтал и мечтаю убить. Джакомо старший, Джакомо младший, Икабод, Милена.

Я один из этой династии. Среди моих предков – Риамон, это я узнал от отца. И поскольку я был рождён вне законного брака – я был обречён на презрение, на самую низкую участь.

Мною владели мечты доказать всем, что я достоин стать рыцарем. Я привык служить верой и правдой своему сеньору – человеку, к которому прикрепил меня мой отчим. Сеньор не ценил меня, он и его товарищи мне говорили, что я презренная собака и умру как собака. Отчим это поддерживал Но однажды всё изменилось. Я подслушал у Брабатуса-отчима и его товарищей, что они выбрали обосноваться в этом замке из-за сокровищ. А ещё я замечал в замке странные вещи. Ночью спали все, беспробудно – даже часовые. Я стал подозревать, что ночью здесь что-то происходит.

Однажды я проснулся ночью. И пошёл изучать замок, искать сокровища, о которых все шептались. Говорили, будто это редчайшие магические предметы и артефакты, многие из которых дают власть над миром. И что спрятаны они глубоко под землёй. Я хотел найти их, чтобы доказать всем, что я достоин стать настоящим рыцарем. И когда я пошёл искать сокровища, я встретился с Дагоном.

Да, в ту ночь я спускался в катакомбу. Прошёл тот же путь, что прошла ты. Но ни один монстр не тронул меня. Я пришёл сюда, увидел Чёрный Ромб, и из-под него раздался голос моего повелителя. Он открыл мне глаза, рассказал, кто я есть. Что этот замок – действительно мой родной дом, и мой отец был прав. Он рассказал о моём предке Риамоне, о том, какую тот совершил ошибку, каким был дураком и трусом. Мы заключили с ним первую сделку. Он сказал, что сделает меня рыцарем, да не просто рыцарем – а хранителем сокровищ. Но взамен я должен буду помогать ему всячески. В том числе найти нож Бафомета, дотронутся до него. На глазах у кого-то из слуг Бафомета.

Сначала я испугался. Помогать Древнему – это всё равно что продать душу дьяволу. Но Дагон сказал так – душа девушки, рождённой в сороковом колене Риамона, уже и так продана ему. Я же могу получить всё, что хочу – до смерти и после смерти. Я попросил у Дагона бессмертия – он согласился и исполнил это. Я попросил у Дагона стать рыцарем – он сделал меня рыцарем. Я попросил у него сокровища – он сделал так, что Тёмный Лабиринт теперь полностью принадлежит мне, моя собственность, и только я имею права проводить сквозь него того, кого захочу.

Мы заключили потом с Дагоном вторую сделку. Я делаю всё, чтобы довести сюда смельчака. Но чтобы его довести – надо найти его вначале. И самое главное – надо обмануть Шакса. Убедить его, что я – преданнейший слуга Бафомета. Тогда Дагон стал посылать в Лесное Сердце больше своих рабов, а я с ними дрался, я их побеждал. Шакс и остальные слуги Бафомета верили мне.

Ты можешь спросить – раз я умер, сокровища мне ни к чему, почему я продолжаю помогать Дагону? О, глупая смелая дама, причина очень проста! Дагон стал мне единственным другом, когда все отвернулись от меня. Меня презирали, ненавидели. Даже мой родной отец не захотел говорить со мной. Ты думаешь – стоять в углу у дверей библиотеки – наказание, проклятье? Для меня это была большая радость. Каждый миг я знал, что служу Дагону. Ему предано моё сердце. И я сделал правильный выбор.

Да, кстати, о ноже. Видишь эти латы? Латные рукавицы, латные перчатки? Ха. Ха. Ха. Всякий, кто трогал нож Бафомета и становился проклятым – трогал его кожей. Соприкасался плотью. Соприкасался душой. Дагон передал мне доспехи, которые не подвержены проклятью Бафомета. Шакс, конечно же, видел, что я дотронулся до ножа. Конечно же, он вопил на меня оголтелой трубой, чтобы я не делал этого. Ему было невдомёк, как я провёл его. Как я провёл всех. Я никогда не был слугой Бафомета. Никогда. Дагон провёл всех. Мой повелитель, мой господин. И я не мог быть ничьим слугой, кроме как рабом Дагона. Потому что я наполовину Неверри. Род Неверри навсегда принадлежит Дагону.

Да, я за него готов отдать всё. Бескорыстно. Только Дагон всегда признавал меня, только Дагон исполнял мои желания. Он мне как отец, как брат. За свои шестьсот лет я много насмотрелся на людей – живых, мёртвых. Много наслушался их разговоров. От людей я видел только зло. Дагон – великий очиститель. Когда он выйдет отсюда, он очистит мир от скверны, которая называется "люди"!

Тебя интересует судьба Икабода, Элеоноры и их девочки Милены. Тут я тоже тебе расскажу. У меня не может быть секретов от тебя, ибо скоро ты станешь частью моего повелителя, сольёшься с ним в единой энергии разрушающего и очистительного огня.

С твоей помощью мой повелитель выйдет из Усадьбы. А потом он доберётся до Милены и сожжёт её душу. Весь род Неверри будет принадлежать Дагону. В том числе я сольюсь с ним, и я буду счастлив этим. Много лет назад Дагон уже добрался до родителей Милены. Когда было то землетрясение. Так Дагон явил свою власть – это произошло с моей помощью. Это я помог ему. Я спустился тайком в катакомбу и использовал один из волшебных предметов, из Тёмного Лабиринта. Дагону время от времени нужно подкрепляться, копить силы. Он предпочитает подкрепляться теми, кто принадлежит роду Неверри. Икабод и Элеонора были похищены, чтобы заманить тебя сюда, смелая глупая дама. А ещё для того, чтобы Дагон напитался новой силой.

Ты хочешь знать, как они пропали? Очень просто. Я отвлекал глупых слуг Бафомета разговорами. А слуги Дагона утащили их в катакомбу, пока они спали. Хочешь знать, живы ли они? Пока живы. Но это будет недолго.

И сейчас я убью тебя этим мечом, тоже волшебным предметом. А потом отнесу твоё тело вниз, и Дагон воплотится в тебе. И выйдет наружу. Ни один слуга Бафомета не встанет у него на пути, ибо все они растворились в небытии. А те, что ещё не сгинули – я о них позабочусь. Я следил за всеми вами. Я знаю, что будет. Дагон в твоём теле выйдет вверх. И встретит приехавшую Милену. Милена уже близко, она подъезжает. Дагон уничтожит её, сольётся с ней и обретёт силу. Никакие печати больше не будут над ним властны. Он начнёт свой очистительный огонь, своё разрушающее шествие. Ни ты, ни даже я не застанем этого. Когда он уничтожит Милену – последнюю из рода Неверри, это будет означать, что он поглотил в себя весь род Риамона. Все сдерживающие его оковы рухнут.

Брабатус закончил. Он самодовольно встал напротив меня, медленно поднял меч.

Он безумный, сумасшедший. Только безумный может так говорить о Дагоне – как о своём друге. И самое страшное в Брабатусе было то, что при своём сумасшествии он оказался подлейшим существом с изощрённейшим умом. Обвёл всех вокруг пальца. Меня, Шакса, Анну, горгулий.

– Что ж, не зря тебе говорили, что ты был, есть и будешь презренной собакой. Ты хоть в курсе, что предателей убивают свои же? Раз ты предал друзей – то предашь и Дагона, а он этого не потерпит.

– Бесполезно сотрясать воздух, смелая дама, – это обращение было произнесено высокомерно и с сарказмом. – Я знаю, что меня ждёт. Я стану частью Дагона. Сольюсь с ним. Я почту это за счастье. Ты ничего не сможешь поделать. Прошло уже слишком много времени. Дагон ждёт твоё тело, и я через минуту принесу ему его.

Я хотела многое сказать Брабатусу. О том, что он мог бы по иному распорядиться своей жизнью. Что у него был выбор не прятаться за спину Древнего от жестоких ударов Судьбы, а сражаться, бороться за себя иными способами. Что он совсем не там искал признания и дружбы. Шакс, горгульи и даже Анна в глубине души признавали его как друга, доверяли ему. Брабатусу на это было наплевать. Он не видел этого. Он получил травму, боль отвержения – и застрял в этом состоянии. Брабатус – как маленький мальчик, кого прогоняли сверстники, и когда он стал взрослым – решил мстить всем. Даже тем новым встреченным сверстникам, которые готовы были дарить ему искреннюю заботу и внимание. Хотелось прочитать ему лекцию по психологии. О комплексах, об ограниченности, о застревании в прошлом.

Но я не Айра. И мне было противно говорить с таким подлым типом. Он выбрал не просто смерть – путь в ничто и в никуда. И ещё он выбрал тащить за собой в этот путь других.

– Ты свой выбор сделал. Что ж, я стану твоим палачом, –проговорила я, чувствуя, как во мне поднимается небывалая злость и гнев.

– Ты? Палачом? Ха. Ха. Ха! Ты даже не умеешь держать в руках оружие! – Брабатус снова замахнулся мечом. – Прощай, глупая смелая бесцеремонная дама из бедлама! С тобой было хорошо играть, но не более. Ты мне надоела.

Я не стала ему ничего отвечать. Это только в фильмах бывают длинные диалоги перед убийством кого-то из главных героев. Брабатус в моей жизни отнюдь не главный герой. Вместо моего языка Брабатусу ответила сабля. Я не думала о том, получится или не получится. Я просто ударила, вложив в удар свой клокочущий гнев. Я ударила так, что клинок сабли ровно вошёл в отверстие в шлеме, в том месте, где должны быть глаза. Ударила и надавила.

В этот момент Брабатус тоже ударил. Его меч промахнулся и прошёлся по каменной стене. Полетело крошево. Около дюжины Глубоких, алчно скалясь, столпились возле меня и моего врага. Они начали вылезать из воды. Я резко выдернула саблю из шлема, качнулась назад. Чуть не упав, задержалась за стену.

Я была готова продолжать бой, но Брабатус вдруг замер, остановился. Он бросил свой меч, схватился за шлем. Из-под его доспехов раздалось всхлипывание и хрип:

– Что это… я исчезаю… я… как же больно… боль… что ты наделала… моя голова…

Из прорези в шлеме внезапно полилась густая-густая кровь. Я почувствовала, как у меня дрожат руки. Взмолилась про себя, чтобы не пришлось бить снова – почувствовала также, что не смогу. Словно этот единственный удар отнял у меня все силы, весь гнев. И ему на смену пришла растерянность. И обыкновенный страх.

Тут внезапно я услышала бодрый звонкий девичий голос:

– Ну что, голубок, долетался, допрыгался? Ты хоть знаешь, что это за сабля, откуда она, а? Моя сабля. Которую когда-то подарил мне Жак. Знаешь, где он её взял? Впрочем, это не важно. Ты любишь всякие магические предметы, за что боролся – на то и напоролся, называется. Сабелька-то моя не простая. Знаешь, что она делает? Убивает предателей. Насовсем. Особенно в руках истинных смельчаков. Эй, детка! Скинь-ка его ржавые доспехи в воду, где им самое место!

В следующий миг Анна Бони, мёртвая и невредимая, стояла рядом со мной. Я б сказала – живая и невредимая, но Анна по-прежнему была призраком. Она уже не была такой бледной, как перед тем, как демон-жук похитил её. Наоборот, она излучала энергию.

– Больно… больно… Дагон, забери меня… Дагон, я желаю, чтобы ты победил… я недостоин… – стонал рыцарь.

Он держался за голову. Кровь капала тёмно-багровая, почти чёрная.

– Да заткнулся б ты лучше! Больно ему. А вот насчёт последнего ты прав – ты недостоин. Даже Дагона, – наигранно-устало выдохнула Повелительница Морей и пнула рыцаря.

Брабатус покачнулся, упал прямо в воду. Глубокие недовольно расступились. Доспехи быстро затонули. Я была настолько поражена тем, как быстро всё случилось, а также тем, что здесь оказалась Анна, которую я уже мысленно похоронила, что растерялась ещё больше. Хотелось убежать отсюда, бросить всё, хотелось вернуться домой. Где тепло, светло, безопасно. А здесь холодно, темно, опасно…

– Что же ты стоишь, защищайся! Они сожрут тебя с потрохами, ты же только что почикала их любимчика! – крикнула Анна.

Она весьма вовремя принялась бить подкравшегося к нам Глубокого. Второй едва не схватил меня за ногу. Третий тоже подбирался. Нас окружали. Вот двое уже выбрались на островок с Чёрным Ромбом. Я подхватила меч Брабатуса, к которому полз один из Глубоких, отпрянула. Анна выхватила у меня саблю:

– Дай сюда. Прости, детка, но у меня лучше получается. Хотя, признаюсь, кокнула ты его неплохо, даю семь футов под килем!

Сабля в руках Анны творила чудеса. Она рассекла одному из Глубоких морду и с диким воинственным визгом налетела на других уродов. Меч Брабатуса казался мне неимоверно тяжёлым. Я ударила по Глубокому, используя меч больше в качестве оглобли или лома, нежели колюще-режущего оружия. Постепенно Глубокие отступили, отползли, но они урчали недовольно и злобно поглядывали на нас. Что-то затеяли. Я ничего не ведала об их разуме, интеллекте, они нечленораздельно перерыкивались друг с другом – но будто бы совещались. У меня создалось впечатление, что они смекают, как получше на нас напасть и уже наверняка. То есть до меня дошло, что времени у нас с Анной на изобретение своей тактики контратаки мало.

Но я не могла не сказать:

– Анна, я рада тебя видеть.

– Взаимно, детка! – подмигнула мне Повелительница Морей. – Только некогда нам тут лясы точить, они сейчас набросятся на нас заново. Неплохо бы подогнать сюда пару флотилий.

Я увидела рюкзак с книгой, когда Глубокие отползли обратно в воду, и быстро подползла к нему. На этот раз я помнила о Скитальце.

– Ты вернулась, потому что проклятье Бафомета снято. Потому что Дагон слабеет. А он слабеет, потому что… – размышляла я вслух.

– Потому что твоя кровушка пролилась на Чёрный Ромб, – закивала пиратка-привидение.

– Нет. Шакс… – прошептала я. Я догадалась, что моя победа над Брабатусом и возвращение Анны могло быть косвено связано с тем, что Шакс воплотил свой замысел. Ударил по Дагону на астральном уровне, лишая его части силы. Будучи уже раненным проклятым мечом.

– Шакс? Что с ним? – ахнула Анна и оглянулась.

Шакс был у дальней стены. Почти прозрачный. Неподвижный. Бледно-красное облачко. Глаз уже не было видно.

– Шакса пронзили этим мечом, – объяснила я.

– Шакс, держись! Пожалуйста, не двигайся! И держись! Мы что-нибудь придумаем! – в нескрываемом отчаянии крикнула эта головорезка, насильница и висельница тому, кто был зловещим духом, маньяком, получающим удовольствие от чужих страданий.

И я поняла – Анна по-настоящему любила Шакса, по-настоящему признавала другом. Как и я – я тоже любила их всех.

Анна метнулась к палачу, но путь ей перегородил внезапно вылезший из воды Глубокий. Он по размеру был в два раза больше своих сородичей. И угрожающе двинулся на пиратку.

– Так, всё с тобой понятно. Ты, наверное, думаешь, что я не сдюжу, да? Вот тебе, получай! Как в старые добрые времена! Как и все триста с лишним лет! – Анна мигом поменялась – из отчаявшейся, искренне переживающей за друга девушки она превратилась в свирепую опасную и дерзкую воительницу.

Я достала Лезвие Слуги и весьма вовремя: ко мне подползали трое Глубоких! На этот раз они были настроены более агрессивно, действовали очень проворно. Я угадала – они изобрели неведомую нам пока тактику и намеревались нас истребить. Мне пришлось отвлечься от Лезвия Слуги, схватить меч и вступить с Глубокими в бой. Кто-то из них вдруг схватил меня за ногу и резко дёрнул. Я стала падать… схватилась за стену. Глубокий напирал.

Вдруг что-то сверху обрушилось на монстра с диким рёвом. Меня обдало ветром, будто пролетела громадная птица. В следующий миг меня дёрнули, когда я уже почти сваливалась в воду, и я оказалась снова стоящей на твёрдом камне.

– Осторожнее, Смельчак. Раз мы только что пришли – битва только начинается.

– Мелькор, Астр! Вы живы! – радости моей не было предела, когда я увидела горгулий.

– Куда мы денемся, когда тут такая заваруха? – проворчал добродушно Мелькор и напал на очередного Глубокого.

Астр занимался крупным противником на пару с Анной. Он был ранен, но это ему не мешало с остервенением нападать на раба Дагона.

Я радовалась недолго. Нам было тесно драться на узком пяточке-островке. А ещё, казалось, появление моих друзей прямо пропорционально увеличивало появление Глубоких. В какой-то момент я залезла на Чёрный Ромб, встала ногами, отмахивалась мечом от подползающих тварей, рискуя свалиться в чёрный провал, где меня ждал Дагон. Горгульи носились над водой, из которой Глубокие вырастали как грибы, и тоже нападали, довольно успешно, прицельно разили когтями их морды, головы, глаза. Но что такое двое горгулий, Астр и Мелькор, против двадцати, нет, уже тридацти Глубоких?

Анне пришлось снова стать бесплотной, она делала обманные маневры, заставляя Глубоких хватать себя, а потом ловко проходила сквозь их лапы, делала так, чтобы враги сшибались друг с другом, затем резво подхватывала саблю и рубила дезориентированных противников. Снова Повелительницей Морей овладел азарт боя, лихость, боевая весёлость, радостное остервенение. Анна была в своей стихии. Она двигалась ловко, проворно, прыгала и кувыркалась на небольшом пяточке. Наверное, она представляла себя на ограниченном пространстве палубы корабля, запруженного телами своих и врагов во время абордажа.

Интуитивно я подозревала, что едва придёт Скиталец – станет в разы легче. Скиталец владел мощной потусторонней силой, магией, которая могла воздействовать на тварей Дагона. Ведь в Тёмном Лабиринте одно его присутствие опустошило коридоры, сделало их полностью безопасными, необитаемыми, очистило от полчищ лярв. Шакс тоже мог бы повлиять на Глубоких, испугать их, заставить отойти – но Шакс серьёзно ранен. Я до сих пор боялась думать о том, что же случилось. Боялась поверить в то, что презренный подлый меч, которым я сейчас вынуждена обороняться, стал причиной его окончательной гибели.

Я хотела вызвать Скитальца – и не могла. Ведь мне надо было вычертить в воздухе перевёрнутую пентаграмму, в ней круг. Для этого мне надо было освободить одну из рук. А меч был столь тяжёлым, что я держала его обеими руками, и ни на секунду не прекращала ударять по Глубоким. Я не смотрела, кого я забиваю насмерть, кого просто отпугиваю. Меч в моих руках ударял им по головам, они с утробным недовольным урчанием отступали, но на их место подступали новые. Мелькор и Астр были слишком заняты, чтобы помочь мне, ещё я видела, что Астр немного сдаёт. Рана мешала ему бить в полную мощь. Мелькор то и дело страховал его – иначе Глубокий бы давным-давно утащили красного добродушного горгула под воду.

Едва я подумала, что помочь нам сейчас может чудо – и чудо это случилось. Имя этому чуду – Мышиный Король. Когда серое облако стремительно вылетело из стены и ворвалось с отборной пятиэтажной портовой руганью в гущу боя, я подумала, что это очередная пакость Дагона. Но тут Анна радостно взвизгнула:

– Жак!!!

– Чего тебе?! Не видишь – мне некогда! Проклятые морские дьяволы, кренговать их за ногу, я не успокоюсь, пока всех их не истреблю!!! – Жак Соурис снова принялся ругаться. Его ругань доносилась приглушённо – похоже, он вселился в кого-то из Глубоких…

И правда! В следующий миг мы все увидели, как один из Глубоких принялся за милую душу расшвыривать бурлящих и толпящихся вокруг него соплеменников! Выражение его морды сильно поменялось, оно стало очень осмысленным, очень злым и очень хитрым. Этот Глубокий открыл свою пасть и принялся ругаться снова любимыми словечками лексикона пиратских капитанов-хулиганов. Но… поскольку Жак вселился в тело с другим, иномирским речевым аппаратом, вместо мата оттуда доносилось что-то вроде такого:

– Гхррр!! Уррръъъ!!! Рррр! Гххъъъррруууррр!!! Гхрррр!!! Уаааррррръъъ!!! – причём так громко, что у нас у всех заложило уши!

Всё же, Анна нашла в своих призрачных голосовых связках достаточно мощности, чтобы перекричать своего лучшего друга, бывшего начальника и наставника:

– Хватит заниматься ерундой, Жак! Лучше подсоби малышке, она уже с полсклянки как не может вызвать нам большого и мохнатого чёрта! А тот чёрт нам ух как чёрт нужен!

Что мне нравилось в Анне – её проницательность, ум, способность понимать происходящее с полувзгляда. В тот миг я возблагодарила её и попросила всех богов благословить её душу и отпустить все её грехи, даже те, которые она соберётся совершить в будущем.

– Ххггхъуррръаррраъ!!! – отозвался Мышиный Король, вселившийся в Глубокого – хтоническое чудовищное порождение-раба Дагона. И двинулся в мою сторону.

Он производил среди Глубоких фурор. Глубокие не нападали на него, но они откровенно не понимали, почему он нападал на них. Пока они приходили в себя и соображали, почему их соплеменник выкосил уже с дюжину собратьев, Жак добрался до островка и принялся рычать, вопить, выть на тех Глубоких, которые испытывали отходняк от моего меча. Глубокие принялись с любопытством подплывать к Жаку, он ударял их. Я же получила возможность вычертить заветный знак Бафомета.

Несколько секунд ничего не происходило. Я испугалась. Вдруг после того, как я сняла проклятье демона Бафомета, Лезвие Слуги перестало работать? Но… надо было просто подождать.

По Глубоким вдруг прошла волна оцепенения. Они стали все неподвижны. Все, кроме Жака. Рыча и ворча, он энергично разбрызгивал ластообразными лапами вокруг себя воду и искал, кому бы из Глубоких вцепиться когтями в глазницы. А потом все Глубокие, как один, опускались вниз, в воду, под воду. Те, что ползали по островку, чтобы добраться до меня, втягивались в подземное озеро как болото и исчезали под его гладью. Один за другим. Несколько десятков Глубоких исчезали – будто их и не было. Поверхность озера снова превратилась в спокойную гладь.

Бурча, Жак в виде сероватого облачка вылетел из занимаемого им тела Глубокого, и тот исчез, втапливаясь в озеро, последним.

– А ты весьма вовремя, мохнатый чёрт. Да, и я знала, что ты симпатичный, – Анна в своём репертуаре подмигнула Тому, Кто Бродит Среди Книг.

Он стоял позади Чёрного Ромба. Когда я спрыгивала с него, он, обаятельно улыбаясь, подал мне лапу. Я с удовольствием опёрлась.

– Хозяйка, ты сделала всё правильно, – похвалил он.

Я благодарно улыбнулась Скитальцу. Как я могла усомниться, что он придёт? Горгульи Мелькор и Астр, изрядно усталые, потрёпанные, но воинственно-довольные, подлетели к нам и опустились на край островка. Они не сводили глаз со Скитальца, и там читалось уважительное – "вот ты какой, наш товарищ!". Жак подлетел ко мне и констатировал:

– Готов признать, пожалуй, твоё тело, несмотря на отсутствие грудей, было куда приятнее всех ранее занимаемых мною тел!

– Жак, это невероятно! Ты вышел из той комнаты… Это от того, что проклятье Бафомета вроде бы спало… – проговорила я неуверенно. И спросила пирата: – Но почему ты решил нам помогать? Ты же не хотел ввязываться в эту войну. А она тут в самом разгаре.

– Кто сказал, что я не хотел ввязываться в войну? Я не мог! Но я хотел! Да, не хотел. А потом захотел! Вино тому вино! Ага, Кровь Цыганки – до сих пор вот тут! – серое привидение красноречиво указало себе на голову.

– Посуди сама, детка. Жак был взаперти. Попробуй, запри Жака, а потом отопри – что будет? Правильно – будет Жак, который не любит сидеть взаперти, – логично заключила Анна.

– Спасибо, Жак. Ты нам помог, – поблагодарила я.

– Я себе помог. Не вам. Вы что, думаете, я с вами тут нянчиться пришёл? Где мои сокровища, а? Мне тут обещали мои сокровища! – начал бушевать Жак.

В этот момент Астр прошептал:

– А что же с Шаксом?

– И где это у нас Брабатус? – прошептал, вторя ему, Мелькор. Но по его глазам я поняла, что он знает, где Брабатус.

Я кивнула для Мелькора в сторону озера:

– Там. Брабатус теперь там, с Глубокими. Потому что давно выбрал быть с ними.

– Я пытался тебе сказать. Не успел. Дагон напал, – Скиталец выгледел виноватым.

– Знаю. Я догадывалась.

Жак что-то ещё бурчал, Анна же шипела на него упредительно и строго. Эти два призрака при жизни были и после смерти оставались лучшими друзьями. Сложно было поверить, что такая дружба может существовать между двумя пиратами. Тем более между мужчиной и женщиной. Истинная дружба – а не похоть как у животных. Будто не пиратами, преступниками и висельниками они были вовсе. А настоящими рыцарями.

– Шакс… я уверена, что с ним будет всё в порядке… – но это я проговорила не совсем уверенно.

Моя интуиция уже приготовила меня к роковому удару. Мы всей командой подошли к палачу. Мерцающее красное тело было совсем бледным. Глаз по-прежнему не было видно.

– Вот и всё, друзья. Вы успели меня увидеть, я вас. Я сделал всё, что мог, и я рад, что вы остались здесь, что вы поможете Смельчаку довершить начатое, – прошептал он еле слышно. Его голос доносился уже из других миров, недоступных нам.

Из небытия. Где абсолютная пустота, где нет ничего.

В его фразе – "Я сделал всё, что мог" – слышалась вина, сожаление. Все его старинные друзья, с кем он вместе сражался, поняли – он умирает. Его больше не будет никогда. Мелькор и Астр стояли очень серьёзные, понурые. Анна опустила голову. Жак крякал в стороне, проявляя тактичность. Наверное, он хуже всех знал Шакса. Скиталец смотрел громадными глазами на палача, который ему успел понравиться, пока мы шли в Тёмном Лабиринте втроём, и думал, наверное о том, что как жаль терять только что приобретённых друзей.

Я ринулась к нему, упала на колени рядом и схватила за бледновато-красный "отросток" – то, что было рукой.

– Шакс, проклятье Бафомета снято. Здесь Скиталец. Мы разделались с Глубокими… И сейчас я пойду убивать Дагона. Пожалуйста, Шакс, скажи, что ты дождёшься! Мы что-нибудь придумаем, как тебя возвратить, как возвратить тебе энергию…

– Смельчак, я сделал то, что должен. И сейчас я должен уйти. Таковы правила. Такова игра.

– К чёрту правила игры… – я почувствовала солёные слёзы на лице. Крепче сжала его руку. Почти неосязаемая. Всё же он нашёл остатки сил пожать её в ответ слегка. – Шакс, я знаю, что ты сделал то, что хотел. Ослабил Дагона. Но прошу тебя, будь с нами! Ты же можешь! Ты могущественный дух, ты же можешь вернуться!

– Я сейчас, в этот самый момент, растворяюсь. Ухожу. Ослабляю Дагона тем, что сливаюсь с ним. Когда ты будешь биться с ним – он станет слабее настолько, насколько сильным был я. Я обещал помочь тебе победить. Если я вернусь – ты не сможешь его одолеть.

В его голосе – не обречённость. А закон, требование. Констатация страшного факта. Он подтвердил:

– Те листы, на другом языке, которые я перевёл. Там говорилось о том, что Смельчак сможет победить Дагона только если накануне ему скормят кого-то сильного. Кого-то, кто его отравит собой. Ты можешь говорить про книгу, про меч. Но этого мало было бы тебе. А сейчас – в самый раз. Сразись с ним, покажи ему Книгу. Снеси его главу этим мечом. Я буду с тобой, там. Я буду частью Дагона – той частью, что будет помогать тебе разрушить его.

– Я тебя не забуду. Никогда, – прошептала я, превозмогая накатывающийся ком в горле.

– Благодаря тебе последние мои последние три дня были самыми лучшими. Я хотел бы ещё раз прожить и пережить все эти две тысячи лет – только ради того, чтобы ты снова зашла ночью в комнату с камином, как в первый раз.

Шакс замер. Его рука прошла сквозь меня.

– Прощай, Шакс. В который раз мы прощаемся с теми, с кем сражались в Лесном Сердце против рабов Дагона, с тяжёлой душой. Мы тебя не забудем, – проговорил Мелькор. И отвернулся.

– Прощай, дружище Шакс. Я ничего не могу говорить, не в силах. Мы, горгульи, редко заводим друзей среди не-горгулий. Но в тебе я всегда видел ещё одну горгулью, – проговорил Астр. Он почти плакал.

– Шакс, то же самое говорю тебе я, Повелительница Морей. Покойся на дне с рыбами, буду надеяться на то, что мир ещё существует только благодаря таким как ты, ведь ты лучший из живущих здесь, – Анна Бони произнесла это очень грустно.

– Хоть мы почти и не знакомы, моряк, но я тебя всегда уважал. Хотя бы за то, что ты не давал в обиду Аннушку! И ещё за то, что ты заботился вот об этой девице-смельчачке. Ведь женщины – это на самом деле весь мир! – хриплым голосом, надсадным от скорби, произнёс Жак.

– Про таких как ты, Шакс, в книгах пишут. Когда-нибудь я прочитаю книгу о тебе, и из-за книг ты станешь бессмертным. Если я не прочитаю – я найду того, кто такую книгу о тебе напишет, – молвил Скиталец.

Я хотела сказать ему многое, очень многое. Но растерянно смотрела, как он исчезает. В последний миг на его призрачной бледно-красной голове возникли два глаза. Они встретились с моими, внушили мне, чтобы я берегла себя. А потом погасли.

Я зарыдала, безутешно, горько. Шакс был моим другом. Одним из лучших. Бывший палач, злой могущественный дух. Но он до самого конца заботился обо мне, помогал. Поэтому абсолютно плевать, кем он был и что делал в прошлом. А я даже не смогла с ним нормально попрощаться. Он растворился в небытии. Страшная участь. Я продолжала плакать, Скитальцу пришлось обнять меня. В его этом вполне человечном жесте было столько доброты и желания поддержать, что я заплакала ещё горше. Я живу, я дышу, у меня друзья, у меня дом, семья, родители, работа, секретные миссии, большое будущее. А у Шакса ничего этого не было и никогда не будет. Единственное, что у него было – это друзья. И то он вынужден расставаться с ними. Это так несправедливо, что его больше нет и не будет!

Никто из монстров и привидений и слова не сказал по поводу моей слабости. Потому что они все – Мелькор, Астр, Анна и даже циник и корыстолюбец Жак – были никакие от горя. Когда Скиталец мягко отстранил меня, я утёрла мокрое от слёз лицо и посмотрела в дыру под Чёрным Ромбом.

– Довершить начатое. Начатое с незапамятных времён. Древние жили здесь ещё до появления первых людей, ещё до динозавров. Они считают эту планету своей, считают, что им всё позволено. Враги людей, враги духов, враги монстров и призраков, – проговорила я дрогнувшим от напряжения голосом.

– Война длится с тех пор, как вокруг мир возник, – Анна, притихшая, серьёзная и суровая как северная валькирия, подошла ко мне. – Дитя, мы идём с тобой до конца.

Я возразила:

– Я пойду туда одна. У меня к Дагону личный разговор.

Скиталец вздохнул, обращаясь к Повелительнице Морей:

– Хозяйка права. Там Чертоги Дагона. Нас он не пустит. Я пробовал туда прорваться, но путь туда закрыт.

– Очевидно, что только один Шакс смог пробиться. И остаться там, – тихо прошептал грустный Мелькор.

– Мы можем обхитрить Дагона! Я вселюсь в тебя, он не заподозрит ничего! Я сам порву его на мелкие кусочки! – Жак подлетел ко мне вплотную.

– Дагона не обхитрить. Это он уже обхитрил нас. Брабатус – его раб… Кто бы мог подумать! Я всегда втайне думал – как жаль, что Брабатус такой замкнутый, такой гордец, думал, он замечательный человек… – вздохнул Астр.

Мелькор принялся спорить:

– А я никогда не верил людям – ему особенно! Твоя привычка доверять людям сгубит тебя однажды.

– Привычка Астра доверять людям зато неоднократно помогала нам. Астр поверил в Смельчака. Поверил в то, что мы все окажемся здесь, на пороге победы. Или гибели, – Анна заговорила как лидер, как капитан. Её низкий мелодичный голос громогласно раздался под сводом пещеры с озером и Чёрным Ромбом. – И смотря на Астра, я тоже приняла решение поверить в Смельчака, – она улыбнулась мне. – Хочешь, возьми мою саблю. Она приносит удачу.

– Нет, Анна. Я возьму этот меч. Я не хочу, чтобы твоя сабля принесла удачу Дагону.

– Не забудь прочитать ему на ночь. На сон грядущий книгу, как говорят в книгах, – Скиталец оскалился. По-прежнему обаятельно и оптимистично. Будто не на сражение с Дагоном я шла, а просто погулять.

– Думаю, я справлюсь. Подождите меня и не поминайте лихом, – я отправилась в дыру.

– Ещё б, куда ж мы денемся? Ты мне лично кое-что обещала, Смельчак! И это не считая моих личных сокровищ! – прохрипел Жак.

Я пошла вниз по лестнице. Шла довольно долго, было темно. Вдруг разглядела в глубине отблески пламени, будто там был вечный пожар или жерло вулкана.

Потом я попала в зал с колоннами, большой, размером с футбольное поле. На древних колоннах, поддерживающих свод и громадную толщу земли надо мной, были рисунки, письмена на запредельных языках. Некоторые символы и буквы оказались похожими на те, коим был написан текст о Дагоне, фрагмент из книги Хубертуса Лысого, который прочитал Шакс. Свет исходил от чего-то большого, огненно-светящегося впереди. Ещё издали я увидела два саркофага. Когда я подошла к ним и заглянула, вздрогнула. Они были открыты и там лежало два тела. Пожилой седовласый мужчина, в котором я узнала Икабода Неверри – ведь я накануне внимательно рассматривала его фотографии. И рядом в другом саркофаге – женщина, его жена Элеонора.

Они лежали неподвижно, будто спали. Я подумала, что они мертвы. Но будь они мертвы – они бы разлагались и их бы сейчас ели черви. Приглядевшись к ним, я с облегчением обнаружила, как у Икабода и Элеоноры медленно поднимается и опускается грудь. Они в глубоком сне, возможно, в коме, но живы. На их телах нет видимых повреждений, потерь крови, ран.

Сам факт того, что я их нашла, взбодрил меня. Я покрепче перехватила меч Брабатуса в руке. Значит, шанс есть. И я должна во что бы то ни стало добиться победы. А потом мои друзья помогут перенести супругов Неверри в Усадьбу Лесное Сердце. Решительно побежала вперёд, туда, где горел огонь.

Я выбежала на край неглубокого обрыва широченной пещеры. Она вся была залита огненным светом, источаемым огромной щелью, рассекающей противоположную стену. А из этой щели шёл адский жар: там горел огонь и плавились минералы. Возможно, это было само земное ядро – я ведь спускалась так глубоко, мы спускались всю ночь!

Была ни была. Я закрыла глаза, втянула воздух в лёгкие, и…

– ДАГОН!!!

Ответ не заставил себя ждать долго. Из щели, из самого пламени вскоре вышел страшнейший из тех, кого я уже здесь повидала. Он был огромен. Три с половиной метра высотой. Его ступни увенчивались когтями на подвижных пальцах. Его жилы на ногах пульсировали и выдавались наружу. Его туловище и грудь напоминало сочленения сегментов, как у мутированного гигантского солитера. Его руки были тощиной в меня, и мышц там было немерено. Из локтей торчали толстые острые длинные чёрные шипы. А ладони были похожи на огромные грабли, с уродливыми корявыми пальцами, на которых шевелились длинные смертоносные когти. Из подбородкиа и из макушки головы торчали десятки шипов. Пасть была такой, что играючи могла перемолоть мне череп: в пасти виднелось несколько рядов острых сверкающих зубов. А глаза… Это были два фурункула, до лопанья наполненные гноем, в котором плавали зрачки. Эти глаза не мигая уставились в мою сторону.

Несколько секунд стояла гробовая тишина. Потом вдруг этот урод омерзительным громогласным ором заговорил:

– Так вот тот дерзкий, кто осмелился бросить вызов мне! Вот тот, кто убил десятки моих рабов! Я не могу поверить! Из мира смертных сюда пришла не армия воинов, не отряд вооружённых мудчин, а мелкая девчонка! Совсем одна! С жалкой железкой!

Я рассматривала его, думая, как напасть на такое. Гадала – это его истинное обличье, либо он вселился в одного из своих рабов, подобно тому как Жак несколько минут назад вселялся в тело Глубокого.

– Ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! – от этого отвратительного хохота у меня завибрировало всё внутри. А сверху сорвалось несколько камней. – Тем лучше! Не нужно будет выбирать тела! Я возьму твоё, выпотрошу из него твою глупую и бесполезную душонку, и овладею Миленой, обещаной мне тысячу лет назад! Давай, выйди ко мне, чтобы я мог выдрать твою душу и сожрать её!

Итак, я осталась один на один с воплощением Абсолютного Зла. С Древним, терроризировавшим Землю и целую цивилизацию наших предков. С Древним, против которого были поставлены вековые печати. И который смог чрез них прорваться. С которым даже сам Бафомет, правая рука Дьявола, не смог справиться.

Весь страх куда-то ушёл. Я не знала – это от слепого отчаяния, временного умопомешательства и чего-то ещё. Бывает такое – человек, падая в пропасть, принимает Жизнь и Смерть в чистом виде, отринув все эмоции, мысли, ограничивающие убеждения. Я сейчас летела в пропасть, в огненную, беспросветную, где ждала только пустота.

Я ничего не знала о Дагоне, его магии, но я воспрянула духом: за мной были Икабод и Элеонора, Милена, а ещё за мной – Скиталец, Анна Бони, Жак Соурис, Астр и Мелькор. Я вспомнила наш разговор с друзьями. Если даже их нет поблизости – они всегда со мной. Я ощущала их поддержку, присутствие рядом – несмотря на то, что магия Дагона их сюда не пускала.

Их вся надежда сейчас на меня. Впрочем, как и надежда Милены и возможно всего человечества. Которое ни о чём не подоревает и спит в своих тёплых кроватках. Так всегда и бывает, типичные будни агентов ТДВГ, ничего существенного.

– А теперь, – Дагон уставился на меня. – иди ко мне! Ха-ха-ха-ха! Абсолютная, лёгкая победа! Надо было только немного подождать! И мир станет податливым и покорным! Каким он был, когда я был здесь владыкой, каким он и должен быть!

– Ну уж нет! Только через мой труп! – заявила я и без колебаний спрыгнула в обрыв. Эта "пропасть" не большая по факту – всего метр где-то.

Я пошла на Дагона. Хоть он и был в два с половиной раза больше меня, я чувствовала, как во мне поднимается неведомая сила, боевой дух. Меня словно вело наитие.

Ещё я чувствовала Шакса. Это странно объяснить – он ведь погиб, растворился, исчез навечно! Но словно его часть вошла в мою душу и сердце и сейчас приказывала не бояться ничего. Внушала – правда на моей стороне. Я чувствовала себя палачом, который готовится совершить справедливое возмездие.

– Как пожелаешь. Труп твой мне и нужен! – Дагон встал на моём пути.

Я тоже остановилась и, схватив меч в обе руки, приготовилась к безумному поединку.

– Твой труп, твоё тело, а не жалкие игрушки никчёмных духов! – коварно сказал Дагон.

Вдруг… Меч стал крошиться! Стальной клинок, несколько раз спасавший мне жизнь во время бойни с Глубокими и придававший чувство защищённости, стал превращаться в жалкие металлические пластинки. Будто старая рухлядь. И тут Брабатус подсуропил, подлый гад! Надо было послушаться Анну, взять у нее саблю. Я отбросила ненужные остатки клинка – меч уполовинился и истончился почти вдвое.

Внезапно рядом со мной в стену врезалась белая вспышка. Потом ещё одна. Я была вынуждена отступать и снова оказалась в зале с колоннами, спряталась. Моё дело выглядело не ахти. Шакс и остальные товарищи говорили что-то про меч, про то, что Дагону нужно отсечь главу. А у меня не было уже не было меча, да и вообще оружия никакого у меня тоже не было. Счёт пошёл на секунды. Я по-прежнему не испытывала страха. Только инстинкты, заставляющие меня перебегать с места на место, прятаться за колоннами.

Дагон искал меня, снова выплеснул вспышку. Она ударила по соседней колонне, колонна пошатнулась. Сверху посыпалось крошево.

– Кончай копаться, противная малявка! А ты живучая! Значит, твоё тело сильное и прослужит мне дольше! Неужели ты не понимаешь, что выход у тебя только один – сдаться?!

Пока Дагон до меня не добрался – а он сделает это в любой момент, я воспользовалась его любовью к болтовне и вытащила из рюкзака зловещую книгу, спрятала её за спиной. Потом повернулась и пошла к Дагону, осторожно выглядывая из-за колонн.

– Допустим, ты прав: выход у меня один. Но кое в чём ты ошибься: сдаться – это не мой выход, а твой. Потому что тебе здесь вовсе не место. Этот мир принадлежит мне и существам, рождённым на моей планете. Ты здесь засиделся. Ты вообразил себя в праве распоряжаться судьбами существ из других сфер и людей. Но ты забыл одну маленькую вещь: в мире есть то, что побеждает насмерть таких порождений как ты.

– Ты слишком мелкая, чтобы знать об этом! – нахально заявил Дагон и ухмыльнулся. – Давай, скажи, что это? Очередной припрятанный кусок металла?

– Нет. Запретное Знание Зла.

Это было последнее, что я сказала перед тем, как открыть книгу и резко вытянуть раскрытые страницы перед собой в морду Дагону. Эффект превзошёл все ожидания.

Враг вдруг завопил. От этого жутчайшего вопля огонь в щели в стене вспыхнул всеми оттенками красного, багрового, оранжевого… Дагон обрушился на колени. И закрыл уродливые глаза когтистыми лапами. Он вопил, он источал такие громкие оры, что я зажмурилась. Я чувствовала, как от его гласа всё вокруг дрожит и вибрирует. Мне показалось, книга, которую я держала, ходила ходуном, мечтая вырваться из моих рук, поэтому я держала её очень крепко.

У меня кровь застучала в висках, поскольку вокруг творилось нечто невообразимое. Царил страшный грохот. Всё вокруг наполнилось адским жаром. Всё тряслось. В стенах и в полу образовывались трещины, источающие огонь.

Дагон не мог сопротивляться. Он стоял на коленях и закрывался от книги. Я на секунду задумалась: что же в ней было, что смогло поразить столь мощное и злое существо?

Он вдруг стал темнтеть. Становился весь почти чёрный. Будто его поглощал мрак, порождаемый им самим. Он орал от боли и от злости. Но по мере того как чернота захватывала его, ор становился тише.

Я рискнула открыть глаза и увидела скукоженное обугленное тело исполина, но всё ещё живое. Мои руки не опускались вначале. Они сильно затекли, пока я держала книгу, но я смогла собраться с силами. Мой взгляд упал на меч Брабатуса, изрядно потрёпанный, почти развалившийся. В голове снова раздалось:

"Отсеки мечом главу"

"Этот меч тоже волшебный, как и все ножи Бафомета. Всякий, кого я протыкаю насквозь этим мечом – сливается с Дагоном, уходит к нему, становится его частью, растворяется. И больше ему нет никуда ходу, ха! Ха! Ха!"

Я сразу поняла, что и как надо делать. Ринулась к мечу, подняла, подскочила к Дагону и обрушила клинок, изрядно полегчавший, ему на хребет, в то место, где голова прилеплялась к шее.

Мой расчёт оказался верен. Я ударила Дагона тем оружием, которым он пожирал души. Я прокляла его его же проклятьем. И он стал схлопываться, пожирать сам себя. Это выглядело как плавящийся воздух, конвульсии, агония. Он шипел, изворачивался, как громадный червь на сковородке, но уже не мог ничего ни сказать, ни сделать. А потом он исчез. Совсем.

Неужели всё кончено? Быстрая, лёгкая победа. Неужели так стеклись обстоятельства, что я, не получив почти ни одного синяка, дошла до недр Земли и до самой Преисподни, играючи расправилась с Дагоном, Древним, от имени которого дрожали многие? Я с гораздо большими усилиями расправлялась с предыдущими тварями меньше меня ростом. А гиганта и урода отправила в иное измерение с помощью раскрытой книги. Неужели так было заведено? Неужели в этом вся суть, весь смысл? Неужели из-за этого надо было гибнуть Шаксу? Я даже не смогла толком отомстить за него! Так стремительно, так неожиданно…

Растерянность, напряжение и волнение переполняли меня. Будто я вышла без оружия против многотысячной армии рыцарей и всадников и положила их каким-то быстрым простым движением.

Только сейчас я осознала, как тихо вокруг стало. После Дагона. Дрожащими от потрясения руками я закрыла лежащую на полу книгу, не смотря на неё. Потом я присела и закрыла голову руками.

И тут началось. Тряска, прекратившаяся на несколько мгновений, возобновлялась. Теперь это была не тряска. А настоящий крупный обвал. Вокруг меня срывались и падали глыбы.

Я была в ступоре несколько секунд. Выходит, Дагон заманил меня в ловушку, которая грозила захлопнуться после его смерти. Я вскочила, метнулась в колонный зал обратно. Волна разрушения шла от огненной трещины, накатывалась лавиной. За мной уже падали колонны, обрушивался потолок. Всё гремело.

Я добежала до саркофагов и в растерянности остановилась. Если я побегу дальше – Икабод и Элеонора погибнут, станут погребёнными под многокилометровой толщей земли… Но если я останусь тут с ними куковать – я сама буду погребена под толщей земли!

Настоящие друзья и боевые товарищи не просто познаются в беде. Они умеют приходить в твою жизнь вовремя. Мелькор и Астр, верные соратники, ни разу не подведшие меня. Хотя много десятков лет были ворами, водились с подлейшими типами и мошенниками, могли за любую волшебную безделушку или артефакт продать мать родную.

– Смельчак, чего задерживаешься? Сейчас тебе тут на голову упадёт много камней! – пожурил меня Мелькор.

– Это же господин и госпожа Неверри! – ахнул Астр, удивлённо взглянув на саркофаги. – Теперь понятно, почему она задерживается! Прощается с ними…

– Вот и будет им глубокая хорошая могила, побежали отсюда! – перекрикивая рёв камней и глобального обвала, рявкнул Мелькор.

– Да, скорее, призраки уже были таковы – шасть сквозь стены, и уже наверняка поджидают нас в Лесном Сердце! Если Усадьба, конечно, не обрушится сейчас.

Астр и Мелькор подхватили меня под руки, намереваясь увести или унести. Я на миг содрогнулась, представляя себе, как на месте усадьбы образуется дыра, земные породы сначала разъезжаются в сторону, а потом схлопываются, навсегда поглощая этот проклятый многострадальный дом. Как там, в Айтали, в городке, где случилось землетрясение и погибли родители Милены.

Опомнилась от наваждения и крикнула:

– Они живы! Они дышат! Их нельзя тут оставить!

– Что? Что она говорит? – ворчал Мелькор, утягивая меня от колонны, которая опасно кренилась, скрипела и стонала.

– Живы!!! – проорала я.

– Живы! Они живы! Живо, Мелькор, ну же! Я беру мужчину, ты женщину! – простодушный и добродушный Астр обрадовался как ребёнок, получивший мороженое. Он подскочил к саркофагу и принялся вытаскивать пожилого художника.

– Наоборот! Бери женщину, она легче! Тебе нельзя таскать тяжести, я заберу мужчину! – искренне заботясь о соплеменнике и переживая за его рану, Мелькор оттеснил Астра и сам взял Икабода, взвалив его на плечо как мешок с картошкой.

Астр же бережно поднял на руки Элеонору.

– Смельчак, догоняй же! – крикнули мне горгульи, унося тех, кто чуть не стал последними жертвами Дагона.

Я завороженно смотрю, как они проносятся между колонн, и как эти колонны падают, как там прогибается потолок и тоже падает…

И тут понимаю страшную вещь – не успеваю. Не добегу, поздно! Я не такая проворная, как Мелькор и даже раненый Астр. На меня навалилась усталость. Сейчас на меня тут всё упадёт. Но прежде чем страх сковывает всё моё тело и душу, рядом образовываются два светящихся громадных глаза и нечто большое и мохнатое. Оно улыбается, слишком оптимистично, победоносно и торжествующе для обвала. Это Тот, Кто Бродит Среди Книг, и он мне говорит:

– Хозяйка, ты расправилась с Дагоном, и об этом тоже надо написать книгу. Только лучше это сделать повыше.

– Книга… – ахаю я и вдруг понимаю, что меня тут ещё удерживает. – Та Книга, Запретного Злого Знания. Она там осталась… Надо её взять, потому что… она может понадобиться.

– Пусть лежит, где лежит, – Скиталец теперь улыбается грустно, смотря на меня сверху вниз.

Я поднимаю голову и вижу, как на нас сверху падает многокилометровая толща земли. А потом теряю сознание. Или умираю, мгновенно и без мук.


За туманом в лесах стоит дом.

Дом тот выбил твой страх напролом.

Ты стоишь в пустоте на краю.

Ты один в темноте съешь зарю.

Ты пришёл в этот дом так давно,

Когда видел он сон. Лёг на дно

Тот, кто был до тебя под землёй.

Он обрёк сам себя на покой!


Силой мысли свернуть горы,

И отправиться в путь в злые норы.

Пусть взрывается сердце как бомба.

Дом врага твоего – катакомба!


Ты открыл белый сад, слыша звук.

Ты спускаешься в ад, закрыв люк.

Белый сад – это снег в двух глазах,

Что не видели смех в тех лесах.

Ты спускался всю ночь, победив,

Прогнав демонов прочь, всех убив.

Вдруг увидел ты свет в глубине,

Что горел сотни лет на войне.


Война длится с тех пор, как вокруг

Мир возник. Исход скор – враг и друг.

Исход ясен тебе, как огонь,

Что горит здесь во тьме всех времён.

Ты хватаешь свой меч и Врагу

Отсекаешь прям с плеч зла главу.

Источает Враг кровь – ты бежишь

Вверх, и чувствуешь вновь, как стоишь.

Анна-Мария

До рассвета совсем немного. Четверть часа, не больше. Небо за окном таинственного светло-серого цвета. Снег мерцает под гаснущими звёздами. На редкость безоблачная ночь. Веет холодом, морозом – днём температура будет значительно ниже, чем все дни до этого.

Тот, Кто Бродит Среди Книг, медленно растворяется. Через несколько минут он не сможет попасть в наш мир – до следующего заката. Смотрю на него и понимаю: сегодня днём уеду из Усадьбы, Лезвие Слуги останется здесь, и больше никогда не увижу этого доброго, мудрого монстра.

Разбудили меня Анна и Жак, пробуждение выдалось весьма сумбурным.

– Смельчак, вставай! – это Анна.

– Юнга, ты кое-что должна! Должок должна, да! – это Жак.

– Заткнулся бы ты, Мышиный Король, не видишь, какая она бледная? Обойдёмся как-нибудь. Она и так сделала для нас слишком много. Я отправлюсь домой, ты можешь себе представить?! Домой! А ты можешь ходить тут, где хочешь! И не только тут!

Когда я открыла глаза, с удивлением увидела себя лежащей в комнате. Скиталец скромно стоял в сторонке, ну… как скромно – так же хитро-хищно и при этом добродушно скалился, смотрел-любовался на спорящих пиратов. Спорили они по поводу, нужно меня эксплуатировать или не нужно.

– Ребята, мы в раю или в аду? – спросила я.

– Ах, Смельчак! Живая, наша деточка! – закудахтала Анна совсем по-матерински. – Понимаешь, Смельчак, тут такое дело, Жак хочет Марию, и я хочу Марию, но мы видим, что тебе не до Марии, тебе бы отлежаться…

– Нет уж, никаких отлежаться! Смельчак она или не Смельчак? Если она не сдержит своё слово – то она не Смельчак, а Прокоп! Или ещё хуже – Брабатус! – бушевал Жак.

– Не упоминай всуе о Брабби, – махнула рукой Анна. И спросила деловито: – Ну ты как, в состоянии провести сеансус спиритус? Не, мы, конечно, понимаем, с нашей стороны это невежливо. Но скоро ты уедешь, и мы тоже… уплывём.

– У меня два вопроса. Нет, сто. Нет, пожалуй, сначала задам два. Первый – где Неверри? И второй – как я здесь оказалась.

– С Неверри ничего не случится. Их положили туда же, где взяли. В спальню. Только взял их Брабби, на пару со своими дружками вроде Летучих Гончих и людей Прокопа, должно быть. А положили их Мелькор и Астр.

– Мелькор и Астр! – ахнула я. – Астр же ранен, и… я бы хотела их навестить, на рассвете они окаменеют, и мы больше не сможем поговорить.

– А насчёт твоего второго вопроса – спроси у этого вон мохнатого красавчика, – Анна кокетливо стрельнула глазками Скитальцу.

Но Скитальца не особо интересовали женщины. Его интересовали книги. А ещё его интересовало его служение, что было более чем поразительно. Он с энтузиазмом принялся рассказывать:

– Я протащил тебя через своё измерение, Узкую Сферу. Мы побродили по ней и вышли вот здесь. Потом я тебя положил сюда.

– Протащил?.. Побродили?.. – у меня голова пошла кругом. – То есть… это… сквозь стены что ли?

– Сквозь стены пришлось нам колупаться, детка. Жак три раза чуть не застрял в фундаменте! – проворчала Анна.

– Там были мои сокровища! Я должен был их посмотреть! Убедиться, что они там лежат – мои, моё, МОЁ!!! – заорал Жак.

– Не совсем сквозь стены, – пояснил Тот, Кто Бродит Среди Книг. – Сквозь дырки. В одну дырку вошли, из другой вышли.

– Это его книжные премудрости, – пояснила Анна. – Ну так как, сеансус спиритус будет или как? Я лично за то, что ты решишь!

– Жак прав. Я должна сделать то, что обещала. Вызвать Марию. Правда я не совсем знаю, как…

– У тебя это в книжке написано! – подсказала Анна.

– В книжке? В какой?

– В библиотеке лежит. Правила поведения с привидениями.

Ах вот как. Книга, которую мне дала Ирис.

– Ты успелапрочитать? – удивилась я.

– Не я. Он вот. Мы тут, пока ты дрыхла, всё обсудили. Ты, часом, не ревнуешь? Он мне нравится, – Анна снова улыбнулась Скитальцу.

– Это Я ревную! – рявкнул Жак. – Ещё один взгляд в сторону чудища – и я его заколю!

– А я не позволю! – с вызовом отозвалась я. – Это мой слу… то есть это мой друг! – я встала и подошла к Скитальцу.

Но почувствовала слабость и чуть не грохнулась. Скиталец меня подхватил, я вцепилась в него и весьма красноречиво и свирепо зыркнула на Жака. Тот примирительно залетал по комнате.

– Ладно. Ближе к делу, ближе к телу. Нам надо начинать. Рассвет скоро. На рассвете мы отчалим.

– Сначала я поговорю с Мелькором и Астром, – повторила я своё условие.

Призраки пиратов не возражали. Скиталец тем более. Когда я собралась выходить из комнаты, он произнёс, обаятельно улыбаясь громадной пастью с громадными зубами:

– Ещё увидимся, Хозяйка! – а потом исчез.

– Ах, что за красавчик! – закатила глазки Анна.

– Меня успокаивает, что с тобой он больше никогда не увидится, Аннушка, – грозно подметил Жак.

– Как знать, как знать, – замурлыкала Повелительница Морей, таинственно улыбаясь.

Мелькор и Астр были на своих местах, они готовились окаменеть. Когда я пришла на лестничную клетку, они очень обрадовались и подлетели ко мне почти вплотную.

– Сегодня мы уже не успеем вылететь, но как проснёмся на закате – вылетим сразу! – поделился сразу планами Мелькор. – Заодно и рана Астра заживёт окончательно.

Астр выглядел сейчас куда бодрее, чем в тот момент, когда Шестилапый демон пронзил его. Он добавил полушёпотом, красноречиво кося глазами вниз, на второй этаж, где в спальне спали Неверри:

– Только нам надо быть осторожными. Шакса нет, никто больше не сможет навевать крепкий сон на человеческих жителей этого дома.

– Не будет ничего страшного, если разок нас увидят! Сколько раз так было? – возразил Мелькор.

– Много раз. Когда нас заставала охрана. Но это не правильно. Тогда было неправильно. Мы воровали. В этот раз мы покинем это место, ничего отсюда не своровав.

– А как же Смельчак?! – напомнил Мелькор.

Я вздрогнула и притворно испугалась:

– Вы хотите похитить меня, взять с собой?

– С удовольствием, – хором ответили горгульи и оскалились почище даже чем Скиталец.

Мелькор даже для верности схватил меня за правую руку, Астр – за левую.

– Я бы тоже с удовольствием полетела с вами. Навестила бы Торре, – вздохнула я. – Но я не могу. Дела, планы. Я очень надеюсь, что когда в следующий раз поеду в Туркей, зайду на гору Сириус и навещу вас! Мы не прощаемся!

– Ну разумеется, – усмехнулся Мелькор.

– Спасибо вам за всё, друзья, – я душевно пожала им руки.

– Нам – не за что. А вот тебе – точно спасибо. Без тебя мы бы тут куковали ещё не одну сотню лет! А нам, знаешь ли, надоело! Скучно стало. Мир захотелось посмотреть, – ответил Мелькор.

– Мы тут были в тюрьме. А сейчас нас амнистировали. Я прочитал это слово в книге. То есть мы откидываемся на волю, да, – добавил начитанный Астр.

– Пожалуй, я тоже начну читать книги. Астр, завтра ты немедленно расскажешь мне, что почитать, – потребовал Мелькор.

– Договорились, – Астр просветлел. Я поняла, что у них часто возникали товарищеские споры о пользе и бесполезности чтения. Астр был поборником книг, хотя не таким, конечно, пожирателем, как Скиталец.

Потом мы обнялись. Я с трудом сдержала слёзы умиления и грусти, что мы долго можем не увидеться. А возможно, никогда больше. Бывают в жизни такие встречи, которые всего на один раз. Даже если это встречи с друзьями.

– Мои ноги каменеют, – Астр заторопился на своё место.

– Главное – чтобы завтра не окаменели крылья! – пошутил Мелькор.

– Поправляйся, Астр! И до новых встреч!

– Пожалуй, я тоже пойду каменеть. Главное теперь, чтобы ты не окаменела. Хотя я был бы не против, если ты была бы горгульей, – Мелькор душевно улыбнулся. Из его пасти прозвучал лучший комплимент.

Я тоже улыбнулась ему. Мелькор застыл, стал каменной статуей. Застыл он в той же позе, но на его морде застыла добрая, душевная улыбка. А когда я оглянулась на Астра, он весело подмигивал мне, тоже уже будучи статуей.

Я помнила, как обнаружила их в первый день, когда пришла в Усадьбу. Если бы они сейчас не переменили выражения физиономий, я бы решила, что мне всё привиделось.

Потом я отправилась к Анне и Жаку. За окнами просветлело. Рассвет наступил, но призраки не исчезали, потому что они были теперь свободны от чар Бафомета. Анна всё ещё сохраняла свойства становиться плотной и осязаемой. Она держала в руках книгу – пособие о том, как себя вести с призраками.

– Бродильщик рассказал: сорок третья страница. Там всё описано, – пиратка подала мне книгу.

Жак молчал, но всем своим видом выражал нетерпение. Я догадалась, что он по-своему внутренне переживает о грядущей встрече с Марией. А ещё о грядущей свободе. Я открыла книгу и пробежалась глазами по странице. Книги сопровождали меня на протяжении всей моей миссии в Усадьбе Лесное Сердце. Во многом благодаря книгам я смогла разгадать тайну Усадьбы, снять проклятье и спасти душу Милены. И во многом благодаря книгам я познакомилась с новыми, но верными и преданными друзьями.

– Здесь сказано – нужна тёмная комната, желательно подготовленная и заряженная энергией магических предметов. Предлагаю провести сеанс в комнате Шакса. Она точно заряжена, – предложила я.

– Отличная идея, детка. Шакс умел проходить и водить людей, духов и души через врата сновидений. Его энергия поможет провести к нам Марию.

Я не сказала вслух того, что подумала. Что я бы сделала всё, чтобы провести к нам Шакса, ещё раз увидеть его, поговорить и сделать так, чтобы он обрёл покой.

С каждым мгновением Мышиный Король становился более задумчивым.

– Аннушка. Мы уходим. Не желаешь ли ты сыграть на прощанье? – обратился он внезапно к Повелительнице Морей, когда мы вошли в комнату Шакса.

Без Шакса эта комната представлялась пустой, сиротливой. Ещё тут было холодно. Я поёжилась, прикрыла дверь.

– Я тебе сыграю там. У себя дома. Здесь я наигралась. Плохие воспоминания, знаешь ли. Здесь я умерла от чумы. И ты тоже. Не сочти за грубость, Жак.

– Здесь мои сокровища. Это мой дом. Но ты права, Аннушка. Я тоже не люблю этот дом. Я был привязан к сокровищам как к кораблю. Но я – Мышиный Король, и я могу захватить любой корабль, награбить любые новые сокровища. И в любой момент могу позволить себе Кровь Цыганки! И только с тобой и Марией. Давай, Смельчак, колдуй. Мне нужна Мария. Анне нужна Мария. Мышиный Король, Анна Бони и Мария Ридд неразлучны при жизни и после смерти. Мы вечны.

Оказывается, чтобы вызвать покойника или духа, вовсе не обязательно иметь спиритическую тарелку, жечь свечи. Место, его излучение, энергии, ауры и эманации имели значение. А ещё имеет значение настрой. В книге Ирис о правилах поведения с привидениями описывалась мысль, что когда мы думаем о ком-то ушедшем, например об умершим близком, его душа нас слышит – особенно в том случае, если она пока ещё не воплотилась в новое тело.

Это правило распространялось только на тонкий мир, на иные мерности. Если думать о живом человеке и пытаться мысленно разговаривать с ним – он не услышит и не почувствует. Если он, конечно, не телепат. Потому что живые люди утратили связь с тонким миром. Автор книги писал, что у наших предков телепатия была в порядке вещей. И они поэтому следили за чистотой мысли. Ведь ненароком подумав о ком-то, они могли отвлечь и побеспокоить этого человека – всё равно что совершить нежданный телефонный звонок или ворваться с криками на частную территорию. Интересно, не тех ли предков описывал автор, которые прокопали громадные тоннели под Лесным Сердцем, катакомбы и Тёмный Лабиринт?

Ещё, чтобы вызвать покойника, кроме его зова, нужно настроиться на него всеми мыслями и эмоциями, отдать частицу своей энергии, жизненной силы – чтобы раскрыть ему дорогу и он смог бы воплотиться. Про жизненную силу я была не уверена. Я слишком устала, хотела спать. Но я была готова сделать всё, что у меня получится. Я с удивлением поняла, что Жак и Анна это ценили. Когда я расположилась в любимом кресле Шакса, они встали по обе стороны от меня и стали ждать. Посмотрев внимательно на друзей-пиратов, я проговорила неуверенно, указывая на книгу:

– Здесь говорится, что приходящий дух может избрать одну из двух форм проявления – свободную форму, либо вселиться в медиума. Это зависит во многом от энергии тех, кто проводит вызов. Если энергии мало – чаще всего он вселяется. У меня сейчас мало энергии. Когда Мария вселится в меня – вряд ли я смогу что-то сделать. Я только хотела пожелать вам удачи и выразить надежду, что мы ещё встретимся.

Анна улыбнулась мне – лихо, задорно:

– Когда я буду петь свои песни, я буду смотреть вдаль за горизонт. И представлять, что они долетят до тебя и ты их тоже послушаешь. Не переживай ни о чём. Если суждено – встретимся, и я буду только рада.

– Живи ты в наши времена – ходили бы под парусами вчетвером! – Жак протянул мне руку.

Я попыталась её пожать, но Жак был неосязаем. Я не почувствовала его. Несмотря на это, мы остались довольны друг другом. Я заметила:

– Мы с тобой встретились в это время, когда я жива, и я очень этому рада, благодарю судьбу. Хоть и немного жалею, что мы с тобой мало пообщались.

– Зато как пообщались! Как – я имею в виду – близко! Я был в твоём теле! – заявил Жак весело. И с притворной опаской поглядел на Повелительницу Морей: – Я надеюсь, ты не ревнуешь, Аннушка?

– Будь на месте Смельчака другая женщина – я бы зарубила вас обоих своей саблей! Кстати, мою саблю я оставлю тут на память. Мне она ни к чему. Моя сабля – моё сокровище и моя подруга. Но Жак прав – не нужно привязываться к вещам. Сабля – всего лишь сабля.

– Привязываться к вещам, кораблям, людям и даже друзьям не нужно. С друзьями надо дружить, – заключил Жак. И требовательно обратился ко мне: – Я жду Марию.

– Я тоже жду, – напомнила Анна. – И я помогу её позвать. Делай, что надо, Смельчак, на меня не обращай внимания. Я спою песню, которую певала Марии во время первого знакомства, когда она попросила меня рассказать о себе.

Я сконцентрировалась, настроилась на мысли о Марии Ридд, бесстрашной пиратке, выдававшей себя за мужчину ради того, чтобы достичь мечты – сражаться на море. А Анна запела:


Есть на свете дамы, маркизы и графини.

Они нежны и прямо "кисейные богини".

Родилась я девой, но ужимки эти

Я свернула влево – и правильно, поверьте!


С детства меня знали как мальчишку в юбке —

Юбку я порвала и надела брюки.

Меня манила сила! И я пошла учиться.

Саму себя спросила – с кем мне первой биться?


Эх, подруга-сабля! Эх, звенят клинки!

Кто тут самый храбрый? К даме выходи!


Есть на свете сабли – они так выручают!

"Но они для дам ли?!" – дам я возмущаю.

Мужчины все боятся, считают меня зверем —

Одной, что ль оставаться?! Нет! Я в саблю верю!


Есть на свете парни – смелые, лихие —

Они из моих армий. Женихи?! Какие!..

Женихов не нужно, подружек быть не может.

Беру я город – дружно! Сабля всех тревожит!


Эх, подруга-сабля! Эх, звенят клинки!

Кто тут самый храбрый? К даме драться выходи!


Эх, подруга-сабля! Эх, звенят клинки!

Кто тут самый храбрый? К даме драться выходи!


Эх, подруга-сабля! Эх, звенят клинки!

Кто тут самый храбрый? К даме драться выходи!


Припев этой песни раздался уже в сновидении, звонким раскатистым эхом. У Анны безумно красивый обволакивающий мелодичный голос. Она безумно красиво играла на фортепьяно. Мир, запечатлевший легенду о Повелительнице Морей в книгах о женщинах-пиратах, так и не узнал гениального классического композитора и автора песен. И никогда не узнает. Как и о сокровищах Мышиного Короля, спрятанных глубоко в подземельях усадьбы Лесное Сердце.

Я так и не узнала, получился ли спиритический сеанс, удалось ли вызвать Марию, удалось ли Анне и Жаку поговорить с ней. Я так и не узнала, как и куда ушли Анна и Жак. Возможно, обрели покой или стали ангелами. А может, демонами – в перипетиях реинкарнаций и перерождений трудно разобраться, как и в замысле Рока. А возможно, они просто отправились в долгожданный "отпуск" прочь, как можно дальше от Усадьбы, где жили в заточении все эти триста лет. Захотели мир посмотреть, как Мелькор и Астр. Анна, возможно, отправилась навестить родной дом, который остался на другом континенте. Сейчас на месте её дома наверняка большой город, кишат машины, потоки людей.

Наверняка Анна там всё равно найдёт, чем заняться. Проникнет весёлым лихим привидением в какую-нибудь консерваторию и будет по ночам наяривать на рояле. А у Жака теперь не будет недостатка в винах – все погреба и винодельни перед ним открыты. И если у нас получилось позвать Марию, которая умерла от чумы в тюрьме за много сот или тысяч километров отсюда – значит, они втроём здорово повеселятся. Имеют на это право – они же пираты. Весёлый пират – мёртвый пират. Так сказал бы Мелькор.

Позднее утро застало меня спящей в уютном большом кресле у давным-давно не разжигаемого камина. Царила прохлада, но не такой кромешный холод, как тот, что тут был перед рассветом. В голове был лёгкий туман и ощущалась небольшая дезориентация во времени и пространстве. Сквозь тёмные шторы падал дневной свет. Я пошевелилась, пришлось посидеть немного, чтобы кровоток в руках и шее восстановился.

На этом кресле любил сидеть Шакс. Он здесь дремал, то есть погружался в транс и проникал в сновидения, насылал разные эмоции – кошмары, страдания, а также радость и заботу. Последнему он научился не так давно, но использовал умения на всю катушку – у него получилось стать отличным другом и полностью искупить свои грехи. Я на это надеялась. Ничего не знала и знать не хотела, каким жестоким палачом и злым духом он был. Когда я познакомилась с Шаксом, он был получше многих теперешних живых людей. Взгрустнулось. Он так и не обрёл покой. Он исчез, навсегда, его вычеркнуло, стёрло ластиком. Ужасная участь, Шакс такого не заслуживает, по-моему.

Внезапно меня кольнуло подозрение, что мне всё привиделось. Сколько я здесь нахожусь? Четыре дня? Может быть, уединение, одиночество, мистические картины Икабода Неверри и обилие чтения книг заставили моё воображение разыграться не на шутку? Я читала о таких случаях, когда человек, находясь в изоляции или в депревационной ванне, начинал видеть галлюцинации, грёзить наяву, конструировать неведомые миры. Что, если никакого Шакса не существовало, равно как и Мелькора, Астра, Анны, Жака?

В комнату аккуратно постучались. Моё сердце вздрогнуло и забилось чаще – мне показалось, что это Шакс, и он сейчас войдёт. Но нет, стук другой. Я хотела спросить, кто там, но закашлялась. Дверь приоткрылась, и ко мне осторожно зашли двое людей. Я их знала, много слышала о них, много изучила подробностей по их вещам, книгам, картинам. Икабод и Элеонора Неверри, дядя и тётя Милены.

В первые секунды я растерянно уставилась на них. Я не знала, что им сказать, как объяснить, кто я и что с ними произошло. Я была не готова к этому. Но Икабод избавил меня от таких хлопот. К моему великому изумлению, он произнёс, обращаясь к супруге:

– Так и есть, это она. Дорогая моя, Нора, это та самая девушка!

На его лице запечатлелась небывалая радость и благодарность. Он весь просветлел, словно помолодел. И Элеонора – тоже. Она почти что упала передо мной на колени, схватившись за сердце, но супруг поддержал её:

– Боже мой, да, я узнаю! Спасибо вам за всё! За всё, что вы сделали для нас! Я понятия не имею, как вас отблагодарить! Всё, что захотите.

– Я… не понимаю. Мы… вы… не знакомы… то есть я… я знаю Милену, её подруга Айра… познакомила нас, Милена отправила меня сюда… она беспокоится…

– Это долго объяснять, это странно. Мне проще это нарисовать, – проговорил Икабод, едва не задыхаясь от наплыва чувств.

– Икабод, милый, не надо ничего рисовать! Твои картины… от них оторопь берёт.

– Но я не могу не рисовать! Тёмный Человек… я зря плохо думла про него. Он помог разобраться. Он показал всё, разъяснил. Когда нас с Норой забрали, мы ничего не могли поделать. Мы спали – не могли проснуться. Но в какой-то момент я услышал Тёмного Человека, и он объяснил… Он показал, что с нами, где мы находимся…

Шакс. И здесь ты помог мне и семье Неверри, – я мысленно обратилась к ушедшему навсегда вникуда другу и искренне поблагодарила его.

– Мы вас видели во сне, – пояснила Элеонора. Она плакала слезами радости и облегчения. – Мы видели, как вы были в доме, делали всё, чтобы помочь нам и Милене, как потом шли через эти ужасные подземелья, искали нас. Мы хотели кричать вам, чтобы вам было легче нас найти – но не могли никак проснуться. А потом проснулись, и… сначала никак не могли ничего понять, поверить. Потом Икабод пошёл в библиотеку, увидел книгу…

– Книгу? – ахнула я.

– Историю семьи Неверри. Это тоже я видел во сне, – подсказал Икабод. – Как я захожу в библиотеку ночью или на рассвете, уже не боясь тех чудовищ, что готовы разорвать меня на части. Как я беру книгу, открываю на нужной странице и узнаю имя того, кто забрал нас. Побочный незаконнорожденный родственник, алчный, жадный, тщеславный. Он запятнал честь обоих своих родов – Неверри и Брабатусов, плод греха. Но осуждать его тоже грех – ведь всё началось с его отца, который хотел завладеть этой Усадьбой и колдовскими тайнами, проник сюда, соблазнил жену рыцаря.

– Я мало в это верю, – проговорила вдруг испуганно Элеонора. – Тому, что произошло, можно найти рациональное объяснение. Никаких колдовских тайн! Нас похитили люди, сектанты какие-то, очевидно. Дали нам какие-то яды, вещества, что мы не могли проснуться, а то, что мы видели во сне – такое иногда случается, когда видишь вещие сны. Произошло столько всего необъяснимого, что я бы предпочла не думать об этом. Иначе я сойду с ума. Главное – что мы здесь и мы живы. А то, что нас ограбили немного – так это пустяки; взяли ведь то, что по сути не совсем наше.

– Ограбили? – напряглась я. – Что украли?

– Да вот рыцаря украли, у библиотеки. Стоял тут. Вы, наверное, не видели уже, рядом с библиотекой стоял рыцарь, – принялась убедительно доносить Элеонора. – А ещё статуи на третьем этаже подменили. Стояли одни, жуткие, наводили всегда оторопь – дед Икабода их откуда-то привёз из заморских стран. Теперь поставили весьма симпатичных горгулий, с благообразными, почти святывами выражениями лиц!

Я одновременно чуть не рассмеялась и не ужаснулась. Ведь горгульи скоро исчезнут, потому что улетят в Туркей в клан Торре! То есть будет ещё одна кража-пропажа.

– Да, ещё и манекены пропали из зала. Они тоже наводили оторопь. Помню – едва первый раз их увидела – поклялась в залу вообще не заходить! – поделилась Элеонора. – Но это всё глупости, старческий маразм, суеверия. И всё же, я рада, что пропали такие жуткие вещи из этого дома. С их исчезновением дом стал более дружественным и безопасным.

– Этот дом всегда был дружествененным и безопасным, потому что это наш дом! – гордо заметил Икабод. – Да, я боялся того, что здесь происходит. Но всё позади. Ни одно другое место в мире не вдохновляло меня на творчество так, как усадьба Лесное Сердце!

Элеонора умоляюще и одновременно убито закатила глаза. Ей явно не импонировал энтузиазм мужа снова рисовать диковинные картины.

– Все минусы я стараюсь рассматривать как плюсы. С нами произошли странные и ужасные вещи. Зато теперь у меня столько пищи для написания новых картин! – восхищённо произнёс господин Неверри. – Да и книга с историей нашей семьи – бесценный материал! Я никогда не видел её раньше, хоть знаю свою библиотеку как пять пальцев. Это вы нашли её? Ещё я обнаружил книгу Хубертуса Лысого, со всеми страницами – немыслимый, редчайший экземпляр! Может, про нее вы тоже знаете, откуда она?

– Конечно знаю. Эту книгу вам передала в подарок Милена. Она, кстати, едет сюда. А первую книгу мне помогло найти чудище, которое жило в библиотеке, – ответила я чистую правду.

– Чудище? – ахнул Икабод.

– Милена? Едет сюда! – ахнула Элеонора.

Вдруг мы услышали снизу голоса, среди которых я узнала, к своему удивлению, голоса Айры и Ирис.

– У нас гости! Нас зовут, – прислушался Икабод.

– Милена! – Элеонора радостно выбежала им навстречу, супруг последовал за ней.

Когда я вышла, я стала свидетелем трогательнейшей сцены. Милена, плача от радости, счастья, умиления, обнимала дядю и тётю. Дядя и тётя тоже плакали. Слёзы текли даже по лицу Ирис, скромно стоящей чуть в стороне. Кажется, я тоже всплакнула. Не лила слёзы лишь Айра – это ей не позволяла профессиональная этика. Но в глубине души она всё равно наверняка плакала, соучаствовала тому, что семья встретилась, воссоединилась в своём родовом доме. Семейное проклятье было снято, во многом благодаря моим новым друзьям. Если бы не они, не их помощь и содействие – я вряд ли бы справилась. Подумав о друзьях, что кое-кого из них я больше никогда не увижу, я почувствовала, как мои слёзы падают на одежду.

Потом Элеонора спохватилась, что мы все голодны. Это так и было на самом деле: Айра, Ирис и Милена почти ничего не ели в дороге, стараясь быстрее приехать сюда, я последний раз ела какую-то лёгкую сухомятку вчера вечером, перед тем как спуститься в Катакомбу, а Икабод и Элеонора не ели почти три недели. Хозяйственная Элеонора пошла готовить, Милена кинулась ей помогать. Ирис тоже изъявила желание помочь женщинам, хоть и очень желала посмотреть библиотеку.

Икабод отправился в гостиную, прибирать воцарившийся там беспорядок. Валявшаяся разбитая посуда и мебель, грязь – это свидетельствовало о том, что тут происходила битва Анны Бони с пиратами Прокопа по-настоящему, а не в моём воображении или сновидении. Мы с Айрой хотели ему помочь, но он настоятельно отказался. Я же решила быстро обежать дом, проверить, не осталось ли каких следов Дагона, в целом убедиться, что всё в порядке. Айра решила пойти со мной, заодно и поговорить. Мы задержались за разговором на чердаке, после того как обошли Усадьбу с самых низов – с винного погреба, и убедились, что никаких спрятавшихся по углам Летучих Гончих и Медуз больше не было.

– Предлагаю бросить монету, чтобы решить, кто из нас расскажет первым, – психолог сыграла дипломата.

– Мне нечего рассказывать. Когда я пришла сюда, Икабода и Элеоноры не было. Я прочитала несколько книг, поняла, что их похитил Древний и содержит под землёй, спустилась туда, сразилась с этим Древним и привела их обратно домой, – лаконично ответила я.

– Ну ты даёшь, Клот. Древний… Ты же напишешь подробный отчёт, не так ли?

– Я постараюсь. Мне нужно собрать мысли в кучку. Мне помогали потусторонние силы. Тебе, должно быть, тоже, раз ты убедила Милену сюда приехать.

– Ох, и не говори! В первый день она была ни в какую. Во второй день наметился прогресс. Она решилась поговорить со своим женихом, объясниться в своих чувствах. Выяснилось, что её этот жених настолько настолько сильно влюблён в неё, что не мог даже мечтать о взаимности. Ну, там всё сложно и запутанно, то есть он комплексовал, считая её слишком сильной, независимой, неприступной. А когда она раскрылась перед ней самой собой, показала, какая она настоящая – беспомощная, женственная – он расстаял и поклялся оберегать её и защищать. А потом в ночь на третий день, позавчера то есть, ей приснился чудесный сон. Будто она и этот её жених благополучно живут в этом доме, и у неё родилась дочь, которую Милена назвала Анна-Мария.

– Анна-Мария?! – ахнула я.

– Да, я сама удивилась! Милена убеждена, что это пророческий сон, что его послал ей Бог или души её родителей, благословили на совместную жизнь и брак с её женихом. С тех пор она стала изо всех сил уговаривать меня сама, чтобы мы приехали в усадьбу как можно скорее. Но Ирис меня напугала. Она узнала, что здесь творились какие-то страшные аномальные вещи. Она добыла неизданную рукопись Карин Бартул, её секретные мемуары. Карин Бартул написала автобиографию, но издала лишь половину. Другую половину не издала, но её хранили в архивах. Эта половина напоминала фантастический роман. Карин рассказывала, как в усадьбе с ней вошли в контакт шестеро привидений и чудовищ, попросили снять проклятье, привязывающее их к Усадьбе, затем убедили пойти в библиотеку. А там на неё напал жуткий монстр, из-за чего она едва не сошла с ума и бежала из этого зловещего дома средь ночи, поклявшись никогда сюда больше не возвращаться. Пытаясь справиться с безумием и кошмарами, она начала усиленно писать книги, сначала – о том, что она пережила, потом – фантазии на тему любви, потому что тоже была влюблена. Первый её роман "В объятиях прекрасного принца" принёс ей оглушительный успех.

Ирис сопоставила записи Карин с тем, что рассказывала Милена о своих снах. Выявились закономерности. И Карин, и Милена боялись библиотеку, боялись комнату с камином. Милене снились оживающие статуи горгулий, Карин тоже описывала двух горгулий, она их называла Астр и Мелькор. Ирис изучала эту усадьбу и выяснила, что здесь жили пираты – Жак Соурис по прозвищу Мышиный Король и сама Анна Бони, незадолго до того, как скончаться от чумы. Карин утверждала, что контактировала именно с ними. Ещё она описывала живого рыцаря в громыхающих доспехах и жуткого злобного духа, который при жизни был кошмарным палачом. Якобы он владел тайной силой манипулирования, влияния и умел подчинять, воздействовать на людей – так, что Карин начала испытывать к нему нечто вроде симпатии, которая её пугала.

Из-за всего того, что откопала Ирис, я начала тормозить Милену, сказав, что сперва дождусь сообщения от тебя, и связалась с тобой по рации. Ты ответила мне, что всё в порядке. И мы решили приехать.

– Карин Бартул и Икабод ошибались, считая монстрами тех, кто монстрами не был. Но их нельзя осуждать. Потому что здесь мало кто смог бы разобраться, кому верить, кому нет. Наш враг, который угрожал семье Неверри, играл на этом. Он делал всё, чтобы мы верили его рабам и наветам, а тех, кто восставал против него, считали неприятелями.

– Здесь что, шла повстанческая война между бандитскими группировками демонов и чудищ?

– Да, так всё и было. Демон Ночи – Бафомет и Древний Ужаса – Дагон. Они тут не поделили территорию. Бафомета, как я поняла, интересовали магические сокровища. Которые сейчас погибли под обвалом, скорее всего. А Дагона интересовали души Неверри. И я начинаю догадываться, почему. Икабод – талантливейший художник, он рисует то, что есть на самом деле, только далеко, в других измерениях. То есть у него развит дар дальновидения. Милена, скорее всего, экстрасенс, раз видит вещие сны. Либо она медиум и открыта контактам с тонким миром. Древние и демоны проявляют интерес к людям со сверхъестественными способностями.

– Я с тобой полностью согласна, – горячо заявила Айра. – Нам многое предстоит выяснить о семье Неверри.

– Думаю, что та книга, об истории этой семьи и этого дома, прольёт свет, – задумчиво проговорила я.

Внезапно мы с Айрой обе вздрогнули, потому что Ирис, подкравшись к нам сзади совершенно бесшумно, вдруг с неистовым любопытством вопросила:

– Книга? Что за книга?

– Я нашла Дневник Джакомо-старшего, деда Икабода. Он лежит в библиотеке.

– Я горю желанием с ним ознакомиться. Библиотека безопасна, я так полагаю? Ты всех монстров и книжных червей убила? – Ирис спросила это с юмором, но в её глазах я прочла лёгкую обеспокоенность.

– С червём пришлось повозиться, вернее, побегать от него. А что до монстров – мы с ними договорились, – лаконично ответила я.

– Напишешь об этом в отчёте. О, и здесь я тоже вижу книги! Малая библиотека. Подозреваю, на чердак относились книги, которым в большой библиотеке не было места. Всякая беллетристика, как посмотрю в основном, – размышляла Ирис вслух. И заметила: – Кстати, вы обратили внимание, какие милые горгульи стоят у входа на третий этаж? Очаровашки, правда?

– Ещё бы, – улыбнулась я. – Только они улетят сегодня.

Ирис продолжительно посмотрела на меня:

– Они что, живые?

– Конечно.

– С ума сойти! Этот дом хранит немало тайн и причуд. Что ж, если они улетят – надо подумать, какую легенду подготовить для семьи Неверри.

– Ирис, у меня к тебе вопрос.

– Да?

– Когда я была у тебя в библиотеке – мне почти прямо в руки выпала книга с романом Карин Бартул, помнишь? У тебя про библиотеку были какие-то новости за эти дни? Например, аномальная активность, привидения?

– Нет, – покачала коллега головой озадаченно.

– В книгу были вложены вырванные листы из другой книги – той, которую мне дала Милена в подарок для дяди Икабода. На листах на незнакомом языке был текст. Его прочитал один мой друг, и этот текст помог нам расправиться с Дагоном. Он предупреждал о ловушках, которые расставил Древний. Хубертус Лысый знал о них. Скорее всего, он тоже был экстрасенсом или дальновидящим. Я спросила тебя о книге и о привидениях, чтобы поблагодарить то привидение, которое нам так помогло.

Ирис, подумав, ответила:

– Это могла быть сама Карин Бартул. После смерти ей, должно быть, стало стыдно, что она струсила и не завершила начатое до конца, ушла от реальности в написание романов. Ещё это могли быть папа и мама Милены. Мёртвые наблюдают за нами, стараются помочь, поддержать и спасти. Это и есть наши ангелы-хранители. Но это только гипотезы. Не для протокола, – Ирис деловито улыбнулась.

Она посмотрела несколько книг и нотных тетрадей из чердачной "малой библиотеки".

– Здесь неплохой выбор, оказывается, не только беллетристика. Классика есть, различные книги по научным дисциплинам. И в них содержится порядок, они систематизированы. Только, что меня в них смущает, некоторые, особенно в мягких обложках, странно помяты и поцарапаны.

– Ещё бы, их же читала горгулья, – объяснила я. – Точнее, горгул.

– Вот как. Который из? Сиреневый, должно быть? Выглядит внушительным.

– Нет, красный.

– Ах, который самый милый из них двоих, – улыбнулась Ирис.

Я порадовалась за Астра, что у него ещё одна фанатка.

– Кстати, что с рыцарем? – уточнила коллега.

– Ничего. Покоится глубоко под землёй. Он был нашим врагом, а выдавал себя за друга.

– Благородный рыцарь – истинный монстр и чудовище, – грустно проговорила Ирис. – Где-то я это уже встречала. Ну что ж, ты тут отлично поработала, агент 001! Теперь дело за мной. Я здесь в экспедиции.

– В экспедиции? – удивилась я.

– Ну конечно. Я столько всего узнала про этот дом, что лучше теперь сто раз увидеть, чем сто раз услышать или прочитать. Я поживу здесь несколько дней, изучу окрестности, библиотеку. Заодно понаблюдаю за Неверри, их адаптацией. Вы с Айрой сразу после обеда отправитесь домой, а я буду настороже.

– Это отличная мысль. Мне самой будет спокойнее, что Милена и её дядя с тётей будут под присмотром, – я одобрительно кивнула коллеге.

– Если совсем повезёт – выпишем сюда жениха Милены. Пусть посмотрит на родовое поместье, где ему суждено стать отцом семейства и дочери Анны-Марии, – добавила Айра. – Так, девочки, я слышу, хозяева зовут нас. Пойдёмте есть.

За обедом все пребывали в благодушном настроении. Икабод и Элеонора, несмотря на то, что с ними случилось – они на три недели выпали из списков живых и мёртвых – держались на удивление бодро. С другой стороны, они по сути ничего не видели и не осознавали. Заснули в Усадьбе, а потом очутились в Чертогах Дагона и уже не просыпались до самого момента, как Мелькор и Астр перенесли их обратно домой. Всё происходящее они воспринимали через пелену кошмарных полу-вещих снов.

Милена выглядела очень счастливой. Её лицо светилось настоящей радостью, умиротворением. Глядя на девушку, сразу можно было понять, что она влюблена, чёрная полоса в её жизни закончилась, и она теперь всё видит в ярких красках. В основном говорила она – почти не умолкая. О себе, своей работе и бизнесе, проектах, конечно же о женихе. Она утверждала, что теперь будет жить в Лесном Сердце, сразу после того, как найдёт способ передать управление бизнесом доверенным лицам или организовать бизнес удалённо. Она говорила также о том, что с того момента, как вошла сюда, ощутила связь с родом и корнями, а также незримое благословляющее присутствие родителей. Дядя Икабод ответил на это, что его брат – папа Милены – любил приезжать в Лесное Сердце, только у него не всегда была возможность из-за деловых будней.

Айра деликатно намекнула мне, когда обед заканчивался, чтобы я не затягивала со сборами. Обратная дорога займёт несколько часов, в Укосмо мы с ней приедем поздно вечером. Меня ждут родители, которые тоже волнуются и скучают. Подумав о том, что закат застанет нас в дороге и я не застану пробуждение Мелькора и Астра, не смогу их проводить в полёт, я взгрустнула. Но вспомнила, что здесь будет Ирис.

Ирис и дядя Икабод, конечно же, говорили взахлёб о книгах. Они с первого мига, как увидели друг друга, стали лучшими друзьями. Мне даже показалось, что Элеонора слегка ревнует. Однако, ревность не захватывала её целиком: Элеонора не могла нарадоваться на любимую племянницу. Я вспомнила, что из-за своего бесплодия она не могла иметь детей и воспринимала Милену как родную дочь. Когда Икабод отошёл, я сделала знак Ирис, что хочу поговорить с ней. Мы отошли в свободную комнату.

– Ирис, я хочу, чтобы на закате ты передала привет Астру и Мелькору.

– Красному и Сиреневому? – уточнила Ирис, я кивнула. – Обязательно! Что-нибудь ещё передать?

– Передай им, что я всегда буду с ними. Незримо. Когда у них будут трудности или когда они снова будут подвержены соблазнам что-нибудь своровать или водиться с подозрительными плохими людьми – что я рядом и всё вижу.

– Они что, ещё и воры?! Горгульи-воры?! Я теперь хочу с ними познакомиться и пообщаться. Боюсь, сегодня вечером они никуда не улетят, а мы будем говорить всю ночь напролёт! Тем более, что как ты говоришь, они любят читать!

Бедные Астр и Мелькор! Ну вы и попали!

– Ирис, постарайся их не слишком мучить, – попросила я.

– Ну, это уж как получится, но ладно! Ты же понимаешь, я агент ТДВГ, я умею и люблю общаться с горгульями и не только. Потому что я исследую аномальные явления, а горгульи – это и есть аномальные явления. Горгульи-воры, нет, ну надо же! – дивилась Ирис. – Ладно, я ими займусь, не переживай, – Ирис похлопала меня по плечу и вновь повернулась к вернувшемуся в гостиную Икабоду: – Господин Неверри, хотела вам ещё рассказать о редчайшей книге…

Теперь я была спокойна за Астра и Мелькора. Ирис проследит, чтобы их пробуждение никого не напугало из людей, да и им будет приятно познакомиться с моей коллегой, в этом я была уверена.

Мои вещи в комнате, которую я занимала эти четыре дня, я собрала быстро. На кровати лежал мой собранный пузатый рюкзак. А рядом – Лезвие Слуги. Я не решилась его присвоить себе без спроса. Ведь оно принадлежало этому дому, а значит – Неверри. Оставить его здесь – означает больше никогда не увидеть Скитальца. Я так не могла поступить с тем, кто спас мне жизнь и не один раз. Поэтому я не колебалась, когда взяла этот волшебный нож, аналог загадочной лампы с добрым джинном, и пошла с ним к Неверри.

Меня кольнуло опасение – вдруг они не разрешат? Всё-таки нож выглядит старинной семейной реликвией, а значит очень дорогой антикварной вещью. Икабод может сказать, что хотел бы этот нож оценить у антиквара, что он стоит слишком дорого. Элеоноре вообще могло не понравиться, что я пытаюсь его попросить. Милена, возможно, скажет, что не хотела бы, чтобы вещи из её родного дома выносились куда-то за его пределы.

Поэтому я будучи немного напряжённой вернулась в гостиную. Обед уже почти закончился, Элеонора и Милена угощали чаем. По Айре я поняла, что она уже откровенно спешила и на чай мы с ней точно не останемся. Зато Ирис рассчитывала на долгое плодотворное чаепитие до глубокого вечера.

– Пожалуйста, выпейте с нами чаю, – Элеонора почти умоляла. – Мы так как следует и не поблагодарили девочку. Она совершила чудо.

– Боюсь, на чай остаться мы не можем, – Айра выразила большое сожаление. – Дорога дальняя предстоит.

– Боюсь, я не заслуживаю такой высокой оценки. Я не бог, не всесильная. Я выполняла свою работу, мне нужно было только осмотреть усадьбу, понять, куда делись хозяева, и всё, – мне стало неловко, что Элеонора так меня превозносит.

– А я считаю, что заслуживаешь, – возразил Икабод. – Ты сделала то, что не под силу было никому из нашего рода. В одной книге написано, что снять проклятье с семьи может в том числе тот, кто не из этой семьи и у кого тоже есть родовое проклятье. Так он искупает своё родовое проклятье, снимая чужое, да. Я не утверждаю, что у тебя есть родовое проклятье, Клотильда, но я уверен, что твоя и наша семья теперь навсегда связаны узами дружбы и взаимопомощи. В трудный час ты всегда можешь на нас рассчитывать.

Икабод, Элеонора и Милена обняли нас на прощание. Я настолько была обескуражена словами Икабода про "обмен семейными проклятьями" и его предложение дружить семьями, что почти забыла о ноже. Мы с Айрой уже выходили, получилось, что я всё-таки крала этот нож! Как горгульи-воры Мелькор и Астр.

Нас провожал дядя Икабод. Милена и Элеонора оставались с Ирис в гостиной, они хотели помахать нам из окна. Айра уже пошла к машине. Машина стояла совсем рядом – дорогу, должно быть, расчистили от завалов-буреломов.

– Господин Неверри, – обратилась я к пожилому художнику.

– Дядя Икабод, зови меня дядя Икабод, – попросил он.

– Хорошо, дядя Икабод. Я очень прошу прощенья, что так вышло. Вот этот нож… я могу его взять?

Я замерла. Сейчас он точно начнёт ругаться. Некрасиво получилось – я поставила его перед фактом, что уношу вещь из Лесного Сердца. Дядя Икабод рассеянно посмотрел на клинок с изогнутым лезвием в моей руке, и произнёс:

– Он твой, Клотильда. Я ничего не знаю об этом ноже, никогда не видел его. Должно быть, ты завоевала его как трофей в бою. Ты могла бы даже не спрашивать.

– Я не могла не спрашивать, – выдохнула я с облегчением.

– Ты могла бы попросить что-нибудь ещё, и ещё можешь попросить, в любой момент! – Икабод внимательно и по-отечески посмотрел на меня.

– Я взяла из Лесного Сердца всё, что нужно. Я желаю вам, дядя Икабод, продолжать творить. Ваши картины удивительные, настоящее чудо.

– Я и не думал останавливаться! Хоть Элеонора и ворчит, что то, что я рисую, возможно, послужило причиной всех этих кошмаров, но мною теперь словно ведёт рука бога, и эта рука говорит мне, направляет, повелевает – чтобы я рисовал. Я сию минуту, сейчас же начну писать новую картину. Я напишу портрет Тёмного Человека. Потому что я виноват перед ним. Он пытался предупредить меня как умел, я же считал, что он пытался погубить меня и мою семью.

Я грустно улыбнулась. Скиталец сказал, что надо найти того, кто напишет книгу о Шаксе. И вот, тот, кто напишет картину о Шаксе, уже найден. Мы крепко пожали друг другу руки на прощанье, и я пошла к машине Айры. Она уже вовсю мне бибикала.

Лезвие Слуги (вместо эпилога)

Когда мы приехали домой, в шумный Укосмо, я себя почувствовала вернувшейся с другой планеты. С каждым мгновением, пока я была дома, флёр таинственности Лесного Сердца отходил на задний план. Время там застыло в начале прошлого века, некоторые комнаты, предметы мебели и обстановка интерьера напоминали музей. А все те жуткие твари, лярвы, бесы, ожившие мертвецы, медузы, манекены, Летучие Гончие, Шестилапые, черви, демоны-жуки казались эфемерными персонажами кошмаров.

Возможно, так проявлялась моя психологическая защита – в форме отрицания, рационализации всего того, что со мной происходило. Дома была сплошная суета: родители загрузили разными делами, а ещё меня искали друзья, всем не терпелось поговорить со мной о том и сём. Когда вечером я наконец осталась одна в своей комнате, то села в кресло и мысленно прокрутила в голове все события начиная с того дня, как Айра рассказала мне о своей клиентке Милене Неверри.

Я довольно много уже знала о психологии, комплексах, психотерапии, выпячивании черт характера, которые называются акцентуации. Настолько много, что у меня снова закралось подозрение, что всё, что со мной произошло – не более чем сон или галлюцинация. Мозг начинал меня обманывать или наоборот возвращать правду глазам. Я подумала о том, что будь всё на самом деле – я бы с ума сошла от ужаса. Ведь я имела дело с культовым демоном Бафометом и сражалась с Дагоном, да и не только.

Я пережила столько необъяснимых вещей, что голова шла кругом. Как можно объяснить выпрыгнувшую мне под ноги книгу Карин Бартул в библиотеке Ирис? Как можно объяснить, что Айра в дороге подарила мне диск композитора Нессена, который помог справиться с манекенами? Что Милена подарила дяде книгу Хубертуса Лысого, которая фактически была моей настоящей инструкцией по выживанию в Лесном Сердце? Что Милена подарила тёте вино Кровь Цыганки, которое повлияло на Жака Соуриса, заставило вернуться его волю к жизни, когда он был по всем статьям уже мёртв?! Как?!

Слишком много совпадений. Такого не бывает. Возможно, я вдохнула какой-то краски дяди Икабода или вещества, пыли от старых вещей в усадьбе, содержащей токсины и галлюциногены. Возможно, я заснула потом, и мне всё приснилось. Возможно, когда я пришла в Усадьбу – я вдохнула эти галлюциногены, а раньше меня их вдохнули Икабод и Элеонора, и всё это время они преспокойно спали в подобии летаргического сна в соседних комнатах?!

Я схватилась за виски, поняв, что схожу с ума. Я поняла, что случилось с Карин Бартул. Она, скорее всего, тоже чего-то вдохнула, и потом на почве этой вот "стимуляции" у неё пробудились творческие способности.

О Дагоне я предпочла не думать и не вспоминать. Мысль о том, что со мной мог сделать этот психованный великан, проявивший тотальное чувство безнаказанности, садизм и нарциссизм, затмевала ужасом все мои члены. Тогда я довольно резво убегала от него, прячась за колоннами. От его взгляда у меня в руках ломался меч. Против него у меня была только книга, от которой мне стало плохо. Опять же – как?! Может, в книге был яд, которым я надышалась, тот самый, который повлёк галлюцинации? Я подумала, что второй раз справиться с Дагоном я бы не смогла.

А мои друзья? Да и друзья ли? У шизофреников часто заводятся вымышленные друзья. Только шизофреник мог придумать себе в качестве друзей парочку оживающих статуй-горгулий, пиратку, играющую на пианино лучше многих композиторов, её босса, фанатеющего от вина, и экс-злого духа-эмпата, который насылал ужас и страдания на врагов и доброту и милоту на друзей. Только шизофреник мог вообразить, что, дотронувшись до одного ножа, не сможет никак выйти из усадьбы. А дотронувшись до второго – сможет вызвать себе персонального слугу из потустороннего мира, чудище, которое очень любит читать.

Я живу в двадцать первом веке. Компьютерные технологии, виртуальная реальность, мобильные телефоны, Сеть правят миром. Мне же в запыленном доме и древних покрытых вечныммраком катакомбах было сказано, что миром правит Дагон. Брабатус сказал, что это Дагон вызвал то землетрясение, в котором погибли родители Милены. Если это так – возможно, Дагон действительно правит миром в какой-то степени. Пока люди считают, что они всё контролируют с помощью датчиков и камер – Дагон может в любой момент утащить их под землю, сожрать их души, подослать им благородного и любящего порядок очередного Брабатуса.

Кто правит миром? Психологи говорят, что своим миром, своей реальностью правит только сам человек. Мол, думай о хорошем – притянешь хорошее. Если думаешь о страхах – притянешь страхи, беды и неприятности. Мол, выходи из зоны комфорта, иди туда, где страшно. Спускайся вглубь, на самые потаённые нижние уровни. Спуск в Катакомбу – это спуск в подсознание. Может, не с Дагоном я сражалась вовсе. А с ума сходила.

Айра ещё в машине рассказала мне, что означает подземелье и что означает бояться подземелья или наоброт любить подземелье.

"Подземелье – это трансформация. Если ты идёшь туда со страхом – то встретишься с ним лицом к лицу. Если ты идёшь туда с интересом – то встретишься с сокровищами своей души. Подземелье – это инициация. Те, кто достигает определённого уровня духовного и психического развития, зрелости – должны пройти через пещеру или катакомбу, пройти испытание мраком".

Мне всегда были любопытны подземелья. Я не страдала клаустрофобией, мне интересно исследовать разные подвалы, секретные места, пещеры. Возможно, интерес и любопытство пересилили мой страх. Так всегда у меня бывает. Я чего-то сильно боюсь, но при этом это что-то мне сильно хочется увидеть.

Я смотрела, как стрелка часов перешагнула рубеж полуночи, часа ночи, подкрадывалась к двум. Я боялась разбить иллюзии. Я боялась удостовериться в самообмане, в том, что схожу с ума, или наоборот опровергнуть это опасение. Я боялась взять в руку Лезвие Слуги.

Где я его взяла? Оно выпало из тела ожившего мертвеца – пирата Прокопа. Жак дрался с ним, находясь в моём теле. Я подобрала нож с пола. А возможно, я просто зашла в одну из комнат, увидела нож, взяла его, подержала, взвесила в руке? Нет, так было с другим ножом – невзрачным, тем, который я посчитала ножом для резки бумаги, в мастерской дяди Икабода.

Конец сомнениям. Если Скиталец не придёт – это будет значить, что скорее всего и половины событий в Усадьбе Лесное Сердце не было.

Я начертила круг в воздухе, в нём перевёрнутую пентаграмму. Знак Бафомета. Подействует ли, раз проклятье снято? И как Скиталец связан с Бафометом? Либо уже никак?

Нет. Ничего не происходит. Я отложила нож. Помолчала.

Потом, повинуясь интуитивному порыву, догадке, схватила его снова, сжала рукоять в потных от волнения ладонях. Закрыла глаза и прошептала:

– Если ты всё ещё мой слуга, а вернее – мой друг, приходи. Мы вроде договорились.

Снова положила нож. Ничего. Тишина. Я издала нервный смешок. Вот так и доходят до ручки – начинают разговаривать с вымышленными друзьями. Закрыла глаза, откинулась на спинку кресла. Похоже, мне нужно будет пройти сеанс психотерапии у Айры. Так и скажу – не смогу написать отчёт, потому что писать не о чем, так как всё, что было – галлюцинация.

И тут я услышала шорох. Подозрительно знакомое шебуршание, а потом рядом с собой подозрительно знакомый голос:

– У тебя много книг, которые я не ел, Хозяйка. Это самый лучший подарок. Я теперь буду сюда заходить почаще, пока всё не попробую.

Меня сковало оцепенение. Я распахнула глаза и увидела в темноте пару громадных светящихся жёлтых глаз. Которые восторженно шарили по моей большой стенке с книгами – всякими энциклопедиями, детективами, фантастикой, книгами по школьной программе, учебниками. Тот, Кто Бродит Среди Книг преспокойно побрёл вдоль полок. Его большущая мохнатая лапа с когтями бережно и деликатно подцепила одну из книг, про НЛО, и он начал её поглощать. Я же вылупилась на него как на привидение.

Тот, Кто Бродит Среди Книг – в моей комнате! В Укосмо!

Как к этому относиться?!

В следующий миг меня заполнила радость. Мне не всё привиделось, я не сошла с ума! Если Скиталец здесь – это значит, что Мелькор и Астр летят сейчас в Туркей, если их, конечно, Ирис не оприходовала расспросами о жизни горгулий-воров. Если Скиталец здесь – это значит, что Анна вернулась домой, наяривает на рояле, ведь для привидений не существует расстояниий. Если Скиталец здесь – это значит, что Жак Соурис, он же Мышиный Король, испытывает тысячи удовольствий в погребах ресторанов, где подают Кровь Цыганки.

– Извини, Хозяйка, я был голоден. А перед таким блюдом не смог устоять, – Скиталец сейчас был сама скромность.

Я вскочила с кресла и подлетела к нему. Вцепилась в лапы:

– Ты настоящий! – восторгу моему не было предела. Кажется, я рассмеялась – наполовину счастливо, наполовину безумно.

– Как эти книги. Если еда настоящая, тот, кто ест – тоже настоящий, – произнёс Скиталец одну из своих витиеватых премудростей.

Мы обнялись. С приходом Скитальца стало ясно, что всё, что было в Лесном Сердце и в Катакомбе – тоже настоящее. Я стала безумнее, да. Но я смогла справиться с тем ужасом, который пытался наслать Дагон. У меня появились новые друзья. Настоящие – во всех смыслах. А ещё я ощутила, что даже тот, кто ушёл навечно – всегда со мной. Шакс бы тоже порадовался нашей встрече.

– Люди состоят из того, что поглощают. Ртом. Душой. Сердцем, – произнесла я. – Но скажи, откуда ты взялся?

– Ты меня позвала. Не обязательно чертить знаки. Знаки – условность.

– Я поняла. Ведь проклятье Бафомета больше не действует. И теперь я всегда могу позвать тебя?

– Всегда после заката в твоём мире, Хозяйка. Я Существо Ночи, и это действует.

– Я не хочу, чтобы ты называл меня Хозяйкой. Я дарую тебе свободу!

– Это невозможно. Но это не страшно. Мне нравится служить. Ты можешь дать мне задание, – снова Скиталец сказал это без всякого раболепия. Наоборот, казалось, он считал за честь выслушать и исполнить моё поручение.

Но мне от этого было не по себе. Поэтому я попросила:

– Моё задание – и тебе, и мне. Мне хочется, чтобы мы оставались друзьями, а не слугой и хозяином. Ты очень помог мне, и я теперь хочу помочь тебе.

– Мы друзья, – Скиталец улыбнулся громадным оскалом. – Но я не перестану быть слугой, а ты Хозяином. Такова наша Природа.

– Кажется, я начинаю понимать. Это как-то связано с твоей… культурой, сущностью. Или расой, или разновидностью, породой… Ты наверняка знаешь, что люди вкладывают в понятие слуги совсем иной смысл. Для них слуга – это раб, лакей. А для тебя служение – дело добровольное, личный выбор. Вот мне и не по себе, в силу моего понимания слова "слуга", что ты – слуга.

– Почти так, – подтвердил Тот, Кто Бродит Среди Книг. – Дело в ноже. Моя Природа – подчиняться власти того, у кого нож.

Я насторожилась:

– В таком случае мне нужно позаботиться, чтобы этот нож не попал в злые руки, – я вспомнила восточную сказку, когда лампой с джинном завладел злой визирь, и джинн, подчиняясь ему, был вынужден заниматься разрушениями и прочими неблаговидными делами против своей воле.

Но Скиталец улыбнулся на этот раз хитро:

– Природа ножа – подчиняться власти того, кого он вызывает.

– Ты что, хочешь сказать – управляешь этим ножом? Можешь выбирать, кому подчиняться, а кому нет, в зависимости от того, у кого в руках нож? Это силлогизм какой-то.

– Люди вкладывают в понятие "подчиняться" совсем иной смысл. Не обладать своей волей, быть рабом, иметь ограничения. Подчиняться можно для своих целей, оставляя за собой выбор. Но это занудство какое-то, – последняя фраза была явно шуткой.

Я улыбнулась в ответ:

– Я мало что понимаю пока. Моё предложение в силе: я хочу тебе помочь чем смогу, чтобы мы были квиты.

– Ты помогла. Я всегда хотел попасть к такому Хозяину, как ты. Моё предложение тоже в силе: я готов исполнить твоё задание.

– В таком случае, моё задание будет таким: научи меня так же есть книги, как ты. Я часто расстраиваюсь, что не успеваю читать много книг. То некогда, а то надо читать учебники или школьную программу. И я хотела бы научиться их читать быстрее. Но то, как читаешь ты – позволило бы мне прочитать все книги мира! Ну или по крайней мере те, которые я давно хочу прочитать.

Скиталец задумался. Потом произнёс:

– Ты можешь научиться этому сама. Со временем. Это схоже с тем, что люди называют чтением предметов. Человек с повышенной чувствительностью берёт в руки предмет, считывает всю энергию с него. Узнаёт образы. С книгами примерно так же. Но здесь кроется ловушка: проглотить, съесть книгу – не то же самое, что прочитать. Глотая, ты получишь образы, но не последовательность и подсказки.

– Если я тебя правильно поняла – теряется удовольствие от процесса. Ты запоминаешь суть книги, её энергию, но не узнаёшь деталей, так? Как если бы я была сейчас в Лесном Сердце и проглотила бы книги – я бы не узнала подсказки Карин Бартул и где искать дневник Икабода Неверри.

– Когда тебе нужен навык – появляются возможности и способы его выучить, – подтвердил Тот, Кто Бродит Среди Книг.

Я зевнула. Наш ночной разговор грозил перерасти в интеллектуальную дискуссию до рассвета.

– Тогда я меняю тебе задание. Ты можешь разыскать неизвестного призрака, если я тебе скажу, что я видела его несколько дней назад в библиотеке, и покажу книгу, которую мне этот призрак дал?

– Для слуги любое слово Хозяина – закон. Для него нет слов "не могу" и "невозможно". Кроме просьбы Хозяина перестать быть слугой.

– Есть такая библиотека, – я назвала адрес библиотеки Ирис и кратко рассказала, что произошло: кто-то очень помог мне с подсказками. – Я бы хотела, чтобы ты нашёл это существо и поблагодарил за меня.

– Я всё сделаю, – Скиталец с готовностью кивнул.

– Спасибо тебе! А теперь как насчёт чая?

– Книги о чае одни из самых вкусных, – вежливо ответил мой друг-Слуга.

У нас ещё много будет удивительных встреч. А у меня – много удивительных миссий. Я не сошла с ума – если только совсем чуточку. А Анна Бони где-то на другом конце материков и дальних берегов тем временем пела:


До свиданья, мой милый город!

Я уплываю в дальние края…

Куда, зачем – был на то повод –

Не приютила меня моя земля.

Корабль мой врагами полон:

Здесь нет друзей и нет родных…

Друзья мои – лишь ветр и волны.

И я умру позже остальных.


Как древние мойры, я все нити свяжу,

Роковые навечно узлы завяжу,

Закрою все двери и выйду из трюма,

Сяду за вёсла и подумаю думу.

Я песню спою о море и саде,

Я город возьму и сама буду в осаде –

Быть рабой рока я не хочу.

Врага я убью и прокричу:


Тонкая ниточка, хрупкая лесенка –

Захлопнулась калиточка – спета твоя песенка!

Тонкая ниточка, хрупкая лесенка –

Проскочил сквозь ситечко – спета твоя песенка!


Мой корабль приплыл в чужую страну.

Мало кто выжил, проклиная волну.

Я на берег сошла без единого шрама,

И я город взяла как козырная дама!

Власть не нужна мне – нужна мне лишь слава,

Большое призванье большого удава.

Если враг подойдёт – его я убью

И дальше шагая, громко спою —


Тонкая ниточка, хрупкая лесенка –

Захлопнулась калиточка – спета твоя песенка!

Тонкая ниточка, хрупкая лесенка –

Проскочил сквозь ситечко – спета твоя песенка!


Следующий город брать я не стала –

Иначе на свете городов будет мало…

Я села в лодку – ветер попутный.

И смерть разбилась, как градусник ртутный.

И я поплыла на рассвет возрожденья,

По воде как по суше пошла с вдохновеньем.

Я поняла – врага больше не встречу,

А если и встречу – как спою, не замечу!


Тонкая ниточка, хрупкая лесенка –

Захлопнулась калиточка – спета твоя песенка!

Тонкая ниточка, хрупкая лесенка –

Проскочил сквозь ситечко – спета твоя песенка!


Здравствуй, мой немилый город,

Я приплыла с дальней стороны…

Откуда и зачем – был на то повод –

Все друзья и враги в итоге равны.

Корабль мой был друзьями полон –

Там быть не могло плохих и врагов.

Враги мои – всё ветр да волны,

И я умру без всяких оков…


Использованы стихотворения и тексты песен автора.


Оглавление

  • Вводная (вместо пролога)
  • Безумная наследница
  • Усадьба Лесное Сердце
  • Расследование
  • Существа Ночи
  • Оружие
  • Шесть историй
  • Тот, Кто Бродит Среди Книг
  • Книга Запретного Злого Знания
  • Спуск в ад
  • Чёрный Ромб
  • Война длится с тех пор, как вокруг мир возник
  • Анна-Мария
  • Лезвие Слуги (вместо эпилога)