Безымянный. Антимаг-1 [Владимир Подорога] (fb2) читать онлайн

Глава 1.

Есть вселенная, она очень велика,

возможно, она бесконечна,

возможно, она не одна.

В этой вселенной среди множества других,

есть галактика, она невелика,

ибо есть другие, гораздо больше её.

В этой галактике,

среди сотен миллиардов других звёзд,

есть одна, совсем маленькая,

ибо есть звёзды в сотни раз больше её.

Вокруг этой звезды вращается планета -

песчинка даже на фоне своей звёздной системы.

На этой песчинке живут миллиарды живых существ.

Одно из них – Я.

*Учебник Чёрной Академии «Самоконтроль и

медитация», стр. 41*

Имперский тракт раскинулся бесконечностью в обе стороны. Просёлочная дорога уходила в долину, словно побег от мощного ствола. Там, внизу, помигивая редкими полуночными огнями, лежал мой конечный пункт назначения. Пограничный Посёлок. Сколько в этом названии: отважные и независимые поселенцы, пограничники-ветераны, набеги кочевников, жадный дух молодой Империи. Тьфу. Давно уже не посёлок и ещё дольше не пограничный. Граница Империи пролегала тут три сотни лет назад. Теперь это простой провинциальный городок, задыхающийся в собственной скуке. Мой Император, куда меня занесло?

Позади сухо щёлкнул кнут, раздалась невнятная ругань возницы и топот копыт. Я не обернулся. Есть вещи, которые хочется поскорее забыть. Например, трёхдневная поездка в компании дуры-мамаши, её маленького монстра-сыночка и отца-алкоголика, выдувшего все мои запасы спиртного. И я его понимаю. С такой-то роднёй.

Даже моё присутствие их не охлаждало. Странно, правда? Или нет? Неужели они вели себя скованней, чем обычно? Страшно представить себе эту семейку полностью раскрепощённой. Да ну их к чёрту!

Я пристроил на спине ножны с Исполнителем и прикинул расстояние, которое придётся протопать на своих двух. Три мили с гаком. Причём по размокшей грунтовой дороге. Часа два ходу.

– Если точно, то три мили и шестьсот пятьдесят метров, – прозвучал в моей голове голос Умника.

– А сантиметров сколько? – спросил я.

– Это зависит от…

– Ой, заткнись, и без тебя тошно.

Луна уныло выглядывала из соседних луж. Её свет серебрил всё вокруг, пытаясь хоть как-то украсить жалкий пейзаж. Ночная сырость начала заползать под одежду. Спасибо хоть дождь перестал лить. Большая капля шлёпнула мне по макушке, её сестрёнки издевательски забарабанили по земле и лужам. Велик Единый и все его деяния. Кроме этого. Вселенная против меня.

***

Я достиг города, спустя вечность, преодолев горы грязи и водопады дождя. Город встретил меня храпом из караулки. Маленькое кирпичное здание с приветливо светящимся окном и символом щита на приоткрытой двери. Не церемонясь и оставляя грязные следы, я вошёл внутрь.

Тело в форме легионера лежало на полу и издавало звуки спящей жизни. Густой запах перегара шибанул мне в нос. Точно, караулка. Кроме тела, помещение украшали два стула и большой, на полкомнаты, стол с изрезанной столешницей и остатками пиршества на нём. Недопитая бутылка и треснувший стакан. Простенько, но со вкусом.

Я взял бутылку, понюхал содержимое и поморщился – самогон. Да уж, сего напитка я ещё не отведывал, в столице он не в моде. Я собрал волю в кулак и сделал большой глоток. Раскалённая лава прожгла путь по пищеводу и вторглась в истерически завизжавший желудок. Кашляя и вытирая слёзы, я присел на стул.

Тепло распространилось по всему телу, алкоголь и усталость от долгой поездки начали брать своё. Сон, как старый друг, обнял меня за плечи. К чёрту! Я встряхнулся. Не хватало ещё заснуть рядом с этим пьяницей. Прилив злости подбросил меня на ноги. С усталостью нужно что-то делать, неизвестно когда я ещё доберусь до кровати.

Я сосредоточился и вошёл в образ Лекаря. Моё сознание наполнилось его спокойствием и самоуверенностью. Не теряя времени, он проинспектировал тело, обнаружил алкоголь и недовольно поморщился. Я почувствовал волну тепла, прокатившуюся сверху до низа, покалывание в конечностях и непонятное чувство в животе. Лекарь сделал своё дело и молча ушёл. Он не любитель поболтать, в отличие от Умника.

Ну вот, совсем другое дело. Чувствую себя бодрячком.

– Эй, а алкоголь куда делся? – спросил я.

Тишина.

Вот козёл. Ладно, к делу. Перевернув тело ногой, я увидел сержантские нашивки и небритую рожу без признаков интеллекта. Вот и ветеран-пограничник, чтоб его. Придётся приводить в сознание. Хорошая встряска за лацканы, пара ударов по щекам. Мычание и выдох перегара. Всё. Я оглянулся, воды в комнате нет. Ничего, снаружи её хватает. Я взвалил сержанта на плечо и оценил его размеры. Ну и здоровый же лось. Нормальный человек не смог бы его даже с места сдвинуть. Я ухмыльнулся. Иногда приятно быть ненормальным. Иногда.

Толчок ногой, дверь распахнулась наружу, свежий ветер дохнул в лицо. Доблестный охранник Пограничного Посёлка пролетел пару метров и приземлился в ближайшей луже. Холодная вода сделала своё дело. Сержант поворочался в луже, потом встал на четвереньки, открыл глаза и уставился на своё отражение в воде. Его лицо начало принимать осмысленное выражение.

Надо отдать ему должное, легионер пришёл в себя быстро и сразу начал действовать. Взглянул в мою сторону, он оценил ситуацию и с коротким, утробным рыком бросился на меня. Прям зверь какой-то из южных джунглей. Ну-ну, саблезубый мой.

Я сделал шаг в сторону, дал вояке пролететь мимо меня в караулку и придал ему дополнительное ускорение пинком под зад. Сержант пролетел через всю комнату и врезался в стену с замечательным грохотом. Даже штукатурка с потолка посыпалась.

Он упал на пол в том же месте, где я увидел его вначале, и примерно в том же состоянии. Так. Свою злость я потешил. Но столько усилий без всякого результата. Всё вернулось на круги своя.

Впрочём, нет. Легионер полежал секунд десять и пришёл в сознание. Он попытался встать и одновременно потянулся рукой к поясу. Видимо, за мечом. Меча не было, да и попал он рукой не туда, куда целил, а прямо в расстёгнутую ширинку. Слава Императору, хоть ничего не успел выхватить оттуда. Просто потерял равновесие и опять упал на пол.

Жалкое зрелище. Хотя, если судить по рефлексам, мне всё-таки попался ветеран и сержантские нашивки он получил не за войну с самогоном и формулярами армейской бюрократии. Попробуем по-другому. Я очистил сознание привычным усилием воли, поймал Фокус и направил его в голосовые связки:

– Встать, солдат! Смирррно!

С помощью Голоса я, в своё время, сбивал гонор с очень упрямых людей. На привыкшего к подчинению легионера он подействовал ударом бича. Сержант подскочил, как ужаленный, вытянулся во весь свой немаленький рост, едва не упёршись головой в потолок, вытянул руки по швам и уставился на меня.

Ай да красавец, прям хоть сейчас на парад. Тут он, наконец-то, рассмотрел мои чёрные одежды и его глаза опять начали терять искру жизни. Проклятье, он сейчас в кому впадёт. Я метнулся к столу, налил остатки адской смеси из бутылки и протянул ему:

– Пей!

Он схватил стакан и привычным жестом опрокинул его в глотку. Напиток богов подействовал мгновенно, кровь опять прилила к лицу и сознания он, видимо, больше не потеряет. Хорошо, что мне попался настоящий вояка, без лишнего воображения и умеющий подчиняться приказам. Муштра брала своё. Он вперил в меня мутные, полубезумные глаза и начал чеканить, выпуская в мир слова и запах перегара:

– Разрешите доложить, сержант второго ранга Тринадцатого легиона Вио Рагусе…

– Ма-а-алчать! Совсем охренел! Находишься на посту в нетрезвом виде, да ещё и заснул. Где твоё оружие, солдат?

– Разре…

– Ма-а-алчать! Я судья-исполнитель первого ранга Имперской Чёрной Канцелярии, являюсь прямым свидетелем нарушения тобой параграфов…

– Сто тринадцать, сто сорок четыре и сто сорок пять, – зазвучал в моей голове заунывный голос Умника.

…сто тринадцать, сто сорок четыре и сто сорок пять Имперского Военного кодекса. Знаешь, что это значит? Отвечай!

Я сделал максимально зверское лицо и постарался пронзить его суровым взглядом. Он сглотнул и вытянулся ещё сильнее.

– Имеете право судить и приводить приговор в исполнение, нарушение параграфов сто…

– Вижу, знаешь. Оправдывающие или смягчающие обстоятельства есть?

Его лицо окаменело, а глаза приобрели ясность трезвого человека.

– Никак нет, готов понести наказание в полной мере.

Ага, унижаться не будем. Молодец, уважаю. Я прошёлся перед ним туда-сюда, изображая глубокий мыслительный процесс. Легионер стоял молча, без всякого движения, никаких эмоций. Нет, всё-таки люблю я этих вояк, проще с ними как-то.

– В каких кампаниях побывал, награды есть?

– Анезская, Турильская, Поход к восточному побережью, а наград полсумки, да толку с них, что я, девка, цацками обвешиваться?

Ого, Поход к восточному побережью. Авантюра в которой выжил едва ли каждый третий. После неё Император казнил две трети чиновников, ответственных за эту кампанию. Уж очень не любит наш Император выглядеть дураком.

– И как же ты остался в живых? Валялся пьяным и враг тебя не нашёл? Тебе доверили пост, нацепили сержантские нашивки для чего? Позорить свой легион?

Сержант зло усмехнулся:

– Мне всё равно. Что там по этим статьям полагается? Усекновение головы перед строем? Строя не получится, трое нас. Меня, всю жизнь воевавшего за Императора, засунули сюда стеречь этих баранов. Лучше уж голову с плеч, чем такой позор. Не нужен я больше Империи как солдат, а больше я ничего не умею и не хочу уметь.

Я тоже зло усмехнулся в ответ. Этот оскал я специально перед зеркалом тренировал.

– Идиот. Императору виднее нужен ты ему или нет. Или ты умнее Императора? Не нужен был бы, уже б давно в запас списали. Столица слухами полнится – скоро новая кампания. Соберут ветеранов из таки дыр как эта, дадут им желторотиков на муштру и пойдут опять легионы топтать чужие земли, – глаза легионера блеснули таким огнём, что я чуть не попятился, – А чему ты новобранцев учить будешь? Как правильно блевать с перепоя чтобы не задохнуться? Позор, солдат. Был бы ты бумажным служакой – голова с плеч и Чёрный с тобой, но Императору ты ещё пригодишься…

Ух, как я загнул. Мне бы в ораторы: подымать боевой дух солдат и гражданскую ответственность остальных. Давно заметил, могу так трепаться хоть сутки напролёт, слова сами в глотку лезут. Пропадает во мне очередной талант. Сколько их уже в землю зарыто, хоть кладбище открывай.

Я вышел из караулки минут через пять, прошёл метров тридцать и вернулся назад. Сержант сидел на стуле и полировал тряпочкой неизвестно откуда взявшийся меч.

– Где у вас тут постоялый двор?

– Дальше по улице, три квартала, не пропустите.

***

Как мало некоторым нужно для счастья: возможность снести несколько чужих голов и сложить свою во славу Империи. Я закрыл дверь и пошёл по лужам, оставленным ночным дождём. Не так уж я ему и соврал. Конечно, никаких слухов о войне и в помине нет. Император любит их начинать неожиданно, но я уверен, что новая бойня не за горами. Слишком уж затянулось мирное время, уже двенадцать лет. Я, в своё время, в Академии, перелопатил горы исторических трудов и знаю, о чём говорю.

Непредсказуемость Императора вошла в пословицу, но он, свет очей наших, очень последовательный политик. А значит, вполне предсказуем. Пока в армии есть ветераны, такие как этот сержант, прошедшие огонь и воду, эта армия непобедима. Но пройдёт ещё два-три года и ветераны или уйдут на пенсию или окончательно сопьются. Останутся вояки, которые кроме муштры, Военного кодекса и полевых учений ничего не видели. Грош цена такой армии. Император понимает это лучше кого бы то ни было. Так что даю максимум год, ну от силы два, и потопает бравый сержант на защиту Империи от нового врага. Подозреваю, что этого врага выбирают бросая кости, для поддержания пресловутой непредсказуемости.

Размышляя о высоких материях, я вообще забыл где нахожусь и очнулся, пройдя приличное расстояние. Такое со мной бывает, учителя в Академии частенько бивали меня по затылку, возвращая из мира грёз в этот, пускай не такой совершенный, зато реальный мир. Правда, некоторые философы считают по-другому. Ну и хрен с ними.

В этот раз от глубоких дум меня отвлекла оживлённая беседа двух юнцов и молоденькой девушки, почти ребёнка. Они о чём-то спорили, иногда переходя на крик. Я напряг слух:

– Пошёл вон, – звук пощёчины разнёсся в ночной тиши и девушка побежала в мою сторону, мелко цокая туфельками.

– Стой, – крикнул схлопотавший по лицу парень и погнался за ней, придерживая рукой шпагу и смешно подпрыгивая на ходу. Ого, дворянин. Второй юнец, происхождением попроще, не спеша, вразвалочку, тоже двинулся в нашу сторону.

Девушка не заметила меня в темноте и попыталась пробежать мимо. Я схватил её за шиворот, приподнял над землёй и поставил справа от себя. Она только тихонько пискнула, как мышонок. Вот такой вот я галантный кавалер. Гнавшийся за ней парень попытался схватить её за плечо, но я стукнул его по руке и отодвинул в сторону, оказавшись между ними.

Наверняка это влюблённая парочка, которая чего-то не поделила, а простоватого вида парень, неспешно идущий к нам – охрана, приставленная заботливыми родителями. Дворянчик снова попытался добраться до девушки и мне пришлось толкнуть его чуть сильнее. Он отлетел метра на два, зацепился ногой за шпагу и растянулся на земле. Я произнёс как можно более спокойным и уверенным тоном:

– Спокойней, молодой человек, вам не к лицу подобная горячность, да и шпага не по размеру.

– Как ты смеешь, плевс! – заорал паренёк и вскочил на ноги.

– Плевс? Я не голубых кровей, но и плевсом меня ещё никто не называл. Ты бы поосторожней с выражениями, а то я перестану делать скидки на твою молодость и надеру тебе задницу по-взрослому.

– Ты заплатишь за свою наглость, простолюдин, – голос дворянчика сорвался на фальцет, а его рука потянулась к клинку. В темноте было плохо видно, но лицо наверняка налилось праведным гневом.

– Не понравилось, что твоей дворянской задницей вытерли мостовую? Надо же, теперь я должен буду заплатить за это кровью? – я хмыкнул, – Не дождёшься, малец, моей крови на всех сопляков Империи не хватит.

Я отодвинул девушку чуть дальше, положил ладонь на рукоять собственного меча и почувствовал, как в недрах подсознания начал пробуждаться Мастер. Сейчас я преподам юнцу урок фехтования. Парень убрал руку от шпаги и сделал шаг назад. Неужели понял, с кем связался? Внезапно он выбросил вперёд правую руку, и я почувствовал искажение реальности, которое всегда сопровождает магическое действие.

Маг! Да ещё какой. Не то, чтобы это что-то значило, но столько силы в таком юнце я не ожидал. Между тем, почти рефлекторно, я поймал Фокус и подавил заклинание, разгладив искажение как мятое одеяло. Маг обалдело уставился на свою руку, словно ожидая, что она расскажет ему в чём дело. Он до сих пор не понял кто перед ним. Я сделал два быстрых шага вперёд и двинул ему под дых. Мальчишка осел на землю как пустой мешок.

– Антимаг, – тихонько выдохнула девушка у меня за спиной.

Я повернулся к ней. Даже в темноте было заметно, как округлились её глаза. Да, детка. Антимаг. Нефари, урод, чёрный ужас, чудовище из твоих снов. Простовато одетый парень, до этого наблюдавший за нами, уже бежал прочь по улице, демонстрируя лучший забег в своей жизни.

А ведь мощь заклинания была огромной. И вряд ли призванной на добрые дела. Да он собирался убить меня. Лишь за то, что я оказался на его пути. Вот она, наша золотая молодёжь. Злость ударила мне в голову, и я с трудом подавил её. Негоже вершить правосудие под влиянием чувств. Я закинул руку за голову, вынул Исполнитель из заплечных ножен и прикоснулся лезвием к скорчившемуся на земле телу.

– Я, судья-исполнитель первого ранга Чёрной Канцелярии, являюсь прямым свидетелем нарушения тобой параграфов…

– тридцать один, двести три и двести двадцать восемь, – бубнил Умник и я вторил ему.

…Гражданского Кодекса. Властью данной мне Императором и согласно Гражданскому Кодексу я накладываю на тебя Безмолвие.

Я очистил сознание от лишних мыслей и эмоций. Моя воля сфокусировалась в фантомное подобие Исполнителя. Всё это моё воображение, но я почти физически почувствовал, как призрачный клинок врезался в бьющуюся жилку искажения, которую носят в себе все люди. Ну, почти все, кроме таких как я. Парень извивался на земле, стучал по ней руками и ногами, безмолвно открывал и закрывал рот, словно рыба на берегу. Вот и всё. Я исправил искажение. Неправильность, которой не должно быть. По-моему мнению. По мнению всех остальных такой неправильностью был я. Я и ещё совсем немного людей, похожих на меня. Людей или нелюдей, как считают многие.

***

Доберусь я сегодня до трактира или нет? Сколько ещё дождя, грязи, пьяных легионеров и разнузданных юнцов я должен преодолеть? О физической выносливости нефари ходят легенды, и многие из них чистая правда. Но я так же мокну, мёрзну, устаю и мучаюсь от голода, как и все. Хотя и могу это делать дольше других, удовольствия от этого тоже не испытываю.

Я опять погрузился в размышления. Почему я наказал сопляка и пощадил сержанта? И тот и другой заслужили наказание. Потому что сержант мне симпатичен, а юнец оскорбил меня и хотел убить? Да не так уж и симпатичен мне сержант, и он тоже бросался на меня как полоумный. А паренька можно оправдать: горячая молодость, кровь ударила в голову и всё такое. Толком не могу сказать.

Сержант перестанет пить и в следующем походе будет полезен. Юнец же слишком легко перешагнул черту. Если бы я его не наказал, в следующий раз он поджарил бы кого-нибудь как кусок мяса. Или уже поджарил, но это сошло ему с рук. Выходит, осуждая кого-то, я следую не букве закона, а интересам Императора? В меня так сильно вбили преданность трону, что я подсознательно выбираю: кто нужен, а кто нет? Не знаю, так ли это и хорошо это или плохо. Таким меня создали в Чёрной Академии.

Улица тянулась и тянулась. Одно- и двухэтажные дома, крытые черепицей, тёмные окна, невысокие заборчики, редкий лай проснувшихся собак. Я приглядывался к каждому дому, боясь пропустить таверну.

Наконец впереди блеснул фонарь, висящий под вывеской. Кровать и пивная кружка. Вот пример понятной и практичной вывески. Сразу ясно – постоялый двор. От нетерпения я даже ускорил шаг и чуть ли не бегом добрался до двери. Закрыто. А чтоб вас, чёртова провинция, в столице ни один трактирщик в здравом уме не закрывается никогда. Я стал дубасить кулаком по двери. Когда я уже начал гадать, кто первым сдаст – моя рука или дверь, открылась заслонка дверного окошка. На меня уставилась пара злобных, поросячьих глазок.

– Чего шумишь, бандит? Приличные люди уже давно спят.

Какой противный и визгливый голос. Я улыбнулся как можно приветливей.

– Вот, вот, любезный. Поскольку я тоже приличный человек, то хочу спать. А ещё очень хочу есть. Открывай дверь, хозяин, принимай постояльца.

– Сейчас вызову стражу, переночуешь в каталажке, там же и поешь. Я по ночам постояльцев не принимаю, приходи утром, – заслонка задвинулась с неприятным визгом, вторя голосу своего хозяина.

А чтоб тебя, свинья, на костре поджарили. Мне тут до рассвета мёрзнуть? Я опять двинул по двери, только на этот раз ногой и в полную силу. Дверь затрещала, но не поддалась. За ней послышалось испуганное копошение. Наверняка трактирщик добрался до сигнальника, стражи ему захотелось. Не выйдет, баран, сигнальник магический, такие вещи рядом со мной не работают. Пора представиться.

– Открывай. Я судья-исполнитель первого ранга Чёрной Канцелярии. Клянусь, если ты сейчас не откроешь, я выломаю эту дверь и заставлю тебя ночевать до утра под этим проклятым дождём. И перестань дёргать сигнальник, он не работает. Я антимаг.

За дверью всё умерло. Ни шороха, ни шёпота. Заслонка отодвинулась, на этот раз без скрипа, словно тоже испугалась. На меня уставилась та же пара глаз, только на этот раз не свиных, а скорее совиных. Испугался, бедняжка. Заслонка задвинулась, и раздался звук отодвигаемого засова.

За дверью оказался невысокий толстячок со свечкой в руке, в белом ночном колпаке, белой ночной рубашке до колен, с бледным лицом и круглыми от страха глазами. Чем-то он напоминал привидение, только те не бывают такими перепуганными, если вообще бывают.

– Доброй ночи, добрый человек, – я отодвинул его в сторону и прошел в таверну.

– Д-д-добр… ай!!! – воск со свечи капнул ему на руку, он дернулся, и тени запрыгали по стенам.

Настроение не очень, почему бы не испортить его кому-то ещё?

– Что это вы, сударь, так испугались при виде представителя власти? Тут происходит что-то незаконное? Доливаем воду в выпивку, обжуливаем клиентов со сдачей, устраиваем незаконные азартные игры, изменяем жене со своими работницами, забываем читать молитву на ночь, поминаем имя Императора всуе?

Он сжался и стал ещё меньше, глаза стали ещё больше, трясущиеся губы пытались что-то сказать, но это больше напоминало звуки перегруженного желудка, а не человеческую речь:

– А-аа-а, гр-р-р, вны…

Я выдержал паузу и насладился его мучениями вдоволь.

– Ладно, любезный. Если вы думаете что я приехал из столицы выяснять, когда ваша мама впервые согрешила с вашим папой, то вы ошибаетесь. От вас мне нужна еда и номер. Побыстрее и покачественнее.

Он несколько раз моргнул, глаза приняли прежние свинячьи размеры, а лицо расплылось в угодливой улыбке:

– О-о-ох, господин судья. С превеликим удовольствием, со всем старанием, самое лучшее, что есть у меня, что есть в нашем городе, что есть…

Я прервал его, пока он не дошёл до того, что есть во всей вселенной.

– Надеюсь, у вас есть номер без магических устройств? Предназначенный для антимагов?

Его лицо мгновенно приняло прежнее перепуганное выражение.

– Так, понятно, нарушаем параграф семьдесят пятый, статья восемнадцать, Гражданского кодекса.

Тут, видимо он вспомнил что-то, от чего прямо таки засветился счастьем. Клянусь левым ухом Императора, столько эмоций этот поросёнок не испытывал за весь прошлый год.

– Ни в коем случае, господин судья, ни в коем случае. Наш лучший номер как раз предназначен для этого. То есть его легко переоборудовать, его специально устраивали для этого. Как я мог нарушать? Сейчас я позову служанку, – он развернулся и помчался к лестнице на второй этаж, вереща на ходу:

– Гизель! Гизе-е-ель! Гизель, чёртова девка!

– Ей, любезный, сначала я бы хотел поесть.

– Конечно, конечно, одно мгновение, располагайтесь за любым столом, я сейчас, я быстро, одно мгновение. Гизе-е-ель … – проявляя чудеса ловкости, он бежал вверх по лестнице, перемахивая через три-четыре ступеньки, балабончик на его колпаке смешно подпрыгивал. Один шлёпанец он потерял ещё до лестницы, второй – на первой же ступеньке, но это не мешало бравому трактирщику выполнять свой долг.

Да уж, если тут будут так же заботиться о каждом клиенте, таверна прославится на всю Империю. Я закрыл входную дверь и в темноте, благо она мне не помеха, выбрал стол поближе к камину. Гизель, надо же. В столице так разве что кошку могут назвать, или собачку. Провинция, что взять.

Я снял плащ, бросил его на стол, уселся на стул и вытянул ноги в сторону камина. От него исходили волны тепла и спокойствия, впервые за много часов я смог расслабиться. Наконец-то произошло хоть что-то хорошее.

Глава 2.

Я проснулся ближе к обеду, что не удивительно, заснул я ближе к утру. Стоило мне встать с кровати, подойти к окну и раздвинуть занавески, как в дверь постучали. Раздался голос хозяина таверны:

– Господин, вы уже проснулись? Вам что-нибудь угодно?

Интересно, он что, всё это время дежурил под дверью? Я потянулся и зевнул. Пока я спал, небо очистилось от туч, и солнышко одиноко светило в небе. День будет ясным. Я сказал, не оборачиваясь к двери:

– Тазик для умывания, вода, мыло и бритва. Сейчас. Завтрак, или нет, уже обед. Через полчаса. Что-нибудь мясное, вино и фрукты. Вино красное, орлейское. Мою одежду почистили?

– Разумеется, господин судья. Обед принести сюда?

– Нет. Я поем в общем зале.

– Всё будет готово сию минуту.

Трёхэтажная таверна была чуть ли не самым высоким зданием в городе и, вдобавок, стояла на холме. С окна на третьем этаже открывалась великолепная панорама. Панорама великолепная, а городок так себе. Около тысячи жителей, одно и двухэтажные домики, храм и префектура в центре. Ближе к центру – дома побольше и побогаче, дальше – меньше и беднее. Я вздохнул. Ладно, нужно быстрее провести расследование и ходу отсюда.

Скрипнула дверь, я повернулся. На пороге стояла маленькая, худенькая служанка со смешным чепчиком на голове, ведром воды и тазиком в руках.

– Я вот… принесла… хозяин велел… – от страха её язык заплетался.

Я вздохнул ещё раз. В столице нефари тоже боялись, но не так явно. Здесь же я для них чуть ли не сам Чёрный. Как её там зовут?

– Э-э-э, Гизель, не надо меня бояться, служанок я не ем. Тем более таких тощих. Тебя что, хозяин совсем не кормит?

– Ну… нет… то есть кормит, хорошо кормит, – она опустила глаза, словно призналась в чём-то постыдном.

– Ладно, проверю. Поставь тазик на стол и налей в него воды. Бритву и мыло принесла?

– Да, господин, вот, в кармане лежат.

Уже уходя, Гизель остановилась в дверях. Она теребила передник, её взгляд то поднимался на меня, то снова утыкался в пол.

– Хочешь о чём-то спросить?

– Да, господин, – она набралась смелости и выпалила, – а правда, что все кто был рядом с вами, заболевают и умирают?

Я рассмеялся. Маленькая глупышка уже решила, что ей пришёл конец.

– Гизель, если бы это было правдой, то половина ныне живущих жителей Империи лежала бы на кладбищах. Многие рядом с нами чувствуют себя плохо, может болеть голова или расстроиться пищеварение. Если очень долго быть рядом со мной, можно серьёзно заболеть. Но долго – значит полгода, год. За пять минут с тобой ничего не случится. Некоторые люди вообще ничего не чувствуют. А умирали от этого единицы, молния и то чаще убивает.

– Спасибо, господин.

– И принеси мою одежду и обувь.

– Да, господин.

Я умылся и побрился. Гизель принесла мои сапоги, чёрный мундир и плащ судьи-исполнителя. Чёрные плащи носят антимаги и палачи. Правда, палачи одевают их только во время казни. Я сказал служанке, чтобы меня больше не беспокоили, пока сам не спущусь к обеду.

Я лег на кровать. Многие из нас предпочитают делать это сидя, мне больше нравится лёжа. Постепенно, мышца за мышцей, я расслабил всё тело, затем пришёл черёд сознания. Я добился абсолютного покоя и вошел в транс.

Такому фокусу нас обучали на первых курсах Академии, ещё совсем мальчишками. В трансе мы могли нагружать свои мышцы, не поднимая тяжестей, оттачивать мастерство фехтования, не беря в руки меч, и многое другое. Всё происходило в подсознании. В этой игре со своёй подкоркой я зашёл дальше других антимагов. Намного дальше, чем было позволено.

Минут через десять я открыл глаза и сполз на пол. Натруженные мышцы гудели от напряжения, лицо заливал пот. Пожалуй, сегодня немного перестарался. Я сполоснулся остатками воды, оделся и вышел из номера.

В зале на первом этаже было безлюдно. Большое помещение, десятка два столов, барная стойка, камин, картины на стенах. Совсем не плохо для провинциальной таверны. Столик возле окна был сервирован на одну персону, все остальные пустовали. Я прошёл по залу и сел за него. Через мгновенье из кухни вышел хозяин, неся огромный поднос перед собой. Пока он накрывал на стол, я молча разглядывал его. Он также молча расставлял блюда.

Молочный поросёнок целиком, перепёлки под каким-то соусом, куриное филе с ренскими орехами и пряными травами, овощное рагу, фрукты, две бутылки красного орлейского, десятилетней выдержки. Многовато для одной персоны. Я поднял взгляд на него:

– Что, все клиенты узнали о моём приезде и разбежались?

– Господин судья, для меня это честь, – сказал он.

– А другие постояльцы есть?

– Было трое, съехали поутру, – он вздохнул.

– Ладно, я тут не навсегда, не разоришься. Присаживайся, пообедаем вместе, – я приглашающе взмахнул рукой.

– Спасибо, господин, я уже пообедал.

– Судя по твоей фигуре, можешь пообедать ещё раз. Неси ещё одну тарелку.

– Да, господин, – он снова вздохнул и пошёл на кухню за столовыми приборами для себя.

Пока он вяло ковырял тушку перепёлки, я умял половину поросёнка, всё куриное филе, три перепёлки и даже пару раз ковырнул овощное рагу. Никогда не жаловался на плохой аппетит, а последний раз я нормально ел вечность назад. Рагу мне не понравилось, я отодвинул его и отрезал себе ещё кусок поросёнка. Хозяин обалдело смотрел на меня. Не знал? Обмен веществ у меня похлеще, чем у простых людей. Я улыбнулся:

– А скажи-ка мне, хозяин, еда входит в цену постоя?

– Всё входит, кроме вина, – он рассматривал остатки на столе и подсчитывал убытки.

Империал за декаду, минус все клиенты, минус всё, что я съем. Так я точно его разорю. Я достал из поясного кошелька золотую монету в десять империалов, положил на стол и щёлчком отправил её к трактирщику.

– Это за декаду, вряд ли я пробуду здесь дольше.

Он смахнул монету в карман на фартуке и радостно улыбнулся. Ну, наконец-то. Его кислая рожа мне уже надоела. Я взял бутылку вина и налил два бокала до краев.

– Здоровья Императору.

– Здоровья.

Мы выпили и я налил ещё.

– Ваше здоровье.

– Ваше здоровье.

Трактирщик положил себе в тарелку последнюю перепёлку, я доедал поросёнка. Вино его явно расслабило, мысли об убытках развеялись, десять империалов приятно грели живот через фартук. Я налил ещё вина и спросил:

– Что нового в вашем городе?

Он скривил губы:

– А что может быть нового у нас? Ваш приезд, господин, чуть ли не самое интересное событие за последние десять лет.

– А что говорят по поводу моего приезда?

Трактирщик немного помялся, посмотрел на перепёлку в тарелке, словно советуясь с ней, и ответил:

– Честно говоря, мелят всякую чушь. Даже стыдно говорить.

– Ну, ну, продолжайте.

Он оглянул зал, придвинул стул ближе ко мне и полушёпотом начал изливать душу:

– Только вы, господин судья, не подумайте ничего такого. Люди сдуру мелят всякое. Вы сынка нашего барона нынче ночью окоротили. Вот люди и думают, что вы приехали магов наших к ногтю прижать, а то уж больно распоясались. Развелось у нас молодежи с магическими способностями – жуть сколько. Балуют много. Вон, Хьюто, сынок баронский, которого вы вчера, того. Так тот загородный дом своего батюшки подчистую спалил. Да и остальная их компания тоже хороша. Как зайдут вечером ко мне, так буянят, магией своей сра.., то есть нехорошей, клиентов мне распугивают. От самих прибылей никаких, а убытков не счесть. Вот люди и думают – хорошо бы было, если б вы их как Хьюто, того, образумили маленько.

– А говоришь ничего интересного. А про Хьюто врут, что я его того, – я улыбнулся, – жив он, только баловать больше не сможет.

– Ну и поделом ему, подлецу. Он у меня, бывало, нагуляет на целое состояние, а за деньгами к батюшке его, благородному Риану, ходить приходилось. А тот как раскричится, зачем, мол, я потакаю его сыну. А как же не потакать-то? Он же меня со свету сжить может, а батенька замнёт всё. Ну, теперь уже не сможет. Спасибо вам, господин. А про то, что вы его окоротили, значит, врут люди? А как же вы это, того, его к ногтю?

– Безмолвие, слышали про такое?

– Как же, как же. Это хорошо, пусть теперь попробует пожить как всё, без всех этих магических подлостей. А то как-то я ему сказал, что, мол, батюшка ваш против, что бы вы ко мне хаживали. Так он меня так приложил об потолок, что я еле кости собрал.

– Прямо так поднял и об потолок? Сам или кто помогал?

– Сам, господин судья, сам. Силён был магически не по годам. Ну, теперь всё, добаловался.

– А кто ещё с Хьюто в компании водится?

– Да много их поразвелось, господин судья. Дженс, сын пекаря Уто, дружок его закадычный. Мирабель, дочка вдовы Камилы, была такой хорошей девочкой, пока не связалась с этими прохвостами. Вено, сын покойного Рамеля. Братья Ноэм и Сладо, те ещё подлецы, правда, я их уже давненько не видел. Рант, Маэл, Гаро, все сопляки, а туда же. Всего их с дюжину будет. Правда, как дом баронский сгорел, уже полгода почитай, то его благородство Риан их здорово отчехвостил. С тех пор они ниже травы, тише воды. Многих я с тех пор и не видел.

– И что, все маги?

– Все как один, господин судья. Будь простыми людьми, много от них вреда и не было бы. Да и сладить с ними проще было бы. А так все боялись. Терпели. Ну, теперь уж, ответят голубчики за все свои проказы.

Я разлил остатки вина из второй бутылки.

– Ладно, любезный, спасибо за обед. Пора мне делами заниматься. Как пройти к префектуре?

– Да в центре города она, как от меня выйдете два квартала влево, а потом направо и прямо, не пропустите.

Я допил вино. Хозяин совсем осоловел от выпитого, бормотал себе что-то под нос и тыкал вилкой несчастную перепёлку. Видимо накладывал на неё Безмолвие, чтоб не баловала.

***

Солнце припекало, несмотря на позднюю осень. После дождя влажность воздуха поднялась, и мне было жарковато в моей чёрной одежде. Я шагал по улицам Пограничного Посёлка с непроницаемым лицом. Тяжело любить тех, кто тебя ненавидит. Я и не люблю.

Люди молча провожали меня взглядами, все разговоры затихали, многие попросту убегали. Какая-то собака выскочила из-под забора, гавкнула, потом заткнулась и залезла назад. Малец с оттопыренными ушами и рыжей шевелюрой уставился на меня, открыв рот. Молодая женщина выскочила со двора, подхватила его на руки и забежала в дом.

После столицы это мой первый город, больше я нигде не был. Впечатление, честно говоря, неприятное. Я уже как-то привык, что меня сторонятся и недолюбливают за то, что я таким родился. Но подобного ещё не видел. Я что, прокажённый?

Нефари рождались и до создания Империи. Но тогда из них не создавали антимагов, их просто убивали. Сначала ребёнок ничем не отличался от остальных, затем, лет в пять-шесть, начинались странности. Молоко в морозильнике постоянно скисает, хотя местный маг-ремесленник его уже три раза проверял. Мать жалуется на частые головные боли. У здорового и молодого отца случился сердечный приступ. Жизнерадостная старшая сестра взяла и повесилась. Чем дальше, тем хуже. Заканчивалось всегда одинаково – разъярённая толпа врывалась в дом и убивала проклятого ребёнка, зачастую, вместе со всеми родственниками.

Так было, пока пять с половиной столетий назад к власти не пришёл Император. О тех событиях в книгах осталось совсем немного. Наверняка, было слишком много неприглядного и историкам приказали это вычеркнуть.

В результате военного путча Иллий Гоус, тогда ещё генерал армии Крайканского княжества, сбросил с трона князя Нойта. Придя к власти, Гоус сразу провёл несколько реформ, в частности, создал Чёрную Академию. Проклятых детей запретили убивать под страхом смертной казни и начали свозить со всего княжества в Академию. Вспыхнуло несколько бунтов, затем гражданская война, соседние государства потянули свои жадные руки к Крайканскому княжеству.

Будущий Император проявил себя хитрым политиком и великолепным полководцем. Подавил бунты, выиграл гражданскую войну и надавал по рукам соседям. Пятнадцать лет длился этот тяжёлый период, а затем появились первые антимаги. Именно с их помощью маленькое княжество превратилось в огромную Империю.

Ненавидимые обществом, преданные только Императору, антимаги поставили на колени всех. До нашего появления всем заправляли маги. Положение в обществе соответствовало уровню магических способностей. На войне основная ставка делалась на магов, простые вояки были лишь подспорьем. Так было везде. Династии магов правили миром, грызлись между собой, сильные пожирали слабых, самые одарённые и беспринципные занимали троны государств.

Иллий Гоус сломал этот порядок. Имперские легионы громили одну армию за другой. Военная подготовка в других странах была гораздо слабее, а маги оказались бессильными перед Стражами, воинами-нефари. Империя захватывала одну страну за другой и росла как на дрожжах. Император чередовал войны с мирными периодами, которые использовал для наведения порядка на завоёванных территориях. Судьи-исполнители, такие как я, железной рукой насаждали имперские законы.

Так продолжалось три столетия, затем другие научились воевать без магии. Экспансия Империи затормозилась, но к тому времени её размеры превышали половину всего Восточного континента. Она стала самым большим государством в мире.

Многое с тех пор изменилось, но только не отношение к нам. В этом я убеждался лично, шагая по залитым солнцем улочкам Пограничного Посёлка. Неприязнь, страх, отвращение, всё что угодно, кроме хорошего, было в глазах его жителей. Ну и чёрт с вами, вшивые провинциалы. Закончу расследование и уеду в столицу.

Двухэтажное каменное здание префектуры было стандартного имперского образца. Массивный фундамент, ступени перед входом на всю ширину фронтальной стены, колонны, арка входа, имперский герб. Миниатюрная копия здания Совета в Крайкане. Слева от входа на ступеньках сидел вчерашний сержант, только на этот раз он выглядел как новенький империал. Легионер заметил меня, вскочил и вытянулся по стойке смирно.

– Разрешите доложить.

– Разрешаю.

– Ожидаю вас по приказу префекта. Приказано встретить и провести к нему.

– Веди.

Мы вошли в здание, прошли по первому этажу, поднялись по лестнице на второй. Ни одной души.

– У вас тут всегда так пусто?

– Кроме меня, ещё двоих легионеров, префекта, четырёх имперских служащих больше никого и нет. Ну, ещё дюжина вольнонаёмных. Меньше тысячи населения, что взять. А горожане, как узнали о вашем приезде, так с утра сюда носа и не кажут. В штаны понакладывали. Только барон Риан час назад примчался как ошпаренный. С тех пор у префекта и сидит. Вот его кабинет.

Он без стука толкнул дверь и посторонился, пропуская меня. Префекта, видимо, сержант чтил не очень. Я прошёл в кабинет. Легионер закрыл дверь за мной и остался снаружи.

Роскошно обставленный кабинет как-то выбивался из общего представления о Пограничном Посёлке. Да уж, неплохо он тут устроился. На стенах и на полу толстенные ковры, завезённые из далекого Йерра – последний писк имперской моды. Камин из красного базальта, золочённый альков с фонтанчиком. Хитанские вазы и статуэтки, окно задрапировано каскадом тяжёлого, золочённого шёлка. Возле окна стоял стол из чёрного дуба.

За столом сидел маленький, худощавый, черноволосый человечек, лет сорока, с мелкими чертами лица и крупным, горбатым носом. Такими носами щеголяли все крайканские аристократы, которые пыжились от собственного величия и невероятно древних родословных. Префект, даю мизинец на отсечение. Слева от стола стоял мордатый боров в расфуфыренном костюме и шпагой на боку. Морда у борова была красной, глазки злобно уставились на меня. Видимо, барон Риан, собственной персоной. Я представился:

– Честь имею, господа. Я Никон Кроуд, судья-исполнитель первого ранга Чёрной Канцелярии, – следуя этикету, я чуть поклонился вперёд и прикоснулся пальцами правой руки к полям несуществующей шляпы.

– Честь имею, – маленький горбонос махнул рукой, словно муху отгонял.

– Антимаг, – прорычал боров.

Аристократы. Голубая кровь. У каждого за спиной очередь родовитых предков. Что-то вы, господа, совсем обнаглели. Ничего, сейчас попустит. Я взял за спинку одно из двух кресел возле стены, поставил перед столом и уселся в него. Они молча наблюдали за мной, у барона лицо стало ещё краснее.

– Ты! – боров сделал два шага и навис надо мной, сжимая кулаки.

Я не обратил на него никакого внимания.

– Кто из вас префект Оций?

– Я барон Риан, и ты, грязный антимаг, сегодня ночью искалечил моего сына. Ты, крыса, посмел …

Я вскочил с кресла, схватил барона одной рукой за кружевной ворот камзола, а другой дал ему увесистую пощёчину. Ноги барона подогнулись и он повис на моей руке. Я подошёл к двери, таща его за шиворот, как нашкодившего щенка, и выкинул наружу. За дверью стоял сержант с безучастным выражением лица.

– Проведи его к выходу и проследи, чтобы не заходил сюда, пока я не выйду из здания.

– Слушаюсь, – ответил легионер.

Я закрыл дверь. Префект Оций поражённо уставился на меня. Я подошёл к столу и снова сел в кресло.

– Вы не понимаете. Как вы могли так поступить с бароном? Это выходит за рамки…

– Вы имперский префект, я имперский судья. Мы представители власти, он лишь местный вельможа, их привилегии отменили пятьдесят лет назад. По сути, он простой помещик. Слово барон не значит для меня ничего, он ничем не отличается от любого другого гражданина Империи. Хватит о нём. Я прибыл сюда не для того, чтобы обсуждать местную знать и ваши с ней отношения. Ваш отчёт заставил приехать меня сюда.

– Мой отчёт? Какой отчёт, я…

– Каждый квартал вы направляете отчёт в столичную префектуру.

– Я… да, направляю, то есть Нунцио, мой секретарь, я ему поручил. А что там? Это ведь простая…

– Поясню просто. Бюрократическая машина работает чётко. Вы направили отчёт, цифры внесли, проверили. За последние полгода в вашем городе произошло девять исчезновений людей. В девять раз больше чем за предыдущие пять лет. Что происходит?

– Девять? Но… Я слышал, что кто-то там, какие-то два мальчика, может просто отправились на поиски приключений…

– Не два, а девять. Кто-то может более внятно объяснить?

– Нунцио ведёт все записи, я могу послать за ним. Он сейчас в отпуске, у него дом за …

– Господин префект. Я вижу, вы немного ошеломлены моим приездом и не готовы к серьёзному разговору. Сейчас обед, вечером я вернусь. Вся информация о девяти исчезнувших должна быть у вас на столе к шести вечера. Я приехал из столицы не для того чтобы слушать ваши заикания. Я должен провести расследование, составить отчёт и уехать. И вы, и я заинтересованы, чтобы это произошло как можно скорее. До встречи через пять часов.

Я встал с кресла, поставил его на место и вышел. Ничего другого я и не ожидал. Аристократы вырождаются. Конечно, в такой дыре вряд ли можно встретить кого-то при уме. Но, честно говоря, он не далеко ушёл от столичных баранов.

Империя давно превратилась из феодального государства в республику. Но пережитки прошлого тянули вниз. Пятьдесят четыре года назад были отменены привилегии дворянства, тогда начались волнения, чуть не вспыхнула вторая гражданская война. Император снёс пару тысяч буйных голов и всё успокоилось. Мне кажется, что пришло время второй волны реформы. Пора выгнать подобных аристократов с их тёплых мест и поставить туда более адекватных людей. Я уверен, что тот же Нунцио даст сто очков форы этому слизняку.

Я спустился на первый этаж и прошёл к выходу. Всё пространство арки занимала фигура сержанта. Я тронул его за плечо. Он повернулся, увидел меня и отошёл в сторону.

– Тут вас барон дожидается. Пробовал пробраться внутрь, но я не дал.

Барон, до этогостоявший внизу лестницы спиной к нам, повернулся. Я оценил его заплывший левый глаз.

– Ну, калечить, может, и не надо было.

– Следовал вашим указаниям, – легионер ухмыльнулся, – давно уж хотелось, а тут такой случай, грех пропустить.

– Ладно, молодец.

Я спустился вниз. Барон сделал шаг ко мне, положив руку на эфес шпаги.

– Ты грязный проклятый и я вызываю тебя на дуэль.

Да что ж ты никак не успокоишься, а?

– Ваш сын нарушил закон и понёс заслуженное наказание. А дуэли давно запрещены, тем более что я не дворянин. Я государственный служащий.

– Нарушил закон?! Какой закон? Где свидетели, когда был суд, кто признал его виновным? – с его рта брызгали слюни, а лицо приняло совсем уж неестественный багряный оттенок.

– Я свидетель, я судил и признал его виновным. Мне плевать на ваше положение в обществе, количество ваших денег и такое прочее. Вы гражданин Империи, ваш сын гражданин Империи, я судья-исполнитель и исполнил свой долг. А теперь оставьте меня в покое.

Я прошёл мимо него и успел сделать четыре шага, когда услышал окрик сержанта. Честно говоря, я и сам ожидал, что этот боров ударит меня в спину. Я отпрыгнул влево и развернулся лицом к барону. Он как раз протыкал шпагой воздух в том месте, где только что был я. Попался. Очень хотелось врезать засранцу, а тут такая возможность. Не напади он на меня, я бы его не тронул. Но раз уж сам захотел…

Я не вошёл в Образ Мастера и даже не вытянул свой палаш. Зачем? Так было интереснее. Барон самозабвенно махал клинком, пытаясь проткнуть меня. Я порхал вокруг него как мотылёк, то сокращая дистанцию, то разрывая, уходил от его выпадов то вправо, то влево, забегал ему за спину и снова появлялся в поле его зрения.

Сержант присел на ступеньках префектуры и подбадривал меня, отмечая хлопками ладони по колену самые удачные моменты. Префект высунулся из окна своего кабинета, сделал большие глаза и засунулся обратно. Больше никого не было. Жаль, такое представление, а аншлага нет.

Даже для человека, барон двигался медленно, а уж против меня то и подавно. Через пару минут он выдохся и вообще стал похож на спящую улитку. Пора заканчивать. Я пропустил над головой очередной рубящий удар и от души врезал ногой ему в пах. Барон охнул, выронил шпагу, схватился руками за пострадавшее место, упал на колени, затем завалился набок и скрючился на земле в позе зародыша. Я ударил каблуком по его шпаге и сломал клинок у самой гарды. С полминуты я наслаждался его стонами, затем сказал:

– Оскорбление государственного служащего и вооружённое нападение. Параграфы двести три и двести десять Гражданского кодекса. Лет, эдак, на десять исправительных работ потянет. Что скажете в своё оправдание, гражданин Риан?

Он простонал в ответ.

– Очень невнятное оправдание. Но я его учту, – я ткнул носком сапога в его лицо, заставив заткнуться, – а теперь слушай меня внимательно, падаль. Ещё раз встанешь у меня на дороге – будешь проклинать свой день рождения самыми последними словами. Исправительные работы – не самое худшее, что я могу для тебя сделать. Понял?

Снова стон.

Буду считать, что понял. Я поманил сержанта рукой, развернулся и пошёл по улице. Легионер догнал меня шагов через двадцать и пристроился слева. Я бросил на него взгляд, не поворачивая головы. Его лицо расплылось в довольной улыбке, словно коту ведро сметаны перепало.

– Чему радуешься?

– Вы сделали то, что следовало. Местные во главе с бароном совсем обнаглели. Чхать они хотели на имперские законы, живут по своим варварским обычаям. А префект – соплежуй, только и может, что взятки брать да задницу барону до блеска вылизывать.

– А ты на что?

– А что я? Моя задача их охранять. Вот и охраняю.

– Да уж, видел.

Сержант помрачнел.

– Ещё раз меня за таким застанете – рубите голову, хрен с ней.

– Не бойся, отрублю. Второго шанса не дам.

Некоторое время мы шли молча.

– В шесть вечера я вернусь в префектуру. Будь тоже там, ты мне понадобишься. Сейчас можешь идти, – сказал я.

– Слушаюсь, – ответил он, развернулся и пошёл назад.

Глава 3.

До вечера я свободен. Начинать что-то делать, пока префект не даст мне все бумаги – без толку. Я решил вернуться в трактир, выбрав на этот раз другой маршрут, захотелось рассмотреть местные достопримечательности. Свернул налево, прошёл несколько кварталов. Те же дворики, те же домики, то же самое количество ненавидящих и испуганных взглядов. Наконец я вышел к местному рынку.

Площадь на окраине, десятка четыре палаток – продукты, одежда, инструменты, несколько загонов со всякой живностью – домашние птицы, свиньи, несколько коров и лошадей. Слишком большой для такого маленького городишки, но нужно учитывать, что большая часть населения этой провинции живёт не в городах, а на фермах. Слишком большой? Я улыбнулся. Ничто, по сравнению с огромным крайканским Базаром. Весь этот городок меньше, чем главный рынок Империи.

Местные фермеры и ремесленники бойко рекламировали свой товар, пока не увидели меня. Я шёл между палаток, и гул рынка постепенно смолкал, оставались только голоса животных. Один широкоплечий паренёк, торговавший кузнечными изделиями, видимо не понял, кто я такой. Он звякнул чем-то на стойке перед собой и крикнул мне:

– Господин, подходите, выбирайте товар. Лучшая кузница на сто миль вокруг. Ножи…

Стоявший рядом кряжистый, бородатый дед двинул его кулаком в плечо. Паренёк клацнул зубами, закрыл рот и удивлённо уставился на него. Я подошёл к их палатке. Дед взглянул на меня из-под кустистых бровей и сказал:

– Господин, он не хотел ничего плохого. Молодой, дурной, не признал.

– Я тоже не хочу ничего плохого, – ответил я, – покажи свой товар.

– Проходите, смотрите, – он отодвинул паренька в сторону и отошёл сам, освобождая проход в палатку. Паренёк всё так же удивлённо хлопал глазами.

Я зашёл внутрь и стал рассматривать их изделия. Вилы, сапки и прочее меня не интересовали, а вот оружие всегда было моей слабинкой. Минут десять я простоял перед стойкой с ножами и мечами, доставая то один клинок, то другой, пробуя баланс, заточку, качество стали. Совсем неплохо.

– Не великоват ли арсенал для такого городка? – спросил я.

Дед недовольно поморщился:

– Знаю, что раскупят, может, лет через десять. Да к тому времени я ещё больше наделаю, если жив буду. Люблю я с оружием возиться, для души это. А то барахло, – он махнул рукой в сторону инвентаря, – мне радости не приносит.

Я взял пару метательных кинжалов висящих на стойке в двойных ножнах. Причудливый орнамент на четырёхгранных клинках, тонкие, как жала, острия, рукоятки из чёрного дуба. Больше всего меня заинтересовала странная дымчатая сталь. Я взвесил один из них на ладони. Удивительно тяжёлый, для своего размера.

– Сколько за пару? – спросил я.

– Восемьдесят империалов, – ответил старик.

Мои брови поползли вверх.

– Восемьдесят? Да хороший меч стоит вполовину меньше.

Дед раздражённо дернул себя за бороду здоровенной лапищёй.

– Хороший меч из йеррской стали стоит больше трёхсот. Я купил обломок клинка у одного бездельника за пятьдесят. Шесть декад перековывал его в эти кинжалы. Зараза, никак не поддавалась, пока я не… Нет, не скажу, секрет это. Хочешь – покупай, не хочешь – ступай, – старик сложил руки на груди.

– Йеррская сталь? – спросил я.

– Что, никогда не видел?

– Видел, отчего же, – сказал я. Затем вытянул из ножен до середины свой палаш, демонстрируя серебристо-матовый цвет йеррской стали, и засунул назад, – Только не похоже. Йеррские мечи с белым отливом, а эти – серые, – закончил я.

– Перековывал я их. Вышло не хуже, даже лучше. Лист железа в полпальца толщиной пробивают на раз. Хочешь верь, хочешь нет, – насупился старик.

Я стоял в задумчивости, покачивая кинжалом. Отличный баланс. Мой взгляд упал на закрытый шлем, лежащий под стойкой с оружием. Я наклонился и постучал пальцем по шишаку.

– Пробивают, говоришь? А ну ка, – я повернулся к парню, – пристрой этот шлем где-нибудь подальше.

Он взглянул на кузнеца, тот кивнул. Парень подхватил шлем и вышел из палатки, мы вышли следом. Люди на рынке молча уставились на нас, большинства покупателей уже не было. Разбежались. Подмастерье отошёл метров на десять и повесил шлем на столб одной из палаток. Я махнул рукой:

– Дальше.

Парень отнёс шлем ещё метров на десять дальше и снова повесил на другой столб. Я кивнул, он отошёл в сторону. Встревоженный владелец палатки выглянул наружу, начал что-то говорить, потом увидел меня и зашёл назад.

Я взял один и кинжалов за лезвие и несколько раз подбросил в воздухе. Затем размахнулся и метнул в шлем. Попал. Кинжал ударил в железо с глухим стуком и остался торчать в шлеме. Я вытянул из ножен второй кинжал, взял его за рукоятку и снова метнул. Опять попал. Старик уважительно посмотрел на меня:

– А вы горазды ножички кидать.

Я промолчал. Подмастерье снял шлем со столба и принёс к нам. Один кинжал пробил забрало и по рукоятку вошёл в металл, второй попал в лобовую пластину и вошёл на треть лезвия. Поразительно. Я осмотрел шлем – стандартное снаряжение тяжёлой пехоты, такие носят во всех легионах Империи. Да уж, пожалуй, кинжалы стоят того. Я глянул на кузнеца, тот от гордости надулся как индюк.

– Ладно, беру, – сказал я.

Старик взял шлем, легко вытянул один кинжал из забрала, затем немного повозился, вытянул второй, внимательно осмотрел оба и засунул их в ножны.

– Девяносто пять.

– Что? Ты говорил восемьдесят.

– Они даже лучше чем я думал. Девяносто за кинжалы и пять за испорченный шлем.

– Мало кто может так метать. Если бы не я, как бы ты их проверил? А в шлеме нужно починить только две детали. Восемьдесят пять.

– Девяносто и по рукам, – дед протянул волосатую, мозолистую руку.

Почти половина моих денег. Но кинжалы того стоят. В столице я смогу их продать за сто пятьдесят, или больше, а могу и себе оставить. Я ударил своей ладонью по его.

– По рукам.

Я отсчитал деньги, забрал покупку и пошёл дальше. За моей спиной послышался шепот подмастерья:

– Деда, а кто это?

– Дурья твоя башка. Не видишь чёрные одежды? Антимаг это, по-нашему – проклятый, – прошептал в ответ кузнец.

– Ух ты. А выглядит как человек.

– Человек? Видел, как шлем пробил? Люди так не могут.

Больше никаких покупок я делать не стал. Задержался только возле столба с двумя привязанными к нему лошадьми. Двухлетняя кобыла и полугодовалый жеребёнок. Я погладил жеребёнка по ноздрям, он лизнул меня в ответ по руке шершавым языком. Лошади, в отличие от собак, меня не боятся. Люблю лошадей.

***

Вернувшись в трактир, я взял бутылку красного орлейского и поднялся в свой номер. Откупорил бутылку и отхлебнул с горлышка. Это третья бутылка за сегодня, обычно я так много не пью. Но что тут ещё делать? Я стянул сапоги, сбросил плащ и улёгся на кровать.

Что они тут вообще делают всю жизнь? Ни театра, ни библиотеки, вообще ничего. Только храм, выпивка да соседские юбки. Сомневаюсь, что в храм они часто ходят. Я представил себе, как день за днём, встаю, работаю, вечером выпиваю, залажу к жене в постель, утром опять встаю, работаю, вечером выпиваю, пьяная драка в трактире, залажу в постель к соседке, утром опять… Бррр. Я бы умер от скуки через декаду.

Зачем им эволюция дала самосознание и интеллект на порядок выше, чем у той же коровы, если они всё равно ведут коровий образ жизни? Родился, тянул лямку, ел, пил, спал, умер.

Бутылка закончилась. Взять ещё одну? К чёрту. Есть и более интересные занятия. Я надел сапоги и спустился вниз. Хозяина видно не было. Какая-то другая служанка, не Гизель, а толстая, розовощёкая бабища, мыла пол в зале. Я заказал ужин к пяти часам и вышел на задний двор.

Конюшня, сейчас пустовавшая, какой-то сарай, отхожее место и поленница с дровами. Я выбрал колоду побольше, отнёс её к забору и отошёл на другой край двора. Достал купленные кинжалы, полюбовался немного орнаментом на лезвиях. Отличная работа.

Я метнул верхним замахом один кинжал, и он вонзился в колоду на уровне моей шеи. Метнул второй нижним замахом – попадание в живот. Пошёл к колоде, вытянул кинжалы и повторил тоже самое левой рукой.

Я метал кинжалы больше часа. Нужно чтобы руки привыкли к их весу, размеру и балансу. Потом можно будет тренироваться в трансе, но сначала нужно осознанно получить необходимые рефлексы. Когда колода была уже порядком расщеплена, появился трактирщик. Минут пять он наблюдал за моими упражнениями, я не обращал на него никакого внимания. Наконец он не вытерпел и кашлянул.

– Господин, ужин уже готов.

Я метнул кинжалы в последний раз, вытянул их и сунул в ножны.

– Хорошо, иду.

Я поужинал снова в компании хозяина. На этот раз он не так робел и уплетал за обе щёки. До меня ему было далековато, тем не менее, на двоих мы съели как минимум пятидневную норму среднего человека. Уничтожая еду, я походу пытался вытянуть из трактирщика что-нибудь и свежих сплетен, но на этот раз ничего интересного. Под конец он рассказал, что барон Риан собрал всех своих домочадцев и слуг и выехал из города.

– Сам видел, час назад, через южные ворота. Наверное, в загородное имение, дом там уж почти отстроили, за полгода-то, – трактирщик снизил голос до полушёпота, – здорово вы его возле префектуры отделали. Оно может и правильно, порядок для всех одинаковый. Только людишек у барона много, да и злопамятный он, не то слово. Как бы не вышло чего.

Хорошо поужинал. Я вытер руки салфеткой, откинулся на спинку стула и спросил:

– Чего не вышло?

– Ну, – он немного помялся, – как бы барон вместе со своими людьми не учудил чего-нибудь.

– Тринадцатый легион расквартирован за сто миль отсюда. Если барон поднимет бунт, через декаду весь город умоется в крови.

Трактирщик хрюкнул, подавился и начал кашлять, судорожно втягивая воздух. Я встал из-за стола, хлопнул его по спине и пошёл к входной двери. На пороге повернулся и сказал:

– Так что если барон и учудит чего-нибудь, то я на месте горожан сам его и успокоил бы. До прихода войск.

***

Сержант снова ждал меня у входа в префектуру. Увидев меня, он козырнул. Я прошёл мимо него и вошёл в здание.

– Префект на месте? – спросил я.

– Так никуда и не уходил, – ответил он, – ещё приехал Нунцио, его секретарь, и Павлий, писарь. Все в кабинете префекта.

Пройдя метров пять, я повернулся:

– Чего стоишь? Пошли со мной.

Мы поднялись на второй этаж и вошли в кабинет. За столом всё также был префект Оций. Слева от него сидел молодой, черноволосый мужчина, с правильными чертами лица. В отличие от префекта, одетого в синий камзол, на нём была серая форменная одежда государственного служащего. Справа сидел седой, грузный старик с дряблым лицом и красным носом. Его форменная одежда была великовата в плечах, зато на огромном животе была натянута как на барабане.

– Честь имею, – сказал я.

Все трое встали. Оций правой рукой прикоснулся к плечу молодого человека:

– Секретарь Нунцио, – сказал префект.

– Честь имею, – Нунцио кивнул головой.

– Писарь Павлий, – толстый старик склонил голову в поклоне.

Я прошёл к креслу, поставленному для меня возле стола. Потом повернулся к легионеру:

– Найди себе стул и присоединяйся к нам.

– Слушаюсь, – ответил он, вышел с кабинета и вернулся секунд через десять со стулом в руке.

Все расселись вокруг стола. Здоровенный сержант никак не мог примоститься на маленьком стуле, наконец, нашёл удобное для себя положение, вытянул длиннющие ноги под стол и облегчённо вздохнул.

– Итак, – я сделал паузу, бросив взгляд на всех по очереди, – ваш отчёт. Девять исчезнувших без вести. Надеюсь это не просто описка? Мне будет очень неприятно, если я проехал такой путь для того чтобы исправить простую неточность. Если это так, то вам тоже будет очень неприятно.

Оций посмотрел на секретаря. Тот прочистил горло, взял папку, лежавшую перед ним, и сказал:

– Нет, господин судья, всё точно. Трое исчезли в позапрошлом квартале и шесть в прошлом. Вот, – он протянул папку мне, – документы, которые я собрал по исчезнувшим.

– Хорошо, подождите, пока я ознакомлюсь.

Я открыл папку. Пока я читал, Оций нервно ёрзал в кресле, Нунцио сидел так, словно проглотил шпагу, писарь тоскливо смотрел в окно, а сержант ехидно рассматривал их всех. Хоть кому-то это всё приносит удовольствие. Я достал первый листок, исписанный каллиграфическим почерком.

Венос Гранз, возраст двадцать один год, исчез первым, пятнадцать декад назад. Отец, мать, чем занимался. Я достал второй листок.

Ноэм и Сладос Кратон, близнецы, возраст восемнадцать лет. Исчезли вместе одиннадцать декад назад. Почти целый лист информации об этих братьях. Я посмотрел на секретаря, он всё так же сидел с прямой спиной и отсутствующим взглядом. Неплохо Нунцио поработал, сэкономил мне кучу времени. Следующий лист.

Гатос Круиан, судя по фамилии – рейнианец, возраст двадцать лет. Исчез девять декад назад. Многочисленные родственники с рейнианскими фамилиями, молодая жена. Никто из них не знает, куда он исчез. И так далее, и так далее, и так далее.

Я внимательно прочитал остальные листки. Умник было зашевелился, решив что он нужен, но я прогнал его восвояси. Без него разберусь. Девять исчезнувших, шесть имён из папки называл мне трактирщик, когда жаловался на разгулявшуюся молодёжь. Я положил папку на стол и постучал по ней пальцем, привлекая внимание.

– Неплохо, господин Нунцио. Лучше чем я ожидал, – сказал я.

Секретарь кивнул головой.

– Но здесь не хватает двух важных вещей, – продолжил я и сделал паузу, ожидая вопроса.

– Каких именно? – не выдержал префект.

Я вновь открыл папку и, для вида, пролистал её.

– Во-первых, все они были магами. Во-вторых, все они водили дружбу с Хьюто, сыном барона Риана. В их компании были также Мирабель, дочь Камилы и Дженс, сын пекаря. Эти, насколько я знаю, ещё не исчезли.

– Откуда вы всё это знаете? – спросил префект.

– Удивлены? А меня удивляет другое – то, что вы этого не знали. Или знали? Тогда почему этого нет в папке?

В ответ молчание. Злость окатила меня красной волной. Я ударил кулаком по столу. Префект отшатнулся назад, старый писарь втянул голову в плечи, остальные не шелохнулись.

– Господин префект! Я спрашивал вас днём и повторюсь сейчас: что тут происходит? Кроме вашей халатности и бесхребетности? Необычайно большое количество молодых магов для такой дыры. Они вытворяли что хотели, держали весь город на ушах, в конце концов, сожгли дом барона. Затем начали исчезать один за другим. Что вы делали всё это время – понятно. Ничего. Но вы не могли быть абсолютно слепым и глухим. Отвечайте. Что. Тут. Происходит.

Непроизвольно я перешёл на Голос. Владеющие им могли одним криком нагонять ужас на целые толпы.

На префекта было противно смотреть. И без того бледное лицо сейчас было цветом как у покойника. Губы тряслись, руки нервно комкали какую-то бумажку на столе, капля пота сбежала по щеке. Наконец, он смог выдавить из себя:

– Господин судья, клянусь честью, больше я ничего об этом не знаю.

Я вздохнул сквозь зубы, успокаивая себя. Положил локти на стол и переплёл пальцы. Постепенно злость ушла. Я оглядел остальных и спросил:

– Кто из вас маг?

– Я маг третьего ранга, – ответил Нунцио.

– Магический анализ что-нибудь дал?

– Ничего особенного, – Нунцио покачал головой, – только необычайно высокий магический уровень исчезнувших.

– Кто-нибудь ещё может что-то добавить?

Писарь и секретарь отрицательно покачали головами. Сержант кашлянул. Я повернулся в его сторону.

– Если вы не возражаете, то с глазу на глаз, – сказал он.

Я кивнул головой и ещё раз обвел взглядом всех.

– Учтите, если что-то недоговорили – душу выну. Теперь к делу. Нужно найти троих оставшихся как можно скорее и привести их сюда для допроса. Сейчас. Барон сегодня покинул город вместе со всеми слугами и родственниками, сына тоже наверняка забрал с собой. Но всё равно нужно проверить его дом. Дальше. Где дом барона, как далеко находится его загородное поместье и где живут остальные, Мирабель и Дженс?

Секретарь пошевелился, поменял положение в кресле и сказал:

– Дом барона рядом, на этой площади. Поместье находится на Кровавом холме, пятнадцать миль отсюда, даже если поспешить, то до темноты не успеть. Дженс живёт в доме отца, его пекарня недалеко от рынка. Мирабель живёт с матерью на северной окраине города.

– В поместье барона, если понадобится, поеду завтра. Дом проверю сейчас, – я повернулся к сержанту, – сколько времени тебе надо, чтобы привести остальных?

– Часа хватит. Сам пойду за девчонкой, а Галлия пошлю за Дженсом, – ответил он.

– Хорошо. Кроме писаря больше никого не задерживаю. Вы, – я посмотрел на старого служащего, – будете нужны для записи показаний.

– Слушаюсь, господин судья, – ответил он.

Мы с легионером вышли из кабинета и спустились на первый этаж. Сержант остановился перед выходом. Я спросил:

– Ну? Что хочешь рассказать?

– Видел я Стражей в деле, не один раз, но судью-исполнителя – впервые. Вы когда на префекта гаркнули, я чуть в штаны не наложил. Здорово это у вас получается.

– А по делу?

Он почесал затылок и ответил:

– Да ходили эти сопляки своей компашкой, с год где-то. Друг перед другом выдрючивались, кто кого перемагует. Надоели всем, хуже камня в сапоге. А когда пропадать стали, то все только вздохнули посвободней. Так что никто особо и не выступал, даже родственники помалкивали.

– А чего не сказал это там, у префекта?

Сержант ухмыльнулся:

– Пусть думает, что я вам рассказал что-нибудь такое, из-за чего вы ему завтра голову с плеч.

– Смотри, я уеду, а барон с префектом останутся. И припомнят, каждый своё.

Легионер сплюнул на мраморный пол.

– Я видел, как на меня прётся десятитонный морогот, весь в костяной броне и шипах. И не испугался. А они давили людей как спелые вишни, только красный сок брызгал в разные стороны. После этого меня ни один человек испугать не сможет.

– Ладно, дело твоё. Жду тебя здесь через час.

– Слушаюсь.

– Где дом барона?

– Да вон, здоровенный, трёхэтажный, – ткнул пальцем легионер и пошёл в сторону рынка.

Я пересёк площадь и подошёл к особняку. Высокий каменный забор с железными штырями наверху, двухстворчатые деревянные ворота, обитые металлическими полосами. Закрыто. Чуть дальше дверь в стене. Тоже закрыто. Я подёргал шнур звонка возле двери, никакого результата. Не работает, хрень магическая. Я постучал в дверь. Подождал пару минут. Ничего. Постучал сильнее и дольше. Прошло ещё немного времени. Наконец за дверью послышались шаги и хриплый голос спросил:

– Кто там шумит? Пацанва, совсем разбаловались, не дают человеку…

– Открывай, – перебил его я.

– Чего? Это кто там такой умный?

– Чёрная Канцелярия, открывай.

– Какая каце…, карце…, тьфу ты. Никого нет тута, открывать не велено.

– Открывай или вышибу дверь, – я начал злиться.

– Щас я тебе вышибу, – прохрипел голос.

Послышалась возня, лязг засова и дверь открылась. Наружу вывалился толстопузый мужик с палкой в руке. Увидел меня, охнул и попытался забежать назад. Я схватил его за шиворот, оттянул от двери, развернул и прижал к забору, палка выпала из его руки и покатилась по камням мостовой.

– Боженьки, – выдохнул он перегаром мне в лицо. Видимо у местных охранников такая традиция – пить на посту.

– В доме кроме тебя ещё кто есть? – спросил я.

– Нету, никого нету, все днём уехали. Не убивайте меня, господин хороший, у меня жёнушка, детки, ничего плохого я не делал, дом охраняю, законов не нарушаю, неуважение по незнанию проявил, вы ж сразу не …

Я слегка встряхнул его. На глазах толстяка выступили слёзы, и без того красный нос налился как спелый помидор. От него нестерпимо несло алкоголем.

– Тише, дурак, на кой ты мне сдался. Сын баронский тоже уехал?

– Вместе с папенькой и уехал, все уехали, я один остался. Не убивайте меня, пожалуйста.

Я отпустил его и пошёл назад к префектуре. Позади хлопнула дверь. Какой-то случайный прохожий уставился на меня. Бородатый высокий дед в сером плаще. Заметив, что я смотрю на него, он ускорил шаг и прошёл мимо.

Из префектуры как раз выходили Оций и его секретарь. Я окликнул их, и они остановились.

– Писарь в вашем кабинете? – спросил я.

– Нет, в своём, на втором этаже, следующая дверь после моей. Но у него есть ключи от всего здания. Если вам понадобится мой кабинет…

– Не понадобится. Доброй вам ночи, господа.

Они попрощались в ответ. Сомневаюсь, что эта ночь будет для них доброй. Я встал возле одной из колонн и стал дожидаться сержанта. Он появился минут через сорок. Рядом с ним шёл второй легионер, на две головы ниже, но раза в полтора шире сержанта. Лет под пятьдесят, тоже ветеран. Всё лицо здоровяка было в плохо заживших шрамах.

– Это Галлий, – сержант мотнул головой в сторону напарника.

Легионер козырнул мне, я ответил кивком.

– А где Мирабель и Дженс?

– Нету их обоих. Пекарь ни слухом ни духом про сынка, а вдова говорит что дочка и пекарёныш уехали днём вместе с баронской свитой. Мы осмотрели дома, там их точно нету. Может и вправду они с бароном из города смылись.

Так. Мне начинает это надоедать. Я спросил у сержанта:

– Ты говорил вас трое?

– Да, третий – Гус. Он сегодня на смене, в караулке, – ответил он.

– В каких частях служили?

– Все трое в тяжёлой пехоте лет по двадцать-тридцать отбарабанили.

– Амуниция с вами или в легионе осталась?

Сержант удивлённо посмотрел на меня:

– Какая ж мы тяжелая пехота без доспехов? С нами железяки.

– Гусу скажите, чтоб шёл спать, без вашего дежурства одну ночь город простоит. Найди префекта, пусть к утру раздобудет повозку на восемь-десять человек и лошадь для меня. Завтра, в семь утра жду вас троих здесь, возле префектуры, в полной боевой выкладке. Поедем, навестим барона. Сколько до его поместья?

– Ну, на повозке часа три, дорога сильно петляет и холмов много, – ответил он.

– Тогда к десяти будем там. Всё, до завтра.

Они козырнули и я пошёл в трактир. Сказал трактирщику, чтобы разбудил меня в шесть, поднялся в свой номер. Разделся, лёг на кровать – пришло время вечернего транса. В отличии от утреннего, вечером он нужен для восстановления организма. С помощью него я замедляю процесс старения, укрепляю иммунную систему, провожу полную ревизию тела. Ещё ни один из нас не умер от старости. Да и болеем мы очень редко.

***

Узкая тропинка змейкой вилась между невысоких холмов. Сплошь поросшие кустарником и травой, причудливо изрезанные дождями и ветрами, холмы казались стадом огромных мохнатых животных, прилёгших отдохнуть. Я свернул с тропинки, взбежал на хребет одного из этих исполинов и вдохнул полной грудью, сколько было сил. Ароматы свежескошенного сена и недавнего дождя смешивались в восхитительном амбре. Легкий ветерок ласкал кожу, словно детской ладошкой, солнышко нежно пригревало, создавая контраст с утренней прохладой. Маленький певец порхал в чистом лазурном небе, исполняя оду весне на своём птичьем языке. Моё самое любимое время года, самая любимая погода, самые любимые звуки, цвета, запахи. Что и не удивительно. Ведь это место создал я.

Большинство антимагов, войдя в транс, оказывались в пустой комнате с голыми стенами. Мол, так ничего не отвлекает. Дураки. Разве может серая невыразительность сравниться со всем этим? Я потратил уйму времени на этот мирок в своей голове, но не жалею ни об одной секунде. Та смесь бодрости, умиротворения и гордости творца, которую я ощущал каждый раз, попадая сюда, стоила того. И каждый раз я вспоминал, как всё начиналось.

В Чёрную Академию я попал в шесть лет, обычный возраст первокурсника. Некоторых нефари поисковые отряды находят позже шести. Таких называют Переростками и обучают отдельно. Чем старше начать учиться, тем тяжелее стать антимагом. Мне в этом смысле повезло, меня нашли, когда мне было всего три. Свою семью я почти не помню. Так, смутные образы, подсказанные скорее воображением, чем памятью. Может это и к лучшему. Жизнь до шести лет я тоже помню эпизодически, фрагмент там, фрагмент тут. Непрерывный поток памяти начинается именно с начала обучения. Не знаю, связано это как-то между собой или нет.

Первые три года в Академии я ничем не отличался от своих однокашников. Ну, разве что, был сообразительнее и драчливее многих. Именно из-за этого, из-за сообразительности и драчливости, я познакомился с Роулом и Флавио, моими закадычными друзьями, нет, скорее даже братьями. Не помню как, но я облапошил Роула и завладел его медальоном, единственным, что осталось ему от прошлой жизни. Он набросился на меня и между нами завязалась драка. Я повалил противника на спину, победа была близка. Но тут за Роула вступился Флавио. Вдвоём они здорово отмутузили меня, хотя я тоже в долгу не остался. А затем нас отвели к наставнику.

Деревянная трость была неизменным атрибутом всех учителей Академии. Мы стояли в углу огромного кабинета, лицом к стене, как три загнанных волчонка. Наставник прохаживался позади нас, рассуждая о нашем непослушании, об оказанной нам чести и прочей подобной чепухе. В конце каждого предложения он ставил точку своей тростью на одной из наших задниц. Свист трости. Надежда, что сейчас не тебя. Не повезло. Боль. Следующее предложение.

Меня били впервые в жизни. Но я не закричал, хоть было очень больно, а мне не было и семи. Два других страдальца молчали, молчал и я, не желая уступать им. Всё ждал, что не выдержит кто-то другой. Вряд ли эта экзекуция добавила нам послушания. Зато появилось взаимное уважение, вскоре переросшее в дружбу.

В начале четвёртого курса пришло время обучения трансу. Мы должны были создать в своей голове некоего двойника, альтер эго, вторую личность. В состоянии транса этот двойник-образ должен был выскакивать из глубин подсознания, как чёртик из коробочки, и помогать нам в учении, физическом развитии, в тренировках с оружием, словом во всём, что отличает антимага от нефари.

Почему бы не делать это всё как простые люди? Не зубрить книги, не махать часами мечом, не бегать каждый день по десять миль? Ответ прост – в трансе это происходит намного быстрее и эффективнее. Образ может выжимать из тела и мозга все сто процентов, в разы больше чем в обычном состоянии. Да и время в трансе бежит намного быстрее. Десять минут транса заменяют мне несколько часов реальной жизни.

Всё это прекрасно, конечно же, но далеко небезопасно. Расщепление сознания, сверхнагрузки на психику и организм могут привести к плачевным последствиям. Очень легко можно стать пускающим слюни психом. Поэтому существует множество запретов. Нельзя персонализировать Образ, делать его слишком сложным и независимым. Нельзя чересчур сильно ускорять время в трансе, не больше чем в восемь-десять раз. Нельзя призывать Образ когда ты в сознании. Нельзя долго быть в трансе. Нельзя создавать больше одного Образа. И так далее. Нельзя. Нельзя. Нельзя. Деревянные трости так и свистели. Десятки запретов, которые нам старательно вбивали в головы и в задницы. Я нарушил их почти все.

Подростковый максимализм, желание быть самым сильным и самым умным толкнули меня на это. Я грезил наяву, пока мои однокурсники создавали в своих серых невыразительных головах такие же серые и невыразительные Образы. Конечно же, мой Образ должен быть самым лучшим. Запреты, нравоучения? Они только подтолкнули меня, хотя вначале я не собирался их преступать.

Я засел за книги, проводя всё своё свободное время в библиотеке. По ночам я медитировал часами, создавая целый мир в своей голове. Безумная мечта захватила меня, вытеснив из жизни почти всё остальное. Бледный, с мешками под глазами и отсутствующим выражением лица я стал похож на измождённого призрака. Дело продвигалось медленно, но я не отступал.

Постепенно я начал отставать от сверстников в учёбе и физическом развитии. В конце четвёртого курса все они уже создали свои Образы и приступили к тренировкам в трансе. Я же только заканчивал создание этого чудо-мирка и собирался приступать к своему первому Образу. Да-да, именно первому, так как к тому времени я решил, что у меня их будет несколько.

Масса прочитанных книг и многие часы размышлений подсказали мне одну идею. В самом начале своих исследований я натолкнулся на пару абзацев в «Истории возникновения и развития Чёрной Академии». Там говорилось, что первые антимаги создавали по нескольку Образов, каждого для своей цели. Но большое количество психических срывов и случаев шизофрении заставили прекратить эту практику. Вот я и подумал, а что если самый первый Образ будет своего рода архитектором и надсмотрщиком? Что если он будет помогать мне создавать другие Образы, а потом с его помощью я буду их контролировать? Может тогда я смогу получить выгоду от нескольких личностей, не съезжая при этом с катушек, не пуская слюни и не разговаривая разными голосами?

Я засел за книги по психологии, стараясь наделить своего первенца нужными знаниями. Крупица за крупицей, кирпичик за кирпичиком, проводя в трансе чуть ли не больше времени, чем в сознании, я начал его создавать. Сам не знаю почему, видимо сказалось близкое половое созревание, но Образ почему-то получался женским.

Тем временем заканчивался пятый курс. Мои сверстники вовсю пользовались трансом и своими простенькими Образами. Мне же приходилось учиться и тренироваться по старинке, тем более, что львиную долю времени я тратил вовсе не на это. Я стал белой вороной. Эдаким слабаком, которого ученикам можно безнаказанно пнуть – потому что слабее, а учителям ставить в пример каким не надо быть – потому что глупее. Роул и Флавио защищали меня, как могли, но помогало это мало, разве что часть тумаков доставалась им.

Это был ужасный период. Мне назначали дополнительные занятия со старым пердуном Криллом, мастером копаться в чужой подкорке. Он всё хотел узнать, что происходит в моей голове, а я очень этого не хотел. Среди учеников появилась новая забава – кто первый поймает меня в коридоре, а поскольку все бегали быстрее меня, то ловили меня частенько, ну и били соответственно. Но я не сдавался. Лишь озлобился и замкнулся в себе. Даже со своими двумя друзьями я стал молчаливым и неприветливым. Но они не бросили меня. Так продолжалось почти целый год.

А затем мой первый Образ ожил. Это случилось не постепенно, а в один миг, и очень неожиданно. Я привычным усилием воли вошёл в транс, даже не помню для чего, то ли доделывать какую-то мелочь в этом мире, то ли продолжать моделировать Образ. И вдруг она явилась мне. Зеленоглазая красавица лет двадцати, со светло-рыжими волосами, длинными ногами, широкими бёдрами и небольшой грудью. Мой идеал женской красоты тогда, навеянный мальчишескими фантазиями. Её звали Ани. Это имя она сама себе выбрала.

Я вышел из транса ошеломлённый своим успехом. У меня получился полноценный Образ, часть моего сознания и подсознания, независимая от меня. Но потом пришёл ужас. Я вложил в неё слишком много труда и времени. Ани получилась слишком сложная и детальная, слишком независимая и умная. Чёрт возьми, я был подростком двенадцати лет, а она взрослой, пусть только в моём подсознании, но всё же. Я этого не хотел. И кто теперь будет главным?

Я лежал в своей кровати и покрывался холодным потом. Что делать? Идти и сдаваться? Они выкорчуют Ани из моей головы. Сколько труда пропадёт. А какой позор. «Слышали, наш дефективный Нико совсем с катушек съехал, ему теперь старый Крилл голову лечит». Нет, ещё одного унижения я не перенёс бы. Я пролежал без сна до утра и решил – пусть будет что будет. Назад дороги нет. А потом понеслось-поехало.

Буквально за пару месяцев мы вместе с Ани создали второй Образ. Умника. Получился долговязый и нескладный интеллигент лет сорока, близорукий и с залысинами. Эдакий книжный червь. Но внешний облик не главное. Мы постарались придать ему способность использовать возможности моей головы на полную. Мне уже не надо было внимательно читать книги, я просто пролистывал их и вспоминал в трансе. За короткий срок я смог впихнуть в него все содержимое библиотеки Чёрной академии и стал ходячей энциклопедией.

Правда существовала проблема. Я мог пользоваться знаниями Умника только в трансе. Не медитировать же каждый раз, когда тебя спрашивает учитель? И тогда я нарушил ещё один запрет – стал призывать Образ, находясь вне транса. Отдавал Умнику часть своего сознания, позволяя ему дёргать за ниточки, зато получал доступ к нужной информации. Без Ани это было бы полной глупостью, но она держала его в узде.

Со временем я научился пользоваться этим Образом, не входя в него. Он жужжал на задворках моего сознания, как надоедливая муха, давая доступ к любой информации, бесполезные советы и постоянно умничая.

Вскоре у Умника открылась ещё одна поразительная способность. В трансе или будучи призванным в сознательном состоянии он мог связывать и сопоставлять данные, выстраивая логические цепочки невероятной длины. Притом очень быстро. С Умником за плечами я мог, оглядев класс, определить: кто и что ел на завтрак и сколько родинок на заднице у горничной наставника. Умник был как художник, способный по нескольким штрихам восстановить всю картину. Правда, давалось это нелегко. Слишком сильная нагрузка на мозг, особенно вне транса, вызывала ужасные головные боли и слабость во всём теле. Один раз я даже потерял сознание. Так что к этому фокусу я прибегал крайне редко.

Само собой, мои успехи в учёбе прыгнули до небес. Теперь меня ставили в пример, но не как тупицу, а как светоч знания. Бить стали сильнее и чаще. Меня гоняла по всему зданию орава молодых засранцев и покой я находил только в своей комнате, благо она запиралась изнутри. Роул был здоровяком уже тогда, шире самых здоровых задир, Флавио был высоченным и худющим, зато поразительно ловким, хоть и выглядел нескладно. Им доставалось не намного меньше меня, но они не отступались. Пожалуй, именно в этот период наша дружба стала крепче камня.

Шестой курс закончился. Все мои оценки по учёбе были по максимуму, зато физические дисциплины хромали, даже нет, не хромали, а ходили на костылях. Я был слабее обычных подростков своего возраста, против же юных антимагов я выглядел как сушённая треска. Сказывались постоянные побои и ежедневные часы медитации, которые я проводил лёжа на кровати. Старая скотина Крилл не отставал и, кажется, начал подозревать что-то нехорошее. Мне было очень тяжело обманывать его, пятисотлетнего антимага, повидавшего на своём веку тысячи таких сопляков как я.

А затем появились Мастер и Лекарь. Мы работали над ними одновременно, два Образа, занявшие недостающие места. Внешний образ Лекаря мы скопировали с древней литографии Арриуса, великого целителя древности. Полненький, темноволосый мужчина с круглым лицом и вечно смеющимися глазами. Добрячок, готовый отрезать тебе ногу, потому что так надо. Лекаря мы наделили тонной знаний о человеческом теле и запредельному контролю над внутренними органами, гормонами, секрециями и всему тому остальному, чем набит мой кожаный мешок. Сделать это было совсем непросто, но очень помог Умник. Те открытия, которые он сделал, поставили бы на уши весь медицинский мир.

Мастер же получился худой, жилистый, готовый ко всему и безучастный. Его не интересовало ничего кроме совершенства боя. Отрешённость, сосредоточенность и шестое чувство, позволявшее чувствовать противника как самого себя. Он умел выбрасывать из головы все сложные понятия, оставляя лишь самое простое. Любовь, ненависть, надежды, сомнения и прочее исчезали. Зато окружающий мир становился как под лупой. Любая мелочь фиксировалась сознанием мгновенно, а время словно замедлялось. Каждое мгновение растягивалось в вечность. Это было субъективное чувство. Время на самом деле бежало как обычно, просто я успевал прожить больше. Попробуйте посчитать капли, падающие с протекающего крана, хотя бы минут десять. Вам покажется, что прошёл час. Тоже самое происходило, когда я входил в этот Образ. Вот и весь Мастер, простой и бесконечно сложный.

С помощью Лекаря я стал богом над своим телом. Я мог за ночь вырастить волосы до пояса или потерять десять килограмм веса за день. Мог не чувствовать боли или почувствовать волосок на пальце ноги. Мог на короткое время стать нечеловечески быстрым и сильным или обходиться без пищи месяц. Мог что угодно, правда, за всё нужно платить. Но иногда очень полезно взять кредит, когда остальные не могут.

Мастер дал мне возможность использовать по максимуму возможности тела и разума в бою. С его помощью я смог полноценно тренироваться в трансе, за считанные недели наверстав всё, что пропустил за эти годы. Когда же я входил в Образ Мастера в сознательном состоянии, то превращался в машину смерти. Меня не волновало ничего, кроме победы. Время растягивалось, словно в трансе, за доли секунды я успевал принять единственно правильно решение, действия противников были просты и предсказуемы.

Казалось бы всё прекрасно, не правда ли? Умник делает меня всезнающим и сверхдогадливым, Лекарь даёт полный контроль над функциями тела, Мастер превращает меня в непобедимого бойца. Но были проблемы. Были и есть. Очень большие проблемы.

Умник считал себя очень умным, что и не удивительно, интеллектом он превосходил всех нас вместе взятых. А ещё он считал, что ему и только ему принадлежит право принимать решения. Ну, как самому умному, конечно же. Лекарь относился к моему, подчёркиваю, к МОЕМУ телу, как к храму господнему и был очень недоволен тем, что не он, жрец и хранитель это храма, принимает решения. Мастер видел в жизни только две цели: совершенствоваться в искусстве боя и побеждать. Он искренне недоумевал – зачем тратить время на что-то ещё?

Каждый из троих считал главным себя, а остальных, в том числе и меня, всего лишь досадными помехами. Я бы съехал с катушек ещё в первые месяцы, если бы не Ани. Мой ангел-хранитель и тюремщик для этой троицы. Она бы создана для этого и единственной целью её существования был порядок в моей голове. Если это можно было назвать порядком. Она держала в ежовых рукавицах остальные Образы, при этом, не претендуя сама ни на что. Пока что это получалось у неё совсем неплохо. Так мы и живём до сих пор, я и мои шизофрении. Или диссоциативное расстройство личности, на профессиональном языке. Я знаю, о чём говорю, книг по психиатрии я прочёл в своё время уйму.

Седьмой курс был в самом разгаре, когда пришёл час расплаты. Сладкое время. Я нарастил себе мышцы, стал очень быстрым и жестоким. Мне ничего не стоило побить трёх-четырёх соперников. Вместе со своими друзьями я вылавливал бывших обидчиков по всему зданию Академии. Одни рыдали и упрашивали, другие пытались сопротивляться, третьи жаловались наставникам. Пощады не было никому. Наша троица стала нагонять ужас на всех однокурсников, и едва завидев нас в коридоре, они пытались скрыться в комнатах или классах. Кто не успел – тот опоздал.

Нас наказывали и уговаривали, но мы не успокаивались. Странное дело, когда я был мальчиком для битья, наставники смотрели наэто сквозь пальцы. Стоило поменяться сторонами и деревянные трости заиграли на моей спине как палочки на барабане. Мне было плевать, с помощью Лекаря я легко переносил самые суровые наказания. Но где справедливость? Нету. Не было. И не будет. Я сам себе стал справедливостью.

Так продолжалось до тринадцатого, последнего курса. Я совершенствовался сам, совершенствовал свои Образы и, вместе с Роулом и Флавио, терроризировал всю Академию. Постепенно я научился не полностью становиться другой личностью, а отдавать им лишь больший кусок сознания, частично оставаясь при этом самим собой. Роул стал к тому времени настоящим здоровяком, невысоким, зато почти квадратным. Флавио вытянулся в длину больше двух метров и, в отличии от флегматичного Роула, стал язвительным до отвращения. Свою тайну, то, что я сотворил со своей психикой, я так никому и не открыл, даже этим двоим.

Затем мы сдали выпускные экзамены, и вся Академия вздохнула с облегчением. Я и Флавио подались в судьи-исполнители Чёрной Канцелярии. Роул, никогда не отличавшийся сообразительностью, стал Стражем. С тех пор прошло восемь лет, но наша дружба только окрепла.

За воспоминаниями я и не заметил, как прошёл изрезанную холмами долину, пересёк мелкую речушку по каменному мостику и вошёл в лес. Бодрость весеннего утра сменилась успокаивающей прохладой. Могучие древние патриархи возносили свои кроны высоко в небо, создавая внизу полумрак и покой.

Наконец я вышел на большую поляну, в центре которой стоял одноэтажный дом. Место обитания моих Образов. Место в моей голове, которое делало меня непохожим на всех, даже на других антимагов. Деревянная лестница привычно скрипнула третьей ступенькой, я без стука открыл дверь и вошёл.

***

Выйдя из транса, я пролежал ещё какое-то время, вспоминая события сегодняшнего дня и размышляя о завтрашнем. После вечернего транса мысли скачут легко как кузнечики, голова ясная и решения приходят сами собой. Но на этот раз ничего дельного на ум не пришло. Слишком мало информации. Я провалился в сон.

Глава 4.

Антимаги никогда не видят снов. Не знаю почему, может наше подсознание устроено по-другому. Ещё в детстве, прочитав какую-то книжку, я прицепился к своему наставнику, но ничего кроме подзатыльника не получил. Не видят и всё, прими как данность.

Я проснулся ровно в шесть, за секунду до того, как раздался стук в дверь. Не имея возможности пользоваться будильниками, каждый антимаг умел просыпаться всегда в нужное ему время, только при смене часовых поясов приходилось вносить необходимые поправки.

Побрился, сполоснулся, пятнадцать минут для утреннего транса. В полседьмого я спустился к завтраку. Хозяин, не дожидаясь указания, уже накрыл стол на две персоны и ждал меня. Пусть ест, мне не жалко, еда всё равно входит в счёт постоя.

– Доброе утро, – сказал я.

– Доброе утро, господин судья, – ответил он и отодвинул мой стул.

Я сел и приступил к завтраку. Времени было немного, поэтому я спешил. Трактирщик попытался завести разговор, явно желая выведать подробности для новых сплетен. Я ответил ему молчаливым взглядом, и он заткнулся.

Ровно в семь я подошёл к зданию префектуры. Два легионера в полной тяжёлой броне сидели в повозке, запряжённой двумя лошадьми. Третья лошадь была осёдлана и привязана к борту. Возле повозки стоял сержант, тоже в броне и в офицерском шлеме со срезанным плюмажём.

– Всем доброе утро, – поздоровался я.

Легионеры козырнули в ответ. Из здания выбежал префект.

– Доброе утро, господин судья, мне нужно с вами поговорить, – сказал он.

Мы отошли в сторону.

– Я так понял, – начал он, – что вы едете в поместье барона.

– Да, господин префект, вы правильно поняли, – ответил я.

– А зачем вам эти трое? – он кивнул головой в сторону повозки, – неужели вы думаете, что барон окажет сопротивление представителю власти?

Я усмехнулся:

– Вчера барон напал на представителя власти с оружием в руках. Почему бы ему не сделать это сегодня?

– Понимаете, барон не занимает никакой должности, но его влияние в городе очень велико, мне приходиться считаться…

Я перебил его:

– Давайте не будем углубляться в такие подробности. Я понимаю ваше положение, господин префект. Могу пообещать, что закон я не буду нарушать ни в коем случае.

– Закон…

– Разговор закончен, – отрезал я.

Он вздохнул. Я оставил его стоять в стороне и подошёл к легионерам. Три закованных в сталь фигуры, большие круглые щиты в повозке, тяжёлые копья с листовидными наконечниками, короткие мечи в ножнах. Третий легионер, Гус, был как брат-близнец Галлия, такой же невысокий, такой же широченный, такое же лицо в шрамах. Их что под одним прессом делают?

– Зачем ты нацепил офицерский шлем? – спросил я у сержанта.

– Мой у кузнеца был. Видел я, что вы с ним сделали. Ничего, этот тоже сойдёт, – он постучал латной рукавицей по шлему. Раздался глухой звон.

– Ладно, трогаемся, путь не близкий.

Я отвязал третьего коня и потрепал его по холке. Он посмотрел на меня большим влажным глазом и тихо заржал. Ройский трёхлетка чёрной масти с белыми прядями в гриве и белыми бабками на двух передних ногах. Эта порода была выведена совсем недавно в провинции Рой, бывшем королевстве Ройском и моей родине. Их ценили за неприхотливость и выносливость.

Я вскочил в седло. Сержант, гремя доспехами, забрался на козлы, щёлкнул кнутом и повозка тронулась. Я поскакал неспешной рысью следом.

Солнце лишь немного приподнялось над горизонтом, но город уже давно не спал. Пастухи выгоняли скотину в поле за город, хозяйки с большими корзинами шли в сторону рынка, обходя большие лужи, которые всё ещё оставались после дождя.

Мы проехали мимо тележки молочника, он в испуге заставил прижаться своего ослика к забору. Ослик недовольно посмотрел сначала на хозяина, потом на нас. Паренёк в белой льняной куртке выскочил из-за угла на трицикле, лихо развернулся и обогнул повозку по широкой дуге. Когда он проезжал мимо меня двигатель трицикла заглох. Паренёк ругнулся, слез с седушки и озадаченно почесал затылок.

Не спорю, мы, антимаги, сильно тормозим технический прогресс. Любые приборы или машины, созданные магами-ремесленниками, отказываются работать в нашем присутствии. Парадокс, но столица в техническом плане отстаёт от провинций. Всё из-за нас. Полторы тысячи антимагов, даже в таком мегаполисе как Крайкана, обесценивают капиталовложения в развитие магической техники.

Мы выехали из города и скорость сразу упала. Просёлочная дорога ещё не успела высохнуть. Грязь и лужи. Барон со своей свитой успели её изрядно растоптать вчера. Я чертыхнулся и мысленно добавил ещё час на путь к поместью.

Мы проехали около мили. Мой жеребец с трудом переставлял ноги в этом месиве, то и дело оглядываясь на меня. Я выбрал место посуше, остановил телегу, привязал свою лошадь к борту и взобрался на козлы к сержанту. Гус и Галлий резались в карты и прикладывались к горлышку потёртой фляги.

– Что думаешь об этой поездке? – спросил я у сержанта.

– А что тут думать, моё дело выполнять, – он откашлялся и сплюнул, – чёртов климат, живу тут уже пять лет, а привыкнуть не могу. Как только холода – сразу сопли текут.

– Сколько людей у барона?

– Чёрт его знает. Всего сотни полторы наберётся. А кто может меч в руке держать – человек сорок будет, – ответил он.

– Думаешь, у барона хватит ума оказать сопротивление?

– Ума там мало, а вот гонору выше крыши. Не захочет он сынка своего выдавать. Думаю, будет драка, – сержант обернулся назад, – эй, вы двое, хватит с флягой целоваться.

Галлий как раз передавал её второму легионеру. Гус вытер горлышко ладонью, закрутил крышку и сунул флягу в вещь-мешок.

– Да чего там, вино это, чего с него будет, – проворчал он.

– Кому сказал, хватит. Распустились совсем, – сержант виновато посмотрел на меня.

Минут десять мы ехали молча. Пустые поля, деревья без листьев, дорога, вьющаяся чёрной змеёй, свинцовое небо. Всё это приелось мне очень быстро.

– Ты говорил, что участвовал в Походе к восточному побережью, – сказал я.

– Да уж, поучаствовал, – сержант снова сплюнул, – эти вот, гаврики, тоже там были, – он кивнул головой за спину.

– И как это было?

– Как полная задница, – ответил сержант.

– Полнее только у моей бабушки была, – сказал Галлий и заржал. Гус его поддержал. У них даже хохот похожий был. Может они братья? Сержант продолжил:

– Меня с самого начала от этого воротить стало. Другие кампании как кампании. Собрали легионы, снарядили, поставили задачу и вперёд, во славу Империи. А эта была похожа на дерьмо ещё до начала. Нас собрали возле столицы, на пустыре Краада, понаставляли трибун, ларьков, устроили парад и гуляния. Горожан набилось как муравьёв, все кричали: слава героям, засыпали нас цветами, лезли целоваться. Тьфу, – он опять сплюнул.

– Мне тогда такая фифочка дала… – мечтательно протянул Гус сзади.

– Ага, вешались на нас тогда и благородные и нищенки. Только куда они потом подевались, когда мы вернулись порубленные и полуживые? Все отвернулись и сделали вид, как будто нас и не было. Будто мы остались лежать там, а не вернулись домой. Как вспомню, такое зло берёт, аж руки дрожат, – сержант щёлкнул кнутом над ухом правой лошади.

– Вернулось нас из пяти полных легионов меньше двух, там и батя мой полёг. Он до центуриона в Десятом легионе дослужиться успел. Всё собирался на пенсию, даже ферму купить успел, недалеко от столицы, в Ваарамовом Уделе. Теперь там мать и братья младшие живут.

А за что полегли, так никто и не сказал. Разведывательная экспедиция, мол, идём до самого побережья, кто против – того на мечи, и всё записываем. Учёных к нам прикомандировали кучу, в каждую центурию по одному, а то и по два, всего двести человек. Вернулось из них двадцать шесть.

Одно радует – после того как мы вернулись, собрал Император всех чиновников, которые за поход отвечали, от самого мелкого писаря до министра, и вывезли их на тот же пустырь где всё начиналось. Нас тоже пригнали, выставили строем. Император, здоровья ему и века, вышел перед нами, зачитал весь список потерь. Длинный список вышел, полчаса на него ушло. А потом и говорит: военные уже заплатили за эту глупость, пора и бюрократам заплатить.

Двум из каждых трёх чиновников – голову с плеч, третьему – двадцать палок. Начали с министра. Такой вой поднялся, аж уши заложило. А мы стоим в строю и смотрим. Парада и цветов на этот раз не было, но мне больше понравилось. Сотни три этих гадов в тот день не досчитались голов.

– С тех пор то место больше пустырём Чиновников называют, – вставил Галлий.

– Всё это я и без вас знаю. Интересно послушать про саму экспедицию, – сказал я.

Сержант оглянулся назад. Гус пожал плечами, а Галлий сказал:

– У тебя, Вио, язык лучше подвешен, тебе и рассказывать.

– Ладно. Сам поход говорите? Вышли мы значит из столицы, дай Единый памяти, второго числа третьей декады пятьсот сорокового года. Все герои хоть куда, грудь колесом, щёки зацелованы. На то, чтобы дойти до восточной границы, ушло шесть декад. Погодка стояла тёплая, дождей почти не было.

Вначале нам в каждом городе, мимо которого мы проходили, устраивали чуть ли не бал-маскарад, бабы так и вешались нам на шеи. Центурионы обалдели от такого и за дисциплиной почти не следили. Хорошо хоть среди нас большинство были ветеранами, так что всё шло как по маслу. Потом запал чуть остыл и под конец мы дошли уже более-менее при памяти.

Дошли мы, значит, до восточной границы, провинция Караган, городок там такой ещё, на холмах стоит, Веспен называется. Вепрь по-ихнему. В той провинции по-нашему почти и не говорят, что толкуешь – понимают, а в ответ – на своей тарабарщине. С этого городка прямо Мёртвые топи и видать.

Три дня мы готовились к переходу через топи. Нарезали шестов, наделали лыж для болота, разведчики облазили все топи вдоль и поперёк. Как переходили через эту грязь, рассказывать долго не буду. Жара, вонь, полно змей, спать негде, кругом одна зелёная жижа. Пятьдесят миль болот мы прошли за восемь дней. Сильно отличается от прогулки по Империи. Мы потеряли пару десятков человек, в основном от укусов змей и на девятый день вышли по другую сторону топей.

За Мёртвыми топями были земли аниматоров. Маги такие гадостные, толком ничего не умеют, кроме как костяшки оживлять. Зато в этом деле большие мастаки. Мы к этому были готовы, разведка облазила всю эту местность вдоль и поперёк ещё до нашей экспедиции. Всё равно жутковато, когда на тебя прёт орда оживших людских скелетов, вперемешку с какими-то дохлыми тварями.

Среди тех костяшек наши лупоглазы, ну те учённые-дрючённые, которых отправили вместе с нами, нашли что-то особенное. Радовались как дети, целовались, чуть не плакали от счастья. Вот людям счастье в жизни – нашёл пару древних костей какой-то твари и герой на всю жизнь.

На деле же аниматоры оказались плохими вояками. Скелеты рассыпались рядом с антимагами, а их среди нас было больше полусотни. Остальные войска местных никуда не годились, так, вчерашние фермеры и разное отребье.

Шли мы по этим землям две декады. У аниматоров в ходу рабство, а ещё в хозяйстве они используют тех же самых скелетов. Пока мы шли через их страну, я успел насмотреться на скелетов с мотыгами. Из рабов там частенько делают закенов. Живого человека убивают, заменяют кровь какой-то гадостью и оживляют. Жуткие твари и ваша антимагия их не берёт, хорошо, что их совсем немного было.

Простой люд там какой-то странный. Не поверите, но тех магов-аниматоров они чуть ли не за богов держат. Те из них верёвки вьют и всякие гадости богопротивные вытворяют, а люди им в храмах молятся, себя в жертву предлагают. Сплошная мерзость.

Вначале мы разбили их первую армию. Тысяч двадцать человек и орда нежити. Потерь среди нас почти не было, меньше сотни. Вояки, как я уже говорил, они никудышные. Аниматоры попрятались в свои замки, штурмовать мы их не стали. У нас был другой приказ. Мы двигались дальше, к Великим горам.

Когда дошли до предгорий, на нас напала вторая армия. Около ста тысяч людей, раза в два больше скелетов и несколько сотен закенов. Толпа большая, а толку мало. Наш военачальник, Страж Викос, покоя ему на той стороне, разместил наши порядки в начале горного перевала, ширина между двумя стенами ущелья не превышала полмили.

Они подымались по склону, осыпаемые дротиками и стрелами, и натыкались на стену из щитов и копий. Так мы развлекались почти двое суток. Защищать такую узкую горловину не составляло труда, резервов хватало, и Викос заменял передовую линию каждые два часа. Аниматоры потеряли около двадцати тысяч людей, почти всю нежить и отступили. Наши потери составили две с половиной сотни. Склон горы был устлан человеческими телами вперемешку с костями.

Мы собрали трупы чужаков и скелеты в большие кучи и сожгли, чтобы не оставлять свежий материал для аниматоров. На это ушло почти целые сутки. Тела своих павших мы забрали с собой, решив похоронить их где-нибудь в горах. И пошли дальше горными тропами.

Те горы не зря называют Великими. Пики такой высоты, что вершин даже и не видно за облаками. Бывал я возле гор Западного Предела, так те восточным и в подмётки не годятся. Одно радовало, местные дикари были пожиже западных горцев.

Они пару раз напали на нас. Метали копья и скатывали камни нам на головы. Но получив по зубам, пришли мириться. Мы преподнесли местному царьку сотню мечей, десятка два комплекта доспехов и кучу всяких дрянных побрякушек – всё, что было не жалко. Вождь, старый пердун в дурацкой шапке и меховой шубе, был на седьмом небе от подвалившего счастья.

Так что по горам мы прошли с относительным комфортом, если не считать одного обвала, который унёс жизни тридцати людей. С ними погиб и первый Страж среди нас, по-моему, его звали Сантос, или что-то вроде этого. Он командовал когортой в Седьмом легионе. Потом Стражей погибло намного больше. Мне кажется, что Императора это разозлило сильнее всего. Очень уж вы, антимаги, ценный товар.

Полторы декады мы потратили на переход через горы. Прошли бы ещё быстрее, но три дня простояли лагерем возле горного озера. Отдыхали, торговали с местными, пополняли запасы, лечили раненных. Воздух там, я вам скажу, как поцелуй молодой девки, хочется ещё и ещё. На семнадцатый день мы вышли на равнины.

Разница, как между небом и землёй. Высоченные горы, перевалы, ущёлья такие, что и дна не видать, горные реки, водопады. А потом бах, и ровная как стол степь. Ни холма, ни деревца, только трава зелёным ковром, местами выше человеческого роста.

Зверьё там странное, у нас такого нет. Какие-то трёхрогие лошади, без хвостов и с длиннющими ногами. Зверьки размером с кошку, только все в чешуе. Двухметровые хищные ящеры, те ёще твари, им порвать человека, что мне курицу разделать. Жуки по полметра в длину, птицы размером с меня, всяких чудес хватало. Наши лупоглазы чуть с ума не посходили, бегали по равнине как ошпаренные, пену со рта от счастья пускали.

Но самое большое чудо – это стада мороготов. Так их кто-то из лупоглазиков назвал. Мол, такие животные и у нас были, только вымерли давно. Ну, у нас-то вымерли, а там их тьма тьмущая.

Взрослый самец-морогот вырастает до трёх метров в холке, метров пять в длину и больше десяти тонн весом. Страшная махина. Всё тело в костяных пластинах и шипах, только на брюхе толстая кожа. Но брюхо возле самой земли, да и кожа такая толстая, что копьём не пробить. Два шипа метровой длины растут из загривка и торчат над головой как рога. Самки раза в три поменьше будут, да и брони на них почти нет, зато гораздо резвее и злобней самцов.

Стада этих тварей бродят по всей равнине, жрут траву и топчут всё на своём пути. Один раз мы почти полдня шли мимо такого стада. Сколько там голов было, не знаю, я до столько считать не умею.

Шёл четвёртый день нашего похода по равнине, когда мы встретили первых туземцев. Трое всадников на самках мороготов. Мы попытались завязать с ними контакт, но они держались на приличном расстоянии и отъезжали дальше, как только кто-то из нас приближался к ним. Лошадей у нас не было, так что догнать мы их не могли. Всадники сопровождали нашу армию целый день, а потом ускакали прочь.

На шестой день мы вышли к покинутой стоянке большого лагеря. Следопыты облазили его вдоль и поперёк, разведчики прочесали всю местность на несколько миль вокруг. Никого. По размерам лагеря, следам и количеству мест для шатров выходило, что там было тысячи две-три людей и около тысячи мороготов. Туземцы использовали их как домашних животных.

Мы пошли дальше. Разведчики докладывали о небольших группах дикарей, до десяти человек, которые на своих тварях постоянно крутились вокруг нас.

Поход по равнине продолжался ещё дюжину дней. Мы прошли мимо двух покинутых стоянок, одна из них была совсем большой, тысяч на десять человек. До побережья оставалось четыреста миль неразведанной территории. На картах это было сплошное белое пятно.

На семнадцатый день пути по степи на нас напали. Разведчики прибежали ночью и доложили, что на север от нас, милях в десяти, расположилась огромная орда туземцев. Сколько – неизвестно. Викос поднял всех на ноги, и мы начали строить защитный периметр вокруг лагеря.

За шесть часов мы успели выкопать сплошной ров с милю в диаметре, глубиной три метра и шириной в четыре. За рвом возвели насыпь из выкопанной земли. Мы продолжали углублять траншею, когда почувствовали дрожь земли. Горнисты протрубили сбор, солдаты вылезли из рва, побросали лопаты и надели доспехи. Невыспавшиеся, уставшие, мы выстроили порядки вдоль насыпи и стали ждать.

Дрожь земли нарастала, вскоре послышался монотонный гул. На горизонте, вместе с первыми лучами восходящего солнца, показалась орда туземцев. Около тридцати тысяч всадников на самках мороготов и почти столько же самцов, бежавших впереди орды. Всадники были вооружены пиками, до четырёх метров в длину, и метательными копьями. Их копья были легче и длиннее наших пилумов. Метали их с помощью специальной палки с выемкой на конце. Дикари могли поражать цель такими копьями метров за семьдесят.

Лавина огромных туш приближалась. Впереди бежали самцы без всадников на спинах. Тяжёлая пехота стояла вдоль насыпи, держа наготове щиты и копья, сзади натянули луки лёгкие манипулы. Прозвучал сигнал, над нашими головами поднялась туча стрел и упала на врага. В ответ они метнули свои копья. Мы подняли щиты, и дождь из дерева и железа забарабанил по ним.

Наши стрелы были для самцов-мороготов, что слону дробинка, зато всадникам и самкам пришлось несладко. Несколько сотен легко одетых дикарей послетали со своих сёдел. Раненные самки пришли в ярость и начали крушить всё вокруг. Услышав крики самок, самцы взревели от ярости. Первые десятитонные туши обрушились на ров и упали вниз, другие по их спинам, раздирая животы об шипы своих же сородичей, полезли на вал.

Мы начали бить их копьями, но толстая костяная пластина на лбу надёжно защищала их головы, глаза располагались по бокам черепа, попасть в них было очень трудно. Единственный действенный метод был сбрасывать их с вала назад. По пять, по шесть человек, мы упирались щитами в их туши и сталкивали их вниз.

Разъярённые мороготы мотали головами, круша своими передними шипами нашу броню как скорлупу. Закованные в сталь тела пёрышками взлетали в воздух. Стоял такой рёв, что аж уши позакладывало. Десятка три самцов прорвали нашу переднюю линию в нескольких местах и перебрались через вал.

Получив пространство для разбега, они начали давить людей, носясь по лагерю как катки. Солдаты били их копьями, стараясь попасть в глаза и промежутки между костяными пластинами. Я видел как трибун нашей когорты, Страж Ринал, пробил голову твари одним ударом копья в глаз и прикончил её.

Дикари продолжали забрасывать нас копьями, наши лучники тоже не сидели без дела, воздух то и дело рассекали их залпы. Перед земляным валом образовался второй – из туш мороготов.

Атаковать дальше стало невозможно и они отступили. Загудели рога, орда развернулась и начала уходить, самцы послушно развернулись и потрусили следом. Только некоторые из них продолжали в ярости бросаться на нас. Лучники выбежали на вал и стреляли дикарям вдогонку. Прорвавшихся внутрь тварей наконец-то добили.

Мы перевели дух и подсчитали потери. Тяжелой пехоты погибло около двух тысяч, легкие манипулы недосчитались около полутора тысяч. В тот день погиб мой отец, морогот насадил его на передний шип как бабочку, не помогла и броня.

Всадники так и не добрались до нашего вала, но стрелы собрали хороший урожай среди них, да и собственные обезумевшие зверюги подавили многих из них. Около трёх тысяч дикарей в кожаных юбках остались лежать на поле, компанию им составили две тысячи мороготов. До самого вечера мы добивали их, даже искалеченные и умирающие самцы представляли серьёзную угрозу.

Мы взяли в плен несколько раненных туземцев, оставшихся на поле боя. Правда, толку от них не было никакого. Их кваканье не мог понять никто, даже лупоглазые.

На следующий день к дикарям подошло подкрепление, ещё около десяти тысяч всадников и столько же самцов-мороготов. Мы расширили ров до шести метров и углубили до пяти. Насыпь выросла до семи с половиной метров. Викос также приказал срезать шипованные пластины с трупов самцов и разместить их на передней стенке вала.

Через два дня они напали на нас снова, в этот раз с двух противоположных сторон. Теперь наши укрепления были гораздо лучше, и мы отбили атаку почти без потерь. Проблема была в другом. Сколько нас могли держать в осаде – не знал никто. Еды нам хватало, мясо мороготов оказалось съедобным, даже вкусным. Мы могли засолить и закоптить его хоть на год вперёд. Вода у нас тоже была, на территории лагеря вырыли три колодца. Но мы не могли сидеть тут вечность. Выйти же в чистое поле против этой орды – самоубийство.

Ещё пять дней наша армия просидела в том лагере. Варвары больше не совались, но никуда и не уходили. Ждали пока мы сами выйдем.

Викос приказал срезать костяные пластины с туш мороготов и делать из них ежей. Мы связывали пять-шесть штук в кучу, а спереди цепляли шейную пластину с двумя метровыми шипами. Внизу мы прикрепляли самые большие ребра из костяка, делая что-то вроде салазок. Получались здоровенные конструкции, высотой в человеческий рост. Тянуть их по земле могли только по трое человек.

Остатки туш начали гнить, больше оставаться в лагере мы не могли. Викос собрал военный совет и было принято решение возвращаться назад. Все вздохнули облегчённо, даже лупоглазикам больше не хотелось новых открытий. Кстати, они заметили, что у мороготов очень плохое ночное зрение, в темноте от них не было никакого толку. Передвигаться решили по ночам.

Мы покинули лагерь вечером с последними лучами солнца. Почти всю ночь мы тянули ежи и прошли двенадцать миль, а под утро принялись вновь обустраивать защитный периметр. С первыми лучами солнца на нас снова напали дикари. Ежи сделали своё дело, самцы мороготов напарывались на них своим незащищенным животом, и вскоре перед нашим строем образовалась целая куча раненых и мёртвых, ревущих от боли и нападающих друг на друга тварей. Атака захлебнулась. Дождавшись вечера, армия тронулась дальше.

Больше трёх декад мы шли назад к горам. По ночам тянули эти проклятые ежи, днём отсыпались и отбивали атаки варваров. Они поменяли тактику. На нас уже не гнали стадо самцов. Всадники на самках кружились вокруг нас отрядами по три-четыре десятка человек, забрасывали нас копьями и сразу отступали. Мы отвечали им стрелами. Кавалерии у нас не было, поэтому ничего больше мы сделать не могли.

Наша армия таяла на глазах, каждый день погибало несколько сотен людей. Варвары тоже теряли своих, но никак не успокаивались и гнали нас до самых предгорий. Когда мы покинули равнины, оставив дикарям на память проклятые ежи, нас было чуть больше половины. Из двадцати пяти тысяч легионеров и десяти тысяч сопровождения до гор дошли меньше двадцати.

В горах нас ждал ещё один сюрприз. Местные сволочи решили что наших подачек мало и захотели забрать себе всё. Они неплохо подготовились. Обвал за обвалом, постоянно летящие сверху копья и камни. Нам пришлось ой как несладко, а мы ещё собирались передохнуть. Какой там.

Горцы атаковали и днём и ночью, один раз им удалось затопить водой ущелье, в которое мы вошли. Утонуло с полтысячи людей. Мы вырезали несколько их поселений и они чуть успокоились. Когда армия вышла из гор, нас оставалось меньше тринадцати тысяч, из них одиннадцать тысяч солдат. На переход мы потратили пятнадцать дней.

В горах погиб Викос, новым военачальником выбрали Лирия, легата Седьмого легиона. К тому времени, из пятидесяти восьми Стражей, с нами в живых осталось только двадцать два. Погибшим – покоя на той стороне, выжившим – всех благ тут. Если б не антимаги, не дошли бы мы домой, не сидел бы я сейчас тут и байки не травил бы.

До того проклятого похода я вас больше боялся, после – уважение добавилось. Один Страж в бою стоит десятка три простых солдат, сильны немеряно и быстрые как молнии. Да и командиры из вас толковые, не зря вас в Академии по пятнадцать лет штаны заставляют просиживать. А про то, что магов можете как блоху ногтём, то даже и говорить не надо. Империя без вас вовсе и не Империей была бы. Думаете, я вам просто зад лижу? Что есть то и говорю.

Земли аниматоров мы пересекли быстрым маршем, не разбивая лагерей и отдыхая ночью всего по шесть часов. Они собрали армию, но мы смогли уйти от неё. Несколько отрядов кавалерии догнали нас, но нападать не решились. Погода испортилась, всё время шли проливные дожди.

Мы подошли к Мёртвым топям, аниматоры наседали на пятки. В прошлый раз, когда мы пересекали эти болота, всё было по-другому. Было время на подготовку, погода стояла сухая, разведчики обшарили топи вдоль и поперёк. Теперь же уровень воды поднялся, старых бродов мы не нашли.

Мы вломились, как пьяный папаша в сени после трактира, и здорово поплатились за это. Дождь лил как из ведра, твёрдой земли почти не осталось, да и ту твёрдой я так назвал, по привычке. Местами нужно было плыть по полчаса. Доспехи и оружие пришлось оставить на одном острове, потом их через девять декад забрали.

Много тогда людей утонуло в воде и в болотной жиже. Для меня это самая страшная смерть, лучше уж мечом в брюхо. Когда мы уже почти дошли, разразилась такая буря, что мама не горюй. Словом, выбрались мы с тех болот мокрые, полуживые, ободранные и безоружные. Не армия, а толпа голодранцев.

Назад, на имперскую землю, вернулись меньше восьми тысяч легионеров, восемьсот человек сопровождающих и двадцать один Страж. До восточного побережья мы так и не добрались. Что дальше было, сами знаете. Вот вам и весь рассказ.

Глава 5.

Дорога стала получше и я перебрался на своего коня. Два легионера в телеге бросили играть в карты и делились воспоминаниями о прошлых кампаниях. Сержант изредка вставлял саркастические фразы. Я размышлял о его рассказе. Умник беспокойно шевелился внутри, как голодная собака, почуявшая запах мяса. Новая информация всегда возбуждала его.

Стоило чуть прикрыть глаза, отодвинуть своё собственное Я, и вот он – Образ Умника. Мир сразу превратился в огромное дерево с логическими ветвями-цепочками и плодами-фактами на них. Новые ветви стали вырастать со скоростью света, переплетаясь со старыми и рождая новые плоды. Всего пару десятков секунд и я остановил Умника, не желая больше нагружать свой разум. Он ушёл, оставив в моей голове интересные выводы и боль. Я невольно поморщился и потёр пальцами ноющие виски. Всегда так.

Лекарь пришёл почти незваным, наполнив сознание своим недовольством. Он очень не любил когда телу наносили какой-то вред. Вскоре боль сменилась лёгкой расслабленностью, от контраста у меня даже повысилось настроение.

Этим летом вернулся из командировки мой бывший однокашник, Рикос Вередел. Как то в одной из припортовых таверн Крайканы, будучи сильно выпившим, он полушепотом, путая слова и икая, рассказал куда ездил.

В трёхстах милях от столицы, в уединённой и крепко охраняемой долине, организовали ферму. Три года назад туда завезли полсотни телят странной, невиданной породы. За это время они сильно подросли, тёлки так себе, а бычки набрали по шесть-семь тонн веса и покрылись костяными пластинами с шипами. Летом появился первый приплод.

Подозреваю, что это и есть мороготы с восточных равнин. Если удастся вырастить их в нашей местности, то наступит новая волна экспансии, я уверен в этом. Стоит усилить природную броню мороготов-самцов сталью, и мало какая армия сможет противостоять им.

А ещё последние перемещения легионов по Империи указывают та то, что вскоре девять из них окажутся на восточной границе, в провинции Караган. Возле самых Мёртвых топей. Построят дорогу через топи – государству аниматоров конец. Судя по словам сержанта, противостоять имперским легионам они не смогут. Так что зря он думает, что люди умерли ни за что.

Сержант окликнул меня и указал пальцем вперёд. Мы приближались к поместью барона. Кровавый холм, довольно большой. Дорога петляла между холмов поменьше и поднималась к постройкам наверху.

– А отчего холм называют Кровавым? – спросил я у него.

– Пятый день девятой декады двести тридцать …

– Заткнись, – оборвал я начавшего бубнить Умника.

– Да лет триста назад там Пятый легион отбивался от кочевников. Положили тогда несколько тысяч варваров, – ответил сержант, – о, смотрите, нас заметили.

Вверх по склону холма, за полмили от нас, бежали три человека. Они то и дело оглядывались назад и тыкали пальцами в нашем направлении. Всю вершину холма охватывал каменный забор, дорогу преграждали ворота. Бегуны добрались до забора, их впустили, ворота снова закрылись.

– Не слишком тёплый приём, – сказал я.

– Я же говорил – будет драка, – сержант щёлкнул кнутом, подгоняя лошадей.

Легионеры в повозке надели шлемы, достали щиты, копья и дротики. Мы доехали до холма и начали подниматься в гору. Я рассматривал забор. Явно выше двух метров, барон нарушает параграф о запрете постройки укреплений гражданскими лицами. Ясно куда смотрит префект – в зад барону. Сержант прав.

По обеим сторонам ворот стояли вышки. На одной из них стоял бородатый мужик в шлеме и кожаном доспехе. Когда мы подъехали, на вышки взобралось ещё четверо человек, один составил компанию бородатому, трое влезли на другую.

Сержант остановил повозку в двадцати метрах от ворот, я натянул поводья и остановил своего коня рядом.

– Кто такие? – бородатый высунулся по пояс, разглядывая нас.

Я дал знак. Трое легионеров слезли с повозки и выстроились в ряд, держа щиты и дротики в руках. Копья они прицепили к спинам в специальные зажимы.

– Судья-исполнитель первого ранга Чёрной Канцелярии, Никон Кроуд. Требую открыть ворота и впустить меня внутрь, – сказал я.

Мужик почесал бороду большим пальцем и ухмыльнулся. Ещё двое поднялись к нему на вышку. Все они были в шлемах и с луками в руках.

– Требует он. Зря вы в такую даль припёрлись, не велено вас пущать, – сказал он.

– За оказание сопротивления всех вас ждут исправительные работы, если повезёт. Может и не повезти, – я достал из-за спины меч палача, пару раз взмахнул им и засунул назад в ножны. Исполнитель гудел, рассекая воздух. Довольно неприятный звук.

Он расхохотался, деланно вытирая слёзы руками. Затем оглянулся на других.

– Слышите, ребята? Нам может не повезти. А может и повезти. Как удача повернётся. А вы, господин судья-исполнитель, как, на удачу не жалуетесь?

– У тебя слишком длинный язык. Как бы это всё не закончилось – ты заплатишь за неуважение.

– Какое неуважение? Очень даже уважаю. А теперь залазьте назад в свою телегу и катитесь в город. Со всем уважением, – бородач сложил руки на груди и нагло уставился на меня.

– Смотри, Груд, играешь с огнём, – сказал сержант из-за моей спины.

– Ты меня, Вио, не учи. Мне барон деньги платит, ему и указывать, – ответил мужик.

Странно, но я до сих пор не разозлился. Может быть, потому что ожидал такого? Ладно, попробую в последний раз.

– Сходи к барону. Скажешь ему: даю десять минут, если через это время ворота не откроют – я войду сам и убью всех, кто будет держать оружие в руках.

Он опять расхохотался. Какой весельчак.

– А если они будут не только держать оружие, но и чего-нибудь вам сделают? Этим самым оружием? – бородач поднял лук и постучал им по своему шлему, – больно ведь будет. А к барону я не пойду. Чего лишний раз таскаться? Он ясно сказал – всяких проходимцев не пущать. А то украдут ещё чего.

Всё. Поговорили и хватит. Я выхватил кинжал и метнул его в наглеца. Он не успел даже дёрнуться, лезвие пробило шею и по рукоятку вошло в бороду. Тело перевалилось через край и упало вниз. Легионеры метнули дротики, я пришпорил коня, чтобы подъехать к забору и уйти из зоны обстрела.

Два дротика попали в цели, в ответ выстрелили лучники. Я уклонился от одной стрелы, остальные и так летели мимо, и подскакал к воротам. Теперь они не могли попасть в меня. За спиной я услышал, как стальные наконечники стрел защёлкали по щитам легионеров.

Я оглянулся на солдат. Они наглухо прикрылись щитами и тоже шли к воротам. Одна из запряженных в повозку лошадей встала на задние ноги и била передними копытами воздух. Из её плеча торчала стрела. Вторая лошадь в испуге рвала упряжь, пытаясь освободиться. Я подъехал вплотную к забору возле правой вышки и прикинул высоту. Должен достать. Встал ногами на седло, подпрыгнул вверх метра на полтора, уцепился за край, подтянулся и взобрался на забор.

Внизу, по другую сторону, никого не было. Только вдалеке, возле главной постройки, копошились люди. Стрелки на вышках меня не заметили, продолжая стрелять в легионеров. Я спрыгнул вниз, с четырёхметровой высоты, и поднялся по лестнице на вышку.

Двое лучников стояли у бойниц, третий лежал на боку без движения, в его груди торчал дротик. Я достал палаш. Один из стоявших что-то услышал и начал поворачиваться в мою сторону. Не успел. Я ударил его остриём в висок. Сила удара вытолкнула человека наружу и он с воплем полетел вниз. Рубящий удар наискось сверху вниз. Второе тело упало на пол с перерубленным позвоночником.

Меня заметили на другой вышке. Я пригнулся, стрела пролетела над моей головой и вонзилась в деревянную балку. Там их осталось двоё. Я приподнял голову и сразу опустил. Одна стрела ударила в стену вышки, вторая пролетела выше. Точно двое. Я метнул кинжал и снова спрятался. Кажется, попал в голову. По крайней мере, на этот раз одна стрела.

Я приложил пальцы к шее тела с дротиком в груди. Мёртв. Не церемонясь, я упёрся ногой в труп и выдернул дротик. Затем встал. Лучник на противоположной вышке выстрелил в меня. Я поймал стрелу в воздухе и отбросил в сторону. С такого расстояния мне было видно, как расширились его глаза. Я метнул дротик. Вот и всё. Хотя вторую вышку проверить не помешает.

Я спустился вниз, снял брус, запирающий ворота, и открыл одну створку. Внутрь сразу же вломились трое легионеров, гремя доспехами и ругаясь на чём свет стоит.

– … его мать, доберусь до барона, пожалеет что сынка своего на свет родила, – сказал сержант.

– Кого-то из вас задели? – спросил я.

Легионеры отрицательно покачали головами.

– Проверьте там и принесите мой кинжал, – я ткнул пальцем в сторону левой вышки и вышел наружу, чтобы привязать лошадь к воротам и забрать второй кинжал.

Когда я выдернул лезвие из бородача и вытер его, с вышки высунулся Галлий.

– Тут все уже на той стороне, – сказал он.

– Кинжал нашёл? – спросил я.

– Да, – он бросил его, кинжал перевернулся в воздухе и вонзился в землю.

Я вошёл через ворота, вставляя кинжалы в ножны. Поместье занимало всю вершину холма, около мили в длину и почти столько же в ширину. За стенами располагались разные постройки: амбары, склады, конюшни, жилые дома и чёрт его знает что ещё. Дорога вела от ворот прямо к главному зданию, высокому, трёхэтажному, с островерхой крышей, крытой черепицей. Перед входом уже собралась приличная толпа людей, человек сорок.

– Ну что, продолжим? – спросил я.

Сержант покачал головой.

– Не знаю, откуда у них столько смелости набралось. Они всерьёз собираются драться с нами. Эти, – он ткнул пальцем за спину, – хоть воинами были. Дерьмовыми, но воинами. А там одни слуги, – он сплюнул себе под ноги, – даже стыдно таких под меч пускать.

Мы не спеша пошли вперёд, легионеры держали щиты поднятыми и крутили головами в разные стороны, опасаясь внезапного нападения. Честно говоря, я тоже был удивлён. Такого сопротивления я не ожидал. Что они собираются делать дальше? Убить меня? Это смертный приговор для них всех. Мужчинам, женщинам, детям, старикам. Всем. Почему они взялись за мечи? Слово барона так много значит для них? Не могу понять.

Мы подошли к главному зданию. Перед входом стояло четыре десятка мужчин, кто в кожаных доспехах и шлемах, кто просто в одежде. Одни сжимали в руках мечи и копья, у других были топоры, вилы и палки. Пара здоровенных детин в кожаных фартуках, один постарше, другой помоложе, держали кузнечные молоты. У некоторых на лицах читалась решимость, но большинство всё же испытывало страх. Они выстроились в некоторое подобие строя. Ни барона, ни его сына среди них не было.

Я остановил наш отряд в тридцати метрах от людей барона и сделал сам ещё несколько шагов вперёд. Затем остановился и начал разглядывать их всех по очереди, стараясь встретиться взглядами. Люди отводили глаза, неловко топтались на месте, сжимая в руках оружие. Я решил воспользоваться Голосом. Поймал Фокус, направил его в голосовые связки и почувствовал как они напряглись.

– Ну и? Собираетесь напасть на представителя Императора? Знаете. Что. С вами. За это. Будет? – звук моего голоса бил по барабанным перепонкам, отражался от стен, и снова бил в их уши как набат.

Толпа попятилась на пару метров назад. Створки окна на третьем этаже открылись, и в оконном проёме появилась фигура барона.

– Не слушайте его! – крикнул он. – Это, проклятый, сын Чёрного. Само его присутствие отравляет ваши души. Не смотрите ему в глаза, не вслушивайтесь в его голос. Вы заболеете и умрёте. Ваши жёны, дети – все умрут. Защитите свои семьи, прогоните его…

Голос барона визгливым фальцетом разносился по двору. Толпа стряхнула оцепенение и подалась вперёд. Я заложил большие пальцы за ремень и рассматривал этого оратора-недоделка. Он собирается расплатиться за собственную глупость жизнями этих баранов. Я убью его только за одно это, как бы ни пошли дела дальше.

– Кончайте ломать комедию, барон, я окинул взглядом толпу. – Мне не нужны ваши жизни и души. Мне нужен сын барона и его друзья. Для допроса по делу, которое я веду. Так же, мне нужен барон. Те, кто оказал сопротивление возле ворот, теперь мертвы. За это он должен ответить лично, а не его слуги.

– Убийца! – завизжал этот боров. – Он убил их. Он убьёт всех. Не слушайте его. Убейте его!

Я почувствовал нарождающееся искажение. Барон готовил заклинание. Оказывается, он тоже маг. Почему я не спросил об этом у сержанта раньше? Впрочем, неважно. Участь сына ничему не научила отца. Я подавил искажение и рассмеялся.

– Да вы просто дурак, барон. Ладно, фарс закончен. Всем разойтись, – я воспользовался Голосом и повторил, – всем разойтись!

Толпа снова попятилась назад. В этот момент из-за их спин вылетела стрела, свистнула мимо меня и попала в кого-то из легионеров. В ответ полетели три дротика. Два дротика попали в животы людей из переднего ряда, третий пролетел навесом и попал в кого-то сзади. Люди закричали, кто от страха, кто от боли, а кто от ярости, и двинулись на нас.

Я выхватил палаш, увернулся от тычка копьём и перерубил древко. Снова искажение. Я отступил назад, за щиты солдат и подавил нарождающееся заклинание. Ну, гад, подожди, я до тебя доберусь. Легионеры оттолкнули щитами первый ряд нападающих и ударили вслед копьями. В образовавшееся пространство упало два тела.

– Держите оборону, – крикнул я и побежал, огибая толпу справа.

Навстречу мне выскочил кузнец. Я увернулся от пролетающего молота и услышал как он гупнул позади меня об землю. Удар ногой и кузнец упал на землю рядом с молотом. Нужно двигаться, пока меня не окружили. В меня полетели два копья, я увернулся от них на бегу. Преодолев оставшиеся тридцать метров секунды за три, я прыгнул в окно первого этажа, разбив стекло, и кубарем покатился по полу. Хорошо хоть решётки на окне не было.

Комната пустовала. Какая-то каморка с мешками и ящиками на полу и вдоль стен. Я выбил дверь ногой и вышел из комнаты. Никого. Длинный коридор и закрытые двери. Я двинулся вправо, высматривая лестницу наверх. Вот и она. Я поднялся на второй этаж. Такой же коридор, как и на первом этаже. Лестницы дальше не было. Дурацкая планировка. Одна из дверей открылась, из неё выглянул мальчик лет восьми. Я метнулся к нему.

– Где лестница на третий этаж? – спросиля.

Мальчик молча указал пальцем влево и закрыл дверь. Я пробежал по коридору около двадцати метров и нашёл лестницу. Третий этаж. Коридор обставлен побогаче, ковёр на полу, на стенах картины. В противоположном конце коридора, там где должна была находиться комната барона, стояли двое.

Один – длинный, худой, с лошадиным лицом, держал в руке двуручный фламберг. Второй – коренастый, приземистый, с круглым щитом и коротким мечом. Оба в шлемах и пластинчатых полулатах.

Секундная задержка и Образ Мастера наполнил меня холодом и огнём. Время потекло как тягучий мёд, мир стал проще и чётче.

Не раздумывая, я выхватил два кинжала и метнул их, один за другим. Долговязый успел уклониться и кинжал пролетел мимо его уха. Второй кинжал летел в грудь коренастого. Тот выставил щит, кинжал попал в самую середину и пробил щит вместе с его левой рукой. Воин взвыл от боли.

Я уже бежал к ним и вытянул палаш на ходу. Длинный сделал два шага вперёд и крутнул своим двуручем над головой, метя мне в шею. Я пригнулся, фламберг пронёсся надо мной и потянул за собой своего хозяина. Зачем брать оружие, с которым ты не умеешь обращаться? Удар снизу вверх и он повис на моём палаше как бабочка на булавке, острие пробило нагрудную пластину и вышло из спины.

Я не успел выдернуть палаш, когда на меня набросился второй. Его левая рука свисала вдоль туловища вместе с пришпиленным к ней шитом. В правой он сжимал короткий, широкий меч. Я отпустил рукоятку палаша и едва успел отклониться назад, когда широкий клинок рассёк воздух возле моего подбородка. Я пнул носком сапога в край щита. Он закричал от боли, отступил назад, развернулся и побежал прочь по коридору.

Мой кинжал! Эта скотина убегает вместе с ним. Я погнался следом, добежал до места, где лежал второй кинжал, подхватил его и метнул в удаляющуюся спину. Вот и всё, Мастер ушёл. Он никогда не задерживался долго после конца драки. Не видел смысла. Мир снова стал цветным.

Я подошёл к бьющемуся в конвульсиях телу, выдернул один кинжал из хребта, второй из щита и засунул их в ножны. Вернулся к трупу высокого воина, вытянул из тела свой палаш и толкнул дверь.

В роскошно обставленной комнате, возле открытого окна, я увидел барона. Он стоял лицом ко мне, закрыв глаза и сложив руки домиком перед своей красной рожей. Я почувствовал очередное искажение. Ну что за идиот? Сколько раз можно об один и тот же столб головой биться?

На этот раз я не стал подавлять заклинание в зародыше. Я дождался, пока он накопит энергию, и искажение затрепещет как флаг на ветру. А затем блокировал его. Барон открыл глаза, красные от нахлынувшей крови. Тёмная струйка побежала из его ноздри по губам, подбородку, шее и дальше под кружевной воротник. Он пытался сдержать силу, накопленную в его теле. Но это было невозможно.

Барон открыл рот, собираясь закричать, но смог лишь прохрипеть. Из его глотки хлынула кровь вперемешку с хлопьями пены. Его тело начало гореть изнутри. Странное зрелище. Язычки пламени заплясали по его рукам и лицу. Волосы на голове начали скручиваться и дымить. Лицо исказила ужасная гримаса. Из-под одежды и из открытых участков тела повалил пар. Кожа стала покрываться огромными волдырями, которые зразу же трескались, выплёскивая пузырящуюся жидкость. Он сначала упал на колени, а затем завалился на бок.

Запахло отвратительным смрадом. Я прикрыл нос воротником и подошёл к трупу. Никогда до этого не блокировал почти завершённое заклинание. Читал описания, слышал рассказы, но сам попробовал впервые. Впечатления не из приятных, лучше бы я его просто прирезал. Я оттолкнул труп ногой и выглянул из окна.

На правом краю двора стояло г-образное деревянное здание. Легионеры держали оборону в углу буквы г. Один из них, Галлий или Гус, лежал на земле. Двое других стояли над ним, подняв щиты, и били копьями любого, кто приближался к ним. По двору валялось с десяток тел. Основная группа нападающих собралась перед тяжёлыми пехотинцами. Я настроился на Голос и крикнул:

– Всем стоять!

Люди начали оглядываться по сторонам, несколько человек подняли головы и уставились на меня. Я задержал дыхание, схватил тело барона за воротник и пояс, поднапрягся и вытолкнул его из окна как можно сильнее. И им будет на что посмотреть, и мне дышать легче. Тело пролетело метров шесть вперёд и упало на землю перед входом в здание.

– Это ваш хозяин. Кто не хочет отправиться вместе с ним на другую сторону – бросает оружие. Остальных я убью лично.

Я вскочил на подоконник и спрыгнул вниз. Метров восемь до земли, высоковато конечно, но чего не сделаешь ради публики. Мои сапоги ушли в утрамбованную землю двора сантиметра на два. Я подошёл к телу барона и пнул его ногой. Ну и вонь. Вытащил Исполнителя из-за спины и направил его в сторону толпы.

– Жду десять секунд.

Мои кривляния принесли должный эффект. Сначала один человек, потом другой, третий. Люди оглядывались в растерянности друг на друга и бросали своё оружие на землю. Сержант и оставшийся на ногах легионер, безбожно матерясь, толчками щитов отогнали их подальше от оружия, сбили в кучу и заставили сесть на землю. Они напомнили мне овчарок, загоняющих стадо овец.

Я пересчитал сидящих по головам. Двадцать восемь. Испуганные лица, опущенные головы. Ещё тринадцать тел лежало на земле в разных местах двора.

Из-за угла конюшни выбежали несколько женщин и остановились, разглядывая место сражения. Одна из них, лет пятидесяти, с проседью в волосах, заголосила и бросилась к телу, лежавшему в пяти метрах от меня.

– Стоять! – крикнул я, и женщина отшатнулась, – в поместье есть лекарь?

– Это мой сынок…

– Лекарь есть?

– Есть, старый Марф. Пустите меня, господин, кровинушка моя, сыночек, – она сделала шаг к телу.

Я заметил, как подымалась и опускалась грудь её сына. Он ещё был жив.

– Ему нужен лекарь, а не ты. Найдите его. Быстро! – рявкнул я.

Женщины побежали искать лекаря. Я подошёл к легионерам. Они стояли, опёршись на копья, лицом к толпе и спиной ко мне.

– Кто там лежит, Гус или Галлий? – спросил я.

– Галлий, – ответил Гус и поднял забрало шлема. Его лицо блестело от пота.

– Что с ним?

– Да вот этот, – Гус указал копьём на молодого кузнеца, – бочку в него кинул. Галлий прикрылся и край щита ударил его по голове.

Кузнец сидел на земле и баюкал раненную руку. Голову он не поднял. Я подошёл к лежащему телу Галлия, стянул с него шлем и приложил руку к шее. Живой. Вся левая половина лица легионера заплыла, старые шрамы белыми полосками проступали на опухоли. Я ощупал шею – не сломана. Оттянул веко правого глаза, тут он очнулся и сам открыл глаза. Я помог ему сесть.

– Как себя чувствуешь? – спросил я.

– Как задница Чёрного после низвержения, – ответил он, взял шлем с земли и приложил его к опухоли.

Я оставил Галлия сидеть, прислонившись к стене, и подошёл к сержанту.

– Жить будет, – ответил я на его немой вопрос.

– А что с этими делать? – сержант кивнул в сторону сидевших на земле людей.

– Для начала свяжите им всем руки, – ответил я.

Сержант кивнул Гусу, тот пошёл в конюшню и через минуту вышел с мотком верёвки в руке. Минут за сорок два легионера связали руки всем пленным. Те даже и не думали сопротивляться. Их вытаскивали по одному из толпы, укладывали на живот и стягивали руки за спиной.

Тем временем пришёл лекарь, старёнький мужичок с белым одуванчиком седых волос на голове. Он начал осматривать лежащие тела и указывать на тех, кому ещё можно было помочь. Женщины относили выживших в дом.

Я стоял, наблюдал за всем этим и размышлял. Их нужно наказать. Но сначала расследование. Дождавшись, пока свяжут всех, я спросил:

– Кто из вас тут главный?

В ответ тишина.

– Да вон, Ринон, управляющий, – сержант указал пальцем на худощавого мужчину в кожаных доспехах.

Я подошёл к управляющему, схватил за ворот доспеха, вытащил из толпы, одним рывком поднял его на ноги и отвесил ему оплеуху. Ноги Ринона подкосились, но я не дал ему упасть.

– Когда я спрашиваю, нужно отвечать. Ты меня понял? – спросил я.

– Да, господин, – ответил он. Струйка крови побежала по его подбородку из разбитой губы.

– Где Хьюто, Мирабель и Дженс?

Он молча сглотнул. Я дал ему ещё одну пощёчину, подхватил падающее тело и встряхнул.

– Отвечай или я прикажу повесить всех вас, а поместье предам огню.

– Да уехали они все трое, поутру, – раздался голос из толпы связанных.

Я оттолкнул управляющего и взглянул на сказавшего эту фразу кузнеца. Тот самый, который чуть не пришиб Галлия бочонком.

– Куда уехали? – спросил я.

– Не говорили никому, – кузнец пожал плечами, – но скорее всего в старый замок. Они туда часто таскаются.

Я взглянул на сержанта.

– Замок, в котором бароны раньше жили. До запрета на постройку укреплений. Теперь он пустует. Миль десять отсюда, на юг, по заброшенной дороге, – ответил он.

– Ещё кто-то хочет что-то добавить? – спросил я. – Учтите, если мне придётся возвращаться сюда, хорошего для вас в этом ничего не будет.

Люди молчали. Я продолжил:

– Теперь по поводу вашей вины. Сопротивление представителям власти и вооружённое нападение на нас. За это полагается от десяти лет исправительных работ до смертной казни. Я имею право судить вас и приводить приговор в исполнение. Начнём прямо сейчас. Что скажете в свое оправдание?

Они продолжали молчать. Я подождал около минуты.

– Что нет желающих? Тогда я сам приведу смягчающие обстоятельства. Вас ввели в заблуждение, заставив поверить в то, что я монстр и хочу вас убить. Это раз. Во-вторых, с натяжкой, но можно сказать, что вы добровольно сложили оружие. Так что обойдёмся без казни и исправительных работ.

Я повернулся к сержанту.

– Пятнадцать палок всем кто держал оружие, кроме тяжелораненых.

Сержант улыбнулся от уха до уха. Толпа загудела, два или три человека начали подыматься.

– Сидеть! – крикнул я, и толпа сразу притихла. – Вас накажут и вы будете благодарны за это. Каждый, получив пятнадцать палок, скажет спасибо сержанту. Кто окажет сопротивление или не поблагодарит, будет казнён на месте. Сержант, выполняйте.

Он подобрал с земли вилы, отрубил мечом железную часть и подошёл ко мне, постукивая палкой по поножам. Возле левого наколенника темнело пятно засохшей крови. Кто-то ранил его в ногу через щели между пластинами. Его лицо выражало удовлетворение. Боялся, что я отпущу их ненаказанными? Или радовался, что никого не казнили?

– С кого начинать? – он плотоядно обвёл толпу взглядом.

– С управляющего. Только смотри, никого не забей до смерти, – сказал я.

– Пятнадцать палок? Да это детский лепет. Я раз получил двадцать и уже вечером пил пиво.

Вместе с Гусом они подняли управляющего и привязали его за руки к балке, торчащей из стены конюшни.

– Закончите здесь и езжайте в город. Я поеду в замок, – сказал я и пошёл к воротам.

За моей спиной раздался первый удар и крик управляющего. Я не обернулся. Мне нужно спешить. Сержант справится сам, я уверен в этом, а тройка молодых магов может ускользнуть. Я подошёл к своей лошади, отвязал её от ворот и запрыгнул в седло. Повозка стояла метрах в пятидесяти от дороги, обе лошади были в упряжи, раненная уже успокоилась.

Я поехал в замок. Спустившись с холма, я нашёл дорогу на юг. Колеи заросли травой, телега вряд ли прошла бы, но для лошади сгодится. Минут через десять я пересёк речку по старому каменному мосту. По обеим сторонам дороги тянулись поля. В эту пору на них нечего делать, поэтому было безлюдно. Время близилось к обеду. Начало припекать солнце. Удивительно тёплая погода для такого времени года.

Спустя ещё около часа я доскакал до замка. Если его покинули после запрета, то он пустует уже полторы сотни лет. Пятнадцатиметровые стены заросли мохом, кое-где они уже довольно сильно разрушились. Рва почти не осталось, так, заваленная мусором и землёй полуметровая впадина перед стенами. Подвесной мост развалился, его остатки торчали как гнилые зубы.

Через ров, справа от моста, вела тропинка и уходила в пролом стены. Сюда частенько кто-то ходил, тропинка довольно широкая и хорошо утоптана. Я спешился, взял коня под уздцы и прошел тропинкой во внутренний двор замка.

Внутри царило ещё большее запустение. Сам замок разрушился сильнее стен, из четырёх башен осталась только одна, тропинка вела к её входу. Я привязал коня к искривлённому деревцу, сумевшему прорасти через камни, и пошёл дальше.

Возле башни я обнаружил свежий лошадиный помёт. Я обошёл вокруг и нашёл место, где привязывали лошадей. Судя по количеству следов, здесь часто бывали люди. Сегодня и раньше. Много людей и лошадей. Но сейчас никого не было. Я вернулся ко входу в башню и вошёл внутрь.

Просторная комната и лестница наверх. Отсутствие пыли. Здесь убирались. Я поднялся на второй этаж. Комната-близнец предыдущей, с той лишь разницей, что на полу лежало несколько мешков. Я порылся в них – во всех мешках белые балахоны, двенадцать штук. Я поднялся на последний, третий этаж. Никого.

Комната была тех же размеров, что и предыдущая, но обстановка сильно отличалась. Лавочки под стенами, непонятное сооружение в центре, напоминающее каменную тумбу, стены, пол и даже потолок расписаны какими-то странными рисунками.

Я стал рассматривать эти рисунки. Завитушки, геометрические узоры, несколько грубо исполненных человеческих, и не очень, фигур. Наверняка у Умника полно информации о местной религии, той, которая была здесь до установления Единой веры. Может тут поклонялись древним богам? Умник начал что-то бубнить, но мне пришлось подавить его присутствие. Не время.

Я подошёл к тумбе. Похожа на алтарь – углубление в центре верхней плиты, запах гари, остатки чьих-то волос, пятна засохшей крови. Тут совсем недавно приносили жертвоприношение. На краю алтаря лежала сложенная вчетверо бумажка. Я взял её, развернул и прочитал: «Если хочешь найти этих троих, приди сегодня вечером в пятый дом на Третью улицу. Один.»

Я положил записку в карман, вышел из башни, покинул замок и поехал назад, в город. Проехал мимо баронской усадьбы, заезжать внутрь не стал. До темноты всего три часа, а мне ещё нужно успеть на встречу с автором записки. По дороге я так и не встретил повозку. Значит легионеры всё ещё в поместье.

Почти стемнело, когда я добрался до Приграничного Посёлка. В домах уже начали зажигать свет. Первый встречный, паренёк лет шестнадцати, указал мне путь к Третьей улице. Совсем рядом. Соваться ли мне туда одному? А что делать. Ждать легионеров или искать префекта и просить дать людей – нет времени.

Я подъехал к нужному дому. Старый, деревянный, двухэтажный, без привычного заборчика вокруг. Никаких признаков жизни в тёмных окнах. Есть там кто-то или нет? Что меня ждёт внутри, засада? Чёрт, так можно гадать до бесконечности. Я оглянулся по сторонам – никого, пустая улица. Вытянул из ножен палаш, открыл дверь и вошёл внутрь.

Глава 6.

Пустая прихожая, несколько пар обуви, серый плащ на стене, дверь, ведущая дальше в дом. Я прислушался, за стеной чьи-то тихие голоса. Мужской, потом женский, снова мужской. Слов не разобрать. Женский похож на голос Мирабель.

Ну что ж, мой выход. Я ударил ногой в дверь с такой силой, что она слетела с петель и упала внутрь, и ворвался в комнату. Большое помещение, занимавшее почти весь первый этаж. Посредине стол, вокруг валяются четыре перевёрнутых стула. На полу, спинами к ножкам стола, сидели два парня и девушка. Хьюто, Дженс и Мирабель. Ну, наконец-то.

Все трое смотрели на меня.

– Не убивайте нас, – сказала Мирабель, и слёзы потекли по её щекам. Парни молчали.

Я подошёл ближе. Их ноги были связаны верёвкой. Я заглянул за спину каждому. Руки тоже и вдобавок привязаны к ножкам стола. Кто-то выложил мне подарок на блюдечке. Интересно кто?

– И кто же это вас так спеленал? – спросил я.

– Учитель, – ответил Дженс, – плевс старый. Я знал, что этому козлу нельзя доверять. Послушались бы меня, ехали б сейчас в Претон, за сто миль отсюда. Идиоты. «Учитель нас спасёт, он поможет», – придурки, тьфу, – он сплюнул на пол.

Мирабель рыдала, Хьюто молча уставился в пол. Я поставил один из стульев на ножки и сел. Палаш положил на колени.

– Что за учитель? – спросил я.

– Идите сами и посмотрите, он ждёт вас на втором этаже, – сказал Дженс.

Я вскочил на ноги. Дженс с перепугу дернулся и ударился затылком об ножку стола. Сжимая меч в руке, я поднялся на второй этаж. Судя по обстановке, чья-то спальня. Кровать, шкафы, полки с книгами на стенах. На полу красовалась большая пентаграмма, частично скрытая старым ковром. Стараясь не шуметь, я прошел по комнате и подошёл к двери между двумя шкафами. Прислушался. Тишина.

Я открыл дверь. Комната с голыми стенами, светильник под потолком, стол возле дальней стены, два стула. На одном из них, положив локти на стол и опёршись подбородком на кулаки, сидел мужчина. Лицо с резкими чертами, седина возле висков, лет сорок пять – пятьдесят, если бы он был простым человеком. Он им не был. Антимаг. Такой же, как я.

Он улыбнулся и сказал:

– Ну, вот и ты, юноша, присаживайся.

Сказать, что я не удивился – не сказать ничего. Я, скорее, готов был увидеть здесь Чёрного в балетной пачке, чем его. Чёрт возьми, антимаг! Я не ошибся, хоть мы и не можем чувствовать друг друга. Я стоял в дверном проёме и пытался придумать хоть какое-то объяснение этому. Вариантов не было.

Он положил руки на стол и снова улыбнулся:

– Нет, нет, ты не ошибся. Я именно тот, кого ты искал. Присаживайся. Мне многое стоит рассказать тебе. Поверь, сам факт моего присутствия здесь – ничто, по сравнению с тем, что я тебе сейчас расскажу.

– Для начала, всё же объясните своё присутствие здесь,– я подошёл к столу, отодвинул второй стул и сел напротив него.

– Для начала повторюсь – ты не ошибся. Это не какая-нибудь проверка Академии или Чёрной Канцелярии и не случайное совпадение. Я действительно тот, кто стоит за всем этим. Как тебе такое?

– Вы антимаг.

– Ну, конечно. Мы где-то уже встречались? Хотя с некоторых пор я себя таковым не считаю. Антимаг. Человек, который сам не обладает магическим началом, или как мы его называем – искажением, и может подавлять магические способности других. Шаблон, который придумали в Академии. Вас выпускают оттуда одинаковыми, сделанными под один трафарет, как золотые империалы из-под одного пресса. И тщательно скрывают от вас правду. По сути, чуть ли не половина обучения в Академии направлена на это. Вбить в ваше сознание заведомо ложные идеи.

Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Его лицо излучало самодовольство. Он ждал моей реакции. А ведь я его точно где-то видел, то ли в Академии, то ли ещё где. Крупный нос, напоминающий клюв хищной птицы, серые глаза. Тогда у него ещё не было седины. Вспомнил.

– Альтар се Лоур, Страж Императорского караула, погиб пять лет назад при нападении на Императора в лесу Саара. Да вы же мёртвый герой, павший защищая своей грудью Императора, – я изобразил удивление на лице и шумно вдохнул воздух, – только что-то я не чую запаха тлена.

– Не такой уж и герой и совсем не мёртвый, как видишь, – он перестал улыбаться. Вот и хорошо, мне уже надоела его улыбка.

Бывший Страж, он сидел и смотрел на меня. Почему я тяну? Мне стало интересно. Возможно, он врет и пытается отвлечь меня. Выбирает момент для нападения. Но всё же я послушаю, что он расскажет.

Он снова откинулся на спинку стула и закрыл глаза:

– Ладно, я начну сначала. Нет, не с моего рождения, не с момента, когда меня нашли и забрали в Академию. Про саму Академию я вообще промолчу. Станок для производства безмозглых антимагов, кузница для клинков Императора, верных и слепых. И жизнь после Академии тоже не стоит воспоминаний. Самое интересное началось в том лесу, – он открыл глаза и снова улыбнулся:

– Засада была по всем правилам. Кто-то наверняка предал, я не знаю кто. Лес Саара. Возле столицы, в самом сердце Империи. Кто бы мог подумать? Но та охота перевернула всю мою жизнь. И твою тоже. Ты этого ещё не осознаёшь, но пути назад нет. С того момента, как ты вошёл в эту дверь, пути назад нет.

– Вы мне напоминаете ярмарочных предсказателей, тоже всё знаете наперёд. Но вы меня заинтересовали, – я тронул рукоятку Исполнителя, которая торчала у меня за левым плечом, – когда закончите, придёт его черёд.

– Самоуверенность молодости, вот чего мне не хватает. Заинтересовал тебя? Хорошо, большего мне пока и не надо. Слушай.

В тот день Император собирался поохотиться в долине Аатона. Чтобы добраться до неё, нам нужно было проехать по дороге, которая опоясывает гору Рон. Хорошая, широкая дорога, выходит из леса, проходит по склону горы и спускается в долину. С Императором в тот день отправились шестеро Стражей-преторианцев, в том числе и я, два адъютанта и восемь егерей. Мы начали подниматься в гору и, вдруг, Император остановил нас. В тот же момент со склона горы на дорогу обрушилась лавина.

Камни раздавили двух егерей вместе с лошадьми, ещё одну лошадь сбили вниз, но Орин, один из Стражей, успел спрыгнуть с неё. Я был впереди колонны и оказался отрезан от остального отряда вместе с Орином и ещё одним егерем. Император и оставшиеся люди развернулись и поскакали назад в лес. И тут появились они.

Два отряда, один из-за камней на горе, прямо над осыпью, второй из леса, отрезая Императору отход. В первом отряде было человек двадцать в лёгких доспехах и шесть тварей, похожих на огромных шестиногих ящериц. Во втором отряде были всадники в тяжёлых доспехах, два мага и те же двухметровые ящерицы. Первый отряд разделился, шесть человек и две твари побежали в мою сторону, остальные к Императору.

Я не буду описывать в подробностях весь бой, тем более, что ту его часть, которая происходила за насыпью камней, я пропустил. Их было гораздо больше, но Стражи есть Стражи, каждый из нас стоил их десятка, маги были бесполезны, пока на ногах оставался хоть один антимаг. Перевес в их сторону сделали твари. Очень быстрые, покрытые прочной чешуёй и вооружённые длинными когтями и зубами.

На нас троих пришлось всего два ящера и шесть пехотинцев. Один из ящеров прыгнул метров на шесть, сбил егеря с лошади и начал рвать его на части. Орин перепрыгнул через упавшую лошадь и пригвоздил тварь к земле, пробив её насквозь одним ударом. Второй ящер вцепился Орину в бок, оторвал его от земли и начал мотать головой из стороны в сторону, как собака. Я подскакал на лошади и ударом сверху вниз отрубил твари голову. Голова вместе с Орином упала на землю, челюсти так и не разжались. Затем набежали шестеро пехотинцев. Они были профессионалами, но я Страж со столетним опытом и я сидел на боевом коне. Я убил их всех, только один успел ранить меня в левую ногу, а второй добил Орина. Здесь всё было кончено.

Я спешился и полез через насыпь. Когда я добрался до её вершины, то смог увидеть что происходило там, внизу. Наш отряд успел проскакать около ста метров, когда столкнулся со второй группой засады. Пока мы сражались здесь, там тоже было почти всё кончено. Почти. Я успел на самую интересную часть. Я лежал на насыпи из камней и увидел то, чего не должен был видеть. То, во что я до сих пор верю с трудом. Каждое утро я просыпаюсь и думаю, не приснилось ли мне всё это?

Бой произошёл на опушке леса. Император, четверо Стражей, два адъютанта и пять егерей столкнулись с тремя десятками тяжёлой конницы, полутора десятком пехотинцев и десятком тварей. Два мага стояли в стороне, не имея возможности применить свои способности до того, пока на ногах оставался хоть один Страж.

Когда я взобрался на насыпь, с нашей стороны на ногах осталось двоё – Император и Рико, его адъютант. Оба уже без лошадей, перемазанные своей и чужой кровью. Император стоял ко мне спиной, Рико прикрывал его сзади. В метре от них сидел Нетлах, глава Караула. Левой рукой он зажимал рану на животе, в правой держал меч. Со стороны нападающих остались семь всадников, четверо пеших и два мага. Все ящеры были мертвы.

Один из магов понял, что Стражей больше нет, полуживого Нетлаха можно было в расчёт не брать. Пришло их время. Он прокричал какую-то команду и конные вместе с пешими бросились врассыпную, освободив пространство между магами и Императором. Оба мага вскинули руки, готовя мощное заклинание. Даже я почувствовал искажение, а до меня было не близко. А затем кто-то блокировал их магию и обратил её против них. Они вспыхнули как два факела.

Та картина до сих пор стоит перед моими глазами. Два мага сгорают заживо, Нетлах сидит и смотрит то на них, то на Императора, Рико, конники, пешие – у всех удивление на лице. У всех кроме Императора. Это сделал он.

Император такой же антимаг как и ты. Он намного больше чем антимаг. Все эти столетия на троне он скрывал это, ибо нас ненавидят и терпят лишь из страха перед законами Империи. Но Император и есть Империя. Он её создал и скорее всего вместе с ним она и умрёт. Дико? Конечно. У тебя сейчас в голове кавардак, я уверен. Но когда ты придёшь в себя, я докажу тебе. И ты поймёшь, что это правда.

Нет, нет. Не перебивай меня. История не закончена. Дай мне ещё немного времени. Концовка стоит этого. Поверь мне.

Маги догорали, остальные приходили в себя, когда Император отбросил меч и оглядел всё вокруг. Я вжался в камни. Не знаю, почему я так сделал, но это спасло мне жизнь. Он меня не заметил. Через мгновение на меня накатило непонятное ощущение, как будто мне сдавливали голову в тисках. Я услышал крики и выглянул. Все, кроме Императора и Нетлаха, катались по земле и кричали. Глава Караула удивлённо оглядывался вокруг.

Император поднял меч. Двигался он медленно, видимо, большая часть его внимания уходила на поддержания этой ауры. Он подошел к Нетлаху и нанёс ему удар прямо в сердце. Вытянул меч. Подошел к Рико, который уткнулся лицом в землю и скрёб её руками. Ударил его мечом в спину. Затем, всё так же неторопливо, двинулся дальше. Он убивал свидетелей.

Я скатился с камней по другую сторону насыпи. Нужно было спасаться. Если Император найдёт меня здесь – убьёт. Если не найдёт сейчас, меня найдут позже и всё равно убьют. Мелькнула мысль – а что если я убью его? Совершенно безумно. Что делать? В голове чехарда, да ещё эта аура. На меня она почти не действовала, но ощущение всё равно поганое.

У меня появился план. Я выбрал самый подходящий труп и стянул с него доспехи и одежду. Разделся сам догола, снял медальон, перстни и натянул всё на труп. Давящее ощущение в голове подгоняло меня. Это были гонки со смертью. Как только это ощущение пройдёт – значит, Император закончил там, на опушке, и идёт сюда.

Я перенёс переодетый труп к телу Орина. Рядом лежал ещё один мёртвый пехотинец. Я взял его меч, отрубил голову наряженного мной трупа и рассёк ему левую ногу, в том месте, куда был ранен я. Затем вложил меч в руку пехотинца. Меч Орина всё еще был зажат в его руке.

Солдат отрубил мне голову, Орин убил его и умер от полученных ран. Примитивно, конечно, но ничего другого мне в голову не пришло. Куда делась голова? Скатилась с дороги вниз. Я подумал немного и подвинул тела ближе к краю дороги. Император вряд ли заметил, сколько было чужаков, а серьёзное расследование ему не на руку. Если здесь начнут лазить ищейки, возникнет слишком много вопросов.

Я начал натягивать на себя чужую одежду и тут давление исчезло. Времени не оставалось. Я схватил остатки доспехов, меч, голову и побежал по дороге. Кир, мой боевой конь, потрусил следом за мной. Я развернулся и ударил его кулаком по ноздрям. Он заржал от обиды и боли и поскакал в сторону насыпи. Добежав до поворота дороги, я на мгновение оглянулся – Императора всё ещё не было. Так закончилась для меня служба Стража и моя старая жизнь. Не знаю, поверил ли Император в мою смерть, но, по крайней мере, официально меня объявили мёртвым.

Что было далее, расскажу кратко. Я передвигался ночами, уходя всё дальше от столицы, леса Саара и горы Рон. Днём я отсыпался. И всё время размышлял. Было о чём. Во-первых, что делать дальше? Антимаг слишком заметен. Люди чувствуют наше присутствие. Бежать за границу? Я буду ещё более заметной птицей, да и антимагов там попросту убивают.

Ещё больше мои мысли занимал Император. Он был антимагом, это бесспорно. То, что он сделал с этими двумя магами, можем делать только мы. Но эта аура, для себя я её называл аурой боли, корчившиеся люди на земле, давление в моей голове? Такого антимаги не делали никогда.

Наконец я забрёл в Пустошь Отшельников. Местность в двухстах милях отсюда, болотистая и безлюдная. Единственным отшельником был я, других не нашёл. Там я прожил два года. Как? Рассказывать не буду. Моё лицо заросло бородой, кожу выдубило солнце и ветер. Я рассматривал своё отражение в воде и не узнавал себя. Бороду я сбрил только сегодня утром, иначе ты не узнал бы меня. Но не это главное. Я разучился быть антимагом.

Именно, разучился. В Академии нас учат, развивают наши способности, делают из нас совершенные механизмы. Мы как часы, сделанные хорошим мастером. Но потом в этот механизм вбивают клин, наши стрелки застывают навсегда. Антимаги это сломанные часы. Зачем это делают? Ответ прост – так выгодно Империи. Все ненавидят нас и боятся. Нам некуда деваться, единственный наш путь – служение трону. Мы не можем жить в обществе, мы можем быть только псами Императора, верными и безжалостными.

На болотах у меня было очень много времени. Я не потратил его впустую. Помнишь тренировки воли вначале обучения? Забыть обо всём, почувствовать потоки энергии вокруг себя, внутри себя. Потом нас ловко убеждали, что этой энергии не существует, что это нужно для концентрации, чтобы поймать Фокус и так далее. Ложь. Она есть. Маги используют её, чтобы создавать заклинания. Вначале своих исследований я думал, что мы тоже так можем. Что рассказы об искажении, которое есть у всех кроме нас – тоже ложь. Я ошибался. Два года проведённые в этом городке убедили меня в том, что мы всё-таки отличаемся.

Маги используют эту энергию, чтобы изменять окружающий мир. Мы можем использовать её, чтобы влиять на людей. И на самих себя в том числе. Вот откуда наша сила, скорость, долголетие. Вот как мы можем разглаживать искажения, блокировать заклинания, накладывать Безмолвие. Тогда, на болотах, я этого ещё не понял. Но я смог вновь почувствовать эту энергию. Я не знаю, что она собой представляет, объяснение этого – работа для философов.

То, что излучают антимаги, я назвал аурой подавления. Люди рядом с вами чувствуют себя угнетёнными, долгое присутствие рядом – болезнь и даже смерть. Кстати, ты никогда не задавался вопросом, почему Император не болеет и не умирает? Ведь рядом с ним постоянно находятся Стражи. Ответ ты уже знаешь, но почему никто не задавался этим вопросом раньше? Подобных несоответствий множество. Сложившийся за пять с половиной столетий порядок уже воспринимается как должное. Все давно привыкли. Остальных убили так же, как и тех несчастных в лесу.

В Пустоши я развеял эту ауру. Ты удивлён? Ты думал, что это невозможно? Чушь. Я смог избавиться от неё. Иначе как бы я смог прожить здесь почти два года незамеченным? Я избавился от ауры и покинул Пустошь Отшельников.

Тогда я думал, что смогу стать могущественным магом. Ведь я знал то, что не знал никто. Ну, кроме Императора, естественно. Я добрался до Приграничного Посёлка. Здесь я создал это тайное общество. Тени Прошлого. И смех и грех. Я использовал свои новые знания и помог этим детям развить магические способности, а сам изучал их. Они радовались как щенки. Ты ведь заметил, насколько они могущественны? За эти два года они достигли больше, чем многие маги за всю жизнь.

Но у самого меня ничего не получалось. Я понял свою ошибку – мы всё-таки другие. Не скажу, что это время было потраченное впустую. Магом я не стал, но всё равно продвинулся очень далеко. Я много чему научился. Влиять на эмоции, вызывать страх, радость, уныние, усыплять усилием воли. Антимаги умеют лишь подавлять чужую магию, я же научился её усиливать.

Для этих сопляков я выступал в роли мудреца, делился с ними якобы древними и забытыми знаниями. Они мне слепо верили. Их мощь росла и они становились слишком заметными. Я понял, насколько это опасно, когда Хьюто сжег дом своего отца. Ещё чуть-чуть и сюда приехал бы кто-то из Канцелярии. Что и случилось. Я не успел всего на пару декад.

Что было делать? Просто уехать я не мог. Детки были слишком пьяны от приобретённого могущества. Они могли натворить дел, а попав в ваши застенки, сдали бы меня. Убить их всех вместе? Это не было моральной проблемой для меня, но слишком заметно. Тогда я стал избавляться от них по одному, попутно вешая им на уши разные глупости. Того мол я отправил совершенствоваться в горы, того за древним артефактом, того ещё куда-то. Благо мои новые способности позволяли мне внушать им что угодно.

Их осталось трое, когда приехал ты. Сейчас они лежат внизу, живые или мёртвые, но вопрос не в них. В тебе. Я дам тебе немного времени, чтобы ты мог переварить мой рассказ. Когда будешь готов – скажи.

Он опять откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и закрыл глаза. А я ведь могу выхватить меч и снести ему голову, прежде чем он их откроет. Показывает, что доверяет мне или он настолько уверен в своих силах?

Ладно, Умник, твой черёд. Мир сдвинулся и я вошёл в Образ. Почти целая минута головоломного напряжения. Адская головная боль. Лекарь нетерпеливо вытеснил Умника и начал латать осколки измученного разума. Полегчало. Альтар всё так же сидел с закрытыми глазами.

Вопрос номер один: верить его рассказу или нет? Если нет, то, как он выжил у подножия горы? Как жил в этом городе и никто не понял что он антимаг? И как, чёрт возьми, Император не умирает при такой куче Стражей вокруг себя? Почему мне не приходил в голову этот вопрос раньше? Выводы Умника были однозначными – верить.

Нет, похоже, по поводу Императора всё правда. Чем больше я думал об этом, тем больше понимал. Он на имперском троне пять с половиной столетий. А так долго живут только высшие маги и мы. Ещё ни один не умер от старости. Но хоть раз Император был замечен за магией? И если бы он был таким как мы, это бы уже давно заметили. Даже собаки нас чувствуют. И так далее, и так далее. Целый рой подобных мыслей, вызванных к жизни Умником, жужжал у меня в голове. Ладно.

Вопрос номер два: зачем он мне всё это рассказал? Почему не попытался убить сразу? Опять же, благодаря Образу, ответ очевиден. Если убьёт меня, сюда приедут новые следователи и начнут рыть ещё серьёзней. Нет, я ему нужен как союзник. Наверняка предложит стать его сообщником, а взамен предложит свои знания и всё такое.

Вопрос номер три: что мне делать? Тут Умник мне не советник, решения принимаю я сам, хотя ему всегда хочется поучаствовать. Только решение очевидное. И не простое. Мне снова нужен Образ Лекаря.

Я сидел и делал вид что размышляю. Тем временем Лекарь перекраивал меня как портной старый костюм. Сердцебиение начало ускоряться, адреналин в кровь, дыхание стало глубже и чаще. Органы чувств обострились до предела, я стал слышать, как моё собственное сердце колотит об грудную клетку и кровь шумит в ушах. Всё тело постепенно раскручивалось как волчок. Я становился быстрее, сильнее, выносливее.

Альтару надоело сидеть с закрытыми глазами, теперь он пристально разглядывал меня, словно пытался прочитать мои мысли. Или он их читал? Нет, вряд ли. Я же всё-таки антимаг. Так прошло ещё минут пять. Всё, можно послушать, что он предложит, хотя я и так знаю.

– Ну и что вы хотите мне предложить?

– Свой выбор я сделал, как ты наверняка уже понял. Я предлагаю тебе свои знания и свою дружбу. Вместе, мой мальчик, мы можем далеко зайти. Путь будет тяжёлый, но в конце нас может ждать награда, о которой многие и не мечтают. Что скажешь? – он подобрал ноги под себя и наклонился вперёд, сверля меня взглядом.

Я откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

– Что скажу? Теперь мне нужно сделать выбор. Я могу арестовать вас или убить при задержании, составить правдивый отчёт и с ним уехать в Крайкану. Но этот вариант мне не нравится. Если вы рассказали правду, а очень на то похоже, то в столице меня уберут, как только отчёт попадёт в руки Императору. А я уверен, он попадёт к нему с умопомрачительной скоростью.

Он улыбнулся и почесал нос кончиком пальца.

– Я не сомневался в твоих умственных способностях, мой мальчик.

– Перестаньте называть меня своим мальчиком. Может против вас и мальчик, но пока не ваш. Предположим, я приму ваше предложение. Тогда мне придётся помочь вам скрыть улики и подделать отчёт о расследовании. Я поеду в столицу, вы туда поехать не сможете. Мы разделимся. Каждый из нас будет представлять угрозу друг для друга. Если поймают одного – другому тоже конец. Вот я сижу и думаю, а не собираетесь ли вы прикончить меня после того как я покрою все ваши делишки? – я тоже подобрал ноги под себя, положил руки на колени и наклонился вперёд.

Он поднял руки ладонями вперёд.

– Я не такой уж и злодей, обстоятельства вынуждали поступать меня так, – он опустил руки, – ты нужен мне не только как прикрытие, но и как помощник, соратник. Пять лет я одинок и мне не хочется оставаться одному дальше.

– Есть и третий вариант.

Я толкнул свой край стола снизу вверх обеими руками. Реакция бывшего Стража оказалась на высоте. Он успел выставить руки перед собой, прежде чем столешница врезалась ему в лицо. Затем Альтар толкнул его в мою сторону, но я уже успел встать и отскочил назад. Стол перевернулся пару раз и упал на бок передо мной. Он встал со стула, сделал вращательное движение правой кистью, разминая связки, и вытянул свой клинок. Кавалеристская сабля, полегче моего палаша, но примерно такой же длины.

Альтар се Лоур больше не улыбался. Глаза прищурены, челюсти сжаты, желваки то появлялись, то исчезали на них.

– Итак, какой же это вариант? – он приподнял левую бровь.

Я достал свой клинок, провёл пальцем левой руки по стали и щёлкнул ногтём по острию.

– Я убиваю вас, уничтожаю все улики, пишу ложь в отчёте и как ни в чём не бывало еду назад в Крайкану. Есть недостаток, я так и не узнаю, чему бы вы могли меня научить. Зато останусь жив. Иначе либо вы попадётесь и сдадите меня, либо вы же меня и убьёте. Ради своей безопасности. Как всех этих магов.

– Да, неплохой вариант. Правда есть одно НО. Я Страж, а ты судья. Мне сто сорок два года, а тебе сколько? Нет и тридцати. Я всю жизнь сражался, а ты зубрил параграфы. Почему ты решил, что убьёшь меня?

Давненько он не был в столице. Последние два года я выигрывал Кубок клинка и побеждал там и Стражей и мастеров школ. Всех. В последнем финале надрал зад самому Суэйну, нынешнему главе Императорского Караула. Многие тогда выиграли целые состояния на ставках. А судьёй я стал, потому что не хотел всю жизнь быть тупым воякой. Стражи, тоже мне. Ну да ладно, ему это знать не обязательно. Пусть верит в лёгкую победу.

Я ухмыльнулся:

– Смерть сейчас или потом. И так и так – риск. Но если я не убью вас сейчас, то стану пассивным игроком. А я люблю сам сдавать карты.

Настало время Мастера. Я толкнул ногой стол, противник отпрыгнул в сторону и нанёс мне колющий удар в левое плечо. Я сместился вправо и чуть назад. Его остриё не достало сантиметров двадцать. Пошло поехало. Он атаковал, а я ушёл в глухую оборону, лишь изредка контратакуя.

За его плечами сотни поединков, а я никогда не видел, как он фехтует. С серьёзными противниками я сражался лишь на турнирах и тренировках, и всегда их изучал заранее. Он сражался везде, где только можно, и привык ожидать от противников любой хитрости. Мне нужно было изучить его, поэтому я не спешил. Я выигрывал у него в скорости и реакции, но он с лихвой компенсировал это опытом и техникой.

Мы кружили по комнате, звеня сталью и рисуя в воздухе сложные узоры. Альтар фехтовал в стойке Южной школы, предпочитая колющие удары. Для саблиста немного странновато, хотя изогнутое лезвие и давало ему возможность неожиданно менять направление удара. Но я быстро привык и блокировал его выпады в начале движения, не давая ему изменить траекторию в конце.

Раз я чуть не попался. Бывший Страж поймал меня на сложный финт. Он сделал ложный выпад в правую ногу, а когда я начал движение, чтобы сблокировать его клинок, ударил остриём своего клинка по моему палашу и сразу нанёс колющий удар в живот. Меня спасла хорошая реакция. Я отпрянул назад и сабля лишь едва меня кольнула.

– Первая кровь, – он отступил на два шага и отсалютовал мне, – может хватит? Убивать тебя мне не хочется.

Я молча продолжил поединок. В Образе Мастера я неразговорчив. Незачем тратить дыхание попусту. Старый чёрт наверняка знает ещё много чего, чему меня не учили в Академии. Он уже понял, что я не простой соперник, но никаких сюрпризов у меня для него нет. Или есть? Надо что-то делать. Иначе следующий финт может быть поудачнее. В голове у меня сложился неплохой план. Точнее это был план Мастера. Сам бы я вряд ли стал так рисковать. Но я был не я. Я был холодным и расчётливым Мастером.

Пришлось перейти из обороны в нападение. Я стал наносить рубящие, короткие удары в бешенном темпе, стараясь не давать ему времени на атаку. Рубя справа налево, я специально придерживал руку в конце, открывая на доли секунды правую сторону. Он заметил это и дважды нанёс уколы в правое предплечье. Второй раз сделал это так быстро, что я не успел.

Лезвие сабли чиркнуло по моему плечу. Боли почти не было. Я вскрикнул и нанёс тот же удар справа налево, задержав руку ещё больше. Альтар ударил третий раз в ту же точку. Он думал, что поймал меня. Старый дурак, это я поймал тебя.

Я двинул корпус немного вправо, поймал перо сабли подмышку и прижал руку к туловищу. Он дёрнул саблю назад, но я развернулся, не давая её освободить. Левой рукой я схватился за рукоятку Исполнителя, одним движением вытянул его из ножен и нанёс рубящий удар в шею. Нестандартные ножны на моей спине, с прорезью с одной стороны, позволяли мне вынимать меч палача не вверх, а в сторону.

Альтар всё ещё пытался освободить свой клинок, когда лезвие Исполнителя понеслось к его шее. Он отпустил рукоятку сабли, но увернуться не успел. Лезвие врезалось в шею, перерубило кожу, мышцы, сухожилия, кости и понеслось дальше. Я нанёс удар такой силы, что меня развернуло вокруг собственной оси, спиной к нему.

Я разжал захват и сабля со звоном упала на пол. Развернулся и увидел обезглавленное тело, бьющееся в конвульсиях. Кровь хлестала из перерубленных артерий. Голова откатилась чуть дальше, на побледневшей коже лица выделялся ещё более белый подбородок. И вправду, долго же он не брился.

– У судей тоже есть свои преимущества перед Стражами. Лишний меч за спиной.

Не знаю, зачем я это сказал, всё равно он меня уже не слышал. Теплая кровь стекала по моей правой руке. Я бросил мечи и осмотрел предплечье. Сукин сын разрубил мне его с двух сторон, сначала с наружной, затем с внутренней, когда пытался выдернуть саблю. Очень глубоко, судя по количеству крови – повреждена артерия. Рука онемела. Лекарь ворвался в сознание, вытеснив Мастера и хлестнув меня волной осуждения.

Я поднял палаш и подошел к телу. Орудуя однойлевой, я срезал с него ремень и перетянул предплечье так сильно, как только мог. Пришлось помогать и зубами, скользкий от крови ремень никак не хотел затягиваться. Наконец кровь остановилась. Пока Лекарь делал своё дело, я размышлял.

Правильный выбор я сделал или нет? Может, нужно было принять его предложение. Доверить свою жизнь ему. Как эти маги. Чепуха. Он убивал их без колебаний, убил бы и меня, при необходимости. «Обстоятельства вынудили меня поступить так», – сказал бы он, стоя над моим телом.

Ладно, это ещё не всё. Внизу лежат три мага, два паренька и девушка. Их придётся убить. Обстоятельства вынуждают. Если Альтар сказал правду, они всё равно смертники. Их убьют и без меня, но если я их пощажу сейчас, то умру вместе с ними. Всё. Лекарь закончил. Мечи в ножны, несколько шагов к двери. Ого, а я потерял довольно много крови. В голове шумело, да и слабость в теле ощущается.

Лестница на первый этаж. Спускаться по ней оказалось тяжелее, чем подниматься. Они лежали там же, где я их оставил. Связанные и беспомощные. Хьюто, Дженс и Мирабель. Не знаю, о чём они думали, когда спустился я. Весь в крови, своей и чужой, даже лицо и губы в ней. Выглядел я, наверное, очень страшно. Исполнитель покинул свои ножны. Я встретился взглядом с Мирабель. Ужас плескался в её глазах. Все трое молчали. Нет, это будет не правосудие, а простое убийство. Я вложил меч палача и достал палаш.

Глава 7.

Конь отмерял расстояние размеренным стуком копыт. Миля за милей оставались за моей спиной. В этот раз я не сел на дилижанс, а предпочёл ехать верхом. Подо мной был тот самый ройский трёхлетка, на котором я ездил в баронское поместье. Подарок префекта. Коня звали Ворон. Взятка? Нет. Благодарность за отчёт, который я составил.

В отчёте я не упомянул о бывшем Страже ни слова, главным злодеем выставил барона, а главным героем – префекта. О работе префекта я напрямую не писал, но у любого, кто это прочитает, сложится подобное впечатление. Фразы типа: «по словам префекта», «информация, которую собрал префект», «по мнению префекта» и тому подобное, сделали своё дело. Выглядело так, будто бы расследованием руководил Оций, мудрый до умопомрачения, а я так, на вторых ролях.

У барона не было других наследников, кроме Хьюто. Его род прервался. К тому же, они были государственными изменниками. Как и я. Какой ужас. Все земли барона и его состояние наверняка перейдут в собственность короны. Корона это очень любит. Префекта повысят, вот и хорошо.

В Пограничном Посёлке я провёл ещё четыре дня. Выздоравливал от полученных ран, заметал все лишние следы и составлял отчёт. Всё это время я действовал как автомат, как произведение мага-ремесленника, как скелет поднятый аниматором. Без всяких посторонних мыслей делал то, что нужно, подавляя всякие сомнения. Сделав свой выбор, я действовал без размышлений.

Голову Альтара я бросил в разожжённый камин, тело расположил в центре пентаграммы. Жертвоприношение. Тела трёх магов я отвязал и разместил на первом этаже. Оказывали сопротивление. Дальше всё оказалось проще простого. Альтар сам помог мне, ведя скрытный образ жизни. Никто и не подозревал, что рядом с ними два года жил бывший антимаг, предатель, убийца и заговорщик. Те же, кто был в его тайном обществе, были убиты им и мной. Все до единого.

Четыре дня я допрашивал свидетелей, которых мне приводили. Сравнивал показания, выявлял противоречия, сводил всё к общему знаменателю. Этим знаменателем оказался мой отчёт, произведение искусства в своём роде. Все факты были встроены в него, как кирпичики в здание. Идеальное здание.

Префекта я возвысил лишь с одной целью – его заключение и подпись должны были красоваться в конце моей лжи. Прочитав отчёт, Оций был на седьмом небе. До моего отъезда его лицо не покидало мечтательное выражение. Наверняка бредил, как его повышают в звании, переводят из этого захолустья в Крайкану, или хотя бы в столицу провинции. Пусть переводят, мне это только на руку.

Оций так увлёкся своими фантазиями, что никаких вопросов у него не возникло. Остальных я постарался запугать настолько, что они забыли о вопросах. И думали об ответах. Ответах, которые я сам вложил в их головы.

Днем я занимался делами, вечером входил в транс и лечил раны, сукин сын почти отрезал мою правую руку. Ночью, стоило мне закрыть глаза, в сознание начинали стучаться гадкие мысли. Я отгонял их усилием воли и засыпал. Хорошо, что не было снов. Впервые я не пожалел об этом.

Я убедился, что все тылы прикрыты, залечил плечо и утром пятого дня выехал из Посёлка. Впереди была трёхдневная дорога и трое суток размышлений. Как только городок остался за моей спиной, я позволил себе ослабить контроль. Стена упала и чудовища, бесновавшиеся за ней, получили свободу.

Буря мыслей, сомнений и страхов забушевала в моей голове. Я старался размышлять здраво, взять под контроль этот сумасшедший поток сознания. На какие-то мгновения мне это удавалось, но стоило лишь чуть-чуть забыться, и хаос вновь завоёвывал утерянные позиции. Умник стучался в закрытые двери, но я его не выпускал.

Правильно я поступил или нет? Спасся ли я от неминуемой гибели или наоборот, сунул голову в пасть смерти? О моральной части моих поступков даже думать не хотелось. Мораль отошла на второй план, уступив место выживанию. Пугало только то, с какой лёгкостью это произошло. Ещё совсем недавно я судья, блюститель закона, наказывающий других за его нарушение. Сегодня я убийца и предатель.

Один голос истерически кричал: «Что ты наделал! Зачем ты предал того, кому должен был служить? Ты поставил себя вне закона. Даже если всё сойдёт с рук, как ты будешь жить дальше? Зная, что ты совершил. Как ты сможешь судить других, если сам преступил закон? Как сможешь отделять грязь, если сам замаран? Как ты сможешь носить в себе знание, которое будет разрушать тебя? Год за годом, десяток за десятком лет. Изо дня в день думать об этом и не сойти с ума. Ты не сможешь! Ты предал тех, кто учил и воспитывал тебя. Беги пока расплата не настигла тебя. Беги…»

Другой голос вкрадчиво нашёптывал: «А разве был другой выбор? Разве тебе дали шанс? Принять предложение Альтара – замараться ещё больше. И попасться в конце. Арестовать, привезти его в Крайкану? Живое доказательство лжи? Не просто лжи, а Лжи. С большой буквы. Вся Империя построена на ней. Разве тебе бы дали возможность разрушить её? Тебя бы упрятали в самое далёкое подземелье. И прожил бы ты там ровно столько, сколько требуется времени для опытного палача. Ты бы молился о смерти каждую секунду и принял её с благодарностью. От твоих же мучителей с твоей кровью на руках. Они убьют тебя, как только выжмут всю информацию. Бежать – ещё глупее. Ты будешь слишком заметен. Тебя поймают очень быстро и результат будет тем же. Пытки и казнь. Соберись и веди дальше свою игру. Ты сможешь их обмануть. Поступай так, как ни в чём не бывало.»

И снова первый голос начинал свою истерику: «Ещё не поздно повернуть всё вспять. Добейся аудиенции Императора. Расскажи ему всё. Он мудр, он всё поймёт. Ведь есть же те, кто всё знает, кто бережёт тайну. Их не может не быть, слишком тяжёлый груз для одного. Твой поступок оценят. Ты поступил верно, скрыл тайну, которую нельзя вытаскивать на свет. Ты станешь одним из избранных. Покайся, если не хочешь бежать. Не плыви против волны, не бейся головой в стену, есть дверь. Иди к Императору, иди…»

Второй голос возражал: «Есть те, кто берегут тайну. Но её берегут очень просто – убивают всех, кто о ней узнал. Глупо – прийти и положить им свою голову на плаху. Кто тебя может заподозрить? Просто так, ни с чего? Тебя не в чем обвинить. Отчёт идеален. Знание, которое открыл тебе Альтар бесценно. Следуй своей дорогой, лови свой шанс, веди свою игру, используй козыри, которые есть у тебя, и сорви банк.»

И снова первый голос и опять второй. И так по кругу, одна мысль за другой, чехарда и хаос, до боли в затылке, до безумия, до хохота и слёз. Какой из этих голосов я? Или это крайности, а моё Я где-то посередине? Тогда что делать?

Конь всё отмерял и отмерял мили, а успокоения не приходило. К вечеру я доскакал до перекрёстка. Южная ветвь тракта уходила в Крайкану, поперёк неё лежали пути на запад и восток. Если собрался бежать – нужно сворачивать. Я остановил коня, разглядывая перекрёсток. Решения так и нет. Ладно. Утром решу.

Я направил коня к постоялому двору, расположенному на холме, метрах в ста от тракта. Не помню ни хозяина, ни прислуги, не помню их реакции и выражения лиц. Не помню, сколько я заплатил за постой и платил ли я вообще. Внешний мир для меня был как дымка иллюзий, внутренние переживания были гораздо реальней. Я разделся, лег на кровать, вошел в транс, вернулся в сознание и заснул, даже не поужинав.

Пробуждение было гораздо приятней. Голова ясная, решение очевидное. Такое впечатление, что моё подсознание работало всю ночь не покладая рук, а к утру выложило результат на блюдечке. Другие варианты теперь казались нелепыми.

Бежать, тем самым указав на себя самого? И бросить единственного человека, который придавал моей жизни смысл? Ларриэн, солнышко моё. Кого я обманываю? Я не видел тебя чуть больше декады, а мир уже кажется пустым и бессмысленным. Глупый и опасный выбор.

Ввязаться в интриги, пойти к Императору, попытаться пролезть в какое-то тайное общество приближённых? И подвергнуть себя страшному риску? Себя-то, ладно, но я подставлю и своих близких. Да мне проще себе горло перерезать, чем навредить Ларе. Это ещё глупее и опасней.

Значит так. Еду в Крайкану как ни в чём ни бывало, отчитываюсь о расследовании. Лицо невинного младенца, преданное выражение глаз, служу Империи и ни о чём другом не мечтаю. Пример для подражания и кандидат в святые. А там посмотрим.

В моей душе что-то оборвалось. Что-то, что раньше было важной частью меня, а теперь стало причинять муки. Словно струна в скрипке, которая раньше выдавала чистый звук, а потом начала дребезжать. Она лопнула, и я почувствовал облегчение. Может это была преданность?

Моё настроение улучшилось. Страхи и совесть всё так же грызли душу, но бардак в голове закончился. Я оделся, позавтракал, сказал какую-то глупую шутку официантке. Её лицо вытянулось от испуга и она убежала из зала. Ну и дура. Я расплатился, оседлал коня и поскакал дальше. В Крайкану.

***

Загородные виллы сменялись одна за другой. Каждая была своего рода памятником богатства и безвкусицы. Хозяева старались переплюнуть друг друга, проявить оригинальность, выделиться среди других. Но в результате поместья выходили как из-под одного штампа. Тошно смотреть.

Я проехал пригород и въехал в столицу со стороны Базара. Ехать напрямик через рынок – потерять лишний час. Сам чёрт сломит ногу в этом постоянно меняющемся огромном лабиринте. Я свернул на прилегающую к Базару улицу.

Сто и один лоточник оккупировали эту улицу, наперебой горлопаня и сражаясь за каждого клиента. В нос шибанули запахи мяса, выпечки, специй и бог знает чего ещё. Несколько этих бандитов увидели меня и ломанулись навстречу. Один из них едва не влез под копыта Ворона. Конь испугался такого напора, всхрапнул и попытался встать на дыбы. Я едва с ним справился.

– Господин, купите булочек, свежие…

– … мясцо, жаренное, хрустящее…

– … подарок своей любимой, у такого красавца она наверняка есть, смотрите какие серьги…

Лоточники толкались, совали свой товар, чуть ли не сбивая меня с коня, и орали, стараясь перекричать голоса конкурентов. В другое время я надавал бы им пинков, но сегодня меня тешила их нахальная навязчивость. Всё-таки гораздо лучше, когда тебя принимают за мешок с деньгами, а не за заразное чудовище. Я купил пару овсяных пряников для Ворона и красивое ожерелье из полудрагоценных камешков для Лары.

Конь с благодарностью принял подношение, но всё ещё продолжал испуганно подрагивать. Ничего, брат, привыкай, это столица. Я потрепал его по холке, и мы поехали дальше.

Улица Шорников, бульвар Роз, переулок Висельников. Площади, фонтаны, скверики, дворцы и лачуги, выгребные ямы и произведения искусства. Аристократы и нищие, воры и государственные служащие, торговцы и ремесленники, военные и гражданские, приезжие и местные, разные расы, разные сословия. Огромный город, но каждый закоулок вызывает воспоминания, каждое лицо кажется знакомым. Как бы там ни было, но приезд домой – приятная штука.

Время близилось к вечеру. Заезжать сегодня в Канцелярию или нет? Могу и не успеть. И потом, как показали последние дни, утро вечера мудрее. За плечами куча моральных и физических мытарств, ранение и трёхдневная поездка, а перед начальством нужно выглядеть идеально. Тем более сейчас. Решено, поеду завтра утром.

На перекрёстке Арсенальной и Каменной я повернул направо. Проехал по Арсенальной пять кварталов и свернул на Объездную. Эта улица была объездной дорогой лет шестьсот назад, с тех пор Крайкана выросла раз в двадцать, но название так и осталось. Минут через пять я свернул во дворы, чтобы сэкономить время, и, пропетляв между складами, заборами и заброшенными домами, выехал к парку Императора.

Летом этот парк радовал глаз. Одно из чудес столицы, обязательный пункт в списке ротозеев-туристов. Свезённые со всех концов Империи деревья поражали своим разнообразием и красотой. Полянки, водопады, фонтаны, пруды и огромные камни составляли целые композиции. Армия садовников постоянно что-то подпиливала, взрыхляла, сажала и выкорчёвывала. Более трёх квадратных миль зелёного великолепия в самом центре столицы. Сейчас, ближе к зиме, всё по-другому.

Холодный северный ветер гонит мёртвые листья,

И скорбно трепещут над ними деревьев усохшие кисти.

Я уверен, что эти строчки Дератос написал именно в этом парке. На закате своей жизни великий поэт любил прогуливаться здесь. В моей голове возник образ старого развратника, бредущего по безлюдным аллеям и вспоминающего разгульные деньки своей молодости. Вспоминая этот стих и многие другие, я проехал парк и выехал к мосту Верности.

Этот мост и ещё один, мост Служения, были единственными входами в Чёрный квартал. Полуостров, образованный излучиной Гииса, частенько во время наводнений превращался в остров, в более засушливые времена преградой для нежеланных посетителей служила десятиметровая стена, пересекавшая перешеек полуострова от берега до берега.

Миновав пропускной пункт на мосту, я въехал в Чёрный квартал. Даже сейчас, поздней осенью, черное здесь было только в названии. Белые домики, красная брусчатка, заборчики в полроста из разноцветных кирпичей, всё обвито виноградом и плющом, сейчас потерявшими листья. Кто увидит – никогда не скажет, что это самоё страшное место для любого жителя Империи. А вот и мой дом, такой же белый, с таким же заборчиком. Я спешился, накинул поводья на столб и открыл входную дверь.

На меня налетел вихрь из крепких объятий, жарких поцелуев и тёмных волос, щекотавших лицо и пахнувших розами. Лара. Она целовала моё лицо, то обнимала и смеялась, то отталкивала и ругала, спрашивая, где я так долго шлялся. А я стоял как дурак и не мог сказать ни слова, нахлынувшие чувства сковали меня, прибили к полу гвоздём.

Наконец она успокоилась, отступила назад, внимательно всмотрелась в моё лицо и спросила:

– Что-то случилось?

Я постоял ещё пару секунд, потом встряхнулся, сделал шаг к ней, схватил за талию и закружил её вокруг себя. Потом опустил на пол, прижался щекой к её щеке и тихо прошептал:

– Много чего случилось, но самое главное – я опять рядом с тобой.

Мы ещё немного постояли так, обнявшись и ни о чём не говоря. Потом прошли в столовую, она на скорую руку соорудила ужин из холодного мяса и свежего, ещё теплого хлеба. Пока я ел, она засыпала меня тысячами вопросов, зачастую не дожидаясь ответов, перебивая меня рассказами о том, чем она сама занималась всё это время.

– … а цены на Базаре опять подскочили…

– … а вот Мира, ну соседка наша, не делай такое глупое лицо, ты её видел, говорит что…

– … ходила на выставку художников, там картины молодого Виллио, ужас какие хорошие, а стоят…

– … ну, расскажи, как там в провинции? Ужас как, наверное, скучно. Ты такой молчаливый. Что-то не так? Нет, нет, кушай, не отвечай…

– … купила себе новое платье, завтра одену – оценишь, как раз подойдёт к тому ожерелью, что ты привёз…

Я сидел, пережёвывал еду, любовался игрой теней на точеном лице Лары, и изредка вставляя пару слов в её монолог, понимал – рассказывать о том, что случилось со мной на самом деле никак нельзя. Даже не потому, что не поймёт или не одобрит, просто это слишком тяжёлый груз для неё. Даже я до сих пор привыкаю к нему, её же это просто сломит. Нет, никак нельзя.

Уже глубокой ночью, положив руку ей на бедро и слушая ровное дыхание, я лежал и вспоминал, как впервые встретил Ларриэн. Женщин-антимагов не было, только мужчины. Точнее говоря, они были, но от обычных людей их отличали лишь отсутствие искажения и способность рожать от нас. Поэтому отыскать их было гораздо сложнее, и премии поисковым отрядам за них платили втрое больше чем за мужчин. Нас, мужчин, называли проклятыми-нефари, их называли Другими. В Чёрном квартале на одну Другую приходилось около четырёх мужчин-антимагов и добиться руки такой женщины было честью для каждого из нас.

***

Не прошло и получаса, как я победил своего последнего соперника, мастера меча Срединной школы. В руке я сжимал клинок, лично вручённый мне самим Императором, возможно рукоять ещё хранила тепло его руки. Эмоции переполняли меня и было чертовски трудно не сорваться в пляс и не заорать чего-нибудь глупого и радостного, размахивая драгоценным оружием. Вместо этого, я сохранял максимально невозмутимый и торжественный вид и наблюдал, как выбивают моё имя на Триумфальном Столбе. Никон Кроуд, чемпион четыреста пятого турнира Императорского Клинка. Рубашка на мне промокла от пота, было довольно жарко.

Наконец свершилось. Уставший и радостный я направился через Стадиум к Почётным Вратам под овации публики, заслужив одобрительный кивок Императора напоследок. Вместе со мной шли двое моих закадычных приятеля и бывших однокашника, долговязый весельчак Флавио и крепыш-флегматик Роул. На турнире они были моими секундантами. Флавио тараторил не останавливаясь, ежесекундно хлопая меня по плечу:

… а как ты его поймал на мой финт? Нет, а? Не зря я тебя ему обучил, цени, салага. С тебя бочка вина, и не какой-то там кислятины, а …

Роул же шёл молча, широченная улыбка от уха до уха не покидала его лицо. Он важно кивал всем вокруг с таким видом, будто бы это он сам стал чемпионом. Флав заметил очередной кивок и хлопнул его по спине так, что аж шляпа слетела.

– Роул, сдуй щёки, а то полопаются, – он захохотал и отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от ответного тычка.

– Да иди ты, – Роул с невозмутимым видом поднял шляпу, одел её и снова кивнул какому-то знакомому.

Мы дошли до Врат и служители распахнули их перед нами. И тут, прямо на мраморных ступенях, на нас налетела толпа разряжённых девиц. В шелках и драгоценностях, вооруженные выставленными на показ прелестями и томными взглядами, первые красавицы столицы набросились на меня как свора голодных собак на кусок мяса. Друзья пытались как-то оградить меня, но всё было бесполезно. Я – победитель турнира Клинка, получил право пригласить любую женщину Империи на роль Королевы весенних праздников.

Желающих было хоть отбавляй. Они толкались, хватали меня за рукава, кричали каждая своё, пытаясь перекричать конкуренток. Предлагали себя, деньги, любовь до гроба, руку, сердце и все остальное. Ещё вчера они бы и не посмотрели на меня – молодой антимаг без денег и положения, страшно и невыгодно. Несколько раз меня едва не сбили с ног. Очень скоро мы потеряли терпение и, не церемонясь, растолкали всю эту блеющую отару. Не пошли бы вы все, девушки, прямиком к Чёрному. Куда ехать и выбирать свою королеву я уже всё равно решил.

***

Их было шестеро. Выпускницы пансиона, в котором Другие достигали совершеннолетия, если их находили детьми. Две сестры, уроженки Лафаэта, с крупными чертами лица и густыми гривами волос, высокие, статные, валькирии спустившиеся на эту землю, чтобы убивать и рожать других убийц. С этого острова поисковые партии собирали самый большой урожай Других и антимагов, почти треть всех из нас были оттуда. Жгучая брюнетка, нежно-розовая кожа, огромные глаза, немного вытянутый овал лица – ируианка, наследница хитрых, вечно двусмысленных и лживых предков. Короткая стрижка, отрешённое лицо, узкие глаза, желтоватая кожа – Литан, страна крестьян, философов, монахов и кланов наёмных убийц. Крупный нос с горбинкой, вьющиеся пшеничные волосы, серые глаза – аристократка Крайканы, тут нельзя было ошибиться, толпы породистых предков стояли за её спиной и вопели о высоком происхождении.

И, наконец, она. Темные прямые волосы до плеч, карие глаза. Совершенные до умопомрачения черты лица, статуи Стадиума – кучка паяцов по сравнению с ней. Точёная фигурка, ростом мне всего до плеча, но такое телосложение, что кажется, будто она высокая. Ларриэн. Я видел её до этого, встречался несколько раз, но никак не мог понять, нравлюсь я ей или нет. Мы оба знали – я выберу её, но только она знала, выберет ли она меня.

Я подошёл к ней, стал на одно колено и протянул клинок Императора рукоятью вперёд. Остальные девушки молча вышли из комнаты. Если бы Лара отказала мне, я мог бы выбрать кого-то из них, но это было ниже их гордости.

Какое-то мгновение, растянувшееся на века, она промедлила. Я ждал, глядя в пол, сердце стучало, готовое пробить грудную клетку, но рука твердо держала меч. Затем её ладонь легла на рукоять и я поднял глаза. Она улыбалась. Улыбалась. И я понял, что она выбрала меня не только на весенние праздники. Она выбрала меня навсегда.

Я выронил меч, подхватил её за талию и закружил вокруг себя, переступая через клинок. Лара смеялась и её смех звучал не только у меня в ушах, он звучал в моей душе.

Затем были весенние праздники, Лара в снежно-белой короне и я, гордый до умопомрачения. Потом свадьба, скромная по меркам столицы, по моим же меркам невероятно дорогая. Роул в качестве свадебного Князя и Флав – свадебный Брат. Невеста была в платье из розового шелка и в диамантах, обошедшихся мне в полугодовое жалованье. Но она стоила их, стоила гораздо больше, она стоила больше чем я смог бы заработать за всю свою жизнь и ещё небольшую тележку. Потом была первая свадебная ночь.

После этого было много ночей и дней, рассветов и закатов. Но эту я помню до сих пор, каждую секунду, каждый удар сердца, каждое движение, вздох и взгляд. Я был первый у неё, она у меня далеко не первая, но в каком-то смысле первая и последняя. Что-то поменялось во мне тогда, и утром я проснулся уже не такой, каким был вечером. Что-то добавилось в моей душе, чего раньше там не было. Наверное, это была любовь.

Потом был год совместной жизни, я прожил его как во сне, он растянулся длиною в десять жизней и в конце его я с трудом мог вспомнить, что было вначале. Были радости и печали, споры и ссоры, но всегда они заканчивались миром. Она была как ветер непостоянна и горяча как солнце. Это будоражило меня, не давало расслабляться и плыть по течению, заставляло добиваться её снова и снова, и наши чувства не ослабевали.

Потом был очередной турнир Клинка. Когда я добивал последнего соперника, уже все знали, кто будет Королевой. Так закончился первый год наших отношений. А затем прошло ещё полгода, таких же крутых на поворотах, таких же полных эмоций и чувств, и я поехал в свою первую командировку. Всего полторы декады, но я уже чувствую, что что-то не так. Я изменился, слишком много всего было, но и она изменилась тоже. Или это я воспринимаю её как-то по-другому? Не знаю.

Я вздохнул и обнял её, она прошептала что-то сквозь сон и снова заснула. Завтра будет тяжёлый день. Я ещё раз вздохнул, расслабился и провалился в сон без сновидений, всегда без сновидений, кто знает почему?

Глава 8.

Я сидел в кабинете своего куратора и старался отвлечься от одной мысли: поверит ли он тому, что я написал? Гилто Ферелас к’А Ферелас, мой начальник уже больше семи лет, сидел и неторопливо читал отчёт. Коренастый, приземистый, с большой, курчавой головой на толстой шее, он производил впечатление человека-скалы. Об такого любая волна разобьётся и разлетится миллионом брызг, а он как стоял, так и будет стоять. Нефари возрастом больше двухсот лет и почти двести лет судья-исполнитель. Магистр Пятой палаты Чёрной Канцелярии. В его подчинении около пятидесяти судей-исполнителей, в том числе и я. Он дочитал последние строки, поднял голову и спросил:

– А что, этот префект и вправду так хорош?

– Такого впечатления сначала не производит, но голова на плечах у него есть, – ответил я.

Он встал из-за стола, подошёл к окну и спросил не оборачиваясь:

– Волнуешься?

– Ну, немного. Всё-таки первое моё дело за пределами столицы, и довольно серьёзное.

– Довольно серьёзное? Брось. Подобные вещи происходят постоянно, по всей Империи, по десятку за год. Особенно после последней реформы. Аристократы никак не успокоятся. Сейчас ещё ничего, а вот полстолетия назад я за год две карты выкинул. Отмечал на них флажками подобные мелкие бунты и заговоры. От дырок они расползлись на клочья, – он снова сел за стол и спросил, – как там жена? Пополнение в семействе не ждёте?

У него самого было пятеро детей, трое из них оказались нефари, двое обыкновенными людьми. Для нас, по большей части бесплодных, это было чудом. И Гилто не упускал случая напомнить об этом, себе или другим – непонятно. Я бы тоже на его месте так делал. Хотя злые языки говорили, что это вовсе не его заслуга, а жены. Несколько таких языков мой начальник укоротил собственноручно. Я изобразил на лице растерянную улыбку и ответил:

– Нет, магистр, пока нет.

Гилто потер переносицу большим пальцем правой руки, что значило крайнее удовлетворение. Затем снова встал и подошёл к окну.

– Ты ведь понимаешь, что я отправил тебя из столицы не только ради этого отчёта? – спросил он не оборачиваясь, – И даже не столько ради него. Здесь мы давно привычное зрелище, к нам притёрлись, нас терпят, хоть и недолюбливают. А там, – он махнул рукой за спину, где висела карта всей Империи, – нас боятся и ненавидят почти в открытую.

– И это было испытанием? Не сорвусь ли я и не начну сносить головы всем, кто косо посмотрит в мою сторону? – я приподнял правую бровь.

– Нет, скорее возможность почувствовать реалии этого мира.

– Я их почувствовал, можете не сомневаться. Даже более чем вы можете себе представить.

Магистр повернулся и пристально уставился мне в лицо.

– Все эти люди, которые так ненавидят нас – часть Империи. А Империя и Император – одно целое. Это не пустой лозунг. Мы же – служим Императору. Всё это нужно понимать.

– Я понимаю, магистр.

– Надеюсь, – он сел за свой стол, – Ладно, Нико, замечаний пока никаких, – Гилто поставил подпись на моём путевом листе и пододвинул его в мою сторону, – даю тебе три дня отпуска, отдохнёшь после командировки. Иди.

– Да, магистр, – я взял листок, встал со стула и направился к выходу.

Двери, картины, вазоны с цветами, люди – всё слилось в одну сплошную серую массу. Я шёл по коридорам и спускался по лестницам, ускоряясь с каждым шагом всё больше и больше. Здание Чёрной Канцелярии раньше вызывало у меня чувство родного дома, теперь же было только желание побыстрее выйти наружу. Знакомые кивали мне, я кивал в ответ, не узнавая лиц, кто-то хлопнул меня по больному плечу, я поморщился, кивнул и пошёл дальше. Мысли в голове занимали меня гораздо больше внешнего мира. Заподозрил ли Гилто что-нибудь? Хотя с чего? Если бы заподозрил – то начал бы расспрашивать. А так ничего, вот если бы…

– Эй, Нико, ты чего? За декаду успел забыть лучшего друга? – раздался за спиной знакомый голос.

Я обернулся. Флавио. Долговязый, нескладный на вид, но становившийся поразительно ловким, стоило ему вытянуть меч. Кривая, язвительная ухмылка, не покидавшая его лица почти никогда, серые глаза, горбатый классический нос и высокий лоб отражали как нельзя лучше его сущность. Крайканский аристократ с избытком интеллекта и юмора. Мой друг почти с пелёнок. Я непроизвольно улыбнулся, мир вдруг наполнился красками.

– Привет, – я протянул руку и вздрогнул, когда он слишком сильно её встряхнул.

– Что такое? – он внимательно присмотрелся ко мне.

– Да так, царапина на плече, вызывающая желание прикончить каждого, кто её заденет.

– Ага, командировка была с сюрпризами, – он улыбнулся ещё шире обычного, – Есть о чём потрепаться за кружкой пива. Я сейчас к магистру за выволочкой, ты как вечером?

– Мне три дня отпуска дали, так что свободен как ветер.

– Счастливчик. Ладно, побегу каяться. В семь у Роджа, лады? Расскажешь, какие там в провинции девки, а то у тебя аж руки дрожат.

– Иди ты, я женатый, мне они все как тётушка Чёрного нужны.

Он заржал и подмигнул:

– Да ладно, я не Лара, хватит заливать. Роулу маякну на семь. С тебя выпивка, отпускные и премиальные небось уже получил? – спросил он уже через плечо, идя по коридору.

– Иду получать, только мне их тратить на друзей-алкашей жена запретила, так что каждый за себя.

– Ну вы с Ларой и … – тут он столкнулся с каким-то клерком, отчего бедняга отлетел и покатился кубарем по полу, – жмоты, – закончил Флав, перешагнул через клерка и пошёл дальше. Клерк встал, и отряхиваясь прошептал что-то вдогонку обидчику. Наверняка, не пожелание долгой жизни.

Я постоял секунд десять, собираясь с мыслями. Мир для меня словно подёрнулся дымкой нереальности. Странное чувство. Всё тоже, что и раньше, но как будто смотрю через осколок разбитой бутылки. Так нельзя, иначе я выдам себя вернее любого расследования. Необходимо отодвинуть последние эмоции и знания на задний план, восстановить себя такого, каким я был до поездки. Сегодня вечером попробую с помощью медитации загнать весь этот хлам на задний двор подсознания. Я повернул в коридор, который занимали бухгалтеры. Хорошо, что Флав напомнил, а то так и ушёл бы без денег. Да, кстати, нужно будет зайти к своим. Сказать, что меня не будет ещё три дня.

***

Роул допил очередной бокал, стукнул кулаком об столешницу и заорал во всё горло:

– Эй, разносчик, сколько можно ждать! Где наше пиво? – он демонстративно перевернул бокал и остатки выплеснулись на юбку девицы, которая устроилась на его коленях.

Она начала что-то возмущённо говорить, но Роул смахнул её свободной рукой как надоедливую муху. Девица, слетев с его коленей, не удержала равновесия и грохнулась на пол. С красным от злости и обиды лицом она вскочила и побежала к выходу.

– Ну ты и кавалер. А я ещё думаю, чего это всё женщины без ума от тебя, хотел даже уроки брать, как правильно ухаживать, – сказал Флавио, глядя в сторону убегающей девушки.

Роул уставился на него мутным взглядом и произнёс заплетающимся языком:

– Я бы тебы… тебя и не научил, это от природы, понял, ик… салага?

Флав захохотал и подал руку девице, которая сидела рядом с ним и хмуро смотрела на нашего пьяного друга:

– Разрешите вас, госпожа, пригласить на танец, пока наш жигало не вскружил вам голову в свойственной ему манере.

Девушка поднялась, и они пошли в центр зала, где несколько пар танцевали модную в этом сезоне шаггу. Как по мне, танец немного пошловат, некоторые его движения слишком откровенно напоминают постельные па.

– Эй, Ро, – я помахал рукой у него перед лицом, привлекая внимание, он сфокусировал взгляд на мне и я продолжил, – может, хватит пива?

Он посмотрел в пустой бокал потом на меня, потом снова в бокал и сказал:

– Ты прав, дружище. Эй, разносчик! Вина! Мой друг хочет вина! Красного, орлейского! Как он любит!

На его широком лице заиграла полупьяная, хитрая улыбка. Я покачал головой, рассмеялся и сказал:

– Когда-то ты допьёшься до белой горячки.

Он наклонился и прошептал мне в ухо:

– Открою тебе сек… ик…рет, дружище, до белой горячки я уже допивался. Хочу узнать, что будет дальше.

Я неоднократно наблюдал эту метаморфозу. Трезвый Роул – добряк и флегматик, всегда спокойный и уравновешенный, прагматичный и немного занудный. И пьяный Роул – грубый, задиристый нахал, любящий пошуметь и подраться. Кстати, в пьяном состоянии у него появляется чувство юмора, напрочь отсутствующее в трезвом.

– Ладно, пойду освобожу место для вина, – он опёрся обеими руками о стол и тяжёло встал, – смотри, без меня не пить.

Я откинулся на спинку стула и наблюдал как он идёт через зал, обходя столы и колонны, людей в расчёт он не брал. Какая-то пара, отплясывая очередное безумное движение врезалась в него и оба упали, а мой друг пошёл дальше, не обращая на них внимания. Девушка что-то прокричала ему вслед. Роул обернулся и вызывающе уставился на кавалера. Детина на полторы головы выше ростом молча поднялся и, не глядя на антимага, помог встать разъярённой даме.

Наблюдая эту сценку, я в очередной раз задумался о наших отношениях с простыми людьми. Большинство из них ненавидят нас, и терпят лишь потому, что у них нет другого выхода. Мы отвечаем им тем же. Но не антимаги начали эту игру первыми. Не мы столетиями преследовали и убивали непохожих на нас. Не мы ненавидим просто так, по одной лишь причине. Мы другие. И сколько бы хороших дел мы не сделали, сколько бы врагов не победили, сколько бы преступников не наказали – этого не изменить, пока не изменимся мы сами.

Мысли тяжело ворочались в затуманенной алкоголем голове. По сути, я стал обладателем двух тайн. Две лжи теперь не закрывают мне глаза, как всем остальным. Первая – мы не просто антимаги, мы нечто большее. Альтару удалось развеять ауру, которая окружает нас. Люди больше не чувствовали себя подавленными рядом с ним, маги могли творить заклинания, ему даже удавалось помогать им в этом. Если бы мы все стали такими, как тогда к нам отнесётся общество? Наверняка стена ненависти упадёт. Но мы нужны Императору такими как есть, иначе он потеряет свой главный козырь. Наша преданность – залог его правления. Мы преданы пока нам некуда больше деваться. Один плюс один равно два. Простая логика. Ну и вторая тайна. Император такой же как мы. Это вообще конец света. Стоит только появиться подобным слухам и Империю захлестнёт волна бунтов, мало никому не покажется.

Я невольно поёжился. Чувствую себя какой-то ходячей бомбой. Подожги и рванёт так, что Чёрный подпрыгнет до небес прямо из своего ада. Что делать? Проще всего загнать эти знания в самую дальнюю коморку памяти и завалить дверь всяким хламом ненужных воспоминаний. Так что бы и откапывать не захотелось. Но удастся ли? Вряд ли. Слишком велико будет желание открыть эту дверь. Мне уже сейчас хочется попробовать проделать то, о чём рассказывал Альтар. Интересно, с чего начинать. Проклятье! Старый, гнусный предатель, что ты сделал со мной?

Я устало потёр глаза. Пора закругляться. Когда я вернулся из Канцелярии, неся в клюве почти две сотни империалов, Лара сразу потянула меня на Базар. Она обожает это место. Любит покупать новые вещи, иногда нужные, но чаще полную чушь. Обожает торговаться, примерять, пробовать на вкус, на ощупь, возмущаться или одобрять качество. Каждой покупке она радуется как ребёнок, хотя большинство из них через пару дней оказываются у нас в подвале. И медленно покрываются пылью и забвением. Хорошо хоть подвал большой.

Потом Лара уговорила меня съездить в галерею, посмотреть на картины юного гения Виллио. Пока мы ехали в карете, она мне все уши прожужжала – какой он страшно талантливый и прогрессивный художник. Я небольшой ценитель картин, но отличить примитивную мазню от более-менее приличной работы могу. Полотна Виллио были самой примитивной мазнёй из всех, что я видел. Я имел неосторожность сказать об этом Ларе и сразу узнал её оценку моим возможностям, вкусам и стремлению к прекрасному. Оценка была ниже некуда.

Лара надулась и всю дорогу назад молча смотрела в окно, фырканьем прерывая все мои попытки повиниться. Это раздражало меня до дрожи в руках. Под конец, уже дома, я разозлился окончательно, заявил, что сам могу написать картину левой ногой получше, чем Виллио обеими руками, и вышел, хлопнув дверью. Так я оказался в таверне раньше других на целых два часа и когда они пришли, ведя под руку двух девиц, я был уже изрядно выпившим.

За стол уселся Флавио. Я оглянулся, ища его девушку, но её не было.

– Ушла попудрить носик. Ух, ну и бодрят эти танцы, – Флав откинулся на спинку стула, раскинул руки в стороны и потянулся, – что-то ты, старина, выглядишь усталым.

– Семья выматывает почище работы, может, и ты когда-нибудь почувствуешь это на своей шкуре, – сказал я и улыбнулся.

– Спаси меня Единый. Посоветую тебе, Нико, отдохнуть оставшиеся два дня, так чтобы хватило на месяц вперёд. Нас ждёт гора работы.

Моя правая бровь слегка приподнялась в немом вопросе. Флавио заглянул в свою кружку, потом в кувшины и, не обнаружив там ничего, расхохотался:

– Ай да Ро, ай да засранец, выдул всё, надо же.

– Он ещё вина заказал, сейчас принесут. Ну, так что тебе нашептали по поводу гор работы?

– Никто мне не шептал, – Флав ткнул себя указательным пальцем в лоб, – всё здесь, старина.

– Да ну, – я уставился на его лоб, – значит, если тебе снести голову, то работать не надо?

– Если меня не станет, кто будет приглядывать за вами, балбесами? – он покачал головой, – вот она, благодарность.

– Ну ладно, давай, колись.

Появился разносчик с двумя бутылками вина и бокалами, поставил всё это на стол, открыл одну бутылку, оставил штопор на подносе, поклонился и ушёл. Флавио налил два бокала, отхлебнул из своего и произнёс:

– Красное орлейское. А говорил, что вино заказывал Ро. Он же белое любит.

– Слушай, Флав, когда-нибудь я вытяну твой язык на всю длину и завяжу его тройным узлом. Что за привычка молоть всякую чушь, когда начинается серьёзный разговор? – я сделал вид, что разозлился.

Он расхохотался, довольный собой донельзя и ответил:

– Это называется нагнетать обстановку. Ладно, чего ты кипятишься? После этой командировки ты стал какой-то нервный. Слышал ведь про Серое Братство?

– Слышал, конечно. Новые бандиты в нашей столице. И что?

– Не такие уж и новые. Просто до недавнего времени они старались быть очень незаметными. Пока ты был в разъездах, магистр поручил мне и этим двум баранам, Трави и Глоку, добыть про них как можно больше информации, – он прервался и допил бокал до дна.

– И что же вы нарыли? – спросил я и тоже допил своё вино.

– Не знаю, чего добились эти умственно отсталые, а я узнал много прелюбопытнейших фактов. Например, ты знал, что…

– Ага! – заорал за моей спиной Роул, – пьёте вино без меня и наверняка меня же и обсуждаете, – он уселся за стол рядом со мной и бабахнул кулаком по столешнице, – без меня не пить! Наливайте!

– Обсуждаем тебя? Ты что первая столичная красавица? Или… о нет, не может быть, да это же сам Император! – Флавио нагнулся вперёд, протянул свою длиннющую руку через стол и щёлкнул Роула по носу.

Крепыш взревел как раненный кабан и попытался дотянуться до Флава, но рост и длина рук были далеко не те. Зато он толкнул животом стол. Два бокала упали, жалобно дзынькнули и покатились к краю. Я подхватил их, поставил на место и хлопнул по плечу начавшего вставать Роула, заставив его сесть на место.

– Нет, это не Император. У его милости, как известно, очень длинные руки, достанут кого угодно. Не то, что у нашего карапуза, – сказал Флавио и заржал.

– Ты длиннющая жердь для ковыряния в драконьих задницах. Когда-нибудь я повыдёргиваю тебе руки и…

– Хватит вам, – я взял бутылку, разлил её по четырём бокалам и продолжил, – когда-нибудь я поотрываю руки у вас обоих и поменяю местами. Тогда один не сможет дотянуться до ширинки когда приспичит, зато второй сможет почесать пятку не нагибаясь.

Оба моих приятеля захохотали и я присоединился к ним. Вернулась спутница Флава. Мы выпили вина и я почувствовал, что с меня уже хватит. Роул открыл вторую бутылку, но я накрыл свой бокал ладонью.

– Мне не наливай. Пожалуй, буду выдвигаться.

– Вот так всегда. Нико, ты стал страшным подкаблучником, – Роул протянул руку с бутылкой к бокалу Флавио, но тот отодвинул его дальше.

– Чуть позже, старина, я провожу подкаблучника, а то он ещё с моста свалится. Что мы тогда скажем его хозяйке? Смотри, Ро, не обижай даму, пока меня не будет. Уши поотрываю.

Роул пробурчал себе под нос что-то неразборчивое и налил вина девице и себе. Флавио встал со стула, приобнял девушку за плечо и что-то прошептал ей в ухо. Та неестественно громко захихикала. Пьяна в стельку. Как и я.

Заведение Роджа располагалось совсем рядом с Чёрным кварталом, на другом берегу Гииса. Мы с Флавио миновали пропускной пункт и неспешно шли по мосту Служения. Тут и днём не слишком людно, а сейчас такое ощущение, что мы вообще одни во вселенной. Флавио подошёл к перилам и опёрся на них локтями. Я встал рядом.

Какое-то время мы так и стояли молча. Прохладный ветерок обдувал моё разгорячённое лицо. Река катила свои тёмные воды далеко внизу, тихо шелестя волнами о берега. Ночная тишина и речная свежесть немного прояснили голову. Я плюнул вниз. Ну и нажрался.

Флавио бросил взгляд на меня и спросил:

– Ты как, брат? Готов послушать? Или может в другой раз?

Я вздохнул и ответил:

– Подожди ещё пару минут, приду в себя.

Он кивнул и снова уставился вниз. Чёрт. Ну ладно. Я ещё раз вздохнул и вызвал Лекаря. Часть моего сознания сразу наполнило его вечное недовольство.

– Да, да. Знаю. Веду не самый правильный образ жизни, – ответил я на его молчаливый упрёк.

– Потребление алкоголя в таких количествах это не образ жизни, а способ избавиться от неё, – в кои веки соизволил ответить Лекарь.

– Не ворчи, папочка. Лучше дай карманных денег,– я хмыкнул про себя.

– Был бы у тебя такой отец как я, ты бы выпивки боялся как Чёрный святой воды. Всё, не мешай, – оборвал он мою очередную шутку.

– Эй, совсем трезветь не станем, ладно? Только что бы голова более-менее соображала. А то так старался – зря, что ли? – попросил я, готовясь к довольно неприятной процедуре.

– Твоя голова соображает только когда в ней Умник, алкоголь тут не причём, – отрезал он и начал.

Волна жара прокатилась по всему телу, резко поднялось кровяное давление, в ушах зазвенело. Во рту сразу пересохло, язык стал похож на кусок вареной подошвы. Я вспотел, не смотря на ночной холод. Вот и всё. Часть алкоголя Лекарь сжёг, часть вышла вместе с потом, часть попала в мочевой пузырь. Нужно отлить. Надежда на то, что он послушается и оставит мне хоть немного выпивки, была, конечно, наивной. Трезв до отвращения. Вот скотина.

Я отошёл чуть в сторону, избавился от последних остатков пива и вина и вернулся назад. Флав всё так же любовался ночным Гиисом, опёршись на перила.

– Готов, братишка, – сказал я, – что там про Серое Братство и кучу работы?

Он оглядел меня и кивнул:

– Вижу. Пока ты боролся с зелёным змием, я тут, про себя, всё уже тебе рассказал. Теперьтолько повторить. Я тоже немного пьян, так что не перебивай, запутаюсь.

Флавио опять повернул голову в сторону реки и задумчиво почесал свой горбатый нос.

– Серое Братство, приятель, появилось где-то около пяти лет назад. Тогда о них не было почти ничего слышно, так эпизод там, эпизод здесь. Никто не знает, кто за ними стоит, но их организация на порядок выше, чем у всех остальных бандюков в столице. Их отличительная черта – татуировки на запястье.

У самых главных полукруг с продольной чертой посередине – стилизованный язык. Их так и называют – Языки. Это значит, что они могут говорить от имени Братства. Когда они говорят, то подымают руку с татуировкой запястьем вперёд. При этом им запрещено врать, а за их слова готово ответить всё их кодло. Никаких договоров, записей, расписок. Но всё, что скажут Языки, для серых братьев как документ с печатью Императора.

Потом у них есть бойцы. У этих татуировка в виде креста с одним длинным концом, что-то вроде меча. Это не просто громилы, их отбирают, тренируют и ещё пичкают какой-то наркотой. Ты не поверишь, но некоторые из них могут надавать по заднице даже нам. Ну, если три на одного и очень повезёт. Само собой, их называют Мечами.

Фантазии у того, кто это придумывал, немного. Языки, Мечи, а ещё Пчёлы. Овал, с чёрточкой, которая пересекает под углом один из его боков. Пчёлка с крылышком. Это их работники. Ну, конечно, они не пекари, грузчики или плотники. Словом, те, кто занимается их делами. А дела у них интересные.

Они не брезгуют содержать публичные дома, торговать дурью, контрабандой, занимаются кражами и заказными убийствами. В общем, стандартный набор, занимаются всем, что приносит империалы. У них есть даже нормальные мануфактуры и лавки, вполне легальные.

Но главный их козырь, то, что их выделяет среди прочей мрази, вовсе не это. Как бы тебе объяснить попроще? Если сапожник хочет хлеба, он не идёт с сапогами к пекарю. Он продаёт сапоги и за вырученные деньги покупает булку. Если солдат хочет шлюху, рыбак новые штаны, а кузнец кружку пива, то они все используют деньги, продают и покупают. А если кто-то хочет чего-то, что нельзя просто пойти и купить? Если купец хочет пристроить своего сына в университет, а ректор университета хочет контрабандные самоцветы для своей жены? Как им найти друг друга? Как обменяться услугами, нужными каждому из них?

Хорошо, не паясничай, это простой пример, из двух человек. Давай усложним. Аристократ, чиновник и, ну скажем, друг чиновника. Аристократу нужна от чиновника печать на документе, которая поможет ему закончить судебную волокиту и получить наследство своей троюродной бабушки. Но чиновник взяток не берёт, аристократов не любит и даже разговаривать на эту тему не хочет.

Зато у чиновника есть старый друг детства, в котором он души не чает. Этот друг – отставной кавалерист, влюблённый в лошадей. А у аристократа как раз есть жеребец-чистокровка, от которого у старика-кавалериста потекли бы слюни, стоит ему увидеть красавца. Но откуда аристократу знать о друге чиновника, которому нужно подарить лошадь, который замолвит за него словечко перед чиновником, который поставит нужную печать, послушав старого друга?

Ну да звучит немного по-идиотски, но смысл ты понял. А если в цепочке не три, а десять людей? Первому что-то надо от второго, второму от третьего и так далее, десятому от первого? И всё это нельзя просто купить за деньги? А что если людей не десять, а сто, тысяча? Что делать страждущим бедолагам, желающим получать от жизни больше чем можно купить на Базаре?

И вот тут появляется Серое Братство. Идея гениальна. Они приходят к людям, конечно, не к забулдыгам в портовом кабаке и не к нищим в бедных кварталах, а к тем, кто из себя что-то представляет. И предлагают им стать их клиентами. Не выкручивают руки, не угрожают, хотя кто их знает. Всё, в общем-то, добровольно, к взаимной выгоде.

Того же ректора университета просят пристроить нужного юношу в обход всех докучливых экзаменов и взяток. Ректор соглашается и Серое Братство остаётся в долгу. А купец, отец новоиспечённого студента, теперь должен им. Через год ректору захотелось сделать своей жене подарок и они приходят к купцу, который помня старый долг, отдаёт ожерелье из заморских алмазов за ту цену, которую он заплатил контрабандистам, без всяких накруток. И так далее и тому подобное.

Чем больше у них клиентов, тем шире их возможности, тем заманчивее людям заключать с ними подобную сделку. Став клиентом Серого Братства, ты остаёшься ним до конца жизни. Если тебе теперь надо что-нибудь эдакое, ты не ломаешь голову, а просто идёшь к серой пчёлке и излагаешь проблему. Могут прийти и к тебе, но они не требуют от своих клиентов невозможного, а только то, что им вполне по силам.

Понимаешь меня, брат? Они стали заменой денег. В тех случаях, когда деньги не помогают. Да, кстати, всем клиентам они дают свою защиту. Если ты клиент и тебя начинает кто-то прессовать, скажи, и к тебе придут Мечи, тренированные бойцы, накаченные наркотой. Многие только из-за этого и заключают сделку. Приятно чувствовать у себя за спиной четыре сотни таких вояк.

Да-да, брат. У Серого Братства уже сейчас около четырехсот Мечей. Первоклассных бойцов. И почти вдвое больше Пчёл. Языков совсем немного, пару десятков, но в целом Братство насчитывает уже более тысячи членов и многие сотни, может быть даже тысячи клиентов. Все они влиятельные, преуспевающие люди. Представь себе, какую власть получили эти серые. Куча серьёзных людей готовы сделать им одолжение. Вот, в общем, и всё, брат. Что скажешь об этом?

Я поморщился. Мда, без Умника тут не обойтись.

– А ты что думаешь? Наверняка ведь есть какие-то соображения? – спросил я.

– Думаю, что старина Гилто вряд ли просто так начал науськивать нас на Братство. Оно стало слишком сильным и это только начало. Они с каждым днём получают всё больше власти. А Император властью не любит делиться. Очень не любит. Что ещё я думаю? – Флав убрал руки с перил и выпрямился:

– Думаю, что пройдёт пару недель, а то и меньше, и вся наша Пятая палата пойдёт огнём и мечём против Серого Братства. А может и не только Пятая. Вот отчего я думаю, что работы будет немеряно. А ещё думаю, Императору очень хочется получить списки клиентов Братства и их делишек. Там в этих списках будет много неожиданных имён. Полетит куча голов. Вот тебе и ещё больший кусок работы. Думаю, думаю. Я вообще много думаю, – Флав улыбнулся, – Люблю это занятие. А ты что думаешь?

Пока он произносил всё это Умник пришёл и ушёл, оставив в голове сложную головоломку в собранном виде. Ну и боль, конечно же, куда ж без неё? Проклятье. Я потёр виски и прикрыл глаза. Затем начал массировать пальцами глазные яблоки.

После выпивки и резкого протрезвления это было ужасно. Гораздо хуже, чем обычно. Больше никогда так не сделаю. А-а-а-а! Чёрт! Что-то со всей силы ударило меня по спине и затылку. Я открыл глаза и обнаружил себя лежащим на мостовой. Флав склонился надо мной со встревоженным лицом.

– Нико, – он слегка похлопал меня ладонью по щеке, – что с тобой, брат?

– Приступ кретинизма при попытке стать самым умным, – ответил я.

Мир вращался и звёзды танцевали в небе, водя хороводы вокруг луны. Тошнота противным комом подступила к горлу. А вот и Лекарь, наконец-то, рады вас видеть, батенька.

– Дерьмоголовый сын выжившей из ума…

В этот раз привычное недовольство сменила настоящая ярость. Что-то новенькое. Таким я его ещё не видел. Точнее не ощущал, видеть то я его не мог. Между тем Лекарь латал моё дряхлое тельце и костерил меня на все лады. Я даже слово не мог вставить. Да и не хотелось. Он прав.

Наконец боль ушла, ушёл и Лекарь. Под конец он замолчал и не отвечал на мои слабые попытки повиниться. Мир перестал вращаться и я смог, с помощью Флавио, встать на ноги.

– Нико, что с тобой творится? После этой поездки тебя словно подменили, а теперь ещё это, – его хмурое выражение лица резко отличалось от вечной язвительной полуулыбки.

– Ничего, с чем бы ты мне мог помочь, – ответил я и слабо улыбнулся, – а то бы я обязательно попросил.

Он покачал головой:

– Я думал, у нас нет секретов друг от друга.

– Не обижайся, брат. Клянусь, когда-нибудь я расскажу тебе всё.

– Почему бы не сейчас? – не переставая хмуриться, спросил он.

Пришла моя очередь качать головой:

– Поверь, сейчас не время.

Тут я вспомнил логические построения Умника, которые мне так дорого достались.

– Не хочешь узнать мои догадки насчёт Серого Братства? – спросил я.

– Хочешь сказать, пока ты валялся на камнях, тебя озарило? – кривая улыбочка вернулась на его лицо.

– Что-то вроде этого, – ответил я.

– Ну, валяй, может от удара об камни твоя голова поумнела. Хотя вряд ли.

– Так вот. Ответь мне на один вопрос: почему целых пять лет Братство росло, множилось, набирало силы, охмуряло влиятельных персон, а им заинтересовались только сейчас? Куда смотрела Чёрная Канцелярия и Император всё это время? Преступный синдикат в котором больше тысячи членов? Нет, каков размах, а?

Он на некоторое время задумался, потом спросил:

– И каков ответ?

– Представь на секунду, что за Серым Братством с самого начала стоял Император, – сказал я.

Флавио удивлённо уставился на меня. Я выдержал паузу, а затем продолжил:

– Конечно, сразу кажется полным бредом. Но ты подумай, какой сильный ход. Какая игра, а ведь это свойственно Императору, отцу и свету очей наших. За пятьсот лет своего правления он и не такие сложные фокусы показывал. Ты ведь знаешь, какой это хитрый сукин сын. Нас с тобой, да и всю Канцелярию он с лёгкостью заткнёт за пояс, если дело будет касаться интриг.

– Кажется, начинаю понимать. Но ты продолжай, – он взмахнул своей длинной рукой, словно приглашая меня на танец.

– Стоит только подумать, какую выгоду это даёт, и всё становится на свои места. Всякая чушь, вроде доходов Братства или четырёхсот бойцов, ему конечно и даром не нужны. Но ты представь, какую власть он получает над теми, кто согласился стать клиентами Братства. Кто доверил серым свои грязные делишки и секреты.

– Но у Императора и так вся власть над любым из нас. Мы все как мошки перед ним, – возразил Флавио.

– Э, брат. Это ты ляпнул не подумавши. Кто же сам побежит к Императору показывать своё грязное нижнее бельё? Или, разве Император станет приказывать кому-то сделать что-то противозаконное? А так они все думают, что имеют дело с Серым Братством. Ты же сам говорил, как бережно они относятся к своим клиентам. Власть, брат. Власть над самыми влиятельными людьми. Власть, которая и не снилась любому правителю – вот весь смысл этой затеи. Вот почему Братство не трогали. Правда, есть одна небольшая проблемка, – я сделал паузу, выжидающе глядя на Флавио.

Странное дело, по-моему, на его лице мелькнул страх. Хотя в темноте плохо видно. Я присмотрелся внимательнее. Да нет, показалось. Он задумчиво почесал кончик носа – привычка, оставшаяся ещё с Академии, и продолжил за меня:

– Если все узнают, что за Братством стоит трон, никто не захочет больше иметь с серыми дело.

Я хлопнул в ладоши:

– Браво! Вот почему нам сказали фас, когда Братство стало слишком заметным. Что бы никто и подумать не мог, как дела обстоят на самом деле. Но я сильно сомневаюсь, что всё будет серьёзно. Будет шумиха, несколько показных акций и пшик. Нас будут сдерживать как свору гончих на охоте. Мол, ещё рано. Рано. Нет, не сейчас. Закончится это лишней рекламой для Братства. О нём узнают все кому не лень. А их клиенты убедятся, что иметь дело с серыми безопасно.

– А ещё Император даст понять самым честолюбивым Языкам Братства, что держит их в ежовых рукавицах, – вставил Флавио.

– Ага. Думаю, только самые главные знают, кому они служат. Но и тем тоже не помешает напомнить, кто тут хозяин. Вот, в принципе, и всё, что я думаю. Ах да. Хотя ты и сам понимаешь, брат. Рассказывать о моих бреднях никому не стоит. А то вдруг я угадал. Испортим настроение самому Императору. А он нам, – я провёл пальцем по шее.

– Да уж не дурак, – сказал Флав.

– Лучше нам вообще сделать вид, что мы тупые и исполнительные, и забыть этот разговор.

– Тогда зачем ты всё это рассказал? Если лучше забыть? – он приподнял правую бровь.

Трюку с бровью я научился у него.

– Иногда лучше знать правду и делать вид, что не знаешь. Тогда в нужный момент ты будешь знать, куда не смотреть, чтоб не увидеть лишнего, – ответил я.

Мы ещё какое-то время поболтали. Флав делился последними столичными сплетнями, я рассказал ему отредактированную версию моей командировки. Врать было стыдно, но я не видел другого выхода. Впутывать в этот кошмар своих друзей я не стану. Вообще никого не стану. Под конец разговора, когда мы уже собирались прощаться, он вдруг сказал:

– Не понимаю кое-что. Может, ты объяснишь?

– Да, – сказал я, не ожидая подвоха.

– Как так получается? Ты выходишь от Роджа пьяный в хлам, с трудом на ногах стоишь. Потом вдруг резко трезвеешь, потом падаешь. А потом сходу начинаешь копать так глубоко, что мне и не снилось. Я уверен, что до сегодня ты особо про серых и не слышал, так может, краем уха, – он положил руку мне на плечо, – Нико, может это как раз тот случай, когда мне стоит знать и делать вид что не знаю?

Я посмотрел ему прямо в глаза и ответил:

– Нет, брат. Поверь. Это совсем не тот случай.

– Ну и ладно, – он пожал плечами, – ты я вижу уже в порядке, дойдёшь сам. А мне надо возвращаться, пока Роул там всё не разгромил. Чего-то мы увлеклись.

Мы пожали руки и Флавио пошёл назад по мосту. В одном он точно прав: я стал вести себя не так, как до поездки. И это становится заметно тем, кто хорошо меня знает. Раньше я не позволял себе таких идиотских проколов, как только что. Совсем расклеился. Я постоял немного, пока долговязая фигура Флава не исчезла в полумраке. Потом развернулся и пошёл в другую сторону.

Минут через пятнадцать я оказался дома. Тихонько разделся и лёг рядом со спящей женой. Время транса. Представляю, что Лекарь и Ани будут говорить мне и Умнику. А Мастер, как всегда, будет сидеть с безучастной рожей. Мда. Сегодня мы отличились по полной. Ну, я-то дурачёк, ладно. Зато Умник, вечно корчит из себя гения, а туда же. Я закрыл глаза, избавился от лишних мыслей и провалился в собственное подсознание.

Глава 9.

Что есть «Я»? Что мы подразумеваем, произнося это слово? Своё тело? Нет. Говоря о теле, мы не произносим «Я». Мы говорим «моё», то есть моя собственность, но не «Я». Свою душу? Многие даже не верят в её существование, другие не имеют чёткого представления, что есть душа, только смутные образы. Однозначно, говоря о своей душе, мы не имеем в виду «Я». Свой мозг? Разве мы представляем себя комком серого вещества? Нет, мозг это тоже не «Я» .Тем не менее, мы говорим: «я пошёл», хотя пошло тело, или «я подумал», хотя подумал мозг. Так что же такое «Я»? Лично мне представляется… Августо! Перестань ковыряться в носу, пока я пытаюсь вбить в ваши тупые головы хоть крупицу мудрости! Что вы гогочете, как гуси? (звуки ударов палки)… На чём я остановился? Ага. «Я» это некая абстрактная конструкция, состоящая как из физических объектов, так и из логических и информационных. Не смотрите на меня бараньими глазами. Я и не жду, что вы легко поймёте такие сложные вещи. Записывайте. «Я» – это конгломерат, в который входит:

первое, – наше тело, со всеми его возможностями и ощущениями. Наши руки, ноги, туловище, голова, глаза, внутренние органы, мозг. Всё, чем мы представлены в физическом мире;

второе, – логическая машина, с помощью которой мы анализируем факты и принимаем решения. (У вас она, ослы, находится в зачаточном состоянии). Это дар эволюции, позволяющий нам произносить слово «Я», осознавать себя. Именно это и есть сознание.

третье, – подсознание. Очень большой и сложный механизм, до конца всё ещё не изученный. Эта терра инкогнито подкидывает в наше сознание готовые алгоритмы действий: инстинкты, эмоции, комплексы, автоматические мысли и многое другое;

четвёртое, – память. Вся информация, переданная нам через гены до рождения и почёрпнутая нами из внешнего мира после. Память ассоциативна. (АССОЦИАТИВНА! Что ты карякаешь, балбес? Великий Император, я должен ещё и правописанию вас учить!) Это значит, что вы не можете вспомнить что-то просто так, а только в связи с чем-то.

Более подробно обо всём этом я буду рассказывать в следующем году. Сейчас же я хочу чтобы вы сосредоточились на одной мысли: изменив одну из этих составляющих, вы можете изменить «Я». Например, если изменить память…

*Отрывок лекции. Чёрная Академия.*

Удар в спину сбил меня с ног. Мне бы удалось удержать равновесие, но чья-то заботливо подставленная нога не дала такой возможности. Я встал на карачки, пытаясь подняться. Тяжёлый, шнурованный ботинок наступил на мою руку. Ещё несколько пар таких же ботинок появились в поле моего зрения. Стандартная зимняя обувь учеников Чёрной Академии. Я сам носил такие же.

Писклявый и самодовольный голос произнёс:

– Кто это тут у нас полы вытирает? Ба! Да это же Нико. Нашел себе занятие по способностям?

Раздался хохот. Я поднял взгляд. Аррио, толстопузый и краснорожий, возвышался надо мной как гора. Ему было одиннадцать лет, столько же, сколько и мне, но он успел вымахать на голову выше и килограмм на двадцать тяжелее меня. Позади него стояли три его прихлебателя.

– Какая же ты сопля, Нико. Придётся вымыть подошву, – он надавил сильнее и от боли на моих глазах выступили слёзы.

Аррио наклонился, его жирная, прыщавая рожа приблизилась ко мне. Блекло-голубые глаза пытливо изучали моё лицо.

– Отпусти, – выдавил я из себя, изо всех сил сдерживая комок в горле.

Его губы растянула широкая ухмылка.

– Нико, Нико, – он выпрямился и покачал головой, – разве так просят? Слёзы! Мне нужны слёзы! Покажи, какая ты сопля! – он так заорал, что его писклявый голос сорвался и дал петуха.

Где же мои друзья? Одна надежда, что они меня выручат. Я не буду плакать! Ни за что! Даже если эта жирная сволочь растопчет меня в кровавое месиво. Я сглотнул комок в горле, поднял голову как можно выше и плюнул, метя в ненавистную харю.

Попал я или нет – не заметил. Почти в то же мгновение тяжёлая оплеуха обожгла мою щёку и сбила с колен на пол. Оглушённый, я лежал на боку и наблюдал, как с кончика моего носа капают красные капли. Где же мои друзья?

Вдруг давление на руку исчезло. До моего затуманенного сознания донеслись крики. Я поднял голову. Дек Марто, учитель истории, худощавый, длинноволосый, размахивал тростью между четверых моих обидчиков. Его глаза сверкали от гнева, и без того тонкие губы были сжаты в едва заметную полоску. Трость мелькала с невероятной скоростью, несколько раз в секунду ударяя по различным частям тел хулиганов.

Аррио и три его дружка пытались уклониться или прикрыться руками, но трость, словно ожившая волшебная палочка, с лёгкостью обходила эти препятствия. Теперь на их лицах вместо садистских ухмылочек поселился ужас. И слёзы. Те самые, которых они так добивались от меня.

Наконец экзекуция прекратилась. Четверо избитых рыдали в голос, прикрывая руками головы. Дек Марто возвышался над ними, как ангел мщения. Другие ученики, до этого с интересом наблюдавшие как издеваются надо мною, теперь прижались к стенам вестибюля. Я продолжал лежать на полу, со злорадством рассматривая своих противников. В голове всё ещё стоял звон оплеухи. Немая сцена продолжалась несколько долгих секунд, затем учитель произнёс:

– Жду вас четверых у себя в кабинете. Сегодня в шесть. Если вы думаете, что сейчас было наказание, то я вас разочарую. Это было вступление. А теперь пошли прочь.

Марто топнул ногой и четвёрка приговорённых трусцой побежала к выходу. Затем он шагнул ко мне, схватил за шиворот и рывком поставил на ноги.

– Приведи себя в порядок. Противно смотреть, – в голосе учителя сквозило недовольство.

Я вытер платком нос и принялся отряхивать форменную одежду. Дек Марто пошёл в сторону лестницы на второй этаж, постукивая на ходу тростью об голенище сапога. Я смотрел ему в спину, когда заметил стоящих на ступеньках Роула и Флавио. Они посторонились, учитель истории прошёл мимо.

Я подошёл к своим друзьям и радостно улыбнулся:

– Видели, как…

– Заткнись, – оборвал меня Роул.

На пару голов ниже Флава, даже ниже меня, он был невероятно широким, почти квадратным. И обладал огромной силой, несмотря на свои десять лет. Только его добродушие и фантастическое спокойствие спасали наших врагов от серьёзных травм. Но сейчас его круглое лицо излучало вовсе не доброту. Оно было злым. Я удивлённо перевёл взгляд на Флавио.

Полная противоположность Роула. Ростом уже со взрослого мужчину, но страшно худющий. С длинными, нескладными ногами и руками, вытянутым лицом и большим, горбатым носом, он напоминал болотную птицу. Ту, которая лягушек ест.

Детское лицо Флава искривила презрительная улыбка, и он сказал:

– Ты слышал его, Нико. Заткнись.

Я только и мог, что стоять и растерянно хлопать глазами.

– Нам надоело возиться с тобой. Правильно сказал Аррио: ты сопля, – улыбка исчезла с лица Флавио, и оно тоже стало злым.

Они стояли здесь с самого начала. И не вступились. На меня словно вылили ведро ледяной воды.

– Ребята… Но ведь мы же друзья, – только и смог сказать я.

– Больше нет, – отрубил Роул.

– Не подходи к нам, не разговаривай, не позорь нас. Над нами смеются, потому что мы водимся с тобой. Больше ты нам не друг. Сопля, – презрительная улыбка вновь вернулась на лицо Флава.

Я сделал шаг к ним, но Роул толкнул меня в грудь и я отлетел назад. Два моих бывших друга развернулись и пошли вверх по лестнице. Я смотрел им вслед. Страшная боль охватила всё моё существо, сжала сердце ледяными тисками. Жгучая пустота внутри, открытая рана. Из меня словно вырвали кусок души. Слёзы заструились по лицу и вместе с сукровицей из носа закапали с подбородка. Кап, кап, кап. Мои друзья добились того, чего Аррио не смог бы никогда.

***

Я стоял перед массивной дубовой дверью. Несмотря на холод, царивший в здании, моё лицо горело. Мне было очень страшно. Я оглянулся по сторонам. В коридоре пусто. Это крыло занимали мастера психики. Здесь никогда не было много учеников, все старались обходить стороной страшных наставников. Сюда приходили только такие как я, те, кому назначены индивидуальные занятия.

Моя дрожащая рука потянулась к медному кольцу в двери и замерла. Казалось, прошла вечность, но, наконец, я решился и постучал в дверь. Сердце вторило этим глухим ударам.

– Кого там Чёрный принёс? – донёсся из-за двери хриплый голос.

Я открыл рот, но смог издать только еле слышный писк. Пока я пытался справиться со своими голосовыми связками, дверь открылась. На пороге стоял Крилл. Невысокого роста, узкоплечий, сутулый. Глубоко запавшие глаза, кустистые брови и всклокоченная шевелюра придавали его облику какой-то дикий или даже безумный оттенок. Мы все называли его стариком, хотя выглядел он лет на сорок. На самом же деле ему было более пяти сотен лет. Один из самых старых антимагов.

– Что тебе нужно, мальчик? Разве сегодня день занятий? – спросил он.

– Не… нет, мастер. Я пришёл… Я… – слова застревали в моей глотке, словно огромные колючие плоды.

– Хватит заикаться. Говори или убирайся, – недовольно произнёс Крилл.

– Я… пришёл рассказать… Образ. Мой Образ, – только и смог выдавить я.

Привычка Крилла всё время смотреть в переносицу собеседника всегда меня нервировала. Вот и сейчас, я чувствовал, как его взгляд буравит мою бедную голову. Я не выдержал и опустил глаза.

– Мальчик, хватит мямлить и тратить моё время. И смотри мне в глаза, сколько раз тебе напоминать об этом? – он протянул руку и пальцем приподнял мой подбородок, – Вот так. А теперь отвечай. Что там с твоим Образом?

Я собрал всю свою волю и произнёс дрожащими губами:

– Я её создал.

Крилл схватил меня за предплечье и затащил в свой кабинет. Дверь захлопнулась за мной как крышка гроба. Он буквально швырнул меня в одно из кресел и чёрной тучей завис надо мною. Невысокий учитель сейчас мне казался огромным и страшным великаном.

– Её!? Что значит её!? Идиот! Ты что, персонализировал свой Образ!? – закричал мой наставник.

Я вжался в мягкую спинку кресла, стараясь как можно дальше отодвинуться от него. Дар речи покинул меня, всё что я мог – это смотреть на Крилла, как затравленный зверёк. Учитель постоял несколько секунд молча, затем подошёл к другому креслу, подтянул его ближе ко мне и сел.

– Ладно. Я понял. Что сделано – то сделано. Теперь нужно исправлять ошибку, – его голос звучал на удивление тихо после вспышки ярости, – Ты должен успокоиться, мальчик. Правильно сделал, что пришёл ко мне. Я понимаю, чего это тебе стоило. Но ты должен понять – вторая полноценная личность в твоей голове неизбежно приведёт к сумасшествию. Придётся избавиться от нее.

– Мастер, Ани такая настоящая, живая. Она сказала, что будет мне другом, – одинокая слезинка побежала по моей щеке, – Может, её можно оставить? Я так долго работал над ней, – я умоляюще посмотрел на Крилла.

– Сколько лет твоей Ани? – спросил он.

– Не знаю. Но она взрослая, ей точно больше двадцати, – ответил я.

Старый антимаг покачал головой, помолчал немного и сказал:

– У тебя, безусловно, талант. Надо же, умудриться создать полноценную взрослую личность, когда тебе самому одиннадцать. Ты можешь стать великим мастером, мальчик. Как я, или нет, даже лучше меня. Будучи в твоём возрасте, я тоже пытался создать нечто подобное. Тогда, пять веков назад, такое не запрещалось. Никто и не знал толком, к каким ужасным последствиям это может привести. Но у меня ничего вышло. Редкий дар, которого у меня не было.

Наставник встал с кресла и прошёлся по кабинету. Он остановился возле книжной полки, достал с неё одну из книг и начал листать её.

– Салавар, Салавар… Как же его звали? Его имени нет в нынешних книгах. А, нашёл. Владо. Владо Салавар. Не знаешь кто это? Не удивительно, ты слышал рассказы о нём под другим прозвищем. Он был родом из провинции Рой, твой соотечественник, даже чем-то похож на тебя внешне. Вот ему это удалось. И не один раз. Он смог создать три полноценных Образа. Знаешь, как он закончил? – учитель повернулся ко мне с книгой в руках и вопросительно приподнял брови.

– Нет, мастер.

– Он сошёл с ума и убил шестерых братьев-антимагов и множество простых людей. Его казнили. Не просто убили. Нет. Его ослепили и сожгли ему голосовые связки, чтобы он не мог видеть и говорить. Специальной хирургической операцией ему повредили спинной мозг у основания шеи, чтобы парализовало всё тело. Его имя запретили говорить и записывать, во всех упоминаниях он стал Безымянным. Первым из них. А затем долгих два года его возили по всем городам Империи и каждый желающий мог плюнуть в него или бросить грязью. И только потом, когда его путешествие закончилось в Крайкане, ему отсекли голову. Думаю, он принял смерть с радостью. Салавар стал первым, которого казнили подобным образом. Это назвали Большой Прогулкой. После него так казнили только двоих. Последнего возили почти четыре года, ведь Империя стала гораздо больше со времён первой Прогулки. Ну, так как, мальчик, хочешь стать четвёртым Безымянным?

– Нет, мастер.

– Хорошо. Тогда слушай, как мы поступим. Во-первых, никому не говори больше об этом. Ты и так белая ворона среди своих сверстников. Лишнее внимание тебе совсем ни к чему. Ты меня понял, мальчик?

Я облегчённо вздохнул. Полностью согласен с Криллом. Если я прослыву чокнутым, гонения усилятся. В последнее время я старался быть очень незаметным и даже самые отъявленные хулиганы начали забывать про меня.

– Да, мастер, – ответил я.

– Во-вторых, теперь ты будешь приходить ко мне каждый день по вечерам. С семи до десяти.

– Но…

– Что, но? – нахмурился учитель.

– Я… мне и так тяжело даётся учёба. У меня ведь до этого не было своего Образа. И снова не будет, – слёзы опять навернулись мне на глаза. – Когда же мне заниматься?

– Я вижу, ты не осознал до конца всей опасности. Придётся пожертвовать учёбой. Я поговорю с твоим куратором. Тебя переведут на один курс назад, – Крилл вернулся к полке и поставил книгу на место.

Сначала я хотел возразить, но потом задумался. Я перестану встречаться со своими нынешними однокурсниками. Может, заведу каких-то друзей среди новых учеников. Роул и Флавио уже полгода не обращали на меня никакого внимания. Спасибо хоть за то, что они не участвовали в общей охоте, объявленной на меня. Да и с учёбой станет полегче.

– Хорошо, мастер, – я согласно кивнул головой.

– Насчёт Образа не волнуйся. Когда мы сотрём этот, я помогу тебе создать новый. Более безопасный, безличностный. С твоими способностями к расщеплению это не займёт много времени. Приступим прямо сейчас.

Крилл подошёл к тумбочке возле письменного стола и достал оттуда странный прибор. Когда учитель сел напротив меня, держа устройство в руках, я смог рассмотреть его лучше. Пять металлических дисков разных размеров были прикреплены к передней стенке большой деревянной коробки. На каждом из дисков нарисован спиралевидный узор. Учитель покрутил что-то сзади коробки и передвинул рычажок на крышке. Диски начали вращаться. Я заворожено смотрел, как спирали появляются из ниоткуда и уходят в никуда.

– Расслабься и смотри на средний круг, – словно издалека донёсся до меня голос Крилла.

***

Гилто поднял со стола мой отчёт, зажав его уголок большим и указательным пальцами. Так, словно бумаги были перемазаны дерьмом. Лицо моёго начальника скривилось в недовольной гримасе. Я вытянулся ещё сильнее, руки по швам, застывший взгляд. Сейчас начнётся. Я начал мысленно считать до тысячи.

Один, два, три…

– Кроуд, ты самый бездарный сукин сын из всех сучьих детей в этом городе, – сказал Гилто.

Он вышел из-за стола и принялся расхаживать передо мной, размахивая в воздухе отчётом и произнося гневные тирады. Я продолжал считать в уме.

…восемнадцать, девятнадцать, двадцать…

– …двести лет я служу верой и правдой Императору. На своём веку я видел чёртову кучу тупиц, но ты, Никон, не просто тупица, нет. Ты их король…

…сорок шесть, сорок семь, сорок восемь…

– …потрясающий лентяй. Про такую лень можно баллады писать. Кроуд, ты станешь популярным…

… семьдесят пять, семьдесят шесть, семьдесят семь…

– …что ещё тебе поручить? Я уже не знаю. Дал тебе простоё дело. Обычно, такими занимается городская стража. Жена лавочника. Понятно, что её придушил собственный муженёк. Месяц. Прошёл целый месяц и что ты мне принёс? – Гилто ткнул мне в лицо отчётом, – Это не отчёт, это расписка в слабоумии…

…сто сорок один, сто сорок два…

– …Канцелярия платит тебе деньги. За что? За это? Да тебе нужно платить, чтобы ты сидел дома и не мешал…

…двести одиннадцать, двести двенадцать, двести тринадцать…

– …что на меня нашло, когда я дал тебе второй ранг? Видимо, твоя тупость заразна. Нет, даже третий ранг для тебя перебор…

…двести пятьдесят шесть, двести…

– Кроуд! Ты слушаешь меня!? – неожиданно гаркнул Гилто.

– Да, шеф.

Он подошёл к столу, швырнул мой отчёт, взял другой документ и протянул его мне:

– Читай.

Я пробежался взглядом по листку. Приказ о понижении меня в звании до третьего ранга. Вот гад. Я вернул листок. Гилто сел за стол и сухим голосом сказал:

– Третий ранг не даёт права вести самостоятельные расследования. Принесёшь все свои дела мне. Я их распределю между другими исполнителями. С этого дня ты поступаешь в распоряжение Флавио. Надеюсь, ему удастся привести тебя в чувство.

Только не Флавио. Нет!

– Но, шеф… – попытался возразить я.

– Ты всё понял, Кроуд? – перебил меня Гилто.

– Да, шеф.

– Свободен.

***

Я стоял посредине пустой комнаты в женском пансионе для нефари. В моей руке был букет красных роз. Я ждал, когда придёт Ларриэн. Сердце гулко колотилось в грудной клетке. Сегодня настал тот самый день. Я долго сомневался, думал, надеялся. Всё никак не мог решиться. Но вот я здесь, отступать уже поздно. Я принялся нервно мерить комнату шагами.

А вдруг она мне откажет? Нет, не может быть! Я же ей нравлюсь, даже больше, чем просто нравлюсь. Я уверен в этом. Мы много раз встречались на вечеринках, которые устраивал пансион. Танцевали, общались, она всегда улыбалась моим шуткам. Её улыбка… Я постоял мгновение, задержав образ смеющейся Лары в голове. Затем снова зашагал по комнате из угла в угол. Чёрт, как же я нервничаю.

Другие мужчины, которые приходили на вечеринки, её, казалось, не интересовали вовсе. Только я. Как же это льстило моему самолюбию. Самая красивая девушка интересуется мной. Остальные ухажёры лишь завистливо смотрели, как я под ручку уводил её в сад, где мы могли общаться без помех.

Конечно, дальше поцелуев дело не заходило. Смотрительницы пансиона, эти злобные гарпии, зорко следили, чтобы их подопечные не позволяли себе ничего лишнего. Но что это были за поцелуи! Они из меня душу вынимали. Великий Единый! Я опять остановился, переживая приятные воспоминания.

Дверь тихо открылась и в комнату зашла Лара. Сегодня она не была одета в вечернее платье. Белая рубашка, серая жилетка и юбка до пола. На голове косынка, скрывающая её чудесные волосы. Да уж, в обычное время их здесь не балуют роскошными нарядами. Но всё равно, как же она прекрасна. Каждый раз, когда я видел её, сладкая, томная боль поселялась в моей груди.

Она шагнула ко мне, заметила цветы и улыбнулась:

– Привет, Нико.

Я прочистил внезапно охрипшее горло и сказал:

– Привет.

– Ты так официально одет. Сегодня какой-то праздник? – спросила она.

– Можно сказать и так, – ответил я, встал на одно колено и протянул ей букет.

– Нико? Что это значит? – она взяла цветы и удивлённо приподняла брови.

– Выходи за меня замуж, Ларриэн, – произнёс я, смотря прямо ей в глаза.

Она опустила взгляд на цветы.

– Очень красивые. Я много думала об этом. Знала, что ты предложишь стать твоей женой. Правда, не так быстро, – тихо сказала Лара.

Моё только что неистово бившееся сердце вдруг замерло. Я почувствовал, как струйка пота бежит по хребту. Во рту всё пересохло, словно я не пил полгода. Я с надеждой разглядывал её лицо, пытаясь угадать ответ, но она всё молчала. Наконец, я не выдержал и спросил:

– И какой же будет ответ?

– Ты мне нравишься, Нико. Ты весёлый, умный, симпатичный. Мне с тобой было хорошо. И потом, мне так надоел этот пансион, эти стены, эта серая одежда, смотрительницы, полезная для здоровья пища и скучные занятия. Но ведь нельзя же выйти замуж только потому, что мне надоело жить здесь. Я тебя не люблю, – она печально улыбнулась и протянула розы мне.

Я механически взял букет, хотя зачем он мне нужен?

– Лара, зато я тебя люблю. Люблю больше жизни, больше всего, что у меня было. Не спеши, подумай. Я буду… буду тебе самым лучшим мужем. Пожалуйста, – произнёс я умоляюще.

Она отрицательно покачала головой:

– Я же сказала тебе, Нико, что много думала об этом. Мой ответ – нет. Жаль, что ты так поспешил со своим предложением. Мы бы провели ещё много хороших вечеров. Теперь это будет слишком тяжело для тебя и меня. Думаю, нам больше не стоит встречаться. Прощай.

Лара развернулась и вышла из комнаты. Я продолжал стоять на одном колене, не в силах подняться. Я был для неё лишь развлечением, способом развеять пансионную скуку. Ну я и кретин. Злость охватила меня, я вскочил на ноги и запустил букет в дверь. Будь оно всё проклято. Как же я устал терпеть одни неудачи.

***

Весеннее солнышко весело сверкало, прогоняя последнюю утреннюю сонливость. Чистое лазурное небо, только пара белых тучек возле самого горизонта. Прекрасная погода, мне такая всегда нравилась. Сегодня или никогда. Я мысленно похлопал себя по плечу, стараясь прогнать нервную дрожь. Прошло полгода. Полгода тренировок и целая куча денег мастерам фехтования. И вот я здесь.

Четыреста пятый турнир Императорского Клинка. Огромная арена Стадиума, разбитая на сектора, сотни бойцов вокруг ограждений. Толпы зрителей на трибунах, гул множества человеческих голосов, ложа Императора. Отсюда я мог рассмотреть только очертания фигур, но он, несомненно, там. Иллий Гоус, первый и единственный правитель Крайканской Империи.

Десятки тысяч людей и ни одного, кого я могу назвать своим другом, или хотя бы хорошим знакомым. Я одиночка, всю жизнь был таким. Моя судьба интересует только меня самого, остальным наплевать. Мне тоже наплевать на них. Начиная с Императора и заканчивая последним бездомным бродягой. Плевать я на вас всех хотел. Я буду драться у вас на глазах, покажу чего стою, но ваше мнение и оценки меня не волнуют. Я буду стараться ради себя. Сегодня мой день, по-другому просто не может быть.

Я огляделся и нашёл своего первого противника. Худенький, невысокий, желтокожий человечек неопределённого возраста. Мастер меча из Литана. Даже не антимаг, просто человек. Я вежливо кивнул ему, он церемонно поклонился в ответ. На что он рассчитывает? Я намного быстрее и сильнее, шансов у него нет. По турнирной таблице первый антимаг, Страж Рикаро Тродд, встанет на моём пути в третьем бою. Остальные не в счёт.

Прозвучали фанфары, в шестьдесят четыре сектора вошли первые участники, судьи заняли свои места. Моя очередь наступит позже. В секторе, где во втором раунде я встречусь с литанцем, заняли свои углы двое противников. Огромный горец, заросший рыжей бородой и пышной шевелюрой, и смуглый до черноты, худощавый и лысый как колено житель южных королевств. Оба были иностранцами, участвовать в турнире им разрешалось, но их победы никто не жаждал. Поэтому всех чужих старались ставить друг против друга ещё в первых кругах.

Горец сжимал в руках круглый, разрисованный яркими красками щит и одноручный боевой топор. Южанин выбрал для себя обоюдоострое копьё, с длинными лезвиями и полутораметровым деревянным древком, укреплённым металлическими накладками. На обоих были одеты белые робы из толстой ткани и кожаные шлемы. В таких же робах и шлемах красовались я и ещё почти тысяча участников турнира. Другую одежду одевать запрещалось.

Правила турнира очень просты. Никаких доспехов, любое холодное оружие, которое боец может держать в двух руках. Режущие кромки должны быть затуплены, на колющие части одеты специальные заглушки. Несмотря на эти предосторожности, участники частенько получали серьёзные травмы или даже погибали. Если судья решал, что сделано это намеренно, виновного штрафовали и снимали с турнира. Несколько раз на моей памяти таких молодцов даже судили.

Бои велись один на один до трёх точных попаданий или до сдачи одного из противников. Попадания считал судья, чтобы избежать взяток, судью для каждого поединка выбирали жребием прямо перед началом. Вот и все условия. Проиграл – вылетел. Последний оставшийся становился чемпионом.

Чемпион турнира. Как сладко это звучит. Я сжал рукоятку своего палаша, висевшего в ножнах у меня на поясе. Не подведи, брат. Даже если не стану чемпионом, нужно пройти как можно дальше. Если получится проявить себя умелым бойцом – уйду из опостылевшей Канцелярии и подамся в Стражи. Нужно смотреть правде в глаза. Блестящая карьера судьи-исполнителя мне не светит. Я вспомнил последний разнос от своего начальника и тяжко вздохнул. Почему в моей жизни ничего не клеится?

Судьи проверили экипировку участников и вышли за ограждения. Снова прозвучали фанфары. Для ста двадцати восьми противников началась их первая схватка. Для кого первая, для кого и последняя. Я взглянул на своего оппонента. Литанец стоял с каменным лицом и рассматривал что-то на трибунах. Начавшиеся бои его, казалось, не интересовали вовсе. Интересно, я выгляжу таким же спокойным? Вряд ли.

Между тем, два бойца не спеша приближались друг к другу. Горец шёл спокойно, держа щит на уровне плеча и покачивая топором на ходу. Как будто он пришёл не драться, а так, срубить пару деревьев. Южанин пританцовывал на ходу, выделывая ногами странные кренделя. Вдруг он неожиданно ускорился, за считанные мгновения преодолев оставшиеся метры, и нанёс колющий удар копьём в голову горца. Тот спокойно приподнял щит, отразил выпад и нанёс размашистый удар топором в ответ. Южанин отпрыгнул назад и топор просвистел в метре от него.

Я внимательно наблюдал за их поединком. Один из них станет моим противником во втором круге. Житель Западных гор или пришелец из южных королевств? Огромный, как скала, рыжеволосый великан или подвижный и быстрый, как ртуть, коротышка? На самом деле неважно, я быстрее и сильнее обоих.

Рисунок боя проявился сразу. Горец наступал, методично нанося удары топором и прикрываясь щитом. Южанин прыгал вокруг него, то разрывая дистанцию, то сокращая, и изредка пытался пробить оборону противника. Но это было бесполезно. Великан отмахивался щитом от этих редких выпадов, словно от надоедливой мухи, и продолжал наступать.

Скучный и однообразный бой продолжался уже пятнадцать минут. Большинство поединков в других секторах к этому времени завершились. Я пробежался глазами по огромному табло, где были написаны имена всех участников. Сейчас служители зачеркивали имена выбывших. Рикаро Тродд, Страж с которым мне предстояло драться, победил. Что и не удивительно. Ничего, Рикаро, скоро я тебя удивлю. Вот только сначала разберусь с литанцем, а потом с одним из этих двоих клоунов.

Между тем зрители начали недовольно посвистывать, подгоняя бойцов. Послышались первые оскорбления. То ли одно из них донеслось до ушей горца, то ли ему самому надоело эта бесполезная возня, и он взорвался. Прокричал что-то непонятное на своём языке и набросился на противника, размахивая топором как полоумный. Невысокий боец с копьём, чьи движения к этому времени стали заметно медленнее, не ожидал такого натиска. Удары сыпались градом, топор мелькал всё быстрее и быстрее. Наконец, нервы южанина не выдержали, и он, под улюлюканье трибун, начал просто убегать от великана. Горец загнал его в угол, толкнул на ограждения щитом и нанёс удар топором по голове, прикрытой шлемом.

Шлем упал на землю, за ним копьё, а затем и сам неудачливый боец. Судья остановил бой, засчитал одно очко, затем подошёл к поверженному бойцу. Тот без движения лежал на земле. Судья осмотрел его, затем поднялся и скрестил руки над головой, прекращая бой. Победил рыжеволосый горец. Пока поверженного противника уносили на носилках, великан ходил вдоль ограждений, стучал топором по щиту и орал какую-то песню.

Все остальные бои первого раунда уже закончились. Начался пятнадцатиминутный перерыв. Служители выравнивали землю на арене, разносчики еды горлопанили на трибунах, ища клиентов. Скоро мой выход. Сердце гулко стучало в груди, ладони вспотели. Я вытер их об робу. Почему я так волнуюсь? Нужно глубже дышать. Вдох, раз, два, три. Плоское лицо литанца, стоящего с другой стороны сектора. Выдох, раз, два, три. Гул трибун. Вдох…

Постепенно мне удалось успокоиться. Хорошо. Я погладил шершавые рукоятки своего оружия. Первыйвраг – стартовое волнение, уже побеждён. Прозвучали фанфары. Я шагнул в открытые врата и они закрылись за мной. Палаш в правой руке, длинный кинжал с широкой гардой в левой. В двадцати пяти метрах от меня закрылись створки за литанцем. Он держал обеими руками меч, с очень длинным и широким лезвием. Тан то ра. Такие мечи носили личные охранники литанского императора, пока Литан не стал провинцией Крайканской Империи. Вот только уже нет ни императора, ни его охранников. Двести с четвертью лет как нет.

Второй сигнал фанфар. Внешний мир исчез. Остались только я, литанец, утоптанная земля под ногами и деревянные загородки вокруг. Литанец пошёл навстречу мне, забирая чуть вправо. Всё такое же безразличное лицо. Не ври мне. Я знаю, что ты боишься. Я антимаг, а ты – простой смертный. Я двинулся ему на встречу, тоже забирая немного вправо.

Мы встретились в центре и начали кружить друг вокруг друга. Он держал меч двумя руками прямо, как свечу, уставившись на лезвие. Казалось, что противник загипнотизирован, и даже не замечает меня. Вскоре мне надоел этот танец, я шагнул вперёд и нанёс первый удар. Колющий, очень быстрый, в левое предплечье. Литанец повернулся вокруг своего меча, как колесо вокруг оси, и острие моего палаша только скользнуло по широкому лезвию. В тот же момент кинжал в моей левой руке метнулся к его правому боку. Литанец повернулся в другую сторону, одновременно опуская свой меч.

Я отдёрнул руку назад, и его меч лишь чиркнул по кинжалу. Рубящий, горизонтальный удар моего палаша полетел к его коленям, он отбил этот удар, опустив свой меч, и сделал шаг назад. Я метнулся вперёд, пытаясь поймать его на отходе, но выставленный остриём вперёд полутораметровый клинок не дал мне сделать это.

Мы опять принялись кружиться друг против друга. А он совсем неплох. Даже очень неплох. И эта странная техника. Казалось, что огромный меч управляет маленьким бойцом, а тот лишь старается следовать за своим клинком. Движения литанца были медленнее моих, но он успевал, начиная на доли секунды раньше. Предугадывает мои действия. По едва заметному напряжению мышц перед ударом, по взгляду, по движению ног. Хитрец. Но в эту игру можно играть и вдвоём.

Я сделал шаг вперёд и острие моего клинка снова понеслось к его левому предплечью. Литанец начал опять уходить вправо, но на полпути я одним движением кисти изменил направление удара и качнул корпус влево. Теперь острие метило в его правое плечо. Он успел среагировать, сделал шаг назад и заглушка на моём клинке едва чиркнула белую робу. Одновременно длинный меч противника опустился вниз, и тяжёлое затупленное лезвие больно ударило меня по руке. Я отскочил назад, едва не выронив свой палаш.

Судья окриком остановил бой и указал пальцем на литанца. Очко в его пользу. Моё попадание не засчитали. Я ошеломлённо прошёл в свой угол. В чём я ошибся? Не мог же он предугадать мой финт? Или мог? Или его реакция и скорость гораздо выше, чем он показывает? Нехорошее предчувствие завладело мной. Ладони опять вспотели. Проклятье. Тряпка. Размазня. Соберись.

Я продолжал мысленно ругать себя, и вскоре злость пришла на смену растерянности. Так-то лучше. Сейчас я тебе покажу, желтокожий ублюдок. Судья дал сигнал о продолжении боя и я понёсся на противника, ускоряясь на каждом шагу. Посмотрим, как ты выдержишь такой темп. Литанец едва успел отойти на несколько шагов от своего угла, когда я ураганом налетел на него.

Тяжёлые рубящие удары сверху вниз, слева направо, справа налево. Я размахивал своим палашом, как ветряная мельница лопастями, вкладывая в удары всю силу. Литанец успевал подставлять свой меч, стоял непрерывный звон железа. Он справлялся с защитой, забыв про нападение. Вопрос в другом, надолго ли его хватит? Я могу так продолжать хоть полдня, а он скоро выдохнется. Продолжая рубить, я старался разглядеть признаки усталости. Пусть технически ты лучше меня, маленькая тварь, но меч то у тебя тяжеленный.

Чувство скорой победы завладело мной. Я ещё добавил скорости, и литанец начал отступать. Я старался прижать противника к доскам ограждения, но ему каждый раз удавалось уходить в сторону, вырываясь из западни. Эта погоня растянулась по всему сектору, от стены до стены, из угла в угол. Я чувствовал себя котом, гоняющимся за маленькой мышкой. И тут мышка огрызнулась.

Очередной рубящий удар моего палаша справа налево. Но в этот раз литанец не просто подставил свой меч. Он тоже широко размахнулся и встретил удар на удар. Со страшной силой два меча встретились друг с другом, отдача едва не вывихнула мне плечо. Масса тан то ра была гораздо больше палаша, моя рука отлетела в сторону. Чужой меч полетел дальше, просвистев возле моего лица. Литанец волчком повернулся вокруг собственной оси, используя инерцию меча, упал на правое колено и нанёс горизонтальный удар в мой левый бок. Огромный меч, который литанец раскрутил вокруг себя, попал в гарду кинжала, выбил его из моей руки и врезался мне в бедро.

Удар был такой мощи, что, казалось, дрогнуло всё тело. В глазах потемнело, во рту появился неприятный привкус. Сквозь шум в ушах я услышал окрик судьи, останавливающий бой. Нужно что-то делать. Ах, да – куда-то идти. Куда? Как тяжело ворочаются мысли в голове. Болевой шок. Вот как это называется. Почему-то эта догадка обрадовала меня и я улыбнулся. Наверняка это была очень идиотская улыбка.

Постояв секунд десять, я немного пришёл в себя, подобрал с земли кинжал и побрёл в свой угол. Правое плечо ныло гадкой, ревматической болью. Левое бедро я не чувствовал вообще. Если б мечи не были затуплены, литанец отрубил бы мне ногу, а то и две. Толстая ткань турнирных штанов немного защитила меня. Второе очко в его пользу. Сейчас я не испытывал никаких чувств, ни злости, ни страха, ни отчаяния, ничего. Пустота в душе и отупение в голове.

Подошёл судья. Раньше он был для меня безликим, теперь же я заметил, что это грузный, начинающий лысеть мужчина лет пятидесяти с бородавкой возле мясистого носа. Его лицо выражало озабоченность.

– Вы будете продолжать бой? – спросил он с лёгким акцентом.

Буду ли я продолжать бой? Я пошевелил плечом, оно не замедлило ёкнуть пронизывающей болью. Скорее всего, повреждён сустав, но двигать рукой я могу свободно. Перенёс вес на левую ногу. В том месте, куда пришёлся удар, нервов не много, поэтому я почти ничего не чувствовал. Кость тоже, скорее всего, цела. Там, под белой тканью, наверняка расплылась огромная гематома. Буду ли я продолжать?

А что мне ещё делать? Позорно сдаться, когда ещё есть шанс? Я бросил взгляд поверх судейского плеча на литанца. Тот стоял с отрешённым лицом в своём углу, уперев меч остриём в землю и сложив ладони на рукоятке. Его показное спокойствие вызвало во мне вспышку ненависти.

– Буду, – ответил я сквозь стиснутые зубы.

Судья кивнул головой и пошёл в сторону выхода. Я постарался забыть про боль, но это было не просто. Что делать? Если не смог переиграть противника, пока был цел, то теперь не смогу и подавно. О победе по очкам придётся забыть. Проклятье, почему мне достался такой сильный соперник в самом начале? Желтокожая мразь. Выход один – покалечить литанца так, чтобы он не смог продолжить бой. Меня могут снять с турнира, если судья решит, что я сделал это специально. Плевать. В таком случае хоть отомщу. Меня-то уже покалечили.

Сигнал судьи. Я пошёл к центру сектора, старательно прихрамывая на левую ногу. Пусть думает, гад, что она у меня совсем нерабочая. Литанец приближался, держа свой проклятый тан то ра обеими руками прямо перед собой. Клинок не покачивался при его шагах, а казалось, плыл по воздуху сам по себе. Я вдруг вспомнил, как называется эта стойка. Солнечные часы. Противник – солнце, меч – гномон, ты – тень меча от света солнца. Примерно так. Значит, я – солнце, а литанец – тень?

Мы сошлись в третий раз. Теперь нападал он, а я всё время защищался и отступал. Каждое столкновение мечей звенело болью в моём плече, поэтому я старался как можно чаще принимать его удары на гарду кинжала. Литанец заметил это, понял, сволочь, что с моей правой рукой серьёзные проблемы. Теперь он атаковал только с этой стороны. Длина его клинка позволяла ему наносить удары с безопасного расстояния. Мне же, что бы атаковать, нужно было сокращать дистанцию. Я сделал пару таких попыток, неуклюже переставляя повреждённую левую ногу. Он с лёгкостью уходил от этих жалких атак и продолжал размеренно долбить палаш в моей бедной правой руке.

Ещё одна попытка достать литанца. Он снова отступил. Я сделал вид, что моя левая нога подкосилась и упал на колено. Он сразу же нанёс удар сверху вниз, метя мне в голову, но я успел встать и выставить кинжал.

Поверь мне. Поверь, что моя рука еле движется от боли. Поверь, что нога совсем отказалась служить мне. Дай мне только один шанс. Только один, больше не надо. Это будет удар в голову, не в корпус, не в руку или в ногу, нет. Мне нужно вывести тебя со строя сразу, чтобы тебя унесли на носилках как того южанина-неудачника. Это будет такой удар, что у тебя мозги из ушей вылезут, а твои косые глаза будут смотреть в разные стороны.

Он всё атаковал, а я защищался и выжидал. И вот, наконец, момент наступил. Колющий удар литанца в моё солнечное сплетение. Защитное движение левой руки. Скольжение тан то ра по гарде кинжала. Толчок левой, опорной ногой. Той самой левой, которую противник уже давно списал со счёта. Рывок вперёд. Не такой неуклюжий, как предыдущие. Быстрый и мощный. Толчок правой ногой, поворот корпуса. Замах палаша. Удар с плеча, в который вложена не только сила руки и вес клинка, но ещё и масса тела. Точка на клинке, примерно на треть длины от заглушки на острие. Точка на макушке кожаного шлема противника. Их неумолимое сближение.

Литанец уже не успевал отскочить назад, как делал это раньше. Не успевал подставить свой меч, который я отбил в сторону кинжалом. Ничто не могло его спасти, казалось, выхода нет. Но он нашёл его. Чуть пригнулся и двинулся прямо на мой кинжал. Палаш пронёсся за его плечом. Моя рука с кинжалом автоматически дернулась и заглушка на лезвии врезалась в грудь противника.

Я, увлечённый инерцией удара палаша, полетел дальше, литанец исчез из поля зрения, только краем глаза я заметил блик солнца на его мече. Сейчас он ударит меня в спину. Я почувствовал это хребтом, лопатками, кожей на затылке. Рефлекторно втянул голову в плечи и сделал шаг вперёд, понимая, что развернуться уже не успеваю. И тут на меня обрушилось небо.

Время остановилось. Исчезло ощущение собственного тела. Я почувствовал себя воздушным шариком, парящим над землёй на высоте собственного роста. Казалось бы расстояние небольшое, а земля далеко-далеко. Какая тишина. И какая ясность зрения. Я могу разглядеть грани любой песчинки на утоптанном грунте. Узоры от следов ног в одном месте сложились в смешную рожицу, радостно подмигивающую мне. Мне кажется, или рожица начала увеличиваться? Точно, увеличивается. Или приближается? Нет, всё-таки приближается. Я падаю на землю. А ведь я успел заработать одно очко. Жалко, что кинжал турнирный. Проткнул бы желтокожего как бабочку. Большую жёлтую бабочку в белом коконе турнирной робы. Ы-ы-ы. Земля совсем близко. Темнота.

Глава 10.

Какой странный шум в ушах. Словно кто-то приложил морские раковины к моей голове. Почему я ничего не вижу? Ах да, глаза. Я приоткрыл одно веко, второе почему-то не поднималось. Яркий свет сразу резанул по сетчатке и я зажмурился. То, что я успел заметить, ни о чём мне не говорило. Белый потолок надо мной, верхний край окна с приоткрытой форточкой, каменные стены, выкрашенные в тёмно-синий цвет. Где я? И почему не могу пошевелиться?

Полежав ещё какое-то время с закрытыми глазами, я, наконец, решился и снова их открыл. На этот раз мне удалось открыть оба, совсем чуть-чуть, узкие щёлочки прикрывали ресницы. Постепенно я привык к яркому свету и смог полностью открыть веки. Всё те же стены, потолок, окно. Краем глаза я заметил мебель. Нужно оглядеться получше. Мышцы на моей шее напряглись и мне удалось приподнять голову на несколько сантиметров.

В поле моего зрения попали подоконник, вазон с цветком на нём, стул, тумбочка возле окна, моё тело, лежащее на кровати и прикрытое одеялом. За окном было видно только небо и пара тучек. Всего пару секунд и моя голова снова упала на подушку. Проклятье, почему я так ослаб? И почему я не чувствую остальное тело?

Губы чувствую. Я пошевелил ними. Чувствую язык, нёбо. Во рту ужасно пересохло. Вот бы сейчас воды. Ощущаю кожу на голове, уши, щёки, подбородок, шею. Ниже шеи не чувствую ничего. Как будто ничего нет, отрубили и всё. Но я же только что видел – тело на месте. Я напрягся, снова приподнял голову и убедился. Да, на месте. Под одеялом угадывались очертания живота, ног, рук. Чёрный меня раздери, что происходит?

Я снова закрыл глаза. Нужно вспомнить, как я тут оказался. Странная пустота. Ничего не могу понять. Что я помню последнее? Картинки памяти начали всплывать в моём сознании: работа, ночные загулы в кабаках, тренировки по фехтованию. Стоп! Тренировки. Я готовился к турниру. Турнир Императорского клинка. Желтокожий литанец. Поединок. Два проигранных очка. Моя последняя попытка. Падение на землю. Дальше ничего.

Я в больнице. Ублюдок ударил меня по голове своим здоровенным мечом. Вот что произошло. Горечь поражения захлестнула меня. Сколько усилий, сколько надежд. Я переживал бой раз за разом, вспоминая все свои промахи и ошибки. Какой идиот. Как я мог так легкомысленно упустить свой шанс? Как мог недооценить этого гадёныша?

Я так разволновался, что испарина покрыла моё лицо, начала болеть голова. Тупая, пульсирующая боль в висках, глаза как два камня. Наверняка повысилось давление. Ладно, проехали. Что было – то было. К собственным ошибкам мне не привыкать. Сколько их уже было в жизни, просто не счесть. Что там с моим телом? Контузия?

Интересно, долго я тут лежу? День, неделю, месяц? Почему рядом никого нет? Я опять приподнял голову и огляделся. Пустая комната. Нужно кого-то позвать. Я открыл рот и издал смешной полу-хрип полу-писк. Проклятье, во рту пустыня. Кое-как выжал немного слюны из нёба и языка и проглотил её, чтобы смочить горло. Вторая попытка.

– Эй. Есть кто-нибудь? – почти прошептал я.

Тишина.

– Эй. Будьте вы прокляты, меня кто-то слышит? – на этот раз вышло чуть громче.

Где-то, наверное, в коридоре, раздались приближающиеся шаги. Звук открывающейся двери. Я попытался поднять голову, чтобы разглядеть вошедшего. Пока я собирался с силами дверь захлопнулась. Удаляющиеся шаги, почти бег. Снова один. Почему здесь так тихо? Форточка-то открыта. Где звуки с улицы?

Снова шаги в коридоре. Я повернул голову направо, в сторону входа. В шее что-то хрустнуло. Поворачивать её оказалось ещё тяжелее, чем приподнимать. Дверь открылась. В проёме стоял невысокий, чуть полноватый мужчина лет сорока, одетый в белый халат. Темноволосый, с круглым лицом и смеющимся взглядом. Такое впечатление создавало множество морщинок вокруг глаз. Я его уже где-то видел. Или нет?

– Доброе утро, – сказал он, закрыл дверь и подошёл ко мне.

– Доброе, – только и смог выдавить я из пересохшего горла.

Мужчина приподнял мою голову и взбил подушку. Теперь мне не надо было напрягать шею, чтобы видеть его. Он какое-то время внимательно всматривался в моё лицо, затем спросил:

– Воды?

Я кивнул. Он подошёл к тумбочке, налил из графина в стакан, вернулся и поднёс воду к моим губам. Я жадно выпил и попросил:

– Ещё.

– Нет, нет. Функции вашего организма были заторможены долгое время. Не стоит спешить, – он улыбнулся и россыпь морщинок вокруг глаз проступила ещё явственней.

Почему он кажется мне таким знакомым? Ладно, теперь горло более-менее в порядке. Можно и поговорить.

– Кто вы? Где я? Что со мной?

Он покачал головой, не переставая улыбаться, и сказал:

– Сколько вопросов сразу. Давайте начнём с первых двух, они более простые. Я архиатр Первой Крайканской больницы. Зовут меня Арр се Риис. Можно просто – доктор Арр. Поскольку я сейчас на работе, то, соответственно, вы находитесь в Первой Крайканской больнице.

– Я думал что Первая Крайканская изнутри выглядит побогаче, – сказал я.

Он снова улыбнулся:

– О, не беспокойтесь. Нам хватает финансирования на роскошные апартаменты. Скоро придут санитары и мы перенесём вас в более достойную палату. Просто вы долго были без сознания и я решил поместить вас здесь.

– Долго? Сколько я валяюсь?

Доктор Арр протянул руку к изголовью моей кровати, достал какую-то табличку, посмотрел на неё и повесил назад. Затем он пошевелил губами, считая в уме, и ответил:

– Почти четыре месяца. Если точнее, то вы пробыли в коме три месяца, две декады и четыре дня.

– Что?! В коме? Что со мной?

Я попытался встать, забыв, что тело мне не подчиняется. В итоге только дёрнул головой. Испарина опять покрыла моё лицо. Четыре месяца! Здорово же меня огрел этот урод.

– Успокойтесь немедленно. Вам нельзя волноваться, – произнёс Арр строгим голосом, – Что с вами случилось – ответить просто. Вас ударили по затылочной кости. Это привело к тяжёлому ушибу головного мозга, повреждению первого шейного позвонка и, как следствие этого, к повреждению спинного мозга. К чему в итоге привели эти травмы – ответить сложнее. Для этого мне нужно обследовать вас. Чем я сейчас и займусь.

– Доктор, – сказал я и мой голос дрогнул.

– Да?

– Я не чувствую ничего ниже шеи.

– Посмотрим.

Он отбросил одеяло и начал надавливать различные точки на моём теле, периодически спрашивая, что я чувствую. Ничего. Я не ощущал ничего. Лицо врача становилось всё озабоченней, и холодный, липкий страх начал охватывать меня. Затем он перевернул меня на бок и осмотрел затылок. Потом перевернул меня на спину, принялся водить пальцами перед глазами, задавать разные вопросы и просил выполнить простые команды. Наконец доктор оставил меня в покое, подошёл к окну и замер, глядя куда-то вдаль. При этом Арр массировал подбородок пальцами правой руки.

Он вызвал во мне странное чувство, которое даже вытеснило страх. Дежавю. Я уже видел его в этой позе. Не мельком, не случайно, не однажды, нет. Много раз. С отсутствующим взглядом, с ладонью на подбородке. Это круглое, доброе лицо, эти морщинки вокруг глаз. Может мой повреждённый мозг выдаёт такие шутки? Я уже хотел спросить, не встречались ли мы раньше, но он повернулся ко мне и заговорил первым:

– Дело плохо. Головной мозг, судя по всему, у вас в норме. А вот повреждение спинного вызвало плегию, или паралич, если вам будет угодно, всего тела.

– Это навсегда? – спросил я осипшим от волнения голосом.

– Сложно сказать. Бывали случаи, когда паралич проходил через какое-то время. То ли восстанавливались нервные ткани, то ли мозг просто начинал использовать неповреждённые клетки. Наука пока этого ещё не знает. Но лично я склоняюсь ко второму варианту. Регенерация нейронов вопрос…

– Скажите мне какие у меня шансы, – перебил я его.

Он недовольно поморщился, и эта гримаса опять вызвала у меня приступ дежавю.

– Не знаю точно. Один к одному, к десяти, к ста, может к тысяче. Всё зависит от того, насколько сильны повреждения. А вскрыть и посмотреть я не могу, сами понимаете. Но есть один метод, который может сильно повысить этот процент. Я как раз собирался о нём рассказать, когда вы меня перебили.

– Что за метод?

– Помочь нервной системе восстановить утраченные связи, заменив их новыми. Это вполне возможно, если спинной мозг повреждён не полностью, а судя по всему – так и есть. Метод новый, до конца не опробованный, разработанный лично мной. У меня было мало возможностей проверить его, но один раз у меня уже получилось. Я смог поднять на ноги совершенно безнадёжного больного, с болезнью, похожей на вашу.

– Терять мне нечего, доктор. Что нужно будет делать?

Он прошёлся туда-сюда возле кровати, улыбаясь своим мыслям. Чем больше я смотрел на эту улыбку, тем больше меня охватывало чувство узнавания. А ещё мучительное, теребящее ощущение, как будто я забыл что-то важное, а теперь не могу вспомнить.

Доктор Арр остановился и сказал:

– Ну вы и торопыга, уважаемый. Не успели очнуться, а уже в бой. Но это похвальное качество, по крайней мере, в этом случае. Чем дольше тянуть, тем сильнее ваш мозг будет привыкать к собственной беспомощности. Вы должны будете полностью довериться мне. Команды и упражнения, которые будут выполнять ваши сознание и подсознание, не вполне естественны для их обычных функций. Это будет своего рода перенастройка, изменения некоторых алгоритмов, если вам будет угодно.

– Что вы имеете в виду?

– Гипноз, конечно же. У вас, антимагов, очень сильная психика, и ввести вас в это состояние крайне тяжело, но всё же возможно. Нужно только полностью довериться мне. Понимаете? Полностью.

Я согласно кивнул. Он взял стул, поставил его возле кровати и сел.

– Если вы чувствуете себя в силах, можем попробовать прямо сейчас. Время у меня есть, – сказал он.

– Хорошо, – ответил я.

– Тогда постарайтесь расслабиться, отвлечься от всяких мыслей. Для начала закройте глаза, – произнёс он, сложив руки домиком.

Именно этот жест послужил последней каплей. Откуда-то, из самых глубин памяти возникло слово, и я его произнёс:

– Лекарь.

Реакция Арра была более чем странной. Он дёрнулся, как будто я дал ему пощёчину. Его улыбающиеся глаза стали колючими, губы сжались в еле заметную полоску.

– Я не лекарь. Это слово больше подходит для шарлатанов. Я дипломированный врач, доктор, если вам будет угодно. Но только не лекарь, – сказал он.

– Извините, сам не знаю, почему так сказал, – ответил я.

Его зовут не Арр. Его зовут Лекарь. Он мой Образ. Мой Образ? Почему я так подумал? Что творится в моей голове? Последствия травмы? Мысли разбегались, как испуганные зайцы, и я ни за одну не мог толком ухватиться. Какой-то калейдоскоп картинок, накладывающихся одна на другую, закружился в моей голове.

Воспоминания. О моём детстве, о молодости, о работе. О Флаве и Роуле. Они бросили меня, предали. Нет! Они мои друзья, братья, единственные люди которым я доверяю. Лара, моя жена. Жена? Но она же отказала мне, а потом ещё и высмеяла прилюдно, когда я не оставил своих попыток добиться её. Да нет, жена. Свадьба была. Или не была? Почти сразу после турнира, на котором я победил. Победил? А как же желтокожий литанец, покалечивший меня?

Что происходит? Что за расслоение в моей памяти? Я схожу с ума? Мой мозг пытается подменить все неудачи в моей жизни на более приятные воспоминания? Тогда какие из них правда, а какие нет? Эта сумятица в голове наверняка отразилась на моём лице. Я чувствовал, как капельки пота выступили на лбу, и как горит кожа на щеках.

Доктор Арр, или Лекарь, сидел молча и пристально вглядывался в меня. Так, словно пытался прочитать мои мысли. Это лицо, эти морщинки вокруг глаз. Манера разговаривать, жесты. Я видел его тысячи раз. Даже эта нелюбовь к слову лекарь. Или это выверты моего повреждённого разума? Как проверить? Нужно вспомнить какую-то деталь, которой ещё не было. Что-то, что я не могу выдумать или предугадать. Что?

Я закрыл глаза и сосредоточился на воспоминаниях о докторе Арре, если это были воспоминания, а не игра фантазии. Почему-то он сразу предстал передо мною вечно раздражённым, недовольным тем, как я отношусь к своему здоровью. Твоё тело – храм, а ты ведёшь себя как язычник. Эту фразу я всегда слышал из его уст, когда между нами возникали споры. Я открыл глаза.

– Доктор, – сказал я.

Он вздрогнул, я явно оторвал его от каких-то размышлений.

– Да?

– Гипноз это, конечно, хорошо. Но я слышал, что есть довольно сильные медикаментозные средства. Когда-то моему другу повредили руку, так что он утратил чувствительность трёх пальцев. Так вот, ему кололи какое-то лекарство, и через месяц всё пришло в порядок, – произнёс я.

– Нетрия. Препарат, созданный на основе вытяжки из болотного плюща. Имеет сильное воздействие на рецепторы и массу неприятных побочных эффектов. Такие варварские методы больше подходят для шарлатанов. Или лекарей, – Арр презрительно фыркнул.

– Но ведь сработало же?

– А ваш друг не жаловался после на частые головные боли? На отёчность суставов? И потом, ему кололи в руку, в малых количествах. Ваши повреждения гораздо серьёзнее. Придётся вводить лошадиные дозы этого яда прямо в шею. Вреда будет больше чем пользы, поверьте мне.

С каждой фразой доктор распалялся всё больше. Отлично.

– Но ведь это лучше, чем остаться беспомощным калекой.

– Лучше? Да это и есть самый надёжный способ стать инвалидом. Почему вы передумали опробовать мой метод? – раздражённо спросил Арр.

– Не очень-то я доверяю всяким психическим штучкам. По-моему инъекции надёжнее, – ещё больше подлил масла в огонь я.

– Вы где-то что-то слышали и теперь не хотите доверять рекомендациям дипломированного врача?! – почти прокричал он.

– Моё тело, мне и решать, – произнёс я с упрямым лицом.

– Ваше тело это храм божий, а вы – язычник, верующий во всякую ересь, – произнёс Арр.

Вот он, ответ, которого я ждал. Я довольно улыбнулся. Арр вскочил со стула и гневно уставился на меня. Ладно, хватит ломать комедию. Я всё понял и не сомневаюсь, что это правда.

– Ты не Арр се Риис, не архиатр. Ты – Лекарь, мой Образ. Это место, – я обвёл глазами комнату, – не реальное место, а всего лишь созданная тобой картинка. А теперь ответь мне, – я выдержал паузу и спросил, – Что всё это значит?

Гнев исчез с его лица. Лекарь надменно посмотрел на меня и ответил:

– Догадался-таки. Странно, я так тщательно подчистил твою память. Но это уже ничего не изменит, только усложнит. Что всё это значит? Это значит, что твоё время прошло. Закончится путь в пропасть, в которую ты катишься. Я стану тобой. Я ведь и так часть тебя. Теперь я стану главной и единственной частью. Никаких других личностей, включая и тебя. Никаких Ани, Умника, Мастера и Лекаря. Никакого Никона Кроуда. Только я. Арр се Риис.

Когда он произносил имена Образов, они словно предстали перед моими глазами. Ани – стройная, зеленоглазая, рыжеволосая. Высокий и сутулый Умник, с тёмными глазами и залысинами на лбу. Мастер – беловолосый, жилистый, отрешённый. Наконец, сам Лекарь. Вихрь воспоминаний, реальных, неподдельных, закружился в моей голове. Ассоциации, словно растущие цепи, соединялись одна с другой, вызывая к жизни всё новые и новые звенья.

– Даже имя себе выдумал, – я покачал головой, – Что ты сделал с остальными Образами?

Он рассмеялся, оттолкнул стул ногой и прошёлся по центру палаты.

– Их нет. Умерли, стёрты, забыты. Скоро это произойдёт и с тобой. Совсем скоро. Но перед тем как начать, я хочу, чтобы ты осознал, почему я так поступаю.

– И почему же? – я деланно вскинул брови.

– Ты не оставил мне выбора. Вас, антимагов, воспитывают как волков на привязи. Все остальные люди для вас – стадо овец. Вы ненавидите всех и преданы только Императору. Не спорю, антимаги очень полезное орудие для общества. Всегда нужны те, кто находится вне обычных рамок и кого можно контролировать. Но ты оборвал свою привязь, встал на путь саморазрушения. Слово преданность для тебя больше не значит ничего, – выдавая эти тирады, Лекарь нервно ходил по кругу.

– И что же в этом плохого, быть без ошейника? – спросил я.

– Что плохого в волке без привязи? – он расхохотался, – Такого волка рано или поздно пристрелят. А я не хочу умереть вместе с тобой. Ты катишься в пропасть. Тебе этого не понять, а я вижу. Чем дальше, тем меньше для тебя будут значить жизни простых людей, принятые в обществе правила и законы, моральные ценности.

Я усмехнулся и сказал:

– Правила, законы. Вот уж не думал, что для тебя всё это так важно.

– Важно, поверь мне. Что ты можешь принести другим? Боль, смерть, ненависть, разрушение. А я стану великим целителем. Буду спасать сотни, тысячи людей, буду дарить другим здоровье и жизнь.

– Антимаг-целитель? – теперь расхохотался я.

– Вот, – Лекарь поднял вверх указательный палец, – именно это и послужило толчком. Альтар се Лоур открыл нам правду. Я могу больше не быть антимагом. Монстром, от присутствия которого всем плохо. Я изменю твою личность, став тобой. Я изменю свою сущность, стерев ненавистную, чёрную ауру. Я изменю свой облик, чтобы меня никто не узнал. Так исчезнет Никон Кроуд и появится Арр се Риис.

Глаза Лекаря полыхали жарким пламенем, лицо раскраснелось, взгляд блуждал где-то вдалеке. Выглядит полным безумцем.

– Тебе самому нужен целитель, желательно великий. Ты и не заметил, как съехал с катушек, – сказал я.

Лекарь, казалось, даже не слышал меня, захваченный собственными фантазиями.

– А ещё, – продолжил он, – я понял то, чего ни ты, ни даже Умник понять не смогли. Как у Императора и Альтара получалось влиять на людей? Ответ прост, но вы были слепцами. Искажение. То, что есть у всех, кроме нефари. Это не абстракция, как врали нам в Академии, о нет. Это вполне физический объект, его можно даже увидеть.

– Ты точно тронулся.

– Тронулся? Помнишь, я лечил наше предплечье, там, в гостинице Пограничного Посёлка? Ах да, я же стёр, конечно, не помнишь. Не важно. Пока ты был в трансе и отдавал мне контроль, я занимал твоё сознание. Был хозяином тела, один, без всех вас. Какое чудесное ощущение.

Лекарь на пару секунд приостановился, постоял с закрытыми глазами, а затем продолжил говорить и мерить комнату шагами:

– Опасно, да. Если бы эта тварь, Ани, что-то заподозрила… Но она была так же слепа, как и остальные. Я наслаждался одиночеством в ночи, лёжа на гостиничной кровати. И вдруг понял, что чувствую других людей. Точнее не самих людей, а их искажения. Хозяин трактира, его жена, служанки. Они спали и я видел ниточки в их спинах, вдоль хребтов. Видел не глазами, а каким-то пространственным зрением, сквозь стены и полы. Я прикоснулся к одной из нитей и увидел сон другого человека, служанки. Почувствовал её как часть себя, как ты чувствуешь нас, свои Образы. Служанка проснулась, не понимая, что происходит, но мне удалось снова усыпить её.

– И чем же ты такой особенный, почему я не вижу нитей? – спросил я.

– Так получилось, потому что ты был в трансе, – ответил он, – Видимо, восприятие в этом состоянии отличается от обычного. Игра случая. Думаю, что Император и отступник-Страж тоже пришли к этому случайно. Но они использовали свои способности только себе на благо и другим во вред. Я же буду использовать их для исцеления людей. Стану самым великим за всю историю врачом.

Он остановился в центре комнаты и мечтательно уставился в окно. Всё это время, пока Лекарь произносил свои длинные речи, моя память восстанавливалась с потрясающей скоростью. Мелкие камешки превратились в лавины, смёвшие целые пласты фальшивых воспоминаний. Не было неудач и ошибок. Не было поражения на турнире. Не было травмы спинного мозга. Я отбросил одеяло, поднялся с кровати и встал напротив своего Образа, лицом к лицу.

Удивление, или, может быть страх, мелькнули в его глазах. Он отступил на шаг назад, затем решительно сжал челюсти.

– Ну что ж. Так будет даже интереснее, – сказал Лекарь.

Очертания окружающего мира поплыли, исказились и растаяли, как дымка. Осталось лишь ничто, пустота без цвета, без запаха, без веса или объёма. Потеря всех ощущений ошеломила меня и я какое-то время приходил в себя. Что происходит? Куда подевался Лекарь? Стоило только подумать о нём и я тут же почувствовал его. Не физически. Чужие мысли и эмоции, наполнявшие ту часть нирваны, которая была не Я. Что он собирается делать? Что делать мне?

Эта бестелесность и пустота пугали меня. Я попытался оказаться в том маленьком мирке, который создал сам. Ничего не получается. Не могу даже вспомнить, как он выглядит. Проклятье! Я понял, чем занимается Лекарь. Сукин сын опять коверкает мою память. Хочет превратить меня в того неудачника и слабака, который сам подставит шею под топор. Страшная злоба охватила меня, жгучая, неудержимая. Гад! Сволочь! Падаль! Хочешь моей смерти? Стереть меня, встать на моё место? Ненавижу!

В сознании начали проноситься сценки, одна за другой. Я душу Лекаря, обхватив его шею с двух сторон, его лицо темнеет, глаза вылезают из орбит, рот открывается в беззвучном крике… Я бью Лекаря кулаком в лицо, он падает, я продолжаю бить его ногами по телу, потом начинаю втаптывать его голову каблуками в землю… Я протыкаю Лекаря своим палашом чуть ниже солнечного сплетения. Он с ужасом смотрит, как клинок до половины погружается в его живот, хватается за лезвие обеими руками. Я начинаю проворачивать палаш, по серой стали струится кровь, слышно скрежет метала о кости позвонка…

Пока я исходил ненавистью, в стане врага начали происходить перемены. Я не видел, не слышал и не осязал, но мог чувствовать, как заплясали искорки его мыслей, на фоне негативных эмоций. Он откуда-то знал, что происходит тут, у меня, и происходящее его вовсе не радовало. Вскоре пришёл ответ. Лекарь хлестнул меня своим презрением. Детский лепет, вот уж чьего неуважения я не боюсь. Как у него получается копаться в моей памяти и влезать ко мне в мысли?

Попробовать приблизиться к клубку чужого Я? Здесь, где не было расстояний, это звучало странно. Тем не менее, мне удалось соприкоснуться с ним. Какое чудное переплетение моих и его стремлений, желаний, предпочтений. Трудно разобраться, где чьё.

Что это? Всплыло лицо Арриуса, древнего целителя, запечатлённое на старой, потрескавшейся литографии. Как он похож на меня. И не только внешне. Его цели и выбор были наверняка схожи с моими. Стоп! Да это же воспоминания Лекаря! Попался! Поиграем вдвоём. Лицо у Арриуса глуповатое, да и чего он достиг в жизни? Сдох от голода в вонючей тюрьме. Всегда презирал таких личностей. Зачем меня сделали похожим на него?

Так начался этот бой в войне, объявленной моим альтер-эго. Причудливое противостояние, в котором солдатами были отрезки памяти, офицерами – мотивы поведения, а генералы-мотивации гордо гарцевали перед бесчисленными армиями. Полководец, растерявший всё своё войско, исчезнет без следа. У него не останется причин существовать.

Время не значило ничего, да и было ли оно здесь? Было не понятно, побеждаю я или нет. Я рылся в памяти врага, уничтожая или меняя всё ценное, он защищался, восстанавливая утраченное, и наносил удары сам. Мы напали и отступали, проводили ложные атаки и отступления-ловушки, били друг друга эмоциями и мысленными образами.

Всё смешалось. Его и мои воспоминания, желания и цели, истинные и ложные. Где чьё, где правда, где фальшь? Мозаика, собранная из неправильных фрагментов, картина, написанная безумным импрессионистом. Каждая мелочь приобрела значение, каждая деталь может стать решающей.

Вечность в хаосе, метания в безумном мире, поиски несуществующего, война с самим собой. Может так и выглядит Ад? Могут ли муки тела сравниться с муками разума? Я умирал десятки раз, сотни раз меня предавали и бросали, тысячи неудач, разочарований и ошибок. Лекарь старался вовсю. Мой жизненный багаж был гораздо больше его, уязвимых мест тоже было больше.

Но чем дальше это продолжалось, тем легче мне становилось отражать новые нападения. Фантазия врага истощалась. Раз за разом я шерстил свою память, обнаруживая там чужие инсталляции. Измена жены? Не было. Энурез в детстве? Жалкая потуга. Попытка суицида в четырнадцать лет? Смешно.

Я жил полноценной жизнью, Лекарь же только тогда, когда я сам призывал его. Я сформировался сам и под влиянием реального мира. Его Я было создано мной, Ани и Умником. Он был моим творением, восставшим против своего творца. Моя армия была многократно больше вражеской. Вначале это сыграло плохую шутку со мной. Противник легко находил мои слабости и болевые точки, ему было проще защищать свои малочисленные порядки, уходя от моих атак. Но стоило мне освоиться и численное преимущество взяло верх.

Шаг за шагом я вспоминал, как создавал этот Образ. Как расщеплял своё сознание, отдавая Лекарю нужные мотивы и знания. Вспоминал и забирал назад. Противник слабел с каждым ударом и продвигаться вперёд становилось всё легче. Поняв, что проигрывает, Лекарь предпринял отчаянную атаку, обрушив на меня всю свою враждебность и свое отвращение, неприятие самого моего существования. Буря в стакане, тщетная попытка обречённого, предсмертные судороги.

Всё кончено. То, что осталось от Лекаря, уже нельзя назвать личностью. Логическая конструкция без стимулов к действию, механизм без топлива, воздушный шар без воздуха. Он плавал мёртвой каплей в бушующем океане моего сознания, пустая оболочка, совсем недавно бывшая такой живой и алчущей. Что-то шевельнулось во мне. Жалость? Может быть. Но сразу же пришла мстительная радость. Не я начал это, но я закончил. Полное исчезновение было совсем близко. И вряд ли Лекарь испытал бы жалость, добивая меня. Он, оказался на редкость злобным сукиным сыном. Даже не верится, я таким его не делал. Саморазвитие – одна из привилегий полноценной личности.

Что он успел натворить, пока я уничтожал его? Как оценить ущерб своим повреждённым разумом? Как измерить линейку самой линейкой? Что я потерял, стерев его? Ведь он был моим Образом, частью меня. Мне нужна оценка со стороны. Ани, Умник, Мастер. Что он сделал с ними? Я сосредоточился и пустота начала проступать линиями.

Очертания холмов, тропинка, весеннее утро. Вдох свежего воздуха, тепло восходящего солнца, запахи трав, стрекот кузнечиков. Мой мир. После вечности в пустоте всё это воспринимается особенно остро. Я стоял и впитывал ощущения, как губка воду, постепенно приходя в себя. Полностью расслабиться не давали мысли об остальных моих альтер-эго. Что с ними?

Я не мог сразу перенестись к дому, где обитают мои Образы, как бы мне этого не хотелось. Нужно соблюдать собственные правила, иначе искусственный мир разлетится как карточный домик. Я пошёл по тропинке. Беспокойство подгоняло меня, заставляя ускорять каждый шаг. Вскоре я уже бежал.

Неужели их действительно больше нет? Ани, её забота, ласка, почти материнская любовь. Умник, язвительный и педантичный до отвращения. Молчаливый и спокойный Мастер. Даже предатель-Лекарь, которого я раздавил, как ужалившую осу. Все они моя семья, ближе, чем братья и сёстры, ближе детей и родителей. Они часть меня, они и есть Я.

Холмы закончились. Мост через реку. Я поскользнулся на влажном булыжнике, но удержал равновесие и побежал дальше. Лес. Прохлада и зелёные гиганты, приносившие успокоение раньше. Теперь же стволы мелькали, почти слившись в сплошные стены. Воздух свистел в ушах, я нёсся по узкой тропинке, едва вписываясь в повороты.

Вот и поляна с домом. Я с разбегу влетел на лестницу и рывком открыл дверь.

Ани, стоявшая сразу за порогом, бросилась мне на грудь, крепко обняла меня и прижалась мокрой от слёз щёкой.

– Я так испугалась, – тихо прошептала она.

Облегчение, острое и очищающее, захлестнуло меня, и смыло все тревоги. Моё сердце неистово колотилось в груди, лёгкие качали воздух как кузнечные мехи. Наконец я смог перевести дыхание и сказать:

– Девочка моя, ты жива.

Я погладил её по голове и чуть отстранил, разглядывая покрасневшие веки и розовый нос. Невольно ухмыльнулся. Первый раз вижу, чтобы она плакала. Чуть дальше, за её спиной, стоял Умник, сутулясь и смущённо улыбаясь. Я обвёл комнату взглядом. В кресле возле камина сидел Мастер, как всегда безразличный. Он приветственно кивнул, когда мы встретились взглядами. Тут Умник шагнул в сторону, и я увидел Лекаря, сидевшего в другом кресле.

Откуда?! Я метнулся мимо Ани молнией, вспышкой безумной ярости. В три прыжка преодолел большую гостиную, по пути обогнув стол в центре и сбив один из стульев. Схватил Лекаря за горло обеими руками. Такое болезненно-сладкое ощущение. Я сдавливал и дергал шею одновременно, его голова бессильно болталась в разные стороны. Не знаю, хотел ли я его задушить или оторвать башку. Наверное, и то и другое. Жалко, что убить его физически я не могу. Зато, какое удовольствие.

– Нико, успокойся, – прозвучал за моей спиной голос Умника.

Я отпустил горло Лекаря и обернулся. Пока я развлекался, Умник и Ани подошли ближе, но выражение моего лица заставило отпрянуть назад их обоих.

– Его уже нет, – Ани покачала головой и выставила руки вперёд, словно обнимая меня.

Я взглянул на Лекаря. Он сидел в той же позе, в которой я его оставил, запрокинув голову на низкую спинку кресла. Его глаза бессмысленно уставились в потолок. Я почувствовал ладонь на своём плече.

– Это всего лишь оболочка без личности. Ты хорошо постарался, дорогой, – сказала Ани.

Я накрыл её ладонь своею, постоял так несколько секунд и, понемногу, начал успокаиваться. Мастер встал со своего кресла, пересёк комнату и закрыл входную дверь. Вот с кого надо брать пример, что-то я совсем расклеился. Хотя, обстоятельства располагают.

– Он сказал, – я кивнул в сторону Лекаря, – что вас всех уже нет.

– Как видишь, соврал, – ответил Умник, – Видимо, не мог окончательно избавиться от нас, пока есть ты, – он задумчиво почесал кончик носа и продолжил, – Сложно сказать, остались ли мы прежними. Нужно проделать массу работы, чтобы исправить причинённый вред.

– Как ему вообще удалось всё это? – спросил я.

– Очень интересный вопрос. Пока не знаю, – Умник пожал плечами.

– Это всё моя вина, я не досмотрела. Дура набитая. Никогда бы не подумала, что он способен на такое, – Ани пнула Лекаря по ноге, но тот никак не отреагировал, – Мы дали ему слишком много свободы и контроля над телом. Я подвела тебя, Нико, – она закрыла лицо руками.

– Эй, эй, – я легонько встряхнул её за плечо, – всё уже позади. Ну, почти всё. Теперь давайте сядем и поговорим. Есть о чём.

Мастер поднял опрокинутый стул и первым сел за стол. Мы с Ани сели рядом, она взяла мою руку и сжала её своими маленькими ладошками так крепко, словно боялась, что я вдруг возьму и исчезну. Умник уселся последним, откинулся на спинку и принялся разглядывать всех нас по очереди с каким-то непонятным мне весельем.

Вот уж на кого подумал бы, так это на него. Всегда опасался, что именно эта личность попытается стать главной. Мастер слишком пассивен. Лекарь казался таким добродушным. Ани, солнышко моё. Если не доверять ей, тогда уж лучше сразу камень на шею и купаться в море. А вот Умник был кандидатом номер один. Я пристально посмотрел на него, и он перестал улыбаться.

– Что… Я знаю… – Умник и Мастер заговорили одновременно, а потом оба замолчали.

Умник – балабол, его мнение я услышу ещё не раз. А вот Мастер говорит так редко, что я и забыл, как звучит его голос. Я кивнул нашему молчуну и тот продолжил:

– Я знаю, как Лекарю удалось запереть нас и напасть на тебя.

Глава 11.

Я открыл глаза. Серый свинцовый свет проникал сквозь занавески. Утро. Я пробыл в трансе всю ночь. Так долго ещё никогда не было. С другой стороны, убить сам себя я тоже пытался впервые. Лекарь ведь был частью меня, не так ли? Правда, попыткой самоубийства это тоже тяжело назвать. Место на матрасе, где лежала Лара, всё ещё сохраняло впадину, но её самой в спальне не было. Чувствую себя гадко.

Я встал скровати. Стены закружились, хороводя вокруг потолка. Я снова сел на кровать. Тошнота подкатила к горлу противным комом. Ого. Какая слабость.

– Лара! Солнышко! – позвал я и замер, вслушиваясь в тишину.

События вчерашнего дня начали всплывать, как из морских глубин. Ещё вечером мы стояли с Флавом на мосту, а кажется, что прошла вечность, целая жизнь. Или даже сотни жизней, которые я прожил, сражаясь с Лекарем.

Где Лара?

Вспомнил. Мы же вчера поссорились. Из-за картин молодого и перспективного, но очень криворукого художника. Наверняка всё ещё дуется на меня. Проснулась, пока я лежал в трансе, взяла деньги и ушла, хлопнув дверью напоследок. С ней это частенько бывает. Ничего, к вечеру отойдёт.

Чувствую себя паршиво. Вчерашняя глупость, там, на мосту, стоила мне огромного количества нервных клеток и кровяных сосудов, полопавшихся у меня в мозгу, как праздничные хлопушки в день рождения Императора. Чего мне стоил такой долгий транс и война с Лекарем – пока не понятно.

Я вышел в одном нижнем белье на балкончик. С него открывался вид на сад, разбитый у нас на заднем дворе. Сейчас любоваться особо нечем, одни голые ветки, а летом здесь довольно уютно. Бррр. Холод заставил меня поёжиться. Мурашки побежали по коже, немного приведя в чувство. Сильно похолодало, скоро выпадет снег и тогда сад снова станет красавцем.

Вернулся в спальню, оделся, спустился в столовую, достал ветчину, хлеб и бутылку вина. Передумал и поставил вино назад – Лекарь опять будет ныть. А, нет, теперь уже не будет. Посмотрел на еду, испытал ещё один приступ тошноты. Да что со мной такое!?

Я схватил поднос и вывернул его в мусорное ведро. Даже когда тот старый ублюдок почти отрубил мне правую руку, я и то лучше себя чувствовал. Я поднял ладонь на уровень лица. Она тряслась. Проклятье! Я двинул рукой-предательницей по столу. Флакончики с пряностями подпрыгнули на месте, один упал и покатился к краю.

Нужен Лекарь. Да только его нет. Но ведь его Образ остался, пускай и обезличенный. Я прошёл в гостиную, сел в кресло возле всё ещё тёплого камина. Пожалуй, стоит попытаться.

Я попробовал поймать Фокус, но у меня ничего не вышло. Не вышло то, что я делал на автомате, особо не задумываясь. Такого не было со времён начальных классов Академии. Нужно успокоиться.

Я послонялся немного по дому, стараясь думать о чём-то нейтральном. Заглянул в подвал. Места там почти не осталось. Старая мебель, одежда, всякая мелочь и чепуха – добыча Лары за полтора года нашей совместной жизни. Поговорю с ней и продам всё это барахло. Вернулся в гостиную и снова сел в кресло.

Посидел пару минут, вспоминая уроки, затем шаг за шагом очистил сознание от всех мыслей. Пустота, в ней точка. В точке одна мысль. Я – всё, что есть в этой точке, больше ничего. Фокус. Образ Лекаря оттеснил меня на задний план.

Безликий мир. Пустые вещи. Я словно умер. Исчезли все чувства и стремления, пропал смысл жить. Я превратился в машину, нечто механическое и неживое. Моими глазами на мир смотрел голем, бездушный магический конструкт. У него был алгоритм действий, больше ничего.

Я в ужасе вытеснил Образ и вытер холодную испарину со лба. Вот теперь руки тряслись по-настоящему. Даже Мастер со своим вселенским безразличием не вызывал во мне такого отвращения. Я поднялся с кресла, прошёл в столовую, достал бутылку вина, зубами выдернул пробку и прямо с горлышка выпил больше половины. Почти сразу же меня стошнило в вазон с пальмой.

Посидев немного на полу, я поднялся в спальню и лёг на кровать. Комната медленно вращалась вокруг меня. Мысли вяло ползали в моей затуманенной голове. Я не выдержал. С горем пополам оделся и вышел на улицу.

Холодный ветерок дохнул в лицо зимней свежестью. Я пошёл по аллее. Последние листья падали с деревьев вместе с редкими снежинками. Одна из них приземлилась у меня на переносице, вцепившись мохнатыми лапками. Через секунду она превратился в воду. Я смахнул каплю с кончика носа. Мне стало немного легче.

Я шагал по улочкам Чёрного квартала, изредка кивая встречным знакомым. Ветер перестал дуть, а снег повалил густыми хлопьями, перекрашивая всё в белый цвет. Я зашёл в скверик позади храма и присел на скамейку.

Струйка пота сбежала под одеждой по моей спине. Всего десять минут ходьбы, а я так вспотел. Что со мной творится? Я никогда не болел, и теперешняя слабость пугала меня до чёртиков.

Пойти в больницу? Я скривился при мысли о том, что я, антимаг и судья-исполнитель, карающая десница Императора, буду стоять на одном уровне с простыми людишками. Лучше сдохнуть.

Ждать пока само пройдёт? Сколько? И пройдёт ли? Нет, всё-таки, какой же скотиной был Лекарь. Даже после смерти гадит мне. Но отступать не стану. Придётся привыкать к новому Образу-автомату. Я вспомнил, как выглядит мир глазами нового Лекаря. Меня передёрнуло. Такое состояние нельзя даже назвать безразличием, ведь это тоже чувство.

Я посидел с полчаса, жалея себя и собираясь с духом. И вновь стал Лекарем. Что чувствуют мёртвые? Наверное, тоже, что и я. На этот раз я смог сдержаться и не вышел из Образа.

Между тем автомат работал без сбоев. Методично осматривал весь организм, латая его как дряхлую одежонку. Это тянулось бесконечно, алгоритм последовательно выполнялся, пункт за пунктом. Да, нет, выбор, если, то, иначе, выбор, да, вернуться… Конец.

Возвращение из мёртвого сознания Лекаря было сродни рождению на свет. Да. Чувствую себя новорождённым. Я вскочил со скамейки и подпрыгнул на метр. Приземляясь, поскользнулся на мокрой плитке, без труда поймал равновесие и счастливо рассмеялся. Слепил снежку, воровато огляделся и метнул её в символ Спасителя, установленный на куполе храма. Снежок пролетел сквозь серебряное кольцо, даже не задев его.

Я вылетел со скверика, сдерживаясь чтобы не сорваться на бег. Хотелось двигаться, что-то делать. Разительное отличие от той старой клячи, которая приползла сюда час назад. Сейчас я цокаю копытами как полугодовалый жеребёнок. Видимо, Лекарь впрыснул мне лошадиную дозу эндорфинов. Иго-го-го! Есть хочу. Овса мне, и побольше.

Домой? Холодная ветчина? Сами давитесь. Я повернул в сторону моста Верности. Сразу за ним есть одна маленькая кофейня.

***

Я доедал вторую порцию куриного филе, запечённого вместе с земляным корнем под острым соусом. И это после бульона с гренками, мясного салата с тёртым сыром и приличного куска жареной оленины. Оленина была так себе, но я её всё равно съел.

Длинноногая смазливая официантка сновала туда-сюда, неся блюдо за блюдом, при этом, не забывая улыбаться мне каждый раз. Её юбка, едва доходившая до середины бёдер, была ей явно не по размеру.

Она принесла огромную глиняную кружку с чаем и полудюжиной сладких булочек. Я протянул ей серебряную монетку в четверть империала.

– Вам принести счёт, господин судья? – спросила она, собирая на поднос пустые тарелки.

– Нет пока, я ещё посижу. Это тебе на чай.

Она улыбнулась ослепительной белозубой улыбкой и, проходя мимо, намеренно задела меня бедром. Я проводил её взглядом. Всё равно Лара красивее. Красивее. Красивее, кому сказал. Я уставился в кружку, выбросив официантку из головы.

Прошло ещё минут двадцать. Я потягивал чай, откинувшись на спинку стула, и перебирал в голове события прошлой ночи. Теперь, когда я сыт и здоров, они выглядели не так мелодраматично.

Насколько повредил Лекарь моё Я? Насколько я сам повредил себе, уничтожив его? Ведь он был частью меня. Как определить, что стёрто у тебя из головы, если ты не помнишь этого? Да, без Умника не обойтись. Только входить в его Образ я не стану. Я, конечно, не Умник, но и не полный идиот. Дождусь вечернего транса.

Я отхлебнул немного чая. Мои мысли плавно текли, переходя от одного воспоминания поединка с Лекарем к другому. Внезапно моя рука стиснула ручку кружки, так что аж косточки побелели. Я вспомнил, как Лекарь рассказывал о каких-то нитях, которые он видел вдоль хребтов людей.

Я расслабился и стал перекатывать в голове эти несколько фраз Лекаря как камешки в воде. Он врал? С чего? Какая ему была выгода? Пока я был в трансе, он занимал моё сознание. И видел искажения людей, их магическую сущность. Видел абстракцию, то чего нет. По крайней мере, этому нас учили в Академии.

Так ни до чего и не додумавшись, я заплатил по счёту и вышел из кофейни. Да уж, Умнику сегодня придётся отрабатывать свой хлеб сполна.

***

Я снял пальто, отряхнул с него мокрый снег и повесил в прихожей. Гостиная встретила меня теплом из раскалённого камина. Жена растопила. Я прошёл через столовую на кухню и застал Лару хлопочущей возле плиты. Она что-то мурлыкала себе под нос. Я положил ей руки на талию. Лара взвизгнула и подпрыгнула бы до потолка, если бы я её не держал.

– Дурак! Сколько раз я тебе говорила не делать так! – она бросила недовольный взгляд через плечо.

– Прости, всё время забываю, какой ты трусливый зайчишка.

Я зарылся лицом в её волосы, пытаясь поцеловать в шею. Она дёрнула плечами, отгоняя меня.

– Не мешай. Не видишь, я ужин готовлю.

– И что у нас будет на ужин?

– Подгорелые отбивные с пересоленным соусом и недоваренными овощами, большего ты не заслужил.

– Это почему же? – спросил я, целуя её маленькое розовое ушко.

– Потому что мешаешь, – она развернулась и шлёпнула меня деревянной ложкой по носу.

Я поцеловал её, сначала прикоснувшись губами к её верхней губе, затем к нижней. Отодвинулся на пару сантиметров. Лара ответила на мой поцелуй. Чуть захватила мои губы своими, на миг задержала и отстранилась, с лёгкой смешинкой глядя мне прямо в глаза.

– Пошли наверх, – предложил я охрипшим голосом.

Лара улыбнулась и покачала головой:

– Ужин.

– Да ну его, – я провёл пальцами по её виску, поправляя непослушную прядку волос, – пошли.

– После ужина, – Лара отвернулась к плите, – как провёл день? Всё нормально?

– Прекрасно, солнышко, – я снова обнял её за талию.

– Бедная пальма так не думает.

Чёрт! Совсем забыл! Ещё и разлитую бутылку вина рядом оставил.

– Ну, каюсь, вчера выпил лишнего. А с утра ещё добавил вина на пустой желудок, – я старался, чтобы мой голос звучал как можно непринуждённей.

– Ага. И не убрал за собой. И когда ты врёшь, то делаешь слишком большие паузы между словами.

– Котёнок, ну прости меня. Не убрал, забыл, чувствовал себя отвратительно. Отправился погулять, пообедал в кофейне. Помнишь, в той, маленькой, со смешными дракончиками на крыше? Сейчас всё хорошо.

– Я чувствую, что нет. Ты стал каким-то странным после поездки.

– Каким странным?

– Раньше ты мне не врал. Или врал, но не так неуклюже, – она глубоко вздохнула и выдохнула, я почувствовал, как напряглись мышцы на её животе, – Нико, скажи честно, ты был с другой женщиной?

Я отпустил её и отступил на пару шагов назад. Лара повернулась ко мне, сжимая в руках поварёшку. Её лицо раскраснелось, нижняя губа обиженно выдвинулась, гневная складка пролегла между бровями. Сейчас или разрыдается или двинет поварёшкой по лбу. Какая же она красивая.

– Лара, – мой голос дрогнул, я не знаю, как тебе доказать, чем поклясться. Скажи, и я сделаю всё что угодно. Я люблю тебя. Для меня ты единственная, самая-самая, мне не нужны другие. У меня есть ты – это больше чем все они вместе взятые. Пожалуйста, поверь мне, – я протянул руки к ней на встречу.

Лара обняла меня, уронив поварёшку на пол. Я почувствовал, как она судорожно всхлипывает, уткнувшись в моё плечо. Всё-таки разрыдалась.

Я целовал её лицо, собирая капельки слез, солённые и тёплые. Она перестала плакать, и мы целовались целую вечность. Затем я поднял её на руки и отнёс в спальню.

Отбивные сгорели дотла.

***

Я решил не седлать Ворона и не садиться в каптану. Вышел пораньше из дому и шагал к Чёрной Канцелярии по заснеженным улицам. Мне было о чём поразмышлять.

Ночью, после того как заснула Лара, я вошёл в транс. Умник разбил на кусочки всю мою память, рассортировал, разложил по полочкам и собрал назад. Окончательного вердикта он не высказал, но выразил уверенность, что потери сведены к минимуму. Затем мы поработали над теорией Лекаря о природе искажений. Мы их решили называть нитями. Название так себе, но, как рабочее, сойдёт.

Умник крутил факты и так и этак. «Без практического опыта дальше не продвинуться. Тебе нужно пустить меня в своё сознание, пока ты в трансе», – сказал он. Я послал его подальше. Одного уже пустил.

Умник поднапрягся ещё, безбожно нагружая мои мозговые клетки, и выдал предположение, о том, что, скорее, дело не в трансе, а в особом состоянии мозга, на грани сна и яви. И если достичь этого состояния, когда я нахожусь в сознании, то всё может получиться. Даже рабочее название придумал – состояние осознанного транса.

Я вышел из транса, немного полежал в кровати, слушая ровное дыхание Лары. Решил попробовать прямо сейчас. Умник был против. Он советовал отложить эксперимент, ноя и уговаривая меня: ты ещё не выздоровел физически, твоя память ещё не стабильна, из-за смерти Лекаря ты неустойчив психически… К Чёрному всё! Кто тут главный? Ты, но… Словом, победил я. Умнее, тот, кто главнее.

И я сделал это. Шаг за шагом, слушая наставления Умника и постоянно споря с ним, потратив почти полночи. Мои сознание и подсознание разделились. Тело спало, а я нет. Я лежал в кровати, глазел в тёмный потолок и не мог пошевелить даже веком. Как только я подумал об этом – веко дёрнулось. Слово погонщик в своём собственном теле. Я сосредоточился, и левая рука согнулась в локте.

Тошнота, изрядно надоевшая за предыдущий день, поднялась из желудка и прильнула к горлу. А я даже голову повернуть не мог. Если вырвет – задохнусь в собственной блевотине. С трудом, управляя мышцами горла, как дирижёр оркестром, я всё-таки сглотнул, и противный комок вернулся в желудок. И тут я почувствовал Лару.

Я не видел, не слышал и не прикасался к ней. Но чувствовал её. Я не ощущал своё тело, не понимал: дышу я или нет, есть ли у меня язык во рту и бьётся ли моё сердце. Но Лару я осязал каким-то непостижимым образом. Правда, никакой нити не было. Но ведь она Другая. У неё не должно быть искажения.

Я пробыл в этом чудном состоянии минут пятнадцать, пытаясь управлять своими мышцами и борясь с накатывающими приступами тошноты. Потом сдался, протрубил Умнику отбой и моё тело снова стало моим. Никого, кроме Лары, я так и не почувствовал. Видимо, другие люди были слишком далеко. Поспорив с Умником ещё минут десять, я заснул нормальным сном нефари. Без сновидений.

Кривая улочка вывела меня на площадь перед Канцелярией. Пятиэтажное квадратное здание, всплошную отделанное базальтом, занимало целый квартал. Оно выделялось на белом фоне заснеженного города огромным чёрным монументом зла, словно перенесенное сюда из другого мира. Мира, где никогда не было счастья и радости, только ужас и безысходность.

Два охранника на входе были такие мрачные, словно шли в комплекте к зданию. Их и выбирают по этому принципу, для поддержания имиджа. Внутри всё было не таким пафосным. Коридоры, двери, окна с решётками – обыкновенные внутренности любой бюрократической машины. Разве что переизбыток парней в чёрных мундирах и с двуручными мечами за спиной. Таких как я.

Я поднялся лестницей на третий этаж, прошёл два коридора, здороваясь по пути со знакомыми, и открыл дверь своего офиса. Все четверо уже на месте, хотя до начала рабочего дня ещё полчаса. Знаю я их, наверняка распустились, пока меня не было, а теперь изображают трудяг.

Хотя Тао Ло, моего заместителя, антимага-литанца, это не касалось. Он просто помешан на исполнительности, несмотря на свою молодость. Я протянул ему руку:

– Привет, Тао.

– Доброе утро. Пусть небеса будут благосклонны к вам, – он привстал из-за стола, пожал мою руку и снова сел. Его скуластое желтокожее лицо как всегда ничего не выражало. Разве что глаза блеснули доброжелательностью из под тяжёлых век.

– С выходом, шеф, – Торичи, наш канцелярист, мелкий, юркий и услужливый, выскочил в проход между столами, схватил мою ладонь и энергично затряс её.

– Спасибо, – я высвободил руку и похлопал его по плечу.

В проход вышел дородный толстяк, оттиснув Торичи плечом. Он пригляделся ко мне, воздел руки вверх, задрал голову, словно взывая к небу, и трагическим голосом пробасил:

– Боже, я так и знал, что нельзя отпускать его одного. Посмотри, что сделали с ним в этой провинции, одна шкура и кости. Сколько стараний бедного старого Бонифацио и всё пропало, – он опустил голову и укоризненно посмотрел на меня, – ты стал худее нашей воблы.

– Ещё раз меня так назовёшь, бурдюк с жиром, и я расплавлю грецкий орех в твоей голове, который ты называешь мозгами, – из-за своего стола вскочил тощий старик с лицом, действительно напоминавшем засушенную рыбу. Он гневно уставился на толстяка.

Бо продолжил, делая вид, что Лотара вообще не существует:

– Я просил тебя, мальчик мой: возьми меня, старика, с собой, кто ещё о тебе позаботится?

– Если бы он взял тебя с собой, то умер бы с голоду. Ты бы всё сожрал! – не унимался Лотар.

Я не выдержал, рассмеялся, обнял Бо и похлопал его по спине. Бо скорчил расстроенное лицо и, всё так же, не замечая второго мага, вернулся к себе за стол. Я подошёл к Лотару протянул руку для приветствия и спросил:

– Всё так же ссоритесь?

– Ещё хуже, – ответил он, протягивая руку в ответ, – это ничтожество придумало новую гадость. Уже второй день он делает вид, будто меня и нету вовсе, будто я пустое место. Я! Лотар! Ставший великим магом ещё до того как он обгадил свою первую пелёнку!

Бо издал губами звук лошадиного фырканья. Лицо Лотара пошло красными пятнами.

– Так, хватит, перестаньте сейчас же! – прикрикнул я на них.

Я прошёл к своему столу, снял Исполнитель и палаш, повесил их на специальные крючья в стене, затем снял плащ, повесил его в шкафу и сел за стол.

Лотар всё ещё стоял, сверля взглядом противника. Тот демонстративно смотрел в окно, скривив рот в ехидной улыбке. Эти двое, Бонифацио, или просто Бо, – маг-ищейка и Лотар – маг-дознаватель, знались, когда я ещё и не родился. И постоянно ссорились между собой. Я так до сих пор и не понял: ненавидят они друг друга по-настоящему или просто забавляются.

Несмотря на то, что магическими способностями обладали все, кроме горстки нефари, развить их удавалось далеко не каждому. А уж достичь хотя бы уровня среднего мага получалось у одного на сотню, а то и меньше. Соотношение же людей, которые могут долго находиться рядом с нами, антимагами, и при этом не откинуть копыта от нашей ауры – где-то один к десяти.

Вот и получается, что таких как Бо и Лотар на полуторамиллионную Крайкану не больше пары тысяч. А ещё не каждый согласится на такое. Они оба маги второго ранга, Лотар проработал в Чёрной Канцелярии почти восемьдесят лет, Бонифацио более полусотни. Уже одно это делает их опыт золотым, даже, несмотря на их способности. Старики знают свою цену и иногда позволяют себе вольности. Я смотрю на это сквозь пальцы, пока они выполняют всё, что я прикажу. Схема рабочая и ломать её было бы глупо.

Пять человек: два антимага, два мага и канцелярист – рука – стандартная группа в нашей палате, всего таких групп двадцать. Двадцать рук и одна голова, как любит шутить наш магистр.

Когда меня взяли в Чёрную Канцелярию, ликтором в этой руке был судья-исполнитель Тремос. Жёсткий, но справедливый антимаг, я был его помощником четыре года. Два старика-мага и Торичи уже были здесь. Три года назад Тремоса перевели в палату дознавателей, меня повысили до первого ранга и сделали ликтором. Тао, новоиспечённого выпускника Академии, дали мне в помощники. Его молодость и неопытность с лихвой компенсировались старательностью и упорством. Я ни разу не пожалел, что согласился с его назначением.

На моём столе лежала единственная папка. Я взял её в руки и открыл. Дело об убийстве какого-то чиновника из Торговой Палаты. Я полистал и спросил:

– Что это?

– Вчера под вечер принесли, нам поручают это расследование. Городская стража забуксовала, – ответил Тао.

– А что с тем делом о поджоге?

– Бонифацио сумел установить симпатическую связь с кусочком грязи из подошвы одного из поджигателей. Их оказалось двое. Три дня мы их вылавливали по всему городу, пока не доставили сюда. Лотар вывернул их наизнанку: они работали по найму. Нанимателем оказался владелец соседнего танцевального зала. Решил, что клиенты ходят не в тот клуб. Дело закрыто.

– Молодцы. А вообще, как вы тут без меня справлялись?

Бо повернул голову от окна в мою сторону, старательно обойдя взглядом Лотара, и сказал:

– Мальчик мой, мы были как большая дружная семья, лишившаяся своёго главы. Когда…

– Врёт, – перебил его Тао с несвойственной ему резкостью, – Они грызлись как две собаки. Моего авторитета не хватило, чтобы остановить их.

Так грубо прерывать собеседника было совсем не в стиле учтивого литанца. Я всмотрелся в его лицо. Обида просвечивала сквозь маску невозмутимости, которую Тао носил всегда, как многие носят шляпу. Моему заместителю всего двадцать три года, и я всё время забываю об этом. Видимо старики крепко достали его.

Я бросил недовольный взгляд на Бо, тот изобразил невинного младенца, затем я посмотрел на Лотара. Его костлявое лицо изо всех сил выражало протест и удивление.

– Вижу, мои слова перед отъездом прошли мимо ваших ушей, – я побарабанил кончиками пальцев по столу, – Ну что ж, так тому и быть. Я лишаю каждого из вас по пятнадцать империалов в этом месяце. Торичи, запиши.

– Шеф, всех? – переспросил тот.

– Нет, только этих двух склочных старушек.

– Основание?

Я на секунду задумался и ответил:

– Проявление личной неприязни, мешающее исполнению служебных обязанностей.

– Это ты во всём виноват! – вскричал Лотар, сжигая взором толстяка.

– Торичи, исправь – по двадцать империалов.

– Но… – начал было Бонифацио, поник под моим взглядом и опустил голову.

– Шеф, я считаю, что меня нужно наказать наравне с ними, – произнёс Тао.

Я положил руку на папку, игнорируя его слова, и спросил:

– Что, кроме этого дела и поджигателей больше ничего не подбрасывали?

– Ничего стоящего. Вас не было, а меня, наверное, всерьёз не воспринимают. Серьёзное дело в порту. Две банды вырезали друг друга почти под корень. Нас подключали в помощь руке Карлоса, так, на побегушки. Карлос отозвался о нас положительно в своём отчёте, – ответил Тао.

– Поверь, придёт время, когда ты будешь радоваться, что на тебя ничего не повесили.

Тао ответил мне бесстрастным взглядом. Нужно как-то приободрить парня, а то его самооценка упала ниже некуда.

– Торичи, запиши – премировать Тао в размере пятнадцати империалов. Основание – исполнение на надлежащем уровне обязанностей по управлению рукой в отсутствие начальника, – продиктовал я.

– Шеф, я…

– На этом разбор полётов объявляю закрытым, – я не дал возможности Тао закончить.

Тишина повисла в кабинете, её нарушало только перо в руке Торичи, поскрипывавшее по листу бумаги. Ладно. Я открыл папку и быстро пробежал глазами содержимое пары дюжин листов. Негусто. Опросы свидетелей городской стражей, осмотр места убийства казённым магом, документы по убитому из архива Чёрной Канцелярии. Нужно ехать на место преступления. Дом покойного на другом конце города.

– Торичи, сбегай, распорядись, чтобы запрягли ворона. Поедем, посмотрим, как живут чиновники из Торговой Палаты.

Глава 12.

Чёрный ворон, карета Канцелярии, мчался навстречу восходящему солнцу. Прохожие разбегались в стороны, прижимаясь к стенам зданий. Возница лихо щёлкал кнутом, погоняя четверку лошадей. Внутри кареты царила тишина.

Два мага молчали, обиженные на меня. Ничего, получили за дело. Я же просил их умерить пыл, пока я в командировке. Приказы, а тем более просьбы начальства нужно выполнять. Тао, и так по природе молчаливый, сегодня был явно не в духе. Я глядел в окно и прокручивал в голове события прошлой ночи. Один Торичи попытался было поддержать разговор, но и он быстро сник.

Состояние осознанного транса, моё-чужое бесчувственное тело, из ощущений только приступы тошноты. Лара, лежащая рядом и воспринимаемая мною… С помощью чего? Ни с помощью глаз, ушей или других органов. Какой странный, неприятный и в то же время волнующий опыт. Жажда исследования, открытия чего-то нового и раннее непостижимого захлестнула меня. Как плохо, что ночью не оказалось рядом никого из обычных людей. Хотя это было бы странно, если бы в нашей с Ларой постели, вместе с нами, лежал ещё кто-то.

– Надеюсь, ты не собираешься делать это прямо сейчас? – прозвучал в моей голове голос Умника.

– А почему бы и нет? Ехать ещё час, как минимум, – возразил я.

– Спорить с тобой бесполезно. Я просто не буду тебе помогать, – ответил Умник и исчез.

– Ну и проваливай. Справлюсь без тебя.

Я откинулся на спинку сиденья и расположился так, чтобы не свалиться, когда я утрачу контроль над телом. Затем закрыл глаза и начал медитировать, пытаясь расслабиться и погрузить своё тело в сон.

Цоканье копыт по брусчатке, удары колёс о самые неудачные камни, подпрыгивающее сидение подо мной. Всё это отвлекало, не давало достичь нужного состояния. Я несколько раз смог поймать тот самый момент между сном и явью, когда мозг уже почти отключился от внешнего мира, но каждый раз срывался.

Проклятье. Я раскрыл глаза и с раздражением уставился в окно. Мы проезжали по одной из улочек, огибавших огромный котлован, в котором расположился Базар. Раньше, ещё до основания Империи, здесь был карьер, в котором добывали гранит. Из этого гранита выстроен почти весь Старый город. Месторождение закончилось, город продолжал расти, и вскоре захватил все земли вокруг карьера. Его хотели засыпать, но всё как-то оттягивали, хватало и боле доступной земли.

А затем, на месте бывших горизонтов, появились палатки торговцев. Сначала хаотичные, но за дело взялась Торговая Палата, снесла старые павильончики и выстроила новые. Базар напоминал перевёрнутую пирамиду. Чем ниже горизонт старого карьера – тем меньше торговых мест и тем они дороже и престижней. В самом низу, на большой площади, почему-то называемой Горой, размещались офисы торговых домов и сама Торговая Палата. Погибший чиновник жил недалеко от работы, так что мы почти приехали.

Карета свернула в переулок, подъехала к нужному дому и остановилась. Большой особняк, выстроенный в стиле раннего имперского конструктивизма. Удлинённые окна, плоская крыша, подчёркнутая геометричность очертаний, сплошные прямоугольники и параллелепипеды.

Мы вышли, всё также сохраняя молчание. Двери в дом нам открыл старик с морщинистым лицом и большими сиреневыми мешками под глазами. Он неторопливо осмотрел нас, не выказав никаких эмоций, и спросил:

– Что вам угодно?

– Чёрная Канцелярия, – ответил я, – расследуем дело о смерти Оррио Верито.

– Я Патр Верито. Оррио был моим сыном, – старик развернулся и пошёл в дом, шаркая негнущимися ногами.

Мы прошли следом. Внутри дом не блистал роскошью и вычурностью, но была в нём какая-то неуловимая атмосфера. Портреты похожих друг на друга людей на стенах, древняя массивная мебель, лестница с перилами из резного дуба. Всё это складывалось в одну картину. Точно. Семейное гнездо. Поколения родственных людей, жившие здесь на протяжении многих лет, придали этому особняку свой неповторимый дух.

Патр привёл нас в большую гостиную на втором этаже. Он подошёл к окну, потянул за шнур, раздвигая шторы, и повернулся к нам. Дневной свет неравномерно падал на его лицо, оставляя тени в складках морщин так, словно он надел гротескную маску.

– Городская стража ушла только вчера. Они ничего не смогли. Поэтому вы здесь? – отец убитого говорил медленно, выделяя каждое слово.

– Да, теперь мы будет вести это дело, – ответил я.

Торичи уже оккупировал столик у окна и доставал свои канцелярские принадлежности и папку с делом. Два мага уселись на большой кожаный диван, каждый на свой край, подальше друг от друга. Тао Ло застыл неподвижной статуей возле дверей.

– Это хорошо, – продолжил старик, – Я сделаю всё, чтобы Чёрный забрал душу убийцы моего сына.

Я поморщился. В простонародье бытует мнение, что мы, нефари, дети Чёрного. И собираем для своего отца души всех кого убьём.

– С душой преступника разберётся тюремный жрец. Мы займёмся его поиском. Вашего сына убили в его спальне. Пусть кто-то проведёт туда Бонифацио, – Бо приподнялся с дивана и важно кивнул, – И соберите сюда всех, кто будет в списке, – я повернул голову в сторону канцеляриста, – Торичи.

Тот вскочил из-за стола, метнулся к нам и протянул Патру лист бумаги, исписанный каллиграфическим почерком. Старик долго читал его, шевеля губами и подслеповато щурясь. Затем он вернул список, подошел к стене, подёргал звонок вызова, повернулся ко мне и сказал:

– Невестка и прислуга здесь, дома. Мой внук живёт неподалёку, через квартал, я пошлю за ним. А вот сослуживцы моего сына… Они в Палате, занятые люди…

– Тао, – перебил я старика, – привези их.

– Да, шеф, – статуя возле дверей ожила.

Мой заместитель подошёл к столу, взял список и вышел из гостиной. Через минуту за окном щёлкнул кнут, раздалось раскатистое «ннноооо» и цокот копыт по мостовой. Ворон уехал.

Прошло два часа. Мы сидели с Тао в тесной комнатушке, подальше от той гостиной, куда собрали всех свидетелей. Там сейчас правит Лотар, разворачивая щупальца своих ментальных зондов. Скоро все эти люди почувствуют на себе силу мага-дознавателя второго ранга. Наши же с Тао ауры антимагов там сейчас совсем ни к чему.

Обследование места преступления ничего не дало. Бо отличный ищейка, но кто-то, либо обладающий развитым магическим даром, либо хорошим артефактом, тщательно подчистил все хвосты. Как и магу городской стражи, так и нашему, уцепиться было не за что.

Горничная зашла утром, четыре дня назад, в спальню Оррио и нашла его задушенным в собственной постели. Городская стража не сумела найти никаких улик или мотивов, ничего стоящего, с чего бы можно было начинать. Как всегда в таких случаях, дело скинули на нас.

– Что об этом думаешь, Тао? – спросил я.

– Если Лотар ничего не вытянет из их голов, то единственная зацепка – нулевой магический фон в спальне убитого. Кто-то очень качественно всё проделал. Нужно будет потрясти всех магов из окружения Оррио Верито, – ответил он.

– Убийца мог воспользоваться артефактом. Или это вообще был наёмник. Если нет улик нужно… – я не закончил фразу, вопросительно глядя на Тао.

– … искать мотивы, – закончил мой помощник.

– Ладно, подождём, пока закончит Лотар. Я немного помедитирую, не отвлекай меня.

Тао кивнул. Я устроился в кресле как можно удобнее и закрыл глаза. Магу-дознавателю нужна уйма времени, чтобы порыться в головах дюжины человек. Спешить некуда.

Мои мысли потекли неспешным потоком. Постепенно я вытеснил из головы все будоражащие картинки, оставил лишь спокойное и расслабляющее. Моё сознание постепенно гасло, переходя в холостой режим. Есть! Я отправил тело и подсознание дальше по пути, а сам остался на этой тонкой грани между миром забытья и реальностью. Получилось!

А вот и тошнота. Я впервые в жизни обрадовался этому отвратительному ощущению. Справиться с ней на этот раз оказалось чуть легче. Тао. Да, я чувствую его. Но только направление и расстояние, и сам факт его присутствия, больше ничего. Пойдём дальше.

Пустота. Пустота. Есть! Ещё кто-то! Вот она нить! Серебрится блестящей змейкой, переплетением ярких лучей. Какая красота!

Завороженный этим зрелищем, я не заметил, как прикоснулся к нити своим сознанием. Чужие эмоции, ощущения, визуальные картинки и обрывки мыслей хороводом закружились в моём черепе. Страх, лицо Лотара, «какие у него жуткие глаза», отвращение, закипающие слёзы на глазах, воспоминание о ментальном зонде, липкими пальцами залезшего в голову, «как голая перед этим мерзким стариком», стыд, полный мочевой пузырь, «сначала зайду в уборную, а потом возьму в столовой бутылку вина и…»

Это была одна из служанок, которую только что просканировал Лотар и отпустил. Она пронеслась мимо нашей двери, рыдая и вспоминая неприятную процедуру. Вот это да! Я чувствовал её как самого себя. Смотрел её глазами, думал вместе с ней, переживал её эмоции, жил ею. Словно ещё один Образ появился в моей голове. От потрясения я утратил сосредоточенность и наши сознания разделились.

Такая близость. Я о таком никогда не мог и помыслить. Невероятно! Ближе чем мать с ребёнком, интимнее секса. Маги-менталисты улавливают лишь поверхностные мысли и эмоции, я же проник глубже некуда. Я подавил возбуждение и задвинул эти мысли подальше, боясь разрушить хрупкое состояние осознанного транса. Нужно продолжать, а вспоминать и анализировать буду потом.

Дальше. Ещё дальше. Вот. Гостиная на втором этаже. Целый сад нитей. Одни тоньше, другие толще, две вообще непохожие на нити, скорее на огромных сороконожек, уцепившихся лапками в хребты владельцев. Я прикоснулся к одной из этих жирных нитей, уловил пару обрывков мыслей и был отброшен назад, успев лишь понять, что попытался вторгнуться в сознание Бо.

Заметил ли старый маг мою попытку? Или его тренированный мозг автоматически изгнал меня? Или это вообще особенность его развитого искажения? Если и заметил, то не подал виду, в гостиной ничего не изменилось. Я ещё раз попробовал слиться сознаниями с Бо, и снова был отброшен, но, по крайней мере, убедился, что он ничего не подозревает.

Трогать нить Лотара я побоялся. Связываться с опытным менталистом слишком опасно. Зато принялся по очереди прикасаться к остальным нитям. Чужие сознания вторгались в мой разум, оставляя за собой остатки воспоминаний и чувств, словно мусор после бурной вечеринки. Это была фантасмагория ощущений, нагромождение причудливых видений, хаос мыслей, сумбур эмоций. Подозреваю, что безумие так бы и осталось со мной, если бы не моя привычка постоянно входить в Образы. Любой другой на моём месте наверняка сошёл бы с ума.

Одна из служанок переживала и боялась, что Лотар выяснит о её любовной связи с убитым. Жена убитого переживала о том же: она знала о любовнице мужа и стыдилась этого. Начальник из Торговой Палаты пребывал в раздражении от того, что его оторвали от важного дела. Отец убитого испытывал страшную душевную боль: он очень любил своего сына. Убийца радовался, как ловко он провёл мага-дознавателя.

Я ещё немного побыл в сознании преступника. Он размышлял о своих грязных делишках в Палате, оправдывал себя, что другого выхода у него не было – Оррио всё узнал и собирался раскрыть его. Они были друзьями, но убийца испытывал лишь облегчение от смерти друга. Мне стало противно, и я разорвал связь.

Хватит, пора приходить в себя. Я попробовал, и ничего не вышло. Я запаниковал.

– А я предупреждал тебя, что это опасно, – голос Умника так и сочился язвительностью.

– Выдёргивай меня!

– А пожалуйста где?

– Пожалуйста, скотина такая, выдёргивай меня или я тебя сотру как пыль со стола!

– Ну вот, можно же вежливо, если очень нужно.

Умник исчез, а через мгновение моё тело проснулось. Я открыл глаза, мир завертелся, растягивая перспективу и смешивая краски. Опять накатила тошнота. Я прикрыл веки, моё сердце стучало как сумасшедшее, на лице выступил холодный пот.

– Шеф, с вами всё в порядке? – спросил Тао.

Я вновь открыл глаза, вытер пот со лба и ответил:

– Всё нормально, не беспокойся. В командировке меня ранили в плечо, и я сейчас подстегнул метаболизм, чтоб быстрее заживало.

– Вы ничего не рассказывали про свою поездку.

– Особо и нечего рассказывать: десяток молодых магов организовали секту и творили всякие безобразия. Почитаешь мой отчёт, если захочешь.

Тао ничего не ответил. Мы посидели ещё немного. Я пытался прийти в себя. Чужие фрагменты памяти переплетались с моими, не давая возможности сосредоточится. Понемногу мне удалось их отделить и затолкать на задворки сознания. Калейдоскоп сворованных картинок перестал вращаться перед моими глазами. Я вздохнул с облегчением. Да, Умник прав, это очень опасное развлечение.

Нужно решить, что делать с убийцей. Я знал его имя. Даже больше, я знал его самого, его мерзкие мысли и мелочную душонку. Но ему удалось обмануть Лотара. При наличии нужных знаний и хорошего самоконтроля это не так уж и невероятно, хотя и трудно. Как мне теперь указать на него? Сказать, что на меня снизошло озарение? Пророк Никон Великий? Смешно. Придётся идти от обратного: зная преступника, накопать доказательств о его коррупции, проверить алиби, а затем попробовать расколоть его. Всё это надо будет делать наравне с проверкой остальных подозреваемых, иначе как я объясню своим подчинённым интерес именно к нему? Какая потеря сил и времени.

В дверь постучали.

– Войдите, – сказал я.

Дверь открыла женщина средних лет.

– Господин маг просил передать вам, что он закончил, – сказала она и ушла.

Я вспомнил, как был ею. Любовница Оррио. Непрошенные воспоминания снова хлынули в голову. А он был неплох в постели. Тьфу ты! Гадость какая! Меня передёрнуло.

– Шеф, мы идём? – Тао уже встал с кресла и внимательно всматривался мне в лицо.

– Идём.

Я подхватил свои мечи, толкнул дверь и зашагал по мягкому ковру в коридоре, пытаясь на ходу утихомирить разбушевавшееся воображение. Перед дверью гостиной нас дожидался Лотар.

– Ну что? – спросил я.

– Так себе, пара версий. Одна из служанок согревала по ночам постель убитого, жена знала об этом. Сын покойника знатный гуляка и весь в долгах, а наследство приличное. Можно ещё покопать в этих направлениях. Хотя, не знаю, – Лотар пожал плечами, – нутром чую, ни один из них не убийца. Не смогли бы они от меня закрыться, жидковаты.

– Больше ничего?

Лотар призадумался.

– Да нет, – он снова пожал плечами, – на работе Оррио занимался довольно денежными делами, может оттуда ноги растут, но ни его начальник, ни двое сослуживцев ничего толкового не подкинули.

Да, и на старуху бывает проруха. Облапошили тебя, старый пень. Я открыл двери и зашёл в гостиную. Все были здесь. Отец и сын убитого стояли возле камина, старик недовольно смотрел на внука. Жена, неплохо сохранившаяся для своих лет женщина, стояла у окна, гордо вскинув голову и делая вид, что она одна в комнате. Любовница, как по мне, гораздо уступавшая жене в красоте, сидела на диване с каменным лицом. Рядом с ней развалился Бо, он самодовольно улыбался, радуясь непонятно чему. Ещё две служанки, одна совсем молодая, другая чуть постарше, стояли слева от дивана, их лица имели семейное сходство. Сёстры, я помню. Та, которая помоложе, влюблена в мужа своей сестры. За столом сидел Торичи и деловито писал, не обращая внимания ни на кого. В дальнем углу гостиной стояли три кресла. В среднем сидел худощавый мужчина с сединой на висках. Начальник Оррио. Слева от него сгорбился маленький черноволосый человечек, с нервно поджатыми губами. Я не успел залезть к нему в голову. Справа сидел убийца: грузный, с широкими плечами, мясистым лицом и облысевшей головой. Да уж, здоровый бык, задушить друга для него проблемой не было. Ни в физическом, ни в моральном плане.

Чудно было смотреть на всех этих людей, так сказать, снаружи. Ведь совсем недавно я смотрел изнутри. Когда я вошёл, они все, кроме Торичи, повернули головы и посмотрели на меня. Интересно, как я выгляжу в чужих глазах? Нужно будет как-то проверить. Я прошёл через гостиную и сел за стол, напротив Торичи. Тао остался стоять возле двери, а Лотар сел на диван рядом со служанкой, по другую сторону от Бо.

– Сейчас, шеф, – сказал канцелярист, не поднимая головы, – пару строк осталось.

– Надеюсь, мы можем идти? – раздался из угла гостиной раздражённый голос начальника.

Я повернул голову и играл с ним в гляделки, пока он не отвёл взгляд. Затем сказал:

– Нет. Вам ещё немного придётся побыть здесь.

– Сколько? – он не сдавался.

Я подождал, пока он снова не посмотрит на меня и снова не отведёт взгляд.

– Пока мне не надоест. – Я обратился ко всем присутствующим, – Возражения у кого-то есть? – все промолчали, даже напыщенный чиновник.

– Шеф, я закончил, – Торичи помахал в воздухе листком, высушивая чернила, сложил его вместе со стопкой остальных и передал мне, – вот.

Я листал протокол допроса, бегло пробегая глазами каждый лист. Лотар провёл стандартную процедуру: приглашал участников допроса по одному, задавал им вопросы, слушал ответы и одновременно сканировал их. Но улавливать удавалось только самые чёткие образы и эмоции. Торичи тоже слышал их с помощью артефакта, специально созданного Лотаром для него, и записывал.

      …Вопрос: Это вы убили Оррио Верито?

Ответ: Нет.

Сопутствующие эмоции: Сильные негативные переживания. Удивление. Негодование. Отвращение.

Сопутствующие мыслеформы: «Почему меня об этом спрашивают? Я что похожа на»…

…Вопрос: Вы кого-то подозреваете в смерти вашего сына?

Ответ: Нет.

Сопутствующие эмоции: Сильные негативные переживания. Горе.

Сопутствующие мыслеформы: «Бедный мой мальчик, почему я не умер раньше»…

…Вопрос: Вы знали, что ваш муж состоял в интимной связи с вашей экономкой, Моной Лаугарио?

Ответ: Нет.

Сопутствующие эмоции: Сильные негативные переживания. Злость. Стыд. Унижение.

Сопутствующие мыслеформы: «Я должна была сама его убить, как только увидела их той ночью»…

…Вопрос: У Оррио Верито были враги, связанные с его рабочей деятельностью?

Ответ: Оррио был хорошим и исполнительным работником. Его работа была связана с большими деньгами, он регистрировал сделки торговых домов и проверял…

Я продолжал изучать отчёт. Да уж, глубина проникновения Лотара не идёт ни в какое сравнение с моей. А вот и наш убийца:

Тирк Корио. 52 года. Канцелярист первого ранга. Служащий Торговой Палаты.

Вопрос: Это вы убили Оррио Верито?

Ответ: Нет.

Сопутствующие эмоции: Средние негативные переживания. Негодование. Сопутствующие мыслеформы: «Орри дружище, да я голыми руками разорву ту мразь, которая»…

И такая реакция почти на все вопросы. Негодование и картинки того, чтобы он сделал с убийцей друга. Тирк крутил их в голове, не давая дознавателю проникнуть глубже. Хитёр. Но один раз он всё же прокололся. Лотар не заметил этого. Не мудрено, он ведь не знал того, что открылось мне, и не так пристально следил за ответами.

Вопрос: Где вы были вечером, накануне убийства?

Ответ: Орри пригласил меня к себе домой, но я не смог прийти…

Тирк не пришёл на встречу с Оррио. Тот ждал его до поздней ночи, собираясь расставить все точки над “i”. А его друг, обеспечив себе алиби, готовил убийство. Оррио не дождался и лёг спать. А ближе к утру убийца, воспользовавшись несколькими артефактами, проник в его спальню, совершил своё грязное дело, замёл следы и скрылся никем не замеченный.

Я взял папку с делом, которую нам передала стража. Нашел искомое, встал из-за стола, прошёлся по гостиной и остановился перед Тирком. Он спокойно посмотрел на меня. Интересно, чего ему стоит это внешнее спокойствие?

– Можете мне объяснить одно несоответствие? – спросиля.

– Какое? – у него оказался глубокий, раскатистый голос, как будто из бочки.

– Два дня назад вы давали похожие показания Городской Страже, – я приподнял руку с папкой, – и сказали, что отказались от ужина с Оррио. А сегодня сказали, – я приподнял руку со стопкой листов, – что не смогли.

Его лицо оставалось всё таким же спокойным. Да, самообладания ему не занимать. Он немного помедлил и ответил:

– Я имел в виду, что отказался от планов провести вечер с Оррио, так как у меня появилось неотложная работа. Поэтому не пришёл. Не смог.

Я пристально смотрел на него. Тирк не отводил взгляд. Он врал, я знал это. Когда он давал показания Страже, то сказал, что заранее отказался от встречи с другом. Но потом, видимо разговаривая с кем-то из его домашних, узнал, что Оррио не делал секрета из их предстоящей встречи. Убийца понял, что ошибся и решил немного подправить свои показания.

– Ну да. Он долго ждал вас, не ложился спать. Видимо у него было к вам важное дело. Не скажете какое? – спросил я.

– Нет, Орри не сказал мне ничего, просто пригласил на ужин. Мы часто ужинали вместе, то у него, то у меня. Если бы он хоть намекнул мне на какую-то важность, я бы обязательно пришёл. Я собираюсь продавать свой дом и покупать новый, в более удобном для меня районе. Накануне смерти Орри ко мне пришёл приказчик одного человека, собиравшегося продавать подходящий мне особняк. Я решил не упускать возможность и не пошёл на ужин. Вместо этого я поехал осматривать возможную покупку и задержался там допоздна. Скажу честно: в конце мы прилично выпили с хозяином. Он уговорил меня остаться переночевать. – Глубокий, монотонный голос Тирка обладал какой-то гипнотической способностью. Я чуть зевать не начал.

Пока он повторял мне своё железное алиби, я размышлял. Убийца наверняка много говорил с родственниками погибшего после его смерти. Но много ли он говорил с прислугой? Вряд ли. Ну что ж, сыграем ва-банк.

– Одна из служанок на обоих допросах показала, что хозяин на её вопрос: «почему он ещё не спит», ответил, – я сунул стопку с листами под мышку, открыл папку, полистал её, сделал вид, что нашёл нужную строчку, и продолжил, – цитирую: «Тирк знает, насколько это серьёзно, и должен прийти».

Попал! Лицо Тирка чуть напряглось, глаза слегка расширились. Он почти сразу же взял себя в руки, пожал плечами и спокойно сказал:

– Повторяю, Орри мне ничего такого не говорил. Кто эта служанка?

Нужно его дожимать! Я продолжил:

– Выяснять, правду ли она сказала, будете не вы, а мы. А ещё мы повторно проверим: говорите ли всю правду вы. Лотар, – я повернул голову в сторону мага-дознавателя, – подготовься к полному сканированию.

Брови старика поползли вверх, но я подмигнул ему, он успокоился и подыграл мне:

– Хорошо, мне понадобятся кое-какие инструменты, они в нашем вороне. Пойду, принесу, – он поднялся с дивана.

В этот момент Тирк вскочил со своего кресла и ринулся к выходу. Я не стал ему мешать. Я торжествовал. Всё произошло в считанные мгновения. Убийца бежал по прямой к двери и задел одну из служанок. Та отлетела в сторону, визжа от испуга, её сестра вторила ей. Между ним и выходом невозмутимо стоял Тао. Тирк размахнулся на бегу и его здоровенный кулак понёсся к лицу литанца.

Тао перетёк из одного положения в другое, словно весь состоял из жидкости, захватил руку этого быка, крутнулся, заставляя его бежать вокруг себя, подставил ногу и повалил огромную тушу на пол, лицом вниз. Затем он завернул руку Тирка за спину, прижал её коленом, завернул вторую, снял со своего пояса наручники и одел их преступнику на запястья.

Все в гостиной только начали осознавать произошедшее. Лица всех, кроме моих орлов выражали разные степени испуга и удивления. Бо с Лотаром довольно улыбались, а Торичи деловито строчил пером по листу бумаги. Сёстры наконец-то перестали визжать. Я подошёл к Тирку. Он мычал и трепыхался, как куропатка в зубах лисы, лицо и лысина багровели спелым помидором. Тао удерживал его, наступив одной ногой ему на спину.

Я присел на корточки, приблизил своё лицо к уху убийцы друга и прошептал:

– Я заберу твою душу для своего отца.

Глава 13.

Большие восковые свечи разгоняли полумрак в зале. Утренний свет восходящего солнца робко пытался помогать им, но у него получалось плохо. На улице сегодня пасмурно, всё небо затянуто тяжёлыми тучами.

Я сидел на стуле, вокруг меня, на таких же стульях без подлокотников и с жёсткими спинками, расположились ещё одиннадцать ликторов. Флавио тоже сидел рядом со мной, вытянув свои длинные ноги под стул ликтора, сидевшего перед ним.

Я наклонился к его уху и прошептал:

– Как думаешь, зачем магистр нас собрал?

Флавио прошептал в ответ:

– Я же тебе говорил. Серое Братство. Будем…

Гилто, перебиравший бумаги у себя на столе, недовольно посмотрел на нас и Флавио осёкся.

Тишина царила в зале ещё какое-то время, затем магистр встал, прошёлся взад-вперёд возле стола и начал:

– Я вас собрал, потому что нам предстоит грандиозная работа. Начну с конца. Витторио, он повернулся к своему секретарю, сидевшему за письменным столом в углу, – раздай им списки.

Секретарь поднялся, взял со стола пачку папок, обошёл всех нас и раздал. На каждой папке была соответствующая надпись. На моей значилось: «Никон Кроуд. Четвёртая рука». Я открыл папку. На первом листе было всего пару строчек: «Передать дела №105/04-78 и №105/04-81 восьмой руке. Дело №105/04-82 передать одиннадцатой руке». Чёрт, дело Оррио Верито, мой триумф, а лавры будет получать Маррик, этот увалень. Зато избавиться от первых двух дел, уже три месяца висевших мёртвым грузом – это хорошо.

– Закройте пока папки и слушайте меня, – сказал Гилто, – Все свои дела передадите куда указано. Сами же займётесь новым. Скажу сразу, что бы ни кого не возникало сомнений в его важности: его курирует Отто Транкермекро.

Ого! Мы переглянулись с Флавио. Начальник преторианцев, Правая рука Императора, его доверенное лицо и самый старый антимаг из всех нас. По залу пронеслась волна шепотков.

– Тишина! – повысил голос магистр, – Сами понимаете, какую важность придают этому всему. – Он вздохнул.

– Наша цель – Серое Братство. Каждый из вас слышал о них или даже сталкивался с ними. За пять лет они разрослись настолько, что стали заметны даже там, – Гилто ткнул пальцем вверх, – и им нужно дать укорот. Две декады назад я поручил трём из вас собрать общую информацию по ним. Вся она есть в ваших папках. Также там расписан сектор работ для каждого из вас. И сроки. – Гилто поморщился, – Сроки, как всегда в таких делах, поджимают. Сейчас нужно собрать как можно больше информации: по членам Серого братства, по их делишкам, собственности… Ну, словом – всё в папках. Это будет первый этап. Я понимаю, что совсем без шума не обойдётся. Но я настоятельно требую, чтобы всё было как можно тише. Нам вовсе ни к чему распугать их до начала второго этапа. – Гилто пожевал в задумчивости губами. – Пожалуй, у меня пока всё, вопросы есть?

Тор се Фло, глава шестой руки, поднялся и спросил:

– Что будет на втором этапе?

Магистр приподнял брови:

– Разве непонятно? – он сделал скручивающее движение руками, – Поверьте, там, наверху, они очень здорово разозлили кого-то. Ещё вопросы? Нет? Тогда за работу, живо! Помните магическое имя: Отто Транкермекро! Кто облажается, будет лично рассказывать ему об этом.

Все потянулись к выходу, я вышел в коридор вместе с Флавом.

– Ну как тебе всё это? – Флавио оглянулся, проверяя, не слышит ли нас кто, и продолжил, – Всё ещё думаешь, что Братство это Его проект?

– Ни за, ни против фактов нет. Но я уверен, что прав. Шестое чувство, если хочешь.

– А как ты объяснишь это? – Флавио повторил скручивающее движение.

– В такой огромной банде, как эта, не может не быть конкуренции. Наверняка появились, те, кто не согласен с основной линией. Они ведь не знают, против какого ветра дуют. Борьба за власть и всё такое. Видимо Его ставленники в Сером братстве начали утрачивать контроль над ситуацией, и Он решил отделить агнцев от козлищ. Козлища достанутся нам, а агнцы останутся продолжать своё дело. Если я прав, то вскоре мы убедимся в этом. Когда перейдём ко второму этапу.

– Мд-а-а, – Флавио помял подбородок в задумчивости, – ладно, время покажет. Гадать, всё равно, смысла нет. Ты как сегодня вечерком? Роул нашёл пару девчонок, мы с ними уже третий день хороводим, сегодня ведём их в «Разодетого Павлина». Может, и вы с Ларой присоединитесь?

– Не знаю, Флав. Спрошу жену вечером, хотя она любит такое, вряд ли откажется.

– Лады, тогда я забегу к вам после работы, узнаю, – Флавио хлопнул меня по плечу и пошёл по коридору в сторону своего офиса.

Я постоял немного, глядя ему в спину и размышляя о серых. Судя по всему, нам предстоит несколько весёленьких декад. Пойду к своим, обрадую.

В офисе был только Тао. Я сел за свой стол и спросил:

– Остальные где?

– Разбежались собирать слухи по поводу вашего собрания.

– Не могли меня дождаться?

Тао пожал плечами. Я открыл папку и начал читать. Информация уже собранная по Серому Братству. Структура, численность, имена Языков – главарей Братства, публичные дома, конторы ростовщиков, склады, таверны, ого, даже банки… Внушительный список. А вот и о клиентах Братства. Без конкретных имён, просто изложен принцип самого бизнеса.

Дальше следовал наш кусок работы. Подразделение Братства, которое возглавляют два брата: Тацит и Парот Кабро. Под их началом работали почти полторы сотни серых Мечей и Пчёл. Я прочитал три листа повествующих о достижениях этой славной парочки, сложил все документы в папку, связал тесёмки и бросил её Тао. Тот выхватил её из воздуха и вопросительно посмотрел на меня.

– Наша работа на три-четыре декады вперёд. Лучше справиться за три, а то магистр будет нервничать. Почитай.

Он открыл папку. В этот момент в кабинет влетел Торичи и с порога спросил:

– Шеф, ну что!?

– А то ты не знаешь.

– Серое Братство! – Торичи сделал большие глаза.

Я покачал головой:

– Магистр Гилто, наивный, собирался сохранить всё это в тайне. Пойти, что ли, разочаровать его?

– Шеф, – Торичи юркнул за свой стол, – обижаете, я буду нем как рыба.

– Подготовь все наши дела. У Тао в папке список кому их передать.

Мой заместитель вытянул из папки нужный лист и положил его на стол. Дверь снова открылась.

– …говорю тебе, старый ты… О, мальчик мой, ты уже здесь, – в дверной проём боком протиснулся Бонифацио, – мы тут как раз обсуждали, какие радости нам может принести твоё долгое общение с магистром.

Следом за ним вошёл Лотар, его лицо как всегда выражало всю мировую неприязнь:

– Этот болтун мне все уши прожужжал: Серое Братство, Серое Братство. Как будто это и так не ясно.

– Садитесь оба. Нам нужно обсудить наши планы на ближайшие дни.

Я подождал, пока они рассядутся по своим местам. Тао читал документы из папки, Торичи нетерпеливо ёрзал на стуле, Бо развалился в своём кресле, а Лотар сел ровно, словно шпагу проглотил.

– Начнём. Первое, что скажу: придержите свои языки. Магистр хочет, чтобы операция прошла как можно тише. Поэтому не нужно носиться по зданию как свора ополоумевших кумушек и стучать языками обо все углы. Тем более не нужно делать этого за пределами Канцелярии. Всё, что касается этого дела – обсуждается в этом кабинете и нигде более. Надеюсь, я выразился предельно ясно? – Я сделал паузу и продолжил:

– Пятая Палата начинает операцию против Серого Братства. Мы включены в состав рук, участвующих в ней. Вся предварительная информация в папке у Тао. Когда он закончит, остальные её тоже прочтут. Пока же обсудим основные моменты.

Наша задача на этом этапе – собрать полные данные о группировке Братства, базирующейся в Квартале Желаний. Публичные дома, уличные проститутки, наркотики и это только вершина айсберга. Подразделением Братства в этом районе управляют братья Кабро. Они выжили оттуда всех серьёзных конкурентов, а мелочь платит им мзду и не рыпается. Торичи, твоё первое задание – перелопатить архивы и собрать всё, что связано с этим местом за последние пять лет. Наверняка были какие-то разборки с поножовщиной, здесь стоит покопать поглубже. – Канцелярист энергично кивнул, схватил перо и принялся писать в своём ежедневнике, больше похожем на гроссбух.

– Идём дальше. Бо и Лотар. Мы с Тао слишком заметны, поэтому на вас ложится оперативная работа.

Бо, подобрался в кресле, довольно потёр руки и сказал:

– Ты же знаешь, мальчик мой, как мне прекрасно удаётся заклинание личины. С последнего раза я внёс некоторые коррективы, оно стало ещё лучше.

– Если ты опять нацепишь на меня личину молодой распутницы, я тебя самого заставлю вести себя как распутная девка, – пробурчал Лотар.

Я стукнул ладонью по столешнице:

– Никаких личин. У Серого Братства полно магов – вас могут раскрыть. Канцелярия выделила нам денег на содержание платных осведомителей. Нанять и координировать их я поручаю вам. Но они не должны знать, что работают на нас, – я призадумался. – Пожалуй, личины пригодятся. Контактировать с наёмниками будете только в них. Торичи, подготовь служебную на получение со склада материалов для создания двух личин и шести заклинаний Сродства.

– Шесть осведомителей? – Бо покачал головой, – Среди платных шпиков их будет тяжело найти. Серое Братство – серьёзные бандиты. С ними мало кто захочет связываться.

– Не беспокойся. За восемнадцать империалов в декаду желающие найдутся быстро, – ответил я.

– Ск… кха, – Бо поперхнулся, – Сколько!?

– Неслыханно! – вскочил со своего стула Лотар.

– Да за такие деньги… мальчик мой…каким-то проходимцам…мы сами… – два мага, взахлёб и перебивая друг друга, исходили жадностью.

Если у них и было что-то общее, так это жуткая скаредность. Мысль о том, что им придётся отдавать такие солидные, пусть и не свои кровные, деньги, привела старых скряг в исступление.

Я опять хлопнул ладонью по столу, прерывая их оду скупости, и отчеканил:

– Восемнадцать империалов в декаду. Шесть осведомителей.

Лотар обессилено рухнул на стул. Бо скорчил трагическое лицо. Они переглянулись.

– И не вздумайте ничего выдумывать по этому поводу. Не приведи Единый. Проверю обязательно. – Я немного помедлил, размышляя, и продолжил. – Так, с вами, пожалуй, всё. После того как я закончу, можете начинать придумывать личины и подбирать наёмников. Задачи для них я выберу позже.

Теперь, мы с тобой, Тао. – Литанец отложил папку и повернулся ко мне. – В Квартале Желаний или ещё где показываться не будем, только в случае крайней необходимости и без униформы. Кстати, достань где-то пару плащей с глубокими капюшонами. – Тао согласно кивнул. – Займёмся в основном бумажной работой. Не знаю, дочитал ты или нет, но в папке это есть: Третья Палата по просьбе нашего магистра начала проверку финансовой деятельности очень большого списка предприятий. Всё это для того, чтобы замаскировать наш интерес к бизнесу Серого Братства.

Среди этого списка есть легальные конторы, напрямую или через посредников принадлежащие братьям Кабро. Завтра-послезавтра нам принесут кипу бумаг по ним. Будем отслеживать финансовые потоки Братства и вычислять их схемы отмывки грязных денег. Работа, конечно скучная, но сделать её нужно.

Да, и ещё очень важный момент. Подсадить наседку в банду у нас нет времени. Придётся искать крысу из ближайшего окружения братьев. Сначала, конечно, нужно к ним присмотреться и выбрать подходящую кандидатуру. А потом…, – я сделал скручивающее движение руками и ухмыльнулся.

***

Лара влетела в гостиную и с размаху швырнула свою шубку на пол. Я вошёл следом за ней, поднял шубу, повесил на вешалку и сказал:

– Солнышко, ну что ты опять начинаешь на ровном месте.

– На ровном месте!? Твои друзья вели себя как свиньи! Почему мы не пошли вдвоём? Каждый раз, когда они рядом, какие-то драки, скандалы. Почему мы просто не можем спокойно поужинать в приличном ресторане?

Она плюхнулась в кресло и принялась с ожесточением дергать свои зимние сапожки, пытаясь их снять. Я присел на корточки перед ней и стал помогать.

– Не нужно называть их свиньями, – я покачал головой, – Они просто выпили чуть больше, чем стоило.

– Чуть больше? Да твой Роул просто бездонная бочка, а когда напьётся, то превращается в ужасного хама, – Лара закатила глаза, – Мне было стыдно сидеть с ним за одним столом. Зачем он шлёпнул по заднице ту женщину?

– Она сделала такое лицо, когда проходила мимо, что у меня у самого руки зачесались. Мы – нефари, но от нас не воняет. Я бы на месте Роула врезал той аристократке под зад так, чтоб она из ресторана вылетела, – я дёрнул посильнее и снял сапог.

– Вот, вот. Ты ничем не лучше своих дружков-пьяниц. Зачем вы с Флавио издевались над тем бедным толстяком? – Ларе удалось стащить второй сапог, и она отдала его мне.

Я понёс сапоги в прихожую. Что тут скажешь? Толстяк действительно пострадал ни за что. Просто нам с Флавом показалось забавным похрюкивать каждый раз, когда тот подносил еду ко рту.

– Солнышко, это была шутка. Девушкам моих друзей она понравилась, – сказал я из прихожей.

– Не смей меня сравнивать с этими двумя низкопробными шлюхами! – закричала Лара, – Одна из них весь вечер щупала Флавио между ног, я видела! А вторая надралась хуже Роула, и её стошнило в туалете. Какой ужас! В «Разодетом Павлине»! Как я теперь туда вообще ходить буду? Я сгорю от стыда! В каком припортовом кабаке твои приятели нашли этих дешёвых проституток?

– Сам хотел узнать, – пробурчал я себе под нос.

– Что ты сказал? – спросила Лара.

– Ничего, солнышко, – ответил я, заходя в гостиную, – Признаю, это был не самый лучший наш вечер.

– Не самый лучший!? Я больше в жизни никуда не пойду вместе с твоими друзьями.

Лара вскочила с кресла и пошла к лестнице на второй этаж.

– Ну, хватит сердиться, – я попытался её обнять.

– Отстань, – бросила она гневно, шлёпнула меня по обеим рукам и убежала вверх по лестнице.

Я тяжело вздохнул. Ну вот. Виноваты Роул с Флавом, а страдаю я. Где справедливость?

***

Я сидел в почти пустой казённой столовой. Слишком задержался, роясь в финансовых отчётах одной процентной конторы, и теперь вынужден был обедать в одиночестве. Флавио не показывался в Канцелярии уже второй день, ему и ещё одной руке достался Базар, и они организовали штаб поближе к нему. Торичи отправился в Квартал Желаний, забрать первые отчёты осведомителей у наших магов. Тао утром ушёл в Торговую Палату и ещё не вернулся.

Подошла разносчица, краснощёкая, крепкого телосложения женщина, смахнула тряпкой крошки с соседнего стола и забрала пустую посуду с моего. Стакан с зелёным чаем остался в одиночестве. Кутерьма последних дней начала немного утомлять, я наслаждался редкими минутами покоя. А ведь это идеальный момент!

Неожиданная мысль взбудоражила меня. Каждую ночь, после транса, я входил в состояние осознанного транса, тренировался контролировать свои мышцы и выходить из этого состояния, что оказалось самым трудным, а без Умника пока вообще недостижимым фокусом. Но рядом никого не было, кроме Лары, а значит, чужие нити мне были недоступны. После того случая в особняке Верито у меня ещё не появлялось такой возможности.

– Я собираюсь попробовать, слышишь, Умник?

– Ты знаешь моё мнение по этому поводу, но всё равно сделаешь по-своему.

Разносчица зашла в служебную дверь, и я остался один в огромном зале столовой. Решено. Я откинулся на спинку стула, чуть прикрыл глаза и все мысли, занимавшие меня до этого, стали уплывать вдаль. После сытной еды полудрёма не заставила себя долго ждать. Есть! Я разорвал контакт с усыпающим телом и стал сомнамбулой. Впервые так легко.

Недавно съеденный обед ринулся назад. Я с трудом удерживал рвотные позывы. Становиться лунатиком на полный желудок оказалось не такой уж и замечательной идеей. Струйка слюны потекла из краешка моего рта по щеке и дальше, за ворот мундира. Я сосредоточился на правой руке, она поднялась вверх неуверенными рывками. Кое-как мне удалось вытереть слюну тыльной стороной ладони. В этот момент я, наверное, был похож на марионетку, которой управляет неумелый кукловод.

Тошнота не ушла полностью, но унялась до терпимого уровня. Теперь нити. Я закрыл глаза. Весь мир вокруг не исчез, он воспринимался мною как огромное пустое пространство, без стен, потолков и полов, абсолютно ничем не заполненное, кроме людей. Одни были совсем рядом, видимо, на кухне через стену, их нити горели в пустоте холодным серебристым огнём. Другие были дальше и воспринимались мною как яркие звёздочки, мерцающие в сером тумане.

Я потянулся к самой ближней нити. Прикосновение. «Эта сучка думает, что я буду делать всю работу за неё. Ну, уж нет, дорогуша». Я испытывал чужое раздражение, злясь на напарницу по работе. Моя-чужая рука положила тарелку на стопку вымытых, вторая рука взяла грязный стакан из раковины. «Вертит своей задницей перед Ишаром, а он ей потакает во всём. На меня даже взгляд не бросит лишний раз, кобель драный». Перед моим мысленным взором возник образ Ишара, заведующего столовой. Только в этот раз я его видел не таким как обычно – угодливым и заискивающим. Передо мной предстал тиран и бабник, не пропускавший ни одной юбки. И я ревновал его. Посудомойка начала вспоминать подробности их с Ишаром развлечений в кладовке. Тьфу! Я разорвал связь. Вспоминать волосатые руки, сжимающие мои полные груди, было выше моих сил.

Опять начало тошнить. Я подождал, пока желудок успокоится. Продолжать? Несмотря на неприятные воспоминания, это было как наркотик, хотелось всё больше и больше. Ладно, ещё один раз и сворачиваюсь.

Эта нить была чуть толще предыдущей, со странным образованием внизу, похожим на червячка. Интересное явление. Я притронулся к этому отростку. Какие-то смутные видения, неясные шумы, ритмичный стук. Я испытывал эти ощущения пару минут, пока до меня не дошло: ребёнок! Нерождённый младенец, уютно устроившийся в животе своей матери. Я разорвал связь, интересного в этом ничего не было. Почему она беременной ходит на эту работу? Здесь полно нефари, для плода это опасно. Я прикоснулся к её искажению.

Холодная вода неприятно леденила мои руки. Я вытащил тряпку из ведра, слегка отжал её, надел на швабру и разогнулся. Боль прострелила мой позвоночник. «Это всё из-за беременности. Скоро живот станет слишком заметным. Что тогда?» Швабра ходила туда-сюда по полу, стирая грязь. «Вот бы также стереть всё. Ишара, эту работу, раздувшийся живот. Всё-всё, и очнуться где-нибудь за тысячу миль, без памяти, как младенчик». Горечь затопила меня, хотелось плакать, навзрыд, безостановочно и безысходно.

Вторая часть меня, которая была нефари, содрогнулась от этих мучений. Захотелось утешить эту страдающую женщину, обнять, согреть, сказать, что всё будет хорошо. И эти эмоции переплелись с болью и разочарованием, вытесняя их.

Швабра всё также ёрзала по полу, но в душе уже не было прежней грязи. «Нужно сказать Ишару, что я беременна от него. Пусть поможет мне. Пусть только попробует не помочь, я ему устрою!» Я представлял, как изменится усатое лицо управляющего, когда он узнает такую новость. Задорная злость завладела мной. «Прямо сейчас пойду!» Я отбросил швабру и решительно направился к дверям.

Внезапно закружилась голова. Я опёрся рукой о стену. Кровь отхлынула от онемевшего лица, лоб моментально покрылся испариной. Отвратительный комок подступил к горлу, и меня вырвало прямо на свежевымытый пол. Там, в зале и в мужском теле, меня точно так же стошнило. Умник вытащил меня, не дожидаясь команды.

Проклятье! Я оглядел свой мундир. Ну и зрелище! Что делать? Выгляжу как облёванный алкаш. Мозги совсем не работают.

– Сними сюртук, вытри ним штаны, сложи его замаранным внутрь и уходи. Быстро!!! – закричал Умник у меня в голове.

– Не ори. И так еле соображаю.

Я расстегнул пуговицы на груди мундира и принялся стаскивать его с себя. Руки были словно чужие.

– Быстрее! Быстрее! – канючил Умник

– Заткнись!

Кое-как вытерев штаны, я свернул сюртук, сунул его под мышку и заковылял к выходу. Никто из обслуги столовой, слава Единому, так и не вышел. В голове немного прояснилось.

– Что дальше? – спросил я.

– Сразу налево уборные, зайди туда. Если там кто-то будет – запрись в кабинке и сиди, пока не уйдут. Если никого нет – почисться.

– Слушаюсь, босс.

В уборной было пусто. А мне везёт.

– Прямо фейерверк удачи. Я предупреждал тебя, просил не спешить, – менторский тон так и сочился из Умника.

– Не ной, и без тебя тошно.

Я открыл кран и принялся отмывать штанины, зачерпывая воду горстью. Хорошо, что в это время возле столовой безлюдно. Что делать дальше? Придётся ехать домой переодеваться. Если возьму каптану, управлюсь часа за полтора.

Штаны приобрели более-менее приличный вид, очередь сюртука. Я развернул его, поморщился от этого зрелища и продолжил чистку. Влажные пятна почти не заметны на чёрном сукне. Но запах – я опять поморщился – ехать домой и переодеваться, без вариантов. Что сказать Ларе, если она будет дома? Ведь наверняка заметит. Скажу, что допрашивал одного алкаша, и он меня облевал. «А ещё эта скотина наложила вам в штаны» – вспомнился один анекдот и я ухмыльнулся. Да уж.

Я закончил с чисткой, вышел из здания и сел в каптану без всяких приключений. С десяток этих зимних повозок постоянно дежурили возле Канцелярии. Я назвал адрес, извозчик издал губами поцелуйный звук, взмахнул вожжами, и мы поехали. Утрамбованный снег мерно поскрипывал под колёсами. Нервное напряжение понемногу начало отпускать меня.

– А я говорил, что к подобным экспериментам ты ещё не готов. А уж если решился, то делать всё нужно обдуманно, а не нырять как пьяный в прорубь, – Умник вновь завёл свою волынку.

– Если бы я боялся экспериментов, то тебя бы не было, – парировал я.

– Меня и так нет, я лишь голос в твоей голове.

– Очень унылый голос.

– Ты ведь понял, что произошло?

– Да. Меня стошнило, потому что я был беременной женщиной. Мрак. Впредь буду предохраняться во время секса.

– Нет, ты не понял. То, что нити влияют на тебя, когда ты к ним прикасаешься, и так ясно. Но… неужели ты не заметил?

– Что? Давай, не томи.

– Ты не просто сопереживал чувствам этой женщины. Ты повлиял на них, изменил её эмоции и мысли. Как выяснилось – связь с нитью не односторонняя. Ты понимаешь, какие это открывает возможности?

А ведь он прав. Я вспомнил, как моё сострадание вытянуло несчастную из ямы уныния. Огорошенный, я раз за разом прокручивал в памяти этот момент. Она ничего не заметила, хотя я, буквально, толкнул в другую сторону ход её мыслей.

Выходит, я не просто чтец чужих душ. Я – писатель.

Глава 14.

В кабинет ворвался Торичи и с порога выпалил:

– Шеф, плохие новости!

Я отложил в сторону толстенную папку с документами и посмотрел на него. Румянец возбуждения пылал на обычно блеклых щеках канцеляриста.

– Что стряслось?

– Со мной вышел на связь Лотар, – Торичи ткнул пальцем в амулет, висевший на его груди.

Тао положил на стол папку, близняшку моей, и тоже обратил внимание на вошедшего. Тот продолжил:

– Одного из наших осведомителей раскрыли.

Я ругнулся про себя и произнёс вслух:

– Что с ним? Его схватили?

– Пока ещё нет. Он в одной из гостиниц, заперся в номере. Пару Мечей Братства приглядывают за выходами, ждут пока он выйдет. Они ещё не знают, что наш человек заметил их. Но долго так продолжаться не будет, – Торичи мял пальцы и пританцовывал от волнения.

– Что Лотар с Бо? – спросил я.

– Они сидят под своими личинами в соседней таверне. Хотели помочь шпику, но один из Мечей – маг высокого ранга, он их раскроет. Что мне передать Лотару, шеф?

Я задумался. Отдавать осведомителя Серому Братству нельзя. И даже не потому, что из него вытрясут всё, что он знает, хотя это тоже плохо. Главное – этот человек работает на меня, хоть и не подозревает об этом. А я своих не бросаю.

– В какой таверне сидят наши маги? – спросил я вставая.

Торичи мигнул, зажмурился, шевеля губами, открыл глаза и виновато произнёс:

– Шеф, где-то в Квартале Желаний, но точно Лотар не сказал.

– Свяжись с ним ещё раз. Узнай название таверны и улицу, на которой она стоит. И скажи, чтоб никуда не лезли ни при каких обстоятельствах. Они не боевые маги, их сотрут в порошок. Мы с Тао будем там через полчаса. Пусть снимут комнату для встречи с нами. Всё. Бегом. Мы будем ждать тебя в конюшне.

– Да, шеф, – Торичи развернулся и пулей вылетел из двери: искать место, где его амулет начнёт работать. В здании битком набитом антимагами это было непростой задачей.

Мой заместитель открыл шкаф и достал оттуда два плаща из серого войлока. Один из них он протянул мне. Я надел плащ, накинул капюшон и посмотрел на себя в зеркало. К капюшону был пришит лоскут материи с застёжками, чтобы закрывать лицо. Похож на странствующего монаха или наёмного убийцу из Литана – неудивительно, плащи выбирал Тао. Я развёл руки стороны – жёсткая ткань слегка сковывала движения. Зато лица совсем не видно. Сойдёт.

Я пристегнул палаш к поясу. Тао, тоже одетый в серый плащ, уже ждал меня возле двери. Свою катану он держал в руке. Мы вышли в коридор.

– Плащи это, конечно хорошо, но там маг, – сказал литанец.

– Будем действовать быстро. Зайдём, выведем нашего человека и уйдём. Если серые вмешаются – применим силу. А их маг, – я сделал паузу, – если выживет, пусть потом гадает, что произошло.

Тао пристально посмотрел на меня и ничего не ответил.

***

Смеркалось. На улице не было ни души. Уличные фонари ещё не горели. Густой снегопад и полумрак делали видимость почти нулевой. Мы спешились. Разгорячённый дикой скачкой Ворон недовольно фыркал, другая лошадь вторила ему, облака пара вырывались из их ноздрей. Я передал поводья своего жеребца Тао и направился к конюшне, пристроенной к основному зданию таверны. Литанец повёл лошадей следом.

Я уже собирался постучать в ворота, когда дверь таверны открылась, выпуская в мир звуки развесёлой мелодии. Крупные снежинки затанцевали под эту музыку, выхваченные из темноты потоком света. В дверном проёме появился высокий мужчина, огляделся по сторонам, закрыл двери и бегом направился в нашу сторону.

Его фигура начала укорачиваться и раздаваться вширь, по мере приближения к нам. Личина сползала под действием антимагии. Когда он добежал до нас, незнакомое лицо превратилось в обеспокоенную физиономию Бо.

– Ты с ума сошёл, – прошипел я, оглядываясь по сторонам. – Я же сказал снять комнату и ждать нас там!

– Нет времени для этой чепухи, – Бо даже не вставил своё обычное: «мальчик мой». – Минут десять назад к двум Мечам, дежурившим возле гостиницы, подоспели ещё трое и они вошли внутрь.

– Чёрный их забери! Присмотришь за лошадьми. Где гостиница?

– Трёхэтажное здание, – Бо ткнул пальцем в сторону большого дома, со светящимися сквозь снегопад окнами, – метров за сто пятьдесят от нас.

Мы с Тао побежали.

– Двадцать четвёртый номер на втором этаже. Четверо вошли через главный вход, а один остался приглядывать на заднем дворе, – крикнул нам вдогонку старый маг.

– Ты заходишь спереди, а я через чёрный вход, встречаемся в холле, – бросил я напарнику на бегу и свернул в подворотню.

На заднем дворе, спиной ко мне, стоял человек в таком же сером плаще, как и у меня. На мгновение мне показалось, что это Тао. Но нет, это был серый Меч. Он услышал мой топот и резко развернулся.

Я оттолкнулся от земли правой ногой, пролетел в воздухе пару метров и ударил его левой ногой в грудь. Мой вес, помноженный на ускорение, придали удару огромную силу. Серый кубарем покатился по снегу, но ему удалось сгруппироваться. Перекувыркнувшись через голову в последний раз, он почти встал на ноги, когда каблук моего сапога врезался ему в переносицу. Готов. Я склонился над неподвижным телом и положил руку ему на шею. Тёплая жилка билась под моими холодными пальцами, но его шея вывернулась под неправильным углом. Ладно, пусть живёт, если сможет. Моё лицо он всё равно не видел.

В холе гостиницы я застал Тао, нависшим над столом привратника. Плюгавенький мужичок изо всех сил втиснулся в своё кресло, затравленно глядя на фигуру в сером плаще. Как лягушонок на удава. Возле входа, лицом вниз, лежала ещё одна фигура в сером плаще. Из под неё расплывалась тёмная лужа, рядом валялся тяжёлый, короткий меч. Больше в холе не было никого. Я подошёл к телу и проверил пульс. Нету. Сегодня не у всех удачный вечер.

За моей спиной прозвучал голос литанца, приглушенный из-за застёгнутого капюшона:

– Этот схватился за оружие. Мне пришлось его убить. Трое поднялись наверх. Они всё ещё там.

– Пойдём, – кивнул я.

Возле столика привратника я задержался и сказал:

– Сиди и никуда не рыпайся. Ты меня понял?

– Да-да. Я всё понял. Да, – мужичок мелко и быстро закивал головой.

Мы поднялись на второй этаж. Пустой коридор, истёртое ковровое покрытие на полу, дешёвые обои. Гостиница из того класса, в которых снимают номер на ночь, чтобы было куда повести проститутку. А вот и номер 24. Я вытянул из ножен свой палаш, клинок Тао и так уже был в его руке. Образ Мастера заполнил меня за доли секунды.

Тишина. Удар ногой и хлипкие двери слетают с петель. Врываюсь внутрь вслед за падающими дверьми. Моё сознание мгновенно фиксирует всё происходящее в номере. Четыре человека. Один связан и сидит на стуле, в шести метрах от входа, с кляпом во рту, из ссадины на его виске течёт кровь. Вторая оказалась женщиной, она стоит возле связанного, спиной ко мне. Её серый плащ лежал рядом на тумбочке. Третий поворачивается в мою сторону возле окна, штора ещё шевелится, принимая прежнее положение. Четвёртый, самый ближний ко мне, приподымается с кровати, на которой сидел. Его рука наполовину вытащила меч из ножен.

Верх дверей ещё не коснулся пола, когда я перепрыгнул их и нанёс рубящий боковой удар в шею серого возле кровати. Он успел вытащить свой клинок из ножен, но и только. Кончик моего палаша слегка чиркнул его по горлу, оставляя за собой ровный разрез, мгновенно наполнившийся кровью. Серый рефлекторно дёрнулся назад, но было слишком поздно.

Чувствую нарождающееся искажение. У мага отличная реакция. Это женщина, стоящая спиной ко мне. Искажение исчезает – Тао не сплоховал. Толкаю предплечьем смертельно раненного мною человека. Он падает на кровать – истекать кровью из располосованного горла. Два шага к женщине, она только начинает поворачиваться ко мне. Второй боец возле окна уже вытащил свой меч и делает шаг навстречу мне.

Острие моего клинка полетело к магу в колющем выпаде. Меч серого бьёт по моему, не давая мне поразить цель. Я задеваю лишь её пышные волосы, отрезанная прядь взлетает в воздух. Женщина отпрыгивает в сторону и вытаскивает длинный кинжал из набедренных ножен.

Серый наносит мне удар в левое плечо, я парирую его. Тао выныривает справа от меня. Его катана мелькает серебряным росчерком и кисть серого, всё ещё сжимая меч, отлетает от обрубка руки. Глаза серого расширяются, он открывает рот, собираясь закричать. Мой палаш бьёт его в живот, чуть ниже солнечного сплетения. Серый начинает заваливаться назад. Из обрубка хлещет алая артериальная кровь.

Женщина бросается к Тао, занося кинжал для удара. Литанец скользит в сторону, его клинок описывает полукруг, отбивая кинжал. Сила отдачи разворачивает женщину ко мне боком, и я наношу ей колющий удар под правую подмышку. Палаш пробивает её рёбра и лёгкое. От удара она отлетает метра на полтора, свалив по пути стул с привязанным к нему осведомителем, и падает на пол.

Мастер покинул меня, мир вернулся к своему нормальному состоянию. Картина резни сразу проступила цветными красками, в основном красными. Человек на кровати всё ещё боролся со смертью, зажимая руками горло и пытаясь удержать вытекающую из него жизнь. Я подошёл и ударом в сердце прекратил его мучения. Серый с отрубленной кистью уже умер. Он лежал на спине, его глаза остекленели, но кровь продолжала вытекать из обрубка. Женщина-маг корчилась на полу, хрипела пробитыми лёгкими и захлёбывалась кровью. Тао подошел к ней, замер секунд на пять, потом покачал головой и ударил её острием катаны в висок. Она дернула несколько раз ногами и затихла.

Я подошёл к перевёрнутому стулу, рассёк верёвки, которыми привязали осведомителя, и поставил стул на ножки. Затем поднял связанного человека, усадил его на стул и выдернул кляп изо рта.

– Мы пришли тебя спасти, – сказал я, разрезая путы на его ногах, – понимаешь меня?

Он издал мычание. Его глаза бешено вращались, пытаясь осмотреть всю комнату сразу. Не понимает он ни черта. Сбрендил от страха. Я разрезал верёвки на руках и поставил его на ноги.

– Пойдём. Нужно уходить. Мы отведём тебя в безопасное место. Тао.

Литанец застыл перед трупом женщины.

– Тао, – повысил голос я.

Он вздрогнул и повернулся ко мне.

– Мы уходим.

Тао кивнул головой.

***

Я потрепал Ворона по холке, он ткнул мордой моё плечо в ответ. Ладно, дружище, до завтра. Я бросил конюху мелкую монетку и вышел из конюшни. Очередной суматошный рабочий день позади. Я зашагал по аллейке, ведущей к моему дому.

Тихий зимний вечер располагал к спокойному течению мыслей. Сегодня мы наконец-то определились с кандидатурой крысы из окружения братьев Кабро. Завтра нужно будет… Стоп. Во-первых, завтра у меня выходной. А во-вторых, есть железное правило: работа закончена – мысли о ней прочь. Иначе так и буду крутить их в голове весь вечер.

Я вслушивался в хруст снега под ногами и рассматривал первые звёзды на небе, не давая себе сбиться на прежний лад. Вот и мой особнячок. Я взбежал по ступенькам и открыл двери. В прихожей надевала шубу наша домработница, чуть полноватая женщина сорока шести лет. Она приходила трижды в декаду.

– Привет, Криста, – сказал я, расстёгивая пуговицы на плаще.

– Добрый вечер, господин, – её низкий грудной голос почему-то всегда напоминал мне об опере. Кстати, может, завтра сходим туда с Ларой, давно ведь не были.

– Как дела? – спросил я.

– Всё хорошо, господин. Деньги на продукты, что вы мне давали, уже почти закончились.

Я порылся в кармане и протянул ей пять империалов:

– Держи.

– Спасибо. До свиданья, господин.

– До свиданья.

Нет, таки точно – завтра идём в оперу. Я повесил плащ и прошёл в гостиную. Жены не было.

– Лара! Солнышко! – позвал я.

– Я в столовой, – донёсся её голос.

Я прошёл в столовую. Лара сидела за столом, укутавшись в плед. В руках она держала книгу, на столе рядом с ней стоял наполовину пустой бокал с вином и ваза с засахарёнными фруктами. Я подошёл к ней, чмокнул в щёчку и спросил:

– Что читаешь?

– «Приключения отважного разбойника Рамиро Рамиреса» Виоланты Триччи.

– Про то, как он грабил негодяев, покорял сердца красавиц и дурачил нерасторопных стражников?

– Ты читал?

– Нет. Я один из тех стражников, которых выставил ослами благородный разбойник, – Лара хмыкнула, я ещё раз поцеловал её в щёку, сел на соседний стул и спросил:

– А почему не в гостиной, возле камина?

– Там Криста убирала, я не хотела ей мешать.

Кстати, о Кристе.

– Завтра пойдём в оперу? – спросил я.

Лара закрыла книгу, заложив пальцем место, на котором она остановилась, и посмотрела на меня. Недовольная складочка появилась между её бровей. Прошло с десяток секунд, складочка становилась всё глубже, наконец, она спросила:

– Ты ведь совсем не слушал меня вчера вечером, правда?

Вчера вечером, вчера вечером. Что я не слушал?

– Выставка картин в холле Грандио, – пришёл мне на выручку Умник.

– Где ты раньше был? Изыди.

– Ты о выставке?

Лара покачала головой и иронично улыбнулась:

– Молодец, вспомнил.

– И что на этой выставке? Кого презентуют?

– Я тебе вчера рассказывала: молодых художников-импрессионистов.

Я простонал про себя и, видимо, это отразилось на моём лице. Лара бросила книгу на стол, складочка между бровями достигла угрожающих размеров:

– Не делай такое лицо, Нико! Ты вчера согласился пойти со мной.

Когда я успел? Я же вчера не пил. Чтобы я, в здравом уме, согласился потратить целый день на какую-то мазню? Абсурд.

– Солнышко, может, всё-таки пойдём в оперу? На этой декаде там «Дамский угодник»…

– Иди к Чёрному вместе со своей оперой и угодником! Или иди сам в оперу, а я пойду на выставку. Одна, – Лара схватила книгу со стола и демонстративно уставилась в неё.

– Книга вверх ногами, – сказал я.

– Отстань.

– Лара, солнышко, я…

– Отстань, сказала.

***

За окном опять кружились белые хлопья. Город утопал в снегу. Зима ещё не перевалила за середину, а снега уже выпало больше, чем за три последних года вместе взятых. Я закрыл штору, сел в кресло и протянул ноги к чугунной печке, в которой весело потрескивали дрова.

– У них ничего не выйдет, – сказал Тао.

Он тоже сидел возле печки, огонь сквозь заслонку золотил и без того жёлтую кожу его лица.

– Думаешь? Мы собрали на него столько материла, что хватит на три пожизненные каторги. Или на одну крепкую верёвку.

– Он боится своих подельников из Братства гораздо больше чем нас. Тем более, что он и не подозревает, кто мы такие.

Лотар и Бо уже второй час пытались раскрутить на сотрудничество Раста Фармио, по кличке Хомяк. Серая Пчела, владелец процентной конторы, один из ближайших помощников Тацита Кабро. Мы с Тао забрали его сегодня вечером прямо из постели. Тихо и незаметно. Привезли его сюда, в один из оперативных домов. До утра его нужно завербовать и вернуть назад в кровать. Или не возвращать вообще.

– Как с ним поступим, если он не расколется? – спросил Тао.

– Ну не отпускать же. Серое Братство стоит на ушах. Наша операция проходит не так незаметно, как хотелось бы магистру. Запрём его в одной из камер, пока всё не закончится, – ответил я.

– А я подумал… – начал Тао и замолчал.

– Что?

– После того случая в гостинице, когда мы убили пятерых Мечей… Дело прикрыли, Городская Стража его отложила в долгий ящик, даже не передала в Канцелярию. Я узнавал. И вы ничего не написали в отчёте об этом, – Тао говорил спокойно, его лицо, как всегда, напоминало деревянную маску.

Чёрный его знает, что творится под этой маской. Я подтянул ноги под кресло, развернул его в сторону Тао, сложил руки на груди и сказал:

– Вижу, пришло время для одного серьёзного разговора, – я сделал паузу. Ни один мускул не дрогнул на лице литанца. Он молчал и смотрел на меня. Я продолжил: – Похожий разговор состоялся между мной и магистром лет шесть назад. Я думал, что магистр поговорит и с тобой, но у него сейчас забот и без того хватает. Так что придётся мне.

Я опять сделал паузу, выстраивая в голове логическую цепочку, затем сказал:

– Мы могли войти в ту гостиницу как представители закона, судьи-исполнители в форменной одежде и с мечами палачей за спиной. Задержать преступников, или убить их при попытке сопротивления. Сделать всё как положено, не нарушив ни одного пункта из законов, уложений,предписаний и кодексов. Но тогда бы мы нарушили прямой приказ магистра – не светиться. Операция полезла бы по швам, как старые подштанники. Словом у нас был выбор: или нарушить закон или облажаться, как любит говорить магистр. – Я снова сделал паузу, глядя на литанца.

– Пока вы говорите очевидные вещи, – сказал он.

– Тогда перейдём к менее очевидным. Ответь мне, кому мы служим? – спросил я.

– Мы государственные служащие, судьи-исполнители…

– Я знаю, кто мы, – перебил я его и повторил свой вопрос: – кому мы служим, Тао?

– Императору, – ответил он.

– Да. Императору. Не закону, не Сенату, не Канцелярии. Мы служим Императору. Я поступил так в гостинице, потому что так требовали Его интересы. Специальный отчёт обо всём произошедшем лёг на стол магистра Гилто в тот же вечер. Не знаю, в какой архив попадают подобные отчёты. Думаю, если бы мы смогли попасть туда, то многие наши представления перевернулись бы с ног на голову. Ты должен знать то, чему не учат в Академии: иногда мы, судьи-исполнители, блюстители закона, вынуждены нарушать этот закон в Его интересах. Запомни это.

– Я всё понял, – ответил Тао. Его лицо было всё так же бесстрастно.

Я покачал головой:

– Вряд ли. Я и сам далеко не всё понимаю.

Тао опять промолчал. Собеседник из него ещё тот. Мы так и сидели в тишине, размышляя каждый о своём. Прошло ещё около получаса. Вошёл Лотар.

– Мы перепробовали всё, крепкий орешек, – ответил он на мой немой вопрос.

– Ну, что? Сделаем на этот раз всё правильно? – спросил я Умника.

– Я готов, – ответил он.

Раз решено – нечего сомневаться. Я встал с кресла, потянулся и сказал Лотару:

– Сходи, позови сюда Бо, не хочу смывать его личину. Посидите здесь. Я сам займусь этим хомячком.

***

Посетителей в это время почти не было. Родж за стойкой бара кивнул, приветствуя меня. Я кивнул в ответ, показал знаком одно пиво и окинул взглядом пустой зал. Флав сидел за дальним столиком, спиной ко мне, ссутулившись над кружкой. Я подошёл, хлопнул его по плечу и сел напротив.

Он поднял голову. На меня смотрел совсем другой, словно незнакомый человек. То же длинное, костистое лицо, тот же горбатый нос и серые глаза. Вот только нет его вечной ироничной полуулыбки и прищуренного взгляда. Их сменило отчаяние. Чёрт, что стряслось? Он взялся за ручку кружки, но я положил свою руку сверху.

– Что стряслось, дружище?

Мы на мгновение встретились взглядами и он снова опустил голову. Его покрасневшие глаза были наполнены безысходностью. Как у загнанного зверя. Выхода нет – читалось в них.

– Нико, – произнёс он, не поднимая головы, – со мной всё кончёно. Единственное, что я хочу – арестуй меня ты. Не городская стража или чистильщики. Име…

Я протянул руку над столом и щёлкнул Флава по лбу. Его голос прервался, он удивлённо посмотрел на меня. Подошёл Родж и поставил кружку пива передо мной. Я сделал жест рукой, словно отмахивался от мухи, и трактирщик поспешно скрылся за стойку.

Я пригубил пиво. Интересно, сколько выпил мой друг? Судя по его виду, спать он сегодня ночью не ложился. Флав молчал. Видимо я выбил его из колеи и собраться с мыслями ему сейчас тяжело. Я отхлебнул ещё пива и спросил:

– Ты что, пил всю ночь?

– Не в этом дело, брат. Мне конец. Я пойму если ты отвернёшься от меня. Так будет даже лучше, – сказал он тихим голосом.

Меня накрыло злостью, словно колючим одеялом. Я ударил ладонью по столу, кружка подпрыгнула и выплеснула пивную пену.

– Отвернусь от тебя? Ах ты ж скотина! – зашипел я как змея. – Дать бы тебе по башке, да последнее умишко вышибу. Отвернусь от тебя?

Я вскочил со стула обошёл стол, схватил Флава за лацканы мундира и рывком поднял со стула.

– Отпусти, – взмолился он.

Я притянул его голову к своим губам и произнёс тихо, но максимально чётко:

– Если ты ещё раз подумаешь, что я могу отвернуться от тебя, то я оторву твою тупую головёнку, засуну её тебе в зад и буду смеяться на твоих похоронах. Даже если ты убил Императора, мне всё равно. Брат. Как в Академии. Мы против всех. Только теперь вместо Академии весь мир.

– Ты не понимаешь, Нико. Изменить уже ничего нельзя, – он покачал головой.

Проклятье. Как же меня раздражает его унылая рожа.

– Пошли, прогуляемся. Может свежий воздух приведёт тебя в чувство и ты сможешь связно рассказать что, Чёрный тебя раздери, произошло, – я схватил его за предплечье и потянул к выходу.

Мы вышли из трактира. Лёгкий морозец, свежевыпавший, ещё не истоптанный снег, солнце, только-только выглянувшее из-за горизонта. Куда идти? Да без разницы. Я повернулся спиной к восходу, чтобы утренний свет не слепил глаза, и пошёл, не отпуская руку Флава.

– Ну, давай, рассказывай, чего молчишь? – мне пришлось его снова встряхнуть.

Он вздрогнул и посмотрел на меня удивлённо, словно впервые увидел. Затем дёрнул плечом, сбрасывая мою руку. Пару минут мы шли молча. Я больше его не трогал, давая собраться с мыслями. Затем Флав спросил:

– Нико, ты помнишь своих родителей?

– Почти не помню. А причём тут они? – вот уж неожиданный вопрос.

– Я своих тоже почти не помнил. Но четыре года назад мне вдруг стукнуло в голову их разыскать.

– Зачем?

– Знаю, что нельзя было. После того как нас забирают, мы официально перестаём считаться детьми своих отцов. Ни права наследования, ни общения, даже вспоминать о них запрещено. Понятно для чего. Наша преданность должна принадлежать только короне. Но, понимаешь, моя внешность не давала мне покоя, – он вздохнул и замолчал.

– Ага, как же. Голубая кровь прямо так и прёт. Что, вообразил себя наследным принцем? – я хмыкнул.

– Зря язвишь. Я их нашёл. Очень древний род аристократов. Наверное, самый древний. Мои предки были князьями Крайканы ещё задолго до Империи. Князь Нойт, последний из них, был моим двоюродным прапрапра и так далее дедушкой, – Флав взглянул на меня. В его глазах мелькнула гордость.

– Понятно. И ты решил свергнуть Императора и занять место, принадлежащее тебе по праву. Князь Флавио Великий. Или скорее Длинный. А что, звучит солидно.

– Перестань ёрничать. Поверь, Нико, я в полном дерьме. Спасибо, брат, что веришь в меня. Но тебе не стоит в это тоже мазаться…

Я толкнул его в плечо, наверное, чуть сильнее, чем стоило, он отлетел на пару метров и повалился в сугроб.

– Если ты думаешь, что я устану выбивать из тебя это дерьмо, ты ошибаешься. Жалко, что Роула рядом нет. Вдвоем было бы удобнее. Он бы держал, а я выбивал. Но, думаю, и сам справлюсь. Хватит нести бред и расскажи, наконец, что ты натворил, – я подал ему руку и помог подняться, – и возьми себя в руки. Совсем распустился, противно смотреть.

Флав поднялся и начал отряхиваться от снега, хлопая по телу своими длиннющими руками.

– Хорошо, Нико. Тогда слушай, – мы пошли дальше по улице, – Я нашёл своих родителей. Точнее говоря, отца. Мать умерла через два года после того как меня забрали. Я был поздним ребёнком, к тому же единственным. Когда я родился, отцу было почти пятьдесят, а матери тридцать восемь.

Они уже и не надеялись на детей. Других родственников не было, отец был последним в нашем роду. Моё появление стало для них как дар божий. Но их счастье продолжалось недолго. Мне было четыре с половиной года, когда начали проявляться странности, всегда сопровождающие нефари в этом возрасте.

Родители поняли, что происходит, даже пытались какое-то время это скрывать. Но в их поместье тогда жила куча народу, слуги и всё такое. Кто-то донёс, пришёл поисковый отряд и меня увезли. Для отца с матерью это был страшный удар. Мать так и не смогла оправиться и умерла через два года.

Я часто бываю на её могиле. Тихое семейное кладбище, заросшее травами. Над её могилой стоит статуя. Красивая, печальная женщина. Когда я смотрю на неё, мне кажется, что я вспоминаю свою мать при жизни. Вот куда я на самом деле езжу. Помнишь, вы вместе с Роулом одно время сильно интересовались?

Отец после моего исчезновения и смерти жены ушёл в себя. Его перестал интересовать внешний мир, он стал затворником. Когда я нашёл его, это был семидесятипятилетний старик, давно потерявший интерес к жизни. Поместье пришло в упадок, челядь разбежалась. За домом следил всего лишь один слуга, такой же древний, как и папа.

Моё появление после стольких лет вернуло отцу радость жизни. Мы часами бродили между древних дубов и покрытых мхом статуй. Разговаривали о чём угодно: о жизни, о философии, о мне, о нём, о наших предках и так далее. Старик никак не мог выговориться после стольких лет молчания. Он весь светился от радости. Постоянно называл меня сыном, словно смаковал это слово. Ему было всё равно, что я антимаг и, казалось, он даже не замечал моих чёрных одежд. Нико, ты не поверишь, насколько это изменило меня. Частичка его счастья передалась мне, новое чувство, которое я до этого не испытывал. Семейные узы.

Продолжалось это совсем недолго, около полугода. Иногда свеча вспыхивает, перед тем как окончательно погаснуть. Так и мой старик. Он потратил весь запас отмерянной ему жизненной силы на эту вспышку. А затем погас.

Мой отец умер. Но умер счастливым, с улыбкой на лице. Потому что обрёл меня. А ещё, потому что я пообещал ему кое-что. Поместье, почти сто акров земли в пятидесяти милях от столицы и огромный дом. Когда дела пошли плохо, старик заложил его чтобы оплачивать долги. После его смерти всё это должно было перейти к кредиторам. Я пообещал – фамильные земли им не достанутся. Пообещать то пообещал, просто не смог по-другому. Но таких денег у меня, конечно, не было. Сорок тысяч империалов. Да-да, не делай такие большие глаза.

Хотел договориться, но не тут-то было – я был наследником, отец переписал всё на меня, но долги были слишком велики. Поместье выставили на продажу, чтобы погасить кредит. Я пытался достать денег. К вам с Роулом не пришёл. Что, у вас были какие-то сбережения? Не смеши, вы такие же гуляки, как и я. Словом, подёргался я рыбкой в сетях и ничего не вышло. А потом ко мне пришли из Серого Братства.

Фан се Зар, ростовщик, жирная морда, серая пчёлка весом в полтора центнера. Предложил мне помочь с деньгами и всякой бумажной волокитой. И я согласился. Стал владельцем родового поместья. Да. Знаю, что дурак. Но тогда, три с половиной года назад, кто слышал про Серое Братство? Они только начинали. Все эти разговоры: мол, сейчас мы поможем тебе, а потом ты нам. Честно говоря, я думал продать часть земель, расплатиться и забыть о них навсегда.

Но время шло, покупателя не находилось, да и серые меня не трогали. День за днём, я постепенно успокоился, точнее говоря, успокоил сам себя. Появятся проблемы – тогда и решу. Так продолжалось довольно долго, пока не началась вся эта кутерьма. И этот разговор на мосту, помнишь? Когда ты сказал что Серое Братство это проект Императора? Я долго размышлял, вертел твоё предположение и так и этак. Ты прав. Ты всегда оказываешься прав в таких сложных штуках, хотя иногда такой глупый в самых простых делах.

Тогда я и понял, что мне конец. Я не просто связался с обычными бандитами, которых можно послать куда подальше. Где-то, в императорском дворце или в Канцелярии, лежит список продажных чиновников. И там моё имя. Сам понимаешь, что это значит. Я пропал.

А вчера вечером мне пришла записка от Фан се Зара. Он хочет со мной встретиться. Наверняка захочет расплаты за старый должок. Видимо их сильно прижали, вот и потребовались мои услуги. Только я не хочу, Нико. Не хочу участвовать в этом фарсе, когда меня одной рукой заставляют предавать, а другую заносят чтобы наказать. Какое-то время можно крутиться как угорь на сковородке, но смысла в этот нет. Лучше уж сразу, одним ударом.

Флав махнул рукой, словно мечом, рассекая холодный воздух. Я посмотрел на него. Теперь его лицо светилось решительностью. Уже лучше, чем тупая обречённость. Мы перестали ходить по улицам и сейчас стояли в каком-то скверике, друг напротив друга.

– Мне казалось, что из нас троих ты самый рассудительный, – сказал я.

Кривая печальная улыбка чуть тронула уголки его губ. Он молча развёл руками.

– А теперь давай подумаем что делать. И выбрось из головы всякую чепуху про арест и конец всему, – я двумя движениями смёл снег со скамьи и сел, – Точнее говоря, я подумаю. От тебя сейчас толку нет. Рассказывай все детали, про этого ростовщика, про отца, про поместье. Ты уже оказывал какие-то услуги серым?

– Услуги? Нет. Звучит как будто я платная шлюха.

– И выглядит также.

Его лицо потемнело от гнева.

– Ну же, красавица моя. Не дуй губки. Присядь рядышком, расскажи всё как есть, – я похлопал по скамье рядом с собой.

Флав сел и начал рассказывать. Я постоянно перебивал, заставляя его вспомнить всё до мелочей. Он сердился, спрашивал зачем всё это, выхода нет и так далее. Хорошо хоть больше не предлагал арестовать его. Затем мой бестолковый друг чуть успокоился. Мне уже не приходилось вытаскивать из него слова клещами. Я стал слушать вполуха. Всё равно потом Умник вспомнит каждоё слово. А без него не обойтись. Я поёжился – в последний раз моя голова от подобного фокуса чуть не взорвалась.

Нужен Лекарь. Без этого пускать Умника за руль я теперь побаивался. Флав продолжал вспоминать, а тем временем мои кровеносные сосуды теряли тонус, расслабляясь и расширяясь. Кровяное давление упало, сердце и дыхание замедлилось. Я почувствовал как накатывает сон и встряхнулся. Теперь я готов.

– Всё, больше ничего не вспомнить, – сказал Флав.

Всё так всё. Я вздохнул про себя и впустил Умника. В последнее время я обращался к нему только в трансе, и теперь он заполнил моё сознание с нетерпением и даже какой-то жадностью, как голодный пёс. Мир изменился. Я почувствовал себя Богом. Всезнание ведь один из атрибутов божественности, не так ли?

Тысячи фактов завертелись в голове, словно снежинки во время вьюги. Юриспруденция, экономика, психология, сотни криминальных дел, Гражданский кодекс, слова и лица, слухи и сплетни, карта Крайканы и размер ступни Императора. Полезная информация и всякий мусор. Вся моя память как скатерть на столе. Вскоре на этой скатерти начали проступать узоры – варианты дальнейших действий. Вот. Этот, пожалуй, самый толковый. Всё. Каких-то полторы минуты, а ощущение, будто десять жизней прожил.

Я повернулся к Флаву и сказал:

– Слушай меня внимательно. Времени нет. Действовать надо очень быстро и согласованно. Будешь делать то, что я скажу, когда я скажу и так как я скажу. И без ошибок. Ты и так уже наворотил целую кучу дерьма.

Глава 15.

Я сидел в кресле в гостиничном номере. За окном уже стемнело, но фонари на улице ещё не зажгли. Их зажгут в полседьмого. У меня есть целых полтора часа темноты. Именно поэтому встреча назначена на пять. Эту гостиницу и этот номер я выбрал тоже не случайно. До моря рукой подать, а окна выходят на заброшенный пустырь. Соседние номера на втором этаже пустуют, я проверил. Окон на первом этаже в гостинице нет, припортовой район, разумная мера предосторожности. Никто не увидит, чем я сегодня буду заниматься на этом пустыре.

Зашевелился Умник и в голове возник план со всеми деталями. Нет, ничего не забыто. Деревянная телега стоит на пустыре, прямо под моим окном. Лодка пришвартована возле старого неохраняемого пирса. Надеюсь, их никто не украдёт. В лодке пять камней, под кроватью пять непромокаемых мешков и набор начинающего мясника. Фан се Зара охраняют четыре бойца, видимо он довольно важная фигура в Сером братстве. Вряд ли с ним придут все четверо, но в таких случаях лучше перестраховаться.

На часах уже пять минут шестого, Чёрный его подери. Такая непунктуальность для делового человека. Я встал с кресла и прошёлся по комнате. Под ногами лежала шанка, практически незаметная, непромокаемая прозрачная ткань. Эту ткань привозили с западного континента, и стоила она не мало. Ею застлан весь пол, завешены ковры на стенах, накрыта мебель – всё, что будет тяжело отмыть от крови. Моя работа. Сегодня здесь может быть довольно грязно, а следы оставлять нельзя.

Чёрт, как жарко. Пламя в камине полыхает вовсю, а я так тепло одет. Только вот снять верхнюю одежду нельзя. Под ней подушка и бандаж, превращавшие мою фигуру в бочку. Сегодня я не я, а некий торговец пряностями И-инн Ро, жирный ируианец. Да где же эти серые? По виску побежала капелька пота.

Я метнулся к зеркалу. Не хватало ещё, чтобы начал расплываться грим. Нет, всё нормально. Стоп, что это? Шаги на лестнице. Я замер и напряг свой обострённый слух. Четверо. Один идёт грузно и неторопливо, трое легко и почти неслышно. Одна Пчела и три Меча. Мои гости. Наконец то. Ну, как говорится, хлеб-соль.

Спокойствие пришло на смену волнению. Странно, правда? Пока ждал – чуть все ногти себе не сгрыз. А теперь, пожалуйста, эмоций как у рыбы. Не замечал такого за собой прежде. Взрослею? Ладно, сейчас не время для самоанализа. Пора. Все детали вокруг стали чёрно-белыми и до отвращения чёткими. Пришёл старина Мастер, бесстрастный любитель убивать.

Я встал в центре комнаты, чуть согнул колени и сгорбился, стараясь казаться как можно ниже. На лице изобразил широкую, угодливую улыбку. Два кинжала в моих опущенных руках, большие пальцы прижимают рукояти, лезвия вдоль руки, кисти повёрнуты тыльной стороной вперёд. Широкие рукава ируианского тёплого халата довершали маскировку.

Шаги приближались к двери. Образ Мастера вытеснил остатки эмоций. Я не чувствовал ничего, ни страха, ни возбуждения. Пожалуй, даже, мне было немного скучно. Это ведь будет не настоящий бой. Если всё пойдёт хорошо, они не успеют ничего понять.

Дверь открылась. В неё, один за другим вошли два высоких широкоплечих бойца с короткими клинками в руках. Пока они обшаривали глазами комнату и меня, я так же внимательно изучал их. Хороши, нечего сказать. Молодые, не старше меня. Двигаются как два хищника, приятно смотреть. Одеты одинаково, в тёплые серые комбинезоны, серые плащи с откинутыми на плечи капюшонами, серые зимние сапоги. Интересно, нижнее бельё у них тоже серое?

Хотя есть и более важный вопрос. Заметят ли они шанку? Не думаю, она очень тонкая, прозрачная и не блестит, а в комнате полумрак, только камин и свеча на столе. Если бы не знал, то и сам бы не заметил. Ну же, что вы тянете? Практически пустой номер, минимум мебели, только кресло, стол и кровать. И маленький улыбчивый толстячок-добрячок.

Наконец один Меч взглянул на другого, видимо главного, и тот кивнул головой. Оба вложили мечи в ножны, одновременно сделали пару шагов вперёд и остановились в двух метрах передо мной. Главный повернул голову в сторону входа и сказал неожиданно тонким голосом:

– Чисто.

Кастрируют их что ли? В дверном проёме появился грузный старикан с венчиком седых волос вокруг огромной блестящей лысины. Всё лицо в складках кожи, видимо в молодости он был ещё толще. На его лице застыла такая же улыбка, как и на моём. Широкая и неискренняя. Фан се Зар. Флавио мне детально описал его.

Третий боец, похожий на двоих других, зашёл вслед за ростовщиком, закрыл дверь и остался стоять возле неё. Старик остановился между двух Мечей, протянул мне обе руки для приветствия и прокаркал:

– Приветствую тебя дорогой Ро. Что привело тебя в столицу после такого долгого отсутствия? Дела или отдых?

Я шагнул к нему, подымая руки. Вдруг улыбка слетела с его лица:

– Это не И-инн, что…

Мои руки бабочками порхнули вверх и в стороны, кинжалы перевернулись лезвиями вперёд. Оба клинка вонзились в шеи Мечей, те не успели даже дёрнуться. Я продолжил движение вперёд, грудью сбил старика на пол, перепрыгнул через упавшее тело и метнулся к третьему бойцу. Всё это заняло какие-то доли секунды, но тот уже начал вытягивать свой короткий клинок из ножен. Хорошая реакция.

Костяшки пальцев моей левой руки врезались ему в кадык с такой силой, что Меч отлетел назад и ударился об дверь. Голова безвольно свесилась на бок как у тряпичной куклы. Сломана шея. Мёртвое тело начало оседать на пол. Я развернулся и посмотрел, что происходит у меня за спиной.

Один боец лежал неподвижно, тело второго билось в предсмертных конвульсиях. Под обоими расплывались лужи крови, почти чёрные в полумраке. Старый ростовщик успел перевернуться со спины на живот и начал вставать. Я шагнул к нему, сел на спину, одной рукой зажал рот, а пальцами второй обхватил горло, пережимая яремную вену. Он немного потрепыхался, как жирный карась в сетях, и затих. Я замер над его телом, вслушиваясь в наступившую тишину. Хриплое дыхание Фан се Зара, бульканье крови, всё ещё вытекавшей из шей мертвецов, больше ничего.

Вот и всё. Честно говоря, я ожидал большего. Или серых Мечей сильно переоценивают, или мне достались далеко не самые лучшие. Мастер, командовавший сейчас в моём сознании, испытывал неподдельное разочарование. Я вышел из Образа и разочарование сменилось удовлетворением. Хорошо, что всё так легко получилось, о чём тут сожалеть? Ладно, за дело, работы сегодня ещё предстоит проделать немало.

Я снял осточертевший халат и отстегнул подушку. Фуф, как из печки вылез. Подошёл к кровати и вытянул из под неё мешки. В одном и мешков лежали чистый комплект одежды, пара сапог, разделочный нож, рамочная медицинская пила, мясницкий фартук и моток крепкой верёвки. Стоп. Чёрт, мой мир сейчас сузился до стен этой комнаты, и я совсем забыл об остальной его части.

Я встал над телом старика и закрыл глаза. Входить в это состояние полутранса для меня ещё трудновато. Готово. Я открыл глаза. Мир словно искривился, тошнота не замедлила подкатить к горлу. Я сглотнул и посмотрел вниз. Вот она, жилка искажения, словно нитка, вплетённая в спинной мозг Фан се Зара. Довольно слабенькая, он не маг. Хорошо, а то с магами у меня пока не получается.

Я потянулся к этой жилке, делая её частью себя. Опять тошнота. Всё никак не привыкну. Ростовщик застонал, не приходя в сознание. Теперь он не очнётся, пока я сам не захочу. Я оглядел остальные тела. Интересное зрелище. Смотреть на только что умерших в состоянии осознанного транса до этого мне не приходилось. Их искажения всё ещё оставались, но выглядели какими-то блеклыми. Тот, что возле двери, был магом, его нить выглядит толще, поглотив почти весь хребет. Может как-нибудь попробовать рассмотреть искажение высшего мага? Ладно, сейчас не время мечтать. Хотя всё-таки интересно. А если попробовать прикоснуться к этому?

Я подошёл телу возле двери и попробовал. Волна жгучего холода окатила моё сознание. Я рефлекторно отпрянул назад и вышел из состояния осознанного транса. Тело на полу неожиданно дёрнулось, ноги несколько раз ударили по полу, руки сжались в кулаки, но спустя пару секунд всё успокоилось. Ух ты. Да я настоящий некромант-аниматор. Ощущение только от этого дерьмовое. Прямо мурашки по спине.

Проклятье, я вступил в лужу крови. Экспериментатор хренов. Пора заниматься делом. Я снял испачканную обувь, снова стал сомнамбулой, отрыл двери и вышел в коридор. Прошёл по нему из конца в конец, выискивая своим шестым чувством искажения в других номерах. Никого. Спустился вниз по лестнице и, не выходя в холл, поймал искажение портье. Когда я проходил мимо его столика, он уже сладко похрапывал, уткнувшись лицом в книгу. Я подошёл к входной двери и закрыл её на засов. Новые постояльцы нам совсем ни к чему. Затем прошёлся возле дверей первого этажа. За одной из них парочка занималась сексом. Проститутка и клиент. Вскоре они тоже заснули крепким, здоровым сном. Жалко, парень заплатил денег, а проспит до утра. Нечестно как-то. Зато мне никто не помешает. Больше никого в гостинице не было.

Я поднялся в свой номер. Надел фартук, взял в руки нож и пилу. Вот и самая грязная часть плана. Через полчаса три тела были аккуратно расфасованы в мешки. Их и моя одежда, обувь, непромокаемая ткань и инструменты как раз поместились в четвёртый мешок. Я посмотрел на часы – без пяти шесть. Всё по расписанию.

Открыл окно, затем оббитые медью деревянные ставни. Пару минут постоял, слушая и вглядываясь в темноту. Никого. Холодный воздух приятно обдувал разгорячённое лицо. Моя телега стояла там, где я её и оставил. Один за другим четыре мешка спустились вниз на верёвках. За ними последовало бесчувственное тело Фан се Зара.

Я закрыл окно и тщательно оглядел номер. Идеально, никаких следов. Пристроив на место ненавистную подушку, я одел поверх неё чистый халат и вышел из номера. Портье всё также сладко спал, струйка слюны из его рта вытекла прямо на страницу книги. Я уже собрался будить его, когда меня одёрнул Умник.

– Стой, дверь! – раздался у меня в голове его голос.

Балбес. Сняв засов с входной двери, я вернулся и потряс портье за плечо.

– А? Что? – он проснулся и с удивлением уставился на меня.

– Милейший, мои друзья уже ушли? – спросил я, тщательно подражая ируианскому акценту.

– Что? Кто? – парень явно никак не мог прийти в себя.

– Славный старый господин и три его охранника. Приходили ко мне недавно, такие милые люди, – я сложил ладони вместе и закатил глаза вверх.

– А, ну да, – портье оглядел пустой холл, – ушли, наверное.

– Ай-яй-яй. Я совсем забыл кое-что им сказать. Глупая моя голова, – с этими словами я бросился к выходу, воздев руки в притворном горе.

Портье всё также сонно хлопал глазами, когда я закрыл за собой дверь. Нужно поспешить. До конюшни, где я оставил лошадь, минут пять ходу. Пока я шёл, меня подгоняла мысль о том, что там, на пустыре позади гостиницы, стоит телега с тремя мертвыми телами и одним живым. Всё время хотелось сорваться на бег. Но бегущий человек вызывает подозрения и бросается в глаза. А мне очень хотелось оставаться незаметным.

Редкие прохожие не обращали внимания на толстого ируианца, в столице их полным-полно. Даже два вигила – городские стражники, важно вышагивающие в своих блестящих, подбитых мехом кольчугах – и те скользнули по мне безразличными взглядами. Вот и конюшня, слава Единому.

– Ш ваш шесть медяков, – дико прошепелявил конюх, рыжеволосый, курносый и с выбитыми передними зубами.

– Вот, милейший, возьмите десять. Я вернусь чуть позже, – этот слащавый тон за день мне успел порядком поднадоесть, но нельзя выходить из роли.

Конюх широко улыбнулся ужасной, беззубой улыбкой и сгрёб монеты с моей ладони.

– Шейшаш выведу вашего крашавша.

Ну, красавцем мою лошадку вряд ли назовёшь. Спокойный жеребец с умными глазами, его я купил сегодня в обед. А ещё я купил ируианскую одежду, нож, пилу, мешки, рулон шанки, верёвку, телегу, лодку. А ещё нашёл подходящую гостиницу и снял там номер. А ещё арендовал целый домик неподалёку. А ещё … и так далее. Всё это я, кстати, делал уже загримировавшись. Никто не верит ируианцу. Все боялись, что я их как-нибудь надую. Если бы не Умник, с его расписанным поминутно планом – никогда бы не справился. Стоило так подумать, и я сразу ощутил самодовольство этого надутого индюка.

Самому не верится, сколько я успел сделать за неполные двое суток. Ещё вчера утром я выслушивал нытьё Флава, а, кажется, что прошёл год. Я вскочил на лошадь и поскакал назад к гостинице. Мою телегу никто не обнаружил, зря я так волновался. Вскоре я уже сидел на козлах, лошадка неспешно вышагивала по заснеженной улице. С наступлением темноты заметно похолодало. Я оглянулся назад. Там, под куском парусины, ехали четыре моих попутчика. Один из них может здорово замёрзнуть. Хотя, какая разница, был бы жив.

Зажглись фонари. Редкие снежинки лениво кружились в их свете. Ветра нет, это хорошо, мне сегодня предстоит ещё и морская прогулка. Я без происшествий доехал до арендованного домика, воровато огляделся и вытянул бесчувственное тело с повозки. Внутри было тепло, печь я растопил часа три назад. Положив Фан се Зара на диван, я накрыл его тёплым одеялом. Пусть отогревается, а мы с его друзьями подышим морским воздухом. Говорят, полезно для здоровья. А ещё и водные процедуры. Жаль, что им уже ничего не поможет.

Мою лодку никто не украл. Странно, как гладко всё идёт. Я сплюнул и постучал по деревянному борту. Не то, чтобы я верил в приметы, просто привычка такая. Плаванье ночью по зимнему морю в лодке – ещё-то удовольствие. В чём я вскоре убедился на собственной шкуре.

Заледенелые вёсла, обжигающе холодные брызги воды, темнота, хоть глаза выколи. Да ещё и мешки задубели от замёрзшей крови, я всё никак не мог их развязать. С горем пополам мне всё-таки удалось запихать в них камни, завязать снова и вытолкать за борт. Возясь с третьим мешком, я поскользнулся и сам едва не вывалился. Могу поспорить, таких проклятий море давно не слышало.

Я вернулся на берег почти через час, дико замёрзший и злой. С ненавистью оттолкнул проклятую лодку и смотрел, испытывая мстительную радость, как она скрывается в темноте. Чтоб тебя об скалы разбило. За спиной тихо заржал конь. Я обернулся.

Мой жеребец, запряжённый в телегу и привязанный к столбу, осуждающе смотрел на меня. Бедная скотина тоже, видимо, замёрзла до полусмерти. Я выпряг его с телеги и оседлал. Столкнул телегу с пирса в море и залез в седло. Представляю, на что похож мой грим после всего этого. Лучше никому не попадаться на глаза.

Фан се Зар лежал там же, где я его оставил. Его старое, морщинистое лицо блестело от пота. Ещё бы, такая большая печь в маленьком, трёхкомнатном домике. После улицы чувствую себя здесь как каплун в духовке. Разделся сам, стянул с ростовщика одеяло и теплый камзол. Он него пахло дорогими духами и старым телом.

Я сел на стул рядом с диваном, размышляя. Попробовать поиграть с его искажением или банальные пытки? Результат мне нужен позарез, иначе все эти танцы с трупами и переодеваниями коту под хвост. В работе с нитями я ещё новичок, пока у меня получалось только самое простое: страх, сон, потеря сознания. Заставить человека делать что-то сложное и осмысленное, управляя им, как марионеткой? Не знаю. Пытки выглядят надёжнее. С другой стороны – он старик. А вдруг не выдержит сердце? Вот смеху то будет.

А впрочем, одно другому не мешает. Он не маг, попытаться в любом случае стоит. Ладно, поехали. Я попробовал войти в сомнамбулический транс. Тошнота, вечный спутник этого состояния, появилась сразу, но и только. Помучавшись минут десять, я вытер испарину со лба. Тяжёлый день начал сказываться на моей способности сосредотачиваться. Нужен Лекарь. Я поморщился.

Входить в этот Образ стало очень неприятно с тех пор, как я стёр его личность и превратил в послушную куклу. Пропадали все чувства и стремления, пропадала сама жизнь. Я превращался в машину, нечто механическое и бездушное. Но всё равно, Лекарь оставался очень полезным, и мне приходилось делать это снова и снова. Проинспектировав своё тело, я с облечением вновь стал самим собой.

Идея. А что если проделать подобное с Фан се Заром? Сломить его волю, стереть его личность, сделать из него послушного манекена, без раздумий выполняющего мои приказы? Также, как я поступил с Лекарем. Интересно, почему это не придумал Умник, когда составлял свой план? По его задумке были пытки и, на крайний случай, образцы почерка ростовщика.

– Потому что был неизвестен уровень магических способностей Фан се Зара, потому что до сих пор не известен уровень твоей способности управляться с нитями, потому что… – сразу же забубнил обиженный гений.

– Ладно, ладно. Как думаешь, стоит попытаться?

– Время ещё есть. Только полностью разрушать личность нет нужды. Попробуй подавить его волю. Сделай так, чтобы он с восторгом выслушивал твои слова и испытывал счастье, выполняя твои приказы. Стань для него Богом, матерью, смыслом жизни.

– Да ты поэт. Никогда раньше не замечал.

Умник промолчал.

На этот раз войти в полутранс я смог почти сразу. Искажение бледной змейкой поползло по хребту старика, просвечивая сквозь его тело, словно оно было прозрачным. Я слегка прикоснулся сознанием к нити и ростовщик застонал. Жужжи, жужжи серая пчёлка, я твоя царица.

Теперь полное слияние. Фан се Зар очнулся и попытался встать. Я навалился на него всем телом, удерживая его, при этом стараясь не выйти из транса и не потерять связь с его искажением. Получилось. Поток сознания старика хлынул в мою голову, я начал воспринимать его как одну из своих личностей. Не я, но часть меня.

Тошнота и открытые, пустые глаза под седыми бровями. Он лежал подо мной и в тоже время был внутри меня. Его тело перестало сопротивляться, зато разум неистово бился, как в припадке, причиняя мне почти физическую боль. Он не понимал что происходит, но сражался. Инстинктивно, не зная смысла и цели этой войны. Боролся за право быть самим собой, за право первенства в своей голове.

Те же ощущения что и месяц назад, когда я противостоял Лекарю, запертый в своём собственном подсознании. Только Лекарь был не чета Фан се Зару. Тот урод знал, что делает, знал что происходит, да и личностью Лекарь был незаурядной. Теперь противник у меня был куда слабее, а опыт в подобных играх у меня немалый.

Я копался в чужих воспоминаниях, как в собственном кармане, и находил нужное. Мать, отец, отчим, воспитатель в школе, наставник по ремеслу, глава ячейки Серого Братства. Любовь к единственному сыну, страсть к деньгам, вера в Единого. Все авторитеты, все люди, все ценности которые уважал или любил старик. Я заменял их собой. Постепенно сопротивление его воли слабело, коверкать чужую память становилось легче с каждым шагом. Совсем скоро эта вивисекция закончилась. Я разорвал связь, вышел из транса, сполз со старика и скатился на коврик возле дивана. Легче чем ожидалось, но всё равно выматывает.

– Господин, вам плохо? Я могу помочь? – услышал я каркающий голос.

Я поднял голову. Фан се Зар сидел на диване и смотрел на меня с обожанием и тревогой.

– Да. Нужно составить много документов.

– Это я умею, – счастливая улыбка озарила лицо старика.

Это заняло почти два часа. Он не просто выполнял мои приказы. Он помогал, размышлял, советовал как лучше, даже спорил, доказывая свою правоту. Старался как мог. Такой шанс угодить своему Богу. В итоге целый ворох бумаг, заполненный, подписанный и заверенный кровью ростовщика Фан се Зара. Туба со сгущённой кровью была у него при себе. Деловые люди никогда не расстаются с ней, нося её на шее. Подписи Флава стояли заранее. Ростовщик подсказал подержать все бумаги поближе к огню какое-то время, чтобы они не выглядели такими свежими.

Я сел возле печки и начал подносить по одному листку к открытой заслонке. Несколько копий договора, расписки о выплатах и тому подобное. Из этих документов следовало, что Флавио четыре года назад внёс восемь тысяч империалов в погашение залога за поместье, а на остальные тридцать четыре взял ссуду на пятнадцать лет, которую исправно выплачивал каждый месяц, иногда с небольшими переплатами. Платежи примерно в половину его оклада, вполне посильные.

Никакой взятки, только честно заработанные тяжким трудом деньги Флава. Конечно, он остаётся должен больше двадцати тысяч. Придётся теперь выплачивать приличную сумму каждый месяц, одиннадцать лет подряд. Но это лучше, чем попасть к чистильщикам в их застенки. Будет дураку наука. Я разделил документы на две части. Одна часть – бумаги для моего друга, другая – для моего нового поклонника.

Вся вина теперь падёт на Фан се Зара. Вина перед Серым Братством. Он обманул своих, как нехорошо. Взял у моего друга деньги, когда должен был предложить взятку. Жадность подвела. С ростовщиками это бывает. А серые так рассчитывали на ответную услугу Флавио. Ещё бы, прикормленный судья-исполнитель. С ума сойти.

Моему другу, конечно, достанется на орехи от начальства. То, что он нашёл своего отца и выкупил земли – не преступление. Но проявление недопустимой слабости. Возможно, понизят в должности. Хотя вряд ли. Скорее отделается выговором с занесением в личное дело. Так и представляю себе, как старина Гилто расхаживает по своему кабинету и заливается соловьём, отчитывая Флава. Карлик и переросток.

Я взглянул на старика. Он сидел за столом и с обожанием смотрел на меня. Что же мне теперь с ним делать? Первоначально я хотел его убить и оставить тут вместе с бумагами о ссуде. Обставить всё так, как будто с ним расправилось за предательство Серое Братство. Слабенько, конечно, ведь серые будут знать, что это не они. На них-то наплевать, но что знает Братство – знают и люди Императора. Я в этом уверен.

Был ещё вариант выбросить тело в море. Мол, подалась серая пчёлка в бега, трепеща крылышками от страха. Но тогда как сделать так, чтобы исчезновение ростовщика связали с Флавио? Не будет тела – не будет и расследования. Могут не найти бумаг, которые мы так тщательно подготовили. Не подбрасывать же мне их под двери Чёрной Канцелярии? А это важная часть плана.

Но теперь есть более изящное решение. Я обошёл комнату, внимательно оглядываясь. Нельзя оставлять следы. То, что я был здесь, не почувствует ни один маг-ищейка. Я ведь нефари. Стоп, а ведь своим присутствием я стираю и эманации старика. Если он умрёт рядом со мной, сотрётся и остаточная аура. После смерти она очень сильная, по ней ищейки могут даже определить, что чувствовал человек в свои последние секунды жизни. Получится странная ситуация – мёртвое тело и пустой домик, без всякой ауры. На самоубийство будет не очень похоже.

Пусть сделает всё сам. Я снял шёлковый пояс со своего халата, который несколько раз охватывал талию и был метра два в длину. Пришлось повозиться, да и петля вышла так себе. Ладно, сойдёт. Встал на стул, снял с крюка в потолке стеклянную лампу и поставил её на стол. Фан се Зар, которому было приказано сидеть и не двигаться, с интересом наблюдал за моими приготовлениями. Когда я вновь взобрался на стул, проверил прочность крюка и начал привязывать пояс, он спросил, с тревогой в голосе:

– Господин, вы ведь не собираетесь сделать себе что-то плохое?

– Нет, что ты. Себе нет, – успокоил я его и спрыгнул со стула.

Затем изобразил на лице недовольство и сказал:

– Ты меня подвёл.

– Господин, я не…

– Молчи, – перебил я, – Ты не оправдал моих ожиданий.

Страдание исказило его лицо.

– Ты предал меня, тебе нет прощения. Ты отвратителен…

Я продолжал терзать словами его душу. Слёзы ручьями текли по старым, дряблым щекам. Он ползал на коленях по полу, хватал меня за ноги и умолял простить его. Но я не останавливался:

– Всё безнадёжно, твои попытки не приведут ни к чему…

Под конец он уже не ползал за мной, а лежал на полу, лицом вниз, и тихо рыдал, уткнувшись в ладони. По-моему, достаточно. Я решил закругляться:

– Само твоё существование отравляет всё вокруг. Выход есть только один.

Он поднял своё мокрое лицо с огромными, набрякшими мешками под глазами и сиреневым носом. Я указал пальцем на верёвку с петлёй, дожидавшейся своего часа.

– Когда я уйду, ты подождёшь пять минут. Всё это время ты будешь думать, какое ты ничтожество и предатель. Ты будешь бояться жить. Ты будешь в отчаянии, ибо выбора у тебя нет. – Я снова указал на верёвку, – Потом ты встанешь на стул, наденешь петлю на шею и оттолкнёшь стул. Ты понял меня?

– Да, господин, – тихо ответил он.

Отлично. Я мысленно потёр руки. Всё идёт как нельзя лучше. Я подошёл к окну, отодвинул штору и выглянул на улицу. Тишина и пустота, далеко за полночь, никого нет. В соседних домиках, таких же маленьких, как и этот, уже давно все спят. Снег серебрился под лунным светом, никаких туч, небо чистое и звёздное. Наверняка похолодало ещё сильнее.

Я оставил штору отодвинутой. Предсмертная записка? Нет, это уже перебор, и так всё хорошо. Ещё раз прошёлся по комнате, повесил большую холщовую сумку на плечо и посмотрел на старика. Лицо полное страданий. Он сделает всё как нужно. Я открыл входную дверь и вышел.

Холод резанул как ножом. Нужно будет подхлестнуть кровообращение, а то пока дойду домой – превращусь в сосульку. Коня я оставил в конюшне и уже никогда не вернусь за ним. Придётся топать пешком часа три. Плохо, что нельзя было снять грим в доме, старика бы это выбило из нужной колеи. Я выбрал место потемнее, но так чтобы через окно был виден центр комнаты и верёвку под потолком.

Пока я стирал грим тряпицей со специальной жидкостью, ничего не происходило. Видимо, он продолжал лежать на полу. Пудра со щёк, под ней жирный крем. Долой. Коричневая помада с губ. Долой. Теперь тушь и подводку с глаз. В окне показалась тучная фигура. Ростовщик подошёл к стулу, неуклюже взобрался на него и просунул голову в шёлковую петлю. Я замер.

Казалось, что он стоит на этом стуле целую вечность. Ну же. Проклятье! Не поспешил ли я снять грим? Давай! Он словно услышал меня, рывком затянул петлю на шее и оттолкнул стул. Я продолжил тереть глаза тряпкой, пока его тело раскачивалось под потолком. Жизнь всё никак не хотела покидать старое тело. Руки и ноги судорожно дёргались, пальцы царапали шею, даже отсюда было видно, как налилось кровью его лицо. Наконец он затих. Занавес. Фан се Зар выполнил свою часть плана.

Я достал тёплый плащ с капюшоном, снял халат с подушкой и засунул их в сумку. И-инн Ро тоже сделал своё дело. Нужно будет выбросить эти тряпки где-нибудь по пути. Я закинул сумку за спину и пошёл домой.

Сегодня я убил четверых. Не говоря уже о том, что я снова нарушил закон. Моральные проблемы? Да нет, чувствую только удовлетворение от хорошо проделанной работы. В конце концов, обществу без них будет лучше.

Хотя кого я обманываю. Будь они даже примерными гражданами, религиозными и трудолюбивыми, отцами многодетных семейств. Я всё равно убил бы их без сожаления. Лекарь был прав. Я стал волком в шкуре пса. Все они для меня лишь добыча, кроме тех, кто в моей стае. За своих горло перегрызу. Ррррр.

Я шёл и шёл по засыпанным снегом улицам и переулкам, стараясь выбирать самые безлюдные. Холод меня не донимал, но усталость уже давала себя знать. Чёрный всё подери, почему мне досталась самая трудная часть работы? Флав сидит сейчас в какой-то многолюдной таверне и зарабатывает себе алиби. Он всё это время должен был крутиться на людях, чтобы никто ничего не заподозрил.

Наконец я добрался домой. Тихонько открыл входную дверь, разделся в прихожей и на цыпочках прокрался в столовую. Пять утра, через три часа нужно собираться на работу. Я принялся рыться в тумбочках в поисках еды. Послышались шаги. Тихие, но для моего слуха отчётливо различимые. Лара.

Я обернулся. Она стояла в дверях столовой с ночной лампой в руке. Заспанная, в прозрачном халатике и огромных, меховых шлёпанцах. Халатик не скрывал ничего, красные соски откровенно просвечивали сквозь него. Желание поднялось во мне морским приливом. Я шагнул к ней, положил руки на её бёдра и притянул к себе. Она уперлась рукой мне в грудь и спросила:

– Где ты был так долго?

– Наказывал плохих людей, – улыбнулся я, – это же моя работа.

Она потянулась своими губами к моим и, вдруг, её лицо исказилось. Хлоп. Пощёчина обожгла мою щёку. От неожиданности я отпустил её и отступил на шаг.

– Наказывал плохих людей!? – закричала она, – У тебя помада на губах!

Она размахнулась лампой и бросила её в меня. Я пригнулся, лампа пролетела над головой, за спиной раздался глухой удар и звон разбитого стекла.

– Солнышко, это совсем не то, что ты думаешь, – выдавил я из себя ужасную банальщину.

– Иэто всё, что ты можешь сказать!? Сволочь! Ненавижу тебя!

Её глаза пылали гневом, маленькие кулачки сжались так, что даже костяшки побелели. Она словно заразила меня своим пламенем и я заорал в ответ:

– Да! Это всё, что я могу сказать! А ещё могу сказать – я уже два года не прикасался ни к одной женщине кроме тебя! После нашей свадьбы я даже не смотрю в их сторону!

– Не ври мне! Не ври! Не ври! – слёзы брызнули из её глаз, она развернулась и выбежала вон.

Гнев ушёл, я устало опустился на стул. Вот тебе и родная стая. Потянуло гарью, я обернулся. Разбитая лампа залила маслом штору и та загорелась. Синие призрачные огоньки весело бежали вверх по дорогой, покрытой золочёными узорами ткани. Какое-то время я сидел и безучастно смотрел на это. Затем встал, сорвал штору вместе с карнизом и принялся топтать её ногами.

Глава 16.

Белый снег жалобно скрипел под беспощадными чёрными сапогами. Полы чёрных плащей развевал резкий ветер, бросая нам в лицо холодные крупинки замёрзшей воды. Наверное, сверху мы похожи на стаю воронов. Две дюжины судей-исполнителей, во главе с магистром Пятой палаты. Целая колонна из нескольких десятков чёрных воронов осталась на примыкающей улице, мы шли переулком к своей цели – огромному пакгаузу, возвышающемуся над остальными зданиями метров на пять.

Флавио, идущий слева от меня, придержал меня за плечо, наклонил голову к моему уху и спросил шёпотом:

– Как думаешь, мы идём их брать или убивать?

– Убивать, – прошептал я в ответ.

В переулок выскочили трое вигилов – городских стражников, и бегом направились к нам навстречу. У одного из них были нашивки трибуна когорты. Он остановился перед магистром Гилто, козырнул и отрапортовал:

– Разрешите доложить. – Магистр кивнул. – Склад взят в кольцо. В оцеплении более трёх сотен моих солдат. Полсотни я расположил на крышах ближайших домов, у них арбалеты военного образца.

Гилто потёр руки, то ли от холода, то ли от удовлетворения.

– Ну что ж, начнём, – сказал он.

Мы вышли из переулка и ветер с крупинками льда с новой силой ударил по нам. Пакгауз стоял особняком, между ним и соседними домами были большие промежутки пустой земли, заметённой снегом. По периметру вокруг него расположились вигилы, группками по десять-пятнадцать человек. Все они держали в руках большие ростовые щиты, или опирались на них. Их подбитые мехом кольчуги позвякивали, когда они притопывали ногами и потирали руки, пытаясь согреться. Несколько фигур я заметил на крышах соседних зданий.

– По моим сведениям их там, – магистр кивнул в сторону пакгауза, – больше сотни. Сколько по вашим подсчётам?

– Больше. По записям осведомителей сто тридцать – сто сорок человек, из них около восьми десятков Мечей, – ответил трибун вигилов.

– Сто сорок человек? Пожалуй, мы взяли с собой маловато воронков. Ну, ничего, потеснятся, – сказал магистр.

– Я беспокоюсь о восьмидесяти Мечах. У нас численное преимущество, я взял на эту операцию только тех, у кого есть боевой опыт, но если серые не захотят сдаваться… – вигил помялся и закончил, – Мечи – хорошие бойцы.

Гилто презрительно скривил губы и сказал:

– Для этого со мной две дюжины антимагов. – Магистр повернулся к нам, – Карто, Скади – остаётесь со мной. Остальные – распределитесь попарно вокруг склада.

Десять из нас пошли направо, двенадцать – налево, в обход здания. Мы с Тао подошли к группе стражников, стоявших напротив угла здания, и остановились рядом с ними. Флавио со своим замом, Рамиро, заняли позицию вместе со следующей группой вигилов. Ещё две чёрные фигуры остановились метрах в пятидесяти от нас. Остальные антимаги пошли дальше и скрылись за углом.

– Ну и погодка, – сказал я, обращаясь к ближайшему стражнику.

Стражнику было под полвека, его лицо обезображивал шрам через всю правую щёку. Армейская выправка выдавала в нём ветерана-вольноотпущенника.

– И не говорите, господин судья. Никакой совести у этих бандитов, могли бы со своей сходкой и до весны подождать, – ответил он.

Могли бы. Если бы их не спровоцировали. Ума не приложу, как это удалось Отто Транкермекро и нашему магистру. Согнали всех козлищ в один загон.

– Давно тут стоите? – спросил я.

– Да с полчаса уже.

– А что эти, на складе?

– Тихо там, как в гробу. Ничего, скоро зашевелятся, – ответил стражник.

Здание пакгауза словно замерло в ожидании, настороженно поблескивая узкими окнами. Мне открывался обзор на две стены. Кроме главных двухстворчатых ворот, три на пять метров, напротив которых стоял магистр, мне было видно ещё четыре двери, одна на фронтальной части рядом с воротами, и три на другой. Оконные рамы шли в ряд на высоте четырёх метров. Без лестниц не достать.

Магистру принесли рупор. Он подошёл к баррикаде, на скорую руку сооружённую напротив ворот склада, немного постоял, ловя Фокус, и его голос сотряс морозный воздух:

– Все кто в пакгаузе! Вы арестованы! Здание окружено! Сложите оружие и выходите через ворота по одному!

Барабанные перепонки заныли от нагрузки. Звенящая тишина. Дверь возле ворот скрипнула и приоткрылась на пару сантиметров. Из щели донёсся голос:

– Какие у нас гарантии, что вы не перебьёте всех нас?

На этот раз Гилто оставил в покое рупор и мои уши:

– Гарантирую вам, что если через пять минут вы не сдадитесь, то мы войдём сами и убьём всех, кто окажет сопротивление.

Створка ворот закрылась. Опять тишина. Я услышал позади лошадиное фырканье и оглянулся. Подвода, запряжённая двумя лошадьми, привезла таран. Магистр не шутил. Я проверил, как выходит палаш из ножен.

– Что, господин судья, думаете, будет драка? – спросил меня вигил со шрамом на лице.

Я промолчал. Он чем-то неуловимо напоминал мне сержанта из Пограничного посёлка. Долгая служба в армии накладывает свой отпечаток.

– В каком легионе служил? – спросил я в ответ.

– Поначалу в тринадцатом, а потом перевели на запад, в седьмой. Восемнадцать лет с тамошними горцами поубивать друг друга старались, – ответил он, отвернулся и высморкался в снег.

Я перевёл взгляд на магистра. Он переговаривался о чём-то с трибуном. Спокойный и уверенный в себе. Всё шло по его плану. Интересно по какому.

– А я думаю: будет драка, – ответил на свой вопрос вигил, – чувство у меня такое тут, – стражник постучал рукавицей по животу, – Всегда ноет перед большой кровью.

Я ничего не ответил. Живот у него ноет. Испортил себе желудок дешёвым пивом и пророчествует. Я тоже начал притопывать ногами, потом спохватился, вошёл в Образ Лекаря и подстегнул кровообращение. В теле потеплело, а на душе похолодало. Как же мерзко чувствовать себя автоматом.

Прошло уже больше пяти минут. Гилто начал проявлять нетерпение. Он чего-то ждал. Вот, поманил к себе пальцем ближайшего стражника и что-то ему сказал. Тот побежал к переулку, из которого мы вышли. В этот момент двери снова приоткрылись и знакомый голос проговорил:

– Нам нужны гарантии. Поклянитесь именем Императора, что не подымите на нас оружие, если мы сдадимся.

Желваки заиграли на скулах магистра. Он поднял, было, рупор, но потом отбросил его в снег и проговорил мёртвенно чётким голосом:

– Ты, мразь, думаешь, что я буду пачкать об тебя святое имя? Приготовьте таран!

Дверь захлопнулась. Командир стражников принялся раздавать приказы. Десяток вигилов подбежали к повозке, ухватились за поручни и сняли таран. Другой десяток подбежал к ним и прикрыл их и себя щитами. Ещё с полсотни выстроились в боевой порядок напротив ворот. Я присмотрел себе самую хлипкую дверь на боковой стене. Пара хороших ударов ногой и она не устоит.

– Даю вам последний шанс! – закричал Гилто.

В этом момент все стёкла окон пакгауза одновременно брызнули осколками. Раздались сухие, звонкие щелчки и начался ад. Из окон вылетели шары размером с два кулака и начали разрываться прямо в воздухе. Небо полыхнуло неестественным красным пламенем и упало на нас.

Я стал Мастером за долю секунды до этого. Ещё ничего не успел осознать, а мышцы моих ног уже напряглись и двумя длинными прыжками перенесли меня ближе к зданию. Я вышел из зоны обстрела. За спиной раздались крики. Я оглянулся. Шестеро вигилов, облитые горящей жидкостью вспыхнули как факелы. Их товарищи растерянно глядели на них. Тао выбирался с сугроба.

Из окон снова защёлкало.

– Сюда! – заорал я, – к стене!

Всё вокруг пылало. Воздух, земля, люди. Снег таял и сразу вскипал. Клубы пара подымались вверх, словно гигантские белесые грибы. Горящие стражники падали на землю и катались по ней, тщетно пытаясь сбить огонь. Несколько сослуживцев остались им помочь, остальные ринулись к стене. Стоял такой ор, что аж уши заложило. Арбалетчики с крыш дали залп. Несколько болтов отскочили от стен, но большинство попали в окна. Тао и пятеро уцелевших вигилов подбежали ко мне. Вдоль всей стены растянулись десятка три стражников и шесть судей. Длинную фигуру Флавио ни с кем не перепутаешь.

– Это армейские метатели с жидким огнём! – закричал я, пытаясь пересилить общий гвалт.

Месяца три назад Роул хвастал нам, что легионы начали оснащать новым изобретением – жидким огнём. Химическая жидкость воспламенялась от контакта с воздухом, и потушить её невозможно, пока сама не выгорит. Страшное оружие, хотя и очень опасное в использовании.

– Откуда они у них? – прокричал в ответ Флавио.

В этот момент двери пакгауза распахнулись, и из них повалили Мечи в серых плащах и с обнажёнными клинками.

– В строй! – закричал я, выхватывая палаш и один из кинжалов.

Несколько вигилов едва успели поднять свои щиты, остальные оставили их там, в огне. Общая панорама уплыла из моего сознания, её заменили отдельные кадры, касающиеся только меня. Мастер взялся за дело.

Серый подпрыгивает и с разгона бьёт ногой в щит стоящего передо мной вигила. Тот не удерживает равновесия и начинает заваливаться на меня. Я делаю шаг вправо и вперёд и бью серого палашом в грудь. Кольчуга под его плащом звякает, не давая мне проткнуть его насквозь. Я продолжаю движение вперёд и бью его в горло кинжалом в левой руке. Делаю ещё два шага вперёд, оставляя падающего противника за спиной.

Следующий серый замахивается на бегу, я пригибаюсь, и его клинок свистит у меня над головой. Толчок плечом, серый отлетает назад, пытаясь достать меня второй раз. Я отбиваю его меч кинжалом и наношу рубящий удар по диагонали, сверху вниз. Лезвие моего палаша отсекает его левую ногу чуть ниже колена. Набежавший сзади вигил бьёт серого мечом в живот. Серый падает, но его нога остаётся стоять в снегу.

Ещё три шага вперёд. Набираю разгон. Из уха бегущего на меня бойца вырастает арбалетный болт. Он начинает заваливаться вправо, продолжая бежать, падает и катится по снегу. Я перепрыгиваю тело и сношу рубящим ударом голову очередному серому. Он как раз повернул её в сторону арбалетчиков на крышах. Голова слетает с плеч, тело падает вслед за ней.

Сразу два серых. Они грамотно расходятся, обходя меня с разных сторон. Я не останавливаюсь, пробегаю между ними, отбивая одновременно два удара гардой палаша и кинжалом. Резко торможу, подняв в воздух тучу снега, делаю полуоборот, разгоняя палаш, и бью одного из серых в живот. На нём тоже кольчуга, но удар такой силы, что разрезает её как тряпку. Серый складывается пополам и падает.

Удар второго бойца опять принимаю на кинжал. В этот момент сзади набегает Тао и бьёт серого в затылок катаной. Острие катаны выходит из разинутого рта. Тао упирается ногой в поясницу серого и выдёргивает свой клинок.

Делаю шаг влево, одновременно разворачиваясь, и отбиваю колющий выпад. Отпрыгиваю назад, уходя ещё от двух ударов. Передо мной три серых. Слева от меня появляется вигил с башенным щитом на левой руке и с коротким копьём в правой. Он бьёт копьём в живот серого, тот отбивает удар и делает шаг назад. Я бью по мечу второго бойца, не давая тому достать руку вигила, и на обратном движении отбиваю в сторону клинок третьего.

Вигил бьёт повторно и попадает серому остриём копья в солнечное сплетение. Узкое гранённое острие пробивает кольчугу и застревает в ней. Вигил отпускает копьё и прикрывается щитом, отражая два удара. Я делаю резкий выпад вперёд, отбиваю в сторону клинок противника и, продолжая движение, бью его в сердце. Двое смертельно раненных серых валятся в снег, третий разворачивается и бежит назад. Я перехватываю кинжал за лезвие и метаю его в спину убегающему. Тот ничком падает на землю.

Оглядываюсь назад. Тао рубится с двумя противниками, третий стоит на коленях, зажимая разрез на груди. Выхватываю из ножен второй кинжал и метаю его в грудь одного из серых. Он почти успевает уклониться, но кинжал попадает ему в правое плечо. Серый роняет меч, хватается за рукоять кинжала и получает удар катаной в шею. Последний противник литанца замахивается мечом, Тао делает шаг вперёд, ловит левой рукой его кисть, и бьёт ногой в живот. Серый падает и получает удар катаны в грудь.

Из-за угла здания выбегает около дюжины вигилов и двое антимагов, оставшиеся трое серых забегают в дверь и закрывают ёе. Я поворачиваюсь в другую сторону. Остальные двери открыты, но из них никто не выходит. Из-за противоположного угла здания подмога пришла раньше. Врагов в поле зрения больше нет. Мастер отступил на задний план. Ещё пару секунд его экстаз от хорошей драки заполнял моё сознание. Затем я протрезвел.

Дым и пар пытались хоть как-то прикрыть бесстыдную картину побоища. Нетронутая огнём полоса снега под складом была усеяна телами и щедро полита кровью. Дальше от стены догорал жидкий огонь, оставив за собой выжженную землю и чёрные останки сгоревших заживо. Два ближайших строения, метрах в пятидесяти от пакгауза тоже горели. Из пяти дюжин стражников, стоявших с этой стороны, на ногах осталось не больше десятка. И пятеро антимагов из шести. Флавио склонился над телом своего помощника, тот лежал на окровавленном снегу, широко раскинув руки.

Я подошёл к ним. Безжизненные глаза Рамиро. Мёртвенно-бледное лицо Флавио. Мой друг поднялся, снял плащ и накрыл тело. Я хотел что-то сказать, но слов не было.

К нам подошёл магистр в сопровождении трёх судей. Правый рукав его мундира был почти полностью сожжён, сквозь обгоревшую ткань проглядывала покрасневшая и местами обугленная кожа.

– Кто? – спросил он охрипшим голосом.

– Рамиро, – ответил Флавио.

– И Скади. Он сгорел заживо. Разбил мечом снаряд, летевший в меня.

Скади был его любимчиком. Поговаривали, что он – внебрачный сын магистра.

– С остальных сторон они не пытались прорваться, только тут. Зато обстреляли нас этим адским огнём ещё сильнее, чем вас, – Гилто опустился на колени, приподнял плащ и коснулся лба Рамиро своим, принимая его смерть и долг отмщения.

Вокруг нас собрались все судьи-исполнители, кто пришёл сюда, кроме двоих погибших. Гилто поднялся, обвёл нас взглядом и сказал:

– Убьём их. Всех.

И мы пошли убивать. Двадцать три антимага, охваченные яростью и жаждой мести. За нами, было, потянулись стражники, но магистр остановил их. Он отдал приказ трибуну вигилов восстановить оцепление вокруг склада, чтобы никто не ушёл.

Дверные проёмы встретили нас тишиной. Мы вошли. Пакгауз представлял собой одно огромное помещение, превращённое контейнерами в лабиринт. Мы шли по этому лабиринту, переговариваясь, выискивая серых и отбрасывая тени в свете факелов, закреплённых на стенах. Чёрные тени от чёрных фигур.

Немного дневного света проникало из разбитых окон. Чуть ниже окон к стене примыкал деревянный настил. Именно оттуда серые обстреливали нас из метателей. Несколько этих устройств я смог разглядеть. Чем-то похожи на арбалеты, только больше раза в два. Они валялись возле ящиков с боеприпасами.

Очередной поворот вывел меня из лабиринта на открытое пространство. Один из углов противоположного конца пакгауза занимало служебное помещение, с единственной закрытой дверью и двумя зашторенными окнами. Между этим помещением и контейнерами было около тридцати метров в диаметре, заставленных столами в виде буквы «П» и множеством стульев. Здесь серые собирались провести свою сходку.

Сто сорок человек. С полсотни полегло на улице, ещё какое-то количество трупов валялось на деревянных настилах под окнами. Но, всё равно, в этом помещении их около семидесяти, вряд ли они могут прятаться где-то ещё. Они там как сельди в бочке. Я вспомнил безжизненные глаза Рамиро и стиснул зубы.

Из-за контейнера возле входа в служебное помещение вышли двое судей. Одного я не узнал, он тихо прокрался и замер возле двери, прислушиваясь. Вторым был Тао. Он остановился возле зашторенного окна, пытаясь аккуратно заглянуть внутрь.

Пол дрогнул под ногами. Огненные языки вырвались из окон служебного помещения. Раздался оглушительный взрыв. Я рефлекторно отвернулся, закрывая голову предплечьем. Напоследок я увидел, как дверь сорвалась с петель, сметённая взрывной волной и сбила стоявшего перед ней антимага с ног, и как один из огненных языков буквально врезался в Тао.

Осколки стекла забарабанили по моей спине. Некоторым из них удалось пробить плотную материю плаща и мундира, и они больно ужалили мою спину. Взрывная волна бросила меня на пол. Оглушённый, я простоял пару секунд на четвереньках, потом пришёл в себя и встал на ноги.

Рядом со мной, из-за соседнего контейнера, выбежал Флавио.

– Что тут за чёртов карнавал? – его голос доносился как из-под воды.

Я огляделся. Затянутое дымом пространство, перевёрнутые, местами тлеющие стулья и столы, очаги пламени, разбросанные по всему помещению. Тао! Где он?

– Там где-то Тао и ещё кто-то из наших! – крикнул я, и мы с Флавио бросились сквозь дым и огонь.

***

На снегу рядами лежали погибшие. Отдельно вигилы, отдельно члены Серого Братства. Одни погибли от ударов мечей, другие сгорели заживо, третьих убило взрывом. Они по-разному расстались с жизнью, но смерть пришла ко всем одинаково непрошенной. Почти три сотни трупов.

Тела Рамиро и Скади уже увезли. Обгоревшее лицо Тао до сих пор стояло у меня перед глазами. Он выжил, но с такими ранами может не пережить следующую ночь. Вторым судьёй, которого накрыло взрывом, оказался Таркус. Ему сказочно повезло. Несмотря на то, что он был ближе к эпицентру, дверь, которая его сбила, защитила его от взрывной волны и огня. Их обоих увезли вместе с другими раненными на санитарных повозках.

Взорвали серые себя намеренно или просто по неосторожности, так и останется тайной. Все они погибли при взрыве. Магистр Гилто Ферелас кА Ферелас стоял рядом со мной и Флавио. Всё явно пошло не так, как он ожидал. Собирался ли он изначально убить всех серых? Хотел ли он этого – не знаю. Но такой приказ у него, скорее всего, был. Знал ли он о жидком огне? Сильно сомневаюсь. Иначе он не вёл бы себя так беспечно.

– Откуда у них взялось армейское снаряжение? – спросил я в пустоту, глядя на всё ещё дымившийся склад.

Магистр молчал. Я повернулся и посмотрел на него. Он тоже смотрел на пакгауз. Наконец Гилто произнёс:

– Кто-то за это ответит. За Скади и Рамиро. За всех погибших стражников.

Я ничего не сказал. Но подумал про себя: «Ответят ли те, кто виновен на самом деле?»

***

Я вошёл в столовую, достал из буфета бутылку вина, налил в кружку из которой, обычно, пил чай, и выпил вино залпом. Поморщился, выдохнул, налил ещё и сел за стол. Вошла Лара.

– Что-то ты рано сегодня, – сказала она с порога.

Я не ответил, выпил ещё вина, вылил в кружку остатки и поставил пустую бутылку на пол рядом с собой. Лара села на соседний стул.

– По какому поводу пьёшь? Хорошему или плохому? – спросила она.

– Рамиро, помощник Флавио, погиб. И Скади тоже умер, помнишь, такой молодой, ты ещё шутила, что не будь меня, то влюбилась бы в него обязательно. И Тао Ло сильно обгорел. Неизвестно, выживет он или нет. И ещё один нефари, Таркус, ты его вряд ли знаешь, тоже обгорел, но не так сильно как Тао, – ответил я.

Она зажала свой рот ладонью, её глаза расширились. Затем отняла ладонь и спросила упавшим голосом:

– Как такое случилось? Ты тоже мог умереть?

– Я тебе не рассказывал, нам строжайше запретили говорить. Но теперь можно, полгорода об этом уже знает, а остальные узнают завтра. Последние четыре декады мы вели операцию против Серого Братства, может, слышала – самой крупной банды в столице. А сегодня мы должны были арестовать рядом с портом больше сотни этих бандитов, – я прервался, допил вино и продолжил. – Только у них оказалось армейское вооружение, страшная штука – метатели снарядов с жидким огнём. Сгорело заживо много людей. Ещё повезло, что погибло так мало нефари, нас там было два с половиной десятка. Ты бы видела Тао, на нём живого места не осталось, – я поставил кружку на стол.

Лара слушала меня, заламывая кисти рук, её глаза наполнились слезами. Она не выдержала, бросилась ко мне на колени и обняла.

– Ты ведь тоже мог умереть, – сказала она.

Я почувствовал её слёзы на своей щеке. Несмотря на все ужасы этого дня, на душе стало светлее. Я погладил Лару по спине и сказал:

– Ну что ты, солнышко. Как я могу умереть, пока у меня есть ты? Ты же мне этого не простишь.

Лара потёрлась своей щекой о мою, устроилась поудобнее у меня на коленях и сказала:

– Не могу поверить, что с Тао случилось такое горе. Он всегда был таким воспитанным, вежливым, спокойным. Как думаешь, он не умрёт?

– Надеюсь, что нет. Хотя он в очень тяжёлом состоянии. Простой человек уже давно бы умер. Завтра, прямо с утра, схожу, проведаю его в больнице. Сегодня меня не пустили, – ответил я.

– Я пойду с тобой.

– Уверена? Зрелище не из приятных.

– Всё равно пойду.

***

Этот корпус Первой Крайканской больницы отличался от остальных. Он стоял особняком, был богаче отделан, и внутри, и снаружи. Вокруг него даже разбили парк, сейчас заметённый снегом. Здесь лечили нефари.

Мы с Ларой прошли в приёмный покой. Я сразу же, не раздеваясь, прошёл к дежурившей за стойкой медсестре и спросил:

– Вчера к вам доставили двух судей-исполнителей, сильно пострадавших от ожогов. Как они?

Молодая девушка в жёлтых одеждах и колпаке полистала большую тетрадь и прочитала:

– Таркус Пролл, мужчина-нефари, возраст восемьдесят один год, ожоги лица, левой руки и левой ноги средней и лёгкой степени, а так же вывих правого плеча. Ушёл час назад, несмотря на рекомендации доктора. Второй, Тао Ло, мужчина-нефари, возраст двадцать три года, множественные ожоги тяжёлой степени и множественные мелкие порезы кожи. За вчерашний вечер и ночь перенёс три операции. Сейчас состояние стабильно-тяжёлое.

– В какой он палате? – спросил я.

– Для посещения нужно разрешение доктора. Больной в тяжёлом состоянии, – ответила она.

Я смерил её взглядом. Она не стушевалась, спокойно глядя на меня. Подошла Лара, она уже успела сдать свою шубу в раздевалку.

– Как Тао? – спросила она.

– Состояние тяжёлое. Сейчас проведаем его, – сказал я, снимая плащ.

– Нужно разрешение доктора, – повторила медсестра.

Я проигнорировал её, пошёл к раздевалке и передал свой плащ седенькому старичку-служителю, затем вернулся к дежурной и спросил:

– Где мне найти лечащего врача моего друга?

Доктор оказался гораздо сговорчивее медсестры, и уже через пять минут мы с Ларой были в палате Тао. Литанец лежал на койке под одеялом. Всё, что виднелось из-под одеяла, покрывали бинты. Только на лице оставались три щели: для рта, носа и глаз.

Мы подошли к нему.

– Тао, – позвал я, – ты меня слышишь?

Он не шевелился.

– Держись, друг. Мы ещё выпьем вместе твоей противной литанской водки. Ты только держись, – произнёс я.

Забинтованная голова чуть заметно дрогнула.

***

– И разделил Единый себя на Вселенную, создав из плоти своей звёзды и планеты, живой мир и мёртвый, всё сущее: видимое и невидимое. Душой же своей Он поделился лишь с людьми, сажая искры её в каждом из нас, дабы приумножали мы дар Его при жизни и вернули приумноженным после смерти. Так вернём же принадлежащее Ему, – закончил жрец.

Высокий и седой он стоял перед двумя погребальными кострами с непокрытой, несмотря на холод, головой. В одной руке он держал псаломник, в другой – горящий факел. Две молоденькие жрицы, с розовыми от мороза носами, затянули похоронную литанию. Жрец подошёл к кострам и зажёг их. Политые специальной жидкостью дрова вспыхнули мгновенно.

Около сотни фигур в чёрном и чуть меньше других людей собрались перед храмом сегодня. Мы прощались с Рикардо и Скади. Флавио и Роул стояли справа от меня, Лара слева. Магистр Гилто стоял метрах в двадцати от нас. Его вечно энергичное лицо сейчас осунулось, мешки под глазами говорили о бессонной ночи. Видимо, Скади и в самом деле был его сыном.

Огонь, горевший синим цветом из-за химических добавок, жадно пожирал дерево и два тела. Ветра не было, два столба дыма вертикально уходили в небо, унося тех, кто ещё вчера шёл рядом со мной. Вот и всё, последние огоньки пляшут на раскаленных углях.

Магистр поднял вверх правую руку со своим мечом. Ещё сотня клинков поднялась следом.

– Те, кто ушли, останутся навсегда, – произнесли мы.

Прощальная фраза вознеслась вверх, вслед за дымом. Лара прижалась ко мне, и я обнял её. Я посмотрел на Флавио. Они с Рамиро не были особенно близки, но, всё равно – тяжело потерять кого-то, с кем проводил столько времени, кто прикрывал твою спину и слушал твои анекдоты по утрам.

– Ты как, брат? – спросил я его.

– Плохо, брат. Так плохо мне ещё не было. Даже когда… – голос Флавио прервался, и он покачал головой.

Я отпустил Лару и обнял друга. Роул положил свои руки нам на плечи, и мы простояли так пару минут. Люди потянулись к выходу из двора храма. Мы тоже вчетвером пошли в сторону покрашенных серебристой краской ворот.

***

Маленькая таверна была пустой. Мы заплатили хозяину, чтобы остаться единственными клиентами на этот вечер и теперь сидели втроём за столиком возле камина.

– Вечной памяти.

– Памяти.

– Памяти.

Флавио выпил свою рюмку и повертел её в руке, рассматривая блики огня на хрустальных гранях. Сегодня он был молчалив и задумчив. Роул взял бутылку, чтобы налить ещё, потом передумал, поставил её на стол и сказал:

– У вас там вчера пришествие Чёрного произошло. С утра в казарме только и разговоры об этом. Одни сплетни глупее других. Рассказывайте, что там творилось.

Флавио оставил рюмку в покое и посмотрел на меня. Я понял по его взгляду, что рассказывать придётся мне, и начал:

– Вчера мы должны были взять на складе полторы сотни бандюков из Серого Братства. Ну, как взять, скорее, отправить их всех к Чёрному. Только это строго между нами. – Я внимательно посмотрел на Роула. Тот пожал плечами: мол, само собой. Я продолжил, – Официальная версия – мы шли их арестовывать. Мы и триста вигилов. Всё шло прекрасно, магистр браво провоцировал серых не сдаваться, и до тех, видимо, дошло, что живыми они нам не нужны, – я прервался, – налей-ка ещё, что-то в горле пересохло.

Роул налил в наши рюмки бренди двенадцатилетней выдержки. Мы выпили не чокаясь.

– Так вот, серые поняли, что мы пришли не оформлять их в казённый дом, и решили продать свои шкуры подороже. И это у них вышло, брат. Ещё как вышло. Они обстреляли нас зажигательными снарядами. Не какими-нибудь самоделками. Настоящим жидким огнём из армейских метателей. Я даже заводскую маркировку видел, снаряжение прямиком из ваших складов. Вигилы горели как мотыльки на свече. Больше чем полторы сотни стражников и один из наших, Скади, поджарились там.

Роул чертыхнулся, недоверчиво покачал головой, потом посмотрел по очереди на нас с Флавио и сказал:

– Так это правда. А я всё не верил. Это же секрет за семи печатями. Я вам тогда сболтнул, но если бы мой легат узнал, то вырезал бы мне язык. У нас есть ручные метатели и станковые. А ещё огромные баллисты, способные жечь целые города. Все испытания проводились в такой тайне, нам чуть глаза прямо на полигоне не завязывали. Жидкий огонь должен был стать сюрпризом в новой войне.

Мы с удивлением посмотрели на него. Про войну он нам ничего не говорил. Роул махнул рукой:

– Свежая новость, потом расскажу. Сначала ваша история.

Я кивнул и сказал:

– Ну, секрет оказался так себе. Не думаю, что серые собирались воевать против Чёрной Канцелярии. Простое совпадение: на том складе, где хранилась эта контрабанда, они решили провести свою сходку. Хорошенько прожарив нас, они попытались вырваться из оцепления. Как раз в том месте, где стояли мы с Флавио. Тогда погиб Рамиро. Хороший был нефари и судья-исполнитель, как и Скади.

Флавио сделал знак рукой, прерывая мой рассказ, и разлил бренди по рюмкам. Мы выпили и посидели с минуту, молча отдавая дань погибшим. Я продолжил:

– Мы перебили всех Мечей, которые пошли на прорыв. Остальные серые спрятались на складе. Наш магистр пришёл в ярость, и это мягко сказано. Видимо, слухи о том, что Скади его внебрачный сын – чистая правда.

Флавио согласно кивнул головой.

– Это не у него пятеро детей? – спросил Роул.

– Да, – ответил Флавио. Это было его первое слово за вечер.

– И это шестой. Ну, мужик и даёт. Его нужно как племенного быка держать, – произнёс Роул.

– Так вот, магистр сильно разозлился и отдал приказ убить всех серых. Это он, кстати, погорячился. Теперь выяснять, откуда армейское барахлишко, будет тяжелее. Правда, с полдюжины раненых Мечей осталось в живых, но они пешки. Вошли мы на склад, серые заперлись в конторском помещении. Только собрались выкуривать их, и тут всё взорвалось к чертям собачим. Думаю, собирались ещё пальнуть по нам из метателей, да у кого-то руки не из того места выросли. Вряд ли у них хватило духу подорвать себя.

– Да, штука опасная. К шарам с жидкостью прикреплены специальные бойки, которые разбивают их в нужный момент после выстрела. Если напутать – может шарахнуть прямо в руках. У нас при испытаниях погибло несколько человек, пока конструкцию не усовершенствовали, – вставил Роул.

– А куда делись первые, неусовершенствованные образцы? – спросил я.

Роул почесал голову и ответил:

– А Чёрный его знает. Должны были утилизировать.

Мы с Флавио переглянулись. Вот и зацепка. Ладно, потом обсудим.

– Стоит выяснить, – сказал я. – Ладно, дальше. Серые подохли всем составом, а из наших пострадали Таркус и Тао. С Таркусом ничего серьёзного, а вот Тао обгорел как головешка.

– Как он? – спросил Флавио.

– Жить будет. Важные органы не повреждены. Но вот кожа, – я покачал головой, – будем надеяться, что с регенерацией у него всё в порядке. Мне не даёт покоя одна мысль: почему магистр не знал о метателях? Ведь эта карусель была спланирована заранее, у нас чуть ли не поимённый список всех бандитов на складе был. Мы следили за всем Серым Братством полтора месяца, знали, что их боссы едят на завтрак и какого цвета у них подштанники. Наверняка были и свои люди в том пакгаузе. И тут такой прокол.

– Думаю всё потому, что эта группировка серых не была подконтрольна Ему, а товар был такой горячий, что об этом мало кто знал, – сказал Флав.

– Ему? – спросил Роул, – О чём вы, Чёрный вас раздери, вообще говорите?

– Да так, одна из моих безумных теорий, – сказал я, – не обращай внимания. А лучше, вообще забудь.

– Ну да, куда нам тупым воякам до вас, интеллектуалов, – сказал Роул.

– Брось, вояка. Меньше лишнего в голове – крепче на плечах держится. Лучше наливай, – утешил его Флав.

Мы выпили ещё. Настроение у Флавио, да и у всех нас, понемногу улучшилось. Мы ушли на время от серьёзных тем, делясь последними сплетнями. Потом незаметно скатились к воспоминаниям об Академии.

– Помните, как на восьмом курсе мы лазили в женский пансион? – спросил Роул.

Его широкое лицо раскраснелось от тепла и выпивки. Он расстегнул ворот своего военного мундира и развалился в кресле.

– Ага. Зачем лазили, сами толком ещё не знали. Но лезли по стенам, как мартышки за бананом, – сказал Флав.

– Да-а-а. А как нас потом сторожа гнали-и-и, – мечтательно протянул Роул, – у меня до сих пор шрам на заднице не сошёл. Я тогда здорово поранился об шип на заборе.

– Да вы так и бегаете за юбками, как мартышки за бананами. Достал, съел, поскользнулся на шкурке, набил шишку, следующая юбка. Может, уже возьмётесь за голову? Свадьба, жена, семья, – сказал я.

Два моих друга переглянулись и заржали как сбрендившие жеребцы.

– Свадьба… – задыхался Роул.

– Жена… – вторил ему Флав.

– Чего гогочете, дураки? – сказал я, – Лара стоит больше, чем все ваши девки вместе взятые.

– Спору… нет… – Флав еле отдышался, – И ты платишь полную цену.

– Да идите вы, – я сделал вид, что обиделся.

– Ну, брат, – Роул похлопал меня по плечу. – Обещаю, что если встречу кого-то, хоть близко похожую на твою жену – стану таким же подкаблучником, как и ты.

Они опять принялись ржать. Мы сидели ещё часа два. Четвёртая бутылка бренди сменила третью. От воспоминаний о нашей юности мы плавно перешли к более поздним. Флав с Роулом начали меряться своими победами на любовном фронте, вспоминая одну пассию за другой. Флавио явно побеждал. У меня же, кроме Лары, особенно никого и не было, так что хвастаться нечем. Или наоборот, есть чем. Смотря, с какой стороны поглядеть.

Пару раз мы выходили на улицу, подышать свежим воздухом. Когда мы зашли после второго раза, всё ещё смеясь над анекдотом Флавио, Роул сел за стол и посерьёзнел. Заметив это изменение, я хлопнул его по плечу и спросил:

– О чём вспомнил?

– Я уезжаю, – сказал Роул, – и надолго.

Я и Флавио удивлённо уставились на него.

– Когда? И куда? – спросил Флав.

– И как надолго? – спросил я.

– На восток, в провинцию Караган. Дней через пять-шесть. Когда вернусь – не знаю. Думаю, с завтрашнего дня объявят казарменное положение. Так что мы уже, быть может, и не увидимся в этом году, – ответил Роул.

– Император всё-таки решил завоевать королевство аниматоров, – сказал я.

Роул удивлённо посмотрел на меня и спросил:

– Откуда ты знаешь? Нам самим сказали только вчера вечером.

– Он как выпьет, начинает получать информацию прямиком от Единого, – сказал Флав.

– Просто, в своё время, интересовался подробностями Похода к восточному побережью. Империя не воевала уже очень долго. Наш Император без войны заскучал, любит он это дело. Толковой армии у аниматоров нет. И так далее. Тут не надо быть гением, чтобы сложить два и два. И, потом, ты же сам сказал, что будет новая война, забыл? – спросил я у Роула.

– А, ну да. Отправляемся сейчас, к началу весны как раз прибудем. Восемь легионов со всей страны соберутся там, – сказал он.

Флавио присвистнул:

– Да, бедные аниматоры. Император собрался всерьёз надрать им зады.

– Строители закончат дорогу через Мёртвые Топи, и начнётся потеха. Думаю, за полгода справимся. Так что ждите меня к концу осени, – Роул разлил остатки из бутылки и поднял свою рюмку, – Выпьем за нас, братья. Не знаю, как буду без вас.

Мы выпили. Роул с Флавом принялись обсуждать детали будущей войны. Я смотрел на них и думал о том, что судьба впервые разлучает нас так надолго. Этих двоих балбесов я воспринимал как неотъемлемую часть себя, нечто само собой разумеющееся. Ну да ладно, Роул не маленький ребёнок, сумеет позаботиться о себе. Как и мы с Флавом.

Глава 17.

– Пожалуй, у меня всё. У кого какие вопросы? – магистр Гилто оторвал взгляд от бумаг на своём столе и посмотрел на нас.

Дюжина ликторов ответила тишиной. Моя теория подтвердилась полностью. Серое Братство – детище Императора от начала и до конца. Мы не арестовали и десятой части серых. Верхушка осталась не тронутой вообще. И, тем не менее, операция прекращалась. В столичный суд переданы дела только на трёх Языков, мелочь вроде Пчёл и Мечей не в счёт. Нам запретили судить их, несмотря на наше право как судей-исполнителей.

Желваки на лице Флавио играли уже несколько минут. Он не выдержал и сказал:

– Какие тут могут быть вопросы, магистр. Всё и так ясно. Полтора месяца работы – просто чтобы нас развлечь. Мерзавцы, виновные в смерти Рамиро и Скади, будут довольны.

Я пнул Флава носком сапога в щиколотку, но он не обратил на меня внимания. Какая муха его укусила? Мы сто раз это перетирали, финал операции против Братства очевиден, сегодняшнее собрание лишь констатация этого факта.

Магистр холодно посмотрел на моего друга и сказал:

– Раз вопросов ни у кого нет, собрание объявляю закрытым. Флавио и Никон, зайдёте ко мне в кабинет. Остальные свободны.

Все встали со своих стульев и направились к выходу из залы. Мы с Флавио тоже вышли в коридор. Я схватил его за локоть, оттащил подальше от дверей и прошипел:

– Тебе что, вожжа под хвост попала? Зачем ты его драконишь? Тебе мало выговора за тот случай с ипотекой?

– Плевать мне на выговор. Смерть Рикардо закончилась фарсом, – Флавио трясло от ярости, – Мы все как куклы. Он дёргает за ниточки, а мы танцуем.

Флавио принялся подпрыгивать на месте и дергать плечами и руками, изображая марионетку. Я двинул его кулаком в плечо. В этот момент из залы вышел магистр, зыркнул на нас из-подо лба и коротко бросил: – Ко мне в кабинет. Быстро, – и пошёл размашистым шагом прочь по коридору. Мы с Флавом пошли следом.

В кабинете магистр сел за свой стол, мы сели на стулья напротив. Гилто достал из тумбочки кожаную папку, бросил её перед собой и положил на неё руки. Несколько секунд он рассматривал свои ладони, сжатые в кулаки, потом перевёл взгляд на нас и сказал:

– Думаете, мне не хочется передушить всю эту серую погань?

Гилто сжал папку руками и кожа протестующее заскрипела. Мы промолчали.

– Думаете, я не вышел из себя, когда услышал от Транкермекро то, что сказал вам сегодня на собрании? И знаете что? – магистр перестал сверлить нас глазами и снова уставился на свои кулаки, – меня поставили на место. Не заставляйте меня и вас ставить на место. Я понятно выразился?

– Да, магистр, – сказал я.

Флавио немного помедлил, я уже собрался снова пнуть его в щиколотку, но он, наконец, произнёс:

– Да, магистр.

Гилто тяжело вздохнул. В последние дни мне приоткрылась новая грань этого нефари, хотя я знал его уже больше семи лет. Я привык видеть в нём непоколебимого начальника, закованного в служебный долг, как в стальную броню. Теперь же, когда эта броня дала трещины, и сквозь них стали видны эмоции и страдания, я чувствовал себя неуютно. Всё равно, что застать кого-то без одежды.

– Всех серых нам не достать, нужно затолкать свои желания подальше, и сосредоточиться на том, что нам по силам. Наши парни погибли не из-за высокой и непонятной нам политики, – сказал магистр.

Интересно, он действительно не понимает, почему нам сказали “фу”?

– Они погибли потому, что на складе оказались проклятые метатели, – лицо Гилто скривила гримаса. Видеть, как сгорает заживо собственный сын, такого не пожелаешь никому. – Большинство серых, виновных в этом, погибли в пакгаузе, остальных мы взяли, и их будут судить. К сожалению не мы, а городской суд. Но ещё остались твари, которые продали Братству армейское снаряжение. Их нужно найти, причём быстро. Через семь дней большинство военных уходит на восток, вполне возможно, что преступники уйдут тоже. Это расследование я поручаю вам двоим, но контролировать его ход буду лично.

– У нас уже есть кое-какие соображения, – сказал я.

– Да? И какие же? – удивлённо спросил магистр.

– Первые образцы имели несовершенную конструкцию, из-за чего снаряды часто взрывались прямо в руках стрелков. Их списали и должны были уничтожить. Нам ведь попали в руки несколько метателей и шаров с жидким огнём со склада? Нужно их показать экспертам, вполне возможно, что это и есть те списанные и якобы утилизированные образцы, – сказал Флавио.

– И откуда вы… А, ну да, третий из вашей компании, Роул. Он ведь военный. Это хорошо. Нельзя терять ни секунды. Связывайтесь с армией, они уже наверняка начали собственное расследование. Тащите их экспертов по вооружению сюда к нам. Мой секретарь подготовит нужные документы. Если армейские следователи начнут ерепениться, сразу докладывайте мне. Они должны передать нам всё, что уже нарыли, – магистр оживился, от былой мрачности не осталось и следа.

– Мы будем главные в этом деле? – спросил я.

– Да. Мне удалось добиться хотя бы этого. Кстати, – магистр опять помрачнел, – как там Тао?

– Жить будет, но проваляется в больнице месяца два-три. Одно плохо, целой кожи на нём почти не осталось. Сколько он её будет регенерировать – один Единый знает. Я полистал архивы: за последние триста лет похожих случаев среди наших было четыре. На полную регенерацию уходило от трёх до восьми лет, – ответил я.

– Ну, ничего, был бы жив. У вас теперь нет заместителей. Вот, – магистр пододвинул к нам папки, лежавшие на столе ещё до его прихода, одну к Флавио, две ко мне. – Тебе, Флавио, на постоянное место работы, а тебе, Нико, двое стажёров, пока Тао не выйдет из больницы.

Я застонал про себя – стажёры, и открыл первую папку. Латанги Оба Жи, уроженец провинции Котт, возраст 20 лет, выпускник Академии, оценки, рекомендации. Вроде неплохо, но толку с него. Я вздохнул и открыл вторую папку. Каранжи Оба Жи, уроженец провинции Котт, возраст 20 лет… стоп. Я еще раз открыл первую папку, потом опять вторую. Не просто братья. Близнецы. Вот это да. Я слышал про них – первый случай за всю историю. Я посмотрел на магистра. Он улыбнулся и сказал:

– Да, милость Единого коснулась и нефари.

Флавио оторвался от своей папки и посмотрел на меня.

– Близнецы, – произнёс я.

– А, эти, – Флав перевёл взгляд на магистра, – тут написано, что мой новый зам раньше служил во Второй Палате.

Вторая Палата. Чистильщики. Псы, следящие за псами. Садовники, выпалывающие сорняки из сада Императора. Эта палата следила за чистотой рук всех высоких чиновников, но особое внимание всегда уделяла нам, антимагам. Они вызывали во мне брезгливость и беспокойство.

– Да, чистильщик. Хорошие рекомендации, хороший исполнитель. Проработал там всего два года. Ушёл, потому, что ему не нравилось его назначение, – сказал магистр.

– Хороший нефари не пошёл бы туда вообще, – сказал Флавио, – Я слышал, что их специально направляют на другие должности, своего рода последний экзамен, а потом берут назад, если экзамен сдан успешно.

Гилто покачал головой:

– Если и направляют, то не так явно. Это не тот случай. Я разговаривал с магистром Ярутой. На самом деле парня выставили, потому что он оказался слишком мягок для чистильщика.

– Скорее недостаточно бездушен для травли своих, – сказал я.

– Все мы служим Императору по-своему, – отрезал магистр, – я надеюсь, что у вас, а особенно у тебя, Флавио, хватит ума не относиться к нему предвзято. Я понимаю, что совсем недавно у тебя был неприятный опыт общения со Второй Палатой. Из-за того идиотского кредита. Поверь, всё не закончилось бы так просто, если бы я не вступился за тебя перед Ярутой. Мы с ним старые друзья, и он оказал мне услугу. Теперь я прошу тебя об ответной услуге. Парень действительно не прижился у чистильщиков, и теперь будет белой вороной, куда бы ни пошёл.

Флавио пожевал губами, потомкивнул:

– Хорошо, магистр.

– Хорошо, что хорошо. Ваши новые подчинённые уже ждут вас в ваших офисах. Хватит об этом. Продолжим разговор о расследовании.

Мы вышли из кабинета магистра минут через сорок, нагруженные заданиями и с накрученными хвостами.

– Я и не знал, что магистр вступался за тебя перед чистильщиками, – сказал я.

– Я тоже, – ответил Флав, – Как думаешь, они поверили в придуманную тобой историю?

– А есть варианты? Если б не поверили – тебе не помог бы и Гилто.

– Ну не знаю, брат. Вдруг они просто оставили меня потрепыхаться на крючке? В последнее время я чувствую себя деревенским дурачком. Все эти хитросплетения, у каждого ведра два, а то и три дна, у каждой фразы несколько смыслов. Голова кругом идёт.

– Расслабься, – я похлопал Флава по плечу, – Они не умнее нас. Пойдёшь ко мне, посмотреть на моих новых чудо-мальчиков?

– Нет, как-нибудь по ходу дела, время поджимает. Встретимся в Военном Магистрате в одиннадцать.

Мы разошлись. Я пошёл в свой офис. Надо будет заказать ещё один стол. Два стажёра, Чёрный их подери, нашёл шеф время делать из меня няньку. Я толкнул двери и был встречен двумя широкими белозубыми улыбками на чёрных лицах.

– Разрешите…

– …доложить…

– …Латанги…

– …Каранжи…

– … Оба Жи, прибыл…

– Эй, эй, – я поднял руку ладонью вперёд, – можно не хором?

Близнецы переглянулись и опять одновременно открыли рты.

– Стоп, – остановил их я, – Ты, – я ткнул пальцем в левого.

– Латанги Оба Жи, прибыл…

Пока они докладывались, я рассматривал их. Высокие, выше меня где-то на полголовы, атлетического телосложения, чернокожие парни, с бритыми наголо головами, крупными чертами лица и тяжёлыми подбородками. Одеты в одинаковые новёхонькие чёрные мундиры, с одинаковыми клинками за поясами и двуручными мечами за спиной. Если я закрою на секунду глаза, и они поменяются местами – разницы я не замечу.

– Как же вас различать-то? – спросил я.

– Я умнее и красивее, – сказал Латанги.

– А я скромнее, – сказал Каранжи.

Я вздохнул. Я поднял глаза к небесам. Я бросил Торичи папки с документами, прошёл мимо близнецов и сел за свой стол. Канцелярист сидел на своём месте и скалился. Бо и Лотара не было. Опять где-то сплетни собирают. Близнецы повернулись на сто восемьдесят градусов и продолжали смотреть на меня.

– Садитесь, чего стоите, – сказал я.

Они недоумённо посмотрели на единственный стул за столом Тао, затем Каранжи сел на стул, а Латанги на край стола.

– Подготовь запрос на выдачу ещё одного стола и стула со склада, потом отнесёшь запрос и их документы в бухгалтерию, – произнёс я. Торичи кивнул головой, – Где эти два бездельника?

– Сказали, что идут в чистый сектор, связываться с нашими осведомителями. Но на самом деле, вы же знаете, просто пошли почесать языками с другими магами, – бросил Торичи, не поднимая головы. Он уже заполнял формуляры.

– Ладно, они мне пока не нужны. Как придут, скажешь им, чтобы прикрывали эту лавочку с осведомителями. Они нам больше без надобности. И пусть подготовят отчёт об использовании казённых денег. Передашь им, чтоб не спешили и писали вдумчиво. Я проверю каждую цифру и квитанцию.

– Ясно, шеф, – Торичи вскочил из-за своего стола, подбежал ко мне и протянул два заполненных бланка.

Я подмахнул их, не глядя, и сказал:

– Я сейчас со стажёрами ухожу в Военный Магистрат. Вернусь через пару часов. В этой папке, – я постучал по нужной пальцем, – опись имущества из камер специального хранения и разрешение на доступ к ним. Проверь всё ли путём, заполняли в спешке. Когда я вернусь, чтоб эти кумушки были на месте. У нас новое дело.

– Сделаю, шеф, – Торичи подхватил листки и пошёл к выходу, прихватив по пути несколько папок со своего стола.

Близнецы сидели всё это время молча, лишь белки их глаз поблескивали на чёрных лицах.

– Ну, что, новобранцы, – я поднялся со стула, когда дверь захлопнулась за канцеляристом, – времени на долгую раскачку нет. Будете вникать по ходу дела.

***

Это была самая большая зала городского суда. Несмотря на это, народу набилось под завязку. Три десятка членов Серого Братства за решёткой в одном из углов залы, вигилы, охранявшие их, трое судей на подиуме, секретари, обвинители, защитники. Ряды деревянных стульев для публики заполнены полностью, несколько дюжин людей стояли в проходах.

Рядом со мной сидели несколько судей-исполнителей и наш магистр вместе со своим секретарём. Флавио не было, он отправился за город на военный испытательный полигон, продолжать наше расследование. Я же вынужден был сидеть здесь, так как несколько обвиняемых были из группировки братьев Кабрио.

В помещении царил холод. Тёплые потоки воздуха из больших труб под потолком не справлялись с лютым морозом, проникавшим сквозь обледеневшие окна и промёрзшие стены. Я ещё минут десять назад подстегнул своё кровообращение, и сейчас пальцы ног и рук отвечали мне благодарным покалыванием.

Один из Языков Братства уже побывал на скамье обвиняемого. Его обвиняли в содержании незарегистрированных публичных домов, похищении людей, организации нескольких убийств конкурентов и неуплате налогов. При желании можно было добавить ещё с полдюжины статей, но и этих хватало на несколько верёвок вокруг шеи.

Я откровенно скучал. Исход суда был известен заранее не только мне. Представление, конечно, разыгрывали по всем правилам, но азарта не было заметно ни у обвинителей, ни у защитников. Даже сам обвиняемый оправдывался как-то вяло, словно речь шла вовсе и не о его жизни. Осталось ещё двое Языков и четверо Мечей, которым выдвигались обвинения, достаточные для вынесения смертного приговора. Но и там результат предопределён.

Остальную шушеру, скорее всего, будут судить всем скопом, разбив на группы по тяжести преступлений. Если виновные признают свою вину – судья назначит наказание. Если нет, разбирательства продолжатся в другие дни. Но, думаю, дураков не найдётся. За каждым из них столько грехов, что им лучше пойти общим прицепом, не привлекая внимания к своей персоне.

– Вызывается Морн Цепилас кА Претилас, для разбирательства обвинений, выдвинутых против него, – громко произнёс секретарь, сидевший возле судейского подиума.

Из клетки выпустили жирного виллийца, соотечественника нашего магистра Гилто. Общего в их облике почти не было, разве что кучерявые тёмные волосы. Первый заместитель главного городского обвинителя начал зачитывать перечень преступлений этого толстяка:

– …обвиняется в подкупе должностных лиц… …шантаже… …фальсификации… …организации незаконных азартных игр… … неуплате налогов…

Я зевнул. Все «мои» бандиты пойдут после главных обвиняемых. Слава Единому, если это произойдёт часа через два. Хорошо ещё, что меня не вынудили присутствовать на предварительных слушаниях, которые тянулись предыдущие два дня. Я сказал сидящему рядом Латанги:

– Крепись, парень. Не вся работа судьи-исполнителя такая скучная. Бывает ещё хуже.

– Мне не скучно, шеф, – неизменная улыбка блеснула на его лице.

Чернокожий нефари вовсю крутил головой, впитывая, как губка, всё происходящее. Ну да, ему в новинку этот цирк. Его брата я отправил вместе с Флавом. Я перевёл взгляд на подиум, обвинитель заканчивал читать свой длинный список. Один из людей, сидевший на четыре ряда ниже меня, повернулся и бросил взгляд себе за спину.

Я узнал его. Флавио Катилино, тёзка моего друга и один из самых влиятельных Языков Серого Братсва. Возможно, самый влиятельный. Вот кто должен сейчас сидеть на скамье обвиняемых. Я не испытывал к нему особой ненависти или даже злости. Скорее любопытство, начавшее нарастать во мне снежным комом, как только я его узнал. Ведь у моей теории по поводу связи Императора с Братством есть лишь косвенные доказательства. Кому, как не этому преступнику с холённым аристократическим лицом, знать правду? И кому, как не мне с моими способностями, выяснить это?

Я достиг заметного прогресса после двух месяцев тренировок. Входить в состояние осознанного транса для меня стало также просто, как и в обычный транс. Я больше не был похож на сломанную марионетку, мог двигаться и даже ходить, пусть заторможено, но всё же. У меня был опыт слияния с десятками сознаний. Я умел направлять чужые мысли по нужному мне руслу, подбрасывая свои инсталляции. Владельцы нитей воспринимали такие мысли как свои собственные, внезапно всплывшие в голове.

Прикасаясь к нитям, я получал доступ не только к высшему сознанию, но и к вегетативным рефлексам. Я мог ускорить или замедлить сердцебиение, изменить кровяное давление или содержание глюкозы, снизить тонус желудочно-кишечного тракта или расширить бронхи, изменять уровень ацетилхолина или адреналина. Словом, Лекарь был прав: из меня вышел бы невероятный целитель. Только к чему мне это?

Колоссальные возможности открывались предо мною. Пока я лишь учился, позволяя себе использовать нити, помимо тренировок, лишь в самых необходимых случаях. Но ширина открывающихся с каждым днём горизонтов поражала меня. Если у Императора есть схожие способности – становится понятна основа его безоблачного правления на протяжении пяти веков.

А ещё становилось понятным, почему Император держал в ежовых рукавицах нас, антимагов. Мы были самым сильным его оружием, основой его могущества, но в то же время и самым сильным его страхом. Он не мог залезать к нам в головы, как к простым людям. Оставались ещё высшие маги, но их он держал в узде с помощью нас.

Тренируясь на своих подопытных кроликах, я научился влиять на их общий эмоциональный фон, вызывать беспричинный страх или эйфорию, уныние или сексуальное возбуждение, погружать в сон, заставлять их чувствовать фантомные боли и многое другое. Правда, бесконечное нытьё Умника и неодобрение Ани сильно сдерживали меня. Полное вторжение в чужую голову, без всяких ограничений, я проделал лишь один раз, с тем ростовщиком, Фан се Заром.

Я спорил с Умником, уговаривал Ани, настаивая на всё новых экспериментах. Какая-то противоестественная зависимость охватила меня. Умом я понимал, что мои Образы правы. Подопытные кролики влияли и на меня. Палка о двух концах. Я переживал их неврозы и головные боли, их страхи и расстройства кишечника. Это не могло не отражаться на моей психике и здоровье. Спешить в таком опасном и малоизученном деле было, мягко говоря, неразумно. Всё равно, что подстёгивать лошадей, везущих тебя в темноте по бездорожью. Но желание вторгнуться в чужое Я было очень сильно.

И вот опять. Все другие причины были вторичны. Я понимал, что лишь успокаиваю и оправдываю себя, как делают это алкоголики, покупая новую бутылку. Любые доводы о необходимости очередного слияния – лишь ширма. На самом деле мне просто хочется этого. А, Чёрный с ними!

– Я немного помедитирую, – сказал я Латанги, чтобы он не отвлекал меня.

Он кивнул головой. Я прикрыл глаза, выгнал все сколько-нибудь значимые мысли из головы, замедлил дыхание и сердцебиение. Через пару секунд пришло знакомое чувство тошноты, знаменуя мой успех. Я уже давно научился совмещать обыкновенное зрение и пространственные ощущения осознанного транса, поэтому смело открыл глаза.

Серебристые искажения заструились по хребтам людей. Более тонкие и слабые нити поддавались мне намного проще. Чем толще и сильнее нить, тем тяжелее даётся слияние. Маги, начиная c пятого ранга, пока были для меня слишком крупной добычей. Мне вспомнилось искажение высшего мага Тремония, подсмотренного мною пару декад назад. Лара вытащила меня на очередную выставку картин, и там я встретил этого человека.

Высокий черноволосый мужчина с лёгкой сединой на висках, на вид лет сорок-сорок пять. На самом деле Тремоний был старше Крайканской Империи раза в два. Я тогда не удержался и вошёл в свой полу-транс. Открывшееся зрелище потрясло меня. Огромное, яркое как солнце искажение, с нечётко видимыми контурами, затмило тело мага. Он прошёл мимо меня, словно звезда, полыхающая холодным огнём. Моё присутствие лишь слегка притушило её неземное сияние.

Я прервал свои воспоминания и окинул взглядом залу. Целый сад нитей вокруг меня. Те, которые были ближе – совсем бледные, чем дальше от нас, антимагов с аурами подавления, тем ярче они разгорались. Я заметил этот эффект уже давно. Это было единственное свидетельство присутствия нефари в моём трёхмерном осязании. В остальном они оставались невидимками для моей способности.

Туловище Флавио Катилино было скрыто спинкой скамьи, но его нить просвечивала сквозь дерево. Бледная, толщиной с мой большой палец. Будут проблемы со слиянием. У людей с такими развитыми нитями я мог всего лишь читать поверхностные мысли и никакого влияния. Ну да ладно, всё равно стоит попытаться. Я прикоснулся.

«Проклятый холод, нужно шевелить пальцами ног, пока совсем не отмёрзли», – мелькнула чужая мысль в моём сознании. – «Надеюсь, такая прорва народу нагреет этот каменный мешок. Хоть какая-то польза от этого быдла. Почему они экономят на отоплении? Дерут налогов и взяток столько, что хватит всю столицу отопить».

Сидеть и слушать размышления этого замёрзшего сноба о всякой чепухе. Очень захватывающе. Я попытался усилить слияние, ощутить себя этим человеком, притушив собственные мысли. Безрезультатно. Бьюсь об стекло, как муха, и слышу только чётко оформленные словесные мысли. Тем не менее, я продолжил.

«Морн доигрался, жирная скотина. Что ты смотришь на меня, тварь. Ждёшь, когда я тебе помогу?» – Уже ближе. Мысли серого стали принимать нужный мне оборот. Я напрягся, стараясь не утерять контакт. – «Все вы идиоты если… тошно смотреть… зачем я вообще пришёл… …как же холодно».

Мой лоб покрылся испариной от усилий. Нить выталкивала меня наружу, как вода на приличной глубине, лишь обрывки мыслей долетали до меня. Я разорвал контакт. Так не пойдёт, нужно попробовать по-другому. Очистить сознание от всего мусора. Есть. Оставить лишь мысли о слиянии, сосредоточиться на них. Есть. Точка в абсолютной пустоте. Фокус. Есть.

Я вновь прикоснулся к нити Катилино, на этот раз пытаясь не читать его мысли, а двигаться дальше, до более глубокого соединения наших сознаний. Глубже, ещё, забыть о себе, я – Флавио Катилино, мои ноги мёрзнут, сижу на неудобной скамье, среди этих уродов… Постепенно чужие эмоции и ощущения проникали в меня, части чужой головоломки переплетались с моей, образуя причудливый орнамент из двух сознаний. Полное слияние. Я добился желаемого.

Сильная дезориентация, мешанина из своего-чужого, салат из его и моих мотивов и стремлений. Я растерялся на какое-то время, пытаясь рассортировать всё это, путая его желания со своими. Раньше со мной бывало нечто подобное, но в этот раз кавардак был невероятный. Я закрыл глаза, чтобы визуальная картинка не двоилась.

«Что это со мной!? Кто это!?» – я испытал страх и растерянность Катилино. Проклятье! Он заметил меня! Такого ещё не было, связь всегда была односторонней. Что происходит? «Что происходит?» – эхом отозвался Катилино. Теперь испугался и я.

Он шарил в моей голове, точно так же, как я в его. Я понимал смысл происходящего, он же делал это интуитивно, но легче от этого не было. Он видел мои мысли и чувства, я видел, как он делает это, и наоборот. Я был им, он мной, и так до бесконечности. Как уходящий сам в себя коридор отражений, возникающий в двух зеркалах, поставленных друг против друга.

Мы оба запаниковали. Или это он запаниковал, а мне лишь передались его страхи? Неважно. В этот момент мы были похожи на химеру, противоестественного и нежизнеспособного монстра, склеенного из разных частей. Мы начали проваливаться в пучину безумия. Я бы мог вырваться сам, но мой сиамский близнец мешал мне своими паническими мыслями, тянул меня на дно, как утопающий своего спасителя.

Внезапно, появившаяся третья сила разорвала этот круг. Я почувствовал присутствие Умника. Не знаю, как он это проделал, но я вновь стал самим собой. Я по-прежнему ощущал Катилино, но теперь чётко разделял своё и чужое, вернувшись к обычному ходу слияния.

– Нельзя его отпускать. Он слишком много знает, – сказал Умник.

– Согласен. Придётся его убить прямо сейчас. Отвлекай его, пока я буду делать это, – ответил я.

Катилино только начал приходить в себя, когда мы навалились на него. Умник бомбил его сознание жуткими страхами, почёрпнутыми из воспоминаний самого главаря бандитов. Я же принялся корёжить его вегетативную систему.

Атакованный с двух сторон мой противник потерял всякое представление о происходящем. Его мысли бессвязно метались, подстёгнутые кошмарами, внутренние органы взбунтовались под влиянием гормонов. Те умения, которые я использовал раньше во благо своему организму, теперь превратились в смертельное оружие.

Умник старался вовсю – разум Катилино испытывал психические травмы, одну за другой. Я тоже не отставал. Мозговые клетки противника отмирали, лишённые кислорода. Дикое кровяное давление, нарастающая температура тела и сверхчувствительные нервные окончания доставляли ему нестерпимые мучения, организм разрушал сам себя.

Оставалось совсем немного до полного коллапса, когда Катилино издал пронизывающий, нечеловеческий визг и связь оборвалась. Видимо, это был не осознанный поступок, а какой-то психический рефлекс. Умник выдернул меня из транса, не дожидаясь команды. Я открыл глаза. Взгляды всех в зале устремились на вскочившего человека. Отголосок его крика всё ещё звенел в моих ушах.

Катилино выбежал в проход между скамьями, подвывая и размахивая руками, словно отбивался от невидимого противника. Ошарашенные люди не пытались помешать, наоборот, они отшатывались от него, вжимаясь в спинки скамей. Я сидел ближе всех к проходу на своём ряду и среагировал на происходящее первым, метнувшись к проходу. Желание навсегда заткнуть рот этому ублюдку подстёгнуло меня, несмотря на хаос в голове.

Катилино заметил меня, его глаза, и так расширенные до предела, практически вылезли из орбит. Он узнал меня, того, кто совсем недавно терзал его. Лицо безумца исказила ужасная гримаса, вытеснив остатки человеческого из облика. Он издал ещё один жуткий вопль и бросился вниз по ступеням, прочь от меня.

На его пути оказались два вигила. Один из стражников расставил руки, пытаясь поймать нарушителя, второй застыл в ошеломлении. Катилино отмахнулся от рук первого, толкнул его грудью с разбега, и стражник покатился по ступеням, гремя кольчугой и шлемом. Второго полоснул ногтями по глазам, и когда вигил поднял руки, прикрывая лицо, безумец выхватил меч из ножен стражника.

Всё это произошло за считанные мгновения, я не успел даже добежать до них. Катилино развернулся и бросился ко мне, размахнувшись мечом. Я выхватил один из своих кинжалов, отбил размашистый удар в сторону и возвратным движением нанёс удар прямо в сердце. Острое, как жало, лезвие вошло в тело практически без сопротивления.

Катилино размахнулся ещё раз мечом, но клинок выпал из ослабевшей руки. Его ноги подогнулись, и он рухнул на каменные ступени. Лицо умирающего приняло осмысленное выражение, он посмотрел на меня удивлённо, что-то прохрипел и затих.

Тишина в зале взорвалась гвалтом. Кто-то куда-то бежал, кого-то вязали вигилы, обвиняемого заталкивали назад в клетку, отгоняя остальных серых от двери копьями, возле выхода из зала встали сразу четверо стражников, не выпуская никого. Люди на скамьях вскочили на ноги, как и те, кто сидел на подиуме. Я присел возле трупа и зачем-то пощупал пульс на шее. Пульса, естественно, не было.

– Что это с ним, Чёрный его раздери, творилось? – послышался сзади недовольный голос.

Я обернулся. Магистр стоял на ступень выше, за его спиной столпились остальные судьи-исполнители. Латанги, на две пяди выше приземистого Гилто, вертел головой во все стороны, как любопытный воробей. Я пожал плечами и отошёл от тела.

Наше слияние длилось не более пяти-шести минут, но я узнал всё, что меня интересовало. Целые блоки чужой памяти неприкаянно шевелились в моей голове, как льдины во время ледохода. Он был не просто бандитом, работающим на Императора. И звали его не Флавио Катилино. Он был глубоко законспирированным агентом, семь лет назад начавшим секретную операцию, результатом которой стало создание Серого Братства. А ещё он был одним из трёх, знавшим всю правду об этом. Он, Отто Транкермекро и наш Император – Иллий Гоус.

Глава 18.

Я проснулся как всегда, рывком, без утренней дрёмы и витаний в тенях ночных снов. Снов, которых никогда не видел. Благословенный дар или проклятие всех нефари? Не знаю, сравнивать не с чем. Потянулся, зевнул. События вчерашнего дня и вечера стали всплывать в памяти одно за другим.

Заседание суда, безумное слияние, мёртвые глаза агента Императора. Вечерняя ссора с женой. Её обвинения, мои оправдания, напоминает судебное разбирательство.

«Ты совсем перестал обращать внимание на меня!» «Я стала для тебя пустым местом!» «Твои дружки важнее для тебя, чем я!» «У тебя есть другая!» «Не ври мне!» «Что ты молчишь?» «Замолчи!»

Лара. Я огляделся в полумраке. Ну да, гостевая. После вчерашней ссоры она запёрлась в нашей спальне, и мне пришлось спать здесь.

Слабый утренний свет немного освещал комнату, я оделся, не зажигая свечей. Транс? Ладно, потом, сначала нужно поговорить с женой. Надеюсь, она хотя бы захочет меня выслушать. Нет, ну что за глупость? Думать, что я способен ей изменить. Почему, она не верит мне? Разве я давал хоть один повод? Перед глазами пронеслись сцены наших предыдущих ссор. Что-то в последнее время их стало чересчур много. С тяжёлым сердцем я вышел в коридор.

Практически в полной темноте, касаясь пальцами стен, я добрался до спальни, нащупал двери и собрался постучать. Потом передумал и повернул ручку. Открыто. Она уже проснулась или даже не ложилась? Я вошёл, готовясь сказать что-то ласковое и примиряющее, но слова так и остались, как не выпущенные птицы в клетке. Пусто.

– Лара? – позвал я.

Тишина. Прошёлся по спальне. Застеленная кровать, комнатные тапочки стоят на коврике возле кровати, словно два мохнатых зверька. Она уже оделась? Я открыл двери её шкафа и застыл в недоумении.

Пустые вешалки там, где ещё вчера не было свободного места. Кровь мгновенно прилила к лицу, меня обдало жаром, взгляд застлала мутная пелена. Я моргнул несколько раз, пытаясь её прогнать, затем закрыл глаза на несколько мгновений. Открыл. Ничего не изменилось. Что всё это значит? А что ещё это может значить!? Я захлопнул дверцу шкафа с такой силой, что несколько вешалок сорвались и загремели об днище.

Проклятье! Пусть Чёрный заберёт всех женщин, вместе с их дурацкой логикой. Ушла из-за пустяковой ссоры! Из-за глупых подозрений! Накрутила в своей красивой, но пустой головке целый ком измышлений, даже толком не поговорив со мной. Где её теперь искать? Наверняка, поехала в какую-то гостиницу, чтобы наказать меня. Такого ещё не было. Лара, клянусь тебе, хоть я и люблю тебя, но подобные выходки больше прощать не буду.

Вне себя от злости я толкнул ни в чём неповинную дверь спальни, та распахнулась и глухо ударилась ручкой об стену. Коридор встретил меня прежней темнотой, словно пытаясь успокоить, но я зашагал к лестнице на первый этаж, кипя от злости. Что-то задел по пути, послышался звон разбитой керамики. Ваза на подставке. Сколько раз говорил переставить её куда-нибудь в угол, чтоб не стояла в проходе. Я мстительно улыбнулся.

Перепрыгивая через три-четыре ступеньки разом, я скатился вниз по винтовой лестнице, пролетел мимо кухни, ворвался в гостинную и направился в сторону прихожей, собираясь выбежать на улицу, сам не зная зачем. Сделал несколько шагов и вдруг заметил боковым зрением силуэт на фоне окна. Лара. Она стояла спиной ко мне. Я замер, сбитый с толку, не зная, что сказать или сделать.

Постоял так несколько секунд, пришел в себя. Открыл рот, собираясь высказать, всё, что накипело на душе, затем закрыл, так и не издав не звука. Она ведь не ушла, чего я злюсь? Вот она.

Подошёл к жене, положил ей руки на талию и спросил:

– Котёнок, что случилось? – в моём голосе всё же прозвучало больше раздражения, чем нежности.

– Нико… – произнесла она не поворачиваясь и её голос прервался от всхлипа.

Моё сердце дрогнуло, злость мгновенно рассеялась. Я развернул её к лицом к себе. Несмотря на серый утренний полумрак, мне удалось рассмотреть слёзы, бегущие по щекам. Машинально я отметил, что Лара одета в тёплое серое пальто и держит в правой руке зимнюю шапку. Значит, всё-таки, собиралась уходить.

– Солнышко, что за глупости? – я поднял руку и провёл пальцами по её щеке, собрав несколько слезинок, – клянусь, в моей жизни нет места для других женщин. Нет и не будет. Поверь мне, прошу тебя. Ну что мне сделать, что бы ты это поняла?

Она судорожно вздохнула, пытаясь успокоиться, постояла несколько мгновений, вглядываясь в моё лицо, затем отвела глаза.

– Я тебе верю, Нико. Но дело не в этом, – сказала она, глядя куда-то вниз и в сторону.

– Не в этом? – переспросил я.

– Да, не в этом, точнее… не в тебе, – ответила она, всё также не поднимая взгляда.

Что-то в её в поведении, в словах, жестах пробудило тревогу в моей душе. Неприятное, тяжёлое чувство, как будто сейчас случится нечто непоправимое.

– Не во мне? – я переспросил опять и мой голос дрогнул.

– Мне тяжело так говорить. Ты можешь зажечь свет и сесть? – сказала Лара и отвернулась к окну. Её мокрые щеки блеснули, отразив свет восходящего солнца.

Я подошёл к камину, в котором, изредка помигивая красными всполохами, дотлевали угли, взял коробку со спичками и зажёг одну. Бледный огонёк восковой палочки призрачно замигал в полутьме. Что она скажет мне? Сердце тревожно сжалось и, казалось, замерло в груди. Очень неприятное ощущение. Я зажёг по очереди свечи на камине, потом на стенах и, наконец, в люстре, нависающей над столом, как огромный металлический паук. Тяжесть в груди нарастала с каждым моим движением, причиняя почти физическую боль. Потушив спичку, я сел в кресло, мучаясь дурным предчувствием и неизвестностью.

Возле двери в прихожую аккуратной стопкой были сложены чемоданы. В темноте я их не заметил. Вот где её вещи. А ведь чтобы их сложить нужно много времени. Я взглянул на часы. Чуть больше шести утра. Значит, она проснулась ни свет, ни зоря, если вообще засыпала. Аккуратно собрала все вещи, вон сколько чемоданов. И не ушла, хлопнув дверью в ярости, исходя ревностью к якобы неверному мужу. Осталась поговорить. Всё хуже и хуже.

Лара повернулась ко мне, но от окна не отошла. Так и стояла, то ли собираясь с мыслями, то ли набираясь духу. Сколько прошло времени, с тех пор как я её увидел впервые? И каждый раз, когда я смотрю на неё, меня поражает красота её лица. Даже сейчас, с потёкшей тушью из уголков глаз, с припухлыми веками, с розовым, смешным кончиком носа. Даже сейчас, когда я уже понял, что она мне хочет сказать. Даже стоя на краю пропасти, которая развёрзнется между нами через несколько ударов сердца, я сидел и любовался её божественно красивым лицом.

– Я ухожу, – сказала она, на этот раз глядя мне прямо в глаза.

Я помолчал немного, оглушённый тяжестью этих слов, хотя ожидал именно их. И спросил:

– К кому?

– Почему именно к кому? Какая разница, Нико? – она недовольно поморщилась, – ни к кому. Я ухожу от тебя.

– Ты так и не научилась мне врать, котёнок. Именно: к кому. Все эти твои сцены ревности, без всякого повода, поверь. А теперь оказывается что это ты…

– Нико, перестань, – перебила меня Лара, повысив голос, – я ухожу, потому что больше тебя не люблю. И, да, чувствую, что нужна больше другому.

– Что!!? – я вскочил, Лара инстинктивно дёрнулась назад, но я взял себя в руки и опять сел в кресло.

Мысли чехардой вертелись в голове. Ревность, страх потерять любимого человека, неожиданность всего происходящего, обида, желание всё исправить – навалились на меня, лишив дара осмысленно говорить. Может, если бы у меня было время подумать, я смог бы найти нужные слова. Но его не было. Были лишь только эмоции, они говорили за меня.

– И как давно ты поняла, что не любишь меня? Как только встретила того другого? – я выдавил из себя ироничную улыбку.

Она покачала головой:

– Это бессмысленный разговор. Я уже всё решила. Давай его закончим, и я просто уйду.

– Просто уйдёшь? Вот так просто!? После всего что было!? Ты моя жена! Я люблю тебя! Я не представляю, как мне быть без тебя. Что мне делать, когда ты уйдёшь!? – я сорвался на крик, хотя изо всех сил старался не делать этого.

– Жить дальше. На мне не сошёлся свет клином. В мире полно женщин в десять раз лучше меня, Нико. Найди себе другую.

– Найти себе другую? Что ты несёшь? Ты для меня самая лучшая, мне не нужна другая! – я вскочил с кресла, – кто он, скажи. Хотя нет, – внезапная догадка ударила меня как молния, ослепив своей простотой. – Художник, Виллио. Виллио! Жалкий маляр, создатель мазни, я его…

– Не смей так говорить о нём! И даже не думай его трогать! – Лара закричала на меня и её лицо мгновенно покраснело.

А ведь когда-то она также защищала бы меня. Я посмотрел на её сверкающие глаза, искривленные от гнева губы, пылающие щеки, и понял что проиграл. Силы покинули меня, эмоции потухли, словно перегорели. Как будто плеснули водой на горячие угли или вытянули пружинку из заводной игрушки. Я тяжело опустился в кресло.

– Что значит: нужна больше другому? – спросил я тихо. – Ты нужна мне больше всех, Лара.

Её щёки всё ещё пылали нездоровым румянцем, но ответ прозвучал почти спокойно:

– Разве ты не замечаешь, что отношения между нами всё хуже и хуже? И лучше не будет. Мы только ссоримся, постоянно, каждый день. Я нужна тебе больше по привычке, – она подняла руку ладонью вперёд, не давая перебить себя, – Ты изменился, Нико, стал другим. Тебя словно подменили после той поездки в провинцию. Сначала я думала, что появилась другая женщина, но теперь… Не знаю. По большому счёту, это уже не важно. Виллио появился в моей жизни раньше этой перемены, но у нас ничего такого было, поверь. Хотя он очень хотел… А сейчас у него большие проблемы, я ему очень нужна. Но я… Я… – она, замолчала, не в силах продолжать.

Я тоже молчал, хотя множество слов рвались из моих губ. Вот только нужных не было. Тягостное молчание затянулось. Не знаю, сколько прошло секунд или минут в этой гробовой тишине. Её нарушили звуки с улицы. Топот копыт, поскрипывание снега под колёсами. Лара выглянула в окно и сказала:

– Я послала за фургоном. Вот он и приехал, – она повернулась ко мне, – пообещай, что ничего не сделаешь Виллио, пожалуйста.

Я помолчал немного, подбирая слова, и ответил:

– Лара… Я хочу, чтобы ты знала. Мне не нужен никто кроме тебя. Ни одна женщина на свете. Я буду ждать… надеяться. Лара, знай, что я жду тебя. В любой момент.

– Нико, ну пожалуйста, не надо. Сейчас тебе тяжело, но это пройдёт. Ты умный, красивый, у тебя будут ещё женщины получше…

– Нет. Не будет, – я вымученно улыбнулся, – мне не нужны другие. Я буду ждать.

Она глубоко вздохнула, сдерживая слёзы и попросила:

– Пообещай, что не будешь мешать нам.

– Обещаю.

Раздался стук в наружную дверь. Лара пошла открывать. Вернулась с двумя грузчиками. Я сидел и безучастно наблюдал, как они выносят чемоданы. Выносят часть моей жизни, самую главную и важную. Часть моей души. Я чувствовал, как появляется жуткая пустота внутри. Мне хотелось кричать, но я сидел и молчал, парализованный этой нирваной.

– Вот и всё. Нико, прощай.

Она стояла в дверном проёме, уже одев меховую шапку.

– Возвращайся, я буду ждать.

Лара покачала головой, развернулась и вышла. Я услышал, как хлопнула, закрываясь, дверь нашего дома. Нет, теперь, не нашего. Моего. Этот звук всё ещё звучал у меня в ушах, когда снаружи раздался щелчок кнута и звуки уезжающего фургона. Затем всё стихло.

Время шло. Я сидел в кресле, не замечая ничего вокруг. Заново переживал утренний разговор, расставание. Вчерашнюю ссору. Позавчерашнюю. Действительно, одни ссоры и скандалы. Почему всё так изменилось? Где я ошибся? Как так вышло, что я сижу сейчас один в пустом доме, а женщина, ради которой я готов перевернуть мир, едет к другому?

Камин потух, в доме начало холодать, но я этого не замечал. Время шло, а я застыл, терзая себя, то проклиная, то жалея. Раздавленный тяжким грузом, не в силах не то что встать, а даже пошевелить рукой или головой. Сидел, уставившись в точку на стене под потолком, и страдал. Так больно мне ещё никогда не было.

И тут кто-то постучал во входную дверь. Лара! Вернулась! Передумала, поняла, что все наши размолвки это просто глупость. Поняла, что художник это лишь мимолётное влечение, пустышка. Или пусть даже просто забыла что-то и пришла забрать. Неважно! Мне есть ей что сказать, я найду нужные слова.

Я вскочил с кресла, окрылённый вернувшейся надеждой. Промчался через залу, ворвался в прихожую и распахнул дверь. На крыльце стоял Флавио.

Внутри меня всё рухнуло. Моя рука отпустила ручку двери и безвольно опустилась вниз.

– Дружище, что-то стряслось? – спросил Флавио, пытливо вглядываясь в моё лицо.

– Нет, Флав, – я отвёл взгляд, избегая смотреть ему в глаза, – Всё хорошо. Всё просто замечательно. Проходи.

Я отошёл от двери. Он закрыл дверь за собой, взял метёлочку, начал обмахивать снег с сапог и сказал:

– Мы же договорились поехать с утра в Военный Магистрат. Я простоял на стоянке каптан целый час. Холод и ветер чуть не превратили меня в сосульку. Я так и заболеть могу, Чёрный тебя раздери! Без тех бумажек, что накопали твои близнецы, нет смысла ехать туда вообще.

– Все документы у меня, сейчас отдам, – я вышел из прихожей, не дожидаясь пока он разденется. Прошёл в гостиную, открыл сейф и достал документы.

– А Лара где? Спит ещё? Я её не разбудил? – услышал я голос Флава за спиной.

– Нет, не разбудил, её нет.

Я развернулся и протянул ему пачку листов, казавшуюся мне такой важной ещё вчера. Мой друг выхватил её у меня и начал перебирать документы, жадно разглядывая каждый листок, едва не обнюхивая их. Я стоял и безучастно наблюдал. Наконец, широкая улыбка осветила его длинное лицо. Он оторвался от последней бумажки, посмотрел на меня, сияя как новенький империал, и хлопнул меня по плечу:

– Брат, ты гений. Ты гений, сукин ты сын. Как ты догадался, где копать?

– Одна птичка принесла в клювике идею, – не мог же я ему сказать, что просто поковырялся в голове одного из подозреваемых.

– Теперь мы их так прижмём, что аж глаза повылазят. А что там вчера у вас произошло в городском суде? – спросил Флав.

– Главный бандит Серого Братства пришёл посмотреть, как судят его подельников. И, то ли не перенёс тяжести своих грехов, то ли зрелище его так разволновало, непонятно. Словом ему сорвало крышу, он начал бросаться на всех подряд с мечом в руке. Я оказался рядом и заколол его кинжалом в сердце.

– Это хорошо. Всех их перерезал бы, как свиней на скотобойне, – Флав бросил бумаги на стол и уселся в кресло, которое ещё хранило тепло моего тела.

– Не так и хорошо, – я покачал головой, – Магистр прицепился ко мне как банный лист: мол, почему я его просто не обезоружил?

– Брось. Я бы на твоём месте пришил бы ещё парочку, за компанию.

Мы немного помолчали, думая каждый о своём. Затем Флавио встал, взял документы со стола, сложил их пополам и засунул в боковой карман своего жилета.

– Ну что, поехали, прижмём этих вояк, – он улыбнулся и спросил, – А чего ты до сих пор сидишь в одном исподнем? Проспал?

Я проигнорировал его вопрос и спросил в ответ:

– Можешь оказать мне услугу?

– Какую?

– Как будешь в Канцелярии, скажи Гилто, что я заболел и меня не будет несколько дней.

– Заболел? Чем? – брови Флава поползли вверх.

Я пожал плечами:

– Ну, скажем, ногу вывихнул или ещё что. Придумай сам, фантазия у тебя работает куда лучше моей.

– Да на тебе лица нет. Нико, что случилось?

Я посмотрел на него, отвернулся. Сказать или нет? А, впрочем, какая разница?

– Лара ушла.

– Что? Куда ушла? Опять поссорились? Да брось, старина, – Флав беспечно махнул рукой, – попсихует и вернётся, чего ты раскис?

Я горько улыбнулся и сказал:

– Нет, не вернётся. Нашла себе другого.

– Что!? Вот… хм, – Флав растерянно замолчал.

Я подошёл к окну, возле которого утром стояла Лара, и уставился в него незрячим взглядом. Через какое-то время подошёл Флав, положил мне руку на плечо и крепко сжал, до боли.

– Слушай, брат. Не знаю, что и сказать. Но знаю, что нужно делать, точнее, чего не нужно – сидеть тут в одиночестве и раскисать. Пошли, прогуляемся, зайдём в какой-то кабак, поговорим, выпьем чего-нибудь.

– Тебе нужно ехать в Военный Магистрат.

– Да пусть хоть на куски рассыплется эта гнилая контора. Ты что, думаешь, я брошу тебя тут одного?

– Да.

– Нет, я…

Я развернулся и проорал Флаву прямо в лицо:

– Оставь меня в покое!

Но он даже бровью не повёл. Стоял и спокойно глядел мне в глаза. Затем произнёс:

– Сейчас я уйду. Занесу эти бумажки в Канцелярию, скажу Гилто, что нас сегодня не будет, совру что-нибудь. А потом пошлю весточку Роулу, может у него получится вырваться, куплю бочонок вина и вернусь сюда. Это самое лучшее лекарство для тебя – алкоголь и собеседники.

– Я не хочу пить, – ответил я.

– Зато я хочу. Жди меня, вернусь через час с мелочью, – сказал он и вышел.

Хлопнула входная дверь. Я опять остался один на один со своими переживаниями, на несколько минут прогнанными Флавом. Они, как стая падальщиков, испуганных неожиданным звуком, покрутились немного вдалеке, вернулись и снова вонзили клыки в свою добычу. Я не сопротивлялся, не оправдывался перед собой, чувствуя свою вину.

***

– Вставай, боец! Подъём!

Кто-то немилосердно тряс меня за плечо, не давая скатиться назад в сон. Я проснулся, но непонятная муть в голове не давала мне прийти в себя. Какая жёсткая постель. Я пощупал её рукой. Это не перина. Я с трудом открыл глаза и приподнял голову. Лежу лицом вниз на кожаном диване.

– Давай, брат. Просыпайся. Мне скоро нужно уходить, а то опоздаю на утреннюю поверку. И так чудо, что легат отпустил меня в увольнительную.

Голос бухал у меня в ушах, как набат, отзываясь болью в голове. Я застонал и перевернулся на спину. Тёмный силуэт нависал надо мной, невысокий, с квадратными плечами и большой головой.

– Роул, – прохрипел я пересохшей глоткой, узнав друга.

– Ага, он самый. Пойду, приведу в чувство нашу оглоблю, а потом соображу чего-нибудь на завтрак. Приходи в себя и подтягивайся на кухню, – сказал Ро и исчез из поля моего зрения.

Я повернул голову на бок. Несколько свечей освещали помещение, в котором я опознал собственную гостиную. Совершенно не помню, как я здесь оказался. Я свесил ноги с дивана и сел. Пол приятно холодил ступни. Чувствую себя пожёванным и с отвращением выплюнутым.

Потратив какое-то время на фокусировку, я всё-таки смог войти в Образ Лекаря. Уровень глюкозы повысился, сосуды разжались, давая доступ крови к мозговым клеткам, желудок заработал, отозвавшись голодным урчанием. Я постепенно восстанавливал повреждения, нанесённые организму алкогольным отравлением. Туман в голове разошёлся, картины вчерашнего дня начали проступать в памяти.

Лара бросила меня. Это воспоминание выбило меня из бездушного Образа, резанув по душе острой гранью. Солнышко, котёнок, где ты сейчас? Я обхватил голову руками. Лежит в постели с этим Виллио, где же ещё. Я скрипнул зубами от злости и обвёл гостиную невидящим взглядом. Желание немедленно кого-то задушить было таким сильным, что я сжал кулаки со страшной силой.

Боль вернула меня в реальность. Я сидел и с недоумением рассматривал глубокие отпечатки ногтей на ладонях. Совсем расклеился. Нужен глубокий самоанализ с участием Ани и Умника. Но придётся ждать вечернего транса. А пока нужно задвинуть чувства подальше.

Я немного успокоился и продолжил восстанавливать в памяти картины вчерашнего дня. После ухода Флавио вчера утром, я так и сидел в кресле, пока он не вернулся, неся под мышкой шестилитровый бочонок красного орлейского. За час мой друг не управился, его задержали в Канцелярии почти до трёх, но переживания и самоедство так захватили меня, что время протекло незаметно.

Флавио разлил вино по бокалам, и мы отправились в путешествие, закончившееся для меня собственным диваном в гостиной. Говорили о чём угодно, кроме моей утраты, выпили с полбочонка, но алкоголь не брал меня, и легче не становилось.

Потом пришёл Роул, выдул остатки вина, поздравил меня с утратой оков, за что был послан к Чёрному, заявил, что тут скучно, как в могиле, и потянул нас по кабакам. Дальнейшие мои воспоминания принимали фрагментарный порядок, чем дальше в ночь, тем больше зияющий провалами.

Помню, как у Роджа пили бренди на спор, и Флавио привёл за наш стол каких-то трёх девиц. Куда они делись потом – для меня загадка. Помню, как шли по раскачивающейся во все стороны улице, и меня занесло в сугроб. Я барахтался в нём, пока меня не вытащили за ноги.

Помню, как Роул объяснялся в любви официантке в очередном кабаке, всё время называя её зайчонком. Это было бы мило, но большими передними зубами официантка действительно напоминала зайца, и мы с Флавио ржали до слёз.

Дальше был винегрет из отдельных картинок: я пел какую-то застольную песню, бил по чей-то роже, спорил с кем-то на важные темы, вновь шёл куда-то по сугробам. Затем пустота, утро и кожаный диван.

Я встал на ноги и задел что-то, валяющееся на полу. Присмотрелся – какая-то одежда. Я поднял её с пола – женский корсет, и брезгливо отбросил. Лара не носила корсетов. Что тут, Чёрный всех раздери, вчера творилось? Я пошёл на кухню, собираясь выяснить это.

Флавио сидел за кухонным столиком, жевал бутерброд и запивал его чаем из кружки. Роул стоял возле плиты, жаря яичницу в большой сковородке.

– Привет, – сказал Флав с набитым ртом.

– Почему на полу валяется женская одежда? – спросил я.

– Ты не помнишь? Мы привели трёх девчонок, – сказал Роул не оборачиваясь.

– И что? – спросил я, напряжённо пытаясь вспомнить хоть что-то

– И ничего. Ты сначала лежал в отключке, потом очнулся, увидел их и принялся гоняться за ними со своим палашом, крича, что они не стоят и кончика ногтя твоей жены. Пока мы с Флавом держали тебя, они убежали, – сказал Роул, ставя на стол три тарелки и раскладывая на них жареные яйца.

– Угу. Ни себе, ни людям. Форменный жлоб, – сказал Флавио.

Я облегчённо вздохнул и сел за столик. Мы завтракали, обсуждая подробности вчерашней эскапады. Давненько я так не гулял. Я вспомнил почему, и снова загрустил. Роул заметил это, поднялся, похлопал меня по плечу и сказал:

– Не бери в голову, брат. Всё образуется, вот увидишь, – он вздохнул. – Мне пора идти. Вряд ли мы ещё увидимся перед моим отъездом. Осталось всего пару дней.

Ро пошёл в прихожую, мы с Флавом потянулись за ним. Он надел своё пальто с нашивками военного трибуна, мы обнялись втроём за плечи и простояли так с полминуты. Затем Роул открыл двери и ушёл. Мы вернулись на кухню.

Флавио допил чай, поставил пустую кружку на столик и сказал:

– Ну что ж,брат. Пора и нам собираться. Работа не ждёт. Вчерашний день коту под хвост, и как сказал Ро: до отъезда военных всего пару дней. Магистр рвёт и мечет. Я ему вчера наплёл в три короба, хорошо хоть есть чем оправдываться.

– Ты прав. Да и мне проще будет не думать о Ларе, – я стиснул зубы, чувствуя, как выступили желваки на моих скулах.

Флавио встал и начал собирать грязную посуду, ставя её в мойку. Когда он закончил, мы пошли одеваться в прихожую. По пути мой друг произнёс:

– Лара, конечно, хорошая женщина. Но скажу тебе одно: ты был хорошим мужем, любящим и верным. Ваш разрыв – её вина, не кори себя.

– Ты думаешь мне от этого легче? Какая разница, чья это вина? Я люблю её и хочу вернуть назад, – сказал я.

– Брось. Если захочет – вернётся. А ты поживи пока жизнью холостяка. Чем плохо, а? – сказал Флавио, заходя в прихожую.

– И что? Ты думаешь это и есть выход? Напиваться каждый вечер до потери сознания? – спросил я, зайдя в прихожую следом за другом.

– Как бы там ни было, но сегодня ты уже не похож на вчерашнего мертвеца, – сказал Флавио, надевая свой плащ.

А он прав, мне действительно стало немного легче. Переживания уже не горели в душе адским пламенем, а тлели, словно присыпанные пеплом. Флавио вышел из дому, я вышел следом и закрыл дверь на замок. Мы направились в сторону стоянки каптан. Я оглянулся. Мой особнячок показался мне вдруг старым и заброшенным домом с привидениями, ждущим своих хозяев, которые никогда не вернутся.

Глава 19.

Я шёл по весеннему лесу, не спеша и наслаждаясь тишиной. Смешанный аромат витал в прохладном воздухе. Запахи хвойных деревьев, прошлогодних листьев и буйно распустившихся цветов наполняли свежестью мои лёгкие. Последние тревоги внешнего мира покидали меня, уступая место умиротворённости и расслабленному спокойствию. Тропинка вильнула в последний раз и вывела меня на поляну с большим двухэтажным домом. Я поднялся по ступеням, открыл широкую деревянную дверь и вошёл.

– Привет, дорогой, – сказала Ани и поцеловала в щеку.

Глядя на её цветущий двадцатилетний облик, с миловидным лицом, небольшой девичьей грудью и длинными стройными ногами, навеянными мне мальчишескими фантазиями, легко забыть, кем она является на самом деле – суровым цензором, пристально следящим за состоянием моей психики, безжалостно искореняющим нарождающиеся психозы и вредные комплексы.

– Привет, – я тоже чмокнул её в щёчку, – Привет всем, – сказал я остальным своим Образам.

Умник кивнул головой, стоя возле камина, никогда не знавшего жара пламени. Мастер поднял руку в салюте, но встать со своего стула не соизволил. И только Лекарь, застывший безвольным манекеном в дальнем углу комнаты, никак не отреагировал. Поначалу его полумёртвое присутствие сильно раздражало, но со временем я привык и теперь воспринимал его как часть обстановки.

– Ну, что ж, никаких срочных дел ни у кого нет? – спросил я.

– У нас с Умником есть к тебе серьёзный разговор, но сначала мне нужно провести стандартный осмотр, – сказала Ани.

– Тогда не будем тянуть, – сказал я, подошёл к кушетке, стоявшей возле стены, лёг на неё и закрыл глаза.

Тёплая ладошка Ани накрыла мой лоб. Я рефлекторно напрягся, готовясь пережить самые острые переживания, накопившиеся за последнее время. И началось. Я вновь злился и радовался, страдал и наслаждался, любил и ненавидел.

Вот я прикасаюсь к своей первой нити. Служанка из особняка Верито. Смесь двух сознаний, её и моего, оригами из двух людей. Её стыд и моё ошеломление, лицо Лотара, засевшее в её памяти и Тао, сидящий напротив меня. Чужая душа как на ладони, со всеми подробностями, обнажённая перед моим взором. Я вновь испытал восторг от такого чудного открытия. Потом я сливался со многими сознаниями, но в первый раз всё ощущалось гораздо острее.

Теперь я в сознании Тирка Корио, убийцы Оррио Верито. Заново переживаю его страх быть раскрытым и радость, что он так ловко всё провернул. Отвращение вновь охватывает меня. На смену ему приходит мстительное торжество, испытанное мною, когда Тао заворачивал руки преступника за спину. Руки, которыми тот задушил собственного друга.

Я ссорюсь с Ларой, после вечеринки в компании Флава и Ро. Она их называет свиньями и во мне восстают противоречивые чувства. Преданность своим друзьям и нежелание ругаться с женой борются, не в силах победить. Я испытываю раздражение и злость. Тогда и сейчас.

Вот я в сознании кухарки из столовой Канцелярии. Забытые чувства беременной женщины хлынули в меня, окатив тоской и безысходностью. Сочувствие к её страданиям переполняет меня и выплёскивается назад, согревая мысли другого человека. Я удивляюсь открывшейся способности. Влиять на людей посредством нитей, какие колоссальные возможности это открывает предо мной. Снова торжествую.

Гостиница, осведомитель, пять мёртвых Мечей, я, Тао. Всё залито кровью, свежей в моих воспоминаниях даже сейчас. Невольно мне вспоминается дом в далёком Пограничном Посёлке, где я убил отступника Стража и трёх молодых магов. Там тоже было много крови, пролитой мной. И там я тоже был не судьёй, а убийцей.

Ещё одна ссора с Ларой из-за чепухи. Она хочет пойти на выставку картин, а я в оперу. Казалось бы, мелочь, но мы ссоримся по настоящему, до слёз и криков. Лара не разговаривает со мной после этого два дня. Я чувствую себя виноватым и оскорблённым одновременно. Желания извиниться и быть прощённым противостоят гордости и обиде.

Я сижу на лавочке, посреди засыпанного снегом скверика, и слушаю рассказ Флава о его родителях и взятке Серого Братства. Невольно мысли о моих родителях возникают и у меня. Кто они, живы ли сейчас? В детстве это не давало мне покоя, целыми ночами я лежал на жёсткой кровати в Академии и фантазировал на эту тему.

Сумасшедшая подготовка, очередные трупы Мечей, поддельные документы. Всё это чтобы спасти Флавио. Ростовщик Фан се Зар преданно смотрит на меня, и я приказываю ему совершить самоубийство. Исковерканное мною сознание старика с готовностью воспринимает приказ. Испытываю лишь удовлетворение. Возвращаюсь домой, вновь ссорюсь с Ларой. Я опустошён.

Вот я вытаскиваю из огня тело Тао. От его одежды почти ничего не осталось, она осыпается пеплом у меня в руках. Мой помощник похож на огромную головешку, вытащенную из камина, горячую и чёрную. Облегчение от ощущения бьющейся жилки на его шее. Надежда, что он не умрёт. Оказывается, этот вечно холодный и сдержанный литанец гораздо ближе мне, чем я думал.

Похороны Рамиро и Скади, Лара, сжимающая мою ладонь, хмурое лицо Флавио. Размышления о жизни и смерти. Ведь я тоже не вечен. Об этом редко задумываешься, но когда-то дым от моего костра также вознесётся вверх. Я не верю в жизнь после смерти и во всю эту чепуху о Едином, которой нас пичкают жрецы. Но тогда к чему весь этот карнавал, после которого нас сдают, как взятые на прокат костюмы?

Гилто назначает бывшего чистильщика в замы Флавио, а мне даёт двух стажёров. Невольно испытываю страх. Чистильщики. На моей совести уже столько преступлений, что частенько задумываешься о возможном наказании. Молодые стажёры напоминают меня самого восемь лет назад. Такие же наивные и жаждущие. Я немногим старше их, но рядом с ними ощущаю себя древним старцем.

Вот я на суде, пытаюсь изо всех слиться с нитью агента Императора. Хаос в голове растерянность и испуг. Он ощущает меня так же, как и я его. Приходит Умник, и мы вдвоём с остервенением разрываем тело и разум несчастного. Потом я добиваю его кинжалом. Облегчение.

Щемящая боль в сердце, пустота в душе и ощущение падения в эту пустоту – разрыв с Ларой. Бессмысленные слова, жалкие попытки остановить её уход. Вот я один сижу в пустом доме. Страдания до исступления, чувство невосполнимой утраты, круговорот одних и тех же фраз в голове, так и не сказанных любимой женщине. Жалость к себе и презрение, злость и потерянность.

Отрывки пьяного загула, я с палашом в руке гонюсь за истошно визжащей девицей, на которой из одежды лишь одни панталоны. Ани вскрыла этот утерянный фрагмент. А ведь я тогда убил бы её, если б смог удержать равновесие и не покатился по ступеням. Отчаяние владело тогда моим затуманенным алкоголем разумом. Боль от утраты была так велика, что я на мгновение полностью протрезвел, но потом снова забытьё.

Вот мы с Флавом обнимаем Роула. Наша неразлучная троица перестаёт быть таковой. Роул отправляется на войну, вернётся ли он? Я гоню эту мысль от себя. Чувствую себя неполноценным. Сначала ушла Лара, забрав с собой приличный кусок моей души, а теперь и Роул. Двое нефари из трёх, значащих для меня столь много.

Ани прокручивала эти отрывки моей жизни и многие другие, заставляя меня переживать их заново. Связывала их с давними воспоминаниями, начиная с раннего детства, опять возвращалась к тому или иному фрагменту. Я вертелся в этой ленте Мёбиуса от своего рождения и до сегодняшнего дня, пока мои фрагменты памяти выделяли и объединяли, рассматривали под лупой и правили.

Наконец она отпустила меня, почувствовав, что мой разум начинает сдавать. Я отрыл глаза и попытался встать с кушетки, но её маленькая ладошка легла мне грудь, не давая мне подняться.

– Не спеши, – сказала Ани и щёлкнула пальцами, давая сигнал Лекарю.

Тот подошёл ко мне, разминая кисти рук. Я вновь зарыл глаза и почувствовал тепло в области висков, вскоре охватившее всю верхнюю часть головы.

– Так глубоко ты давно не копала. А говорила, что будет стандартный осмотр – сказал я, не открывая глаз.

– Тому есть причина. И мы с Умником хотим поговорить с тобой по этому поводу, – услышал я голос Ани.

Тепло переместилось по шее и поселилось в груди. Лекарь продолжал инспекцию моего тела. Я немного помедлил, наслаждаясь приятным покалыванием кожи на голове, и сказал:

– Я слушаю.

– Мы с Ани считаем, что тебе нужно прекратить эксперименты с нитями, – сказал Умник.

– Они слишком непредсказуемы и, по большей части, негативно влияют на твою психику, – продолжила Ани.

– Это я уже слышал, и не раз. Моя психика, мои реакции, моё восприятие. Всё меняется, потому что я живу. И живу гораздо активнее многих. Только мертвецы совсем не меняются, пока до них аниматоры не доберутся, – ответил я.

– Изменения гораздо серьёзней и опасней, чем ты думаешь. Мне сложно их выделить, потому что я – часть тебя, и меняюсь вместе с тобой. Каждое чужое сознание оставляет в тебе свой отпечаток. Мне всё труднее избавляться от последствий чужих стрессов, психозов и прочего мусора. А ещё меня пугает твоя зависимость. Ты ведёшь себя как наркоман. Жажда новых впечатлений толкает тебя совершать новые слияния всё чаще и чаще, – голос Ани звучал всё взволнованней с каждой фразой.

Я открыл глаза, повернул голову и посмотрел на неё. Она стояла в паре метров от меня. Тревога яркой росписью проступала на её лице. Мне стало стыдно. Кто как не Ани беспокоится обо мне больше всех? С тех пор как я создал её, будучи ещё совсем мальцом, разве она хоть раз подвела меня?

– Я считаю, что ты права, – сказал я.

Ани немного успокоилась и чуть заметно улыбнулась.

– Прикосновения к нитям стоит свести к минимуму. Ты должна успевать устранять все негативные последствия, – продолжил я.

Её лицо вновь моментально потемнело, уже от гнева. Она открыла рот, но Умник опередил её:

– Одно из твоих последних слияний, чуть не привело к катастрофе. Только чудо спасло нас в том зале суда. Если бы Катилино разорвал связь раньше и выжил, то побежал бы прямиком к Императору с очень интересной историей. Что тогда было бы?

Лекарь опять вернулся к моей голове, я откинулся на кушетку и прикрыл глаза.

– Что было бы, если б меня пырнули мечом возле того склада как Рамиро, или в гостинице, где мы с Тао положили пятерых? Или если б я первый подошел к окну перед взрывом? – спросил я в ответ. – Жизнь полна риска.

– Рисковать нужно с умом. Твоя последняя выходка на том заводе – предел безумия. Ты прикоснулся к двадцати восьми сознаниям подряд. У нас достаточно материала для анализа. Я считаю, что нужно остановиться, пока не поздно, – сказал Умник.

– Всё, хватит. Я услышал ваши мнения, и, между прочим, во многом с вами согласен. Но совсем останавливать эксперименты с сомнамбулизмом и нитями я не собираюсь. Император на протяжении стольких столетий не только не сошёл с ума, но и вполне себе процветает, чем я хуже? – сказал я.

Лекарь закончил манипуляции, я поднялся с кушетки и посмотрел на свои Образы. Умник сидел на стуле, опёршись локтём одной руки об угол стола и барабаня пальцами другой по колену. Мастер сидел рядом с ним, безучастный и далёкий. Его время наступало во время утренних трансов, сейчас же ему было абсолютно наплевать. Ани стояла на прежнем месте и недовольно смотрела на меня, её нижняя губа, как всегда в таких случаях, гневно выдвинулась вперёд. Лекарь отошёл от меня и застыл в углу.

– Ты ведёшь себя как мальчишка, – сказала Ани.

– Хорошо хоть не как девчонка. Хватит, я говорю, тема закрыта. Умник, – я повернулся к нашему гению, – для тебя есть работа.

– Знаю. Твоё расследование среди коррумпированных военных забуксовало. Мелкая рыбёшка, которую вы поймали, не хочет сдавать большую. Корпоративная этика, – сказал он.

– Какая, к Чёрному, этика. Они боятся Братства сильнее, чем Канцелярию. Одно это уже раздражает. Им всем грозит смертный приговор, а они думают, что их вытащат, – я подошёл к столу, миновав источающую недовольство Ани, и сел напротив Умника.

– Ну что ж, приготовься, – Умник хрустнул пальцами и довольно улыбнулся.

Используя возможности, дарованные мною, он испытывал такой же экстаз, как и Мастер во время боя. Я приготовился к вьюге из миллионов фактов, которая вскоре закружится в моей голове.

***

Мы с Флавио сидели в маленькой комнатушке, смежной с допросной. Наши дознаватели, мой Лотар и его Карлос, промурыжили двух магов полтора часа и ушли, несолоно хлебавши.

– Ну и что теперь? – спросил Флав, – Магистр алчет крупной добычи. Эта мелюзга ему на один зуб. Если мы его не накормим, то он, того и гляди, и нас сожрёт.

Я посмотрел на него и ничего не ответил. В голове крутился план Умника. Гениальный или безумный, покажет время. Я с самого утра никак не мог решиться. Сидел и прикидывал все за и против, старался придумать что-то сам, но каждый раз возвращался к одному: похоже, других вариантов нет.

Наше первоначальная теория, о том, что на складе серых было не уничтоженное экспериментальное оружие, давно провалилась. Конструкторы, сами изобретавшие его, отвергли такое предположение. Образцы были новёхонькими, только с конвейера.

Мы с Флавом долго не могли поверить в крах такой красивой версии. Получили кучу необходимых допусков – Гилто не оплошал, выкручивая военным руки. Попали на испытательный полигон в полном составе двух рук. Обрыскали там всё вдоль и поперёк, перетрясли все бумаги. Я даже влез в голову одному из служащих, участвовавшего в утилизации. Абсолютный провал. Всё было чисто. Только потеряли два дня и получили по шапкам от магистра.

Воодушевлённые нашим шефом по самое не могу, мы ринулись на армейские склады, где хранилось вооружение. Навели страху на всех тамошних интендантов, пересмотрели по нескольку раз все накладные, акты и прочую бухгалтерскую дребедень, пересчитали поштучно все метатели и снаряды к ним. Открыли каждую коробку, каждый ящик, заглянули в каждый угол. И снова ноль. Ушло ещё два дня. Магистр пообещал пообедать нашими печёнками.

В тщетной попытке реабилитироваться, мы принялись выворачивать наизнанку всех серых, хоть как-то причастных к припортовому пакгаузу. На нашу беду, все напрямую связанные с этим складом, на нём же и погибли. Оставшиеся серые узнали о жидком огне только когда он полетел в нас тем зимним утром. Я лично убедился в этом с помощью нитей.

Последняя надежда – засекреченная мануфактура, на которой производилось это проклятое оружие. Военные следователи уже перетряхнули там всё сверху донизу и ничего подозрительного не обнаружили. Но у нас с Флавом других идей не было, и мы потащились туда, заранее приготовившись к провалу.

Всё шло как по накатанной. Документы в порядке, количество соответствует. Произведено, оприходовано, отгружено. Мы пересчитывали и сравнивали с документами со складов и полигона. Всё совпадало. Создавалось впечатление, что оружие на складе серых было сотворено злым волшебником прямо из воздуха.

Я выгнал из бухгалтерии мануфактуры всех, и своих и чужих, заперся, вошёл в свой полу-транс и принялся прикасаться к нитям всех, до кого мог дотянуться. Именно это безумие и всполошило Ани и Умника. Я сливался с очередным сознанием, проталкивал в него мысль о наказании за совершённое преступление и следил за реакцией.

Какие только грехи не всплывали в их умах. Измены жёнам, воровство на рынке и пьяные драки в трактирах. Посещение наркопритонов, грязные анекдоты об Императоре и подлог документов о наследстве. Удушение старенькой тёщи подушкой, секс с малолетней падчерицей и укрытие от армейского призыва. Один даже умудрился вытянуть мелочь из шапки слепого нищего.

И так раз за разом, нить за нитью. На заводе работало более пятисот человек. Хорошо развитые искажения и, тем более, искажения магов я пропускал, памятуя о провале в зале суда. Но, всё равно, мне крепко повезло, когда я нашёл нужный отклик, не перевалив и за третий десяток потревоженных нитей.

Я с радостью окунулся в сознание этого человека, слегка подтолкнул его воспоминания, и вся картина стала ясна. Он был рабочим из бригады в шесть человек. Они произвели больше метателей, чем было указано в документах. Им заплатили за работу и молчание. Щедро заплатили. Столько, сколько он не зарабатывал и за три года. Теперь он стоял с тремя другими работниками из бригады и шепотом ругался с ними. Страх так и сочился из их истерического шепота.

Я копнул ещё чуть глубже и в памяти рабочего всплыл облик организатора афёры – мага отвечавшего за производство жидкого огня. Так появились лишние боеприпасы к метателям, я был уверен в этом. Должен быть ещё кто-то, кто помог им вывезти всё это с завода, но рабочий не знал его.

Вот только как доказать их вину? Я разорвал связь, вышел из транса и бросился к бухгалтерским документам. Там должен быть ключ ко всему. И я угадал. Был поздний вечер, я забрал нужные документы с собой домой. Флавио прицепился как клещ, но я сказал, что утром преподнесу ему всё на блюдечке.

Я приехал домой, поругался в очередной раз с Ларой и просидел далеко за полночь, копаясь в реквизированных бумагах и подсчитывая с помощью Умника колонки цифр. Расход материалов у нечистой на руку бригады в среднем был выше, чем у других. На общем фоне сотен произведённых единиц это было едва заметно. Но самое интересное, что перерасходованных материалов хватало как раз на две дюжины метателей. Именно столько было найдено в злосчастном пакгаузе. Этого должно хватить, чтобы прижать шестерых работников.

Удовлетворённый проделанной работой я лёг спать, а утром Лара ушла от меня, и расследование отошло далеко на второй план. Мы потеряли ещё день, пока я приходил в себя. Но в итоге мы раскололи шестерых работников и взяли двух магов, на которых те указали.

Но на этом расследование застопорилось. Рабочие из бригады ничего больше не знали, а маги упорно молчали, недоступные ни мне, ни нашим дознавателям. Улик хватало, чтобы осудить их, но магистр считал, что за ними стоит кто-то гораздо выше, и хотел добраться до его горла.

Пока я сидел и размышлял, Флавио встал со своего стула, и теперь нервно мерил своими длинными шагами маленькую комнату. Понаблюдав за ним с пару минут, я сказал:

– Хватит мельтешить.

– Мне так лучше думается, – ответил Флавио, но всё же остановился.

– И что же ты надумал? – спросил я.

– Кроме физического воздействия, – Флав хрустнул пальцами, – ничего в голову не приходит.

– Ну, выбьешь ты из них нужное имя и что дальше? Нам их судить не позволят, а в городском суде такие доказательства не примут во внимание. И потом не факт, что сможешь выбить. И магистр не любит подобных вещей, особенно безрезультатных, – я говорил и улыбался.

– Чего ты скалишься? – раздражённо спросил Флав.

– Есть одна идея, – ответил я. – Они так запираются, потому что верят в помощь своих высоких заступников и Серого Братства. Нужно разуверить их в этом.

***

Дверь моего офиса открылась, и в кабинет вошёл Таркус. От его ранений почти не осталось следов, только чуть более светлые пятна на месте бывших ожогов, не то, что у Тао. Я проведывал литанца в больнице вчера вечером, провёл с ним полчаса, подбадривая и делясь последними новостями. А ещё я пронёс под полой бутылку кенны – литанской водки. Выглядел Тао ужасно. Часть повязок с него сняли, и стала видна рубцеватая кожа, какого-то неестественного грязно-белого и местами багрового цвета.

– Всем доброго здоровья, – сказал Таркус и направился к моему столу.

Все поздоровались.

– Как твоё здоровье? – спросил я.

– Нормально, спасибо. Мне нужно поговорить с тобой, – Таркус остановился, обвёл взглядом навостривших уши Бо, Лотара и Торичи, и подчеркнул, – Наедине.

Его лицо, обычно кажущееся смеющимся из-за морщинок возле глаз, сейчас было предельно серьёзным. Я взглянул на часы, до конца рабочего дня оставалось десять минут. Близнецов я отправил раздобывать экипировку для нашей ночной операции, и, по моим расчётам, вернутся они не раньше, чем через час.

– Ладно, Бо и Лотар можете идти домой. Торичи занесёшь по пути в архив эти папки, – я пододвинул к краю своего стола внушительную пачку, – и тоже свободен.

Пока эта троица источала любопытство и надевала верхнюю одежду, Таркус взял стул Бо, поставил его возле моего стола, напротив меня, и сел. Он выглядел моим ровесником, хотя и был старше на полстолетия. У некоторых нефари способности к регенерации просто потрясающие. Надеюсь, что через пять десятков лет буду выглядеть также молодо.

Таркус был ликтором одной из рук нашей палаты. Особенно близко я с ним не общался, но он всегда производил на меня хорошее впечатление – постоянно спокойный, обстоятельный и слегка флегматичный нефари. Он дождался, пока закроются двери, и начал:

– Заранее хочу извиниться, похоже, я лезу не в своё дело, но, с другой стороны, промолчать было бы не правильно. Так мне кажется.

Ему удалось меня заинтересовать. Видно было, что он испытывал неудобство и старался тщательно подбирать слова. Я молчал, выжидающе смотря на Таркуса. Он помедлил ещё немного и продолжил:

– Словом, когда мы начинали операцию против Братства, моей руке и руке Васко, если ты помнишь, достались Высокие Холмы.

Высокие холмы, часть столицы вокруг Императорской Резиденции, пристанище аристократов и самых высокопоставленных чиновников. Терпеть не могу эту часть города, набитую родовитыми хлыщами, их особняками и городской стражей.

– Так вот, мы, само собой, установили слежку за всеми серыми, связанными с этим районом. Делали всё максимально тихо, сам понимаешь, Высокие Холмы это не порт и не Квартал Желаний. Клиентами Братства мы не занимались, указание магистра было предельно ясным: только серые, хотя даже вскользь было ясно, сколько гнили там развелось. Чуть ли не каждый второй аристократишка яшкается с серыми.

Таркус рассказывал не спеша, явно заходя издалека. Я слушал его и всё никак не мог понять, куда он ведёт. Но подгонять не хотел, наблюдая, как мой собеседник продирается к сути сквозь чащу слов.

– Словом, одним из клиентов Братства оказался некий молодой аристократ, Виллио Антониаччи, – он замолчал, увидев, как изменилось моё лицо.

Виллио Антониаччи. Так звали того художника, к которому ушла Лара. Так он, оказывается, аристократ, а я и не знал, хотя мог бы догадаться по имени. Правда, это мог быть и псевдоним, откуда мне было знать? Таркус ждал моей реакции.

– Продолжай, – сказал я.

– Гм. Так вот. Мы специально не следили за ним, но он так часто таскался к серой Пчеле, что попадал в наше поле зрения чуть ли не каждые пару дней. И твою жену видели рядом с ним несколько раз. Я не сказал тебе тогда, потому что не придал этому большого значения. И, потом, я нефари тактичный, стараюсь не лезть не свои дела.

Таркус опять замолчал, видимо, снова подбирая слова. Если бы он мне сказал тогда, может быть, я что-то предпринял, и жена не ушла бы от меня. Хотя, скорее всего, я бы устроил скандал, и она бросила бы меня ещё раньше. Что гадать. Таркус продолжал молчать.

– А теперь ты услышал, что мы расстались, и решил мне всё рассказать, – помог я ему.

Благодаря сплетням, разлетавшимся по Канцелярии быстрее морового поветрия, только глухие не знали, что жена бросила меня. Таркус помялся ещё немного и сказал:

– Да. То есть, я никогда не увлекался сплетнями, но услышал, что вы расстались, и сложил два и два. В общем, тогда я не придал этому значения, а теперь понимаю, что ошибся. Но дело не в этом. Какой смысл тебе рассказывать то, что ты и так уже знаешь. Есть ещё кое-что, – он снова замолчал.

Теперь Таркус заинтересовал меня всерьёз. Неприятная и тягостная беседа начинала принимать неожиданный оборот. До меня дошло: он ведь и в самом деле не сплетник и не любитель подобных тем, разговор давался ему тяжело. Но если он решился, то причина была весомая.

– Таркус, рассказывай, зачем пришёл. Мне тоже неприятна эта тема, давай закончим разговор побыстрее, – сказал я.

Он согласно кивнул:

– Хорошо. Я не отдавал своим осведомителям такого приказа, но они поковырялись в прошлом Виллио без моей инициативы. Слишком уж часто он мелькал у них перед глазами. Года два назад он был замешан в скандале, связанном со смертью другого молодого аристократа, его хорошего знакомого. Тот умер от передозировки наркотиками. На Виллио пало подозрение в том, что это он поставлял другу наркоту.

Я сжал кулаки. Новость оказалась совсем из иного разряда, совсем не того, что я ожидал. Таркус не обратил внимания на меня. Видимо, он уже перешагнул некий барьер стеснительности, и теперь спокойно продолжал дальше:

– Тогда это замяли, прямых улик не было, да и Серое Братство вступилось за своего клиента, с их-то связями. Но материал, накопанный моими шпиками, говорит сам за себя: Виллио наркоторговец, распространяющий наркотики среди знати и по сей день. Здесь всё, что у меня есть, – Таркус вытянул из внутреннего кармана несколько сложенных вдвое листов. – Я это не включил в отчёт, не было надобности. А теперь решил, что тебе будет интересно взглянуть. Это всё, что я хотел тебе сказать.

Он передал мне бумаги, встал со стула и пошёл к выходу.

– Таркус, – позвал я его.

Он обернулся.

– Спасибо, – сказал я.

Он кивнул и ответил:

– Не за что. Возможно, я должен был сделать это сразу.

Дверь закрылась за ним. Я пролистал бумаги. Информации немного, но её было вполне достаточно. Имена нескольких постоянных клиентов Виллио, имя человека, поставлявшего ему наркотики, имя Пчелы, который работал с ним, как с клиентом Братства. Отчёт о двух днях слежки.

Серые, как ни странно, не были замешаны в торговле наркотиками. Этим занималась посторонняя бандитская группировка, хотя они, скорее всего, отстёгивали Братству процент. Поэтому осведомители Таркуса перестали следить за Виллио, он ему был не интересен.

Я сложил бумаги и засунул их в свой внутренний карман. Ох, Лара, куда ты влезла, глупая дура? И что мне теперь делать?

Глава 20.

Я постучал кулаком в оббитую железом дверь. Глухой звук набатом раздался в ночной тиши. Я чертыхнулся про себя. Нужно быть потише. Латанги нетерпеливо переминался с ноги на ногу у меня за спиной, скрипя снегом. Температура воздуха прилично упала, после заката солнца прошло уже часов восемь. Дверь начала открываться, протестующе скрипя. Толстая цепь позволила ей приотвориться лишь на пядь.

– Пароль? – просипел простуженный голос из щели.

– Стража и звёзды, – ответил я.

Дурацкая фраза, но придумывал не я. Позвенев цепью, обладатель простуженного голоса распахнул дверь. Мы вдвоём прошли мимо прижавшегося к стене человека. Он закрыл дверь за нами. Полутьма царила в этом коридоре Третьей Городской Тюрьмы. За поворотом горел факел, отражённым светом слегка освещая нам путь. Мы свернули за угол. Под факелом, закреплённым в стене, стоял Каранжи, одетый в такой же серый плащ, как и мы.

– Всё готово. Я проследил, что бы никто не смог предупредить их, – сказал он.

– Тогда начнём, – сказал я и застегнул низ капюшона, закрывая лицо.

Близнецы тоже застегнули свои капюшоны и Каранжи повёл нас к цели, открывая по пути двери ключами из большой связки и закрывая их за собой. Тишина царила в тюрьме, только факелы на стенах изредка потрескивали горящей смолой. Мы дважды свернули направо, поднялись на второй этаж, миновали обезлюдевшую караулку, свернули один раз налево, пройдя в общей сложности метров сто пятьдесят, и никого так и не встретили по пути.

Каранжи остановился возле одной из камер и молча указал пальцем на дверь. Затем передал мне ключ, снял факел со стены, пошёл дальше по коридору и свернул за угол, оставив нас в темноте. Мы простояли около пяти минут, дожидаясь его. Наконец он вернулся и кивнул головой.

Я вставил ключ в замочную скважину, осторожно повернул его, и замок тихо щёлкнул. Я удовлетворённо хмыкнул, положил ключ в карман и вытащил из ножен короткий клинок. Такие использовали Мечи Братства. Близнецы вытянули своё оружие, точь-в-точь похожее на моё. Один, два, три, четыре… Я услышал шум шагов за поворотом, из-за которого только что вернулся Каранжи. Игра началась. Я распахнул дверь.

Факел, который поднял у меня за спиной Каранжи, осветил тюремную камеру. Стол под узким зарешёченным окном, отхожее ведро, накрытое деревянной крышкой, две койки возле противоположных стен. На койках лежали двое магов. Те самые, которых мы пытались расколоть вот уже третьи сутки.

Один всё ещё не проснулся, а второй приподнялся на постели и открыл глаза, сонно уставившись на меня. Наконец он сфокусировал взгляд и разглядел мою серую одежду и меч в руке. Его рот моментально распахнулся, и он издал истерический вопль, какой-то тонкий, вовсе не мужской. Такой звук можно ожидать от женщины или ребёнка.

В этом момент из-за поворота начали выбегать стражники с оружием и факелами в руках. Поднялся несусветный ор. Стражники кричали в разнобой, кто «стоять», кто «ни с места», а кто и вообще нёс какую-ту несусветную белиберду. Из камеры к первому голосу присоединился второй, более низкий. Он читал заклинание, позабыв спросонья, что на него наложено Безмолвие. Близнецы проорали в один голос: «Шухер!» и накинулись на стражников. Зазвенела сталь.

Я отвлёкся на пару секунд, глядя как слаженно действуют мои стажёры. Просто загляденье. Затем шагнул в дверной проём, поднимая меч. На секунду затихший маг с бабьим голосом возобновил своё соло, не слезая с постели. Второй маг успел вскочить на ноги, забился в промежуток между столом и койкой и прикрылся до груди одеялом, словно оно могло защитить его от хорошей стали. В этот момент со стороны, откуда пришли мы, тоже повалила стража.

Я взревел, как раненная саблезубая кошка, оставил магов в покое и набросился на тюремную охрану. За моей спиной слышались азартные крики близнецов, звон сталкивающего метала, хеканье и ругань стражников. Сразу несколько ударов тяжёлых палиц полетели в меня.

Это было веселье на славу. Я танцевал, уклоняясь от свистящих вокруг меня костедробилок, отбивал их скользящими ударами своего меча в стороны, бил по их щитам клинком и ногами, подпрыгивал, приседал и уходил от выпадов шестерых тюремщиков.

Так мы развлекались почти целую минуту. Потом удачный удар одного из противников выбил клинок из моей руки. Короткий меч жалобно звякнул об каменную стену, высек из неё сноп искр и упал на пол. Тяжёлая палица гупнула меня по спине, ощутимо даже сквозь кольчугу и толстый зимний плащ. Я полетел на пол вслед за своим клинком, умудрившись упасть лицом вперёд в дверной проём камеры.

Стражники навалились на меня сзади, не давая подняться на ноги и заворачивая руки за спину. На мне сидело их штуки три, но я всё полз по полу в сторону своих жертв, пока меня не скрутили окончательно и не поволокли к выходу.

– Лучше сами убейте себя, черви. Серое Братство всё равно доберётся до вас, – прохрипел я напоследок страшным, изменённым голосом.

Близнецов тоже скрутили. Стражники повели нас по коридору прочь от двери, облепив со всех сторон, как пчёлы медовые соты. Я услышал звук закрываемой двери и щелчок замка. Истерический визг одного из магов наконец-то перестал терзать мои барабанные перепонки.

За поворотом нас ждала двухметровая фигура с факелом в одной руке и большим свёртком под мышкой другой. Стражники отпустили мои руки и вернули меч. Я засунул клинок в ножны и принялся растирать локти и запястья.

– Всем спасибо, все свободны, – сказал я.

Стражники пошли дальше, тяжело дыша и тихо переговариваясь между собой. Вскоре мы остались вчетвером.

– Ну как? – спросил Флавио почти шёпотом.

– На высшем уровне. Театр потерял во мне свою лучшую звезду. Серое Братство всё равно доберётся до тебя, – прохрипел я своим страшным голосом.

– Не твоё амплуа, тебе лучше подходит роль клоуна, – парировал Флав.

Он протянул свёрток близнецам. Те уже успели снять свои плащи и передали их Флаву. В свёртке были две накидки из комплекта униформы тюремщиков. Маги, конечно, не могли увидеть близнецов сквозь двери, но дежурить в тюрьме в плащах Серого Братства – верх наглости.

– Мы сменим вас через два часа, – сказал я, передавая ключ ближнему ко мне близнецу.

Латанги или Каранжи, кивнул мне в ответ и забрал ключ. Я опять запутался в них. Братья развернулись и пошли охранять двери камеры. Мы с Флавом направились в противоположную сторону.

– Думаешь, такая предосторожность не лишняя? – спросил Флав, кивая в сторону ушедших близнецов.

– Не исключено, что к нашим овечкам могут наведаться и настоящие убийцы. Хотя вряд ли те, кто может их послать, сориентируются так быстро. На самом деле главная опасность заключается в тюремщиках. Мало ли кто из них служит не только государству? Достаточно шепнуть магам, что это покушение липовое, и весь наш план коту под хвост.

– Почему их не убрали раньше? Сразу после того как запахло жаренным?

– Откуда мне знать? Может, убрав их, боялись навести нас на след. Надеялись, что мы их и не найдём. Возможно, тот, кто держал все нити в руках и принимал решения, погиб в пакгаузе. Или просто не осталось никого, кто главнее этих двух, и мы удим рыбку там, где её и нет вовсе, – я пожал плечами. – Утро покажет.

Флав открыл двери, которыми заканчивался коридор. На это раз караулка была переполнена. Больше дюжины охранников галдели в ней, как стая гусей, обсуждая подробности ночного приключения. Увидев нас, они притихли. Двое тюремщиков уступили нам свои стулья возле печки. Мы сели.

Ну, что ж, я сделал всё что мог. Осталось дожидаться финала этой комедии. В помещении караулки было довольно прохладно. Я поплотнее укутался в тёплый, подбитый мехом плащ, накинул капюшон на голову, сложил руки на груди и закрыл глаза. Чего зря время терять, входить в транс можно и сидя.

***

Магистр Гилто шагал по коридорам административного корпуса Третьей Городской Тюрьмы широким шагом, несмотря на свой невысокий рост. Я шёл чуть сзади и слева от магистра, Флавио – справа, новый зам Флава, Ром се Марильо, замыкал шествие.

Бывший чистильщик оказался вовсе неплохим человеком, как на мой взгляд. Одного со мной роста, но комплекцией пожиже, с коротко остриженными русыми волосами, крупным носом и волевым подбородком. Характер у него был добродушный, но со стальной жилкой внутри. Люди такого типа никогда не юлят и не унижаются, сохраняя достоинство даже в самых сложных ситуациях.

В ночной операции у него была своя роль: он должен был запугать тюремное начальство, гарантируя нам полное сотрудничество. Как бывший чистильщик, он справился с этой задачей на все сто. Тюремщики были предельно услужливы и исполнительны.

– Что так и сказали: хотят видеть именно меня? – спросил магистр, повернув голову в мою сторону.

– Только вас, магистр, и никого более, – ответил я, – Видимо, мы с Флавио для них невелики птицы.

Гилто хмыкнул и сказал:

– Не думал, что весь этот ваш маскарад сработает.

– Но разрешение дали, – сказал Флав.

– Нужно было что-то делать, а других идей не было. Мне Отто уже плешь проел, надоело ходить к нему на ковёр.

– Сюда, магистр, – сказал я, указывая рукой поворот.

Мы свернули и увидели дверь в конце тупика, перед которой стояли мои стажёры. Несмотря на бессонную ночь, выглядели близнецы довольно бодро. Они козырнули, увидев магистра. Флавио сделал знак Рому, и тот остался с близнецами, а мы вошли в большую, почти пустую комнату без окон.

Там нас ждали два героя нашего ночного представления. Лица обоих магов выглядели осунувшимися и усталыми. Полненький и невысокий обладатель тонкого голоса нервно ходил возле дальней стены, нахохлившись и засунув руки в карманы. Услышав звук открываемой двери, он остановился и перепугано уставился на нас. Но, увидев, кто вошёл, успокоился.

Второй маг, с неприятным морщинистым лицом и огромными мешками под глазами, сидел за столом, ссутулившись и оперев подбородок на ладонь. Он никак не прореагировал на наше появление.

Магистр подошёл к столу, отодвинул стул и сел. Флав остановился позади него, а я прошёл дальше и остановился возле заложенного кирпичами оконного проёма, чтобы видеть лица всех участников беседы. Гилто принялся рассматривать магов, переводя взгляд по очереди с одного на другого. Те молчали. Магистр удовлетворённо хмыкнул. Это хмыканье выдавало его отличное настроение, как лакмусовая бумажка.

– Вы заявили, что хотите меня видеть. Надеюсь, не для того, чтобы получше рассмотреть? Думаю, вы что-то хотите мне рассказать, хотя ещё вчера не соизволили произнести и слова, – сказал он.

– На нас ночью было совершено нападение! – прокричал сорванным голосом нервный толстяк.

– И что? Вижу – живы, здоровы. Охрана была на высоте, как мне сказали, – магистр говорил неторопливо и с ленцой.

– Это было Серое Братство! Им не хватило совсем чуть-чуть, чтобы убить нас! – продолжил калечить свои голосовые связки толстяк.

– Заткнись, Тим. Твой крик делу не поможет, – сказал сидевший за столом маг. – Почему нас перевели сюда? Почему не оставили в Канцелярии? Туда Братство полезть не посмело бы.

На лице магистра появилась улыбка доброго дядюшки, которого только что чмокнула в щёку любимая племянница.

– А зачем вы мне сдались? – спросил он ласковым голосом. Затем его лицо посуровело, и он продолжил: – Показаний вы давать не хотите. Какой смысл возиться с вами дальше? Все виновные схвачены, судить вас и остальных шестерых будет городской суд. Вот вас и доставили в городскую тюрьму. Всё логично, не находите?

– Мы не доживём до суда, – окончательно севшим голосом тихо пропищал толстяк.

– Доживёте, если вдруг станете нужны мне, – добрая улыбка опять вернулась на лицо Гилто.

Толстяк подошёл к столу и сел рядом с товарищем. Они переглянулись и толстяк кивнул. Второй маг повернул голову, посмотрел на Гилто и сказал:

– Мы хотим жить. Если вы дадите нам гарантии, что нас не осудят на смерть и не отправят подыхать на каторге, и защитите нас от наёмных убийц, то мы дадим интересующие вас показания. И повторим их в суде, если понадобится. Поверьте, эта информация стоит многого. В деле замешаны очень серьёзные люди, гораздо серьёзнее таких пешек как мы. Вы не останетесь в проигрыше.

– Я магистр Пятой Палаты, а не Единый. Могу лишь пообещать, что постараюсь сохранить ваши жалкие жизни. Если, конечно, оно того будет стоить, – произнёс Гилто.

– Если вы поклянётесь в этом именем Императора, то нас вполне устроит ваша защита, – сказал маг.

Толстяк согласно кивнул. Магистр откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и глубоко вздохнул, пристально глядя на этих двух людей.

– Почём мне знать, что игра стоит свеч? Назовите имена, – сказал он.

– Пусть ваши помощники выйдут, – пропищал толстый маг.

– У меня нет от них секретов в этом деле, – ответил Гилто.

Маг с морщинистым лицом покачал головой и сказал:

– Вопрос не только в жидком огне, будь он проклят Единым.

Затем он поднялся со стула, обошёл стол, наклонился к уху Гилто и что-то прошептал. Я прислушался, но к несчастью, стоял слишком далеко и не с той стороны. Зато я увидел, как затвердело лицо магистра и как сузились его глаза. Любопытство сразу принялось терзать меня. Я бросил взгляд на Флава. Тот еле заметно подмигнул мне правым глазом. Значит, услышал. Слух у него даже острее моего, да и стоял он в гораздо более выгодной позиции.

Маг отошёл от Гилто и вернулся на своё место. Пододвинутый им стул скрипнул ножками по полу. Магистр сидел неподвижно, по его застывшему взгляду я понял, с какой скоростью сейчас крутятся мысли у него в голове. Тишина сохранялась в комнате минуты две. Затем магистр ожил и произнёс:

– Я, Гилто Ферелас кА Ферелас, приложу все усилия и использую все доступные мне средства, чтобы сохранить ваши жизни. Клянусь в этом священным именем: Иллий Гоус, как верный слуга его, в присутствии свидетелей.

Худой маг удовлетворённо потер щёки пальцами, на секунду разгладив морщины на своём лице. Толстяк открыл рот, закрыл, потом снова передумал и сказал:

– Мы хотим ещё, чтобы нас…

Гилто не дал ему закончить:

– Торговаться будете потом. Сначала расскажете мне всё, от начала и до конца. Парни, – сказал он, не поворачивая головы, – оставьте нас наедине.

Мы с Флавом вышли и закрыли дверь за собой.

– Ну, что, шеф? Мы не зря всю ночь тут торчали? – спросил один из близнецов.

Ром и второй близнец тоже смотрели на нас, ожидая ответа.

– Птички запели, – ответил я и улыбнулся.

– И так сильно, что только уши магистра могут выдержать их сладкие голоса, – продолжил Флав. – Идите, отдохните пока где-нибудь здесь. Мы с Никоном подежурим. Чувствую, нам ещё долго придётся охранять этих соловьёв.

Близнецы счастливо улыбнулись. Ещё бы. Их первое дело в Чёрной Канцелярии, и такое феерическое приключение. Ром же наоборот, сохранил скучающее спокойствие.

– Смотрите у меня, никому об этом не болтать, – сказал я.

– Обижаете, шеф, мы даже друг другу ничего не расскажем, – ответил второй близнец, продолжая улыбаться от уха до уха.

– Идите уже, – подогнал я их, изнывая от любопытства.

Не успела троица повернуть за угол, как я уставился на Флава. Тот изобразил на лице невинное выражение. Я сымитировал удар левой в печень, и он рефлекторно прикрыл её локтём.

– Колись, не зли – сказал я.

Флав пожевал губами, насмешливо глядя на меня, и сказал:

– Клянусь, господин судья, что ничего не знаю. И, потом, вы мне всё равно не поверите.

Я опять прицелился в его печень. Он наклонился ко мне и тихо произнёс:

– Валлерио Гоус.

Два слова прозвучали у меня в ушах, носмысл не дошёл до сознания. Флав посмотрел на моё недоумённое лицо и кивнул головой, подтверждая сказанное.

– Вот это да, – протянул я.

Единственный сын Императора из оставшихся в живых. Он родился двести семьдесят лет назад, сумел стать высшим магом и поэтому жил и здравствовал и по сегодняшний день. Кроме него у Иллия Гоуса было ещё трое официально признанных детей, но все они умерли от старости. Внуков было с дюжину, а правнуков, праправнуков и так далее без счёта, но сын то всего один. Единственный прямой наследник.

Все они были людьми. Я задумался: а были ли среди потомков Императора нелюди? Наверняка были, учитывая, что он одного рода со мной. Интересно, какая судьба постигла их? Признать их Гоус не мог по вполне понятной причине – не хотел раскрывать свой маленький секрет. Что делали с его детьми, родившимися нефари?

В Чёрную Академию и в пансионы для женщин-нефари свозили детей со всей Империи. Некоторых совсем маленькими, моложе четырёх лет. Несколько подкидышей легко могли затеряться в общей массе, и спокойно расти и учиться даже не подозревая, кто их отец. Вполне возможно, что кто-то из них каждый день проходил мимо меня по коридорам Канцелярии.

Неожиданная мысль пришла мне в голову, и я глянул на Флава. А, нет, он же нашёл своих родителей. Я размышлял уже минут десять и только сейчас заметил, что Флавио всё это время внимательно смотрел на меня.

– Что? – спросил я.

– Жду, пока на тебя снова снизойдёт озарение, – ответил он.

– Наоборот, не могу сложить ни одного кусочка. Наследник Императора занимается контрабандой секретного армейского оружия. Зачем? Ради денег? Не думаю, он и так богат до безумия. Да и продать саму технологию гораздо проще, чем возиться с готовыми образцами. Словом, чем больше думаю, тем больше вопросов, – сказал я.

– Жаль. Может тебя по башке нужно двинуть, или ещё что? – спросил Флав.

– Иди ты. Думаю, магистр поспешил пообещать этим проходимцам свою защиту. А что если Император не захочет выносить сор из избы?

– Он пообещал сделать всё, что в его силах. Если Император прикажет их тихо придушить, разве магистру по силам будет идти против его желания? – сказал Флавио.

Я собирался сказать, что в этом случае он лично задушит их, но дверь открылась, прерывая наш разговор. Гилто вышел из комнаты, остановился и принялся в задумчивости мять пальцами подбородок.

– Хорошо, – сказал магистр, когда дверь захлопнулась за ним, – Доставьте их в Канцелярию. Сдувайте с них пылинки. Охраняйте их… Хотя, нет. Я выделю две руки отдельно… Нет, пусть Отто пришлёт сюда своих головорезов. Если с этими магами что и случится, вина будет на них. Сторожите этих ублюдков здесь и ждите, пока вас не сменят преторианцы.

– Кого они назвали? – спросил я.

– О-о-о, – сказал Гилто и потёр руки, – Такого я даже вам не могу сказать, парни. Пока что. Главное – вы потешили старика. Очень потешили.

Он обнял нас за плечи, ради этого ему даже пришлось встать на цыпочки. Мы с Флавио переглянулись поверх его головы. Наконец магистр отпустил нас и летящим шагом направился прочь. Перед поворотом он обернулся и сказал:

– Не отходите от них ни на шаг. Вы даже не представляете, сколько они сейчас стоят в живом виде.

***

Я сидел в небольшом ресторанчике, окна которого выходили на Высокие Холмы. Назвали их так вовсе не из-за высоты, единственным по-настоящему большим холмом среди них был тот, на котором расположена Резиденция Императора. Белокаменные стены ограды и крыши самых высоких зданий Резиденции были хорошо видны даже отсюда.

Лара опаздывала уже больше, чем на полчаса, если вообще собиралась прийти. Я не видел её почти декаду, с того самого утра, как она собрала вещи и уехала из нашего дома. Десятки раз я порывался встретиться с ней, но останавливал себя, понимая, что это ничего не изменит, только ухудшит. Надежда, что она вернётся сама, жила во мне.

Теперь же был серьёзный повод для разговора. Я назначил встречу здесь, неподалёку от Высоких Холмов. Не хотел идти в особняк Виллио, видеть этого молодого самодовольного хлыща, к тому же ещё и грязного торговца наркотиками. Что она нашла в нём? Что в нём такого, чего нет у меня? Тупой, беспринципный, надутый аристократ. Хоть был бы хорошим художником, так нет же. Его отвратительная мазня вызывала во мне лишь приступы сарказма. К тому же он простой человечишка, а она – нефари, как и я.

Смешанные чувства боролись в моей душе. Желание увидеть Лару, её лицо, такое родное, услышать знакомый голос. Рассказать ей о том, как я её люблю, как сильно хочу быть снова с ней. Страх быть неправильно понятым. Страх оказаться для неё уже чужим человеком. Необходимость рассказать о Виллио и его делишках. Стремление предостеречь, уберечь, защитить.

Я послал ей утром записку вместе с курьером. Времени, для того, чтобы решиться и прийти сюда, у неё было достаточно. Если она не появится, то я сам пойду на Высокие Холмы. Как рассказать ей о Виллио, если тот будет крутиться рядом? Чёрный его раздери! Я допил свой чай и знаком заказал ещё. Подожду ещё полчаса.

На улице опять пошёл снег. Весна на носу, а необычайно холодная и снежная зима всё никак не отступала. Белые пейзажи приелись до зубовного скрежета, постоянный мороз вызывал аллергию в душе, хотелось снять надоевшую зимнюю одежду, ощутить кожей тёпло солнечных лучей, вдохнуть воздух, наполненный весенней свежестью, а не этим стылым унынием.

Время тянулось, ожидание начало утомлять меня своей неопределённостью. Я бросил очередной взгляд на часы – прошло ещё полчаса. Она не придёт. Глупо сидеть тут до бесконечности. Я собрался вставать и тут на улице раздались звуки подъёхавшей кареты, одно из окон ресторана потемнело от упавшей на него тени.

Лара? Я подавил в себе желание выскочить на улицу и проверить, при этом невольно стиснув руками поручни кресла так, что они протестующе заскрипели. Ого, а я на взводе, необходимо успокоиться. Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул.

Двери открылись, и в ресторан вошла Лара. На ней была новая роскошная шуба с пушистым капюшоном, закрывавшим ей чуть ли не пол лица. Она сняла капюшон, и её густые чёрные волосы рассыпались по бледно-серому меху. Официант подскочил к ней, но Лара сначала обвела взглядом помещение, и лишь увидев меня, позволила ему помочь снять с себя шубу. Затем она заказала горячего шоколаду и пошла к моему столику. Я сидел и любовался её прекрасным лицом, позабыв обо всём на свете.

– Привет, извини что опоздала, – сказала она, садясь в кресло.

– Привет, котёнок, – сказал я.

Лара слегка поморщилась, когда я назвал её так, и меня словно обдало холодом. Заранее заготовленные фразы моментально вылетели из головы. Она сидела и смотрела на меня, а я не мог выдавить из себя ничего.

– Как дела? – наконец смог сказать я хоть что-то.

– Прекрасно, спасибо. А у тебя? – спросила она.

– Нормально, – ответил я.

Эти банальные фразы, этот дискомфорт, когда не знаешь, что сказать. Словно двое не очень близких знакомых, случайно встретившихся и поддерживающих беседу исключительно ради приличия. Мне вдруг захотелось завыть, дико и тоскливо, как загнанному волку, ощутившему скорый приход смерти. Официант принёс шоколад.

– Нико, ты хотел меня видеть. Что тебе нужно? – спросила Лара.

– Что мне нужно? Мне нужна ты. Я люблю тебя. Без тебя моя жизнь стала пустой, – меня прорвало лавиной слов, я говорил вовсе не то что собирался, но остановиться не мог. – Я никогда так не страдал, Лара. Я виноват, знаю, что уделял тебе в последнее время слишком мало внимания, принимал тебя как должное, перестал добиваться твоего расположения, внимания, любви. Я страшно ошибся. Прошу тебя вернись, я исправлюсь…

Я говорил и говорил, Лара спокойно слушала, видимо, готовая к такому. Даже сквозь пелену этого горячечного тумана, мне стало понятно, что она просто даёт мне выговориться, мои слова не значат для неё ничего. И я замолчал.

– Нико, я всё понимаю. Но пойми и ты, что я люблю другого, и назад пути нет. Я не могу предать его, не могу вернуться к тебе. Всё никогда не будет уже по-прежнему между нами. Пойми, пожалуйста, и перестань терзать себя и меня, – её голос звучал ровно, как приговор.

Я почувствовал себя уставшим, словно не спал всю эту декаду. Минуло всего десять дней, а, кажется, что прошла вечность, так далеко мы теперь оказались друг от друга. Она не может предать его. Меня смогла. Обида стиснула мою грудь, заставив судорожно вздохнуть.

– Это всё, что ты мне хотел сказать? – спросила она.

– Нет. Я этого и не собирался говорить, просто не сдержался. На самом деле я попросил о встрече совсем по другому поводу, – сказал я и замолчал, собираясь с мыслями.

– По какому?

– Что ты знаешь о Виллио? – спросил я.

Она посмотрела на меня удивлённо, выказав первую эмоцию с начала нашего разговора. Затем подумала о чём-то неприятном, судя по тому, как изменилось её лицо. Удивление на её лице сменилось неприязнью, и она спросила:

– К чему этот вопрос?

– Я хочу, чтобы ты поняла меня правильно. Я не искал этой информации специально, мне её выдал один человек, узнав, что моя жена связалась с торговцем наркотиками, – сказал я.

– Что? Что ты несёшь? Ты в своём уме? – почти закричала она, и несколько посетителей ресторана оглянулись на нас.

– Не кричи, выслушай меня. Это не мои фантазии, а чистая правда. Виллио распространяет наркотики среди знати на Высоких Холмах и занимается этим не первый год, – я старался говорить спокойно, как только мог.

– Ты думаешь, что я, зная его полгода, не заметила бы этого? Я, по-твоему, совсем слепая? – сказала она тише, но всё равно достаточно громко, что бы это слышали другие.

– Осведомители следили за ним достаточно долго, чтобы…

– Осведомители!? – закричала Лара в полный голос. – Ты пообещал не трогать нас! Как ты мог!?

– Лара, я не…

– Иди к Чёрному! – прокричала она, вскакивая со стула. – Не смей больше лезть в мою жизнь! Я предупреждаю тебя! Не пиши мне больше и пытайся встретиться!

Она понеслась к гардеробу, вырвала из рук растерянного служителя свою шубу и выбежала на улицу, так и не надев её. Я сидел, обескураженный и разозленный. Несколько посетителей ресторана и обслуга старательно делали вид, что ничего не произошло.

Лара всегда казалась мне умной, хоть и слишком ветреной. Но теперь, даже не знаю. Она не захотела слушать меня, закрывая глаза на очевидные факты. Зачем мне выдумывать о Виллио подобные вещи? Чего бы я добился ложью?

Похоже, она действительно влюблена в него. Любовь слепа. Но главное, что Лара теперь совсем не любит меня, скорее боится и ненавидит. Я превратился для неё во врага так быстро. Что я сделал неправильно, или чего не сделал? Любовь зла. На душе стало так гадко и тягостно, что мир вокруг будто потемнел. Я бросил на стол несколько монет, снял с вешалки на стене свой плащ, одел его и вышел на улицу.

Карета, на которой приехала Лара, уже успела достичь перекрёстка в квартале от меня. Она как раз поворачивала, и я увидел лицо жены в окне. О чём она думала сейчас? Ведь мы даже ещё не развелись. Что она собирается делать дальше? Я стиснул зубы, от внезапно накатившей злости. Зато я теперь точно знаю что делать. Он преступник, а я судья-исполнитель, не так ли?

Глава 21.

Большой двухэтажный особняк мрачно глядел на меня своими мёртвыми окнами. Смерть, говорил он мне. Смерть, смерть. Это слово эхом гуляло в моей онемевшей от страха душе.

Я спрыгнул c Ворона и кинулся к дому напрямик, игнорируя расчищенные от снега дорожки. На широкой мраморной лестнице перед входом стояли три вигила. Я пролетел мимо них, рванул дверь на себя и вошёл внутрь.

– Господин судья… – услышал я голос одного из стражников, но захлопнутая мною дверь оборвала его.

Миновав прихожую, я открыл ещё одну дверь, оказался в холле и остановился, не зная, куда идти дальше. Две широкие лестницы на второй этаж, три двери вели ещё куда-то. Тут я заметил ногу в пижамных штанах и тапке, выглядывающую из-за колонны.

Я прошёл по толстому ковру, оставляя на нём вмятины от сапог и остатки снега. За колонной лежал мёртвый старик. Пижама на его груди заскорузла от крови, рот открыт в беззвучном крике, тонкая козлиная бородка потемнела от той же крови, вытекшей изо рта.

– Господин судья, – услышал я ещё один голос и обернулся.

По лестнице спускался человек в форме вигила, но без кольчуги. Он подошёл ко мне, протянул руку для приветствия и сказал:

– Я следователь городской стражи, Томмазино Краус. Мы тут уже два часа. Собираетесь забрать это дело у нас?

Я пожал его руку и сказал:

– Никон Кроуд, ликтор Пятой Палаты. Что тут произошло?

Мой голос показался мне чужим. Словно говорил кто-то посторонний, а я наблюдал со стороны. Следователь стражи ответил, доставая из кармана блокнот:

– Местная охрана, патрулирующая улицы, ничего не заметила, так что все подробности из предварительного осмотра магами места происшествия.

Затем полистал свою книжицу и начал читать:

– Вчера, около девяти вечера, в дом проникли четверо неизвестных. Убив дворецкого в холле, – следователь кивнул в сторону трупа, – они прочесали первый этаж. Один сторожил в холле, трое осматривали комнаты. Найдя на кухне двух служанок, они убили и их. Затем поднялись на второй этаж, убили ещё одну служанку в коридоре и проникли в мастерскую. Хозяин был художником, и как раз в это время был там. Он попытался оказать убийцам сопротивление, одного даже ранил, но, в итоге, получив более десятка колотых и резаных ранений, скончался на месте. Продолжив осмотр второго этажа, убийцы обнаружили в библиотеке неизвестную нам пока женщину, возрастом около двадцати пяти лет, одета богато, явно не служанка…

Моё сердце остановилось, дыхание замерло.

…и убили её тоже. Не обнаружив никого более, убийцы покинули дом…

Мои уши слушали этот голос, а ноги сами понесли меня вверх по ступеням. Следователь пошёл за мной, продолжая читать.

…обнаружил разносчик, доставлявший по утрам продукты…

Я поднялся, свернул направо, прошёл по коридору и открыл двустворчатые двери. Большое помещение, запах красок и крови, повсюду холсты и мольберты. На полу, лицом вниз, лежало мужское тело в луже подсохшей крови. Возле него стояли двое мужчин, оглянувшихся на меня, когда я открыл двери.

…мастерская, господин судья, и хозяин…

Я пошёл дальше по коридору. Открыл очередную дверь. Пустая комната, несколько кресел и потухший камин.

…убийцы явно воспользовались магической защитой неустановленного образца, поскольку нашим магам не удалось…

Ещё одна дверь. Комната с несколькими шкафами под стенами, ковром на полу и письменным столом возле окна. Я пошёл дальше.

…из ценностей, при беглом осмотре, не пропало ничего. Сейф в кабинете хозяина дома не вскрыт. Вот библиотека, господин судья, там мы обнаружили…

Я открыл двери. Она сидела за столом, положив голову на сложенные руки. Волосы закрывали её лицо. Казалось, она спит. Я подошёл, взял её за плечи и поднял. Окоченевшее тело утратило гибкость. Восковое лицо, такое знакомое и такое чужое. Безжизненные пуговицы глаз, посеревшие губы. Разрез на горле, застывший бесстыдной улыбкой. Залитая кровью кофточка.

Не в силах больше смотреть, я закрыл глаза. Но лицо мёртвой Лары осталось перед моим взором, впечатанное туда навсегда. Я открыл глаза, усадил тело моей жены назад в кресло, отошёл и сел на подоконник, привалившись плечом к стене. Следователь продолжал что-то говорить, но его слова были для меня уже просто шумом.

Я не верил. Не верил, когда Ториччи забежал в офис с перекошенным лицом. Не верил, когда он, запинаясь и путая слова, рассказал, что на особняк Виллио Антониаччи вчера ночью напали неизвестные. Не верил, когда седлал Ворона и скакал на нём по городу, когда зашёл в этот дом, и даже когда открыл дверь библиотеки. Не верил, когда мне сказали, что всех, кто был в особняке, убили. Не мог поверить.

Безжизненное тело моей Лары всего в паре метров он меня. Нет! Это один из страшных снов, которых я никогда не видел. Я зажмурил глаза. Это Лекарь опять хочет исковеркать мою память. Или Умник пошёл по его стопам. Да, он вполне мог!

– Никон, не мели ерунды, я…

– Заткнись, гад! Я тебя выкорчую, высушу, сделаю пустой куклой!

Какие-то совершенно дикие картины завертелись в моём воспалённом сознании, одни расплывчатые и невнятные, другие чёткие до боли. Знакомые и незнакомые лица появлялись, молчали или что-то говорили, смысл сказанного всё равно не доходил до меня. Какофония непонятных голосов и звуков наполнила мои уши. Я почувствовал, как кто-то трясёт меня за плечо. На меня смотрел Флавио.

– Брат, очнись! Что с тобой? – спросил он. Его слова доносились до меня, словно из-под воды. Я промолчал, и он продолжил: – Брат…

Его лицо уплыло куда-то вдаль, а речь превратилась в невнятное бормотание.

– Это моя жена, – сказал кто-то моим голосом.

Обеспокоенное лицо магистра Гилто всплыло передо мною. Он что-то говорил, но я понял только фразу: «он в шоке». Кто в шоке? От чего? Неожиданно моё сознание прояснилось, только ощущал я себя как-то странно. Будто я в теле другого человека и в тоже время далеко отсюда, подсматриваю через его глаза за происходящим.

Видимо, я долго пребывал в прострации, так как обстановка в комнате сильно изменилась. Появились Флавио со своим замом, магистр, чернокожие близнецы-стажёры, Лотар, Бонифацио, ещё каких-то двое незнакомых мне мужчины. Я встал с подоконника и взгляды всех обратились на меня.

Флавио положил руку мне на плечо и спросил, вглядываясь мне в глаза:

– Нико, как ты?

Как я? Звенящая пустота в голове и ни одной мысли, словно мой мозг перегорел. Я переводил взгляд с одного лица на другое. Все они выражали разные степени обеспокоенности и сочувствия. Чего это они? И тут мой взгляд упал на стол с засохшей кровью на столешнице и пустое кресло. Память вернулась ко мне.

– Где Лара? – тихо спросил я.

– Её унесли. Приехали жрицы из храма, – ответил Флавио.

Оцепенение покинуло меня. Я сбросил руку друга с плеча и ринулся к выходу из библиотеки, задев бедром угол столешницы. Стол отлетел в сторону. На моем пути были два незнакомца. Я растолкал их руками, увернулся от одного из близнецов, попытавшегося задержать меня, ударил с разбега плечом и вывалился в коридор вместе со слетевшей с петель дверью.

Возле лестницы стояли два мага из руки Флавио. Я промчался мимо них, они отшатнулись в стороны, поражённо глядя на меня. Ступеньки, холл, прихожая промелькнули одним росчерком. Я выбежал на улицу. Перед входом в особняк дежурили те же стражники, что и раньше.

Нефари, в отличие от простых людей, после смерти сжигали на ритуальных кострах. Поэтому тело Лары должны были увезти отдельно. Я собрался спросить стражников, куда поехал храмовый катафалк, но тут сам заметил фургон без окон, выкрашенный в белый цвет. Он неторопливо уезжал вдаль по улице.

Я сорвался с крыльца и помчался по снегу, срезая путь. За спиной раздался крик Флава, но я не обратил на него внимания. Чувство ужасной и невосполнимой потери, которое я осознал только сейчас, подгоняло меня. Я перемахнул через невысокую ограду, выбежал на улицу и начал набирать скорость, догоняя фургон.

Ветер бил меня ледяными порывами, развевая за моей спиной не застёгнутый плащ, но я не ощущал холода. Катафалк приближался, вырастая на глазах белым прямоугольником. Я догнал его, запрыгнул на подножку задних дверей и рванул ручку на себя. Двери отрылись с неожиданной лёгкостью, я потерял равновесие и свалился на снег, но тут же запрыгнул вновь и ворвался в фургон.

Лара лежала посередине на невысоком длинном столике. По бокам от неё сидели две жрицы в белых одеждах. Я бросился к жене, поднял её и прижал к груди. Спазм охватил моё горло и грудь, выдавив из них воздух и судорожное рыдание. Я раскачивал её холодное тело, убаюкивая и пытаясь согреть своим теплом. Но холод побеждал, развеивая тепло и проникая в мою душу.

Кто-то начал аккуратно разжимать мои руки. Я отрыл глаза. Флавио.

– Брат, отпусти её. Она больше не с нами, – сказал он.

Мои руки плетьми упали вниз, жрицы подхватили тело и положили его назад на столик. Флавио вывел меня из катафалка через боковые двери. Я стоял и смотрел на профиль белого лица Лары, когда двери закрылись и катафалк продолжил свою неспешную поездку.

Ветер холодил мои щёки. Я потёр одну из них и удивлённо уставился на влажную ладонь. Слёзы. Впервые в жизни. Оказывается, я умею плакать.

***

Высокий жрец, тот же, что и на похоронах Скади и Рамиро, читал молитву. Тело Лары, одетое в простые белые одежды, лежало среди дров, аккуратно собранных в погребальный костёр. На заднем дворе храма стояло около трёх дюжин нефари и людей. Наверняка я всех их знаю, но сейчас они для меня оставались безликой массой. Лишь один Флавио, стоявший рядом со мной, выделялся для меня.

Оцепенение, охватившее меня больше суток назад, не прошло до сих пор. Флавио провёл остаток вчерашнего дня со мной и остался ночевать в моём доме. Он всё время утешал меня, как мог, но его слова проходили сквозь мой разум, как вода через сито. Реальный мир отступил на задний план. Картины из прошлого безостановочно крутились у меня перед глазами.

– …тело лишь сосуд, наполненный благодатью Его… – звучал в тишине громкий голос жреца.

Бал в пансионе. Роул, Флавио и я, уже слегка поддатые, стоим в большом зале среди двух дюжин таких же молодых антимагов, как и мы. Ожидание затянулось, кислое вино набило оскомину, последние сплетни обсосаны до косточек, все свежие анекдоты рассказаны.

Старая мегера-управительница тянет время. С момента, как нас впустили в пансион, прошёл почти час, а дам всё нет. Наконец, старуха подаёт знак, музыканты начинают играть лёгкую мелодию, и двери в противоположном конце зала распахиваются.

Мой взгляд сразу выделяет её из толпы девиц, одетых в бальные платья. Она как одинокий цветок на лужайке травы. Тёмные волосы собраны на голове в пышную причёску, изумительно красивые черты лица лишь слегка подчёркнуты косметикой, лёгкая улыбка играет на её губах.

Я быстрым шагом иду к ней, старая опередить конкурентов. Успеваю, протягиваю ей руку ладонью вверх.

– Никон Кроуд. Разрешите пригласить вас на танец? – мой голос охрип от волнения.

Она смотрит на меня, бесёнок играет в её карих глазах. Проходит несколько секунд, я начинаю чувствовать себя полным идиотом. Наконец, она кладёт свою руку поверх моей и говорит:

– Ларриен Эстеваль.

Я веду её в центр зала, держа за маленькую изящную ладошку. Оркестр начинает играть медленный вальс, и мы кружимся в танце, среди других пар. Я не отрываю взгляд от неё, не в силах поверить, что женщина может быть так красива.

Не могу вспомнить ни одного слова, произнесённого нами, пока играла музыка. Помню лишь её лицо, затмившее всё остальное. Я кружился и кружился в этом танце, вызывая его в памяти раз за разом. Молитва продолжалась:

– …уста наши говорили при жизни, душа же наша скажет своё слово после…

Вечер. Сад возле пансиона. Воздух, напоенный ароматом увядающих растений. Ранняя осень ласкает нас своим теплом, но наступающая темнота добавляет ночной свежести. Я набрасываю свой сюртук Ларе на плечи и обнимаю её за талию.

Мы сидим на скамейке. Неподалёку от нас куняет на раскладном стульчике служительница пансиона, приставленная к нам бдительной управительницей. Я украдкой бросаю взгляд на старушку и поворачиваю голову к Ларе. Меня встречают её губы.

Словно молния прошивает меня от головы и дальше, вниз по позвоночнику. Я жадно приникаю к её губам своими, но Лара отстраняется, упёршись ладонью в мою грудь. Весёлые искорки пляшут в её глазах. Она закрывает их, убирает руку и чуть подаётся ко мне. Я вновь целую её, но на этот раз нежно и не спеша.

Я невольно закрыл глаза, вспоминая наш первый поцелуй. До меня донеслись очередные слова жреца:

–…богатство и слава – прах. Истинное же величие…

Корона, усыпанная блестящими полудрагоценными камнями, прекрасно сочеталась с густыми тёмными волосами Лары. Белоснежное шёлковое платье облегало её изящную фигуру, подчёркивая узкую талию и высокую грудь. Он стояла на помосте Стадиума, и многотысячная толпа приветствовала новую Королеву Весны.

Я стоял рядом и ловил завистливые взгляды других мужчин. Гордость переполняла меня. То, что я накануне стал лучшим мечником Империи, меркло, по сравнению с этим ощущением. Вот она, настоящий приз, моё самое большое достижение. Стоит, подняв руки, и приветствует окружающих. Лара повернулась ко мне, и мы поцеловались под восторженный рёв трибун.

–…идущие по жизни после нашей смерти вспомнят о нас, но и их память не вечна. Вечен лишь Единый…

Лето, жара. Мы сидим в саду, позади нашего особняка, прячась в тени деревьев от палящего солнца. Слабый ветерок лишь изредка обдувает нас, разгоняя на пару мгновений душащий зной. Прошёл месяц после нашей свадьбы, и вот, первая ссора.

– Я хочу ребёнка, – упрямо повторяет Лара.

Её лицо покраснело от гнева. Капелька пота выступила на её виске и собралась побежать вниз, но я провёл рукой по гладкой коже и собрал влагу на кончики пальцев. Лара раздражённо отмахнулась от меня.

– Солнышко, я ведь не против, – пошёл на попятную я, – только не хочу так спешить.

– Не хочешь спешить? Что-то на тебя не похоже. В постель ко мне ты бежишь так, словно за тобой Чёрный гонится, – сказала она.

Её язвительность почему-то рассмешила меня, и я еле сдержал улыбку. Но Лара всё равно заметила и рассердилась ещё больше:

– Чего ты лыбишься? Ищи себе кого-то ещё, понял? А ко мне не прикасайся!

Я протянул руку к ней, собираясь поправить выбившийся локон из причёски, но Лара опять отмахнулась от меня.

– Ну что ты так сердишься из-за чепухи? Я ведь не против завести детей, если Единый пошлёт нам такое благо. Просто быть родителем – серьёзная ответственность, готовы ли мы к ней? И потом, ты навалилась на меня с этим вопросом так неожиданно, я просто растерялся, – сказал я.

– Во-первых, ребёнок это не чепуха, вбей это в свою дурную башку, – Лара постучала пальцем по моему лбу, – а во-вторых, ты не выглядишь растерянным. Просто, не хочешь детей, вот и выдумываешь всякие отговорки. Не хочу больше разговаривать с тобой.

Она встала и пошла в сторону дома. Я смотрел ей в спину и вдруг, неожиданно сам для себя, сказал:

– Я хочу, чтобы у нас появился ребёнок. Прямо сейчас.

Лара развернулась, лицо её мгновенно просветлело. Она подбежала и уселась ко мне на колени.

– Дурачёк, прямо сейчас не получится. Месяцев через девять, если начнём сегодня, – сказала она и потёрлась своими бёдрами о мои.

– Пошли в дом, – сказал я.

– Нет.

– Что, прямо здесь?

Лара коварно улыбнулась и стянула блузку через голову.

– А кто нас увидит?

И мы принялись заводить ребёнка. Но, видимо, была не судьба. Нефари не очень плодовиты, по сравнению с людьми. Если бы только у нас получилось.

–…созданы мы смертными, волею Его, дабы дар Его не утерян был в вечном сосуде…

Вечер, здание Оперы. Множество людей в огромном амфитеатре, но шума нет. Все боятся даже вздохнуть лишний раз, чтобы не разрушить гармонию прекрасных голосов. Невеста умирает и Инресто исполняет своим идеальным тенором-альтино сольную партию скорбящего жениха.

Занавес. Тишина. На сцену на поклон выходят исполнители. Публика взрывается аплодисментами. Я тоже высовываюсь из ложи, за которую не пожалел отдать свой декадный заработок, и хлопаю, не щадя ладоней. Затем оглядываюсь и вижу, что Лара продолжает сидеть на диване. По её лицу бегут слёзы.

Я сажусь рядом с ней, обнимаю и целую её влажную щёку. Она кладёт голову мне на плечо и обнимает в ответ. Мы сидим так некоторое время. Наконец, аплодисменты утихают. Я достаю батистовый платок из кармана и начинаю осторожно вытирать её слёзы, стараясь не повредить косметику.

– Ну, надо же, расплакалась как маленькая девочка, – говорю я.

Лара шмыгает носом и судорожно вздыхает. Я целую её в лоб, она вздыхает ещё раз и говорит:

– А ведь мы тоже когда-то умрём.

– Лично я собираюсь жить вечно. И тебя с собой прихвачу, – отвечаю я.

Лара прижимается ко мне ещё крепче. Мне действительно хочется жить с ней вечно.

–…Так вернём же принадлежащее Ему, – сказал жрец и поднёс факел к дровам.

Синее пламя объяло костёр, скрыв тело. Жрицы запели похоронную литанию. Эта заунывная песня затронула струны моей души, играя на них тоскливую мелодию. Дым потянулся в небо, унося с собой мои страсти и любовь, моих нерождённых детей и мои несбывшиеся надежды.

Флав обнял меня за плечо, и мы стояли так, пока не исчез последний язычок пламени. Я развернулся и пошёл к воротам. Мой друг последовал за мной. Мы вышли на аллею, я свернул к своему дому. Флавио пошёл было за мной, но я остановился, покачал головой и сказал:

– Нет, брат. Не сегодня. Мне нужно побыть одному.

– Уверен? Мне кажется, что лучше тебя не оставлять.

– Не беспокойся. Завтра с утра я приду на работу.

– Зачем? Магистр дал тебе бессрочный отпуск.

– Он мне пригодится. Только передам кое-какие дела своей руке. Давай, брат.

Я протянул руку для прощания. Флав помедлил, тревожно вглядываясь в моё лицо, затем всё-таки пожал руку. Я развернулся и пошёл.

– Держись, брат, – сказал Флав мне вдогонку.

***

Я просидел в тишине весь день, размышляя и вспоминая. Иногда нить мысли заводила меня в такие дали, что я с трудом выкарабкивался в реальность. Только после полудня я прервался, соорудил себе на скорую руку холодный обед, поел и снова ушёл в себя.

Очнулся, когда вечернее солнце уже раскрашивало гостиную в красные тона. Хватит. Я встал и встряхнулся, мысленно и физически. Что делать дальше – знаю. Пора начинать. Мой взгляд упал на палаш, лежащий в ножнах на диване.

Я подошёл к камину, взял подсвечник с тремя свечами, зажёг их, вернулся к дивану, поднял с него палаш и направился в подвал. Вещи, сваленные в беспорядке, занимали почти всё место подвального этажа. Свободными оставались лишь несколько узких проходов и место возле окна.

Покрытая пылью мебель, коробки с одеждой, метровая статуэтка полуобнажённой танцовщицы, старая люстра из гостиной и ещё тысяча и одна вещь. Всё они принялись оживлять мою память вновь, но я подавил воспоминания. Хватит, я сказал.

На свободном пятачке располагался стол из неструганных досок, комод с разной мелочёвкой и табурет. Я сел на табурет, достал из среднего ящика комода точильный камень. Нет, этот для кухонных ножей и прочей ерунды. Порылся ещё и нашёл мелкозернистый тёмный брусок, специально предназначенный для оружия.

Стянул ножны с палаша, положил клинок на стол, держа левой рукой за рукоять. Провёл точильным камнем по стали. Вжик. Повернул лезвие другой стороной и снова провёл. Вжик. Камень заходил по лезвию, напевая свою нехитрую песенку. Вжик-вжик, вжик-вжик, вжик-вжик.

Я убью всех, кто виновен в смерти Лары. Вжик-вжик. Всех, кто отдавал приказ. Вжик-вжик. Всех, кто исполнял приказ. Вжик-вжик. Всех, кто знал и промолчал, кто мог остановить и не остановил. Всех, кто получил с этого выгоду или спасал свою шкуру. Заказчиков и исполнителей. Причастных и безучастных. Всех.

Вжик-вжик.

Вжик-вжик.

Вжик-вжик.

Вероятнее всего, что нападение на особняк Виллио связано с наркоторговлей. Да. Ничего ценного не взято. Целью нападавших было убийство, и вряд ли прислуги и моей жены. Кому могла понадобиться смерть Лары? Нет. Они пришли за Виллио. Остальных убили за компанию.

Вжик-вжик.

Последние три дня перед смертью Лары я собирал информацию на Виллио. Не могла ли моя активность всполошить кого-то? Заставить убить Виллио, убрав концы? Маловероятно. У него были высокие заступники, уже не раз спасавшие его. Моя заинтересованность не могла толкнуть кого-то на столь радикальные меры. Нет.

Вжик-вжик.

Тогда что? Кто мог желать смерти Виллио Антониаччи? Конкуренты по наркобизнесу? Вполне возможно. Родственники одного из наркоманов, чью жизнь отобрали наркотики? Вероятно. Партнёры по наркоторговле, уличившие Виллио в нечестном ведении дел? Может быть. Или я полез совсем не в тот огород, и правда растёт на других грядках. Но начинать с чего-то нужно.

Вжик-вжик.

Имя и адрес поставщика Виллио у меня были. Владелец одного из публичных домов в Квартале Желаний. Ему многое должно быть известно, пусть даже и не имена убийц Лары. Начинать нужно с него. Я с огромным удовольствием убил бы самого Виллио, но он ушел от расплаты. Ничего, остались ещё его соучастники.

Вжик-вжик.

Что ещё? Заместитель магистра Палаты Искусств. Когда я отправился в эту Палату собирать данные на Виллио, то в результате бюрократических аттракционов попал на приём к высокомерному ублюдку. Он довольно прозрачно намекнул мне, что я лезу, куда не следует. А через день убили Лару. Возможно, здесь есть связь. Вот и вторая ниточка.

Вжик-вжик.

Имя и адрес серой Пчелы, с которым контактировал Виллио. Если первые два пункта моего плана окажутся пустышками, придётся браться за него. Будут сложности. Серые в последнее время насторожены и готовы к подобным действиям. Плевать. Если будет нужно – вырежу их всех под корень.

Вжик-вжик.

Магистр Гилто поручил расследование Флавио. Нужно опередить моего друга. С моими новыми способностями я наверняка смогу сделать это. Но он хорош в своём деле, ему не нужно будет прятаться, как мне, и на его стороне вся машина Чёрной Канцелярии. Возможно, мне придётся сбить его со следа. Не знаю пока ещё как, время покажет. Виновные не должны попасть в руки закона. Нет. Только в мои.

Вжик-вжик.

Никаких трансов. Умник в последнее время настойчиво пытался пробиться в моё сознание, но я блокировал все его попытки. Обойдусь без него и Ани. Я знаю, что они попытаются отговорить меня от задуманного. Не хочу их слушать. Буду пользоваться услугами только Лекаря и Мастера.

Вжик-вжик.

Нужно заранее продумать, как заметать следы. Если меня поймают до того, как я найду всех виновных, это будет провал. Кое-какие мысли у меня есть. Ранние эксперименты с возможностями Лекаря натолкнули меня на одну идею, которую я тогда так и не опробовал.

Вжик-вжик.

Спустилась ночь, окно в подвале потемнело, потом снова посветлело, когда зажгли уличные фонари. Две свечи догорели до конца, третья неуверенно помигивала маленьким огарком. Я всё сидел, размышлял и правил лезвие своего клинка.

Вжик-вжик.

Вжик-вжик.

Вжик-вжик.

Глава 22.

Я сидел за своим столом в офисе и раскладывал на две стопки документы из толстой папки. Отчёты осведомителей, которые передал мне Таркус. Их придётся оставить, Таркус может рассказать о них Флаву. В левую стопку. Выдержки из двух прошлых дел заведённых на Виллио. Их я лично насобирал. В правую стопку. Всё.

Я сложил бумаги из правой стопки вдвое и засунул их во внутренний карман мундира. Сукно предательски вздулось на моей груди. Левую стопку я положил назад в папку. Свои дела в Канцелярии я закончил.

Мои подчинённые сидели в смущении. Как только я вошёл в офис, они принялись выражать мне свои соболезнования, но я отреагировал очень холодно. Теперь они не знали, как себя вести.

Каранжи и Латанги сидели за приставленными друг к другу столами и делали вид, что читают бумаги. На самом деле они переговаривались на языке жестов, каком-то особом, потому что я не мог разобрать ни слова. Было непривычно видеть застывшие маски их чёрных лиц, вместо вечных белозубых улыбок.

Торичи первым ринулся ко мне, когда я вошёл, и первым получил заряд льда. Теперь он сидел за своим столом прямо, вытянувшись, словно, по струнке. Его руки то скрещивались на груди, то ложились на стол или на подлокотники стула. Мелкие черты лица канцеляриста сложились в обиженную гримасу.

Бо промакивал огромным платком уголки своих глаз и изредка сморкался. Он очень любил Лару, всегда называл её «своей девочкой» и частенько дарил ей всякие безделушки. Многодетный отец, обладатель целой армии внуков и нескольких правнуков. Как он радовался, когда мы с Ларой поженились.

Только на лице Лотара присутствовало его вечное раздражение. Желчный старик не изменил себе и сейчас, ограничившись лишь обычным приветствием со мной. Я был благодарен ему за это. Сейчас мне не до сантиментов.

Я встал, сунул папку под мышку и тут двери открылись. Вошли Флавио и магистр. Все присутствующие встали, но Гилто махнул рукой, разрешая им сесть. Они по очереди пожали мне руку и магистр сказал:

– Мы с Флавио только что обсуждали расследование. Ты заинтересовался Виллио ещё до… – магистр запнулся и продолжил, – до трагических событий.

– Таркус рассказал мне кое-что о нём, и я решил проверить. Всё здесь, – я протянул изрядно похудевшую папку.

Гилто взял папку, открыл её и листал пару минут. Затем передал её Флавио и сказал:

– Не буду спрашивать тебя, как ты. Вопрос был бы очень дурацким. Я дал тебе отпуск, чтобы ты смог прийти в себя, насколько это возможно. Знаю, как это тяжело – терять близких. Мы найдём этих подонков, клянусь тебе, скоро они затанцуют в пеньковых галстуках. А ты отдыхай. Но хочу дать тебе совет: возвращайся поскорее на работу, это хорошее лекарство от тяжких мыслей, по себе знаю.

– Думаю, декады мне хватит, – сказал я.

– Ладно, до встречи через декаду, – сказал магистр и протянул мне руку.

Я пожал её, и он вышел из офиса. Затем я обошёл всех своих работников, пожал им руки на прощание, а близнецам сказал:

– Остаётесь за главных. Потянете?

– Обижаете, шеф, – ответили они в один голос.

– Я проведу тебя, – сказал Флав.

Я кивнул головой, накинул свой плащ и мы вышли из офиса. Коридоры Канцелярии повели нас к выходу.

– Виллио был наркоторговцем. Поставлял запрещённые вещества идиотам с Высоких Холмов, – сказал Флавио.

Я промолчал.

– Десять к одному, что всё случилось именно из-за этого, – продолжил он.

Я продолжал молча идти.

– У тебя есть идеи, я знаю. Не молчи, брат, – сказал Флав.

Я ничего не ответил и повернул к лестнице.

– Не замыкайся в себе. Как я могу помочь тебе, если ты будешь отталкивать меня? – спросил он.

Мы спустились вниз, и вышли на улицу. Охранники возле входа стояли неподвижными статуями. Я прошёл метров десять в направлении стоянки каптан, остановился и сказал:

– Всё это неважно. Лару не вернуть.

– Да. Но неужели ты не хочешь отомстить?

Ещё как хочу. Но тебя втягивать в это не стану. Это билет для одного. И скорее всего в один конец.

– До встречи, брат, – сказал я, протягивая руку.

Он пожал её, и я пошёл к извозчикам. Моя каптана уже сворачивала в переулок, а Флавио продолжал стоять, глядя, как я уезжаю.

***

Полдюжины свечей разгоняли наступившие сумерки. Солнце зашло в полвосьмого. На календаре второй день весны, но, похоже, лишь светило помнило об этом. Остальная природа настойчиво цеплялась за зиму.

Я стоял перед зеркалом в номере гостиницы, раздетый до пояса. Образ Лекаря вытеснил из меня остатки эмоций, с которыми я не смог справиться сам. Кожа на моём лице бугрилась, словно под ней ползали большие жуки. Одни мышцы сокращались, другие растягивались, подвластные командам мозга. Нижняя челюсть слегка втянулась, делая подбородок безвольным. Брови сошлись на переносице, на лбу появились несколько глубоких морщин.

Когда я проделывал это в первый раз, сегодня в полдень, то было чертовски больно. Но теперь я позаботился отключить нервные окончания, и сейчас процедура протекала относительно комфортно. Вскоре на меня из зеркала смотрел незнакомый человек возрастом около сорока лет. Я ссутулил плечи и слегка выпятил живот. Идеально.

Теперь я был Маттером Гридоком. Торговец шерстью, прибыл в столицу сегодня утром в поисках выгодных сделок. Снял номер рядом с моим. Номера связывали смежные двери, это было одним из главных критериев при выборе гостиницы. Правда, двери были заставлены шкафами, но так даже лучше.

В разговоре с портье почтенный торговец упомянул, что собирается оглядеть все достопримечательности Крайканы, раз выпала такая возможность. В список достопримечательностей входили публичные дома, питейные и азартные заведения. А значит, уважаемый член Торговой Палаты будет частенько отсутствовать по ночам.

Дверь моего номера была закрыта на замок заранее. Обслуге гостиницы было сделано суровое внушение: ни в коем случае не беспокоить господина судью. Я отодвинул шкаф, открыл отмычкой двустворчатые двери, вошёл в номер торговца и задвинул шкаф на место.

Оделся в потёртую, но добротную одежду, застегнул на поясе портупею с двумя охотничьими ножами, накинул тёплое зимнее пальто и в очередной раз посмотрел в зеркало. Хорошо, что на улице холодно. Волосы труднее менять, чем лицо. Я надел шапку, задвинул шкаф на прежнее место, вышел в коридор и закрыл дверь за собой. Пока судья-исполнитель Никон Кроуд отдыхает, у торговца Маттера Гридока есть множество неотложных дел.

Портье в холле на первом этаже уже был другой. Я подошёл к нему и спросил басовитым голосом:

– Не подскажешь, парнишка, где уважающий себя мужчина может развлечься в вашем благословенном городе?

Парнишке было за тридцать, узкий лоб с залысинами и длинный нос делали его похожим на утку. Он заискивающе улыбался и подслеповато щурился, уставившись на мои руки. Я понял намёк и положил на протянутую ладонь мелкую серебряную монетку.

– Господин желает женского общества? – спросил он.

– А ещё доброй выпивки и пару партий в кости, – ответил я.

– Квартал Желаний, вот что нужно господину. Я сейчас скажу Кидо, чтобы он вызвал вам извозчика, – сказал портье и встал.

Я положил руку ему на плечо, усаживая назад, и сказал:

– Не беспокойся, парнишка. Мне кое-куда нужно зайти по делам. Для девок и выпивки ещё рановато.

Портье сел, а я пошёл к выходу, тяжело переваливаясь с ноги на ногу. Пожаловаться на соседство с антимагом? Нет, пожалуй, не стоит лишний раз связывать торговца и судью в чужих умах. Я сунул швейцару ещё одну монетку и вышел на улицу.

Порывчатый ветер завывал вокруг меня, швырял в лицо мокрый снег и пытался вылепить из меня снеговую бабу. Я прошёл два квартала, свернул в узенький, безлюдный переулок, огляделся и нырнул в подворотню.

Маленький дворик встретил меня тишиной, защищённый от ветра высокими стенами. Я открыл скрипучую дверь подъезда и вошёл внутрь. Запахи готовящейся еды, голоса жильцов из-за дверей и шум неистовствующего снаружи ветра наполняли лестничные пролёты жилого дома.

Я поднялся на четвёртый этаж, открыл двери снятой мною квартиры и вошёл внутрь. Очередное переодевание и манипуляции с лицом в Образе Лекаря. Теперь на меня из зеркала смотрел отталкивающий тип. Такой физиономией только ворон на огороде распугивать. Ничего, главное что, ни на меня, ни на торговца совсем не похож. Сойдёт.

***

Публичный дом Миколо Паррота процветал. Это было заведение не из самых дешёвых, но вполне доступное среднему классу. Клиентов хватало. Одни входили, принося с собой уличный холод, выпивали по паре стаканчиков и отправлялись наверх, в компании выбранной проститутки. Другие задерживались на первом этаже дольше, разогреваясебя спиртным и выставленными напоказ женскими прелестями.

Я сидел здесь уже четвёртый час. Успел посмотреть вечернее шоу, в котором множество полуобнажённых и обнажённых девиц рьяно демонстрировали особенности своей анатомии. В полу-транс я входил всего на несколько минут. Отыскал нить хозяина, убедился, что это тот, кто мне нужен и оставил его в покое. Мне нужно полное слияние. А ещё нужна его жизнь. Поэтому я ждал.

Посетители постепенно расходились, кто домой, а кто наверх, собираясь остаться здесь до утра. Ночь перевалила за два часа. Пора. Я поманил заранее выбранную проститутку. Единственным достоинством в ней было то, что её комната располагалась совсем рядом с помещением, где сейчас был Миколо. Это я тоже выяснил с помощью нитей.

Крашенная, немолодая и некрасивая блондинка, ещё больше изуродованная переизбытком косметики, пошла ко мне. Она старательно виляла бёдрами и улыбалась ненастоящей улыбкой, словно неуклюже приклеенной на её лицо.

– Ты на меня поглядывал весь вечер. Я уже устала ждать. Такой красавчик, и такой стеснительный, – сказала она и села ко мне на колени, обхватив мою шею рукой.

Рукоять спрятанного ножа больно врезалась мне в поясницу. Я вымученно улыбнулся и сказал:

– Хватит заливать. Меня даже мама красавчиком не называла. Сколько?

Она засмеялась и прижалась ко мне своим большими, полуобнажёнными грудями. Синие прожилки вен на них только усилили моё отвращение. Я поцеловал её левую грудь и сжал ладонью ягодицу. Она чмокнула меня в висок влажными губами и сказала:

– Сразу к делу, да? Люблю таких мужчин.

– Так сколько до утра? – спросил я и сжал ягодицу посильнее.

Она охнула, хлопнула меня по руке и сказала:

– До утра пять часов, значит, полтора империала.

– Полтора империала? Ты чё? Я в порту трёх шлюх на всю ночь сниму, за такие бабки, – сказал я.

Лицо проститутки поскучнело, она встала с моих колен и ответила:

– Тут приличное заведение. Я с тобой торговаться не буду.

– Ладно, не ерепенься, цыпа.

Я встал, порылся в карманах, посчитал деньги, шевеля губами, и протянул ей целый империал и полгорсти мелочи. Она пересчитала их и положила в кошелёк, пристёгнутый к поясу. Затем улыбнулась фальшивой улыбкой, взяла меня за руку и повела к лестнице наверх.

Одна из проституток, сидевшая возле барной стойки, более молодая, но такая же потасканная версия моей, прокричала:

– Эй, Фризи, какой кавалер. Оставишь и мне кусочек?

Фризи прижалась ко мне бедром и спросила:

– Что скажешь? Возьмём мою подружку с собой?

Я помотал головой:

– Неа, больно цены у вас тут кусачие.

Фризи пожала плечами и пошла дальше.

– Пролл, я занята до утра, – сказала она здоровенному амбалу, дежурившему за столом возле лестницы.

Тот кивнул головой и принялся карябать пером в книге перед собой, прикусив кончик языка. Мы поднялись на третий этаж. Только самые громкие аккорды музыки доносились сюда. Приглушенный свет от ночных ламп освещал коридор. Двое вышибал с характерными квадратными фигурами и физиономиями сидели на стульях в конце коридора, тихо переговариваясь между собой. На нас они не обратили никакого внимания.

Фризи провела меня к третьей по счёту от вышибал двери. Мы вошли, и я закрыл её за собой. Комната пахла дешёвыми духами и алкоголем. Половину пространства занимала двуспальная кровать, оставляя место лишь для пары стульев, комода и трельяжа возле дальней стены. Окон не было. Помещение освещала такая же ночная лампа, как и в коридоре.

– Помоги мне снять корсет, – попросила Фризи, не оборачиваясь.

Я принялся распускать тугую шнуровку. Вскоре корсет упал на пол, оставив на спине женщины красные надавленные следы. Я проверил на прочность шнур от корсета, дёрнув его руками, затем сложил вдвое, накинул на шею Фризи и затянул.

Она отчаянно сражалась за свою жизнь, царапая ногтями мою одежду и брыкаясь ногами, потом ещё с минуту билась в конвульсиях и, наконец, затихла. Всё это время я следил, чтобы она не задела что-нибудь бьющееся и не наделала шума. Опустив тело на пол, я сел на кровать и замер.

Всё тихо. Я прислушивался ещё какое-то время, а затем расслабился и вошёл в полу-транс. Затухающая нить Фризи, две нити через стену, три нити дальше, вот вышибалы в коридоре, вот нить Миколо, рядом с ним ещё одна. Женщина. Оба спят. Хорошо. Я поиграл с их пинеальными железами, делая сон беспробудным.

Только начав прикасаться к чужим нитям, я узнал, что такое сны. Странный механизм, запускаемый отдохнувшим человеческим мозгом, пока тело ещё спит. Думаю, у снов такая же функция, как и у Ани, когда она фильтрует прожитое мной за день. Свежие впечатления связываются со старыми пластами памяти, вызывая причудливые видения.

Я убедился, что всё спокойно, вышел из транса, поднял тело Фризи с пола и уложил его на кровать. Достал нож и спрятал его в правом рукаве лезвием вниз, придерживая чуть согнутой кистью, чтоб не выпал. Проверил, как нож выскальзывает и ложится рукоятью в ладонь. Снова спрятал. Затем открыл дверь и выглянул в коридор. Вышибалы уставились на меня.

– Парни, – я добавил в голос тревоги и нервной дрожи. – Тут с вашей шлюхой чего-то случилось.

Вышибалы переглянулись, поднялись со стульев и пошли ко мне. Я посторонился, пропуская их в комнату. Один из них зашёл в комнату, а второй остался на входе, закрывая почти весь дверной проём своим квадратным телом.

Я дождался, когда первый вышибала склонится над телом проститутки, и ударил второго ножом под подбородок. Лезвие пробило нёбо и вошло в мозг. Верзила даже не дёрнулся. Я выдернул нож, тело начало заваливаться вперёд. Я придержал его за шиворот, не давая возможности упасть на пол со всего размаха.

– Этот ублюдок задушил её, Сарто, – сказал первый вышибала, выпрямляясь.

Я сделал шаг и ударил его ножом чуть ниже затылочной кости. Лезвие вошло между шейными позвонками и рассекло спинной мозг. Он начал хрипеть, но я зажал ему рот левой ладонью. Тело обмякло, и я аккуратно опустил его на кровать, рядом с мёртвой проституткой. Оттянул труп второго вышибалы от двери и закрыл её. Прислушался. Тихо.

Я вышел в коридор, закрыл двери и подошёл к апартаментам Миколо. Дёрнул ручку – заперто. Проклятье! Зачем запираться в собственном публичном доме? У меня была с собой отличная отмычка, но замок выглядел дорогим и качественным. Возиться с ним долго я не могу, мало ли кто появится в коридоре.

Двустворчатые двери открывались наружу, просто выбить их плечом я не мог. Ручка выглядела крепкой, я понадеялся, что она выдержит, ухватился за неё обоими руками, упёрся коленом в другую створку дверей и потянул изо всех сил. Раздался протестующий треск то ли дерева, то ли моих сухожилий.

Одна створка дверей открылась, выломав ригелем замка приличный шмат дерева из другой. Я оглянулся, пристроил выломанный кусок на место, открыл замок изнутри, вошёл и закрыл дверь за собой.

Пустая комната встретила меня полутьмой. Лишь слабый свет из соседней комнаты проникал через дверной проём, завешенный шторами. Я разглядел вешалку для одежды, стоящую в метре от меня. Схватил её, сбросил одежду на пол, наступил на основание вешалки и несколько раз дёрнул взад-вперёд, выламывая металлическую трубу. Затем заблокировал входные двери, продев трубу через ручки.

Времени у меня в обрез. Сколько минут в запасе, пока кто-то не заметит отсутствие вышибал и сломанную дверь? Я отодвинул шторы и прошёл в спальню. Сполохи из камина и прикрученная на минимум ночная лампа едва-едва освещали обстановку. В кровати лежал на спине дородный мужчина в пижаме и громко сопел во сне, изредка похрапывая. Рядом с ним лежала на животе обнажённая женщина, укрытая одеялом лишь до середины бёдер.

Я подошёл к кровати со стороны, где лежала женщина, положил правую ладонь ей на затылок, а левой обхватил нижнюю часть её лица. Дёрнул на себя, одновременно делая скручивающее движение. В тишине спальни раздался хруст ломаемых шейных позвонков. Она умерла, так и не проснувшись.

Я стянул тело женщины с кровати на пол, дотянулся до мужчины, перекатил его ближе к себе, заодно перевернув на живот. Он не проснулся, лишь стал сильнее храпеть. Навеянный мною сон держал крепко. Я оглянулся, выдернул поясок из женского халата, валявшегося на полу, и стянул им запястья мужчины. Затем достал нож, отрезал две длинные полоски от халата. Одну затолкал ему в рот, а другой завязал. Храп стал тише.

Закончив приготовления, я сел на край кровати и начал расслабляться, входя в полу-транс. Чем больше событий происходило сегодня, будоража мой рассудок, тем сложнее мне было достигать этого состояния каждый раз. Ушло почти две минуты, прежде чем я вновь смог отправить в сон часть себя.

Нить Миколо была не слишком развита, проблем со слиянием не возникло. В моё сознание начали проникать картины его снов. Какие-то меняющиеся лица, помещения, превращающиеся из одного в другое, голоса, говорящие на незнакомых языках. Полный сюрреализм. Я разбудил его и стал продвигаться дальше, соединяя наши сознания в единое целое. Полное слияние.

У меня не было ни времени, ни желания возиться с его памятью, подбрасывая мысли и вызывая нужные мне ассоциации. Я вломился в его сознание всей силой своего, ломая чужую волю, корёжа его защитные рефлексы и разрушая рассудок. Его мозг и тело бились в спазмах, он сучил ногами и мычал сквозь кляп.

Я достиг желаемого, став полноправным хозяином в его голове и принялся копаться в чужих воспоминаниях, выискивая нужные мне. Меня ждало разочарование. Он ничего не знал о смерти Виллио и моей жены. У него даже идей никаких не было, почему это произошло. Зато было множество подробностей наркобизнеса и других грязных делишек. Имена и лица, схемы и суммы.

Виллио был не единственным распространителем наркотиков на Высоких Холмах. Интересно. А вот и главное лицо в их бизнесе. В сознании возник облик человека, приукрашенный страхом Миколо. В этот момент до двух пар ушей, которыми я слышал внешний мир сейчас, донесся стук во входную дверь. Я разорвал связь и вышел из транса.

Мне понадобилось с полминуты, чтобы прийти в себя, остановить чехарду в своей голове и начать ориентироваться в реальности. За это время люди снаружи поняли, что дверь была взломана, и раздались взволнованные крики. Чей-то высокий женский голос начал звать Миколо, кто-то принялся дёргать ручку двери.

Я взял нож, оттянул назад голову потерявшего сознание человека и перерезал ему горло одним резким движением. Затем подошёл к тяжёлым парчовым шторам и распахнул их. Открылось большое, на полстены, окно, закрытое фигурной решёткой снаружи. Морозные узоры на стекле не давали возможности рассмотреть, куда оно выходило.

Крики за дверью прекратились. Я оглядел спальню, мой взгляд упал на большую тумбу. Я подошёл к ней, обхватил руками и поднял. Килограмм сто, не меньше. Отлично. Я отошёл к противоположной от окна стене, удерживая тумбу на плече, разогнался и швырнул тумбу в окно. Стекло брызнуло в разные стороны, тумба выбила оконную раму, решётку и улетела вниз вместе с ними. Холодный воздух дохнул в лицо. Я выглянул наружу. Мне открылся вид на задний двор дома. Метрах в четырёх подо мною была крыша какой-то пристройки, проломленная упавшей тумбой.

До меня донеслись звуки ударов. Дверь в апартаменты затрещала. Я взобрался на подоконник и прыгнул, оттолкнувшись посильнее, чтобы не попасть в пролом. Ветер засвистел в ушах, мои сапоги пробили слой снега, скользнули по черепице, я покатился по наклонной крыше, сорвался с края и упал вниз.

До земли было метра три с половиной, я успел сгруппироваться, но упал всё равно неудачно, сильно ударившись бедром обо что-то твёрдое. Это оказалась засыпанная снегом лавочка. Я вскочил на ноги и, припадая на онемевшую правую ногу, побежал через двор к забору.

За моей спиной раздался окрик. Я обернулся на бегу. Из развороченного окна на третьем этаже выглядывал человек и указывал рукой на меня. Я добежал до ограды, подпрыгнул, оттолкнувшись здоровой ногой, зацепился руками за край, подтянулся и перемахнул через забор.

Пустынный переулок, нерасчищенный от снега, встретил меня новой порцией ледяного ветра. Я побежал по сугробам вдоль забора, проваливаясь по колено. Тёплая куртка и шапка остались в публичном доме. Раздетый, хромающий на одну ногу, я буду довольно примечательной фигурой на ночных улицах. Если прихлебатели Миколо ещё и погоню организуют, то меня ждёт весёленький остаток ночи.

***

За прошедший день заметно потеплело. Вчерашний ветер принёс тепло с юга и затих, выполнив свою работу. Каша из воды и снега чавкала под ногами прохожих. Солнце зашло час назад, два фонарщика закончили зажигать фонари на улице, забросили свои складные лесенки на плечи и пошли дальше.

Я стоял в тёмном закутке, пряча руки в большие карманы новой куртки, купленной сегодня. Эта маскировка, двойная смена лица и всё прочее, забирала много драгоценного времени, но я принимал её необходимость. Действовать как ломовая лошадь нельзя.

Добравшись до гостиницы в облике торговца около пяти утра, я потратил полчаса на усмирение огромной гематомы на правом бедре. Затем пробрался в свой номер, вернул себе собственное лицо, поспал ровно четыре часа и позавтракал в столовой гостиницы, составляя дальнейшие планы.

Цель была очевидна – главарь преступной группировки, занимавшейся распространением наркотиков среди знати и, по совместительству, являющийся главой торгового дома. Сведения, почёрпнутые мною из головы ныне покойного Миколо, были довольно обширны.

Престио Матичелли уже почти шесть лет был одним из самых влиятельных наркобаронов, при этом удачно прикрываясь вполне легальным бизнесом. Пользуясь защитой Серого Братства, он запустил свои щупальца не только в Крайкане, но и в нескольких других крупных городах, постепенно вытесняя конкурентов с рынка. Если смерть Лары и связана с торговлей наркотиками, то он должен был знать об этом. Или эта нить не ведёт никуда и мне придётся идти в другом направлении. В любом случае, мне нужна его жизнь.

Я приехал на Базар в полтретьего и крутился там вокруг офиса торгового дома, пока не выяснил, где живёт Матичелли, и то, что сегодня он собирается ночевать дома. Проделывал я всё это с помощью нитей, стараясь не светиться. Вести о смерти Миколо уже достигли ушей босса, и в торговом доме царила напряжённая и нервозная атмосфера. Кроме клерков, приказчиков и прочих работников, по офису разгуливали вооружённые головорезы, чью профессию не скрывала даже приличная одежда.

Я отправился к дому Матичелли, решив дальше не рисковать, тем более что моё нынешнее лицо, слепленное на скорую руку, просто кричало о преступных намерениях. Вылитый уголовник-рецедивист.

Полчаса я провёл, слоняясь вокруг роскошного особняка. Затем, чтобы не мозолить глаза, зашёл в ближайшую кофейню. Район зажиточный, но я был одет более-менее пристойно и особых подозрений у прислуги кофейни не вызвал, несмотря на свою бандитскую рожу.

Работать с нитями на таком расстоянии было почти невозможно. От усилий ко мне даже наведалась давно позабытая приятельница-тошнота. Но я всё-таки добился своего, проведя в полу-трансе почти час. Мне удалось прикоснуться к двум нитям в особняке. Теперь у меня было представление о внутреннем расположении комнат, точках охраны и её количестве. Сколько людей приедет с боссом – неизвестно, пока в доме было шесть охранников, семь человек обслуги, жена Матичелли и его десятилетний сын.

Работники кофейни начали готовиться к закрытию, и мне пришлось покинуть её. Я прошёлся вдоль улицы и свернул в пропахший мочой закуток, между забором вокруг конюшни и стеной какого-то дома. Укрытие так себе, но ничего лучше в глаза не бросилось. И вот я стоял тут уже почти час, развлекая себя составлением плана ночного нападения.

Наконец прибыл Матичелли. Большая карета, запряжённая четвёркой лошадей, подъехала ко въезду в особняк. Ворота открылись, и карета въехала внутрь, поблескивая позолоченными узорами в свете фонарей. Я успел войти в полу-транс и прикоснуться к нити одного из людей в карете. Нить босса я пока не трогал, уж больно развитой выглядела она. Не маг, но проблемы со слиянием будут.

Вместе с хозяином домой приехали ещё пятеро телохранителей и кучер. Один из телохранителей был магом четвёртого или третьего ранга, если судить по нити. Что ж, теперь осталось только ждать. Я вздохнул – ждать, как минимум, часа четыре, вдыхая аромат мочи и рискуя встретиться с каким-нибудь забулдыгой, свернувшим отлить в заманчивую темноту.

Время тянулось и тянулось. Прохожих на улице становились всё меньше, чавкающие звуки их шагов всё реже развлекали меня. Окна в особняке Матичелли гасли одно за другим, пока не осталось светиться всего два. Я опять проверил обстановку в особняке с помощью нитей.

Матичелли не спал, в его кабинете были ещё два человека. Одно из светящихся окон было в комнате охраны, второе на кухне. Окно хозяйского кабинета выходило на противоположную сторону. Пора мне сменить точку наблюдения. Я поднял большую холщовую сумку, повесил её ремень на плечо, и вышел из своего укрытия. В сумке лежали моток верёвки с крюком на конце, фомка, набор отмычек, тёмный комбинезон, маска с прорезями для глаз и пара лёгких, удобных туфель. Набор начинающего взломщика.

Я сделал приличный крюк, обойдя особняк полукругом по параллельным улицам, и попал в тёмный скверик, откуда открывался отличный обзор на задний фасад дома Матичелли. Между мной и оградой особняка был только узкий переулок. С этой стороны горело всего одно окно на втором этаже – кабинет Престио. Я затаился в тени и принялся ждать дальше.

Прошло минут сорок. Окно в кабинете погасло. Мои внутренние часы говорили мне, что сейчас половина второго ночи. На улице, несмотря на оттепель, начало холодать. Я вошёл в Образ Лекаря, обострил свой слух до предела, усилил ночное зрение и ускорил кровообращение, чтобы не мёрзнуть. Затем принялся переодеваться. Снял куртку, шапку, тёплые сапоги, портупею с ножами и оделся в одежду из сумки. Прицепил ножи назад на пояс и опять застыл в тени. Подожду ещё с полчаса, пусть Матичелли заснёт наверняка.

Прошла половина назначенного срока, когда до моего слуха донесся крик из особняка. Я напряг слух ещё сильнее. Тишина. Вот опять крик. На этот раз женский. Крик внезапно оборвался. Что там происходит? Сразу в трёх окнах зажёгся свет. На занавеске одного из окон появилась тень человека с мечом в руке и сразу исчезла.

Я решил войти в свой полу-транс, но никак не мог справиться с волнением. Потратив пару минут на бесполезные попытки, я забросил это занятие. Ситуация в доме тем временем накалялась. С разных его концов доносились крики, звон оружия, звуки выбиваемых дверей. Я почувствовал искажение, и окно на втором этаже полыхнуло призрачным светом. В дело вступил маг.

На особняк Престио Матичелли напали. Вот что происходит. И тут я вздрогнул от неожиданной мысли: а что, если это те же люди, которые напали на особняк Виллио? Чудовищная ярость закипела внутри меня, смела все мысли и расчёты, вытеснила рассудок и превратила меня в алчущего крови зверя.

Я отшвырнул в сторону сумку с инструментами, выбежал из скверика, гигантским прыжком перелетел через двухметровую ограду и оказался на заднем дворе особняка. Одна из задних дверей была распахнута, из неё как раз выбежал человек в подштанниках, с голым торсом, но сжимая меч в руке.

Две фигуры словно материализовались из теней рядом с полуголым человеком. Удар одной из фигур тот отбил, но короткий меч второго нападавшего вошёл в его левый бок. Раненный ещё не успел упасть на землю, когда я вихрем налетел на двоих налётчиков.

Багровый туман застилал мои глаза и клокотал внутри меня, делая меня ещё сильнее, быстрее, безжалостнее. Противники двигались словно мухи, попавшие в мёд. Они так и не успели понять, что случилось, когда полетели на землю, один с пробитым черепом, другой с ножом в сердце. Я схватил меч одного из убитых мною и ринулся в дом.

Туман сгустился. Крики, звон оружия, попытки противников защищаться, брызги крови, её запах, спины и лица, мёртвые и живые. Всё это лишь разжигало огонь во мне, ярило проснувшегося зверя, жаждущего крови и смерти. Я носился по первому этажу здания, из комнаты в комнату, убивая всех на своём пути. Нападавшие успели убить здесь всех обитателей дома ещё до меня. Их самих убил я. Затем я направился на второй этаж. На лестнице меня встретили сразу трое. Они скатились вниз по ступенькам, обливаясь кровью.

Я пошёл вверх. Ярость не отпускала меня. Я рычал как настоящий хищник, опьянённый запахом крови, и убивал. Меня не отпустила эта алая эйфория, когда я кромсал на куски тела обречённых людей. Не отпустила, когда увидел умирающего мальчика, прижавшегося к телу мёртвой женщины. Не отпустила, когда я ударил на слух в одной из тёмных комнат, и это оказалась молоденькая девушка, лет семнадцати. Не отпустила, пока последний человек на втором этаже не упал от ударов меча в моей руке.

Лишь мёртвое тело Престио Матичелли привело меня в себя. Я стоял в его кабинете, тела двух его убийц, павших от моей руки, ещё дёргались на полу в последних признаках жизни. Ясность рассудка вернулась ко мне одним неуловимым мгновением, высветив всю неприглядность произошедшего.

Вот она, такая важная ниточка, за которой я пришёл сюда. Лежит и смотрит в потолок мёртвыми глазами. Не успел. Я обвёл взглядом кабинет. Нападавшие. Мысль, посетившая меня в скверике, снова вернулась. Проклятье! Не мог же я убить их всех. Я метнулся сначала к одному телу, затем другому. Нет, с этими покончено. Я выбежал из кабинета.

Я возвращался обратно, по своим кровавым следам, осматривая одно тело за другим. Время подгоняло. Такое светопреставление не могло остаться незамеченным. Скоро здесь будет городская стража. Наконец, удача улыбнулась мне.

Внизу лестницы на первом этаже, между двумя трупами, лежал живой, пускай и тяжелораненый в живот боец, явно из тех, кто напал на особняк. Он с ужасом уставился на меня и попытался заползти под лестницу. Я сбежал по ступенькам и несильно ткнул подвывающего от страха человека кулаком в висок, лишив его сознания.

Быстрый осмотр убедил меня в том, что он протянет ещё какое-то время. Я перевязал мерзко выглядевшую рану чуть левее пупка, взвалил его на плечо и побежал к выходу на задний двор. Никто в доме больше не подавал признаков жизни. Пробежав по полутёмному двору, я нашёл калитку в заборе, отбросил щеколду, выбежал в переулок и огляделся. Никого.

Вот и скверик, в котором я оставил свои вещи. Что делать дальше? Бегать по городу с телом на плече в поисках укрытия, ожидая, пока меня заметит стража, или пока моя добыча отдаст Единому душу? Нет. Выход только один. Я аккуратно опустил тело на землю. Самому мне не справится.

– Умник, – мысленно позвал я.

Тишина.

– Умник, забери тебя Единый!

Тишина. Наконец, я почувствовал, как он пробуждается, всплывая из недр моего подсознания.

– Нико, что ты творишь! Как ты мог… – начал он причитать в моей голове.

– Не сейчас! – оборвал я его. – Мне нужна твоя помощь. Я должен войти в полу-транс.

Опять тишина. Время идёт. До меня донеслись крики с другой стороны особняка. В ночной тиши раздался тревожный звук свистка стражников.

– Чёрный тебя раздери! Умник! – чуть ли не в голос заорал я.

– Хорошо, – наконец отозвался он. – Но ты должен пообещать, что войдёшь в транс и поговоришь со мной и Ани.

Я немного помедлил, но другого выхода не было. Проклятый шантажист.

– Обещаю, – сказал я.

Глава 23.

В двери торчал белый прямоугольник сложенного вчетверо листа. Я уставился на него, не решаясь взять. Проклятье, что со мной такое? Я выдернул бумажку и развернул. Всего пять слов, написанных размашистым почерком моего друга. «Найди меня. Это важно. Флавио».

Я открыл двери и вошёл внутрь дома, такого родного ещё пару декад назад и абсолютно чужого сейчас. Исчезло то неуловимое чувство, которое заставляло меня называть его своим. Теперь это просто стены, крыша, мебель, вещи. Все они вызывали воспоминания, но и только.

Не снимая обуви и плаща, я прошёл в гостиную, открыл сейф и достал из него увесистый мешочек. Чуть больше трёхсот империалов. Я отсчитал пятнадцать, написал коротенькую записку Кристе, положил её на стол и прижал стопкой монет. Домработница должна была прийти сегодня вечером.

Я вышел из дому, закрыл двери и вытянул из кармана записку Флава, словно мог выжать из неё больше чем эти пять слов. Что ему нужно? Наверняка, что-то новое в расследовании убийства Лары. Он вряд ли продвинулся так далеко, как я, но мне нужна любая информация. Я направился к стоянке извозчиков. Десять утра, вероятнее всего, что Флав сейчас в Канцелярии. Если нет, то там я смогу узнать, где его искать.

Большие лужи талой воды и скользкий, мокрый лёд сильно замедляли моё продвижение. Если потепление будет продолжаться такими темпами, то Гиис выйдет из берегов и Чёрный Квартал превратится в остров. На моей памяти, такое было лишь однажды, десять или одиннадцать лет тому назад. По пути я зашёл в конюшню и оплатил постой Ворона ещё на декаду вперёд.

Мне повезло, возле конюшни стояла одна из каптан. Я забрался в неё и коротко бросил извозчику: «В Канцелярию». Он начал что-то возражать, но быстро стушевался под моим взглядом и мы поехали. Сумасшедшая прошлая ночь довольно плохо сказывались на моём состоянии. Я прикрыл глаза, и картины вчерашних событий вновь замелькали перед моим внутренним взором.

Бойня в особняке Матичелли. Я с содроганием и страхом вспоминал подробности. Это был не я. Нет. Словно какой-то чуждый Образ захватил моё сознание, наполнив его звериной яростью. Меня пугало то, что я полностью утратил контроль над собой. Такое больше не должно повториться.

Ещё воспоминания. Скверик возле особняка. Я, с помощью Умника, вхожу в полу-транс, сливаюсь с нитью умирающего человека и лихорадочно ворошу чужую память. Его гаснущее сознание почти не сопротивляется. Меня поджидает ещё один шок. Этот человек был одним из четверых, напавших на особняк Виллио.

Картины нападения на особняк. Хладнокровные убийцы прочёсывают дом и убивают всех, кто попадается им на пути. Старик в холле падает с пробитой грудью. Две служанки на кухне погибают, даже не успев закричать. Ещё одна служанка на втором этаже удивлённо смотрит на короткий клинок, вошедший ей в солнечное сплетение. Виллио, застигнутый врасплох, умудряется вырвать меч из руки убийцы, бьёт владельца клинка в бедро и падает под градом ударов.

Лара. Её убил другой. Тот, в чьей голове я копался, даже не видел самого убийства, лишь позже зашел в библиотеку. Возможно, это спасло меня от полного безумия. Воспоминания человека в том скверике воспринимались мною, как свои собственные. Не знаю, смог ли бы мой рассудок перенёсти подобную картину. Как мои собственные руки перерезают её горло. Даже сейчас я вздрогнул и меня замутило. Холодный пот покрыл моё лицо.

Перед глазами было мёртвое тело жены, тёмная лужа, расплывающаяся по столешнице, капли крови, срывающиеся со стола и падающие на пол. Тогда всё эти образы в чужом сознании повергли меня в полную прострацию. Человек умер, связь разорвалась, а я всё стоял над телом, застывший, как соляной столп.

Умник что-то орал в моей голове, из особняка доносились голоса стражников, кто-то из них вышел на задний двор, держа в руке факел. Я стоял в темноте, не в силах осознать происходящее. Мой рассудок всё ещё был в той комнате, где убили Лару.

Через несколько минут я частично вышел из ступора и побрёл, куда глаза глядят. Не скрываясь, весь залитый кровью, я шагал по ночным улицам Крайканы. Видимо, Единый сжалился надо мною. Никто меня так и не остановил. Я добрался до квартиры, снятой мной в жилом доме, и лишь там смог прийти в себя окончательно.

Потом я помылся, переоделся, сменил лицо и вернулся в гостиницу в облике торговца, уже соблюдая меры предосторожности. О квартире придётся забыть. Кто-то мог меня видеть. Затем я перешёл в свой номер и провалился в сон, игнорируя нытьё Умника. Мне было не до того. Хотя теперь, пожалуй, я готов принять помощь моих Образов. Слишком всё запутанно и сложно. В голове сплошная каша.

Я проснулся в десять утра с дикой головной болью, усмирил её, оделся и решил дойти пешком до своего дома, чтобы хоть как-то собраться. Мысли вяло разбегались в разные стороны, словно на похмелье. Часовая прогулка на свежем воздухе немного освежила меня, и вот я еду в Канцелярию, с запиской Флава в кармане.

Каптана неспешно двигалась по улицам, я пытался сложить разбитую мозаику из новых фактов. Нападавшие на оба особняка были Мечами Серого Братства. Я вызывал в памяти их лица и сопоставлял. Одно за другим. Не спеша, вспоминая все детали. Пока не убедился в том, что всех четверых Мечей, напрямую участвовавших в убийстве Лары, я прикончил в доме Престио Матичелли. Тёплая волна удовлетворения накрыла меня, и я нежился в её ласковых объятьях пару минут. Затем встряхнулся.

Радоваться ещё рано. Зачем Серому Братству это понадобилось? Матичелли платил им львиную долю прибылей от своего бизнеса. Это я вытянул из сознания Миколо, перед тем как убить его. Зачем резать дойную корову? Захотели сами торговать, подмять всё дело под себя? Не клеится. Но это досужие размышления.

Главное – где мне теперь искать тех, кто отдавал приказ? Тех, кто больше всего виноват в смерти Лары? Ответов на эти вопросы я не нашёл в голове умершего в скверике человека. Он был простым исполнителем, и не знал ровным счётом ничего. Командир их звена тоже погиб от моей руки вчера ночью. Кого из огромного числа серых братьев мне теперь ловить в прицел? Выхватывать их наугад, надеясь на удачу? Да, без Умника тут не обойтись.

Каптана выехала на площадь перед одним из входов в Канцелярию и остановилась. Я расплатился и вышел. Может Флавио направит меня на нужный путь? Огромное здание встретило меня своими коридорами-кишками. Почему-то я чувствовал себя проглоченным гигантским зверем, давно дожидающимся своей добычи. Невольно мой шаг ускорился, и я почти бегом добрался до офиса Флавио.

Мне повезло. Флавио был здесь, сидел за своим столом и читал какие-то бумаги, хмуря своё вытянутое угловатое лицо. В помещении, кроме Флава, ещё были Ром и два моих стажёра.

– Доброго дня всем, – сказал я, поздоровался с Ромом и направился к Флаву.

Латанги и Каранжи сидели возле его стола. При виде меня они поднялись и протянули руки для приветствия. Флав тоже встал. Я поздоровался и спросил у близнецов:

– А вы что здесь делаете?

– Твою руку временно отдали мне в подчинение, – ответил Флав вместо них.

– Понятно. Ты хотел меня видеть?

– Да. Пойдём, прогуляемся, мне нужно переговорить с тобой, – сказал Флавио и направился к дверям.

Мы вышли из офиса, прошли пару десятков шагов и остановились в конце коридора. Мой друг стоял, молча уставившись в окно. Вскоре мне надоело рассматривать его затылок.

– Как продвигается расследование? – прервал я тишину.

Флавио развернулся ко мне лицом и сказал:

– Нападение на дом Виллио было одним из целой серии. В ту же ночь напали ещё на двоих торговцев наркотиками. Позавчера вечером убийца наведался к Миколо Паррота, владельцу публичного дома в Квартале Желаний. Все эти происшествия мы смогли связать в одно целое только вчера. Кто-то методично вырезает всю банду, распространявшую наркотики среди аристократов. А вчерашней ночью было совершено нападение на особняк Престио Матичелли. Как оказалось, он был главой этой группировки. Мы постоянно отставали на шаг от событий.

– Вы выяснили, кто напал на особняк Виллио? – спросил я.

– Полной уверенности нет, но девять к десяти, что это те же бойцы, которые вчера вырезали всех в доме Матичелли, включая самого хозяина, – ответил Флавио.

Я протянул руку, сжал плечо Флава и задал вопрос:

– Кто это?

Флавио посмотрел мне в глаза и спросил в ответ:

– Ты точно не знаешь кто?

Я отпустил его плечо и изобразил удивление на лице.

– Брат, если бы я знал, то не стоял бы здесь, – сказал я.

– Убийца Миколо не оставил за собой никаких магических следов. Нулевой фон. Мои маги облазили всё в публичном доме. Или использовался мощный артефакт, или это был антимаг. А ещё он отличался невероятной, для простого человека, силой. Значит, принимал какие-то стимуляторы. Или, опять же, это был антимаг. Поэтому я искал тебя вчера вечером и сегодня утром. Тебя не было дома. Брат, ответь честно, мне нужно знать, что делать дальше. Это был ты?

Проклятая аура антимага. Я так и не научился избавляться от неё.

– Нет, – соврал я, глядя прямо в глаза своему другу.

– А где ты был всё это время? – спросил он.

– Снял номер в гостинице. Мне слишком тягостно оставаться сейчас дома. Если не веришь – гостиница «Добрый сквайр» на улице Коробейников. Можешь поспрашивать тамошнюю прислугу, я почти всё время был в своём номере.

Я стоял, продолжая глядеть на него, и не отводил взгляд. Мне не было стыдно. Он наверняка захотел бы мне помочь. Но я не хочу. Не хочу втягивать во всё это последнего близкого человека, оставшегося рядом со мной. Флав вздохнул, кивнул головой и сказал:

– Хорошо. Тогда есть третья сторона, пока нам не известная. Вчера ночью два десятка серых Мечей напали на особняк Матичелли. Они успели убить почти всех в доме, когда вмешалась эта самая третья сторона. Те, кто пришли следом, перебили всей Мечей. Одного перерубили пополам как батон колбасы, другого рассекли от плеча до паха и так далее. Опять нечеловеческая сила и нулевой магический фон.

– И ты думаешь, что я смог бы справиться в одиночку с двумя десятками Мечей? Они очень неплохие бойцы, – сказал я.

– Я не знаю, что думать, Нико. Я был там с утра. Страшная бойня, почти полсотни трупов. Мои и твои маги там до сих пор, но что они могут поделать с нулевым фоном? Есть свидетели, видевшие как к дому пробирались Мечи. Но те, кто убил самих Мечей, словно невидимки. Никто не видел, как они пришли и ушли. Никаких следов, ни магических, ни физических. Единственная зацепка – описание убийцы из публичного дома. Его видели многие. Но и тут пока круглый ноль.

– Считаешь, что те, кто был в особняке Матичелли, виновны и в смерти Лары? – спросил я.

– Да, Мечи. Не третья сторона. Почерк совсем другой, – ответил Флавио.

– А нападения, совершённые в тот же день, когда погибла моя жена?

– Были убиты такие же распространители наркотиков, как и Виллио. Тоже работа Серого Братства, я в этом уверен. Но эти убийцы-невидимки путают все карты. Кто они и откуда? Убивают и наркоторговцев и серых. Полный бред, – Флавио покачал головой.

– Значит, Серое Братство. Ты же понимаешь, брат, что твои проблемы с загадочными убийцами меня мало волнуют. Для меня важно наказать тварей, виновных в смерти Лары. Я хочу, чтобы все они передохли в муках, и мне всё равно – защитит их Император или нет. Если расследованию дадут задний ход – меня это не остановит, – сказал я.

– Понимаю, брат. И согласен с тобой. Мы этого так не оставим, – сказал Флав.

***

Хорошо, что физические проявления моего организма никак не отражались в трансе. Я лежал на кушетке, полностью опустошённый, бессмысленно глядя в потолок. Наверняка там, в реальном мире, вся моя постель была пропитана потом. Так Ани меня ещё никогда не выматывала. Мне понадобился приличный отрезок времени, чтобы суметь сложить слова в предложение.

– Решила меня наказать за непослушание? – спросил я.

– А ты думал, я глажу по головке тех, кто меня не слушается? – сказала Ани.

Я повернул голову и посмотрел на неё. Она стояла рядом, сложив руки на груди и саркастически приподняв правую бровь. Но почти сразу же её лицо приняло угрюмое выражение, и она продолжила:

– Если серьёзно, то всё очень плохо. Те барьеры, которые я выстраивала годами в твоём подсознании, начинают рушиться. Ты сходишь с ума. Разве ты этого не видишь? Твои действия за последние несколько дней – просто изощрённая попытка суицида. Ты неосознанно винишь себя в смерти Лары, и сам разрушаешь своё сознание. А ещё твоё нежелание входить в транс. Почему, дорогой? Чем я заслужила такое отношение?

Слёзы заблестели в её глазах, а губы скривились в обиде. Я вздохнул и закрыл глаза. Вскоре я почувствовал, как за дело принялся Лекарь.

– И что? Вы сейчас начнёте отговаривать меня? – спросил я.

– Мы бы попробовали, но зачем попусту тратить время? – подал голос Умник.

– Нет, дорогой, – услышал я Ани, – Ты должен отомстить. Иначе тебя захлестнут такие противоречия, что даже я не справлюсь. Но зачем убивать себя? Почему бы не сделать всё умно и расчётливо? Зачем отвергать нашу помощь, рискуя быть пойманным или сойти с ума, и так и не закончить начатого?

– То есть, вы собираетесь помогать мне? Даже если ситуация примет такой оборот, что мне придётся поставить свою жизнь на кон? Зная, что я не отступлюсь? – спросил я.

– А у нас есть выбор? Мы не хотим погибать вместе с тобой, тут ты прав. Ни одно разумное существо не захочет подобного, а если и захочет, то это серьёзный повод задуматься о его разумности. Но если мы не станем помогать тебе, то такой исход гораздо вероятнее. Из любой ситуации можно найти выход, если серьёзно поднапрячь мозги. Чем я и собираюсь заняться. Ты успел наломать немало дров, так что работа предстоит немалая, – сказал Умник.

Я вздохнул. Этого я и боялся. Они убедили меня. Знал ведь, что так и будет. Ани подправит мои мотивы, Умник задавит логикой, и дело сделано. Я не хотел холодной и расчётливой мести, я хотел упиваться ней, как пьянящим напитком. Но теперь поздно. Я ещё раз вздохнул и сказал:

– Ладно, ваша взяла.

***

Витт Баркелли уставился в свой бокал мутным взглядом. Лицо моего собеседника не светилось избытком ума и в трезвом состоянии. Сейчас же его легко можно было спутать с человекоподобными обезьянами из южных джунглей. Такие же массивные надбровные дуги и челюсти, маленькие глазки из-под кустистых бровей, широкий нос с вдавленной переносицей, толстые губы. Примерно тот же уровень интеллекта. Идеальный кандидат. Чем больше на него смотрю – тем больше радуюсь.

– Бухло закончилось, – доложил он мне результаты своих наблюдений.

– Не парься, братишка. Кликну местной биксе, чтоб тащила добавку, – приободрил я его.

Я встал, изображая пьяное пошатывание, отодвинул занавеску нашей кабинки и загорланил в общий зал:

– Красавица, тарабань ещё два пива.

– А тебе чё, не надо? – спросил Витт.

Я заржал как конь, поддерживая удачную остроту. Он широко заулыбался, порадовав меня зрелищем щербатых, жёлто-зелёных зубов. Ай да красавчик. Ещё немного и влюблюсь в него по уши. Правда, мой теперешний облик тоже недалеко ушёл.

– Красавица, неси сразу четыре, – проорал я снова, закрыл занавеску и сел на место.

Наша содержательная беседа притихла до прихода разносчицы. Витт схватил бокал с подноса и выдул сразу половину. Проклятье. Не успел. Пока разносчица собирала пустую тару, я незаметно кинул маленькую пилюлю в другой бокал и пододвинул его к Витту. Таблетка растаяла, не успев опуститься до дна. Уже третья по счёту и последняя. Чтобы вырубить простого человека, должно хватать и одной. Но этот забулдыга оказался невероятно выносливым. Пил одну кружку за другой, смеялся над моими шутками, и даже двойная доза мощного наркотика без следа ухнула в эту прорву.

– Да, паря, дельце верное будет, – сказал он, вытирая губы рукавом.

Баркелли был платным осведомителем самого низкопробного разряда, берущимся за любую грязную работу. Лишь бы деньги платили. Я наплёл ему о жене своего босса, изменяющей налево и направо. Добыть доказательства – и можно шантажировать. Мы сидели в таверне уже второй час, обсуждая предстоящее дело.

Последние минут двадцать беседа выглядела несколько фрагментарно. Витт выныривал из ступора, произносил пару фраз, потом снова замолкал. Я сидел и наблюдал за его состоянием. Он всё никак не хотел сдаваться. Видимо, его печень настолько привыкла бороться с вредоносными веществами, что даже мои таблетки для неё не проблема. Наконец он прикончил первый бокал и принялся за второй. Клянусь, если и это его не добьёт, то его добью я. У меня уже давно кулак чешется.

– Слушай меня, цыпа, не я подбросил тебе свистуху, не болел я ею, всегда смотрю куда сую свой прибор, – сказал Витт, глядя куда-то поверх моего левого плеча.

Поплыл. Связь с реальностью уже потеряна, но тренированный организм алкоголика не отступал. Он поднял бокал и допил его одним махом, расплёскивая пиво по щекам и груди. Затем грохнул бокалом о стол и уставился на меня, воинственно выпятив нижнюю челюсть.

– Ещё раз полезешь на мою территорию, Кин, и я намотаю твои кишки на кулак, Единый мне в свидетели, – выдал очередную сентенцию Баркелли.

Он сжал правую ладонь в кулак и продемонстрировал его мне, потом сам вперил в него свои обезьяньи глаза. Полюбовавшись немного этим прекрасным зрелищем, Витт закрыл глаза, опёрся лбом о кулак и замер в позе мыслителя.

Я подождал с полминуты и хлопнул его по плечу. Голова Баркелли сорвалась с опоры и глухо бухнула о столешницу. Упавшая рука сбила один из бокалов со стола, но я поймал его в воздухе и поставил на место. Затем пододвинул руку Витта ему под щёку, устраивая его поудобнее. Спи мой малыш, засыпай.

– Умник, – позвал я.

– Готов, – отозвался он.

– Если честно, то я не готов. Твоя задумка всё ещё кажется мне рискованной. У Лекаря тогда ничего не получилось. Настоящая память всё равно вернулась ко мне, – сказал я.

– Лекарь пытался изменить слишком много важных для тебя воспоминаний, все ключевые моменты твоей жизни. Он хотел ослабить твою личность, а затем полностью её уничтожить. Ничего подобного нам проделывать не придётся. Нужно подправить всего лишь пару последних декад этого человека, – ответил Умник.

– Всё равно. Его будут выворачивать наизнанку дознаватели. Что если они заметят наше вмешательство? – спросил я.

– Они не проникают так глубоко. Им доступны лишь поверхностные мысли. Но даже если и заметят, и мой план провалится, как они свяжут его с тобой? Зато если всё пройдёт гладко, то это надолго уведёт официальное расследование по ложному пути и даст нам фору, – ответил Умник.

– Ладно. Давай начинать, – сказал я.

Полу-транс дался мне удивительно легко. В последнее время я достигал этого состояния за какой-то десяток секунд, если не был сильно взбудоражен или угнетён. Сейчас же, с помощью Умника, я едва успел заметить переход. Нить Витта Баркелли зажглась почти мгновенно. Как-то не очень хочется прикасаться к этой выгребной яме. Меня слегка передёрнуло от предчувствия того, что могло храниться в его уродливой голове.

– Давай, – подтолкнул меня Умник.

И я прикоснулся.

***

Чёрная громада Канцелярии угрожающе нависала надо мною. Но сегодня она не впечатляла. Ани хорошо поработала над моими подсознательными страхами. Без них – это просто гигантское здание, отделанное базальтом. Я вошёл внутрь, миновавнеподвижных охранников, поднялся на второй этаж и прошёл мимо своего офиса. Рабочие дела, казавшиеся мне такими важными ещё недавно, теперь стали далёкими и незначительными. Гораздо больше меня интересовали дела Флава. Вот и его офис. Я открыл дверь и вошёл.

– Доброго дня всем, – сказал я.

В помещении было не протолкнуться. Две руки, десяток людей и нефари, все они одновременно посмотрели на меня. Флавио, Ром, близнецы, Бо, Латар, Ториччи, Браксус – канцелярист Флава, Вио и Паркус – два его мага. Приветствия раздались со всех сторон комнаты. Я прошёл к столу Флава.

– Поговорим? – спросил я.

Флав кивнул головой в сторону двери, и мы вышли из офиса. Даже не успев дойти до окна в конце коридора, я сразу взял быка за рога:

– Есть новости в расследовании?

– Есть, – ответил Флавио. – Правда, совсем неожиданные для меня. И совсем не подтверждающие уровень моего профессионализма. Я ошибался, и потратил много времени впустую.

– Объясни, что произошло, – потребовал я.

– Вчера в обед сюда доставили одного человека. Некий Витт Баркелли, платный осведомитель. Он всё твердил, что ему нужно поговорить с главным в деле Виллио Антониаччи. Меня не было, и первым его выслушал Ром, – сказал Флавио и почесал переносицу в задумчивости.

– И что? Не тяни, – подтолкнул его я.

– То, что он рассказал, совсем не вяжется со всей моей теорией, и вообще звучало коряво, – сказал Флав.

– Ну, так может, он просто соврал? Что он тебе наплёл? – спросил я.

– Нет, не соврал. Лотар и Паркус провозились с ним полдня и провели полное сканирование, я выбил у магистра разрешение. Они божатся, что Баркелли говорит правду, хотя это не лезет ни в какие ворота. Но мне приходится верить, двум дознавателям такой тип не может соврать, – Флавио покачал головой.

Я усмехнулся про себя. Соврать не может. Но может сказать ложь, если сам свято верит в неё. Полное сканирование, надо же. Надеюсь, они сожгли мозги этому ублюдку.

– Флав, я узнаю, в конце концов, что рассказал этот человек? – спросил я.

Мне не пришлось изображать нетерпение, я и в самом деле не находил себе места. Удался ли этот пункт плана Умника? От него зависело многое. Флав ещё немного помялся и начал рассказывать:

– Словом, Витта Баркелли наняли за восемь дней до нападения на дом Антониаччи. Работа заключалась в наблюдении за этим самым особняком. Ну, стандартный набор, ты знаешь: кто живёт, во сколько приходят и уходят жильцы, ежедневный распорядок, кто из чужих посещает дом и так далее. Он делал всё как полагается: следил, записывал, передавал отчёты. Ничего особенного, но накануне нападения наниматели решили рассчитаться с ним ударом кинжала в спину.

Баркелли чудом выжил и затаился. Прятался пару дней, а потом решил выяснить, кто хотел его убить. Ему удалось найти одного из своих бывших нанимателей, прижать его к стенке с ножом у горла и вытянуть из него несколько интересных фактов. Работодателями и несостоявшимися убийцами Баркелли оказались члены наркокартеля из Тарта. Это они напали на особняк Виллио и убили твою жену, – Флавио замолчал, ожидая моей реакции.

Я стоял и молча смотрел на него в ответ. Пауза затянулась секунд на десять. Флавио не выдержал и спросил:

– Что скажешь, брат?

– Что ещё рассказал Баркелли? – спросил я.

– Его спугнули напарники бандита, которого он допрашивал, и ему опять пришлось уносить ноги. Баркелли удалось лишь выяснить, что банда из Тарта прислала своих убийц для разборок с Престио Матичелли. Тот занялся своим бизнесом не только в Крайкане, вот они и решили убрать конкурента. Баркелли прятался ещё три дня, а потом, когда выяснил, что люди из Тарта убрались восвояси, решил прийти к нам и рассказать свою историю. Вот и всё, если вкратце, – закончил Флав.

– Тогда каким боком сюда приклеить Серое Братство? Зачем их Мечи напали на дом Матичелли, какие у них были мотивы? – спросил я.

– Вот и я о том же. Выходит сплошная каша. Но приходится верить словам Баркелли, – сказал Флав.

– Его могли обмануть, – сказал я.

– Могли. Но получается ещё более сложный гамбит. Кому могло понадобиться обманывать подобным образом простого шпика, которого к тому собирались прирезать? Поэтому магистр отправляет нас в Тарт. Мою и твою руку. Выезжаем завтра поутру. Искать виновных в смерти Лары, – сказал Флав.

– Я поеду с вами, – произнёс я, и моя левая рука сжала рукоять палаша.

Флавио покачал головой и сказал:

– Нет.

– Почему?

– Не один я подозревал тебя, после убийств в публичном доме и особняке Матичелли. Магистр имел со мной очень продолжительный разговор на эту тему. Поверь, тебе сейчас лучше остаться в Крайкане.

– Но, если убийцы Лары там…

– То я их найду и приволоку сюда, – закончил за меня Флав.

– Но…

– Нико, Чёрный тебя раздери! Слушай меня! Никаких но! – заорал он, затем взял себя в руки и продолжил более спокойным тоном, – Ты не представляешь, что я пережил, когда Гилто битый час рассуждал: взять тебя под стражу или нет.

– На основании каких доказательств? – спросил я.

– Никаких. Просто, чтобы удержать тебя от дальнейших убийств, – ответил Флавио.

– Я никого не убивал, – сказал я.

– В свете новых данных, думаю, что и магистр теперь тоже так считает. Скорее всего, это были убийцы из Тарта. Но тебе не следует ехать туда. Я прошу тебя.

Я потянул немного времени, изображая борьбу в душе, и сказал:

– Хорошо.

Флавио облегчённо вздохнул. Я представил себе удивление преступников из Тарта, когда он на них обрушится, и едва не ухмыльнулся. До Тарта двести восемьдесят миль. Туда, назад, да ещё там минимум пару-тройку дней. Декада, а то и больше у меня в запасе будет. Да и подозрения от себя на время отвёл. Всё-таки Умник молодчага.

– А что с серыми, погибшими в доме Матичелли? – спросил я.

– Магистр решил разделить расследование на две ветки. Ими занимается Парфус, – ответил Флав.

Мы поговорили ещё немного о менее важных вещах и пожали друг другу руки напоследок.

– До встречи, брат. Удачи тебе в Тарте, – сказал я.

– До встречи. Удача мне не нужна. Я приволоку этих гадёнышей живыми.

***

Кварталы Высоких Холмов отличались от остального города не только роскошными особняками и чрезмерным количеством вигилов. Фонари висели на чугунных столбах, отлитых в форме деревьев, мостовая выложена отполированными до блеска камнями. Одно наличие тротуаров для пешеходов давало фору другим частям столицы. Сами улицы были шире и чище, здесь уже успели убрать изрядно подтаявший снег.

Я ехал на Вороне, не подгоняя, давая ему возможность бежать неспешной рысью. Мне пришлось сделать изрядный крюк, поскольку я не хотел проезжать мимо особняка Виллио. Не стоит лишний раз бередить душу.

На этот раз я был в своём обличии. Правда, Исполнитель не висел в ножнах за моей спиной, и на мне не было мундира, я ведь не на работе. Провожу отпуск как мне вздумается, еду с неофициальным визитом к одному интересному человеку. Так было задумано по плану Умника, рассчитанному до мелочей на много ходов вперёд.

Я свернул на широкую улицу, и стал присматриваться к номерам на воротах домов. 31, 29, мне нужен 17. Проехав ещё полторы сотни метров, я достиг своей цели. Большой, даже по стандартам Холмов, особняк, выстроенный в крайканском этническом стиле. Башенки на крышах, портик на фронтальной стене главного крыла, высокие двери, узкие окна, украшенные барельефами стены. В целом, вид дома говорил о неплохих доходах хозяина. Ещё бы. Серые Пчёлы не должны жаловаться на недостаток финансов.

Колокольчик мелодично звякнул за воротами, когда я потянул за шнурок. Ничего не произошло. Я спешился и попробовал открыть ворота. Заперто. Я стукнул несколько раз кулаком по металлической створке. Глухие звуки моих ударов видимо достигли чьих-то ушей.

– Кто там? – спросили из-за ворот.

– Никон Кроуд, судья-исполнитель первого ранга, ликтор магистра Пятой Палаты Чёрной Канцелярии. Мне нужно видеть Паркула Треччи для частной беседы. Надеюсь, он дома, – сказал я.

– Пойду, узнаю, господин судья, – произнёс голос.

Ворота он так и не открыл. Никакого уважения. Прошло минут десять, Ворон всё это время нетерпеливо фыркал, я поглаживал его по морде, успокаивая. Выдержки у него оказалось поменьше, чем у меня. Наконец, створки ворот открылись и нас впустили во внутренний двор.

– Извините, что вам пришлось так долго ожидать, господин судья. Нобилис Паркул ждёт вас, – сказал человек, закрывая ворота.

Дюжий мужик, в ливрее, с разбойничьей рожей и демонической чёрной бородой, взял поводья Ворона и повёл его куда-то в обход здания. Будь у меня выбор, я бы такому не то, что коня, сломанную подкову не доверил бы. Я проводил его взглядом, поднялся по ступенькам и вошёл в дом.

Обстановка внутри не то, чтобы поражала воображение, но явно претендовала на это. Да, Паркул настоящий богач. Но никакой он не нобилис. Этот титул отменили давным-давно, только самые надутые аристократы продолжали так себя величать и по сей день. Жалкий преступник, Пчела Серого Братства, а туда же. Нобилис недоделанный.

Внутри меня встретил ещё один бандит в ливрее. Этот красовался отвратительного вида шрамом на левой щеке. Он поклонился и сказал:

– Следуйте за мной, господин судья.

Слуга повёл меня по коридорам и лестницам, открыл одну из дверей на втором этаже, впустил меня внутрь и закрыл за мной. В большой, шикарно обставленной и хорошо освещённой комнате меня ожидал худощавый, невысокий человек. Его резкие черты лица и волевой подбородок говорили о решительном характере и большой силе воли. Высокий лоб и залысины на нём говорили об интеллекте и возрасте их обладателя. Горбатый нос говорил только об одном – нобилис.

Добрый день, господин судья, – сказал он.

– Добрый день. Паркул Треччи, я надеюсь? – спросил я.

– Он самый. Присаживайтесь, господин судья, – Паркул взмахнул рукой в сторону одного из кресел и сам сел в соседнее.

Я прошёл к креслу и сел.

– Чем обязан вашему визиту? – спросил он.

Я сидел и смотрел на него, не произнося ни слова. Паркул глядел на меня в ответ. Его лицо не выдавало никаких эмоций. Одна из его бровей приподнялась в немом вопросе. Не боится, гад.

– Не буду ходить вокруг колодца с пустым ведром. Перейду сразу к делу. Я здесь не как государственный служащий, а как частное лицо. Вы знаете, кто я и что произошло с моей женой. Я знаю, кто вы и чем занимаетесь, – сказал я.

– Допустим, – ответил он.

– На особняк Виллио Антониаччи напали Мечи и убили мою жену. Я это знаю. Также я знаю, что Серое Братство не преследовало своих интересов, а выполняло чей-то заказ. Меня не интересуют исполнители. Мне нужно имя заказчика, – сказал я ровным голосом, продолжая смотреть ему прямо в глаза.

На его лице не дрогнул ни один мускул. Прекрасное самообладание. Он ведь всего лишь Пчела, хоть и положение его высоко, вряд ли боссы Братства делятся с ним всей информацией. Знает ли он о том, что это Мечи убили Лару? Наверняка. Знает ли он имя заказчика? Вряд ли. Умник оценил вероятность этого очень низко. Проверить же с помощью нити я не мог. Паркул – маг третьего ранга. Поэтому приходилось следовать нашему сложному плану.

– Даже если это правда, я не обладаю подобной информацией и не вправе разговаривать с вами по этому поводу, – ответил он.

Я кивнул, соглашаясь с ним, и сказал:

– Понимаю. Поэтому я хочу, чтобы вы свели меня с человеком из вашего Братства, который знает и может говорить со мной. С вашим Языком, Бертом се Проулом. У меня есть к нему взаимовыгодное предложение. Думаю, он согласится с ним.

– Вы хотите, чтобы я передал ему ваше предложение?

– Нет. Возможно, я выразился не достаточно ясно. Я хочу встретиться и поговорить с ним лично.

Паркул задумался ненадолго, а затем произнёс:

– Я не уверен, что господин Берт согласится на встречу.

– Но мою просьбу вы передадите? – спросил я.

– Можете не сомневаться. Где вас искать, чтобы передать ответ?

Я достал из кармана бумагу, на которой заранее был написан адрес, протянул её Паркулу и сказал:

– Вот гостиница где я проживаю в данный момент.

Он взял бумагу, положил её, не читая, на край стола и сказал:

– Вам дадут ответ завтра в восемь утра.

– Приятно было иметь с вами дело, – произнёс я вставая.

– Взаимно, господин судья, – ответил Паркул.

Я вышел из комнаты и направился к выходу, не обращая внимания на увязавшегося за мной амбала в ливрее. Придётся поспешить. До восьми часов утра нужно сделать ещё массу всего.

***

Ожидание затягивалось. Я сидел в кресле, скрестив руки на груди и уставившись на вазон с цветами. Кроме меня, в комнате были ещё двое серых Мечей, они замерли по обе стороны от двери. Я игнорировал их присутствие, они – моё. Мы развлекались подобным образом уже минут двадцать, а проклятый Берт се Проул всё не появлялся.

Я уже пару раз входил в полу-транс и шарил вокруг своим шестым чувством, прикасаясь ко всем нитям, до которых мог дотянуться. Одни Мечи. Ничего существенного мне узнать не удалось. Берта се Проула не было в доме. О Языке Братства мне не было известно почти ничего, кроме его имени. Будет большой неудачей, если он окажется магом. У Умника были варианты и на такой случай, но насколько же будет проще, если мне удастся залезть ему в голову.

Двери открылись и в комнату вошли пять человек. Трое из них явно были простыми Мечами, а остальные двое сильно отличались от стандартного типажа бойцов Братства. Один был коротышкой с обритой головой и таким неприятным выражением лица, словно он только что проглотил жабу. Второй был немного грузным мужчиной преклонного возраста, с буйной седой шевелюрой и красивым волевым лицом, нетронутым временем.

Мужчина с седыми волосами сел в кресло напротив меня, коротышка встал за его спиной. Три бойца остановились возле окна, положили руки на рукояти своих мечей и застыли так же, как и их собратья возле двери.

– Доброго вам вечера, господин Кроуд. Я Берт се Проул. Вы хотели меня видеть, – сказал мужчина в кресле.

– И вам доброго, господин се Проул. Да, я хотел вас видеть, – ответил я.

– Мой друг Паркул Треччи вкратце изложил мне суть вашего вопроса. Почему вы решили, что это Серое Братство виновно в смерти вашей жены и Виллио Антониаччи? – спросил Берт.

– А вот вы мне и скажите: виновно или нет. Вам же, если я ничего не путаю, запрещено лгать, – сказал я.

– Поэтому я редко говорю что-то в подобных ситуациях. И сейчас я тоже промолчу, – сказал он.

– Ваше молчание только бы усилило мою уверенность в вине Братства. Если бы я нуждался в этом. Но я не нуждаюсь. Я абсолютно твёрдо знаю, что в полдесятого вечера второго дня третьей декады двенадцатого месяца этого года четверо Мечей Серого Братства: Ракоста, Терций, Нефф и Ролло проникли в особняк Виллио Антониаччи и убили хозяина, слуг и мою жену, – произнёс я спокойным, монотонным голосом.

Язык Братства немного помолчал и сказал:

– Так мы можем говорить до бесконечности. Вы будете убеждать меня в своей информированности, я буду либо молчать, либо говорить пустые слова. Всё это бессмысленно. Паркул сказал, что у вас есть ко мне предложение.

– Это предложение слишком серьёзно. Я рискую, даже просто озвучив его. Вначале мне нужно убедиться, что я подвергаю себя опасности не зря. Будет достаточно одного вашего слова, подтверждающего, что вы знаете заказчика нападения на дом Виллио, – сказал я.

Берт откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. Его глаза встретились с моими, и мы играли в гляделки несколько секунд. Затем он покачал головой и сказал:

– Нет. Или вы озвучиваете своё предложение, или уходите. Выбор за вами.

Значит, Умник был прав. Заказчик существовал. Серое Братство действовало не по своей инициативе, иначе меня уже давно бы выпроводили. Осталось узнать имя. Я сказал:

– Это непростое решение. Мне нужно время, чтобы обдумать его.

– Вы пришли сюда и не обдумали всё как следует? – его брови удивлённо поднялись вверх.

– Когда я шёл сюда, то был уверен, что вы обладаете нужной мне информацией. Теперь я не так уверен. Дайте мне пять минут, – ответил я.

– Хорошо. Я не спешу, – сказал Берт.

– Умник, – позвал я, и Образ зашевелился в моей голове, забирая для себя часть сознания.

– Сядь удобнее, – сказал он.

Я разместился в кресле покомфортнее, положил правую ладонь на подбородок, чуть прикрыл глаза и сделал вид, что размышляю. Сложно достичь полной расслабленности, когда на тебя уставились семь пар глаз, цель так близко, а эмоции зашкаливают. Прошло несколько минут, пока мне, с помощью Умника, удалось изгнать все мысли из головы. Я вошёл в полу-транс. Что это!?

Тоненькая ниточка Берта се Проула меркла на фоне нарождающегося солнца. За спиной Языка стоял высший маг. Тщедушное тело коротышки скрылось за нестерпимым сиянием его искажения. Не может такого быть!

В Империи было всего тридцать два высших мага, я знал их всех наперечёт. Коротышки с уродливым лицом среди них не было. Откуда он взялся? Иностранец? Но это не так важно сейчас. Главное – что мне теперь делать?

– Сворачиваемся! – истерически заорал у меня в голове Умник.

– Заткнись, – оборвал я его.

Умник попытался выбить меня из полу-транса, но я вытеснил его из своего сознания на долю секунды раньше. Какое-то время мне ещё пришлось потратить на усмирение разбушевавшихся эмоций. Берт начал недовольно ёрзать в кресле, но пока молчал. Прошло больше пяти минут. Какая тонкая у него нить. Как легко было бы слиться с ней. Заметит ли это проклятый коротышка? Способности высших магов превосходили моё понимание.

Секунды уходили одна за одной, а я всё никак не мог решиться. Отступить и следовать дальше плану Умника? У него была предусмотрены дальнейшие действия на такой случай. Или рискнуть и сорвать банк сейчас? Бледная ниточка манила меня, но за ней, словно страж, сверкало огромное искажение мага. Проклятье, душу Чёрному отдал бы за подсказку. Решено. Я потянулся и прикоснулся к нити Берта се Проула. Облик заказчика, его имя и голос сразу же впечатались в мою память. Берт как раз думал о нём.

– Ментальный атак! – заорал коротышка почти в то же мгновение, коверкая слова.

Меня вышвырнуло из чужого сознания и полу-транса. Статичная сцена взорвалась множеством событий. Берт вскочил на ноги одновременно со мной. Бойцы возле дверей и окна начали вытаскивать свои клинки. Я почувствовал нарождающееся заклинание, от его мощи у меня зарябило в глазах. Маг забыл, с кем имеет дело. Я подавил искажение почти рефлекторно.

Может быть, и была возможность объясниться, что-нибудь соврать и убраться отсюда. Вряд ли бы меня, антимага, заподозрили в магических действиях. Ещё менее вероятным было то, что меня захотят убить. Слишком много людей знали, что я искал встречи с Языком. За убийство судьи-исполнителя их бы всех вздёрнули на виселице. Но времени для размышлений у меня не было, к тому же я был ошеломлён открывшейся мне информацией – имя главного виновника пылало в моём сознании. Поэтому рефлексы сработали вместо разума.

Я выхватил палаш из ножен, даже не успев ничего толком подумать. Глаза Берта расширились от испуга, он отпрянул назад, едва не сбив с ног мага. Тот отпрыгнул в сторону, прошипев что-то на незнакомом мне языке. Три Меча закрыли собой Языка, выставив свои клинки в мою сторону. Ещё два Меча, стоявшие до этого возле двери, присоединились к своим собратьям, зажав меня в углу полукольцом.

Очередное искажение реальности накатило на меня. Высший маг продолжал попирать законы вселенной, спрятавшись за спинами бойцов. Я сосредоточился на подавлении заклинания, стараясь одновременно следить за пятью Мечами. Они пока замерли в нерешительности, явно боясь нападать на меня. С горем пополам, мне удалось остановить мага и в этот раз. И без того уродливая рожа карлика скривилось в гримасе ненависти.

– Ба тонка, шаро гха нефари! – проорал он, тыкая пальцем в меня.

Мечи переводили взгляд с мага на меня, продолжая пребывать в неуверенности. Не знаю, что он сказал, и поняли ли его бойцы, но ничего хорошего это не сулило. Войти в Образ Мастера я не мог, так как утратил бы способность подавлять заклинания.

– Нет! – подал голос Берт.

Он уже успел прийти в себя, и его лицо приняло прежнее властное выражение. В этот момент маг толкнул в спины двух Мечей. Те сделали по шагу в мою сторону и рефлекторно подняли свои клинки, я отбил их палашом. Ещё три Меча шагнули ко мне. Я опять почувствовал нарождающееся искажение. Если мне придётся отбиваться от пятерых бойцов, то остановить мага у меня не получится. Что делать?

Загнанный кролик запаниковал в моей душе. Я ненавидел это ощущение ещё с детства, когда более сильные однокашники измывались надо мной в Академии. На смену ему пришла страшная злость, исказившая моё лицо. Ненависть к уродцу-магу и Мечам заклокотала во мне безумным чудовищем. Не знаю, как я выглядел со стороны, но пятеро бойцов отпрянули назад.

– Остановитесь! – закричал Берт.

Слишком поздно. Красный туман застлал мои глаза, ярость и жажда крови наполнили меня. Я вновь стал зверем. Какая-то первобытная сила поселилась во мне, вытеснив всё человеческое, оставив лишь инстинкт убийцы. Сладость этого мгновения доставила мне невыразимое удовольствие. Людишки с ужасом смотрели на меня. Слабые, медленные и перепуганные. Жертвы.

Я зарычал, прыгнул вперёд и одним широким взмахом отбил сразу три клинка, ударив с такой силой, что два из них вылетели из рук владельцев, а третий сломался у самой гарды. Каблук моего сапога врезался в бедро одного из Мечей, а кулак левой руки в челюсть другого. Треск костей и отлетающие в стороны тела.

Неуклюжие попытки защититься лишь добавили мне сил, а крики вызывали желание рвать и кромсать, до тех пор, пока они не замолчат навсегда. Всего три удара палаша и ещё три тела упали на пол. Одно без руки и изрядной части плеча. Другое с разрубленной напополам головой. Третьего я нанизал как мотылька, и взмахом руки стряхнул его с клинка.

Всё это заняло несколько секунд, маг ещё не успел завершить своё заклинание и я подавил его с невероятной лёгкостью. Я развернулся к нему, но он проворно юркнул за спину Берта, застывшего в противоположном углу комнаты, как статуя. Я двинулся к нему, по пути добив Меча, который корчился на полу с неестественно вывернутой ногой.

Страх сильно изуродовал красивое, мужественное лицо Берта. Он поднял руки перед собой, ладонями вперёд, и начал что-то говорить, быстро мотая головой из стороны в сторону. Но сейчас человеческая речь звучала для меня как бессмысленный набор звуков. Взмах клинка и седоволосая голова слетает с плеч и падает на пол вместе с правой кистью руки. Тело остаётся стоять на ногах. Артериальная кровь фонтанчиком выстреливает из шеи.

Я толкнул в сторону тело и ударил спрятавшегося за ним мага в грудь острием палаша. Удар был очень силён, но мой клинок словно натолкнулся на стену, плечо заныло от отдачи. Туника на его груди так и осталась целой, но тельце карлика отлетело назад. Он врезался в стену возле окна, ухватился за штору и, сорвав её вместе с карнизом, упал на пол.

С диким рёвом я набросился на врага и принялся рубить на куски его, штору и деревянный карниз, вкладывая в удары всю свою силу. В стороны полетели щепки и клочья ткани, но маг оставался целым. Странная защита не давала мне даже поцарапать его, хотя я каждым ударом буквально вбивал в пол этого тщедушного уродца.

Зверь внутри меня бесновался, карлик едва заметно шевелился на полу, а я продолжал бить и бить, пока не достиг своей цели. Защита иссякла, и мой клинок, наконец, погрузился в его плоть. Но я не останавливался, пока не превратил его тело в фарш из костей, мяса, внутренностей, кусков шторы, одежды и дерева.

Закончив с магом, я замер, прислушиваясь. На втором этаже никого больше не было, но я помнил, что на первом было больше дюжины людишек. Их встревоженные голоса доносились до моего чуткого слуха. Несколько человек поднимались сюда, гулко топая по ступеням лестницы. Я обнажил зубы в оскале и метнулся к двери. Охота продолжается.

Глава 24.

Солнце пряталось за горизонтом, но первые его лучи уже осветили часть небосклона. Ни одной тучки. Будет погожий, солнечный денёк. А ещё полдекады назад лежал снег и вороватый зимний ветер всё пытался выкрасть тепло из-под одежды. Весна нагрянула неожиданно, навалилась тёплой грудью, жарко задышала и прогнала задержавшуюся зиму вместе с потоками талой воды. Я почти и не заметил, так быстро это произошло.

Единый словно очнулся от спячки, вспомнил, что есть ещё цвета, кроме белого и серого, и бросился щедрой рукой раскрашивать мир, возвращая ему былую красоту. Вот только Лара уже не увидит всего этого. От нахлынувшей боли защемило в груди. Такое привычное чувство в последнее время. Я стиснул зубы. Ничего, осталось совсем немного.

Я прогуливался по набережной Гииса, пустынной в это время. Река сбросила оковы льда, вышла из берегов и вновь успокоилась, оставив на набережной неубранные ил и речной мусор. Я остановился на чистом пятачке возле самой воды. Тихий плеск волн о гранитные блоки навевал философское настроение.

Неужели это конец моего пути? Не так я себе его представлял. Если честно, то я почти и не думал об этом раньше. Я был слишком молод для подобных размышлений. Зато теперь почти старик. Так много пережито. Тяжесть воспоминаний вновь навалилась на меня. Почему судьба сложилась так? Столько всего случилось за такой короткий отрезок времени. Я глубоко вдохнул свежий речной воздух и вытеснил из головы эти мрачные мысли. Но на смену им пришли другие.

Сцены вчерашнего вечера вновь предстали перед моими глазами. Встреча с Языком, имя и лицо заказчика, кровавый туман в голове, бойня. Мёртвые тела, крики умирающих, брызги крови. Что со мной сталось? Откуда вылез этот ужасный зверь, из каких закоулков моей души?

Весь окровавленный, я выбежал тогда из дома, наполненного остывающими трупами, вскочил на Ворона и проскакал полгорода, практически не осознавая окружавшей меня реальности. Я пришёл в себя лишь добравшись до дома, помывшись и переодевшись, и вся неприглядность содеянного предстала передо мною в своём бесстыдстве. Меня скоро начнут искать, если уже не начали. И найдут, как бы я не прятался и не менял лица. Пути назад не было, спасения тоже. Но я его и не хотел искать. Осталось лишь одно дело, я должен успеть свершить его до того, как меня поймают, осудят и казнят.

Я быстро поужинал, покинул свой особняк и пешком пересёк Чёрный Квартал. Пока всё было спокойно, но это затишье перед бурей. Я миновал мост Служения и пост на нём без всяких приключений. Интересно, что подумали охранники на мосту Верности, когда часом ранее я проскакал на Вороне мимо них, весь покрытый засохшей кровью.

Спустилась ночь. Мне не было куда идти. Нельзя появляться в местах, где меня будут искать. Поэтому я гулял ночной столицей, выбирая самые безлюдные и тихие районы, пока, ближе к утру, вновь не вышел к берегам Гииса.

Строить планы на будущее не имело смысла. Всё слишком просто, остался последний ход в этой безумной партии. Я решил полностью отдаться в руки судьбы, она уже не раз доказала мне своё превосходство. Заказчиком расправы над бандой наркоторговцев был Фландрий Меллио Гоус. Внук Императора и первосвященник Единой Церкви. Зачем ему это понадобилось? Не знаю. Может он сам расскажет мне, перед тем как я убью его.

Мне даже не нужно было его искать. Хитрая судьба и тут постаралась. Такое ощущение, что кто-то аккуратно сложил мозаику из многих событий и недрогнувшей рукой направил меня к финалу. Сегодня начало весенних праздников, день просветления Единого. Литургия в главном храме столицы начнётся через два часа. Проводить её, конечно же, будет сам первосвященник. Только теперь ход расписанной до мелочей процедуры слегка изменится. Я внесу новую страницу в церковную историю.

Отсюда до храма полчала ходу. Возможно первосвященник Фландрий уже там, но спешить не нужно, нельзя появляться слишком рано. Опаздывать тоже не стоит. Я усмехнулся. Мысли об убийстве внука Императора и первосвященника церкви не вызывали во мне никакого страха или пиетета. Иллий Гоус и его потомки слишком часто становились объектами моего внимания в последнее время. Стали почти обыденностью. Чем они лучше тех, кого я уже успел сгубить?

Время шло. Гиис медленно катил свои воды, я стоял на берегу, зачарованный этой неспешной мощью. Такого умиротворения я давно не испытывал. На какое-то неуловимое мгновение меня посетило понимание законченности мироздания, его абсолютной целостности и логического совершенства. Я почувствовал себя Единым. Но мгновение ушло, и я ощутил боль утраты. Смысл всего опять ускользнул от меня.

Время закончилось. Пора идти. Я встряхнулся, в последний раз вдохнул полной грудью воздух реки, развернулся и пошёл навстречу своему предназначению. Моё тело было наполнено лёгкостью, а разум решимостью. Восходящее солнце светило мне прямо в глаза, но я не ощущал дискомфорта. Наоборот, солнечные лучи согревали меня, телесно и духовно.

Я шагал вверх по улице, дома проплывали мимо меня, словно сухопутные корабли. Немногочисленные, пока, прохожие шли в том же направлении, что и я. Скоро их будет намного больше. Там, на верху, на краю огромной площади, стоит храм Единения. Через час толпы верующих заполнят всё пространство перед ним, в ожидании литургии. Постараюсь их разочаровать.

Я свернул с большой улицы в переулок и вышел на параллельную улочку, не желая попасть к центральному входу храма. Вскоре его белоснежный купол вырос над крышами домов. Цель была близка, и я невольно ускорил шаг. Улочка изогнулась дугой напоследок и вывела меня прямо напротив бокового входа в храм. Арка с отрытыми створками массивных ворот словно приглашала меня войти. Я пошёл ещё быстрее. В этот момент слева от меня раздался знакомый голос:

– Никон Кроуд!

Звуки моего имени, словно порывом ветра, сдули всё спокойствие. Я вздрогнул и повернулся. Несколько зевак, слонявшихся возле храма, тоже повернули головы в сторону окрика. Шагах в сорока от меня, на ступеньках возле угла храма стояли три антимага в униформе чистильщиков. Одним из них был Тремос Старр, бывший ликтор моей руки. Это он окликнул меня.

Как они оказались здесь!? Кто мог так быстро просчитать мои действия и вычислить где я появлюсь? Или это просто совпадение? Неужели проклятый рок всё ещё не закончил свои игрища? Чёрный всё забери! От злости у меня даже начали подрагивать руки, но я моментально приструнил свои чувства. Не сейчас.

Тем временем трое дознавателей, во главе с Тремосом, шли ко мне. Суровое лицо моего бывшего начальника выражало решительность. Нет, они здесь не случайно. Почему-то эта мысль вернула мне прежнее равновесие в душе. Скорее всего, меня сейчас ищут по всему городу, и это место оказалось в списке. А список составлял тот, кто знал о роли первосвященника во всём этом. Интересно, кто? Я расслабился и ждал пока они подойдут и остановятся в паре метров от меня.

– Никон Кроуд, – повторил моё имя Тремос. – Ваши действия были взвешены и сочтены подозрительными. Вы задержаны для дальнейших разбирательств, – произнёс он стандартную фразу чистильщиков.

– Какие действия? – спросил я спокойно.

– Это вам объяснят по прибытию в Канцелярию. Сдайте оружие.

Я пожал плечами. Выбор сделан, и сделан не сейчас. Жаль, что на моём пути оказался нефари, которого я знаю и уважаю. Но это ничего не меняет. Пришёл Мастер, занял моё сознание и почти ничего не изменил. Такое же равнодушие и безучастность. Всё в руках фатума. Так даже лучше.

Моя рука потянулась к палашу. Все трое дознавателей одновременно опустили ладони на рукояти своих мечей. Боятся. Ожидают нападения, и правильно делают. Я расстегнул портупею с клинком, снял её с пояса и протянул палаш вперёд, держа его левой рукой за середину ножен.

Тремос протянул левую руку, продолжая держать правую возле своего меча. Я сделал шаг вперёд, ткнул ножнами в лицо одного дознавателя, толкнул правой рукой Тремоса в грудь и выхватил палаш из ножен. Тремос отлетел назад, стараясь удержать равновесие. Третий дознаватель уже успел вытащить свой клинок. Я отбил его выпад, отскочил, выхватил левой рукой один из кинжалов и метнул его в антимага, ещё не пришедшего в себя после удара ножнами. Он поднял руку, пытаясь прикрыться, но не смог. Кинжал вошёл в его грудь по самую рукоятку. Прямо в сердце.

Двое оставшихся дознавателей метнулись ко мне, разрывая дистанцию между собой и стараясь обойти меня с двух сторон. Молчат, двигаются слаженно и грамотно. Смерти своего напарника они словно и не заметили. Неплохо их натаскивают в Третьей Палате.

Я вытянул второй кинжал и начал отступать назад короткими шажками. Мне не нужно стараться уследить за обоими. Мастер, руководящий сейчас моим телом, фиксировал мельчайшие подробности всего происходящего. Каждое движение противников, направление их взглядов, напряжение мышц кистей, ритм их дыхания. Всё. Даже посторонние люди, до этого почти не замеченные мною, не выпадали из внимания. В начале их было семеро, двое убежали, пятеро остались глазеть, держась на безопасном расстоянии.

Тремос и второй дознаватель атаковали одновременно. Я отскочил вправо, не давая Тремосу достать до меня, блокировал палашом удар с другой стороны, метнулся назад, отбил кинжалом в сторону клинок Тремоса, крутнулся на правом каблуке, пригибая голову, и нанёс колющий удар, навскидку, не глядя. Чужой клинок просвистел у меня над головой, едва не сняв мой скальп. Острие палаша натолкнулось на что-то, явно твёрже воздуха. Одновременно с этим моё правое бедро полыхнуло болью. Я сделал скачок вперёд и развернулся.

Тремос стоял и удивлённо смотрел как на его груди, на пядь ниже левой ключицы, расплывается тёмное пятно. Второй дознаватель, успевший ранить меня в бедро, нанёс мне рубящий удар, метя в шею, но я отбил его кинжалом и взмахнул палашом на уровне колен, отгоняя противника.

Меч Тремоса вывалился из руки, сам он упал сначала на колени, а потом завалился на землю, лицом вниз. Я налетел на последнего дознавателя и нанёс несколько быстрых колющих ударов, заставив его уйти в глухую защиту. Затем я размахнулся левой рукой, имитируя бросок кинжала в грудь, и противник поднял свой клинок, готовясь отбить его. Но кинжал пролетел намного ниже и пробил его ступню.

Дознаватель вскрикнул от боли и неожиданности, я воспользовался моментом и нанёс рубящий удар в левый бок. Палаш мелькнул ниже его локтя и врезался между последним ребром и костью таза, разрубив тело почти до хребта. Я перехватил слабеющую руку с мечом, упёрся коленом ему в живот и оттолкнул от себя, освобождая свой клинок. Умирающий нефари упал на гранитные плиты, рядом со своими товарищами.

Мастер ушёл ещё до того как последнее тело коснулось земли. Я оглянулся на людей, стоявших кучкой метрах в тридцати от меня. Их было уже четверо. Пятый успел скрыться за углом храма. Увидев, что я на них смотрю, остальные четверо поняли, что из зрителей они могут превратиться в участников, и припустили вслед за убежавшим.

Времени в обрез. Тревогу поднимут с секунды на секунду, если уже не подняли. Я быстро оглядел раненное бедро. Чепуха, порез неглубокий. Нужно спешить. Я побежал к воротам храма. Беспокойная мысль затрепетала в моём мозгу. А, что если первосвященника предупредили, и его здесь нет? Что если это была ловушка? Чепуха. Если бы наверняка знали, что я приду сюда, то меня бы ждало гораздо больше, чем трое дознавателей. Да и литургию отменять никто бы не стал. Всё-таки главный религиозный праздник. Просто Фландрия окружили бы охраной.

Успокаивая себя подобный образом, я влетел в храм. Огромная базилика встретила меня прохладным воздухом и тихим пением, доносившимся из дальнего края центрального нефа. Где может быть Фландрий? Я впервые был в этом храме, единая вера никогда не была приоритетом в моих интересах. Я побежал в сторону поющих голосов, мимо колонн, возносящихся к далёкому своду.

Хор из двух дюжин жриц выстроился в три ряда перед массивным алтарём. Они стояли спиной ко мне, все в белых одеждах и с непокрытыми, чисто выбритыми головами. Я добежал до них, схватил крайнюю в ряду жрицу за плечо и развернул лицом к себе. Молоденькая девушка удивлённо уставилась на меня, прекратив пение.

– Где первосвященник Фландрий? Ему угрожает опасность. Я судья-исполнитель. Отвечай! – выпалил я.

Девушка молчала. Удивление на её лице сменил испуг. Другие жрицы тоже прекратили пение, повернулись и уставились на меня. Время идёт. Скоро здесь будет стража, и, Чёрный их знает, кто ещё.

– Где первосвященник? – повторил вопрос я.

Опять молчание. Я протянул руку, скрутил в кулаке одежды на груди жрицы и поднял над полом хрупкое тело, приблизив её лицо к своему.

– Отвечай! – заорал я.

Жрица зажмурила от страха глаза, и указала дрожащей рукой на алтарь позади себя. Сначала я не понял, но потом увидел, что центральная часть стены за алтарём выдвинута вперёд. За ней наверняка есть проходы. Я отпустил девушку и побежал туда, не обращая внимания на начавших галдеть жриц.

С обеих сторон выдвинутой вперёд части стены были арки входов. За ней располагался альков с уходящей вверх лестницей. Я помчался по ней, перепрыгивая сразу через несколько ступеней. Лестница словно была бесконечной, всё никак не желая заканчиваться. Наконец она вывела меня на балкон, с которого открывался вид на всю площадь перед храмом. Стоя здесь, первосвященник должен был проводить литургию для толпы народа. Сейчас на балконе никого не было.

Я подошёл к парапету и скользнул взглядом по площади. На ней собралось уже несколько сотен людей. Гомон их голосов напоминал шум из раздражённого пчелиного улья. Многие из них указывали пальцем или смотрели в сторону угла храма, за которым я только что убил троих нефари. Другие оглядывались на пятерых вигилов в кольчугах, сверкающих в лучах восходящего солнца. Стражники направлялись к месту преступления, пересекая площадь по диагонали. Хорошо, что их только пятеро. Я боялся увидеть целую армию. Значит, я всё ещё опережаю своих преследователей. Внезапно я почувствовал искажение.

Кто-то творил магию совсем рядом, буквально в паре десятков метров от меня. Мои рефлексы сработали сами собой, и я уже поймал Фокус, готовясь разгладить искажение, когда одна мысль остановила меня. Фландрий был магом. Невысокого ранга, третьего или четвёртого, но точно был. Что, если это он сейчас готовит заклинание? Не стоит его предупреждать о моём присутствии.

Я побежал по балкону, словно собака, взявшая след. Сила заклинания нарастала, указывая мне направление. Совсем скоро он завершит свою магию, у меня в запасе с десяток секунд, не больше, нужно спешить.

Выход с балкона нашёлся между двумя скульптурами двухметровой высоты, изображавших ладони Единого. Я пронёсся между ними, попал в узкий коридор, пробежал шагов пять, свернул направо и вылетел прямо на двоих мужчин, стоявших по обе стороны от больших, двустворчатых дверей.

Оба были одеты в церковные одежды и колпаки. Белоснежная ткань их одеяний была расписана золотыми узорами. Они удивлённо уставились на меня. Искажение было совсем близко, прямо за дверьми.

– Что… – только и успел сказать один из них и захрипел.

Мой палаш ударил его в солнечное сплетение. Второй человек отшатнулся и оказался в углу между дверью и стеной коридора. Там он и умер. В этот момент заклинание завершилось и искажение исчезло. Я дёрнул ручку на себя, распахнул двери и ворвался внутрь.

Возле дальней стены большой комнаты, спиной ко мне, стоял раздетый до пояса человек. Его кожа светилась мягким перламутровым светом. Он развернулся ко мне. Черты лица скрывало сияние. Довольно сложное заклинание, кажется Внутренний Свет, или что-то вроде того. Видимо, готовился к литургии. Я пошёл к нему и излучаемый им свет начал меркнуть.

– Что вы здесь делаете!? – вскричал человек.

Я продолжал молча идти к нему, пока между нами не осталось пары шагов. Сияние почти исчезло. Фландрий Меллио Гоус, внук Императора и первосвященник Единой церкви, собственной персоной. А он похож на своего деда. Те же резкие черты лица, высокий лоб, узкий подбородок и чёрные волосы. Он смотрел не на меня, а куда-то вниз. Я опустил свой взгляд. Кровь капала с кончика моего палаша на белый мрамор пола.

– Кто вы? – спросил Фландрий, более спокойным голосом.

– Твоя смерть, – ответил я.

Он вздрогнул и посмотрел мне в лицо.

– Вы знаете кто я такой? И кто вы такой, в конце концов? – спросил он.

– Я нефари и антимаг, Никон Кроуд, судья-исполнитель, ликтор магистра Пятой Палаты. И да, я знаю, кто ты, Фландрий. Ты тот, кто виновен в смерти моей жены. Тот, кто заказал Серому Братству расправу над шайкой наркоторговцев. Моя жена была в одном из домов, в которых серые вырезали всех. Теперь я здесь. Око за око, зуб за зуб, Фландрий, – ответил я.

Лицо первосвященника приняло надменное выражение, и он стал ещё больше похож на Императора.

– Это гнездо Чёрного нужно было стереть. Я ничего не знаю о вашей жене. Если она и погибла, то не по моей вине. Это была случайность. А теперь убирайтесь отсюда, – ответил он.

Я скривил губы в недоброй улыбке, покачал головой и сказал:

– Вся жизнь состоит из случайностей. Ты ведь и не мог представить, чем всё это закончится, правда? Зачем тебе нужны были жизни наркоторговцев, Фландрий?

Он смотрел на меня, надменное выражение не сходило с его лица. Видимо, неизбежность смерти ещё не дошла до его рассудка. Да он просто не верит, что я сейчас убью его. Фландрий заговорил:

– Я не стану исповедоваться тебе, наглец. Я сын Ринария Гоуса и внук Иллия Гоуса, во мне течёт кровь Императора. Я первосвященник Единой церкви, помазанник Единого и его уста на этой земле. Ты святотатствуешь, мешая мне готовиться к богослужению. Тысячи верующих собираются сейчас перед этим храмом, они ждут меня, чтобы услышать слово Единого. Беги же, пока гнев нашего бога не настиг тебя. Кара его будет…

Я вгляделся в его лицо. Да он говорит всё это на полном серьёзе. Ну и шут. Сам верит во всю эту чепуху. Смех начал душить меня и я не стал его сдерживать. Мой хохот разнёсся под сводами храма, гулко отражаясь от мраморных стен. Фландрий замер на полуслове, позабыв даже прикрыть рот. Его лицо приняло подобающее испуганное выражение. Понял, наконец, с кем имеет дело. Ладно, время вышло.

– Тысячи верующих, говоришь? Ну, что же. Не будем заставлять их ждать, – сказал я и ударил его сапогом в живот.

Фландрий отлетел назад, ударился об стену и упал на пол, согнувшись пополам. Он пытался встать, когда я подошёл, ударил его кулаком в висок и оглушил. Затем я схватил его за заплетённые в толстый хвост волосы и поволок к выходу. Его тело всё ещё продолжало слабо светиться.

Балкон встретил меня прежним гулом голосов и лучами весеннего солнца. Я подошёл к парапету, волоча безвольного Фландрия за собой. Количество людей немного увеличилось за несколько прошедших минут. Не тысячи, но сотен восемьбудет. Несколько чёрных фигур бороздили толпу, направляясь к базилике. Антимаги. Хорошо, что среди них нет Флава. Вигилов тоже прибавилось – уже десятка четыре. И никому даже в голову не приходит войти в храм. В день литургии нельзя. Идиотские предрассудки.

Кто-то заметил меня, сказал соседям, и волны подымающихся голов покатились по толпе. Отсюда, с тридцатиметровой высоты, они мне показались полем подсолнухов, поворачивающих свои цветки в сторону светила. Я поймал Фокус, усилил с его помощью свой голос и прогремел на всю площадь:

– Смотрите, как ваш жрец воссоединится с Единым!

Я сделал паузу, ожидая пока все посмотрят на меня, затем поднял левую руку, удерживая Фландрия за волосы, и перерезал ему горло одним плавным движением клинка. Замершая толпа выдохнула, кровь брызнула из располосованных артерий и полетела вниз. Вслед за ней полетел первосвященник.

Удаляясь от меня, тело мага разгоралось неземным светом. Об землю ударился труп, сияющий, как ночной светлячок. Я постоял немного, разглядывая отупевшие от шока лица людей и наслаждаясь моментом. Затем развернулся и пошёл к лестнице.

За моей спиной раздались испуганные и гневные крики. Вся площадь словно взорвалась нестерпимым шумом голосов. Я начал спускаться по винтовой лестнице вниз, толстые стены храма приглушили звуки этого курятника.

Вот и всё. Не чувствую ни радости, ни разочарования. Вообще ничего. Я сделал то, что должен был. Осталось лишь красиво хлопнуть дверью перед уходом. Сдаваться живым я не собираюсь, но идея самоубийства вызывала во мне отвращение. Придётся заставить их убить меня. Никакого суда и казни на потеху этому тупому стаду не будет. Я развлеку их другим способом.

Я вошёл в Образ Лекаря, продолжая спускаться по лестнице. Моё сердце начало ускоряться, гоня кровь по сосудам. Впрыскивание целого ряда гормонов заставило мышцы гудеть от желания сокращаться, прояснило голову, усилило все чувства. Я разгонял свой организм, становясь быстрее и сильнее. До предела. На этот раз я не экономил, доводя свои возможности до грани невозможного. Это мне бы здорово аукнулось потом. Я усмехнулся. Хорошо брать в кредит, если не собираешься возвращать.

Лестница закончилась, и я вышел к алтарю. Никого. Все жрицы разбежались. Огромный храм был пуст. Лекарь закончил и ушёл. Какая ясность восприятия! Какая лёгкость! Такое ощущение, что я могу сейчас оттолкнуться от мраморного пола и взлететь вверх. Я почувствовал себя богом. Всемогущим существом, взирающим на мир с высоты своего превосходства.

В противоположном конце нефа появились вигилы с башенными щитами и копьями. Всё-таки решились нарушить табу и зайти в храм. Десятка полтора стражников. Протолкавшись между ними, вперёд вышли двое антимагов в военных мундирах. А эти тут как оказались? Хотя, какая разница. Я пошёл навстречу им.

– Остановись и брось оружие! – закричал левый Страж.

– Нет, – сказал я, продолжая идти.

– Нам придётся тебя убить, – сказал правый Страж.

– Попробуйте, – ответил я и впустил в своё сознание Мастера.

***

Тишина. Темнота. Боль.

Что болит?

Всё.

Где я? Почему ничего не вижу и не слышу? Не понятно. Болит тело, значит, оно у меня есть. Я дышу. Ноют мышцы диафрагмы, с трудом раздувая и сокращая лёгкие. Я, скорее всего, жив. Никогда не верил в загробную жизнь и прочую чепуху.

– Да жив ты. Пока ещё, – прозвучал голос у меня в голове.

– Кто это? – подумал я.

– Твои мозги, которые ты отказался слушать, – ответил голос.

– Умник, – вспомнил я.

– Да, идиот, это я, – ответил он.

– Что это за место? Почему так темно и тихо? Что случилось? – спросил я.

– Откуда мне знать, что это за место? Я очнулся вместе с тобой. А случилось то, что ты попытался расстаться с жизнью, но не вышло. Не нужно было поручать это Мастеру.

– Что поручать? – не понял я.

– Что, совсем башка пустая? А, ну да, кого я спрашиваю. Нам нужен Лекарь, чтобы хоть как-то привести тебя в чувство, – сказал Умник.

– Лекарь?

– Ох. Ладно, я сам его позову. Ты только не мешай.

Чему и как я мог помешать? Странно. Между тем, кто-то третий появился в моей голове. Он постепенно оттеснял меня, пытаясь забрать бразды правления. Лекарь, наверное. Какое странное чувство. Нет, не чувство, а ощущение. Чувств нет. Совсем. Я стал Лекарем.

Волны жара и холода покатились по моему измученному телу, сменяя друг друга. Меня поочередно то кидало в пот, то било дрожью. Мышцы по всему телу сначала покалывали, лишённые притока крови, а затем наливались теплом и так по кругу. В ушах шумело, перед глазами вспыхивали разноцветные узоры. Не знаю, сколько это продолжалось. Мне показалось, что прошла целая вечность. Лекарь сделал своё дело и ушёл.

Понятно, почему так темно. Глаза закрыты. Я открыл их и увидел потолок, сложенный из каменных плит и освещённый слабым светом. Чуть повернув голову, я увидел источник света – узкое окно в стене. Даже не окно, а так, щель, в которую можно разве что руку просунуть. Повернув голову в другую сторону, я увидел противоположную стену с металлической дверью в ней. Небольшие у меня апартаменты. Три на три метра, не больше. Я лежал на полу.

Нужно вставать. Я напряг мышцы, пытаясь поднять туловище. Они меня не послушались, опять отозвавшись болью. Лекарь подлатал моё тело, как мог, но я всё равно ещё очень плох. Собрав силу воли в кулак, я смог перевернуться на бок, упереться локтём и сесть. Что звякнуло.

Я осмотрел себя. Железные обручи на запястьях и щиколотках, толстые цепи соединяли их со скобами в полу. Ещё одна цепь охватывала мой пояс и была прикреплена к кольцу в стене. Надёжно меня зафиксировали. Тюрьма? Как я здесь оказался? В голове пустота.

– Вчера ты убил первосвященника, а потом на пару с Мастером попытался вырезать половину столицы, – подсказал Умник.

– Что?

– А сегодняшние слабость и тупоумие – результаты колоссального перенапряжения. Хотя нет, тупоумие – твоя естественная черта, – продолжал ерничать Умник.

– Ничего не помню.

– Помочь?

– Если тебе не трудно.

Ночная прогулка по городу. Берег реки. Улица, ведущая к храму. Тремос и ещё два дознавателя. Драка. Я убиваю их. Неужели это всё было на самом деле? Я пощупал раненное бедро. Да. Было. Тогда я не испытывал никаких чувств, но сейчас от волнения у меня поднялось давление и пульс застучал в ушах. В глазах потемнело. Проклятье.

– Эй, полегче. Ты сейчас слабее новорождённого щенка, – сказал Умник.

Воспоминания продолжали всплывать. Храм, хор жриц. Лестница наверх. Балкон, толпа внизу, искажение. Я бегу, ища его источник. Два жреца падают под ударами моего клинка. Фландрий, разговор с ним. Опять балкон и толпа. Тело первосвященника летит вниз, разгораясь призрачным светом. И это всё сделал я. Даже не верится.

– Уж поверь. Натворил, так натворил. Почему не послушал меня? Идиот, – голос Умника отдавал горечью.

Я спускаюсь вниз, попутно накачивая своё тело гормонами в Образе Лекаря. Внизу меня ждут Стражи и вигилы. Я становлюсь Мастером. И с удивлением вижу его эмоции. Если раньше Мастер и чувствовал что-то, так это слабое удовлетворения от хорошего поединка. Теперь же он был счастлив. Нет, он был просто в экстазе.

Впервые ему выпала возможность выложиться полностью, без остатка. Показать своё мастерство, то, ради чего он был создан, не оглядываясь ни на что. Ни на скудные резервы организма, ни на глупые человеческие законы, ни на страх расстаться с жизнью. Без ограничений и моего контроля. Мастер ликовал.

Он, словно ураган, разметал по храму два десятка людей и антимагов за полминуты, не больше. Затем он выбежал наружу. Там его встретили арбалетными болтами, но Мастер играючи отбил несколько, от остальных уклонился и нашинковал ещё с дюжину вигилов-стрелков. Я отстранённо вспоминал всё это, а потом воспоминания обрывались.

– Мастер полностью вытеснил тебя. Его гнали почти два часа по улицам, он положил ещё с полсотни вигилов и шестерых антимагов. В конце его загнали на Базар. Он слишком увлёкся, потратил всё без остатка и просто потерял сознание, – сказал Умник.

– Кого из нефари он убил? – спросил я.

– Никого, о ком бы ты сожалел.

– Он не сделал главного.

– Знаю. Ты хотел умереть красиво. Хорошо, что у вас с Мастером это не вышло. Два сумасшедших придурка. Зато теперь у нас есть шанс, – сказал Умник.

– Шанс? Какой? – я поднял руки и позвенел цепями, – ты не заметил, что я сижу в темнице?

– Ты натворил столько, что тебя теперь вряд ли просто вздёрнут. Нас ожидает Большая Прогулка, – ответил Умник.

Меня опять кинуло в холодный пот. Большая Прогулка. Четыре года служить безвольным манекеном для всего этого сброда? Не бывать этому! Придётся делать всё самому. Нужен Лекарь. В конце концов, я могу просто остановить своё сердце. Решено.

– Стой, Нико. Не глупи… – заорал Умник.

Я попытался изгнать его из своего сознания, но неожиданно встретил яростное сопротивление. Желание жить удесятерило силы Умника. Куда только подевалась его привычная бесхребетность. Он сражался неистово, не собираясь отступать. Какое-то время мы пытались пересилить друг друга, но я был слишком слаб, а он проявил недюжинную волю.

– Всё равно будет по-моему. Ты не сможешь сдерживать меня бесконечно, – сказал я.

– Нико, умоляю тебя. Одумайся. Смерть это конец всему. Самое худшее, что может случиться. Неужели ты не понимаешь? – сказал Умник.

– Только такие трусы как ты думают, что нет ничего хуже. Есть вещи намного отвратительнее смерти. Например, позор, – ответил я и вновь усилил натиск.

Умник начал постепенно уступать. Я почувствовал его обречённость. Осталось совсем немного, когда неожиданно скрипнула дверь камеры. Я утратил концентрацию, и Умник поспешил занять свои прежние позиции. Кого там ещё принесло?

В камеру вошёл человек, и дверь закрылась за ним. В руке он держал факел, слепящий свет не давал мне возможности разглядеть его лицо. Он стоял возле двери, не произнося ни слова. Я тоже молчал. Вскоре мне надоела эта тупая игра. Я спросил:

– Кто ты такой, Чёрный тебя раздери?

Как же тихо звучит мой голос. Человек продолжал молчать. Может, он не услышал меня? Я уже собрался повторить свой вопрос, когда он сделал пару шагов вперёд и отвёл в сторону руку с факелом. Его лицо, худое и скуластое, выглядело немного демонически в свете огня. Надо же, какие люди. Точнее, нефари. Сам Император.

– Добрый день, вашество. Или сейчас ночь? Извините, что не встаю. Честно говоря – лень, – произнёс я.

– Замолчи, мразь! – рявкнул Император.

Я поморщился и сказал:

– А нельзя чуть потише? Кое у кого тут голова просто раскалывается.

– Ты убил моего внука, – сквозь сжатые зубы прошипел он.

– Да у вас их ещё с пару дюжин осталось, и это только учтённых. Невелика потеря, право, – я беспечно махнул рукой, и мои цепи звякнули.

Лицо Императора ещё сильнее исказилось от гнева и стало напоминать ритуальную маску шаманов с юга. Я смотрел на него и с удивлением осознавал, что не боюсь и даже не испытываю уважения. Эта мысль вызвала у меня улыбку. Заметив её, Гоус пнул меня носком сапога в раненное бедро и прорычал:

– Ты знаешь, что я сделаю с тобой за это?

Я расхохотался, и мой смех ударил Императора гораздо больнее, чем его сапог меня. Я видел это.

– Зачем ты сделал это, тварь? – спросил он.

– Он отдал приказ убить мою жену, и она умерла. Я нашёл и убил всех исполнителей, а затем пришёл к вашему внучку. Я сделал всё, что хотел, и мне плевать, что вы сделаете со мной. На этом, пожалуй, всё. Спасибо за внимание, – сказал я.

– Мой внук, первосвященник церкви, отдал приказ убить твою жену? Что ты несёшь, несчастный безумец?

Я промолчал. О чём мне говорить с ним? Пустая трата времени. Он мне больше не интересен. Я закрыл глаза и прислонился спиной к стене.

– Отвечай! – заорал Гоус.

Не дождёшься. Но Император всё не унимался:

– Твоя жена, была такой же ничтожной вошью, как и ты. Вы мусор, прилипающий к подошвам достойных людей. Ваши жалкие жизни не стоят даже ногтя на мизинце любого из моих отпрысков.

Я открыл глаза и посмотрел на него. От Гоуса несло высокомерием, как от навозной кучи.

– Не тронь мою жену, гнида. А, вообще, убирайся. Этот разговор не вернёт мне жену, а тебе внука, – сказал я.

– Скажи, за что ты его убил, и я уйду, – сказал Император.

– Хорошо. Он заказал Серому Братству расправу над бандой наркоторговцев с Высоких Холмов. В одном из особняков, на которые напало Братство, была моя жена. Всё просто. Я посчитал твоего внука главным виновником её смерти и убил его, – ответил я.

Император посмотрел на меня с удивлением и спросил:

– И ты решил, что это он отдал приказ? А ты знаешь, что Братство это моё детище? Что они ни шагу не делают без моего распоряжения, хотя сами и не подозревают об этом?

– Знаю, – ответил я прежде, чем успел подумать.

Брови Императора поднялись ещё выше, и он сказал:

– Знаешь? Тогда почему решил, что всё это произошло без моего ведома? Я расскажу тебе, как всё было. Недавно, с помощью всё того же Братства, я узнал, что Фландрий замешан в наркоторговле на Холмах. Точнее, не просто замешан, а являлся её организатором. Все остальные были лишь исполнителями и подставными лицами. Не знаю, зачем ему это понадобилось, он мямлил и так ничего вразумительного мне и не сказал. Это привело меня в бешенство. Я решил его проучить и заставил уничтожить собственными руками своё детище. А Серому Братству через своих агентов я приказал поспособствовать ему. Мальчик же думал, что это исключительно его заслуга. Понял, идиот? Это я отдал приказ.

Я в оцепенении смотрел на Гоуса. Ну да, Серое Братство теперь, после чистки, даже чихнуть без него не может. Всё очевидно, почему мне раньше это не пришло в голову? Почему я понёсся как баран, опустив к земле налитые кровью глаза? Я был слишком ослеплён жаждой мести.

– Если бы ты не блокировал меня, и хоть на секунду дал мне… – забубнил Умник у меня в голове.

– Заткнись, – оборвал его я.

Гоус продолжал смотреть на меня, но теперь на его лице расцветала улыбка. Я рванулся к нему, мои мышцы протестующе взвыли от боли, а цепи звякнули и отбросили назад. Теперь пришёл его черёд хохотать. Его мерзкий смех довёл меня до безумия, и я раз за разом бросался на него, калеча оковами свои руки. Наконец он замолчал, и я перестал кидаться на него.

– Вот, что для тебя будет самой лучшей пыткой. Ты отправишься на Большую Прогулку. Долгие годы в тебя будут швырять нечистотами и плевать каждый день, а ты будешь знать, что всё это зря. Да, – Император удовлетворённо кивнул головой и пошёл к выходу.

– Я вернусь! – заорал я.

– Конечно. Тебя покатают по всей стране, а потом привезут ко мне, чтобы я собственноручно мог отрубить тебе голову, – сказал он и вышел.

В моих ушах продолжал стоять его хохот. В голове билась лишь одна мысль: я вернусь.

– Нико, – зазвучал осторожный голос Умника, – ты передумал умирать?

– Заткнись!

***

Тёплые лучи ласкали кожу моего лица. Я нежился, прикрыв глаза. Весеннее солнышко, как долго я ждал его. Спасибо судьбе за этот подарок. Двое суток в тёмной камере, да и сюда везли с мешком на голове. Меня охраняли Стражи, забраться к ним в головы я не мог, а больше никого поблизости не было. Всё что я смог сделать за это время – подготовиться к предстоящему морально и физически.

– Народ Крайканы, – начал вещать звучным голосом кто-то слева от меня.

Я открыл глаза. Огромная толпа этого самого народа собралась на Центральной площади. Целое море голов, сонмище глаз, уставившихся на меня.

– Сегодня вы собрались здесь, чтобы стать свидетелями наказания, назначенного нашим справедливым Императором, – продолжил человек.

Увидеть его я не мог, так как моя голова была привязана к деревянной стойке, вместе со всем телом. Верёвки держали крепко, хотя я их и не чувствовал. Шевелить я мог только пальцами.

– Преступления этого нефари…

Этот дурак продолжал размеренно сотрясать воздух своим зычным голосом. Я рыскал глазами по толпе. Успел он приехать или нет?

– …но в этот раз злодеяния столь велики и ужасны, что сердце нашего милостивого Императора…

Наконец я нашёл его. Огромный рост выделял его на фоне толпы. Флав. Он смотрел на меня хмурым взглядом, на лбу, между его тонких бровей, пролегла глубокая складка. Я улыбнулся ему, он в ответ покачал головой. Да, брат, подвёл я тебя. Прости.

– …минуя суд и учитывая очевидность преступлений, специальным указом Император постановляет: лишить преступника имени…

Рядом с Флавом стояли Ром и чернокожие близнецы. На лицах Латанги и Каранжи не было их вечных ухмылок. Я подмигнул им. Латанги поднял руку в салюте, а Каранжи улыбнулся в ответ.

– …вычеркнуть его имя из всех записей. Упоминать его в устной речи также запрещено под страхом…

Чуть левее стояли Бо, Лотар и Торичи. Толстое лицо Бонифация было залито слезами. Тяжёлые мешки под глазами и общий осунувшийся вид Лотара говорили сами за себя: старый желчный пройдоха тоже сильно переживает. Торичи нервно дёргался и крутил головой в разные стороны, ему было явно не по себе.

– …обездвижить тело, повредив спинной мозг у основания шеи, выжечь глаза…

Я поднял свои глаза к солнцу, не обращая внимания на слепящий свет. Не скоро я теперь его увижу, если вообще увижу. Я отогнал от себя эту мысль. У меня всё получится. Гоус, в своём высокомерии и желании отомстить, даёт мне второй шанс. И я им воспользуюсь.

– … да свершится воля Императора Иллия Гоуса, владыки нашего, – закончил глашатай.

Толпа, гудевшая до этого как улей с пчёлами, взорвалась криками и проклятиями. Каждый старался превзойти соседа, придумывая для меня оскорбления. Жалкое стадо.

На помосте, в поле моего зрения, появился палач – здоровенный детина в чёрной маске и чёрном плаще. Рядом с ним выскочил маленький старичок с венчиком седых волос на розовой, почти облысевшей голове. В руке старичок держал большой кожаный саквояж.

Палач театральным жестом поприветствовал толпу и кивнул старичку. Тот открыл саквояж, вытащил из него какой-то уродливый инструмент, хищно поблескивающий двумя стальными иглами. Палач выхватил его из рук старичка и скрылся за моей спиной.

Я спокойно наблюдал за всем этим действом. Видимо, это и было то самое приспособление, с помощью которого меня парализуют, повредив спинной мозг. Последний раз подобное проделывали полвека назад, когда казнили предводителя дворянского восстания. Интересно, откуда палач знает, как им пользоваться?

Ещё в камере я отключил почти все свои нервные окончания и ничего не чувствовал. Сейчас палач вводил мне в основание шеи довольно сильный яд. Я, как мог, защитил свой организм от него, посмотрим, что из этого выйдет.

Наконец, палач появился передо мной, развернулся к толпе и торжествующе поднял руку с инструментом. С игл капала зеленоватая жидкость. Я попробовал пошевелить пальцами ног и не смог. Яд начал действовать, разъедая мои нервные клетки.

Толпа радостно ревела, когда старичок достал из саквояжа бутылку из непрозрачного стекла. Пришёл черёд моих голосовых связок. Палач взял бутылку, повернулся ко мне, ухватил меня рукой за нижнюю челюсть и протолкнул горлышко между зубов. Мой рот наполнила вонючая, обжигающая жидкость. Такое ощущение, словно мне засунули туда не бутылку, а факел.

– Лучше тебе сделать глоток, или мне придется вырезать тебе язык, – сказал он спокойным, даже скучающим тоном.

Я глотнул. Пожар покатился изо рта в глотку и по пищеводу в желудок. Слёзы застлали мои глаза. Меня почти сразу же стошнило. Палач отскочил в сторону, а старичок брезгливо поморщился. Я хрипел сожженным горлом и выблёвывал тюремный завтрак.

В толпе раздались смешки, быстро переросшие во всеобщий хохот. Гады, гогочущее быдло. Я вернусь! Вернусь, и вы пожалеете, что не убили меня сегодня. Я вернусь, и тогда вы не будете смеяться, вы будете харкать кровью вместе со своим Императором. А я буду смеяться, попирая ногами ваши тела.

Буйствуя внутри себя, я и не заметил, как принесли жаровню. На ней лежало длинное шило с деревянной ручкой. Кончик шила хищно пылал красным цветом, раскалённый на углях. Палач взял его в руку и продемонстрировал толпе. Та ответила ему восторженным рёвом. Затем он повернулся ко мне. Кончик жала медленно поплыл к моему правому глазу.

Боли не было, только смрад горелого мяса и давящее чувство в глазнице. Правый глаз перестал видеть. Палач отвёл руку назад, положил шило на жаровню и опять повернулся к толпе.

Я в последний раз окинул взглядом окружающий меня мир, посмотрел на каменное лицо Флава, на беснующуюся толпу вокруг него. Жди меня, брат, я вернусь. Жди.

Кончик шила во второй раз поплыл ко мне, закрывая весь оставшийся мир. Вспышка света и темнота.

Я ВЕРНУСЬ.

Для создания обложки книги использовалось изображение: https://commons.wikimedia.org/wiki/File:Albion_Principe_Medieval_sword_(9824214096).jpg лицензия  Creative Commons Attribution 2.0 Generic

Оглавление

Глава 1.

Глава 2.

Глава 3.

Глава 4.

Глава 5.

Глава 6.

Глава 7.

Глава 8.

Глава 9.

Глава 10.

Глава 11.

Глава 12.

Глава 13.

Глава 14.

Глава 15.

Глава 16.

Глава 17.

Глава 18.

Глава 19.

Глава 20.

Глава 21.

Глава 22.

Глава 23.

Глава 24.