Стервец [Орис Хант] (fb2) читать онлайн

Орис Хант Стервец

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

Фридрих Ницше, «По ту сторону Добра и Зла»

Пролог. Смерть

До рассвета оставался как минимум час, а фонари в парке горели, как назло, через один.

– Эй!

Девушка ускорила шаг. Цокот каблуков в ночной тишине звучал слишком громко.

– Сто-ой, поговорить надо!

Она всерьёз подумывала скинуть туфли, сойти с аллеи и побежать во тьму, но не была уверена, что он этого не заметит.

Цокот каблуков стал ещё чаще.

– Стой, кому говорю!

Похоже, он тоже ускорился – кажется, девушка уже чувствовала его алкогольное амбре. И она не выдержала, побежала. Не снимая туфель, не сворачивая с дороги – в панике.

– Сто-ой, блядь!

Её лицо мокро от слёз, дыхание сбивчиво. Вообще она в неплохой физической форме, но последние два коктейля были явно лишними.

Хотя он, кажется, отстал. Неужели сумела, сбежала? Она немного замедлилась, чтобы перевести дыхание.

И в тот же миг почувствовала резкую боль в затылке, и дальше – ничего.

…

– Бля.

(обратно)

Часть 1. В ролях

Глава 1. Практик и тактик

– …и вообще, твой энтузиазм немного не к месту, – укорил толстяк.

– Почему это? – удивился его стройный товарищ.

– Девушка так-то погибла.

– Ну погибла и погибла. Зато теперь у нас работа есть.

Они шли по парковой аллее вдоль протяженной клумбы с цветущими бегониями. Первый, следователь-тактик Форс, – одет с иголочки, в бордовые брюки и жилет на белую рубашку; второй, следователь-практик Корд, – в серой футболке и слегка поношенных джинсах. У Форса была аккуратно подстриженная борода и темные курчавые волосы, у Корда – причёска вида «я только проснулся, отстаньте». Форс нёс на шее фотоаппарат, под мышкой – планшет с чистыми листами бумаги, а Корд тащил чёрный кожаный чемоданчик.

– У нас последнее интересное дело когда было, в марте? – продолжил Корд. – А сейчас середина июля. Люди совсем разучились друг друга убивать.

Для него день начался прекрасно. Не из-за трупа, а в принципе. Несмотря на ранний подъём (сейчас старый отцовский хронометр показывал 7:15), он выспался, да и в целом проснулся в хорошем настроении.

Его друг и коллега, как обычно, погрузился в молчаливые раздумья. Он не слишком-то любил выезжать на первичные осмотры места преступлений: из-за комплекции передвигаться ему было непросто. Метр девяносто роста и почти два центнера веса – Корд порой дразнил его «властелином узких коридоров», но Форс не обижался: он относился к себе со здоровой иронией. Но вообще, если сравнить характеры друзей с поэзией, Форс был этакой тонкой, нежной, лиричной элегией, а Корд – частушкой про мужика, который топор показывал.

– Зевак понабежало, – проворчал Корд. – Собачники, наверное. Лишь бы не журналисты.

– Готов поспорить, часам к восьми и они появятся.

– Поэтому надо работать быстро. Плёнку зарядил?

– Конечно, – кивнул Форс, но для проформы фотоаппарат проверил.

В чемоданчике, который нёс Корд, находилось ещё пять запасных пленок, несколько видов луп, упаковка латексных перчаток, скребок и множество других инструментов, которые чаще всего не требовались. Их команда криминалистов была настолько профессиональна, что сама находила все возможные предметы и вещества, имеющие отношение к делу. Корду, как следователю-практику, требовалось лишь верно их интерпретировать и сделать логические выводы, а Форсу, как следователю-тактику, – задокументировать ход осмотра места преступления и решить множество формальных вопросов.

Около места преступления повсюду сновали криминалисты в белых форменных одеждах. Подойдя ближе, следователи увидели, из-за чего весь сыр-бор. Босая стройная девушка в сетчатых чулках, черной кожаной мини-юбке и обтягивающем сиреневом топике лежала на асфальте прямо под фонарём. Ноги аккуратно сведены, руки вдоль туловища, глаза закрыты, в отличие ото рта. Рыжие волосы, при жизни наверняка ухоженные, теперь висели колтунами. Миловидность лица не портили даже разбитый нос и гематома на лбу. Под головой виднелась тёмная лужа засохшей крови, а перпендикулярно к ней шла дорожка из бледно-красных капель.

– А вот и бабец! – воскликнул Корд, вытаскивая из кармана свежую пару латексных медицинских перчаток. Он всегда носил их с собой (мало ли что!), поэтому лезть в чемоданчик ему не пришлось.

– Не надо здесь пошлостей. Прежде всего, это жертва, – прервал его Форс.

– Ну, как говорится, мёртвая женщина ещё два часа женщина.

– Полчаса.

– Проверял? – усмехнулся Корд.

– Да ну тебя!

– Формально, вы оба правы, – справа от следователей послышался трескучий старческий голос. – Просто Корд, видимо, предпочитает женщин похолодней.

– Иди ты! – беззлобно воскликнул Корд и повернулся.

К ним подошёл их судмедэксперт, по совместительству – начальник криминалистической лаборатории. Вечно осунувшийся семидесятилетний старик с мешками под глазами и тоскливым взглядом – Корд называл такой «взглядом бассета».

Все трое кивнули друг другу – пожимать руки на месте преступления считалось моветоном. Корд поставил на асфальт чемоданчик и присел около тела на корточки.

– И что у нас тут?

– Девушка, лет восемнадцать-двадцать, – отчитался судмед. – Убита ударом в затылок.

– Орудие?

– Не нашли. Предположительно камень.

– Вроде тех, с клумбы? – Корд указал туда, откуда они только что пришли.

– Да.

– Хм, – Корд аккуратно потянул подбородок девушки вниз. – Во рту жидкость. Взяли на анализ?

– Естественно.

Корд поднял у девушки веки и заглянул в оба глаза. Голубые.

– Приблизительное время смерти?

– Я бы сказал, часа четыре-пять назад.

– То есть около двух ночи? – задумчиво пробормотал Корд. – Насколько я знаю, летними ночами в парке половину фонарей отключают?

– Верно, – подтвердил Форс. – А зимой они работают только на главной аллее.

– Этот фонарь был выключен?

Судмед кивнул:

– Но мне здесь кажется важным другое. Обрати внимание на волосы.

Корд взял в руки слипшийся локон. Хмыкнул. Потёр его между пальцами.

– Песок, – резюмирован он. – Девушку утопили?

– Её тело. Но мацерация отсутствует. Значит, в воде она пробыла недолго.

Корд нахмурился.

– То есть девушку убили здесь, помакали куда-то и вернули сюда?

– Не куда-то, а в ближайший пруд, – усмехнулся судмед.

– Бессмыслица какая-то, – потряс головой Корд.

– Равно как и поза трупа. Девушка явно упала лицом вперёд, и, судя по тому, что не пыталась сгруппироваться, в этот момент уже была мертва от удара в затылок. Тем не менее обнаружили её в такой искусственной позе.

– Хм. Любопытно.

– Корд, подойди сюда, – позвал друга Форс.

Он стоял немного поодаль от тела и смотрел на асфальт.

– Погляди-ка, – указал он карандашом на тормозной след, оставленный велосипедом.

– Мы заметили этот след, – пояснил судмед. – Но он выглядит довольно старым. Вряд ли убийца ехал за девушкой на велосипеде.

– Всё равно следует проверить, – возразил Форс. – Хотя бы скажите нам марку велосипеда, если получится её определить. Кстати, личность девушки установили?

Судмед покачал головой.

– Документов при ней не было.

– Вчера заявлений о пропавших не поступало, – добавил Форс.

– Пробейте бордели, – распорядился Корд. – Чую, эта девушка – проститутка.

– С чего ты так решил? – поинтересовался Форс.

– Одета фривольно. Чулки, кожаная юбка, соски вон из под майки торчат… Может, конечно, и не шлюха, а мода современной молодёжи, но лучше проверить. Начните с близлежащих борделей.

– Снова твоя интуиция, – усмехнулся Форс.

– Да не гони, вполне разумное предположение.

Одной из причин, по которой Корда недолюбливали другие следователи, была его знаменитая интуиция. Он, казалось, брал информацию с потолка, но позже его догадки обычно подтверждались.

– Так. Ладно. – Корд повернулся к судмеду. – Ещё что-нибудь интересное есть?

– Прогуляйтесь к пруду, – старик махнул левой рукой в сторону. – Предположительно, тело девицы утопили там. Собака повела кинолога именно туда.

– Хорошо. Ну что, Форс, айда?

– Может, я лучше тут пофотографирую? – жалобно спросил тот.

– Вернёмся же ещё. Пойдём, ты мне там нужен.

Форс вздохнул и поплёлся за другом.

На галечном пляже пруда работали двое криминалистов и кинолог с собакой. Коротко переговорив с ними, Корд вернулся к своему другу, вставшем чуть поодаль у кромки воды. Форс внимательно наблюдал за семьёй уточек, пересекавших пруд.

– Ну что там? – спросил он.

– На камнях нашли капли крови. Видимо, кто-то вытащил тело из пруда и вернул на аллею.

– Раскаявшийся преступник? – предположил Форс.

– Если так, то раскаялся он явно не до конца. Нет чтоб чистосердечно признаться, да и дело с концом.

– Тогда зачем ему это делать?

– Понятия не имею. По-хорошему надо пруд с водолазами обследовать.

Форс покачал головой.

– Сомневаюсь, что Шеф даст разрешение. Тело ведь нашли.

– Ну да. Плюс велосипедист ещё твой. Хотя не думаю, что его стоит искать в первую очередь.

– Ага, пока всех велосипедистов проверишь… – вздохнул Форс.

– Но мне кажется, если моя версия насчёт проститутки верна, проблема решится быстрее, чем мы думаем.

– Ты считаешь, её мог убить обозлённый клиент?

– Да легко. Оплачено за час, захотелось полтора. Шлюха потребовала денег, клиент хотел «за так», в итоге никто ни до чего не договорился. Клиент посчитал, что он всегда прав, и решил отомстить проклятой блуднице.

– Слишком просто.

– Вроде бы ты заучка и в курсе про статистику.

– Я не заучка!

– Хочешь сказать, не знаешь про среднее время расследования убийств?

– Но если предположить, что ты не прав? – не сдавался Форс.

– Тогда придётся искать велосипедиста, которого мы вряд ли найдём. Ну и решать бюрократическую головоломку с прудом.

– Это верно, – вздохнул Форс.

– Ладно, возвращаемся. Пора работать.

Они пробыли на месте преступления ещё около двух часов: изучили найденные следы, допросили человека, нашедшего труп. Форс сделал фотографии с требуемых ракурсов, Корд замерил расстояние тела и пятен крови относительно фонаря.

С каждым часом их работы зрителей становилось всё больше: новости об убийствах в центре города расходятся быстро. Корд, как обычно, абстрагировался от зевак и полностью сосредоточился на работе, а потому не заметил, что за ним и Форсом внимательно наблюдали две пары глаз: карие, из толпы, – заинтересованно, светло-серые, со скамьи на параллельной аллее, – с тревогой.

В полдесятого, подъезжая к Центральному управлению милиции, Корд попросил высадить его у главных ворот. На то было две причины: во-первых, Форс был перфекционистом, а потому парковался, пока не встанет тютелька-в-тютельку по центру парковочного места; во-вторых, у входа в здание стоял старый знакомый Корда.

Тот помахал ему и вытащил из нагрудного кармана рубашки пачку Patrician – элитных иностранных сигарет со знаменитой позолоченной надписью на фильтре. Одна такая пачка стоила в среднем в четыре-пять раз дороже пачки лучших сигарет местного производства, а потому регулярно курили их очень немногие.

– Будешь? – предложил Фамильяр.

Корд отказываться не стал и с удовольствием закурил.

– Я бы предложил свои, но заранее знаю ответ.

Фамильяр с усмешкой хмыкнул. Все, кто общался с Кордом, знали, какое дерьмо он курит. Корд говорил, что испытывает при этом странное мазохистское удовольствие, но от хорошего табака, впрочем, никогда не отказывался.

Например, как у Фамильяра.

Они с ним были знакомы… сколько уже? Лет десять, одиннадцать? Корд тогда ещё учился в Академии милиции. Фамильяр хорошо помнил их знакомство. Это случилось на одной из его вечеринок. В тот вечер он устроил соревнования по «пьяному армрестлингу», и незнакомый ему парень – жилистый и вихрастый – стал укладывать всех его товарищей по спортзалу одного за другим. Фамильяр им заинтересовался. Слово за слово, и они стали общаться, хотя настоящими друзьями всё-таки не стали – слишком разные у них были интересы: парня больше интересовала работа следователя, на которого он учился, Фамильяру же нравилось прожигать жизнь.

– Ты-то здесь какими судьбами? – спросил Корд, мельком окинув взглядом своего знакомого.

Это уже вошло у него в привычку. Даже если смысла в осмотре не было, Корд любил наблюдать изменения, происходившие с человеком. Вот, например, сейчас: казалось бы, ничего необычного – Фамильяр такой же высокий мускулистый красавчик-блондин с лёгкой небритостью. Но есть нюансы: волосы на голове хоть расчёсаны, но не уложены, а потому то тут, то там торчат прядки. Глаза красные, под ними практически незаметные, но синяки – не выспался? или с похмелья? или всё сразу? Лицо раскрасневшееся – от алкоголя? переизбытка эмоций? Ну а едва уловимо дрожащие руки, возможно, означали, что он хочет успокоиться.

– С отцом опять поругался, что ли?

– А ты хорош, – усмехнулся Фамильяр.

Его отцом был Шеф – непосредственный начальник Корда, а заодно и глава Управления.

– Бурная ночь?

– Ага. Батя распсиховался, что я на блядки ходил. Опять нёс бред про ответственность.

– Если человек использует презерватив, большей ответственности от него желать нельзя.

– Ты ему это скажи, – хохотнул Фамильяр.

– Прохлаждаетесь? – К ним направлялся Форс. Сегодня он справился с парковкой на удивление быстро.

– Работа не волк, в лес не убежит, – ответил Корд и в последний раз затянулся. – А если убежит, то и фиг с ней.

– Слышал бы это папаша… – многозначительно улыбнулся Фамильяр.

– Сказал бы: «Сынок, не отлынивай!» – отмахнулся Корд.

– Он называет тебя «сынок»? – удивился Фамильяр.

– Иногда. – Корд щелчком отправил окурок в урну. – Попал! – обрадовался он. – Ладно, мне пора, а то Форс опять свою шарманку заведёт.

– У нас тут вообще-то дело, – обиженно буркнул тот. – Так что имею полное право!

Кабинет Корда был обставлен довольно аскетично. У противоположной от двери стены стоял деревянный стул без обивки и стол, на котором находились чёрный телефон с круглым циферблатом, небольшая стопка бумаг и изрядно подточенный ножом карандаш. Слева от стола, у окна, на дешёвой тумбе стоял десятилитровый аквариум с резиновым ежом внутри. Что он там делал – загадка, тревожившая умы многих, но ответ был донельзя лаконичным: он там лежал. На вопрос «почему» хозяин отвечал однозначно: «Потому что».

Итак, нужно составить отчёт для Форса, и на сегодня он свободен. Вернее как: до тех пор, пока не узнают насчёт личности жертвы, делать ему здесь нечего. Бордели открываются в девять вечера, значит, раньше восьми с ним точно никто не свяжется. Можно, конечно, весь день угрохать на бумажную работу, но зачем? Возни с бумажками ему хватит и после того, как пройдёт активная фаза расследования. А сейчас ему нужно сосредоточиться на анализе информации. Как там говорится, «вдруг война, а я уставший»? Вот-вот. Лучше воспользоваться возможностью (официальной, кстати!) немного поволынить. К тому же сегодня есть шанс потратить ночь на общение с проститутками, а значит, Корд должен быть бодр, а не замучен.

Но отчёт сделать всё равно придётся.

Как раз к обеду он его закончил. Хотя данные ни от криминалистов, ни от судмеда пока не поступили (они будут ближе к вечеру), времени работа заняла больше, чем Корд рассчитывал. Он подробно описал свои первые впечатления и выдвинул несколько версий произошедшего. Сейчас они практически бесполезны, но позже могут пригодиться.

По пути Корд зашёл к Форсу. Вот его кабинет можно было считать образцовым. У стены справа от входа стояли два шкафа с актуальными делами и прикладной профессиональной литературой. Рядом с окном находились два кресла и стол, который всегда содержался в идеальном порядке: справа, прямо под рукой, обычно лежал ежедневник, в котором Форс не только тщательно планировал день, но также записывал приходящие мысли и идеи; выше – стопка ещё не просмотренных материалов; в левом нижнем углу – готовые документы; по центру стояла пишущая машинка, на которой следователь-тактик сейчас набирал отчёт. А на тумбе справа от кресла Форса находился красивый фарфоровый сервиз, из которого он и его лучший друг пили чай во время перерывов.

Корд хлопнул отчётом по столу. Форс бегло пролистал его и вздохнул:

– Ну почему ты не хочешь использовать пишущую машинку, как нормальный сотрудник?

– Если учесть мой полёт мысли, на печать будет уходить слишком много бумаги. Да и от руки я быстрей пишу.

– А мне после твои каракули разбирать и перепечатывать, – пожаловался Форс.

– Сам ты каракуля, – улыбнулся Корд. – Обедать сейчас пойдёшь?

– Нет, минут через двадцать. Нужно закончить, – Форс кивнул на пишущую машинку.

– Ну ладно.

– А ты всё? Уже?

– Ага. Пока инфа не поступит, делать мне нечего.

– Мог бы мне помочь, – укорил Форс.

– Хм, что же выбрать? Немного отдохнуть перед возможной ночной работой или помочь Форсу с его писаниной?

– Тогда иди уже, не трави душу, – улыбнулся друг.

– Так точно, товарищ тактик! – молодцевато козырнув, Корд вышел из кабинета.

(обратно)

Глава 2. Сногсшибательность

Сдав ключи от кабинета на проходной, Корд вышел на улицу и посмотрел на хронометр. 13:15. Пойти в столовку или сразу домой? Если бы с ним был Форс, этого вопроса не стояло бы, а так… Впрочем, Корд ещё не сильно проголодался. И вообще, такая погода чудесная на улице – нежарко, дует теплый ветерок, солнышко светит, – грех не прогуляться!

От Управления до дома Корда было восемь километров – если по прямой. Но дойти так не получится: городскую застройку никто не отменял. Поэтому дорога автоматически увеличивалась примерно на два километра. Ну, неспеша дойдёт часа за два. Нормально. Дома всё равно делать нечего.

И Корд отправился в путь.

Центр города был старым, но в последние несколько лет стал активно осовремениваться, и это Корду не нравилось: рядом с прекрасными старинными зданиями выросли, как грибы после дождя, уродливые стеклянные высотки – торгово-развлекательные и бизнес-центры. Это всё из-за увеличения населения: в столицу в поисках лучшей жизни стекались люди со всей страны, и им всем нужно было где-то работать. С одной стороны, это вело к развитию экономики, увеличению благосостояния и прочим приятным плюшкам, но с другой – центр постепенно терял в глазах Корда романтичность. Если прогуливаться по центру раньше можно было почти в тишине, разве что птички летом свиристели, то теперь улицы оглашались гудками автомобилей, руганью водителей и рассерженными криками не пропущенных ими пешеходов.

Поэтому наиболее шумную часть пути следователь стремился миновать побыстрей, а на тихих пешеходных улочках замедлял шаг и наслаждался моментом.

Около часа спустя центр был пройден, и Корд вошёл в спальный район, где он, собственно, и жил. Здесь – совсем другая атмосфера: преимущественно пятиэтажная застройка, тишина, деревья и кустарники вдоль дорог и тротуаров. И люди никуда не торопятся, а неспешно идут по своим делам.

Почувствовав, что живот начинает урчать, Корд решил сделать крюк и зайти в свою любимую пекарню. Аромат свежей выпечки настиг его ещё на подходе, и он ускорил шаг.

Однако Корда постигло небольшое разочарование: только что прошёл обед, а потому ассортимент оказался довольно скудным. Ладно хоть народу особо не было, долго в очереди стоять не пришлось. Выбирая, что бы взять к пирожку с печенью и рисом, Корд остановил взгляд на одиноко лежащей ватрушке с творогом.

– На вашем месте я бы немного подождал.

Корд обернулся. Стоящий рядом парнишка лет четырнадцати дружелюбно смотрел на него.

– Минут десять назад пекарь понёс противень с ватрушками в печь, – пояснил он. – Я в дверь видел, – парень кивнул на открытый проход на кухню.

– Хм. Спасибо за совет, – поблагодарил Корд.

Парнишка оказался прав: едва следователь закончил с печёночным пирожком, как на прилавок вынесли противень со свежеиспечёнными ватрушками. И как же вкусны они оказались! Корд, к своему удивлению, съел аж две. Он хотел ещё раз поблагодарить парнишку, но тот уже ушёл.

Выйдя из пекарни, Корд взглянул на часы. Полтретьего. Времени всё ещё вагон, а он жутко не любил ходить одними и теми же дорогами. Поэтому – новый крюк! И Корд направился в неизведанный район…

…где вскоре обнаружил себя размышляющим над одной важной дилеммой. Он находился на тополиной аллее. Вернее как: тополя были справа, а вот слева, на обочине тротуара…

Нетронутая. Длиннющая. Пуховая. Дорожка.

И ни одного человека в поле зрения. А значит, это выше его сил.

Он огляделся, украдкой вытащил из кармана джинсов зажигалку и по-хулигански усмехнулся. В детстве их, ребятню, постоянно ругали за это взрослые… но сейчас-то он сам взрослый, кто ж его наругает?

Чиркнув зажигалкой, Корд ещё на мгновение задумался, а потом, мотнув головой, поднёс пламя к пуху.

И вспыхнул огонь, затрещал и помчался вперёд, а Корд – за ним! В детстве он бегал за ним вприпрыжку, а теперь всего лишь пошёл быстрым шагом. С улыбкой до ушей, Корд неотрывно смотрел на разворачивающееся слева представление, как вдруг…

– Ай!

…почувствовал сильный удар в грудь. Через мгновение он заметил шлёпнувшуюся невысокую девушку в чёрной юбке, по обе стороны от которой лежали два порванных пакета-майки: из одного пытались сбежать яблоки, второй же начал протекать молоком.

Девушка возмущённо на него воззрилась.

– Упс! Извините!

Корд протянул ей руку. Та её не приняла, поднялась сама, отряхнулась и сердито сказала:

– Это вы подожгли?

– Ну да…

– Мальчишество!

– Главное, что не старпёрство, – виновато улыбнулся Корд.

Девушка внимательно посмотрела на него и поджала губы.

– У вас беда, – Корд указал на пакеты.

Девушка бросила на них взгляд.

– Вот блин! – раздосадованно воскликнула она, присела и принялась ловить яблоки.

– Давайте я вам помогу, – предложил Корд.

– Да не надо! – не оборачиваясь, ответила девушка.

– Как насчёт донести?

– Да не надо!

– Тогда я вам хотя бы пакеты новые куплю!

– Да не надо!

– Да не надо.

– Да не… что? – Девушка, прекратила собирать и удивлённо взглянула на Корда.

– Попались!

– Ах вы гад такой! – Судя по промелькнувшей улыбке, она сменила гнев на милость.

– Почему?

– Нельзя ловить девушек в ловушки!

– Если их не ловить, то они убегают. – Корд вновь протянул руку. – Корд.

– Диа, – девушка, забыв о яблоках, поднялась и мягко пожала её.

– Диа? А полное?

– Э… Диафрагма!

Корд оглядел собеседницу.

– Неправда. Во-первых, никто не представляется незнакомцу коротким именем, чтобы его потом расшифровывать. Во-вторых, никто не станет экать и вспоминать, как его зовут. В-третьих, девушка, пытающаяся скрыть имя, выглядит странно и подозрительно. В-четвёртых, у неё наверняка есть на это причина. В-пятых, потому что на самом деле вы Диадема, дочь Царя.

Девушка выпучила глаза.

– Как… как вы…

– Логика, – подмигнул Корд.

– А… Э… Ну ладно, да, я Диадема, – покраснев, улыбнулась девушка. – Только тс-с, никому!

– Могила!

– И всё-таки странная у вас логическая цепочка, – девушка оглядела себя и принялась отряхиваться.

– Всё довольно просто. Я сделал вид, будто в ней есть смысл, но на самом деле просто дождался, пока вы сами назовёте своё полное имя.

Девушка лишь рот раскрыла.

– То есть… Вы хотите сказать, что снова меня подловили?

– Есть немного.

– Не немного!

– Ну простите, – улыбнулся Корд. – Ловить людей – моя работа.

– А кем вы работаете?

Корд указал на пакеты.

– Давайте сначала разберёмся с ними.

Сбегав в магазин, Корд купил упаковку молока и новые пакеты, а затем они с Дией переложили туда продукты. Девушка попыталась забрать хотя бы один, но Корд был непреклонен:

– Негоже девушкам таскать тяжести.

– Не такие уж они и тяжёлые, – улыбнулась она.

– И всё равно. Пойдёмте, куда вы там шли.

Они неторопливо зашагали по тротуару.

– Так кем вы работаете? – спросила Диа.

– А. Следователь я.

– Ого! Бандитов ловите?

– Ищу в основном. Ловят уже другие.

– Здорово! Интересно, наверное?

– Редко когда. В основном преступники бестолочи. А вы почему тут, раз Диадема?

– Слушайте, – вдруг сказала девушка. – Раз мы уже настолько близки, что вы тащите мои пакеты, может, перейдём на «ты»?

– С удовольствием.

– Вот, а насчёт вопроса… Почему бы мне тут не быть?

– Ну, разве ты не должна политикой там заниматься?

– Могла бы, но не хочу, – улыбнулась девушка. – До тридцати я вольна заниматься чем угодно, а потом уже… – послышался тихий вздох.

– Не хочешь становиться Царицей?

– Не-а. Понимаешь, там ведь все передо мной лобызать будут и всё-такое…

– Может, лебезить?

– А?

– Лобызать – это целовать. А пресмыкаться – это лебезить.

– Ну да, я это и хотела сказать, – смущённо покраснела девушка. – Вот, а сейчас я пока живу как нравится.

– Знакомишься со случайными мужиками на улице? – усмехнулся Корд.

– Эй! Только со сногсшибательными! – рассмеялась девушка. – Вообще я хочу в театре сыграть, в пьесе какой-нибудь. С осени, наверное, на пробы похожу.

– Почему не сейчас?

– Я только переехала в квартиру, не освоилась ещё. Непривычно, когда за тобой никто не ухаживает и еду не готовит, – подмигнула Диа.

– Ну, могу сварить тебе пельмени…

Девушка весело рассмеялась.

– Замётано! Как налеплю, так позову, чтоб в кастрюльку закинул!

– Так ты умеешь готовить?

– Вообще-то я, как особа царских кровей, умею много чего, – важно сказала Диа. – Мы там не белоручки, чтоб ты знал!

– Я и правда не силён в дворцовой жизни, – улыбнулся Корд. – Я больше с преступниками да мертвецами вожусь. С ними, мне кажется, проще.

– Не знаю, не пробовала! Но политика – та ещё змеиная яма, – вздохнула девушка. – Так что давай поговорим о чём-нибудь более приятном!

Они шли, болтая о том о сём. Корд украдкой изучал свою спутницу. Для дочери самого влиятельного человека страны одета она была просто: белая блузка, юбка-гофре, кеды; в волнистых каштановых волосах, доходивших до плеч, виднелась красивая заколка в виде бабочки, на симпатичной мордашке – небольшой носик с россыпью веснушек и ехидная улыбочка.

– …Ау-у-у! – послышалось вдруг. – Земля вызывает Корда, Земля вызывает Корда!

– А?

– Ты в облаках больше меня витаешь, – улыбнулась Диа.

– Да я не витал, я задумался.

– Ага, – хихикнула Диа. – Приятные, должно быть, мысли!

– Пытаюсь предположить, сколько тебе лет.

– Ну-ка?

– М-м… Двадцать?

– Хе-хе. Двадцать шесть!

– Ого! – искренне удивился Корд.

– Наследственность хорошая, – отмахнулась девушка. – Моя мама тоже молодо выглядела для своих лет.

– Выглядела?

– Умерла, когда мне было пять. От пневмонии.

– Ох. Прости.

– А тебе сколько лет?

– Тридцать два.

– Вот, сразу видно взрослого человека!

– Ты всегда теперь будешь припоминать этот пух?

– А то! – хихикнула Диа. – Кстати, мы пришли.

Они остановились перед красивыми кованными воротами, за которыми расположился элитный семиэтажный дом с небольшим цветущим садом неподалёку.

– Так вот она какая, башня царевны!

– Не называй меня так, – смутилась Диа. – Просто Диа и всё.

– Ладно. Держи, – Корд протянул ей пакеты.

– А я думала, ты по-джентльменски донесёшь их до квартиры, – подмигнула она, принимая их.

Корд взглянул на часы.

– Уже почти пять. Мне скоро могут позвонить насчёт дела.

– А, дело…

– Убийство, – пояснил Корд. – Сейчас у меня самая активная фаза начнётся. Возможно, сегодня в ночь пойду.

– А, так вот какой дело! – улыбнулась девушка, но затем спохватилась. – Ой, то есть я имела в виду…

– Я понял, – улыбнулся в ответ Корд. – Но мы ведь можем созвониться, как только всё устаканится?

(обратно)

Глава 3. С голубыми глазами

Квартира Корда являла собой типичную холостяцкую обитель: одна комната с диваном-кроватью посередине, не слишком современный чёрно-белый телевизор напротив, небольшой книжный стеллаж у окна, шкаф для вещей, стул для вещей; кухня была крохотной, да большей ему и не требовалось, а в коридоре находилась вешалка для курток, тумбочка с телефоном и пакет для книжек. Любой, кто попадал в эту квартиру, немедленно проводил параллели с её хозяином: минимум уюта, максимум практичности.

Вернувшись около шести вечера домой и навернув на ужин купленных по дороге сосисок со сметаной, Корд развалился на диване и раскрыл книжку на закладке. Это был неплохой приключенческий роман про встречу торговой шхуны с кораблём-призраком. История Корду нравилась – до финала. Там выяснилось, что никакого корабля-призрака не было, просто матросы наелись испорченной тушёнки и стали массово галлюцинировать. Ну что за бред! Почему современные писатели так полюбили сводить всё к говённому реализму, а не оставлять восхитительным вымыслом?!

Захлопнув книжку, он определил её судьбу: в пакет. Лениво дошаркав до коридора, он кинул ее поверх других книг. Некоторые непременно возмутились бы: как он смеет так неаккуратно обращаться с хранилищем знаний, на что Корд скептически бы хмыкнул. Бумага как бумага. Новой информации там всё равно не появится, а та, что есть, недостойна занимать место на его стеллаже.

Раздумья, чем бы ему теперь заняться, прервал долгожданный телефонный звонок.

– Алло… Да, Корд… Да, понятно… «Голубые глазки»? Точный адрес?.. Да, сейчас, чего резину тянуть… До свидания.

Корд положил трубку и усмехнулся.

Он угадал: убитая была проституткой. Но не обычной, а из «Голубых глазок» – одного из самых дорогих элитных борделей города. Особенностью его, как слышал Корд, были две вещи. Первая – абсолютно все проститутки были голубоглазы. Вторая – в постели они творили чудеса. Ну, Корд не проверял. В студенчестве этот бордель был ему не по карману, а в последние лет пять он остепенился.

Туда Корд оделся поприличнее – заменил футболку на чистую белую рубашку с пиджаком. Всё же заведение не из простых, нужно соответствовать. Положил в карманы пиджака диктофон с двумя запасными кассетами, на всякий случай ручку и блокнот.

Такси подвезло Корда прямо ко входу в бордель, к массивной красноватой двери с глазком посередине. Корд нажал на звонок справа от неё.

Дверь ему открыл мужчина в чёрном костюме. Корд предъявил ему удостоверение.

– Добрый вечер. Вас должны были предупредить о моём приезде.

Секьюрити кивнул и жестом показал следовать за ним.

Коридоры борделя ничего особенного из себя не представляли. Мягкое тёплое освещение, стены, обшитые красным бархатом, эротические картины на них – в целом, как везде, этакий золотой стандарт. Но главная магия, то, что делало этот бордель элитным, происходила за закрытыми дверями. Тематические номера (хочешь – кусочек джунглей с настоящими лианами, хочешь – кабина авиалайнера, а может, желаешь лунный пейзаж?), жрицы любви, способные удовлетворить самого взыскательного клиента, дорогой алкоголь и вкуснейшая еда от команды высокопрофессиональных поваров – «Голубые глазки» входили в топ-20 лучших борделей страны, и места в нём бронировали задолго до желаемой даты.

Но сегодня он не работал. Корд догадывался почему.

Секьюрити проводил его до нужного номера и бесшумно открыл дверь. Взору следователя открылся небольшой амфитеатр с пятью рядами кресел по обе стороны от прохода и полукруглой сценой впереди. На местах сидела команда заведения, а на сцене играла на арфе черноволосая женщина среднего возраста. Мелодия была настолько проникновенна, что Корд как зашёл, так и застыл, заслушавшись, и лишь когда музыка стихла и арфистка подняла на него взгляд, вернулся к реальности.

– Дорогие мои, у нас гость, – низким голосом объявила она.

– Здравствуйте, – поздоровался Корд. – Следователь-практик Корд. Хотел бы…

– Мы знаем, – арфистка спустилась со сцены и направилась к нему. – Вы хотели поговорить с нами насчёт Пиалы.

– Верно.

– Вам потребуются наши девочки?

– Да, которые работали прошлой ночью.

– Хорошо. – Женщина поманила четверых девушек. Те поднялись со своих кресел и немедленно направились к ней. – А вы продолжайте без нас, – скомандовала она остальным. – Идёмте, – обратилась она к Корду и двинулась прочь. Девушки пошли следом.

Корд оглядел женщину. На вид немногим старше пятидесяти. Черные вьющиеся волосы до весьма объёмной груди, испытующий взгляд тёмных глаз. Чёрное платье в обтяг подчёркивало как достоинства, так и недостатки пышной фигуры, но осанка и походка женщины излучали уверенность. Непростая особа.

Они поднялись по лестнице на третий этаж и свернули по коридору направо. У одной из дверей женщина остановилась.

– Лучше, если девочки подождут здесь или пойдут с нами?

– Я всё равно поговорю со всеми, но предпочту делать это с каждой по отдельности.

Женщина кивнула и вошла в комнату.

– Это мой рабочий кабинет, – кивнула она на массивный деревянный стол, на котором лежали какие-то бумаги. – Можете допрашивать девочек здесь, мы сегодня всё равно не работаем.

– Давно вы узнали о гибели вашей сотрудницы?

– Сегодня около семи вечера, когда мне позвонили. Я только проснулась – и тут такая новость.

– На опознание уже съездили?

Мадам кивнула.

– И тут же отменила все брони на сегодняшний день. Некоторые клиенты возмущались, но многие вошли в положение. – Женщина вздохнула и протянула Корду руку. – Да, я не представилась. Хриза. Но все называют меня Мадам. Считают, моё имя мне не подходит, – она странно улыбнулась.

Корд пожал её мягкую руку.

– Корд. Вы здесь главная?

– Основательница, владелица, директор и мадам.

Корд усмехнулся.

– Хотел назвать вас многостаночницей, но решил, что не стоит.

Мадам улыбнулась.

– От шуток ещё никто не умирал. И мне кажется, так наш разговор пойдёт живей.

– Ладно. Итак…

– Мне сказали, она умерла от черепно-мозговой травмы.

– Верно. Ей проломили затылок.

Мадам грустно кивнула.

Корд вытащил из карманов диктофон и кассету.

– Наш разговор будет записываться.

– Хорошо.

Корд нажал на кнопку. Послышался щелчок, и запись началась.

– Двенадцатого июля тысяча девятьсот девяносто третьего года. Дело номер двадцать четыре ноль семь девяносто три «Убийство проститутки в парке в ночь с одиннадцатого на двенадцатое июля». – Корду подумалось, что надо бы дать делу более лаконичное название. – Допрос свидетеля Мадам. Проводится следователем-практиком Кордом. Время начала допроса – двадцать два часа семнадцать минут.

Корд терпеть не мог эту бюрократическую тараторку, но без неё нельзя.

– Итак, имя жертвы? – наконец он смог начать.

– Пиала, – спокойно повторила Мадам.

– Возраст?

– Девятнадцать.

– Если не ошибаюсь, проститутки категории 18–20 – самые дорогие и популярные, – вспомнил Корд.

– Не обязательно, – возразила Мадам. – Многие предпочитают постарше и поопытнее.

– Когда вы видели её в последний раз?

– Прошлой ночью.

– Точное время?

– М-м-м… Гости пришли около часа, но это мы уточним, у нас в журнале записано. Мы с девочками их встретили, затем я проводила их в номер, и до конфликта я девочек не видела.

– Конфликта?

– Да, Небо мне рассказала, что с одним из гостей у Пиалы, видимо, случился конфликт, и она убежала из номера. Секьюрити позже сообщил, что она вышла из борделя на улицу через гостевой вход.

– Её выпустили?

– Никто не успел ничего понять, – пожала плечами Мадам. – По словам секьюрити, она была спокойна и просто пожелала подышать свежим воздухом. Это не запрещено.

Понятно, нужно будет поговорить и с секьюрити. Похоже, спать сегодня ночью не придётся.

– Так, давайте пока вернёмся к гостям, – продолжил Корд. – Это был необычный заказ?

– Нет, ничего такого. Пять мужчин, пять девочек.

– Оргия?

– Комбинированное.

– Поясните.

– Сперва все собрались в Термах, затем, кто хотел, уходили в номера.

– В Термах?

– Так называется наш самый большой номер. Огромная баня с бассейном посередине, из неё ведут шесть дверей в номера поменьше.

– И Пиала была в одном из них?

– По словам девочек.

– Надеюсь, вы там ничего не трогали.

– После Пиалы туда никто не заходил, а уборку там мы сделать не успели.

– Почему?

– Вчера Пиала не вернулась. Мы сразу заподозрили худшее и ничего трогать не стали.

– Почему вы не подали заявление о пропаже?

– Так ведь нужно ждать двадцать четыре часа…

– Это миф. Подавать нужно сразу же. Идём дальше. Вы можете описать тех клиентов?

Мадам покачала головой.

– Ужасная память на лица.

– Допустим. Сколько они заплатили?

– Коммерческая тайна.

– Вообще-то нет. Вы сказали, что заказ не необычен. Значит, по прайсу.

Мадам хмыкнула.

– Двести тысяч.

На эту сумму можно было купить две машины среднего класса или однокомнатную квартиру в спальном районе.

– Задам глупый вопрос: у вас есть их имена или изображения?

Мадам хохотнула.

– Нет, конечно. У нас всё анонимно. Оплата наличными. Никто не хочет расплачиваться в борделе картами или чеками.

– Допрос свидетеля Мадам завершён.

Корд выключил запись.

– Хорошо, теперь мне нужно поговорить с теми, кто там был.

В кабинет вошли четверо девушек. Все как на подбор красавицы – когда они шли по коридору, Корд этого не заметил, потому что был занят Мадам, а теперь вот полюбовался.

– Итак, э-э-э… – Следователь был немного сбит с толку их внешним видом: все девушки были одеты в атласные халаты с кружевом – чрезвычайно, блин, возбуждающие халаты с кружевом. – Мадам сообщила, что вчера ночью у Пиалы и одного из гостей произошёл конфликт.

Девушки переглянулись. Кроме одной – та кивнула.

– Кто из вас может рассказать мне об этом подробней?

– Я могу.

Стройная девушка с чрезвычайно светлой, почти белой, кожей и толстой перламутровой косой до пояса снова кивнула.

– Хорошо, тогда начну с вас. Остальные пока свободны. Вы, Мадам, тоже.

Женщина дала знак и повела девушек за собой. Корду пришла в голову аналогия с мамой-уткой и выводком утят.

– Будьте добры, садитесь.

Девушка послушно села на кожаный диванчик у окна.

– Наш разговор будет записываться. – Корд снова включил диктофон и проговорил необходимое. – Ваше имя?

– Небо. Из-за глаз, – пояснила девушка.

Корд уже обратил внимание: радужная оболочка у неё была небесно-голубого цвета.

– Возраст?

– Девятнадцать.

– Вы хорошо знали Пиалу?

– Я с ней работала, да, но подругами мы не были. – У девушки был очень мягкий тембр голоса.

– Расскажите мне подробней о вчерашней ночи. Всё, что вспомните.

Небо задумалась.

– У нас был большой заказ, дорогой. Такие обычно делают очень богатые люди, вроде политиков или артистов. Но этих ребят я не знала.

– Они выглядели обычными?

– М-м-м… Да. Разве что двое из них были как бы… э-э-э… как богатеи выглядели.

– Можете их описать?

– Всех или только тех двоих?

– Всех.

– Э-э-э… Ну, мой клиент был не очень высокого роста, всё время в кепке сидел – наверное, лысеет. Не очень красивый, но и не урод. Возраста примерно под сорок. А остальные… э-э-э… вам, наверное, лучше других девочек поспрашивать. Мы не особо-то запоминаем клиентов, разве что постоянных.

– А эти постоянными не были?

– Не-а. О, погодите, второго-то я тоже помню.

– Второго?

– Пиалиного. Потому что я обратила на него внимание. Он был… как сказать-то… красивым очень. Словно древний бог, – девушка немного смущённо улыбнулась. – Такой знаете… Атлет. Высокий, мускулистый, с лицом таким вот… модельным. И тело… как у моделей мужского нижнего белья. А волосы… волосы не очень длинные и зачёсаны назад, и ещё он блондин. И не слишком старый, лет тридцать с чем-то на вид.

Корд не прерывал девушку. Её информация выглядела весьма полезной.

– Имя своё он не называл?

– М… м… нет. А хотя погодите, вроде было один раз. Фа… или Фам… Как-то так, сокращённо, я думаю.

Фам. Да ну нафиг.

– Расскажите мне о конфликте.

– Конфликт, – задумалась Небо. – Ну… Я не уверена точно, что это был он. То есть… Он с Пиалой пошёл в номер, а минут через пятнадцать оттуда как ошпаренная выбежала Пиала и пробежала мимо нас. Ой, забыла сказать, что я была со своим клиентом у бассейна, и кроме нас в Термах никого не было.

– Остальные разошлись по другим номерам?

– Ну да. Так вот, Пиала выбежала, а буквально через несколько секунд выбежал и блондин. Голый и пьяный. Спросил у своего друга, куда убежала Пиала, схватил свои вещи и пошёл за ней.

– Пиала тоже была обнажённой?

– В кожаной юбке.

– Разве вы не должны следовать тематике номера?

– Если клиент указывает. А так – не обязательно. Пиала обычно работаетв кожаной мини-юбке, красных туфлях на высоких каблуках и топике каком-нибудь облегающем или лифчике. Она ведь рыженькая, знаете? Притворяется суккубом, – хихикнула Небо, но тут же осеклась: – Притворялась то есть.

Девушка очень точно описала жертву. Разве что туфель на той не было. Почему?

– Она выбежала в туфлях?

– Да-да, а я что сказала?

– Что в кожаной юбке.

– Я имела в виду, без верха.

– Мы нашли её в топе.

– О, может, она свой топ схватила и в руках держала. Сиреневый такой, да?

– Верно. Вы сказали, что блондин побежал за ней сразу же.

– Оделся сперва.

– Можете описать?

– Бежевые шорты, рубашка с попугаями, белые кеды, новенькие.

– Он мог выйти только через гостевой вход?

– Конечно.

– По словам секьюрити, Пиала тоже вышла через него. Как могло получиться, что они разминулись?

– Не знаю. Я была с клиентом. Но блондин не вернулся.

– Хм… Возможно, всё окажется довольно просто, – задумчиво пробормотал Корд. – Допрос свидетеля Небо завершён.

– Скажите, я была вам полезна?

– Очень. Возможно, благодаря вашей информации, уже скоро мы поймаем преступника, улыбнулся Корд.

– О! Замечательно!

Корду вдруг пришла в голову неожиданная мысль.

– И ещё кое-что. Вас, девчат, кто там был, завтра вызовут на опознание. Если вы узнаете блондина, о котором вы сейчас рассказывали, не указывайте на него категорично, но и не отрицайте. Говорите уклончиво – «может быть», «я не уверена» и все такое. Позже я вас встречу и вы скажете мне правду.

– А… почему такие трудности?

– Потому что если это тот, о ком я подумал, вы можете оказаться в опасности. И любой, кто его опознает. Я поговорю с другими девушками.

– Шлюшками, – улыбнулась Небо. – Мы так друг друга называем. Слово милое и смешное потому что.

– Ну в общем… да. Их я тоже предупрежу.

– И Мадам не забудьте.

– Разумеется.

Усталости Корд не чувствовал, хотя и вышел из борделя почти в четыре утра. Он побеседовал с остальным «шлюшками», но ничего настолько же полезного, как Небо, они не сообщили. После посетил Термы, все смежные номера, мельком оглядел раздевалку (одна из девушек заметила, что пиалиной кожанки нет, значит, она ушла в ней). Предупредил Мадам, что утром сюда прибудут криминалисты и всё тщательно осмотрят.

Затем поговорил с секьюрити и установил по журналу время прибытия тех гостей – 0:17. Мадам ошиблась примерно на час, но ничего преступного в этом Корд не видел. А вот кое-что интересное в журнале нашёл: секьюрити не отметил время ухода Пиалы, зато про гостя написал – 2:12. Судмед предположил, что Пиала погибла в промежутке между двух и трёх часов ночи, значит, гость вполне мог оказаться её убийцей.

Наконец, Корд предупредил Мадам о процедуре опознания преступника. Объяснил, зачем он просит её сделать так, как просит, а не как положено. Мадам, кажется, нашла его доводы убедительными. На прощание она сказала ему:

– Прошу вас, найдите убийцу.

А Небо улыбнулась и помахала ему рукой.

Транспорт уже ходить перестал. Можно было поймать такси, но Корду пока этого не хотелось. Следовало осмыслить полученную информацию.

Итак, Пиала поссорилась с красивым блондином примерно тридцати лет. Небо сказала, что его назвали Фамом.

Могло ли Корду так сразу повезти?

Сегодня утром Фамильяр очевидно нервничал – из-за чего? Сказал, что ходил на блядки – сдуру ляпнул? А ещё он блондин, качок и красавец. И в деньгах нужды не знает: дело даже не в отцовском капитале, а в собственном бизнесе. Фамильяр – владелец закрытого ночного клуба, и деньги у него имеются.

Ещё есть у него один секрет. Фамильяр – невротик. Что-то в ту ночь могло заставить его слететь с катушек. Могло заставить его броситься за бедной девушкой в погоню. Могло мотивировать его совершить убийство.

Что-то. Или кто-то. Сама Пиала? Возможно.

Сегодняшний день обещает быть очень интересным.

(обратно)

Глава 4. Допросы, опознания и прочая рутина

1

Во время активной фазы расследования некоторые следователи предпочитали работать в авральном режиме – почти без сна. Так, дескать, продуктивнее.

Брехня. Нет никого продуктивнее отдохнувшего человека. И если уж Корду приходилось работать всю ночь, на следующий день он брал отгул и как следует отсыпался. И лишь затем возвращался к работе. Но сегодня он решил сделать исключение

Поэтому с утра пораньше Корд ввалился в кабинет своего друга.

– Даров.

Форс, сидевший в наушниках, занимался расшифровкой аудиозаписи. Заметив Корда, он нажал на магнитофоне кнопку «Приост.».

– Ты сегодня не опоздал, – заметил Форс, снимая наушники. – И нарядный.

– Да в чём в бордель вчера ходил, в том и сюда пришёл. Кассеты в джинсы не влазят, – пояснил Корд. – Что думаешь о том, что я тебе сообщил?

– Между прочим, нормальный человек начал бы с извинений. Звонить в пять утра – эва что придумал!

– Ты бы всё равно через час встал.

– И этот час сна был чрезвычайно важен.

– Ну ладно, прости. – Корд сел на своё обычное кресло у стола Форса.

– Хотя ты, кажется, оказался прав.

– Проблемы были?

– Он даже не удивился, когда за ним пришли. Хотя был сонный, может, не сразу понял.

– Допросил?

Вместо ответа Форс указал на магнитофон.

– Скоро закончишь с расшифровкой?

– Только начал.

– Значит, перематывать немного. Дай-ка.

Корд развернул магнитофон к себе и нажал кнопку «Извлечь». Вытащив кассету, взял со стола карандаш и начал аккуратно сматывать плёнку к началу. Тот самый случай, когда «раньше было лучше» и допросы записывались на бобинники. Пусть они были тяжёлыми и громоздкими, зато проблем с автоматической перемоткой не возникало. Но нет, нужно идти в ногу со временем, нужно использовать эти маленькие современные кассетники, которые чуть что либо ломались сами, либо портили запись. Зато переносные и наушники можно воткнуть. Красота, блин!

Закончив сматывать плёнку, Корд надел наушники и включил кассету.

Запись оказалась недлинной. Фамильяр послушно отвечал на вопросы Форса, не тянул время, не увиливал. То есть вёл себя как законопослушный, уверенный в себе гражданин. Это немного не клеилось со словами Форса: обычно законопослушные удивляются, когда к ним приходит милиция, и начинают нервничать, даже если ничего предосудительного не совершали. Хотя всех под одну гребёнку грести нельзя, но реакция Фамильяра была любопытна.

– Свои-то кассетки дашь? – поинтересовался Форс.

Корд, поставив запись на повторное воспроизведение, молча протянул Форсу свои материалы. Вновь прослушав допрос, Корд резюмировал:

– Хорошо. Он сейчас где?

– В допросной, тебя ожидает. Что-то полезное узнал?

– Посмотрим. Жаль только, что ты про время их ухода не спросил.

– Вот блин, забыл! – разочарованно хлопнул по столу Форс.

– Ничего. Он дал нам имена своих друзей, так что узнаем у них. Ты с ними уже связался?

– Да, придут к одиннадцати.

– Отлично. Значит, у нас есть два часа, чтобы сформулировать цели их допроса. А что насчёт проституток?

Форс покраснел.

– К часу позвали.

– То есть сегодня работаем без обеда? – усмехнулся Корд.

– Я с собой взял, – улыбнулся Форс.

– Значит, без обеда только я. Ладно-ладно! – Корд вернул Форсу наушники. – У тебя есть чистые кассеты?

– Сколько тебе надо? – Форс выдвинул ящик стола.

– Давай парочку.

– О, чуть не забыл, – добавил Форс, протягивая другу кассеты. – Зайди к Шефу перед допросом. И к себе в кабинет можешь заглянуть, там отчёты судмеда и криминалистов по вчерашнему дню. Сегодня к вечеру обещают по борделю информацию предоставить.

В принципе, ничего удивительного, что Шеф захотел его видеть. Не каждый же день сына подозревают в убийстве.

Корд постучал.

– Входите!

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор!

– А-а-а, это ты, сынок, присаживайся, будь добр, – поприветствовал его Шеф. – И чего это тебя на официоз сегодня потянуло?

Корд усмехнулся. Надо ж ему хоть иногда выглядеть нормальным сотрудником, а не раздолбаем.

Его начальник, недавно отметивший шестидесятилетний юбилей, был крепок и духом, и телом, хотя по виду и не скажешь – похож он был скорей на веселого молочника: седые усищи, круглое лицо, смеющиеся глаза и тёплая отеческая улыбка. Так и не скажешь, что раньше этот добрый дядюшка был грозой преступников, и это в те времена, когда преступления были гораздо злее, чем сейчас.

– Ты сегодня рано, – подметил Шеф и отложил в сторону бумаги, которые заполнял перед приходом Корда.

– Как я понял, Фамильяр уже здесь. Чем скорей допросим, тем быстрей отпустим. Или наоборот.

– Да-да, конечно, гхм… – Шеф сложил руки домиком так, что его указательные пальцы коснулись усов.

Корд молча смотрел на него.

– Гхем… Я хочу спросить. Почему ты решил, что мой сын имеет отношение к этому делу?

– Вчера, когда мы с Форсом вернулись из парка, я встретил на крыльце Фамильяра и покурил с ним. Ваш сын упомянул, что ходил на блядки. А позже проститутки описали одного клиента как высокого блондина.

Шеф закивал.

– Угу, угу… Ну хорошо. Делай свою работу.

Шеф жестом показал Корду, что тот свободен.

Странный разговор.

Нет, Шефа можно понять – заподозрили его сына, поэтому любопытство вполне оправдано. Но что-то Корду всё равно казалось неправильным. Шеф вроде был самим собой, но сегодня в образе чуялась некоторая искусственность.

После беседы с начальником Корд ещё немного задержался: нужно было подготовиться. Он зашёл к себе в кабинет и внимательно прочитал материалы криминалистов и судмедэксперта. Чем дальше он изучал данные, тем шире становилась его улыбка.

Джекпот.

Почти.

Пора наведаться к Фамильяру.

2

На устройство допросных комнат имелось две противоположных точки зрения.

Первая ратовала за комфорт: преступнику следовало чувствовать невраждебность обстановки, следователю полагалось быть чутким и дружелюбным, а допрос вести мягко, чтобы он походил на разговор двух приятелей.

Приверженцы второй точки зрения утверждали обратное: допросные должны быть максимально враждебны к преступнику, чтобы ему физически и психологически тяжело было в них находиться. Это, дескать, мотивировало его побыстрее все рассказать и поскорей убраться из адского места.

Допросная комната Центрального управления милиции принадлежала ко второму типу. Связано это было со старостью самого здания: в ту пору, когда оно строилось, никаких дискуссий о комфортности не велось. Допросная, располагавшаяся в подвале, предоставляла подозреваемому только стул, стол и мысли о неотвратимости наказания. Но это было хорошо. Корд считал так: совершил преступление – страдай. Ибо нефиг. А все эти игры в гуманизм ни к чему хорошему не приводят.

Спустившись в подвал, Корд подошёл к серой металлической двери с врезанным в ней окошком. Отодвинул заслонку, заглянул в комнату. Фамильяр сидел на пластиковом стуле развалившись, закрыв глаза и будто бы ни о чём не беспокоясь. Совсем не выглядит напряжённым. Ну ладно.

Дверь лязгнула. Фамильяр лениво открыл глаза и увидел приближавшегося к нему Корда. Нехотя выпрямился.

– Привет, – поздоровался Корд с задержанным. – Второй день подряд с тобой встречаемся.

– Ну так это ж ты меня сюда притащил, – протянул Фамильяр. – Этот твой… сказал.

– Его зовут Форс, ты же знаешь.

Фамильяр махнул рукой.

– Ну так что? Долго меня тут продержат?

– До выяснения. – Корд сел напротив и положил на стол диктофон. – Нужно кое-что уточнить по допросу Форса, вот я и пришёл.

На самом деле причина была в другом.

Форс был мастером первичного допроса. Он умел располагать к себе подозреваемых, внимательно выслушивая то, что они хотели сказать, и временами даже выуживая то, что подозреваемые сообщать не планировали. Завершая допрос, он создавал у возможного преступника уверенность, что в этой интеллектуальной игре тот ведёт.

А потом приходил Корд.

Сегодня Форс поступил так же, оставил сладкое ему. Несомненно, следователь-тактик читал отчёт судмеда и полностью владел козырной информацией, но Фамильяру её не предъявил. И правильно. Корд сейчас тоже ничего про неё не скажет, а вот после опознания… Хе-хе. Хе-хе-хе!

Этот разговор на самом деле не имел смысла, но Корд хотел немного поразвлечься.

Фамильяр скривился.

– Разве мне не положен адвокат?

– Ну, если ты виновен, то конечно. Но вообще, – довольно улыбнулся Корд, – у следствия есть двадцать четыре часа, чтобы допрашивать задержанного без вмешательств иных сторон. Проще говоря, адвокат будет не раньше завтрашнего дня.

– А как же права человека на свободу личности и прочая муть?

– Это тебе в другой стране надо жить. У нас милиция может задержать тебя на сутки, и ничего ей не будет. А если что-то заподозрит, торчать в изоляторе будешь ещё двадцать дней. И это тоже законно. Но обычно вопрос виновности решается раньше.

– Так ты считаешь, что я виновен в убийстве той проститутки?

– Не совсем, – слукавил Корд. – Я хочу убедиться, что ты тут не при чём. Ну что, приступим?

Корд нажал на кнопку записи и на автомате протараторил вступительную канцелярщину.

– Итак, Фамильяр. В ночь с одиннадцатого на двенадцатого ты посетил бордель «Махаон». Верно?

Фамильяр кивнул.

– Словесно подтверди, пожалуйста. Как я кивок на аудио запишу?

– Да, ходил.

– Ты был там в компании четверых друзей.

– Верно.

– Можешь назвать их имена?

Фамильяр назвал. Корд продолжил задавать вопросы: во сколько они пришли в бордель, как проводили вечер – в общем, проверял информацию.

– Возвращаясь к друзьям, – продолжил Корд. – Ты им доверяешь?

Фамильяр задумался.

– Ну да.

– И никому из них не поднасрал?

Вопрос, который многих способен выбить из колеи. Человек начинает копаться в себе, вспоминать, рефлексировать – и вдруг обнаруживает, что его вполне могут не любить.

– Не-ет… – после недолгой паузы неуверенно протянул Фамильяр.

Корд отметил его поведение. Если раньше он сидел расслабленно, то теперь собрался. Не хочет сказать лишнего?

– То есть ни один из них не хотел бы тебе за что-то отомстить?

– С чего бы?

– Ты уверен?

– Да!

Глаза забегали. Почему – вот вопрос. Фамильяр напрягся, значит, нужно немного разрядить обстановку.

– Я знаю, что ты невротик, – Корд поймал взгляд Фамильяра и улыбнулся. – Помнишь свою тупую фразочку: «Не в ротик, не в попик»?

– Это ты считаешь её тупой.

Сработало? Кажется, Фамильяр немного отвлёкся. Надо же, одной фразы хватило. Как утопающий, который хватается за любую соломинку, Фамильяр сменил тему почти мгновенно.

– Мужик, это игра слов уровня «уссатый усатый» или «всадницу в задницу»!

– А баб цепляло, – фыркнул Фамильяр.

– Бабам нравились твои бабло и мускулы.

– И успешность. Не забывай про успешность, – Фамильяр важно поднял указательный палец.

– Тогда зачем ты им рассказывал о своих проблемах с головой? Чтобы жалели?

– Не-а. Так они ещё больше мной восхищались, – ухмыльнулся Фамильяр.

О, уже повеселел. Хорошо.

– Как это вообще работает?

– Знаешь, умные люди говорят: «Сделай свои слабые стороны сильными». Я это и делал.

– Глупая какая-то фраза, – усмехнулся Корд. – Но если тебе это помогало – хорошо. И всё же я поясню, почему задаю тебе вопрос про месть. Смотри: у тебя есть слабая сторона, и многие об этом знают. Почему ты решил, что друзья, с которыми ты был в борделе, не могли её использовать для того, чтобы тебе навредить?

– Потому что мы доверяем друг другу. Тебе не понять. Вечно со своим цинизмом, подозрительностью… – Фамильяр покачал головой. – Вот поэтому мы всё ещё сидим тут, хотя могли бы уже курить на крыльце.

Корд поднял руки. Что ж, похоже Фамильяр переключился с обороны к нападению. Время контратаки!

– Туше́. Но и меня пойми: убийство проститутки совершено в парке, который не так далеко от «Махаона», в котором вы были. Ты вчера вёл себя странно, как мне показалось, а ещё сказал, что ходил на блядки, – Корд развёл руками. – Не проверить тебя было бы непрофессионально. И я подумал: кто-то из вас случайно не ушёл из борделя раньше других?

– М-м… Нет. Мы ушли все вместе.

– Точно? – Корд ускорил темп речи.

– Уверен.

– А та шлюха?

– Слушай, я не слежу за всеми шлюхами, которых трахаю.

– То есть в ту ночь ты её трахал.

Фамильяр напрягся.

– Шлюху из другого, напомню, борделя.

Корд серьёзно посмотрел на Фамильяра. Шутки кончились.

– Иди. На хуй. – Фамильяр аж посерел от того, что попался в такую примитивную ловушку, которую и ловушкой-то называть было совестно.

– Как приличный мужчина, я хожу только в пизду, – с улыбкой парировал Корд. – Фамильяр, ты подозреваешься в деле об убийстве проститутки в парке в ночь с одиннадцатого на двенадцатое июля. Дополнительный допрос номер один завершён.

3

Хронометр показывали 11:15, а значит, Форс уже начал беседу с друзьями Фамильяра. Корд пока может заняться расшифровкой своих материалов и немного отдохнуть до прихода Мадам с девушками.

Хотя нет. Лучше он сначала сбегает до милицейской столовки.

Когда он вернулся, сытый и довольный, в кабинете его ждал Форс.

– Ну что? – поинтересовался Корд.

– Все четверо подтвердили своё присутствие в «Голубых глазках».

– Что-то странное творится, – вздохнул Корд. – Логично, если бы Фамильяр предупредил друзей, чтобы они настаивали на «Махаоне»… Что-то здесь не так.

– По-твоему, всё идёт слишком гладко?

– Ага. Возможно, Фамильяр хочет, чтобы мы поймали его на лжи?

– Или он забыл предупредить друзей.

– Ты в это веришь?

4

Комната для опознания представляла собой два смежных помещения полтора на три метра, разделённых противоударных стеклом. В одном находились ростомер, пластиковый стул (как в допросной) и подозреваемые (один настоящий, двое – сотрудники Управления с похожей внешностью), в другом – следователи, стол у стекла, видеокамера и сотрудник, который с ней управлялся. По мнению Корда, главной проблемой этого места было прозрачное, а не одностороннее стекло, то есть опознаваемый прекрасно видел (хотя и не слышал) опознающего.

Но Шеф не видел необходимости модернизировать комнату. «Обеспечение безопасности свидетеля – забота милиции, а не стекла», – говорил он. Ну, с этим не поспоришь. Но нынешнее опознание тревожило Корда. Подозреваемый – сын Шефа, которому вполне может сойти с рук устранение свидетеля…

Именно поэтому Корд попросил проституток не опознавать Фамильяра точно. Тем более сейчас их свидетельство почти не имеет значения: то, что Фамильяр был в борделе, стало ясно ещё из отчёта судмедэксперта, а сегодня к вечеру криминалисты наверняка это подтвердят. Но Корд хотел, чтобы подозреваемый немного понервничал.

В 13:30 на парковку Управления подъехал микроавтобус с Мадам и её «уточками». Корд никак не мог отделаться от этой аналогии: так потешно девушки крутили своими миловидными головками и перешёптывались друг с другом! А одна посмотрела прямо на него ещё издалека и с улыбкой кивнула.

Процедура опознания началась около двух часов. Утомительное дело: каждой входившей в комнату девушке зачитывались её права и обязанности, каждая опознавала сначала друзей Фамильяра, затем его самого. Всё это записывалось на видеокамеру. Минут через двадцать опознание заканчивалось, к стеклу подходила следующая, и всё повторялось.

Они послушали совета Корда: на Фамильяра указывали с сомнением, отвечали «возможно, это он», «я точно не скажу», а одна нахмурила бровки и предложила раздеть подозреваемого, потому что «если я увижу его член, тогда узнаю». Естественно, раздевать не стали.

Последней опознавала Мадам, и она сделала то, чего опасался Корд.

– Это точно он! – указала она на Фамильяра. – Я его запомнила!

После опознания Корд подошёл к ней и её «уточкам».

– Почему вы не сделали так, как я предлагал?

– Мне показалось, так будет правильно. Считаю, что я, как Мадам, должна способствовать наказанию ублюдка, который убил мою подопечную.

– Возможно, вы подвергли себя ненужной опасности.

– Я готова, – гордо задрала голову женщина. – Нельзя быть Мадам, если не способна принимать последствия своих решений.

– Дело ваше, – пожал плечами Корд. – Значит, это точно он?

«Уточки» закивали, а Небо добавила:

– Именно он и есть. И они тоже. Но за Пиалой погнался он.

– Что ж, спасибо за помощь следствию. Небо, можно вас на минутку?

– Зачем вам она? – нахмурилась Мадам.

– Она, как свидетельница его побега, может подвергнуться дополнительной опасности, если Фамильяр её вспомнит. Я всего лишь проинструктирую её, как действовать.

Они отошли в сторону.

– Вы правду сказали? Мне может грозить смерть? – Небо говорила это так спокойно, что удивила Корда.

– Лучше перебдеть, – улыбнулся следователь и вытащил из внутреннего кармана пиджака свою визитку, на которой были написаны номера его рабочего и домашнего телефонов и имя. – Если у вас возникнут проблемы или подозрения, что вам может грозить опасность, немедленно звоните. В любое время.

Небо приняла визитку и улыбнулась в ответ.

– О, а вы случайно меня не на свидание так зовёте?

– Двух девушек сразу я не потяну, – усмехнулся Корд. – Просто от вас, как от свидетельницы, пока больше всего пользы, и мне совсем не нужно, чтобы с вами что-то случилось.

– Ладно. А другим девочкам сказать?

– Нет, они вне опасности.

– А Мадам?

– Скажите, что я просил вас ходить по освещённым и людным местам и проинструктировал звонить в милицию и спрашивать Корда в случае чего. Кстати, так действительно можно делать, вас переведут на мой рабочий.

– Спасибо за совет!

Вернув Небо в «стайку» и попрощавшись со всеми, Корд направился в свой кабинет. Что ж, на сегодня осталось последнее дело – финальный допрос Фамильяра. Нужно к нему подготовиться.

5

Криминалисты предоставили материалы по обследованию «Голубых глазок» около семи, а значит, придётся задержаться на работе – не переносить же допрос на завтра. Внимательно изучив новую информацию, Корд разочарованно вздохнул: ничего особенно опасного для Фамильяра найдено не было. Если бы тот проломил девушке череп внутри номера, а та сбежала и позже умерла от потери крови, Корд мог бы на этом сыграть. Но так… Ладно, нечего резину тянуть, пора побеседовать с подозреваемым.

В этот раз на допросе будет Форс, да и Шеф наверняка захочет поприсутствовать. Корд не думал, что это создаст значительные неудобства. Шеф не имеет права вмешиваться в разговор и как-то помогать своему сыну, а моральная поддержка Фамильяру не повредит.

В половину восьмого все четверо собрались в допросной. Фамильяр, более собранный, чем утром, сидел на прежнем месте, Корд напротив, Форс с блокнотом и Шеф – на стульях около входа, этакие зрители. Вообще Форс не всегда мог так расслабиться: зачастую ему приходилось стоять у преступника над душой, чтобы тот чувствовал себя неуютно. Но сейчас Корд решил не прибегать к этому методу.

В 19:30 допрос начался.

Корд располагающе улыбнулся:

– Ну что, как говорят любители фразы «мы имеем то, что мы имеем», начнём с начала.

И они повторно прошлись по уже известному материалу. Фамильяр, честь ему и хвала, не стал менять показания, а потому с его походом в «Махаон» разобрались быстро. Пришла пора вступить на неисследованное информационное поле – приключения блондина в «Голубых глазках».

– …получается, в этот бордель вы пришли около одиннадцати?

– Да, э-э-э… Может, без пятнадцати где-то.

Форс кивнул.

– Показания совпадают: трое из его друзей говорили то же самое.

– Хорошо. Почему вы решили сменить место утех?

– Так планировалось.

В этот раз Фамильяр говорил охотно. Возможно, помогало присутствие отца, на которого он периодически поглядывал.

– Что произошло между тобой и Пиалой?

– Ну… – Фамильяр стыдливо покосился на отца. – Мы были в пыточной. И некоторые… э-э-э… инструменты, оказывается, висели для антуража, а не для игр.

– Ты пытался применить что-то из этого?

– Грушу.

Теперь ясно, почему Фамильяр решил, что это для игр: специфика применения «фрукта» намекала.

– Но я не хотел причинять ей боль, – спохватился блондин. – Я хотел… как бы сказать… просто посмотреть, как это будет выглядеть.

Корд почесал затылок.

– Довольно странные у тебя интересы.

– Мы столько денег заплатили!

– Ладно, не об этом речь. Что конкретно ты сделал?

– Просто снял инструмент с крючка на стене, повернулся к ней, а она выпучила глаза и давай кричать, что это нельзя. Я подумал, что это часть игры, и подошёл к ней. А она пнула меня и выбежала. Я пошёл за ней, но сперва подошёл к другу, который сидел в основном зале с одной из проституток. Спросил, куда она побежала. Друг сказал, что на выход. Ну, я и пошёл за ней.

Надо же, как гладко он рассказывает. Звучит как правда. Причём невыгодная для него самого. Ла-адно…

– Я сначала зашёл переодеться. Затем вышел на улицу. Увидел, что она перешла дорогу и идёт к парку, а там же вход неподалёку. Я пошёл за ней, чтобы извиниться. Она заметила меня и побежала. – Фамильяр вздохнул. – Я догнал её где-то метрах в ста от входа в парк, во всяком случае, ворот уже не было видно. И я… э-э-э… схватил её за руку, хотя, наверно, не должен был… Ну короче, схватил, развернул к себе и извинился.

– Как она отреагировала?

– Сперва закричала, но потом я стал извиняться, ну она и замолчала. Я сказал, что вёл себя как мудак и хотел бы загладить свою вину. Она сказала: «Отпусти». Я отпустил, и она развернулась и убежала, ничего не сказав.

Фамильяр замолчал. Корд тоже – переваривал информацию. Слишком гладкая история и слишком бездоказательная: Пиала уже ни подтвердит, ни опровергнет её. Нельзя, конечно, исключать, что Фамильяр сейчас искренен, но всё же Корд чуял подвох.

– Что случилось дальше? – наконец задал он вопрос.

– Я вернулся ко входу в парк и вызвал такси до дома.

– С таксофона?

– Ну да.

– Продиктуй номер телефона таксопарка, пожалуйста.

Фамильяр продиктовал. Позже они с Форсом проверят этот звонок.

– Во сколько ты звонил?

– Не знаю, часа в три, наверное… Точно не скажу.

– Секьюрити записал время твоего ухода из борделя, – подал голос Форс. – Два часа двенадцать минут. Что ты делал сорок восемь минут?

– Гулял, – пожал плечами Фамильяр.

Но Корд заметил небольшое изменение в поведении Фамильяра. До этого вопроса его руки лежали на столе почти параллельно друг другу. Теперь же он положил правую на левую.

– Почему ты не вернулся в бордель? – спросил Корд.

– Ну… – Фамильяр вздохнул. – Мне было стыдно. Вся та сцена и…

– Тебя не хватились?

– Нет. Наверное, подумали, что я с Пиалой, потому что она тоже не вернулась.

– Но ты говоришь, что с ней не был.

– После того, как она ушла, – нет.

– Когда это произошло?

– Ну… Если я ушёл в два двенадцать… М-м-м… Минут через десять, значит. Может, пятнадцать, не скажу точно.

Форс кашлянул.

– Исходя из отчёта судмедэксперта, приблизительное время смерти Пиалы – около двух тридцати – двух сорока пяти. Ты сказал, что она ушла от тебя в два двадцать два или два двадцать семь. Значит, девушка погибла почти сразу же после того, как вы распрощались.

Форс очень любил работать с цифрами. И каждый раз, когда он указывал неточности в них подозреваемому, те начинали тушеваться.

Как и Фамильяр сейчас. Он задержал взгляд на следователе-тактике, но ничего не ответил. Корд же заметил, что указательный палец левой руки Фамильяра дважды легонько стукнул по столу. Нервничает?

– Ясно. Когда ты вернулся домой? – Корд сменил тему.

И Фамильяр вновь с видимым облегчением переключился с трудных вопросов на те, к которым он был готов.

– М-м-м… Где-то в четыре утра.

– И в девять тридцать мы с тобой встретились здесь, на крыльце Центрального управления милиции.

– Ну да.

– Что ты здесь делал? Разве тебе не хотелось отоспаться после такой бурной ночи?

– Хотелось. Меня отец разбудил звонком.

– На домашний?

– Да, в семь утра позвонил. Сказал приехать к нему на работу.

– Подтверждаю, – сказал Шеф. – Я позвонил ему как только узнал об убийстве той девушки.

– Зачем?

– Потому что я знаю своего сына. И о его привычке ходить по борделям вместо того, чтобы жениться наконец. – Шеф с укором посмотрел на Фамильяра. Тот отвёл глаза. – Я запрошу информацию с телефонной компании, чтобы доказать мои слова.

Корд кивнул.

– Хорошо. Спасибо. Что ж, на этом допрос предлагаю закончить, вот только… – Корд потянуся было к кнопке выключения записи на диктофоне, как вдруг отдёрнул руку. – Вставлю небольшую ремарку, в заключение, так сказать. – Он сел поудобнее. – Учти, Фамильяр: если ты виновен, рано или поздно мы это поймём. Найдём доказательства, свидетелей – и всё, не отвертишься. Честно говоря, рассказав нам правду, ты всего лишь сэкономишь нам время.

– Я рассказал правду, – холодно ответил Фамильяр.

– Но не на первом допросе. Почему?

Сын Шефа вздохнул.

– Потому что не хотел, чтобы меня приплели к убийству. Знаю я, как у вас это работает.

– Откуда?

Фамильяр промолчал.

– Выглядит как минимум подозрительно, когда невиновный человек начинает юлить и лгать, а не рассказывает всё сразу и честно, чтобы его поскорей отпустили. А единожды солгавшему веры нет, ты так не считаешь?

Фамильяр тревожно взглянул на отца. Тот задумчиво смотрел куда-то вниз и, кажется, был совсем не заинтересован в разговоре.

– У тебя может возникнуть вопрос, – продолжал Корд, – если я виновен, зачем мне, Фамильяру, упрощать вам, милиции, работу? На самом деле ты упростишь жизнь себе. Рассказав нам, что случилось, ты быстро и спокойно начнёшь отбывать свой срок. Да, ты накосячил – получил наказание. Зато потом – новая жизнь честного человека. Или!

Корд резко встал и ударил обоими ладонями по столу. Фамильяр вздрогнул, Шеф поднял голову, Форс предупреждающе пробормотал:

– Ко-орд.

Следователь-практик же улыбнулся и отошёл от стола.

– Знаешь, я не уверен… Э-э-э… В милицейской психологии нет такого термина, но мне кажется, его следует ввести. Я говорю о руках правосудия. О нависших над преступником карающих дланях, безжалостных в своей справедливости. Будем честны: у нас на тебя ничего нет. Ну, кроме того, что мы уже выложили. Наверное. И если ты сейчас не решишь сделать нам чистосердечное признание, мы тебя отпустим. Честно. Буквально минут через десять ты выйдешь отсюда, закуришь сигаретку и подумаешь: «Кажется, пронесло». И продолжишь жить дальше. Но. – Корд понизил голос до громкого шёпота, обошёл стол и наклонился к правому уху Фамильяр. – Если ты виновен, следующие дни, недели, а может, и месяцы тебя будет тревожить ма-а-аленькая деталь. Что, если найдут доказательства? Что, если за мной придут? – Корд сделал паузу и, вновь улыбнувшись, отошёл от застывшего Фамильяра и продолжил своим обычным тоном. – Неотвратимость наказания будет преследовать тебя, Фамильяр, ровно до того момента, пока ты его не примешь. А если учесть твоё психическое здоровье… Тревожность, паранойя, панические атаки – кто знает, что ты приобретёшь в довесок к тому, что у тебя уже есть? – Корд плавно опустился на стул и протянул руку к диктофону. – Поэтому даю тебе ровно минуту на то, чтобы подумать и решить: ты признаёшься – или мы идём на фиг?

Допросная погрузилась в тишину. Кажется, люди, находящиеся в ней, старались даже дышать потише.

Форс замер посреди допросной, переводя взгляд от Корда к Шефу.

Шеф, пытаясь не выдать тревоги, смотрел на сына.

Фамильяр молча пялился в одну точку перед собой.

Корд не отрывал внимательного взгляда от подозреваемого.

Прошло десять секунд.

Двадцать.

Тридцать.

Сорок.

Пятьдесят.

…

Минута.

– Твое решение? – голос Корда разрушил катарсическое безмолвие.

– Я её не убивал.

6

После допроса следователи направились в кабинет Форса – выпить чаю и по горячим следам обсудить произошедшее.

– Ну ты и устроил, конечно! – не без удовольствия отметил Форс, разливая кипяток в чашки с чайными пакетиками.

– Да блин, я разозлился, – устало вздохнул Корд. – Ненавижу, когда мне говорят полуправду. Либо лги до конца, либо не выёживайся, а вот это хождение вокруг да около порядком выбешивает.

– Так что думаешь, Фамильяр виновен?

– Виновен, но проблема не только в нём.

– А в чём ещё?

– Шеф может быть причастен к убийству.

Форс удивлённо уставился на Корда.

– Ты серьёзно?

– У нас зашла речь о телефонных звонках, помнишь? Шеф сказал, что утром позвонил сыну, когда узнал об убийстве девушки. Зачем?

– Хм…

– А дальше добавил: потому что мой сын – блядун. А с чего он взял, что эта девушка проститутка? Сами-то мы узнали об этом только вечером. Я имею в виду, ассоциативный ряд довольно странный, не находишь? Неужели у Шефа все девушки ассоциируются с проститутками, а проститутки – с сыном? И вообще, Фамильяр приходит к нему на работу отнюдь не после каждой гибели девушки.

Форс, размышляя, жевал нижнюю губу.

– Я не думаю, что Шеф связан непосредственно с убийством, – продолжал Корд. – Но он вполне мог помочь непутёвому сыну спрятать труп. Именно поэтому, скорее всего, он не позволит нам исследовать пруд с водолазной командой.

– Знаешь, Корд, – проговорил Форс. – Ты можешь быть прав. Но…

– Тебе в голову не укладывается виновность Шефа?

– Ага. То есть он же наш начальник…

– И отец Фамильяра.

– Да. И отец. – Форс устало вздохнул. – Что будем делать дальше?

– Завтра решим, – отмахнулся Корд. – Сейчас я предлагаю выпить чай и пойти по домам. А то я уже больше суток на ногах и больше всего на свете хочу забыться во сне.

7

Вернувшись домой около девяти вечера, Корд позвонил той девушке, Дие, и немного поболтал с ней, а после – назначил свидание на завтра.

Дело Фамильяра простым не будет. И проблема даже не в решении головоломки убийства, а в получении бумажек и разрешений, необходимых для этого.

Ладно. Утро вечера мудренее. Пора наконец поспать.

(обратно)

Глава 5. Первое свидание

1

Понедельник и вторник. Два дня.

Если б убийцей был обычный придурок, этого бы хватило, чтобы уже сегодня Форс подготовил все документы и отправил дело в суд. И ни судью, ни присяжных не смутил бы вопрос, как вернулся труп. Всплыл да ножками притопал. Плюс одно раскрытое дело в статистику.

Но так как подозреваемым оказался сын начальника Центрального управления милиции, о подобных допущениях речи идти не могло. Следователям требовалось либо разрешение на обследование пруда (которое Шеф, разумеется, не дал), либо разрешение на изучение текстовых сообщений с пейджеров Шефа и Фамильяра (это – тем более), либо неожиданное появление свидетеля убийства (а это вообще что-то из детективных романов). Хотя совсем сбрасывать со счетов третий вариант не стоило: в жизни всякое бывает.

2

В среду после работы Корд вызвал такси и отправился в автосервис. Там он ещё утром оставил своего «Лебедя», которому давно требовалось техобслуживание. Ну и помыть заодно – в последний раз салон видел пылесос и мыльный раствор лет пять назад, если не больше.

Даже работники автосервиса осуждающе посмотрели на Корда, а коллекционеры так наверняка убили бы его за жестокое обращение с редким автомобилем. Мало того, что это был «Лебедь», так ещё и из ограниченной серии. Эта машина досталась Корду в наследство от отца, а тому – в награду за научные достижения от предыдущего Царя. Наградных «Лебедей» было выпущено всего сто экземпляров, и от серийных они отличались ещё более роскошным интерьером и ещё более мощным (и прожорливым) двигателем.

Но Корду машина не нравилась: слишком помпезная и непрактичная. К тому же он в принципе не любил водить, да и смысла в этом не видел: автобусов и такси ему вполне хватало. Однако сегодня Корд решил выгулять «птичку». В конце концов, он едет на свидание с царевной, а значит, и автомобиль должен быть поистине царским.

Но Дию больше восхитила не машина.

Перед встречей Корд заехал в цветочный магазин за красивой белой орхидеей в горшочке. Он принципиально не покупал обычные букеты, считая их нерациональной тратой средств: ну день они постоят, другой, а дальше превратятся в неэстетичный веник, тогда как цветы в горшке будут цвести не единожды.

– Ух ты! – воскликнула девушка, вертя в руках орхидею. – Мне ещё никогда таких не дарили!

Сегодня Диа надела чёрное вечернее платье, красиво её облегающее. Девушка выглядела настолько элегантно и изысканно, что Корд в своём, по его мнению солидном, костюме чувствовал себя деревенщиной.

– Ну что, куда поедем? – спросил он.

– Кто тут у нас джентльмен, а?

Корд повертел головой.

– Таких тут нет, госпожа, – шутливо поклонился Корд. – Может, в кино?

– Давай! А что сейчас там идёт?

– Не знаю. Вот и посмотрим.

В кинотеатре было не протолкнуться, но им удалось достать билеты на одну странную мелодраму. Это была история про вампира, который встречался со смертельно больными одинокими девушками, делал их последние дни счастливыми, а затем убивал через укус в шею. Но особо ретивый отец одной из них узнал сущность мужчины и объявил на него охоту. Перед вампиром встала дилемма: уезжать из города или бороться за свою любовь. Он, естественно, выбрал второй вариант.

В кульминации вампир жертвовал своим бессмертием, чтобы спасти жизнь той, кого он действительно полюбил. Он укусил её в шею, но теперь не для того, чтобы убить, а чтобы передать свою жизненную силу.

В последней сцене излечившаяся от смертельной болезни девушка возлагала цветы на безымянную могилу, в которой был похоронен вампир. На этом моменте женщины, сидевшие в зале, начали украдкой утирать платками слёзы. Даже Корду, не склонному к сентиментальности, пришлось их стоически сдерживать.

На титрах же раздались одинокие аплодисменты, которые переросли в овацию. И Корд, и Диа наблюдали такое в первый раз, но тоже похлопали за компанию, а затем направились к выходу из зала.

– Он такой кла-а-асный! – воскликнула раскрасневшаяся от переизбытка чувств Диа. – Настоящий мужчина! Пожертвовал всем ради любви!

– Вот только непонятно, как он передал свою жизнь через укус. Он же просто кровь пил до этого, разве нет? А тут ни с того ни с сего чудеса на виражах!

– Не придирайся! – Диа шлёпнула его по руке. – Скажи же, хороший фильм?

– Ну, мне понравился.

– Понравился ему! – всплеснула руками Диа. – Сидел там, переживал в конце, и думает, я не заметила!

Ночной город манил их своей иллюминацией, поэтому они решили немного покататься. Было отнюдь не безлюдно, жизнь не прекращалась даже сейчас: люди отдыхали в барах и ресторанах, влюблённые парочки прогуливались по освещённым фонарями тротуарам, временами попадался подвыпивший, но неагрессивный народец, который, шатаясь, брёл по своим делам.

Траффика на дороге практически не было, поэтому Корд ехал вальяжно и больше смотрел по сторонам и на Дию.

– …Как тебе главная героиня?

Фильм действительно её впечатлил, чему Корд был несказанно рад. Иногда спонтанные решения приводят к удивительно хорошим результатам.

– Внешне или по-характеру?

Корд остановился на красный сигнал светофора. Перекрёсток был пуст, лишь вдалеке к нему быстро двигалась машина. Наверное, хочет на зелёный успеть.

– Вообще.

Корд задумался.

– Если честно, не мой типаж.

– А какой твой?

– Ну… – Корд улыбнулся и поехал вперёд: загорелся зелёный. – Вроде тебя.

– Ах вот как! – Диа смущённо улыбнулась. – И какая я?

– Ну, весёлая, умная…

– Погоди-погоди, как ты определил, что я умная? Может, я дурочка? – Диа состроила Корду глазки.

Он посмотрел на неё.

– Я же следователь, я должен разбираться в людях.

– Вот как? Тогда ска… КОРД!

Он и сам заметил, но поздно. Корд вдарил по тормозам и вывернул руль вправо в надежде избежать столкновения, но тишину всё равно прорезал дикий скрежет металла о металл. Их тряхнуло, Диа закричала, и Корд едва успел осознать, куда они движутся…

(обратно)

Глава 6. Бакалавр философии

Восемь утра.

Корд сидел на ступеньках перед входом в больницу и курил уже третью сигарету подряд.

Так не должно было случиться.

Обдумывая произошедшее, Корд понимал, что действовал на инстинктах. От лобового столкновения он ушёл, удар пришёлся по касательной, но фонарный столб оказался слишком близко. «Лебедь», пусть и не на высокой скорости, въехал в него. Основной удар пришёлся на правую часть автомобиля, где сидела Диа. Сам Корд лишь стукнулся головой об руль и рассёк себе лоб, а вот она…

…Врач, выйдя из палаты, сказал, что теперь жизни её ничего не угрожает, но ей нужно отдохнуть…

…Диа сидела неподвижно, с закрытыми глазами. Первым делом нащупав на её запястье пульс, Корд понял, что самое страшное обошлось. Из машины нужно было выбираться, но водительскую дверь заклинило. Повезло, что лобовое стекло от столкновения выпало наружу, и Корд сумел выползти из салона. Попытавшись слезть с покорёженного капота, он вдруг почувствовал, что руки и ноги перестали его слушаться. Было ли то от состояния аффектаили сотрясения, но он, не сумев удержаться, рухнул с капота на асфальт. К нему подбежал человек, что-то крикнул ему, но голос его звучал как будто издалека…

…очнулся Корд в машине скорой помощи и первым делом, по словам врачей, спросил: «Что с Дией?» Врач начал отвечать, но Корд опять потерял сознание…

…в последний раз Корд очнулся на больничной койке в шесть пятнадцать. Рядом с ним стояла медсестра, которая немедленно осведомилась о его самочувствии и приказала лежать, но Корд встал и задал тот же самый вопрос. Тогда ему ответили, что операция идёт и ему следует дожидаться её окончания здесь, в кровати, отдыхая и восстанавливаясь, но Корд, пропустив совет мимо ушей, потребовал вернуть ему одежду. Возражения медсестры он проигнорировал и направился на поиски Дии.

Его остановили двое крепких санитаров и главврач, который и сообщил ему новость о ней.

…Третья сигарета закончилась, и Корд, не думая, полез за четвёртой.

– Не угостишь? – вежливо спросил кто-то.

Корд поднял взгляд. Чуть левее от него стоял сказочный леший: с длинными, до груди, немытыми волосами и бородой, с грустным взором, худыми руками и негромким голосом.

Существо повторило свой вопрос.

Корд сунул только что вытащенную сигарету обратно и протянул ему пачку.

– Бери всю, а то я не остановлюсь.

Существо приняло початую пачку, повертело её в руках, затем аккуратно положило её в карман изрядно поношенной рубашки в красную клетку.

– Могу я тут присесть? – спросило оно.

Корд кивнул. Существо присело.

– Ты вообще кто? – поинтересовался Корд.

– Меня Скрипачом кличут.

Существо протянуло руку для рукопожатия, Корд её принял и представился. Скрипач указал на разбитый лоб Корда и спросил:

– Кто это тебя так?

– Руль.

– Авария?

– Автокатастрофа. – апатично ответил Корд.

– Прошу прощения, – извинился Скрипач.

– Сам-то ты как? – Корд убрал руки от лица и повертел указательным пальцем где-то в районе бороды Скрипача.

– Жизнь – жестокая штука, – заметил тот.

– Философ, что ли? – хмыкнул Корд.

– Подобие. – Скрипач поднял указательный палец и печально произнёс: – Бакалавр философии. Окончил университет три года назад, теперь нахожусь в процессе поиска себя.

– Скорей, работы, – вдруг усмехнулся Корд.

Как ни странно, общаясь с этим типом он почувствовал себя лучше.

– Не мешай мирское с духовным!

– Эй, ты философ, а не священник.

Скрипач вздохнул и добродушно улыбнулся.

– Но ты прав, а мне обидно.

– Тогда зачем пошёл по этой специальности?

Скрипач пожал плечами.

– В качестве бунта. На худой конец думал стать университетским преподавателем. А стал уличным музыкантом.

– Попрошаечного типа?

– Это хобби у тебя такое – оскорблять людей правдой?

– Вроде того, – улыбнулся Корд. – Впрочем, извини.

– Да я шучу, не волнуйся.

– Но дома у тебя нет?

– Верно мыслишь. Впрочем, место жительства я имею.

– Уже неплохо.

Скрипач нахмурился, но затем вновь по-доброму улыбнулся.

– А где живёшь ты, если не секрет?

Корд назвал ему адрес. Скрипач внезапно смутился и спросил:

– Слушай… У тебя там душ с горячей водой есть?

Корд кивнул.

– Слушай… Можно я им воспользуюсь?

Корд задумался. С одной стороны, разрешать незнакомому мужику, тем более бездомному, пользоваться твоим душем как минимум негигиенично. С другой – сейчас это волновало Корда меньше всего.

– Да не вопрос.

– Премного благодарствую. – Скрипач встал со ступеньки и даже слегка поклонился.

По пути они зашли в магазин, где Корд купил полкило сарделек и две бутылки пива, от одной из которых Скрипач, впрочем, отказался. Придя домой и раздав указания своему новому знакомому, следователь принялся за готовку, и к моменту, когда в комнате показался отмытый бакалавр философии, на столе стояло две порции холостяцкого обеда – гречки с сардельками. Скрипач от всего сердца поблагодарил Корда за проявленное радушие, а тот отмахнулся: не из вежливости, мол, он это сделал, а в благодарность – за то, что отвлёк от дурных мыслей.

Уже уходя, в прихожей Скрипач кое-что заметил.

– Слушай, – спросил он, – что за книги у тебя в пакете лежат?

– Прочитанные, – ответил Корд. – Но они мне либо не понравились, либо перечитать желания не возникло. Я их как пакет наберу, в библиотеку отношу.

У Скрипача мелькнула мысль:

– Мне неудобно снова тебя просить, но не мог бы ты отдать эти книги мне, если они тебе действительно не нужны?

– Забирай.

Поразмыслив немного, на прощание Корд также дал бакалавру философии денег на парикмахерскую.

(обратно)

Глава 7. Две ловушки

1

Шеф внимательно выслушал одного из своих лучших сотрудников, а затем покачал головой:

– Корд, мы не можем забрать у них дело. Во-первых, дорожные происшествия не в нашей юрисдикции, во-вторых, авария произошла не в нашем районе. У сотрудников Южного управления тоже есть показатели, которые нужно выполнять, и забирать у них дело мы не имеем ни законного права, ни профессионально-этического.

Корд кивнул.

– Ясно. Я особо не надеялся, но попросить всё же стоило.

– Я тебе вот что скажу: если у тебя на сегодня нет срочной работы, возьми выходной. Отдохнёшь, и завтра вернешься с новыми силами.

– Спасибо. Так и сделаю.

В чём был плюс Шефа как руководителя: он требовал от своих сотрудников высокой эффективности, а не работы от звонка до звонка. Поэтому он довольно часто давал подчинённым выходной, если им требовалось. Иногда даже когда сами сотрудники его об этом не просили.

Форс, пока Корд был у Шефа, заварил чай, убрал со стола все документы и поставил на него тарелку с необычайно вкусным овсяным печеньем, которое по чистой случайности купил вчера.

Корд пришёл слегка раздосадованным.

– Не разрешил? – понял Форс.

– Не-а.

– А я говорил.

– И всё-таки мне кажется, это не обычное ДТП.

– Зачем тому мужику нарочно в тебя врезаться? И даже если ему действительно хотелось тебя убить, почему не взять для тарана грузовик, например?

– Да хрен его знает. Может, я нагнетаю почём зря. Настроение упадническое какое-то.

Форс с улыбкой пододвинул к другу тарелку с лакомством.

– Съешь печеньку.

Корд с любопытством повертел сладость в руках.

– С шоколадной крошкой, что ли?

– Как известно, в шоколаде содержится триптофан, а он поднимает настроение, – важно сообщил Форс. – Тебе полезно будет.

– Спасибо.

Дружеская беседа за чашечкой чая немного отогнала мрачные мысли Корда, а печенье подкинуло ему идею. Раз уж его сегодня выгнали отдыхать, стоит провернуть кое-какую махинацию.

2

Форс рос в небогатой семье. В деревне, где он родился, много денег было не заработать, да по большому счёту и незачем: земля кормила. У его семьи был свой огород, корова, коза, около двадцати кур (их количество варьировалось: временами матушка желала наварить куриного бульона) и чрезвычайно дружелюбный пёс – он настолько любил людей, что вместо того, чтобы грозно их облаивать, бежал облизывать. И такая жизнь юного Форса полностью устраивала.

А отца – нет. Отец его (на тот момент настоящий) был очень амбициозен, хотел выбраться «из этой жопы мира в люди» (матушка всегда на это отвечала: «Дурак, зачем людям что-то из жопы?»), а потому невольно подложил своему сыну свинью: отдал кучу денег за элитное двусловное имя Форс-Мажор. Подобными именами часто называли детей богатеев, а потому человек, носивший такое, по умолчанию считался привилегированней других. Он мог без очереди попасть на приём к врачу, а в некоторых сферах деятельности (вроде политики или юриспруденции) с таким именем было намного проще достичь высот.

Но ушлый папаша не учёл, что помимо элитного имени у человека должны быть деньги, влияние, репутация. А у простого деревенского паренька ничего из этого не имелось. И когда его отправили учиться в городскую гимназию (взяли в неё, кстати, из-за имени), счастливое детство Форса рухнуло.

Вообще до определённого возраста дети понятия не имеют о социальной дифференциации имён, а уж тем более не знают ни о каких «форс-мажорах». Но кое-что им известно. Например, если ты тихоня и не можешь дать сдачи – ты чмо. Если ты при этом толстый, как колобок, – ты чмо вдвойне.

И Форс влип. До конца средней школы его гнобили все кому не лень: и мальчики, и девочки, и даже стареющий спортсмен-физрук, заставлявший пухляша делать физические упражнения на потеху толпе.

Вот Форс окончил школу и со страхом глядел в будущее. Как жить, когда ты такой рохля? Ответ этот был неизвестен никому. Форс же, не будучи дураком, придумал решение: он будет развиваться интеллектуально, а не физически. Да, его смогут обидеть, но теперь он, по крайней мере, будет в силах отомстить – умно и жёстко.

Для этой, с его точки зрения, благой миссии он выбрал неочевидное учебное заведение – Академию милиции. Неочевидное потому, что туда лучше было поступать после армии либо иметь нормальные физические способности. Ни того, ни другого у Форса не было. Однако он умудрился найти выход из этой ситуации: выбрал направление, наименее затратное физически – «следователь-тактик».

Эта специальность считалась специфической. Для ботанов. Но Форса, иллюзий насчёт себя не питавшего, это вполне устраивало. Так, в программе практически не было физкультуры (которая в академии именовалась не абы как, а «общей физической подготовкой»), но имелось множество предметов, связанных с анализом и прогнозированием.

А ещё именно в Академии Форс встретил своего лучшего и единственного друга Корда, вместе с которым впоследствии стал идти по жизни.

3

Как и ожидалось, Дию перевели в палату для особо важных пациентов. Поэтому наткнуться на двух бугаёв в чёрных костюмах было неудивительно.

– Вы к кому?

– К Диадеме.

– Имя?

– Корд, – следователь заодно показал своё удостоверение.

Бугай кивнул.

– Что у вас в пакете?

Корд раскрыл. Бугай указательным пальцем оттопырил край пакета и заглянул внутрь.

– Только они?

Корд кивнул.

– Проходите.

Диа, полусидящая на кровати (назвать это койкой было бы кощунством), с лёгкой усмешкой просматривала открытки. Несколько она держала в руках, но большая часть горкой высилась на прикроватной тумбочке.

– О, уже очнулась?

Девушка улыбнулась и протянула ему одну из открыток.

– Хочешь почитать?

«Скорейшего Вам выздоровления!» – было написано от руки, а ниже шёл хреновый открыточный стих.

– Поклонники? – усмехнулся Корд, кладя открытку на тумбу.

– Подхалимы, – вздохнула Диа. – Как все узнали, что царевна оказалась в больнице, так начали слать цветы, открытки да апельсины. Ты оглянись только!

Корд ещё при входе почувствовал устойчивый запах цитрусовых, а войдя, отметил, что с ними тут немного переборщили: они валялись на полу, на подоконнике, около Дии; где не валялись они, там стояли вазы с цветами: розами разных видов, хризантемами, тюльпанами и ещё таких, названия которых Корд не знал.

– Вот так! – Диа попыталась развести руки, но охнула от боли.

– Ты как? – встревожился Корд.

– Да нормально вроде, – криво улыбнулась Диа. – Рёбра немного болят да руки поднимать неприятно, а в остальном всё хорошо. Врачи сказали, что никаких внутренних повреждений у меня нет, а остальное срастётся. Сам-то, вон, тоже поранился? – Диа указала на лицо Корда.

Тот дотронулся до лба и усмехнулся.

– Обычный ушиб, ничего страшного.

– А мне, кстати, интересно, почему ты так поздно ко мне пришёл, – упрекнула девушка. – Я-то думала, очнусь, а моя рука в твоей, и ты ждёшь не дождёшься, когда я очнусь! А тебя нет!

– Меня сначала не пускали, а потом отвлекли. К тебе, похоже, отец приходил?

– Ага. Видел дядек?

– У входа в палату?

– Ага. Телохранители. Безопасность, все дела, – скорчила гримасу Диа.

– Сказала царевна, которая ходит по улицам одна, врезается в незнакомцев, а потом едет с ними в кино.

– Но это другое! – Диа подняла указательный палец. – И вообще, это ты в меня врезался, так что не надо тут! Лучше ответь наконец, где пропадал!

– Работал, – слукавил Корд. – Решил чутка отвлечься от переживаний и чем-то себя занять.

– Помогло?

– Больше помогло, когда увидел тебя живенькой.

– Живенькой, – хихикнула Диа.

– М-м?

– Слово смешное. А у меня есть нескромный вопрос!

– Какой?

– Что в пакете?

– Ну-у, э-э-э… – смутился Корд.

– Если ты принёс апельсины, я тебя прибью!

Корд виновато улыбнулся и протянул ей пакет.

– Апельси-и-ины-ы-ы! Не-е-е-ет! – взвыла Диа, да так громко, что в дверь ворвался один из бугаёв. – Ой, всё в порядке, простите, – улыбнулась ему Диа. Телохранитель кивнул и вышел. Диа шёпотом продолжила. – Гад такой! Я думал, ты будешь внимательней, и догадаешься, что девушке нужно… Почему ты на меня так смотришь?!

Корд принял позу античного мыслителя: подпёр голову рукой, загадочно улыбнулся и не мигая уставился на девушку.

– Почему. Ты. Так. Смотришь? – подозрительно сощурилась Диа.

– Возьми апельсин, – скомандовал Корд, не меняя позы.

– Та-ак. – Диа сунула руку в пакет. – Он лёгкий!

– Теперь посмотри на него.

По экватору апельсина шёл… надрез?

– Это… – недоумённо начала она.

– Сдави!

– А?

– Сдави что есть силы!

Диа сдавила. Апельсин легко развалился пополам. Внутри оказалась скомканная в шар фольга. Диа с любопытством развернула её.

– Ух ты! Шоколад! – Девушка восхищённо посмотрела на Корда.

– В каждом «апельсине» спрятано что-то вкусное, – подтвердил тот. – Я не знаю пока, что тебе нравится, но…

– Блин! Спасибо-спасибо-спасибо! – Диа тут же выудила из фольги плитку шоколада и жадно, совсем не аристократично, запихнула её в рот. – Ум-м-м!

– И как ты могла подумать, что я не придумаю чего поинтересней апельсинов!

– Да я… хмпф!

Корд её поцеловал.

4

Сегодня Форс хорошо поработал, а потому решил побаловать себя вкусным ужином. В подобных случаях они с Кордом обычно ходили в небольшое семейное кафе неподалёку от Управления.

И вот над дверью зазвенела «музыка ветра», а хозяин кафе радушно поприветствовал своего любимого гостя.

– А, Форс, мой добрый друг! Заходи, располагайся!

– Добрый день, – поздоровался Форс. – Что у вас сегодня в меню?

– А чего желаете? Чего-нибудь лёгкого? Или мясного?

– Свинина с грибами под сырной шапкой есть? С гречкой и подливой? И компот, пожалуй, и, э-э-э… Булочки с повидлом. И бульон с лапшой тоже.

– Вам как обычно, тройные порции?

Форс кивнул и направился к свободному столику.

Официантка начала приносить Форсу заказанные им блюда. Тёплый, но не горячий куриный бульон с вермишелью и двумя половинками сваренного вкрутую яйца. Затем – его любимое блюдо. Форс считал так: что угодно, запечённое под сырной шапкой, становится в тысячу раз лучше. Ну а свежие булочки на десерт – разве не лепота?

Его приятные размышления о сегодняшнем ужине прервал незнакомый голос.

– Вы не против, если я тут присяду?

Форс перевёл взгляд от мяса, старательно им разрезаемого, на источник звука. Им оказалась женщина средних лет, при взгляде на которую ему пришла в голову лишь одна ассоциация: рыжая бестия. Если б не диковинный розовый цвет волос, эта характеристика подошла бы ей на сто процентов. А так – лишь на пятьдесят.

Бестия ласково улыбнулась.

– Не против?

Форс посмотрел вокруг.

– Н-но тут же много с-свободных мест.

Каждый раз при встрече с красивой женщиной он от волнения начинал заикаться. Его проклятье.

– Рядом с вами – только одно, – томно ответила бестия и, покончив с вежливостью, просто села напротив.

– В-вы что-то от меня х-хватите? – Форс сжал вилку так, что ещё немного – и погнётся.

– Хвачу? – рассмеялась женщина.

– В-в смысле…

– Я поняла, – она игриво улыбнулась. – Вы ведь тот самый Форс-Мажор, знаменитый тактик?

– Тот самый? – Форс настолько удивился, что аж заикаться перестал.

– Дело о дальнобойщике. Дело об украденном бюсте. Дело о поддельных банкнотах. Думаю, вы и сами в курсе. – Бестия эротично наклонилась прямо к нему, продемонстрировав весьма выдающуюся ловушку для мужского взгляда, и заговорщически прошептала: – Я, думаю, вы знаете, чего я от вас хочу.

– Нет, не знаю…

– Беседы.

– О чём?

Женщина улыбнулась и откинулась на спинку стула.

– О, простите, я же не представилась! Возможно, вы слышали мой псевдоним: Розовая Фламинга.

5

Корд умял два апельсина, Диа – один «апельсин», и сейчас разламывала следующий.

– Долго тебя тут держать будут? – спросил Корд.

– Папа говорит, что послезавтра меня перевезут в другую больницу – заграничную.

– Твоего отца не устраивает наша медицина? – усмехнулся Корд.

– Не медицина. Журналисты. Выгляни в окно.

– Незачем. Они и в фойе толпятся.

– Угу, – кивнула Диа. – Охрана их близко не подпускает, но знаешь, всё равно напрягает.

– Знаю. Тоже не люблю с ними общаться. Но ты позвонишь мне, когда вернёшься в город?

– Конечно! И кстати, у меня идея. Как насчёт званого ужина?

– В смысле?

– Ну, ты придёшь к нам в гости, и мы поужинаем. Ты, я и папа.

– Э-э-э… Это точно хорошая идея?

– Мой папа очень хочет тебя увидеть.

– Посмотреть в глаза человеку, который чуть не угробил его дочь?

– Не-а, – хихикнула Диа. – Скорей, познакомиться с её парнем.

– О, так мы встречаемся?

– О, так мы чисто случайно сейчас целовались? – поддразнила Диа.

– Да я так, нотариально заверяю, – махнул рукой Корд.

– Знаешь, – задумалась Диа, – а ведь и правда. Нужно же верифицировать наши отношения у царского юриста…

– Серьёзно? – удивился Корд.

– Ха-ха! Нет, конечно! Думаешь, раз я царского рода, то должна кучу формальностей соблюдать?

– Честно говоря, так и думал.

– Хм. Тогда кинь в себя апельсином, пожалуйста!

(обратно)

Глава 8. Впервые за долгое, долгое время

1

На следующий день Корд подал в газету объявление о продаже «Лебедя». Покупатель появился уже к выходным. Им оказался молодой молчаливый мужчина в деловом костюме, который, ни слова не говоря, осмотрел повреждения автомобиля, посидел в салоне, а затем не торгуясь согласился на цену Корда. Повезло.

Хотя на самом деле Корд обрадовался не потому, что получил кучу денег, а потому, что сумел избавиться от нелюбимой машины так быстро и легко. Ведь в деньгах он по сути не нуждался. Однажды со скуки Корд подсчитал: наследство от родителей плюс его собственные накопления позволили бы ему жить, как сейчас, на протяжении тридцати трёх лет и двух месяцев. Но об этой маленькой детали не знал никто, даже Форс.

До возвращения Дии Корд решил сосредоточиться на работе. Они с Форсом обзвонили таксомоторные компании, и в одной из них нашли таксиста, который в ту ночь стоял около «Голубых глазок». Он засвидетельствовал, что видел «девочку, которая выбежала» и «такого высокого мужика, он вышел следом и закурил». Ему показали несколько фото как проституток, так и гостей, и таксист указал на Пиалу и Фамильяра.

Затем Форс связался с телефонной компанией и проверил показания Шефа насчёт звонка сыну утром следующего дня. Всё совпало.

В итоге следователи могли досконально, вплоть до минут, воспроизвести, что произошло в борделе и после обнаружения трупа, но события в парке оставались для них слепым пятном. Корд не мог отделаться от мысли, что ключ к ним покоится на дне пруда. Но так как тело было найдено на асфальте, да ещё и без признаков утопления, да и с учётом того, что убитая – шлюха, Шеф мог легко и безнаказанно уклоняться от выдачи нужного разрешения.

А значит, пора начинать возню с велосипедным следом.

2

Форс день ото дня страдал в предвкушении звонка той журналистки. А всё потому, что он струсил спросить номер телефона и у неё. Ожидание желаемого – худшая из пыток.

Поэтому сегодняшний вечер стал для Форса особенным. Ведь Фламинга наконец-то ему позвонила. Их разговор оказался коротким: журналистка пригласила его на ужин в один фешенебельный ресторан. Свидание? Деловая встреча? По тону разговора было неясно: Форс, чтоб его, жевал сопли, а женщина, которая ему понравилась, выложила всё сухо и деловито. Ну, так ему показалось.

Ладно. Ладно.

Форс попытался убедить себя: завтра, 24 июля 1993 года, его жизнь кардинально изменится. Конечно, если он не поведёт себя как истинный пентюх. А он мог.

В любом случае на встрече, чем бы она ни оказалась, следовало выглядеть прилично. Следователь надел свой лучший костюм (который мало чем отличался от худшего: все выглядели идеально), надушился самым прекрасным, с его точки зрения, парфюмом и приобрел в салоне цветов самый разнообразный и визуально красивый букет.

В общем, сделал всё, чтобы выглядеть «самым».

Фламинга ждала у стойки ресепшена. Она выглядела ярко, но не слишком вызывающе: для её плана требовалось вызвать вожделение, а не отторжение излишней сексуальностью. Если она разбирается в мужчинах, всё сработает как нельзя лучше.

И вот перед входом появилась огромная фигура с букетом, нерешительно топчущаяся на месте. Она ещё не заметила журналистку, поэтому Фламинга, приветственно улыбнувшись, точно выверенным жестом поманила её.

Кажется, у него давление подскочило. С женщиной ещё даже не встретился – а уже сердце из груди выпрыгивает! Во дела…

Найдя наконец в себе силы, он вошёл.

– Вот и вы, дорогой Форс-Мажор!

Плавно, словно лебедь, она подошла к следователю и подала ему левую руку. Для рукопожатия? Поцелуя? Что делать?!

Форс неловко пожал её, и тут же протянул женщине букет.

– Э-это вам.

Журналистка приняла его и притягательно улыбнулась.

– Мне очень приятно, спасибо! Пойдёмте к столику.

Форс последовал за ней. Журналистка была одета в красное вечернее платье, подчёркивавшее её идеальную фигуру с такими аппетитными формами… Корд наверняка бы назвал такую женщину «бабой-бомбой».

Они сели за стол друг напротив друга и начали разговор. Вопреки опасениям Форса, беседа пошла легко, и вскоре они перешли на «ты». А после двух бокалов сухого красного вина, Форс набрался храбрости задать вопрос, мучивший его ещё с первой их встречи.

– Почему ты Фламинга, а не Фламинго?

Журналистка улыбнулась и лукаво сверкнула своими карими глазами.

– Потому что имя Фламинго в нашей стране довольно популярно среди женщин, а я хотела быть максимально индивидуальной. Поэтому стала Розовой Фламингой. А заодно имя с ошибкой подчеркивает, что я и сама не без греха.

Они просидели ресторане до полуночи.

Фламинга оказалась очень интересной женщиной. Она травила разные журналистские байки, а Форс, чтобы не отставать, делился курьёзными историями с расследований. Вечер прошёл великолепно. Он был похож не на деловую встречу, а скорей на свидание. И несмотря на разницу в восемь лет, с Фламингой Форс чувствовал себя невероятно комфортно.

Когда официант намекнул им, что заведение через час закроется, следователь немедленно попросил чек. Фламинга пошла в туалет, а Форс вызвал такси и расплатился за ужин, не забыв оставить хорошие чаевые. Он уже предвкушал, как по дороге домой будет осмысливать сегодняшний вечер, как вдруг его планы нарушились.

Стоя рядом с открытой им дверью такси, Фламинга игриво спросила:

– Разве ты не проводишь даму до дома, как настоящий джентльмен?

Такого Форс не ожидал.

Они продолжили общение в салоне автомобиля. Форс никак не мог понять – флиртует ли с ним Фламинга, тонкий ли это намёк на продолжение или ей просто понравилось с ним общаться. Из-за этого он снова разволновался. Кажется, Фламинга это заметила: она перестала бомбардировать его вопросами.

Дурак! Дурак! Почему она замолчала?!

Так они и ехали в тишине до дома, в котором жила Фламинга. Он находился в полукриминальном районе и представлял собой серую девятиэтажную малосемейку. Как такая женщина может жить в подобном месте?

– У меня к тебе важный вопрос. Не мог бы ты мне кое с чем помочь? – деловито спросила Фламинга.

Ох. Так ей от него просто что-то было нужно.

– Э-э-э… Ладно.

Подъезд соответствовал дому: на двери некий красноречивый вандал баллончиком вывел интригующее «Я ебал тебя в…». В тамбуре подъезда была темно из-за украденной кем-то лампочки, кнопки в лифте оказались сожжены, а на его полу в уголочке расползлась лужа. Фламинга спокойно прокомментировала:

– Вроде не моча, но лучше не наступай.

Они поднялись на седьмой этаж, и Фламинга повела его к двери с дерматиновой обивкой. Это поразило Форса: он сто лет таких не видал.

Фламинга повернула ключ и замерла. Затем поманила Форса пальцем.

– Подойди-ка.

Форс замялся, но всё же пересилил себя и подошёл. Фламинга медленно повернулась к нему, оказавшись с ним на расстоянии вытянутой руки.

– В общем, так, – серьёзно сказала журналистка. – Хватит уже игр. Мы оба знаем, что нам нужно.

Форс удивлённо охнул: в этот момент Фламинга взяла его за яйца. В прямом и переносном смыслах.

(обратно)

Глава 9. Званый ужин

1

Диа вернулась в город 11 августа – спустя почти месяц после их разговора в палате. Она позвонила Корду и сказала, что отец будет рад встретиться с ним в эту субботу.

Но хорошие новости и не думали прекращаться. В пятницу Корд узнал, что водитель, протаранивший его машину, наконец вышел из комы. Правда, к нему пока никого, кроме родственников, не пускали, но говорят, на следующей неделе можно будет. Значит, скоро Корд либо подтвердит, либо опровергнет свои подозрения. Всё складывается как нельзя лучше.

Но сейчас его больше занимала встреча с отцом Дии.

2

Корд решил немного привести себя в порядок. Старый костюм он выбросил: во время аварии тот заляпался кровью, а относить его в химчистку было лень. К тому же ему давно хотелось чисто белый костюм-тройку, наподобие тех, что носит Форс. Поэтому субботнее утро Корд потратил на поиски желаемого, и три магазина спустя наконец услышал:

– Вам очень идёт!

С довольной улыбкой отвернувшись от зеркала примерочной, он галантно поблагодарил девушку-консультанта:

– Без вашей помощи я бы не справился.

Решив быть сегодня великолепным до конца, Корд приобрёл в обувном бутике отличные черные туфли из натуральной кожи, а после записался в парикмахерскую, где привёл свои патлы в порядок.

Что вообще происходит? Подумать только: он столкнулся с девушкой (!), которая оказалась дочерью правителя страны (!), и тот пригласил его на званый ужин!

Сюрреализм ситуации зашкаливал.

3

Вечером в дверь позвонили.

– Привет! – звонко поприветствовала его Диа, стоявшая напротив двери с элегантной тростью в руке. – Ого-о!

Корд выглядел шикарно: из неряшливого, вечно лохматого раздолбая он превратился в почти всамделишного аристократа.

– Мадам, а не очумели ли вы, часом, подниматься на пятый этаж с больной ногой? – подмигнув, Корд приветственно обнял опешившую Дию.

– Я… я…

– Не изволите ль подождать секунду? – посмеиваясь, он повернулся к двери и закрыл её на ключ. – А теперь…

– Так-так, секунду! Ты не Корд! Ты кто-то непонятный! – дурачилась Диа.

– …позвольте мне вам помочь, – теперь уже открыто веселясь, Корд подошёл к девушке и подхватил её на руки.

– Ой! – от неожиданности Диа выронила трость и та с громким стуком скатилась с лестницы. – Да что ты делаешь? – засмеялась девушка.

– Делаю вид, будто я романтический джентльмен, – улыбнулся Корд. – Надо соответствовать прикиду!

– А вот не надо! – Диа взъерошила ему уложенные волосы. – Мне нравился прежний Корд!

Донеся девушку до дверей большого чёрного лимузина, Корд поставил её на землю, чтобы она смогла забраться внутрь. Безмолвный водитель в белых перчатках с вежливой улыбкой пожал протянутую Кордом руку и подождал, пока тот сядет в машину, а затем плавным движением закрыл дверь.

– Добрый вечер, Корд, – тепло улыбаясь, протянул для приветствия руку Царь. – Рад наконец с вами познакомиться.

И всё же насколько разительно было отличие между тем, кто только притворялся аристократичным, и настоящим аристократом! Идеально сидевший чёрный приталенный костюм, каштановые, как у дочери, волосы, слегка тронутые сединой, проницательный взгляд, гладко выбритая кожа. Говорил Царь негромким, но поставленным голосом, который практически никогда не повышал: если правитель что-то произносил, никто не смел его перебивать.

Корд пожал протянутую руку.

– Простите за возможную грубость, я не силён в этикете. Но как мне к вам обращаться? – спросил Корд.

– Царь, – улыбнулся отец Дии. – Просто Царь.

4

Вообще правильно он именовался Царь III, и был, как ни удивительно, третьим Царём по счёту после Гражданской войны.

Его дед, Царь I, стал причиной сохранения в стране монархии – именно его решения как политика и полководца привели к быстрому завершению бессмысленной войны. Правда, люди взамен отблагодарили его прозвищем Кровавый. Было за что: на престол он взошёл в смутное время, а потому начало его правления обагрилось реками крови. Недобитки, смутьяны, несогласные – любой, кто пытался вновь посеять в стране хаос, приговаривался к расстрелу или отправлялся в ссылку, из которой не возвращался.

Именно Царь I провёл реформу имён, которые вообще-то правильно назывались номинациями, но в обиходе этот термин не прижился. Реформа эта проводилась под лозунгом «Подчеркните свою личность!». Дескать, вот вы все Саши да Маши – ну и что это значит? Другое дело – имя Храбрец или Благодетельница: сразу понятно, кто перед вами!

И народ с радостью подхватил идею «говорящих» имён. А государство, и в частности милиция, получило намного более простой способ идентификации личности. Корд однажды ради интереса посмотрел в архиве, сколько в стране его тёзок. Один. Если кто-то из них совершит преступление, со знанием имени найти его будет проще простого, ведь личные дела каждого гражданина содержали не только антропометрические данные (люди сами их предоставляли, когда проходили медицинскую комиссию для сдачи на права, например), но и место жительства и работы. Об этом, разумеется, никто не задумывался: всем просто нравились их новые хара́ктерные имена.

Царь I понимал, что в историю он войдёт как негодяй, потому своего сына воспитывал гуманистом, но гуманистом с головой. И ставка его сыграла. Царь II, которого прозвали Законодержцем, оказался чрезвычайно разумным правителем: при нём страна не участвовала ни в каких внутренних или внешних вооружённых конфликтах. Он же продолжил политику своего отца по работе над безопасностью народа и стал известен как великий реформатор милиции.

В 40–50-х годах в стране был разгул преступности: не только организованной, но и хаотичной – материалов по серийным убийцам за тот период накопилось больше, чем за остальной век. И в 1961 году Царь II ввёл обязательный тест на психическое здоровье – начальный этап реформы, ставшей известной под названием «Декриминализация».

В первый год проведения теста люди возроптали. Дескать, вопросы слишком личные, тест может ошибаться и все такое, но! Маньяки исчезли. При любом намеке на психическое отклонение (в том числе алкогольную и наркотическую зависимость) человека забирали на принудительное обследование, а то и лечение. Изоляция потенциальных психопатов дала свои плоды: жить стало спокойнее. Люди перестали бояться ходить в безлюдных местах по ночам: шанс нарваться на психа с молотком был минимален.

Но оставалась организованная преступность, и здесь Царь II, не желая прибегать к методам отца, поступил как полагается настоящему интеллектуалу: в 1970 году внедрил в работу милиции новый тип информации. Нет, она и раньше работала с отпечатками пальцев, но Царь II предоставил ей базу данных всех граждан страны. Ведь теперь у человека при обращении в медицинское учреждение брали отпечаток каждого пальца. Спасибо природе за то, что они не меняются!

Разумеется, снова появились недовольные: государство нас за преступников держит! Но несколько лет спустя обнаружили, что преступлений стало совершаться меньше: так много было остолопов-преступников, трогавших всё подряд. Как ни странно, даже зная о том, что их отпечатки в базе данных, многие всё равно не догадывались натянуть перчатки.

Финальной атакой на преступность стало внедрение Царём II в 1985 году генетической дактилоскопии. Откуда брался материал? Правильно, из крови, которую человек сдаёт на анализы в течение жизни! Здесь уже возмутился не народ, а целые страны. Дескать, это же нарушает права человека! На что Царь резонно заметил: «А преступления не нарушают?» И, что никого уже не удивило, количество преступлений снова снизилось.

В 1989 году Царь II умер от продолжительной болезни, и на престол взошёл его сын. Он стал делать упор уже не на борьбу с преступностью, а на развитие торговли и международных отношений. В 1991 году в стране начался мощный экономический подъём, который продолжался и по сей день.

5

Вернулся водитель, ходивший за потерянной в подъезде тростью, и они поехали.

После нескольких минут неловкого молчания, во время которого Диа смотрела в затонированное окно, а Царь, задумчиво сложив руки на коленях, в никуда, Корд наконец решил заговорить.

– Царь, – тот перевёл на него взгляд. – Я… должен извиниться. За то, что случилось с Дией.

– О чём вы? – удивился Царь, а Диа посмотрела на Корда.

– Ну, авария. Всё так внезапно вышло…

– О, не волнуйтесь, – жестом и улыбкой Царь успокоил Корда. – Это лишь несчастный случай. Никто не мог предсказать…

– И тем не менее.

– Да ладно тебе, ничего же страшного не случилось! – воскликнула Диа. – И вообще, у нас сегодня позитивный вечер, так что давай не будем себя корить!

Дальнейший путь прошёл уже не в молчании, а в непринуждённой беседе, самым активным участником которой стала, конечно же, Диа. Царь тоже порой вставлял ремарки, но всё же предпочитал больше слушать и наблюдать. Ему нравился друг дочери. Хотя сначала Корд был зажат, что неудивительно, теперь он оживился и легко отвечал на вопросы.

Через два часа машина шурша остановилась. Водитель открыл им дверь.

– Прошу, – с улыбкой пригласил Царь.

Выйдя из машины, Корд удивлённо покрутил головой. Они оказались на аккуратно подстриженной обширной опушке елового леса перед высоким кирпичным забором с массивными деревянными воротами.

– Где мы? – спросил Корд.

– В нашем загородном особняке, – улыбнулась Диа, с помощью водителя вылезая из машины и принимая свою трость. – Семейном. У нас есть ещё госдача, где папа проводит приёмы, но там всегда слишком много народу.

– Здесь же дом для души, – добавил Царь. – Его построили по собственному проекту моего отца. Он любил проводить время на природе – рыбачить, ходить за грибами, рисовать. Неплохой пейзажист, к слову. А в этом месте он находил вдохновение и отдыхал от государственной суеты.

Корд оглянулся. Со всех сторон их окружал лес, и лишь узкая дорожка, мощёная природным камнем, вела меж деревьев к цели их назначения.

– Здесь безопасно? – задумчиво спросил Корд. – Я имею в виду, вы же всё-таки правитель…

– О, – улыбнулся Царь. – Любопытно, что вы спросили. Этот дом весьма хорошо охраняется. Вы, возможно, не заметили, но мы проехали три блокпоста по пути сюда, а лес в округе патрулируется. Но вам не следует тревожиться о приватности, если этот вопрос вас также интересует. Пойдёмте, – Царь открыл деревянную калитку и жестом предложил войти.

Пройдя около пятидесяти метров, они увидели небольшой (меньше, чем ожидал Корд) белый двухэтажный особняк. По правую сторону от него располагалась конюшня, слева – цветущий сад. А дорожка, по которой они шли, метров за пятнадцать до здания вздыбилась деревянным мостиком, пересекавшим ручей, бежавший из глубин леса.

– Вон там есть родник, – указала налево Диа, поймав взгляд Корда.

– Если желаете, прогуляйтесь, – гостеприимно предложил Царь. – Я же уточню насчёт ужина. Думаю, – он посмотрел на золотые наручные часы, – у вас есть около сорока пяти минут.

– Отлично! – обрадовалась Диа. – Пойдём!

Вернувшись к дому после прогулки до родника, у них осталось ещё двадцать минут, за которые Диа мельком показала Корду теплицы, в которых садовник выращивал овощи для царского стола, конюшню для двух чистокровных лошадей – жеребца и беременной кобылы, которых Корд покормил морковкой, – и ещё теннисный корт (который также использовался для игры в бадминтон и волейбол), располагавшийся за особняком.

Но подходило время ужина, а значит, пора идти в дом. На удивление Корда, обстановка внутри не была показушно шикарна, как бывает у сверхбогатых людей, – наоборот, простая и лаконичная, но отнюдь не невзрачная: стены не запятнаны вульгарными картинами, пол не покрывал ковёр из медвежьих, тигриных и ещё каких шкур, зато повсеместная деревянность создавала ощущение уюта и домашности.

Пройдя по коридору чуть дальше, Диа привела Корда к просторному залу с массивным деревянным столом и камином.

– Та-дам! – радостно воскликнула девушка.

– Вы как раз вовремя, – сказал стоявший у камина Царь.

Они сели за стол. Корд с любопытством оглядел его: на нём стояли два больших фарфоровых блюда с сырным и мясным ассорти; ещё в одном, заполненном льдом, находились икорницы с красной и чёрной икрой, а прямо по центру стола расположилась плетёная корзинка с пятью видами булочек.

Не успел Корд подумать, когда по этикету можно начинать есть, в зал вплыли – иначе и не скажешь – двое слуг в чёрных ливреях. Один из них нёс на подносе три кокотницы с жюльеном, другой – бутылку белого вина. Царь подал знак сначала обслужить Корда. Тот же, смутившись, отреагировал на вежливое предложение слуги наполнить его бокал настолько неловко, что Диа, сидевшая напротив, прыснула.

Ужин начался. Корд, украдкой следя за своей девушкой, брал те же столовые приборы, что и она, и даже старался копировать жесты. Царь, заметив это, сказал:

– Корд, можете есть жюльен той вилкой, которая вам нравится. Диа вас просто дразнит.

Диа подмигнула.

– Ну прости! Не всё ж тебе меня подкалывать!

Едва они доели жюльен, слуги принесли им первое – уху из стерляди; затем, спустя пятнадцать минут, второе – запечённого с белыми грибами фазана в сливочном соусе. Вино, доброжелательность хозяев и вкусные блюда сделали своё дело: Корд расслабился.

– Что ж. Думаю, настало время немного оживить наш вечер приятной беседой. Как вы считаете? – предложил вдруг Царь.

– Я за любую беседу, кроме политической и религиозной, – улыбнулся Корд.

– О! – хохотнул Царь. – За это благодарю. Политики мне и в рабочее время хватает, но каждый считает, что я всегда рад о ней поговорить.

– Знаете, а я временами люблю поболтать о работе. Не о скучной её части, конечно, а о логической, мотивационной, психологической.

– Вы кем работаете?

– Следователем-практиком. Диа вам не рассказывала?

– Она лишь постоянно восхищалась вами.

– Папа! Ну где твоя тактичность! – шутливо возмутилась Диа. – Между прочим, это был секрет!

– Ох, прости, дочь, – рассмеялся Царь. – Вини вино, всё оно. Какие преступления вы расследуете, Корд?

– В основном убийства. Сейчас, например, у нас потенциально интересное дело.

– Что ж, буду рад про него послушать. Но я, как отец, обязан уточнить: это дело связано с моей дочерью?

– Нет, что вы!

– А как вы с ней познакомились?

– Я в неё врезался.

– Врезались?

– Ну да, решил немного похулиганить и врезался.

– И часто вы врезаетесь в людей?

– Вообще нет…

– Я всегда знал, что моя дочь особенная.

– Папа!

Царь усмехнулся.

– Признаюсь, Корд, вы меня удивляете. Впервые вижу человека, так свободно говорящего со мной.

– Боятся?

– Разумеется.

– Резонно?

– Как вам сказать… Я не сажаю людей в тюрьмы только за то, что они говорят со мной не по этикету. Диа у меня тоже не любительница норм.

– Кстати, да, она что-то подобное упоминала при знакомстве.

– О, раз уж об этом зашёл разговор, – вставила Диа. – Когда ты познакомишь нас со своими родителями?

– Надеюсь, нескоро.

– Это почему?

– Они умерли.

Повисла неловкая пауза. Корд вздохнул.

– Ну, об этом всё равно рано или поздно речь зашла бы, поэтому… Знаете, какая, на мой взгляд, идеальная структура истории? Начало сюжета должно заинтересовать, финал – подарить максимум эмоций. А вот в середину можно добавить немного экспозиции. И если соотнести такую структуру с сегодняшним вечером, начало уже удалось: было очень ненапряжно и вкусно. Я хочу, чтобы финал также получился отменным. Но если этот вопрос останется висеть в воздухе, ничего не выйдет. Поэтому, думаю, нужно с ним разобраться.

– Только если вы этого хотите, Корд.

– Диа?

– Д-да… Я думаю, так будет лучше.

– Тогда начну.

6

Я родился в интеллигентной семье. Отец – физик-ядерщик, мать – практикующий детский психолог. Вполне предсказуемо, что детство у меня было счастливым, а потому рассказывать о нём смысла нет.

Но когда мне было двадцать, отец умер. Помните аварию на атомной станции? Отец там облучился, угас через неделю. Ну, так мне сказала мать: тела я не видел. Но не думаю, что она мне солгала, судя по тому, что случилось позже.

Знаете, в чём беда? Втот момент, когда это произошло, я был в армии. Представляете, каково это: два года ждать встречи с родителями, чтобы потом обнаружить, что одного из них больше нет. Он умер за восемь дней до моего дембеля, но мать сообщила об этом только после моего возвращения. Сказала, чтобы не портить мне праздник. Но я был в ярости. Наорал на неё, хлопнул дверью и ушёл. Пофиг на праздничный ужин, который она приготовила, на неё саму – теперь я понимаю, что повёл себя как конченный мудак, но в тот момент мне было всё равно.

И я пустился во все тяжкие. Поступил в Академию милиции для отвода глаз – а сам прожигал жизнь бухлом и не самыми приличными девицами. При этом совсем позабыв о матери.

Она начала пить. Но я этого даже не знал, потому что постоянно шатался по вечеринкам. А когда всё-таки возвращался домой, пагубных изменений не замечал: мать мастерски скрывала их от меня.

Полгода спустя после смерти отца не стало и матери. Вышла в окно. Угадайте, кого тогда дома не было? Думаю, я послужил причиной её поступка. Вместо того, чтобы поддержать в трудную минуту, я бросил её одну, а сам упивался собственным страданием. Как же, отца потерял, имею право!

Помню, в день, когда узнал про её смерть, я пришёл на кухню и обнаружил в шкафах гарнитура множество пустых бутылок. Не знаю, с чего вдруг решил туда заглянуть – но заглянул. Мать не слишком старалась их прятать, чётко сознавая, что на кухню я прихожу только поесть. Так вот, в ту ночь я нашёл там три целых и одну начатую бутылки водки. И стал пить, подряд. Пить и курить. Надеясь, что чем бы эта ночь не кончилась, всё изменится. Я умру – или выживу. Мне станет легче – или кану в пучину депрессии. Всё пойму – или всё забуду.

И очнувшись в собственной блевоте, я действительно кое-что понял. Я не хороший человек. Я уёбок, убивший мать безразличием.

7

Взгляды, направленные на Корда, трудно было описать однозначно. Царь смотрел внимательно и задумчиво, Диа – грустно и извиняюще. Но ни один из них – осуждающе.

– Как-то так, – пожал плечами Корд. – Но это было давно, потому грустить нет смысла. Впрочем, я рад, что поделился этим с вами. Теперь вы, Царь, знаете, с каким человеком встречается ваша дочь.

Диа набрала в рот воздуха, будто желая что-то сказать, но затем выдохнула.

– Знаете, Корд… – Царь пожевал тонкие губы, пытаясь подобрать нужные слова. – Я не думаю, что вы плохой человек. Вернее, ещё не знаю. Но… Всем нам свойственно совершать ошибки. И тот факт, что вы их признаёте, делает вам честь. Тем не менее мне кажется, вы зря себя вините. Возможно, всё оказалось не так, как вы предположили.

– Что вы имеете в виду?

– Неужели вы не допустили возможность, что она всего лишь выбрала наиболее оптимальный для себя выход?

– Вы имеете в виду, самоубийство?

– Именно. Это могло быть её осознанным решением. Возможно, после смерти мужа она не хотела жить. Пыталась – ради вас, – но не смогла.

Корд пожал плечами.

– Может быть. Сейчас-то чего огород городить. И вообще, – Корд поднял бокал с вином и улыбнулся. – Предлагаю сменить тему. Хватит с нас мрачных экспозиций.

8

Вечер потихоньку вернулся в нормальное русло. Диа вновь оживилась. Вновь произошла смена блюд: теперь на столе появились десерты. Беседа же перетекла в любимую Кордом тему культуры, на которую он почти ни с кем не мог поговорить.

И Царь, и Диа оказались весьма начитанными – настолько, что Корд, привыкший к литературному превосходству над Форсом, почувствовал себя с ними на одной волне. Хотя вкусы были различны: Диа предпочитала лёгкие фэнтезийные истории и сентиментальные романы с хорошим финалом, Царь – средневековую литературу и сложные интеллектуальные произведения, а Корд отличался всеядностью, лишь бы книжки интересными были.

После разговор плавно перетёк к экранизациям и кино в целом, а затем и к музыке. Царь предпочитал классику, а Диа – вот тут Корд удивился – рок-н-ролл и поп-панк.

– Ничего себе! Я всё понимаю, но если нашей Царицей станет панкушка, не настанет ли в стране анархия?

Диа рассмеялась.

– Ну настанет – и отлично! Только папе не говори!

Царь шутливо-грозно погрозил дочери пальцем.

– А всё же, Корд, что вы думаете о политике?

– Па-ап, ну ты опять… – укоризненно посмотрела на отца дочь.

– Прости, Диа, но раз уж разговор зашёл…

– Я тогда отойду попудрить носик, – улыбнулась девушка и вышла из комнаты.

– Итак?..

– Не интересует.

– Совсем? – Царь удивлённо поднял брови.

– Абсолютно. Интриги – это не моё.

– В политике есть не только это, – возразил Царь. – Управление государством – трудоёмкий, комплексный процесс. Неужели вы не хотели бы что-то изменить в нашей стране?

– Да нет, меня всё устраивает. Войны нет – и ладно.

– Интересно, – улыбнулся Царь. – Ваша точка зрения совпадает с точкой зрения моего отца. Он тоже особенно никуда не стремился, лишь поддерживал мир. Мне кажется, пора двигаться дальше.

– Вы имеете в виду, начать что-то менять?

– Верно. Начать развиваться. Счастливая стагнация – это хорошо, но разумные перемены – ещё лучше.

– Не совсем понимаю, к чему вы клоните, Царь…

– Известно ли вам о порядке передачи престола?

Корд кивнул:

– В тридцать лет Дию коронуют. Она будет учиться править страной под вашим руководством, затем, когда вы отречётесь от престола или умрёте, станет полноценным правителем. Верно?

– Именно так. Сейчас мне пятьдесят, закончить правление я собираюсь в семьдесят.

– Вы мне об этом так говорите… Это не тайна?

– Что ж, вы не солгали, – улыбнулся Царь. – Вы действительно не интересуетесь политикой. Впрочем, сейчас не об этом. Допустим – всего на миг, – что вы женитесь на моей дочери. Вам придётся стать Великим Князем, вы в курсе?

– И я должен буду принимать в политике участие.

– Верно.

– Значит, придётся принять это неудобство.

Царь рассмеялся.

– Хороший ответ! И надо же, вы не смутились на формулировку моего вопроса. Думаю, позже мы с вами ещё о многом поговорим.

Вдруг мужчины услышали оживлённую мелодию, льющуюся откуда-то сверху.

– О! Идёмте, Корд!

Царь живо поднялся со стула и направился к двери. Корд за ним.

Они прошли на лестницу и поднялись в просторный зал на втором этаже. Там, в центре, стоял красивый белый рояль, на котором играла Диа.

– Вовремя вы! – не оборачиваясь, крикнула она. – Сейчас будет самое интересное!

Мелодия ускорилась, усложнилась. Пальцы девушки танцевали по клавишам так ловко и грациозно, что Корд, сам того не сознавая, залюбовался ими.

Финальные три аккорда – и Диа повернулась к мужчинам.

– Ну как? – озорно улыбнулась она Корду.

– Ничего себе! Ты не говорила, что умеешь играть на пианино!

– Ну-ну! Не называй благородный рояль плебейским пианином! – Диа погрозила пальчиком и рассмеялась. – Хотите ещё что-нибудь сыграю?

Ответа не требовалось.

Концерт продлился час, и чем дальше, тем спокойнее становились композиции. Впрочем, перед сном это было даже на руку.

Царь предложил Корду остаться у них, но тот отказался.

– Ну как хочешь. – Диа выглядела разочарованной. – А то у нас места много, мог бы и остаться.

– Тот мужик, что в нас врезался… Он вчера очнулся, и в понедельник я хочу с ним побеседовать. Нужно подготовиться, – извиняющимся тоном ответил Корд. – Так что… У вас здесь есть телефон?

– К сожалению, лишь односторонний во Дворец и внутренняя связь, – покачал головой Царь. – Но если вы хотели вызвать такси, то ни к чему: я попрошу водителя отвезти вас домой.

– Ого! Спасибо.

Мужчины пожали друг другу руки на прощание. Царь удалился – видимо, пошёл давать распоряжения.

– Кстати, – Корд посмотрел на Дию. – Ты завтра вернёшься?

– Ой нет, – покачала та головой. – Я решила посидеть тут недельку хотя бы. Пока нога совсем не пройдёт. Врачи сказали, так будет хорошо, да и личный доктор папы будет за мной присматривать. У меня сейчас вроде как каникулы, – улыбнулась она.

– Эх, жаль. Ну тогда выздоравливай!

– Я не болею! – Диа показала Корду язык.

– Хорошо, поправляйся!

– Э-эй! Нельзя такое девушке говорить!

– Почему?

– Поправится!

– Тогда, не знаю… Регенерируй?

– Я не ящерица, – хихикнула Диа. – Ну да ладно. Всё со мной в порядке будет!

Парочка обнялась и поцеловалась на прощание.

(обратно)

Глава 10. Неэффективный

Запах больницы никогда ему не нравился. Запах больничного сортира не нравился ему ещё больше.

Зато он любил тишину, а здесь её было предостаточно. Хотя в течение дня то тут, то там раздавался либо кашель, либо сдавленное «ох», либо шебуршание. Он надеялся, что ночью удастся не наткнуться на охранника, потому что лишних жертв не любил. Не то чтобы после его мучила совесть, но… зачем?

Перед тем как выйти из туалета он приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Никого. Хорошо, что освещение есть, хоть и тусклое. Так ему будет проще не попасться. В отличие от многих, он не считал темноту полезной для тёмных дел, наоборот, предпочитал работать при свете. Внимательность, собранность – и ты можешь избежать любой проблемы, потому что видишь её. В темноте это затруднительно.

Итак, какая там палата? Триста десятая?

Он тихо шёл вдоль стены, ища нужный номер. Так, вот он. Палата не охранялась – что ж, здорово. Теперь главное, чтобы дверь не заскрипела.

Старенький телевизор опять зарябил. Ну вот. Такая интересная передача. Про белых журавлей. Как они живут, размножаются, как их когда-то почти полностью истребили браконьеры, но теперь, под контролем природоохранных организаций, их популяция стала медленно восстанавливаться. Передача была снята как интереснейший драматический фильм, а некоторые журавли были поименованы.

Но теперь телек засбоил. Наверное, опять антенна сигнал не ловит. Блин.

Дежурный врач зевнул и подошёл к телевизору. Подвигал антенну, постучал по ящику. Не помогло. Ладно, неважно. Он всё равно собирался немного размять ноги.

Блин, здесь палата на двоих. Да, пациентов разделяла ширма, но если цель закричит, второй обязательно проснётся и придётся от него избавиться… Хотя, может, обойдётся.

Свет в палате не горел, поэтому пришлось чуть-чуть подождать, чтобы глаза привыкли к темноте. Так, вот и цель. Спит. Он сразу его узнал – ещё бы, столь долгая и неприятная беседа с пьянчугой так просто из памяти не выветрится.

Он прикрыл дверь, но не до конца. Не хватало ещё, чтобы замок щёлкнул и разбудил тут кого-нибудь. Крадучись, подошёл к койке и на второй раз удостоверился, что это тот, кто ему нужен. Ошибки нет.

Он вытащил из рукава нож. Забавно, эта мера предосторожности ему даже не потребовалась. Мог бы и в ножны на пояс повесить. Ладно уж.

Лениво шаркая сменными тапочками, врач брёл по коридору. Ему захотелось удостовериться, что в его отделении всё в порядке, а потом уже идти спать.

Вдруг он заметил нечто неправильное. Врач присмотрелся. Дверь не закрыта. Едва заметная щёлочка, но её здесь быть не должно. Как странно. Он точно помнил, что закрывал. И в палате были не те больные, которые могли выйти в туалет. Они вообще едва могли двигаться.

Врач подошёл к двери.

Он приставил к горлу неудавшегося убийцы нож.

Упс, неужели в палате стало светлей?

– Эй, что вы делаете!

От испуга его рука дёрнулась, и нож распорол сонную артерию. Кровь фонтаном брызнула из неё.

– Блядь!

В палате включился свет, ослепив его. Но он успел заметить убегающий силуэт.

– Ебать, – прохрипел убийца.

Вихрем вылетев из палаты, он понёсся за человеком в белом халате. Тот уже успел оторваться от него и сейчас почти достиг двери на лестничную клетку. Блядь!

Убийца ускорился, но врач уже открывал дверь на лестницу. Нет! В отчаянии убийца метнул нож.

– Ох! – Врач правой рукой схватился за бедро, второй открыл дверь на лестничную клетку.

– Да чтоб тебя!

Убийца успел схватить закрывающуюся дверь и со всей силы дёрнуть её в сторону.

Врач, истекая кровью, уже сумел одолеть один пролёт. Тогда убийца прыгнул и приземлился точно на свою жертву. Они кубарем скатились вниз по лестнице. Оказавшись на полу, убийца извернулся и оказался сверху. Врач закричал, когда враг вырвал у него из ноги нож и молниеносно нанёс два удара в область сердца, третий – в трахею. Крик заглох. Убийца на автомате нанёс ещё три удара в грудь, как его оглушил истошный визг.

Он в панике обернулся и увидел медсестру, стоящую на пролёт ниже. Убийца метнул в неё нож, но тот, срикошетив от перил, пролетел мимо.

– Сука!

В этот момент дверь на второй этаж распахнулась. За ней оказалось двое взрослых мужчин в халатах и охранник.

Мгновенно осознав, что ситуация проигрышная, убийца ринулся обратно. Вверх по лестнице! В коридор! Налево – в палату!

Так! Думай! Думай!

В палате есть окно, но третий этаж…

Похуй, пляшем!

Убийца схватил деревянный стул, стоявший у залитой кровью койки цели, и бросился к окну. Звон разбивающегося стекла заглушил звук выбиваемой пинком двери, и убийца заметил летящий ему в голову кулак почти в самый последний момент. Чудом увернувшись, он обрушил стул на голову нападавшего санитара, и тот рухнул на пол. Остальные мужчины на мгновение застыли у входа.

– Ну вас на хер, господа, я сваливаю!

Убийца на целясь метнул стул в толпу, а затем одним движением выпрыгнул из окна.

(обратно)

Глава 11. Не слишком обычная рабочая ночь

Тррр! Тррр! Тррр!

– Блин… – полусонно пробормотал Корд, но звон не унимался.

Тррр! Тррр!

Он ведь только прилёг… Кому там среди ночи приспичило?

Нехотя поднявшись с дивана, на который он рухнул, едва вернувшись домой, Корд прошёл в коридор и снял трубку.

– Да-а?

– Корд, алло! – вещал взволнованный голос Форса. – Ты спишь?

– Ясен хрен… – недовольно пробормотал Корд.

– Просыпайся! Новое убийство! В больнице!

– В какой ещё больнице?

– Шестой!

– Это не наш район…

– Жертва – водитель, который в тебя врезался!

Ого.

– Что?

– Я заеду за тобой минут через двадцать, будь готов!

Ну, собираться ему недолго: вырубился он в том же костюме, что и был на званом ужине. Чтобы немного взбодриться, он умылся холодной водой и сварил себе двойную порцию кофе, но стоило ему сесть за стол, в дверь зазвонили.

– Ну конечно, даже кофе не попить, – проворчал он и направился к двери.

На пороге стоял Форс. Он удивлённо окинул друга взглядом.

– Какой ты сегодня нарядный.

– Да, да…

Сунув ноги в кеды и закрыв дверь на ключ, Корд поплёлся за своим напарником. Тот принюхался.

– Ещё и выпивший?

– Выходной же, имею право. Ты лучше скажи, что конкретно произошло?

– Двойное убийство, вот что!

– Ты же говорил…

– Скоро сам всё увидишь!

У больницы было полно народу: несколько милицейских машин, фургон криминалистов, а также стайка вездесущих журналистов и репортёров.

Одна из них заметила новоприбывших.

– Главный канал, что здесь произошло?.. – начала журналистка, но Корд её оборвал:

– Отъебитесь! – и, ускорив шаг, прошёл через оцепление вместе с Форсом.

У входа их ждал Шеф.

– Вот и вы, наконец. На третий этаж. Вас там ждут. Идём!

В коридорах царил хаос. Ходячие больные украдкой выглядывали из-за дверей, медсёстры пытались загнать их обратно в палаты, дежурные врачи раздавали им указания.

– Трупов двое? – уточнил у Шефа Корд, едва они зашли на лестничную клетку, где было чуть спокойнее, потому что вход на неё заблокировали.

– Да, сынок, первый прямо сейчас покажется.

И верно: у выхода на второй этаж лежало тело врача в красном от крови халате. Корд на мгновение остановился и изучил его.

– Так, дальше.

– Ты не будешь осматривать? – удивился Форс.

– Позже, это наверняка побочная жертва. Идём дальше.

Они поднялись на третий и пошли по коридору, на котором собралось больше всего народу.

– Та-ак, не толпитесь, расходимся, расходимся! – громогласно командовал Шеф. – Пропустите следователей!

У входа в палату стояло двое крепких сотрудников милиции.

– Сюда, ребята, – указал своим следователям Шеф.

Палата была разгромлена: окно разбито – осколки стекла разлетелись по всему полу, около двери лежал сломанный деревянный стул, а на койке, в собственной крови и частично осколках, встретил свой конец человек, чуть было не погубивший Дию и самого Корда.

Тёплых чувств к нему Корд не питал, поэтому, увидев тело, он испытал мимолётное чувство удовлетворения.

Пролавировав среди работающих криминалистов, следователи подошли к убитому. Форс, как обычно, достал из под мышки планшет и принялся делать пометки.

– Сонную артерию перерезали. Работа дилетанта? – предположил Корд.

– Возможно, – подтвердил судмед, которого из-за ширмы следователь даже не заметил. – Профессионал, скорее, будет резать ярёмную вену.

– Или его спугнули. Предположу, тот врач, который сейчас на лестнице валяется, – кивнул Корд.

– Не валяется, а лежит, – поправил Форс.

– Судя по разбитому окну, это был отходной путь убийцы? – невозмутимо продолжил Корд.

– Скорее всего. Собаки с кинологами его ищут. Да и следы он, – судмед указал на смазанный отпечаток подошвы в луже крови, – наверняка оставил.

– Хорошо, значит, дело долгим не будет. Когда произошло убийство?

– Два часа назад. Но мы только начали. Советую вам пока побеседовать со свидетелями. Один санитар ранен – преступник ударил его по голове стулом, – Судмед указал на окровавленную заднюю царгу и часть спинки стула. – Так что с ним поспешите, возможно, травма серьёзней, чем ему кажется. Также одна из медсестёр видела лицо преступника. Они в ординаторской на втором этаже.

– Спасибо. Тогда мы сначала побеседуем с ними.

Но у тела врача Корд задержался.

– Шесть ударов в грудь, – подсчитал он. – Убийца действовал наверняка, но этот труп явно не был запланирован.

– Думаешь, запаниковал?

– Возможно. А орудие…

– Вон лежит, – Форс указал на криминалистский флажок, стоявший рядом с окровавленным ножом на соседнем лестничном пролёте.

– В этот раз всё выглядит довольно просто, как думаешь?

– Если повезёт, к вечеру поймаем.

– Если очень повезёт, – усмехнулся Корд. – Ладно, айда в ординаторскую.

На втором этаже милиция более-менее расчистила коридоры. Возмущающихся ходячих больных, пропускавших развлечение, изолировали в палатах, работавшие этой ночью врачи и медсёстры, скучковавшись по разным углам, тихо обсуждали произошедшее. Кое-кто плакал.

Следователи прошли к двери ординаторской, где встретили Шефа и начальника Управления этого района.

– Постарайтесь быть со свидетелями помягче, – предупредил их Шеф. – У медсестры случилась истерика, её только успокоили. Хорошо, что у коллеги был штатный психолог.

– А я тебе говорил, Шафран, – ответил тот. – Штатный психолог очень полезен. А ты не хочешь его вводить.

– Возможно, после сегодняшнего дня я передумаю, – вежливо улыбнулся Шеф. – Ну так, ребятки, идите.

В ординаторской было тихо, лишь женщина лет пятидесяти, сидевшая на диване в окружении утешавших её коллег, негромко всхлипывала и теребила в руках носовой платок. Санитар с перевязанной головой беспокойно ходил туда-сюда вдоль обеденной зоны.

– Доброй ночи, – проприветствовал присутствующих Корд. – Мы с коллегой…

Вдруг тишину взорвал истошный вопль:

– Это он! Он убийца!

(обратно) (обратно)

Часть 2. Друзья

Глава 12. 21 день

1

– Ты всё усложняешь.

Корд пожал плечами. Вот уж он не думал не гадал, что однажды окажется в допросной на месте подозреваемого. А Форс продолжал:

– Если у тебя есть алиби, почему ты не хочешь его предъявить?

– Потому что это алиби, о котором лучше не распространяться.

Форс устало вздохнул,

– Сам-то веришь, что я убийца? – поинтересовался Корд.

– Нет, конечно. Но тебя узнала медсестра, два медбрата и другие свидетели.

– Да понятно. Но я дважды прошёл «собачий тест», и он ничего не дал.

«Собачьим тестом» называлось попеременное обнюхивание милицейской собакой сначала предмета, принадлежащего убийце (на этот раз – ножа), затем – подозреваемого. Обнаружив человека с подходящим запахом, собака вставала в стойку. Этот способ применялся не так уж часто (преступники редко остаются на месте преступления), но иногда позволял значительно сократить следственную работу: нюх животного практически никогда не подводил.

Через десять минут после того, как Корда обвинили, он прошёл этот тест. Но ни пёс из Центрального управления, ни собака из местного никак на него не отреагировали. В обычных условиях этого стало бы достаточно для того, чтобы отпустить Корда и не мешать ему работать, но…

– Новость дошла до журналистов, а значит, Шеф вынужден держать тебя тут, пока не найдут настоящего преступника. Ты же понимаешь?

– Буду считать это отпуском. Кстати, – оживился Корд, – когда поедете ко мне на квартиру, не ломайте дверь, пожалуйста, воспользуйтесь ключами.

– Погоди. Зачем нам ехать к тебе на квартиру?

– Чтобы найти окровавленную одежду.

2

Стандартная одиночная камера в изоляторе временного содержания, в который отправили Корда, имела площадь шесть квадратных метров (2х3), не считая двух квадратов на санитарный узел – унитаз и раковину. Меблировка была скудной: металлическая кровать и столик, прикрученный к противоположной стене.

Так как никто всерьёз не думал, что Корд мог совершить это убийство, в следственный изолятор его не отправили. Но Шеф пояснил: до тех пор, пока шум от СМИ не уляжется или они не найдут истинного преступника, Корду придётся торчать здесь, иначе журналисты и наиболее активная общественность их с потрохами сожрут.

То есть максимум через двадцать один день он сможет вернуться к работе. Не так уж и плохо. Всё лучше, чем пятьдесят лет назад, когда срок заключения теоретически мог быть вечным (пока дело не закроют, подозреваемый мариновался за решёткой, и это довольно часто приводило к злоупотреблению полномочиями высокопоставленных сотрудников милиции). Потом начали регулировать: сначала сделали сутки (и за это время милиция ничего толком не успевала сделать – спасибо бюрократии), затем – двое (уже лучше, но зачастую всё ещё недостаточно). Наконец приняли такую формулировку: «В случае следственной необходимости подозреваемый может быть задержан на срок до двадцати одного дня».

Нужно будет сообщить Дие о постигшей его неприятности. Ему положен один звонок в неделю, но до следующего понедельника можно не трепыхаться: девушка наверняка отдыхает в загородном доме.

16 августа началось заключение Корда. И потянулись дни вынужденного безделья. Из развлечений у него были ежедневные часовые прогулки в специально огороженном дворике, чтение и размышление о произошедшем.

Как, например, убийца сумел точно скопировать его лицо? Самый очевидный ответ – маска или грим. Но существуют ли настолько реалистичные маски, чтобы человек не смог отличить их от настоящего лица? Кожа там, морщины, мимика… Что-то ведь должно выдавать искусственность.

И зачем убийца всё это затеял? Подставить его? Допустим. Но, по словам Форса, в квартире Корда ничего относящегося к убийству не нашли. Почему убийца не подбросил доказательства, раз он такой крутой? У него ведь было как минимум полчаса после побега из больницы и до момента, когда Корд вернулся домой. Мог бы успеть, если б действительно хотел навредить.

Кстати, кто бы это мог быть? В голове вертелся один человек, который мог желать Корду бед – Фамильяр. Но месяц спустя? Хотя секундочку… Убили-то водителя, который стал причиной аварии как раз месяц назад! И убили ровно тогда, когда он вышел из комы. Если считать это косвенным доказательством подстроенности той аварии, три разрозненных события связываются воедино.

Событие раз: Фамильяр убивает Пиалу.

Событие два: Фамильяр организует ДТП, чтобы убрать или напугать Корда и прекратить следствие.

Событие три: некий убийца устраняет виновника ДТП, чтобы тот не сболтнул чего лишнего. Почему он не избавился от водителя раньше? А зачем? В коме-то человек не слишком разговорчив. Возможно, заказчик ДТП думал, что водитель сам отойдёт в мир иной. Но не срослось, и пришлось срочно действовать.

С другой стороны, так уж срочно? Корд не знал, сколько времени тратится на производство одной сверхреалистичной маски, но вряд ли дело быстрое. Наверняка нужно снять мерки с лица, а затем досконально проработать изделие и подогнать под голову заказчика. Хотя это всего лишь предположения…

Тем не менее во время следующего допроса он поделился ими с Форсом.

– Мне кажется, ты надумываешь, – задумчиво проговорил друг. – Я про Фамильяра. У вас с ним слишком разная комплекция, и я сомневаюсь, что свидетели бы вас спутали. К тому же следы, найденные на газоне под больницей, не совпадают ни с одним из следов, найденных в парке.

– Он мог нанять исполнителя.

– Неумелого? Судя по ранам, убийца был неопытным и импульсивным.

– Он сумел попасть в бедро врача броском ножа, – возразил Корд.

– А в медсестру не смог. Наверняка в первый раз ему просто повезло. Да и с артерией опять же… Разве профессионал станет резать сонную артерию, если у него нет цели убить жертву как можно быстрей? Ведь велика вероятность запачкаться в крови.

– Но на ноже не были найдены отпечатки.

– Надеть перчатки – много ума не нужно.

– А после вы не смогли найти убийцу, хотя он и следы на земле оставил, и одежда в крови наверняка была…

Форс вздохнул.

– Насчёт этого ничего сказать не могу. Убийцу видели столько людей, но едва он выпрыгнул из окна, как растворился в ночи.

– Если это не профессионализм, то я не знаю.

– Или везение.

– Ага, обвешался подковами и пошёл на дело.

Форс улыбнулся.

– Может, и так. Или ты прав, и мы ловим суперпрофессионала, который притворяется новичком.

3

В первые дни Корд не так уж много времени проводил в камере: его постоянно вызывали на допросы и опознания – и свои, и сотрудники из другого управления. Но вот прошла неделя, и всё затихло.

23 августа Корд попытался позвонить Дие, но неудачно: видимо, она ещё не вернулась. Ну ладно, свяжется с ней на следующей неделе, ничего страшного.

Но делать этого ему не пришлось. В пятницу Диа сама его навестила.

Они встретились в специально отведённой комнате для свиданий. Размером немногим больше камеры, но значительно комфортней: фактически, комната выглядела как недорогой гостиничный номер. Здесь находился диван-кровать, два деревянных стула с обивкой, круглый столик и тумбочка с чёрно-белым телевизором (Корд, увидя его, усмехнулся: даже в изоляторе ящик лучше, чем у него), а дверь в дальнем конце комнаты вела в туалет с душем.

Диа деловито оглядела обстановку.

– Я думала, будет ужасней.

– У нас изолятор образцовый. Так что я здесь почти как на курорте, – усмехнулся Корд. – К тому же здесь всё новое: капремонт в прошлом году делали. С тех пор и в самом-то изоляторе народу особо не было, а комната вообще раза два, что ли, использовалась. Поэтому не бойся, здесь чисто.

Диа, до того с опаской смотревшая на диван, кивнула и села, поставив сумку на колени. Корд присел рядом.

– Шмонали? – кивнул Корд на сумку.

– Посмотрели, угу. Но у меня там только книжка.

– Интересная?

– Так себе. Не очень люблю юмористическое фэнтези, но временами забавно.

– Про что она?

– Про рыцаря, который убил принцессу и спас дракона, – хихикнула Диа. – Дескать, они редкие зверюги, а принцесс пруд пруди. Не могу не согласиться.

– Почему?

– Ну ты видел хоть одного дракона?

Корд усмехнулся.

– Кстати, что там в мире происходит?

– Ничегошеньки, всё по-старому, – улыбнулась Диа. – Хотя кое-что есть, но это я покажу тебе чуть позже. Сперва ты скажи: ты тут надолго ещё?

– Сам не знаю. Я здесь, получается, тринадцать дней уже, а максимум можно двадцать один. То есть в худшем случае через восемь дней освобожусь.

– А это законно?

– Ты знаешь, почему я здесь?

– Ну… Вроде что-то связанное с больничным убийством…

– Ага. Но в тот момент я ехал домой. И водитель мог бы подтвердить алиби, но я не стал им пользоваться. Лучше лишний раз не светить, что знаком с Царем и его дочерью.

– Папа, кстати, удивился, что ты не обратился к нему за помощью.

Корд пожал плечами.

– Если б убийца подбросил доказательства моей «вины», тогда бы и раскрыл своё алиби. А так… Форс хорошо провёл расследование, а преступника всё равно пока не нашли.

– Форс? Ты про Форс-Мажора?

– О, ты с ним познакомилась?

– Ага. Наткнулась на него в Управлении, а он твоим напарником оказался. Весьма приятный мужчина. Медведь такой. Плюшевый!

– Ему только такое не говори, – улыбнулся Корд. – Обидится.

– Он тоже следователь?

– Да, мой напарник. Правда, больше не по полевой работе, а по кабинетной. Но в случае чего и меня заменить может. Кстати, ты давно вернулась?

– В воскресенье ещё. Звонила тебе вечером, а ты трубку не брал.

– Ну прости, – усмехнулся Корд.

– И нет в этом ничего смешного! – топнула ножкой Диа. – Я ж даже до тебя доехала в понедельник, а ты дверь не открыл. Стучала, стучала, а потом взяла и обиделась на тебя!

– И всю неделю дулась?

– Вот дулась! Дулась! Думала, ты меня игнорируешь. А потом вычитала в одном журнальчике кое-что и догадалась, что это ты такой непутёвый.

– В каком журнальчике?

Диа вытащила из сумки книгу и протянула её Корду.

– Контрабанда? – улыбнулся тот.

– Ага! Там три вырезки из разных номеров.

Корд раскрыл книгу и перевернул кверху обложкой. Потряс. Ничего не выпало. Диа хитро улыбнулась.

– Её просмотрели у меня. А бумажки не нашли. Как думаешь, почему?

Заинтригованный, Корд начал обследовать книгу. Заглянул в корешок – пусто. Прощупал оба форзаца – никаких утолщений или надрезов, вообще ничего необычного. Может, ложная обложка? Да нет, заводская, аляповатая, с принцессой и драконом. Корд быстро пролистнул несколько страниц, ещё несколько раз потряс книгу и так и сяк – ничего. Диа, наблюдая за ним, хихикала в ладошку.

– Сдаёшься?

– Дай подсказку.

– Открой страницу сорок три.

Корд открыл. Страница как страница. Плотная, жёлтоватая, не просвечивает. Корд перелистнул её. Страница 46. Хм?

– Догадался? – Диа выглядела довольной как слон.

Корд пожулькал страницу, и тут до него дошло.

– Склеенные?

– Сверху и снизу! – триумфально объявила Диа. – Получился конверт!

Корд заглянул внутрь. И правда, между страницами виднелась цветная бумажка с текстом.

– Ха, теперь мои апельсины выглядят не такой уж умелой контрабандой!

– Да ничего особенного! – смущённо зарделась Диа. – Помнишь, раньше в старых книжках иногда брак был – страницы неразрезанные? Я и вдохновилась ими. Посадила две обычных на клей ПВА, получился конвертик такой.

– На ПВА? Но страницы даже волнами не пошли!

– Просто нужно уметь клеить, – подмигнула Диа. – Говорила же, я не белоручка!

Корд вытащил сложенную напополам бумажку и стал читать.

Новый Потрошитель?

Молодая красивая девушка, совершавшая вечернюю прогулку по парку, подверглась нападению неизвестного мужчины. Тот нанёс ей многочисленные побои, от которых девушка скончалась. Убийца, разумеется, скрылся.

Доколе, милые дамы, доколе невинные девушки будут подвергаться насилию со стороны мужчин? Доколе они, сёстры и матери, жёны и подруги, будут подвергаться бесконечному давлению со стороны своих братьев и мужей? Мужей, призванных защищать их, а не самоутверждаться за их счёт?!

Позже расследование покажет, что убитая девушка была представительницей одной из древнейших, наряду с журналистикой, и по совместительству одной из наименее почитаемых профессий – жрицей любви, также известной и под другими названиями: ночная бабочка, путана, проститутка. Разве в нашем современном обществе девушки, избравшие путь доставления наслаждения мужчинам, чем-то хуже тех особ, кто этот путь не избрал? Разве жрица любви – отброс общества, достойный порицания и осуждения?

Разве жрица – та, кто пропадёт, и не заметят?

По информации, полученной из анонимного источника, расследование убийства не движется, оно заморожено. Представители Управления прикрываются недостатком улик и свидетелей, но не кажется ли вам, дорогие читательницы, что служители закона темнят? Не кажется ли вам, что они решили замять это дело, чтобы не портить статистику?

Не кажется ли вам, что одним убийством дело не ограничится?

Всегда ваша,

задающая неправильные вопросы

Розовая Фламинга

– Это что вообще такое? – удивился Корд.

Диа слегка покраснела:

– Есть такой журнальчик для женщин, «Женские секреты»…

Корд фыркнул:

– Что, так и называется?

– Э… Ну да, а что?

– Физиология.

– М? – И тут глаза Дии расширились. – Блин, зачем ты мне это сказал! Это ж получается, что здешние журналистки… И читательницы… Да кто вообще так журналы называет!

– Ха-ха! Прости, ляпнул не подумав.

– Блин, да как в таком ключе вообще думать можно!

Корд тем временем вытащил вторую вырезку. Она была чуть меньше.

Сведение счётов?

Сегодня я буду кратка.

Недавно машину следователя, ведущего дело о жрице любви, о котором я писала в прошлый раз, протаранил автомобиль. Все участники ДТП попали в больницу.

Обычная авария, так? Но не смущает ли вас, дорогие читательницы, что следователь, по слухам, почти уличивший убийцу, на следующий день случайно (?!) попадает в автокатастрофу, в которой едва не погибает?

Не помню, кто сказал фразу «случайности не случайны», но он был чертовски прав.

Убийца заметал следы. Это очевидно. Но у него не получилось! Карма ли это? Не знаю. Но сейчас, пиша эти строки, я обнаруживаю на своём лице улыбку. Улыбку, что у этого, извините за выражение, гада и подонка, этого стервеца ничего не вышло, что следователь выжил, что теперь-то он его точно засадит!

Молю Бога, от всей души молю, чтобы у следователя всё получилось!

Всегда ваша,

желающая миру любви и счастья

Розовая Фламинга

Хм. Журналистка тоже посчитала, что его пытались убить нарочно? И откуда она знает, что он «почти уличил убийцу»?

– Розовая Фламинга… – задумчиво протянул Корд. – Кто такая?

– Колумнистка местная. Пишет в основном эссе всякие, и если даже рассказывает новости, то делает это вот в таком стиле.

– Как будто с подружками общается.

– Угу! Но её за это и любят. А вырезки, кстати, как раз из новостей, а не её колонки. Поэтому объём маленький.

Корд вытащил последнюю бумажку.

Убийца пойман?

Анонимный источник сообщает, что мужчина, подозреваемый в убийстве трёх человек, был задержан. Им оказался сотрудник милиции, которого опознали двое свидетелей.

Этот стервец хладнокровно убил Водителя (имя изменено) – виновника той аварии, о котором я вам уже рассказывала. По несчастливой случайности, на месте убийства его застукал дежурный врач. Разъярённый убийца погнался за ним и зверски расправился.

При попытке бегства он душевно ранил медсестру, встретившуюся ему на лестнице, и едва не проломил череп санитару, попытавшегося его задержать. Затем, выпрыгнув в окно, растворился в ночи.

А потом – представьте себе! – вернулся на место преступления в форме сотрудника милиции!

Каков наглец!

Это его и погубило. Хотя вину свою он не признал, факт остаётся фактом: двое человек не могут ошибаться.

Всегда ваша,

вздохнувшая с облегчением

Розовая Фламинга

– Мда… Об этом нужно подумать. Ты не представляешь, как сильно меня озадачила.

– Это плохо или хорошо?

– Ну, теперь оставшийся срок пройдёт чуть быстрее. Я могу забрать эти бумажки?

– Конечно!

Корд ещё раз пробежал тексты глазами.

– Слушай, этот журнал часто выходит?

– Дважды в месяц. Я его выписываю, – Диа снова слегка покраснела.

– Если не сложно, можешь для меня отобрать писульки этой журналистки? Которые про это дело? Вырезать не обязательно, просто делай закладки.

– Хорошо! Получается, я была полезна?

– Очень!

Зазвонил звонок, предупреждающий о конце свидания.

– Ну вот, толком и не поболтали. Прости.

– Ничего, – улыбнулась Диа. – Ты же скоро выйдешь, вот и поговорим.

Она обвила руки вокруг шеи Корда и на прощание чмокнула его в щёку.

4

В камере следователь ещё несколько раз перечитал заметки. Две последних сильно отличались: если в первой была вода водой, то остальные содержали весьма любопытные факты.

Скажем, откуда журналистка знала, что в машине ехал следователь, который ведёт дело? Более того, что этот следователь прижал убийцу? Ну а про третью заметку и говорить нечего: она рассказала ровно ту версию, которую мог бы показать следственный эксперимент. Догадки? Допустим, но почему так похоже на реальность? Та же деталь, что убийцу застукал дежурный врач. Или что убийца растворился в ночи…

Кстати. Где он недавно слышал эту фразу?

5

6 сентября Корда освободили.

И вот, стоя в кабинете Шефа, он ждал, пока начальник подпишет необходимые бумаги.

– Прошу прощения, сынок, за всю эту катавасию, – извинился Шеф, протягивая следователю документы. – С этими журналистами бед не оберёшься! Лезут со своими вопросами, лезут, только шум создают!

– Новостей об убийце нет?

– К сожалению, нет. Форс отлично поработал, но этого оказалось недостаточно. Убийца, судя по всему, очень хитёр.

– Значит, теперь я могу вернуться к работе?

– С завтрашнего дня, – кивнул Шеф, слегка пошевелив усами. – Нам нужен свежий взгляд на дело. Форс держал тебя в курсе?

– Да. У меня есть кое-какие идеи по поводу расследования.

– И должен также сказать насчёт первого дела, убийства проститутки Пиалы. Тринадцатого сентября расследование по нему будет официально приостановлено.

Корд кивнул.

– Думаю, сейчас нужно сосредоточиться на резне в больнице. Я и так много времени потерял из-за заключения.

– Верно, сынок, верно. Жду тебя завтра на работе. А сегодня хорошенько отдохни.

(обратно)

Глава 13. Плюс один

На следующий день Корд пришёл на работу в хорошем настроении. Несмотря на то, что до начала рабочего дня оставалось ещё пять минут, Форс уже заварил две чашки утреннего чая и поставил на стол тарелку со свежими шоколадными пряниками. Их Корд не очень любил – ему больше нравились имбирные, – но угощение всё равно было замечательным.

Друг тепло улыбнулся.

– Доброго утра.

– Здаров, – улыбаясь во всю ширину лица, ответил Корд.

Друзья пожали друг другу руки, и Корд уселся на своё кресло.

– Как ты? – поинтересовался Форс.

– М?

– Я имею в виду, заключение.

– А, да нормально. Скучно стало, когда ты на допросы перестал вызывать, но в целом вполне себе отпуск. Хотя я много думал над последним убийством.

– И как?

– Сначала попьём чаю, затем изучу материалы дела, а после скажу.

– Разумно, – согласился Форс. – По работе, как погляжу, соскучился?

Корд хохотнул.

– Ну да. Говорю же, скучно было.

– А ты уже заходил в свой кабинет?

– Нет ещё. А что?

– Ну… У нас пополнение.

– М?

– Э-э-э… – замялся Форс. – Стажёр.

– Какой ещё стажёр? – Корд взял пряник. – Да ещё в такое время.

– Вот как раз поэтому. Дескать, у нас нынче сложное и актуальное дело. Пусть поучится.

– Ты не ответил, кто стажёр.

Форс, поняв, что бесконечно оттягивать эту информацию он не сможет, вздохнул.

– Стерх.

– Серьёзно?

– Ага. Ты же знаешь, он тоже в Академии учится. На четвёртом курсе сейчас, пошёл на практику. Как и мы когда-то.

– Да, но мы-то с Центрального управления не начинали, – проворчал Корд.

– Слушай, он сам попросился. А я согласился, ну и…

– Мог бы предупредить.

– Прости.

– И судя по тому, что ты спрашивал про мой кабинет, он там?

Форс нервно кивнул.

– Пойду поздороваюсь. – Корд вернул пряник в тарелку и поднялся с кресла.

– Но чай остынет… – Форс предпринял последнюю попытку задержать друга.

– Ничего. Холодный попью.

Едва Корд вышел за дверь, Форс пробормотал:

– Блин, зачем я на это согласился…

Затем он нехотя поднялся и поспешил к Шефу.

Из всех возможных вариантов, Стерха себе в стажёры Корд желал меньше всего. Нет, сам он против парня ничего не имел. А вот тот как раз его ненавидел. Честно говоря, у Стерха были для этого все основания. Не совсем такие, какие он подразумевал, но недалёкие от правды.

Это была любовная история с очень несчастливым концом. И Корд стал по сути антагонистом ее сюжета.

Ладно, повспоминает об этом как-нибудь в другой раз. Сейчас главное держать себя в руках.

Черноволосый юноша с дурацкой причёской маллет, в серых брюках на подтяжках и белой рубашке сидел за столом, невесть откуда возникшем справа от входа, и заполнял бумаги. Наверное, Форс дал ему какое-то задание.

– Значит, не шутка, – вместо приветствия сказал вошедший в кабинет Корд.

– О, зэк вернулся. – Стерх поднял на него взгляд. – Ну привет.

– Ну здорово. – Корд уставился на парня. – Слышал, тебя к нам приписали?

– Ага. На год. Я к Форсу просился, а меня к тебе отправили.

– Потому что у меня кабинет пустой, – Корд огляделся. – Кстати, где тумба с аквариумом?

– Тумбу мне Шеф разрешил забрать, у тебя всё равно там хлам хранился.

– Не хлам, а кроссворды. А аквариум?

– Какой аквариум?

У Корда промелькнула мысль: похоже, конфликта не избежать.

Он подошёл к столу и склонился над ним.

– Стеклянный. С галькой. И резиновым ежом.

– А, ты про этот хлам? Выкинул.

Он определённо нарывается.

Корд схватил парня за грудки и притянул к себе.

– Где. Мой. Аквариум?

– Я ж сказал: на помойке, где ему и место.

Ну, пиздюк сам напросился.

Корд плавным движением вырвал его из-за стола и швырнул в противоположную стену. Стерх устоял на ногах и атаковал Корда. Тот легко увернулся и нанёс парню точный удар в нос. Брызнула кровь. Предплечьем левой руки Корд прижал Стерха к стене, а правую изготовил для удара – больше для угрозы.

– Последний раз спрашиваю. Где…

И в тот же миг распахнулась дверь.

– ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ? – раздался громовой голос.

Картина была что надо: Корд с занесённой для удара рукой; обильно кровоточащий Стерх; грозно глядящий на них Шеф; массивная фигура Форса позади, опасливо выглядывающая из-за его плеча.

Первый рабочий день явно не задался.

– Объяснись! – приказал Шеф.

Корд посмотрел на Стерха. Ему даже стало жалко пацана: он сидел на стуле, слегка запрокинув голову, и держал около носа пакеты со льдом; обе ноздри заткнуты ватой, но кровь всё равно продолжала течь, хотя уже не так сильно; на рубашке парня и даже немного брюках засохло несколько бордовых ручейков.

– Он забрал мою тумбу… – начал Корд.

– Эта тумба не твоя, а Управления! И я сказал ему, что он может это сделать!

– Но там был мой аквариум с ежом, и его он трогать права не имел.

– Так, – немного смягчился Шеф. – Стерх, куда ты дел аквариум Корда?

– Ему под стол поставил, – пробурчал парень.

– А зачем ты мне сказал, что выкинул? – спокойно спросил Корд.

– Чтобы побесить тебя, – честно ответил Стерх.

Надо же. Не стал лгать.

– А ты, Корд? – Шеф вроде сменил гнев на милость. – Зачем начал его бить? Не знал, что парень гемофилик?

– Не знал. Но кто вообще станет нарываться на драку, будучи гемофиликом?

– Мда… – Шеф был одним из немногих, кто знал, в чём была причина вспышки ярости Корда. – В этой речке утром рано утонули два барана, – пробормотал он детский стишок. – Итак. Вам обоим выговор с занесением в личное дело. Стерх, я позвоню твоему руководителю. Если не можешь работать у нас, пойдёшь в другое управление.

Стерх молчал. Его переполняла тревога, но он боялся показаться слабаком.

– Не надо, – вдруг сказал Корд. – Мне – заносите, а его руководителю звонить не нужно. Вы же знаете, у него есть причина меня ненавидеть.

И об этом Шеф тоже знал. Он пошевелил усами – так происходило каждый раз, когда он что-то серьёзно обдумывал.

– Под твою ответственность, – решил он. – Но ещё один подобный конфликт – и ты, Стерх, отсюда вылетишь. – Шеф говорил спокойно, но тоном, не оставлявшим сомнений: он всерьёз. – А сейчас вы отправитесь на выходной. Ты, Корд, разумеется, за свой счёт. Вам всё ясно?

Оба почти одновременно кивнули. Стерх – с облегчением, что всё обошлось. Корд – с пониманием, что он ещё легко отделался.

(обратно)

Глава 14. Прогулка в парке. Полдень

Что Корду нравилось в Шефе – его умение быстро решать вопросы. Суть понял – вердикт вынес, никакой лишней болтовни, которую так любили начальствующие чины. И Шеф никогда не пытался самоутверждаться за счёт подчинённых, даже голос свой повышал редко, и за это его уважали.

По возвращении домой Корд первым делом сходил в душ, вторым – позвонил Дие. Несмотря на относительно ранее утро, подруга уже была на ногах и, судя по некоторой запыхавшести, занималась чем-то активным. Договорившись о встрече, Корд решил вздремнуть пару часиков.

Но – фиг. Провалявшись полчаса без сна в глазу, он понял, что дома ему делать нечего, и решил пойти в парк. Да, до встречи ещё шесть часов, но на свежем воздухе всё же лучше – может, ему мысль какая умная в голову взбредёт.

У входа в парк внимание Корда привлёк знатный поток ругани, исходивший от подростка, возившегося с велосипедом. Ломающийся голос парня периодически выдавал высокие детские ноты, из-за чего ругательства звучали комично.

Обычно не вмешивающийся, в этот раз Корд решил подойти поближе – времени всё равно вагон, бесцельно побродить по парку он и так успеет.

– Да ёбаная ты шняга, сука, пиздец говнище…

У велика спала цепь, а у парня правая, и, видимо, ведущая, рука в гипсе. Он неловко пытался натянуть цепь здоровой рукой, но безрезультатно.

– Помочь? – предложил Корд.

Парень обернулся и покраснел.

– Ой… Я не знал, что вы слышали. Простите…

– Помочь? – повторил Корд и указал на велосипед.

Парень просветлел.

– Да!

– Тряпка есть какая-нибудь?

– Не-а.

– Ну ладно.

Корд присел около велосипеда на корточки. Обычный пацанский велик, зелёный, с оранжевыми катафотами на обоих колёсах, но без крыльев, а рама обклеена жвачными наклейками с дорогими машинами и мощными человекоподобными роботами.

– А вы, случайно, не тот мужик из булочной? – неожиданно спросил парень.

Корд отвлёкся от цепи и посмотрел на него.

– Какой мужик из булочной?

– Ну точно вы! – воскликнул парень. – Я вам ватрушку с творогом посоветовал!

Корд улыбнулся.

– Вспомнил. Ватрушка была что надо.

– Я же говорил!

Корд бросил взгляд на гипс. Чистый, без единой надписи. Друзей нет, которые написали бы на нём «ЛОХ»?

– Гляжу, с той поры ты и руку сломать умудрился.

– Ага. С велика навернулся. На бордюр, – ухмыльнулся парень. – Оттормозился неудачно.

– Бывает. – Корд с тихим треском прокрутил педали. Цепь встала на место. – Готово.

– Спасибо! Тогда я вам помог, а сегодня вы мне. Закон бумеранга в действии!

Корд задумчиво болтал измазанными руками в воде, от чего по поверхности пошли разводы. Экологи бы не одобрили, ха. Впрочем, именно в этом пруду был утоплен труп. А разве труп экологически чище велосипедного масла?

– Корд? – из-за спины послышался голос.

Он обернулся. К нему приближался улыбающийся Скрипач.

– О, привет, – Корд отряхнул руки, вставая. – А ты, как я погляжу, последовал моей рекомендации.

Бродягу было не узнать. Волосы, хоть и отросшие за почти два месяца, были намного короче, лицо чисто выбрито, да и одет опрятней. Только сейчас Корд заметил, насколько молод Скрипач.

– Да, и бритвенный станок приобрёл! – довольно кивнул философ. – Кстати, раз уж мы снова встретились, я хочу тебя в ответ отблагодарить. – Скрипач остановился перед кромкой воды и сказал: – Те двое утопили девушку примерно в пятнадцати метрах от берега.

– Что?

– Пойдём, – поманил Скрипач и двинулся прочь.

Они пришли к столбу, под которым было найдено тело, и бродяга начал что-то выискивать на асфальте.

– Да где же оно…

Корд, до этого послушно следовавший за ним, наконец пришёл в себя.

– Погоди… Серьёзно? Ты видел убийцу?

– Полагаю, что да.

– Полагаешь?

– Самого убийства я не застал, – пояснил Скрипач. – Но видел тех двоих, что унесли труп. Погоди секунду… – он снова вернулся к поиску чего-то.

– Что ты ищешь? – поинтересовался Корд.

– Пятно от крови. Но его здесь нет.

– Сказал бы сразу. Я помню, где оно было. – Корд подошёл к месту, где раньше была кровь, и встал на него. – Тут. Зачем тебе?

– Чтобы ты представлял, где что происходило. Итак, видишь там лавочка стоит? Рядом с кустом сирени? – Скрипач указал в сторону. Там, на холме, метрах в тридцати от них действительно располагалась лавочка.

– Ага.

– Я спал там в ту ночь. Иногда делаю так летом, когда на улице жара. И вдруг посреди ночи меня разбудили крики. Мужской голос кричал «Стой, блядь!» или что-то подобное. Я стал прислушиваться, чтобы понять, откуда идёт голос, а потом на этой аллее заметил какое-то шевеление. Мужчина сидел на корточках около тела девушки – ну, это я потом уже узнал, а сразу не понял, – а затем куда-то ушёл. А, и ещё: я не сразу заметил это, потому что девушка была убита под фонарём, который не работал.

Фонарь действительно не работал. Скрипач говорит правду?

– И девушка не кричала?

– Нет. Только мужик. Девушка, видимо, умерла молча. Да ей же череп проломили, в конце концов. Мне кажется, она даже осознать не успела, что умирает.

– Ты сказал, мужик ушёл. В какую сторону?

Скрипач указал. В той стороне как раз находился бордель «Голубые глазки». Разве что немного левее.

– Ты не обратил внимание на размеры мужика?

– Обратил, конечно. – Скрипач наморщил лоб, вспоминая детали. – Он высокий был и такой… мощный. Одет в… шорты и рубашку такую… цветастую. С птицами. Точнее сказать не могу, я же видел его в темноте… – Скрипач извиняюще пожал плечами.

Корд задумался. Небо ему говорила…

– Это могли быть попугаи? – уточнил Корд.

– Ну… Птицы были вертикальными, так что вполне.

– Вертикальными? – улыбнулся Корд.

– Знаешь, курицы, например, или утки – горизонтальные, а пингвины или попугаи – вертикальные.

– Любопытное орнитологическое наблюдение, – хмыкнул Корд. – Но мы отвлеклись. Что случилось после того, как мужчина ушёл?

– Ничего. Я продолжил наблюдать. Думал спуститься к девушке, а потом вызвать милицию, но боялся, вдруг убийца всё ещё рядом. И в итоге он вернулся.

– Долго отсутствовал?

– У меня нет часов, я точно не знаю. Около часа, наверное. И вернулся он не один, а с пожилым мужчиной.

– Опиши его.

– М-м-м… Пониже, чем первый мужик, довольно… э-э-э… плотного телосложения, но не толстый. Ещё… он был седой и с пышными усами… тоже седыми.

Вот как. Неужели догадка Корда была верна? Неужели Шеф действительно помог Фамильяру спрятать труп?

– Что они делали?

Скрипач огляделся и отошёл чуть в сторону.

– Пожилой стоял вот здесь, а молодой – примерно где ты сейчас. Они говорили, но я не мог разобрать слов, а подползать ближе боялся. Ах да, забыл сказать, – спохватился Скрипач. – Когда они пришли, я слез с лавочки и спрятался под кустом сирени. На всякий пожарный. – Скрипач улыбнулся, но через мгновение вновь посерьезнел. – Высокий явно нервничал. Он периодически маячил туда-сюда, жестикулировал, а один раз сорвался и чуть ли не прокричал: «Да не знаю я, как это случилось!». Пожилой шикнул на него, вытащил из-за пазухи мешок и расстелил его на асфальте. Они упаковали труп и потащили его к пруду.

– Погоди. Что за мешок?

– Ну знаешь… э-э-э… туда трупы упаковывают, в больницах, например.

Патологоанатомический? Оп-па.

– Пойдём обратно, – пригласил Скрипач, и они отправились к пруду тем же путём, куда, как Корд помнил, вели следы.

А Скрипач продолжал:

– К сожалению, я не могу показать тебе их точный маршрут, потому что по пятам за ними не шёл. После того, как они ушли, я ещё немного лежал в кустах ни жив ни мёртв, но потом, собрав смелость в кулак, решился проследовать за ними. И в следующий раз увидел их, когда они были уже по пояс в воде.

– Почему ты не пошёл звонить в милицию?

– Мне тогда показалось правильней всё досконально запомнить.

– Тогда почему не рассказал?

– Всему своё время.

Корд и Скрипач вернулись на пляж.

– Они заплыли метров на пятнадцать от этой точки и утопили тело. Правда, я заметил их раньше, они были примерно на полпути к месту назначения.

– Что их могло задержать, как думаешь?

– Не знаю. Может, набивали мешок с телом камнями, чтоб не всплыл?

– А орудие убийства? – вспомнил Корд. – Что с ним стало?

– Не знаю. Наверное, его сразу выкинули в пруд.

Ну да, ищи-свищи его теперь.

– Что было потом?

– Утопив мешок с телом, они ушли.

– Не заметив тебя?

– Считай, я всё время был вдалеке и в темноте. Если специально не искать, не заметишь.

– Погоди, – задумался Корд. – Ты сказал, что прошёл примерно час с момента убийства и до того, как мужчины вернулись. Если я предположу, что возня с трупом заняла около получаса, я сильно ошибусь?

– М-м-м… Нет. Думаю, это довольно точно.

Ага. Судмед установил, что девушка умерла около половины третьего ночи. Значит, к моменту, когда Шеф и Фамильяр утопили тело, было около четырёх утра. Соответственно…

– Светало.

– Что?

– Когда они закончили с трупом, уже светало.

– Ну да. Но было ещё достаточно темно. Зарево только появилось.

– Когда ты нырнул за трупом?

Скрипач улыбнулся.

– Догадался.

– Ну не сам же он вернулся.

– Ещё раз, у меня не было часов, поэтому точно сказать не могу. Но… минут двадцать точно ждал. Никто не возвращался, поэтому я решил действовать. Я довольно быстро нашёл на дне мешок с трупом, разрезал полиэтилен ножом и вытащил тело. Затем отнёс его на место смерти. Левая рука под коленями, сжата в кулак, чтобы отпечатков не оставить. Но правой пришлось девушку придерживать за куртку, поэтому от неё я в итоге избавился.

– Погоди. Куртка?

– Косуха. Кожаная. На рукаве отпечатки остались, – виновато развел руками Скрипач. – А ещё я поздно заметил, что голова девушки кровоточит. Не сильно, но достаточно, чтобы оставить на пути моего возвращения капли. Я положил её головой в пятно крови, ну и всё.

– Зачем ты её так аккуратно уложил? Руки вдоль туловища, ноги вместе…

– Не знаю. Наверное, хотел, чтобы покойница выглядела поприличнее. Последнее уважение, так сказать.

– А куда ты дел косуху?

– Ну, э-э-э… – смутился Скрипач. – Я могу тебе показать.

– Отлично. И снова спрошу: почему ты всё-таки просто ушёл, а не позвонил в милицию? Ты бы мог раскрыть это дело за один день.

Скрипач вздохнул.

– Смалодушничал. Просто… Ты ведь знаешь, я бездомный. К их показаниям редко относятся всерьёз. А наказать за бродяжничество могут запросто. В общем, я не хотел себе проблем.

– Тогда почему рассказал сейчас?

Скрипач улыбнулся.

– Ты помог мне однажды, я решил вернуть должок. Знаешь, в мире мало вещей, в которые я верю. Но закон бумеранга – исключение.

Корд усмехнулся.

– Что ж, тогда метну бумеранг ещё раз.

Доброжелательность и вкусная еда творят чудеса.

Заказав в ближайшей шашлычной два шампура свиного и одного – бараньего, а также купив двухлитровую упаковку томатного сока, две порции маринованного лука и две пшеничных лепёшки, они уселись на ближайшую лавочку и первые десять минут молча вгрызались в сочнейшее мясо, сдобренное восхитительно хрустящим лучком, заедали это дело свежеиспеченной лепёшкой и запивали вполне обычным, но идеально подходящим к блюду соком.

Закончив с обедом, оба лениво развалились на лавочке. Корд думал, как же ему повезло сегодня свалить с работы. Ради такого стоило разбить Стерху нос, хе-хе.

Стоп. Работа.

Корд внезапно кое-что понял.

– Слушай, Скрипач. А откуда ты знаешь, что я следователь? Не помню, чтобы я тебе об этом говорил.

Скрипач улыбнулся.

– В день убийства я вернулся сюда. Как раз когда уже работала милиция. Сидел на скамейке на параллельной аллее, если тебе интересно. Наблюдал за тем, как вы расследуете дело. Увидел двух мужиков не в белом, которые возились с телом, а затем пошли к пруду. Предположил, что вы следователи.

– Ага, – кивнул Корд. – В белом у нас криминалисты. Но ты сказал, что принёс труп, значит, на нём сохранился твой запах. Почему тебя не нашла наша собака, если ты сидел неподалёку?

– У меня в кармане были шкурки от апельсина. А собаки не любят цитрусовые. Они им нюх перебивают.

– Откуда ты это знаешь? – нахмурился Корд.

– Я ж бездомный. А бездомными бывают не только люди. Нет ничего хуже, чем вернуться в своё убежище и обнаружить, что его заняла стая бродячих собак. Они ведь если еду у тебя найдут, хрен ты их прогонишь. А очистки апельсинов или лимонов помогают держать их подальше. От большой и голодной стаи, понятное дело, такое не защитит, но от маленькой, из двух-трёх собак – вполне. Поэтому перед тем как вернуться на место преступления, я взял себе апельсин и съел его, а шкурки положил в карман. Кстати, – улыбнулся Скрипач, – тебе не любопытно, почему мы сегодня встретились?

– Совпадение?

– Не-а. Совпадением было, когда я встретил тебя у больницы. Тогда подумал, что, возможно, это знак, и мне стоит рассказать тебе о преступлении. Я почти каждый день стал ждать тебя здесь. Но когда ты возвращался, постоянно был с милицией, а один не приходил никогда. Кроме сегодняшнего дня. Почему, кстати? Разве рабочий день ещё не закончился?

Корд усмехнулся.

– Меня отправили на выходной. Произошёл небольшой эксцесс: я дал в морду стажёру.

– За что?

– Он сделал вид, что выкинул мой аквариум с ежом, хотя на самом деле просто спрятал. Но я-то этого не знал.

– Аквариум с ежом? – удивился Скрипач. – У вас в Управлении можно держать животных?

– Не, ёж резиновый. Память о случае из детства, так сказать.

– Хм… Если не против, хотел бы послушать историю, за которую нужно в морду давать.

Корд хохотнул.

– Ну, время у нас есть, так что могу рассказать. Ты знаешь про интернаты для трудных детей?..

Моя мать, один из лучших детских психологов города, была одной из инициаторов их создания. Не знаю, в курсе ли ты, но в 1961 году ввели тестирование на психическое здоровье. А два года спустя, когда оно показало свою эффективность, моя мать предложила внедрить в практику одно новшество. Идея была проста: не только у взрослых бывают психические проблемы. Например, ребёнка изнасиловали – травма. Или родители жестоко обращались – тоже травма. Или ребёнок, например, любил убивать всяких птичек-синичек – почему он это делал? Чтобы помочь таким детям вырасти нормальными людьми был создан особый интернат.

И вот в 1967 году наша семья переехала в Академгородок. Мне тогда было… шесть, получается. Отец работал в НИИ, мать трудилась в недавно построенном интернате, ну а я стал там учиться и проводить время с «ненормальными» ребятами.

Когда мне было семь, на территории нашли гнездо с ежихой и ежатами. Ну, мы с ребятами и напоили маманьку молоком. Из лучших побуждений, конечно, да и просто не знали тогда, что для ежей молоко – яд. Через два дня ежиха скончалась, и ежат забрали в зооуголок в школе. Но один достался мне. Это я упросил маму, чтобы ухаживать за ним.

Ну и ухаживал. Жил он в аквариуме, по ночам топотал, как слон, и постоянно что-то скрёб. Играл я с ним фантиком от конфеты на ниточке, он за ним бегал, как кошка. Кормил его фаршем, иногда жуками и кузнечиками, если удавалось поймать. Любил я этого зверя, да и он меня, надеюсь, тоже.

Но два года спустя его не стало. Лежал в аквариуме кверху пузом и не шевелился. Я сообщил об этом матери. Та меня успокоила, сказала, что ёжик ушёл в мир иной, но у меня обязательно сохранится память о нём.

И на следующий день вместо тельца ежа я обнаружил в аквариуме его резинового собрата. Он выглядел точь-в-точь как настоящий, но я же дураком не был, понимал, что игрушка. Тем не менее мать оказалась права: я действительно на всю жизнь запомнил своего ежа.

Если не ошибаюсь, в психологии подобное называется якорем. И моя мать им воспользовалась, чтобы навсегда сохранить мне воспоминания о друге детства.

Корд взболтнул упаковку сока.

– Будешь? – предложил он Скрипачу.

– Нет, спасибо, пей.

Корд залпом выпил остатки. Затем выкинул упаковку в урну рядом с лавочкой.

– Теперь я понимаю, почему ты так поступил со стажёром. Но почему ты хранишь такую важную для себя вещь на работе?

– Потому что, – немного грустно вздохнул Корд, – лучшие дни моей жизни проходят именно там. Дома я ночую да отдыхаю, а самое интересное происходит в стенах Управления. Потому и ёж там. Смотрю на него, например, когда нудную работу выполняю, – и на душе хорошо становится. Кстати, о работе. Пора мне кое-что сделать.

– Ах да. Я же обещал показать тебе куртку…

– Нет, я о другом, – отмахнулся Корд. – Мне давно уже следовало искупаться.

Они вернулись к пруду.

– Ножик есть?

– Конечно, – Скрипач вынул из кармана брюк перочинный нож и протянул Корду.

– Подержи пока.

Корд развязал кеды и стащил носки. Скрипач, с удивлением глядя на него, пробормотал:

– Ты серьёзно собираешься туда лезть?

– Ну да, – Корд, уже скинувший рубашку, теперь расстегивал джинсы. – Ты ж сказал, что помнишь, где лежал труп в мешке? Вот и покажешь.

– Но вода ж холоднющая!

Корд, закончив с джинсами и кинув их на горку своей одежды, взял у Скрипача нож и направился в пруд.

– Да нет, терпимо, – резюмировал Корд, зайдя по пояс. – Сколько ты говорил метров, пятнадцать?

Скрипач, поняв, что отговаривать следователя смысла нет, ответил:

– Да.

Корд прикинул расстояние до цели, вытащил лезвие ножа, а затем набрал полную грудь воздуха и нырнул.

Вода оказалась прохладной, но не ледяной. На удивление, она и особо мутной не была: Корд видел под и перед собой метра на два. Во всяком случае, песчаное дно хорошо просматривалось: вот водоросли, камни, внезапная голова куклы с выпавшим глазом.

Корд вынырнул. Ноги до дна уже не доставали, даже на цыпочках.

– Ты отклонился влево метра на полтора, – крикнул ему с берега Скрипач. – А вперёд – ещё столько же, сколько проплыл.

Корд вновь нырнул. Хоть бы заразу никакую глазную не подхватить от воды этой… Ладно, нужно сосредоточиться.

Впереди была яма, поэтому, чтобы видеть дно, ему пришлось нырнуть глубже. Всё ещё водоросли, всё ещё камни – ничего необычного. Хотя секундочку… Справа от него шевелилось нечто чёрное.

Корд вынырнул, вдохнул и, не слушая реплику Скрипача, вновь погрузился на дно.

Подплыв к колышущейся черноте, Корд убедился: да, это определённо полиэтилен. Семьдесят на двести. Мешок для трупов, он же патологоанатомический. Неаккуратно разрезан посередине, в некоторых местах разодран. Набит камнями и…

Блин, ему определённо нужно бросать курить.

Корд опять всплыл на поверхность.

– Нашёл! – крикнул он Скрипачу.

– Отлично! – услышал в ответ. – Ты скоро?

– Сейчас!

Корд нырнул (надеясь, что в последний раз) и сразу же принялся обследовать внутренности мешка. И вот в одном из углов он обнаружил то, что искал – красную туфлю.

Тело убитой нашли босой, а, по словам Неба, Пиала была обута в красные туфли на высоком каблуке. Итак, девушка действительно была здесь.

Корд приподнял конец мешка, где нашёл туфлю, и отрезал небольшой кусок полиэтилена. Если повезёт, на нём окажутся отпечатки – не Фамильяра, так Шефа. Эх, нужно было уточнить у Скрипача, кто из них тело за ноги тащил.

(обратно)

Глава 15. В гостях у Скрипача

Скрипач попросил, чтоб по пути они зашли в пару магазинов и кое-чего прикупили. Это «кое-чего» выражалось в трёх пледах, блоке сигарет, по килограмму яблок, моркови, картофеля, таком же по весу ассорти конфет, нескольких плиток шоколада, четырёх полуторалитровых бутылок минералки и килограммов пяти различных консервов – от кильки до тушёнки. Вооружившись по объёмному прочному пакету в каждую руку, они наконец направились куда следует.

– Ты не один живёшь? – догадался Корд.

– Вряд ли такое козырное место могло быть не занято, – улыбнулся Скрипач.

– Что за место?

– Увидишь.

Скрипач жил под мостом неподалёку от парка.

Спустившись по ржавой металлической лестнице к берегу, они встретили бородатого мужчину, который собирал и сортировал прибрежный мусор. Неподалёку горел костерок, на котором женщина с длинными чёрными волосами что-то готовила в обуглившемся казане. Рядом с ней играли в классики, начерченные палкой на земле, две девчонки. Каждый, заметив приближение гостей, отреагировал по-разному: мужчина улыбнулся и помахал им рукой, женщина молча кивнула, а девчонки с воплями побежали к ним.

– Дядя Скрипач! Дядя Скрипач!

– Привет, малышня!

– Мы не малышня! – весело завизжали девочки.

– Тогда что вы скажете на это? – Скрипач сунул руку в один из пакетов и вытащил две шоколадки.

Девчонки выпучили глаза и в унисон завизжали.

– Мама, мама, смотри! – выхватив из рук шоколадки, они понеслись к темноволосой женщине. Та слабо улыбнулась, ещё раз кивнула Скрипачу и потрепала девчонок по головам.

– Старец! Для тебя тоже кое-что есть!

Мужчина, сортировавший мусор, сполоснул руки в реке, вытер тряпкой насухо и поздоровался с подошедшими к нему Кордом и Скрипачом.

– Корд.

– Старец.

Пока мужики представлялись, Скрипач, выудил из пакета блок сигарет.

– Держи!

– Во, ребята! Порадовали старика! – воскликнул Старец и вежливо поклонился Корду. Тот смутился.

– Остальные на промысле? – поинтересовался Скрипач.

– Да, здесь, кроме нас, никого.

– Хорошо. Пойдём, Корд.

Скрипач повёл его по лагерю. На пяти сотках между опорой моста и берегом реки вкруг расположились семь палаток разного размера и степени обветшалости. По центру был обустроен костёр и положены брёвна для сидения – местная кухня и столовая. Дальше, около самой опоры, стоял слегка покосившийся сарай, куда и направились Скрипач с Кордом. Последнего нимало удивил внешний вид лагеря: ожидая увидеть кучу мусора, обоссаных матрасов, битых бутылок и шприцов, Корда встретил скорее приличный туристический кемпинг. Дорожки между палатками были тщательно подметены, а возле мусорного бака, находившимся на некотором отдалении от жилищ, стояли пусть полные, но аккуратно сложенные полиэтиленовые пакеты с отходами жизнедеятельности общины.

Идиллию нарушал лишь непрекращающийся шум машин над головой.

Они подошли к сараю. Скрипач поставил один из пакетов на землю, затем сунул руку в малоприметную щель над дверью и нащупал ключ.

– Подождёшь, пока я всё разберу?

Корд протянул ему пакеты и кивнул. Скрипач вошёл в сарай, включил лампочку и принялся разбирать принесённые ими покупки.

– Если честно, не такого я ожидал, – сказал Корд.

Скрипач усмехнулся.

– Думал, будет бомжатник?

– Ну… да.

– Так это тебе к бомжам нужно. А мы-то бездомные.

– Есть разница?

– Мы не опустившиеся, у нас просто дома нет. Я тебе как-нибудь наглядно разницу покажу.

– А вас отсюда не гонят?

Скрипач, держа в руках банки с говяжьей тушёнкой, повернулся к Корду.

– Ты совсем не в курсе про политику нашего государства насчёт бездомных?

– Только про БНП знаю.

БНП, или «бомж-наркоман-проститутка», было позорной, но всё ещё существующей концепцией приоритетности расследования преступлений. Преступление, совершённое по отношению к представителю любой из этих социальных групп, расследовалось спустя рукава. А если преступником оказывался один из них, срок старались впаять максимально возможный.

Эта концепция была придумана почти век назад, и хотя с той поры много воды утекло (как минимум, легализовалась проституция), многие сотрудники милиции продолжали считать таких людей людьми второго сорта.

– Если кратко, – пояснил Скрипач, – до тех пор, пока мы живём тихо, не совершаем преступлений, не употребляем наркоту или не спиваемся – в общем, пока не деградируем до состояния животных – и выполняем кое-какую несложную работу, нам позволяют здесь жить. Мэрия в курсе, они нам и дали бумагу на поселение тут.

– Что за работа?

– Мусор вдоль реки убирать, например.

– Это и называется промыслом?

– Нет. Промысел – это всё, что связано с деньгами. У нас есть художница – она рисует шаржи за деньги. Я вот на скрипке играю, – с этими словами Скрипач достал с полки футляр и продемонстрировал Корду. – Кто-то за покупками ходит или улицы подметает – это тоже промысел. А некоторые находят людей, которые покупают им необходимое, – усмехнулся Скрипач.

– Да я и не против был, – улыбнулся в ответ Корд. – Надо ж тебя отблагодарить за помощь с делом.

– А. Забыл совсем. – Скрипач пошурудил в глубине полки и вытащил чёрный плоский пакет. – Куртка-то.

Корд вытащил из кармана одноразовые перчатки, надел их. Скрипач удивлённо на него покосился.

– Ты всегда их с собой носишь?

– Ага. Никогда не знаешь, когда придётся расследовать преступление.

Корд принял пакет из рук Скрипача. Внутри действительно оказалась кожаная косуха, но следователь не стал её вытаскивать, лишь мельком осмотрел и протянул бездомному обратно.

– Ты её не чистил от отпечатков?

– Нет, забыл.

– И не надо. Возможно, она не пригодится, но на всякий случай пусть будет.

– Ты хочешь, чтоб на ней остались мои отпечатки? – заволновался Скрипач.

– Нет. Но на ней могут сохраниться отпечатки убийцы. Например, если он хватал девушку за плечо. Я скажу, когда можно будет её постирать.

– А. Спасибо. Кстати, я тут подумал… Хочу познакомить тебя с одним моим другом. Мне кажется, он может быть тебе полезен.

– Полезен для чего?

– Для расследования. Ты поймёшь.

– Ладно.

– Я скажу, когда мы с ним сможем встретиться. У тебя же вроде был телефон, верно?

Корд продиктовал ему домашний номер. Скрипач несколько раз повторил его про себя, запоминая.

– Ты сейчас куда пойдёшь?

– Обратно в парк. У меня там встреча.

– О! Как насчёт прогуляться вместе?

Корд был не против. Почему-то ему хотелось побеседовать с этим странным человеком подольше.

(обратно)

Глава 16. Прогулка в парке. Вечер

На обратном пути бездомный рассказал Корду свою историю.

Скрипач был типичным не оправдывающим ожидания ребёнком. Спокойным, уравновешенным, в какой-то мере замкнутым – в отличие от бойкой и деятельной младшей сестры. После её рождения родители перестали делать вид, что сын им хоть сколько-нибудь интересен, и занялись воспитанием девочки.

– Знаешь, они всегда больше любили её. Говоря метафорически, я для них был гадким утёнком, но, по их мнению, в лебедя превратиться не мог.

Скрипач прекрасно понимал, что родителям он не нужен. Это его устраивало: он всё равно предпочитал суету реального мира эскапизму книжного, поэтому, избавившись от постоянных упрёков, стал даже счастливее.

Но вот он окончил школу, и родители предприняли последнюю попытку наставить своего непутёвого отпрыска на путь истинный – в мир экономики. Отец выбил ему место в зарубежном вузе, но Скрипач встал в позу: экономика никогда не была ему интересной, а принуждение разожгло в нём дух бунтарства, ранее ему не свойственный. Поэтому он поступил туда, куда хотел.

В университет на кафедру философии.

Не то чтобы философия его по-настоящему привлекала… Раньше он сталкивался разве что с герменевтикой, и то в порядке любопытства. Но теперь ему пришлось узнать и о других философских школах, и познаваемое ему неожиданно понравилось.

Пришла пора выпускаться, и тут он обнаружил то, о чём догадывался, но осмысливать не желал: миру философы на фиг не нужны. Безуспешно пытаясь найти хорошо оплачиваемую работу по специальности и из принципа не желая заниматься тем, что ему не интересно, но приносит деньги, он стал бродягой. Из имущества у него была только одежда и новая скрипка, купленная на последние деньги. Он самостоятельно научился играть на ней, чтобы хоть как-то выжить. И в один момент обнаружил, что ему нравится такая бродячая и нестабильная жизнь. Он чувствовал себя по-настоящему свободным, и хотя такое бытие было сопряжено со многими трудностями, оно его устраивало.

А не так давно он встретил группу бездомных, живших под мостом – так у него появились товарищи и крыша над головой. Пусть вместо крыши был мост, этого оказалось достаточно.

У ворот парка Скрипач подвёл итог:

– Что ни говори, всё совсем не плохо. Наверное, родись я чуть раньше и немного не здесь, мог бы считаться битником.

Корд усмехнулся. Ему всё больше нравился этот парень.

– Смотри, Красная Шапочка сидит, – вдруг улыбнулся Скрипач и указал на девушку, сидящую на лавочке довольно далеко от них. – У неё даже корзинка есть.

Корд прищурился и лишь тогда смог разглядеть неясный человеческий силуэт впереди.

– А у тебя хорошее зрение, как я погляжу.

– Орлиное! – рассмеялся Скрипач.

– Пойдём-ка. Возможно, это та, кто мне нужен.

Предчувствие не обмануло Корда: на скамье с книжкой в руках сидела Диа. Она была в бежевом кардигане и красном берете, надетом чуть-чуть набок. Рядом с ней стояла объёмная плетёная корзинка, накрытая бело-красным клетчатым пледом. Сама же Диа была погружена в чтение, и потому не заметила подошедших к ней мужчин.

– Привет! Ты сегодня рано, – поздоровался Корд. Диа подняла на них взгляд и отложила книжку.

– Здравствуйте, – поздоровался Скрипач.

– О, привет вам! Это твой друг? – поинтересовалась Диа.

– Да, его зовут Скрипач.

– Очень приятно, Диа! – девушка протянула свою ручку и легонько сжала ладонь опешившего Скрипача. – Вы музыкант?

Скрипач повертел скрипку в руках.

– Э… Да, уличный. Я… э… если вы не против, мне нужно идти на работу, – смутился тот. – Был очень рад познакомиться.

– Я тоже! – улыбнулась Диа.

Попрощавшись со Скрипачом, Корд сел рядом с Дией.

– И правда, почему ты так рано? – взглянул на свой хронометр. – Ещё час же.

– Дома делать нечего, а других планов на сегодня нет. Подумала, может, книжку почитать на свежем воздухе.

– Что за книжка? – Корд взял её и повертел в руках. – «Убийство в экспрессе»?

– Детектив. О том, как в вагоне поезда совершено убийство, и сыщик, едущий там же, должен найти преступника. Захватывающее чтение.

– Ха. Это хорошо, хотя в реальной работе сыщика захватывающего маловато.

– А кто был этот музыкант? – поинтересовалась Диа.

– Скрипач? А… да так. В первый раз увидел его, когда мы попали в больницу после аварии. Там и познакомился.

– Почему он так быстро убежал от нас?

– Ну, возможно, он считает, что на свидании третий лишний, а возможно, почувствовал, что ты особа голубых кровей. Сам-то он бездомный.

– Бездомный?!

– Ага.

– Ты водишься с бездомными?!

– Ну да. Это плохо?

Диа просветлела.

– Нет, что ты! Это удивительно! И прекрасно! Я просто представить не могла, что кто-то из аристократии снизошёл бы до общения с таким человеком, как он, а вот ты!..

– Ну так я и не аристократ, мне нисходить никуда не нужно. Он обычный человек, причём интеллигентный. Философ. – Корд указал на корзинку. – Кстати, что там?

– Ах, это… – игриво улыбнулась Диа. – Сюрприз! Мы сейчас найдём лужайку и устроим пикник! Ты ж не против?

Кто вообще будет против пикника с красивой девушкой?

Пусть корзинка была совсем не маленькой, количество снеди, которые положила туда Диа, было огромным. Удивительно, как она её дотащила.

На пледе, разостланном на подстриженной траве под берёзой, уместилась не только парочка, но и множество разнообразных закусок, фруктов, овощей, а также бутылка дорогого белого вина и два бокала. Корд сидел, опершись спиной на ствол, и гладил волосы Дии, лежащей у него на коленях.

День уже клонился к закату, и немного похолодало, но уходить они пока не собирались. Несмотря на всю романтичность ситуации, разговоры они вели странные.

– Слушай, а с тобой на работе случалось что-нибудь мерзкое?

– Ну, была одна история, но она совсем к ситуации не подходит…

– Расскажи! – потребовала Диа.

– Я предупредил. – Корд отпил из бокала. – Дело было… давно уже. Я стажировался в одном районном управлении неподалёку от города. Особых преступлений там не было, поэтому я по большей части возился с бумажками, но однажды беда всё-таки случилась. В деревне неподалёку от райцентра, где я работал, жила пара стариков. И в один вечер дед вышел покурить и не вернулся. Бабка в тот момент ещё не знала, что муженёк пропал, поэтому спокойно легла спать и только утром поняла, что дедка-то и нет. Запаниковала, пошла в местный участок. Там заявление у неё приняли, пошли старичка искать. Не нашли, перенаправили заявку к нам. Мы к этому серьёзно не отнеслись, но всё же начальник решил отправить местного оперативника и меня.

Корд сделал ещё глоток и продолжил.

– Приехали мы на место. Оперативник принялся опрашивать бабку, а мне сказал стенографировать разговор – тогда диктофоны мы ещё не использовали. Сижу я, значит, пишу и вдруг чувствую: припёрло. По маленькому, правда, но один фиг. Вежливо спросил бабку, где у них сортир, и направился туда.

– Далеко, что ли? – удивилась Диа.

– Ты не знаешь, как деревенские сортиры устроены?

– Ну, я…

– В огороде – сарайка, в полу – дырка, внизу говно плавает.

– Фу!

– Слушай дальше. Захожу я туда, расстёгиваю ширинку, достаю свой прибор и тут… не знаю, что на меня тогда нашло, но… заглянул я в дырку. Картина маслом: смотрю я в очко, очко смотрит на меня, и тут я начинаю ссать. Прямо ему в глаза.

– Вуха-ха-ха! – расхохоталась Диа.

– Там был дед.

– И… и… и… – Диа хотела что-то спросить, но смех мешал ей сделать это.

– Всё закончилось тем, что дедка вытащили из выгребной ямы багром, бабка шлёпнулась в обморок, а ко мне в отделении приклеилось прозвище Ссущий-в-Глаз.

Если бы кто сейчас увидел Дию, то подумал бы, что она плачет: девушка лежала, уткнувшись лицом в живот Корда, а плечи её вздрагивали. Что важно, этот кто-то оказался бы абсолютно прав.

Не то чтобы Дие не хватало чернухи или пошлости, но для неё это было внове, а потому интересно. Свидание, начавшееся как романтическое, впоследствии переросло в бесконечный поток смеха то от Корда, то от Дии. Они так запросто обменивались своими грязными, постыдными историями, что ощущали друг к другу невероятную близость. Раньше Диа и представить себе не могла, что будет с кем-то настолько свободно общаться, но теперь, кажется, нашла родственную душу.

Солнце уже село, и путь обратно освещался лишь фонарями да луной. Они неспешно фланировали по аллее: Корд нёс корзинку с остатками еды, Диа держала его под руку с другой стороны. Шорох первых опавших листьев под ногами и прохладный осенний ветерок умиротворили их.

– Слушай, – вдруг прошептала Диа, – а ты сейчас… э-э-э… куда пойдёшь?

– До тебя, – негромко ответил Корд.

– До меня?

– Корзинку донесу, да и так… Провожать девушек ночью – это хорошо.

– А п… – Диа резко остановилась. – А после?

– А после…

– Не мог бы ты, – зарделась Диа, – остаться на чай? – протараторила она конец фразы.

Корд улыбнулся и поцеловал её.

А после действительно зашёл на чай. И даже остался на завтрак.

(обратно)

Глава 17. Возвращение на место преступления

…Фонарь впереди не горел, но он смог различить её силуэт. Она неподвижно стояла к нему спиной. Из раны на затылке капала кровь.

Он сделал шаг назад.

– Слушай, я это… не хотел.

Она начала медленно поворачиваться: сначала голова, затем тело.

– Ты… Я прошу у тебя прощения. Слышишь?

Она плавно развела руками перед собой, затем ещё раз – и наконец полностью развернулась к нему.

– Это… Не моя вина. Бухой был, понимаешь? А ты…

Она медленно посмотрела вверх, подняла руки и вновь принялась разводить и сводить их. Это было похоже на… греблю?

Он опустил взгляд на её ноги и сглотнул: они не касались земли.

Вновь посмотрел на её позу. Она всплывала – осенило его. Но двигалась не вверх, а вдоль аллеи – к нему.

– Ты… Ты была жива, когда… – Он почувствовал ужас. – Нет. Нет!

Он развернулся и попытался сбежать, но через пять метров врезался в невидимое препятствие. Дорога продолжалась, но пройти дальше не получалось. Он рванул вправо – стена, влево – стена.

Тупик.

Он медленно развернулся в ту сторону, откуда к нему плыла девушка. Девушка, которую он убил.

– Пожалуйста… пожалуйста! – взмолился он. – Я не хотел! Это была случайность!

Девушка протянула к нему руку. Он завопил…

И проснулся от собственного крика.

В своей квартире, в своей кровати. Его била мелкая дрожь, дыхание спёрло, а глаза от испуга раскрылись так широко, что её чуть-чуть – и выпадут.

Рядом никого не было.

(обратно)

Глава 18. Веретено

1

Вернее, Корд с удовольствием остался бы на завтрак, если б ему не нужно было закончить одно дело. Хотя он малость недомогал (видимо, виной тому вчерашнее купание), тратить ещё день на безделье он не собирался. Проснувшись в шесть утра и выпив кофе, он решил связаться с судмедом.

Звонок на домашний успеха не имел. А на рабочем трубку взяли после трёх гудков.

– Алло, это Корд. В такую рань ты уже на работе?

– Ещё на работе, – подчеркнул усталый голос. – Ты по делу?

– По делу. Из чего делаются современные трупные мешки?

– Патологоанатомические, попрошу. Есть разные. Скажем, в медицине в основном используются полиэтиленовые. В криминалистике сейчас перешли на спанбонд.

– То есть полиэтиленовых у тебя оказаться не могло?

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе ведь раньше приходилось пользоваться полиэтиленовыми мешками?

– Ну да.

– Они могли у тебя сохраниться? Хотя бы несколько?

– Я тебе даже точное число скажу: у меня их шестнадцать.

– Пятнадцать.

– Нет, их определённо шестнадцать, я помню.

– Я приеду через полчаса.

Корд положил трубку, прежде чем судмед успел ответить.

Лаборатория судебных экспертиз находилась в пяти минутах ходьбы от Центрального управления милиции, буквально в соседнем квартале. Корд доехал туда на такси и, миновав проходную, зашёл в кабинет судмедэксперта. Тот возбуждённо расхаживал по своему кабинету.

– Невозможно! – Старика, казалось, сейчас хватит удар. – Невозможно!

– Я угадал, да? – вместо приветствия Корд вытащил из кармана сложенный фрагмент патологоанатомического мешка, который он отрезал в пруду. – Оно?

Старик подскочил к следователю и едва ли не вырвал у него из рук улику.

– Да! Да! Где ты его взял?!

– Успокойся и сядь, в твоём возрасте перевозбуждаться вредно.

– Ты мне тут, это, не того! – возмутился судмед, но всё же сел. Вздохнул и уже спокойным тоном продолжил: – Где ты его взял?

– В пруду, где было утоплено тело. Я лишь отрезал кусочек. Значит, у тебя загадочным образом исчез мешок?

– Да… – Судмед вроде бы пришёл в норму. – Но я к этому непричастен.

– Где ты его хранил?

– Здесь, в тумбе, вместе с остальными. Они уже пять лет как списаны, но я их не выкидываю. Мало ли пригодятся…

– Ну вот один из них и пригодился, – усмехнулся Корд. – Кто имеет доступ в этот кабинет?

– Только я.

– По телефону ты сказал, что сегодня всю ночь был здесь. Что делал?

– Работал. Ко мне часто обращаются за помощью из других районов. Несмотря на возраст, я всё ещё лучший судмедэксперт в этом городе. – На лице старика появилась усталая улыбка, которая, впрочем, через мгновение погасла. – Ты подозреваешь, что я ответственен за убийство той девушки?

– Не ты. И не за убийство. Попытайся вспомнить: в ночь её смерти ты был здесь?

– М-м-м… Вряд ли. Но возможно, задержался допоздна.

– Можем это проверить?

– Конечно.

– …так, двенадцатого июля… – бормотал Корд, пролистывая журнал посещений.

– Здесь в основном сотрудники лаборатории, – добавил судмедэксперт.

– Так, а это? – Корд указал на знакомое имя. – Вечером к тебе заходил Шеф?

– Да, он иногда приходит после работы. Пьём чай, беседуем о политике, былых временах… Знаешь, обычное стариковское развлечение.

– Вы ушли отсюда в двадцать три часа. Вместе.

– Так и было.

– Мог ли Шеф вернуться после того, как ты ушёл, под каким-нибудь предлогом? Например, будто забыл у тебя кошелёк?

– Исключить не могу.

– Но он должен был отметиться у ночного дежурного?

– Да, но дежурный мог и не отметить. Всё-таки Шеф.

– Допустим. Он мог знать, где лежат мешки?

– Не знаю. Но найти их несложно: я их не прячу.

– Значит, если допустить, что Фамильяр позвонил отцу с просьбой о помощи, Шеф вполне мог достать трупный мешок, чтобы спрятать тело.

– Даже если ты прав, Корд, есть один момент…

Этот момент по-умному назывался «нарушением процессуального порядка производства осмотра места преступления», а по-человечески – «хрен тебе, а не самостоятельный поиск улик». То есть Корд не мог просто притащить мешок, туфли и косуху и сказать: «Смотрите, что нашёл!» Сделав это, он бы нивелировал доказательную ценность этих предметов, даже если бы на них оказались отпечатки, следы крови и автографы Шефа и Фамильяра. А всё почему? Потому что улики добыты ненадлежащим образом: без криминалистов и тонны бумажек, начиная от письменного разрешения Шефа на проведение осмотра пруда и заканчивая подписанием на этот осмотр группы водолазов.

Шеф, ясен пень, вовсе не горел желанием подобное допустить. А самое забавное, что он мало что нарушал, не запуская осмотр пруда, потому что, во-первых, жертва умерла из-за травмы головы, а не утопления, а во-вторых, ей оказалась всего лишь проститутка – БНП никто не отменял.

Нет, теоретически Корд мог рискнуть и использовать свидетельства Скрипача, чтобы Шефа заставили провести осмотр пруда, судмеда – про пропажу мешка, а также дежурного в ночь двенадцатого июля – о посещении лаборатории Шефом.

Однако имелась нехилая возможность, что Скрипач таинственно исчезнет до суда, а после обнаружится в колодце или коллекторе. Он бездомный, его смерть не будет выглядеть подозрительно. Ведь бездомные по статистике и так как мухи мрут.

Программа защиты свидетелей? Ха! Двойное «ха!», если учесть, что свидетельствовать будут против начальника Центрального управления милиции и его сына.

Но даже – даже! – если всё пройдёт гладко, восторжествует ли правосудие?

Фамильяр – невротик, его адвокат будет стремиться к статье за убийство в состоянии аффекта, а значит, максимум, что мажору светит, это года три. Но нужно быть реалистом: его оправдают, ну или дадут полгода исправительных работ в качестве показательной казни.

А что Шеф? Да ничего. Конечно, он вроде как пособник, помогал скрывать улики… сыну. Который явно не планировал это убийство совершать. Как его накажут, штраф впаяют? Допустим. В отставку уйти заставят? Сомнительно, хорошие начальники управлений на дороге не валяются. Поэтому, скорее всего, Шефу не сделают ничего.

Вот Корда наверняка уволят. Не то чтобы это было катастрофой, но потерять работу из-за дела, которое закончится ничем, ему не хотелось.

К тому же когда неизвестный водитель врезался в автомобиль Корда и позже был убит как бы самим Кордом.

Пора взяться за дело о резне в больнице.

2

Тумбочка, аквариум и ёж были на месте. Справа от двери всё так же сидел Стерх и просматривал бумаги.

– Доброе утро, – хмыкнул Корд.

Стажёр, всё ещё с ватками в носу, поднял взгляд от бумаг и уставился на вошедшего.

– Ага, здоро́во.

– До сих пор, что ли, кровь течёт? – Корд указал на ватки.

– Немного.

– Зачем драки провоцируешь, раз гемофилик?

Стерх улыбнулся.

– Стоило того. Тебе, кстати, Форс на столе материалы по делу о резне в больнице оставил.

– Да, он сказал. Ты уже изучил материалы обоих дел?

– В смысле?

– Дело о резне. Дело об убийстве в парке.

– Э-э… Нет, мне Форс не разрешил.

– Сейчас я гляну и отдам тебе, посмотришь. Про проститутку сам возьмёшь.

– Правда? – с удивлением покосился Стерх.

– Должна же от тебя быть польза.

Сев за свой стол, Корд стал внимательно просматривать документы.

Убийца действовал… странно. Носился, как стрекозёл, по больнице – будто в панике, как начинающий преступник, которого схватили за жопу. Перепутал сонную артерию с ярёмной веной, не обеспечил себе прикрытия – в общем, действовал как балбес. Но с другой стороны, нож метал метко (да ещё и в движущуюся мишень), отпечатков на нём не оставил, следы в луже крови, растёкшейся в палате, смазаны (может, не специально), стекло в окне выбито так, чтобы в раме не было крупных осколков – чтобы не оставить на них частиц одежды. Блин, да убийца выпрыгнул с третьего этажа и сумел скрыться, несмотря на собак!

Это точно не мог быть Фамильяр.

И велика вероятность, что убийца далеко не балбес, а очень даже наоборот. Суперпрофи.

Ладно, позже эту мысль обдумает. Что там по жертвам?

Их две: дежурный врач и бывший дальнобойщик. Биографию врача Корд просмотрел мельком: это наверняка побочная жертва, а значит, не так уж важно, кем она была.

А вот безработный дальнобойщик представлял интерес. За полгода до аварии у него произошла классическая житейская драма: он узнал об измене жены. Вместо того чтобы сразу с ней развестись, он пытался сохранить брак – брал рейсы покороче, водил жену в рестораны, свозил в отпуск за рубеж. Ему было пятьдесят два, ей – сорок восемь, их брак длился двадцать пять лет, и, несмотря на измены, жену свою он любил.

Но поняв, что ничего не меняется и любовник из жизни жены не исчезает, мужик принялся топить горе в вине, а точнее – в водке. И однажды, хорошенько набравшись для храбрости, он всё жене высказал. И она выгнала его – из квартиры, совместная покупка которой была целой эпопеей. Мужик переехал в собственный тягач, благо, ему было не привыкать ночевать в нём.

По словами вдовы (развод они оформить не успели), это произошло за девять дней до аварии.

Зато Корду пришла в голову мысль о возможном мотиве дальнобойщика. Но был один момент, которого он в материалах дела не нашёл.

Форс, в отличие от обычного времяпрепровождения, сейчас сидел, опершись на собственный кулак, и задумчиво пялился на дверь.

– Ку-ку, все дома? – Корд пощёлкал перед его глазами пальцами. Форс встрепенулся.

– Мог бы и повежливей, – пожаловался он. – Я тут, может, о бытии размышлял.

– Нефиг о всякой фигне размышлять. Нужно думать либо о деле, либо о женщинах, а иначе какой смысл?

Форс улыбнулся.

– Ты по делу или поболтать?

– По делу. Кстати, я подключил к нему Стерха. Пусть помогает.

– Ну, если ты считаешь это хорошей идеей, почему нет? – пожал плечами Форс.

– Я изучил все материалы и не обнаружил одной детали. Откуда ехал водитель?

– Э-э-э… Он же в коме был, мы не могли его спросить…

– У него в крови обнаружено три промилле алкоголя.

– Ну да, но…

– В таком состоянии человек ходит-то еле-еле, а уж эффективно машиной рулить и подавно не может. Я на него внимания тогда не обратил, но, как мне кажется, ехать тогда он мог разве что прямо и недалеко. Короче, собирайся, покатаемся.

3

– Теперь куда?

Они посетили уже четыре питейных заведения недалеко от места аварии, и Форс был раздражён. Он устал ходить, поэтому сейчас, вновь сев за руль, испытал облегчение.

Корд, приземлившись на соседнее сиденье, развернул туристическую карту, купленную им в ближайшем киоске печати.

– До перекрёстка, затем направо метров сто.

– Сколько их ещё?

– Пять.

– Да что ж!.. – Форс проглотил ругательство.

– И это только бары. Возможно, придётся проверить и винно-водочные, – зловеще усмехнулся Корд.

В баре было накурено так, что даже курящий Корд поморщился, а Форс и вовсе закашлялся.

– Давай… скорей… – сдавленно проговорил тот и поспешил занять место поближе к выходу.

Отмахиваясь от дыма, Корд подошёл к стойке. Бармен, со скучающим видом выслушивающий пьяную историю очередного забулдыги, с облегчением перевёл взгляд на нового посетителя.

– Добрый день. – Корд предъявил удостоверение. – Мы здесь по делу.

Бармен нахмурился.

– И что вы хотите? – осторожно поинтересовался он.

– Информацию. Видали его? – Корд вытащил из кармана немного помятую черно-белую фотографию дальнобойщика и положил на барную стойку.

Бармен скривился и двумя пальцами пододвинул фотку к себе, затем подобным жестом оттолкнул её.

– Здесь много всяких ошивается.

– Это не ответ.

– Ничем помочь не могу, – буркнул тот и отвернулся.

– Эй, слышь, может, я могу, – просипел голос рядом с Кордом. – Покежь картинку.

Корд посмотрел налево. Мужик неопределённого возраста, лохматый, небритый, с красным носом потянулся к Корду свободной рукой и пощёлкал пальцами.

– Ну же, – потребовал он.

Корд протянул снимок.

– Ага. Ага. – Мужик присмотрелся. – Да это ж Косой! Как не узнать его… А что с ним?

– Мёртв.

– Вот бля… Нальёшь? – с надеждой посмотрел на Корда.

– Бутылку виски, пожалуйста.

– Вис-ки? – от неожиданности мужик немного потерял дар речи.

– И мы с тобой пойдём вон туда, – Корд указал себе за плечо – там, в нетерпении тарабаня пальцами по столу, сидел Форс.

– А, ну это… это… забились, значит! – осознав наконец награду, мужик просиял и нетвёрдой, но радостной походкой направился к следователю-тактику.

– Вы бы с ним аккуратнее, – неожиданно тихо обратился к Корду бармен. – Тот ещё краснобай. Лапши на уши навешает – снимать устанете.

– Ну, даже лапша лучше, чем ничего, – ответил Корд, протягивая деньги.

– Не поймите меня неправильно, – извиняющимся тоном пробормотал бармен. – Я всего лишь разливаю напитки и выслушиваю их бредни. Я не запоминаю всех и каждого.

– Повторю: никаких проблем.

Бармен благодарно кивнул и поставил бутылку на стол. Хороший виски, дорогой. Но информация дороже.

Мужик вожделеющим взглядом уставился на то, как Корд открывал бутылку и наливал напиток в рюмку.

– Итак? – Корд сел напротив него и включил диктофон.

– Чо?

– Вы сказали, что знаете человека на фотографии.

– А. Да. Да. Ну, за фотографию! – мужик одним глотком опорожнил рюмку и поставил её перед Кордом. Тот снова налил. – Вы, ребята, вроде из милиции, но мужики правильные, подход знаете. И вот я вам, короче, щас всё расскажу. Этот вот тип, с картинки, это Косой. Завсегдатай тут. Ну, как бы… был. Я его давно уже не видел.

– Давно – это когда? – уточнил Форс, что-то записывая в своём блокноте.

– Ну, это… месяц, может, где-то… нет, даже полтора… или даже…

– Понятно, – прервал Корд. – Давайте дальше.

Мужик вновь опрокинул рюмку, но когда Корд собрался вновь ему налить, накрыл рукой.

– Подожжи, – сказал он. – Пока хватит. Эх… О чём бишь я… А! Косой это. То есть как бы… ну… его, мжт, и по-другому звали, но я так. Потому что он когда напивался, водкой мимо рюмки мазал, ха-ха!

– Он был здесь частым гостем?

– Гврю ж, завсег-ик!-датай… ох, бля… прошу прощения. Он пил тут, короче, обычно в однаря. Ну и я иногда с ним, но это так, ну как бы, нормальное такое дело. Но вот чо интересно… когда он был здесь в последний раз, то есть, я не знаю, месяца полтора назад, как говорил уже, он пришёл один, но к нему потом подсел другой. Он был, э-э-э… – мужик прищурился и посмотрел на Корда. – Да вот как ты был, вот одно лицо. – Он убрал ладонь с рюмки.

Корд налил.

– Спас-сибо! – очередной молодецкий глоток.

– Как я? – нетерпеливо напомнил Корд.

– Да вот, гврю же, точь-в-точь! Может, ты и был, не знаю… Хотя голос непохож. Я вот помню, он когда говорить начал – петуха дал, такого звонкого, ну как баба. А так похож, да-а…

Корд с Форсом переглянулись.

– Спасибо за информацию. – Корд поставил бутылку с оставшимся виски перед пьяницей и выключил диктофон.

Тот довольно улыбнулся.

– Рад был помочь, – затем он налил себе новую рюмку. – Ну, бывайте!

4

А любопытная ситуация получается.

Как это выглядит со стороны: Корд организует сам себе аварию, уговаривая вусмерть пьяного дальнобойщика протаранить машину; узнав, что после ДТП тот выжил и выходит из комы, а значит, способен опознать, убивает его.

Как всё обстоит на самом деле: некто притворяется Кордом во время найма и убийства дальнобойщика, тем самым обеспечивая себе свидетельства обитателей бара и работников больницы – свидетельства из двух разных и не связанных друг с другом мест; тем самым некто стремится выставить Корда убийцей. Верно?

Но какой смысл притворщику убивать водителя? Разве ему не выгодней дождаться, когда тот выйдет из комы и опознает Корда?

Нет. Это логика не слишком сообразительного притворщика. Хотя ему было бы выгодно не устранять водителя, Корду (если бы он на самом деле организовал покушение на себя) желать устранить свидетеля вполне резонно.

Ух.

Получается, убийца как бы «перевоплотился» в Корда и для пущей реалистичности попытался построить преступления с учётом его логики, а не своей?

Допустим. Но в таком случае почему убийца не пошёл до конца? Почему не подбросил доказательства в квартиру? Он всё же не хочет подставлять Корда? Или это убийца в суперпозиции? Хочет и не хочет одновременно?

Нихрена не ясно.

(обратно)

Глава 19. Иносказания и манипуляции

1

В жизни, в отличие от детективных романов, преступники не работали в режиме «понедельник – убийство, вторник – убийство, среда, так и быть, выходной», чтоб милиция не скучала – скорей, наоборот: они старались залечь на дно хотя бы на несколько недель, чтобы не попасть под наиболее активную фазу их поисков.

А через месяц-другой можно снова злодейство совершить.

Милиция, однако, дурой не была, и ловила преступников в среднем в течение четырех дней – так, во всяком случае, утверждалось в официальной статистике. И она была недалека от истины. Всё-таки большинство преступников по природе своей оказывались не хитроумными злодеями, которые тщательно планировали свои темные дела, а обычными людьми, чаще всего несчастливыми. Ведь кому в здравом уме захочется рушить личное счастье ради сомнительных правонарушений?

Корд из раза в раз изучал материалы обоих нераскрытых дел, пытаясь найти между ними общее, но мысль, что общая часть – он сам, из головы не выходила.

И относится ли Фамильяр к аварии и резне в больнице? Теоретически у него был мотив попытаться отвадить Корда от первого дела. Но мог ли он за сутки изменить внешность? Наверное, да. Телосложение? Вряд ли, но с пьяных глаз да в полутьме ханыга-свидетель мог и не обратить внимание на разницу между Фамильяром и Кордом. Как можно было уговорить дальнобойщика протаранить машину? Ну, например, сказать, что в ней едет любовник жены, который разрушил его жизнь. Забавно, но это вполне могло сработать именно в такой формулировке. Чем глупей человек, тем больше он любит пустые, но пафосные клише вроде «разрушил жизнь», «с нами правда» или «только ты можешь это предотвратить».

Корд решил поделиться этими мыслями со своим другом.

Форс, внимательно его выслушав, ненадолго задумался.

– Есть один момент, – неторопливо начал он, – который, как мне кажется, делает этот хитроумный план слишком зависящим от случая. Если принять за факт, что Фамильяр, или кем бы он ни был, за сутки сумел сделать маску или грим, точно повторяющий твою внешность, сумел найти человека, способного исполнить им задуманное, а также сумел выведать твои планы на вечер, вплоть до времени и места – и всё в рамках одного дня, напомню, – как он смог предсказать, какой дорогой ты поедешь из кинотеатра и подловить тебя на ней? Ты же говорил, что решение вы с Диафрагмой приняли спонтанно?

– Да… – Корд тоже погрузился в раздумья. – Но если у него был сообщник, который следил за нами и, как только мы выехали из кинотеатра, по пейджеру сообщил Фамильяру…

– …Который в тот момент сидел в баре и уговаривал дальнобойщика совершить таран. В таком случае, он должен был знать о твоём маршруте задолго до того, как ты его выбрал. То есть к моменту, когда предполагаемый сообщник отправил ему сообщение, он не знал только время твоего отъезда из кинотеатра, то есть не мог подсчитать необходимое время выезда дальнобойщика, чтобы он смог с тобой встретиться. Но на самом деле, эта информация ему и не требовалась, ведь, судя по твоим словам, он и без того прекрасно видел будущее, раз сумел устроить на тебя засаду в совершенно случайном месте.

Твою ж!..

2

В тот памятный вечер, когда Фламинга впервые привела его к себе домой, Форса ужаснуло место, где та жила. Зато случившееся после того, как они попали в квартиру, оставило у него в лучшем смысле неизгладимые впечатления.

Сегодня Форс сидел на кухне и наблюдал за Фламингой, которая нарезала соломкой свеклу для борща. Их встречи стали регулярными, но, по просьбе Форса, только на её территории: не хватало ещё, чтобы на работе прознали, что он встречается с журналисткой.

Особенно ни к чему это было знать Корду.

Кстати о нём… Форс внезапно обнаружил, что версия друга никак не выходит у него из головы.

– Форс, ты меня слышал? – услышал он будто издалека.

– А?

– Как дела на работе, спрашиваю.

Фламинга недовольно посмотрел на Форса – видимо, этот вопрос она задала уже не раз.

– А… Да ничего, потихоньку, – следователь наконец выпал из глубокой задумчивости. – Всё ещё расследуем убийство в больнице.

– Есть новые зацепки?

– Ты же знаешь, я не могу об этом говорить…

– Ну хоть намекни, а то кормить не буду!

– Эй, ну зачем же так сурово.

Борщ Фламинга варила отменный. Однажды, еще на одной из первых встреч, Фламинга угостила им своего нового парня. Разогретым, вчерашним – но Форс чуть язык не проглотил. Он определённо нашёл женщину своей мечты.

– Скажем так, м-м-м… Если бы мы посетили античный театр, ты бы не удивилась этому.

– Этому?

– Больше ничего сказать не могу, прости.

Фламинга повернулась к разогретой сковороде, вывалила в неё свеклу, добавила к ней уксус, соль, сахар и поварешку говяжьего бульона и оставила тушить на среднем огне.

Форс никогда не говорил ей точной информации напрямую, но ей этого и не требовалось. Возможность интерпретации позволяла журналистке придумывать и описывать события исходя из собственной фантазии, а потому не мешать работе милиции. В конце концов, она работает в развлекательном женском журнальчике, фактография ей ни к чему. Но будет забавно, если её нестандартный подход раскроет личность преступника раньше, чем следствие.

3

Корд, в отличие своего друга, работу с личной жизнью старался не смешивать. Диа никогда не интересовалась его текущей деятельностью, лишь временами спрашивала, не случилось ли что-нибудь интересного. (Она никак не могла забыть историю про деда и периодически подкалывала Корда: «Знаешь, приличные люди особам голубых кровей такое не рассказывают!», что тот обычно парировал: «Приличные особы голубых кровей таким не интересуются!»)

Они явно нашли друг друга.

Корд стал реже бывать у себя дома и всё чаще – у Дии. Та хотела пригласить его переехать, но смущалась и боялась: вдруг откажет? Однако скоро эта проблема решилась сама собой.

В субботу 18 сентября Корд решил убраться в своей квартире, постирать одежду, да и вообще немного привести быт в порядок. Со всякими изоляциями да приключениями квартира заросла настолько толстым слоем пыли, что господа пауки, рассевшись по углам, с укоризной поглядывали на хозяина во все свои восемь глаз.

Поэтому первым делом Корд впылесосил животинку, чтобы ему не было стыдно. Потом включил на магнитофоне кассету с альбомом иностранной панк-рок группы, которую ему дала Диа, и принялся наводить чистоту.

Вечером, когда квартира начала приобретать приглядный вид, в коридоре зазвонил телефон.

– Корд у аппарата.

– Алло… э-э-эм… здравствуйте. – Мягкий женский голос в трубке показался ему знакомым, но Корд не мог вспомнить, где его раньше слышал.

– Здравствуйте, а вы кто?

– Ой… Простите, пожалуйста, я Небо, проститутка из «Голубых глазок»… Может, помните, вы дали мне визитку, сказали, чтобы я позвонила в случае проблем. Вот я и подумала…

– О, Небо, не узнал! У вас что-то случилось?

– Э-э… Мы могли бы встретиться сегодня, если вам не сложно?

Они встретились в кафе неподалёку от дома Корда. Небо выглядела немного уставшей, но старалась держаться бодрячком.

– …Так что у тебя за проблема? – Они уже перешли на «ты» – ни Корд, ни Небо «выканье» всё равно не любили.

– А… Когда летом я приходила с девчатами к вам на опознание, меня заметил один одногруппник из универа. И всем рассказал, что я работаю проституткой. И меня… э-э-э… надо мной начали издеваться. Не в универе, а в общежитии. Девочки не давали прохода, мальчики спрашивали, за сколько я дам себе вставить. Мне это не нравится.

Корд опешил.

– Вот, поэтому я хочу спросить, что мне делать в таком случае? Я сейчас пока живу у Мадам, но не хочу её стеснять, а жить в общежитии из-за такого я не могу. Я же после работы почти сразу на пары иду, а сплю уже днём, когда остальные не спят.

– А учиться тебе не мешают?

– Да нет, учиться нормально.

– И перевестись в другой универ ты не хочешь?

– Нет.

– Тогда пойдём.

Небо изумлённо оглядела квартиру Корда.

– Ты серьёзно?

– Ну да.

– А сколько она будет стоить в месяц?

– Нисколько.

– Но… но… Как так?

– Вот так. Раз уж ты из-за меня огребла проблем, живи здесь, а я к девушке перееду. Или расположение не устраивает?

– Нет-нет, всё замечательно, просто… Ну так же нормальные люди не делают? Не сдают квартиру забесплатно едва знакомому человеку?

– Значит, я ненормальный, – усмехнулся Корд. – А хорошему человеку помочь не жалко. Да и не думаю я, что ты засранка.

– Ох. Ну я не такая, это правда, – смущённо улыбнулась Небо. – Тут всё чисто будет, обещаю!

– Ну вот. Единственная просьба, по счётчикам плати. На это деньги найдутся?

– Да, конечно!

– Так, а теперь я на минутку отойду, ты пока осмотрись.

Корд прошёл в коридор к телефону и набрал номер Дии.

– Дий, привет! – Он решил сразу перейти к делу. – Ты сегодня дома?

– Привет! – Из трубки послышался радостный голос. – Уже вернулась, а что?

– Ты не против, если я сегодня перееду к тебе жить?

– А? Что?

– Ну, жить вместе, все дела?

– Что, но… Погоди! Мне же нужно подумать!

– У тебя десять секунд, чтобы сказать «да».

– В смысле десять?!

– Уже девять. Восемь. Семь…

– Не дави на меня!

– …Шесть. Пять. Четыре…

– Серьёзно, мне нужно по…

– Скажи «да». Три…

– Да блин!

– Замётано!

– В смысле?!

– Ты сказала «да»!

– Это не считается!

– Так мне не приезжать?

– Приезжай, конечно! Но потом я тебя прибью!

– Отлично, скоро буду!

И довольный Корд положил трубку. Небо заинтересованно глядела на него.

– Я правильно поняла, ты только что напросился жить к своей девушке против её воли? – улыбнулась она.

– Ха! Мне кажется, она сама хотела предложить. Но стеснялась, видимо.

– А если бы ты ошибся? Если бы она отказала?

– Ну, у меня есть бездомный друг. Жил бы с ним под мостом, – подмигнул Корд.

– Ты сумасшедший! – рассмеялась Небо.

И Корд переехал к своей девушке. Она жила на последнем этаже в трёхкомнатной квартире. В одной комнате был гардероб и двуспальная кровать, другая использовалась как место для отдыха. Больше всего Корда поразило наличие в ней плазменного телевизора – в продаже такой найти было невозможно. Диа сказала, что отец привёз его из-за границы полгода назад. Картинку телевизор выдавал восхитительную.

Третья комната была хоть и отремонтирована, но пуста: там хранились коробки с вещами Дии. Девушка, однажды заметив, как Корд возится с документами на диване, предложила организовать ему рабочее место. От такого предложения отказываться точно не стоило. Они заказали в мебельном практичные деревянные стол и стул, и в тот же день принялись разбирать коробки. В основном в них была одежда и книги, но в одной из них Корд обнаружил нечто особенное – старый фотоальбом Дии. Девушка, занятая сортировкой платьев, сначала не обращала внимание на отсутствие шорохов со стороны Корда, но затем, заподозрив неладное, бросила взгляд на своего парня. Тот с улыбкой рассматривал её детские фото.

Диа покраснела.

– Эй! Ты что делаешь!

Корд обернулся.

– Ты была весьма милым ребёнком.

Диа подскочила и попыталась вырвать альбом из рук, но Корд, смеясь, поднял его над головой.

– А ну отдай! – миниатюрная Диа безуспешно пыталась дотянуться до фотоальбома. – Ну-у-у!

После нескольких попыток она обиженно надулась, ушла в спальню и захлопнула за собой дверь. Пришлось Корду бежать в магазин за тортиком.

Зато потом Диа сама ему всё показала и рассказала. У неё было довольно обычное детство, с одной лишь поправкой: вместо игрушечных лошадок были настоящие, а вместо друзей-сверстников – нянечки и слуги.

Диа вздохнула:

– Они были хорошие, но знаешь, мне очень часто не хватало простой детской болтовни. Может, поэтому я выросла такой странной.

Корд согласился и немедленно получил подушкой по голове. Ну правда, разве не странно, когда чуть что – и чем под руку попадётся?

(обратно)

Глава 20. Лучший друг Скрипача

1

В последний понедельник месяца Шеф и другие начальники управлений милиции города проводили пресс-конференцию. Аккредитованные журналисты трёх государственных и двух столичных газет, двух телевизионных каналов, одной радиостанции, а также пара десятков «вольнослушателей», которые вопросы задавать не могут, но информацию получить право имеют, кратко информировались о криминогенном состоянии города. Количество преступлений – такое-то, из них раскрыто – столько-то, в процессе – ещё столько-то. Рутина, но рутина необходимая: информировать население о том, что они живут в городе, где преступлений мало и они быстро раскрываются, а виновные наказываются, очень важно для спокойствия граждан.

В первом полугодии на подконтрольном участке Шефа, то есть в Центральном районе, всё было спокойно, если не считать специфического преступления в марте: муж ни с того ни с сего зарезал жену, а затем голым выпрыгнул из окна. Мотивы его так и не были установлены.

Второе полугодие началось неожиданно интригующе. Июльское убийство в Центральном парке – отнюдь не обыденное происшествие. А августовская резня в больнице – вообще серьезный эксцесс, и та пресс-конференция была долгой и горячей.

В сентябре же никаких громких преступлений не произошло, но Шефу докладывать о том, что «виновный в резне до сих пор не пойман» было неуютно. Однако несколько минут спустя из него будто вышибли дух.

– Нам поступила информация, что убийца сымитировал внешность одного из ваших ведущих сотрудников. Это правда?

– Кто вам такое сказал? – резко отреагировал Шеф. Журналист это отметил.

Все в помещении притихли.

– Анонимный источник, – нимало не смутившись, продолжил журналист. – Как вы считаете, мог убийца изменить свою внешность с помощью силиконовой маски или использовал для этого другие средства?

Шеф не помнил, как ответил на этот вопрос. Впервые за много лет работы ему изменило самообладание. Потому что версию про маску не знал никто, кроме сотрудников его Управления.

И это значило, что среди них завёлся крот.

– Что будем делать? – сурово спросил Шеф.

Корд задумчиво почесал подбородок.

– Может, всё не так плохо…

Они с Форсом стояли в кабинете начальника. Форс немного нервничал, хотя, может, Корду просто казалось.

– Что ты имеешь в виду? – Шеф серьёзно на него посмотрел.

– Вы сказали, источник журналист не раскрыл. И ни в каких журналах или газетах вам подобное не попадалось?

– Нет.

– Значит, есть шанс, что искать информатора стоит не в официальных изданиях. А может, и не в изданиях вовсе.

– Ты считаешь, убийца мог сам связаться с журналистом? – неожиданно вставил Форс.

– Это разве невозможно?

Шеф внимательно посмотрел на своих лучших сотрудников, но ничего не сказал.

– Как я понял, Шеф, из наших об утечке знаем только мы втроём?

– Именно.

– Думаю, лучше так всё и оставить. А мы с Форсом займёмся поиском крота.

На самом деле никакого крота Корд искать не собирался. Потому что догадывался, кто им может быть. Впрочем, как-нибудь стоит удостовериться, верна ли его версия. Но пока он решил никаких действий не предпринимать. Слитая информация расследованию вроде не мешает, а значит, переживать не о чем.

Хотя один момент настораживал. Со дня на день, когда информацию опубликуют, убийца узнает, в каком направлении движется следствие. Плохо ли это? Ну, как сказать…

Фактически следствие никуда не двигалось. Весь сентябрь Корд с Форсом (а временами и со Стерхом) прорабатывали все возможные версии резни в больнице, искали ее мотивы, допрашивали всех причастных по два, а то и три раза, но полезного в этом было мало.

2

С началом бабьего лета Корд с Дией часто выбирались на прогулку в парк, где время от времени встречали Скрипача: обычно во второй половине дня тот музицировал на одной из площадей парка. Для себя (и для Дии, если просила) он играл классическую музыку, но когда на площади начинал собираться народ, выставлял у лавочки две фанерных таблички со списком популярных песен и ценами на них. Тут были и танцевальные поп-хиты, и рок-баллады, и джазовый стандарт.

Скрипач вовсе не походил на бездомного – скорей, на молодого музыканта. С приближением октября он стал одеваться в бежевое демисезонное пальто, серые шерстяные брюки, небрежно повязанный красный шарф в клетку, черную фетровую шляпу и начищенные до блеска кожаные ботинки. Вид у него был донельзя интеллигентный, а артистизм, с которым он исполнял композиции, неизменно привлекал множество людей. (Как он однажды обмолвился Корду, у него имелись даже постоянные слушатели.)

Однажды после завершения своего концерта, Скрипач сказал Корду:

– Помнишь, давным-давно я говорил, что хочу тебя кое с кем познакомить?

– Было дело.

– Так вот… Сможешь встретиться с ним первого октября?

– То есть послезавтра?

– Ну да.

– Диа, у нас же никаких планов на вечер пятницы не было?

– Не-а, – с улыбкой ответила девушка.

– Хорошо. Значит, я свободен.

– Отлично! – обрадовался Скрипач. – Только сразу предупрежу: мы пойдём в довольно… хм, как бы точней выразиться… специфическое место. То есть Дие с нами нельзя.

– Эй, ну как так! Я ж теперь заинтригована!

– И куда именно? – насторожился Корд.

– В бар одного мотоклуба.

– Серьёзно? – удивился Корд.

Когда Скрипач упомянул про мотоклуб, а потом загадочно замолчал, Корд не стал расспрашивать дальше. Решил, пусть будет сюрпризом. В конце концов, мало ли в городе мотоклубов?

На самом деле, климат страны с четырьмя сезонами, из которых пять месяцев дубак, четыре – промозглость, и лишь три – солнышко лучистое, не слишком способствовал появлению и развитию полноценных мотоклубов – ездить-то когда? Поэтому здешние больше походили на клубы автомобилистов, то есть любителей ковыряться в технике и употреблять пивко с шашлыком в гаражах. «Серьёзность» же подобных организаций характеризовало наличие логотипа, но и только. В общем, мотоклубы были этаким мирным мужским хобби, вроде рыбалки или охоты, а не околокриминальными организациями с брутальными бородачами в косухах.

Ну, если не считать…

– Почему ты не сказал, что мы пойдём в «Стаю»?

Ага, из всех мотоклубов страны имелось лишь два, связанных (по слухам, естественно) с криминалом. Первый – северяне «Полярные медведи», которые были настолько суровы, что катались круглый год, даже тридцатиградусный мороз их не останавливал. Второй – их побратимы, более многочисленная и известная мотобанда «Стая». Конкурентов у этих двух группировок не было, а граница их территорий проходила по 55-ой параллели.

Над входом в бар с одноимённым названием висела огромная металлическая голова волка, по обе стороны которой – две головы поменьше. Волки по краям угрожающе скалились, центральный спокойно взирал на посетителей.

– Я всё никак в голову не возьму, как человек вроде тебя может быть связан с подобной организацией?

– Вроде меня? – улыбнулся Скрипач. – Ну, я тут не то чтобы частый гость, но народ здесь мирнее, чем выглядит.

Бар состоял из двух больших залов. В первом, куда заходили все посетители, была огромная барная стойка, столы и стулья, а также небольшая сцена, на которой порой выступали приглашённые рок-группы. Во втором располагалась бильярдная. Там, впрочем, тоже имелась стойка, но уже для бильярдных принадлежностей, а вместо сцены была площадка для игры в дартс.

Внутри бара действительно оказалось спокойно. Никто не стал кидать на них враждебные взгляды, максимум – любопытные; никто не пошёл допытываться, кто они такие и зачем пришли. Хотя видок у посетителей был соответствующим – кожаные косухи, банданы и брутальный вид, – опасения Корда развеялись. Люди как люди, ничего опасного.

Они направился к барной стойке.

– Здорово, Морт!

Длинноволосый здоровяк искал что-то на полках заднего бара. Услышав Скрипача, он развернулся к стойке, и на лице его возникла широкая добродушная улыбка.

– О-о-о, кто пришё-о-ол! Здравствуй, дружище! – обхватив двумя ручищами протянутую руку Скрипача, он интенсивно её потряс.

А Корд по привычке составил портрет. Молодой мужчина за барной стойкой был поистине громадным – явно больше двух метров ростом – и физически сильным: клетчатую рубашку с закатанными рукавами едва не разрывали мускулы. Необычной была и дикция: верзила говорил глубоким басом и настолько чётко и размеренно, что произнёс «дружище» не как «држщщи».

– Познакомься, Морт, это мой друг – Корд, – представил их Скрипач. – Я тебе о нём рассказывал.

– О, дружище, и тебе привет! – Морт, не меняя выражения лица, переключился на Корда. – Что привело тебя в нашу обитель?

– Скрипач сказал, здесь подают самое вкусное пиво в городе!

– А то как же! Садись, дружище, щас налью! Тебе сколько?

– Ну, стаканчик на пробу.

– Держи!

Вытащив из-под прилавка полулитровую пивную кружку и грациозно проделав с ней трюк, Морт подошёл к кегам и начал наливать в неё лагер.

– Для начала – самое оно!

– Спасибо, – кивнул Корд.

– И мне тоже, будь добр, – попросил Скрипач.

– Как обычно?

– Угу.

Морт подхватил ещё одну кружку и поставил к кегу с вайсбиром.

– Корд, я должен спросить, – негромко пробасил он. – Ты здесь по наши души или нет?

Корд почувствовал, что в помещении резко стихло.

– Нет, зачем вы мне? Скрипач хотел меня с тобой познакомить, и вот я здесь.

– Ну как же… – Морт закрыл краник и поставил кружку с напитком перед Скрипачом. – Мы здесь вроде как бандиты. Или ты так не считаешь?

Корд спокойно отпил пиво.

– А вы здесь кого-то убили?

– Нет.

– Вот сначала убейте, а потом зовите, – усмехнулся Корд.

На лице Морта появилась ответная улыбка. Он махнул рукой.

– Всё нормально, ребята.

И бар снова заполнился шумом голосов и звяканьем стаканов.

– Я не очень понял, что ты проверял.

– Ха! Ничего! Небольшое шоу для нового посетителя! И вообще, – подмигнул Морт, – раз уж мы бандиты, то законы знаем. И порядки тоже. Следак не пришёл бы сюда без сопровождения, если б по делу.

Дверь в кухню, находившаяся слева от заднего бара, отворилась. Оттуда вышел некрупный такой мужичок среднего возраста, совсем не похожий на здешний контингент. Снизу вверх посмотрел на своего бармена и сказал:

– Спасибо, Морт, можешь идти. – Он перевёл взгляд на сидящих за стойкой. – Скрипач, – кивнул он бездомному. – А это тот самый Корд?

Скрипач кивнул.

– Ага.

– Надеюсь, ты сегодня не в долг?

Скрипач покосился на Корда, который в этот момент как раз делал очередной молодецкий глоток.

– Сам на это надеюсь, – слегка улыбнулся бездомный.

– Ладно, сегодня журить тебя не буду, раз день особенный, – пробурчал бармен (а по совместительству – владелец заведения и глава «Стаи», но Корд в тот момент об этом не знал). – Идите уже куда собирались.

Морт, всё внимательно выслушав, обрадованно кивнул и вышел из-за стойки.

– Ну что, друзья, пойдём в бильярдную?

Корд задумчиво допил остатки и поставил стакан на стойку.

– Погоди, Морт, – осторожно спросил Корд, поравнявшись. – А ты разве не бармен?

Здоровяк добродушно улыбнулся.

– Нет, дружище, я вышибала. Один тут такой, – похвастался он. – Потому что сильный.

– Глядите, вон стол свободный, – вставил Скрипач, аккуратно неся своё ещё не начатое пиво.

Морт подошел к стойке и взял для них три кия, два мелка и набор шаров, Корд со Скрипачом сразу пошли к столу, находившемся у противоположной от входа стены.

– Не ставь только на бильярд, под ним столик есть, – предупредил Скрипач и в доказательство выкатил небольшой стол на колёсиках.

– Про закуски-то мы забыли! – спохватился подошедший с киями Морт. – Я сейчас вернусь!

– Я пока не очень понимаю, что здесь происходит и как на это реагировать, – признался Скрипачу Корд.

Скрипач улыбнулся.

– У Морта сегодня день рождения, вот и всё. И я хотел сделать ему подарок. Поэтому привёл тебя.

– Хочешь сказать, подарок – я?

– Ну-у-у, – смутился Скрипач. – В целом да. Мне показалось, вы с ним поладите. А друзей, как известно, много не бывает.

– Прохиндей, – усмехнулся Корд. – Ещё небось и пьёшь за мой счёт.

Скрипач в подтверждение поднял кружку пива и сделал несколько глотков.

– У Морта же и юбилей сегодня, – добавил он.

– Сколько?

– Двадцать пять. Он меня всего на год младше. А по виду и не скажешь, да?

– Ага. Когда ты был с бородой, меньше сорока я бы тебе не дал…

– Э-эй.

– …а сейчас и на тридцатник потянешь, – усмехнулся Корд.

– Да ну тебя, – буркнул Скрипач и в несколько обиженных глотков опустошил стакан.

Вскоре Морт вернулся, толкая перед собой две тележки со снедью – тут были не только закуски, но и полноценные блюда, и крепкий алкоголь. Корд, наконец поняв, для чего он здесь, расслабился. Повезло, что взял с собой достаточно денег – как чуял!

Началась игра в бильярд: сперва Скрипач с Мортом, затем Морт с Кордом. Постепенно разговорившись, Корд осознал, что ему очень легко общаться с этими двумя.

Морт рассказал свою историю. Он был «кукушонком». Родители, кем бы они ни были, не придумали ничего лучше, чем оставить младенца в коробке на пороге детского дома. Зимой. В тридцатиградусный мороз. Когда его обнаружили, он был ни жив ни мёртв – синюшный, дыхание слабое, глаза не открывались. Его тут же доставили в больницу, но спасти не смогли.

Однако потом случилось странное и из палаты послышался детский крик. Врач, вышедший сообщить главе детского дома печальную новость, бросился обратно и от шока застыл на месте: младенец, чьё сердце минуту назад перестало биться, теперь что есть мочи кричал.

Это было чудом – из тех, в которые сложно поверить, но которые иногда случаются. Имя для ребёнка стало очевидным.

Смерть.

Но правила номинации этого сделать не позволили. Мешало ограничение: слова женского рода – женские имена, мужского – мужские, среднего – двояко. Поэтому Смертью могли назвать лишь девочку. Была лишь одна лазейка:иностранные слова этому правилу не подчинялись. И младенца назвали Мортом.

Он с детства был очень крупным и сильным, но добрым и улыбчивым пареньком. Всегда рад помочь по мере сил, никому не отказывал. И однажды это круто изменило его жизнь.

В двенадцать лет он, манипулируемый одним из своих тогдашних «друзей», вступил в детскую банду, которая, как Морт сейчас был уверен, начиналась как игра, но постепенно переросла в криминал. Поначалу мелкий: отъём мелочи у сирот помладше, шантаж, вымогательство; затем, с возрастом, он и его банда занялись полноценным уличным грабежом, вандализмом и ограблениями. Во время одного из них у Морта и другого члена банды случился конфликт, и Морт убил его. Поняв, что совершил, он оставил банду и сдался милиции.

Признание смягчило ему наказание: отсидев лишь два года из положенных трёх, он был выпущен досрочно. Свою старую банду искать не стал: больше не хотел иметь с ними ничего общего. Он старался начать новую жизнь, но отсутствие образования (в тюрьме он хоть и пытался учиться, но это было не то) и судимость не позволяли ему найти нормальную работу. Морт стал скитаться по стране и за следующие пять лет посетил чуть ли не все более-менее крупные города, в которых то работал на низкооплачиваемых, но законных работах (дворником, охранником гаражного кооператива), то, устав жить впроголодь, участвовал в нелегальных мероприятиях – подпольных боях, гонках на выживание. Последние выявили у него интерес к технике; ему порой даже позволяли работать в ремонтных мастерских, где однажды и случилось то, что позволило ему устроиться в этой жизни.

– Вожак пригнал свой моцык, а я его починил, – гордо сказал Морт. – Он был в пробеге со своей бандой. Увидел, как я чиню, и предложил работать у них. Я согласился. Тогда как раз с деньгами было туго, а тут новая работа. Они взяли меня с собой и отвезли сюда. Здесь я работаю вышибалой, но ещё чиню моцыки, если сломаются. Платят хорошо, крыша над головой есть, и знаешь, у меня недавно свой байк появился! С коляской! Старый и поломанный, но однажды я его отреставрирую.

Они сидели два часа и уже порядком захмелели. Народу в баре становилось всё больше, вокруг них образовалась небольшая толпа, слушавшая рассказ Морта. При словах о мотоцикле некоторые похлопали его по плечу и одобрительно покричали.

– А ты, Корд, э-э-э… как стал тем, кто есть?

– Следователем-то?

– Ага.

Корд задумался.

– Ну… Честно говоря, сам я никогда этой профессией особо не интересовался, а знал о ней в основном из детективов, то есть по сути фигню всякую. Но в школе во время профориентации выяснилось, что у меня неплохая логика и отличная интуиция, ну и привели меня на беседу в местное управление милиции. Там сообщили, что такие люди им нужны, ну и попросили подумать. А потом было два года армии, после которой я решил поступить в Академию милиции на следователя-практика, как раз тогда эту специальность ввели.

– А в каком управлении ты работаешь? – спросил грузный байкер в джинсовой рубашке и с моржовыми усами пшеничного цвета.

– В Центральном.

– А, это же в вашем районе работает Стервец?

Корд, наливавший себе в рюмку виски, замер.

– Кто?

– Ты что, даже не знаешь, кого ловишь? Убийца этот. Который того долбодятла в больничке замочил. И который типа из наших.

В толпе послышался неодобрительный ропот.

– Что? – Корд едва успел отклонить бутылку, прежде чем виски начало переливаться через край.

Стервец… Где же он слышал это слово?

– При чём здесь вы? – спросил он.

– Ты чо, даже не в курсе? Та журнашлюшка написала про нас. Типа «призраки дорог» вальнули того булдыгу в больнице. А он типа тоже из наших. Типа разборки между бандами, короче.

– Какие разборки? Что за журналистка?

– А я ебу?

– Фламинга, во как, – фальцетом пропищал другой байкер, худой – кожа да кости – и лысеющий.

Розовая Фламинга? Это не та, чью писанину ему давала Диа, когда он сидел в изоляторе?

– Мужики, вы вообще в курсе, что официальные данные в госгазетах печатают, а не в дамских журнальчиках?

В толпе послышались смешки. Усач что-то буркнул и отошёл от бильярдного стола. Корд наконец опрокинул рюмку виски и сунул руку в карман.

– Раз уж речь зашла о работе, – сказал он. – Гляньте на эти фото.

Корд протянул Морту чёрно-белые фотографии всех трёх жертв преступлений – Пиалы, дальнобойщика и врача – и единственного подозреваемого, Фамильяра.

– Если кого-то узнаете, скажите.

– Это подозреваемые? – уточнил Скрипач, когда Морт протянул ему фотографии.

Корд покачал головой.

– Просто люди.

Скрипач на мгновение задержал взгляд на Фамильяре, но после передал фото дальше. Корд не слишком надеялся, что кого-нибудь узнают. Поэтому когда фотографии вернулись, а результата как не было, так и нет, он не слишком удивился.

– Слушай, дружище, – Морт протянул руку за бутылкой виски и налил себе и Корду. Скрипач вежливо отказался. – А вот… не знаю, ты имеешь право такое говорить… но можешь сказать, почему вы этого Стервеца так и не поймали?

– Это не так просто, Морт. Здесь же можно курить?

Послышались смешки. Какой дурацкий вопрос.

– Тогда где пепельница?

На выкатном столе как раз стояла небольшая, которую Корд не заметил. Скрипач протянул её Корду.

– Спасибо. – Корд залпом выпил налитый Мортом виски, затем закурил. – Так вот, Морт, хочешь знать, в чём проблема? – Корд выпил уже достаточно, чтоб у него включился режим «язык без костей».

– Да, мы бы очень хотели знать, – вместо Морта ответил бородатый байкер, внешне напоминавший викинга.

– Ну так слушайте. – Корд налил себе виски и поставил его на борт бильярдного стола, рядом с пепельницей. – Не попасться – наука нехитрая. Не дрочи, не кури, не крови́, не лапай всё подряд на месте преступления – и хрен тебя кто поймает. Если у преступника есть хоть капля мозга, окурками он разбрасываться не будет. К счастью, – Корд ехидно улыбнулся, – такой капли у большинства нет, поэтому обычно преступления раскрываются на раз-два, и общество о них узнаёт в ежемесячных официальных отчётах в графе «Статистика». Вот только незадача: стоит преступнику быть более аккуратным, как следствие встаёт. Но даже если он всё-таки наследил… Знаете, криминалистика отнюдь не волшебная палочка, которой бац – и дело раскрыто. Максимум поможет выявить личность подозреваемого. И тут начинается вторая стадия – поиск. Вот как считаете, какое самое очевидное место, где преступник может скрываться?

– Ну-у-у… Собственная квартира? – предположил Скрипач.

– Бинго! Обычно прячутся они там же, где живут. Потому что – повторюсь – мозгов у них нет. Но если есть хоть капля, то найти его становится почти невозможно, а если преступник действительно умён, – Корд затушил наполовину докуренную сигарету о дно пепельницы, – то «невозможно» становится без «почти».

– Получается, вы не можете схватить маньяка, потому что он не оставляет следов? – подытожил Морт.

– Насчёт этого. – Корд налил себе виски. – Пока что мы не считаем, что имеем дело с маньяком. Маньяк сегодня – птица редкая и практически неуловимая. Когда он только начинает свою жатву, милиция именно его не ищет. Потому что не видит системы: всё выглядит как одиночные убийства. Но потом, когда счёт идёт на десятки, милиция наконец расшевеливается и начинает действовать. Но даже тогда успех не гарантирован. Более того: скорей всего, они потерпят крах. И это в случае, если маньяк не особенно умён. Если же убийца развит настолько, что позволяет себе играть с милицией, ну там, загадки ей загадывать, например, то, считайте, дело гиблое: поймать такого нереально, разве что по чистой случайности.

Корд вдруг осознал, что вокруг них собралось ещё больше народу, и все молча слушали.

– Секунду, мне надо промочить горло.

Корд замахнул новую рюмку виски.

– Закусь? – предложил Морт, протягивая тарелку с нарезанными ломтиками пяти видов мяса.

– Нет, спасибо. Виски не закусываю. Мне продолжать?

Вокруг одобрительно зашептали.

– Ладно. Об одной проблеме я поведал, резюмирую: маньяка поймать очень сложно. Теперь вторая проблема. Нынешние жертвы. Я буду считать только тех, которые, как мы предполагаем, на совести нашего убийцы. Первая – проститутка. Молоденькая сирота, ставшая профурсеткой явно не от хорошей жизни. Вторая жертва – бывший дальнобойщик, которому изменила жена и который не придумал ничего лучше, чем начать спиваться. Что между ними общего, как думаете?

Скрипач снова взял слово.

– БНП.

– Верно. Бомж/наркоман/проститутка. К «наркоманам» также относятся и алкоголики, если вы не в курсе. Это категории людей, на которых всем насрать. Специально ли убийца выбрал именно их, пока неизвестно, но суть такова: их смерть не вызвала общественного резонанса.

– Погоди, Корд, – мягко возразил Скрипач. – Но ведь резня в больнице неплохо так всколыхнула людей.

– А что именно всколыхнуло – факт резни или факт смерти пьяницы?

– Ну, кажется… Я понял, что ты имеешь в виду.

– Именно. Людей возмутила наглость преступника, возможно, восхитила ловкость, раз он сумел сбежать. Но на жертвы всем плевать. Даже на врача. Значит, до тех пор, пока Стервец – буду называть его так – не убьёт кого-то важного, активной ловли маньяка не будет. А что ещё более значимо, – Корд раздражённо усмехнулся. – Если убийца сам окажется из важных, расследование заглохнет даже не начавшись.

– Разве это справедливо? – возмутился усатый байкер в джинсовой рубашке.

– Мы не говорим о справедливости, мы говорим о реальном положении дел. А в мире мы живём достаточно говённом, чтоб такая херня была в порядке вещей.

В зале послышался ропот.

– То есть ты хочешь сказать, что милиции похуй на убийства, если жертвы – простые люди? – возмутился «викинг».

– Не простые, а те, что обществом считаются маргинальными. В целом да. Мы, конечно, расследуем каждое преступление и обычно преступников находим, но если не получается схватить негодяя сразу, дело запросто может улететь в долгий ящик и забыться навсегда.

– И ты такой же, да? Тебе насрать на жизни людей, который Стервец убил? – зарычал «викинг».

– Конечно. Для меня жертвы убийцы просто очередная задача, которую нужно решить.

По мгновенно возникшей тишине Корд понял, что сказанул лишнего.

Блядь.

– Так, ребята. Мы, пожалуй, пойдём, – прервал зловещую тишину Скрипач и начал осторожно пробираться сквозь толпу.

– А ну стой! – рявкнул худой байкер и схватил Скрипача за рукав.

– Слышьте, дайте ему пройти, – угрожающе начал Корд.

– Я не понял, ты что тут, выёбываться будешь? – «Викинг» оперся на бильярдный стол и наклонился к Корду, дохнув на него перегаром.

– Ребята, давайте жить дружно? – грустно предложил Морт.

– Морт, ты не видишь, какой он ублюдок? – «Викинг» повернулся к вышибале. – Он щас ясно сказал, что ему насрать на жизни обычных людей. Он такой же пидор, как остальные фараоны!

– Викинг, молчи! – повысил голос Морт. – Корд мой друг!

Надо же, байкера действительно звали Викингом.

– Выбирай себе друзей повнимательней, малец! – Викинг снова повернулся к Корду. – А ты, мразь…

Морт схватил его за шиворот и швырнул вправо в толпу байкеров. Худой от неожиданности отпустил Скрипача, и тот не преминул прошмыгнуть мимо него.

– ТЫ ЧТО, ОХУЕЛ! – возопил Викинг.

– Я ЖЕ ВЕЖЛИВО! ПОПРОСИЛ! ДАВАЙТЕ! ЖИТЬ! ДРУЖНО! – громовым голосом возвестил Морт и, сделав шаг, мощным ударом коленом в живот сложил поднимавшегося Викинга пополам.

– Ну, понеслась… – пробормотал Корд.

Он схватил кий и ткнул им в грудь худого байкера, будто копьём.

– Аааааа! – заверещал тот и исчез в толпе.

Кто-то сбоку схватил Корда за рубашку и резко потянул. Он не удержал равновесия и при падении больно стукнулся головой о край бильярдного стола, а затем получил первый пинок.

– Держись, Корд! – заметив, что друга окружили, Морт отмахнулся от наседавших сзади байкеров и принялся обходить бильярдный стол, раздавая тумаки направо и налево.

Корд левой рукой схватил под коленом одного из нападавших и резко дёрнул на себя. Тот, удивлённо охнув, упал спиной на пол, а Корд, перевернувшись, тут же контратаковал его правой рукой в шею. Байкер захрипел.

В этот миг в затылок Корда врезался ботинок. Перед глазами поплыло, и следователь упал на обезвреженного байкера. Но тут подоспел Морт и, развернув напавшего, вмазал ему в переносицу. Противник мешком рухнул на пол.

– Вставай! – Морт помог другу встать.

Корд, пошатываясь, хищно улыбнулся толпе отступивших байкеров.

– Ну что, продолжим? – Схватив с бильярда второй кий, он разломил его пополам и взял обломки в обе руки.

– На выход! – крикнул Морт и пошёл направо. Корд – следом.

Морт шёл сквозь толпу, словно ледокол через торосы, отоваривая попадавших под руку байкеров. Корд, бившийся палками, не давал приблизиться к нему со спины.

– СУ-У-УКА! – Некто, отделившись от толпы, ломанулся прямо на Корда. Тот, лишь в последний момент обнаружив опасность справа, едва смог ударить нападавшего обломками кия, а туша в джинсе, будто не заметив, взяла его в захват и с рёвом потащила вперёд.

Добежав до площадки для игры в дартс, туша споткнулась и выпустила Корда, а тот по инерции влетел в стену и здорово ударился затылком. Опять.

– Бля-я… – прохрипел Корд и, едва сфокусировавшись, приготовился защищаться.

Безрезультатно. Усатый байкер в джинсовой рубашке уже поднялся, за два шага подлетел к Корду и, схватив, снова впечатал его в стену.

Он выбил из Корда дух, но тому удалось правой рукой схватить дротик для дартса, торчавший в мишени, и воткнуть противнику в щёку. Тот выпучил глаза и заорал. Корд резко дёрнул дротик в сторону рта, разорвав байкеру щеку. Затем ударом лба в лицо оглушил противника и, схватив левой рукой за шиворот, добил двумя мощными ударам в скулу и висок.

В краткий миг безопасности, Корд окинул взглядом поле боя. Скрипача нигде не было видно. Морт стоял в окружении, сдерживая толпу, и понемногу отступал. Нужно ему помочь.

– СТОЙ, ПАДЛА! – взвизгнул кто-то, и Корду в висок прилетела пустая стеклянная бутылка.

Из глаз посыпались искры, а из руки выпал дротик. Оглушённый, он пытался отыскать источник крика, но тут в левый бок ему прилетел удар. Попытавшись контратаковать врага локтем, промазал, и тут же получил по правой почке. Пошатнувшись, Корд упал, и ему на голову обрушился град быстрых и сильных ударов. Он успел защитить лицо руками, но понял, что долго не выдержит.

– СТО-О-О-О-О-О-О-ОЙТЕ-Е-Е-Е-Е-Е!

И в миг всё остановилось.

У арки, ведущей в другой зал, появился бармен. Молча пройдя мимо стонущих на полу байкеров, он подошёл к Морту, окружённому молчаливой толпой.

– Морт, мать твою, что здесь происходит?!

Морт, тяжело дыша, ответил:

– Недопонимание.

– Какое, на хрен, недопонимание?!

В зале, в котором было человек тридцать, пятеро лежали неподвижно, ещё семеро шевелились – кто пытался встать, кто корчился от боли. Большая часть из способных стоять также хоть немного, но отхватила от огромных кулачищ Морта и сломанного кия Корда. Бой оказался хоть и непродолжительным, но на редкость злым.

Морт оглядел зал.

– Где Корд?

– Там не он? – Бармен указал на площадку для дартса. Там, перевернувшись на бок и тупо смотря в одну точку, лежал окровавленный Корд, а над ним стоял мокрый от пота худощавый байкер.

– Блядь, Мехвод, хули ты наделал? – Бармен и Морт подошли к ним. – Он же следак!

– Ты видел, как он Пузо отмудохал? – писклявым голосом воскликнул тот. – А как палками размахивал? Он грёбаный Сатана, я те отвечаю!

– Корд, ты как, идти сможешь? – Морт подошёл к своему новому знакомому и помог встать.

– В принципе, смогу… – Корд оперся ему на плечо и повернулся к писклявому. – А ты охеренно быстр, мужик.

– Мастер спорта по смешанным единоборствам, – криво улыбнулся тот. – В прошлом.

– Оно заметно. – Корд сплюнул кровь. – Ладно. Где Скрипач?

– Такси вызывает, – ответил бармен.

Воссоединившись со Скрипачом, троица прошла к уже подъехавшей машине. На прощание Корд сказал бармену приготовить счёт за ущерб и пьянку и пообещал зайти завтра-послезавтра, чтобы уладить все вопросы. Бармен серьёзно кивнул, и они распрощались.

Таксист вёз их молча. Корд уснул на заднем сидении рядом с Мортом. Скрипач сидел спереди и указывал дорогу.

– Приехали, – сообщил таксист. – С вас пять сотен.

Дорого, но выбирать не приходится. Морт расплатился, а затем помог Корду выбраться из машины.

– Ты, насколько я помню, на пятом живёшь, – пробормотал Скрипач, заходя в подъезд. – И лифта нет. Блин.

Скрипач шёл впереди, Морт тащил Корда так, будто тот ничего не весит.

– Ключи у тебя?

– Клю-чи? – заплетающимся языком уточнил Корд.

– От квартиры.

Корд пробормотал что-то неразборчивое.

Скрипач нажал кнопку звонка. В коридоре послышалась трель, и через несколько минут к ним вышла сонная блондинка в белой пижаме с кроликами.

– Здравствуйте… – начала она и тут же заметила Корда. – Ой. Заносите.

Морт со Скрипачом переглянулись, пожали плечами и дотащили Корда прямиком на диван. Девушка поблагодарила их, выпроводила и засуетилась. Но Корд этого уже не знал.

(обратно)

Глава 21. Девушка из деревни мертвецов

Проснувшись, он попытался осознать, где находится. В собственной квартире? Но почему? Разве здесь не Небо теперь живёт?

Услышав в коридоре знакомый мягкий голос, он наконец понял, что случилось. Ух-х-х!.. Тело болело, на голове шишка, а тут ещё похмелье…

Небо тихо вошла в комнату, стараясь не разбудить, но заметив, что Корд уже проснулся, подошла к разложенному дивану, на котором тот лежал.

– Доброго утра, – тепло улыбнулась девушка. – Как самочувствие?

– Ну, могло быть и лучше, но и хуже тоже.

– Нехорошо столько побоев получать, – укорила его Небо. – Твоя девушка только что звонила. Скоро приедет.

Корд, охнув, сел.

– Нужно в душ.

– Не стоит: повязки промокнут. Но я тебя вчера обмыла: весь в крови был.

Корд посмотрел на собственное тело. И правда – на руках бинты, а ощупав лицо, он ощутил лейкопластырь.

– Спасибо, – немного виновато улыбнулся Корд.

Намереваясь всё же сходить умыться, он о чём-то задумался и, похоже, кемарнул, потому что звонок в дверь грубо вывел его из небытия.

– Здрасьте! – в коридоре послышался решительный голос Дии. – Где он?

– Там, – тихий голосок Неба.

Через секунду в дверном проёме комнаты показалась растрёпанная Диа.

– Корд! Что случилось!

Корд, снова обнаружив себя лежащим, осторожно сел.

– Подрался, – улыбнулся он. – Бывает.

Диа быстрыми шагами подошла к дивану и беглым взглядом оценила полученные Кордом травмы.

– Да на тебе живого места нет! – воскликнула она.

– Было бы ещё хуже, если б не Небо, – Корд кивнул в её сторону. – И вообще, хватит суетиться, я ж живой.

Диа вздохнула и села на краешек дивана.

– Это вы его перевязали? – обратилась она к Небу.

– Да, я, – кивнула та и нерешительно шагнула вперёд.

– Вы медсестра?

– Нет, проститутка, – бесстрастно ответила Небо.

Брови Дии, казалось, собрались отправиться в космос.

– Вы п… п… – от удивления она стала заикаться.

– Проститутка, – повторила Небо чуть громче. – Нас обучают оказывать первую помощь.

– Но… но…

– Мы познакомились после первой жертвы Стервеца, – пояснил Корд. – В борделе. Эта милая девушка, на которую ты набросилась, очень помогла с поиском убийцы. Но беда в том, что после этого на неё посыпались проблемы, её выгнали из общежития и ей стало негде жить. Поэтому я сдаю ей квартиру.

– А… А-а-а… – протянула Диа. – Прощу прощения, – неожиданно тепло улыбнулась она девушке. – Я Диа. Будем знакомы.

– Будем, – улыбнулась та в ответ. – Я Небо.

Когда Корд вернулся из ванны, обе девушки хлопотали на кухне: Небо делала горячие бутерброды и периодически бросала взгляд на омлет с помидорами, стоявший на плите, а Диа заваривала чай и оформляла стол.

– Это так нужно класть вилки по этикету? – интересовалась Небо.

Диа в ответ радостно щебетала ей краткие лекции о правилах сервировки стола.

Корд улыбнулся. Похоже, девчата нашли общий язык.

– А вот и наш драчун! – Диа наконец заметила Корда. – Садись, стол уже почти накрыт!

Несколько минут спустя на нём, застеленном красивой белой скатертью, стояли: блюдо с горячими бутербродами, запечёнными в ростере, зелёный чай в чайничке, омлет в сковороде, а также стеклянная салатница с солёными крекерами. Корд не помнил, чтобы она у него была – Небо купила?

Они сели завтракать. Корд с аппетитом набросился на бутерброды, девушки, как подобает в приличном обществе, сначала разлили чай и аккуратно, лопаточкой, положили себе омлет. Ко времени, когда они закончили это действо, горка бутербродов уменьшилась на целых две штуки.

Девушки взглянули на Корда, пожиравшего третий. Тот, заметив, проглотил кусок.

– Простите, очень вкусно, не сдержался, – виновато улыбнулся он.

Девушки прыснули, а затем и сами приступили к завтраку.

– Небо, можно немного личный вопрос? – вдруг спросила Диа.

– Конечно, – с улыбкой ответила та.

– А ты… ну, ты же маленькая…

– Маленькая? – удивилась Небо.

– Возраст, – пояснила Диа. – Сколько тебе?

– Девятнадцать, а что?

– Ну, ты сказала, что проститутка…

– А. Ну да, – улыбка слегка померкла – Будешь осуждать?

– Что? Нет-нет! – спохватилась Диа. – Я не собиралась даже! Просто стало любопытно, как ты стала ей и почему.

– Почему? – Небо задумчиво потёрла нижнюю губу двумя пальцами. – Хм. Это довольно длинная история. И к завтраку, мне кажется, не подойдёт. Но если вы хотите… – Небо задумчиво хмыкнула, но затем улыбка вновь вернулась на её лицо. – Мне было одиннадцать, когда в нашу деревню пришёл тот человек…

Он назвался Сказителем. Сказал, что путешественник и собирает сказки из разных мест. Такой довольно милый старичок с бородой. И мы поверили, почему бы и нет? В нашу деревеньку редко кто заходил, она в тайге же, на севере, далеко отсюда, и дорог к ней не было, во всяком случае приличных, асфальтовых. У нас даже магазин отсутствовал – ездили в соседнее большое село, оно примерно в тридцати километров от нас находилось. Вроде бы недалеко, но желающих лишний раз мотаться по буеракам было мало. Мы раз в месяц отправляли туда грузовичок с заказами, он и привозил. А о том, что творится в мире, и знать не знали.

Поэтому старичку мы обрадовались. Он рассказывал нам о том, что происходит там, далеко, в других странах даже. И сказки, конечно, истории разные. Каждый вечер собирал детей вокруг себя. И угощал конфетами, которых у него было немного, но по чуть-чуть доставалось каждому.

А потом он вдруг перестал звать нас, детей, и стал звать родителей. И они возвращались… странными. Весёлыми, но чудны́ми. Вели себя непонятно. Сейчас-то я знаю, в чём причина, но тогда не догадывалась.

Зато я скоро поняла: случилось что-то нехорошее. Люди заболели. Очень сильно. Они стали плеваться кровью, кашлять очень плохо, их кожа сперва покраснела, а потом загноилась и стала отслаиваться…

Диа прикрыла рот ладошкой и сглотнула.

– «Мышки»? – предположил Корд.

Небо кивнула.

– Ч-что это? – Диа была ошарашена.

– Модифицированный «крокодил».

Непонимающий взгляд.

– Дешёвый наркотик с жуткими побочными эффектами, – пояснил Корд. – «Мышки» должны были избавить от них либо как-то притормозить, но вышло иначе.

…Да, именно этот наркотик. Драже в виде разноцветных мышек. Люди у нас были наивные, не заподозрили опасность. Их не смутило, что сперва старичок приглашал детей, а затем перестал. Он, как мне сейчас думается, специально сначала подружился с нами, а потом уже – со взрослыми.

Ну вот, отвлеклась. Наши люди, поняв, что с ними сделали плохое, стали искать старичка, но он исчез. Позже я узнала, что его убил один из наших мальчиков, который догадался о происходящем раньше всех, но всё равно слишком поздно. Но для людей…

Понимаете, старичок им не по одной штучке давал. Сразу горстями, в пакетиках. Как сладости детям. И поэтому, несмотря на его исчезновение, у людей были небольшие запасы. И-и-и… Люди очень быстро стали от него зависимы. Наркотика то есть. Они глотали драже один за другим, их внешность и поведение становились всё хуже и хуже, но остановиться они не могли. Мои родители… эх… простите, но эту часть я рассказывать не буду. Расскажу в общем.

Люди стали нападать друг на друга, на детей. Они уже мало походили на людей, скорей на слоёный пи… ох, Диа, прости, я имела в виду, на разлагающихся мертвецов, как этих, э-э-э… зомби, вроде так их называют? И нам, детям, сперва получалось от них прятаться, но мы видели и слышали всё. Они убивали друг друга. Нападали и разрывали на части ради дозы наркотика. Они были настолько в плохом состоянии, что даже от слабых ударов от них отваливались куски… ох, Диа…

Диа сорвалась с места и убежала в ванную. Небо виновато посмотрела на Корда.

– Кажется, мне не стоило говорить такое…

– Ничего страшного, – успокоил Корд. – Диа, она… – он вздохнул. – Царевна. Буквально.

– Правда? – удивилась Небо.

– Да, её полное имя – Диадема.

– А я-то думала, откуда она столько про этикет знает…

– Не догадалась? – улыбнулся Корд.

– Ну, я немножко дурочка, поэтому… – с милой улыбкой развела руками Небо. – А мы не должны к ней как-то… это… Ваше Величество, Ваше Высочество?..

– Нет, она этого не любит. Нужно наоборот общаться с ней, как с обычным человеком. Но некоторые темы лучше не затрагивать.

– Вроде жестокости и неприятного?

– Угу.

Диа вернулась на кухню. Лицо мокрое, видимо, умывалась, но улыбается.

– Что вы тут, шушукаетесь без меня? – подмигнула она.

– Да, Ваше Величество, – подобострастно поклонился Корд.

Диа легонько шлёпнула его по голове.

– Вот поэтому, – улыбнулся Небу Корд.

Та хихикнула.

– Рассказывать дальше?

Диа смутилась.

– Да, только… э-э-э…

– Без неприятных подробностей, Корд предупредил.

– Спасибо!

Итак, после того как мы стали всему свидетелями, наши мальчики решили, что нужно уходить из деревни. И пошли мы в лес. И там было тра-та-та, тра-та-та, мы везём с собой кота. А через две недели вернулись. И тут уже чижика, собаку, петьку-забияку. Бум!

Наши мальчики, а конкретно один из старших и его друзья, решили, что выжить мы сможем в случае, если сможем добывать деньги. Нас осталось двадцать, девочек разных возрастов – тринадцать. И мальчики решили: а что, если сделать бордель? Самые старшие из девочек ещё что-то пытались возразить, но младшие, и я в их числе, не понимали, что это такое и почему старшие ругаются. Но всё равно порешили устроить его.

Мы даже не обустраивались особо, только чинили сломанную мебель, как могли, и плели ограду из веток для каждого дома, у которого её ещё не было. Двое старших мальчиков уехали на деревенском грузовичке из деревни и примерно месяц их не было, а мы жили-поживали спокойно. Но затем вместе с ними приехали первые гости – клиенты. Они захотели секса с девочками.

– К-как?! – ошарашенно воскликнула Диа. – Но ведь это…

– Педофилия, да? – улыбнулась Небо. – По правде говоря, звучит ужасней, чем было на самом деле.

У нас были правила: секс – только с четырнадцати, и очень задорого. Для сельских клиентов, наших первых, это стоило дешевле, чем для тех, кто стал приезжать позже. Богатые бизнесмены, политики, артисты из телевизора…

Совсем детей, то есть вроде меня и ещё четырёх девочек от девяти и до тринадцати, не трогали. В большинстве случаев всё ограничивалось объятиями да просьбой посидеть на коленках. Конечно, у них там вставало, но тут уж ничего не поделать. Однако были и другие. Клиенты поизвращённей просили нас раздеться и мастурбировали, рассматривая. Но самой дорогой услугой был минет, на моей памяти ей воспользовались лишь семь клиентов.

– У детей?! – глаза Дии расширились от негодования.

Небо лишь пожала плечами.

– Мы не видели в этом ничего ужасного. Это казалось нам странным, но мальчики уговаривали. Это как бы игра, нужно, чтобы выжить. Вот так объясняли.

В целом жили мы неплохо. У нас было многое, чего не было раньше. И сладости, и игрушки, и одежда разная.

Но однажды опять случилось нехорошее. Когда мне было тринадцать, я влюбилась в одного мальчика. Он был одним из наших «телохранителей» – охранял от слишком наглых клиентов. И однажды мы с ним переспали. По любви, как я уже сказала. Когда старший узнал, сильно разозлился. Оказалось, он хотел продать мою девственность очень-очень-очень за много денег. Меня тогда сильно избили, а мальчика… мне кажется, убили.

Потом меня наказали. Целый месяц держали на хлебе и воде, я сильно исхудала. А потом приехала Мадам и меня спасла.

– Мадам? То есть она вовсе не плохой человек? – задумчиво протянул Корд.

– Совсем не такая. Почему ты так подумал?

– Ну, она же сутенёр.

– Это не делает человека плохим, – пожала плечами Небо.

Мадам не только меня оттуда вытащила, а всех остальных девочек тоже. Старший сопротивлялся, стрелял из ружья, а потом убежал в лес – я не знаю, что с ним стало. Остальных мальчиков, кажется, посадили в тюрьмы.

До восемнадцати я у неё не работала. По закону нельзя, да и сама Мадам была против. Говорила, чтоб у девочек осталось хоть немного детства.

Я хотела учиться. Школы в деревне как таковой не было, поэтому образования я не имела. Хриза – это так зовут Мадам, я совсем забыла сказать – нанимала для меня преподавателей, потому что я уже была старшей для младших классов, а читать не умела, только считать немножко и писать каракули. Поэтому навёрстывала. А потом сдала экзамены в настоящей школе почти на отлично, представляете?

Я поставила себе цель – стать врачом, который помогает людям справиться с наркотической зависимостью. Наркологом. И поступила в Медицинскую академию, правда, не на бюджетное, но всё равно хорошо. Работать я начала только год назад, хотя Мадам даже не настаивала. Но я считаю, что я ей очень много должна за то, что она для меня сделала. Я оставляю себе деньги на учёбу и жизнь, но всё остальное отдаю ей. Так хочу.

– Оказывать первую помощь ты в академии научилась, получается? – поинтересовалась Диа.

– Вовсе нет, – покачала головой Небо. – Всех проституток учат этому. Мало ли, перестарается клиент какой, помрёт, а к нам вопросы будут.

– Такое бывало? – удивился Корд.

– На моей памяти – раз. Дядечка один, довольно старый. Сердце не выдержало. Девочки ничего даже сделать не успели. Но вообще подобное редко происходит. В основном вином давятся или ушибаются во время слишком активных соитий. Небольшие неприятности, короче.

Небо замолчала и попеременно посмотрела на Корда и Дию.

– Вот и вся история. А теперь кушайте, остыло ведь.

И правда, никто не притронулся к еде: рассказ Неба их слишком увлёк.

Девушки уже пили по третьей чашке чая и мирно общались, а Корд совершенно неожиданно для себя замлел.

– Тебе, кстати, повезло, что я вчера дома была, – сообщила Небо. – У Мадам сегодня день рождения, поэтому она дала нам три выходных.

– Забавно! Я вчера тоже с дня рождения был.

– Я так и поняла, – улыбнулась девушка.

Посиделки посиделками, но пора было и честь знать. К тому же Корд собирался заехать в «Стаю».

Буквально перед выходом его окликнула Небо.

– Ой, погоди секундочку, я совсем забыла спросить. У меня два вопроса, вернее, э-э, просьбы.

– Да?

– У тебя там стеллаж с книжками стоит, их можно брать?

– Ну конечно, в чём вопрос, – удивился Корд.

– О! – обрадовалась Небо. – А вторая просьба, – девушка неожиданно покраснела, – можно здесь будет жить ещё один человек?

– Парень? – хихикнула прихорашивающаяся у зеркала Диа.

Небо прикусила губу и смущённо потупилась.

– Диа, ты вахлак! – укорил Корд. – Если проблем не будет, – ответил он Небу.

– Не будет! – пообещала девушка, улыбнувшись. – Он хороший и тихий, я тебе обещаю!

– О, так я оказалась права! – Диа подошла к Корду и с величайшей осторожностью ткнула его кулачком в бок. – И ты сам то слово нехорошее!

– Какое? – улыбнулся Корд.

– Вахлак! Кто это вообще?

Корд с Небом переглянулись.

– Ну кто! Интересно же! Небо, хоть ты скажи!

– Как известно, – серьёзно проговорила Небо, – вахлаками называют всяких нетактичных Дий.

– Да ну вас! – притворно надулась девушка, и все трое рассмеялись.

(обратно)

Глава 22. «Стая»

1

Попрощавшись с Небом, парочка поехала в бар, несмотря на активные возражения Дии.

– Корд, ну это глупость! – вразумляла она своего парня. – Тебе в больницу надо!

– Сначала дела. Я вчера пообещал сегодня к ним заехать, заплатить за ущерб. И я вроде кого-то травмировал… Короче, сказал – нужно сделать.

– Но ты же можешь сделать это после больницы!

– Могу, но не знаю, насколько меня там задержат. А здесь быстро.

Корд, хотя и не слишком хотел, чтобы Диа ехала с ним к байкерам, понимал, что отвязаться от неё не получится: уж очень эмпатичной особой она была, а потому искренне переживала за него.

Около часа дня они приехали в бар. Сейчас там было малолюдно – оно и понятно, вся жизнь здесь начинается вечером. Но знакомые лица Корд увидал. За барной стойкой стоял хозяин заведения, напротив него – Морт, а за столиком неподалёку сидел мужичок, чуть было не превративший Корда в отбивную.

– Корд, дружище, ты жив! – радостно возопил Морт, едва завидев посетителя.

– Хе-хе. Я живучий, – криво усмехнулся Корд. – Пришёл отплатить по счетам вот. Кстати, это Диа.

– Здрасьте!

– Я Морт, а за стойкой стоит Бивень, он здесь главный, – важно представил своего начальника Морт.

– Очень приятно!

Диа с Мортом отошли в сторонку: девушка стала расспрашивать вышибалу о байкерской жизни, а тот с превеликим удовольствием отвечал. Корд тем временем подошёл к барной стойке.

– Не думал я, что ты вернёшься после вчерашнего, – сказал Бивень, пожимая руку. – Во всяком случае, один. То есть, – спохватился он, – без группы захвата или чего-то вроде того.

– Хм, с чего бы я стал так делать?

– Ну, ты же фараон…

– Но не мразь, – усмехнулся Корд. – Сам спровоцировал, сам огрёб. Всё нормально.

Их разговор услышал мужичок и подошёл к ним.

– Здорово!

– Даров!

Они пожали друг другу руки.

– Ты там как, в порядке? – поинтересовался мужичок.

– Да вроде нормально, – ответил Корд. – Но девушка настаивает на больнице. Сам-то как?

Мужичок расстегнул рубаху и показал огромный лиловый синяк точно по середине груди.

– Корд, это ты его так? – удивилась Диа.

– Ага, – усмехнулся Корд. – Но потом он меня. Думаю, мы квиты.

– Как пить дать! – улыбнулся мужичок. – Меня Мехвод зовут. Будем знакомы! – отсалютовав на прощание, он вернулся за свой столик.

– Так сколько я должен? – вернулся к делу Корд.

Бивень назвал цену.

– Я же вроде вчера травмировал кого-то?

– А? Да, Пузо. Ты ему щеку дротиком порвал. Но он не в претензиях, так и передал.

– Корд! – укорила Диа. – А теперь какая причина жестокости?

– Ну, он пытался проломить мной стену.

– Девушка, не волнуйтесь, мы ребята к такому привычные, ваш парень не более жесток, чем любой из нас, – успокоил Дию Бивень.

– Но, в общем, я хочу оплатить его лечение, – продолжил Корд. – Он не говорил, сколько оно стоило?

Бивень назвал сумму. Денег, которые Корд захватил ещё вчера, хоть и хватило на всё, но осталось разве что на проезд, да и то на автобусе.

2

Вчера ему напомнили, что он вообще-то собирался изучать тексты Розовой Фламинги. Но за весь сентябрь Корд не прочёл ни строчки. А вот Диа молодчина – не забыла и отметила все тексты журналистки цветными закладками.

Корд начал изучать их с июньского номера – за месяц до первого убийства. Ничего интересного. Три заметки, которые Диа приносила Корду в изолятор, были аккуратно вырезаны, но в тех же номерах нашлись и другие тексты журналистки. В основном всякая женская ерунда, но в конце каждого номера имелось кое-что интересное: главы эротического романа за авторством Фламинги. Хе-хе, творческая личность, однако!

Первый интересный для дела текст Корд нашёл в № 18 от 6 сентября 1993 года.

Незримый убийца?

Здравствуйте, мои любимые читатели!

Скоро будет месяц со дня резни в больнице № 6 нашего чудесного (но теперь и опасного, не правда ли?) города. Месяц, за который наша доблестная милиция так и не смогла выяснить личность убийцы.

«Идёт расследование», «мы активно работаем над этим» – сколько ещё раз нам придётся выслушивать подобные отговорки? Наверное, много. Ведь судя по тому, что они не делятся вообще никакой информацией, сказать им нечего.

А меня вот не далее как вчерашним вечером посетила одна мысль. Известно, что убитый был профессиональным дальнобойщиком. Что, если он просто перешёл кому-то дорогу? Или правильней сказать – переехал?

Не вдаваясь в детали, поясню: транспортная отрасль, особенно отрасль автомобильных грузоперевозок, является одной из важнейших в нашей великой стране. Ведь её протяжённость с запада на восток – более десяти тысяч километров, с севера на юг – более четырёх. Это вам не шутки! Естественно, каждый житель должен быть обеспечен всем необходимым – продуктами питания, медицинскими средствами, одеждой и обувью и многим другим. Не везде есть возможность доставить грузы самолётами, поездами или кораблями, зато автодороги, по сути кровеносная система организма нашей страны, ведут практически куда угодно, и по ним дальнобойщики за рулём фур могут добраться в самые отдалённые точки нашей страны.

Как в кровеносную систему организма могут попасть болезнетворные бактерии, так и в систему автодорог – тоже. Имя им – байкеры.

Как известно, нашу страну делят две крупных группировки, две банды байкеров – «Стая» и «Полярные медведи». Об этом предпочитают не распространяться (ведь мы живём в одной из самых безопасных стран на свете!), но факт остаётся фактом: многие водители-дальнобойщики вынуждены так или иначе взаимодействовать с «призраками дорог». Теневые грузоперевозки и рэкет (банальная мзда за проезд по определённым участкам трасс) – лишь малая часть промысла вышеуказанных байкеров. Но поймать их с поличным, а тем более посадить, очень трудно.

Простите за столь долгий экскурс, перехожу к делу.

Не считаете ли вы, уважаемые читатели, возможным, что резню в больнице устроил не кто иной, как пресловутый «призрак»? Разве не мог один из них, по указке свыше или по собственным причинам, сотворить такое ужасное дело, как убийство прикованного к койке человека? Эти байкеры народ, простите за грубость, отмороженный, а потому убийца, если он из них, мог себе такое позволить.

Да и как он сбежал с места преступления? Может, у него за углом был припаркован мотоцикл?

Подумайте об этом на досуге. Вас, милиция, тоже касается. Я знаю, вы меня читаете.

Всегда ваша,

пытающаяся делать не свою работу

Розовая Фламинга

Кстати, я недавно узнала, что маньяка нашего теперь называют Стервецом. От меня пошло! Я польщена!

Корд почесал голову. Ерунда какая-то. Фламинга не знает про весь контекст, это понятно, но ни с того, ни с сего приплести людей, которые даже не подозревались ни разу, как минимум странно. Может, он ошибается, и Форс ничего ей не сливает, она сама всё выдумывает?

Зато теперь понятно, почему байкеры на неё злы.

Корд быстро пролистал другие тексты Фламинги из этого номера. Прочёл продолжение эротической истории – как ни странно, в ней оказался неплохой сюжет.

Теперь пришло время «Женских секретов» № 19 от 20 сентября 1993 года.

Смертельный маскарад?

Здравствуйте, дорогие мои читатели!

Помните, мы говорили про Стервеца и о том, что милиция никак не может его поймать? Прошло две недели, а воз и ныне там. Проверили ли они мою версию, как вы думаете?

Сегодня я хочу поговорить с вами о театре. Но не современном – античном. Как известно, актёрская игра в нём была отлична от сегодняшних методов. Все роли, даже женские, исполнялись мужчинами. Зрелищность представления достигалась яркими, цветными костюмами и массовкой, а эмоции передавались не мимикой, а маской, надетой на актёра.

Маска… Какие у вас с ней ассоциации? Наверное, весёлый, феерический карнавал. Античный театр вот. А некоторые, наверное, вспомнят маски посмертные. Но вы думаете не о том. Неважно, для какой цели применялась маска, важно, что она создавалась для сокрытия личности.

А кому это полезно, как не убийце?

«Верно подмечено, – скажете вы, – но есть ведь более простые способы скрыть лицо. Например, балаклава».

Вы не ошибаетесь! Но поправлю вас: я говорила не о лице, а о личности. Вы знаете, что современные силиконовые маски очень, даже, сказала бы, крайне реалистичны? Такие способны повторить не только детали лица, вроде мимических морщин или веснушек, но даже текстуру кожи! Да, вблизи можно распознать искусственность, но издалека или в суматохе…

Понимаете, к чему я клоню? Что, если убийца скопировал чью-то личность и спровоцировала милицию на охоту за невиновным человеком? Вот уж действительно Стервец, иначе и не скажешь!

Всегда ваша,

погрузившаяся в раздумья о доппельгангерах

Розовая Фламинга

Хм. Хм. Хм.

Столько мыслей – и все оразном.

Фламинга-то, оказывается, отнюдь не глупа. Если после прочтения первых текстов Корд думал, что она очередная экзальтированная дура, то теперь он стал иного мнения. Мало того, что тексты становятся значительно умней и содержательней, так к ним ещё и не придраться с точки зрения работы с источником. Корд так до конца и не понял, контактирует ли она с Форсом или анализирует происходящее сама. А может, она и есть убийца?

Да не, бред. Впрочем, о нём так мало известно, что им можно представлять вообще кого угодно – хоть женщину, хоть мужчину. Разве что Форса не представишь из-за его комплекции.

Второй момент – информация о масках правдива? Действительно существуют способные детально копировать лицо человека? Нужно заняться этим вопросом.

Третье, и это озадачило Корда больше всего, – причём здесь доппельгангеры? Они ведь имеют отношение не к маскам, а к тёмной стороне личности. И вопрос: знает ли на самом деле журналистка, что убийца взял себе личину Корда? Может, она намекает конкретно ему: убийца – твой доппельгангер, твоя злая копия…

Фух. Голова кругом идёт.

Возможно, он ищет смысл там, где его нет?

(обратно)

Глава 23. Из темноты

Прекрасный, прекрасный вечер! Сегодня с девочками так славно посидели! И они были счастливы, что им подарили целых три ночи отдыха, и она, что удалось так хорошо отпраздновать!

Повара сегодня превзошли сами себя – таких вкусных блюд она ещё не едала, такое великолепное вино не пивала. Они с девчатами болтали без умолку – не как начальник с подчинёнными, не как мать со своими детьми, а как настоящие подруги.

Ве-ли-ко-леп-но.

Сегодня она решила изменить своим привычкам. Обычно из «Голубых глазок» она возвращалась домой на такси, хоть и жила совсем недалеко, – после рабочей ночи гулять не тянет совсем. Но сейчас, находясь в лёгком подпитии и авантюрном оттого настроении, она решила прогуляться. Всего три квартала ночного города – самое то для завершения столь замечательного вечера!

Но был у неё ещё один повод для прогулки – подарок Неба. Уж очень не терпелось его испробовать!

Музыкальный плеер. У неё никогда не было такой приблуды, да и не сказать, чтоб она о ней мечтала, но когда сегодня туда с щелчком вставилась кассета любимой эстрадной певицы, а из небольших наушников послышался знакомый мотив… Она не ожидала, что ей это так понравится.

Потому она шла и улыбалась. Никому конкретно, просто миру.

Маршрут всегда одинаков – неважно, на такси или пешком. Идёшь прямо, проходишь три квартала, заворачиваешь в арку – и вот нужный двор. Первый подъезд слева – её. Район очень дорогой, хоть и не элитный. Зато расположен в центре города, в нескольких минутах ходьбы от работы.

Главная улица всегда хорошо освещена – очевидно, ведь это кварталы для праздных и счастливых. А от агрессивного сброда гуляк охраняли милицейские патрули, время от времени проезжавшие по дороге. Потому улица эта была одним из самых безопасных мест города, и бояться было нечего. Разве что в арке полумрак – фонари освещают начало и конец пути, в самом проходе темновато. Не так, чтоб ни зги не видать, но на контрасте с иллюминацией главной улицы и тёплым светом во дворе пространство арки выглядело мрачно. Впрочем, пятнадцать метров темноты – явно не то, чего следует бояться.

Ведь темней всего под фонарём.

Она уже почти дошла до арки. Гуляки на другой стороне дороги помахали ей, она в ответ тоже. Настроение прекрасное. Музыка прекрасная. Что ещё нужно?

Быть внимательней.

Она резко остановилась перед входом в арку. Там, на асфальте, лежал человек.

– Эй, кто там? – негромко спросила она.

Ответа не последовало. Может, не услышали?

– С вами всё в порядке?

Она шагнула в проход и подошла к лежащему. Не человек, а куча тряпья. Бомж. Молодой. Лежит на правой руке, а в левой сжимает недопитую бутылку дешёвой водки. Бухой, конечно.

– Эй, мужчина, вставайте, застудитесь. – Она попыталась его растолкать, но тот лишь что-то буркнул и продолжил спать.

Настроение было хорошим, потому возиться с бомжом, а тем более ругаться с ним, не хотелось. Лежит тут, никому не мешает, не блюёт, не воняет. Вполне приличный бомж.

К тому же заиграла её любимая песня. Классно!

И вот арка, а с ней и темнота, закончилась, и она вошла в хорошо освещённый двор.

Обернулась бы…

Она подняла голову и посмотрела на ночное небо. Ни облачка, звёзды ярко светят, и в песне – в песне тоже поётся о звёздах.

…стало б интересней.

– Прощу прощения, Мадам, но мне придётся вас убить.

Она не услышала: в наушниках звучал припев, и она ему тихонько подпевала.

Спустя две минуты её песня закончилась.

(обратно)

Глава 24. «Лгунья»

1

Дзззыыынь! Дзззыыынь! Дзззыыынь!

Меньше всего в это воскресное утро Диа хотела проснуться от телефонного звонка.

Кое-как сев на кровати и разлепив глаза, а затем широко, совсем не по правилам этикета, зевнув, она нашарила под диваном свои пушистые тапочки и, как была, потопала к трезвонящему разрушителю сна.

– А-алло-о-о… – Очередной зевок подавить не удалось.

– Доброе утро. Диафрагма?

Бодрый голос по ту сторону трубки её немного раздражал.

– Да-а-а… Кто это?

– Ох, прощу прощения, забыл представиться. Это Форс-Мажор, коллега Корда. Мы встречались в Управлении.

Форс-Мажор? Имя показалось знакомым.

А.

– Напарник Корда? – уточнила Диа.

– Ну да, – ответил Форс. – Не могли бы вы передать ему трубочку?

– А? Да-а-а. Сейча-а-ас. – Больше всего на свете Дие хотелось улечься в тёплую, уютную постель и завернуться в мягкое одеяло… Но сон уже испарился.

Она разбудила Корда. Тот, похоже, чувствовал себя нормально.

– Корд у аппарата.

– Здоро́во.

Пока не провели рабочий телефон (телефонная компания обещала прислать человека послезавтра), Корд дал Форсу домашний номер Дии. Не хватало ещё, чтобы тот названивал ему в квартиру и беспокоил Небо.

– По какой такой великой важности ты будешь честны́х людей в такую рань, да ещё и в выходной?

– У нас труп.

– Вот ведь гад.

– Я?

– Труп. Невовремя умер.

– Я заеду за тобой через пятнадцать минут.

– Эй, ямщик, не гони лошадей.

– Чего?

– Поэзия. Погодь. – Корд прикрыл трубку ладонью. – Диа! Ты ж на прослушивание сегодня собиралась, тебя подвезти?

Чьи-то мягкие ручки обвили его талию, а голова прижалась к плечу.

– Мо-ожна-а… – Шепнула девушка на ухо Корда. – А хотя постой, я ещё к отцу хотела заехать. Если подвезёте до Дворцовой площади, буду благодарна.

– Сколько времени на сборы тебе нужно?

– Ча-ас…

– Тогда топай в ванную.

Корд убрал ладонь от трубки.

– Докинем Дию до Дворцовой площади?

– Нам не туда. Придётся делать крюк.

– Ты что, хочешь, чтобы девушка пешком драпала? – шутливо-грозным тоном проговорил Корд. – Разбудил её спозаранку, господин хороший, а теперь в отказ?

Шедшая в ванную Диа хихикнула.

В трубке послышался вздох.

– Ты меня эксплуатируешь.

– Я всех эксплуатирую.

Час спустя Корд с Дией спустились на улицу. У шлагбаума перед территорией дома их уже поджидал Форс.

– Твой парень заставляет меня нарушать правила, – пожаловался Форс, галантно открывая перед Дией заднюю дверь.

– Гад такой! – подмигнула ему Диа.

Они сели в машину, и та мягко тронулась с места. Форс был высококлассным водителем. У него даже имелся сертификат о прохождении в Академии милиции спецкурса по экстремальному вождению, и однажды во время погони он продемонстрировал свои навыки во всей красе. В «мирное» же время ездил предельно аккуратно – настолько, что временами определить, что машина движется, можно было лишь по меняющемуся пейзажу за окном.

– Стерх уже на месте? – спросил Корд.

– Нет, у себя, в общаге.

– Чего не взял? Парню надо учиться на практике.

– Я считаю, ему ещё рано. Одно дело с материалами в кабинете работать, другое – в поле выходить. К тому же, кто знает, может, ему опять захочется тебя спровоцировать, а тебе – поддаться?

– Да это было месяц назад, – буркнул Корд. – И не без причины. С тех пор мы вроде нормально общались.

– Тем не менее. Не хочу, чтобы ты снова ему в морду дал.

– Корд, ты опять с кем-то подрался? – возмутилась с заднего сиденья Диа. – У тебя это хобби, что ли?

– Вроде того, – усмехнулся Корд. – Это случилось в первый рабочий день, после того как меня выпустили из изолятора.

– Хм. А я тогда не заметила следов драки.

– Да я его раз ударил всего. Но ему хватило.

– Зачем он тебя спровоцировал?

– Если кратко, я ему не нравлюсь.

– А если поподробней?

В салоне повисла тишина.

– Расскажешь? – осторожно поинтересовался Форс.

– Ты правда хочешь знать? – Корд повернулся к Дие.

– Ну… там что-то плохое?

– Мягко говоря.

– Всё равно расскажи, – посерьезнела Диа.

– Хорошо. – Корд отвернулся и снова стал смотреть вперёд. – Шесть лет назад к Форсу приехала двоюродная сестра. Младшая. Поступать в универ на… забыл слово…

– Литературоведение, – подсказал Форс.

– Да, точно. В общем, эта девушка временно поселилась у Форса…

– Скажи, ты хоть помнишь, как её зовут? – почему-то раздражённо спросил друг.

– Глазурь, – вздохнул Корд.

– Вот и называй её так, а не «этой девушкой». Хотя бы из вежливости.

– Хорошо. Так вышло, что в тот момент у Форса жил и Стерх, это его сводный брат. Он погостить приехал. И влюбился.

– Хм, неужели любовный треугольник?

– Скорей, любовный отрезок с тремя точками. Глазури Стерх не нравился, зато нравился я, а мне она не нравилась вовсе.

– Почему?

– Знаешь людей, которые не понимают слова «нет»? Вот она была из таких. Плюс навязчивость. Каждый раз, когда мы с Форсом куда-нибудь шли – например, в бар, – она напрашивалась с нами. И постоянно тёрлась рядом со мной, что-то трещала без умолку, трогала меня разными местами…

– Разными местами? – хихикнула Диа.

– Задницей, сиськами. Как бы случайно. И не пойми меня неправильно, я люблю женские задницы и сиськи, но слишком большое – во всех смыслах – их количество напрягает. Хорошего должно быть в меру. А вот это навязывание себя отторгало. И не подумай, она была довольно симпатичной, многие бы даже сказали красивой, но совсем не мой типаж.

– Какой?

– Для таких есть отличный термин – кобылица.

– А! О-о-о… А какой тогда твой?

– Миниатюрные девахи вроде тебя.

– Сам ты деваха! – возмутилась Диа. – Но за «миниатюрную» спасибо!

– В общем, предыстория понятна. Глазурь тусовалась со мной, на Стерха внимания не обращала. Он же меня к ней сильно ревновал. Ситуация ясна?

– Ясна.

– А теперь собственно история. Однажды она меня в конец достала и я её трахнул.

– О-о-о!

– Не просто так. Знаешь, есть такая фигня: если у тебя кто-то что-то рьяно просит и не принимает отказа, дай ему это, но так, чтобы отбить у него желание просить дальше. И я провернул нечто подобное. В общем, мы потрахались. И вот лежим мы в кровати после секса, и я как бы между прочим говорю: «Теперь-то ты, наконец, довольна?»

– Ой… Это очень обидный вопрос.

– Знаю. Я специально его формулировал так, чтобы стало понятно, мол, не нравишься ты мне, а секс типа подачка, чтоб отстала.

– И она отстала?

– В некотором смысле. Я, когда прокручивал эту сцену у себя в голове, думал, что после такого у неё случится истерика, слёзы, сопли, всё-такое, а мне надо будет сперва извиниться, мол, прости, не подумал, но постараться удержаться на той грани, чтоб действительно не вымолить прощение. Получилось иначе.

– Как?

– Она не ответила. В смысле, я сказал, а в ответ тишина. Повернулся к ней, она спит. Ну, подумал я, вот это фиаско, сейчас же наоборот прилипнет ко мне и не отвяжется, а будить её, чтобы специально сказать эту фразу, сама понимаешь… Короче, заснул я с диким разочарованием. Проснулся часа через три от мощного грохота. Кто-то прям дубасил в дверь что есть дури. Ну, я натянул трусы, пошёл открывать и в коридоре по пути наступил в лужу. Удивился ещё, мол, что за фигня, откуда здесь лужа, но значения не придал. Открыл дверь, там соседи снизу, вопят, мол, заливаю я их. И тут меня как током шибануло: лужа в коридоре, затопленные соседи, ванная комната… Побежал туда. Открываю дверь, включаю свет и… она. Лежит. Голая, вода красная – руки вспороты. Я в ахуе. Соседи тоже. А потом меня сзади огрели по затылку, и я вырубился.

– Ничего себе! – ошарашенно прошептала Диа.

– Это, короче, сосед подумал, что я убил девушку, ну и ударил меня. И, блин, так-то оно и вышло по сути. Мне кажется, из-за той фразы… Ну вот и всё, собственно.

– Как всё? А дальше?

– Дальше ничего особенного. Меня затаскали по судам, уволили – кстати, в должности я восстановился благодаря Форсу. Один раз на меня напал отец Глазури, но получил отпор. Все винили меня в её смерти, и я в том числе. Мне было стыдно. Но знаешь, не так, как когда спираешь вину на другого, а по-настоящему, такой дистиллированный стыд. Хотя в итоге с меня сняли все обвинения, дело закрыли, но один фиг… С тех пор Стерх меня ненавидит. Уверен, что это я её убил. А штука в том, что он отчасти прав, получается.

Остаток пути до площади они проехали в тишине. Но на прощание Диа нагнулась и чмокнула Корда в щёку.

Когда машина вновь тронулась, Форс осторожно отметил:

– Я бы, наверное, не смог такое своей девушке рассказать.

– У тебя есть девушка? – Корд притворился, что удивлён.

– Нет-нет, я про другое, – помотал головой Форс. – Она же может о тебе мнение изменить. Понять, что ты не такой уж хороший человек.

– Да я себя и не позиционировал так. А искренность, мне кажется, важней. Знаешь, что думаю? Если я когда-нибудь убью человека, и Диа об этом спросит, я отвечу ей честно. Ложь всё равно надолго не спрячешь, а эмоциональный удар от того, что её парень не только убийца, но ещё и лжец, будет намного сильней.

– Ты собираешься убить человека?

– Кто знает… Но если что – начну с тебя, – хищно усмехнулся Корд.

– Э-эй. Почему? – улыбнулся Форс.

– Глупые вопросы задаёшь.

Место преступления было оцеплено, а зеваки, как обычно, пытались хоть краем глазом увидеть труп. Интересно, почему людям так нравится наблюдать чужие смерти?

У выезда с арки их встретил судмед. Форс опустил окно, чтобы поздороваться.

– Вы сегодня долго, – констатировал судмед.

– Да это я служебным положением пользовался, – признался Корд. – Впрочем, не думаю, что мы много потеряли. Как ваши успехи?

– Насчёт того, что вы немного потеряли, ты прав. Ничего интересного, кроме тела, здесь нет.

– Опять убийца-призрак, который следов не оставляет? – хмыкнул Корд.

– Похоже на то. Припаркуйтесь вон там и идите к площадке для мусора.

Зеваки следили за ними, как за кинозвёздами на красной ковровой дорожке. Разве что дорожка из была асфальтовой и вела к куче мусора, а не к славе. Да и хрен с ней. Корду его работа нравилась гораздо больше.

Тело было спрятано за центральным из трёх баков. Едва увидев его полностью, брови Корда поползли вверх.

– Ух ты, – пробормотал он.

– А? – не понял Форс.

– Узнаёшь?

Форс пожал плечами.

– А должен?

– Это Мадам из «Голубых глазок». Она приходила к нам на опознание Фамильяра после убийства проститутки в парке.

Наконец до Форса дошло.

– Ух ты.

– Вот-вот.

Корд присел на корточки рядом с телом. Белое лицо Мадам с закатившимися глазами и раскрытым ртом выглядело жутковато. На шее, прямо под челюстью, алела тонкая странгуляционная борозда.

Задушена.

Корд опустил взгляд. Бежевое пальто, чистое (не считая спины – ей Мадам упиралась в мусорный бак), правый карман оттопырило что-то объёмное. У живота лежал белый конверт.

Форс защёлкал фотоаппаратом.

Корд открыл конверт. Внутри виднелся лист бумаги и квадратная синяя упаковка. Следователь аккуратно её вытащил.

– Что это? – поинтересовался Форс.

– Гитарная струна, – прочитал на упаковке Корд. – Басовая, стальная. – Он поднял взгляд на судмеда. – Убийца снова оставил нам орудие преступления?

Судмед принял из рук Корда струны и прощупал упаковку.

– Возможно. Точно скажу позже.

Корд вытащил из конверта оставшийся предмет. По центру страницы буквами разного кегля и шрифта, вырезанными то ли из газет, то ли из журналов, было наклеено всего одно слово:

ЛГУНЬЯ

– Хм. А вот это уже интересно.

– «Лгунья»? – спросил Форс. – Что имеется в виду? Раз она проститутка, то причём здесь ложь?

– Выясним.

Корд ощупал правый карман пальто. Мягко.

Внутри оказался белый бумажный пакет. Корд вытащил его содержимое и застыл.

– Нихрена себе, – ошарашенно пробормотал Форс.

На Корда пустыми глазницами смотрело его собственное лицо.

2

Диа никак не могла разобраться, где же вход. В здание, которое совсем не походило на театр, а напоминало обычный трёхэтажный жилой дом, вело аж четыре входа, но ни на одном не висело указателя «Театральная студия „Контркультура‟». Адрес точный, она проверила дважды.

Одна дверь вела в парикмахерскую. Спросив там, где вход в студию, парикмахерши недоумённо покачали головами. Вторая дверь – вход в магазин «Продукты». Там тоже никто ничего не знал. Третья дверь – серая, металлическая, без указателей вообще – была закрыта, а четвёртая вела в подъезд. Но не может же студия находиться там?

Для верности Диа обошла здание ещё раз, удостовериться, не упустила ли чего. И обнаружила кое-что новенькое: рядом с той самой закрытой дверью появился парень. Диа рассмотрела его: красавчик (Корд наверняка сказал бы: смазливый), молод (больше пятнадцати она бы ему не дала), довольно высок для своего возраста. Одет он был в джинсы и лёгкую курточку, на голове виднелись наушники. Диа решила спросить у него.

– Привет! Не подскажете, где здесь театральная студия?

Парень, погрузившийся в музыкальный транс, сначала не обратил на неё внимания, но затем, когда Диа встала прямо перед ним, встрепенулся, улыбнулся и стянул наушники на шею.

– Простите! Заслушался я тут! Вы что-то спрашивали?

– У вас плеер? – полюбопытствовала Диа.

– А. Ну да! Глядите! – Парень вытащил из кармана куртки новенький чёрный плеер – не модный, для компакт-дисков, а кассетный, но всё равно очень хороший. – Он не только проигрывать может, но и записывать, как диктофон, представьте!

– Ух ты! – восхитилась Диа. – Здорово! – Затем она вспомнила, для чего, собственно, к парню подошла. – Я хотела у вас спросить, вы, случайно, не знаете, где находится театральная студия?

– «Контркультура»? – Глаза парня радостно сверкнули.

– Да, она!

– Так вот же, за этой дверью! – парень указал себе за спину. – Вы по объявлению, на прослушивание?

– Ага!

– Оно уже началось. Мы потому и закрылись, чтоб нас никто не беспокоил. Но вы не волнуйтесь, народу не так много пришло, так что вы наверняка успеете себя показать! Пойдёмте, я вас провожу.

Улыбнувшись, Диа последовала за парнем. Интересно, это актёр? Или какой-нибудь гримёр?

Ух, только бы у неё все сегодня получилось!

3

Двенадцать часов.

Двенадцать часов потребовалось на то, чтобы разобраться с местом преступления, сообщить об убитой семье и коллегам (они для такого собрались в «Голубых глазках» несмотря на выходной; у многих девушек случилась истерика, и даже Небо, обычно такая уравновешенная, не смогла сдержать слёз) и немного с ними побеседовать, удостовериться, что маска абсолютно новая и ни разу не ношенная, получить кучу бумажек, необходимую для привлечения стороннего эксперта, а затем наконец привезти его в Управление.

И всё это в воскресенье. Можно сказать, это была организационная победа.

Экспертом оказалась рыжеволосая женщина, чуть старше Корда. Сейчас, находясь в кабинете Форса вместе со следователями, криминалистом и Шефом, она с неподдельным любопытством и чуть ли не азартом прощупывала материал маски, вертела её в руках так и эдак, сжимала, нюхала и больше напоминала не эксперта, а ребёнка, получившего крутую игрушку.

– Что скажете? – нарушил пантомиму Корд.

– Что скажу? Это невероятно! – восторженно воскликнула эксперт. – Я в жизни таких не видела! Это… я не знаю, как даже объяснить вам, ну это… абсолютное качество! Смотрите!

Эксперт аккуратно натянула маску на себя.

Ох-ре-неть.

– Можно потрогать? – не веря своим глазам, спросил Корд.

Корд напротив ответил:

– Да, конечно.

Стоящие вокруг ахнули и начали тихо перешёптываться друг с другом. Маска не только точно повторяла черты лица Корда, даже самые малозаметные, но и текстуру кожи. И причёска была примерно такой же.

– Так похоже… – ошарашенно пробормотал Корд.

– Не могли бы вы поделиться своим профессиональным мнением о материале, из которого изготовлена маска? – попросил Форс.

Эксперт аккуратно сняла маску и передала её криминалисту, который уже подготовил пакет для вещественных доказательств.

– Я не знаю. Никогда не видела такого материала. Это вроде бы силикон, но то, как он облегает голову, как снимается и надевается… По ощущению как хлопок. Я ни разу не сталкивалась с таким материалом. Не уверена даже, есть ли у нас в городе кто-то, способный произвести такой. Разве что частник, но…

– …но идей, кто бы это мог быть, у вас нет? – закончил Форс.

Девушка вздохнула.

– Мы редко с ними работаем. Сами понимаете, контроль качества.

– Понятно. Тем не менее вы очень помогли расследованию.

Без десяти полночь.

– Так, стоять.

В кабинет Форса вошёл Корд. Форс, уже надевавший пальто, цыкнул и сел в кресло.

– Тебя то не заставишь, то не уймёшь, – пожаловался он.

– Мне тут кое-что в голову пришло.

– Слушаю уж, – вздохнул напарник.

– Ты говорил, у тебя мама религиозная.

– Ну да.

– А сам ты в религии разбираешься?

Форс пожал плечами.

– В общих чертах.

– Я тут задумался, почему «лгунья»? И мне в голову пришёл странный ассоциативный ряд. Смотри, первая убитая – проститутка. Если я не ошибаюсь, есть такой смертный грех – прелюбодеяние.

– Так… – Форс сложил руки домиком и стал внимательно слушать.

– Вторая жертва… Хм. Ну, если не брать в расчёт попытку меня убить, он был пьяницей. А разве это не грех чревоугодия?

– Допустим… А убитый врач?

– Побочная жертва, – отмахнулся Корд.

– Хорошо, а третья жертва проститутка, то есть опять прелюбодеяние, – медленно проговорил Форс, – но убийца специально уточнил: лгунья.

– Вот, я о том же! – обрадованно воскликнул Корд.

– Есть проблема. Ложь – это не смертный грех, а одна из заповедей. «Не лжесвидетельствуй». Там ещё «не убей» и «не укради» рядом.

– А, так это не грехи, – разочарованно вздохнул Корд. – Получается…

– Отсутствует системность, – кивнул Форс. – Если бы убийца шёл по смертным грехам, то ему следовало убить, например, скупого или унылого…

– Как тебя.

– Ха-ха. Или ленивого, вроде тебя.

– Сам ты ленивый!

Форс улыбнулся.

– Я имею в виду, странная выборка получается.

– Хм. Значит, версия религиозных убийств отпадает?

– Погоди пока. Ты меня заинтересовал. Я займусь этим.

4

На самом деле Корд не думал ни о каких религиозных убийствах. Их общая черта была другой, и ему была известна. Но религиозный мотив будет очень неплохо смотреться в текстах одной жёлтой журналистки… Если повезёт.

Хотя Корд особо на это не рассчитывал. Форс не дурак же, и до сих пор умело шифровался.

Домой Корд вернулся ближе к часу ночи. Оказалось, что одна аристократическая умничка приготовила ему ужин, и он был ещё тёплый. Да, не думал Корд, что однажды у него будет не просто нормальная человеческая жизнь, а жизнь, о которой он всегда мечтал. Тепло. Уют. Женщина, ждущая тебя с жареной курицей на сковородке…

И с новостями.

– Меня взяли в труппу! – радостно объявила Диа, когда он накладывал себе в тарелку еду.

– О, роль дали?

– Именно! Одну из главных причём!

– Поздравляю! А что за спектакль?

– «Третьи лица» называется.

– Про суды, что ли?

– Не-а. Про писателя. А я его жену играю. Сценарий на этой неделе обещают дать. Начну репетировать!

– Рад за тебя!

– Кстати, тебе Небо звонила, – Диа с любовью смотрела, как Корд уплетает куриную ножку.

– Да? Чего хотела?

– Сказала, вспомнила кое-что насчёт убийства. И попросила перезвонить сразу, как сможешь, в любое время.

– Давно было?

– Часа два назад. Я уж не стала тебе в Управление звонить, думала, ты и так скоро придёшь.

– Прости. Работы непочатый край. Кстати, за вкуснятину спасибо!

Диа зарделась от похвалы.

Поужинав, Корд набрал Небо.

– Алло? – её голос был бодр, видимо, спать ещё не ложилась.

– Привет, это Корд. Диа сказала, ты что-то хотела?

– Да, привет. Вы нас сегодня спрашивали о всяких мелочах, которые могли быть у Мадам. И вот я вспомнила. Я подарила ей на день рождения кассетный плеер. Маленький такой, чёрненький, с наушниками в комплекте. Вы его не находили? Она, возможно, слушала музыку, поэтому не услышала убийцу. Я вот о чём подумала.

– Нет. Ничего подобного у Мадам не было. Но ты ведь снова дала потенциально полезную информацию…

– Правда? О, я рада! Особенно если это поможет найти убийцу…

– А модель помнишь?

– У меня есть журнальчик, ну знаешь, рекламный. Я по нему выбирала.

– Отлично! Принеси его завтра в Управление на допрос.

Обменявшись ещё парой фраз, друзья попрощались. Забавно, Корд теперь и Небо другом считал, хотя они с ней толком и не общались. Может, он меняется, начинает доверять людям? Может, он становится нормальным человеком?

(обратно)

Глава 25. Открытие

1

Как и подозревал (хотя на самом деле уже был уверен) Корд, всё обнаруженное оказалось бесполезным. Струна, подобная той, что они нашли, была орудием убийства, но, ясен пень, именно его убийца не оставил. Зачем нужна была новая, в упаковке? Подсказать следствию?

Допустим. Но это была струна от популярного производителя, а значит, таких в каждом музыкальном магазине навалом. Впрочем, Корд с Форсом и Стерхом всё равно прокатились по всем музторгам города, даже рыночным точкам.

Небо дала им новую улику: кассетный плеер. Она принесла на допрос рекламный буклет и указала на нужную модель. Все сначала воспряли духом, но потом дошло: плеер – отнюдь не та вещь, которую нужно регистрировать. Выстрелить эта улика могла разве что случайно.

Была ещё одна любопытная деталь. В момент убийства никто из жильцов близлежащих домов ничего не слышал (это понятно, при удушении кричать проблематично) и не видел (тут, видимо, убийце повезло), но некоторые отметили, что вечером во дворе шатался непонятный бездомный.

Одно хорошо: все три убийства – проститутки в парке, пьяницы и врача в больнице и Мадам около её дома – теперь объединили в одно дело. Дело Стервеца.

2

Сидя за своим новеньким столом в ожидании ужина, Корд решил как следует обдумать новое преступление. Убийство Мадам дало целых три интересных момента.

Во-первых, таинственный бездомный.

Во-вторых, «ЛГУНЬЯ».

Во-третьих, маска.

Скрипач… Бездомный, который появился ниоткуда и помог Корду разобраться с убийством Пиалы (пусть и видимого результата это пока не дало). Появление Скрипача выглядит как минимум подозрительно. Сначала он навязался в гости (между прочим, до резни в больнице), тем самым узнав, где следователь живёт. Затем, почти два месяца спустя, подошёл к Корду во второй раз и рассказал про Фамильяра. Была ли в этом выгода для Скрипача? Неясно. Действительно ли случайны эти встречи? Трудно сказать.

Мог ли Скрипач оказаться Стервецом? Если учесть, что у них до сих пор нет внятного портрета убийцы, им мог оказаться кто угодно. Но интуиция подсказывала, что иногда совпадения – это просто совпадения, и подозревать Скрипача из-за них – глупо.

Следующая деталь – «ЛГУНЬЯ». Ни о какой религиозной версии Корд на самом деле не думал, его идеи были более приземлёнными. Мадам подписали так, потому что:

она солгала Корду во времена первого убийства – вопрос в том, когда именно и зачем;

она отказалась лгать при опознании и указала на Фамильяра, а тот в отместку убил её и обозначил лгуньей;

она по жизни всех обманывала, и кто-то не сдержался и отплатил ей за всё.

Третью причину Корд отмёл сразу. Ему просто не хотелось ей заниматься. Первая причина тоже малоинтересна, а вот вторая…

Мадам указала на Фамильяра на опознании, и спустя два с половиной месяца, когда первое убийство потеряло актуальность, он ей отомстил. А чтобы запутать следствие, оставил записку, в которой указал, что Мадам лгунья. Ведь наверняка следствие будет пытаться понять, что это значит на самом деле.

То есть у Фамильяра, в отличие от их неуловимого врага, был резон совершить убийство. Странный и несвоевременный, но кто их, невротиков, знает…

Теперь маска. Сомнений нет: именно в ней был убийца, когда уговаривал пьяницу совершить таран, а позже устроил резню в больнице. Для чего она ему? Подставить Корда. Ну а какие ещё могут быть причины? Эксперт сказала, что масок такого качества днём с огнём не сыщешь, значит, она сделана специально для убийцы.

В какой момент ему захотелось перевести стрелки на Корда? Очевидно, когда следователь стал представлять для него опасность.

Фамильяр. Опять. И это в теории объясняет, почему убийца не стал подкидывать окровавленную одежду или ещё какие вещественные доказательства в квартиру Корда, чтоб точно его подставить. Фамильяр об этом просто не подумал. Как и не подумал, что у следователя на эту ночь могло оказаться алиби.

И версия с попыткой сначала убрать Корда, устроив ДТП, а потом сделать вид, будто тот пошёл мстить неудавшемуся киллеру, начинает выглядеть относительно правдоподобно. Если не считать невозможности точно сказать, куда после кино направится Корд, чтобы спланировать аварию. Слишком большое упование на авось. Хотя что, если именно поэтому план и не сработал – потому что Фамильяру пришлось импровизировать?

Допустим. Другой вопрос – откуда у него взялась маска подобного качества? Корд видел собственными глазами: она идеально точно повторяла все черты его лица, и эксперт сказала, что такого качества в городе точно нет.

У официальных производителей.

Но у Фамильяра точно есть контакты с тенью. Десять лет назад у него на вечеринках были и шлюхи (до легализации было не так-то просто их достать!), и наркотики, и дорогой иностранный алкоголь, очевидно контрабандный. Эксперт не могла знать поставщиков столь качественных масок, потому что они были криминального происхождения – полезность подобных в делах незаконных в пояснениях не нуждалась.

Нужно проверить, совершались ли в городе – даже в стране – преступления с использованием масок аналогичного качества.

Вот ещё вопрос: случайно ли появление маски именно сейчас?

Отнюдь. Маска перестала быть полезной, убийца её и раскрыл. То есть он был в курсе, что следователи о ней узнали.

Но как? Вычитал в тексте Фламинги? Или у него есть информатор в милиции?

Стоп. Стоп-стоп-стоп. Он не о том думает. Маска. Дело не в её производстве, а в том, как…

Снять мерки.

Ведь для того, чтобы повторить внешность человека настолько точно, мастеру необходимо как минимум осмотреть голову Корда со всех сторон и подметить мельчайшие особенности его внешности.

КАК ЭТО ВОЗМОЖНО?!

Корда осенило. Впервые с начала расследования. Впервые он почувствовал, что движется в правильном направлении.

Убийца и мастер – один человек. Корд уже встречался с ним лицом к лицу. Причём до аварии. Убийца смог его рассмотреть и запомнить, и это не заняло много времени.

Ведь ему было достаточно просто бросить на него взгляд.

Ведь убийца – эйдетик.

А значит, точно не Фамильяр.

Но совершенно неожиданно для себя Корд осознал и другое: это открытие его никак не трогает. Вообще. Ещё полгода назад он побежал бы звонить Форсу, поднимать на уши Управление, работать-работать-работать, а теперь что? Да ничего. Ему стало всё равно на убийцу, на расследование. Просто пофиг. Перегорел?

Нет. Просто теперь у него появилась другая цель в жизни, другие интересы. Раньше работа была центром его бытия. Теперь таковым стала Диа. Сейчас она хлопочет на кухне, готовит вкусный ужин, а он, вместо того чтобы ей помогать, пытается вычислить неуловимого убийцу. Ну не мудак ли? Жизнь впервые повернулась к нему не задом, а он, вместо того чтобы ей наслаждаться, тратит свободное время на невидимого, сука, ниндзю. Ёбаного призрака!

И это, блин, несправедливо! Все приличные преступники что делают? Правильно, косячат! А тут? Объявился, блядь, незримый мудозвон – и давай людей по-тихому мочить! А следы оставить? Херушки! А ебалом сверкнуть? Ну уж нет! И как такого ловить?!

Впервые за свою карьеру Корд подумал: «Может, ну его на хер?»

(обратно)

Глава 26. Тревоги Форса

1

Форс не узнавал своего лучшего друга.

Дело не в том, что Корд стал хуже работать – нет, он по-прежнему ответственно выполнял свои задачи, тщательно анализировал все детали, строил версии – в общем, не подкопаешься. Но Форс прекрасно видел, что огонь в глазах друга больше не горит.

Однажды он поинтересовался, что случилось. Корд лишь пожал плечами:

– Мне кажется, мы гоняемся за призраком.

С этим не поспоришь. Три месяца они ищут убийцу – и безрезультатно. От такого запросто можно опустить руки. Но именно это Форса и тревожило: Корд был из тех, кого трудности мотивируют действовать более рьяно. Что изменилось сейчас?

Наверное, дело в его девушке, Дие. Форс видел, как Корд на неё смотрит. Так же, как он сам – на Фламингу. Наверное, это и есть взрослая, семейная жизнь, и Форсу она нравилась, но в то же время он скучал по их с Кордом посиделкам. Они затаривались пивом и закусками, собирались у Форса на квартире и смотрели кинцо из проката. Корд обычно выбирал бессмысленные и кровавые боевики, Форс – трогательные мелодрамы, над которыми друг подтрунивал.

Как вышло, что они вообще подружились? Виной тому стали любовь к еде и миролюбивость Форса и злость и авантюрность Корда.

2

Ровно двенадцать лет назад, 10 октября 1981 года, пятеро четверокурсников Академии милиции наткнулись на одного девятнадцатилетнего увальня. Тот сидел на трибуне стадиона и мирно трескал сосиску в тесте. Пройти мимо пятеро не смогли.

Главный из них подошёл к Форсу и пнул его по ботинку.

– Слышь, жиробас. Ты чего это тут расселся?

Форс поморщился, но смолчал.

– Слышь, я тут что, со стенкой разговариваю?

– Нет, – едва слышно пробормотал Форс.

– Что? – Главарь сделал вид, что не расслышал.

– Я тут просто сижу, – чуть громче сказал Форс.

– Просто сидишь, да? – Главарь заржал и развёл руками. Его дружки заулыбались. – Но такие, как ты, не имеют права здесь «просто сидеть». Ты не видишь, где находишься? Здесь место для спорта. А не для жирных.

– Ладно, тогда я пойду… – Форс попытался встать, но главарь толкнул его обратно.

– Не-не-не, так не пойдёт! Жирным быть нехорошо, так что, жиробас, давай-ка худеть. Упал-отжался. Давай-давай.

Вдруг из-за спины мудаков послышался негромкий, но требовательный голос:

– Отъебитесь от него.

Хулиганы обернулись.

– Что ты сказал? – рявкнул главарь.

– Я спросил, до́рог ли нынче поход к зубному.

Главарь осклабился.

– Ты серьёзно, кент? Впрягаешься за этот кусок сала?

Корд сделал к нему шаг.

– А я ёбанутый.

Корд схватил его за грудки, рванул на себя и с размаху ударил лбом в лицо.

Тогда их чуть не исключили. Выслушивая гневную речь ректора Академии, Форс едва держал себя в руках – на учёбу было поставлено всё, и вылететь сейчас означало разрушить своё будущее. Избитый Корд же стоял прямо, спокойно глядя прямо в глаза ректора. А после того, как тот замолчал, он, не считаясь с формальностями, произнёс:

– Подумайте о другом. Пятеро будущих сотрудников милиции наехали на несчастного тактика, который им ничего плохого не сделал, а затем огребли от всего одного злобного практика. Так что это за милиция у нас, которая слабого обижает, а с сильным справиться не может?

На самом деле ту драку они проиграли. Корд сумел вырубить двоих, но оставшиеся повалили его на землю и стали жестоко избивать. Если бы не преподаватель, проходивший мимо, ничем хорошим драка бы не закончилась. А так Корд отделался лишь множеством ушибов и несколькими рассечениями. Что не шло ни в какое сравнение с трещиной в челюсти главаря хулиганов.

Позже Форс поинтересовался, почему Корд за него заступился. Друг улыбнулся:

– Я и не заступался. Просто хотел кого-нибудь отмудохать.

3

Был и ещё один момент, который – непонятно почему – вызывал у Форса лёгкое беспокойство.

У Фламинги было несколько татуировок. На левой лопатке – распустившаяся лилия, набитая неумелой рукой. Чуть ниже – кошка, свернувшаяся клубком на подушке. На правом бедре – розовое фламинго, держащее в клюве змею. Но Форса тревожило другое тату, находившееся прямо под грудью, – ворон. Ничего необычного, не считая того, что он был синим.

Однажды вечером, лёжа со своей женщиной в кровати, Форс осторожно поинтересовался:

– Слушай, можешь рассказать о своих татуировках?

– И что ты хочешь знать? – Фламинга, читавшая детективчик в мягкой обложке, посмотрела на него поверх очков.

– Ну… В них же есть смысл, верно?

– По-твоему, везде должен быть смысл?

– Ну да.

Фламинга криво усмехнулась.

– Лилия – символ непорочности. Невинности. У меня наоборот. Одна девочка набила мне её в тринадцать угадай почему. Вообще это тату не планировалось постоянным, но так получилось. – Фламинга отложила книжку на прикроватную тумбу. – Кошка на подушке – та, которой я хотела бы остаться. Мягкой, пушистой, уютной. Но жизнь, она, как ни паскудно, не всегда идёт как хочется.

Фламинга замолчала. Форс терпеливо ждал.

– Розовый фламинго со змеёй – та, кем я стала. Знаешь, вообще-то это мирные птицы, они питаются водорослями. Но в журналистике не получится быть мирным: вокруг сплошные гады. Поэтому мне показалось забавным стать птицей, которой змея на хрен не упёрлась, но она всё равно сжимает ее в клюве, потому что иначе нельзя.

– А ворон? Я же правильно понял, это он?

– Точно.

– Почему он синий?

– Потому что в реальности – чёрный. Понимаешь?

– Не совсем…

– Это бунт. Моя вторая татуировка. Мы с лучшей подругой сделали их, когда нам было по восемнадцать. Я выбрала птицу, подруга выбрала цвет. Она объяснила так: «Потому что во́роны чёрные. А синий ворон – это неправильно. Ведь синий ворон – белая ворона, прям как мы».

Тогда Форс сделал вид, что удовлетворился объяснением, пусть и таким странным. Но интуиция следователя подсказывала ему: Фламинга лжёт.

Но зачем ей это делать?

(обратно)

Глава 27. Своим чередом

1

Следующий день начался необычно хотя бы потому, что запыхавшийся Форс ворвался в кабинет Корда.

– Слушай, помнишь, у тебя была книга о татуировках?

Снимавший в этот момент пальто Корд удивлённо посмотрел на друга.

– Я её в нашей библиотеке брал, давно уж вернул. А зачем тебе?

– Ты случайно не помнишь, было там про значения татуировок?

– Конечно, это ж справочник.

– А про цвет?

– Про цвет?

– Ну да, они же в основном чёрные бывают?

– Почему, и цветные тоже.

– А чисто синие?

– Хм, – Корд задумался. – Теоретически да, но такие в обычных условиях не бьют.

– А в тюрьмах?

– Ага. Если используют не жжёнку, а пасту из гелевых ручек. Но в мужских тюрьмах она редкость.

Вернувшись в свой кабинет, Форс поставил чайник и попытался успокоиться. Корд сейчас придёт к нему, и у них начнётся обычный рабочий день.

Но блин, неужели предчувствие его не подвело? Неужели Фламинга… Нет, он не хочет сейчас об этом думать. Потом. Всё потом.

2

В конце октября Корда с Дией ожидало потрясение.

– Вы беременны. Примерно на девятой неделе.

Диа счастливо ахнула, но потом осторожно перевела взгляд на Корда.

– Это конец… – грустно пропел Корд начало известной песни, а затем подмигнул: – Нашей спокойной жизни. Придётся воспи… Ой!

Диа, нимало не смущаясь врача, ощутимо стукнула Корда.

– Гад такой! Я почти поверила!

– Как только умудрилась!

– Ты был убедительно грустен в начале фразы!

– Она заняла три секунды! Ой! Хватит меня побивать!

Так-то. По улицам бродит маньяк, а тут дети рождаются. Жизнь – странная штука.

3

Корд решил взять себе в привычку в конце каждого месяца изучать два свежих номера «Женских секретов». Вот и сейчас, попивая за столом чёрный чай, он читал все тексты Розовой Фламинги и бегло просматривал остальные.

№ 20 от 4 октября.

Новая жертва маньяка!

Тревога! Тревога, дорогие мои читатели! Убийца вновь вышел на охоту!

…Ей казалось, что сегодня ничего не предвещает беды. В конце концов – у неё был день рождения, разве может в такой день произойти что-то плохое? Она возвращалась домой по вечерней улице, чуть подвыпившая и счастливая. Как вдруг, откуда ни возьмись, – удавка стянулась на шее! Миг, мгновение – и бездыханное тело лежит у мусорного бака, несколько часов – и тело находитсобака, которую выгуливал один из жильцов многоквартирного дома в центре города.

Ужасная, внезапная и… что, если предсказуемая смерть? Ведь жертвой стала Мадам, владелица одного из самых известных и дорогих борделей нашего города – «Голубых глазок». Того самого, чья работница была убита в июле. Если вы вдруг забыли, убийца так и не был найден… Что же он, решил вновь встать на кровавую дорожку?

Мне кажется совершенно очевидным, что первое скандальное убийство этого года и теперешнее удушение связаны. Почему Стервец совершил совершил его только сейчас? И самое главное – какова причина? Ответ на этот вопрос предстоит найти следствию.

Ну а у меня в голове крутится очевидная, даже клишированная мысль: Мадам слишком много знала. А что, если… если во время первого убийства Стервеца всё же поймали? Поймали – но по какой-то причине отпустили? А Мадам узнала про это и, решив восстановить справедливость, перешла убийце дорогу? Каким образом? Я не знаю.

Но думаю, если всё случилось так… это подозрительно? Как вы считаете, уважаемые читатели, может ли наш Стервец быть одним из сотрудников милиции? Или даже – одним из следователей, которые ведут дело?

А?

Всегда ваша,

детектив-любитель

Розовая Фламинга

Ух ты!

Журналистка ж по сути обвинила его или Форса в убийствах! Это, конечно, не настоящее обвинение, а спекуляция, но всё равно забавно. Хотя вряд ли опасно: жёлтая пресса в принципе промышляет шокирующим, а не правдивым контентом, поэтому ни один нормальный человек их данные всерьёз не воспринимает. Даже если Форс действительно сливает ей информацию, вряд ли он сообщает ей детали, чтобы не подставиться. Либо Фламинга сама не дура и понимает, что источник светить нельзя, а потому пишет вокруг да около, а не по делу.

Но здравое зерно в её текстах имеется. Очевидное, но тем не менее…

Остаётся вопрос: знала ли Фламинга про «лгунью» или связала убийство Мадам и Пиалы лишь потому, что обе работали в одном борделе?

И Стервец… Похоже, она сделала убийцу своим персонажем.

Ладно, что там в двадцать первом номере?

Покайтесь, грешники!

Вы ждали новостей о неуловимом Стервеце? Ну так ловите, уважаемые читатели! Маньяк наш, оказывается, не из простых!

Мне так стыдно от того, что настолько элементарная мысль не пришла мне в голову сразу! Спешу поделиться с вами свежеиспеченными догадками!

Помните первую жертву? Кем она была? Верно: жрицей любви.

Вторая жертва? Если не считать врача, чья смерть хоть и трагична, но, по моему мнению, является скорее так называемой «лишней» жертвой, вторым убитым оказался водитель, из-за которого чуть не погиб один из ведущих следователей по делу Стервеца.

И третья, совсем недавняя жертва – вновь жрица любви, но уже с уточнением. Мой источник утверждает, что убийца пометил её как «лгунью».

Секс за деньги, инициатор аварии, ложь – ничего не напоминает? Переведу: не прелюбодействуй, не убий, не обмани ближнего своего – да это же главные наши мирские законы, наши вечные истины, наши заповеди, дарованные нам самим Богом!

Маньяк Стервец – религиозен!

Он начал свой крестовый поход против пороков человеческих, против тех, кто, по его мнению, настолько погряз во грехе, что жизни не заслуживает. Но заслуживает ли жизни сам Стервец? Кто назначил его орудием в руках Господа, уж не он ли сам? И чем же он, в таком случае, лучше этих бедных грешников?

И самый главный вопрос: кого он покарает следующим?

Всегда ваша,

богобоязненная

Розовая Фламинга

Хе-хе. Ясненько. Крот – Форс. Теперь сомнений быть не может: слишком много совпадений, слишком много намёков, да и интуиция подсказывает, что Корд прав.

Но стоит ли сообщать Шефу правду?

Хм… Если так подумать, ничего плохого ни Форс, ни Фламинга не делают и следствию не мешают. Да, если б журналистка работала в одном из официальных СМИ, тогда б вопроса даже не стояло, но развлекательный женский журнальчик… Это несерьёзно. Да и Форс не говорит ничего сверх того, что сообщают на официальных пресс-конференциях.

К тому же он, судя по всему, доволен положением вещей. Трахается с журналисткой – пусть даже не по любви, а за информацию, – и если друга подобный тип отношений устраивает, Корд не будет им мешать.

4

Да, у него эрзац-отношения. По крайней мере, со стороны Фламинги. Но Форс знал: он-то в неё влюблён по настоящему. Пусть чувства односторонни, пусть! Пока можно быть рядом с любимой женщиной, он будет. Вот только эта татуировка и статья…

Фламинга сама давала ему тексты на сверку. Он удостоверялся, не сказала ли она лишнего, в случае чего указывал на недочёты. Журналистка исправляла, а после показывала ему результат, который он обычно принимал.

Это была идея Фламинги, сказать, что убийца может быть среди следователей. Форсу затея понравилась: он как бы атаковал сам себя, и если кто-то посчитает его кротом, он всегда сможет указать на эту деталь.

Но сейчас его осенило. Возможно, Фламинга вовсе не хотела его защитить. Возможно, она хотела обвинить Корда. Зачем?

Ассоциативный ряд, возникший в голове следователя-тактика, весьма его озадачил. Татуировка ворона – интерпретировать её можно было по-разному. Она могла быть как символом зла, одиночества, мстительности, так и разумности и семейного очага. Такая птица-парадокс. Но татуировка была синей…

Возможно, он ищет смысл там, где его нет, возможно, это лишь художественное решение, но…

Чернила из гелевых ручек или паста из шариковых. Оба варианта так себе: быстро выцветают. Лучше жжёнка из резины. Но с ней у женщин напряг: работы не те – в основном в швейном цеху. В обувном же, где резину добыть проще, трудятся только мужчины.

Вот и получается, что чернила или паста – один из немногих вариантов набить себе тату, если ты находишься в женской тюрьме.

В «Справочнике тюремных татуировок», который он взял в библиотеке Управления, было указано: ворона набивают преступники, известные своей агрессивностью и непредсказуемостью.

«А если Фламинга манипулирует мной, чтобы отомстить Корду?» – эта мысль не выходила у него из головы. Но если он начнёт разбираться, не будет ли это стоить ему отношений? Пусть суррогатных, пусть. Лучше такие, чем бесконечное одиночество.

И всё же… Корд был его лучшим другом, и если ему грозит опасность, а Форс может её предотвратить, то нужно это сделать.

Чем бы ни обернулось его решение, он обязан докопаться до правды. Ради дружбы.

(обратно)

Глава 28. Кошмары

Уже почти два месяца ему снился один и тот же кошмар: шлюха, убитая им, плыла над асфальтом, а он пытался от неё сбежать – и не мог. Почти каждую ночь он в ужасе просыпался и потом ещё долго не мог уснуть, если вообще получалось. Каждый раз боялся, как в первый, хотя сон свой знал наизусть. Днём думал: там же нет абсолютно ничего страшного! Но ночью, в очередной раз наблюдая плывущее к нему тело, вновь испытывал иррациональный страх.

Из зеркал на него теперь смотрел осунувшийся, с синяками под глазами, небритый, с сальными волосами и будто давно уже сидевший на хмуром незнакомец.

Месяц назад, когда его состояние ещё не было настолько плачевным, он пришёл на приём к сомнологу в одну дорогую частную клинику. Доктор посоветовал ему записаться на полисомнографию, чтобы выявить причины бессонницы, а также отказаться от кофе и крепкого чая. Спасибо, блядь! Причины и так известны. Вопрос в том, что с ними делать.

Он подумывал обратиться к психотерапевту, но быстро отмёл эту мысль. Тот может поднять его историю болезни, затем сообщить отцу… Нет, ему не нужно знать, что сын сходит с ума.

Он нашёл утешение в алкоголе. Как и почти двадцать лет назад. В те редкие вечера, когда он напивался до отруба, кошмары к нему не приходили. Но следующий день можно было смело из жизни вычёркивать. Мда, ему уже не восемнадцать. Да и долго ли он протянет с алкогольной диетой?

Рано или поздно придётся перейти на колёса. Но он помнил: от них рукой подать до морфия или чего похуже. Если у него вновь возникнет зависимость, в этот раз побороть её точно не получится. А провести остаток жизни в наркодиспансере ему не улыбалось. Ведь он только стал нормально жить! Появился бизнес, который он с удовольствием развивал, появились цели в жизни, он всерьёз задумывался о том, чтобы завязать с блядками и завести настоящую семью…

Но однажды, пьяный, поднял с земли камень, в сердцах бросил – и попал.

Попал в ад.

Как там говорят, чтобы побороть страхи, нужно встретиться с ними лицом к лицу?

Первая попытка не увенчалась успехом. Он стоял перед воротами в парк, кутаясь в свою дублёнку из овчины, и не мог сделать ни шага. И ведь это даже не вход, через который он прошёл в ту злополучную ночь! Он не был дураком и выбрал другую дорогу – менее популярную. Но даже так… Сделать шаг было невозможно.

Тогда он пошёл в ближайший алкогольный магазин и купил пузырь водки. Выбор там, конечно, был аховый. Магазин хоть и не из худших – в центре города совсем уж хреновых нет, – но с любимым винным бутиком не сравнится. Он взял водку средней ценовой категории, надеясь, что не выблюет её после первого же глотка. Он тревожился, что продавщица может его запомнить, но та лишь окинула незнакомого покупателя взглядом и назвала цену.

Хорошо.

Сейчас он вновь стоял на том же самом месте, но теперь с мотиватором. В перчатках бутылку открывать было неудобно, а потому крышка вылетела у него из рук и улетела во тьму. Ну ничего. Он бутылку закрывать не собирался. В случае чего выльет в сугроб, как раз намело.

Он хряпнул. Поморщился. Говно. Но по телу начала разливаться храбрость, значит, идея работала. Он сделал ещё три мощных мужицких глотка – трети бутылки как не бывало. Это сколько он в себя залил, граммов двести? Сойдёт.

Парк перевели в зимний режим, а значит, фонари горели только на главной аллее. Хорошо хоть ночь лунная и безоблачная: прогуляться в непроглядной тьме его бы и водка не мотивировала.

Глоток. Ещё один.

Чем дальше он уходил от улицы, тем сильнее начинались слышаться звуки, на которые обычно не обращаешь внимания – хруст снега под ногами, треск веток, непонятное шебуршание из темноты. Если бы не водка, давно бы развернулся и ушёл быстрым шагом. Но благодаря допингу он умудрялся идти к своей цели.

Как вдруг позади послышался шум, а затем хриплый голос окликнул:

– Эй!

Он застыл. Сердце готово было выскочить из груди.

– Мужик, не угостишь?

Он почуял незнакомца раньше, чем увидел. Смесь говна, мочи и сомнительного пойла. Сзади от него появилось рыло.

– Мужик, угости, пожалуйста.

Незнакомец уставился на него исподлобья. Его на удивление чистая шапка с помпоном контрастировала с заблёванным пуховиком. Рыло красно, перекошено и выражение его выглядело угрожающим.

Но это был всего лишь ханыга.

– Нет. – Он отвернулся от него и пошёл дальше.

– Э-э, слышь! – Ханыга схватил его за рукав. – Слышь, ну будь человеком!

Он брезгливо стряхнул его руку и демонстративно отпил из бутылки, а затем зашагал дальше.

– Э, слышь, ты чо, тебя же по-человечески просят! Слышь, бля, посмотри сюда!

Он оглянулся через плечо. В правой руке у бедра ханыга сжимал ржавый пружинный нож.

– Я тебя, бля, последний раз по-человечески прошу…

Он крепче сжал бутылку в руке…

(обратно)

Глава 29. Замёрзший

1

Влево – некуда. Вправо – легко. Вниз – чуть-чуть. Вверх… Упс, что-то хрустнуло. Наверное, хрящик.

– Фу! – с отвращением воскликнул Форс. – Зачем ты это сделал?

– Хочу кое-что понять. – Корд, вытащив осколок бутылки из носовой перегородки убитого, повертел его перед собой. – У кого глазомер хороший, сколько здесь?

– Сантиметров шесть, я бы сказал, – ответил подошедший судмед.

– Неплохо! Как у убийцы так получилось бутылку разбить?

Корд поднялся и протянул осколок проходившему мимо криминалисту, который тут же упрятал его в пакет. Корд ещё раз бросил взгляд на труп.

Мужик в заблёванном чёрном пуховике, на вид молодой – тридцати не дашь. Лицо белое, если не считать замёрзшей крови. На бровях и бороде иней. Рот полуоткрыт, но глаза закрыты. Через лоб проходит глубокий порез, по диагонали справа налево спускающийся к свёрнутому носу, из которого Корд только что вытащил осколок. Форс же держал пакет с окровавленной «розочкой», что десять минут назад валялась в сугробе в двух метрах от убитого.

– Мне кажется, дело не в бутылке, – покачал головой Корд. – Рана хоть и глубокая, но пошла влево, к носу, а не к мозгу. Да и бутылка разбилась о лоб, а ударом туда убить нужно постараться.

– Тогда какова причина смерти? – поинтересовался судмедэксперт.

– Сам знаешь.

– Мне интересно твоё мнение.

– Замёрз он. Удар его вырубил, погода довершила остальное. Ночью сколько, двадцатник был? Часа, думаю, вполне хватило. Аллея не главная, зимой ночью здесь никто не гуляет, его вполне могли и не заметить до утра. В итоге – мороз и солнце, день чудесный, опять подох здесь друг прелестный.

– Не опошляй прекрасный стих, – поморщился Форс.

Но Корд не унимался:

– Пора, красавец наш, очнись, открой сомкнуты хладом взоры, затем к пришествию второму ты злым умертвием вернись!

– Прям талантливо, – одобрил судмед. – Я б сказал, на пять баллов.

– Четыре, – возразил Форс. – За опошление прекрасного стиха.

– Да ну тебя, – усмехнулся Корд. – Скажи лучше: как считаешь, этот труп – дело рук Стервеца?

Форс пожал плечами:

– Не вижу смысла Стервецу убивать этого бомжа.

– Согласен. Я понятия не имею, что это за хер, а раньше жертвы были контекстно связаны с первым убийством или нашим расследованием. Поэтому есть шанс, что здесь просто алкаши повздорили да один из них и убился слегка.

– Хм. Пожалуй, в этом есть смысл. Но я всё же хочу проверить это. – Форс потряс пакетом с «розочкой».

– Само собой. Думаю, он купил бутылку неподалёку.

– И возможно, продавец его запомнил.

– Маловероятно. У продавцов знаешь сколько людей перед глазами проходят?

– Ну, других зацепок у нас всё равно нет. Поэтому пойдём.

– Впервые вижу, чтобы ты желал прогуляться, – улыбнулся Корд.

– Я, может, похудеть хочу, – буркнул Форс.

Продуктовых магазинов вокруг парка располагалось немного, но они отстояли довольно далеко друг от друга, а возвращаться до машины было лень. По крайней мере, первые два магазина. Затем Форс начал ныть, ворчать и задыхаться.

– Сам же предложил! – усмехнулся Корд на очередное прерывистое бурчание Форса. – Знаешь ведь, что не сдюжишь.

– Пошёл… ты… Уф. – Форс остановился. – Погоди, дай передохну.

Корд встал рядом и покрутил головой.

– Кстати, вон там вроде алкогольный, – указал направление. – Не так и далеко. Давай дойдём, а там уже отдохнёшь.

После недолгого колебания Форс героически ответил:

– Ладно.

Крохотный магазинчик, сосредоточенный на алкогольной продукции и закусках к ней. Впрочем, назвать его чисто винно-водочным совесть не позволяла: помимо стеллажей с разнообразным бухлом, часть площади занимали холодильники с заморозкой. Такой тип магазина был свойственен скорей глубинке спального района – сюда обычно приходят отовариваться местные пьянчуги да день ото дня питавшиеся пельменями холостяки.

За прилавком сидела дородная женщина лет тридцати или пятидесяти и лениво листала женский журнал. Не «Женские секреты» – и то молодец.

Корд забрал у напарника пакет с «розочкой» и подошёл к прилавку.

– Здравствуйте.

Продавщица задумчиво подняла на него взгляд.

– Следователь Корд, – представился он. – Мы расследуем убийство мужчины в парке. Рядом с телом обнаружили осколки бутылки, – Корд показал ей. – Как мы понимаем, из-под водки. Не могли бы вы подсказать нам, какая это может быть марка?

Продавщица заметно оживилась. Отложила журнал, взяла из рук Корда пакетик, внимательно рассмотрела отбитое горлышко. Затем направилась к одному из стеллажей, где стояла нужная бутылка. Вернувшись, поставила её на прилавок.

– Вот эта.

Корд повертел её в руках. «Серебряная». Самый низ премиумного сегмента. Довольно дорогая, но на вкус самая обычная. На дне лежит сувенирная серебряная монетка – 999-й пробы, как указано на этикетке.

– У вас её часто берут?

– Время от времени. Обычно в подарок или на праздники.

– То есть алкаши её не пьют?

– Мы таких не обслуживаем, – продавщица гордо задрала подбородок. – У нас клиенты презентабельные.

Хм. Вот как?

Корд вытащил из кармана диктофон. Продавщица подозрительно на него покосилась.

– Вы не против, если мы запишем дальнейший разговор?

– Зачем?

– Так положено. Возможно, вчера вы продали преступнику эту бутылку водки, а потому сможете его описать. Тогда мы его быстро поймаем, и он больше никого не убьёт.

– А… А мне что-нибудь будет? – взволновалась продавщица.

– Что вы имеете в виду?

– Ну… наказание.

– Нет, конечно, – успокоил женщину Форс. – Зато ваши показания помогут нам составить портрет преступника.

– Мы предполагаем, что личность это нам известная. К тому же мы купим у вас эту бутылку водки, – добавил Корд.

– А рыбки? – глаза продавщицы загорелись. – Нам сёмгу свежую привезли, малосольную, пальчики оближешь!

– И сёмгу купим, – улыбнулся Корд.

– Хорошо! – обрадовалась продавщица. – Тогда включайте вашу приблуду.

Корд нажал на кнопку записи и, проговорив необходимую канцелярщину, начал допрос.

– Представьтесь, пожалуйста.

– Магнолия.

– Ваша должность?

– Частный предприниматель. Это мой магазин.

– Не могли бы вы проговорить его полное название?

– Магазин алкогольной продукции «Декантер».

– Вчера вы были на работе?

– Да.

– Весь день?

– Да.

– Покупали ли у вас вчера водку «Серебряная»?

– Да, дважды. Один покупатель днём, другой вечером, почти перед закрытием.

– Можете их описать?

– Ну, первый, он… Солидный дядечка, в шляпе, с усами и чемоданом. Один из наших постоянных клиентов.

– А второй?

– Пришлый. Во всяком случае, я видела его в первый раз, но могу позвонить моей продавщице, чтоб вы смогли уточнить у неё.

– Будем благодарны. Опишите его как можно детальнее.

Женщина задумалась, пытаясь в деталях восстановить внешность покупателя.

– Высокий и… довольно мощный, я бы сказала. Был одет в бежевую дублёнку, на голове лисья шапка. Волосы из-под неё торчали, значит, они были длинными.

– Цвет волос?

– Блондин.

Хм.

Корд задал ещё несколько вопросов, но уже для проформы. Мощный блондин, пришедший в парк, – неужто снова Фамильяр?

Это следовало обдумать в спокойной обстановке.

2

Вернувшись вечером домой, Корд принял душ и выпил чашку кофе. На плите томился ужин – баранина в квашеной капусте с клюквой. Из спальни доносились реплики Дии: репетировала.

Так, раз есть время, нужно обдумать сегодняшнее убийство. Конечно, он обещал себе не работать дома, но раз Диа сейчас занята, а отвлекать её он не собирался, поработать – оптимальный вариант времяпрепровождения.

Причина смерти ясна. Причина травмы тоже. Мотив? С этим сложнее: убийство выбивается из контекста. Если второе и третье было связано с расследованием и самим Кордом, то это выглядело абсолютно к ним не относящимся. Не считая одного момента.

Стоп, двух. И проститутка, и нынешний бомж убиты в одном и том же парке. Но Корду казалось, что это всего лишь совпадение.

А вот совпадение ли, что описание внешности покупателя легко ложится на Фамильяра? Есть ли шанс, что бомж – его жертва?

Корд довольно хорошо знал бывшего приятеля и мог уверенно утверждать: тяга к убийствам, даже минимальная жестокость, у того отсутствовала. Нервный, у него случались перепады настроения, а его внешний вид внушал угрозу – спасибо регулярным занятиям в тренажёрном зале, – но в реальности Фамильяр был из тех, о которых говорят «и мухи не обидит». Впрочем, постоять за себя он мог, хотя до драки дело никогда не доводил, во всяком случае при Корде.

Но сомнений не возникало: вырубить человека одним ударом Фамильяр мог легко. Так же как и метнуть камень с силой, достаточной для того, чтобы проломить девушке череп.

Интуиция подсказывала, что Корд прав. Если сравнить эти убийства с резнёй в больницей и удушением Мадам, становится очевидно, что они запросто могли быть совершены разными людьми. И второе, и третье выглядели… как бы выразиться… постановочно. Резня в больнице – чистый боевик, удушение Мадам – триллер про маньяка. Но вот парковые убийства смотрелись… случайными?

Хм. Если думать в этом ключе, всё встаёт на свои места.

С проституткой у Фамильяра вышел конфликт. Он пошёл за ней, возможно желая извиниться, но проститутка не собиралась останавливаться и выслушивать его, а потому он поднял с клумбы камень и в гневе швырнул в сторону девушки. Вероятно, даже не целясь. И уж точно не намереваясь причинить ей малейший вред. Но – вышло как вышло.

А мотив сегодняшнего убийства… Навязчивость.

По какой причине один человек может ударить другого? Например, если тот докопался и вежливого предупреждения не понял. Ну, хотя бы раза с третьего. Тогда тумак – один из релевантных способов прояснить свою позицию по данному вопросу.

А если от тугодума несёт мочой, прогорклым бухлом и немытым телом, вежливое предупреждение легко становится одноразовым, а тумак – более сильным.

Как видел ситуацию Корд: Фамильяр шёл себе, никого не трогал, водочку попивал. Вдруг откуда ни возьмись материализовался бомж, возможно, начавший ныть «угости, угости по-братски, ну чо ты, а». Фамильяр не стерпел и вмазал. Мозг пропойцы не выдержал и отрубился. Кровообращение не справилось с теплообменом и решило отдохнуть, всего минуточку. Результат – бомж склеил ласты.

Но зачем Фамильяр пошёл в парк, да ещё и ночью? Хотел вернуться на место убийства почти четыре месяца спустя? Что его на это сподвигло?

– КОРД, УЖИН ГОТОВ! – послышалось из кухни.

Отлично.

В эту субботу они с Дией собирались сходить в театр – она хотела познакомить его с режиссёром спектакля. Тогда утром этого же дня он перекинется парой слов с Фамильяром. Пора задать ему пару вопросов.

(обратно)

Глава 30. День культурного просвещения

1

Частный клуб Фамильяра располагался в небольшом заброшенном пивзаводе. То был архитектурный ансамбль, стилизованный под средневековую крепость. Четырёхэтажное кирпичное здание, напоминавшее донжон, опоясывали два крыла производственных помещений, соединённых аркой с металлическими воротами. Над левым крылом возвышалась цилиндрическая труба, оформленная в виде башни.

Корд помнил, как давно Фамильяр мечтал заполучить этот никому не нужный пивзавод и сколько бюрократических кругов ада ему пришлось пройти, чтобы достичь своей цели. Два года ушло на внешнюю реставрацию завода, ещё год – на то, чтобы привести в порядок все коммуникации, оформить помещения подходящей по стилю мебелью и наконец закончить оформлять все бумаги.

И вот на своем тридцатом дне рождения Фамильяр объявил о начале работы клуба.

Нельзя сказать, что он пользовался большой популярностью. Термин «популярность» был неприменим в принципе: членами клуба становились лишь по личной инициативе Фамильяра. Корд не знал, какова ситуация сейчас, спустя четыре года после открытия, но тогда он, к своему удивлению, стал одним из двадцати семи человек, вхожих в это элитарное место.

Вечером пятницы Корд дозвонился Фамильяру именно на рабочий номер и договорился о своём приезде. Голос собеседника не показался ему странным или взволнованным, что немного удивило Корда. Ведь если Фамильяр действительно убил бомжа, разве не следует ему тревожиться, с чего это следователь вдруг решил с ним поговорить?

Фамильяр подготовился. Сбрил недельную щетину, привёл в порядок причёску, одежду, а непосредственно перед встречей принял успокоительное.

Оставалось только ждать.

После вчерашнего звонка Корда он сильно встревожился: что, если тот знает о произошедшем? Но Фамильяр заставил себя успокоиться: вряд ли в таком случае следователь желал бы встретиться в частном порядке, скорей бы уж прислал за ним сотрудников милиции.

Так что ему нужно?

Размышления Фамильяра прервал звонок с поста охраны. Гость пришёл.

Корд прошёл по небольшому квадратному двору, затем – по полутёмным коридорам: большую часть времени клуб для гостей не работал, а значит, тратиться на освещение смысла не имело. Но те редкие вечера, когда Фамильяр устраивал встречи, отбивали содержание клуба на недели вперёд – такой тут отдыхал контингент.

Корд трижды постучал в массивную дверь из морёного дуба, затем отворил её.

Чёрное зимнее пальто, бежевые шерстяные брюки, кожаные демисезонные ботинки – и пёстрая шапка с помпоном, рушившая строгий образ следователя. Фамильяр хотел было усмехнуться, но вовремя вспомнил, зачем Корд пожаловал. Впрочем, всё равно вежливо улыбнулся и пожал ему руку.

– Так о чём ты хотел со мной поговорить и почему нельзя было это сделать по телефону? – Фамильяр сразу перешёл к делу.

– Закурить не найдётся?

Теперь Фамильяр уже не смог сдержать усмешки. Он вытащил из кармана рубашки портсигар и протянул Корду. Тот выбрал одну, отогнул край шапки и положил за ухо.

– Я думал, ты здесь закуришь.

– Нет, оставлю на сладкое, – улыбнулся Корд. – Сегодня сплошные деловые поездки, хочу произвести хорошее впечатление.

– Одной сигаретой? – удивлённо поднял бровь Фамильяр.

– Главное пустить пыль в глаза. Но я к тебе по другому вопросу. Думаю, ты догадываешься, какому.

Улыбка Фамильяра померкла.

– Я ж не дурак, Корд.

– Знаю. Именно поэтому ты не стал бы убивать бедного бродягу в том же месте, где и проститутку.

Улыбка погасла окончательно.

– Потому что я их не убивал.

– Не надо лукавить. Девку из «Голубых глазок» замочил ты, и мы оба это знаем. Но видишь ли, – Корд как бы случайно посмотрел прямо в глаза Фамильяра, – я также знаю, что резню в больнице и удушение Мадам устроил кто-то другой. Честно говоря, – Корд перевёл взгляд на руки, которые Фамильяр сложил домиком на столе, – я не уверен, что бомж на твоей совести. Возможно, это дело рук другого бродяги. Поэтому я хочу услышать ответ всего на один вопрос: где ты был вечером первого ноября?

Вдо-о-ох – вы-ы-ыдох. Так его учили успокаиваться.

– Ты не будешь включать диктофон?

– Нет, я сейчас не на работе. Хочу прояснить кое-что для себя. В идеале вычеркнуть тебя из списка подозреваемых. Так что?

– Я был дома, – солгал Фамильяр.

– Это может кто-нибудь подтвердить?

Фамильяр покачал головой.

– Телефон?

– Что телефон?

– Если тебе звонили и ты ответил в промежуток между девятью и одиннадцатью вечера, это можно считать алиби.

– Мне не звонили, – медленно проговорил Фамильяр. Ему казалось, Корд видит его насквозь.

– Ладно, это проверить нетрудно, – солгал Корд. – Но если тебе кто-то звонил, а ты не взял трубку, то встанет вопрос – почему? И самый очевидный вариант: ты не мог ответить, потому что находился в другом месте.

Если Фамильяр в курсе, сколько бумаг нужно запросить, чтобы получить детализацию звонков абонента у телефонной компании, уловка не сработает. Но Корд надеялся, что сын начальника управления милиции не настолько включён в работу отца, чтобы знать такие мелочи.

– Ладно, ты меня подловил, – на одном выдохе произнёс Фамильяр. – Я гулял. По центру города, и мимо парка тоже.

– И зашёл в алкогольный магазин «Декантер»?

– Я… не знаю, как он назывался. Но да, зашёл. Купил коньяка. Если тебе интересно, – Фамильяр нагнулся, открыл нижний ящик стола и вытащил бутылку, – вот этот.

Корд посмотрел на бутылку, но брать не стал. У него не было цели поймать Фамильяра на лжи. Хотя это определённо было весело.

– Чек ты, конечно, не сохранил?

– Нет.

Фамильяр обратил внимание, как тряслась у него рука, когда он вытаскивал бутылку.

– Что ты вообще забыл в центре? Ты ведь живёшь совсем в другом районе.

– Я… Меня мучают кошмары. Я хотел немного проветриться и устать. Чтобы вырубиться сразу, как приду домой.

– Хорошо, а коньяк тебе зачем потребовался? Дома кончился?

– Я захотел немного выпить по дороге.

– И затем принёс недопитую бутылку сюда, а не домой? – удивился Корд.

Фамильяр замолчал. Следователь решил сменить тему.

– В парк заходил?

– Нет.

– Как ты шёл?

– Вдоль. Затем свернул по главной улице к своему району.

– Понятно. А что за кошмары?

– Кошмары?

– Ты только что сказал, что тебе снятся кошмары и ты вышел прогуляться, чтобы в эту ночь спать спокойно. Что за кошмары и зачем ради них ходить мимо парка, а не, скажем, вокруг дома?

Фамильяр не знал, что ему ответить.

– Я ходил мимо парка не из-за кошмаров… – промямлил абсолютно упавший духом Фамильяр. – Я ходил погулять из-за них, а мимо парка просто получилось…

– А, понятно. Но о чём они всё же?

Фамильяр поднял взгляд на Корда.

– О тебе. О том, что ты посадишь меня за убийства, которые я не совершал. О том, что я всё потеряю. Вот о чём.

Эта ложь была не так далеко от правды. Фамильяр действительно этого боялся. Правда, не во сне.

– Хорошо. Это всё, что я хотел у тебя уточнить. Кстати, – улыбнулся Корд. – Хочешь знать, почему я тебя не посадил, хотя мог?

– Потому что я не убивал? – продолжал настаивать Фамильяр.

– Нет, я просто вспомнил, как в детстве ходил с отцом на рыбалку. Он всегда привязывал мне к леске два крючка. Знаешь почему? Когда поплавок начинает ходить ходуном – клюёт. Можно подсечь и вытащить сразу, а можно немного подождать, пока кто-нибудь сядет на второй крючок. Это, конечно, риск. Если рыба аккуратная, она объест приманку с обоих крючков, а затем уплывёт восвояси. Но если повезёт, ты поймаешь сразу две неосторожных рыбки. И единственное решение, которое требуется принять, – рискнуть одним гарантированным уловом или терпеливо подождать джекпота.

Едва Корд вышел за дверь, Фамильяр трясущимися руками схватил бутылку и почти мгновенно её опустошил.

Он знает. Знает…

Что делать?

2

Корд терпеть не мог метафоры. Они – для мудил, не способных сказать напрямую. Но именно метафора, неожиданно пришедшая ему в голову, заставила его сегодня поехать к Фамильяру.

Фамильяр – невротик. В детстве ему было трудно даже общаться со сверстниками, а друзей у него и подавно не было – об этом однажды обмолвился Шеф. Но в четырнадцать, попробовав алкоголь, – а об этом Корду рассказал сам Фамильяр, – он обнаружил, что тот помогает ему ладить с людьми. В принципе, алкоголь и нормальных людей раскрепощает, но для Фамильяра он стал практически единственным шансом нормально общаться.

Он стал устраивать пьянку за пьянкой, заводить на них друзей, знакомиться с девушками – короче, участвовать в нормальной молодёжной движухе, – вот только для него вечеринки стали единственным способом чувствовать себя полноценным.

Фамильяр втянулся. С возрастом за каждый отличный вечер ему приходилось расплачиваться всё более тяжкими похмельями, но остановиться он не мог. Тусовки становились разгульней, к алкоголю добавились наркотики.

Финальный аккорд прозвучал в двадцать шесть – передоз. После – год реабилитации. Затем попытка начать новую жизнь: с клубом и без зависимостей. Насколько Корд знал, Фамильяр даже сумел почти отказаться от алкоголя – во всяком случае, пил теперь далеко не каждый день.

Но невроз никуда не делся. Тогда, в допросной, в своей завершающей речи Корд решил сыграть на нём, внедрить Фамильяру мысль, что от правосудия ему не сбежать. Сегодня же услышал о кошмарах. Связано ли это? Возможно, Корд сумел тогда подорвать психику Фамильяра?

Вот и проверим. Два крючка, две рыбки… Говорят, метафоры – язык подсознания, а значит, идеально подходят для того, чтобы внедрить нужную тебе мысль в разум другого человека. Тревожную мысль. Неочевидную. Интерпретируемую. Что это за две рыбки, м? Если пустая и примитивная манипуляция с неотвратимостью наказания сработала, то что произойдёт, когда Фамильяр начнёт осмысливать то, чего действительно опасается?

Это нехорошо – манипулировать психически нездоровым человеком. Но что ещё оставалось делать Корду? Ведь ему требовалось, чтоб Фамильяр совершил либо разумный поступок, либо глупость.

Теперь Корд был уверен: Фамильяр убил не только проститутку в парке, но и бомжа. Однако имелась проблема: нельзя просто обвинить человека. Требовалась аргументация, на основе которой Шеф выдал бы разрешение на допрос.

В случае убийства Пиалы аргументов было предостаточно – свидетельства её коллег, друзей Фамильяра. Но в этот раз Корд не смог бы убедить Шефа фразой: «Мне кажется, ваш сын мог пожелать вернуться на место преступления, случайно столкнуться с вонючим и навязчивым бродягой, а потом нечаянно его пришибить».

Да, сейчас Фамильяр наговорил ему столько, что этого вполне хватило бы для допроса, который запросто мог закончиться официальным обвинением в убийстве. Но даже если бы Корд действительно записал весь разговор на плёнку, она дискредитировалась бы вопросом: «А с фига ли ты, Корд, без разрешения допрашивал моего сына?»

Вот такие пироги. Нельзя говорить «мне кажется» и обвинять людей в преступлениях. Даже если ты уверен в своих предчувствиях.

Поэтому Корд решил пойти ва-банк: дать Фамильяру понять, что вот-вот прищучит и его самого, и его отца. Он надеялся, что тому хватит ума сбежать из города и пару-тройку лет в нём не появляться. Ну или, на худой конец, он попытается избавиться от следователя и тем самым развяжет ему руки. Такого развития ситуации Корд не желал, но был к нему готов.

Впрочем, что сейчас загадывать? Посмотрим, чем дело выйдет.

У него всё равно сейчас другое на уме.

3

В полдень они с Дией встретились в кафе через дорогу от здания, а котором располагалась временная «репточка» театра.

– Почему временная? – спросил Корд, жуя лангет.

– Всё узнаешь, – подмигнула Диа, помешивая ложкой кофе.

Пообедав, пара направилась к длинному трёхэтажному жилому дому нового образца – аккуратному, приятного желтого оттенка, но абсолютно ничем взгляд не приковывающему. Они подошли к не менее обыкновенной металлической двери с такой довольно редко встречающейся штукой, как домофон – Корд впервые увидел эту приблуду у двери подъезда Дии и несколько мгновений тупо смотрел на два вертикальных ряда металлических кнопок с номерами. Здесь, впрочем, кнопка была всего одна – вызов. Диа на неё нажала, через полминуты прозвучал сигнал, и дверь отворилась.

До чего дошёл прогресс.

Они попали на типичную лестничную клетку, разве что чистую и с хорошим ремонтом. Слева и справа от них было по две двери, которые вели в помещения, которые могли стать квартирами, если б не были переоборудованы для нужд театра.

– Это обычный жилой дом, – объяснила Диа. – Но пока здание театра строится, труппа расположилась здесь. Выкупили подъезд полностью, вместе со всеми квартирами.

– И жильцы не были против?

– Так купили-то ещё на этапе строительства. Вернее, даже планирования. Залы, где проходят репетиции, звукоизолированы, так что соседям мы не мешаем.

Вдруг дальняя правая дверь открылась и оттуда вышел паренёк в джинсах и серой футболке, порядком изгвазданной. Он, пыхтя, нёс картонную коробку, доходящую ему чуть ли не до подбородка.

– О, Диа, привет! – воскликнул он. – Можешь открыть первую дверь, пожалуйста?

– Что, опять нашли тебе занятие? – улыбнулась Диа, отворяя парню дверь и отходя в сторону.

– Ага! Погодь, я сейчас реквизит утащу и приду.

Паренёк прошёл в «квартиру» № 1 и минуту спустя вышел.

– А вы Корд, да? – Паренёк протянул руку для рукопожатия, но опомнился, что он в строительных перчатках, и поспешно их снял. Затем усмехнулся. – Тот самый мужик из булочной.

– А ты – тот паренёк с велосипедом и сломанной рукой, – вспомнил Корд и с улыбкой пожал протянутую руку.

– Вы что, уже знакомы? – удивилась Диа.

– Пересекались пару раз, – кивнул Корд.

– Говорят, случайности не случайны, – загадочно подмигнул паренёк и расхохотался.

– Призрак в своём репертуаре, – хихикнула Диа. – Он наш как бы талисман и по совместительству разнорабочий.

– Обидно, что талисман я «как бы», а разнорабочий всамделишный, – надулся парень. – Я здесь по собственной воле, между прочим, помогаю! – Вдруг Призрак озорно улыбнулся и галантно поклонился, прижав правую руку к левой стороне груди. – Приятно было поболтать, но коробки сами себя не перетаскают. Кстати, Спектр вас уже заждался. Он на третьем, где обычно.

Натянув перчатки, Призрак махнул им на прощание рукой и вернулся в квартиру, из которой несколько минут назад принёс коробку.

Корд посмотрел ему вслед.

– Харизматичный паренёк. К тому же красавчик.

– А я думала, ты его смазливым назовёшь.

– Не, ну можно и так сказать…

– Цыц!

– Не рано ли ему работать? Выглядит молодым.

– Ему четырнадцать, – улыбнулась Диа. – И он здесь не работает, а живёт. В смысле, не именно здесь, а в этом же доме, вместе со своим приёмным отцом, который, кстати, наш драматург.

– Сирота, что ли?

– Ага. Ребята из нашего театра ему, по сути, как семья. Кстати, – хихикнула Диа, – никто не знает, настоящее ли у него имя. Его Призраком прозвали в детдоме, потому что он всегда умудрялся появляться ниоткуда, когда был нужен. И так же незаметно умел исчезать. Но вообще паренёк он клёвый, хоть и немного, хм…

– Экспрессивный?

– Нет, другое слово… Эксцентричный. Никогда не знаешь, чего от него ожидать.

Они постучали в дверь с номером десять. За ней послышались шаркающие шаги, а потом перед ними появилось улыбающееся лицо режиссёра. У него были усы как у всемирно известного художника-сюрреалиста, но внешне он на того совсем не походил: невысокий крепыш в зелёной клетчатой рубахе и брюках на подтяжках.

– Здра-авствуйте! – протяжно возвестил он. – Вот и вы, Корд! Приятно с вами познакомиться! – Мужчина энергично потряс ему руку.

– Мне тоже, – вежливо ответил Корд. – Диа сказала, вы хотели со мной встретиться?

– Конечно, друже, хотел! – Мужчина жестом пригласил Корда пройти в зал. – О, и я совершенно забыл представиться! Спектр!

Они прошли к столу, и на узорчатой скатерти Корд увидел то, чего вообще не ожидал – стоявший по центру стола пузатый, сверкавший латунными боками самовар. Перед ним – три чашки на блюдце и три хрустальные вазочки: с пряниками, вафлями и шоколадными конфетами. Корд, хоть и недавно поел, всё же решил не оскорблять гостеприимного хозяина, а Диа так вообще никогда была не прочь навернуть сладкого.

– Диа! – начал Спектр, когда они сели за стол и налили себе чаю из краника. – Будет неправдой сказать, что я хотел поговорить именно с твоим парнем. На самом деле, мне важно мнение вас обоих. Дело в твоей беременности.

Корд внимательно посмотрел на режиссёра.

– Насколько я понимаю, роды ожидаются в мае-июне? – продолжил Спектр.

– Ну да, – кивнула Диа.

– А это значит, что начиная с марта, а может, и раньше, ты репетировать не сможешь.

– Не знаю ещё. Никогда не была беременной, – улыбнулась Диа.

– Это я по своей жене сужу, – улыбнулся Спектр. – Меньше всего нам нужно, чтобы в последний триместр ты напрягалась. Вы согласны со мной, Корд?

– Конечно, это разумно.

– Поэтому я предлагаю тебе, Диа, больше репетировать сейчас. Сможешь приходить к нам три дня в неделю?

– Ну… – Диа покосилась на Корда.

– Я не против, но смотри сама. Ты ж актриса.

Диа просветлела.

– Я согласна!

– Но у меня есть вопрос, – вставил Корд. – Разве спектакли репетируются так долго? Мне казалось, месяца три максимум…

Спектр улыбнулся.

– Можно и три, можно и полтора, а можно и полгода над одной пьесой корпеть. Насколько хватит бюджета и упорства. Мы, к счастью, в средствах не стеснены, а премьера должна пройти идеально. – Режиссёр сделал глоток из своей чашки. – Но есть и другая причина. Постройка нашего театра будет завершена в конце июня.

– А где он будет?

– Помните старую городскую библиотеку?

– Которая сгорела?

– Верно. Мы хотим сделать примерно то же самое. Этакий большой привет деревянному зодчеству, но по современным технологиям. Там же ещё скверик рядом, знаете? Его мы облагородим.

– А назовёте как?

– Думаем ещё. Сейчас лидирует вариант «ПостМортем» – как перекличка с постмодерном вдобавок с неплохим символизмом. Дескать, мы запечатлеваем театральное искусство после его смерти, во как!

– Видишь, Корд! Я же говорила, это нормальный театр, а не шарашкина контора! – упрекнула Диа.

Режиссёр широко улыбнулся.

– Вы действительно так думали?

– Просто я о вашем театре никогда не слышал.

– Наверное, потому, что не интересовались нашей сферой. Позвольте я расскажу вам о нас подробней.

Они беседовали ещё два часа. Режиссёр провёл Корду экскурсию и даже показал документы, чтоб окончательно убедить его, что их театр весьма солиден. И это оказалось правдой.

Раньше театр базировался в другом городе и назывался «Драматическим», а потом сменилось руководство, которое решило полностью переформатироваться под новые тренды. Они отказались от классических произведений и сосредоточились на поисках «произведений с незамшелой моралью и нестандартными сюжетами», как выразился Спектр. Их новые постановки имели грандиозный успех, ируководство решило отправить одну из трупп покорять столицу.

– И вот мы здесь, – подытожил режиссёр. – Решили даже не использовать свой хитовый репертуар, а начать всё с чистого листа. Наш драматург написал пьесу «Третьи лица», с которой мы дебютируем в столице.

– Да, Диа мне говорила.

– Надеюсь, про сюжет не проболталась? – режиссёр строго посмотрел не девушку.

– Нет-нет, что вы! – замахала она руками. – Не хочу портить Корду впечатление!

– Это верно, – рассмеялся режиссёр. – Готов поспорить, вы наш спектакль никогда не забудете!

4

На пути домой Корд раздумывал, к чему была сегодняшняя поездка в театр. Зачем он был там нужен? Вопрос с репетициями Диа могла и сама решить, ну или спросить его мнение в любое другое время…

Корд не мог понять, было ли в этой поездке нечто неправильное. Или это заурядная бытовуха нормальных людей, к которой он, будто дикарь какой, оказался просто-напросто непривычен?

(обратно)

Глава 31. Руки правосудия

Он снова был там, на аллее. Снова видел её. Снова она, задрав голову, гребок за гребком «всплывала» к нему, двигаясь в полуметре над землёй. Снова он от неё побежал…

…и вбежал в зиму. Нечто схватило его за рукав и резко развернуло.

– Будь человеком… – прохрипел заледеневший ханыга с осколком бутылки в левом глазу.

Он оттолкнул мертвеца и устремился прочь.

Аллея казалась бесконечной – бесконечно тёмной, бесконечно жуткой. Он слышал, как за спиной стенает убитый им бомж, чувствовал, как безмолвно и упрямо, окропляя асфальт кровью из затылка, плывёт убитая им проститутка. Он знал, что бесконечно убегать не сможет…

Он с размаху рухнул на колени, проехав по заледеневшей дороге пару метров. Нет. Нет. Почему он не просыпается? Почему он не может проснуться?!

Он в панике обернулся… но мертвецы больше не двигались. Они замерли в нескольких шагах от него.

Он медленно повернул голову…

– Ну привет, Фам.

Он поднял взгляд, и ужас сковал его. Сильные руки схватили его за плечи и подняли, будто тряпичную куклу.

– Я же говорил, от меня не скрыться.

Фамильяр посмотрел в лицо своего врага.

– Пора и честь знать, – проговорил тот, а затем правой схватил его за горло и потащил вперёд.

Фамильяр пытался вырваться. Бил по руке, по коленям врага – тщетно. Пытался закричать – хватка была слишком сильной. Цеплялся руками за кусты, траву – бесполезно. Его пятки вспахивали две колеи – сначала сквозь сугробы, затем взрывая летний дёрн, а в конце пути его ахиллово сухожилие начало рваться камнями.

Галька. Пруд. Последняя надежда.

Фамильяр подхватил гладкий овальный камень и что есть силы ударил им по колену врага. Тот остановился, а затем медленно поднял его к своему лицу.

– Не шали.

Фамильяр ударил его галькой в лицо. Она окрасилась кровью. Ещё. И ещё. Щека разорвана, челюсть свёрнута. Но враг лишь жутко осклабился.

И ускорил шаг.

Фамильяр продолжал колотить его, но тщетно: враг неостановимо тащил его в пруд. Вот они вошли по колено. По пояс. Враг держал Фамильяра у поверхности пруда, но то и дело окунал его. Фамильяр чувствовал, что под ними уже несколько метров глубины, но воды как было по пояс врагу, так и осталось.

– Я всегда ждал двух рыбок, – растянулись хищной в улыбке разбитые губы.

И он начал его топить. Собрав последние силы, Фамильяр попытался вырваться, но хватка не ослабевала. Руки врага удлинялись, толкали его вниз, но жуткая гримаса не уменьшалась.

Тело Фамильяра стукнулось о что-то мягкое – и хват на горле исчез. Он инстинктивно сделал вдох – и вода начала заливаться ему в лёгкие. Он в панике развернулся, чтобы оттолкнуться ото дна, – и увидел под собой мёртвое лицо своего отца…

Фамильяр забарахтался в ванной, откашливаясь. Он сильно наглотался воды.

Твою мать! Сука… Сон этот… Отец…

Фамильяр перегнулся через бортик. Бутылка виски, выпавшая во сне у него из рук, не разбилась, но почти весь напиток вытек на пол.

Нет, так больше продолжаться не может. Нужно что-то решать.

С Кордом нужно что-то решать.

(обратно)

Глава 32. День рождения Дии

1

Восемнадцатого ноября Дие исполнялось двадцать семь.

На этот и следующий день Корд отпросился с работы. Сложностей не возникло: активная стадия расследования по мертвецу в парке завершилась, новых жертв пока не появилось. Да и шумиха по Стервецу постепенно стихала: по сравнению с резнёй в больнице, убийство Мадам уже спустилось обществом на тормозах, а замёрзший бомж оказался вообще не интересен. Наверное, людям просто надоел этот персонаж. А может, сам Стервец сделал всё, что хотел, и ушёл на покой.

Вот только никто так и не понял, чего именно он добивался. Да и был ли маньяком в полном смысле слова?

Корд же был озадачен другим вопросом: что подарить человеку, который может позволить себе всё?

Ответ подсказал Скрипач:

– Разве это не очевидно? Подари ей впечатления.

Но Корд явно не ожидал той реакции, которая последовала за его предложением:

– Дий, как смотришь на то, чтоб на твой день рождения съездить с друзьями отдохнуть на базу отдыха?

Девушка чуть до потолка не подпрыгнула от радости.

За неделю до даты они занялись выбором места. Корд походил по турагентствам и насобирал рекламных буклетов, они с Дией их внимательно изучили и остановились на базе отдыха «Тихий бор».

– Ты смотри, там избушки! – восхищённо тыкала пальцем Диа. – И частокол!

Корду тоже понравилось. Буклет гласил, что база отдыха не только «вдохновлена лучшими образцам традиционной архитектуры», но и «погрузит вас в быт наших предков благодаря невероятному уровню аутентичности – от одежды до блюд по старинным рецептам». На следующий день Корд дозвонился до базы и забронировал двухэтажные хоромы с собственной баней – гулять так гулять!

Затем они связались с друзьями. Диа созвонилась с Небом (они стали так беззаботно болтать о своих подружечьих делах, что казалось, будто Диа напрочь забыла про цель звонка – и правда, лишь минут двадцать спустя она, спохватившись, пригласила Небо и её таинственного парня на отдых). На Корда же легла обязанность позвать Морта и Скрипача Так как ни телефонов, ни пейджеров у них не было, ему пришлось прогуляться сперва до «Стаи» (Морт захохотал и так хлопнул Корда по плечу, что тот едва не упал), затем до моста (Скрипач лишь с улыбкой кивнул, но стоило Корду отойти, друг догнал его и стал расспрашивать, а что с собой брать, а куда поедем, а что делать будем и ещё кучу вопросов, на половину которых Корд весело отшутился).

Затем Диа позвонила отцу во Дворец и рассказала о своих планах. Царь вежливо отказался от поездки, сославшись на работу. Диа этому не удивилась. Она понимала, какое бремя не нём лежит. Зато Царь предложил организовать для них автодом, на котором они смогут с комфортом добраться до места назначения.

18 ноября в шесть часов утра вся компания собралась у ворот дома Дии. Их уже ждал водитель на обычном с виду микроавтобусе, который внутри оказался небольшой люксовой квартирой, что повергло в изумление практически всех.

И они наконец познакомились с загадочным парнем Неба. Им оказался двадцатилетний добродушный пухляш по имени Мир – личность настолько непримечательная внешне, насколько и располагающая к себе: он нашёл со всеми общий язык буквально за те пятнадцать минут, что они ждали машину. Парень, провёдший детство в коммуне хиппи, обладал неисчерпаемым багажом баек и был чрезвычайно приятен в общении.

Три часа и двести десять километров спустя они прибыли к пятиметровым деревянным стенам острога. Да, база отдыха оказалась натурально небольшой крепостью, окружённой реликтовым бором. У массивных деревянных ворот, украшенных резными языческими символами, стоял привратник в валенках и расшитом разноцветными узорами овчинном тулупе с красным кушаком.

– Заходите, гости дорогие! – громогласно возвестил он.

Корд понятия не имел, насколько правдоподобно выглядел привратник, но девушкам, судя по их восхищённым возгласам, понравилось.

Пока друзья отправились на поиски хором, Корд расплатился в кассе неподалёку. Сумма за сутки отдыха получилась значительной, но Корда она устроила: главное, он сумел удивить Дию. То ли ещё будет сегодня вечером!

Через десять минут он нагнал друзей, которые скучковались около гида недалеко от ворот. Заметив его, Небо отделилась от толпы:

– Та-а-ам лошадки. – Девушка не смогла подавить отчаянный зевок, а потому смущённо улыбнулась. – Там – лыжня, там – каток, там – горка, – указательный палец Неба крутился вместе с ней в разных направлениях. – Мы узнали, где что находится!

– Молодцы! – похвалил Корд. – А где наш дом?

– А вот этого мы не узнали, – лукаво подмигнула девушка.

Они подошли к друзьям, и Диа радостно захлопала в ладоши.

– Корд, здесь так круто!

– Хорошо! Но я думал, вы найдёте наш дом, я приду, и мне кто-нибудь чего-нибудь нальёт…

– Вот это – мудрая мысль! – объявил Морт.

Друзья хором рассмеялись.

Девушка-гид проводила их до красивых деревянных хором и объяснила, где что находится.

– И не беспокойтесь: отопление у нас имеется, – с улыбкой сообщила она. – А если захотите воспользоваться баней, дрова уже включены в счёт. Приятного вам отдыха!

В отличие от внешнего вида дома, интерьер был вполне современен – мягкие диваны вместо твёрдых лавок, кухня с электрической плитой вместо огромной глинобитной печи, нормальное освещение вместо свечей и, самое главное, удобный санузел с туалетной бумагой вместо выгребной ямы с омётом соломы. Гид пояснила: никто не хочет полной аутентичности, гости желают лишь немного иллюзии.

Друзья распаковались и занялись своими делами – Небо пошла вздремнуть (она поехала сегодня сразу после работы и отрубилась почти сразу после отъезда), Диа принялась изучать программку, которую вручила ей гид, мужчины отправились на осмотр участка и бани.

День начался прекрасно.

2

Через полчаса после приезда друзей, на парковку «Тихого бора» заехал серый пикап.

Пора было расставить все точки над ё.

3

В десять утра в дом постучались. Сотрудник базы пришёл предложить им варианты обеда: пойдут ли они столоваться (так и сказал!) в корчму и какую кухню выберут – крестьянскую или боярскую. Посовещавшись, друзья решили обойтись простым обедом, а высокую кухню оставить на вечер.

Через час двое сотрудников привезли им чан щей, два каравая свежеиспечённого ржаного хлеба и шаньги с творогом и брусничным киселём на десерт. Обед получился сытным и настолько вкусным, что компания сметала всё на раз-два.

И отправилась развлекаться.

Перво-наперво они пошли к деревянной горке, которая оказалась чуть ли не выше их хоро́м. Ребятню, с визгом катавшейся с неё кто на чём горазд – на ледянках, на картонках, на заднице, – монструозность строения не пугала. Но девушки сразу помотали головами: не-а. Скрипач с Миром сделали шаг назад. Морт задумчиво посмотрел вдаль.

– Трусишки, – усмехнулся Корд и, бросив прощальный взгляд на друзей, направился к галдящим мальчишкам. Попросив у одного из них ледянку, он с максимально героическим видом принялся подниматься по лестнице. Ему было не страшно – скорей, азартно. А когда он забрался на вершину и подождал, пока скатившийся ребёнок уйдёт с пути, то вдруг осознал, что на этот раз интуиция его подвела.

Как бы сказать… горка не была гладкой.

Поняв, что ему предстоит и каким зайкой сереньким он будет, если развернётся и уйдёт, Корд вдохнул поглубже, сел на ледянку и закрыл глаза. Выдохнул. Оттолкнулся…

УЙ!-ОХ!-ЁПТ!-АААААааааа…

С горем пополам финишировав прямиком в сугроб, Корд отряхнулся, вернул подбежавшему мальцу ледянку, а затем враскоряку двинулся к хохочущим друзьям.

– Да ну на хер эту горку! – резюмировал он.

Корд сказал бы иначе, но нельзя: ругаться матом при детях – прерогатива детей.

Друзья направились к пункту проката лыж и коньков, затем – на каток. У них вышел небольшой спор, чем заняться в первую очередь, но Скрипач верно предположил, что пока у них есть силы, стоит заняться наиболее активной деятельностью, а более пассивную оставить на потом. Этот аргумент всех убедил.

На практически пустом катке друзьям было где раскататься. Морт рассекал по льду, как хоккеист; Диа, несмотря на беременность, порхала, подобно фигуристке; Небо аккуратно, под руку с Миром и подальше от Корда, училась кататься; Корд, пытаясь не выглядеть дураком, выглядел дураком, гоняя и время от времени феерично падая; Скрипач же, облокотившись на ограждение, беззлобно посмеивался над ним.

Час спустя они сдали коньки и взяли лыжи. Друзья выбрали средний маршрут – семь километров через бор, затем вдоль небольшой речушки, вверх по холму, вниз на поле и снова через бор – к базе. Маршрут был рассчитан на два часа неспешной прогулки, но они взяли три – после активного катания на коньках только у половины оставались силы.

Диа оказалась как раз из таких, а потому они с Небом с самого старта исчезли из поля зрения остальных. Морт с Миром шли следом – мужики нашли между собой много общего. А инвалидствующий Корд волочился вместе со Скрипачом в самом хвосте.

Впервые следователь осознал, что совсем не думает об убийствах. Он будто оказался в другом мире – мире без жестокости и скотства. И ему определённо здесь нравилось!

– Знаешь, меня давно гложет любопытство… – прервал тишину Скрипач, катившийся по параллельной лыжне. – Ты вроде как детектив. И я понимаю, почему ты постоянно таскаешь с собой латексные перчатки. Но почему не ходишь со служебным пистолетом?

– Зачем он мне?

– Разве не положен?

– Так я обычно с мертвецами работаю, а не с живыми преступниками.

– Ну а при задержании?..

Корд покачал головой.

– На задержания я не хожу. Для этого есть другие ребята.

– А если на тебя кто-нибудь нападёт? – не сдавался Скрипач.

– Тогда два исхода: либо я его одолею, либо умру.

Скрипач прыснул.

– Ну правда, – продолжил Корд, – за всё время работы на меня только раз напали. И то я мужика обезвредил секунд за пять.

– В это я верю. Помню, как ты в «Стае» дрался. Впервые видел, чтоб люди обеими руками так эффективно орудовали. Ты амбидекстр, не так ли?

– Ага. С рождения.

– Ух ты. Здорово!

– А то! Но я стараюсь не палиться, и в жизни действую только правой рукой. Вот в драках ограничивать себя перестаю. Особенно когда лупят со всех сторон.

Корд вдруг остановился.

– Кстати говоря. Где наши друзья?

– М?

– Оглянись.

Тишь да гладь – ни одного лыжника на горизонте.

– Может, за поворотом? – предположил Скрипач.

– Не знаю. Ладно, покатили вперёд, рано или поздно всё равно на базу вернёмся.

Лыжня петляла меж деревьев, то открывая вид на речку, то уводя в глубь бора. Друзей нигде не было видно.

Корд и Скрипач уже начали выезжать на открытое пространство, как вдруг услышали резкий девичий крик:

– ПЛИ!

И в них полетели снежки. Первые – мимо, но один попал прямо в центр лыжни, на которой стоял Корд.

– Засада! – воскликнул он.

Корд присел, отстёгиваясь от лыж, а Скрипач резво укатил вперёд, открыв на него полный обзор.

– Скрипач, блин! – и тут первый снежок, выпущенный Небом, попал в цель.

– Попала! – девушка, смеясь, захлопала в ладоши, когда ей в грудь прилетел снежный контрбросок.

– Корд, я за тебя отомстил! – довольно объявил Скрипач, прячась за воткнутые крест-накрест в сугроб лыжи.

– Ах вы гады такие, девушку обижаете! – весело возмутилась Диа.

Освободившийся от лыж Корд метнул в неё снежок. Та взвизгнула и пригнулась.

– Морт, артиллерия! – скомандовала она.

И тут Корд заметил. Друзья без дела не сидели и налепили несколько горок боезапаса. Но самая большая, с действительно гигантскими снежками, находилась перед улыбающимся Мортом.

– Беги, Корд, беги-и-и! – завопил он и метнул первый снежище прямо в голову Корда.

Тот отскочил и ринулся к ближайшему кедру, надеясь найти за ним укрытие. Морт и Диа продолжали осыпать его снежками, Небо с Миром сосредоточились на Скрипаче, который также пытался ретироваться.

Корд спрятался за стволом и сдёрнул перчатки, в надежде, что так снаряды будут лепиться быстрее. Рядом приземлился ещё один мортовский снежок, образовав кратер сантиметров двадцать диаметром. Ух.

Корд метнул ещё два снежка, целясь попеременно в Дию и Морта. И тут последний метнул особенно огромный снаряд и попал в ствол сосны. Корд облегчённо вздохнул, а потом ка-ак понял… и едва успел прикрыть голову от падающего на него сверху сугроба.

– Морт, мы сделали его! – радостно запрыгала Диа.

Ну всё, малявка, ты огребаешь!

Снег попал Корду за шиворот, а потому леденеющая спина придала ему заряд бодрости. С дикой улыбкой он выскочил из-за кедра, держа в обеих руках по снежку.

– Блин, мы его разозлили!

Морт, будто бык, с рёвом бросился на него. Корд перед самым столкновением сделал шаг в сторону, по пути ловко подставив другу подножку и швырнув ему в затылок один из снежков. Рёв сменился удивлённым вскриком, и Морт кубарем полетел в сугроб.

В глазах Дии появился шутливый испуг.

– А-а-а, спасите!

Но она не побежала, а швырнула снежок в живот Корда. Попала. Корд лишь улыбнулся.

– Учись, как надо! – и метнул оставшийся снежок.

На миг всё, казалось, застыло. Снег медленно сполз с раскрасневшегося лица Дии, она смахнула остатки ладошкой и покачала головой.

– Ну, Корд. Ну, погоди!

И, подбежав, повалилась вместе с Кордом в сугроб.

После окончания боя друзья, весело смеясь, вспоминая самые яркие мгновения сражения, отправились дальше по маршруту, теперь все вместе. Времени им хватило тютелька-в-тютельку.

Они вернулись в хоромы и растопили баню берёзовыми дровами. Запах стоял – отменный! Пока мужчины занимались баней, девушки заказали напитки – медовуху для мужчин и квас для них самих. В качестве закуски – свекольный салат с чесноком, квашеную капусту, два вида холодца и сало.

За всеми хлопотами и не заметили, как раскочегарили баню до восьмидесяти градусов. Поэтому первыми в парную отправились мужчины, которые, кроме Морта, выбежали оттуда спустя пять минут. Морт же, хохоча, продолжил лупить себя вениками и поддавать парку́.

Ещё через два захода парней, когда температура в парной упала до пятидесяти, туда отправились девушки, где и просидели минут двадцать, чинно-благородно беседуя о всяком-разном.

Закончив с банными процедурами, друзья разбрелись по своим комнатам – отдохнуть перед ужином, до которого остался всего час.

4

Он наблюдал за ними издалека – видел, как они резвились на катке, как затем отправились кататься на лыжах и пропали почти на три часа. За ними он не пошёл: важно было не попадаться на глаза. Позже, когда компания вернулась в свой дом, он позволил себе отдохнуть от слежки в снятой им избе неподалёку, но время от времени выходил на крыльцо и наблюдал за переменами в хоромах напротив.

Они его не заметили. Это хорошо. Свидетели ни к чему. Ему нужно найти уединённое место. И тогда он с ним поговорит.

5

Оказалось, ужин проходит вовсе не в корчме, откуда они заказывали обед, а в ресторации «Тихий бор», что располагалась немного в отдалении от центра базы. Поэтому друзьям потребовалось прогуляться дольше, чем они планировали, а после бани делать это было ну так лень! Но Диа настояла, а так как день рождения был её, упрямиться никто не стал.

Ужин подали шикарный. Суп из белых грибов, кулебяка с олениной, слабосолёная осетрина – лишь небольшой перечень того, что оказалось на столе. Порции (кроме двухкилограммовой кулебяки) были небольшими, как раз чтобы гость успел попробовать все возможные блюда. Друзьям также предложили винную карту, и каждый, кроме беременной Дии и Неба (они пили свежевыжатый гранатовый сок), заказал вина себе по вкусу. Всех удивил Морт: оказалось, громила предпочитает сладкие вина, тогда как остальные считали их отвратительными.

– Ничего вы не понимаете, – довольно фыркнул Морт. – Вкуснятина, каких поискать!

Корд, весь день пытавшийся понять, какого исторического периода придерживалась база отдыха, теперь перестал думать об этом. Он вкусно ел, общался с друзьями и морально готовился к завершению вечера.

И не замечал слежки.

Час прошёл, другой пошёл, а друзья уже находились в лёгком подпитии. Даже девушки настроились со всеми на одну волну, хоть и были трезвы. Мужчины опустошили уже три бутылки вина, и Корд чувствовал, что настало время опустошить кое-что ещё. Оставив смеющуюся компанию, он узнал у официанта, где туалет, и направился туда.

Минуту спустя, никем не замеченный, за ним прошёл высокий блондин.

Закончив свои дела, Корд вышел из кабинки, и его взгляд упёрся в дуло пистолета.

– Ух ты… Привет, Фам.

Бывший приятель стоял в двух метрах от него – достаточно далеко, чтобы успеть выстрелить, прежде чем Корд сократит дистанцию, и достаточно близко, чтобы не промахнуться. Опьянения как не бывало.

– Здорово, Корд. Думаю, нам пора это закончить.

Фамильяр выглядел угрожающе: взгляд исподлобья, знакомый пистолет в правой руке, левая – в кармане дублёнки. Ещё один сюрприз? Корд не удивился бы тычковому ножу. Возможно, Фамильяр предположил, что Корд может попытаться атаковать его вблизи, и принял меры противодействия. А может, в кармане Фам держал всего лишь два скрещённых пальца.

– Тогда ты невовремя. Видишь ли, я на выходном, а потому наручники с собой не взял.

Фамильяр фыркнул.

– Серьёзно? Даже сейчас ты шутишь?

– Почему шучу? Стрелять-то ты в меня не станешь.

– С чего ты взял?

– Зачем?

– Чтобы ты перестал меня преследовать.

– Назло маме уши отморожу?

– Что ты несёшь? – скривился Фамильяр.

– Сам подумай. Ты пришёл мне угрожать, чтобы я тебя не посадил. Убьёшь меня при свидетелях – сядешь. Странное решение.

– И где тут свидетели?

– За единственной дверью, что ведёт отсюда. А пистолет бабахнет так, что мало не покажется.

Взгляд Фамильяра изменился. Кажется, он понял, в чём главный недочёт его плана. Но расслабляться было рано.

– Кроме того, ты мне неинтересен. Я же говорил, что мог посадить тебя в любой момент?

Корд двинулся вперёд.

– Стой!

– Я руки помыть. – Следователь невозмутимо подошёл к раковине и включил воду. – Правда в том, Фамильяр, что только что ты, по сути, поставил мат сам себе. Если я прямо сейчас тебя арестую, ты сядешь не только за свои два убийства, но и за другие. Даже если их не совершал. А если ты меня застрелишь, к ним прибавится ещё и убийство сотрудника милиции, а значит, пожизненного не избежать, и отец не поможет.

Корд краем глаза смотрел на отражение Фамильяра в зеркале. Рука, в которой был сжат пистолет, заметно подрагивала.

Вдруг в туалет, шатаясь, ввалился Морт.

– Корд, куда ты… – и осёкся.

Перед ним открылась невероятная картина: абсолютно спокойный Корд моет руки, а ему в затылок направляет пистолет незнакомый мужик.

– О, у нас тут небольшое недоразумение, – ответил ему друг. – Чувак позади, из-за которого началась байда со Стервецом, думает, что может избавиться от меня, но на самом деле нет. И ты тому свидетель. Кстати, здесь есть, чем руки вытереть?

Вопрос канул в пустоту. Но Корд и сам заметил рулон бумажных полотенец неподалёку. Промокнув ими руки и выкинув в мусорное ведро под раковиной, он повернулся к Фамильяру.

– Поэтому, Фам, суть такова. Если ты сейчас выстрелишь – тебе пиздец. Если опустишь пистолет и спокойно уйдёшь – всё кончится хорошо. Приведи свои дела в порядок и смотайся на какой-нибудь тропический остров на годик-другой. Потом история со Стервецом уляжется – вернёшься. Обещаю, я не буду тебя преследовать. А ты знаешь, чего стоит моё слово.

Корд повернулся к Морту.

– Кстати, если ты отлить, кабинки свободны.

– А с тобой всё будет в порядке? – серьёзно спросил громила.

– Фамильяр?

Сын начальника Центрального управления милиции, ненарочный убийца и еле сдерживающий себя невротик, опустил пистолет.

Морт кивнул и вошёл в кабинку.

– Но имей в виду, Фам. Дело Стервеца будет закрыто, а значит, вся возможная информация по тебе там будет. В том числе и твоя сегодняшняя выходка. У тебя есть примерно месяц, и если после ты всё ещё будешь в городе – не обессудь.

– А мой отец? – едва слышно прохрипел Фамильяр.

– С ним-то что?

– Ты говорил…

– Он хороший человек, Фам, и отличный начальник. Делать мне больше нечего, как сдавать его. Если, конечно, ты уедешь из города. Если нет – ну… Короче, его судьба зависит от твоего решения.

Фамильяр кивнул. Сложно описать, как он себя в этот момент чувствовал. Его обуревал страх, но в то же время присутствовало и облегчение, он корил себя за глупость, но в то же время и благодарил, он ненавидел Корда, но в то же время понимал, что тот просто выполняет свою работу. Ему требовалось подумать.

Возможно, у него появился шанс.

Послышался звук смываемого бачка, и из кабинки вышел Морт. Посмотрел на молча глядящих друг на друга мужчин, подошёл помыть руки.

– Ладно, Фамильяр, нам пора. Удачи тебе.

И друзья вышли, оставив опустошённого человека одиноко стоять посреди сортира.

Корд возвращался с Мортом к столу, а в голове проносились мысли. Как бы он не пытался отвлечься от работы, она всё равно находила его. А сейчас она впервые привела его к непосредственной опасности. Да, он действовал хладнокровно, но внутри его била дрожь: если сейчас Фамильяр выстрелит, всё исчезнет. Вся его новообретённая счастливая жизнь пойдёт прахом. Впервые он понял, насколько много ему на самом деле терять.

Но нашёл в себе силы этого не показывать. И сейчас, приближаясь к столу вместе с Мортом, он всё равно сделает то, что планировал – поставит яркую точку сегодняшнего дня.

– Вы куда там запропастились? – шутливо накинулась на них Диа.

– Да так, – уклончиво ответил Корд. – Мужицкие дела делали.

– А какие дела делают делают мужики в туалете?

– Письками меряются! – несмешно пошутил Корд.

– И у кого из вас больше? – В глазах Дии вспыхнул огонёк озорства.

– Мне кажется, она должна знать, – сказал Корду Морт.

– Слушай, не могу я пока, понимаешь? Это весьма сложный вопрос.

– Но если не скажешь, будет хуже!

– Ну, хуже, наверное, не будет…

– Будет-будет! – пригрозила Диа.

– Блин, понимаешь, это не та вещь, о которой легко сказать сходу…

– Слушай, – Диа шепнула Небу на ухо. – Это правда так важно? Ну… этот вопрос?

– Для многих мужчин очень даже да, – лукаво улыбнулась девушка.

– И всё равно я бы с этим не тянул, – пожал плечами Морт. – На твоём месте.

Корд надул щёки и медленно выдохнул.

– Ладно. – Он сунул руку в карман джинс. – Ты прав, Морт. Но… Диа, – обратился он, а та была уже вся внимание. – Как я уже сказал, это весьма сложный вопрос и… блин… – Корд нервно улыбнулся и положил перед девушкой алую бархатную коробочку. – Ты выйдешь за меня?

(обратно)

Глава 33. Тили-тили!

Некоторые попытались бы предостеречь молодожёнов, мол, «чего так рано, не подумали, не прижились, вот мы с мужем десять лет душа в душу прожили, чтобы в брак вступить, а вы вот женитесь, потом разведётесь, у моей подруги так было, кудах-тах-тах», но Корд с Дией были уверены: если и так всё ясно – чего тянуть?

Так Корд впервые попал во Дворец. Диа провела его по белым мраморным коридорам, устланным красными ковровыми дорожками, прямиком к рабочему кабинету своего отца, а затем отправилась по делам – даже дочери правителя приходилось участвовать в бюрократиаде, чтобы зарегистрировать брак.

Размер кабинета Царя впечатлял: он был, наверное, раза в два больше квартиры Корда. Вдоль стен, обшитых деревянными панелями, стояло шесть застеклённых книжных шкафов. По центру кабинета – большой прямоугольный стол с девятью мягкими стульями. Чуть дальше, у занавешенного плотными бежевыми шторами окна, находилось рабочие место Царя. За ним, на продолговатой тумбе, стояло три чёрных телефона без циферблатов, на стене справа висели часы с курантами, слева же виднелась деревянная дверь, ведущая в личную комнату, где правитель мог немного отдохнуть.

Царь, занимавшийся сейчас повседневной работой с документами, услышал восклицание дочери и приветствие ее жениха, снял очки на цепочке и вышел из-за стола. Поздоровался, перекинулся парой слов с дочерью, и та отправилась дальше. Корда же пригласил сесть за стол, а сам нажал на кнопку, расположенную под его крышкой, и через несколько минут в кабинет вошёл слуга с заварочным чайником и двумя чашками на подносе.

– Вы должны знать, Корд: церемонии не будет.

– Что вы имеете в виду?

– Царская свадебная церемония состоит из множества ритуалов, включая прекоронацию и публичное венчание перед народом. Но так как моя дочь пока не желает принимать на себя обязанности соправителя, мы не будем проводить эту церемонию.

Корд с облегчением выдохнул.

– Так это же хорошо!

– Но имейте в виду, Корд, вам всё равно придётся пройти через это, когда Дие исполнится тридцать. Также следует учесть, что после публичной церемонии вы станете Великим Князем. Это, в свою очередь, означает, что вам придётся посвятить себя политике.

– Плести интриги и всё-такое?

Царь улыбнулся.

– Если захотите.

– И в таком случае, я не смогу работать следователем?

– Как вы представляете себе Великого Князя, ловящего воришек?

– Как борца с коррупцией?

Царь мягко рассмеялся.

– Если вы захотите продолжить ловить преступников, вам будет доступна работа в Царской жандармерии. Однако она занимается расследованием должностных преступлений политиков, вроде, как вы верно заметили, коррупции или превышения полномочий, однако сферы убийств касается лишь в случае, если преступление способно вызвать международный скандал или значительно понизить рейтинги правительства в обеспечении безопасности собственных граждан. Но, думаю, нет нужды пока загружать вам разум подобной информацией.

– Могу ли я служить вместе с моим нынешним коллегой, Форсом?

– Вы имеете в виду, в жандармерии?

– Ну да.

Царь сложил руки домиком.

– Видите ли, как Великий Князь вы будете обладать исключительным правом на участие в любой сфере деятельности правительства, в которой вы компетентны. Однако это не означает, что ваши друзья и знакомые также обладают этим правом. Непотизм – это…

– …превышение полномочий. Знаю, – кивнул Корд. – Но я имею в виду другое. Может ли он сдать экзамены или что там нужно, чтобы пройти на службу в жандармерию?

– О, несомненно! Однако требования к жандармам намного выше, и результаты тестов должны быть исключительными. Если ваш друг не пройдёт безошибочно с первой попытки, путь в жандармерию ему будет закрыт навсегда.

– Понятно.

– У вас ещё есть вопросы?

Корд задумался.

– Пожалуй. Вы ведь навели обо мне справки, верно?

– Ещё до нашей первой с вами встречи.

– Ужин был устроен, чтобы посмотреть на меня вживую?

– Да.

– Какое мнение вы составили обо мне?

Царь улыбнулся.

– Знаете, когда моя дочь впервые описывала вас, она упомянула, что вы имеете привычку говорить напрямую. Ей эта черта очень понравилась.

– Просто экономлю время, – отмахнулся Корд, немного смутившись.

– Кроме того, она охарактеризовала вас как очень умного человека.

– Преувеличение, – пожал плечами Корд, смущаясь всё сильнее.

– Позже Диа отметила специфический юмор и способность говорить о вещах, которые в приличном обществе сочли бы постыдными, а также склонность нарушать правила, если они противоречат вашим намерениям.

– Про сельский туалет она вам, как я вижу, рассказала…

Царь хохотнул.

– Я также узнал о ваших профессиональных достижениях. О нестандартной логике, подчас не имевшей под собой видимых оснований, но неизменно приводившей к поимке преступника. И многое другое…

Царь сделал паузу.

– Я не вижу смысла перечислять вашу полную характеристику, однако, изучив её, я сделал вывод: лучшего кандидата на титул Великого Князя и мужа моей дочери подобрать сложно.

– Хм. Почему?

– Предположите.

– Ваша дочь такая же?

Царь рассмеялся.

– Именно, Корд, именно! Она, конечно, не расследует преступления и не шутит про, простите, экскременты, но в остальном ваша и её характеристики практически идентичны! А уж какая она авантюристка – вы бы знали! Впрочем, думаю, вам ещё предстоит почувствовать это на себе.

Они ещё немного поговорили о том о сём до возвращения радостной Дии.

– Всё готово! – возвестила она. – Официально я теперь тебе жена!

Естественно, это следовало отметить. Но праздник решили отложить на вторую декаду декабря, и тому было несколько причин.

Во-первых, Диа не хотела устраивать одни гулянки за другими – они всего три дня как вернулись из «Тихого бора». В конце концов, и от отдыха нужно отдыхать. К тому же Царь предложил отметить свадьбу в их загородном доме всем вместе, а значит, день следовало выбрать такой, чтоб подстроиться под его расписание.

Во-вторых, других дел было невпроворот.

В тот же вечер, когда Корд сделал Дие предложение, Небо сообщила, что хочет уволиться. Со смертью Мадам её в «Голубых глазках» ничего не держало, к тому же она была на ранних сроках беременности (Мир тогда так засмущался от поздравлений, что сделал вид, будто дегустирует вино, а Небо отреагировала в своём стиле: начала спасибкать на каждое доброе слово).

Вот только с увольнением возникли проблемы: новый директор «Голубых глазок» не захотел отпускать одну из лучших своих работниц, а потом чинил ей препоны, однажды дошло дело и до прямых угроз. Когда девушка рассказала об этом Корду с Дией, те тут же позвонили нужным людям, которые пригрозили борделю проверками. В итоге директору ничего не оставалось, кроме как отпустить Небо на все четыре стороны и выплатить ей выходное пособие в размере полугодовой зарплаты.

Буквально на следующий день после увольнения девушка устроилась официанткой в одно крупное сетевое кафе. Достаточно простенькое, чтобы шанс наткнуться на её бывших клиентов был минимальным. Позже рассказала: ей удавалось настолько легко находить общий язык с гостями, что те уходили от неё с улыбкой, а она – с чаевыми. По итогу даже в доходах не так сильно потеряла, как предполагала.

А вот у Корда на работе был напряг: близился годовой отчёт. Так как многие работники Управления были теми ещё любителями заполнять журналы вовремя, все носились, как угорелые, и спирали вину друг на друга. А мелкие преступления в Центральном районе продолжали происходить, и им тоже требовалось внимание…

Зато по делу Стервеца решили поставить точку.

Они собрались всей следственной группой в зале для совещаний. Корд, Форс, судмед, трое криминалистов, кинолог и ещё полтора десятка сотрудников, участвовавших в следствии во времена того или иного убийства. Шеф стоял перед ними за кафедрой.

– Итак, – серьёзно сказал он. – Я правильно понимаю, у нас до сих пор нет даже предположения о том, кто это может быть?

Корд поднялся со своего места.

– У нас миллион предположений. Нет конкретного лица. Даже признаков. Мы до сих пор не знаем, мужчина это или женщина, не говоря уже о внешности, возрасте или тому подобном.

– Что вы предприняли для того, чтобы раскрыть личность убийцы?

Шеф знал дело Стервеца досконально, но проговорить перед всеми требовалось.

– Всё возможное. Работа со свидетелями, анализ улик, дважды проводился следственный эксперимент – по первому и второму убийству. Обо всех розыскных мероприятиях подробно указано в отчёте.

Шеф кивнул.

– А что скажете вы, Корд? Какие ваши мысли насчёт убийцы?

– Я думаю, он либо суперпрофессионал, либо чрезвычайно везучий гад. – В зале послышался одинокий смешок, который через мгновение стих. – Он не оставил ни одного отпечатка или орудия убийства, за исключением случаев, когда, видимо, делал это намеренно.

– Каковы наши шансы на его поимку?

– Минимальные, если он не совершит ошибку. Или ему повезёт чуть меньше обычного.

Шеф снова кивнул и оглядел аудиторию. Перед ним собрались высококлассные специалисты, собравшие огромное количество материалов по каждому делу. Специалисты, отлично провёдшие розыскную работу. Специалисты, стыдливо прячущие сейчас глаза, ведь ничто из вышеперечисленного не помогло им подобраться к Стервецу.

Но самое страшное, Шеф абсолютно ни к чему не мог придраться. Работа была выполнена безукоризненно. Вот только этого оказалось мало.

Убийца их сделал.

– Что я хочу сказать… – медленно начал Шеф, параллельно обдумывая, как бы помягче сформулировать. – А, к чёрту. – Шеф вышел из-за трибуны. – Мужики, честно скажу, я устал от бесконечной волыны по делу Стервеца. И он не убивал уже с октября: я сомневаюсь, что гибель бомжа в парке – его рук дело. Возможно, маньяк добился, чего хотел. Возможно, ненадолго залёг на дно. В любом случае наш бюджет подходит к концу, и мы не можем больше тратить ресурсы на поиски призрака. До тех пор, пока он не совершит новое преступление, а я всем сердцем надеюсь, что этого не произойдёт, до тех пор мы прекращаем все следственные действия по любому из убийств и оформляем дело Стервеца как глухарь.

В зале воцарилась тишина.

Глухарь. По самому громкому делу этого года, а может, и последних десяти лет.

– Как вы понимаете, – прокашлялся Шеф. – Это также означает, что годовой премии не будет.

Для всех, кроме Корда и судмеда, это известие стало крайне печальным. Первый – миллионер, второй – одинокий работающий пенсионер, которому деньги тратить было некуда, но вот остальные… Лишение премии стало для них ударом ниже пояса. Но против приказа сверху не попрёшь: они действительно облажались.

Несмотря на все заботы, в субботу одиннадцатого декабря компании вновь удалось собраться полным составом. Оказалось, половина из них и не знала, что Диа – дочь Царя, и что сегодня они отправятся в их загородный дом.

– Я, правда, догадывался, что Диа не простой человечек, но чтоб настолько… – удивлённо пробормотал Скрипач.

– А я и думать не думал! – весело ответил Морт.

– Царевна так царевна, – улыбнулся Мир. – Это не делает человека хуже.

– А мне Корд сказал, – смущённо пожала плечами Небо. – Я его не спрашивала, а он проболтался.

– Я только надеюсь, друзья, что вы не станете относиться ко мне иначе, – сказала Диа.

– Так это знание ничего не меняет, – ответил Скрипач. – Ну, пока ты не станешь Царицей. Потом нужно быть осторожней, а то вдруг казнишь.

Друзья рассмеялись.

По приезде в особняк они принялись восхищаться всем подряд – от размера территории до красоты дома. На крыльцо вышел Царь, который с искренней улыбкой поприветствовал гостей и сообщил, что до ужина ещё рано, поэтому они могут осмотреться. Девушки с Миром и Скрипачом отправились на конюшню, где Диа рассказала им о своих породистых кобыле и жеребце, а Небо покормила их нарезанными яблоками и морковкой. А чуть позже царевна проводила их в стойло к двухмесячному жеребёнку – тут даже парни не удержались от того, чтобы погладить паренька, весело мотавшего головой в ответ на их прикосновения.

А Корд с Мортом отправились к Царю с вопросом, не нужна ли помощь. Получив отрицательный ответ, они вместе с хозяином дома пошли в оборудованный на первом этаже спортзал, где находился стол для пинг-понга, и устроили такую страшную зарубу, что Морт одним особенно жестоким ударом умудрился расщепить ракетку об угол стола и очень сильно после этого покраснеть. Царь, увлечённо следивший за игрой, лишь рассмеялся и протянул ему новую.

Громада Морт оказался настолько быстрым и сильным игроком, что даже Корд, считавший себя докой в пинг-понге, от неожиданности продул две партии из трёх, а после уважительно пожал другу руку.

Но вот настало время праздничного ужина, и компания вновь собралась вместе. Говорить о том, что ужин был великолепен… нужно ли? Одно можно сказать наверняка: ни Корд, ни друзья в жизни не едали столь вкусных и необычных яств и не пивали столь дорогих напитков с шикарным послевкусием, а потому доставили Царю и Дие немного постыдное удовольствие, когда те, наблюдая за реакциями гостей, украдкой улыбались друг другу.

После ужина, который закончился ближе к полуночи, все поднялись на второй этаж, в комнату отдыха. Под красное и белое вино они вели беседы о своей жизни, раскрываясь друг перед другом и перед Царём. Но и последний не отставал: оказавшись отличным собеседником, он не только внимательно слушал каждого, но и делился курьёзными случаями из мира политики и высшего общества.

– …и я ему говорю: «Господин, сейчас вы сядете в лужу!» А он, разгорячённый спором со мной, не заметил, как проходивший мимо официант пролил бокал шампанского ему на кресло. И вот он в ярости машет рукой, восклицает: «Вы не правы, Царь!» – и с размаху садится на мокрое сиденье!

Друзья прыснули. А Корд спросил:

– Не вы ли подали знак официанту, чтобы он опрокинул бокал?

Царь сложил руки домиком и лукаво улыбнулся:

– А это, Корд, совершенно секретная информация.

За подобными разговорами пролетала ночь. Первый час, второй… Друзья окончательно расслабились. Несмотря на то, что они впервые оказались в высшем обществе, никакого дискомфорта они не испытывали.

Корд вышел на балкон покурить. На улице около нуля, убывающая луна освещала лежавший перед ним заснеженный лес и одинокую дорогу, ведущую к воротам с территории особняка.Корд вдохнул чистый воздух и у него возникла мысль: а может, не стоит? Повертел в руках сигагету, задумчиво на неё посмотрел… Да, пожалуй, не станет он портить сегодняшний вечер сигаретным дымом. Особенно если учесть, что в компании никто, кроме него, не курил.

Он убрал сигарету обратно в пачку и развернулся, чтобы вернуться к друзьям, как вдруг дверь на балкон открылась и из дома вышел Царь.

– Я должен поблагодарить вас, Корд, – сказал он.

Корд удивлённо уставился на своего тестя.

– За что же?

– Вы сделали Диадему счастливой.

– Как и она меня.

– Нет, вы не совсем понимаете… – Царь подошёл к парапету и оперся на него. Корд встал рядом. – Диа дружелюбна и очень любит людей, но она не может общаться с теми, кто ей неинтересен. А специфика социального взаимодействия аристократов такова, что тебя лишают действительного выбора: либо ты коммуницируешь с равными себе, либо не коммуницируешь вовсе. А Диа… скажем так, если ей был интересен повар, она общалась с поваром, если садовник – с садовником, а если аристократ был ей неинтересен, она очень быстро оставляла его одного. Понимаете, какая у неё репутация?

– Белой вороны?

– Верно, – кивнул Царь. – Её считают странной, хотя в лицо об этом никогда не говорят. Кстати, эта особенность – аристократическое лицемерие – ей тоже не нравится. Поэтому я был чрезвычайно удивлён, когда однажды она мне призналась, что у неё появился «хороший человек». А узнав вас, хоть и поверхностно, я понял, что вы именно тот, кого она всегда искала. Наивно звучит, правда?

– У меня такие же мысли были, когда с ней познакомился, – улыбнулся Корд. – И Царь… Коли уж мы теперь родственники, может, перейдём на «ты»?

Царь хохотнул.

– Давно я так ни к кому, кроме Дии, не обращался. Но попробовать стоит.

– Знаешь, что я думаю? – продолжил Корд. – Ну, почему Диа так хорошо общается со всеми нами?

– Поделись.

Корд развернулся к дому и посмотрел в стеклянную дверь балкона, за которой виднелись его друзья.

– Мы маргиналы. Бездомный, бандит, хиппи, бывшая проститутка и следователь, забивший на поиски убийцы ради личного счастья. Отбросы общества, с какой стороны не глянь. Нормальных людей пруд пруди, а Диа выбрала нас. Знаешь почему? Каждый из нас дружит с ней не из-за того, что она дочь влиятельного политика с кучей бабла. И нам плевать, что один по меркам общества необразован, второй – слишком беден, а третья трахалась за деньги. Нам просто кайфово друг с другом общаться.

Царь задумчиво смотрел на зятя.

– Пожалуй, ты прав. Ведь Диа, если исходить из определения термина, тоже маргинальна.

– Кстати, тебе не страшно пускать компанию малознакомых маргиналов в собственный дом, пусть и загородный?

Царь улыбнулся.

– Я не привык сомневаться в словах моей дочери. Если она говорит, что вы хорошие люди, – значит, так оно и есть.

– Ты весьма сумасбродный политик.

Царь рассмеялся.

– Возможно, я тоже маргинал.

Вдруг дверь на балкон открылась, и в проёме показалась Небо.

– Что это вы тут, секретничаете? – улыбнулась она. – Пойдёмте внутрь. Диа нам сейчас на рояле играть будет.

– Скажи, пусть пока не начинает, – попросил Корд. – Хочу сделать небольшое объявление.

Красавица Диа сидела за роялем, показушно уперев руки в боки.

– Знаешь ли, муж мой, семеро одного не ждут!

– Ситуация демонстрирует обратное, – с улыбкой парировал Корд. – Но я хочу кое-что сказать, если ты не против.

– О, речь! Ну давай!

Корд подошёл к роялю и встал за Дией.

– Друзья! Ещё полгода назад я и представить себе не мог, что когда-нибудь окажусь в подобной ситуации. На собственной свадьбе. Окружённый друзьями. С любимой женщиной. Всегда думал, что у меня другая судьба – никому не нужный волк-одиночка. Принято считать, что это сильный зверь, способный справиться со всем самостоятельно, и стая ему не нужна. Но это не так. Слабый, раненый или больной – вот кто обычно изгоняется из стаи. Вот кто такой волк-одиночка. И с недавнего времени я чувствую, что перестал им быть. Благодаря вам.

Друзья зааплодировали. Расчувствовавшаяся Небо смахнула слезинку.

– И поэтому сегодня я хочу сделать одно признание. Наверное, мне следовало сказать об этом раньше, но… – Корд тяжело вздохнул. – Это моя самая большая тайна. И… почти никто о не знает. Но я считаю, что пришла пора мне раскрыться. И в первую очередь это касается моей любимой жены. Диа, дорогая, ты должна знать… – Диа не сводила взгляда с серьёзного лица своего мужа. – Как бы помягче… – Корд неожиданно подмигнул. – Твой муж – позёр.

И его правая рука заскользила по третьей октаве в ритме джаза. Через миг мелодию подхватила левая.

Послышался изумлённый вздох Неба и удивлённые возгласы мужчин, а затем – громогласный хохот Морта.

– Ах ты гад такой! – воскликнула ошарашенная Диа. – Ну, я тебе!.. – И немедленно подхватила импровизацию своего мужа.

Самой большой тайной Корда было то, что в семнадцать лет он с отличием окончил детскую школу искусств по классу фортепиано.

(обратно)

Глава 34. Ваши решения будут иметь последствия

1

20 декабря 1993 года Форс запомнит на всю жизнь. О поступке, совершённом им сегодня, он будет сожалеть до конца своих дней.

Месяц назад он узнал истинную личность своей женщины. Узнал о её прошлом. И это повергло его в трудные размышления, продлившиеся почти месяц. Ему требовалось найти в себе силы решить, как правильно поступить.

Потому что – и это понимание расстраивало сильнее всего – Фламинга запросто могла оказаться Стервецом.

Форс тщательно скрывал тяготившие его мысли от окружающих. Работал с Кордом как обычно, предсказуемо отреагировал на лишение премии унылым вздохом, добросовестно выполнял всю свою работу – никто не смог бы догадаться, что с ним что-то не так. Но по возвращении домой Форс из раза в раз перечитывал собранные им материалы. Газетные вырезки девятилетней давности, тексты Фламинги с момента её работы в журнале «Женские секреты». Он искал намёки, зацепки, детали – и находил их. Стал осмысливать свою роль в игре, которую предположительно затеяла его женщина, – и понял, что для неё он был гарантом безопасности. Как там говорят, держи друзей близко, а врагов ещё ближе? Он, дурак, повёлся. Любовь, блин. Тьфу!

Но несмотря на все факты, решиться действовать ему было тяжело. Он не нашёл в себе смелости выложить всё Шефу и Корду, признаться в том, что он делал, потому что в этом случае лишился бы работы. Но хотя бы расстаться с Фламингой… Так поступить необходимо.

И вот, 20 декабря 1993 года, стоя под дверью Фламинги, он пытался собраться с силами и заново мысленно прогонял всё, что он репетировал.

Приветствие. С места в карьер. Аргументация. Прощай.

Форс чувствовал, что облажается. Потому что он, ну… такой. Всегда лажает. В этом, наверное, его природа – лажать.

Он нажал на кнопку звонка. Будь что будет.

Они с Форсом не встречались уже почти две недели. Работа, мол, конец года, извини. Как только, так сразу. Фламинга прекрасно его понимала: сама носилась, как в жопу ужаленная, с новогодним номером. Но они, к счастью, созванивались и держали друг друга в курсе их дел.

Совершенно неожиданно Фламинга привязалась к этому нелепому толстяку.

В этот вечер она решила себя побаловать. Купила пива, солёного арахиса, взяла в прокате два мелодраматических фильма и предвкушала любовные терзания очередных несчастных героев. Но стоило вступительным титрам закончиться, в дверь зазвонили.

Кого там принесло на ночь глядя?

Фламинга открыла дверь и увидела на пороге мнущегося Форса. Он не предупредил о своём приходе, это так на него не похоже…

Проглотив ком в горле, Форс сказал:

– Фламинга, я всё знаю.

Даже не поздоровался.

Фламинга недоумённо поморщилась.

– Что знаешь? И привет вообще-то.

– О твоём прошлом.

Мысли заметались в голове Фламинги. Неужели он…

– Нам нужно расстаться.

– Что… Погоди, о чём ты?

– Ты создала Стервеца, чтобы отомстить Корду за то, что он сделал с тобой. Вернее, что с собой сделала ты сама.

Твою мать, о чём она думала? О том, что, встречаясь со следователем, сможет скрыть своё прошлое? БЛЯДЬ!

– Что ты несёшь? Я ничего не делала!

– Разве? А издёвки над следствием в своих статьях? А я? Разве ты познакомилась со мной не для того, чтобы насолить Корду?

Сердце бешено стучало. Возможно, стоит выдать немного правды? Но тон свой Фламинга изменить не смогла.

– Хочешь знать? Ну так слушай. В тот день, когда убили проститутку, я была в парке. И наткнулась на толпу зевак. А затем заметила вас. И узнала Корда. Тогда мне в голову пришла мысль: а не смогу ли я ему немного поднасрать? За то, что он со мной сделал. Я решила познакомиться с тобой, – Фламинга ткнула пальцем в грудь Форса, – чтобы быть в курсе ваших дел. Ты это хотел услышать?

Форс окинул её тяжёлым взглядом.

– Ты меня использовала.

– Конечно! – всплеснула руками она. – Я ж, блядь, журналистка! У меня профессия такая – использовать людей!

– Ты делала вид, что любишь меня, спала со мной только для того, чтоб выведывать информацию.

– И ты оказался очередным лошарой, который повёлся на пизду. Эка невидаль!

– А ты мразь, Фламинга. Я ведь действительно тебя любил.

Фламинга влепила ему звонкую пощёчину – и тут же устыдилась: как ребёнка ударила. Этот взгляд, эта сутулая походка прочь… Фламинга хотела схватить его за руку, извиниться, всё объяснить, но момент был упущен: Форс ушёл.

2

Тем временем Корд закончил подготавливать материалы по Фамильяру: собрал всё в кучу, систематизировал и подготовил доказательную базу. Также встретился с Небом и Скрипачом – ребятам придётся выступить против его бывшего приятеля. Для них Корд заготовил речи. А свидетельство Морта позволит упрятать Фамильяра за решётку до конца следствия. Угроза сотруднику милиции, пусть и не при исполнении, – серьёзный залёт.

Да, Фамильяр вряд ли Стервец, но всё-таки убийца, а значит, его следовало привлечь к ответственности. Но была одна сложность.

Корд пообещал ему время до следующего года.

Говорят, культуры чести давно уже нет. Но несмотря на это, Корд всегда соответствовал принятым им ещё в детстве догмам. Например, если говоришь «обещаю» – должен выполнить. Если утверждаешь «Ты можешь на меня положиться» – значит, действительно можешь. Его раздражало, что эти слова для многих – пустой звук, но сам он приучил своих друзей и знакомых к обратному. Во всяком случае, если эти слова говорит он.

Тогда, на базе отдыха, Корд пообещал Фамильяру, что не тронет его до конца года, и теперь перед ним встала моральная дилемма: поступить по закону и нарушить данное слово, чтобы посадить преступника, или поступить по чести, чтобы в один миг разрушить так долго возводимый им образ. Да, он найдёт, чем себя оправдать. Да, его поймут. Но станет ли он уважать себя после такого?

Самое обидное: в туалете ресторации «Тихий бор» он просто нёс, что в голову взбрело, надеясь избежать смерти от рук человека на взводе. Он неплохо аргументировал тогда – видно было, что Фамильяр колеблется. И Корд решил его добить, чтоб поскорей вернуться к друзьям целым и невредимым. Он дал Фамильяру время. А можно было рискнуть – и не делать этого. Тогда уже в начале декабря Фамильяр сидел бы в суде, а может, и выслушивал приговор.

Но принципы, принципы… Готов ли он их предать ради законного правосудия? Ради его профессиональных обязанностей?

Ну, допустим. Допустим, готов. Но вторая причина, мешавшая ему так поступить, была гораздо значительней.

Диа. Если у Корда всё получится, он на несколько недель, а то и месяцев исчезнет из её жизни: работы будет невпроворот. Бросать беременную жену, да ещё в период их счастья, ни один нормальный человек не стал бы.

Нравственный выбор, вроде так это называется. Корд не особенно любил детективы – зачастую они были довольно тупым развлечением, хотя предполагали обратное. Что в них всегда его поражало, между долгом и личной жизнью главные герои всегда выбирали долг. Жизнь, естественно, херилась. У него вряд ли так случится, Диа всё поймёт, а то и поддержит, но тут возникало кое-что ещё: Корд и сам не хотел сейчас погружаться в работу. Он желал по максимуму насладиться счастливыми днями вместе со своей любимой и друзьями и плевать хотел на окружающий мир. Пусть хоть все друг друга попереубивают. Он не идеалист, он циник.

Он выбирает Дию.

3

Фамильяр запарковал свой пикап в гараже. Всё. В следующий раз он выедет отсюда уже на дело.

Целый месяц он ждал кары – ждал, когда Корд сообщит о пистолете, ждал, когда об этом узнает отец… но всё было тихо, и это тревожило Фамильяра больше всего. Как затишье перед бурей.

Он решил не рассказывать отцу о своей глупости и не просить о помощи. Сам справится. Должен. Няньки ему не нужны, и папенькиным сынком он прослыть не хочет. Однажды совершил глупость, когда в панике написал ему на пейджер: «Нужна помощь. В парке». Отец тогда наругал его за формулировку, хоть Фамильяр и старался, чтобы она не была подозрительной.

И к чему привела его просьба? Он подставил отца под удар.

Фамильяр вытащил из багажника две двадцатипятилитровых канистры бензина и потащил их в подвал, где стоял электрогенератор. Прошёл по холодному тёмному коридору мимо деревянной лестницы на второй этаж, открыл дверь на крытую веранду, затем направился в дальний левый угол – к люку в подвал. Осторожно спустился: бетонная лестница вниз была крутой и неудобной. Наконец он заправил генератор и запустил его. Да будет свет!

Затем он отправился включать обогреватели. Решил запустить их только в ванной и трёх комнатах: кухне на первом этаже, что располагалась рядом с верандой, зале и спальне на втором, справа от лестницы. В последние вели единственные в доме межкомнатные двери, что запирались на ключ. В зал – один замок, в спальню родителей – целых два.

Такие меры безопасности были потому, что в одном из углов спальни, скрытый фальшпанелями в виде обычного шкафа-пенала, находился оружейный сейф.

(обратно)

Глава 35. Теплота и душевность

1

Началась предпраздничная шампанско-мандариновая суета. В последнюю неделю перед Новым годом Корд с Дией усиленно готовились к торжеству: оформляли квартиру, искали подарки для друзей и специфические ингредиенты для праздничного ужина (одним из таких, например, оказался розовый перец, который требовался Дие для приготовления малосольного кижуча).

А бродя по магазинам с женой, Корду пришла в голову идея:

– Слушай, как смотришь на то, чтобы подарить бездомным Скрипача нужные вещи?

Диа восприняла идею с восторгом. И вот, в субботу 25 декабря, они вместе со Скрипачом притащили под мост кучу баулов с необходимым. Тут были и новые тёплые одеяла, одежда, книги, лакомства, сигареты, алкоголь – в общем, всё, о чём их попросил порядком удивлённый Скрипач.

Реакцию обитателей подмостья нужно было видеть! Женщины плакали и обнимали Дию, дети восторженно верещали, а мужчины так рьяно трясли руку Корда, что чуть не вывихнули ему плечо.

Чем ближе становился праздник, тем умиротворённей чувствовал себя Корд. Он совсем перестал беспокоиться о работе, Фамильяре, непойманном Стервеце – и наслаждался предвкушением новогодних посиделок с друзьями.

Лишь одно слегка кололо его совесть: впервые за двенадцать лет он встретит Новый год без Форса. Корд успокаивал себя тем, что у того теперь новая жизнь – с любимой женщиной. Как ни грустно было сознавать, их пути разошлись. Впрочем, такова жизнь.

Ещё немного расстраивало, что Неба с Миром с ними также не будет. Они решили познакомиться с родителями друг друга: похоже, у них всё серьёзно.

Вечером тридцать первого декабря в дверь постучались. На пороге стоял громадный Дед Мороз с густой седой бородищей до пояса, в синих шубе и шапке, отороченных белоснежным пухом, с расшитым серебряными узорами кушаком. В правой руке он сжимал посеребрённый деревянный посох с полумесяцем наверху, а в левой держал перекинутый через плечо объёмный синий мешок.

– Здравствуйте, ребята! Здравствуйте, дорогие! Долго к вам дедушка шёл, устал. Чем встретите, приветите?

– Дедушка, а Дедушка! – поклонился Корд. – Стихом вас мы встретим, приветим!

– Стихо-ом? – притворно удивился сказочный гость.

Корд встал в торжественную позу.

– Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты! Ты подарки нам принёс…

– Ко-орд! – предупреждающе воскликнула Диа.

Раздался взрыв смеха. Из-за спины Морта вышел улыбающийся Скрипач.

– Так и знал, что ты отреагируешь этим стихотворением!

– Ну а чего ещё вы от меня ожидали? – подмигнул Корд.

До полуночи оставалось ещё два часа, но друзья решили не терять время зря и начать праздничный ужин. К тому же утка, которую запекала Диа, как раз скоро сготовится, а значит, им не придётся делать большую паузу между салатами и блюдом вечера.

Час спустя от птицы остались лишь кости, а на лицах пьяненьких друзей (даже Диа выпила бокал вина) играла улыбка.

– Ну что, будем ждать Нового года или начнём дарить подарки? – с хитрой улыбкой поинтересовалась девушка.

– Мне кажется, пока мы не сильно пьяны, лучше заняться этим сейчас, – предложил Корд.

Итак, пришло время удивлённых возгласов и сердечных благодарностей.

Скрипач, неожиданно для себя, получил тёплую одежду: песцовую ушанку от Дии, самодельные и очень красивые шубенки от Морта и «комплект полярника» – пуховик и полукомбинезон, пригодный для носки до −40 градусов, – от Корда. Друзья переглянулись и засмеялись: никто из них друг с другом не сговаривался, хотя Скрипач всё равно не поверил.

Морт же получил бутылку коньяка 1902 года от Корда (тот специально заказал его в одном элитном магазине алкоголя), а Диа, стесняясь, вручила ему бумажный свёрток:

– Я знаю, что ты байкер, но я в этой теме ни бум-бум, поэтому вот…

Развернув свёрток, Морт не смог сдержать восклицания. Это была серая кофта с головой волка посередине.

– Сама связала, – покраснела Диа. – А картинку по инструкции делала.

– Да ты что, подруга, более байкерского ты мне и подарить не могла! Во мужики обзавидуются!

Корду же Морт торжественно вручил бутылку отличного восемнадцатилетнего виски. А Диа воскликнула:

– Тебе, Корд, я подарю себя!

– Эй! Ты ведь и так моя! – шутливо возмутился Корд.

– Но-но! – погрозила пальчиком Диа. – Есть один момент…

И снова все рассмеялись.

– Вообще-то это была моя шутка, – укорил жену Корд. – Но раз на то пошло, вот тебе мой подарок!

Им оказался профессиональный плёночный фотоаппарат, о котором Диа мечтала.

– Ну а я, – сказал Морт, – подумал вот о чём. У вас ведь ребёнок будет? И ему нужно где-то спать. Поэтому я смастерил колыбельку.

Морт продемонстрировал свой мешок. Внутри него, перевязанные бечёвкой, находились деревянные детали для будущей кроватки.

– Я вам её позже соберу, – пообещал Морт. – Завтра. Или послезавтра.

– И ещё один момент, друзья, – сказал вдруг Корд. – Я хочу, чтобы вы всегда были с нами на связи, а потому держите, – и протянул Морту и Скрипачу коробочки с новыми пейджерами.

– Ух ты! – воскликнул Морт.

Скрипач задумчиво повертел коробочку в руках.

– Знаете… – сказал он. – Мне никогда не дарили ничего столь полезного, как сегодня. Но я… У меня, как вы знаете, не так чтобы были деньги, поэтому…

– Скрипач, да ничего же страшного, что ты без подарка! – попыталась утешить его Диа.

– Нет-нет, я не о том, – помотал он головой. – У меня есть подарок. Просто он… в общем… Вот.

И Скрипач положил на стол красный тканевый мешок, набитый чем-то угловатым.

Корд с Дией переглянулись, Морт протянул руки к мешку и аккуратно его развязал.

– Здесь печенье! – заглянув внутрь, удивлённо пробасил он.

– Да, это… ух… печенье с пожеланиями, – протараторил Скрипач и стал цвета спелого томата.

Диа с любопытством достала одно. Квадратное, крупное – с половину её ладони.

– Они съедобны? – спросил Корд.

– Корд! – возмутилась Диа. – Так невежливо спрашивать!

– Всё в порядке, – успокоил её Скрипач. – Вопрос резонный. Поэтому мне нужно чьё-то мнение, ведь мне пришлось их печь в самодельной печи. Попробуйте.

Морт тут же схватил печенье и жадно затолкал его в рот.

– Уммм, вкуснотища! – оценил Морт.

– Хм, – улыбнулся Корд и тоже попробовал одно. – И правда, очень вкусные. Где ты так научился готовить?

– Погодите-погодите! – воскликнула Диа. – Вы их, что ли, с бумажками съели?

– С какими бумажками? – одновременно спросили Корд и Морт.

– Ну, пожелания же пишутся на бумажках, а потом помещаются внутрь?

– Нет, я так не делал, – возразил Скрипач. – Там внизу пожелания. Иголкой вырезал.

– Внизу? – Диа достала из мешка печеньку, перевернула её. – «Верных друзей», – прочитала она и широко улыбнулась.

– Погодите, а на моей что? – Корд перевернул своё надкусанное печенье. – «Лю», – прочитал он.

– «Лю»? – удивилась Диа.

– «Любви», наверное, – улыбнулся Скрипач. – Это первое пожелание, которое пришло мне в голову. Самое неоригинальное, но…

– Спасибо, – с улыбкой поблагодарил Корд. – Нет, серьёзно. Любви я всегда хочу, – Диа заговорщически ткнула его кулачком.

– А у меня, слушайте, – пробасил Морт, вытаскивая новое печенье. – «Поменьше долбо…» э-э-э… – Морт покосился на Дию. – «Побольше умных людей на жизненном пути», – перефразировал он.

– Упс, – виновато улыбнулся Скрипач. – Я не думал, что вы будете читать их вслух, и в некоторых немножко похулиганил. Прости, Диа.

– Да нет, всё классно! – хихикнула Диа. – А теперь ты!

– Я?

– Плохо, если у всех есть пожелания, а у тебя нет. Вытаскивай!

– Ладно. – Скрипач закрыл глаза и сунул руку в мешок. – «Теплоты и душевности», – прочитал он.

– Да, мужик, – сказал Корд. – Это самый душевный подарок, который мне когда-либо дарили.

Морт и Диа согласились с ним.

Часы подходили к двенадцати, а значит, пришло время включать телевизор и слушать поздравление Царя. После него появились часы, отсчитывающие последнюю минуту года.

Корд раздал друзьям хлопушки.

Пять секунд… Четыре… Три… Две… Одна!

И друзья почти одновременно дёрнули хлопушки, возвестив дождём из конфетти, блёсток и серпантина начало нового, 1994-го, года.

– Я думаю, нам нужно сфоткаться в таком виде! – смеясь, Диа безуспешно пыталась стряхнуть с волос конфетти.

Морт, с висящим на левом ухе серпантине, согласно кивнул и убрал от него руку.

Корд пошёл за плёнкой и стопкой книг, пока Диа разбиралась с фотоаппаратом.

– О, здесь есть функция автоспуска! Шикарно!

Корд положил стопку книг на стул. Диа поставила на неё фотоаппарат, скомандовала, как кому встать, но первое фото не удалось: девушка перестаралась со вспышкой. Но ко второй попытке настроила всё как надо и поставила спуск на десять секунд.

– Корд, сможешь нажать на кнопку и прибежать вовремя?

– Конечно!

Друзья встали на нужные места, Корд нажал на спуск и поспешил к друзьям, но споткнулся и упал.

Этот момент запечатлелся навсегда: слева – громогласно засмеявшийся Морт, следующая – хихикнувшая и весело сощурившаяся Диа, дальше – интеллигентно улыбнувшийся Скрипач.

А по центру перед ними – упавший с распростёртыми руками на одно колено, но не забывший посмотреть в камеру хохочущий Корд.

И все – в блёстках, серпантине и конфетти.

2

Но не для каждого этот праздник был счастливым.

Следователь-тактик в одиночестве пил вино и смотрел по телевизору дурацкий новогодний концерт, в котором искусственно счастливые знаменитости пели пошлые пародии на мировые хиты.

Его бывшая женщина трахалась с незнакомцем на вечеринке своей подруги. Она даже не знала его имени – главное, у него был хер.

А в лесу за городом, несмотря на ночь, звучали выстрелы.

(обратно) (обратно)

Часть 3. Бездна начинает всматриваться

Глава 36. Выстрелы

Впервые в новогодние каникулы Корд не пошёл на работу. Там всё равно в это время обычно нечего делать – в главный семейный праздник люди почти не совершают убийств, больше происходит несчастных случаев. С подобными заявлениями Корд и ездил раньше разбираться: «В меня салютом запустили!», «Мне контрафактную водку продали!», «А я поскользнулся на лестнице, коммунальщики – козлы!» Это не было его работой, но надо ж себя как-то развлекать?

В этом году первую неделю Корд провёл с семьёй и друзьям. Второго января в город вернулись Небо с Миром, и Корд с Дией запоздало их поздравили: подарили путевку на двоих на юга с открытой датой. В подарок же получили отличную обувь из натуральной кожи (родители Мира были потомственными обувщиками, да и сам он перенял их ремесло), а Небо угостила их диковинкой – тушёной по семейному рецепту медвежьей лапой. Блюдо оказалось настоящим деликатесом. Диа, поначалу с опаской смотревшая на него, рискнула попробовать – и мгновенно сметала свою порцию и попросила добавки, чем крайней порадовала Небо.

Но до начала рабочих дней оставался ещё один праздник: девятого января Корду стукнет тридцать три. Отметить собрались все друзья, и Диа как сумасшедшая искала рецепт поизвращённей, чтоб удивить подругу. Поэтому восьмого числа Корд отправился на поиски глухаря, которого через несколько часов обнаружил в магазине «Дары природы».

До возвращения домой к ужину осталось ещё одно дело – зайти в фотолабораторию и забрать отпечатанные фотографии с Нового года и их встречи с Небом и Миром. Лаборатория находилась всего в нескольких кварталах от дома, потому Корд шёл оттуда пешком. В правой руке он сжимал увесистую авоську с пятикилограммовой птицей, в левой – конверт с фотографиями. Корд мельком проглядел их ещё в помещении: они получились хорошими. Особенно их групповое фото с мишурой и то, где Диа примерила костюм Деда Мороза, попросту утонув в нём.

Эх, здорово-то как на улице! Людей мало, машины после праздников ещё не разъездились, отчего дорога была практически пустой и Корду никто не мешал наслаждаться тишиной.

Вдруг послышался хлопок.

Корд резко остановился, и в шаге от него в заледеневшем асфальте образовалась ямка. За считанный миг в мозге выстроилась логическая цепочка: ямки не было – появилась – твёрдый маленький предмет – хлопок – это выстрел.

И Корд бросился за припаркованный у дороги автомобиль, по пути утянув за собой мирно шедшего мужика. Вовремя: мимо того просвистела пуля. Стреляли на упреждение.

– Что? Что? – в панике завопил мужик.

– Стреляют, – спокойно сообщил Корд.

– В кого?

– В меня.

– Зачем?

Вместо ответа Корд аккуратно выглянул над капотом. Стреляли с противоположной стороны дороги, но откуда?

Следующая пуля вознилась в капот в полуметре от головы Корда. Он быстро сопоставил угол от воронки, которую оставила пуля, с примерным расположением стрелка. Похоже, стреляют с высоты – либо с крыши, либо с этажа. Понятно.

Корд вернулся за машину.

– А теперь слушай, – обратился он к мужику. – Слушаешь?

– Д-да!

– Когда я выйду из-за машины, стрельба продолжится. Подожди секунд пятнадцать, пока я не отойду, и беги к таксофону. Звони в милицию, скажи: «Стрельба в Корда, такая-то улица, сообщите Форсу». Понял? Повтори.

– Стреляют в Корда… но я не знаю, какая эта улица!

– Спросишь у кого-нибудь или ориентиры укажешь. Главное, не забудь упомянуть Форса. Понятно?

– Да!

Корд засунул конверт с фотографиями во внутренний карман пальто, замороженную птицу в авоське взял под мышку.

– Давай, мужик. Моя жизнь зависит от тебя.

Корд обогнул автомобиль сзади и ринулся через дорогу как раз когда загорелся зелёный для машин. Первые две правые полосы он миновал, пригнувшись и петляя, за миг до того, как по ней поехал траффик, – и тут же чуть не попал под колёса красной легковушке, ехавшей по левой полосе.

А пули ложились всё ближе. Стрелок меткий, но недостаточно. Возможно, не привык стрелять по движущимся мишеням.

Миновав дорогу, Корд забежал за опустевшую автобусную остановку и огляделся. Люди, услышав выстрелы, ушли с линии огня, значит, побочных жертв быть не должно. На противоположной стороне дороге мужик, которого он спас, уже звонил с таксофона. Отлично.

И почему он бегает с этой птицей?!

Корд аккуратно положил глухаря на скамью. Так. Теперь рекогносцировка.

Выстрелы больше не звучали. Корд осторожно выглянул из-за бетонной стены и впервые к нему ничего не прилетело. Стрелок ретировался?

Пригнувшись, Корд вышел из-за остановки и оглядел местность. Жилые девятиэтажки, стреляют приблизительно из них. Но откуда конкретно? Ну же, стрелок, вот он я, давай-ка ещё разок!

И выстрел не заставил себя долго ждать. Мимо. А Корд заметил блик на одной из крыш и бросился туда.

Один за другим, в течение максимум минуты, прозвучали ещё четыре выстрела, все – мимо. Похоже, стрелок заспешил. Возможно, паникует.

Значит, он приближается.

Корд забежал во двор предположительного дома и увидел хоккейную коробку, на которой пацаны гоняли шайбу.

– Эй, пацанва! – позвал их Корд. – Вы не слышите, стреляют ведь!

Один из них, в смешной вязаной шапке, подъехал к бортику.

– А мы думали, это салюты бабахают. Так всю неделю же.

– Откуда, заметили?

– М-м-м… Кажется, рядом с тем домом было.

– Спасибо!

Корд устремился к нужному подъезду. Выстрелы прекратились: похоже, стрелок прекрасно видел, что к нему приближаются, и решил сматывать удочки.

Вдали послышались сирены милицейских машин. Нет, Корд их ждать не будет.

Он вбежал в подъезд и направился к лифту. Тот только что уехал. Вот сука! Придётся по лестнице.

Влетев на девятый этаж за полторы минуты и начав запыхаться лишь на последнем, Корд открыл решётку, ведущую на крышу, и сбавил темп. Там, наверху, его может ждать засада. Получить выстрел в лицо – не то, что ему хочется.

И почему он не носит с собой служебный пистолет? Блин, он его даже из оружейной только для квалификации по стрельбе забирал…

Прогнав ненужные мысли, Корд сосредоточился на двери, ведущей на крышу. Что бы ни случилось дальше, он должен правильно среагировать.

Вперёд.

Корд распахнул дверь и спрятался за стену. Выстрела не последовало. Корд осторожно выглянул – пусто. Никого. Ладно…

Он вышел, окинул крышу взглядом и почти сразу заметил позицию стрелка. Самого его, как и оружия, уже не было, но у кровельного ограждения лежала фиолетовая подушка и стояла полупустая бутылка минералки. Отлично, стрелка легко вычислят!

Но куда он подевался? Выход с крыши только один…

Нет, блин, нихера! Справа от позиции есть эвакуационная лестница. По ней он и спустился. Сука!

Корд посмотрел на улицу. Милицейские автомобили перегородили двор. О, а вон и внедорожник Форса.

Ладно, пока сюда не набежали, он должен осмотреть позицию стрелка. Может, успеет заметить что-нибудь необычное. Так. Подушка – ну понятно, чтоб было удобней стрелять с колена. Справа от нее – несколько гильз. Сразу видно: непрофессионал. Воды выпито немного – скорее всего, стрелок находился здесь не очень долго. Бутылку оставил – похоже, спешил. Может, и с гильзами та же история?

А это что?..

Под краем подушки Корд заметил окурок. Усмехнулся. И щелчком отправил вещественное доказательство с крыши.

Всё ясно.

Мозг Корда уже составил порядок действий. Следователь направился к эвакуационной лестнице, встал перед ней на колени и принялся колотить кулаками о бетонную крышу.

– Сука! Сука! Сука!

В каждый удар он вкладывал максимум ярости. И хотя зимние перчатки смягчали урон, Корд чувствовал, что костяшки на обеих руках уже разбиты.

– Корд! Корд, стой!

Его схватили за плечи и развернули. На крыше стоял запыхавшийся Форс. Двое сотрудников милиции помогли Корду встать.

– Эта сука сбежала! – завопил Корд. – Этот ебаный сучёныш съебался по пожарной лестнице! Сука!

– Корд, Корд, слышишь? Успокойся! – Форс подошёл к Корду.

– Да в смысле, блядь, успокойся?! Этот годнон стрелял в меня! Перед моим, сука, днём рождения какой-то хуй решил меня убить? Успокойся, говоришь?! – Корд набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. – Так, ладно, ты прав. – Он сдёрнул с рук перчатки и поморщился. Кожа с костяшек была содрана. – Вот блин.

– Ты в порядке? – взволнованно осведомился друг.

– Ну, не считая этого, – Корд повертел руками.

– Можешь рассказать, что произошло?

– Я возвращался из магазина и на меня открыли пальбу. К счастью, не очень точную. Но блин… Жертвы, кстати, есть?

Форс покачал головой.

– Пока не обращались. Но люди напуганы.

– Ясное дело.

– Ты не видел стрелка?

– Если б видел, живым бы он отсюда не ушёл. Ну или я, – мрачно усмехнулся Корд.

Форс улыбнулся. Кажется, друг становится самим собой.

– Как думаешь, кто это мог быть?

– А хрен его знает, – солгал Корд. – Может, Стервец? – Корд снял шапку и взъерошил волосы. – Слушай. Ты сможешь здесь закончить? Вон бутылка, – указал он, – наверняка на ней и отпечатки, и слюна. Ничего сложного. Просто я… не в состоянии. Мне надо выпить. Даже не так. Наебениться. На мою жизнь покушались, ну что за пиздец!

Форс кивнул.

– Конечно. Конечно, Корд, я всё закончу. Сообщить Дие, что ты задержишься?

– Да, спасибо. Скажи ей, что я в «Стае» – она знает, где это. – Корд немного подумал. – О, и ещё кое-что. На остановке неподалёку глухарь лежит. В смысле, птица. Не мог бы ты отвезти её Дие, как закончишь? Это к завтрашнему ужину. Хотя теперь я не уверен, что он будет.

(обратно)

Глава 37. С глазу на глаз

1

Он заглянул в окно.

Двое охранников играли за столом в карты. Один постарше, лет шестидесяти, другой примерно тридцати, но оба выглядели весьма внушительными. Младший что-то рассказывал, старший посмеивался.

Так. Нужно их убрать.

2

Фамильяр растерянно вертел в руках винтовку. Что он наделал?

Рука сама потянулась к уже начатой бутылке виски. Сделав глоток, он вновь попытался сосредоточиться: что делать дальше?

Он сидел на диване на втором этаже. Слева от него лежали коробки с патронами и разряженный отцовский пистолет. Он его брал с собой на случай, если придётся ввязаться в ближний бой, но этого не случилось. Повезло. Он успел сбежать. Но что делать теперь – загадка. Может…

Фамильяр повернул ружье дулом к себе, упер его между ног и закрыл глаза. Нажать на спуск? Он не хотел себе такого конца, но сам виноват – не справился. Попытался решить свою проблему самостоятельно, без помощи отца – и не справился. Он жалок. Жалок!

В сердцах отбросив винтовку на диван, он встал с кровати и двумя шагами оказался у окна. Отодвинув шторы и открыв форточку, достал из кармана пачку сигарет. Отец не любил, когда в комнате воняло куревом. Как будто это важно.

Фамильяр закурил и посмотрел в окно. Луну заволокло облаками, падали крупные хлопья снега. Опять утром дорожки торить. Мда… Нужно сваливать отсюда как можно скорей. Не хотел он бросать свой бизнес и друзей, но из-за сегодняшних действий в городе ему жизни нет. Покушение на убийство – это уже не угроза, от этого не отвертеться. А ведь он и гильзы не собрал, и бутылку забыл! Это конец.

Завтра кровь из носу нужно отсюда уезжать. Но куда? Достаточно будет сменить город или придётся валить из страны? Банковские счета наверняка арестуют, придётся обходиться тем, что есть, а этого слишком мало для начала новой жизни.

Блядь…

Фамильяр задумчиво разглядывал окрестности и его вдруг посетила тревожная мысль: что-то в пейзаже не так. Необычно. И он заметил: на КПП не горел свет, а ворота в дачный посёлок распахнуты.

Что за…

И тут тишину разорвало не слишком громкое, но явно приближающееся тарахтение мотоцикла. Фамильяр затушил сигарету о пепельницу и зашагал в спальню, окно из которой выходило на двор. Мотоциклиста он не увидел, но тарахтение стихло. Значит, остановился.

Блядь. Блядь. Блядь!

Это всё неспроста. Погасший свет на КПП. Неизвестный мотоциклист. А он, Фамильяр, здесь совсем один – один в огромном дачном посёлке.

Быстрым шагом он вернулся к дивану, с которого схватил охотничью винтовку отца. Один патрон в стволе – он хотел пустить его себе в голову. Твою мать! Дрожащими от волнения руками он зарядил в магазин ещё пять. Схватил пистолет и швырнул обратно – пустой же. Заряжать его времени нет.

Пиздец.

Ладно, может, он себе нагоняет. Может, ещё один владелец решил посетить свою дачу. Хрен пойми зачем только…

Взяв ружьё наизготовку, Фамильяр осторожно вышел на лестницу. Свет в коридоре горел, посторонних звуков не слышно. Вроде всё в порядке…

Он медленно спустился по лестнице и открыл входную дверь. Включил свет на крыльце и огляделся: никого, но…

К сараю с сельхозинвентарём вели свежие следы, а дверь в него была приоткрыта.

Этого не может быть. Из-за снегопадов Фамильяр давно притащил снеговую лопату на крыльцо, чтобы не ходить за ней по сугробам. Вот она, кстати, стоит. Но чьи это следы?

Не сводя прицела со входа в сарай, Фамильяр медленно направился к нему. Метрах в трёх остановился:

– Кто там? Выходи!

А потом подумал: зря он разголосился. Кто бы здесь ни был, теперь он точно знает местоположение Фамильяра. Идиот!

Он подошёл к сараю и распахнул дверь. Никого. Включил свет. Всё как обычно вроде бы.

Немного успокоившись, Фамильяр вышел из сарая и периферийным зрением заметил новую деталь: слева дом огибали ещё одни следы. Пульс участился. Фамильяр вновь взял ружьё наизготовку и направился к дому, как вдруг услышал звук разбивающегося стекла.

– Блядь, – шёпотом выругался Фамильяр.

Сомнений не осталось: в доме кто-то был. И это не грабители – какой дурак попрётся в единственный освещённый дом при куче необитаемых? Понимание постепенно приходило к Фамильяру: пришли за ним. На КПП больше не было живых, поэтому свет не горел. Мотоциклист…

Так. Нужно успокоиться. Он вооружён, а дома и стены помогают. Не-ет, лёгкой добычей он не станет.

Фамильяр вернулся к дому и взгляд его упал на открытую дверь на неосвещённую веранду. Он вообще её открывал? Или нет?

Ёбаныйвротёбаныйвротёбаныйврот…

Фамильяр сделал шаг вперёд, не переставая целиться в проход. Как вдруг послышался удар – и свет погас.

Удар. Металла о бетон. Похоже, некто перебил провод генератора.

А точно ли из сарая ничего не пропало?

Фамильяр тяжело задышал. Осознание, что враг может быть вооружён, уничтожило его едва появившуюся решимость. Он почувствовал себя жертвой. Закрыл глаза. Нужно прийти в себя.

Открыл. И вдалеке, на веранде, увидел человеческий силуэт. С топором.

Моргнул. Силуэт исчез. Неужели у него опять начались галлюцинации?

Привыкнув к темноте, он крадучись вошёл на веранду и увидел открытый люк. Его он точно закрывал! Проверив углы и обнаружив разбитое окно, Фамильяр подошёл к краю люка и осветил подвал зажигалкой. На полу валялся разрубленный провод.

Фамильяру почудилось движение сзади. Он резко развернулся и заводил ружьём по сторонам, но никого на веранде не обнаружил. Медленно возвратился к коридору, не сводя прицела с дверного проёма. В доме тоже пусто. Да кто тут, блин, призрак, что ли?!

Войдя в коридор, Фамильяр почувствовал лёгкое дуновение ветра. Дверь в кухню открыта. А ведь когда только что он проходил мимо, она была закрыта…

Набравшись храбрости, Фамильяр ворвался на кухню, и неожиданно для себя нацелился в человека. Тот сидел на подоконнике, свесив ноги наружу. Услышав топот Фамильяра, он обернулся и ухмыльнулся.

– Это не я!

А затем спрыгнул на улицу.

Опешивший Фамильяр лишь тупо уставился на место, где только что сидел незнакомец. Помотав головой, он подбежал к открытому окну и высунулся из него с винтовкой. Незнакомца и след простыл, а влево от дома вела новая цепочка следов.

Как ни готовился Фамильяр к встрече с врагом, выстрелить он не смог. За тот краткий миг, что он видел лицо незнакомца, в голове у него промелькнула мысль: да это же совсем мальчишка! Пацан, подросток! Но кто он такой?

И что значит: «Это не я!»?

Фамильяр прислушался. Ни звука. Но сердце всё равно билось слишком часто.

Так, что делать? Сесть в машину и уехать? Но если в доме кто-то есть, он наверняка услышит и придёт за ним. Фамильяр не успеет открыть и ворота гаража, и въездные. Особенно теперь, когда электричество отрубилось.

Стоп. Что, если в доме никого больше нет? Если был лишь этот паренёк? Но зачем он приходил?

Фамильяр вышел из кухни и задрал голову. Если в доме кто и остался, он наверняка на втором этаже. Но ведь там пистолет! Пусть и незаряженный, но ведь рядом коробка с патронами.

И если Фамильяру не показалось, у врага был топор.

Ладно, чего тянуть кота за яйца. Он мужик или пшик? К тому же у него ружьё. Да и это его, блядь, дом! Сейчас он здесь хозяин! А значит, ни один уёбок не может безнаказанно сюда вломиться!

Расхрабрившись, Фамильяр удобней перехватил ружьё и стал подниматься по лестнице. Дверь в зал открыта, как он и оставлял. Внутри вроде никого. Фамильяр проверил углы и направился в спальню. Та-ак… Пусто. Значит, это был тот пацан.

Фамильяр вернулся в зал. В доме всё равно нельзя оставаться. Как минимум потому, что без обогревателя и с разбитым окном он попросту замёрзнет. Блин, а он ведь и на кухне окно не закрыл.

Взгляд Фамильяра упал на диван. По телу пробежала дрожь.

Коробка. Картонная, небольшая, неизвестно откуда взявшаяся лежала прямо по центрудивана, рядом с разряженным пистолетом и коробкой патронов для винтовки. Что. За. Херня?

Может, бомба? Может, самое умное сейчас – съёбывать?

Но коробка не выглядела опасной. Наверное, он опять загоняется. Как обычно.

Фамильяр взял ружьё в правую руку, а левой аккуратно отогнул клапан коробки. Внутри лежало что-то розоватое. Фамильяр приподнял одну штуку и пожамкал между пальцами. Силикон, что ли?

Вдруг краем глаза он заметил приближающийся топор, инстинктивно пригнулся. Вовремя: лезвие пролетело сантиметрах в пяти над его головой. Фамильяр взвёл курок и выстрелил в сторону врага. Пуля ушла в окно, разбив его. Враг же перемахнул через диван и взмахнул топором справа. Фамильяр отскочил – топор пролетел в полуметре от его лица. Выстрел! Рука дрогнула, пуля попала в телевизор.

Сука!

Фамильяр попятился в проход, но враг не отставал. Выстрел! Мимо! Удар! Топор вошёл в дверной косяк.

Враг поднырнул под него, левой рукой отклонил ружьё, прогремевшее влево от Фамильяра, а правой врезал мощный апперкот.

Зубы клацнули. Фамильяр оказался дезориентирован, но инстинктивно сделал два шага назад.

А враг прессовал. Два удара в грудь, один в живот. Прижал Фамильяра к перилам. Хук справа, хук слева!

В глазах помутилось. Фамильяр попытался выправить ружьё в живот врагу. Выстрел! Но за мгновение до этого враг ударил по ружью вниз, и пуля ушла в пол между его ногами. Рядом – но не в цель.

Мелькнула мысль: остался один патрон.

Враг схватил его за грудки, потащил к лестнице и пинком в живот отправил вниз.

Кубарем скатившись, Фамильяр приземлился в коридоре. Он чудом не выпустил ружьё из рук, а значит, у него оставался шанс. Фамильяр попытался сосредоточиться. При падении он сильно ударился головой, в глазах двоилось. Но в минуту смертельной опасности мозг мобилизовался.

Фамильяр прицелился наверх, но врага там уже не было. Куда он подевался?

Движение слева!

Время будто замедлилось. Фамильяр перевёл ствол на врага. Заметил, как тот перебрасывает топор из правой руки в левую. Как ускоряется и замахивается для удара.

Шаг.

Ближе…

Шаг.

Ещё ближе!

Шаг!

Выстрел!

…

И Фамильяр понял, что не попал.

А в следующий миг ему в грудь вонзился топор.

3

Пламя в глазах отца – вот, что страшно. Гул огня, крики пожарных – и осознание, что в доме может догорать его сын.

(обратно)

Глава 38. На пепелище

В восемь утра зазвонил телефон. Диа была в душе, поэтому Корду пришлось принять сложное решение: остаться в кровати и подождать, пока этот гребаный аппарат не перестанет трезвонить, или попытаться встать так, чтобы не взорвалась башка.

Телефон не унимался. Эй, а как же правило пяти гудков?

Вздохнув, Корд медленно сел на краю кровати, затем, превозмогая похмельную головную боль, сумел найти в себе силы для похода к телефону.

– Доброе утро! – услышал он бодрый голос Форса.

– И что ты хочешь этим сказать? – проворчал Корд. – Просто желаешь мне доброго утра? Или утверждаешь, что утро сегодня доброе – неважно, с какого я похмелья?

Смешок.

– И то, и другое, – включился в игру Форс. – И ещё – что в такое дивное утро отлично съездить на место преступления и понять, кто убил Фамильяра.

– Чего?

– Фамильяра убили. И кое-кого ещё.

– Кого?

– Сторожей. Но к ним я бы и сам съездил. Однако Шеф настоял, чтобы ты срочно привёл себя в порядок и приступил к расследованию.

– А… Погоди, я что-то… – Корд потёр лоб. – Ты сейчас сказал, что Фамильяр мёртв?

– Дважды.

– Ох нихера… Как там Шеф?

– Ужасно. Так что, когда мне за тобой заехать?

– Через пятнадцать минут. И захвати банки три пива, пожалуйста. Или хотя бы кефира.

Первую банку Корд начал распивать едва сев в машину.

– …потом кто-то поджег его дом. Ты не помнишь, что ли? Я тебе вчера рассказывал про пожар. – Форс обычно не был болтлив за рулём, но в эту ночь случилось многое, и он спешил этим поделиться.

– Вчера? – Корд покачал головой и вновь приложился к банке. – Не помню.

– Немудрено, – усмехнулся Форс. – Ты лыка не вязал, когда я за тобой приехал.

– Во сколько?

– В пол-одиннадцатого. А что?

– Ух. – Корд схватился за голову. – Вообще ничего не помню. Ну да ладно. С Шефом что?

– Не знаю. Скорее всего, до сих пор там. Сначала ждал, когда пожар потушат, а теперь ждёт тело сына.

– Мда. Кто это сделал, догадки есть?

Форс пожал плечами.

– Для этого мы туда и едем. Я там уже был, когда пожар потушили, но, может, ты свежим взглядом что-то увидишь.

– Ты какой-то радостный слишком, – заметил Корд.

– Я не радостный. Просто возбуждён.

– Тебя возбуждают сгоревшие люди?

– Пошёл ты, – улыбнулся Форс. – Но с резни в больнице это самое значительное преступление. Представляешь, если оно укажет нам на преступника?

– Ну да, до этого не указывало, а сейчас все карты на стол выложит.

– Не будь пессимистом.

– Я реалист. Впрочем, посмотрим.

На дачной аллее в некотором отдалении от места пожара находился последний пожарный расчёт. Так как дорога между участками была достаточно широкой – всё ж элитный дачный посёлок, – рядом со сгоревшим домом уместились автомобиль скорой помощи, фургон криминалистов и два милицейских внедорожника, около одного из которых нервно вышагивал Шеф. Ему что-то говорил глава оставшегося расчёта.

Форс запарковался у соседнего участка. К ним сразу же подошёл судмед.

– Дарова, – кивнул Корд ему, выйдя из машины.

– Ты как? Сможешь сегодня работать? – вместо приветствия спросил тот.

– Да, вполне. В дом впускают?

Судмед кивнул.

– Уже час как. И мы только что закончили основную работу.

– Фамильяр внутри?

– Его тело.

– С ним, как я понял, нужно разобраться поскорей, чтобы Шеф отвёз его в морг?

– Верно.

– Тогда не будем тормозить.

Они с судмедом миновали калитку и направились к месту пожара. Если не считать лопнувших от жара стёкол, копоти, расползавшейся вокруг окон, и частично обрушившейся крыши, дом казался почти нормальным. Ворота гаража раскрыли, явив взору сгоревший пикап, заваленный обломками потолка. Входная дверь была снята с петель и поставлена у стены. Изнутри дома лился белый и фиолетовый свет: для работы криминалистам требовалось подходящее освещение, а на улице было ещё темно. Тихо гудели генераторы, к которым подключили лампы.

– Стоит сказать, в этот раз следов намного больше, даже несмотря на пожар,– предупредил судмед. – Осмотр затянется.

– Ну, я уже никуда не спешу, – отмахнулся Корд. – День рождения переносится на неопределённый срок.

Войдя в коридор, Корд огляделся. Деревянная обшивка стен, утеплитель, потолок – сгорело всё, что не из кирпича. Уютный дачный дом превратился в чёрную от копоти обитель смерти. Даже массивная деревянная лестница пусть и не разрушилась, но выглядела теперь крайне ненадёжной.

А у нижней ступеньки сидело, широко расставив ноги и спиной привалившись к стене, обуглившееся тело. В руках оно сжимало почерневшую винтовку.

– Мда, – Корд окинул взглядом тело своего бывшего приятеля. – Что скажешь, Форс? Не под сырной корочкой, но тоже ничего.

Форс аж отвлёкся от фотографирования.

– Корд! Эта шутка слишком чёрная даже для тебя!

– Какая жертва, такие и шутки, – слабо усмехнулся Корд.

На человека Фамильяр теперь походил разве что силуэтом. Волосы и одежда сгорели подчистую, не месте глаз зияли две пропасти. Губы отсутствовали, обнажились почерневшие зубы. Кожи практически не осталось, на руках и ногах виднелись обгоревшие мышцы. Кое-где не было даже их: голени, предплечья и грудная клетка частично сгорели до самой кости.

По работе Корду приходилось наблюдать множество мертвецов, в том числе разной степени разложения. Но сгоревший человек… Корд поймал себя на мысли, что воспринимает находящееся перед глазами как человеческую массу, а не как недавно ещё живую личность со своим характером, интересами, привычками.

Корд понял, что сейчас изучать тут особо нечего. Форс принялся фотографировать убитого с разных ракурсов.

– Как быстро приехали пожарные? – обратился к судмеду Корд.

– Спустя пятнадцать минут после сообщения о пожаре и спустя час после его начала, – ответил судмед. – Столб дыма заметил водитель на трассе, на ближайшей АЗС позвонил. Когда пожарные приехали, дом полыхал вовсю.

Корд кивнул.

– Как быстро сгорают кирпичные дома вроде этого?

– Если не ошибаюсь, деревянный дом сгорает в течение нескольких минут, – сказал Форс, не отнимая фотоаппарат от лица. – Насчёт кирпичного не знаю. Но в любом случае через час здесь была задача не спасти дом, а обезопасить от огня соседние участки.

– Причина пожара?

– Поджог, – снова подал голос судмед. – Кто-то залил дом бензином. Также взорвался автомобиль в гараже и электрогенератор в подвале. Очевидно, это не халатность.

– Ага.

В груди Фамильяра зияла широкая дыра.

– А это, как я понимаю, орудие.

В поручне перил торчал топор с длинной обугленной рукоятью. Корд поднялся к нему.

– Сфотографировал местоположение? – уточнил он у Форса.

– Спереди только, – неожиданно смутился тот. – Чтоб с тобой на лестнице не толкаться.

– Тогда дай фотик сюда.

Форс снял с шеи лямку и протянул фотоаппарат другу. Корд сделал нужные ему кадры и вернул фотоаппарат.

– Ну, надеюсь, топор не развалится.

Он аккуратно вытащил лезвие из поручня. Вышло легче, чем ожидалось, да и топорище осталось целым. Корд взвесил топор в руках и удивлённо хмыкнул.

– А он тяжёлый. И рукоять необычно длинная.

– Восемьдесят сантиметров, – уточнил судмед.

– Потому что это не совсем топор. Это колун, – пояснил Форс.

– В чём разница?

– Топор – рубит, колун – колет.

– Объяснил так объяснил.

– Ты уже обратил внимание на топорище – оно длинное, чуть искривлённое для более удобного хвата обеими руками. Лезвие тяжелое, клиновидное и тупое – оно легко входит в чурбак и раскалывает его, а не разрезает. Скажем, если для того, чтобы справиться с берёзовой чуркой среднего диаметра, тебе потребуется два удара топором – один, чтобы вонзить в полено, второй, чтобы расколоть, – то колуну достаточно будет одного.

– Хм. Спасибо за разъяснение. Значит, этот колун вошёл в Фамильяра как нож в масло. Именно поэтому рана такая широкая.

Корд осторожно положил колун на ступеньку.

– Как я понял, это финальная точка перемещений Фамильяра. Колун, ружьё в руках – он явно сопротивлялся.

– И выстрелы это подтверждают, – кивнул судмед. – Мы обнаружили шесть гильз и четыре следа от выстрелов. Один из них здесь. – Он показал обведённый белым мелом след в стене справа от лестницы.

Корд задумался.

– Хм… Возможно, Фамильяру ни разу не удалось попасть в убийцу. Но почему в последний раз он стрелял влево, а не вверх, на второй этаж? Судя по всему, Фамильяр спустился или его скинули с лестницы. Значит, основная часть конфронтации происходила на втором этаже. Форс, айда наверх.

– А лестница меня выдержит? – боязливо спросил тот.

– Если не выдержит, запишем тебя как ещё одну жертву дома, – усмехнулся Корд. – Судмед, ты с нами?

В отличие от коллег, спокойно поднявшихся наверх, Форс шёл крайне осторожно, держась за поручень и ногой прощупывая каждую ступень перед тем, как наступить на неё. Впрочем, лестница оказалась прочней, чем выглядела.

– Здесь выстрел любопытный – сказал судмед, когда все оказались на лестничной площадке второго этажа. – Он в полу.

Корд присел рядом с пометкой, на которую ему указал коллега.

– Хм. Выстрел, очевидно, случайный. Палец дрогнул? Но зачем в принципе направлять ружьё вниз, когда враг находится на одном уровне с тобой?

– Возможно, здесь была драка, – ответил судмед. – Дальнейшие выстрелы на это указывают.

– Значит, на этой площадке убийца явно побеждал. Допустим, он прижал Фамильяра к перилам. Но зачем? Для удара колуном вплотную приближаться смысла нет. И для чего убийца потащил Фамильяра к лестнице?

– И ещё момент, – добавил Форс. – Почему в принципе не скинуть его через перила? Так ведь даже опаснее.

– Могу предположить, из-за габаритов Фамильяра. Перекинуть стокилограммового мужика не так уж и легко.

– Хочешь сказать, силачом убийца не был?

– Ну, физически он наверняка развит хорошо.

– И крайне ловок, – добавил судмед. – Когда сходите на КПП, поймёте почему.

Корд кивнул.

– Сперва закончим с этим. Значит, возня здесь была прямо перед падением Фамильяра на первый этаж. Но я всё ещё не понимаю, зачем убийце тащить свою жертву к лестнице, вместо того чтобы зарубить её колуном?

– Ответ. – Судмед похлопал по правому дверному косяку. – У убийцы могло и не быть колуна. Потому что он торчал здесь.

Корд подошёл ближе. И правда, прорубив деревянную дверную коробку, колун вошёл аж в кирпичную кладку.

– Вот оно что! Убийца явно не ожидал, что топор войдёт так глубоко, поэтому был вынужден импровизировать. Это объясняет, зачем ему понадобилось сближаться с Фамильяром и вести его к лестнице – убийца просто хотел вернуть своё оружие, ну а противника с лестницы спустил, чтобы дезориентировать.

– Но это не объясняет, зачем Фамильяр стрелял в пол, – отметил Форс.

– Ты прав. Идеи есть?

– Случайный выстрел? Или убийца изловчился и направил ружьё вниз в момент выстрела.

– Допускаю, эта версия имеет право на жизнь, – согласился судмед. – Как я уже говорил, убийца чрезвычайно ловок и, боюсь, в высшей степени профессионален.

– Хорошо. Идём в комнату.

Они оказались как раз в той части здания, где обрушилась крыша. Дальняя часть комнаты была завалена обгоревшими перекрытиями и черепицей, а дверной проход в спальню преградили табличкой «Не входить! Опасно для жизни!». Поймав взгляд Корда, судмед пояснил:

– Помнишь, я упоминал, что автомобиль взорвался? Эта комната как раз над гаражом, и пол в ней частично провалился.

– Вижу.

– Можно я вообще ни в какую комнату не пойду? – взмолился Форс. – То ли вы – чахлики, то ли я – богатырь…

– Теперь это так называется? – усмехнулся Корд. – Ладно уж, давай фотоаппарат и спускайся. Заодно дойди до Шефа и сообщи, что с Фамильяром мы закончили.

Вздохнувший с облегчением Форс тут же передал другу необходимое и отправился к своему начальнику.

– Ты говорил, что вы нашли следы четырёх выстрелов, – обратился Корд к судмеду.

– Верно, – кивнул тот. – Два ты уже видел, один сейчас слева от тебя, другой – в разбитом телевизоре. Два других могут быть за этими завалами. Но пока их не разберут, утверждать не могу.

– Хм. Либо убийца настолько быстро и хаотично перемещался, что Фамильяр не мог прицелиться, либо последний от страха палил куда ни попадя. Но предположу, что средняя фаза боя прошла около этого косяка.

– А началось всё, как мне кажется, у дивана, – кивнул судмед.

Куча пружин и остатки каркаса – вот что теперь представлял собой предмет мебели. Половина его была завалена кусками шифера.

– Здесь интересны две вещи, – продолжил судмед. – Во-первых, обрати внимание на множество мелких выбоин неподалёку.

– Хм. Патроны взорвались?

– Верное предположение. Как к нему пришёл?

– Ну, если здесь есть оружие, значит, его нужно чем-то заряжать.

– Верно. Но радиус вмятин от выстрелов меньше, чем у тех, что остались от винтовки.

– Пистолетные?

– Скорее всего. Но оружия мы пока не нашли. Возможно, оно в оружейном сейфе в спальне, куда у нас пока нет доступа. А вот вторая деталь более интересна.

Судмед присел и указал на куски обгоревшей субстанции, оставшейся на пружинах дивана.

– Что это? – нахмурился Корд.

– Силикон.

– Пока не понимаю…

– Маска Стервеца также была силиконовой. Возможно, следы именно ее. Экспертиза покажет. Но если это действительно так, значит, мы только что нашли Стервеца.

Корд медленно кивнул.

– Так. Об этом нужно подумать. Но ты говорил, в доме есть ещё кое-что интересное?

Мужчины спустились к уже поджидавшему их Форсу. Тела Фамильяра в коридоре уже не было.

– Ну что?

– Возможно, Фамильяр и был Стервецом, – ответил Корд и кратко описал увиденное.

– Если так, значит, ты с самого начала был прав… – задумчиво заметил Форс.

– Теперь уже неважно, – отмахнулся Корд. – Куда дальше? – обратился он к судмеду.

– На кухню. Здесь, Форс, можешь не беспокоиться, что провалишься.

– Обычно на кухне всё проваливается в меня, – улыбнувшись, сыронизировал тот.

Кухня также сильно пострадала – гарнитур сгорел полностью, электрическая плитка и холодильник покрылись толстым слоем копоти. Вполне ожидаемо. А вот что было необычно, так открытое нараспашку окно. Стекло в нём тоже лопнуло, но осколки лежали внутри, перпендикулярно подоконнику, а не вдоль него.

– Вы открыли? – поинтересовался Форс.

– Нет, конечно, – ответил вместо судмеда Корд. – Посмотри на осколки: стекло лопнуло ещё при пожаре.

– Хм. Но зачем открывать окно зимой? Чтобы покурить?

– Вряд ли, – покачал головой Корд. – Для того чтобы покурить, незачем выстужать дом. Скорей уж Фамильяр дымил на крыльце.

– Твоя версия?

– Сначала я предположил, что через окно мог выйти убийца, а потом подумал – зачем? Можно ведь и через дверь. А теперь…

– Мне кажется, причина очевидна, – перебил судмед. – Тяга.

– Да, – кивнул Корд. – Наверняка убийца и поджигатель – один и тот же человек. Он открыл окно, чтобы появилась тяга и пожар распространился быстрей. Кстати, что было топливом?

– Говорил же, бензин, – ответил судмед. – У Фамильяра было несколько канистр с ним. Для генератора, он в подвале.

– Туда мы тоже спустимся.

– Там мало чего интересного. Разве что перерубленный электрический провод. Видимо, таким образом убийца обесточил дом.

Корд кивнул.

– Что ещё ты хотел нам показать?

– Идём на веранду.

Мужчины прошли в соседнее помещение. Оно пострадало меньше всего, даже некоторые стёкла были целы.

– Видимо, целью убийцы было не сжечь весь дом, а лишь замести следы, – прокомментировал увиденное Форс, а затем кивнул на обгоревший оконный проём. – Ты нам это хотел показать?

Судмед кивнул:

– Через него убийца попал в дом. Разбил его, скорее всего колуном, и вошёл.

– На осколках остались волокна одежды? – спросил Корд.

Судмед покачал головой.

– Нет. Окно и осколки убийца облил бензином очень тщательно. Если там что и было, оно сгорело.

– Кстати, откуда убийца взял колун?

– Из сарая. Он тоже сожжён, если вы не обратили внимание.

– Хорошо. Сходим туда позже. Здесь всё, что ты хотел нам показать?

– Да. Теперь вам нужно дойти до КПП. А мне пора начать работать с телом.

Пожарного расчёта уже не было, зато приехал пожарный инспектор, принявшийся составлять протокол.

До въезда в дачный поселок было метров двести, поэтому Корд с Форсом решили прогуляться. Судмед раздал команды криминалистам и поехал в морг: требовалось как можно скорей провести вскрытие и заняться бумажной работой. На это уйдёт как минимум весь сегодняшний день, а следствие тормозить не должно. Тем более по такому делу.

– Постой-ка, – Корд неожиданно остановился у забора из металлического штакетника, которым была огорожена территория дачи. – Гляди.

– Что там? – Форс посмотрел куда указывал друг.

– Сугроб стёсан.

– И что? Здесь столько машин сегодня было.

– В том и дело. А след колеса под ним явно мотоциклетный. И свежий.

– Хм. Вижу. – Форс начал фотографировать. – Думаешь, наш убийца прибыл сюда на мотоцикле?

– Почему нет?

Наконец следователи достигли места назначения – небольшого одноэтажного кирпичного здания. Дверь открыта, но криминалистов поблизости не оказалось. Видимо, здесь тоже закончили.

– Дверь не взломана, – констатировал Форс. – Значит, убийцу впустили.

– Мне кажется, дверь в принципе не запиралась. Зачем? Тут же не было никого.

Войдя в помещение, они осмотрелись. В центре единственной комнаты лежал перевёрнутый стол и два стула, неподалёку – разбросанные игральные карты, открытая бутылка водки без водки, две рюмки и труп молодого мужчины, лежащего на левом боку в полусогнутой позе. Его товарищ, старый и седой, стоял у некоего подобия кухни справа от холодильника с пятном крови на дверце.

Форс подошёл к телу молодого и принялся фотографировать.

– По виду почти наш ровесник. Может, чуть постарше, около сорока.

Корд обошёл стул, лежащий перед телом, и присел на корточки. Голова мужчины была в крови, а в правом виске виднелась глубокая ножевая рана.

– Первая жертва, – констатировал Корд.

– Не совсем понимаю, как он погиб.

– От удара ножом в висок.

– Нет-нет, я про другое, – покачал головой Форс. – Это же очень сложный удар, верно? И убийца должен находиться точно позади, а убитый – оставаться спокойным. Но это невозможно: вход здесь только один, комната отлично просматривается, а товарищ убитого сидел напротив. Тогда как преступник сумел подкрасться и нанести удар?

– Может, об этом и говорил судмед, когда упоминал о ловкости и профессионализме убийцы? Этот мужик сидел почти напротив входа. Убийца ворвался в дом и нанёс ему быстрый и точный удар ножом в висок. Убийство заняло секунды полторы, если все было выполнено идеально. Но есть момент, и ты его уже озвучил.

– Это крайне сложно.

– На мой взгляд, почти невозможно.

Корд поднялся.

– Второй охранник среагировал и выскочил из-за стола, уронив стул.

– И рванул на кухню. Наверное, за ножом.

– Да. Убийца за ним. По пути перевернул стол – то ли для устрашения, то ли чтобы не обходить препятствие. Пойдём к старику.

Тело седого полустояло у раковины. Голова и левая рука лежали внутри неё, правая свесилась вдоль гарнитура. В двери холодильника, что стоял в метре от тела, виднелась вмятина, от которой стекали ручейки крови. Неподалёку на полу валялся чистый кухонный нож, но Корда заинтересовал другой, торчавший в спине жертвы в одной из ран.

– Где я мог его видеть? – пробормотал он.

– Я скажу, – ответил Форс. – Во время бойни в больнице мы нашли такой же.

– То есть убийца из больницы и этот – один и тот же?

– Совпадает не только оружие, но и метод. Резня.

– Причём быстрая, но осмысленная. Вряд ли убийца бестолково размахивал ножом.

Корд подошёл к телу ближе. Шесть колотых ран в спине мужчины, правая рука на сгибе локтя пробита насквозь.

– Этот уже сопротивлялся, – сообщил Корд. – Хорошо, если б эффективно, и сумел ранить убийцу. Но нам вряд ли так повезёт.

– Это точно, – вздохнул Форс.

– Здесь удары не слишком сложны. Кроме одного.

– Который на сгибе локтя?

– Да. Видимо, старик успех схватить кухонный нож, но убийца был близко. Он отвёл правую руку с ножом и пригвоздил её к холодильнику. Аж след оставил, – Корд дотронулся до вмятины. – Удар тоже непростой, но раз убийца сумел на ходу вонзить нож в висок, попасть в локоть для него был раз плюнуть.

– А затем он развернул охранника, сунул его головой в раковину и заколол. Зачем?

– Не знаю. Может, захотелось. Ведь технически с этого момента он мог бить куда и сколько угодно: старик был обезврежен. Но почему-то убийца решил потратить время на расправу.

– Я вот ещё чего не понимаю: зачем вообще убивать сторожей?

– Ну смотри: убийца прибыл сюда явно не пешком. А ворота здесь одни. Пожар, кстати, помог убийце скрыть следы его транспорта.

– Как?

– Их затёрли пожарные машины. Кроме того, мотоциклетного. И он единственный отличный от остальных.

– То есть ты допускаешь, что убийца из дома и отсюда – один и тот же?

– Хм. – Корд задумался. – Мне кажется… – медленно продолжил он. – Здесь могли участвовать два разных убийцы. И возможно, резню тут устроил Фамильяр.

Форс озадаченно посмотрел на друга.

– Смотри, – начал объяснять Корд. – Ты согласен, что вариант с вбеганием в комнату выглядит малореалистичным?

Форс кивнул.

– Представь другое: Фамильяр на правах знакомого заходит вечерком на КПП, застаёт охранников, играющих в карты. Мирно беседует с ними. Затем встаёт позади молодого, кладёт левую руку ему на плечо, а правой вонзает нож в висок. Уже не так неправдоподобно получается?

– А удар в сгиб локтя?

– Везение.

– Слушай, а ведь ты можешь быть прав… – задумчиво пробормотал Форс. – Но зачем Фамильяру в принципе убивать собственных охранников?

– У нас вообще-то профессия – разбираться в подобном, – усмехнулся Корд. – И если Фамильяр действительно был Стервецом, удивляться их смертям смысла нет.

Форс кивнул.

– Ещё знаешь почему я думаю, что убийца в доме и здесь – не один и тот же? – продолжил Корд. – Потому что КПП не сгорело.

– Может, бензина не хватило.

– Напомню, у машины в гараже взорвался бензобак. Если б вопрос был в горючей жидкости, убийца явно слил бы оттуда топливо. Ну и если здешний убийца орудовал ножом, вряд ли он не взял бы его с собой для атаки на дом.

– А если он возомнил себя палачом и ради символизма решил казнить Фамильяра, то есть Стервеца, именно топором?

– И это всё ещё не причина оставлять нож в теле охранника. Разве что убийца – позёр. Но в таких делах позёрствовать глупо, а тупым преступника явно не назовёшь.

(обратно)

Глава 39. Раны

1

Криминалистическая экспертиза установила: гильзы, найденные на крыше и в доме, оказались от одной и той же винтовки; слюна на бутылке – Фамильяра; силиконовая масса, обнаруженная на останках дивана, была тем же материалом, из которого произведена маска.

Фамильяр был не только стрелком, но и самим Стервецом.

Начался пересмотр предыдущих дел, и всё встало на свои места. Резня в больнице представилась не профессиональным, срежиссированным убийством, а хаотичным актом с кучей случайностей и везения. Убийства Пиалы, Мадам и безымянного бродяги были достаточно просты и в исполнении, и в сокрытии следов.

Больше никто не сомневался: сюжет двух из четырёх убийств действительно связаны с Кордом: Фамильяр пытался избавиться от следователя, которого считал угрозой для своей свободы. Корд дал показания, рассказав, что Фамильяр пытался его запугать, когда он с друзьями ездил на базу отдыха «Тихий бор». К сожалению, свидетелей тому не было, а пистолет, о котором упомянул следователь, не обнаружили. Равно как и наградной пистолет Шефа, который тот хранил в оружейном сейфе на даче.

Впрочем, это уже ни на что не влияло: учитывая, что Фамильяр пытался застрелить Корда, показания последнего выглядели правдоподобно.

Конечно, оставался вопрос, кто грохнул самого Стервеца. И первым под подозрение попал сам следователь-практик, ведь у него явно были причины избавиться от стрелка. Но Форс свидетельствовал, что на крыше Корд был в состоянии аффекта, а после отправился в бар «Стая», чтобы напиться и успокоиться. То, что следователь провёл там весь вечер, подтвердили бармен и несколько посетителей, один из которых сообщил, что Корд, цитата, «нахуярился в сопли». Форс присоединился к их показаниям: ему ведь в тот вечер пришлось тащить бухого друга до машины.

Но если убийцей Фамильяра был не Корд, тогда кто же? Следствие, едва успев начаться, неожиданно оказалось прекращено Шефом.

Он был уничтожен. Дети не должны умирать раньше родителей.

А ещё дети не должны вырастать убийцами. Хрен знает, что хуже – что Стервецом действительно оказался его сын или что его сын-маньяк умер.

Убийцу Фамильяра Шеф не желал искать из-за чувства вины. В его голове поселилась мысль: подобные вигиланты нужны обществу. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, и если милиция не способна обеспечить безопасность граждан, последним не остаётся ничего, кроме как взять правосудие в своих руки.

На первой в году пресс-конференции Шеф, пустым взглядом уставившись в одну точку где-то над головами собравшихся, сообщил:

– Серийный убийца по прозвищу Стервец был убит восьмого января. Личность убийцы установлена. Им оказался мой сын Фамильяр.

И Шеф не смог сдержать рыданий.

И разверзся ад.

На Шефа посыпались обвинения в некомпетентности, коррупции и даже пособничестве. Активисты собирались на демонстрации с плакатами «Шефа в отставку!» и «Убийца должен сидеть в тюрьме!». Кто-то пробрался на кладбище и на могильной плите Фамильяра вывел красным маркером: «УЁБОК».

Рейтинг начальника Центрального управления милиции упал практически до нуля. Даже коллеги, раньше выказывавшие ему уважение, теперь в лучшем случае отводили взгляд, а высшие чины с удовольствием рассказывали журналистам, как они осуждают своего бывшего приятеля. Команда Шефа во главе с Кордом и Форсом как могли отражали нападки, но все прекрасно понимали: вероятность пережить бурю крайне мала.

Союзник пришёл, откуда не ждали. Розовая Фламинга – журналистка, благодаря которой Стервец появился на свет, – в середине февраля написала объёмную и абсолютно нейтральную статью, в которой не только подвела итог всем событиям, но и поблагодарила милицию за работу, а начальника ее Центрального управления назвала «без сомнения, достойным человеком» и призвала «не подвергать остракизму за грехи сына».

Свершилось чудо. Общество, готовое было разорвать Шефа, постепенно начало понимать, что оно едва не натворило. Волнения стихли, последовали извинения. Вандала, осквернившего могилу, нашли, и народный гнев пал уже на него. В конце концов мнение социума о Шефе изменилось с «этот человек воспитал чудовище» до «этот человек не знал, какое чудовище воспитал».

И спустя два месяца после смерти сына, на лице Шефа вновь промелькнула улыбка.

Дело Стервеца, занявшее 112 томов, или 22 378 листов массой более 110 килограммов, закрыли.

Но был один момент. Вернее, вечер 12 января 1994 года.

2

Форс разложил перед собой фотографии тела Фамильяра после пожара, тел охранников на КПП, отчёты судмедэксперта, свой отчёт по убийству Фамильяра (предварительный), отчёт Корда по убийству охранников.

Всё утро он потратил на их изучение. Ему казалось, следствие что-то упускает. Важную деталь. Но какую?

Форс устало вздохнул. Снова заново.

Первая жертва – молодой охранник, сидевший прямо напротив входа. Убит ударом ножа в висок. Мгновенная смерть.

Вторая жертва – пожилой охранник, сидевший за столом напротив молодого. Семь ножевых ран. Орудие – тот же самый нож, что поразил первого.

Третья жертва – Фамильяр. Мгновенная смерть от удара колуном в грудь: лезвие разрубило сердце. На теле обнаружено незначительное количество синяков и ссадин, полученных, предположительно, в драке с убийцей.

Раны. С ними что-то не так. Что-то странное.

Следователь-тактик убрал со стола все фото, кроме трёх: раны в висок, в локтевой сгиб, в грудь. Он переводил взгляд с одной фотографии на другую, пытаясь найти закономерность. Или ошибку.

Так… Положение ран в целом схожее: нижняя точка – слева, верхняя – справа. Но раны, нанесённые ножом, почти вертикальные, тогда как рана Фамильяра более горизонтальна.

Хм. Допустим, убийцей охранников был сам Фамильяр. Отпечатков на рукояти ножа они не нашли, но и ранее найденные орудия убийства были без них. Да блин, надел перчатки – и нету отпечатков, ничего сложного.

Форс отодвинул в сторону ножевые раны и уставился на последнее фото, пытаясь понять, что с ним не так. Вдруг его осенило: а ведь ему есть с чем сравнить! Форс принялся рыться в другой стопке фото. Да где же она… Вот!

След от застрявшего в дверном косяке колуна. Тоже горизонтальный, как и рана в груди. Форс бегло просмотрел остальные фото дверного косяка. Он, получается, левый, если смотреть из комнаты. А убийца атаковал явно из неё.

Нужно вернуться на дачу.

Форс бросил взгляд на часы. 14:15. Успеет засветло, если поспешит.

Он уже поворачивал ключ, как вдруг услышал позади знакомый голос.

– Ты куда?

Форс обернулся к Корду.

– На дачу. Хочу сделать кое-какие фото.

– У нас их не хватает? – нахмурился Корд.

– Ага. Нужно фото дверной коробки из комнаты, иначе у нас не будет иллюстрации предполагаемого пути движения убийцы.

– А, точно. Я об этом даже не подумал.

– Ну, это и не твоя работа, – улыбнулся Форс. – Шеф разрешение дал. Так что ты хотел?

– Вспомнил, что должен тебе кое-что рассказать. Насчёт первого убийства.

– Это не потерпит? – нахмурился Форс. – Хотелось бы добраться до дачи до темноты.

– Забегаюсь и забуду. Лучше сейчас. Да я и недолго.

Друзья отправились в гараж. Форс завёл машину и стал ждать, пока она прогреется.

– Так вот, – начал Корд, – речь о причастности Шефа к первому убийству.

– Да, помню, мы это обсуждали.

– После освобождения из изолятора, я пошёл на место первого преступления. До свидания с Дией было ещё несколько часов, а мне требовалось остыть после потасовки со Стерхом. Короче, я решил немного понырять в том самом пруду, где утопили тело. И мне повезло. На дне я нашёл патологоанатомический мешок с камнями. И оторвал от него кусок.

– Серьёзно? Почему мне не сказал?

– Я отнёс его судмеду. Угадай, у кого пропал один из мешков?

– Так…

– Судмед заподозрил Шефа. Отпечатков на фрагменте, правда, не обнаружил, а значит, обвинять его в пособничестве или убийстве было бы глупо. Но в тот день Шеф заходил к судмеду дважды: вечером, отметившись в журнале, и ближе к ночи. Дежурный сказал, Шеф забыл кошелёк. Записываться во второй раз он не стал, а дежурный не настаивал – начальник всё-таки, да и он действительно только зашёл и вышел. А теперь самое главное. Этот мешок, который забрал Шеф, был из списанных, то есть о его пропаже никто б не догадался. Если б не судмед, который знает их точное количество.

Глаза Форса удивлённо распахнулись.

– Но получается…

Корд поднял указательный палец.

– А ещё я нашёл свидетеля, который видел, как Шеф и Фамильяр упаковывали труп и тащили его в озеро. К слову, этот же человек и вытащил труп – как он объяснил, для того, чтобы преступление не осталось нераскрытым.

– Но почему… Корд…

– Я никому не сказал, потому что опасался за судьбу свидетеля. Он – бездомный бродяга.

– Погоди… Тот, которого…

– Нет, другой. Но теперь ты знаешь, как Фамильяр решал свои проблемы. Как он убил Мадам, которая указала на него на опознании. Как он решил убить меня. Забавно, но я чувствую некоторую гордость, что стал единственным, от кого у него не вышло избавиться, – улыбнулся Корд. – А насчёт Шефа. Тебе, наверное, интересно, почему я не созвал Комиссию, не инициировал обследование пруда и не посадил его вместе с сыном?

– Да!

Корд серьёзно посмотрел на Форса.

– Потому что он не только хороший начальник, но и фактически мой наставник. Я подумал: Шеф же никого не убил, он просто помог своему сыну избежать наказания. Да, это незаконно. Но по-человечески понятно. И я решил никому ничего не говорить.

– Но почему ты не сказал даже мне? – обиделся Форс.

– Потому что боялся, что ты поступишь правильно.

По дороге на дачу Форс обдумывал слова Корда. Понял, что обижаться на друга нельзя. В том смысле, что тогдашний Форс наверняка поступил бы правильно. Так же, как с Фламингой. И что вышло из его правильности? Он лишился любимой женщины, а взамен? Удовлетворение от того, какой он хороший? Пф. Форс нередко спорил с другом насчёт его мнений по морально-нравственным вопросам, порой даже осуждал его, но теперь вдруг подумал: а может, Корд прав? Может, догматы «что такое хорошо, а что такое плохо» давно следует пересмотреть?

За размышлениями дорога пролетела незаметно, но засветло доехать не получилось. Хотя было всего полпятого, на улице уже будто стояла ночь. Зима, что с неё взять.

В темноте сгоревшее здание выглядело жутковато. Как там в страшилках? В чёрном-чёрном городе, в чёрном-чёрном доме… Блин, не о том он сейчас думает.

Форс взял с собой необходимое: планшет с чистыми листами, карандаш, рулетку, фонарик и фотоаппарат со вспышкой. Вышел из машины, поёжился. Днём ещё ничего было, а сейчас так все минус двадцать. Не мог он, что ли, до завтрашнего утра подождать…

Войдя в дом, он включил фонарик. Свет был тускловат, но Форс и так примерно знал, где что находится – всё-таки сколько они тут с Кордом проторчали. Но с фонариком спокойнее.

Следователь поднялся на второй этаж и осветил дверной проём. Та-ак. Вот и удар топора. Форс осторожно вошёл в комнату. Пол под ним не провалился и даже не треснул. Зря боялся. Он взял фонарик в рот и направил на скол от удара. Вытащил из кармана рулетку и измерил расстояние от пола до его нижней левой части. Метр семьдесят два. Убийца метил либо в шею, либо в голову, рост Фамильяра – 195 сантиметров. И удар нанесён справа налево.

Настроив вспышку, Форс сделал несколько фото.

В голову ему закралась одна мысль, но он её отмёл. Пока что.

Форс вернулся к лестнице. Убийца столкнул Фамильяра, затем вытащил топор. Он мог спуститься следом, но предпочёл атаковать из коридора. Почему?

Обманный манёвр. Если бы убийца атаковал с лестницы, Фамильяр застрелил бы его в упор. Но убийца, перепрыгнув через перила, выиграл пару мгновений.

Форс спустился и прошёл от места предположительного приземления преступника до места, где находилось тело Фамильяра. Четыре секунды. Допустим, ещё одну убийца потратил на то, чтобы сориентироваться после прыжка. И так как он наверняка ускорился для атаки, смело разделим время на два. Две или две с половиной секунды. Всё равно у Фамильяра есть время, чтобы прицелиться.

Но почему же он промазал?

Уф.

Несмотря на то, что убийца ускорился, перед поворотом к Фамильяру, находившемся теперь слева, ему пришлось бы затормозить. И тот наверняка сумел бы в него попасть. По сути, это мало чем отличалось бы от атаки с лестницы. Соответственно, убийце требовалось набрать максимально возможную скорость, которой от него не ожидали. Это давало мизерный шанс, что Фамильяр выстрелит позже, чем необходимо, и пуля уйдёт в молоко, пролетев в считанных сантиметрах от тела.

Но убийце требовалось и ударить, не потеряв скорости. Если учитывать угол, под которым нанесена рана, для удара правой рукой ему пришлось бы выполнить абсолютно фантастический пируэт.

Ну или просто перехватить колун в левую руку и ударить походя. А благодаря длинному топорищу убийце даже не пришлось бы сближаться с Фамильяром.

Форс закрыл глаза.

Нет. Нет-нет-нет. От правды не спрятаться.

Убийца достаточно ловок, чтобы быстро атаковать и перемещаться. Достаточно силён, чтобы ударить тяжёлым колуном одной рукой.

Имеющий вескую причину убить Фамильяра.

Одинаково хорошо владеющий обеими руками.

Твою ж мать.

(обратно)

Глава 40. Постфактум

1

Жизнь постепенно вошла в привычное русло.

Морт закончил реставрацию мотоцикла и с гордостью представил его друзьям. Блестевший в лучах мартовского солнца чёрный монстр выглядел до крайности солидно, а когда Морт его завёл, тот утробно зарычал, как всамделишный медведь. Диа немедленно пожелала прокатиться на нём, и байкер с удовольствием исполнил её желание.

Корд с Форсом вернулись к своим обычным обязанностям. Каждый стремился поскорей забыть провал со Стервецом, а потому за каждое новое дело они брались с небывалым рвением. Впрочем, оно было не нужно: ловить шантрапу – дело нехитрое. Но подобные мелкие задания позволили улучшить отношения между Кордом и Стерхом; кажется, они даже стали находить общий язык. Форс был этому несказанно рад.

Одно его печалило: с Фламингой он так и не помирился. Временами порывался ей позвонить, но каждый раз отдёргивал руку от телефона. Форс был очень щепетилен в вопросах виновности и убеждал себя, что именно она должна сделать первый шаг.

А что Корд? После работы он возвращался к любимой жене, целовал её в щёчку, гладил по животу со словами «привет, человечек», чем каждый раз вызывал улыбку на лице Дии.

По средам они устраивали киновечера – в этот день жена отдыхала от репетиций в театре, походов на йогу для беременных, на обследования, просто от бытовых забот. В другие дни она с Небом ходили окультуриваться в театры или музеи, а иногда они бродили по магазинами одежды, рассматривали тамошний ассортимент и кокетливо жаловались: «Что-то животы себе отрастили, ничего не налазит» – чем ввергали некоторых продавцов (в основном молодых парней) в краску, а у некоторых (преимущественно женщин в возрасте) вызывали словесный понос в виде советов «как быть хорошей мамочкой».

Но выходные Корд и Диа посвящали только себе. Они занимались любовью до обеда, лениво готовили себе поесть, затем вновь ложились – нежиться. Если погода была хорошей, ходили в парк или ездили в загородный дом Царя, где жарили мясо на углях или просто гуляли по тропинкам и наслаждались тишиной и природой.

А в один прекрасный день Диа решила научить мужа верховой езде и первое время ухахатывалась от того, как нелепо Корд тыгыдымил задницей об седло во время рыси. Но вскоре тот наловчился, и прогулки по территории особняка стали конными.

2

8 марта, в день рождения Скрипача, поженились Мир и Небо. Свадьба была замечательная! Народу пришло видимо-невидимо, каждый сумел найти компанию по душе. Морт собрал вокруг себя мужиков во главе с Миром и рассказывал им про мотоциклы и байкерскую жизнь. Диа с Небом и другими девушками разделились на отдельные стайки и о чём-то хихикали, периодически бросая взгляды на мужчин. Скрипач, немного перебрав, расхрабрился и пригласил одну из подругНеба на танец, а позже на время таинственно исчез вместе с ней.

Для молодожёнов главным сюрпризом оказался подарок Корда. Тот, неожиданно для всех, кроме Дии, протянул Небу конверт формата С4. Не пухлый, то есть не с деньгами. Невеста с любопытством посмотрела на Корда и открыла конверт. Вытащила содержимое – и руки у неё задрожали. Всхлипнув и обняв сначала Корда, затем Дию, она сунула конверт ничего не понимающему мужу и убежала в туалет. Часть подруг взволнованно последовала за ней.

Мир недоумённо изучил то, из-за чего жена так расчувствовалась, и в шоке перевёл взгляд на Корда:

– Ты что, сумасшедший?

Корд улыбнулся.

– Однажды Небо сказала мне то же самое.

Мир помотал головой, будто пытаясь избавиться от наваждения, затем вновь посмотрел на абсолютно невозможный заголовок документа.

«Договор дарения квартиры».

3

В конце марта Корд с Дией занялись обустройством детской. Под неё решили переделать бывший склад коробок – нынешний «кабинет» Корда.

Стол и стул оттуда сразу же вынесли. Ну, с меблировкой разобрались – дело за малым.

Паркетный пол трогать не стали, а вот стенам грозили перемены: их ожидала покраска приятным бежевым цветом (в магазине Диа так долго выбирала между оттенками «нежно-бежевого» и «бежевого чуть понежней», что парнишка-продавец успел возмужать и состариться). Для работы немедленно вызвали бригаду друзей, которой руководил «рукоблуд» Морт («Корд, блин!»). Диа с Небом тоже хотели помогать, но мужчины единодушно возразили: незачем беременным краской дышать. Им поручили более важные задания: готовить ужин и вдохновлять их на трудовые подвиги из другой комнаты.

Выпроводив смеющихся девчонок, мужики оглядели фронт работ, кирнули по пятьдесят для храбрости и ринулись на штурм.

Благодаря грамотным тактическим манёврами Морта и слаженным действиям остальных, к вечеру стены пали. Кирнув ещё по пятьдесят – в награду, – заляпанные краской мужики устроили очередь в ванную, а затем отправились на победный пир.

Следующие выходные Корд с Дией потратили на поездки по мебельным, неделю ждали, пока все привезут, а затем вновь вызвали бригаду – собирать.

Вскоре детская была готова. Друзья поаплодировали друг другу и как следует отметили завершение ремонта. А Морт, негодник этакий, подарил Небу с Миром очередной свой столярный шедевр – кроватку для малышки, декорированную деревянными цветками и вензелями. Небо опять расчувствовалась, а Мир крепко пожал руку засмущавшемуся другу.

Всё их бытие сейчас состояло из подобных хлопот. Стоит ли говорить, как счастливы они были?

(обратно)

Глава 41. Стервец мёртв?

Фламинга ненавидела вставать по будильнику. Раньше она умела просыпаться до его звонка, но в последнее время он старательно долбил в её сонный мозг. Тррынь! Тррынь! Тррынь! Фламинга надеялась, что человек, придумавший эту адскую машину, страдает в каком-нибудь из загробных царств, иначе жизнь несправедлива.

Она заварила себе чашку кофе и залпом ее осушила. Знала, конечно, что нельзя пить его на голодный желудок, но ничего не могла с этим поделать.

Как много вещей, с которыми она не в силах совладать!

Каждое утро начинается со звона мудильника. Затем чашка отвратительно горького кофе. Работа. Обед бутером или ничем. Мысли о скором гастрите. Снова работа. Затем домой – и опять работа, которую она не успела закончить днём. И думы о Форсе.

Вот ведь хрень! Она не планировала влюбляться в этот ходячий шмат сала! Да какая нормальная женщина полюбит такого? Это бесконечно неловкое желе вместо тела, сраный дюгонь вместо человека, мерзкое чудище из третьего круга ада!

Почему, блин, она так по нему страдает?

А самое главное, неясно, бросил он её или нет. Просто ушёл ведь, скотина! И ничего не сказал! Ну так что, точка или многоточие? Или вообще запятая? Ау-у, будь мужиком, скажи!

Она понимала, что это её вина. Её паскудная журналистская привычка использовать людей, чтобы получать желаемое. Доигралась! Доиспользовалась! Но теперь ей не хватало духу на то, чтобы признаться – самой себе, ему, всему миру, – что она сука, сволочь, падла, тварь и неправа!

Ладно. Сегодня вечером она ему позвонит. Хряпнет – и позвонит. И всё станет ясно, а может, даже хорошо.

Благодаря её статьям про Стервеца журнал «Женские секреты» пережил немыслимый взлёт, а после февральской статьи с подытоживанием случившегося плавно вернулся к прежним показателям. Но Фламинге так нравилось даже больше. Писать о женской ерунде проще и приятней, пусть и не сулит больших барышей.

Сегодня в редакции было необычайно оживлённо. Журналисты и редакторы носились туда-сюда, как в жопу ужаленные. Да что происходит?

Один из редакторов, заметив её, остановился.

– Фламинга! – рявкнул он. – А ну быстро к главному!

– Сильно срочно? – лениво поинтересовалась она, ставя сумку на свой стол.

– А ты, мать твою, догадайся!

«Ой бля…» – только успела подумать она, зайдя в кабинет главреда.

– Вот она, виновница нашего триумфа!

Фламинга внутренне сжалась, но внешне не подала виду. Рядом с главным редактором, крохотной женщиной сорока лет, стоял гендиректор их издательского дома. Ген-блин-директор. Редакция её журнала – одна из двадцати пяти, и отнюдь не самая значительная.

– Фламинга, дорогая моя, присядь, – гендир вежливо улыбнулся, но улыбка его скрывала едва сдерживаемую ярость.

Фламинга села на стул около редакторского стола. Главред молчала. Гендир продолжил:

– Скажи-ка мне, дорогая моя, что с вами случилось? – вкрадчиво спросил он.

– Э-э-э… Я не понимаю…

– О, выражусь иначе. КАКОГО ХРЕНА ВАШИ ПОКАЗАТЕЛИ ЛЕТЯТ В ПИЗДУ?!

– Ну вы знаете…

– Не мямли!

Фламинга перевела дыхание и собралась с мыслями.

– Мы всего лишь вернулись к прошлым. Ядро нашей аудитории никуда не делось, и мы…

– Да при чём здесь оно, чтоб тебя! С июля прошлого года ваши показатели росли, а сегодня я смотрю квартальный отчёт, и что вижу? Как ты там сказала? «Возвращение к прошлым»? КУДА, БЛЯДЬ, ДЕВАЛИСЬ НОВЫЕ, А?! НА КОНЕЦ ГОДА РОСТ ТИРАЖА БЫЛ В ЧЕТЫРЕ РАЗА, ГДЕ ОН, БЛЯДЬ, ТЕПЕРЬ?!

– Понимаете… – начала было редактор, но гендир рявкнул:

– Молчать! Я её спрашиваю!

– Вы меня обвиняете? – возмутилась Фламинга.

– Да нет, что ты. Но кто у нас тут гений журналистики, а? Кто нашёл тему, которую можно доить, а? У кого были инсайды, а? И где они теперь?

– Вы разве не знаете? Стервец мёртв, инфоповода нет!

– Так придумай! Ты журналистка или жопа? Если жопа и можешь делать только говно, ты уволена. И будь уверенна, я постараюсь, чтобы работу в нашей сфере ты больше не нашла.

В кабинете стало тихо. Фламинга сглотнула и постаралась сдержать подступившие слёзы. Не смогла: предательская слезинка вытекла из правого глаза. Гендир заметил это и смягчился.

– Хорошо, так и быть. Даю тебе вариант. Точно ли Стервец умер? Милиция сказала, что да. Но кому знать о Стервеце больше, чем его создателю? Ты же этого персонажа породила! Вот и воскреси его! Сейчас у нас что… двенадцатое апреля. К девятому номеру чтоб написала свежую статью о Стервеце, а к концу квартала чтоб отыграли показатели обратно. Хотя бы пятьдесят процентов, понятно? Высоси из темы всё, что сможешь, а потом придумай новый инфоповод. Ещё какого-нибудь преступника найди. Или скандал. Что угодно.

– А если все ошиблись? Если Стервец на самом деле жив?

– И что? Так даже лучше!

– Он может убить меня за то, что я снова про него написала! – выпалила Фламинга.

– Не убьёт. Никто не убьёт. Он мёртв, точка, – отмахнулся гендир. – В общем, задачу ты поняла. Делай что хочешь, но чтобы я увидел рост. Не будет роста – не будет работы. Я ясно выразился?

Она не помнила, как пережила этот день. Рабочие часы прошли в непонятном ступоре, в безуспешных попытках написать хоть строчку. Нет – и всё тут. Даже метод «короче говоря» раз за разом заканчивался словом «говно», и это идеально иллюстрировало ситуацию.

Мда. Наверное, не стоит рваться к успеху, когда работаешь на дядю. Особенно на такого мудака.

Вернувшись домой, она, как робот, опустила сумку на тумбочку. Разулась. Разделась. Прошла в комнату. Села на диван. Попялилась в одну точку. Помотала головой: что с ней не так? Её карьера на волоске, её новая жизнь летит псу под хвост, а она не может собраться и написать какую-нибудь хренотень? Ну-ка, руки в ноги и вперёд, к пишущей машинке!

Она подумала было позвонить Форсу, но решила, что этим только усугубит ситуацию: если тот решит, что она связывается с ним лишь ради новой информации, возобновления отношений можно не ждать. Хотя, может, уже и не нужно…

Выкинув из головы лишние мысли, Фламинга направилась на кухню, открыла шкафчик и вытащила заначку – ещё не распечатанную бутылку дорогого коньяка. Не бренди какого-то, а настоящего, из той самой провинции! Она получила его на новогоднем корпоративе как победитель в номинации «Журналист года».

Фламинга хранила его для примирения с Форсом, но раз тут такой форс-мажор… Ха-ха! Ещё бутылку не открыла, а игры слов уже в голову лезут!

Одним движением выдернув пробку, она совершенно по-варварски, минуя многовековые традиции пития сего благородного напитка, наклонила горлышко ко рту и позволила жидкости течь ей прямо в глотку.

Первый глоток, второй, третий… Она пила, пока не закашлялась. Вкуса не чувствовала, аромата подавно. Выдохнув наконец, она закупорила бутылку и понесла с собой к пишущей машинке – вдруг ещё понадобится?

Итак… Руки на клавиатуре, разум просветлён, опьянение ещё не накатило. По-оехали!

Короче говоря, говно жопа пиздец Стервец мёртв?

Дорогие мои читатели, недавно меня настиг чрезвычайно растревоживший меня слух. Что, если негодяй, убивавший людей в прошлом году, всё ещё жив и находится на свободе?..

(обратно)

Глава 42. По душам

1

Стервец мертв?

Дорогие мои читатели, недавно меня настиг чрезвычайно растревоживший меня слух. Что, если негодяй, убивавший людей в прошлом году, всё ещё жив и находится на свободе?

Вы спросите: как такое возможно? А я вам скажу: давайте вспомним недавний скандал, прогремевший в рядах наших доблестных защитников. Сын главы Центрального управления милиции Фамильяр был жестоко убит неким мстителем. Милиция провела пресс-конференцию, на которой заявила: именно Фамильяр оказался пресловутым Стервецом – маньяком, убившем пятерых с июля по ноябрь прошлого года. Но кем был таинственный мститель, ликвидировавший негодяя?

А я вам скажу.

Это был настоящий Стервец.

Удивлены? Что ж, взгляните на мои аргументы. Первый я уже однажды высказывала: самая очевидная причина неуловимости убийцы заключается в том, что он знал все детали дела и совершал свои тёмные дела по науке, то уводя следствие по ложному пути, то нарочно акцентируя внимание на вещественных доказательствах, имеющих к нему непосредственное отношение.

Второй аргумент? Он есть у меня! Стервец физически развит. Я считаю, именно он ответственен за смерти Фамильяра (которого ошибочно или умышленно прозвали Стервецом) и профессиональных охранников дачного посёлка, в котором тот находился. Напомню: Фамильяр был крайне силён, а также вооружён. Нужно быть настоящим демоном, чтоб вступить в прямую конфронтацию с таким человеком и выйти из неё живым и невредимым, оставив после себя лишь прах и пепел побеждённого.

Вам ещё мало аргументов? Но уже вырисовывается какая-то картина, не так ли? Хм… Нет, не «какая-то», а вполне определённая! Но самое интересное я оставила на сладкое.

Пора сбросить маски. Пора раскрыть правду. Правду, которая может стоить мне жизни, но я готова, готова рискнуть всем, чтобы вскрыть тот гнойный нарыв нашего общества, того негодяя, что толкнул наш мир к хаосу, крови и смерти.

Как вы знаете, я одна из первых начала рассказывать стране о Стервеце, более того, дала маньяку имя. У многих возникал вопрос: откуда у меня, простой журналистки, раньше всех появлялась информация о каждом убийстве? Многие догадались: у меня был информатор. Крот. Он продавал мне информацию за существенную цену, и ценой той была – я сама. Моя душа. Моё тело. Моя честь.

Иначе говоря, я спала с информатором. Теперь – нет. Больше – ни в жизнь. Но у меня до сих пор есть массив неопубликованной информации, причём не записанной где-либо, а сохранённой в самом безопасном сейфе – моей памяти.

Дамы и господа, правда номер один в том, что Стервец имеет прямое отношение не просто к милиции, а к группе, вёдшей расследование его дела. Я это знаю потому, что с одним из членов этой группы я и спала (оцените мою игру слов!).

А правда номер два, она же и самая интересная правда, заключается в том, что Стервец и убийца – разные личности. Убийцей, которого все искали, действительно был Фамильяр. Физически сильный мужчина, он проламывал черепа и душил людей без особых трудностей. Но ловким Фамильяр не был: убийство в больнице чуть не пошло к чертям именно потому, что в нём не требовалась грубая сила.

И тут мы подошли к самой главной правде: Стервец – гениальный манипулятор, использующий свой ум и ловкость для одному ему ведомой игры – игры преступной, кровавой, но по-своему прекрасной. Он провернул серию убийств с помощью своего инструмента – Фамильяра. Но когда тот перешёл черту и стал своевольничать, Стервец с лёгкостью избавился от него.

И это значит, истинное зло всё ещё живо.

Если после публикации этой статьи меня убьют, знайте:

Я БЫЛА ПРАВА.

И помните: я погибла не зря, а за правду.

С уважением и последним поклоном,

ваша идущая на заклание

Розовая Фламинга

В понедельник три сотрудника Центрального управления милиции в разное время отреагировали на одно и то же событие.

Первый – в полдень – многословно, но неразборчиво выругался себе в усы и гневно трахнул кулаком по столу.

Второй – около 16:00 – простонал: «Да чтоб тебя, Фламинга!»

Третий – ровно в 19:07:35 – был самым лаконичным. Он буркнул: «Блядь».

Сидевшая рядом Диа обеспокоенно взглянула на мужа.

– Это… так плохо, да?

– Угу. Прости за мат.

– Ничего страшного.

Корд в сердцах шмякнул журнальчик об диван.

– Страничку порвал, – улыбнулась Диа.

– Прости, – вновь извинился Корд. – Но эта дура-журналистка даже не поняла, что натворила.

– Она ведь придумала это? По телевизору говорили, что Стервец мёртв.

– Это ложь.

– То есть как?

– Милиция сказала, что Стервец убит, но правда в том, что мы сами точно не знаем. И если убийца ещё жив, она действительно подписала себе смертный приговор.

– А про то, что она спала с…

– Правда.

– Ты знаешь с кем?

– Знаю.

– С Форсом?

– А ты догадливая.

Диа смущённо улыбнулась.

– Я просто только его знаю и знаю, что ты с ним работал над делом Стервеца.

– Он, судя по всему, влюбился в журналистку и понаделал ошибок на горячую голову, – объяснил Корд. – Но ничего страшного не происходило. Поэтому я ему не мешал.

– Разве по закону ты не должен был сообщить начальству?

– Должен. Но дружба для меня важнее законов.

– Ну и муж у меня! – восхищённо прошептала Диа и прижалась к Корду. – Теперь ты опять будешь пропадать до ночи?

Корд нежно поцеловал её в макушку.

– Вряд ли. Разве что Стервец убьёт эту Фламингу.

2

Форс хлопнул входной дверью так громко, что даже соседи услышали.

Он очень спешил. То, что сделала Фламинга, немыслимо, недопустимо. Она подставила под удар не только себя, но и его самого!

Хех… Он поставил свою карьеру выше её жизни… Неважно!

Скинув ботинки и отопнув их со своего пути, Форс прошагал в свой кабинет и подошёл к телефону. Яростно закрутился циферблат: мужчина набирал номер женщины, которая его предала.

Во время гудков он постарался придать своему голосу максимальной суровости, но этого и не требовалось.

– Алло?

Её голос вызвал в нём приятные воспоминания, но он от них отмахнулся.

– Фламинга! Что ты натворила!

– Кто это? Форс?

– Хочешь сказать, не узнала?

– Слушай, не ори, и так голова кругом идёт.

– Ещё бы она не шла, после такого фортеля! Ты хоть понимаешь, как сильно меня подставила?

– Что? Тебя? Тебя интересует только это?

– Чего ты добивалась, вот скажи? Скандала? Рейтингов? Моего звонка?

– Твоего звонка? А ты ничего не попутал? Свою орбиту имеешь, так что теперь – центр вселенной?

Форс опешил.

– Чего?

– Я говорю, толс-тя-чок, не слишком ли ты много на себя берёшь, а? Звонишь тут со своими претензиями, хотя должен бы извиняться?

– Ч-что? – напор Форс сдувался быстрей, чем проткнутый иглой воздушный шарик.

– Значит, бросил меня тут со всем этим дерьмом, а теперь наезжаешь!

– Я тебя не бросал!

– Неужели?

– Мы просто поссорились…

– Серьёзно? Просто поссорились, да? Полгода без звонков, а теперь вдруг – нате! Типа, я вас ебал, любовь ещё, быть может, в хуйце моём угасла не совсем?

– При чём тут это вообще…

– А при том! При том! – Голос в трубке глушили слёзы ярости. – Кто мне там признавался в любви, кто говорил, что всегда будет со мной, а как только я разок накосячила, сразу свинтил? И теперь, когда меня серьёзно взяли за жопу, грозятся уволить и похерить всю мою жизнь, он, подзалупыш ёбаный, звонит и орёт, что я мразь?! Что я, сука, сука, которая ему, видите ли, карьеру портит, да? А вот, сука, ответный удар тебе, понятно?

– Фламинга, я… – Голос Форса задрожал.

– Что Фламинга? Ну что Фламинга?

– …прости.

– Что?

– …прости меня, пожалуйста.

Повисла пауза. Ни один из них не мог сказать ни слова, лишь по ту сторону слышались плохо скрываемые всхлипы.

– Я… я правда поступил нечестно по отношению к тебе. Всё-таки я мужчина и должен был… ну знаешь… мне просто раньше не приходилось такого делать, и вот… Я слабак, наверное, да, ты сейчас так и думаешь, и ты права, конечно, я даже этот разговор провалил, но послушай, я хочу загладить свою вину, я… Мы могли бы… встретиться…

– Давай… в пятницу. Вечером, – ледяным тоном отрезала Фламинга. – В четверг позвоню, скажу время.

– Ла-ладно, – опешил Форс.

– Все, пока, – и положила трубку.

Форс ещё несколько секунд слушал гудки, а затем обессиленно рухнул на стул. Разговор дался ему тяжелее, чем он думал. Но теперь всё изменится. Наверняка. Он постарается.

3

Утром следующего дня Корд ворвался в кабинет своего начальника.

– Читали? – с места в карьер начал он.

Шеф коротко кивнул.

– Я думаю, сынок, у тебя есть решение этой проблемы?

– Смотря что считать проблемой. Если начнётся скандал, придётся отдуваться вам. Но насчёт журналистки… Думаю, мне стоит с ней поговорить.

– Разрешаю. Мы однажды беседовали о кроте в наших рядах. У тебя есть догадки, кто бы это мог быть?

– Если верить журналистке, не так-то много людей под подозрением. Думаю, разговор с ней это прояснит.

– Хорошо. Доложи по возвращении.

Корд посетил статистика, где достал личное дело Розовой Фламинги (лицо на фото показалось ему смутно знакомым) и адрес издательского дома, в котором находилась редакция журнала.

Спустя полтора часа и одну пробку (очередные мудаки врезались друг в друга на перекрёстке), Корд достиг издательства – эталонного примера дурацкой современной архитектуры: семиэтажная стеклянная «свечка» своей елдовостью портила ансамбль прекрасных трёхэтажных зданий в стиле барокко. Что поделать – мода на прозрачность.

Войдя в фойе, Корд узнал у девушки на ресепшене местонахождение нужной редакции. Поднявшись на лифте на третий этаж, он достиг пункта назначения.

Миновав большой зал, где трудились журналистки, верстальщицы, корректоры, он прошёл в кабинет главного редактора, которым оказалась неприметная женщина средних лет в очках с толстенными стёклами. После короткого диалога, Корд узнал, что Фламинги на рабочем месте ещё нет: она сегодня задерживается, хоть и не предупреждала.

«Странно, – подумал Корд. – Стервец действительно пришёл за ней?»

Решив подождать хотя бы полчаса, следователь направился к её рабочему месту и уселся на офисное кресло на колёсиках. Крутясь на нём туда-сюда, он скрашивал ожидание, подслушивая разговоры журналисток («Слушайте, как сформулировать „на этой неделе Дев ждёт удача‟, чтобы не повторять прошлый гороскоп? – Их и тогда удача ждала? – В том и дело! – Напиши: „Девам следует быть осторожней в своих желаниях‟. – Я уже написала это Львам!»).

Примерно через двадцать минут дверь в зал вновь открылась, и Корд развернулся к вошедшей…

Фламинга остолбенела. За её рабочим местом сидел он. И улыбался.

– Привет, Фламинга.

Увидя её вживую, он сразу её узнал. Жизнь вновь свела их спустя десять лет. И повод снова был отнюдь не радостный.

– Я не займу у тебя много времени. – Корд поднялся с кресла и подошёл к ней. – Здесь есть менее людное место?

Теперь они сидели на первом этаже, за столиком корпоративной столовой. Кроме них и поваров на кухне здесь почти никого не было: завтрак уже прошёл, а до обеда было больше часа.

Фламинга заказала себе кофе, чтобы слегка унять дрожь. Не помогло, скорее даже усугубило.

– Знаешь, я не думал, что Розовая Фламинга – это ты. Это бы многое объяснило.

– Что объяснило? – она пыталась говорить уверенно, но её голос умудрился сорваться на последнем слоге.

– Сюжет твоих статей. Фокусировка на мне. Без имён, конечно, – ты ж не дура, – но кому надо, тот заметил.

Фламинга ничего не ответила.

– Ты, думаю, догадываешься, зачем я здесь.

Фламинга хлюпнула кофе. Получилось громче, чем она рассчитывала.

– Ты обвинила милицию во лжи и сокрытии правды, а некоторых её сотрудников – в том, что один из них и есть Стервец. Мне любопытно: сознаёшь ли ты последствия подобных обвинений?

Фламинга ничего не ответила.

– Мы провели совет, – солгал Корд для пущей официальности, – и уговорили начальство дать тебе ещё один шанс. Журналистка – что с неё взять? Я, правда, не догадывался, кто ты, но… В общем, решение принято. У тебя есть ровно один вариант: в ближайшем номере ты должна написать статью с такими тезисами. Во-первых, признаться, что солгала и обвинила милицию, не имея на это ни прав, ни веских оснований. Сказать, что сделала это для того, чтобы вернуть былую славу, или поднять тиражи журнала, или что-нибудь ещё в таком духе. Во-вторых, нужно опровергнуть жизнь Стервеца – ведь, как ты знаешь, он мёртв. Ну и в-третьих, ты должна извиниться. Перед милицией, читателями и всеми, кто тебе поверил.

– Такую статью не пропустят… – тихо пробормотала Фламинга.

– В твоих интересах добиться публикации, можно в другом журнале, но под своим именем. Иначе – тюрьма. Ну или, если твоя догадка верна, смерть от рук Стервеца. Или, если этого ты избежишь, я просто расскажу всем, кто ты такая. Думаю, это твоя главная тайна, не так ли?

– Это шантаж!

– Конечно, – согласился Корд. – Ты пиздишь, я шантажирую. Мы оба переходим границу, верно? Но у меня, в отличие от тебя, есть правдивый источник информации. Твоё дело, помнишь? Оно получилось не слишком объёмным, но информации в ней – жопой жуй. А если учесть, как наше общество не любит этих, на букву «пэ», твоя жизнь полетит в другое «пэ» со скоростью ракеты.

Корд задумчиво посмотрел на журналистку.

– Знаешь… ты не кажешься мне плохим человеком. И тогда не казалась. Я думаю, после освобождения ты искренне пыталась начать новую жизнь. И у тебя почти получилось. Если б ты вовремя вылезла из этого дерьма со Стервецом, мы бы сейчас друг напротив друга не сидели. Как так вышло вообще?

– Меня заставили. – Кофе Фламинги совсем остыл, но она продолжала его пить. – Сказали, уволят, а эта работа – всё, что у меня есть…

– Неправда. Ещё у тебя есть Форс. Главное не отталкивать.

4

– Полагаю, никакого крота на самом деле нет. – Корд положил папку с делом журналистки на стол Шефа. – А Розовая Фламинга – она.

Шеф развязал тесемки и открыл документ. С первой страницы на него смотрела напуганная тридцатилетняя женщина, учительница литературы средней школы № 69.

– Если честно, я даже не подозревал, кто такая Фламинга. Извините.

Шеф продолжал задумчиво изучать документы. Старое дело Корда, одно из первых. Именно после него Шеф обратил внимание на молодого следователя – приятеля своего сына, постоянного участника различных пьянок. Тот показался ему умнее, чем выглядел, чем вёл себя на публике. Наведя о нём справки, Шеф узнал, что манера обучения Корда была специфической: парень идеально сдавал интересные и, по его мнению, нужные для профессии предметы (преимущественно практической направленности), но при этом халтурил на всех остальных.

Раскрытие этого дела стало по-своему гениальным.

События произошли зимой. У трёх мальчиков пятнадцати лет школы № 69 родители стали обнаруживать странного рода синяки и царапины по всему телу, а вокруг голени и кистей у них время от времени появлялись красные полосы, которые затем быстро исчезали. Озадаченные родители пытались выведать у сыновей, что с ними случилось, но те молчали как партизаны.

Всё решил случай. Одна из матерей, заподозрив неладное в ответах сына, подала в отделение милиции заявление об изнасиловании. Там его изучили, покумекали, вызвали паренька на допрос – молчок. Ну, раз жалоб нет, чего беспокоиться? Но мать продолжала настаивать: здесь что-то не так. Для отмазки к ней отправили новичка – дескать, что он сделает, поболтает с ней, успокоит, ну и ладно.

Новичком оказался Корд. Придя к ним домой с более опытным коллегой, он поговорил с матерью (коллега со скучающим видом щелкал ногтями всю беседу), затем она провела их в комнату к сыну. Тот сидел на своей кровати и терпеливо ждал, когда эти олухи наконец уйдут и он сможет пойти на улицу с ребятами.

Мать приказала ему показать свои синяки. Сын покорно, но с каким-то презрением протянул Корду руки – тонкая красная полоса вокруг кисти, задрал штаны – такая же вокруг голени, оттянул горло водолазки – то же самое на шее. И тут Корд, улыбнувшись, произнес фразу, ставшую впоследствии легендарной:

– Что, любишь дрочить с удушением?

Скучающий коллега офигел. Мать офигела. Пацан офигел.

И в следующий миг из глаз матери брызнули слёзы, сын, вытаращив глаза, шевелил ртом, будто рыба, выброшенная на берег, а коллега застыл у двери.

И мальчик всё рассказал. О своей учительнице, о других ребятах. Он искренне не понимал, почему к ним все пристали, ведь они сами предложили тридцатилетней женщине заняться этим, и им всем это нравилось…

На следующий день за учительницей пришли. Её обвинили в совращении малолетних, педофилии, и отправили за решётку за десять лет. Отсидела она восемь с половиной: вышла по условно-досрочному за примерное поведение. Сменила имя, устроилась работать журналисткой и какое-то время жила мирно.

– Так, – Шеф оторвался от изучения дела – Почему ты считаешь, что крота не было?

– Потому что информация в статьях ерундовая.

– Но она была близка к правде, – возразил Шеф.

– Разве? Я не слишком их изучал, потому что они изначально показались мне фигнёй. Тексты либо поверхностные, либо домыслы, либо вообще чистая фантазия. Никакой конкретики и никакой информации, способной помешать делу.

– Хм. – Шеф задумчиво зашевелил усами. – А что скажешь на то, что Розовая Фламинга не единожды указывала некий анонимный источник информации?

– Разве журналистка жёлтого женского журнальчика не может писать всё, что ей в голову взбредёт?

– А что скажешь насчёт последней статьи, где она указала, что спала с одним из следователей?

– Спекуляция, – отмахнулся Корд. – Она мне сообщила, что её заставили написать эту статью. Наверное, тиражи упали. Вот Фламинга и попыталась создать инфобомбу. А по правде, за ней ничего не стоит, кроме страха быть уволенной. И опять же, помните, как она помогла вам во время скандала с вашим сыном? Если бы она действительно хотела вредить, она бы скорей попыталась добить наше Управление в лице вас.

Шеф кивнул.

– Знаешь, сынок, кое-что меня тревожит, – медленно, подбирая каждое слово проговорил он. – Если Фламинга в последней статье действительно воскресила убийцу, последствия могут оказаться страшными.

– Знаю. Можем ли мы предоставить ей защиту?

Шеф покачал головой.

– У нас нет оснований. Официальная позиция милиции – Стервец мёртв. Мы не можем ни изолировать журналистку, ни приставить к ней наших людей, иначе попросту дискредитируем себя. Это если не считать, что она нас оклеветала.

– Ясно. Значит, остаётся только ждать.

5

Корд устало плюхнулся на стул. Форс озадаченно посмотрел на друга.

– Какой-то ты замученный, – заметил он.

– Да ездил в издательство, решал вопрос с Фламингой.

– Что за Фламинга? – Форс сделал вид, что не понимает, о ком речь.

– Журналистка. Написала статейку про нас и Стервеца, вчера опубликовали. Бездоказательная чушь, но пару моментов следовало ей прояснить. Слушай, – слегка наклонился к другу Корд, – мне с тобой нужно поговорить, и это очень важно. Сможешь сегодня?

– Сегодня?

– Ну да. Сходим в наш старый бар, посидим, выпьем да побалакаем. После работы.

– А что, давай. Сегодня у меня всё равно планов нет.

Повезло: их обычный столик был не занят. Бармен, узнав их, улыбнулся:

– Я уж думал, никогда вас больше не увижу.

– Да ладно тебе, всего лет пять прошло, – Корд пожал ему руку. – Решили немного поубавить с алкоголем, только и всего.

– Здоровье уже не то, сам понимаешь, – вздохнул Форс, принимая эстафету рукопожатия. – Тридцать два – это не двадцать семь, это похмелье по полдня и клятва больше никогда не пить.

Бармен хохотнул.

– Ну а сегодня что будете?

– Начнём, как обычно, с литра светлого, а там, может, и на тёмную сторону перейдём, – усмехнулся Корд.

Они сели за столик и стали ждать, пока им принесут заказ. Через пять минут миловидная официантка с игривой улыбочкой поставила перед ними две полных пивных кружки и тарелку с закусками.

– Что ж, будем!

– Будем!

Друзья чокнулись кружками так, что пена немного пролилась на стол. Они расхохотались.

– Ещё не нажрались, а уже свинячим! – прокомментировал Корд. – Ладно, погнали!

И, молодецкими глотками осушив половину кружек, они с шумом поставили их на стол и выдохнули. Хорошо пошло!

– Так о чём ты хотел со мной поговорить? – Форсу показалось, он уже начал немного хмелеть.

– О тебе. И Фламинге. – Корд серьёзно посмотрел на друга. – Я знаю, что это ты сливал ей информацию.

У Форса в груди что-то ёкнуло.

– И… давно?

Корд кивнул.

– Первые подозрения закрались ещё в сентябре. А когда я подкинул тебе идею про религиозный мотив, уже не сомневался. Ну а сейчас Фламинга фактически подтвердила это в своей статье.

Форс задумчиво пробормотал:

– Насчёт религиозного мотива… Я только сейчас вспомнил: в твоём отчёте его не было.

– Именно.

– Я даже не обратил на это внимания. И сегодня ты позвал меня сюда, чтобы сказать, что рассказал о… моей деятельности Шефу?

– Нет.

– А для чего?

– Да просто задолбала эта тайна. И я вообще не собирался тебя сдавать.

– Но почему? – удивился Форс.

– Ну, мой друг обрёл счастье. Зачем его рушить?

– По закону…

– Да ну его. Ни ты, ни Фламинга не делали чего-то плохого. Важной информации не раскрывали, а спекулировать на таком ярком событии, как появление маньяка, законом не запрещено.

Немного помолчав, Форс ответил:

– Спасибо.

Корд залпом допил бокал и подозвал официантку. Та забрала стакан и отправилась за новой порцией пива, теперь тёмного.

– Однако это лишь половина разговора. Я не собираюсь тебе вредить и кому-то что-то говорить, но насчёт Фламинги… Это не моё дело, конечно, но всё же… Вы поссорились?

Форс кивнул.

– Почему?

– Потому что она оказалась… – Форс вздохнул. – В общем, она мне лгала.

– Насчёт своего прошлого?

Форс внимательно посмотрел на друга.

– Ты её узнал?

– Да.

– Вот. Я посчитал, что она связалась со мной лишь чтобы отомстить тебе. Как бы… я с самого начала знал, что она меня использует, и меня это устраивало – я думал, пусть всё начнётся так, а дальше нормально станет, но… Я не мог встречаться с той, кто использует меня ради мести другу.

Корд улыбнулся.

– Во дурак.

– Ну слушай… – смутился Форс. – Я же от чистого сердца!

– Короче, вы поссорились из-за херни под названием Корд.

– Да. Гм, то есть… Всё не так просто. Ты знаешь, что она была в толпе на месте первого убийства?

– Не-ет, – искренне удивился Корд.

– Она призналась, что тогда узнала тебя и решила немного поиздеваться над тобой в своих статьях. Но… – Форс вздохнул. – Мне показалось, это может быть не всей правдой. Фламинга могла оказаться Стервецом – не убийцей, но манипулятором. У меня не было доказательств, а с тобой я мнением поделиться не мог, потому что боялся, что ты меня сдашь. Такой вот замкнутый круг. Возможно, Фламинга как раз его просчитала и поэтому чувствовала себя в безопасности.

– Понимаю. – Корд задумчиво отхлебнул пиво. – Ты её любишь?

– Да.

– А она тебя?

– Думаю, тоже.

– Значит, извиняйся.

Форс вздохнул.

– Да понял уже. – Он улыбнулся. – В пятницу. Но, с учётом того, что я тебе рассказал… Если она действительно Стервец…

– Презумпция невиновности, Форс. Какой смысл избегать любимого человека из-за подозрений? Сначала докажи его вину. Но даже потом, если любишь, никаких проблем. Разве что трахаться придётся в комнате для свиданий.

Мгновение тишины – и Форс от души расхохотался.

Официантка принесла друзьям два свежих стакана с пивом. Форс, как раз закончив со своим, тут же с удовольствием потянул пену с тёмного напитка.

– Третья причина…

– Погоди, я думал, ты сказал, что мы покончили со второй половиной.

– Знаешь ли, я следователь, а не математик, – улыбнулся Корд и чокнулся с другом стаканами. – На самом деле, я просто забыл. В общем… – Корд сделал паузу, не зная, как смягчить. Решил говорить напрямую. – Я собираюсь уволиться.

Форс, едва поднеся кружку к губам, медленно поставил её на стол.

– Как? Зачем?

Корд вздохнул.

– Я больше не кайфую от ловли бандитов. Теперь меня прёт от семейной жизни. А скоро я стану отцом – ты, наверное, заметил живот Дии, когда глухаря ей отвозил.

Форс кивнул.

– Ну вот. Мысль об увольнении закрепилась во мне после того, как Фамильяр устроил в меня стрельбу. Я подумал: блин, если в следующий раз его покушение удастся, я потеряю всё, что обрёл. И тогда решил: хватит. Хватит гоняться за бандитами, рисковать своей жизнью и так далее.

Корд посмотрел на пиво. Скоро оно станет противно тёплым, а значит, с болтовнёй пора завязывать.

– А ещё раньше… Помнишь ту фигню с масками? Я посчитал это вызовом от Стервеца. Годом раньше я был бы в восторге: настоящий игрок, интеллектуальная битва, кто кого?! Думаю, любой приличный детектив вступил бы в противостояние с убийцей. Ведь это честь – одолеть сильного врага. А я тогда сидел, по-моему, вечером, на диване и думал: а ведь мне насрать. Стервец надо мной издевается, да – ну и что? Я не чувствовал опасности своей жизни. Если бы он хотел, мог бы запросто подставить меня после резни в больнице. А он не стал. Просто, видимо, затеял ему одному понятную игру – может, чтобы доказать мою профнепригодность, может, по иным причинам. Но по-настоящему вредить мне не хотел. И я тогда подумал: раньше, когда я задерживался на работе, чтобы получше изучить материалы, или уходил среди ночи на очередное место преступления, я чувствовал себя этаким супергероем, борцом с преступностью… А теперь стал чувствовать себя мудаком. Не потому, что Диа как-то не так на подобное реагирует, а потому, что мне самому нифига уже не хочется никуда от неё уходить.

Форс кивнул.

– Я тебя понимаю.

– А ещё, – Корд улыбнулся, – я всегда считал себя детективом, способным раскрыть любое преступление. Стервец же показал, что я хуйлуша.

– Мы хуйлуши, – поправил Форс.

– Что ж, тогда… – Корд поднял стакан. – За хуйлуш!

6

Весь рабочий день Фламинга проходила в задумчивости. Её чествовали – первые данные по тиражам показывали значительный рост, сам гендир это отметил и похвалил ушлую журналистку, – но ей было всё равно.

Из головы не шёл разговор с Кордом, а вернее фраза, которую он бросил на прощание.

Ещё у тебя есть Форс. Главное не отталкивать.

Корд знает про её с ним связь? Как давно? И ничего не сделал – почему?

И формулировка… Он сказал «есть». Не «был». Намекнул, что Форс всё ещё хочет быть с ней. Если так, пора делать выбор.

Лавры влиятельной и успешной журналистки или человек, который её искренне любит.

По пути домой она всё решила. Да и нечего здесь было решать.

Налила себе чашечку кофе, грустно посмотрела на пустую бутылку из-под коньяка. Что на неё нашло тогда? Ведь фактически она продала свою совесть. Да, она не знала точно о судьбе Стервеца, но клеветать на милицию… Повезло, что ей дали второй шанс. Она им воспользуется. И вернёт Форса. Блин, даже извинится перед ним. Потому что только так и работают вторые шансы – с полной самоотдачей.

Она села за пишущую машинку и принялась печатать.

Искупление

Дорогие мои читатели! Сегодня я хочу поговорить с вами серьёзно и признаться: я солгала. Всем нам иногда требуется прощение, ведь так? И я хочу попросить его у вас.

Нет, херня какая-то. Начиная с заголовка.

Фламинга вновь кинула грустный взгляд на бутылку. Эх, а ведь тогда её содержимое наполнило её вдохновением…

Хм, может так?

Разговор по душам

Точно, только покороче!

По душам

Дорогие мои читатели! Сегодня я хочу пред вами исповедоваться. Надеюсь, вы меня выслушаете и попытаетесь понять.

Уже лучше! Всё ещё неидеально, но позже она отредактирует…

Все мы не без греха… Нет, не подумайте, в этот раз речь не о религии. Я всего лишь хочу признаться, что ложь всегда была частью моей жизни. А теперь, моими стараниями, стала и вашей.

Давайте с места в карьер, а?

Стервеца нет и никогда не было. Я его выдумала.

Фламинга задумалась. Стоит ли вот так, сразу? Может, придумать подводку? Или рубить с плеча – лучший вариант?

Её размышления прервал звонок в дверь. Краткий, обрывистый. Фламинга прислушалась – не показалось ли ей?

Нет, снова звонок – дважды, требовательно. Похоже, некто очень хочет её видеть, но кто? Подруга предварительно звонит, Форс тоже – может, соседи?

В квартиру уже откровенно трезвонили.

Ладно, нужно открыть.

Но подходя к двери, Фламингу вдруг обуял страх. Что, если это Стервец? Что, если он пришёл по её душу? Кожа покрылась мурашками, но журналистка переборола себя и посмотрела в глазок.

На лестничной клетке стоял красивый молодой человек в красно-зелёной форме и кепкой с надписью «Мир цветов». В правой руке он сжимал красивый букет, в левой – планшет с прицепленной сверху шариковой ручкой.

«Дура», – мысленно ругнулась на себя Фламинга, но всё же дверь открыла лишь на цепочке.

Молодой человек, увидев её лицо, улыбнулся и бодро продекламировал:

– Добрый вечер! Я курьер из службы доставки цветов «Мир цветов»! Мы дарим радость: с клумб – в ваше сердце! – Молодой человек бросил взгляд на планшет. – Вы Розовая Фламинга?

Фламинга не сдержала улыбки. Молодой человек был предельно мил и, казалось, излучал счастье.

– Да, но я не заказывала букетов…

– Ещё бы! Ведь его заказали вам! Секундочку… – Курьер заглянул в букет. – Здесь открыточка. «Моей любимой Фламинге с предварительным извинениями». А внутри я читать не буду, потому что это наверняка личное!

Фламинга смущённо улыбнулась, на душе у неё потеплело. Ну точно Форс со своим неловким флиртом! «Предварительные извинения» – кто ещё мог так сформулировать!

– Так это, вы… э-э-э…

– Ах да, простите. – Фламинга закрыла дверь, сняла цепочку и вновь открыла. – Входите.

Молодой человек улыбнулся ещё шире.

– Благодарю! – Сделал шаг через порог. – Не могли бы вы подписать здесь…

И, едва Фламинга протянула руки к планшету, молодой человек ткнул букетом ей в грудь. Она почувствовала острую боль и удивлённо выпучила глаза.

Молодой человек бросил планшет на пол и, закрыв свободной рукой дверь, сказал:

– Извините! Вообще это не я должен был вас убить. Мне давно уже следовало отдыхать, но знаете что? Фиг там! Потому что кое-кто не умеет держать язык за зубами! К этому моменту я должен был убить лишь двоих. Двоих! А знаете, скольких пришлось? Ой, нет, не падайте…

Убийца подхватил бедную женщину за талию. Их лица оказались почти вплотную. Угасающему сознанию Фламинги ещё удавалось выхватывать образ убийцы, хотя в глазах уже потемнело.

А тот продолжал тараторить:

– Так вот, я шестерых прикончил, считая вас! Нет, ну вы представьте, пожалуйста! В три раза больше трупов! Чем требовалось! А самое обидное что? Никто, блин, не знает, кто убийца! Даже Корд до сих пор не допетрил! Я уже и так знаки подавал, и эдак – а ему по барабану! И теперь он не сможет меня поймать.

Фламинга издала последний хрип, её глаза закатились. Убийца разочарованно вздохнул.

– Блин, вы уже умерли. Досадно.

Убийца аккуратно положил женщину на пол коридора и поднял планшет.

– Ещё все думают, что Фамильяр – Стервец. Ха! Даже я не Стервец, что уж говорить об этом олухе! – Молодой человекоценивающе посмотрел на распростёртое тело Фламинги. – Если хотите знать, ваша смерть меня печалит больше остальных. Она должна была стать несчастным случаем, а получилось вот так. Обидно. Ещё раз прошу у вас прощения.

В последний раз оглядев тело женщины с торчащим из груди букетом, убийца удовлетворённо хмыкнул и вышел из квартиры.

(обратно)

Глава 43. Открытка в букете

1

Два часа как Фламинга должна быть на работе, а её нет.

Редактор нервничала. Она единственная в редакции знала тайну Фламинги и понимала, уж что-что, а за работу бывшая заключенная держится крепким хватом. Странно, почему она сегодня отсутствует.

Но одна мысль мелькала в голове редактора: её нет не просто так. Её нет, потому что с ней что-то случилось.

Фламинга настаивала на публикации последней статьи без существенных правок. У них даже разразился небольшой спор насчёт концовки.

– Куда это годится, – ворчала редактор. – Что за дешёвый и неуместный пафос!

– Всё должно остаться так, – стояла на своём журналистка.

Ладно, пусть. Редактор сдалась и оставила всё как есть, но сейчас не могла отделаться от мысли: что, если Фламинга оказалась права и статья действительно поставила её под удар?

Редактор вновь посмотрела на табло электронных часов, стоявших у неё на столе. 11:03.

Два часа три минуты как Фламинга не давала о себе знать.

Весь день прошёл на нервах, и чем ближе к вечеру – тем больше нагнетала себя редактор. Потому она решила после работы съездить к Фламинге и всё разузнать.

Под конец рабочего дня, приняв все имевшиеся у неё успокоительные, она вызвала по телефону такси и отправилась на адрес журналистки. Во время поездки она так вцепилась в своею сумку, чтобы унять дрожь в руках, что даже таксист поинтересовался, всё ли с ней в порядке.

Всё.

Не всё.

Фламинга жила на седьмом этаже девятиэтажной малосемейки. Повезло, что лифт работал, иначе редактор бы просто не дошла.

Перед тем как позвонить в дверь, она на миг замерла. Вдохнув поглубже, нажала на кнопку. За дверью послышалась трель. Но никто не открыл.

Редактор нажала на звонок ещё раз. И ещё. И ещё. Без толку.

Она принялась стучать в дверь.

– Фламинга! Это я, открой, пожалуйста!

Уж эти удары она точно должна была услышать. Но за дверью – ни топота шагов, ни иных звуков, указывающих, что в квартире кто-то есть.

– Э-эй, мадама, ты чего тут раздолбилась?

Редактор оглянулась. Соседская дверь была открыта, и перед ней стоял небритый мужик в синих спортивных штанах и майке с пятном неизвестного происхождения. Он недовольно смотрел на возмутительницу спокойствия.

– Фламинга дома? – требовательно спросила редактор.

– Хто?

– Соседка ваша.

– Мне почём знать, я что, слежу за ней… А вот вы шумите, людям отдыхать мешаете.

– У вас нет запасного ключа?

– От её-то дверки?

– Нет, конечно, от своей!

– Не хамите. – Мужик лениво подошёл к женщине. – Ручку дёргали?

– Вы серьёзно думаете, что в вашем районе двери не запирают?

Мужик молча надавил на ручку и потянул дверь на себя.

Женский крик, последовавший за этим, разбудил младенца этажом ниже. Он тоже закричал.

2

Сегодня была среда, а значит, время вечернего киносеанса. Диа выбрала добрый фильм про собаку-поводыря, которая помогла слепому хозяину найти свою любовь. Вот только в середине картины верный пёс попал под колёса автомобиля и умер на столе ветеринара. Хотя фильм заканчивался хорошо – любимая помогала слепому пережить утрату и выходила за него замуж, – возмущению Дии не было предела:

– Собаку-то за что! – ругалась она, лёжа у Корда на коленях. – Зачем в сюжете нужен этот пьяный водитель!

– Видимо, хотели добавить напряжения. Чтобы слепой не попал на свидание и любимая подумала, что он её бросил.

– Допустим! Но они могли бы вылечить собаку!

– Тут согласен.

– Во-во! А ещё я не поняла…

Диа осеклась: зазвонил рабочий телефон мужа.

– Кому это я понадобился? – нахмурился Корд. – Ну их.

Телефон с этим не согласился и продолжил звонить.

– Придётся взять, – заметила Диа и нехотя села.

– Ладно, тогда вытащи пока кассету.

Корд направился к своему столу. С тех пор как они сделали детскую, его «кабинетом» стал угол у окна. Всё равно неплохо.

Он поднял трубку.

– Алло.

– Добрый вечер, Корд, прости за беспокойство, – из трубки послышался голос Шефа. – У нас новое убийство.

Кажется, дело будет необычным: начальник никогда не звонил Корду на дом.

– Кого?

– Розовой Фламинги.

Корд застыл. Ого.

– Форсу позвонили?

– Не дозвонился. Судмед уже выехал, я сейчас тоже поеду на место преступления. Сможешь связаться с Форсом?

– Да, конечно, сейчас же начну звонить.

– Хорошо. Отбой.

Шеф положил трубку. Диа, услышав обеспокоенный голос мужа, спросила:

– Что-то случилось?

– Розовую Фламингу убили.

– О боже! – ахнула Диа.

Корд набрал номер Форса. Тот взял трубку после пятого гудка:

– Алло?

– Привет, это Корд. Ты чего трубку не берёшь? До тебя Шеф дозвониться не может.

– Да я в магазине был, – объяснил Форс. – Только вернулся. А что?

– Значит, собираться тебе недолго. Заедешь за мной?

– Новое убийство?

– Ага. Ты стоишь?

– Что за странный вопрос? – В голосе Форса послышалось удивление. Иногда он бывал жутко непроницателен.

– Тогда сядь.

Послышалось шебуршание.

– Ну? – нетерпеливо, но с нотками тревоги спросил Форс.

– Жертва – Розовая Фламинга.

Через несколько секунд тишины Корд услышал, как упавшая телефонная трубка Форса громко стукнулась об пол.

3

Личная жизнь Форса только что разлетелась вдребезги. Ещё недавно он начал привыкать к отсутствию в ней Фламинги, как вдруг раз – и она назначила ему встречу. Забрезжил новый рассвет их отношений – и теперь она убита. Кем? Почему? Форс боялся самого страшного. Правды.

Корд всю дорогу ехал молча, лишь изредка бросая обеспокоенные взгляды на своего друга. Тот вцепился в руль, как утопающий в спасательный круг. От напряжения у него подрагивали руки.

Дом, в котором жила Фламинга, освещался сине-красными огнями милицейских машин. Завидев их, Корд посмел нарушить тишину:

– Слушай, – осторожно начал он. – Тебе придётся держать себя в руках. Если выдашь, что знаком с Фламингой, считай, подал заявление по собственному, и все мои попытки тебя защитить пойдут прахом.

– Да. Да, Корд, я всё понимаю. – Форс закрыл глаза и глубоко задышал. – Мне нужно немного успокоиться. Дай мне пару минут.

– Конечно. Я пока пойду к ним.

– Нет! Нет. Пожалуйста. Пойдём вместе. Я… Я не знаю, как отреагирую.

Корд похлопал друга по плечу, давая понять, что тот может на него положиться.

У подъезда стоял Шеф и двое сотрудников младших чинов. Корд знал их – обычно они охраняли место преступления и не пускали к нему зевак. С этой задачей они справлялись отлично, но больше ни для чего не годились. Впрочем, не каждому же головой работать.

Корд и Форс подошли к ним. Форс уже принял свой обычный серьёзный вид и было непохоже, что это дело для него личное. Вот что такое профессионализм.

– Здравствуйте, Шеф. Что у нас тут?

– На седьмом этаже. Я туда уже не пойду, но судмед вас ждёт. Если кратко, похоже, журналистка и вправду воскресила Стервеца.

– Пусть лучше это будет дурачок-подражатель, которого мы быстро вычислим, – пробормотал Корд.

Дверь в квартиру Фламинги была закрыта, зато соседская напротив – нараспашку. За ней стоял усатый сосед с незажжённой папиросой в зубах. Он живописно и захлёбываясь в эмоциях описывал молодому сотруднику милиции момент нахождения тела:

– Ну я это как бы бля… вышел на шум, значитцо, а смотрю, эт самое… Та женщина, ну, которая с моей женой сейчас, в дверь колотит, – Мужик махнул сигаретой в сторону своей квартиры. – Я, короче, спросил у неё, чего, мол, стучишь. Она сказала, к соседке моей приехала, а та не открывает. Я подошёл, ручку дёрнул – а дверь и незаперта. Я без задней мысли распахнул – а там лежит она, соседка эта, в крови, короче… Ну я вам сразу позвонил, но, эт самое… ничего там не трогал…

Сотрудник с диктофоном с кислой миной предвкушал, как ему потом придётся это расшифровывать.

– Давайте мы, чтобы здесь не мешать, пройдём к вам, и вы мне всё расскажете? – предложил он.

– А чо, ну ничо, давайте пройдём, я чо, не против же… И дамочка, наверное, нужна, а она там как раз.

Корд, Форс и судмед направились в квартиру. И там, почти у самого порога, обнаружили распростёртое тело Фламинги. Остекленевший взгляд мог выдать Форса, поэтому Корд сразу отвлёк внимание судмеда:

– Тут всё настолько чудно́, что мои скабрёзности будут лишними.

Женщина лежала вдоль коридора. Из груди, вокруг которой расплылась лужа крови, торчал изначально белый, но теперь частично алый букет. Руки и ноги женщины были не раскинуты, но и не сведены аккуратно вдоль туловища, как у Пиалы. Там-то, понятное дело, Скрипач постарался, а тут…

– Почему такая поза? – уточнил Корд.

– Похоже, убийца придержал тело перед падением. Я мельком осмотрел, на затылке ушибов нет.

Корд кивнул и посмотрел на лицо журналистки. Кожа уже приобрела трупный восковой оттенок. Рот приоткрыт, глаза закатились, на белках видны коричневые пятна. На лице никаких следов повреждений. Удар был всего один.

– Смерть наступила около суток назад, – поймав взгляд следователя, отметил судмед.

Корд сел на корточки рядом с телом.

– Букет сфоткал? – посмотрел он на Форса.

Друг кивнул.

Корд схватил за основание букета и медленно его потянул. Из тела вышло длинное узкое лезвие, находившееся прямо посреди смятой композиции из белых роз и пионов.

– Филейный нож, – констатировал судмед.

– Ух ты. – Корд осмотрел букет. – А ведь красиво сделано. Нож держится там же, где букет, а длина лезвия ровно такая, чтобы войти в человека сантиметров на десять-двенадцать.

– Если судить по ране, убийца вонзил его точно в сердце, – сообщил судмед.

– Насколько я понимаю, ранение достаточно редкое.

– Бывает примерно в семи процентах случаев, – кивнул судмед. – И в основном случайно. Ткнули ножом в грудь – попали в сердце.

– А здесь выглядит так, будто убийца в него и метил. Попасть точно между рёбер нужно постараться, а здесь ещё и цветы целиться мешают.

Корд повертел букет в руках. Вдруг его взгляд зацепился за что-то белое и картонное.

– Здесь открытка, – констатировал он.

Двумя пальцами вытащив открытку с золотистой надписью, он прочитал:

– «Моей любимой Фламинге с предварительным извинениями». Кто вообще так формулирует?

– Считаешь, это мог быть её парень? – наконец подал голос Форс.

Говорил он вполне обычно. Держал себя в руках. Корд подозревал, что ему это стоит значительных усилий.

– Наверное. Или поклонник. После статей о Стервеце она стала известной, разве нет?

– Поклонник-убийца, – усмехнулся судмед. – Вполне в стиле Стервеца, как считаете?

– А что внутри? – нетерпеливо спросил Форс.

Корд положил букет на тело женщины и раскрыл открытку.

– «Дорогая Фламинга! Я вёл себя как дурак и теперь молю тебя о прощении. Пусть этот симпатичный букет станет началом нашего примирения, и мы сможем снова быть вместе…» – Корд осёкся и поднял взгляд на Форса.

– Что там?

Корд молча протянул ему открытку. Судмед с любопытством следил за ними.

Форс пробежал глазами содержимое и остолбенел.

«С любовью, Форс».

(обратно)

Глава 44. Форс

1

– Вряд ли, – покачал головой Шеф.

– Ладно отстранение от расследования, переживёт. Но увольнять его нельзя. Для него работа – всё.

Шеф вздохнул и положил руки на стол.

– Корд, ты ведь давно знал, кто крот.

– Разумеется. Но информация, которую он сливал журналистке, нам не вредила, а портить Форсу жизнь просто потому, что положено, я не собирался.

– Хм. – Шеф негромко постукивал указательным пальцем по столу. – Если бы ты, Корд, сообщил сразу, как узнал о его деятельности, всё могло бы обойтись. Форс, конечно, получил бы выговор, лишился премии, но остался на работе. А сейчас…

– И потерял бы любимую женщину, – добавил Корд. – А он любил её всем сердцем.

Шеф поднял руку ладонью вперёд: помолчи.

– Сейчас ситуация такова: как сам понимаешь, Форс – главный подозреваемый в убийстве журналистки. Конечно, не в качестве исполнителя, раз у него алиби, а в качестве заказчика. Есть мотив – разрыв отношений, есть способ, довольно нестандартный. Если он действительно ни при чём, мы это докажем. Но учитывая, что информация утекла в СМИ и вот-вот разразится ещё один крупный скандал, шанс, что Форс сохранит работу, минимален. Даже если мы докажем его непричастность к смерти журналистки.

– Но вы можете хотя бы выпустить его из изолятора? Отправить под домашний арест, под мою ответственность, скажем…

Шеф устало улыбнулся.

– Я посмотрю, что можно сделать.

2

22 апреля, через два дня после убийства Фламинги, Форса перевели под домашний арест. Шеф подключил связи, и судья выписал ему необходимые бумаги. Конечно, никто из коллег не думал, что Форс убийца, но вот общество, кажется, собиралось вновь открыть охоту на ведьм.

В первый же день домашнего заключения Корд с Форсом выпили для успокоения. А когда друг ушёл, Форс обнаружил, что ему немного полегчало. Тогда он сходил в ближайший круглосуточный магазин и купил водки.

В ближайшие дни он станет там постоянным клиентом. И продавщица, завидев его габаритную фигуру, будет уходить на склад за подготовленным для него заказом.

Дважды в неделю к нему теперь заходил сотрудник милиции – проверял, на месте ли «заключённый». А по вечерам Форса навещал Корд и знакомил его со свежими материалами дела.

– Но это же против правил…

– Когда это меня останавливало? – усмехнулся Корд.

– И правда.

Форсу показалось, что Корд задержал на нём взгляд дольше обычного.

28 апреля Форсу позвонил Шеф.

– Хочу сообщить тебе лично, – начал он. – Хотя убийцу мы ещё не нашли, ты больше не подозреваемый. Однако… – Шеф сделал паузу, собираясь с мыслями. – Из-за твоей деятельности и связи с убитой, Комиссия поручила мне сообщить, что со второго мая ты уволен. Зарплату получишь за полный месяц, свои вещи заберёшь в течение следующей недели. Прошу прощения, Форс, сделать ничего нельзя.

Бывший следователь-тактик, с трубкой у уха, тупо смотрел на себя в зеркало. Похудел, осунулся, рожа красная, волосы сальные, борода отросшая, взгляд пустой. Какой теперь во всём смысл?..

В следующий раз Корд заметил выставленные вдоль стены прихожей бутылки из-под водки. Друг начал пить? Как давно?

– Тебе помощь нужна? – спросил Корд об этом.

Форс помотал головой.

– Давай работать.

И они работали. Как раньше, да не совсем. Корд попытался убедить Комиссию дать Форсу шанс на восстановление в должности, а в ответ услышал, что если убийца будет найден, они подумают. Шанс хлипкий и похож на отговорку, но большего у них не было.

Найти убийцу… Вполуха слушая версии Корда, Форс думал, что уже его нашёл.

С работы, помимо вещей, он прихватил кое-что ещё. Свои записи. Копии материалов, которые ему потребуются. С тоской оглядел бывшее рабочее место. Если он сделает то, что собирался, сможет сюда вернуться. Но…

Предательство – не то, что дастся ему легко. Поэтому он решил сбежать.

У Форса не было времени подробно изучать вопрос, а продавец, кажется, заподозрил неладное, но всё же помог ему с выбором. Так у него появилась альпинистская верёвка. Он надеялся, что её прочности хватит для задуманного.

Вернувшись домой, Форс привёл себя в порядок. Сходил в душ, побрился, надел чистую одежду. Потом снял её: дошло, что сначала придётся немного поработать, ведь в его двухкомнатной квартире совсем не было перекладин.

Форс принялся думать, есть ли здесь нечто прочное, способное выдержать его вес. Посмотрел на потолок. Да, это может сработать.

Он вырубил электричество в зале. Затем принёс из кладовки стремянку, пыхтя залез на неё и принялся аккуратно снимать люстру с крюка. От пыли, которой она покрылась, чихнул и чуть не сверзился с лестницы. Но когда злоключения оказались позади, а люстра – на полу, Форс вновь забрался наверх и что есть силы потянул на себя крюк. Тот даже не шелохнулся. Отлично!

Вновь спустившись (он с такой физкультурой, пожалуй, ещё несколько килограммов сбросит), сходил в коридор и принёс бухту альпинистской верёвки. Шестьдесят метров – столько ему ни к чему, но, чтобы не вызывать ещё больше подозрений у продавца, пришлось купить её целиком. Да и пусть лучше лишняя останется, чем не хватит.

Форс повесил бухту на плечо, снова залез на стремянку и привязал верёвку к крюку. Это оказалось не так просто: она была довольно толстой и твёрдой, поэтому ему пришлось потратить больше времени и сил, чем он рассчитывал. Затем он обрезал лишнее и завязал под самым потолком петлю. Классический эшафотный узел, как по учебнику: конец – пополам, восемь шлагов и…

Нахера это всё?

Форс сидел на диване и смотрел на петлю. Он действительно собирается это сделать? Но зачем? Потому что его любимая женщина умерла? Конечно, он почти полгода как с ней расстался, но… А работа? С ней ещё не всё кончено. У Форса есть способ восстановиться. Даже два, если Корд не лгал.

И Корд. У него остался друг. Друг ли? Да, в последнее время они часто виделись, но, кажется, Корд воспринимает эти встречи как обязанность. И у него теперь есть друзья, с которыми Форс незнаком. Девушка. Скоро появится ребёнок. Если Форс уже сейчас для Корда на втором или третьем плане, что будет дальше? Забвение? И чем это отличается от того, что он собирается сделать сегодня?

Да, можно вернуться на работу. Там останется Стерх, Шеф и остальные. Кроме Корда.

Что делать – предать друга или поставить точку в своей жалкой жизни?

Форс поднялся с дивана и прошёл на кухню. Налил себе стакан водки и залпом выпил. Решил: если сейчас ничего не выйдет, он пойдёт по второму пути. А потом снова повторит попытку. Почему бы и нет?

Поняв, что с двухчасовой физкультурой он изрядно вспотел, Форс снова принял душ и надел чистую рубашку, брюки и ботинки. Сходил на кухню за стулом и отнёс на балкон стремянку. Вновь посмотрел на петлю и принял окончательное решение.

Хоть бы было не очень больно.

Форс просунул голову в петлю и поставил правую ногу на спинку стула. Выдохнул. Наклонился вперёд. Балансируя на двух ножках стула, Форс осознал, что ему осталось сделать лишь одно движение, после которого всё будет кончено.

Хоть бы боль не была слишком долгой.

Выдохнув, Форс опрокинул стул.

Верёвка тут же врезалась ему под челюсть, и он почувствовал нестерпимую боль. Попытался вдохнуть – не смог. Задёргался, закачался туда-сюда. Попытался просунуть левую руку под петлю, а правой схватился за верёвку в надежде подтянуться, но сил оказалось недостаточно. Ещё один конвульсивный рывок. Ещё одна попытка спастись…

Крюк вылетел из потолка, и Форс рухнул на пол. Сверху посыпалась побелка.

И Форс зарыдал.

3

Корд обратил внимание на дыру в потолке.

– Буянил? – предположил он.

Форс махнул рукой в сторону сломанного стула и разбитой люстры.

– Сам не знаю, что на меня нашло, – прохрипел друг. – Видимо, выпил лишку. Потому что я вообще не помню, что творил. Утром проснулся – вокруг разгром, голоса нет, горло саднит, – будто для иллюстрации Форс поправил горловину водолазки.

– Может, ты голым по улице бегал? – усмехнулся Корд.

– Возможно всё, – выдавил из себя улыбку Форс.

Расследование смерти Фламинги медленно продвигалось – благодаря букету.

– Штука в том, что в букете были пионы редкого для наших широт вида. Да и пора их цветения в принципе только-только начинается, то есть появление подобных цветов в конце апреля само по себе говорит об их импорте.

Корд рассказал об их предположении: убийца Фламинги наверняка был тем, перед кем дверь открывают без задней мысли. Например, почтальоном или курьером.

– Проблема в том, что ни одна организация, работающая с этими цветами, курьера на тот адрес не посылала.

Форс внимательно слушал дру… Корда.

– А как у тебя дела с версией Фламинги?

– Погляди, – Форс протянул ему материалы. – Чисто теоретически она действительно могла быть Стервецом, но убийства поручала исполнителям.

Корд бегло просмотрел документы.

– Ты вообще хочешь, чтобы мы нашли её убийцу?

– Ну… – замялся Форс. – Это ведь на… ваша работа, верно? Да и сколько можно уже не ловить преступников?

Когда Корд ушёл, Форс принялся за настоящую работу. Он старательно убеждал себя, что поступает правильно. Он выжил именно для того, чтобы завершить историю. Чтобы посадить подлинного Стервеца – опасного социопата, манипулятора и убийцу. Версию Фламинги он прорабатывал лишь для отвода глаз; настоящее дело разрабатывалось в тайне от того, кого он теперь считал бывшим другом.

Корд опасен. Форс должен его устранить. Не ради своей безопасности или возвращения на работу – ради всех жителей этого города. Нельзя допустить, чтобы такой человек существовал!..

Нет, не человек. Чудовище.

4

И всё чуть было не пошло прахом.

Форс двигался к концу, и его обуял азарт. Скоро он сделает то, что должен был сделать давно. Доказательная база есть. Даже если её не хватит для обвинения, явно будет достаточно для начала масштабного расследования. Суд наверняка пойдёт ему навстречу: так долго оставлять следствие в дураках мог только истинный Стервец, и никто другой.

Как вдруг в дверь позвонили. Твою мать, он забыл, что сегодня должен прийти Корд! Форс бросил взгляд на часы. Почти семь вечера. Ну конечно!

Сграбастав документы, разложенные на журнальном столе, Форс запихнул их за спинку дивана, на котором сидел. Взгляд упал на ежедневник, куда он записывал свои мысли и размышления по делу. Блин! Его Форс запихнул в стопку справочников, стоявшую на столе.

В дверь продолжали звонить.

Форс быстро разложил материалы из второй стопки – фальшивой, про Фламингу. Получилось как попало, но ничего страшного.

Так, почти всё готово. Как оправдаться, что он так долго не шёл?

Идея!

Форс быстрым шагом прошёл в туалет и спустил унитаз. Затем сполоснул руки и в своём обычном темпе подошёл к входной двери.

– Здорово! – поприветствовал Корд. – Ты чего не открываешь?

– В туалете был, – Форс продемонстрировал мокрые руки.

Он сварил кофе, и они принялись «работать». Корд рассказал ему о поиске свидетелей, возможно видевших курьера, Форс представил свою версию действий Фламинги и его участии в них. На самом деле, выходило довольно гладко. Может, журналистка действительно была Стервецом?

– Я думаю, она пользовалась услугами наёмных бандитов, – предположил Форс. – Не обязательно даже профессиональных убийц – они дорогие, а ты видел, в каких условиях она жила. Но нанять обычных головорезов зарплаты бы хватило. А убийства слишком сложными не выглядят, если специально не усложнять их при интерпретации.

– То есть ты не считаешь, что убийца пытался создать видимость непрофессионализма? Например, как с резнёй в больнице?

Форс помотал головой.

– Я всё же думаю, это случай. Резня не планировалась, только убийство дальнобойщика. Остальное было импровизацией, и, как мне кажется, довольно нелепой.

Корд кивнул. Внезапно на поясе у него запищало. Следователь вытащил из чехла пейджер и улыбнулся:

– Блин, совсем забыл, я ж сегодня ненадолго. Диа ждёт. – Корд показал экран Форсу. «УЖИН ПОЧТИ НА СТОЛЕ».

Форс улыбнулся.

– Что приготовила?

– Курицу в пиве. Знаешь, откупориваешь бутылку, садишь на неё птицу и пихаешь в духовку. Надеешься, что бутылка не лопнет, – усмехнулся Корд. – Хочешь к нам?

– Я бы с удовольствием, но надо бы сегодня закончить. – Форс кивнул на кипу папок, которые принёс Корд.

– Ну как хочешь. Такую вкуснятину и сам сожру. Хотя могу ножку с бедром отчекрыжить и завтра принести. Диа все равно только белое мясо ест.

– О! Благодарю!

Форс проводил Корда и подумал: «Кажется, пронесло. Чуть не облажался». Затем возникла типично форсовская мысль: «Надо бы чашки помыть».

А когда в дверь снова позвонили, в голове промелькнуло: «Корд что-то забыл?»

Форс открыл дверь и, нахмурившись, посмотрел на незнакомца. Затем почувствовал резкую боль от удара в лицо – и канул во тьму.

5

Форс дернулся от резкого запаха нашатыря и разлепил глаза. Помогло мало: они сильно слезились. Он попытался вытереть их правой рукой, но та лишь едва двинулась с места. Он дёрнул ей ещё раз. Привязан. Но напугало его не столько это, сколько то, насколько слаба рука оказалась. Он едва её чувствовал.

Форс вздохнул и попытался проморгаться.

– Как думаешь, он не ослеп? – обеспокоенно спросил бас. – Ты литру в него влил, а это немало.

– Да хрен знает… – ответил знакомый голос.

Форс вновь вздохнул. Что ж, он был прав.

Что-то влажное и мягкое скользнуло по его лицу.

– Теперь попробуй, – скомандовал знакомый голос.

Форс открыл глаза и обнаружил себя в крохотном слабоосвещенном помещении. Справа от него лежала гора проросшей и подгнившей картошки – некоторые любят нарастить себе столько, что потом не знают, куда девать. Слева располагался стеллаж с консервацией, а чуть дальше, у самой двери, стоял громадный мужчина, сжимавший в ручищах склянку и большой кусок ваты. А перед ним находился Корд, сжимавший в руках красное от крови полотенце.

– Ух… Что со мной? – прогнусавил Форс.

– Морт перестарался, – ответил Корд. – Нос тебе сломал.

– Где мы?

– В овощехранилище.

– Перед глазами плывёт…

– Я влил в тебя бутылку водки. Вроде столько тебе нужно для опьянения?

Форс кивнул.

– Но не сразу… Тошнит. Есть вода?

Громила протянул Корду бутылку, тот поднёс её к губам Форса.

– Блевану…

Корд тут же подставил другу пустое алюминиевое ведро.

– Ещё воды…

Снова. И снова ведро.

– Всё… – пробормотал Форс.

– Морт, можешь вынести? И постой на стрёме, пожалуйста.

– Ага, сейчас.

Громила вышел. Корд внимательно посмотрел на друга.

– Мда, видок у тебя так себе.

Лицо Форса было измазано красным – стараниями Корда, который пытался стереть с щёк и губ друга тёкшую из носа кровь.

Форс попытался улыбнуться.

– Краше в гроб кладут?

– И не говори.

Нос Форса был сворочен налево.

– Исправим? – предложил Корд.

Форс кивнул и почувствовал, как руки Корда в латексных перчатках хватают его за нос и резким, но точным движением вправляют его. Форс охнул от боли.

– Лучше? – поинтересовался Корд.

– Ага.

– Поговорим?

– Я думал, ты сразу меня убьёшь.

– Если б хотел, убил бы ещё в январе, когда понял, что ты меня раскрыл.

– Что меня выдало?

– Когда ты поехал на дачу вечером и без меня. Если б ты перенёс поездку на утро, хрен бы я догадался, потому что она выглядела бы обыденной. А так… Я заподозрил, что ты что-то нарыл. И ты, дурак, обмолвился, что это связано с дверным косяком.

– Тогда я тебя ещё не подозревал. Просто мне показалось странным, что раны на КПП и в доме нанесены под разными углами, и я решил проверить.

– А где облажался я?

– Не где, а когда. Двенадцать лет назад, когда вступился за меня и устроил драку. Я обратил внимание, что ты дрался как-то необычно, а ты потом объяснил, что амбидекстр.

– Вот блин, – усмехнулся Корд. – А ведь и правда, во время драки с Фамильяром я сначала ударил слева, потом стал бить справа, и в коридоре вновь перекинул топор в левую руку.

– Так ты смог ударить влёт, – кивнул Форс.

– Именно. Хотя действовал я на инстинктах, как и в любой драке. Но почему ты меня не сдал?

– После твоих слов в тот день. Когда ты признался, что не заложил Шефа по личным причинам. Тогда, по дороге на дачу, я задумался над этим вопросом и вдруг понял, что не хочу тебя сдавать. Ты ведь по сути защищался.

Корд кивнул.

– Я решил, что больше не могу позволять Фамильяру находиться на свободе. Сегодня он стреляет в меня, завтра – в Дию, а послезавтра начнёт охотиться на моего ребёнка. Хрен знает, что этому ёбнутому в голову бы пришло.

– Ты мог дождаться следующего дня, когда мы бы сами пришли за Фамильяром. Ведь слюна на бутылке подтвердила, что он стрелок.

– И посадили бы его за покушение. А если учесть, что он меня даже не ранил, то и срок впаяли бы мелкий. Куда это годится?

– Единственное, от чего я терзался сомнениями, так это смерти охранников. Зачем ты их убил?

– А я их и не убивал.

Форс удивлённо посмотрел на… друга?

– Не убивал?

– Нет, и я понятия не имею, кто это сделал, – пожал плечами Корд. – И сомневаюсь, что это Фамильяр.

– Тогда кто?

– Тот же человек, кто устранил дальнобойщика, Мадам и Фламингу.

Форс опустил глаза.

– То есть Фламингу убил не ты? Я имею в виду, она умерла не по твоему указанию, – спохватился Форс. – Ведь мы с тобой были в баре весь вечер.

– Если ты подумал на Морта, то нет. Если б я хотел её убить, то не давал бы тебе понять, что знаю о твоей интрижке. И тем более не стал бы палиться перед Шефом о том, что она мне знакома.

Форс медленно кивнул.

– Знаешь, что забавно? – задумчиво пробормотал Корд. – Мы ж сейчас иллюстрируем афоризм: «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Оба решили поступать не по закону, а по-человечески. Я не стал сдавать тебя, и это привело к смерти Фламинги и твоему увольнению. Ты не раскрыл меня, и поэтому сегодня умрёшь. Если, конечно, не выберешь второй вариант.

– Какой?

– Пообещаешь меня не сдавать.

– И ты мне поверишь?

– А я тебе когда-нибудь не верил?

Друг… друг был прав. Форс улыбнулся, а затем, неожиданно для себя, рассмеялся. С его души будто камень свалился.

– Ты чего? – удивился Корд.

– Я просто… Знаешь, Корд, – на окровавленном лице у Форса засияла улыбка. – Я ведь пытался тебя ненавидеть. Убеждал себя, что ты психопат, чудовище, что убиваешь всех направо и налево. И что ты не пригласил меня праздновать Новый год.

– Ах, это! – виновато улыбнулся Корд. – Я был уверен, что ты замечательно проводишь время с Фламингой. Не хотел тебя смущать вопросом и попыткой придумать отказ. Решил, что пока ты не признаешься мне, что встречаешься с журналисткой, я никак не буду провоцировать тебя на эту информацию.

– Вот оно что… А знаешь, я ведь недавно пытался повеситься.

– Знаю, – кивнул Корд. – Если учесть, что водолазки ты сроду не носил, а крюки с потолков никогда не выдёргивал, сложить два и два было несложно. Кстати, именно это и повлияло на моё решение тебя убить.

– Почему?

– Если бы ты не попытался покончить с собой, если б не дал мне понять, что на жизнь тебе стало насрать, нас бы здесь не было. Не так-то легко убить лучшего друга, который в жизни не делал тебе зла. Но и пребывать в постоянном напряжении, что друг может тебя предать, тоже не здорово. Понимаешь, я не могу сейчас всё потерять. Только начал жить как нормальный человек!

Они ненадолго замолчали. Пока Корд не спросил:

– Ну так что ты решил?

– Решил?

– Пообещаешь не сдавать меня или выберешь смерть?

Форс улыбнулся.

– Тебе не кажется, что это по-детски? «Пообещай».

– Я имею вредную привычку доверять друзьям.

Форс улыбнулся и кивнул. Корд такой Корд.

– Как ты меня убьёшь?

– Предположи, – усмехнулся друг. – Подсказка: ответ был в доме Фамильяра.

– Зарубишь сельхозинвентарём?

– Ага, тяпкой.

Друзья рассмеялись. Глупая шутка, но их почему-то развеселила.

Корд вытащил из-за пояса красивый серебристый пистолет с гравировкой.

– Так это ты украл наградной пистолет Шефа!

– Ага. Я знал, что раскрыть меня сможешь только ты, ведь ты знаешь меня лучше всех, а значит, сможешь заметить то, что пропустят другие. Микроволокна одежды, следы и возможные отпечатки сгорят, но наверняка найдётся что-то, в огне не горящее. Я понимал, что в случае чего мне придётся убить тебя, и решил забрать из дома пистолет.

– Ты всё продумал, правда?

– Всё продумать невозможно, – отмахнулся Корд, – но запутать следствие не так уж трудно. Особенно если знаешь изнутри, как оно работает.

– Куда будешь стрелять?

– В лоб, в упор.

Форс кивнул.

– Тогда я решил.

– И?

– Я выбираю смерть.

– Точно?

– Да. Я сейчас подумал… Допустим, ты мне доверишься, а я тебя предам, потому что правильный такой. Ты сядешь в тюрьму, и я никогда себе этого не прощу. Я уже потерял любимую женщину. Потеряю и лучшего друга. И снова попытаюсь самоубиться. Возможно, в этот раз успешно. А раз так, то какая разница, когда умирать? Жизнь-то моя всё равно разрушена. Поэтому, Корд, если не хочешь сесть в тюрьму за убийство Фамильяра, тебе придётся убить меня. Но я этого хочу и прошу тебя: не отступи. Нажми на спуск – и постарайся выпутаться из всей этой херни. Эта бесконечная петля смертей должна быть разрублена, и я надеюсь, у тебя всё получится. Мы оба заслуживали лучшей жизни, но у тебя ещё осталась возможность так пожить. Диа, ребёнок… Настоящая семья, ты представь только! Станешь отцом… Жаль, что я не увижу твоего сына или дочь. Но делать нечего. Мы сами вырыли себе яму, и выбраться из неё сможет только один. Ты, Корд. У тебя хватит ума, хитрости и ловкости чтобы обвести милицию вокруг пальца. Но прежде всего ты должен знать… – Форс улыбнулся. – Я подготовил почти всё для того, чтобы обвинить тебя в убийстве Фамильяра.

– Знаю, – улыбнулся в ответ Корд. – Нашёл бумаги между спинкой и подушкой дивана.

– Да? – удивился Форс. – Как ты догадался?

– Ты же перфекционист. У тебя везде всегда идеальный порядок. А когда я пришёл, на столе был бардак. Ты долго не открывал дверь, и я решил, что ты что-то спешно прятал. Проверить диван было моей первой идеей.

– Хм. И правда. Ну что… – Форс выдохнул. – Дашь минутку?

– Само собой.

Форс закрыл глаза и замолчал. Корд стоял неподвижно, глядя на друга, которого собирался казнить.

Форс поднял голову.

– Я готов.

Корд проверил, заряжен ли пистолет, и приставил его ко лбу друга.

– Ну что… Ты мой лучший друг, Форс. Жаль, что всё кончается вот так. Мы оба здесь лишь потому, что не хотели делать друг другу плохо. И это привело нас к такой концовке.

– Да ладно тебе, не самая плохая, – улыбнулся друг. – Прощай, Корд.

– Прощай, Форс.

И Корд нажал на спуск.

И прогремел выстрел.

6

Картофель, как известно, очень полезен. В его состав входят не только белки, углеводы и минеральные соли, но также фолиевая кислота, каротиноиды, липиды и множество других веществ со страшными названиями. Однако фенолформальдегидные смолы в картофеле содержаться не должны: они могут оказаться смертельно опасны.

(обратно)

Глава 45. Момент истины

1

Закончив подготовку места преступления, Морт повёз Корда домой. Ехали молча: Корду требовалось обдумать то, что он совершил. Мотоцикл негромко тарахтел по опустевшей проезжей части, было около полуночи. Мда, денёк был тяжёлый, а уж какая эпопея дальше ждёт…

– Зайдёшь? – спросил Корд, вылезая из коляски.

– Да не, поздно уже, – отказался Морт. – Поеду я.

Пейджер Корда вдруг запищал.

– Погоди, – Корд проверил его. – Вот блин.

– Что не так?

– Ты кому-нибудь рассказывал о том, что мы собираемся делать?

– Скрипачу только…

– Блин, Морт! Как думаешь, Скрипач мог рассказать Дие?

– Я просил его молчать…

– Как и я тебя. Но вас это, похоже, не остановило. Диа написала: «Жду вас с Мортом на ужин».

– На ужин? Но…

– Похоже, – вздохнул Корд, – нас ждёт серьёзный разговор.

Едва они вошли в квартиру, из кухни в коридор выбежала встревоженная Диа:

– Корд это правда?

– То, что я убил Форса? Да, конечно, – абсолютно спокойным тоном ответил Корд.

Девушка открыла рот, будто желая ещё что-то сказать, но лишь ошарашенно посмотрела на мужа.

– Но Форс был вторым, если тебе интересно, – продолжал Корд. – А если считать убийства, о которых я собирался тебе рассказать, то их ноль. Но так как некоторые не смогли удержать язык за зубами… Думаю, ты хочешь знать всё?

Диа остолбенела. Она, не моргая, продолжала смотреть на своего самого любимого человека, отца ее ребёнка, и не верила своим ушам. Она глядела ему в глаза и видела в них спокойствие чудовища, способного на хладнокровное убийство собственного друга.

Но она нашла в себе силы выйти из ступора и промолвить:

– Да.

– Здоро́во, – протянул Корд руку Скрипачу.

Тот боязливо посмотрел на друга:

– Ты… не будешь меня ненавидеть?

– За что? – пожал плечами Корд. – Тайное всегда становится явным. Поднимаясь сюда, я осознал, какую услугу вы с Мортом мне оказали. Вряд ли моя семейная жизнь была бы счастливой, учитывая, какой гнёт надо мной бы висел. А сейчас всё либо кончится, либо продолжится в новом ключе.

Они расселись вокруг стола по часовой стрелке: Диа, Скрипач, Морт, Корд. Муж оказался напротив жены, задумчиво мотавшей ложку в чашке чая, которую вместе с чайником принёс Морт, желавший сделать хоть что-то, вместо того чтобы сгорать от стыда. Ведь он был единственным из друзей, кто знал о действиях Корда больше остальных.

Настал момент истины.

– Единственное… – начал Корд. – На все ваши вопросы я отвечу и всё объясню, но чтобы не рушить повествование, постарайтесь не перебивать. Рассказ будет долгим, и после него вы вряд ли будете относиться ко мне, как раньше. Особенно ты, Диа. Ведь ты стала главной причиной всех этих смертей. Ты – и мой эгоизм.

2

Думаю, все вы знаете о моей любви к Дие и о том, каким счастливым я стал после знакомства с ней. Я уже говорил, что благодаря ей, и на самом деле вам тоже, я стал чувствовать себя настоящим человеком. Не одиночкой и своего рода изгоем, как раньше, а полноценным членом общества. Потерять такую жизнь я не хотел.

Второй момент: я не мог запросто посадить Фамильяра ни в июле, ни в сентябре из-за процессуальных проволочек. Не уверен, что он был Стервецом и совершил прошлогоднюю серию убийств, но проститутку и бродягу убил он, в этом сомнений нет.

Третье: мой друг и напарник Форс оказался кротом, который сливал информацию о расследовании журналистке Розовой Фламинге, которую убили около трёх недель назад.

Держите сказанное в уме, потому что это ключевые моменты истории. Именно они впоследствии привели к катастрофе.

Итак, в октябре, после убийства Мадам, я забил на поиски Стервеца. Причиной были мы, Диа: мы съехались, и я стал наслаждаться таким образом жизни. Но, возвращаясь с Управления, продолжал расследование, и в один момент понял, что так работать больше не желаю, а хочу проводить больше времени с тобой. Поэтому я немного поумерил пыл и стал работать не больше положенного. Это не сказалось на эффективности – все необходимые функции успевал выполнять в рабочее время, – но из-за того, что я перестал думать о деле Стервеца круглосуточно, меня перестало осенять. Необычные решения и идеи больше не посещали меня, и я стал работать как обычный сотрудник. Успокаивал себя тем, что не от меня одного зависит поимка убийцы.

Но после убийства бродяги мне в голову пришла одна мысль. В тот день, когда мы с тобой ездили в театр, я посетил клуб Фамильяра – моего старого знакомого, который убил первую жертву и с которого по сути история началась, – и попытался спровоцировать его на глупость. План сработал: во время нашего отдыха он подкараулил меня в туалете и пригрозил пистолетом, тем самым подведя себя под эшафот: в случае выстрела он бы сел в тюрьму и ответил за всё, а в случае отступления вынужден был бы как можно скорей бежать из города. Это я ему и предложил: мол, до конца года если не свалишь – тебе хана. Я дал ему время потому, что в этот вечер собирался сделать тебе предложение. Ситуация немного осложнилась тем, что в туалет зашёл Морт и застал сцену, когда Фамильяр направлял на меня пистолет. Кстати, именно это оружие приведёт меня к нему позже.

– Погоди, Корд, – серьёзно спросила Диа. – То есть ты планировал сделать мне предложение, но в то же время спровоцировал преступника на себя?

Корд покачал головой.

– Насчёт предложения я решил ещё в начале октября. Тогда же, кстати, начал тайком после работы брать уроки игры на фортепиано, вернее, восстанавливать навык. Хотел сделать сюрприз.

– Хм, – Диа кивнула, но ничего больше не сказала.

– Провокация Фамильяра была импровизацией. И да, я не знал, каков будет результат. Но знаешь, волков бояться – в лес не ходить. Моя профессия в принципе зиждется на идее, что в любой момент всё может полететь к чертям, а значит, нужно быть к подобному готовым. Я решил, что и предложение, и свадьба будут когда положено, и ни из-за каких убийц я ничего откладывать не буду.

– Хочешь сказать, ты знал, что я отвечу «Да»?

– Разумеется. Если настолько подходящие друг другу люди отвечают на этот вопрос «Нет», значит, в мире вообще ничего нельзя предсказать.

– Гхм.

– Но после Нового года ты планировал обвинить Фамильяра, ведь так? – подал голос давно молчавший Скрипач. – Ты беседовал со мной и Небом о том, что нам придётся рискнуть и выступить свидетелями.

– Ага, – кивнул Корд. – Я хотел созвать Комиссию, а это, знаешь, такой орган… В общем, она собирается в случае препятствования правосудию высшими чинами. Но собрав её, я фактически устроил быпереворот в нашем Управлении: сменилось бы руководство, потому что Шеф был причастен к пособничеству убийце, и посадил бы Фамильяра. Начались бы внутренние расследования что-как-почему, моего напарника Форса, который сливал информацию, наверняка разоблачили бы. В общем, возня месяца на три как минимум. И всё это время я работал бы допоздна и практически не видел Дию. В праздники-то. Когда все мы были счастливы. В общем, я решил подождать следующего года.

– И начать новую жизнь с понедельника, – улыбнулся Скрипач.

– Типа того.

– Но в начале января в тебя стреляли, – сказала Диа. – Это, как я понимаю, следующая часть истории?

– Не совсем…

3

Прежде чем рассказывать об убийстве Фамильяра, нужно держать в уме ещё одну деталь: Форс расстался с журналисткой в канун Нового года. Эта информация пригодится позже, но скажу сейчас, чтобы не сбивать с хронологии.

И ещё кое-что: причина их расставания – я. Форс разузнал о прошлом Фламинги и решил, что она хочет меня подставить. Диа, помнишь её статейки? Если не ошибаюсь, в одной из них она косвенно обвинила меня то ли в непрофессионализме, то ли в том, что я – Стервец. Форс, очевидно, эти тексты тоже увидел и решил, что Фламинга использует его для того, чтобы поднасрать мне, то есть его лучшему другу.

Мотив у неё был: я посадил её за педофилию. Ничего жуткого там не было: она, будучи школьной учительницей, трахалась с пятнадцатилетними пацанами по взаимному согласию. Единственное, что было необычно, это её тогдашнее пристрастие к садомазохизму. Вычислил я её достаточно легко, потому что всякого навидался на вечеринках у Фамильяра, которые угадайте где проходили? Правильно, там, где я его и убил.

Ладно, хватит побочных историй. Перехожу к сути.

Восьмого января меня попытались застрелить. Я сразу догадался, кто это. Во-первых, в детстве Фамильяр с отцом ходил на охоту, а потому с винтовкой был на «ты». Во-вторых, однажды он уже угрожал мне оружием, здесь всего лишь перешёл к активным действиям. Однако полностью я удостоверился, что стрелок Фамильяр, когда поднялся на крышу, на его позицию, и обнаружил там окурок сигареты Patrician. А из всех, кто мог бы желать мне смерти, такие курил только Фам. Тогда у меня в мозгу зародилась последовательность действий, которую я тут же начал воплощать.

Сначала я устроил показную истерику – начал что есть силы бить кулаками о крышу. Раз уж я решил замочить Фамильяра, а это потенциальная драка, мне следовало сбить костяшки, чтобы на следующий день не возникло вопросов, чего это у Корда руки раздолбанные. Также мне требовалось, чтоб в процессе избивания крыши меня застали свидетели – так и вышло. Форс и два сотрудника милиции видели спектакль, который я устроил, а потом сыграли свою роль в моём оправдании.

Я притворился, что нахожусь в состоянии аффекта и нифига не соображаю. Сказал, мол, пойду напьюсь – и отправился на такси в «Стаю». Нашёл там Морта и изложил ему свои намерения. За разговором нас застал Бивень – помнишь, Диа, это бармен и владелец заведения, а по совместительству лидер группировки. Да, если ты была не в курсе, ребята эти криминальные. В общем, Бивню я сказал ровно одно: «Я собираюсь разобраться со Стервецом. Прикроете?» Тот почти моментально кивнул.

Я попросил у Морта мотоцикл и тот немного поворчал, но всё же дал мне его. Реставрация ещё не была закончена, ревел моцик страшно – тогда на нём ещё стоял старый прямоточный глушитель, новый и тихий Морт ещё только заказал. Но сам байк был на ходу, а мне это и требовалось.

А, совсем забыл, почему я решил, что Фамильяр на даче. В «Тихом бору» он целился в меня из наградного пистолета отца, а оружие тот хранит в своём коттедже, потому что его жена пацифистка и не терпит дома ничего опасней кухонного ножа.

В общем, поехал я туда, охотничий азарт, все дела. И тут мне в голову стукнуло: а чем я, собственно, с Фамильяром сражаться собрался? Он-то вооружён, а у меня кроме ярости и нет нифига.

При подъезде к дачному посёлку я вспомнил, что там был КПП и ворота. Решил уже разворачиваться, но передумал и доехал до нужной своротки. На КПП было темно, ворота открыты, а в одном из домов свет как раз-таки горел. Я тогда подумал, что зимой дачи просто не охраняются и Фамильяр здесь один хозяйничает.

Я ошибался. Некто – и я понятия не имею кто – убил охранников. Следствие свелось к тому, что это Фамильяр, но мне кажется, в ту ночь в доме были не двое. Хотя ладно, не о том речь.

Так как заборы у участков довольно высокие, я смог подъехать почти к дому Фамильяра незамеченным. Хотя, наверное, он меня услышал. Я вошёл через калитку – она была незаперта – и направился в сарай. Там, насколько я помнил, хранился топор, ну то есть колун, которым кололи дрова для бани. Я взял его и пошёл к дому. Я знал, что в сугробах остаются мои следы, но тогда это меня не заботило.

Мне требовалось обесточить дом, чтобы Фамильяр не мог никуда позвонить и чтобы вырубить свет для засады. Люк в подвал, где стоял бензиновый генератор, находился на веранде в задней части коттеджа. Его я обогнул слева, но окно на веранду разбил с правой стороны. Очистил раму от осколков, но всё же скинул пальто на снег, чтобы случайно не зацепиться и не оставить волокон – тогда я ещё не знал, что дом в итоге подожгу, но об этом позже. Ещё я подумывал снять ботинки, чтоб не оставлять луж и передвигаться бесшумно, но решил, что в темноте следов всё равно не будет заметно, а пол холодный, и если я внезапно чихну, весь план полетит в тартарары.

Короче, залез я через окно, открыл дверь в дом – коридор был освещён, и я сумел оглядеться на веранде, не включая там свет, – затем спустился в подвал и перерубил провод, который шёл от генератора. Потом поднялся на веранду и в конце коридора, теперь тёмного, заметил Фамильяра с ружьём. У меня-то глаза к темноте привыкли, а вот он, кажется, немного ослеп. Но вообще в этот момент он мог начать стрельбу, а я к ней пока не был готов.

Я спрятался за какими-то ящиками и стал ждать. Рассчитывал, что Фамильяр пойдёт к генератору, и не ошибся. Когда я посчитал, что выпал из его поля зрения, то прошмыгнул в коридор и поднялся на второй этаж. Я знал, что жилые комнаты там, и понимал, что их Фамильяр пойдёт проверять в последнюю очередь. То есть я выигрывал время для планирования засады.

Кстати, о времени. С момента, как я приехал к даче, и до начала боя прошло не больше получаса. Не так много, да? Но мне кажется, за это время я успел серьёзно деморализовать Фамильяра, из-за чего дальнейшие действия оказались не так трудны, как я полагал.

А, блин, простите. Забыл сказать, почему я вообще решил убить Фамильяра. Имею в виду, пока ехал до дачи, я обдумывал, стоит ли это делать. Да, он стрелял в меня – но на крыше оставил бутылку минералки, наверняка со своей слюной. То есть за покушение на убийство его бы посадили, и убивать его, наверное, было слишком жёстким решением.

Но на диване в жилой комнате я обнаружил коробку с масками в виде моего лица. Теми же, что использовал убийца во время резни в больнице. Здесь меня и переклинило. Ведь наличие масок фактически доказывало, что Фамильяр и был Стервецом. Если не самолично убийцей, то как минимум организатором и человеком, который так долго избегал правосудия. Я вынес ему смертный приговор.

Вигилантство? Конечно. Но когда у тебя в руках топор и ты понимаешь, что можешь им решить все проблемы разом, довольно глупо им не воспользоваться.

Забыл ещё упомянуть: все двери в доме, кроме входной, открывались внутрь помещений. То есть не в коридор. Это сыграло мне на руку.

Я встал за дверь, сжал в руках колун и стал ждать. Минут через пять в комнату наконец поднялся Фамильяр. Через щель между дверью и косяком я заметил, что теперь он проверяет углы. Одного не учёл: открытая дверь образовала пятый угол, который он проигнорировал. Хотя если б проверил, я бы ударил его топором, и дело с концом. Но Фамильяр пошёл сначала в соседнюю комнату, затем к дивану и принялся там шурудить. Опустил винтовку, и тут я на него и напал.

Бой начался по-идиотски. Не знаю, что мной двигало, когда вместо того, чтобы напасть с тыла и отрезать Фамильяру путь к бегству, я напал не просто с фланга, но ещё и ударил через диван. Да, топорище было длинным, но Фамильяр сделал шаг назад – и тут же выстрелил в меня. Хорошо, что я успел пригнуться.

Дальше началась полная херня. Я бил мимо, Фамильяр так же стрелял. Шум от выстрелов стоял такой, что я чуть не оглох. И, короче, в завершение идиотии я умудрился засадить колун в дверной косяк. Именно он стал причиной смерти Форса, но об этом позже.

И это также был первый момент, когда Фамильяр мог меня убить. Если б я замешкался и попытался вырвать топор, он бы выстрелил в упор мне в грудь или живот. Но я очень удачно сымпровизировал: поднырнул под топорище, одной рукой отклонил ружьё, а второй ударил противника в челюсть.

С этого момента я фактически владел ситуацией. Продолжая избивать Фамильяра, я заставил его отступить к лестничному ограждению и потратить на меня ещё один выстрел, который я ударом отклонил в пол. Ах да, забыл сказать: тогда я не знал, но у Фамильяра было всего шесть выстрелов. И на лестничной площадке он потратил пятый. То есть с каждым промахом его шансы на победу уменьшались, а мои наоборот.

И тут я сделал ещё одну херню. Вместо того чтобы сохранять напор и продолжать избивать Фамильяра, а он уже явно был в шаге от нокаута, я решил спустить его с лестницы и вернуть себе колун.

До сих пор не могу понять, что мной двигало. Потому что это дало Фамильяру ещё один шанс убить меня, и в этот раз меня спасло чистое везение.

Штука в том, что на вытаскивание топора у меня ушло секунды две, а этого как раз хватило, чтобы Фамильяр успел приземлиться на первом этаже и начать приходить в себя. Счёт пошёл на секунды. Если б я спустился по лестнице, Фамильяр выстрелил бы меня практически в упор и потому наверняка попал. Я же решил перемахнуть через ограждение и напасть из коридора – это в итоге дало мне нужное мгновение: я заметил, как Фамильяр ищет меня наверху. Но потом он обнаружил, что я нападаю из коридора, и прицелился.

Дальше сыграли инстинкт и везение. Я вдруг понял, что мне нужно развить максимальную скорость и не тормозить для удара, а это возможно только если я ударю мимоходом. И вот я побежал, перекинул оружие в левую руку, прогремел выстрел, а через мгновение лезвие колуна вошло в плоть.

Я рассказываю уже довольно долго, но по факту бой секунд тридцать, наверное, занял.

Фамильяр умер мгновенно: топор вошёл почти в середину грудной клетки. Позже я узнал, что разрубил ему сердце.

Пришло осознание: я только что убил человека. И не абы кого, а своего хорошего знакомого, который был пусть и не совсем психически здоровым, но неплохим человеком. Однако, хотя во мне играл адреналин, мыслил я трезво.

Я стал избавляться от следов. Колун выдернул и воткнул в поручень лестничных перил. Затем вернулся в комнату на втором этаже, взял пистолет и зарядил его – зачем я это сделал, расскажу дальше. После пошёл в подвал и вытащил канистры с бензином, которым Фамильяр заправлял генератор. Тщательно облил окно, через которое залез, затем весь свой путь – короче, где мог наследить. Если вам интересно, труп Фамильяра я не трогал. Остатки бензина потратил на гараж и сарай, откуда брал топор. Затем пролил дорожки от дома и сарая и поджёг.

Кстати, вот вам польза курения: у курильщика всегда с собой либо спички, либо зажигалка. Так что если ему надо что-нибудь поджечь, трудностей не возникнет.

Затем я вернулся в «Стаю», по пути выпил залпом полбутылки водки и оставшийся вечер провёл в компании байкеров.

Вторая часть истории закончена. Вопросы будут?

Диа и Скрипач задумчиво переглянулись друг с другом.

– М-м-м… Я понял твою мотивацию и хоть в целом решения одобрить не могу, понять, почему ты так сделал, способен, – сказал Скрипач. – Однако есть момент, который мне интересен с точки зрения… хм… тебя как человека. Что ты почувствовал, когда убил Фамильяра?

– Ты имеешь в виду, кайфанул ли я от убийства, ужаснулся или опечалился?

– Вроде того, – кивнул Скрипач.

– Хм… Знаешь… когда я был в доме, я сосредоточился на выживании. На подготовке, сражению, избавлению от следов. Когда возвращался в город, не думал вообще ни о чём. Но потом, осмысляя произошедшее… я почувствовал что-то вроде… удовлетворения. Как от сделанного дела. А сама смерть… возможно, не вызвала вообще никаких эмоций – ни хороших, ни плохих.

Корд посмотрел на Дию. Она сидела молча, помешивала ложечкой давно остывший и не начатый чай.

– А если бы тебе дали возможность всё переиграть, стал бы ты совершать убийство? – задал ещё один вопрос Скрипач.

Корд улыбнулся.

– Видишь ли, мы живём в мире без машины времени. Что сделано – то сделано, а предполагать не осуществимые теперь варианты действий считаю бессмысленной тратой времени.

Скрипач кивнул.

– Вопросов больше нет? – уточнил Корд. – Можно переходить к финальной части рассказа?

Диа подняла взгляд на мужа:

– Да.

4

Дело выгорело. Буквально: пожар был настолько силён, что спалил вообще все возможные следы, я на подобное даже не рассчитывал. А Бивень и некоторые другие байкеры подтвердили, что я весь вечер бухал как не в себя. Морта как свидетеля я решил не задействовать, потому что знал, что он может пригодиться мне позже.

Дальнейшее вы знаете: дело Стервеца закрыли. Но я догадался, что Форс меня раскусил, и пытался понять, что делать дальше. Разумеется, убивать я его не хотел, хотя пистолет забрал как раз для подобной цели. Но Форс своими действиями дал понять, что вредить мне не намерен. Ну, я и успокоился.

Проблема возникла четыре месяца спустя, когда Фламинга публично усомнилась в смерти Стервеца. Это было странно, ведь она же фактически финализировала историю маньяка, да и помогла нам оправдать Шефа в глазах общества. В общем, я решил с ней потолковать, а там и узнал, кем она была. Собрался ли я её убить за то, что она, похоже, вела небольшую кампанию мести мне в своих статьях? Нет. Зачем? У нас свобода слова так-то, каждый может писать что хочет. А если учесть, что мне её статьи вреда не нанесли, даже делать ей гадости я не собирался.

Однако понял: пришло время поговорить с Форсом насчёт их отношений. Диалог прошёл удачно, мы поняли друг друга. Вот только в этот же вечер Фламингу убили. И, будто этого мало, оставили на её теле указание, что Форс может быть причастен к её смерти и что он стопроцентный крот.

Как мог я пытался сохранить Форсу работу. Из расследования убийства журналистки его, понятное дело, исключили, но вот его увольнение было мне не на руку. Парадокс, да? Ведь если он будет на работе, то сможет раскрыть убийцу Фамильяра, то есть меня, значит, я вроде как должен радоваться его увольнению? А вот нет. Если бы Форс лично предъявил Шефу убийцу его сына, мне пришёл бы конец, без вариантов. Шеф подключил бы все свои связи, возобновил бы дело и стёр меня в порошок, а Форсу вернул бы работу, а может, и медаль ему запросил.

Я понимал, что с Форсом пора кончать.

Морт помог мне с местом казни – им стало овощехранилище, где в нескольких ячейках Бивень хранит припасы для бара. Конечно, мы не стали пользоваться ключами от них – Морт взломал замок в другой ячейке и всё там подготовил. Естественно, в перчатках.

Сегодня я поехал к Форсу. Как ты помнишь, Диа, после его увольнения я регулярно его навещал. Это были не просто дружеские посиделки. В день смерти Фламинги он признался, что бросил её, потому что посчитал, что она может быть Стервецом. А я за эту мысль зацепился и затем внушал ему её правдивость. Дескать, Стервец – Фламинга, а убийцы – просто исполнители. Это мне пригодится позже, если «позже», конечно, будет.

Так вот, когда я пришёл к Форсу, он открыл мне не сразу. Я заподозрил: он пытается что-то скрыть. Оказался прав: Форс готовил материалы для моего обвинения, и, видимо, заработался, а потому в спешке спрятал их за заднюю подушку дивана. Я их нашёл, а позже Морт их сжёг.

Мы «работали», пока Морт не прислал мне на пейджер сообщение «УЖИН ПОЧТИ НА СТОЛЕ». Это означало, что всё готово. Ровно через двенадцать секунд после того, как я вышел за дверь, в неё позвонил Морт, который всё это время ждал этажом выше, и как только Форс открыл, вырубил его ударом кулака в лицо.

Вообще так не планировалось, но Морт перестарался. Видите ли, человек без сознания не может глотать, поэтому напоить его нельзя, а это требовалось для плана. Поэтому мы завязали Форсу глаза и руки, привели его в чувство, я влил в него бутылку водки, а потом Морт вырубил его ещё раз. На этот раз удар сломал нос, что тоже не планировалось.

Мы развязали Форсу глаза и руки, и Морт потащил его к мотоциклу. Со стороны это было похоже, будто он волочит вусмерть пьяного друга, а тот еле ноги передвигает. Я же тем временем отыскал материалы, которые спрятал Форс, и подготовил его квартиру.

Затем спустился, Морт как раз закончил вталкивать Форса в коляску мотоцикла и надел на него шлем, и мы поехали к месту убийства.

Там усадили Форса в старое кресло и привязали руки к ручкам. Вообще и стул бы подошёл, а руки бы сзади просто связали, но то, что вышло, получилось даже лучше. Форс очухался от нашатыря, я с ним поговорил и убил. Затем подготовил место преступления, ну а потом ты прислала мне сообщение, после которого я понял, что правду скрыть не удастся.

Конец.

А хотя нет, ещё два момента.

Помните пистолет, который я забрал с дачи? Если потребовалось бы, им я собирался ликвидировать того, кто меня раскроет. Я понимал, что этим человеком скорее всего окажется Форс. Штука вот в чём: этот пистолет свяжет два преступления – убийство Фамильяра и Форса, – а так как я получил подтверждённое алиби на первое преступление, станет очевидно, что Форса убить я никак не мог и убийца наверняка кто-то другой. Тот, кто убил и Фамильяра.

И насчёт того, почему я тянул с избавлением от Форса четыре месяца и в страхе ожидал, сдаст он меня или нет. Просто я не мог решиться на убийство своего друга. Но недавно узнал, что он пытался повеситься, а значит, жизнь ему больше не ценна, а значит, нужно убивать его сейчас. И кстати, в конце нашей беседы Форс это подтвердил и сам попросил меня его застрелить.

Однако это меня не оправдывает.

5

Корд вздохнул.

– Подытожу. Из-за того, что я хотел проводить больше времени с Дией, я не вложил все силы в расследование, и это привело ко многим смертям. Причиной двух из них, а именно гибели Фамильяра и Форса, стал непосредственно я. И понимаете, если убийство Фамильяра ещё можно представить в виде самозащиты или, по крайней мере, контратаки, то убийство Форса – спланированное и хладнокровное. Даже несмотря на то, что я сказал выше, – его желание умереть и бла-бла-бла, – контекст остаётся прежним. Если смерть Фамильяра можно представить как казнь убийцы, то есть я выглядел вигилантом – человеком с собственным пониманием правосудия, но в целом всё ещё человеком, – то, застрелив Форса, – не просто невиновного, но своего друга, – из-за того, что он мог мне помешать остаться на свободе, я стал полным чудовищем. Сейчас, пока я нахожусь в этаком состоянии неопределённого будущего, вы должны решить мою судьбу. В основном, разумеется, Диа, ведь она не только моя жена, но и мать моего будущего ребёнка, – Корд перевёл взгляд на своего самого любимого человека. – Ты должна определиться, хочешь ли жить с мужем-чудовищем или поступишь правильно и сдашь меня милиции. Но и вы, друзья, решите: даже если вы вдруг не обличите меня, станете ли общаться со мной в дальнейшем или разорвёте все контакты. Подумайте хорошенько.

На кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь едва слышным постукиванием пальца Скрипача по столу. Диа перестала мешать чай и теперь в ступоре смотрела в чашку. Скрипач уставился куда-то вдаль. Морт – вниз, на свои руки, покоившиеся на коленях. Он же заговорил первым:

– Я что хочу сказать, Корд…

Все подняли на него взгляд. Морт же развернулся к Корду вполоборота.

– Я как бы… э-э-э… твой соучастник. Поэтому я за тебя. Ты ещё не рассказал друзьям о дальнейших планах, но я в них уже участвую, так что им придётся решать и мою судьбу тоже. – Морт посмотрел на Скрипача и Дию. – Я ведь и сам убийца в прошлом. И потому убийство Фамильяра понимаю полностью. Но могу и понять убийство Форса. Ведь ты пытался сохранить свободу и жизнь. Во время нашей первой встречи ты рассказывал, что особо опасным убийцам могут бесконечно продлевать срок, а я думаю, что ты как раз станешь таким. Твой начальник не простит смерти своего сына и своего сотрудника. Но тебе привяжут и другие убийства, которые ты не совершал. Значит, посадят на пожизненное. А я этого не хочу. Мне нравится с тобой общаться. Ты хороший друг. И мне кажется, ты не получаешь удовольствия от убийств, и если выпутаешься из этой истории, станешь жить как нормальный человек и больше никого не убьёшь. А выпутаться ты сможешь, потому что очень умный и придумал такой хитрый план. Друзья о нём ещё не знают, но я бы о таком ни в жисть не додумался. Поэтому скажу так: я продолжу дружить с Кордом и ни за что его не предам.

– Спасибо, Морт, – благодарно улыбнулся Корд.

– Тогда я выскажусь следующим, если Диа не против, – подал голос Скрипач и, получив кивок девушки, продолжил. – С самого начала нашего знакомства я, как бы сказать… увидел в тебе тьму, но не увидел зла. Ох, загнул… Хочу сказать, ты сложный человек и способен на всякое. В том числе на альтруизм. Когда я попросил у тебя помыться в душе в день нашего знакомства, ты разрешил, несмотря на то, что я бездомный и другом тогда тебе не был. А после ты меня накормил и дал книжек – им, кстати, сильно обрадовались девочки, помнишь их? Позже, когда я хитростью заставил тебя купить моим людям немного еды, ты без возражений согласился. Но когда ты сам, без просьб и намёков, на Новый год решил подарить нам новые вещи и блюда для праздника, я был ошарашен. Диа призналась: это чисто твоя идея. Я… никогда ни от кого такого не ожидал. Но это всё материальное, мелочи. Гораздо важнее другое. Однажды я спросил Небо, считает ли она тебя хорошим человеком, и она рассказала, что ты пошёл на обман, чтобы Фамильяр не смог от неё избавиться. Я удостоверился в твоей доброте, когда ты не стал использовать моё свидетельство без уверенности, что со мной всё будет в порядке. Ты готов был принять удар на себя, лишь бы с невиновными или близкими тебе людьми не случилось неприятностей. Вот что важно. – Скрипач улыбнулся. – У каждого, даже самого благочестивого человека, есть точка кипения, когда он может перейти свой моральный горизонт событий и стать, как ты выразился, чудовищем. Разумеется, в последствиях ты виноват сам. Но решения были приняты из лучших побуждений, а значит, плохим человеком я тебя считать не могу. Повторю слова Морта: я продолжу с тобой дружить и ни за что тебя не предам. Вот мой ответ.

– Спасибо, – кивнул Корд другу и перевёл взгляд на человека, чьё мнение было для него самым важным.

Если бы Диа сказала, что она сейчас позвонит в милицию и всё расскажет, он принял бы свою судьбу.

– Я… Я… – всхлипнула жена. – Мне нужно… подышать.

Она неловко выбралась из-за стола – живот мешал – и как могла быстро ушла. Друзья услышали, как открылась и закрылась дверь балкона.

– Как считаете, нужно дать ей время или стоит пойти за ней сейчас? – спросил Корд.

– Я бы пошёл сейчас, и курточку захватил, – сказал Скрипач. – Хоть уже май, на улице ночью прохладно, по себе знаю.

Корд послушал совета друга.

Диа стояла, сложив руки на поручень, и смотрела вдаль. Корд подошёл к ней сзади и накинул на плечи куртку.

– Спасибо, – пробормотала Диа. – Обними меня.

Корд послушно исполнил просьбу.

Какое-то время они молча любовались ночным небом. Наконец Диа заговорила:

– Я… послушала то, что ты сказал и что друзья сказали насчёт тебя. И знаешь… Я ведь действительно сейчас размышляла над ситуацией. То, что ты сделал, плохо, ужасно, да, но… Я не хочу тебя потерять. После услышанного я пыталась тебя осудить, возненавидеть, честно. Но… ты сам сказал, что делал это для того, чтобы сохранить своё счастье и не рушить жизни других. Это привело к катастрофе, но мотивация-то хорошая, а результатов наших поступков нам предугадать не дано. Ты самый ужасный человек, которого я когда-либо встречала, но в то же время самый хороший, и уж точно единственный, с кем я по-настоящему счастлива. А ещё ты мой муж, отец моего ребёнка и вообще я тебя люблю. Поэтому я никому ничего не скажу, если ты пообещаешь больше никого не убивать.

– А больше и не потребуется, – ответил Корд. – Морт верно сказал: я не получаю удовольствия от убийств. История закончится – и дальше всё пойдёт как обычно. Поэтому да, я обещаю: больше никаких смертей от моей руки.

Диа кивнула и прижалась к Корду.

– В общем, я тебя простила. Наверное, я плохой человек.

Корд обнял её покрепче и прошептал на ухо:

– Наверное.

Диа пихнула его локтем в бок.

– Эй, я думала, ты мне возразишь.

– Почему? Ты права. Ты плохой человек. Как и я. Наверно, поэтому мы такая идеальная пара.

– …Гад такой.

(обратно)

Глава 46. Кукловод

1

Друзья не стали долго засиживаться: Корду с утра в Управление и, чтобы не вызвать подозрений, он должен быть бодр.

Овощехранилище работает с 11:00 до 19:00. Работник придёт, скажем, без пятнадцати, затем обойдёт свои владения и заметит, что дверь в одну из ячеек приоткрыта. Естественно, он откроет её и увидит то, что видеть не планировал.

И вызовет милицию. Следователи Первого промышленного района, в котором находилось хранилище, несомненно, узнают своего габаритного коллегу из Центрального управления милиции. Звонок его начальнику – и да начнётся действо.

И вот в 12:30 в кабинете Шефа раздался звонок. В 12:31 ему пришлось опереться на стол, чтобы не упасть. В 12:35 он вызвал по телефону Корда и Стерха. В 12:40 был вынужден сообщить им страшную новость:

– Корд. Стерх. Ребята, держитесь. – Шеф набрал в грудь побольше воздуха. – Форс убит.

Обычно на место убийства ездят без мигалок: торопиться уже некуда. Но в этот раз Шеф разрешил Корду не просто их включить, но и ехать максимально быстро. В итоге на место они приехали почти одновременно со своими криминалистами.

– Он в тридцать седьмой ячейке, – вместо приветствия сообщил судмед. – Я там ещё не был, но ребята уже начали работу. Шеф, можно тебя на минутку?

Стерх чуть ли не бегом ринулся внутрь овощехранилища. Затем послышался душераздирающий крик. Увидев окровавленный труп сводного брата, парень, так стремившийся казаться взрослым, оказался полностью сломлен. Он забился в истерике, заколошматил кулаком по грязной стене, слёзы хлынули из его глаз, а изо рта продолжали вырываться безумные вопли. Парня кое-как оттащили от входа в ячейку и вывели на свежий воздух.

Корд не ожидал такой реакции. Впрочем, он и свою предсказать не смог. Хотя он знал, чего ожидать, но, увидев тело, застыл прямо в проходе. Только сейчас Корд действительно осознал это: конец. Форса больше нет. В кресле же восседал некто восковой, холодный, безжизненный, но не Форс. Не его лучший друг.

– Ты как, Корд? – осторожно спросил подошедший Шеф. Было видно, что он тоже шокирован, но, в отличие от своих сотрудников, держал себя в руках.

– Я… не знаю, – пробормотал Корд. – Это неправильно. Все это.

– Прошу прощения, Корд, и я знаю, что это не по правилам, но сможешь ли ты сегодня работать?

– Вы… позволите? – Корд посмотрел на Шефа. – Расследовать мне смерть друга?

– Я не должен, ведь это дело для тебя личное. Но… вряд ли смогу тебя удержать.

– Спасибо.

Что ж, пора завершить эту грёбаную историю.

2

Пока криминалисты изучали место преступления, Корд допросил работника, обнаружившего тело. Ничего интересного или опасного он не рассказал, но отметил, что замок был грубо сломан.

– А входная дверь? – уточнил Корд, записывая разговор на диктофон.

– Не-е, с ней всё в порядке.

Один из криминалистов доложил, что они закончили. Корд отпустил работника овощехранилища и вошёл в ячейку. Криминалисты, как обычно, поработали отлично и пометили все найденные улики. Те, которые они и должны были найти.

Пора приступать.

Корд подошёл к телу бывшего напарника, осмотрел отверстие во лбу, развороченный затылок, связанные руки.

– Как понимаешь, причина смерти однозначна, – сообщил судмед, стоявший позади кресла. – Орудие убийства найдено, но закопано. – Он указал на кучу проросшей картошки.

Корд лишь бросил туда взгляд и продолжил изучать тело Форса.

– Ему, похоже, нос своротили, – пробормотал следователь. – Вырубили ударом?

– Сомневаюсь, – покачал головой судмед. – Во всяком случае, не заранее.

– Почему?

– Даже если представить, что нашёлся бы некто настолько сильный, что смог дотащить Форса сюда, на полу остались бы следы волочения. Гляди, – судмед обошёл кресло и указал на небольшую чёрную полоску под ногами Форса. – Здесь остался след от ботинок.

– Хм… – Корд сделал вид, что ненадолго задумался. – Ты что-то говорил про орудие убийства?

– Да, оно в картофельной куче. Вернее, его рукоять. Это пистолет.

– Ну вот. – Корд направился к куче овощей. – Его могли привести сюда под дулом пистолета, возможно, измываться, а затем застрелить. Впрочем, это пока лишь предположения.

В одну из картофелин был воткнут помечающий флажок, а под ней, на глубине сантиметров в пять, поблёскивала рукоять пистолета. Вообще-то Корд вчера хотел красиво водрузить его на самый верх кучи, но пистолет никак не желал нормально стоять. А потому Корд решил утопить его в куче картошки, но так, чтобы его легко было заметить.

Что ж, всё сработало как надо: криминалисты не испортили сюрприз.

– Вы сфотографировали? – уточнил Корд.

– Разумеется, – кивнул судмед.

Корд отодвинул картошку и двумя пальцами попытался вытащить оружие. Это оказалось несложно. А теперь – удивительное рядом.

Корд повертел пистолет в руках и весьма натурально удивился. Чёрная рукоять с гербом, серебристый ствол с именной гравировкой…

– Я за Шефом, – отчеканил Корд и протянул пистолет судмеду. Тот ахнул, едва бросив взгляд на оружие.

Начальник беседовал с руководителем следственной группы из Первопрома у выхода из овощехранилища.

– Шеф! Можно вас на минуточку? – окликнул Корд.

Тот кивнул и направился к подчинённому. К ячейке они прошли молча.

– Лучше закройте дверь, потому что здесь бомба, – предупредил Корд.

– Такими вещами не шутят, Корд, – серьёзно ответил Шеф.

Корд покачал головой.

– Я метафорически. Глядите.

Судмед молча протянул Шефу его наградной пистолет.

Шеф сначала даже не понял, что в нём такого особенного. Но затем осознание пришло. Его глаза широко раскрылись, а усы задвигались в такт открывающемуся как у рыбы рту.

– К-как?..

– Шеф, я задам только один вопрос. Это тот самый наградной пистолет, который вы хранили на даче и которого мы там не обнаружили?

Шеф медленно кивнул.

– Тогда получается, – вздохнул Корд, – убийца вашего сына и Форса – один и тот же человек. И похоже, убийство Форса он спланировал как минимум пять месяцев назад.

3

Закончив с овощехранилищем и отдав тело судмеду, следователи отправились в квартиру Форса. Стерх присоединился: истерика прошла, и он, по его словам, был чрезвычайно мотивирован, чтоб выложиться по-максимуму. Форсовский рабочий фотоаппарат он из рук не выпускал даже в машине и периодически нервно проверял, есть ли там плёнка.

На лестничной клетке повторилась та же ситуация, что и в доме Фламинги: в квартире жертвы работали криминалисты, а у противоположной разглагольствовал сосед. Разница была лишь в том, что здесь им оказался не работяга, а представитель творческой интеллигенции. Выглядел он франтовато: в лакированных ботинках (дома-то!), брюках со стрелками, идеально выглаженной синей рубашке, шёлковом шарфе. Седые волосы зачёсаны направо, кончики тонких усов подкручены вверх, козлиная бородка аккуратно подстрижена.

– Я, как вам, должно быть, известно, знаменитый городской поэт, – гордо задрав голову, вещал он. – И не далее как вчерашним вечером, я стал свидетелем возможного преступления!

Корд остановился. Если сегодня он узнает, по какой вариации плана действовать, то выиграет больше времени, чем рассчитывал.

Сотрудник милиции, разговаривавший со старичком, повернулся к Корду.

– Мужчина говорит, что он свидетель. Опросишь сам?

– Нет, я уверен в твоём профессионализме, – покачал головой Корд. – Но мы всё равно поприсутствуем, если вы, – обратился он к дедушке, – не против.

Поэт выпрямил спину и важно кивнул.

– Стерх, пойдём. Поучишься, как свидетелей допрашивать.

Парень удивлённо посмотрел на Корда.

– В смысле? Можно?

– Ну а что, ты прохлаждаться приехал? Работай давай.

Они прошли в квартиру поэта. Чистая, уютная обитель человека, о котором Корд никогда бы не подумал, что он творческий. Почему-то он считал, что у таких людей везде хаос, внешний вид неопрятный, а сами они больше напоминают пациента дома сумасшедших. Хотя возможно, старик занимался каким-нибудь важным и полезным делом – например, был инженером или врачом, – а стишки писал со скуки.

Сотрудник милиции приступил к работе. Взяв у дедушки согласие на аудиозапись разговора и задав несколько личных вопросов формата «возраст – семейное положение – профессия», он объявил:

– А теперь опишите, пожалуйста, всё, что вы видели.

Корд не любил разговаривать со свидетелями, потому что фактически никакой серьёзной работы здесь не было. Требовалось лишь выслушать поток сознания, задать несколько уточняющих вопросов и сообщить, что в случае чего человека могут вызвать для дополнительного допроса, который проводил бы уже следователь.

Поэтому действительно полезных свидетелей днём с огнём было не сыскать. Многие знали: если пойдёшь свидетельствовать, то это надолго. Можно целый день потерять, а в благодарность что? «Спасибо за ответственность, гражданин». И никакой денежной компенсации – ну и кому захочется терять время из-за какого-то убийства?

Социальная ответственность? «А что, я один за всё ответственен?» Люди думали, что милиция сама как-нибудь переловит всех преступников, работа у них такая, а простому человеку в эти дебри лезть не нужно.

Однако это не касалось пенсионеров, особенно одиноких. Те готовы были свидетельствовать чему угодно, лишь бы с ними вежливо побеседовали. Понятное дело, ценность их информации часто была нулевой.

Но не в этот раз.

– Дело в том, – начал дедушка, – что спать я ложусь рано, в восемь вечера, но и встаю с рассветом. Потому что, как вы знаете, восход солнца – самая продуктивная пора для творческой личности, именно тогда мне приходят на ум самые лучшие строки. Но в этот вечер, часы показывали 22:15, я проснулся: меня вдруг обуяло вдохновение…

«Ага, – саркастично подумал Корд, – небось дедовский будильник сработал».

– …Я, хм… плеснул себе в лицо холодной водой, чтоб прогнать остатки сна, и направился к окну. И вот смотрю я на чёрное небо, на звёзды, на растущую луну, и в голове сами собой рождаются чудесные строки:

На ветви ели сидел ворон.

Смотрел он прямо на меня,

Глазами чёрных водоемов

В душу́ мою с тоской глядя.

И молвил ворон мне безмолвно:

«О чём задумался ты, Старец?

Ужель судьбу свою ретиво

Ты ночью жаждешь обуздать?»

Поэт сделал паузу, надеясь на аплодисменты или хотя бы одобрительный кивок. Но встретил лишь безразличные, сугубо профессиональные взгляды. Немного разочарованно, он продолжил:

– Вдруг я опустил глаза и увидел, как из подъезда выходит мой сосед. Хмельно-ой! Сам ноги волочит, опёрся на плечо рослого мужчины – видимо, собутыльника, он тоже ноги еле передвигал. Вы, кстати, знали, что соседушка мой в запой уходил? Всю неделю дома сиднем сидел и квасил, а однажды я столкнулся с ним на лестнице, он с пакетами пустых бутылок выходил. Представляете? Приличным человеком ведь был когда-то… И вот пропали они из моего поля зрения, сосед и мужик рослый этот. А затем я услышал необычный звук… Рокот мотора! Но не автомобильного, а мотоциклетного. Мне кажется, на нём мог уехать мой сосед, вместе с тем громилой… Пьяным-то…

Корд услышал всё, что хотел. Значит, план пойдёт по второй ветке – не такой безопасной, но тоже рабочей.

Поэт продолжил разглагольствовать, а Корд негромко обратился к Стерху:

– Вот так выглядят первичные допросы свидетелей. Послушаешь до конца или пойдёшь со мной?

– Я с тобой, – прошептал в ответ Стерх.

– Минуточку, мы вас прервём, – сказал Корд сотруднику и повернулся к поэту. – Я уже вижу, что ваше свидетельство сыграет решающую роль в поимке преступника, поэтому сообщу заранее: мы вас, возможно, ещё пригласим на дополнительный допрос в наше управление – для уточнения деталей. Спасибо вам за сотрудничество со следствием.

Поэт с улыбкой закивал. Вежливо попрощавшись со стариком, Корд и Стерх направились в квартиру Форса.

Входя внутрь, Корд размышлял, насколько ему следует сократить своё пребывание здесь. Бегло окинув взглядом отметки криминалистов, он понял, что всё идёт по плану: ничего сверх того, что планировалось быть обнаруженным, они не нашли.

Один из криминалистов подошёл к нему.

– Осторожней здесь, на полу кровь.

Корд посмотрел себе под ноги. На полу, на некотором расстоянии друг от друга, осталось несколько небольших пятен крови – натекло из сломанного носа Форса.

– Хм. Видимо, нос Форсу сломали именно здесь. И с замком на двери, как я понимаю, всё в порядке?

Сегодня Корд нашёл в кармане Форса ключ, который сам ему туда вчера и положил.

Криминалист кивнул.

– Получается, Форс открыл кому-то дверь. Кому-то, кого знал… – задумчиво пробормотал Корд. – А следы борьбы?

– Отсутствуют.

– Погоди, что это значит? – спросил Стерх. – Брат знал убийцу?

– Необязательно, – покачал головой Корд. – Есть люди, которым без опаски открывают дверь. Почтальоны, курьеры, милиция, служба ЖКХ… Розовую Фламингу убили так же.

– Я помню. Но ты считаешь, что Форса тоже убил курьер?

– Не знаю пока.

– Корд, – из зала послышался суровый голос Шефа. – Можешь объяснить, что это такое?

На мгновение Корд заволновался: неужели он не забрал все материалы по себе? Но нет, Шеф сжимал в руках стопку листов с журнального столика. Корду показалось, что стопка справочников на столе со вчерашнего дня немного уменьшилась.

– Это материалы по убийству Розовой Фламинги, – спокойно ответил он.

– Я вижу. Объясни, как они здесь оказались.

– Я принёс. Мне же нужно было с кем-то анализировать эту информацию?

– То есть наших сотрудников уже недостаточно?

– Нет. Форс был лучший.

– И его уволили, – Шеф повысил голос. – А значит, ты не имел права предоставлять ему материалы дела.

– Разумеется. – Корд перевёл взгляд на стол и «заметил» чашки. – А… эти чашки тут стояли?

Две чашки из-под кофе, одна полупустая – та, из которой вчера пил Корд.

– Не увиливай от темы! – приказал Шеф.

Корд озадаченно посмотрел в глаза начальнику.

– Если эти чашки здесь стояли, значит, Форс не успел их убрать, а он это делает сразу. Вчера я приходил к нему, как и каждый понедельник и четверг с момента его отстранения. Когда я ушёл, Форс ни чашки не помыл, ни порядок на столе не навёл. Почему? Потому что в этот момент, получается, в рамках всего нескольких минут после моего ухода, за Форсом пришёл убийца. И, Шеф, должен вам кое в чём признаться, – Корд тяжело вздохнул. – Этот убийца – я.

4

Реакцию Шефа сложно было описать – нечто среднее между шоком и недоумением от внезапного и абсурдного признания своего лучшего следователя. А совсем его выбило из колеи, когда на вопросе «Что ты такое говоришь?» Корд заартачился и сказал, что расскажет всё, но в Управлении и на запись. Мол, совесть ему не позволяет молчать, но он хочет, чтобы все прошло официально.

И снова Корд оказался в допросной по ту сторону стола.

Шеф сел напротив, Стерх встал слева от него. Парень был максимально серьёзен и сосредоточен, но Корд ожидал иного: что брат Форса припомнит все былые обиды и начнёт яриться. Но нет. Кажется, парень становится профессионалом.

– Можно, Шеф? – спросил он, протянув руку к диктофону.

Шеф кивнул. Стерх вставил кассету, нажал на кнопку записи и проговорил необходимое.

А теперь – экзамен.

Шеф начал допрос:

– Корд, ты назвал себя убийцей. Почему?

Корд немного помедлил.

– Прежде чем отвечать на этот вопрос, нужно внести немного ясности. Форс вычислил настоящего Стервеца и схему его действий, а я ему не поверил.

– И кто же он?

– Она. Журналистка Розовая Фламинга.

– Но ведь она тоже убита, – возразил Стерх.

– Верно. Потому что Фламинга не убивала собственноручно, а лишь планировала. Убийства вместо неё совершали другие.

Итак, первый этап начался. Свалить вину на мертвеца – весьма эффективное решение. Главное убедительно это преподнести.

– Шеф, если вы изучите материалы, за которые сделали мне выговор, то увидите, что они не совсем о поиске убийцы Фламинги, а скорей о его мотивах. Вы ведь оба ознакомлены с её прошлым, не так ли?

– Да, – подтвердили и Шеф, и Стерх.

– Значит, на ней останавливаться не буду. Важны две детали, которые мне сообщил Форс в тот вечер, когда была убита Фламинга. Первая – она была в толпе зрителей, когда мы расследовали убийство Пиалы. Узнала меня, и в голове у неё начал созревать план. Вторая – Форс расстался с ней из-за этого признания. Он сообщил мне… хм, не помню точную формулировку, но звучала она примерно как «Фламинга хотела тебе поднасрать». Что это означало, я сразу не понял, но потом догадался перечитать её статьи. То, что я раньше воспринимал безобидной писаниной, теперь заимело абсолютно другую форму: Фламинга осторожно пыталась задеть меня в своих текстах.

Шеф иСтерх переглянулись. Оба прекрасно знали содержание статей, о которых говорил Корд. Для хорошей лжи нужна основа, не вызывающая сомнений в своей правдивости. Во всяком случае, с первого взгляда.

– Дальше мы вступаем на путь догадок, которые мы с Форсом, к сожалению, не успели проработать досконально.

– Как удобно, – прокомментировал Стерх.

– Верно. Но всё же послушайте. Одним из главных героев убийств был я. Некто в маске с моим лицом сначала посетил бар, где «нанял» пьяницу для совершения покушения на меня настоящего. Затем устранил неудавшегося исполнителя – опять же, подставив на место убийцы меня. Полагаю, под масками скрывались два разных человека. Есть намёк, что дальнобойщика вербовала сама Фламинга. Если вы внимательно послушаете аудиозапись моего разговора с пьяницей, то услышите: «…он дал петуха, ну прям как баба». За точную формулировку не ручаюсь, но можем проверить. Фламинга пыталась модулировать мужской голос, но вначале ошиблась, и пьяница это запомнил.

Корд перевёл дыхание – дал Шефу и Стерху время осмыслить сказанное.

– А вот убийцей в больнице Фламинга уже не была. Вероятно, им был ваш сын.

– Почему?

– Разве не странно, что Фламинга оказалась в парке в момент нашего расследования? Что, если она была там и в ночь убийства? Пусть и случайно, летом многие до поздней ночи гуляют. Что, если она стала свидетелем чего-то, позволившему ей манипулировать вашим сыном для своих целей?

– Мой сын никогда не повёлся бы на подобную провокацию, – покачал головой Шеф.

– И всё же что-то его заставило, – возразил Корд. – Вряд ли остатки материала, из которого была изготовлена маска, могли оказаться на даче просто так.

Шеф нехотя кивнул.

– Продолжай.

– Не уверен, была ли следующая жертва, то есть хозяйка борделя «Голубые глазки», убита по приказу Фламинги. Со мной это убийство контекстно уже не связано. Зато напрямую отсылает к Фамильяру. Ведь Мадам единственная из всех указала на него на опознании. Поэтому возможно, это преступление стало инициативой вашего сына. Фамильяр, понимая, что всё равно уже погряз в убийствах, решил избавиться ещё от одной проблемы. А заодно и от маски: полагаю, он считал, что ставит точку в череде смертей. Это разозлило Фламингу, и она дала тонкий намёк на убийцу в своей октябрьской статье. М-м-м… Что мы, дескать, поймали Стервеца, но отпустили, и он казнил Мадам за правду. Стерх, может, сходишь, принесёшь вырезки, которые у нас есть? А то я запарился вспоминать, да и вам понятней будет, о чём речь.

– Хорошая идея, Корд, – одобрил Шеф, щелкнув кнопкой выключения записи. – Стерх, будь добр, сходи.

Стерх отсутствовал минут пятнадцать, и всё это время в допросной стояла тишина. Шеф размышлял о том, что рассказанное следователем выглядит действительно правдоподобным.

Когда Стерх вернулся, Шеф перевернул кассету другой стороной и снова запустил запись. Стерх же разложил все статьи Фламинги на столе. Корд взял одну из них и, пробежав глазами, ткнул в нужное место:

– Вот здесь. Я почти с формулировкой угадал.

– «А что, если… если во время первого убийства Стервеца всё же поймали? Поймали – но по какой-то причине отпустили? А Мадам узнала про это и, решив восстановить справедливость, перешла убийце дорогу?» – зачитал Шеф для записи. – И всё же, Корд, я пока не понимаю, почему ты назвал себя убийцей.

Корд смутился.

– Ну, я чувствую себя виновным в смерти Форса, потому что мог раньше догадаться о личности Стервеца. Но давайте я продолжу историю.

Забавно, ведь это и было историей. Вымыслом. Хотя, кажется, убедительным.

– Я не знаю, какими были отношения между Фамильяром и Фламингой. Но думаю, после убийства Мадам она стала следить за своей, простите, Шеф, марионеткой. И когда ваш сын решил застрелить меня, журналистка действовала решительно. Потому что если он расхрабрился, чтобы убить следователя, избавиться от неё для него станет вопросом времени. И Фламинга наняла профессионального убийцу.

– Но откуда у неё деньги? – спросил Стерх. – Я не очень в курсе, но мне кажется, услуги профессиональных киллеров недешёвые.

– Деньги у неё наверняка были. Помнишь, в её квартире мы нашли пустую бутылку из-под дорогого импортного коньяка и диплом лауреата премии «Журналист года»? Это ежегодная премия издательского дома, в котором работала Фламинга. И помимо коньяка и диплома в рамочке, за победу её поощрили весьма круглой суммой. Короче, деньги у неё имелись. По крайней мере, на разовый заказ.

– Нужно будет проверить её банковские счета, – сказал Шеф. – Стерх, напомни мне подготовить бумаги, когда мы здесь закончим.

– Хорошая мысль, – кивнул Корд. – Ну так вот, наёмник, следивший за вашим сыном, понял, что время истекает. Ведь если бы он промедлил, Фамильяра обвинили бы в покушении на убийство и взяли под стражу, и он вполне мог всех сдать. Наверняка наёмник связался с Фламингой и получил указания, как действовать.

– Погоди, дай предположу, – прервал Стерх. – Ты намекаешь, что он убил и моего брата?

– И саму Фламингу. Однако есть один момент… – Корд потёр лоб. – Зачем убийца забрал ваш пистолет с дачи, а затем оставил его на месте убийства Форса? Это связывает оба преступления, но какой в этом смысл?

– Может быть, пистолет был для него трофеем? – предположил Стерх.

– Тогда зачем его возвращать? – ответил Корд.

Стерх пожал плечами и сказал для записи:

– Не знаю.

– У меня была мысль, что наёмник просто избавился от слишком заметного оружия, которое могло его когда-нибудь выдать, но тогда непонятно, зачем он изначально его взял… Хотя, может, он не очень умный… Неважно. Продолжу. Наёмник замёл следы, получил плату за работу, и история закончилась. Ровно до момента, когда Фламингу, как она мне сказала, не заставили «воскресить» Стервеца. Напомню: когда мы допрашивали их главного редактора, она рассказала, что статьи про него значительно повысили продажи журнала и начальство потребовало вернуться к прошлогодним показателям. Вот только в планы Фламинги это не входило. Как и в планы наёмника. Думаю, профессиональный убийца хорошо изучил методы Фламинги. Сначала она работает с одним, затем, когда тот перестаёт быть нужным, намекает на него в своих статьях, а если это не помогает, устраняет с помощью наёмного убийцы. Мне кажется, логическая цепочка была примерно такой. И киллер, чтобы не стать следующей жертвой Фламинги, решил её убрать.

Корд перевёл дыхание.

– Именно тут я облажался, когда не понял, зачем было подставлять Форса. А теперь дошло: чтобы изолировать его от милиции. Ведь убийца знал: Форс встречался с Фламингой и мог в теории знать что-то, о чём ему знать не полагалось. Поэтому убийца вложил компрометирующую открытку в букет, дождался, когда Форса уволят, и прикончил. Хотя у него чуть было не пошло всё прахом, ведь в вечер убийства у Форса был я. Если учесть немытые чашки и тягу друга к идеальной чистоте, получается, я разминулся с убийцей буквально на несколько минут, если не секунд. Не удивлюсь, если он поджидал этажом выше, чтобы иметь возможность проследить, когда я уйду.

– Знаешь, о чём я подумал, Корд? – вдруг осклабился Стерх. – Рассказываешь ты гладко, не спорю. Но от твоего рассказа так и несёт ложью… Потому что никакого наёмного убийцы не существует. Форса убил ты, потому что знал, что он раскрыл твоё предыдущее убийство. Вашего сына, Шеф. Фамильяра.

Шеф покачал головой.

– Стерх, если ты не помнишь, в день гибели моего сына Корд был в состоянии аффекта, а после у него подтвердилось алиби.

– Нет, Шеф, – помотал головой Стерх. – Это ложное алиби. Корд умён, он смог бы такое провернуть.

Корд усмехнулся и протянул руки на стол.

– Ладно, Шеф, Стерх. Вот вам моё чистосердечное признание. Кассета же записывает ещё? Тогда скажу правду: Стерх меня раскусил. Спешу признаться в двух грехах: первый – я действительно убил Фамильяра и Форса, второй – я клинический долбоёб. Ведь я пришёл на позицию стрелка и обнаружил там бутылку, из которой тот пил. И сразу понял: «Это Фамильяр!» Затем принял самое разумное решение: идти убивать вооружённого человека безоружным. Да, я не стал дожидаться экспертизы, чтобы посадить Фамильяра по закону, ведь я супергерой, борющийся с преступностью! Но – о ужас! – мой лучший друг меня раскрыл! И не сдал правосудию сразу, а скрыл это почти на полгода, ведь это так свойственно Форсу! Я, конечно, такого стерпеть не смог, и пришёл его убивать. Но не воспользовался своей дружбой с ним и, например, не подсыпал в кофе снотворного, а затем не убил его каким-нибудь скрытным способом, например воздушной эмболией. Знаешь, Стерх, что это такое? Двадцать, ну, в случае Форса, может, сорок кубиков воздуха в сонную или бедренную артерию и – привет, инфаркт! Затем убираешь следы своего пребывания – и всё! Все будут думать, что мой друг просто спился и умер. Но нет! Я ведь долбоёб, помните? Потому я потащил двухсоткилограммовую тушу хрен пойми куда, чтоб застрелить его из пистолета, украденного из дома Фамильяра. Это, наверное, для того, чтобы вы, то есть мы, короче, следствие, связало оба преступления и впаяло мне больший срок! Вот и всё. Я признался, вяжите меня.

Эту сцену надо было видеть: улыбающийся Корд, опешивший Стерх с раскрытым ртом и Шеф, закрывший глаза и откинувшийся на спинку стула.

Наконец начальник медленно раскрыл глаза и промолвил:

– Стерх, я понимаю, ты хочешь найти убийцу своего брата, но иногда лучше помолчать. Твоя мысль абсурдна, и Корд тебе это продемонстрировал. Но, может, у тебя ещё есть к нему вопросы?

– Н-нет, – смущённо ответил Стерх.

– Тогда будь добр выйти отсюда.

– Е-есть, – Стерх отдал честь и вышел из допросной.

Шеф выключил запись и устало вздохнул:

– Клоунада, сынок, была необязательна.

– Простите, – усмехнулся Корд. – Не удержался. Стерх так внезапно взъярился, мне захотелось поставить его на место.

– Пока ты устраивал представление, мне в голову пришла одна мысль. Если убийца устранил Форса, чтобы тот его не раскрыл, ты можешь стать следующим.

– Знаю, – кивнул Корд. – Но если у Форса было достаточно материалов, чтобы выявить убийцу, вопрос времени, когда это сделаю я. Игра входит в финальную стадию. Убийце нужно спланировать мою смерть, а мне – найти его прежде, чем он попытается меня убить. Поэтому, Шеф, если вы не отстраняете меня от расследования, нам пора возвращаться к работе.

(обратно)

Глава 47. Проблема свидетеля

Вечером 12 мая на кухне вновь собрались четверо. На столе, как и вчера, был чай, но настроение сегодня было гораздо позитивнее. Корду даже не верилось, что с убийства Форса и тяжёлого разговора после прошло менее суток.

– Итак, друзья. Как я и говорил, финал истории станет известен после начала расследования. Правда, думал, что нужные данные получу не раньше понедельника, но получилось оперативно. Морт, мы будем действовать по второму варианту плана.

Громила кивнул.

– Остальным сейчас всё расскажу. Правда, вам, особенно тебе, Диа, это нихрена не понравится. Так как судьба Стервеца неизвестна и я понятия не имею, кто он такой, его поиск отменяется. Теперь моя задача – не сесть в тюрьму. А для этого Стервец должен ликвидировать последнюю угрозу, то есть меня. Но давайте по порядку.

– Погоди, в смысле «ликвидировать»? – заволновалась Диа.

– Не торопись. Сначала я расскажу, какая во всём этом роль Морта. Именно он станет частью моего спасения, и тому есть две причины. – Корд отпил из чашки и улыбнулся. – Первая – в день убийства Фамильяра я попросил у Морта мотоцикл, и он мне его дал. А во время расследования обнаружил, что лоханулся и оставил у дома след шины коляски.

– Да ладно тебе, дружище, – Морт дружелюбно хлопнул Корда по плечу. – Всё предусмотреть невозможно. А тебе помочь я всегда рад. Да и план твой больше угрожает тебе, нежели мне.

– Это верно, – кивнул Корд. – Вторая причина – проблема свидетеля. Морта заметили, когда он тащил Форса по улице. Поэтому ему придётся на время стать козлом отпущения. На следующей неделе хоронят Форса, и где-то в это же время меня осенит, кто может быть убийцей. За тобой, Морт, придут в четверг или пятницу, если никто не догадается раньше меня. А это вряд ли произойдёт: так как дело Стервеца вели мы с Форсом, другие просто не помнят столько деталей, сколько помним… помню я. Ты успеешь закончить свои дела?

– Конечно, я уже обо всём с Бивнем договорился, – кивнул Морт.

– Отлично. Как действовать после обнаружения ты знаешь, но может, мы ещё немного над этим подумаем. А дальнейшее, Скрипач, – Корд с улыбкой посмотрел на друга, – зависит от тебя. Тебе придётся меня убить.

– Повтори-ка…

– Пырнуть ножом в грудь.

– ЧТО?! – хором воскликнули Диа и Скрипач.

– Между рёбер. В левое лёгкое.

– ТЫ СОВСЕМ, ЧТО ЛИ, УЖЕ?!

– Диа, успо…

– Ты собрал нас, чтобы сказать, что ты хочешь себя убить, чтобы спастись? Корд, да ты ебанутый! – всплеснула руками Диа и тут же закрыла рот ладошкой. – Простите, – не отрывая её ото рта, промолвила она и густо покраснела.

– Диа, так ведь в этом смысл! – с жаром ответил Корд. – Это чистой воды ебанизм, и поэтому сработает!

– Я всё равно на это не подпишусь, – помотал головой Скрипач.

– Тогда кто? Если б Морта не спалил сосед Форса, пырял бы он. А так придётся тебе. Или ты хочешь Дию заставить?

– Ты не понял, – Скрипач гневно хлопнул рукой по столу. – Ты несёшь какую-то дичь, понимаешь? И фактически предлагаешь мне тебя убить!

– Не предлагаю, а прошу!

– Допустим, я тебя пырну. Ты будешь лежать там в луже крови и умирать, а я что?

– Побежишь вызывать скорую к ближайшему автомату.

– И она не успеет приехать, и ты умрёшь!

– Да не умру я! – Корд перевёл дыхание. – Вы не понимаете, что я хочу сделать, не так ли? Я хочу, чтобы у следствия и мысли не возникло о моей виновности! А для этого я в последний раз дискредитирую себя, обвинив ни в чём не повинного Морта! Но «настоящий» убийца совершит на меня покушение и почти убьёт, тем самым доказав, что Морт к смертям непричастен. Это гамбит, понимаете? Как в шахматах. Когда ты жертвуешь фигурой, чтобы загнать соперника в ловушку. И я понимаю, как это звучит. Какой нормальный человек станет такое предлагать?

– Именно! – воскликнула Диа.

– Вот поэтому всё и сработает. Этого никто не ждёт. Даже предположить не смогут, что жертва убийства, пусть выжившая, на самом деле и есть преступник, которого все ищут. Знаете, что такое подавление недоверия?

– Это из литературы, – пояснил Скрипач. – Когда писатель добавляет в произведение толику правдоподобности, читатель не ищет несостыковки и принимает условности повествования. Но как это относится…

– Здесь наоборот, – перебил Корд. – Создание неверия. Я конструирую ситуацию настолько абсурдную, что никто из моих коллег не поверит, что её автором могу быть я. И основы уже заложены. Преступления совершены абсолютно для меня нелогично, и сегодня с этим согласились. Более того, мой начальник, Шеф, предположил, что убийца может попытаться избавиться от меня, и когда он действительно попытается, это проиллюстрирует правоту Шефа, чем ещё больше укрепит недоверие в том, что всю эту херню мог натворить я.

За столом воцарилась задумчивая тишина, прерываемая тихим похрустыванием. Диа и Скрипач обдумывали слова Корда. Морт пил чай с вафлями.

– Поймите, друзья, – негромко заговорил Корд. – Иногда действовать глупо – самый умный вариант. Особенно когда никто не ожидает от тебя такой херни.

– Я… Я поняла, что ты хочешь сделать… – промолвила Диа. – Но это ведь очень опасно! Ранение в грудь, да ещё и ножом…

– Диа, послушай, – прервал жену Корд. – Тебе сейчас кажется, что я хочу себя убить. Но это неправда. Я не для того так долго лавировал и убивал друзей, чтобы в миг всё потерять. – Корд вздохнул. – Конечно, нельзя доверять людям, которые говорят «Верь мне!», потому что пошли они на хуй без аргументации. Но сегодня, Диа, я вынужден просить тебя об этом: поверь мне. Поверь в мою жизнестойкость. Поверь в мою мотивацию. Поверь в мои знания. Я выживу, обещаю. Мне есть, ради чего и ради кого. Но мне понадобится ваша помощь, друзья, – Корд окинул их взглядом. – Без вас я не справлюсь, и тогда всё было зря. Что скажешь, Скрипач?

– А-а-а, хрен с тобой, – махнул тот рукой.

– А ты, Диа?

Диа зажмурилась что есть силы и нехотя кивнула. И угораздило ж её выйти замуж за этого… этого!..

(обратно)

Глава 48. Похороны

1

Несмотря на то, что в момент гибели Форс уже не являлся сотрудником Центрального управления милиции, церемонию прощания решили провести именно там. В пятницу на двери бывшего кабинета следователя-тактика повесили наискось чёрную с золотым ленту, а на рабочем столе поставили его чёрно-белый портрет в деревянной рамке, вокруг которого время от времени стали появляться гвоздики.

В этот же день приехали и родители Форса.

Корд знал, что они его недолюбливали, во всяком случае мать, но не думал, что дежурный обмен соболезнованиями бросит его в холодный пот. Женщина, не промолвив ни слова, практически не сводила с него глаз, будто знала, кто он такой, знала абсолютно всё.

На выходных Корд вместе с Мортом ставили удар Скрипачу. Сперва нож едва не выпадал у него из рук, но философ всё же научился сносно с ним управляться. Корда, однако, больше волновал не хват ножа, а точность, с которой будет нанесён удар. «Убийца» ведь не зря ударит именно в левое лёгкое – он промажет. Целиться-то будет в сердце, которое на две трети располагается в левой части груди. А кроме того, Скрипачу предстояло по возможности не попасть в лёгочную артерию. Конечно, они тщательно изучили схему расположения внутренних органов человека, но Корд понимал: чуть что пойдёт не так – и ему пиздец.

Дие, конечно, об этом никто благоразумно решил не сообщать. Срок её беременности подходил к концу, а значит, до родов оставалось всего ничего. Волновать её подробностями вида «твой сумасшедший муж имеет шансы отбросить коньки» было ни к чему.

2

Корд ненавидел похороны. Даже не столько из-за тоски по усопшему, сколько из-за принудиловки. На прощание с его матерью пришло огромное количество малознакомых или совсем незнакомых ему людей, и каждый стремился принести свои соболезнования. В итоге Корд сорвался и устроил «соболезнующим» разнос. Чуть не дошло до драки, но бить будущего сотрудника милиции всё же никто не рискнул. А зря – Корд с удовольствием отвёл бы душу.

18 мая работа в Управлении практически остановилась. Если в понедельник-вторник функции ещё худо-бедно выполнялись, а Корд даже развёл активную деятельность по анализу материалов и подключил к нему Стерха, то сегодня утром Шеф пришёл к ним в кабинет и приказал: «Хватит».

Гроб с телом Форса установили в конференц-зале. Туда уже стекались люди – кто-то предварительно сворачивая в мемориальный, как теперь его называли, кабинет следователя-тактика, кто-то сразу шёл к покойному. Родители Форса не отходили от гроба: мать то утирала слёзы платком, то молилась, склонившись к сыну, то поворачивалась к очередному соболезнующему; отчим же вежливо оттеснял людей – в определённый момент в зале стало не протолкнуться. Это удивило: Корд справедливо считал Форса нелюдимом, но оказалось, что круг его знакомых, в том числе из профессиональной сферы, весьма широк.

В полдень Корда позвал к себе в кабинет Шеф. Одетый в чёрный двубортный мундир, застёгивающийся на три золотые пуговицы, выглядел он крайне представительски. Корд в своём тёмно-сером парадном кителе, который надевался от силы раза два, смотрелся солидней обычного, но всё-таки попроще своего начальника, а Стерх, стоявший у стола в обычном костюме-двойке с белой рубашкой, напоминал сбежавшего со свадьбы жениха, а не сотрудника милиции.

– Вот и ты, Корд, – кивнул Шеф и повернулся к Стерху. – Я поговорил с твоим отцом, и он попросил меня определить, кто понесёт гроб. Так как вы двое – самые близкие Форсу люди, полагаю, здесь вопрос не стоит. Но гроб вместе с телом весит двести пятьдесят килограммов, и нам нужен ещё как минимум один человек.

– Лучше трое, – возразил Корд. – По шестьдесят с лишним на одного – это довольно много.

– Боишься, не сдюжишь? – поддел его Стерх.

Корд просто пожал плечами:

– Я не знаю. Носил только гроб своей матери, а она-то лёгонькой была.

В кабинете повисла гнетущая тишина.

– Стерх, ты… – попытался как-то выправить ситуацию Шеф.

– Извини, – буркнул парень.

– Проехали, – отмахнулся Корд.

Шеф прочистил горло.

– Ладно. Можем попросить ребят из похоронной конторы. Или наших сотрудников.

– Лучше взять тех, с кем Форс при жизни имел дело, – предложил Корд. – Возможно, кого-то из криминалистов.

Церемония прощания закончилась, и люди потихоньку начали выходить из зала и вливаться в толпу тех, кто ждал на улице.

Наконец Корд смог добраться до гроба. Он набрался храбрости и заглянул другу в лицо. Чисто выбритое, кожа почти телесного цвета, глаза закрыты. Во лбу – отверстие, куда вошла пуля. Корд знал, что танатопрактик предлагал заклеить его пластырем, а затем закрасить под тон кожи, но мать Форса воспротивилась: пусть оно служит напоминанием о том, что её сын умер не своей смертью.

Гроб вынесли, погрузили, поехали. В катафалке Корд чувствовал себя неуютно: кроме него там находилась лишь семья Форса. Мать продолжала молча сверлить его взглядом. Стерх шёпотом переговаривался с отцом.

До кладбища добрались немногие. Из знакомых Корд увидел всех, участвовавших в расследовании дела Стервеца, и одного старого преподавателя из Академии милиции. Кроме них были ещё семь человек, которых Корд не знал.

Когда все собрались у свежевырытой могилы, Шеф, встав слева от гроба, начал свою речь:

– Сегодня мы собрались здесь, чтобы попрощаться с нашим коллегой, другом, сыном и братом – Форс-Мажором. Его жестокая и безвременная кончина повергла многих из нас в шок. Как вам известно, последним делом, которое он расследовал, стало дело Стервеца – одного из самых опасных преступников нашего времени. Корд, не желаешь ли рассказать нам об этом поподробней?

Следователь-практик вышел вперёд и встал по правую руку от Шефа.

– Я не буду углубляться в детали этого расследования, скажу лишь одно: без Форса нам не удалось бы продвинуться так далеко. К сожалению, работу мы выполнили небезупречно, и жертв стало слишком много. Одна из них – сын нашего Шефа. Я знаю, мы сейчас не для этого собрались, но прошу вас: давайте немного помолчим в память о нем.

Никто не возражал. Примерно через минуту Корд продолжил:

– Я хочу обратиться к родителям Форса, – Корд повернулся к семье. – Знаю, вы меня недолюбливаете и, конечно же, есть за что. Но вы должны знать: без вашего сына я бы сейчас здесь не стоял. Я мог умереть без его поддержки, мог оказаться в тюрьме… – Голос Корда дрогнул. – Я не мог представить, да и всё ещё не могу осознать, что наши пути когда-нибудь разойдутся. Особенно так.

В толпе послышались всхлипы. Мать Форса смотрела на Корда уже не с ненавистью. Стерх отвернулся, чтобы скрыть слёзы. Отчим понурил голову.

– Как и любой человек, Форс совершал ошибки. Но, в отличие от отнюдь не каждого, стремился их исправлять, даже во вред себе. Он полюбил одну женщину, но не смог быть с ней именно из-за своей принципиальности. Она совершала плохие поступки, а его мучила совесть. Когда он мне в этом признался, я назвал его дураком. – Корд смахнул подступившие слёзы. Искренние. – Но на самом деле Форс им не был. Вам всем следует знать: он почти раскрыл личность преступника. Опасного убийцы, чьей предпоследней жертвой стала любовь Форса, а последней – он сам. К сожалению, мой друг не успел довести своё расследование до конца. И я клянусь – клянусь! – что закончу всё за него, и преступник будет пойман и наказан.

Корд подошёл к гробу, сжал холодные руки друга и тихо, но слышимо, произнёс:

– В день смерти ты поделился со мной догадкой. Что тебе кажется, будто ответ следует искать в жизни и смерти Фламинги. Что если она была тем самым Стервецом, то явно делала всё, чтобы обезопасить свою жизнь. Что она могла дать намёк на личность убийцы. Но я не понимаю, Форс. – Корд разочарованно помотал головой. – Прости, друг. Мы со Стерхом потратили два дня, чтобы это понять, но не справились. Ты знаешь, я не верю в мистику, но если ты меня слышишь, где-то там, на небесах, прошу: дай мне знак.

По приезде на кладбище Корд отправил Морту на пейджер сообщение: «После похорон». Это означало, что через пятнадцать минут после получения он должен проехать мимо на своём мотоцикле со старым глушителем. Но здесь всё ещё стояла тишина, прерываемая лишь всхлипами.

– Спасибо тебе за всё, дружище, – промолвил Корд и, сжав на прощание руку друга, вернулся к Шефу.

– Это были хорошие слова, Корд, – сказал тот. – А теперь…

Вдруг его слова прервались громким рёвом мотоциклетного мотора. Отец Стерха цыкнул:

– Совсем эти байкеры распоясались…

– Гхм. Простите. Теперь, думаю, следует дать слово…

А Корд «ошарашенно» перевёл взгляд с дороги на своего начальника и пробормотал:

– При чём здесь байкеры?

Шеф снова осёкся.

– Корд, ты…

– Стерх, мы вчера изучали статьи Фламинги. Одна из них была о байкерах. За какой месяц?

– Э-э-э… – Стерх смущённо сжался под взглядами родителей. – За сентябрь вроде.

– Но при чём здесь байкеры? – «задумчиво» продолжал Корд. – Почему журналистка написала о них? Мы сроду не подозревали никаких байкеров.

– Корд, сейчас не время… – сделал очередную попытку прервать Корда Шеф.

– Шеф, минуточку. Байкеры… Почему они? Около места гибели вашего сына мы с Форсом нашли мотоциклетный след, но не придали ему значения. А тот дед, увидевший, как Форса уводят, слышал шум мотоцикла. Думаете, это совпадение? – Корд задрал голову к небу и улыбнулся. – Дружище, ты всё-таки дал мне знак? – Затем следователь посмотрел на своего начальника. – Шеф, кажется, я знаю, где искать убийцу Форса и вашего сына.

– Корд, я с тобой, – услышал он голос Стерха. – Мам, пап, – возбуждённо обратился он к родителям. – Я только что понял, о чём говорит Корд.

– Сын, – строго сказал отец. – Ты хочешь уйти, не попрощавшись со своим братом?

– Он больше хотел бы, чтобы я нашёл его убийцу. Попрощайтесь с ним за меня.

(обратно)

Глава 49. Козёл отпущения

1

Смерть для людей штука непостижимая и мистическая. Даже самые разумные ничего не могут поделать с верованиями о том, что кончается лишь земная жизнь, а есть ещё некое «там», куда человек непременно «уходит», хотя чаще он всё же лежит, сидит или падает. Сыграть на непознанности, присущей мыслям людей на похоронах, было трюком дешёвым, но вполне эффективным.

Попросить Морта пореветь мотоциклом и сделать вид, будто это знамение, всяко лучше, чем просто внезапно осениться. Кажется, у присутствующих на погребении и мысли не возникло, что всё это – постановка.

Картинность – вот, что было важно. И символизм – чем примитивней, тем лучше.

Вернувшись в Управление, Корд со Стерхом отправились к себе в кабинет и принялись искать нужные им данные.

– Вот! – воскликнул Стерх, протягивая Корду документ. – Здесь параметры колеса, след которого ты обнаружил у дачи Фамильяра. И предполагаемые модели мотоциклов.

Корд бегло пробежал глазами текст и посмотрел фотографии.

– Твою мать! – воскликнул он. – Мы не на те следы смотрели!

– А? – Стерх перестал рыться в документах и подошёл к Корду.

– Гляди! – Корд продемонстрировал два фото Форса: вид сверху, на котором запечатлелся сам след, сугроб и часть металлического забора, и обзорное. – Мотоцикл остановился у забора, немного стесав сугроб. Причём след от шины и граница сугроба всего в паре сантиментов друг от друга. Видишь?

– Да-а…

– А теперь вспомни, как выглядят мотоциклы и как на них сидят.

На лбу Стерха пролегла складка.

– Ты клонишь к тому, что от мотора мотоцикла сугроб сломается не так ровно и дальше от колеса?

– Я клоню к тому, что никто не будет парковать мотоцикл в сугроб. Потому что слазить с него и полные ботинки снега набирать – так себе кайф.

– Но тут вообще нет следов ботинков!

– Ага.

– Но… погоди.

Внезапно лицо Стерха просветлело.

– Это след колеса не мотоцикла, а коляски!

– Именно! Водитель припарковался, как нормальный человек, на обочине, а то что коляска вдоль сугроба проехала, так и хрен бы с ней! Сам-то он спокойно слез с левой стороны мотоцикла, а следы как обуви, так и шин, позже затёрлись пожарными машинами и фиг знает кем ещё. Единственная оплошность – вот этот неочевидный след.

– Я понял. Понял! – азартно воскликнул Стерх. – Слушай, а ведь мой брат влез бы в коляску…

– Хм, – задумался Корд. – А ведь правда. И дед-поэт мог слышать звук того же мотоцикла с коляской, что приезжал к Фамильяру. Таких байков у нас в городе намного меньше, чем обычных, значит, есть шанс найти убийцу… Молодец, Стерх! Пойдём к статистику!

Парень аж зарделся. В этом тоже была часть плана – сделать так, чтобы Стерх настолько загорелся своими «находками», что не задавал вопроса: а с чего Корд вообще заговорил о мотоциклах?

Статистик застучал по клавиатуре. Корд со Стерхом уставились в пузатый монитор, наблюдая за меняющимися данными.

– В нашем городе зарегистрировало более полутора тысяч мотоциклов с коляской, – доложил им статистик.

– Многовато… – пробормотал Корд. – О! У тебя есть доступ к антропометрике владельцев?

– Конечно.

– Что ты хочешь найти по антропометрике? – поинтересовался Стерх.

– Я тут подумал. Форс был габаритным товарищем, то есть чтобы его унести, нужна солидная сила. Но у нас нет информации про физическую мощь каждого водителя. Однако, как мне кажется, можно смело исключить дедов старше семидесяти… Нет, даже шестидесяти. Если учесть, что наш убийца динамично передвигался в дуэли с Фамильяром, сильно старым он быть не может.

– Тысяча сто одиннадцать человек, – ответил статистик, произведя выборку.

– Число красивое, – усмехнулся Стерх.

– И всё равно большое, – покачал головой Корд. – Давай исключим коротышек и людей среднего роста. Минус рост ниже ста девяноста.

– Триста семьдесят шесть, – доложил статистик.

– О! – воскликнул Стерх. – Уже лучше.

– Может, и не лучше, я же бью наугад.

– Ещё данные будут? – вежливо спросил статистик.

– Нет, пока в голову ничего не приходит. Распечатай нам всё об этих типах. Думаю, на ближайшее время работы у нас хватит.

– Ищи богатырей, – сказал Стерху Корд, прежде чем приступить к работе.

Так, к вечеру они закончат. Список наверняка сократится раза в три-четыре. Затем им нужно получить разрешения на допросы, но это вряд ли займёт много времени. Получается, за Мортом придут либо в пятницу, либо в понедельник. Как и планировалось.

2

Морт ждал.

Они с Кордом заранее договорились с Бивнем насчёт ближайших дней. Он, слушая предложенный Кордом план, ворчал и бурчал, но в итоге согласился, уточнив у Морта, доверяет ли он своему другу. Морт доверял.

План был следующий: когда за ним придут, он должен повести себя подозрительно и оказать небольшое сопротивление – это необходимо, чтобы ненадолго оказаться за решеткой. «Главное не перестарайся, – добавил Корд. – Выбивать из людей мозги не нужно».

3

Количество подозреваемых «первой волны», то есть потенциально наиболее подходящие на роль громил, сузилось до восьмидесяти шести. Морт, как и требовалось, оказался в их числе.

– Что с остальными?– спросил Шеф, когда утром четверга Корд со Стерхом принесли ему анкеты нужных им людей.

– Вторая очередь, – ответил Корд. – Сперва глянем этих.

Вчера он со Стерхом задержался до девяти вечера, изучая анкеты владельцев мотоциклов с коляской. Оставалось только ждать.

И началась охота за ни в чём не повинными мотоциклистами. За четверг допросили пятьдесят шесть человек, и это был хороший результат. Спасибо Шефу, который подрядил почти всех свободных сотрудников. Большинство мотоциклистов отнеслись к приходу в Центральное управление милиции спокойно, у многих на день убийства Форса оказалось алиби.

Не обошлось и без проблем. В квартире одного мотоциклиста никто не открывал. Сотрудники милиции уже собирались уйти, как вдруг один из них услышал тихий зов. Посовещавшись с коллегой, который ничего не заметил, он решил вызвать группу захвата. Решение оказалось верным: в квартире они обнаружили обдолбанного мужчину и тощую полуголую девушку, сидящую на цепи, припаянной к батарее.

Так совершенно случайно был раскрыт глухарь о школьнице, без вести пропавшей почти полтора года назад.

На пятничном распределении Стерху достался Морт. Корд подобного не планировал, но парень сам вызвался съездить в «Стаю».

– Ты уверен, Стерх? – спросил Шеф. – «Стая» – ребята серьёзные, могут возникнуть проблемы.

– Я справлюсь, – уверил Стерх. – До этого же всё нормально было.

«В этот раз точно не будет», – подумал Корд.

4

Вечер был в самом разгаре. Народу стало больше, хотя свободные столики все ещё оставались. Морт хотел, чтобы за ним поскорей пришли.

Примерно через полчаса его желание исполнилось.

Он сразу их заметил – худого пацана с дурацкой прической и сурового мужика с кобурой на правом бедре. Он её даже не скрывал, и Морт знал, что не он один это заметил.

Они встали у входа и огляделись. Корд сказал специально не высовываться и внимание не привлекать, а заниматься обычной барменской работой.

– Добрый вечер. – Напарник Стерха предъявил удостоверение бородатому байкеру, стоявшему у входа. – Ищем Морта. Он здесь?

– А что вам от него нужно? – прищурился тот, рассматривая ксиву.

– Он проходит свидетелем по делу Стервеца. Слышали о таком?

Байкер насмешливо хмыкнул. Ещё бы.

– За барной стойкой, – мотнул он головой.

Заметив, что сотрудники милиции направляются к нему, Морт принялся протирать пивную кружку. Вперёд вышел молодой парень, его напарник встал немного позади.

– Добрый день, – поздоровался Стерх. – Вы Морт?

– Да, а что такое? – осторожно пробормотал громила.

– Нам поступила информация, что вы можете быть свидетелем по делу Стервеца. Пожалуйста, пройдёмте с нами.

– Куда это?

– В Центральное управление милиции. Мы с вами побеседуем и отпустим.

Морт заволновался.

– Э-э-э… Так ведь я ничего не делал и ничему свидетелем не был. И вообще тут работаю.

Стерх чувствовал, как ему в спину утыкаются враждебные взгляды. Его напарник переминался с ноги на ногу.

– Мы не займём у вас много времени, – продолжал убеждать Стерх, хотя чуял, что конфронтации не избежать. Напарник сделал шаг вперёд и продемонстрировал кобуру.

– Ах, вы так, – посмотрел на неё Морт и кивнул. – Тогда ладно. Но мне нужно сказать начальству, что я отлучусь.

Не дожидаясь ответа, Морт зашёл на кухню и сообщил Бивню, что за ним пришли. Тот кивнул.

Стерх тем временем нервно переглядывался с напарником. Чего он вызвался сюда ехать, дурак, что ли? И зачем выклянчил у напарника разрешение самому говорить с громилой?

Но вот Морт вернулся, и Стерх сосредоточился. Громила улыбнулся:

– Вот и ладненько, айдате. – Морт начал медленно продвигаться вдоль стойки. Едва приблизившись к Стерху, он схватил его за грудки и, как пушинку, швырнул в стену.

– Ах ты сука! – завопил напарник и выхватил пистолет, но Морт бросил в него бутылку прежде, чем тот успел прицелиться.

Мужчина охнул. Морт, в два шага сократив дистанцию, вмазал ему свой коронный, но на этот раз не очень сильный джеб в лицо. Мужчина охнул и рухнул на пол, выронив пистолет. Морт отопнул его куда подальше.

В баре послышались одобрительные выкрики и аплодисменты.

Стерх начал подниматься. Морт двинулся к нему, поднял парня за плечи и встряхнул.

– Сейчас я уеду отсюда по делам. Когда вернусь, вас здесь быть не должно. Уяснил?

Затем хлопнул парня по плечу и вышел из бара, надеясь, что не сильно травмировал ребят.

Он направился к парковке, где оставил свой байк с коляской. Эх, неужели придётся с ним ненадолго расстаться?

Он принялся неторопливо заводить его. Нужно дать ребятам время очухаться и взять его. В этом весь смысл кордовского плана.

Стерх с ненавистью посмотрел в спину уходящего громилы. Вот он. Вот ублюдок, которого они ищут. Мразь, убившая его брата. А возможно, и всех остальных. Он так легко их сейчас размотал! Вот наёмник, про которого говорил Корд. Байкер, про которого писала Фламинга.

Стерх, собравшись, побрёл к пистолету. Его напарник с разбитым лицом пытался встать. Стерх проигнорировал его и подошёл к пистолету. Вообще у него нет права ношения огнестрельного оружия, ведь он пока не полноценный сотрудник милиции, но ему сейчас было всё равно.

Он замочит этого ублюдка. Ради брата.

– Стерх, нет… – попытался воззвать к нему напарник, но парень лишь бросил на него злой взгляд и направился к выходу из бара.

Морт завёл мотоцикл. Ну где же они? Неужели он так сильно их приложил, что действительно сможет уехать? Морт немного порычал мотором, затем медленно тронулся – и наконец из «Стаи» выскочил парень, сжимающий в руках пистолет.

– Стой, сука! – прицелился он в Морта.

Тот затормозил и нехотя поднял руки:

– Не стреляй!

Возможно, слишком легко и неправдоподобно он сдался, но парня, похоже, это не заботило.

– Это ты убил моего брата? – вскричал он.

«Ну, я приложил к этому руку», – подумал Морт, а ответил изумлённым:

– Чего?

Парень взвёл курок.

– Я тебя убью, сука!

– Но я же сдался! – протестующе воскликнул Морт.

Он знал: обычно когда люди кричат «Я тебя убью!», они просто хорохорятся. Настоящие убийцы время на болтовню не тратят.

– А я всё равно тебя убью, – прохрипел парень и положил палец на спусковой крючок.

Упс. Если он выстрелит и попадёт, получится хреново. А если промажет, придётся Морту парня покалечить, что тоже в план не входит.

Раздумывая, что бы ему предпринять, Морт тупо уставился на парня. Секунда, вторая… Ситуация разрешилась внезапно: из бара вывалился второй и приказал:

– Стерх, стой!

Рука парня дрогнула.

– Стой, парень. – Напарник подошёл к нему и протянул руку за пистолетом. Стерх отдал его не сопротивляясь.

Напарник прицелился в Морта и властным тоном сообщил:

– Не двигайтесь, Морт! Вы арестованы за нападение на сотрудников милиции при исполнении! Стерх, надень на него наручники.

Морт спокойно слез с байка, повернулся к парню спиной и завёл руки за спину.

Кажется, план сработал.

(обратно)

Глава 50. Гамбит Корда

1

С Мортом вышло хорошо, но не идеально. Когда он, ведомый в наручниках, показался в коридоре Управления, Корд отметил две вещи: Морт неплохо отметелил сотрудников, но со Стерхом ему сильно повезло. Как позже выяснилось, бугай швырнул парня в стену, и тот сильно трахнулся затылком. В раже схватки раны Стерх не заметил, но, войдя в допросную с улыбкой победителя, рухнул на пол.

Впрочем, всё обошлось. Иначе у громилы были бы проблемы серьёзней, чем рассчитывал Корд.

На допросе Морт, как и запланировано, косил под дурака, а Корд показательно злился. В конце концов Шеф решил прекратить допрос. Следователю это было только на руку.

Возникла новая задача: инсценировать покушение на себя и выжить.

2

В этот раз Корд даже не ходил по лезвию бритвы. В этот раз он прыгал по нему на одной ноге, пьяным, в бурю. Слишком многое могло пойти не так. Впрочем, риск Корд считал оправданным. Разве счастливая жизнь с любимой женой, ребёнком и добрыми друзьями не стоила столь высокой ставки? Корда волновало лишь одно: в случае фиаско он нанесёт сильную душевную травму не только Дие, но и Скрипачу, от чьей руки он, получается, погибнет.

На самом деле в этой затее не было никакого гениального плана. Можно было придумать множество других выходов, но Корд убедил друзей, что их нет. Он просто хотел встать перед Смертью, сказать ей: «Ну, вот он я, забирай, если нужно» – и ждать решения. Это все ещё менее честно, чем выстрел в лоб, но всё же достаточно рисково, чтобы облегчить совесть.

А после у него начнётся новая жизнь. Старая ему больше не нужна. Ему больше не требуется ловить негодяев, чтоб не чувствовать себя дерьмом. Убийца Фламинги и остальных? Да пошёл он на хер! Пусть хоть ещё миллион человек прикончит, Корду все равно. Да и всегда было. Он ловил преступников потому, что это захватывающе, а вовсе не из-за великого чувства справедливости.

Уёбок он? Допустим. Но у него скоро родится сын или дочь, и он не станет для него или неё мудаком, который надолго пропадает во время очередного расследования. Он будет отцом, на которого можно положиться, который будет рядом в нужную минуту. Он положит жизнь на то, чтобы дать своему ребёнку счастливое детство и воспитать из него хорошего человека. А не уёбка, как он сам.

3

Сначала требовалось определиться с местом и временем действия: оно должно быть логичным. Например, точка на пути возвращения Корда с работы или магазина. Понятное дело, никаких тёмных переулков, куда ни один человек в здравом уме специально не пойдёт.

– А если в парке? – предложил Скрипач.

…

И правда. В этом даже есть символизм – пусть простенький и очевидный, но его хватит.

Все закончится там, где началось.

Ха-ха, ну прямо последняя фраза перед финальной битвой Героя и Злодея. Корда и Корда. Его гамбит.

Тут ещё Диа огорошила: мол, без неё никаких планов реализовываться не будет, ведь она хочет помочь. На справедливый аргумент «Тебе рожать со дня на день» девушка заартачилась исказала, что чувствует себя отлично, а если Корд не позволит ей участвовать, она на него серьёзно обидится.

Не, ну такие угрозы противозаконны.

С другой стороны, появлялась причина, зачем Корду после работы идти в парк. На улице тепло, цветочки распустились, молоденькие листья берёз колышутся на ветру, а недавно парк обработали от клещей, то есть можно побегать босиком по свежевыросшей траве – разве этого недостаточно, чтобы Корд пригласил любимую жену на прогулку вечером после работы? Более чем. И это автоматически оправдывает её присутствие на месте «нападения».

Осталось выбрать не слишком людную локацию.

– Как насчет места неподалёку от первого убийства? – предложил Скрипач. – Раз уж ты хочешь символизма.

– Ну нет, слишком явно. Может вызвать подозрение.

– Гм. Можно там, где я спал в ту ночь. Как раз лавочка имеется.

– Там красиво?

– Ну, так…

– А ближайший таксофон?

– У главного входа.

– Далековато… Учитывай, что Диа беременна и носиться, как таракан, не сможет.

Диа немедленно его стукнула, а затем призадумалась.

– Блин, меня возмутило, что я не таракан.

Друзья рассмеялись.

– Можно Небо привлечь. Она очень спортивная. – Скрипач сегодня сыпал разумными предложениями.

– Ну уж нет, – возразил Корд. – Хочу, чтобы у меня остались друзья, не знающие, что я в любой момент могу их убить.

Снова засмеялись. Шутка грустная, но сегодня их смешило все подряд. И непонятно, то ли виной всему было хорошее настроение, то ли вино, то ли нервозность. Они вновь сидели за кухонным столом – это уже становилось традицией.

– Я тут подумала… Помнишь берёзу, под которой мы устроили пикник?

– Когда я вышел из изолятора?

– Ну да! Место было безлюдным и скрытым кустами сирени. И она как раз цветёт сейчас.

– Хм…

– Оттуда не так далеко до центра парка, а там есть таксофон.

– И кусты позволят мне легко скрыться с места преступления, – добавил Скрипач. – Если меня вообще кто-то заметит.

– Кстати, крутое место. Главное, чтобы оно не было занято. И у меня есть причина там оказаться, раз это место нашего первого с Дией свидания.

– Второго вообще-то, – поправила Диа. – Первое было в кино. Или вообще третье, если считать, что я навещала тебя в изоляторе.

– Да, ты права. Ладно, будем мочить меня в парке.

С местом определились, но подготовка еще не завершилась: Корду следовало составить письмо, которое Скрипач оставит на его теле. Способ определился сразу же – склейкой фрагментов из газет и журналов, ведь подобный текст убийца уже оставлял. Скрипач предложил составить его, используя слова только из статей Фламинги о Стервеце, но идею отвергли: письмо было обстоятельным, да и убийца, следуя образу, который ему проработал Корд, не стал бы с таким заморачиваться.

Текст, составленный из приклеенных слов, почерковедческой экспертизе уже не подлежал, но оставалась ещё автороведческая: Корд не мог придумывать формулировку сам, ведь Шефу, да и мало ли кому ещё, известно о его манере письма. Поэтому он набросал короткий план с ключевыми моментами и попросил Скрипача написать текст в своём стиле, но постараться войти в шкуру убийцы – угрюмого и замкнутого профессионала, который просто делал свою работу.

Получилось так:

Я стараюсь не убивать невиновных, хотя таких не существует. Но не каждого виновного следует убивать. Меня наняли избавиться от Фамильяра, рассказали его подноготную. Он убил двоих. Этот заказ я исполнил. Но второй заказ я принять отказался. Фламинга потребовала убрать своего бывшего. Я отказался. Она пыталась меня шантажировать. Я её ликвидировал.

Форс вычислил Фламингу и меня. Его убийство было вынужденным. Но в тот вечер, когда я собирался его убить, к нему пришёл Корд. Наверняка Форс все ему рассказал. Дело времени, когда он выйдет на меня. Этого я допустить не могу.

С убийствами я покончил. Меня вы не найдёте. Прощайте.

Результат оказался лучше, чем Корд ожидал.

Осталось дело за малым: прилепить текст на бумагу. Здесь уже подключилась Диа: в перчатках, медицинских масках и шапочках для плавания (чтобы волосы случайно не упали) они втроём штудировали материалы журналов и газет, выискивая слова, а иногда даже словосочетания, в нужных им формах. Затем Скрипач их вырезал, а Корд аккуратно клеил, следя, чтобы в текст не попало ничего лишнего – ни слюны, ни крови, ни даже волоска. Он, конечно, потом всё досконально проверит, но лучше перебдеть.

23 мая, в день перед свершением плана, они ещё раз прорепетировали его дома. Корд стоит у березы и ждёт Дию. Ему предварительно нужно позаботиться о реквизите – бутылке вина и цветах, – чтобы максимально соответствовать человеку, идущему на свидание. Ну и выглядеть поопрятней; совсем замечательно, если это заметят на работе.

Около семи тридцати к Корду должен подойти Скрипач и пырнуть его, затем оставить на теле письмо и скрыться (на самом деле позвонить в скорую: лучше продублировать функцию Дии, чем истечь кровью в непредвиденной ситуации). Дальше остаётся только выжить.

Ничего сложного.

4

Наступил решающий день.

Идея с нарядом сработала («Куда-то вечером намылился? – На свидание со своей девушкой»). Это было хорошо, лишнее пространство для манёвра в случае чего.

После работы Корд зашёл в цветочный и выбрал самый красивый букет, затем – в элитный алкогольный магазин за бутылкой красного сухого.

Осталось ещё примерно сорок минут, и Корд решил потратить их на прогулку до парка.

И вот он здесь, под той самой березой. До прибытия Скрипача – семнадцать минут.

Сидевший на лавочке Скрипач заметил Корда еще на аллее. В старом плаще, кепке, тёмных очках и чёрных перчатках он чувствовал себя странно и нервно. Ему казалось, что выглядит он максимально подозрительно. Ноги потели от двух пар шерстяных носков, которые пришлось надеть, чтобы нормально передвигаться в ботинках на четыре размера больше. Да и одет он не по погоде: на улице – двадцать градусов, а укутан он на десять. Однако прохожих, судя по всему, это не заботило: многим бездомным свойственно таскать на себе весь свой гардероб.

В этот же момент Диа подходила к воротам парка. Она не призналась Корду, но с утра её мутило. Ничего страшного, лёгкое недомогание, но муж бы перепугался и запретил ей участвовать. Он слишком упрям, чтобы отменять или переносить «мероприятие». Раз Диа не смогла его отговорить, значит, обязана помочь.

Скрипач переместился. Теперь он находился недалеко от места действия.

Корда охватило странное спокойствие. Такое, говорят, случается у некоторых смертников в момент исполнения приговора. Ты стоишь перед расстрельной командой с мешком на голове. Чувства обострены. Слышишь, как палачи вскидывают ружья. Взводят курки. А тебе все равно: стреляйте уже! И они стреляют. А тебе хорошо.

Хотя возможно, эту историю Корд выдумал сам, чтобы отвлечься.

Диа прошла половину пути. Что-то не так: её сильно тошнило. Неужели она собралась рожать? Нет-нет, не сейчас!

Диа резко остановилась. Больно. Больно!

Скрипач вышел из кустов сирени. На шорох обернулся Корд.

– Ты уверен? – спросил Скрипач.

В правой руке он сжимал нож, в левой – немного мятое письмо.

– Ты нож только в перчатках брал?

Скрипач опустил глаза на свои руки.

– Ну да, как ты и говорил.

– Не вытаскивай его из меня. Воткни и уходи.

– Почему? Ты же говорил, что тогда могут подумать, будто ты сам себя пырнул?

– Я тут подумал, если не вытащить, больше шансов выжить: рана закупорится, и кровь хлестать не станет. Надеюсь.

– А конверт?

– Рядом кинь. Или… хм… как думаешь, он в крови читабельным будет?

– Конечно, буквы ж вырезаны, а не написаны.

– Тогда давай так: насади его на нож и только потом бей.

Скрипач сделал, как сказал Корд.

– Готов? – неуверенно спросил Скрипач.

– Да хрен его знает. Бей давай. Прицелься только хорошо, пожалуйста.

– Ну пиздец…

Собрав волю в кулак, Скрипач вонзил в друга нож.

Диа упала на колени. Живот адски болел. Она закричала. К ней подбежали люди, спрашивали, что случилось. Кто-то помчался к таксофону. Она уже мало что соображала. Перед глазами всё плыло. Она должна сказать про Корда. Корд!

Он уронил бутылку вина и схватился правой рукой за нож. Однако букет не выпустил. Зачем он ему сейчас?

Скрипач скрылся, и хорошо. Когда он сделал требуемое, Корд сперва ничего особенного не почувствовал – так, лёгкий укол. Зато теперь… боль стала невыносимой. Он дважды кашлянул кровью, согнулся. Нет. Нет. Он всё делает не так. Он же читал, как действовать при таком ранении! Запрокинуть голову? Или опустить? Лечь на землю или пытаться устоять?

И где Диа?

Он учёл, что она может не успеть добежать до таксофона. Скрипач в любом случае позвонит. Но всё же где она?

Он решил выйти на аллею, по которой она должна была прийти. Каждый шаг отзывался дикой болью. Очередной приступ кашля лишил его ещё нескольких сгустков крови. Но он шёл. Брёл. Ковылял. Едва переставляя ноги, норовя упасть, корчась от боли. Потому что так было нужно.

Он продрался через кусты, вывалился на аллею и упал на колени.

– Помо… – попытался пробормотать он, но очередной приступ кашля лишил его речи.

До того, как сознание покинуло его, он успел заметить лежащую на асфальте Дию.

(обратно)

Глава 51. Новая жизнь

Он услышал голоса.

– …состояние стабилизировалось. Ему повезло. Если б вытащил нож, могли и не успеть.

– Когда он очнется? – спросил знакомый женский голос.

– Возможно, уже сегодня.

– Дий, ну ещё пять минуточек… – «сонно» пробормотал Корд, а затем расплылся в улыбке.

Тишина.

– Он ещё и шутит, гад такой!

Корд открыл глаза. У его постели стояли врач, Скрипач и Шеф, а на краю койки сидела Диа в халате.

– Как самочувствие? – поинтересовался врач.

– Да неплохо. Жить буду. Наверное.

– Я тебе дам «наверное»! – Диа легонько шлепнула его по ноге. – Тебе сейчас вообще нельзя умирать!

– Почему?

– А ты догадайся! – подмигнула девушка.

Корд покосился на Скрипача.

– Я отцом, что ли, стал?

Скрипач загадочно улыбнулся.

– Гхм, – прервал их Шеф. – Если вы не против, мне с Кордом нужно кое-что обсудить. С глазу на глаз.

– Конечно, хорошо, – кивнула Диа и вышла из палаты вместе со Скрипачом.

Врач, осмотрев Корда и задав ему несколько вопросов насчёт самочувствия, вышел следом. Шеф проводил его взглядом.

– Мог бы и предупредить, что встречаешься с дочерью самого Царя.

– Так ведь личная жизнь – дело личное, – парировал Корд. – Но если вам любопытно, моим алиби в ночь резни в больнице был званый ужин у Царя. Просто я не хотел о нём распространяться: мало ли, как изменилось бы отношение ко мне.

– Гхм. Разумно. Впрочем, я в твоей разумности никогда не сомневался, и надеюсь, ты примешь новости стоически. – Шеф встал у изножья койки. – У меня для тебя много новостей, но врач потребовал тебя сегодня сильно не беспокоить. Видишь ли, сынок, с делом Форса возникли трудности…

– Какие?

– Ну, как понимаешь, напавший на тебя и Морт – два разных человека. Все это время мы держали у себя невиновного. И проблема в том… – Шеф вздохнул. – Что его обвинил ты.

– Почему? Ведь мы со Стерхом…

Шеф жестом приказал Корду замолчать.

– Следствие сейчас в очень трудном положении. Расследование в тупике, а письмо лишь закрепило его там.

– Какое письмо? – «удивился» Корд.

– Вот это. – Шеф достал из кармана заляпанные кровью листы бумаги. – Его нашли приколотым к твоей груди. Прочитай.

Корд аккуратно взял письмо и неспешно прочитал. Дважды, чтобы не вызывать подозрений. Затем нахмурился.

– Автора вычислили?

Шеф покачал головой.

– Мне нужно спросить, видел ли ты человека, пытавшегося тебя убить, – Шеф вытащил диктофон и вставил кассету.

Корд нахмурился, делая вид, что вспоминает.

– Я ждал Дию у берёзы, где у нас прошло первое свидание. Потом услышал шорох за спиной и обернулся, думал, она. Но это оказался незнакомый мужчина. М-м-м… Высокий, в джинсовой кепке и тёмных очках. В рубашке… белой, с тонкими чёрными полосками вдоль. На остальное внимание не обратил.

– Он выглядел опрятно?

– Хм… Ну, не грязным точно. На бродягу похож не был, но и на делового человека тоже. Обычно выглядел, я бы сказал.

– Что произошло дальше?

– Поняв, что это не Диа, я отвернулся. Думал, просто чувак ищет место для отдыха, а ведь в тот день парк был многолюден… Кстати, сколько времени я без сознания валялся?

– Около суток. Сейчас, – Шеф бросил взгляд на часы, – семь пятнадцать вечера, двадцать пятое мая. Я заехал к тебе после работы. Так что происходило после того, как на поляну пришёл мужчина?

– А. Он подошёл ко мне, причём встал прямо передо мной, и поздоровался. Я подумал, мужик хочет что-то спросить, а он возьми да пырни меня. Я даже не заметил, что у него в руках что-то было. Сейчас вдруг в голову пришло, что как-то так он и убил Фламингу.

Шеф кивнул.

– Врач сказал, тебе сильно повезло. Нож прошёл в нескольких миллиметрах от сердца.

– Хе. Я поначалу даже не понял ничего, но инстинктивно схватился за нож. Мужик его отпустил и ушёл, а я… Вот дальше не помню.

Шеф кивнул.

– Мы обнаружили отпечатки ботинков сорок седьмого размера. Ты верно обратил внимание: мужчина был действительно высок.

– Но ведь размер обуви не обязательно коррелирует с ростом…

– Такой размер – почти всегда показатель, – возразил Шеф и вздохнул. – У моего сына был такой же. – Затем кашлянул и вернулся к официальному тону. – Можешь ли ты вспомнить что-то ещё?

Корд немного подумал и покачал головой.

– Хорошо. Спасибо за показания. Пока хватит. – Шеф щёлкнул кнопкой и запись прекратилась. – Но, к сожалению, это не всё, о чём я хотел с тобой поговорить. – Шеф тяжело вздохнул, размышляя, как преподнести информацию. Как обычно, решил говорить напрямик. – Не люблю сообщать плохие новости, но… Ты уволен, Корд.

– Ч-что?

– Ты больше у нас не работаешь. И в милиции тоже. Без возможности восстановления.

– Но… почему? – опустошенно проговорил Корд.

– Из-за того, что вы с Форсом не смогли вычислить Стервеца. Из-за гибели Форса. И нападения на тебя. Это стало последней каплей. Сверху считают, что ты дискредитировал себя как следователь и провалил дело Стервеца.

– И кто тогда будет расследовать?

– Мы закончим с нападением на тебя, а в случае ещё одного убийства передадим дело Царской жандармерии. Потом будем пытаться отмыться от скандала и забыть дело Стервеца как страшный сон.

Пауза.

– Ладно, Корд, – закончил Шеф. – Мы ещё поговорим в Управлении. Подпишешь бумаги, заберешь вещи – и всё.

Корд мрачно кивнул.

– До свидания. – Шеф не оборачиваясь вышел из палаты.

Что ж, все вышло как и предполагал Корд. Но ему всё равно было грустно. Он хотел уволиться красиво, но затянул с этим, и получилось вот так. А всё потому, что сначала решил следить, сдаст ли его друг, потом завяз в расследовании убийства Фламинги, а затем трагедия с Форсом… Ладно уж, как вышло – так вышло.

Через пять минут после ухода Шефа дверь вновь открылась, и в палату вошёл Скрипач. Корд усмехнулся.

– Да я сегодня в центре внимания!

– И не говори. Как ты себя чувствуешь?

– Меня уволили.

Скрипач подошёл к койке и обеспокоенно поглядел на Корда.

– Я спрашивал насчёт раны.

– Болит немного, но плевать. Выжил же. – Корд понизил голос до полушёпота. – От ботинок избавился?

– Да, – так же тихо ответил Скрипач. – Всё сделал, как ты сказал.

– Отлично. Ты хорошо сработал.

Скрипач кивнул и улыбнулся другу.

– Поздравляю, кстати, с началом отцовства.

– Кто хоть родился?

– Родила царица в ночь не то сына, не то дочь, – загадочно процитировал Скрипач. – Диа просила тебе не сообщать.

– Вот коза, – тепло улыбнулся Корд. – Сейчас лежу, думаю: а ведь стоило того. Все страдания, трагедии… Теперь у меня начнётся обычная семейная жизнь. Как думаешь, я буду хорошим отцом?

– Ну, если не станешь убивать людей на глазах у ребёнка, думаю, да.

– Эй!

Скрипач хихикнул.

– Я ж говорю: человек ты тёмный, но всё-таки хороший. Думаю, и отцом отличным получишься. Кстати, Небо с Миром обещали зайти завтра. Они всерьёз встревожились тем, что с тобой произошло.

– Ты хоть не сказал им, что это было на самом деле?

– Нет, конечно.

– Хорошо. Пусть остаются в неведении.

Дверь вновь открылась, и в палату вошла счастливая Диа.

– Что ж, мне пора, – засобирался Скрипач. – Нужно возвращаться к своим.

Попрощавшись с другом, Диа снова села на койку.

– Колись давай, кто родился? – потребовал Корд.

– А вот не скажу! – хитро сощурилась жена. – Сейчас папа придёт, сам всё увидишь.

– Эй, так нечестно!

– Ладно, у тебя одна попытка!

– Хорошо. Есть вопрос, по которому легко определить пол ребёнка. Она кричала, когда родилась?

– Ну конечно!

– Значит, девочка.

– Погоди, но ведь мальчики тоже кричат…

– Я же говорю, определяется по вопросу.

Диа недоуменно нахмурилась, затем воскликнула:

– Опять меня провёл, гад такой!

– Причём развод первоклассника, – поддразнил Корд.

– Негодяй! – Диа легонько шлёпнула его по бедру.

– Как самочувствие? Что вообще произошло в парке?

– Ха-ха! Совершенно неожиданно я решила рожать.

– А я ведь говорил, что не нужно тебе идти, – укорил жену Корд.

– Ну так я ведь дурочка, что с меня взять, – весело улыбнулась Диа. – Но всё прошло хорошо.

Они ещё немного поболтали о всяком-разном. Вскоре в палату вошёл чуть ли не светящийся от радости Царь. В руках он бережно держал маленький свёрток.

– Смотри-ка, внучка, это твой папа!

Царь подошёл к Корду и протянул ему свёрток. Отец осторожно принял своего ребёнка. Девочка посмотрела на него и… улыбнулась?

– Здравствуй, дочь, – улыбнулся ей в ответ Корд.

(обратно) (обратно)

Эпилог. Третьи лица

1

– …и тогда я беру его и бац! Валю на землю. Он пытается вырваться, скотина, пинается, а я…

Гранёный стакан с компотом громко звякнул о стол.

– Ты чего? – недоумённо спросил рассказчик.

– Ничего, – сердито ответил Стерх. – Дай поесть спокойно.

– А я тебе что, мешаю?

Вместо ответа Стерх молча отломил вилкой кусок котлеты и сунул его себе в рот.

После смерти Форса и увольнения Корда, Стерха приняли на работу на место последнего – теперь не как стажёра, а как полноценного сотрудника. Но в качестве напарника-тактика приписали этого старого болтуна. Нет, человек он был неплохой, весьма умный и опытный, но болтал сверх меры. Может, сказывались старость и одиночество: насколько Стерх знал, его дети с ним практически не общались, а внуков и подавно не подпускали.

Но Стерха до сих пор не отпускало дело Стервеца. Того громилу – Морта вроде? – в понедельник выпускают. Хотя он не был убийцей, Стерху с напарником он сильно навалял, а за это заслужил себе пусть небольшой, но срок в изоляторе.

– Ну так вот… – причмокнув, продолжил напарник. – Я, значится, говорю ему…

– Эй, Стерх. – У входа в столовую появился дежурный. – К тебе пришли.

– Кто? – оживился Стерх.

– Почтальон, – ответил дежурный. – Иди на проходную, он там.

Благодарность Стерха было не передать словами: от потока сознания напарника уши уже начали вянуть.

Парнишка-подросток в форме почтальона нетерпеливо переминался с ноги на ногу, стоя у кабинки дежурного.

– О, это вы – Стерх? – затараторил тот. – Вам бандероль пришла. Доставка. Подпишите тут и тут, пожалуйста.

Почтальон торопливо вручил ему бумажный свёрток, на котором лежала квитанция. Стерх повертел бандероль в руках.

– Кто отправитель?

– Отправитель обычно в квитанции указан. Изучите и распишитесь, пожалуйста.

Нет, указано не было, только адрес и получатель.

– Распишитесь, пожалуйста, – подгонял Стерха почтальон.

Стерх молча оставил свою витиеватую подпись и вернул квитанцию парнишке.

– Спасибо большое! – широко улыбнулся тот. – До свидания!

И почтальон пружинистой походкой выскочил из Управления.

– Там не бомба? – попытался пошутить дежурный.

– Вот сейчас и узнаем, – мрачно ответил Стерх.

Вернувшись в свой кабинет, бывший когда-то кабинетом Корда, Стерх облегчённо вздохнул: напарник ещё не вернулся с обеда, а значит, можно распечатать бандероль без лишних вопросов.

Стерх аккуратно положил её на стол и достал из ящика ножницы. Ну-ка, что же там?

Письмо в конверте. Записная книжка… Хм, выглядит знакомой. Аудиокассета без подписи. Странно. Пригласительный билет на воскресную премьеру «Третьих лиц» в театре «ПостМортем». Ещё странней. Стерх сроду театрами не интересовался. Может, бандероль ему оправили ошибочно?

Ладно, разберётся по ходу дела.

Он распечатал конверт и вытащил из него одинокий лист, написанный от руки. Едва начав читать, сердце Стерха забилось быстрей.

Дорогой брат!

Пишу тебе, вероятней всего, из могилы, ведь если б я был жив, в этом письме необходимости не существовало бы. К сожалению, я не успел доделать то, что собирался, во многом из-за собственных терзаний. Правильно ли я поступаю? Что вообще правильно? Но сейчас, когда я пишу эти строки, в голове крутится мысль: если ты читаешь это письмо, значит, то, что я планировал сделать, должно быть сделано. Прости за сумбур, я не силён в формулировках.

Я знаю, кто убил Фамильяра. И знаю, кто убьёт меня. Вернее, кто уже убил, учитывая, что письмо попало к тебе в руки.

Это Корд. Я не буду долго расписывать доказательства, ты сам сумеешь их найти. Подскажу лишь, где тебе искать.

1. Корд – амбидекстр, то есть одинаково хорошо владеет обеими руками. Вернись к делу Фамильяра и обрати внимание на фотографии его раны и зарубки в дверном косяке. Они нанесены с разных сторон.

2. Изучи мой ежедневник, особенно январские и майские записи. Я имел привычку записывать мысли и идеи, чтобы их не забыть. Возможно, тебя, как и меня, они подтолкнут в правильном направлении.

3. Послушай кассету. Запись плохая, но расслышать можно. То, что там прозвучит, тебя шокирует. По очевидным причинам эту кассету записал не я, но по моей просьбе это было сделано и отправлено тебе.

4. Третьего июля состоится премьера спектакля «Третьи лица». Ожидаемая премьера для многих театралов! И у меня есть билетик. Я хочу, чтобы ты сходил на спектакль за меня. Там всё и закончится.

Я сработал не так красиво, как Корд, который наверняка вас всех одурачил, но, как мне кажется, вполне эффективно. Мой друг никогда не подозревал, что я способен на хитроумные манипуляции, и в чём-то он был прав: я оказался недостаточно хитроумен, чтобы выжить. Ну да что уж теперь.

С любовью,

Форс

Стерх перечитал письмо снова. И снова. И снова. И снова. Как это возможно?

Хорошо. Он сделает так, как написано. Вот только дело Стервеца уже в архиве… Ладно, первый пункт можно пока пропустить. Ежедневник.

Стерх принялся его листать. Поначалу там не было ничего интересного, но затем взгляд споткнулся об одну из записей, сделанную 8 января: «Корд распсиховался. Так на него не похоже. Хотя в него раньше никогда не стреляли…»

О подобном говорит брат? Письмо точно написано им: почерк тот же. Смотрим дальше.

12 января: «Раны неправильные. Нанесены с двух рук? <…> УБИЙЦА – КОРД?!» Последняя фраза обведена.

13 января: «Возможно, Корд догадался».

15 января: «Я не буду сдавать Корда. Он мой друг».

1 февраля: «Корд ничего не делает. Может, я был неправ?»

4 мая: «Корд на меня странно посмотрел. Хочет меня убить?»

5 мая: «Хочу умереть».

7 мая: «Не смог умереть. Не могу уйти, пока преступник на свободе. Чудовище должно сидеть в клетке».

11 мая оставлена последняя фраза: «Немного осталось!» В этот день Форс был убит.

Своим лучшим другом Кордом.

Мысли в голове Стерха бушевали. Он начал видеть события в другом ключе. Осталось послушать кассету.

Стерх чуть не сбил с ног напарника, возвращавшегося с обеда.

– Эй, ты чего? – возмутился он.

Стерх не удостоил его ответом.

Ворвавшись в кабинет Шефа, он порядком ошеломил своего начальника.

– СТЕРХ! ЧТО ТЫ СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕШЬ… – начал он, но увидев лицо парня, на котором блестели слёзы, прервался. – Объясни, что случилось?

– Шеф, вы должны это услышать! – Стерх включил магнитофон, который притащил с собой.

Из него зазвучало оглушительное шипение.

– Что это значит? – возмутился Шеф.

– Сейчас, погодите, разговор начнётся, он иначе неслышным будет.

И вот, несколько минут спустя, из динамика послышались негромкий бас:

«Как думаешь, он не ослеп?»

Чем дальше шла запись, тем сильнее становились эмоции Шефа.

«Морт перестарался».

Тот самый Морт, который через два дня выходит, честно отсидев свой срок за нападение на сотрудника милиции?

«…во время драки с Фамильяром я сначала ударил слева, потом стал бить справа, и в коридоре вновь перекинул топор в левую руку…»

Корд. Глаза Шефа наполнились слезами – от осознания, что его родного сына убил тот, кого он сыном своим практически считал.

«Так это ты украл наградной пистолет Шефа!»

Голос Форса звучал как будто радостно. Это сильно удивило Шефа.

«Я выбираю смерть».

Форс сам вынес себе смертный приговор.

«Прощай, Корд.

Прощай, Форс».

*Выстрел*

Разумеется, неизвестно откуда полученная кассета с записью разговора не может являться доказательством. Но если ты начальник Центрального управления милиции, любое разрешение можно оформить и задним числом.

2

Корд поправил красивый красный галстук-бабочку и улыбнулся своему отражению.

– Ну как? – повернулся к одетому в костюм-тройку Скрипачу, тихонько качающему колыбель.

Тот улыбнулся.

– Выглядишь как официант.

– Специально для вас, мон месье, угощение от шеф-повара «Же не манж па сис жур»! – Корд шутливо поклонился другу.

– Иди ты, – рассмеялся Скрипач.

– А ну-ка! Не выражаться в присутствии особы голубых кровей!

Корд подошёл к колыбели. Девочка в мини-платьице, лежащая там, протянула к нему ручонки и также засмеялась. Отец аккуратно взял дочь на руки. Девочка схватила его за нос.

– Как назвали? – улыбнулся Скрипач.

– Никак ещё. Думаем. – Корд заглянул в смеющиеся глаза дочки. – А ты чего скажешь, малявка? – Корд уткнулся носом ей в животик, из-за чего девочка ещё сильней рассмеялась.

– Пора бы уже. Целый месяц прошёл.

– Ха! Не мы одни такие разгильдяи! Небо же тоже недавно родила, слышал?

– Нет, – удивился Скрипач. – Давно?

– В среду. А в пятницу она нам позвонила и рассказала обо всём. У них тоже девочка, и очень необычная – альбиноска с фиолетовыми глазами, представляешь? Короче, завтра мы поедем к нам в загородный дом, отметим всё – и премьеру Дии, и освобождение Морта, и рождение дочери Неба с Миром. Только не с утра соберёмся, а вечером, с ночевой. Ты с нами?

Скрипач замялся.

– У меня, наверное, не получится. Утром сестра прилетает, будет в университет поступать. Нужно её встретить и всё такое.

– А она у тебя приличная?

– Ну, – хмыкнул Скрипач, – сложная. Но в криминале не замечена. В отличие от нас, – подмигнул он.

Корд рассмеялся.

– Сколько ей?

– Восемнадцать.

– Ну вот, с Небом почти ровесницы. Зови её с нами?

– Ты уверен?

– Вполне. Можно ещё Дию спросить, хотя она всегда за новые знакомства.

– Хорошо, – улыбнулся Скрипач. – Кстати, я тут подумал насчёт имени для вашей дочери…

– М? – Корд заинтересованно посмотрел на друга.

– Её рождение ведь стало своеобразной границей между прошлой жизнью и этой…

– Хм. Предлагаешь назвать её Жизнью?

– Нет, – помотал головой Скрипач. – Предлагаю антитезу Морту. Ви.

– Ви?

– Ага. Имя короткое и вызывает улыбку, когда его произносишь. А если учесть, какая девочка смешливая, оно ей очень подойдёт.

В подтверждение ребёнок радостно агукнул. Корд рассмеялся.

– А что, дочь, кажется, согласна. Мне тоже нравится. Диа, наверное, вообще в восторг придёт.

Корд бросил взгляд на старый отцовский хронометр.

– Нам пора, – сообщил Корд. – За нами сейчас заедут.

– Погоди, ты без букета, что ли?

– Так ведь дети – цветы жизни, разве нет? – лукаво подмигнул Корд.

Они приехали в «ПостМортем» за сорок минут до начала спектакля, а потому им нашлось время восхититься внешним видом театра. Сочетание дерева, стекла и природного камня создавало удивительное ощущение сказочности и близости к природе, а сквер с благоухающими цветами и молодыми берёзками лишь усиливал его. Корд, никогда не разбиравшийся в архитектуре, не мог (хотя и очень хотел) подобрать слов, чтобы описать открывшееся перед ним великолепие.

У входа их встретили Царь, выглядевший, как всегда, шикарно, и режиссёр спектакля, чьё имя Корд позабыл.

– О-о-о, а вот и наши дорогие друзья!

Режиссёр приветственно помахал рукой шедшему с коляской Корду и Скрипачу с букетом белых и красных роз.

– Что, Царь, в предвкушении? – поинтересовался Корд, пожав руку тестю.

– И не говори, – улыбнулся Царь. – Моя дочь сегодня исполнит свою мечту, и её выступление увидят муж и дочь! – Дед царственно улыбнулся внучке. Девочка хихикнула.

Пообщавшись немного, компания вошла внутрь, и Корд заметил в людном фойе ещё одного знакомого. Тот паренёк, кажется, его зовут Призрак, беседовал с незнакомым мужчиной лет тридцати. До Корда долетели обрывки их разговора:

– Всё готово? – спросил мужчина у Призрака.

– Всё пройдёт как надо, – уверил его парень. – Никаких несостыковок быть не должно.

– Хорошо.

Мужчина на миг встретился с Кордом взглядом. Улыбнулся, коротко кивнул ему и растворился в толпе. Он выглядел знакомо, но Корд никак не мог вспомнить, где его видел.

– Корд, здравствуйте! – К нему подошёл Призрак. Парень единственный из собравшихся в фойе был не в пиджаке, а жилете на белую рубашку. – Рад, что вы пришли! – он энергично потряс руку Корда.

– Как же я мог пропустить спектакль, в котором играет моя жена?

– О, Диа великолепная актриса, вот увидите! И скажу по-секрету, представление будет незабываемым!

Приезжая в загородный дом, Корд никогда не замечал, что тот охраняется – Царь мастерски скрывал своих защитников. Но сегодня бывший следователь то тут, то там натыкался на крепких мужчин, следивших за сохранением порядка. Визуально практически не отличаясь от посетителей театра, «люди в чёрном» выглядели не расслабленными, а собранными. Ещё бы – такое количество элиты на квадратный метр!

Корд поделился своим наблюдением со Скрипачом.

– Представь, если б они узнали, что в их тусовку затесался бездомный, – хихикнул тот.

Прозвучал первый звонок, затем второй, и люди начали стекаться в зал.

Здесь Корд со Скрипачом разделились с Царём: тот, вместе с первыми лицами государства, отправился в бенуар, а друзья с Ви прошли в партер на первый ряд. Корд удивился, когда Диа настояла, чтобы они взяли с собой дочь. Однако проблем девочка не доставляла – тихо смотрела по сторонам и посасывала соску-пустышку.

И вот – третий звонок. Свет погас, на сцену вышел парень, в котором Корд узнал Призрака, и объявил начало спектакля. Поднялся занавес – и представление началось.

Корд никогда не понимал театр. Зачем он нужен, когда есть кино? Нарочито яркие эмоции, нарочито активная жестикуляция – в отличие от фильма, где актёр может передать психологическое состояние персонажа движением брови. Абстрактные декорации, требующие дополнительной работы воображения, – и съёмки на натуре или в павильоне, где всё максимально детализировано.

Но, следя за спектаклем своей жены, Корд, к своему удивлению, поддался этой специфической театральной магии. Актёры уже не казались ему нереалистичными, а сюжет, пусть и в простеньких декорациях, захватил так, что Корд ловил каждую реплику, каждое движение, лишь бы ничего не упустить.

Диа играла жену писателя, создавшего потенциальный шедевр. Но – вот беда! – редактор требовал переписать историю, ведь идеи в нём были нестандартны, а потому могли серьёзно навредить консервативному обществу. Писатель пошёл издательству навстречу и стал убирать те и иные детали. Затем вместе с женой он снова отправлял рукопись – и снова получал в ответ письма с правками.

Сначала исчезли мелкие детали, затем начал меняться сюжет, но жена продолжала приносить ему отказы. Писатель медленно сходил с ума. То ему казалось, что он никогда не сможет закончить книгу, то – что он герой своего романа, а вовсе не писатель, и потому написание книги невозможно.

История подошла к своему катарсису. Писатель, сидя за столом в окружении смятых и исчёрканных листов текста, набрал в руку полную горсть таблеток и воскликнул:

– Усну из этого я мира! – и залпом проглотил их.

Свет на сцене медленно погас.

И вдруг в луче прожектора явилась Диа. Она медленно шла к телу мужа, сжимая в руках самую первую рукопись.

– Вот дурачок! Ты написал шедевр, но был в том неуверен, а потому позволил себя мне провести.

Диа демонстративно взяла со стола ручку, зачеркнула имя мужа в заголовке рукописи и написала своё. В зале послышались изумлённые возгласы. Диа обратилась к мёртвому мужу:

– В печати твоя книга под именем моим.

Затем она повернулась к залу и сделала два шага к краю сцены.

– Когда пришла тогда я…

Вдруг в зале включился свет. Диа запнулась, и глаза её расширились от удивления и ужаса: в зале было полно вооружённых людей в форме.

– Уважаемые зрители! – Со стороны бенуара, где находился её отец, послышался голос. – Просьба не волноваться и оставаться на своих местах. В данный момент в зале находится опасный преступник.

Голос Шефа. Корд узнал его и усмехнулся.

Вот блядь. На это у него нет плана.

Он бросил взгляд на Скрипача, нервно сжимавшего букет. А хотя…

– Скрипач, – шёпотом позвал он друга. – Дай мне букет и возьми мою дочь.

Друг послушно выполнил указания.

– Найти путь на сцену и жди за кулисами. Как только я тебя позову, выйди и сделай, что нужно. Ты поймёшь.

Скрипач кивнул.

Шеф продолжал вещать в мегафон.

– Этот человек – самый опасных преступник последних лет. Вам он известен под именем Стервец. Он – бывший следователь, работавший в Центральном управлении милиции. Будучи одним из лучших в своём деле, он успешно водил нас за нос в течение года. На его счету десять жертв, в том числе мой сын Фамильяр, несправедливо обвинённый в его преступлениях, и друг и коллега Форс-Мажор, работавший с этим человеком над делом Стервеца.

Ясно. Они приписали ему все убийства, а значит, сейчас будет показательное публичное задержание. Иначе говоря – понт. Ведь они могли скрутить его на выходе, но вместо этого предпочли устроить шоу.

Что ж, суки, будет вам шоу.

Корд одним движением сдёрнул с букета упаковочную бумагу. Шорох услышали. Автоматические винтовки в руках бойцов стали искать источник звука. Корд встал со своего места и подошёл к сцене, держа букет в правой руке.

– Дамы и господа! – объявил Корд. – Мой бывший начальник Шеф, или Шафран, если вам угодно его полное имя, говорит обо мне. Я действительно убийца, и да, кровь его сына и моего друга и коллеги Форса действительно на моих руках. Однако… – Корд сделал многозначительную паузу и улыбнулся. – Всё ли так однозначно?

В зале послышались шушуканья. Люди не понимали, что здесь происходит. Кто-то зааплодировал – наверное, посчитал происходящее продолжением постмодернистского спектакля.

– Корд, бросай букет на пол, руки за спину! – скомандовал приближающийся по проходу между рядов Стерх.

Корд не обратил на него внимания и указал букетом на бенуар, где рядом с Царём стоял Шеф.

– Всем нам понятно желание человека защитить своих близких. Некоторые, как я, готовы переступить ради этого черту закона. Я убил Фамильяра потому, что тот сам попытался меня застрелить. Наверное, вы в курсе, в январе все только об этом и говорили. Но почему, спросите вы, ты не стал действовать по закону? А потому, дамы и господа, – Корд улыбнулся, – что закон един не для всех.

В зале стихло.

– Шеф! – крикнул Корд. – Ночью двенадцатого июля прошлого года вы помогли своему сыну избавиться от трупа проститутки Пиалы, которую тот убил!

– ЛОЖЬ! – рявкнул в мегафон Шеф.

– Значит, на дне одного из парковых прудов не лежит сейчас разорванный мешок для трупов и пара красных туфелек? – хитро сощурился Корд. – Значит, вы не давали следствию разрешение на обследование пруда не потому, что там лежали доказательства вашей с сыном вины?

– О чём я говорил! – гневно крикнул в мегафон Шеф. – Этот гад манипулирует вами!

Царь поднял руку, прося тишины. Затем он встал и забрал у Шефа мегафон:

– Продолжай, Корд.

– Закон един не для всех. Бомж, наркоман, проститутка – три категории наименее защищённых законом людей. Их показания зачастую не воспринимают всерьёз, их жизни не считаются ценными, а потому милиция и в половину не так активно расследует преступления против них. И у меня есть свидетель, видевший, как Шеф с сыном запаковывают труп в мешок и топят в пруду. Проблема в том, что он бездомный. Скрипач! – Корд махнул рукой в сторону сцены.

На неё неуверенно вышел Скрипач. Он отдал дочь Дие и встал рядом с ней.

– Это… – Голос прозвучал тихо, но затем Скрипач кашлянул и собрался. – Это правда! В ту ночь я спал на лавочке на параллельной аллее и видел всё. И как они прятали труп в мешок, и как топили. Я подождал, пока они уйдут, и нырнул за телом, потому что считаю, что преступления не должны оставаться безнаказанными! Но я боялся за свою жизнь и потому не стал свидетельствовать…

– И правильно сделал! – перебил друга Корд. – К сожалению, здесь сегодня нет второго моего свидетеля – проститутки, ставшей свидетелем ссоры Фамильяра и Пиалы. Но её мадам свидетельствовала, и в октябре прошлого года была убита. Кем, как вы думаете?

Корд и сам не знал кем, но из зала послышался одинокий крик: «Фамильяром!»

– Теперь вы понимаете, почему я убил Фамильяра, а не стал действовать по закону? Потому что закон един не для всех. Потому что я был уверен, что отец опять поможет ему избежать справедливого наказания. И у Фамильяра появится возможность опять совершить на меня покушение. Или не на меня. А на мою беременную девушку. Или, позже, на мою дочь. Я посчитал, семья – единственное, за что можно убить.

В зале загомонили. Царь подал знак, и двое телохранителей скрутили Шефа. Тот вопил «Он лжёт!», ругался, брызжа слюной, и напоминал уже не статного начальника Центрального управления милиции, а сумасшедшего деда.

Корд не верил в то, что происходит, но… неужели он сумеет выйти сухим из воды? Неужели он сумеет их переиграть?

Он поднял руку, прося тишины. Гомон постепенно стих.

– Я признался ещё в одном убийстве – убийстве своего лучшего друга Форса, который также был братом вот этого парня, который до сих пор целится в меня.

Стерх неуверенно опустил пистолет. Однако бойцы с автоматами продолжали держать бывшего следователя на прицеле. Но Корд невозмутимо продолжал:

– Мой друг полюбил журналистку, чьё имя вам наверняка известно. Её звали Розовая Фламинга, и именно благодаря Форсу и не слишком-то секретной информации по делу Стервеца, которую он ей предоставлял, она стала популярной. Но между ними произошла размолвка – и это был первый удар для моего друга. Затем журналистку убили – второй удар. Но окончательно Форса добило увольнение из рядов милиции. Эта работа была для него всем. Угадайте, кто лишил её Форса? – Корд вновь указал букетом на Шефа и обратился к нему: – Вы сами сказали, что проступок моего друга не был слишком серьёзным и наказали бы его выговором. Так почему же тогда решили уволить его?

Шеф ничего не ответил.

– Боялись скандала? Вроде того, что разразился после смерти вашего сына? Когда общество ополчилось на вас, а мы с Форсом, да и журналистка, кстати, тоже, защищали вас всеми силами. Вы боялись, что скандал с кротом в Управлении окончательно разрушит вашу репутацию. И поэтому решили разрушить жизнь человеку. Чем вы лучше своего сына, который избавлялся от своих проблем, убивая неугодных ему людей?

– Но это ты убил Форса! – завопил Шеф. – Не я!

– Вы погрузили его в пучину депрессии. Форс начал спиваться, затем попытался повеситься. Итак, дамы и господа! – Корд вновь обратился к залу. – Хотите знать, почему я убил своего лучшего друга?

В зале застыла мёртвая тишина. Все взгляды были устремлены на Корда. Тот молча оглядел собравшихся, а затем услышал неожиданное:

– Он сам тебя попросил.

Стерх. В глазах парня стояли слёзы.

– Он не видел больше смысла жить, – громко сказал Стерх. – Он сказал, что потерял всё и в любом случае совершит ещё попытку суицида.

По спине Корда пробежал холодок:

– Откуда ты это знаешь?

Внезапно в зале погас свет. Кто-то удивлённо воскликнул. И вдруг тьма озарилась всполохом. Корд обернулся и, будто в замедленной съёмке, увидел, как за ним ниспадает огненный занавес. Увидел, как Скрипач отталкивает Дию, и на сцену обрушивается стена огня.

А затем в зале зазвучали короткие автоматные очереди.

– Стервец здесь, – услышал себя Корд. – Дай мне пистолет.

– Что? – ещё не понял Стерх.

Времени не было. Корд подбежал к парню и ткнулему букетом в лицо. Тот от удивления охнул и выпустил из рук оружие. Корд поймал его на лету:

– Беги, придурок! – и кинулся к сцене.

Вместе с выстрелами в зал пришла паника. Люди кричали, вскакивали со своих мест, пытались бежать, сбивали друг друга, топтали упавших. А огонь меж тем распространялся, как и чёрный дым. Корд принялся искать взглядом проход на сцену, но упирался лишь в стену огня. Как вдруг услышал зов:

– Корд, сюда!

Корд закрыл себе нос и рот рукавом пиджака и направился на звук. Скрипач ждал его у приоткрытой двери на сцену, скрытой за занимавшимся уже бархатом.

– Быстрее, Корд!

Корд пробирался вдоль края сцены, отталкивая в панике мечущихся людей. Наконец он достиг прохода на сцену.

– Где Диа?!

– Я здесь, Корд! – крикнула она из дальнего края сцены.

– Найди воду, смочи тряпку и закрой нос и рот нашей дочери, затем себе!

– Я сейчас! – Скрипач метнулся за кулисы и принёс оттуда две полулитровых бутылки с минералкой.

– Сойдёт, дай одну! Налей из второй себе на сгиб локтя и прижми его к лицу! Вот так! – Корд перехватил пистолет Стерха в свободную руку и продемонстрировал. Затем побежал к жене, на ходу снимая свой пиджак.

Диа в сценическом платье, кашляя, пыталась успокоить плачущую дочь.

– Отец! – вспомнила девушка.

– Его спасут, – Корд смочил рукав пиджака и положил его нижнюю часть на лицо своей дочери, а верхнюю вручил Дие. – Сделай, как я сказал!

Корд слышал, что на пожаре опасней не огонь, а дым. Смоченная тряпка хоть немного поможет защитить от него органы дыхания.

– Куда теперь? – спросил Корд.

Позади послышался страшный грохот: на сцену рухнули софиты. Скрипач еле успел отпрыгнуть от них.

– Веди! – крикнул Корд Дие. – Идите вдоль стены и держитесь как можно ближе к полу!

Они шли по задымлённому, освещаемому лишь всполохами огня коридору. Повсюду слышались крики, иногда мелькали силуэты, один раз Диа споткнулась обо чьё-то неподвижное тело. Впереди, в комнате справа от них, раздался взрыв. Дверь слетела с петель, и в коридор выбежал истошно вопящий горящий человек.

– Не останавливаться! – скомандовал Корд.

Живой факел двигался прямо к Дие и ребёнку. Корд, не теряя ни секунды, выпустил в него три пули. Две попало в цель, и человек рухнул на пол. Проходя мимо выбитой двери, Корд заглянул в помещение. Там, в дыму, в ужасной агонии корчились ещё несколько силуэтов. Кто-то тянул к нему руку, прося о помощи. И Корд выстрелил, в каждый силуэт по разу. Он надеялся, что избавил бедняг от мучений, а не добавил им новых неточными выстрелами.

– Выход! – крикнул кашляющий Скрипач.

Корд нагнал их у тяжёлой на вид деревянной двери.

– Не поддаётся! – сообщил Скрипач.

– Да хера с два! – взревел Корд. – Наляжем!

И они принялись толкать. Что-то с другой стороны подпирало дверь. Неужели ловушка?

– Ещё раз! Ну же!

Наконец дверь поддалась, и они услышали, как с крыльца скатилось что-то мягкое.

– Диа первая! – скомандовал Корд. – Затем Скрипач!

Когда они выбрались, Корд выскочил сам, захлопнул дверь и закашлялся в попытке вдохнуть свежий вечерний воздух. Они спаслись. Фух. Что это было? Этот пожар, взрывы и выстрелы…

– Корд, – Скрипач потрогал друга за плечо.

Корд обернулся и лишился дара речи. Их дверь подпирало два тела, теперь лежащих на ступеньках крыльца. Но не это ужаснуло Корда: перед его глазами оказалось настоящее побоище. Тела служащих театра, надеявшихся найти здесь спасение, лежали вперемешку с телами бойцов группы захвата, приехавших по душу Корда. Часть были расстреляны, у некоторых отсутствовали конечности, у одного бойца отрублена голова. А посреди этого царства смерти стоял он.

«Лебедь».

Целый и невредимый.

Через мгновение ошеломление прошло. Друзья бегом спустились с лестницы и отошли подальше от полыхавшего здания.

– Как дочь? – спросил Корд.

– В порядке, – улыбнулась Диа, вся в пятнах сажи. – Это ведь твоя машина, правда? На которой мы попали в аварию?

Корд сглотнул. Отчего-то ему стало жутко.

– Похоже на то.

– Что она здесь делает? Я думала, ты её продал.

Вопросы Дии так не подходили к ситуации!

– Я не знаю. Диа, послушай. Моя история закончилась. Несмотря на спектакль, что я устроил, меня посадят. А тут ещё эти трупы. Поэтому…

– Никаких поэтому! – возразила Диа. – Мы выберемся отсюда все вместе! – И Диа с дочерью направилась к «Лебедю».

Вдалеке послышались сирены – пожарные, или милиция, или всё сразу, в любом случае ясно: пора отсюда сваливать.

– Я тебе не отговорю да? – Корд поймал жену за руку. – Ладно. Но сперва я проверю машину.

Интуиция кричала Корду: стой! не подходи! это ловушка! – но он от неё отмахнулся. Он мало что соображал, и всё его существование было сосредоточено на одном: выживании. У него не осталось времени на споры или продумывание плана.

Он заглянул под днище машины, затем под каждую колёсную арку. Ничего, никакой взрывчатки. Посмотрел в окно – в замке зажигания торчал ключ.

«Это пиздецки плохая идея», – подумалось ему, но всё же он открыл водительскую дверь (незапертую, конечно) и сел за руль. Сунул пистолет за пояс.

Ну, сейчас либо взорвётся, либо заведётся.

Корд выдохнул и повернул ключ зажигания. Мотор, немного побурчав, запустился. Ничего другого не произошло. А между тем Корд уже видел приближающиеся к театру проблесковые маячки милицейских машин.

Времени нет.

– Залезайте, всё нормально!

Диа с дочерью на руках села на переднее сиденье, Скрипач запрыгнул на заднее.

Вообще-то была ещё одна возможность – что машина взорвётся при движении. Но нет, Корд выжал сцепление, поддал газу, и «Лебедь» плавно тронулся с места.

И в этот миг автомобиль прошила автоматная очередь. Пули прошли через капот, лобовое стекло и крышу. Корд инстинктивно вдавил педаль газа до упора, чтобы уйти от расстрела. Разогнавшись, автомобиль протаранил шлагбаум и вылетел на проезжую часть, где едва не врезался в проезжавшую мимо машину. Вернув себе управление, Корд бросил взгляд на полыхающий театр. Там, на крыше, окружённый языками пламени, стоял человек с автоматической винтовкой в руках.

– Блядь! Все целы?

– Я в порядке, – ответил Скрипач. – А у тебя правый бок в крови.

Корд посмотрел вниз. По белой рубашке расползалось красное пятно. Корд только сейчас почувствовал боль: наверное, пуля прошла по касательной. Он перевёл взгляд на жену и едва не окаменел от ужаса.

Пули чудом не попали в ребёнка, но Дие не повезло. На правом бедре, животе и левой части груди расползались алые пятна. Девушка кашлянула кровью.

– Скрипач, возьми Ви! – в панике крикнул Корд.

Друг нагнулся к ним и со всей осторожностью принял ребёнка из ослабевающих рук Дии.

– Ви… – попыталась улыбнуться девушка. – Хорошее имя.

– Давай, левую руку на живот, правую на бедро, и прижми крепче!

Но девушка, не послушав мужа, положила свою правую ручку на руку мужа, прижавшего рану на её груди.

– Лучше… так… – вновь попыталась улыбнуться девушка. В глазах её появились слёзы.

Корд услышал сигнал клаксона и едва сумел уйти от столкновения – он и не заметил, как вылетел на встречку.

– Скрипач, где больница?

– Недалеко, сейчас на перекрёстке налево!

Диа повернулась к мужу и поймала его взгляд. Изо рта у неё вытекла струйка крови. На заднем сиденье ревела дочь.

Машина разогналась до ста двадцати километров в час. Одной рукой Корд рулил, второй пытался остановить Дие кровотечение. Бесполезно: девушка слабела на глазах.

– Держись, Диа, – умолял её Корд. – Пожалуйста, держись…

Мимо с сигналками пролетел автомобиль скорой помощи. Значит, они уже рядом.

Корд почувствовал, как пальцы жены отпускают его руку.

– Нет, нет! – Корд сжал её. – Диа!

Но глаза девушки закрылись: она потеряла сознание.

– Вот она! – воскликнул Скрипач, указывая вперёд.

Корд и сам уже видел: они подъезжали к больничному городку. Въехав в открытые больничные ворота, Корд домчался до главного входа и остановился. Из-под капота машины валил дым.

– Выходим! – скомандовал Корд.

Его правые рука, бок и штанина были все в крови, но собственная рана его волновала мало. Нужно действовать быстро.

– Уходи! – Корд обернулся к другу. – Забери девочку. Если Диа не выживет…

Скрипач кивнул. Слова излишни. Он прижал к себе плачущую Ви, вышел из машины и исчез в ночи.

Корд открыл пассажирскую дверь изнутри и нажал на клаксон. Затем выбрался из машины и как мог быстро направился к Дие. Идти было больно. Корд только сейчас осознал, что и сам, похоже, серьёзно ранен.

История повторялась. Как тогда, летом, когда в этой же блядской машине он врезался столб и чуть не угробил Дию. Но сейчас всё было хуже. Гораздо хуже.

Корд посмотрел на вход. Да где эти ёбаные врачи?! Корд вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил – дважды в воздух, один раз в сторону входа. Стекло одной из дверей разбилось вдребезги.

Корд вернул пистолет за ремень, осторожно подхватил Дию. Жена была практически невесома. А может, адреналин придал ему сил.

За дверью наконец показалась испуганная женщина в голубом халате. Корд крикнул:

– Реанимация! Огнестрел! Мы из театра!

Держа Дию на руках, он побрёл ко входу в больницу.

Дежурная медсестра, услышав гудки автомобиля, мало обратила на них внимание. Сегодняшняя ночь будет жаркой: в недавно построенном театре «ПостМортем» совершён теракт. Она отправила уже три бригады скорой помощи, мобилизовала всех врачей, до которых смогла дозвониться. С минуты на минуту сюда прибудут первые пострадавшие, и ей недосуг смотреть, кто там сигналит.

Но когда прогремели два выстрела, а после третьего послышался звон разбивающегося стекла, она выглянула наружу. Взлохмаченный и покрытый копотью мужчина, сжимавший пистолёт, нёс на руках девушку, с чьей груди и ног на асфальт капала кровь. А позади него дымился расстрелянный автомобиль с разбитым лобовым стеклом.

Не дойдя даже до первой ступеньки, Корд увидел, как из дверей к нему выбежали санитары с носилками. Пожилой врач бежал рядом и раздавал команды.

– Молодой человек, положите её вот так, так, аккуратненько. – Повернулся к санитарам. – В реанимацию!

– Доктор, – Корд дёрнул его за рукав. – Три огнестрельных ранения из винтовки, калибр неизвестен. Правое бедро, живот, левое лёгкое. Ранение в живот сквозное.

– Время ранения?

– Минут десять назад.

– Первая помощь?

– Пытались остановить кровотечение давлением рук и гнали сюда.

Доктор кивнул и бросил взгляд на бок Корда.

– Вы и сами ранены.

– Мне пиздец, не тратьте времени.

Доктор снова кивнул и поспешил за санитарами. Корд старался держаться рядом. У входа в реанимацию врач остановил его.

– Вам дальше нельзя.

– Я её муж.

– И тем не менее…

Корд снова вытащил из-за пояса пистолет.

– Я не буду мешать.

Медсестра позвонила в милицию. Сообщила, что к ним вломился мужик с пистолетом, сказал, что из театра. Там быстро догадались, кто это, и направили группу захвата.

Диа потеряла много крови. Её пульс учащался. 130 ударов в минуту. 140. Сердце пыталось гнать кровь, которой становилось всё меньше. Кровотечение остановить не удавалось.

Корд в ступоре сидел у стены. Вот и всё. Он не питал иллюзий. Тогда, в театре, он посмел надеяться, что всё обойдётся, но умом понимал: так или иначе, его свободе конец. Но то, что произошло дальше, он не предусмотрел.

Сегодня он столкнулся со Стервецом. И проиграл.

Он думал о стрелке. Как тот стоял в окружении огня и смотрел им вслед. Это он расстрелял машину. Это он уб…

Диа… Диа… Диа…

Его жена, его любовь, его счастье…

Его потрясли за плечи. Врач грустно сообщил ему:

– Всё.

Корд тупо уставился на него.

– Шансов не было. Пуля перебила лёгочную артерию…

Корд махнул пистолетом, прервав объяснение врача.

– Уйдите. Уйдите отсюда, пожалуйста.

Врач, помедлив, кивнул.

Группа захвата добралась до больницы.

Корд подошёл к Дие и посмотрел на её лицо. Такое красивое. Такое родное. Такое бледное.

Второй раз за последнее время он смотрит на мёртвое лицо близкого человека.

Диа… Девушка, ставшая для него всем, давшая его жизни смысл. Девушка, мгновения с которой делали его счастливым. Её больше нет.

Столько ещё не сказано. Не сделано. Не пережито… И никогда не будет.

Корд сжал миниатюрную ручку любимой жены. Прощай, Диа.

Он услышал топот тяжёлых сапог по коридору и вернулся на прежнее место у стены. Сел. Слёзы текли по щекам.

Пора.

Он приставил дуло пистолета к подбородку…

Здесь ему больше нечего ловить.

…закрыл глаза…

На хуй жизнь.

…и нажал на спуск.

Послышался щелчок.

(обратно)

Оглавление

Пролог. Смерть

Часть 1. В ролях

  Глава 1. Практик и тактик

  Глава 2. Сногсшибательность

  Глава 3. С голубыми глазами

  Глава 4. Допросы, опознания и прочая рутина

  Глава 5. Первое свидание

  Глава 6. Бакалавр философии

  Глава 7. Две ловушки

  Глава 8. Впервые за долгое, долгое время

  Глава 9. Званый ужин

  Глава 10. Неэффективный

  Глава 11. Не слишком обычная рабочая ночь

Часть 2. Друзья

  Глава 12. 21 день

  Глава 13. Плюс один

  Глава 14. Прогулка в парке. Полдень

  Глава 15. В гостях у Скрипача

  Глава 16. Прогулка в парке. Вечер

  Глава 17. Возвращение на место преступления

  Глава 18. Веретено

  Глава 19. Иносказания и манипуляции

  Глава 20. Лучший друг Скрипача

  Глава 21. Девушка из деревни мертвецов

  Глава 22. «Стая»

  Глава 23. Из темноты

  Глава 24. «Лгунья»

  Глава 25. Открытие

  Глава 26. Тревоги Форса

  Глава 27. Своим чередом

  Глава 28. Кошмары

  Глава 29. Замёрзший

  Глава 30. День культурного просвещения

  Глава 31. Руки правосудия

  Глава 32. День рождения Дии

  Глава 33. Тили-тили!

  Глава 34. Ваши решения будут иметь последствия

  Глава 35. Теплота и душевность

Часть 3. Бездна начинает всматриваться

  Глава 36. Выстрелы

  Глава 37. С глазу на глаз

  Глава 38. На пепелище

  Глава 39. Раны

  Глава 40. Постфактум

  Глава 41. Стервец мёртв?

  Глава 42. По душам

  Глава 43. Открытка в букете

  Глава 44. Форс

  Глава 45. Момент истины

  Глава 46. Кукловод

  Глава 47. Проблема свидетеля

  Глава 48. Похороны

  Глава 49. Козёл отпущения

  Глава 50. Гамбит Корда

  Глава 51. Новая жизнь

Эпилог. Третьи лица