Iassa [Галина Константинова] (fb2) читать онлайн

Часть первая

Любые совпадения имен и событий случайны.

«В Приуралье, главным образом по берегам Камы и ее притоков, издавна находили отлитые из бронзы диковинные бляшки с хорошо различимыми фигурками людей с лосиными и птичьими головами, птиц с человечьими ликами на груди, каких-то фантастических животных… Авторами этих изображений были литейщики легендарного племени чудь, населявшего когда-то север. Весь мир в их представлении делился на три яруса: верхний — небесный, средний — земной и нижний — подземный или подводный. Главным «хозяином» последнего является существо, «могущее жить и двигаться одинаково удобно как в воде, так и на суше». «Ящер» — так метко окрестил его 100 лет назад Ф. Теплоухов — непременный участник композиций «шаманской» бронзы.»

Б. Макридичев в статье «Чудский ящер — реликт мезозоя?»

(обратно)

Предисловие

Все началось с того дня, когда в наливающееся липкой жарой июльское утро мне позвонил следователь.

Впрочем, нужно рассказывать все по порядку, несмотря на то, что женщины отличаются хаотичной манерой изложения.

Это был обычный рабочий день, мы сидели узким коллективом нашего отдела, тихо- мирно пили чай и перебрасывались шуточками с Юркой.

— А вот помните, Наталья Владимировна, что Вы меня, как мальчика, провели?

— Где же помнить, Юрий Анатольевич, ведь это было так давно. Вы, наверное, про тортик за то, что Вы защищали меня от хулиганов?

— Да-да, именно. Там уже не тортик — много тортиков надо покупать.

Вообще-то он мой начальник, но младше меня, что и даёт мне право (да и ему тоже) на иронично-задиристый тон. А торт я ему действительно обещала.

И вот среди всей этой обычной утренней неразберихи (трескотни телефона, звуков быстро перелистываемых газет, чтения электронной почты) позвонил следователь и вызвал на допрос. По поводу исчезновения девушки — приятельницы моего сына. Конечно, я была в шоке и не могла заняться своей работой. А работа «у меня проста, я смотрю на снег», но смотрю я не на снег, а на чистый лист и пытаюсь выжать рекламный текст.

(обратно)

Глава 1

У меня была семья. Моя семья — это муж Володя, мы с ним ровесники, сын Серёжа, он учится на физфаке в университете, и собака Джина. Джина уже старая собака, ей двенадцать лет, у неё слезятся глаза, и за ней трудно уследить, чтобы потом не ходить и не подтирать за ней тряпкой. Володя тоже физик, но так и не смог полностью «включиться» в перестройку, потому и работает администратором сети на одном из увядающих заводов. У нас была дружная семья. Мы часто ходили в лес, в театр, у нас собирались друзья, да и Серёжа всегда был открытым, весёлым мальчиком, играл на гитаре, делился со мной своими переживаниями, его друзья тоже приходили, слушали музыку, веселились в Интернете, все было обычно, и в то же время незыблемо, прочно, как сам мир…

Весна была затяжная, с холодными ветрами. На дорогах было повидло из подтаявшего снега и грязи, во всём ощущалась дисгармония. Я всё время задерживалась на работе, мы сдавали новый проект, и Юрка прямо замучил меня совещаниями и обсуждениями. Я пропустила тот момент, когда в нашем тихом доме все изменилось. Я приходила буквально без чувств и валилась спать. Серёжа сидел, закрывшись у себя в комнате, и вяло отвечал через дверь, что есть он не хочет, потому что читает. Что читаешь, спрашивала я. Так, всякое разное, тебе это неинтересно. Ну, а всё-таки? Разное, был ответ.

У Серёжи завелась новая подружка, Лада, девочка приветливая, аккуратная, но вся какая-то серенькая, тихая. Училась она на филфаке. Сначала мне это даже понравилось — физики и лирики. Я потихоньку стала спрашивать у Серёжи, кто её родители, где она живет. В общаге, отвечал он. Родители в области. А то я и смотрю, какая-то она вся плохо одетая. Не в одежде душа человека, отвечал он.

В общем, девочка не нашего круга, не пара она моему Серёже, он у нас мальчик видный, умница, всегда учился на одни пятерки, непьющий и подающий большие надежды. Я всерьёз подумывала, чтобы он поехал в следующем году поучиться в Европу или даже Америку. Уже вела соответствующие беседы с деканом факультета, благо это наш сосед по даче. Но Серёжа уперся как баран, когда я ему просто мягко намекнула, что Лада — это не девушка его мечты, что ему нужно думать о партии более подходящей.

В один из вечеров я всё-таки зашла в его комнату и уселась перед ним в кресло.

— Ну, расскажи мне, сын, чем ты сейчас занимаешься? Покажи мне книжки свои.

— Ничего особенного, то же, что читают все. Кастанеда, Бах, а это и вовсе тебе неинтересно, тут про наше сознание и подсознание. Вот только это тебя может заинтересовать, всё-таки ты у нас любишь фольклор, древние боги славян, дохристианская религия.

— И что же ты в этом нашёл?

— Мама, это интересно. Мы с Ладой занимаемся в фольклорном ансамбле, Лада очень хорошо поёт, у нас такая тёплая атмосфера, все приходят в приподнятом настроении. Мама, мы хотим знать свою историю.

— Ладно, занимайтесь, конечно… Но почему ты сегодня опять не поел? Я приготовила мясо по-французски, а ты ничего не попробовал.

— Мама, я не хочу мясо. Подумай, ведь мы убиваем животных, они-то в чем перед нами провинились, а ведь у них есть душа.

— Послушай, но, если бы люди не ели мясо, у них вряд ли бы развился интеллект. Ты что, всерьёз решил отказаться от мяса? Кто весь этот бред внушил в твою голову?

— Мама, это совсем не бред. Человек должен пытаться разобраться в себе и окружающем мире. Иначе не будет гармонии, равновесия. Употребляя в пищу невинных животных, мы увеличиваем зло в мире. Пойми, цивилизация, по сути, есть путь к гибели. Вот ты трудишься, зарабатываешь деньги, покупаешь всё новые и новые вещи, хочешь купить то-то и то-то. Подумай — ты достигаешь цели, а дальше — что? Стала ли ты от этого счастливее? Улучшилось ли что-то в мире оттого, что ты заработала и купила больше?

В общем, мне всё уже было понятно. На Серёжу оказывает влияние Лада. Или кто-то ещё. Нет, пожалуй, эта девочка не столь умна, чтобы Серёжа так сильно изменился. Она заходила за ним домой, и они шли заниматься в свой ансамбль. Мясо он действительно есть перестал, а взгляд его был несколько отсутствующим. В комнате аккуратной стопочкой лежали распечатки, что-то про гибельность цивилизации, состояние равновесия, в общем, бред чистой воды.

Серёжа все глубже уходил в себя, и никакие мои просьбы на него не действовали. Я пыталась растормошить Володю, но его образ жизни довольно специфичен, вечером он просит, чтобы ему не мешали немного вздремнуть, а ночью сидит в Интернете. Раньше я не придавала этому значения, а сейчас мое равновесие определенно пошатнулось. Может, прав был Серёжа?

(обратно)

Глава 2

Я оказалась в тупике. Мне хотелось знать больше — но передо мной все ставили и ставили стены. Будто Серёжа убегал от меня на сером волке и кидал камушки, которые вырастали в горы, брызгал каплями воды, которые превращались в озера, или будто я бежала за ним, как Алиса в Зазеркалье, все отдаляясь и отдаляясь. Чем больше я усиливала натиск, тем меньше ответов получала. Наивно думая, что можно взывать к его аналитическому уму, я приводила доводы, что мы все живем в социуме, по своим законам, которыми нельзя пренебречь, что гармония должна присутствовать прежде всего между близкими людьми. Он смотрел на меня прозрачным взглядом, потом оборачивался к Ладе, и они уходили.

В мае я не выдержала и решила всё узнать. В университете мне сказали, что действительно, ансамбль такой существует, руководитель Галицкая Анна Васильевна, очень милая женщина, преподает фольклор, какие, мол, у вас к ней претензии? Ребята не колются наркотиками, занимаются по вечерам, устраивают концерты, праздники народные будут отмечать, выезжать на природу. Вы, мол, что-то нервничаете, и абсолютно зря. Это самое невинное занятие, какое только можно предположить. Нет, к сожалению, Анна Васильевна не любит, когда к ней на занятия ходит кто-то посторонний, она считает, что тем самым можно сорвать репетицию, а у них не просто репетиции, можно сказать, единение душ происходит.

Но помилуйте, вспылила я, должна же я знать, где и как, и чем занимается мой ребёнок! Он у Вас лялька, что ли? Самостоятельный человек, мамаша, успокойтесь. Вот, присядьте, валерьянки выпейте, и вообще, откуда такие подозрения? Я начала сбивчиво рассказывать о странных книгах, секретарь кивала головой, а потом горячо меня убеждала, что эта ересь совсем не от Анны Васильевны. Похоже, она была просто очарована этой неизвестной Галицкой. Но я чувствовала, что истина где-то рядом.

Когда я пришла домой, никого не было. Удивительно тихо. Джина тихо поскуливала, просила еды. Что же, никто не накормил её за целый день? На столе лежала записка «Мама, мы уехали на пару дней за город». Вот как. Я кинулась в комнату, странно, ни книг, ничего. Чистый, девственный стол. Я позвонила приятелю, он мне нашёл эту Аннушку по базе. Что я ей скажу? А вдруг она и вправду, чиста и невинна? Пожалуй, рановато звонить. Но всё-таки набрала номер. Автоответчик задушевным голосом ответил, что Анна Васильевна будет отсутствовать два дня. Значит, они куда-то уехали, наверное, группой своей…

Володя уехал на дачу, а я бесцельно ходила по квартире, пытаясь понять, почему все изменилось в моей жизни. Нет, думала я, так просто я сдаться не могу. Я дала сыну слишком много, чтобы оставить попытки его спасти. Я докопаюсь, я разыщу, я пойму…

Серёжа приехал такой счастливый. И сразу же, после того как он переступил порог дома, я увидела, как он надел маску безразличия. Как отдохнул, чем занимался? Мы были в лесу, очень далеко, там, где нет ничего — ни машин, ни сотовых телефонов. Где только лес, река, небо и вся Вселенная.

— Чем же тебе не угодила цивилизация?

— Мама, понимаешь, есть Природа, и она может нас наполнить энергией только в одном случае — когда мы откажемся от костылей, которые нам предлагает цивилизация. Мы должны следовать природе, это источник энергии и равновесия. Добро и Зло находятся в равновесии. И наш долг — это равновесие не нарушать. Хотя это невозможно. Весы постоянно качаются то в одну сторону, то в другую. Чем больше зла, тем больше добра, и наоборот. Только это понимают избранные.

— Послушай, мальчик мой, скажи мне всю правду! Куда ты впутался? Я тебе помогу, мы с тобой выберемся, только скажи мне правду, не мучай меня!

Я порывалась его обнять, но он холодно отстранился.

— Ты бредишь. Ни во что криминальное я не ввязался. Просто… мне интересно общаться с умными людьми, конечно, мои взгляды тебе кажутся странными, ты просто никогда об этом не задумывалась. Ты сидишь на своей работе и ничего не замечаешь вокруг. Вот что есть твоя реклама? Чистый бред. Пытаетесь влезть в подсознание человека, чтобы он купил этот ваш товар. Потреблять, потреблять, ещё раз потреблять. Мы выкинули старую идеологию и впечатываем новую, я ведь это еще в школе понял, просто сейчас это стало оформляться. Пойми, я так жить не хочу. Человек может обойтись минимумом. И не буду я делать карьеру — мне это неинтересно, пойми. Читаешь высказывания знаменитых людей в автобусах? Прежде чем поставить перед собой какую-то цель, посмотри на тех, кто этой цели достиг — так, кажется. Я смотрю на тебя, на людей вокруг — муравьишки, которые видят только землю, ну, в лучшем случае, крышу муравейника. Купить, продать, ловко выкрутиться… Мелко это всё.

— Серёжа, милый мой мальчик, я все понимаю, но объясни мне хотя бы — куда ты ходишь? С какими людьми ты общаешься?

— Я же тебе говорил. Мы с Анной Васильевной занимаемся. Вот пришла бы, послушала… Нет, она этого не любит. Тем более, скоро я, возможно, стану… — он остановился на полуслове.

— Кем?

— Да нет, ничего. Мы просто поём песни, изучаем обряды. Скоро будет много летних праздников, ярких, заводных. Тысячелетняя история христианства не смогла задушить ничего в народе. И это здорово, понимаешь. В народных обрядах столько чистоты, первобытности, ощущаешь себя свободным… Подлинно свободным, внутреннее ощущение, будто крылья растут…

— … как Катерина — встала бы и полетела, как птица. Свобода от чего? Свобода для чего?

Серёжа начинал нервничать, словно я медленно проводила плёткой по истерзанной спине. Я чувствовала, что всё, что он говорит — это просто набор фраз, который ему внушила, как уже становилось понятно, Галицкая. Он как будто был здесь и не здесь — настолько отсутствующим был его взгляд. Да это чистая суггестия, мальчик не понимает, что его просто зомбируют, используют как помойную яму для всякой чепухи. Я твёрдо решила, что Галицкая сильно пожалеет о том, что выбрала моего мальчика в качестве объекта. Она, очевидно, тётенька непростая, но мы ещё не таких заставляли утираться горькими слезами… Я вся кипела, мне хотелось встряхнуть своего сына. Но очевидным было только одно — он зациклился, даже логика стала отсутствовать в его рассуждениях…

Я позвонила своей подруге Жанне. С Жанной я знакома очень давно, лет десять. Когда-то вместе работали, да и сейчас делимся всеми бедами друг с другом. Она выслушала мой длинный монолог. А Володька что говорит? Володька вообще отмалчивается и советует не «напрягать» парня понапрасну. Странно, говорит Жанна, вроде отец. Самое весёлое, отвечаю я, что они, мне кажется, даже чуть-чуть сблизились за последнее время. Закроются в комнате и слушают музыку. А на самом деле разговаривают, музыка — это только прикрытие. Разобрать ничего нельзя. Слушай, говорит мне Жанна, давай я позвоню знакомому дяденьке, он там со службами связан, приставим к твоей Галицкой человечка, покопаем его. Это же секта какая-то, никак не меньше. Сама говоришь — взгляд у него совсем прозрачный, и ничего понимать не хочет. Давай, давай…

(обратно)

Глава 3

— Наталья Владимировна? Здравствуйте. Меня зовут Антон. Мы можем где-нибудь встретиться?

Так началась моя шпионская жизнь. Идя на свидание с Антоном, я чувствовала себя разведчицей Кэт, до того было смешно.

Антон оказался милым мальчиком двадцати пяти лет, с хорошей спортивной фигурой и умным взглядом немного грустных карих глаз. Мы посидели в одном из уличных кафешек, и я ему кратко рассказала предысторию. Да, сами знаете, кто, имеют интерес к подобным личностям. Не переживайте, Наталья Владимировна, я постараюсь всё выяснить. Беда в том, что часто прижать организаторов сект бывает нелегко — нет состава преступления. Фольклорный кружок, говорите, ведёт? Вот-вот, всё чисто…Попытаемся пощупать…У нас ведь как — если не убивают, значит, не запрещено… Все мы знаем наши законы.

На том мы и попрощались. Антон мне понравился, честно скажу. Даже что-то похожее на симпатию шевельнулось. Конечно, я не хочу это афишировать, но с мужем мы редко бываем в постели. Он больше с компьютером общается, чем со мной. Мне вспомнилась фраза: «может, твой муж смесь пищевода с компьютером» — вот это как раз мой случай.

А в тот момент они с Серёжей практически объединились против меня. На работе у меня была передышка, почему я и развила эту бурную деятельность по выяснению личности Галицкой. Правда, Антон просил ей пока не звонить. Тем временем дома я услышала обрывки из телефонного разговора, Серёжа с кем-то говорил довольно почтительно, что да, он заработает деньги, для такого дела денег не жалко. Я внезапно появилась рядом с ним, и он быстро попрощался.

— Для чего тебе нужны деньги? И как ты их собираешься заработать?

— Вот сдам сессию, и пойду работать.

— Кем?

— Да хоть сторожем ночным. Папа тоже подрабатывал в студенчестве.

— На что тебе нужны деньги? Ты можешь попросить у меня.

— Попросить у тебя — хорошая идея. Но я хочу, чтобы деньги были исключительно мои. Понимаешь…

— Без труда не вытянешь и рыбку из пруда? Так для чего деньги?

— Ну, понимаешь, у нас будет небольшой поход летом, это очень важно, туда же, помнишь, я тебе говорил, мы там будем жить примерно месяц…

— Так сколько тебе нужно?

— Мама, ты не поняла, основное условие — что это должны быть мои деньги. Иначе равновесия не будет.

— Не морочь мне голову со своим равновесием, я тебя умоляю! Скоро я в командировку поеду, так что справляйтесь тут без меня сами. Последи, чтобы отец хоть что-то ел, а не бегал с бутербродами.

— Мам, а ты не заметила, что он тоже не ест колбасу?

— Вегетарианцы, значит! Что ж. Давайте. Будете бледными, вялыми и в меру здоровыми.

Вот это новость, что и Володька не ест колбасу. Я вообще, где живу-то? Я немедленно набрала номер Антона. Похоже, я его оторвала от каких-то личных дел, голос у него был нервный. Нет, пока ничего криминального мы не нарыли. Давайте встретимся, я Вам всё расскажу. Я прикрыла трубку рукой, потому что мимо проходил Володя. Он поглядел мимо меня, странным пустым взглядом. В руках у него была какая-то распечатка. Время было позднее, скорее всего, он только что оторвался от своего любимого компьютера. Мы с Антоном договорились встретиться, я как раз по делам должна была поехать в центр. Пришлось быстро свернуть разговор, и я решила зайти в гостиную, где обычно обитал мой благоверный. Компьютер был включен, на экране был какой-то текст. Я решила вчитаться.

«Цивилизация губит мир, и Великое падение неминуемо. Это случится в ближайшее время. Выживут только те, кто совершенствует свое «Я», и познает его». Что за чушь, подумала я. Похоже, у нас в доме просто эпидемия какая-то. В комнату зашел Володя.

— Ты мне можешь объяснить, что происходит?

— Ничего, — ответил он, одновременно блокируя экран.

— В конце концов, я должна знать, чем занимается мой муж и мой сын!

— Наталья, ты грузишься на работе своими проблемами — вот и грузись.

— Вместо того чтобы мальчика вытащить, ты сам туда втягиваешься!

— Послушай, ты ничего не знаешь. А то, что ты увидела на экране — ни о чём не говорит. Оставь нас в покое, в конце концов. Мы живём, как нам нравится.

— Значит, вы решили стать аутсайдерами? Будете ждать конца света и самосовершенствоваться?

— Ты пытаешься все вещи обозначить словами.

— По крайней мере, меня так учили — мысли облекать в слова.

— Слова — это пустые символы.

— Володя, послушай, в нашей семье образовалась трещина, я не в большинстве в этой игре трёх человек. Объясните мне, я хочу восстановить мир.

— Мне кажется, ты ещё не совсем готова это воспринять правильно. Человек должен быть свободным, понимаешь? У него должна быть свобода в выборе литературы, убеждений, увлечений…

— Свобода! Значит, все в этом доме захотели свободы? Что ж.

Чужой, и Володька стал чужой… Почему? Почему странные тексты так их увлекают? Почему эта вся химера стала им дороже реальной жизни? Вся ситуация была настолько глупой, будто меня провели, как маленькую девочку. Уже поздно, но я решила позвонить Галицкой.

— Анна Васильевна? Здравствуйте. Это Вам Света Соколова позвонила.

— Здравствуйте, Света, — ответила Галицкая, будто мы вчера расстались. — Как поживаете?

— Знаете, у меня опять проблемы, немного другого характера, чем были раньше.

— Давайте, обрисуйте кратко, мы с Вами договоримся и встретимся.

— Понимаете, со мной расстался любимый человек, вернее, хочет расстаться.

— Это у Вас страх — потерять любимого человека, понимаете? Приходите, мы с Вами все обсудим, решим, как Вам от этого страха избавиться.

— Знаете, Анна Васильевна, я сейчас немного в затруднительном положении, какую сумму нужно приготовить?

Я почувствовала, что с той стороны возникло напряжение. Так, значит, вопрос, который был задан спонтанно, был совсем нелишним. Значит, добрая тетя Аня берет деньги за свои услуги. А я ведь блефовала просто так, значит, что-то тут есть, что стоит разведать.

— Света, размер благодарности у меня не изменился, но, если Вам это сейчас затруднительно, мы можем остановиться на меньшей сумме. Вы не переживайте, главное — чтобы Вам помочь. Деньги — это просто плата за знания.

Не альтруистка Вы, госпожа Галицкая. Бедная женщина обратилась к Вам в критическую минуту своей жизни, между прочим, у неё тут любовь-лямур дышит на ладан, а вы со своими деньгами за непонятные знания. Чему ты можешь научить, тётенька? Так я стояла и злилась на себя, на Галицкую, на всех на свете. Меня ещё полночи лихорадило, так просто — позвонила, договорилась, и все проблемы решены. И снились дурные сны.

Мы сидим с Серёжей на берегу какого-то ручья, очень похожего на нашу местную мелкую речушку, которая имеет несчастье протекать в центре нашего промышленного города. Несчастье — потому что её воды давно имеют серо-буро-малиновые оттенки, и химический анализ напоминает известный всем анализ.

Вот на берегу такой «живописной» реки мы и сидим с Серёжей.

Серёжа меня спрашивает голосом, очень похожим на голос Галицкой:

— У тебя проблемы? Выпей это.

Он берет чашку из нашего китайского фарфорового сервиза, которая возникла в его руке, словно у фокусника, и зачерпывает из реки.

— Пей!

Разумеется, у меня возникает непреодолимый рвотный рефлекс, и я отталкиваю чашку рукой.

— Ну что ты, пей!

— Не могу! — Почти кричу я, зажимая руками рот и нос одновременно.

Продолжая действо в духе Копперфильда, он чудесным образом берет откуда-то из воздуха некий чёрный порошок. Медленно, словно отсчитывая каждую крупинку, он сыплет чёрный порошок в чашку и снова протягивает мне. Краем глаза я замечаю, как резко меняется пейзаж вокруг. Теперь это не наша городская речка, больше похожая на свалку, а кристально чистая лесная красавица. Вместо обёрток от жвачки и презервативов на бережке изумрудно поблескивает умытая росой трава. Серёжа говорит уже своим голосом:

— Пей, это напиток богов. Тебя не будут волновать никакие проблемы, ты увидишь то, чего не замечала раньше.

От чашки по воздуху разливается удивительный запах. Мне начинает казаться, что я даже вижу это движение запаха, направленное в мою сторону, его волны идут исключительно ко мне, вопреки всем законам физики. Словно заворожённая, я беру чашку из рук Серёжи и пью этот действительно божественный напиток. Я пью этот напиток, абсолютно забыв, что несколько минут назад отказывалась это делать. С благоговением я возвращаю чашку назад.

Пейзаж вокруг снова делает откат в предыдущий эпизод. Изломанные зубья консервных банок, вздувшиеся паруса выброшенных полиэтиленовых пакетов, выпотрошенная банановая кожура, размокшие окурки со следами губной помады. А во рту я отчётливо ощущаю послевкусие — сильно напоминающее корень слова, от которого произошло народное название городской реки…

(обратно)

Глава 4

Мы сидели с Антоном на скамейке. Он показал мне фотографию Галицкой. Нормальная баба под пятьдесят лет. Даже красивая. Антон нервно курил и говорил, что у неё филологическое и психологическое образование. Никогда не была нигде замечена. Разведена, сын живет отдельно. Её никак не зацепить.

Что она делает — в свое удовольствие — бесплатно ведёт фольклорный кружок. «Бесплатно?» — переспросила я. Сегодня утром я обнаружила исчезновение стодолларовой купюры. Скандал поднимать не стала, Серёжа уже ушёл. Я была уверена, что эти деньги взял именно он.

Потом я рассказала Антону о вчерашнем разговоре. Вообще-то, соседи видят, что к ней ходит много людей, подтвердил Антон, в основном молодежь, но сидят тихо, никаких замечаний не поступало. А нельзя ли устроить слежку за квартирой, предположила я. На это должны быть санкции, а так просто этим никто заниматься не будет. Я убью эту стерву, негодовала я. Антон погладил мою руку, пытаясь успокоить.

— Ты поможешь мне?

— Конечно, Наташа.

Первый раз он назвал меня просто по имени. А мышцы у него ничего, пронеслась мысль, а взгляд остановился на поблескивающем от пота оголенном плече. Когда-то и Володька был подтянутым и мускулистым. А сейчас как старый дед — сидит, скрючившись за своими железками, ни к чему не стремится. Сама я всегда пыталась поддерживать форму, иначе на моей работе нельзя.

Потенциальный клиент должен видеть бодрую, наполненную здоровьем женщину — иначе как его убедить, что в нашей фирме из его практически непродаваемого товара можно сделать бренд. Конечно, у нас нет сейчас таких диких «разборок», описанных у Пелевина, но летом наблюдается вялость рынка. Вот и на последнюю ярмарку мой начальник решил не заявляться — ну кто летом на эту выставку придёт…

На самом деле мысли о работе не покидали меня даже в эту минуту, как раз сейчас я шла к одному из клиентов, потому была в светлом деловом костюме, что ужасно диссонировало с чёрной майкой Антона.

— Может, вечером куда-нибудь сходим?

— Хорошая мысль… Только нужно придумать какую-нибудь легенду. Хотя, вполне возможно, что дома даже не заметят мое отсутствие. Там у них есть дела более интересные и познавательные.

— Договорились.

Вечером мы сидели в баре. Говорить о Галицкой не хотелось. Мы даже потанцевали, хотя здесь обычно не танцуют.

В общем, когда меня посадили в машину, я была порядком пьяна и, кажется, немного курила. На мобильнике я видела SMS-ки, посылаемые Володей, но отвечать на них не стала. Свет горел во всех комнатах.

— Где ты была?

— Ну не смотри на меня, как Ленин на буржуазию в семнадцатом году!

— От тебя вином пахнет… И сигаретами… С кем ты пила?

— Пахнет вином, говоришь? Именно так пахнет свобода, милый… Да, я отключала телефон. С Жанной встречались. Не хотела тебе звонить, понимаешь.

— Ладно, ложись спать.

— А Серёжа дома?

— Нет, он у ребят в общежитии остался.

— А… Понятно. У Лады опять? Кстати, я давно хотела с тобой поговорить на эту тему. Собственно, я не против танцев — пусть занимается в своих фольклорных кружках. Мне только не нравится, что эта Лада крутится вокруг него. Не пара она нашему мальчику. Я вот его с одной очень хорошей девочкой хотела познакомить. Дочка начальника одного из наших клиентов. Прелесть девочка, чистенькая, ухоженная.

— Ты выбираешь ему невесту, или хочешь позиционировать в его сознании определенный стереотип?

— Послушай, Володя, ты бы тоже мог работать не простым админом, а уже, как минимум, начальником отдела. Ну, не захотел, ладно. Но мальчику-то зачем жизнь портить? Начнёт ему эта Лада детишек разводить, а ему доучиться спокойно надо, и пристраивать куда-нибудь в тёплое место.

— Тёплое место, говоришь? А сама-то, почему не в «тёплом месте» работаешь? Носишься со своей работой по десять часов в сутки, зарабатываешь, конечно, но ты посмотри, у тебя ведь совсем нет личного времени, ты просто винтик в отлаженном механизме. Когда мы последний раз куда-нибудь ездили?

— Ты меня в этом обвиняешь? — я даже протрезвела. — Не сам ли ты от меня отдалился?

— Да, конечно, я виноват, понимаешь, человеку свойственно быть в поиске, сейчас наши поиски тебе не нравятся. Что ж. У каждого — свой путь.

— Так… Давай так… Занимайтесь своими поисками… Я пошла спать…

(обратно)

Глава 5

Вот так прошёл июнь. В конце месяца я заметила, что Сергей активно готовится к какой-то поездке. Я спросила, куда. Да разве ты не знаешь, языческий праздник Ивана Купалы? Я твёрдо решила поехать за ним. Мы заранее обговорили с Антоном все детали.

Он ждал меня на своей «десятке» в условленном месте. Я как бы невзначай спросила, во сколько уезжает Серёжа, и с утра отправилась якобы за покупками. Володя был на даче. Мы сидели с Антоном в засаде, как в лучших шпионских фильмах, и наблюдали за дверью подъезда. К моему удивлению, подъехал Володя на нашей машине, а через некоторое время вышел с Серёжей. Значит, он вернулся с дачи, чтобы ехать на этот праздник. Я надела тёмные очки, пересела на заднее сиденье, и мы стали преследовать машину. В городе это было несложно, но после того, как промелькнули последние автостоянки, пришлось отстать.

— У тебя не завалялось запасной машины, Джеймс Бонд?

— Знаешь, нет. Ни ручек-стрелялок, ни взрывных устройств — ничего, понимаешь. Не Джеймс Бонд, а лох просто.

— Ага, только бицепсы-трицепсы остались. И чёрные очки.

— Ты меня ни с кем не путаешь? Я не терминатор.

Так мы ехали, перекидываясь фразами, пытаясь пристроиться за какой-нибудь машиной, чтобы не сильно был заметно, что мы кого-то преследуем.

— Уже отъехали пятьдесят километров от города. Я вообще этих мест не знаю, — сказал Антон.

— Я тем более, у нас дача совсем в другой стороне. Смотри, машин прибавилось. Похоже, тут мероприятие-то солидное.

— Да, жалко, что у нас нет VIP-приглашений. Кстати, это замечательно, что народу много. Легче затеряться.

Дорога уходила в лес. Вдали явственно проступали очертания поляны. Почти как в студенческой молодости — турслёты, маёвки, тусовки. Дымились костры, и всё время подъезжали машины.

— Сними очки, тебя здесь никто не узнает. И вот, надень платье в народном стиле.

— Ага, я грим дома забыла. Надо было Бабой Ягой нарядиться, вспомнить молодость. Когда-то в пионерском лагере я смотрелась в этой роли почти как Сара Бернар.

— Не смешно. Я тебе парик припас.

— Сплошной водевиль.

Тем не менее, мы выскользнули из машины и отправились в ближайшие кусты. Я сняла джинсы, а Антон всё это время смотрел на меня.

— У тебя прекрасная фигура.

— Сейчас от этой фигуры ничего не останется — комары съедят.

— Я об этом побеспокоился, — он достал баллончик с репеллентом.

— Предусмотрительный какой.

— Видишь ли, на войне как на войне. В такой войне трудно победить другими методами. Иногда, если не можешь контролировать процесс, лучше стать во главе.

Я не обратила внимания на его последнюю фразу, так как пыталась натянуть на себя парик роковой брюнетки.

— Может, ещё платочек повязать? Русская разведчица Кэт на важном задании.

— Это уже лишнее.

Мы вышли из засады и стали приближаться к толпе. Было не менее ста человек, как мне показалось. Я стала искать глазами Серёжу, но внезапно почувствовала на себе чей-то взгляд. Так и есть.

Метрах в десяти от меня стояла Галицкая. Она была в чёрном длинном платье, с распущенными волосами. В неверном свете разгорающихся костров мне показалось, что у неё глаза разного цвета. Она стояла, окружённая молодыми девочками и мальчиками, что-то говорила им, и одновременно смотрела на меня. Мне стало не по себе от её изучающего взгляда. Потом она перевела взгляд на Антона. В моей голове пронеслась неясная догадка, но я не успела схватить за хвост эту упорхнувшую птичку-мысль.

Шли приготовления к празднику. Антон быстро включился в работу, как будто был свой. Да, возможно, так и нужно было сделать, он переговаривался с людьми, шутил, пытался подключить меня к своей игре. Повсюду ходили люди, обвитые зеленью, кажется, их называют «русальцами». Они пели купальские песни, размахивая своими жезлами, на концах которых были специально выдолбленные отверстия для трав. Травы дымились, и густой пряный запах навязчиво влезал в ноздри.

Мне было странно и удивительно наблюдать просветлённые лица, окружавшие меня со всех сторон. Я старалась держаться в тени, издалека наблюдая за Серёжей и Володей. Серёжа не отходил от Галицкой. Она стояла как царица, видно было, что она здесь всем руководит, и ничто не ускользает от её взора. Может быть, во мне заговорила материнская ревность, но мне и вправду стало завидно оттого, с каким благоговением на неё смотрел мой Серёжа!

Чучело Купалы, одетое в красный сарафан, украшенное лентами и венком из полевых цветов, ждало своего часа.

Почему-то я вспомнила недавно прочитанную статью, кажется, в «Комсомолке». Автор просто подвергся бесчисленным нападкам и был заклеймён как пособник американизмов, слюна недоброжелателей текла как у собаки Павлова от запаха его семитских корней. Статья была о Крестном ходе. О том, как под знаменами православия собрались и монархисты, и шовинисты, и бабушки-старушки, и дети, и студенты. Преодолевая грязь, холод, лишения невольно начинаешь верить в Бога — это испытал на себе и автор статьи. Он писал о просветлённых лицах, о чистоте душ, о радости и гармонии. И здесь, на языческом празднике, я увидела те же самые пресловутые лица. Чистота без жертвенности, без выражения муки на лице, без антагонизма к окружающему миру. Так ли всё это плохо, неожиданно для себя, впервые, задала я вопрос, обращённый неизвестно к кому. Тут Антон подошел ко мне сзади и тихо шепнул:

— Наташа, я тебе хотел кое-что показать. Только тихо. Я сейчас иду в сторону машин. Ты идёшь через пять минут. Не оглядывайся.

Я опять почувствовала себя персонажем какого-то боевика. Вокруг были добрые, доверчивые, улыбающиеся люди. Лицо Галицкой мне не нравилось по определению. Но это лицо нельзя было упрекнуть в недоброжелательности. Я пыталась вслушаться в то, что она говорит окружающим. Но это были ничего не значащие фразы организационного характера. Тем не менее, слушали её с восхищением. Иногда, как рябь на глади моря, проносилось только одно слово: «Учитель».

Вся эта история с фольклорным кружком непонятного назначения давно заставила меня начать штудирование книг по этой тематике. Консультантов по этой части у нас в стране сейчас пруд пруди.

Я залезла на какой-то форум, прикинулась новичком, и меня сразу же снабдили списком литературы, которую просто необходимо прочесть человеку, вставшему на путь духовного самосовершенствования. Кастанеду мне читать стало лень (представляю, как бы негодовали его почитатели), Баха прочла на одном дыхании. Да ещё дома был склад эзотерических журналов — какие-то «голоса духа», «познай себя», ну, и прочее, почти что «хочу всё знать».

Меня интересовал главный вопрос — если этот так называемый кружок — секта — то как она называется? Если есть какое-то учение, нельзя ли найти в этом учении изъяны? В любой логике можно найти слабые места, мне ли было не знать, как найти у противника его ахиллесову пяту? Прямых ответов от Серёжи я не услышала. Приходилось производить «раскопки» самостоятельно.

Дело осложнялось тем, что в нашей странной стране течений, групп и сект столько, что составить их полный список весьма затруднительно. Моя голова походила на большой мусорный бак, в который слили все отходы умственной деятельности. Серёжа дал мне подсказку — язычество — но это была слабая подсказка. Похоже, Галицкая действовала сама по себе — она была не просто проводником чьих-то идей, она сама эти идеи генерировала.

… Итак, через пять минут мы с Антоном стали отъезжать с этого праздника души.

— Куда едем?

— Как ни странно, в культовое место.

— Место паломничества новоиспеченных адептов?

— Нет, это место для избранных. Я хочу показать тебе языческий храм.

— Разве храм — это место не для всех верующих?

— Не для всех, — ответил Антон, набирая скорость.

Мы выехали на шоссе и минут двадцать летели с довольно приличной скоростью по прямой дороге. Потом дорога начала вилять, слева за перелеском виднелась отвесная стена. Антон свернул в лес и остановил машину.

— Дальше дорога только для пешеходов.

Он взял в руку мощный фонарь, и в темноте высветилась тропинка, ведущая в лес. Мне не хочется описывать элементы альпинизма, которые мы вынуждены были продемонстрировать друг другу, преодолевая почти отвесную стену, но Антон вёл себя по-джентельменски.

Наконец перед нашим взором простерлась небольшая плоская площадка, а на ней — прямоугольно огороженное кирпичной стеной пространство.

— Антон, мы что, будем прыгать и через эту стену?

— Ну что вы, мадам…Я не позволю вам в вашем роскошном вечернем платье второй раз совершать такой героический поступок.

— Кстати, мог бы дать мне возможность переодеться.

— Время, мадам, время…Сейчас я уверен, что Галицкая не покинет праздник, и вряд ли сможет застукать нас здесь. Тем более, я пошёл на маленький хулиганский поступок и чуть-чуть слил у неё бензин из бака. Вряд ли она будет афишировать, что хочет поехать подышать воздухом.

— Ладно, давай по делу.

— Если по делу — то от дверцы, которая там, за поворотом, у меня есть маленький золотой ключик.

— Отлично. Кстати, а как ты нашёл этот тихий райский уголок?

— Наталья, если контролировать процесс нельзя — нужно попытаться им управлять. Считай, что это секрет фирмы.

На этой игривой ноте он поковырялся в замке калитки, которая действительно оказалась за поворотом, и мы зашли во двор. Во дворе стоял небольшой аккуратный кирпичный домик, а перед домом все пространство было выложено каменной плиткой. Никаких хозяйственных построек, деревьев или цветов не наблюдалось.

— Это требище, — обвел рукой с фонарем Антон площадку, — в доме — капище.

Почему-то мне стало страшно. Вспомнилась всякая нечисть — ведьмы, русалки, водяные… То, что есть ещё Боги — забылось начисто. Антон подтолкнул меня по направлению к дому.

— Да не бойся ты. Здесь никого нет. Только идолы.

Но мои ноги не слушались.

— Наталья, да брось ты! Я калитку закрыл изнутри, на засов. Даже если кто и приедет, то не сможет зайти. Давай быстро все посмотрим — и назад. Теперь уже в город.

Фонарь жадно шарил по стенам. При входе стояло несколько свечей, но мы не решились их зажигать. На стене, расположенной напротив входа, было что-то вроде иконостаса. Идолы смотрели на нас своими пустыми чёрными глазницами, и на их потрескавшейся деревянной поверхности, казалось, отражалось недовольство от визита непрошеных гостей.

— Это что, раритеты? — спросила я.

— Нет, конечно. Искусные копии. Хотя… За всех идолов говорить не могу. Понимаешь, мы многого не знаем из своей истории. Где собирала этих богов Галицкая — одному Богу известно.

— М-да… Узнать бы, какому Богу именно это более всего нужно. Кстати, Антон, вот сейчас вспомнилось — они там все как загипнотизированные повторяли — «учитель, учитель».

— Я рад, что ты догадалась. Галицкая действительно «учитель», создала свое учение, но, на мой взгляд, это довольно грубая компиляция из языческих мифов, с примесью восточного колорита. До конца мы ещё не поняли.

— Я понимаю, что ты не можешь мне пока говорить всей информации. Так это и есть место, где они молятся?

— Да.

— Но здесь очень мало места. На поляне людей было гораздо больше.

— Я же тебе сказал — здесь молятся только избранные. Они называют себя «Видящие».

— Кто такие Видящие?

— Это те, которые видят, неужели непонятно.

— Видят — что?

Интересно, почему мальчик нервничает? Я задаю совершенно невинные вопросы, а он отвечает, словно я спрашиваю в семнадцатый раз.

— Видеть — это понятие многогранное. Видеть судьбу. Видеть суть вещей. Видеть прошлое и будущее. Видеть разницу между добром и злом. Короче говоря, в этой секте существует иерархия. Во главе, разумеется, Галицкая — учитель, авторитет. Видящие, то есть люди, прошедшие инициацию — её первые приближенные. В чём суть инициации, пока не выяснено. Ну, и третьи — это все остальные. Вполне безобидные люди, на мой взгляд. Занимаются народным искусством, иногда слушают беседы Галицкой о Добре и Зле и равновесии между ними. Сам я этих бесед, разумеется, не слышал. Со слов очевидцев. Есть ещё какие-то странные обряды, но это всё по-прежнему остается туманным. Люди не помнят деталей. Вот, собственно, и всё, что я хотел тебе рассказать и показать.

Никакой романтики. Мой страх прошёл, и я, держась за Антона, разглядывала деревянных идолов. Сейчас лица богов мне показались спокойными, словно наше вторжение перестало их волновать. В самом низу вместо идола было написано «Iassa».

— А это что? — спросила я, показывая на странную надпись.

— Очевидно, желание иметь в коллекции ещё одного идола. Это славянский пекельный бог. У него много названий, но изображений не встречается нигде. Кажется, только в одной книге я читал, что где-то в древнем славянском капище встречается его изображение… Но уже не помню, где. Но, кстати… — и он потянул меня за руку, увлекая к правой стене. Вдоль стены шел бордюр, и на нем стояли и лежали вещи, очевидно, имеющие культовое предназначение. Антон что-то искал с минуту, затем протянул мне плоский круглый камень.

— Посмотри. Это бляшки-сульде, вернее, копия.

Внизу полукругом вытянулась фигура ящера, вверху находились изображения двух голов то ли лосей, то ли оленей. В середине был изображен человек с крыльями.

— Ты спрашивала, кто такой Iassa? Это ящер. Змей подземно-водного царства. Просто это наше, славянское, древнее название, возможно, более древнее, чем Аид. Сульде относится к тому периоду, когда миром управляли две женщины-полулосихи, или полуоленихи, неважно. Мать и дочь, которые кидали с неба охотникам «оленцов малых», ну, и соответственно, был ящер, который заглатывал солнце к вечеру и вырыгивал его поутру, а этот человек с крыльями — шаман, полетевший к богиням за колдовской силой. По преданию, сначала он обошёл подземно-водный мир, затем средний мир — мир людей, и затем поднялся к оленихам. Вообще, языческие мифы у многих народов похожи — везде силы чёрные и силы белые, первые внизу, вторые — вверху. А шаманы то поднимаются по верёвочной лестнице на небо, то у них крылья отрастают, чтобы легче было лететь. Золотое время матриархата — все просто и ясно, и две реки вселенной — вот эти линии, посмотри…

— Ладно, спасибо за лекцию по истории. Вообще, место довольно интересное. Ещё бы увидеть, как происходят у них эти моления, или как они там называются.

— Вот тут, думаю, не будет ничего интересного, — внезапно оборвал меня Антон, открывая дверь, ясно намекая, что экскурсия окончена.

Мы закрыли калитку и вернулись к машине. Я всё-таки переоделась, пока Антон нервно курил сигарету, отвернувшись, и завалилась спать от переизбытка впечатлений на заднее сидение машины. Теплый пушистый джемпер способствовал моему укачиванию на заднем сиденье. Мне было настолько наплевать на неудобства, что я провалилась в сон, и это блаженное состояние было подобно состоянию невесомости. Сквозь сон я слышала шум начавшегося дождя, но этот шум успокаивал ещё больше. Потом наступила полная тишина.

Мне снится, что я в лесу, гуляю, у меня воздушное и легкое настроение. Кто-то невидимый говорит мне, что нужно целиться белке прямо в глаз. Я возражаю своему невидимому оппоненту, что не люблю просто так убивать невинных животных, нов руках оказывается пистолет, из которого я, знаю точно, стрелять не умею. Но, собрав всю свою волю в кулак, нахожу глазами белку, мирно присевшую на ветку, совсем недалеко от меня, метрах в пяти, и начинаю целиться ей в глаз. Мою руку как будто кто-то мягко направляет, и вот сигнал — стреляй. Я нажимаю на курок. Глаз неожиданно расширяется до размеров дирижабля. Я вскрикиваю, пистолет выпадает у меня из рук, и вдруг я вижу, что этот глаз принадлежит вовсе не белке — а Галицкой. Я узнаю его. Правый или левый — задаю я себе глупый вопрос, и слышу голос Антона:

— Направо или налево?

С лёгким непониманием настоящего момента я оглянулась по сторонам, узнала свой дом — «китайскую стену» — и медленно попыталась сообразить, с какой стороны лучше заезжать во двор.

— Направо. Дурной сон, извини.

— Ничего, — начал выруливать Антон, подъезжая к подъезду.

— Может, поднимешься? Ты ведь на другом конце города живешь. Кстати, спасибо, что довёз до дому. Уже два часа ночи!

— Последнее замечание — это к чему?

— К тому, что ты можешь подняться в квартиру и выпить чашку кофе. Боюсь, что заснешь по дороге.

— Хорошо.

(обратно)

Глава 6

Мы поднялись в нашу квартиру. Джина недовольно заворчала, а я скорей стала искать тряпку.

— Ты проходи, проходи. Джина, девочка моя, ну как не стыдно. Вот перед гостями стыдно должно быть. И то верно — хозяйка где-то ездит, девочку свою совсем забросила со своими расследованиями.

Так я ползала по полу, затирая следы невинного преступления своей доброй старой собаки. Антон прошёл на кухню, а эта подлиза (я имею в виду Джину) уже что-то выпрашивала у него поесть.

— Глянь в холодильнике, кинь ей чего-нибудь на зуб!

Видимо, Антон уже догадался её удовлетворить, потому что из кухни доносилось радостное повизгивание. Когда я зашла на кухню, Антон включил чайник и намазывал кусок хлеба маслом.

— Похоже, мальчик проголодался. Конечно, конечно, в холодильнике, как обычно, шаром покати, но сейчас что-нибудь сообразим…

— Спасибо, — протянул мне Антон бутерброд и ставя кружку чая передо мной.

Вид у него измученный, подумала я, глаза красные…

— Слушай, давай отбросим все китайские церемонии. Ложись спать. Сполоснись и ложись спать. Я тебе пока в гостиной постелю.

Он утвердительно кивнул головой, послушно пошёл в ванную. По дороге прихватил полотенце и махровый халат. Минут через пятнадцать он вышел слегка румяный и бодрый, даже игриво чмокнул меня в щёку.

— Ой, что за шалости, молодой человек, — потрепала я его в ответ на слегка шершавый подбородок, и отправилась «попудрить носик».

После душа я вышла в коридор, прислушалась к звукам в гостиной, но кроме мерного посапывания, ничего не услышала.

Умаялся мальчик, подумала я, тихо отворяя дверь в гостиную. Антон спал на спине, дыхание было глубоким и спокойным. Рядом с диваном лежала кожаная папка для бумаг. Интересно, что в ней. Желание узнать больше информации не давало мне покоя. Я тихо позвала:

— Антон.

Он слегка вздрогнул и перевернулся на бок. Так, кажется, он крепко спит. Я взяла папку и на цыпочках вышла из комнаты. Джина, лежащая в коридоре, удивленно подняла морду.

— Все нормально, девочка, все нормально…

Пожалуй, пойду к себе. Сердце билось в радостно-тревожном предвкушении, как у девочки, утащившей эротическую книгу втайне от родителей. Наконец, я достала довольно увесистую пачку бумаг. Что-то интересное… Фотографии Галицкой. Антон их не показывал. Галицкая на улице. Одета неброско, но что-то выдает в ней педагога. Не модно и дёшево как-то. На этой фотографии отчетливо видно, что глаза у неё разного цвета — один глаз зеленовато-желтый, второй голубовато-серый. Есть во всей её фигуре что-то устрашающее, несмотря не доброжелательную улыбку.

На другой фотографии Галицкая в окружении каких-то молодых юношей и девушек, чьи лица кажутся мне смутно знакомыми. А, вот этот парень с длинными волосами был одним из русальцев на празднике. Он пел грустную песню о девушке Ганне, утонувшую в реке у брода. Как можно у брода утонуть? Мать Ганны верует в то, что девушка как бы растворилась в природе, и что ей хорошо и спокойно. Эту песню в дуэте с длинноволосым, пела неказистая девушка. На фотографии её нет. Галицкая смотрит куда-то поверх голов, взгляд отрешённый, в никуда.

А вот этот снимок странный. Галицкая с закрытыми глазами и улыбкой на лице. Волосы распущены, что на неё не похоже. Она сидит, руки опущены вниз, правая кисть положена на левую. Что-то мне это напоминает…Выражение блаженства на лице. Да-да, это улыбка Будды, не иначе.

Я вспомнила, как несколько лет назад заезжала к другу юности. В Москве я была в командировке, весь день была на семинаре, и вырваться смогла только к вечеру.

Валентин ухаживал за мной в студенчестве, а я все время отшучивалась, а роман с Володей был скоропалительным и для всех неожиданным. Но с Валеном (так я его называла, не помню уже, как это к нему пристало, видимо, галантные ухаживания ассоциировались у меня с чем-то французским, вот и получилась смесь французского с нижегородским) у меня остались очень тёплые дружеские отношения. В Москву его занесло случайно, женился на москвичке старше себя. Его Неля была, в общем-то, довольно милая женщина, домовитая, симпатичная, только чуть-чуть замкнутая. Женился он к концу пятого курса, когда ездил на преддипломную практику в московский университет.

В последнее время мы общались в основном по Интернету, но сейчас, в конце июня — начале июля он был в отпуске, навешивать на него свои проблемы было бы просто хамством. Тем более, выискивать его в какой-нибудь Барселоне или Варшаве не хотелось.

Та встреча, о которой я вспомнила, разглядывая умиротворённое и гармоничное лицо Галицкой на фотографии, была сделана несколько лет назад. Он встретил меня на остановке, и просил не шуметь, когда придем домой. Неля, всегда такая гостеприимная и приветливая, сидела на кухне и даже не вышла поздороваться со мной.

— Что это с ней?

— Не обращай внимания, она там занимается.

— Чем?

— Точно сказать не могу. Медитирует, очевидно.

— Вот это новость.

— Тише, давай в комнате посидим, я там всё приготовил. Если не хочешь дома, то можно прогуляться. Правда, время позднее, неспокойное. Машины вокруг с гексогеном, слышала, наверное.

— Слышала-слышала. Хорошо, посидим дома, потом посадишь меня на такси. А что это за запах? — спросила я, чувствуя, как что-то тягучее врывается в мои лёгкие.

— Это палочки такие, ароматические.

— А… Что-то у меня от них в горле запершило. Не пора ли нам освежить это самое горло каким-нибудь благородным напитком?

— Например, мартини со льдом, я правильно понял?

— И давно у тебя Неля такая?

— Два последних года. Знаешь, я практически с этим смирился. Она стала более уравновешенной. С занятий приходит спокойная, никаких скандалов у нас не происходит. Я, конечно, шучу на тему, что учитель не может быть человеком. Как можно поклоняться учителю, ведь это самый обычный человек, возможно, более тебя что-то знающий. Он ведь не Христос, не мессия.

— А… Понимаю, — тогда мне это казалось очень дал`ким, и я ни черта не понимала.

Неожиданно дверь кухни отворилась и появилась Неля.

— Здравствуй, Наташа, рада тебя видеть.

— Привет-привет.

— Ты не стесняйся, проходи. Я всё приготовила, но, к сожалению, вынуждена вас покинуть.

— Что так?

— У меня занятие.

Все это она говорила с доброжелательной и отсутствующей, ничего не значащей одновременно улыбкой. У меня тогда промелькнула мысль, вернее, обрывок мыслишки, что вот мы крутимся-вертимся, чего-то добиваемся, тратим здоровье и нервы, отдохнуть некогда, и даже на отдыхе веселье выходит злое чаще всего, а тут человек радостный, невозмутимый, видно, что ему на житейские бури — как слону гавканье моськи.

В ту пору, я знала, у Нели работа была почти механическая, после которой не то, что на занятия — ужин приготовить бывает лень. Неля натянула на себя какую-то невесомую накидку, хотя на улице было прохладно, и с улыбкой Будды (именно такой, какой её описывают в ставших классическими книгах по аутотренингу — уголки губ слегка приподняты, улыбка освещает лицо как бы изнутри, возникает ощущение, что от человека идут невидимые токи добра и любви) выпорхнула из квартиры.

— М-да… Весело ты живешь, Вален.

Итак, в одну секунду я вспомнила детали той встречи, сомнений быть не может, Галицкая запечатлена в момент отрешённости от этого мира. Ладно, хорошо. Идём дальше. Так… Справка из домоуправления, где проживает Галицкая. Адрес совпадает с результатами запроса из соответствующей базы данных.

Справка из психдиспансера о психическом состоянии Галицкой. Ну вот, голубка ты наша, попалась. Отнюдь. Справка бесстрастно свидетельствовала о том, что Галицкая на учёте не состоит, следовательно, психически здорова. Эх, старые золотые времена, когда упечь человека в психушку было делом почти пустяковым. Вот старых добрых диссидентов гноили в этих домах — а явная шизофреничка разгуливает на свободе и забивает голову совсем юным желторотикам.

Наталья Владимировна, почему же ты хочешь найти изъян в этой уважаемой всеми женщине? Это я начала полемику сама с собой. Кстати, подобные разговоры внутри себя как раз и свидетельствуют о раздвоении личности, то есть склонности к шизофрении. «Любовь жестока, шиза заразна», — вспомнила я новую песню одного то ли барда, то ли рокера. Смотрим дальше. Манифест. Революционеры просто, ленинский кружок.

«Мир пребывает в хаосе. Люди разучились думать, и, словно марионетки, играют в пустую, никчемную игру под названием «жизнь». Они загнали себя в каменные клетки, порабощены рекламой, навязывающей им западный образ жизни, их существование есть бесконечная гонка по окружности, где контрольными точками являются так называемые «блага цивилизации». Человек превратился в механизм с заданной программой: сначала престижная школа, потом институт, затем денежная работа, выгодный брак, блестящая карьера, шикарный отдых, квартиры, машины, дачи, и, наконец, бархатный занавес с многолюдными похоронами».

Где-то я это уже читала, или смотрела, или слышала… Да-да, Серёжа, мой мальчик, учил меня жизни, цыпленок мой неоперившийся, распушил хвост, словно настоящий петух. Вот откуда ветер дует. То, что манифест имеет отношение к Галицкой — в этом у меня не было никаких сомнений.

«Спасение человечества может быть достигнуто путём сложного пути слияния с природой. Только так можно обрести гармонию». И тут гармония. Ну полная гармония всего со всем! «Обращаясь к языческим традициям, мы пытаемся восстановить прерванную связь с природой. Наши предки хорошо чувствовали эту связь и поклонялись добрым богам, не забывая задабривать богов пекельного мира».

Так-так. Значит, и вашим, и нашим. Конечно, я читала, что в Киевской Руси, несмотря на то, что церковь рьяно следила за новоиспеченными христианами, русские князья устраивали языческие жертвоприношения. Христу свечку поставить, да и Перуна не забыть. Почему мы и знаем о славянских богах — по многочисленным указаниям церкви избавляться от «бесовских» праздников. И это на фоне того, что большинство православных праздников практически совпадает по времени с языческими. Но и после тысячелетия христианства на Руси мы слушаем сказки про леших, русалок, домовых, дикари, в общем.

«Если мы и дальше будем жить в хаосе, то предопределённые судьбы могут полностью измениться». Если они предопределены, «я знаю, что это карма, и против неё не попрешь», чего же нам бояться? Неувязочка. «Все в мире должно находиться в равновесии, в том числе и наши судьбы, которые, с одной стороны, предопределены, а с другой стороны могут стать ещё более трагическими». Ну понятно. Мир, который стоит на грани катаклизмов. Небось, и рецепт есть, как спастись.

Что-то такое подобное и Неля мне внушала утром на кухне, в прошлый раз. Мы с Валеном так засиделись, что ни в какую гостиницу я уже не поехала. А утром Неля пыталась вести со мной душеспасительные беседы, что изрядно меня взбесило. Никакой сарказм на неё не действовал. Говорила она без запинки, в который раз агитируя меня за правильный образ жизни и занятия духовным самосовершенствованием.

«Нить судьбы, которую прядет древняя богиня Среча, день ото дня становится тоньше, и Несреча подхватывает эту нить, а добрая судьба навсегда покидает человека. Вера предков — это наша нить Ариадны, которая позволит устоять в борьбе между силами Добра и Зла, Света и Тьмы. Эти силы должны находиться в равновесии. Поэтому вера, которая проистекает из самой природы, есть одновременно и метод познания себя, и обретение внутреннего равновесия».

М-да. Равновесие, гармония. «Сансара, нирвана, и всяка печаль пройдёт», БГ актуален как никогда. Раньше мы слушали его, практически медитировали под его песни. Это тоже был метод абстрагирования от окружающей действительности. Помню, как эти песни «доставали» моих родителей.

— Ну, вот объясни нам смысл фразы «возьми меня к реке, положи меня в воду, учи меня искусству быть смирным», — говорила мама, пытаясь перекричать «блеяние», как она называла музыкальные экзерсисы «Аквариума».

Лишь немногие одновременно с прослушиванием странных текстов (не для «средних умов», как любили подчёркивать «продвинутые») параллельно изучали азы китайской философии, дзен-буддизма и прочего, прочего, что Б.Г. так умело имплантировал в свое творчество. Протест, у нас это был протест, направленный против совдеповского образа жизни. А сейчас — против нарождающегося капитализма, что ли? Тогда это выглядит как в старой поговорке — «за что боролись, на то и напоролись».

Я полистала дальше. Манифест довольно внушительный. Но, в принципе, мне уже все понятно, на какую мельницу будет литься вода. Возникает законный вопрос — откуда это у Антона? В лоб его об этом не спросишь — заподозрит, что рылась в бумагах.

Следовательно, идём дальше скучной дорогой познания. Мисс Марпл, да и только. Осталось очёчки нацепить и букли подрисовать седые — и всё, Агата Кристи отдыхает, сами с усами, детективы писать умеем.

Интересно, у Кристи были литературные негры? Сразу представилась картинка — пять человек распределяют между собой заготовки глав нового романа. Одно облегчение — уже не нужно выдумывать внешность главной героини и выверять каждую главу. А что, Кристи — это хорошо раскрученный бренд, и было бы не удивительным, если бы на свет всплыли какие-нибудь «не опубликованные ранее рукописи». Сдаётся только, что и это было бы куда приятнее читать, чем поделки новоиспечённых детективщиц-домохозяек.

Так, манифест откладываем до лучших времен, тем более, голова уже почти не соображает, не голова, а просто кость. Хоть Джине бросай, чтобы погрызла на досуге. Смотрим дальше. Шифровка какая-то шпионская. Циферки и буковки. Ах да, мальчик у нас в органах. Пусть поиграется. Мужчинам приятно играть — в политику, в шпионов, в суперменов… Вот вырезанная из газеты статья о новых способах криптографии. В качестве шифра используются частицы любого твёрдого вещества в смоле. С помощью лазера определённой длины строится инферограмма, уникально определяющая код. Новый способ предложен российскими физиками.

Как это все взаимосвязано, интересно было бы узнать?

Собака в коридоре заворчала, и послышались шаги. Я быстро выключила свет, засунув папку под кровать и укрывшись одеялом. Дверь приоткрылась, и в проёме возникла голова Антона. Он внимательно вглядывался в темноту, даже как будто внюхивался, словно гончая собака. Постояв так полминуты, он закрыл дверь и пошёл на кухню. Потянуло сигаретным дымом. В моей голове бешеной каруселью прокручивались варианты возврата папки на место. Размышлять некогда, и так все время одни размышлизмы и рассуждалки. А жизнь требует только одного — экшн, экшн. Я быстро встала и обернула папку в лежащий на кресле плед. Джина снова заворчала, когда я проходила мимо, я на неё шикнула. Дверь в кухню была прикрыта, я проскользнула в гостиную, вернула папку на место и с невинным видом оглянулась на дверь. Через секунду появился Антон.

— Вот, принесла тебе плед, думала, вдруг ты замерзнешь.

— Думаешь, плед меня может спасти? Почему не спишь?

— Просыпаюсь всё время, слишком много впечатлений.

— Понятно. А я вот вырубился, — его взгляд остановился на лежащей папке. — Я скоро уеду, не беспокойся. Твои когда должны вернуться?

— Не знаю, сегодня, наверное. Завтра рабочий день.

— Угу, — он неуклюже взял меня за руку и слегка погладил.

— Наташа, я хотел тебе сказать… Ты очень интересная женщина, умная, красивая…

— Нельзя ли без банальностей?

— Я очень хочу тебе помочь, но ты должна понять некоторые вещи.

— Например?

— Понимаешь, твой сын попал под очень сильное влияние, и ты в этом не виновата, нет…

— Что ты мямлишь-то? Говори яснее, — меня уже этот ответ двоечника у доски стал раздражать.

— В общем, Галицкая дама не самая обыкновенная, она может оказывать на людей влияние, сравнимое с порабощением. А у твоего сына есть склонность ко всякого рода мистическим и абсурдным вещам. Но чем абсурднее, тем вернее. К сожалению, это чем-то схоже с умопомрачением. Человек привязан к земле, но человек не совсем нормальный эту ниточку рвет и улетает…

— Ну, допустим. Он всегда любил Кэролла и Хармса. Но это ничего не доказывает. Мало ли людей читает абсурдную литературу. Вся наша жизнь — сплошной абсурд. То, что мы считаем нормой — на Западе считает абсурдом. Скажи, она его зомбирует?

— Этого я полностью утверждать не могу. Но то, что она проводит с ним индивидуальные занятия — это абсолютно точно. По показаниям соседей, он там появляется очень часто.

— Бедный мой мальчик. Но ей всё это — для чего?

— Чтобы удовлетворить свои амбиции. У Галицкой была одна научная работа, по суггестивному воздействию на сознание людей. Работа была заявлена, но вышла очень маленьким тиражом. Дело в том, что Галицкую не любили на кафедре, не помню, говорил ли я тебе, что она работала ассистентом на кафедре психологии в нашем университете, короче говоря, она, кажется, издала её за свои деньги.

— У тебя эта работа есть?

— Нет, я просто просматривал её, мельком.

— Но где-то ведь она есть, в библиотеке, где-нибудь ещё?

— К сожалению, все экземпляры разошлись по частным библиотекам. Университет не захотел её покупать.

— Хорошо. Ведь есть какие-нибудь законы, позволяющие приглушить непомерные аппетиты нашей подруги?

— Формально — есть. Но негативное психологическое воздействие очень трудно доказать, практически невозможно. Требуется психиатрическая экспертиза, изымание материалов, и так далее.

— Понятно. То есть ты хочешь сказать, что мы абсолютно бессильны? Хорошо. Тогда я сама объявляю ей войну. Я найду другие доказательства, и посажу её в тюрьму, например, за нелицензированное занятие частной практикой. Хотя… Можно сделать всё гораздо проще… Нанять людей и просто уронить кирпич на голову.

— Слушай, я последнюю фразу не слышал, хорошо? Ты понимаешь, о чём ты говоришь?

— Я понимаю одно — я вырастила сына, даю ему образование, подготавливаю условия для карьерного роста, в конце концов, я люблю его, ведь он моё дитя, и тут появляется какая-то Галицкая и пытается сделать его уродом.

— Я тебя хорошо понимаю, делаю, что могу. Но мне кажется, что в твоей любви к сыну есть много собственнического. Он поступает не так, как хочешь ты, и тебе жаль своих трудов, которые ты в него вложила.

Меня так и подмывало спросить его о манифесте, фотографиях, шифровках и непонятной статье. Да, конечно, он, пожалуй, прав… Мне жалко своих трудов, которые я в него вложила, и отдавать без боя Серёжу мне не хотелось бы. Антон выглядел каким-то виноватым.

— Да не грусти так, зайчик, — потрепала я его по щеке, — я ведь не молоденькая девочка, многое сама умею.

Антон весь напрягся в одну минуту. Похоже, он подумал, что я пытаюсь его соблазнить. Как назло, халат на мне был полупрозрачный, и вся сцена показалась мне полной намёков и недоговоренностей.

— Ну, в общем, я пошла спать. Фотомодели, чтобы выглядеть на все «сто», спят по десять часов, — сказала я, притворно зевнув, — утро вечера мудренее, завтра всё решим, кого «в сортире мочить», а кого культурно под белые рученьки выводить на чистую воду. Спокойной ночи, вернее, спокойного утра.

…Утром я проснулась в десять от грохота посуды на своей кухне. Антон пытался изобразить горячие бутерброды, одновременно варя кофе. Да, бармен из него, видно по всему, никакой.

— Доброе утро. Пытаешься блеснуть хорошими манерами и подать кофе в постель? А вот и не вышло. Мадам проснулась от ваших экзерсисов.

— Доброе утро.

Мы быстро перекусили, и Антон начал собираться.

— Чао, бамбино.

— Д-до свидания.

— Ты стал заикой? А я думала — ты зайка, — помахала я ему рукой на прощание.

(обратно)

Глава 7

А в понедельник позвонил следователь, и сказал, что Ладу никто не видел с четверга. Голос был молодой и сбивчивый, как будто его обладатель куда-то очень торопился. Договорились, что мне пришлют официальную повестку для дачи показаний. О работе уже думать было невозможно, на Юркины шутки я отвечала невпопад.

— Наталья Владимировна, да что с тобой?

Я просто механически открывала в Интернете страницу за страницей.

— Ничего она ему не ответила, — резюмировал Юрка.

Я привыкла писать по электронной почте, иногда мне кажется, что ручкой я писать разучилась вовсе, и поэтому ничего не оставалось, как быстренько состряпать электронную записку начальнику с просьбой покинуть стены офиса.

— Ну, конечно, Наталья Владимировна, — ответил мне Юрка устно, обеспокоено глядя, как я нервно роюсь в сумке и проверяю всё на рабочем столе.

Так, нужно идти домой и устраивать допрос с пристрастием. Точно, Ладу на празднике Купалы я не видела, следовательно, она исчезла именно между четвергом и субботой. Но… Может, я её просто не заметила. С другой стороны, роль детектива мне порядком надоела. В конце концов, это дело милиции — разыскивать пропавшего человека. Меня волнует только мой собственный ребенок.

Может быть, это даже неплохо, что эта девушка исчезла. Может, просто уехала, не сказав никому ни слова. Моя школьная подруга в шестнадцать лет сбегала из дому в Свердловск. В этот самый критический момент я пришла к ним домой, и тогда её родители устроили мне допрос с пристрастием. Мне стало их жаль, и я сказала, куда она уехала. Тут может быть с точностью наоборот — уехала к родителям в свой Тьмутораканьск.

Какое мне до неё дело, в конце концов? Детективы я читаю только от скуки в плохую погоду, а в жизни они меня не привлекают. У меня вполне конкретные и реальные задачи, которые я решаю здесь и сейчас. Уже хочется покоя от всей этой эзотерической белиберды, хочется возврата к прежней жизни, ведь у меня все было хорошо…

Что делать? Вечный вопрос, никем не разрешаемый. Все делают вид, будто бы знают, что делать, а на самом деле никто не знает. Только надевают бесконечные маски. Вот и я не знаю, что делать с тайным обществом под вывеской «фольклорный кружок» и с исчезнувшей Ладой. Никогда не знать, что делать — это «русская судьба», как писал Достоевский, стоит только человеку выскочить из казенной, узаконенной обычаем колеи…

Дома было по-прежнему пустынно. Вчера муж и сын появились каждый сам по себе, соблюдая правила игры. Володя якобы приехал с дачи, а Серёжа со своего языческого праздника. Я делала вид, что верю им. Антон жёстко предупредил меня, что провокационных вопросов задавать не стоит, и пора заканчивать игру в сыщика, «спугнуть дичь» можно даже лёгким намёком.

Итак, Володя на работе, Серёжи нет дома. Машина стоит на стоянке около дома. Почему-то меня подмывало осмотреть именно машину. Что я надеялась там найти? Трудно сказать. Охранник автостоянки на меня поглядел пристально и странно, потому что я никогда не приходила туда без мужа или сына. Честно говоря, права у меня есть, но я настолько боюсь управлять машиной, что все шуточки о «женщинах за рулем» переношу совершенно спокойно.

Я немного поковырялась в замке, и открыла дверцу. Пошучивая над собой в духе «Каменская с Дашей Васильевой в одном лице», я начала изучать салон. Что я ищу, хотелось бы знать. Зачем-то открыла бардачок и приподняла коврик, валяющийся под ногами. Даже заглянула под чехлы сидений. На заднем сидении на пестрой ткани чехла было какое-то размытое бурое пятно. Ты ещё лупу с собой бы прихватила, героиня, и какой-нибудь приборчик для идентификации вещества, от которого это пятно произошло. Честно говоря, о приборчиках я имею весьма размытое понятие. Кто-то наспех замыл это пятно, подсказывал мне опыт домохозяйки, очевидно, времени замести следы было немного.

Мне стало неприятно от мысли, что это, возможно, чья-то кровь. Наверное, наверное… В твоей машине перевозили тяжело раненого бойца, но решили не травмировать психику нервической особы, чтобы с ней, чего доброго, не случился припадок. Сейчас прольётся чья-то кровь… Вышел зайчик погулять…Следователь позвонил мне не просто так… Возможно, мы все у него под подозрением. И нет никаких гарантий, что эту машину уже исследовали… У каждого из нас должно быть алиби… Стоп. Труп ещё не нашли, следовательно, неизвестно, на какой день и час нужно иметь алиби. Может, уничтожить эти вещдоки, вдруг они известны пока лишь мне? В крайнем случае, я всегда могу сказать, что просто постирала, грязные были, то да сё… И Антону говорить не стоит.

Я вышла из машины и открыла багажник. В багажнике валялась тряпка неопределённо-серого цвета. Пожалуй, её стоит выбросить. Машинально я протерла ручки машины этой тряпкой. Полиэтиленовый пакет у меня был с собой, я скомкала чехлы, оглядываясь по сторонам. Охранник смотрел в мою сторону. Да-да…

Вот сейчас он запомнит мой странный визит и расскажет милиционерам… Ладно, авось, пронесёт. Как можно более спокойно я ещё раз проверила дверцы и направилась к выходу. По дороге выкинула тряпку в мусорный бак, и почти бегом побежала домой. Дома по-прежнему не было никого, не считая Джины, разумеется.

Загрузив стиральную машину, я задумалась. Эх, мальчики, мальчики… ТщательнЕе нужно быть… Почему-то у меня не оставалось сомнений, что я делаю большое и нужное дело, вот только для кого?

…У следователя Зарубина был обычный кабинет совдеповских времен, какие сотнями описаны в детективах, упакованных в мягкие обложки; с каким аппетитом поглощаются эти милые вещицы в больших количествах советскими женщинами, уставшими от быта и забот! Лежишь и читаешь, как золушки, став принцессами, не забывают о своих согражданах и бесплатно помогают правосудию. Хотя…

Замученная бытом домохозяйка (а это довольно абстрактный образ, ведь если женщина домохозяйка, значит, ей не нужно каждый день думать о хлебе насущном, следовательно, её быт, наоборот, организован солидным и хорошо зарабатывающим супругом) находит в этих романах как картины знакомой до зубовного скрежета повседневности, так и панорамы красивой жизни — апартаменты министров, маневренно-эротичные авто, возвышенные чувства, романтизм — в общем, коктейль эмоций, который хочется пить, пить, и пить; эта жажда сравнима лишь с настойчивым желанием похудеть и, в соответствии с этим желанием, тратить деньги на бесконечные чудодейственные препараты, назойливо обещающие талию дюймовочки.

Итак, следователь был тоже самым обычным в своем обычном кабинете; безусый, юный, как я и предполагала, кажется, лейтенант.

— Добрый день, присаживайтесь. Наталья Владимировна, когда Вы в последний раз видели Ладу Шуваеву?

— Э… Давно. Видите ли, она к нам нечасто заходила. Я, как бы это выразиться помягче, не одобряла эту дружбу, если это сейчас так называется.

Желторотый юнец. Я не буду рассказывать тебе всё, что мне известно. Это моё расследование и касается только меня. Исчезновение Лады — всего лишь досадное недоразумение.

— Хорошо. Мать Шуваевой сказала, что Ваш сын привёз Ладу ночью, в четверг. А утром она исчезла. Получается, что её мать и Ваш сын были последние, которые видели её живой.

— Вы так говорите, словно уже нашли её труп.

— Я просто рассказываю Вам факты.

— Но если Серёжа привез её домой, в чем же он повинен? Просто поступил по-джентельменски, вот и всё.

— Кстати, где он сейчас? Я Вам передам для него повестку, но, наверное, придётся взять у него подписку о невыезде.

— Больше улик против моего сына никаких? — Я начинала нервничать, и мне никак не удавалось справиться со своими эмоциями; зачем-то схватила скрепку со стола и начала её теребить, прямо как Юрка на совещаниях, всегда после него остается гора искореженного металла. — Кроме матери Лады, возможно, есть ещё свидетели?

— Есть. После того, как он привез её домой, он подвез ещё двух человек.

— Ну, вот видите! — я даже непроизвольно шумно вздохнула. — Может, она куда-нибудь уехала?

— Дело в том, что с утра она обычно разносит почту, и, понятно, что никто на её утреннее отсутствие не обратил внимания. Мать спохватилась только к полудню, начала обзванивать знакомых.

— Да, я помню, в пятницу вечером она звонила, спросила Серёжу, потом робко так поинтересовалась, не у нас ли Лада. Но она редко у нас бывает по вечерам, может, днём приходила. А вечером Серёжа собирался на праздник.

— Вот с этого момента подробнее.

Может, наивный мальчик, тебе рассказать ещё, как мы с Антоном лазили по горам? Какая святая простота!

— Я мало что знаю. В субботу уехал, в воскресенье приехал.

— А где в это время был Ваш муж?

— На даче. — Явно он что-то знает, неспроста эти вопросы, хорошо, что чехлы постирала. — Он ещё в пятницу уехал.

— А Вы сами?

Занимаясь разработкой чужих версий, я забыла придумать версию себе. Алиби, алиби. У меня ведь нет алиби.

— Я? — Пожалуй, это вышло несколько ненатурально. — Я точно не помню, в субботу занималась хозяйственными делами, вечером читала, смотрела телевизор. В воскресенье весь день была дома.

— Не припомните, что именно смотрели по телевизору?

— Нет, к сожалению. Всё подряд. Новости, боевик, кажется, какой-то.

— Понятно. Спасибо, Наталья Владимировна, если что вспомните, вот мои телефоны, позвоните всенепременно, — с каким-то пафосом произнес он, протягивая мне листок с телефонами, даже визитки нормальной нет, отметила я машинально, — вот здесь распишитесь, пожалуйста.

Я неловко склонилась над протоколом, пытаясь разобрать его каракули. «С моих слов записано верно», — черкнула я на сероватом листке.

— Кстати, Наталья Владимировна, а почему Вы так не любили Ладу? И почему так негативно относитесь к занятиям Вашего сына в кружке Галицкой?

— Э… Ммм… — я думала, что уже можно вполне расслабиться, — а кто Вам это сказал?

— Предположим, это известно некоторым людям.

— Хорошо. Лада мне не нравилась по одной простой причине. Она девочка не нашего круга. Это только в бестселлерах и мыльных операх золушки находят принцев, понимаете? Мы люди, по нынешним временам, не слишком богатые, но Серёжа очень талантливый мальчик, понимаете? И не против я вовсе фольклорного кружка, если бы я была против, никто не извещал бы меня про языческие праздники, понимаете? У нас в семье полное доверие. Я ни за кем не шпионю, принимаю людей такими, какие они есть. Думаю, что и Лада, и кружок, это как увлечение молодости, понимаете? Они пройдут с годами.

— Спасибо, Наталья Владимировна, за откровенный разговор, до свидания.

(обратно)

Глава 8

Что за вздор я несла? Всё в нашей семье на доверии… Просто не хочется в глазах этого птенчика выглядеть растерянной, неуклюжей идиоткой, занимающейся собственным расследованием. Думаешь, он тебе поверил? Да поверил, поверил, должен поверить, это касается только меня… Значит, возможно, она исчезла в четверг ночью. Серёжа ночевал с пятницы на четверг где-то у друзей. У кого, вот бы знать… Стоп. Он отвез её, ещё кого-то и поехал ещё к кому-то… Масло масляное. В пятницу он был дома и выглядел спокойным А Володя уехал на дачу днем, отпросился с работы.

Чёрт, но с Ладой могло всё случиться и в пятницу. Может, с утра она ушла работать, тут на неё напали… Ага, дипломатическую почту разносила, и тут бандиты из-за угла… Потом куда-нибудь поехала, и там что-нибудь с ней случилось. Труп-то ещё нашли! Да, мадам, сыщик из вас никакой. Помогайте лучше правоохранительным органам. Или ещё каким-нибудь органам, только перестаньте сотрясать старыми седыми буклями, парик-то пыльный, из старого сундука! Мне ведь в этом не разобраться, устало подумала я, у меня нет всех фактов, к чёрту…

Я лежала на диване, кожей чувствуя, как бесцельно, бездарно, безвозвратно уходят минуты. Нет, нужно встать, встряхнуться, это просто невыносимо. Серёжа— преступник?

Этого не может быть. Зачем? А Володя — он с ним заодно? Нет же, этого быть не должно, я их слишком хорошо знаю, преступления-то нет ещё, а уже клеймо поставила.

Я зашла в Серёжину комнату. Откуда здесь взялся Володин «дипломат», который давно валялся на антресолях в коридоре? «Дипломат» закрыт на замок. Отлично. Я пошла на кухню и лихорадочно стала искать какой-нибудь инструмент. Опытные шпионки шпилькой открывают суперсекретные замки. Ага, вот, кажется, что-то похожее на отмычку. Я вернулась в комнату и стала ковырять в замке согнутой проволокой. Ничего не получается. На письменном столе стоит фотография Лады в рамке. Она стоит в белом платье на фоне зелени, и зелёный венок вокруг головы. Рядом лежит листочек в клеточку. Какие-то стихи.

Полюбил я девушку

Раннею весной,

Деву синеокую

С русою косой.

Голосом сребристым

Песни мне поёт.

В воздухе струится

Сладкозвучный мёд.

И ласкаю пряди

Девичьей косы.

И в глазах-оконцах,

Голубей росы,

Я тону бессильно,

Свежестью объят…

И в небесной сини

Облака парят.

И в зелёны святки,

Словно в забытьи,

Я играю в прятки,

Стан её обвив.

Девки хороводят,

Завиваясь в круг,

Где-то эхо бродит

Голосов и рук.

Посредине мальчик,

Несколько смущён.

Детскую считалку

Затевает он.

Погрызи орешки,

Яша, чок-чок,

Повернись без спешки

На бочок.

Ладную невесту

Подберём.

Легкую, как песню

Ясным днём.

В белые одежды

Нарядим.

В путь её с надеждой

Проводим.

Выбирает мальчик

Девушку мою.

Я кричу и плачу -

Я её люблю.

И зазеленела

Синяя река.

Грустью зазвенела

Сочная строка.

…Детскою считалкой

Решена судьба.

С Яссой бесполезна

Долгая борьба.

Хм… тут что-то зачеркнуто. Не разобрать…

Разбрелись по хатам

На закате дня.

Я стоял и плакал,

Божество браня.

Притча какая-то.

И луна светила,

Освещая лес.

Чёрный глянец речки

Манит, словно бес.

То ли это плещется

Тихая вода,

То ли мне мерещится

Голос иногда.

Я зашёл с обрыва,

В омут я гляжу,

Ничего не вижу

И едва дышу…

Утопилась, что ли?

Вдруг она явилась

В воздухе ночном.

Косы распустила,

Говорит с трудом.

От верёвки тонкой

Чёрное колье.

Зеленеют пальцы

На ночном ковре.

М-да…Мельникова дочка ходит по ночам…Панночка.

Фея, ты прозрачна,

Но прошла любовь.

Что ж так печально-то… Опять зачёркнуто.

Зеленеют пальцы,

Шелестит трава,

Я к тебе подкрался,

И дышу едва.

Яссе ты невеста,

Ну а мне — жена.

Всё давно известно,

И ничья вина.

Мы с тобой простимся,

Только не спеши…

Дай же насладиться

От души.

… Зеленеют пальцы,

Клавиши молчат.

Стоит ли стараться -

Не перекричать.

…

Как полынь — мечта,

Всё — и пустота.

Странные стихи. Во входной двери тихо повернулся ключ. Я быстро положила листок на место и поспешила в коридор. Это был Серёжа.

— Здравствуй, сынуля, хочешь есть? — излишне ласково встретила я его.

— Нет, спасибо.

— Знаешь, меня тревожит пропажа твоей подруги.

— Меня тоже.

— Может, поговорим?

Серёжа послушно пошел за мной в комнату. Он сел за свой стол, а я на диван.

— Может, ты расскажешь мне, как всё было? Почему-то подробности приходится узнавать у следователя, а это не совсем удобно.

— В четверг я её отвез домой и больше не видел.

— А где вы были до этого?

— У нас было занятие.

— Может, ты объяснишь мне, в чём суть ваших занятий? Я слышала, что Анна Васильевна — Учитель? — я старалась говорить спокойно и по-дружески, но мне это плохо удавалось.

При упоминании Галицкой Серёжа вздрогнул и посмотрел на меня в одну минуту отключившимся взглядом. Сцена довольно смешная. Я, как маленькая курица, пытаюсь нападать на молодого петушка. А он уже находится в полной боевой готовности отразить атаку.

— Да, Анна Васильевна — это наш Учитель.

— Скажи, а зачем нужен Учитель?

— Мама, ты извини, но это очень глупый вопрос. Учитель есть у каждого человека, мы все чему-то учимся.

— Все мы учимся, но что такого говорит учитель, без чего нельзя научиться?

— Мы о разном говорим. Китайские учителя дзен иногда просто рассказывают притчи, или задают своим ученикам коаны, над которыми те долго думают. И в какой-то момент истина доходит до сознания ученика. И в тот момент учитель оставляет его. Но пока ученик не дошёл до внутреннего перерождения, учитель не может его покинуть. Анна Васильевна говорит с нами о наших проблемах, иногда рассказывает притчи, легенды, иногда просто молчит. Пойми, слова — это лишь символы, они порой мешают той информации, которую учитель тебе хочет передать. Истина не в словах. Истина как флюид, как дуновение ветерка, она окутывает тебя и в одну минуту ты прозреваешь. Но чтобы впитать эту истину, иногда требуются годы. Мне трудно тебе это всё…

— Спрашиваю в третий раз — зачем нужен учитель? — нервно перебила я его.

Это походило на разговор глухого с немым. Мой сын не понимал моих вопросов — он отвечал неизвестному оппоненту.

— Учитель нужен любому человеку, — снова да ладом начал он.

— Но как ты понял, что она и есть твой учитель?

— Не знаю. Понял. Это приходит откуда-то свыше.

— Учителя нужны только слабым и безвольным людям. Все то, что говорит тебе Галицкая, ты можешь прочесть в книгах. А так ты становишься просто игрушкой в её руках. Она ведь даёт тебе книги — читай, осмысливай, для чего нужны переводчики?

— Я читаю. Я не понимаю, почему ты так всполошилась?

— Хорошо. Вы и медитацией занимаетесь?

— Да, занимаемся. Разве это запрещено? Это помогает сохранять себя в равновесии. Мы ведь частицы природы, и от нас тоже зависит равновесие между добром и злом.

— А подробнее — об этом пресловутом равновесии Добра и Зла?

— Мама, это же аксиома — Добро и Зло в равновесии — значит, мир существует, процветает, люди счастливы и гармоничны. Если нет равновесия — куда качнутся весы?

— По твоей логике выходит, что чем больше в мире добра, тем большее зло требуется, чтобы его уравновесить. Чтобы эти абстрактные весы не раскачивались… — взгляд Серёжи был мимо меня, пустой и холодный взгляд.

— Если хочешь, то да. От этого зависит человеческая судьба, каждая в отдельности, и всего человечества в целом. Кем мы станем, если будем уповать на развитие человеческой цивилизации? Если по-прежнему будем убивать животных? Убивая мир, мы убиваем себя. Человечество деградирует в умственном отношении. А ведь показатель эволюции — это развитие интеллекта. А интеллект губится облегчением жизни, которую нам предлагает цивилизация, мы превращаемся в животных, которые умеют только потреблять. Мы забываем о самом предназначении человека — беречь этот мир. А древние славяне это знали и помнили, и пытались сохранить этот мир для своих потомков, для нас. Наша задача — помнить об этом, и…

— Серёжа! — я пыталась прервать этот поток сознания, он говорил так, словно в его компьютере нашёлся нужный файл с готовой речью.

— А? — будто очнувшись, он посмотрел на меня более осмысленным взглядом.

— Серёжа, послушай меня. По работе мне приходилось читать некоторые книжки…Так вот, — моя речь становилась все более экспрессивной, — так вот, что я хотела тебе сказать. Ты, наверное, слышал кое-что о суггестивных текстах? Суггестия — это внушение без участия сознания. Логика спит. Есть такая наука — суггестивная лингвистика. Она как раз изучает влияние текстов на наше подсознание. Тексты бывают абсолютно нейтральными, но есть и такие, которые программируют человека — мягко или жёстко. Христианские молитвы — это суггестивные тексты, несущие в себе благожелательность и радостный настрой. А мантра «ом» ориентирована на жёсткое кодирование. И всё на этом построено. Я тебе лекцию читаю, как маленькому мальчику. Боюсь, что в так называемом фольклорном кружке над твоим подсознанием проводят некие манипуляции, и ты этого просто не замечаешь. Ну, как тебе объяснить. В компаниях, занимающихся сетевым маркетингом, проводят тренинги и кодируют их на успех. А на что кодируют тебя — я не знаю…

— Какие смешные вещи ты говоришь! Кодируют! А реклама — она не кодирует на то, чтобы немедленно не побежать и не купить порошок, иначе другие не отстирают ничего, и будешь всю жизнь ходить в грязном белье?

— Ты даже можешь не подозревать, что тебе пытаются внушить… Вы читаете какие-нибудь тексты? В суггестии важен ещё ритм, а не только сочетание шипящих и свистящих звуков. Есть наука даже такая, ритмология, придумала её астрофизик, вот они в своей секте день и ночь читают ритмы, да они горло перегрызут, если кого-то определят своим врагом… Это опасно, Серёжа, понимаешь?

— Анна Васильевна — не монстр какой-то! И никакая у нас не секта, упаси Боже. Я сам не стал бы никому поклоняться — как ученики в дзен, например, считают высшей похвалой то, что учитель их побьёт. У нас всё основано на личном уважении, Анна Васильевна непоработитель, нет… Она в некотором роде избавитель. Она помогает избавиться от страхов, от проблем внутреннего порядка, от разлада в душе, от общей дисгармонии…

— Откуда? — вскричала я. — Откуда у тебя какие-то мифические разлады в душе? Тебе что, сто лет? У тебя пять жен и десять детей? От чего ты устал? Какие у тебя страхи? Ты посмотри на себя. Ты стремился к чему-то. Ты имел цель. У тебя были какие-то планы. Вдруг ты перестал есть мясо. Ты стал бледным. Ты читаешь какие-то непонятные книги. Ты стал другим.

— Правильно, я стал другим. И теперь я понимаю, что многие из моих так называемых жизненных целей — они просто нелепы. Как тебе объяснить? Большинство моих сверстников делятся на две категории: одни пьют пиво, колются, тусуются, слушают все эти «ша-ла-ла» и «шуга-шуга». Вторая категория — рафинированные мальчики из хороших семей, которые делают карьеру. Мамы и папы пристроили их в институте, они учатся там с разной степенью успешностью, а их уже ждет теплое место в теплой конторе, и все расписано, как по нотам. И ты хочешь, чтобы я был среди них, среди цвета нашей молодежи? — добавил он насмешливо.

— Да, а что в этом плохого? Ты хочешь в первую команду? Никто не будет против — это твой выбор.

— Я хочу в команду номер «три». Меня не интересуют ни развлечения, ни карьера. Я вообще против стадности. А работой я могу заниматься любой, и не собираюсь лезть из кожи, чтобы угодить начальству и сделать карьеру любой ценой. Ты права — у меня свой выбор, и, знаешь… Ты воспитала меня так, что мне страшно не оправдать твое доверие. Ты уже все за меня решила, опираясь на свою мудрость, опыт, ты сделала культ своего мнения в семье.

— Да-да, спокойная работа за пару-тройку тысяч. Однако, милый мой, ты уже привык жить несколько иначе. Твой отец зарабатывает немного — зато я кручусь, как белка в колесе. И все для того, чтобы ты не жил впроголодь, был одет не хуже других…

— Я могу без всего этого обойтись.

— Кстати, на днях у меня пропала одна зелененькая бумажка. Ты не брал?

— Брал, — ответил он после некоторого молчания.

— Зачем, если не секрет?

— Я должен был заплатить Анне Васильевне за занятия. Я ей задолжал.

— Вот это новость! — притворно-удивлённо воскликнула я, для меня это, разумеется, не была новость. — Добрейшая Анна Васильевна берёт мзду за эксклюзивные знания?

— За всякое знание необходимо платить. Иначе оно не будет иметь ценности для тебя. Если ты затратил усилия или средства, тогда знание ценно…

Опять считывающая головка встала на нужную запись, мальчик мой говорит, не сбиваясь. Отлично сработано, госпожа Галицкая! За какие-то считанные месяцы какая-то в меру образованная тетка сумела превратить «человека мыслящего» в «человека-зомби».

— Что ты заладил — ценность, ценность! — пыталась я его сбить с заданной траектории, — если ты и дальше будешь так усиленно познавать смыслы жизни и себя, то тебе понадобится много денег. И это будет как наркотик — будешь деньги воровать, чтобы дозу принять.

Какая же я идиотка, ругала я себя, пытаясь расшевелить в его голове остатки логики, но мои слова разбивались о непреодолимую оболочку чужого и чуждого влияния. Словно сама Галицкая стояла за его спиной и ухмылялась каждый раз, когда я пыталась задать неудобный вопрос.

— На какое время тебе нужен учитель? Когда наступит тот светлый миг, после которого учитель сможет оставить тебя в покое?

— Учитель нужен всегда.

Вот заладил своё…Как же я ненавижу эту Галицкую! Стоп. Раз-два-три… Успокоиться.

— Хорошо-хорошо… В конце концов, учителя были всегда, это слишком древнее понятие, чтобы подвергать его критике… А папа тоже читает эти книги, вот видела у тебя, «Жизнь после смерти»?

— Читает, ради спортивного интереса. А вообще, Анна Васильевна хочет выпустить свою книгу. Я хочу сказать, что книги, которые ты видела, они имеют лишь косвенное отношение к учению. Папа читает, да.

— Он тоже ходит на занятия? — похоже, в моем доме целый филиал.

— Н-нет, — Серёжа сказал это очень неуверенно, и я поняла, что он всё-таки мне соврал; на его лице явственно отразилась работа по просчитыванию ситуации — о чём можно говорить, а о чем стоит умолчать.

— Хорошо-хорошо, — улыбнулась я, сделав вид, что поверила, — разговор наш затянулся, да, ещё, вот повестка тебе к следователю, он с тебя хочет взять подписку о невыезде. Я не сомневаюсь в твоей непричастности к исчезновению Лады, но, кажется, ты у Мюллера «под колпаком».

Теперь я наблюдала за его реакцией. Ни один мускул не дрогнул на его лице — так, кажется, обычно пишут в романах. Знает он, что с ней случилось, уверена. Выдержка как у железного Феликса. Он рассматривал повестку совершенно спокойно.

— Хорошо, дам подписку о невыезде.

— Вот и славно. Кстати, на следующей неделе я улетаю в Турцию на пару недель, обратно задержусь в Москве, у Валена… Валентина Николаевича. Надеюсь, за три недели здесь не произойдет ничего экстраординарного? Джину не забывайте выгуливать. Кстати, от каких страхов тебя вылечила Галицкая?

— Основной страх — это страх не оправдать твои надежды, — ответил он с напряжением.

— Что ты такое говоришь, разве я тебя когда-нибудь запугивала? Твой отец тоже не оправдал моих надежд — может быть, красный диплом, отличные перспективы — ну и что, мы ведь живём с ним столько лет…

— И жили они долго и счастливо, и умерли в один день. Кого ты пытаешься обмануть? Я уже вырос, мама. И, прежде чем искать проблемы в других, поищи их в себе. Я уже вырос мама, поверь.

— Верю. А где твой отец, кстати?

— На дачу собирался. Он тебе забыл сказать — их в отпуск без содержания отправили. Вот хотел заняться строительством.

— А, понятно. Я, пожалуй, не поеду. Нужно подготовиться к отпуску, в парикмахерскую, по магазинам. А он что, не на машине поехал? И почему мобильник дома оставил? — спросила я, вспомнив, что видела телефон мужа в прихожей.

— Я подробностей не знаю, может, там не заплачено?

— Хорошо, разберусь, отдыхай, — чмокнула я его в щеку и вышла из комнаты.

(обратно)

Глава 9

Последующие дни прошли в суете и сборах, честно говоря, мне было уже наплевать, что сказал следователь, где мой муж, почему были грязные чехлы, что за странные стихи я читала; в мыслях я давно уже лежала на горячем песочке, принимала ванны в источниках, где купались царицы, смотрела в бесконечно синее небо и источала улыбки таким же улыбающимся туристам. Вот что меня могло привести в равновесие — море, солнце, доброжелательность, комфорт. Какое мне дело до вечных духовных исканий моих мужчин? Пусть забивают голову себе всякой дурью.

Нет, это я себя просто успокаивала, чтобы не портить себе отдых. В Анталье я познакомилась с одной москвичкой, которая почему-то удивлялась, что в провинции ещё водятся такие сногсшибательные дамы. Очевидно, она предполагала, что у нас по улицам ходят исключительно медведи, а сами мы прозябаем в деревянных избушках.

Как, у вас есть даже интернет? Право, её наивное представление меня веселило. Короче говоря, время мы провели довольно весело, посещая бары и дискотеки (где, кстати, она не смогла блеснуть своим знанием английского или немецкого на худой конец), совершая экскурсии по побережью, и поглощая прочие радости беззаботного отдыха.

В аэропорту меня уже ждал Вален, и моя новая приятельница одобрительно кивнула; мы наскоро обменялись телефонами и попрощались. Вален стоял, скромно держа букет роз вниз головой. Я подлетела к нему и порывисто обняла.

— Наташка, ты просто огонь, а не женщина.

— Знойности не хватает, согласись. Широты, доброты…

— С тех пор, как я тебя не видел, ты только помолодела.

— Угу. Чем больше неприятностей, тем краше и краше. Чем больше трудностей, тем стервозней и стервозней. Шутка.

— А я машину купил.

— Игрушечную?

— Игрушечных в этот раз не было, пришлось настоящую покупать.

Машина ничего, даже погладить захотелось, «Ауди» сочно-вишневого цвета.

— Знаешь, Наташа, я теперь свободный мужчина.

— Как, совсем свободный? Люди, люди, мужчина, свободный, машина, квартира, в расцвете сил. Надеюсь, в списке кандидаток я на первом месте?

— Ты всегда на первом месте.

Вот это романтик, подумала я, втягивая запах пурпурно-красных роз. Романтик, хотя…Прагматичный романтик. Меня не обманешь внешним лоском манер, фразами и глазами с поволокой.

— Вален, ты просто чудо. Умеешь женщине сделать приятно. Извини, что я не выражаю соболезнования по поводу твоей свободы. Что с Нелей?

— С Нелей? Да с ней все нормально, не беспокойся. Просто я так решил.

— Почему?

— Я же те рассказывал в прошлый раз. Нетрадиционная религия. Хотя… Лично я бы и православную церковь назвал одной большой сектой.

— Вален, я устала, от отдыха иногда устают, немного подремлю…

— Конечно, конечно, — он откинул спинку кресла назад.

— Потом приедем, расскажу тебе… Драму своей жизни. Практически ремейк… — на этой фразе я зевнула и продолжать не стала.

Всё-таки хорошо, когда тебя везут в нужном направлении и можно ни о чём не думать. Оказывается, Вален жил сейчас в другой квартире, не стал затевать разменные дела с Нелей. Молодец, отметила я про себя.

— Ты извини, у меня тут ремонт в полный рост, совсем недавно переехал.

Квартира, конечно, не хоромы, но двухкомнатная.

— И давно ты развелся?

— С полгода как. Сначала, вроде, тяжко было, а потом стал удовольствие получать — от свободы.

— Словечко знакомое — свобода. Все ищут свободы. Между тем, у человека должны быть обязанности. Может, и мне поискать свободы?

— А что? Я — первый кандидат в сталкеры на этой территории.

— В сталкеры? И куда ты меня поведешь, дорогой, в какие аномальные зоны? Разве свобода — это аномально?

— В некотором роде да. Ладно, я на кухню, а ты прими пока душ, чувствуй себя как дома.

Какой заботливый кавалер! Может, я недоглядела чего-то в нем в молодости?

Всё-таки, блага цивилизации чего-нибудь да стоят! Если все начнут следовать этой дурацкой логике возвращаться к живой природе, города умрут. М-да… Зато все будут ходить в лаптях и гармонизировать с природой. Никому не понадобятся ни сникерсы, ни памперсы. Реклама умрёт, бизнес угаснет, как упавшая с неба звезда. Зато сколько простора для размышлений, самоуглублений, самокопаний. И Добро и Зло находится в равновесии.

Почему-то мне вспомнилось, что Серёжа ничего не возразил мне на абсурдное предположение, что чем больше в мире добра, тем больше требуется зла, чтобы поддерживать равновесие. Этот тезис вполне может оправдать любое преступление. Что-то он ещё такое рассказывал про то, как славяне моли об удаче и добрых, и злых богов… Смутные предположения снова стали разворачиваться во мне, как инсталляции. Есть какая-то связь этих рассуждений с неизвестными пока мне событиями…

— Наташа, все готово! — крикнул из кухни Вален, прерывая мои мысли.

— Сейчас, сейчас, только грязь с турецких берегов отмою!

Я надела свой ярко-желтый махровый халатик и намотала на голову белое полотенце. Вален уже накрыл маленький столик в комнате. Муж и сын умерли бы от такого чревоугодия, почему-то злорадно подумалось мне. Они уже замучили меня своими диетами. Последнее время я демонстративно перестала готовить. А здесь глаз радуется и мясу разных сортов, и сырам, и рыбе, и вину. Правда, немного не сочетается — зачем и вино, и шампанское?

— Ты что, весь месяц готовился?

— Да нет, экспромтом. Я совершенно забыл, что ты любишь.

Мы выпили французского вина за встречу, и я начала рассказывать. За что я ценю Валена — за его умение слушать. А уж моих «женских» слёз он принял на грудь за свою жизнь достаточно. Вален лишь иногда останавливал меня жестом, чтобы подлить вина.

— Все понятно, Наташа. Диагноз понятен. Обыкновенная секта.

— Что делать-то?

— А ничего.

— Ты издеваешься?

— У китайцев принцип был такой — недеяния. Каждый, конечно, понимает его по-своему. В общем, чем больше затрачиваешь усилий на что-то, тем дальше цель. И цена непомерная за победу будет.

— Что же, сидеть, сложа руки?

— Мне кажется, что «принцип недеяния» не означает буквальное отсутствие действия. Это у них выглядело примерно так: совершенномудрый, совершая что-то, осуществляет недеяние. Вызывая изменения, он не осуществляет их сам, создавая, не обладает, приводя в движение, не прилагает усилий. Ты пытаешься вернуть всё обратно — а Серёжа сопротивляется. Мало того — секта, которая за него уцепилась, не так-то просто откажется от кормушки.

— Слушай, не пудри мне мозги.

— Наташа, милая, тут все как в физике — сила действия равна силе противодействия. Ты пытаешься сохранить свой корабль, в трюме которого завелись крысы. Крысы бегают из одного угла в другой, отчего корабль лихорадит, и он плохо управляется штурвалом.

— И?

— Ты, в свою очередь, несёшь вахту и пытаешься выровнять курс.

— Мне что, выбросить шлюпку и спасать себя?

— Попытаться принять это таким, как есть. Ведь не шторм это, понимаешь? Ну, бегают крысы. Может, они еду ищут? Кинь им в середину, пусть равновесие держат.

— Если ещё раз скажешь «равновесие» — я тебя просто убью. Кстати, в соответствии с теорией нашей «вождихи» Галицкой, я умножу добро, когда убью тебя… Погоди, — я схватилась за голову, какая-то мысль пыталась зацепиться в одурманенной вином голове.

— Что?

— Ничего. Вален, ты не понимаешь, я слишком много сил вложила в то, чтобы сделать свою семью процветающей и счастливой. И что, я просто так должна отдать это Галицкой, этой старой крысе?

— Я не призываю тебя к альтруизму. Но ты пойми — мужчина, он такое странное существо — либо пьёт, либо гуляет, либо дзен-буддист. Женщина должна либо принять это, как есть, либо оставаться одной.

— Какая тяга всех и все классифицировать. Системный подход! Лобачевский! Эйнштейн! Три в одном флаконе!

— Забыла третьего. Именно так — принять или не принять мужчину в одной из его ипостасей.

— Угу, ты, надеюсь, не к третьей категории относишься?

— Нет, я исключительно ко второй. Три класса образования — куда мне до высоких материй. Мы люди примитивные, отягощённые только основными инстинктами, причем, чем оперение объекта ярче, тем забавнее его преследовать…

— Это что, намёк?

— Намёк-намёк… Да не бойся, я не маньяк. Хотя… Если кто-то скажет, что ему не нравится, что женщина сопротивляется, и ему не хотелось бы взять её силой…

— Да брось ты. Что делать-то?

Вален игрался, как школьник. Впрочем, такой стиль разговора для нас был самым нормальным.

— Я ж тебе сказал. Либо прими, либо успокойся. Оттого, что ты вымотаешь себе нервы, твой сын не перестанет посещать секту. Он будет туда возвращаться, потому что там ему дают хорошее настроение, а ты для него сейчас почти враг. Поверь, я сам через это прошёл. Все эти поклонения, занятия… Я пытался иронизировать, потом вытаскивать, потом принять, как есть. А потом надоело. Мне сорок лет, и я не собираюсь тратить жизнь на женщину, у которой «съехала крыша». У каждого своя стезя, фраза такая, модного автора. Тоже, кстати, удачный компилятор истин, которые уже известны не одно тысячелетие. Если вообще что-то, что ещё не высказано? Точно так же, как все сюжеты давно известны, поверь, твой сюжет ничем не отличается от тысяч подобных, разве что вариациями.

— Какие-то все стали… неконкретными. Задаёшь вопрос — дают ответ, но вовсе не на заданный вопрос, или дают три варианта ответа. Было бы четыре — можно было бы подумать, что идет игра «как стать миллионером». Но у меня игра «как сохранить сына и мужа в составе семьи».

— В составе Российской Федерации? Что ты как президент на пресс-конференции. Я же тебе сказал. Сейчас ты отдохнула, восстановила силы. Приедешь домой, и всё встанет на свои места. Может, мальчик перебесится, переболеет, запретный плод всегда сладок, пусть попробует. У третьей категории мужчин есть только одна опасность — жёлтый билет.

— Надеюсь, до этого не дойдёт. Даже домой звонить не хочется. Но проклятая интуиция подсказывает — что-то произошло за время моего отсутствия.

— Так позвони, мучиться ведь будешь.

Я взглянула на часы. У нас уже глубокая ночь. В ответ я услышала только печальные гудки. Я набрала телефон Жанны.

— Жанна, извини, что так поздно, я из Москвы. Не могу дозвониться до своих. Ты не знаешь, с ними всё в порядке?

— А… Привет. Как отдохнула?

— Да хорошо отдохнула.

— Наташ, я тебе по телефону говорить не буду. Ты приезжай, как только сможешь. Я тебе по телефону не могу сказать.

— Что-то с моими случилось? Они в аварию попали? — кричала я в трубку, будто от этого она могла лучше слышать.

— Да никуда они не попали, ни в какую аварию. Живы-здоровы. Ты только приезжай поскорей.

— Хорошо, я постараюсь, пока.

Вален стоял рядом.

— Что-то странное. Жанна просит быстрее вернуться. Может, Антону позвонить?

— Кто такой Антон?

— Я тебе не сказала… Мальчик один, он мне помогает… В общем, я не могу сказать, где он работает… Кстати, о Галицкой он мне тоже много информации собрал. Правда, у меня насчёт него тоже есть некоторые подозрения…

— Звони.

Абонент не отвечал. Он не обязан отвечать в два часа ночи.

— Когда первый рейс?

— Ты с ума сошла! Ложись спать. Там что, хоронят кого-нибудь?

— Нет. Вроде. Но она сказала — как можно быстрее.

Вален уже набирал номер справочной аэропорта. Он что-то быстро записывал на листочке.

— Вот. Первый в пять утра. Вариант отпадает. Второй в двенадцать дня. Быстро ложись спать, в восемь встаем, я тебя отвезу в аэропорт. И никаких возражений. Жаль, что ты не можешь остаться. Видно, не судьба.

— Да не печалься так, я вернусь, только очень жди.

Я его по-дружески обняла. Всё мое тело снова стало одним сплошным нервом. Завтра, а вернее, уже сегодня, дома меня ждут неприятные, а, может, кошмарные, новости. Но нужно спать, спать, спать…

Во сне я увидела себя, лежащую на своей кровати, почему-то в окружении мужа и сына. Они лежали, отвернувшись от меня, а потом стали одновременно отпихивать меня с двух сторон.

— Что, что вы делаете? — кричу я.

— Ты легла на мой энергетический хвост, — говорит Серёжа.

— Ты превратила меня в ничтожество, — вторит ему Володя.

— Ты — зло, — говорят они вместе.

Они сжимают меня, я кричу от ужала, все сильнее и надрывнее, потому что чувствую, что скоро меня расплющит, как между молотом и наковальней. Потом я как бы со стороны вижу, что мое тело устремляется ввысь и вдруг оказывается в огромной центрифуге. Туда же попадают муж с сыном. Центрифуга раскручивается все быстрее, и нас разбрасывает центробежной силой в разные стороны. Центрифуга расширяется, разрастаясь до размеров вселенной. Я кричу, потому что уже не ощущаю ни рук, ни ног…

— Наташа, проснись!

— А? Уже утро?

— Нет, ещё ночь. Выпей пустырника. Ты кричала.

— Кошмары.

Я взяла у него стакан и проглотила таблетку, вспоминая сдавливающую грудную клетку боль.

Прямо из аэропорта я позвонила Жанне, чтобы решить, куда ехать.

— Домой. Так будет лучше, — был лаконичный ответ.

Дома меня встретила гробовая тишина. Никто не кинулся навстречу. Пожалуй, в этом доме в последнее время только Джина была мне рада искренне. Наверное, на даче, подумала я, с удивлением понимая, что дом опустел давно. Даже, возможно, три недели назад. На видном месте — записка. «Меня не ищи. Володя.» — крупные, кривые буквы, связка ключей, телефон. Замечательно. Вот так и нужно уходить. Без слез прощания, без пасторалей, как говорил князь, пытаясь откупиться от, кажется, тоже Наташи. Романтика, любовь. А тут всё просто. Но я не могу оставаться в неведении!

— Жанна, привет, — позвонила я своей подруге, — что ты об этом всём можешь мне сказать?

— Ты что, уже дома?

— Дома, дома, не тяни кота за хвост!

— Володя просто сказал, что хочет пожить один. Он мямлил что-то про то, что устал и так далее… Кажется, на даче, сказал, пока поживёт.

— А Серёжа?

— Серёжа… Понимаешь…

— Ты-то хоть не мямли! Говори, как есть.

— Я не знаю. Кажется, куда-то уехал.

— У него ведь подписку о невыезде взяли?

— Да не знаю я ничего.

— Ну, спасибо, подруга. Пока.

(обратно)

Глава 10

Мне невыносимо захотелось увидеть кого-нибудь. В голове возникла мысль позвонить Антону. К счастью, он ответил. Правда, голос у него был какой-то странный. Ты можешь сейчас приехать, спросила я у него, видимо, мое волнение встревожило его впечатлительную натуру, и он обещал через час появиться. День клонился к вечеру. Недеяние… Если бы в мире все были спокойны, рассуждали бы, философствовали…

В своё время мы постоянно спорили с Володей, что-то обсуждали, держали эмоциональный накал в своих отношениях. А сейчас… Он тоже стал спокойным и равнодушным. Может, просто женщину себе завёл?

С этим дурацким расследованием мне совершенно было некогда разобраться в своих личных отношениях, прав был Серёжа, разберись сначала в себе, а потом ищи проблемы у других…Женщина, женщина… Холодок отчуждения, который был между нами. Его спокойная улыбка…Я прокручивала в голове все последние наши разговоры, непонимание, непонимание…Он «с той стороны зеркального стекла» — а я с этой… Если женщина, то она должна отличаться одним качеством — пониманием….

Внезапный звонок вывел меня из оцепенения. Антон стоял на пороге весь какой-то всклокоченный.

— Привет, проходи, не стой, как памятник.

— Это… тебе, — протянул он мне какой-то жеваный букетик.

— А… спасибо. На клумбе, что ли, сорвал?

— Д-да… На клумбе. Садовник как раз отвернулся, — наконец-то он включился в заданный ритм ироничности, — Наташа…

— Что такое? Не узнал? В гареме меня не оставили — сказали, старовата уже. Вот я и вернулась.

Он неуклюже обнял меня одной рукой, закрывая дверь. Поцелуй как у телёнка — нежно-шершавые губы мягко скользят по щеке.

— Ну, мальчик…

Почему нет, рассуждала я, но рассуждать уже не хотелось. Жаркие страны разбудили мою чувственность, и нервное напряжение хотелось снять легко, без каких-либо угрызений совести…

Антон лежал на диване в гостиной, и я, по доброте своей душевной, разрешила ему курить.

— Наташа, я тебе хочу показать одну кассету. На нашу любимую тему, разумеется.

— Вот до чего натура дурацкая. Знаешь, мне наши друзья-эзотерики уже начали надоедать. Кстати, как там эта девочка, не нашли ещё?

— Н-нет, не нашли, — ответил он с запинкой.

— М-да… Видимо, в живых её уже нет.

— Никто ничего не может утверждать.

— Ладно, включай свою кассету. После грехопадения можно посмотреть что-то суровое. Суровое, не так ли?

— Напрасно иронизируешь.

… На кассете было знакомое уже нам место в лесу. Во дворе горели костры. Видеокамера освещает каждый метр двора, но издалека. Во дворе было человек десять, все в чёрных балахонах, с прорезями для глаз. Ку-клус-клан какой-то, поежилась я.

Тихо играла флейта, и в спокойную мелодию врывались звуки барабана. Как странно. В руках у одной фигуры (уж не Галицкая ли это?) что-то белое, не разобрать. Похоже на тряпку какую-то, или клок шерсти. Вот одна из фигур начинает двигаться по кругу, предлагая всем испить какой-то напиток из чаши. Неотчётливо слышны голоса, но камера далеко. Нет, это всё-таки Галицкая, чёрная фигура с белой тряпкой. Она идёт вслед за чашей и делает какие-то жесты, похожие на благословение. Ропот усиливается, и теперь слышно «Ясса, Ясса». Все идут в дом. Экран гаснет.

— А где же вторая часть марлезонского балета?

— Сейчас.

Антон вставил другую кассету. Храм освещён десятками свечей. Лики деревянных идолов хищно поблёскивают. Люди снова встают в круг, держась за руки. Кто из них Серёжа, есть ли он среди них? Люди шепчут что-то, но слов не разобрать. Периодически они поднимают руки с уже известным заклинанием. Вдруг в воздухе начинает проявляться голограмма, в точности, как её описывают писатели-фантасты. Только этот не фигура Шрайка, к счастью, а простого ящера, он совсем не страшный, даже милый…

Я смотрела кассету и чувствовала, что меня втягивают во что-то отвратительное, против чего я боролась так долго. Откуда эта запись у Антона?

Белая тряпка положена на камень. Теперь я разглядела, что это вовсе не тряпка, а коса, нормальная человеческая коса. Нет сомнения, что вся эта компания занималась здесь каким-то таинством. Но Антон-то? Он не так прост. Зачем он мне дал эту кассету? Мне стало жутко.

Наш милый просмотр прервался требовательным телефонным звонком.

— Да.

— Наталья Владимировна? Следователь Зарубин. Извините, что так поздно. Когда Вы вернулись домой?

— Сегодня. Извините, что сразу не позвонила.

— Вы ничего не вспомнили? Хотя, я понимаю, Вам было не до того, всё-таки отдых.

— Нет, ничего.

— Я хотел Вам сказать, что мы обнаружили труп Шуваевой. К сожалению, он очень обезображен, понимаете… Труп долгое время пролежал в воде.

— Она утонула?

— По всей вероятности, да. Но это ещё не окончательно. Многие детали остаются невыясненными. Кстати, эта информация пока не афишируется, так что будьте осторожнее с её разглашением. По-прежнему, Ваш сын видел её последней. А машину видели в городе несколько человек. Так что, скорее всего, это будет его алиби. В общежитии он ночевал, но никто не помнит, когда он пришёл.

— Да, конечно, поняла, — ответила я, и вдруг почувствовала, что за спиной стоит Антон, причём очень близко.

— Кстати, Вы не знаете, где находится Ваш сын? И Ваш муж?

— Н-нет… Я только что приехала, понимаете, может быть, они на даче, а у нас там связь неустойчивая… Я в ближайшее время поеду туда…

— Хорошо. Как появится, пусть придёт ко мне. Спокойной ночи.

— До свидания.

Антон обнимал меня, прижимаясь всем телом.

— Ну, погоди….

— Кстати, кто это звонил?

— Так…

— Следователь?

— С чего ты взял?

— А кто утонул?

— Антошка, а этого тебе знать не положено, — попыталась отшутиться я, но Антон стал каким-то мрачным.

Я боялась спрашивать его, откуда у него кассета с записью языческого обряда. Впрочем, это вряд ли был языческий обряд. Современная история практически ничего не знает про обряды. Книжные полки заполонили новейшие исследования, но… Интернет забит лозунгами неоязычников. Красиво…Но…

Все эти исследования я отнесла бы скорее к разряду научно-фантастических, чем исторических. По всей вероятности, новое учение Галицкой — ещё одно «откровение».

Интересно, почему Антон так заинтересовался моим разговором? Вероятней всего, он слышал весь разговор, потому что я давно чувствовала, что за мной кто-то наблюдает…

Коса… Уж не пропавшей девушки ли это коса? Если это коса Лады, то кто же её отрезал? Серёжа отправил её домой и поехал к ребятам в общежитие… Володя был на даче…

Кто её мог убить? Следователь ничего не сказал, была ли в её легких вода… Ведь её могли убить, а потом накачать водой и бросить в реку. С чего бы это девушка стала купаться ночью? Умела ли она вообще плавать?

Неожиданно я вспомнила, что Лада говорила, что хочет научиться плавать, и поэтому записалась в бассейн… Тогда, весной, у меня их дружба ещё не внушала таких диких подозрений. Научилась ли она? Всё равно, если человек только-только научился держаться на воде, он не станет лезть в воду ночью…

А где был в эту ночь Антон? Эта странная дикая догадка сковала моё тело, в то время как Антон целовал меня в шею. Неужели я занималась сексом с убийцей? Не может быть… Однако… Зачем он мне дал посмотреть эту кассету? Теперь мы повязаны этой тайной, словно крепкой верёвкой.

А вдруг он хочет подставить моего сына? А что, если он вообще сообщник Галицкой? Они обложили нашу семью, как волков на охоте красными флажками…Где же Володька? Он мне сейчас так нужен…Может… Он спит с Галицкой?

— Отстань, я устала.

— Наташа, что с тобой?

Я взглянула на него с ненавистью.

— Уходи, я устала.

(обратно)

Глава 11

Наутро я пошла к Зарубину. Фотографий он мне не показывал, сказал, что тело сильно обезображено, но вот интересная деталь — на правой руке остались фрагменты ромбических узоров. Засеянное поле, помните, ромбик такой с точками. Знаете, Наталья Владимировна, следствие склоняется к мысли, что это было либо самоубийство, либо убийство. Только мотивы непонятны. Никто ничего не выигрывает в связи со смертью Шуваевой. Семья у неё бедная, взять нечего.

Не можете ли Вы, Наталья Владимировна, рассказать о фольклорном кружке? Дело в том, что никто ничего почти о нем не знает. Галицкая сейчас в отсутствии, уехала на какой-то семинар по НЛП. Все участники разъехались. Кстати, посмотрите на фотографии, может, Вам здесь кто-нибудь покажется знакомым, придвинул он мне пачку фотографий.

— Что случилось? — заботливо спросил Зарубин, увидев, что я вздрогнула, взяв фотографию Антона. — Вам знаком этот человек?

— В общем, да, мы с ним знакомы, немного.

— Немного?

Я неумело защищалась, но моя игра в неудачливого сыщика затянулась, это было так очевидно. Я сделала вид, что мне страшно хочется покурить, и что у меня ещё куча дел. Зарубин смотрел сочувствующе, как бы говоря «понимаю, понимаю, что Вы не хотите никого подставлять».

Я забыла сказать, что на вечер планировалась вечеринка, легкий такой сейшн арт-тусовки. На самом деле, люди это были все близкие и знакомые до скрежета в зубах. Журналисты, креативщики и прочие, кто относит себя к средствам информации. Я придирчиво рассматривала свои наряды, пытаясь выбрать то, что подчеркнуло бы загар.

Наконец, выбор был сделан — открытое платье персикового цвета. Несколько раз позвонил начальник, с обычными вопросами о здоровье и о необходимости присутствовать на мероприятии. Это очень важно, все время быстро говорил он, возможно, мы в скором времени сделаем грандиозный проект и, кто знает, перспективы, надеюсь, Вы будете неотразимы и обаятельны, и прочее, прочее, из-за чего я конкретно уже обозлилась на него, так как Юрка всегда страдал многословием.

Прямо напротив меня сидел странный тип слегка поношенного вида. Наружность скорее богемы, чем нашего брата. Длинные волосы и отрешённый взгляд прозрачно-серых глаз только усиливал впечатление, что товарищ явно не вписывается в окружающую обстановку.

Сначала он сидел молча, как бы прислушиваясь к общему разговору, честно говоря, обратила на него внимания после того, как почувствовала пристальный взгляд. Остановившись на полуслове (в тот момент мы мило щебетали с одним моим старым приятелем, директором рекламной газеты), я вопросительно посмотрела на него.

— Не хотите шампанского?

— Э… Я предпочитаю приличное красное вино… С кем имею честь?

— Меня зовут Борис, газета «На завалинке».

— Впервые слышу о такой газете. Это что, кодовое название?

— Считайте, что так.

— Хорошо. А меня зовут Наталья. Агентство «Рога и копыта».

— Шутить изволите?

— Какие тут шутки. Вела интеллектуальную беседу с умным человеком, о высоких материях, понимаешь, а вы просто свалились с бревна какой-то завалинки, и взгляд ваших чудесных глаз вызвал спазм в моем горле.

— Красиво говорите. Интеллектуальная беседа, значит?

— Ну да. Что главное в мужчине — его способность вести интеллектуальную беседу.

— Жаль, что в этом я не мастер…

— В чём мастер?

— Говорят, что талантлив.

— Вот как! Талантлив. И в чём?

— Во всём.

Меня определенно начинал бесить этот тип. Самое интересное, что он мгновенно перевоплотился. У него оказался приятный баритон, хорошо поставленный, который выдавал в нём какую-то школу, и я с удивлением ощутила в себе два противоречивых желания — отвязаться от него и продолжить беседу. Незаметно беседа от пустяков перешла к чуть ли не глобальным вопросам. Странно… Мне казалось, что я пребываю в состоянии, близком к трансу, когда очнулась от его фразы:

— Материальное привязывает человека, не даёт ему раскрыться. Человек начинает молиться вещам, словно богам.

— Стоп. Так вы тоже увлекаетесь всей этой чушью? Тоже познаете себя?

— Я этого не утверждаю.

— Мир точно сошёл с ума. Все что-то читают, все хотят о чем-то знать. Мужчины, ау! Есть ещё и более тривиальные вещи, которые необходимо кому-то делать. Зарабатывать деньги, например, воспитывать детей, давать им образование. Почему-то все взвалили на женщин. Пока вы летаете в других мирах, здесь проходит жизнь.

— Ну, начнем с того, что жизнь — это довольно абстрактное понятие. Так же, как и смерть. Что делается с душой человека после его физической смерти, не знает никто.

— Ой, только не надо, Борис, об этом. Я через это прошла. Давайте лучше потанцуем, страшно хочется потанцевать. Ну их, эти рассуждения, сейчас жить хочется, а не потом.

— Хорошо.

Больше мы к этим темам не возвращались. Борис вызвался меня провожать, по дороге читал стихи Северянина, чем меня приятно удивил и порадовал. Мы расстались добрыми друзьями и обменялись визитками. Самое веселое, что на визитке действительно стояло название газеты «На завалинке», только адрес был московский.

Переступив порог собственного дома, я вспомнила про все проблемы, которые никуда не исчезли. Под влиянием выпитого, моя храбрость возросла, и я решила не терять времени даром. Надоело ходить вокруг да около, почему-то решение проблемы мне виделось в звонке к пресловутой Анне Васильевне и расставлении всех точек над «и».

— Алло, Анна Васильевна? — начала я телефонный разговор довольно агрессивно.

— Да. Кто это?

— Это та, которой вы испортили жизнь.

— Э… Объяснитесь, пожалуйста, я ничего не понимаю.

— Это мать Серёжи Стриженова.

— Поняла… Добрый вечер.

— Для кого-то добрый, для кого-то нет. Где мой сын? Где мой муж? Благодаря твоим стараниям, наша семья разрушается! Я тебя уничтожу! Ты старая стерва! — мне показалось неуместным говорить «вы», тем более что я разошлась.

— Успокойтесь, Наталья, кажется? Серёжа в безопасности…

— Не дури мне голову. Я всё знаю. Я всё знаю о твоей секте, у меня есть доказательства, я тебя уничтожу…

— Наталья, — было слышно, что голос у этой старушки всё-таки задрожал, — Вы, наверное, много выпили, я понимаю… Меня тоже вызывали к следователю, смерть Лады — это всё так печально…

— Это ты её убила! И я это докажу! Или послала кого-нибудь из своих прислужников! Убийца!

— Наталья, успокойтесь…

— Где Володя? Я знаю, он тоже там под твоим влиянием… Может, ты с ним спишь? Понятно… Я видела твою фотографию. Бабуля, он с тобой долго жить не будет, если ты его на какие-нибудь только наркотики не посадишь. Отстань от нашей семьи!

— Наталья, что Вы несёте? Да, с Володей мы общаемся… Знаете, он устал от Вашей опеки, также, как и Ваш сын… Похоже, в последнее время он обретает, наконец, равновесие…

— Старая стерва! Ты заколебала своим равновесием! Отстань от моей семьи! Я… Я найму киллеров, они тебя грохнут, от тебя мокрого места не останется, ты не знаешь, с кем ты связалась, старая идиотка…

В общем, я ещё долго угрожала ей, а она пыталась меня успокоить. Потом я бросила трубку и завалилась на диван в дикой истерике. Наверное, впервые я чётко поняла, что к прошлой жизни возврата не будет. С другой стороны, на меня навалилось безразличие, и многие вещи почему-то стали веселить. Так ли важно уничтожить врага?

Мне вспомнилось, что Кундера выделял два типа людей в условиях критической ситуации, например, тонущего корабля. Одни бегут и давят всех, а другие предпочитают умереть, лишь бы не соприкасаться с чужими потными и разгоряченными телами.

Толпа и одиночка. Пресловутый «социум», определяющий правила поведения в форме категорического императива — и одиночка, мечтающий только об автономности своего существования. Но почему, почему моим мальчикам так интересен путь одиночки? Почему они отстаивают своё право жить особой, исключительной жизнью?

Как там у Ницше, созерцательная жизнь перестала требовать уединения, и теперь возможна в браке. Вот, ведь все возможно. Пожалуй, нет, вид мужа, углублённо изучающего Бхагавад-гиту, меня бы не вдохновил.

Уход от реальности разрушает все сложившиеся связи, сметает на своем пути всё построенное. Изменяя себя, человек изменяет и свое окружение, это закономерный процесс. Неужели я не дарила любовь своим самым близким людям, вернее, неужели эта любовь сковала их, словно прутья клетки, из которой так хочется на свободу? Большинство людей абсолютно нормальны, они соединяют в себе любовь и амбиции, добро и зло, страхи, страсть к познанию… Только это всё должно быть в меру.

Люди, выбравшие себе путь к отчуждению от реальности, становятся изгоями общества и в конечном итоге сходят с ума.

Учитель — вот в чем причина разрушения всего! С новой силой меня захлестнула ненависть к Галицкой. Но «истина настолько проста, что за неё даже обидно». Мне казалось, что я смогу вытянуть из петли своего сына, но он влезал в эту петлю ещё больше и неотвратимее. Стоит ли бороться, может, и правы были китайцы, проповедующие недеяние… Все эти мысли сумбурно проносились в моей начинающей трезветь голове.

Неожиданно в памяти всплыл разговор с приятелем Володи, Женькой, на тусовке, он вскользь упомянул, что видел случайно Володю такого-то июня, и только сейчас я поняла, что было это в тот злополучный четверг. Оказывается, он встретил его в ресторане, Володя был с друзьями, а мне ничего не сказал.

Женька был в ресторане до утра, а Зарубин сказал, что смерть Лады наступила ночью. Я непроизвольно вздохнула от облегчения, вероятно, муж давал уже показания, просто я не знала, что у него есть алиби. В списке подозреваемых по-прежнему оставались Антон и Серёжа, или кто-то третий, которого я не знаю…

(обратно)

Глава 12

Было три часа ночи, когда позвонил Антон. Ночные звонки в последнее время стали такой же банальностью, как утренний кофе.

— Наталья, привет.

— Привет. Ты не мог позвонить ещё позднее?

— Извини. У меня к тебе срочное дело. Я не могу ждать до утра.

— Антон, ты понимаешь, я, вообще-то, замужняя женщина, а ты спокойно врываешься ко мне со своими срочными делами.

— Извини. Но ты ведь сейчас одна?

— Одна, и сплю. Есть ещё вопросы?

— Я зайду через пятнадцать минут.

— Вот ещё новости! — со злости я швырнула телефонную трубку на пол.

Через десять минут в квартиру действительно позвонили. Я накинула халат, поглядела в глазок.

— Ты с ума сошёл!

Можно предугадать, какой у меня был вид. Честно говоря, меня это мало заботило.

— Наталья, я люблю тебя!

— До утра подождать не мог со своими признаниями? Я забыла платочек постирать, вдруг накатившуюся слезу умиления вытереть нечем!

Антон меня не слушал, покрывая мою шею нежными поцелуями.

— Молодой человек, держите себя в руках!

— Наташа… Давай уедем…

— Прямо сейчас? У тебя есть личный поезд?

— Я не шучу, понимаешь… Я не могу тебе всего сказать… У меня мало времени… Мы должны бежать…

Я его оттолкнула довольно грубо.

Мальчишка. Что он себе возомнил? Что я сейчас брошусь в его объятия? Глупый зайчик. Легкое минутное влечение не есть повод бросать все на свете. Какая необходимость бежать? Все это я выложила в одну минуту с такими леденящими душу интонациями, что Антон почти очнулся.

Что ж, сказал он обречённо, возьми вот кассету и прощай. Прощай так прощай, зевнула я, удачи в побеге из курятника. Он криво усмехнулся и открыл дверь. Потом обернулся и посмотрел на меня долгим печальным взглядом.

— Вот только не надо этих сцен, Антошка, я тебя тоже люблю, ты мне сильно помог… Но… Я тебя только усыновить, разве что, могу…

— Вот всегда ты так. Я тебе напишу, наверное… Наташа, мужайся… Ты ещё много узнаешь такого… я хотел бы тебя от всего этого защитить, но, наверное, не смогу…

— Слушай, не пугай меня на ночь глядя… Я вообще пьяная и ничего не понимаю в этих тонких экзистенциальных ходах… Голова у меня пустая абсолютно… Спокойной ночи… пока…

Утро вечера мудренее. Жизнь казалась все смешнее и смешнее. Стоит ли столько вкладывать в ребенка, семью вообще, если все может обернуться прахом? Я вспомнила свой ночной разговор с Галицкой, напугала старушку, кажется. Антон дал кассету… М-да… Голова болит.

Я вставила кассету в видеомагнитофон. Герои все те же. Галицкая с окружением. Детишки (Серёжи среди них не было) сидят как на уроке. Сначала Галицкая предлагает им сесть и расслабиться.

— Устанавливаем контакт.

Девочки и мальчики тупо уставились на неё. В руках у неё были весы, такие простые аптекарские весы, известные всем из уроков физики.

— Наблюдайте за весами. Представьте себе, что Добро и Зло находятся на разных чашках. Видите, то Добро перевешивает Зло, то Зло берет верх над Добром… Вдумайтесь в это. Вглядитесь в себя. Измерьте мысленно количество добра и зла, находящееся в вас… Повторяйте про себя — добро и зло… Добро и зло… Повторяйте все вместе со мной…

Глупость какая. Они там что, совсем безвольные?

— Добро и зло уживаются во мне… Добро и зло в гармонии со мной… Вспомним всех богов… Боги добра и боги зла, помогите мне…

М-да… То ли мантра, то ли молитва… Внезапно звук на кассете исчез. Галицкая продолжала беззвучно что-то повторять, постепенно раскачиваясь, девочки и мальчики раскачивались вместе с ней. Потом одни поднимали руки вверх с закрытыми глазами. Постепенно раскачивание становилось все менее интенсивным. На экране сидели совершенно неподвижные люди с закрытыми глазами. Так продолжалось минут пять. Потом они по очереди вставали, подходили к Галицкой, она им что-то давала в руки, на секунду задерживала руку на склоняющихся головах, и отпускала с умиротворенной улыбкой. Идиллию разрушил, как всегда, звонок телефона.

— Наталья? Это Борис.

— Да… Доброе утро. Оторвали меня от интереснейшего кино.

— Кажется, мы давно перешли на «ты».

— Честно говоря, не помню. Всё-таки ты напоил меня шампанским, а сегодня мне плохо… И с утра не выпьешь — не аристократка, но ещё и не дегенератка.

— Я понимаю. Ваш друг Антон не у тебя?

— Э, — я на минуту задумалась, уж не сболтнула ли я чего лишнего вчера, — о каком Антоне идет речь? Напомните старой склерознице.

— Ну вот, опять болезни…. Что с Вами делать? Милый такой мальчик Антон, найти неможем.

— Я-то здесь при чем? Сижу тихо, примус починяю…

— Наталья, поигрались, и хватит. Вы прекрасно знаете, о ком я. Когда Вы его последний раз видели?

— Ммм…. Он ночью… звонил.

— Хорошо, спасибо. До свидания. И счастливого выздоровления от всех болезней. Особенно от склероза.

Похоже, кошмары на улице вязов возвращаются. А не плюнуть ли на всё? Я вспомнила, что Юрка вчера подвел меня к одному одетому с иголочки господину. Господи, сколько же я вчера выпила, что воспоминания выползают обрывками, не вечер, а лоскутное одеяло.

Да… Одетый с иголочки господин благосклонно глядел на мой южный загар, поблёскивая стёклами стильных очков. Господин Отс из Эстонии… О да, приятный акцент настоящего скандинавского парня…

Юрка стоял рядом, и его спортивная коренастая фигура смотрелась по сравнению с фигурой Отса как-то незначительно. Это был мужчина-монолит, под изящно скроенным пиджаком угадывались мускулы. Улыбка была ослепительной, волосы светло-русые, слегка волнистые. Весь он излучал благополучие, сочетающееся с глубочайшей презрительной холодностью к окружающим.

Мне показалась, что кожа на моем оголенном декольте пошла мурашками — столько неприкрытого цинизма было в его изучающем взгляде. Светская беседа сводилась к тому, чтобы организовать совместное предприятие.

Я с недоумением выслушала задыхающегося от счастья Юрку, когда он мне рассказал о новом проекте. Это была область совершенно не в нашей компетенции, но Юрка горячо уверял меня, что все получится. Модный журнал — вот в чём заключалась идея совместного предприятия. Отс был основным потенциальным спонсором и рекламодателем. В Калининграде он имел свой дом моделей, по всему было видно, что он скорее управленец, чем модельер. Что ж… Сейчас я вспомнила эту встречу, и мне показалось знаковым (что значит начитаться соответствующей литературы) то условие, что нужно будет уехать на полгода в Калининград, практически за границу. Конечно, все это ещё вилами по воде писано, но заманчиво… А мальчики мои пусть сами как-нибудь разбираются, не век же мне при них нянькой состоять, пора подумать о карьере.

Зазвонил телефон. Не дом, а книга Чуковского — то тюлень позвонит, то олень.

— Наталья Владимировна, Зарубин беспокоит. Наталья Владимировна, произошло вот такое событие. Ваш сын пришел с повинной…

(обратно)

Глава 13

— Почему ты это сделал?

Мы сидели с Серёжей в комнате для свиданий.

— Так было нужно.

— Нужно для кого? Серёжа, мальчик мой! Я знаю, я всё знаю. Тебя Галицкая заставила? Ну, скажи мне, она тебя заставила?

— Так было нужно, так было нужно…

— Это все химера, понимаешь? Тебя просто использовали! Серёжа… Я… Я всё расскажу следователю…

Нужно описать состояние, в котором я застала своего сына. У него был взгляд человека, заблудившегося в лесу. Я пыталась найти на этом лице следы раскаяния — но их не было.

Моего мальчика настигло безумие. В его руках был какой-то штурвал, которым он умел управлять, но штурвал остался где-то там, на потерпевшем крушение корабле, и он, маленький капитан, впал в растерянность.

Вот цена свободы, думала я, глядя на его выступившие голубые прожилки на веках, вот к чему привела тяга к познанию себя. Бедный мальчик, ты стал рабом штурвала, это была большая иллюзия, что ты делаешь что-то сам! А штурвалом рулит вполне конкретный человек.

Серёжа молчал, уставившись в однообразно-серую стену, полностью отключившись от факта моего присутствия. Я что-то опять говорила ему о том, что боролась за него всеми силами, чтобы он верил мне, что я хочу ему помочь.

На меня нашло своего рода вдохновение, даже какая-то профессиональная злость — почему я не могу завладеть его вниманием? Если исходить из теоретических знаний из классических книг по презентации, предмет моей «лекции» ему просто неинтересен. И мои «якоря» его никак не цепляют. Время свидания подходило к концу.

В том странном сне нас раскручивало центрифугой. Да… Только в это мгновение я поняла, что Серёжа меня не только не слушает, но и постепенно входит в какое-то новое, непонятное моему разуму, состояние. Его сгорбленная фигура с поставленными на колени руками раскачивалась всё сильнее, губы что-то шептали, глаза посветлели, но зрачки так расширились, что мне стало страшно.

После фиксации этой перемены первым моим желанием было окликнуть его, вернуть в реальность. Я вспомнила слова Антона, что безумцы — это люди, у которых ниточка, привязывающая человека к земле, оборвана. Боже мой, но Серёжа уже не выглядел ни подавленным, ни потерянным.

Не помню, писала ли я, что, как только узнала о беде, постигшей нашу семью, вызывала батюшку. Батюшка ходил с кадилом по квартире и изгонял «бесов». Уверяю, что это не было данью моде. Я действительно старалась изжить эту заразу из дома. Ходила по церквям и заказывала сорокоуст, ставила свечи, молилась, чтобы Бог наконец вернул моему мальчику разум. Грешна — ходила и к экстрасенсу, и к гадалке. На войне все средства хороши.

Гадалка была удивительно похожа на Галицкую, словно родная сестра, только не внешне, а своей какой-то внутренней убеждённостью в том, что она видит и знает больше, чем обычные люди. И некоторой снисходительностью к суетливости окружающих. Именно гадалка и намекнула мне, что Володя ко мне начинает охладевать, в то время как влияние немолодой, известной мне женщины, усиливается. Это и послужило в свое время катализатором для крайне агрессивного разговора с Галицкой по телефону.

Странное дело, находясь под влиянием, которое я считала для Серёжи пагубным, он становился другим, но при этом не только терял, но и приобретал что-то необъяснимое.

Один дяденька, по моему мнению, тоже не от мира сего, объяснял мне, что есть люди, понявшие что-то запредельное, но не могущие это объяснить — не потому, что они это плохо поняли, а потому, что наш понятийный аппарат ещё до этого просто не приспособлен. То есть существуют знания, которые не передаются на уровне слов (как тут не вспомнить мои полемические разговоры с Серёжей о том, что слова — это символы, и ничего не стоят). Этот дяденька весьма «неформального» вида (смешной жидкий хвостик из несколько засаленных волос в сочетании с тяжелыми квадратами старомодных очков) пытался довести до меня ещё оду мысль: человек всегда адекватен своему окружению и обстоятельствам, и решение заниматься духовным самосовершенствованием есть процесс не спонтанный, а закономерный. Другое дело, как этим самосовершенствованием заниматься. Идеальный способ — уйти в пустыню, но это не каждый может себе позволить.

Мои слабые возражения о «социуме», который диктует свои правила игры, он отмёл начисто. Что есть социум, ведь своя рубашка всегда ближе к телу. Сегодня социум может быть к тебе лоялен, завтра затрубит в медные трубы, а послезавтра, не задумываясь ни минуты, втопчет в грязь. Или просто забудет о твоем существовании. А, может, и вправду, мы не должны зависеть от того, как к нам отнесётся общество? Пресловутый «категорический императив» должен существовать внутри, долой «общественника» Канта. Если человеку хорошо, а другим вокруг не противно — почему бы и нет?

Вот Серёже теперь очень хорошо. На его лице я наблюдала улыбку, это была улыбка отрешенности, равновесия, счастья. Улыбка убийцы, не ведавшего, что творил. Вот только во имя чего, во имя какой идеи?

Одна известная актриса в одном из интервью на вопрос об оптимизме ответила, что оптимизм приходит тогда, когда жизнь чем-то заполнена. И что она боится всегда одного — «сквозняков в жизни».

Сейчас, сидя в комнате свиданий, я отчетливо ощутила холодок крадущегося по ногам ветра, который случайно оказался запертым в четырех стенах.

…Теперь моя жизнь трансформировалась в обыкновенный график вызовов к следователю и свиданий с Серёжей. Володя так и жил где-то там, за линией горизонта, я знаю, он тоже приходил к сыну, но по странной случайности, мы с ним там никогда не встречались.

Так протянулась пара-тройка недель ожидания суда. Серёжа, к моей радости, стал интересоваться моими появлениями, мне даже показалось, что в его голосе зазвучали нотки сострадания, или просто мой слух это так интерпретировал.

Я приготовилась к самому худшему — к пожизненному заключению. Кажется, смертную казнь отменили. Честно говоря, когда я слушала периодически возникающие дискуссии, возникающие в прессе, они меня так не волновали, как сейчас. Разумеется, серийные маньяки должны быть расстреляны, и сопливая гуманность тут ни к чему. Почему-то, когда я рассуждала об этом абстрактно, во мне было много максимализма и суровой непреклонности.

А вообще, Россию испортили интеллигенты. Именно они, со своим гуманитарным душком, словесным недержанием и маниакальным самокопанием в духе классической литературы девятнадцатого века. Это толерантное отношение ко всему, эта пресловутая демократия (всегда хотелось увидеть этот «народ» в лицо, того, кому принадлежит власть) и привели к тому, что маньяки получают помилование, а «учителя», которые практически зомбируют людей на самоуничтожение, спокойно разгуливают на свободе, и никакие статьи Уголовного кодекса им не «пришить».

Нет, я ни в коем случае не оправдывала своего сына… В тот момент я была готова ко всему, и молила Господа о том, чтобы, несмотря на заслуженное наказание, оно было не столь суровым.

Любой матери жаль своё дитя, пусть и кругом виноватое. Вот такие у меня были мысли, очень похожие на мысли о смирении и покаянии. Вне работы я ничего не читала, кроме молитв, ни с кем не общалась, кроме как по работе, и так прошел почти месяц пребывания Серёжи в КПЗ.

(обратно)

Глава 14

Зарубин был краток. Серёжа пытался остановить сердце путем каких-то специальных дыхательных упражнений.

— Серёжа сейчас в медпункте. Охранник обратил внимание, что он не поворачивается во сне, а лежит в одной позе. Окликнул его. Он и раньше видел, как Ваш сын лежал неподвижно, но с открытыми глазами, видимо, медитировал, но это всегда происходило в пределах часа. Ночью он обычно беспокойно ворочался. А тут лежал совершенно неподвижно. Понятное дело, что кричать ему пришлось минут пять. Вызвал дежурную медсестру, та пульс не смогла нащупать, и удары сердца очень слабые, всего тридцать пять ударов в минуту. В общем, повозились с ним врачи, скажите им спасибо.

Накануне к нему приходила Галицкая и передала записку, содержание которой охранник счел невинным. Что было в записке, спросила я, прикуривая сигарету.

Мне хотелось бежать из этого серого кабинета, чтобы убедиться, что Серёжа живой. «Iassa», — коротко и ясно было написано на голубом клочке бумаги, который он протянул. Какие же вы тут все идиоты, закричала я, не ожидая от себя такого срыва. Это же имя того божества, которому они там все поклоняются. Неужели вы ничего не поняли, неужели не поняли, что Галицкая — вот кто истинный преступник. Серёжа просто орудие убийства, а сейчас, Галицкая, вероятно, просто пытается замести следы, поэтому и дает ему сигнал. Это кровожадное божество, горячо говорила я, скорее всего, девочку Серёжа утопил из каких-то религиозных побуждений, основанных на древних языческих верованиях.

Тут мой язык совершенно развязался, и я выложила Зарубину почти все, что знала об «учении» Галицкой. Зарубин слушал внимательно, при этом его ручка беспрерывно делала пометки на листке. Все бы слушали так внимательно. Я прекрасно поняла, что он просто «подстроился» под меня, в интересах своего, следовательского, интереса, но, видимо, мне настолько надоело обдумывать каждую фразу, что «Остапа понесло» бесповоротно.

— Наталья Владимировна, Вы давно видели Антона?

— Э… В общем, давно. Это имеет отношение к делу?

— Вы это сами прекрасно знаете, что имеет. Скрывать совершенно бессмысленно. Мы знаем, что он Вам помогал. Иначе откуда бы Вы получили такие интересные сведения?

Зарубин глядел на меня слегка насмешливо, но злорадства я не ощутила.

— Да, Антон мне помогал. Он уехал. Звал с собой. Но я не декабристка.

— А что, он отправился «во глубину сибирских руд»?

Да, ты хочешь много знать, мальчик, очень много знать. Увы, это не киножурнал с аналогичным названием. Знание русской классики, конечно, поднимает тебя в моих глазах. В пределах школьной программы ты зарекомендовал себя хорошо, посмотрим, как дальше дело пойдет, но Антона я так просто не сдам.

— Это я образно говорю, вектор своего отбытия он не обозначил.

— Хорошо.

— Когда я смогу увидеть Серёжу?

— Не очень скоро, к сожалению.

— Когда предъявите обвинение?

— Делаю все, что в моих силах. Ещё не все детали ясны. Кстати, Серёжа оставил предсмертное письмо, даю Вам копию.

С письмом в руках я вышла из кабинета.

«Меня зовут Сергей, мне двадцать лет. Так мало и так много. То, что я пережил за последние полгода, все события, которые случились со мной, возможно, и уравновесили что-то не только в моей судьбе, но и в мире. Раскаиваюсь ли я? Не знаю. Но мне хочется исповедоваться. Да, именно исповедоваться, не знаю, был ли подобный обряд у древних славян. Возможно, они приходили исповедоваться лесным духам, или богам, ещё не обозначенным именами, не знаю. Но мне кажется, что это было именно так.

Я хочу рассказать все так, как было на самом деле. В четверг, перед праздником Ивана Купалы, празднуется праздник русалий. Считается, что в этот день сильна нечистая сила, впрочем, вся неделя перед Купалой такая. В этот вечер мы играли в «Яшу». Игра детская, там слова есть «вставай, Яшша, молодец. Где твоя невеста, в чем она одета». При этом мальчик, который стоит в кругу, выбирает девушку, невесту. Я вздрогнул, когда он выбрал Ладу. Анна Васильевна говорила мне, что выбор только кажется случайным, но он всегда очень правильный. Мне это показалось знамением, хотя в язычестве вряд ли есть такой термин.

Часов в 12 нужно было ехать домой, и мы сели в машину вчетвером, я обещал подвезти Стаса и Светку. Ладе нужно было домой, потому что с утра она подрабатывала почтальоном. Она жила на окраине, месяц назад переехала к родственникам, потому что из общежития тихо выселяли, под видом приезда студентов-заочников. На самом деле она не поладила с комендантшей. К Ладе приехала мама, но именно в этот день она почему-то приболела.

Вот поэтому я и гнал на отцовской машине по пустынной дороге. Мы сдали Ладу «под отчёт», потом я отвёз Стаса и Светку. И вернулся к дому Лады. Первоначально у нас был план, что она вылезет в окно (у них первый этаж), когда мама уснёт, да и утром её никто не хватится, потому что Лада будет якобы на работе. На самом деле, у неё был выходной, и она с радостью согласилась на романтическое ночное путешествие. Около половины первого она мне позвонила и сказала, что всё гораздо лучше, чем можно было предположить. Мама давно спит, и она ждет меня перед домом в час ночи. Я тихо подъехал к подъезду, стараясь, чтобы не было слышно звуков тормозов.

Да, я забыл сказать, что мы с Ладой ещё не были по-настоящему близки. Странно, но я её берег. И (ещё одно совпадение), это было самым главным в плане — то, что она девушка. Невеста должна быть девушкой, по крайней мере, так было раньше. В общем, она села ко мне в машину, и мы выехали из города по южной дороге. Ехали молча, около получаса. Я не мог говорить с ней о пустяках. На берегу я остановил машину. Лада сказала, что ей прохладно, я обнял её. Но всё-таки мы приехали купаться.

Уже с неделю стояла жара, тяжелая, влажная. В этом месте дно пологое, нужно долго идти, чтобы достичь глубины. Вода казалась сначала прохладной, и в свете ночного абажура луны я увидел, как Лада покрылась «гусиной кожей». Она довольно плохо плавала и никогда не заплывала далеко. Что-то в эту минуту во мне переключилось.

Я вспомнил, как мы с ней познакомились в нашей студенческой столовой, она не могла ответить накричавшей на неё кассирше, стояла такая беззащитная, а сзади напирала очередь. Да! Она тогда во мне вызвала острое чувство сострадания… Не такого, как у Цвейга — чтобы быстрее отвязаться, нет. Я подошел, взял её поднос, что-то ответил кассирше, подтолкнул Ладу. Она была неразговорчива, замкнута. Потом я узнал, что она на втором курсе филфака. Ну конечно, она была немодной, скромной по нынешним временам, но именно это мне в ней и нравилось. Наши свидания совсем не походили на то, что подразумевают под термином «встречаться».

Мы ходили к Анне Васильевне, она очень любила Ладу. Лада пела. И вообще, она вся была такая чистая, с русой косой, горящими синими глазами. Я не могу точно определить, в какой момент почувствовал, что просто не могу без неё обходиться. Она была просто частью моей души. Мы не целовались, просто гуляли, разговаривали, даже спорили. Она обычно выдерживала характер и дулась, это было так забавно… Мне с ней хотелось быть романтиком, и я был благодарен ей за то, что наши отношения не осквернены прагматизмом, животными инстинктами…

Осенью у меня была подружка — мы с ней просто занимались сексом, стоило ей открыть рот — меня начинало выворачивать. А ведь девочка из хорошей семьи. Но тупенькая до чего. Обычно скинет мне сообщение на телефон, приедет, если родителей нет дома. Три часа покувыркались, и отлично. Кажется, как-то намекнула мне, что хотела бы серьезных отношений. Что-то вроде истерики при расставании.

Нет, Лада была совсем другой. Или я был заворожен её именем. Лада — богиня любви и покровительница браков. К ней не может прилипнуть грязь. С ней легкая интрижка была бы просто невозможна….

Я отплыл на середину реки и поплыл назад. В мозгу стучало «Нет! Ты не можешь этого сделать!». И тут же кто-то говорил ещё более повелительным тоном «Но ведь это требуется для Равновесия! В мире постоянно нарушается равновесие, если не контролировать этот процесс, в мире наступит хаос, судьба неминуемо исказится, твоя судьба, и не только твоя. А, значит, ты должен взять это хрупкое равновесие в свои руки! Сейчас тебе это кажется безумным поступком, жестокостью, ты просто должен переступить через это, это своего рода инициация, ты ведь хочешь быть Видящим, ты хочешь подняться на ещё одну ступень своего духовного развития».

Я привожу этот разговор с самим собой не в качестве оправдания. В нашем Обществе Судьборавновесия мы часто обсуждаем проблемы добра и зла. Сколько раз я пытался рассказать это и своей маме. Нет, она не смогла меня понять. Возможно, потому, что слова — это лишь символы, их смысл скрыт от нас внешней оболочкой.

Мне вспомнился Лао-Цзы — что пустота определяет полезность вещи. Чем больше пустоты в словах, тем больше смысла можно в них вложить. Но это дано не всем. Только Видящим.

Так вот, мы часто обсуждаем эти проблемы. Последний раз мы говорили о необходимости человеческих жертв. Видишь ли, Серёжа, говорила Анна Васильевна, когда мы приносим человеческую жертву, мы заранее определяем, какие силы мы пытаемся задобрить. Конечно, добрым богам приносились дары земли, животных зажаривали на кострах и ели всем миром. Но злым силам, пытающимся влиять на жизнь людей, необходима человеческая кровь.

Пекельные боги кровожадны. А Ящер — он всё то, что под нами. Посмотри, говорила она, как примитивны и в то же время наполнены глубоким смыслом шаманские бляшки с изображением ящера и двух полуженщин-полуолених, живущих на небе. Это потом они стали Ладой, Лелей, потом их сменил Род, но это изображение до сих пор не потеряло актуальность.

Чёрное и белое. Мы, цивилизованные люди, знаем, как устроен мир. Но, самое интересное начинается тогда, когда мы пытаемся понять энергию духа и пропорции добра и зла. Борьба за то, чтобы иметь право объяснить это и быть понятым ведётся столько, сколько существует человечество. Начиная от шамана, который обошёл подземно-водный мир, мир людей и поднялся на небеса за чудесной колдовской силой к женщинам-оленихам, чтобы вернуться и рассказать людям, отдать им это знание — и заканчивая нынешними прорицательницами и пробуждающими кундалини.

Зачем была нужна колдовская сила? Чтобы люди поверили. Нужно, чтобы у людей был чистый взгляд, не замутнённый масс-культурой, рекламой, коммунизмом и прочими суррогатами. Должно быть истинное, чистое знание. В нашей голове намешано так много видов мировоззрения, чтобы определить, где чёрное, а где белое, требуется очищение.

Поэтому мы и начинаем с голодания, с очищения. Но это не «чистый» голод. У нас есть чудесный специальный напиток, он обладает поистине чудодейственной силой.

Я привожу высказывания Галицкой не в качестве оправдания. Мне нет оправдания.

Продолжаю свой сбивчивый рассказ. Когда я плыл, во мне происходила внутренняя дискуссия, которую я приводил выше. Я вышел, обтерся, и мы залезли в машину. Кожа Лады была такой гладкой и прохладной. Мы так долго сидели, просто обнявшись. Я поцеловал её, сначала в плечо, потом шею. Мне постоянно хотелось гладить её руки, даже чудились искры, разлетающиеся маленькими фейерверками от скользящих рук. Мы молчали. Потом она остановила меня и сказала, что немного подремлет. Она села ко мне спиной, её голова покоилась на моих сомкнутых в кольцо руках. Лицо её расслабилось. Мне вдруг захотелось, чтобы она полностью доверилась мне. Так прошло минут двадцать. Закат напоминал лоскутки платья, разорванного неведомым зверем и разбросанного по всему полю небосклона. Я приоткрыл окно. Было очень тихо, на том берегу реки виднелись редкие деревья, а на самой линии горизонта — поселок. Очень хотелось курить, я курю очень редко, когда выпью, или компания сильно курящая, почти как у Хазанова в миниатюре.

Наверное, я нервничал, это были угрызения совести… Честно говоря, я до сих пор до конца не понимаю, что со мной было, и в то же время, до конца виноватым я себя не считаю. Я погладил Ладу по щеке. Глаза её оставались закрытыми. И я понял, что сильно желаю её физически. Мысль о том, что её чистота достанется непонятному Злу, стала мне противна. Эта девушка доверилась мне, и я хотел, чтобы последние часы, отведенные ей судьбой, были красивыми. Наверное, я о себе слишком высокого мнения, но, когда она попыталась приподняться со своей импровизированной подушки, я придержал её рукой.

Я знал, что она не будет сопротивляться. Она лишь слабо спросила, чего я хочу. Тебя, ответил я, и она стала медленно снимать ещё мокрый купальник. Я её не торопил, понимая, что, возможно, она борется с собой. «Я люблю тебя, Серёжа!» — лучше бы она этого не говорила. Всё-таки, это к чему-то обязывает. Она мне была дорога в эту минуту, но уснувшее было сознание заскрипело, как заржавевший механизм. И начался обратный отсчет.

Лада лежала на заднем сиденье, а я решал, насколько больно ей может быть. От моего первого прикосновения она содрогнулась:

— Ты смотришь на меня в темноте, словно убийца на жертву…

— С чего ты взяла? — ответил я, но внутри всё похолодело.

— Я постараюсь кричать не сильно — прошептала она с какой-то обречённостью.

Она действительно не кричала — просто кусала губы. Мое желание было утолено, и ещё явственней застучали отсчитываемые минуты.

— Пойдём в воду, сполоснемся.

Её тело лежало неподвижно, как будто она была уже мертва. Надо было прополоскать полотенце, ну, все понимают эти трудности… Лада послушно встала и пошла в воду. Мы долго брели, держась за руки, пока вода не стала доходить ей до груди.

— Поплыли? Держись рядом, метров десять и обратно.

Удивительно беспрекословно она выполняла мои команды. Мы проплыли пять метров, и я схватил её за руки и сильно дёрнул вниз. Она спонтанно попыталась вынырнуть вверх, судорожно хватая ртом воздух. Я не дал ей опомниться и сдавил ей шею. Она пыталась отдёрнуть мои руки, но это уже было бесполезно. Я помню её последний взгляд, полный ужаса, я его почувствовал даже в темноте. Она ещё дышала, я снова окунул её в воду, потом медленно поплыл с телом к берегу. Я отрезал прядь волос. Но тело осталось на берегу. Сил снова заходить в воду у меня не было.

Когда я потом стоял возле идола Яссы, мне казалось, что его глаза наливаются кровью. Он одобрял жертву. А я чувствовал полное опустошение. Домой я приехал только к утру и сразу свалился спать, как подкошенный».

(обратно)

Глава 15

…Я уже говорила, что моя жизнь стал похожа на жизнь робота, чья программа полностью предопределена. В эту размеренную жизнь однажды вечером ворвался мой новый знакомый Борис. Я не ожидала его увидеть, светская жизнь стала для меня далекой и слегка непонятной.

— Чем обязана?

— Мне нужно с Вами поговорить.

Я впустила его, и он переминался с ноги на ногу, все время потряхивая волосами.

— Я, собственно, по поводу Антона.

— Странно, Антон мне ни сват, ни брат, но все регулярно и с удовольствием либо сообщают, либо выпытывают разнообразную информацию про него.

— Я пришел неофициально, чтобы предостеречь.

— Откуда берётся в людях такая доброта, просто не пойму, — продолжала я свои разглагольствования в издевательском тоне. Как там, у местной рок-бард звезды? «О сущности денег», и о сущности других вещей. А у меня была речь о сущности людской доброты в момент её апогея.

— Чем же так опасен милый мальчик Антон? Меня все стремятся предостеречь, уберечь, укрыть от всех невзгод…

— Зря…

— Что зря?

— Зря иронизируете.

— Слушаю.

— Мы давно следили за Антоном.

— Кто это — мы? Иноземная цивилизация?

— Наверное, Вы знаете, что Антон являлся сотрудником госбезопасности.

— Я бы этого так безапелляционно не утверждала. Дальше.

— Мы проводили операцию под кодовым названием «Ясса».

— Знакомое название. И как, успешно?

— Операция заключалась в сборе информации на небезызвестную Вам группу. Галицкая попала в наше поле зрения давно, ещё с тех пор, как пыталась заниматься наукой и методами суггестивного воздействия на людей. Она училась на очень многих курсах эзотерической направленности и нейро-лингвистического программирования. А также она имеет диплом медсестры.

— Что-то подобное я уже слышала.

— Интерес к ней не случаен ещё и потому, что в данный момент она активно пытается предложить свои услуги некоторым политическим деятелям, как раз сейчас разворачивающим предвыборную кампанию. Через подставных лиц, разумеется.

— Что же вас интересует больше — то, что она одурманивает молодежь, или то, что она помогает прожжённым политикам позиционировать себя в головах достаточно тупеньких избирателей? Не она, так другие окажут им подобные услуги, есть спрос, есть и предложение. Лучше бы вникли в то, что она делает с молодыми.

— Вникаем, Наталья Владимировна, вникаем, — Борис перешел на официальный тон, — Антон, — продолжил он уже совсем низкотемпературным голосом, — выяснял все эти обстоятельства — верования, методы воздействия, основные политические мотивы…

— Боря, Вы меня просто смешите! Какие политические мотивы? Вы вообще когда-нибудь слушали тот бред, который обычно секты пропагандируют? Вот вспомнилось тут, из душевного, так сказать… Что-то вроде построим мосты, протянем друг другу руки и улетим далеко. Это не Галицкая, это друга «звезда» мирового сектантства. Но, как ни верти, все из одного звукоряда.

— Вы меня перебили, Наталья Владимировна. Мы рассматриваем все аспекты, впоследствии Вы узнаете, что кое-что мы даже сумели предотвратить. Сколь ни невероятным это покажется на первый взгляд…

— О да, мне это изучение аспектов сильно напоминает работу замка в одном классическом произведении… Все что-то делают, все чем-то заняты. А правды не добиться… Или всё-таки вы Варнава?

— Мне непонятен, увы, Ваш намёк… Так вот, продолжаю, Антон был прекрасным работником.

— Мы на панихиде, что ли?

— В каком-то смысле, да. Его бегство и есть панихида.

— Ничего не понимаю. Объясните толком.

— Антон был двойным агентом, это случается не только в кино.

— Вот это уже интереснее. Конечно, он работал на американцев, за твёрдые «зелёненькие»?

— Конечно, на американцев. На американскую тоталитарную секту.

Провисло некоторое молчание.

— М-да. Что за секта? Их так много, что пора уже с собой носить толстую тетрадку.

— Точное название выясняется. Очевидно, что это его задание было связано с собиранием информации о подобных сектах в России, но не с целью помощи, которую они, я имею в виду американцы, декларируют, а с целью захвата аудитории.

— А… Вот вспомнилась его фраза — если не можешь контролировать процесс, встань во главе… Да-да… Попытайся управлять… Бедный мальчик…

— Не понял?

— Это же ясно, как белый день. Наверняка его зомбировали. Ведь по городу ходят зазывалы, стучатся в квартиры, от них нет никакого спасения… Я уже не говорю о телевидении — и там полно псевдо-христианских передач.

— Да, его работодатели в России совершенно официально.

— Вот-вот. Но как он это мог скрывать от меня! Он же помогал мне.

— Мы знали об этом, — сказал Борис многозначительно.

— Как там — моя милиция меня бережёт? Все знали и молчали?

— Не ёрничайте. У Антона какое-то свое, особое отношение к Галицкой. Мы ещё пытаемся в этом разобраться. И я надеюсь на Вашу помощь. А теперь позвольте откланяться, — закончил он чересчур галантно.

Я, наконец, сообразила, что весь разговор происходил в коридоре. Как ни странно, но разговор с Борисом меня развеселил. И вообще, во мне было всё меньше и меньше страдания в классическом понимании.

Перестала работать аналитическая машина моего мозга. Я не выстраивала обрушивающиеся, словно лавина, факты, не искала свои и чужие ошибки, не строила планов, не грустила о безоблачном прошлом, не силилась стимулировать бурную деятельность. Кажется, это называется «плыть по течению». События меня обтекали, вызывая реакции во внешних рецепторах, то есть я на эти события реагировала, но внутри волны затухали практически сразу. То, что я так долго пыталась узнать и понять, приходило ко мне как бы невзначай, исподволь, и было неинтересным, потому что глубоко узнаваемым.

Я проводила Бориса с лёгким разочарованием, что его визит так быстро закончился, единственное, чего желал мой мозг последнее время — это постоянной смены декораций. Это было похоже на известные приёмы психотерапии — когда внимание скользит по разноцветному калейдоскопу событий и вещей, фактов и лиц, но не фиксируется ни на чём долго.

Вынужденное одиночество один день могло раздражать меня, но в другой из вечеров действовало успокоительно, как колыбельная в детстве. Иногда мое состояние напоминало качание на волнах, иногда — перепрыгивание с льдины на льдину.

Захлопнулась дверь, лёгкая грусть сменилась радостным ощущением, что сегодня, возможно, меня никто не будет беспокоить. И можно просто полежать, уставившись в телевизор.

Меня даже не возмущали сериалы, напоминающие иммунизацию от интеллекта, но от них было хорошо, спокойно и «ненапряжно».

Может, права великая «писательница», которая в шутку или всерьёз ставит себя близко с Достоевским, когда речь идёт о совместной книжной полке? Права в том, что люди так устали от жизни с её перманентными проблемами, что им нужна лёгкая литература?

Я удобно устроилась на диване, укутавшись пледом. Осень выдалась дождливая и холодная, и дома стояла привычная для этого времени года прохлада.

В окно медленно вползала ночь. Завтра опять суббота, послезавтра опять воскресенье, нужно будет испечь пирожки с яблоками, которые так любит Серёжа, может быть, я успею сделать заготовки на зиму, только вот кто все это будет есть, непонятно…

С левой стороны грудины железной хваткой в меня впилась боль. Мышцы странно онемели. Мышцы онемели, превратив конечности в ватные валики. Благо, телефон валялся рядом, на столике. Я набрала номер Жанны.

— Жанна, привет, — сказала я задыхающимся голосом, — мне плохо… Приезжай, у тебя ведь есть ключи, я встать не могу….

(обратно)

Глава 16

— Оклемалась? Ну, слава Богу!

Жанна выглядела испуганной.

— Ты давно здесь?

— Да уже с полчаса вокруг тебя танцую.

— Что со мной?

— Сердечный приступ. Сейчас скорая приедет. Пока нашла у тебя валерьянки — корвалолы, да пока влила, времени много прошло.

— А ноги почему такие ватные? — я попыталась пошевелить пальцами, но мне это удалось с трудом, словно это были не ноги, а протезы.

— Невры, невры… Не знаю, милая, об этом пусть тебе эскулапы скажут.

В дверь позвонили. Через минуту в комнату зашла молоденькая нервная девица интерновского вида на тонких каблуках. В её лице я не заметила ни капли сострадания, наоборот, некоторую брезгливость, словно она была графиня, которой внезапно предложили убраться в хлеву. Она торопливо пощупала пульс и измерила давление.

— Последнее время нервничали?

— Да у неё вся жизнь — сплошная нервотрёпка, — ответила за меня Жанна.

— Понятно. Симптомы неопределённые. Не нравится мне это. Идти сможете?

— Сомневаюсь, — ответила я неуверенно. Не хотелось верить, что я так беспомощна.

— Понятно, — буркнула девица, записывая что-то на планшете.

Пожалуй, сейчас её брезгливость куда-то исчезла, и можно было наблюдать, как она морщит лобик бывалой отличницы. Девочка явно не из большого рвения работает на «скорой». Нужда, очевидно, заставляет.

— Помогите ей собраться. Самое необходимое. Думаю, что нужно провести обследование и даже лечь в стационар.

Я прихожу на кафедру фольклора и натыкаюсь почему-то на старую «училку» по литературе, которая когда-то учила Серёжу.

— Наталья Владимировна, как я рада Вас видеть.

— Я тоже рада, Зоя Петровна, но мне хотелось бы увидеть Серёжу, — странно, она пытается отвести меня от двери, за которой слышны голоса и, очевидно, идёт занятие.

— Конечно, конечно вот сейчас звонок прозвенит, и он к Вам выйдет.

— Зоя Петровна, раз уж Вы здесь, я хотела бы с Вами поговорить. Мне кажется, что мой Серёжа того… В общем, что у него шизофрения, — странно, почему я с ней это обсуждаю, она ведь не врач.

— А у нас у всех ребяток шизофрения, разве Вы не знали? У нас педагог есть, Анна Васильевна, она какой-то эксперимент проводит, у неё есть шапка такая, — «училка» хихикнула, — Ой, извините… Просто это всё очень старые сказки напоминает, из бабушкиного сундука. Шапка такая, её надеваешь, говоришь слова, и у человека сразу ум за разум заходит, — здесь Зоя Петровна снова улыбнулась, и вообще вид у неё был глуповатенький, как у кикиморы в лесу.

— Я понимаю, мне очень хочется вытащить Серёжу…

— Я не договорила. Шапку эту куда-то закинули, её нужно найти, сказать эти же самые слова наоборот, и человек снова становится нормальным. Многие уже так и сделали, — сообщила она доверительным тоном, слегка подмигивая.

— А где шапку эту найти?

— Ой, не знаю, не ведаю, милая Наталья Владимировна, ой, скоро урок кончится, а я ещё в буфет не сбегала, а я ведь голодная, — закудахтала она, боязливо приглядываясь к чуть приоткрывшейся двери.

Мне показалось, что за дверью кто-то стоит. Хотелось крикнуть «чур меня». Пока я наблюдала за этим, Зоя Петровна буквально поскакала по коридору, всплескивая руками, словно курица. Странно, подумала я, странно. Но сообщение о волшебной шапке и связанном с ней эксперименте не давало отвлекаться на такие мелочи, как неподобающее поведение уже немолодой женщины. А нос у неё, случайно, не длиннее обычного?

За дверью послышался лёгкий шёпот. Потом показался нос. Потом возникла фигура Серёжи.

— Мама? Что ты здесь делаешь?

— Шапку ищу.

— Шапку?

— … Может, шапку взять, а то вдруг надолго?

Это Жанна собирает мои вещи. Идти я смогла только до двери, да и то с помощью Жанны. Она не выдержала и наорала на шпильконесущую графиню, чтобы та вызвала санитаров, что и было исполнено.

(обратно)

Глава 17

Золото октября растворялось в аквамариновой синеве утра. Диагноз врачей был неутешителен — нервное истощение, перебои артериального давления, как следствие — неврологические боли.

Больничная палата грязно-розовых оттенков сжимала мое бренное тело со всех сторон. Утро не предвещало ничего хорошего. Обязательный обход врача, стандартные рекомендации, а ещё — надежда, что скоро все это кончится. Тупое разглядывание неба за окном, выслушивание говорливых соседок, сетования нянечек и сестричек на суровую жизнь бюджетников — вот и вся палитра больничной жизни.

За все время ко мне пару раз забегала Жанна, да ещё Юрка со своими вечными вопросами о моем «драгоценном здоровье».

Врачи убеждали меня, что дела идут на поправку, что скоро я буду радоваться жизни и всему-всему. Но апатия разливалась по телу приятной ленью и осознанием того, что не нужно никуда ни бежать, ни о чем-то заботиться.

Пару раз Жанна обмолвилась, что Володя собирается вернуться домой. Что ж. Мне это было совершенно безразлично.

Октябрь стоял на удивление тёплым, словно лето неожиданно сменило осень. К счастью, в палате никого не было.

Дверь тихонько скрипнула, и на пороге появилась… Лада.

— Здравствуйте, Наталья Владимировна.

Иногда пишут, что «от удивления я долго тёр глаза, вглядываясь в почти забытый образ». Или — я потерял дар речи от удивления. Или — я вскрикнул от страшного потрясения. Разумеется, всё это выглядело примерно так, ведь мозг не мог мгновенно переварить информацию, сопоставимую разве что с пьесой абсурда.

— Я сейчас все объясню, Наталья Владимировна, Вы только не пугайтесь, это действительно я, а не какой-нибудь двойник.

— Ты жива?

— Да, я жива. И спас меня Антон. Я сама только недавно из больницы. Знаете, я многое пережила за эти месяцы и Серёжу ни в чем не виню.

— Как, каким образом тебя спас Антон?

Наверное, это выглядит неестественно — что я не лишилась сразу чувств при виде «воскресшего мертвеца». Все дело в том, что я находилась в состоянии, в котором пребывают змеи в период спячки. То есть и кровь, и мысли текли в замедленном режиме. Поэтому появление Лады и не вызвало слишком бурной реакции.

— Наверное, Вы уже знаете. Он за нами следил. И в ту ночь — тоже. А потом отвёз меня в больницу. Серёжа был в состоянии аффекта, он не соображал, что делал.

— Мне кажется, ты не права. Я читала его письмо. Он абсолютно вменяемый.

— Я не буду Вас переубеждать. Скоро суд. Я пришла сказать Вам, что буду говорить только часть правды. Но Вам я хочу сказать, что я вовсе не хочу, чтобы он пострадал. Он не виноват, во всем виновата Анна Васильевна, к сожалению, я сама долгое время находилась под её влиянием. А сейчас как будто проснулась.

— Почему мне сразу не сообщили, что ты жива? А в милиции знают?

— Видите ли, долгое время я находилась в состоянии комы. Когда Антон привез меня в больницу… В общем, он никому ничего не сообщал. Так было нужно… Чтобы никто не знал, что я осталась жива. Только моя мама знала.

— Ну, и какую же часть правды ты собираешься сообщить на суде? — спросила я, с трудом стараясь восстановить ход событий.

— Расскажу, что Серёжа рассказал мне о плане Галицкой принести моё тело в жертву. Так как он боялся Галицкой, мы вместе придумали этот план. А смерть инсценировали. Конечно, после этого мне нужно было надолго пропасть. Предположим, я жила в тихой забытой деревеньке.

— …и все это время посылала Серёже пламенные приветы. Кто поверит-то? А ты знаешь, что он чуть не убил себя?

— Успокойтесь, Наталья Владимировна. Я Вас понимаю. Но я вообще ничего об этом не знала. Повторяю — я была в больнице!

— Извини, — я поняла, что обвинять её в чем-либо вообще нельзя, потому что она сама — жертва. — Но для суда эта версия абсолютно не годится. Ты видела Серёжу? Как мы ему сможем внушить, что он всё знал заранее? А письмо?

— Нет, не видела.

— Послушай, я устала. Мне нужно всё обдумать. Приходи ко мне домой, когда меня выпишут. Мы придумаем… Мы придумаем какую-нибудь более правдоподобную сказку.

— Да, я поняла. Антон передал для Вас письмо.

Здравствуй, Наташа!

Тебя, вероятно, удивит мое письмо, но отнесись к нему, пожалуйста, как можно более снисходительно. Наверное, тебе уже многие факты стали известны. И ты знаешь мою роль во всей этой истории. Я чувствую необходимость объясниться. Наверное, прежде всего тебя интересует ответ на вопрос, почему я вообще ввязался в эту историю?

Не только по велению служебного долга. Ты никогда не спрашивала меня о моей семье, родителях, вообще — о тех мелких, но в то же время глобальных деталях, которые обычно интересуют людей. Я понимаю, что тебя интересовал только процесс расследования нашего совместного дела.

Подозреваю, что и наш лёгкий и ни к чему не обязывающий роман подчинялся именно все той же главной цели — уничтожить Галицкую. Ведь ты — целеустремленный человек, и в хорошем смысле этого слова «упёртый». Поэтому люди и притягиваются друг к другу — когда есть единая цель, и с таким же наслаждением отталкиваются друг от друга — если становятся друг другу не нужны. Мне искренне жаль, если ты видело во мне лишь средство.

Впрочем, моё письмо не о тех чувствах, которые мы утратили или приобрели, а о том, что меня привело к такому неблагоприятному во всех отношениях раскладу дел.

Воспитывался я тётей, которая, как ты знаешь, живет в отдалённом районе. А на воспитание я к ней попал потому, что так сложились обстоятельства. Мои родители продали квартиру, рассчитались с работы и решили полностью изменить свою жизнь. Они уехали в глухую деревню, в общину некоего старца, Венедикта.

Все деньги, вырученные с квартиры, они вложили в эфемерный проект обретения мудрости под его руководством. Они и меня хотели взять с собой, но тётя отстояла. Я в это время на пятом курсе учился, часто у неё бывал, в то время как с родителями не было абсолютно никакого контакта. Всё это я описываю не для того, чтобы выжать у тебя слезу. Вот так и получилось, что у меня к сектантам свои, личные счёты. Хотя в последнее время мне кажется, что человек всегда адекватен своему окружению. То есть, в жизни человека всегда происходит только то, что ему необходимо. Это касается как людей, так и событий. В голове происходит построение каких-то планов в соответствии с желаниями. Если эти планы позитивны — происходит созидание, если негативны —разрушение. Абсурд нашей жизни состоит в том, что в процессе заманивания «учителями» всё новых и новых овечек этим самым овечкам подсовывают приманку в виде «самосовершенствования» и «познания себя».

А там недалеко и познать Абсолютного Бога — через себя. Всё это очень старо, одновременно и интересно. Познание является важной, если не первой функцией человеческого мозга. Но и у животных есть такая функция.

Кроме познания, человек обладает функцией, связанной с творчеством — не на уровне инстинктов, которое, опять же, присутствует у некоторых животных, а на уровне осмысления того процесса познания, которое осуществляется первой функцией мозга.

Наверное, ты понимаешь, что мне пришлось пройти и этот путь — путь ученика. В качестве эксперимента, быть может.

В моей жизни был эпизод, который я хочу тебе рассказать. Решение во всем разобраться возникло у меня сразу после окончания института. Если быть до конца честным, отъезд родителей меня даже обрадовал. Мне надоели их нравоучения и стойкое желание обратить меня в свою веру. В тот период меня бросало в противоположное. Мой образ жизни можно было бы обозначить одним словом — хаос. Разгульные ночи и нередкое похмелье по утрам. Но однажды я познакомился с одним тихим пареньком. Он мне предложил позаниматься в группе.

Группа была нашего с тобой любимого направления — эзотерического. Иногда мне кажется, что в России мыслящему человеку остается совсем немного путей. Либо броситься в политику, либо делать деньги, либо презреть всё мирское. Да и третий путь совсем не отличается оригинальностью. Все секты легко могут уложить свои концепции в несколько шаблонов. Заметь, я никогда не позволял себе полемизировать на эту тему в наших разговорах. Сейчас я знаю, что ты не сможешь мне возразить — разве что выбросишь письмо в мусорную корзину.

Мой мастер (так его здесь называли) умер, потому что принял чью-то вину на себя. Для меня это было потрясение. Возможно, это был единственный человек, который не зарабатывал себе авторитет ни принуждением, ни психотропными веществами.

Умирая, он сказал нам, собравшимся возле его смертного одра, всего одну фразу: «Несите людям свет». Могу предположить, что на этом абзаце ты уже с удовольствием приклеила мне ярлык сектанта. Но это была не секта, а общество независимых людей. У нас не было поклонения, угнетения. Кстати, секта Венедикта, куда отправились мои родители, под предлогом соблюдения постов держала людей впроголодь.

Таким образом, я стал одновременно и сочувствующим, и противником.

В учении Галицкой тоже было рациональное зерно. Я с ней долго общался, и, поверь, есть вещи, которые простому человеку бывает трудно осознать. Она мне доверяла. Капище, которое мы с тобой посетили, было известно немногим. Наличие касты «видящих» свидетельствует о том, что в группе была иерархия, а также особый обряд инициации, как ты уже могла догадаться.

Галицкая утверждала, что слышала голоса как из космоса, так и из глубины земли. Она, безусловно, считала себя просветлённой личностью — в том понимании, какое обычно подразумевают адепты восточных течений.

Но, при всех совпадениях на первый взгляд, ей глубоко были чужды как восточные, так и западные течения. В каком-то смысле она была патриоткой, но особенно её воспалённый ум почему-то занимал тот миф о шамане, помнишь, на бляшках-сульде, что я тебе показывал?

Беспрерывное повторение этого мифа на занятиях привело меня к выводу, что с её психикой действительно не в порядке. Но самое главное помешательство состояло в паническом ожидании потопа, который описан в русских Ведах. А уж собственная теория о судьборавновесии вообще смехотворна.

Ты же понимаешь, что это есть грубая компиляция из всего, что попало под руку. Сказка про Сречу, завязывающую узелки на нити судьбы, про то, что все человеческие судьбы лежат на каких-то мифических весах. И уверенность в том, что для равновесия нужно приносить жертвы — как белым богам, так и чёрным.

Ещё раз — в учении Галицкой было рациональное зерно, но в целом оно было сумбурно и не до конца продумано. У неё были способности организатора, и мне это было тоже довольно интересно. Я её изучал, и сейчас в этом тебе признаюсь, но не потому, что хочу выставить себя в более выгодном свете.

Честно говоря, никому не пожелал бы роль неслучайного свидетеля преступления. Получается, я даже способствовал ему. Но помешать я не мог — я мог только попытаться исправить последствия. Насколько мне это удалось — судить будут другие.

Возможно, логика моего поведения покажется совершенно варварской. Но вся история очень много доказала в целом и была полезна в некоторых отношениях.

Мое пребывание в стране невозможно, но знай, что я по-прежнему к тебе отношусь с теплотой,

Искренне, Антон.

(обратно)

Глава 18

…Следуя каким-то непонятным законам абсурда, ко мне начал возвращаться оптимизм. Что стоит оптимизм, когда у человека все хорошо? Да ничего — копейку. А вот когда все отвратительно? Когда жизнь выбрасывает запретительные знаки, а ты летишь на полной скорости и не можешь нажать на тормоза? Когда люди начинают обозначать свои намерения, словно усталые артисты после спектакля, где играли ангелов, а теперь несвязно паясничают за рюмкой вина, и ты понимаешь, что это просто чудовища?

Одна комедийная актриса на вопрос о необходимости оптимизма ответила просто — оптимизм нужен, чтобы не было сквозняков в жизни. Сквозняки — это нехорошо, это хлюпанье носов и хлопанье дверей.

Моя борьба ничего не стоит — вот что я поняла совершенно отчётливо. Или я понимала это раньше, но не хотела соглашаться. Мой сын подчинился машинисту паровоза, который увозил его в непонятные дали. На каждом полустанке стояла я и махала красными флажками, но пассажира, занятого своей целью, не могут привлечь со свистом проносящиеся фигуры за окном.

А если бы я не подавала знаки и не делала ничего, чтобы остановить поезд и дать сойти хотя бы одному пассажиру?

Все было бы точно так же.

Получается, что в жизни Серёжи был смысл, которым он руководствовался, даже совершая преступление. И я думала, что в моей жизни был смысл — вернуть назад человека, для которого я стала препятствием. Может ли один человек попытаться спасти мир от безумия?

Вскоре меня выписали. Я приняла для себя противоестественное материнским чувствам решение — ничего не делать для защиты Серёжи в суде. В результате долгого горения любовь превратилась в холодный пепел. С точки зрения физики — естественный процесс.

Юрка встретил меня со своим всегдашним энтузиазмом, сразу завалил работой, чтобы я не скучала.

Скучать не пришлось. Как выяснилось, Отс, с которым мы познакомились в августе, всё это время тщательно подготавливал совместный проект. И мне предстояла длительная командировка. Что ж, разберутся сами, без меня. Суды и прочие хождения по мукам — это уже скучно.

Я зарылась в интернетную паутину, чтобы иметь представление о жизни, в которую мне предстоит окунуться. Мне стало недоставать кипения, бурления, быстрого ритма жизни.

С другой стороны, философствования перестали быть необходимым атрибутом интеллектуальной жизни. А бесконечные разговоры в среде так называемой интеллигенции о том, что их таланты не оценены по достоинству, несмотря на то, что они остались единственным оплотом просветительства и культуры — просто смешны. Из любого творчества можно и нужно делать деньги.

Модельный бизнес — тоже творчество, в сочетании с искусством себя преподать. «Бедные» художники в джинсах с отвисшими коленками и протёртыми до дыр свитерами просто не умеют жить, не умеют встраиваться в новые экономические условия, когда деньги нужно не попрошайничать, а зарабатывать.

Я поняла (хотя, наверное, понимала это и раньше), что совершенно зря пыталась тянуть на себе и мужа, и сына, потакая их стремлению противопоставить себя окружающему миру, подчеркнув таким образом свою исключительность, почти эксклюзивность.

Ведь именно так это и выглядело — мы читаем умные книжки и не думаем о хлебе насущном. Мы думаем о вечном. Как там у незабвенного астрофизика, по совместительству поэта-«ритмолога»? Скорость выше третьей космической осознать (о да, это не всем доступно), хозяева мы или гости на этой планете, нужно хозяином стать. Или видящим что-то, что недоступно простым смертным.

Как просто — поманить знаниями, за которые нужно платить. Человек стремится их получить любой ценой — даже ценой потери близких.

Арджуна во имя Кришны вынужден был подавить в себе человеческие чувства, потому что божественные цели несомненно выше. А когда человек наконец получает это «нечто» — то становится счастливым. Или достигает сатори. Или становится видящим.

Разве я могу помешать чужому счастью? Одновременно помогая этому достижению — в виде конкретных денежных знаков?

Каждый живёт так, как ему нравится. И человек действительно всегда достигает того, к чему стремится.

Непризнанные дарования хотят заниматься высокими искусствами. И чтобы им никто не мешал. В общем-то, правильно, на сытый желудок и рифма не идёт. Волшебники формул и микросхем хотят постигать тайные смыслы и изучать себя, любимых.

А простым бизнесвуменам остается пытаться менять свою жизнь для получения вполне конкретных материальных результатов.

Я сижу у себя в гостиной и спокойно беседую с Серёжей о музыке. Но в голове всё время вертится: «ты не прав, ты не прав». Ты не прав, что покинул этот мир, что отрешился от всего того, что тебя окружает. Вдруг у Серёжи в боку открывается дырка и из неё выползает красная змея. Свое жало она тянет к моему лицу. В моем правом боку начинает колоть, и я вижу, как, свиваясь спиралью, из него выползает моя змея.

Её цвет — белый. Шеи красной и белой змеи сплетаются, а мы всё говорим и говорим, не обращая на этот смертельный танец никакого внимания.

Лишь изредка в наш разговор вползают звуки шипящих тварей, и, на каком-то бессознательном уровне, я начинаю понимать, что моя, белая, змея одерживает победу.

Тепло этой победы разливается по моему телу, разговор о музыке, который, по сути, являлся лишь аккомпанементом, прекращается. Красная змея безжизненно свисает из левого бока Серёжи, а моя белая змея уже убралась к себе.

(обратно) (обратно)

Часть вторая

«…Божество бесстрастно, и наказывает ли, поражает ли, делает это не с гневом, но по промышлению и великому человеколюбию, <поэтому> надлежит иметь крепкое дерзновение и уповать на силу покаяния»

(свт. Иоанн Златоуст, 44, 5).

(обратно)

Глава 1

Прошло немало лет после описываемых событий. Многое изменилось в моей жизни.

Моего Серёжу осудили сначала на 12 лет за покушение на убийство. Я с трудом вспоминаю эти дни, потому что все дела поручила адвокату. Даже на суд я не пошла.

Странно для матери, наверное. Но так случилось.

Галицкая избежала обвинений, привлекла очень мощную защиту. Я знаю, что она сразу куда-то уехала после суда, фольклорный кружок автоматически закрылся, будто и не было. Лада постоянно давала показания, которые менялись. Но она была жива и хотела спасти Серёжу.

Я тоже после суда уехала на полгода в Калининград. Какое-то время, я знаю, Лада навещала Серёжу, переписывалась с ним, но сам он был в ступоре. Попыток самоубийства не было, его лечили.

В общем, это время я просто предала забвению. Работа дала мне силы жить, и, как ни странно, на выжженной земле снова появились ростки надежды и любви.

В Калининграде, которым я грезила с детства по причине увлечения Кантом, я встретилась с Андреем. Рубеж сорокалетия очень часто описывают как «кризис среднего возраста», временем переоценки ценностей, прорыва и прочее. Но для меня это стало возрастом любви.

Когда я вспоминаю это время, я помню только картину под дождём. Даже много таких картин под дождём, чем-то напоминающих импрессионизм. Картины с каплями дождя, выпуклыми, как на стекле.

Много дождя, много разговоров, много воспоминаний. У каждого из нас была своя история, свои разбитые надежды.

Андрей по природе — лидер. Работал в крупной ИТ-фирме, возглавлял отдел.

В какой-то момент решил вырваться в собственный бизнес. Попросту увел команду, в начале двухтысячных.

Только вот его жена не поддержала, вернее, при создании фирмы стала акционером, но потом попросту его предала. Затеяла роман на стороне, стала развивать бракоразводные процессы, делёжку имущества. Ограничила общение с детьми, их у него двое.

В общем-то, обычная история. Но он выдержал, не сдался. Всё-таки создал свою фирму и удержал команду. Это было в начале «нулевых».

А познакомились мы в Калининграде в 2003. Он уже перешагнул сорокалетие, и его душа тоже была опустошенной и, как он думал, не готовой к любви.

Не было страсти. Не было «бабочек в животе». Было ощущение, что мы друг для друга — причал, к которому обязательно нужно пришвартоваться. Я даже не помню, о чем мы говорили, может быть, даже о пустяках. И вдруг внезапно останавливались: «Ты тоже об этом думала?». Или: «Ты знал, что я это скажу?».

В Калининграде было очень мало времени для общения, и очень скоро он уехал в Питер, где жил. И сразу наступила пустота. Работа перестала давать энергию, а общение на расстоянии вдруг стало смыслом жизни.

Но я ведь даже не оформила ещё развод с Володей, я просто бросила всё и уехала. Как я стала такой легкомысленной!

В общем, у нас с Андреем завязался длительный роман по переписке. Отработав по контракту, я приехала к нему в Питер. Это было немного странно, начинать новую семейную жизнь. Но оказалось, что на бытовом уровне тоже не возникло проблем. Словно мы уже с ним жили раньше, чуть-чуть забыли привычки, но легко их вспоминали. Литература изобилует страданиями, они расписаны очень ярко. А обычная счастливая жизнь выглядит скучной. Просто жить, просто знать, что есть родной человек, не терзаться, не рвать волос на всех частях тела от ревности или мыслей о ревности.

Андрей показал мне другую жизнь — без страданий.

Мы были вместе и на работе, я стала заниматься развитием бизнеса у него в компании. Мы были вместе и дома уютными вечерами, и в путешествиях. Конечно, всё безоблачным быть не может. Но в душе всегда был тот причал, к которому каждый из нас пристал.

Сейчас, по прошествии пятнадцати лет, я думаю, как написать про это время. И это укладывается в несколько строк. В несколько строк об обычной жизни.

Да, для моего сына это были непростые годы, десять лет срока. В конце срока он стал общаться с девушкой Алёной, не знаю, будто кто-то ангела ему послал.

Вроде бы девушка молодая, но у них завязалась переписка, а потом я неожиданно узнала, что они поженились.

Бывает ли так? А потом и Манечка родилась. Скоро в школу уже пойдёт.

В таких случаях обычно пишут «жизнь удалась» и ставят точку. Но в это лето мне снова стали сниться те странные сны про змей с энергетическими хвостами. Будто я что-то предчувствовала.

Сын с Алёной жили уже в другой квартире, в центре. Оба работали. Сложно было устроиться с судимостью, но нашлись добрые люди из однокурсников, взяли на работу. В провинции наличие знакомств всегда имеет значение.

Постепенно Серёжа освоился, закончил институт. Работает на заводе, инженером.

А вот с Володей мы недавно встретились в Питере. Много лет я ничего о нём не знала, вернее, обрывочные сведения долетали от наших общих знакомых. Какое-то время он уезжал вообще то ли в село, или родовое поместье, я точно не помню, в Ленинградской области. Что-то связано с анастасийцами. Там или где еще он и нашёл свою нынешнюю жену. В общем, он оказался в Питере.

На самом деле, в соцсетях его нашёл Серёжа, а потом Володя написал мне, что хотел бы встретиться, раз живём в одном городе.

Я помню этот солнечный день, ведь солнечных дней у нас немного. Мы встретились у моста «шестнадцати яиц» и медленно пошли вдоль маслянисто-тёмной Фонтанки. Полысел, постарел, отметила я про себя. Но фигура подтянутая.

— Ну, как ты?

— Здравствуй, Наташа. Я тебя не сразу узнал. Ты такая красивая.

— Володя, ты никогда не был силён в комплиментах. Прошло столько лет, давай просто прогуляемся как старые друзья. Ты знаешь, вначале мне было очень тяжело. Потом я просто надела ледяной панцирь. Ну, или доспехи Железного Дровосека. А потом просто перевернула страницу. У нас с тобой сыну почти столько же, сколько было нам, когда мы с тобой расстались. Расскажи лучше, как ты живёшь. Всё еще ищешь учителей?

— Нет, я не ищу учителей. Но у меня есть свой Путь. И Вера мне в этом помогает. Смешно прозвучало — вера.

— Ты любишь её?

— Думаю, да. Но в целом, когда обретаешь себя и свой Путь, становится неважно, один ты или с кем-то.

— Но ведь женщине это важно. Как вы живете, чем занимаетесь?

— В основном работаем. Сейчас в Питере с работой непросто, наверное, сама знаешь. Хотя, Серёжа мне писал, у вас своя фирма, вряд ли тебя сократят или уволят за несколько лет до пенсии, как Веру.

— А, ты о новых законах. У каждого свои трудности. Мы сейчас вот тоже сидим, решаем, насколько перспективно обучать молодежь. Многие уже нацелены быстро-быстро подучиться и сбежать в лучшие страны. Расскажи лучше, куда ездишь, что читаешь.

— Читаю, что интересно. А ездим в основном на ретриты.

— Понятно.

— Читаем лекции.

— И Вера?

— Конечно.

— И как это помогает в жизни?

Я вспомнила, что лет пять назад тоже ударялась, только не в духовные искания, а в необходимые по работе тренинги, коуч-программы и прочие мероприятия. В общем, насмотрелась на этих «гуру», которые учили меня жить и вести правильно бизнес. Конечно, большинство из них в качестве доказательств говорили: «Смотри, у меня фирма, делай как я, и достигнешь даже большего». Но мне всегда казалось забавным наблюдать своих коллег, которые с придыханием обсуждали в кулуарах, каких эксклюзивных знаний им удалось на этих тренингах насобирать. И вот я смотрела на Володю и думала, что на самом деле он не похож на моё окружение. Нет у него этой суеты в глазах. И нет того искательства, которое было в те дни, когда они ходили к Галицкой. Что же произошло?

— Наташа, ты знаешь, я тоже очень много передумал. Переосмыслил. И решил для себя, что Учитель нужен только тогда, когда человек ещё слаб. Недаром в дзен-буддизме учеников отпускают, как только приходит срок. Когда человек обретает дао, он не нуждается в Учителе.

— Где-то это я уже слышала. У меня такое ощущение, что существуют два параллельных человечества. Одни живут в суете и выживании. Другие — в вечной гармонии.

— Это примитивное представление. Просто одни всё время ставят себе цели, достигают их, ставят новые. Например, цель — личностный рост. Обычные люди представляют свою жизнь как лестницу вверх. Идут вверх, достигают ступени, смотрят на новую ступень и так далее. То, что в Индии назвали бы сансарой. Только когда ты идёшь по ступеням, ты убеждён, что идёшь именно по какой-то дороге. Но из-за малой кривизны не понимаешь, что эта прямая дорога на самом деле круглая. То есть, колесо жизни.

— Хорошо, а ты куда идёшь?

— А я не определяю, вверх, вниз, по кругу или назад. Я просто каждый раз вхожу в состояние, чтобы определить верность следующего шага. И моя душа сама подсказывает. Это похоже на сон. Во сне все шаги — верные. А если вдруг оказываются неверными, то их легко можно переиграть. Ты, наверное, знаешь это состояние? Как будто понимаешь, что сделала неверный шаг, находясь во сне, потом ты просыпаешься, но помнишь сон и свои ошибки. И продолжаешь пребывать в этом состоянии, чтобы что-то улучшить прямо там, во сне. Поэтому ты и спишь, и не спишь одновременно. Если также относиться к обычной жизни, можно заметить ошибки, притвориться спящим и попытаться их исправить.

Кажется, мой мозг начинал закипать. Я помню все эти чудесные разговоры про Кастанеду. Уж не оттуда ли? Потом всплыла в памяти теория «трансерфинга». Что-то есть в словах моего бывшего и от неё.

Похож ли он на обычного шизофреника? Вовсе нет. Похож на неудачника? Опять нет. Серёжа мне говорил, что Володя часто менял работы, но в общем-то устраивался на довольно денежные и не простым работягой.

Это тогда он был системный администратор, часто сидевший без работы. И вдруг. Может, со мной он был подавленный и несамостоятельный, а вот Вера, его новая жена, как раз дала ему возможность обрести себя? В любом случае, она действует на него положительно.

И тут я поймала себя на мысли, что раскладываю по полочкам его жизнь, словно мы по-прежнему вместе. Странно, с Андреем у меня такого нет. Я не опекаю, он не угнетает. Иногда дает мне покапризничать, иногда я бываю нянькой. Мы всё время меняемся ролями.

А вот Володя — это всегда был для меня как второй сын. Или первый. Ведь познакомились мы еще в студенчестве, а Серёжа родился, когда мне только исполнилось восемнадцать. Володя немного старше, и тогда он старался тянуть нас, не расслаблялся.

Но прошли годы, я восстановила квалификацию, в перестройку втянулась в рекламу и всё, он стал безвольным овощем, ностальгирующим по советскому времени.

Как такое произошло? Равновесие, равновесие… Вдруг всплыло в голове. Но у Галицкой мудрёно, но вот весы — сейчас то в ситуации мужчина-женщина они стали гораздо понятнее. Сила всегда одна. Либо мужчина сильнее, и женщина поневоле остается внутри семьи и не вырывается во внешний мир. Либо женщина берёт власть, силу и ответственность, и тогда мужчине нечего делать — в доме завоёвывать некого, а добычу уже принесли.

В общем, что-то такое — помесь первобытных представлений с размышлениями о последствиях феминизма.

Мы дошли до бедного чижика, в которого всё пытались попасть мальчишки, кидая монетки сверху. Чижик-пыжик поблёскивал на солнце, и сразу было понятно, что никакие экзистенциальные вопросы его не волновали. Был на Фонтанке, пил водку. И нет проблем.

…После этой встречи я смотрела на дипломы и сертификаты на стене своего рабочего кабинета и думала, зачем мне всё-таки было нужно их получать.

Андрей уехал в очередную командировку, нужно было как-то уговорить потенциальных клиентов выставить правильные условия на тендер. Не секрет, что даже открытые конкурсы выигрываются заранее, то есть по дружбе. Но нужно было обговорить правильные декорации, чтобы никто не мог ничего предъявить.

И вот мне стали сниться змеи. Я вспомнила разговор с Володей и пыталась продлить сон и раскидать их палкой. Но почему-то ничего не помогало. Я ведь уже не сплю, я кричу им во сне, чтобы они уходили. Потом я проанализировала, и решила, что слишком много смотрю передач по РенТв, вернее, нужно выключать телевизор, особенно когда идут передачи про рептилоидов и инопланетян.

Приближался июнь, прекрасное время белых ночей. Мне написали несколько человек из класса, что организуется встреча. Отлично, давно я не была в своей провинции. Одноклассники это одно, я хожу на такие встречи редко. А вот родных повидать, и Жанночку, это было бы здорово.

(обратно)

Глава 2

Господи, сколько лет, сколько зим! Мы сидели с моими одноклассниками в кафе. Я смотрела на свою первую любовь, Эдичку, и видела не начинающего стареть мужчину, а того рыжеволосого мальчишку с кудрявыми волосами. Сколько страданий, стихов, тайных записочек. Сколько ревности от его большой любви к красавице Иринке, а там треугольники и многоугольники…

На встречу пришла наша одноклассница Светлана, она училась с нами в новом классе совсем немного. Через много лет я узнала, что одноклассники её проигнорировали и проголосовали за то, чтобы она ушла. Да, вот такая отрыжка демократии.

Класс был сборный, из нескольких школ. И так случилось, что он был переполнен. Как решить проблему? Классная не придумала ничего умнее, как просто проголосовать. Вот против Светланы и проголосовали. И она ушла в математическую школу.

Я помню её, такая белокурая, красивая, слишком умная. Может быть, она слишком дистанцировалась, слишком была гордой? Но сейчас она просто пришла на встречу и со всеми разговаривала очень доброжелательно. Рассказала, что работает психологом, раздала визитки.

Потом мы поехали в гостиницу к Ванечке, который приехал из Белоруссии, и там уже оторвались по полной программе.

В общем, было здорово окунуться в ту нашу «застойную» юность. Сейчас часто мелькает с экраном, как ужасно мы жили в то время. Не было еды, не было ничего. Был сплошной тоталитаризм. Мне такие речи кажутся глупыми. Почему-то именно при тоталитаризме мы выросли поколением, которое имеет своё мнение. Которое может думать и анализировать, а не просто глотать жвачку с экрана.

Серёжа с семьёй был на отдыхе, поэтому я спокойно наслаждалась его гостеприимством в пустой квартире. Нужно было встретиться с Жанной. Но она предложила съездить на Купалу.

— Ты серьёзно?

— Наташа, конечно. Я помню все события, но пойми, сейчас это вполне цивильный праздник. Нет там никаких сектантов, и вообще, его проводит мой знакомый. Нормальный дядька, работает в аэропорту. Ну, немного задвинутый на всякие обряды, хороводы, кадрили. Это сейчас модно. Тогда, пятнадцать лет назад, это был узкий круг. Сейчас туда приезжают и молодые, и старые. И вообще романтично, ты в палатке когда в последний раз ночь проводила?

— Ладно, поедем.

Мы взяли с собой ещё одного знакомого Жанны, потому что нужен был водитель. Молодой парнишка с её работы со своей подружкой.

Приехали днём, походили по разным кружкам и мастер-классам. Буквально на заборе я прочитала объявление «Психолог с 20-летним стажем, кандидат психологических наук, Пашкова Анна Васильевна, проводит медитативную практику на основе восточных и западных традиций, подходите к шатру номер 3». Странно, вроде бы совсем не психологическая тема на этом фестивале.

— Наташа, сейчас всё перемешалось. Тут тебе и мантры споют, и хороводы закрутят. И песни спеть, и кукол сделать — всему научат. Хотя психологов я раньше тут не видела.

Около шатра было человека четыре, в центре стояла высокая грузная женщина в очках, народной тунике и длинной оборчатой юбке. Лицо какое-то неестественное, губы подтянуты, щёки круглые, будто налитые.

Я заметила, что в нескольких метрах стоял довольно молодой мужчина, с косичкой неформала, который помахал ей рукой. Потом он стал раскручиваться, где-то я видела это упражнение в славянских практиках. Дама в очках что-то говорила публике, я подошла поближе.

— Мы с вами сейчас проведем небольшую практику, она будет включать в себя как медитацию, которую использовали тибетские монахи, так и некоторые элементы арт-терапии, чтобы немного расслабиться и разгрузиться. Я хочу сказать, что наше тело всегда находится в синхронизации с разумом. И всегда происходят процессы, прислушавшись к которым мы можем исправить как в теле, так и в мыслях. Соединение восточных техник, которые большей частью основаны на интуиции, и выстраивание их в логике, которая свойственна Западу, даёт поразительные результаты. И сейчас я попрошу тех, кто не будет с нами медитировать, немного отойти от шатра, а мы с вами разместимся на удобных ковриках внутри.

Забавно, подумала я. И что-то такое мелькнуло в голове, словно я уже слышала этот голос. Я снова взглянула на дамочку, нет, Галицкая должна быть гораздо старше, ей уже тогда было под пятьдесят, значит, сейчас на седьмой десяток должен быть курс. И потом, у неё были длинные волосы, тут какой-то несерьёзный пучок. Этой тётеньке… Ну, чуть больше полтинника. Хотя… Такое ощущение, что ей сложно улыбнуться, вернее, она улыбается, но вокруг рта не образуется морщин, несимметричная ямочка только с правой стороны. Поэтому улыбка получается хищническая, обнажающая мелкие зубы.

Я не стала больше задерживаться, побежала по другим шатрам. С удовольствием поплела поясок, посмотрела амулеты из дерева, в общем, потом мы просто пошли на бережок купаться. Наша молодежь предложила съездить на фестиваль воздухоплавания в соседнем городке и вернуться на костры.

Когда мы приехали, костёр уже догорал. Жанна засуетилась со свечами и плотиками, которые нужно было непременно пустить по реке. Я послала свой плотик только с одним пожеланием — чтобы в семье моего сына был мир. И чтобы никто не смог его нарушить.

Народ ещё прыгал через костры, я снова увидела тётю-психолога, которая вцепилась в мужчину, махавшего ей рукой на поляне днём. Видимо, она очень боялась прыгать. В свете костра я снова усомнилась в её возрасте, и подумала — наверное, это её сын. Они проходили близко, и я заметила, что она погладила его по мокрой спине и стала тянуться за поцелуем.

Нет, наверное, не сын, а любовник, или даже муж. Тут меня отвлекли наши молодые, которые сказали, что оставаться на ночь не хотят, и хорошо бы вернуться в город. Я обернулась к костру. Парочка — юный любовник и престарелая дама — находились прямо возле костра.

Мужчина лежал спиной к костру, а дама пыталась его оттащить. Он кричал: «Не трогай меня, мне очень холодно, я греюсь!». Дама суетилась как курица-наседка, безуспешно тянула его за руки и ноги, взывала к помощи окружающих. Но, так как мужчина немного отмахивался, никто ей не помогал. Потом я увидела, что она бросилась к какой-то девушке в народном платье: «Ну скажи ему, может, он тебя послушает!».

Девушка пыталась высвободить руки, за которые цеплялась дамочка. Потом всё-таки подошла к мужчине, наклонилась, и стала ему что-то говорить. Дамочка в то время уже просто валялась на земле, сбившийся платок валялся рядом. Она ползком стала приближаться к костру. Люди стали отходить от костра, чтобы не мешать разбору отношений.

— Саша, ну всё, хватит, вставай.

— Не трогай меня, я полежу и сам встану.

— Ну, хочешь ты с этой девушкой быть, так иди с ней, я тебя не держу. Саша, только умоляю, встань с земли, у тебя волосы могут загореться, — дама явно была не в себе. Голос её звучал надрывно. — Я уже не могу, забирай его, если он тебе нужен!

— Женщина, что Вы такое говорите? Мы только сегодня с ним познакомились, просто поговорили.

— Саша, ну скажи что-нибудь! Я тебе нужна, ты меня любишь? Или ты любишь эту девушку?

— Аня, успокойся, это уже не смешно. Яна, иди, пожалуйста, мы сами разберемся.

— Нет, пусть она слушает! Я всю жизнь тебе отдала, я тебя человеком сделала, я тебя всему научила, а ты платишь мне чёрной неблагодарностью! Ты готов лететь за любой юбкой, я это вижу постоянно. Если бы только бы жив наш отец Иннокентий, он бы нас примирил, он бы тебе объяснил…

В общем, ребята уже сидели в машине, Жанна теребила меня за рукав.

— Слушай, это что за парочка, ты их знаешь?

— Откуда. Я их здесь вижу в первый раз. Обычно здесь такого безобразия не происходит. Сейчас вообще всю ночь люди будут у костра сидеть, петь песни, ещё и огненное шоу, но мы пропускаем. Не бери в голову.

— Да как-то мне неуютно. Будто я их знаю, или знала раньше. Голос этой тётеньки тоже кажется похожим. Но вспомнить не могу.

… Приехали мы под утро, уже светало, лишь красные сполохи на небе вспыхивали там и тут. Я забылась сном.

Мне приснилась та поляна, на которой мы были давно с Антоном. Но Антона рядом не было, был большой костёр, а людей вокруг было мало. Я подошла и у услышала, что люди что-то бормочут. Странно, я увидела тётеньку и того мужчину, кажется, его Сашей зовут.

Тётенька выглядела очень зловеще. Она закрыла глаза и что-то бормотала вместе со всеми.

Чуть поодаль стоял странный дедок с бородой и плотоядно улыбался. Потом он подошёл к тётеньке, обнял её, смачно поцеловал и соединил её руку и руку Саши.

— Дети мои, теперь вы принадлежите друг другу. Не оставляйте друг друга ни в беде, ни в радости. Благословляю вас, Анна и Александр, и будут записаны ваши мена вместе вечно.

Я стала отходить от костра, но вдруг услышала:

— Держите её, она меня толкнула в костёр!

Несколько человек схватили меня за руки. Тётенька кричала с искажённым лицом, потом упала на землю и стала вцепляться в своего, видимо, суженого. Да, это было какое-то тайное венчание. Её пытались поднять, но она уже каталась по земле, и с силой дёргала за ноги Александра.

— Она меня толкнула в костёр, она хочет меня убить!

Так мы и находились в странной композиции — она каталась по земле, я стояла как повязанная, окружённая людьми, которые меняли свои лица. Эти лица становились нечеловеческими.

Дедок с бородой похихикивал и потирал руки. Под ногами что-то зашуршало, я почувствовала холодную скользкую плоть.

«Змеи», — мелькнула мысль. Много змей, которые стали обвивать мои ноги и сжимать всё сильнее закрученные кольца. «Я сейчас упаду», — снова подумала я, и упала прямо в кишащую массу. Теперь и вокруг шеи стала закручиваться живая удавка. Мерзко, мерзко, думала я, теряя сознание.

…Зазвонил телефон. На руках был липкий пот, я всё еще была во сне, но наблюдала себя как-бы со стороны. То есть, меня уже в том сне не было, было просто тело и чёрно-серая шевелящаяся масса.

— Наташа, привет, как спала?

— Привет, Жанна, спасибо, что разбудила, как с того света вернулась. Представляешь, снилась эта парочка, во сне я понимала, что они мне знакомы. И очень много змей, которые меня скрутили.

— Рано расслабляться, старушка. Ты слишком впечатлительная. Уверена, что просто на тебя так действуют давние события.

— Да, конечно, Серёжа скоро прилетает, но, наверное, я его не дождусь. Хотя по Манечке соскучилась. Ещё немного, и в школу пойдёт. Скорее бы подрастала, в Питере так много интересного, показать бы ей красивые места.

Потом позвонил мой Андрей, он уже вернулся в Питер и ждал меня. Но меня всё не отпускал сон, будто кто-то стучал в мой разум, чтобы я стала понимать закономерности событий. Я представила, как рассказывала бы эти сны своему психоаналитику. Неожиданно пришла мысль позвонить Светлане и узнать её мнение. Я позвонила и рассказала о своих переживаниях.

— Наташа, нужно понять, с чем это связано. Сны — это подсознательные страхи. Может, что-то связано с прошлым.

— Знаешь, у меня была неприятная история с сыном. Он был в секте, в итоге получил судимость. Мне неприятно об этом вспоминать.

— Вот именно потому, что неприятно, это и сидит глубоко в твоём подсознании. Нужно вытащить это наружу. Приходи ко мне как-нибудь, разберёмся с твоей проблемой.

— Да, я просто запретила думать. Я была очень зла на организатора этой секты, которая к тому же осталась безнаказанной. Я ничего о ней не знаю, знаю только, что она вроде из страны уезжала.

— Ну, вот видишь, ты не отработала свой гештальт. В тебе живёт месть. Пока ты эту месть не отработаешь, тебе будут сниться сны из прошлого, хотя в них и будут участвовать разные персонажи, которые, как тебе кажется, к прошлому не имеют отношения. Ты должна полностью проработать своего врага и простить его.

— Слушай, Светлана, я не могу её простить, она разрушила жизнь моего ребёнка. Как я могу её простить? Хорошо, я подумаю. Возможно, задержусь здесь ещё на некоторое время, ребята скоро прилетят с отдыха. Вроде отдыхают хорошо, на фотографиях выглядят счастливыми.

После разговора со Светланой я задумалась над темой прощения. Галицкая, Галицкая…

Наверное, моё отношение к ней первоначально было чувством ревности. И сын, и муж считали её учителем. Я мучилась вопросом, зачем они ищут истину на стороне. В итоге муж обрёл свой Путь, а сын прошёл через ад тюрьмы.

К тому же я не знаю, действительно ли он счастлив в семье. Алёна была для него спасательным кругом, который бросила судьба в нужный момент. Перед глазами всплыла вдруг картинка — богини, которые ткут нить судьбы, Среча и Несреча. Он должен был принести жертву тому пекельному богу, и он её частично принёс. И в какой-то момент было решено, что он отработал эту жертву, и была дана награда.

Так. Кажется, меня снова стало заносить в язычество. Что плохого в том, что люди верят в славянских богов, обретая тем самым силу духа и самоидентификацию? Да и государству, похоже, это выгодно. Иначе не было бы популяризации всех этих обрядов, народных праздников.

За какое-то десятилетие продвижение язычества стало уже массовым явлением. Жанна говорила, что это стало модным, бывать на таких праздниках, приносить требы своим умершим предкам, прыгать через костры, ходить по углям, очищаться.

На празднике я видела добрые лица и ощущала хорошую энергию, когда стояла в хороводе. А ещё там все обнимались, и от этих людей шло настоящее тепло, какого нет в обычной жизни. Значит, людям очень нужно, чтобы было какое-то единство душ, ощущение семьи, единые намерения сохранить свой род и память о предках. И это очень совпадало с целью государства создать общность людей. А почему это так развилось?

Может, потому что в эпоху перестройки мы превратились в отдельных особей, выживающих в одиночку, или в крайнем случае, в своей семье? А у человека всё равно есть базовая потребность быть в обществе, общности, общине? И люди ищут, ищут, где бы обрести семью. И вот есть общество, где не пьют, не курят, не едят убитых животных, соблюдают уважение к женщине, ездят на праздники, где все относятся друг к другу с теплотой. Стоп. Тоже самое было и в секте Галицкой. Я видела это по своему ребёнку, который буквально летел к своему учителю. Кстати, об язычестве. Ясса почти нигде не упоминается, воплощением зла считается Чернобог, или Кощей. Почему Галицкая выбрала этот символ? Не совсем понятно. А, змеи, ящеры, драконы всегда ассоциировались со злом. Но это какой-то очень специфический Бог, судя по тому, что о нём написано в интернете. Вернее, так. О нём почти ничего не написано, кроме упоминания книги Рыбакова. Именно это имя практически не упоминается. Но сам образ, разумеется, используется везде.

И тут я вспомнила старый советский фильм «Сказка странствий». А именно, эпизод с уголком рая, куда пришли герои. Этот уголок рая стоял на плечах дракона, который глубоко спал под землёй. Было много тепла, и всё росло само в этом уголке. Вот только можно было туда зайти, но не выйти. Люди, которые пребывали в этом раю, настолько обленились, потому что всё было уже готово, что не знали, чем заняться. И, вместо того, чтобы вкушать бесплатные плоды, стали сверлить дракону дырки с целью добыть побольше огня. Что же сделал дракон? Сжёг, стёр с лица земли эту кучку бездельников.

Пока мы пребываем в равновесии (и вот опять это слово!) и всё хорошо, можно не думать, откуда берётся пища и вода. Но вдруг это хорошее становится слишком хорошим. И человек сам нарушает равновесие и получает порцию зла в ответ. Не об этом ли и толкует тётя Галицкая, когда пытается рассуждать о судьбе и её предопределённости? Впрочем, до конца её теорию так никто и не озвучил. Но образ дракона, который дремлет под землёй, давая людям жить и радоваться до поры до времени, крепко застрял у меня в голове. Как тут не вспомнишь Юнга с его архетипами. Что-то такое, что скрыто в тайне веков, но глубоко знакомое тебе, коллективное бессознательное.

Так я провела неделю, но к Светлане всё не решалась идти. Гуляла по центральной аллее своего города, которая называется в народном фольклоре «компрос», любовалась на набережную, которую обустраивали несколько лет, да так и не обустроили до конца.

«Если мне суждено жить в провинции, это лучше, чем в Освенциме», вспоминались мне строки одного барда, который давно уже перебрался в Москву.

Время здесь течёт медленно, хотя люди говорят быстро и отрывисто.

Говор своего родного города я всегда узнаю, и слышу его в Питере всё чаще и чаще. Затухают заводы, замирают конторы. Город будто спит, изредка вспыхивая митингами против предстоящих реформ.

Не умирают только пивные бары, да и магазины с алкоголем работают иногда круглосуточно. Снова развилась уличная торговля, хотя я читала, что многие рынки сносят.

Я ходила по городу, и мне было немного стыдно за заброшенность уголков прямо в центре.

Было странное ощущение — город родной, а будто я гуляю по нему в воспоминаниях, или в сновидениях. Даже родной двор, который раньше казался таким большим, выглядел неуютным, потому что рядом возвысилась огромная многоэтажка, которая стала давить старый сталинский дом.

Странный выбор огромной территории для новых домов — бывшая психбольница. Помню, в детстве родители всегда пугали, чтобы не уходили со двора (а у нас был забор, который сейчас снесли), мол, сбежали психи. Такая детская страшилка. Будто психи не могут гулять просто по городу. Или просто жить в соседнем доме. Или просто работать в любом учреждении.

(обратно)

Глава 3

Наконец-то прилетели дети с новыми впечатлениями. Манечка молодец, бегала по всем экскурсиям. В общем, объездили весь Крым, который сейчас «наш». Манечка собиралась детский городской лагерь при школе развития «Планета радости». Алёнка сказала, что у нее в этой школе работает подружка Марина, администратором. Отзывы о летней школе очень хорошие, а на занятия в сам центр они ходили уже целый год.

В общем, вместо детского сада Манечка должна была месяц заниматься интересными творческими делами.

Внучка моя заметно подросла, а говорить с ней было всё интереснее и интереснее. Она рисовала, причём ей очень понравились горы в Крыму, и весь альбом был изрисован пейзажами.

Отдельно шли рисунки кругов, разрисованных разными орнаментами. «Что это», — спросила я. «Это мандалы», — отвечала она, — «Мы их в школе научились рисовать. Правда, красиво?».

Мандалы были причудливых расцветок. Я не художник и не психолог, но некоторые сочетания цветов мне показались какими-то тревожными. Красные узоры, и почему-то в траурной рамке. Или контрастные жёлто-фиолетовые волны.

Манечка объяснила мне, что это увиденные закаты над морем. «Но чёрные разводы? Разве над морем бывает чёрное небо?» — не успокаивалась я. «Ты знаешь, иногда я видела то, чего другие не видели. Будто кто-то рассекает красное небо чёрными крыльями». «Как Змей Горыныч?» — пошутила я. «Да, что-то вроде него, там даже не понятно, где кончаются облака и начинается хвост, это картинки на одну секунду, я, когда маме показывала, то она ничего не видела, поэтому я и решила нарисовать». Немного странно, но фантазии ребенка безграничны. Возможно, каких-то мультфильмов насмотрелась.

В общем, кроме этих странныхрисунков и рассказов про кого-то летающего в небе, ничего необычного не произошло. Алёнка рассказала, что иногда Манечка спала плохо, но это нормально после перелёта или длительных экскурсий. Всё-таки она ещё маленькая.

Да, я забыла объяснить, почему досрочное освобождение Серёжи стало возможным. Потому что они поженились, когда он был в тюрьме. И Алёна пошла на то, чтобы родить Манечку. В общем-то, благодаря этому срок сократился.

Я не слишком близка со своей невесткой, в силу расстояний, то есть видимся мы не так часто. Но я очень благодарна ей за то, что она дала Серёже шанс обрести семью, счастье, новую жизнь. Хотя её семья была в тот момент в глубоком шоке от её выбора. Как-то так воспитали в своей семье учителей и врачей, что дали возможность принимать решение самостоятельно. Живут они в области, и помогают постоянно. Поэтому Манечка всегда окружена вниманием.

Ну, а мне нужно было лететь домой. Оставалось ещё время для отпуска, который мы с Андреем хотели провести в Черногории. Со взрослыми детьми и внучкой хорошо, но дома был муж, была работа.

Мы даём детям жизнь и всегда рядом до определённого возраста.

В какой-то момент происходит отпочкование молодого дерева от родительского.

Но корни и ветви всегда помнят, кто ты. Кто был до тебя, кого оставляешь ты на земле после себя. В общем-то, это очень просто — чувствовать себя деревом и представлять систему своего рода.

На самом деле я интересовалась этой темой, и поняла, что она очень хорошо эксплуатируется всеми — эзотериками, психологами, коуч-тренерами. В общем, всеми, кто хоть как-то пытается что-то говорить людям.

Осознание своей родовой памяти очень востребовано — как часть продвижения по пути личностного роста, поиска Пути и так далее. Немного покопавшись в Интернете, пришла к выводу, что есть еще один козырь в этой теме — это поиск «виноватых» в текущих проблемах. И эта тема хорошо пошла, потому что человеческая привычка искать причины не в себе, а в ком-то другом неистребима.

Я даже посетила расстановки в качестве наблюдателя. Очень забавно было наблюдать, как искали корни проблемы взаимоотношений с матерью. Нашли бабушку в тридесятом колене, которая когда-то тайно любила не прародителя, а какого-то постороннего роду мужчину. Что-ж, замечательно. Женщина сняла с себя груз, поняла, что мать её не любит, потому что пра-пра-бабушка согрешила, и ей стало легче.

Разумеется, всё это было представлено в виде шоу, где роль бабушки играл посторонний человек. Верховодил всем представлением довольно толстенький дяденька, который методично «расставлял» людей как на шахматной доске. Всё это подавалось под красивым соусом «семейных расстановок».

Неплохой заработок, подумалось мне тогда. А потом я прочитала у Пелевина, как устроена «башня Роршаха» (было у него такое психотерапевтическое заведение в последнем романе) — на первом этаже придумывают то, от чего лечат на втором. Или наоборот, не помню точно.

Смысл в том, что ни одна теория и тем более практика не может существовать без запроса со стороны общества. Со стороны общества, уставшего от борьбы с капитализмом в его самых диких проявлениях и выражается в том, чтобы искать гуру, которые могут разрешить все проблемы.

Если разобраться логически, то можно было бы найти корни отношений с матерью. Психотерапевт или, на худой конец, психолог хотя бы посмотрел, что происходило в детстве. Потом в текущем времени. Потом выявил бы, в чём собственно, суть вопроса.

Но — как говорят там поклонники этого быстрого и действенного метода — не нужно логики, анализа, нужно интуитивно войти в родовой канал и там обнаружить проблему. И самое смешное, что это работает. Запрос общества в том и состоит, чтобы быстро найти причину, а в данном случае, ещё и виновного. Хорошо, я постараюсь отключить логику и поверить, что это всё правда. То есть, бабушка виновата. Тогда у меня дурацкий вопрос — а какое право я имею судить свою бабушку, да ещё выносить это на общественный суд? Ведь участники этой игры совершенно чужие мне люди. Можно обниматься с ними круглосуточно, от этого они роднее не станут. И тем более не станет роднее толстенький дяденька в очках, которому на руку генерация любых проблем на первом этаже, чтобы полечить эти проблемы на втором.

Ещё одна штука во всех этих практиках состоит в том, что дать её могут либо авторы, либо ученики с сертификатами. В одной книге уже по оздоровительной практике обнаружила такую штуку — дескать, практика даёт заметное улучшение здоровья (как и расстановки — заметное улучшение отношений), а это даёт творческую активность. Логично. Далее — улучшая творческую активность, человек может работать гораздо больше (такое ощущение, что авторы пенсионной реформы тоже это читали, они продолжили и больше, и дольше). Работая больше, чего можно добиться? Правильно, получать больше денег. Очень капиталистическая задача, западная мысль, хотя написал её как бы гуру восточной практики. Ну, и последний вывод какой? Логичнее не бывает. Заработав больше денег, их снова можно потратить на обучение и саморазвитие. В той оздоровительной практике ты не ты, пока не посетишь много-много ступеней, да и постоянно с мастером нужно подпитываться энергией. Как это не похоже на буддийские монастыри и учителей дзен. Они хоть в какой-то момент отпускали своих учеников. А тут — сначала научись, потом практикуй, чтобы больше заработать. Потом принеси деньги снова сюда, ведь тот маленький курс, который ты прошёл, уже почти испарился без подпитки мастера, который может лечить руками, к примеру, и научит тебя тому же. Далее — снова заработай и снова приди к мастеру. Сансара, однако.

Я немного отвлеклась от повествования, но дальнейшие события показали, что небольшой ликбез в области психологии и псевдопсихологии был просто необходим.

(обратно)

Глава 4

Мы приземлились в Тивате, и добрались наконец до своего отеля в Будве. Нам рисовалась насыщенная жизнь в курортном городе. Да и роман было бы писать интереснее, ведь отдыхать — это не то же самое, что сидеть в офисе или мотаться в подземке. Хотя я ничего не имею против метро, хотя в Питере оно слишком глубоко под землей, всегда немного неприятно об этом думать.

Итак, мы нежились в отеле, но не в том смысле, в каком можно подумать. Это была настоящая утренняя нега, когда спешить нужно пока только на завтрак, потому что, разумеется, мы сюда прилетели не для того, чтобы валяться в постели. Ведь кругом старинные города, по которым обязательно нужно побегать, но самое главное — море, тёплое и чистое.

— Андрюша, а давай сегодня просто поваляемся на пляже? Кстати, нужно связаться по скайпу с ребятами, сейчас как раз нормально будет по времени.

Андрей пошёл в душ, а я решила позвонить Серёже. Но соединения не произошло. Наверное, спят еще или убежали, подумала я и вскоре мы отправились на пляж.

Я мгновенно ощутила прилив энергии от солнца, гор, моря. На пляже мы заметили группу русских, которые собрались кружком вокруг одной хорошо сложенной дамы. До меня долетали обрывки фраз, смысл которых дошёл не сразу. Дама, в шляпе, говорила методично о том, что мы привыкли жить разумом, а нужно идти по пути сердца.

Где-то я уже это слышала, да, у Дэвида Айка. Практически слово в слово, что разум реагирует на эмоции, которые исходят из третьей чакры. Мы реагируем, а сердце закрыто. Ладно, хорошо, пусть люди занимаются чем хотят, раз не могут просто наслаждаться видами вокруг. Потом эта группа людей пошла в сторону отеля, а дама продолжала и продолжала говорить. Кто-то рядом сказал по-русски:

— Приехали самосовершенствоваться.

— Вы думаете? — спросила я, — Наталья.

— Вадим, очень приятно. Ну да, сейчас это очень модно в России, собирать группы и ехать за границу прокачивать энергию. И отдых, и достижение духовных высот.

— А нельзя делать это дома? — разговор с незнакомцем, который был от нас буквально в двух метрах, неожиданно завязался.

— Это своего рода культмассовый отдых. С квалифицированным тренером.

— Вы хорошо знакомы с этой темой?

— Конечно, я сам часто это организую, только больше люблю в таких местах, как Индия. Люди верят, что там места силы.

— А разве Индия не место силы?

— Мест силы не так много, и вам их точно не покажут. В России стереотип, что места силы на Байкале, Аркаиме, Алтае, где-нибудь в Карелии. Но это просто хорошо раскрученные туристические тропы. Подумайте, много ли осталось шаманов в городах, и много ли мест им доступно? Настоящий шаман никогда не откроет свой источник.

— Забавно вы рассказываете. Зачем же люди едут в такие путешествия?

— Это как массовый гипноз, или, если хотите, массовое сновидение. Главное, хорошо подготовить почву. Люди хотят быть в сновидении. Потому что, если проснуться, жизнь может показаться совсем не такой, как нам внушают по телевидению. Это похоже на снятие очков. Помните, в «Матрице». Все живут в мире, который просто как-то представлен. Но люди в своем стремлении к совершенству, вернее, самосовершенствованию, идут дальше. Они хотят получить сокровенные, а еще лучше, сакральные знания.

— Для чего же?

— В этом главный вопрос. Считается, что это духовный путь. Но, получая эти знания, многие начинают думать, что они способны как-то влиять на мир и людей. И тут вступает главная черта людей — стремление к власти. Отсюда и наращивание своих «способностей», и вечный поиск. И это всё умело используется теми, кто делает на этом деньги. В общем, кто ищет, тот обрящет.

— Тема мне тоже знакомая. Только ведь можно всем этим заниматься либо в одиночку, либо с такими же как ты. И нужны ли в данном случае наставники. Меня всегда волновала эта тема, зачем люди ищут учителей. В конце концов, хорошо, соглашусь, что знания дают люди. Но почему не книги, ведь они тоже написаны людьми?

— Ну, как человек, который выступает как раз в роли наставника в этих путешествиях, скажу. Тут обычно сочетание — желание быть наставником, если хотите, удовлетворение собственного эго, — незнакомец улыбнулся, и улыбка показалась мне довольно искренней, — А второе желание — элементарно заработать на жизнь. Плохо в этой истории другое. Это не всегда можно соблюсти баланс между «брать» и «давать».

— Про этот баланс я тоже слышала. Кто-то пишет про него абстрактно. Правильно, но абстрактно. Кто-то прямо советует — сначала отдай, потом получишь то, на что не рассчитывал. Но как это применимо к такого рода чисто коммерческой деятельности, как наставническая деятельность? — удивлённо спросила я.

— Самое прямое. Чтобы что-то давать, нужно чувствовать в этом призвание, или, если хотите, миссию. Если ты просто хочешь заработать и обладаешь знаниями, то у тебя это может получиться. В конце концов, мы все продаём свою рабочую силу. Но фокус в том, что, когда ты обладаешь духовными знаниями, просто продавать их не получится. Ты должен хотеть ими поделиться.

— Хорошо, например, так называемый учитель хочет поделиться. Вернее, чувствует, что это его миссия. И хочет, чтобы за знания платили. Да, точно — я это читала — мол, обязательно знания должны стоить довольно внушительные суммы. А если денег нет — тогда читайте книги. Странно было читать это именно в книге, то есть, сам мастер говорит о том, что книга — это просто так. Ну, да суть не в этом. Учитель хочет поделиться, благодарные ученики несут деньги. В чём может не быть баланса?

— А в том, о чём вы слышали вот от той группы людей. Осознание миссии умом, а не сердцем. Очень многие учителя дают информацию. А нужно давать знания. Вот и дисбаланс. А знания всегда даются вперёд, авансом. И не факт, что именно от получателя знаний придут деньги. Вот такой фокус.

Андрей не участвовал в нашем разговоре. Вообще, когда мы только познакомились, я очень была погружена в тему учительства, язычества и прочее. Мы много говорили тогда. Но в какой-то момент поняли, что эта тема мешает нам жить. И просто её закрыли. Я увидела, что он немного напрягся от нашего разговора. Андрей материалист до мозга костей. И даже все тренинги, которые мы с ним посещали по бизнесу, сначала скурпулёзно изучал на тему отсутствия «духовных» потуг.

Вспомнила, а вот Греф пригласил на какой-то форум индийского гуру, или еще кого-то. Я так понимаю, он ему мантры на ночь читает и помогает оцифровывать общество.

— Наташа, может, закончите разговор?

— Андрюша, хорошо. Вадим, извините, тема очень интересная, но нам нужно идти. Было приятно пообщаться.

Со стороны кажется, что я очень послушная жена. Это не так. Я знаю, что Андрей абсолютно понимает и разбирается в этих вопросах. Но он подходит к этому практически. А меня оберегает от чрезмерного увлечения просто в силу того, что я больше гуманитарий и легче могу попадаться именно на интуитивные рассуждения.

Например, можно ли объяснить мои сновидения логикой? Теоретически, да. Вспомним, как Фрейд подводил логику в толковании сновидений, ну просто очень логичная картинка складывалась, причем с цифрами, похоже старина очень любил цифры и легко вплетал их в свои толкования.

С другой стороны, Юнг обращался к коллективному бессознательному, тут логику никак не присобачишь, ведь это сновидения, восходящие к архетипам, которых в моей реальности просто нет.

Тут закрадывается мысль, а если я просто прочитала про эти архетипичные сны, а потом они и продублировалась именно у меня, тогда это можно объяснить логикой или нет? А как быть с толкованиями?

Есть толкования в народном стиле, а есть толкования, претендующие на научность.

Например, в одной умной книжке я нашла огромный толкователь фигур. Змея — символ ужаса, внушение страха. Согласна. Кстати, речь шла о фигурках, которыми играют дети. И тут я наткнулась, что если дети играют кошками, то вот это ужас-ужас. Это демонстративные дети, которые могут не подчиняться правилам. Все, фигурки нужно срочно отбирать. Хм, то есть детей с явными чертами лидера (а лидеры обычно демонстративны и любят устанавливать свои правила) необходимо попросту поставить на место. И тут же в книжечке написано, что вот если взрослый так любит эти фигурки, то он особенный, у него есть способности к экстрасенсорике. Сначала я это проглотила. И даже подумала, что у автора может быть свой взгляд, в конце концов, там периодически упоминался Юнг. Но потом я прочитала, что Христу было 32 года. И эта чётная цифра очень хорошо делилась на четыре, что помогало обнаружить связь с мандалами… В общем, понятно.

Это всё к вопросу о логике и интуиции. Логикой невозможно постичь мир. Но интуиция часто работает на тех данных, которые запасла в нашем мозгу логика. Поэтому Андрей удерживает меня от чистого полета интуиции. Особенно сейчас, когда на этом построены практически все тренинги.

…В отеле нас ждали пропущенные звонки по скайпу. Андрей пошёл в душ. Я стала вызывать Серёжу. Но ответила Алёна. Она всхлипывала.

— Алёна, что случилось?

— Наталья Владимировна, здравствуйте. Извините, что беспокоим, но у нас такая ситуация, — опять почти рыдания.

— Говори, что случилось, где Серёжа?

— Он сейчас уехал, вместе с Манечкой, к врачу.

— Что с ней?

— Было всё хорошо, но вчера вечером она нам стала рассказывать какие-то странные сказки. Ладно, легли спать. Ночью она проснулась, прибежала к нам, и стала рассказывать, что ей снятся страшные сны. Я дала ей просто валерьянки, и с нами она легла. Но потом среди ночи кричала, а разбудить мы её не могли, минут тридцать трясли. Она проснулась, очень удивилась, дальше спала нормально. Утром стала говорить слова наоборот, потому у нее жуткий хохот был, потом слёзы. В общем, такие симптомы, будто она сошла с ума.

— Что ты такое говоришь?! — я повысила голос. В голове пронеслось, что у Серёжи была попытка суицида, потом депрессия, потом лечение…

— Наталья Владимировна, какой диагноз ставили Серёже?

— Так ты знаешь об этом.

— Да, он не скрывал.

— Маниакально-депрессивный психоз. Он был под мощным психологическим воздействием той женщины, Галицкой. Ты же знаешь. А она им какие-то практики давала, как сердце останавливать. Он ведь думал, что убил ту девушку, вернее, он не проверял её состояние, оставил на берегу, слава Богу. В общем, у него были очень сильные переживания, которые дали толчок к некоторому психическому сдвигу. Но ведь больше рецидивов не было. Он куда поехал?

— Наталья Владимировна, может, он Вам не говорил. На самом деле рецидивов не было, но периодически он всё-таки ходил к доктору. Я его тоже знаю, Валерий Аполлонович. Очень хороший врач. Он в психиатрической больнице, на банной горе, работает. Вот к нему они и поехали, он за мостом живет.

— Давно они уехали?

— Давно. Но мы полностью этому врачу доверяем. Серёжа звонил, говорит, что Манечка успокоилась, но немного как бы в ступоре. Сейчас просто нужно понять, что делать, или госпитализировать её, или понаблюдать. А Вы не можете приехать? Мне бы было так спокойнее. И Серёжа тоже так хотел.

— Да, да, нужно менять билеты, — в комнату заходил Андрей.

Я рассказала ему о случившемся, и мы стали думать, что можно сделать в этой ситуации. О продолжении отдыха уже не думалось. Решили, что Андрей всё-таки останется ещё на некоторое время, но будет на связи. А я полечу завтра, через Екатеринбург, потому что так получится даже быстрее, чем через столицы. Но в Кольцово была нелётная погода, и я решила ехать поездом.

(обратно)

Глава 5

Город показался мне унылым. Видимо, это соответствовало моему состоянию. Снова неопределённость, снова возвращение к чему-то непонятному. Было воскресенье. На площади перед вокзалом развевались красные флаги, и ораторы кричали лозунги против пенсионной реформы. Народу было немного, стояла жара. Народу было явно не до лозунгов. Скоро кончится лето, и снова зарядят осенние дожди. Никому не хотелось думать, что правительство может так с нами поступить.

Манечка была очень тихой. И рисовала у себя что-то в альбоме. Серёжа и Алёна отвечали на бытовые вопросы, но тоже как-то отрешённо.

Я попыталась с ней поговорить о поездке, о впечатлениях от Крыма, но она отвечала односложно. На картинках опять были красно-чёрные сполохи и какие-то грозные облака. Я пыталась её растормошить, но она находилась как бы во сне.

— Что будем делать? Что сказал Валерий Аполлонович? — мы собрались с Алёной и Серёжей в другой комнате.

— Он сказал, что пока не видит признаков отклонений. Понаблюдать, когда начинаются видения. И мы заметили, что в выходные она успокаивается, — ответил Серёжа.

— Хорошо. Она ходит в эту летнюю школу, чем они там занимаются?

— Да обычная программа, творческое развитие, — пояснила Алёна, — Марина говорит, что там очень хорошие педагоги и психологи.

— Вы точно узнавали, кто именно занимается с Манечкой? Звоните Марине, я с ней поговорю.

Алёна послушно набрала номер.

— Марина, привет. Тут у нас бабушка прилетела, хотела с тобой поговорить.

— Марина, это Наталья Владимировна — я взяла трубку и старалась говорить спокойно, — мне нужна информация. Во-первых, руководитель центра. Во-вторых, обрисуй мне, что именно там происходит. Не показалось ли тебе что-то странным.

— Наталья Владимировна, здравствуйте. Центром руководит Лилия Андреевна, очень хороший психолог. В центре работают опытные педагоги. Сейчас у них много занятий. По рисованию ведёт Тамара Степановна, по развитию речи Элла Анатольевна, по актёрскому мастерству Нина Исаковна, еще есть занятия по психологической разгрузке, их ведёт Анна Васильевна.

Что-то щёлкнуло в моей голове.

— Анна Васильевна? А как фамилия?

— Пашкова. Она кандидат наук, очень интересная женщина, наш давний сотрудник. Постоянно повышает квалификацию, училась даже в Европе. У нее сертификат ISPWR по процессуально-ориентированной психологии, и вообще есть сертификат европейский.

Где-то я уже слышала такие восторженные отзывы. Пашкова… Уж не та ли это тётенька, которая прыгала через костры.

— Марина, скажи, а она как-то с язычеством связана?

— Я точно не знаю, просто слышала, что она ездит на народные праздники, проводит семинары.

— Хорошо. А чем именно она занимается на своих занятиях по психологической разгрузке, не знаешь?

— Нет, не знаю. Нам строго запрещено ходить на такие занятия. Знаю, что они занимаются группой, она отобрала несколько человек. Да, и Манечка ваша тоже в группе.

— Хорошо, спасибо, дорогая, многое теперь проясняется.

Серёжа и Алёна смотрели на меня с удивлением.

— Что смотрите так? Не понимаете, что все эти видения Манечки связаны именно с занятиями в центре? Ещё нужны какие-то доказательства? Вы вообще туда ходили, общались с этой Пашковой?

— Нет, это очень хороший центр по городу, очень многие водили туда детей.

— «Планета радости», говорите. Да… С этим нужно серьёзно разбираться. Хорошо бы с другими родителями связаться, с теми, с кем тоже занимается этот супер-психолог с международными сертификатами. Похоже, я её уже видела. На сильно уравновешенную женщину она не походила. Нормальная такая истеричка, с патологической ревностью. Да. Ну хорошо. А с Манечкой мы сходим к психологу. Возможно, психиатрия тут вовсе ни при чём.

Я решила составить план действий. Почему-то у меня было ощущение, что нужно везде действовать самой. С детства у меня это привычка брать всё на себя. С одной стороны, так проявляется привычка к контролю. С другой стороны, я взваливаю на себя ответственность. Первая в учёбе, командир отряда, ответственная за выпуск стенгазеты. И потом оказывается, что кто первый поднял руку, тот всё и делает.

Во взрослом возрасте окружающие уже понимают, что есть такая тягловая лошадка, и всячески поощряют твоё эго на совершение подвигов. Ведь это здорово, вдохновить другого, а самому курить бамбук.

Впрочем, именно этому учат руководителей. Модное слово «делегирование полномочий». Делегировать хорошо, но, когда дело касается не твоего бизнеса.

У нас с Андреем в компании мы стараемся держать всё под контролем не только потому, что не доверяем сотрудникам. Контроль не влезание в детали, а возможность увидеть, что люди работают по твоим правилам. Иной раз сотрудник сидит, кивает, вроде всё понимает. Начинает делать. Как это у одного местного писателя было, Иванова, «кризис вербальности».

Наверное, дело в разнице поколений, нас учили иначе. Базой остается всегда школа и институт. Все остальные курсы лишь дополняют твое первичное образование. И способность к правильному пониманию закладывается именно в школе и институте. Мы учились в советское время. Они уже при капитализме.

Система образования всегда обслуживает именно тот строй, который существует. И как бы сейчас не ностальгировали по советскому времени, в том числе и молодежь, невозможно воспитать ни чувство коллективизма, ни взаимопомощь. Вернее, на умственном уровне они это могут понять, удивиться и даже пытаться следовать. Но не более.

В компании мы хотим поддержать именно эту концепцию, которую нам давали в школе. Поэтому не все приживаются. Приходит новый сотрудник, который привык стучать, ставить тихонько подножки коллегам, заниматься пиаром себя, любимого, как сейчас это практикуется во многих компаниях, особенно больших. Всё, он не приживается.

Почему? Просто все силы он привык тратить на перечисленные выше действия. А на деле, пусть он даже профессионал, выходит имитация работы. Собственнику это невыгодно, и мы расстаёмся.

Так произошло совсем недавно. Работала у нас юристом одна девушка из провинции, Валентина Ставровская. Понятно, что пришла не с улицы, а из налоговой инспекции, да и дали рекомендацию, чья-то сестра, седьмая вода на киселе.

Работала девушка активно, яркая внешность, очень много сертификатов и про налоговое право, и про защиту в судах, и про экспертизу качества.

Ну и отлично, милая, приятная в общении. А потом бах, и мы влетели на хорошую сумму от заказчика, в договоре не было указаны критерии приёмки работ. Вроде и акт выставили, а заказчик не согласился. Попросили мы эту девушку на выход, она нам, конечно, доводы привела, что мы как собственники сами виноваты.

На то и юристы, чтобы отвечать за документы. Да, приходится расставаться, потому что позиционировать себя как специалиста и реально быть специалистом — это разные вещи. Я вспомнила сцену из фильма «Железная леди», где Маргарет Тэтчер спросили, как ей удалось воплотить в жизнь свои планы. «Просто мы старались что-то делать, а не просто быть кем-то», — примерно такой ответ прозвучал. Пока работник старается из кожи вон выглядеть специалистом, очень нужным и важным, совершенно не понятно, будет ли у него время на работу. Ну, это я опять отвлеклась.

Итак, план. Лилия Андреевна, нужно с ней поговорить и выяснить про Пашкову. Манечку сводить к Светлане, что она скажет. Свои проблемы пока отложим. Про эту тётеньку, наверное, её руководителя маловато будет.

Так… Жанна… Да, у меня есть Жанна, может, у неё связи еще сохранились.

Я вспомнила наш кратковременный романчик с Антоном, но не только. Он помог мне собрать сведения про Галицкую, и сделал это хорошо.

Кстати, наверное, можно ещё Андрея попросить, он знаком с одним ИТ-шником здесь, они делают программу медицинскую. Это база данных по краю. Хорошо бы простучать на предмет вменяемости этой дамочки, хотя пятнадцать лет назад и не было ничего в тех документах Антона. В общем, начнём с Жанны.

— Жанночка, привет. Представляешь, я снова здесь. Помнишь мы с тобой на Купалу ездили?

— Конечно. А что случилось?

— Слушай, мне очень нужна твоя помощь. У тебя еще связи остались? Ну, чтобы человечка тут немного покрутить.

— Ты имеешь в виду Бориса?

— Ну, наверное. «На завалинке», так что ли его газета называлась. Но столько лет прошло. Где он сейчас, не знаешь?

— Я могу поискать в сетях. Но не обещаю. Кстати, если хочешь собрать что-то о человеке, посмотри ещё в сетях. В общем, жди, сообщу, когда найду его.

В сетях, говоришь. Это мысль. Я стала искать Пашкову.

Сначала заглянула на сайт «Планеты радости», посмотрела на фотографию, но не свежую, а давнишнюю. На фотографии она выглядела старше, чем сейчас. Но стрижка каре, крашеные волосы. В центре она работает последние 13 лет. Все регалии перечислены на странице, Марина их даже не все перечислила.

А, тут даже книги есть у дамочки, «Процессы индивидуализации личности в переходном периоде». Да, вот университет, вот кандидатская диссертация «Диалектика индивидуальности в условиях буржуазной реальности и методы воздействия на её развитие». Когда же всё успевает. Впрочем, названия похожи, как говорят наши программисты, чтобы написать программу, берешь готовую программу, шифт-инсерт-контрал-инсерт…

Пашкова… Что-то тут не так. Я снова вгляделась в фотографию. Воображение дорисовало длинные волосы. Так… На этой фотографии она мне напоминает Галицкую. Сейчас она выглядит моложе, похоже, всё-таки делала пластику.

Но здесь видно, что ей уже за пятьдесят, ближе к шестидесяти. А на Купале она была румяная, с круглыми щеками. Глаза, правда, стали более узкими по сравнению с этой фотографией.

У меня не сохранилось никаких документов. После окончания процесса над Серёжей я всё выбросила.

Это был такой акт очищения. Приняла приговор как данность и выбросила все документы, которые касались Галицкой.

Итак, ищу в сетях. У меня не оставалось никаких сомнений, что это она. Галицкая… Вроде бы, Антон говорил, что она была в разводе. То есть, это может быть и её девичья фамилия. Нашла. Отлично. Страничка заведена не так давно, но тут есть фотографии. В основном фотографии с многочисленных тренингов, сертификаты, так.

Вот фотография с мужчиной, это, похоже, тот самый Александр. Одна фотография давнишняя, где она выглядит почти также, как на сайте. А сейчас фотографии более качественные и свежие, но она на них моложе. Вот и в платье с оголённой спиной, жжёт старушка. На плече татуировка «инь-янь». Фотография рядом с Александром, обросшим бородой. Смотрим на его страничку. Ему чуть за сорок. А вот с бородой не скажешь, стоят вместе, будто ровесники. Она стоит почти спиной и смотрит на него. Статус «замужем», за Пашковым Александром. Похоже, картина становится более ясной. Кто в друзьях. В основном психологи, это и понятно. И Мариночка в друзьях? В общем, тоже понятно, в одном центре трудятся.

Я показала страничку Серёже.

— Узнаёшь?

— Да… Как такое может быть?

— Ты только не переживай, мы сейчас всё разузнаем про неё. А потом решим, как действовать. Тут главное не торопиться. Я уже раскинула сети, нам нужно больше информации, что происходит в этом центре. Мне должны найти одного человечка, он хорошо знаком с этой темой. Но ты мне должен помогать, мне нужна твоя помощь.

(обратно)

Глава 6

Началась трудовая неделя, я отправилась в «Планету радости». Марина сидела на входе за столом, но не удивилась.

— Лилия Андреевна на месте?

— Да, я Вас провожу. Только не выдавайте, что мы знакомы. Мне еще здесь работать.

— Хорошо.

Кабинет директора центра был самый обычный. Иконостас сертификатов выделялся на стене, на подоконниках и в углах стояли обычные для таких учреждений пальмы и прочие декоративные крупные растения.

— Слушаю Вас.

— Меня зовут Наталья Владимировна, я бабушка одной из ваших воспитанниц. Меня интересует Пашкова Анна Васильевна. Поясню, в чём дело. Последнее время мы стали замечать, что девочка стала замыкаться на себе и в то же время у неё бывают странные приступы видений.

— Кажется, я понимаю, о ком речь. Вы о Машеньке?

— Да, о Маше Тиуновой.

— Мы недавно имели беседу с Анной Васильевной, хотели бы встретиться с родителями. Дело в том, что Анна Васильевна проводила диагностику. И заметила элементы аутизма у вашей девочки.

— Девочка абсолютно нормальная, буквально на днях мы ходили к психиатру. Все эти странные явления происходят именно после того, как она посетит ваш центр. Потом, через какое-то время, они проходят. Я доверяю врачу, который её смотрел.

— Вы меня в чём-то обвиняете? — Лилия Андреевна прищурилась. — У нас очень хорошая репутация, а уж у Анны Васильевны вообще международные сертификаты, причем психотерапевта. А с детьми-аутистами она давно работает.

— Погодите, у неё есть врачебное образование? На каком основании вы рекламируете ее как психотерапевта?

— Европейский сертификат психотерапевта. Она училась в Европе, там его и получила.

— Мы пока живем не в Европе, и психотерапией могут заниматься только врачи, прошедшие специализацию.

— Вы безнадёжно отстали. Мы давно признаём именно международные сертификаты. Анна Васильевна прекрасный специалист, я знаю, что она применяет различные методы — и звукотерапию, и арт-терапию, и медитации. Сейчас у нее как раз группа детей, так скажем, с элементами отклонений.

— То есть, вы настаиваете, что наша Манечка с отклонениями?

— Не надо так всё воспринимать близко к сердцу, Наталья Владимировна. Как раз Анна Васильевна и помогает выйти из этой ситуации. У неё очень хорошая репутация по городу, поверьте. Вот, кстати, — она открыла ящик стола и достала большую папку. — Мы собираем отзывы. Посмотрите сами. Дети как раз были очень проблемные, и Анна Васильевна им помогла.

Она придвинула мне документы. Конечно, я могла читать мельком. «Прекрасный центр, наш сын был очень замкнутым ребенком. В центре «Планета радости» было проведено комплексное диагностирование. Результаты диагностирования были неутешительными, ставилось предположение о развитии аутизма, наш сын становился всё более замкнутым, часто играл дома один в монотонные игры. На вопросы отвечал односложно, даже простые задания выполнял долго, были пробелы с логикой. После занятий с психотерапевтом Пашковой А.В. стал более весёлым, чаще откликался на совместные занятия с детьми, разговаривал с нами. Мы очень благодарны Пашковой А.В., которая провела очень много занятий с нашим сыном». Ну, и так далее.

Я листала эту толстую папку, и везде выхватывала фразы глубочайшей признательности центру и Пашковой.

— Скажите, Лилия Андреевна, а Вы знаете, что в начале двухтысячных Пашкова была руководителем фольклорного кружка?

— Конечно, знаю. У меня ведь есть её трудовая книжка. Она работала на кафедре, ещё дополнительно занималась с молодыми ребятами в этом кружке. Разве это криминал? — Лилия Андреевна, похоже, начала раздражаться. — Вы знаете, я даже у неё училась на факультете, правда, она тогда еще была совсем начинающий преподаватель, но не суть. В нашем центре она работает тринадцать лет, но на самом деле мы всегда с ней сотрудничали. Например, материал на книгу она у нас собирала, ещё даже не работая официально. Я не понимаю Ваших претензий к этому заслуженному человеку. Да Вы знаете, что к ней запись на несколько лет вперед, и Вам крупно повезло, что вот она просто взяла Вашего ребенка к себе в группу!

— Лилия Андреевна, успокойтесь. Кружок, про который мы говорим, был просто прикрытием. Сейчас я не могу предъявить доказательств…

— Я поняла, поняла. Я слышала эту историю, Анну Васильевну хотели обвинить, что она организовала секту. Это просто смешно, понимаете. Никаких сект она не организовывала, иначе бы её осудили. Как раз тогда она и уехала в Европу, чтобы избежать разговоров, а мы уже, собственно, обсуждали, что она будет вести занятия в нашем центре. Да такого работника с огромным стажем…

— Я Вас поняла и услышала. К сожалению, Вы меня не хотите услышать никак, корпоративная защита или что-то в этом роде.

Я выскочила из центра, даже не посмотрев на Марину, которая сидела внизу. На улице стояла жара, асфальт буквально дымился. Я решила прогуляться до набережной, но нужно было делать большой крюк до оперного театра. Впрочем, там ходит автобус, а пока пойду по центральной улице Ленина.

Справа по проезжей части я заметила чёрный фольксваген с затемнёнными окнами. Машина медленно катила. Я завернула налево, и тут автоматически до моего сознания дошло, что и машина повернула налево. Центр города, практически день, что может случиться. Свернуть, конечно, некуда. Я прошла несколько домов, и стала переходить улицу, чтобы посидеть у памятника Ленина в скверике перед оперным. Ну, во-первых, успокоиться. Во-вторых, отбросить мысли о слежке.

В скверике уже гуляли мамаши с детьми, и стало очень спокойно. Присесть на скамейку и ощутить себя так, как лет сорок с лишком назад. Или не сорок. В общем, неважно, в скверике всегда было как-то по-советски.

— Можно к Вам присесть?

Передо мной стоял мужчина лет сорока с лишним в тёмных очках, с бритой головой. Одет немного небрежно.

— Не узнаёте? А газету «На завалинке» помните?

— Борис?! Я Вас не узнала. Будете скоро богатым.

— Да, спасибо, не мешало бы тачку сменить. Не испугались, что я за Вами ехал?

— Так это были Вы. Хочется Вам шпионские страсти раскручивать. Я так вся как на иголках. Жанна Вам пояснила, в чём дело?

— Да, пояснила, кого мы ищем. Ну, а почему, я понял сам. Вы ведь ходили в этот детский центр?

— Если Вы за мной следили, зачем спрашиваете? Что-то есть на эту Пашкову-Галицкую?

— Ну, видите, Вы сами хорошо уже потрудились. Давайте по порядку. События пятнадцать лет назад помните хорошо, верно? Так вот, пока был суд, наша дамочка подняла все свои связи, чтобы те материалы, которые на нее уже были собраны Антоном, не пошли в ход. Я, честно говоря, не стал даже уточнять, кто именно за неё просил. Город у нас провинциальный, маленький, не гляди, что почти миллион. Ну, в общем, за неё попросили. Документы подчистили, а вот с людьми оказалось немного сложнее. Тут еще Лада ведь выскочила. Если помните, всё списали на маниакально-депрессивный психоз Вашего сына. Был в таком состоянии, вот и померещилось, что приносит жертву неизвестному богу Яссе.

— Мне тяжело об этом вспоминать. Я уже, если честно, детали не помню, у меня занимался адвокат, хорошо хоть Лада осталась жива. Кстати, что-то о ней известно? А про Антона?

— Насчет Лады ничего не могу сказать, про Антона известно, что он проявился в Чехии. Ударился в православие. Мы его не трогаем, в конце концов, за ним нет криминала, к тому же он Вам помог и исправил ошибки за Вашим сыном. Так вот, Галицкая. Она не сразу уехала за границу, в конце концов, это было бы подозрительно. Уехала в область. В одно поселение. Была здесь такая организация — «Общество мультикультурного объединения». Тут, в городе, они собирались, видимо, она тоже как-то зацепилась. Руководитель Белолюбов Иннокентий, старец.

— Опять секта?

— Разумеется. Только под прикрытием изучения русского языка, культурных традиций, православия, индийских духовных учений и так далее. В общем-то, как раз тема Галицкой, а такие люди, даже желая быть учителем, снова ищут себе учителей. Так вот, эта компания ещё в области отстроила поселение. Все дома были записаны на общество, то есть как будто бы никто ничем не владел. Есть некоторое количество людей, которые продали свои квартиры и вложили деньги в это поселение. Причем сам Боголюбов нигде не числился, учредителем была его жена.

Галицкую он к себе приблизил, и по нашим данным, в буквальном смысле. Но, собственно, без разницы, женщина она в тот момент была одинокая, мало ли что. А нужна Галицкая ему была для такой штуки. Она филолог и психолог, если Вы помните. Да еще кандидатская диссертация у нее была по суггестии. Мы, кстати, почитали эту диссертацию на досуге, очень забавные есть штуки. Ну, например, что, используя многочисленные практические наработки автора, можно обеспечить успех любому проекту, любому продукту. А наработки эти позволяют менять неосознанное поведение любого человека. Технология «вербального мифологического программирования».

— Постойте… Так она этим и занималась в этом пресловутом фольклорном кружке. Создавала мифы — брала реальные мифы, что-то добавляла, и это все позволяло ей манипулировать сознанием. Вот интересно, для чего это было нужно…

— Наталья Владимировна, Вы ведь материалистка. Деньги. Раз. Власть. Два. Потом, на самом деле, она очень хорошо справлялась с ролью. Ну вспомните тех ребят молодых, которые вокруг неё крутились. Неоперившиеся юнцы. А она — Учитель. Понимаете, есть такие люди, которые хотят вести за собой. Всегда. Им всегда нужна аудитория, секта, класс, в общем, что угодно. На самом деле, Галицкая могла реализовать себя как педагог, преподаватель, что она и делала, собственно, в Университете. Но. Амбиции этого человека не могли ограничиться просто передачей знаний.

— Хорошо, как же она пошла под другое влияние?

— Очень просто. Ей показали морковку — что она будет не просто рядовым членом, а контактёром, пророком. У них была такая практика — вызывали образ Богородицы. Ну, понимаете, сеансы спиритизма. Они там много кого вызвали, и Пушкина, и Гоголя. Но не в этом суть. Начиналось потом «говорение языками», или еще называют, «молитва в Духе».

— Не совсем понятно, что это такое.

— Представьте шаманов, которые что-то там поют или бормочут. Слова разбирать трудно, это как дети что-то лопочут. Этому есть научное название, «глоссолалия». То есть, когда кто-то вот так бормочет, другие попадают под его влияние, на бессознательном уровне. Но ведь это всё обставлено, как какое-то религиозное действо, соответственно, закрепляется в подсознании адепта как что-то очень верное, нужное. По сути, тут и гипноз, и самогипноз. У Белолюбова практиковалась эта «молитва в Духе», а контактёр записывал то, что ему пришло в голову, по сути. Потом это выдавалось за откровение, например, Богородицы. Издавались книги этих откровений. У него их вышло штук десять, если не ошибаюсь.

— Ну хорошо, зачем ему такие переводчики, он сам не мог это записать?

— В том-то и дело, что не сильно владел. Семь или того меньше классов образования. Пятидесятник, потом решил создать свою церковь. Себя называл «отцом небесным». Их всех — детьми расейскими. На самом деле, я встречал его ещё в девяностые. Может, там он и был оратором и звездой. Мне нужно было материал написать, я ведь, на самом деле, всегда журналистикой занимался. В общем, полноценного интервью не получилось. Он тогда ещё только начинал своё движение, адептов было по пальцам сосчитать. Они собирались на чтения, тут, кстати, недалеко снимали зал. Ну, в общем в узком кругу у него получалось быть звездой. А так… Сложно интервью давал.

— Хорошо, и сколько она там была, в этом поселении?

— А год продержалась. Вообще, секта Боголюбова считается тоталитарной. Но там случилась личная история. Я уже говорил, что по нашим данным, Боголюбов приближал к себе многих женщин, жена ему была в этом не помеха. Галицкая была приближённой, записывала тексты Богородицы, которые потом издавались в виде книг. В общем, была его правой рукой. Разумеется, жене это очень не нравилось. К тому же, Галицкой в тот момент было под пятьдесят, если помните. Сам Боголюбов уже был старик семидесяти годов. Казалось бы, какие любовные связи могут возникнуть. Думаю, тут не столько и не только страсть. К тому же, в секте пошли некоторые разборки, ведь его жена считалась «матушкой», а он как бы «отцом небесным». То есть, у людей просто слом парадигмы был, кто же главнее. Вот они и обращались то к нему, то к ней. Если по-русски, то двоевластие. Я сейчас это обрисовываю быстро, но там очень много драматичных историй происходило. И детям с родителями он не давал общаться, и девушек замуж за стариков выдавал, сам их венчал. Там ещё связи у них были с Богородичным центром (есть такая секта, в общем-то, информация сейчас абсолютно доступна), и поэтому многие вещи пропагандировались симметричные. Ну, например, такая штука, что по связям с родом и семьёй к нам могут подселиться бесы, упыри, ну, и так далее. Вообще, основная парадигма, что мы все живем во грехе, и вот в процессе изучения языка и нашей культуры мы поднимаемся над этими бесами, становимся чище и так далее. Они там и старославянский изучали, вот ещё почему Галицкая ему была нужна, как специалист, который может материал хороший подготовить. В Университете нашем очень хорошая подготовка идёт филологов. И не нужно забывать, что именно в Университете готовят не учителей или преподавателей. А именно идеологических работников, а училась она в советское время. Тогда все гуманитарные профессии были идеологическими. Возьмите историков, например. В Университете готовились партийные работники. Поэтому Белолюбову и нужна была она. К тому же, он знал историю с филологическим кружком. Изнал, что ей удалось выкрутиться. На самом деле, каких-то материалов по этой секте немного. Ну, кроме данных из реестра, где они зарегистрированы как общественная организация. И вот этих десяти книг. Вообще, читать эти откровения Богородицы не советую.

— Понятно. Вы сказали, год, а потом что-то произошло.

— Да, я всё время отвлекаюсь, мне хочется, чтобы бы Вы как можно полнее представили картину. Всё было ничего, но Боголюбов начал замечать, что на Галицкую как-то восторженно смотрит один молодой мужчина. В общем, Боголюбов решил их поженить.

— Это Пашков?

— Да. Тоже адепт из их секты. Боголюбов их благословил, они какое-то время там жили. Но Галицкая была очень ревнива, а там были молодые девушки.

— Да, теперь становится многое понятно. Я их видела на Купале. Там как раз была сцена ревности, в общем, этот Александр тоже вёл себя не совсем адекватно… А потом мне сон снился, будто какой-то старичок их венчает… Невольно начнёшь верить в вещие сны.

— Верить в вещие сны — это идеализм. Так вот, они ушли из секты, вернее, Белолюбов их попросил. После этого она и уехала в Европу. Тут история несколько интереснее.

— Да, об этой Европе мне все уши прожужжали. Международный сертификат, все такое. На самом деле?

— И да, и нет. Школа организована американским психологом, также квантовым физиком. Не совсем ясны мотивы этой школы. Сейчас они и в России хорошо развернулись. В общем, там много чего намешано. И Юнг, и сновидения, и квантовая физика, и шаманизм. Супермодный такой микст. Думаю, что в школе она проучилась. Но это просто школа психологии, одно направление из многих, для международного сертификата нужно не только высшее образование, но ещё много чего. В общем, насчёт сертификата психотерапевта у нас сомнения. Пока мы проверяем эту информацию.

— Но ведь она не может заниматься психотерапией. Насколько я помню, это нужно именно медицинское образование.

— У нас — да. А в Европе хватает и психологического. Но там нужно обязательно пройти курсы, тесты и так далее. А вот этого мы и не заметили. На сайте, где все сертифицированные психотерапевты опубликованы, её фамилия есть. Мы сейчас сделали запрос, уже официальный.

— Но её нужно как-то остановить. Она поставила моему ребёнку аутизм, вообще-то психиатр этого не ставит. Мне эта Лилия показала огромную папку с отзывами. У меня создалось впечатление, что там рассадник аутизма. Целая папка отзывов. Вот у меня вопрос, это центр подготовки детей к школе. Они что хотят сказать, что родители аутистов туда побежали толпой? Или что у нас такой огромный процент таких детей?

— Мы с этим тоже разбираемся. Сейчас, Вы же понимаете, это очень популярная тема. Статистика говорит, что число детей-аутистов растёт с каждым годом.

— Да, возможно, а тут… Поняла. Типа, гениальный психотерапевт, который излечивает от аутизма. Вообще, насколько я знаю, есть специальные заведения для таких детишек. Где даётся всё в комплексе.

— А теперь загляните глубже, Наталья Владимировна. Число детей растёт, мы знаем статистику. А число излечений?

— Это хорошее продвижение услуг этого центра, как я сразу не догадалась.

— Именно. Обычный рекламный трюк. Мы ведь живём при капитализме. Нужно создать запрос. И предложить услугу. Да, я вспомнила книгу одну… Психолог написала, что она в какой-то момент почти с ужасом (ну, или изумлением) поняла, что она сама просит Вселенную, чтобы к ней приходили люди с проблемами. Но всё гораздо прозаичнее. Нужно обозначить проблему, а потом предложить услуги по её решению. Как везде.

— Хорошо, я согласна, что родители цепляются за любую соломинку. Когда поставлен диагноз. Вы что, предполагаете, что такой запрос создаётся искусственно?

— Я этого не утверждаю. Очень мало фактов. Ясно одно, что с детьми проводятся какие-то эксперименты, которые и могут вызвать реакцию, очень похожую на признаки аутизма.

— Это уж совсем конспирологически звучит. Зачем, зачем, кроме денег, должна быть ещё причина, зачем ей это всё нужно.

— Моё предположение, что нужен материал для докторской диссертации. Но я не исключаю, что в голове этого человека есть другие, не очень понятные нам мотивы. Смотрите. Она хотела быть учителем пророком, шаманом. Она всё время этому обучается. Она всё время совершенствуется в этом вопросе. Практически, она как тот питон внушает всем окружающим, что она это может. Дипломы, сертификаты, царский вид. У неё все схвачено, она убедила в этом всех окружающих.

(обратно)

Глава 7

Наутро Алёне позвонила Марина, вернее, ближе к обеду. Алёна передала мне трубку.

— Наталья Владимировна, у меня такие новости. Вы вчера с Лилией Андреевной разговаривали, а сегодня она Анну Васильевну к себе вызвала. В общем, когда зашла к Лилии Андреевне, она мне показалась какой-то не очень… Ну, как будто ночь не спала. Я её спрашиваю, что, мол, случилось. Она так отмахивается, говорит, нужно что-то делать с Пашковой, вот даже не знаю, с чего с ней разговор начать. Мол, позовите ей сами, пусть занятие закончит и подойдёт. Ну, я поняла, что это с Вашим визитом связано. Думаю, что сделать-то такое, чтобы узнать, о чём они говорили. Там в кабинете на самом деле есть камеры слежения, но они обычно отключены. Я подумала, это уж слишком тогда будет. Поэтому, пока до Пашковой шла, придумала подложить просто телефон, включить запись. В общем, я потом с Пашковой вместе пошла, воду прихватила типа, спросить, нужно ли чего, и рядом с фикусом телефончик подложила. Так что запись их разговора у меня есть.

— Марина, спасибо, я удивлена твоей расторопности.

— Дело в том, что я тоже немного начала наблюдать за этой историей. И потом, детки у нас ходят разные, но, если мы их знаем, а они выходят какие-то не такие, это заметно. В общем, там она была недолго, потом ко мне подошла и стала рыться в документах Машеньки. В общем, она все телефоны и адреса взяла. Так что, ждите. Но, когда она вышла от Лилии Андреевны, я заметила, что у неё шея так покраснела. Вроде бы обычно говорила со мной, но голос слегка дрожал.

— Ты настоящий детектив, Марина, держи меня в курсе событий, если что-то узнаешь о передвижениях этой дамочки, тоже мне сообщай.

История начала раскручиваться. Я зашла в свою почту и скачала файл. Сначала шли пустые разговоры слишком заботливой секретарши со своей начальницей. Потом запись стала немного тише, пришлось подключить колонки, оно и понятно, микрофон был далеко.

— Анна Васильевна, у меня к Вам очень серьёзный разговор.

— Лилечка, что-то случилось? — в голосе Пашковой-Галицкой прозвучало столько заботы и материнского внимания.

— Анна Васильевна, я понимаю, что мы с Вами давно работаем. В конце концов, Вы мой наставник в профессии были всегда. Но понимаете… Сегодня ко мне приходила бабушка той девочки, Маши.

— И? — в голосе стали слышны железные нотки.

— В общем, она настаивает — Маша абсолютно без отклонений. Её смотрел психиатр.

— Лилечка, я понимаю, что очень трудно с этим смириться. На самом деле, я не знаю, что ты там ей сказала…

— Аутизм.

— На самом деле, не совсем. Там у нее бывают галлюцинации. Это похоже либо на бредовое расстройство, либо даже на шизотипическое. И вот эта замкнутость и отстранённость, которая похожа на аутизм, она может быть и при шизофрении.

— Но бабушка этой девочки утверждает, что нет никаких психических расстройств. Вы понимаете, она мне, по сути, намекала, что все эти симптомы возникают только после того, как девочка позанимается с Вами. Что Вы там делаете, я же не знаю.

— Лилечка, не забывайся. Ты прекрасно знаешь, что я получила грант на написание докторской диссертации, и как раз эти отклонения, про которые мы говорим, мне нужны для…

— Для чего?

— Своего рода, это эксперимент.

— Понятно. Но дело в том, что в нашем центре мы не проводим экспериментов, у нас просто развивающие занятия.

— Лилечка, не забывай, что твой центр — один из многих по городу. И то, что я, кандидат наук, здесь работаю, делает ему огромную репутацию. На меня идут клиенты. Пойми, я еще и докторскую буду защищать на базе твоего центра. Понимаешь? Кроме всего прочего, я бы не советовала мне мешать, — закончила она уже совсем жёстко.

— Анна Васильевна, я не успокоюсь, пока сама не схожу на занятия.

— Это исключено. У нас есть как индивидуальные, так и групповые занятия. Особенно групповые — это особенный фон энергетический, когда дети выходят в состояние почти трансовое, сновидческое, и здесь просто зрители точно не нужны. Вы поймите, все маленькие проблемы, какие есть у этих детей, потом вырастают в большие комплексы. А у них ещё можно всё скорректировать, важно только выявить эти проблемы, буквально подсветить, и потом просто идти к исцелению. В общем, я не советую что-то там предпринимать. И мешать мне. Я могу вполне выбрать другой центр для своих исследований. Но тебе, Лилечка, будут созданы, скажем так, не сильно комфортные условия. Подумай.

Дальше на записи громко хлопнула дверь. Через какое-то время я услышала, что начали выдвигаться ящики стола. Потом в дверь постучали.

— Лилия Андреевна, это Марина, — послышался шум задвигаемых ящиков.

— Да, что там Анна Васильевна?

— Да вроде ничего, только Машиных родителей взяла телефоны-адреса.

— Марина, тут такое дело… У нас есть папки с отзывами об Анне Васильевне. И вообще, что касается её работы… Я хочу попросить тебя всё собрать, в том числе все её сертификаты и так далее…

— А что случилось?

— Да пока ничего, но у меня какое-то предчувствие, что скоро это всё понадобится. Ну, даже не знаю, кому. Кстати, а ты сама что-то замечала с детьми?

— Ничего конкретного сказать не могу, но они какие-то отрешённые с занятий выходят, это точно. Я пыталась как-то постоять около двери, послушать… Но, понимаете, она будто видит, сразу быстро подходит тоже к двери и молчит. В общем, ничего я так не услышала. Камер там нет, не слежку же за ней устанавливать.

— Марина, я вижу, ты тему понимаешь. Пока никакого шума поднимать не нужно, сама знаешь. Скоро начало учебного года, сейчас идет активно набор в группы, нам скандалы не нужны. Кстати, Маша сегодня пришла?

— Нет, я скажу по секрету, звонила мама её, говорит, она приболела и будет справка.

— Справки никакие не нужны, перезвони ей, если они хотят закончить, мы вернём деньги. Нам сейчас всё нужно сделать по-тихому. А насчёт Анны Васильевны, она, конечно, очень квалифицированный психолог, но, в конце концов, уже пенсионерка, а сейчас пенсионеров и так будет скоро с излишком, сама знаешь. Так что, при всех её способностях, психологов можно вырастить. Да… И потом, все эти непонятные темы.

— Поняла.

Потом запись прерывается. Действия разворачиваются, хотя не сказать, чтобы очень быстро. Во всяком случае, я точно знаю, что это за враг. А она, определила ли она уже, кто такая Маша? Дело в том, что Серёжа впоследствии просто взял мою фамилию. Поэтому вряд ли она сразу должна догадаться, чей это ребёнок. Что-то она говорила про докторскую диссертацию и грант… Вообще, нужно переслать эту запись Борису, чтобы он что-нибудь пояснил. Позвонил Андрей.

— Наталка, привет. Слушай, ты мне тут задание давала, выяснить про некую Пашкову.

— Ну да. Только это как раз моя старая знакомая, поменяла фамилию.

— Это неважно. Мы эту дамочку в медицинской базе нашли. Я тебе говорить источники не буду, чтобы не обременять информацией. Ну, что могу сказать, ничего такого особенного за ней не числится. Она вообще в больницу редко ходит, видимо, хорошо сохранилась. Да, ты же понимаешь, что в этой истории болезней только то, что связано с государственными учреждениями.

— Да, я понимаю. Но меня интересовали именно болезни, связанные с психическими отклонениями.

— К сожалению, ничего такого. Ты ещё говорила мне, что она замужем за неким Пашковым Александром. Вот он более интересный экземпляр с точки зрения психиатрии.

— А именно?

— Он лежал в отделении. Причем, был привезён на скорой. Пребывал там несколько месяцев. Выписан с серьёзным улучшением, диагноз — острое психотическое состояние. Сейчас трудно что-то ещё сказать.

— Слушай… А вот у меня такая мысль возникла, может, нужно у Марины, ну, я тебе говорила, девочка знакомая Алёнки нашей, попросить список детишек, которые туда ходят в группе… Да, и их истории болезней посмотреть… Может, тоже что интересное найдётся.

— Как Манечка?

— Манечка получше, я собираюсь сходить к психологу, одноклассница у меня есть. Столько информации, очень трудно переваривается. Мы запланировали идти послезавтра, в двенадцать, потом сразу в городской парк. Интересно посмотреть, что стало с колесом обозрения. Мне кажется, я там была последний раз после выпускного. Покрутиться, посмотреть по сторонам.

Вечером на набережной играл губернский духовой оркестр. Сама набережная была разрезана уродливыми шатрами-забегаловками таким образом, что прогулочная часть была отдельно от причалов. О благоустройстве набережной трубили много лет, но сделали всё равно частично. Поэтому публика разместилась вокруг импровизированной сцены.

Музыка забытой эпохи настроила меня на лирический лад. Сжатое состояние пружины стало отпускать.

Концерт был совсем небольшой, и я решила просто прогуляться вдоль реки, подумав, что вполне можно даже дойти до галереи, укутанной рвущимися на ветру полотнами, которыми закрыли здание на период реставрации.

Чайки кричали, и это напоминало морской вечер, забытую негу, прерванный отпуск, тоску о прошлом в этом городе.

Я тихо брела, практически не замечая прохожих. Телефон был отключен, чтобы не мешало концерту, а включить забыла. Спохватилась только, когда увидела маленькую ротонду на горе. Так и есть, пропущенные звонки. Причём от Марины. Это может быть важно.

— Марина, привет, это снова Наталья Владимировна. Что-то есть интересное в центре и с нашей общей знакомой?

— Добрый вечер. Нет, ничего интересного не произошло, всё тихо. Да, кстати, Лилия Андреевна говорила, что вернёт вам деньги.

— Я слышала на записи. Да, так будет правильно. Пусть Манечка отдохнёт, я свожу её к более профессиональному психологу, которому я доверяю. А не тем, кто любит эксперименты. Но ты держи меня в курсе событий. К самой этой дамочке я пока не собралась, ещё мало фактов. Если честно, не сильно хочется. Послушала тут, как она разговаривает, ваша царица. Такое ощущение, что ваша Лилечка у неё не столько в подружках, сколько чем-то обязана. Я услышала угрозу.

— Да, Наталья Владимировна, я всё поняла, будем на связи, сейчас долго говорить не могу, потому, сами понимаете, семья, и так далее.

— Да, конечно, доброго вечера тебе.

Я поднялась на площадь перед галереей. Было пустынно. Так, кажется, нужно вызывать такси. Благо, сервис теперь доступен в любое время дня и ночи.

(обратно)

Глава 8

Площадь — это место, с которого видна перспектива города. Прямой линией идёт компрос, сначала вниз, потом вверх. Сзади широкая река и виден мост.

Такси приехало быстро. Водитель что-то буркнул, а я устроилась на заднем сидении. Ноги устали, хотелось снять туфли и пошевелить пальцами.

— Тут копают, придётся объезжать.

Наверное, подумала я. Я в этом городе бываю нечасто, а вот перерывать здесь любят, особенно летом. Какое-то дремотное состояние… Тут какой-то запах, то ли ароматизированных палочек, то ли фруктовых сигарилл. Водитель стал кружить по центру, немного странно, конечно. Вдруг машина остановилась перед заброшенным зданием. «Заброшки» — это такие здания, которые когда-то были новостройками.

— Не поняла, почему мы остановились.

— Посидите в машине, я отойду ненадолго.

— Хорошо.

Водитель побежал в здание, потом скрылся. Мне стало как-то неуютно. Он забежал в подъезд, дверь захлопнулась. Прошло минут пять. Позвонить, что ли, в службу такси, что за водителей они присылают. Ладно, подожду, время уже к двенадцати, конечно. Так. Что-то я этого места совсем не узнаю. Я стала смотреть в телефон, но он упорно показывал сбой местонахождения. Вдруг дверь подъезда открылась, и к машине побежало три мужчины, причём водителя среди них не было. Они рванули дверцу, и стали вытаскивать меня из машины. Один быстро заклеил мне рот. Становится интереснее, подумала я.

Сопротивляться, конечно, было можно. Но бесполезно. Поэтому я пошла сама.

Мы зашли в здание, поднялись на второй этаж. Здесь ещё были окна, то есть, в принципе, почти жилое помещение. Вместо света горел фонарик, прикрученный к ручке окна.

В большой комнате стоял стул. Пластырь с лица содрали, меня посадили на стул, и сразу же стали привязывать к нему, не торопясь. Я поёрзала немного на стуле и поняла, что стул жёстко прикручен к полу.

— Ну, теперь поясните, что хотите? Денег не так много наличных.

— Это не очень интересно, — я посмотрела на говорившего, мрачный тип, одет в стандартную одежду футболка-джинсы.

— А что интересно?

— Нам — ничего. Мы просто выполняем работу.

— Ну, спросить, кому надо, видимо, не получится.

— Видимо, да. Ну, ладно, поговорили и хватит.

Мрачный тип стал спокойно приклеивать пластырь обратно. У меня возникла мысль, что я слишком легко им позволяю делать со мной всё, что угодно. Но почему-то не было страха изнасилования. Наверное, этих страхов я наелась еще с детства. Страшилки, как нельзя ходить около гаражей, тёмных подъездов, пустынных детских площадок. Мне сразу вспомнилась больница, где я лежала с операцией удаления миндалин. Со мной рядом пребывала в стационаре взрослая уже девушка. Каждую ночь она рассказывала по одной грустной истории изнасилования своих подружек и знакомых. Дрожащей рукой я записывала истории в блокнотик, мне казалось, что это важный материал, может пригодиться.

Итак, ничего не прояснилось в ситуации. Мужики переглянулись. Они между собой даже не разговаривают, подумала я. Фонарик сняли, на его место прилепили маленькую кругляшку, которая загорелась красным цветом. Видимо, камера. Отчёт снимают. Отлично. Дверь хлопнула, и я осталась одна. Да, они еще забрали телефон, я заметила краем глаза, как вытряхивали из моей сумки вещи. Но деньгами, похожи, не интересовались. Странно.

Красная точка неприятно мерцала в тёмной комнате. С улицы ещё попадали отблески фар проезжающих машин, дорога была совсем рядом. Но уже чувствовалась надвигающаяся тишина города. Бывает и в городе тишина, которая приходит незаметно, словно вор. И наступает минута, когда нет ничего, только тишина.

Я прикрыла глаза. Странные обстоятельства. Схватили-привязали-ушли. Ни вопросов, ни ответов. Откуда-то издалека послышалась спокойная музыка. Я встрепенулась и открыла глаза. Вообще, спать в такой ситуации — верх глупости. Но неудержимо клонило в сон. Красная лампочка начала мерцать сильнее, а мне как в полусне увиделся берег моря.

Да, я занималась стандартной медитацией. Есть обстоятельства, и я пока не могу их изменить. Чтобы найти выход из ситуации, нужно очень сильно расслабиться, насколько это возможно при связанных руках, которые начали затекать. Расслабиться, и подумать, где бы хотел оказаться. Для меня релаксация — это море. Просто сидеть или лежать рядом с морем, на песке. Я представила в руках большую ракушку, да, рукам сейчас тяжело, будто ракушка очень тяжелая. Но всё равно я кладу её на песок, а сама ложусь рядом. И слушаю ухом гул. Гул ровный. Волна то накатывает, то отступает. Небо над морем с красными и жёлтыми сполохами, переходящими в оранжевые. Классическая картина моря, и я, встроенная в эту картину, будто нарисованная.

Удивительные вещи иногда происходят с этими визуализациями. По сути, это нарисованные нами же сновидения. Только в одной концепции, это коллективные образы, архетипы, бессознательное, в общем, связь всего со всем. И я тут же представила целую гору книг, в которых люди пытались это доказать.

Да, ещё и некоторые гуру предлагают нам быть всё время в сновидении, управлять им. Проснуться в нём. А некоторые говорят, что мы в нём всегда, с рождения, и разница между людьми и манекенами только в том, что первые могут пойти в другое сновидение. А манекены — это статисты, которые только в этом сне, или киноплёнке, которую кто-то поставил. В общем, у меня в голове стал крутиться ворох обрывочных фраз, цветов, образов, какая-то воронка.

Все образы, цвета и предметы стали в неё затягиваться. Чёрная дыра, только темп затягивания в неё очень-очень медленный. Картина заменялась чёрным цветом. Мне показалось, что я открыла глаза, но ничего не увидела. Где камера с красным глазком, интересно, она ведь была на ручке окна. Просто чернота вокруг.

Откуда-то из угла послышался свист. Свист… Пёстрая лента. Почему сразу в голову лезет Конан Дойль. Шуршание. Шипение. По спине побежали мурашки. Кричать… А что толку. Да и кричать я не могу, ведь рот заклеен пластырем. Шипение приближалось, и я почувствовала, что по моим ногам скользнуло что-то холодное и скользкое.

Худшие предположения оправдываются. Я пыталась отодвинуть ноги, но холодные кольца стали сжимать их со всех сторон, шипение и свист усиливались, нарастали гулом, уже стали слышаться какие-то голоса. Я представила, что сейчас это холодное кольцо начнет приближаться к горлу. Интересно, этот экземпляр змеи убивает ядом или душит жертву?

Гул нарастал, и вдруг я отчётливо услышала звуки, которые обычно слышишь на летней полянке. Стрекотание кузнечиков, жужжание мух, далёкое карканье вороны и стук дятла. Я встряхнула головой. Холодное кольцо всё еще сжимало ноги внизу. Руки тоже чувствовали холод, очень близко. И кузнечики. Нет, не вяжется картинка. Темнота стала светлеть и окрашиваться в красный цвет.

В сознании возникла виденная давно картинка, которую я видела на кассете. Антон… Почему я это вспомнила. Так, о чём мы всё время тогда говорили… Ясса. Пекельный бог. Ясса, это ящер, то есть земноводное.

Перед глазами стали крутиться картинки змеиных глаз, которых в достатке показывают в передачах про рептилоидов. Я поняла, что привыкла к холодному кольцу вокруг ног, смирилась с неизбежностью. Постепенно кольцо стало захватывать тело, но я не чувствовала уже холода. Вот кольцо неотвратимо приближается к шее. Становится трудно дышать. И я пытаюсь кричать, наконец-то, но звука моего голоса нет. Есть только картина перед глазами — красный фон, периодически вспыхивающие змеиные глаза, сжимаемая шея, последние запасы воздуха в лёгких. Я открываю рот, пластырь куда-то исчезает, вдох. Закрываю глаза, выдох. Мысленно прощаюсь со всем миром, пустота.

(обратно)

Глава 9

Меня кто-то сильно тормошил.

— Наталья Владимировна, проснитесь!

— Борис? — я оглянулась. Всё та же комната в «заброшке», — как Вы тут оказались?

— Это Вы как тут оказались. Мне сегодня утром сбросили с Вашего телефона смс-ку, чтобы я приезжал по этому адресу. Я пытался перезвонить, но без толку. Поэтому рванул сюда. Вы в порядке?

— Ну, если я с Вами говорю… А вообще, я предполагала, что меня уже нет…

— Понятно. Значит, телефон у Вас забрали. Ну, предположим. Что случилось?

— Да я сама не поняла. Села в такси, потом приехали сюда, потом трое меня схватили, привязали к стулу, заклеили рот и ушли. Тут камера была на окне, она куда-то исчезла, — я показала на окно.

— Эти трое вообще что-то говорили, почему они Вас держат, что им нужно?

— В том-то и дело, что нет. Чёрт… Дети, наверное, перепугались.

— Да, ещё я должен немного Вас осмотреть… Руки, — я показала ему свои руки, — Понятно, не помните, что-то Вам кололи? Ну, вот вижу следы от инъекций. Ладно. Я звонил Вашему сыну, сейчас уже не перепугаются. Интересный поворот. Ладно, Если Вы в порядке, давайте, я доброшу Вас до дому, но предварительно заедем, сдадим анализы.

Мы подъехали к дому моего сына, во дворе сидели пенсионеры и играли в шахматы. Картинка почти из советской жизни. Поднялись в квартиру. Дверь открыла Алёна, вся заплаканная.

— Алёна, всё нормально, успокойся.

— Наталья Владимировна, да мы вчера психовали, по телефону Вам пытались звонить. А ночью была гроза, Манечка снова плохо спала, прибегала к нам, что видит на небе змея. А потом, представляете, окна резко распахнулись, в окно прилетела мёртвая птица.

— Так, ну прекрасно, мало ли. Хотя странно. Что скажешь, Борис?

— Мне кажется, Вам расслабляться не стоит. Кто-то это организовывает. Совпадений таких не бывает, я, пожалуй, поеду, если что, я на связи. Да, вот мой телефон, Вам-то придётся новую «симку» вставлять, перезвоните сразу, как сможете, — он открыл дверь и вышел из квартиры.

На телефон Алёны позвонили.

— Номер незнакомый. Отвечать?

— Давай, попробуем, я отвечу, — я взяла трубку.

— Алёна?

— Нет, это её свекровь. Что передать?

— Наташа? Ты мне и нужна. Это Андрей.

— Привет… А почему с незнакомого номера?

— Сейчас объясню. Кстати, твой телефон не отвечает вообще. В общем, Наташа, у нас тут дела не очень в конторе. Почему с другого номера… Мне позвонил товарищ, помнишь, просили недавно кое-что узнать. Ну, так довольно резко сказал, что не может больше мне помочь, мол, сам понимаешь. А потом начались налоговые проверки тут у нас. Главный бухгалтер в мыле, исчезли некоторые документы. Если не найдём, значит, придётся платить штрафы. Мало того, некоторые сотрудники стали увольняться. В общем, я не понимаю, почему такая круговерть. Ты мне очень нужна здесь.

— Андрюша, ты знаешь, я сегодня ночью сама едва выскочила из передряги, уже попрощалась с жизнью. И у детей тут всё как-то наперекосяк. Кто-то, видимо, крепко взялся за нашу семью.

— Да, но проблемы приходится разрешать, и ты мне здесь очень нужна.

— Андрей, я должна довести дело до конца, понимаешь?

Андрей ещё долго меня убеждал, что я должна вернуться в Питер. Как-то странно, на него совсем не похоже. Будто кто-то пистолет приставил, мол, давай, возвращай свою жену домой. Никогда он меня так не упрашивал и не умолял.

Манечка сидела в своей комнате. Я зашла к ней. Как бы ни было мне плохо после сегодняшней ночи, я решила с ней поговорить.

— Манечка, расскажи мне о своих видениях. А еще лучше, расскажи, как ты занималась в том центре, помнишь, с тетей Аней.

— Бабушка, это очень хорошая тётя.

— Я не спорю, Манечка, просто расскажи, чем вы там занимались, сколько там было деток.

— Хорошо, мы обычно собирались после обеда у тети Ани, иногда по три-четыре человека. А иногда я с ней занималась одна.

— Ну, расскажи, когда занималась одна.

— Сначала я рисовала. Меня спрашивали, как ты себе представляешь мир. Представь себе мир в виде сказки. Каких героев ты там видишь.

— И что ты рисовала?

— Видишь, нам тетя Аня часто рассказывала разные сказки, когда мы в группе собирались. Там всегда был добрый герой, и еще такой злой, часто на Змея Горыныча похож. Вот, и всегда тетя Аня всегда говорила, что нужно представить, что мы тоже живём в этой сказке. Прямо каждым героем себя представить и рассказывать сказку от имени этого героя.

Я слушала это, и потихоньку в голове начали выстраиваться так называемые «методики» нашей доброй тети Ани. Что-то между сказкотерапией и арт-терапией. Впрочем, об этом мне говорила директор центра.

— А дальше? Ну рассказали сказку, нарисовали мир. Что дальше?

— А потом мы пили чай с кексиками, знаешь, такие маленькие кексики, и так сразу хорошо становилось. Потом тетя Аня предлагала нам посидеть в мягких креслах, а сама тихонько стучала в бубен. Она говорила, что, если у нас что-то сейчас болит, например, голова, то это быстро пройдет. У меня часто голова болела и кружилась, но я слушала бубен, и это всё проходило. А когда голова проходила, я уже не так боялась этого змея. Я его часто вижу, он летает по небу, и вот сегодня ночью тоже залетал ко мне в окно.

Ясно, тетя занималась шаманизмом. А у Манечки моей непонятные видения, да, и кексы какие-то, хорошо бы их тоже на экспертизу.

— А дальше что было?

— Я помню, как во сне, неточно. Там голова снова кружиться начала, а тетя Аня говорила, что нужно представить свои страхи прямо как они есть, а у меня только один страх, я на небо боюсь глядеть. Ой…

— Что?

— Вот тебе рассказываю, и снова мурашки бегают по коже. Можно, я не буду рассказывать? А то у меня начинает голова кружиться. Знаешь, потом ведь я иногда слышу голос тети Ани, она мне иногда говорит.

— Что говорит?

— Да вот говорила совсем недавно, будто издалека, чтобы я нарисовала много картинок, пусть Змей Горыныч сам меня боится. Но никому не показывала, ни маме, ни папе, ни бабушке. Она говорила так странно, что нужно обязательно от своих родных как бы отделиться, потому что есть злые духи, которые по ниточке от вас переходят. Прямо такой рисунок сама мне нарисовала понятный, где я была нарисована, и вы вокруг, и мы все соединены ниточками. А по ниточкам скачут такие духи, она их такими смешными нарисовала. Вообще, она часто рисует, когда что-то объясняет. И мы разговариваем с ней о таких вещах, как космос, духи, мои предки и мои потомки. Я думаю, что, наверное, мои потомки могут уже куда-нибудь улететь отсюда.

— Ну, а что было дальше?

— Я нарисовала много рисунков, Змея Горыныча, и ей отнесла. Потом мы с ней сидели, снова пили чай, там еще одна девочка была, я её раньше не видела. А потом бубен слушали, так хорошо, голова немного болела, но будто все страхи куда-то исчезли.

— Понятно.

Да, похоже там страхи сначала нагнетаются, а потом их ликвидируют. Как там у Пелевина, на первом этаже лечили от тех болезней, которые придумали на втором. Ну, или наоборот. Но всё равно не понятно, зачем ей это нужно. Опять возникла тема змей, тут в виде Змея Горыныча. Вообще, тема какая-то неисчерпаемая. Всё вокруг нее крутится. И пятнадцать лет назад такая же история примерно была. Может, с Серёжей поговорить, о концепциях того времени.

Как будто что-то останавливало меня, отводило от разговора с сыном. Сейчас его не было дома, он собирался в командировку. Как мне быть и здесь, и в Питере, где ждёт Андрей? Надо позвонить Светлане, можно ли как-то помочь восстановить Манечку.

— Светлана, привет. Слушай, мы с тобой так и не встретились, у меня события раскручиваются, как пружина. Я хотела договориться про консультацию для своей внучки.

— Да, конечно, приходи завтра в двенадцать.

— Да, а потом пойдем в городской сад.

(обратно)

Глава 10

Мы решаем мелкие повседневные задачи. Чем мы руководствуемся, когда ставим оценку, доброе дело я делаю или вред приношу? Наверное, это идёт на автомате. Просто в силу того, как нас воспитали.

Только сейчас начинаешь понимать ценность советского воспитания, которое мы так привыкли высмеивать. Не рвать у другого почву из-под ног, думать о каждом члене коллектива, уважать старших. И сейчас понимаешь, что это были не пустые слова. Когда видишь пустые глаза подростков. Когда слушаешь убеждённые речи с экранов. При этом ведь нам могут предлагать явные фальшивки, но не дай Бог, чтобы мы засомневались.

Мы ведь тоже жили в эпоху зомбоящиков. И это было даже сильнее, потому что не было альтернативы. Только вот буржуазное мышление не распространялось как чума. Да, своя рубашка была ближе к телу, но было понимание, что государство должно быть социальным. И справедливым к тем, кто не может рвать, грызть, нападать стаей.

И такой вопрос, как «тварь ли я дрожащая, или право имею?» имел однозначный ответ. Да, ты можешь быть талантливым, умным, красивым, выше. Но это не даёт тебе право ни убивать ту несчастную старушку-процентщицу, ни тем более её совершенно невинную сестру Лизавету.

Мне вспомнилась теория одного уважаемого академика. Только не помню, сам ли он себя академиком назвал, организовав академию, или государство признало его заслуги перед отечеством. Образований (в смысле дипломов) у него было достаточно.

А главная мысль его «науки» состояла в том, что люди — это стая. Потом шли различия людей в зависимости от ролей, кто вожак, кто охранник. Сейчас я понимаю, что по сути, основной посыл — это сравнить людей не просто со стаей диких животных. Это внушить им, что любое сообщество людей будет руководствоваться только животными инстинктами. Если учесть, что свою академию он создал в Америке, а уже потом стал внедрять её обратно в Россию большей частью через своих учеников, понимаешь, что выращивание людей, мыслящих категориями животных, чрезвычайно полезно. Ведь люди действуют, по мнению академика, своими сценариями, которые изменить невозможно, да и бороться с этим не нужно, нужно понять свою роль в стае и углублять, совершенствовать свои навыки.

К примеру, если ты «обонятельник», значит, чувствуешь опасность за версту. Потому служить тебе советником вожака, подсказывать. Есть русская присказка «держать нос по ветру». А это уже чисто практическое применение. Говорить вожаку то, что ему хочется слышать. Разворачивать курс так, как выгодно тебе. Мораль, внутренние законы нравственности в этой ситуации становятся ненужным хламом. И рассуждения о добре и зле — просто метафорой, ведь нет ни добра, ни зла, любое событие во благо меня есть добро.

А если следовать логике «академика», необходимо выявлять типы людей с детства и всячески поощрять закреплённую роль. Не буду перечислять все типы, академик просто взял пять органов чувств, определив по ним типизацию, а для научности добавил типизацию по Фрейду. Получился неплохой коктейль. И на самом деле, в выделении функций характеров что-то было (никто ведь не спорит, что есть люди, которые воспринимают мир звуками, а есть люди, которые в виде цветов и форм). Страшны советы этого академика. А вдруг кто-то, не сильно обремененный диалектическим взглядом и способностью к анализу, возьмёт и начнет экспериментировать на детях, именно советов по воспитанию детей академик написал немало.

Почему-то эти мысли застряли в моей голове, пока мы шли с Манечкой к Светлане, прогуливаясь по центральной аллее. Стволы деревьев были выкрашены в полоску яркими цветами. Липы, знакомые мне с детства, шумели своими кронами, успокаивали.

Офис Светланы был самым обычным, небольшая комната без излишеств.

— Вообще, я обычно работаю с детьми в присутствии родителей. Но сегодня прошу тебя дать нам возможность поговорить тет-а-тет.

— Хорошо, я тогда схожу в соседний торговый центр, подойду через часик.

После беседы со Светланой Манечка выглядела очень спокойной, и небезучастной. Мы решили, что Светлана напишет мне свои выводы, потом ещё созвонимся. Манечка была даже весёлой, и мы пошли в городской парк, как и планировали.

Мы пошли на колесо обозрения, вроде бы, аттракциону столько лет, а он не теряет актуальности. Посмотреть на город сверху, видеть, как картинка меняется год от года.

Человек, довольно неопрятного вида тип, не посадил нас в ближайшую кабинку, а просил подождать. Он быстро поводил рукой по сидениям, проверяя их состояние, и закрыл вход стеклянными дверцами. В советские времена была открытая кабинка, и можно было крутить её вокруг своей оси. А сейчас это прозрачная кабинка, двери может открыть только обслуживающий персонал. Полный оборот колесо совершает за восемь минут.

Через пару минут, после того как мы сели в кабинку, я услышала хлопок, почти неслышный, затем скрежет.

— Бабушка, что это?

— Ну, скрипят иногда механизмы. Ничего страшного.

— А хлопок? Будто что-то взорвалось.

Скрежет усиливался. Я стала оглядываться вокруг. В одном углу кабинки задымилось.

— Люди, помогите! Взрыв!

Я видела, что напротив, по диаметру колеса, были люди в кабинках. Но они не поворачивались в мою сторону, словно застыли, да и услышать было невозможно. Кто был в кабинках внизу, видно не было.

— Манечка, нужно что-то делать. Ты только ничего не бойся. Нам обязательно помогут, — кабинка накренилась, — ладно. Ты ничего не бойся, мы сейчас привяжемся ремнями и будем держаться.

Почему я сразу себя убедила, что нам никто не поможет? По одной из версий мира, мы сами формируем реальность, и в тот момент я должна была нарисовать картинку нашего спасения, а не гибели. Но я нарисовала что-то третье. Я сформировала план действий, и в моей наступающей через минуту реальности (кадре) не было спасателей, был расчёт на свои силы.

Дым заполнял кабинку. Спасёт ли нас это, на какой высоте мы будем. Тратить ли силы на крик, ведь воздуха становится всё меньше и меньше.

Прямо в голове начали тикать секунды, и было не понятно, на какой точке колеса мы можем надеяться на спасение, а на какой нет.

Когда мы были на самой верхней точке, колесо остановилось. Секунды, которые тикали в моей голове, тоже остановились. Кабинка герметичная, дым усилился. Я стала кашлять, Манечка тоже.

Краем глаза я увидела внизу кучку людей, которые смотрели вверх. Значит, нашу аварию заметили. Что предпримут, непонятно. Точка очень высокая, снять пожарными лестницами, наверное, не удастся. Видимо, они будут крутить колесо. Я увидела с высоты, что подъехали машины и загудели сирены. Кто-то разворачивал тент, сбоку от колеса.

Манечка начала кричать о помощи. Вдруг скорость вращения колеса обозрения стала увеличиваться, и мы полетели вниз. Но через минуту колесо остановили, снизу подъезжали пожарные машины. По лестницам двигались спасатели. Я закрыла глаза, не ослабляя объятия, в которых была моя внучка.

(обратно)

Глава 11

Нас продержали немного в больнице, казалось, что всё обошлось.

Из дому выходить не хотелось. Было страшно. Я рылась в сети, читала новости. Манечку отвезли в деревню к родителям Алёны, хватит ей приключений. Так…

Почему-то у меня в друзьях стало много социалистов, коммунистов, в общем левых и прочих оппозиционеров. Практически ни одна деталь не ускользает от их внимания. Они изучают печати на документах и доказывают их нелегитимность. Они изучают законы СССР и доказывают, что мы всё ещё граждане той страны. Избирают Верховный совет и назначают министров. Кто-то публикует материалы о коррупции. Кто-то вытаскивает на свет божий оговорки про МВФ и его указания по управлению страной. Коммунисты объединяются со всем левым фронтом. И за всеми этими словами, митингами, роликами ясно проступает огромное чудище, которому нужно много человеческой энергии и жертв.

Пока мы просто спали, было какое-то равновесие. Но нас постоянно стали будить, и простые обыватели стали задавать вопросы прежде всего себе. Но их снова стали усыплять страшилками о злом Западе, который на нас наступает и обступает со всех сторон.

А ведь он бы не стал наступать, если бы не понимал, что у нас нет главного — стержня, представления о добре и зле, что мы за эти два с лишним десятилетия просто смешали эти понятия в коктейль, и, чтобы не думать о том, что потеряли и приобрели, позволили пустить себя в мир сновидений.

Одна теория, другая, третья. Вот один гуру говорит на семинаре, что он лает по-собачьи в разных странах и городах, потому что «собакам скучно».

Вот психолог приглашает на шаманский интенсив.

Вот ведьма убеждает нас в том, что её методы гораздо привлекательнее и в живых останутся только избранные.

И нагнетается мысль, что мы всё более и более управляемы, протесты против цифровых технологий, биометрии и чипизации. Последнее показалось интересным. В стиле РенТв голос за кадром читал:

«Обычный чип, встроенный в человека, может контактировать только с ограниченным количеством нервных волокон. Однако, он может воздействовать на любой участок мозга или весь организм посредством электромагнитного излучения через систему спутников. Методы воздействия на сознание и психику человека через чипы редко афишируют. Но они подробно раскрыты в одном документальном фильме, вышедшем на канале «Дискавери». В нем сообщалось о том, что военнослужащего, на руку которого нанесена лазерная татуировка — штрих-код, с помощью спутниковой связи можно обнаружить в любом месте планеты, даже глубоко под землей.

Помимо этого, посредством прямой связи чипа и принимающего (одновременно передающего) устройства, работающего через систему спутников на орбите, можно с лёгкостью воздействовать на обменные процессы в организме солдата и останавливать кровотечения, ускорять регенерацию поврежденных клеток мозга и других органов. Медицинская помощь раненому может быть оказана в любом случае, даже если он находится в плену или окружении.

Создатели фильма убедительно доказывают, что все это реально возможно и в настоящее время уже практикуется. Большое количество компаний занялись массовой чипизацией своих сотрудников. Швеция, Бельгия, Чехия находятся в авангарде этого процесса. Инженер-программист компании производителя чипов Сутра Бенгтсон заявил, что через 10 лет чипирование станет обычным процессом, а люди без вживленных чипов будут изгоями».

Невесёлая картина. Например, завтра скажут, сдайте биометрию, иначе не сможете пользоваться банковской картой. А послезавтра — вставьте чип, иначе не возьмут на работу в эту компанию. Ну, и так далее. Фильмов на эту тему достаточно, только это были фантастические фильмы, а тут реальные примеры. Кошечки-собачки уже чипируются, осталось только сделать это обязательным делом. Вот в чем загвоздка, нужно, чтобы это стало обязательным, а потом промыть мозг, чтобы люди ощутили правильность этого решения. То есть, чтобы сами почувствовали, что это необходимо, удобно, и вообще, ничего страшного нет в том, что по щелчку можно будет получить все данные о тебе как индивидууме.

Кстати… Тема кандидатской диссертации этой Галицкой, тогда ещё Галицкой, «Диалектика индивидуальности в условиях буржуазной реальности и методы воздействия на её развитие». Я прочитала то, что было в свободном доступе. Очень много букв, и очень много именно о восхвалении научного руководителя. Защиту кандидатской анонсировали, но потом зарубили. Но в интернете остался анонс. Да, мне Антон так и рассказывал, что Галицкую на кафедре не сильно любили. Но ничего.

Вот и Борис прислал мне кое-что. Так… Европейская психотерапевтическая ассоциация (EAP) — сертификат у нашей тетёньки поддельный. На сайте он есть, а вот в природе его нет. Во всяком случае, это следует из ответа на официальный запрос. Дальше… Да, действительно дамочке траншами перечисляются деньжата, но из офшорных зон. То есть, понять откуда,пока трудно. Но везде указана цель — грант на докторскую диссертацию. Интересно было заглянуть на её компьютер… Почитать материалы. Ну, или хотя бы в переписку… Крамольные мысли прервал звонок Бориса.

— Добрый день, Наталья Владимировна, как самочувствие? Не успели оправиться от похищения и змей, как снова приключение. Как Манечка?

— Да всё неплохо, Борис. Вот только не отстает ощущение, что вся эта череда случайностей не случайная.

— Наталья Владимировна, помните, мы с Вами после того случая заезжали в лабораторию, сдали анализ? Так вот, был обнаружен мескалин. Это такое психоделическое вещество. Практически везде запрещено законом.

— Если я что-то правильно помню, то психоделики вызывают галлюцинации?

— Да.

— То есть, змеи и всё прочее, мне просто привиделось?

— Возможно, да. А возможно, и нет.

— Не поняла?

— На той «заброшке» мы нашли следы пребывания змей. Ну, знаете, следы-то ведь остаются не только после людей. Сейчас мы работаем и над случаем в городском саду. Пока допрашиваем работников. Пока можно сказать одно — тот человек, который садил вас с внучкой в кабинку, не являлся официальным работником предприятия. Вернее, так. Его приняли на работу буквально неделю назад, и он не должен был вообще находиться на работе. Но там еще запутанная история с миграционной службой, не буду, что называется, утомлять.

— Хорошо, а что наша подопечная?

— Уехала в Эсален.

— Что это такое?

— Это такой институт. Там люди живут коммуной. На западном побережье Калифорнии. Там история примерно такая — жили-были два товарища, последователи Олдоса Хаксли, был такой культовый английский писатель, и вдруг вдохновились идеей ашрама Ошо в Индии. Так вдохновились, что приглядели местечко в Америке, там жили раньше индейские племена, и создали коммуну. Пашковой-Галицкой пришёл вызов, буквально на следующий день после Вашего похода к Лилии Андреевне.

— Интересное совпадение. А что они там делают, в этом Эсалене?

— Ну, это место задумывалось как райский уголок, свободный от интернета, телевидения, телефонов. Там люди пребывают в медитации, занимаются йогой, другими техниками. Главное — достичь гармоничного духовного развития. Да, как раз там есть та методика, про которую говорил раньше. Если кратко, это тоже почти медитация. Человек берёт проблему, рисует её, как-то обозначает словами, затем входит в глубокое расслабление, по сути, сновидение. И вот из этого состояния начинает думать, а кем бы он хотел стать — например, волной, океаном и так далее. Думаю, там, в горах, эта практика особенно хороша. И затем он начинает чувствовать, как же устранить проблему. Чутко слушать себя. Далее, помнить эту тему (расслабление есть не просто медитация, это движение, процесс, то есть человек начинает двигаться). Вообще, весь метод построен на преобразовании своей проблемы в теле, выведение её на другой уровень. При выходе в особое состояние понимаешь значение дао.

— Вы так рассказываете, будто сами это испытали.

— Наталья Владимировна, конечно. Ведь он регулярно навещает нашу страну, тут и школы его созданы, и все бегут получать сертификаты. Конечно, я был на его семинаре, и не раз. Сейчас рассмешу. Задал ему вопрос — вот Вы говорите, что мы решаем одну проблему, но проблемы приходят снова. Как-то это неправильно, как-то это не радует. Он подбежал к своему рисунку и давай опять объяснять что-то смутно, на каком уровне мы находимся. В общем, ничего логичного я не услышал. Но улыбаются они хорошо, американцы. Постоянный контакт с публикой. Постоянные байки из различных путешествий, о том, как они разрешали конфликты. С большой гордостью рассказывают, как им пишут письма из разных стран, в том числе члены правительств. Они там работают с группами, индивидуально, с организациями. В общем, очень широкая сеть по миру. Я прямо ощутил это почти физически.

— Хорошо, значит в Америке она.

— Там, поймите, как раз всё вместе. И вопросы шизофрении обсуждаются, и тибетские ламы практики дают. В общем, культовое место. Сам бы сгонял, но такие командировки не оплатят. К тому, же, там практикуются психоделические мистерии, с применением некоторых препаратов….

— Поняла. В общем, наша дорогая тётя попала в нужную атмосферу. Представляю, какой она кайф ловит.

— Да, но нам с Вами нужно связать много событий и фактов. И никто за нас это не делает.

— Какой наш план, Борис?

— Сейчас до конца выясняем исполнителей тех приключений, которые с Вами происходят. Но мне подсказывает интуиция, что мы в лучшем случае найдем исполнителей. На заказчика факты нарыть сложно. Далее, я сейчас получаю разрешение на доступ к электронным аккаунтам дамочки. Пока мне не удаётся обосновать необходимость этого всего, будто сверху блокируют.

— Да, Борис. Я ведь говорила Вам, что мой муж ведёт себя как-то неадекватно. Но я пока никак не могу вернуться в Петербург. Мне нужно решить проблемы здесь.

— Насчёт налоговых проверок — думаю это простое совпадение. Вы ведь не новичок в бизнесе, и понимаете, что периодически происходят переделы. И сейчас они усиливаются повсеместно. Так что, терпите, сил вам с мужем в этом процессе.

— Сколько она будет в Эсалене?

— Думаю, недолго.

— Откуда такой вывод?

— Я изучил её страничку в социальной сети. Через две недели у нее шаманский интенсив.

— Где?

— В одной деревеньке, на три дома, как говорится. Есть такое село у нас, Полозово. Там недалеко у них хутор, они там проводят различные практики.

— Понятно. Мы можем туда поехать?

— Думаю, да. К тому времени мне обещали подготовить новые материалы.

— Борис, скажите честно, почему вы её до сих пор не прикрыли? Она избежала суда. Ладно. Она спокойно выезжает за границу. Тоже ладно. Устраивает интенсивы, тренинги — в конце концов, сейчас, куда не плюнь, сразу предложат метод, как себя усовершенствовать. Но про детей? Я Вам пересылала запись.

Борис немного помолчал, потом откашлялся.

— Она действительно пишет докторскую диссертацию. На базе этого детского центра.

— То есть, люди приводят туда детей, а на самом деле поставляют подопытных кроликов?

— Вы же понимаете, что наука всегда движется этим путём. Особенно психология, психиатрия…

— Ещё раз, она не врач, не психиатр, не психотерапевт. Вы сами сказали. Что её сертификат не подтвердился. И я примерно понимаю, почему. Потому что, чтобы получить сертификат, мало иметь высшее психологическое образование, нужна ещё специализация, то есть снова обучение. Но ей некогда обучаться именно науке, она занята духовным самосовершенствованием и пусканием пыли в глаза окружающим, которые замирают от преклонения перед нею. Вы понимаете, что она просто создает себе маленькое царство с подданными, детьми ли, взрослыми, где бы она была учителем, целителем, в общем, богиней.

— Я понимаю Ваш гнев, Наталья Владимировна, но вы насмотрелись антиутопических сериалов.

Борис осадил меня, и я увидела, что он прав. Я действительно глотала сериалы про кибер-будущее, последний был про то, как можно будет пересаживать свой разум и личность в другие тела. Но при этом некоторые получали такие права, что становились практически богами.

— Борис, в чём-то Вы, безусловно, правы. Но проблема не только во мне. Я просто так вижу и чувствую, хорошо, хоть Серёжу и Манечку удалось вырвать из её рук. А другие?

— У меня есть соображения обо всем этом. И я обязательно их обосную. Но сейчас делать выводы рано. Факты всплывают, но мы их никак не можем соединить, Вам не кажется? Вот сейчас у нас ворох фактов про эту женщину. Но что ею движет, мы не понимаем.

(обратно)

Глава 12

Светлана была очень сдержанной. Накануне я ей звонила и рассказала историю, которая с нами произошла. О результатах беседы с Манечкой она не стала говорить сразу, позвонила только сейчас.

— Наташа, я у Мани отклонений не вижу. У неё сполохами идут воспоминания о видениях, голосах. Наверное, она тебе рассказывала сама. Про то, что они там чай пьют, что эта Анна Васильевна их рисовать заставляет. С бубном там есть эпизоды. Всё это напоминает мне шаманизм. Но вот только от чего она их лечит, непонятно.

— Да лечит от того, что сама же и вызвала!

— Знаешь, у меня тут приятель заходил, он различными практиками занимается. Мы его зовем Гоша Дзен. Он так послушал-послушал, потом говорит, что видит сущность в этой тётеньке. Такая нормальная подсаженная сущность, которой нужно чем-то питаться. Очень хорошо идёт энергия денег, и сущность помогает их зарабатывать.

— Ну да, с деньгами у этой тети все в порядке. И что эта сущность другим делает?

— Я вводила Маню в такое энергетическое состояние, когда она могла вспомнить. Она помнит такую историю, что они занимались группой, Анна Васильевна взяла бубен, стала петь, но с какого-то момента её голос изменился, то есть стал нечеловеческим. И слова стали не на нашем языке. Вот так она пела им и танцевала.

— И о чём это говорит?

— Ну, Гоша говорит, что так вылезает сущность. По сути, даже шаманизм тут ни при чём.

— Знаешь, мне тут много про неё что рассказывали. Она ведь в этих сектах постоянно. Сначала под видом фольклорного кружка. Уже тогда она научила сына моего сердце останавливать. Потом у Белолюбова, тоже смутное такое сообщество по изучению то ли славянской культуры, то ли библейских сюжетов. Да, вспомнила. Сам Белолюбов считал её воплощением дао, доверял ей записывать откровения Богородицы. Там использовалась глоссолалия, говорение на непонятных языках, и как раз адепты входят в состояние гипноза и начинают очень хорошо вкладывать в себя всё то, что им пытаются внушить. Наверное, тут та же история. Поплясала с бубном, а вот что втюхнула в головы, пока не понятно.

— Я хочу донести до тебя мысль, что твоя внучка абсолютно нормальная. Под влиянием этих занятий она периодически показывает различные симптомы аутизма, шизофрении, но потом как бы «излечивается».

— Так и я тебе хочу об этом сказать. Мне эта Лилия всё приводила в качестве аргументов отзывы родителей. Целая пачка у неё таких отзывов.

— Понятно. В общем, сейчас, без воздействия, всё должно пойти на поправку. Я немного почистила её энергетику, ты, наверное, сама заметила.

— Я заметила, только потом с нами приключилось аварийное приземление на колесе обозрения. Потом мы её отправили к бабушкам на свежий воздух.

— Мне кажется, ты очень сильно увлеклась этой историей и в тебе есть желание отомстить. Ты посмотри, что просто живешь жизнью этой женщины. По сути, ты превратилась в её Alter ego. Ходишь за ней по пятам.

— Да, наверное, ты права… Я слежу за её шагами, но приближаться и говорить пока не решалась. Да ведь это и невозможно, она уехала в Америку, в коммуну.

— Вот, это время заняться своими делами. Ты говорила, что у Андрея проблемы с налоговой.

— Да. Я не знаю, что произошло. Он мне раньше говорил, что у него есть конкуренты, не сильны чистые на руку. Но я не обратила внимание. Просто тут, сама видишь, приключения сыплются одно за другим.

— Понимаешь, ты сама притягиваешь к себе эти приключения. Ты замечала по себе, что как будто ждешь неприятностей. Ты замечала, что думаешь об этой тётеньке, а потом приключения сыплются на голову.

— Ну, это мистика какая-то. Пятнадцать лет назад я не стала с ней до конца разбираться. И сейчас жалею об этом.

— Вот именно это тобой и движет — злость. А нужен холодный ум. Давай сделаем расстановку, и ты увидишь, что на самом деле она не должна занимать такое место в жизни.

— Но ведь нужно разобраться с этой темой. Мой сын пострадал и понёс наказание. Моя внучка пострадала. А женщина всё ещё на свободе.

— Ты сама говорила, что у неё какое-то прикрытие, гранты из Америки, да и с директором центра она разговаривает, будто та ей что-то должна. Как ты её можешь нейтрализовать?

— Ты предлагаешь вообще не бороться со злом, пустить всё на самотёк?

— Я предлагаю оценить роль этого человека, расставить приоритеты, выделить свои задачи, наметить шаги по преодолению чрезмерного увлечения этой историей. Сейчас, пока ты ещё до меня не дошла, просто посмотри на ситуацию. Да, были кошмарные приключения. Да, в тебе кипит злость. Но если это всё убрать — мысленно — что останется? Престарелая тётенька, у которой явные признаки мании величия. Она хочет быть учителем, создать свою паству. И от этого её тупо «колбасит». Чем она опасна лично тебе? Представь себе её не как царицу, вокруг которой крутятся придворные, а как слабого человека, которой управляет сущность, подкидывая огонька в топку, чтобы она совсем не угасла. Пока ей сущность даёт энергию привлекать адептов, она существует. Сама она энергетически пуста, просто пустое ведро. Но сущности нужно заполнить ведро, если не будет вот этой всей движухи. Сущность её просто сгрызёт.

— Опять ты про сущности. Я уже чего только не начиталась. И насмотрелась. Еще скажи, что она шаманка и может лечить на расстоянии. Да, я сейчас припоминаю, что-то у неё там было в сертификатах, то ли Джуна, то ли цигун-терапия, то ли, и то, и другое.

— Наташа, представь, что ты смотришь на неё холодными глазами. Просто ты включаешь много эмоций, а это неправильно. Так ты её не победишь.

(обратно)

Глава 13

Я стою на поляне среди леса, вокруг очень высокие сосны, поздняя ночь. Луна мерцает очень ярко, и поляна вся освещена. Я вижу по кругу разложенные ветки, поленья, сухой валежник. Я слышу внутренний призыв к схватке. Смотрю на свои руки, они у меня облачены в кольчугу. Вся кольчуга очень лёгкая, будто сделанная из какого-то нового металла. Я стою в ожидании схватки. Лес пока безмолвствует, но уже я слышу вдали приближение какого-то гула. Гул нарастает. Он похож на раскаты грома вдали, но равномерный. В моей руке возникает горящий факел, и я зажигаю круг. Огонь вспыхивает и начинает разгораться. Птицы в лесу начинают беспокоиться. Дятел стучит часто-часто, отстукивая барабанную дробь. В голове у меня начинают возникать слова: «Выходи! Выходи!».

Из глубины леса выходит женщина с длинными волосами, высокого роста. Она одета как самурай, в белое кимоно. Волосы собраны в пучок на затылке. В руках меч. Я пока не могу разглядеть её лица, просто понимаю, что это женщина. Она делает выпад вперёд, в моей руке оказывается меч, но больше напоминающий меч русских богатырей. «Я же не смогу его поднять», — мелькает у меня в голове. Но вдруг я ощущаю, что в моих руках появляется сила. Почти как в том фантастическом фильме, где героине пришили новую руку, и она обрела силу крушить стены. Я поднимаю меч, и начинаю сближаться с женщиной-самураем. Её лицо становится всё отчётливей, я вижу нарисованные брови и набелённые щёки, стереотипное понимание японского макияжа. Я узнаю её, это мой враг многие годы…

Злость заставляет меня поднять меч. Но я не знаю, как орудовать мечом. В то время как мой враг начинает скакать в разные стороны, и лицо меняется. То оно молодое, то совсем старое, то почти мужское, только не знакомое. Она делает выпад и задевает меня мечом по руке. Я чувствую боль, в кольчуге образовалась дыра, и капает кровь. Хорошо, что это левая рука. Тысячи картинок поединков в секунду проносятся в моей голове. Я поднимаю меч и рублю сверху, но промахиваюсь. Моя соперница делает какие-то суфийские круги, её образ будто расплывается в моих глазах. Она молчит, волосы выбились из пучка и падают ей на лицо. Некоторое время мы то сближаемся, то расходимся в разные стороны, сквозь её кимоно тоже проступает кровь, мне удалось задеть её бок. Со стороны может показаться, что мы ходим в каком-то танце, но это не так. Я не знаю никаких бойцовских практик, действую просто по наитию.

Костры разгораются вокруг всё выше. Я заметила, что она будто боится огня, старается не подходить близко. Когда она заходила в огненный круг, огонь был совсем маленький. Но сейчас он доходит почти до плеч. Места в круге много, и я не боюсь обжечься. Когда я её ударила в бок, она упала. Заколка выпала из волос, и теперь чёрные спутанные волосы рассыпались по её плечам. Я подождала, когда она встанет, поединок должен быть честным. Она стала будто прихрамывать на левую ногу. Но молчала. Перед глазами я видела картину, что отрубаю ей голову. По пока всё было в равновесии, ничья, главное, не упасть, не думаю, что она даст мне подняться.

Мы снова сошлись в смертельном танце, и мне удалось проколоть её руку. Она упала на колени и склонилась вперёд. Со всей силы я занесла меч над её головой, схватившись за волосы. Брызги крови вспыхнули на фоне огня. Я держала голову за волосы и отчётливо увидела, что волосы превращаются в змей. Лица я не видела, но змеи обвивали мою руку, словно браслеты.

Медуза-Горгона, златовласая морская титанида, осквернённая Посейдоном в храме богини Афины. Да, Афина превращает её в чудовище, что-то такое я читала про женский архетип… Темная сторона женской сущности. Пока она была титанидой, это была красивая, свободная личность. Но она стала горгульей, и стала убивать людей. В ней убили то женское начало, и теперь она убивает других своих каменным взглядом. Но при чём здесь мой враг. Разве что змеи, которые захватили её голову. Но сейчас она мертва. Вот её голова, которая всё еще способна убивать. Вот её тело в белом кимоно, медленно покрывающемся красными нитями крови.

Костры догорают. Я бросаю голову в костер. Она вспыхивает и обугливается. Змеи извиваются в предсмертном порыве.

Горгона, воплощение окаменевшей любви, поражена. Но, согласно мифу, кровь Горгоны превращается в мёртвую и живую воду. То есть, тело трансформируется. Из её тела вылетает крылатый Пегас, ребёнок Посейдона и Медузы. То есть, получается, окаменевшая любовь преобразуется в творческую энергию и исцеляющую воду.

Ниточки крови на кимоно превратились в змей и стали расползаться от тела в разные стороны. После этого тело стало дымиться и разгораться, хотя было далеко от костра. Через пять минут оно обуглилось и стало уменьшаться в размерах.

Я стала понимать, что нахожусь во сне. Это понимание пришло не сразу, в минуту превращения головы в рассадник змей. Во сне так во сне. Просто стою и наблюдаю.

Догорали все костры, на земле от моего врага осталась кучка пепла и цепочка с металлическим кулоном. Кулон напомнил мне бляшку-сульде, которую я видела пятнадцать лет назад на капище. Длинный ящер, на котором стоит человечек — шаман. Руки подняты в стороны, и наверху, рядом с головой шамана, две лосиные головы. Сам шаман в головном уборе, который есть лосиная голова. То есть, в его представлении, он уже такой же. Как две небесных богини.

Это всё, что осталось от моего врага. Кучка пепла и бляшка-сульде. Шаман, который хотел путешествовать между небом и землёй. Шаман, который менял лики и, казалось, был недосягаем. Я повернула бляшку обратной стороной и увидела гравировку: «Iassa». Божество, сожравшее своего жреца. Всего каких-то 7000 лет назад.

(обратно)

Глава 14

Итак, нужно подготовиться к поездке в Полозово. Позвонил Андрей.

— Наташа, ты точно не приедешь?

— Привет. Что-то стало известно?

— Кажется, это связано с госзакупками.

— В каком плане?

— Ты же сама знаешь, мы много лет сотрудничаем с одними и теми же фирмами. Очень хорошая тема, сопровождение.

— И? Как это связано с налоговыми проверками?

— У меня есть тут некоторые версии, они связаны с моей бывшей благоверной. Но это пока не точно. Я дал людям задание. А ты чем занимаешься?

— Я… да тут, знаешь, играю в казаков-разбойников. То взрывы, то похищения. Забавно так. Тоже вот всё сижу и ломаю голову, то ли меня на самом деле хотят покалечить, то ли просто припугнуть. Да, еще вот тут поедем в одну загадочную деревню, с Борисом.

— Кто такой Борис?

— А… Я тебе не рассказывала. Это мой помощник. Я его еще пятнадцать лет назад знала, когда расследованием занималась. Он мне помогал. Сначала Антон помогал, потом Борис.

— Я помню про Антона. С Борисом тоже дружеские отношения? — вопрос прозвучал иронично.

Дело в том, что историю приключений я рассказывала не так давно, и мы вместе с Андреем просто вспомнили, что у меня было лёгкое увлечение Антоном, связанное общим расследованием. Посмеялись и забыли. А сейчас вопрос Андрея прозвучал с ноткой ревности.

— Ты серьёзно?

— Ну, в общем так… Всё это здорово, но я считаю, что с питерскими делами можно разобраться без меня. Когда у вас поездка?

— Через две недели. Да… Слушай, ты в прошлый раз звонил с чужого телефона, и сегодня тоже. Ты что-то подозреваешь? Не исключено, что мой телефон тоже где-то слушают.

— В общем так. Старайся всё-таки лишний раз из дому не выходить. И не сообщать никому о своих передвижениях. Даже если и слушают, то мысли они слушать пока не могут. Хотя… В общем, я через полторы недельки прилечу. И поеду с вами. Неспокойно мне, понимаешь.

Я зашла в почту и увидела письмо от Бориса:

«Наталья Владимировна, пересылаю Вам записи, которые мы скачали из облака Пашкова Александра. Возможно, какие-то вещи Вы мне поясните, я позвоню завтра».

К письму были прицеплены аудиофайлы. Забавно. Дома была пустота, поэтому можно было свободно слушать. Запись за июнь месяц этого года.

На записи сначала была тишина, потом заиграла блюзовая музыка. Как-будто издалека послышались голоса. Тихо, очень тихо. Я прибавила звук. Диалог… Женщина и мужчина. Так… Записи Александра, наверное, мужчина он и есть.

— Ты понимаешь, что так жить больше невозможно? — женщина негодовала и всячески модулировала голосом.

— Слушай, я поехал к Славику. Мы немного выпили, я был в стрессе, ты ведь съела мне весь мозг накануне.

— Я всё понимаю, Славики, не Славики. Зачем ты валялся около дома?

— Я тебе звонил, просил меня забрать. У меня вообще на дорогу не было. Ты же трубки бросала. Я решил, что можно закончить жизнь, играл с ножичком. Тут меня и подобрали.

— Подобрали-обобрали.

— Ну, сначала накормили вкусным супом. Потом я смотрю, а в сумке уже роется пацан. Говорю, возвращай, что взял, а он мне глазами указывает на то место, где этот товарищ сидит. Весь в наколках. И так смотрит на меня, типа, мне вот тут твои гаджеты понравились, так что не сопротивляйся.

— Ну хорошо, а зачем ты там вообще оставался?

— Так интересно было. Девка эта ещё не старая, лет тридцать с чем-то, видно, что боится этого зэка. Зависит от него. Да и пацан у них забавный, смышлёный, тоже боится, потому что он ему не отец. Я прямо кожей почувствовал страх в этом доме.

— Это всё понятно, но изучать драмы в стиле Достоевского не люблю.

— Это жизнь, живые люди. Ты говоришь, что помогаешь людям, а сама ими не интересуешься.

— Меня интересуют люди, способные к мышлению. И дети, у которых есть зачатки сверхспособностей. Которые могут дойти до сущностной картины мера, а не оставаться запертыми в консенсусе. Ну, слава Богу, ко мне не приводят вот таких…

— Ты так сложно говоришь. Блин, я как заново родился. И телефон не забрали, сказали, позвоним, нужно что-то отремонтировать.

— И ты серьёзно хочешь ещё им что-то ремонтировать? Скажи спасибо, что ноги унёс.

— Скажу.

— И вообще, давай займёмся нашими делами.

Далее шли бытовые разговоры, что-то о кошках, в общем, обычная рутина. Записей было много, как раз до вечера слушать. Постепенно я начала понимать, что, вероятнее всего, это и есть Галицкая. И это разговоры её с мужем. Забавно, что он всё записывает, да ещё и скидывает в облако.

Одна сцена мне запомнилась, но это была запись год назад. Галицкая кричала, что он где-то с кем-то общается. Потом послышались звуки падающего тела и рыдания, будто кто-то рухнул на пол на колени и цеплялся за руки. Пашков издевался над ней, типа, ты ещё прими позу, чтобы было удобно делать мне приятно. М-да… Интересная семейка. Некоторые записи были абсолютно бесполезные.

Но вот начало июля, запись примерно минут на сорок. Опять музыка, что-то типа «харе кришна» или других мантр. Незначительные спокойные разговоры. Звонок на телефон.

— Александр? Это Лада. Помните, Вы были у нас в гостях, — голос смущённый.

— Да, конечно…

— Я хотела бы заехать. Я тут у своего обнаружила… Ну, инструменты, которые он забрал у Вас, что-то ещё. Хочу привезти.

Он диктует адрес. Из другого конца квартиры слышен голос Галицкой.

— Кто должен приехать?

— Должны привезти то, что забрали.

Запись прервалась. Я стала смотреть, что есть ещё за этот день. Только поздно вечером.

— Ты знаешь, я её узнала, эту девушку.

— Она вроде не девушка, замученная жизнью тетка. Мужа, видимо, никогда не было, ребёнка так родила. А с сожителем живёт, потому что кормит.

— Она занималась у меня, очень давно. Не знаю, узнала ли она меня. На самом деле, не очень приятная встреча. Но я уверена, что не ошиблась. Там была не сильно приятная история, но она была способная девочка, внимательная, жаль, что с ней так вышло, там еще был замешан один парень, к сожалению, угодил в тюрьму, но… Слушай, мне нужно собирать чемодан, я ещё даже не знаю, как полечу, обещали визу сделать очень быстро. Уже, можно сказать, в процессе.

— Ты про Америку? Крутая ты у меня.

— Конечно, милый, я стараюсь только для тебя. Ты же знаешь, как я тебя люблю и как скучаю…

Так… Я вспомнила девочку, которая крутилась около моего сына много лет назад. И которая, вообще говоря, послужила катализатором всех этих событий. Когда только прошёл суд, сын стал наконец-то приходить в норму, с ним стало можно общаться. Я приходила к нему несколько раз, потом уехала. И он мне говорил, что эта Лада ходит постоянно. Я тогда спросила его, что он к ней чувствует. Он посмотрел на меня и сказал, что ничего, кроме боли. И он хочет её забыть. Но я знаю, что она упорно ходила ещё год, то ли связи у неё были, то ли что, но её разрешали свидания. Упорная девочка. Если бы имя другое прозвучало, то я бы сомневалась. Но имя было слишком редкое, чтобы были такие совпадения. Другие записи меня не впечатлили.

Похоже, этот Александр регулярно медитировал или находился под кайфом, потому что были слышны то песни, то распевание мантр. Периодически на записях возникал голос Галицкой, которая была ему вместо матери. Похоже, стиль отношений у них именно такой. Она как мать всё обеспечивает, а он просто принимает заботу.

Ну да ладно. Мне нужно понять, как стали развиваться события дальше. Но я слушала-слушала, и ничего нового не узнавала. В основном, сопли, как она его любит, как она его хочет, и как она без него скучает. Банально, знакомо, практически не трогает, довольно фальшиво всё это выглядело на записи. Казалось, только он изменить немного правила игры, и всё будет ровно диаметрально. Еще были разговоры, Александр, похоже, увлекался идеями марксизма. Регулярно проводил политинформацию о том, как устроено классовое общество. Похоже, поэтому все свои высказывания записывал. Но очевидно было и то, что этими разговорами он выводил Галицкую из себя. Потому что совершенно очевидным становилось их классовое различие. К угнетенному рабочему классу её никак было не отнести. К интеллигенции, которая прослойка и вообще кормится из рук буржуазии.

Но, это дело их семьи. Меня волнует совсем другое. Может, и правда мною движет месть. Злость. Это точно никуда не годится, нужно сделать со Светланой расстановку.

На одной записи я услышала тревожную сцену. Видимо, Галицкой стало плохо. Голоса были где-то вдалеке. Слышались только обрывки фраз: «у меня отекает горло, это отёк Квинке», «дай мне таблетку от аллергии», «наверное, нужно вызвать скорую».

Значит, у дамочки это бывает, приступы аллергии. Я быстренько постучала по интернету. Квинке… серьезная штука. Если бы был отёк Квинке, то таблеткой и даже уколом было бы не обойтись, только реанимационная палата. Ладно…. Вообще, он возникает как аллергическая реакция, очень часто на лекарства. Тут я припомнила разговор с записи, где она говорила, что ни в коем случае не употребляет лекарства, потому что целитель этого не должен делать. От аллергии, видимо, принимает. Кому же охота умирать от отёка горла, а именно летальный исход — очень часто с таким диагнозом. Странная позиция. Если она целитель, то почему не может излечить себя? Ну, там с бубном поплясать, например. В этом плане ведьмы мне кажутся честнее. Если они что-то рекламируют (например, омоложение), то берут и делают на себе. Чтобы были видны результаты.

(обратно)

Глава 15

Борис позвонил сам, с самого утра.

— Что-то стало понятней?

— Только то, что этот Александр попал в передрягу, и неожиданно там оказалась бывшая девушка моего сына. Впрочем, я не совсем уверена, что это она. Вы что-то собираете о ней?

— Да. Действительно есть подходящая особа в городе, фамилия прежняя. Лет — я так понимаю, ей примерно тридцать четыре?

— Наверное. Точно я никогда не интересовалась.

— Есть такая дамочка, но прописка у неё не городская. Поэтому точное местонахождение установить невозможно.

— Там они говорили про ребёнка, сына…

— Да, у неё есть сын. Десяти лет. Зовут Сергеем. Фамилия по матери.

Я облегчённо вздохнула. Ясно, что это не мой внук. Я точно не знала, какие у них были свидания в тюрьме. Значит, сына назвала в честь своей любви. Да…

— Что ещё?

— Расследуем Ваше дело о взрыве.

— И что-то есть интересное?

— Ну, пока могу сказать, что служащий, который Вас садил в кабинку, из Таджикистана.

— Погодите-погодите. Я пока что немного различаю, откуда он мог быть. Это был обычный русский парень, в такой толстовке с длинным рукавом. Да, единственно я заметила, когда говорил, вроде как зубы металлические, жёлтые. Он никак не может быть таджиком. И вообще, я ничего против таджиков не имею, но там у него есть квалификация какая-нибудь, или на неё не смотрят?

— Так, это интересно. То есть, русский парень. Хорошо. Стали еще выяснять, кто его помогал на работу устраивать. Там тоже немного тёмная история, собственник городского парка сказал, что ему позвонили знакомые, просили человека принять на работу. Он иногда так берёт людей, сами знаете, сейчас трудно с работой.

— Что-то есть ещё интересное? А со службой такси? Там примечательно то, что было сообщение с автоответчика, хотя обычно приходит смс-ка.

— Да, мы проверили время и маршрут. Вот в той службе такси, которую Вы указали, звонков с Вашего номера нет вообще.

— Странно.

— И мне странно. Тут не понятны мотивы. Только одна мысль приходит — запугать.

— Ну, эта старая стерва у меня получит.

— Я бы не делал выводы так рано. Это у Вас личное отношение к ней. Её и в стране уже нет. Просто мы заигрались в шпиономанию.

— Кстати, про Эсален. Я тут почитала… Прямо-таки Мекка для страждущих духовного развития. А Вы не выясняли, почему у неё грант, и почему добрые дяди приглашение присылают?

— Там фонд специальный, я рассказывал. В общем, все, кто обучался у этого товарища, они с ним переписываются. А сейчас он как раз там тренинги ведёт, в этом Эсалене, поэтому всех и призывает приехать.

— Нет, я всё понимаю про дяденьку, кстати, сама тут немного порылась, посмотрела ролики. Только ведь это чисто коммерческий дяденька, с чего бы ему бесплатно оплачивать поездку непонятной тётеньки.

— Тут схема и проще, и сложнее. Создаётся фонд. И туда сливаются деньги. От кого — сейчас пока трудно сказать. В общем, фонд просто как шлюз, через который качаются деньги. По сути, как благотворительный фонд. Мы пока не можем точно утверждать, что именно на Галицкую поступали деньги. Так-то он вообще не обязан публиковать фамилии тех, кто перечислил деньги. Косвенно можно отследить, конечно. Но доказательств, что это именно на конкретного человека… Почту мы пока взломать не можем у него, нет таких полномочий. Это не наш Пашков с простым паролем. Вот её почту тоже просматривали, ничего интересного не обнаружили. В основном рекламные материалы, приглашения на тренинги. Очень активная дамочка, дома не сидит. А романтичного в отношениях немного, Вы сами слышали. То рыдания, то сцены ревности. Да тут и суицид у товарища, не просто так. Или очередная игра. По сути, некогда с этим разбираться. У нас опять с Вами картинка не складывается. Много разной информации, и почему она, как её склеить…

(обратно)

Глава 16

Я получила копию письма, которое мне переслал Борис.

«Дорогой Арчи!

Для научных исследований в нашем институте создана специальная лаборатория. Но экспериментальных данных катастрофически не хватает. Я знаю, что в России у тебя созданы несколько отделений для обучения твоему методу.

В нашей лаборатории очень интересуются темами вхождения в сновидения, коррекции работы мозга при сеансах шаманизма и другое. Как ты знаешь, основное внимание в работе нашего центра изучения детей Йельского университета уделяется двум диагнозам — шизофрении и аутизму. Сейчас эта тема очень актуальна для многих стран, и нам нужно наработать большую базу данных исследований и экспериментов, чтобы давать практические советы.

Как видишь, во многом наши цели совпадают, но мы хотим сделать ещё более глубокие выводы, в том числе, при проведении экспериментов на разных национальностях.

В России у нас планировались обширные работы по изучению феноменов, но они прекратились, потому что перестал спонсироваться форсайт-проект (я тебе писал о нём раньше). Сейчас мы хотим продолжить работы, и для этого нам нужен человек с хорошим опытом работы с детьми. Разумеется, высшее психологическое образование должно быть. Желательно, чтобы человек творчески подходил к делу и полностью был в теме твоего метода (то есть, обязательно проучился в твоей школе). Возможно, шаманский практик или целитель, неважно какой школы. Желательно, чтобы у рекомендованного тобой человека была научная степень, хотя мы все понимаем, что это очень условно.

Кроме всего прочего, мы готовы также выделить грант для данных научных исследований. То есть, это очень хороший контракт.

Очень надеюсь на твою помощь,

Майкл Браун.»

— И что это значит? — начала я беседу по телефону.

— Это письмо мы отловили уже на почтовом ящике одного московского центра. То есть, некий Майкл Браун просил некоего Арчи о помощи в подборе кандидата для проведения неких исследований.

— Кажется, начинаю понимать… Наша замечательная Галицкая пишет докторскую диссертацию…

— Именно. А спонсирует это дело Йелльский университет. Кстати, он же оплатил поездку в Эсален. Пришлось, конечно, вскрыть почтовый ящик этой дамочки. Но она довольно осторожна. Есть письмо-приглашение в Эсален, но больше никаких оповещений об оплате или ещё чём-то. Мы заинтересовались темой денежных переводов, потом подняли историю её обучения. Потом пришлось вскрыть ящик этого московского центра, там секретарь оказалась, мягко говоря, болтлива. Ну, в общем, сначала установили, что она там точно училась, а заодно девушка выдала нам страшную тайну, что вот эту женщину прямо в Америку пригласили, грант дали и так далее. Кто её рекомендовал, не удалось пока установить. Впрочем, это не так важно. Важно то, что наша дамочка делает реальные эксперименты. И эта работа неплохо оплачивается. И я, кажется, догадываюсь, чем они привлекли её. Не только деньгами или тщеславием. Она сама давно мечтала о целительстве, училась на всяких целительских курсах еще в 90-х годах.

— Хорошо… Но вот эксперименты какие-то… Да, тут написано про шизофрению и аутизм. Это все неоднократно звучало и в разговорах с этой … Лилией, кажется.

— Да-да, тут именно какая-то целительская история. У Вашей внучки проявлялись элементы этих болезней. Правильно? Мы сейчас добываем список детей, которые у неё ещё занимались.

— Честно говоря, я и сама хотела простучать. Но стали происходить удивительные вещи. Марина, подружка моей снохи, которая там работает, вдруг пошла в отказ. Знакомый из конторы, я даже не знаю её названия, в общем, которая имеет к базам данным доступ, тоже пошёл на попятную. У Андрея сразу проблемы на работе начались с исчезновением документов и налоговыми проверками. Что-то тут нечисто. Уверена, что есть еще дети, у которых были обращения к психиатрам. Хотя… Мне сейчас пришло в голову. Возможно, в базе мы ничего не найдем. Я ведь и сама ходила только по своим врачам. Это очень страшно — вдруг заподозрить у ребёнка психическое отклонение. Да… вспоминаю. Я читала отзывы, как раз родителей с детьми-аутистами. Скорее всего, они со всех ног снова бежали к ней, ведь у неё такой авторитет в городе. И она их исцеляла. Это соответствует мотивации, о которой мы говорили. Я это вообще интуитивно чувствую давно, что ей нужна слава целителя, учителя… Со взрослыми она учитель, с детьми целитель. Возможно, и взрослых лечит. А тут подвернулся шикарный случай — заработать денег, написать диссертацию, воплотить свои мечты стать целителем. Вот только сразу столько благ и исполнения всех желаний. Я, конечно, понимаю, что психологи годами ходят на тренинги, где прокачивают и желания, и деньги, и личные отношения, и власть. Но вот пример воплощения… Я, когда смотрю на странички этих «успешных», которые приглашают на семинары, мне становится немного смешно. Конечно, это очень помогает, если думаешь о деньгах, власти как о свершившемся факте, но всегда возникает вопрос — если ты сам это все «прокачал», ты действительно можешь научить других? А если нет? Обычно, думаю, ответ один — «мало работал над собой». Или превысил «важность». Или крутил в голове не тот «слайд».

— Наталья Владимировна, что-то Вы сильно увлеклись данной темой. У нас с Вами еще неделька до шаманского интенсива, так что советую немного не традиционно — не поехать на природу, а сидеть дома, чтобы не вляпаться ещё в какое-нибудь приключение. Мы разбираемся с Пашковой-Галицкой, но она не сама же бегает, запирает Вас в кабинки или похищает с набережной в фальшивом такси. Так что будьте осторожны. То, что её нет в городе, не говорит о том, что механизмы не запущены.

(обратно)

Глава 17

Вскоре приехал Андрей, и только с ним я решилась снова выйти в город. Мы гуляли по набережной, но обещанного знаменитой надписью счастья не ощущали.

В Питере дела стали проясняться. Постепенно Андрей понял, откуда дует ветер. Ветер дул с разных сторон. С одной стороны, его как мальчишку, засекли на переводе в оппозиционный фонд. Деньги он переводил как частное лицо, но люди из налоговой намекнули, что кто-то слил им об этом информацию. Вот поэтому и стали делать проверки, чтобы затруднить работу фирмы.

С другой стороны, был странный ветер из города, к которому он казалось, не имел никакого отношения.

С приятелем, который давал ему информацию по медицинской карте Галицкой, он познакомился на ИТ-конференции по ERP-системам. Нормальный парень, начальник небольшого отдела программистов. Конференция проходила в Москве, и Андрей удивился, что программист из глубинки в свободное время побежал в Третьяковскую галерею. Это было удивительно. Простые возлияния в ресторане Константина не привлекли. Немного пообщавшись, Андрей пригласил его в Питер, чтобы погулять по музеям. Когда живешь в Питере, то кажется, что это всё рядом и доступно, вот только соберись и пройди, пешком, от Восстания по всему Невскому. Не нужно торопиться, время всегда есть. Но проходят годы, и понимаешь, что то, ради чего ты, собственно, выбираешь этот город, предпочитая его шумной и деревенской Москве, проходит мимо. Ты не успеваешь остановиться возле грифонов и загадать желание, потерев одного из них за лапку. Ты катастрофически не можешь остановиться на Грибоедовском и посмотреть в чёрное зеркало воды. Ты забыл, как выглядит белая ночь, потому что морщишь нос при одной мысли о том, что на теплоходе будет много приезжих. И это, на твой взгляд, не снобизм. Тебе хочется тишины на этих революционных улицах. Ты как будто приватизировал этот город, и тебе не хочется с кем-то его делить. Вот твои любимые улицы, памятники, даже скамейки. И везде люди, люди… Летом, зимой, неважно.

Но вдруг приезжает какой-нибудь приятель, знакомый из глубинки. И твоя грудь словно расширяется, так ты хочешь отдать ему всё то лучшее, что знаешь о Питере. Неважно, куда идти. В Эрмитаж или парк развлечений. Ты переполнен любовью и жаждой дарения.

В общем, Константин довольно быстро переслал материалы о самой Галицкой, а вот потом начались странности и игры с телефонами. Но постепенно всё прояснилось. Его начальник заметил интерес к Пашковой. Как это произошло, не совсем понятно, видимо, что-то оставил на рабочем столе. Ведь так часто бывает, сохраняешь файл и кидаешь на рабочий стол. А потом отходишь на пять минут, а начальник сканирует взглядом, что у тебя на экране. Константину сказали довольно жёстко, что он рискует остаться без должности.

— А фамилия этого грозного менеджера известна?

— Да, он мне сказал. Боков Алексей.

— Ясно. Надо кинуть информацию Борису. Он наверняка что-нибудь ещё нароет.

— Я вижу, что вы с ним подружились не на шутку.

— Слушай, если тебя будут пугать змеями, колоть препаратами, бросать в кабинку со взрывчаткой, ты ведь, наверное, тоже будешь дружить с людьми, которые проясняют эти странные события.

— Ладно, не злись. Странное лето у нас нынче получается. Горячее.

— Давай о нашей фирме. Как думаешь, тебя кто-то отслеживает?

— Это похоже на паранойю, но думаю именно так. Потому и симки меняю постоянно с некоторых пор.

— А кому выгодно, чтобы у нас работа вся встала? Что наши сотрудники, не появилась ли тревога?

— Появились нехорошие ожидания. Все с напряжением ждали зарплаты. Счета наши заморозили. Но главный бухгалтер как-то провернулась с векселями. В общем, пока мы выкрутились. Не знаю, как дальше. Если честно, мне хотелось бы уже со всеми заморочками с этой женщиной здесь закончить, у меня как-то мозг на несколько задач плохо работает.

— Я тебе обещаю, что мы скоро со всем разберемся. Понимаешь, я пятнадцать лет назад опустила руки и пустила всё на самотёк. Но пришло время, я это чувствую, поставить окончательную точку.

Муж проводил меня до кабинета Светланы. Сегодня она выглядела не сильно хорошо.

— Что-то случилось?

— Да нет, просто ремонтом занимаюсь. Давай начнём.

Она разложила бумажки одинакового размера.

— Представь себя и своё окружение. Для удобства можем бумажки поименовать.

— Хорошо, — я написалана одной бумажке «я», на другой «Андрей», на третьей «Галицкая», на четвертой «Сергей», на пятой «Манечка». Хотелось приписать Бориса.

— Конечно, пиши, он как раз в самом близком окружении на данный момент. Теперь положи себя и расставь все карточки, как чувствуешь. Кто ближе, кто дальше.

— Близко, конечно, родные и муж.

— Посмотри, какие ощущения.

— Есть что-то неопределённое.

— Ты поставила его впереди себя, и имею в виду сына. Он как будто загораживает тебе путь. А вот Манечка стоит чудесно, рядом с тобой.

— Сын не может загораживать путь.

— Давай, передвинь. Дети должны быть перед тобой, но путь должен быть открыт. Передвинь немного, поиграй.

Я стала передвигать карточку сына, но почти ничего не почувствовала. Снова и снова мы входили в такое странное состояние полусна, чтобы понять ощущения. Это состояние характеризуется сначала полным расслабление, что-то было по аутотренингу, читала очень давно. «Моя рука тяжелеет, моя рука свободная». Потом начинаются спонтанные движения, будто ты танцуешь, но без ритма или определённости. И потом вот так ходишь по комнате и смотришь на себя со стороны. И вдруг в какой-то момент начинаешь понимать гармонию собственного танца, то есть улавливать движение, которое хочется повторять. При этом изначально ты смотрел на расставку карточек, которые обозначают людей. В какие-то моменты я бросала взгляд на себя как бы со стороны, и мне вся сцена казалась нелепой. Постепенно мы нашли место карточки Сергея, я поняла, что наши линии теперь рядом, но никто не мешает друг другу.

Теперь стали смотреть Андрея. Андрей рядом со мной, и мои ощущения — это уверенность в его поддержке. Что-то незыблемое, полное доверие.

Борис дальше от меня, и Светлана предложила посмотреть в будущее, и вообще отодвинуть подальше. В целом, это правда. Он нужен мне сейчас, но я не хочу больше заниматься расследованиями.

Ну, и теперь Галицкая. В моей душе сразу всё стало как натянутая пружина.

— Наташа, давай, рассказывай, что не так у тебя с этой женщиной.

— Меня бесит, что она взяла себе право осуществлять контроль над моими близкими. Мало того, я почти на сто процентов уверена, что именно она устраивает эти акты устрашения. Кто может это быть ещё, подумай сама.

— Я не буду касаться вопросов Уголовного кодекса. Только психологических. Как думаешь, почему она смогла влиять на твоего бывшего мужа, сына, внучку?

— Потому что она обладает какими-то сверхспособностями, наверное. Но почему-то мне кажется, что её раздутая донельзя репутация специалиста является, во-первых, результатом неплохой работы пиарщика, сейчас я это прямо увидела, я ведь занималась продвижением товаров-услуг. Просто хорошая работа. Кстати, ведь детский центр, в котором она работает, это и есть самая первая реклама. Но в таких профессиях нужны реальные люди, которые будут тебя рекламировать.

— То есть, ты понимаешь, что ты сейчас сказала? Ты признала её профессионализм, признала, что у неё широкие связи, потому что она постоянно общается с людьми. И что у неё репутация.

— Да, но, похоже, эта репутация ещё имеет одну сторону. В разговоре с директором центра прозвучали угрозы. Значит, её репутация держится либо на страхе, либо на деньгах. Кстати, у неё неплохие доходы от гранта как бы на докторскую диссертацию. Мне Борис говорил.

— Вот видишь, это ещё больше укрепляет её веру в себя, раз. Соответственно, окружение ловит эту волну спокойствия.

— Да не всё так безоблачно, на самом деле. У меня тут недавно разговор был с мамой нашей одноклассницы, Алёнки. Мы так общались периодически, после школы нечасто. Так вот, она в этой психологической тусовке тоже много лет.

— А, поняла, о ком ты. Ну, ты помнишь, я ведь быстро перешла в другую школу, с вами поучиться почти не успела.

— Да. В общем, я с ней как бы между прочим поговорила, что внучка ходит в центр, то да сё, вот там такой психолог Пашкова. Она сразу и попалась на эту удочку. Да, говорит, знаю я её. И очень хорошо. Мозги, конечно, есть, но много эзотерического мусора. Мол, Лиля сама не рада уже, молодых специалистов давит как танк, да еще постоянно что-то там поёт. Короче говоря, не сильно люди довольны этой шаманской деятельностью.

— Ну, вот видишь. А ты про рекомендации.

— Так это и сбивает с толку. То есть, во всех местах большими буквами «кандидат наук», отличный специалист, целитель. А глубже начинаешь копать, оказывается, не так безоблачно.

— Давай дальше. Встань у стены, будем смотреть, сколько шагов нужно сделать, чтобы судьба этой тётеньки тебя перестала волновать. Я вот вижу, что примерно 50 процентов энергии у тебя уходит на эту внутреннюю борьбу. Сколько шагов?

— Наверное, шесть.

— Хорошо. Первый шаг.

— Перестать о ней говорить. Но этот шаг реально сделать можно только, если всё закончится.

— Ладно. Возможно. Это будет последний шаг. Второй шаг?

— Перестать собирать сведения о ней. Но опять же, когда всё закончится.

— Третий?

— Полностью вывести Манечку из зоны её влияния. Она иногда всё равно о ней вспоминает. Нужно придумать аргументы.

— Четвертый шаг?

— Найти себе какое-нибудь увлечение. Впрочем, его можно даже не искать. Просто жить культурной жизнью в Питере.

— Хорошо. Пятый шаг.

— Полностью раскрыть картину — кто именно на меня покушался, зачем она проводит эксперименты над детьми. Мне показали письмо. И там упоминается форсайт-проект. Нужно понять, что это такое. В общем, нужно распутать все загадки, в том числе и те, которые происходят в нашей фирме в Питере.

— Шестой шаг.

— А сейчас страшное пришло в голову. Я хочу, чтобы её не было физически. Не знаю. Я тебе рассказывала самурайские сны?

— Ты испытала кайф от сцены её смерти?

— Признаться, да. Мне понравилось созерцать, как она превращается в ничто. Не вид крови, не её страдания. Это мне как-то было безразлично. А вот это превращение в горстку пепла, в ничто.

— Да, похоже, в твоей голове тоже живёт немало монстров.

— Да, я это чувствую. И вот этот образ ящера, эти змеи. Они как будто делают меня нечувствительной к страданиям. Понимаешь, я за последнее время очень много прочитала слезливых статей про прощение. И вроде в какой-то момент уже даже готова была сделать практику, ну, ты знаешь, там входишь в состояние медитации и давай всех прощать. И вроде как появляется лёгкость, ты ведь с себя снял груз.

— Конечно, знаю. Сейчас и хотела тебе предложить это ощущение со сбросом обид, почему-то видится костёр, в твоём случае.

— Так вот. Я понимаю, что мой шестой шаг вроде как преступление. Но я не хочу это делать сама. Мне как раз здесь снова близок принцип недеяния. Пусть киноплёнка такая подберётся… Да, но это было бы зверски. Физическая смерть, на самом деле, не так важна.

— У меня вот сейчас картинка пришла, тебе нужна не физическая её смерть, а на каком-то ментальном уровне. То есть, чтобы она силу утратила.

— Ну, наверное.

— Я почему так говорю. Ко мне часто приходит Гоша Дзен, я тебе про него говорила, он смотрит иногда на фотографии. Он говорит, что у твоего врага своей энергии нет. Да и я это вижу. Есть сущность, которая даёт энергию жить взамен энергии, полученной от людей. Если убить сущность, это будет просто оболочка.

Оболочка… Я снова вспомнила фантастический сериал, где тела назывались «оболочками». Хотелось спросить Светлану, а куда девается «стек», но боюсь, что она не поняла бы вопроса. Да, наверное, она права. В моем отношении к Галицкой был элемент зависти, что у неё есть влияние, а у меня влияние на бывшего мужа уже давно угасло, на сына — в принципе, я потеряла его в момент попадания в тюрьму.

Манечка… Мне хотелось бы быть к ней ближе. Пока она растёт. Но расстояния. Я давно зову детей купить квартиру в Питере, в принципе, нам это пока по карману, с учётом местного жилища. Но, какая-то сила держит его в этих местах.

— В общем, я предлагаю взять и выкинуть эту карточку куда подальше. Ну, упала она со стола, какие ощущения?

— Будто груз сняла. Удивлена лёгкостью — взять и выкинуть со стола.

— Именно так. Именно так можно изменить сценарии, вернее, заменить их. Ты за ней гоняешься, как за тенью. А нужно взять и выбросить, ну, нету этой женщины. То есть, сделав шаг шесть, ты просто выкинешь ее из своей жизни. Нету и всё.

(обратно)

Глава 18

Приближался день поездки в Полозово. Я пересмотрела все ролики с прошлогодних интенсивов, лица опять такие счастливые, словно они там увидели свет Божий. Эти рекламные ролики в больших количествах были сложены на её страничке. Походила по ссылкам участников в группе встречи, лица отрешённые, но видно, что в обычной жизни это просто менеджеры, бухгалтеры, или такие же психологи.

На кухне играло радио и передавали песню «Мельницы»:

«Лиха не ведала, глаз от беды не прятала.

Быть тебе, девица, нашей — сама виноватая!

Над поляною хмарь —

Там змеиный ждёт царь,

За него ты просватана».

Чтобы отвлечься, решила почитать политические статьи. На сайтах почти везде обсуждали пенсионную реформу.

У меня по этому вопросу двоякое отношение. С одной стороны, я тоже работаю. С другой стороны, мой муж собственник фирмы. Но хоть с какой стороны посмотри, выгода только чиновникам. Потому что наёмным работникам придётся держаться до последнего, под страхом увольнения.

Казалось бы, собственнику бизнеса очень здорово, что он сразу сможет выбрать среди миллионов специалистов, которые будут выброшены на улицу. Да, это очень заманчиво, перед самой пенсией снизить заработок, человек всё равно будет работать. Пусть не так эффективно, но будет. Потому что голод не тётка. Но вот будет ли рвение, вопрос.

Некогда будет имитировать бурную деятельность. Вот только сто процентов, что таких имитаторов (обычно я прибавляю еще приставку, обозначающую одну штучку-заменитель) уволить не удастся.

Сначала нам в нашей фирме удавалось привлекать действительно способных ребят из разных уголков России. Но постепенно стала видна тенденция, особенно среди бывших иногородних. Они перебирались в Питер, покупали квартиры, благо, наша фирма всегда славилась тем, что при любых обстоятельствах, в том числе и кризисах, не проводилось никаких сокращений.

Так вот, постепенно провинциальная привычка тащить «своих» брала вверх. Приходили, канючили, чтобы взяли одноклассника, однокурсника и так далее. Незаметно офис стал выглядеть как группа из вконтакте. Некоторые умели работать, но некоторые были абсолютно бездарны. И вот этих работников нам нужно будет тащить до почти семидесяти лет?

Во мне просыпалось буржуазное сознание, которое чётко расставляло приоритеты, бизнес пострадает от этой реформы прежде всего. И не только потому, что не будет реальной передачи знаний от старшего поколения к младшему, что выгодно любому капиталисту. Но сейчас у «предпенсионеров» не будет никаких стимулов это делать, зачем растить себе конкурентов. А без передачи опыта трудно двигаться дальше.

Здесь я не могу принять сторону поколения, родившегося в 80-х. Почему? Потому что они получили знания в начале века от довольно квалифицированных преподавателей и специалистов. И сейчас в подавляющем большинстве в ИТ-отрасли они квалифицированные специалисты. Но своими знаниями делиться не спешат, потому что очень дороги руководящие должности, и у многих стиль воспитывать не самостоятельных специалистов, а просто исполнителей. К тому же, ведь нужно работать и работать, а пенсия не может гарантировать нормальный уровень жизни, и зарабатывать нужно именно сейчас.

Но просто исполнители не имеют ценности, особенно в инновационных отраслях. В итоге молодые специалисты часто выполняют узкие задачи, под постоянным контролем, шагу боятся ступить без согласования. Передачи опыта, таким образом, не происходит.

У нас в фирме тоже произошло расслоение на сорокалетних и двадцатилетних. И я видела, как двадцатилетние рвутся в бой, но им связывают руки. Сейчас эти руки будут связывать еще сильнее, потому что, как и во власти, необходимо сдерживать тенденции к неустойчивости. А сдерживать можно, только заглушив демократию и выстроив жёсткую систему управления. Так и начало происходить у нас, и Андрею, как собственнику, это не слишком нравилось. Но он вынужден был подчиниться доводам своих менеджеров, которых сам же и взрастил.

Фирма — это маленькое государство. И оно, как и государство, переживает свои периоды становления, стабильности и нестабильности. Время покажет, насколько старение кадров будет оказывать влияние на обстановку в бизнесе. Другое дело, что всю социальную нагрузку перенесут именно на бизнес. И от этого пострадает мелкий собственник, прежде всего. Акулы могут этого не заметить, потому что социальные программы на нефтепереработке, например, были всегда. А вот мелкий бизнес, который расправил крылья на фоне высокой нефти в нулевых, может пострадать. Просто потому, что навесят законов. Хорошо, что в нашей отрасли, в основном, молодые кадры. Но что будет дальше, неизвестно.

Но, как ни верти, для избавления зависимости от существования Галицкой, нужно было начинать с пятого шага, который мы озвучили со Светланой. Итак, всё распутать, чтобы выстроилось в одну логическую цепочку.

Я поискала форсайт-проект.

«Геноцид!» — так на XVII Всекубанских Кирилло-Мефодиевских чтениях и Всероссийском родительском форуме в Москве в конце 2011 года клеймили Форсайт-проект «Детство 2030». Проект, предложенный к обсуждению Общественной палатой РФ взрывает все традиционные представления о семье и образовании.

Его идеи изложены в так называемой Дорожной карте — схеме развития детства в России до 2030 года на сайте проекта detstvo2030.ru (сайт прекратил свое существование)».

В другом месте:

«Диву даешься, с какой лакейской покорностью чиновники самого высокого ранга принимают любую инициативу ООН, какой бы опасной для России она ни была бы.

Бурю родительского негодования вызвал Форсайт-проект «Детство- 2030». Участники XIX Рождественских образовательных чтений, прошедших в г. Москве с 23 по 26 января 2011 года подвергли резкой критике его античеловеческую сущность. Заказчиком является Благотворительный фонд поддержки молодежных инициатив «Мое поколение». Исполнителем проекта является, как ни странно, Международная методологическая Ассоциация, во главе с ее президентом Сергеем Поповым. Официально заявленная цель проекта: «воспитание конкурентноспособного человеческого капитала». Почему единственный масштабный общественно-политический проект, который определяет политику нашего государства в сфере детства, доверен сомнительной международной организации, цели и задачи которой скрываются от общественности?

Какое будущее уготовили российским детям разработчики проекта? Они сочли, что традиционная семья и школа безнадёжно устарели и не должны заниматься воспитанием и образованием детей. Их воспитанием, согласно проекту, должны заниматься методологи и стейкхолдеры «в разнообразных воспитательных сообществах». Это выходцы из различных сект, формирующие сознание по определённому заказу. Заслуженные российские педагоги принципиально не допускаются к реализации проекта, поскольку они практикуют «оградительное детство»: стремятся оградить детей от дурного влияния, ложных ценностей, от наркотиков, от всех опасностей. Такой подход для «нового миропорядка», по мнению разработчиков проекта, является безнадёжно отсталым. Они предлагают нашим детям «компетентное детство»: ребенок должен всё пройти, изваляться в любой грязи, все перепробовать, включая наркотики, и сам «сделать свой выбор». Традиционные школьные предметы должны быть упразднены. Ребенок с изменённым стараниями методологов сознанием должен овладеть компьютером и быть юридически грамотным, больше ничего ему знать не положено. По убеждению исполнителя проекта, господина Попова, детей даже не надо учить писать. «Родители — это отстой!», — заявил он в радиоэфире и пустился в циничные рассуждения о том, как они тормозят развитие ребенка. При сохранении школы, согласно методологическим рекомендациям проекта, развитие России пойдет по негативному сценарию. Поэтому разработчики предлагают нам «позитивный сценарий»: дети должны большую часть времени проводить в «городах, дружественных детям». Это многокилометровые территории (резервации), вход на которые родителям категорически запрещен, зато в этих городах-резервациях методологи, стейкхолдеры и прочие сомнительные циники получают неограниченную власть над детьми и право насильно изменять их сознание и психику.

Детей из семей предполагается изымать посредством ювенальных технологий. Уже сейчас в законодательство внесены изменения, которые позволяют отобрать любого ребенка у любящих родителей с расплывчатой формулировкой «ненадлежащее воспитание». Разработчики проекта вообще не верят в родительскую любовь, которая, по их мнению, «всего лишь стереотип».

В интервью господин Попов С.В. назвал традиционную семью «тюрьмой для всех» и очень ратует за «развитие многообразных форм совместной жизни (гостевые браки, множественные браки, разнообразные воспитательные сообщества и т. д.)» (цитата из проекта). Проект также предполагает сделать родительство профессией. Чтобы получить право на воспитание собственных детей, надо пройти необходимое обучение у господина Попова и ему подобных.

Самое страшное, что изменение сознания детей согласно проекту должно завершиться вживлением чипов в кору головного мозга в 2030 году. Разработчики проекта с удовлетворением отмечают, что школы и вузы станут не нужны, поскольку информацию предполагается закачивать непосредственно на кору головного мозга. Эти циничные экспериментаторы считают возможным вмешиваться и в эмбриональное развитие плода, чтобы «дети рождались с заданными характеристиками и особенностями». Даже Гитлер не проводил подобные эксперименты на детях собственной страны.

Вместо того, чтобы поставить разработчиков проекта на учет к психиатру, проект «Детство 2030» начала активно поддерживать Общественная палата РФ и партия власти. Удалось найти плакат, иллюстрировавший на выставке в Шанхае этот горе-проект, на котором по годам подробно расписано, что должно произойти в ближайшие годы: 2018 год-«виртуальная имитация жизни», «устройство для загрузки информации на кору головного мозга», 2020 «робот-ребенок», «робот-няня», 2030-«генная модификация человека», «чипизация человека». Существует приказ Минпромэнерго от 7.08.2007 г. № 311 «Об утверждении стратегии развития электронной промышленности России на период до 2025 года», в котором прямо говорится об «интеграции электронных устройств с биообъектами». Сроки этой интеграции в приказе поразительно совпадают со сроками чипизации детей, указанных в проекте «Детство 2030». Поэтому, то, что кажется сейчас фантастической утопией к 2030 году может стать страшной реальностью».

М-да… Тут ссылки на международные общества. Ниточки стали связываться. Видимо, не мытьем, так катаньем. Впрочем, у нас так всегда. Вбрасывают идею и смотрят реакцию. Ах, реакция оказалась слишком бурной, как, например, сейчас, с пенсионным возрастом. Народ «бузотёрит», лозунги неправильные пишет? Что ж, нужно смягчить. Но идея всё равно остаётся. С форсайтом, видимо, произошло не совсем по этому сценарию. ЮНИСЕФ пообещал много денег, а наши рады стараться. Но что-то пошло не так. Может, протолкнуть законы не удалось. Пока вроде не видно этих «ювенальщиков», хотя много материалов по другим городам.

Что, если Йелльский университет как-то причастен к этой теме? Центр изучения детей… Ну да, тема всё одна. Интересно, когда Галицкой предлагали эту тему и исследования, говорили, для чего?

(обратно)

Глава 19

Борис припарковал свой фольксваген у подъезда. Долго думала, какая легенда у нас будет на этот раз. Сомнительная компания, женщина с двумя мужчинами. Но зато спокойно. Типа, выбрались на пикничок. Да, только на пикничок полностью экипировались наушниками, ноутбуками, фотокамерами. Борис сказал, что всё объяснит по дороге.

Да, время уже, конечно, не совсем тёплое. Но, как ни странно, на пляжах купаются. Да и погода стояла жаркая весь июль.

Мы собрали с собой походные атрибуты — палатки, котелок, складные стульчики, спиральки от комаров и прочей живности.

Шаманизмом люди занимались в конце недели, так что туристическая икебана вполне подходила. Что-то нужно было делать с моей внешностью. Конечно, надоели эти шпионские штучки, но вблизи Галицкая меня не видела. Да, еще в карте я вычитала, что у неё страшная близорукость и отслоение сетчатки. Так что без очков она меня не заметит, а она их не любит носить, видимо, считает, что они её старят. Опасения понятны с таким молодым супругом. Про Пашкова я знала немного, но разница в 15 лет подтверждалась визуально.

Итак, мы ехали по дороге через лес, почти не обсуждали предстоящее.

— Наталья Владимировна, как Вы думаете, бывшая девушка Вашего сына может Вас ненавидеть?

— Меня? За что?

— Ну, Вы вроде как не сильно были в восторге от их отношений.

— Не в восторге, но это не повод для ненависти. Ненависть… Нужно что-то сделать определённое… Или чтобы кто-нибудь рассказал про тебя такое…

— Дальше, дальше… У девушки жизнь не сильно удалась, так? Живет с кем? С бывшим зэком. А могла бы с кем? С перспективным (по крайней мере, не будь этой всей истории, Ваш сын был бы если не инженером, то в любом случае успешным человеком).

— Ну, а я здесь при чём?

— При том, при том.

— Они ведь не тайно встречались, не надо тут параллели проводить с Монтекки-Капулетти.

— Это да. Но вот представим на минуточку, что она могла бы стать, например, матерью Вашего внука или внучки.

— Это о чём?

— Конечно, о рождении ребёнка.

— Мы вроде выяснили, что ребёнок у нее никак не мог быть от Серёжи.

— Да, но ранее.

— Борис, перестаньте говорить загадками. Вы что-то знаете.

— Мы изучили историю болезни.

— И?

— С этой историей происходили чудесатые чудеса. Вы, наверное, знаете, — он оглянулся, обращаясь к Андрею в том числе, — что СУБД устроены очень логично. Например, есть такая штука — сохранять историю изменений. После какого-то времени база, конечно, очень возрастает в размерах, но часто эту функцию использовали для того, чтобы пользователь не мог сказать — я вводил данные, а они не сохранились. Или — тайный сотрудник изменил данные, но это сделал не я, и так далее. Вот. С историей болезни нашей Лады произошли некие чудеса. Ещё месяц назад период её пребывания пятнадцатилетней давности никто не трогал. Вернее, так — электронные истории болезни были введены в единую базу данных несколько лет назад, то есть, как вбили данные, так и вбили, с бумажных носителей. Казалось бы, кому нужны данные о истории болезни, если это не врач. И вдруг происходят удивительная история. Появляется запись, что девушка на самом деле не была в коме, а просто лежала в стационаре на сохранении беременности. Указан факт, что она была в тяжелом состоянии, а далее внесены данные об экстренном прерывании беременности в виду того, что УЗИ плода показывает аномалии, несовместимые с жизнью.

— Вы хотите сказать, что она была беременна? И потом пришлось отказаться от ребёнка?

— Я не это хочу сказать. Я говорю о том, что в истории болезни были такие записи. Причём внесены они месяц назад.

— Почему были?

— Потому что были, а потом снова исчезли. Странная активность, не находите?

— Странно. Так… Правильно ли я понимаю, что всё это об одной компании, которая сопровождает эти истории болезней? Там видно, кем изменения велись?

— Видно. Там есть одна общественная учётная запись, системный администратор, права на изменение данных, добавление, удаление и просмотр. Но этой учётной записью пользуется несколько человек, причём круг может быть до конца не ясен.

— Понятно. А кто мог быть этим таинственным системным администратором, Вы уже поняли?

— Помните, Андрей, Вам прекратили давать информацию.

— Помню, — откликнулся Андрей.

— Тогда прозвучала фамилия — Боков Алексей. Не самый последний человек в конторе. И уж точно может воспользоваться учёткой системного администратора.

— Какие у него мотивы?

— Давайте посмотрим шире. Ваш муж интересуется медицинской картой Галицкой, с помощью Константина. Так? А вот Боков об этом случайно узнает и начинает угрожать увольнением. Конечно, Константин человек молодой, и легко найдёт себе работу. Но вряд ли он хочет срываться с места неожиданно, только потому что помог товарищу из Питера. Смотрим дальше. А с чего это вдруг Бокову беспокоиться о конфиденциальности информации?

— Ну, вроде как персональные данные…, — замямлила я.

— Слушайте, мы прекрасно знаем, что для сотрудников посмотреть что-то в базе данных абсолютно рядовое дело. Выпускать информацию, конечно, не следует, но, если не в промышленных масштабах… Короче говоря, немного порылись в биографии Бокова. Вернее, обрисовали для себя круг его семьи. И что выяснили. Интересные факты. Жена Ирина. Работает в сетевой компании. У Вас какой оператор?

Я сказала.

— Но это ерунда, верно? Дочка, четыре года. Внимание.

— И? — вместе спросили мы с Андреем.

— Девочка с аутизмом. Потом обратились в известный нам всем центр. Кстати, Вы там шороху наделали. Секретарь, кажется, Ваша знакомая, просто ни в какую не признавалась, что Вас знает. Лилия Андреевна дрожала как осиновый лист.

— Я Вам пересылала ту запись, где Галицкая-Пашкова ей угрожает.

— Вот именно. Что-то тут держит всю эту компанию. Думаю, ларчик открывается просто, какие-нибудь связи, мы так глубоко не рыли. Нам важно было установить, а посещает ли дочка Бокова этот центр. Именно. То есть, Лилия смягчилась, когда наш сотрудник наплел ей что-то, ой, мне бы ещё нужен специалист. То есть, целью посещения указали Вас, как настоящей хулиганки. А уж потом нам спели дифирамбы крутейшему специалисту города по аутизму.

— Ясно. Значит, товарищ помогал нашей звёздочке?

— Да. Он немного пошаманил с карточкой, а потом дал доступ. Мы это засекли по переписке. Скорее всего, эти изменения нужно было кому-то продемонстрировать. И теперь я снова спрашиваю Вас, Наталья Владимировна, а точно после такой информации Лада Вас бы полюбила всей душой?

— Мне кажется, это только догадки.

— Не совсем. Мы установили личность человека, который посадил Вас в кабинку колеса обозрения, взгляните.

Борис протянул назад фотографию.

— Ну да, похож. Я не сильно его запомнила, а уж после приземления не помню, что происходило.

— Будете смеяться, но он тоже устроен на работу даже под своим собственным именем. В общем, с тем таджиком он просто подменился. А зовут его Арсен.

— Он уже дал показания?

— Дал, всё отрицает. Отрицает причастность к взрыву и задымлению. Очень топорная работа, на самом деле. Мы послали к нему домой участкового. Живет в пятиэтажке в центре города, у сожительницы. Даже адрес при устройстве на работу дал реальный.

— И что это доказывает?

— Да ничего, наверное, если не считать того, что он живет с бывшей подружкой Вашего сына.

Я сразу вспомнила разговоры, которые были сохранены в облаке почты Пашкова.

— Вы хотите сказать, что вот этот хмырь и Лада как-то связаны?

— Не просто как-то. А живут вместе.

— Так… Значит, Пашков по пьянке попал в какую-то квартиру, его обобрали… А потом ему привезли какие-то вещи…

— Именно. И Пашкова-Галицкая говорит в одном месте, что эту женщину она знает. Но без подробностей.

— Да, без подробностей… Лада… Я её так давно не видела. У Вас есть фотография?

— Да, из социальных сетей.

Борис снова протянул мне фотографию. На ней была довольно плотная бабёнка, правда, всё еще с русой косой. Лицо расплывшееся, не скажешь, что всего тридцать с небольшим. На снимке улыбается, зубы довольно кривые. Да, я это и раньше замечала, конечно. Неужели мой сын мог выбрать такую?

— Ну, а Вы-то её помните юной девушкой, не так ли?

— Да… И давно она живёт… с этим?

— Пять лет.

— Но ребёнок не от него?

— Нет. Замуж не выходила. Ребёнок числится без отца.

— Там, на записи, этот Пашков так умилялся этому мальчику…

— Мальчик действительно очень хороший. Но ясно одно. Умышленно или не умышленно, но Арсен совершил преступление. А совершить преступление ему помогла Лада.

Борису позвонили по телефону. Он быстро выслушал сообщение, потому что дорога была сложной.

— Сообщение про Бокова. Он подтвердил, что изменил данные в истории болезни по просьбе Пашковой. Потом, по сигналу, восстановил. Еще предоставил временную учетную запись для просмотра информации. Далее интереснее. Боков попросил жену установить программу перехвата телефонных разговоров с Вашего телефона, Наталья Владимировна. Кто должен быть слушать информацию, точно не знает. Снова попросила Пашкова. По молчанию понимаю, что есть вопрос.

— Есть, — я будто вышла из ступора, — а почему такая доброта и преступления, во имя чего?

— Боков объяснил, что Пашкова им сильно помогла с ребенком, занимается не первый год, обещает перспективы полного выздоровления.

— Понятно. Она ещё как-то должна была убедить Ладу совершить преступление. И вообще, как она всё успевает?

— Это же маленький город, только кажется большим. Все с кем-то учились, работали, лечились и так далее. Вывод — Ваши телефонные разговоры прослушивались. Ну, и ту историю, в заброшенном здании, подстроили подельники нашего друга Арсена. У Галицкой-Пашковой есть деньги, а у них есть мышцы. Скорее всего, Вас хотели напугать, потому что Вы вышли из тени и обозначили себя. Может быть, слишком рано.

(обратно)

Глава 20

Мы приехали и разместились у реки. Был уже поздний вечер, как говорится, осталось только расставить палатки. Борис выбрал место у костра. А мы с Андреем отправились искать сухие ветки и дрова. Да, туристы из нас уже почти никакие. Я все думала о полученной информации. Но образ Галицкой не казался мне уже таким грозным, как раньше. Постепенно все проясняется. Я верила, что скоро все факты сольются в одну картину. Я чувствовала, что сразу станет легче. Лада ненавидит меня… Что же нужно было ей такое сказать? Что я против их отношений с Серёжей? Ну и что, мало ли кто против. Ненавидеть…До такой степени, что организовать все эти покушения.

— Наташа, — отвлёк меня от мыслей Андрей, — Я пойду прогуляюсь на горку. Надо позвонить, деревня близко, но здесь низкое место.

— Да, конечно.

Борис включил два ноутбука, вывел на экран картинки.

— Что это?

— Да вот, чудеса техники. Рассказываю историю. Пару дней назад я подумал, что близко к дому в Полозово незаметно подойти не удастся. Что делать. Деревенька никакая. Ну, прикинулся грибником, думал, залезу, поставлю камеры с wi-fi. Не тут-то было. В доме шли приготовления к интенсиву. Представьте себе, и девушка Лада была тут, вместе с Галицкой. Что делать?

— И?

— В общем, постучался, типа, так и так, благо удостоверений в кармане всегда хватает. Сказал, что из пожарной инспекции, проверяю соседние дома. А в доме деревянном сигнализация просто необходима. Галицкая начала ломаться, видно, тетка очень жмотистая. Я и предложил, давайте, мол, неофициально поставим, по-быстрому, если пожар, то сирена, то да сё. Ну, девушки филологические, ни фига не понимают в технике. Мужиков тоже в доме замечено не было, Пашков, видать, еще не доехал. Я поставил тут в большой комнате, потом на полянке перед домом. Галицкая довольна была, что парой тысяч только отделалась. Потом я спросил, где тут хорошее место, типа поляны, Лада взялась меня проводить. Пока шли, немного поговорили, сказала мне, что приедут гости, они тут на полянке будут устраивать разные игры и ритуалы. Я прикинулся, что прямо очень интересуюсь шаманизмом. Лада показалась мне очень простоватой. Зная её историю, институт не закончила, работала то няньками, то уборщицами, то в магазинах. В общем, может, раньше она и была умненькой, то сейчас явно деградировала.

— А дальше что?

— Я полянку осмотрел. Сейчас там ничего не происходит, видите, темно. Во дворе и в доме — движуха.

На двух экранах туда-сюда ходили люди, человек шесть.

— А звук?

— Я сейчас пока сделал домашнюю сеть, все записывается, можно потом посмотреть еще будет. Звук включу, просто изображение может тормозить. Пока ничего интересного, на мой взгляд. Так же приехали, разбираются с хозяйством.

— Это, кажется, Пашков? — я показала на экран на одного из мужчин, с тоненькой косичкой.

— Да.

В общем, все в сборе. И Лада там, но, судя по всему, как рабочий персонал. То посуду моет, то готовит. Наконец они уселись в круг и закрыли глаза. Галицкая начала говорить что-то невнятное, потом раскачиваться, петь низким обертонным голосом. Пашков вышел из дому.

Я вылезла из палатки, Андрей спускался с горки. Долго его не было.

— Что-то случилось?

— Ну, как сказать. В Питер звонил, главному бухгалтеру. Она говорит, дела не очень весёлые, потому что ищут документы за пять лет. Первичные.

— Разве они у нас не все подшиты в папках?

— Подшиты. Но вот почему-то не все. Сейчас и понять трудно, кто их мог взять. Нет у нас сейфов для хранения счетов-фактур и договоров.

— Она кого-нибудь подозревает?

— Услышала, говорит, разговор по телефону одной сотрудницы. Та разговаривала почти шёпотом. Почему-то рассказывала, что тут везде ходят налоговые инспекторы. И что некоторые сотрудники думают подавать заявление об уходе, потому что счета арестованы.

— Да, а мы сидим тут в деревне Гадюкино и смотрим интересное кино.

— Пока я на горку поднимался, у меня версия возникла. Кто это мог сделать. Я пока в Питере был, звонила Викуся.

Викуся — это первая жёнушка Андрея.

— Знаешь, так непринуждённо интересовалась делами в фирме. Я насторожился, но с другой стороны, у нее есть часть акций, а мы сейчас акционерное общество.

— Думаешь, она хочет продать свою долю? Или, наоборот, прикупить?

— Так сейчас не понятно, сколько это стоит. Если народ начнет разбегаться, мы не сможем так быстро нанять и обучить сотрудников. Ты же понимаешь, панике только стоит начаться, и всё.

— А как ты почувствовал, что она что-то вынюхивает,

— Никак. Я понял, что она в теме событий. Ей кто-то сливает информацию. Вот только кто?

Так мы и сидели на берегу, Борис смотрел «кино». Я открыла контейнеры с едой, осталось разогреть. Собирались мы довольно хаотично, поэтому пришлось накидать в сумку-холодильник, что было под рукой, и быстро подготовить несколько контейнеров с едой. Я не сильно радовалась перспективе готовить пищу на костре, лучше уж запустить мультиварку или на плите, с горячей водой, на удобной кухне, а не при свете фонарика.

Борис достал нам газовую горелку, он-то точно подготовился. И я спокойно разогрела ужин. Около палатки разложили раскладной стол, вокруг палатки расставили спиральки от комаров. В принципе, нормальный пикничок получается, хоть и без излишеств. Вдруг из кустов вышла мужская фигура. Я вскрикнула.

— Я Вас напугал, простите.

Было уже темно, но я сразу его узнала. Это был Пашков. Интересно. Впрочем, деревенька-то рядом, буквально в километре. Думали, подальше встать лагерем, чтобы никто не дошёл.

— Можно погреться у костра? Вы из города? Я тоже из города, просто тут выехали с компанией.

— Да, присоединяйтесь, — вступил в разговор Борис.

— Любезно с вашей стороны. Меня Александром зовут. Я немного взбудоражен, с женой поругался. Очень ревнивая. Но дело даже не в этом. Оказывается, она использовала эту девушку. Которой итак пришлось несладко в этой жизни.

— Давайте всё по порядку, — очень мягко и вкрадчиво попросил Борис.

Умеет он войти в доверие. Только сейчас мне показалось всё слишком гладким в нашей поездке, как и тогда, с Антоном. Нет, ну никак он не может быть заодно с Галицкой. Зачем ему тогда допрашивать Бокова, Арсена-зэка.

— Хорошо. Как-то я встречался со своим старинным другом, хорошим человеком, посидели и немного повздорили. Даже не повздорили, просто настроение испортилось. Взглянул, что называется, на жизнь иначе. С точки зрения диалектики. Вернее, я тогда еще практически не владел диалектикой. Позвонил жене, она со мной поговорила неласково. Потом сказал, что я тут сижу в центре города, у меня нет денег на дорогу, пусть забирает. Она трубку положила и всё. А во дворе дома травка, я примостился и лежу. А у самого ножичек в руках. Мысль мелькнула — а кому нужна моя жизнь, живу как приживался, чуть что, царица моя топает ножкой. Сама-то она всего достигла. И слава, и почёт, и деньги. И диссертацию докторскую пишет. В общем, жизнь удалась. А я никто.

Да, точно, у этой гнилой женщины всё в ажуре. Я прямо кипела. Ведь нельзя было себя выдать ни в коем случае. Пашков был выпивший, разговорчивый. Откровенный или нет, пока неясно.

— А что дальше было? — стал подгонять Борис. Он оглядывался на палатку, нужно было посмотреть, что там происходит.

— А дальше идёт парочка, баба да мужик. Я смотрю на бабу, вижу, добрая она. Хотя какая-то замученная. В общем, пригласили они меня в дом. А ножичек отобрали. Мол, нечего с жизнью играть. Супом накормили, чаем напоили. Только смотрю малец у них, парнишка такой шустрый, в моей сумке роется. А я всегда ношу с собой зарядки, наушники, отвертки, железки. Кыш, говорю, смотрю он куда-то в другую комнату потащил. Я в другую комнату захожу, а там мужик этот в майке сидит, весь в наколках. Меня аж дрожь пробрала. За мной баба эта, смотрит на мужика умоляюще. Мужик спрашивает, ну что, починишь нам компьютер? Ну, говорю, давайте посмотрю. А сам проверяю, что вытащил этот малец из сумки. Только, говорю, верните вещи-то, а то как-то не по-людски. Он мне — давай, давай, всё вернем, ремонтируй. Еще и денег на дорогу дадим. Я посмотрел, говорю, тут жёсткий диск накрылся медным тазом, нужно покупать и ставить новый. Записали телефон, мол, давай, позвоним. В общем, потом посчитал, сколько вытащили, пара тысчонок. Но, как говорится, спасибо, что живой. Через несколько дней звонит баба эта, говорит, Ладой меня зовут, а на Арсена, мол, не обижайтесь, привезу некоторые вещи, которые нашла. Приехала. Тут моя жена подозрительно так смотрит, та засмущалась да ушла. А вот сюда приезжаем, снова вижу девушку эту. Я с расспросами. А жена мне говорит, мол, девушка мне раньше была знакома. Да и замешана в уголовном деле, но как жертва. Ладно, думаю. А сейчас, говорит, она мне тут помогает, я ей тоже помогла этого гада под статью подвести, с которым она живёт. Как, говорю? Да двух зайцев убиваю сразу, мол, гоняется за мной тетка одна, сын у которой уголовник. Как раз с Ладой этой был связан. Вот я и предложила ей отдать ему долг и мамаше заодно. Поговорила с девушкой, та всё и поняла.

— Понятно, — вздохнули мы почти вместе.

— Вы не думайте, моя жена очень хорошая женщина, просто деспотичная. Ну, на работе устаёт, вот тут еще с тренингом выехала, подзаработать. Постоянно на тренингах, на трёх работах.

— Так как отомстила Лада обидчику?

— Я точно не знаю. Она так ушла от ответа. Просто я на Ладу эту посмотрел, не своя она ходит. Приобнял её, думал, чтобы полегче девчонке было, а тут жёнушка моя, да как набросится на неё с кулаками. Разнимать пришлось. Тут полный дом народу, ну, ушёл погулять, не выдержал. Знаю вот эту тропинку к реке. Чувствую, тут игра какая-то, переворачивание фигурок.

— Да уж фигурок тут достаточно, — я протянула ему кружку с чаем, — угощайтесь, тут печенье, конфеты…

(обратно)

Глава 21

Александр всё не уходил, а мы порывались посмотреть происходящее в Полозово в записи. Наконец он оставил нас.

В большой комнате дома собралось семь человек и Галицкая. Она выглядела очень монолитно, бордовое одеяние в духе времен кардинала, длинные бусы, массивные серьги с рубинами. На стене висела магнитно-маркерная доска.

— Представим себе, что есть Вы и есть Ваша проблема, — она нарисовала крупные буквы «Я» и «П», — Теперь почувствуйте энергии, которые исходят от этих символов.

Я быстро перенесла это на себя. Предложение почувствовать энергию как-то не отозвалось. Но люди-то схватили ручки и стали рисовать.

— Нарисуйте свою проблему. Волны, зигзаги. А теперь отвлекаемся и переносим все внимание на себя. Итак, какой я в этот момент, какая у меня энергия. Можно встать. Начинаем представлять себе какое-нибудь место, которое очень гармоничное для нас. Можно прикрыть глаза. Например, я представляю себе море. Я на берегу, море очень тихое, вечернее. И в этот момент я начинаю поддаваться энергии созданной мною картинки. Нужно уловить это состояние, побыть в нём.

Люди как-то спонтанно задвигались.

— Еще я предлагаю начинать петь. Но закрытым ртом. Вдох — на выдохе звук «ммм».

Все монотонно замычали.

— Теперь я смотрю на себя в этом состоянии и улавливаю какое-то повторяющееся движение, одновременно я вспоминаю о своей проблеме и пытаюсь уловить подсказку Вселенной в её решении. Нужно запомнить этот танец, эти движения, почувствовать подсказку. Теперь подумаем, кто же нам подсказывает. Нам подсказывает Дао, сущностный уровень нашего существования. То есть, мы с вами сейчас занимаемся глубинным искусством, пытаемся решить проблему не своим умственным упрямством, а с помощью вывода своего тела на уровень спонтанности, шаманского танца.

Галицкая взяла бубен и начала монотонно ударять. Слова звучали отрывисто.

— Теперь поднимите руки и продолжайте двигаться по комнате. Старайтесь не задевать других. Когда Вы полностью увидите это движение, которое есть подсказка, повторяйте его. Практикуйте спонтанные звуки и движения. Если звук повторяется, запоминайте его и повторяйте снова. Если движение повторяется, значит, это и есть подсказка, запоминаем его. Так… Ходим, поём, кому удобнее, можете танцевать. Теперь поразмышляем вот на какую тему, что такое добро и зло. Не переворачиваются ли они иногда. Что такое инь и янь. Нет ли в чёрно-белой интерпретации как раз подсказки о том, что это условное разделение на хорошее и плохое. Смотрим эти образы, применяем к своей проблеме.

Все это продолжалось еще минут двадцать, текст практически не менялся. Мы втроем сидели в палатке у Бориса, оба ноутбука работали.

— Стоп. Сейчас смотрим на двор, — сказал Борис.

Во дворе стоялонесколько скамеек полукругом, на одной из них сидела Лада.

— Нужно приблизить изображение, — попросил Андрей.

Борис что-то подкрутил, мы увидели заплаканное лицо женщины. Во дворе было темно, только на крыльце тускло светила лампочка.

— Это прямо сейчас происходит? — спросила я.

— Да, это прямо сейчас. А вот и Пашков.

Оглядываясь, к дому подходил Пашков.

— Ой, привет, Ладушка. Почему здесь сидишь? — начала он разговор, мне показалось, немного развязно.

— Так…

— Что случилось? С Анной Васильевной? Она тебе что-то сказала? Скажи мне.

— Я не виновата, я просто хотела отомстить этой женщине…

Она рыдала, а Пашков инстинктивно обнял её за плечи.

— Слушай, я немного знаю, что какая-то история была темная…

— Да… Просто эта женщина… Она так сильно была против наших отношений… А я Серёжу очень любила… И вот… оказалось, что я ребёнка потеряла… из-за неё. А сейчас… Сейчас я хотела начать другую жизнь… И заработать денег… А Арсен… Он ведь пойдёт под суд, как рецидивист… Но он ведь скажет, что это я ему дала все эти данные, и про городской сад, и когда такси нужно было подменить…

Ну, теперь уже картина практически ясна. То есть, перехваченные телефонные звонки предназначались для Лады. Ну, и этот уголовник всё организовал. Другую жизнь, ага. Сейчас тоже посидит под следствием, ребёнка сдадут в детдом. Стоп… Вдруг мне стало жалко эту замученную жизнью женщину, которой приходилось выживать в борьбе.

— Лада, Ладушка… Я тебе помогу. Я вижу, что ты в беде. Давай убежим. Прямо сейчас.

Рыдания прекратились.

— Ты мне веришь? — Пашков держал её за плечи, немного отодвинув от себя, чтобы увидеть лицо.

— Наверное… Но я боюсь приходить домой… Звонили подельники Арсена, они знают, где он живет. Сейчас их тоже постепенно вычисляют. Я боюсь.

— Да… А где мальчишка?

— Пока у бабушек. Но у меня нет денег… Анна Васильевна сказала, что нужно здесь все за гостями прибирать, а потом она заплатит.

— Понятно. У тебя сумка далеко? Я слышу, они там что-то своё поют, то есть отвлекаться никто не будет. У тебя где сумка?

— На втором этаже.

— Ага. Тихонько зайди. Все собери и скинь мне. Потом просто выйдешь, главное. Чтобы никто не заметил сумку.

— Александр, а как мы доберемся до города? Тут восемьдесят километров.

— На попутке. Не переживай, мы вдвоём, я всегда езжу на попутках.

— Я не могу вернуться в дом, я боюсь.

— Слушай, мы доедем до моих родителей. У нас есть такой домик, маленький, на огороде. Там всё есть, в том плане, что это город почти. Там пересидишь, пока вся эта заварушка пройдёт. Там тебя никто искать не будет. А родителям я не скажу, просто ключ возьму от домика и всё. Нужно сейчас быстро собирать вещи и бежать отсюда. Верь мне. Мне эта история тоже надоела уже до чёртиков.

Лада поспешила в дом. Вскоре окно на втором этаже открылось и вниз полетела яркая красная сумка. Через пару минут она вышла. В доме всё еще пели, мы подключились в реальном времени и видели картинку. Сейчас Галицкая стояла в позе «большого дерева» и по-прежнему мычала. Я где-то читала, что мастера цигун могут так стоять всю ночь, так что время у беглецов было в запасе. Пашков и Лада удалялись со двора, дальше за ними следить мы не могли.

— Интересный разворот. Пока наша тётенька тут мычит да в бубны стучит, благоверного и след простыл.

— Мне кажется, пора спать, запись идёт, ничего интересного пока не вижу. Лучше с утречка подскочить, пролистать записи. И вообще, нужно как-то разделиться. А то сидим в засаде, одно и то же смотрим. Да, у меня ведь есть план пребывания на этой «базе отдыха». — Борис достал телефон и открыл группу встречи, — так… А, все по плану. Значит, сейчас медитация идёт, аж до часу ночи. Подъём в семь утра, зарядка, кашка, встреча солнца, медитация, свободное время. Так. Значит, в свободное время эта компашка вполне может прибежать сюда, так что нам нужно изображать весёлую компанию. Потом обед. Хорошо. Что после обеда. А, лекция нашей уважаемой шаманки «Шаманизм, сновидения, путь к излечению». Ну, всё. Самое интересное, ребята, вечером. Костер. Понятно. Обряды на удачу, на денежное изобилие, на поиски любимого, на крепость семьи. Это тоже понятно. Очищающие прыжки через костер. Вечерняя медитация. Тоже. Кстати, до часу ночи. Ну, сон, утром встали. Умылись, и поехали по домам. Ну, порядок ясен. Так что, прошу в свой дворец, а завтра поднимаемся и работать, работать…

Мы забрались в свою палатку, но мне не спалось.

— Слушай, ну вот почему люди идут на все эти тренинги, интенсивы, обряды? Неужели только потому, что хотят самосовершенствования?

— Наташа, в далёкой молодости я читал Олдоса Хаксли. Ну, ты же знаешь, я увлекался фантастикой, утопиями и антиутопиями… Так вот есть у него роман о дивном новом мире. Люди рождаются из пробирок, причём с заранее заданными качествами, которые. Собственно, и определяют касту, к которой принадлежит человек. Старая теория, альфа, бета и так далее. Зачем так сделано? А чтобы у людей не был семьи, источника страданий, по мнению создателей того мира. Страдания возникают от эмоций, эмоции от неудовлетворенных желаний. В этом мире все желания мгновенно исполняются. Ну, например, все младенцы четко получают еду и им не дают расстраиваться, только если прививают нужные качества, например, отвращение к искусству, природе, и так далее. Этим занимаются уважаемые психологи. То есть, есть такая специальная наука, гипнопедия, в которой специально продумываются фразы, которые нужно внушать каждую ночь младенцам в определённом ритме. Зачем все это? А затем, чтобы общество было стабильно, люди были счастливы (они там слушают специальную музыку с запахами, кино у них с ощущениями любого характера, в случае чего жуют гормональную секс-жвачку, а уж в тяжелых случаях используют так называемую «сому»). Чем не рай?

— Как это можно отнести к нашей теме?

— Да просто. Люди всегда что-то ищут для счастья. Сейчас, когда после почти тридцати лет свободы и либерализма, начинаешь понимать, что свободы, вообще говоря, немного прибавилось, становятся нужны такие гипнопеды, которые внушат тебе новые установки. Посмотри на коучей, это же такие же шаманы, как и наша Галицкая. Главное, внушить эту мысль об успехе, что у всех равны возможности, и что ты обязательно завтра станешь миллионером. Я забыл еще сказать главное о том чудном мире. Благодаря внушениям, что все в этом мире важны и нужны, что альфа. Что эпсилон, люди счастливы. И эпсилон с интеллектом обезьянки, потому что их выращивают с помощью облучения радиацией. Он не задумывается, кто такие альфа, почему они управляют. Он просто счастлив отпахать смену и получить порцию «сомы». И альфа не зазнаётся, он знает, что входит в элиту. Вот только там главный герой немного дефективный, с говорящей фамилией «Маркс», все только и говорят, что ему спирту подлили в кровезаменитель, когда он был в пробирке. Это возмутитель спокойствия, не хочет быть счастливым по команде. Но и он сдаётся, когда ему неожиданно представляется случай показывать одного дикаря, как игрушку. Короче, в той антиутопии мировое правительство. Понятно, что Америка рулит, поэтому и сарказм «Наш Форде», вместо Боже. Религия выкинута за ненадобностью, вслед за искусством. Самый главный страх у Главноуправителей состоит в том, что как бы всё не вышло из равновесия.

— Опять это равновесие. Хотя, постой. Равновесие судеб и вообще подобные теории… Они нужны, чтобы не было излишнего бурления в умах… Получается, психологи, коучи, шаманы, которые так расплодились в постсоветское время, очень нужны… Они выгодны государству, они смягчают людям потрясения, которые неизбежны… Да, и находясь в этом постоянном пребывании в сновидении, вряд ли побежишь на митинг, к примеру. И вообще будешь задумываться об устройстве мира, я имею в виду, социальном устройстве, политическом…

— Вот именно, очень нужны эти люди. У Хаксли описано тоталитарное общество, упоминается, что раньше, в эпоху демократии и либерализма, пока не было выращивания людей в пробирках, все было очень грустно. Была излишняя привязанность к семье, партнёру (а общение с партнером в своем чудном мире они называют взаимопользованием). И всё это приводило к тому, что люди были несчастны. И заливали беду алкоголем. Который, как известно, губит мозг. Именно поэтому эпсилонов там не только облучают, но ещё и потчуют алкоголем. Эпсилоны — это такие рабы, которым не нужно думать. Но рабы счастливые, они не восстают и не ропщут. Идеальное общество.

— Но мы же сейчас говорим о том, что живём в свободном обществе.

— Так почему так много несчастных? Дело не всегда касается разделения общества на классы, хотя именно это несовершенство мира и способно превратить тебя в неудачника и нытика. Дело в том, что кроме «либерти» и денег, у буржуазии нет никаких идеалов. И когда вдруг обнаруживаешь, что денег мало, за жизнь нужно все время бороться, вокруг капиталистические акулы, становится страшно. Тут не до идеалов, тут закон выживания. Чтобы выжить, нужно стать таким же.

— И вот тут появляются все эти генераторы добрых услуг. Понятно. Сама система создаёт потребность в таких учителях. На любой вкус и кошелёк.

— Да, одному нужно что? Просто поговорить, найти семью. Другому что? Стать сильнее, даже если в душе ты чувствуешь, что не дотягиваешь до «альфа», к примеру. Но, тебе предлагают — ты станешь лидером, сто процентов, ты научишься управлять, сто процентов. Если это женщина, то к тебе выстроится очередь женихов-миллионеров. Если это мужчина, то женщины сразу прибегут к тебе в постель, а деньги будут сыпаться нескончаемым дождем. Конечно, никто так примитивно говорить не будет. Но насколько фразы их избиты, просто удивительно. Я вот сколько посетил этих семинаров, такое ощущение, что они только сами себя читали, особенно кто еще книжки издает параллельно. Есть, конечно, и реально харизматичные, с хорошей речью. Но их немного. Но суть от этого не меняется. Тебе дают инструмент манипулирования, морковку, заменитель соски, «сому», если по Хаксли. Просто дают нечто, чтобы ты был счастлив.

— Да-да, у них и лица такие… И отзывы такие от всех этих семинаров, — сказала я, откровенно уже засыпая.

Конечно, не широкая кровать, но в принципе, свернувшись калачиком, натянув на себя капюшон, вполне можно уснуть. Потому что мне не страшно засыпать рядом со своим мужчиной…

(обратно)

Глава 22

С утра мы разделили ноутбуки, Борис просматривал записи, мы поглядывали в реальном режиме. Ночь выдалась неспокойной, с реки тянуло холодом, будто вся природа говорила, что лето на исходе, а впереди только зима и забвение.

В общем, бесконечные вхождения в медитации нам наскучили. Из всех сцен было интересно наблюдать лишь реакцию Галицкой на исчезновение мужа и Лады. Она обнаружила это уже поздно ночью, спустилась снова в общую залу и стала звонить Пашкову.

— Алло… Саша, где ты?

Видимо, Пашков что-то объяснял по телефону, а лицо Галицкой медленно менялось. Она откинула косу назад и стала тяжело дышать.

— Ты… Зачем… Ты понимаешь, что я уже не могу терпеть твои выходки? У меня сейчас горло опухает, видимо, начинается приступ аллергии. Почему ты так со мной поступаешь? Кстати, а ты не знаешь, куда делась Лада?

Не знаю, что ей сказал Пашков, но она дышала всё тяжелее. Неужели сразу выложил всё как есть?

— Саша, пожалуйста, возвращайся. Ты уже в городе? Нет? Едешь? А что за женский голос рядом? Водитель? Мне показалось, что голос похож на голос Лады. Она куда-то запропастилась. Я сейчас поднималась наверх, сумки её тоже нет. Надо, кстати, проверить, вдруг что пропало. Ты же рассказывал эту историю, как тебя там обобрали.

Пашков, видимо, что-то спросил.

— Да… Я знала её раньше. Ну, это давнишняя история, вроде бы мы с тобой об этом уже говорили. Да, вела фольклорный кружок, а она занималась там, и еще один мальчик.

Галицкая слушала, и мы увидели, что её лицо покраснело. На лбу пульсировала жилка, но челюсти были плотно сжаты.

— Послушай, я не знаю, что тебе сказала Лада, но мамаша этого мальчика реально чокнутая. Она прибегала в мой центр и устроила разборку. Да, как выяснилось, её внучка ходит в наш центр. Девочка очень способная, но у неё есть небольшие отклонения. Если бы не её ненормальная бабушка, мы бы давно уже решили проблему, надо было просто упорство, то есть ходить несколько месяцев хотя бы ко мне. Случай очень интересный, я его хотела взять в докторскую диссертацию. Но нужно было ходить минимум двадцать занятий!

Галицкая распалялась всё больше, но на том конце провода, видимо, перебивали.

— Ты что, меня обвиняешь в чём-то?! Я и пальцем не коснулась этой семьи! Мне кажется, ты взял за факты то, что напела тебе Лада. Ты пойми, эта девушка очень забитая. Вообще, радоваться должна, что я её попросила поработать. Да и много ли она тут утрудилась, приготовить еду на десять человек. Да, ещё я заметила, что она завистливая. А про маму этого мальчика она сама мне рассказывала. Да, там история вышла очень некрасивая. Она просто лежала в беспамятстве, а мамашка эта прибегала в больницу и всё вынюхивала. Она вообще такая, любит всё вынюхивать. Кстати. Когда история произошла та некрасивая, эта мамашка бегала и ко мне на работу. История? История уголовная. Сынок её девочку изнасиловал, потом утопил и бросил на берегу. Чудом спаслась. У меня был еще в группе один ученик, постарше, Антон. Вот он выслеживал их и спас девочку. А мамашка бегала, настаивала, чтобы её обследовали на беременность. Да еще её травмировала все время своими визитами.

Я даже подпрыгнула на месте. Значит, я, когда мой сын был под следствием, бегала по каким-то больницам? Да я сама угодила туда с приступом от переживаний, и вообще, никто не знал, где эта девушка и жива ли. Хорошо Галицкая рассказывает, складно.

— Ты понимаешь. Что мне эта Лада была как дочь, и когда она в больницу попала, я сама к ней ходила. И к сыну этой дамочки тоже. Они все мои ученики, все мои дети. Да, я ко всем так отношусь, и к детям, и к взрослым. Ты когда приедешь обратно?.. Ну, так ты сказал бы, деньги ведь есть. Ты домой поедешь? Там соседка может прийти, да, кота кормить… Так что…

Потом пошли чисто бытовые темы. Галицкая периодически спрашивала, где едет Пашков. Итого они проговорили минут сорок. Хорошо, что мы это смотрели не в режиме реального времени.

Между тем мне приходилось исполнять обязанности кухарки на кампусе. Мужики хотели есть, и нужно было их кормить.

После обеда нас так разморило, что мы вырубились одновременно. Примерно через час послышались голоса около наших палаток. Я приоткрыла полог палатки и увидела целую делегацию, лица были все знакомые по видеозаписям. Тут я вспомнила свое пребывание на «заброшке». Конечно же, Галицкая могла меня узнать, там была камера, и мое пребывание было записано. Так… значит, я не выхожу.

Андрей вылез из палатки. К нему обратились взоры дам, которых было большинство.

— Привет, девушки. Как отдыхается?

Ну, тон нормальный, немного игривый.

— Очень хорошо! — за всех ответила Галицкая, — Вы тут давно отдыхаете?

— Нет, со вчерашнего вечера.

— А мы из соседней деревни, вот там, за холмиком.

— А, понятно. Меня зовут Андрей. Борис! Вылезай, познакомься с народом.

Из палатки вылез заспанный Борис.

— Ребята, а купаться не пробовали? — спросила Галицкая. И вдруг начала раздеваться.

М-да.

— Да что-то не сильно хочется.

— А я люблю холодную воду, — крикнула она, с разбегу вбегая в речку. Дамы и один мужчина из её компании поёжились.

Когда она вышла, то вся компания сидела за столом. Все просто перебрасывались фразами. Я так и не выходила из палатки, Андрей незаметно шепнул Борису, чтобы тот не выдавал мое присутствие.

— Ребята, а вы вчера или сегодня не видели тут девушку одну, лет за тридцать, такую полненькую, с косой?

— Нет, мы тут одни.

— А ничего не слышали?

Галицкая ведёт себя, как следователь. Ясно, что она не сильно поверила своему муженьку.

— Анна Васильевна, — вдруг обратилась к ней одна девушка, — Я вспомнила. Вчера я видела, как Ваш муж с этой девушкой беседует во дворе. Я бы так не обратила внимания, но он её как будто уговаривал, очень жестикулировал. А потом я уже их не видела.

Галицкая немного смутилась, потом стала собираться, под предлогом, что нужно готовиться к вечерним ритуалам. Они ушли, я смогла вылезти из палатки.

— Ну, что будем делать, Борис?

— Наблюдать. Кстати… Мне пришло сообщение, в общем, все участники событий практически под арестом. Бокова мы пока не стали брать, просто подписка о невыезде. Взяли Арсена и ещё парочку приятелей.

— А что Лада? Я так понимаю, она тут соучастница и вдохновительница.

— Пока дал задание простучать адрес родителей Пашкова. Ну, понаблюдать за квартирой. Тут вышла заминка, потому что они там не появлялись. Видимо, нашли ещё какие-то квартиры. Или можно предположить, что не добрались до города. В общем, Лада нас, конечно, интересует, но на нее уже дал показания Арсен. Её квартира тоже под наблюдением.

— Лично меня очень волнует, почему у нас еще в Питере проблемы, — сказал, Андрей, — Пойду снова позвоню.

— Ну что, Наталья Владимировна, дело движется к развязке? — спросил Борис, когда Андрей пошёл звонить на горку.

— Ну, Вам виднее. Почему Вы пока не берете Галицкую? Ведь есть записи, практически, факты.

— Ну, тут немного другая тема… — почему-то замямлил Борис.

— Какая другая? Тётя организовала покушение на меня два раза. Или я сама должна заявить в милицию? Просто я думала, тут всё параллельно идёт.

— Да, конечно. Хорошо. В общем, мы ещё не до конца получили то, что нам интересно от Галицкой. И поэтому мы даём развиваться событиям. Но вот бегство Лады мы не предусмотрели. Галицкая нервничает, мы с Вами видели на записи, что у неё опять были красные пятна, приступ аллергии, как она говорит. Мне не очень нравится эта история, потому что такое ощущение, что она не сильно может управлять своими эмоциями.

— Ну, это нормально для женщины.

— Так ведь она столько лет практиками занимается. Понимаете? То есть, она как кремень должна быть. Потом, какой пример ученикам. Будто кто-то свыше ею управляет, её эмоциями, состоянием здоровья.

— Вы сейчас не напускайте мистики. Кто-то управляет… Сидит Боженька и всеми нами управляет. А если что не так, то, как у Иоанна Златоуста, «поражу пастыря, и рассеются овцы стада».

— Интересно, как Вы это понимаете.

— Дословно. Бог поражает пастыря, в данном случае, он может поразить человека, которого считают учителем. Я бы не стала проводить тут параллели с Христом, но уж больно она себя пиарит как учитель. То есть, хочет дать людям духовное знание. А это обязывает. И вдруг ты, оказывается, не совсем духовен. Вы же помните это смешение добра и зла. У меня ощущение, что она уже не видит разницы, и её величие уже оторвано от цели. Вот кому она служит, Яссе или Богу, неизвестно. И есть ли для нее это понятие Бога. И как Бог смотрит на такого пастыря на земле.

— Да, видимо, Вы наслушались этих записей разговоров Пашкова.

— Конечно. Среди кучи мусора можно что-то и услышать.

Андрей спускался с горки быстрым шагом.

— Наташа, представляешь… Ну, в общем, главбух мне тут сказала, что всё-таки удалось одну сотрудницу расколоть. Просто дела стали вообще тревожные, никто не работает, и нас нет, в непонятном направлении удалились. Короче, — Андрей тяжело дышал от волнения.

— Да ты отдышись немного.

— В общем, помнишь эту красотку, блондинку, Ставровскую Валентину?

— Конечно.

— Она тут, видимо, с нашей сотрудницей разоткровенничалась и проболталась что в отместку хотела устроить в компании гадость. В налоговой у неё коллеги бывшие. Но просто так гадить не хотелось. И тут хотела выгоду. Потому подключила Викусю. Это моя бывшая жена, — пояснил он, поворачиваясь к Борису.

— Здорово. Слушай, почему она у нас всё ещё в акционерах?

— Ну, так получилось…

— Ладно, дальше давай.

— Викусе она посулила, что в конторе будет хаос и разброд, и тогда, мол, можно будет акции подкупить по дешёвке. К тому же ей слили информацию, что мы в отпуск уехали. А потом, считай, я приехал и снова уехал. В общем, развернулась. А документы вынесла, пока еще работала. Там за прошлые годы, никто быстро бы всё равно не спохватился.

— Понятно.

— Ну, вот. Вот картинка и сложилась, ребята, — сказал Борис. — Сейчас мы еще все эти обряды запишем с бубнами и кострами, и можно будет смело предъявлять. Не хотелось срывать ей этот тренинг. Ведь это нам помогло.

(обратно)

Глава 23

Приближался вечер. Красное молоко заката разлилось на небе, предвещая холода. Комары активизировались. Мы так устали говорить, что просто молча сидели у костра, пошевеливая брёвна.

— Может, мы всё-таки туда пойдем, ближе к полянке? — предложила я.

— Зачем. Пока всё спокойно там. Готовятся к обрядам. Перед этим что-то там вышивали, плели из лозы. Всё по плану.

Пришлось удовлетворяться тем, что есть.

Камеры работали исправно. На полянке стали собираться люди, Галицкая была в длинной юбке, с распущенными волосами. Перед этим мы видели на камерах, как она всё время звонила Пашкову и просила приехать. Борису уже сообщили, что Пашков в городе, но не у родителей, а у Галицкой на квартире. Он и Лада приехали ночью и не выходили из квартиры до полудня. Потом поехали в отдалённый район, да, вроде там было много садовых кооперативов. Простучать нахождение садового домика, который якобы принадлежал родителям, не удалось, видимо, они ещё не оформили в кадастре. По кооперативу вести слежку было проблематично. Сотрудник Бориса прогуливался около входа, но Пашков застрял и в садовом домике. Ну, отсюда она вряд ли куда-нибудь пойдёт. По сути, Лада сейчас в ловушке. А с Пашковым или нет, уже второй вопрос.

Итак, все сели в круг вокруг костра, который был небольшим. Галицкая стояла.

— Давайте представим себе, как деньги опускаются на вас мягким дождем. Так… Мягкий дождь, вернее, можно представить листопад, жёлтые, оранжевые, красные листочки опускаются на вас сверху. Теперь я даю вам каждому листочки с заклинаниями, их нужно произносить шёпотом, почти про себя.

Галицкая раздала листочки, люди что-то зашептали. Постепенно она стала обходить людей по кругу, ударяя в бубен. Да, без бубна никуда. Она нагибалась к каждому и что-то шептала, человек кивал, и продолжал бубнить по листочку дальше. Ничего нельзя было разобрать. Вдруг Галицкая стала меняться в лице и начала выкрикивать что-то нечеловеческим языком.

— Это что с ней? — спросила я.

— Это она вызывает денежных духов. Или призывает. Я точно не знаю.

— Угу.

Люди стали раскачиваться в ритме и поднимать руки, что-то выкрикивая. Шаманский ритуал разворачивался по полной программе. Галицкая стала подпрыгивать на ходу, усиливая звуки. Потом звуки стали более протяжными, больше похожие на пение. Мужчина из группы стала подыгрывать на варгане. Мистерия была в самом разгаре.

— Мы с вами вызываем духов денег! У каждого из вас будет скоро много денег!

Потом она остановилась.

— Немного передохнем, продолжим игру с женщинами «Танцующая с волками».

Галицкая отошла к дереву, причём очень удачно, наша камера висела именно на нём. Она быстро вытащила телефон из маленькой сумочки, перекинутой через плечо.

— Саша? Саша, ты почему так долго не отвечал, я же волнуюсь. Почему так плохо слышно, что со связью? Ты где? У родителей? Ну, маме привет передавай. Я так скучаю. Слушай, эта мерзкая девчонка так и потерялась. Телефон не берёт. Я пыталась звонить её сожителю, он тоже не откликается… да, у меня есть его телефон, я вроде тебе говорила… Ну, в общем, та ещё парочка. Слушай, я завтра приеду днём, постарайся быть дома, ладно? Тут еще пара обрядов, потом в медитации побудем. Да нет, у меня всё хорошо, вчера выпила таблетку, успокоилась. Да, нормально.

Галицкая отпустила мужчину из группы в свободное плавание и уселась с женщинами в кружок. Не буду описывать эту игру, какая-то трансформационная штука, женщины по очереди выбирали карты, Галицкая их как-то истолковывала. Периодически слышался смех, иногда всё затихало. Костер горел ровно, мужчина периодически появлялся и подбрасывал дров. Так прошёл примерно час, может, больше.

— Теперь нам нужно пройти заключительный обряд очищения! Мы должны пройти очищение матки, очистить матку от всех мужчин, которые были с вами. Входите со мной в этот поток, — она встала, закрыла глаза и начала раскачиваться, одновременно ударяя в бубен. Смысл практики заключался в том, что женщины входили в трансовое состояние, представляя себе, как расширяется их матка и они находятся внутри нее. Галицкая рисовала страшные картины древнего леса, искореженных деревьев, которые окружали попавших в свою матку женщин. Чтобы очистить всю грязь, которая была накоплена за годы жизни, нужно было представить картину огромного потока чистой воды, которая бы сметала все старые деревья, грязь и так далее. Бубен звучал всё громче. Галицкая начала снова говорить на непонятном языке, женщины сидели кружком и по лицам виделись следы страданий. Когда поток очистил изнутри, то всё стало выглядеть свежим и чистым.

— Представьте себе удивительный сад, в котором всё благоухает, цветёт! Вы в этом саду, прогуливаетесь, любуетесь на чистое небо. Лелеете каждый цветок, который вам попадётся на пути. Вдыхайте запахи, благодарите свою матку за то, что она стала такой чистой, просите её наполнять вас энергией любви!

Женщины шумно задышали, лица расслабились.

— Теперь постепенно, на счёт три, выходим из этого состояния, отдохнувшими, полными энергии любви, с благодарностью этому миру, всему живому на земле!

Через некоторое время, пока женщины открывали глаза, Галицкая сказала, что нужно прыгать через костёр, для полного завершения обряда.

— Миша, подбрось дров побольше. Да, давайте ему поможем, нам нужен большой костер. Сначала прыгаем девять раз, потом прогуляемся до речки и окунемся. Ну, это по желанию. Недавно был день Перуна, кто был со мной, тот знает. В принципе, очищение всегда полезно. Да, а потом тушим костер, ходим по углям. Можно наоборот.

— Ребята, — сказала я своим спутникам, — Они ведь сейчас сюда прибегут.

— Да… Нужно собирать палатку. Машина у нас поодаль. Так… Идти сюда минут двадцать. Как в армии.

Мужчины быстро разобрали палатки, в рюкзаки складывать было уже некогда, я взяла большую сумку, и просто покидала туда вещи.

— Давайте, уходим в машину. Да, еще кину сюда камеру маленькую, будем в курсе передвижений этих любителей моржевания.

Буквально через пять минут появилась стайка из четырех человек. Галицкая уже разделась и прыгнула в речку. Остальные три дамочки переминались на берегу. Потом одна из них всё-таки вступила в воду и резко поплыла. Потом они быстро собрались и побежали обратно.

Примерно через полчаса они снова появились на полянке. Костёр уже был примерно с полметра в высоту. Так, они сначала искупались, а потом будут прыгать. Хорошо, или каждый раз будут бегать? Далековато. Первая побежала Галицкая и довольно неуклюже прыгнула.

— Нужно немного притушить, очень высоко. Да и юбка может загореться.

Она тяжело дышала. Лицо раскраснелось. Остальные стали перепрыгивать костёр сбоку, Миша отгребал поленья в стороны.

Посчитать, что ли, сколько раз она прыгнула.

Я вглядывалась в её лицо, на нём отражалась какая-то решимость, неотвратимость, воля. Галицкая побежала к костру, вдруг она резко подпрыгнула в кувырке через голову вперёд. Послышался возглас изумления. Коса коснулась костра и загорелось, а само тело перевернулось и упало на землю, головой к костру. Борис сделал увеличение на камере, лицо Галицкой было хорошо видно. Окружающие застыли в немом молчании. Никто к ней не подбежал, всё происходило как в замедленной съёмке.

Галицкая лежала на спине с закрытыми глазами. На её лице была полуулыбка. Коса обгорела наполовину. Руки спокойно лежали вдоль тела, будто она только что легла отдохнуть. Вдруг губы зашевелились. Наконец, люди вокруг костра очнулись и стали подбегать. Кто-то закричал:

— Только не шевелите её, похоже, она сломала шею, я слышал хруст.

— Анна Васильевна, откройте глаза, что с Вами! — истошно кричала одна девушка, наклонившись низко над лежавшей.

— Тихо, тихо, — успокаивал всех Миша.

Мы сидели в машине, действие происходило буквально в пяти минутах езды.

— Борис, что будем делать?

Борис набирал номер телефона.

— Дежурная? Деревня Полозово, дом на окраине, полянка на юго-запад в пятидесяти метрах. Женщина прыгнула через костёр, сделала кувырок и упала на землю. Ориентировочно потеряла сознание, не двигается. Возможно, перелом позвоночника. Да, я выезжаю, покажу дорогу. Да, заезжайте в деревню, потом направо. Это дом около леса. Увидите тропинку. Вызывайте скорую. Сколько километров? Понятно.

Одновременно он включил зажигание. Мы поехали. Всё это время на полянке была суматоха, Галицкая не подавала никаких признаков жизни. Когда мы появились втроём на полянке, на минуту возникла немая сцена. Мы подошли к лежавшей, костер уже был затушен. Двигать её категорически было нельзя.

— Так, скорая уже едет, но это далеко, пятьдесят километров. Так что шансов немного.

Борис приоткрыл глаз Галицкой, пощупал пульс на шее.

— Она ещё жива.

Будто услышав это, Галицкая открыла глаза. И стала что-то шептать. Лицо было очень бледным, будто маска в японском спектакле. Я заметила тонкую струйку крови на шее. Борис немного повернул голову.

— Она упала на какой-то сучок из земли, поранилась. Но дело может быть гораздо серьёзнее. Двигать нельзя.

Ему позвонили по телефону, он снова обрисовал дорогу. Я смотрела на губы Галицкой и до меня стал доходить смысл последних слов, которые она пыталась сказать. Конечно же, она произносила имя божества, которому долгое время служила. Она шептала «Ясса», я машинально повторила движения её губ и поняла, что это за слово.

Минут через сорок приехала скорая, но Галицкая уже закрыла глаза и не подавала признаков жизни. Врач осмотрел её и сказал, что торопиться не нужно.

Её тело мирно лежало на носилках, а окружающие стали подходить к ней и брать её за руку. «Поражу пастыря, и рассеются овцы стада». Похоже, это стадо скоро разбредётся. Полицейские, которые прибыли, записывали данные присутствующих и отпускали их в дом собирать вещи. Всё выглядело очень обыденным.

Мой враг, столько лет влияющий на мою жизнь, умер. Я спрашивала себя, что я при этом чувствую. Ничего, кроме усталости, я не могла найти в своей душе. Нервы, чувства, время — это то, что я отдала, включившись в борьбу.

Но смерть Галицкой показалась мне какой-то одной большой метафорой. И было что-то сакральное, жертвенное в этом странном кувырке через костёр. Будто она знала, чем это закончится. И знала, что это нужно было сделать. И приносила себя на алтарь неведомому божеству, который всегда требует жертв. Значит, она хотела, чтобы в мире что-то изменилось? Божество шевельнуло хвостом и разрушило что-то. Или, наоборот, успокоилось на время и дало людям жизнь.

(обратно)

Эпилог

С момента, когда тело Галицкой увезли на машине, прошло некоторое время.

Ладу и всех её сообщников привлекли к делу о покушении на меня, так как до убийства не дошло, сроки предполагались довольно щадящие.

На все заседания с Ладой ходил Пашков, похоже, у них завязались отношения, и он вёл себя как верный рыцарь.

В Питере дела обстояли неплохо. Викуся поняла, что Ставровская просто хочет с неё денег, а вот заставить продать акции не получается. Вернее, так. После смерти Галицкой мы вылетели в Питер и собрали команду на общее собрание. Откровенно рассказали всю историю и перспективы развития событий. У Викуси были акции, в теории, даже если бы она выкупила наши акции, то стала бы полной владелицей предприятия. Но никто из наших сотрудников не хотел работать на собственника, которого не видели в глаза. Сейчас мы обговариваем со своими юристами возможные варианты, Викуся сидит тихо и уже не выдвигает требований о том, чтобы принудить нас продать свой пакет акций.

Борис до конца раскрыл карты насчёт Галицкой. Мы разговаривали, почему она приняла решение сделать этот немыслимый кувырок. Вообще говоря, каким бы цигуном она там не занималась, это не то же самое, что акробатическая подготовка.

Во-первых, седьмой десяток. Во-вторых, папа у нее не Володин, квартиры со спортплощадкой не покупает. Да, в карте, кроме аллергических реакций, нет ничего. Но природу не обманешь. У того же Минтана, который проповедует цигун, ее учителя, судя по сертификатам, не идеальное здоровье. Возьмите Ошо с медитациями, который боролся с астмой и диабетом. Да мало ли примеров учителей, которые не в лучшей форме.

— На самом деле, Галицкая не совсем отвечающий за свои поступки субъект, — объяснил мне Борис.

— Как это?

Борис показал мне фотографию из соцсети.

— Видите?

— Ну да, татуировка. Инь и янь. Модная тема.

— Это фотография была сделана год назад. Правильно?

— Судя по датам, да.

— А теперь смотрим заключение медэксперта. Ну, что перелом шеи, кровоизлияние в мозг. Смерть наступила через несколько минут, в сознание она приходила на некоторое время. Ну, это Вы сами помните. А теперь смотрим на татуировку. Медэксперт пишет, что татуировка была сделана буквально несколько дней назад, причем повторно на старую татуировку. А где она была? Правильно, в Эсалене. То есть, у нее была татуировка, в Эсалене ей наносят другую. Зачем?

— Ну, бабушка хотела приехать из Америки с красивой татуировкой, не зря, мол, побывала на эзотерических тусовках.

— Ответ неверный. Просто таким образом ей наклеили чип.

— Ну, это бред какой-то. Она что, американский солдат?

— Нет, конечно. Но мы сопоставили много фактов. И в том числе гранты на исследования для докторской диссертации. Кстати, ещё пока не можем найти, где же она хранила материалы по экспериментам, которые проводила на детях. Ну, в общем, чип даёт возможность связываться с товарищами практически в любой точке мира, потому что сигнал передаётся через спутник. А вот качество информации, которая передаётся, ещё до конца не исследована. Может быть, она записывала свои эксперименты и просто туда передавала всё в реальном времени. Может быть, они как-то влияли на работу её организма, то есть передавали сигналы органам…

— Ага, и аллергические реакции провоцировали. И команду дали перепрыгнуть через костёр с кувырком…

— Ну да, это сейчас кажется очень нелепым.

— Ну хорошо, предположим, наклеили ей чип. Само-то устройство нашли?

— Нашли. На самом деле, у нас предположение, что сама Галицкая была не в теме. А Аллергические реакции давал материал чипа, который ей вживили под кожу под видом татуировки.

— То есть, она вообще была как робот, выполняла команды?

— Сейчас никто до конца не знает, насколько человеческий мозг может выполнять команды, если вживлён чип. Это всё обрывочные материалы, информация, которая случайно выплёскивается из лабораторий.

— Понятно.

На семейном совете мы решили, что ребята переберутся из города в Питер, чтобы уже ничего не напоминало Манечке о том ужасе, который она пережила.

В общем, на этом я бы хотела поставить точку в этой истории.

(обратно) (обратно)

Благодарности

Благодарности моим друзьям: Владу А., Галине М., Евгению К., Виктору М., Наталье Щ., а также сыну Всеволоду, которые стойко переносили мои «муки творчества», а самое главное, щедро делились своими мыслями, чувствами, событиями, которые писатель неизбежно превращает в материал для своего произведения.

2003 г. — 2018 г.

(обратно)

Оглавление

Часть первая

  Предисловие

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

Часть вторая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Эпилог

Благодарности