+/– Чувство [tyristpogizni] (fb2) читать постранично

1 глава

Густой комок, пульсирующий любовью, промчался по прозрачным трубкам и плюхнулся в стеклянный бокал. Седовласый молодой бармен угодливо протер капли жижи, нагло расплескавшейся после удара. Он точно знал, что ей нужно…

Напиток растаял на губах девушки с бледными волосами. Эффект от чудодейственного средства проявился мгновенно: гормональный восторг воспылал на восковом лице и, слегка пошатываясь от нахлынувших чувств, Селена вышла на улицу.

Остатки туч все еще медленно крапали на зеленые махровые участки. Запах свежей травы нежной горечью прокатился по носоглотке, и девушка чихнула от приятного пробуждения. Опустившись на идеально подстриженный газон, она подняла полупрозрачную ручонку и затуманенным взглядом наблюдала, как голубые ниточки под её кожей, набухшие от горячего сока, приятно пульсировали на фоне серого неба. Купол, как и запястье девушки, пронзали тонкие вены. Но высота его была настолько огромна, что Селена не могла узреть детали уникальной технологии, дарующей жителям защиту от солнечной радиации.

В этом мире грань между естественным и искусственным давно стерлась. Люди полностью подчинили себе все проявления природы, тем самым создав исключительные условия для максимально длинной жизни. Они доживали до 150 лет и выглядели в своем почтенном возрасте так, словно и не планировали в какой-то момент окончательно погаснуть на небосклоне жизни. Потом что-то в них выключалось, и они исчезали, да так, будто их никогда и не существовало.

Такими их сделали вещества. Синтезированные эмоции, способные даже в самом бесчувственном человеке воссоздать высокое чувство. Люди принимали любовь – они принимали страсть, нежность, доверие, ревность, все мыслимые и немыслимые формы влюбленности. И никто из ныне живущих простых смертных не знал, как же они пришли к этому заросшему зеленью прогрессу. Но зачем думать о том, что было, если можно забыться тем, чего никогда не было и не будет.

Эмоции, чувства, ощущения. Их можно попробовать на вкус, насладиться их цветом и добровольно сдать себя в их вечное рабство. Разве может быть плоха вечность, приправленная будоражащим счастьем? Конечно, нет. Нужно быть глупцом, чтобы отказаться от исключительного леденца, приятного для тела во всех отношениях.

И мир воспылал! Люди не просто налились эмоциями, они ими переполнились. Иногда Селена дивилась тому, как свирепо кроют друг друга ненавистью какие-нибудь барышни, а уже минуты спустя слащаво любят друг друга. И для них это нормально.

Дома девушка облегченно вздыхала, наблюдая за своими ненормальными родителями, спокойными, зачарованными всеми проявлениями времени. И прошлое, и настоящее, и мечты о будущем, все углублялось в их личностях морщинами, невидимыми благодаря стенам одного единственного кабинета.

Это была единственная комната, в которой не было камер, чтобы лишние взоры не просочились в их тайну. Селена частенько там бывала. Она брала бронзовый ключ и наслаждалась тем, как он слегка поскрипывает в замке, чтобы его обладатель смог остаться наедине со временем.

Закрыв за собой дверь, Селена проводила рукой по всегда припорошенному пылью черному хрупкому столу, садилась напротив диковинной машины в углу и смотрела, как синтетическое вещество проходит через полупрозрачные трубки, чтобы отделаться от примесей. Машина яростно вибрировала, стол колыхался вместе с беспорядочными бумагами отца, стонали полки шкафа и дергались фотографии в деревянных рамках. На выходе оставалось лишь несколько капель, но их было достаточно. «Мы такие же, как и вы» – блестели родители выглаженными лицами. А внутри кабинета делились примесями с Эмотом. Так звали полуметровое растение – жителя кабинета. Создание, поистине странное, покрывали крохотные ромбовидные листики, сцепленные друг с другом плотным ковром и всегда приподнятые, словно это не растение, а ощетинившийся зверек. Толстый стебель с нежными прожилками светился в темноте, как и бутоны, которые постоянно меняли окраску из-за эмоциональной разношерстности пищи. Каждый цветок имел свою специфическую форму и звучание.

Когда машина замолкала, Эмот начинал вибрировать вслед за ней, потому что уже вопрошал о приеме пищи. Затем он довольно постанывал, окрашивался в настроение и замирал. Спустя пару часов он перебирал различные звуки, то кряхтя, как умалишенный старик, то заливаясь оперным соловьем. Так что в звукоизолированной комнате всегда закрывались окна.

Но это не означало, что никто не знал о машине или Эмоте. Раз в месяц в комнатке оказывался длинный сутулый джентльмен, который, так думала Селена, притащился из научного мира. Он делал множественные замеры Эмота, победоносно вздыхал и, не переставая что-то писать на своей панели, смиренно удалялся.

Да, семейка не была одинока в отвержении общепринятого увлечения иллюзиями.

Пульсирующее небо окончательно рассеялось. Теплый свет нежно коснулся земли и уже равномерно её прогревал. Это было не то