Линия ночи [Андрей Павленко] (fb2) читать онлайн

Андрей Павленко Линия ночи

Пролог

Президент аккуратно положил ручку на стол, и потер красные от бессонницы глаза. Он потянулся было к селектору, но рука замерла на полпути.

Отставить. Больше двух чашек кофе он не пил.

Скрестив в замок пальцы, он медленно опустил руки на полированную поверхность стола.

Президент проснулся сегодня в половине третьего, и больше так и не заснул. В голове крепко засела одна мысль.

Почему?

Имея за спиной изрядный опыт закулисных интриг и административной работы, он лучше, чем кто либо, понимал, что даром в наше время можно получить лишь троянского коня. Как в прямом, так и переносном смысле.

Президент откинулся в кресле и помассировал лицо. Может, плюнуть на все и уехать? На дачу, например. Пару дней на охоте. Шашлычок, водочка, комары. И никого из раболепствующих вассалов, только ребята из охраны и Максимыч – бессменный смотритель заповедника.

Но уезжать нельзя. Нужно готовиться к выборам. Подготовка к которым начинается сразу после победы. Где главным козырем будет результат. Его результат.

Бремя власти накладывает свой отпечаток. Пожалуй, он остался прежним лишь в кругу семьи… От которой, тем не менее, с каждым днем все дальше и дальше. Что же, всегда нужно приносить жертву безликому монстру под названием Государство. И чем ближе и дороже жертва, тем больше шансов задобрить этого Бриарея.

Уже три года он возглавляет одно из самых сильных государств в мире, будучи при этом на вершине власти более пятнадцати лет. И понимает, что живя властью, дыша ею и думая о ней, давно стал с нею одним целым.

Победивший дракона сам становится драконом, говорит китайская мудрость.

У китайцев есть чему поучиться. Теперь есть. С ними приходится считаться, дракон вылупился много лет назад, и сейчас входит в пору зрелости.

Но что будет, когда он захочет есть? И поймает орла, расправившего крылья над двумя континентами?

Останется лишь медведь, сосущий лапу.

Как это ни странно, но Президент до сих пор оставался патриотом. Пусть и не на все сто процентов, как утверждали многочисленные оппоненты, но говоря о стране, по крайней мере, никогда не лицемерил, как это делали некоторые…

В кулуарах власти патриотизм считался дурным тоном, впрочем, патриоты там и не встречались.

А что такое патриотизм? Лишь благодаря своей стране он стал тем, кем стал… Никто не говорит, что он, особенно в последнее время, выглядел кристально честным и порядочным: такие просто не попадают наверх, но мерзавцем и подлецом не был тоже…

Тем более, в вещах, касающихся блага страны.

Теперь, когда есть шанс вытащить, вытянуть ее на вершину, и остаться в веках, как Президент. С большой буквы.

А не две строчки в энциклопедии.

…Нет, нужно сделать все, чтобы дракон впился в белоголового орлана, неизменного соперника страны. Его, Президента, страны. Силы почти равны, пусть пожрут друг друга, освободив простор гордой двуглавой птице.

Так и произойдет, иначе просто не может быть.

Вчерашние посетители назвавшись, и предложив некую сделку, гарантировали это. Следовало теперь лишь дождаться оговоренного аванса, который будет подтверждением их намерений.

Первым в длинной цепочке обещанных даров. Главное, чтобы не данайских…

Но почему?

Почему они явились именно сейчас, и именно к нему?

Безусловно, он перспективен, еще относительно молод, и за ним стоит одно из сильнейших государств. А значит – будущее за ним.

Так, по крайней мере, дали ему понять.

Лесть – древнейшее оружие. Розовые очки, заставляющие закрывать глаза на серую, обыденную правду и мешающие за разноцветной мишурой разглядеть тревожную тень опасности.

Мудрецы учат, что не следует перебивать льстящего тебе. Естественно, кто предупрежден, тот и вооружен – выстрелы странных гостей прошли мимо цели.

Но подоплека вопроса осталось нераскрытой.

Каждый преследует свои цели. Это старо как мир. Пока союзникам по пути, они остаются союзниками.

Политик потому и остается политиком, что всегда знает, каким курсом ему следовать. Когда свернуть, когда остановиться, а когда и дать ходу.

Самому себе он не мог врать, и потому в мысленном диалоге признался, что отвергнет предложение странных, но оттого не менее влиятельных гостей, если где-то почует подвох.

А аванс…

Что ж, аванс, как заверяют юристы, не возвращается.

Не нужно непременно думать о худшем, но заранее перестраховаться не помешает.

Услышанное в этих, защищенных от всевозможного прослушивания стенах, могло показаться горячечным бредом, но восемнадцать лет назад он, тогда еще далеко не президент, был в числе тех немногих, допущенных к закрытой информации, и с тех пор знал, как и почему на самом деле происходят некоторые события.

Времена меняются. И тот, кто вовремя это понимает, всегда будет опережать своих оппонентов.

Президент нажал кнопку и негромко произнес в селектор:

– Передайте премьер-министру, что я хотел бы его увидеть…

Теперь, если все пройдет как нужно, в исторической фразе канцлера Безбородко: «ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не смеет!» можно будет смело заменить слово «Европа» на «мир».

А если все пройдет так, как ему пообещали, он станет первым президентом объединенной Европы и Азии.

Часть 3

I

Деревянная ручка с треском сломалась. Ведро тяжело упало на землю, обливая мне ноги холодной водой.

Блин, всегда одно и тоже! Теперь придется делать новую. Ненавижу деревянные ведра! У меня было, конечно, одно новенькое, пластмассовое, на восемь литров – но я его берег, мало ли что, стараясь по возможности обходиться деревянными.

Но они такие неудобные! Еще и книзу расширяются, словно… не знаю, что.

Я опустил второе ведро на тропинку, и наклонился, пытаясь хоть как-то связать веревку. Но края оказались слишком короткими, чтобы их можно было соединить.

Пришлось потратить несколько минут, чтобы убедиться в этом окончательно.

Внутри закипала злость. Я попытался взять себя в руки. Это что, совпадение? Четвертый раз, на этом же самом месте!

Секунду я размышлял. Успокоиться? Или снять стресс? Статистика утверждает, что мужчины живут меньше женщин именно потому, что скрывают эмоции, чем существенно перегружают себе нервную и сердечно-сосудистую систему.

А, будь оно неладно!

Я с силой пнул ведро так, что оно с шумом скрылось где-то в зарослях, и с наслаждением заорал во всю мощь легких.

В панике взвились птицы, возмущенно клекоча и хлопая крыльями. Прокатилось, постепенно затихая, раскатистое эхо, и замерло, растворившись в лесу.

Вот так.

Я подхватил второе ведро и не спеша отправился домой.

Дом располагался примерно в полутора тысячах шагов от водопада, где я брал воду и купался. Ежедневно, утром и после обеда.

Два неуклюжих, громоздких ведра по пятнадцать литров.

Пять на приготовление пищи, пять – на умывание, пять – на всякий случай. И еще пятнадцать – на обливание. Откуда взялась эта, в принципе, полезная привычка – я не помнил. Но купаясь дважды в день – утром и вечером, обливался все равно.

В здоровом теле – здоровый дух.

Нет, вода в доме была, но я все равно ходил набирать ее подальше.

И теперь что-то подсказывало мне, что от этой привычки придется избавляться – с одним-то ведром не совсем сподручно…

Выйдя на полянку, я в который раз посмотрел на домик.

Вообще-то, домиком это можно было назвать с большой натяжкой: строение было с трех сторон окружено широким навесом из обожженной черепицы, забранным металлической сеткой, и вплотную примыкало к невысокому холму, с противоположной стороны обрывавшемуся пропастью.

Дом, частично утопленный в склон холма, состоял из трех комнат – широкой прихожей, или гостиной, как я ее именовал, и выходящих из нее кухни и спальни.

В общем, трехкомнатная хрущевка.

В углу гостиной, большой комнате пять на пять метров, располагался сложенный из валунов камин в человеческий рост, стоял старый диван, огромный, точно постель Мадонны, потертая шкура медведя на полу и старинные часы с маятником в рост человека, которые я окрестил Эрастом.

Ну, еще можно добавить грубо сделанный плетеный шкаф, кучу маленьких скамеечек разной высоты – от щиколотки до колена, и кресло-качалку. Тоже плетеную.

И все. С мебелью – не особо.

Слева две двери: первая кухня, вторая – спальня, она же кабинет.

Кабинет тоже не впечатлял дизайнерскими решениями: низкая кровать без спинки, рассохшийся комод, тумбочка и пуфик.

Все это на площади три на два метра.

Зато кухня могла похвастаться своим отношением к цивилизации: микроволновкой, небольшим холодильничком по пояс и электроплиткой на две кастрюли. Наверное, единственными электроприборами в радиусе пятисот километров.

Добавим два стола – один у окна, другой в углу, две табуретки, и навесную полку – и картина будет полной.

А, нет, забыл еще электрический чайник! Вообще-то я им пользовался редко, поэтому наверное, и пропустил…

Все это богатство работало от двух солнечных батарей, размещенных на верхушке холма. Плюс кондиционер, ноутбук и пять лампочек – три внутри, одна на крыльце – под навесом и одна в кладовой.

Навес – вообще отдельная тема. Весь внешний край, от пола до карниза был забран прочной двойной металлической сеткой – в данных тропических условиях роскошь вполне объяснимая.

И сетчатая раздвижная дверь – в лучших японских традициях.

Сразу при выходе из дома до края навеса начинался деревянный пол из плотно пригнанных досок. Расстояние от пола до потолка метра три, не меньше. Очень удобно тренироваться в дождливую или жаркую погоду. Да и просторно – пространство от дверей до дверей метров шесть, не меньше. И в ширину – метров двенадцать. Настоящий спортзал на свежем воздухе.

В первое время я опасался отрабатывать прыжки – казалось, что зацеплюсь ногами, когда буду крутить сальто. Но потом ничего, привык.

Все это дело располагалось на поляне, формой напоминающей неровный прямоугольник.

С одной стороны, как я уже говорил, у подножия отвесного холма, буйно поросшего зеленью, в своеобразной выемке, размещался дом с навесом. Холм был не большой и не маленький – в высоту метров тридцать, если считать с моей стороны. С другой, наверное, все восемьсот.

Эти тридцать метров камня вперемешку с зеленью здорово выручали – ураганы шли в основном с востока. Слева, если стоять спиной к дому – густые кусты непроходимых зарослей, которыми порос склон горы, круто поднимавшийся вверх. Напротив – зеленая громада леса с петлявшей тропинкой – единственный нормальный выход, он же вход. И справа – огромная панорама великолепного обзора.

И именно здесь я узнал-таки, каким бывает настоящий зеленый цвет! Весь диапазон оттенков – от тускло-малахитового до ядовито-салатового. И при этом невероятной насыщенности. При первом же взгляде на эту красоту становилось понятным, как выглядела наша планета до того, как деятельные человеческие руки планомерно принялись ее убивать.

И свежесть, ни с чем ни сравнимая свежесть! Первое время я просто не мог надышаться…

Да, ничего прекраснее мне в жизни не приходилось видеть!

И далеко-далеко внизу, в десятке километров, зеркало огромного озера и леса! Сплошные леса, настоящие джунгли – с лианами и пальмами. Еще дальше – величественные горы, чьи снежные вершины красиво озарялись кармином, когда солнце, устав после насыщенного дня, бесшумно клонилось к закату. Прямо поэт…

Да, так о чем я?

Своеобразное плато, где мне выпало жить, имело метров триста в длину. И в ширину не менее двухсот.

Правый край обрывался, и почти отвесно ярким изумрудным склоном уходил вниз. Сначала эта почти полукилометровая пропасть меня ужасно нервировала, и поэтому весь первый год я занимался сооружением ограды по пояс высотой, и такой же ширины, по всей длине поляны вдоль пропасти, из валунов, а позже засадил кустами промежутки между камнями. Кусты охотно принялись, и спустя девять месяцев – нормальный срок, чтобы вырасти! я уже неумело подстригал, или вернее, подрубал их, пользуясь имевшимся тесаком.

Получилось нечто вроде огромного балкона, вполне безопасного, между прочим! Короче, ограда оказалась очень и очень к месту. Я конечно, не собирался выпадать, или еще что-то, но береженого, как говорится…

Зимы, кстати, не было, что позволяло думать, что все это великолепие находится где-то вблизи экватора.

Говорю где-то, ибо вычислять, как Сайрес Смит, свое местонахождение по расположению небесных светил я не умел, мобильник тут не ловил, а спутникового телефона, равно как и интернета, я был лишен.

Они будут мне лишь помехой, заверил Дайрон, отправляя меня в этот забытый им же край. Не знаю, что он имел ввиду – связь никогда не мешала, но допустим, ему виднее…

Яркие, ослепительные звезды в ночном небе и огромная луна – вот, пожалуй, единственные доказательства близости к нулевой параллели. Что поделать, я не был в школе первым учеником по географии. А проверить, как стекала в слив вода – по часовой стрелке или против, я все время забывал…

День мой начинался следующим образом: я, проснувшись, выпивал полкружки чаю, настоянного на травах, и легкой пробежкой, пристегнув утяжелители, бежал к водопаду, ежась от утреннего холодка.

С разбегу нырял в воду, и широкими гребками плыл к шумящему потоку воды. Потом обратно. Итого – триста пятьдесят метров. Выбирался на берег, несколько энергичных взмахов руками и ногами – и бегом обратно.

Вообще-то, в той, прежней жизни я был ужасным соней – лучше лечь в два часа ночи, но встать – в десять-двенадцать. У меня даже на работе индивидуальный график имелся – в виду увеличения производительности. Сова, в общем.

А тут… Когда увидел, какую красоту пропускаю – как солнце поднимается, все само собой наладилось. Почти превратился в крестьянина допетровской Руси – ложился практически с закатом, вставал с восходом.

Готовил завтрак – рис, гораздо реже – овсянка, яйца и рыба.

Ну и фрукты. В бананах, манго, папайе и апельсинах недостатка не было. Сначала это было круто, но уже месяца через три я очень не против был бы отведать гроздь черноплодной рябины. Или обычное яблоко…

После завтрака – небольшая прогулка, или уборка – пару-тройку часов, и начиналась первая тренировка.

Сначала растяжка. Потом отработка ударов на воздух. По пятьдесят на каждый. Потом работа с грушей, самодельными манекенами вкруговую. На время. Плюс прыжки и кувырки. По четным дням.

По нечетным то же самое, только работа на силу или скорость. Иногда – просто махи ногами, с закрепленными на них грузом. Грузы крепились на ногах равномерно по всей длине – на ляжках, коленях, голенях и так далее. А не только на щиколотках, как показывают в фильмах. Потому что достаточно лишь позаниматься некоторое время в таких утяжелителях, и, риск потерять равновесие в реальной схватке многократно возрастает.

Три маха на каждую ногу – вперед, вбок и назад, программа минимум. Плюс еще по шесть ударов – программа оптимум. И к этому еще по девять – программа максимум. Другими словами, по восемнадцать ударов на каждую ногу. Умножим на сто раз – число повторений, и на две ноги – как раз достойное занятие на пару часов.

Поработайте так хотя бы три месяца ежедневно, и ноги будут не хуже, чем у Ван Дамма. Учитывая, что я делал это несколько лет, причем не сто раз, а минимум по двести, увеличивая при этом скорость и силу, вполне можно было бы вызвать его на поединок, не боясь проиграть.

Вот только зачем это нужно уже постаревшему актеру? Его время прошло, тогда он был на высоте. Сейчас на его место, тесня друг друга локтями пришли более молодые – Джет Ли и Тони Джаа. Хотя нет, Ли уже тоже пенсионер…

Вот с кем бы поспарринговать…

Вспоминая себя, тогдашнего чемпиона, я мог лишь посмеиваться. Даже не посмеиваться – хохотать во весь голос.

Что значил тот уровень подготовки по сравнению с этим!

На теперешнем уровне я легко прошел бы все ступени – от сборов до финала без передышки, забыв о таблетках, и никакой Жаворонков, или компания в парке не помешали.

Тем-то и отличается профессионал от любителя – образом жизни.

После тренировки – обед. Суп и мясо, во всех его проявлениях. Посты, как Малый, так и Великий, да простит меня грешника Патриарх, обходили меня стороной.

Шашлык, паштеты, вареное, печеное и жареное. Немного напрягало отсутствие лука. Я вообще-то не слишком его жаловал раньше, а вот теперь – придавило. Но ничего, сначала обходился, а потом нашел способ…

Что касаемо мяса, я стал в нем экспертом. Птица, травоядные, иногда хищники – за время, проведенное здесь, я перепробовал, поверьте, весьма и весьма многое!

Охота, батенька, великая вещь! Тем более, с копьем.

Дайрон, с умным видом рассуждающий об атомном оружии, не удосужился оставить мне хотя бы плохонький пистолетик, не говоря уж о ружье! Или его планы предусматривали, чтобы я, словно Тарзан, носился по джунглям, издавая душераздирающие вопли, случись мне треснуть какую-нибудь газель камнем по башке?

Но так или иначе, уже через полгода я свободно мог голыми руками завалить дикую свинью или тара – ближайшего родственника козла. Голыми руками в переносном смысле, – я подразумеваю, конечно, под этим холодное оружие – копье или тесак.

А позже, спустя еще год, уже в буквальном, – однажды получилось убить кулаком самого страшного кабана.

Это не жажда крови и не извращение, просто ему не посчастливилось напасть в самый неподходящий момент…

Я опешил, но тело отреагировало само: тюк! и готово.

Да, ему не повезло. Но напади он годом раньше, не повезло бы мне.

А копьем да, все-таки было как-то сподручнее…

Самое сложное, вовсе не убить дичь.

Самое сложное – это освежевать и затем убрать за собой. Сначала я делал это возле дома – надрываясь, таща тушу черт знает куда, и потом по полдня избавляясь от следов, но подумав, упростил задачу.

На берегу реки устроил из плоских камней нечто вроде стола, все лишнее сбрасывал в воду, и вуаля! Правильнее, наверное, было бы закапывать – но хищники почуют, и опять же много возни. А постоянно очищать место огнем… ну его!

А хищники, да, были.

Неоднократно попадались какие-то здоровенные коты, один раз мелькнуло нечто, очень похожее на спину леопарда или барса, и несколько раз – медведя. Ну и конечно, кабаны.

Одно время я пытался заниматься выделкой шкур. Если получилось бы со свиной кожей, можно подумать и поохотиться на более интересных экземпляров.

И потом, как товарищ Крузо, расхаживать в модельном облачении. Учитывая многообразие и необычность местной фауны, прикид вышел бы что надо!

Но пытаться и сделать – две большие разницы.

Технологии я не знал, помнил лишь, что вроде бы для этих целей используют соду или кислоту… Раньше вообще выдерживали шкуры в моче. В Древнем Египте возле таких мастерских стояли чаны с уриной, и каждый уважающий себя египтянин, проходя мимо, должен был отметиться, расстаравшись хотя бы на полстакана.

Но у меня ничего не получалось. Ни соды, ни кислоты, кроме собственной желудочной, не было.

То есть, наверное, были – в окружающей среде, но как оттуда их извлечь, я не знал.

Несколько неудачных попыток в конце концов закончились тем, что я, мрачно созерцая распростертую, мерзко воняющую шкуру, отлил на нее, завернул внутрь камень, и запулил с обрыва.

После обеда отдых. Или прогулка.

В четыре часа, как в детском саду – полдник: холодный чай, сушеные фрукты, и в шесть-семь – вечерняя тренировка.

Гантели и штанга, турник и брусья. Этого добра тут было в избытке. Не знаю, откуда все это взялось, кто приволок, и сколько пупов при этом развязалось, но выглядел спортинвентарь вполне современно.

В один день качались сгибающие мышцы верхней части тела, в следующий – разгибающие. Потом два дня – на нижнюю часть. Пресс и шея – каждый день. Иногда, впрочем, график менялся.

К концу своего пребывания в этом райском месте, я уже осваивал гантели весом по семьдесят пять килограммов, выжимая их по двадцать раз.

Начинал я с двадцати подтягиваний и семидесяти отжиманий. Через два года я с легкостью подтягивался восемьдесят раз, или десять – на одной руке. Отжимался пятьсот раз на кулаках или пальцах. Или двести на одной руке.

Не могу сказать, что я оброс мышцами – уж это вряд ли.

Хотя если судить по фотографиям, сделанным камерой ноутбука (камера в телефоне, к сожалению, забарахлила), прогресс все-таки был. Главное, что наконец проявился пресс – раньше, сколько я его не качал, жирок на животе мешал увидеть те самые вожделенные кубики, от которых должны млеть девушки на пляже.

Перед сном – пробежка. Пятикилограммовые утяжелители на щиколотки – при беге можно, восьмикилограммовый пояс и рюкзак, с уложенной туда двадцатипяткой от штанги. И наручи, тоже кило по восемь каждый.

И нагруженный металлом, словно пионер на субботнике, я пробегал по пятнадцать километров в день, или вернее, вечер, таща на себе ни много ни мало, почти шестьдесят килограммов.

Главное, было определиться с маршрутом. Ночью лазить по горам с полуцентнером железа на горбу, знаете ли…

Тренировки, тренировки, тренировки. Изометрия, статика, динамика. Скорость, сила, точность. Гибкость, ловкость, резкость.

Еще растяжки. Рук, ног, позвоночника. Когда я выиграл первенство области, я мог, как следует размявшись, сесть в поперечный шпагат. Это несколько сложнее, чем продольный – когда ноги раздвигаются в направлении ходьбы, как задумано эволюцией.

Сейчас же получалось легко висеть в шпагате, словно тот же Ван Дамм между стульев, и мои ноги при этом образовывали угол в сто пятьдесят градусов. Как в продольном, так и поперечном. Любая гимнастка бы позавидовала. Единственное, чем я не обладал – так это их воздушной грацией. Но ведь возможно все, не правда ли?

Научился свободно стоять и легко выпрыгивать в шпагате, а ведь раньше такое казалось мне невозможным!

Между прочим, в ноуте были фильмы с Ван Даммом. И пересмотрев их, того самого шпагата я так и не увидел. Всего лишь ракурс камеры.

В общем, Ван Дамм и шпагат – это заблуждение. Кто не верит, пересмотрите. Единственный, более-менее продольный, в «Патруле времени».

Да и бьет он все время с правой ноги…

Нет, никаких претензий к актеру. Но все же.

…Когда не ходишь на работу, свободное время можно употребить с толком!

Наконец-то я смог выполнить трюк, которым хотелось впечатлить окружающих, и который раньше никак не давался – я смог поднимать ногу выше головы, и удерживая ее, завязывать шнурки на ботинках! Ботинок и шнурков не было, поэтому за неимением их я пока просто почесывался.

В общем получится у любого, нужно только время и усилия.

Чистый, не отравленный промышленностью воздух, простая здоровая еда, тренировки и сон. Начинающийся с наступлением темноты и прекращающийся с рассветом.

Я слился с природой воедино, стал ее неотъемлемой частью. Напрочь исчезли сопутствующие атрибуты города – головные боли, недомогания и плохое настроение.

Я забыл, что такое изжога и отрыжка, нервы и несобранность. Все было четко и понятно. Теперь понятно, что имеют ввиду старцы, медитирующие по сорок лет кряду среди облаков, когда к ним приходит сатори.

Сначала я ходил в одежде, затем поняв, что материя быстро придет в негодность, а с магазинами тут было не густо, постепенно избавился от нее.

Да, хоть с природой я и слился, но не настолько, чтобы расхаживать без штанов! Поэтому последние в качестве бонуса решено было оставить. Как компенсацию за все остальное. Исчезнувший жирок, ровный загар и здоровую кожу. Без угрей и складок – неотъемлемых, к сожалению, спутников городских жителей.

Потом прошло еще пару месяцев, и стало ясно, что штаны скоро закончатся – материя стала протираться. Поэтому пришлось обзавестись порядочным куском материи противного желтого цвета, и делать набедренную повязку.

Выглядело это довольно дебильно – загорелый чувак с намотанной вокруг бедер занавеской канареечного цвета. С другой стороны диагноз поставить было некому – со свидетелями, слава Богу, было напряженно.

Тут-то я и узнал, что такое портянка! Поскольку эта занавеска по факту была самой, что ни на есть настоящей портянкой. А куда ее мотали, другой вопрос. И мотать нужно было учиться – иначе уже через час начинались мучения. Куда деваться, научился.

Спал я, естественно, без этих оранжевых труселей. И один…

Еще один немаловажный момент – ни лихорадки, ни малярии и прочей гадости мне посчастливилось не подцепить. И это при том, что прививок мне не делали. Очевидно, Дайрон решил сэкономить на сыворотке и шприцах…

Не было змей, пауков, скорпионов и прочей летающей и ползающей дряни, которая любит жить вдали от человека, и зачастую напоминает ему об этом в самый неподходящий момент. Например, в постели. Или в туалете.

Кстати, насчет удобств. Под навесом имелась пристройка, где были душ и туалет. Улучшенной планировки – в разных кабинках.

Смыв туалета представлял собой наклонное отверстие, которое выходило из каменного сифона, наверное, где-то с другой стороны горы. Вот так идешь себе идешь, поглядывая на небо и любуясь природой, а тебе письмо… Даже правильнее будет сказать, посылка.

Зато не было запаха.

И ничего нельзя было ронять в очко – вероятность возврата равнялась нулю.

Вода бралась из бака, в который попадала от ручейка, стекавшего сверху. Позже, через три года, я придумал, как сделать ванну. Не в том смысле, что понадобилось тридцать шесть месяцев, чтобы решить проблему, просто не было такой необходимости.

И стирка. Конечно, проблема не стоит так остро, если четыре пятых всего гардероба глубоко спрятаны под слоем нафталина, но и штаны, и трусы, и эта проклятая скатерть-портянка, что ни говори, требовали к себе внимания. В гигиеническом смысле. Это в далеком детстве я наивно полагал, что для стирки (как, впрочем, и для умывания) достаточно лишь воды!

Ну а поскольку не только «Тайда», но и «Лотоса» не было, методом долгих проб и ошибок я пришел к тому, чтобы использовать голубоватый налет, скапливающийся на коре некоторых деревьев, там, где ветви выходят из ствола. О том, что это вполне могли бы быть экскременты представителей местной фауны, я предпочитал не думать. Но так или иначе, этот налет здорово помогал.

Позже, когда я обнаружил поселение, увиденный метод стирки меня не вдохновил: они раскладывали свои смокинги на камнях и что было сил, лупили по ним плоскими палками. Без малейшего намека на моющие средства.

Не знаю, может это и круто, но мне казалось, что если как следует избить одежду, максимум, чего можно добиться, это проявления в виде дыр ее неудовольствия.

II

Время шло, сезон дождей сменялся сезоном ветров, иногда температура опускалась градусов до десяти – не знаю, возможно ли это вблизи экватора, а иногда и подскакивала до сорока в тени.

Единственным желанием, или правильнее будет сказать, опасением было сохранить ноутбук в рабочем состоянии. Поскольку ни программных дисков, ни запчастей тут, естественно, не было.

Как и книг. Бумажных.

А на жестком диске была богатейшая библиотека. Как литературы, так и музыки. Фильмы, опять-таки. Не только боевики.

Читать, конечно, сначала было непривычно, а потом ничего, привык. Хоть это и не планшет, разумеется. Насчет музыки тоже повезло: обнаружилось столько прекрасных композиций, о которых я, к своему стыду, даже не слыхал!

В общем, можно было не скучать. Я и не скучал.

Потому что особо было некогда.

Раз в две недели я снимал свои солнечные портки, надевал становившуюся все теснее одежду и наведывался в деревню, расположенную у подножия противоположного склона горы. Километрах в двадцати, если в обход, огибая гору по спирали.

По прямой, естественно, гораздо короче, но требовался вертолет. Или парашют.

Несколько десятков одноэтажных домов, одни из камня, другие деревянные – вот и вся деревня. Если оценивать достаток «граждан» по десятибалльной шкале – ноль целых пять десятых.

Куры, индюки и фазаны с подрезанными крыльями, копошащиеся в пыли, с завязанными на лапах разноцветными, выгоревшими под палящим солнцем ленточками.

В центре – почта, магазин и школа. Три учреждения в одной комнате, или правильнее будет сказать, помещении.

Единственном, наверное, покрытым крашеными голубой краской, и местами проржавевшими листами металла. Остальные дома венчала черепица или солома напополам с широкими пальмовыми листьями.

Центр, так сказать, достатка и изобилия…

Темнокожая от загара старуха Айира, и Дийен, ее сын, или Дэн, как он себя называл, невысокий, постоянно улыбающийся разбитной мужичок лет пятидесяти, совмещали, как Юлий Цезарь, множество функций: одновременно были хозяевами, учебной частью, почтальонами и продавцами.

Открытую улыбку Дэна несколько портили торчащие во рту обломки зубов и половина левого уха, результат то ли драки, то ли схватки с медведем, а в остальном – обычный человек.

Я приносил им какие-то листья, плоды и маленькие сиреневые цветки – однажды увидел все это в ихней лавке: такое, судя по всему, нигде больше не росло, – а у меня имелось в избытке, и менял на то, что мне надо – антисептики, чай, крупу, соль, сахар и прочую мелочевку.

Хотя антисептики я брал лишь раз, и больше они мне не понадобились.

Но об этом чуть позже.

Айира была учителем, – когда дети к ней приходили; Дэн торговал, а почта… это почта. Притом, что из всего, что могло иметь хотя бы отдаленное отношение к почте, в поселке были лишь низкопробная серая бумага, нитки и голуби.

Регулярно ниспосылавшие жидкие письмена с небес.

Раз в десять дней приезжал какой-то мачо на разбитом мотороллере, привозил и забирал письма и посылки, наскоро выпивал поднесенный старухой в маленькой кружечке отвар – то ли кофе, то ли что-то алкогольное, и погрузившись, с тарахтеньем отбывал восвояси. Его приезд и отъезд был целым событием – сбегалась половина населения, с завистью разглядывая его немолодого коня.

Их можно понять – на всю деревню был один старый, неработающий пикап, ржавевший на соседней «улице», который местные приспособили в качестве стола или алтаря во время своих многочисленных праздников, и в котором постоянно возились голожопые дети.

Что бы они, интересно, сказали, если б я въехал сюда на своем авто?

Скорее всего, ничего, потому что пробраться по всем этим склонам не способен даже танк.

Национальность определить я затруднялся – это было что-то древневосточное – смесь индусов, корейцев и арабов.

Люди ходили в обычной одежде – шорты, шлепанцы, футболки. Только все это было самодельным, либо вытканным из шерсти, либо плетеным. Лишь избранные патриции носили на своих телесах заводские вещи, и то, в основном Китай.

А иначе как объяснить слишком уж крутые бренды, мелькавшие на их смуглых телах?

Иногда, пару раз, правда, довелось видеть голых по пояс женщин, к обвисшим грудям которых было прилеплено по ребенку. И никаких набедренных повязок или боевой раскраски. Но, по-моему, это так же присуще нашим деревням.

Если никто не обращает внимания, значит, все в порядке.

Первое время на меня пялились, как на панка в сельской церкви, а потом ничего, привыкли. Ну естественно, я же ходил пешком! В шлепанцах, как и все.

Я, если честно, сначала презирал этих поселян. В глубине души, конечно. Но при все при этом не мог четко сформулировать, за что.

Наверное, за контраст? За то, что я такой крутой, накачанный и цивилизованный, а они, словно мыши, шмыгают туда-сюда, выпадая в осадок при виде кипятильника? Или за их низкий уровень жизни? Или за коллективные развлечения вроде незатейливого веселья в виде танцев, песен и посиделок у костра под монотонные байки стариков?

А может, мне просто не нравилась их привычка есть руками из общих чашек во время праздников или громко смеяться?

На этот вопрос ответа не находилось.

Но я так же продолжал обменивать товар, изредка появляясь, так же здоровался, и так же прощался.

Приходил, выгружал Дэну «добычу», а он выдавал мне необходимое.

Эквивалента к обмену не было: я просто отдавал все, что лежало в рюкзаке, и брал, что понадобится. Из всего этого я заключил, что мои цветочки-листики имели в деревне огромную ценность.

Ко мне привыкли, я привык к ним. Их перестал удивлять мой яркий рюкзак, облегающие очки от солнца – последний писк моды, и телефон с наушниками.

Но какой-то холодок, что ли, оставался.

Потом, спустя какое-то время, присмотревшись к их быту и поведению, я изменил свое мнение.

Эти тихие маленькие люди все время чем-то занимались. Трудились, не покладая рук. Уборка, стирка, стройка, готовка, кормежка, шитье-пряжа и еще стопятьсот подобных дел. Ни пьяных драк, ни наездов, ни разборок.

Всегда приветливые и вежливые, кланяются, здороваясь на своем языке.

Ну, я посмотрел, посмотрел, и мне стало стыдно. За свои мысли, о которых я никому не рассказывал.

И как-то притащил им два пакета и рюкзак того, что росло там у меня, чему я не придавал значения, и что так ценилось у них. И отказался брать продукты.

В общем, за просто так, как в мультике.

Что началось, нужно было видеть! Дэн позвал мать, она что-то пронзительно закричала, подзывая остальных. Старушка улыбалась, прижимая темные ладони к морщинистым щекам.

Ну, все засуетились, захлопотали, и когда я по-тихому собирался свалить, схватили меня и потащили куда-то, собираясь угощать. Собрали полный рюкзак подарков, и таким образом, моя идея с дарами в одностороннем порядке провалилась.

И с того самого времени все стало на свои места. Я был своим, меня все приветствовали, я приветствовал всех тоже, так и жили.

Я перестал сторониться от детей, познакомился с ним, угощая их разными гостинцами, иногда давая послушать музыку или подержать рюкзак. Очки, правда, давать не рисковал, и подходя к деревне, прятал их подальше.

– Какобытна? – с китайским акцентом спрашивал меня Дэн, когда я, поздоровавшись, шмякал рюкзак на длинный стол, служивший прилавком.

– Как обычно, – подтверждал я, расстегивая молнию.

Дэн зашелестел свертками. Выкладывал мое, и загружал свое. Ни разу, причем не ошибаясь.

Это что ж, выходит, чем дальше от цивилизации, тем честнее?

Вот интересно, не правда ли, удивительно, что параллельно с развитием общества развиваются также такие негативные человеческие качества, как ложь, подлость и лицемерие?

Повышая, так сказать, качественный уровень.

– Роти, пхул, маритш, тхамал, тшани, – монотонно перечислял Дэн, укладывая в рюкзак хлеб, яйца, перец, рис и сахар.

Подозреваю, что если б я приходил просто так, просить продукты, мне бы их давали бесплатно.

– А лучок? – с надеждой спрашивал я. – Пиядж?

Дэн качал головой.

– Потом. Поззе.

– Эх, нету чиполинки… – горестно вздыхал я, застегивая рюкзак.

Сельское хозяйство, нечего сказать! Деревня называется… Как говорится, свинство и скотство в полном его проявлении.

Насчет определения лука я не ошибался, однажды показав Дэну картинку с изображением луковицы в его же книге.

– Куррар, – Дэн давал связку мягких сероватых корешков, толщиной в большой палец.

Их следовало ободрать, что было несложно, вымыть, естественно, и можно употреблять в пищу. Я, к примеру, нарезал тонкими колечками…

На вкус это напоминало лук, только более слабый, не такой выраженный вкус, и резкий, не очень приятный запах. Который, впрочем, исчезал при термической обработке.

Заменитель так себе, но иначе, я б, наверное, и не протянул.

Не представляю, как я мог раньше жить, не обращая внимание на лук!

Впрочем, с кофе была подобная ситуация. Но к счастью, выраженная не так сильно.

Кофе, который готовила Айира, я пить не смог.

Попробовал один раз, и мне хватило.

– Вот! – Дэн с гордостью показал мне баночку «Кока-колы».

Я отрицательно покачал головой.

– И тебе не советую.

Дэн не понял, и улыбаясь, закивал.

Ну вот, и до них добралось. Уверен, что никакой напиток по своей полезности и близко не подойдет к тому настою, которым бабка потчевала почтальона. А вот по вкусу, конечно, да, им вряд ли сравниться…

Индейцам в свое время тоже понравилась огненная вода.

А чтобы сознательно отказаться от чего-либо, нужно, как известно, через это пройти. Лучше б лук жевали…

Между прочим, хоть я и встречал в поселке покуривающих трубки стариков, пьяных не видел никогда, притом, что почти каждая семья гнала самогон. Или что там еще можно гнать.

– Вот. Полутили. – Дэн протянул мне картонную коробку. Наконец-то! Приехал детский бассейн. Ну, все!

Теперь у меня будет ванна.

Хоть одна приятная новость на сегодня.

Ждал я его больше двух месяцев. Увы. И еще два месяца перед тем ушло на то, чтобы объяснить, что именно мне нужно. Шесть раз, нарушая свой график посещений, я приходил, чтобы выловить того письмоносца на мопеде – и ему кое-как объяснял.

И объяснил-таки, когда догадался принести ноутбук, в котором всю ночь перед тем рисовал этот бассейн.

Рисуй я получше, так и бассейн бы покруче достался. А так, привезли, если судить по коробке, той же розовой расцветки, как и на моем рисунке.

Е-бея тут нет, супермаркетов тоже, так что спасибо и на этом.

Вывод?

Прилежно учите в школе географию, химию, физику и языки. И рисовать учитесь тоже.

Дэн выжидающе поглядывал на меня, очевидно ожидая, что я брошусь рассматривать содержимое. Однако пришлось его разочаровать. Вскрой я коробку, и сюда сбежится половина деревни, которая видела подобный материал, наверное, лишь на покрышках. И резинках от трусов.

Под его горестный вздох я запихал коробку в рюкзак. Неудобно, и продукты тащить в руках, но нести ее подмышкой через поселок не хотелось. Выйду, и переложу. А коробку принесу в другой раз и подарю.

Пускай утешится.

Нужно отдать ему должное – он терпеливо ждал моего прихода, не пытаясь залезть туда своими лапами. Представляю, через какой соблазн ему пришлось пройти!

Что меня удивляло, так это почему жители сами не ходили в горы за своими листьями и цветками? Учитывая спрос на все это, вполне можно было организовать экспедицию и загрузиться впрок на несколько лет. Может, верх для них табу?

– Еще что надо? – спросил я его.

Некоторое время он размышлял. Потом показал мне на висевшую за его спиной изрядно побитую мухами голову буйвола.

– Раангаако. Тшаахину раангаако.

Ему что, нужен буйвол?

Я развел руками.

Дэн зажестикулировал. Показывая на буйвола, тыча пальцами ему в глаза и себе, и изображая охоту.

– Раангаако. Дуй акха.

Некоторое время мы определялись с заказом.

– Глаза буйвола? – уточнял я, указывая на голову и себе на глаза.

Дэн часто кивал.

– Хо.

– Окей, – сказал я. – Как получится. Договор заключать не будем.

Попрощавшись, я отправился домой, по дороге обдумывая просьбу.

Убить буйвола это не кролика поймать.

Во-первых, его нужно найти. Ну, как раз это не так уж и сложно. Найду. Если он не в ихней Красной книге…

Во-вторых, буйвола нужно убить. Это сложнее, тем более, если он не один. Разъяренный буйвол куда хуже быка на корриде. Да и что делать потом с тушей? Просто убить, отрубить голову и притащить ее Дэну? А как отрубить? Пилить ее тесаком? Но это как-то бессмысленно выходит!

Нет уж, сначала дождусь, пока мои запасы мяса подойдут к концу, и уж тогда-то отработаю буйвола. В два-три захода притащу тушу домой, и повешу в пещере, куда никакие мухи не долетают. А голову – в поселок. Пускай сами глаза выковыривают.

Все дорогу я размышлял, зачем Дэну понадобились глаза буйвола. Не перепутал ли я чего? А то будет! Вдруг у них это священное животное, как говядина у индусов?

С другой стороны, раз одна голова висит у него, и я не замечал, чтоб он на нее молился, значит, найдется место и второй.

Вот только как его убить… Кулаком по головушке? Может, и убью, но не рискну. Страшно потому что.

Сухие четырехсантиметровые ветки я разбивал свободно. Как ребром ладони, так и кулаком. Но опыта избиения буйволов у меня не было. Есть копье, есть тесак, есть топор. Даже два. И камни.

Прицельно кинуть ему сверху какой-нибудь, и все, пишите письма.

Но камушек нужен килограмм под сорок, не меньше. Металлический блин, который я таскал в рюкзаке, с этой задачей может и не справиться.

Еще можно использовать бревно. Как в фильмах. Только вот махаться с ним… Вырубить, вытесать – целое дело.

Короче, дождусь, пока подвернется случай, а там будет видно. Я, в конце концов, не работник по найму. Пускай пока довольствуются цветочками и листьями!

* * *

Время потихоньку шло, и теперь у меня было много времени, чтобы все как следует обдумать. Чистый воздух и спорт вообще способствуют мышлению. Если, конечно, последнее в удовольствие.

Вас никогда не интересовал вопрос, почему грузчики вкалывают-вкалывают, таскают-таскают, едят-питаются, а до любого, даже самого завалящего культуриста, им как до Киева… от Мельбурна?

А потому что культурист занимается для себя, и с удовольствием, а грузчик вынужден делать это, с ударением на слове «вынужден».

Логично, не правда ли?

Так вот, сейчас думалось мне в удовольствие, и также с удовольствием я анализировал происшедшие события.

На повестке дня стоял главный вопрос – почему же Дайрон не забрал свое тело? У загадочных господ граморов. Можно придумать множество причин, но суть остается – если он собирался вернуться за ним, почему же так и не вернулся?

Почему мы, имея прекрасный самолет, не отправились за этим телом, где бы оно не находилось?

И почему ему понадобился я? Потому что едва не задавил его? Или потому, что невольно оказался его первым знакомым?

Сто «почему». Можно размышлять тысячу лет, пытаясь нащупать ответ, но как узнать расстояние, не имея точки отсчета?

Нужны вводные данные.

Дайрон, Дайрон… Бог планеты, или же странный мистификатор, посредник между человечеством и не-людьми?

Если он Бог, для чего ему помощники? Если другие расы – потенциальная угроза человечеству, почему он их не уничтожил, или хотя бы не загнал в резервации – мера крайне жестокая, но действенная, если уж говорить о безопасности.

Да и Бог ли? Что такое вообще Бог?

Я никогда не задавался подобным вопросом. Тот, кто создал мир? Вселенную, или Землю? Или тот, кто имеет сверхчеловеческие способности? Умеет вызвать молнию, читать мысли и управлять банкоматами?

Дайрону я верил. Безусловно. Но… У меня не было должного пиетета, трепета перед ним, так как это положено смертному. И наверное, любой из нашей скороспелой компании мог похвастаться тем же. Особенно Джейсон.

За все время должное почтение выказал лишь Патриарх, который и видел-то Дайрона от силы пару раз! И то издали. С другой стороны, кому как не ему, это положено по статусу…

Да и в конце концов, называя Бога по имени, как-то что ли, опускаешь его до своего уровня…

Или это полубог? Четвертьбог? А в чем различие? Сам-то Дайрон просвещать нас не торопился.

Несомненно, даже среди таких сверхсуществ, есть, должна быть иерархия. Я в этом был уверен. Боги, надбоги, подбоги…

Если Дайрон молчал, то уж члены Manu Dei, которые обязаны были владеть подобной информацией, и подавно попрятались, словно устрицы. Оба, и Гарри, и Маргодемонстрировали, что подобная информация их не касается. Что, давали клятву молчания?

Или, может, у них просто не принято обсуждать подобное? Корпоративная этика? Как в дружном коллективе не обсуждают сотрудника-калеку…

Единственное утешение было в том, что все придет со временем. Вот только было ли у меня оно, это время?

И были, или есть ли другие Боги? Граморские, например… Вон, вампиры же мечтают возродить свое божество – какую-то там Мать?..

И почему информация обо всех этих гулах и логусах находится за семью печатями? Зона пятьдесят один в глобальном масштабе!

Собрание один, собрание два… На первом принимают решение о создании античеловеческой «коалиции», на втором – решают, как именно воплотить этот план в жизнь. Что ж, напрашивается вполне разумный вывод – должно еще быть третье собрание, которое послужит рычагом для того самого воплощения.

И если члены собрания окажутся такими же бюрократами, что заседают у нас в правительстве, ближайшие лет двадцать можно спать спокойно.

Да, попади туда любой коррупционер из наших (а кто сказал, что логусы не могут быть коррупционерами? Может, их полным-полно в правительстве! Вон, как Хельга Груббер), идея умрет, так и не родившись.

Они раскрадут все, что можно, оставив несчастным Безликим и гулам лишь голые стены, табуретку и лампочку. И конспекты с планами по захвату Земли. И те будут находить, как сказали классики, утешение в пошлой пословице: бедность – не порок.

Хорошо, если так. Но вряд ли так будет.

Безусловно, все дело в мотивации. Которая приведет к тому, что власть либо украдут, либо захватят, чтобы, уже вполне законно, на правах сильного, свободно взять то, что понадобится.

А уж как и что при этом зальют в уши окружающим, дело десятое.

Но что народ по первости будет восторженно приветствовать вампиров и гулов, я не сомневался. Кто и что будет видеть при этом, не важно. Важна, как я уже сказал, мотивация.

Вот вам пример.

Один профессор, еще в советское время, проводил психологические эксперименты. Над студентами. (Ясное дело, больше было не над кем!).

Так вот. Он вывез в поле студентов – тогда это называлось громким словом «практика», дал им лопаты и говорит: копайте ямы, метр на метр на ноль пять в шахматном порядке.

Ну, те копают. День, другой. А профессор лежит себе в тенечке, курит. Или читает. Передовицу о севе колхозников.

Студенты начинают роптать. Зачем, спрашивается, этот бесполезный труд? Профессор им тогда говорит: я вам плачу столько-то, только копайте.

И действительно, платит.

Те опять копают. Ям становится все больше, как и вопросов. Поле-то, оно русское, обширное! А профессор, хитро улыбаясь, привозит еще студентов, дает им лопаты и командует: закапывайте.

И вот картина: поле, жара, одни роют ямы, другие идут следом и засыпают. Здорово, да? И вторые, естественно, нагоняют тех, первых.

И тут первые, копачи, не выдерживают: так, мол, и так, как это, к такой-то матери, понимать, мы тут роем, а те зарывают! Орут, короче, возмущаются по полной программе. А деньги, заметьте, за рытье ям исправно получают! И еще те подпрягаются, что зарывали следом за ними.

Начинаются громкие разборки.

Им же, как и любому нормальному человеку, не загнанному в рамки безысходности, очень не по душе бессмысленность работы!

Тогда профессор усмехаясь, доверительно сообщает «тайну»: тут где-то находится какой-то ужасно ценный кабель. И вот его нужно найти. Понятно?

Еще бы не понятно! Все тут же хватают лопаты и роют, роют, роют… Никакого, ясное дело, кабеля не находят, но зато все понятно, четко и приятно.

На здоровье.

Вот тебе и мотивация.

В нашем случае все несколько сложнее – вампиры и их коллеги по цеху не студенты, лапшу о кабеле им на уши не намотаешь.

Любой, даже самый хитроумный расклад наших политиков, вздумай они гнуть свою, не совпадающую с чужими линию, обернется им же на погибель.

Закулисные интриги стары как мир. И кто, как не долгожители, лучше остальных знают те потайные пружины, что приводят их в действие? А добавить к этому всякие там гипнозы и отводы глаз, и все, крышка гроба с грохотом захлопывается.

Кроме того, кто сказал, что наши политики не владеют информацией о чужих? Или что тех же чужих нет в правительстве?

В итоге, придет конец той жизни, которую мы так ругаем, и к которой так привыкли. Хорошо это или плохо? Наверное, плохо, поскольку другие расы тут же начнут преследовать свои цели, одна из которых слегка проредить население, путем поедания-выпивания оного.

Поднимите руку, кто хочет, чтоб его съели! Разве что какой-нибудь извращенец-каннибалофил? Я, например, не горю желанием.

Это могло бы произойти раньше, и может, даже происходило. Но тогда на страже стоял Бог Дайрон, который взмахом руки останавливал не в меру распоясавшихся авантюристов-гурманов.

Почему же именно теперь эта практика дала сбой? Дайрона подкосил старческий маразм, расстроил планы не вовремя проснувшийся радикулит, или же подпортил настроение вросший ноготь?

Кто знает…

Тогда, в самолете, Дайрон рассказал много интересного, в том числе, и о собраниях. А позже, в ноутбуке, я нашел весьма познавательные документы. Правда, кто автор, осталось загадкой.

Итак. Первые, то бишь, руководители рас, получали извещение, или Весть, предлагающее поучаствовать в Собрании. Такие собрания проводились раз в десять лет, каждую последнюю субботу марта на протяжении нескольких сотен лет.

Фактически, Собрание должно было проводиться в году, оканчивающимся цифрой семь. Другими словами, последнее было в две тысячи седьмом году, а следующее, соответственно, должно было проходить в две тысячи семнадцатом.

От каждой расы, или (если вспомнить учебник по биологии), каждого вида, сколько-нибудь имеющего влияние на социум, присутствовал полномочный представитель.

Даже правильнее будет сказать, не имеющего влияние, а могущего основательно попортить кровь остальным.

Людям то есть.

Чтобы понять, откуда вообще появилась эта, образно выражаясь, традиция, мне пришлось окунуться в историю, забыв об «официальной» версии тех событий, которые были предложены человечеству. И заглянуть в прошлое.

Я не претендую на правдивость этих сведений, а говорю лишь о том, что нашел в компьютере.

Итак, немногие дошедшие до нас документы, представляющие немыслимую ценность для историков и датированные VII веком нашей эры, упоминают о схождении Благодатного Огня в Великую Субботу в городе Иерусалиме.

Об этом слышали все: Господь возжигает в лампаде, спрятанной в толще каменных стен, святой огонь, который, перенесенный на любую свечу или факел, первое время не обжигает. Напротив, этим огнем можно излечить множество недугов.

Но человечество знает лишь о верхушке айсберга.

О подводной же части известно очень немногим.

Западнее, в тот же самый день, и тот же самый час, на том месте, где через сто лет возникнет Папская область, впоследствии государство под названием Ватикан, в небе расходятся облака, и ослепительный солнечный луч озаряет место, где позже возведут одну из величайших святынь нашего времени – Собор Святого Петра. Пока там возвышается лишь древняя базилика – память о правлении первого христианского императора Константина, и рядом с нею небольшой собор, возведенный над могилой Святого Петра, мученически погибшего в цирке Нерона.

Небеса посылают свет такой мощи, что спустя минуту, когда луч исчезает, истертые каменные плиты продолжают испускать слабое сияние, которое окончательно исчезает лишь к рассвету следующего дня.

Явления, подобные этому, происходят единовременно в разных точках земного шара и следуют ежегодно: Бог являет смертным свое расположение.

На логичный вопрос, почему это происходит в седьмом веке, а не первом, напрашивается столь же логичный ответ: не тогда ли Дайрон обрел божественную силу, если ему, по словам Джейсона Элдриджа, около полутора тысяч лет?

Вся эта иллюминация будет продолжаться до тех пор, пока однажды, сначала в Иерусалиме, а спустя несколько лет и в Риме, некие неизвестные личности, ужасно богохульствуя, не обвинят Господа во всех бедах и грехах человечества, голоде, войнах и болезнях.

Что касается голода, войн и болезней, таковые хоть и присутствовали, но вряд ли являлись результатом вмешательства Дайрона; скорее было это неизбежным следствием той жестокой эпохи.

А вот массовые смерти, красно-черной нитью обвившие этот отрезок тысячелетия, не слишком вписывались в общую картину.

Кроме того, достославная эпоха порнократии, или правления блудниц – времени, когда женщины семейства Теофилактов, – римских аристократов, имели огромное влияние на тогдашних понтификов, пришлась на тот же период.

И Дайрон воспользовался сложившейся ситуацией, опираясь на эти, в общем-то, нерадостные события, как на повод отвернуться от человечества. Другими словами, перестал являть массам свои знамения.

Странный, не совсем логичный поступок, но, тем не менее, факт остается фактом: Бог покинул арену событий.

Короче, несколько лет неграмотный народ, разинув рты, безуспешно дожидался чуда.

В эпоху, когда не только интернет, но даже и газеты еще не могли оказать своего благотворного влияния на жаждущие зрелищ массы, новости передавались самым надежным путем: из уст в уста.

И немногочисленное тогда еще население, возможно и с чьей-то подачи, облетела ужасная весть: Бог отвернулся от них, пошедших на поводу у нечистого. А болезни, войны и голод – это наказание, воспоследовавшее за дьявольские наущения.

Некоторые, впрочем, утверждали, что если церковь, погрязшая в грехах, стоит нерушимо, и кара не пала на головы первосвященников, значит, Бог на ее стороне.

В общем, смятение прочно поселилось в непросвещенных умах людей, и того и гляди, норовило выбраться наружу.

Когда же Дайрон вероятно, решил сменить гнев на милость, обнаружилось, что он опоздал: предприимчивые священники уже научились собственноручно добывать Благодатный Огонь посредством взаимодействующих химических элементов, и помпезно являть его наивной пастве.

Церковь качала мускулы.

Что же до божественного света, некогда озарявшего будущую площадь Святого Петра, и прочих святых мест, тамошние церковники популярно объяснили народу, что до тех пор, пока тот не покается в грехах и не преклонит колени пред Церковью (читай, не подкинет деньжат в ее закрома), спектаклей чтоб не ожидали.

Ну еще бы! Голографический проектор тогда было достать проблематично… В общем, за билеты нужно платить.

И пошло-поехало.

В тысяча пятьдесят третьем году патриарх Константинопольский Михаил Керуларий дает команду закрывать в Константинополе латинские церкви.

Причиной конфликта стали разногласия, точнее, взаимные обвинения, уточняющие, кто именно с недостаточным рвением служит истинному Господу.

История этих обвинений уходит своими корнями в далекое прошлое, но так или иначе, причиной тому послужили чрезмерные амбиции церковных иерархов – научившихся собственноручно добывать тот самый огонь, возвысившихся над остальными, и приблизившихся, таким образом, еще на одну ступень к Всевышнему.

Другой, более официальный предлог – письмо Папы Льва IX к Керуларию, в котором Папа, выражает, мягко говоря, недоумение тому, что константинопольская церковь видела на своем престоле евнухов и женщин. Намекая, наверное, об Иоанне – женщине на папском престоле. Смотрели такой фильм?

Короче, в церковном монолите появилась первая трещина.

И Папа послал к Керуларию делегацию для урегулирования конфликта мирным путем. Если получится.

Ничего не получилось.

Усилия посланцев были тщетны, и 16 июля года 1054 от Рождества Христова не солоно хлебавшие легаты провозгласили об отлучении Михаила от церкви. Спустя четыре дня, 20 числа, оскорбленный патриарх в ответ предал их анафеме.

Как следствие этого, в 1054 году нашей эры происходит деление Единой церкви на Римско-католическую и Православную, и вполне логично, что манипуляции с сознанием прихожан становятся неотъемлемым атрибутом обоих вновь образовавшихся течений.

Трещина увеличивается.

Поскольку в начале второго тысячелетия Дайрон уже перестал являть знаки внимания восторженным приверженцам (причем не только христианам), две противоборствующие вершины обвинили, или нашли повод обвинить друг друга во всех существующих грехах.

Закрытие церквей стало той последней соломинкой, что ломает спину буйвола (и глаза которого с таким нетерпением ждет Дэн!).

Примерно в это же время Другие начинают потихоньку выползать из тени, чтобы тоже выступить на сцене театра надвигающихся событий. Им, как и всяким живым существам, чтобы выжить, нужно питаться. А чтобы получить право голоса в этом мире –питаться хорошо.

А пища – вот она. Нужно лишь оглядеться по сторонам.

И Другие начинают пропаганду здорового питания. Среди людей идет самый, что ни на есть естественный отбор – выживают сильнейшие – те, которым посчастливилось спастись.

Что интересно, оба церковных иерарха думали в тот момент о своей власти и связанных с ней текущих проблемах, а не о тысячах разорванных на части и обескровленных сограждан.

Напряжение нарастало.

Каждый из владык уверял, что именно к нему, в ответ на истовые молитвы, Творец нисходит с небесных чертогов для откровений, и при этом объявлял ересью слова оппонента. И каждый горячо ненавидел соперника, в глубине души веря его словам. И простые люди ненавидели и верили вместе со своими пастырями.

«Бог умер!» – именно эти слова символизировали Великий раскол христианской церкви, он же Великая схизма.

Послужило ли толчком к этому конфликту прекращение Дайроном шоу эффектов, что мне сдается маловероятным, или же, как я говорил, отдельные лица решили продемонстрировать свое величие, но в итоге, ни к чему хорошему это не привело.

Старый, как сама Земля, принцип «разделяй и властвуй» вновь доказал себя на сто процентов.

Внимание, вопрос: кому еще, кроме поссорившихся церковников, была выгодна такая разобщенность? Уж точно не людям.

Кстати, совсем недавно, полвека назад, в 1965 году взаимные анафемы, разделившие католиков и христиан, официально были сняты, но примирения, как мы знаем, и до сих пор не произошло.

Короче, за четыреста лет до написания «Молота ведьм» (книги посвященной, как мне кажется, борьбе с логусами), Другие расы, они же виды, получили полную свободу действий: разделившаяся церковь тянула на себя трещащее по швам одеяло, а вампиры со товарищи тем временем потихонечку харчились людьми.

Небольшое облегчение принесло образование в 1119 году Ордена Тамплиеров, а потом, спустя девяносто шесть лет, создание Папой Иннокентием III Святой Инквизиции, чью стальную хватку зарвавшиеся паразиты тотчас почувствовали на себе.

Но ненадолго.

В то, весьма смутное время, когда все решала физическая сила, помноженная на количество, Высшие расы, как они себя называли, или нечисть, как именовали их церковники, попытались взять власть в свои окровавленные руки.

Додумайся они объединиться, и не будь Дайрона, бдительно следящего за этим, человеческой цивилизации – как самостоятельно развивающемуся обществу, быстренько пришел бы конец. Но и сами люди, и вампиры, и логусы, и прочие товарищи только и делали, что проводили время в попытках захватить, а потом удерживать с трудом добытую власть.

Что интересно, примерно в то самое время церковники в своем кругу де-факто отказываются от существования Бога, а де-юре усиливают гонения еретиков за то, что те вслух озвучивают их внутренние постулаты!

Инквизиция начинает работать на полную катушку – длиннющие списки с сожженными еретиками и ведьмами ложатся на стол Папе.

Это как везде: едва любое учреждение начинает обрастать бумажками, оно неведомым образом превращается в бюрократическую структуру, основной целью которой является ведение отчетности.

Короче, Инквизиция стала работать, как и большинство современных органов государственной власти: на показатели.

Лишь Тамплиеры, по своей сути неподконтрольные никому, продолжали делать свое дело – уничтожать нечисть.

Поскольку все эти баталии были своеобразной проекцией естественного хода вещей, все шло своим чередом.

Дайрон в эти дела не вмешивался, оставляя за людьми, как первыми хозяевами этого мира, право самим отстаивать свои интересы перед «квартирантами», пришедшими гораздо позже.

Как говорилось выше, объединись Высшие расы вместе, и приведи это к пагубным для человечества последствиям, Бог был бы страшен в своем гневе, и поэтому, а быть может, и не только поэтому, они решали проблемы индивидуально, каждый в своем кругу.

Отдельные княжества погрязли в распрях, кровь лилась рекой, чудовищные средства отпускались на войны, и это могло закончиться очень печально – на руинах Царствие Небесное не построить.

Особенно отличились Тамплиеры. Официально орден создавался, чтобы защитить паломников, побывавших в Святой земле. На самом же деле, главной целью ордена был обычный геноцид не-людей, и попутное устранение неугодных.

Орден был невероятно богат, поскольку громя кланы и гнезда, оперативно реквизировал оттуда все сокровища. А их, накопленных за века, было немало.

В 1289 году из-за войн орден понес изрядный урон.

Филиппу IV, королю Франции, в голову пришло, что Тамплиеров можно изрядно подоить. И в результате блестяще проведенной интриги ордену пришлось сражаться одновременно с несколькими противниками – Инквизицией, людскими наемниками и Другими.

Очевидно, что короля Филиппа, блестящего политика, самого не могло осенить такой оригинальной идеей по экспроприации имущества ордена – ему и без того было чем заняться.

Однако, некий посланец, чье имя так и не дошло до нас, (известно лишь, что он якобы был приговорен к смерти), в беседе с глазу на глаз предложил королю вечную жизнь в обмен на некие действия, которые приведут к уничтожению ордена и прочим, весьма занимательным вещам.

Получить вечную жизнь в тринадцатом веке означало не много не мало – заключить сделку с дьяволом. Можно только представить себе шок, который испытал король, с минуты на минуту ожидая, наверное, топота инквизиторских сапог за дверью.

Однако, неведомый посланец как дважды два доказал ошеломленному монарху, что вечная жизнь есть дар Бога, и король живущий вечно, как и сам Господь, под своим благоухающим скипетром объединит мир, искореняя ересь и насаждая истинную веру. А Папа даст ему отпущение во всем, буде такое понадобится.

И поклялся на Библии. Или Евангелии, что не суть важно.

Еще, небось, и крест поцеловал!

Против таких аргументов не особо попрешь.

Король подумал-подумал, почесал свою натертую короной голову и согласился.

Между прочим, история упоминает странную болезнь короля в тот неспокойный период – лекари лишь разводили руками, словно давая понять, что Господь лично отметил своего наместника.

Увы, Богу до Филиппа Четвертого не было дела.

И началось.

Кровь, и без того щедро орошавшая поля сражений, полилась с удвоенной силой.

Рыцари, набившие руку в боях с нечистью, для человеческих солдат оказались поистине страшным противником.

Если верить хроникам тех времен, лучшей организованной боевой группы в мире на тот момент не было. Такая себе смесь Французского легиона и «Зеленых беретов».

Короче, всем остальным они здорово дали про… думать возможные последствия.

Но в итоге перевес, к сожалению, оказался не на стороне ордена. Ибо, как говорилось выше, все решало количество, помноженное на физическую силу.

Время шло. Война, потихоньку остывая, из горячей постепенно превращалась в теплую, когда стороны лениво переругиваются через линию фронта, мирно покуривая в окопах.

Все зализывали раны. Так как орден заставили забыть о своем предназначении, урезав его почти наполовину, рыцари плюнули на спасение мира, и всецело отдались торговле и ростовщичеству, или, как бы сейчас сказали, товарно-кредитным операциям.

Более поздние летописи не упоминали о той войне – после битв не оставалось тел, и историки пошли самым простым путем, предположив, наверное, что раз трупов нет, значит, не было и сражений, и рыцари, вместо того, чтобы погибнуть, растворились среди людей, уйдя в мир, и сократив, таким образом, ряды ордена. Как обычно, не разглядев того, что лежало на поверхности.

Можно догадаться, куда девались тела убитых, но сути дела это никак не меняет.

В 1291 году мусульмане изгоняют из Палестины христиан, что служит подтверждением несостоятельности Тамплиеров – ранее такого произойти не могло, поскольку репутация ордена была прекрасно известна как в Европе, так и далеко за ее пределами. И ослабевший орден, естественно, препятствовать этому событию был не в силах.

Таким образом, появился прекрасный повод королю Филиппу во всеуслышание задать справедливый вопрос – а к чему, собственно, нам вообще Тамплиеры?

Папа Бонифаций VIII вступился за орден, прекрасно осознавая, во что это в итоге может вылиться.

Бога-то нет – ведь именно эта максима за двести с лишним лет до описываемых событий была взята за основу, а значит, случись что, и некому будет помочь людям!

Иными словами, кесарю – кесарево. Не лезьте в дела церковные, а то хуже будет!

Но король не внял доводам первосвященника. И тому в вину было вменено воплощение в жизнь доктрины верховенства церковной власти над властью светской. Было ли это на самом деле, или послужило лишь поводом – уже не важно.

Филипп созвал Генеральные штаты (высшее сословно-представительское учреждение Франции), которые признали вину Бонифация, обвинили его во всем, в чем только можно и потребовали предстать перед судом.

Ну еще бы!

Но Папа находился в Италии, на суд являться не торопился, и поэтому Филипп послал за ним некоего Гильома Ногаре с отрядом. Тому удалось схватить Бонифация, жестоко избить его, но на этом все и закончилось – Папу посчастливилось отвоевать у французов.

Спустя три недели Бонифаций VIII умер.

Официальная хроника говорит, что в силу возраста, болезней и побоев, неофициальная утверждает, что тому способствовали чьи-то амбиции.

Как говорится, яду мне, яду!

Следующий Папа – Бенедикт XI, сменивший на престоле Бонифация, наслаждался полнотой власти целых восемь месяцев – самый краткий срок папства в четырнадцатом веке, а потом внезапно умер.

Это слово – «внезапно», было очень распространено в то время.

Переиначивая известную поговорку, пошел по делам, и внезапно сердце стало.

А стало оно после того, как новый Папа узнал, кто же на самом деле правит Францией, и ошеломленный, быстренько унес вновь обретенное знание в могилу.

Конклав, стоявший на пороге распрей, почти год заседал, не в силах прийти к окончательному решению.

Но потом, благодаря влиянию Филиппа (ох, уж этот Филипп!), решено выбрать Папой Климента V, в миру Раймона Бертрана де Го.

И тут колесо религии, и без того не слишком расположенное к простым смертным, вообще поворачивается на сто восемьдесят градусов. Другими словами, задницей.

Папа Климент, отрабатывая свою должность, быстренько дает полный ход симонии, то есть вовсю торгует церковными должностями и духовными санами. Естественно, что тут же нашлись молодцеватые клиенты, которые в другое время вместо кардинальских шапок смогли бы получить лишь кол в грудь.

Да и не только они.

Таким образом, первое совместное с Другими собрание провели в четырнадцатом веке, со времен вступления на престол Папы Климента V.

Кроме того, в 1312 году он же издает указ – буллу – о роспуске Тамплиеров. И основной отряд борьбы с врагами человечества менее чем за два года перестает существовать. После чего также перестает существовать и Папа. Странный случай на охоте – неведомый хищник набрасывается на понтифика, и тот внезапно умирает.

Что поделать – внезапно есть внезапно.

Таким образом, Филипп Четвертый сполна отработал свое, так называемое бессмертие, а очередной Папа тем временем вовсю отпускал ему грехи. Маслом, как говорится, каши не испортишь.

Перестраховка, так сказать.

Что интересно, Жак де Моле, последний Великий Магистр разгромленного ордена Тамплиеров, 18 марта 1314 года, перед казнью напророчил королю смерть менее, чем через год. И действительно, уже 29 ноября короля хватил удар, и он в возрасте неполных сорока семи лет, последовал на кладбище.

Обещание, таким образом, сбылось наполовину: в гроб, как заправский кровосос, он все-таки лег.

Каким образом король-вампир смог-таки умереть, осталось загадкой.

Но мне кажется, я знаю ответ.

На этом предыстория заканчивается.

Теперь по сути.

Конклав, почти на четверть укомплектованный отборной нечистью, принял ряд радикальных установок, одной из которых и явился прообраз того самого Собрания.

Иоанн XXII, следующий Папа, разобрался, что к чему, и сумел-таки, хоть и ценой огромных усилий, вывести Собрание отдельно из Конклава, за что честь ему и хвала.

В общем, сей мудрый политик отделил мухи от котлет, справедливо полагая, что религия – лишь бизнес, и мешать жаркое с десертом – крайне неразумно.

Таким образом, первоначально в Собрание входили двенадцать людей, в их числе Папа, камерарий, и несколько глав орденов. И пропорционально по одному, двое или трое, в зависимости от общего количества, другие расы.

Собрание, сорок членов которого были разделены на тринадцать фракций, собиралось раз в двенадцать лет, чтобы решать глобальные вопросы.

Наверное, дюжина тогда имела особое значение! Ибо пришел Ренессанс.

Каждая фракция имела свою часть металлического диска, в совокупности представлявшего собой огромную печать, которой визировались принятые решения.

Стоит ли говорить, что часть, принадлежащая людям, была самой большой?

Что поделать, средние века – эпоха ритуалов!

Много позже, уже в период Эпохи Просвещения, об этой печати забыли, и в результате совместных усилий Собрание сократилось до восьми членов, и восьми фракций, таким образом, каждый вид был представлен одним присутствующим.

Все решения, принятые Собраниями, записывались на пергаменте, и отдавались на хранение одному человеку.

Я, помню, тогда спросил у Дайрона:

– И они подписывали эти решения?

– Подписывали? – с удивлением спросил Дайрон, – зачем же?

– А гарантии?

Дайрон засмеялся.

– Гарантии! А чего стоят эти росчерки пера и разноцветные оттиски на листах бумаги! Люди придумали себе правила для игр и тысячи лет по ним играют. Да кому нужны эти бумажки! Все действительно важное хранится в памяти и сердце. Нет гарантии прочнее, чем слово!

Дайрон помолчал и твердо добавил:

– Или чем страх!

…Позже, к концу XVIII века, Ватиканом был создан так называемый Совет людей, в который входили некоторые члены Конклава, Патриарх Константинопольский, Далай-лама, верховный муфтий, правители империй и королевств, и прочие влиятельные лица.

Первое заседание, прошедшее 2 апреля 1796 года Дайрон посетил лично, фактически «благословив» зачин. Тогда же была изменена периодичность Собраний – раз в десять лет.

Таким образом, первые лица – члены Совета досконально владели ситуацией в мире, и имели определенные рычаги влияния.

В общем, напрашивается мысль, что Бог, увидев, что человечество вышло из детского возраста, перестал контролировать с небес каждый их шаг. Как перестают бегать с платком в руках за повзрослевшими детьми, чтобы вытереть им нос, родители.

В каком качестве участвовал Дайрон – Бога, наместника или святого, история умалчивала. Скорее всего, именно Творцом его не считали. И наверное, зря, поскольку сегодня мы имеем, то что имеем.

К слову, никто из российских самодержцев в этом Совете никогда не присутствовал. Екатерина Вторая, за полгода до смерти которой прошло первое заседание, отказала посланцам Ватикана, презрительно обозвав приглашение «дешевым балаганом».

Еще бы! На тот момент России не нужен был никакой Совет. Она имела собственного Патриарха и огромное влияние на соседей. К сожалению, после смерти Екатерины процесс пошел на спад.

На том и закончилось. Обидно, однако!

Таким образом, создание Совета фактически умалило важность Собраний, отодвинув их на второй план – вся глобальная стратегия разрабатывалась Советом, а Другим оставалась лишь тактика – игры в политику в строго очерченных рамках.

Разобщенные расы утратили влияние – отчасти из-за бесцельно пропущенного времени, отчасти из-за развития военных технологий, и в итоге оказались неспособными к каким-либо серьезным действиям, превратившись в своеобразный, псевдонезависимый придаток Совета.

На тот же период приходится пик охоты на вампиров, гулов и прочих чужих.

Чужие смешиваются с человечеством, теряясь в общей массе. Кто-то предпочитает по ночам охотиться на людей, а кто-то идет во власть, поднимаясь на самый верх. Они находятся при королях в качестве советников и министров, занимают посты в церкви и командуют армиями.

И Россия не исключение.

Последнее упоминание в двадцатом веке о приближенных чужих к царской семье – это небезызвестный Григорий Распутин, логус из Четвертой Восточной Семьи.

В период революции Россия становится полноправным членом. Первое время члены Совета не слишком рьяно ждут новых товарищей, и тянут со вступлением, но после того, как Ленин берет «взаймы» у Германии деньги, ситуация меняется. Большевики направляют в Совет кандидатуру Вацлава Воровского – полномочного представителя Советской России в Италии, одного из инициаторов гонения на Русскую православную церковь.

Владимир Ильич весьма скептически смотрит на происходящее в Совете. Страна, изможденная войнами и разрухой, стоит на коленях, а сытые буржуа в солнечной Италии рассуждают о знамениях и политике будущего! Воистину, религия это опиум для народа! Тем не менее, информация строго засекречена.

То, что в самом Совете от религии остались лишь духовные звания некоторых присутствующих, Воровский понимает не сразу.

Он регулярно шлет Ильичу подробные письма, а тот не менее подробно инструктирует, как следует себя вести. Вампиры и логусы, это конечно весьма познавательно и архиинтересно, но! Мировая революция важнее!

Вот только заседание Совета это не заседание Временного Правительства. И не бюро Центрального комитета партии. Поэтому на Воровского в Совете смотрят, мягко говоря, как на клоуна.

Эти русские мужики, что с них взять!

В 1923 году Вацлава Воровского убивают в Швейцарии, и на несколько лет Россия теряет свое членство.

Собранная информация скапливается в секретариате Ильича, но ему не до этого – удар – следствие продолжительной болезни, лишает его всего – возможности говорить, читать и писать. Остается лишь возможность думать: лежа в полной неподвижности.

Ад для великого человека чреват великими же муками.

Возможность исцелиться, наверное, была. Для этого нужно было лишь обстоятельно изучить материалы, переданные Воровским.

Рискнул бы Ильич пойти этим путем?

Да, в надежде получить новую жизнь и здоровое тело. Нет, поскольку он слишком скептически относился к мифам. А что есть неподтвержденная легенда? Именно миф.

Когда к власти приходит Сталин, и ему попадает в руки архив, собираемый при Ленине, ситуация меняется.

Членом Совета становится Борис Штейн, член делегации Советского Союза в Лиге Наций.

Информация от него исправно поступает на стол Вождю. И Вождь делает страшные выводы.

В Советском Союзе начинается активный поиск Других. Их там, разумеется, полным-полно, но вот найти не так-то и просто!

Но НКВД не сдается. И ищет. Тех ли, нет, уже не важно. Главное, что находит.

Безусловно, и вампиры, и гулы, и логусы тоже попадались в сети. Немало чужих погибло в подвалах Лубянки. У людей еще шансы были: их могли отправить в лагеря. Чужие же были лишены и этого.

А страна в это время боролась с врагами народа.

Что же, формулировка правильная. Спираль истории сделала свой оборот.

Кстати, за годы истребления не было уничтожено ни одного Безликого или Нана (о которых нам известно лишь, что это самые необычные существа среди чужих).

Однажды товарищ Сталин набил трубку, и пуская в тишине кабинета облака дыма «Герцеговины Флор», задумался.

На столе лежало донесение.

Агент сообщал, что Германия начала работу над атомной бомбой. Несколько дней назад физикам Фрицу Штрассману и Отто Ганну впервые в мире удалось расщепить ядро атома урана. Германия производит закупку урановой руды.

Информация стоила агенту жизни. Но к делу это не имело совершенно никакого отношения.

Вождь задумался. Что такое атомная бомба, он представлял лишь приблизительно. Но имея привычку разбираться во всем досконально, он вызывает Берию, который находится на посту наркома внутренних дел СССР всего лишь три недели.

Задача предельно ясна: получить информацию, документы, а по возможности – и образцы.

Берия чешет бритый затылок. Отправить людей – не проблема. Проблема выполнить задание. В голову приходит невероятная мысль: задействовать не-людей.

Поначалу Сталин раздражается, но походив и подумав, признает целесообразность этого предложения: во-первых, физические характеристики будущих шпионов на порядок выше человеческих.

Во-вторых, честные граждане СССР – простые люди (на всякий случай) совершенно не причем.

В-третьих, возможность принять в свои ряды подобных индивидуумов было бы неслыханной удачей.

В-четвертых, Мировая Революция, свобода, равенство и братство и тому подобные идеологические конфеты.

План воплощается в жизнь. С уцелевшими логусами и вампирами проводят агитационную работу. Ведь вампиры и другие любители человечины, как и всякие живые существа, боятся пыток, боли, и тоже переживают за своих родных и близких.

Короче, аргументы находятся. Немного подготовки, и самый, что ни на есть интернациональный отряд отправляется на задание, которое выполняет лишь наполовину: образцы добыть не удается.

Дело в том, что товарищ Гитлер ранее озаботился аналогичной проблемой, и идея Лаврентия Павловича, таким образом, опоздала на несколько лет.

Товарищ Сталин немного пожурил наркома, ошибки разобрали, и учтя первый блин, страшная пекарня заработала.

Появился проект создания государства-сателлита, состоящего полностью из Других, была запущена программа выявления Других среди народа, и чужие в форме НКВД активно сотрудничали с государством, соревнуясь между собой в поиске своих собратьев.

Но помешала война. Не будем сейчас касаться первопричин, что привели к обращению во прах многих миллионов живых существ, но факт остается фактом: и люди и не-люди отдавали жизни за Идею.

Справедливости ради следует заметить, что именно Вторая мировая, несмотря на потери чужих, все же обеспечила хороший прирост в их рядах – те обжирались на полях сражений. Любой логус насытится до конца жизни, проведя ночь перед боем рядом со взводом напуганных солдат!

Остальные тоже не упускали шансов.

Гулы максимально выжали из шести лет сражений все возможное: именно в сорок третьем их князь повелел стоить новый кенотаф, в который сразу же после окончания строительства легла первая кладка яиц.

Кланы вампиров, несмотря на конкуренцию между себе подобными, значительно увеличили количество своих членов, что само по себе было событием: предшествующие двести лет были весьма скудными на пополнение.

Граморы, эти странные люди-птицы впервые вышли на поверхность: до этого они, точно гулы, жили в норах глубоко под землей, не видя солнечного света, будучи, к тому же ограниченными в продолжении рода. Теперь же им было позволено строить гнезда в горной местности и размножаться.

Военные годы, что и говорить, суровое испытание для всех. Что уж говорить о Столетней войне! Конечно, и масштабы и методы уничтожения себе подобных отличались от всего, что было в прошлом.

Тут, конечно, товарищ Сталин допустил просчет: пообещай он предводителям Других Германию со всем ее содержимым, как одушевленным, так и неодушевленным в полное владение, война закончилась бы менее, чем за месяц. Но в вечной своей подозрительности Вождь поступил, словно вампир: побоялся переиграть самого себя.

А быть может, война закончилась бы и раньше: полчища чужих, поголовно вырезающие население страны, непременно обратили бы на себя внимание Дайрона.

А сражаясь друг с другом вместе с Красной Армией и фашистами – по разные стороны баррикад, Другие не нарушали запретов Бога. И тот не вмешивался.

После войны, в сорок седьмом, Собрания окончательно отделяются от Совета, и превращаются в автономную структуру.

Спустя несколько лет, в условиях ядерной гонки и «Кузькиной матери» информацию о чужих на самом высоком уровне было решено не выносить на общее обозрение.

В СССР, с его тотальным контролем над средствами массовой информации это сделать было несложно, а вот в демократических государствах все оказалось куда сложнее. Но ничего, справились.

Особые структуры занимались именно этим: предотвращением утечек существующей информации и превращением правды в вымысел уже просочившихся в массы сведений.

Параллельно с этим запускаются в разработку проекты «Фантом», «Цефей», «Жало» и многие другие, направленные на изучение особых качеств чужих и поиск возможностей использования этих качеств в поставленных правительством целях. И разумеется, далеко не всегда мирных.

Государства, гигантский бюджет которых позволяет невозможное, соревнуются за право занять вновь появившуюся нишу – заманчивая перспектива, которую удастся реализовать уже в недалеком будущем.

В поле зрения попадают в основном вампиры, анатомические особенности которых более-менее дают возможность вычислить их среди людской протоплазмы, наполняющей города.

С логусами дело обстоит немного сложней: способности к телепатии позволяют занимать им ключевые посты в руководстве и частично уходить от угрозы быть замеченными.

Гулы не попадают в сети спецслужб, отчасти потому, что довольствуются малым, не пытаясь замахиваться на большее, отчасти потому, что никуда не лезут, сидя в своих кенотафах и исповедуя восточный принцип: «ждать, время не имеет значения».

Та же ситуация с граморами. Но везде есть исключения: старейшина одного из гнезд – так именуются их города-пещеры, заключает сделку с одной иностранной конторой, и в обмен на определенные блага, гнездо исправно поставляет своим партнерам солдат – добровольцев, набранных из молодых особей.

Благодаря особенностям генотипа граморов операции, проводимые вышеуказанной конторой, выполняются на сто процентов и приобретают неслыханный размах.

По понятным причинам, едва гнездо начинает пользоваться определенными благами, аналогичные услуги предлагаются также одной из конкурирующей сторон.

Впрочем, это единичный случай.

Безликие и наны в «черные» списки не попадают. Они вообще вне игры. Человечество, кроме очень немногих посвященных, не догадывается об их существовании.

Итак, под угрозой раскрытия оказываются вампиры.

Раскрытия, разумеется, сути своих способностей, призванных в недалеком будущем стать на службу прогрессивному человечеству.

Стоящие над кланами понимают, что если ситуацию не изменить, она зайдет слишком далеко, и случится непоправимое. Они обращаются в Мировой Совет. Но Совет не хочет, или, что вероятнее, уже не может влиять на отдельные сверхдержавы.

Поэтому кланы, согласовав между собой действия, уходят в тень. Особо продвинутые научные центры подвергаются атаке, те из ученых, которые не соглашаются отказаться от работы, частью погибают, частью становятся инвалидами. Результаты научных наработок, на которые потрачены миллиарды, превращаются в пыль. Кое-что, правда, удается сохранить.

Где-то начинается охота на вампиров. Охота, разумеется, в фигуральном смысле: для того, чтобы вампира поймать, его сначала нужно найти. А это сделать не так-то просто: нужна мощная организация, в штате которой состоят профессионалы высочайшего уровня. И позволить себе это может далеко не каждый.

Ведь современный вампир – это не дремлющий в гробу окровавленный мертвец, пьющий по ночам кровь молоденьких девушек и шарахающийся от склянки со святой водой!

Напротив, многолетний опыт, помноженный на знание техники и современных технологий, финансы и сверхспособности превращают такого кровососа в опасного противника. И учитывая, что он такой не один, не одержим бесконтрольной жаждой крови, как ошибочно полагают некоторые, и многие другие факторы, задача автоматически переходит в разряд практически невыполнимых.

Короче, одними крестом и колом тут не обойдешься…

Таким образом, на исходе второго тысячелетия, функция влияния Мирового Совета постепенно, как сказали бы математики, стремится к нулю – ключевые политики и церковные деятели уходят на покой, и церковь имеет лишь номинальное влияние.

А отдельные государства, корпорации и влиятельные семейства видят себя средоточием мировой власти.

Уже в наше время, в двадцать первом веке, Совет обновляется полностью. Поскольку никого из людей, заседавших в нем с середины прошлого века, в живых не осталось.

Постепенно Совет начинает превращаться в формальную бюрократическую структуру, а увеличение среди его членов представителей Соединенных Штатов, грядущий мировой кризис и войны за нефть значительно ускоряют это превращение.

Итак, представители Других получали уведомление ровно за месяц о месте проведения Собрания. До Второй мировой войны в качестве таковых выбирались столицы стран – Париж, Лондон и так далее. Кроме Москвы, которую члены Собрания посетили лишь в семьдесят седьмом.

Инициатором выступал Мировой Совет.

После войны было внесено предложение поручить подготовку Собрания виду Посредников – странных существ, которые потеряли влияние еще задолго до того, как образовался Совет людей.

На Посредников были возложены все организационные вопросы – от информирования и подготовки места встречи, до транспортировки обратно членов Собрания и урегулирование возможных вопросов с местными властями. За что они (и Посредники и власти!) получали финансирование и определенные льготы. Но это к слову.

Итак, пятнадцатого апреля две тысячи пятнадцатого года представители Других были проинформированы о дате и месте проведения внеочередного Собрания, причем без Посредников. Их роль взяли на себя доверенные лица организатора.

Некоторые, а именно те же Безликие и наны, судя по всему, усмотрели в этом подвох, и отправили на встречу вместо себя доверенных людей, которые им служили по каким-то причинам.

Такие существовали всегда.

Можно ли их было назвать предателями – вопрос. Как вопрос, можно ли предать любое разумное существо, тысячелетия живущее бок о бок с человеком? Такой же вопрос, наверное, как можно ли считать предателем человека, пожелавшего сменить свой пол?

Так или иначе, но из восьми членов Собрания – Людей, Вампиров, Логусов, Полиморфов, Гулов, Граморов, Безликих и Нанов прибыли лично только шестеро представителей. Двоепоследних, как уже говорилось, предпочли отправить человеческих посредников.

Вся нелепость ситуации заключалось в том, что наперекор устоявшейся традиции, вместо представителя Совета, приглашение было отправлено Ордену Баргеонтов, давным-давно забытой всеми группе, отделившиеся члены которой когда-то давно дали начало небезызвестной ложе Вольных Каменщиков – масонам.

И представитель Ордена впервые прибыл, чтобы участвовать в Собрании. Огромная, по меркам этой зачахшей, но чудом сохранившей традиции и обычаи, ветви сумма – в тридцать пять миллионов баксов была дана ордену на развитие. Как первое и ощутимое подтверждение правдивости слов говорившего.

И обещаны нереальные перспективы.

Короче, изрядно ошалевшие от всего этого Баргеонты тотчас душой и телом отдались своему новому менеджеру по персоналу.

Настоящий Совет, естественно, участия в этом не принял.

Перед этим, спустя несколько дней с момента получения Вести, то есть недели за три до планируемой даты Собрания, граморы, почесав свои пернатые головы, решили рассказать об этом Дайрону. Нагло заложив, таким образом, своих остальных коллег по цеху.

Не лично, разумеется: между старейшинами и Богом существовала сложная цепочка посредников.

Почему они это сделали, мне сначала было непонятно: каким, спрашивается, концом, эти человекоптицы относятся к Дайрону? Потом Дайрон прояснил ситуацию. Но об этом позже.

В общем, Дайрон, не желая лично встревать в эти разборки, донес информацию до ушей членов Совета. Но те не захотели его слушать.

Вопрос в том, узнал ли бы Дайрон о Собрании сам, без помощи граморов? Или же его статус не давал ему всезнания? Тогда возникает вопрос: может ли называться Богом тот, кто владеет информацией лишь благодаря доносчикам?

Как уже говорилось, за века истинная суть Дайрона в глазах Совета несколько исказилась. О том, кто он такой на самом деле, знали лишь единицы. Причем даже не первые лица. Митрополит, коллега которого нас так радушно принял под Лаврой, и тот считал Дайрона, впрочем, как и остальные, кем-то вроде пророка. Или святого.

Другими словами, служители религиозных культов, призванных и призывающих служить Богу, и не подозревали, что Бог, как простой смертный, находился в одном зале с ними.

Более того, само существование Бога ставилось ими под сомнение, при этом вполне естественным считалось присутствие других видов, соседствующих с человеком.

Как в анекдоте: Вы патриот? Да. А почему на иномарке? Так я ж патриот, а не идиот!

А ведь все чудовища, упомянутые в легендах и сказках – вампиры, гули, как огня боялись креста и имени Господнего.

После окончания Собрания, группа «Длань Бога» – тайное подразделение Ватикана, выполняющее в миниатюре функцию самого Дайрона – удержание баланса, (то есть, говоря русским языком, контроль и невмешательство), отправила Гарри следить за логусами.

Не знаю, что там произошло, об этом умалчивалось, но Гарри каким-то образом умудрился влезть в разборки с Баргеонтами.

В итоге, когда Дайрон, так и не дождавшись реакции Совета, надумал вмешаться, Собрание уже состоялось.

В поселке, где заседали, убили сторожа, когда менты взялись за расследование, появился Михаил Голубых и… дальше известно.

Затем, месяц спустя пришел черед второго Собрания. Дайрон, оставив свое тело граморам (а им-то зачем?), как-то смог использовать тело Безликого, и обманув, таким образом, присутствующих, оказался на встрече. Главной повесткой дня которой был захват власти на планете, и превращение людей, в последствии, в корм для остальных. Правда, с поправкой: те, кто смогут работать, как физически, так и интеллектуально, в списки смертников не войдут.

Все в лучших традициях нацистов. Ну слава Богу! Прямо гора с плеч свалилась!

Короче, что там дальше произошло, не знаю, но Дайрона каким-то образом раскололи. И ему пришлось бежать, меняя тела, как перчатки. А потом он, проникнув в тело Антона, благополучно вывалился мне под колеса.

Почему он сразу не отправился за своим телом, как я уже говорил, не ясно.

На это я ответа не получил.

Кроме того, на вопрос Михаила, кем же был погибший в доме отдыха мужчина, чье тело в реке нашел местный алкоголик, Дайрон скупо ответил: организатор первого Собрания.

Почему он застрелился, и кто он такой, нам сказано не было. Не тот уровень допуска, выходит.

III

Обдумывая все эти вещи, я шел домой. Что и говорить, жизнь – это вообще странная штука.

Вопросы, как я уже неоднократно говорил, копились, а ответы застряли где-то в пробках.

Можно понять человека, если он не захотел ломать голову над подобными вещами. Вот только спасет ли это его в подобном случае? Это не война Алой и Белой розы, когда нейтралов не трогали. Сейчас тяжелый маховик истории зацепит каждого, и разотрет в пыль, если не суметь выбраться. Плыть нужно всегда, даже когда нет надежды.

Я поудобнее перехватил коробку с бассейном и легкой трусцой побежал. Несмотря на груз, бежалось легко, я даже испытывал удовольствие от пробежки.

Если утяжелители носить на ногах не снимая, через некоторое время перестаешь их замечать. Зато когда снимешь…

Я пересек долину, и перейдя через ручей – табу для местных, свернул в лес. Оттуда в ущелье, затем снова лес, затем вдоль реки, еще лес, и наконец, огибающая гору едва заметная тропинка. Итого часа два. Поначалу было, конечно, тяжело, а потом привык.

Когда я добрался до дома, солнце уже давно покинуло зенит.

Я положил рюкзак на стол, и занялся коробкой с бассейном.

Однако! Китайцы, несмотря на все мое к ним уважение, отличились и здесь: бассейн был выпущен, если верить наклейке, около шести лет назад – в две тысячи двенадцатом году! Это значит, что с мечтой о нормальной ванной можно попрощаться – китайская резина столько не выдерживает.

И потом опять все сначала…

Как объяснить Оимо – тому парню, что приезжал на мотороллере, что мне будет нужен новый бассейн – во всех смыслах, я не знал.

Что же, через неделю сделаем новый заказ. К тому времени, пока очередной бассейн придет по их неторопливой почте, этот уже придет в негодность.

Я аккуратно раскрыл коробку, и достал скомканный блин. Вот сейчас и узнаем.

Несколько минут я сосредоточенно надувал ужасно воняющий резиной бассейн. Потом посмотрел на дело рук, вернее, губ своих. А смотрится не так уж и плохо…

Я аккуратно влез внутрь, примеряясь к этой импровизированной ванне. Ничего, сойдет. Теперь главное, налить воды и пусть постоит, забирая запах. Сейчас пустим воду из ручейка, и готово.

Я вполне мог бы обойтись той водой. Но почему-то упорно ходил к водопаду. Вот так вот. Становимся рабами собственных привычек.

Через полчаса наполненный до краев бассейн стоял в тени перед домом, ожидая, пока его нутро избавится от запаха.

А я отдался тренировке.

Через три часа, когда солнце склонилось к линии горизонта, я шагал по утоптанной тропинке, на которую впервые ступил несколько лет назад.

Остановившись на повороте, как раз на обрыве резко выступающего вперед кряжа, я задумчиво посмотрел на великолепный закат, в очередной раз вспоминая, как попал сюда. Прошло больше четырех лет, но я отчетливо помнил каждый миг тех удивительных событий.

* * *

– А теперь куда? – поинтересовался Джейсон, вальяжно раскинувшись в кресле и закинув ноги на столик.

Миша, покусывая зубочистку, напряженно смотрел на него, обдумывая полученную от Дайрона историческую справку. Что-то в рассказе мальчишки его явно завело.

Маргарита сидела на диване и с двух сторон ее окружали Гарри и Дайрон, что-то объяснявшие ей вполголоса. Она кивала, и время от времени мельком бросала на меня странный взгляд.

Я чувствовал себя полным идиотом, все еще оставаясь под впечатлением того, как Маргарита отреагировала на меня.

– В Калькутту. – Коротко сказал мальчишка. – Да будет так…

Джейсон усмехнулся, пошевелил ногами, обутыми в новенькие кроссовки, и вставил в уши горошины наушников.

Миша посмотрел на него и перевел взгляд на Дайрона.

– Я так понимаю, тебя многие считают Богом. Это так? – с нажимом спросил он, совершенно не церемонясь.

Маргарита с удивлением повернулась к нему.

Дайрон наклонил голову.

– Считают. Но я вовсе не тот Бог, которого представляют себе верующие. Хотя во многом я отличаюсь от людей. Некоторые ожидают от меня божественных деяний, но мои цели – совсем иные.

Михаил нетерпеливо кивнул.

– Допустим. И в чем же заключается твоя функция?

Дайрон негромко рассмеялся.

– Функция? Ты верно подметил. Именно функция. Я слежу за балансом. Чтобы люди не подвергались воздействию извне. И от других видов, в том числе. Вампиров, логусов и прочих занятных существ.

– А их ты не контролируешь? – поинтересовался Голубых.

– Нет, зачем же? – Дайрон пожал плечами. – Их дела – это их дела, как дела людей – дела людей. Людей, к слову, я тоже не контролирую!

– А эти вампиры, если они убьют кого-то? Выпьют кровь? – Миша нахмурился.

– Глобальный баланс, – уточнил Дайрон. – В данном случае, я не вмешаюсь, если ты это хотел знать!

Миша сжал кулаки.

– Вот, значит, как! – Мрачно сказал он, ни на кого не глядя. – Между прочим, моя жена, когда ее нашли, была мертвой. От потери крови. Она потеряла, как я узнал, три четверти крови! Из артерии на руке! Но следов вокруг не было! Два с половиной литра канули в никуда! И глаз, глаз у нее не было! Их вырвали, черт бы всех побрал!

Миша дернул ворот рубашки и рванулся вперед, но глубокое кресло его не пустило.

Вот это да!

– И тот следак сказал мне потом, что очень удивлен, такого, мол, в его практике до сих пор не встречалось! А спустя годы я узнаю, что, вокруг, оказывается, живут вампиры! И что все не так просто! И что моя жена могла погибнуть не только в результате несчастного случая, но и из-за ихней охоты!

Его лоб покрылся испариной, в глазах блеснули слезы, но Миша ничего не замечал.

– А ведь я молился! Молился, не веря в Бога! И тогда, когда их искали, прося о том, чтобы они только остались живы, ничего больше! Потом, после похорон, чтобы я смог найти тех, кто это сделал! Как угодно, что угодно, но – найти…

– Я не знал этого. – Мягко сказал Дайрон. Но было поздно.

– А моя дочь! Девочке было всего-то шесть лет! Ее поломало так, словно комбайн прошелся! Был ребенок – а стало… – Миша с грохотом ударил кулаком в стену, и из-за перегородки показались испуганные лица стюардесс. – Баланс, равновесие! Вампиры против людей, охренеть просто! Так где же он, баланс, спрашивается? Ждать, пока они начнут вырезать города? Будете просто так сидеть на жопах и смотреть? Пока черту, к такой-то матери, не перейдут?! Хранители… Вот он, наш Бог…

– Я не ангел-хранитель… – глухо сказал мальчишка, и подпер щеку кулаком. – Какой, однако, прекрасный способ – обвинять во всех своих бедах Бога! Ты считаешь, что это моя вина? Хорошо. Пусть будет так… Я виноват в смерти твоих близких. И всех остальных людей тоже. Какого ответа ты ждешь?

Михаил дернулся, словно от удара.

– Ответа? Это и все, что ты можешь ответить? Отлично! Я виноват, вопрос закрыли, так, что ли?

– А ты ожидал другого?

– А если они получат доступ к ядерному оружию? Тогда что? Баланс нарушен? Или нет?

– Послушай, – попытался урезонить его я.

– А ты вообще молчи! – Проревел Михаил. – Я не с тобой разговариваю, а с ним! – он ткнул пальцем в неподвижно сидящего Дайрона. – Так что ж ты молчишь, а, Бог? Что, если они взорвут бомбу? Будешь сперва проверять, кто ее взрывал, люди или нет?

Джейсон открыл глаза, и вытащил наушники.

Дайрон открыл рот, но Миша не дал ему сказать.

– Речь не о моей семье, в конце концов! Наплевать тебе на нее, ладно! Что там две жизни! А другие? Сотни, тысячи невинных людей! Примеры рядом: Хиросима! Люди? Люди. Тоже баланс не нарушается? А Чернобыль? У меня товарищ погиб возле реактора! И еще двое через несколько лет! Опять баланс, значит?

– Я был там во время взрыва. – Спокойно сказал Дайрон. – И вблизи наблюдал происходящее.

Мишино лицо побелело.

Я напрягся, ожидая, что он сейчас сорвется и ударит мальчишку, и приготовился вступиться.

Но ничего не произошло.

– Хранитель, твою мать! – с каким-то зловещим пренебрежением глядя на щуплого мальчишку, процедил Голубых. – Что ж ты, такой могущественный и великий, вместо того, чтобы людей-то спасать, зрителем прикинулся? И как, доволен увиденным? Потешил свое любопытство, а, Господи?

Я молчал, не зная, что сказать на это богохульство. В Мишиных словах была доля истины, но все же… Как говорится, выслушать нужно все стороны.

– А ты что, язык проглотил, когда не нужно? – Миша повернулся в мою сторону. – Спроси у него, как расставляются приоритеты!

Я прокашлялся.

– Ты действительно хочешь знать? – пристально глядя на меня, спросил Дайрон.

Я кивнул.

– Тогда слушай.

* * *

Игорь торопливо шел по коридору. Ну надо же, какое неудачное совпадение! И зачем только он послушал Веру!

«Хорошо рисуешь, Игоречек» – скорчив гримасу, передразнил он неизвестно кого. Завязался с этой стенгазетой на свою голову! А все Верка! Мол, до Первомая всего пять дней, людей-то хоть и много, а стенгазету некому оформить – Люда из АХЧ уехала к матери, и будет только через две недели, а может и вовсе не приедет! Людей тьма, а рисовать-то и некому.

А Игоря, после того, как на он Восьмое марта изобразил завгара Онопко в виде буржуина с огромным пузом и широко открытым ртом (этакий прозрачный намек на рвачество и грубость, кто знает, тот поймет), Вера заприметила.

Ну, откровенно говоря, Игорь и сам считал, что Онопко получился неплохо. Карикатуру опознали все. Даже Брюханов лично смотрел, постоял с минуту, и удовлетворенно хмыкнув, отошел. А уж после, на летучке, сказал веско (это Игорю потом передавали): «Вам, товарищ Онопко, нужно подтянуться по отдельным позициям. Хочется, знаете, видеть товарищей на Доске почета, а не в виде карикатур. У нас, знаете, тут не «Крокодил» и не «Фитиль».

И дошло-таки до Онопко или нет, неизвестно, но к Игорю он подошел, и тыча ему под нос узловатым пальцем, обидчиво сказал: «Ты тут, молодой человек, не очень-то! Я тут пятнадцать лет работаю, и вообще… Если надо чего, подойди, и так прямо скажи, а то сразу рисовать! Делом лучше б занимался!».

В общем, попал Игорь рисунком в десятку. Надолго или нет, но сбавил Онопко обороты. И поллитру требовать за каждую машину внеплановую, и женщин матом посылать перестал. Вот она, сила искусства! И результат есть, и никого не обидели – рисунок ведь без подписи! А что на Онопко похож – так и Семенович из бухгалтерии тоже вылитый Гитлер, только без усов – и никто ж на него пальцем не показывает!

Ровным безжизненным светом горели плафоны освещения. Игорь обратил внимание, что четвертую и седьмую лампы наконец-то поменяли.

Не прошло, как говорится, и трех месяцев.

Коридор был непривычно пустым. Все на рабочих местах. Игорю даже показалось, что он слышит, где-то далеко-далеко, на самом пределе слуха, исполинское дыхание установки. Пульсирует кровь, нервные окончания передают сигналы, и огромный слаженный организм, частью которого является он сам, живет своей жизнью.

Игорь рывком открыл двери на лестничную клетку и нос к носу столкнулся выходившим Акимовым.

– Тээк-с, молодой человек – зловеще сверкнул очками начальник смены. – Где это тебя носит? Почему я втык должен от начальства получать, когда кто-то гуляет, а?

Обычно спокойный, сейчас он был очень возбужден.

– Я, Александр Федорыч, собственно… – пробормотал Игорь – стенгазету к Первому мая…

– Да какая к черту стенгазета! Меня тут на части рвут, а ты там всякими глупостями занимаешься! – Акимов помолчал, остывая. Игорь терпеливо ждал.

– Значит, так. – Большим пальцем начальник смены указал куда-то себе за спину. – Быстро переодевайся и вперед! И так уже… – он махнул рукой.

– Есть! – молодцевато сказал Игорь и понесся в раздевалку.

Когда он торопливо переодевался, скрипнула дверь, и вошел Славка, вихрастый парень лет двадцати двух, ровесник Игоря.

Подойдя к своему шкафчику, он открыл его, положил сверху каску, достал бутерброд и причмокнув, стал его торопливо поедать.

Запахло «Любительской».

– Ты что, из голодного края? – спросил Игорь, застегивая снежно-белую куртку.

Славка что-то промычал.

– Чего? – не понял Игорь, подходя поближе.

Славка торопливо проглотил очередной кусок и более внятно произнес:

– Огурец будешь? Свежий.

– Буду. А чего это ты огурцы раздаешь? – спросил Игорь, с удовольствием откусывая хрустящий кусочек.

– Да бабка приехала в гости и привезла… А в наш гастроном в центральный привезли кальмары, так мы салат делали… А там и огурцы по рецепту положено!

– Кальмары? Фу! Это ж гадость! – Игорь скривился.

– И ничего и не гадость! Ты просто не пробовал… Так это вчера! А сегодня – туда-сюда, я и пожрать толком не успел! – сказал Славка, махнув рукой с бутербродом.

– Так в буфет иди! – удивился Игорь.

– Какой еще буфет! Во-первых, буфет и не работает вовсе, а если и работал бы – Акимов увидит – орать начнет! И так сегодня носится, будто шило в одном месте!

– Ага! – согласился Игорь, – я и то заметил. Все какие-то дерганые! Проверка, что ли, какая?

– Да какая проверка! – Славка вытер руки о комбинезон и захлопнул дверцу. – Ты что! Сегодня же реактор останавливаем!

– Как останавливаем? – ошарашено спросил Игорь, уже собираясь выходить и остановившись на пороге.

– Да вот так, на профилактику, и еще опыт будет! Еще утром начали… Как ты мог не слышать?!

– Как, как! Я выходной был, а потом Верке газету рисовал… Ладно, я побежал! – И Игорь рванул по коридору.

Сегодня утром, вернее ночью, началась запланированная остановка реактора для планово-предупредительного ремонта. Обычно, во время подобных остановок проводятся всевозможные испытания оборудования, как регламентные, так и особые, по специальным программам.

Сейчас проходило испытание так называемого режима «выбега ротора турбогенератора». Если все пройдет нормально, на станции появится дополнительная система аварийного электроснабжения.

Режим «выбега», предложенный светлыми головами из «Гидропроекта», позволил бы использовать кинетическую энергию ротора турбогенератора для обеспечения электропитанием питательных и главных циркуляционных насосов в том случае, если бы внезапно, по какой-либо причине пропало электричество, необходимое для работы станции.

То есть, другими словами, суть эксперимента заключалась в моделировании ситуации, когда турбогенератор может остаться без своей движущей силы, то есть без пара. Для этого был разработан специальный режим, в соответствии с которым при отключении подачи пара, генератор какое-то время продолжал вырабатывать электроэнергию, необходимую для собственных нужд, в частности для питания основных насосов за счет инерционного вращения ротора.

По условиям испытания мощность реактора необходимо было снизить до двадцати-тридцати процентов от рабочей.

В течение дня она была снижена примерно до половины, и отключена система аварийного охлаждения. Дальнейшее снижение диспетчер «Киевэнерго», руководствуясь какими-то своими соображениями, запретил.

Однако, спустя несколько часов, ровно в одиннадцать вечера он дал добро на останов, и мощность стали понижать.

В обычных условиях вручную регулировать резервное питание не получается – автоматика сама решает, в какой момент времени подавать его. И эксперимент оказывается на грани фола, – при попытке снизить мощность реактора ниже положенного предела, аварийное электропитание включается само. Это, конечно, правильно, да только в данном случае очень мешает.

Как известно, голь на выдумки хитра – обошли и это. Если реактор все равно останавливать, так зачем тогда вся эта аварийная система, создающая, в данном случае, проблемы?

Ее нужно просто… «выкл».

Щелк, и готово!

Эксперимент продолжался.

Игорю было нестерпимо стыдно. Как же так? Пока он там малевал, товарищи выполняли невероятное по своей важности задание! Самое обидное, что именно тогда, когда его нет! Конечно, и он не баклуши бил, а занимался важной общественной работой, но все же, но все же…

Сняв показания, Игорь забежал к Паламарчуку за прибором и заодно вернул ему взятую взаймы третьего дня трешку. Мимоходом он бросил взгляд на новенькую «Электронику», блестевшую на руке.

23-57. Без трех минут двенадцать.

Вернувшись на щит управления, Игорь хотел было подойти к Акимову, но тот, шевеля усами, о чем-то разговаривал с Дятловым, замом главного инженера по эксплуатации, в другом конце зала. Ладно, подождем. Акимов поймал взгляд Игоря и кивнул.

Игорь подошел к стажеру Кудрявцеву, увлеченно следившему за температурными показателями.

– Что тут у вас? – тихонько спросил он у Кудрявцева под едва слышное ровное гудение приборов.

– Работаем, – так же тихо ответил тот.

Игорь деловито прошелся по огромному залу, построенному в виде половинки круга, и, аккуратно положив чемоданчик на тумбочку, присел на стоявший возле пульта стул.

Оператор, молодой человек немногим старше самого Игоря, внимательно следил за показаниями приборов, лишь изредка нажимая на клавиши регулировки. Прямо перед ним висела панель, схематично изображающая реактор в миниатюре. Не глядя на пульт, оператор безошибочно касался нужных кнопок.

Индикаторы левой панели поочередно тускнели – автоматика отключалась.

«Виртуоз!» – восхищенно подумал Игорь.

Нажав очередную кнопку, оператор оттолкнулся вместе с креслом, и в один миг оказался возле Игоря. Скрипнули колесики и кресло замерло в нескольких сантиметрах от ноги Игоря.

– Ну ты даешь, Ленька! – покрутил головой Игорь.

– Учись, пацан, пока я жив! – довольно улыбнулся оператор, подкручивая усы, будто заправский мушкетер.

Игорю эта шутка показалась очень смешной. Надо же, пока я жив!

Между тем Леня порылся в кармане халата, что-то вытащил и протянул Игорю какую-то белую полосочку.

– Держи!

– Что это? – с любопытством спросил Игорь, протягивая руку.

– Настоящий «Риглисперминт»! – гордо сказал Леонид.

– Чего?

– Жвачка такая. Американская. Попробуй!

Игорь аккуратно развернул обертку и осторожно понюхал блестящую фольгу. Покосился на стоящее невдалеке начальство, и осторожно сунул в рот ароматную пластинку.

Надо же! Какой оригинальный вкус! Правда щиплет немного, что ли, но как необычно!

– Что, пацан, не пробовал? То-то! Держи еще! – и оператор протянул Игорю еще пластинку.

– Спасибо! – поблагодарил тот.

– Что там, Леня? – громко спросил Дятлов из своего угла.

– В порядке, Анатолий Степанович, – тотчас отозвался Ленька, постучав по металлической крышке. – Мощность семьсот пятьдесят мегаватт тепловых, ОЗР – двадцать четыре стержня, все по регламенту.

– Ну добро. – Дятлов прижал ладонь к щеке, ненадолго задумался, и повернулся к Акимову.

– Я пойду пройдусь, гляну там, как и что, особенно где фон, и вернусь.

– Турбину надо померять, – негромко сказал Акимов, глядя перед собой.

Дятлов похлопал его по плечу и вышел.

Игорь, осторожно двигая челюстями, чтобы никто не видел, кивнул. Правильно. Всегда, при каждой остановке на ремонт, вибрацию измеряют на холостом ходу, чтобы не нагружать генератор.

Специалисты, они свое дело знают.

Ленька оттолкнулся на своем кресле и отъехал в сторону.

Кудрявцев взял со стола таблицу распределения нагрузок и подошел к Акимову.

«Этот тоже толковый» – подумал Игорь. Совсем недавно, а уже пару рацпредложений внес.

Если голова на плечах, везде к месту придешься. Но если разобраться, Игорь тоже не лыком шит. Красный диплом, чтением увлекается, техникой, четыре языка знает и пятый учит, и в волейбол играет уже почти десять лет! К тому же…

Додумать Игорь не успел.

– Алексанфедыч! – встревоженно сказал Леонид, попеременно глядя то на оранжевое табло индикатора мощности, то на датчики тепловой нагрузки.

– Что? – Акимов тут же оказался рядом, и опершись на плечо оператора, склонился над пультом.

Кудрявцев подошел и встал рядом.

– На переходе падаем! – Леонид кивнул на подковообразный пульт.

– Черт! – Локоть Акимова скользнул вниз по спине оператора, и он чуть не упал. – Сколько сейчас?

– Тридцать.

– Поднимай мощность резервным… Да плавнее, плавнее! – вскрикнул начальник смены.

– Да плавнее ж… – Пробормотал Леонид.

– Спокойней, Саш, – негромко сказал начальник предыдущей смены Трегуб, стоявший рядом.

Акимов судорожно выдохнул.

Игорь осторожно привстал со стула и вытянув шею, смотрел на тревожно мерцающие огоньки.

– Идет? – Кудрявцев напряженно следил за руками оператора.

– Идет. Потихоньку.

Акимов вытер лоб.

– Ничего. Это нормально. Бывает.

– Бывает. – Кивнул Трегуб.

Напряжение спало. С облегчением выдохнув, Игорь уселся обратно.

Леонид украдкой смахнул каплю пота, побежавшую по щеке.

В полпервого вернулся Дятлов. Бросив взгляд на диаграмму записи, он подошел к пульту.

– При переходе на регулятор с БИКами, мощность упала до тридцати. Сейчас поднимаем, уже шестьдесят три, – отрапортовал Акимов, и покачав головой, добавил потише:

– Что-то я нервничаю.

– Бывает. – Дятлов выставил перед собой согнутые локти, словно физкультурник на зарядке и несколько раз энергично повернулся в стороны. В пояснице хрустнуло.

– Поднимайте дальше. Если что – сразу зовите.

– Есть, Анатолий Степанович.

Дятлов повернулся к Игорю.

– Сбегай по-молодецки, попроси Метленко ко мне.

– Сейчас, Анатолий Степанович! – Игорь вскочил и пошел к двери, забыв, что хотел передать Акимову.

– Да, Игорек, на обратном пути заскочи к Гусеву, и скажи, что я хотел бы знать, чего это у нас на территории посторонние гуляют, как в парке!

– Какие еще посторонние? – удивился Акимов, глядя на Дятлова поверх очков.

– Да видел я каких-то, двоих, шли, как на прогулке. Там, – зам главного инженера по эксплуатации махнул рукой, – возле третьего щита, как раз под укладкой.

Игорь замер, держа ручку двери.

– Да показалось вам, Анатолий Степанович! – Акимов хмыкнул. – Там же фонит, не дай Боже, как! Самоубийцы они, что ли! Да и как туда попадешь! Вход-то со стороны платформ! А там охрана.

– Может, и показалось. Темно… – Дятлов пожал плечами. – Но Гусев пускай проверит все равно. – Он хмыкнул. – Ты смотри, в рифму прямо…

– Хорошо! – крикнул Игорь, быстрым шагом идя по коридору.

Неужели действительно на территорию станции проникли посторонние? Ведь это строжайше запрещено! А если это шпионы, или хуже того, диверсанты? Враг ведь, как известно, не дремлет. Нет, тут нужно досконально все проверить.

Он нашел Метленко и передал ему просьбу Дятлова, а потом отправился в сектор охраны. Проходя через вестибюль, он бросил взгляд на горевшие зеленым светом большие электронные часы.

00:41.

Подойдя к стеклянному барьеру, он увидел охранника Вову, читавшего «Известия» под монотонное бормотание радиоприемника.

Интересно, что это за волна такая в без двадцати час? «Голос Америки», что ли? Но отсюда не было слышно.

– А где Гусев? – строго спросил Вову Игорь. Нечего на посту читать.

Вова крякнул и неопределенно махнул рукой.

– Та десь тут!

– Где именно? Его Дятлов ищет! Срочно! – сгустил краски Игорь.

Вова закряхтел и поднялся. За его спиной висел большой отрывной календарь. Если верить календарю, сегодня была пятница, 25 апреля 1986 года. Календарь опаздывал более, чем на сорок минут, если верить часам.

– Так на тэрытории!

Игорь махнул рукой и вышел. В голову пришла мысль, что Гусев мог отправиться на пульт и сейчас находится там. Он торопливо пошел обратно.

Подойдя к дверям, ведущим в зал щита управления, Игорь осторожно приоткрыл одну створку.

Внутри было полно народу.

Леня, крутясь на своем кресле, крикнул кому-то:

– Перевел АЗ на останов турбины. Первый контур – давление снижено! С пятьдесят пять на пятьдесят!

– Так! Теперь блокируй сигнал. (Это Акимов).

– Сигнал аварийной защиты блокирован! – Леонид торопливо защелкал переключателями.

Гусева среди них не было.

Игорь аккуратно прикрыл дверь, и решил продолжать поиски.

Он обошел все помещения, но ни Гусева, ни других охранников нигде не было. Остальные сотрудники были на своих местах, добросовестно выполняя работу.

– Да что ж они, сквозь землю провалились, что ли! – в сердцах воскликнул Игорь. Одно расстройство из-за этого Гусева!

Во-первых, не будет выполнено поручение Дятлова, во-вторых, сейчас нужно находиться там, на пульте управления, рядом с товарищами и присутствовать при эксперименте!

За полчаса он обежал территорию энергоблока, и никого из охраны не нашел. Увалень Вова был, разумеется, не в счет.

Поколебавшись, Игорь отправился к центральному залу – единственному месту, где еще не был, потому что охране там делать нечего.

Подойдя к металлической двери с надписью «Осторожно! Опасно для жизни» он решительно потянул ее на себя. Дверь неслышно приоткрылась.

Защитного костюма у Игоря, разумеется, не было, и входя на территорию с повышенным радиационным фоном, он фактически нарушал инструкцию.

Но этому было оправдание – приказ вышестоящего руководителя. К тому же, ситуация была серьезной – на территории вполне могли находиться посторонние лица. Просто так забрести сюда никто не может, к тому же во время эксперимента государственного значения.

Получить сильную дозу радиации Игорь не боялся – Акимов как-то обмолвился, что час-два проведенные внутри, вреда организму не нанесут.

Поднявшись по металлической лесенке на галерею, опоясывающую огромный, чуть ли не километровый зал, Игорь стал всматриваться в полумрак помещения. Между опорными колоннами разгрузочной машины что-то мелькнуло. Игорь осторожно передвинулся левее – с того места, где он стоял, плохо было видно.

Он всмотрелся и замер. Внизу, шагах в пятидесяти, бесшумно, словно плывя, двигались два силуэта. Они то исчезали, то появлялись, выныривая из-за работающих агрегатов, и постепенно приближаясь.

Двое, судя по всему, мужчин, в серых бесформенных плащах с капюшонами, словно монахи времен Ивана Грозного. Идущий последним держал под мышкой что-то длинное и большое, словно полено.

Изредка по силуэтам пробегала рябь, словно на экране плохо настроенного телевизора. Игорь протер глаза.

Неизвестные остановились почти напротив места, где стоял Игорь. На всякий случай тот присел, и на корточках отодвинулся подальше, чтобы белый комбинезон его не выдал.

Второй, который нес полено, аккуратно положил его на пол, присел на корточки, и чем-то защелкал.

Первый шагнул куда-то в тень, через некоторое время вернулся, таща за собой какой-то продолговатый сверток, и швырнул его перед собой.

Раздался стон, и Игорь увидел связанного человека. Приглядевшись, он с ужасом узнал в стонавшем Валеру Ходемчука, оператора реакторного отделения. Но почему он связан, и кто эти двое?

– Какие? – странным тонким голосом спросил первый у Валеры.

Тот отрицательно покачал головой. Выше виска у него была видна черная рана, из которой медленно струилась кровь.

– Это опасно… – хрипло произнес он.

Неизвестный вытянул неожиданно длинный палец в перчатке и коснулся им раны. Ходемчук застонал.

Пытка, очевидно, доставляла мучителю удовольствие. Он не спеша ковырялся в ране мужчины. Тот старался терпеть, но из-за сильной боли порой срывался на стон.

– Я жду! – пискляво напомнил палач.

– Мы по… гибнем! Нельзя трогать ру.. биль… ники – простонал Валера, пытаясь освободить скрученные проволокой за спиной руки. Похоже, что проволока была колючей – рукава куртки Ходемчука висели лоскутами, и руки были покрыты кровоточащими ранами. Каждое движение приносило пленнику невыносимые мучения.

Второй между тем закончил, и взяв бревно подмышку, легко перемахнул через перила, с трехметровой высоты вниз, к бассейну выдержки.

Валерин мучитель подошел к рубильникам, висевшим на стене, и стал поочередно переводить их в противоположное положение.

Его мешковатый силуэт и скорчившуюся фигуру Валеры озарило красным светом контрольного маячка, словно фотографов, проявляющих пленку.

Коротко звякнул звонок и сразу замолчал, потому что неизвестный, встав на цыпочки, одним движением вырвал его из стены.

– Спрашиваю последний раз! – пропищал неизвестный, обращаясь к Валере, небрежно помахивая огромным, размером с кастрюлю, звонком.

Ходемчук повернул окровавленную голову к своему палачу, и попытался плюнуть на него, но не смог.

Неизвестный приблизился к Валере и без размаха опустил звонок ему на голову. Раздался хруст и тело Валеры Ходемчука обмякло. Убийца разжал пальцы, оставляя в черепе мужчины комок металла, погруженный до половины.

Затем наклонился, взял тело за пояс и одним движением швырнул его через перила вниз, на шахматные квадратики трактов технологических каналов.

Безвольной куклой то, что недавно было опытным специалистом, надежным товарищем и просто хорошим человеком Валерой Ходемчуком, глухо ударилось о наконечники регулирующих стержней.

Игорь окаменел. Он неплохо знал Ходемчука, часто сталкивался с ним по работе, но даже представить себе не мог, что этот человек оказался настоящим героем.

А как бы вел себя Игорь, окажись он на месте Валеры? Смог бы он, не боясь смерти, плевать врагам в лицо, и выдержать такие мучения?

Валера погиб не напрасно. Теперь диверсантам ничего не остается делать, кроме как убираться восвояси – не зная комбинации рубильников, контролирующих подачу энергии на реактор в обход центрального пульта, вывести из строя реактор и сорвать эксперимент они не смогут – скорее сами взлетят на воздух.

Опытный оператор, зная все нюансы, теоретически может, конечно, «отравить» реактор либо повредить его и успеть удалиться на безопасное расстояние. Таким оператором был Валера. А сами диверсанты теперь не справятся.

Однако Игорь ошибся.

Откуда-то из глубины послышался гул.

Исполинский круг, вымощенный наконечниками стержней реактора, стал подрагивать.

Избыток пара шевелил металлические кубики, каждый из которых весил более трехсот пятидесяти килограммов, словно ребенок – настольную мозаику.

Зрелище было ужасающим, но Игорь не мог оторваться, заворожено глядя на демонстрацию этой поистине необозримой мощи человеческого гения.

Резко зазвонил телефон внутренней связи. Это центральный пульт, пытаются понять, что происходит. Неужели телекамеры, транслирующие изображение, не работают?

Давление нарастало. Верхушки стержней шевелились, выдвигаясь чуть ли не по колено. Тело Валеры неуклюже каталось, бросаемое неумолимо безжалостными поршнями.

Между тем, убийца достал из кармана нечто, похожее на шар, что-то нажал на нем, и небрежно толкнув ногой, катнул его под основание разгрузочно-загрузочной машины.

Холодея, Игорь каким-то шестым чувством понял, что это бомба, такая же бомба, как на агитплакате в раздевалке! А что, если это бомба с часовым механизмом? Что делать? Нужно срочно предупредить других! Но тело отказывалось повиноваться.

Игорь не успел подумать о возможных последствиях.

Сам не ожидая от себя ничего подобного, он неожиданно высунулся и срывающимся фальцетом крикнул вниз, в глубину зала: «Руки вверх!».

Среди нарастающего шума голос выстрелил тревогой и рассыпался по залу ломаным эхом.

Диверсанты дернулись от неожиданности, и тот, что убил Валеру, неожиданно развернулся, оттолкнулся и прыгнул.

Одним прыжком неизвестный преодолел тридцать метров расстояния, и приземлился прямо на металлические перила галереи, в полуметре от Игоря.

Игорь отшатнулся, успев заметить в неровном свете лишь вцепившиеся в поручень, покрытые наростами темные лапы с птичьими когтями, выглянувшие из-под задравшегося плаща.

Парализованный страхом, он попытался бежать, но ноги не повиновались ему.

Ужасная тварь размахнулась, но сделать ничего не успела: сильная рука схватила Игоря за плечо и отбросила вбок, к стене.

Перед чудовищем, неизвестно откуда появившийся, встал незнакомый мужчина, высокий, чуть сутулый, в темном старомодном сюртуке. Черные с проседью волосы зачесаны назад, крючковатый нос, глубоко посаженные глаза, и волевой подбородок – словно античный легионер в профиль.

Мужчина небрежно выставил вперед ладонь, и убийца словно натолкнулся на прозрачную стену.

Неведомая сила бросила его назад, словно камень, пущенный из рогатки. Пролетев не один десяток метров и ударившись спиной о противоположную стену зала, человек-птица камнем рухнул вниз.

Его напарник судорожным движением сунул руку под плащ.

Мужчина рванулся вперед, но он не успевал. Шар, закатившийся под опору, ожил, мигнул веселым желтым огоньком, отчетливо пискнул и выплеснулся ярким огненным валом.

Весь зал под самый потолок мгновенно утонул в гудящем пламени.

Неизвестный вскинул кисть руки, и между Игорем и огненной лавиной возникла зеленоватым полукругом стена мутного стекла, сквозь которую отчетливо видны были клубящиеся волны пламени.

Вторая, такая же, из ниоткуда появилась внизу, у основания машины, где находился взрывник.

Замолчал звонок телефона.

Огонь пожирал все – пластмассу, резину и металл.

От ужасной жары начали прогорать свисающие с мостового крана тросы. Шкафы с аппаратурой просели и изогнулись причудливыми фигурами.

Пламя лизнуло мужчину, но безрезультатно: одежда на нем даже не задымилась.

Игорь, глядя на происходящее под непроницаемой защитой стены, совсем не чувствовал невероятной температуры, исторгаемой бушующей в одном шаге стихией.

Стальной пол и перила, не попавшие в защитный круг, стали наливаться кумачом, и он с ужасом подумал о том, что будет, если эта необычная стена не выдержит.

Вскинув голову, мужчина начал сводить вместе пальцы руки, будто сжимая теннисный мяч. Барьер стал расширяться, постепенно охватывая весь гигантский реакторный цех.

Пламя, заключенное в прозрачный плен, нехотя уступало. На висках у мужчины сверкнули капли пота, спина в старомодном сюртуке напряглась.

Показались раскаленные стены с покореженной обшивкой. Огонь отчаянно сопротивлялся, но он проигрывал. Неведомая сила загоняла пламя туда, где оно родилось.

Вот уже огненный шар диаметром в десяток метров уменьшается до размеров грузовика, затем телефонной будки и наконец, опадает бессильными хлопьями внутри растаявшей сферы.

Воздух сам собой осветился мягким светом.

Коконы растаяли, в лицо пахнуло едким, металлическим жаром, и одновременно мужчина сделал шаг к раскаленным покореженным перилам, уверенно вытягивая вперед руку.

Через мгновение он уже сжимал за горло одну из уцелевших тварей, свободно держа ее на весу. Под когтистыми лапами чудовища, в десятке метров внизу, шипели, остывая плиты пола, медленно меняя цвет с алого на вишневый.

Капюшон твари, обгоревший с одной стороны, откинулся, и взору Игоря открылась отвратительная харя. Черная голова, покрытая то ли морщинистой кожей, то ли короткой шерстью. Вместо рта и носа – короткий вертикальный клюв, в котором роль роговых пластин играли расположенные боком лиловые человеческие губы.

Глаза почти человеческие, карие, только совершенно круглые, без ресниц, располагались на уровне щек.

Игорь с отвращением, напополам смешанным с любопытством, пожирал глазами необычное зрелище.

Тварь, несмотря на всю свою невероятную физическую силу, клекотала, пытаясь цепкими пальцами схватить мужчину за руку, и в то же время отдергивала их, словно боясь обжечься.

Мужчина пристально смотрел на извивающееся в его руке существо.

– Зачем? – произнес он звучным голосом одно-единственное слово.

– Это он! Он убил Валеру! – хрипло сказал Игорь, вставая на ноги и указывая пальцем на пленника.

Существо тонко захрюкало, очевидно, смеясь.

Мужчина бросил взгляд вниз, сразу поняв, в чем дело.

«Реактор!» – мелькнуло в голове у Игоря.

Неуловимым движением мужчина легко швырнул убийцу на середину зала.

Монстр успел пролететь половину расстояния, когда произошел взрыв.

Игорь вскинул руки, пытаясь уберечь лицо, и на циферблате «Электроники» мелькнули освещенные мрачным заревом цифры «01:23».

Воздух вокруг него сгустился, превращаясь в прозрачную стену.

Земля дрогнула, и пол вывернулся наизнанку. Снизу совершенно бесшумно, и оттого еще страшнее, вырвался странный багровый свет.

Нарастающее давление низким хлопком смяло прочнейшее перекрытие, словно промокашку. Потолок исчез, и в центральный зал четвертого энергоблока заглянули безразличные звезды. Заглянули и исчезли, растворившись на фоне огня.

Многотонные машину и мостовой кран разорвало в клочья и с лязгом выбросило наружу.

Металл галереи повело в стороны, но то место, где находились Игорь и мужчина, осталось целым.

Совершенно невредимый, Игорь стоял посреди огненного хаоса и заворожено смотрел на происходящее, машинально отмечая, что происходит.

Благодаря неизвестному спасителю он уцелел во второй раз.

Пар вырвался на свободу, и вся активная зона реактора сразу и полностью обезводилась. Последний шанс раскаленным водяным облаком ушел в ночное небо.

Охлаждать реактор больше было нечем.

Игорь вдруг вспомнил о цилиндре – второй бомбе, оставленной внизу.

Мгновением спустя произошел второй взрыв.

Активная зона реактора частично расплавилась, а частично перешла в газообразное состояние.

Неизвестно, какова была начинка того бревна, но судя по всему, она явно способствовала взрыву, если не усилила его!

Игорь видел, как мужчина, сжав кулаки и скалясь от напряжения, пытался удержать исполинский огненный кокон, наполненный смертью.

Но остановить ядерный взрыв, это совсем не то, что подчинить себе обычное пламя.

Огненный столб вырвался наружу, рассыпавшись яркими живыми брызгами.

Мужчина, очевидно, не в силах справиться со взбесившимися атомами, в отчаянии сделал рукой неуловимый жест. Игорь почувствовал, что проваливается в темноту.

Последнее, что он увидел, как его неведомый спаситель, раскинув руки и запрокинув голову, словно поглощает потоки чудовищной энергии, очевидно, пытаясь не пустить их в небо, где они начнут свой погребальный танец.

Несколькими секундами позже Игорь ощутил себя лежащим на земле. Откуда-то слева шел низкий басовитый гул.

Четвертого блока больше не существовало. Вместо него, освещенная багровым заревом, безлико таращилась рваная дыра, исторгающая пламя.

Мужчина не справился.

* * *

Несколько раз Игорь пытался встать на ноги, и падал. В голове гудело, плыло. Уши были словно набиты ватой – заложило от грохота. Земля тряслась под ногами, а может, это последствия контузии?

Он осмотрелся, сидя на холодной земле. И сколько прошло времени, с того момента, как он покинул зал, неизвестно.

В нескольких шагах поблескивала водная гладь канала. В темном зеркале отражалось огненное зарево, частично скрытое ветками деревьев. Словно горит соседский сарай с сеном, как в далеком-далеком детстве.

Но, к сожалению,все было куда хуже!

Игорь пошатываясь, встал, и хватаясь руками за торчащие из земли корни, стал подниматься вверх по откосу.

Темные до этого дома стали просыпаться, вспыхивая огоньками окон. И хотя сейчас была самая, что ни на есть середина ночи, наступало печальное утро.

Самое страшное утро.

Игорь помотал головой и прислонился к стволу дерева, чтобы отдышаться. Он никак не мог уложить картину происшедшего в голове.

Каким образом он здесь очутился? Кто такой этот мужчина? Десантник? Ученый? Что это за стекло, которым он закрыл Игоря? Силовое поле, должно быть, о котором пишут в книгах писатели-фантасты? А ему самому, выходит, огонь был нипочем? И что же с ним стало, он погиб?

Наверное, погиб. Будь ты даже в метровой толщины свинцовом костюме, и окружи себя хоть десятью полями – с атомом шутки плохи! Мужчина его спас, чтобы самому погибнуть в огненном смерче, устроенном этими чертовыми птицами!

Или это никакие не птицы, а всего лишь хорошо тренированные люди, нацепившие необычные дыхательные маски и когти – когти, наподобие, как у монтеров, чтобы лазать по стенам!

Игорь покачал головой и пошатываясь, побрел через темную поляну к дороге, на ходу снимая изрядно испачканную куртку. От радиации она не защитит, а таскать на себе тряпки, уже получившие первичную дозу, ни к чему!

Если вспомнить все лекции по гражданской обороне, то сейчас он должен был бежать как можно дальше от станции, против ветра, прикрываясь деревьями или домами.

Да, должен бы.

Но там остались товарищи. Несомненно, жертвы есть. И еще будут. Валера Ходемчук первый. Но долг комсомольца и советского человека – сделать все, чтобы их количество было минимальным.

Да и найти тело того мужчины. Когда все остынет. Чтобы предать его земле со всеми почестями.

Неожиданно снизу подкатило, и Игоря вырвало. В животе бурлило, словно он поел на ужин карбиду, и обильно запил водой.

Рвота принесла облегчение, но ненадолго.

Он отдышался, вытер рот и едва сделал несколько шагов, как все повторилось. В голове вертелась одно и то же слово: «Кальмары». Он представил себе этих кальмаров – такие огромные, размером с кошку, помесь рака и таракана, и ползут, ползут, переваливаясь на восьми мерзких, паучьих лапах, и шевелят усами.

Как эту дрянь можно есть? Вот огурец, это другое дело.

Его снова вырвало. Нет, огурец это тоже не особо. Они сейчас сплошь – нитриты да нитраты. И пестициды всякие. Сейчас бы кружку свежего, холодного молочка, глядишь бы, и полегчало.

Живот горел. Стали щипать глаза и лицо.

Игорь глубоко вздохнул, собираясь с мыслями и шатаясь побрел вперед, тря кулаками глаза, и по дуге сворачивая налево.

Потом опять вырвало.

Да что ж такое, неужели он так много съел? Ему и рвать-то нечем! Отчего это? Краски, что ли, перенюхал? Или…

Он услышал шум, крики, гудение автомобилей и все понял.

Когда он вышел к проходной, там было не протолкнуться: милиция, пожарники, врачи. Какой-то лейтенант, паренек, немногим старше его самого, спокойно отдавал команды, поразительно контрастируя с растерянными, пожилыми пожарными.

Увидев Игоря, идущего прямо ко входу, он схватил его за плечо:

– Ты куда? Кто такой?

– Гарин Игорь Маркович. Ра… ботник ста… нции, – не делая попыток освободиться, вяло сказал Игорь.

– Ты что, пьяный? – удивился лейтенант.

Игорь качнул головой.

– Не… Меня Дятлов послал. По заданию, на территорию, к Гусеву… А там реактор взорвался… А Ходемчук погиб… Его убили эти… птицы. А я успел…

Его вырвало, едва не запачкав лейтенанту форменные ботинки. Он почувствовал слабость и опустился на землю.

Лейтенант изумленно смотрел на него.

– Эй, Володя!.. – крикнул кто-то, подбегая, и уставившись на Игоря.

Игорь слабо усмехнулся и постучал себя по груди пальцем:

– Я все видел, все. Как все было, могу рассказать. Но попозже… Отдохнуть надо. По-моему, я облучился…

…Дальше все было как в тумане. Словно он плавал на надувном матраце посреди океана. Или нет, озера. Огромного пресного озера.

То погружаясь под воду, словно кит, непонятным образом дыша под водой, то выныривая на поверхность и обгорая в лучах безжалостного солнца, тщетно пытаясь вдохнуть живительный воздух.

Почему-то под водой дышалось легче.

Временами он приходил в сознание, видя себя на больничной койке. Рядом кто-то лежал, временами шелестел газетой, звенел стаканом, крутил радиоприемник… Это раздражало, но не сильно.

Он мог говорить, но говорить не получалось. А хотелось узнать, какой сегодня день, все ли в порядке с людьми, потушили пожар или нет?

Приходили врачи, что-то делали, кололи какие-то уколы, ставили капельницы, а потом наступал покой.

И никто не приходил, не спрашивал о происшедшем.

IV

Я потряс головой, приходя в себя. Все, рассказанное Дайроном, запечатлелось в мозгу яркими картинками, словно я смотрел объемный фильм.

– А… Что потом?

– Потом? – Дайрон пожал плечами. – Что именно тебя интересует? Какое «потом»?

– Ты не смог полностью остановить взрыв. – Негромко сказал Миша, словно констатируя факт.

Дайрон кивнул.

– Не смог. Я не знал, с чем имею дело. Вернее, знал, но очень поверхностно. И потому не поступил должным образом. Поставил барьер, но неправильно… Благодаря чему он, – мальчишка кивнул на Гарри, – и получил стократную дозу радиации!

– Как человек, который верит прогнозу погоды, и берет зонтик. – Хрипло сказал Гарри, не глядя на нас.

– А нужно пальто… – задумчиво сказал Миша, и наклонил голову. – Я… М-м-м. Прошу прощения за свои слова…

Он поочередно посмотрел на Дайрона, а потом на меня и добавил:

– У всех.

Повисла неловкая пауза. У меня отлегло от сердца.

Я вопросительно посмотрел на так не и не проронившую ни слова Маргариту.

Она посмотрела на меня и едва заметно кивнула.

Успокоилась, значит.

– Но что это за бомба? Или бомбы, – спросил я.

Дайрон обернулся ко мне.

– Я так думаю, что для получения настоящего ядерного взрыва. Взрыв реактора должен был служить детонатором для того… полена. А шар – детонатором для реактора.

Джейсон хмыкнул, покачал головой и снова всунул наушники в уши.

– Зачем такие сложности? – недоуменно спросил я. – Кинули свое бревно, и взрывайте реактор!

Миша покачал головой.

– Не все так просто! Если сложить в поленницу двадцать атомных бомб, и взорвать одну – не значит, что сила взрыва будет сильнее в двадцать раз! Возможно, что взрыв и будет несколько сильнее – по ряду причин, возможны и случайности… Но говорю, количество не прямо пропорционально силе взрыва!

Он побарабанил пальцами по подлокотнику.

– А в данном случае… Взрыв вашего бревна должен был совпасть со взрывом реактора, и тогда, особенно учитывая его начинку – тяжелые металлы, например, – получится ядерная бомба!

– Или кобальтовая, – тихо вставил Гарри.

– Ну, это грубая прикидка конечно, – наклонил голову Миша. – Я не специалист по таким делам, но… с точки зрения теории, думаю, это возможно. Как реализовать это на практике – не знаю! И возможно, никто не знает – кроме старика Эйнштейна… Но идея изящная.

– Я все же не пойму, – упрямо сказал я. – Растолкуй мне, рядовому идиоту, эту изящную идею.

– Ну это предположение только, – развел Миша руками. – Я лично думаю, что все было таким образом: вот ты диверсант. И решаешь взорвать это свое бревно, по самую макушку напичканное разнообразной дрянью, при помощи реактора. Чтобы не тратиться на свою атомную бомбу. Ну нету у тебя урана или плутония! А Джейсон, к примеру, продает его слишком дорого. Так?

– Ну, – согласился я.

– Как ты вычислишь, в какой момент реактор взорвется? Переключая рубильники и кнопки. Даже если ты оператор и специалист семи пядей во лбу?

Я пожал плечами. Откуда я знаю?

– Никак. – Сказал Гарри. – Максимум – точность пять-семь секунд. Ну – три.

– Вот видишь! А это очень большой разрыв во времени. Значит, делается все проще. Приводят реактор в состоянии аварийности – когда все начинает бурлить и закипать, а потом взрывают шар – первую бомбу.

Я с интересом слушал, начиная понимать идею.

– И вот, – продолжал Миша, – этот шар взрывается, выделяя столько тепла, что можно спалить все энергоблоки вместе с гаражами, курятниками и скамейками для отдыха. Практически, подготавливая реактор и корректируя временной расчет. По радио, или термоэлементом, не важно. И в момент взрыва реактора детонирует то полено. И все. – Миша звонко щелкнул пальцами.

– Да зачем так сложно? Еще время вычислять? Бросайте свое полено, и делайте ноги! А оно само взорвется. Еще и шары эти предварительные!.. Смысл?

– Смысл в том, – терпеливо разъяснил Миша, – что начинка полена могла состоять из элементов, которые нужно привести в определенное состояние. Температурой, допустим. Что и произошло.

– Но это невозможно, – пробормотал я.

Миша кивнул.

– Согласен. Я ж говорю в теории… Но кому-то это могло удаться.

– И удалось. – Негромко произнес Дайрон.

Все взгляды обратились к нему. Гарри судорожно сглотнул.

– То есть? – неуверенно нарушил я тишину.

Дайрон молчал.

Миша кашлянул.

– Насколько я помню, взрыв не классифицировали, как атомный или ядерный… И на месте взрыва не нашли ничего, даже отдаленно напоминавшего бомбу… Хотя, в то время подобная информация не афишировалась… Так что…

– Не нашли, – подтвердил Гарри. – А цилиндр взорвался. Да. И… гм, Дайрон… поглотил все, что предназначалось Украине, Белоруссии и России. И спас меня. – Он прокашлялся, и негромко добавил:

– И еще миллионы.

Повисла гробовая тишина.

Я смотрел на Мишу. Тот застыл, уставившись глазами в одну точку, начиная понимать масштабы происшедшего.

– Так что выброс в атмосферу оказался относительно чистым… – пробормотал он.

Гарри криво усмехнулся.

– Ну да. Только об этом знаю лишь я. А не Володька Правик, что меня в больницу отправил, а сам через две недели в больнице умер от облучения! И не остальные, которые пожар тушили все вместе, и умерли тоже вместе! Или Дятлов? Ни за что четыре года отсидел, а потом тоже – умер! До сих пор, между прочим, его считают виновным! За что? – Гарри повысил голос.

Миша хотел было ответить, но я едва заметно покачал головой.

– А Топтунов, Ленька! Он меня жвачкой угощал, за полчаса до взрыва… – Гарри перешел на шепот. – А потом со всеми работал, боролся, когда я уже в больнице лежал! Или…

– Хватит! – резко сказал Дайрон.

Гарри замолчал.

– Вы не думали о реабилитации тех людей? – ляпнул я.

Гарри подскочил, но повинуясь жесту Дайрона, замер, сверля меня ненавидящим взглядом.

– О какой реабилитации ты говоришь? – осведомился Дайрон. – Дать публикацию в газету? Или выступить на телевидении? Рассказать о диверсии? Или сразу – о попытке ликвидации взрыва?

Я молчал, не зная, что ответить.

– А как ты выжил? – спросил Миша у Гарри. – Ближе всех к эпицентру взрыва… Из людей, я имею ввиду. – Он мельком посмотрел на Дайрона.

– Ближе всех был Ходемчук, – глухо сказал Гарри, рассматривая свои ногти. Потом он поднял голову и посмотрел на Голубых.

– А я и не выжил… Я провалялся в больнице месяц! У меня стали чернеть конечности, представляешь! Кисти, ступни! Гангрена, вот как это называется! Мне их отрезали. Причем не сразу, а постепенно, говорили что сразу – большой стресс для организма. Стресс, ну надо же! Кто бы мог подумать! А отрезали – все равно толку нет! Оно себе дальше гниет! Они – по локоть и по колено, дальше режут себе. Спасают, понимаешь, человека. А он, – Гарри ткнул себя в грудь – уже труп. Во всех смыслах! Но одно дело умереть от радиации, а другое – от гангрены. В советском институте, твою мать!

Он покачал головой.

– А ведь я был на особом контроле! Как первый пострадавший! – И вдруг рассмеялся каким-то зловещим смехом:

– И последний!

– И что потом? – полюбопытствовал я. – Как ты выбрался? И кстати, кто диверсию-то готовил?

– Вопрос не в том, кто готовил, а – зачем? – поправил меня Миша.

Дайрон вздохнул.

– Я тоже задался этим вопросом. Основание вмешаться имелось – агрессия, в сущности, была направлена на людей. Да, погиб один человек, но немало умерло впоследствии, а уж пострадало – гораздо больше! Когда я пришел в себя – наверное, через несколько минут после взрыва, то сразу отправился на юг Франции. К Гнезду.

– К Гнезду? – переспросил Миша, вспоминая. – Граморы?

Дайрон кивнул.

– Именно. Те двое были граморами. Смесь человека и птицы. Только при соединении светлых качеств – рождается ангел, – Дайрон криво усмехнулся. – А в обратном же случае, получилось нечто вроде горгулий!.. Или гарпий. – Он по-детски пожал плечами.

– Они строят гнезда, в пещерах, словно гулы, с единственным отличием, что пещеры находятся не под землей, а выше уровня моря…

Эти – обитали на побережье, гора Фарон, вблизи Тулона. На тот момент я, признаться, был разъярен, за что себя корю до сих пор… Но это лирика. В подобных ситуациях эмоции неуместны.

Практически же, я сжег это гнездо менее, чем за десять секунд. И ждал, пока они умрут в огне, слушая их крики… Старики, самки, дети… Плоть горела, как бумага, от этого огня спасения нет… Все пещеры, эти паутины переходов и гроты – они вспыхнули вмиг! Все сгорело, расплавилось. Вершина горы осела, растаяла, словно сахар…

Мальчишка, прищурившись смотрел вдаль, на белесые клочья облаков.

– Это жестокая мера. – Раздельно сказал я.

– Жестокая? – Дайрон медленно перевел взгляд на меня. – Да, ты прав. Но вынужденная. Я позволил им быть с людьми, получив взамен уверения в вечной признательности и клятвенное обещание никогда, ни при каких обстоятельствах не приносить людям вреда… – Он печально усмехнулся. – Один за всех и все за одного.

– Но мало ли что! – не отступал я. – Наказывать всех за проступок одного… Или дети врагов народа наши враги?

– Я не чиновник, которого можно подкупить взяткой или уговорить! – отрезал Дайрон. – И не торговец рыбой! Я не меняю условий из-за прихотей или эмоций, а лишь слежу за их выполнением. И наказываю или награждаю, если есть необходимость! Круговая порука была одним из обязательных условий.

– А если бы ты сам нарушил договор? – не отставал я. – Что тогда? Они бы выжигали твое гнездо? Коммуналку на Крещатике?

– Их старейшины пришли ко мне с просьбой, – сухо сказал Дайрон, – а не наоборот. И впервые за много, очень много лет я первый, кто позволил им жить на поверхности! Требуя взамен лишь одного.

– Торг здесь не уместен… – пробормотал Миша, массируя затылок. – А как ты узнал, откуда были эти двое?

– Я вообще много чего знаю, – сухо сказал мальчишка.

– Но Гарри… Выходит, ты спас его? – я остро глянул на Дайрона.

– Так выходит. – Согласился он.

– А те люди, которые умерли в больницах? Спустя несколько дней? Почему ты им не помог?

– Когда я вернулся, все было уже кончено… – медленно сказал Дайрон. – Я опоздал. И не успел никого спасти. Гарри повезло.

Я не всемогущ и не всезнающ, к сожалению. Единственное, что я мог тогда, сразу, – это попытаться потушить пожар сразу после взрыва, и поглотить остаток радиации… Ценой собственной жизни… – Он тяжело покачал головой. – Извини. Я решил, что жизни тех людей не стоят моей.

– Как – вернулся? – не понял я. – А сколько же тебя не было?

– Месяц. – Дайрон твердо посмотрел на меня. – Сразу после уничтожения Юго-Западного Гнезда, я вернулся обратно, и обнаружил, что прошло почти тридцать дней.

– И в чем причина задержки?

– Не знаю, это до сих пор загадка для меня… Возможно, из-за того взрыва, я ослабел и… Не знаю.

Дайрон вздохнул. Вздох получился каким-то особенно человеческим.

– Но можно было хотя бы облако вернуть, не знаю, осадки там, и так далее… Что-то же можно было сделать? – наступал я.

– Можно, но я не стал этого делать!

– Почему?

– Потому что уже сделал все, что мог! Взрыв реактора во время испытаний – в силу несовершенства конструкции или человеческого фактора – лишь одно из возможных последствий! И я туда не вмешиваюсь, как не вмешиваюсь в войны или грабежи. Ты же не вмешиваешься в драку муравьев в аквариуме, хотя следишь за ними, и кормишь.

– Мы не муравьи, – возразил я.

– Это не оскорбление, а лишь аналогия, – отмахнулся Дайрон.

– А как ты узнал про реактор? – спросил Миша.

– Можно, я оставлю твой вопрос без ответа? – Дайрон откуда-то достал крошечную табакерку, доверху наполненную белым порошком, и взяв щепотку, посыпал себе руку. Порошок таял, впитываясь в кожу.

Некоторое время мы молча глазели на это. Хорошее завершение разговора.

Он что, наркоман? И ведь употребление наркотиков ему ничем не грозит, ни сроком жизни, ни заключением!

– Это сахар с солью в пропорции один к одному, – с закрытыми глазами произнес Дайрон. – Можете попробовать, если не верите.

– Зачем? – спросил Гарри.

– Этот вкус преследует меня всю жизнь, – непонятно ответил Бог.

* * *

Закрыв глаза, Дайрон сидел на диване.

Я – в своем кресле, напротив Михаила.

– Ну и дела, – негромко сказал он мне.

– Что тебя смущает? Пункт назначения? – уточнил я.

– Информация, полученная по пути. – Миша скрестил руки на груди, и посмотрел на меня.

– Да уж. – Три последних часа, в течение которых Дайрон показал нам изнанку исторических событий, дали мне немало информации.

– Черт! Выходит, я несправедливо наехал на него? – Миша задумчиво разглядывал обтекаемый потолок. – Меня что-то иногда несет, не могу держать себя в руках…

– Боишься заслуженной кары? – съязвил я, помня о его недавних выпадах.

– Да нет… Не такой уж он и страшный, как хочет показать! Но Чернобыль… – Миша по-стариковски приложил ладонь к щеке и покачал головой, – кто бы мог подумать!

– Да уж. – Снова сказал я.

А что тут скажешь? Если бы не Дайрон, вряд ли мы с Михаилом разговаривали сейчас – огромное облако смерти накрыло бы собой территории трех стран, забрав миллионы человеческих жизней.

Из-за двух выродков. И неведомого заказчика, если таковой вообще был…

– Не пойму только, зачем это им понадобилось? – словно прочитав мои мысли, произнес Михаил. – Каков ожидался результат?

– Провокация. Смерть. Пиар. Что угодно. – Я прислонился щекой к холодному стеклу иллюминатора. – Кто ж знает!

– Это верно… – Миша вздохнул, невидящим взглядом смотря перед собой. Кого он видел? Свою жену? Или дочь?

Спрашивать я не решился.

Неужели он сорвался из-за них? Или тут было что-то еще?

– А ведь это же СССР… Мощная передовая страна с тотальным контролем. – Миша чуть развернулся в кресле. – КГБ работало как часики. И не только КГБ. Никакие ЦРУ в подметки не годились. Финансирование, техника. И такое прямо под носом! Что ж тогда говорить про сегодняшний день!

Я пожал плечами.

– Я уж не помню, но вроде бы уже в восемьдесят шестом все начало приходить в упадок – дефицит, очереди…

Миша кивнул:

– Никто не работает – а план выполняется;

– План выполняется – а в магазинах ничего нет;

– В магазинах ничего нет – а в холодильниках всё есть;

– В холодильниках всё есть – а все недовольны;

– Все недовольны – но все голосуют «За».

Он усмехнулся.

– Да, было и такое. Но государственный аппарат в лице спецслужб работал должным образом!

Я хмыкнул.

– Смешно.

– Смешно… Но все-таки, я так и не пойму, – Миша наклонился ко мне поближе. – Он-то в конце концов кто?

– Бог. Он сам особо не афиширует этого, но по крайней мере, так утверждают последние результаты соцопросов! Да и мне бы хотелось, чтобы это была правда. Круто, представляешь, это ж тебе не с Брежневым фотографироваться! Что, не понял?

– Да это-то я понял, мне непонятно другое – он имеет какое-то отношение к Христу, или это все выдумки? Христос, в смысле. И как они взаимосвязаны?

Миша помолчал, поглядел в иллюминатор, за которым мелькали редкие клочки тумана, и добавил:

– И кому молятся люди? В церквях?

Я пожал плечами.

– А что церкви! Они-то по жизни не имели никакого отношения к вере… Ну, это моя точка зрения. Одни ритуалы, не более.

– Да причем тут ритуалы! Я спрашиваю, кому люди молятся! – повторил Миша.

– А сам-то ты кому молишься? – отрезал я. – Вопрос, куда потом это все идет. И доходит ли?

Я окинул взглядом Дайрона и покачал головой.

– Думаю, что нет.

Миша поудобнее устроился в кресле, вытягивая ноги.

– Тебе не кажется, что это все как-то нелепо? Бог, летящий в самолете, в компании вампира, который кухонным ножом кромсает других вампиров!

– Ты забыл добавить, ворующий деньги с банкоматов! – подсказал я. – А еще в компании со спецназовцем и чемпионом… страны по боевым искусствам. И вон еще странная парочка! – Я кивнул на напарников из «Manu Dei».

– Я не спецназовец! – сказал Миша. – Я ГРУшник. Пускай и бывший. А меня учили диамату!

– Чему?

– Диалектическому материализму! Ты-то и не знаешь что это?

Я пожал плечами.

– Это значит, ничего не принимать на веру! И то, что я слышал…

Я махнул рукой.

– Суть та же. Лучше пораскинь мозгами, что это за мужик, который организовал всю эту кашу с захватом власти. Вас же учили разгадывать такие загадки, в вашей разведшколе?

Миша потер лицо широкой ладонью и зевнул.

– Почему сразу мужик?.. Но загадка интересная, спору нет. Только если он, – Голубых кивнул на Дайрона, – ничего не знает, то мы уж и подавно.

– Брось, – поморщился я. – В жизни не поверю, что он не знает, о чем идет речь. Ему ж почти две тысячи лет! Он может валять дурака перед нами, но уж никак не перед собой!

– Не богохульствуй! – хмыкнул Миша. – С чего ты взял?

Я показал на Джейсона.

– Со слов трехсотлетнего очевидца!

Миша расхохотался.

– А! Ну да, конечно! А откуда ж он знает об остальных тысяче семисот годах? Брось, об этом не стоит даже говорить!

– Ты считаешь, что это брехня? – удивился я. И посмотрел на «очевидца».

Тот полулежал с закрытыми глазами. Даже отсюда было слышно, как в его наушниках грохотали ударники и время от времени проскакивал пронзительный вой бас-гитары.

Конечно, такая мысль неоднократно посещала и меня, но стоило Мише ее озвучить, как я тут же изменил точку зрения и словно поверил Джейсону.

– Да какая разница, брехня, или нет! Это непринципиально, так как находится вне нашего понимания, и правду об этом мы вряд ли узнаем! Давай рассуждать о явных фактах! Вот смотри, – и Миша полез в карман.

На стол лег сверточек с пулей.

– Вот. То, что было в груди у того самого мужика, с Собрания.

Я осторожно взял в руки комочек металла, побывавший внутри странного виновника тех событий.

– А с чего ты взял, что это именно он? Организатор, я имею ввиду.

– А кто? Других же кандидатур нет? Давай исходить из имеющихся фактов. Пусть он – Миша мотнул головой в сторону дивана, – хранит свое знание на здоровье! Давай докапываться до сути сами! Выпьем?

Я покачал головой.

– Ну нет, так нет, воля ваша… Смотри, – Миша поднес ко мне камушек. – Как ты думаешь, кого могли убивать такой пулей? Это черный алмаз – я тебе уже говорил. Учитывая, что для человека, даже если вместо алмаза там будет горох, стопроцентный летальный исход! Кого?

– Ну, кого… Гулов, наверное… Или граморов. – Предположил я. – Вампиров вряд ли, а по логусам ты специалист. Вот и считай.

– Ну а остальные? Безликие, наны, полиморфы? Кто это, кстати?

– Не знаю. Насчет полиморфов, думаю, что это что-то вроде оборотней. Название говорит само за себя. Да, по ходу оборотни… При равных соотношениях массы, конечно. А об остальных – дубль пусто. Впрочем, можно у него спросить, хоть он и вопил, что оборотней нет! – я кивнул на вампира, покачивающего кроссовками в такт музыке.

– Сами разберемся! – Поморщился Миша. – Нам вампиры без надобности… Ты, кстати, уверен, что он действительно вампир?

– Уверен. Сто процентов.

– Хорошо… Значит, так. Этого мужика завалили пулей, но так как он помер от выстрела в голову, вполне логично предположить, что пуля не сработала, или сработала не до конца…

– Или стрелявший ошибся! – перебил я.

Миша кивнул.

– Я об этом уже думал… Ну ладно, кто он?

– Не Безликий, и не нан! И не грамор. И не гул. – Безапелляционно сказал я.

– С чего такая конкретика? – поднял брови Михаил.

– Ну как же! – удивился я такой недальновидности. – Вскрытие же было! И если патологоанатом не был связан с ними, что само по себе маловероятно, и ничего странного не обнаружил, значит, ничего и не было.

Миша хлопнул себя по лбу.

– А ведь и верно! – громко сказал он. – Пардон, это я перепил. Не замечаю очевидных вещей.

– Да ладно, – великодушно сказал я. – Это все кровь богов, юноша!

– Прошу прощения, милорд! – Миша качнул головой. – Ну хорошо, а почему вампиров ты не исключаешь?

– А что у них не так? Анализ крови вряд ли проводили, а клыков-то не видно! – Я звонко щелкнул себя по зубам.

– Ладно, сузим круг – подытожил Михаил, – кто остается?

– Вампир, логус, может – полиморф. И не следует забывать о человеке. – Говоря это, я раскладывал орешки на мягкой поверхности стола.

– Зачем он застрелился, вот в чем вопрос! – задумчиво сказал Голубых, созерцая четыре лежащих перед ним темных шарика.

– А этот ваш местный… самогонный рантье, он ничего не перепутал? – уточнил я на всякий случай.

– Думаю, нет. Мы его добряче пресанули. – Миша закинул руки за голову и внимательно посмотрел на меня.

– Наемник вряд ли. – Решил я. – Никакой наемник не застрелится – это нелогично по отношению к его статусу. Разве что гипноз… Но это херня…

– Значит, лицо заинтересованное.

– В чем заинтересованное-то? В убийстве? Или в Собрании? Смысла нет. Он же не робот, чтобы самоликвидироваться, когда задача выполнена! Хотя… почему бы и нет!

– Интересная гипотеза, – усмехнулся Миша. – Как раз для фантастической повести.

– А чем тебя эта гипотеза не устраивает! – Мысль заработала, и я привстал. – Если он – я показал на Дайрона, – смог летать туда-сюда, значит, и этот мужик тоже!

– Куда еще летать?

– Куда, куда… Из тела в тело… Задание выполнено, Собрание провели, и бац! Чувак летит в другое тело!

– Но зачем ему стреляться? – недоуменно сказал Миша. – Чтобы скрыть следы? Это лишнее!

– Да мало ли! Чтоб пешком не тарахтеть по ночам до автобуса…

Голубых с сомнением покачал головой и подхватив орешки, одним движением забросил их в рот.

– А если он по-другому не умеет?.. Ну и следы, конечно тоже. – Идея мне определенно понравилась. А почему, собственно, нет? Кто говорил, что один Дайрон может использовать тела в ассортименте?

Миша задумчиво жевал.

– Нет, ну давай отбросим все невозможное, с поправкой на последние события! Пусть и мистика, но… – Я многозначительно подмигнул.

– Давай.

– Считай. Если Дайрон – Бог, и он на нашей стороне, а тот мужик – его противник, потому что организовал Собрание, какой вывод? Или я не правильно рассуждаю?

– Кто ж он тогда такой? – Миша смотрел на меня, словно заранее зная ответ.

– Дьявол. – Коротко сказал я.

* * *

Самолет приземлился. От мягкого толчка ноги Джейсона соскользнули на пол и он открыл глаза.

Мы с Мишей сидели, молча уставившись друг на друга.

– Через три часа взлет, так что можно прогуляться, если коллектив хочет! – Дайрон поднялся с места.

Коллектив молчал.

– Разумеется, с Джейсоном вместе. – Уточнил мальчишка.

Я первый встал с места. Посещение трех стран с комфортом за последнюю неделю – это неплохой результат.

– Первый готов! – усмехнулся Джейсон.

– Мы с первым отдельно потолкуем. Выйдем? – И Дайрон посмотрел на меня.

Мы вышли в коридорчик. Марина уже опускала трап. В лицо пахнуло горячим воздухом с едва ощутимым привкусом бензиновых выхлопов.

Вдалеке, среди самолетов виднелся какой-то чернявый мужик в форменном комбинезоне, плетеной кепке и сандалиях на босу ногу, тащивший за собой тележку с каким-то барахлом.

На этом экзотика заканчивалась. Йоги, слоны и раджи пока прятались.

Вот и вся Индия, однако.

Обогнув самолет с другой стороны, мы спрятались в тени, где не так беспощадно палило заходящее солнце.

– О чем ты хотел потолковать? – спросил я, заранее предвкушая удивление Дайрона, едва он услышит о нашей с Мишей догадке.

– Как ты относишься к тому, чтобы пожить вдали от цивилизации? – неожиданно спросил Дайрон.

Я опешил.

– В смысле – пожить?

– В смысле, далеко и несколько лет. – Дайрон коснулся рукой светлой обшивки. – Но удобства будут. Выгребная яма, по крайней мере, не в ста шагах от дома. Думаю, тебе понравится.

Понравится что – удобства или яма? И что значит – мне понравится? Я что, один буду?

Я открыл рот.

– А… Я один?

– Да. Будешь жить спокойно, тренироваться и отдыхать. – Бог встал на цыпочки и похлопал меня по плечу.

Я вздрогнул.

– А какого… я туда вообще должен… Не пойму… Объясни подробнее.

– Ты здорово помог нам в Лондоне, помнишь? Только возникла проблема. Теперь тебя начнут искать. Едва кто-то из чужих поймет, что ты их провел!

Круто. Это тот, кто кричал, что вампирам понадобятся годы, чтобы понять, что к чему! Быстро ж они пролетели!

– Ты оттянул удар, и теперь пружина ударит с утроенной силой. – Тем временем продолжал мальчишка, не догадываясь о моих мыслях. – Ведь после того, как удалось избавиться от Дайрона, убрать Рейдена будет гораздо легче. И заманчивее.

По крайней мере, дома отсидеться не получится. Более того, пока я не верну свое тело, гарантировать безопасность… – Он развел руками.

Н-да, ситуация сложная, что и говорить. Вечно в самолете летать не будешь. Блин, получил себе геморрой на задницу! Вот так и влезай в глобальные разборки! Жить с мыслью о том, что тебя внесли в списки должников и вот-вот должны обескровить, не особо вдохновляет.

– А почему ты не можешь использовать это тело? – Машинально спросил я. – Разве Богу нужна определенная оболочка?

Дайрон усмехнулся.

– Богу! Ладно, сейчас не время для споров… – Он вздохнул. – Пересев с коня на осла, ты все-таки продолжаешь движение… Ты прав, это тело ничем ни отличается от остальных. Но чтобы оно стало хоть немного подобным прежнему, нужны века! На то тело были замкнуты все потоки и стихии, и нужно время, прежде чем они, снова став бесконтрольными, вновь подчинятся мне.

– И не исключено, что за это время найдется другой хозяин. – Глядя вдаль, задумчиво сказал я.

Дайрон кивнул.

– Вот именно. А тебя спрячем, пока пройдет время, и все успокоится.

– Успокоится? – недоверчиво спросил я. – Это ж не люди! Они будут ждать годами… На сколько ты хочешь меня упаковать?

– Лет на пять-шесть.

Мне показалось, или я ослышался?

– На сколько? Ты с ума сошел! Шесть лет! Да я выйду оттуда стариком! Хорошая благодарность – курорт в бункере.

– Во-первых, не в бункере. А среди природы. Во-вторых, эти годы я обещаю не засчитывать в твой стаж.

Некоторое время я обдумывал услышанное.

– Да нет, ты что! Лучше с вами… Коллектив – это сила!

Дайрон усмехнулся и погладил обшивку.

– Насчет коллектива отдельный разговор. Ты вспомни лучше свою встречу с теми четырьмя вампирами. Это только начало. Готов ли ты к такому?

Я неопределенно дернул головой.

– Чтобы трезво оценивать события, нужно, по меньшей мере, быть их достойным, – не глядя на меня, сказал мальчишка. – А не прячась в траве, рассуждать о высоте леса. А ты, извини, сейчас находишься именно в этом положении.

Я молчал, усваивая его наставления. В принципе, он говорил все правильно. Еще бы! Только сложно понять правоту того, кто посреди ночи вытаскивает тебя из теплой постели, чтобы заставить пробежаться босиком по снегу. Даже если это необходимо. Но шесть лет! Которые пусть и не пойдут в стаж…

Это что ж, я проживу на шесть лет дольше, чем если бы жил обычной жизнью? Заманчиво, конечно, особенно если учесть, что за Дайроном скоро будут охотиться все, кому не лень!

И удайся им задуманное, эти шесть лет тогда будут, как деньги с портретом инженера Гарина – только в номинале. И сидеть мне там среди всех этих удобств… И ждать, вздрагивая при каждом щелчке.

– А друзья, работа? – наконец спросил я.

– На это время о тебе никто не вспомнит, более того, с ними ничего не случится, обещаю!

– Ладно, отойдем пока в сторону. – Я поднял ладонь. – А что будет с твоим телом? Как ты его вернешь? – Я хотел было сказать, «без меня», но вовремя сдержался. Свое самомнение следует поумерять. Хотя бы изредка.

– Подожду тебя. – Улыбнулся Дайрон.

– Я серьезно.

– И я. Время у нас еще есть. Лет десять.

– Только с каждым днем что-либо сделать, становится все труднее… Подожди, ты ж говорил, что у тебя осталось несколько дней! А потом все! Пшик.

– Это я говорил для Джейсона, – успокоил меня Дайрон. – Хоть он мне и хороший знакомый, но… сам понимаешь. В моем случае верить можно людям, и то далеко не всем.

– А мне можно? – уточнил я.

– Можно. Потому и говорю.

– Скажи честно, – я посмотрел мальчишке в глаза. – Это все из-за крови?

– И из-за крови тоже. Но не только.

– А почему тогда ты не собираешься прятать Гарри и Мишу?

– Они никого не интересуют. – Буднично сказал Дайрон. – А личные счеты между Гарри и Груббер, или Михаилом и Старски – это мелочи, не заслуживающие внимания.

– Ну да, это ты им скажи… – пробормотал я. – Ладно. Черт, ну ты и подкинул мне задачу! – Я ударил кулаком по металлу так, что тот загудел. – Куда ты меня собрался подселять?

– В одно райское местечко. Но запомни: никуда дальше, чем тридцать километров, от дома не отходи. На всякий случай. И будешь в полном порядке. Не считая естественных опасностей, разумеется.

– А кушать что?

– Кушать будет что. Еще вопросы?

– Да нет вопросов! А связь как же? – я вопросительно посмотрел на Дайрона.

– Связь никак! Ради твоей же безопасности. К тому же, она тебе и не понадобится.

– Как это – не понадобится! А сколько ж мне там сидеть? Вас завтра всех поубивают, а я сиди до пенсии, потому что об этом и знать не буду?

– Даю слово, что вернусь за тобой. Жди меня, сколько потребуется. И главное, не трать время зря. – Подчеркнул он.

Только что мне было сказано, что я могу отдыхать, а теперь – не трать время зря? Чего это он?

– Ладно, согласен. – Вздохнул я. – Пойду прощаться.

Дайрон покачал головой.

– Это лишнее.

Почему это?

Не выказывая удивления, я пожал плечами:

– Когда выдвигаемся? – Что я вообще делаю?!

– Сейчас.

И стало темно.

V

Когда я открыл глаза, мы стояли на небольшой полянке среди огромных деревьев. Где-то в их необъятных кронах слышался птичий гомон. Сквозь листву пробивались объемные лучи света, в толще которых плясали искрящиеся пылинки.

И воздух. Едва вдохнув его полной грудью, я понял, что все, чем я дышал до этого, отличалось так же, как вода из болота – от родниковой.

– Здорово. – Тихо сказал я, осматриваясь. – Так значит, телепортироваться ты еще можешь?

Мальчишка повернул ко мне голову.

– На самой грани. На это пошел весь запас изумруда. Осталось лишь на обратную дорогу.

– Ну да, через шесть лет ты поднакопишь сил… – Пробормотал я, ощупывая карман с камнем.

Дайрон не ответил.

– Ну что, двинулись? – Бодро сказал я.

Бог покачал головой.

– Иди сам. По тропинке. Там увидишь. А это тебе на дорогу. – Он толкнул ногой невесть откуда взявшуюся огромную спортивную сумку.

Я наклонился, чтобы расстегнуть молнию, но мальчишка покачал головой.

– Не теряй время. Придешь на место, разберешься.

Я с трудом закинул баул на плечо. Тяжело, однако.

– Сними куртку, спаришься, – посоветовал Дайрон.

Я безразлично махнул рукой и шагнул к нему.

– Ну что, будем прощаться?

Глаза Бога странно блеснули. Он протянул мне руку

– Удачи.

Я крепко пожал ее. Мы обнялись.

Странно, я знал его всего несколько дней, но сердце сдавило, словно мы прощались надолго. Впрочем, так ведь и было…

Но этот странный то ли человек, то ли Бог – чем-то он был мне близок. И мне его будет не хватать.

– Главное, дождись меня, – тихо сказал Дайрон.

Я махнул рукой и зашагал по едва угадывающейся среди сочно-зеленой травы тропинке.

Прошел несколько шагов, и вдруг меня осенило.

– А если меня змея укусит? Лекарства где брать?

– Змей тут нет. – Громко сказал Дайрон. – Побереги себя месяц, а потом делай что хочешь!

– Что значит месяц? – вопросил я, и не дождавшись ответа, повернулся.

На поляне никого не было. Лишь слегка примятая трава указывала место, где только что стоял мальчишка.

Я вздохнул и зашагал по тропинке, думая о том, что вопрос с продуктами остался нерешенным.

Через некоторое время я вышел на открытое плато, в дальнем конце которого виднелось какое-то строение. Я подошел поближе, и некоторое время разглядывал его, ожидая, что вот-вот кто-то выглянет из окна. Но никто не торопился встречать меня с распростертыми объятиями.

Ладно.

Я отодвинул сетчатую дверь. Ага. Интересно, тут есть скорпионы? Или тарантулы? Не хотелось бы, чтобы Дайрон, вернувшись за мной, нашел вместо цветущего молодого человека истлевший костяк.

Ничего, месяц продержимся, а там будет видно. Главный вопрос, интересовавший обитателей планеты с самого начала их появления, оставался неизменным и сейчас: что кушать?

Ступая по крыльцу, я открыл дверь и осторожно заглянул внутрь. Дом хоть и выглядел покинутым, но демонстрировал это как-то не слишком навязчиво, словно прежние хозяева покинули его не ранее, чем неделю назад.

Огромная комната, с таким же, под стать ей, камином.

Кухня и спальня. И техника. Неплохо.

Вот только еды нет. Полчаса назад я упустил момент подзаправиться, и теперь ясно осознавал, что чувство сожаления начинает расти, недовольно толкая меня в живот.

Я раскрыл сумку.

Обалдеть! Ноутбук. Зарядное устройство. Еще одно, универсальное. Для мобильника, что ли?

Консервы, крупы, белье, бритва, ножницы. Ага. Вот. Тонкий розоватый лист то ли клеенки, то ли резины формата А4. На котором аккуратными мелкими буковками – словно рукописный шрифт для принтера, была написана инструкция. На обратной стороне – аккуратно сделанная карта.

Позже этот лист висел у меня на стене, приколотый иголкой.

Дайрон учел все: где находятся солнечные батареи, что можно пить и есть, где искать пищу.

Наверное, я бы и сам дошел до этого, вот только времени понадобилось гораздо больше.

Я обошел территорию. Сбоку, при выходе из дома, за левым поворотом веранды имелся тщательно закрытый толстой деревянной дверью вход в пещеру.

Пещера была небольшая, квадратов на двести, и поделенная на несколько своеобразных секций. Отлично! Место для холодильника и кладовой было найдено.

Похоже, что здесь, несмотря на кажущееся запустение, основательно потрудились. Все, что необходимо человеку для выживания, имелось. И даже больше.

Я присел на корточки.

На ближайшие пять лет это мой дом.

Как же случилось так, что я все бросив, забыв о друзьях и работе исчезаю неизвестно куда?

И каким образом Дайрон сделает так, чтобы обо мне никто не вспомнил? Если сил у него нет? Ладно, людям мозги можно промыть, а вот с Другими-то как? И это обещание, что с моими ничего не случится…

Вопросы, вопросы…

О том, что я забыл сказать Дайрону о нашей догадке и задать вопрос насчет странной реакции Маргариты, я вспомнил лишь поздно вечером, когда готовился ко сну.

Я закрыл занавеску, тщательно проверив, чтобы в сетке не было щелей. Насекомые, они такие! Одна маленькая дырочка – и множество огромных проблем.

Я улегся на кровать, и ворочаясь под легким, почти невесомым одеялом, подумал, что Дайрон тогда так и не ответил, кто же все-таки был инициатором взрыва.

Первый день прошел. Наступил следующий.

Я проснулся и сразу вспомнил, где нахожусь.

Протирая глаза, вышел на крыльцо, и осмотрелся.

Солнце едва взошло, выглядывая из-за деревьев. Было свежо, дул легкий ветерок.

Я вдохнул полной грудью, и поежившись, побежал вокруг поляны, прикидывая, где же можно умыться.

Позже я нашел дорогу к водопаду, осмотрел лес и гору. И через несколько часов уже приблизительно представлял себе картину местности.

Со всем этим еще предстояло познакомиться поближе.

После обеда я занялся вещами.

Ноутбук показывал первое января двухтысячного года, я установил его на нужную дату. Это что ж значит, совершенно новый?

Оказалось, нет. Четыре (!) терабайта дискового пространства занимали музыка, фильмы и электронные книги. Кто-то явно очень хотел, чтобы я не скучал, и вышел отсюда пополнившим свое образование. Что же, на досуге изучим.

Главное, чтобы ничего не сломалось.

Что там Дайрон говорил о тренировках?

Попробуем начинать.

За несколько дней отдохнувшее от тренировок тело жаждало нагрузок.

Я подтянулся пятнадцать раз, отжался пятьдесят, и побежал легкой трусцой на разведку.

Немного побил грушу, порастягивался, поотрабатывал удары и начал составлять схему.

А потом календарь дрогнул и завертелся.

Дни помчались вперед. И каждый я все-таки проживал с удовольствием. У меня появились привычки, режим дня и работа – нужно же было отгородиться от пропасти!

В принципе, оно мне и не мешало особо, но с оградой – как-то спокойнее.

Тяжело было таскать камни черт знает откуда, пока однажды я не сделал разведку на склон горы, поднимавшийся слева от моего дома – через поляну, напротив той самой пропасти. В нескольких сотнях метров наверху, куда не добрался вездесущий кустарник, на голой плеши расколовшейся вершины, нашлось множество валунов.

Не мудрствуя лукаво, я просто спихивал их вниз. Сначала они застревали в густых зарослях, потом, когда первые камни, поломав изрядное количество кустов, образовали дорожку, скапливались на поляне.

Я прорыл траншею шириной в метр, глубиной сантиметров тридцать и длиной – до самого леса. Чего мне это стоило, без инструментов, лучше не говорить.

Потом начал укладывать камни.

Еще позже, когда первая треть забора была завершена, некоторые валуны, благодаря освободившемуся месту и моей силе – не знаю, чему больше, набрав огромную скорость, пересекали поляну, и чудом не повредив дом, исчезали в пропасти.

Работка была еще та. Потом между валунами разместились деревца и кусты, и дело пошло на лад. Я ждал, пока они разрастутся, и образуют длинную беседку-аллею, чтобы прохаживаясь вдоль стены любоваться прекрасным видом и не жариться в лучах солнца.

А солнце палило нещадно. Кроме нескольких месяцев, когда по идее, был осенне-весенний период, и наступал сезон дождей.

К счастью, песок и кое-где трава, которые покрывали мое плато, не превращались в грязь.

Мелькала мысль, что можно сделать мощеную дорожку, но я ее откладывал на потом.

Если б не дом, не знаю, можно ли было бы считать пребывание здесь таким комфортным.

Вряд ли живя в пещере и коротая время в наскальной живописи, можно получать удовольствие!

А так – прямо дача.

Интересно, кто же все это построил? И откуда взялись все эти вещи? А если бы вместо меня сюда попал какой-нибудь книжный червь? Или десантник? Вместо всего этого инвентаря вокруг лежали бы стопки книг или набор пистолетов-автоматов?

Кстати, а почему мне не дали пистолет или автомат для тренировок? Стреляю-то я так себе! Или Дайрон считает, что для того, чтобыразбираться с чужими, это умение не потребуется?

Странно-с. Загадки такие, что волосы дыбом встанут.

Кстати, насчет волос.

Станком вполне можно было бриться, а вот остальное не очень удавалось. Один раз я все же ухитрился подстричься, а потом побрить голову, потратив на это больше часа, и на будущее решил не заморачиваться. Слишком уж неудобно.

Когда волосы отросли настолько, что их можно было перевязывать, я так и сделал, и проблемы исчезли.

Нужно было лишь следить, чтобы там не завелись всякие такие паразиты.

Но это так, к слову.

Когда миновало тридцать два дня, то есть месяц, о котором говорил Дайрон, истек, я вздохнул свободнее. Подождал еще три дня для закрепления, и вздохнул еще свободнее.

Но ничего особенного не происходило. Ни до, ни во время, ни после.

Пока однажды, пытаясь убить фазана, я не упал с дерева и сильно разорвал о сучок руку повыше локтя. К счастью, левую.

К счастью, потому что правой я мог хотя бы перетянуть рану.

Скорую помощь вызвать было проблематично, о деревне, находящейся внизу, я тогда ничего не знал, а кровь лилась довольно-таки сильно.

Медленно, пожалуй, для артериального кровотечения, но чересчур быстро для венозного.

Особого опыта борьбы с кровотечениями у меня не было, до дома было километра два, поэтому я затянул майкой руку повыше разреза, закрутив ее при помощи деревянной палочки, и быстренько рванул к себе, лихорадочно обдумывая, что же делать дальше – потому что понимал – нужно накладывать швы.

Швы накладывать было нечем: инструментов кроме двух катушек ниток и цыганской иголки у меня не было. Да и вся информация об этом ограничивалась фильмом «Рэмбо. Первая кровь» – моментом, где он, прыгнув с обрыва, потом штопает себе руку.

Кстати, насчет первой крови.

Долгое время я боялся, что разлитая по лесу кровь – а вылилось порядочно, чуть ли не две трети стакана, привлечет внимание гурманов. Тех истинных ценителей содержимого вен, видеть кого я хотел меньше всего.

Ничего, обошлось.

Но я отвлекся.

Так вот, я добрался к дому, и стал лихорадочно искать антисептики. Нашел йод. Но что с ним делать – кровь-то лилась, едва стоило мне ослабить повязку!

Откуда-то извне пришла мысль, что нужно промыть рану водой. Потом взять сохнущий на солнце льняной платок, именно тот, и никакой другой, и намочив его в воде, приложить к ране.

Так мы не задумываясь, машинально переходим улицу на зеленый свет.

Я так и сделал, всей душой желая, чтобы в рану не попал мусор, бактерии, личинки и прочая мерзопакостная дрянь, проявляющая себя именно в тот момент, когда ее меньше всего ждут, лихорадкой, столбняком и прочими сюрпризами!

Потом прижимая платок рукой, прилег отдохнуть, и незаметно уснул.

И что? Утром, когда я проснулся, лишь тоненькая, едва уловимая полоска незагоревшей кожи указывала на место, где вчера зияла рваная рана с мелкими остатками щепок.

Единственная странность была в том, что когда я проверил дату в компьютере – совершенно случайно, оказалось, что прошли целые сутки.

Очевидно, организм на восстановление бросил все ресурсы. То, чего никогда не удавалось добиться всей нашей медицине, я испытал на себе.

Каким образом это удалось, я долго не гадал.

Кровь Дайрона давала о себе знать.

В связи с этим появился вопрос – что же, те люди, чьи тела он временно заимствовал, тоже приобретали такую способность? Или же это был особенный дар для меня?

В то, что это удалось случайно, я не верил.

И правильно сделал.

Со мной что-то происходило. Не скажу, что плохое, но…

Короче, с чего все началось.

Есть такая интересная мышца, называется брахиалис. Она расположена выше локтя, между бицепсом и трицепсом.

Интересная, потому что если ее накачать, то бицепс визуально становится больше, она его как бы приподнимает. Естественно, что этот нехитрый секрет знают те, кто когда-нибудь сталкивался с накачкой рук. И бицепсов соответственно, которые, разумеется, качать нужно тоже.

Мышца эта сама по себе не такая функциональная, как, например, трицепсы или те же бицепсы, и поэтому накачать ее проблематично. Есть, конечно, специальные упражнения, но не у всех получается.

И у меня не получалось тоже. Я все делал как нужно, вот только мой организм этого никак не хотел понять.

И вот, спустя несколько дней после инцидента с раной, я, соответственно своему режиму, качал этот проклятый брахиалис.

И на следующий день в зеркало – огромный бесформенный кусок в два-три квадратных метра, висевший на веранде, и который явно притащили из какого-то бального зала, я четко увидел вполне прорисованную выпуклость.

Тогда я еще не сложил все факторы воедино, но потом…

Тело реагировало на нагрузку мгновенно. Мышцы росли те, что нужно, и там, где нужно. Вечная проблема культуристов – невозможность выразить или «подрезать» тот или иной мускул меня явно обходила стороной.

Две недели экспериментов с нагрузкой давали вполне наглядный результат.

Я сильно сомневался, что это все было благодаря питанию (честно говоря, не идеальному) и свежему воздуху.

Через несколько месяцев уже получалось полностью владеть телом. В самом прямом смысле. При нанесении ударов даже с закрытыми глазами, я заранее точно знал, куда они направлены. Сложные прыжки и перекаты – у меня получалось все с первого раза. Достаточно было лишь как следует обдумать, что именно я хочу сделать.

Ну или посмотреть учебные ролики в компьютере.

Существенно выросла реакция. Будучи лишенным тренера, мне было очень тяжело в некоторых вещах. Например, приемы или работа на скорость – как тут быть?

С приемами вопрос, впрочем, остался открытым, а вот скорость…

Я придумал такой себе способ: надиктовал на микрофон множество слов: один, два, – и так до пяти, букв – а, б, – до буквы д. И то же самое, но на английском. Таким образом, получилось двадцать слов.

Каждое записал в виде отдельного файла, и установил их проигрываться в случайном порядке.

Цифры на русском обозначали определенные удары для левой руки, а на английском – соответственно, для правой.

Буквы – то же самое, только для ног.

Сначала было сложновато, а потом втянулся.

И пошло-поехало!

В, 3, F, 5, 2, Б, D, 4, 1, А, C, – бесстрастно бормотал динамик. А я наносил удары ногами и руками, неуклонно повышая время проигрывания.

Через неделю добавилось еще несколько букв и цифр – для новых ударов. Потом стала плавно повышаться скорость проигрывания.

Я отрабатывал удары сначала по воздуху, потом с грушей, а потом, гораздо позже – по нескольким противникам – покрышке, груше и бревнам, обмотанным канатом.

Чтобы не сходить с ума под монотонное бормотание, параллельно включалась музыка. И с каждой неделей количество треков увеличивалось…

Иногда, впрочем, я валялся на кровати и ничего не делал, будучи, однако, весьма занятым на клеточном уровне.

Имея в своем распоряжении самый главный ресурс – время, можно было многого достичь. Информационную пустоту я заполнял, как-никак все средства для этого имелись – но вот для чего я здесь?

Резюмируя вышесказанное, один из множества выводов был таким: уметь бороться с братьями нашими меньшими – как наши знакомые товарищи из Ватикана.

Итак, с кем именно я имел дело?

Ну, первое место это некто Димон, старожил подземелий, он же добродушный гул на пенсии.

Второе место за вампирами. Благодаря более развернутому общению, картинка была чуть полнее.

Потом логусы – та же аппетитная мадам Груббер. В принципе, очень ничего себе барышня. Можно даже сказать, в моем вкусе. К сожалению, я с ней не был знаком, поэтому полнота информации о логусах на сегодня ограничивается некими выпуклостями одной из ярких представительниц сего вида.

Далее.

Граморы, со слов Дайрона. И Гарри-Игоря.

Тут вообще скудно. Да и, честно говоря, как сражаться голыми руками с монстром, прыгающим на тридцать метров, и наверное, умеющим летать (а почему бы и нет?) было не ясно.

Дальше пусто.

Полиморфы – кто это? Безликие и наны – аналогично.

Но и того, что имелось, было с избытком.

Что мы знаем о гулах? Ну, кроме их личностных и моральных качеств?

У них нет отверстий для того чтобы справлять, так скажем, естественные потребности, их практически нельзя отравить, относительно слабая сила, короткий срок жизни для бедных (что имеется ввиду, книга не уточняла), относительно медленная регенерация, при которой может восстановиться практически все, кроме, разве что, отрубленной головы.

Как их убить?

Огонь. Тут понятно. Принцип – девочка со спичками. Подойди и подпали. Если сможешь.

Отрубить что-то. То есть, требуется навык владения холодным оружием.

Ну, в принципе, у меня имелось некое подобие мачете, но портить его о деревья или бревна было жалко. Были и топоры, но это не вариант.

Холодным оружием меня экипировать забыли.

Пулеметы тоже по лесу не валялись. По крайней мере, мне ни одного не попалось.

Значит, нужно было думать именно о рукопашке. Что можно сделать?

Ну как минимум, мощные удары ногами и руками могли – если судить по тем же бревнам и мешкам – раздробить противнику кости.

Через полтора-два года это были уже реальные результаты, и по идее, одна лишь физическая сила могла привести к перелому боя в свою пользу.

Несколько толстых веток толщиной в руку, связанных «снопами», изображали ужасных пожирателей мертвечины, и целью было ломать эти «кости» с одного удара, и по возможности, быстро.

После долгих тренировок стало получаться.

Так. Гулов мы не боимся.

Теперь вампиры.

Из тех рас, или видов, что были мне известны, у вампиров была самая быстрая регенерация (хотя отрубленная конечность, как у гула, вроде бы, не вырастет. Или вырастет? Неизвестно…), сила, и скорость.

Что еще… Едят обычную еду, света, креста, чеснока и серебра не боятся. В летучих мышей не перекидываются.

Да черт его знает, что делать? Наверное, все то же самое, но с упором на скорость? Помня, как они невероятно быстро двигаются, и делаются невидимыми, становилось понятно, что затея не увенчается успехом. Как ни бей по мешкам, какие бревна не ломай, но если «оно» двигается в двадцать раз быстрее, все навыки теряют смысл.

Вопрос оставался открытым до тех пор, пока я не прочел, что невероятная скорость вампиров – это, как ни странно, миф. Поскольку обладающее такой скоростью существо соответственно должно иметь невероятную реакцию, а значит, и повышенную скорость нервных импульсов. А это нереально. Эволюция не настолько сделала скачок по шкале сверхспособностей.

И так далее.

Если верить компьютеру, вампирская невидимость и скорость – это не что иное, как ментальное воздействие. Иными словами, вампир (причем, далеко не всякий – подавляющее большинство вампиров ничем не отличается от обычных людей – кроме клыков, разве что!) воздействует на мозг человека, ту, якобы область, которая отвечает за обработку реальности происходящего. Гиппокамп, вроде бы и что-то там еще.

Таким образом, мозг тормозит, зависает, а сознание переходит в замедленный режим.

Интересно, что это происходит выборочно – искажение касается лишь самих вампиров, остальное – люди, машины и прочее, мозг воспринимает в обычной скорости. И что сказывается на его функционировании крайне негативно впоследствии.

После такого воздействия, особенно если оно повторяется часто – вследствие рассинхронизации нарушается работа мозга, и человеку легко слететь с катушек. Что опять же, довольно-таки часто, без видимых причин происходит в обычном, далеком от сверхъестественного, мире.

По никем не подтвержденной статистике, двадцать-тридцать процентов психических расстройств – результат этого самого вампирского «зова».

Нет, вампиры умеют двигаться очень-очень быстро, в том числе, и благодаря своим, каким-то особенным, тренировкам, но ничего потустороннего при этом не происходит.

Они, если источник не врал, чувствуют эти самые области мозга, и пытаются на них влиять. Всего-навсего.

Точка.

Причем, это влияние распространялось, как на людей и логусов, так и на самих вампиров.

Учитывая, что они не имеют сверхспособностей, оставался, конечно, открытым вопрос, как обработанный «Армани» вампирчик попал в квартиру к Джейсону, но к сожалению, статьи из ноута об этом скромно умалчивали.

Вспоминая слова Дайрона о разных особенностях девятнадцати кланов, сама собой напрашивалась аналогия с собачьими породами – иногда некоторые собаки похожи на что угодно, только не на собак. С вампирами, как ни странно, получалось то же самое.

О воздействии на гулов не было сказано ни слова.

Ну да, если верить Дайрону, с мозгом у них напряг – влиять некуда и не на что.

Как же человеку, в данном случае, мне, избежать подобного воздействия?

Источник утверждал, что подавляющая часть людей, перенесших трепанацию черепа, потеряла подверженность «зову».

Этот вариант, разумеется, я отмел сразу.

Потом предлагались некие растворы, распыление которых вокруг головы, якобы способствовало «глушению» сигнала. К этому я, по понятным причинам, тоже отнесся скептически. Бегать с пульверизатором, беспрестанно нажимая на грушу?

Благодарю покорно.

Существовали еще варианты всяческих медитаций-созерцаний и тому подобного, но не имея ни тренера, ни практики, – толку от этого будет ноль.

Наиболее реальным показалось создание некоего, назовем его так, артефакта, перенаправляющего это самое ментальное воздействие. Точнее, сбивающего его. Звучит высокопарно, но на деле все до банального просто.

С определенными премудростями выращивалась какая-то хрень, типа чайного гриба, и помещалась в наплечный карман. Все.

И удивленный вампир до посинения влиял на то, что ему, точнее его органам чувств, казалось мозгом противника.

Как-то так, и вроде бы так, если ничего не путаю, и если источник заслуживает доверия.

Что ж, тогда шансы есть. Правда, как таковой, рецепт «гриба» отсутствовал, или же я его просто не нашел, но это не смертельно.

Значит, выращиваем «гриб» и учимся бить быстро.

Отлично, вампиров победили тоже.

Так-с, что у нас с логусами?

Насчет последних имелась небольшая оговорка о более развитой гибкости суставов и мышц, а так, физически – все, как с людьми – мечи, пистолеты, палки, молотки – работало все идеально. Главное – попасть.

Ментально – посложнее. И существенно.

Видоизменный эволюцией мозг логуса позволял ему пробудить у жертвы самые страшные фобии, неважно, связано ли это с памятью, или нет, и так называемое «излучение» страха фактически являлось энергией, которую они с удовольствием поглощали.

Особенности строения позволяли логусу преобразовать это самое излучение в энергию, и использовать ее в физических целях – выполнить какую-то работу или восстановить потери собственного организма.

Читай – вылечиться.

Что ж, они, гады, такие все легко исцеляющиеся?

В отличие от тех же вампиров, у логусов возможности копить залежи страха «на черный день» отсутствовали. Запас держался в организме от нескольких часов до недели, потом выходил в ноль.

И снова иди пугай.

Никакой клочок слизи в кармане защиты не давал.

Еще раз повторюсь, речь идет именно о развитых, взрослых, опытных особях. Обычная вампирско-логусовская молодежь, курящая и хлещущая коктейли, ничем не отличалась от нашей.

Короче говоря, если вас напугает или напьется крови какой-нибудь рядовой чужой, для него лично толку особого не будет – это все равно, наверное, что обычный человек съест бутерброд с икрой. Или выпьет энергетик.

Помогали очки, (только не говорилось какие – от солнца или с диоптриями?) – это для более слабых особей, которым для влияния нужно было смотреть в глаза жертве, и некие обручи, которые, надетые на голову противника, худо-бедно блокировали входящие-исходящие сигналы.

Несколько логусов, собравшись вместе, могли слегка усилить такой сигнал, объединив, извините за тавтологию, усилия.

Но опять же, именно слегка, не пропорционально.

Старшие логусов – те же логусы, но «прокачанные», имеющие в запасе мощный скилл опыта, обладали ментальным воздействием на порядок выше.

То есть, могли как существенно покопаться в голове, или извлечь кусок памяти, так и превратить человека в дебила. При этом, в отличие от хранящихся в памяти воспоминаний, читать мысли напрямую, он-лайн, они, по заверению источника, опять-таки, не умели.

Зато имели возможность влиять на неопределенное (зависело от их личного умения) количество особей. Хоть таких, к счастью, и были считанные единицы, но, безусловно, возможности впечатляли.

И не подвернись во время мы с Дайроном в Гамбурге, на боевой тройке можно было смело поставить крест.

В ментальном поединке между вампиром и логусом, ставки были однозначно в пользу последнего.

Еще логусы не любили определенных сильных запахов – того же уксуса, например. Впрочем, я тоже его не особо жалую. При этом были устойчивы к большинству нервно-паралитических газов.

То же самое подтверждал Мишин рассказ.

Таким образом, чтобы выйти на спарринг против логуса, нужна шапочка из фольги. Как ни крути, универсальное средство. Чтобы выйти против Старшего логуса, придется экипироваться, как минимум, бидоном. И не факт, что поможет.

Воздействие на мозг могло привести (и приводило) к сердечному приступу (инфаркту) разных степеней тяжести, это зависело от индивидуальных качеств жертвы. И каждое следующее воздействие уменьшало влияние на сердечно-сосудистую систему, но увеличивало – на мозг.

Другими словами, логус мог завести себе десяточек жертв в подвале, и пугая их, насыщался с каждым разом все лучше и лучше, постепенно превращая тех в полоумных.

Весело, чего уж там!

Логично предположить, что с идиотами, или даунами такие гуси бы не взлетели. Но никто не проверял.

Еще книга говорила, что главное, попав под подобное воздействие, это смочь понять, что происходит. Сформулировать и убедить себя, что это лишь воздействие.

Ну да, легко сказать!

О людях-птицах упоминалось вскользь, даже рисунков не было. Граморы, они же граверсы, говоря устаревшими дореволюционными терминами.

Сила значительно превосходит человеческую, могут летать, правда, на небольшие относительно расстояния (как куры, наверное), продолжительность жизни как у людей.

Больше о граморах ничего не было. Ну, или по крайней мере, я не нашел. Статей были миллионы, и чтобы разобраться в этих зарослях каталогов, потребовался бы не один месяц упорного труда.

Кроме того, огромная часть документов была на немецком, французском и латинском. Дар понимать языки у меня исчез, а пользоваться переводчиком было не с руки.

Да и поскольку следовало учитывать, что меня, не привыкшего к сухому языку фактов, это утомляло, я частенько переключался на художественные произведения.

Изложить же те, весьма поучительные данные в виде беллетристики, никому, разумеется, в голову не пришло.

Подводя черту: как я жил раньше в этом мире, не представляю!

В общем, читал и занимался. Развивался, так сказать, морально и физически.

Скорость и выносливость росли. И так же росла сила. Трещали бревна, гудела покрышка, рвались веревки. А потом лопнул брезент на груше.

Тогда-то я впервые и очутился в деревне с официальным визитом – нужны были нитки попрочнее и материя для заплат.

Деревню я обнаружил ранее, во время одной из своих прогулок, но заходить туда не спешил. Так, на всякий случай.

Теперь же появился повод.

И кроме того, я ясно почувствовал, что мне там ничего не угрожает. Это четко сформулировалось в сознании. К тому же, благодаря подготовке, я так же четко знал, что легко справлюсь с любым аборигеном. Мысль не слишком благожелательная, но зато трезвая и успокаивающая.

Ладно. Речь не об этом.

Итак, скорость росла, за определенное время я успевал наносить все больше ударов, каждый из которых становился все сильнее.

Остальное тоже не отставало. Упражнения, бег, растяжка – прогресс был налицо.

Единственное, чего я не то, чтобы боялся, но все же опасался – чтобы неожиданный дар Дайрона внезапно не иссяк. И разумеется, чтобы он не принес никаких отрицательных последствий.

А то вдруг отрастут плавники и зубы, и привет – через два месяца ужасный монстр, в прошлом весьма талантливый дизайнер, выжрет всю деревню.

То-то весело будет!

Но время шло, а ничего лишнего не отрастало. Наоборот, росло лишь то, что нужно.

Кстати, насчет лишнего.

Самопрограммирование, или если угодно, самовнушение, привело к тому, что стали исчезать портившие общую картину шрамы, родинки и тому подобные неприятные мелочи.

Сперва после любого такого «апгрейда» появлялся зверский аппетит: на восстановление или изменение нужны были калории – строительный материал. Но попозже голод поутих – или организм применился к существующему режиму, или лучше того, я теперь, словно солнцеед, научился питаться солнечной энергией?

Еще через несколько месяцев побелели зубы. И похоже, что исчез кариес.

Почему исчез? Потому что как-то утром я проснулся с пломбой во рту. Отдельной, разумеется. С выпавшим кусочком цемента, или из чего там делаются пломбы. Вообще-то, у меня была, конечно, не одна пломба, но когда выпали остальные, не знаю. Может, во время еды?

Пересмотрел все зубы, потыкал в них, вопреки предостережением врачей, иголкой и ничего не нашел. Даже те естественные потемнения – пигментация, как говорят стоматологи, исчезли.

Не просто так, конечно, а благодаря моим командам. Но все равно здорово. К тому же, кто, как не хозяин тела, будет о нем заботиться?

Короче, даже стало жалко себя. Ни за что бы, в отличие от некоторых, не отдал это тело никому. Я и прежним-то не особо разбрасывался, а теперь – так вообще!

В какое-то время меня вырывало. А потом сильно хотелось в туалет. Просто так. Организм самоочищался, выбрасывая всю ту гадость, которую я съел, выпил и надышал за всю свою нелегкую жизнь.

Так вот и жилось. По вечерам я садился в кресло у камина и взяв на колени компьютер, читал, словно прилежный ученик, благо в хорошей подборке литературы недостатка не было.

Или, покачиваясь в кресле на веранде, слушал музыку, иногда подпевая.

Или доставал изумруд и подолгу глядел на него, вспоминая дела давно минувших дней.

Они летели, я занимался своими делами, временами приходя на ту поляну, в надежде увидеть Дайрона. Но его не было.

Что, интересно, сейчас в мире творится? Как там друзья и работа? Что стало с моими новыми знакомыми? Остался ли с ними Михаил, или же вернулся домой? Как поживает Джейсон? Как там Гарри и Марго?

И что, между прочим, с моей машиной? Которую бросили на стоянке. А что, если тех денег не хватит на оплату? Ладно, разберемся…

Но основные мысли, конечно, были о Дайроне.

Что стало с его прежним телом? Удалось ли ему вернуть его? Или… Все гораздо хуже, и наша необычная компания уже по частям хранится в колбах и банках в кунст-камере Совета Семи?

И я напрасно тут сижу, обреченный на вечное ожидание?

Неизвестность была хуже всего.

Временами мне в голову приходила странная мысль: а что, если Дайрон, догадываясь о своих небольших шансах на удачный исход, и памятуя о крови, что теперь текла в моих жилах, отправил меня подальше от некоторых товарищей, сохраняя мне тем самым жизнь, и делая меня, таким образом, своим преемником?

И теперь все нити у меня в руках. Добро пожаловать на новое место работы!

От таких мыслей голова шла кругом.

И что дальше? Тренироваться до тех пор, пока не буду подтягиваться тысячу раз, и выжимать гантели по двести кило? А потом? По пятьсот? И что дальше?

Что-то подсказывало мне, что этого более чем достаточно для того, чтобы стать чемпионом, но для того, чтобы навести порядок…

С другой стороны, у меня было слово Бога. Его обещание, которое прочнее стали и сильнее урагана. Но ведь он не всесилен…

И если он погиб, чего стоит это слово?

Дайрон в своем теле и без него – это две разные ипостаси одного и того же, находящиеся на противоположных концах пути.

Быть может, обещание, данное Дайроном в расцвете сил, несоизмеримо выше обещания, данного его слабым подобием?

Такой и тому подобный спам лез в голову.

Что и говорить, от такого и спятить недолго. Поговорить, кроме Дэна или его матери, было не с кем, и вряд ли это можно было бы считать полноценным общением.

Потом я убеждал себя, что все будет нормально, и надеясь на лучшее, жил, таким образом, дальше.

Вообще-то первые года полтора прошли тяжеловато. В плане одиночества. Раньше меня нельзя было назвать слишком общительным, но временами я был бы рад любому появившемуся Пятнице или другим дням недели…

Затем острота напряжения спадала, и я утешал себя тем, что появись тут неожиданный гость, придется делиться с ним ноутбуком и диваном… И присутствующая в божественной крови жадность выступала своеобразным иммунитетом.

Потом привык.

И ограничивался визитами в деревню.

Так и жили. Я над ними, они подо мною.

Несколько раз я отпраздновал Новый Год. Несколько раз – собственный день рождения.

А несколько раз забыл – не было потребности заглядывать в календарь.

Время шло, часть силы Бога насыщала мое тело и позволяла кроить его, как угодно. Правда, за определенный период времени, как правило, ночь. Когда я спал, и свободный от дневных забот мозг сам выстраивал линию поведения. Как ускорить этот процесс до секунд, я не знал. Наверное, все дело было в опыте.

Еще одно полезное нововведение – я запретил щетине расти. Звучит по-идиотски, не правда ли? Но зато проблема бриться отпала напрочь.

Плыть может любой человек. Но без навыка он утонет. А пересадить сознание пловца в любое, никогда не знавшее воды тело, и отбросить физические факторы – усталость, тренированность и технику – и оно ничем не хуже.

В общем, подводя черту, можно сказать, что я овладел биологической модернизацией тела.

Пора было переходить к более серьезным вещам.

Дни летели, воспоминания тускнели, картинки расплывались, как письма в воде, лишь суть самих событий в виде нескольких сухих строчек хранилась в памяти.

Недели сменялись месяцами, из месяцев складывался год. И все начиналось сначала.

* * *

В то утро, я как обычно, спустился в деревню. С глазами, равно как с копытами, рогами и прочими частями тела буйвола было не густо. Если честно, я даже и не занимался этим вопросом, и со временем все потихоньку забылось. Но постоянную «дозу» травок нес, как всегда.

В деревне царило оживление. Передо мной, разгоняя нежащихся в пыли кур, с криками промчалась стайка ребятишек, бегущих за первым, на спине у которого болтался новенький рождественский веночек с колокольчиками и рожками. Точь-в-точь, как в американских фильмах.

Интересно, сегодня что, Новый год по ихнему календарю? Я задумался, пытаясь припомнить дату, но ничего путного на ум не приходило.

Пройдя несколько шагов, я увидел двух старух, пытающихся привязать огромный пляжный зонтик к ветке дерева, росшего над одним из многих помостов, на которых так любили сиживать местные жители.

Такой себе аналог бревна перед сельсоветом, на котором деревенские неспешно плюхают семечки и обсуждают правительство, председателя и цены на керосин.

Зонтик был явно не первой молодости, и судя по всему, еще участвовал в фильме «В джазе только девушки», в той знаменитой сцене на пляже.

И на улицах никого. Кроме копошащейся живности, разумеется.

Странно, местный бюджет явно пополнился. В деревне появился инвестор, специализирующийся на импорте?

Все интереснее и интереснее.

Подойдя к останкам пикапа, я остановился. Две девушки – из местной золотой молодежи, одна мне, кстати, постоянно строила глазки, старательно раскрашивали его краской из баллончиков. В розовый, черт побери, как мой бассейн, цвет! Даже не обработав поверхность. Ну это ладно, местные могли такого и не знать.

Может, и других средств для покраски у них не было?

В метре от старательно работающих портретисток сидел на корточках какой-то тип, раньше я его не видел, и жевал жвачку, время от времени деловито покрикивая на художниц.

В общем, вовсю руководил процессом.

Я остановился в полусотне шагов, с интересом наблюдая, как рождается искусство. Одна красила правильно, распыляя струю издалека, а у другой не совсем ладилось. Она слишком близко держала баллончик, отчего краска струями стекала вниз по ржавому металлу, и еще вдобавок сильно прижимала палец к отверстию.

Несколько секунд я смотрел, пока прораб случайно не повернул в мою сторону голову. Его перекосило, и вскочив на ноги, он расправил тощие плечики и не спеша пошел в мою сторону, вальяжно шаркая шлепанцами и что-то бормоча на своем наречии. На его чреслах красовались джинсы на несколько размеров больше, и три метра подтяжек. И связка каких-то бус на груди и руках.

Девчонки прекратили работу, с опаской поглядывая на нас.

Городской, ясное дело.

Приехал поднимать село.

Я молча ждал, пока столичная штучка подойдет ко мне.

Он приблизился, очевидно собираясь повергнуть меня во прах своим горящим взглядом. Но не получилось: я был минимум на полторы головы выше. И раза в полтора шире. К сожалению, он этого сразу не сообразил. А уже когда дошло, скорость движения потихоньку стала падать.

Как в парадоксе Зенона – лягушка прыгает, и каждый следующий прыжок вдвое меньше предыдущего.

Короче, пылу у мажора поубавилось.

А потом он разглядел у меня рюкзак, наушники и сложенные на поясе очки, и совсем стух.

Мой гардероб и аксессуары были явно круче, чем его красные подтяжки.

Он замер и в растерянности почесал затылок. К сожалению, языковой барьер не позволял мне задать традиционный вопрос: «И че?»

Поэтому я молчал тоже.

В наушниках шумела музыка, и его взгляд то и дело останавливался на них. Ага, отметка по шкале агрессии сползла на ноль. Ладно, мы не гордые… Поэтому я взял одну бусину и медленно протянул ему.

Он осторожно подошел, а потом приложил ее к уху, не засовывая. Правильно. Это молодец.

Нечего антисанитарию разводить.

На лице его появилась улыбка. Понравилось.

Минуту я терпеливо ждал, а потом, когда трек закончился, нажал в кармане стоп.

Он с неохотой вернул наушник, и оглянулся на замерших возле розового алтаря девчонок. Видно, что им тоже ужасно хотелось послушать.

Ну хватит, хорошенького понемножку. Нечего аппаратуру порожняком гонять.

Я отдал ему честь, и он машинально сделал то же самое.

Когда я вышел к лавке Дэна, все прояснилось.

Напротив стоял маленький грузовичок, набитый всевозможным барахлом – потрескавшимися пластмассовыми стульями, оконными рамами, абажурами и прочими, весьма важными и интересными вещами.

Вся население деревни было здесь. Они обступили грузовик, шумно восхищаясь содержимым. В кузове, с трудом перемещаясь среди наваленного хлама, деловито сновал кривоногий мужик, удивительно смахивающий на давешнего стилиста.

Отец, очевидно.

Он выбирал очередной артефакт, любовно его осматривал, а потом с важностью протягивал в чьи-то нетерпеливые руки. И предмет тотчас волшебным образом исчезал, внутри людского моря, словно кубик рафинада в чашке с кипящим кофе.

Некоторое время новоприбывший раздумывал, руководствуясь каким-то загадочным, лишь ему понятным алгоритмом, потом вынимал из кучи очередную новинку, которую толпа тут же с живостью принимались обсуждать, и под одобрительный шум одаривал ту же пару рук.

По-моему, гораздо проще было бы свалить эту кучу на землю, и все разобрались бы сами. Но приезжий так не считал. И похоже, что и местные были того же мнения. Им, видно, нравился сам процесс.

Дэн стоял на веранде, и усмехаясь, покуривал трубочку. Невдалеке его мать, в толпе других старух, восторженно охала, восхищаясь очередным брендом.

Словно накануне выборов, подумал я. Достойный кандидат покупает голоса избирателей.

Я пожал плечами и прошел в лавку. Никто, кроме Дэна меня не заметил.

– Привет! – сказал я, пожимая ему руку, кладя рюкзак на стойку и расстегивая молнию.

– Привет, – сказал он, входя за мной. – Рррау!

И оскалился на меня острыми клыками.

От неожиданности я отшатнулся, дернув рюкзак. Травки-цветочки ворохом рассыпались по неровному полу.

Я растерялся лишь на мгновение. В голове тут же родилась логическая цепочка – какой-то вампир обратил местных, и теперь собирает себе клан. А привезенные предметы – первый шаг на пути приобщения их к цивилизации.

Но к моему стыду, все оказалось куда проще.

– Ма Куанши! – провыл Дэн и вытащил изо рта пластмассовые челюсти – такие когда-то у нас в школе считались верхом шика, и показал мне.

Чувствуя себя полным дураком, я неуверенно рассмеялся.

– На! – сказал Дэн, протягивая мне запечатанную пару таких же точно челюстей.

Я машинально взял. Дешевая поделка, что и говорить, но я ведь купился!

Повертев в руках челюсти, я сунул их в карман. Будет достойная замена, если вдруг зубы выпадут…

– Спасибо. – Сказал я, и подтолкнул рюкзак к Дэну. – На таможне все порешали, с товаром проблем не будет.

Дэн кивнул, и ловко стал его опорожнять.

Послышался крик. Я обернулся. Ажурная решетка, лишенная связки с другими вещами, медленно накренилась и упала на головы стоявших вблизи.

– Йуо пурэно вещь, – задумчиво сказал Дэн, ткнув узловатым пальцем в сторону грузовика. – Но дхерай вещь мэхэнго!

Он потер колючий подбородок и вздохнул.

Это старые вещи, но большинство вещей им не по карману, машинально перевел я, следя за его жестом.

Это правда. Деревня бедная, а красиво жить не запретишь.

Но ведь они жили как-то эти годы без вешалок, мыльниц и пластмассовых ваз? А теперь деревня обречена на медленную деградацию, несмотря на то, что население якобы «цивилизуют». Кому, если разобраться, нужен этот хлам?

И ничего хорошего, кроме того, что этот кривоногий Санта-Клаус сейчас чувствует себя героем дня, здесь не происходит.

Но триумф героя длился недолго: поставщик, демонстративно держа в руках смычок от скрипки, неожиданно громко чихнул, и тот треснул у него в руках.

По толпе пронесся вздох. Мужик растерялся, но надо отдать ему должное, лишь на секунду. Он ловко стал наматывать струну, или что там вместо нее, на обломок деревяшки, и с каждым витком становился все увереннее.

Толпа, затаив дыхание, заворожено следила за его руками.

– Брюки превращаются в шорты, – пробормотал я.

* * *

Через час, когда разгрузка была закончена, и граждане, довольные разошлись по домам, экспедитор зашел к Дэну пропустить стаканчик.

Тот представил нас друг другу.

– Мияо, – важно сказал приезжий, пожимая мне руку.

– Привет, мяу, – серьезно сказал я.

Полчаса пустых разговоров, из которых я ровным счетом ничего не понял, и Мяу стал собираться. Со слов Дэна он был дальним родственником кого-то из деревни, и раздобыв где-то весь этот мусор, сегодня просто приехал похвастаться.

С трудом подбирая слова, я спросил у Дэна, сможет ли он меня подвезти до ближайшего поселка, где есть телефон.

Ближайший поселок был в тридцати километрах. Та граница, которую мне, по словам Дайрона, не следовало пересекать. Но плюс-минус два-три километра ведь не считается?

Если честно, я сам не знал, что мне нужно. Денег у меня с собой не было, код Украины я хоть и помнил, но куда звонить? Домой? Светлане? Или Дайрону? Найти какой-нибудь храм?

Но в церквях нет прямого телефона на небо.

Если честно, телефон был лишь оправданием. По правде говоря, мне уже осточертело тут сидеть, за пять лет я облазил всю округу, и пейзаж, пусть и дивно-пасторальный, вызывал уже, как минимум, привыкание…

Пять лет это целая эпоха.

Да-да, я сидел здесь уже пять лет. Не скажу, что это худшие годы моей жизни, но…

В конце концов, небольшая встряска не помешает. Жить вдали от цивилизации, если ты долгое время был ее частью, как-то неестественно, что ли…

А ведь где-то в мире идет две тысячи двадцатый…

Это что ж, мне уже за тридцать? Или тридцать три? Возраст Христа. Странное название… Мерять возраст по году смерти.

Но, тем не менее, последний день рождения я вообще не праздновал, забыв о нем. И сейчас только вспомнил.

До истечения данного Дайроном срока оставался еще один год.

…В общем, Мяу согласился довезти меня до поселка в кузове своего Бентли. В кузове, потому что я категорически отказался ехать в кабине, вовремя вспомнив о его меломане-сыне.

И один в вышине, как Пушкин (или Лермонтов?), я, по-турецки усевшись в кузове, покинул деревню.

Первые десять километров было ничего, терпимо.

Грузовичок выехал из леса, и передо мной развернулась изумительная перспектива. Широкими изогнутыми ступенями изумрудно-зеленые луга вокруг нас опускались далеко вниз, к прозрачному озеру, за которым поднимались горы.

Я привстал, чтобы полюбоваться этой картиной, жалея, что под рукой нет фотоаппарата.

Может, я не совсем прав и когда-нибудь попав домой, я с тоской буду вспоминать о времени проведенном здесь? Об этом надоевшем пасторальном пейзаже?

Все может быть.

Машину трясло на неровном подобии дороги, по которому обычно неторопливо шагали основательные быки, таща телеги, изредка проезжали нечастые велосипедисты, и совсем редко шумел мотороллер почтальона.

Потом дорога свернула в какое-то ущелье и пропетляв по нему с час, вывела на относительно ровную площадку у подножия горы, за которой начинался какой-то странный невысокий лес, состоявший сплошь из кривых, словно каменных стволов, покрытых редкими, словно щетина кабана, серебристыми листьями.

Это был лес, в котором не было теней. Солнце полностью освещало деревья до самых корней, совершенно не заботясь о том, как это нелепо выглядит снизу.

Словно экскурсия среди каменных скульптур.

Я не единственный обратил внимание. Мой недавний оппонент по культурному цеху тоже с любопытством таращился, высунув голову в окно, на неуклюжие обрубки. Долгое время Мяу петлял по лесу, с трудом угадывая дорогу среди нагроможденных капризов флоры.

Никакой живности, кроме птиц видно не было. Но один раз мелькнула какая-то тень. То ли рысь, то ли белка.

Впрочем, пешком выбираться будет несложно. Высота самого крупного дерева на глаз не превышала четырех-пяти метров. Залезу на него, и сориентироваться будет несложно.

Наконец, необычный лес остался позади, и мы въехали в лес обычный. После солнцепека наступившая тень была даже приятной.

Тарахтенье мотора разносилось вокруг, и под этот аккомпанемент я раздумывал, есть ли в поселке Интернет. К сожалению, ноутбук с собой я не взял. Кто ж знал, что подвернется такая оказия! А полчаса в сети могли бы здорово пролить свет на происходящие в мире события.

Визуальной оценки будет недостаточно. Даже если чужие вырезали три четверти населения планеты, сюда-то отголоски событий дойдут нескоро!

Что ни говори, а прогресс здорово облегчил жизнь! Пятьсот лет назад мировой заговор был бы невозможен хотя бы по той простой причине, что организаторы просто не смогли бы координировать свои действия. Никакие, даже самые что ни на есть, породистые голуби никогда не смогут конкурировать с банальным телефонным звонком или е-мейлом.

Лишь Дайрон с его сверхвозможностями мог бы претендовать на это. Но ему, естественно, это было не нужно.

Прав ли он был? Может быть, мир под жесткой рукой Бога был бы менее жестоким, чем мир, в котором нет хозяина? Исчезли бы войны, болезни, бессмысленные соперничества лидирующих стран перед друг другом, наглядно демонстрирующие свои преимущества на своих менее удачливых собратьях третьего мира?

И не стоял бы вопрос с чужими. С этими странными Собраниями и Советами.

Бесспорно, будь Дайрон кровожадным садистом, точно боги древних пантеонов, хорошего было бы не много… Но ведь он такой, какой есть!

И этот нейтральный Бог гораздо предпочтительнее самого доброго инициативного президента, тянущего страну за собой, чтобы, удовлетворив свои эмоции, потеснить коллег на внешнеполитическом Олимпе!

И люди твердо знали бы, во что и в кого верят. А вера, что ни говори, штука сильная.

Но для того, чтобы понять Дайрона, недостаточно услышать его объяснения, даже если он и согласится их дать. Нужно прожить долгую, очень долгую жизнь, чтобы взглянуть на мир его глазами…

* * *

Погруженный в эти мысли, я не заметил, как грузовик затормозил. Я привстал, чтобы глянуть, в чем дело. Поперек дороги лежало бревно. Сантиметров тридцати-сорока в диаметре. Пустяк для человека, но огромная проблема для колес грузовичка.

Объехать тоже возможности не было: справа от дороги было топкое болото – очевидно, рисовые поля, а слева – густой кустарник.

На бревне сидел некто с явно европейским лицом гопника, в модных шортах и длинной футболке с косой надписью «donnerwetter» и изображением старинного летчика в кожаном шлеме и очках-консервах за штурвалом истребителя, и пил пиво из бутылки. Или не пиво.

За импровизированным шлагбаумом, придавив кузовом кусты, стоял потрепанный джип без крыши, за рулем которого полусидел-полулежал второй, закинув ноги на лобовое стекло, и играл в какую-то приставку.

Еще дальше стоял третий, здоровяк метров двух ростов и мочился в кусты. Под мышкой у него виднелось мачете в кожаных ножнах.

Все ясно. Первый день, как вышел в люди, и на тебе. Уже наезд.

Понятное дело, они видели, как Мяу повез вещи, и сейчас будут сбивать с него несуществующую выручку.

Картина маслом.

Рэкет – это показатель уровня развития страны.

С детства ненавижу рэкет. С тех пор, как в школе местная крутизна сбивала с учеников деньги, и на робкие попытки сопротивления друзья тревожным шепотом предостерегали: «Ты что! Он же в бригаде!».

И хотя вкладываемый в это слово смысл стал мне полностью понятен гораздо позже, приятнее от этого не становилось. Одного товарища избивали до тех пор, пока он не сменил школу. Другого – пока не лег в больницу. Третьего… Можно продолжать до бесконечности.

Власть не только не могла защитить народ, но и не давала возможности. Отец одного школьника попытался лично вершить правосудие, и в итоге это привело к тому, что пришлось продать половину вещей, чтобы замять дело. А через полгода его избили так, что он стал инвалидом. Несколько лет назад я его видел, ходит, как вопросительный знак, кренясь набок…

Ладно, поглядим. Может, это у них платная дорога?

Лишь бы огнестрелов не было…

Мяу, похоже прекрасно знал, с кем имеет дело. Он рывком открыл дверь и торопливо подойдя к сидящему, взволнованно принялся что-то объяснять.

Тот, даже не глядя на него, невозмутимо пил свое питье.

Рожи у всех, как на подбор. Или мне это просто кажется? Когда я только-только появился в деревне, лица местных тоже не слишком-то напоминали положительных персонажей диснеевских мультиков…

Наконец, главарь допил, и остатки медленно вылил Мяу на сандалии. Потом раздался звук пощечины.

Что облили не страшно, на улице жарко, высохнет вмиг. Но вот унижение на глазах у сына – вещь страшная. И безысходная.

А ведь всего несколько часов назад Мяу был на вершине славы, красуясь в восхищенных глазах своих односельчан.

Судьба порой причудливо являет контрасты.

Тот, что отливал, не спеша стал подходить к Мяу. Водитель тоже отложил приставку иподошел. На его лице красовались широкие зеркальные очки в стиле восьмидесятых и Чака Норриса.

Короче, сценарий ясен. Сейчас обыщут, изобьют и заберут автомобиль. За то, что ничего не нашли. Если, конечно, этот грузовик и так не их.

Или если у Мяу есть крыша.

Но если это было бы так, его не тронули.

Я сел на корточки, прислонившись спиной к кабине, и стал обдумывать ситуацию. Рассудок говорил о том, что нужно возвращаться домой, и заниматься своим делом. Постижение Нирваны по заданию Бога куда важнее, нежели ленивые подзатыльники семейству Мяу.

Лес рубят, щепки летят.

Вот только школьные воспоминания, наложившись на сегодняшние события, потом не дадут мне спать.

Шофер, бросив свою приставку, подошел к пассажирской дверце, открыл ее, схватил Мяу-младшего за ухо и стал вытаскивать из кабины.

И увидел меня.

Улыбка медленно растянула его лицо с признаками высшего образования, полученного благодаря бессонным оксфордским ночам.

Так, должно быть, улыбаются рецидивисты, увидев беззащитного новичка у себя в камере.

Человек с европейским лицом, не одетый в лохмотья, может быть гораздо богаче, нежели сопровождающие его местные жители.

Что-то сказав на своем наречии, он бросил паренька, подошел ко мне, и скомандовал спускаться, сопроводив свою команду характерным жестом.

Я не тронулся с места, раздумывая, что произойдет, если показать ему средний палец или метко плюнуть промеж глаз.

Видя мое бездействие, и очевидно, сочтя его за колебания, он что-то угрожающе процедил, и полез было в кузов.

В одно мгновение я оказался на ногах, схватил его рукой за спутанные патлы, и рывком поднял в воздух.

Это было не тяжело. Главное, принять правильное положение, чтоб не потерять равновесия…

Он заверещал, как кот, которому прищемили яйца, хватаясь обеими руками за мою. Крутизны как ни бывало. Очки соскочили с носа и повисли на одной дужке.

Остальные тут же повернулись в нашу сторону.

Держа его на весу правой рукой, я основанием левой несильно ударил его в нос. Раздался хруст, и крик оборвался. Тело обмякло. Я медленно разжал пальцы. Недавний водитель глухо упал вниз.

Одним движением я перемахнул через кабину, и мягко оказался на ногах.

Вожака мне видно не было, но рука с бутылкой медленно опустилась.

На лице Мяу отразилось неприкрытое удивление.

Верзила перехватил мачете и нервно помахивая полуметровым лезвием, боком двинулся ко мне, забыв о ножнах. Сделав пару шагов, он судорожно сдернул чехол, и неумело завращал клинком, словно учитель фехтования с дикого перепоя.

Я не спеша подходил к нему, прикидывая, что предпринять. В голове была масса вариантов, которые сейчас аккуратно упорядочивались по полочкам. Мозг четко просчитывал возможные вероятности.

И все они были в мою пользу.

Когда между нами оставалось метра полтора, я быстро шагнул вперед, к приближающемуся клинку и выбросил вверх отягощенную пятью килограммами свинцовой дроби ногу.

Даже если бы скорость была в два раза меньшей, он все равно бы ничего не сделал.

Пятка легко коснулась его массивного подбородка. И мягко вернулась на траву.

Верзила еще не успел осесть на траву, а тесак уже был у меня в руках.

Теперь у меня будет два мачете.

Я медленно переступил через лежавшего, и подошел к главарю.

Тот замер, глупо моргая глазами.

– Ну что, доннерветер, твою мать? – негромко вопросил я, помахивая ножом.

Он попытался встать, но не успел. Я несильно пнул его в грудь.

Он слетел с бревна и упал на спину, не делая попыток встать.

Лежать.

– Ну, что делать будем? – спросил я у Мяу, пытаясь унять бушевавший в крови адреналин.

Мяу что-то залопотал, схватив меня за руку.

Его сын уже был рядом, всем своим видом выражая полное восхищение.

Я окинул взглядом поле битвы. Первый бой за несколько лет. Впрочем, бой ли? И что дальше?

Не будет ли это медвежьей услугой, которую я окажу Мяу? Оклемаются и вернутся, чтобы отдать долг!

Но интуиция говорила, что инцидент полностью исчерпан.

Водитель проваляется несколько часов, и придет себя. Сломанный нос это хорошее напоминание до конца жизни. У верзилы выбита челюсть и несколько зубов. Тоже не смертельно.

А что делать с этим бюргером?

Я недолго раздумывал. Оттащил его за шиворот на обочину и придавил бревном. Пущай отдыхает.

Когда освободится, то позаботится о товарищах. Надеюсь, что волки тут не водятся.

Джип я хотел сначала опрокинуть набок. Очень хотел. Во-первых, в наказание, а во-вторых, чтобы проверить свою силу.

Второе даже больше.

Но потом передумал. Во-первых, это глупо. Во-вторых, если опрокинуть не получится, окажусь в дурацком положении.

И в третьих, я решил на нем проехаться. А на обратном пути вернуть. Может быть.

Глядя на жующего мальчишку, мне ужасно захотелось жвачки. Но увы, жевательная резинка не входила в сухой паек.

Тогда я достал из кармана сверток с челюстями, и под изумленным взглядом обоих Мяу засунул их в рот.

Непривычно, но прикольно.

Через минуту я ехал за грузовичком, временами улыбаясь во все тридцать два и кивая неослабно машущему мне Мяу-младшему и вместе с ним, но с опозданием на несколько секунд, подскакивая на ухабах.

Машину я вел, несмотря на механическую коробку передач так, словно проработал водителем всю жизнь. Навыки за пять лет совершенно не растерялись, даже наоборот! Да и с этими я справился неплохо…

Такой чистый результат меня совершенно не удивил. Вот если бы не удалось, как раз было бы удивительно.

А так… Лишь легкое чувство удовлетворения.

Такая сила во благо? Если бы это происходило у меня дома, там… не бросился бы я показывать всем и каждому свою крутость? А здесь, среди мирных низкорослых жителей это было, по меньшей мере, глупо…

Примерно через час вдали показалась окраина поселка.

На полпути к поселку живописно располагались руины какого-то древнего храма буддийско-таиландского направления.

Полукруглая крыша и сидящая по-турецки возле входа огромная, в несколько человеческих ростов, потрепанная статуя из серого, местами полированного камня.

К полукруглому входу вела слегка изогнутая, словно сабля, лестница с широкими высокими ступенями, числом не менее пятидесяти.

Начиналась лестница сразу за ажурной аркой с барельефами, возвышающейся над своеобразной ареной, образованной кольцом из камней необычной формы, сильно напоминающих стволы из того странного леса.

Этакая уменьшенная копия Стоунхенджа.

Прямо посреди арены стоял старенький «Рейнджровер».

Я окинул взглядом все это дело, и проехал мимо. А потом притормозил, и дернув рычаг скрежещущей коробки передач, дал зданий ход.

Потому что на барельефах арки были изображены люди с клыками, пившие из чаш, в которые стекала кровь из тел, лежавших на помостах. А другие люди терзали эти тела, отрывая от них куски мяса.

Изображение было плохим, стершимся за долгие годы, но мне удалось все разглядеть.

Какой интересный храм. Я пошевелил челюстями, удобнее располагая пластмассовые протезы.

Он тут для поклонения, или же наоборот, для защиты от тех, кто изображен?

Я остановил машину, и не спеша пошел ко входу.

Вокруг было ни души.

Я прошел мимо автомобиля. Ничего особенного, автомобиль как автомобиль.

Миновал арку и стал подниматься по лестнице.

Никого.

Подойдя ко входу, я осторожно заглянул внутрь. Тишина.

Внутри, на удивление, было светло и просторно.

Сквозь шесть равноудаленных кругов в потолке, каждый из которых был размером с хорошую детскую песочницу, падал свет, освещая круглый, метров пятидесяти диаметром сводчатый зал, формой напоминающий тупую половину яйца.

Никаких алтарей для тел, желобов для слива крови, ничего. Пусто.

Лишь множество одинаковых статуй вдоль стен, с отбитыми руками и головами. Интересно, что каждая следующая чуть отличалась от предыдущей легким наклоном. Если быстро пробежать по ним взглядом, создавалось впечатление, словно человеческая фигура плавно колышется из стороны в сторону.

Одновременно завораживающее и пугающее зрелище. Сродни тем странным картинам, что были дома у Джейсона.

Точно, вампирский храм.

В конце зала, напротив входа виднелся проход. Я пересек зал и заглянул туда.

Тихо.

Длинный широкий коридор.

Пройдя несколько метров, я услышал голоса и за поворотом увидел свет.

Несколько ярких фонарей и четыре человека.

Молодая девушка, парень, немногим старше меня и двое пожилых мужчин.

Один, в очках, худощавый, седой, с морщинистым лицом и окладистой белой бородой, то и дело вставал на цыпочки и озабоченно ощупывал стены, украшенные плавным, сильно напоминающим арабскую вязь, узором, словно не доверяя своим глазам.

Второй, полноватый и лысый, в распахнутой на груди рубахе, стоял невдалеке, покуривая сигару. Девушка, ссутулившись, сидела на огромном камне ко мне спиной, и сосредоточенно копалась в мобильном телефоне или КПК, чей яркий экран освещал ее силуэт искусственным светом.

Парень потоптался, и уселся на корточки, подпирая спиной холодную стену.

Что они тут делают? Археологи, что ли?

Воздух в просторном помещении, размерами с хороший склад, вопреки требованиям для всех археологических памятников, был прохладным и сухим. И относительно свежим.

– Inscriptions is… no almost¹… – озабоченно сказал дедок, похожий на профессора, и почесал затылок.

– Naturally. I expected it, Evan², – сквозь зубы откликнулся второй, попыхивая сигарой, с интересом наблюдая за действиями коллеги.

Девушка громко вздохнула, что очевидно, должно было означать: «Как я уже от вас устала с этими вашими затеями».

Но деды не обращали на нее внимания. Второй бросил окурок, тщательно растоптал его, и присоединился к коллеге.

Остаток стены они щупали уже в четыре руки.

– So, – наконец меланхолично изрек толстый, – this is pointless!³

Седой ничего не сказал, лишь сокрушенно вздохнул. Похоже было, что их гипотезы относительно чего-то не подтверждались.

Он покачал головой и опустив плечи, уселся на обломок камня, бессмысленно шевеля тонкими пальцами в луче света, бившего из стоявшего рядом фонаря, отчего на стене плясали причудливые тени.

Толстяк успокаивающе похлопал его по плечу, и сунув руки в карманы просторных брюк, задрал голову, оглядывая теряющийся в темноте потолок.

– Seventh temple wasted⁴! – негромко произнесла девушка, поворачиваясь ко мне лицом.

Я остолбенел, потому что это была Маргарита.

Немного изменившаяся, посвежевшая, может, даже помолодевшая, но несомненно, это была она!

Марго, черт побери, здесь, в этой глуши! Что они здесь делают? Изучают вампирские иероглифы? Но каким образом?

И почему я об этом ничего не знал? Ведь они здесь, несомненно, не первый день?

Я не удержался, и выйдя из-за угла, крикнул:

– Марго!

От звука моего голоса все вздрогнули.

Маргарита недоумевающе посмотрела на меня, словно не понимая, каким образом я здесь очутился.

Я шагнул ближе, улыбаясь, и разумеется, клыки в моем рту произвели на окружающих надлежащее впечатление. Классика жанра.

Оба деда замерли, а Маргарита попятилась назад.

Обстановку разрядил парень, который с ревом бросился на меня, бешено размахивая каким-то небольшим молоточком странной формы над головой.

Признаться, я ожидал чего угодно, но только не этого.

Мой боевой пыл, благодаря недавним событиям, поугас, и потому ни нападать, ни убегать настроения не было.

Поэтому я ограничился тем, что резко ушел влево.

Парень попытался затормозить, но было поздно. Его занесло, рука с молотком зацепилась за угол, изменив, таким образом, угол падения, и сила инерции бросила его грудью на острый выступ в стене, очевидно, предназначавшийся для факела.

Без усилия тот вошел ему в грудь. Парень вскрикнул от боли, и рванулся в сторону, но этим лишь усугубил свое положение. Я бросился к нему, но было поздно: теплая струя брызнула мне на лицо.

Честное слово, я был не причем!

С легким стуком молоток упал на пол.

Со вздохом парень начал оседать. Я едва успел подхватить его. Хоть и было темно, но я уже знал, что он мертв. Мертвее не бывает.

Вот и освятили храм.

В лицо мне ударил дрожащий луч фонарика. Я поднял голову.

На меня смотрела Маргарита. Вернее, на мои перепачканные в крови губы. И клыки.

Черт бы побрал этого Дэна!

Лысый судорожно вытащил из походной сумки пистолет. Грохнул выстрел, и басовитое эхо раскатилось под сводами.

Встреча, согласитесь, не складывалась.

Я подался назад, в темноту.

Последнее, что мне запомнилось, это широко раскрытые глаза Маргариты. Второй раз знакомство срывалось.

Беги, скомандовала интуиция.

И я показал мастер-класс.

В два счета выскочил наружу, с пол-оборота завел двигатель и резко развернулся, размазывая кровь по лицу.

Через две минуты в зеркале заднего вида лишь вдалеке виднелась голова статуи.

Сходил в Интернет, нечего сказать.

Ну и денек. Что вообще происходит?

Возле места недавних разборок я затормозил.

Оба горе-рэкетира пришли в себя, и сейчас молча смотрели на мое покрытое бурыми пятнами лицо, ожидая, что сейчас будет. Главарь топтался невдалеке, сжимая мачете.

Я вышел из машины, и подошел к ним.

Наверное, мой вид не слишком располагал.

Шофер попытался отползти. Но я лишь подтащил его к джипу и усадил в кузов. Хватит с меня жертв на сегодня.

Потом подсадил верзилу.

И повернулся к главарю. А вот оружие придется отдать.

Я протянул руку, но тот лишь злобно оскалился и перехватил тесак поудобнее.

Да что ж это такое!

Я подошел ближе и едва не попал под выпад. Я перехватил его руку с тесаком и стал выкручивать, некоторое время он безуспешно пытался сопротивляться, а потом, видя что его усилия не увенчались успехом, левой рукой выхватил из кармана мобильный телефон и попытался меня им ударить, точно кастетом.

Я легко отнял его и мачете, а главарю отпустил хорошего пинка в живот. И пока он натужно скорчившись, блевал, быстрой походкой отправился домой.

На дорогу ушло около часа. На машине было бы, конечно, быстрее, зато пешком появилась хорошая возможность срезать, так что, то на то и вышло.

По пути я нашел речушку и привел себя в порядок, умывшись и смыв кровь.

Когда я подходил к деревне, только начинало вечереть. В это время года солнце обычно клонилось к закату часов в восемь вечера.

Рюкзак остался у Дэна, но сейчас заходить к нему не очень-то хотелось.

Поэтому я обошел ее по дуге, и через полтора часа уже был дома.

Пришел, сел на веранде, разложил перед собой челюсти, мачете и мобильник, и стал размышлять на тему, что со мной произошло.

Но ничего путного в голову не лезло.

Просьбу Дайрона я, что ни говори, нарушил – хотя расстояние между деревней и храмом составляло менее тридцати километров, я совершенно выпустил из виду дополнительный отрезок пути между моим домом и деревней. А это еще минимум добрый десяток километров, если брать по прямой!

Так-то.

И угораздило же меня туда попереться!

И эта непонятная встреча с Марго! Откуда они здесь? Меня Дайрон отправил на гору, а ее – на поиск вампирских реликвий? Может быть, следовало остаться там, и попытаться объяснить, что произошло? Они-то думают, что парень погиб по моей вине! Или, может все-таки не погиб, и все обошлось ранением?

Хорошо, если так, но что-то подсказывало мне, что храмы ему больше не осматривать!

Но в любом случае, это проблемы с полицией и прочие мелкие неудобства, грозящие большими неприятностями. А здесь, как ни крути, меня все же не найдут, в этом я был уверен.

И в свете последних событий, что должна была подумать Марго! Что я стал вампиром? Теперь точно доложит Дайрону.

Если, конечно, общается с ним…

И эта стычка на дороге. Вариантов для объяснения масса, но как известно – один раз случайность, два – совпадение, а три – закономерность. Третьего-то еще ничего не произошло, но теперь придется ожидать.

Я встал и прошелся туда-сюда. А если смотреть глубже?

Если меня заслали сюда, почему же в таком случае подобного не проделать с Марго? Так ведь? В этой заповедной зоне.

Заповедной, потому что, сколько я не смотрел по ночам на сверкающее ослепительными звездами небо, ни разу мне не удавалось увидеть хотя бы одну крохотную мерцающую точку спутника.

Наводит на размышления, не правда ли?

Уж кто-кто, а они с Гарри тогда здорово попортили крови этой семейке логусов! Добавляем к этому их предыдущий послужной список с ватиканскими заслугами, и пожалуйста – карательный отряд чужих давно уже должен рыть землю в их поисках!

Тогда реакцию Марго как-то можно пытаться объяснить – Дайрон вполне мог сказать ей, о моей гибели, или еще что-то конспиративное в этом роде – я-то первый покинул самолет!

А в ее-то глазах – что погиб, что стал вампиром – суть одно и то же! И реакция, точь-в-точь как у меня, когда я увидел клыки во рту у Дэна! Зная все подноготную, сразу принимаешь происходящее за чистую монету.

Я застонал. Черт, как глупо получилось! Все из-за этих дурацких челюстей! Да и не подглядывать надо было, а просто подойти и поздороваться. Даже при посторонних.

Не знаю, кто были эти деды и тот, скорее всего, погибший парень, но вреда бы мне они не причинили.

И что теперь? Сидеть на своей горе и ждать?

И ограничить число визитов в деревню.

Нарву цветов, заверну во что-нибудь, и пойду за рюкзаком, заодно и наберу побольше припасов, чтобы сесть в засаду.

И пока суд да дело, усилю тренировки. И все.

А что еще тут можно было придумать?

Разве что через недельку снова наведаться в поселок, до которого я так и не доехал, и посмотреть, как дела.

Но поразмыслив, пришел к выводу, что это неразумно. Это ведь не территория стран СНГ! Меня с такой славянской вывеской вмиг вычислят!

А пробираться огородами – увольте! Правильно говорят, преступник всегда возвращается на место преступления.

Значит, никуда не пойду.

* * *

Так закончился день.

Укладываясь спать, я еще раз прикинул свои выкладки. Вроде бы все верно, но утром, на свежую голову, следовало все еще раз обдумать.

Но утро принесло новые потрясения.

Из-за известных событий, я решил немного изменить свой распорядок дня, и отменил визит к водопаду.

Взамен меня дожидался бассейн, полученный от Дэна.

Эти полтора года он продержался на удивление отлично, даже несмотря на время своего пребывания на складах. Ну и понятно, что я старался к нему относиться как можно бережнее.

Короче, лежа в бассейне, и поглаживая его гладкий резиновый бок, я еще раз прокручивал в голове вчерашние события. За ночь все сгладилось, и теперь, трезво оценивая происшедшее, я все же одобрил свое решение по поводу сидеть тихо.

Ладно. Я огляделся по сторонам, и мой взгляд остановился на лежавшем в нескольких шагах, где я его вчера оставил, мобильнике главаря. Старый потрепанный китаец. Я вылез из бассейна, на корточках подобрался к нему и снова вернулся в прохладную воду.

Можно же звонить!

Что, если я сейчас позвоню Палычу? Код страны я помню, его номер тоже. Даже не буду разговаривать, а просто услышу голос.

Уж на пару-то секунд денег должно хватить!

Но музыка играла недолго …

В гласа сразу бросился красный значок, сообщающий, что связи нет.

Ну понятно… Гора забвения.

Жаль.

Так, ладно, посмотрим, чего тут…

Имена, контакты, игры. Все на каком-то непонятном языке, только пиктограммы меню давали возможность сориентироваться.

Поскольку СМСки непонятного содержания и прочая чепуха не могли дать полной информации о «доннерветтере», я бросил телефон в траву.

И закрыл глаза. И так лежал некоторое время. Что-то упорно не давало мне покоя, но я не мог понять, что.

Потом понял, и непослушной рукой схватил телефон.

И замер, чувствуя, как в висках гулко бьет пульс.

Прямо мне в глаза смотрел экран, дата на дисплее которого гласила: march 14 2015.

Несколько месяцев до того, как я познакомился с Дайроном.

Некоторое время я лежал, тупо глядя в экран, а потом принялся лихорадочно нажимать клавиши.

Журнал звонков сообщил, что последний звонок был принят вчера, тринадцатого марта две тысячи пятнадцатого года в одиннадцать тридцать.

Я встал, и не чувствуя земли под ногами, прошлепал в кладовую, где на полках, среди моих обширных припасов, лежала коробка из-под бассейна, наполненная сушеными цветками, которые я употреблял в качестве заварки.

Вывалив их на пол, я вытащил коробку на свет. Так, дата изготовления…

Вот. 16 september 2012. И номер партии. Вроде бы все в порядке. Или…

Маркировка местной почты, бледными полустершимися цифрами.

Второе января две тысячи тринадцатого. Четвертое января две тысячи тринадцатого. Восьмое января две тысячи тринадцатого.

Так когда же я получил бассейн?

Вцепившись в отросшие волосы, я молча смотрел на упаковку.

* * *

Понятно теперь, почему восьмилетний бассейн выглядит, как новенький! И понятно, почему Дайрон обещал мне и моим близким полную, черт побери, неприкосновенность!

Вот они, пять лет полного покоя.

Просто нет слов. Так просто и так… ужасно.

Что же это такое, в самом деле! Неужели перемещения во времени возможны!

Или мне это снится?

И Марго… Помолодевшая Марго… Выходит, что все дело не в диетах, не в салонах красоты и не в ботоксе… А в банальном настрое. И смерть того парня оставила отпечаток обреченности на той Маргарите, которую я знал.

Черт, черт, черт!

Это значит, что еще до нашей встречи я напугал ее в развалинах заброшенного храма, и позже, увидев меня в самолете, она снова пережила случившееся. Вот почему такая реакция.

О Боже…

Вот почему Дайрон упомянул о тридцатикилометровом барьере. И о том, что связь не понадобится. И о том, что обо мне никто не вспомнит. И о том…

Это значит, что я теоретически могу сейчас добраться до своего дома, и предупредить самого себя, что никуда соваться не стоит.

Или найти прежнего Дайрона и рассказать ему о том, что произойдет.

Или выступить на чемпионате области, пройдя сквозь своих соперников, как танк по подсолнухам. Который состоится, если мне не изменяет память, одиннадцатого, кажется, июня. Точно помню, что это был четверг.

Впрочем, что там область! Сейчас можно говорить и о чемпионате мира.

Да, я в принципе все это могу сделать. И этим нарушить естественный ход событий, что, несомненно, как учит фантастика, приведет в итоге к непоправимым последствиям.

В телефоне вместо дня недели была написана какая-то белиберда. Наверное, на местном наречии. Но что это за страна? Увы, на этот вопрос я ответа не нашел, хотя перерыл меню и языки.

Впрочем, оставался еще один способ все выяснить. Я быстренько оделся, и стремительно рванул в деревню.

На бегу я думал о том, что могу и ошибаться – даты в телефоне пьяного придурка явно не достаточно для обвинения. Во всяком случае, никакой суд не сочтет это доказательством.

И о том, что нужно пересмотреть в ноутбуке все песни и книги – на предмет даты выхода.

И о том, что сейчас я крепко возьму Дэна за одно место, и узнаю правду.

И о том, что сейчас, как назло, Дэна не окажется дома.

Я, наверное, бежал очень быстро, потому что местные, работавшие на полях, увидев меня, бросали работу и удивленно провожали взглядами.

Влетев в лавку, я увидел Дэна, безмятежно сидящего в продавленном кресле. Рядом стояла незавершенная плетеная клетка для птиц, и валялось несколько прутиков.

– Дэн! – закричал я с порога, даже не отдышавшись. – Какой сейчас год?

Дэн удивленно посмотрел на меня и привстал.

– Год. – Повторил я, прислонившись к резному столбу веранды.

– Кэ? – Спросил Дэн, почесывая подбородок.

– Ну год! Ох, блин… – Я лихорадочно вспоминал все знакомые слова. Увы, слова «год» в моем небогатом словарном запасе не было.

– Ну год. Еар. Рик, понимаешь? – я в отчаянии взмахнул руками. – Еар. Ин инглиш. Тайм, манс, еар. Ту саузенд фифтин. Еар. Сприн из грин, самер из брайт, отумн из елоу, винтер из вайт, твою мать!

– Е-ар. – Дэн усмехнулся и потянулся за трубкой. – Бэрса? Эхилэ?

– Ну… да. – Я неуверенно пожал плечами.

– Хм, ммм, – Дэн поморщился. – Бэрса дуи хэджар сэттэри дуи.

Мне это ровным счетом ничего не сказало.

– Не понимаю, – признался я.

Дэн покачал головой и стал растопыривать пальцы.

– Дуи. – Вверх, изображая английскую букву «V», поднялись средний и указательный пальцы.

– Так, два.

– Хэджар. – Дэн развел руки перед собой и покрутил ими. Понятно, тысяча.

Я кивнул.

– Сэт. – К букве «V» прибавилась растопыренная пятерня.

– Что? Семь? – Мне показалось, или я действительно ошибся?

Дэн кивнул.

– Семь? – Снова повторил я, для верности соорудив семерку из пальцев.

Дэн снова кивнул.

– Ну-ну. Давай дальше.

– Дуи. – И два пальца вверх.

– Две тысячи семьдесят два. – Тихо сказал я, и сел по-турецки на пол. – Ту саузенд севенти ту. Ни хера не понимаю… Кэхилэ? Бэрса?

Дэн сходил, принес обрывок газеты и зеленой ручкой стал на полях писать цифры.

Получилось две тысячи девяносто два.

Теперь пришла моя очередь взяться за подбородок. И покачать головой.

Потом подумал, взял у него ручку и стал рисовать палочки. Какие дети рисуют в первом классе.

Десять рядов. От одного до десяти. И цифры.

Дэн кивнул, и попыхивая трубочкой, стал расставлять под ними свои цифры.

Первые четыре почти как арабские, а с пятерки по девятку не похожи.

Пятерка напоминала английскую «зет», шесть – заглавную «Е», семь – девятку с сильно закрученным хвостиком, восьмерка – перевернутое набок зеркальное отражение строчной буквы «п», а девятка – как наша девятка, но в зеркальном отражении.

А ноля-то и нет!

Впрочем, он и не понадобился.

Дэн немного подумал и внизу вывел две тысячи семьдесят два.

Та-ак. Я почесал затылок. Куда там мобильнику вчерашнего бандита! Тут дела творятся покруче.

В голове было мелькнула шальная мысль, что вне деревни, в самой деревне, и у меня на горе время идет иначе, но я ее тут же отмел, как бредовую.

Некоторое время я раздумывал над списком. Дэн подождал-подождал, и вернулся в свое кресло.

Две тысячи пятнадцать или две тысячи семьдесят два? И без того неразрешимая задача усложнилась.

* * *

На автомате нагрузив рюкзак припасами, я медленно пошел домой.

Трудившиеся на полях крестьяне снова смотрели мне вслед, удивленные столь резким контрастом скоростей.

Первым делом, придя домой, я взял свой мобильник и положил рядом с трофейным. Разница в датах пять лет. Ну и в том, что мой телефон выглядел получше. Косвенное подтверждение, и весьма жалкое.

Вытащив из трофейного батарею, я осмотрел потертую маркировку. Две тысячи шестой. Еще лучше.

Шерлок Холмс с его кокаиновым из-под полуопущенных век взглядом на мир сейчас бы мне неплохо помог. Но великий сыщик существовал только на электронных страницах книг, терпеливо ожидавших меня в недрах компьютера.

За ним я и потянулся.

К несчастью, и в ноутбуке не оказалось книг или песен, выпущенных ранее две тысячи десятого года. Это касаемо тех, что были датированы. А в большинстве своем они имели лишь название и автора. Или исполнителя. Свойства файлов мне тоже ничего путного не сообщили.

Как и версия операционной системы.

Я разобрал по деталям ноут и чайник. Чего мне это стоило без отвертки, лучше не вспоминать. Но увы…

«Железная» версия благополучно проваливалась. Как, впрочем, и все остальные.

Включив все свои мысленные резервы, я стал перебирать возможные варианты, и через сорок минут интенсивных размышлений пришел к выводу, что единственная возможность прояснить ситуацию – это путешествие в лоно цивилизации. Что на данный момент практически нереально.

И посоветоваться, блин, не с кем! А одному тут и спятить недолго. За все время здесь, я как-то и не скучал, а вот теперь навалилось, словно компенсация за прожитые в спокойствии годы.

Если верить моим догадкам, до того дня, как я отправлюсь в прошлое, оставалось около ста дней.

* * *

Короче говоря, суммируя происшедшее, можно сказать, что обычный распорядок дня нарушился.

Конечно, в любом случае, независимо от того, узнал бы я о временных петлях или нет, результат не менялся – ждать.

Интуиция подсказывала, что ожидание не затянется.

Но пока все это закручивалось в томительную спираль. И чтобы не сойти с ума, теперь уже от ожидания, я удвоил нагрузку.

Удвоил – это не фигура речи. Именно удвоил. Загнанный в тупик мозг с удовольствием откликнулся на новое задание. А тело…

Телу, как показал опыт, было все равно. Все находится в голове. Именно от нее будет в конечном итоге зависеть, как отреагирует организм на непосильные нагрузки.

Мысли о том, что мое тело благодаря крови Дайрона превратилось теперь в совершенный механизм, упали на плодотворную почву – подсознание тоже поверило в это.

Что там сто подтягиваний – я убедил себя, что и пятьсот это не цифра. И на четвертой сотне сбился со счета!

И продолжая механически сгибать руки – перед собой, за головой, как угодно, понял, наконец-то понял, зачем Дайрон отправил меня сюда!

Чтобы я сам пришел к этому.

Просто благословить меня, положив руку на плечо, и сказать, что я теперь не такой как все – этого не достаточно, даже с учетом переданных сил.

Получить частицу Бога в дар, это значит, в первую очередь, правильно распорядиться этим. Вырастить его в себе, как мать вынашивает ребенка.

Чтобы понять, оценить, и знать, чего ожидать.

Не знаю, с какой целью он это сделал – чтобы кто-нибудь встал с ним рядом, чтобы обрести помощника или товарища, а может, в благодарность. Или же вследствие странной случайности.

Или, что вероятнее всего – истина лежала где-то посредине – в вольной комбинации этих вариантов.

Но цели – это цели. Они не всегда совпадают с процессами.

И дар может стать проклятьем. Если, конечно, это действительно дар, а не способность, данная во временное пользование.

Пять лет это немалый срок лишь для человека. Смертного человека. Бессмертному существу, идущему против стремительного течения времени, все равно. И Боги, существа над людьми, не слишком церемонятся при достижении своих, пусть и благих, одним лишь им ведомым целей.

Если под руку попадается подходящий инструмент, не воспользуется им лишь глупец.

Может быть.

Или все проще. И человечнее. А значит, еще есть надежда.

Где-то через час я разжал пальцы побелевшие пальцы. Наверное, больше тысячи подтягиваний.

Или все три. Неважно.

Понадобилось пять лет, чтобы убедить самого себя в том, что размер, как и число, не имеет значения.

И того схваченного за волосы бродягу я вполне мог забросить на верхушку самого высокого дерева.

А ведь на все достаточно было месяца…

До тех пор, пока сами не получим ожог, мы не верим тем, кто предостерегает о горячем.

Опыт ошибок трудных. И гений парадоксов.

Начинал я как раз с ошибок. Может, уже пришла пора становиться гением?

* * *

За эту неделю я сделал больше, чем за пять предшествующих лет. Или за всю жизнь.

И почти не испытывал усталости. Почти – потому что мозг все-таки считал, что отдых необходим.

…Следующие три месяца прошли в прогулках. Просто в прогулках. Когда я понял, что больше тренировки мне не понадобятся.

Это как в далеком прошлом – дисконтная карта в супермаркете – когда набираешь максимальный процент, частично пропадает интерес к количеству покупок.

На девяносто восьмой день – словно отмечая начало новой эры, и заново считая дни, я забрался на вершину горы. До этого я мне удалось побывать здесь лишь один-единственный раз, в самом начале.

Ничего не изменилось с того времени. Те же деревья и озера. То же небо и неизменные горы.

Горы это годовые кольца Земли…

Они возвышались в эпоху своей юности, когда не было ни деревьев, ни озер, и другое небо смотрело на них. Все изменится, а они также будут стоять, так и не достигнув зрелости.

Все на свете страшится времени. И только время страшится пирамид.

Пирамиды – это горы человечества.

Я сидел на камне, и смотрел. Просто смотрел, стараясь не думать ни о чем, и довольствуясь ассоциациями, возникающими в ответ на фрагменты великолепной картины.

Когда солнце стало клониться к закату, я спустился.

Подойдя к поляне, я издалека разглядел, что ведущая на веранду сетчатая дверь была приоткрыта.

Будь я Джеймсом Бондом, я бы нащупал в кармане пистолет.

Но у меня с собой не было оружия. Да и зачем оно мне?

В доме никого не было.

Померещилось? Нет, не померещилось.

Что-то словно подтолкнуло меня.

В два прыжка я взлетел на крышу дома, а оттуда по склону горы наверх. Туда, где размещались черно-серые пласты солнечных батарей.

Среди зарослей кустарника, виднелась вихрастая голова.

Маленький человечек сидел над обрывом, облокотившись о камень, и задумчиво глядел вдаль.

Медленно он повернул голову.

– Ну, здравствуй, – сказал Дайрон, благожелательно глядя на меня. – Не слишком наскучило сидеть здесь?

– Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! – с чувством сказал я. – А какой сейчас год?

VI

Мы сидели на веранде, и я потчевал Дайрона всем, что у меня было: жареное мясо, рыба, фрукты, чай и травяные отвары.

От мяса он отказался, а рыбу попробовал. И я сразу вспомнил о его пристрастиях к морепродуктам.

Потом перешли к десерту.

После объяснений Дайрона все сразу стало по своим местам.

Вопрос о дате был до банального прост. И я был прав в своих подозрениях.

Сейчас в мире шел две тысячи пятнадцатый год.

Оказывается, деревня Дэна стояла на самой границе с Непалом. А их календарь опережает наш на пятьдесят шесть с половиной лет. Отсюда и такие странные цифры.

А почта, как, кстати, и мобильник горе-рекетира, наоборот, работает по привычному григорианскому календарю. Так что надписи на коробке тоже не врали.

Как все просто, когда оно разложено по полочкам. Самому мне пришлось бы долго ломать голову над всем этим.

Забавно, большую часть своей сознательной жизни я хотел попасть в Шаолинь – а он находился совсем рядом…

Стало темнеть, и мы перешли в комнату.

– Итак? – спросил Дайрон, откидываясь в кресле и внимательно смотря на меня.

– Итак? – повторил я, и уточнил:

– Ты за мной? Или…

– Что «или»?

– Ну не знаю, может в гости… – Я встал и прошелся по комнате. – Кто знает, какие мысли вас, высоких, одолевают!

– Когда ты понял? – поинтересовался Дайрон, с интересом смотря на меня.

– Несколько дней назад, – признался я. – Но веришь ли, думал, что никогда тебя не дождусь!

– Я всегда появляюсь вовремя, нужно лишь продержаться до этого времени. – Он лукаво улыбнулся. – Я же тебе говорил! В Гамбурге, помнишь?

– Помню, – успокоил я. – Но почему я? Вернее, один я? Ведь таким образом можно было бы увеличить число соратников! Или это уже сделано?

– Что увеличить? – переспросил Дайрон.

– Число соратников.

Дайрон рассмеялся.

– Никаких соратников у меня нет. В твоем понимании.

– А я?

– А ты… Ты сам-то к кому себя относишь?

Я пожал плечами.

– А что?

– А то, что если я погибну, кто возьмет на себя…

– Ради Бога, Дайрон – поморщился я, – что ты мне рассказываешь, уж прости за тавтологию! Так прямо ты и собрался погибать!.. Может, пора перейти на нормальные отношения? А не выдавать мне дозированные стерильные крохи, а?

– Пожалуй, ты прав… – задумчиво сказал мальчишка. – Все время забываю тот факт, что ты здесь сидишь уже пять лет! А для меня прошло только два дня…

– Почему два? – не понял я. – Разве мы расстались не день в день? Тебе-то что, с утра прыжок во времени, а в обед – в пространстве!

– Да нет. Там уже прошло почти двое суток. Нам потребовались еще камни, а потом я…

– Камни? – переспросил я. – Ах да, изумруд… Но зачем?

– Энергия изумруда частично ушла на наши с тобой перемещения. А ее нужно куда больше! Когда-то очень давно, в Индии я оставлял гранат. И один наш с тобой знакомый сейчас его активно ищет.

– И что, найдет?

– Очень на это надеюсь!

– И много таких камней у тебя в запасе? – полюбопытствовал я.

– Семь. Семь разноцветных камней. Прекрасный букет. Вместе это называется Радугой Ириды. К сожалению, сейчас радуга уже потеряла зеленый цвет. И скоро, надеюсь, лишится и красного… Ты хотел бы пополнить свою коллекцию гранатом?

– Замечательно. – Без особого восхищения сказал я. – Так как насчет возвращения?

– Ты спешишь? – совсем по-человечески мальчишка почесал ухо.

– Да нет. Уже нет. Непонятно только, зачем было меня закидывать сюда одного? Ты знаешь, что я сейчас могу? Ого-го! Наверное, и с тобой справлюсь!..

– Уверен, что это не составит для тебя особого труда, – серьезно сказал Дайрон. – Поздравляю.

– Да я не об этом! – с досадой сказал я. – Если даже мне пять лет дали такой результат, почему ты сам не мог вернуться назад лет на пятнадцать-двадцать? Прогресс был бы налицо! Подкопил бы сил и…

– Напрочь развалил бы структуру энергетических потоков. Налаживать которую пришлось бы не один десяток лет. – Кивнул мальчишка. – И, кроме того, что прикажешь делать с тем, прежним Дайроном? Какова была бы его реакция на происходящее?

Я на секунду растерялся, но тут же нашелся.

– А что, договориться с ним нельзя? Или он имеет привычку стрелять, а потом смотреть? Послал бы меня… Я много чего теперь…

– Дело не в этом. Два таких существа – слишком много для одного времени.

Он посмотрел на меня и жестко сказал:

– Ты говоришь, что многое можешь? А что, позволь спросить?

– Ну… Сил прибавилось…

Я подумал и добавил:

– Прибавилось, в общем.

Мальчишка прикрыл глаза.

– Вот как? И как ты намерен употребить их?

– Во благо! – усмехнулся я, вспоминая совместный поход с семьей Мяу. – Применяя в конкретной ситуации!

И не удержался:

– Восстанавливая справедливость.

– То есть расправляясь с теми, кто многократно слабее!

Дайрон покачал головой.

– Разве для этого ты здесь? Чтобы демонстрировать обретенную силу перед простыми людьми? А как насчет кого-нибудь другого?.. До тех пор, пока ты совершенствуешь себя самого, никому до этого нет дела. Ты растешь, но вовсе не так быстро, как сам думаешь!

– Но я… – промямлил я, оглушенный его словами.

– Что? Ты уже считаешь себя непобедимым, ведь так? Значит, я пришел слишком рано. И значит, верно, что нельзя стать взрослым, живя среди малышей!

Кроме того, моя просьба не покидать этого места… Нет, я не удивлен, но все же… Значит, на события повлиять не удалось…

– Ты так легко об этом говоришь? – не удержался я.

Мальчишка вздохнул.

– А что, нужно наказать тебя? Превратить в жабу? Ты не ребенок, и надеюсь, осознаешь серьезность происходящего в ближайшее время. Иначе…

Он покачал головой.

– А насчет встречи с самим собой… Как ты думаешь, почему тогда, пять лет назад, я не пошел тебя провожать?

– Думаю, что не хватало сил. Правильно? – Честно сказал я, вспоминая, как повела себя Марго, увидев меня в самолете спустя пару месяцев в компании с вампиром. Несмотря на мой слегка измененный вид.

Дайрон, видимо, хотел этого избежать.

– Неправильно. Сил хватало. Я не хотел привлекать внимания прежнего Дайрона. И это место выбрано не случайно: это одно из немногих мест, где линии практически не пересекаются… И поэтому он не почувствовал ничего. На всякий случай, я перестраховался – вообще не двигался с места.

– А если бы он появился тут? – поинтересовался я.

– Не появился бы. Я-то помню, что делал в течение этих пяти лет!

– А сейчас ты не боишься попасть ему на глаза? – задал я глупый вопрос.

Мальчишка с сожалением посмотрел на меня и вздохнул.

– Нет. Потому что сейчас мы с тобой летим из Гамбурга.

Я покачал головой.

– Все равно, непонятно! На твоем месте я бы уполномочил меня, чтобы переговорить с тем Дайроном! И тогда все можно было бы вернуть назад! Да, ход истории был бы нарушен. Ну так что ж! Закон больших чисел. Да, мы бы может и не встретились, и я б не пережил всего того, что пережил… К сожалению, наверное… Но тебе-то это было бы на руку! Или нет?

Долгое время Дайрон молчал.

– Не все так просто. Хоть людям и недоступны перемещения во времени, по крайней мере, сейчас, но случись такое вдруг, ничего страшного не произойдет.

Если конечно, не брать во внимание возможных вероятностных изменений, которые могут нарушить ход истории. Но чтобы этого не произошло, кроме всего прочего, и нужен Бог.

Он пристально посмотрел на меня.

– Но и для него, несмотря ни на что, существуют запреты. И если Бог покидает одно время, достаточно малейшего усилия, чтобы баланс нарушился. Это человеку не возбраняется путешествовать по шкале времени туда-сюда.

Чего уж проще!

А путешествия во времени… Здорово!

Значит, Уэллс и Булычев не ошибались…

А запреты Богам…

Честно говоря, я ничего не понимал. Что за бред! Если Дайрон опасается, что именно в тот момент, когда он будет отсутствовать, явится Сатана, и возглавив ряды гулов, подчинит себе Землю, пусть не оставляет дыр! Ушел в прошлое на сто лет – вернись, будь добр, в то же самое время, секунда в секунду, и все – Земля не останется без ее Хранителя.

– Но ты-то покинул! – продолжал я гнуть свою линию.

– Да, я покинул. Но кто я сейчас? Лишь эхо прежнего Дайрона!

Я стал злиться.

– Слушай, я не пойму, за кого ты меня принимаешь? Причем здесь эхо? Ты переместился на пять лет, не заботясь о последствиях! А переместиться в другое место, туда, где ты обычно проводишь время, тебе было не под силу? В жизни не поверю, что прежний Дайрон всадил бы в тебя молнию, не разобравшись!

– Ты прав, – вздохнул мальчишка, – извини. Я ошибался. Думал, что ты не будешь углубляться в детали. Прими мои поздравления. Тебе плюс.

– Плюс один к интеллекту, – кивнул я. – Дайрон, ты слишком давно не был среди людей. Нужно исправлять упущения, иначе скоро ответ любого полоумного гражданина на вопрос «как тебя зовут» будет вызывать у тебя слезы умиления. Давай вводные.

– Принимаю твое замечание, – кивнул Дайрон. – Итак, вот тебе задача…

Он поерзал в плетеном кресле.

– Почему невозможны перемещения Бога во времени? – спросил он, и ответил: Потому, что сейчас на Земле нет такого количества энергии, что была бы способна окупить затраты на прыжок.

Человек, не привязанный к энергетическому полю реальности, сможет перемещаться относительно свободно. Условно, разумеется. А Бог – нет. Ибо в своем стремлении изменить к лучшему существующую реальность, он может погубить мир.

Кроме того, появление второго такого же существа в одном отрезке времени сразу нарушит все течения сил на планете. Что тогда будет, даже сложно представить! В лучшем случае, вместо прежнего Дайрона появится ограниченный калека, безуспешно пытающийся восстановить баланс!

– Какие потоки? – перебил я. – Приливы-отливы? Или смену времен года?

Дайрон махнул рукой.

– Это не потоки! Ты же учился в школе? Это результаты космических процессов. Нет, все гораздо сложнее… Кто будет следить за взаимодействием…

Он замолчал.

– Взаимодействием… – подхватил я.

– Неважно. – Механически сказал Дайрон. – Не в этом суть… Прости, я отвлекся.

Он тряхнул головой, и сцепил пальцы рук.

– Итак, энергии нет. Это раз. Значит, перемещения невозможны. Этодва.

– А как же ты переместился? – уточнил я.

– А я не перемещался. Физическое тело Бога перенести невозможно. Даже такое… как у меня. Перемещен только объем сознания. Во вновь созданное тело. Но это возможно лишь в тех местах, где нет взаимодействия, и лишь в прошлое. Будущее, увы, для меня закрыто.

Тут он явно темнил.

Еще Булычев писал о подобном. В небезызвестном цикле об Алисе Селезневой. В каком-то из рассказов о машине времени было утверждение, что в будущее попасть нельзя, потому что его еще нет. При этом чуть ли не в каждой эпохе, при машине времени имелся сотрудник Института Времени, современник, помогающий исследователям с адаптацией.

И в таком случае, никто не мешал людям из двадцать пятого века иметь контакты с сотрудниками Института Времени из века двадцать первого… Явный ляп.

Так и тут. Если Бог, по его словам, может перенести объем сознания в прошлое, но при этом к будущему у него нет доступа, почему ж тогда Дайрон-два десятью годами позже, не может перенести свое сознание в прошлое, и подсказать Дайрону-один линию поведения?

Ладно, пропустим мимо ушей. Сделаем вид, что поверили.

Но, стоп, какой еще объем сознания? А кто тогда сейчас передо мной?

– То есть, – уточнил я, внутренне холодея, – это не то тело?

Дайрон покачал головой.

– Нет. Более того, оно не долговечно, и если я выйду за пределы круга, скорее всего, оно получит повреждения… Впрочем, не уверен.

– А что с тем телом? Антона?

– Ждет во дворце. – Просто ответил мальчишка. – Я успею покинуть и снова вернуться в него менее, чем за половину удара сердца.

– В каком еще дворце? – удивился я.

– Бывшем дворце раджи Барода.

– Причем здесь борода? – не понял я.

– Ба-ро-да. Название территории, где стоит дворец.

– А чего в теле ребенка? – задал я вопрос. – А не в виде настоящего Дайрона?

– А зачем? – вопросом на вопрос ответил мальчишка. – Во-первых, это тело меньше, а во-вторых, меньше знаешь, лучше спишь. Да и ты привык к нему. – Он прищурился. – А то вдруг сначала выстрелишь, а потом разбираться будешь…

– Нечем стрелять-то, – угрюмо сказал я. – Даже вшивого пистолета не дали. Для общего развития.

– Для общего развития оружие не понадобится. В простых делах не стоит полагаться на сложные предметы, они могут подвести в любое время. Все идет правильно.

– Ладно. Вопрос по теме. – Я уселся на шкуру, покрывавшую пол. – Почему бы не оставить, таким образом, записочку тому, старому Дайрону?

Мальчишка молчал, и ободренный этим, я продолжал развивать идею:

– Год назад ты пришел бы, мы написали текст. Или надиктовали, не принципиально. Да хоть и видео отснять можно! Потом ты ждешь здесь, или не ждешь, не важно! а я отправляюсь туда, куда нужно. Пешком, на поезде. Тебя же можно было найти на Земле? Или ты прятался в других измерениях?

– Можно. – Неохотно сказал Дайрон. – И что дальше?

– Как – что? – не понял я. – Ты мог бы отреагировать на текст? Мог бы, я уверен! Даже если бы не поверил, то, по крайней мере, был бы начеку, когда наметилось Собрание. Так? И ход истории нарушился бы или нет, не принципиально! Бог сам бы определил путь, каким ему идти дальше!

А насчет потоков и порядка вещей… Все то время, что ты провел в теле Антона, пусть я и не уверен на сто процентов, ни хрена, ты, если честно, ни за чем не следил!

– Ты закончил? – спокойно спросил мальчишка.

Я молча кивнул.

– Спасибо за идею. Рассуждения очень здравые. Но есть нюансы.

Я так и думал. Нюансы всегда есть. Естественно, глупо было бы пытаться научить Дайрона чему-то новому. Он уже давным-давно, я уверен, разложил эту ситуацию на атомы. Но послушаем.

– Помнишь, – начал Дайрон, – ты спросил меня, сколько времени после взрыва на Чернобыльской станции я отсутствовал?

Я кивнул.

– Почему, ты думаешь, меня не было? Поддавшись чувствам, и уничтожив Гнездо, я пожалел о содеянном. И решил вернуться назад во времени до трагедии, чтобы исправить все ошибки. Но то ли из-за последствий взрыва, то ли по каким-то иным причинам, я промахнулся в прыжке…

На мгновение Дайрон зажмурился, а потом продолжал:

– Видишь ли, если я хочу переместиться во времени, мне нет необходимости по прибытии уточнять дату. Достаточно лишь желания. Нужно вернуться на двадцать лет, и я перемещусь во времени именно на двадцать лет, секунда в секунду. И никогда это не подводило меня. Кроме того раза…

Я должен был переместиться ровно на два дня назад. И сделать именно так, как ты предложил – отправить сообщение самому себе. Но опоздал. Мои внутренние часы сбились, – не знаю, как сказать иначе, и свое послание я прежний получил за секунду до взрыва. И когда явился на станцию, было поздно. И вот ведь ирония… – при этих словах мальчишка грустно усмехнулся, – снова повторилось то же самое… Круг замкнулся, и все прошло так, как прошло… Изначально, собственно, именно поэтому я попал на станцию…

Дайрон замолчал.

Тем временем я обдумывал его слова. Он же только что говорил, что в мире нет столько энергии на перемещение? Или речь идет о созданном двойнике?

– И?

– Когда я сам вернулся обратно, то есть, практически через удар сердца после того, как отправил предупреждение, понял, что ничего не изменилось… То есть, понял-то я это сразу, едва послание ушло, а все осталось прежним… Вспомнил, скажем так.

– А что за послание? – перебил я.

– Письмо, обычное письмо. Поверь, этого было более, чем достаточно…

– Ха, а как ты мог знать, что ничего не изменилось! – Вскричал я, хлопнув себя по колену. – Если меняется ход истории, вместе с ним ты меняешься тоже! И твоя память в первую очередь! Это любому ясно!

Дайрон посмотрел на меня.

– Кому любому? Откуда такие сведения? – Он закинул руки за голову и качнулся в кресле. – С человеком, да, вполне возможно. Но не со мной. К тому же, я уверен, что информационная составляющая остается неизменной… – Он помолчал, а потом продолжал, размеренно качаясь:

– Нарушение вектора хроноцикла напрямую касается лишь физических процессов, но никак не накопленной информации. Максимум, она перейдет в другое качество, недоступное человеку, пока, естественно, недоступное, и потому будет считаться утерянной. Но закон сохранения энергии в самом банальном понимании работает и тут…

Так вот. Упреждая твой вопрос, все мои перемещения оканчивались вселением в созданное тело. Иными словами, Гарри при взрыве видел меня не в настоящем теле. И с ограниченными возможностями. Это понятно?

Я покачал головой.

– Нет. Почему – не в настоящем? Кто его спасал по факту? Ты, или прежний Дайрон?

Дайрон усмехнулся.

– Хороший вопрос. Уточняю. Сообщить самому себе о диверсии я намеревался, скажем, двадцать четвертого апреля. Утром. Я сделал прыжок, и появившись в назначенном месте, во вновь сотворенном теле, тут же отправил письмо.

– Телепортировал? – Уточнил я. Представить, что Бог использовал почтовый ящик и марки было выше моих сил.

Мальчишка кивнул.

– Одновременно с этим я понял, что уже двадцать шестое, а никак не двадцать четвертое, и до взрыва остается меньше минуты… Естественно, разбираться с этим было не время.

Он негромко рассмеялся. Только смех был каким-то не радостным.

– Перемещаясь на станцию, я-то рассчитывал побыть в роли зрителя, а пришлось опять играть главную роль!

Находясь невдалеке, я наблюдал за происходящим, и когда произошел взрыв, не видя себя, вновь вмешался… Все повторилось… И одновременно почувствовал себя, Дайрона, где-то рядом. Судя по всему, он все же появился, и наблюдал за этим спектаклем. Это понятно?

Я кивнул.

– Затем, не встречаясь с самим собой, я вернулся обратно, – продолжал мальчишка, – снова появился вблизи станции, и осознал, что каким-то непостижимым образом помню, как получал письмо, прибыл на место, видел, как мой двойник пытается справиться со взрывом, и что моя помощь уже не потребуется… А тем временем шел май… Странная ирония – с момента моего прыжка, с двадцать шестого апреля прошло тоже двадцать шесть дней… В общем, путь в оба конца оказался весьма неожиданным.

По понятным причинам, повторять я этого не стал…

И при всем при этом, я помню и как боролся с огнем, и как наблюдал это со стороны. И как уничтожил Гнездо. Замкнутый круг без конца и начала…

Он наклонился ко мне и спросил:

– И знаешь, что самое интересное?

– Что? – завороженно спросил я, честно пытаясь разобраться в этих нагромождениях временных парадоксов.

– Я помню начало этой временной петли… Но вот что произошло в действительности… И почему…

Он слегка поморщился, видно, воспоминания были ему неприятны.

– Потом я посетил больницу и забрал Гарри… Вылечил его, поселил в Италии… Может, достаточно было его исцелить и стереть память, чтобы он остался в Киеве и жил нормальной жизнью… Но вот, сентиментальность…

– А почему Гарри? – спросил я. – Он же Игорь! Или нет?

Мальчишка пожал узкими плечиками.

– Наверное, так более благозвучно. Для другой страны. Кроме того, это его выбор…

– Так что же, – медленно начал я, – после того опыта ты решил не рисковать?

Дайрон согласно кивнул.

– Да. И кроме того, игры с историей, что ни говори, ни к чему путному не приведут. Лучше обойтись без них, поверь мне.

Я пожал плечами.

– Так что же, будем вдвоем, словно рабочий и колхозница наводить порядок? Я готов, с чего начнем? С Совета Семи? Или с граморов?

Дайрон задумчиво посмотрел на меня.

– Насчет граморов ты прав – тянуть нельзя. Но сначала следует понять, кто же организатор этого грандиозного замысла.

Я согласно кивнул.

– Но объясни, почему столько проблем, чтобы забрать тело? Ты ждешь неизвестно чего, и этим усложняешь ситуацию. Давай-ка поднатужимся и возьмем боем это Гнездо! Нам ведь, я так понимаю, нужно беспокоиться лишь о первой половине пути – туда. Назад уже будет легче. А получишь тело – сразу же разберешься, что к чему! Или я не прав?

Дайрон молчал.

– Мы с тобой по разному мыслим, да, – горячо втолковывал я. – Но ведь ты идешь каким-то сложным путем! Или вы все, Боги, такие? За деревьями леса не видите! Чем проще, тем надежнее. Раз – получил тело, два – информацию, и попутно разогнал этот совет к чертям собачьим! Да, признаю, пробиться туда будет непросто. Ну так проинструктируешь нас! Если научишь, как пускать молнии, вообще прекрасно! Я уверен, что сам пройду через все это Гнездо, как дети в школу! А вы сзади, прицепом. Доберемся до этой твоей каморки с телом, пять минут на подключение, и все. Ну? Что ты молчишь?

Дайрон тяжело вздохнул и светло улыбнулся.

– С тобой не соскучишься. Здорового оптимизма мне давно не хватало.

– Это потому, что я уверен, ты прикроешь, в случае чего, – пробурчал я. – Ну, так что?

– Еще немного, и я начну склоняться к твоему варианту, – серьезно сказал Дайрон.

– А за чем же остановка?

– Затем, что я, представь себе, не знаю, с кем или чем имею дело! И получив серьезный урок, повторно рисковать не хочу!

– Здорово! – удивился я. – Сам себя тянешь вниз, ожидая незнамо чего! Пойми, промедление лишь усложнит дело! Не знаешь, с кем имеешь дело? Не верю!

Дайрон в очередной раз пожал плечами.

И все. Теперь ничего не добьешься. Сам заварил эту кашу, и теперь даже не соизволит ответить, когда его спрашивают? Ему же это нужно, в первую очередь, самому! Странный парень…

Я не успел додумать эти кисло-сладкие мысли, как Дайрон сказал:

– Я вообще не уверен, что тело сейчас в том же самом месте…

– О! Даже так? – не сдержался я.

– Даже так. Если оно уже в Совете… Ну тогда, пожалуй, и десяти лет отшельничества тебе не хватит! Чтобы хотя бы сравниться с теми, кто охраняет его.

– Да ладно! – отмахнулся я. – Что за древние схемы? Мы что, меряемся стенка на стенку? Станковый пулемет, и поехали! Мы с Джейсоном в качестве десанта, а Миша с Гарри – тяжелая артиллерия. Кроме того, я думаю, что твое-то тело не пострадает, в случае чего! Оно-то вряд ли посреди прихожей лежит!

Дайрон задумчиво поглядел на меня.

– Склонность к авантюрам тебя погубит!

– Да пускай, – благодушно махнул я рукой. – Ты же будешь рядом? Сам погибай, а товарища выручай!

– А как мы будем искать тело? – поинтересовался мальчишка.

Вот. Уже по существу.

– Да как… Очень просто. Предполагай, и предлагай. Так и будем. Для начала предлагаю посетить это Гнездо, и если там ничего не найдем, возьмем кого-то из начальства и допросим! Только ориентиры нужны. Маячки. Как мы его почувствуем?

– Почувствуем, – успокоил мальчишка. – У тебя есть конкретный план?

– О! – сказал я. – Ты не представляешь, чем можно заниматься пять лет!

– Прекрасно.

– Кстати! – сказал я. – А что насчет базы?

– Базы? – поднял брови Дайрон.

– Да, базы. Убежища. – Одним движением я вскочил на ноги. – Вот смотри: ты сидишь в своей этой «бороде», или в усах, словом, где хочешь, а мы идем на задание. Если по какой-то причине нас начнут щемить, ты тут же выбрасываешь нас… ну, на месяц назад. Мы отдыхаем, анализируем ситуацию, и снова в бой. И так далее. Потом все заново.

– Толково. – Похвалил Дайрон. – Только одно замечание. Если вы найдете тело, как я смогу в него попасть? Если физическое перемещение моего теперешнего тела я и сейчас не могу контролировать?

– Как – не могу? – не понял я. – А как же ты попал мне под машину?

– Случайно. Я хотел оказаться как можно дальше. Это, повторяю, произошло абсолютно случайно. Пока – не могу. Одного камня мало. А совершать прыжки… Поверь, этого не стоит делать. Не хочу забивать тебе голову лишним, просто прими как данность.

– Блин. – Я почесал затылок. – Ладно. А жаль… Не получилось сохраняться, как в игре…

– Если план сорвется, жалеть придется куда больше, – предостерег Дайрон.

– Ладно. Чем можно напугать граморов? – спросил я. – Лордом Рейденом получится?

– Весьма возможно. – Кивнул мальчишка.

Я польщенно улыбнулся.

– Я прихожу к ним и начинаю прессовать. Ну, о достоверности позаботиться, думаю, ты сможешь? А когда они обос… – я осекся.

– Я понял, обосрутся, – спокойно сказал Дайрон. – Дальше.

– Ну, я забираю тело, а ты меня выдергиваешь оттуда. Или, если так не прокатит, сижу там, в ихнем Гнезде, пока вы не подтянетесь! Элементарно.

– Ага. Только учти, что если моего тела там не окажется, а так, скорее всего, и получится, ты очутишься в очень неоднозначной ситуации. Что тогда будешь делать? – в упор спросил мальчишка.

Я задумался.

– Ну, не знаю, как-то не думал об этом… А что?

– Если ты, в качестве моего преемника, придешь к граморам, существам своеобразным, в общем-то, понимающим лишь силу, и получишь отказ… – Дайрон сделал многозначительную паузу.

– …как ты думаешь, каков будет исход? Ты просто уйдешь, признав тем самым поражение, или сгоряча прикончишь голыми руками парочку-другую их жрецов? Или же станешь обыскивать Гнездо, закрепляя за собой статус обманутого Бога?

– К чему ты клонишь? – нетерпеливо сказал я. – С вампирами же прокатило…

Дайрон встал.

– Это не балаган. – Серьезно сказал он. – За серьезные проступки следуют серьезные же наказания. И если ты намерен выдать себя за того, кого намереваешься, тебе следует трижды подумать, чем это закончится.

– Но что же делать? – спросил я.

Дайрон прищурившись, поглядел на меня.

– Да есть одна задумка.

* * *

Через два часа я с сумкой в руках, стоял возле дома и рассматривал окутанный темнотой пейзаж. Благодаря ярким, точно вымытым звездам можно было отдельно разобрать распустившиеся в темноте сильно пахнущие свежестью цветы, широкую просеку, когда-то давно проложенную катившимися с вершины валунами и уже начавшую зарастать, и странно молчаливый лес.

Который всегда, даже далеко за полночь жил своей, особенной жизнью. А сейчас затих, замерев в ожидании, и словно чувствуя предстоящее расставание.

Я тоже это чувствовал.

Не проходило и дня на протяжении этих пяти лет, чтобы меня, иногда сильно, а иногда не очень, не тянуло обратно в мир.

Противоречивая человеческая натура с каждой секундой протестовала все сильнее против возвращения. Но внешне, разумеется, я оставался спокоен.

Я сам выбираю, что нужно, а что можно.

От меня и только от меня теперь зависит, вернусь ли я.

Так что прощайте гантели, кресло-качалка и Эраст… Впрочем, может когда-нибудь получится свидеться.

– Готов? – Тихо спросили меня.

Я молча кивнул.

Тогда, в первый раз, я не смог понять, что происходит в момент перемещения, но сейчас, спустя годы, происходящее виделось иначе.

Где-то внутри меня возникла точка, и увеличиваясь в размерах, превратилась в темный, бугрящийся иссиня-черными волнами шар, постепенно окруживший меня. Последнее, что я услышал, это шепот ветра.

Потом звуки исчезли. Неподвижно замерев внутри кокона из тьмы, я каким-то шестым чувством чувствовал чудовищную мощь несущейся мимо меня Вселенной.

Это длилось бесконечно долго, но все же спустя какую-то долю секунды в глаза ударило солнце. Я увидел себя стоящим посреди зарослей заброшенного парка. Одного. Кожей ощущалось затихающее, словно струна, дрожание воздуха.

Руку оттянула сумка.

– Приехали, – пробормотал я моргая. Сделал шаг вперед, выбираясь на посыпанную песком дорожку, и безжалостно топча какие-то колючие цветочки.

Интуиция вела меня вдоль заброшенных статуй, не работающих старомодных фонтанов и неухоженных деревьев, тяжело опустивших корявые ветви.

Меньше чем через минуту я вышел к открытому павильону, чьи стены, сложенные из резного камня, ослепительно отражали солнечный свет.

Внутри чувствовалось движение.

Тихонько я подкрался ближе.

– …как-то не срослось. – Услышал я неторопливый голос. Говоривший негромко вздохнул, и продолжал:

– Воспитан, не так, наверное… Да и опять же, перспектива… Работа – это одно, а домашняя жизнь – совсем другое. Молодым я не нужен, а немолодые – тут говоривший хмыкнул, – не нужны мне. Точно!

Ну, точно, Михаил!

– Ну, а романы бывали? После? – осторожно спросил женский голос.

Маргарита!

Что-то звякнуло и послышался звук наливаемой в стакан воды.

– Да черт его знает, можно такое называть романом, или нет… – охотно откликнулся Михаил. – Ты вот лучше сама расскажи, как в твои годы без парня бегаешь!

– Сложный вопрос, – задумчиво сказала девушка. – Как-то не пришлось.

– А Гарри? – спросил Миша, прихлебывая.

Я навострил уши.

– А причем тут Гарри? – недоуменно сказала Марго. – Напарник, и все.

Потом подумала и добавила:

– Хороший напарник.

– Поня-атно. – Протянул Миша.

Непонятно, с разочарованием или облегчением.

Я почувствовал чье-то приближение, и не желая быть захваченным врасплох, повернул за угол и поднявшись на пару ступенек, очутился внутри.

Миша босиком, в спортивных шортах и майке, открывающей мускулистый торс, сидел на маленькой длинной, словно детской скамеечке, и пил какой-то бледно-желтый, цвета прокисшего лимонада, напиток.

Напротив, через длинный, уставленный разными восточного вида закусками плетеный столик, сидела Маргарита на такой же скамеечке, в легких широких брюках и защитного цвета майке, и курила тонкую коричневую сигарету.

Ее длинные роскошные волосы были забраны в хвост, торчащий пучком через прорезь в стильной бейсболке.

– Добрый день! – сказал я, и слегка поклонился.

От неожиданности оба вздрогнули, и обернулись ко мне.

Суровое лицо Миши расцвело улыбкой.

– Ну, Артура, здорово! – взревел он, вскакивая, и чуть не опрокинув стол. – Ну, как поездка?

Маргарита во все глаза смотрела на меня, не выказывая при этом волнения.

– Да… нормально. – Ответил я, смотря на нее.

– Привет, – почти доброжелательно сказала она, так же внимательно рассматривая меня.

Что-то не так?

– Ты как добрался? – спросил Голубых.

Я неопределенно махнул рукой.

– Да так, в общем…

Он шагнул ко мне, протягивая руку. Я машинально пожал ее.

– Эх! – вскричал Миша. – Неплохо!

Ага, силушка-то никуда не делась. Ну, держитесь, чужие!

Я опустил сумку на пол.

– Эй, – Миша схватил меня за плечо, – а ну-ка! Шикарные кудри! И загарчик! Только что из солярия?

Ну да, волосы и загар. Вот почему Марго так пристально смотрит на меня.

За два дня волосы не вырастают до плеч.

– Это что, парик? – Недоуменно спросил Михаил, и дернул меня за волосы.

За спиной возникло странное движение.

На автомате я резко выбросил руку и одним движением взял за горло Джейсона, едва не сломав ему шею.

Маргарита вскочила на ноги. Со звоном покатилась по мраморному полу серебряная ложечка.

– Шиньон, – машинально ответил я, разжимая пальцы.

Как-то плохо действует мое присутствие на Маргариту. Так и до инфаркта недалеко.

От неожиданности Джейсон едва не сел на пол, но удержался.

– Прощу прощения, – любезно сказал я. – Рефлексы.

– Поздравляю, – угрюмо сказал вампир. – В следующий раз попридержи руки.

Маргарита сделала шаг назад, и присела на подушки, разбросанные по огромному ковру, расстеленному в глубине павильона.

– Извини, – виновато сказал я.

– Пустяки. Жаль. Хотелось создать панику. Привет.

Джейсон подошел к столику, и заложив руки за спину, стал рассматривать местные деликатесы.

– Что это было? – недоуменно спросил Миша, переводя взгляд с меня на Джейсона и обратно.

Я развел руками.

– Моя подготовка.

– Здорово. – Осторожно сказал Михаил. – Ну-ка, раскрой секрет!

– Шпинат. Три раза в день, – пробормотал я, и подошел к столику.

– Хочешь чаю? – неожиданно спросила Маргарита. – Миша, поухаживай.

– Нет, спасибо, – поблагодарил я. – Два часа, как поужинал.

– Чего? – отозвался Миша. – А во сколько ж ты лег?

– А сколько сейчас время? – уточнил я.

– Почти девять. Без двух минут. – Джейсон сидел на месте Маргариты и сосредоточенно жевал.

В белом махровом халате и кожаных сандалиях он выглядел весьма живописно.

– А-а-а. Что-то я сбился во времени. – Сказал я чистую правду. – И голова побаливает. Давление, наверное. Лучше посижу.

И я уселся на подушке.

– В общем, небольшое кровопускание не повредит! – прокомментировал вампир, жестом указывая на лежавшие в огромной полукруглой чаше плоды.

Миша протянул ему персик.

– Я вообще-то, хотел вон то, – сказал Джейсон, показывая на нечто, напоминавшее огромный грейпфрут.

– Вон то для девушки, – отрезал Миша. – Ешь, что дают! Ты и так сожрал все фрукты. Другой еды, что ли, нет?

Джейсон выразительно посмотрел на меня.

– Боюсь, моя кровь придется тебе не по вкусу. – Сказал я безразлично, вытягивая ноги. – Сплошная отрава.

И многозначительно посмотрел на художника.

– Ах, вот оно как, – сказал Джейсон, окидывая меня взглядом. – Понятно. Придется вернуться к вегетарианской пище.

– Вот-вот, – вмешался Миша. – Только питайся, как все нормальные… гм, люди.

– Это что, соленой капустой, репой и водкой? – прищурился Джейсон.

* * *

Вне всякого сомнения, Джейсон все понял. Но нельзя сказать, что реакция его была нормальной. То есть, реакция была нормальной, но это-то и было странным! Учитывая, что прошло, по их счету, всего два дня, и у меня налицо такой прогресс!

Или Дайрон проделывает такую штуку не в первый раз?

Разберемся.

И вернулось знание языка.

Все, включая меня, говорили по-английски. И я, черт побери, не хуже остальных! Вот так-то. Интересно, высшую математику я тоже освоил?

Миша тоже шпарил на раз-два! Так хорошо знал язык, или может, тоже попал под влияние Дайрона?

Сейчас самое трудное было вести себя естественно.

То, что я покинул своих недавних товарищей, и вернувшись, нашел такими, совершенно не изменившимися, все же сильно помогало – именно такими образы оставались в моей памяти. И таким образом, я все-таки чувствовал себя более-менее в своей тарелке.

Но вместе с тем, я не видел никого пять лет, ну, не считая конечно, встречи в храме три месяца назад. События в самолете стирались в тумане пятилетней давности, и потому я вполне мог сотворить какую-нибудь глупость.

Тем более, Дайрон ничего не говорил насчет того, стоит ли посвящать в это дело посторонних. Так что не стоит торопиться. Да и расскажи я сейчас о том, что прыгаю, словно тетка Мишеля Синягина, туда-сюда во времени, меня сочтут психом. А если и поверят – после всех этих событий, то вряд ли это поспособствует укреплению боевого духа.

– А где Дайрон? – прервал я пикировку двоих мужиков.

– Там, – махнул куда-то за пределы павильона головой Джейсон. – Все медитирует.

– Пойду, поздороваюсь, – решил я, поднимаясь с места.

Подхватив сумку, я вышел под палящие лучи солнца. Там, откуда я вернулся, светило, бывало, и ярче, но как-то более мягко, что ли.

– Подожди! – окликнула меня Маргарита.

Я остановился.

– Пойдем вместе. Ты же не знаешь дороги.

Мы молча пошли по дорожке.

– А с чего ты взяла, что я не знаю дороги? – спросил я.

– А я не права? – в упор спросила Маргарита, останавливаясь и преграждая мне путь.

Я промолчал.

– Я все помню, – тихо сказала она.

Мы медленно пошли вперед, стараясь попадать в тень.

– Мне… Я не убивал его, – сказал я. – Мне жаль, что так получилось.

Маргарита шла, наклонив голову, и рассматривала песок под ногами.

– Я знаю. – Наконец сказала она. – Это было так нелепо, что… – Марго покачала головой.

– Кто он? – спросил я.

– Мой кузен, – ответила она. – Сын моего дяди. Того…

– Толстого? – спросил я.

Она кивнула.

Я молчал. Сказать было нечего.

– Потом полиция установила, что это был несчастный случай… – сказала она. – Но эта кровь, клыки…

– Да что клыки! – в сердцах сказал я, и достал те злополучные челюсти из бокового кармашка сумки.

Увидев их, Маргарита вздрогнула.

– Убери. – Попросила она.

Я молча сжал их в ладони, и пошевелил пальцами, превращая податливую пластмассу в бесформенный комок.

– Понимаешь, после этого случая я и поверила, что ты вампир. – Тихо сказала девушка. – Как и отец… Он всегда верил в них, всю жизнь искал доказательства, а я… Я твердила ему, что их нет, прекрасно зная, что это не так! Он ведь не знает о «Длани», думает, что я работаю в бюро Ватикана… Вот и получилось…

Я молчал.

– А ты не изменился с тех пор. – Не глядя на меня, произнесла Марго. – Это…

– Дайрон. – Подтвердил я. – Он тебя и просветил насчет меня, так?

Она кивнула.

– Я не буду спрашивать. Скажи только, все действительно так… сложно?

– Ты о чем? – я сделал вид, что не понимаю.

Она пристально посмотрела на меня, но я стоически выдержал этот взгляд.

– О том, что с Ним случилось. – Ответила Марго, выделяя интонацией слово «Ним».

Ну конечно, для нее Дайрон является Богом, недостижимым идеалом, которым можно лишь любоваться издали!

– Да, ситуация не из приятных. – Согласился я. – Будем стараться исправить отдельные моменты.

Во взгляде Маргариты промелькнуло уважение.

Я едва не ляпнул, что подал Дайрону ряд ценных советов, чем направил его на правильный путь, но вовремя прикусил язык.

С такими вещами не следовало шутить.

Дорожка вывела нас к необычному сооружению, увенчанному закругленной, точно церковный купол, крышей.

Огромное, метров трехсот в длину четырехэтажное здание, состоящее из сплошных террас и балконов. Оставшиеся небольшие, не охваченные галереями участки стен были вымощены разноцветными, размером с детскую ладошку, ромбиками.

Стекол в окнах не было, зато все окна были закрыты неким подобием жалюзи, сплетенных из полос слюды.

Дорожка изгибалась плавной запятой, и оканчивалась у подножия потрескавшейся террасы, по краям которой сидели два каменных грифона.

Солнце еще не достигло зенита, и поэтому вся терраса была погружена в тень.

– Необычное ощущение, правда? – спросила Маргарита, делая шаг на ступени.

Пожалуй. Дворец своим внешним видом полностью оправдывал название семьи Барода, некогда владевшей им.

Внутрь вели широкие металлические двустворчатые двери, обтянутые мелкой сеткой.

Одна створка была приоткрыта.

– Дайрон там, – показала на ворота Марго, поправляя кепку.

– Скажи, – спросил я, опуская сумку на ступени, – ты давно его знаешь?

Маргарита на секунду задумалась, а потом аккуратно присела на спину грифону.

– Больше двух лет… Но наверное, правильнее будет сказать, что я знаю о нем. За это время я видела его всего лишь несколько раз…

– В другом обличье? – уточнил я. – В виде старика?

– Почему старика? – удивилась Маргарита. – Совсем нет… Ему на вид лет пятьдесят, не больше! Нет, если, конечно это старик для тебя, то…

Я засмеялся.

– Что смешного? – недоуменно спросила девушка.

– Да нет, – сказал я, – я насчет «лет пятьдесят, не больше»!

Маргарита пожала плечами.

– А ты откуда, Марго? – спросил я. – Из какой страны, то есть.

– Холихед, Уэльс. – Ответила она. – Почему ты спрашиваешь?

– Да так, интересно.

Повисла неловкая пауза.

– Ладно, – я подхватил сумку. – Пойду поздороваюсь.

Девушка кивнула, и осталась сидеть, откинув голову и закрыв глаза, словно загорала в шезлонге на пляже.

Я зашел внутрь.

Огромная, до самой крыши, комната, или правильнее будет сказать, помещение, по периметру которого, как и на улице, шли галереи и балюстрады.

Словно в древнем торговом центре.

Мощеный мраморными плитами пол, которые род Барода за века владения поместьем отполировал своими нежными ножками до блеска.

Вокруг в кажущемся беспорядке были разложены покрывала, ковры и прочая фигня, столь любимая раджами и визирями.

Слева вела наверх широкая каменная, отделанная деревом лестница.

Все привычные мне лестницы такого рода обычно заканчивались чем-то вроде подпирающих перила стоек, увенчанных шарами.

Здесь же вместо шаров торчали головы птиц, увенчанные султанами пушистых перьев. Головы сильно напоминали павлиньи, вот только размером не совпадали – каждая была с футбольный мяч.

Даже у страуса нет такой башки! Может, это головы граморов? Пока что мне не довелось увидеть ни одного из них.

Не скрывая отвращения, я присмотрелся. Ничего общего с настоящими головами, кроме внешнего сходства у этих не было. Обычные поделки из дерева. Обычные, но неплохие, если честно. И страшные.

Не граморы, значит.

Тьфу! Уже мерещатся на каждом углу!

Поднявшись на второй этаж, я почувствовал присутствие Дайрона. И двинулся по опоясывающей зал галерее.

VII

Дайрон сидел по-турецки на белоснежной тигриной шкуре в одних видавших виды трусах в горошек и ловил лицом лучи восходящего солнца.

Остальная одежда была небрежно брошена рядом.

Я не удержался и хмыкнул. Уж слишком мало тощий мальчишка с выпирающими позвонками походил на медитирующих накачанных кинозвезд боевиков.

– Добрался? – не открывая глаз, спросил он.

– Угу. – Я огляделся вокруг.

– Можешь не разуваться, – разрешил Дайрон.

Я огляделся.

На стенах плохо нарисованные выцветшие портреты каких-то мужиков – представляющих, очевидно, достославный клан Барода.

Старинная мебель и кровать под балдахином. На столе тяжелые книги в серебряном тиснении. Я раскрыл одну из них, но не смог разобрать ни строчки блеклых каракулей.

– Как добрался? – поинтересовался Дайрон, не шевелясь.

Я громко захлопнул книгу.

– Мог бы и встретить.

– Мы же полчаса как расстались! Неужели ты соскучился?

Я обошел комнату, и перегнувшись через подоконник, выглянул наружу.

Ничего, кроме густых деревьев. Впрочем, прямо под окном возвышалось некое подобие старинной водокачки. Кованая, причудливо изогнутая ручка побурела от ржавчины.

– Есть новости? – вопросил я пустоту.

– Ты заслоняешь мне солнце, – послышалось из-за спины.

– Извини… Диоген. – Я отошел от окна.

Мальчишка не пошевелился. Он что, теперь заряжается от солнца?

– А что ты сказал Джейсону? – полюбопытствовал я. – У тебя, если я не ошибаюсь, дней-то было в обрез!

– Не ошибаешься. – Мальчишка со стариковским кряхтеньем вытянул ноги и потянулся. – Гранат.

– Понятно. – Разочарованно сказал я. – А где он?

Дайрон кивком указал на прикроватный столик, на котором в выемке массивного бронзового подсвечника посверкивало что-то красное.

Я взял камень в руки. Прекрасно. Конечно, по сравнению с изумрудом, он, на мой взгляд, проигрывал, но и того, что я видел, было более, чем достаточно.

– Так что ж, у меня теперь два камня? – нагло спросил я.

– Да, конечно, – отозвался Дайрон.

Отлично. На «Бентли» я собрал.

– И на сколько потянет эта радуга? В полном комплекте? – деловито спросил я.

Мальчишка стал одеваться.

– Не знаю… По сегодняшним расценкам, пожалуй, на миллиард.

– На сколько? – переспросил я.

Дайрон обернулся, и посмотрел на меня.

– А в чем дело?

– Да ни в чем…

– Хочешь построить за миллиард царствие Божие? – поинтересовался мальчишка. – На отдельно взятой территории?

– Сомневаюсь. – Я подкинул гранат на ладони. – Продать это невозможно. Да и бессмысленно.

– А пожертвовать на благотворительность? – хитро спросил Дайрон.

– Да какая там благотворительность! Сейчас, батенька, этого мало: нужно еще проконтролировать, куда пойдут эти деньги!.. Ты еще скажи: в церковь!

– А с чего такой скептицизм?

– А с какого перепугу? Что, церковь-то сильно тебе помогала? Тамплиеров щемили, индульгенциями торговали, и вообще… столько людей пожгли на кострах – дровами теми полстраны несколько лет отапливать можно было! Есть от нее толк? Я имею ввиду…

– Я понял, что ты имеешь ввиду! – отрезал Дайрон. – В этом смысле нет.

– А зачем ты ее терпишь? Если они извращают само понятие Бога!

– Я не знаю, кто что извращает, – мальчишка застегнул воротник и поглядев в овальное, в бронзовой раме зеркало, пригладил торчащие волосы. – Но до тех пор, пока хотя бы ничтожная часть ее служителей будет творить добро и дарить утешение людям, церковь будет стоять!

– Именно. – Кивнул я. – Крестить, отпевать и венчать, выбивая у людей последнее! За вшивую свечку требуют…

– Никто никого не заставляет креститься, отпевать и венчаться, – равнодушно сказал Дайрон. – Уж я точно. Сейчас церковь – это всего лишь рынок ритуальных услуг в условиях конкуренции! Кому надо, пусть ищут дешевле… И потом, так далеко не везде!

Мальчишка закончил приводить себя в порядок и повернулся ко мне.

– Мне лично все равно – венчался человек, или нет, – это его личное дело! И что касается религии, то к некрещеному, или не принявшему ислам, я не стану относиться иначе, чем к первосвященнику!

Религия лишь ритуал. Если иногда я и слышу молитвы людей, то уж никак не благодаря церкви! И наоборот, если для кого-то религия – нечто большее, чем просто набор слов и традиции – следует если и не уважать это, то по крайней мере, относиться терпимо.

– Эти зажравшиеся попы… – начал я.

Жестом Дайрон прервал меня.

– Эти зажравшиеся попы – всего лишь отражение самих прихожан! Почему ты не говоришь о политиках или педагогах, берущих взятки? Или врачах, решающих, кому из пациентов жить, а кому – выживать!

Я покачал головой.

– Давным-давно… два дня назад, мы с тобой говорили об этом. Почему бы хоть раз не вмешаться? – Я рубанул рукой воздух. – И навести порядок!

– Вмешайся. Ты хочешь лично навести порядок? Получить статус и силу и начать творить справедливость во имя добра?..

Он прислонился спиной к старинному комоду.

– Пожалуйста. Вот только вернем тело, сразу же займись!

– Но эти гонения еретиков и неверных… – пробормотал я, остывая.

Дайрон скрестил на груди руки.

– В данном случае, дело не в церкви. Гонения будут до тех пор, пока общество само не победит неравенство, зависть и условности.

– То есть вечно.

Дайрон пожал плечами, словно не желая вступать в спор.

Конечно, не совсем правильно спорить о таких вещах с тем, кто неизмеримо выше. И кто уже тысячи раз размышлял на тему равновесия между добром и злом. Но пока я хочу и могу выражать свое мнение, почему бы не изложить его, пока представляется такая возможность? Ведь эта инстанция как-никак выше, чем Европейский суд!

– Скажи, что было для тебя самым сложным за все эти годы? Ну, одиночество там, страх ответственности… – спросил я, глядя ему в глаза. Глаза ребенка, далеко-далеко на дне которых притаилась усталость.

Мальчишка задумчиво смотрел сквозь меня.

– Не зависеть от привычек. И не разочаровываться в каждом дне. Помнить о том, что это все – не дежа вю, а настоящая, живая жизнь… А прожить ее – очень сложно…

Он улыбнулся странной улыбкой.

– Спустя триста-пятьсот лет все перестает удивлять, и чтобы получить новые ощущения, нужны новые события – войны, катастрофы, стихийные бедствия. И тогда ты словно пробуждаешься и чувствуешь себя нужным…

– А просто спокойная жизнь? Лежать в гамаке и читать книги? А люди пусть сами развиваются в прекрасное общество. Единственное, держать под контролем чужих, ну и оружие… Атомное, бактериологическое… В чем проблема-то?

Дайрон подошел к окну и облокотился на подоконник.

– Ты этого, наверное, не поймешь… – Задумчиво сказал он. – Люди стараются жить, руководствуясь каждый своими собственными правилами: кто-то не грешит, боясь высшего суда, кто-то верит в Бога, чтобы попасть в рай, а кто-то – просто, на всякий случай – у всех свои причины. Разные, но они все же есть! Иногда – это безысходность, иногда – надежда, но чаще всего, это страх предстоящей расплаты. И этот страх порой толкает их на страшные поступки.

Дайрон помолчал.

– В чем смысл жизни человека, если он живет эмоциями? Даже самый хладнокровный, расчетливый прагматик строит свои замыслы ради эмоций – пусть и скрытых, недоступных другим! И самая главная эмоция – страх – заставляет двигаться дальше! Страх смерти – ведь развивается не только медицина, это общее! А частности? Гибкое поведение, стремление выжить – в обществе или в одиночестве! Страх за своих близких, страх зависти, страх потери – куда ни глянь, именно страх толкает общество вперед…

А у меня все иначе… Если ответственности нет? Если некому призвать тебя к ответу? Что тогда? В чем смысл? Бесконечный бег в колесе? Вот потому-то я и боюсь обыденности…

– Говорят, раньше боги сходили с небес на землю и бродили по дорогам, наблюдая за жизнью людей! – прищурившись, я рассматривал сквозь гранат солнце. – И не скучали.

– А потом появились блоги, он-лайн трансляции и наблюдение со спутников, – подхватил Дайрон, – и Бог стал осваивать Интернет. Чтобы не выходя из своих чертогов пройти теми дорогами и посмотреть на тех людей!.. С течением времени ценности меняются.

Я хмыкнул.

– Ладно… Где мне жить-то?

– Выбирай себе любую комнату, – предложил мальчишка. – А вечером соберемся и поговорим о деле.

– Третье собрание? – заметил я.

* * *

Прогуливаясь по раскрошившимся за годы вынужденного запустения мощеным дорожкам, я свернул в сторону павильона, и увидел тренирующегося Гарри.

Такого мне еще не доводилось видеть. Куда там прославленным актерам, возложивших всю не попадающую в крупный план работу на безотказных дублеров!

Невероятные акробатические номера он проделывал совершенно бесшумно.

Где ж, и главное когда он научился этому? Для вполовину меньшего потребуется посвятить тренировкам всю жизнь, с самого рождения. А начинать в двадцать два года уже слишком поздно.

Виртуозные прыжки вызывали невольную зависть, смешанную с восхищением. Я понял, кого он мне напоминал – сложением и лицом – актера Марка Дакаскоса. Улыбкой, так точно.

Я кашлянул, привлекая внимание, и не спеша пошел к нему.

Гарри пожал мне руку и поправил темную от пота майку.

– Неплохо! – с видом знатока сказал я.

Гарри польщенно улыбнулся.

– Стараюсь.

– Давно тренируешься? – спросил я.

– Тридцать лет.

Я кивнул, и задумался, переваривая услышанное. Гарри от силы выглядел лет на тридцать шесть – тридцать восемь. А Чернобыль? Если он очевидец, даже участник событий, то…

– А сколько тебе лет? – спросил я.

– В этом году будет пятьдесят один.

И почему меня это не удивляет?

– Выглядишь неплохо! – похвалил я. – Ботокс? Или косметика Мертвого моря?

– Нечто среднее, – усмехнулся Гарри. – В застенках Тайной Канцелярии и не такое найдешь!

– Тайной канцелярии? – переспросил я.

Гарри кивнул.

– Подвалы Ватикана. Там целая контора работает по этому вопросу. Разработки ведутся, будь здоров!

Он повел мускулистыми плечами.

– Но это все конечно, до фени… Основная заслуга – Дайрона. – Он задумчиво посмотрел вдаль. – Еще с того времени…

– Потренируемся? – спросил я, переводя разговор в более приятное русло.

– А справишься… пацан? – засмеялся Гарри, легко становясь на одну руку, словно танцор хип-хопа.

– Догоняй, дедуля! – И я боковым сальто перепрыгнул через него.

Несколько минут мы увлеченно вели спарринг. Вернее, вел Гарри. По сравнению с его техникой все известные мне мастера боевых искусств напоминали пьяниц на ходулях.

Легкость, с которой он выполнял сложнейшие трюки, заставила бы Брюса Ли съесть все пленки со своими фильмами.

Глядя на него, мне страшно хотелось, чтобы Палыч со своими основами молодого бойца сейчас был здесь, и воочию убедился, как и что можно проделывать со своим телом!

Еще пять лет назад я отдал бы все, чтобы уметь то же самое.

Сейчас разумеется, точки отсчета значительно передвинулись по шкале моих желаний, но тем не менее, восхищение было непритворным.

Однако, сегодня у нас выходила твердая ничья.

Я был сильнее. Гораздо. И, думаю быстрее. На этом мои преимущества заканчивались.

На любых соревнованиях я с легкостью бы заткнул за пояс чемпиона. Но в поединке с Гарри этого было недостаточно. Он сделал бы то же самое. Его ловкость превосходила все допустимые границы.

Что ни говори, а в Ватикане хорошо готовят кадры. Как вверху, так и внизу!

Сейчас моя так называемая «сверхловкость» терпела фиаско.

Я мог двигаться быстрее, но мне явно не хватало сноровки. А ведь рукопашный бой – это не бег наперегонки.

Схватить его или попасть было совершенно нереально!

– Легче, легче, – советовал Гарри, совершая очередной трюк. – И расслабься! Работай в удовольствие.

– Где ж ты был пять лет назад! – бормотал я, добросовестно следуя его указаниям.

– А ты ничего так… Я не думал, что у нас на родине могут так готовить кадры.

Я благоразумно промолчал.

* * *

– Ну, что там… шеф? – спросил меня Гарри, когда мы, усевшись на траву, привалились спинами к стволу раскидистого дерева. Причем таким тоном, словно слово «шеф» по отношению к Дайрону, для него было невиданной смелостью.

– Шеф? – засмеялся я. – Работает над бизнес-планом…

Гарри закинул голову, разглядывая сплетение веток над головой.

– Ты давно его знаешь? – спросил я.

– С восемьдесят шестого… Со времен Союза… Кто ж знал, что все изменится… Ты не представляешь, как тяжело было мне тогда принимать это… Заграницу… Даже то, что рядом Бог, существующий на самом деле, как-то легче принималось, чем эти капстраны… – Он замолчал.

– Я имею ввиду, по работе. – Уточнил я.

Гарри сполз вниз и растянулся на траве.

– Наверное… Ну, задания выполнял, конечно… Ничего сверхъестественного! – поспешил уточнитьон. – Но получал-то их я не напрямую, а от координатора группы… Который понятия не имел, кого я знаю!

Он устроился поудобнее, и странно, нараспев сказал:

– А сейчас они все мертвы… А мы с Марго еще нет… Пока.

– Что за настроения, кадет! – укорил я. – Ты что-то рано, братец, заупокойную-то…

– Ты ждешь хеппи-энда? – ровным голосом спросил Гарри и закрыл глаза. – Не надейся. Мой тебе совет: смирись с неизбежным. Так легче.

– С каким еще неизбежным?

– С финалом. Скорее всего, со смертельным исходом. Выход в ноль.

– С какой это стати? – возмутился я, рывком отодвигаясь от дерева. – Тоже мне, фаталист… дровишек в костер не подкинешь?

– Когда вертятся такие колеса, – спокойно сказал Гарри, не открывая глаз, – ты даже не песчинка… И если ты идешь по одной дороге с Богом, не стоит думать, что он идет с тобой. Нет. Это ты следуешь за ним. Пока он этого желает. Как муха на плече у рыцаря…

– Как же с такими настроениями ты прожил пятьдесят лет? – не выдержал я. – Как вены себе не порезал?

– А я знал, на что иду! – Гарри легким прыжком взлетел в воздух, и развернувшись, мягко приземлился на корточки.

– А что так-то уверенно? – прищурился я. – Надеешься на честно заработанный рай?

– Достаточно того, что я побывал в аду. – Усмехнулся он. – Тебе сколько лет?

А ведь и правда, сколько мне лет? Если пять лет назад было двадцать восемь?

– Тридцать три… – Пробормотал я, уже зная, что он скажет.

– Возраст Христа. – Подтвердил мою догадку Гарри. – Ну?

Я быстро прокрутил в голове события прошлых лет. И дней. И часов. И соединив все события в одну цепочку, наложил ее на фатализм Гарри.

И мне поплохело.

Потому что Гарри прав. На все сто процентов. Богам нет никакого дела до смертных.

И, как сказал известный писатель, чего стоит загубленный на черной мессе ребенок по сравнению с заурядным детским концлагерем?

Дайрон, наверное, вовсе не так уж плох. Не суров, как католический Бог, и не так догматичен, как православный. Не так категоричен, как Аллах, и не безразличен как Будда. Но все же, он не человек.

И если дело дойдет до выбора (а так, скорее всего и будет), то он с легкостью разменяет слона (все же не хочется считать себя пешкой) на любую из более значимых фигур, из которых состоит тот же Совет Семи.

Потому что Дайрону не было и нет никакого резона посвящать в свои планы совершенно незнакомого человека, пусть даже и оказавшего ему помощь в трудную минуту!..

Оказавшего ему помощь – смешно, не правда ли?

И уж тем более, делиться с ним кровью и отправлять его в прошлое на пять лет, чтобы он постиг Нирвану! Почему ж тогда не отправить туда того же Гарри?

Опытный пятидесятилетний человек в прекрасной физической форме, превосходно владеющий телом и знающий от и до все тайносплетения жизни чужих, через пять лет превратился бы в грозного непобедимого бойца, способного в одиночку разгонять толпы вампиров.

И это было бы правильно. И что страшно – логично!

А имеющийся расклад был не в мою пользу.

В данном случае напрашивался один-единственный трезвый вывод: я сам подготовил Дайрону тело, в котором он сможет совершить вылазку.

Действительно, не в тщедушном же теле неполноценного пацана ему находиться!

А чемпион Гарри будет рядом. И еще вампир, который стоит десятерых.

А я, как наименее полезный член бригады – ведь боевой офицер Миша тоже кое-что умеет, отхожу на задний план!

Наверное, Маргарита еще слабее. Но она женщина, а это совсем другое.

Так, по крайней мере, должен рассуждать Дайрон, пробывший Богом-мужчиной полторы тысячи лет.

И если Дайрон после завершения операции вернет мне тело обратно, это будет высшей наградой!

Наверное, мое лицо меня выдало, потому что Гарри поинтересовался:

– Догадываешься? Что что-то не так?

– Да уж… – сквозь зубы процедил я. – Навеяло. На душе просто херово!

Гарри покачал головой.

– Не принимай мои слова близко к сердцу. При всем при этом, следует знать, что Дайрон это единственный, который до конца борется за своих!

– К чему ты это говоришь? – спросил я, невольно хватаясь за его слова. – Единственный! Можно подумать, ты знал других!

– Да, единственный. И чтоб ты знал, что не следует ничего бояться, зная, что он прикрывает тебе спину!

– А как же твои товарищи? Из боевой группы? – я испытующе заглянул ему в темные глаза. – Кто им спины прикрывал?

Гарри помрачнел.

Я не стал ждать его ответа. Не скрою, после его слов напряжение немного спало, но ведь самое плохое, что эти мысли теперь всегда будут со мной. До самой развязки.

– Дайрон ищет тело… – сказал я в пространство. – Я предлагал ему кучу вариантов, но ни к чему мы не пришли… У тебя есть идеи?

Гарри вздохнул.

– Есть. Я предлагал взорвать Гнездо. И сразу вернуть тело. Оно бы уцелело. Самый простой путь – самый надежный. Мины, или ракеты – не суть.

– И что?

– Пока ничего.

– Неужели ничего нет? Никаких аналогов этому телу? Других вариантов? – С дрожью в голосе сказал я. Но Гарри этого не заметил.

– Душа и тело это как бы… софт и хард, понимаешь? – Он поднял палец. – И если программа сверхсложная, на старенький АйБиЭм ее не поставить! А даже если и ухитришься, она не будет выполнять предусмотренных функций. Тут нужен суперкомпьютер. С терабайтами и гигагерцами! Другое тело Дайрону не нужно!

– Олигарх не сядет в «Запорожец»? – спросил я, немного удивленный его «компьютерной» теософией.

– Вот именно! – Гарри стал стряхивать налипший на мокрую майку сор. – Каждая матрешка в свою ячейку.

– Все это хорошо, – вздохнул я, – только нужно помнить, что если нет «пентиума», то временно сгодится и «Поиск».

* * *

– Как погибли твои товарищи? Чья работа? – спросил я у Гарри. – Чужие? Или люди?

Он задумался, глядя на голубеющее небо.

– Люди.

– Значит, в наших рядах есть предатели, – сказал я, скорее сам себе.

– Наша группа занималась всем. Но у каждого из нас была специализация. У меня, например, логусы, у Франца и Брайана – вампиры, у Эзры…

– Я понял, – кивнул я.

– Понял? Так вот, Дайрон приказал, – это я узнал через куратора, а он через приора – всем собраться в Валенсии. В одном доме. М-м-м… Одном из многих, принадлежащих группе. У нас вообще финансирование очень хорошее… было.

– Представляю. – Сказал я. – Это не наш исполком.

Чем лучше Гарри двигался, тем хуже говорил. Такая вот обратная зависимость!

Другими словами, он должен был ехать в Валенсию. Это в Италии или Испании. Где-то на юге, короче.

И случилось так, что перед тем они с Марго следили за Хельгой Груббер.

Вернее, не только за ней.

Логусы живут семьями, в которых главенствуют женские особи. Мужчины-логусы это рабочие, солдаты, производители, кто угодно, только не руководители.

Словом, как у пчел.

За всю историю мужчин-логусов лишь несколько из них смогли добиться определенных высот. И то, не в глазах собственных семей…

И при этом среди мужчин много Старших – своеобразных наставников над перспективными или способными особями. Причем три четверти логусов Старших не имеют. Наверное, как тупые…

Правят семьями женщины. Семьи соединяются в Семьи с большой буквы, где тоже правят женщины-Старшие. И всеми логусами правит тоже… кто? Правильно, женщина.

Шарлотта. Та самая бабка, что приехала в дом к Хельге Груббер. И по совместительству оказавшаяся ее матерью.

Хм. Выходит, что Хельга – принцесса?

Если бы Дайрон не вмешался, ловко уполномочив Джейсона нанести нежданный визит, то троице отчаянных пластунов быстренько пришел бы конец.

Шарлотте ничего не стоило запудрить мозги всей полиции в округе, не говоря уж о туристах. Ибо логусы гораздо сильнее тех же вампиров в ментальном плане.

В общем, так или иначе, Дайрон снова спас Гарри.

Но речь не об этом.

Он добросовестно делал свою работу – следил за Хельгой. Хельга попала в черный список случайно – недавнее назначение «принцессы» на пост заместителя директора Всемирной организации здравоохранения насторожило Ватикан, и ее взяли на карандаш.

Накануне всех этих событий вокруг Груббер крутилось много странных персон, и Гарри уделил им свое внимание тоже.

Пока суд да дело, остальные члены «Длани Господа» собирались съехаться в Валенсию, чтобы понежиться под ласковым испанским солнышком. Ну и попутно получить очередной инструктаж.

Но вопреки приказу Дайрона, куратор неожиданно приказал ехать в Эль-Пуэрто – город, расположенный в километрах сорока севернее Валенсии. Так как семеро одного не ждут, начали без Гарри и Маргариты.

Тем временем Гарри выбрал одного, понравившегося ему больше остальных, товарища и пробил его по своей базе.

И вышел на одно из ключевых лиц в полузабытом ордене Баргеонтов! И стал следить за ним, оставив на посту Марго.

Теперь уже не разберешь, кто прав, кто виноват, но факт остается фактом: кто-то из двоих засветился при слежке. Говоря профессиональным языком, спалился по наружке.

Так, по крайне мере, считал Гарри.

И Марго взяли в заложники. Благополучно забытые всеми, достославные Баргеонты.

Если б ее схватили логусы, ничем, скорее всего, это не закончилось – для освобождения понадобилось бы собирать в кулак всю «длань».

Но расслабившиеся за долгие годы формального существования Баргеонты поступили крайне неразумно – наняли обычных бандитов или наемников.

Полдня ушло на то, чтобы установить местонахождение Марго – Гарри позвонили с ее телефона, чтобы при встрече оговорить условия.

Старый, дешевый трюк. Благодаря имеющейся аппаратуре он вычислил звонившего, нашел его и поломал руки прежде, чем тот успел достать пистолет.

А дальше – как в боевике. Нашел, проник, отключил, освободил.

Видя, что Гарри вытворял на тренировке в спокойном состоянии, я ясно представлял себе, на что он может быть способен, будучи разозленным.

Короче, пересчитав ребра похитителям, напарники покинули город и опасаясь слежки, ушли на дно.

А тем временем их коллеги, беззаботно нежась на пляжах Эль-Пуэрто, приняли, как обычно, по волшебной таблетке, и от «Длани Господа» осталось лишь два пальца.

Поскольку сражаться с теми, чьи возможности существенно превосходят человеческие, без неизбежного ущерба для себя невозможно, мировой Совет сделал ход конем.

Все без исключения, члены группы принимали особые препараты, способствующие увеличению силы, реакции и прочим заманчивым фишкам, которые усердно штамповали в тех самых подвалах Ватикана. Или в других местах.

Короче, отдел «Кью» из фильмов серии 007. Комплектовали-то группу тоже будь здоров! О хорошем финансировании уже говорилось выше.

Кто-то передал куратору группы очередные препараты, товарищи дружно глотнули – и вуаля! Мигом произошли кадровые перестановки.

Такое бы у нас в правительстве…

Кто это сделал и зачем, осталось загадкой.

А двое оставшихся в живых, ждали сигнала. Неизвестность происходящего пугала.

VIII

– Итак? – спросила Маргарита по-латыни, внимательно глядя на Гарри.

Тлеющая сигарета замерла в тонких пальцах.

– Итак, уже начинается. Весть отправлена, и Собрание может произойти в любой момент, а значит, счет идет на дни.

– Сколько времени нужно, чтобы все организовать?

Гарри пожал плечами.

– Зависит от инициатора. И от Посредников, разумеется… Но проблема в том, что неизвестно место. Даже приблизительно.

– Почему же? В Приложении сказано, что… – и Маргарита умолкла, увидев, как изменилось лицо Гарри.

– Дело в том, что Приложение здесь ни причем… Нас не позвали…

Потрясенная новостью, Маргарита замерла. Невесомый пепел осыпался ей на руку, но она не обратила никакого внимания.

– Да, это так, девочка. То, о чем предупреждал Дайрон, случилось.

– Сколько у нас еще времени?

– Приблизительно пару недель.

– Ты что-то уже предпринял?

– Нет. Я не знаю, почему, но он сказал ждать…

– Он надеется, что это недоразумение и все решится само собой – печально усмехнулась Маргарита, сделав глоток из высокого стакана.

– Я очень в этом сомневаюсь! И не могу его понять… Он решил разобраться во всем сам и исчез! Почему же он отказался от нашей помощи!

– А Совет?

– Совет! Ты бы видела, что там происходило! Эти павлины совсем отупели! Дайрона никто не слушал, более того, над ним смеялись! – Гарри с горечью махнул рукой.

– Как смеялись? – ошеломленно спросила Маргарита.

– Смехом! – бросил Гарри. – И достаточно дурацким!

– А кто послал Весть?

– Что? А, Весть… Не знаю. Дайрону сообщили о ней граморы, он приору, тот куратору, а куратор – мне.

– А если это ошибка?

– Дайрон не ошибается, ты же знаешь! – отрезал Гарри.

– Дайрон – да, а граморы?

– Граморы не врут… наверное… – Гарри пожал плечами. – Потом, если бы это была ошибка, Дайрон не обратился бы к Совету…

– Тогда остается только ждать… – Маргарита ладонью смела со стола серые хлопья. – Черт, ненавижу бездействие… Что мне делать?

– Возвращайся, и заодно присмотри за серым сектором.

– А ты?

– А я… Раз я уже здесь, проверю красный.

– Красный! Но это опасно! – Маргарита покачала головой. – Давай вместе!

– Нет, возвращайся – поколебавшись, сказал Гарри.

– Когда займешься?

– Позже. – Гарри о чем-то напряженно думал.

– Хорошо, позже. Как мне отсюда уходить?

– Подожди, Хосе пришлет машину.

– Не хочу неприятностей – пояснила она.

– Да.

Маргарита глубоко вздохнула. Напряжение, не покинувшее ее в последнее время, снова навалилось со страшной силой.

Месяц, проведенный с отцом, и планировавшийся, как легкий отпуск, закончился страшной трагедией, и теперь, чтобы прийти в себя, ей нужно было вновь окунуться с головой в работу.

Она закрыла глаза, пытаясь проанализировать услышанное.

В глубине души Маргарита была согласна с Гарри: нужно проверить всех, кому могла быть послана Весть, а затем, при поддержке Дайрона, напрямую заняться теми, кто стоит во главе этого процесса, и узнать причину.

Но приказ!

…Не позвали, что в этом страшного? При людском подавляющем большинстве! Однако Дайрона это сильно обеспокоило, если он обратился к Совету… Но какая странная реакция – смех! И над кем – над Дайроном! – Маргарита покачала головой.

А ведь при практически неограниченных возможностях Совета, потребовался бы минимум усилий и времени, чтобы разобраться в ситуации, легким движением руки вернуть все на свои места и некоторых зарвавшихся интриганов посадить на одно место.

Но как теперь это сделать, если Дайрон разошелся во мнениях с Советом, и к тому же велел бездействовать? Неужели не смог переступить через гордость и обиду, пусть незаслуженную? Как-то по-детски!

Она вспомнила, как студенткой попала в Ватикан, и заблудившись в бесконечных переходах, (а может, это был лишь предлог?) попала в ту часть, которая закрыта для туристов.

И в глубине души надеясь увидеть Папу или, на худой конец, камерария, зашла в какую-то комнату. Потом в следующую. И попала на лекцию. Или инструктаж. Который велся по-латыни.

Самым странным был не мертвый язык, – все-таки Ватикан, а предмет. Смысл лекции.

Который Маргарита прекрасно уловила.

Странным было бы наоборот – дочери профессора археологии в четвертом поколении грешно не знать латыни.

И других языков.

Тогда девушка впервые услышала то, о чем всегда знала в глубине души.

Что мы не одиноки в этом мире.

Что кроме нас, его населяет множество странных, подчас опасных существ.

И что за этими существами необходим постоянный контроль, некоторые аспекты которого и рассматривались на лекции.

На занятии присутствовали четверо молодых людей, все парни, немногим старше самой Маргариты.

Лекцию вел улыбчивый мужчина лет тридцати пяти.

Маргарита прослушала около двадцати минут, а когда надоело стоять за дверями, как ни в чем ни бывало, вошла и села за парту.

Если лектор и удивился, то виду не подал.

Когда лекция закончилась, и молодые люди покинули комнату, лектор подошел к ней, и поинтересовался, откуда она.

Не стесняясь и глядя ему в глаза, она рассказала ему. И добавила, что хотела бы работать. Лектор задумался, а затем сказал, что она пришла слишком рано.

Через два года, если она не передумает, он будет ждать ее.

И на прощание дал ей визитку и маленький буклетик. Кратко излагающий основные требования, в том числе и физические, к потенциальным кандидатам.

Два года пролетели незаметно.

Девушка рационально распорядилась отведенным ей временем, и каждое препятствие в виде замечаний в пунктах буклета, было с честью преодолено.

Когда этот срок истек, она взяла трубку и позвонила. Ей ответили, и через два дня, собрав вещи, она вылетела в Италию.

Через полгода инструктажа она стала напарницей лектора.

Гарри же в этот момент думал о другом. Нельзя ли самому стать той самой песчинкой, останавливающей колесо судьбы?

У него есть возможность для такой попытки.

Правда, чересчур авантюрный склад и склонность к необдуманным поступкам может в один прекрасный день сыграть плохую службу…

Приор неоднократно напоминал ему об этом.

Но мало информации. Чтобы знать, необходимо обладать полномочиями Магистра, не говоря уже о простом помощнике…

Но он-то как раз и не простой помощник, и справится! Правда, Дайрон категорически запретил вмешиваться, но что такое этот запрет по сравнению с тем, что может случиться!

А ведь никто кроме Гарри, не поверил Дайрону, когда тот предупреждал Совет, что это может случиться, и что последние решения непростительно ошибочны!

По чистой случайности, Гарри довелось присутствовать на заседании.

Второй раз в жизни.

Десять дней назад Бог вновь сделал попытку донести предостережение до присутствующих. Однако члены Совета, бросившие все дела и в срочном порядке явившиеся на внеочередное заседание, весьма холодно отнеслись к его воззваниям, если не сказать больше.

Камерленго даже позволил себе выпад в адрес Дайрона, заявив о недопустимости влияния стороннего наблюдателя на мнение магистров, и что даже малейший намек на авторитарность будет караться исключением. Затем внушительно присовокупил, что уважаемым членам Совета некогда тратить время на занятие бесплодными фантазиями, нужны факты и только факты.

И большинство членов Совета его поддержало.

О, глупцы, ослепшие от власти! Чем же вы думаете, и думаете ли вы вообще! Да и кого вы сможете исключить из своих рядов – наблюдателя, никогда в них не состоявшего?!      Разумеется, кем являлся Дайрон на самом деле, знали очень и очень немногие. Раскрывать его истинную сущность посторонним было строжайше запрещено.

Странная ирония, но из-за этого совершенно неуместного запрета теперь многое оказывалось под ударом.

Папа соблюдал нейтралитет. Сейчас, когда его слово могло бы быть решающим, он промолчал.

Дайрон внешне не прореагировал на оскорбление, верный своей привычке никогда не выражать эмоции.

Скупая усмешка чуть тронула его губы. Немного помолчав, он сказал тогда:

«То, чего я боялся, случилось. Отсчет начался, и состязаться в остроумии сейчас неуместно. Прошу не забывать, кто вы и почему находитесь здесь. Если мое предложение не найдет здесь поддержки, я впредь не прибегну к вашей помощи, господа совет. К моему прискорбию, я ожидал от вас большего».

Некоторые присутствующие, в том числе и Папа, смутились, это явно читалась по их лицам, но большинство, в том числе и декан, были согласны с камерленго.

Структура, создававшаяся ценой многих жизней, для предупреждения именно таких случаев, и основная цель которой заключалась именно в обеспечении должных контрмер, на поверку оказалась беспомощной бюрократической машиной!

Гарри слышал все, от слова до слова, но не в силах помочь, сжимал в бессильной ярости кулаки. Но даже имей он право голоса, кто бы его поддержал! Как ему хотелось вскочить, и бить, бить эти тупые сытые лица, чтобы исчезло выражение этой чванливой спеси напополам со снисходительной иронией!

Он, не раз рисковавший жизнью по велению этих «вельмож», лишь сейчас понял настоящую цену их приказам. Когда требовались решительные действия, эти, с позволения сказать, стратеги, попрятали, словно страусы, головы в песок!

Разумеется, внешне невозмутимый, как и его патрон, он не поддался эмоциям.

Таким образом, Дайрон, не получив поддержки Совета, решил действовать в одиночку, и никто не знает, где он сейчас!

Поскольку Гарри и Марго залегли на тюфяки, счастья отведать новых разработок им не выпало.

Когда Гарри попытался выйти на связь с куратором, абонент был недоступен.

Тогда, выждав определенный срок, они вернулись к прежнему заданию – слежке за Хельгой Груббер.

Когда неизвестный организатор Собрания выполнил свое слово, и с барского плеча кинул деньжат, или правильнее будет сказать деньжищ, – огромный ящик, полный золотых слитков, который занесли Хельге в дом, Гарри, разумеется, не мог не обратить на это внимания.

Еще бы! Я б тоже обратил.

И ему до смерти захотелось узнать, что ж там в этом ящике.

Но инструкция не разрешала. Инструкции, они такие. Единственное, что они выяснили, что ящик пришел морем. На этом ниточка обрывалась.

Но тут появился Миша, и с чисто русским пофигизмом научил Гарри, как на эти инструкции плевать, и ими же подтираться.

Вот такая история.

А за день до моего прибытия Гарри побывал в Калькутте, нашел гранат и вернулся.

* * *

Мы сидели за низким столиком и пили странный на вкус кофе из маленьких, похожих на пиалы, чашечек.

– Я вот чего никак понять не могу! – Миша задумчиво разглядывал старую газету, испещренную завитушками хинди. – Вот почему у нас все так нелепо организовано! Ладно бы, свалили все на Россию-матушку, украли, поломали, забыли – классика! Но в мировых масштабах…

– Это ты к чему? – поинтересовался Джейсон, раскладывая пасьянс из каких-то странных, размером вдвое больше обычных, карт.

– К чему? Да собрание это ваше… Как-то глупо до ужаса получается… Ладно, не будем трогать Дайрона… – Миша осторожно оглянулся. – Это, как говорится, его дело – не смог чего-то там проконтролировать! Ладно. Он сверхчеловек, бог, архимаг… Его логики нам не понять… Пускай. Ну а те, долбачи из мирового совета – их что, это не касается? Сидят себе, а он за всех отдувается… Бред какой-то. Никак в толк не возьму!

– Так что не так? – вампир ловко перетасовал колоду. – Тебе-то что не нравится?

– Что не нравится! – передразнил Миша. – Да он только рот открыл, они все, как один, должны были рвануть вперед, под троекратное «ура»! И церковники, во главе с Папой Римским, впереди всех! Со всеми своими псалмами и хоругвями! И чтобы пыль под копытами…

– А с каких делов они тебе побегут? – спросил я, хрустя суставами. – Жертвы приносить можно, только когда тебя не касается! А свою задницу подставлять… Извините.

– Вот именно. Это и обидно. – Миша покачал головой, и стал складывать газету «самолетиком».

– Ха, обидно! – Джейсон хмыкнул. – Мнение сказанное тут, совсем не то, что мнение сказанное там. Какие вы еще… молодые.

– Тут, там… И причем здесь молодые! Если хочешь знать, я бы пошел. Участвуй я в этом совете… Да, пошел! – Повысил голос Миша, увидев саркастическую усмешку вампира. – Я бы знал, за что и на что иду! А не просиживал бы зря штаны!

– Не следует судить о том, о чем не имеешь представления… – Джейсон мельком поглядел на Михаила, и вернулся к картам. – Откуда ты знаешь, пошли они, или нет… Однажды, э-э-э, моему знакомому понадобилось поучаствовать в одной рисковой операции. При положительном исходе которой положение клана, м-м-м, существенно упрочивалось… э, среди конкурентов. – Отодвинув пяткой вазочку, Джейсон по-ковбойски закинул ноги на стол. – И все, из шестидесяти, по-моему, трех присутствующих, вызвались пойти. Даже женщины. А ведь речь не шла о спасении мира!

– В нашем случае… – начал Миша.

– В вашем случае, – перебил вампир, – если была команда никуда не ходить, это одно. Но если они, словно мыши, разбежались, то… горе вам, люди.

Повисла неловкая пауза.

– Это что! – сказал я, желая сгладить ситуацию. – Вон… пару лет назад передачу показывали, так там одному человеку потребовалось пересадку донорскую сделать. Ну, а никто, кроме Израиля, вроде не может…

– И что, иудеи заломили цену втрое? – хмыкнул Джейсон.

– Не перебивай. Почти. Еще круче. – Я вопросительно посмотрел на Мишу.

– Обрезание, что ли, сделать нужно? – иронически предположил тот, запуская самолет.

Мы проводили его взглядами. Пролетев пару метров, тот неловко упал.

– Девять баллов. Веру сменить.

– Чего? – переспросил он. – А им-то это зачем?

– Наверное, хозяин клиники ревностный раввин! – засмеялся Джейсон, и пошевелил пальцами ног.

– Не смешно! – отрезал Миша.

– Да какое смешно! Это страшно! – кивнул я, и почесал ухо.

– Ну так а чего вы ожидали от церкви? – равнодушно сказал вампир. – Кому-то она помогла? Конкретно? Не абстрактным Джону, Ивану или Майклу, а конкретному человеку? Хотя бы человеку?

– Естественно. Вампирам, дружище, церковный устав не предписывает протягивать руку помощи. – Ухмыльнулся Миша.

– Отвечай на вопрос!

– Как помогла? Деньгами или утешением?.. Да ну откуда я знаю? Слава Богу, меня это не касалось… – Миша замолчал, и вполголоса добавил:

– Даже не знаю, как теперь и говорить-то такие слова!..

– А что, многих ваших гоняли церковники? – поинтересовался я.

– Достаточно, чтобы поселить в наших сердцах неугасимую любовь к ним… – Джейсон сверкнул клыками.

Миша этого не заметил.

– Но средние века – это вообще отдельная тема… – Возразил я. – А сейчас как дела обстоят?

Джейсон усмехнулся, пряча клыки.

– Никак. Сейчас нас просто нет. Мы существуем лишь в книгах, дивиди и на дурацких сайтах, где ваша молодежь обсуждает нас со знанием дела…

– Дураков всегда хватает… – пожал плечами Миша. – Ну так что там, в программе?

– А! Так вот, спорили-спорили, и ни хрена ни наспорили. Одни говорили, что донорство это вообще грех, другие – что нужно жить сегодняшним днем, не обращая внимания на попов, а третьи… не помню, сбился…

– А третьи – что нужно искать другую клинику! – закончил Джейсон. – О, какие же вы идиоты! Да какая, твою мать, разница! Причем тут вера и религия?

– Ну да, – подхватил Миша. – Не хотят брать, и хер с ними! Ищите другое место.

– Легко сказать! А деньги, время? – возразил я.

– Ну, вообще-то да, – согласился Миша. – Но неужели такая клиника одна на весь мир? При тех ценах, что они ломят, цена билета даже в Австралию погоды не сделает! К тому же это мы с тобой не знаем ничего о таких учреждениях! К счастью. А они если столкнулись с проблемой, так владеют информацией от и до!.. Это как ни крути.

– Как ни крути. – Повторил я машинально.

– Я все-таки не понял, к чему ты стал рассказывать об этом? – спросил Джейсон.

– Да к чему… Некоторые церковники были против трансплантации. Даже у тех, кто умер. И против, если те, кто нуждается в этом, примет эти органы… Не знаю, я вот общался с митрополитом – вполне адекватный старик… Вроде бы.

Вампир пожал плечами.

– А как бы вы поступили? – спросил я. – Если б аналогичное случилось в вашем, к примеру, клане?

Джейсон нахмурился.

– Сравнение некорректно… Но если брать уж очень отдаленный пример, то клан нашел бы средства. Из своих сбережений. Или взял взаймы у других. Или ограбил бы.

– Из-за простого члена? – поднял брови Миша. – Или привилегия грабежа касается только этого вашего… Торна?

– Любого. Торн тут не причем.

Вампир помолчал и добавил:

– Хоть он и редкая скотина…

– Значит, вампиры лучше нас. – Резюмировал Миша.

– Не только мы. Все лучше вас. Потому что не предают своих.

– Если б вас было хотя бы миллиард, я бы посмотрел, что ты сказал! – усмехнулся я. – А когда три калеки, поневоле начинаешь ценить!

Миша кивнул, соглашаясь.

– Если бы… – передразнил Джейсон. – Если бы во рту росли волосы…

– Получился бы вампир. – Миша улыбнулся краем рта и встал. – Мы находимся в разном положении! И сравнение невозможно…

Скрипнула дверь, и Дайрон задержался в дверях, пропуская Марго. Некоторое время девушка колебалась, но потом, видя что ситуация становится комичной, покраснев, быстро шагнула в комнату.

– Нужен арбитр? – спросил мальчишка, мельком поглядев на нахмурившегося Джейсона.

Его посвятили в суть.

– Ну, а в чем предмет спора? – спросил мальчишка и посмотрел на меня, очевидно припомнив недавний наш разговор.

– В корректности такого заявления. – Усмехнулся Джейсон.

– С позиции церкви? – уточнил он. – Или общества?

– А в данном случае, это не одно и то же? – прищурился Миша, облокачиваясь на низенькую спинку кресла.

– В данном – нет. – Дайрон закинул руки за голову и прикрыл глаза.

Миша искоса посмотрел на него.

– Тогда – церкви. – Сказал я.

– Погодите! – Миша поднял руку. – Насколько я помню, Библия не запрещает переливание крови. Значит, и донорство тоже? Это ж аналогично! А значит, церковь не может быть против!

– А пить? – коварно спросил я.

– А пить можно. – Джейсон хрустнул пальцами. – И нужно. Русские меня поймут… У нас своя Библия.

– От Лилит? – продемонстрировал я свои познания.

Миша вопросительно посмотрел на Дайрона.

– Если кто из дома Израилева и из пришельцев, которые живут между вами, будет есть какую‑нибудь кровь, то обращу лице Мое на душу того, кто будет есть кровь, и истреблю ее из народа ее, потому что душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия душу очищает; – монотонным голосом говорил мальчишка, не открывая глаз.

Джейсон саркастически скривился.

– Потому Я и сказал сынам Израилевым: ни одна душа из вас не должна есть крови, и пришлец, живущий между вами, не должен есть крови. Если кто из сынов Израилевых и из пришельцев, живущих между вами, на ловле поймает зверя или птицу, которую можно есть, то он должен дать вытечь крови ее и покрыть ее землею, ибо душа всякого тела есть кровь его, она душа его; потому Я сказал сынам Израилевым: не ешьте крови ни из какого тела, потому что душа всякого тела есть кровь его: всякий, кто будет есть ее, истребится.

Мы молча смотрели на Дайрона.

– Бросаю есть кровяную колбасу… – пробормотал Миша.

– Лично мне ваша Библия не тянет даже на инструкцию к кофеварке! – безразлично сказал Джейсон. – Так что не нужно ожидать от меня религиозного экстаза!

– Вся история мирового кинематографа рассказывает о благотворном влиянии Библии на вампиров! – заметил я. – Теперь понятно, почему.

– Но если так говорит Библия… – пробормотала Маргарита. – Значит…

– А что это значит? – спросил с закрытыми, словно Шерлок Холмс, выслушивающий очередного посетителя, глазами Дайрон.

– Значит, нужно соблюдать заповеди… – Девушка покачала головой. – Или…

– Или что? – спросил мальчишка. – Страшный суд над грешниками?

Маргарита несмело кивнула.

– Ну… да. Так отец говорил, – поспешно сказала она и покраснела.

– Скажешь своему отцу… – остроумно начал вампир, но мальчишка посмотрел на него, и тот заткнулся.

– А кто будет вершить этот суд? – в упор спросил ее Дайрон.

Она молча смотрела на него.

– Логика есть. – Сказал Михаил. – При том условии, что ты – Бог! А если нет? Я вот, если честно, до сих пор в это не верю. Вот не верю, и все! – Он наклонился вперед. – Это следует расценивать, как богохульство?

Наверное, облик маленького мальчика не вяжется в его представлении с кем-то из Святой Троицы?

– Совсем нет. – Мальчишка пошевелился. – Даже наоборот. Молодец.

Чем же это он такой молодец?

– Бездумные последователи зачастую гораздо хуже, чем трезвый сомневающийся человек.

– Неужели? – спросил я.

Джейсон засмеялся.

– Истинно говорю вам! – передразнил он.

– Бог рад тому, что вера в него вызывает сомнения? – Уточнил Миша. – Как-то это не по-библейски выходит!

– По-библейски? – Дайрон засмеялся. – Ведь в той же Библии сказано: создали человека по образу и подобию своему! Ладно, оставим в покое образ, но что же такое подобие?..

Он обвел взглядом всех.

– Ведь человеку разумному присуще сомнение! Так почему же Богу оно должно быть чуждо? Чем более развивается разум, тем большие испытания ему предстоит пройти!

Миша открыл рот, но не нашелся, что сказать.

Дайрон повернулся к Маргарите.

– То же касается и заповедей! Бог, как и человек, вовсе не безгрешное и совершенное существо! Разница лишь в том, что в этом мире иногда некому призвать его к ответу…

– Бог дал заповеди именно для того, чтобы их не нарушали! Или это просто инструкция? – неуверенно сказал Миша.

– Слишком уж категоричная, – заметил я.

– Но ведь Бог создал людей со свободной волей! – возразил Дайрон. – Значит, право выбора за ними. В противном случае, можно было создать безгрешных… ну, пусть не марионеток, но тех, кто ни на шаг не отступит от рамок. Так почему же тогда человек создан именно таким?

– Каждому воздастся по вере! – блеснул я эрудицией. – Нужно верить, вот и все! Ведь, как система, минимум на порядок, более сложная, Бог для нас непознаваем, поэтому объяснить с научной точки зрения это не стоит и пытаться! Хотя бы пока.

– Как удобно, должно быть, вам все спихивать на веру! – Проговорил вампир. – Самое простое объяснение для всех жизненных ситуаций! Просил, не получилось – мало верил. Просил, получилось, но не так – верил неправильно. Не просил, не получилось – не верил! Ясно, как день!

– А ваш этот Изначальный? – парировал я. – Чем тебе не вера?

Джейсон промолчал.

– Вера это вера. – Задумчиво сказал Дайрон. – В данном случае, она не имеет ничего общего с нашими конкретными задачами. Вот, к примеру, Богу в данный момент нужно конкретное материальное тело, но увы, никакая вера неспособна дать его ему!

– А косвенно? – спросил я.

– Тогда вопрос веры теряет свою актуальность! – отпарировал мальчишка.

– Брр! – Миша помотал головой. – Первый раз слышу такое…

– А как ты думал? Но это конкретный случай. Да, признаю, вера в масштабе творит чудеса – некоторые люди исцеляются, достигают каких-то высот… да мало ли примеров! Но, тем не менее, вера – процесс интимный. Человек остается наедине с Богом, и только с ним! И только ему поверяет свои тайны. И иногда Бог отвечает. Посредник при этом не нужен.

Джейсон скорчил рожу.

– Каждому, кто имеет душу, я отвечал хотя бы один раз в жизни. – Сказал ему Дайрон.

Миша стал массировать подбородок.

– А религия? – спросила внимательно слушающая Марго.

– А религия… – Дайрон усмехнулся. – Это не ко мне. Если кто-то думает, что в церкви стоит мощный передатчик наверх, пожалуйста. Иногда даже помогает! Только зачастую это обертка.

– Некоторые покупают конфеты из-за обертки. – Задумчиво сказала девушка.

– Ключевое слово «покупают». – Подхватил вампир. – Церковь – это эффективный менеджер по продажам! Если перед лицом Господа все равны, то почему у священнослужителей такая иерархия? – Вампир покачал головой и пренебрежительно добавил:

– Пастыри над стадом пастырей!

Потом подумал и еще добавил:

– А общество – овцы. Ведь так?

– Церковь, со всеми ее достоинствами и недостатками, это прежде всего, сложная структура, созданная с конкретной целью. – Негромко сказал Дайрон, к чему-то прислушиваясь.

– Господство. – Кивнул вампир. – Я всегда это утверждал, и буду утверждать. Иначе, зачем такие усилия? И сдавать позиции, судя по всему, они не собираются! Почему вы в свое время вместо этого дерь… всего не создали мощный военный орден, а, Дайрон? Четкая иерархия, понятные приказы, ясные цели! Вот к чему нужно было стремиться, а не к этому… совету.

– Церковь это религия. А религия – это форма. – Произнес Дайрон, не обращая внимания на вампира. – Которая в стужу может согреть, а в дождь защитить. Ты волен, принимая ее, выбирать цвет и фасон. Но выбрав себе форму, ты принимаешь присягу и становишься в ряды армии. Которая имеет свой устав и свои цели.

– А вера? – несмело уточнила Маргарита.

– Вера – это посох. Кому-то он нужен, кому-то мешает. Кто-то без него не может, а кто-то прекрасно обходится…

– Ну хорошо, – Миша вышел на середину комнаты. – Разговор получается интересный. – Он повернулся на месте. – Тогда, господин Дайрон, позвольте вопрос: что бы вы ответили на той передаче тем священнослужителям, которые против трансплантации? С цитатами из Библии!

– Я бы не цитировал Библию. – Просто сказал Дайрон. – В этом нет необходимости. А лишь напомнил, что уж если Иисус отдал жизнь за людей, то другим не зазорно будет поделиться частицей того, кто уже и так мертв… И что спасение жизни одного человека намного перевесит все их надуманные догмы… И что те, кто не согласен со этим, более всего боятся ада, не подозревая о том, что уже носят его в себе.

– Так Иисус существовал на самом деле? – Миша испытующе посмотрел на Дайрона. – Или это выдуманный персонаж? Кто же из вас настоящий Бог? Сотворивший человека по образу и подобию?..

– Наконец-то соизволил поинтересоваться! – съязвил Джейсон, выпятив подбородок. – А я уж думал, что свойственная людям толстокожесть…

– Какое понятие ты вкладываешь в это слово? – не глядя на него, спросил мальчишка.

Миша задумался, но ответить не успел.

Разговор оборвался на самом интересном месте. В дверях показался бледный Гарри. В ответ на вопросительный взгляд Дайрона, он выпалил:

– Они тут.

Дайрон спокойно посмотрел на меня.

В руках у Миши ниоткуда возник пистолет.

Маргарита встала, а Джейсон даже не пошевелился.

– С той стороны, – тонким пальцем мальчишка указал в окно, – идут трое. Два человека и вампир. Все вооружены. Людей нужно нейтрализовать. Но ни в коем случае не убивать! Справишься?

– А вампир? – превозмогая дрожь в голосе, спросил я.

– Если сделаешь обоих, он даже не покажется. Это наблюдатель. – Мальчишка подумал и уточнил. – Но ни капли…

– Понял. – Четко сказал я. – А оружие?

Джейсон кивнул мне на дальнюю стену, где на уровне моего лица висела кривая сабля. Лицо вампира было серьезно.

– Все? – спросил я, пробуя клинок.

Дайрон кивнул.

Не дожидаясь дальнейших инструкций, я просто выпрыгнул в окно со второго этажа, и удачно приземлился на лужайку, напрочь забыв, что второй этаж здесь располагался на высоте четырех с половиной метров.

IX

Президент свободно закинул ногу на ногу, и поудобнее устроился в кресле.

Перед ним сидели двое. Одного он видел второй раз в жизни. Второго – первый. Ничем не примечательные граждане предпенсионного возраста, не тянущие даже на бизнесменов средней руки.

Часы за пятьдесят долларов, недорогая туалетная вода и костюмы массового производства. Специально купленные, наверное, лишь по поводу предстоящего визита.

Это и настораживало.

Как правило, никто из его посетителей не допускал небрежности в одежде.

Разумеется, Президент никак не отреагировал. Лишь благожелательно улыбнулся, собирая лукавые морщинки у глаз. Отличный образ, созданный имиджмейкерами и с восторгом подхваченный средствами массовой информации.

Никого этим не обманешь, но привычка, как известно, вторая натура.

А в его случае, даже первая.

– Что выигрывает государство, я уже понял. – Мягко прервал он негромкую речь правого посетителя. – А чего хотите вы?

«Бизнесмен» замолчал, и потер указательный и большой пальцы друг о друга.

– Денег? – удивился Президент, неправильно истолковав этот жест.

Посетитель улыбнулся.

– Небольшую услугу… Три небольших услуги… – Поправился он.

Президент любезно ждал.

– Выделение нам неподконтрольной государству территории. Э-э-э… неподконтрольной, значит…

– Я понимаю, что значит это слово. – Улыбнулся Президент. – Конкретнее?

Мужчина достал из лежащей на столе папки лист бумаги и подал его Президенту.

– Это возможные варианты… – Уточнил он. – Даже граница…

Президент кивнул, и пробежав глазами варианты, дорогой авторучкой зачеркнул несколько.

– Эти – однозначно нет! – кратко сказал он.

Мужчина пожал плечами.

– Как вам будет угодно. Это непринципиально… Срок аренды – пятьдесят лет.

– Двадцать. – Вежливо сказал Президент.

– Что? – не понял проситель.

– Двадцать, – тем же тоном повторил Президент.

Посетители переглянулись.

– Допустим. – Осторожно сказал левый. – Это возможно.

– Прекрасно. – Невозмутимо сказал Президент, с трудом удерживая ровное дыхание. Первый раунд он выдержал. – Далее.

– Далее. – Мужчина протянул скрепленные листки. – Это список лиц, отчет о которых мы хотели бы регулярно получать. По часам.

Президент не спеша ознакомился с содержанием документа. Среди множества фамилий мелькнули знакомые. Брови Президента приподнялись. Однако!

– Что-то не так? – поинтересовался правый.

– Все в порядке. – Глава государства отложил листки на край стола. – Но, как я понимаю, это все воплотится в жизнь не раньше, чем… – он многозначительно посмотрел на представителей второй стороны.

– Как только вы получите образцы. – Кивнул правый. – Примерно через неделю. А пока – вот.

Он аккуратно подвинул черный квадратик по сверкающей поверхности стола.

Президент вопросительно посмотрел на него.

– Это информация по проекту «Скиф»… – Пояснил правый.

Полуулыбка тронула губы президента.

– Этот проект закрыт еще в восемьдесят девятом. Ввиду отсутствия результатов. И не только…

– Это другой проект, – мягко перебил мужчина. – Результативный.

Морщины собрались на высоком лбу президента. Он шевельнул пальцем, и незаметный, точно тень, референт, с ловкостью опытного фокусника провел рукой над столом.

Карта исчезла.

– Ну, а третье желание? – усмехнулся Президент.

Оба посетителя подобрались.

– Господин президент, – медленно сказал правый, внимательно глядя Президенту в глаза. – Все, что зависело от нас, на сегодняшний день мы выполнили. Вы получили образцы технологий. И нам нужны вещественные доказательства нашей с вами сделки. Авансом.

Пальцы Президента сжались в кулак.

– Слушаю. – Бесстрастно сказал он.

– Мы слышали о ваших истребителях… шестого поколения… – начал левый.

– К сожалению, вынужден вас огорчить… – С натугой сказал Президент. – Хотя работы в данном направлении и ведутся, к сожалению, пока безуспешно…

Правый протестующе поднял руку.

– Возможно, нас и дезинформировали. Вы, безусловно, владеете ситуацией, в отличие от нас, в полном, так сказать, объеме. Но тут такая история… Извините, господин президент… Дело в том, что один мой коллега поспорил…

Президент кивнул, выражая всем своим видом живейший интерес к истории о коллеге.

– Так вот, мой коллега поспорил, что при помощи такого… подобного самолета, можно поразить практически любую наземную цель, оставаясь при этом полностью незамеченным! При наличии специальных ракет, разумеется.

Президент пожал плечами.

– Возможно. Современная техника достойна уважения.

– Не могу с вами не согласиться, но в споре с моим коллегой я всеми силами доказывал ему, что это невозможно. По крайней мере, в конкретныхслучаях. Вот, например…

Из папки появился очередной листок. Вернее, его половинка. С двумя рядами цифр.

– Что это? – удивился Президент. – Координаты?

Левый кивнул.

В этот момент за спинами посетителей появился референт и показав сжатый между большим и указательным пальцами руки квадратик флешки, наклонил голову.

Президент взглядом подозвал его и протянул листок.

Минуту все молчали.

Президент вернулся к списку фамилий, просматривая его невидящими глазами, а оба посетителя сидели как истуканы, безучастно рассматривая стоявших на подставке полированного дуба в углу кабинета литую троицу – барса, зайца и медведя, прилетевших из солнечного Сочи.

Ниоткуда, словно призрак, возник референт, и положил перед Президентом планшет. На экране, среди строк, дополняющих объемное изображение, курсивом выделялась надпись «Гуджарат».

Президент задумался. Что-то внутри настойчиво убеждало отказать посетителям в последнем желании.

– Это старые постройки. – Негромко сказал правый. – Коллега приобрел землю по случаю…

И почтительно замолчал.

«Характеристика» – касаясь виртуальных клавиш, быстро набрал Президент, заставляя внутренний голос замолчать.

Через несколько секунд экран ожил, выбрасывая неровные строки, в паре слов даже имелись орфографические ошибки – видно было, что собеседник спешил.

«По нашим данным стратегигические объекты в данном районе отсутствуют. Инфраструктура отсутствует. Ядерных, химичских, бактериологических продуктов нет. Местность пу ста».

Президент набрал слово «люди», и поставил знак вопроса.

Экран снова ожил.

«Согласно данным со спутника, в радиусе 36 километров от заданной точки людей нет»

И ниже, отдельно: «место нигде не прходит. Старые развалины. Можает, нефть? Или уран?,, Выяснить?»

Да что они там, с ума посходили? Какой еще уран!

Президент незаметно качнул головой, и набрал «нет».

«Поразить цель!.. Хороший спор, нечего сказать. Чистой воды провокация! Международный скандал!.. Санкции… Совбез…»

Мысли в голове неслись табуном.

«Нет людей… Разве это можно знать… С другой стороны… Поднять истребитель в воздух дело пяти минут. К тому же в безлюдной местности… И засечь самолет, который находится не в воздушном пространстве, а над ним… Хорошая возможность проверки в условиях… Авантюра, конечно… Но на кой черт им Индия?..»

Президент поднял глаза на посетителей.

– И как же разрешился ваш спор? – после недолгого размышления, наконец спросил он.

Правый перевел взгляд на Президента.

– Коллега почти убедил меня. Он утверждал, что подобный фантастический истребитель, если бы он, конечно, существовал, способен из мезосферы, с огромного расстояния попасть тремя ракетами «Аид» в заданную точку… – Он сделал паузу и негромко добавил:

– В течение часа.

У Президента дернулось веко.

Разумеется. Прибывшим на место экспертам придется долго гадать о причинах взрыва. «Аид» не оставляет следов.

Его не касается, для чего этим двум, или вернее тем, кого они представляют, выстрел по пустой, будем считать, местности. У него своя цель. А шанс дается лишь однажды.

В конце концов, кто не рискует…

– Вынужден признать, что ваш коллега выиграл спор. – С трудом сказал Президент.

Посетители синхронно встали из-за стола, и одновременно поклонились.

Пряча удивление под маской невозмутимости, Президент кивнул.

Когда странные просители пятились к дверям, он поднял руку.

– Один вопрос. – Улыбнувшись краем рта, Президент на секунду почувствовал себя в глупом положении. – Меня очень заинтересовала бы… некая наглядная демонстрация… любая.

– Разумеется! – Правый был сама любезность. – Кто из ваших помощников вам сейчас наименее необходим?

Такого вопроса Президент не ожидал.

– В каком смысле? – моргнув, озадаченно спросил он.

– В прямом. На данный момент услуги кого из ваших помощников не так важны? – терпеливо повторил мужчина, сопровождая вопрос скупым жестом.

– Катя… возможно… – Непонимающе сказал Президент и уточнил, – та, брюнетка с коммуникатором…

Правый кивнул, и хлопнул кулаком о ладонь.

Телохранитель за спиной напрягся.

Неуверенно улыбнувшись, Президент поднял бровь.

В приемной послышался шум. Президент привстал.

– Ей понадобится доктор. – Вежливо сказал левый. – Ничего страшного, небольшой обморок. До свидания, господин Президент!

– Инфаркт. – Констатировал прибывший дежурный врач.

Президент мрачно смотрел перед собой.

* * *

Сжимая в руке неудобную саблю, и пригибаясь, я мягко побежал в сторону леса. Как нейтрализовать? Убить? Убить нельзя. Или ранить? Нет, и ранить нельзя. Вдруг вампир учует? Так на кой хрен мне сабля?

Оглушать?

Над головой светило яркое солнце, в листве звонко пели птицы, превращая ситуацию в балаган. Скользнув под сень каких-то пальмообразных деревьев, я замер, потом сориентировавшись по направлению, аккуратно пошел вперед, пытаясь ощутить присутствие посторонних. Углубившись в лес метров на сто, я остановился.

Тишина.

На мгновение даже мелькнула мысль, что те наверху сейчас покатываются с хохоту, смеясь над дурачком, по первому свистку сиганувшему в окно.

Ну посмотрим.

Однако сомнения быстро рассеялись. Вдалеке послышался гул винтов. И где-то в противоположном от меня направлении промелькнул, скрываясь за деревьями, большой вертолет.

И небо запестрело лоскутками парашютов.

Вот как?

Через пару минут едва слышно зашелестели кусты. На относительно чистое от зарослей место выбрались двое. В свободных маскировочных комбинезонах, перчатках и борцовках. На головах оставляющие лишь просвет для темных пронзительных глаз, куфии.

– Аутэ, хоса! – вполголоса сказал один. Второй полуприсев, мягко развернулся к нему спиной, сжимая в руках маленький изящный арбалет.

Не отрывая глаз от них, я провел большим пальцем по лезвию. Несмотря на время, проведенное в пыли и покое, ятаган внушал уважение. Как орудие убийства.

Это хорошо.

Но вот план по нейтрализации с помощью сабли в голове никак не выстраивался. Ибо не было такого опыта.

Это плохо.

И страха не было тоже. Это хоро…

Додумать я не успел. Тот, что стоял ко мне лицом, встретился со мной взглядом. И тело само рванулось вперед. Благодаря изменениям происшедшим со мной, скорость возросла в разы, и потому я одним движением перерубил арбалет второго напополам, и продолжая движение под аккомпанемент печально взвизгнувших тросов, вогнал ятаган в землю.

За те доли секунды, что опешивший противник взирал на рукоять покалеченного арбалета, я успел схватить его товарища, и дернув за руку, бросить грудью о ствол дерева. С глухим ударом первый диверсант выключился.

Оставшийся сориентировался быстро. Из положения полуприседа он выбросил ногу, и со звуком лопающейся сосульки клинок сломался напополам. Одновременно с этим, нападающий бросил мне в лицо остатки своего арбалета, и прокрутился, выворачиваясь гибким винтом.

Машинально я уклонился.

В следующий момент он уже наносил мне удар ногой в живот. Если бы на моем месте был прежний я, тот чемпион области, сейчас лежать бы ему с лопнувшими внутренностями, глядя в ласковое, полускрытое ветвями, небо.

Это как минимум.

Но теперешние рефлексы не позволили мне так глупо погибнуть. Подшаг влево и поворот полубоком. Правой рукой хватаю его за щиколотку, а левой наотмашь бью по лицу. Он пытается вставить блок, и прыгнуть вверх на опорной ноге. Красивый, сложный прием. Но обреченный на неудачу. Потому что сейчас все решает простая, крестьянская сила.

Которой у меня в избытке.

Мой удар пробивает его блок, хрустит лучевая кость, моя ладонь достигает цели и касается его скулы. Мгновение нападающий висит в воздухе, потом грузно падает вниз, с задранной ногой. Машинально я разжимаю пальцы.

Готово.

Рука тянется вытереть пот со лба, но я даже не вспотел. Разум отказывается верить в то, что все так легко закончилось.

Мозг – он великий скептик. Любую, даже самую реальную фантазию, прагматичное подсознание безжалостно разбивает в осколки.

Тогда я беру обоих шиворот, и тащу, возвращаясь той дорогой, откуда пришел.

Вампира, естественно, я нигде не чувствую.

Вытащив обоих к границам поместья, я прихожу к правильной, в общем-то мысли: разве можно оставлять хвост?

Хоть Дайрон и говорил… да ничего он такого и не сказал…

Слышен звук пропеллеров, усиливающийся по мере приближения, но купол дворца надежно скрывает меня.

Я вытаскиваю их подальше на площадку, и наклоняюсь над тем, с арбалетом. Достаю из чехла на боку огромный нож, и проткнув камуфляж, аккуратно разрезаю кожу. А может, и не только кожу. Делаю надрез, и жду, пока рукав не намокнет. Потом, как следует испачкав нож в крови, вытираю его о комбез.

Теперь подождем. Интересно, кто лучше чувствует кровь? Вампиры или акулы? Где-то далеко-далеко, на самой грани ощущений чувствую приближение.

Ага.

Переворачиваю раненого так, чтобы тело оставляло след, и тащу их дальше, под тень старого каменного сарая, сквозь давно разломанные ворота.

Есть.

Теперь ждем.

Расчет прост. В лесу, по крайней мере, мне, вампира поймать нереально. А вот на открытой местности…

Ощущение усиливается. Ага, урод, заволновался?

Сейчас бы челюсти… Для контакта. И с запоздалым сожалением вспоминаю, что челюсти принесены в жертву богу примирения. Ладно.

Наверное, обычному человеку покажется, что над травой стелется шлейф легкого тумана, словно испарения над асфальтом. Самого вампира-то он явно не увидит…

Но он здесь, идет, чертов наблюдатель! Неужели это из-за крови? Но зачем посылать такого, который не может держать себя в руках? Как минимум, странно.

Раньше я не заметил бы и этого. Но теперь, прищурившись, я вижу неясный силуэт. Когда по моим расчетам, он приближается метров на пятнадцать, я изо всех сил бегу навстречу. Окружающее меня пространство наливается красками, звуки становятся четче. Словно включился турбонаддув. Или сопроцессор.

На лице у него маска, с прорезями для глаз, как у ниндзя, только камуфляжной расцветки.

Я успеваю достичь упыря, прежде чем он соображает, что тут ему быть не должно. И с размаху бью кулаком туда, где у всех людей должно находиться лицо. Ну и у вампиров тоже. И вампир такого не ожидает.

Оп-па!

Напряжение спадает и я, тяжело дыша, смотрю на лежащую мужскую фигуру. Хорошо хоть, не женскую.

Еще с детсадовских времен не люблю бить женщин.

Короткие, до колен штаны, куртка а-ля Индиана Джонс, и широкополая шляпа. И маска, блин!

Прямо археолог-аноним на роботе!

Этот необычный образ несколько испорчен расплывающимся кровоточащим пятном посреди лица.

По сути, я только что ни за что едва не убил этого мужика. И так легко на это смотрю.

Лес рубят, щепки летят. Но вас к нам не звали, а незваный гость, как говорится…

И ни наручников, ни веревки… Эх.

Забрасываю горе-археолога на плечо и пригнувшись, бегу ко дворцу.

Осторожно заглядываю за угол.

X

Второй вертолет, глухо ухая, боком висит на высоте четвертого этажа, где-то над утренним павильоном, словно не рискуя приближаться ближе.

Это не пассажирский увалень, тут посерьезнее будет.

Конечно, до «Акулы» ему далеко, но и то, что я вижу, внушает уважение.

Вытянутый обтекаемый корпус, двойной винт и крупнокалиберный пулемет, словно в компьютерной игре, ощупывающий фасад.

Из-за деревьев виднеются плохо замаскированные фигуры. Одна сквозь прицел винтовки разглядывает безобидных грифонов.

Бросаю бесчувственного упыря, и бегу обратно. Оказавшись под окном, легко запрыгиваю внутрь.

Вылетаю в коридор, и почти сразу натыкаюсь на замершего в ожидании диверсанта.

Блокировка мозгов сброшена пять минут назад, и теперь меня ничто не сдерживает.

Хороший пинок ногой, и незадачливый гость навзничь летит по отполированному полу.

Я бегу дальше, и едва успеваю уклониться от выброшенной в лицо ноги. Скорость и инерция дают возможность прокрутить арабское сальто – демонстрация, совершенно неуместная в данной ситуации, но тело само решает за меня.

Встав на ноги, я вижу Гарри, замершего в боевой стойке. Чуть поодаль лежат два человека. Один с неестественно вывернутой рукой и шеей. Остекленевшие глаза неподвижно смотрят на развевающиеся ветром занавеси.

Спасибо, дружище, что чуть не убил.

Возле окна, прижавшись к стене, стоит Марго с компактным автоматом в руке.

Она облегченно опускает оружие.

За полукруглыми дверями, ведущими в холл, слышится шум.

Короткий кивок обоим, и я оказываюсь в холле.

И первое, что вижу, это три мешковатые фигуры, взбегающие по лестнице.

Забравшийся выше всех, неожиданно поднимается в воздух, и нелепо взмахивая руками, с высоты второго этажа, летит через перила.

В дело вступил вампир.

Идущий следом неуверенно отступает вниз, но откуда-то на площадку тяжело приземляется мощный силуэт, – из-за солнца, сквозь огромное окно бьющего в глаза, не разобрать, одним слаженным ударом ноги сбивает диверсанта на пол и дважды, так что выстрелы сливаются в один, стреляет в нижнего.

Три ноль.

Я щелкаю пальцами, привлекая внимание. Миша опускает пистолет.

За его спиной проявляется Джейсон, с мефистофельской улыбкой на губах, закрывая собой ослепительное солнце.

Я перевожу дух.

Миша передергивает затвор.

Не двигаясь, на полу лежат три тела.

Джейсон кладет руку Мише на плечо. Тот поворачивает голову и слегка улыбается, но вампир не вовсе собирается его поздравлять, это предупреждение.

Последний, подстреленный Мишей нападающий, в нелепом, расцветки туркменского ковра, песочном пончо и широкополой шляпе, тихо встает на ноги.

Миша прищуривается, и стреляет ему в голову. Шляпа дергается на голове у нападавшего, он спотыкается, но делает шаг к лестнице.

Следующие три-четыре секунды Михаил методично расстреливает его.

На втором выстреле нападающий хватается рукой за страшную голову, венчающую левую балясину, и склонившись, словно старик, у которого заболело сердце, замирает.

В руке у Джейсона появляется его знаменитый нож, и он легко перескакивает через перила.

Когда у Миши заканчиваются патроны, и пистолет сухо кашляет вхолостую, новоявленный терминатор медленно выпрямляется, выжидает секунду и заносит ногу над первой ступенькой.

Сзади него появляется вампир.

– Эй. – Негромко произносит он. Тот медлит, но этого достаточно.

У его шеи сверкает лезвие… и со скрежетом застревает. Джейсон резко дергает нож на себя и вперед, словно хочет перепилить дерево.

Гул!

Чудовище резко дергает шеей и разворачиваясь на месте, длинной рукой пытается задеть вампира. Но Джейсона уже там нет.

Гул касается раны на шее, и оглядывается.

Миша теряется, но лишь на мгновение. В руке его появляется десантный нож, и он прыгает вниз.

Одним движением чудовище хватает его в полете и швыряет на пол. Михаил пытается сгруппироваться, но ударяется об угол стены и неловко перекатывается набок.

– Оставайся на месте, – слышно сзади.

Это Гарри. Марго.

Он оказывается возле меня, и мы не сговариваясь, прыгаем вперед, даже не задумываясь, что будем делать.

Гарри в прыжке картинно бьет его пяткой в голову.

Красивый, чертовски красивый удар!

Под ударом Гарри голова гула падает набок, шляпа слетает вниз. Я бью его в грудь, с противоположной стороны, и он отлетает назад, пытаясь схватить кого-то из нас.

Мы оба – значительно быстрее его, но похоже, что он сильнее. Гораздо, нечеловечески сильнее.

Гарри тяжело дышит в ухо, но это скорее, от возбуждения, чем от усталости.

Гул неловко встает, и в грудь ему вонзается кинжал. С низким ревом, переходящим в хрипение, гул ломает лезвие, и хватает вампира за волосы.

Слышен треск волос, и Джейсон с перекошенным лицом ощупывает свою поредевшую шевелюру.

Когтистая лапа бьет его по лицу, оставляя рваные полосы.

– Марго! – кричу я. – Автомат!!

Джейсон морщится, но вторым ударом гул разрывает ему руку выше локтя, чуть ли не до кости, третьим – ляжку. Вампир падает на колено.

Я оказываюсь возле гула, стараясь не думать об отвращении, хватаю за руку, и застонав от усилия, провожу нехитрый прием. Гул летит через меня и падает на спину. Я тут же бросаюсь в сторону, чтобы его темные когти не задели меня.

Встать он не успевает, и Гарри с перекошенным лицом расстреливает весь магазин.

Пауза.

Я внимательно смотрю на нашпигованное пулями чудовище, забыв об истекающем кровью вампире. Он тоже, не обращая внимания на свою рану, не отрывает взгляда от гула.

В висках стучит в такт неразборчивому эху от вертолетных лопастей. Сейчас подтянутся остальные, и настанет полная задница.

Джейсон, похоже того же мнения.

– Твою мать! – морщится он.

Миша кряхтит в углу.

Еще немного отдыха, и гул шевелится. Я прыгаю на него, чтобы впечатать каблук ему в переносицу, но в последний момент замечаю взметнувшуюся когтистую лапу. И едва успеваю отпрыгнуть в сторону.

Со странным выражением лица, гул, сильно напоминающий отца Димитрия, медленно встает на ноги.

Наверное, у меня было очень глупое лицо в этот момент, потому что Гарри подался назад.

Костлявая рука гула со скрежетом оцарапала мрамор пола.

Неловко повернувшись боком, чудовище полусело.

Схватив резной, с меня ростом бронзовый подсвечник, я с наслаждением обрушил его на синюшный затылок гула. Ножка переломилась, но я успел заметить оставленную ею рваную рану.

Трупоед что-то неразборчиво пробормотал и упал набок. Сжимая в руке обломок, я хотел было воткнуть его гулу в спину, но не смог.

Убить, пусть даже такое…

Гарри вопросительно глянул на меня.

А потом послышался легкий топот, с лестницы сбежал мальчишка с факелом в руке, замедлив шаг, подошел, неторопливо коснулся горящим концом шеи чудовища, и ловко отступил в сторону.

Через секунду лежащее тело пылало чадящим огнем, наполняя приемный покой семьи Барода отвратительной вонью.

Гул издавал резкий скрипящий звук и катался по полу, пытаясь сбить пламя. Но безуспешно.

Через двадцать секунд он лишь подергивался.

Гарри прислушался и подошел к окну.

– Никого нет, – недоуменно сказал он, и перевел дыхание. – Ушли?

Я с облегчением прошел в другую комнату и осторожно посмотрел сквозь плетеные жалюзи.

Действительно шум пропеллеров был едва слышим.

– Быстро за вещами, – скомандовал Дайрон, гася факел о мраморный пол.

Я, перескакивая через три ступеньки и стараясь не дышать, побежал наверх.

К счастью, сумку я еще не разбирал.

Через минуту я был внизу.

Гарри подтащил сумки к перилам лестницы и стал бросать мне сверху.

Рядом с Мишей выросла гора багажа.

– Твою мать! – сказал Джейсон. – Меня ранили, Дайрон! Больно…

– Не может быть! – притворно удивился мальчишка. – Так восстанавливайся! Или ты ждешь приглашения?

Джейсон с трудом встал на ноги и хромая пошел к ближайшему диверсанту.

– Эй! – крикнул ему в спину Дайрон. – Не до смерти! Впрочем, какая…

– Ты как? – спросил я Михаила.

Тот, морщась, пощупал левый бок.

– Ох и шарахнул же, гад! – поморщился Голубых. – Что это за срань?

– Гул. – Любезно сообщил я. – Я ж тебе рассказывал!

Миша встал на ноги, потирая ушибленный бок.

– Если с одним столько мороки, как же с ними бороться? – вопросил он.

– Я предупреждал, что легко не будет! – ответил ему Гарри, спускаясь по лестнице.

– Они все такие… непобедимые? – я тронул мальчишку за рукав.

Он покачал головой.

– Они не сильнее обычного человека. Я первый раз вижу подобное.

– Но как? – одними губами спросил я.

– Вопрос в том, как он оказался здесь! – произнес мальчишка. – Это плохо.

Куда уж хуже!

Я мельком глянул на Джейсона, склонившегося над одним из нападающих в неудобной позе на четвереньках. Шею неудачливого налетчика украшал аккуратный разрез. Под ярко-алую струйку была подставлена какая-то неуклюжая посудина.

Мне стало неприятно, и я отвернулся.

– Твою мать! Значит, этого мало! Может, еще порубать его?

Дайрон отрицательно покачал головой.

– В этом нет необходимости. – Он повернул голову. – Гарри!

– Да. – Оставив Мишу, Гарри подошел к нам.

– Скольких ты убил, возвращаясь сюда? – в упор спросил его мальчишка. – Только не ври!

Гарри замялся.

– У нас мало времени! – повысил голос Дайрон.

– Одного… кажется. Или двух… – Гарри потер мокрый лоб. – Нет, точно, одного. Еще там, перед поселением… Меня догнали, и я…

– Я же тебе настрого приказал никого не убивать! – вскричал мальчишка. – Что же ты наделал, глупец!!!

Гарри побледнел, как смерть.

– Там еще один… – Робко сказала Маргарита, показывая себе за спину.

Дайрон смерил ее уничтожающим взглядом.

Она опустила голову.

– Я тоже стрелял на поражение! – отозвался Миша. – Кто ж знал, что оно оживет…

– Замечательно! – В сердцах бросил мальчишка. – Все лучше и лучше с соратниками!

– Вы что, с ума тут все посходили? – Голубых широкими шагами подошел к мальчишке. – Это вместо благодарности за камень?

– Обсуждение этого вопроса оставим на потом, – недовольно сказал тот. – Сейчас есть более важные задачи.

– Да что ты! – Миша усмехнулся. – Горы мертвецов, свои мало того, что тебе задницу прикрыли, так еще и не устраивают! Чего ты вообще разорался?

Дайрон посмотрел на него, собираясь ответить, но удержался.

– Чего смотришь на меня? – громко спросил Миша. – Не нравится? Одни начальники вокруг, епт! Того не убей, этого не тронь! А нас чуть на котлеты не пустили!

Он пнул ногой обломки подсвечника:

– Пока кто-то руководил из своего бельэтажа!

Опять сорвался, что ли?

Наверное, Афган это отдельная тема…

Джейсон мельком поглядел на него и вернулся к своему занятию.

– Что за дешевый балаган! Наши люди могли погибнуть, наши, а ты… – видно было, что Мише очень хотелось схватить мальчишку за ухо, или дать ему подзатыльник, и что он с трудом сдерживался от этого соблазна.

– Еще и оскорбления вместо благодарности! Нахер я вообще с вами связался! – Миша, прихрамывая, вернулся к куче, выбрал свою сумку, и вернулся к молчавшему Дайрону.

– Все, я ухожу! Как хотите! Играй сам в свои игры… Боженька!

Миша повернулся и сделал шаг.

Дайрон невозмутимо смотрел на него.

Облизывая красные губы, Джейсон легко встал на ноги, и с любопытством наблюдал за разыгравшейся сценой.

– Да, вот еще что! – Миша вернулся, и подойдя к Дайрону, отчетливо сказал:

– Сам ты глупец!

Маргарита в ужасе закрыла глаза.

– Берите вещи! – как ни в чем ни бывало, сказал Дайрон.

Миша открыл рот, собираясь что-то добавить, но мальчишка, ткнув пальцем на середину зала, скомандовал:

– И сюда!

Все поспешно вышли на середину. Джейсон ухмыляясь, поправлял свой рюкзак. Сквозь испачканные кровью лоскуты его рубашки была видна медленно затягивающаяся рана.

– Ты ждешь извозчика? – не глядя, спросил мальчишка у Голубых.

– Отвали! – грубо сказал тот. – Я не хочу иметь с тобой ничего…

– Скажешь это им! – кивнул Дайрон на окно.

И время замерло.

Сквозь широкие рамы прекрасно было видно синее-синее небо.

В котором постепенно росли оставляющие за собой легкий след, три рядом идущие точки.

Миша мельком бросил взгляд на них и его лицо посерело.

Мальчишка невежливо пихнул его в поясницу, и Миша, спотыкаясь, шагнул к нам.

В ту же секунду вокруг вспухла прозрачная полусфера диаметром метра два, и стала стремительно зеленеть. Сквозь изумрудные стены ясно виднелись приближающиеся ракеты. Пол приобрел цвет июльского луга.

Миша издал икающий звук.

Не заходя внутрь, мальчишка ждал.

Я осторожно коснулся стены, и тотчас отдернул руку – она была холодна, как лед.

Гарри сжал кулаки.

– Ну же! – не выдержав, взмолилась Марго.

Дайрон внимательно смотрел на них, и словно дождавшись определенного, одному лишь ему известного знака, резко прошел сквозь барьер. Стена беспрекословно пропустила его.

Низкий гул, и как в замедленной съемке, две ракеты ударили в фасад дворца, а третья прошла сквозь широкое окно над лестницей и аккуратно поцеловалась с колонной.

Через мгновение все утонуло в огне.

Закругляющиеся стены чуть преломляли изображение, изгибая безжалостные языки пламени причудливыми золотистыми змейками.

Заворожено глядя на них, у меня возникла совершенно неуместная в данном случае мысль…

Почему-то я подумал о том, что Хельга Груббер весьма опрометчиво хранила слитки на пятьдесят миллионов в подвале, а не в банке, и о том, что Миша, Гарри и Марго так и не узнали, откуда вообще взялось это чертово золото!

На долю секунды мне почудилось, что пол завибрировал под ногами.

Гарри на мгновение зажмурился, и судорожно вздохнул.

А потом наступила темнота.

* * *

Посреди пустого сводчатого зала, словно бельмо на глазу, находился опустевший бассейн, растрескавшееся дно которого покрывал слой побуревшей пыли.

Когда-то давным-давно мимо него важно ходили павлины, оглашая своды пронзительными криками, на его мраморном парапете изящные, словно сотканные из воздуха невольницы пели о любви, перебирая точеными пальчиками струны лир, под снисходительным взглядом дремавшего длиннобородого властелина.

Но за века все изменилось.

Дворец опустел, павлины частью издохли, частью пошли на обед голодным бантам, а частью – в мешки к хитроглазым калларам.

Мраморный парапет превратился в беспорядочное нагромождение каменных глыб.

Стройные невольницы обрели свободу, и вынужденные жить заработками мужа-корзинщика, располнели, забыв, что такое любовь. Их пальцы огрубели, так как изо дня в день держали пестик, полоскали белье, или сжимали священное вымя.

Властелин обрил бороду на европейский лад, и забыв о послеполуденном сне, ушел в политику, перебравшись в другие, более отвечающие его новому облику, покои.

Полная спокойствия и неги жизнь закончилась, уступая место жизни новой – нервной и скоростной.

Долгое время покои пустовали.

Туристам было неинтересно и дорого – поместье стояло в глуши, и никаких достопримечательностей, кроме позорного столба, рассыпающегося под тленом времени, там не имелось.

Смотрителя тоже не было – за чем смотреть, если ничего, кроме стен, не осталось?

Но спустя некоторое время впавший в летаргию дворец ожил – появились старомодные автомобили, люди, техника.

Яркие одежды, ослепительные красавицы и смуглые мужчины, танцы под звуки сародов и саранг, и немного наивные истории о вечной любви.

В Бароду пришел кинематограф.

Несколько картин были зачаты в поместье владыки Дамаджи.

Открылись заманчивые перспективы, и толстощекий господин со странным именем «продюсер» вершил судьбу босоногих красавиц.

Потом опять все затихло.

Часть реквизита на неопределенное время осталась во дворце; долгое время за ней следил почтенный Аан-Сингх.

Потом он умер, и постепенно все забылось.

Единственная дорога заросла, а череда землетрясений превратила ее в каменистые островки над пропастью.

С трех других сторон пояс скал намекал о тщетности попыток прохода.

Поместье стало неприступным.

Однажды посреди главного зала появился человек. Высокий, немолодой, в глазах которого светилась мудрость со странным привкусом печали.

Он пришел из ниоткуда. Его руки не стерлись в кровь, сжимая обманчиво-надежный канат скалолаза, его плечи не покрылись синяками, раздвигая неподатливые заросли бамбука, а ноги не были сбиты от долгих странствий.

Человек неспешно побродил по дворцу, прошел всеми коридорами, заглянул во все комнаты, не брезгуя кладовыми и чуланами, и исчез.

Опять на долгие годы наступило одиночество.

Затем в ослепительно синем небе послышался стрекот. Никогда еще на землю Дамаджи не опускались металлические ноги вертолета.

Стеклянное чрево исторгло трех мужчин, девушку и маленького мальчика. Спустя четверть часа один из мужчин вернулся в кабину к терпеливо ожидающему пилоту, и вертолет улетел.

Дворец пробуждался ото сна.

Через два дня из окружающего поместье леса появился молодой человек с длинными волосами и присоединился к обитателям дворца.

Позже вернулся мужчина, ранее улетевший на вертолете, опережая на несколько часов очередных посетителей.

А потом второй вертолет исторг в воздух два десятка вооруженных людей, и не получив приглашения, остаться, исчез.

А люди, точно птицы, парили над поместьем.

Дворец был рад новым гостям, но что-то его тревожило.

В небе появился третий вертолет, и повис над широким двором.

А потом началось сражение. Недавно поселившиеся легко одолевали пришельцев с небес, и нужно признать, делали это быстро, жестоко и безразлично.

Дворец вспомнил давно забытый вкус крови и проснулся окончательно. Чтобы на короткий момент, ясным, очистившимся за долгие века взором успеть рассмотреть высоко-высоко за облаками неуловимую серебристую тень, исторгнувшую из себя три маленькие, стремительные стрелы.

И до той секунды, пока эти стрелы не поцеловали своими стальными клювами его блистающий мрамор, он вспоминал.

А потом заснул в океане жаркого, жарче безжалостного индийского солнца, пламени, на этот раз навсегда.

Часть 4

I

Сфера растаяла, и легкие вдохнули теплый воздух. Мы находились на крыше какого-то высотного здания. У наших ног разворачивалось огромное красочное панно, пестрящее вывесками и рекламами.

– Я знаю это место! – хрипло сказал Гарри, и присел на бетонный порожек. Ему никто не ответил.

Джейсон стоял в позе Воланда, осматривающего послеполуденную Москву накануне отъезда. Если бы не разорванная одежда, он мог сойти за политика, жертвующего всем ради спасения страны. Но элемент трагизма, несмотря на недавние события, никак не ощущался.

Марго отошла в сторону, и настороженно посматривала то на Михаила, то на Дайрона, очевидно боясь выяснения отношений.

Но кровавая развязка не наступила.

Миша не успел ничего сделать, так как Гарри повернул голову и сказал:

– Лас-Вегас.

Голубых открыл рот.

Похоже было, что наше посещение этого казино в городских масштабах выбило Мише почву из-под ног: он мог делать вид, что верит в те байки, которые ему рассказывали о Дайроне, в глубине души смеясь над нашей наивностью, но прочувствовав происходящее, что называется, на своей шкуре, он растерялся.

По всему выходило, что Дайрон действительно не тот, кем кажется. Не банальный ребенок-вундеркинд, больной шизофренией, и выдающий себя за Господа по нечетным числам месяца.

Сам же виновник торжества стоял чуть поодаль, задумчиво прищурившись на закат. Может, он затаил обиду, и сейчас вынашивает план мести? Несмотря на эту зловещую иронию, это довольно-таки правдоподобно – не всякий герцог или граф, да что там граф – не всякий начальничек позволит такое обращение.

А что ж тогда говорить о Боге?

Конечно, за полторы тысячи лет шкура задубеет, но все же… Короче, Мише я сейчас не завидовал. Кроме того, это второй раз на моей памяти, когда он срывается. Первый раз тогда, в самолете, второй – только что.

Неужели на старости лет нервишки сдают? Или это последствия его мрачного прошлого?

Но Дайрон не выказывал ни малейших признаков раздражения. Да, ему сейчас не до этого. Вычисляет, наверное, как нас нашли. Его реплику по отношению к Гарри я прекрасно понимал – тебя отправляют на задание, а за тобой дорожка из трупов!

Хотя тот же вампир тоже не гнушался убийствами…

Поживем – увидим.

Миша подошел к мальчишке и низко опустив голову, произнес:

– Я прошу прощения… – он замялся, очевидно, не в силах подобрать подходящего обращения.

Мальчишка внимательно посмотрел на него и сказал:

– Мы можем поговорить наедине.

Миша кивнул.

Они отошли на несколько метров, под тень какой-то странной металлической установки.

Я подошел к парапету и осторожно выглянул вниз. Подо мной было этажей сорок, как минимум. Мелькали крошечные машинки, и человечки-муравьи. Город был большим, но только центр – многоэтажным. А вокруг – частный сектор.

Интересно, если я упаду вниз, смогу уцелеть?

Голова закружилась, и я поспешно отступил.

Повернувшись спиной к перилам, я глубоко вздохнул, и посмотрел на Гарри.

Он ответил мне вопросительным взглядом.

– В чем дело? – спросил я его. – Никогда не поверю, что эти твои убийства вызвали такую реакцию!

Гарри виновато посмотрел на меня.

– Дайрон приказал мне никого не убивать, это правда. Но не получилось…

– Не получилось? – передразнил Джейсон, почесывая кожу сквозь разорванную рубашку. – Так что ж ты, твою мать, сразу не сказал!

– Я… забыл. – Сказал Гарри тупо.

– Как это – забыл? – не поняла Маргарита.

– Не знаю… Вспомнил, только когда он – Гарри кивнул на мальчишку, – спросил!

– Чье-то вмешательство? – спросила Марго у Джейсона.

– Не знаю, – нехотя ответил тот. – Все может быть.

– Тогда проще было приказать Гарри поубивать нас всех к чертовой матери. Поодиночке. – Не выдержал я.

– Какой интересный город, – со странной интонацией сказал вампир, резко меняя тему разговора.

Мы все, как по команде, дружно повернули головы.

Через два часа, разместившись в огромном номере на девятнадцатом этаже отеля «Монте-Карло», все приводили себя в порядок.

Поскольку с финансами наша группа затруднений не испытывала, Джейсон, используя свои навыки художника, заказал в номер подходящую для подобных заведений одежду, особо не заморачиваясь с размерами.

Мне – фрак. С фалдами, черт побери. И кружевное жабо на рубашке. Подходящая экипировка для проводов в последний путь композитора с мировым именем.

Почему-то я решил, что нам предстоит участвовать в каком-то приеме, и поддавшись на провокацию, нацепил эти тряпки.

Когда я показался в этом идиотском наряде, Джейсон закудахтал, а остальные, включая Дайрона, заухмылялись.

Лишь одна Маргарита сочувственно посмотрела на меня.

Тогда я оставил себе лишь туфли – мои прежние за пять с лишним лет, мягко говоря, «просили каши».

Остальной гардероб я запихал обратно в сверкающую оберточной фольгой коробку и вручил вампиру со словами: «Забери себе в гроб».

Себя любимого Джейсон не забыл, и оделся по последнему вампирскому писку – башмаки, штаны и куртка – потертые, словно подобранные на ближайшей мусорке, стоили кучу денег – так называемый эффект старины.

Ценители должны кипятком брызгать от этого.

Набор цепей и колец довершил гламурный прикид.

Мише досталась светлая кожаная куртка с рукавами, обшитыми тесьмой, синие, как небо, джинсы, ботинки-казаки и широкополая шляпа. И вместо галстука какая-то шняга – два шнурочка под металлической коровьей башкой.

Словом, вылитый техасец.

Гарри попала джинсовая пара – куртка и штаны. И ничего необычного.

Дайрон и Марго в шопинге не участвовали, – мальчишке было все равно, а девушка предпочла заказывать сама.

С сожалением посмотрев на каталог вечерних платьев, она остановилась на легком черном костюме.

Злобный юмор вампира мои насмешники ощутили сразу, когда покинули номер.

Новоявленный техасец Голубых выглядел полным идиотом – никто так не одевался. Примерно то же самое, если где-нибудь в Донецке встретить украинца в шароварах и вышиванке.

Гарри же с трудом переставлял ноги, в узких словно кишки, джинсах. Он что, не мог заметить этого в номере? Сейчас же он выглядел словно гей-метросексуал на подиуме. Ему б еще стильную сумочку и будет вообще отпад.

Я единственный, если не считать лаковых туфель под джинсами, не пострадал от Джейсоновской выходки.

– Ну, и что это? – недовольно спросил Миша, когда мы спустились в казино. – Это юмор такой? Я выгляжу недоумком!

– Тебя никто не заставлял, – пожал плечами вампир.

– Встречают по одежке! – тихонько сказал Гарри.

Миша окинул его взглядом и засмеялся:

– Беги, Форест, беги!

Я прыснул.

Гарри подтянул джинсы.

– Чего мы сюда пришли? – спросил Миша. Я оглядывался по сторонам. Вот в казино я еще не был. Теперь пробел восполнен.

Ослепительные огни множились в зеркальном потолке, освещая шевелящуюся массу хорошо одетых и пахнущих дорогими парфюмами людей.

Сколько ж киловатт тратится в сутки на это здание?

Блестящего и сверкающего было в избытке – зеркала, поручни, стены, колонны. Хром, позолота и амальгама. Тусклые матовые тона тут не приживались.

Официантки в форменных тужурках разносили напитки и закуски.

Играющая со всех сторон музыка тонула в искусственном бульканье одноруких бандитов. Ряды, как на рынке. Только вместо толстощеких торговок по обе стороны стояли автоматы. За ними стояли, сидели и пританцовывали люди.

Разного цвета, пола и возраста.

Изредка доносился жидковатый звон монеток, и весь ряд, как по команде поворачивал голову к очередному счастливчику.

Мужчин на удивление, было мало. Зато было много растений.

Прямо передо мной толстая тетка лет шестидесяти, на невероятно высокой шпильке и плетеной кошелкой на руке разбиралась сразу с двумя автоматами. Жестом профессионального крановщика она дергала за ручки, и скармливала жетоны их бездонным утробам.

– Нам нужно кое-кого найти! – сказал вампир, озабоченно оглядываясь по сторонам.

Миша прошелся по залу, изредка останавливаясь возле впавших в транс игроков и заглядывая им через плечо.

Я присел на диван и стал ждать. Потоптавшись, Гарри опустился рядом.

– Кого мы ищем? – спросил он.

Я неопределенно покачал головой. Да кто его знает!

Первые двадцать минут мы глазели по сторонам. Потом откровенно скучали. Мне хотелось выйти на улицу, но на всякий случай я предпочел не дергаться.

Потом я подошел ко входу во второй зал и поглядел, как толстосумы режутся в казино. В голове промелькнула мысль, что можно поставить свои камушки. Миллиона на два, уж по крайней мере, они потянут. Но, хоть новичкам и везет, не зная правил игры, лучше не лезть.

Наконец вампир произнес:

– Ага. Вот он. – И ввинтился в толпу. Через минуту он вернулся, таща за собой какого-то странного субъекта.

Ростом ему по грудь, толстого, приземистого, с коротенькими короткопалыми ручками, облаченного в кроссовки, ядовито-зеленый пиджак и темно-синие штаны. И пестрый шейный платок.

С необычной, вытянутой головой, кое-где покрытой редкими седоватыми клочьями, небольшую часть которой занимало нарумяненное лицо.

Висячий, словно банан, багровый нос и огромные мешки под маленькими глазками указывали на склонность яйцеголового к алкоголю, а морщинистая кожа – на возраст и проблемы со здоровьем.

Выглядел необычный шалун лет на шестьдесят пять.

– Что это за клоун? – вполголоса спросил Миша по-русски.

– Позвольте представить вам моего хорошего друга, – скороговоркой сказал Джейсон, подталкивая коротышку поближе. – Это Бенджамин.

Я привстал с дивана.

Бенджамин окинул нас тяжелым взглядом, и помедлив, словно раздумывая, протянул вперед ручку.

– Взаимно рад, – женским голосом сказал он, и убрал руку.

Мы синхронно кивнули.

– Бенджамин здесь все знает, – сказал Джейсон, незаметно усмехаясь в усы.

– И что именно? – уточнил я, разглядывая знатока.

– Все. – Тонким голосом сказал Бенджамин. – Я знаю все. И всех. У меня крайне обширные… – он замолчал на полуслове, и уставился на тетку с кошелкой. Той повезло, и монетки с веселым звоном посыпались в поддон.

Джейсон фамильярно толкнул его, и Бенджамин закончил:

– …связи.

– Бенджамин говорит, – сказал Джейсон, – что вчера сюда прибыл транспорт…

Вампир сделал многозначительную паузу.

Мы ждали.

– Транспорт. – Повторил Джейсон.

Я пожал плечами.

– И что?

– Для Лас-Вегаса транспорт это редкость? – невинно поинтересовался Гарри.

– Придурки, это же Транспорт! – закатил глаза художник, выделяя интонацией последнее слово.

Мы все равно ничего не понимали.

– Это транспорт Посредников, – оповестил Бенджамин, поднимая вверх кукольный пальчик. – И он прибыл. Только что. Вчера.

– Это Посредники сами приехали, или кого-то привезли? – быстро сориентировался Миша.

– Вот именно! – Вампир потер ладони. – Привезли.

– Кого? – Миша в упор посмотрел на Бенджамина.

Коротышка пожал покатыми плечами.

– А как узнать? – настойчиво спросил Голубых.

С трудом заведя руку назад, толстяк почесал пирамидальную голову.

– Мы заплатим, – поспешно сказал Джейсон.

– Сколько? – с интересом спросил Бенджамин.

– Много. Но нужно узнать, кто приехал…

– А рескрипт Совета? – вмешался Гарри. – Собрание без рескрипта…

– Очнись, дружище! – вампир потряс его за плечо. – Это будет уже третья встреча! Какой еще рескрипт!..

Он наклонился к лицу коротышки.

– Бенджамин, срочно узнай, кто приехал, кого привезли, цель приезда, время и место проведения. И получишь столько, что сможешь играть здесь месяц!

Бенджамин туповато смотрел на него своими свиными глазками.

Ни дать, ни взять, боров после обеда.

– Целый месяц? – наконец спросил он.

Джейсон кивнул.

– А у тебя есть такие деньги? – недоверчиво спросил толстяк.

– У меня? Нет, конечно. С собой. Но, – вампир сделал паузу и вкрадчиво произнес:

– У Торна миллионы! Ты целый месяц сможешь торчать в этой дыре!

Окинув взглядом «дыру» я покачал головой.

– Смотрите, вы пообещали! – напомнил Бенджамин, и покатился в толпу.

– Чем платить будешь, Ротшильд? – тихо спросил я.

– А! – отмахнулся Джейсон. – Неважно.

– Как – неважно? – спросил Миша. – Ты что же, его разводишь?

– Торн заплатит, – хохотнул вампир.

– Свинья же ты однако, милый друг! – покачал головой Голубых. Потом посмотрел на свою ковбойскую куртку и добавил:

– Во всех смыслах.

– Расслабься, – посоветовал вампир, усмехаясь в усы. – Ему не деньги нужны. А игра. Которую мы уж обеспечим…

– Так он Посредник? – пробормотал Гарри, и уставился на Джейсона.

– Самый настоящий. А ты думал, кто? Викарий? – И вампир захохотал.

– Он узнает? – спросил я, тоже удивленный увиденным. Надо же, Посредник!

Вампир неопределенно мотнул головой.

– А чего он тут ошивается? – спросил Миша. – Почему не на службе? Со своим транспортом?

– Бенджамин не занятой. – Странно сказал Джейсон. – Он… У него с головой… Короче, он сам по себе. Но связи у него действительно… есть.

– Посмотрим. – Сказал Гарри.

– Если не забудет, – добавил я.

Но Бенджамин не забыл.

Через час он явился.

– Там контейнер, – без обиняков заявил он. – О Собрании Посредники не ведают. Им заплатили, чтобы они доставили контейнер сюда.

Так мы не случайно тут?

Что-то я совсем отупел! Если по прибытии сразу ищем информатора…

– Завтра его доставят по адресу… – Бенджамин замер, уставившись в игровой зал.

– По какому? – напряженно спросил вампир.

– Неизвестно, – неохотно сказал толстяк. – Пока неизвестно…

– Твою мать, Бендж! – Не выдержал вампир. – Что ты тянешь! Когда будет известно?.. Ну?!

– Сказано следовать за сигналом. Отправка в девятнадцать ноль-ноль в Лос-Анджелес… Вот отсюда…

Посредник неумело защелкал кнопками телефона.

– А кто заказчик? – спросил Гарри.

Бенджамин покачал головой.

– Неизвестно…

– Молодец! – Джейсон похлопал Бенджамина по плечу. –Вот, держи! – И он сунул толстяку горсть разноцветных жетонов. Где он их успел раздобыть, я даже не заметил.

Глаза коротышки загорелись, и он, сжимая фишки пухлыми ручонками, исчез.

– Золото, – в один голос сказали Гарри и Миша. Но Джейсон, сомневаясь, покачал головой.

– Вряд ли, друзья мои. – Задумчиво сказал он. – Не все так просто. Из-за паршивого золота закручивать такую комбинацию…

– А Посредники работают с кем угодно? – спросил я. – Со всяким, кто заплатит?

– В общем-то, да. – Вампир поежился. – За большие деньги все, что угодно!

– Значит, нужно дождаться завтра, и пресануть этих Посредников! – сказал я, и потер руки.

– Пожалуй, сначала проследим, и вычислим заказчика, – остановил меня Миша. – Спешить не следует.

Гарри кивнул.

– Мы не знаем, с кем имеем дело. А если это кто-то из красного сектора?

– Откуда? – поднял брови Джейсон.

– Ну это у нас так принято! – потряс Гарри рукой. – Было… Классификация такая… Зеленый, серый, и красный, – по степени опасности. – Посредники, хомники, там… – это зеленый. Вообще неподконтрольный. Серый – полиморфы, логусы, вампиры. Красный – гулы и граморы.

– А наны? А Безликие? – не выдержал я

– Не знаю… – ответил Гарри – С ними группа не работала. Об этих самых нанах я вообще недавно услышал.

– Кто такие хомники? – поинтересовался Миша.

Гарри махнул рукой.

– А, такие же коротышки, вроде Посредников. По сути, те же самые Посредники, которые не имеют отношения к организации Собраний.

– Бредовая какая-то сортировка, – заспорил я. – Так классифицировать…

– Короче, – подытожил Голубых. – Возвращаемся в номер, докладываем нашему шефу, и ждем завтра. Потом посмотрел на Гарри, и непонятно заметил:

– А кто-то говорил, что знает лишь о четырех…

Нестройной группой мы медленно пошли обратно.

Когда мы проходили мимо мраморных, крытых ковром ступеней, ведущих в другой зал, Джейсон толкнул меня.

– Глядите! – вполголоса сказал он. – Там, возле каната!

В глубине зала, в нише, почти скрытой от посторонних глаз растущими в кадках пальмами, в кожаном кресле сидел, откинув назад голову, сухонький прилизанный старичок с закрытыми глазами, погруженный в экстаз.

Так, по крайней мере, мне показалось.

Когда один из игроков в сердцах отошел от рулетки, сидящий аж подернулся.

– Логус. – Констатировал Гарри. – Ну и что?

– Как что? – Джейсон поправил ремень, размещая пряжку точно по центру. – Они тут постоянно трутся.

– Общепит какой-то, – сказал я, во все глаза рассматривая старика. Обычный дед, ничего особенного.

– Еще бы! – сказал Миша, трогая затылок. – Тут эмоций столько, что мама не горюй!

– Эй! – Гарри тронул вампира за локоть. – Это не наш клоун?

В толпе был виден Бенджамин, торопливо проталкивающийся к выходу.

– Странно, – проговорил художник, и зашагал к нему.

Мы не сговариваясь, двинулись следом.

На пути попалась стайка говорливых корейцев. Мы благоразумно обтекли ее, а не сориентировавшийся вовремя Миша, словно ледокол, медленно двинулся сквозь толпу, подняв руки вверх, в виде буквы «Т». Бахрома с куртки свисала, щекоча низкорослым азиатам лица.

С каменным лицом комитетчика Голубых стоически шел против течения.

Джейсон закудахтал. Я тоже хихикнул.

Тем временем Бенджамин завернул за угол.

Мы посмотрели друг на друга, а потом бросились вперед.

Толстяк исчез.

Небольшой зал с диванчиками и огромным телевизорам, если не считать нескольких людей, был пуст.

– Черт! – нервно сказал вампир и стал тускнеть.

– Подожди! – Гарри указал на полускрытую выступом стены дверь с надписью «Служебный вход».

Очутившись возле двери, я рванул ручку. Заперто.

– Ломай! – скомандовал Джейсон.

– Ты с ума сошел? – удивился я. – Полно же людей.

Вампир приложил ухо к двери. На его лбу собрались морщины.

– Ну-ка, постучи! – вполголоса сказал он.

Я послушно постучался.

– Внимание! – вампир отпрянул от двери.

– Отводи глаза. – Бросил я, отступая от двери.

Дверь отворилась, и Гарри тут же ввинтился в образовавшуюся щель. Высокий, выше его почти на голову огромный темнокожий охранник получил легкий хлопок по горлу и тут же осел, закатив глаза.

Мы протиснулись следом.

– Без жертв не получается? – спросил Миша, быстро идя вдоль ряда одинаковых дверей.

– Времени нет, – парировал Гарри. – В следующий раз сам пойдешь первым!

– Тогда понятно, почему ты тех вырубил! – не удержался Голубых.

– Заткнитесь, оба! – приказал Джейсон. – Слышите?

Но мы ничего не слышали. Коридор закончился лестницей.

– Вниз! – скомандовал вампир.

Мы с шумом бросились по ступеням.

Два пролета, и лестница вывела нас в подвал. Не такой, разумеется, как в домах советской постройки. Этот больше напоминал научную лабораторию.

Едва слышно работали какие-то агрегаты, системы кондиционирования и прочие машины.

Метрах в двадцати на гладком бетонном полу виднелось что-то темное.

Я метнулся вперед.

Безуспешно пытающийся встать Бенджамин, неловко собирающий рассыпавшиеся по полу фишки. Его яйцеобразная голова была разбита, и вся левая часть черепа намокла от крови.

Едва я приблизился, как свет потух. Тусклое освещение с лестничной клетки едва охватывало пять-десять процентов общей площади. Остальная часть подвала тонула во тьме.

Мужики сориентировались быстро.

Джейсон исчез, Гарри боковым сальто ловко ушел в сторону, а Миша присел, на ходу доставая пистолет.

– Эй, – я осторожно потрогал Посредника за плечо. – Ты как?

– Ва-ва-ва… – Бормотал Бенджамин, скребя пальчиками по полу. Жетоны выскальзывали у него из рук, но несмотря на это, он упорно пытался их собрать.

Это контузия, или он что-то говорит на своем посредническом языке?

Я присел на корточки.

В ту же секунду над моей головой что-то вжикнуло, и с грохотом выбив кусок плитки из противоположной стены, звякнув, упало на пол.

Темнота ожила. На меня бросился некто, ниже меня ростом, с невероятно широкими плечами. Так, по крайней мере, мне показалось.

Перескочив через бормочущего Бенджамина, я одним движением сбил нападающего с ног.

В стороне послышалась какая-то возня, и негромко выстрелил пистолет.

Бенджамин всхрапнул, и завалился на спину.

Послышался топот, и дверной проем загородили две тени.

Дрогнули, загораясь лампы в потолке.

Бледный Гарри рывком отпрыгнул в тень, и несколько раз резко присел на корточки. Послышался рвущийся звук, а затем вздох облегчения.

И размазанный силуэт рванулся вперед, закручивая невообразимый пируэт.

Оба охранника синхронно упали на пол. Откуда-то сзади Джейсон зааплодировал.

– Ну ты и урод, братец! – негромко сказал ему Гарри, подтягивая лопнувшие джинсы.

Вампир довольно засмеялся.

– Чисто? – послышался Мишин голос.

Я огляделся.

Один, которого вырубил, валялся у моих ног. Миша отключил еще одного. Гарри – двух.

Четыре.

Подошел усмехающийся вампир, таща за волосы какого-то упирающегося мужика.

– Грязная работа, – сказал он, рывком швыряя того на пол.

– Кто это? – спросил я, подходя. – Человек?

– Угу. – Джейсон сунул руки в карманы, и брезгливо рассматривал недавнего агрессора. – Он самый.

– Ты как? – я похлопал Бенджамина по щекам. После каждой пощечины у меня на руках оставались следы пудры, открывая странную, серовато-зеленую кожу.

Вот так Бенджамин!

Посредник осторожно открыл глаза и огляделся. На носу его повисла большая мутная сопля.

– Кто это был? – спросил его вампир.

Я помог коротышке встать.

– Деньги, деньги, – бормотал он.

– Тебя ограбить хотели? – не понял я.

– Сказали – предатель! – пробормотал Бенджамин, и шмыгнув носом, потрогал рану.

– Вот как! – со странной интонацией сказал Джейсон и схватил уцелевшего за воротник. Он уставился тому в глаза, и подождав, разжал пальцы.

Мужик стоял покачиваясь, словно слесарь-сантехник на свадьбе.

– Приказ… Приказ. Убить его. – Негромко говорил он. Глаза его при этом были стеклянными, как пуговицы.

Джейсон нахмурился.

– Слушай, давай быстрее! – поторопил его Миша. – Сейчас охраны набежит – невидимо.

– Джойс сказал, убить. Джойс сказал… – словно верховный жрец, вещал мужик.

– Все – Джейсон повернулся к нам. – Больше ничего.

– Будем искать Джойса? – спросил я.

– Да ну нахрен! – вскинул подбородок Миша. – Делать нам нечего! Есть и поважнее дела…

– Так, пора уходить! – сказал Гарри.

Джейсон вздохнул и ударил кулаком о ладонь.

Мужик обмяк и рухнул на пол.

– Ты чего делаешь? – всполошился я. – Не надо никого убивать!

– А ты что же? – Отмахнулся Джейсон. – Сам тоже хорош!

Чувствуя, как замирает в животе, я очутился возле подбитого мной соперника.

И холодея, потрогал его.

Пульс был, и довольно отчетливый.

Ноги ослабели, и я еле встал.

– Артур прав, – твердо сказал Михаил. – Не надо убивать. Он все равно ничего не сделает.

Я выразительно посмотрел на вампира.

– Вот тебе Дайрон задницу надерет!

Джейсон заколебался и глянул на Гарри.

– Что смотришь, кошмар донора? – огрызнулся тот. – Снимай блок!

Вампир покачал головой, и наступил ногой на грудь лежавшему. Когда он снял этот пресловутый блок, я не заметил, но мужик дернулся и задышал.

– Уходим. – Сказал художник.

II

Отправив Бенджамина домой на такси, мы вернулись в номер.

– У тебя есть идеи насчет груза? – спросил Миша Дайрона, когда мы рассказали о происшедшем.

Тот покачал головой.

– Идей – полно. Конкретных – нет.

– Понятно. – Разочарованно сказал Голубых. – Но проверить же нужно…

– Вот и займись. – Сказал Дайрон. – Ты же больше, чем кто-либо из присутствующих знаешь, что нужно делать!

Миша усмехнулся.

– Никогда бы не подумал, что навыки понадобятся, чтобы отрабатывать такие объекты… Все эти Джойсы и Борисы…

– Ребята! – Негромко сказала Марго, смотревшая новости. – Скорее!

Она увеличила громкость.

– …мнению экспертов, произошел вследствие утечки газа. Резиденция получила значительные повреждения, на текущий момент количество погибших составляет двадцать шесть человек, ранены восемнадцать, но точное число пока неизвестно – ведутся спасательные работы…

На экране мелькали спасатели, носилки и клубы дыма. Какой-то дворец с обвалившейся башней и несколько подъемных кранов вокруг.

Гарри встревожено посмотрел на мальчишку. Тот кивнул.

– Это здание Совета. – Глухо сказал он.

– Я думал, что оно будет посолиднее, – сказал я.

– Так и есть, – согласился Дайрон. – Заседания проходили в двадцати метрах под землей. Совету конец.

– Почему? – спросила Марго. – Разве двадцать шесть человек…

Дайрон покачал головой.

– Это внешние повреждения, – сказал он. – Готов держать пари, что внизу ничего не осталось. Взрыв был очень мощным.

– Но смысл? – спросил вампир, закуривая. – Если власть вашего Совета была формальной, к чему лишние жертвы?

– С чего ты взял? – возразил Гарри. – Именно поэтому!

Он помолчал и добавил:

– Теперь-то они поверили предупреждению!

– Тебя это утешает? – мрачно спросил Дайрон, усаживаясь в кресло. Он поерзал, устраиваясь поудобнее, и соединив кончики пальцев, сказал:

– По меньшей мере, половина членов Совета имели огромное влияние и связи. В странах, которые представляли… Теперь ситуация начнет кардинально меняться…

– Лучше скажи, – попросил я, – это подпадает под рамки твоего вмешательства? Или этого недостаточно.

Дайрон задумался.

– На самой грани… Ведь взрыв, скорее всего, был устроен людьми. Пусть и по заказу не-людей… Прежний я, пожалуй, ждал бы… – он замолчал.

– Черт ногу сломит в вашем этом равновесии, – мрачно сказал Миша. – Надо как-то действовать, пока они не проникли во власть…

– Уже. – Сказал Дайрон, неподвижно смотря в одну точку.

– Что – уже? – не понял я. – Проникли?

– Нужно смотреть новости! – веско сказал Дайрон. – Там рассказывают обо всем!

– Но я не видал за последнюю неделю новых президентов или премьеров! – покачал головой Гарри.

– Далеко не во всех случаях президент управляет страной лично, – дымя сигаретой, заметил вампир. – Власть не всегда подразумевает ключевых постов…

– Короче, вампиры-граморы решили прибрать к рукам эту самую власть… – заключил я.

Джейсон дернулся, но смолчал.

– Не думаю, что это они… – задумчиво сказал Дайрон. – Это Кукловод…

– Кто? – В один голос спросили мы с Гарри.

Дайрон осекся.

– Не кажется ли тебе, любезный друг, что ты нам многого не договариваешь… – прищурился вампир.

– Это для вашего же блага, – серьезно ответил мальчишка и закрыл глаза.

– Отлично! – Джейсон размял окурок в пепельнице. – Доверием между нами не пахнет, так?

Дайрон промолчал.

Повисла неловкая пауза.

Маргарита щелкнула пультом.

– …запуск планируется уже на послезавтра, двадцать восьмое июня. К нашей звезде будет запущен зонд со специальной аппаратурой, что наконец-то позволит приблизиться к разгадке солнечных бурь. Руководитель корпорации «Сого» Омацу Акимура на пресс-конференции заявил, что технология, разработанная компанией, позволит существенно сэкономить затраты горючего, используя принцип солнечного ветра… – Послышался голос дикторши.

– Бред. – Прокомментировал вампир. – Солнечный ветер будет тормозить ракету, и его принцип никак не использовать!

– Ну оговорилась девчонка, – отмахнулся Миша. – И принцип, это, между прочим, не сам солнечный ветер…

– Этот твой Кукловод? – наконец, спросил я. – Это, случаем не тот, который проводил Собрание на Украине?

У Дайрона дрогнуло веко.

– Так-так… – вкрадчиво сказал Джейсон. – Ну-ка поподробнее…

– Извольте. Я считаю… – Я посмотрел на мрачно молчавшего Мишу и поправился:

– Мы считаем, что этот товарищ… Кукловод, это… – я замялся. – Дьявол.

Вопреки моему ожиданию, никто не засмеялся.

Марго вздрогнула.

– Причем здесь дьявол? – усомнился Гарри. – Об этом вообще речь не идет!

Я посмотрел на Дайрона.

И подумал, что в имени Дайрон столько же букв, как и в слове дьявол.

Мальчишка упорно молчал.

– Я… не знаю, – наконец сказал он.

– Вообще-то, – стал вслух размышлять вампир, – должно же что-то существовать в противовес ипостаси Бога?

– Перестань, – неуверенно произнес мальчишка. – Ты начитался не тех книг, Джейсон!

– Мир стоит на равновесии, – ответил вампир. – А значит, обратная величина Богу есть дьявол.

– Какому Богу? – раздраженно спросил мальчишка. – Что такое дьявол?

– Воплощение зла! – любезно подсказал Джейсон.

– А причем тут я! Если дьявол и существует, то уж никак не в противовес мне! Тогда я слишком уж я незначителен для него!!

Маргарита всплеснула руками.

– И вообще, – завелся мальчишка, я никогда прежде таким его не видел, – что ты знаешь о мире!

– Да успокойся! – Джейсон дружелюбно похлопал мальчишку по плечу. – Чего ты раскипятился? Не знаю я ничего, не знаю!

– Ладно, – подвел я итог. – Что будем делать? Мне вот новый телефон нужен! И нормальная одежда. Давайте, может, этим озаботимся?

III

Спустя сутки мы с Мишей сидели в арендованном «Додже Авенджере» и поджидали Посредников.

Я вертел в руках новенький телефон, купленный утром. Хорошая новость была в том, что аппарат был крутой, с навороченными характеристиками.

Плохая, что такое счастье выпало не только мне. Другие тоже экипировались. Для этого у мальчишки в рюкзаке нашлась солидная пачка денег.

И когда мы отоваривались в местном супермаркете, в филиале электроники, и в магазине одежды, у продавцов глаза на лоб лезли от налички – вещи-то мы брали дорогие.

Ну а что, может быть, мы в казино выиграли!

Короче говоря, Бенджамин пришел в себя, передал адрес Джейсону, получил еще фишек, и замазав гримом следы от бандитских пуль, успокоился.

Я немного нервничал, Миша, судя по всему, тоже.

Задание мы получили четкое. Проследить за Транспортом, и по возможности узнать, что внутри.

Как наиболее опытный и компетентный в делах подобного рода, Миша возглавил операцию. Я же, как дополнительная страховка, был на подхвате. Для первого раза – грех жаловаться.

Короче, полтора часа мы тупо сидели. Я откровенно скучал. Два раза сбегал отлить, а больше заняться было нечем. Музыку Миша не разрешил включать громко, а тихо – не было смысла… Наушники я не взял, читать было нечего.

– Слушай, – сказал я. – Можно спросить?

– Валяй, – разрешил Миша.

– А что там тебе Дайрон втирал? Там, на крыше.

Миша вздохнул, и отвернулся.

Я тоже молчал.

Минут через пять Голубых неохотно ответил:

– Он сказал, чтобы я никому не говорил об этом!

Ясно. Теперь не узнаем…

Ворота отворились и на проезжую часть выехал автобус. Обычный автобус. Вернее, автобус-то необычный – полтора этажа, тонированные стекла, и яркие надписи вдоль кузова. Такие я видел только на фотографиях – вживую не приходилось.

В подобных автобусах разъезжают звезды и политики. Где по нескольку уборных, «настоящая» джакузи, бар, камин и прочие атрибуты звездного обихода.

Но на транспорт неведомых Посредников автобус никак не тянул. Проехав несколько кварталов, Миша озабоченно сказал:

– Боюсь, мы не за теми охотимся. Что-то мало они похожи на службу доставки.

Я мудро промолчал.

На следующем повороте на Стрип мы отстали.

А в хвост автобусу пристроилась серая «Хонда Цивик».

Джейсон и Гарри перехватили эстафетную палочку.

Мы поехали в объезд.

– Слишком мало машин. – Вскользь заметил Миша, сосредоточенно следя за дорогой. – Так и спалиться недолго!

– Ну если ехать по пустой трассе… А сколько километров?

– До Лос-Анджелеса? Где-то пятьсот пятьдесят. А что?

– Как ты представляешь себе ехать пятьсот километров? – удивился я. – Мы ж с ума сойдем!

Миша усмехнулся.

– После того мочилова, это разве трудности?

– Лучше тяжело, но быстро, нежели нудно, но долго! – сверкнул я афоризмом.

– Поглядим!

Километров пятьдесят-шестьдесят мы тупо скучали. По крайней мере, я. Вести машину мне не хотелось, а делать было решительно нечего.

От основного шоссе влево уходила пустынная дорога поменьше, и автобус свернул на нее. Мы тоже.

Бесконечная, идеально ровная дорога с яркой, контрастной разметкой. И по сторонам ее поля, заросшие редкими клочками тусклой зеленой травы, вперемешку с вялыми кустами.

А потом нам повезло.

Нас обогнал «Хаммер». Тот самый, классический.

Стекло со стороны правого пассажира опустилось и не обращая на нас никакого внимания, сухая автоматная очередь нарушила песню ветра.

Пули глухо отрикошетили от сверкающего покрытия автобуса.

На трассе было пусто.

Пацаны где-то отстали, и мы оказались, таким образом, единственными свидетелями происходящего.

Вот с оружием я работать не умею. Учитывая мои новые способности, я все же вряд ли смогу уворачиваться от пуль. А если ранение… Будет плохо. Регенерация у меня не такая, как у того же Джейсона, и раны не смогут затягиваться, как у жидкого терминатора Т-1000.

А если какая-то шальная пуля попадет в сердце или голову… Это будет совсем плохо.

А теперь о хорошем.

Миша дернул руль, и тут же выровнял машину. Если нападающие и поняли, что мы следим, то на их реакции это не отразилось – автоматчик так же поливал огнем автобус.

Впрочем, не автоматчик.

– Эге! – прищурившись, сказал Миша, не особо нервничая. – А у него пулемет! Ничего себе!

Это он о стрелке или об автобусе?

Поняв, что металл обшивки не пробить – лакированные надписи даже не поцарапало, пулеметчик переключился на шины.

И через десять секунд перестал. Пулемет растерянно хрюкнул и замолчал. Автобус так же мчался вперед, и колеса крутились, как ни в чем не бывало!

Покрышки, разорванные выстрелами, усердно вращались, несмотря на то, что половина из них превратилась в тряпки.

– Опа-це! – восхищенно воскликнул Голубых. – Твою мать! Вот это да!

– Чего? – не понял я, внимательно вглядываясь.

– Чего? Да это ж муляжи! Они просто крутятся, не видишь? Круто придумано!

И не смотря на серьезность ситуации, Миша рассмеялся.

Действительно, автобус скорее летел, чем ехал! И колеса крутились просто так. Свисающие лоскуты покрышек даже не вминались в асфальт под тяжестью кузова, чего быть не может, а просто телепались себе, подчиняясь двум силам: центробежной и тяготения.

– Ага. – Бормотал Миша, сжимая руль. – Маскирующий фактор…

Вон оно что! Действительно, летающий автобус в городе – это, как минимум, странно. И привлечет ненужное внимание. Достаточно одного зеваки с мобилой, чтобы оригинальное средство передвижение попало в Интернет.

И клиентура у Посредников разбежится.

Но и в сложившейся ситуации приятного было мало. Сколько времени эти гопники будут ехать и стрелять? Пока не закончится бензин или патроны.

А потом что?

Похоже, та же мысль пришла в голову и нападающим.

Стрелок повозился, и выставил в окно очень подозрительную трубу.

Которая негромко пыхнула, и огромный гудящий шар как-то неспешно, если принять во внимание скорость, с которой мчались автомобили, нырнул под автобус. И там взорвался.

Автобус вильнул, сильно заваливаясь набок, но в последний момент водителю удалось выровнять его.

– … твою мать! – заорал Миша, не сдерживаясь. – Плазмомет! Где ж они его откопали, а?

Меня волновало другое.

– А сколько там зарядов?

– Не бойся, – усмехнулся Миша, – на нас не хвати…

В этот момент труба полыхнула второй раз.

Или заряд был помощнее, или попадание удачнее, но заднюю половину автобуса подбросило вверх где-то на метр.

Из трубы вылетел третий шар.

Автобус со скрежетом упал на бок и его поволокло наискось к обочине. Показалось темное днище, в котором, виднелись идущие ровными рядами отверстия.

Ну точь-в-точь, горелки на газовой плите.

Конфорки вибрировали, создавая мощную тягу.

Но было поздно.

Еще две шаровые молнии выключили «печку» окончательно.

Автобус протянуло по асфальту и выкинуло на покрытую выгоревшей травой землю. Он лежал на правом боку, асинхронно вращая рваными колесами.

– А теперь что? – ехидно поинтересовался я.

– Да что… – напряженно сказал Голубых. – Если что, у меня есть граната…

Ну супер, твою мать! Чисто русский способ решать проблемы…

– Объезжай джип! – скомандовал я.

Миша бросил на меня удивленный взгляд, но увеличил скорость.

«Хаммер» тем временем притормозил, задняя дверь открылась, и на асфальт выпрыгнул какой-то мужик в джинсах, кожаной куртке и косынке. Словно байкер.

Байкер сделал шаг и повернулся в нашу сторону, выжидая.

До него оставалось метров двести.

– Не, не так… Тормози рядом. – Пробормотал я.

– Ты определись сначала, – напряженно сказал Миша, сбавляя скорость.

Я боялся одного – как бы этот мужик не добрался до своего бластера.

Миша медленно остановился.

Я медленно вышел, соображая, что к чему.

Увы, то состояние, которое меня посетило в аэропорту Лондона, когда я одним мановением руки посеял панику среди гемоглобинозависимых, сейчас не пожелало посетить меня.

И как быть с языковой проблемой, подумалось мне. Ведь Дайрона-то рядом нет!

– Как насчет развернуться и исчезнуть? – спросил меня байкер. По-английски. Автономный переводчик значит, работает?

– А как насчет поговорить? – отвечал я, приближаясь.

Мужик оглядел меня с головы до ног.

Хлопнула дверца, и водитель покинул «Хаммер».

Ага, сейчас будут меня вдвоем лупить…

Но я ошибся.

Водитель, вдруг стал похож на ледяную скульптуру, которые частенько показывают по телевизору, и размазавшись, рванулся к «Доджу».

Вампиры! Наверное…

Бежать к Мише смысла не было – за двумя зайцами, как известно… Пусть продержится пока сам!

И я прыгнул к байкеру. Он спокойно поджидал меня, очевидно не сомневаясь в своей неуязвимости. И очень хорошо.

Классический «Йоко-Гери-Кикоми» отправил его прямо на «горелки». Он летел с шумом, основательно, словно полный книг шкаф, в который врезался таран. Грохнулся и сполз на землю.

Мимоходом я подумал о том, что сделал это без малейшего усилия – как физического, так и морального.

Когда на ногах нет грузов, это, знаете…

Я обернулся.

Ко мне стремительными зигзагами плыла полупрозрачная фигура. Надеюсь, что ему в голову не придет прибегнуть к огнестрельному оружию.

Я сделал вид, что не вижу ее – не хватало еще гоняться по всей трассе!

Когда вампир оказался в полуметре, я неожиданно выбросил руку. И промахнулся. Плечи и локти словно сжали тисками.

В голове промелькнуло, что если он сейчас отведает моей крови, то свихнется. Но это не слишком-то успокаивало…

Твою налево! Мысль о том, что шею сейчас прокусит какой-то урод, взбесила. И я развернулся, таща на себе мужика.

И почувствовал, как его тело дергается. И почти одновременно услышал выстрелы.

Я насчитал семь. И с каждым вампир вздрагивал все слабее. В принципе, его можно было бы и застрелить…

Хорошо еще, что мне хватило ума удерживать тело на себе.

На пятом выстреле он странно вздохнул, и наклонился вперед, очевидно, пытаясь вернуть потраченные калории. Но следующие два выстрела не позволили ему этого сделать.

Тело обмякло, и я с отвращением его сбросил.

Миша медленно подходил, держа вытянутой руку с пистолетом.

– Ну! – нетерпеливо сказал я. – Давай уже!

– Чего? – удивился Миша, опуская пистолет.

– Дуй давай!

Миша ухмыльнулся и подул в ствол.

– Чертов Голливуд! – голосом гнусавого переводчика сказал он.

Я перевернул вампира. На спине растекалось красное пятно, размером с хороший поднос. Какая яркая кровь… Если б не Миша, она вполне могла бы быть моей…

Это уже четвертый. Вырубленный с моим участием. Главное, чтобы это не вошло в привычку…

А третий лежал с закрытыми глазами. Видно, сильно оглушило.

– Главное, чтоб не было свидетелей, – послышалось за спиной.

– Сможешь их как-то связать? – спросил я.

– А его-то нахрена? – недоуменно спросил Голубых. – Ему ж … полный!

– Про слово «регенерация» слыхал? – поинтересовался я, забираясь на борт автобуса, метра два с лишним. – Так вот это оно самое! А там как хочешь… Оживет – тебе ж хуже.

– Да какая регенерация? – крикнул Миша снизу. – Я ему артерию пробил, сердце и обе почки. Это как минимум!

– Вот бы тебя кто-нибудь послушал! – отозвался я, идя по красивой надписи «TRAVEL». – Полиция, например… Ни за что мужика убил! Помнишь, что Дайрон говорил! Никого не убивать!

– Да иди ты в баню!.. – неуверенно сказал Голубых.

– Ну-ну. Как от трупов избавляться будешь?

– Лучше б спасибо сказал! – донеслось сзади.

– Спасибо!

О том, что было бы, доберись вампир до «Доджа», я промолчал.

Подпрыгнув, я огляделся.

На трассе было пусто.

Где, хотел бы я знать, застряли Гарри и Джейсон?

Дойдя до кабины водителя, я присел на корточки и постучал в окно. Сквозь тонированное стекло был виден едва различимый шевелящийся силуэт. Кто-то или что-то тяжело ворочалось внутри.

Как, интересно, водитель не упал вниз, к дверям? Пристегнутый, наверное. Практическая польза ремней безопасности налицо.

– Эй! – постучал я в окно. – Все в порядке? Вам нужна помощь?

Идиотство, не правда ли? Но именно так американцы разговаривают в фильмах.

Внутри что-то возилось.

Загудел мотор – Миша подогнал «Додж» поближе.

– Эй! – В его сторону крикнул я. – Брось что-нибудь тяжелое!

– Кусок рельса сойдет? – отозвался Миша. – Тут метра полтора, я один не справлюсь!

В полном обалдении от такого сообщения, я свесил с борта голову.

Миша куском скотча аккуратно связывал вампирам руки.

Я покачал головой и спрыгнул вниз, к «Хаммеру». И осторожно распахнул двери.

Внутри было много всего. Так много, что разбегались глаза.

Видать, вампиры подошли к делу основательно. Сумки с инструментами, что-то, очень похожее на взрывчатку, оружие – полным-полно того, что так любят особи мужского пола.

Порывшись в сумке, я выбрал похожий на клевец молоток и залез обратно.

Бабах! – Молоток отскочил от стекла. Бронированное. Это не удивительно – на то они и Посредники, чтобы обеспечивать нереальные заказы.

Чтобы бандиты с большой дороги не смогли взять этот дилижанс.

Стоп. Но я же не обычный бандит! Я круче вампиров. Я…

Я размахнулся и со всей силы ударил в стекло.

И… Ничего.

Я потрогал горячий носик молотка и задумался. Если оттуда не откроют, толку не будет. А они, ясное дело, на это не пойдут… И будут куковать внутри своего металлического гроба, пока кто-то не сообщит в полицию.

А вот если позвонить Бенджамину…

– Миша! – позвал я.

– Чего? – отозвался тот, вкусно скрипя лентой.

– Где наши коллеги, мать их? – Я бросил молоток, и подпрыгнул, оглядываясь.

Пусто.

– Да сам удивляюсь! – невозмутимо сказал Миша. – Пора бы!

– Если сейчас подъедет полиция… – начал я.

– Уже звоню!

Я подошел к краю, и посмотрел вниз.

Миша держал телефон у уха.

Я по-турецки уселся на нагретый металл и стал ждать.

– Ну! – послышался голос. – Какого вы там застряли? У нас тут, между прочим, один трехсотый, один двухсотый!

Я прислушался.

– Одного завалили, другой контуженный, говорю! – заорал Миша. – И автобус на боку лежит! Сколько можно жопу чесать! Сейчас менты понаедут и адье!..

Пауза.

– Ну так и что? Мы тут причем! Нам какое задание Бог велел выполнять?.. Жду!

Я покачал головой.

И еще раз врезал по стеклу. Безрезультатно.

– Не шуми!

Я спрыгнул вниз.

Оба вампира напоминали спеленатые мумии. Миша обмотал их так, словно это было единственным условием спасения человечества. Впрочем, кто его знает…

– Боюсь, не загнется ли? – Голубых кивнул на подстреленного.

Я пожал плечами. По крайней мере, пусть скажет спасибо, что кровотечение ему перекрыли.

– Туда ему и дорога! Будет знать, как… Что там?

– Да, говорят, что кругом одни кордоны! Что за бред! – Миша вытер рукавом лоб. – Может, это из-за нашего автобуса?

– А чего тогда один только джип? Вряд ли! – засомневался я.

– В любом случае, это ненормально!

– У меня последние пять… дней все ненормально, – вздохнул я. – Они скоро будут?

– Минут через пятнадцать…

– А мы что будем делать? Может, пусть Джейсон наберет Бенджамина?

Миша покачал головой, и взял за ноги байкера.

– И что? Скажет, что здесь лежит ихний взорванный транспорт? Ты что, совсем? К тому же, он полный дебил, этот Бенджамин! Ты что, не понял? Толку с него…

– Там кто-то шевелится, – показал я на кабину. – Если начнем ломать, он заблокируется, или подорвется… Тогда что?.. Кстати, там взрывчатки полно!

Миша оттащил байкера в «Хаммер» и вернулся за раненым.

– Что, что! – передразнил он. – Сами откроем!

Слова у Миши с делом не расходились.

Порывшись в сумке, он притащил какие-то четыре шарика, словно из пластилина, сноровисто прилепил их к заднему стеклу автобуса и соединил мягким шнуром.

Я с интересом следил за его действиями.

Потом он воткнул в шарики металлические стержни, очевидно детонаторы, и подкрутил на них колпачки.

– Ты это, рассказывай, что делаешь! – Предложил я широкой спине с шевелящимися под курткой лопатками.

– Меньше знаешь…

– Да не очень-то и хотелось!

– Я серьезно! – Сказал Миша. – Не в обиду!

Я промолчал.

– Отходим! – скомандовал Голубых.

– Куда? – спросил я. – Бежать-то?

– Никуда бежать не надо!

Мы отошли метров на пять, и Миша нажал кнопку.

– Бабах! – Крикнул он. Я послушно моргнул.

Ничего не произошло.

– Шутка! – хмыкнул Миша. И послышался звук, словно лопнул надутый полиэтиленовый пакет.

Заднее стекло рассыпалось неровными кусками.

Миша ногой расчистил проход, и заглянул внутрь.

– Ну? – не выдержал я. – Что там?

– Темно. – Лаконично сообщил Голубых.

Я оттолкнул его и заглянул сам. Действительно темно. Не так темно, как в автомобиле с затемненными стеклами, или в комнате с задернутыми шторами, а ТЕМНО.

Хоть глаз выколи.

Свет, падающий сквозь пробоину, исчезал в полуметре от входа. Там, где стояла иссиня-черная стена темноты.

Словно чернила в аквариуме.

Стараясь не задеть торчащие осколки, я протиснулся внутрь и осторожно сделал шаг вперед. И еще. Постарался коснуться этой стены. Ничего.

Я шагнул вперед, сквозь завесу тьмы, и оказался в странном коридорчике. Слабенькие лампочки освещения испускали неуверенный голубоватый свет, придавая обстановке какую-то нереальность.

«Словно в манге» – почему-то подумалось мне.

За моей стеной вставала та же стена, кроме света, не пропускающая также и звук.

Раздалось сопение, и словно из портала появился Миша.

– Круто! – сказал он.

Не оборачиваясь, я кивнул.

Пройдя метра два, коридор поворачивал в сторону. Это если бы автобус стоял. А так мне пришлось лезть вверх.

Я залез и… стал на решетку. В конце комнаты виднелась закрытая дверца. Благодаря своим новым способностям я прекрасно видел в этом, с позволения сказать, полумраке.

Весь пол был уставлен клетками. Такими, как в собачьем приюте. Только вместо собак в них сидели дети. Маленькие, лет трех-четырех. Или меньше, я в этом не особо разбираюсь.

И сейчас я стоял прямо на дверцах.

– Охренеть! – вслух подумал я.

Услышав мой голос, малыши завозились в клетках.

Некоторые заревели, другие стали протягивать крохотные пальчики вверх.

Согнувшись в три погибели, и осторожно переставляя ноги, чтобы не наступить им на ручки, я прошел вперед.

– Охренеть! – послышалось сзади.

– Осторожно! – сказал я.

Дети стали реветь.

– Если наш узнает, Посредникам будет полная жопа! – пробормотал Миша. – Не сразу, конечно…

– А если это не они? – спросил я, пробираясь вперед.

– В смысле, вслепую везут?

– Угу.

– Все может быть… – Миша включил фонарик, и светлое пятно дернулось, вырывая у скупого освещения перепуганные личики, наполовину скрытые сверкающими прутьями. – Нужно их отсюда как-то вытащить…

Он чем-то позвенел.

– А замки тут… Не знаю, как быть…

Его голос прервали срывающиеся крики:

– Ола! Ола!

Картавя, дети стали повторять это слово. Что, интересно, это значит?

Я аккуратно перебрался в конец помещения и попытался отворить дверь. Она не подавалась.

Миша светил мне.

Я подергал-подергал ручку, и вернулся обратно.

– Так, давай их вытягивать отсюда! – скомандовал я.

– Как?

Действительно, как? Но если замки такие сложные, может, проще вытянуть клетки?

Оказалось, не проще.

– Там, в джипе, должна быть болгарка! – поразмыслив, прикинул Миша и полез обратно.

Я осторожно потрогал торчащий сквозь прутья детский пальчик.

– Ю ола? – послышался тоненький голосок. На меня смотрели огромные глазищи.

Мальчик или девочка? Я всмотрелся. Похоже, что девочка.

Ужас.

Всего было восемь клеток. Одна пустовала. В первой сидела девочка, в остальных шести – мальчики.

Почти семь стариков и одна девушка. Или принцесса и шесть гномов.

Это было бы смешно, если б не было так страшно. И печально.

Куда могли везти детей эти нелепые уроды? На органы? На кровь? Еще зачем-то? Чтобы вырастить себе рабов?

Да что там! А сколько подобного творится сейчас в мире?! И не стоит обвинять чужих в своих бедах. Девяносто пять процентов зла творят сами люди. А плохие поступки по отношению к другому виду не так уж и ужасны…

И я твердо понял, что никуда не уйду, пока не вытащу отсюда всех до одного детей. И эту девочку первую!

Появился Миша, по грудь, словно бюст полководцу, выглядывая над выступом.

– Принес? – спросил я.

– Отойди.

Я взял девочку за пальчик, и просунул палец второй руки сквозь прутья. Она схватилась за него ручкой.

Теперь не сунется под диск.

Пила загудела и с противным воем вгрызлась в металл.

Дети дружно заревели.

Меньше чем через минуту дверца звякнула.

С трудом освободив пальцы, я подхватил девочку на руки. И почувствовал мокрые штанишки.

Видать, Посредники зажали даже на памперсы…

– Следующий! – вытирая пот со лба, сказал Миша.

– Погоди! – сказал я. – Они ж разбегутся!

– Точно, – пробормотал Миша. – Тогда ты пили, и передавай мне по одному…

Потом посмотрел на вцепившуюся в меня девочку и покачал головой.

– Лучше иди туда, а я буду пилить, и по одному тебе вытаскивать!

Стараясь не зацепить малышку, я выбрался в первую комнату, с голубыми лампами. Увидев их, девочка заревела.

– Тихо, тихо! – я погладил ее по голове, и осторожно выглянул наружу.

И зажмурился.

Когда глаза привыкли, я осмотрелся. Тишина. Я нырнул обратно.

– Принимай гостей! – За шиворот Миша вытащил маленького толстого мальчика, осторожно поставил его на ноги, и полез обратно.

Я осторожно взял толстячка на руки. Девочка сперва настороженно смотрела на него, потом, смешно сморщив носик, принюхалась, и успокоилась.

Тогда насторожился я.

И вытащив обоих детей на свет, пока они жмурились, закрываясь ручонками, осмотрел их.

Ну, супер!

Насчет мальчика не уверен, но у девочки ясно проглядывали маленькие клычки.

Ох-ре-неть!

– Миша! – заорал я.

IV

– Дела!.. – Широкой ладонью Голубых вытер вспотевший лоб. – И что теперь делать?

– А что делать… – машинально сказал я. – Дети тут не причем… И никто их не тронет!

– Никто, успокойся… – Миша похлопал себя по карманам в поисках сигарет, и ничего не найдя, вздохнул. – Ну и переплет!

Мы сидели на траве, метрах в тридцати от автобуса, окруженные перепуганными детьми. Один мальчик, видно, приболел, – он тяжело дышал, и лоб его был горячим.

Увы, какими болезнями болеют вампиры, и как их лечить, я не знал.

Все до одного дети оказались вампирами. Но этот факт скорее вызывал грустную улыбку, чем страх или отвращение.

Обычные маленькие дети. И ничего сверхъестественного. Это потом они вырастут, и может быть, начнут убивать людей. А может, и нет.

Но обидеть их сейчас, это преступление. Когда возле тебя толкаются малыши, и каждый норовит подобраться поближе, чтобы прижаться…

Короче, пускай Дайрон разбирается, что к чему…

Мы разделили на восемь частей шоколадку, половину пиццы, яблоко и две бутылки минералки.

На восемь – потому что во-первых, так делить было легче, а во-вторых, оставшуюся часть скормили больному мальчику.

Когда он допивал последний глоток, послышался шум двигателя.

Миша легко поднялся на ноги. Я, напротив, не пошевелился. Мне сейчас было все равно. Странная апатия овладела мной, и сейчас больше всего хотелось завернуться в огромное одеяло вместе с этими вампиренышами, и завалиться спать. Прямо в поле.

Двигатель замолк, хлопнула дверца и послышались легкие шаги.

– Твою мать! Ваша работа? – раздался голос вампира.

– И да, и нет. – Сказал Миша. – Есть курить?

Послышалось пыхканье зажигалки.

– Ну и какого хера вы так долго ехали? – затянувшись, поинтересовался Голубых.

– Да там наших было каждый второй… – нехотя ответил Джейсон.

– Каких – «наших»? Вампиров, что ли?

Я нехотя открыл глаза.

Вместе со мною зашевелились притихшие было дети, которых Миша прикрыл найденным пледом.

– Ну? – спросил Джейсон, опускаясь рядом на корточки. – Здравствуйте, малышня!

Малышня молчала, настороженно рассматривая незнакомого дядьку.

– Что, все до одного? – подходя, спросил Гарри, очевидно в ответ на какую-то Мишину реплику.

Джейсон пристально всмотрелся и кивнул.

– Такое когда-то бывало? – спросил Гарри. – Чтобы Посредники похищали вампиров?

– Если и бывало, я об этом не слыхал! – задумчиво сказал Джейсон. – Уж им-то зачем?

Сейчас вампир как никогда напоминал Тони Старка…

Художник поскреб бороду и встал.

– Н-да, хорошенький улов! И что теперь со всеми этими… яслями делать?

– Теперь нас больше! – сказал я и медленно, чтобы не растревожить детей, поднялся. – А они могут укусить?

Джейсон с укором посмотрел на меня.

– А человеческие дети умеют кусать?

– Ты понял, о чем я!

– Нет. До полового созревания вряд ли… Ну, лет до десяти…

– А клыки? физические показатели? – спросил Гарри, беря на руки одного малыша.

Вампир покачал головой.

– Клыки? Иногда бывает. А так, обычные дети. Как физически, так и психологически ничем от ваших не отличаются.

– А у кого из нас есть дети? – спросил я, и посмотрев на курившего вдалеке Мишу, замолк.

– Вы все там осмотрели? – деловито спросил Гарри, бережно опуская ребенка.

– Нет! Там была одна дверь закрытая, и еще в кабине этот…

Джейсон рывком встал, и на ходу становясь прозрачным, исчез внутри автобуса.

Вскоре он появился, качая патлатой головой.

– Заперто.

– Взорвать можно? – спросил я у Миши, подходя.

За мной хвостом тащились дети, волоча плед.

– Взорвать можно все. – Выпуская из носа клубы дыма, флегматично изрек тот.

– Так чего мы ждем? – удивился Гарри. – Давай!

Тем временем Джейсон заглянул в «Хаммер».

– Знаешь их? – спросил я.

– Одного видел раньше.

– Большого или поменьше?

– Поменьше.

– Миша его подстрелил. Семь раз. Почти всю обойму высадил! Выживет, как думаешь? – спросил я.

– А куда он денется? – безразлично махнул рукой вампир.

Вытирая руки обрывком бумаги, Миша вылез из автобуса.

– Готовы?

Мы с Гарри отвели детей подальше, и автобус дрогнул.

– А как насчет полиции? – поинтересовался Миша. – Сейчас кто-то стуканет и набегут!

– Автобус надо убирать, – вслух подумал я. – Лежит тут…

– Так давай убирать! – вмешался вампир. – Тут тонн пять-шесть, и скоро темнеть начнет…

– С каких делов? Не меньше пятнадцати! – возразил Миша.

– И что? – не понял я.

– Что? Мы с тобой его приподнимем, а кто-то из ребят внедорожником подопрет! – предложил Джейсон.

Миша покрутил пальцем у виска.

Я хотел было последовать его примеру, а потом осекся. А почему, собственно, нет?

– Давай попробуем, – сказал я, обходя автобус.

Все оказалось не так просто, но все же выполнимо.

К счастью, на ребрах, там, где сходились крыша и стены, по всей длине автобуса, на расстояние примерно метра друг от друга имелись пазы для крюков. И это здорово облегчило нам задачу.

Взявшись за них, мы с Джейсоном, став друг от друга шагах в пятнадцати, на раз-два-три с кряканьем оторвали край от земли.

Я стоял на асфальте, а вампир – на земле, и его ноги вдавило по щиколотку.

Тогда Миша сунул ему под ноги запаску из «Хаммера», и дело пошло на лад.

Со второй попытки удалось приподнять край примерно на метр.

Нефиг делать! Словно всю жизнь автобусы поднимал!

Сначала шло относительно легко, но на высоте груди дело застопорилось. Что поделать, жим от груди не мое…

– Твою… – сквозь зубы простонал вампир. – Ну же!!

– Активируй костюм! – пыхтя, посоветовал я.

– Заткнись!

Впрочем, этого оказалось достаточно.

Миша ловко загнал «Хаммер» в образовавшийся угол, и темное бронированное стекло со скрежетом придавило капот. Металл смялся на несколько пальцев, и в таком положении застыл.

– Выдержит? – тяжело дыша, спросил я.

– Должно, – сказал Миша, открывая дверцу. – Мотор глушить не буду… Ну вы блин, даете, братцы!

– Это витамин С творит чудеса, братец! – сказал я. – Что там автобус! Вагоны поднимать можно!

Выходит, автобус весил никак не пятнадцать тонн, а значительно меньше. Иначе, от «Хаммера» осталась бытолько ручка…

В паз на противоположной стороне крыши Гарри продел крюк, и изящным сальто кувыркнулся вниз.

Респект тебе, чувак!

Другой конец троса Гарри прикрепил к фаркопу «Доджа», и приземистый автомобиль потихоньку стал трогаться вперед.

Дети завороженно следили за этим интересным зрелищем, а девочка даже сунула грязный пальчик в рот.

Трос натянулся, и крюк со скрежетом провернулся в пазу. Гарри озабоченно выглянул в окно.

Послышался неприятный скрип.

– Эх, петлю нужно было делать! – поморщился Миша с водительского сиденья и наблюдая за шевелящимся вверху крюком.

– Хватит болтать! – нервно оборвал его вампир, – жми давай!

Я хотел было ногой захлопнуть дверцу «Хаммера», но Миша придержал ее.

– Если сейчас придавит, я потом не выберусь!

Заворачиваясь задом, автобус стал медленно подниматься.

«Додж» взревел, из-под колес полетели облака раздробленной почвы.

Разумеется, на асфальте сцепка была бы лучше, вот только вектор тяги был перпендикулярен самому шоссе…

Сколько было возможно, мы с Джейсоном толкали, а Миша давил «Хаммером».

– А-а-а! – кричали мы с Джейсоном.

– А-а-а! – вторили дети.

Автобус медленно кренился, кренился и наконец, с грохотом стал на свои бутафорские колеса.

Вампиры позаботились обо всем: меньше чем через минуту вокруг автобуса стояли предупреждающие знаки, территория обтянута желтой лентой, «Хаммер» обзавелся мигалкой, а нам была предложена подозрительная форма.

Подозрительная – потому что я не знал, чья она и какие службы ее носят.

В джипе нашелся даже красный кружок на ручке – не знаю, как он называется, такие бывают у регулировщиков.

Теперь если появятся случайные автомобили, ничего страшного не произойдет.

И мы с Джейсоном залезли внутрь.

Комната за взорванной дверью напоминала склеп, без окон и дверей и была абсолютно пустой. Если не считать продолговатых, похожих на гробы, упавших ящиков. Я насчитал шесть.

На каждом виднелся странный, напоминающий пирамидку со вращающимися секциями, замок.

– Какие будут предложения? – устало спросил я, трогая замок.

Вместо ответа Джейсон попробовал приподнять ящик.

– Тяжелый, – признался он. – Фунтов триста – триста пятьдесят!

– Ты в килограммах скажи! – Пирамидка напоминала собой усеянный с трех сторон бронзовыми кнопками треугольник. Если надавить на любую, она утапливалась на миллиметр. При повторном нажатии – возвращалась на место. Сколько кнопок нужно для открытия замка, неизвестно. Нажимая все подряд, я все больше убеждался в безрезультатности своих усилий.

Вариантов была масса. Девять совмещающихся рядов, от одной до девяти секций в каждом. Причем на каждой из трех сторон.

– Ну, килограммов сто пятьдесят! Придется выносить… Другого выхода я не вижу!

– А залезть в кабину и допросить того? И самим сесть за руль? – спросил я, садясь на «гроб».

– Насколько я помню, кабины всегда автономны по отношению к кузову… Посредники не знают, что перевозят… И туда так просто не пробраться…

– А если он загнется там? И потом, вытащим мы их, и что? Везти-то как, на горбу? Хватит, я в свое время потаскал песок ведрами…

Вампир пожал плечами.

– Можно попробовать…

И в этот момент пол дрогнул под ногами. И послышалось постепенно затухающее басовитое гудение.

Автобус оживал.

– Твою мать! – Вампир метнулся к выходу.

Но он не успел добраться до выхода.

Сильно тряхнуло, я едва успел удержаться, и гул затих.

Когда я выбрался наружу, стало все понятно.

– Есть еще порох в пороховницах… – печально сказал Голубых, держа подмышкой плазмомет.

Я недоуменно посмотрел на него.

– Не обращай внимания, – вздохнул он.

Правая дверь водительской кабины, со стороны пассажира была взорвана. Или вырвана, не знаю, как правильнее сказать.

На траве лежал невысокий человечек с редкими клочками волос, одетый в серый комбинезон со множеством карманов, и подергивался.

– Контузия! – пояснил Гарри, пытаясь привести того в чувство.

Я мельком посмотрел на него и полез в кабину, стараясь не обжечься о горячий металл.

Кабина практически ничем не отличалась от остальных кабин, которых я немало повидал на своем веку. Разве что аппаратуры побольше. И…

– Эй, он в себя приходит!

Действительно, Посредник очухался и сейчас сидел, потряхивая головой.

– Чей был заказ? – без обиняков спросил его Гарри.

Человечек усмехнулся и поковырял пальцем в ухе.

– Вы думаете, я располагаю такой информацией? Это вы не по адресу!

– Так укажите адрес! – предложил Гарри.

Посредник печально покачал головой.

– Вы что, шутите? Никогда в жизни! И кроме того, заказ мы не выполнили. Благодаря вашему выстрелу, теперь наше семейство попало в очень неудачный переплет…

К моему удивлению, он не проявлял негативных эмоций – ни страха, ни агрессии. Просто вежливо констатировал факты.

– Это не мы. – Вмешался Миша, бросая трубу. – На вас напали вампиры. Мы, соответственно на них. И как оказалось, зря…

Человечек вопросительно посмотрел на него.

– Вы знаете, что везли?

Посредник улыбнулся.

– Вы шутите?

– Так вот, посмотрите! – Миша сделал широкий жест, и изумленному взору человечка предстали сбившиеся в кучку дети.

– Не может быть, – прошептал Посредник.

– Вы шутите! – возразил я.

– Выходит, их претензии все же были правомерными? – сказал Миша. – Или у вас нет разницы между перевозимыми грузами?

– Перестаньте! – Попросил водитель, неуклюже поднимаясь на ноги.

– Мы шутим. – Кивнул Гарри.

Повисла пауза, нарушаемая лишь свистом ветра, в течение которой водитель, поглядывая на кучку детей, пытался взять себя в руки.

– Автобус ваш на ходу? – подал голос я.

Посредник кивнул.

– Вот и доставите нас туда, откуда приехали. Если что, мы вас вынудили! Идет? – предложил я.

Человечек заколебался.

– Не забывайте, кто позволил всем вашим семействам, и вам в том числе, вести полноценную жизнь! – Мрачно сказал молчавший до этого Джейсон. – И я бы очень не советовал нас злить, если что. Намек понятен?

– Намек понятен, – согласился Посредник, вытирая лоб, и оставляя за рукавом зеленую дорожку.

Я забрался в кабину.

Нажатием кнопки Посредник открыл двери и Джейсон с детьми полез в автобус.

– Если что, – предупредил он, уже занося ногу над ступенями, – сверни ему шею!

Человечек нервно дернул щекой.

Спеленутых вампиров погрузили туда же.

Гарри и Миша расселись по машинам, бросив мятый «Хаммер» на обочине.

– А как мы поедем с такой-то дырой? – спросил я, бесцеремонно рассматривая лоб Посредника.

Перехватив мой взгляд, человечек достал из кармана тюбик с кремом, опустил козырек с зеркалом на тыльной стороне, и глядя в него, несколькими уверенными мазками вернул себе начальный облик.

Понятно теперь, чем они отличаются от нас! Без грима, ни дать, ни взять, магистр Йода собственной персоной! Разве что с человеческим лицом и повыше ростом…

Закончив приводить себя в порядок, Посредник почесал затылок и поколебавшись, защелкал необычной полукруглой клавиатурой маленького компьютера, вмонтированного в панель, там, где в обычных автобусах стоит магнитола.

Что-то едва слышно зашипело, и на месте дыры возникла новенькая дверь. Словно ничего и не было!

– Ого! – я потянулся к двери, и рука прошла сквозь мираж.

– Это камуфляж, – со вздохом пояснил Посредник, наблюдая за моей рукой.

– Хороший камуфляж, – похвалил я.

Автобус медленно приподнялся, и развернувшись, стал набирать скорость. Кресло Посредника медленно поехало вверх.

Водитель сильно наклонился вперед, почти ложась на руль, словно велогонщик, и в таком положении застыл.

– Можно срезать! – позволил я. Но Посредник покачал головой.

– Ваши друзья не смогут проехать через пески, – глухо сказал он. – Так что лучше не стоит…

– Не стоит, так не стоит, – согласился я. – Вас как зовут?

Теперь человечек колебался куда дольше.

– Я могу не отвечать? – наконец спросил он.

Я хотел было возразить, но вдруг вспомнил, что тогда придется представиться и самому. А кем быть? Рейденом?

– Это ваше право. – Признал я. – Вы вообще-то куда ехали?

– В Лос-Анджелес.

– А что там?

Человечек откинул голову и захохотал.

Я неодобрительно посмотрел на него. Странный он какой-то!

– Шучу, конечно.

– Да откуда же мне знать? – Смеясь, воскликнул он. – Я только отвожу груз. По указанному адресу.

– Так скажите адрес!

Человечек покачал головой.

– Нет! Его должны были сообщить, лишь когда я буду в городе. С этим все строго.

Он замолк.

– А скажите, – нарушил молчание я. – А я могу воспользоваться вашими услугами? За определенную плату.

Посредник покачал головой.

– Нет. Людям нельзя.

– Почему? – удивился я. – Я хорошо заплачу!

– Таково правило! – человечек поднял палец. – А правила нужно соблюдать!

Его бы нам в премьер-министры…

– И давно такое правило?

Человечек сморщился. Ему, похоже, было трудно отвечать на такие тупые вопросы.

– Недавно.

– Ну а если я не человек? – продолжил расспросы я. – Тогда как быть?

Оторвавшись от дороги, человечек изумленно воззрился на меня

– Как это – не человек? – удивленно спросил он.

– А так. Допустим, я Бог! – прищурился я. – А кажусь человеком. Поэтому и невозможно определить!

Посредник со страхом посмотрел на меня.

– П-прошу прощения, – пролепетал он.

– За что?

– За то, что был недостаточно учтив с вами!

– Вы что ж, и правда решили, что я Бог? – спросил я.

Посредник кивнул.

– Но почему?

– Но вы же сами сказали!

Я махнул рукой. Понятно теперь, почему Посредники в Собрании не участвуют!

Перед въездом в город нас обогнал «Додж».

– Думаю, что возле гостиницы светиться не стоит! – пропищал наушник.

– Согласен. – Сказал я.

– Ну так я за начальством! А вы меня подождите. Через квартал будет как раз парковка.

– Окей!

Через сорок минут прибыл «Додж» с Дайроном и Марго.

Мы собрались в салоне автобуса, наказав Посреднику не дергаться.

– Ну что, господин командующий? – спросил мальчишку Джейсон. – Каковы наши дальнейшие шаги?

Мальчишка выразительно посмотрел на Маргариту, окруженную обступившими ее детьми. Девушка одной рукой гладила детей, держа на коленях больного мальчика.

Джейсон прищурился.

– А что с ним? – спросил я. – Это серьезно?

На скулах у вампира заходили желваки.

– У него забрали много крови. А взамен влили какую-то гадость. Не знаю, организм пока борется…

– А если попробовать восстановиться? – спросила Марго.

Джейсон было вытащил сигарету, но натолкнувшись на взгляд девушки, спрятал ее обратно.

– Как? Они же дети еще! Я не знаю…

– Нужно отвезти их.

– Куда? – безразлично спросил Миша, смотря в окно на пустынную улицу. – В детский дом?

– Почему же? К Торну. – Произнес мальчишка.

– Куда? – переспросил Голубых, вперив взгляд в Дайрона. – А причем здесь Торн?

– Это дети Грионо. – Вздохнул вампир. – Ола – это воспитатель! На диалекте клана… Нет, я не поеду!

Мальчишка едва заметно пожал плечами.

– Великий считает, что это безопасно? – спросил Гарри, посмотрев на мальчишку.

– Это прежде всего, правильно. – Отрезал Дайрон.

– А Торн оценит наш поступок? – Тихо спросила девушка, прижимая к себе ребенка. – Или нам придется…

– А куда ехать? – перебил Миша. – Далеко?

– Тебе-то что? – поинтересовался я. – Если что, у нас есть телепортатор! В придачу к плазмомету.

– Это безумие! – воскликнул Джейсон, и возбужденно зашагал по кабине. – Торн нас сдаст Совету. Это как пить дать!

– Торн сейчас в сложных отношениях с другими кланами, – напомнил мальчишка. – Так что это вряд ли. Проблема может быть в другом…

Он не договорил.

– И как же мы будем торговаться? – спросил Миша. – Что просить взамен? Или это просто жест доброй воли?

– Посмотрим, – неопределенно сказал Дайрон.

– Так ты идешь с нами? – обрадованно спросил я.

Мальчишка кивнул.

Джейсон с сомнением покачал головой.

Одного из вампиров, того, которого я завалил, привели в чувство. Для этого Джейсон просто-напросто брызнул ему в лицо взятым в «Додже» освежителем воздуха.

Какая, однако, странная ароматно-химическая закономерность! Что не убивает, делает нас сильнее…

Когда стало понятно, что он не будет глупить, его освободили. Байкер потирая руки, настороженно поглядывал на нас. Особенно на меня.

– Нам нужно попасть к Торну, – сказал ему Дайрон.

Не выказывая удивления, вампир молча смотрел на маленького мальчишку.

– Мы хотим вернуть детей. – Продолжал Дайрон. – Мы не знали, что в этом наши цели сходятся.

Здоровяк все медленнее тер ладони.

– И тот, кто это сделал, наш общий враг. – Сказал я.

– Кто вы такие? – неожиданно звучным голосом спросил байкер.

– Небесная стража! – брякнул Джейсон.

– Какая стража? – не понял вампир.

– Небесная! – рявкнул Миша. – Следим за равновесием! И балансом.

– Первый раз слышу! – пожал плечами вампир.

– Я тоже, – пробормотал я.

– А гарантии? – спросил байкер.

– Какие гарантии? – спросил у него Дайрон. – Разве силой мы не смогли бы добиться желаемого? И потом, этих детей просто отвезли бы к Торадо! Или к Гаруччи. Нас там примут с радостью.

Байкер взялся за заплетенную косичкой бороду.

– Торн, насколько я помню, не присоединился к Совету? – спросил Джейсон.

Дайрон бросил на него уничтожающий взгляд.

– К какому совету? – не понял вампир.

– Оставим пока этот разговор, – отрезал Миша. – Куда ехать?

V

Стало темнеть, когда автобус подъехал к высокому, закованному в зеркальные латы, небоскребу.

Благодаря маскировке, никто не обратил внимания на рваные ошметки, оставшиеся от колес.

– Торн в Лас-Вегасе? – недоуменно спросил я у Джейсона.

– А где ж еще? – буркнул вампир. Его, судя по всему, предстоящая встреча напрягала.

– Так мы что же, сюда специально попали? Или случайно? Что-то не пойму!

– Спроси у него, – раздраженно сказал Джейсон, кивком указывая на мальчишку. – Он же нас сюда притащил!

Ага, все-таки сюда мы попали не случайно… Что же получается, следующий камень у Торна? Но если так, каким образом Дайрон мог знать об этих детях, чтобы использовать их как предлог?

– Подождите, – хмуро сказал здоровяк. – Я должен предупредить…

Он выбрался наружу и пошел к центральному входу.

Здание, похоже было офисным. Непрерывным потоком десятки людей просачивались сквозь три вращающихся двери.

Странно, сейчас же конец рабочего дня!

– Чувствую я, что нас ждет теплый прием, – пробормотал Миша, проверяя пистолет. – Где там эта громовержская труба?

– Надеюсь, мы обойдемся без оружия, – заметил мальчишка, задумчиво глядя на Маргариту. – Это крайне нежелательно.

– Боишься, что мы не справимся с ними? – спросил я. – Зря.

– Даже если и справитесь, кому нужна эта бойня? – отрезал Дайрон, окидывая взглядом начавшего приходить в себя вампира.

– А много их там? – поинтересовалась девушка.

– Думаю, сотня точно, – ответил Гарри, доставая тюбик с иглой, и вкалывая себе в шею укол. Очевидно довольно-таки болезненный, потому что он, поморщившись, закрыл глаза.

– Не рано ампулу-то переводишь? – поинтересовался Миша.

– Сыворотка действует минимум сутки. – Ответил ему Гарри.

– Иногда исход определяют несколько последних секунд, – нравоучительно возразил Голубых, покачав головой.

– Пока я не проглочу эту штучку – в руках у Гарри появилась крохотная капсула, – ничего не будет.

– Смотри не поперхнись, – сказал ему на это Джейсон.

Гарри усмехнулся, и отправил капсулу в рот.

Время шло, но к нам никто не выходил. Очевидно, вампиры никак не могли договориться.

Наконец, из дверей вышел темнокожий охранник в фуражке и с рацией на боку и заозирался вокруг.

Человек.

Потом подошел к нам.

Выглянув наружу, Джейсон вопросительно посмотрел на него.

– Прошу за мной, – сказал этот афроамериканец.

– У нас там раненый и семеро детей, – ответил ему вампир. – Их тоже через центральный вход?

Охранник смешался, и отойдя в сторону, что-то зашептал в рацию.

– Они что, дебилы? – вслух подумал я.

– Да нет. – Ответил мальчишка. – Как раз наоборот.

Странно.

Охранник вернулся и сообщил:

– Там с другой стороны есть въезд. В подземный гараж.

– А автобус пройдет? – спросил Джейсон.

– Должен. – Неуверенно сказал страж.

Он пошел впереди, указывая дорогу, и автобус медленно покатился следом.

Охранник не ошибся: размеры гаража свободно позволяли кататься, не рискуя что-нибудь задеть.

Когда автобус, пропетляв минут с пять, наконец, оказался в дальнем углу, там нас уже ждали. Три женщины и двое мужчин. И за их спинами двери двух лифтов.

С двумя каталками.

На одну погрузили раненого вампира, на другую рассадили вяло хнычущих обеспокоенных детей.

И каталки вместе с женщинами исчезли в лифте.

Двери второго распахнулись.

– Прошу. – Сказал мужчина, посторонившись, и жестом приглашая войти. – Водитель с вами?

– Он подождет, – сказал Миша, покачав головой.

Створки лифта приоткрылись, и мы последовали за охранником. Лифт мягко поехал вверх.

Что-то слабоваты предосторожности для штаб-квартиры самого многочисленного вампирского клана!

Как и следовало ожидать, я ошибся.

Лифт немного проехал и остановился. Кнопка с цифрой «5» выжидающе светилась.

Не меняя выражения лица, Миша чем-то щелкнул в кармане. Гарри и Марго спокойно ждали, но я чувствовал напряжение, овладевшее ими.

Один Джейсон явно выражал беспокойство, но, очевидно, совсем по другому поводу.

Дайрон оказался в неудобном положении – своим ростом, взъерошенными волосами и оттопыренными ушами он напоминал провинившегося двоечника, ведущего сердобольных родственников в кабинет к директору.

Я внимательно следил за охранником. Если что – сверну ему шею и все дела!

Впрочем, это лишь разговоры: нанося любой удар, я твердо знал, что он не окажется смертельным – идти на жертвы не хотелось.

Есть ад, или нет, неважно!

Я же не Дайрон, и может так статься, что грехи все же будут зачтены в кондуит преисподней.

Да и потом, тут и кроме меня было, кому сворачивать шеи…

Но охранник и не думал нападать. Напротив, он спокойненько себе стоял, позвякивая связкой сверкающих ключей.

Засмотревшись на них, я не сразу почувствовал еле слышное дуновение ветерка.

Противоположная от дверей стена бесшумно разъехалась, демонстрируя коротенький, в один шаг коридор, и за ним – кабину второго лифта.

Едва мы очутились внутри, как пол дрогнул, и в животе появилось ощущение падения.

Я бросил взгляд на табло. Странно! Если верить цифрам, мы ехали вверх! Но этот момент заинтересовал не только меня. Миша перехватил мой взгляд и едва заметно усмехнулся. Понятно. Вампирские штучки.

Ощущение полета исчезло.

Мягко звякнув, двери открылись, и мы вышли в квадратный, метра четыре на четыре, коридор, отделанный бежевым мрамором.

Прямо напротив лифта из стены выходил блестящий бок цилиндра. И судя по отблескам, он медленно вращался.

Металл ушел в сторону, и внутри показалась сверкающее, словно колба термоса, нутро.

Мы загрузились туда, охранник остался снаружи. Одинокий плафон в потолке натужно исторгал неровный, криво отражаемый полированными стенами свет.

Низкий гул.

Опять лифт?

Потом немного вращения, и выпуклая стена отъехала. Выходя, я обратил внимание на чудовищную толщину стенки цилиндра – ладони две, не меньше.

Перед нами открылся узкий, полутораметровой ширины, коридор с какими-то странными, словно фарфоровыми стенами, в конце которого виднелась еще одна дверь. Напоминающая фильмы об ограблениях банков.

Такую не выбьешь по пьяни. Даже если по самые брови наберется водитель танка.

Гуськом, как идущие на прогулку зеки, мы миновали коридор и остановились перед дверью.

Маргарита усмехнулась краем рта и тихонько постучала.

И дверь поехала вправо.

Толщина – где-то метр. Ниче так.

Главное, как говаривал один мой знакомый, чтоб петли солидолом были смазаны!

Короче, визита налоговой Торн может не бояться.

Нас уже ждали. В пустом зале, украшенном по периметру резными колоннами, стояли двое.

Сухощавая подтянутая женщина лет пятидесяти в строгом костюме.

Что-то в ней было от Хельги Груббер, а что-то – от Маргарет Тэтчер.

И старый знакомый Вильям Честер. Тот дед, которого я так ловко опустил пять лет назад. Хотя для него прошло дня четыре.

Увидев меня, старик моргнул, но сохранил каменное выражение лица. Не хочет здороваться, ну и ладно! Теперь главное самому не забыть, кто я.

Кто будет вести переговоры?

– Добро пожаловать! – нейтрально сказала женщина. Сэр Вильям наклонил тщательно расчесанную голову с идеально ровным пробором посредине.

– Мир вашему дому! – негромко сказал я, шагая вперед.

Вампиры еще раз наклонили головы.

Женщина мельком посмотрела на Джейсона.

Тот явно чувствовал себя неуверенно. Всегдашняя бравада слетела с него, как оберточная бумага, и сейчас он вел себя как не выучивший урока ученик, старающийся не попасть на глаза учителю.

– Прошу за мной, – сказал Честер, широким жестом показывая направление.

Честер и Тэтчер пошли вперед. И никаких тебе гробов и распятий, хотя обстановка и напоминала краеведческий музей.

Разнокалиберные статуи чередовались с роскошными диванами, резными столиками и подсвечниками.

Импрессионизм вперемешку с абстракционизмом, а барокко с ренессансом. Или я что-то путаю…

Короче, все это добро было расставлено напоказ вдоль стен, словно тут проживал какой-то легендарный купец-боярин, для которого главное в жизни – похвастаться перед гостями.

И ни души вокруг.

Воздух был чистым и свежим, очевидно, кондиционеры трудились вовсю.

Гробов все-таки не было.

Миновав несколько залов, мы очутились в весьма просторном помещении, сильно напоминающем зимний сад – искусственный бассейн, обилие растений и птичье чириканье.

Переплетенные ветви скрывали высокую двустворчатую дверь, возле которой туда-обратно прохаживался некто. Или нечто.

Абсолютно голое и безволосое существо метров трех с половиной роста, с кожей цвета бронзы. Бугрящееся мускулами тело венчала небольшая головка с довольно-таки невыразительным лицом. Широко посаженные глаза, плоский, словно расплющенный нос, и широкий, словно у матери чертенка номер тринадцать (мультик такой был), рот.

Это из обычного.

Теперь необычное.

Никаких половых признаков, ногтевые пластины начинают расти чуть ли не из середины пальцев, и вдоль позвоночника идут небольшие костяные пластины, как у стегозавра. Ну и очень длинные пальцы на ногах – раза в три длиннее, чем должно быть. Как у обезьяны.

Еще на шее не было кадыка. Если это мужик, конечно.

Если нет, тогда ладно.

В узловатых пальцах «оно» крепко держало палку, или скорее, жезл метровой длины, на конце которого что-то поблескивало. В другой руке нечто вроде карандаша. Или сигары.

Надеюсь, это не Торн?

Бесшумно ступая босыми ногами, существо несло свою вахту.

Некоторое время все, не исключая мальчишку, настороженно рассматривали голого стража.

Бросив на нас нелюбопытный взгляд, существо на миг замерло, а затем отвернулось, продолжая свой нехитрый маршрут.

Под сенью экзотических деревьев все, кроме Джейсона, расселись в глубокие кожаные кресла, оглядываясь на стража. Вдруг тому придет в голову кинуться!

Мотнув головой, что означало отказ, художник прислонился спиной к стволу пальмы, скрестив на груди руки.

На зеркальном столике стояли бутылки с вином и фрукты, но к ним, разумеется, никто не притронулся.

Невдалеке на четырех деревянных подставках возлежали огромные, размером с подушку и такой же формы, книги. И возле каждой – влажная губка, чтобы касаться пальцами, какие до сих пор используют некоторые консервативные бухгалтеры.

И множество птичьих клеток, наполненных разнообразными пернатыми. Попугаи какаду чередовались с воронами, а канарейки с соловьями. В отдельной клетке мелкого плетения мелькали разноцветные звездочки. Я всмотрелся.

Точно, колибри.

Это обилие решеток напомнило мне автобус Посредников.

– И больше никакой охраны, – пробормотал Миша. – Даже не обыскали…

– Торна убить нелегко, – обернулся к нему мальчишка. – Поэтому не советую даже и пытаться.

– А если я все же рискну?

Дайрон пожал плечами.

– Тогда начни с него. – Он кивнул на прохаживающегося гиганта.

– Кто этот мощный старик? – спросил Гарри, усмехаясь.

– Обнаруживаем знакомство с предметом? – парировал я и наугад предположил:

– Безликий?

Хотя какой это Безликий? С такой-то рожей!

Мальчишка загадочно молчал.

– Нет. – Подал голос Джейсон сбоку. – Это вообще не вид. Искусственник, наверное… Вообще-то, с ними толку мало, но раз этот здесь, очевидно, экземпляр удачный … Торн не подбирает шелуху.

Словно услышав эти слова, двери бесшумно распахнулись, и вошел…

Кто угодно, только не Торн.

Потому что Торна я представлял себе сухим, прагматичным и несколько ироничным мужчиной в летах.

Высоким, худощавым и с породистым лицом.

Таким, каким и должен выглядеть Верховный вампир самого многочисленного клана.

Кристофер Ли или Кристофер Уокен. На худой конец, Удо Кирр, на счету которого куча всяких таких ролей.

Но уж никак не обрюзгший чиновник невысокого роста на пенсии.

Стоявший передо мной более всего напоминал ушедшего на покой мастера цеха обанкротившегося завода, изготавливающего иголки для грампластинок.

Одутловатое лицо, мешки под глазами, редкие волосенки, скрывающие намечающуюся плешь и огромные брови.

И это Торн? Можно было проверить, но снующий туда-сюда, словно маятник, искусственник не располагал к подобного рода экспериментам.

Впрочем, по внешнему виду давно уж не следовало судить – взять хотя бы Дайрона.

Вошедший был одет в синий махровый халат и кожаные султанские шлепанцы с загнутыми носами на босу ногу. В руке он держал жестяную банку необычной шестиугольной формы.

Некоторое время он разглядывал нас из-под кустистых брежневских бровей. На мне и мальчишке его взгляд задержался. Чует, кровосос?

Потом он многозначительно засопел, и подойдя к столику, неловко, со второй попытки, раскрыл банку. Откуда-то достал маленькую ложечку и стал насыпать в квадратную коробочку сероватый порошок, издали напоминающий сигаретный пепел.

Мы не отрывая глаз, следили за ним.

Джейсон, так тот вообще напоминал туго сжатую пружину.

Еще бы.

– Я думал, тебя больше нет, Дайрон, – неожиданно звучным голосом сказал хозяин, и не прекращая своего занятия, через плечо посмотрел на мальчишку. – Времена меняются…

– Да, времена меняются, Торнериус, – согласился мальчишка, поворачиваясь боком в кресле и подпирая рукой щеку, чтобы удобнее было наблюдать за действиями Торна. При его росте это не составило труда.

Глава клана Грионо неспешно кивнул.

– И хотя наши интересы никогда не пересекались, события сложились так, что теперь ты на поводке, – констатировал вампир, наполняя коробочку. В его голосе тенью промелькнуло злорадство.

– Поводок может и порваться, – буднично сказал Дайрон.

Торн промолчал, и осторожно держа полную коробочку, шагнул к ближайшей клетке. Четыре ложечки порошка высыпались в кормушку и чем-то напоминающая сойку птица деловито застучала клювом.

Подождав, главный вампир перешел к следующей клетке.

– Дети… Ты ждешь благодарности? – наконец, спросил он, пытаясь аккуратно насыпать корм. Немного «пыли» просыпалось на серо-багровый узор выдраенных до блеска плит пола.

Мальчишка покачал головой.

– У нас общий противник, – сказал он.

Торн бросил на меня нелюбопытный взгляд.

– Теперь да. Благодаря твоему преемнику.

Мальчишка усмехнулся.

– Признайся, ты ожидал этого, старый интриган! Эта ситуация тебя устраивает!

– Какая ситуация? – уточнил Торн, кормя своих птиц. – Я не вижу ничего, что меня бы устроило…

Он закончил, затем достал из кармана платок, тщательно вытер им унизанные перстнями пальцы, и швырнул скомканную ткань на стол.

– Твои спутники не желают отдохнуть и поесть?

Дайрон едва заметно кивнул.

Джейсон торопливо шагнул к дверям.

Я потянулся было следом, но мальчишка взглядом остановил меня.

Вильям Честер проводил их.

Если Торну и не понравилось мое присутствие, то он не подал виду.

– Почему в таком виде, Дайрон? И добирался ты сюда отнюдь не присущим тебе способом… Не все так гладко?

– От тебя трудно что-то скрыть… – вяло ответил мальчишка, поудобнее устраиваясь в кресле.

– И у тебя бывают трудные дни! – Глава клана уселся в кресло и ухмыльнулся. – Стихии не повинуются тебе, как прежде?

Я навострил уши.

– Что, пришел просить помощи? – продолжал тем временем князь.

– Не равен мне царь Сулейман по уму, не следует мне покоряться ему… – равнодушно пробормотал Дайрон по-русски.

У Торна дернулась щека.

Повисла напряженная тишина.

Я внутренне собрался, ожидая чего угодно.

Наконец вампир нарушил молчание.

– Но ведь вы вдвоем! – Торн кивнул на меня. – А твой протеже уже успел себя проявить должным образом!

И глава клана раздвинул губы в резиновой улыбке.

– Никогда не думал, что скажу это, но я признателен! Но не думайте, что я вам буду обязан.

– За что? – впервые за весь разговор произнес я.

– За то, что утерли нос Гаррету! – Торн нервно хихикнул. – Я, честно говоря, всегда недолюбливал его… А теперь… – он покачал головой. – Как, говоришь, тебя зовут?

– Рейден. – Поколебавшись, ответил я.

Торн вновь засмеялся, запрокинув голову. Острый кадык под сморщенной кожей заходил туда-сюда.

– Тебе знакомо это имя? – спросил я.

– А тебе нет?

Казалось, он наслаждается ситуацией.

– Сосуды с кровью Дайрона? Прелестно!

– Он не мог поступить иначе в той ситуации, – одобрительно сказал Дайрон. – А если бы твой посланец был хоть чуточку умнее… не потерял бы голову…

– Сам виноват, – равнодушно сказал Торн. – Старший общины уже получил предупреждение. Так что если хочешь предъявить ему за мальчишку претензии…

– Да черт с ним, – резко сказал я. – Давай по существу.

Честно говоря, я не знал, о чем должен был идти разговор, но решил немножечко подстегнуть Торна. А то его неторопливость могла привести к ночевке.

А почивать в этом бункере вовсе не хотелось.

– Прыткий молодой человек, – одобрительно сказал Торн.

Типичная сволочь, подумал я, в который раз вспоминая классиков.

– Он прав. – Согласился Дайрон. – Время на исходе.

– Что ты хочешь? – Посерьезнел Торн.

– Вернуть свое тело.

Вот даже как? Раскрываем карты?

– Оно потеряно? – невозмутимо спросил глава клана.

– Надеюсь, не навсегда.

Холеной рукой Торн потер чисто выбритый подбородок, и я впервые обратил внимание на его гладкие, отполированные ногти.

– Что требуется от меня?

– Nati et creati. Люди. И техника.

Люди? У вампиров? Просто великолепно.

Вампир пристально посмотрел на Дайрона.

– Я не верю своим ушам. Бог просит помощи у смертных!

– Это не главное, – не обращая внимания на его сарказм, ответил мальчишка. – Главное… – и он наклонился вперед.

Искусственник обеспокоенно шевельнулся.

Торн послушно придвинулся.

– …чтобы никто не погиб при этом. Никто. – И Дайрон замолчал.

Прищурившись, Торн некоторое время рассматривал его в упор.

Интересно, что бы это значило?

– Даже так? – наконец разомкнул губы он.

– Именно.

– Ты знаешь, где оно? – С любопытством спросил Глава клана.

– Примерно знаю. У граморов.

Вампир кивнул, о чем-то размышляя.

– Гнездо ты мне не называешь… В общем-то, можно попробовать…

– Великий Торн, прозванный Карающим Перстом, колеблется? – язвительно усмехнулся Дайрон.

– Разумеется. На моей памяти мы никогда не воевали с граморами!

– Воевали? Полно! Это будет простой визит вежливости.

– А что после? В случае неудачи…

– Я поддержу тебя!

– Ну разумеется. Тогда для чего нужен я? Твоя поддержка в случае неудачи… Парадокс! – Вампир усмехнулся.

Мальчишка пожал плечами.

– Ситуация схожа. Ты боишься за свою шкуру, а я за свою, – задумчиво сказал Торн. – И лишь вопрос цены…

– Не совсем так. За мной люди, так же как за тобой, – члены твоего клана. Разница лишь в масштабах. Сами по себе наши смерти мало что изменят…

При этих словах мальчишки Торн поглядел на меня. Теперь уже иначе, внимательно. А Дайрон продолжал:

– …но вот последствия будут катастрофическими.

– Вот как? – Поднял лохматую бровь Торн. – Я слышал совсем другое.

– Я тоже слышал это. Но видел совсем иное. Не свойственное нам…

– Наны. – Сказал Торн. – Что мы знаем о них? Может статься, это их… гм, рук дело…

Мальчишка покачал головой.

– Это не наны. Не они…

Торн поправил полы халата, продемонстрировав пухлые белые ноги, и откинулся в кресле, покачивая своим арабским шлепанцем.

Похоже, правила этикета его нисколько не заботили. Встречать Бога в шлепанцах…

Парадоксальная мысль, не так ли?

– Я удивлен, неужто никто из вас даже не озаботился узнать, с кем заключается соглашение? – с любопытством спросил мальчишка, подняв брови.

Торн засопел, затем нехотя произнес:

– Меня там не было.

Мальчишка саркастически усмехнулся.

– Давай начистоту, Дайрон. – Глава клана в упор посмотрел на пацана.

Повисла томительная пауза. Никто первым не хотел говорить начистоту. Ох, мне эти магистры…

Ладно, мой черед…

– А кто мог быть заказчиком у Посредников? – спросил я.

Торн сморщился.

– Это наша головная боль. Уже долгое время. – Неохотно ответил он.

– Как, детей похищали давно? – удивился я. – И вы молчали?

Торн покачал головой.

– Это третье похищение… За этот год. Которое удалось сорвать благодаря вам.

– Что-то слабо вы подготовились! – не удержался я. – Лишь двое.

– Эти двое лучшие в клане! – Вскинул подбородок Торн.

Я усмехнулся. Были.

– И кому это выгодно?

– Только людям… – Неохотно сказал Торн.

– Ой ли? – прищурился я. – Уж сильно похоже на договоренность.

– Первое похищение произошло спустя неделю после Рождества. – Вздохнул вампир. – Ни о каких соглашениях тогда и речи не могло быть.

Он что, и вправду такой тупой?

– Сколько детей пропало? – резко спросил мальчишка.

– Шестнадцать, а что? – поднял брови вампир.

– А ты знаешь, скольких привезли сегодня? – спросил Дайрон.

Торн выпрямился.

– Не пойму, к чему ты клонишь!

– Пропадали дети из разных кланов? – скорее сказал, чем спросил Дайрон.

Торн не ответил.

– Похоже, придется его будить… – негромко сказал мальчишка, берясь за подбородок.

Торн подскочил.

– Что?!

– А у тебя есть другие варианты? Дела, касающиеся всего вида… Это не гору граморов штурмовать!

– Но будить сейчас… Без оснований…

– Тебе мало оснований? – поднял бровь Дайрон. – Что ж, тогда не стоит… Но учти, вскоре это вообще не понадобится!

– Как ты узнал? – помолчав, спросил вампир.

Мальчишка по-детски сморщил нос.

– Неуместный вопрос.

– Мне следует посоветоваться… – пробормотал Торн, сквозь прутья клетки рассматривая ближайшую птицу. Та сосредоточенно чистила клюв, не подозревая о внимании великих мира сего к своей персоне.

Дайрон покачал головой.

– Ты не знаешь всего… Мы кое-что привезли. Пошли своих парней, пусть выгрузят ящики.

– Какие ящики? – поднял брови вампир.

– Они поймут. – Вмешался я. – И пусть доставят их в… Есть у вас какое-нибудь помещение? Специальное?

Торн кивнул. В его глазах промелькнуло уважение. Он сделал движение, собираясь встать.

– Да, Торнериус! – окликнул его мальчишка.

Торн вопросительно глянул на Дайрона.

– У тебя еще хранится тот сапфир?

VI

Двери за Торном захлопнулись, и искусственник возобновил свой обход.

Оставшись вдвоем, мы некоторое время молча смотрели друг на друга.

– Времена меняются, – нарушил я молчание. – Тогда, у Джейсона, все казалось куда страшнее.

– Многое изменилось! – согласился мальчишка. – Сейчас они вынуждены с нами считаться.

– Смешно. – Подумав, ответил я. – А год назад…

Мальчишка вздохнул.

Откуда ты знал, что направляться нужно в Лас-Вегас? – спросил я его.

Дайрон молча смотрел на меня.

– А у Михаила Ивановича какие мысли? – наконец произнес он. – Он же известный скептик!

– Никаких! Ты же Бог? Значит, знаешь все! Да и аксиому о невозможности всемогущества я перед ним не раскрывал…

Мальчишка покачал головой.

– После Индии еще пять мест, где находятся камни… Я выбрал это. Вот только сомневаюсь теперь, уместно ли?

Камни в Лас-Вегасе? Что за бред! Если бы это был Иерусалим, или Лондон, или тот же Киев, еще понятно.

Но Лас-Вегас! Столица игорного бизнеса!

– Но как ты узнал про Транспорт? И Торна? – воскликнул я. – Нет, я понимаю, конечно, боги несколько отличаются от смертных, но не в этот раз!

Дайрон с сожалением посмотрел на меня.

– Хоть я и потерял тело, но кое-что еще смыслю! А Торн… Где ж еще ему быть, как не в этом городе?.. Тут все под рукой – внизу убежище, вверху – бизнес, а между ними – источник пищи!

Дайрон усмехнулся.

Я почувствовал раздражение.

– Может, хватит недомолвок? Можно ли тебе верить?

Мальчишка пожал плечами.

– Верить вообще никому нельзя. Дальше.

– Дальше? Ты вообще-то, зачем меня отправлял назад? После слов Гарри, я не знаю, что и думать! Насчет себя!

– Ты о чем? – заинтересовался Дайрон.

А, будь оно все!

– Ты что, решил забрать себе мое тело? – напрямую спросил я.

Мальчишка внимательно посмотрел на меня.

– А зачем оно мне? Чтобы быстрее бегать? Или сражаться с вампирами? Мысль неплоха, но к сожалению, возникшую проблему мускулами не решить!..

Он прищурился.

– Но ты молодец, что сомневаешься. Слепые фанатики, это не решение проблем!

Я почувствовал себя полным идиотом. А фраза насчет сомнений вообще добила. Где-то я уже слышал что-то подобное! Когда Бог поощряет сомнение!

Кроме того, объяснения Дайрона ничего не стоили. Ровным счетом.

Сказать можно что угодно. Для достижения цели, как известно, все средства хороши!

– Но Гарри, – пробормотал я.

– Гарри вообще фаталист! – Резко сказал Дайрон. – Все то время, которое я его знаю! Наверное, после того взрыва в нем что-то сломалось… Но при этом он всегда брался за самые сложные задания, словно желая проверить рок на прочность, и с честью их выполнял… Теперь что-то изменилось…

– Еще бы! – заметил я. – Ты назвал его глупцом!

Дайрон искоса посмотрел на меня.

– Если я велю выполнить задачу, невзирая на методы решения, это одно. Но если даны четкие указания… Это не шутки! Возможно, Гарри так не считает, но… Это ни к чему путному не приведет. Кроме того, препараты, которые он принимает… мешают ему адекватно оценивать происходящее.

Наверное, возможно, препараты… Ему служит наркозависимый солдат? Да за кого он меня держит?

Я вздохнул и огляделся по сторонам.

– Нас не слышат! – успокоил мальчишка.

– Пойми, ты не посвящаешь меня в свои планы, но тем не менее всюду таскаешь с собой! Напрашивается вывод, что я участвую в качестве… – я замолчал, подыскивая подходящее слово.

– Подсадной утки? – спросил мальчишка. – Нет. Это не так. Но знать все сейчас – это опасно! Ты еще не готов.

– Классная отмазка! – с отвращением сказал я. – Еще бы! Ею можно объяснить что угодно! А по сути? Чтобы я понял? И поверил?

Мальчишка устроился поудобнее в кресле, и на мгновение его фигурка окуталась зеленоватым туманом.

Когда туман исчез, вместо сидящего мальчишки с ногами, не достающими до пола, в кресле, положив длинные пальцы на подлокотники, сидел высокий худой мужчина в строгом темном костюме.

Глубоко посаженные серо-зеленые глаза пронзительно смотрели на меня. На высоком лбу собралась лесенка морщин.

Я почувствовал невиданную, ужасную, бушующими волнами исходящую от него силу.

Дайрон слегка потер указательный и большой пальцы и между ними проскочила ослепительная искра.

Я задрожал, с трудом подавляя желание упасть на колени.

Тонкие губы слегка раздвинулись в саркастической усмешке.

– Поверил? – Звучно произнес Бог.

Я молчал. На лбу выступили капли пота.

– К сожалению, доводы ребенка не столь убедительны. Не так ли?

– Так ли. – Признался я.

Мужчина кивнул.

– Оболочка часто скрывает истинную суть.

Я немного успокоился, и теперь пожирал его глазами.

– Это твой настоящий облик? – сказал я, с трудом стараясь не перейти на «вы».

– Только облик. Это лишь видимость.

– Ну да. Оболочка часто скрывает суть. – Пробормотал я.

Дайрон рассмеялся, продемонстрировав белоснежные зубы.

– Так что, сомнения развеяны?

– Пока да. Временно. – Покачал головой я.

– Что ж, и это немало! – Дайрон закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди.

– А видимость… Ты материален?

– Потрогай, – предложил он.

– А Антон? Его тело?

– Временно видоизменилось… Ничего сложного. В определенном смысле, конечно… Сейчас мне доступно больше, нежели тогда…

– Ну и прекрасно! – улыбнулся я. – Дело за малым! Собрать все камни и вперед!

Дайрон покачал головой.

– Этого недостаточно. К тому же мы не успеем… Времени катастрофически не хватает…

– Ты ж говорил, десять лет! – воскликнул я.

– Да, говорил. Но события пошли вопреки моему ожиданию…

– На Торна вся надежда? Если повезет? – спросил я.

– Повезет! – уверенно сказал Дайрон, опуская сложенные в замок пальцы на колено.

– А сколько лет Торну? – поинтересовался я, невольно копируя его позу.

– Он мой ровесник. – Ответил мужчина.

– А во сколько раз он сильнее Джейсона? – Не удержался я.

– В три с половиной.

– А почему в три с половиной? – удивился я.

– Да не знаю! – Усмехнулся Дайрон. – Только что придумал!.. Не стоит измерять такими категориями – ни к чему путному они не приведут!

– А кого придется будить? – спросил я осторожно.

– Ты же понял! – сказал Дайрон. – Так зачем спрашиваешь?

Изначальный! Неужели он где-то рядом? Ну да, при таких-то дверях!

– А почему он здесь?

Дайрон пошевелился.

– Потому что условия для содержания предоставляет самый многочисленный клан. Теряя, правда, при этом некоторые привилегии. К тому же, это самое защищенное место, которое только есть у вампиров.

– А для чего его будить? И почему он спит?

– Потому что глобальные решения, связанные со всеми кланами, принимаются только с одобрения Изначального!

Дайрон наклонился и плеснул себе вина.

– А спит он всегда. Вернее, находится в состоянии, близком ко сну. Именно в нем, подозреваю, его интеллектуальные возможности максимальны! Информация поступает ему при помощи приборов. В последнее время. Тщательно отобранные новости, слухи и тому подобное. У Торна на содержании целый штат пресс-атташе!

Дайрон сделал глоток и аккуратно поставил бокал на закругленный подлокотник.

– Раньше эту функцию выполняли постоянно сменяющие друг друга адепты, читающие донесения вслух по бумагам. Но с появлением компьютеров дело существенно облегчилось.

– А почему его нужно будить? – не понял я. –Если нужно, он сам проснется! Или нет?

Дайрон покачал головой.

– Сам не проснется. Для этого нужны посторонние.

– Погоди! – я поднял вверх руку. – Но ты же сам говорил, что власть его формальна! И что его никто не видел! И что его охраняет специальная секта!

– Его власть формальна в пределах каждого клана. Но в глобальном масштабе он имеет влияние!

Длинным пальцем Дайрон коснулся бокала.

– Да, я никогда не видел Изначального раньше. Потому что не было необходимости! А насчет охраны… Без их согласия Торн даже не подойдет к нему! Отдельный, двадцатый клан, состоящий из представителей остальных, что должно полностью исключить возможность предательства, охраняет спящего. Возможно, сегодня и мы его увидим…

– Как же тогда вампиры участвовали в Собрании без его ведома?

– Вот и спросим!

– Погоди, но ведь все узнают, что ты жив!

Он покачал головой.

– Торн не упомянет об этом. Я его прекрасно знаю.

– А почему такие условности? Изначальный, что, не такой как все?

Дайрон задумчиво посмотрел на мерно двигающегося искусственника.

– Хотя все, и Торн первый, отрицают свое происхождение от Изначального, я все же предполагаю, что именно он является родоначальником всех вампиров.

– А почему отрицают?

Дайрон слегка пожал плечами.

– Кто ж знает? Возможно, боятся, что кто-то пожелает его смерти, с которой кланы начнут вымирать. А возможно, что оставаясь рабами той легенды о девятнадцати каплях, нерушимо верят в свое божество! Если у людей есть Бог, почему же ему не быть и у вампиров? Признаюсь, я не задавался этим вопросом!

– А откуда он сам появился? И сколько ему лет? – спросил я.

– Не знаю! – Отрезал Дайрон.

– Но если он всегда спит… Его же можно легко убить… – Пробормотал я.

Бог промолчал.

Двери раскрылись и вошел Торн. Сменивший халат на широкие штаны и вышитую цветными узорами белую рубашку с кружевным жабо.

Увидев сидящего, он остановился.

– Хочешь встать на колени? – усмехнулся Дайрон, одним глотком допивая вино. – Прошу.

– В другой раз, – буркнул вампир, подходя к нему, и протягивая синий, словно небо, камень.

Камень коснулся ладони Дайрона и вспыхнул. Или мне показалось? По-моему, эффектов на сегодня предостаточно.

VII

Мужчина в кресле исчез, уступая место маленькому мальчику.

Торн задумчиво смотрел на него. Прикидывает, наверное, оба варианта. С нами и без нас.

Но зачем Дайрону втягивать в это дело вампиров? Если они уже отметились в обоих Собраниях? Вызвать междоусобицы среди кланов? Но что ему с того? Сил это не прибавит, разве что поубавит количество потенциальных противников… Или этот, такой странный Бог сможет черпать свою мощь из смертей?

А отбивать свое тело у человекоптиц при помощи вампирского спецназа?.. На такое способны только Тарантино и Родригес… И потом, если ничего не выгорит, все будут знать, что Дайрон остался без тела.

Впрочем, и так уже знают…

Хотя я сам предлагал нечто подобное. Но неужели нельзя элементарно найти каких-нибудь аналитиков, стратегов, полководцев? Хотя для чего это Дайрону?

Как это ни банально, но что вообще происходит?

Дайрон вопросительно посмотрел на Торна.

Вампир опустился в кресло.

– Они совещаются.

И поскольку мы молчали, нехотя добавил:

– Этого никто не ожидал.

– Ничего неизменного вообще не бывает. Кроме пирамид. – Произнес я задумчиво.

Соглашаясь, Торн наклонил голову.

– Да, времена меняются… Кто же мог подумать, что век девятнадцатый принесет такие перемены… И события помчатся во весь опор… Я никак не привыкну.

– Новые впечатления полезны. – Дайрон скрестил кончики пальцев. – Ибо придают обыденности вкус. Я и сам, наверное, в чем-то подвержен этому…

– Тебе проще, – сказал Торн, сжимая подлокотники, и глядя куда-то вдаль. – Ты Бог… Сама сущность не позволит тебе превратиться в дерево… А что до меня… Стоит привыкнуть к бесконечной череде лет, и смысл потерян навсегда… Это почти что бессмертие. Если, конечно, до того не нанесут визит недруги…

– Что же, долгая жизнь тяготит тебя? – спросил я. – Но ведь ты не дряхлый старик! И можешь стать моложе! А в каждом возрасте свои преимущества.

– Лишь первые полсотни дюжин лет. А потом ты поймешь, что ничего не меняется…

– Как так? А взять хотя бы прогресс? Он идет по нарастающей!

Торн добродушно рассмеялся. Или сделал вид.

– Иногда наивность молодых умиляет меня! Прогресс! Кому он интересен, если все научные открытия, эти самолеты, очки и греческий огонь превращаются в бесконечную череду однообразных событий! Меняется лишь назначение, а суть остается той же! Возможно, месяц-другой меня это развлечет, но потом… Мои привычки неизменны, и что бы ни случилось, они останутся прежними.

– Есть вампиры старше тебя? – спросил я.

Мальчишка, следя за нашим разговором, несомненно, получал удовольствие. Это ясно читалось по его довольному виду.

Торн прищурился.

– Пытаешься построить иерархическую пирамиду? Чем старше, тем опытнее? Тем сильнее и опаснее? Увы, мой друг, я вынужден разочаровать тебя! Там, в хранилище, – палец с надетым кольцом указал куда-то назад и вверх, – живет некто Верий. Рожденный, если не ошибаюсь, в тысяча трехсотых годах…

До вашей эры…

Торн сделал многозначительную паузу.

Я с интересом слушал. Впрочем, Дайрон тоже.

– Сходи, посмотри на него. Это выживший из ума старик… Его уже ничего не интересует, кроме хлама, ежедневно раскладываемого по полкам. За время, проведенное там, он сделал это несколько сотен раз! Дойдя до конца, он опорожняет полки, и затем, сверяясь с описью, начинает заново… Tempus est insania…

Торн налил себе вина.

– А ведь в свое время Верий подавал надежды. Весьма и весьма многообещающие! Еда, охота – те непременные атрибуты патрициев вкупе с чистотой рода должны были открыть перед ним огромные перспективы…

Вампир сделал глубокий глоток.

– И что же произошло? – спросил я с неподдельным интересом.

Торн аккуратно поставил бокал на раскрытую ладонь. Вино не шелохнулось.

– Ничего не произошло. Просто лет пятьсот назад он стал терять интерес ко всему… Пока не превратился в того, кто есть. Хотя правильнее будет сказать, не кто, а что…

– Верий… – едва слышно пробормотал мальчишка. – Имя раба…

Торн не услышал или сделал вид, что не слышит.

– Возможно, это исключение, – предположил я.

– Возможно, – не стал спорить Глава клана. – Но таких множество. Большинство, правда держится, но…

– А есть старшие в здравом уме? – уточнил я.

– Есть. – Согласился Торн. – Как есть везде.

– Но Изначальный ведь не такой? – неосторожно спросил я, и прикусил язык.

Торн вздрогнул, и вино тяжело плеснуло в хрустальную стенку. Вампир поставил бокал на столик.

– Изначальный вообще не такой, как мы. – Быстро сказал он. – И это правильно. Нельзя править себе подобными…

Дайрон покачал головой.

– А этот? – я ткнул пальцем в искусственника. – Как с ним? Он не подобен? Или его вообще нельзя относить к разумным?

Глава клана вздохнул.

– Двуногое, лишенное перьев? Не знаю… По моему приказу он тотчас умрет. Не раздумывая над причиной. Не думаю, что достижение цели такой ценой – это атрибут разума…

Послышались легкие шаги.

Увлеченный разговором, я не сразу их услышал.

Из-за свисающих ветвей показался Честер.

В ответ на немой вопрос Торна он кивнул.

Владыка вздрогнул. Пальцы его рук, лежавших на подлокотниках, непроизвольно сжались. Послышался треск разрываемой кожи.

– Жалеешь об этом? – поинтересовался мальчишка.

– На моей памяти он просыпался лишь дважды… – пробормотал Торн. – И каждый раз в предзнаменование великих событий…

– Не стоит Великий мор считать великим же событием, – покачал головой Дайрон.

Торн бросил на него удивленный взгляд.

– Откуда… – начал он, и замолчал.

Мальчишка резко встал.

– Полагаю, не стоит терять время.

Пройдя извилистым коридором, мы вновь очутились в лифте. На этот раз ехавшем гораздо дольше.

– Какая глубина? – невинно спросил я у напряженного Торна.

Вампир сделал вид, что не слышит вопроса.

Старческая глухота, значит…

Двери раскрылись в огромную пещеру. Прямо из полированного каменного пола выступала, исчезая под потолком, часть огромного шара. Матовый иссиня-черный металл вызывал ассоциации с упавшим в незапамятные времена метеоритом. Или гигантским ядром.

Остальная часть шара терялась где-то в толще каменных стен.

Возле стены шара стояли два холодильника. Или игровых автомата. Я напряг зрение.

– Что стоим? – грубовато сказал Торн. – Идем!

И первым ступил на холодные плиты пола.

Едва его нога пересекла границу лифта, как холодильники ожили, раздвигаясь и увеличиваясь в размерах. Из боковых стен бесшумно выдвинулись сложенные пилоны, верх корпусов закруглился и потемнел. Роботы поднимались на сложенных ногах, медленно становясь прозрачными.

Так, по крайней мере, мне показалось.

Я шагнул следом за Торном, и на груди замерли красные точки. Лазер?

– Доверяешь автоматике, Торнериус? – поинтересовался мальчишка, выходя из лифта. Два красных кружка медленно соединились на его переносице.

– Неплохо? – явно гордясь, словно роботы были делом его ухоженных ручек, спросил Торн. – Ради таких моментов хочется жить! Иногда, признаюсь, плоды, которые приносит прогресс, меня привлекают. Компьютеры нынче решают все… – Он довольно сложил руки на груди, и поблескивая перстнями, добавил:

– Каждый стоит побольше современного истребителя. И, говорят, выдерживает выстрел танка в упор!

– И где же продаются такие замечательные роботы? – спросил я, благоразумно не сходя с места.

– Сого корпорейшен. – Весело сказал вампир. – Наша компания.

Где же я раньше слышал это название?

Мальчишка прищурился, рассматривая неясные тени.

– Компьютеры, говоришь? Роботы? Мне видится совсем другое… Где ж вы нашли добровольцев, Торн?

Торн подобрался.

– Вот только не разберу, люди это или вампиры… – Задумчиво сказал Дайрон. – Впрочем, можно проверить… – Он посмотрел на меня. – Милорд, прошу вас…

Клянусь, сейчас я понял его с полуслова! Побольше бы таких моментов, ради которых хочется жить!

Главное, чтобы этим андроидам крыши раньше времени не посрывало.

Я небрежно поднял вверх правую руку. Алые точки на мне дернулись.

– Всегда было интересно, сколько времени понадобится обычной молнии, чтобы сжечь танк… – Задумчиво сказал я. – Они на гарантии?

Торн нервно посмотрел на Дайрона. Тот хранил непроницаемое выражение лица.

– Так что? – поинтересовался я, стоя, как эсэсовец, с поднятой рукой. – Жечь? Или поступим, как с банкоматами?

– Сколько, ты говоришь, стоили твои роботы? – нехотя спросил мальчишка.

Торн сделал шаг вперед и точки прицелов погасли.

– Это не люди, – бесстрастно сказал он. – Прошу.

Оказывается, не так уж и трудно выставлять вампиров дураками.

Подойдя ближе, я обнаружил, что «холодильники» не стали прозрачными, а просто приняли тот «радикально-черный цвет», который покрывал видимую часть шара, и поэтому почти слились с поверхностью.

То ли в кармане у Торна лежал пульт, то ли за нами наблюдали, но так или иначе, роботы не чинили никаких препятствий.

Приблизившись к гладкой, словно стекло, поверхности, вампир легонько постучал по ней рукой. Раздался шорох, словно осыпалась галька.

Стена стала равномерно таять. Будто на кусок льда лили кипяток из чайника.

Когда слегка вытянутое отверстие достигло высоты в рост человека, Торн без колебаний шагнул внутрь.

Маленькая площадка в толще неизвестного металла двигалась вперед. Пол светился слабым светом, словно фосфорическая игрушка под одеялом. Лица различить было невозможно, лишь слабо поблескивали камни в перстнях у Торна.

Пустота за нашими спинами затягивалась, а стена впереди таяла. Сколько мы проехали таким образом, сказать сложно… Может, двадцать метров, а может и все двести.

Да, сказать, что Изначальный охраняется хорошо, значит, не сказать ничего!

Стена оттаяла снова, и нас троих как-то сразу вынесло на середину зала, под завязку нашпигованного техникой и людьми. То есть вампирами. Числом около… в чем же их считать-то?.. тридцати голов.

Необычные мониторы – невесомые рамки, внутри которых висели голографические изображения, и устройства ввода – нечто вроде прикрепленных к подставкам негнущихся перчаток, производили впечатление.

Все до одного операторы на головах носили тонкие, словно из проволоки, обручи.

Прямо на нас смотрели черные дула двух футуристических винтовок, двух автоматов, и нечто, напоминающее лазерную пушку из игры Doom. Экипировка охраны сильно напоминала спецзназовскую.

Такие же элементы и темная цветовая гамма.

Выходит, вампиры являются ярыми поклонниками прогресса! Никаких тебе иззубренных сабель и ритуальных кинжалов.

Джейсон был исключением.

Но откуда у них подобное оборудование?

Торн открыл рот, собираясь что-то сказать, но не успел. Мальчишка едва слышно вздохнул, и принял свой настоящий облик.

Охранники не пошевелились. Не зная Дайрона в лицо, им было наплевать на метаморфозы непрошенных гостей.

Что ж, значит, Дайрон зря потратил силу?

Оказалось, нет.

Ошеломленные вампиры, замерев, смотрели на него.

Дрогнув, стволы опустились.

Один медленно опустился на колени. И тогда его примеру последовали остальные.

Через несколько секунд весь зал стоял на коленях.

Ну да, преданность королю может аннулироваться Богом.

– А тебя чтут, Дайрон. – Констатировал Торн.

Дайрон не ответил ему.

– Ведите. – Бросил он.

Один вскочил и бросился к пульту, что-то нажимая.

В глубине зала стала таять дверь.

Дайрон решительно шагнул к ней.

Следующее проникновение в толщу металла было менее длительным.

И все. Пустая идеально круглая комната шагов двадцати в поперечнике. И нет выхода. Я сразу вспомнил, как тогда в Лондоне мальчишка рассказывал Джейсону что будет, если нас поймают.

Но Лернийских сосудов, к счастью, видно не было.

Правда, я не знал, как они и выглядят.

Единственное, что было ясно, так это то, что в каждом из них, как минимум, должна была присутствовать какая-нибудь пустота произвольной формы.

Под потолком в центре висел узел из переплетающихся трубок, уходящих в стены. Совершенно бесшумно, слегка подергиваясь, эти трубки сокращались.

С первого взгляда было понятно, что прокачивает это гигантское подобие сердца.

Снизу вся конструкция напоминала застрявший в паутине орех.

– Раньше эту функцию выполняли рабы или пленные, – охотно сказал Торн, перехватив мой изучающий взгляд. – В чем-то провинившийся тотчас отправлялся вниз. Без приглашения. – И он нервно рассмеялся собственной шутке.

Что ж это он позволяет себе шутить в таком-то месте?

Уверен в себе? Или стоит перед выбором, на кого ставить – потерявшего силу Бога в теле человеческого мальчишки, или полубога реального, которого с минуты на минуту мы будем удостоены чести лицезреть…

И ясно, что смена облика Дайрона особого впечатления на князя вампиров не произвела. Он и не такое видывал на своем веку.

Ясно и то, что внизу людей ничего хорошего не ожидает…

Я повернулся к Торну, и увидел двоих, стоящих за нашими спинами. Несмотря на внушительное появление Бога, охрана добросовестно выполняла свою работу.

Вот только от кого они собирались охранять Изначального сейчас?

Торн выступил вперед, останавливаясь под «сердцем», и оглянулся назад. Один из охранников, смуглый и узкоглазый, с необычно выбритой бородкой, кивнул.

Глава клана неловко опустился на одно колено, и театрально воздев руки, стал выкрикивать какие-то слова.

– Ааа-ууу-эээ! – загрохотало эхо.

Некоторое время ничего не происходило, потом мерная пульсация «сердца» прекратилась.

Поднявшись на ноги, Торн отступил назад.

С добрым утром!

Плиты пола с едва слышным гудением стали опускаться вниз, одновременно разъезжаясь в стороны.

Вверх медленно поднималась конструкция, сильно напоминающая ребристую больничную кушетку с высокими бортами, в которых лежал кто-то, завернутый в блестящую резину. Или кожу.

К основанию кушетки подходило множество собранных в пучки блестящих трубочек.

С легким жужжанием ложе стало принимать наклонное положение, одновременно складываясь пополам, и с каждой секундой приобретая все большее сходство с зубоврачебным креслом.

Щелчок, и все утихло.

Человеческая фигура неуклюже выбиралась из своего футляра, но никто даже не пошевельнулся, чтобы ей помочь.

Став на ноги, Изначальный обыкновенно, по-человечески, потянулся, и снял громоздкую маску.

Ростом он был выше меня.

Показалось гладкое молодое лицо. На вид лет пятнадцать, не больше.

Все, кроме нас с Дайроном, опустились на колени.

Сморщив гладкий лоб, Изначальный неуклюже освобождался от своего блестящего костюма.

На пол полетели мягко колышущиеся, словно из силикона, перчатки, за ними следом наручи, потом нагрудник. Своим видом накладки чем-то напоминали манжеты для измерения давления. Или грелки, наполненные водой.

Так и есть. Один наплечник упал на пол и стал худеть на глазах. Рядом расплывалась бледно-розовая лужица.

– Этот раствор очень удобен! – вместо приветствия сказал бесполым голосом Изначальный.

А распустил-то их Дайрон, подумал я. Совсем оборзели! Сейчас бы сломать нос этому Изначальному, чтобы знал, кто здесь главный.

И я снова ошибся.

– Что здесь делают люди? – жеманным голосом Коли Баскова спросило это божество, оставшись, в чем мать родила, и упирая руки в гладкие бока.

Нужно сказать, что мать его родила весьма необычным. Начнем с того, что я не мог определить, кто это: мальчик или девочка?

Изначальный не был бесполым, как оставшийся в оранжерее наверху искусственник. Наоборот, между ног его виднелся маленький пенис, торчавший прямо из вертикальных складок.

Гермафродит? Оплодотворяющий сам себя? Тогда понятно, откуда мог взять начало вампирский вид. Если даже одна особь могла положить начало тысячам.

И весь он был какой-то гладкий, сытенький, а не мускулистый красавец, каким и должен быть первый вампир.

И Торн тому подтверждение.

Глаза Изначального полыхнули гневом. Мало того, что мы не стояли на коленях в его светлейшем присутствии, так я еще и слишком пристально изучал его божественные причиндалы, давшие жизнь девятнадцати кланам.

Пенис шевельнулся, исчезая в плотно сжимающихся складках.

Супер! Он застеснялся.

Зато теперь понятно, как сим гибким шлангом можно заправляться. Что называется, не вынимая рук из карманов.

Очень удобный атавизм, кстати. Жаль, что до нас не дошел …

– Кто они? – продолжал возбухать Изначальный, словно нас и не было. – Почему не являют должного трепета перед ванаксом народа Ал-Эру?

Ванакс? Звучит как насос…

Ну как ребенок, ей-богу!

Вампиры молчали, очевидно, желая дать ему возможность высказаться. А может, у них по этикету положено не перебивать, когда папа говорит…

– Кажется, ты желал наведаться к граморам? – услышал я голос Дайрона. – Что ж, у тебя есть неплохая возможность попрактиковаться!

Боковым зрением я посмотрел по сторонам. Но судя по всему, никто ничего не уловил. И голос… Это был голос не Антона, а того, настоящего…

– Поддержишь? – «громко» подумал я.

– Будь покоен.

Страха не было. Удивительно, но с чем более опасными существами я сталкивался, тем спокойнее становился. Может, это из-за поддержки Дайрона?

Ведь там, под Лаврой, я отнюдь не был полон здорового оптимизма.

– В наказание за свою дерзость, они умрут! – провозгласил Изначальный, царственным жестом простирая руку.

Однако, какие оригинальные выводы!

– Рот закрой! – Не выдержал я, делая шаг вперед. – Ванакс…

Торн в ужасе закрыл глаза.

Дайрон довольно улыбнулся.

Изначальный так удивился, что и правда закрыл рот.

– Ты позволяешь себе слишком многое, – сухо сказал я, подходя ближе. – Хочешь, чтобы твой сон стал вечным?

Не шевелясь, Изначальный прикрыл глаза. И я почувствовал, как по мне словно елозят сотни щупалец. Или бегают мурашки.

Повелитель вампиров пытался понять, кто же тот дерзкий, что стоит перед ним.

Я представил, что с небес бьет молния, окутывая меня сверкающим барьером. Ощущение щупалец вмиг исчезло.

Лицо Изначального дрогнуло, словно от боли.

– Ты стал забываться, повелитель детей ночи! – тихо сказал я.

Откуда выскочило это витиеватое обращение, я и сам не знал.

– Кто передо мною? – нараспев спросил первый вампир.

– Ты смеешь задавать мне вопросы? – холодно усмехнулся я. – На колени!

Вот этого, пожалуй, делать не следовало… Тут я перестарался.

Теперь дипломатия Дайрона летит ко всем чертям.

И вдруг я понял, что Изначальный действительно не знает, кто перед ним! Значит, он никогда не видел Дайрона в лицо! А те вампиры, кто его узнал, там, за стеной, совершили непростительную ошибку, ранее не передав своему повелителю образ человеческого Бога.

А ощутить истинную суть стоявшего перед ним силенок у Изначального явно не хватало… Если Торн и смог узнать Дайрона, то лишь потому, что тот сам этого хотел.

Изначальный медлил, явно не зная, как вести себя в такой ситуации.

Положение спас сам Дайрон.

С легким треском стали лопаться брошенные накладки, и струи вытекающего раствора, веселенькими ручейками пробежав мимо ног Изначального, стали резво стекаться к середине зала, идеальным кругом огибая его недавнее ложе.

Подрагивая, первый вампир неотрывно смотрел на них.

Бледно-розовое кольцо сомкнулось, и вверх до самого потолка взметнулась пульсирующая стена темной крови, закрывая собою чудовищное сердце.

В грудь мягко толкнул невидимый ветер.

На багровом фоне сверкающей нитью медленно вился странный, напоминающий иероглиф, символ.

От кровавого цилиндра потянуло нестерпимым жаром.

Изначальный отшатнулся.

– Мы позволили тебе жить! – негромко произнес Дайрон, и непроницаемые стены зала задрожали от его слов. – А ты забыл о своем долге!

Изначальный рухнул на колени.

Торн и вампиры ниц распростерлись на полу.

Вот так-то!

Дайрон позволял шутить с собой лишь до определенного момента! Но стоило лишь перейти черту, как…

Вспомнив о Мишиной выходке, я внутренне поежился.

– Пощады! – взмолился Изначальный, сжимая на груди руки.

– Пощады! – вторили ему вампиры.

Смуглая кожа прародителя вампиров красиво контрастировала на темно-алом фоне пылающей колонны.

Дайрон молчал, и казалось, каждая секунда его молчания прибавляет по килограмму к невидимым плитам, давящим на плечи самонадеянных хозяев этого места.

– Я прощаю тебя за дерзость по незнанию, – наконец, сказал он. Пламя бесшумно опало. На полу ничего, кроме порванных накладок, не напоминало о случившемся.

– В другой раз мы будем менее снисходительны, – добавил я, с удовольствием чувствуя, как при звуках моего голоса содрогаются стены.

Как будто говоришь в микрофон, подсоединенный к гигантским колонкам. Что же, выходит, Боги тоже пользуются беспроводными технологиями!

– Молю о прощении, Великие! – плаксиво сказал Изначальный.

Ну прямо как дети… Выходит, не только люди, но и вампиры, подвержены слабости к эффектам.

Быстро же он сдался… Хотя, будь он хоть трижды царь вампиров, до Дайрона ему было, как до Альдебарана…

С другой стороны, не поведись Изначальный на все эти хитрости, какова была бы реакция Дайрона? Учитывая, что первый вампир нам так необходим…

Да и все-таки, что ни говори, экземпляр-то уникальный! Единственный, можно сказать, в своем роде.

Это Торна не жалко… Тем более, и камень он уже отдал…

Дайрон милостиво кивнул.

– Прими надлежащий вид, нам понадобятся твои навыки! – приказал он.

И повернувшись к Торну, добавил:

– Отведи нас к саркофагам!

Саркофагам?

Торн кивнул, и резво поднялся на ноги.

– И не медли, – внес я свои пять копеек.

Не вставая с колен, Изначальный поклонился.

Мы вернулись в центр управления, и по толпе вампиров пронесся вздох облегчения. Очевидно, во время нашего пребывания у Изначального их приборы сходили с ума…

Обратный путь показался короче.

Подойдя к лифту, Дайрон пристально посмотрел на Торна. Тот заметно обеспокоился.

Покачав головой, Бог первым шагнул в раскрытые двери.

И за его спиной прямо из потолка ударили две извивающиеся зеленоватые нити.

Побледнев, глава клана смотрел на две дымящиеся кучи – все, что осталось от разработок «Сого корпорейшн».

– Еще раз соврешь мне, окажешься на их месте, – безразлично бросил Дайрон.

И больше не проронил ни слова.

Это впечатляло. Безусловно.

Наверное, сама мысль об Изначальном должна была вызвать у меня дрожь в коленях. Но даже он, живущий неисчислимые века и властвующий над всем своим вампирским войском, безнадежно отступал на задний план перед Дайроном.

Признаюсь, за все эти дни (годы?) я временами не воспринимал Дайрона всерьез. Ожидая, наверное, спецэффектов и этим уподобляясь тем же вампирам…

Неизвестно, во что обошлась Дайрону эта демонстрация, но как он когда-то сказал, нет гарантии надежнее, чем страх.

И, разумеется, не ошибся.

Хотя я на его месте использовал бы этих роботов для штурма логова граморов, а не тратил силу сапфира…

Явно потерявший за последние десять минут пару килограммов, Торн, то и дело вытирающий вспотевший лоб (а я-то думал, такие не потеют!), и должно быть, проклиная себя за то, что вообще согласился на встречу, привел нас в большой зал.

Более всего это напоминало цех завода в миниатюре. Только места побольше, и пожалуй, необычная для таких мест, чистота.

Да, чисто было, как в операционной у президента. Или еще чище.

Свет сильных ламп отражался от покрытых металлическими листами стен и зеркального потолка.

В дальнем конце зала, на небольшом, напоминающем сцену, возвышении рядышком лежали ящики из автобуса. Они же, судя по всему, саркофаги.

Дайрон, величаво скрестив руки на груди, задумчиво смотрел на них.

Я уселся в удобное, поодаль стоявшее кресло.

– Что дальше? – прошелестел над ухом голос Торна.

Дальше? Не знаю…

– Позови наших спутников! – велел я.

Торн достал из кармана телефон.

– Позволено ли будет спросить… – отдав команду, нерешительно начал он.

Я кивнул.

Позволено.

– Кто вы, Великий? Еще один Бог? Или сын…

Блин, ты же полчаса назад сам ржал надо мной! Или это такой тонкий стеб?

– Нет, – медленно сказал я, лихорадочно соображая. – Скорее, мы оба – две ипостаси единого!

Мне показалось, или плечи Дайрона дрогнули?

Торн обескураженно отступил.

Двери раскрылись, впуская Изначального, в сопровождении своей свиты. Но это был уже не рослый паренек пятнадцати лет.

Теперь два искусственника и около десятка рослых вампиров окружали облаченного в сверкающие металлические доспехи, цветущего сорокалетнего… мужчину? Женщину?

В общем, теперь Изначальный, или правильнее будет сказать, Изначальное, выглядело так, как и подобает повелителю всех вампиров.

В его облегающих, бронзового цвета, доспехах, покрытых странными надписями, было что-то невообразимо древнее, времен Рима и Трои…

Потому что ноги, облаченные в короткие, ниже колен облегающие сапоги, оставались голыми. Как и руки до локтей.

Шею Изначального необычным ошейником защищали три, скрепленных меж собою, витых кольца.

Сплетенный из металлических роз шлем, венчавший его голову, служил скорее украшением, чем защитой.

Затейливые браслеты завершали наряд повелителя.

И при всем при этом ни одного драгоценного камня я не заметил.

Свита замерла в отдалении. Подойдя на несколько шагов, Изначальный мягко опустился на колени и склонил голову.

Остальные последовали его примеру.

Двери снова открылись, впуская оставшуюся часть нашей непобедимой команды и сопровождающего их байкера.

Увидев сверкающие латы стоящего на коленях, все словно натолкнулись на невидимую стену.

Больше всех меня удивил Джейсон. Он побледнел и едва устоял на ногах. Еще бы! Для него это зрелище, как явление Христа старухам у подъезда!

Однако никто кроме Джейсона, не оценил позы Изначального должным образом. Увидев неподвижно стоящего Дайрона, Гарри и Маргарита опустились на одно колено. Помедлив, Миша неуклюже последовал их примеру.

Думаю, сейчас он готов был откусить себе язык.

– Встань! – негромко велел Дайрон.

Скрепя латами, Изначальный поднялся.

– Ты можешь сказать, что это? – Дайрон указал на шесть ящиков.

С трудом пряча растерянный вид, повелитель вампиров подошел к саркофагам. Недоумевая, почему всесильный Бог консультируется у него.

С моего места было не все видно, поэтому я встал возле Дайрона, метрах в десяти от саркофагов.

Пальцы Изначального неожиданно удлинились, и извиваясь, словно щупальца, коснулись поверхности ящиков. Первый вампир не пошевелился. Может, ему было влом наклоняться?

Зрелище было не из приятных.

– Торнериус. – Негромко бросил он, закрывая глаза.

Глава клана в мгновение ока оказался рядом.

– Повелитель, – выдохнул он, выливая на замок ближайшего ящика бесцветную жидкость из крошечной колбы.

Ох, не завидую я ему! Слуге двух господ.

Подождав, пока жидкость покроет замок, Изначальный потрогал его своими пальцами-щупальцами.

– Еще! – Не открывая глаз, приказал он.

Торн сделал жест, и ему в руки сунули еще один пузырек, который он тотчас опорожнил.

– Что он делает? – тихонько поинтересовался я.

– Читает кровь, – последовал ответ.

Это называется кровь? Мимоходом я подумал о том, что вместо того, чтобы полулежать в кресле, вычерчивая логотипы, я стою рядом с Богом, наблюдая за действиями существа, положившего начало роду вампиров!

Наконец, Изначальный открыл глаза и облизнул пересохшие губы.

– Могу лишь предположить, – сказал он. – Там внутри есть жизнь… Мне продолжать?

– Да.

Его щупальца забегали по пирамидке.

И с тихим щелчком половина пирамидки повернулась вокруг своей оси, и клацнула, раскрываясь на две половинки.

Вот он, изначальный медвежатник!

Неприятно подрагивая щупальцами, повелитель вампиров отступил в сторону и замер, выжидающе глядя на Дайрона.

– Остальные? – спросил он.

Едва заметно заколебавшись, Дайрон кивнул.

Через две минуты замки, щедро политые обесцвеченной кровью, раскрылись.

В полной тишине шесть ящиков лежали перед нами.

– Открываем? – не выдержал я.

Все взгляды обратились на меня.

Дайрон на мгновение задумался, и кивнул.

– Начнем.

Я было шагнул вперед, но тяжелая рука опустилась мне на плечо.

– Назад.

И Дайрон окутался туманом, превращаясь в мальчишку.

Втягивая щупальца, Изначальный шагнул к нам.

Торн сделал знак, и охрана вскинула свои футуристические пушки.

– Оружие не использовать! – подняв руку, приказал мальчишка. – В крайнем случае, обезвредить, не убивая!

Загудел мотор, и металлическая рука, проехав по закрепленному под потолком рельсу, замерла над ближайшим ящиком.

Трехпалый манипулятор коснулся выступа на крышке и крепко сжал его. Рывок, и закрепленная на замысловатых шарнирах крышка упала набок, открывая нашим глазам содержимое.

Внутри, в специальной, повторяющей очертания человеческого тела выемке, закрыв глаза, лежал светловолосый мужчина, с красивым волевым лицом, одетый в защитный комбинезон.

Мы с интересом рассматривали его.

Торн сделал знак, и следующие пять крышек поочередно лязгнули.

В остальных ящиках лежали мужчины, похожие на первого, как две капли воды.

Двое в маскировочных комбинезонах, как и у первого, и трое – в таких же, но темных.

– Я его знаю! – нарушил тишину голос Миши. – Это тот, убитый с фотографии! Организатор первого Собрания!

VIII

При звуках его голоса блондин, лежавший в первом ящике, пошевелился и открыл глаза.

Миша бесшумно подошел к нам.

– Атака клонов? – прищурился он, на ходу взводя пистолет.

Мужчина легко поднялся из ящика и оглядел нас. На Изначальном его взгляд задержался.

– Вот как… – приятным тенором удовлетворенно произнес он.

Торн скрестил на груди руки.

– Стоять, – приказал он.

Мужчина замер.

– Кто ты? – спросил его глава клана.

– Несущий освобождение! – блондин весело улыбнулся.

Вот оно, понял я. Начало и конец истории.

– Кому? – оригинально спросил Изначальный.

– Всем, – не менее оригинально ответил мужчина. – В том числе, и тебе, прародитель!

– Ты забываешься, – процедил первый вампир.

– Повелитель позволит? – тихо спросил Торн, выступая вперед.

Не отрывая взгляда от мужчины, Изначальный медленно кивнул.

– Как интересно, – заметил Торн, боком обходя «сцену». – У нас к тебе несколько вопросов, если позволишь.

Блондин перешагнул через борт саркофага и остановился на краю сцены.

– Изволь…

– Куда вас везли? – поинтересовался глава Грионо.

– Главное, куда мы попали… – Держа руки в карманах, мужчина огляделся по сторонам. – Надо полагать, я нахожусь в твоем убежище, отец вампиров? Что ж, я предполагал и такой вариант! Но организовать ковен в этом городке…

Отец вампиров презрительно усмехнулся и коснулся полированного нагрудника.

– Почему твой двойник застрелился? – Громко спросил Миша, выступая вперед. – В Украине, полтора месяца назад?

Блондин легко спрыгнул вниз.

Байкер неуловимым движением закрыл собой Торна.

Вампиры напряглись.

– Именно потому, что таких, как я, слишком много, друг мой! – сказал мужчина, усаживаясь на край сцены. – А мир не терпит пресыщения…

Миша замер.

– Что же вы? – усмехнулся странный блондин. – Никто не предложит мне бокал вина?

– Может, сначала ответишь на вопросы? – спросил Торн.

– Так спрашивайте! – расхохотался мужчина. – Отвечу всем! Вот только устроят ли вас ответы?

– Весьма на это надеюсь! – отрезал глава клана, всматриваясь в его лицо.

– А могу ли я после этого рассчитывать на свободу? – поинтересовался блондин.

– Боюсь, что нет. – Покачал головой Торн, прищурившись и сжимая ладонь в кулак.

– Очень жаль. – Мужчина поднялся, направляясь к нему.

Торн резко ударил кулаком о раскрытую ладонь.

Мужчина презрительно усмехнулся.

– Стареешь, пиявка! – не замедляя шага, заметил он.

Шагнувшего навстречу байкера он встретил коротким ударом в сердце. Послышался хруст ломаемых ребер и вампир упал.

Лицо Торна посерело.

Одним прыжком блондин оказался в двух шагах от нас.

– Хотел сделать вам интересное предложение, но боюсь, сделка срывается… – Задумчиво сказал он, поворачиваясь к ощерившемуся четырьмя клыками Изначальному.

Вампиры рванулись вперед, но Изначальный поднял два пальца, и они замерли.

Из верхней челюсти прародителя вампиров выползали резцы, заостряясь на глазах, и соединяясь вместе в один страшный центральный клык.

Пальцы стали удлиняться.

Зрелище было, мягко говоря, не для слабонервных.

Миша размахнулся, очевидно намереваясь оглушить блондина рукоятью пистолета, но промахнулся.

– Ну-ну, – усмехнулся мужчина, вскидывая сложенные клином пальцы.

Неуловимо, словно удар плети, пальцы прародителя народа Ал-Эру коснулись груди блондина.

Он недоуменно тронул себя за грудь. Движения его стали какими-то расслабленными.

Именно это и спасло Мишу, но мощный удар все же отшвырнул его назад.

Выплевывая кровь, Голубых встал на четвереньки.

В этот момент трое двойников одновременно поднялись в своих ящиках.

Несколько вампиров закрыли собой Изначального и тут же отступили с ним назад.

В наступившей тишине явственно прозвучал глотающий звук, и мимо меня мелькнула размазанная тень.

Гарри в очередной раз нарушил приказ Дайрона.

Два вампира запоздало метнулись следом.

Тень врезалась в мужчину, и того отшвырнуло назад. Спиной он упал на окованную ступень сцены, и больше не двигался.

Один из двойников перепрыгнул через тело.

Гарри шагнул вперед, поднимая руки в стойке.

Вампиры встали по бокам.

В ровном свете дневных ламп отблескивали их клыки.

– Гарри, назад, – приказал Дайрон.

Заколебавшись, тот отступил.

Вампиры замерли.

– Что, струсил? – поинтересовался один из блондинов голосом своего поверженного двойника, победно улыбаясь. – Как и всегда? Да чего ты стоишь без своих пилюль, ничтожество!

Гарри вздрогнул, сжимаясь в комок. Ну все, сейчас он его разорвет…

Мужчина прыгнул вперед.

Забыв о запрете, Гарри рванулся навстречу. Мужчина плотно обхватил его, и этим совершил ошибку: одновременно послышался тошнотворный хруст: голова последнего бойца «Длани Господа» со скоростью лопастей вращающегося вентилятора трижды врезалась в его переносицу.

Одновременно с этим Гарри с невероятной скоростью наносил страшные удары локтями и коленями. Он молотил не переставая, в духе безбашенных тайских боксеров, и с каждым разом кости мужчины трещали, словно орехи.

Такого мне видеть не приходилось.

Все, ему хана. Через несколько секунд вместо блондина останется лишь кусок мяса…

Наблюдая за поединком, бойцы из гвардии Изначального вытянули шеи. Даже им, многое повидавшим на своем веку, такого видеть не приходилось…

Но я рано радовался.

У обмякшего было блондина, словно открылось второе дыхание, и он, не обращая внимания на град ударов, развернул Гарри спиной к сцене.

Тот дернулся, словно муха в паутине. Раз, другой. Бесполезно.

И третий двойник прыгнул, выбрасывая ногу в прыжке…

Что ж они, гады, все такие каратисты?

Я бросился вперед, но Дайрон чудом успел схватить меня за ремень, и ловко толкнуть под колено. Сгорая от стыда, я полетел на пол, успев увидеть, как один из вампиров, стоявших перед нами, вскинул пистолет и с невообразимой скоростью стал нажимать на спусковой крючок.

Пистолет бесшумно выплюнул содержимое обоймы. Через секунду блондин оброс иглами, словно дикобраз.

Несмотря на это он успел ударить Гарри.

В позвоночник.

Снизу все было прекрасно видно.

Послышался душераздирающий хруст.

Вскрикнула Маргарита.

Мужчина упал на бок. Иглы стали действовать.

Свободно держа Гарри на весу, второй блондин подошел ближе, прикрываясь обмякшим телом. Лицо его напоминало сырой кусок мяса.

Да кто вообще они такие?

Пистолет в руке у вампира дрогнул.

Четвертый легко схватил свой недавний гроб, и закрылся им.

Почти сразу же десятки игл со звуком падающих градин ударили в металлическую поверхность, и рикошетом брызнули в стороны.

Стоя на карачках, я успевал только вертеть головой.

Вампиры двигались слишком медленно для своих возможностей… Равно, впрочем, как и пули.

Машинально бросив взгляд на висевшие за «сценой» большие часы, я обнаружил, что секундная стрелка едва ползет.

Что за херня? И ведь нечто похожее было в Бароде, во дворце, когда простым человеческим зрением удалось разглядеть приближающиеся сверхзвуковые ракеты!

Несколько вампиров метнулись вдоль стен, обходя с флангов.

Я привстал с пола.

– Не отходи! – прошептал мне на ухо мальчишка.

Не отходи? А нахрена я тренировался? Я сильнее любого в этом зале! Не считая, разумеется, Дайрона, и наверное, Изначального. Остальные, пожалуй, мне по зубам. Теперь…

Отшвырнув Гарри в сторону, словно куклу, мужчина схватил стрелявшего за руку, с хрустом провернул в суставе и вырвал ее из плеча.

Ударила струя крови, и вампир, заорав от боли, скорчился на полу.

На лицо упали теплые капельки.

Какая-то фигура рывком схватила Гарри за ноги и быстро оттащила в сторону, к Мише.

Джейсон.

Блондин схватил искалеченного вампира за другую руку, и сея алый шлейф, с усилием швырнул его в толпу телохранителей, а сам повернулся к Торну, стоявшему возле своего повелителя.

Наверное, его целью был лишь Изначальный…

Но глава клана Грионо, очевидно, дорожа своей рыхлой персоной, придерживался иного мнения.

И испытания на выдержку не прошел…

– Убей! – сказал одно слово Торн, и оба искусственника гигантскими прыжками понеслись мужчине навстречу.

– Стой! – Не своим голосом завопил мальчишка.

– Той, ой… – загрохотало эхо.

Но было поздно.

Первый искусственник врезался в окровавленного убийцу, и одним движением оторвал ему голову. Обезглавленное тело пролетело по инерции дальше.

Весь в крови, искусственник замер.

Второй прыгнул к скрывающемуся за ящиком мужчине, и с ужасной силой ударил огромными ладонями в исцарапанную выстрелами коробку.

Вместе с ящиком мужчина врезался в стену. Неловко встав, он отшвырнул ящик и бросился бежать.

Одним прыжком искусственник настиг его, схватил за шею и бросил на торчавшую из стены металлическую балку крана. Если бы в последний момент блондин чудом не ухитрился выставить руки и оттолкнувшись, упасть в сторону, она проткнула бы его насквозь.

– Стой! – надрывался мальчишка.

Бесполезно. Искусственники подчинялись лишь Торну, и по его команде могли убить даже Изначального.

Неужели Дайрон забыл о молниях – от мутантов вмиг не останется и горсти пепла! Или после тех двух роботов, его силы были на исходе?

Но зачем жалеть этих убийц?

Мужчина с трудом попытался встать, но было поздно: искусственник схватил его за руки и стал разрывать пополам.

Со всхлипывающим звуком левая кисть выскочила из окрасившегося алым рукава. Мужчина заорал не своим голосом, но крик оборвался: кулак гиганта врезался ему в грудную клетку.

Дайрон бросил взгляд на Торна, и тот надсаживаясь, заорал, перекрывая крики раненых:

– Брось! Брось! Оставь его!

Искусственник замер и разжал руки. Мужчина рухнул на пол, заливая все вокруг кровью.

А его-то за что? Он ведь никого не тронул!

Два неподвижных искусственника возвышались над остальными, точно окровавленные статуи.

Из импровизированного гроба поднялся пятый.

И утыканный десятком игл, рухнул обратно.

Последнего, так и не успевшего открыть глаза, постигла та же участь.

– Останови кровь! – приказал Дайрон Изначальному и поспешил к Гарри, над которым уже склонились всхлипывающая Маргарита и нахмурившийся Джейсон.

Тут уж я опешил. Если эти мужики действительно важны, как свидетели, почему бы Дайрону самому их не вылечить?

Прародитель вампиров шагнул к мычащему от ужасной боли, и выпуская свои щупальца, коснулся раны.

Мужчина затих.

Неожиданно Изначальный застыл, а секундой позже насторожился и Дайрон.

Два сильнейших существа нашего мира стояли, замерев, словно соляные столпы.

Торн обеспокоенно посмотрел на меня.

Пришлось взять инициативу в свои руки.

– Этих двух, – я указал на утыканных стрелами мужчин, – в одиночные бронированные камеры. Такие найдутся?

– Найдутся, – кивнул Торн.

Наконец, мальчишка моргнул, и обеспокоенно посмотрел на Изначального, втягивающего свои щупальца.

Изначальный ответил ему красноречивым взглядом.

Раненого вампира унесли. Парализованных блондинов сноровисто покрыли быстросохнущим, напоминающим монтажную пену, спреем, и погрузив на какие-то хитрые каталки, укатили восвояси.

На каталках попроще повезли трупы. Торн вышел за ними.

– Передай Посреднику, пусть уезжает! – бросил ему вдогонку Дайрон.

Оставляя на белоснежном полу красные следы, следомпотащились искусственники.

Миша, смачно плюя кровью, уже стоял на ногах. Перехватив мой взгляд, он успокаивающе качнул головой, и нетвердой походкой подошел к Гарри.

Бледный как смерть, Гарри неразборчиво пытался что-то говорить, но язык ему не повиновался. Значит, все-таки позвоночник…

– Как он? – Миша вопросительно посмотрел на Дайрона.

Мальчишка промолчал.

– Спаси его! – простонала Маргарита, простирая к нему руки.

Дайрон прикрыл веки.

– Сделай же что-нибудь!!! – вскричал Миша. – Что-то ведь можно?!

Вместо ответа мальчишка положил Гарри на лоб ладонь.

Гарри замолк.

Вдруг меня словно ударило током.

– Это я виноват! Если бы я не приказал Торну позвать их… – С ужасом пробормотал я, и посмотрел на всхлипывающую Марго.

Тушь текла у нее по щекам, оставляя на коже грязные ручьи.

И теперь Гарри лежит при смерти, а на мне ни царапины… Из глаз сами собой потекли слезы.

Джейсон молча похлопал меня по спине, и отошел.

Я опустился на колени.

Чья-то рука осторожно коснулась моего плеча.

– Вы поступили мудро, господин! – негромко сказал Изначальный, покачивая головой. – Иначе все окончилось бы гораздо печальнее…

– Как еще печальнее!!! – крикнул я, забывая о своем статусе невозмутимой ипостаси. – Если б мы не тронули эти гребаные ящики…

– Оставайся они закрытыми, через некоторое время сработал бы взрывной механизм. – Мелодично сказал Первый. – А теперь у нас появился шанс узнать о них больше.

– Нихера вы не узнаете, – мрачно сказал я, вытирая глаза.

– Я вопрошу их кровь! – скрипнул доспехами Изначальный. – И она ответит мне…

В сопровождении охраны, он медленно пошел к мужчине.

– Что ж раньше-то не вопросил… – процедил я.

А вампиры-то! Что, неужели при всем обилии вооружения у них не было хоть какого-нибудь парализатора? Кроме этих игл? Косили б всех подряд, потом разобрались…

Мальчишка убрал руку со лба Гарри.

– Пусть лежит так, – решил он, окидывая нас взглядом. – Время есть…

Он глянул на смуглого вампира с бородкой, того самого, что был с нами при пробуждении Изначального, и тот протянул ему баллончик со спреем.

В два счета Дайрон заковал Гарри в некое подобие гипса.

– Сколько еще времени? – негромко спросил Миша, сидя на корточках.

– Часа четыре, – ответил ему Джейсон.

– Может, и больше, – пробормотал Дайрон.

И его тон мне не понравился. Очень не понравился.

Боги жалеют смертных, но они же жертвуют ими во спасение остальных. К тому же, теперешний Дайрон, увы, не чета прежнему!

А что-то внутри меня подсказывало, что сжечь двух дорогих роботов куда проще, чем сохранить одну бесценную жизнь…

Дайрон медленно пошел к возвышению, на котором неподвижно лежал однорукий блондин.

Стараясь не смотреть на Гарри, я двинулся за ним.

«Сцена» была красной от крови.

Мужчина, судя по всему, находился в сознании, и лежал на спине, молча глядя в потолок. Можно только представить себе, какие муки он сейчас терпел! Если, конечно, Изначальный не убрал боль…

Стараясь не попасть в поле его зрения, мальчишка прислонился к стене неподалеку.

– Скажи, кто ты, откуда, и чью волю исполняешь, и сохранишь жизнь! – оглядываясь на Дайрона, произнес Изначальный, положа руки на богато украшенный пояс.

Мужчина слегка повернул голову.

– Не тебе распоряжаться моей жизнью, ванакс над кровососами! – выговорил он с трудом. – Ты берешь на себя слишком многое…

– Говори, и останешься жить! – повторил Изначальный, стискивая пояс.

– Я сам решаю, жить мне или умереть, – пробормотал мужчина, сплевывая черные сгустки. – И выбор сделан…

В три прыжка Дайрон очутился рядом, и упав на колени, слегка коснулся его лба.

Закрыв глаза, мужчина замер.

Несколько секунд он лежал, а затем открыл глаза и внимательно посмотрел на мальчишку ясным взглядом.

– Твои потуги смешны, самозванец, – отчетливо сказал он, и глаза его стали закрываться.

Дайрон побледнел и положил руку мужчине на лоб. Воздух задрожал.

Закрываясь рукой, Изначальный отшатнулся.

Веки блондина дрогнули, и поднялись. Мутным, ничего не выражающим взглядом он посмотрел вокруг и что-то пробормотав, хрипло рассмеялся.

Потом отчетливо произнес, и в переводе на русский это звучало бы так:

Клинок свой ангел в отраженье обнажит

Тогда отринет смертный в страхе господина

Желая долг вернуть ему, основу сокрушит,

Столп содрогнется, и порвется пуповина…

В груди его что-то булькнуло, и оборвав себя на полуслове, он внимательно посмотрел на меня.

Я, выпучив глаза, слушал этот нелепый стих.

– И вме…сте… – захлебываясь кровью, пробормотал мужчина. Его скрюченные пальцы заскребли по мокрому полу.

– Что? Повтори, что!!! – Крикнул я, наклоняясь к нему и пачкаясь в кровь.

– Про…рочест…– вздохнул мужчина и замолчал.

Остекленевшие глаза его смотрели на часы.

Секундная стрелка бежала по циферблату, как обычно.

Я выпрямился и сверху вниз поглядел на мальчишку.

– Может, мать вашу, уже хватит недомолвок? Рассказывайте!

Миша и Джейсон подошли ближе. Марго, держа за руку неподвижно лежащего Гарри, вопросительно посмотрела на меня.

– Что рассказать? – певуче спросил Изначальный, расстегивая пряжку пояса.

– Все. Вы же с самого начала знали, что тут творится! – Тяжело дыша, я посмотрел мальчишке в глаза. – Почему ты запретил их убивать? Почему не вмешался!

Дайрон поднялся с колен.

– Потому что ни в коем случае нельзя было этого допустить! – отрывисто сказал он.

– Нельзя допустить? – не понял я. – Но почему? Что в этих мужиках такого особенного, кроме их идентичности?

Дайрон переглянулся с Изначальным.

– Подумай сам!

Подумай сам! Прекрасный ответ, ничего не скажешь! Из-за нехватки информации бывают проблемы – и лежавший при смерти Гарри тому прекрасное подтверждение!

И чтобы всего этого избежать, оказывается, всего-то надо было подумать!

А может, Дайрон просто не хочет говорить при Изначальном?..

– Ты знал о сделке. – Утвердительно сказал Дайрон.

Изначальный кивнул.

– Но не воспрепятствовал ей.

Первый вампир стиснул пояс.

– Мне было явлено, что воспрепятствовать не удастся. И дети мои должны жить. Никто из них не сделал ничего, что…

Жестом Дайрон оборвал его.

– Но ты не поверил им.

– Ни на миг. – Лицо Изначального оставалось бесстрастным. – И не давал своего слова.

Я отошел от мертвеца и присел на край «сцены». Сколько же сейчас времени? Часы показывали начало двенадцатого. Скоро полночь, самое время для шабашей, танцев при луне в голом виде и прочих заманчивых вещей.

Вампиры унесли тело и Изначальный, видимо решив, что его присутствие будет тяготить нас, последовал за ними. В дверях он столкнулся с возвращавшимся Торном. Князь почтительно уступил ему дорогу.

Возвращается, наверное, в свой схрон – там-то поспокойнее будет!

Я попытался определить, на каком это языке звучало это, с позволения сказать, пророчество, – какое-никакое подобие рифмы все-таки есть, но мальчишка задумчиво смотрел на закованного в серую пену Гарри, и мысли мои приняли другое направление.

– Что с позвоночником? – шепотом спросил я, наклоняясь к оттопыренному уху. – Совсем туго?

– Перебит полностью… И несколько позвонков раздроблено. – Мальчишка вздохнул. – Впрочем, это уже не важно… И без того дело плохо…

– Что, нет сил вылечить его?

Дайрон покачал головой.

– Хуже. Силы есть, нет уверенности…

– Уточни, – осторожно сказал я.

Мальчишка с тоской посмотрел мне в глаза.

– Я боюсь его потерять, и боюсь, что оставить его в живых будет куда хуже! – мысленно сказал он. Слова объемно звучали в голове, словно через стереонаушники. Ничего странного не было, просто никто не слышал Дайрона, кроме меня. Он просто говорил, не раскрывая рта.

Чтобы скрыть растерянность, я засунул руки в карманы. Потом, чувствуя всю глупость ситуации, вытянул их и вопросительно посмотрел на Дайрона.

Тот кивнул.

– Это из-за тех… близнецов?

– Именно так.

– Но… – промямлил я, – что-то же можно сделать… Это же… Ну, я не знаю… В конце концов, можно же оставить вопрос в подвешенном состоянии – реанимации там, капельницы всякие, кома… О Господи, что я несу!!!

Мальчишка вздохнул.

– Да, пожалуй… А еще мне ненавистна мысль, что я не в силах помочь своим…

Он не договорил.

Своим – кому? Близким, друзьям?

Или знакомым помощникам?

Я посмотрел на остатки кровавой лужи, неторопливо таявшие в пасти странного, похожего на автомобильный пылесос, приспособления. На дегустацию Изначальному?

– Однако, мы теряем время! – решительно сказал мальчишка, и подошел к Гарри.

Тот неподвижно лежал в окаменевшей пене, словно замершая в гнезде птица. Бледное-бледное лицо без кровинки и черные горящие глаза. Сидевшая на коленях Марго сумрачно посмотрела на нас.

Дайрон поднял глаза на Торна и раздельно произнес:

– Обеспечить уход. Лучший.

Торн наклонил голову.

Какие-то мужики сноровисто просунули под лежавшего множество тонких, чуть толще вязальных спиц трубочек, соединили их друг с другом посредством прямоугольной рамы, к которой подсоединили шланг, другим концом входящий в баллон необычной треугольной формы.

Гарри молча терпел, изредка прикрывая веки, когда вампиры неловко касались его.

Молчаливый парень моих лет повернул кран, и трубки стали покрываться густым, напоминающим изморозь, голубоватым налетом.

Через минуту Гарри лежал в голубом прямоугольнике.

Еще через минуту покрытие затвердело и четыре вампира словно на носилках, подняли Гарри вверх. Благодаря своеобразной опалубке конструкция держалась намертво.

Носилки водрузили на тележку и покатили к двери.

Маргарита вопросительно глянула на мальчишку. Тот едва заметно покачал головой.

– Нам всем нужно отдохнуть, – бесцветным голосом сказал он.

Я отвел мальчишку в сторону, и стараясь не думать о том, настоящем Дайроне, крепко взял его за руку.

– Может, хотя бы раз в жизни снизойдешь до ответа, и соизволишь рассказать, что с этими близнецами не так? Ты что, знаешь кого-то из них? Лично?

Мальчишка заколебался – это явно было видно по его лицу, и наконец, словно решившись, внимательно посмотрел мне в глаза.

Голова закружилась и я сперва услышал ленивый шум прибоя, редкие, пронзительные крики чаек, а затем, словно наяву, увидел у своих ног сине-зеленые воды океана.

IX

Восемью днями ранее

Я стою на берегу, с интересом изучая видимую часть раскинувшейся передо мною бескрайней водной глади. Чувствуй я запахи, и вкус соли на губах, возможно, картина впечатлений получилась бы более насыщенной.

Но сейчас не время сентиментальности.

Я жду лодку. Или катер. Любое судно, могущее держаться на плаву, чтобы перевезти меня. Туда. На остров.

В том, что это будет на острове, я не сомневаюсь. Слишком уж много создано барьеров, так почему бы к ним не добавить еще один?

Просторный балахон, в который я облачен, не стесняет движений и надежно предохраняет от лучей заходящего солнца. В опущенном на грудь капюшоне имеются прорези для глаз, что, несомненно, показалось бы неоспоримым преимуществом иному человеку; но выбери я облик Посвященного Часам или Дням, пришлось бы лишиться и этой совершенно бесполезной детали…

В неподвижности есть своя прелесть: ты словно являешься сторонним наблюдателем, безучастным свидетелем окружающей жизни – суеты, живущей своими, никому не ведомыми законами.

Отличный повод в который раз задуматься о вечности.

Я стою, замерев, уже около сорока минут, явившись точно в назначенное время. Однако встречающие не торопятся.

Неужто именно сегодня их осторожность превзошла цель, и я жду напрасно?

Нет, говорит голос внутри меня, нужно ждать.

И я жду.

Внизу, под обрывом, омывается волнами неширокая полоса песка. Место выбрано нарочно, чтобы избежать случайных глаз, и не только: над ним не проходят орбитальные маршруты вездесущих спутников, проносящихся в сотнях миль над поверхностью планеты.

Весьма сомнительное преимущество…

Я неподвижен, словно каменная, не пощаженная временем колонна какого-нибудь древнего храма. Это тело чем-то даже удобно – не затекают мышцы, не течет пот, который непременно следует вытирать, и возможно, я останусь в нем длительное время.

Взять его было несложно: я дождался, покуда Посвященный Минутам погрузится в положенный сон, готовясь к своему путешествию и отдавая накопленное, дабы освободить память, а Круг Девяти на время оставит своего члена.

По какой-то неведомой мне причине, чем меньшей единице времени посвящен адепт Круга, тем больше ему требуется времени на сон. Впрочем, сон это человеческое выражение, и я, по старой привычке, пытаюсь находить аналогии, заменяя понятия Безликих на привычные мне.

Итак, они покинули своего собрата, предварительно погрузив его в желеобразный раствор, и наглухо запечатав в маленькой, своею формой повторяющей яйцо, камере. Из которой, освободив свой разум, он должен выйти, чтобы попасть в положенный срок к месту, указанному в Вести.

Гораздо позже, уже вернувшись, Безликий будет недвижимо лежать девять дней, отдавая полученное знание и безразлично созерцая россыпь сверкающих друз, коими покрыты стены его временной тюрьмы, после чего его место займет другой.

И так – девять раз. Потом все начнется сызнова.

Абсолютно чуждая мне логика – от погруженного в голубой студень тела я не чувствовал ничего, что можно было бы назвать накопленным: ни эмоций, ни мыслей, ни обмена высокими энергиями.

Недвижимый Посвященный не исторгал даже тепла, погруженный в липкую взвесь с температурой, равной температуре его тела – одиннадцать с четвертью градусов по Цельсию.

Итак, когда оставшиеся восьмеро, обратив за собою пустоты коридоров в камень, удалились на значительное расстояние, я появляюсь внутри.

Посвященный лежит, словно манекен. Бездушный идол, преследующий свои равнодушные цели.

Гуманоидное тело, около семи футов в длину. Силуэт вполне сойдет за человеческий – лишь голова, минуя несуществующую шею, плавно перетекает в плечи.

А вот остальное – не совсем людское. Руки изгибаются в суставах под любым углом; кроме того, от плеча до кисти суставов два – в отличие от человеческих рук. Такие же гибкие пальцы, не имеющие ногтей, и своею твердостью могущие поспорить с железом. Каждый – равной длины. Большой подобен остальным – две фаланги.

Такие конечности неумело рисуют малые дети, едва взяв в руки карандаш и старательно пытаясь изобразить обезьян.

С ногами – то же самое.

Тело полностью нагое, без половых признаков, сосков, пупка, волос – всего того, что присуще людям. Да и не только им. Мышц или складок не видно – в поперечном сечении торс пропорционально овален и покрыт розовато-серою кожей, сильно напоминающей пористую резину.

Основное же отличие – это лицо, или правильнее будет сказать, его отсутствие.

Гладкая, абсолютно лысая голова без ушей. На том пространстве, где у человека располагаются глаза, нос и губы – имеется лишь рот – этакая неподвижная безгубая щель, несколько пугающая своей одинокой неуместностью.

Зато в зубах недостатка нет. Их пятьдесят, если мне не изменяет память. Пятьдесят мелких, снежно-белых зубов, цвету которых позавидует любая женщина. Двадцать семь вверху, двадцать три внизу. Зубы по центру несколько меньше остальных, и при плотно сомкнутых челюстях создается неприятное впечатление, будто посредине безупречного ряда какой-нибудь червь проделал ровное отверстие.

Откуда, того и гляди, мелькнет змеиное жало.

Но языка во рту нет. И никогда не было. Имеется лишь несколько желез с разнообразными, порою пренеприятными секретами.

Весьма странное существо. И необычное.

Долгая по людским меркам жизнь почти отучила меня удивляться, но рассматривая лежащего (или лежащее?) передо мной, я вновь испытываю нечто, сходное с недоумением.

Безликий спит. Или вернее сказать, находится в состоянии комы. Едва коснувшись этой взвеси, они выключаются, гаснут, точно электрическая лампочка.

Мысленный приказ и Безликий мертв. Мертв по настоящему. Теперь это лишь безжизненная кремнийорганика. В том смысле, что в составе тканей этих существ наличествует кремний, как в тканях остальных живых существ – углерод.

Скрестив на груди руки, я долго смотрю на тело, затем легкий пасс, и оно исчезает.

Исчезает, чтобы возникнуть в другом месте – в невообразимой дали от Сферы Бесконечности – так высокопарно именуют свою обитель Безликие.

Что ж, так или иначе, Посвященный Минутам выбрался наружу. Несомненно, его исчезновение будет обнаружено, причем довольно скоро. Однако эти девятеро, вернее, теперь уже восьмеро примечательны тем, что в отличие от остальных, низших своих собратьев обладают некой самостоятельностью.

И игра обещает быть интересной.

Каменные останки бесшумно вплывают в предусмотрительно распахнутую заднюю дверь микроавтобуса, она захлопывается и обшивка автомобиля на мгновение вспыхивает радужной пленкой.

Разумеется, было бы куда проще эту нелепую статую сразу поместить внутрь автомобиля, но… пусть будет, как будет.

Наверное, в тающих лучах солнца это довольно-таки интересное зрелище…

Безликого мне не жаль. Вернее, жаль, но не более, чем комара или муху. И если я верну это тело обратно, оно вспыхнет всепожирающем пламенем, едва коснувшись голубой жижи. И восемь оставшихся долго и безуспешно будут гадать о происхождении этого огня, так и не додумавшись до истинной причины.

…Следом и я покидаю это неприветливое пристанище.

Я появляюсь возле Кейптауна, на мгновение соединяя две точки пространства в одну, а затем разделяя их обратно.

Ткань реальности недовольно распрямляется, но Богу позволительно многое.

Здесь располагается Южное Гнездо. Самое старое из ныне существующих. Временно мое тело будет храниться у граморов.

Подробности им знать незачем: Бог не отчитывается никому. Но паре самцов брошена случайная приманка – мол, Дайрон решил отдохнуть, Он желает погрузиться в размышления.

Они твердо уверены, что сами подслушали это. Уже послезавтра этот слух разойдется по всему Гнезду. Еще через несколько дней – по другим. Пусть.

Я появляюсь посреди центрального покоя.

Так, как и должно Богу: с сиянием, возникая из родившейся ниоткуда ослепительной точки, видимой частью невооруженным глазом, частью – в ближнем инфракрасном диапазоне – спектр восприятия граморов несколько смещен по отношению к человеческому.

Падкие на внешние эффекты птицелюди, замерев, с трепетом внимают чуду – нечасто Бог посещает их.

Замешкавшись, старейшина неловко спрыгивает с богатого насеста, поспешно проглатывая пищу – выплюнуть ее, значит, нанести серьезное, по их меркам, оскорбление.

Его левая ладонь – гротескная смесь птичьей лапы и человеческой руки сжимает мобильный телефон, на ощупь судорожно пытается выключить его, не дерзая бросить взгляд на светящийся экран, но неудобное строение крючковатых пальцев не позволяет быстро справиться с этой задачей.

Птица с телефоном – можно ли представить картину нелепее? Разве что овца, играющая на флейте! Я сдерживаю невольную улыбку.

Старик волнуется, это видно по его начинающей отливать серым коже. Он делает шаг, шаркая, и нервно стучит когтями по полированным доскам паркета. Когти его выкрашены индиго – это знак того, что он занимает в Гнезде высшее положение. На нем свободный халат с завязанным на груди ритуальным поясом. Ого! Целых девяносто две бусины. Почти век он правит Гнездом.

Старик невысок ростом, мне по грудь, и вдобавок очень сутул. Редкие клочки пегой шерсти за ушами придают ему сходство со старой рысью. Старой, уставшей рысью. Что лишь видимость – этот грамор, несмотря на свой далеко не воинственный вид, с легкостью вырвет взрослому человеку сердце.

А ведь он очень стар – не менее ста двадцати лет, учитывая, что старейшиной можно стать не ранее тридцати, а средняя продолжительность жизни граморов такова, как и у людей.

– Владыка! – Грамор с трудом пытается стать на колени, но забитые солями суставы не повинуются ему. Не рискуя играть моим терпением, он просто бросается на пол, с трудом преодолевая гримасу боли, промелькнувшую на его странном лице, одновременно пытаясь засунуть в широкий карман халата так некстати подвернувшийся телефон.

Он промахивается, и аппарат глухо падает на пол.

Эта вертикальная прорезь твердых губ – необычная пародия на клюв и круглые, без ресниц, глаза по бокам его, подобострастно глядящие на меня, вызывают смешанные чувства.

Но Бог не проявляет чувств. К тому же, это была жизнь, пускай и в таком странном проявлении – в их жилах течет красная кровь, они чувствуют боль, подвержены страху и подвластны порокам – обычным человеческим порокам.

В самом страшном по человеческим меркам граморе поболее жизни, нежели у всего рода Безликих.

Старик замирает. Он только что совершил непростительную ошибку – осмелился заговорить первым. И прекрасно знает, что стоит мне пожелать, он и вся его свита превратятся в щепотку тлеющей пыли…

Я молча смотрю на него.

Он благоговейно глядит на меня, мысленно приготовляясь к худшему. В упор мы сверлим друг друга взглядами. Он сдается первым, моргая, чтобы унять побежавшие из глаз слезы.

Довольно.

– Я останусь здесь, пока так будет угодно, – наконец, говорю я. – В течение этого срока твой дом будет неприступным для врагов, а его обитатели – излечатся от болезней. Кроме того, небо над Гнездом всегда будет чистым, а ночи – прозрачными. Пока я пользуюсь твоим гостеприимством, Храм будет пуст.

В диалоге с самим собой я никогда не разговариваю такими высокопарными фразами, более того, они мне неприятны. Но существует такое недавно появившееся понятие, как имидж.

Что ж, и у Бога есть свой имидж.

Старик низко наклоняет голову.

– Повеление будет исполнено, – с облечением произносит он, и робко уточняет:

– Великому будет еще что-то угодно?

Я слегка повожу головой.

– Ничего. Веди.

Старик неуклюже поднимается и семенит куда-то.

Я читаю его мысли: он испытывает невероятное облегчение оттого, что Бог почтил его своим присутствием – это добрый знак для Южного Гнезда.

И ужас оттого, что было бы, спустись я в храм, не подав знака служителям, ибо жрецы – хозяева в храме лишь до тех пор, покуда там не появился истинный владыка – и какой-нибудь священник по своему неведению побеспокоил меня?..

Я знаю, ему хочется поговорить со мною о жизни и о том, что будет после смерти – разумеется, но обмолвиться об этом он не посмеет. Коленопреклоненная свита, в страхе замерев вдоль неровных стен, безмолвно внимает.

Я следую за ним. Мне хочется ускорить шаг, я не люблю торжественных шествований, словно недалекий, кичащийся властью удельный князек, но – опять имидж.

Старейшина ждет меня, кланяется, и дробно стуча когтями, бежит впереди.

Извилистый квадратный коридор, освещенный необычной формы лампами, что мерцают странным красноватым светом. Я все время забываю о том, что граморы – не люди. Мгновение – и для меня коридор освещается иначе. Так лучше.

Несколько монотонных минут путешествия в каменной толще, и я, сопровождаемый стариком, выхожу к преграждающим путь мощным воротам.

Лязг замков, коленопреклоненные прислужники в парадных облачениях и с вырезанными крыльями – так что торчат лишь напоминающие руки нелепые огрызки, судорожными рывками отворяют толстые металлические двери.

Старик подобострастно кланяется, услужливо замерев у входа.

Задержавшись на пороге и милостиво кивая ему, я захожу внутрь. Он расцветает в улыбке – иначе трактовать эту гримасу невозможно.

Вхожу в большой, формой с перевернутую чашу зал, скупо освещенный четырьмя слабыми лампами в потолке, двери осторожно закрываются, и я остаюсь один.

Стены искусно выложены мозаикой. Нижние семь футов заняты изображениями жизненного пути человекоптиц – от рождения до погребения.

Выше – по периметру изображения ритуальных татуировок, затем слова клятв, еще выше – парная молитва – буквы весьма напоминают арабскую вязь. Под сводами – имена первых – Б’ерл’уна и Ун-Ы.

Самый верх храма олицетворяет Небеса – но граморам запрещено изображать Бога, и потому свод покрыт ослепительными кусочками зеркала.

В отличие от людей, их религия более близка к реальности…

Посреди зала выстроено нечто вроде толоса, сплошное нефритовое полушарие, внутрь коего ведет открытая дверь – мощная стальная основа с наложенной на нее нефритовою же плитою.

Медленно я захожу внутрь.

Один. Наконец-то.

Пустая келья, пяти шагов в диаметре, и низкий сводчатый потолок, которого можно коснуться рукой.

Подходящая усыпальница для Бога.

Стопка пропитанных благовониями дорогих ковров сложенных вместе, высотою чуть выше колена, образует некое подобие ложа. Резной столик черного дерева на витой ножке, в крышке которого мягким, приятным взору матовым светом светится лампа в виде искусно сделанной хрустальной розы, работающая, судя по всему, на автономном элементе питания.

Вот и вся обстановка.

Я опускаюсь на импровизированную постель, и поставив локти на колени, кладу подбородок на руки. И в этой человеческой позе замираю.

Того, что меня могут увидеть, или услышать, я не опасаюсь. Ничего подобного здесь нет. Да и кто осмелится сделать это?

Я мысленно формулирую желание, и дверь становится единым целым со стенами. Движение воздуха прекращается.

Итак, что делать?

Немалый опыт десятков веков дает мне право полагать, что я с легкостью просчитаю возможные события, опережая любых мудрецов на несколько шагов.

Но так ли на самом деле? Не будет ли эта, казалось бы, верная мысль тем первым шагом, что определит ложное направление? Самоуверенность от гордыни – греха, которому подвержены не только смертные, но и Боги, разделяет ничтожная доля дюйма.

Не слишком ли я засиделся, чтобы спустя годы, возжаждав действия, появиться снова, стремясь вершить справедливость? Сторонний наблюдатель, скривив губы в усмешке, скажет, что Дайрон наконец-то, улучив миг, выполз из норы. А где ж он был раньше, когда его помощь была так нужна людям?

Ждал, отвечу я. Того мига, который может изменить все.

Вот только тот ли это самый миг, в котором ворохом нитей переплетутся глобальные вероятности, или снова очередная пустышка?

Кто знает… Но голос внутри меня, мой бессменный советчик и собеседник, подтверждает мой выбор.

Да, говорит он, именно сейчас!

Что-то надвигается, но что именно – это загадка даже для меня, привыкшего шутя разгадывать подобные шарады. Но не эту.

Стоит ли мне идти туда самому? Или оставаясь в тени, послать кого-то из своих соратников? Снова дилемма. Если я не ошибаюсь, то любого, отправившегося туда, ждет медленная, мучительная смерть. Или быстрая, но оттого не менее мучительная.

Выбор невелик, не правда ли?

Бесспорно, я могу отправиться сам, без всевозможных ухищрений с телами. Появиться там в самый разгар этого сомнительного веселья, и убедившись в своей правоте, раз и навсегда пресечь его.

Но что дальше? Другие участники вряд ли будут знать что-то, чего не знаю я, а неведомый мне доселе кукловод – так ли он прост?

И потом, неужели следует убить кобру лишь затем, чтобы она рассыпалась горстью тарантулов? Неизлечимой рассеянной опухолью, зреющей в недрах нашего мира до определенного, только ей одной известного часа?

Нет, чтобы убить гидру, недостаточно отрубить головы. Нужно вырвать сердце. Поисками которого я и займусь.

Я найду этого кукловода, но получится ли заставить его отвечать? Последние события показали, что все меняется.

Поэтому я отправляюсь туда в теле Безликого. Обличье, которое я выбрал по многим причинам. И возможно, загадка будет раскрыта.

Вопрос, какою ценой?

Если я погибну, не будет ли это одной из причин наступления Армагеддона? Которого нет, и которым люди так любят пугать друг друга.

А ведь преемника у меня тоже нет…

За всю свою долгую жизнь я совершал множество ошибок. Человеческое во мне до сих пор живо, несмотря на прожитые годы.

Годы, за которые я разучился проигрывать.

Да, я мог бы уйти от этой нелепой затеи с телом Безликого, мне вполне по силам внушить присутствующим, что рядом с ними находится вовсе не Дайрон, а некий посторонний чужак.

Но… Не стоит недооценивать противника, ибо слишком высоки ставки. Да и чтобы понять смертных, нужно самому оставаться хотя бы человеком. Даже в чуждой ему оболочке.

Затем я и оставлю мое теперешнее тело в Южном Гнезде – пусть мои противники считают, что знают все о Дайроне! А недалекие граморы обеспечат мне это, пусть и весьма сомнительное алиби!

Ребячество, но если кому-то из неведомых мне игроков по силам читать алеон – эту загадочную и капризную структуру энергетических полей мироздания, он убедится, что тело Дайрона не покидало Гнезда.

А уязвимость и страх смерти – те самые спутники, которые позволят мне достоверно сыграть роль, чтобы узнать правду.

Что поделать, Боги не обладают всеведением или всезнанием! Они лишь искажающее зеркало человечества.

Даже в смутную эпоху античных времен, все созданное ими являлось лишь отражением людских творений. И дошедшие до нас гигантские храмы, памятники и пирамиды – это не чудеса, а всего-навсего огромные глыбы, вырезанные из камня, перемещенные и установленные в определенном порядке.

Но никто из них в свое время не изобрел телефона, не создал антибиотиков и не подчинил энергию атома!

Лишь когда какой-то, зачастую невзрачный на вид человечек делает шаг вперед, Бог движется вместе с ним. Кто-то, искушенный в философии, возразит: Прометей принес людям огонь!

Но между принести и создать самому – огромная пропасть.

Говоря Бог, я разумею, естественно, под этим словом существо, стоящее на вершине иерархической пирамиды и замкнувшее на себя все энергетические потоки реальности, а не того творца иудейского мира, о котором повествует Библия.

На моем месте мог быть другой, гораздо талантливее – возможно писатель, или скульптор, за долгие годы создавший бы своим гением бесценные сокровища.

Но судьба распорядилась иначе. Судьба, которой нет – и я тому наглядное подтверждение.

Я ловлю себя на мысли, что боюсь. Снять латы, оставить меч в ножнах, и войти в неприступный замок налегке, с распахнутою на груди рубашкой!

Боюсь, но хочу этого. Ибо страсть к авантюрам во мне не умерла, а лишь на время затаилась, чтобы много позже разгореться с новой силой.

Сейчас мне не помешал бы совет одного человека. Мудрого, опытного человека. К сожалению, это невозможно. Мы давно не виделись, поскольку было решено, что так лучше для всех. Единственное, что я знаю – он еще жив.

Пока жив.

Покинув тело, я стану гораздо уязвимее. Да, наверное, само по себе оно ничего не значит, как и сама по себе душа. Но воссоединившись вместе, это в совокупности становится тем, что мой противник называет Богом.

Так безвредные химические элементы, соединяясь, порождают взрыв.

Только я могу решиться на этот отчаянный шаг. Единственный, пожалуй, кто может удерживать сознание, свое «я», перенося силою воли душу в иное, чужеродное вместилище.

Да и что такое душа? След божественной искры, могущей вдохнуть жизнь в то, что ранее было неживым. Многие годы ученые пытались оживлять мертвое при помощи электрической энергии. Они ошибались. Это отнюдь не электричество, эти силы имеют другую природу. И Богу они подвластны.

Без сознания это всего лишь сгусток энергии, индивидуальный отпечаток, несущий информацию, накопленную существом в течение жизни. Пожалуй, необходимый для оживления, но далеко не достаточный для разведки боем.

«Я» без души мертво, а душа без «я» – слепа.

Однако время идет. Несколько часов минули. Колебания допустимы до принятия решения, но после – они лишь помеха.

Так не будем медлить.

Я ложусь на ложе, скрещиваю на груди руки и закрываю глаза. Мимолетное усилие, и я уже вижу себя самого, лежащего в нескольких дюймах внизу.

Рывок, и мой дух воспаряет над горой граморов. Несколько мгновений, чтобы определить направление, и со скоростью космической ракеты я направляюсь к цели.

Позади меня медленно рождается шквал. Через несколько минут гору и ее окрестности омоют неиссякаемые потоки воды.

Ливень – прекрасное средство скрыть следы своих перемещений.

Душа – лишь часть того целого, что зовется Дайроном. В теле я мог исчезать и появляться мгновенно, теперь это умение мне недоступно. Но летать я могу.

Хотя правильнее будет сказать, перемещаться. С головокружительной скоростью, неподвластной людям, но все же на это требуется время.

Вот и фургон. Защита, признав меня, расступается, и словно ныряльщик в воду, я погружаюсь в неподвижный камень. Те доли секунды, за которые мои энергетические щупальца ищут нервные центры Безликого, кажутся мне вечностью.

Не всякий может взять тело Другого, использовать его и затем покинуть, вернув в исходное состояние.

Наконец, контакт найден, короткая судорога, и я открываю глаза. В переносном, конечно, смысле.

Мир несуществующими глазами Безликого странен. Все в зеленовато-сером цвете, словно на экране устаревшего компьютера. Изображение четкое, я вижу все одновременно в радиусе нескольких тысяч футов как бы сверху, в трехмерной проекции. Очертания фургона, разрушенный домик смотрителя, догнивающие винные бочки в подвале, мышей, снующих в своих бесконечных норах. Вижу ветер, слышу свет.

Все и ничего.

Возможно, когда-нибудь так будет выглядеть новый виток человечества – долгожданная виртуальная реальность.

Далеко-далеко слышен протяжный гудок буксира, тянущего баржу. Звук причиняет мне дискомфорт.

Я открываю рот и говорю: Безликий.

Голос высокий с металлическим оттенком.

Я повторяю, пытаясь изменить тембр. Мне удается.

Хорошо.

Несколько секунд уходит на то, чтобы примерить скрадывающий очертания балахон. Я выбираюсь из автомобиля, и несколько раз обхожу двор заброшенного дома у самого подножия Воловьей Горы, чтобы приноровиться к моторике тела.

Наконец, считаю, что этого достаточно и сажусь за руль. Этот участок дороги редко патрулируется, и сегодня полицейских нет.

К счастью для них, ибо Безликие не оставляют свидетелей.

До заката еще три часа.

X

Вдали появляется точка, которая быстро растет. Я не ошибся. Это будет по воде. Возможно, потому, что вертолет более заметен. А возможно, очередная перестраховка.

Сзади бесшумно появляется человек, и упругою походкой хищника идет ко мне. Я его отчетливо вижу, не делая попыток повернуться.

В руке у человека пистолет. Калибра пятьсот семьдесят семь, если судить по огромному отверстию. Пули, несомненно, будут разрывными.

Если в составе их есть графит, одного попадания будет достаточно, чтобы сделать Безликого – безжизненным. Это не так-то и просто, поэтому ставки приблизительно равны.

Человек неспешно приближается, и я вижу мужчину лет сорока. Во мне поселяется чувство, будто бы мы знакомы.

Но, разумеется, это не так.

Светлые волосы ниспадают на плечи, прямой нос, чувственный разрез губ. Он даже красив, какой-то своеобразной, обреченной красотой. Такие мужчины часто нравятся женщинам, которые жаждут романтики. То есть почти всем.

– Мое почтение, Безликий. – Негромко говорит мужчина, остановившись в нескольких шагах и поправляя наушник в ухе.

Я наклоняю голову.

– Автомобиль будет уничтожен, – предупреждает он. – Во избежание недоразумений.

– Да. – Соглашаюсь я.

Тень облегчения пробегает по лицу мужчины. Первый этап пройден.

– Мы компенсируем потери. – Добавляет мужчина.

Я молчу. Пожалуй, Сфера Бесконечности как-нибудь обойдется без старой колымаги.

Мы ждем приближения катера. Когда от судна до берега остается около трехсот футов, мужчина жестом приглашает меня.

Я начинаю спускаться по извилистой тропинке. Мужчина в отдалении следует за мной.

Катер, слегка покачиваясь, стоит у самого берега, царапая днищем песок. На палубе ждет еще один мужчина – точная копия моего спутника, и так же одетый, с тою лишь разницей, что на голове его – кепка с широким козырьком.

Увязая в песке, я подхожу к кромке воды и замираю в ярде от набегающих волн. Безликие не любят воды, особенно соленой. Впрочем, в полумиле к северу отсюда расположено устье реки, так что есть выбор.

Выбор есть всегда.

Я откидываю капюшон.

– Вытяните руку. – Командует мой проводник, не моргнув глазом.

Я подчиняюсь.

В его руке возникает нечто вроде пистолета, из которого виднеется вишневый кончик трехгранной иглы. Он засучивает мне рукав и коснувшись раскаленным металлом кожи, нажимает спуск. Игла с шипением насквозь проходит руку и высовывается с другой стороны, раскрывшись крошечным подобием зонтика, в лопасти которого неохотно стекает вязкая фиолетовая кровь Безликого. Моя кровь.

Хорошо, что у Безликих такое удобное управление нервной системой. Я почти полностью глушу болевые сигналы, оставив лишь ощущение прикосновений. Это длится недолго.

Игла складывается, и скользнув сквозь руку, исчезает внутри импровизированного пистолета.

Некоторое время мужчина смотрит на него, считывая данные с маленького экрана, потом удовлетворенный, кивает напарнику. Тот расслабляется, и отпускает рукоять крупнокалиберного пулемета, смотрящего мне в грудь.

Щелчок, неощутимый для Безликого, лишь чувства Дайрона улавливают отключение скрытых под палубой катера силовых установок.

В трех милях отсюда третий мужчина, неотличимый от первых двух, медленно убирает палец со спускового крючка винтовки.

Что ж дальше?

Наверное, я совершил ошибку, сознательно убрав ту неощутимую струну, которая, случись непоправимое, словно праща, автоматически забросит мою душу обратно в оставшееся в храме тело!

Ибо освободилась часть упорядоченных ранее энергетических потоков. Сейчас они стали неуправляемыми, словно стадо диких лошадей.

Нет, побережье не накроет цунами, и не проснется дремавший доселе вулкан… Все будет куда интереснее…

И я умышленно отрезаю все пути, почти не оставляя шансов, перестраховываясь всевозможными способами, чтобы не вызывать подозрений, буде таковые возникнут!

Я жду сброшенного мостика, но мужчина, спрятав пистолет, легко подхватывает меня на руки. Однако! Тело Безликого весит не менее пятисот фунтов, он настоящий силач!

Мужчина шагает в воду и осторожно передает меня напарнику. Когда я твердо становлюсь на палубу, он отталкивает катер и свободно запрыгивает на борт. Я еще раз внимательно смотрю на него.

Внешне как будто человек. Обычный человек. Но этот облик…

Мы разворачиваемся и мчимся в сторону горизонта. Я хочу повернуться и посмотреть на открывающуюся за спиною в свете заката картину, но вовремя спохватываюсь: Безликим чужды эмоции, да и кроме того, теперь это априори невозможно.

– Удачен ли был ваш путь? – Вежливо спрашивает мой недавний мучитель.

– Удачен. – Подтверждаю я, отступая в тень кабины, чтобы не попасть под летящие брызги.

Через час из-за линии горизонта моего зрения проступают очертания острова. Закат или рассвет – Безликим безразлично, они видят в темноте, лучше, чем совы.

Я роюсь в памяти, но ничего на ум не приходит. Я бывал на многих островах, но, конечно же, не на всех. Возможно, это один из них.

Не сбавляя скорости, катер влетает в одну из многочисленных пещер, чьи зевы, призывно обращенные к морю, щедро украшают неприступный берег.

Несколько секунд, и наступает темнота – выступившие из стен заслоны отрезают путь возможной погоне. Рулевой зажигает огни. Еще через минуту мы причаливаем к берегу – в маленькой бухте под землей.

Мой сопровождающий спрыгивает на причал. Я тяжело ступаю за ним. Грубые кожаные ботинки, подбитые металлическими подковами – вот модельная обувь Безликих.

Второй мужчина идет за нами.

Некоторое время мы петляем внутри каменного лабиринта. Временами из стен доносится низкий гул. Я понимаю, что это все – проверка разнообразными средствами – от рентгена до инфразвука. Организаторы встречи перестраховываются снова и снова. Я так же поступил бы на их месте. Что ж, проверяйте, сколько будет угодно.

Открываются и закрываются многочисленные двери, всевозможные датчики и сенсоры снова и снова проверяют, того ли привезли мои провожатые, или все же ошиблись, притащив вместо Безликого, второго из Девяти Посвященных Минутам, какого-нибудь опоссума!

Но всему приходит конец. И мы из очередного лифта выходим в просторное помещение, обставленное со всевозможным комфортом.

Провожатый наклоняет голову и исчезает за очередной дверью. Я медленно осматриваюсь.

По залу прохаживаются, мирно беседуя, двое: изящно одетый мужчина средних лет и величественная пожилая дама.

Даму я знаю, это Шарлотта, Старшая над логусами.

Единственная, наверное, кто рискнула прийти сюда лично, а не посылать вместо себя эмиссаров.

Мужчину, с масонским знаком на галстуке, я вижу впервые. Обычный человек. Странно, а он-то здесь причем? Учитывая, что людей вообще обошли приглашением.

Вдалеке стоит грамор, держа коньячный бокал с трубочкой в крючковатой лапе. Хотя отлично сшитый костюм и дорогие туфли скрывают его знаки отличия, не ошибусь, высказав предположение, что это старейшина.

Не Реус, с которым я расстался более четырех часов назад, а другой, возможно откуда-то из северо-западных гнезд Виула. Он мне незнаком, что дает право предполагать, что гнезда, кои он представляет, держатся особняком от других своих сородичей.

На длинном диване сидит гул.

Его-то я отлично знаю.

Хашшас, князь Трех ступеней. Высокий худощавый мужчина с изможденным, серым, точно у покойника лицом, в джинсовой паре и платком на шее, с едва уловимой саркастической усмешкой взирающий на происходящее.

Однако ж, каким чудом он здесь?

Я считал, что сюда-то уж он не доберется.

Выходит, и боги ошибаются тоже.

Несколько странно он смотрелся среди остальных, отдающих дань вынужденным требованиям дресс-кода, будто не имея подходящего платья. Самое забавное то, что малой части его средств хватит, чтобы купить присутствующих с лихвой.

В костлявой руке гул сжимал ярко-красное яблоко, временами полируя его о колено, словно подчеркивая этим разительный контраст между жизнью и смертью.

Все.

При виде меня присутствующие слегка наклонили головы. Я поклонился в ответ, и неспешно пересекши зал, неуклюже опустился на диван в нескольких шагах от Хашшаса.

– Забавно, не правда ли? – скрежещущим голосом спросил тот, не поворачивая головы. – Сколько предосторожностей для жизни, чтобы вызвать смерть!

– Возможно. – Ответил я, пытаясь понять смысл его фразы. Гулы во всем склонны видеть смерть, ведь для них она-то и является основой жизни!

Впрочем, Хашшас обращался не ко мне. Монологи – одна из его немногих слабостей.

Шарлотта и человек временами бросали на меня любопытные взгляды – визит Безликого весьма редкое событие.

Кого мы еще ждем? Со мной присутствующих пятеро.

В прошлый раз было восемьприсутствующих, и среди них – три человека. От имени людей был некто (не этот ли господин?), представляющий один почти забытый всеми орден, которому было обещана власть.

Власть и сила – две из трех опор, на которых покоится могущество.

Но насколько мне известно, во второй раз Вести людям не посылали. По большому счету, и в первый-то раз Весть их миновала – ибо один орден это еще не человечество.

Еще были полиморфы, но судя по всему, от участия в этом собрании они отказались. Возможно, не желая разрывать свою тесную связь с людьми, возможно – боясь меня, а возможно, по какой-то иной причине.

Вампиры. Эти придут во второй раз, не сомневаюсь, если… Я еще раз посмотрел на Шарлотту и франта рядом с ней. Уже взглядом Дайрона.

Так и есть. Вампиры, в извечной своей подозрительности, не придумали ничего лучшего, как отправить на встречу человека. Правда, уже не совсем… Его недавно обратили. На биологическом уровне он еще человек, все анализы это бы подтвердили, а вот на химическом уже идут необратимые изменения.

Весьма необычно, но он выступает от имени двух видов: людского ордена и вампиров.

Пусть их. Интересно только, кому же из кланов было доверено обращение?

…Условия требовали присутствия высших персон. Мы с масоном тоже не оказались исключением. Он – поскольку не мог занимать сколько-нибудь важных постов среди народа вампиров, а над Безликим, столь любезно одолжившим мне свое тело, существовало еще два иерархических уровня.

Но условия – это лишь условности. Никто из Правящих над Другими никогда, ни при каких обстоятельствах не явился бы сюда лично. Они слишком хитры, мудры и осторожны для этого.

Даже Князь Трех Ступеней – хоть его и считают повелителем гулов, это не так.

Повторюсь, Шарлотта была исключением.

Остаются наны. Самые, наверное, загадочные существа. И самые малочисленные. Здесь по всей планете существует не более ста особей. Придут они или нет, я не знал. Логика Безликих отличается от их логики более, чем от Безликих – людская.

Но спустя какие-то четверть часа мои сомнения исчезли. Двери открылись, и в зал бесшумно вкатился мягкий желеобразный ком песочного цвета, по пояс невысокому человеку. Замер на середине, и медленно стал превращаться в полупрозрачную человеческую фигуру.

Все, не исключая меня, с неослабным вниманием следили за этим процессом. Увидеть нана вживую – это событие, о котором рассказывают внукам.

Фигура окончательно сформировалась, и на ней стали проступать очертания одежды. Последними на лице появились глаза.

Это выглядело необычно: на мутно-желтом расплывчатом фоне выразительный разрез с ярко-голубым зрачком – ко мне существо стояло в профиль. Затем все остальное стало стремительно набирать окраску. Кожа побелела, налилась розоватым цветом. Одежда окрасилась в яркие неестественные цвета, затем слегка потускнела, принимая нормальный вид.

Я, разумеется, столь контрастной цветовой гаммы видеть не мог: не позволяло естество Безликого. Но то немногое, оставшееся внутри меня, услужливо помогало, дополняя скупые зеленовато-серые оттенки яркими цветами несуществующей палитры.

С чавкающим звуком вновь появившийся гость сделал первый шаг.

На миг яблоко замерло в руке гула, а затем вновь продолжило движение по своей незатейливой траектории.

Нан медленно осмотрелся, и на его лице появилось подобие улыбки.

– Прошу прощения за этот маскарад! – звонко сказал он. – Но из-за вынужденных мер проверки необходимо было сделать это.

Набор слов. Те, кто не знают, кто такие наны, могли бы принять эту речь за чистую монету. Но стоявшему передо мной существу было глубоко плевать на манеры, на мнение присутствующих и на самих присутствующих. Оно поступило так, как следовало, не более. Чтобы слиться с толпой, нужно стать ее частью.

Шарлотта благосклонно кивнула ему. Женщины всегда остаются женщинами, что бы ни случилось.

Остальные настороженно ждали. Но ничего не произошло. Нан мягким пружинистым шагом прошелся по залу, с любопытством рассматривая все подряд: драпировку, растения, картины и полированный камень, которым были искусно выложены стены, а потом, разглядев все, непринужденно уселся в кресло напротив и замер в позе манекена, не переставая приветливо улыбаться.

Хашшас бесцеремонно оглядел его и хмыкнув, протянул яблоко.

В ожидании интересного зрелища, Шарлотта и масон подошли поближе.

Существо протянуло руку и осторожно коснулось яблока. Нан внимательно осмотрел лежащий на раскрытой ладони плод. Словно в желе, с тихим чмоканьем яблоко стало погружаться внутрь неподвижной ладони. Оставалось чуть больше половины, когда хвостик выглянул с ее тыльной стороны.

Яблоко прошло сквозь руку, упало нану на колени и скатилось на укрытый ковром пол.

Хашшас усмехнулся, и подняв яблоко, повертел его, очевидно ища изменения. Затем небрежно бросил в мою сторону.

Обычный Безликий, не видя непосредственной угрозы, скорее всего, никак не отреагировал бы на подобное, и позволил яблоку врезаться в себя. Но последние ступени – из числа адептов Часов, Минут и Секунд обладают более выраженными зачатками эмоций.

Так не будем разочаровывать гула в его ожиданиях.

Вокруг меня на расстоянии дюйма возник невидимый силовой купол, повторяющий очертания фигуры. Алое яблоко и вишневую обивку дивана разорвало одновременно. Липкая размазанная кашица повисла в воздухе желтоватыми пятнами, и когда барьер исчез, помедлив, обвалилась на балахон. Получив свободу, шевельнулись освободившиеся от изуродованной обивки пружины.

Троица дружно зааплодировала, помедлив, к ней присоединился бестолково улыбающийся нан.

– Блестяще! – произнесла Старшая над логусами.

– Блестяще! – вторил масон.

Я снова поклонился.

Гул довольно оскалился. Вряд ли это экзамен, скорее всего, простое удовлетворение любопытства.

А меня, невзирая на обстановку, посетила довольно парадоксальная мысль: сойдись в бою Безликий, разумеется, из числа первых, и нан, чьи шансы выше? Любопытно, но я раньше никогда не задумывался над этим.

В этот момент открылась другая дверь, и на пороге появился, отвлекая от сих столь важных размышлений, один из давешних мужчин.

– Прошу уважаемых присутствующих следовать за мной.

Учитывая спокойствие моих коллег, я справедливо предположил, что всех их встречало одно и то же лицо. Вернее, его копии. Для подобных случаев имеется характерное слово «клон».

Именно клоны встречали нас всех.

Нестройною группой все двинулись за провожатым.

Миновав несколько коридоров, мы очутились на решетчатой галерее, опоясывающей огромный зал. Когда-то здесь была пещера, которая впоследствии, благодаря постороннему вмешательству, потеряла свой первозданный вид.

Я почувствовал запах машин. Странные машины присутствовали в каждом миллиметре стен, были растворены в воздухе, и при этом надежно скрыты от посторонних глаз. И подготовка длилась не менее пяти-шести лет.

Правильным полукругом внизу располагались восемь отдельно стоящих друг от друга серебристых кабин, огромных, словно цистерны. В каждую вела отдельная лесенка.

Что ж, все ясно. Пожалуй, тело Посвященного Минутам уже можно возвращать обратно в склеп.

Тем не менее, игра продолжается.

Подождав немного, сполна давая полюбоваться открывшимся зрелищем, наш провожатый стал спускаться вниз. В полном молчании, словно подавленные увиденным зрелищем, гости последовали за ним.

Подойдя к первой кабине, мужчина учтиво протянул руку Шарлотте, и та, поколебавшись, зашла внутрь. Дверь с тихим гудением закрылась за ней.

Затем наступила очередь грамора.

Потом – моя.

Появись тут вожди над Другими, это прекрасный шанс для организатора одним махом лишить вышеперечисленные виды правящей верхушки.

Зайдя, я некоторое время оценивал обстановку. Внутри помещение было весьма небольшим, два на полтора шага, не более, глубокое кресло, под стать телу Безликого, и легкий металлический столик, расположенный под огромным окном с хрустальным стеклом толщиной более ярда. Малые размеры помещения объяснялись чудовищной толщиной стен.

Едва за мной закрылась дверь, как круг моего зрения сократился до размеров этой странной камеры, лишь выступая небольшим конусом в направлении окна. Чтобы постичь окружающую снаружи обстановку, чувств Безликого более не хватало.

Во мне ожило напряжение – этот предвестник тревоги.

Однако, следует повременить. Пути назад в обычном понимании нет, так что остается лишь одно. Ждать.

Я сел в кресло и положил руки на стол перед собой, пряча за внешней невозмутимостью озабоченность.

Некоторое время ушло на то, чтобы попытаться понять состав стен. Серебро напополам с иридием. Возможно, еще что-то, но разобрать это имеющимися возможностями Посвященного Минутам невозможно.

Благородные металлы – серебро, золото, платина названы так вовсе не из-за своей стоимости или химических особенностей, как ошибочно думают многие. Наоборот, именно они способны помочь защититься от ментального воздействия.

А любую защиту, как известно, с успехом можно использовать для нападения.

Сквозь широкое окно я видел своих оппонентов, также надежно скрытых прозрачною стеной. Никто, за исключением Шарлотты, не выказывал признаков волнения.

Гул с презрительною усмешкой оглядывал свое временное обиталище. Меня всегда интересовал вопрос, боится ли Хашшас смерти, о которой столь часто упоминает с таким пренебрежением?

Будучи тайно презираемыми всеми, носящие презрительные прозвища могильщиков и пожирателей мертвечины, и прекрасно об этом зная, гулы отвечали остальным тем же, создав внутри себя некое подобие религии, объясняющей их существование и высшее предназначение.

Нан легко улыбался, словно ставя под сомнение свои умственные способности; но его кажущаяся беспечность, пожалуй, была самой уместной среди присутствующих – в случае нападения у него единственного имелся, пусть и призрачный, шанс спастись. Не считая меня, конечно.

Масон, напротив, вел себя естественнее остальных – этому человеку-недовампиру, должно быть, не объяснили как следует, что же творится на самом деле. Или же он сам до конца не понимал серьезности происходящего.

Две камеры остались пустыми. Как я уже упоминал, полиморфы отсутствовали, а масон выступал от имени двух видов.

Провожатый ушел.

В центре полукруга, образованного нашими саркофагами, появился очередной клон. Мешковатые брюки и просторный свитер скрывали литые мышцы.

Некоторое время подождав, пока взоры присутствующих устремятся к нему, он пошевелил губами.

Щелчок, и в моей камере включилось переговорное устройство.

– Уважаемые присутствующие. Прошу принять мои заверения в глубокой признательности. Вы все откликнулись на мое приглашение. – Мужчина слегка склонил голову.

– Прошу также извинить меня за вынужденные меры безопасности, но нельзя отрицать, что в данном случае лишняя предосторожность не помешает!..

Мужчина немного помолчал, и вульгарным, совершенно не соответствующим важности момента жестом почесав запястье, продолжил:

– Однако, я буду вынужден просить вас еще об одной любезности: при сегодняшнем стремительном развитии технологий, существует весьма высокая вероятность наличия в вашем организме посторонних устройств. Мы не смогли выявить их на предыдущих этапах проверки, но это ни о чем не говорит.

При этих словах Шарлотта дернулась, однако смолчала.

– Я хотел бы, – не обращая внимания на ее жест, говорил мужчина, – получить ваше согласие на облучение дельта-излучателем. Это…

– Это неслыханно! – возмущенно перебила Шарлотта.

– Чем это может грозить нам на физическом уровне? – шипящим, как и его имя, голосом спросил гул.

Мужчина пожал плечами.

– Разумеется, неизбежны значительные повреждения ваших тел. Однако, смею заметить, что у всех присутствующих, кроме, разве что уважаемого маркиза, – мужчина посмотрел на масона, – очень высокие регенеративные возможности. После облучения всем присутствующим будет предложена пища, которая полностью восстановит их вынужденные потери… Каково ваше слово?

Некоторое время гости колебались, затем князь Трех ступеней произнес:

– Я согласен.

Остальные согласно склонили головы. И я тоже.

Послышалось гудение, и в потолке появилось нечто, очень напоминавшее своим видом воронку для полива.

Некоторое время ничего не происходило, а затем я почувствовал, как мое тело бомбардирует неиссякаемый поток частиц. С огромною силой они бились о кожу Безликого, проникая внутрь и начиная свой разрушительный путь.

Эта неощутимая пытка продолжалась минут десять. Достаточное время, чтобы превратить в труп любого, даже самого здорового, человека.

Затем облучение прекратилось. У меня появилось навязчивое ощущение непрекращающегося звона в ушах.

Я посмотрел на своих спутников. Все выглядели превосходно, за исключением побледневшего масона. Судя по внешнему виду, жить ему оставалось минут тридцать.

Дело даже не в том, что он не успел пройти всех стадий трансформации – у вампира из молодых также не было бы шансов. Далеко не у всех существ имеется такой мощный запас жизненной силы.

– Отлично, – лишенным эмоций голосом произнес хозяин. – Теперь можете отдохнуть, а я тем временем введу вас в курс дела. Вскоре подадут пищу. Нет возражений?

Возражений не было. Восстановить серьезно подорванное радиацией здоровье до исходного состояния – мера крайне важная. И поскольку почти все присутствующие обладали способностями к регенерации во много крат превосходившими человеческие, она позволяла вернуть утраченное менее, чем за час.

– Итак, – начал мужчина, – суть нашей предыдущей беседы заключалась в моем предложении уважаемым присутствующим полностью взять власть над нашей общей кормовой базой. Присутствие вас здесь я расцениваю, как потенциальное согласие. Я не ошибаюсь?

– Продолжайте, – вежливо сказала Шарлотта. Остальные своим видом молча выражали одобрение.

– В общих чертах, наша с вами цель такова: создание концентрационных лагерей для человеческих особей ниже определенного интеллектуального уровня, и выше, впрочем, тоже; единое правительство высших видов над человеческими наместниками – это должно привести к значительному увеличению популяции ваших видов, и как неизбежное следствие – повышению уровня развития нашей цивилизации.

Мужчина посмотрел на масона.

– Говоря об этом, я естественно, не причисляю уважаемого маркиза к людям.

– Я согласен с этим, уважаемый! – невозмутимо отвечал этот живой мертвец, собрав силы. – Но позвольте вопрос: каким образом вы предполагаете осуществить распределение власти? По территориальному, демографическому или какому-то иному признаку?

Мужчина пожал плечами.

– В данном случае, это вовсе не принципиально. И несколько поспешно. Выношу этот вопрос на суд собравшихся. Притом же, природа распорядилась так, что любой человек целиком и полностью способен идти в пищу всем присутствующим практически без остатка, не вызывая при этом ссор и раздоров. Тот нечастый случай, когда все получат необходимое, не обделяя соседа… Ибо вы, в отличие от людей – вершина пищевой цепочки.

Мужчина слегка улыбнулся:

– Подобным же может быть и правление – каждый возьмет свое.

– Совместное правительство высших – это гарантия непоколебимой власти над людьми… – проскрипел гул.

Мужчина было оживился, но Хашшас с усмешкой продолжал:

– Но в этом случае неизбежны внутренние противостояния.

– От нас противостояний не последует, – безмятежно сказал нан. – Мы выше этого. Предложение гостеприимного хозяина нам по нраву.

– Каким образом вы предлагаете разделить полномочия? – сдержанно спросила женщина.

– Решать вам. – Вежливо сказал мужчина, снова потирая руку.

Хм, это многое проясняет. Неужто они еще не поняли? А ежели добавить присутствие здесь нанов и Безликих (в моем лице), все вообще становится на свои места…

– Я ждала не этого, уважаемый! – возразила Шарлотта. – Мне хотелось услышать ваши измышления и доводы, прежде чем давать согласие на участие в определении совместной стратегии!

– Семь миллиардов рабов вполне смогут обеспечить всем необходимым полтора миллиона господ, – хрипло сказал масон, вытирая лоб расшитым платком. – Вот только не приведет ли это к ущемлению себе подобных среди правящего класса? История знавала немало таких случаев! Взять хотя бы Рим…

– Совместный. Совет. Высших. Будет. Гораздо. Прочнее. Человеческих. Парламентов. И. Иных. Пародий. На. Власть. – Сказал я, чтобы не настораживать окружающих своим молчанием.

– Вы поддерживаете предложенную точку зрения? – обратился ко мне хозяин.

– Если. Она. Будет. Подкреплена. Минимальным. Риском. И. Поддержкой. Уважаемых. Присутствующих. – Отвечал я.

– Я не слышу главного! – Произнес гул. – Каковы будут наши шаги в случае, если мы придем к единому мнению?

– О! – Улыбнулся мужчина. – Я все сделаю сам. Финансирование м-м-м… проекта тоже беру на себя. Кроме того, у нас с вами имеется неограниченный кредит в лице первой десятки. Уверен, они не откажут нам в любезности. Скажем, JNR Limited уже сейчас готова выделить средства…

– Узнаю старину Ната… – бледно улыбнулся маркиз. – Он всегда держит нос по ветру!

Мужчина невозмутимо продолжал:

– И я попрошу вас помочь мне, лишь когда в этом будет необходимость! Учитывая ваши возможные опасения. Насчет же полномочий… Я бы осмелился предложить вам создать совместный совет, по представителю от каждой группы.

– Совет шести? – уточнил гул.

– Почему же! – воскликнул маркиз. – Семи!

Признаюсь, его стойкость была достойна уважения.

– А кто седьмой? – Поднял брови Хашшас. – Полиморфы? Тоато? Или Глуумы?

– Как это – кто? – удивился маркиз. – Люди.

Присутствующие удивленно переглянулись.

– Я, кажется, понимаю вашу точку зрения! – мужчина повернулся к масону. – Чтобы приручить собаку, ей нужно бросить кость, а не морить голодом!

– Именно! – маркиз усмехнулся. – Сути это не изменит, но в части контроля и манипулирования – оптимально.

– Главное, чтобы люди узнали об этом тогда, когда потребуется, не раньше! – заметил гул.

О да, люди узнают о чем-то лишь по его окончании. Иногда…

– Да, дело в этом тоже! – С нажимом сказала Шарлотта. – Осмелюсь напомнить, что усилий группы быстрого реагирования блока НАТО, или миротворческих корпусов ООН будет достаточно, чтобы этот «превосходный» план обрел жизнь лишь в мемуарах уцелевших!

– Прошу тебя! – Поморщился маркиз. – Эти проблемы решаются в течение нескольких часов! Никаких усилий не будет! Разве что Совет Ватикана… Но и это можно…

– Тем более! – перебила логус.

– Позвольте напомнить вам, – впервые подал голос грамор, – что если об этом разговоре прознает Дайрон, до мемуаров не дойдет!

Наступила тишина.

Гости сразу поубавили пыл. Однако я особой радости не почувствовал.

– Разумная предосторожность! – Успокаивающе сказал мужчина. – Однако, слова уважаемого не лишены здравого смысла! Именно человеческий Бог наша главная проблема.

Слово «человеческий» он выделил интонацией. Вторая ошибка? Или сознательная оговорка?

– И как вы собираетесь решить ее? – саркастически прищурился масон, опираясь локтем на стол. – При помощи убеждений? Или… молитв?

– Предоставьте это мне. – Пожал плечами хозяин. – И пусть это вас не волнует! Кстати говоря, с «Дланью Господа» уже покончено!

– Бесспорно, новость хороша, но вряд ли все так просто! – Заметил грамор, странно причмокивая клювом. – Несколько лет назад он уничтожил целую ветвь нашего рода за проступок двух отщепенцев. И уничтожил жестоко! Убивая всех!.. За считанные секунды! Нет, в данном случае, мы не пойдем на риск… Нет, не пойдем… Что вы собираетесь делать?

– Предоставьте это мне. – Повторил мужчина. – В самое ближайшее время я поставлю точку и в этом вопросе.

– Это не ответ! – Негромко произнес гул. – Уходя от самого главного вопроса, вы грешите против логики! В кампании такой важности не может быть интимных замыслов! Либо вы принимаете нас за глупцов, либо не сообщаете всего…

– Действовать нужно сообща, иначе за вами просто никто не пойдет!.. – подхватила Шарлотта. – Сейчас ваш план по меньшей мере… фантастичен.

– У вас есть два часа, чтобы убедить нас, – твердо сказал Хашшас. – Я не ошибусь, если от лица присутствующих здесь скажу, что все мы здесь потому, что нам любопытно услышать ваше предложение. А вовсе не из-за тех жалких сорока миллионов! Так что будьте любезны проявить ваше красноречие в полной мере! И откровенно говоря, если вы нас не сможете убедить, самое разумное, что я мог бы сделать, это сообщить… – Он указал вверх. – Я согласен с уважаемой госпожой,…

Он поклонился Шарлотте. Она благосклонно кивнула ему в ответ.

…на сегодняшний день возможности противостоять Дайрону – нет. Правда, он двадцать лет не давал о себе знать, но что такое для Бога даже пятьдесят лет?

Он пожевал губами.

– А если вы каким-то чудом и воплотите ваш замысел в жизнь, то достигнув задуманного…

– …удивитесь, как много паразитов слетелось на ваш огонек! – закончил маркиз. Слова давались ему с трудом.

– И самое главное, почему мы должны вам верить? – добавила Шарлотта, обеспокоено глядя на своего недавнего собеседника.

Мужчина внимательно слушал их, не проронив ни звука, а затем некоторое время обдумывал эти слова.

– Вы правы, – наконец сказал он. – Нужны вещественные… Итерро. доказательства… Аушар. Что я и… Шайсу… собираюсь вам… Райзс… в ближайшее Анторре. время… Эолос… Предоставить!

В моей голове параллельно вели разговор двое. Организатор этого собрания и второй, говоривший на неведомом мне языке.

Вот и третий знак. Гости поняли, что это значит? Разумеется, нет.

Однако это значило очень многое. С лиц присутствующих, исключая, разве что нана, словно сползали скептические улыбки, уступая место неприкрытому удивлению. Вернее сказать, мысленные улыбки. Внешне, конечно же, все оставались невозмутимыми.

Чувства Дайрона подсказали мне, что наши импровизированные саркофаги подвергаются мощному излучению.

Не радиация, нет, это было совсем другое.

– Однако, – продолжал как ни в чем ни бывало мужчина, – я забыл о долге хозяина. Предлагаю сделать небольшую передышку, чтобы подкрепить изрядно растраченные силы.

      Двое мужчин, его точные копии, вкатили, толкая перед собой огромный металлический ящик.

Когда крышка откинулась, послышался многоголосый плач: детский и женский.

Грубо вытащив за волосы молодую обнаженную девушку лет шестнадцати, чьи руки и ноги были скованны наручниками, один из клонов подвел ее к стеклу, за которым сидела Шарлотта.

Стекло камеры масона бесшумно уползло вниз, и ему вручили огромную винную бутыль с бледно-розовой, чуть опалесцирующей жидкостью, по-видимому, стимулятор регенерации – как-никак, маркиз еще не стал полноценным кровососом, и бокал.

Трясущимися руками он налил себе немного и сделав большой глоток, прикрыв веки, обессилено откинулся в глубоком кресле.

Трое странно молчавших младенцев легли на стол грамору – молчавших, ибо детский крик для птицелюдей невыносим.

И троих жалобно плачущих детишек – двух мальчиков и девочку, трех-четырех месяцев от роду, подали мне.

Словно бездна разверзлась у меня под ногами: как я мог выпустить из виду, что Безликие употребляют в редких случаях, один из которых наступил сейчас, лишь одно блюдо – мозг живых существ!!

После чудовищного, истощающего силы облучения три детских головных мозга и несколько унций костного – деликатес весьма и весьма изысканный. Гостеприимный хозяин учел любые вкусы – мне подали негритенка, белого и девочку-китаянку.

– Уважаемый хочет воспользоваться этими, или ему принести отдельных? – вежливо обратился метрдотель чудовищного ресторана к нану.

– Этих, этих! – оживился нан.

Ну да, существу питающемуся душами, будет не зазорно «доедать» за своими новыми знакомыми – чем больше страдал перед смертью человек, тем с большим наслаждением нан выпьет его душу.

Хашшасу, возможно, в отместку за его язвительные замечания, подавали последнему. Подававший легко забросил ему в открывшееся отверстие плотно упакованный сверток и коробочку со столовыми приборами. После чего стекло плавно поднялось. Кулинарные предпочтения князя Трех ступеней вполне могли расстроить трапезу половине собравшихся.

Маркиз постепенно пришел в себя и потягивая содержимое бокала, явно пришедшееся ему по вкусу, с интересом наблюдал за корчащейся напротив наливающегося румянцем лица Шарлотты в беззвучном крике девушкой. При этом на лице его отразились противоречивые чувства – отнюдь не чувство голода тянуло его к жертве.

Действия этого чудо-напитка хватит как минимум на сутки, и что будет с масоном потом, неважно. Свою миссию он выполнил.

Несомненно, исполнение было слишком уж грубым: «еду», какой бы он не была, не следовало подавать гостям таким образом.

Какой-нибудь самоучка, начитавшийся сказок про людоедов, может и счел бы происходящее естественным ходом вещей, но обладающие отменными манерами, положением и влиянием заговорщики просто не могут позволить себе подобное!

Все становилось на свои места.

Все, кроме лежавших передо мной детей. Ибо я ожидал чего угодно, только не этого.

Ответ навроде: «я сыт, спасибо», не сможет похвалиться оригинальностью – любой Безликий, даже только что отобедавший, никогда не откажется от подобной возможности! И уж тем более, понеся такие значительные потери.

Я замер, и каждая секунда моей растерянности словно обрывала по волоску канат, удерживающий косой нож гильотины разоблачения, начинавший шевелиться все сильнее под пристальным взглядом хозяина.

– Уважаемому Безликому не по вкусу предложенное? – отчетливо спросил мужчина. – Быть может, вы хотите иной пищи?

Ответить я не успел: мой саркофаг тряхнуло, и со стремительностью скоростного лифта он полетел вниз. Словно поршень, вплотную касаясь стенами тоннеля, что несколько тормозило его полет.

Последнее, что удалось заметить, это вытаращенные глаза маркиза.

Итак, первый шанс я упустил. Число путей, ведущих к свободе, уменьшилось на один.

Из этой камеры у меня было два выхода. Со своею помощью и помощью других. И на последний рассчитывать не приходилось.

На то, чтобы освободиться, оставалось буквально несколько секунд, а затем меня вполне могла ждать гибель. Я не знал, чего именно следует опасаться, но чувствовал, что медлить нельзя.

Сначала я было отбросил панические мысли – кто боится, тот проиграл заранее.

Да и как можно убить Бога?

Большинство людей называет Богами всемогущих существ, тех, кто обладает всесильными способностями. В отличие от них я никогда не считал себя таковым. Хотя бы из-за своего человеческого происхождения.

Способов не так много, и практически ни один из них не подвластен смертным: воспользоваться силой, значительно превосходящей естественный барьер Бога, исторгнуть его душу, лишить тела…

Увы, дальше можно не продолжать, организатор этого представления рассчитал все: Дайрон, тот, которого зовут Богом людей, переиграл сам себя – добровольно лишившись тела и переселив свое сознание в инородца!

Падение саркофага замедлилось, из стен выступили постепенно утолщающиеся ребра, они-то и притормозили движение.

Сквозь стекло я видел в многочисленных нишах сотни обнаженных человеческих тел, которые, словно фрески, покрывали собою серые стены шахты. Люди были живыми, но наполовину утопленными в холодный камень. Старики и дети, женщины и мужчины. Стекло заглушало жалобные стенания этих несчастных.

Разбить стекло или стены нечего и думать – они выдержали бы прямое попадание бронебойного снаряда.

Да и что с того?

Придется покинуть это тело – иначе оно сослужит мне плохую службу. Рано или поздно я все равно собирался это сделать…

Но все не так просто – считается, что оказавшись в эпицентре подобного взрыва, душа может погибнуть. В эпицентре – ибо догадываюсь, эта шахта нечто большее, нежели гигантская печь, плавящая все, что попадает в ее ненасытную утробу.

Покинуть это место тоже непросто! Пробиться через десятки ярдов закрытых силовыми полями и состоящие из особых сплавов заслоны – не под силу никакой душе, и уж тем более, ослабленной некоторыми известными событиями. И мне вовсе не улыбалось завязнуть среди металлических плит до скончания веков!

Воспользоваться так называемыми прыжками из тела в тело несколько легче, однако при этом тратится огромная часть сил.

Кукловод установил свои правила, значит нужно играть по ним… И другого выхода нет, придется рискнуть – я бросил последний взгляд на ревущих детишек и усилием воли покинул напитанное радиацией тело Безликого.

И едва не совершил самую большую глупость в своей долгой жизни: людские тела мало того, что были вмурованы в камень, так и обладатели их поголовно были калеками. Предположим, я смог бы совладать с гранитом, разбив эти мертвые оковы, уйти не смог бы ни один – их позвоночники и ноги были изломаны и срощены как попало.

Кроме того, с ужасом я обнаружил, что все эти люди были своеобразным единым организмом – тела соединялись одно с другим посредством разнообразных трубок, и сердце одного, качало, таким образом, кровь другому.

И они были пусты, пусты точно куклы – ибо как иначе назвать тела без разума?

Но и это не главное. Неведомым мне способом, режиссер этого ужасного спектакля устроил так, что мозг одного человека управлял телом другого, а мозг того – в свою очередь, телом третьего. Один мозг на четверых, одно тело на трех… Попади моя душа в этот чудовищный лабиринт из сотен и сотен кривых зеркал, не отражающих свет, и она осталась бы там надолго, безуспешно мечась среди искалеченных тел, в попытке найти начало и конец в этом клубке безумия!

В тысяче футов внизу медленно занималось ослепительное свечение. Либо пробудившийся вулкан, либо заряд чудовищной мощности. И то, и другое неприятно, но последнее – гораздо хуже.

Кто знает, что может произойти с моею душой в момент ядерного взрыва? Возможно, и ничего, а возможно, потоки частиц, устремляющиеся с чудовищной силой, эта беспредельная мощь атома – напрочь погубят те тонкие структуры энергии, дающей жизнь, и она, как и любая другая, рассыплется нейтронами и фотонами, став частью пространства?

Именно дальнозоркие наиболее близоруки, как сказал один мыслитель. Теперь я в этом убедился на собственной шкуре. Даже имея огромный жизненный опыт, я все равно остаюсь человеком.

Тогда я сделал то, за что буду корить себя всю оставшуюся жизнь: словно нан, забрал энергию душ невинных детей, недвижно лежавших теперь передо мною, точно поленья!

Словно глоток свежего воздуха, и я рванулся сквозь стекло. Усилие, и я повисаю меж плотно пригнанными стенами – саркофага и тоннеля. Просочившись в щели с волос толщиной, я поднялся над моей недавнею тюрьмой. Возможно, проще было уйти сквозь стены, но малая часть оставшегося во мне настойчиво убеждала не делать этого – в толще камня чувствовался необычный шум. Шум, производимый теми странными машинами, назначения которых я не понимал.

Оказавшись над покатой, словно наконечник пули, крышей, мгновение я оценивал обстановку. Обычные люди видят происходящее перед глазами, словно сквозь овальный вырез. Душа, лишенная тела, чувствует – другого слова не подберу, окружающее, будто рассматривая прозрачный шар, вращая его из стороны в сторону в зависимости от направления «взгляда».

Похожее зрение у Безликих, с тою лишь разницей, что они видят все, но в малом радиусе и с определенным ограничениями. Слепок их объемного зрения подобен сфере с сильно обрезанными полюсами. Кроме того, эти существа не способны смотреть вдаль – их возможности ограничены, помимо всего прочего, имеющимся уровнем посвящения.

Посвященные Секундам – видят дальше, и могут более, нежели Посвященные Минутам, тело одного из которых сейчас готовилось к переходу в газообразное состояние; а возможности Посвященного Мгновению – их владыки, неизмеримо выше, чем у остальных.

Исключая его, все Безликие схожи меж собою, как капли воды.

В четырехстах футах надо мною тяжело сдвигались многочисленные щиты. Организаторы покушения постарались на славу. Будь я в своем истинном теле, исход вышел бы совершенно другим, но сейчас я должен был бессильно смотреть на многотонные заслоны. Пытаться пройти сквозь них – этого от меня тоже ждут.

Я пронесся вдоль стен в поисках хотя бы крошечного отверстия. Тщетно. Шахта была замурована наглухо.

Но ведь должны же быть какие-то отверстия для поступления воздуха этим несчастным? Не говоря уже о пище и воде.

Я стремительно приблизился к ближайшему пленнику. Он был словно зомби, не видел меня, но я смог уловить в его глазах следы овладевшего им безумия.

О да, после того, что с ним сотворили, трудно не сойти с ума! Со спины к телу подходило множество трубок – для пищи, воды и удаления естественных отходов.

Чье больное воображение могло сотворить это?

Если мне повезет выбраться – жалости к хозяевам этого места не будет.

К счастью для меня, возле каждого лица проходил тонкий, словно соломинка, шланг, из которого подавался свежий воздух – иначе несчастные умерли бы, так и не успев поучаствовать в этом ужасном спектакле. Готовящемся, вероятно, долгое время до его премьеры.

Непростительное упущение с моей стороны – под самым носом не разглядеть сего чудовищного злодейства!

Никакой человек, даже постигший Знание, не смог бы так управлять душою, для этого нужна сверхсила, – я проник внутрь трубки, превратившись в луч без конца и начала.

Несколько ярдов запутанных переходов я преодолел за четверть секунды – неумолимые часы безошибочно шли внутри меня, – не слишком быстро, опасаясь ловушки. Ориентируясь по потоку воздуха – неощутимому, но все же ясно видимому мне, я очутился в более широкой трубе. Еще две секунды движения – и я оказываюсь в помещении, откуда насосы нагнетают воздух в тоннель.

Но я опоздал. Глупо было бы думать, что мне будет подарен этот шанс: прямо передо мною из стены стремительно появилась плита из того злополучного сплава, преграждая мученикам доступ к воздуху, а мне – путь к свободе!

Обойти ее нельзя, вся шахта, помимо защитных барьеров, была окружена своеобразным, толщиной в дюйм «футляром» из черной космической пустоты. И его-то я опасался куда больше всех ядерных взрывов, вместе взятых!

Времени не оставалось, и другого выхода тоже – я изо всех сил ударился в преграду, проникая внутрь. Секунда отчаянной борьбы, показавшаяся мне бесконечностью, и потеряв почти все силы, я вышел с другой стороны плиты толщиною в несколько десятков ярдов.

Неужели я спасся ценой тех детей, тела которых вскоре исчезнут в огненном хаосе!

Спустя несколько секунд, уже находясь подле зала, откуда начал путь в ад мой саркофаг, я чувствую чудовищный всплеск энергии и мгновенные, но оттого не менее ужасные смерти сотен несчастных, умерших ради свершения чьего-то плана. Почти одновременно с ним – еще один, не менее ужасный.

Я не ошибся – удар нейтронного оружия, и после – ядерный взрыв. Относительно небольших размеров, направленный, и не причинивший повреждений собравшимся наверху приглашенным благодаря новейшим технологиям и стенам чудовищной прочности и толщины. Но утешат ли погибших эти малые масштабы?

Ведь я должен был спасти их всех, а вместо этого спасался сам!..

Спасался, чтобы вернуться. И отомстить за смерти, включая тех детишек, невольным убийцею которых оказался!

Итак, мужчина смог вычислить меня в теле Безликого. Достойный ход. Но каким образом те несчастные лишились душ? Это произошло без участия нанов – их «работу» я чувствую сразу. Когда я выберусь, мне будет над чем поломать голову.

…Итак, меня более нет, я погиб!

Что же, теперь можно вернуться в зал и послушать, о чем будет идти речь…

* * *

– Что происходит? – одновременно спросили Шарлотта и грамор.

– Я решил вашу проблему. – Равнодушно сказал мужчина. – Избавил вас от людского Бога. Больше он вас не побеспокоит. Поэтому прошу вас, продолжайте! Не сомневаюсь, эта новость должна способствовать вашему пищеварению!

– Но как… каким образом? – ошеломленно спросила женщина, поглядев на то место, где меньше минуты назад находилась моя камера.

– В теле Безликого был тот, кого вы зовете Дайроном! Зачем он явился сюда, – по прихоти или с целью разведки, я не знаю, да это и не столь важно! Приношу извинения, что так или иначе подверг вас опасности, но уверяю, что все было под контролем! Комбинация, тщательно готовившаяся столько лет, сыграла вчистую!

Он рассмеялся и потер руки.

– Да, я нашел способ уничтожить его… Допускаю, что мой метод несовершенен, и он опять сможет возродиться… после термоядерного взрыва… и еще кое-чего, но в ближайшие лет семьдесят-сто нам точно не помешает! Да, кстати, можете покинуть свои кабины, в них больше нет нужды, это было необходимо для вашей же безопасности, и мы продолжим разговор в более подходящем месте.

Однако гости не торопились выходить. Они пораженно взирали на хозяина из своих камер. Долгое время стояла тишина – заговорщики переваривали новость.

– Дайрон погиб… – не обращаясь ни к кому, пробормотал грамор.

Молчание было ему ответом. Никто даже не пошевелился. Видимо, словам мужчины поверили.

Тот невозмутимо ожидал, пока информация усвоится.

Наконец, маркиз гулко хлопнул ладонями по крышке стола, и содержимое бутыли лениво колыхнулось.

– Ну надо же! Мы были рядом с Дайроном, сами не подозревая этого! И теперь его больше нет! – дрожащим голосом сказал он.

– Я не почувствовал смерти. – Негромко произнес гул, сверля хозяина взглядом.

– Мы защищены таким количеством барьеров, что вы не смогли почувствовать даже взрыва. – Улыбнулся одними губами мужчина.

– Вы убили Дайрона при помощи атомного взрыва? – удивленно спросил маркиз.

Мужчина наклонил голову в знак согласия.

– Коротко говоря – да. Определенные усовершенствования термоядерного и нейтронного зарядов только что явно продемонстрировали это. Кроме того, имеющиеся у нас технологии перед тем напрочь лишили Дайрона доступа к силам стихий!

– Неужели это возможно?

– Что именно тебя интересует? – нервно спросила Шарлотта. – Возможно ли убить Бога вообще, или при помощи подобных технологий?

– Все.

– Наша теория о том, что сознание вне сверхматерии, неспособно противостоять подобному взрыву, подтвердилась. – Усмехнулся мужчина. – Так что будьте покойны.

– Возможно, в этом есть резон… – В раздумье сказал Хашшас, беря и обсасывая кость. Сквозь темное стекло проглядывал смутный силуэт. – Недаром же по преданию, Бог уничтожил Вавилонскую башню! А ведь она ни что иное, как аллегория! И ни что иное, как наука – та ступень, благодаря которой смертный становится вровень с Богом!

– Которому не нужны конкуренты, – подхватил маркиз, избегая смотреть в его сторону.

– Которому не нужны равные, – покачал головой грамор.

– Мы бы выпили его душу, – громко сказал нан.

– Сожалею мой друг, но я предпочитаю не рисковать союзниками ради сомнительных удовольствий… Впрочем, вы ведь находитесь рядом, и если почувствуете что-то необычное, не сочтите за труд, дайте знать!

– Со всей охотой! – Белозубо улыбнулся нан.

Да, он не сможет тронуть здорового взрослого человека, тело которого служит естественным панцирем, оберегающим душу – но вот с изрядно ослабленным, стариком или ребенком – сладит вполне. А совокупная мощь всех особей может составить серьезную угрозу.

Я чувствовал касание силовых полей, и старательно обходил их. Удивительно, но каким образом плоды этих, доселе неведомых человечеству достижений пожинают эти… клоны?

– Если вы закончили, мы можем продолжать! – заявил мужчина.

Женщина, маркиз и нан закончили, а гул и грамор еще продолжали обед. Грамор, я это ясно видел, вилкой вспорол животы малышам, и сейчас с явным удовольствием пожирал селезенку и печень – свои излюбленные яства.

Гул был менее разборчив в еде – особой формы ножами он просто разрывал труп на части, обгладывая наиболее жирные части, и высасывая кости. Эти существа отдают предпочтение самолично отрезанным кускам. Если б не потемневшее стекло, всем, кроме нана, подобного рода «перекус» явно не поспособствует поднятию настроения. Время от времени он пользовался большой салфеткою – вытирая испачканные пальцы и лицо.

Учитывая происходящее, хозяин явно пренебрег законами гостеприимства, тонко балансируя на самой грани. Вот только смогли ли уловить это присутствующие?

– Итак, – продолжал мужчина, – могу ли я рассчитывать на ваше доверие?

– Не сочтите за оскорбление, – тоном, в котором явно скользило сомнение, начал вновь обращенный вампир, – но где подтверждение того, что в теле Безликого действительно был Дайрон? И более того, что он погиб?

– Мне понятны ваши сомнения, – наклонил голову хозяин. – Вот вам самое простое доказательство: в этот самый час, если я не ошибаюсь, Папа проводит заседание Совета. Внеочередное. Собственно, и наша встреча была приурочена к этому. Я не ошибаюсь?

Шарлотта кивнула.

– Не сочтите за труд, свяжитесь с вашими коллегами, и спросите, был ли Дайрон на этом заседании? Насколько мне известно, он ни разу не пропускал его… Вы ведь умеете пользоваться интернетом?

– Я бы предпочла свой телефон, – усмехнулась логус. – Я не очень дружна с техникой – все эти файлы и сайты меня несколько пугают… Но как вы понимаете, это нереально.

– Сожалею. И телефонная связь здесь невозможна по многим причинам… Только компьютер… Вы же, разумеется, ясно представляете себе, сколько понадобится энергии, чтобы организовать связь? Хотя мы предусмотрели и это. Кто готов попробовать? Максимум три минуты – более наши источники просто не смогут дать.

– Да нет проблем! – Масон шевельнулся в кресле. – Я сделаю все, что необходимо… Давайте компьютер!

Ему тут же подали портативный компьютер. Некоторое время маркиз сосредоточенно шевелил пальцами, потом, услышав звуковой сигнал, откинулся в кресле.

Все его манипуляции отображались на огромном экране за спиной хозяина.

Остров дрожал от выливающейся в пространство мощи. Что же, мои противники, как никто другой понимают важность науки…

Когда на экране появилось чье-то лицо, маркиз обратился с вопросом. Немного томительного ожидания, и собеседник отрицательно покачал головой.

– Далее, я никоим образом не смел бы настаивать, чтобы уважаемые присутствующие поверили бы мне на слово… – Мужчина задумчиво поглядел вдаль. – Представляю вашему вниманию Зеленый Анклав. Времени мало, поэтому…

Он вытащил из кармана крошечный пульт, и огромный экран за его спиной переключился на другую картинку, показывая с высоты птичьего полета небольшуюзеленую долину, лежащую среди гор.

Все внутри меня сжалось.

Двое пожирателей человечины враз оторвались от трапезы.

– Итак, Зеленый Анклав… – задумчиво повторил мужчина, и не обращая внимания на протестующий жест Шарлотты, нажал кнопку.

Вмиг уютный оазис превратился в кратер вулкана. Камень скал – на экране это ясно было видно – плавился, и неровными потоками густой смолы стекал вниз, надежно пряча останки под монолитным надгробием.

Сотни детей… О, боже, боже…

Зеленый Анклав. Место, в котором одаренных детей, о которых частенько говорят «не от мира сего» готовили к новой жизни. Жизни, где они нашли бы свое место, обрели новые семьи и товарищей, и стали незаменимыми спутниками приближенных ко мне.

А также наставники, учителя и многие, многие другие, общим числом тысяча восемьсот семьдесят три, из которых больше сотни дюжин – люди.

Пока стоял Зеленый Анклав, я закрывал глаза на многое. Пожалуй, даже слишком…

Проклиная себя за все, и памятуя о том, что силы меня покинули, я все же, скрепя сердце, попытался воззвать к ветру – собрать облака в радиусе сотни миль и стянув их вместе, обрушить молнии на этот треклятый остров, и воде – чтобы навеки погрузить его в пучины океана.

Тщетно. А какого еще результата нужно было ожидать?

Так в чем же смысл моего существования?

Что ж это за Бог, который не в силах защитить горстку доверившихся ему?

Меж тем, мои недавние коллеги замерли. Гул, с торчащим изо рта бурым куском, в другой ситуации вызвал бы улыбку.

– Народ гулов с вами, – заявил он, проглатывая остатки мяса.

Женщина тихо охнула.

– Вам нужны еще доказательства? – обратился к ней хозяин. – Но на это уйдет время. Разве встреча подобного рода могла бы произойти без ведома Дайрона? А просто показать вам его останки или завещание, я ха-ха, увы, не смогу! Есть записи камер наблюдения – до взрыва, но они вам вряд ли помогут! Вам придется поверить мне на слово. К тому же, если б Богу людей довелось уцелеть, не вернулся ли он бы тотчас сюда? Чтобы покарать отступников за этот залог?.. Кстати, можете отдать приказ об уничтожении храмов, посвященных ему, это будет еще одним подтверждением моих слов.

Тут он лукавит, храмы совершенно ни причем. И все происходящее, несмотря на ужасающий трагизм, один большой фарс.

Клон медленно прошелся к неподвижно лежащему на каменном полу телу девушки и обратно.

– Итак, можете быть уверены, что все ваши обязательства перед Дайроном аннулированы!

О да, их обязательства передо мною аннулированы этой кровавою порукой.

И мои перед ними тоже.

…разрыв в событиях…

…Все это время я медленно перемещался по залу, внимательно следя за происходящим. Мне следовало торопиться – время было на исходе.

Даже потеряв почти все, я все же неизмеримо сильнее любого человека, но слабею с каждой секундой, а переступив определенный порог, уже не смогу вернуться… Вернее, смогу, но к тому времени это уже не будет иметь никакого значения, поскольку на это рассчитывает мой враг!

Внезапно я почувствовал разливающееся в пространстве напряжение. Предзнаменование, намекающее, что я слишком засиделся в гостях. Значит ли это, что мои усилия были замечены?

Но я максимально оттягивал уход в надежде узнать, как можно больше.

Главный вопрос – кто же именно этот мужчина, оставался пока без ответа.

Разговор между присутствующими пошел ни о чем – все сдержанно комментировали происшедшее, очевидно прикидывая открывающиеся перед ними перспективы, а затем стали покидать камеры.

Меж тем непонятное напряжение нарастало – словно воздух сгущался под гигантским прессом. Что-то шевельнулось внутри меня. Давние ощущения? Я не мог понять причину, но усугублять свое и без того незавидное положение, разумеется, не решился.

Не исключено, что имеющимися приборами хозяева сего гостеприимного острова смогут подчинить свободную от материальных оков душу. Даже мою. В этом нет ничего удивительного, ведь научились же люди отодвигать смерть, изменять свой генотип – все то, что ранее считалось прерогативой Создателя!

Учитывая же необычайный уровень явленных мне технологий – взять хотя бы направленный ядерный взрыв – угроза становится явно ощутимой.

Наука – обратная сторона магии. И возможно, в чем-то превосходящая ее. Оба – и маг, и ученый, чтобы творить, используют собственный разум. Разница лишь в методах: для первого это способ, для последнего – цель. Один пытается пользоваться потоками энергии, другой – сам создавать их.

Не важно, каким путем идут оба – важен результат.

Бог тоже может брать силу от людей – из их веры, чувств и эмоций, настроения и желаний, не поглощая их собою, но как бы сопереживая. Но в таком случае невозможно быть Богом среди толпы равнодушных.

Бог – это душа человечества. Человечества, которое я предал.

Исчезни эта душа окончательно, и оно останется одиноким под горящими взглядами звезд.

Когда-нибудь так и будет, но не сейчас: к этому люди пока не готовы, еще слишком много тайн мироздания скрыто от них. Позже, когда минует пора юности человечества, когда в подобных мне не будет надобности, мы уйдем, уступив свое место одному-единственному Богу – Природе.

Но сегодня живые существа нуждаются в защите. И если я не смогу помочь им, никакого позже не будет – придет пора новых, совершенно чуждых хозяев.

Сила начинает таять – а ведь мне еще нужно вернуться в оставленное тело! Пусть возвращение – дело нескольких секунд, – пока я доберусь до своей усыпальницы, но ведь за это время может произойти нечто важное!

Я в последний раз оглядываю зал, запечатлевая в памяти увиденное – чтобы потом, явившись в своем подлинном облике, покарать.

За загубленных в огненном аду, за выпотрошенных детей, за выпитых женщин, за искалеченные, рассыпавшиеся пеплом тела внизу, за замыслы, взлелеянные и одобренные здесь, и за трех крошечных, так и не познавших жизни существ, в смерти коих я повинен.

За эти, воистину преступления против жизни, а вовсе не за попытку уничтожить меня! Это я прощу.

Но простить – не значит забыть.

Путь, которым мы пришли, я отвергаю. Слишком много случайностей, едва не приведших к гибели. Поделом мне, возомнившему себя мудрейшим!

Я устремляюсь туда, откуда пришли помощники – неприметная, закрытая перегородкой раздвижная дверь в углу зала. Но достичь ее я не успеваю, чувствуя нарастание неведомого мне напряжения. В центре, подле мужчины происходит нечто странное – не знаю, какими словами это описать… Гости, похоже, ничего не замечают, лишь нан недоуменно морщится, очевидно, чувствуя необычное.

Мужчина прерывает свою речь, и замирает. Под опущенными веками с чудовищной скоростью бегают глазные яблоки.

Потом произносит:

– Прошу прощения, я вынужден ненадолго вас покинуть. Через минуту я вернусь, и мы продолжим.

Он торопливо следует к той двери, подле которой нахожусь и я. Нажатием кнопки, он открывает дверь, и я проникаю вслед за ним – спасибо, что позволил сберечь силы!

Пройдя коридором с десятком дверей вдоль стен, мужчина входит в одну из них. Двое близнецов – один в комбинезоне, другой в таком же наряде, ожидают его.

– Пора. – Говорит он им.

Тот, что в комбинезоне, достает пистолет и стреляет в вошедшего. Затылок разлетается на части, окрашивая в багрянец часть стены и дверь.

Что-то странное происходит в реальности, неведомое существо исподволь пьет мою силу. Будь я прежним, мне без труда удалось бы установить, в чем дело. Но не сейчас.

Клон небрежно хватает мертвое тело за ноги, и легко оттаскивает его вглубь комнаты. Второй торопливо выходит, очевидно, направляясь в зал.

Я, теряя последние силы, следую за ним. Может, сейчас удастся пролить свет на столь загадочные события?

Мужчина выходит в зал, и став на место предыдущего оратора, произносит:

– Прошу прощения. Итак, продолжаем…

Я в смятении пытаюсь понять смысл происходящего.

Тщетно.

Так кто же мудрее мудреца, Дайрон?

Однако, пора. Погибнуть тут от истощения – значит, предать тех детей…

Я проникаю сквозь дверь, и мчусь по коридору, роняя драгоценные алмазы времени.

Первая дверь. Нет.

Вторая. Нет.

Третья – та, где мертвое тело. Нет.

Тела тоже нет.

Четвертая – пусто.

Пятая – отверстие в полу, из которого доносится едва слышимый шум воды. Да.

Я ныряю туда, стремительно падаю вдоль жерла колодца, и с разгону погружаюсь в воду. Душа, плывущая под водой, словно рыба – что может быть нелепее?

Изображение сгустилось, словно в тумане, однако границы восприятия остались прежними. Несколько замедлилась скорость, но вряд ли это связано с плотностью окружающей среды – скорее всего, я просто гасну.

Пройдя неизвестное расстояние, я стремительно покидаю воды моря и взмываю вверх. Вот он, этот злополучный остров! Неправильной формы овал, чем-то схожий на надломленное веретено.

Я запомню его, каким он есть. И быть может, вскоре придет пора ему погрузиться в морскую пучину из которой он родился, чтобы навсегда исчезнуть из людской памяти. Или пусть он останется неизменным? Вечным монументом, мимо которого будут проноситься эпохи, памятником безвинно погибшим…

Это я решу позднее.

Однако, сила гаснет, бесследно растворяясь в пространстве. Словно свеча с догорающим фитилем, что пытается прожить подольше, цепляясь за никчемные остатки воска.

Вдали виднеется неровная полоса берега. Я хотел взглянуть на него со стороны моря – вот мое желание осуществилось.

Но что делать дальше? Я начал играть по их правилам – в результате не смогу добраться до Гнезда. Нужен привал.

Пролетев несколько десятков миль, во тьме я вижу бездомного бродягу, несчастного дурачка, живущего подаяниями местных жителей, в своей полуразрушенной хижине.

Я проникаю в него. И словно засыпаю, пока моя сознание, наложившись на его, завладевает слабым телом. Наконец, это происходит, и я оживаю в нем.

Разумеется, Бог может существовать в любом теле. Но тела бывают разными. Например, истинное тело Дайрона, несмотря на свое человеческое происхождение, стало самою Силой. Собираемой и накапливаемой долгие, долгие годы.

Боясь смерти или гибели, что по своей сути, одно и то же, я долгое время усиливал его, напитывая мощью до тех пор, пока оно, словно проросшее семя, не стало приносить плоды, превратившись в мощный источник энергии.

Богом быть просто.

Тем более, в человеческой оболочке. Вкусная еда, женщины, мужчины, всевозможные удовольствия и наслаждения. Странствия и путешествия, причем по таким местам, где никогда не побывать смертному.

Пьянящее чувство неограниченной мощи, возможность вызвать цунами, и обратить его цветным паром. Превратить выжженный солнцем песок в плодородный чернозем и дать прорасти сквозь камень заоблачных гор крохотному цветку.

Нырнуть в торнадо, и лететь вместе с ним, качаясь на потоках воздуха, точно в гамаке.

Удивляясь причудливости и разнообразию жизни, бродить по дну океана, а потом снова убедиться в этом, побывав внутри извергающегося вулкана.

Первое время, пока не наскучит.

Богом быть сложно.

Нужно всегда чувствовать ту незримую нить, на которой подвешено равновесие. И всегда держать ее натянутой.

Нельзя помогать всем и каждому, впустую растрачивая силу – люди должны сами справляться со своими внутренними проблемами.

Однажды, давным-давно, сотни лет назад, я помог, точно Арес, одной из сражающихся армий, ибо посчитал ее войну справедливой. Но так и не смог почувствовать той тонкой грани, что неуловимо отделяет зло от возмездия.

И воочию убедился в этом, когда воодушевленные победой войска принялись грабить и насиловать мирное население страны захватчика.

Потом, много позже, я понял, что справедливости нет и быть не может, когда речь заходит о людях. Вмешавшись в их жизнь, даже из благих побуждений, и творя справедливость, я тем самым перечеркиваю само понятие о ней – так ребенок, наблюдая за двумя дерущимися муравьями и убивая одного из них, наивно полагает, что сделал доброе дело.

Но к счастью, я давным-давно лишен роскоши черно-белого зрения.

Добро или зло – суть одно и то же, и люди разберутся сами, нужно лишь дать им время.

Нельзя забывать об этом, уйдя от всего и лишь копя силу – чужую силу, иначе люди перестанут разговаривать с Богом, и он отдалится. Уснет, растает как тень на закате, а когда все ж решит вернуться, с удивлением обнаружит, что возвращаться некуда – люди забыли о нем, либо же его место занято.

Бог это не только удовольствие.

Это также долг.

Невозможность переложить ответственность на другого – ибо выше никого нет. Он один – на вершине пирамиды, попирающей бесконечность.

И удел его – следить за тем, чтобы эта пирамида непоколебимо стояла как можно дольше.

И потому Бог обречен нести на плечах груз ошибок всю свою долгую жизнь.

Человечество, несмотря на свою историю, все же молодо и не едино в этом мире. Кто бы ни пришел к власти – вампиры, граморы или кто-то иной – люди станут кормом. Ибо другие расы еще моложе, и за века их голод лишь усилился. Вечный голод, помноженный на желание увеличить свой род, превратил их в опасных соседей. Да и дело-то совсем не в этом.

Вследствие своей юности, люди пока несовершенны. Говоря это, я имею ввиду их разобщенность. А значит, любой имеющий достаточно сил и опыта, сможет сыграть на этом.

А первого и второго противнику не занимать. Несколько раз мне приходилось вмешиваться, предотвращая его замыслы. Последний раз это было почти тридцать лет назад.

Да, пребывая в своем теле, я сам выбрал дорогу…

Бесплотный дух – часть святой троицы – вот альтернатива слабостям, присущим материальному.

Я всегда считал, что потеряв человеческое, невозможно делить с людьми их радости и печали. В чем, возможно, ошибся.

Но стать духом, будучи рожденным земною женщиною – это не ступень вверх.

Это путь в никуда.

* * *

Черный четверг… Долгое время я шел, стараясь избегать людских поселений. Под покровом ночи сделать это было несложно.

Потом, найдя автомобиль, угнал его, и ехал на юг до тех пор, пока не закончилось топливо.

Добравшись до небольшого города, я нашел больного, долгое время пребывающего в коме, которого вот-вот должны были перевезти в столичную клинику, чтобы продолжить лечение. Его душа замерла, уснула, и я воспользовался этим.

Некоторые, помпезно именующие себя магами, неоднократно пытались переселить свою душу в тело других.

Иногда им это удавалось. Чаще – нет, ибо лишь очень и очень немногим дано сохранять разум, когда сознание покидает тело, словно улитка – свой панцирь. И когда это происходит, сознание обычного смертного просто засыпает, лишаясь возможности следить за происходящим, и тем самым теряя нити управления, отдавая душу во власть энергетических потоков.

Но почти всегда их действия при этом напоминали варвара, что топором пытается вытащить бриллиант из кольца – повреждая тем самым и камень, и оправу.

Еще двести лет назад я бы не преминул выбрать тело какого-нибудь известного горожанина или зажиточного купца, использовать накопленные его «я» знания, чтобы без проблем добраться, куда мне нужно. Ибо что стоит тело одного по сравнению со спасением многих?

Но те трое детей… Нет, теперь я не сделаю такого.

Мой дух помещается рядом с уснувшей душою больного. И мое временное тело переносят в вертолет. Несколько часов я недвижимо жду прибытия в место назначения.

Забавно, в последнее время неподвижность становится неотъемлемой частью моего существования!

Вертолет садится, и я покидаю очередное вместилище. Интересно, что мой дух может накапливать силы, находясь внутри лишь живой оболочки, но в теле Безликого это было невозможно. Да, попробуй я сейчас воззвать к силам природы – и вызвать, к примеру, ураган – сила быстро иссякнет. А на ее возврат потребуется время.

Время, которого нет.

Однако, чтобы исцелить моих временных союзников, требуется ничтожная доля усилий. И одновременно с моим уходом, больной открывает глаза.

Второй.

Дальше я громадными прыжками, в десятки и сотни миль, путешествую из тела в тело. Проникновение, несколько минут или часов внутри, выход, короткий стремительный полет, покуда хватает сил, поиск, и погружение в очередное тело.

Мужчина.

Мальчик.

Смена реальности.

Женщина.

Мужчина.

На шестом прыжке я все же изменяю своему новому правилу – пролетая над заброшенным строением, и успевая заметить, как благообразный, несколько чопорный господин в плотоядной усмешке заносит нож над молодою девушкой, чьи руки связаны липкою лентой.

Я давным-давно дал себе зарок не вмешиваться в дела людей. Но недавно на моих глазах от ужаса умирала девушка, дабы насытить своим страхом логуса.

И я нарушаю его.

Ничтожная доля секунды, и несостоявшийся убийца замирает. Затем одним движением перерезает путы, и отбросив нож, ждет, пока не верящая своему спасению девица, спотыкаясь, бежит к выходу.

К счастью, мне в другую сторону. Будь нам по пути, вряд ли я смог объяснить ей причину такого чудесного освобождения.

В его обличье я иду к оставленному в храме телу. До него, если мои чувства не ошибаются, еще далеко.

Через несколько часов я оказываюсь вблизи Эфиопского нагорья. Половина пути пройдена.

Целых шесть часов потребовалось мне на преодоление расстояния от Балканского полуострова до центра западного побережья Африки. Быстро, если брать в расчет обычные средства перемещения. Бесконечно долго, если вспомнить мои вчерашние возможности.

Телу этого убийцы нужен отдых. Я сажусь на поваленный ствол дерева.

С трех сторон простирается бескрайняя саванна. Сзади широкою стеной встают джунгли, зеленеющие у подножия гор. Диких зверей я не боюсь, они и близко не рискнут подойти ко мне, прекрасно чувствуя, кто на самом деле находится внутри этой заурядной оболочки.

Когда придет пора, я покину это тело. Покину, как и пять предыдущих. Прежний я без колебаний лишил бы это тело его черной души. Теперешний я не вмешается, довольствуясь лишь освобождением той девчонки.

Ежели у убийцы есть ум, он не вернется обратно, сделав соответствующие выводы.

Отдохнув, я чувствую возвращение сил. Однако… Снова в воздухе повисает непонятное напряжение.

То самое чувство, что преследовало меня на острове.

Голос внутри меня выражает беспокойство, и настойчиво убеждает не приближаться к Гнезду. Возможно, преследование не закончилось!

И кто-то из мужчин-близнецов, продолжая свое бахвальство перед необычной аудиторией, теперь старается не допустить ошибки.

Тяжело вздохнув, я иду обратно. Нестерпимо трудно, приблизившись к цели, возвращаться, не будучи уверенным до конца в правильности принятого решения.

Затем, улучив момент, покидаю тело.

Кто сказал, что кратчайший путь самый близкий?

Девочка.

Женщина.

Старик.

Одна реальность сменяет другую.

Женщина.

Старуха.

Мужчина.

Старик.

Полоумного старика я нахожу в пригороде Бухареста.

Румыния. Родина вампиров, как утверждает человеческий фольклор. Такая же родина, как небо – родина птиц.

Неведомый соглядатай отстал. Очевидно, я становлюсь заметен, лишь находясь в поиске тела длительное время.

Что ж, обрубим концы.

Я нахожу мальчика лет десяти-одиннадцати. Несчастного идиота, живущего на иждивении государства. Я постигаю его мертвую память, и вижу частые издевательства воспитателя-извращенца над всеми беспомощными детьми. Сейчас пришла очередь этого мальчишки.

Исцелив и покинув старика, я открываю глаза в теле мальчика.

И без разговоров бью вилкой в пах дрожащего от возбуждения воспитателя, плюгавого человечка лет пятидесяти, уже начавшего стаскивать одежду с неподвижного тела. Он отшатывается от удивления, еще не успев почувствовать боли, а потом взвыв, сгибается пополам.

По рукам его сбегает струйка крови.

– Cele mai bune ceea ce privește⁵. – Говорю я, и изо все сил загоняю ему вилку в зад между вислых ягодиц. Ткань с треском разрывается, и недавний насильник с утробным воем падает набок.

Я открываю двери и не слушая его воплей, выхожу из комнаты. В коридоре пусто. Я прикидываю оставшиеся силы, и не дожидаясь неведомого наблюдателя, напрягшись, исчезаю.

Пусть негодяй попробует объяснить исчезновение ребенка. И поделом ему.

Остаток сил я употребил на то, чтобы, согласно своему плану, оказаться в ином, более предпочтительном месте.

Сейчас я не в теле Дайрона, и такие перемещения сказываются весьма пагубно.

Это удалось, и меня, оглушенного, ослепленного, и практически полностью обессиленного, выбросило посреди дороги, прямо под колеса мчащегося автомобиля.

Январь 2012

Примечания

1

Надписей почти не сохранилось (англ.)

(обратно)

2

Естественно. Я ожидал этого, Эван (англ).

(обратно)

3

Итак… это бессмысленно (англ.)

(обратно)

4

Седьмой храм впустую (англ.)

(обратно)

5

С наилучшими пожеланиями (румынск.)

(обратно)

Оглавление

Часть 3

Часть 4

*** Примечания ***