Времена года. В преддверии конца [Евгения Мишина] (fb2) читать онлайн

Осенняя история

Моя мать – параноик. Так было долгие годы. Вернее сказать, я её такой считала долгие годы. Но неделю назад все изменилось.

Наступила осень. Мать не любила осень. Времена года, когда было холодно, она терпеть не могла. Но всегда учила нас быть благодарными Богу и за холод. Ведь всё познаётся в сравнении, говорила она.

Эта осень выдалась тёплой, лишь изредка дул холодный ветер, напоминавший о завершении яркого, знойного лета. Иногда наступали дождливые деньки. Осенний дождь совсем не похож на буйный, но недолгий летний. Нет. Осенью льёт унылый моросящий дождь, с холодными мерзкими капельками и сыростью, пробирающей до костей.

Если честно, я тоже не люблю холод и сырость, но из вредности, только лишь чтобы противопоставить себя матери во всём, я убедила всех и даже себя, что мне больше по душе мороз, снег и дождь. Вот только это не так.

Сейчас мне очень жаль, что ей пришлось умереть осенью. Думаю, мама хотела, чтобы это случилось в жаркий солнечный летний день, под голубым чистым небом, слушая пенье суетливых птичек.

Но не нам решать, когда это случится. Всё в руках Бога, любила повторять моя мать.

Мне очень холодно. Капли дождя скрывают на моих щеках слёзы. Это хорошо. Я должна быть сильной ради брата. Мама всегда нас этому учила, с малых лет. А если мы забывали друг о друге и отдавали предпочтение друзьям, она тут же нам напоминала, кто должен быть нам дороже и ближе всех остальных. Это я тоже осознаю только сейчас. Я должна это помнить, ведь больше некому подсказать нам правильный выбор.

Мы укрылись в лесу. Листья ещё не все опали. На кустарниках много спелых ягод. Есть где спрятаться и чем питаться. Жалко только, что костёр не разведёшь – нас тут же обнаружат.

Братец обнял меня, чтобы согреть, и задремал. Мы долго бежали, шесть дней, и совсем выбились из сил. Хотя, думаю, ещё пару дней пути в глубь леса, к горам – и мы оторвёмся от преследования. Главное, не сбиться с пути и не пройти слишком близко к населённым пунктам.

Я тоже обняла брата за талию. Бедный мой младший братец. Он вырос за последний год выше меня, но в душе ещё совсем мальчишка.

Чтобы не заснуть, я проверила ещё разок наш план. Так себе план, но другого нет. Мать с отцом отправили нас этой дорогой. Ещё неделю назад я пошла бы в точно противоположном направлении, но не сейчас. Ведь это не мать была сумасшедшей, а мы были слепцами. Если бы не моё упрямство, вся наша семья была бы в сборе.

Не буду думать об этом! Нельзя раскисать. Нам нужно выжить! Так хотели родители. Значит, так я и поступлю. Я сделаю всё, чтобы спасти брата и позаботиться о нем. Уверена, он поступит так же по отношению ко мне.

А началось всё с браслета. Знаете, который измеряет ваш пульс и количество пройденных шагов. Папа купил матери и себе такие. И они ими пользовались. Там было ещё много функций: например, часы, можно было смотреть прогноз погоды, слушать музыку, просматривать сообщения, приходящие на телефон. Вроде бы всё безобидно. Да ведь так и было – безобидно и даже полезно. Девайс для тех, кто озабочен своим здоровьем. Только вот время шло, и через год команда гениальных ученых придумала, как такую штуковину вживлять в руку. Куча плюсов – никаких неудобных браслетов, полностью водонепроницаемый. Заряжать аккумулятор нужно лишь раз в месяц по полчаса специальным зарядником, который крепится на руку всего-то на тридцать минут и подзаряжает устройство. Функций туда добавили немерено, и с каждым обновлением их становилось всё больше. Практический все ваши физические параметры можно было считать специальным сканером, и не нужно сдавать анализы и ходить на диагностические процедуры. Плюс вскоре появились специальные проецируемые 3D-дисплеи, позволяющие весь функционал со смартфона перенести к вам на запястье. Никаких бьющихся, теряющихся телефонов. Ничего, что занимает руки и сумки.

Весь мир ахнул.

Весь мир испугался.

Были те, кто выступал категорически против. Дискуссии по поводу вхождения в массы этого устройства велись не переставая. Интернет просто взвивался. Более обсуждаемой новости ещё мир не знал.

Но постепенно количество людей, вжививших себе «Новос», увеличивалось. Цена на устройство падала. Появились аналоги.

Некоторые, кто пренебрегали качеством в пользу выгодной цены, оставались без руки.

Ситуация, конечно, вызвала в обществе сильный резонанс. Но итогом стало то, что мы с братом – одни из очень немногих, кто сохранил способность ясно мыслить и самостоятельно принимать решения.

Когда я родилась, мне поставили диагноз – врождённая катаракта. В пять лет меня прооперировали и заменили хрусталик на искусственный. Однако зрение больного глаза так и осталось около тридцати процентов. Мама заставляла меня несколько лет заклеивать здоровый глаз, чтобы другой «учился» видеть. Они с отцом делали всё ради того, чтобы я могла видеть мир ясно и во всей красе. Однако в пять лет это трудно понять. Я обижалась, я сопротивлялась, но меня лечили против моей воли, иногда даже силой. Отказываясь принимать родительскую заботу, я бунтовала. По-своему, по-детски, огорчая мать, вредя себе, я сопротивлялась. Дошло до того, что я начала противиться всему, что исходит от матери.

На фоне трудностей с моим зрением мама ограждала нас с братом от всего, что могло бы усугубить проблему – телевизор только с большого расстояния, планшет только дважды в день по 15 минут, никаких телефонов. Нам с братом купили только наручные часы, на которые нельзя было закачать ни музыку, ни игры. В них были лишь сами часы и возможность позвонить.

Со временем запреты стали жёстче. Мы не хотели читать книги, смотреть длинные скучные или слишком эмоциональные или же страшные фильмы. Полнометражные мультики нам тоже перестали нравиться. Пришла эра видеороликов, снятых бесчисленными блогерами. Мать всё шумела: «Выключайте эту дрянь, от неё мозги слипаются! Вы уже совсем безобразно стали разговаривать! Ещё пара таких словечек – и телевизора больше не увидите!»

За любой проступок нас лишали планшетов. Мама цеплялась за любую возможность уменьшить влияние на нас Интернета и старалась защитить наши глаза от мониторов и экранов различной техники.

Отец её взглядов не разделял, иногда они спорили по этому поводу, но он почти всегда вставал на её сторону.

Так было до последнего. Лишь в самом конце он понял, что не зря, скрипя зубами, соглашался с ней.

Ещё до того, как мир сошёл с ума из-за новых технологий интеграции компьютеров в человеческое тело, наша семья была, можно сказать, насильно перевезена из большого прогрессивного города в глухую деревню. Этого не хотел никто. И больше всего отец. Он присоединился к нам через несколько месяцев после нашего отъезда. Я знаю, мама боялась, что он так и не приедет, но стойко держалась за необходимость данной меры.

Отец всё же переехал к нам. Даже не могу представить себе, как сильно он нас любил. Ведь ему пришлось пожертвовать своей мечтой о богатой, полной современных технологий жизни.

Мы все жили в экологически чистой, здоровой, очень близкой к природе, духовно наполненной тюрьме. Выросшие в достатке, избалованные постоянными подарками, сладостями и вкусностями, мы просто загибались в чахлой деревушке.

Физической подготовки нам, конечно, хватало. Мать с раннего детства таскала нас по секциям. Мы занимались тхэквондо, плаванием, танцами, футболом. Тренировки были каждый день. Иногда и по две.

Зато мы наконец-то начали читать. От безысходности и скуки, конечно, нежели от удовольствия.

Со временем нам понравилось. Хотя я всячески пыталась это скрывать, но некоторые книги так полюбились мне, что я перечитывала их ночью с фонариком, втихаря ото всей семьи.

Телевизор мы смотрели редко. Каналов было немного, да и времени на него не было. Но тревожные новости о технологической революции до нас доходили. Отец стал меньше возмущаться и дуться на мать по поводу нашего переезда из города.

В деревню нашу приехали молодые ребята, примерно нашего возраста, к соседке в гости. Как раз в конце лета. И у них в запястье были вшиты новенькие приборчики с проекторами.

Помню горькое чувство зависти, сменившее мимолетное восхищение. Помню, как возненавидела мать, когда эти выпендрёжники начали смеяться над нами из-за нашего невежества и отсталости. А ведь мы могли бы быть в числе первых обладателей этих девайсов. Если бы отец настоял и оставил бы нас в городе.

И я поделилась своими переживаниями с приезжими, когда мы горячо поссорились, но потом поговорили по душам. Один из них сказал, что укажет меня в своем аккаунте как друга, желающего получить «Новос». Я обрадовалась и стала с нетерпением ждать, что же будет дальше.

Все совершают ошибки.

Мама говорила, что не нужно тащить груз вины за собой всю жизнь, нужно научиться прощать – как других, так и себя.

Неделю назад по телевизору объявили грандиозную новость. Акция, проведённая в начале лета, по которой можно было приобрести себе «Новос» по смешной, символической цене, привела к тому, что восемьдесят процентов населения земли оказалась «в сети». А компания-производитель стала самой богатой и известной на весь мир.

Невероятно! И как только им удалось это провернуть? Ведь не так уж давно десятки тысяч людей бунтовали против «Новоса».

Через пару часов после заявления по телевизору в деревню приехали три фургона. В них были люди в костюмах, люди в белых халатах и люди в военной форме и с оружием.

Вначале люди в костюмах с улыбками на лицах начали агитировать жителей деревни добровольно и абсолютно бесплатно вживить себе «Новос».

Они расспрашивали жителей обо мне, девушке, что очень хотела бы стать обладательницей новейшего чуда техники.

Отец ушёл узнать, что происходит. А нам было велено не покидать дом.

А потом раздались первые выстрелы.

Мать велела нам бежать в лес. Мы бежали втроём. Отец догнал нас через час.

Родители быстро разработали план, куда бежать, где укрыться. Объяснили нам ситуацию. Рассказали нам, как нас любят. Мы ещё три раза меняли укрытие. Спали обнявшись, вчетвером. А на утро отец поцеловал нас всех и ушёл.

Мама держалась до последнего. Слёзы полились из её глаз, лишь когда её догнала автоматная очередь. Я уверена, она плакала не от боли, а потому что не сможет больше нас защищать.

И вот теперь мы бежим. Уже шесть дней одни. Нам нужно туда, где нет людей. Нам нужно туда, куда не дотянутся их чёртовы технологии – в леса, в горы. Мы будем прятаться, мы будем выживать, мы будем одни против всего грёбаного человечества, вооружённые лишь знаниями из книжек и родительской любовью в сердце.

Новогодняя история

Шли последние дни ноября. Сестрица была ещё на уроках, а моя учёба на сегодня уже закончилась, и мы с мамой шли по улице вдвоём. Меня не смущало то, что она до сих пор встречает меня со школы. Я задержался, чтобы рассмотреть камень на дороге, а мама прошла немного вперёд и остановилась под диким абрикосом. Дерево уже почти сбросило все листья, осталось лишь немного. День стоял солнечный и тёплый, такое бывает в наших краях. Небо было голубым и высоким. Тёплые лучики просвечивали сквозь истончённые бледно-жёлтые листья. Подул еле заметный ветерок, и листва сорвалась с места и медленно-медленно полетела вниз. Мама улыбалась мне. Какая же она красивая.

Всё это было год назад. Теперь всё иначе. Ноябрь кончился. Наступила зима. Когда наша семья сбежала из деревни, было начало осени, и на нас были лишь легкие курточки. В горах зимы суровее. И мне холодно. Постоянно холодно.

Мы поселились в пещере, в которую отправили нас мама с папой. Мы умеем ставить силки, разводить огонь, находить беличьи тайники, так что с голоду мы не умрём. Но вот холод. Мы с сестрой выходим ненадолго, двигаемся быстро, а потом долго растираем друг другу ноги и руки у костра. А по ночам греем друг друга своим теплом.

Мне снится дом. Каждую ночь я вижу во сне маму, которая сидит у наших постелей, пока мы не заснём. Она делала так всегда, сколько себя помню. И хотя мне уже тринадцать, а сестрице моей четырнадцать, я никогда этому не противился.

Был канун Нового года, я обнимал сестрёнку, а она грела свой замёрзший нос о мою шею. Мне лезли в голову мысли о Деде Морозе. Это всё детские выдумки, я знаю, но никак не могу перестать надеяться на чудо. Когда я поделился мыслями с сестрой, она сказала, что я дурачок.

Пора взрослеть.

Снаружи раздался шорох. Совсем слабый, но мы тут же насторожились. Дикие звери тут не редкость. Конечно, они не лезут в пещеру, где горит костёр, и всё же мы всегда были начеку.

Мы очень медленно и тихо прокрались вдоль стены к выходу. Я шёл впереди, прикрывая сестру. За последний год я наконец-то подрос и стал выше неё и сильнее. Раньше она всегда обходила меня во всех наших секциях, но год назад Боженька и про меня вспомнил. Я выиграл золото на двух соревнованиях подряд в борьбе. И теперь я чувствую в себе силы и необходимость защищать свою старшую сестрёнку.

На улице было довольно светло, светила полная луна. На первый взгляд всё было тихо, но мы знали, это совсем не так. У леса особый голос. Он никогда не умолкает. К шёпоту леса привыкаешь, он становится своеобразной тишиной. А в тишине слышно даже тихое дыхание или даже биение сердца.

Он вышел из-за деревьев медленно и аккуратно. С седой лохматой бородой, навьюченный сумками, со снеготопами на ногах и еловыми лапами, примотанными за пояс, чтобы заметать неглубокие овальные следы.

Сестра сжала моё плечо и начала было шептать мне в ухо, но наш гость заговорил. Он говорил тихо и осторожно. И чем больше он говорил, тем сильнее сжималось сердце. Сестра первая выбежала на ледяной ночной зимний воздух, чтобы обнять отца.

Я больше никогда не усомнюсь в существовании Бога и его чудес!

Отец промёрз и устал. Мы плакали, все втроём. Обнимались и плакали. Потом мы быстро надели вещи, что папа принёс нам в сумке: теплые куртки, шапки, ботинки, штаны, варежки. Мы усадили папу поближе к огню и принялись растирать его ноги и руки, а он что-то пробормотал и быстро уснул.

Первую ночь мы спали в тепле, обнимая родного и тёплого, всегда заботливого и доброго папу.

Наутро мы ели гречку с тушёнкой. Объеденье! Сходив за хворостом, мы расположились у костра. Отец сел между нами, приобнял и рассказал свою историю. Это была самая длинная речь от него, которую я когда-либо слышал. Обычно говорила мама.

Оказывается, отец покинул нас, когда мы бежали от преследователей, чтобы сбить их со следа, увести в сторону моря. Через неделю он вернулся к месту, где мы расстались. Немного позже он нашёл маму. Папа похоронил её под диким абрикосом. На этом месте отец прервался. Он прослезился, а когда перевёл дух, продолжил рассказывать, как волновался за нас. Он ведь не знал, поймали нас или нет. Идти в пещеру сразу он не решился. Долго петляя по лесу, пробираясь тайком в окрестные деревни, папа узнавал новости, а заодно потихоньку наполнял сумки.

В декабре он решился прийти сюда. Шёл он не прямо, отсиживаясь в канавах, проверяя, нет ли слежки. И вот он нас нашёл.

Пока папа говорил, у меня перед глазами медленно падали жёлтые листья и мама улыбалась мне…

Отец принёс с собой ещё много подарков. Среди них были женские штуки для сестры, тюбик вазелина и церковная свечка. Сестра прыгала от счастья, увидев прокладки и тампоны. Хоть их было и мало, но её глаза просто светились радостью. Ей тяжело пришлось последние пару месяцев. Вазелин мы растёрли по обветренным щекам и рукам и намазали растрескавшиеся губы.

После мы зажгли свечу за маму. Сестра дрожащим голосом читала молитву, которой нас научила мама. Папа молчал. Он был крещёный, они с мамой были повенчаны, и нас они крестили, но в церковь он с нами никогда не ходил. О Боге с нами всегда говорила только мама.

В тот день мы больше не говорили. Приятно было молчать втроём. А перед сном сестра пододвинулась ко мне поближе и тихо сообщила, что я не дурачок и что она теперь тоже верит в чудеса.

Что же теперь? Мы всю жизнь проживём здесь?

Потом отец рассказывал нам, что происходило во внешнем мире, что он узнал за месяцы скитаний по окрестным деревушкам. Оказывается, фургоны с группами вживления «Новоса» приехали не только в нашу деревню. Такое происходило повсеместно. И спустя месяц проведения этой «супер акции», по данным СМИ, было охвачено девяносто процентов населения планеты. «Новос» вживили миллиардам людей, и я никак не мог понять зачем.

Папа сказал, что разработчики этого устройства совершили настоящий прорыв. Они нашли способ подключаться к нервным окончаниям в руке и по ним добираться до мозга. Люди становились марионетками высшего руководства «Новоса», которое стало правительством нового мира. Вживлённый прибор дал возможность людям всего мира говорить на одном языке. Все поголовно следовали загруженным в их мозг правилам и законам. Люди пили, ели, спали, работали, занимались спортом и домашними делами строго по расписанию. Все высыпались и были сытыми. Никто никуда не опаздывал, и в школах все учились на отлично. Люди меньше болели, стало гораздо меньше аварий и преступлений. Мир стал безопасным, жизнь размеренной, а жители всей планеты слились в серую обезличенную массу.

Мы обсуждали возможность слиться с этой массой и жить в тёплом доме, покупать еду в магазине, а не ловить её в силки. Но потом решили, что жить так долго у нас не получится. Зато пополнять запасы, заходя в населённые пункты ненадолго, возможно, выйдет.

Папа не хотел, чтобы мы с сестрой выходили из леса. Он очень боялся нас потерять. Мы решили оставаться на месте, пока не кончится зима. По снегу трудно уходить от погони, если придётся бежать, слишком заметны следы на снегу, и холодно.

За входом в пещеру медленно падал снег. Зима будет долгой, но уже не такой холодной, какой она виделась нам пару дней назад. Что будет с нами и миром, мы не знали, но сдаваться точно не собирались.

Зимняя история

Длинная, временами, кажется, бесконечная снежная зима. В этом году она великодушно мягкая, без особых морозов. Зато снег валит почти каждый день. Ходить, находить еду, хворост и охотиться становится все труднее. Думаю, придется совершить пару вылазок в деревни, чтобы разжиться припасами и теплыми вещами.

Удивительно, как стойко держатся дети. Они всегда были сильными. У них твой характер, моя родная. Ты закалила их, научила очень многому. Научила уживаться с природой.

Конечно, ты была права, когда увезла нас из города. Но я не могу в полной мере порадоваться за нас, ведь тебя нет рядом. Возможно, останься мы на месте, вживи себе эти проклятые механизмы, ты была бы жива.

Сомнения разрывают душу на части. А еще боль от разлуки с тобой. Но ведь дети наши живы и свободны. И у меня есть возможность помогать им. Это ведь тоже дорогого стоит. Наверное, даже дороже всего на свете.

Помню, тебе понравилась фраза «исходим из того, что имеем». Как же верно сказано.

Вылазку нужно делать в одиночку. Как уговорить детей остаться в пещере? Ты всегда находила слова, чтобы уговорить их. Помоги же мне, подскажи, как поступить? Как бы ты поступила?

Знаю, ты взяла бы их с собой. Но я немного боюсь потерять наших котят. Думаешь, я должен рискнуть? Должен учить их выживать в таких условиях? Конечно, ты права. Меня не станет, и им придется самим добывать себе пропитание и другие вещи. Хорошо, родная. Ты уж береги их. Нас…

Мы вошли в деревню ночью. Главная улица была освещена. Да еще и луна светила с ясного ночного неба, словно прожектор. Белый мерцающий снег рассеивал свет, и на улице было очень даже светло. Шел второй час ночи, все жители спали. Мы крались вдоль заборов крайних домов. Было чертовски тихо, и мне казалось, что мое дыхание слышно за километр. От волнения я весь взмок.

Дочь шла сразу за мной, а за ней двигался ее братишка. Какие же они храбрые, мои не по годам повзрослевшие детки.

Магазин находился на другом конце деревни, рядом с трассой, далеко от леса. Если нас заметят, убежать будет сложно, а скрыться от погони еще сложнее на таком пышном снегу.

Однако мы уже здесь, и нам нужна еда.

К моему удивлению, нам никто не встретился, ни одна собака не залаяла, и мы незаметно добрались до местного продуктового магазинчика.

Еще в прошлые мои вылазки я разжился гвоздодером. Деревянная дверь магазина поддалась легко. Хорошо, что ее так и не заменили на железную или пластиковую.

Через окно падал лунный свет. Товары на полках всегда лежат примерно одинаково, поэтому больше освещения было не нужно.

Мы набивали рюкзаки консервами, крупами, батарейками, спичками и зажигалками, я взял две бутылки водки и пластыри. Хорошо бы еще в аптеку заглянуть, но не в этот раз. Слишком опасно расхаживать по деревне слишком долго, испытывая наше везение.

Взяли мы очень много, рюкзаки были неподъемные, передвигаться по глубокому снегу стало гораздо труднее. Мы возвращались по собственным следам, чтобы было невозможно определить, сколько нас.

В двух домах от нас загорелся свет, а на улице засуетилась собака. Мы тут же как по команде нырнули в сугроб и зарылись так глубоко, что издали нас невозможно было заметить. Через пару минут свет погас, потом успокоилась и собака. Мы посидели еще немного, а потом быстрым шагом, забывая об осторожности, двинули в лес.

За заснеженными кустами и соснами стало спокойнее. Сынок пожаловался, что за шиворот ему попал снег и он замерз. Нужно было двигаться быстрее, чтобы согреться и добраться до теплой пещеры.

Наша ночная вылазка прошла удачно. В лесу нам удалось замести следы. До пещеры мы дошли к полудню. И неделю оставались в нашем новом природном доме, ожидая, не придет ли кто за нами.

Но никто так и не явился.

Дни шли. Развлечений у нас было мало, но зато было относительное спокойствие. Хотя неизвестность пугала. Мы были совсем одни среди снега, деревьев и гор…

Следующую вылазку я совершил один, потому что дети заболели. У доченьки поднялась температура, а сын сильно закашливался, особенно по вечерам.

Нас всегда лечила ты, моя любимая. Теперь же я судорожно вспоминал, как ты это делала, какие лекарства покупала и как их нужно было применять. В аптеке ночью под вой сигнализации не будет времени читать инструкции.

От температуры нужен парацетамол, а от кашля сыну раньше всегда делали ингаляции. Но сейчас включить небулайзер некуда. Придется вспомнить, как называются лекарства, которые можно просто пить. Еще нужно будет по возможности захватить бинты, пластыри, йод, перекись и анальгин, капли в нос. И не забыть градусник.

Точно, вспомнил, АЦЦ мы пили в последний раз, когда заболели простудой всей семьей.

Ну что же, я был готов выдвигаться. Дети очень переживали за меня и не хотели отпускать, но я не мог взять их с собой в дальнее и опасное путешествие.

Вышел в полдень, чтобы к ночи быть на месте. Сегодня морозно. Белейший снег сочно хрустел под ногами. Ветви, привязанные к моему поясу, были тяжелыми. Сегодня было солнечно, что редко в горах. Все кругом сияло и переливалось голубоватым блеском. Я пытался спланировать, как стану действовать, когда доберусь до места назначения, но тихий морозный, немного колючий воздух и яркий солнечный свет расслабляли мой ум. Тогда я сосредоточился на ходьбе и дыхании, чтобы меньше уставать и не сбивать темп.

Я подошел к селению к одиннадцати часам вечера. Во многих домах уже не горел свет. Но кое-где еще была активность. Я даже рассмотрел на плохо освещенной улице пару прохожих. Нужно было ждать. Просто сидеть или стоять – холодно. Поэтому я медленно и осторожно двинулся влево, стараясь подобраться ближе к началу нужной мне улицы. Как назло, аптека находилась почти в центре поселка. Ждать придется больше часа, пока все жители не улягутся отдыхать. Я нашел кусты погуще, подошел к ним так, чтобы не потревожить снег на ветвях, и под их прикрытием вырыл себе небольшое убежище. Со стороны поселка совсем ничего не было заметно. Я решил пройти по соседней, менее освещенной и людной улице, от той, на которой располагалась моя цель. Зайду в нее с заднего хода.

Сидеть было холодно. Я думал о том, как люблю комфорт. О том, что у нас в доме всегда было уютно, тепло, безопасно, удобно, и всего было в достатке. Моя любимая всегда заботилась о нас и нашем доме.

Нет, не буду о ней думать. Не сейчас. А иначе от волнения понаделаю глупостей и подведу наших деток. Сейчас нельзя раскисать. И злиться тоже нельзя. Горе и злость замутняют разум, заставляют совершать ошибки.

Когда пробило полночь, свет в домах погас. В ближайшем к моему убежищу дворе вошкалась собака. Я подождал еще минут пятнадцать и двинулся в путь. Ближе к дороге я снял снеготопы и еловые ветви с пояса.

Я не бежал, но шел быстро. По укатанной дороге это было совсем не сложно. Мои ноги уже успели позабыть, каково это – ходить по дороге.

Страх подгонял меня. Вдруг мне навстречу вывернул человек. Он шел уверенно и быстро. Приметив меня, он тоже удивился, но заговаривать со мной не стал. Мы прошли мимо друг друга, лишь на мгновение встретившись взглядами, но тут же отвели глаза. Мужчина нырнул в калитку двора слева от дороги, и вновь я остался на полночной улице один. Сердце колотилось с бешеной скоростью, кровь стучала в висках. У меня разболелась голова, в ушах шумело, но я не позволил себе замедлить шаг.

Еще пять минут пути, и вот он – поворот на нужную мне главную улицу. Через пару дворов находилась совсем небольшая площадь. Здесь был продуктовый магазин, хозяйственный магазин, ларек со всякой всячиной и нужная мне аптека.

На площади никого не было. Я вернулся на соседнюю улицу и прошел три двора, прежде чем достиг места, откуда было видно здание аптеки. К моему большому сожалению, от него меня отделял огороженный участок чужого двора. В моем «идеальном» плане такого не было предусмотрено. Теперь нужно выбирать: лезть через двор и с большой вероятностью наткнуться на большую брехучую собаку или же вернуться на площадь и зайти в аптеку оттуда. Но на площади горели фонари, а в аптеке была сигнализация.

С другой стороны, даже если во дворе нет собаки, то сигнализация все равно сработает, и мне придется убегать, преодолевая два забора.

Я замер в нерешительности. А время тикало. Где-то в горах мучилась от горячки моя любимая доченька, а сынишка заходился проклятым кашлем. Нужно было что-то решать. В любом случае, бежать нужно будет быстро. И возвращаться в лес надо через эту улицу, ведь именно в конце нее я оставил снеготопы. Без них по глубокому снегу мне точно далеко не уйти.

Я сделал глубокий вдох и пошел на площадь. В пуховике и толстых штанах я долго буду преодолевать высокий забор, выше моего роста. К тому же был риск наткнуться на пса или зацепиться одеждой за какой-нибудь гвоздь. По прямой и ровной дороге шансов уйти будет больше.

Дверь была железной, а вот окно, на мое счастье, оказалось без решетки. Я пододвинул мусорку под окно, забрался на нее и быстрым мощным ударом локтя разбил стекло. Не дожидаясь реакции окружения на звуки битого стекла, я быстро начал расчищать раму от острых осколков. Сработала сигнализация. Я был уже внутри. Мой пуховик оказался просто спасительным чудом: он был дорогим, сделанным из очень плотной ткани, которую не повредили стекла, и я невредимым проник внутрь аптеки. Я потратим секунд пять, чтобы оглядеться. Смел в рюкзак все с прилавка с надписью «Средства от кашля». Тут же нашел и градусник. Теперь нужны жаропонижающие. Их не было видно. Зато в холодильнике, замок на котором был просто смешным, я нашел разные антибиотики. Без разбора я набрал и их в рюкзак. Анальгин, средство от изжоги, витамины. Я брал все, но нигде не было жаропонижающих. Нужно было уходить. Я дернулся к окну, и тут прямо перед моими глазами появилась витрина, которую я раньше не замечал. На ней стояли капли и спреи для носа, а также Нурофен.

Рюкзак полетел в окно. А за ним и я. На улице появились люди. Лаяли собаки. Включался свет. До окраины бежать несколько минут. И у меня их уже нет! Но и выбора у меня нет.

Я побежал. Очень быстро. Не помню, чтобы когда-то мне приходилось так быстро бегать.

Вдруг я услышал рев мотора за спиной. Я пропал!

Я пробегал как раз мимо двора, в котором скрылся встреченный мною полночный прохожий. Ворота распахнулись, и наперерез моим преследователям выехала старенькая ржавенькая «пятерка». Машину занесло, и она раскорячилась поперек узкой деревенской улочки. Я оглянулся лишь раз. Меня преследовали двое пеших, остальные кричали и махали руками.

Я опережал бегущих где-то на двадцать метров. Меня подстегивал страх не только за себя, но, главным образом, за детей. Ноги мои меня не подвели. Я добрался до своих снеготопов и, сбросив перчатки, быстро нацепил снеготопы на ботинки. Перчатки я позабыл в снегу. Двое были в шаге от меня, когда я двинулся в сторону леса по глубоким нехоженым сугробам. Они вязли в снегу, а расстояние меж нами тем временем быстро увеличивалось. Когда подоспели остальные, я уже достиг небольшого поля перед опушкой леса, ограждённого довольно высоким кустарником, за которым я прятался незадолго до начала своей вылазки.

Машина не смогла проехать по снегу. Люди с трудом продирались сквозь снежное поле. А мне нужно было как можно быстрее добраться до деревьев. Как жаль, что сегодня ясная ночь. Снегопад бы сейчас не помешал.

Преследование прекратилось. Видимо, они решили, что найдут меня днем. А может, устроят полномасштабную облаву на тех, кому удалось скрываться от них до сих пор. Нельзя сейчас возвращаться к детям.

Я очень устал, но не мог перестать двигаться вперед. На автомате переставляя ноги, я брел, уходя все больше на восток от нужного мне направления. Доберусь до речки, а там берегом пройду несколько километров вверх по течению. Возможно, удастся сбить преследователей со следа.

До пещеры я добрался спустя двое суток после начала погони, ночью. Мои ребятки были рады меня видеть. Они очень волновались, а потому разрыдались, когда я все-таки вернулся к ним. А уж как я был рад!

Мы перебрали все лекарства, что мне удалось раздобыть, прочитали все инструкции и принялись за лечение. Уже через пару дней детки пошли на поправку. И снова пошел снег. Хорошо, что мы, пока лечились, почти не выходили из пещеры. Снег замаскировал наше пребывание там как раз вовремя. Днем над нашим убежищем дважды пролетел вертолет, но вроде бы улетел ни с чем.

Мы таились внутри еще пару дней. Вертолет не возвращался. И никто к нам не пришел.

Единогласно мы приняли решение повременить с вылазками в ближайшие селенья. Нас могли вычислить. Лучше немного поголодать, чем попасться и быть расстрелянными или, еще хуже, порабощенными. До конца зимы оставалось немного. Февраль подходил к концу.

Все вроде бы было неплохо. Но меня не переставал мучить один вопрос: тот человек в поселке, который встретился мне поздно ночью и который выехал между мною и моими преследователями на своей старенькой «пятерке», кто он? Почему помог мне? Он вел себя явно не так, как все порабощенные. Как же ему удалось выжить среди них? Почему он рисковал, чтобы мне помочь? Как он там теперь?

Я рассказал детям о своем спасителе. Мы много вечеров провели в размышлениях: возможно ли жить среди глаз и ушей «Новоса» и оставаться собой. В итоге решили, что не будем рисковать и останемся здесь, в относительной безопасности и свободе. На неопределенное «пока»…

Весенняя история

В мир вновь пришла весна, неизбежно, неотвратимо, несмотря ни на что.

Солнечные лучи, уже почти по-летнему жаркие и яркие, переплетались с ещё по-зимнему холодящим ветерком. Дикий абрикос, под которым мой любимый бережно закопал моё тело, расцвёл и стал похож на слишком юную, робкую и по-детски наивную девственницу в подвенечном платье. Солнце и ветер нежно, но настойчиво гладили хрупкие белые соцветия, роняя на землю лёгкие лепестки.

Я никуда не ушла. Хотя моё тело уже больше полугода гниёт в земле, я не могу уйти. В мире творится хаос. Очень систематизированный, автоматизированный, хорошо продуманный хаос. Мать не может покинуть своих детей, когда им так нужна помощь. Даже если приходится существовать лишь так…

Я – просто мысль…

Я – просто долг, что не могу не выполнить…

Я – лишь душа, одна из многих, застрявших между этим миром и другим, недоступным для умерших, в эпоху тотального подавления свободного сознания.

Для осуществления коварного замысла по порабощению всей человеческой расы руководство корпорации под название «Новый мир» окутало нашу планету покрывалом из сети спутников, управляющих вживлёнными в человеческое тело приборами «Новос». Непроницаемое информационное поле не даёт душе умершего уйти в небытие. Теперь все, кто умер с момента полного запуска программы «Новос», вынуждены скитаться по этому миру неприкаянными душами безо всякой надежды обрести покой.

Мне не нужен покой. Я не могу сейчас. Мне нужно быть с семьёй.

Люди, лишённые воли, живут иллюзией счастья и благополучия, однако реальная картина не такая. Население планеты уменьшилось без малого вдвое. Организмы четверти населения просто не приняли инородное устройство. Они умерли от перегрузки нервной системы или от разлада работы внутренних органов. Ещё четверть умертвили намеренно. Тяжелобольных, которых было проще убить, чем вылечить, отключили и сожгли. Оставшийся мир даже не заметил, что в одночасье исчезли знакомые, родные люди. Воспоминания о них задвинули далеко, в глубины сознания, где и не разглядеть теперь вовсе.

Все эти бедолаги теперь здесь, вокруг меня. Они наполняют мир унынием и безысходностью.

Тем временем мои родные детки поселились в пещере, давно ещё присмотренной мною и моим любимым мужем, далеко в горах, в густых зарослях леса. Рядом течёт горная речка. Они у меня такие храбрые, такие стойкие, но ещё такие юные для свалившихся на них тягот.

Я вынуждена беспомощно смотреть, как они плачут ночами, грея друг друга объятиями и тёплыми словами. Их отец идёт к пещере окольными путями, путая следы, разведывая местность, пополняя запасы в окрестных селеньях. А тем временем приближается зима. Боль моей души, тревога за детей заставляют тучи сгущаться, укрывая землю снегом.

Отец с детьми воссоединился под новый год. Нет в мире большего счастья, чем тепло таких вот объятий. Они не знают, но я тоже обнимала свою семью.

Не могу я всё же назвать свою душу неприкаянной, ведь я рядом с любимыми. Более того, я могу их защитить. Могу сказать с уверенностью, что я счастлива.

Наловчившись манипулировать бездушными марионетками, созданными «Новым миром», я даже смогла заставить одного из них в нужное мне время пройти по улице, сесть в машину и выехать на дорогу наперерез преследователям моего мужа в момент, когда он пытался добыть лекарства для детей. Это было неимоверно трудно, и если бы я могла потеть, то в тот момент я бы обливалась потом. Даже забавно, если подумать. Главное, что у меня получилось. Истратив все силы на управление чужим телом, я не смогла укрыть любимого за снегопадом. Но он у меня и сам не промах, сумел замести следы и добраться до пещеры.

А вот и весна.

Людские глупости, игры в Бога природу не коснулись, и солнце начало потихоньку отогревать землю, пробуждая её от зимнего сна. Даже неприкаянные души затихали солнечными днями, будто пропитываясь надеждой. Однако, когда вечером приходила тьма, напоминая о зимнем холоде, они вновь начинали стонать, стеная и корчась о тоски и безысходности.

Моя семья – не единственные, кто спасся от порабощения. По всему миру оставались свободно мыслящие люди, успевшие спрятаться, укрыться вдали от цивилизации, сидящие теперь в укромных уголках нашей планеты и ломающие голову над тем, что же будет дальше.

Были среди них и те, кто располагал информацией о происходящем. Они объединялись, готовились к восстанию. Появились активисты, готовые свергнуть диктаторов и освободить мир от этого отупляющего разум механизма «Новоса».

Также я встретилась и с такими, как я. С душами людей, которым было кого защищать, которые хранили в себе веру в собственные силы и не позволяли себе присоединиться к массе сдавшихся, образовавших в воздухе взвесь тлена и отчаяния.

Каждый из нас закрыл незримым куполом своих родных. Вложил в своё существование смысл и материализовал его в нужной форме, дабы защитить любимых.

У меня, кроме детей и мужа, ещё была мать и брат с семьей. Мамин организм не выдержал внедрение инородного тела в организм, и она умерла. Теперь она так же, как и я, защищала сына и его семью. Сколько помню, она всегда нас защищала. Это было смыслом маминого существования – защищать всех своих близких. В этом она преуспевала всегда лучше, чем я.

Жили они теперь тоже в горах, хотя климат у них был суровее. Но вряд ли наши семьи увидятся ещё хоть раз. Вместе выживать было бы проще.

Весна набирает обороты. Зелёная листва уже повсюду. Дни стали длиннее. Птицы щебечут вовсю. Они вьют гнезда в ветвях дикого абрикоса, наполняя лес вольной жизнью, подчиняющейся лишь законам природы. Весенние грозы создают такое сильное напряжение в воздухе, что я почти ощущаю себя физически. Однако, когда проливается дождь, и тучи рассеиваются, меня вновь наполняет приятная, прозрачная, чистая пустота.

Дожди осложняют жизнь моим родным. Во время ливней вода попадает в пещеру, где они живут. Из-за постоянной сырости дети мои постоянно болеют. Вроде бы ничего страшного, лёгкий насморк, но моя душа болит за них.

И всё же глаза их наполняются восторгом и радостью, когда они наблюдают за оживлением природы. Зацветают деревья и кустарники. Зеленеет трава. Начитают распускаться нежные молодые сочные листочки. В воздухе пахнет чистотой и надеждой.

Движение сопротивления тем временем растёт. У них уже почти готов план. Они выдвигаются на центр управления «Нового мира». Грядут перемены.

Я не могу наблюдать за ними. Лишь слышу отголоски мыслей других душ.

В момент, когда свободные люди добрались до «Нового мира», в информационном эфире повисла тишина. Стонущие, страдающие души, которым выдалось наблюдать за живыми родными, подвергшимися порабощению, враз умолкли, наполнив атмосферу земли ледяным ужасом.

Если у сопротивления не получится выключить центр управления, то большинство из оставшихся свободных людей будут порабощены или убиты.

Но что же случится, если они преуспеют? Что будет, если отключить людей от единой сети и вернуть им возможность самостоятельно мыслить и чувствовать?

Всё остается на правах предположений и догадок. А неизвестность всегда пугает.

Моим родным пока ничего не грозит. Для них ничего особо не изменится, если бунт подавят или несвободные люди не справятся с вернувшейся к ним свободой.

Другое дело – если весь мир очнётся ото сна и вернётся в своё обычное состояние. Тогда все свободные смогут смело вернуться домой, воссоединиться с родными, оплакать погибших и жить дальше.

Я не знаю, что будет. Мой муж твердит самому себе, что если бы я была жива, то знала бы, что делать, как поступить, что будет дальше. Но он ошибается. Я не знаю. Я всего лишь люблю его и наших детей.

Прохладной весенней ночью я прижимаюсь своей душой к душам моих любимых. Они спят, а я мечтаю присниться им.

По информационному эфиру пронеслась волна. Восставшие добрались…

Вдруг что-то изменилось. Раньше душа моя была привязана к цветущему дикому абрикосу, корни которого хранили моё тело. Я чувствовала эту связь очень отчётливо. А сейчас она исчезла. Меня потянуло вверх, к звёздам, в темную бесконечность. Я смотрела на милые лица моих спящих детей и все ещё мечтала им присниться.

Купол, удерживающий миллионы душ, пал. Тоскливый, печальный, безнадёжный вой стих.

Прощайте, мои родные…

Здравствуй, мама! Ну как ты? Я скучала.

Летняя история

Все началось с идеи. Гениальный ученый, как это обычно бывает у гениальных ученых, занимался своими делами и вдруг решил, что он мог бы изобрести систему, снимающую показатели всех систем человеческого организма и отправлять их на особый узел диагностики, который будет контролировать уровень здоровья. Если в организме человека произойдет сбой, подразумевающий медицинскую или психологическую помощь, то ему поступит об этом сигнал, который в свою очередь будет дублироваться в ближайший пункт медицинской помощи. Диагностика всех симптомов будет идти непрерывно в организмах всех людей, обеспечивая самую раннюю выявляемость заболеваний и оперативное принятие решения о лечении.

Хорошая, благая идея, согласитесь.

Он ею поделился в своих кругах. И все согласились, что идея хороша. Но многие назвали ее утопией. Некоторые посмеялись над сумасшедшим мечтателем. Кто-то снисходительно похлопал по плечу. Нашлась и парочка единомышленников, которые пытались совместно развить идею в нечто большее.

Как часто бывает: идея хороша, есть гениальные люди, которые готовые над ней работать, и есть множество препятствий, что сводят все усилия на нет.

В нашей ситуации удача оказалась на стороне ученого. Про его работу прознал один очень богатый и амбициозный предприниматель. Его изощренный ум просчитал в идеи ученого собственные выгоды. И тогда он взял троих безумцев под свое крыло. Бюджет исследований был неограничен. Была собрана команда из специалистов разных сфер, необходимых для реализации проекта, получившего рабочее название «Новос».Команда специалистов составляла четырнадцать человек. Для них на берегу Атлантического океана был построен городок, развернуты лаборатории самых разных мастей, под любую потребность в исследованиях. Команду поделили на три части, каждая из которых реализовывала свою часть общего проекта. Сюда же были привезены дополнительные помощники – лаборанты, в число которых вошел и я.

Для меня это было честью, хотя я имею ученую степень в нейробиологии, я согласился на должность старшего лаборанта. Через три года, кстати, я занял место заведующего лабораторией.

Мы экспериментировали на животных, полностью откинув в сторону ограничения и нормы. Нам было велено мыслить так смело, как только возможно. А если этого было не достаточно для решения поставленной задачи, значит, нужно выйти за пределы возможного и делать невозможное.

Зверства, что мы творили, оправдывали благостью конечной цели – здоровье и счастье для всего населения планеты.

Мы были так поглощены работой, что не замечали, как город наш растет. Там стали появляться новые жители, занимающиеся тем, о чем нам знать было не положено.

Также мы упускали из внимания внезапные исчезновения коллег. Нам говорили, что они перетрудились и были возвращены домой для получения психологической помощи. Тогда мы только смеялись над ними, не понимая, как можно сойти сума от любимой интереснейшей работы.

Мы работали там годами, позабыв об окружающем мире. Нас развлекали, мы купались в море и загорали на пляже. У нас были яхты, бесплатный бар, музыканты, кинотеатр. А еще было очень много работы.

Не знаю, сколько было сгублено животных в наших многочисленных экспериментах. Только в моей лаборатории за девять лет умерли тысячи мышей, свиней, обезьян, овец. Нам привозили их морем и грузовиками.

И вот спустя девять лет к нам приехал автобус с первыми испытуемыми – людьми.

Совесть наша проснулась, мы все начали задаваться вопросом о целесообразности таких действий в тот момент, когда пришлось смотреть в глаза прибывшим людям, объясняя им какую они получат пользу от нового устройства.

Но азарт, амбиции, эгоизм тут же заглушили голос совести. А помог им в этом голос нашего предводителя, того самого ученого, которому принадлежала идея «Новоса», у которого теперь были власть и деньги, чтобы распоряжаться не только своими работниками-коллегами, но и людскими судьбами.

Никто тогда не знал, к чему все идет. Даже наш предводитель. Потому как его покровитель имел на весь наш проект совсем другие планы. И всю картину видел только он – злой гений, надувший всех, позволивший себе встать наравне с Богом.

Раскаиваюсь ли я в том, что изобрел, что совершил, в том, что отдал за это? Нет.

Я жалею лишь, что был слеп и позволил использовать мою работу в угоду чьим-то безумным идеям.

Если учесть, что погибла половина человечества, можно ли назвать наш проект успешным? Остальная половина ведь приняла нашу систему хорошо и теперь процветает в здравии, порядке и достатке. Преступность сошла на нет. Полиция и армии во всех странах мира были распущены за ненадобностью.

Мы смогли полностью подчинить человеческий разум, эмоции, ход мыслей, воспоминания. Люди превратились в послушных роботов.

Наш чудо-городок стал центром управления «Новым миром», который многие из нас не собирались создавать. Мы стремились лишь помочь человечеству, но не порабощать его. Звучит как жалкая отговорка, оправдание. Наверно, так и есть.

Нас оставили свободомыслящими, потому что, чтобы управлять и обслуживать всю эту сложную паутину, нужна фантазия, предприимчивость, смекалка, что не возможно при полном подавлении воли.

Однако к фантазии и смекалке прилагается еще и совесть, самокопание, депрессия, раскаяние, страх, ненависть. Мы невольно стали изгоями в созданном нами «новом мире», изолированными в приевшемся и ненавистном городке на берегу океана.

В воздухе повисла смерть. Что-то давило со всех сторон. Приборы коллег фиксировали странные показатели в атмосфере. На некоторых частотах шли постоянные помехи в эфире. Это очень трудно объяснить.

Лето – прекрасная пора. Хотя в нашем городке оно мало отличается от зимы. И все же, летом даже воздух пахнет по-другому.

Раздался сигнал тревоги. Нарушение периметра.

Никогда раньше я не слышал этого сигнала. И уж точно не ожидал услышать его теперь, когда никому и в голову не могло прийти нарушать закон и вторгаться на запрещенную территорию.

Видимо, это был сбой системы или дикое животное.

Так же подумало большинство моих коллег. И даже охрана реагировала нерасторопно.

Поэтому, когда они пришли, мы все были застигнуты врасплох.

Они были ослеплены ненавистью и непреклонны. Многих охранников, обслуживающий персонал и лаборантов просто убили. Быстро и жестоко.

А потом двинулись к пультам управления. Я пытался их остановить. Мы с коллегами пытались их предупредить, предостеречь. Но нас отказывались слушать. Нападавшие решили, что мы лжем им. Пытаемся помешать.

Однако я просто хотел спасти людские жизни. В ходе экспериментов мы пробовали отключать подопытных от «Новоса», но ни один из них не выжил. Система так глубоко проникала в организм и внедрялась в мозг, что становилась неотъемлемой его частью.

Всех ученых, руководителей подразделений и даже главное руководство проекта и председателей правления «Нового мира». Сюда же притащили создателя и спонсора «Нового мира», самого влиятельного человека на земле.

После короткой обвинительной гневной речи нас всех расстреляли из автоматов.

Каждый человек в определенный момент жизни задумывается о смерти. Каково это – умирать? Что там за «чертой»? Если бы меня убили не летом, а скажем осенью, чувствовал бы я смерть иначе?

Теперь я знаю! Смерть – это больно. Смерть – это страшно. Но смерть – это не конец.

Я хотел сделать вдох, но пуля сломала мне ребра и разорвала сердечную мышцу. Важная мысль, вертевшаяся на языке, провалилась глубоко в мое сознание, а затем угасла в остекленевшем взгляде.

Я увидел тот же мир, в котором прожил шестьдесят два года, но не глазами, а как-то совершенно иначе. Я его почувствовал. Даже то, что глазами нельзя рассмотреть, теперь открылось моему взору. Я «увидел» боль и отчаяние, страх и надежду. Множество голосов эхом звучали вокруг. Я касался других, таких же, как я, бестелесных сущностей. Если бы я верил в Бога, то мог бы назвать их душами. Их было так много! Вот он – тот шум, что засорял эфир.

Мы погубили слишком многих и не дали им возможности уйти. Спутники, информационные волны, нескончаемые потоки энергий разного типа не выпусками высвободившуюся жизненную энергию умерших людей и заперли ее в околоземном пространстве. Она концентрировалась, нарастала и превратилась из легкой и неосязаемой массы в густой сироп.

Теперь и я стал его частью.

Нападавшие осматривали пульты в штабе управления, перешагивая через трупы ученых. Двое из них отдавали указания остальным. Это были наши бывшие сотрудники, но я не мог вспомнить их имен.

Они поняли, что никто не создавал одной «красной» кнопки отмены. Так что заложили взрывчатку по периметру всего здания и на основных узлах.

Когда прогремел взрыв, мне показалось, что я умер второй раз, хотя на этот раз боли не было.

Спутники выключились один за другим. Сигнал, объединяющий всех подключенных к «Новосу», пропал.

Мы были первой волной высвободившихся из энергетического плена. Следующая волна – те, кто умерли после отключения системы.

Я отдалялся от родной планеты, теряя «форму», растворяясь в вакууме.

Интересно, много ли людей осталось на нашей планете?

Что же будет, когда упадут все самолеты, находившиеся в небе? Когда атомные электростанции из-за отсутствия обслуживания выйдут из строя и взорвутся?

Сколько понадобится человечеству, чтобы возродиться? И удастся ли это ему вообще?

Вот и последняя мысль угасла, растворилась в белом шуме черного вакуума…