Ходячий мертвец (ЛП) [Дэвид Грин] (fb2) читать онлайн

«Ходячий мертвец»

Дэвид Грин

Жанр: детектив, мистика, паранормальное

Возрастное ограничение: 18+

Перевод: MonaBurumba

Редактура: MonaBurumba

Русификация обложки: Xeksany

Текст книги выложен исключительно для ознакомления. Не для коммерческого использования! При размещении на других ресурсах обязательно указывайте группу, для которых был осуществлен перевод. Запрещается выдавать перевод за сделанный вами или иным образом использовать опубликованный текст с целью получения материальной выгоды

Пролог

Можно сказать, что жизнь изменилась в день моей смерти.

Не могу сказать, что предвидел это, но конец приходит ко всем нам, верно? Конечно, я себе это не так представлял, лежа в грязном переулке с тремя зияющими дырами в груди. Я перенесся от рек крови в сточной канаве к парению над своим телом, окутанный теплым, ярким светом.

Смятение и сожаление пронеслись в моем сознании, когда я увидел, как моя белая рубашка окрашивается в пунцовый цвет, а из моих собственных невидящих глаз текут слезы. Наблюдать за своей смертью? Не рекомендую.

Сожаление только усилилось, когда женщина — совершенно незнакомая — подбежала ко мне, и её длинное кашемировое пальто стало пачкаться о грязный асфальт. Я беспомощно смотрел, как она стряхивает с себя это модное пальто и прижимает его к ранам, удерживая кровь внутри этого мешка с мясом и костями. Ее темные глаза оставались сосредоточенными, несмотря на панику. Ее голос звал меня, говорил мне держаться.

Свет вокруг меня стал ярче, теплее. Слов не было, но я понимал. Небеса? Я? Никогда не думал, что попаду туда. Не сказал бы, что я совсем не верил, но у меня хватало пороков. Так что, как знать.

Мое тело тянуло меня вниз, пока женщина останавливала кровотечение и звонила в 911. Она не давала мне умереть без борьбы, и я висел там, между жизнью и смертью. Я не хотел возвращаться к той разбитой оболочке, к той жизни, которую оставил позади, но не мог двигаться дальше. Она не позволяла мне. Черт, я не позволял себе этого. Я не желал лежать среди мусора и сдаваться.

Свет пел для меня… до тех пор, пока не пропал. Парамедики вернули мое тело к жизни. Они вернули меня в мое тело. Женщина удерживала меня в живых достаточно долго, чтобы спасти. Чудо, сказали ей. Я не уверен.

Что происходит с человеком, когда он узнает, что рай существует, и что он его упустил? Что, если бы не доброта незнакомцев и мастерство медицинских работников, он мог бы отправиться в светлую и прекрасную загробную жизнь и оставить все это позади?

В день, когда вышел из больницы — после операций, реабилитации и счета, который я буду оплачивать до конца своей второй жизни, — я узнал, что Ад тоже существует.

Мы живем в нем.

Глава 1

ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО

20 сентября

Хейвен-Сити, штат Орегон

Со дня моей смерти прошло пять лет.

Глядя в окно своего офиса, расположенного двумя этажами выше Мейн-стрит, я поднимаю стакан с «Джеком Дэниелсом» к серым небесам, нависшим над Хейвеном.

— Твое здоровье, Ник Холлеран. За тебя, сукин сын.

Напиток плавно стекает вниз, и знакомое тепло, обжигающее мое горло, лишь немного напоминает том тепле, которое я мог бы получить. Я не алкоголик, пью только по особым случаям. Все так говорят, верно? Но пятая годовщина собственной смерти? Это довольно необычно.

Спиртное — легкий костыль, на который можно опереться, а пьяный частный детектив — слишком идеальный образ. Может быть, когда-нибудь я и опущусь до ходячего клише, но не сегодня. Нужно держать себя в руках.

Мне не нужны черные тучи, глядящие на меня сверху, или это тягучее ощущение в воздухе, чтобы понять, что приближается гроза. Я чувствую запах, и речь не о погоде. Хейвен бурлит, и это заставляет меня нервничать.

Вздохнув, я возвращаюсь в свой тесный, мрачный офис. Как и я, он знавал лучшие времена. Подозрительные пятна, шелушение то тут, то там, полно дыр, да и мой кабинет ненамного лучше. Но, эй, это же дом.

В углу девочка-подросток, я зову ее Дарси, и она никогда меня не поправляла, стоит ко мне спиной и смотрит на… что-то, наверное. Когда я вернулся из больницы, она стояла между диваном и книжной полкой, на которой накопилось больше счетов, чем романов. Ее темные волосы с косичками спадали на ссутуленные плечи. Она могла стоять здесь годами, насколько понимаю — стараюсь не думать об этом, — и, видит Бог, ее одежда выглядит соответствующе. На ней цельнокроеное платье не из этого десятилетия.

Она так и не сказала мне ни слова. В первый день, когда увидел ее, я спросил, где ее родители, и повернул лицом к себе. Ее невидящий взгляд заставил меня отшатнуться назад к своему столу. На ее щеках запеклась кровь, рот висел открытым и вялым. Молча отвернувшись, она продолжила изучать стену и с тех пор больше не шевелилась.

Не многие могут видеть Дарси. Сейчас я стараюсь не обращать на нее внимания. Она — часть мебели, хотя, если честно, иногда — особенно в такие ночи — я замечаю, что наблюдаю за ней, гадая, что же с ней случилось.

— За пять лет дружбы, малышка, — говорю, поднимая бокал.

Она игнорирует меня. Конечно, игнорирует.

Это началось не с нее. В то первое утро, шатаясь, я вышел из больницы Святой Марии, ноги протестовали после нескольких недель бездействия, и оказался здесь, в офисе. Он находился ближе, чем моя квартира, и, по правде говоря, я провел в этом, простите за выражение, аду гораздо больше времени. Улицы словно кишели людьми, как будто население Хейвена взорвалось в тот момент, когда меня выпустили из реанимации.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы понять. Какой там детектив, да? Давайте свалим вину на обезболивающие.

Куда бы я ни посмотрел, видел их. На тротуарах. Стоящих на улицах. Высунувшихся из окон. Призраки. Сотни призраков.

Серые тени, живые люди проходят мимо, даже сквозь них, не обращая внимания. Мертвые просто задерживаются, дрейфуя без цели. Я брел по Мейн-стрит, открыв рот. Я бы подумал, что тоже умер, если бы боль в груди и ноющая боль в ногах не напоминали мне об обратном. Некоторые призраки смотрели в мою сторону, другие занимались своими делами, которыми занимаются мертвые, а я? Я потащился прямо в свой кабинет.

«Я жив», — говорил я себе. Снова и снова.

Знал, что врачи устранили повреждения, нанесенные моему телу, но, возможно, пули сломали мой разум. От потери крови могут быть галлюцинации, верно? Или, может быть, это реакция на обезболивающие?

Потом я столкнулся с ним, он ждал у моего офиса, и понял, что в Хейвене по улицам ходят не только призраки.

Он был одет во все черное и в плащ, из-под капюшона выглядывало мрачное, стоическое лицо, на котором преобладали кости, а не кожа. Черные ямы глаз, в которые я не мог заставить себя заглянуть. Этот парень походил на неживого Клинта Иствуда.

Харон, паромщик, хранитель душ. Да, тот самый, из легенды. Чувак, который перевозит мертвых через реку Стикс. Анубис. Мрачный жнец. Дуллахан. Все это один и тот же ублюдок, и имя этого ублюдка — Харон.

Я немного перефразировал, но именно так он представился мне. Как отреагировал?

— Я ведь не умер, — проговорил ему.

Открою вам секрет. Этот сукин сын вызвал такой холод в моих костях, какого я никогда не чувствовал, ни до, ни после. И это включая мою кровь, хлынувшую через три одинаковых отверстия. Свет, казалось, огибал его, притягивая мои глаза к нему и только к нему. Время перестало иметь значение, пока я ждал, когда он заговорит снова. Может быть, на это ушли годы, и мир просто затаил дыхание в ожидании.

Конечно, я ненавидел стоять перед ним. Ненавидел до глубины души.

— Так и должно быть, — сообщил Харон, оскалив зубы как скелет. — Твоя судьба изменилась. Самое досадное, когда судьба не следует курсу.

— Конечно, — пробормотал я, оглядывая тротуар. — Нет ничего хуже.

Обычные люди проходили мимо, не обращая внимания. Так же, как и я, раньше. Несколько человек посмотрели на меня косо, и я их понял. Они не могли видеть его, поэтому казалось, я разговариваю сам с собой.

Харон наклонился ко мне, и кое-что прошептал. Бог свидетель, я знаю, что он это сделал, и от этих слов моя кровь похолодела, легкие сдулись, а сердце сжалось на долю секунды. Затем слова вылетели у меня из головы. Просто исчезли.

Временами я лежу без сна, пытаясь вспомнить, что он сказал.

С тех пор я вижу его время от времени, и эти слова грозят расцвести в моем сознании. Но они не появляются. Они всегда там, вне пределов досягаемости, за кончиками моих чертовых пальцев. Как я уже сказал, он — ублюдок.

— До встречи, — вздохнул паромщик. Больше похоже на предсмертный хрип.

Я взбежал по лестнице в свой кабинет, ноги протестовали при каждом шаге, нашарил ключ в замке и захлопнул за собой дверь, отчаянно желая чего-то нормального. Чего-то знакомого. Я судорожно глотнул воздуха, наполняя им легкие, потом мне пришла в голову идея получше. Бутылка виски на моем столе манила меня, пела мое имя. Я подошел к ней, боясь взглянуть куда-нибудь еще, и наполнил стакан. Я не пил уже несколько недель. Подумал, что заслужил выпивку.

Я рухнул на сиденье и тут увидел ее. Дарси. Кожа и одежда все серое и замыленное, стоит в углу, уставившись в стену.

Остальное вы знаете.

Когда мое сердце перестало пытаться сломать грудную клетку, я отступил в свое кресло, держа виски в дрожащей руке.

— Призраки ходят по улицам, — пробормотал я, залпом выпив свой напиток и наливая еще один стакан, — здесь тоже. Добро пожаловать в Ад, Ник.

Когда ты прав с этим сложно спорить. Каждый день я отправлялся на знакомство с новым Хейвеном, в котором оказался. Мои навыки частного детектива пригодились. Люди подобные мне существовали, но пришлось поискать, чтобы их обнаружить. Наш «талант» — это не то, о чем мы любим кричать. Те, кто болтают, попадают в больницу или еще хуже. Но вот забавная вещь. Те, кто громко заявляет о своих сверхъестественных способностях, свободны и легко обнаруживаются во всех самых странных уголках Интернета.

Шарлатаны, как я их называю. Кому бы, черт возьми, говорить, да?

Я разыскал людей вроде Гарри и Мэв — хороших людей, которые знали правду и не дали мне сойти с ума, — и такие места, как бар «Стикс», где я мог научиться. Они помогли мне увидеть Ад таким, какой он есть, и найти свое место в нем.

Спасибо всем счастливым звездам, что мне это удалось. Ад — опасное место для такого любопытного типа, как я.

Забавно. На тихоокеанский северо-западе проживает самое большое количество атеистов в США. Раньше я был «агрессивным неверующим» — должен поблагодарить свою маму за то, что она приклеила мне этот ярлык.

Теперь можно сказать, что я фанатик. Загробная жизнь существует. Рай находится там, наверху, и ждет некоторых из нас, когда мы умрем. Дело в том, что ад не находится под нашими ногами. Может быть, там девять кругов, как писал Данте, но я знаю точно: Ад — это Земля.

Я вижу их везде, куда бы ни пошел. Призраки, демоны и все остальное, о чем я читал в Библии или сказках. Некоторые знают, что они здесь, и могут влиять на живых. Другие не могут или просто не хотят.

Разве это не мифы и легенды из книг, спросите вы? Нет, они настоящие. Все. Включая снежного человека. Хотя вживую его ноги не выглядят такими большими.

Вздохнув, я потираю узлы шрамов под рубашкой и отворачиваюсь от единственного гостя на праздновании моей годовщины, возвращаясь к окну и улицам Хейвена внизу. Тучи разошлись, и дождь обрушивается на землю.

Призраки не возражают.

«Scentless Apprentice» «Нирваны» вырывается из динамиков на моем столе. Злая, старая песня, но эй, пять лет назад я обманул смерть, надул себя и лишился награды. Я могу быть злым, если захочу. Отбивая ритм, проматываю назад и включаю песню снова, когда она заканчивается.

Слушайте, я из Орегона. Музыка гранж у меня в крови, и мне нравится вспоминать свои подростковые годы. В конце концов, во мне осталось немного стереотипов. Разве не у всех так?

На улице темнеет. Дождь кружится в воздухе, гонимый то в одну, то в другую сторону осенним ветром. Внизу, на тротуаре, мой взгляд натыкается на женщину в черной маске с надвинутым капюшоном. Она останавливается и смотрит на мое окно, прежде чем скрыться в подъезде. Я снова наполняю рот виски.

Подайте на меня в суд, но сегодня пятница.

Я продолжал работать в качестве частного детектива. Почему бы и нет? Что еще мне делать? У меня куча счетов, которые нужно оплачивать, как и у любой другой живой души, хотя в последнее время мои дела больше связаны с паранормальными явлениями. Вы можете задаться вопросом, почему я все еще здесь, теперь, когда знаю правду. Почему бы не покончить с этим, не исчезнуть через большие, старые жемчужные ворота наверху?

Так и есть — я хочу подняться наверх, когда умру. Но я не могу убить себя. Я слишком много видел, чтобы понять, что священники и фанатики правы насчет самоубийства. Поэтому я помогаю людям, поддерживаю свою репутацию и пытаюсь найти ответ на величайшие вопросы: Почему человечество оказалось в Аду? Так было всегда? Или мы сделали что-то, чтобы заслужить свою судьбу?

Пока у меня нет никаких ответов.

Шаги за дверью моего кабинета говорят о том, что женщина с улицы вот-вот войдет. Она колеблется. Они всегда так делают. Я выключаю «Нирвану», готовый полностью уделить внимание моему новому клиенту.

Бросаю взгляд на Дарси. Не думаю, что она поклонница гранжа. Она никогда не жаловалась, но, клянусь, ее плечи немного опускаются, когда я слушаю эту музыку. Каждый раз, когда кто-то входит в мой кабинет, невольно задумываюсь, смогут ли они тоже ее увидеть.

Дверь распахивается, и входит она. Высокая, худая, одетая в дорогое пальто, капюшон которого, несмотря на дождь, все еще надвинут. Он закрывает ее волосы и большую часть лица. Глаза, сверкающие, как полированная бронза, смотрят на меня над маской.

На ней длинные перчатки, как будто сейчас разгар пандемии. Она останавливается рядом с призраком в углу, и на секунду я задерживаю дыхание.

— Ник Холлеран? — уточнила она, из-за маски голос звучит приглушенно.

— Вы же в курсе, что вспышек уже давно не случалось? — говорю я, указывая на кресло напротив моего стола. — Не волнуйтесь, сиденье находится на расстоянии не менее двух метров, и я протираю его между клиентами. Старые привычки умирают с трудом, да?

Ее глаза сужаются от моего замечания, но она все равно садится. Уставившись на меня, она снимает перчатки. Кожа под ними загрубевшая и поврежденная, как будто кислота содрала плоть с ее рук. Затем она снимает маску, и хотя я наполовину ожидаю того, что увижу, мое сердце замирает.

Шрам проходит от уха до уха, прямо через уголки ее рта. Губы выглядят изжеванными, искромсанными, как будто ее насильно кормили стеклом. Я смотрю в ее прекрасные глаза, а она, не дрогнув, смотрит в ответ, сидя в своем кресле. Несмотря на шрамы, в ней есть сила, холодная, как железо, и такая же твердая.

А может, это из-за шрамов?

— Вы уже закончили со своей привычкой строить из себя умника? — спрашивает она, и я мельком замечаю места, где у нее не хватает зубов.

Ее шрамы не из-за несчастного случая. Кто-то мучил эту женщину, использовал ее плоть как холст.

Я киваю. Определенно закончил.

— А вы?

— Это может подождать. Потом поймете, почему. Я хочу, чтобы сначала вы меня выслушали.

Я смотрю на экран своего компьютера. Открыто письмо от источника из полицейского департамента Хейвена, мое последнее поступление с висяками и необъяснимым дерьмом из архивов полиции Хейвена. У меня все еще имеются знакомые, которые присылают мне дела. Эти дела кажутся им слишком странными, чтобы реально тратить на них силы.

Но не все так радужно. В полиции есть несколько человек, для которых я лишь заноза в заднице.

Что-то в моей гостье вызывает у меня интерес. Схватив бутылку «Джек Дэниелс», я наполняю свой стакан и наливаю немного в другой для нее. Она слабо улыбается мне, от чего ее шрамы натягиваются сильнее, и делает глоток.

— Чем я могу вам помочь? — спрашиваю, держа стакан в руке, не отпивая.

С годами заметил, что другие люди расслабляются, если кажется, что я присоединяюсь к ним, а эта женщина выглядит так, будто ей не помешало бы что-нибудь выпить. Так что я держу стакан и даю ей выпить. Не хочу напиваться.

Даже если это моя годовщина.

— Кто-то следит за мной, — отвечает она ровно. Откидывает капюшон, и ее волосы, густые и пышные, рассыпаются волной шоколадного цвета до талии.

— Я больше не берусь за такие дела, — отвечаю я. Тянусь за сигаретой, но раздумываю. Курение может подождать. Пока что. — Пробовали обратиться в полицию?

— Я не могу этого сделать, — поджимает она губы.

Что-то скрывается здесь, на поверхности, и тянет меня к себе. Это заставляет волосы на моей шее щетиниться под воротником. Ко мне не часто заходят — в основном предпочитаю работаю по рекомендациям, а когда приходят, я обычно отказываю. Те, кто меня разыскивает, ищут то, что я не могу им дать.

Есть люди, которые занимаются обычными делами, но, насколько могу судить, я единственный, кто специализируется на паранормальных явлениях. Полиция обращается ко мне, когда исчерпаны все возможности, не то чтобы ребята из участка называли их паранормальными делами. Я не работал ни над одним обычным делом с тех пор, как парень, за слежку за которым мне заплатили, оставил три дырки в моей груди и бросил меня умирать. Но…

— Есть идеи, почему кто-то решил за вами следить?

Она делает еще глоток.

— Я могу придумать дюжину причин, но это меня не волнует. Меня беспокоит «кто».

— Подождите, — говорю я, откинувшись в кресле. — Вы не «обеспокоены» тем, что за вами следят?

— Нет. — Она снова дарит мне эту натянутую улыбку. — Это ожидаемо. Я всегда старалась соблюдать осторожность, и умею отрываться от слежки. Плохой хвост — хорошая компания, говорят. Но не в этот раз. Они следуют за мной везде, и сюда тоже пытались.

Я закатываю глаза и кручусь на стуле, бросая взгляд в окно. Я уже должен бы привыкнуть к загадкам. Для парня, который работает с призраками и демонами, я получаю свою долю загадочных ответов. Некоторые из тех, кого я встречал, заставляют спиритические доски показаться вполне красноречивыми.

Внизу, на тротуаре, мужчина без всякого притворства смотрит в мое окно.

— Да будь я проклят, — бормочу, поворачиваясь к ней и вскидывая большой палец через плечо. — Похоже, вы правы. Ваш преследователь на улице. Либо он неаккуратен, либо вы проглядели «хвост».

Она вскакивает на ноги и подходит к окну, хватается за подоконник и сужает глаза. Я смотрю, как она прочесывает взглядом тротуар, совершенно не замечая парня, на которого я указал.

— Где? — вырывается у нее. — Я его не вижу.

— Там, — отвечаю, указывая вниз на фигуру.

Потом я понимаю свою ошибку.

Дождь не мешает ему. Наоборот, кажется, что вода падает вокруг и сквозь него. Я прищуриваюсь. Не могу разглядеть его лицо — дымка дождя и расстояние скрывают его, — но кожа и одежда на нем выглядят лишенными цвета, как дешевая ткань, которую стирали слишком много раз. Если бы у меня имелся образец, я бы назвала его оттенок «Дарси».

Женщина возвращается на свое место и скрещивает ноги, выглядя как кошка, получившая сливки и еще немного сверху. Выражение триумфа на ее лице не соответствует шрамам по всему телу.

— Значит, то, что я слышала о вас, правда, — говорит она.

Теперь моя очередь сделать глоток.

— Как вы думаете, кто вас преследует? — я постукиваю пальцем по столу, расстроенный ее уловкой.

Она могла просто спросить, правда ли это.

— Мой муж.

— Когда он умер?

— Четыре недели назад, — отвечает она без тени огорчения, — и с тех пор он преследует меня. В первую неделю я его не замечала, просто холодок. Знаете, какое чувство возникает, когда кто-то смотрит на тебя? Потом присутствие усилилось. Я не могу это объяснить, но теперь чувствую его повсюду. Это меня пугает.

Повисла тишина, нарушаемая только стуком капель в окно. Какая-то мысль бьется о мой мозг, но я не хочу ее слушать.

— Хм, — вздыхаю, просто чтобы что-то сказать. Я знаю, что есть вопрос, который нужно задать, но мой язык заплетается и отказывается.

— Это правда, что говорят? Что духи остаются, когда у них есть незавершенные дела?

Она показывает на свой стакан узловатым пальцем, интересуясь обоими видами духов. Я наполняю его. И свой тоже.

— Вроде того.

Мое восхищение этой женщиной растет вместе с моей заинтересованностью, и они объединяются, чтобы подавить мой гнев. Она провела свое исследование, и подтверждение подозрений не заставило ее запаниковать, даже на мгновение. Тем не менее, по напряжению вокруг ее глаз понимаю, что это лишь видимость. Она напугана.

Тем не менее, из нее получился бы отличный частный детектив и чертовски хороший игрок в покер.

— Они остаются, если у них есть цель, но как только цель достигнута, исчезают. Других нужно заставить исчезнуть, если они стали зловредными. А есть и те, кто просто… слоняется без дела.

— Спрашивайте, мистер Холлеран. Я же вижу, что вопрос вертится у вас на языке.

— Как ваше имя? — решаюсь я и чувствую, как в груди разгораются три цветка боли.

Он умер четыре недели назад. Человек, который убил меня.

— Мое имя Мишель Уилер.

— Уилер? — переспрашиваю я. Пулевые ранения прижали меня к спинке стула.

— Да, мой муж Дин Уилер.

Прошло пять лет, а я снова смотрю в тот переулок, решая, что делать дальше. Дин Уилер направился сюда и до сих пор не вернулся. Внутренний голос говорит мне, что следовать за ним — плохая идея; другой напоминает, что мне должны заплатить. Как идиот, я послушал второй и сразу направился внутрь. Только это оказался тупик.

Я поворачиваюсь, а он стоит, направив на меня пистолет. Предохранитель снят, курок взведен. У меня свело живот. Похоже мне не повезло.

— Кто тебя нанял? — спрашивает он, делая шаг вперед.

— Не знаю, о чем ты говоришь, — отвечаю я, подняв руки над головой. — Я зашел сюда, чтобы отлить.

И снова деньги сделали из меня мудака. Мои клиенты предлагали мне солидную сумму за фотографии каждого движения Уилера, лишь бы я сделал их быстро. Спешка всегда приводит к небрежной работе.

— Последняя ошибка, которую ты когда-либо совершишь, друг.

Уилер нажимает на курок, и дуло вспыхивает. Выстрел эхом разносится по переулку еще до того, как он заканчивает свою фразу. Я опускаю взгляд и вижу, как кровь растекается по моей белой рубашке. Понимаю, что теперь она испорчена. Я чувствую вкус железа, но не чувствую боли.

Менее чем через секунду раздается еще один выстрел, и мое тело содрогается от удара. На этот раз мгновенная боль, и я падаю на спину в мусор.

Слезы текут из глаз, и я благодарю Бога, что ночь ясная. Я могу видеть звезды. Уилер стоит надо мной и улыбается. Он направляет пистолет мне в грудь и стреляет в третий раз.

Мишель Уилер наблюдает за мной, поднося к губам стакан с виски. Я никогда не видел эту женщину, когда работал над делом Уилера, хотя слышал ее имя. Простая работа, или я так думал. Я нарушил правила и заплатил за это огромную цену.

Или так бы и было, если бы не Роза — случайная прохожая, которая зажала кровь во мне и набрала 911. Я не разговаривал с ней слишком давно. В душе поднимается чувство вины, и я с рычанием запихиваю его туда, откуда оно пришло.

Поворачиваюсь к окну. Лицо призрака теперь ясно. Пустые глаза Дина Уилера смотрят на меня. Страх нашептывает мне. «Он там, смотрит на тебя. Человек, который тебя убил».

Я одергиваю себя, встряхиваю головой, отбрасывая воспоминания и возвращая свои мысли к текущему вопросу.

— Вы знает, что ваш муж стрелял в меня? — интересуюсь я.

Это не общеизвестный факт. Когда я пришел в сознание, заявил копам, что это просто неудачное ограбление. Дин Уилер был замешан в организованной преступности Хейвена. Причем основательно. Даже в том состоянии, в котором меня оставил Уилер, мои работодатели, конкурирующая преступная семья, не хотели бы, чтобы я проболтался.

Они прислали мне бутылку двадцатилетнего виски, букет и чек на десять тысяч долларов за оказанные услуги. Я его не обналичил. Хотя виски выпил.

Уилер никогда не пытался добить меня. Видимо, я для него не представлял особой ценности. Жук, раздавленный под ногами; он знал, что я не заговорю. Признаюсь, месть приходила мне в голову, но это грех. Я видел рай или хотя бы его кусочек, и хочу занять там место, когда уйду.

— Он застрелил много людей, — ответила она, ставя стакан на мой стол. — И ему всегда все сходило с рук. Понимаете, почему я исключила полицию, кроме того, что они не поверят или не смогут его остановить? Мне нужно, чтобы вы выяснили, почему его призрак преследует меня. Вы сможете это сделать?

— Зависит от обстоятельств, — отвечаю, глядя в окно и обдумывая свои следующие слова.

Я наполовину ожидаю увидеть Дина Уилера, маячащего позади меня в отражении. Но его там нет, и его дух исчез с тротуара. Некоторые мертвые осознают это сразу, другие — по мере взросления. Похоже, Уилер — Крепнущий, способный понять, что он есть, и действовать самостоятельно. А это плохо.

— Почему ваш муж решил вас преследовать?

— Давайте посмотрим. — Мишель наклоняется вперед и кладет свои скрюченные руки на стол передо мной. Экспонат А. — Он мучил меня, и даже хуже. При жизни он стремился владеть мной. Жестокость моего мужа ужасала, и я была не единственной. Почему теперь, когда он мертв, все должно измениться? Вы, как никто другой, должны знать, что иногда смерть ничего не меняет.

Она ждет ответа, глядя таким яростным взглядом. Наплевав на вежливость, достаю сигарету и не спеша прикуриваю. Первая затяжка восхитительна, как прилив горячего шелка в мои легкие. Этот гребаный сладкий никотин останавливает дрожь в моих пальцах, едва попадая в кровь. Я чувствую тепло. Спокойствие. Ясность. Закрываю глаза и позволяю дыму немного задержаться во рту. Выпускаю его из себя, и он стелется по моей верхней губе, как кончик любящего пальца.

— Послушайте, — я наблюдаю, как дым серой лентой закручивается вокруг потолочного вентилятора. — Все может стать еще хуже. Если он причинял вам боль раньше, то теперь вы можете стать его незаконченным делом. Дин может остаться обычным призраком, безобидным. Но если он окрепнет, то есть его личность вернется, и он сможет влиять на живых, вы не будете в безопасности. Если вы правы, что овладение вами — конечная цель, то у него есть только один способ достичь этого, а именно — если вы будете с ним и в загробной жизни. Мы не можем позволить этому случиться.

Я удивляюсь своему рвению. Я не могу выкинуть из головы образ Дина, стреляющего в меня, и эта искалеченная, но не сломленная женщина передо мной разжигает гнев, который я считал, уже умерил.

— Нет времени, вот что вы хотите сказать, — говорит она, кусая свою разорванную губу. — Вы мне поможете?

— Это даже не вопрос. Я помогу вам, но нам придется действовать быстро. Возможно, Уилер здесь по другой причине, и я должен выяснить, в чем она заключается. Есть способы убедить его уйти, но это муторно, и это крайняя мера. В любом случае, мне понадобятся материалы, которые не так-то просто достать.

«Спешка приводит к небрежной работе, Ник».

Да, но если мы будем тянуть время, то в скором времени оба станем трупами.

— Деньги — не проблема, — вздыхает она.

Я замечаю, как опускаются плечи Мишель, когда напряжение покидает ее тело. Сейчас она меня убедила. Трудная часть позади. Тем не менее, в этом деле есть нечто большее, чем она говорит. Меня это просто не волнует. Все, что я вижу, это Уилер, стреляющий в меня в том переулке.

— Не для всех, леди, — говорю я, протягивая листок и ручку. — У меня еще один клиент, но оставьте мне свой сотовый. У меня к вам еще будут вопросы. Где я смогу вас найти?

Мишель сжимает ручку в четырех пальцах — ее покалеченные руки похожи на когти — и царапает свой номер, затем передает ее мне. Она снова удерживает мой взгляд.

Опять эти сияющие глаза.

— Дома. Мне больше некуда идти. Мы скоро поговорим, мистер Холлеран.

Она берет мою карточку из стопки на столе и уходит, не оглядываясь. Я смотрю в окно, закуривая сигарету. Смотрю, как она идет по тротуару, капюшон, маска и перчатки на месте.

Мы с Дарси снова остались одни. Она ни на секунду не переставала смотреть на стену. Слушает ли она мои разговоры? Слышит ли она их вообще? Волнует ли ее то, что происходит за этим пространством?

У меня нет другого клиента. Я хотел, чтобы Мишель ушла, чтобы составить план. Я сказал, что возьмусь за ее дело. Выдуманный клиент даст мне отсрочку на день или два, чтобы я мог сам расследовать смерть Дина Уилера.

Даже без того, что он с ней сделал, как я могу отказаться? Это личное.

Глава 2

НЕПРИЯТНОСТИ В «СТИКСЕ»

Задействовав свои источники, я получил доступ к информации по интересующему меня делу. Полиция признала смерть Уилера самоубийством, но команда, с которой работал Дин, не верит в это. Мишель Уилер — лицо заинтересованное, и местная полиция за ней следит.

Они и за мной присматривают. В частности, детективы Генри Батлер и Лори Гэвин. Еще в те времена, когда я регулярно привлекался в департамент в качестве частного детектива, они с трудом терпели меня. Теперь, когда я появляюсь в самых маловероятных местах без какой-либо достоверной причины, они перешли от профессиональной неприязни к откровенному подозрению.

Время от времени они появляются в моем офисе, чтобы вытрясти информацию, но я знаю свои права и у меня все еще есть друзья. Это их бесит, но, должен признаться, меня визиты детективов только забавляют. Даже в Аду мне есть, кого подразнить.

И все же никому не нравится, когда за ним следят копы-параноики.

И тут возникает вопрос о Дине Уилере.

Чего хочет мертвый сукин сын? Духи проявляются по-разному, но все они начинают с одного и того же. Ими движет какой-то инстинкт. В случае с Уилером, похоже, это преследование его жены. Некоторые призраки так и остаются — живут полузабытыми отголосками своей жизни, как Дарси. Другие усиливаются, и это может стать интересным. Они принимают свое новое существование и наслаждаются освобождением, которое дает им смерть. Я знаю одного или двух.

Не факт, что освобождение от смерти хорошо для всех. Некоторые люди возвращаются злыми и полными ненависти, возможно, потому, что они и при жизни были такими.

Уилера я не без причины отношу к злым и полным ненависти типам, и с ним нужно разобраться. Чем скорее, тем лучше.

Злобные призраки могут оказывать свое влияние на Ад, взаимодействовать с ним так же, как и живые. Ведь они живут здесь, верно? Почему бы и нет?

Призраки могут касаться вещей в разной степени, в зависимости от их воли и стойкости. Чем дольше они существуют в Аду, тем легче им становится, но те, кто рано усиливается и преследует гнусные цели, могут причинить все виды проклятых неприятностей.

И позвольте заметить, призраки — это наименьшее из того, о чем я сейчас беспокоюсь.

После своей смерти я ненавидел выходить на улицу. К этому пришлось долго привыкать. Я ходил с опущенными глазами, ссутулив плечи, избегая живых и мертвых. Теперь эти сцены так же знакомы мне, как пулевые ранения в груди. Выйдя из своего кабинета, я прохожу мимо размытой фигуры мужчины с длинной бородой в нарукавниках и бриджах. Он стоит на коленях, уставившись на свои ладони, и плачет. Призрак из другой эпохи, запертый в печали с тех пор, как я впервые увидел его пять лет назад, и только Бог знает, как долго он уже здесь.

Ну, может, Сатана и знает. Мы все здесь, в его заведении.

Призраки приходят и уходят. Это зависит от того, насколько они осознанны. То, что Уилер исчез с тротуара, говорит о первом признаке как Осознания, так и Усиления.

Это нормально, что они оставляют живых самих по себе, даже те призраки, которые осознают. Конечно, бывают исключения; они всегда случаются. Один мой знакомый, Эдди, умер в 1927 году. Он не помнит, почему остался здесь, хотя, судя по его рассказам, я полагаю, что Эдди наслаждался возможностью напрямую смыть грехи. Хороший парень, раз в неделю он проверяет свою семейную линию. Никто из них не жил, когда он ходил по земле, но это все равно любезный жест с его стороны.

Я направляюсь в бар «Стикс». Это заведение — просто дыра, но готы его любят. Черные обои, черные ковры и безразличие к окружающему миру. Хозяйка, Руби, похожа на меня. В детстве она умерла на четыре минуты, проглотив то, что не следовало. Ее отец сумел вернуть Руби, и с тех пор она живет, зная правду.

Почти шестьдесят чертовых лет. Мне и пять-то в тягость.

Я многому научился у Руби, да и в «Стиксе». Большинство разумных сверхъестественных жителей Хейвена знают его как место, где странные и удивительные обитатели подземного мира тусуются вместе, обмениваются новостями и историями и хорошо проводят время. Черт, мне нравится бывать там. Руби разделила заведение на два этажа еще до моего второго рождения. Наверху — жилые помещения, классический бар, который не привлекает много посетителей. Настоящий бизнес — внизу, где скрываются мертвые, демоны и другие обитатели. Местная музыкальная группа «Могила» развлекает клиентов подвала — это, в основном, люди моего типа. Мертвецы.

Влажная осенняя жара подгоняет меня, и я рад, что попал в «Стикс» с его кондиционером — факт, который ошеломил меня, когда я вошел сюда в первый раз. Бар не похож на то место, где даже не слышали о кондиционерах. За эти годы я не раз благодарил свои счастливые звезды за то, что Руби связалась со мной. Она постоянно следит за новостями, а бар — самое подходящее место для создания сети.

Я до сих пор помню письмо, которое пришло мне однажды днем: «Мистер Холлеран, приходите в «Стикс». Вас собираются убить. Снова».

Я тогда посмеялся над посланием, но так и не удалил его. Просто продолжал читать до того дня, когда решил, что мне нужно знать больше. Опять это проклятое любопытство.

Скажем так, знакомство с Руби помогает мне жить второй жизнью. Она дает хорошие советы. Прямые, но дельные. И она не терпит дураков.

Четыре или пять человек сидят с бутылками пива, а на сцене подросток, страдающий от депрессии, играет на акустической гитаре, его крашеные вороньи волосы падают на лоб, как шторы. Я улыбаюсь при виде одного из демонов-резидентов «Стикса», Сирила, с восторгом наблюдающего за происходящим. Он огромен, и его накачанная мускулатура покрыта красной и фиолетовой чешуей. Нижние зубы выступают из его челюсти, как клыки. Если бы люди, завсегдатаи бара, узнали, что среди них сидит Сирил — не знаю, кто дал ему имя, — они бы отбежали на милю. А потом пробежали бы еще одну или две.

Видите ли, живые вообще не видят его натуры. Как будто их разум не понимает демонов и тому подобное. Их глаза просто скользят по ним. Кресло, в котором сидит Сирил, оставалось бы «пустым» всю ночь, и никто бы об этом не вспомнил. Никто даже не попытается сесть за его стол. Это как какой-то подсознательный инстинкт самосохранения. Демон плохо отреагировал бы на то, что какой-то человек сидит у него на коленях.

Иногда я думаю, что живые все-таки чувствуют присутствие демонов на каком-то уровне. Я еще помню времена, когда у меня бегали мурашки по коже или я чувствовал тревогу без всякой причины. Знаете, старую поговорку о том, почему вы дрожите в жаркий день? «Кто-то прошел по вашей могиле». Но этого не случилось, а вот демон, возможно, занял место рядом с вами в автобусе.

Улыбка исчезает с моего лица, когда я вспоминаю кое-что еще. Сирил — причина, по которой меня давно не приглашали в «Стикс». Я опускаю голову и делаю пару шагов назад, надеясь, что подражатель Роберта Смита на сцене удержит внимание демона.

Кивнув Гузу, бармену, я прохожу за барную стойку и вхожу в дверь с табличкой: ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА. На самом деле она не для тех, кто работает в «Стиксе». Она ведет вниз, туда ходят дружелюбные к мертвецам люди, вроде меня и остальные обитатели Ада.

Я понял, что демоны, призраки и все адские твари существуют тысячи лет. И у них, как и у людей, есть свои пороки. Они едят, пьют, гадят и проклинают, как и все мы. У призраков даже есть свой ликер. Пробовал его однажды. Похоже на жидкость для снятия лака. Я почувствовал, как он разрывает мои внутренности, когда его проглотил. Больше никогда, скажу я вам.

Не все из них начинают пить сразу. Чтобы удержать стакан, нужна концентрация и воля. Но как только они научились, они пьют. Почему бы и нет?

У них свое общество, свои законы — за последние пять лет я не раз работал над делами демонов — и, как и среди людей, есть демоны и призраки, которые мне нравятся. А есть засранцы. Сирил относится к первым, но я рад, что смог избежать встречи с ним, пока спускался по лестнице в «Стикс» — я и его бывший, Фрэнсис, не так давно поссорились, и для Фрэнсиса все закончилось не очень хорошо. Иногда работа складывается именно так.

Руби за барной стойкой, вытирает посуду, болтая с каким-то потрепанным парнем. Стоит ей увидеть меня, и ее глаза сужаются. Мило, именно такую реакцию я люблю получать от людей.

В баре мало народу. Два Усиленных призрака, которых я не узнаю, разговаривают у музыкального автомата — играет «Helter Skelter» «Битлз», которая, я уверен, заставила бы хихикать старого Чарли Мэнсона, — и, к моей радости, нефилим сидит за барной стойкой, потягивая виски.

Нефилимы — это огромная величина, самая высокая в иерархии Ада, чуть ниже самого Люцифера, а его никто никогда не видит. Дети падших ангелов и людей, они существуют со времен Эдема. Так проповедовали в воскресной школе. Только их не стерли с лица земли, как нам говорили. Бог помиловал их, а в ответ нефилимы выступили на стороне своих отцов против Небес. И когда их главнокомандующий пал, ворота закрылись для них навсегда. Мой приятель Гарри уверяет, что события в Библии изложены в основном верно, а он в свое время перечитал множество книг.

«В легендах всегда есть доля правды, мой мальчик», говорит он.

Стоит проведать его и Мэв; прошло слишком много времени.

Это часть моей миссии — установить истину. Нефилим мог бы стать идеальным следующим шагом, но они мало говорят. В Хейвене живут двое из них, и этого зовут Сураз. Я успел лишь перекинуться с ним парой кивков, а второго вообще видел лишь мельком. Ее зовут Абсин, и она по большей части держится особняком.

Они самые печальные существа из всех, на кого я когда-либо смотрел, а учитывая, что все мы живем в аду, это о чем-то говорит.

Вороньи волосы Сураза струятся до пояса по золоченым доспехам, а его кожа того же цвета, что и волосы, похожа на обсидиан. К его спине пристегнут золотой меч длиной около шести футов. Одного его вида достаточно, чтобы большинство людей в Аду подчинились, если они ведут себя немного буйно.

Так и должно быть. Просто представьте, что вас пронзит эта штука.

Я сажусь через несколько табуретов. Нефилим смотрит на меня. Его глубокие желтые глаза хранят многовековую печаль. Я киваю, и он наклоняет голову, а затем возвращается к своей бутылке. Как я уже сказал, у каждого в аду есть свои пороки. Сураз видел Рай и никогда не сможет туда вернуться. Неудивительно, что он пьет.

Роза говорила, что в моих голубых глазах слишком много печали, чтобы она могла выдержать. Кажется, это было очень давно. Меня накрывает волна тоски. Мои мысли часто обращаются к Розе, когда я меньше всего этого ожидаю.

Если кто и знает ответы на мучающие меня вопросы — об Аде на Земле и его причинах, — так это нефилимы. Они существуют с самого начала и общаются со всеми, от верха до низа. Проблема в том, что они мало говорят. А если и говорят, то не для того, чтобы отвечать на вопросы таких, как я.

Тем не менее, у меня возможно есть то, что хочет Сураз. Я видел Рай, всего пять лет назад. Чувствовал его сияние. Может, мы сможем обменяться, история на историю. Маленький проблеск того, чего он жаждал все это время. Я просто не знаю, как, черт возьми, передать ощущения от попадания в рай.

— Холлеран, — говорит Руби, нарушая мою задумчивость. Теперь она хмурится на меня. Секунду назад она смотрела на Сураза. Легко понять; красота нефилимапревосходит все остальное. — Сирил наверху. Уверена, ты заметил. Не будет проблем?

Я развожу руки и одариваю ее своей лучшей ухмылкой. Однобокой и мальчишеской, как мне часто говорят.

— Со мной? Да ладно, Рубс. Ты же знаешь, я не такой. Он не видел, как я вошел. Американский гот-идол наверху занял его внимание на всю ночь. Мне просто нужна информация, вот и все. И найдется выпить?

Она качает головой, поднимает бровь. Вечный скептик.

— Точно. Давно не виделись. Что тебе принести?

— Кофе, пожалуйста, — отвечаю я, снимая пиджак. — Итак. Что нового?

— Много. Вендиго видели за городом. Заметил, что ночью небо кажется темнее, чем раньше? Днем оно тоже красное. Что-то витает в воздухе, Холлеран.

Я киваю в знак согласия, пока она идет к кофеварке. Она высокая, с ярко-розовыми волосами, контрастирующими с глубокими морщинами вокруг глаз и на лбу. Но Руби это идет. Она выглядит так, как, по моим представлениям, должна выглядеть шестидесятишестилетняя Пи Джей Харви. Я снова бросаю взгляд на Сураза. Его расфокусированный взгляд на дне бутылки говорит о том, что он находится в другом часовом поясе. Или в другой реальности.

— Работаешь над новым делом? — спрашивает Руби, ставя черный кофе напротив меня.

— Возможно, — уклоняюсь от прямого ответа я. — Лучше скажи, что ты слышала о смерти Дина Уилера?

— Уилер? Тот самый негодяй, который стрелял в тебя?

Я киваю. И чувствую, как Сураз меняется. Уголком глаза я вижу, что нефилим наблюдает за мной. Похоже, он находился не так далеко, как я думал.

— Да, единственный и неповторимый. Слышал, что он умер четыре недели назад, но старался не обращать внимания. Вода под мостом, верно? Сегодня ко мне пришла его вдова, сказала, что покойный муж преследует ее из могилы, что он следил за ней до моего офиса. Она не ошиблась. Я видел его дух на улице. Он еще не окреп, но можешь не сомневаться, скоро окрепнет, и от этого мудака будут одни неприятности.

— Погоди, — Руби поднимает руки вверх. — Как она узнала, что Уилер преследовал ее до твоего дома? Она могла его видеть?

Я невольно задумываюсь. Призраки моего прошлого с Уилером затуманили мой мыслительный процесс. Как Мишель Уилер узнала?

— Чертовски хороший вопрос, — соглашаюсь с ней. Я имею в виду, Мишель сказала, что чувствует мужа. Она наводила справки обо мне, поэтому я не придал этому значения. — Думаешь, она могла его видеть?

Я не узнаю, что думает Руби. Она смотрит куда-то вдаль, ее рот принимает форму буквы «О».

Дерьмо.

Едкое дыхание распространяется вокруг, когда меня железной хваткой хватают за воротник и поднимают в воздух. Я влетаю в дальнюю стену и сильно ударяюсь о пол. Удар о бетон ломает по меньшей мере одно ребро, и я пытаюсь дышать, пока тиски смыкаются вокруг моих легких. Прежде чем я осознаю, что происходит, меня снова подхватывают и прижимают к стене.

Четыре глаза Сирила, черные и сверкающие, находятся в дюймах от моих. Его яростное, пропитанное серой дыхание заполняет мои ноздри. Он держит меня одной рукой, а когти другой впиваются в щетину на моей шее.

— Сирил, — говорю я. — Послушай, я сожалею о…

— Заткнись, мать твою, — рявкает демон, в его голосе смесь ярости и горя. — Не смей даже произносить его имя.

Я надеялся, что он меня не увидит. Глупая, мать ее, надежда. Как уже сказал, Сирил и есть та причина, по которой я уже давно не заглядывал в двери «Стикса».

Видите ли, Фрэнсис и Сирил были близки. Не любовниками, как в человеческом понимании. Это глубже. Они спариваются на протяжении всего существования, а демоны живут чертовски долго. Они связаны на всех уровнях — физическом, ментальном, духовном. Они знают мысли друг друга, знают боль друг друга. Эта связь слишком сильна, чтобы человек мог ее понять.

Несколько месяцев назад мой источник в местной полиции передал мне дело о пропаже человека, которое замяли. Точнее, о пяти пропавших. Все девушки, все шестнадцати лет, все из района Большого Хейвена, и всех объявили пропавшими в ночь полнолуния.

Оказалось, что старый Фрэнсис принес их в жертву, ища способ поговорить с самим Люцифером. Гарри считает, что это возможно, но никто из нас никогда не сталкивался с душой, которая бы это сделала. Сатана держится особняком.

Кровавое жертвоприношение — мерзкое дело. Когда я нашел Фрэнсиса, спасать девушку оказалось уже поздно. Он разорвал ее на части. Остались только куски и кровь. Я сделал то, что должен был. Сирил не мог не почувствовать уничтожение Фрэнсиса. Прочувствовал всё до конца.

— У меня не было выбора, Сирил, — рычу я, потянувшись пальцами к «Ругеру» на поясе. Обычные пули мало что сделают против демона, но те, что в моем магазине, смоченные святой водой, способны причинить вред. — Он убил пять девушек. Жажда крови овладела им. Он бы разорвал меня на части. Я знаю, что ты не хочешь этого слышать, но Фрэнсис вынудил меня. Мне пришлось его изгнать.

Я прав. Это не то, что он хочет услышать. Сирил хочет вернуть своего партнера. В противном случае, он жаждет увидеть, как я истекаю кровью. С рычанием он выпускает когти наружу, готовый разорвать мне горло.

— Стоять.

Это похоже на шепот, но команда отдается в моей голове, почти до боли. Мои пальцы уже нащупали рукоятку револьвера, но остаются на месте, не в силах пошевелиться. Я смотрю мимо Сирила и вижу своего спасителя, Сураза, стоящего во весь рост, как и монстр, держащий меня. Его золотые глаза смотрят в мои, могучий меч зажат в обеих руках, острие скребет по плитке пола. Инстинкты кричат мне, приказывают отвернуться, но я не могу. Сосредоточенность Сураза подобна силе природы. Даже сильнее.

— Это правда, демон? — спрашивает он, мягкий голос тверд, как титан.

Сирил рычит, но у него нет выбора, кроме как ответить. Воля нефилима заставляет его говорить. Когда Сураз и ему подобные хотят что-то узнать, только сам Люцифер может противостоять им. И, возможно, Харон, этот сукин сын.

— Да, — выдохнул Сирил, слюна покатилась из его пасти. — Но Изгнание? Его больше нет, Сураз. Навсегда.

На мгновение мне стало жаль демона. Я никогда не смогу постичь его потерю. Изгнание стирает существо с лица земли. Оно не действует на людей, но заставляет призрака или демона исчезнуть, без возможности вернуться.

Это не то, что мне нравится делать, но это туз в рукаве. Когда я изгонял Фрэнсиса, Сирил должен был почувствовать замешательство своего партнера, его страх, когда он смотрел в небытие. Потом… ничего.

Там, где когда-то жила его связь с Фрэнсисом, вместо нее появилась пустота.

Мое сопереживание заканчивается, когда демон с рычанием бросается на меня.

Сураз быстрее. Он в мгновение ока вонзает свой золотой клинок в спину демона и пронзает его грудь. Ядовитая кровь забрызгивает мои светлые волосы, они становятся черными и смердят серой. Хватка Сирила ослабевает, и я падаю на пол. Демон копирует меня, и через секунду его обезглавленная голова отскакивает от плитки, язык болтается между клыками, а безжизненные глаза смотрят на небеса.

— Хочу дать тебе совет, человек, — бормочет Сураз, его шепот бьется о мой череп. — Ты играешь в опасную игру в нашем мире, но я вижу по твоим глазам, что ты не можешь остановиться. Будь осторожен. Руби права. Что-то не так, и это беспокоит меня.

С этими словами нефилим поворачивается и направляется к выходу. Я смотрю на Руби поверх продырявленного трупа Сирила. Она вздыхает и указывает на тело.

— Господи, мать твою, Ник, я думала, ты сказал, что не будешь создавать проблем. Из-за тебя только что убили моего лучшего клиента.

— Мне казалось, это я твой лучший клиент.

Она задумывается на мгновение.

— Вот что я тебе скажу. Помоги мне убрать этот беспорядок, и я подумаю.

Глава 3

ЗЛОВЕЩИЕ ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ

Убирать за нефилимом, который сначала обездвижил, а затем обезглавил демона Ада, так же весело, как и звучит.

— Итак, Дин Уилер… — говорит Руби. Я хмыкаю в ответ.

Мы немного поболтали с тех пор, как Сураз уменьшил Сирила на целую голову. Густая, черная кровь пачкает доски пола, и я весь в ней. Ее сернистый запах задерживается, как будто кто-то засунул палец мне в горло. Ихор въедается в волосы и кожу — не самое приятное ощущение.

— Да, — я надеюсь, что за разговором смогу отвлечься от запаха. — Дин, сука, Уилер. Ты знаешь эту историю. Пять лет назад мне поручили проследить за ним. Ничего особенного я про него не выяснил, только заработал три выстрела в грудь. После я постарался забыть об этом ублюдке. Ты знаешь что-нибудь, чего не знаю я?

Руби вздохнула и покрутила шеей, разминая плечи.

— Эта гребаная кровь останется на несколько недель, — ворчит она, бросая швабру в ведро, покрытое грязью. — Я, наверное, слышала о Уилере то же, что и все остальные. Семья пользуется дурной славой, особенно Дин. Наркотики, оружие, девушки. Труднодоступные вещи. Полагаю, его знали вплоть до Сиэтла, но это не главное. Что тебя заинтересует, так это то, что два или три года назад он наведывался наверх, доставал Гуза насчет какого-то «секретного» бара для «определенного» типа клиентов. «VIP-персоны», как он их называл. Я немного поспрашивала. Всегда так делаю, когда люди приходят с вопросами. Говорят, Дин Уилер интересовался сверхъестественным. Ходят слухи, что он покончил с собой, но, чтобы вот такой урод сам лишил себя жизни? Нет, я на такое не куплюсь. Ни за что.

— Все это становится чертовски интересным, — бормочу я, потянувшись за сигаретой. После смерти я некоторое время пробовал бросить курить, но какой в этом смысл? Отказ от сигарет не поможет мне быстрее попасть на небеса. — Думаю, осведомленность Мишель вполне логична. Кто-то, должно быть, рассказал ей о нашем мире. Я имею в виду, есть много людей, которые верят в духов, существ и прочее, верно? Но она навела справки после того, как заподозрила, что мертвый муж начал ее преследовать, и когда я подтвердил это, она не удивилась. Ничуть. Она, черт возьми, знала об Аде, а я, слишком увлеченный Дином, чертовым Уилером, не обратил на это внимания. Хотя это ничего не меняет. Прошло уже несколько недель, так что дух Уилера все еще работает на инстинктах, но если он уже преследует ее, то думаю, не стоит ждать пока он окрепнет, чтобы выяснить, в чем заключается его незаконченное дело.

— Получается, что твоя главная зацепка — его жена, — говорит Руби, кивая.

— Да, похоже, — отзываюсь я. — Она знает больше, чем рассказывает. Мои ребята говорят, что за ней следят и копы, и старые соратники Уилера. Думаю, мне нужно нанести ей визит. К тому же, где бы она ни была, ее муж следует за ней. Мне остаться и помочь еще немного?

Руби смеется. Ее смех, исполнен искренности. Она всегда видит светлую сторону Ада.

— Иди. Ты уже постарался, чтобы кровь бедного Сирила разлетелась по всей округе. Мне будет не хватать этого парня, но такова жизнь, верно?

Я поднимаюсь с гримасой, которая почти улыбка, и беру свой плащ. Руби окликает меня, когда я направляюсь к лестнице.

— Ник? Если состояние Ада беспокоит нефилима, я бы была очень осторожна там. Что-то его напугало.

Напуган. Неплохо.

— Эй, это я. Я всегда осторожен. — Она закатывает глаза. Справедливый ответ, если подумать. — Спасибо, Руби. Увидимся.

Подмигнув ей, я покидаю «Стикс». Пора выяснить, что, черт возьми, происходит.

***

Мой смартфон показывает, что сейчас чуть больше десяти вечера. Мишель Уилер должна быть дома, и, к счастью для меня, я знаю, где это. До того, как умереть в том переулке, я раз или два осматривал дом Уилеров — огромный особняк на окраине Хейвена, — но интуиция подсказывает, что мне нужно подготовиться, прежде чем отправиться туда.

Руби права: если нефилим обеспокоен, мы все должны быть встревожены.

У меня есть номер Мишель. Проще всего позвонить ей, но я хочу посмотреть в ее прекрасные глаза, когда она снова будет мне лгать. Это мой фетиш.

В Хейвене живет два миллиона человек, а мертвых может быть еще больше. При такой численности населения есть немало тех, кто пережил опыт, подобный нашему с Руби. Некоторые из них работают экстрасенсами и медиумами. Печально то, что им приходится стараться не быть слишком точными в своих словах, потому что именно из-за таких случаев начинается охота на ведьм.

Есть и культы, и их много. Без руководства таких ребят, как Руби и Гарри, некоторые люди имеют свою собственную интерпретацию этого большого, старого подземного мира, в котором мы живем, и они иногда выходят за его пределы. Не то чтобы я их винил. Здесь происходит много такого, что нелегко понять.

А еще есть дьяволопоклонники. Уроды. Я стараюсь держаться от них подальше, когда могу.

Обычные люди время от времени натыкаются на правду, а есть те, чьи семьи узнают правду об Аде и передают информацию дальше, делая своей миссией узнать все, что можно. Именно с последними мне нужно посоветоваться, и я знаю именно таких людей — Гарри и Мэв.

Я подзываю проезжающее мимо такси, сажусь в него, бормочу нужный мне адрес и позволяю своим мыслям унестись к Уилерам. Меня беспокоит, что Дин мертв. Часть меня хотела быть тем, кто убьет его. Этот путь привел бы к слишком большому жару, а теперь, когда знаю, что Рай реален, я хочу сохранить свое место. Убийство Уилера означало бы гнев, а это один из семи смертных грехов.

Мое волнение от перспективы изгнать его, как я сделал это с Фрэнсисом, беспокоит еще больше. Я должен точно убедиться в своей праведности, когда буду это делать, иначе стану таким же убийцей, как и они. Хуже, потому что я уничтожаю их из бытия. По крайней мере, девушки, которых убил Фрэнсис, могут жить дальше, как и я.

Может показаться странным, планировать убийство призрака, но это вполне выполнимо. Изгнание не связано с телом, кровью или сердцем. Речь идет о сущности и душе. Все, что есть в Аду, может быть изгнано.

Знаю точно, что мне не чуждо желание отомстить — я долго и часто фантазировал об этом, — но Изгнание — это нечто большее.

Представьте себе вселенную в виде ковра, состоящего из множества хлопковых нитей одинаковой важности. Каждый человек в аду, живой или нет, — это нить. Изгнание кого-то полностью распутывает его, не дает ему подняться на небеса или остаться в аду. Иногда это необходимо, но если делать это слишком часто, начинают появляться дыры. Ткань истончается, и, не успеешь оглянуться, как ковер полностью разрывается.

Не думаю, что большой ублюдок наверху или его друг внизу будут очень рады тому, что я испортил их ковер. И знаете, несмотря на внешность, у меня есть совесть. Я смотрел в глаза Изгнанным, когда они понимали, что с ними происходит. Они заглянули в забвение, в бесконечную пустоту, смотрящую на них, и поняли, что бежать некуда.

Такое выражение лица испугает любого.

***

Такси останавливается на улице Норрис, где живут Гарри и Мэв. Район находится в тихой части Хейвена. Идиллия, если бы не горстка теней, бродящих вокруг и напоминающих мне, что я в Аду.

Я задерживаюсь на улице, глядя на имя и номер на своем смартфоне: Роза.

По пути сюда мои мысли, как это часто бывает, возвращались к ней. Незнакомка, которая остановилась, чтобы спасти умирающего человека. Мы стали близки, но ничего не вышло. Я бы вознесся на небеса, если бы не она, и забыть об этом никак не мог. Куда бы мы ни пошли вместе, я видел призраков и демонов и знал, что не увидел бы ничего из этого, если бы она просто пошла дальше.

Она никогда не сдавалась. Ни в ту ночь в переулке, ни после, как будто все еще пыталась не дать мне истечь кровью. Я не мог оставить ее рану в покое, занялся ею лично, спросил, кого она потеряла, что я стал тем, кого ей нужно спасти.

Помнится, ее последними словами, обращенными ко мне, были: «Какая чушь, Ник. Позвони мне, когда будешь готов поумнеть».

Я так и не позвонил.

Роза знает правду; я рассказал ей все. Сотовый телефон тяжелеет в моей руке, а старые пулевые раны чешутся под рубашкой. Я смотрю на фотографию в ее профиле. Черт, я помню, как сам ее сделал. Кажется, будто вчера или много лет назад мы были вместе. Потом я снова все испортил, оттолкнул ее, отдалился, бросился в пучину безумных дел, как раз, когда между нами все начало накаляться.

Без сомнения, я — отъявленный тупица.

Что ж, сейчас самое время загладить свою вину. Тем более, когда прошлое уже подошло прямо к моей двери. Я нажимаю на кнопку вызова, хотя это больше похоже на удар, так как я передумал в середине действия, и мой палец дернулся вперед. Трус внутри меня вешает трубку, но недостаточно быстро. Мой телефон вибрирует. Отвечаю Розе.

— Ник? — Я слышу ее голос, полный беспокойства, когда прижимаю телефон к уху.

— Привет, Роза, извини. Должно быть, набрал тебя из кармана.

Секунда тишины.

— Точно… Правда ответил чересчур быстро для карманного набора. Что ж, рад тебя слышать, Ник.

— Подожди, — говорю я с излишним отчаянием. — Это ложь. Наверное, я хотел услышать твой голос, вот и все.

— Ник, что происходит? Я не слышала о тебе около года. Теперь ты врешь, о звонке мне в половине одиннадцатого вечера в пятницу? Ты пьян?

Я смеюсь, но немного натянуто.

— Извини, я не подумал. Не уверен, что вообще знаю, который час. — Я делаю паузу. Слышу ее дыхание и тихое бормотание телевизора, играющего на заднем плане. Я прикусил губу. — Слушай, Дин Уилер мертв.

— Хорошо, — отвечает она с волнением.

— Это еще не все. Его вдова хочет, чтобы я работал на нее. Она говорит, что он преследует ее, но что-то здесь не так.

— Думаешь? — Я представляю, как она качает головой от моей тупости, как темная кожа хмурится вокруг тех черт лица, которые я обожаю. — Это несколько странно, тебе не кажется? Я знаю, что этот подонок не позволит смерти помешать ему быть мерзавцем, но уверен, что тебя не разыгрывают?

За считанные секунды воздух резко похолодел, и я вижу, как мое дыхание оседает в воздухе. Оглядываюсь по сторонам, но ничего не вижу. Я один на пустынной улице. Призраки, бродившие здесь несколько минут назад, исчезли.

— Нет, — говорю я. — Но ты бы видела его жену. Он делал с ней ужасные, отвратительные вещи, Роза. Я не хочу, чтобы на моих руках снова была кровь, если могу помочь.

— Ник, это из-за мести? Потому что, если да… Ну, ты знаешь лучше. Я надеюсь.

Дрожь пробегает по моему телу. Не от слов Розы — я и сам над этим размышлял, — а от холода. Иней сверкает на тротуаре под моими ногами. Это не нормально. И уж точно не естественно.

На улице резко пропал звук, а дыхание Розы стало таким громким, что бьется о мой череп. Я чувствую в воздухе запах животного мускуса и что-то еще. Неприятности.

— Послушай, Роза, мне нужно идти, — я быстро заканчиваю разговор.

Ее искаженный голос звучит у меня в ухе до тех пор, пока мой телефон не подает сигнал и звонок не обрывается. Нет связи. Черт.

С асфальта сочится туман, и неприятность, которую я учуял раньше, имеет резкий запах.

Достав свой «Ругер», я успокаиваюсь, но понимаю, что недостаточно подготовлен. Я вспоминаю о своем наборе для выживания, который лежит у меня в кабинете, и ругаю себя, хотя полагаю, что не смогу вымолвить ни слова, не подавившись. Должен признать, что в последнее время я не следил за своими запасами. Стал неаккуратным.

Мои освященные пули сработают только против определенных адских тварей, и пока я перечисляю всех демонов, дьяволов и устройства, способные вызвать мгновенную зиму, фигура, выныривающая из тумана, подтверждает мои худшие опасения.

Я чертовски ненавижу амароков.

Быстрый, сильный, умный и слишком злобный зверь на мой вкус. Представьте себе волка, только больше. Под серебристым мехом бугрятся мощные мышцы, пока он пробирается на четвереньках сквозь туман, пристально глядя на меня. Части его тела сверкают, когда лунный свет ловит осколки льда, выступающие из его позвоночника и лопаток, как ледяная острая броня. Говорят, что лучшая защита — это нападение, верно?

Да, амароки любят более холодные районы Ада, но они обычно приносят погоду с собой. Его красные глаза сверкают на меня сквозь мрак. Слюна капает с острых как бритва клыков. Она шипит, когда падает на землю.

Есть и положительная сторона. В отличие от обычных волков, амарок охотится в одиночку. Не то чтобы я благодарил свои счастливые звезды. Этот зверь все еще размером с маленького пони.

Возникает вопрос: Какого черта ему от меня нужно? Насколько знаю, я уже давно не делал ничего, что могло бы разозлить амарока. Пришлось учиться на собственном опыте.

— Вот дерьмо, — бормочу я, вытаскивая, возможно, последнюю сигарету. Это не просто для удовольствия. Амароки ненавидят огонь, хотя количество, которое испускает моя зажигалка, невелико, это все, что у меня есть. — Не возражаешь, если я докурю?

Амарок воет, слюна вылетает из его пасти, с шипением падая на землю. Его рев леденит мою кровь, заставляет ее извиваться в моих венах. Я хочу повернуться, убежать в ночь, но знаю, что амарок будет преследовать меня, впиваться когтями и зубами в мой позвоночник. Вместо этого я скрежещу зубами и пытаюсь остановить превращение ног в желе.

Вам знакомо это чувство, когда вы просыпаетесь посреди ночи от страха и испуга, но не знаете почему? Просто один из этих ублюдков воет рядом. Обычный человек его не слышит, но на каком-то уровне он его чувствует. Так вот, сейчас я ощущаю его в полной мере.

Когда вой затихает, ему отвечает другой, и он слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно. Я оборачиваюсь, и в двадцати футах позади меня сидит еще один чертов амарок. Может быть, это обман зрения, но мне кажется, что он улыбается мне.

— Ну, на хрен.

Я делаю последний, сладкий глоток сигареты, затягиваясь, потому что мне нужно выжать из нее все возможное, а затем бросаю ее на землю. Я держу зажигалку как щит, отгоняя одного амарока, и нацеливаю револьвер на другого.

Приходит осознание. Мне ни хрена не повезло, и этот уголек, умирающий на земле, — последний никотин, который я когда-либо, сука, вдохну.

— Уилер, передает тебе привет, — рычит новоприбывший, слова неловко вылетают из его пасти.

У меня нет времени на раздумья. Волк слева от меня рычит и набрасывается. Отпрыгнув назад, я прицеливаюсь и спускаю курок, борясь с желанием продолжать стрельбу. У меня не так много патронов. Амарок меняет направление в воздухе, чтобы избежать пули, и приземляется с грацией гимнаста на четыре лапы. Быстрый ублюдок.

Несмотря на холод, я стягиваю с себя одежду, у меня созрел план. Я хватаю фляжку во внутреннем кармане и обливаю свой любимый плащ, тот самый, который служил мне всю жизнь. Это лишь один из последних пунктов в длинной череде вещей, которые Уилер забрал у меня. Я подношу зажигалку к капающей ткани, и пламя разгорается. Я бросаю свой импровизированный огненный шар между мной и адскими тварями.

Огонь быстро разгорается, и я кружу вокруг него, пытаясь удержать пламя между мной и амароками. Они разумные существа, но их инстинкты одиноких волков играют в мою пользу. Кажется, они в замешательстве от перспективы работать вместе.

Я добавляю путаницы. Бросаюсь на одного из них с зажигалкой в руке, как отчаянный олимпийский факелоносец, сошедший с ума. Эта тварь размером с небольшую лошадь, а у меня нет ничего, кроме жалкой гребаной зажигалки. Мне хочется рассмеяться от одной мысли об этом. Может, я действительно сошел с ума?

Но безумие работает. Амарок шарахается назад, а я, изменив направление, кручусь и стреляю в другого. Моя пуля попадает в щеку и впивается в левое плечо массивного волка, отщепляя осколок льда, который тает, как только падает на асфальт. Тварь издает болезненный вопль, а из раны поднимается пар. Святая вода делает свое дело. Удар не убьет аморока, но замедлит.

Сердце колотится о ребра, словно пытаясь сказать мне, в какой чертовой опасности все еще нахожусь, но я стою и ухмыляюсь, как идиот. Я слишком долго простоял безучастно, и второй амарок опомнился и набросился на меня со спины, отбросив вперед ударом лапы. Боль взрывается, когда я ударяюсь лицом о землю, а руками разбиваюсь о шершавый асфальт.

Инстинкт берет верх, и я перекатываюсь, сохраняя между ними как можно больше пространства. Как показывает шипящий асфальт, одна только слюна амарока может прожечь мою плоть, не говоря уже о клыках и когтях. Мне повезло, что они еще не успели нанести мне хороший удар.

«Это лишь вопрос времени».

«Отвали».

Я боюсь, конечно, но в этом нет ничего нового, и я не могу поддаться страху. Не могу. Вскочив на ноги, я направляю «Ругер», готовый выстрелить, как только увижу красные глаза адского пса.

Но я потерял свое преимущество. Раненый Амарок заставляет меня крутиться, проносясь мимо, врезается в меня достаточно сильно, чтобы опрокинуть на спину, и выбивает из меня дух, когда я снова падаю на землю. Треснувшее ребро, которое оставил мне Сирил, воет в знак протеста.

Какуй же паршивый вечер выдался у меня сегодня.

Почувствовав, как револьвер и зажигалка вылетают из моей руки, когда дыхание сбивается, я понимаю, что мне конец. Амароки подкрадываются ближе, пламя моего горящего плаща угасает за ними. Я закрываю глаза, надеясь, что все пройдет быстро и что небеса все еще ждут меня. Я продержался дольше, чем должен был, против двух амароков. То самое, безумное упрямство, которое не позволило мне вознестись в первый раз.

Пока я жду, когда один из зверей сомкнет челюсти на моей шее, думаю обо всем, что никогда не смогу рассказать Розе, и о том, что Мишель Уилер беспомощна против того, что задумал ее муж.

Затем меня охватывает теплое сияние, и я открываю глаза. Чудовищные волки отступают назад, когда мимо проходит фигура. Я смеюсь, испытывая внезапное облегчение. Возможно, я еще не готов снова умереть. Похоже, я точно не готов, и последние пять минут показали это абсолютно четко.

— Вовремя, черт возьми! — кричу я.

Это Мэв, усиленный призрак. Не думаю, что я упоминал об этом. Ну, сейчас я был бы счастлив увидеть самого Люцифера, лишь бы он выступал на моей стороне.

Ее присутствие заполняет улицу, отгоняя мороз от амароков. Мои угнетатели скулят, их могучие хвосты опускаются между лап. Они еще не побеждены. Раненый волк щиплет другого, подгоняя его вперед. Они разумные существа и знают, что у усиленного призрака есть пределы. По праву преимущество должно быть у адской твари.

Амарок шагает вперед.

В него вонзается снаряд, вспыхивая огнем. Зверь воет, когда его шерсть горит, вопли ярости, боли. Жалкий вой такого сильного существа, но я рад его слышать. Зловоние горящей, гнилой плоти наполняет воздух, за ним следует безошибочная вонь дерьма, так как его мех тоже горит. Он в отчаянии смотрит на своего партнера, падая, кости превращаются в жидкость от жара, лед, выступающий из его плоти, тает.

Оказывается, кости амарока тоже сделаны изо льда. Кто бы мог подумать?

Монстр тает на глазах. Его напарник бежит без оглядки.

Я с трудом поднимаюсь на ноги, треснувшее ребро не дает мне сделать полный вдох, не говоря уже обо всех новых шишках и царапинах. Горящий «амарок» теперь представляет собой дымящуюся лужу крови, костного мозга, льда и меха. Мэв наблюдает за мной, и я киваю ей.

— Спасибо, — говорю я. — Может, в следующий раз не будешь так задерживаться?

— Хорошо, — отвечает Мэв, все еще наблюдая за амароком с задумчивым хмурым видом. — Звони, когда соберешься заглянуть в другой раз. Впрочем, шуму и так хватает.

— И нам следовало приготовить гранату, — раздается голос.

Это Гарри, муж Мэв. Он живой, но происходит из древнего рода «правдоискателей» — людей, которые знают об этом мире уже несколько поколений, и когда они встретились, он посвятил в тайну и Мэв.

Гарри восемьдесят семь лет. Он и Мэв погибли в автокатастрофе в 60-х годах. Он вернулся в мир живых, а она — нет. Когда Гарри очнулся на больничной койке, то обнаружил, что Мэв ждет его, мертвая, но не желающая жить дальше без него. Он винил себя, ведь он был водителем и все такое, но она и слышать об этом не хотела.

Они помогли друг другу акклиматизироваться в аду, один живой, другой мертвый. Их история как правдоискателей способствовала бы этому, но их связь, более крепкая, чем когда-либо, помогла им пережить эти первые, неопределенные годы. Они настолько любят друг друга, что хотят вознестись на небеса вместе, но Гарри продолжает жить своей жизнью, и Мэв рядом с ним на каждом шагу.

Я завидую им, но никогда не бываю счастливее, чем, когда гощу у них, и это правда. Иногда я привозил сюда Розу. Гарри и Мэв она нравилась.

Я спросил Гарри, думал ли он когда-нибудь о повторной женитьбе с благословения Мэв. Он сказал, что эта мысль никогда не приходила ему в голову, и не будет говорить со мной, пока я не извинюсь за то, что вообще затронул эту тему. В этом вся суть правдоискателей. Даже смерть не разлучает их.

— Премного благодарен, — бормочу я, пальцы чешутся, а в горле пересохло от желания закурить еще одну сигарету. Я вздыхаю, вспоминая, что они остались в моем плаще.

— Два амарока! — восклицает Гарри, хлопая меня по плечу. У меня болит ребро, и я вздрагиваю. — Неслыханно, мой мальчик. Отличная битва.

Я качаю головой, оглядываясь в поисках своего «Ругера».

— Нет. Слишком просто. Они должны были убить меня без борьбы. Давай зайдем внутрь. Нам нужно поговорить.

Глава 4

ОККУЛЬТИЗМ — ГРЯЗНОЕ СЛОВО

— Дин Уилер, — присвистнув, говорит Гарри. — Если он сумел подчинить своей воле пару амароков, умерев всего четыре недели назад, то страшно представить, на что он будет способен еще через месяц.

Мы сидим в кабинете старика. Я рассказываю ему и Мэв о прошедшем дне, морщась от порезов, царапин, сломанных ребер и синяков.

Трясу головой. Столько событий за такой короткий срок. Всего несколько часов назад мы с призраком в моем кабинете вспоминали мои подростковые годы, слушая «Нирвану». А теперь я наблюдал, как нефилим обезглавил демона, который мне даже не особо противен, подкатил к своей бывшей подруге, с которой не разговаривал почти год, и за мной охотилась пара амароков в центре пригорода Хейвена.

Этот пятничный вечер безумен по любым меркам.

— Как думаешь, что Уилер хочет от тебя, Ник? — спрашивает Мэв, глядя на меня мудро и по-доброму. Она — прекрасный призрак, и выглядит так же, как шестьдесят лет назад, когда умерла, несмотря на поблекший цвет глаз. На старых фотографиях, разбросанных по комнате — одна или две цветные — она напоминает Риту Хейворт: огненно-рыжие волосы и умные карие глаза. Смерть не ослабила остроту ее взгляда. — Очевидно, что он пытается использовать тебя для чего-то. Собираешься ему противостоять?

Я обвожу глазами комнату. Мне нравится бывать у этих двоих. В одном только кабинете достаточно книг для библиотеки, а дом забит диковинками Трутера, собранными за всю жизнь. Камин — приятный штрих, хотя и небрежный по отношению ко всем разбросанным вокруг бумагам.

Семья Гарри веками исследовала Ад и его существ. Старик продолжил традицию, но его линия умрет вместе с ним. Мэв умерла до того, как у них появились дети. Гарри напоминает мне Дока Брауна из фильма «Назад в будущее». У него такие же безумные белые волосы и дикий взгляд. По тому, как Гарри смотрит на юное лицо Мэв, я могу сказать, что он никогда не задумывался о том, чтобы уйти от нее. Мне даже не стоило спрашивать.

Тем не менее, я любопытен. В моей работе это необходимо.

— Да, — говорю я, отвечая на вопрос Мэв. — Лучший способ обезвредить медвежий капкан — просто привести его в действие. Я знаю, он что-то планирует. Руби в «Стиксе» сказала мне, что Уилер интересовался оккультизмом.

— Фу… — Мэв бы плюнула, если бы могла выделять слюну. — Это грязное слово. Тебе ли не знать.

Я поднял руки и поморщился, осознав свою ошибку. Жители Ада возражают против слова «оккультизм» — они говорят, что оно имеет негативный оттенок, а они не все плохие.

— Хорошо, — говорю я со своей самой очаровательной улыбкой, однобокой, которая придает мне мальчишеский и обезоруживающий вид. Я так думаю. — Извини, ты знаешь, что я имею в виду. Он исследовал Ад перед смертью. И это было больше, чем просто болезненное любопытство. Он приходил и задавал вопросы, знал больше, чем следовало.

— Интересно, — пробормотал Гарри, поглаживая белую щетину на подбородке. — В Аду все как-то странно. Два амарока, охотящиеся вместе, — более чем достаточное тому доказательство. Потом у тебя произошла неприятная история с демоном, который пытался призвать Люцифера. Что абсолютно нелепо, могу добавить. Дьявола нельзя вызвать случайными жертвоприношениями, иначе он появлялся бы четыре раза в день по всему миру. Нужно использовать определенную энергию. Кардинальный грех. Даже время должно быть правильным.

— Может, Фрэнсису стоило сначала прийти и поговорить с тобой?

Гарри игнорирует мои слова.

— В последнее время что-то витает в воздухе. Ты почувствовал это, мальчик? Как умер Уилер?

— Самоубийство — официальная версия.

Гарри и Мэв обмениваются взглядом. Это говорит о многом, и мне это не нравится.

— Заказывай, — говорит Гарри, поднимаясь на ноги. Я удивляюсь, какой он ловкий. — Я не предложил тебе выпить. Чай, кофе, что-нибудь покрепче?

— Кофе, — отвечаю я, подмигивая ему. — Думаю, ночь будет долгой.

Гарри смеется и направляется на кухню, оставляя меня наедине с его женой. Я пытаюсь определить, когда стал таким спокойным в присутствии мертвых, но понимаю, что это не имеет значения. Они всегда жили рядом, просто я их не замечал.

— Итак, самоубийство Дина Уилера — определенно проблема, — замечаю я. И это не вопрос: их реакция ясно дала понять.

— Как Роза? — спрашивает Мэв вместо этого. — Часто ее видишь?

Я бросаю быстрый взгляд на свой смартфон. Одиннадцать пропущенных звонков от нее. Это заставляет меня чувствовать себя… нужным? Сделав мысленную пометку перезвонить ей как можно скорее, я указываю на Мэв.

— Не меняй тему. Его самоубийство — это плохо. Почему?

— Да. Считается, что большинство людей, когда умирают, не имеют ни малейшего представления о реальности, в которой жили. Тогда они либо возносятся, либо остаются в Аду в той или иной форме. Некоторые, как ты, получают второй шанс. Но есть и такие, как я, которые знают обо всем этом, — говорит Мэв, широко раскинув руки, — еще до того, как уходят из жизни. Если такой человек, как Дин Уилер, подготовился к смерти, значит, он опасен. Посмотри на скорость его Усиления. Он жестокий человек, который стремится к господству. То, что он мертв, выводит его способности на совершенно другой уровень. Незримое преследование, воздействие на дух. Одержимость. Бог знает, что еще. Если он чувствовал, что достиг предела своей власти в жизни, его самоубийство могло быть преднамеренным.

Гарри возвращается, держа в руках поднос с печеньем, кофейником и всем, что к нему прилагается. Он осторожно ставит его передо мной. Я на секунду задумываюсь, наливая немного сливок, наслаждаясь треском и хлопками от огня. Тепло успокаивает.

— Гарри, — начинаю я, — это крайняя мера, но нападение с использованием амароков все меняет. Ясно, что Уилер знает, что его жена говорила со мной, и хочет, чтобы я исчез с лица земли. Он что-то планирует для нее, и мой единственный оставшийся вариант — изгнать его. Сегодня вечером.

Мэв вздрагивает. Призраки переносят подобные причуды с того времени, когда они были людьми. Это как мышечная память, только без мышц.

Гарри кивает.

— Осталось два. Чтобы сделать больше, принеси мне еще ингредиентов.

Он подходит к своему бюро и открывает ящик ключом, который висит у него на цепочке на шее. Внутри лежат экспунгеры — плоские устройства размером с ладонь, выкованные из железа и покрытые адскими символами.

Я могу и сам их сделать, но Гарри любит поработать руками. Сбор ингредиентов — это самое сложное. Некоторые из них достаточно просты, например, чеснок или святая вода. Последними в списке идут опасные ингредиенты — кровь и крылья фейри. И это вовсе не Динь-Динь — милые проказницы в платьях из листьев и изящных туфельках. Это злобные, клыкастые садисты, которые наслаждаются человеческими страданиями. Мне не нравится Изгнание, но я с удовольствием соберу необходимые материалы, если это означает, что в аду станет чуть меньше фейри.

Полагаю, однажды мне придется отвечать перед самой Лилит. Если Ад и научил меня чему-то, так это тому, что за все приходится платить.

Гарри передает экспунгеры мне. Они безвредны для живых, но мои пальцы покалывает, когда я прикасаюсь к ним. Влияние моего почти смертельного опыта.

— Я думаю, что Уилер не просто привидение с намерением причинить вред, — говорю, глядя то на Мэв, то на Гарри. — Давайте прикинем. Настоящий маньяк углубляется в… прости, Мэв… оккультизм, а потом кончает жизнь самоубийством. Зачем?

— Из-за силы, — бормочет Гарри с дрожью. Я тоже вздрагиваю. Воздух снова холодный, и я замечаю, что пламя в камине угасает. — В осмысленном жертвоприношении заключена мощная магия. Твой друг — демон Фрэнсис ошибся, совершая случайные убийства. Такие смерти ничего для Люцифера не значили. Чем сильнее связь между жертвой и агрессором, тем мощнее заклинание.

— И никто не любил Дина Уилера больше, чем Дин, мать его, Уилер.

— Именно. Он никогда не сможет попасть в рай, но здесь, в Аду, он может использовать свою собственную жертву, чтобы стать могущественнее любого призрака.

— Мишель Уилер сказала, что ее муж хотел ею овладеть. Возможно, это буквально. Так он мог бы контролировать каждый ее шаг, держать пленницей в собственном теле.

— И продолжать управлять своей империей, как будто ничего не изменилось, со всеми способностями усиленного призрака.

— Сукин сын…

Мэв молчит несколько мгновений. Я смотрю на нее, гадая, о чем она думает, а потом понимаю, что она застыла. Как будто она — видеокартинка, и кто-то нажал на паузу.

— Милая? — зовет Гарри, стоя перед ней и заглядывая в глаза. Ее зрачки двигаются бешеными рывками. — Ник, ты можешь…

Он не заканчивает. Огонь гаснет, погружая кабинет в темноту. Вскочив на ноги, я хватаю в одну руку экспунгер, а в другую — свой «Ругер». Зеленый дым пробирается под дверь, просачивается в комнату, извиваясь в тенях. Ужас сжимает мои внутренности. Я ударяюсь о стол, ноги дрожат. Гарри упал на колени, слезы каскадом текут по его щекам.

Фигура в капюшоне стоит у двери кабинета. Ее присутствие крадет свет, оставляя лишь черный силуэт. Мои инстинкты кричат об опасности, как будто я снова нахожусь в том переулке.

Уилер.

На секунду Ад замирает.

Дин указывает на Гарри. Старик взмывает с пола вверх, его конечности застыли и раскинулись, как у Витрувианского человека да Винчи. Я размахиваю револьвером, но Уилер дергает головой в капюшоне в мою сторону, а взглядом приковывает меня к месту. Я не могу двигаться. Я хочу — Господи, я должен, но мое тело просто не реагирует. Как будто у меня в груди три пулевых отверстия. На лбу выступили капельки пота, я напрягся, но все, что могу делать — только смотреть.

Гарри вибрирует, обнажая и стискивая зубы. Кровь хлещет из его глаз, ноздрей и ушей. Черт, его глаза! Я не могу отвести взгляд, пока льются багровые слезы. Он умоляет ими, широко и неверяще, умоляет Уилера. Затем он смотрит на Мэв и выкрикивает ее имя.

Я тоже хочу закричать, но моя челюсть не разжимается. Сквозь щели между зубами вырывается лишь мычание. Вместо этого я плачу, наблюдая, как кожа моего старшего друга отрывается от его тела. Сначала по кусочкам, а потом все быстрее и быстрее. Он похож на карандаш, пропущенный через точилку. Кровь хлещет из расширяющихся разрывов, сочится на пол в лужи под его ногами.

«Боже, пожалуйста, пусть это прекратится. Дай мне отвернуться. Пожалуйста!»

Мои уши закладывает от резкого сокращения воздуха, как будто Уилер высасывает весь кислород из комнаты.

Гарри взрывается. В одну секунду он там, подвешенный в воздухе, заживо разрываемый на части. В следующую секунду от него остается лишь багровое пятно на полу.

Я моргаю, когда сверху светит прожектор. Мой страх и печаль смываются, когда мягкое тепло света касается меня. Врата рая открыты, и они зовут Гарри домой. Я видел это несколько раз после собственного вознесения, хотя не все поднимались вверх. Чаще случалось наоборот.

Кто-то еще наблюдает за этим зрелищем. Все еще не в силах пошевелиться, я перевожу взгляд в угол кабинета.

Он там. Харон. Смотрит вверх на светильник, где раньше находился потолок. На мгновение его глаза встречаются с моими. Я слышу его голос в своем сознании.

«До встречи, Холлеран».

Я отворачиваюсь от него. Харон все еще там — я чувствую его — но как будто егодела меня больше не касаются, и он не хочет, чтобы я смотрел. Я поднимаю глаза к небесному свету и вижу дух Гарри. Он улыбается мне, затем смотрит на свою жену и протягивает руку. Глаза Мэв продолжают метаться, ее рука не двигается, чтобы встретиться с рукой мужа. И вот так я понимаю.

Гарри возносится, а Уилер мешает Мэв пойти с ним.

Я напрягаюсь, борясь с невидимыми путами, но это бесполезно, Уилер держит меня крепко. Мои друзья ждали этого момента шестьдесят лет, а этот мертвый мудак лишает их вечности вместе.

— Нет!

Голос Гарри отдается эхом, когда он устремляется вверх, к вечным объятиям Бога. Он хочет остаться, если Мэв не может последовать за ним, но его заставляют подняться вверх. Это не в его власти.

Уилер тоже так поступил. Люди могут отказаться от вознесения и остаться, если хотят. Но также, как он держит меня и Мэв застывшими на месте, он толкает Гарри через Небесные Врата.

Я могу только смотреть, как Гарри становится единым целым со светом, а потом исчезает. Врата закрываются.

Уилер тоже исчезает. Свет в кабинете возвращается, камин снова мерцает. Я падаю лицом вперед. Бью рукояткой своего «Ругера» по полу и кричу во все горло.

Он забрал моего друга. Моего гребаного друга. Хуже того, он разделил их, и этого уже не изменить.

— Ник…

Тихий шепот Мэв привлекает мое внимание. Ее слезы похожи на мои, но она обладает стойкостью, о которой я могу только мечтать.

— Прости, — выдавливаю я, опускаясь перед ней на колени. — Я должен был… Я мог…

— Это не твоя вина, — говорит она, глядя в потолок, словно надеясь, что ее муж сможет убедить Небеса снова открыться. Ее голос дрожит, почти на грани срыва.

Я не должен был приходить сюда. Уилер хотел меня — я знала это — но пришел к ним за помощью, понимая, что это поставит их под удар. Никто не будет в безопасности рядом со мной, пока я не разберусь с этим ублюдком раз и навсегда.

Мой взгляд падает на фотографию в рамке на столе. Поднявшись на ноги, я беру ее и смотрю на черно-белую карточку Гарри и Мэв, когда они были подростками. Наполненные любовью. Гребаная надежда на светлое будущее. Снимок дрожит в моих руках.

Я кладу его на место, киваю Мэв, не поднимая на нее взгляда, и направляюсь к двери.

— Что ты будешь делать? — Мэв окликает меня.

Я поворачиваюсь.

— Найду Уилера, — говорю я, запихивая экспунгеры в карманы, — и заставлю этого ублюдка заплатить. За все.

Глава 5

МЕСТЬ — ЭТО БЛЮДО, КОТОРОЕ ЛУЧШЕ ВСЕГО ПОДАВАТЬ… ГОРЯЧИМ

Хейвен кажется пустынным, как будто живые, мертвые и все, что между ними, знают, что нужно держаться подальше от меня, пока я иду к дому Уилера. Понимаю, что я ему нужен, но мне все равно, зачем. У меня есть экспунгер с его гребаным именем на панели.

Воздух застыл, и липкая жара становится гнетущей. Я ослабил галстук и расстегнул пуговицу воротника. Тепло экспунгеров на моем бедре перекрывает все остальное. Они словно жаждут действия.

Я разделяю это чувство, когда мчусь к цели. Мне точно так же не терпится покончить с этим сукиным сыном. Мысли, которые я пытался подавить с тех пор, как он выпустил три пули мне в грудь, кружатся в голове — ярость, предвкушение. И стыд. Это самое главное. Он убил меня так, словно я ничего не значил, словно я просто пустое место.

Теперь мой гнев грозит сжечь все вокруг. Я не могу избавиться от взгляда выпученных глаз Гарри, когда с его лица сдиралась кожа, когда Уилер разрывал его на части, и от того, как он потянулся к Мэв, когда понял, что теряет ее навсегда. Этот сломленный облик плеч Мэв заставляет меня двигаться дальше.

Месть — это грех. Им я планирую замарать свою душу. К черту Бога, и к черту Ад тоже.

Я отомщу, или я не Ник Холлеран.

Поместье Уилеров выделяется, как горилла в обезьяньем загоне. Не из-за размеров, хотя это такой особняк, которым мог бы владеть самый худший мудак — три этажа, балкон с обеих сторон, стекло и белый мрамор, бассейн для купания.

Сейчас самая заметная особенность особняка — клубящаяся масса зелено-фиолетовых облаков, угрожающая небу над головой. Мертвые, должно быть, видят его на многие мили вокруг, и я удивляюсь, как живые не замечают этого. Затем я понимаю, что на каком-то уровне они все же чувствуют. Вот почему они покинули улицы.

Нет ни звука, и тишина невыносима. Ни гудков машин, ни стука шин, ни музыки, ни голосов, ни шагов. Отсутствие всего этого неприятно давит на мой мозг. Мне хочется громко закричать, просто чтобы добавить немного шума в эту ночь.

Просто чтобы доказать, что могу, но боюсь, что большой, старый, клубящийся ужас может поглотить любой звук, который я издам.

Он там, висит надо мной, когда я перелезаю через забор Уилера, и смотрит на меня сверху. Что бы ни происходило в том доме, это дурной знак. Очень плохой знак.

Я напеваю песню, проходя по периметру здания, — эта привычка у меня с детства, она успокаивает мои нервы, когда они грозят захлестнуть, и я улыбаюсь себе, когда понимаю, что эта мелодия — «Bullet With Butterfly Wings» группы The Smashing Pumpkins.

Я нащупываю экспунгер в кармане. У меня припасена пуля для Уилера.

Особняк без признаков жизни кажется заброшенным, но я знаю, что нечто внутри вызывает такое поганое небо. Это единственное объяснение. Я поднимаюсь по ступенькам к двойным дверям и берусь за ручку. Они даже не заперты. Все слишком легко. Как будто я иду в ловушку…

По крайней мере, я знаю, что это ловушка, верно?

Осталось одно неотложное дело. Я беру свой смартфон и выбираю профиль Розы. Ее изображение вспыхивает передо мной, та фотография, которую я сделал в лучшие времена. Не обращая внимания на список пропущенных звонков, я отправляю ей сообщение.

«Роза, прости меня за сегодняшний вечер. Я знаю, что постоянно подвожу тебя. Я тоже устал от этого. Мне так много нужно объяснить. Если ты позволишь, я бы хотел. С глазу на глаз. Ник».

Как только я нажимаю отправить, то понимаю, как глупо поступил. Я могу не выбраться живым, и все же пытаюсь заставить Розу увидеться со мной. Никогда не был оптимистом, но вот, пожалуйста. Полагаю, что так оно и есть.

А может быть, я просто не мог спрыгнуть в поджидающую меня ловушку, не разобравшись сначала с этим незаконченным делом. По крайней мере, теперь она будет знать, что я хотел, чтобы все получилось.

Та же мертвая тишина наполняет особняк Уилеров. Обследовав внешнюю часть, я не увидел ни одного огонька ни в одной из комнат, даже мерцания свечи, но что-то вызывает этот водоворот. Значит, остается подвал.

Поиски, как минимум, сужаются. По моему опыту, дома такого размера приходится исследовать целую вечность.

Улики налицо, ясны как день. Нити зеленого дыма, как из кабинета Гарри и Мэв, клубятся вокруг моих лодыжек, когда я прохожу через прихожую — бесплотный след из хлебных крошек, указывающий мне путь.

Все слишком просто. Мои кости чуют это, но мне плевать. Моя кровь пылает, и мой гнев требует удовлетворения.

Дым приводит меня к двери за лестницей; из-под нее тянется зеленый туман. Оглядевшись, я чуть не обделался, когда мой взгляд упал на портрет в натуральную величину, на котором красовался не кто иной, как сам Дин Уилер.

Он смотрит на меня, с самодовольной улыбкой на жестоком, холодном лице.

— Я иду за тобой, — шепчу я, всматриваясь в его черты, выжженные в моей памяти. — Мое лицо будет последним, что ты увидишь в Аду.

Прижав ухо к двери, я слышу слабые всхлипывания, доносящиеся снизу. Женщина. Мишель.

Больше я не позволю Дину Уилеру причинять боль людям.

Хватит.

Я собираюсь достать свой «Ругер» из кобуры, но потом передумываю. От него будет столько же пользы, сколько от леденца со вкусом рвоты против призрака, освященные пули или нет. Вместо этого я легко открываю дверь и крадусь вниз по темной лестнице. От энергии, бурлящей здесь, волосы на руках встают дыбом, зубы зудят. Я провожу по ним языком; на ощупь они как галька. Зеленый свет пульсирует мощно, энергично, когда спускаюсь, и я скалюсь в злобной ухмылке, глядя на открывшуюся передо мной сцену.

Мишель Уилер лежит на полу в дальнем конце комнаты, освещенной сотней свечей, мерцающих зеленым пламенем, дрожа и плача. По полу стелется туман. Перед ней стоит, повернувшись ко мне спиной, Дин Уилер. Гнев борется с волнением. Я хочу помочь Мишель, но оттого, что Дин меня не видит, не знает, что я его вычислил, у меня голова идет кругом от мстительного головокружения.

Он мой.

Внимание полностью приковано к нему, и меня больше ничего не интересует. Красная пелена затуманивает мое зрение, когда я смотрю на происходящее, на Дина. Человека, который убил меня. Кусок дерьма, который пытал свою жену, превратив ее в живую игрушку для жевания. Подонок, которому было недостаточно жестко доминировать над ней в жизни, ему захотелось делать это и в смерти. Сукин сын, который заживо сжег Гарри и заставил любовь всей его жизни смотреть на него, беспомощного. Который заставил его отправиться на небеса в одиночестве, а ее навечно заточил здесь, в Аду.

Месть — это грех, я знаю, но Дин Уилер не может существовать. Больше нет. Вытащив из кармана экспунгер, я бросаюсь к нему.

Уже приблизившись и вытянув руку, я вижу, как Мишель смотрит на меня. Я не могу понять, какое выражение искажают шрамы на ее лице. Облегчение? Должно быть.

Экспунгер вступает в контакт.

— Сдохни, урод! — кричу я, надавливая на него со всей силы, как будто могу протаранить его в сердце, которого у Уилера вовсе нет. Сердце, которого у него никогда не было.

От него поднимается пар. Дин Уилер поворачивается лицом ко мне. Я ухмыляюсь, глядя в его широко раскрытые глаза. Хочу, чтобы он понял, что это я покончил с ним, но Уилер не видит меня. Мертвец смотрит в небытие, осознавая, что пустота — это его вечное проклятие.

Его дух распадается, словно невидимые руки нашли конец его нити и тянут за нее изо всех сил. От головы до пальцев ног он растворяется, шипит пар, его рот открыт и беззвучно кричит, пока не перестает существовать.

И тогда мои многочисленные ошибки становятся очевидными.

Это не облегчение. Она улыбалась.

Мишель Уилер наблюдает за изгнанием своего мужа с восторгом, написанным на ее изуродованном лице. И тут меня осеняет, когда слова Руби, сказанные ранее, врезаются в мою голову.

«Как она узнала, что Уилер проследил за ней до твоего дома? Могла ли она его видеть?»

Она видела его. Она могла видеть его все это время.

«Спешка приводит к небрежности, Ник».

Видны только ноги Уилера, и они быстро разрушаются. Его ноги стоят внутри пентаграммы, выгравированной в земле, как и мои. Не только это. Камни с неизвестными мне начертаниями окружают пентаграммы, лепестки цветов и трав втиснуты в промежутки между ними.

Вещи, которые я должен был заметить, заметил бы в любом другом случае. Имя Дин Уилер прочно засело в моей голове, заставило меня потерять рассудок, и это мне дорого обошлось.

Очень дорого.

Я делаю шаг вперед, и это похоже на столкновение с окном. Мишель заманила Дина в ловушку, а теперь она сделала то же самое со мной. Мы оба стали пешками в ее игре. Она играла хорошо, но ей даже не пришлось прилагать к этому слишком больших усилий.

Она завладела мной с того момента, как назвала имя своего мужа.

Капкан поставлен отлично. Я шагнул прямо в эту чертову штуку, как сопляк во время однодневной поездки в Диснейленд.

Мишель обходит пентаграмму своего мужа с ножом в руке. Руны, выгравированные на стали, вспыхивают, когда она им орудует, они совпадают с символами на полу. Удар ножом под ребра вызывает острую боль, и я падаю на колени. И вот я сползаю с барьера, удерживающего меня в ловушке. Вытекающая из моего бока кровь льется на землю, стекая в канавки, прорезанные в каменном полу. Она попадает в мою пентаграмму и заполняет ее, а затем переливается в другую канавку, соединяя мою ловушку с ловушкой Дина. Силы покидают меня. Если бы невидимая стена не держала меня, я бы упал на пол и умер без борьбы.

Взгляд Мишель устремлен на меня. Я отвожу глаза от стремительно распадающегося Дина, от которого остались видны только ноги, и щурюсь сквозь туман. Харон, этот ублюдочный образ Клинта Иствуда, наблюдает за мной. Его слова, сказанные ранее, снова всплывают в моей памяти.

«Увидимся».

Я бросаю ему злобную ухмылку. Я еще не закончил.

Мишель приседает передо мной, на щеках шрамы, румянец.

— Когда ты умерла? — спрашивая я.

Большинство спросило бы «зачем ты это сделала?», но я решил, что она все равно сама все расскажет. Ее довольная улыбка говорит о том, что Мишель из тех, кто хвастается своей сообразительностью. Я — пленный зритель, пока не истеку кровью. И что могу сказать? Я отличный слушатель.

— Первый раз? В наш медовый месяц. Дин душил меня шарфом, что купил мне в сувенирном магазине отеля. Он до сих пор хранится у меня в шкафу. Хотя после этого я его никогда не надевала. Видишь ли, это возбуждало моего мужа. Он никогда не возбуждался так сильно, как когда смотрел, как гаснет свет в моих глазах. Но, думаю, в этом есть и моя вина. Это я познакомила Дина с оккультизмом. Моя мать рассказывала мне истории, когда я была маленькой девочкой. Она могла видеть, Ник. Как ты и я. Она умерла в психушке, куда ее поместил мой отец. Я так и не успела попрощаться с ней, потому что она скончалась. Я хотела получить этот шанс, мистер Холлеран. Я жаждала этого. Я даже сказала Дину. Он заинтересовался открывающимися возможностями: убить кого-то и вернуть его, властвовать над ним в жизни и смерти. Он перешел на новый уровень, подталкивая мое тело к пределу. Я так никогда больше и не увидела свою мать. Может быть, она просто не так сильно по мне скучала.

Мишель плюет на то место, где должны лежать останки Дина, но там ничего нет, кроме моей крови, смешивающейся с артефактами. На секунду я чувствую жалость к ней, хотя она убила меня. Убит обоими гребаными Уилерами. Я усмехаюсь и пускаю пузырь крови в ее сторону.

Сразу две вещи приходят мне в голову — ее нож прошел сквозь барьер, и теперь моя кровь вытекает. Интересно.

— Что смешного, мистер Холлеран?

— Пожалуйста, — говорю ей, — зови меня Ник. Нет нужды церемониться теперь, когда ты вогнала в меня шесть дюймов стали. Как долго ты это планировала? До или после того, как убила своего мужа.

— О, довольно давно, Ник. Я наблюдала за тобой с большим интересом с тех пор, как ты начал свою вторую жизнь. — Я смотрю на ее босые ноги и замечаю, что Мишель старается не наступать ни на одну из пентаграмм. Она не хочет нарушить поток крови. — Ты заслужил свою репутацию трудолюбием, но нет ничего лучше обещания мести и девушки в беде, чтобы сделать мужчину глупым. Особенно если добавить давление и огонь. Я думала, что твой друг-бармен или бывшая девушка будут идеальной мотивацией, но старик и его жена подошли как нельзя лучше.

— Это ты? — прорычал я. — Значит, ты контролировала его после смерти?

— Почему бы и нет? Это мой мир. Я познакомила его со всем этим, а ты? Ты просто долбанутый детектив, который забрел не в тот переулок. Я заслуживаю контроля. — Затем она рассмеялась. — Думаю, как же его трясло, когда он оказался под моим каблуком для разнообразия. Забвение, должно быть, принесло ему облегчение.

— Мишель, ты недостаточно знаешь, если думаешь, что хоть кто-то приветствует Изгнание.

Туман рассеивается, и я вижу алтарь в задней части подвального помещения. Мишель молча идет к нему. Я слушаю, как ее ноги шлепают по бетону. Это еще не все. Снаружи завывает ветер, достаточно громко, чтобы дать знать о своем присутствии здесь, внизу. Темнота наплывает и нарастает, свечи тускнеют, но, возможно, это просто зрение меня подводит.

Моя кровь продолжает наполнять мою пентаграмму, излишки перетекают в пентаграмму Дина. Мишель приближается, держа в руках экспунгер. Я могу только покачать головой. Она провела меня как лоха.

— Изгнание такого злого духа, как у моего мужа, человеком, которого он убил, — это сильное жертвоприношение. Смерть соединяет ваши души. Знаешь, что будет ещё сильнее?

— Ну просвети меня, — отвечаю я, хотя и умею читать между строк.

— Жертва души, прожившей дважды, запятнанная местью. — Мишель приседает, глядя своими прекрасными бронзовыми глазами в мои. — Люди доминировали надо мной всю мою жизнь, Ник. У моего отца были… аппетиты, а когда мать ушла из жизни, они только усилились. А потом случился Дин. Идеальный муж, на первый взгляд, но за закрытыми дверями… Я думала, что он сможет защитить меня от таких мужчин, как мой отец. Оказалось, что это лишь повторение того же самого. Они мне больше не нужны. Теперь моя очередь контролировать ситуацию. Навечно.

Она тянется ко мне, как бы лаская мое лицо, но останавливает себя.

— Ты — ключ. Спасибо тебе за твою жертву.

Слушайте, я полумертв во второй раз, лицо прижато к стене магии, кровь капает с подбородка. Харон смотрит на меня, как лев на газель, а ветер снаружи воет так громко, что, кажется, окна наверху разбились. Но я не собираюсь сдаваться без боя. У меня есть план.

Не знаю, сработает ли он, но у меня нет вариантов, и любой план лучше, чем никакого.

— Простите, леди. Ваша жизнь похожа на ад, в буквальном смысле, но вам не сойдет с рук то, что вы сделали сегодня. И похоже, я все равно спущусь вниз, так что…

Улыбаясь своей мальчишеской, однобокой ухмылкой, я достаю свой «Ругер» из кобуры.

Глаза Мишель Уилер расширяются, когда я прицеливаюсь в нее и спускаю курок. Взрыв эхом разносится по маленькой комнате. Ее мозги разлетаются по алтарю, а тело падает на пол. Ее нога проходит по желобкам на полу, посылая камни с глифомами в полет, разрывая круг.

Я падаю вперед, освобождаясь от пентаграммы, и врезаюсь лицом в каменный пол, руки слишком слабы, чтобы остановить мое падение.

— Удача на моей стороне, — говорю вслух, не совсем понимая по какой причине.

Я с трудом поднимаюсь на колени. Харон ждет, и я не хочу умереть, уткнувшись носом в пол. Наступает холодное оцепенение, которое сигнализирует что мне осталось недолго.

Ветер завывает в подвале, когда, как по часам, дух Мишель восстает из ее мертвого тела. Ее не манит теплое сияние. Небесные врата закрыты.

Месть — грех, и даже если Дин заслужил смерти, убить его и представить это как самоубийство — все равно убийство. Не говоря уже о делах, которые она творила сегодня ночью.

В подвале холодно, как в могиле. Харон проходит вперед, расходясь тенью по стене, и останавливается рядом с Мишель. Он наклоняется, чтобы прошептать ей на ухо. Страх заливает ее лицо от его слов. Слова, которые она не успеет забыть, как это сделал я.

Я достаю из кармана последний экспунгер и бросаю его в Мишель, затем отворачиваюсь и закрываю глаза. Несмотря на то, что она сделала, у меня нет желания видеть, как он выполняет свою работу.

Я считаю до двадцати, прежде чем открыть глаза. Вопли ветра стихли, и зеленое пламя угасло, погрузив подвал во тьму. Я вытягиваю шею и смотрю в потолок, надеясь, что они сочтут мои сегодняшние деяния справедливыми или простят меня за их совершение. Откроются ли для меня снова врата рая? Ведь чудеса случаются, правда?

Проходит секунда.

Потом еще одна.

Третья.

— Не в ту сторону смотришь, знаешь ли.

Голос подобен шелку. Он сродни всем акцентам, которые я когда-либо слышал. Он одновременно опьяняет и пугает. Я не могу больше держать голову, и она падает. Я не могу подняться с колен.

Сзади меня появляется фигура и приседает, чтобы заглянуть мне в лицо. Сначала я думаю, что это нефилим. Его устрашающие размеры, яркий цвет кожи, резкие черты лица напоминают Сураза, но само его присутствие говорит мне, что он нечто большее, и он не носит доспехов. Вместо этого он облачен в пунцовую мантию. Его взгляд словно груз, удушающий мой разум. В золотых глазах — знание вечности, и, в отличие от Сураза, он бородат, а черные волосы уложены в идеальную прическу.

Нефилимы прекрасны. Это существо превосходит их.

Черт. Он Ангел. Падший Ангел.

— Люцифер? — Я кашляю, кровь капает на подбородок.

Сатана улыбается и достает самый белый кусок ткани, который я когда-либо видел. Мне становится стыдно, когда он прижимает его к моему рту и стирает кровь, капающую с моих губ.

— Я должен поблагодарить тебя, — говорит он, глядя вниз на пентаграммы и артефакты. — Подозреваю, что мне бы не понравилось то, что приготовила для меня Мишель Уилер.

Он любезен. Даже приветлив. Чертов Люцифер, похоже, хороший парень. Кто бы мог подумать?

— В каком смысле? — спрашиваю я и качаюсь вперед. Сам дьявол удерживает меня в вертикальном положении мизинцем левой руки.

— Эта женщина явно все тщательно продумала. Такие жертвы — это не то, что я могу просто проигнорировать. Ты должен поблагодарить за это моего брата. — Он указывает на потолок. — Он так любит свои непонятные правила и законы. Конечно, если они не касаются его самого. Но тогда, может быть, есть причина, по которой лицемерие не входит в список его грехов. Ну, да ладно. В любом случае, заклинание такой силы — это не просто призыв. Это привязка. Мне пришлось бы выполнять все приказы Мишель. Все, что подвластно мне, оказалось бы в ее распоряжении. Мои агенты усердно скрывали это знание, и как она его нашла, я не знаю. Полагаю, это вопрос для другого раза.

— Верно…

Я так чертовски устал. Стоп… Брат?

— Твой мозг работает не так, как надо, друг мой. Понимаю.

Люцифер легким прикосновением гладит меня по щеке. Ощущение такое же, как в тот раз, когда Роза дала мне пощечину. Туман, застилающий мой мозг, на секунду рассеивается.

Он только что сказал, что Бог — его чертов брат?

— Отличные новости. Ты завершил церемонию, когда изгнал Мишель. К счастью для тебя, исцеление — это навык, в котором я преуспел, так почему бы не приказать мне починить твое сломанное тело, и мы расстанемся друзьями?

Он дует на свои ладони и потирает их вместе, словно разжигая магию.

— Подождите! — кричу я, чувствуя, как откуда-то берутся силы.

Он смотрит на меня глазами стоимостью в миллион долларов, словно напоминая, чтобы я тщательно подбирал свои следующие слова. Но дьявол в моем распоряжении. Я хочу, чтобы все закончилось хорошо.

— Здесь застряла душа. Хорошая. Она хотела вознестись десятилетия назад, но не вознеслась. Ее зовут Мэв Уэллс. Вы можете это сделать? Отправить ее на небеса, чтобы она воссоединилась со своим мужем? Он ушел сегодня. Мишель, она…

Кашель прерывает меня, посылая теплую кровь по подбородку. Я надеюсь, что он понял, о чем речь.

Люцифер поднимается на ноги и оглядывает комнату, шок отражается в его обсидиановых чертах. Он смотрит на труп Мишель, потом снова на меня. Снова приседает. Дьявол достает свою белую ткань, почему-то незапятнанную, и промакивает ею мое лицо.

— Человек, впервые за тысячелетия я чувствую что-то кроме апатии. Вечная жизнь довольно скучна, понимаешь? Ты готов пожертвовать своей жизнью ради возможности воссоединить пару на небесах? Ты понимаешь, что эти жемчужные ворота не ждут тебя? Когда твое тело сдастся через сто девяносто четыре секунды, ты остаешься в Аду. В Его книге месть есть месть.

Я киваю. В моей голове нет ни одной посторонней мысли.

— Готово, — говорит Люцифер с громовым хлопком.

Он встает и смотрит в потолок. Я вижу по его глазам, что он видит его насквозь; его взгляд устремлен прямо на Небеса.

Улыбаясь, Люцифер смотрит на меня, и его ухмылка переходит в хмурый взгляд. Я вздрагиваю, когда наши глаза встречаются. Почему-то я знаю, что не должен выдерживать его присутствия. Может быть, это потому, что я почти мертв, а может быть, это эффект жертвоприношения.

— Знаешь, что? У меня прекрасное настроение, Ник Холлеран. Ты удивил меня, а в Аду это случается слишком редко. Так не пойдет. Это мое королевство. Я выполнил условия нашего контракта, и не должен вмешиваться в жизнь людей. Его правила. — Дьявол ухмыляется. — Да пошли они.

Люцифер приседает и прикладывает ладонь к моему боку. Словно молния ударила в меня. Он удерживает меня другой рукой, пока я задыхаюсь и бьюсь в конвульсиях, а по моему телу проносится мощная энергия, сдувая паутину с моего разума, исцеляя трещины в моих костях и разрывы в моей плоти. Это больно — Господи, это так чертовски больно — но я чувствую себя живым. Больше, чем когда-либо прежде. Он отпускает меня, и я вскакиваю на ноги, готовый бежать Нью-Йоркский марафон.

— И это ребро тоже, — говорит он, подмигивая. — Теперь, надеюсь это все? Тебе нужно держаться подальше от неприятностей, Холлеран. Осталась всего одна жизнь.

— Подождите, — кричу я, когда он проходит мимо меня, потирая руки. Кровь пропитала мою рубашку, но под ней кожа без пятен, и я чувствую себя так, будто проспал целый месяц. — Мне нужно кое-что узнать. Почему мир такой? Почему мы все в Аду? Я думал, Бог — ваш отец?

Люцифер останавливается, повернувшись ко мне спиной. Он смотрит через плечо, золотые глаза сузились.

— Отец. Да, именно так они любят это рассказывать, — говорит он, поворачиваясь ко мне лицом. Сила его воли обрушивается на меня, когда взгляд проникает в мои глаза. — Полагаю, ничего плохого в этом нет. Тот, кого ты называешь Богом, — мой брат. Он изгнал меня и моих сторонников из рая тысячи лет назад. Они правильно поняли эту часть. Тогда еще не существовало Ада. Бог создал его для тех, кто поддерживал меня. В том числе и для людей. — Он кладет руку мне на плечо. Это похоже на то, как если бы меня раздавил автобус. — Твой народ всегда был самым преданным мне. Теперь ты должен доказать свою состоятельность, прежде чем тебе разрешат вернуться домой, а мой брат довольно непостоянен.

С последним словом Люцифер поворачивается и уходит в темноту в конце подвала. Свечи снова оживают, оранжевое пламя освещает комнату. Я смотрю на труп Мишель, затем убираю в кобуру свой «Ругер».

— Осталась одна жизнь, Ник, — бормочу я, поворачиваюсь спиной и направляюсь к лестнице, погруженный в свои мысли, размышляя об откровениях дьявола.

Эпилог

ПОСЛЕ…

21 Сентября

— Значит, в следующую пятницу? — говорю, делая паузу в ожидании ответа Розы.

Я бросаю взгляд на девушку в углу. Интересно, слышит ли Дарси волнение в моем голосе, и слушает ли она вообще?

— Хорошо, — отвечает Роза, — тогда это свидание. Надень что-нибудь красивое, и никаких историй о привидениях, хорошо? Мне все равно, сколько мертвецов будет с нами в ресторане.

— Пусть будет по-твоему. — Я смеюсь. — Договорились.

— Увидимся в пятницу, Ник Холлеран.

— До встречи. И Роза?

Пауза.

— Да?

— Спасибо.

— Не благодари меня пока, здоровяк. Ты ужасен на первых свиданиях.

Она смеется, когда кладет трубку. Я ахаю, откинувшись в кресле и доставая пачку сигарет. Вытаскиваю одну и прикуриваю, глядя на прекрасный день за окном.

— Они убьют тебя, понимаешь?

Сигарета повисает у меня на губах, когда я, ошарашенный, поворачиваюсь к Дарси. Эта девушка молча бродила по моему кабинету по меньшей мере пять лет. Теперь она стоит по другую сторону моего стола, так близко, что я чувствую пламя, лижущее ее пустые глазницы.

Моя сигарета падает на пол.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спрашиваю ее.

Это все, что мне приходит в голову сказать. Лучше, чем ничего.

— Да, мистер Холлеран, — отвечает она. — У меня есть дело для вас. Я хочу, чтобы вы выяснили, кто меня убил.

Конец первой части.