Долг и верность. Книга 2 [Малефисенна] (fb2) читать постранично

Долг и верность. Книга 2

Глава 1. Последствия

Реальность обдает жаром, затягивает в непроницаемое полотно, лишая кислорода. Боль, неясная, растекается повсюду, вгрызаясь заостренными зубами в кости. Как тогда. Страх. И непонимание. Как укусы сотен насекомых, облепивших тело со всех сторон. В этот момент я ничего не вижу, не слышу и не чувствую. Будто бы уже мертв. А потом приходит ощущение. Ощущение быстротечности ускользающих жизней. Разорванные нити, опутавшие падающее на наши головы небо. Последние вздохи перед тем, как упасть в бездну. И я ловлю их, пытаясь удержать в ослабших руках тонкие и скользкие нити.

Боль становится сильнее, сбивает с ног и заставляет до предела открыть рот в немом крике. Будто каждая мышца в теле наполняется живым огнем, плавится и превращается в пепел. Я не верю и не осознаю, просто не могу осознать сквозь непроницаемый купол агонии то, что происходит. Жизнь не обрывается, слышится протяжный звон и глухой треск, будто ломаются чьи-то кости. Снова и снова — сквозь мрак, который живым зверем что-то шепчет у самого уха. Но я не разжимаю руки, удерживая что-то невесомое и в то же время такое настоящее. Не понимая как. Но уже догадываясь. Кровь течет по лицу, стекает на треснувшие от напряжения губы. Такая горячая, она словно оживляет, служит доказательством того, что я все еще существую.

Напряжение почти невыносимо. Раздирает натянутые свыше предела связки, и запах крови, гари, агонии ударяет в голову, заставляя кричать уже в голос. Во всю силу своих легких. Метаться, пытаясь сбросить с себя уже неподъемную ношу, изнутри раздирающую бешено бьющееся сердце. И кричать, кричать, кричать…

Киан

Первым ощущением была тупая пульсирующая боль, мерзко пробившаяся сквозь плотно натянутые бинты. Но разбудила меня не она — прерывистый крик, перешедший в отчаянный вой. Где-то совсем близко. Я распахнул глаза и инстинктивно дернулся вперед, пытаясь присесть. Голова закружилась сразу, не оставляя попыток разглядеть обстановку. Перед глазами проносились черно-зеленые искрящиеся точки, и я просто упал обратно. Крик повторился, вгрызаясь в барабанные перепонки, и в этот раз где-то рядом послышались торопливые шаги. Задернули ткань, и по укутанному в теплое одеяло телу пробежала тяжелая волна горячего воздуха.

Я хотел что-то сказать, но понял, что не могу. Опухший язык почти не ворочался, и горло ощущалось таким сухим, словно меня всего заполнил зыбучий песок, горячий и рыхлый, скрипящий на высохших деснах. Через силу я вновь открыл глаза и теперь увидел больше. Неровный темный камень с проходящими вдоль и поперек трещинами, в которых прятались абсолютно черные тени. Именно в этот момент я по-настоящему понял, как сильно хочу пить. Живот, налитый свинцом, мерзко заурчал, и меня словно парализовал озноб. Мерзкое ощущение, и мне не хватило сил его прогнать.

Копошение где-то совсем рядом исчезло, и через несколько мгновений передо мной склонился человек. Зрение подводило, и черты лица размылись так, что я с трудом мог утверждать только одно — это был мужчина. Странное разочарование и обида на миг заставили меня сморщиться, но так и не смогли перебороть желание почувствовать на шершавых губах воду. На место большому силуэту, что возвышался надо мной всего несколько секунд назад, пришел маленький и очень хрупкий. Когда же мою голову заботливо подняли и прижали к губам металлический носик, я испытал нечто очень похожее на счастье. Может быть, это оно и было. Осознание того, что я жив и все еще кому-то нужен. Но кроме этой мысли в гудящую голову полезли намного более мрачные. Последние воспоминания, которые отдавали неприятным привкусом железа и неконтролируемым страхом. И страхом совсем не за собственную жизнь, которая мало что значила для других или вовсе не значила ничего. Это сильное чувство ударило, словно молния, по всем нервным окончаниям, будоража кровь, заставляя сжать в кулак поврежденную кисть. Даже несмотря на боль.

От холодной воды, полившейся в пересохшее горло, все внутри разом сжалось, исчезли любые мысли. Жидкость казалась чуждой, и тело отказалось ее принять. Вода потекла по щекам и подбородку, затекая в нос. Я закашлялся и дернулся, пытаясь хоть как-то подняться. Тело скрутило так крепко, что стало больно даже дышать. Слабые маленькие руки безуспешно пытались меня поддержать, но я все сильнее кренился на бок, рискуя упасть на ушедшую из-под ног землю. Минутой позже меня вырвало. Адская боль прошлась по всем ранам и ушибам, как будто вгрызаясь в них, и тело заныло, требуя покоя. Требуя так громко, что от его воя заложило уши.

Вторая пара рук подхватила меня за плечи, и я прокашлялся в последний раз. Кое-как попытался вытереть рукавом рот, но даже от этого движения зудели раны, которых я почти не чувствовал или не замечал в день несостоявшейся казни.

Повалившись назад, я ушибся головой о какую-то перегородку и почувствовал острое желание