Белый танец двух теней [Юлия Сергеевна Тен] (fb2) читать онлайн

Юлия Тен Белый танец двух теней

«Столько лет прошло…»

Глубоко вдохнув морозный ноябрьский воздух, женщина закрыла глаза, вспоминая мельчайшие моменты того дня. Дня, который она никогда не забудет.

– Евгения Александровна, вас ожидают, – несмело окликнул мужчина, стоя у дорого авто с открытой дверью.

– Минутку, – шепнула Женя, словно боялась спугнуть тот самый замок из тумана, в который она так отчаянно рвалась.

Она достала из кармана помятую, пачку сигарет. Тех самых. Самых дешевых. Которые она когда-то курила в юности. Когда ждала Его ровно на этом же месте.

Отдав сумку в руки водителя, Женя прошлась вдоль невыского кованого забора, припорошенного грязным снегом. Слишком рано зима вступила в свои права. Прямо, как в тот год… Она закурила, окончательно возвращаясь в тот волшебный ноябрь. Женщина пнула носком брендовых сапог сугроб, и ее губы тронула грустная полуулыбка. Тогда она отмывала от грязи свои потрепанные жизнью рыжие тимберленды.

«Он тогда опоздал. И я замерзла. Злилась безумно», – она шумно выдохнула облако сизого дыма изо рта, и немигающие уставилась на припаркованные неподалеку такси. Она помнила, в какую сторону они уехали; помнила, что ехать недолго, что Он предлагал ехать на метро. Но злость и дикий холод заставили прыгнуть в теплое такси, и плевать, что вышло дорого.

Сигарета начала печь пальцы, и Женя стала озираться по сторонам, выискивая урну, но за столько времени, ее так и не удосужились поставить. От безысходности Женя воткнула шипящую сигарету в сугроб – к сотни таким же «иголкам».

– Едем, – сухо бросила она, быстро залезая в машину, запахивая белоснежную шубу. Опять замерзла. Но было ли это из-за холода?

Десять. Десять чертовых лет она избегала Северной столицы. Прекрасно понимала, что все тут будет напоминать о Нем. О том, что было; о том, что так грело должливыми ночами; о чем молчала, и лишь наедине с собой могла дать волю чувствам.

Женя улыбнулась, вспоминая жуткий проливной дождь. Как они бежали от торгового центра до парка, где всегда гуляла ее компания. По большей части – сброд непутевых подростков, пьяниц и потаскух, но Женя привыкла быть с ними. Они ее боялись и уважали. Предводитель сброда. Сейчас это звучит смешно.

В тот год Он приезжал к ней в Краснодар. В тот год она поняла, что влюбилась. Грубая, высокомерная, хамоватая задира. Жендос Якудза. Так ее кликали в округе. Совсем не то, что сейчас. Успешный писатель, бизнес-леди с огромной сетью ресторанов, заботливая мать и верная жена. Казалось, что та невыносимая девушка и железная леди – совершенно два разных человека.

Но Он тогда смог пробиться сквозь эту, как могло показаться, неприступную стену. Смог отыскать ту наивную и хрупкую девушку, которая всю жизнь старалась быть сильной. Тогда было противоречие, тогда она отчаянно сопротивлялась этому новому чувству, что окрыляло. Постоянно обижалась на него, грубила и отталкивала. Просто, чтобы не быть слабой. Но Он никогда не осуждал ее, всегда поддерживал и понимал.

Это сейчас, спустя десять лет, она осознала, что рядом с ним она могла позволить себе быть слабой.

В глазах задрожали слезы. Женя задрала голову, чтобы не дать им скатиться, чтобы не испортить макияж. У нее еще много дел. А вечером можно будет закрыться от мира в номере отеля, с бутылкой виски или, лучше, текилы.

***

– Потребуется колоссальный штат сотрудников для открытия сразу трех ресторанов. Мы начали проводить собеседования еще в прошлом месяце, но вы сами понимаете, что для хороших кадров нужно время.

– Не понимаю, – зло отрезала Женя, грубо перелистывая анкеты. – Мы предлагаем отличные условия. Ищите по другим заведениям, переманивайте хороших специалистов. Я не позволю работать на моей кухне неквалифицированным работникам, – она перебирала кандидатов, не особо всматриваясь и вчитываясь. Скорее, чтобы отвлечься.

Но одно имя и фото заставило ее сердце пропустить удар. Пропустить и заколотиться с удвоенной силой. Удивление на ее лице стремительно переходило в волнение и даже – боль. Она выдернула анкету из папки и нервно сжала в руке. Женя с трудом смогла вернуть себе самообладание, вцепившись взглядом в сотрудника, который едва испариной не покрылся от страха.

– На сегодня – все? Если да, то работайте. Открыть рестораны нужно до новогодних праздников.

– Да, сегодня больше нет встреч, – сглатывая ком, что застрял в горле, мужчина несмело взял папку, побаиваясь делать резкие движения.

– Устройте встречу с этим кандидатом. Он претендует на место шеф-повара. И впредь я буду лично проводить собеседования на эту должность, – прикрыла Женя свои истинные намерения.

***

«Два часа…» – эта фраза неистово билась в голове. Два часа – это так мало по сравнению с десятилетием, но Жене казалось, что чертовы два часа – сто двадцать минут, семь тысяч двести секунд – длятся вечность. Но она не подавала виду, неспеша гуляя по Дворцовой площади, украдкой глядя на Эрмитаж. Они так туда и не попали, хотя ей очень хотелось. Не смотря на то, что Женя любила искуство, так и не выкроила время для посещения Эрмитажа. О чем говорить – она избегала Петербурга всеми силами, но у партнеров возникали вопросы, почему она не открывает филиал в одном из крупнейших городов страны. Это было до дрожи глупо и неправильно, но она не могла себя побороть очень долгое время. И не зря. Стоило только спуститься с трапа самолета, как ее охватили давно забытые воспоминания. То, что она отчаянно пыталась закопать глубоко в сердце.

Открыв дверь кофейни, Женя невольно вздрогнула от громкого колокольчика на двери.

– Латте без сахара, – мягко улыбаясь, заказала она, доставая из сумки карту.

– Сию минуту, – широко улыбался молодой парень, и принялся варить кофе, попутно принимая оплату. Его пальцы нечаянно прикоснулись к ее, когда отдавал карту, и смущение вспыхнуло на лице парня. Он постарался прикрыться кашлем и натянул форменную кепку чуть ниже, чтобы гостья его маленькой кофейни не заметила раскрасневшееся лицо.

– Благодарю, – Женя учтиво склонила голову, в который раз запоздало одергивая себя. Эта дурацкая привычка приехала вместе с ней из Кореи. Там это не было чем-то зазорным, напротив – было невежливо не поблагодарить поклоном. Но в России это смотрелось очень странно и порой – комично.

Женя вышла на улицу, и ее едва не снес порывистый морозный ветер. Она посильнее закуталась в шубу, быстро шагая в проулок, и когда зашла за угол, ветер оставил ее волосы в покое. Она облегченно выдохнула, доставая из кармана все ту же пачку сигарет. Закурила. Легкие наполнил дым дешевого табака с привкусом сена, но она находила в этом утешение и успокоение. Обыскала не один десяток магазинов, чтобы найти именно эти сигареты.

«Женя, все в прошлом. Оставь это, – мысленно успокаивала себя она, – в твоих силах отплатить ему. Возьми его на работу в благодарность, и вы квиты. Ничего более».

Глотнув кофе, Женя приятно удивилась. Оно было очень даже вкусным. Сделав пометку, что стоило бы заходить сюда почаще, она выбросила бычок в мусорный бак и, ускоряясь, направилась в назначенное место. Оставалось чуть больше пятнадцати минут…

***

Он увидел ее еще издали. Она сидела в одиночестве и медленно распивала вино, поднося бокал к пухлым губам. Вкус которых до сих пор помнил.

Он помотал головой, отгоняя наваждение. Отдернув полы дорого пиджака, поправил длинную, идеально подстриженную бороду, и медленно пошел вдоль столов навстречу Жене – навстречу прошлому.

– Здравствуй, – тихо поприветствовал он присаживаясь за стол. Саша отчаянно пытался держать лицо, но лишь взгляд этих пронзительных карих глаз, и он готов был раствориться в моменте.

– Здравствуй, – вторила ему Женя, задыхаясь от нахлынувших чувств. От полного, нескладного юноши не осталось ничего. Он был хорош собой. Годы явно сделали его лучше. Как и ее саму. Вряд ли можно было узнать в леди ту оторву – вечно в синяках и шрамах, которые отчаянно прятала за татуировками.

Повисло напряженное молчание – каждый думал о своем, каждый пытался вспомнить минувшие дни бурной юности.

– Александр Игорьевич Шульгин, – взяв себя в руки, начала Женя. Для пущей убедительности, она достала из сумки анкету и принялась вчитываться в аккуратный почерк, но, прочитав, не улавливала сути. – Я буду проводить ваше собеседование на должность шеф-повара ресторана. Я – Ким Евгения Александровна. Генеральный директор… – сухо, слишком официально представлялась она, но ее перебили.

– Жень, – с выдохом тихо окликнул он, прекращая этот нелепый спектакль, – перестань.

И она замолчала. В этой простой фразе крылось великое множество чувств, мыслей, желаний. Которые столько лет она держала в себе под семью печатями. Всего лишь два слова, и она была обезоружена. Она знала, что люди говорили за ее спиной про бессердечность, железное самообладание, про сухость и безразличие. Но где это все?

– Ты бледная. С тобой все в порядке? – обеспокоенно поинтересовался Саша, не сводя взгляда с до боли знакомого лица.

– Да, – Женя смущенно отвела взгляд, откладывая анкету на стол.

«Как школьница, ей Богу», – пронеслась мысль в голове, и старые установки щелкнули, словно заржавевший механизм. Возвращая ее в прошлое, когда она была той самой школьницей с тяжелым характером, плохой компанией, но с ним. С тем, кто видел и знал ее настоящую.

Даже ее муж не знал ее всю. Они просто привыкли друг к другу. Да, она любила мужа. Но спокойной, умиротворенной любовью, которая прошла сквозь жизненные трудности. Падая и поднимаясь. Они долго работали над своей семьей. Долго и кропотливо. Но так, как Сашу, она не любила никого. До перекрытого дыхания, до дрожи в руках, до разрыва сердца. В особо накаленных ссорах с мужем, она припоминала ему про Сашу. Про то, что она выбрала его, а не того, к которому всю жизнь отчаянно тянулось ее сердце.

– Ты изменилась, – с теплой улыбкой начал Саша, но его прервал официант. Он быстро записал заказ, стремительно уходя на кухню. Но благодаря этой короткой передышке, Женя смогла взять себя в руки, успокоить бешено бьющееся сердце, не давая эмоциям взять верх.

– Так ты не ищешь работу? – сделав глоток вина, Женя вернула себе спокойствие.

– Нет. У меня свой авторский ресторан, – буднично ответил Саша, откидываясь на спинку стула.

– Тогда зачем все это? – уже зная ответ, спросила Женя и потянулась к вину, но бутылку перехватили, наполняя ее бокал.

– Хотел тебя увидеть, – не скрывая трепета, сказал он.

Просто перестал быть удобным для всех. Сейчас он всегда говорил и делал, что хотел. Стал новой версией себя. Уверенным, резким и прямолинейным. Ведь этого ей всегда не хватало? Из-за этого она часто помыкала им, но он просто сильно любил и стерпливал все сложности ее характера.

– Зачем? – едва не подавившись воздухом, спросила Женя. Пусть она и знала, для чего весь этот фарс, но одно дело – знать, а другое – слышать от него.

– Может, я соскучился, – с легкой улыбкой то ли пошутил, то ли сказал правду Саша.

– Прошло десять лет, Саш, – отрывисто напомнила ему Женя, нервно сжимая край скатерти до боли в руках.

– Все это время скучал, – в его голосе не было и тени шутки. Сейчас он говорил только правду, с оттенком боли. Это буквально ощущалось кожей. От его слов она дернулась и, схватив с соседнего стула сумочку, принялась там что-то искать. Все время повторяя про себя таблицу умножения, чтобы слезы, что стояли в глазах, не потекли по щекам от волнения.

– И до сих пор? – Женя украдкой смотрела в эти родные глаза, уголки которых всегда были опущены вниз, и не могла отделаться от нахлынувших воспоминаний. Она всегда считала его глаза милыми и необычными.

– До сих пор, – признался Саша, – но уже чуть меньше. Ты же тут, – он вновь расплылся в теплой улыбке.

– Ты всегда умел находить нужные слова, – улыбнувшись, подметила Женя, прекратив мучить сумку и вновь пригубив вина.

– Как и ты. Я читал твои книги.

– Вот как. Польщена.

– Между строк видя нас.

– Неужели? – усмехнулась Женя. Он так умело манипулировал ее эмоциями и чувствами, иногда это ее пугало. Неужели, так было всегда?

– Твой дебютный роман, «Я буду помнить». Там б…

– Хватит, Саш. Чего ты добиваешься? – несдержанно выпалила Женя. Никто никогда не знал, откуда она берет идеи для своих романов. Что все чувства: радость и боль – она испытала на своей шкуре. И в каждом – он.

– Ты и сама прекрасно знаешь ответ. Ты можешь мне сказать, чего хочешь ты? Не твои родители, муж, дети. Ответь мне честно, – он подался вперед, словно хотел дышать с ней одним воздухом, раствориться в ее пьянящем аромате.

– Не надо цитировать мою книгу, – попыталась отмахнуться колким замечанием Женя, но на лице Саши не дрогнул и мускул. Он ждал ответа. Увиливать не получится. – Я хочу есть, – все таки ушла она от ответа. Но ведь сказала правду. Нормально поесть она сегодня не успела.

– Как обычно, – усмехнулся Саша, вновь облокачиваясь на спинку. Он не стал добавлять, что она всегда бежала от правды, от себя же. Такое ее только разозлит. Он видел ее, как раскрытую книгу.

– Так ты следил за моей жизнью? А как насчет тебя? На твой странице до сих пор лишь контент из Вархаммера.

– Следил, – честно признался Саша, взяв в руки бокал, чуть помешав вино. – Получается, и ты время от времени искала что-то про меня, – грустно усмехнулся он, переводя стрелки, на что Женя едва не поперхнулась. – Я живу в режиме работа-дом. Есть собака – хаски. Прямо как та, которую мы подарили Ане.

– Ты помнишь? – спросила Женя, улыбаясь прямо с бокалом у рта.

– Конечно. Мы еще с этим щенком сидели на остановке и не могли уехать. И я опять сделал тебе предложение. Второй раз, – грустно улыбнулся Саша. Пусть он и старался держать себя в руках, но как, черт подери, это было сложно. Как вроде бы непринужденную беседу он давил из себя. Ужасно больно вспоминать мельчайшие подробности их счастья. Каждый год, накануне своего дня рождения, он напивался до беспамятства. Пятнадцатое ноября – ее день рождения, как отсчет таймера, словно виток спирали бесконечности, еще один год без нее. Шестнадцатое ноября – его день рождения, когда он собирал себя по крупицам и начинал все с нуля.

– А жена, дети? – несмело спросила Женя, едва сдерживая эмоции. Она видела, как он нервно поворачивает бокал за тонкую ножку, маскируя свое волнение, как улыбался сквозь силу. Видела, но не могла сделать ничего. Это было неправильно. У нее – семья, дети. Вся их безрассудная юношеская любовь осталась там, десять лет назад, но она не отпускала до сих пор.

– Я хотел семью, но не срослось, – коротко ответил Саша. Хотя кого он обманывал? Его романы едва ли длились больше месяца. Он попросту не выносил чужого запаха на своей коже, не мог слышать по утрам чужое тихое сопение, есть не ею приготовленный завтрак. Все было не то.

– Ясно, – тихо ответила Женя, прикусив язык, и невольно взглянула на Сашу. Он недовольно сощурил глаза. Всегда говорил, что его раздражает это слово. Будто человек пытался отмахнуться и прекратить разговор. – У тебя все хорошо? – решила исправится она.

– Тебе честно сказать или солгать?

– Честно.

– Все плохо, – признался Саша. Для многих его откровения покажутся смешными. Успешный, видный, красивый, умный и интеллигентный, говорит, что у него все плохо. С его деньгами и возможностями. Но никто не знает, что это все он бы променял на одну единственную возможность вновь быть с той, что завладела его сердцем раз и навсегда; с той, что так безжалостно растоптала его; с той которую он ненавидел и любил всей душой; с той, любовь к которой пронес сквозь года.

– Прости, – едва сдерживая слезы, прошептала Женя. Она – та, что никогда не извиняется; та, что никогда на признает свои ошибки. Для нее это – сродни унижению, но Саша заслуживал извинений. Он – единственный, кто слышал эти искренние слова. Она писала ему извинения, но это – не то же самое, что сидеть вот так – напротив – и признаваться в ошибках, видя всю палитру эмоций: от тепло-счастливых до холодно-болезненных.

– Ты же знаешь, что я простил тебя, – он хотел было взять ее за руку, вновь прикоснуться к этой персиковой коже, но официант подошел так не вовремя, поставив перед ними еду.

– Знаю, – в себя бубнила Женя, вяло нарезая стейк. Аппетит что-то резко пропал.

– Приятного аппетита.

– И тебе.

***

– Помнишь кунсткамеру? – они медленно шли к этому музею, вдали уже показалось знакомые двери, но Саша сбавил шаг, видя, как Жене трудно идти.

– Помню, – улыбаясь ответила она, пряча лицо в ворот. Промозглый ветер пробирал до костей. Пусть шуба была и длинная, но ноги, прикрытые лишь тонкими капроновыми чулками, жутко замерзали из-за противного ветра, что забирался под подол.

– Может, прогуляемся, когда будет более сговорчивая погода? – он еще раз предложил свою руку, чтобы ей легче было идти по неровной кладке. В первый раз она отказалась, ссылаясь на то, что сама справится, но сейчас, потупив взгляд с пару секунд, неловко взяла его под руку. Тело пробила мелкая дрожь от тепла ее тела, от робких прикосновений, от такого родного запаха. – Я провожу тебя. Где ты остановилась?

– Тут недалеко. На Невском, – смущенно пробормотала Женя, несмело шагая рядом. Она давно себе запретила думать о чём-то подобном, лишь мечтать, но как же она была сейчас счастлива. Просто прогуливаясь рядом с ним, просто держа за руку, просто ощущая его тепло. – Саш, не думаю, что это – хорошая идея…

– О чем ты? – он непонимающе скосил на нее взгляд.

– Встречаться еще…

– Если скажешь, что не хочешь этого, я уйду. Обещаю, – добавил он, заметив ее смущенный взгляд. Саша снисходительно улыбнулся, держа путь к Невскому проспекту. Она не ответила, разрываясь между «нет, не уходи», что кричало ей сердце, и «да, нам надо остановиться», на котором настаивал разум.

Они шли непозволительно медленно, навстречу серому морю прохожих, что обтекало их со всех сторон. Словно пытались утонуть, раствориться навеки. Но все хорошее быстро заканчивается. Отель, действительно, находился недалеко. Им всего-то нужно было пройти вдоль Александровского парка, и вот – на углу уже возвышалось помпезное здание, обложенное крупным серым камнем.

– Хороший отель, – заметил Саша и пошел внутрь. Женя пыталась возразить, что-то сказать, что дальше она дойдет сама, но он решительно шел через огромный холл с массивными золотыми колоннами прямо к лифту.

– Зачем? – неуверенно спросила Женя, но не могла отделаться от дикого предвкушения чего-то большего. Так волнующе, но до скрежета зубов правильно. «Господи, что ты несешь? У тебя – муж, дети…»

– Да брось. Давай ещё выпьем,– уже шагнув в лифт, спросил Саша. – Какой этаж?

– Шестой, – потянулась к кнопке Женя, но Саша ее опередил.

– Значит – люкс, – усмехнулся он.

– А ты – частый гость этого отеля?

– Было дело, – легко улыбнулся Саша, стараясь не выказывать, как он был счастлив, что она согласилась побыть с ним. Пусть маленькими шажочками, но он вновь возвращал ее в свою жизнь, и пока Женя явно не сопротивлялась.

А что до отеля – он бывал тут. Он водил сюда девушек. Он не мог вести их свой дом, не позволял никому спать рядом с ним в его постели. Это – негласное правило, которого он всегда придерживался. Но Жене не обязательно было это знать.

Очнулся Саша от своих мыслей лишь тогда, когда она отпустила его руку и прошла вперед. Он молча шел следом, любуясь на ее изящную и легкую походку. Так непривычно видеть ее такой. Она сильно изменилась, но ей шла элегантность, мягкость в макияже и волосах. Чего только не было у нее на голове, припомнил Саша: и красный, и синий, и фиолетовый, и зеленый, и невозможно длинные волосы, и состриженные налысо. Не говоря уже о многочисленных татуировках и пирсинге. Он всегда полагал, что таким способом она пыталась добавить себе очки опасности, но никогда не говорил ничего против ее смен имиджа. Не важно, как она выглядела, в душе она всегда была нежной и доброй.

Женя достала ключ-карту и замерла, задерживая дыхание, словно готовилась прыгнуть в ледяную воду. Разрешала себе эту вольность, разрешала эту слабость. Но слишком долго она терзала себя, хотелось наконец-то поговорить, высказать все, что накопилось, и пусть все случится одним днем. Она должна это отпустить.

Дверь открылась, пропуская их в номер. Замок тихо щелкнул, словно говоря – пути назад нет.

Они зашли в номер и Саша порывисто развернул ее к себе лицом и приник к холодной от мороза щеке, вдыхая до боли знакомый запах. Ее, еще секунду назад такое стойкое, желание выпить по бокальчику и распрощаться, улетучилось. Женя обхватила его лицо ладонями, не в силах поцеловать. Деля с ним воздух, она несмело провела рукой по его колючей щеке, взметая воспоминания, словно кучу палых листьев. Еще мгновение, еще чуть-чуть, и сухая пожухлая листва могла стать пышной кроной их дерева любви.

Мех ее шубы нежно щекотал его щеки, а он все смотрел на нее. Словно время сейчас пошло для них вспять.

—Не думай ни о чем… – тихо шептал он. – Просто будь собой.

Такая обыденная фраза, такая простая, но сказанная им, была – словно бальзам на разодранную до мяса душу. С ним. Только с ним она могла быть собой, только ему открыть свое сердце и душу. Пусть все летело в бездну, она хотела быть с ним, хотела хотя бы на эту ночь почувствовать себя счастливой, сбросить эту глупую маску.

Женя несдержанно целовала его, словно желая выпить до дна, словно желала слиться с ним воедино, навсегда.

Они не запомнили, как избавились от одежды, как оказались в плену шелковых простыней, но отчетливо запомнили, как их души соприкоснулись друг к другу, как несдержанно она стонала его имя, как еле сдерживая себя, он кусал ее, словно пытался поделиться всепоглощающим чувством необходимости, надобности. Они были рядом, и ничего было неважно: ни долг, ни обязанности, ни семьи. Сейчас был важен миг, когда они открывали друг друга заново, тесно сплетаясь с воспоминаниям юности.

Будто весь мир исчез за пределами дверей номера, словно был порождением разума, над которым они более не были властны.

Он целовал ее всю. Каждый ее изгиб, каждую родинку на теле он знал на ощупь – это то, что он никогда не забудет. В этой кромешной темноте сумеречья, где не было ничего, кроме нежных прикосновений любимых рук, частых поцелуев, и в такт бьющихся сердец, они были по настоящему счастливы.

Комната была пропитана запахом любви и тех самых дешевых сигарет. Они медленно раскуривали одну на двоих, прямо в кровати, не желая ни на минуту покидать ее.

– Жень, – неуверенно начал он, выпуская дым изо рта, и передавая ей сигарету. – Почему?

– Что – почему? – она прикончила сигарету и потопила ее в недопитом виски.

– Почему ты ушла к нему? Чем он был лучше меня? – еда сдерживая себя, спрашивал Саша. Он действительно не понимал, почему все так произошло. Ведь он уверен на все сто процентов, что она любит его.

– Хочешь честно? – она резко села на кровати, наконец покинув его объятья.

– Хочу. Очень хочу.

Она слезла с кровати и ушла в зал. Саше на мгновение показалось, что это – конец, что все он себе напридумывал, но нет, она вернулась совсем скоро с бутылкой виски и двумя бокалами. Женя молча собиралась с мыслями, чтобы рассказать ему все, что было – все, из-за чего так долго болело ее сердце.

– Я не помню, – честно призналась Женя, поджимая губы, – я обижалась на тебя тогда, но сейчас, с высоты опыта и сознания, я понимаю, что все это было глупостями, – сделав паузу, она залпом выпила виски, даже не поморщившись и продолжила: – Лучше… Это даже смешно звучит, Саш. Он не умен, как ты, его манеры оставляют желать лучшего, говорить с ним увлеченно не получается, и в конце концов – секс похож на рутину. Но с ним мне спокойно. Ты даже не представляешь, через что мы с ним прошли, чтобы жить так, как сейчас. Детей он любит, и действительно хороший отец. Чего не скажешь обо мне, – Женя невесело усмехнулась. – Бывают моменты, когда я выгораю. Я бросала на него детей, бизнес и убегала на месяца в загородный дом в лесу, чтобы прийти в себя. Так я и пишу книги. Один на один со своей болью, – по щекам предательски потекли слезы, которые она отчаянно пыталась стереть.

– И он не поддерживает тебя? – сквозь плотно сжатые зубы процедил Саша, садясь в кровати. Ему было больно слышать это, больно видеть ее такой. И ко всему этому – он еще злился на этого ублюдка, который не осознавал, какая потрясающая девушка рядом с ним, не ценил ее.

– Он пытался, – Женя шумно выдохнула, словно пыталась взять себя в руки. но ничего не получалось. А его нежные объятья срывали тормоза напрочь.– Я не хочу, чтобы он лез мне в душу. Это – мое личное, и с этим я справлюсь сама.

– Тогда смысл быть с человеком, которому ты не можешь рассказать все?

– И как, по-твоему, это будет выглядеть? – всхлипывая, она подняла заплаканное лицо на него, не в силах больше сдерживать себя. – Прости, но я не чувствую к тебе ничего, кроме уважения и привычки? Прости, что всю жизнь люблю другого человека? Прости, что не могу выкинуть его из головы? – сорвалась на крик Женя, пряча лицо у него на груди. Душа рвалась на части, но вместе с этим было и облегчение, что она рассказала о том что терзало ее все эти годы, мучило, медленно убивало.

Саша молчал. Он медленно гладил ее по спине, не смея нарушать ее откровение. Ей нужно было выплеснуть все это. Она любит его. Все десять лет любила. Сейчас, чувствуя ее рядом, ощущая ее тепло, он знал, что ничего не потеряно, еще все можно вернуть.

– Будь со мной, – с придыханием сказал он, крепче прижимая ее к себе. Подумать только, он мечтал об этом дне, этом мгновении, долгих десять лет. Работал на износ над своей жизнью, над телом, над израненной в клочья душой, с одной лишь призрачной надеждой и мечтой – когда-нибудь вновь вернуть ее.

– Саша… Я не могу, – дрожа всем телом, продирая слова через тысячу и одну причину согласиться. – Не ломай меня, прошу. Ты просто не знаешь, как мне было больно, – истерика с новой силой накатила словно мощная волна, утягивая в бездну по мелкой гальке, еще больше калеча и уродуя её сердце. – Как я с пустыми карманами переехала в Москву, лишь бы убежать от удушающей боли и опустошенности. Как искала хоть частичку тебя в десятках других мужчин, но никто не мог мне заменить тебя. Я так и писала в контактах – «поговорить, погулять, деньги, секс». Два года скитаний с пустой душой, и появился муж. Я не рассматривала его, как нечто серьезное, но он смог заполнить мою душу хоть наполовину. Хоть иногда я жила и улыбалась искренне, не натянуто, – Женя говорила надрывисто, уже не стараясь сдержать слез. Ей было необходимо это. Необходимо рассказать ему все, без утайки. Она сжимала его плечи, словно держалась за спасительный круг, чтобы не потерять голову от переполняющих чувств, чтобы не умереть от разрывающей боли.

– Я тоже виноват… Понимал, что не смогу забыть, но я был слабаком, сдался без боя. Я не должен был отпускать тебя. Не должен был, и сейчас точно не отпущу, – на ухо прошептал Саша, вдыхая такой родной запах, неприлично похожий на его. Слезы украдкой стекали по его щекам, впитываясь в густую бороду. Не счесть, сколько ночей он провел в истерике, в забытье от алкоголя, и позволить себе слезы счастья он мог.

– Тогда это было так сложно, даже невозможно. Но сейчас те проблемы кажутся глупыми.

– Сейчас их можно решить в два счета, – продолжил за нее Саша. Он приподнял ее лицо за подбородок, всматриваясь в заплаканные глаза с безнадежно испорченным макияжем. Но все было неважно – никто и ничто. Он с силой прижал Женю к себе, жадно целуя любимые губы.

– Не все так просто, – отчаянно пыталась сопротивляться Женя, но разум вновь заволакивал неистовый жар, сжигая все здравомыслие к чертям.

– Нет, – Саша резко поддался вперед, нависая над ней. – Все как раз очень просто, Жень.