Курсант: назад в СССР 3 [Рафаэль Дамиров] (fb2)

Курсант: назад в СССР 3

Глава 1

Я рванул на звук, ломая кусты и пригибаясь от колючих еловых веток. Федя пыхтел сзади, безнадежно отставая. Черт! Опять пистолет не со мной. Хотел вернуться и забрать у него табельный ПМ, но передумал — каждая секунда дорога. Все! С завтрашнего дня точно за него возьмусь. Будет у меня на школьном стадионе круги нарезать.

Криков больше не слышно. Куда дальше? Я остановился и прислушался. Где-то в рощице доносились приглушенные голоса. Луна вылезла из-за тучки, будто помогая мне. В просвете между деревьев мелькнула рыжая грива Соньки. Рванул туда.

Ей зажимал рот какой-то громила. Девушка брыкалась и, извиваясь, пыталась вырваться из медвежьих объятий. Наконец, ей удалось укусить подлеца за ладонь. Мужик вскрикнул и отпустил ее. Соня, теряя каблуки, рванула прочь.

Словно охотничий пес, я влетел на полянку, где остановился недоумевающий громила, слизывая кровь со своей руки. Я выскочил из кустов и врезался в него, попутно впечатав кулак в широкую морду. Тот даже не понял, что произошло, так и брякнулся навзничь в траву, но, на мое удивление, не вырубился. Удар был сильный, но его котелок оказался крепче, чем я думал. Здоровяк перекатом ушел в сторону, вскочил на ноги и выхватил пистолет.

— Не стрелять! — раздался сзади знакомый голос, твердый как камень, но мертвый и глухой, как могильная плита.

Я сразу узнал его. Громила повиновался голосу и убрал пистолет во внутренний карман пиджака, злобно таращась на меня и протирая окровавленной ладонью ушибленную челюсть.

Я обернулся.

— Привет, Курсант, — улыбался Гоша. — Твоя краля? — кивнул он в сторону убегающей Соньки. — На живца, что ли, ловишь?

Он подошел ко мне и протянул руку. В это время на поляну ввалился Погодин, размахивая пистолетом. Остановился и хлопал на нас непонимающими глазами. Хотел что-то спросить, но не знал, с чего бы начать.

— Федя, — кивнул я ему. — Иди Соньку догони, успокой. Свои это.

Погодин недоверчиво уставился на двух мужиков бандитской наружности, но очень прилично одетых. Один из них здоровый как медведь, а второй похож на старого матерого волка, который уже немного усох, но хватку не потерял.

— Иди, — поторопил я его. — А то сдуру милицию вызовет. Думает, что мы ее потеряли.

Федя молча кивнул и скрылся в кустах. Я повернулся к Гоше:

— Что здесь произошло?

— А сам как думаешь?

Я осмотрелся:

— На этой самой полянке убили Зину.

— Да, — глаза Гоши подернулись влагой. — Каждую неделю сюда прихожу и размышляю… Что за гадина ее убила. И сегодня сидел на пенечке и думу думал. Смотрю, девка по кустам шатается. Рыжая, и юбка чуть жопу прикрывает. Будто специально приключений на нее ищет. Я ей говорю, мол, барышня, опасно в такое время одной ходить по парку. В городе невесть что творится. А она не слушает, говорит, не твое, папаша, дело. Я тогда Сашке сказал, — Гоша кивнул на своего громилу. — Проводить ее из парка от греха подальше. — Сашка к ней подошел, а она испугалась. Ну правильно, его все боятся, вымахал дубина под два метра на молоке деревенском. Девка давай кричать, милицию звать. Сашка сдуру полез ей рот затыкать. Рефлекс у него сработал, не любит он, когда ментов кличут, для него это как ножом по стеклу. Она его тяпнула зубками и смылась. Не сразу поняли, что подставная она. Как лучше хотели. Помочь…

Я кивнул:

— Бывает. Мы сами виноваты, упустили из виду Соньку.

— Только так вы душителя не найдете… — задумчиво проговорил Гоша.

— Это почему? — насторожился я.

— Сам посуди, нет в его действиях системы. Может, в следующий раз он через год убьет, а может, вообще никогда.

— У нас пока нет других вариантов. Отрабатываем таким способом.

— Знаю, слышал. Из Москвы группу прислали. Раз местные ни х*ра не могут, так, может, хоть москвичи справятся?

— Просто зацепок нет никаких, — попытался я оправдать местных. — Кроме белой “Волги”.

— Какой “Волги”? — Гоша буквально вытянулся в струнку, как охотничий пес. На его бледном лице даже морщины разгладились. Было понятно, что он готов на все - хоть передушить всех в городе, кто ездит на “Волге”.

— Извини, не могу сказать. Информация служебная.

— Что ты несешь?! Щенок! У меня дочь убили!

Гоша сел на землю и обхватил голову руками. Замер. Посидел с минуту молча. Опустил руки, тряхнул головой и посмотрел на меня пустым взглядом:

— Прости, сорвался. Расскажи про “Волгу”. По своим каналам разузнать попробую. Гоша Индия – не последний человек в городе. Всю шантрапу на уши подниму. Рыскать будут. Вознаграждение пообещаю…

А ведь он прав. У Гоши оперативные позиции, в этом плане, получше будут, чем у любого опера. Круг общения у него интересный и полезный. Я решил поделиться с ним информацией. Чем черт не шутит, может, и вправду поможет:

— Одна из убитых девушек тайно встречалась с неизвестным типом, что подвозил ее на белой “Волге” последней модели. Не факт, конечно, что он убил ее и других девушек. Но тип этот после смерти потерпевшей испарился. Будто не было его вовсе. И никто не знает, кем он был. Мать убитой считает, что он женат, вот и скрывался от людских глаз. Но он даже на похоронах своей пассии не засветился. Не просто же так? Может, и был там, постоял в сторонке возле могилки, но не обозначился.

— Н-да-а… — Гоша потер виски, достал из внутреннего кармана фляжку цвета бронзы с витиеватой гравировкой.

Отточенным движением открутил пробку и сделал несколько больших глотков. Даже не поморщился, будто пил воду. Но я-то знал, что там его любимый шотландский виски, которым меня когда-то угощала Зина.

— Будешь? — протянул мне фляжку.

— Я на службе.

— Брось, Курсант, уважь старика. Выпей со мной. Устал я один пить…

Я взял фляжку и сделал пару маленьких глотков. Знакомый терпкий вкус. Сделал еще глоток и продолжил рассказ:

— Машин таких в городе не так много. Сразу все отработали. Только никто из их владельцев по описанию не подходит, а если и подходит, то алиби у них. Служебные тоже рассматривали. Всех водителей, кто закреплен за подобным транспортом, собственников, вообще всех, кто доступ имел к машинам, тоже проверили. По нулям все… Может, “Волга” эта не из нашего города. И числится не в Новоульяновске вовсе. По стране их столько, что жизни не хватит, чтобы все проверить.

Я с грустью вспоминал компьютерную базу данных, когда нажатием на клавишу можно было выкатить всех владельцев любой марки автомобиля за несколько секунд. Вручную сейчас проверять все “Волги” по Союзу — задача непосильная.

— Что ж… Кину клич своим. Награду пообещаю, пусть “Волгу” белую ищут. Вся шантрапа будет рыскать. Где-то же он ездит по городу. Как, кстати, он выглядит?

— Описания скудные. В возрасте, представительного вида. Больше никто ничего не запомнил. Только смотри, не переборщи. А то найдешь его и в подвал, как меня тогда, бросишь, казнить пообещаешь. А человек, возможно, ни при чем совсем.

— Да все понимаю. Не тупее вас. Даже у меня такая “Волга” есть, — натянул улыбку Гоша. — Ладно, Курсант, бывай. Если что, знаешь где меня найти. Каждый вечер я в ресторане “Октябрь”. Может, нароешь что и помощь нужна будет, ты не стесняйся. Маякни только. Ордеров долго ждать, а мы и без ордера, так сказать, своими силами, если что, проблему порешаем.

Мы пожали друг другу руки, Гоша кивнул мордовороту с опухшей челюстью, и они скрылись за деревьями.

Я побрел в противоположную сторону, искать Погодина и Соню. Они сидели на лавочке у центрального входа в парк, как два озябших воробышка. Нахохлились и ждали меня. Сонька только просушила мокрое от слез лицо, и уже смотрела на мир глазами не таким грустными. Погодин ворковал рядом, что-то рассказывал, давая ей понять, что с ним она в полной безопасности, что у него ствол и бояться ей нечего. Соня скучающе высматривала что-то по сторонам. Завидев меня, оживилась и замахала рукой:

— Андрей, мы здесь!

Ого, она даже имя мое запомнила. Я подошел.

— Андрей, — Соня с жаром схватила меня за руки. — Кто это был? Я так испугалась! Думала, вы меня потеряли из виду… А они набросились!

— Это не душитель, это свои, — улыбнулся я.

— Ага, — покачала она скептически головой. — Видела, как ты того амбала сшиб. Думала, убьешь его. Я побежала, оглянулась посмотреть, нет ли погони, а тут ты вылетел из чащи, будто хищник, и сходу кинулся на него. Там еще второй с ним был. Кто это?

— Говорю же, свои, ошибочка вышла. Не признал я их, вот и набросился.

— Слаба богу, что это не маньяки, — затараторила Соня. — Я этих маньяков страсть как боюсь! И зачем я только согласилась в этом участвовать? Вот дурочка, любопытно было, клюнет на меня душитель или нет.

— Тебе нечего бояться, — важно заметил Федя. — Я же теперь рядом.

Но девушка отмахнулась от Феди, как от назойливой мушки, и, не замечая его амурных поползновений, придвинулась ко мне поближе:

— Я так испугалась, больше не буду в ваши игры лезть. Меня до сих пор трясет. Как теперь домой возвращаться одной? Слушай, Андрей, может, ты меня проводишь? Пожалуйста…

— Я могу проводить, — встрял Погодин. — Мне нетрудно. Тем более, пистолет у меня есть.

— Нет, — отрезал Соня. — меня Андрюша проводит, правда?

Рыжеволосая уставилась на меня зелеными бездонными глазами, просяще зажевав нижнюю губу. Она была настолько близко, что я чувствовал, как колотится ее сердечко.

— Ладно, провожу, — сказал я ловя на себе недовольный взгляд Погодина. — Ура! — Соня повисла у меня на шее и чмокнула в щеку. — Скажи, Андрей, а ты правда его хотел убить? Из-за меня?..

***

До Сонькиного дома добрались на трамвае. Успели на последний. Пришлось ехать в другую часть города. Обычная панельная пятиэтажка с проходным двором уже почти спала, щурясь на нас редкими окнами, где еще горел желтоватый свет.

— Вот и мой подъезд, — радостно воскликнула Соня. — Только ты меня до квартиры доведи, ладно? А то я сегодня совсем трусиха!

— Ладно, — вздохнул я и потянул на себя скрипучую подъездную дверь, растягивая приколоченную к ней ржавую пружину.

Мы поднялись на второй этаж. Соня приподняла коврик перед порогом и выудила оттуда ключ, вставила его в скважину и через плечо улыбнулась:

— Мама сегодня в ночную, а отец ушел за хлебом.

— За хлебом?

— Ага, два года назад. Так и остался жить с продавщицей из булошной. Увела гадина нашего папку. Но мы не в обиде. Так себе был папка. Алкаш тихий. Все пропивал, а вот продавщице зачем-то понадобился. Хотя в ее возрасте любой мужик — подарок. Вам, мужикам, проще, на вас до старости спрос есть. А если не алкаш, то и выбор еще у вас хороший, как на рынке, не то что у женщин. Хватают, что попало, а потом мучаются..

Дверь распахнулась, зазывая внутрь

— Чаю? Или, может, поужинаешь? Голодный наверное. Картошечки жареной? Я ее на скорую руку знаешь, как готовлю. Пальчики оближешь! — в зеленых глазах девушки сверкнули бесенята.

— Пора мне, — я сделал шаг назад, не собираясь становиться очередным Сонькиным воздыхателем, не повесит она мою бренную тушку на стену своих трофеев.

— Да куда ж ты на ночь глядя собрался? В это время уже и трамваи на нашей ветке не ходят. А автобусов здесь и в помине не было.

— Такси вызову.

— Вот еще! Знаешь, сколько это будет стоить? Проходи, я тебе в зале на диване постелю.

— Не могу, Соня, мать волноваться будет, — не сдавался я.

— Тебе сколько лет, Андрей? Ты маму до сих пор слушаешь? Позвонишь ей из квартиры. Телефон у меня есть. Нам установили, матери моей по работе часто нужен бывает. Она у меня на железной дороге работает. Бывает, и ночью ее на работу вызванивают.

Последний аргумент сработал. Вот чертовка! Знает, за что зацепить… Если обозвать меня дураком или другим непотребством, это я еще могу стерпеть и списать на недалекость оппонента. Но сравнивать меня с маменькиным сынком — тема больная. Вырос я в детдоме и мать свою не знал. Не мог я быть маменькиным сынком, не было у меня матери. Только сейчас появилась…

— Ладно, — я шагнул в прихожую. — Картошка так картошка… с корочкой люблю. Зажаристой…

***

Будильник трезвонил так, будто война началась. Вот за что люблю советские будильники, что никогда не дадут проспать. Из-под шелковистой простынки рядом со мной вынырнула изящная рука с веснушками и отточенным движением хлопнула по будильнику. Тот, признав хозяйскую руку, вмиг заткнулся.

Я приподнялся на локте и прищурился от любопытного лучика, что пробился в спальню. Рядом на кровати, разметав роскошную гриву по подушке, лежала Соня. В квартире жарко, и пришлось укрываться простынкой. Под тонкой тканью угадывались холмики ее груди с крутыми склонами (ничего из того, что Соня говорила про женские года, ее саму пока не касалось). Одна нога выбилась из-под одеяла и картинно дополняла прекрасный “натюрморт”. Манила округлостью бедра и нежной кожей без единой складочки.

Соня приоткрыла глаза, улыбнулась и проканючила:

— Что, уже? Так рано?

— Подъем, красавица, — я не удержался и слегка шлепнул ее по округлости ляжки. — И тебе пора на работу.

— Мне еще рано, я с Петровной договорилась, она с утра вместо меня картошку чистить будет. Я еще поваляюсь. Оставайся…

Ее руки, будто кошачьи лапки, оплели мою шею и попытались притянуть к себе, словно добычу.

Я пытался сопротивляться, аргументируя, что опоздаю на работу, что трамвай будет до УВД минут сорок телепаться. Что на планерку к Горохову опаздывать нельзя. Но потом решил, что такси никто не отменял, это будет быстрее, чем на трамвае. Тем более, телефон в квартире есть, можно и раскошелиться разок. Обдумав это, я нырнул под шелковую простынку…

***

На планерке сидел не выспавшимся, но довольным, словно кот, объевшийся сметаны. Зевал и мечтательно глядел в потолок. Слушал Горохово через раз.

Иллюзий я по поводу Соньки не питал, но ради большой и чистой любви сходить на сеновал был не против. Федьку только жалко. Он к ней со всей душой, а она, дура, меня выбрала… Но оно и к лучшему, влюбится еще дурак сгоряча и пополнит ее коллекцию воздыхателей. Жениться все-таки Феде надо. Но не на Соньке… На другой девушке.

Планерку проводил Горохов. Выслушивал доклады подчиненных. В просторном кабинете собрался весь личный состав его новоиспеченной следственной группы. Я насчитал аж двенадцать человек. “Бонусом” присутствовал еще начальник участковых. Сами участковые инспектора в группу не входили, но, по договоренности с начальником управления, их руководитель каждое утро получал от Горохова задания. Если опера, в основном, работали с криминальным элементом и качали информацию из стукачей и прочей шантрапы, что стояла у них на оперативных позициях, то участковые были ближе к народу. Вернее, к его самой информированной, всезнающей части — к бабушкам. В эпоху, когда не было интернета и менеджеров, все новости и события узнавали по сарафанному радио именно посредством бабулек, что сидели на скамейках в каждом дворе и всегда знали про всех всё и вся. Кладезь информации. Правда, в основном бесполезной, но опытный участковый всегда умело очищал зерна от плевел.

В дверь кабинета постучали, прервав планерку.

— Войдите! — недовольно крикнул Горохов.

Глава 2

Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась морда дежурного с кустистыми бакенбардами:

— Разрешите, Никита Егорович?

— Что у вас, срочное что-то? — недовольно бросил Горохов, раздраженный тем, что его мини-совещание было бесцеремонно прервано.

Дежурный, поправив фуражку (даже головной убор надел в помещении для проформы, как же они все-таки боятся генеральную прокуратуру), несмело шагнул в кабинет:

— Там, эт самое… “Волгу” задержали…

— Какую “Волгу”? — не сразу понял Горохов.

— Белую! Новой модели, что по ориентировкам проходит. Гаишники… То есть, виноват, инспекторы ГАИ на въезде в город остановили. И водитель под описание подходит. В костюме, эт самое, солидный такой. Все как в ориентировке.

— И что же ты молчал?!

— Так я, эт самое, докладываю…

— Водитель кто?! Личность установили? Сюда его! Ко мне. Быстро!

— Так отпустили водителя… — дежурный пригладил растрепавшиеся от волнения баки и сделал на всякий случай шаг назад, к распахнутой двери.

— Как отпустили?! — Горохов хлопнул по столу кулаком.

Дежурный вздрогнул, и фуражка сползла на лоб, он спешно ее поправил, попутно вытерев рукавом взмокшее лицо:

— Так не имеем право задерживать, это же сам товарищ Зинченко.

— Какой еще Зинченко? Рапорт на стол! От вас и от гаишников! Служебную проверку по вам проведу!

— Никита Егорович, — вмешался Степаныч — один из бывалых местных оперов, что входил в состав группы. — Разрешите пояснить? Зинченко Сергей Сергеевич — второй секретарь горкома КПСС Новоульяновска. Фигура в городе значимая. Да и убийца на таком посту никак не может быть. Не по статусу.

— Так… Ясно… — успокоился Горохов. — Ну, это не вам решать, может или не может, — следователь крутил в руках карандаш. — Почему раньше он не попал в поле зрения? Как владелец белой “Волги”…

— Так, это самое, — дежурный чуть осмелел. — Машина не на нем числится, а на отце его. В Москве зарегистрирована…

Хрусь! — карандаш в руках Горохова сломался, он швырнул обломки в мусорную корзину и саркастически улыбнулся:

— Дайте угадаю! И отец его в Москве – тоже шишка та еще?

— Не совсем, — сказал Степаныч, – я слышал, что он писатель или журналист, но уже на пенсии.

— Свободен, — кивнул Горохов дежурному.

Тот, мелькнув роскошными бакенбардами, поспешил испариться.

— Думайте, товарищи, — нахмурился Горохов, ослабив на шее непомерно широкий галстук в серую нелепую клетку. — Как товарища Зинченко прошерстить. Опросить, конечно, мы его можем, и алиби проверить. Но я уверен, что он скажет, что не помнит, где был в дни убийства. И ничего мы с этим не поделаем. Не то, что обыск в квартире, даже машину не сможем досмотреть. Санкцию никто нам не выдаст. Если Зинченко человек уважаемый, то прокурор на такое не пойдет. Скажут, что нет достаточных оснований сомневаться в его честности.

Я сидел и размышлял о том, как в мое время выходили из таких ситуаций. Подключали прослушку и ловили чиновников на разговорах, а потом уже знали, где копать. Хотя для прослушки тоже постановление суда нужно, но в начале нулевых иногда этим можно было и поступиться. На свой страх и риск, так сказать. Но сейчас автоматические прослушки еще не изобрели. Можно конечно на АТС сидеть с трубкой круглосуточно. Первые попытки создать приборы в СССР появятся уже в следующем году, перед Олимпиадой.

А сейчас даже столичный прокурорский пробуксовывал перед номенклатурником.

— С Зинченко глаз не спускать, — Горохов обратился к старому оперу. — Захар Степанович, поручаю это лично вам. Определитесь, кто сможет негласно присматривать за ним. Только очень аккуратно, ненавязчиво. Если узнают, что мы следим за вторым секретарем горкома, будет скандал. Отпишемся, конечно, но шумиха в таком щекотливом деле ни к чему.

— Есть, — кивнул Степаныч. - Вы все-таки думаете, что Зинченко и есть наш душитель?

— Я верю фактам, не более. Предположения строить пока рано. А то, что он единственный, кто подходит пока под описание и эксплуатирует пресловутую белую “Волгу” — это весомый факт, который необходимо проверить. Закон един для всех, товарищи. Другое дело, что применить его к некоторым личностям гораздо сложнее. Так что работаем, товарищи. И раздобудьте мне биографию этого самого Зинченко, самую подробную, — следователь кивнул на психолога. — Светлана Валерьевна проанализирует ее и сделает выводы, так сказать, с точки зрения психологии. И объяснение с него возьмите. Не так чтобы в лоб, а аккуратно, дескать, не передавали ли вы кому-нибудь управление автомобилем. Чтобы товарищ номенклатурщик не почувствовал жареное, пусть считает, что формальность отрабатываем, мол, простите, вынуждены отреагировать на сигнал. Не мне вас учить, сами понимать должны. Все, за работу, товарищи. Планерка закончена…

Мы с Погодиным вышли из кабинета Горохова. Сегодня нам ничего такого особого не поручили — в слежке не участвовали, в вечерний рейд с подсадными уточками тоже пропустим, вчера с Сонькой ходили, поэтому оказались в свободном полете. Отрабатывали по плану Горохова, круг общения всех владельцев белых Волг. Следователь предположил, что владельцы могли утаить что-то. Допустим, родственник или друг брал машину, а владелец это скрыл – или испугался, или действительно рыльце в пушку. Поэтому Горохов собрал данные на всех владельцев таких авто и пустил их на так называемую оперативную доработку. Обходили по второму кругу мы всех владельцев и каверзные вопросы задавали.

Был в этом смысл. Некий приемчик психологический. Например, преступник поначалу наврал с три короба и думал, что отбрехался. Все вокруг него улеглось, считал, что спрыгнул, а тут второй раз органы заявляются и вопросики те же самые, неудобные задавать начинают. Если есть в чем каяться, первое, что человек подумает, что вычислили его все-таки, потому и пришли снова. А дальше два варианта: либо юлить будет, либо сознается.

Второй предпочтительнее, но и первый выдаст его. При таком раскладе разницу в поведении уловить можно. А там уже и дожимать. В мое время еще полиграф применить можно было. Детектор лжи он же. Вранье отменно приборчик показывал, считывая ритмы сердечные, давление и даже потоотделение. ...

Скачать полную версию книги