Муха [Денис Анатольевич Страхов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Денис Страхов Муха

Елизавета Васильевна поднялась с кровати, шумно охая и кряхтя, потянулась, потерла глаза пухлыми кулачками. Собрав седые, жидкие волосы в небрежный пучок, она сунула бронзовый нательный крестик за пазуху и поспешила на выход. Проворные руки базарных торгашей уже раскладывали товар на прилавках. Пчелы деловито роились над ящиками с переспелой помятой сливой, а румяные, но такие же помятые продавщицы вытирали грязные руки о подол и громко гоготали. Драные кошки урчали у вонючего лотка с рыбой, путаясь под ногами у сельчан. Елизавета Васильевна хотела оказаться в числе первых покупателей и очень спешила на рынок. Соломенная шляпка, с большим выцветшим тряпичным цветком, смотрелась на ней как абажур на старой пузатой лампе. Клетчатая сумка-тележка поскрипывала правым колесом и подпрыгивала на выбоинах. Ковыляя и кряхтя, Елизавета Васильевна вышла за калитку и через некоторое время скрылась из вида.

Антон Васильевич проводил жену взглядом, при этом привстал на цыпочки как маленький мальчик и в таком положении застыл на несколько секунд, как бы убеждаясь, что она не передумает и не даст задний ход. Всклокоченные седые волосы, обрамляющие абсолютно гладкую лысину, впалые небритые щеки, очки в роговой оправе с толстыми линзами и потертая голубая пижама в тонкую полоску, за этой внешностью и скрывался Антон Васильевич Зорин – майор в отставке. После выхода на пенсию его жизнь стала размеренной, тихой и иногда напоминала ему непроходимое зловонное болото посреди черного, черного леса. Единственное его любимое занятие, нет, даже страсть, на которую он тратил все свое свободное время, были кроссворды. Любил он их разгадывать с тех пор, когда он еще лейтенантом колесил по стране в вечных командировках и большую часть своей жизни проводил в душном купе вагона. Казалось, что прошла вечность, но страсть к разгадыванию слов он так и не утратил. Вот и сейчас Антон Васильевич, провожая жену на рынок, сжимал в руке свернутый в трубочку журнал «Кроссворды №9».

Сентябрь был на удивление теплый и солнечный. Местами пожелтевшая листва колыхалась, как огненное море, взволнованное прохладным бризом. Лучи утреннего солнца скользили по глади застекленной веранды, рассыпаясь радужными отблесками в остатках утренней росы. Множество приглушенных звуков, лай собак, звук проезжающих автомобилей, щебетание птиц, сливались в монотонный, но приятный уху гул.

Антон Васильевич закрыл глаза и на время отстранился от реальности, расслабился, приняв форму старого кожаного кресла, стоявшего посередине веранды, чтобы сжаться мысленно в ядро энергии и направить его на любимое дело. Быстро зашуршал по бумаге карандаш. Мутон. Утконос. Хаски. Аконит. Ни на секунду не останавливаясь, он продолжал вписывать в клетки буквы.

Он знал все ответы, но интерес не пропадал, а наоборот азарт захлестывал его, заставлял писать и писать. Во все клеточки на странице уже были вписаны круглые закорючки букв. Он перевернул лист.

– «Бз-з-з-з!»

Черная точка промелькнула перед глазами и приземлилась на ластик карандаша, сложила за спину прозрачные крылышки, потерла передние лапки и уставилась своими радужными глазками на Антона Васильевича.

– «Бз-з-з-з!»

– «Ну, пошла!» – стряхнул он насекомое с карандаша и принялся писать дальше.

Насекомое описало кривую дугу вокруг мужчины и приземлилось на шершавую поверхность бумаги. Лапки быстро засеменили по неровной траектории и муха оказалась именно на той клетке, куда Антон Васильевич намеревался вписать очередную букву.

– «Да чтоб тебя! Хочешь со мной поиграть?!» – он занес над мухой карандаш, в надежде, что избавится от назойливого насекомого, пригвоздив его грифелем к листу бумаги. Карандаш резко вошел в шероховатость бумаги, делая в ней рваное отверстие. Муха сделала еще одну петлю в воздухе и как бы насмехаясь, пролетела прямо перед носом у Сергея Ивановича.

– «Черт тебя дери!» – выругался он, вскочил со своего места и оглядел веранду. Не обнаружив своего врага, погрузился обратно в кресло, закрыл на секунду глаза и, перевернув дырявую страницу начал писать. На секунду остановился  и осмотрелся. Тишина. И только деревья шуршат листвой за стеклом веранды.

– «Хорошо-о-о.»

–«Бз-з-з-з!» – отозвалась муха в ответ, откуда-то сверху.


Маленькие лапки перебирали по гладкой лысине, добрались до макушки  и замерли.

Антон Васильевич тоже замер. Единственное его желание было прихлопнуть это надоедливое создание. Он свернул в трубочку свой любимый журнал, нацелился, мысленно определяя местоположение мухи, и со всего размаха шлепнул по лысине. Очки съехали на кончик носа и покосились, слезы выступили на глазах. Старик тихо охнул.


Муха, как ни в чем не бывало, сделала несколько фигур высшего пилотажа над его головой и с радостным жужжанием приземлилась на кончик покрасневшего бугристого носа. Антон Васильевич скосил глаза и за толстым стеклом своих очков он увидел большие мозаичные глазки, которые смотрели на него.

Рот старика перекосило омерзением, руки затряслись, сжимая крепче журнал.

Удар. Еще удар. Еще!

Любимый сервиз Елизаветы Васильевны со звоном ударился об пол, стулья с белыми в синий цветочек накидками покачнулись, цветок в ярком горшочке рухнул с подоконника, обнажив корни растения. В завершении с грохотом опрокинулось старое кресло. Старик безумно ревел, муха злорадно жужжала.

А потом тишина.

Антон Васильевич очнулся  и тяжело вздохнул. Он попытался встать, но не удалось, большое кресло давило ему на спину, болью отдавалось все тело, голова гудела. С трудом высвободив левую руку, мужчина дотянулся до очков, которые небрежно валялись неподалеку. Через треснувшие линзы, мир медленно обрел свою резкость, четкость, цвет.

– «Я достал тебя! Достал! – то ли кашляя, то ли смеясь, повторял и повторял Антон Васильевич – Достал! Ха-ха!»

На расстоянии вытянутой руки лежала тушка насекомого, посреди осколков и рассыпанной земли, крылышки обмякли, а задняя ножка в конвульсиях подергивалась.

– «Я тебя достал, глупое насекомое! Посмотри на себя!» – ликовал пожилой человек.

Но его радость длилась совсем не долго, муха дернула помятыми крылышками и поднялась на тонкие лапки. Глаза мужчины округлились, рот сжался,  а единственная свободная рука судорожно начала шарить в поисках противомушиного оружия. Его лоб покрылся каплями пота, тело сжималось и разжималось, пытаясь вырваться из мягкого плена любимой мебели, а насекомое медленно, не большими отрезками  упрямо продвигалось в его сторону.

– «Бз-з-з-з. Бз-з-з-з.»

Елизавета Васильевна вытерла влажным мятым платком лоб, постояла секунду без движения, затем взялась за ручку тележки и продолжила путь. Через некоторое время она уже сидела на табуретке в прихожей и снимала войлочные, темно-серого цвета, с тяжелой подошвой ботинки.

– «Антоша! А, Антоша! На базаре столько народа, столько…» – она замерла в дверном проеме, увидев невероятный погром, и её переполнили разные чувства от недоумения до злобы.

– «Антоша!» – нервно выдохнула она и только после этого увидела своего мужа, лежащего на полу.

Какая-то сила наполнила тело полной женщины, она невероятно быстро оказалась у кресла и уже изо всех сил старалась поднять его. Когда ей это удалось, она перевернула его на спину и начала хлестать по щекам.

– «Антоша, ты чего это тут, чего?» – причитала она.


Муж не открыл глаза, но ей показалось, что он шевельнулся.

– «Хороший знак» – подумала  Елизавета Васильевна. Она еще раз похлопала его по щекам, в надежде привести мужа в чувства. Его сухие губы чуть приоткрылись и женщина прильнула к ним ухом. Ближе и ближе, что бы разобрать,  что же он скажет.

–«Б…»

–«Бы…»

–«Бз-з-з-з!» – нарастало гулом из его нутра. Рот открылся прямой щелью и тысячи мух вырвались на свободу.

Женщина отпрянула и сквозь пальцы смотрела, как полчища насекомых покидают безжизненное тело Антона Васильевича Зорина. Они облепляли стены веранды, потертую мебель, посуду на полках, старые фотографии и жужжа заполняли собой все свободное пространство. Сжимаясь от страха, она чувствовала, как темные брюшки елозят по коже, как крылышки подергиваются, а маленькие лапки скребутся уже внутри нее.