Человеку нужен лебедь [Григорий Григорьевич Володин] (fb2) читать постранично

Человеку нужен лебедь

I. НА ВЗМОРЬЕ КАСПИЙСКОМ

СЕНТЯБРЬСКИЙ РАССВЕТ

От широкой, величаво спокойной Волги до верткого и бурливого Терека, от седого Каспия до неоглядных просторов Ставрополья раскинулись Ногайские степи.

В середине сентября в шумной Астрахани — листопад, осень, в тихом провинциальном Кизляре — еще яркие цветы, лето, а в Каспийском районе лето уже кончилось, а осень еще не наступила. Здесь над порыжевшей степью густо плывут серебряные нити паутины, а сады и приморские заросли камыша и осоки стоят зеленые, лишь пушистые махалки пожелтели да стали коричневыми острые кончики чаканинок. Дни жаркие, всю ночь до самой зари в степи тепло, и еще редко в предрассветье падают холодные росы.

Из далекой тундры уже подвалили на взморье по-осеннему молчаливые утки-шилохвости; на ильменях появились желтые выпи; около степных протоков тревожно свистят одиночки кроншнепы, почему-то отставшие от стай, улетевших на юг; у зарослей кого-то спрашивают беспокойно белогрудые с хохолками чибисы: «Чьи вы? Чьи вы?» Собираясь в отлет, покинули поселки, степные кошары и фермы веселые скворцы, тысячными стаями носятся они над убранными сенокосами.

Но рассветы наступают все еще по-летнему. Погода стоит почти безветренная; звезды не сверкают, как в захолодавшую ночь, а теплятся мягко в синеве высокого чистого неба; месяц улыбчиво яркий, и временами кажется, что он не только светит, но и греет. На многочисленных протоках, жируя, прыгает и хлобыщет золотистый сазан, шумно бьет рыбью мелочь полосатый красноперый окунь: в зарослях всю ночь горлопанят горластые лягушки; на длинных косах и просторных меляках шумят птичьи базары, резко вскрикивают и хохочут чайки.

Глубокая тишина наступает только перед рассветом. Сперва далеко-далеко на востоке по черному горизонту веселым ручейком потечет узенькая полоска света; ласково дотрагиваясь до близких звезд, она погасит их, потом светлый ручеек разольется по горизонту и на юг, и на север и где-то далеко от своего зарождения словно остановится у невидимых плотин и начнет разливаться вширь, и вскоре, как Волга в половодье, река света охватит небосвод и затопит все дальние звезды. На ней, будто острова, прорисуются облака, под нею темное море начнет синеть. Заросли еще смутно, но засверкают и заискрятся каплями росы. В дальних просторах моря угадается силуэт буксирного парохода, а между ним и берегом увидится белый-белый остров.

Тихо. Слышно, как падают росинки. Безмолвно застыли вечно мятущиеся камышовые метелки, не шепчутся сухие стрелки осоки, и даже всегда говорливая морская волна набегает на песок притихшая, немая. Никто — ни птицы на ильменях и заводях, ни верткие и крикливые чайки в море, ни дикий вепрь и енот, ни малая камышовка в зарослях не нарушают предрассветной тишины.

И вот там, где впервые забрезжил свет, облако вдруг вспыхивает красным пламенем. Пламя недолго подрожит и начнет притухать, и из него покажется яркое красное и огромное солнце. Из-за горизонта оно выходит быстро-быстро, потом, словно выброшенное, вылетит вверх, мгновенно отделится от горизонта и медленно поплывет вверх, уменьшаясь и желтея, станет обычным. От солнечного изобилия небо поголубеет, облака станут темными, серыми, белыми, резко очерченными, каждое на свое лицо; синева Каспия будто выгорит, побледнеет. Чуть воспарят туманы. Но тут же с востока повеет ветерок и разгонит легкую, вуально прозрачную ткань тумана, волна, набегая на песок, зашумит и запенится. Вдали станет виден мощный буксир, остров еще более побелеет.

Тотчас на ильменях грянет разноголосый крик перелетных, в зарослях под ногами осторожного кабана хрустнет камышинка, и вестница зари в прикаспийских крепях, камышовка, пискнет, перепрыгнет бойко и весело с места на место. По росяным зарослям вспыхнут яркие радуги. Белый остров на море вдруг весь взмоет вверх и в небе рассыпется белыми чайками. На протоках перестанут буйствовать сазаны, уйдут в темную глубину вод; окунь притихнет, хор лягушек смолкнет.

От усилившегося ветра море заморщинится, покроется белыми барашками, и Каспий из края в край станет седым-седым.

В дальнем охотничьем заповеднике егерь встретит рассвет на побережье. Здесь всегда безлюдно — на десятки километров ушли в море песчаные меляки, ни одна рыбачья посудина не подойдет к берегу. А по ним раскинулись на десятки тысяч гектаров култуки и ильмени с зарослями куги, просянки, осоки и камышей.

Джильгитинское раздолье! Становище