На шипах [Алексей Александрович Нескородов] (fb2) читать онлайн

Алексей Нескородов На шипах

Часть первая

Глава 1. Новая жизнь

Футбол для меня не просто игра, футбол – это целая жизнь, полная взлетов, падений и головокружительных виражей. С юных лет я в точности знал, что футбол со мной навсегда. Каждую свободную минуту я проводил с друзьями на пустыре, где, без колебаний стелился в подкатах, раздирая до мяса коленки. И даже в школе, сидя за партой, в мыслях я все равно был рядом с футболом.

Отдавая игре всего себя, я ни разу об этом не пожалел. Я любил футбол всем сердцем и он отвечал взаимностью. Уже прошло более пятнадцати лет, как футбол для превратился из хобби в профессию. Все это время он дарил радость побед, давал деньги и славу, возносил до вершин, придавал смысл жизни, которая без него была бы скучной и серой.

Нет, футбол не был бы великой игрой, если бы в нем была только радость. Игра приносила и боль. Я чувствовал горечь поражений, дрожал от страха, испытывал адскую боль и рисковал здоровьем. Но каждый год я завершал сезон и начинал снова. Ведь футбол тем и хорош, что несмотря на цикличность он каждый раз готовит новые сюрпризы и вызовы. Не жалея себя, я, словно гладиатор, выходил на арену ради собственной славы на потеху огромной толпы, которая меня то любила, то ненавидела, но неизменно держала в центре внимания.

За пятнадцать лет я успел пройти путь от юного дебютанта провинциального Текстильщика до лидера московского Динамо. Я входил в большой футбол с полной уверенностью, что смогу завоевать кубок мира. Мне даже часто снились сны, как я, на заполненных трибунах Мараканы возношу к небесам золотистую статуэтку. Сейчас это выглядит странным. Но тогда, в конце восьмидесятых, когда сборная нашей страны боролась за кубок Европы и выигрывала олимпиаду, эта мечта казалась вполне исполнимой. Но увы, в футболе, как и в жизни, не так много места для сказки. А сны не всегда бывают вещими.

Я так и не вознес к небесам золотую статуэтку, да и какой-либо другой более менее значимый кубок мне так и не довелось подержать. Нет, моя карьера была очень достойной, я многократно выигрывал медали чемпионатов России, выходил в высшую лигу и даже успел поиграть в Европе, но завладеть трофеем мне было не суждено. Видимо, быть вечно вторым, моя участь. Немного досадно осознавать, что за долгие годы правое колено износилось до хромоты. Полностью отдаваясь футболу, я дарил ему не только время и силы, но еще и эмоции. Да настолько, что уже к тридцати пяти годам обладал абсолютно седой шевелюрой. Но я ни о чем не жалею. Лихие девяностые оставили яркий след в моей судьбе и всегда будут ассоциироваться с безудержным диким футболом, поиском средств к существованию и честной игрой. Я всегда оставался честным, на поле и за его пределами. Даже когда жена, уставшая от рваного графика, вечных сборов, переездов и переживаний сказала мне: «выбирай, либо я, либо твой футбол», я абсолютно честно выбрал футбол.

Спортивная жизнь слишком коротка, чтобы допускать ошибки. Вот и моя уже на исходе. Контракт с Динамо истек и продлевать его никто не собирался. Да, я мог еще попылить несколько лет на задворках футбольной империи, поездить по провинциальным городам, выступая в рамках второй лиги или вернуться к истокам в родной Текстильщик. Гордость, мое второе кредо после честности. Доигрывать ради денег я не собирался, да и больное колено скулило, требуя покоя. Моя карьера подошла к концу.

Я стою перед пропастью и не решаюсь сделать шаг, ведь кроме футбола ничего толком и не умею. За прошедшую карьеру я сумел скопить немного денег, что бы вложиться в бизнес и начать новую жизнь.

В этом есть свои плюсы! Я возвращаюсь в родной город. Подмосковное Щепкино многие считают дырой, но я с этим категорически не согласен. Да, в сравнении с Москвой и другими крупными городами, Щепкино – это просто деревня. Но уютное расположение и компактная инфраструктура позволяют чувствовать себя здесь комфортно, вдали от суеты мегаполисов. Несмотря на всю провинциальность, Щепкино находится в часе езды от столицы, здесь тоже кипит жизнь и развивается бизнес. И очень хорошо, когда есть друзья, которые могут помочь в новом деле.

У меня таким другом был Валера. В детстве мы были с ним не разлей водой, вместе учились в школе, а после уроков гоняли по улице мяч и мечтали стать футбольными звездами. Валера был очень неплох в нападении, где снискал прозвище «Марадона». Так прозвали его за хорошую скорость и природную полноту, которая ничуть не мешала ему пачками класть мячи даже в самые защищенные ворота. С такими талантами ему пророчили большую карьеру, но отсутствие дисциплины и склонность к азарту завершили его футбольный путь еще до развала союза.

Валера – настоящий авантюрист, Барон Мюнхаузен нашего времени. Он словно родился с шилом, которое постоянно свербило в его жирном заду, порождая нескончаемые проекты, которые он безустанно реализовывал. Далеко не все у него получалось гладко, и большие начинания нередко завершались чередой банкротств и потрясений. Но тем и хорош Валера, что никакие неудачи не могли остановить его от новых попыток покорить предпринимательский олимп. Он часто падал, но всегда вставал и снова шел вперед. Он с легкостью принимал от судьбы даже самые тяжелые удары, будто не воспринимая их всерьез. Я обожал этого веселого толстяка, который всегда и во всем искал выгоду.

За годы, что мы не виделись, он успел попробовать себя в разных сферах, оброс связями и даже пережил пару покушений, о которых в частности напоминал шрам под правой лопаткой. Но даже страх смерти не лишил его чувства юмора и энтузиазма, с которым он брался за новые проекты.

Начиная с открытия продуктовой палатки, он успел попробовать себя в качестве владельца фотоателье, занимался розничной продажей компьютерной техники и постоянно возился с людьми из криминального мира. Возможно, он был бы куда богаче, если бы не развод, по которому жена забрала практически все его состояние. Но и здесь он не пал духом и довольно уверенно стоял на своих двоих к началу нулевых, пережив голодные девяностые с сыто набитым желудком.

После очередного сезона в московском Динамо, я окончательно решил повесить бутсы на гвоздь, и, спустя много лет вернулся в родное Щепкино. Валера помог мне снять за бросовые деньги небольшую квартиру, в которой я и встретил 2002 год. Со времен ваучеров и МММ я стал убежденным скептиком и хранил деньги исключительно в банке из под огурцов, которую прятал под паркетом, в аккуратно завуалированной дырке. Так было надежнее. И надо сказать, что банка была набита до краев.

За окном валил снег. Мы с Валерой сидели на кухне, разливая по бокалам бутылку шампанского. Он скреб вилкой в ржавой кастрюле, вываливая на тарелку остатки праздничного оливье. На выпуклом экране квадратного телевизора крутили повтор новогоднего огонька.

– Я в своей жизни видел многое, но это уже перебор. – Валера ткнул пальцем в сторону телевизора, где за «столиком в кафешке» Алла Борисовна исполняла очередной хит со своим молодым избранником. – Ладно еще с Киркоровым, но с этим из Аншлага? Сколько между ними разница? Лет сто?

– Говорят, любви все возрасты покорны. – Ответил я, без особого желания вступать в спор.

– Еще говорят, что деньги не пахнут. А когда-то я ее обожал за песню «Миллион алых роз».

За два дня новогодних празднеств я вместил в себя столько еды и алкоголя, сколько не мог позволить на протяжении нескольких лет. Голова была словно чугунной, а раздутый до невероятных размеров желудок мучительно сдирал шубу с съеденной селедки. Форму держать мне было ни к чему. А уж корчить из себя меломана я точно не собирался.

– Давай ближе к делу. – сказал я, нарезая очередной бутерброд. – Куда мы можем вложить мои деньги?

Сонное лицо Валеры озарилось сиянием, глаза захлопали азартом и он, отодвинув со стола все съестное, начал записывать в блокнот гремучую смесь предстоящих к реализации идей.

– Костя, это верняк! – утверждал он, демонстрируя аккуратно выведенные шариковой ручкой схемы на клетчатых листах блокнота.

Я всегда был скептиком и то, что он считал «верняком», выглядело для меня весьма сомнительной операцией. Я конечно не был против, но и не разделял его энтузиазма. В обленившемся от винегретов и спиртного мозгу мерцали разного рода сомнения. Я колебался. Почесывая небритую щеку, пытался вникнуть в состряпанный на Валериной коленке бизнес-план, но проку от этого было мало.

– Решайся! – говорил он. – Деньги должны быть в обороте. Иначе все пропьешь и ничего не останется. А дальше что? Кто будет платить за хату? А алименты сыну? А…

С этим было сложно не согласиться. Нарастающее финансовое бремя рисовало страшную картину будущего, а готовый к приключениям Валера протягивал мне махровую руку помощи, за которую было бы глупо не ухватиться.

Начерченный на блокноте проект представлял собой схему создания сети компьютерных клубов, нацеленных на досуг детей и взрослых. Первые, одержимые новыми играми, наполняли бы залы после уроков и залипали у мониторов до той поры, пока родители не спохватятся их искать. Да и взрослые, познающие интернет, но не имеющие возможности бороздить по его просторам у себя дома, смогли бы стать хорошим подспорьем. В целом, идея выглядела здраво и актуально. Тем более, что в предложении Валеры не было ничего экзотического. Только холодный расчет: большой спрос, относительно малое предложение, свободные деньги, готовые пуститься в оборот и бескрайние Валерины связи, которые помогут быстро и недорого обзавестись необходимыми помещениями, рекламой и техникой. Валера предлагал неплохой вариант, тем более, что иных альтернатив не было.

– Выглядит интересно. – Сказал я, после некоторых раздумий.

– Да просто шикарно! –Не унимался Валера, расплескивая руками словно дирижер. – Я уже договорился с ребятами из Москвы, они по сдельной цене доставят нам самые свежие пентюки. Молодежь просто ахнет! Вот сын у тебя во что играет?

Это был удар ниже пояса. Ответ на поставленный вопрос был мне неведом. Я очень люблю сына и готов на все, чтобы он ни в чем не нуждался. Так и вышло, за время моей карьеры я всегда и во всем помогал бывшей супруге, отдавая сыну все самое лучшее. Он получал все, кроме моего внимания. Времени на занятия с ним не было. Я занимался футболом. А сейчас наконец-то настал момент когда я могу заняться своим ребенком. Пусть ему тринадцать лет и многое уже упущено, никогда не поздно все наверстать. Я стыдился сказать, что понятия не имею, в какие игры играет мой сын, но признаваться в этом тоже не собирался.

– В футбол конечно же. – ответил я, вытряхивая из бутылки последние капли шампанского.

– Ну вот. Теперь будете делать это вместе. У меня есть отличный поставщик из-за бугра. Будет присылать нам самые свежие игры. Мы порвем этот рынок! Куй железо пока горячо! – процитировал Валера фразу из любимого фильма.

Деваться некуда. Пока я думал, мы теряли деньги. А бизнес всегда связан с рискам. Но, оставаясь скептиком, я поубавил пыл Валеры, предложив начать с одной точки, а не открывать сразу пять залов по всему городу. «Тише едешь, дальше будешь» – думал я и настаивал на этом.

Я все равно продолжал сомневаться и боялся, что мы чего-то не учтем. Ведь на заляпанной кетчупом бумажке все выглядело очень оптимистично. Даже слишком. А я, за тридцать пять лет жизни успел привыкнуть к краху иллюзий. Но сформулировать сомнения я как следует так и не смог. Валера легко парировал каждый мой страх.

– Ну, хорошо! – сказал я, поднимая бокал. – Кто не рискует, тот не пьет шампанского!

Жизнь заиграла новыми красками. Буквально за месяц Валера нашел уютный подвал бывшей ткацкой фабрики в самом центре города и снял его по цене в два раза дешевле рыночной. Вдвоем и с участием моего сына, которого я стал видеть чуть ли не каждый день, мы быстро придали сырому подвалу вид прекрасного лофта. Уже к весне, новомодные компьютеры приехали из-за границы, а вместе с ними и новейшие игры, которых в России еще никто не успел повидать. На столах лежали журналы «Игромания», стены украшали характерные плакаты. Первый наш зал ждал своих посетителей.

Яркая нейлоновая вывеска «Кибер-Сити» – замерцала над железной дверью подвала. Еще не успела весна растопить толщи снега, а голодная до развлечений молодежь уже штурмовала наш клуб, оставляя неплохую выручку после каждого дня. Да, вложений было не мало. Валера постоянно требовал что-то новое. Его всегда тянуло вперед и даже не было возможности взять время на передышку.

Банка из под огурцов, аккуратно замурованная под паркетом опустела ровно наполовину, символизируя собой баланс между предпринимательскими опытами и чувством безопасности на случай непредвиденных обстоятельств. Валера не располагал большими средствами, но его связи и гибкие мозги позволяли нам расти в заданном направлении.

Моя квартира, с вечно разбросанной по комнате одеждой, превратилась в склад компьютерной техники и дисков. Где мы с сыном нередко засиживались по вечерам, экспериментируя с новыми играми. И это прекрасно. Отец и сын, вместе за одним компьютером ведут бои на западном фронте, чтобы получить «Медаль за отвагу», а спустя час бьются с зомби в «Резиденции зла», завершая день настоящим эль-классико в FIFA2002.

Футбольная слава давала повод для новых экспериментов и Кибер-Сити принимал любителей футбола на турнире по FIFA. Сын очень гордился, что его отец есть в составе Динамо. Да и мне это нравилось. Но, правда, я там был совсем на себя не похож, создатели явно недооценили моих реальных способностей. Тем не менее, и это обстоятельство тоже притягивало молодежь, которая с радостью приходила в клуб «компьютерного героя».

«Кибер-сити» – стал центром притяжения для подростков и ребят постарше, давая им возможность отвлечься от будничной рутины. И уже к лету я полностью признал, что сомнения относительно предложений Валеры были не более чем трусостью перед неизведанным. А Валерин напор позволил нам неплохо заработать и с уверенностью смотреть в будущее.

Мы всегда работали до последнего клиента. Ровно в полночь ушел он от нас домой с драным рюкзаком на спине, после того как его мама пригрозила позвонить в милицию, если ее сын задержится хоть на пять минут. Распахнутая настежь, тяжелая железная дверь впустила свежий летний воздух, вытесняя скопившуюся духоту.

Валера, словно ковбой из дешевого вестерна, сидел в кресле, закинув ноги на стол. Толстые, похожие на сардельки пальцы шустро шелестели купюрами, которые еле умещались в его руках. Он жадно вдыхал запах денег, не скрывая удовольствия от процесса. Я отключал компьютеры, давая им отдохнуть до завтрашнего утра.

– Нам нужно расширяться. – Сказал он, облизывая сухие губы. – Мы уже отбили большую часть расходов. Каждый день у нас идет в плюс. Сарафанное радио работает лучше любого билборда и даже лето не снижает потока клиентов. К осени спрос вырастит настолько, что мы просто захлебнемся и не сможем наращивать потенциал. А бизнес требует постоянного роста. Нельзя упускать такой шанс!

Я колебался. Червь сомнений грыз опоры уверенности в светлое будущее. Честно, меня устраивало текущее положение дел. Мне нравился сам процесс. Я вновь постоянно виделся с сыном. Вложенные деньги стремительно отбивались, а среднего дохода хватало не только на хлеб, но еще и на масло с кефиром. Да, для покупки мерседеса этого было мало, но у меня и так есть волга. На кой мне эти приключения? Я всегда предпочитал держать в руках синицу.

– Слушай! – Не сдавался Валера. – Я и так пошел тебе навстречу, когда согласился начать с одной точки. Но сейчас ситуация требует открытия новых. Если мы не сделаем это сейчас, другие нас опередят и момент будет упущен. Думаешь, сможешь сидеть на одном месте и стабильно собирать доход?

Я кивнул.

– Не выйдет. Как только примостишь свой зад в теплое место, сразу же его потеряешь. Конкуренты съедят нас, отобьют всех клиентов и мы будем сосать палец. А я сосать не хочу.

Мне хотелось верить Валере. Тем более, что в прошлый раз все его прогнозы полностью себя оправдали. Но реализация его смелых идей требовала новых вложений. И, если все сложится, то только к началу зимы мы смогли бы покрыть все расходы. Даже гипотетическое безденежье пугало меня.

– А вдруг не получится? – возразил я.

– В этом деле не может не получиться. Посмотри сам. – он возбужденно тряс стопкой только что пересчитанных купюр. – Главное не проспать время, а нужный момент настал еще вчера. Ты просто не бизнесмен, ты футболист. А здесь, в отличии от футбола, нужно всегда действовать решительно. Либо сейчас, либо никогда.

– И во сколько нам это обойдется?

Он достал заляпанный блокнот и на клетчатой странице аккуратно вывел ручкой несколько цифр, завершив композицию знаком «$».

– Но у меня нет столько денег. – Сказал я, не скрывая волнения.

– Не важно! Сколько у тебя есть? – Валера не собирался отступать.

– Где-то половина.

– Отлично! Остальное я беру на себя.

– Где ты достанешь такую сумму? У тебя же нет «живых денег»?

– Не важно! С этим я разберусь. Договорились, партнер?

Валера обладал даром убеждения. Сложно было отказать этому улыбчивому, не знающего печали и страха парню. Мы пожали руки. Банка в моем полу окончательно опустела.

Глава 2. Mafia

Валера продолжал удивлять. Не прошло и недели, как он нашел нужные средства. Я даже не стал спрашивать, как ему это удалось, потому что и сам со всем прекрасно справлялся.

– Дело в шляпе, Костян! – Крикнул он, встретив меня на улице. – С помещениями договорился, технику заказал, новые игры снова везут. Еще надо будет вложиться немного в рекламу, но это пустяки.

Его взгляд как всегда пылал энтузиазмом. Это одновременно очаровывало и отпугивало, ведь порою в его блестящих глазах виднелось безумие. Однако это не мешало мощному маховику капитализма накручивать новые обороты, уже к середине лета нейлоновая вывеска с надписью «Кибер-сити» гордо светилась на дверях каждой из новых пяти точек нашего предприятия. И чтобы я не говорил, вплоть до наступления осени мы гребли деньги лопатой. Дети толпами валили в наши клубы, захватывая и освобождая заложников в тесных картах Counter-Strike, гоняя наперегонки по мокрым трассам Needforspeed и завоевывая пространства «Героев меча и магии».

Я и сам неплохо освоился на этом поприще, а состязания с сыном в клубе и дома приняли особый характер. Мы словно заново познавали друг друга, проводя вместе огромное количество времени. Спустя долгие годы футбола я снова почувствовал себя большим ребенком, и это было приятно. Не менее приятно было и зарабатывать деньги. Когда твой бизнес приносит прибыль ты получаешь не только доход, но и ощущение самодостаточности. На полученные деньги я не только платил алименты, но покупал сыну новые кроссовки, спортивную форму и даже навороченный велосипед. Прогулки на свежем воздухе на двухколесных конях доставляли нам особое удовольствие.

– Я тоже хочу быть футболистом! – говорил сын, пытаясь обогнать меня на лесной дороге.

– Может лучше инженером? – спрашивал я, задыхаясь от заданного темпа. Все-таки полгода без тренировок давали о себе знать.

– Этих никто не знает, а футболисты настоящие звезды.

– Звездами становятся единицы, а остальные пылят в низших лигах и не знают чем занять себя после завершения карьеры. Лучше становись инженером, им хоть до пенсии можно работать и спрос на них есть всегда.

– Я хочу выиграть кубок.

– Ну выиграешь, а потом что? Футбол закончится довольно быстро, а дальше как быть?

– А дальше стану тренером.

– А если не станешь?

– Тогда открою свой бизнес.

– Бизнес – дело рисковое. Вдруг не получится?

– Ну у тебя же получилось!

И тут он был прав. Правда не совсем. Получалось все лишь несколько месяцев, а уже к осени дело дало серьезную трещину. Арендодатели вдвое подняли ставку. Возросшие расходы не стали для нас чем-то критичным, а лишь немного испортили общую картину. Настоящая катастрофа произошла тогда, когда в Щепкино местный интернет провайдер запустил доступную локальную сеть. Отныне его многочисленные пользователи получали возможность играть в компьютерные игры друг сдругом не выходя из дома и практически бесплатно. С каждым днем количество юных бездельников, посещающих наши залы, неимоверно падало.Наполеоновские планы Валеры сулили нам битву под Ватерлоо. И я начинал волноваться.

Но Валера не падал духом. Его воспаленный мозг искал новые возможности. «Да, мы угодили в шторм! Но капитан знает куда держать курс!» – говорил он, не сомневаясь в успехе. – «Надо немного вложиться в рекламу и слегка перетерпеть. У этих поганцев нет столько игр и новинок, которые есть у нас. У них нет такого железа, на котором без торможений шли бы наши игры. У них ничего нет. Так что не все потеряно».

Его бы слова да богу в уши. В принципе я понимал, что наше дело связано с рисками и был готов к таким поворотам. Первое впечатление всегда обманчиво, а появляющиеся трудности лишь дают повод проверить себя на прочность. Это были временные неурядицы, с которыми мы вполне могли справиться. Однако не прошло и двух недель, как над светлым будущим «Кибер-Сити» сгустились новые тучи.

Начало сентября выдалось хмурым. Целый день лил дождь, а серая дымка, стоящая над городом, вызывала неприятную пульсацию в висках. Под тяжестью атмосферного давления я ощущал наступающую старость. Чтобы отделаться от этого чувства, я сидел на рабочем месте и, в унисон с сбежавшими с уроков школьниками, резался в Counter Strike. Не люблю хвастаться, но за пару месяцев я успел набить в этом деле руку и держался не хуже матерого восьмиклассника.

Валера тоже сидел в подвале. Мрачный и раздражительный он был словно сам не свой. И что не характерно, мы даже успели поругаться из-за каких-то мелочей. Немного остыв после спора и, погруженный в игру, я списал его истерику на плохой сон и высокое давление. Все-таки он тоже уже не мальчик. Вцепившись взглядом в мерцающий монитор я с удовольствием убивал террористов и время, ожидая окончание рабочего дня.

На улице давно стемнело. За дверью барабанил дождь. В опустевшем зале остались только мы с Валерой. Уставшие от бесконечной игры глаза покрылись красными линиями. Я спешно выключил компьютер и собирался отправиться домой, но грохот хлопнувшей металлической двери спутал все планы.

Твердыми шагами кто-то спускался по лестнице. Мы испуганно переглянулись, так как в поздний час явно никого не ждали. Судя по звукам, шагающих было несколько. Из тесного подвального проема колонной вышли три здоровяка, одетые в модные спортивные костюмы. Двое из них, те, что помоложе, были настолько высоки, что им приходилось слегка прижимать голову к подбородку. И даже в этой позиции они умудрялись чиркать потолок своими лысыми затылками. Но главным из них был тот, что постарше. Он был существенно ниже ростом, но также широк в плечах.

Его гладковыбритое смуглое лицо было до боли знакомым в буквальном смысле этого слова. Абсолютно не готовый к визиту гостей определенного рода занятий, я растерянно посмотрел на Валеру, но в его глазах удивления не заметил.

– Здравствуйте, господа бизнесмены-кооператоры. – Сказал главный из гостей, радостно улыбаясь.

– Привет, Марсель. – Сказал я и пожал его руку.

Марсель – почетный житель нашего города, карьерному взлету которого мог позавидовать практически каждый. Еще в восьмидесятые он был обычным драчуном, бьющим каждого, кто без спроса зайдет на его улицу. Будучи мастером спорта по вольной борьбе, он с удовольствием отрабатывал навыки на хулиганах с соседних кварталов. Возмужав, он легко применил таланты на местном рынке, сколотив бригаду и крышуя торговцев. В последние годы мы с ним редко виделись, но с тех пор он существенно продвинулся. Стал крупным предпринимателем, специализируясь на букмекерских конторах. С легкой руки он курировал банки, активно завладевал землей, которой у него стало так много, что даже Маркиз Карабас мог позавидовать его богатствам. А в последнее время всерьез увлекся политикой, тщетно пытаясь перевести свежеприобретенные колхозные земли в более ликвидное назначение. И как бы не пленила его искренняя улыбка, за ней скрывался настоящий душегуб.

– Как я рад тебя видеть. – Сказал Марсель, продолжая давить мою руку. – Я не сомневался, что ты сделаешь большую карьеру. Ты с юных лет был настоящим пахарем. Нет, ты молодец. Даже в Европе сумел себя показать. В Италии кажется?

– Во Франции. – Поправил я его.

– Да, точно. Показал этим лягушатникам наш футбол! Нет, серьезно. Молодец. Я даже ставки на тебя делал. Жаль, что с финалом не срослось у тебя. Дважды.

В тактичности Марсель был настоящим чемпионом. Наверное, даже сдавливая удавку на шее своих оппонентов, он оставался вежливым и милым собеседником. Но вряд ли он пришел сюда ради теплых воспоминаний о моем футбольном прошлом. Его визит в такое время явно не носит светский характер. Зачем же он здесь? Чего ему надо? Никогда не любил хождений вокруг да около. Боль в голове продолжала пульсировать. Несмотря на природный пацифизм, я приготовился к серьезной беседе, тем более, что никогда не относил себя к трусам.

– Крыша нам не нужна. – Решительно сказал я, не желая тратить время на пустые разговоры.

– Слушай! – Развел руками Марсель. – Я правда тебя уважаю. Ты самый главный спортсмен в нашем затхлом городишке. Настоящий пример. Мой сын полюбил футбол, глядя на твои успехи. Но зачем же так меня оскорблять? Я что похож на гопника из подворотни? Или какую-то шпану? Все мы серьезные люди.

– Я не хотел тебя оскорбить. – Попытался извиниться я, чувствуя неловкость.

– Я просто спросил, как дела, как бизнес?

– Да нормально все у нас. – Взял слово Валера. – Дела идут в гору. Есть некоторые трудности, но мы их уладим. Все уладим, обещаю.

Я был обескуражен. С чего бы это он так перед ним извинялся?

– Я искренне за вас рад. Но все сроки уже прошли.

– Можно еще хотя бы неделю? – Валера виновато посмотрел на меня, понимая, что я все слышу.

– Валера. Мы все взрослые люди. Бизнесмены. Ведем дела на свой страх и риск. – На слове «страх» Марсель сделал особое ударение. На широком лице от былой улыбки не осталось и следа. – Что подумают мои партнеры, если я дам тебе поблажку? Так дела не делаются. Завтра крайний срок. Дальше будут проблемы. Какие… ты и сам прекрасно знаешь.

Вопрос о том, откуда у Валеры появились деньги для вложения в расширения нашего бизнеса отпал сам собой. Сам он съежился и елозил, переминаясь с ноги на ногу, словно испуганный школьник, который показал строгому отцу дневник с двойкой.

– Ну ты пойми. – Валера продолжал оправдываться. – Сейчас трудные времена. Провайдер отобрал у нас часть клиентуры. Арендодатели подняли ставку. Кругом обдираловка. Но их можно подвинуть, я пробовал. Если ты к ним подойдешь.

Густые брови Марселя стали совсем хмурыми. Пересохшее горло Валеры с трудом проглотило густую слюну.

– Я, что по-твоему какой-то бандит? – Спросил он у Валеры. – Ты бизнесмен, Валера. Это твой страх и твой риск. Завтра, чтобы долг был закрыт. Спрошу с обоих.

Услышанное, молнией резануло по моим и без того горячим ушам. Какого черта я был привязан к этой истории?Возможно,было разумнее оставить эти слова без внимания, но в такие моменты я молчать был не в силах.

– А я тут причем? Я у тебя денег в долг не брал. – Сказал я, не собираясь скрывать возмущения.

Марсель посмотрел в мою сторону, и толстые губы растянулись широкой улыбкой.

– Правильно. Деньги брал он, но на ваше совместное предприятие так?

– Наверное так.

– Вот и все. Тут, как говорят адвокаты, вы несете солидарную ответственность.

– Что это значит? – уточнил Валера, не разбирающийся в юридических терминах.

– Это значит, что деньги взял ты, а проблемы будут у вас обоих. Завтра крайний срок.

Он вернул руки в карманы и вальяжной походкой, насвистывая какую-то мелодию, пошел вверх по лестнице. Молчаливые великаны, как послушная декорация тихо маршировали следом за ним, аккуратно огибая косяки пока вдалеке снова не хлопнула дверь.

Мне уже давно не было так паршиво. Валера продолжал сидеть в кресле и, как ни в чем не бывало, что-то писал в заляпанном блокноте.

– Ничего, прорвемся. – Бубнил он.

– Ты нас подставил. – Сказал я, еле сдерживаясь от истерики.

– Прорвемся. Прорвемся.

– Сколько мы ему должны?

Ручка дрожала в его руках, но рисовала круглые цифры. Он вырвал из блокнота лист и передал мне. Я готов был съесть эту бумажку, лишь бы все это было шуткой. Но все было очень серьезно. Если бы я мог, я бы дал Валере по морде. Как же он нас подставил. Зачем надо было идти на эти риски и брать в долг у таких людей как Марсель?

– У тебя есть, чем погасить этот долг? – спросил я.

– Нет конечно. Ты же знаешь, что я гол как сокол. Ничего, с божьей помощью прорвемся.

– Забудь о боге, Валера. Нет никакого бога, есть только ты, я и наши обязательства, которые мы выполняем или нет.

Все-таки зря я не треснул по его макушке, но это было не в моих правилах. Последний раз я распускал кулаки еще в школе и с тех пор понял, что насилие не лучший метод решения проблем.

Мы разошлись, не пожав рук. Всю дорогу до дома меня трясло. Не надо быть гением, чтобы понимать к чему могут привести такие «шутки» с Марселем. Они в прямом смысле могут свести в могилу. А деньги нужно вернуть уже завтра.

Как бы я ни ненавидел Валеру, ситуация была решаемой. К счастью, все мои капиталы не ограничивались стеклянной банкой. Деньги, заработанные за два сезона во Франции, все еще ждали своего часа. Я отложил их на черный день в белую гетру с надписью Saint-Etienne. Если бы воры пробрались в мою квартиру, то банку в полу они может быть и нашли, но вот заначку, спрятанную в грязном носке в заваленном шмотками гардеробе они бы вряд ли выискали. Запасенных денег должно было как раз хватить, жаль только, что черный день пришел в такой неподходящий момент.

Когда я пришел домой, было уже за полночь. В комнате горел тусклый свет монитора, за которым сын увлеченно елозил мышкой. Его сосредоточенное лицо сияло от напряжения.

Меня раздражало, что он зависал за игрой в поздний час. Но в тоже время радовало, что он сидел у меня дома, и квартира не встречала меня тишиной.

– Ты сделал уроки? – Спросил я.

– Конечно пап. – Ответил он, не отрываясь от монитора. Рядом с ним лежала стопка учебников и тетрадей. Какой молодец. Из колонок доносилось гудение мотора и выстрелы. Интересно, что за игра не дает ему покоя в столь поздний час?

– Во что играешь?

– В мафию!

– Во что? – переспросил я.

– Игра такая, MAFIA. Нашел у тебя в стопке с новыми дисками.

– Да сынок, кругом одна мафия. – Пробурчал я, отправляясь спать.

Глава 3. Друг из прошлого

То, что с Марселем лучше не связываться я понял еще очень давно. Это было в самый разгар перестройки, когда мы вместе с Валерой шли нога в ногу, делая первые серьезные шаги навстречу большому футболу. Палящее июльское солнце забирало последние силы, которые и так были полностью отданы только что завершившейся игре. Несмотря на усталость, мы источали позитив, ведь этот день сулил большие победы. В первом же матче заТекстильщик мы оба вышли в основе и забили голы.

Путь домой лежал через рынок, на котором вечно бурлила жизнь. Набив сумку свежими овощами, колбасой и пивом, я пробивался сквозь толпу. Валера шел следом.

Худой и кудрявый (не то, что сейчас) с густыми усами, как белорусский песняр он, щеголял, мотая головой из стороны в сторону. Неподалеку от нас сформировалась чем-то увлеченная кучка людей. В центре толпы за широкой табуреткой сидел долговязый мужчина. С хитрым лицом он водил по столу наперстками, распасовывая между ними маленький шарик. Кто-то в толпе тыкал пальцами, пытаясь угадать, под каким из наперстков в итоге он окажется. Замысловатые брожения наперстков завораживали. Был восхищен и Валера. Несколько минут он внимательно смотрел за ловкими руками жонглера и глаза его наливались азартным блеском.

Я к таким делам был холоден. Ведь и дураку понятно, что халяву бесплатно не раздают. Начнешь играть и уйдешь без штанов. Что и происходило с бедолагами, окружившими долговязого ловкача.

– Я хочу попробовать. – Сказал мне Валера, пытаясь перекричать гул толпы.

– Ты что, дурак?! – Возразил я, пытаясь удержать его от опрометчивых действий. – Это же развод! Он заберет у тебя все деньги.

– В этом я сомневаюсь. Я уже пять минут наблюдаю за его трюками и постоянно угадываю, где находится шар. Тем более, что мне сегодня прет. Я забил дубль и Катька мне дала.

Спорить было бесполезно. Азарт всегда был его ахиллесовой пятой. Я махнул рукой.

Валера протиснулся сквозь толпу, встав напротив долговязого. Он бы посмотрел ему в глаза, но те были спрятаны за темными стеклами очков. С надменной улыбкой он пересчитывал выигранные деньги.

– Хочешь испытать судьбу? – спросил он у Валеры, распихивая по карманам сорванный куш.

– Почему бы и нет. Ставлю червонец.

Валера бросил на стол мятую розовую бумажку с головой Ленина.

– Да ты смотри. – Прошепелявил ловкач, расправляя купюру на солнце. – У нас на горизонте всплыл большой игрок. Ну давай попробуем.

Тонкие пальцы наперсточника сомкнулись в замок и громко затрещали. Секундой спустя он уже накрыл серебряный шарик и ловкие руки принялись двигать наперстки с небывалой скоростью. Я внимательно следил за каждым действием, но спустя три комбинации окончательно растерялся. Валера же бдел как часовой, не сводя глаз и нервно облизывая губы.

Вальсирующие наперстки застыли на столе. Долговязый опустил руки и, посмотрев на Валеру, спросил: «Ну и где шарик?».

«Плакал твой червонец» – подумал я, глядя на задумчивое лицо друга. А мог на эти деньги сходить с Катей в ресторан или кино. Но чего уж посыпать голову пеплом? Остается только гадать. Где шарик, я понятия не имел. Но если бы был на месте Валеры, то выбрал бы средний наперсток.

– Вот этот. – Сказал Валера, коснувшись кончиком пальца крайнего справа наперстка. Он оказался прав. Маленький серебряный шар дрожал под поднятым вверх наперстком, словно загнанный в угол кролик.

– Молодец, угадал. – Сказал долговязый и отслюнявил несколько купюр. – Держи, заслужил.

– Я же говорил, что мне сегодня прет! – Похвастался Валера. – Куплю Катюхе новые духи.

– Может быть еще разок? – Предложил долговязый.

– Да хорош тебе! – Сказал я, прихватив друга за рукав. – Лучше синица в руках.

Валера колебался. Он словно застыл между ангелом и демоном. Глаза блестели от азарта и чувства наживы. Но здравый смысл все же одержал верх. Сложив деньги пополам, он сунул их в карман и направился к выходу.

– Ставлю четвертак! – Крикнул в след долговязый. Валера замер.

– Это же мой месячный доход. – Прошептал он мне. – Надо попробовать.

– А если проиграешь? – Спросил я.

– Мне сегодня прет. Это он для других ловкий, а у меня глаз алмаз. Все вижу.

– Ну а вдруг? – не унимался я.

– Да даже если и проиграю, то не так уж и много. Ведь червонец я уже выиграл. Переживем. Но я сегодня не проиграю!

Валера вновь вернулся к столу. Повышенные ставки наращивали интерес толпы, которая все плотнее окружала игроков. «Ай да смельчак» – кричал кто-то из группы поддержки. «Давай парень, ты сможешь» – подначивал кто-то еще.

Долговязый вновь закрутил карусель. Наперстки метались из стороны в сторону, плетя замысловатые узлы, а серебряный шарик оставлял шлейф, прошмыгивая из одного наперстка в другой. Я снова потерял его из виду, мысленно проклиная Валеру за то, что он ввязался в такую большую игру.

– Ну? – спросил долговязый, завершив ритуал. – Где теперь шарик?

– Здесь! –Валера ткнул на центральный наперсток и снова угадал. Карман его джинсов уплотнился на целых двадцать пять рублей. Зеваки ахнули. В их глазах он превратился в царя Мидаса, который касанием руки обращал наперстки в золото советского монетного двора.

– Я же говорю мне прет! – Восторгался Валера.

– Молодец, пойдем уже. – Я схватил его за руку и вновь попытался выйти из толпы.

Вопреки опасениям, наперсточник создавал впечатление честного человека. Несмотря на сокрушительное поражение, он встал и с достоинством принял его, крепко пожав Валерину руку.

– Андрей. – представился он. – Да ты просто поцелован фортуной. Таких счастливчиков у меня еще не было. Может быть еще разок? Дашь возможность отыграться? Ставлю еще четвертак.

– Пойдем. – Настаивал я. Валера согласился и мы снова начали выбираться из толпы.

– Ну нет, так нет. Удачи! – сказал он, неожиданно легко выпуская нас из игры. Я даже обрадовался. Но Валера встал как вкопанный.

– Играем! – сказал он долговязому, с торжествующей улыбкой.

И улыбка становилась все шире. Он угадывал каждую попытку. Как бы не старался Андрей крутить наперстки, Валера всегда знал где окажется шарик, будто он видел их насквозь. Ставки неумолимо росли и приближались к трехзначным цифрам. Веселое лицо ловкача стремительно тускнело. Это был явно не его день. Стопка купюр, лежащих на столе за полчаса практически полностью перешла в собственность Валеры.

– Да ты просто шайтан! – воскликнул Андрей, вновь пожимая Валерину руку. – Как у тебя это получается? У тебя фамилия не Кашпировский? Ну всё, ты обобрал меня до нитки.

Он демонстративно вывернул пустые карманы. Люди вокруг хохотали и нахваливали Валеру. Мне даже стало жалко Андрея. Вот уж действительно простофиля. Новичкам везет. Я снова попытался вытолкнуть Валеру к выходу. Денег было так много, что они уже не лезли в карманы, и он не нашел ничего умнее, чем запихать их в лежащие в спортивной сумке бутсы.

– Ты уходишь? – окликнул его наперсточник. – Неужели не дашь мне последнего шанса?

– А есть на что? – спросил Валера.

– Ну как бы да.

Наперсточник кивнул в сторону, указывая на припаркованный зеленый москвич. Глаза Валеры заблестели.

– Угомонись! – шептал я. – У тебя в руках настолько жирная синица, что из нее можно сварить суп. Нахрена ты рискуешь?

Но Валеру было не переубедить. Азарт вырывался наружу, и теперь он готов играть до конца. Тем более, что машина – настоящая мечта, с помощью которой можно красоваться перед девчонками демонстрируя всю свою крутизну. Валера вновь облизнул губы.

– А она точно твоя? – спросил он у наперсточника.

– Обижаешь! – ответил тот и, достав из барсетки ключи, открыл дверь.

– Да брось ты! Это какой-то развод. – продолжал отговаривать я Валеру.

– Выиграешь! Забирай! – не унимался Андрей.

– А если проиграю? – поинтересовался Валера. И не зря, ведь даже толстая стопка купюр, распиханная по всем доступным местам не могла покрыть стоимости машины. С другой стороны, предположение Валеры о возможном поражении дарило надежду, что здравый смысл еще не покинул его азартную душу.

– А если проиграешь. – Сказал наперсточник, почесывая подбородок. – То отдашь, все что выиграл и будешь должен еще столько же. Пойдет?

– А если не отдам? У меня же при себе нет таких денег. – Меньше чем за минуту из уст Валеры выскочила вторая здравая мысль.

– Отдашь. Куда денешься. – Абсолютно серьезный ответ наперточника был похож на угрозу. Но мгновенье спустя он снова засиял улыбкой. – У тебя глаза честные.

– Играем! – Сказал Валера и поставил сумку на стол.

Наперстки закрутились с новой силой. Маленький серебряный шар неустанно метался из одного места в другое, обескураживая пристальный взор зевак и лишь зоркий глаз Валеры ничего не упускал из виду.

Покружив с минуту руки ловкача остановились. Наперстки замерли на столе. Валера внимательно их разглядывал, не решаясь определиться. Под одним лежал автомобиль, под другими – огромный долг. Сухая от волнения губа была плотно прикусана зубами, пот стекал на глаза, которые возбужденным взглядом уставились в наперстки, делая решающий выбор.

– Вот здесь. – Сказал Валера, постучав по центральному наперстку.

– Уверен. – Спросил ловкач.

– На все сто!

Наперсток плавно оторвался от стола, но под ним была лишь пустота. Даже мне стало не по себе от увиденного. Нет, я не удивился, что в итоге он все проиграл. Но выбор был настолько уверенным, что даже я поверил, что он снова угадает. Страшно было смотреть на Валеру. Суженные зрачки забегали в судороге, как потерянный им серебряный шарик. Тонкая струйка крови потекла из зажатой зубами губы.

– Не угадал. – Вздохнул наперсточник.– Как долг будешь отдавать?

Валера его не слышал. Вряд ли он вообще кого-то мог слышать, разве что сам себя. Он словно отправился на другую планету слушать голоса, которые разрывали его рассудок. Было страшно представить, что они и в каком тоне говорили ему в эту секунду.

– Чертовщина какая-то. Я уверен, я видел. – Бубнил Валера под нос. Его руки дрожали и тщетно пытались расстегнуть молнию на спортивной сумке.

– Долг платежом красен. – Сказал наперсточник, похлопав его по плечу.

– Шарик был точно по центру.

Валера продолжал разговаривать сам с собой, не обращая ни на кого внимания. Молния поддалась и разъехалась, распахнув набитую деньгами сумку. Вместо того, чтобы достать их, Валера потянулся рукой и сбил два других наперстка и под ними тоже ничего не было. Его глаза заблестели и, запрыгнув на стол, он схватил наперсточника за руку.

– Отпусти. – Кричал тот. Но Валера его не слушал, готовый вцепиться в глотку и перекусить артерии. Разжатые силой пальцы Андрея оголили ладонь из которой выпал спрятанный шарик.

– Ты жулик! – Закричал Валера и схватился за сумку

– Уходим! – Сказал он мне, проталкиваясь сквозь толпу.

Напряжение приближалось к критической точке. Мы пробирались сквозь джунгли галдящих зевак, но было уже поздно. Путь преградили ребята в спортивных костюмах. Их толстые шеи, лысые головы и ломанные уши не оставляли сомнений в высокой степени боли, которую они могут нам причинить.

– Стоять, товарищи спортсмены! – крикнул молодой вожак. И мы остановились. В тот момент мне казалось, что и сердце вот-вот остановится.

– Они хотят сбежать с моими деньгами. – Задыхался возбужденный напесротчник.

– Ничего подобного. – Возмутился Валера. – Он жулик!

– Эх вы. Не умеете проигрывать. А еще спортсмены. – сказал вожак.

– Где деньги? – Спросил он у наперсточника.

– В сумке. – Ответил тот, кивнув на Валеру.

– Марсель. – Сказал вожак, протягивая растопыренную руку Валере. Это было не к добру. Валера замешкался, но протянул руку в ответ. Другая рука Марселя, сжатая в кулак, словно булава врезалась Валере в живот. Он согнулся пополам, кашляя и задыхаясь. Напарники Марселя не стояли в стороне и охотно заряжали подошвой импортных ботинок по его ребрам. Тщетно пытаясь их растащить, я почувствовал, что кто-то крепко схватил меня сзади. Сжатые ребра сбили дыхание, все стало словно в тумане. Я взмыл в воздух и рухнул на асфальт. Избиение продолжалось до техпор, пока впившаяся в сумку рука Валеры не отпустила ее. Мы лежали в луже собственной крови. Марсель расстегнул сумку, и вытряхнул все ее содержимое. Бутсы, с нанизанными на железные шипы ошметками глины и травы рухнули на дырявый асфальт. Выскочившие из них скомканные купюры были пропитаны нашей кровью. Долговязый поднял их и покорно отошел в сторону.

– Ладно, товарищи спортсмены. – Сказал Марсель, стоя над нами. – Считайте, что инцидент исчерпан. Если еще раз будете дерзить с моими людьми, то пожалеете.

Глава 4. Плата по счетам

Всю ночь мне снились кошмары, но на утро, с пробивающимися в окно лучами солнца пришло некоторое облегчение. Раскрыв глаза, я машинально кинулся к шкафу и начал потрошить его содержимое, раскидывая в стороны различные элементы одежды. Из глубин нижнего ящика я вытащил плотный скомканный длинный носок с надписью Saint-Etienne.

Невольно вспомнился двухлетний французский вояж, где я помог «святым» вернуться в сильнейший дивизион и занять в нем сходу шестое место. Это был пик моей профессиональной карьеры. Давненько я не пил хорошего французского вина.

Вывернув гетру наизнанку, я извлек остатки резервного фонда. Связки долларовых купюр рухнули на пол и их было достаточно, чтобы закрыть все долги. Лучше уж быть бедным и здоровым, чем мертвым или больным.

Утром в подвале компьютерного клуба «Кибер-Сити» было тоскливо. Валера поприветствовал меня как ни в чем не бывало. Но мне даже не хотелось жать ему руку.

– Держи. – Сказал я, протягивая коробку с деньгами. – Этого должно хватить. Отдай ему сегодня все деньги и закрой этот вопрос.

Я говорил максимально серьезно, полностью игнорируя его улыбку. Глаза его бегали, как солнечные зайчики. Показное радушие не могло скрыть его душевного волнения.

– Это не подарок. Все до копейки я заберу с выручки наших клубов. Ты понял?

– Понял. – Ответил он, сунув коробку подмышку.

– Нам надо закрыть все точки кроме этой и продать все оборудование. Я изначально говорил, что расширение плохая идея.

– Давай не будем делать поспешных выводов! – Возразил он. – Потерпи месяц-два и решим. Я уверен, что скоро дела у нас пойдут в гору. Жизнь полна взлетов и падений. Настало время карабкаться вверх!

На следующий день мне существенно полегчало. Мысленно я простился с деньгами и решил начать с чистого листа. Для хорошей встряски поход с сыном на футбол был, пожалуй, лучшим вариантом. Мы отправились на родной стадион поддержать местный Текстильщик. Жизнь снова заиграла красками, я дышал полной грудью и чувствовал каким легким и свежим стал воздух.

Толпы болельщиков битком забили уютный шеститысячный стадион, окрасив деревянные трибуны в желтые цвета. В воздухе веяло ароматами свежих шашлыков, громкая музыка задавала ритм спортсменам, активно разминающимся на зеленом ухабистом поле. Мы с Витей сидели прямо в центре и наслаждались атмосферой в предвкушении футбольных баталий. Когда-то и я выходил на это поле, делая первые профессиональные шаги, а теперь тут занимается мой сын.

Витя сидел рядом, укутанный в теплый желтый шарф, давно ставший символом команды. Он вместе с другими болельщиками заворожено смотрел на поле, ожидая начала матча. Периодически поднося дудку к губам, он присоединялся к всеобщей какофонии. Я же дышал свежим осенним воздухом и пробегался взглядом по буклету, посвященному предстоящему матчу Текстильщика с рязанской Зарей. Казалось бы, вторая лига, а какой ажиотаж.

Первый тайм проходил вяло. Возможно, не успевшие засохнуть лужи существенно сбивали темп, но Заря выглядела неважно. Текстильщик тоже не блистал, но, гонимый поддержкой трибун, сумел забить гол. Витя чуть не выпрыгнул из штанов от счастья, после того, как дуболомный нападающий втолкал мяч в ворота гостей.

В перерыве мы с Витей спустились с трибун к полевому буфету, где веселый шашлычник с неимоверной скоростью нанизывал куски мяса на шампуры. Ожидая своей порции, я с радостью слушал Витю, который делился неизгладимыми впечатлениями о прошедшей половине игры. Толпы людей сновали по сторонам, обсуждая перипетии матча. Забрав аппетитные ломтики мяса, мы направились обратно сквозь плотные гущи толпы.

– Какие люди! – Окликнул меня знакомый голос. Я не хотел поворачиваться, понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет. Ведь за моей спиной стоял Марсель.

– Привет, спортсмен. Рад тебя видеть. – Сказал он, закуривая сигарету.

Я лишь кивнул, потому что у меня эта встреча не вызывала никакой радости. Мне хотелось побыстреевернуться на трибуну.

– А ты, я смотрю не очень. Но ничего страшного. Погасишь долг, глядишь и радости прибавится.

– Какой долг? – Возмутился я. – Валера с тобой рассчитался.

– Ты эти игры брось. Со мной никто не рассчитывался.

– Он сказал, что рассчитался. Я лично передал ему деньги.

– Совершенно неважно, что он тебе сказал и что ты с ним делал. Куда важнее, что денег одолженных у меня, мне так никто и не вернул.

Улыбка стерлась с лица Марселя. Мне стало не по себе. Неужели Валера меня обманул? Или Марсель играет в свои игры, пытаясь запудрить мне мозги? Легкое чувство свободы улетучилось. Я снова ощутил себя в дерьме и даже не знал, что ответить.

– А я всегда говорил, что твой дружок идиот. – Злорадствовал Марсель. – Зря ты с ним повелся. Теперь отвечать за него приходится.

С окончательно испорченным настроением, я стоял и слушал, как он танцует на моих костях.

– К тебе-то я всегда хорошо относился. – продолжал он. – Ты честный, целеустремленный, ровный. Это я в тебе уважаю. Жаль, что так вышло. Слушай! А как тебе Текстильщик? Хочешь, я тебя в команду пристрою? Будешь заниматься любимым делом, получать зарплату. Я договорюсь, будешь с капитанской повязкой бегать. Как тебе а?

– А тебе-то это зачем? – спросил я.

– Во-первых, я в Текстильщике не последний человек. Для меня эта команда не чужая и, если я взял над ней патронаж, то готов всячески ей помогать по мере сил. А во-вторых, ты бы в благодарность, в зачет имеющегося долга, мог выполнять некоторые поручения.

– Какие еще поручения?

– Ну, скажем так: поручения результативного свойства. За пару лет сочтемся.

Знаю я его просьбы. Быть на побегушках у Марселя не входило в мои планы. А уж тем более, когда его «некоторые поручения» будут носить явно не спортивный, а возможно даже и преступный характер. Такого счастья мне точно не надо.

– Нет, спасибо. Вот пусть Валера и играет, у него раньше неплохо получалось. – Резко ответил я, и, взяв сына за руку, решительно двинулся к трибунам.

– Интересный вариант. – Не унимался Марсель. – Вот только как он будет играть со сломанными ногами?

Меня передернуло. Я не верил своим ушам, не понимая по улыбчивому лицу Марселя шутит он или нет. Но на такие темы в его кругах шутить было не принято. Мне снова стало не по себе.

– Ладно. Мне пора, второй тайм начинается. А про долг ты не забывай. Помни, что сроки горят. Ой как горят. – Марсель постучал по стеклышку часов на запястье, а затем посмотрел на Витю. Сын был закутан в желтый шарф и дожевывал остатки шашлыка. Вряд ли в этой суматохе он слышал подробности нашего разговора. Марсель засиял еще более приветливой улыбкой.

– А ты, значит, у нас за Текстильщик? – спросил он у Вити.

– Да! – гордо ответил сын. – «Я даже поспорил с Никитой из параллельного класса на пять фофанов и бутылку пепси, что наши сегодня выиграют.»

– Это ты зря, пацан. Надо было ставить на гостей.

Марсель похлопал его по плечу и слился с толпой, текущей в сторону северной трибуны.

Я снова ненавидел себя за то, что связался с Валерой. Весь оставшийся матч превратился в пытку. Не находя себе места, я пытался сложить пазл из полученной информации. Блефовал Марсель или нет? Неужели и в правду Валере сломали ноги? Неужели это сделал Марсель? Куда делись деньги, которые я отдал Валере? А вдруг он и правда не вернул их Марселю? Как много было вопросов, оставленных без ответа.

А матч продолжался, на улице уже стало темно и лишь мощные прожекторы, не давали игрокам исчезнуть во мраке. Заря продолжала играть кое-как, но и Текстильщик становился все хуже, а два нелепо пропущенных гола в самой концовке матча буквально вывели из себя пришедшую на стадион толпу. Многие из болельщиков покинули трибуны еще до конца матча. Я смотрел на текущие по щекам слезы сына и вспоминал Марселя, который советовал ставить на гостей.

Глава 5. Гонка

С белым халатом на плечах, я шел по длинному больничному коридору, переваривая в голове череду вопросов, накопившихся за вчерашний день. В затхлой палате на два человека, в койке у окна лежал Валера. Закинув руки за голову, он смотрел на пальцы ног, которые весело дергались, выглядывая из-под толщи бинтов и гипса. Даже здесь оптимистичная улыбка не сходила с его безумного лица.

– О! Привет! – Сказал он, как ни в чем не бывало. Я с трудом сдерживал кипящие котлы эмоций, дабы не вылить их на него вместо приветствия. Меня трясло от сложившейся ситуации, вызванной его нелепыми авантюрами.Обшарпанные стены душной палаты давили, не давая дышать. Всю ночь я не смыкал глаз, переживая за наши судьбы. А он лежит здесь и говорит «О, привет!». Ну ничего, я выведу его на чистую воду!

– Что с тобой случилось? – спросил я, без всяких прелюдий.

– Как ты меня нашел?

– Не важно, как я тебя нашел. Ты скажи, что с тобой случилось?

– Да пустяки. Яблочко будешь? – сказал он, протягивая мне фрукт.

– Нет, спасибо. Как ты сломал ноги?

– Шел по улице, упал, потерял сознание, очнулся, гипс.

– Ты отдал деньги Марселю? – спросил я, полностью игнорируя его шуточки.

– Ну да. Отдал.

– А он говорит, что не отдал. И за это он сломал тебе ноги. Ты охренел Валера? Ты куда дел деньги? Ты в какие игры играешь?

Я вцепился в его рукав. Отпираться не имело смысла, ведь я видел его насквозь. Дурацкая улыбка сползла с лица, обнажив настоящего Валеру. Поникшего, пухлого, с заплывшими бегающими глазами загнанного в норку хомяка.

– Прости Кость. – Ответил он, накрыв ладонью мою руку. – Мне было совестно за то, что взятый мною долг нужно было отдавать твоими деньгами. Всю дорогу, пока я ехал к Марселю, меня терзали мысли, что нужно вернуть тебе хотя бы половину. А по пути попалось небольшое казино. Я психанул и зашел в зал игровых автоматов на Цветочной улице.Там был один аппарат на котором я как-то сшибал хорошие деньги. Я не сомневался, что это верняк.

– Ты спустил все деньги?

– Нет. Я действовал по строгой схеме и сначала увеличил наши капиталы примерно на четверть. Потом решил отметить это дело. Немного выпил. Затем выпил еще. А потом понял, что рубикон пройден. Тормозная жидкость вытекла и я решил сыграть еще. Мне захотелось вернуть тебе всю сумму.

Я был готов его задушить, и даже жалкий и беспомощный вид не вызывал никакой жалости. Он испортил мне жизнь. Но я продолжал слушать его нелепые оправдания.

– Аппарат меня обманул. Толи там алгоритм поменялся, толи я что-то напутал. Но в итоге взял и проиграл почти все деньги.

– Валера! – не выдержал я. – Там было целое состояние. Неужели ты проиграл все?

– Нет конечно. – ответил он, попробовав изобразить улыбку. – Кое что осталось. Но я был настолько расстроен, что пришлось утешать себя выпивкой.

Я сокрушался. Как можно быть таким идиотом? И это мой лучший друг? А кто тогда я? О чем я вообще думал?

Я вскочил и начал нервно расхаживать по комнате, пытаясь справиться с гневом. Из-за этого идиота под ударом было не только мое здоровье, но и вся жизнь. Проблему нужно решать. И делать это надо быстро. Иначе вскоре у Валеры в палате появится новый сосед. План спешно зрел в голове. Яркими вспышками перед глазами мерцали идеи.

– Теперь мы порознь. – С железом в голосе сказал я. – Вопрос с Марселем я решу сам. На кой черт я вообще с тобой связался?!

Я направился к выходу, но прежде чем хлопнуть дверью, добавил: «Имей ввиду, если со мной или моим сыном что-то случится, это будет на твоей совести».

Даже из самой сложной ситуации всегда можно выйти через черный ход. Несмотря на отсутствие денег, я знал, как решить проблему. Уже завтра будут закрыты все точки нашего клуба. Я вывезу мебель и оборудование, продам это торгашам на московском рынке. Благо, что знакомств в этой области у меня было более чем достаточно. Хоть в чем-то от Валеры был прок.

Решив расслабиться, я составил компанию сыну. Весь вечер мы просидели у монитора, смело участвуя в гангстерских разборках игры «MAFIA». Увлекательные погони и стрельба из автомата Томпсона помогли отвлечься от проблем. На несколько часов я превратился из завершившего футбольную карьеру неудачника в гангстера эпохи сухого закона. Мы уверенно проходили одно задание за другим пока не уперлись в гонку. С виду, казалось бы милая миссия, вновь полностью лишила меня покоя. Аналог формулы один из далеких тридцатых, умело прорисованный программистами, ввергал нас в эстетическое блаженство. Но сколько бы мы не пытались, миссия оставалась не выполнимой. Создатели явно перестарались, обязав игрока занять в состязании именно первое место. Я и так никогда не был специалистом по этой части, а в компьютерной игре у меня это не получалось и подавно. В какой-то момент я настолько расстроился, что готов был швырнуть монитор в стену и прыгать на нем пока тот не провалится вниз к соседям. Но мы не бросали попыток и сумели найти путь к успеху. Секрет оказался в тактике. Нет ничего сложного, если сразу выйти вперед на первом же вираже и дальше аккуратно удерживать лидерство, плавно входя даже в самые крутые повороты. Главное – концентрация, которую нужно сохранять на протяжении всех десяти минут. Одна осечка и все насмарку. А это не самая простая задача.

– Да! – воскликнул я, вскидывая руки, словно выиграл лигу чемпионов. Сын прыгал от радости. Mafia хладнокровно убила три часа драгоценного времени. Мы даже не заметили, что приближалась ночь.

– С меня хватит! – сказал я, выключая компьютер. Было даже как-то стыдно, тратить столько времени на какую-то ерунду, которая никогда не пригодится в жизни. Лучше бы книжку почитал, ей богу.

– А мне понравилось! – ответил сын, готовый играть хоть до рассвета.

– Уже поздно. Тебе пора домой. Завтра в школу.

Стопка учебников никак не хотела влезть в тесный рюкзак. Так и сяк я пытался сомкнуть молнию, но она неизменно расходилась. И когда я все-таки сделал это, в воздухе раздался тревожный звонок.

Кто-то стоял за дверью и, не сводя с кнопки палец, требовал ее открыть. Холодные мурашки галопом пробежались по спине. В десять часов вечера я явно не ждал гостей. Закрыв растерянного сына в комнате, я крался к двери еле слышными шагами. Звонок не стихал, сердце дубасило в груди все сильнее. Неужели это Марсель?

Я с ужасом посмотрел в глазок и выдохнул. Это была она.

Глава 6. Таня

Мы практически не виделись в течение трех последних лет. Я посвящал себя футболу, а она предпочла заниматься сыном, разорвав наши отношения. А когда-то мы были по-настоящему любящей парой. Все-таки почти 15 лет брака делают людей похожими друг на друга. Впрочем, мне кажется, что и сейчас я ее люблю.

Она стояла на пороге в элегантной куртке и юбке, слегка прикрывающей стройные колени. Длинные черные волосы, сложенные хвост в купе с милыми очками делали ее похожей на строгую учительницу старших классов. Собственно она ей и была. Всегда умная и поучительная следящая за мной как за вторым ребенком. Но это было давно. С тех пор нас разлучило расстояние и разные жизненные интересы, и лишь маленький Витя служил центром притяжения двух некогда любящих друг друга сердец.

Еще в школе я оказывал ей знаки внимания, списывая уроки и дергая за косичку. Со временем это переросло в нечто большее и уже в институте мы стали счастливой супружеской парой. Она никогда не любила футбол, но из любви ко мне относилась к нему лояльно. Образ жизни профессионального футболиста не сочетался в ее глазах с образом порядочного семьянина, который все вечера и выходные проводит вместе с семьей. В девяностые больших денег нам не платитли и быть женой футболиста средней руки было не только тяжело, но и не выгодно. С рождением Вити отношения лишь ухудшились. Ее раздражало мое постоянное отсутствие. Сборы, игры, регулярные тренировки вынуждали меня подолгу не бывать дома. Сын рос без активного участия отца. Регулярные переезды из клуба в клуб доводили ее до истерики. Она требовала внимания и получала его лишь изредка. В конце концов, она заставила меня выбирать и я выбрал футбол. Мы разошлись, но я всегда был верен ей и никогда не изменял. И даже после развода ни одна женщина не сумела разбудить в моем сердце то чувство, которое я испытывал к Тане. Возможно, я просто старею.

Все-таки жизнь штука несправедливая. Раньше у меня была семья, на которую совсем не было времени. А теперь, когда появилось время, у меня нет семьи.

Я никогда особо не интересовался ее жизнью. Было больно думать о том, что теперь она с кем-то другим. Проще было не думать об этом вообще. Но так или иначе через Валеру и Витю я получал крохи информации о ее жизни. И знал, что у нее все хорошо, но она такая же одинокая как и я. Попытка вступить в новый брак, не увенчалась успехом. Впрочем, я всегда был рад ее видеть. Даже хмурая, стоящая в дверях моей квартиры в поздний час, она была по-настоящему прекрасна.

– Привет. А ты ничуть не изменился. – Сказала она, оглядывая хаос за моей спиной в виде разбросанных носков, ботинок, коробок из-под пиццы и компьютерных дисков. Я оценил иронию, напоминающую рев бензопилы, которой она с удовольствием пилила меня на протяжении долгих лет брака, попрекая за хроническую неряшливость. Будто я главный разрушитель стерильной чистоты, создаваемой ей в квартире. Я же не солдат, в конце концов.

– Уж какой есть. – Ответил я, приглашая ее внутрь.

– Можно я останусь у папы? – Спросил Витя, изображая из себя прилежного ботаника.

Но Татьяна оставалась непреклонной. Предстоящая контрольная требовала дисциплины, а я, по ее мнению, мог только баловать ребенка, вместо того, чтобы учить его уму разуму. Несмотря на условную враждебность, от чая она не отказалась. Я смотрел на нее и не сомневался, что за имиджем строгой училки прячется душа миловидной девчонки, которую я когда-то любил. Пятнадцати минут оказалось достаточным, чтобы наладить некогда сожженные мосты. Мне даже показалось, что у нас есть шанс начать все сначала и, несмотря на все проблемы, мы снова сможем быть вместе. Тем более, что главное препятствие – футбол, окончательно ушел из моей жизни.

Я настолько обнаглел, что на прощание поцеловал ее, а она, пусть и намеком, но дала понять, что все можно начать сначала.

Глава 7. Пожар

Весь последующий день я, как проклятый, мотался по городу в надежде решить все дела. Черная волга, подаренная мне еще в начале девяностых за то, что мы вышли в высшую лигу, была набита компьютерной техникой. За считанные часы я расторг аренду всех точек, кроме основного подвала и часами свозил туда оборудование и мебель.

На улице давно стемнело. Я лежал на диване в полном одиночестве, тупо уставившись в телевизор, по которому шла очередная серия Убойной силы. Телефонная трубка с натянутым до предела кружевным проводом не отлипала от уха на протяжении нескольких часов. Голова чертовски болела, но я продолжал водить пальцем по трещащему диску, делая новые звонки.

С помощью бумаги и карандаша удалось накидать примерную смету. Итоговая сумма которой практически совпадала с свалившимся на меня долгом. Аккуратно сложенный товар ждал своего часа в подвале, успевшем превратиться из клуба в склад.

Подобно волку с Уолл-стрит, я обзванивал знакомых продавцов с Горбушки, Черкизово и других рынков, пытаясь продать товар. Ситуация обязывала демпинговать, в условиях тяжелых переговоров. Толстая стрелка на настенных часах плавно принимала вертикальное положение. Я не терял веры, что все равно найду покупателя. И надежды оказались оправданными. Воротила с горбушки согласился забрать товар со скидкой в тридцать процентов. Это был грабеж, но дефицит времени обязывал идти на крайние меры. Мы мысленно ударили по рукам и уже завтра он приедет на газели с пачкой зеленых купюр.

Телефонная трубка с грохотом рухнула на место. Ящик с выпуклым экраном в углу комнаты продолжал наполнять ее звуком и светом. Разбросанные по сторонам вещи ни чуть меня не смущали. Я лежал на диване в абсолютном блаженстве, будто скинул с плеч набитый кирпичами рюкзак. Сон плавно одолевал меня, а из телевизора, кто-то вдохновенно кричал: «Шевели батонами, едрен батон!».

Лежащий под рукой телефон дребезжал самыми мерзкими звуками, отрывая от сладкого сна. Я лениво поднял трубку, проклиная звонящего. В шесть часов утра я с удовольствием бы кинул телефон в стену, но вдруг это покупатель?

– Алло. – прошептал я хриплым голосом.

Истерический вопль из трубки мигом выкинул меня из кровати и пробудил от сна. Не успев умыться, я запрыгнул в волгу и полной стопой жал на газ, чтобы домчаться в клуб.Мерцающие огни пожарных машин освещали обугленное здание. В воздухе веяло гарью. Справившийся с истерикой администратор был словно под гипнозом. Он сидел на бордюре, не выдавая никаких эмоций.

– Все сгорело, Костя. – сказал он мне. – Говорят, произошло возгорание и все выгорело.

– И подвал тоже? – спросил я, ощущая удушье.

– Все сгорело.

Когда я приехал, пожара уже не было и лишь едкий запах гари говорил о том, какое пекло тут было еще несколько минут назад. Вопреки сопротивлению пожарных я пробрался внутрь, чтобы убедиться в неизбежном. В душном подвале расплавленная пластмасса и обугленный метал кашей лежали на полу. В бешенстве я пнул по сгоревшему монитору. Все, что я накопил, чтобы отдать долг выгорело, оставив лишь вонь и пепел. Я не знал, что и делать и просто рухнул на пол, растирая задницей, осевшую на плиточном полу гарь. Вдалеке на лестнице послышались знакомые шаги.

– Ну и вонь тут. – Сказал Марсель, встав на обломки системного блока. – Что случилось?

Этот вопрос показался мне настолько идиотским, что я не стал на него отвечать.

– Неужели пожар? Какой ужас. – Он язвительно цокал языком и качал головой. – Проводка у вас тут конечно говно.

– Зачем ты пришел? – спросил я.

– Все горит, Костя. Сроки горят, подвал твой сгорел. Я сам горю. Когда деньги будут?

– Не знаю. – Ответил я. Мне было уже все равно. Последний шанс был упущен. – Хочешь, убей меня или сломай ноги, или что ты там еще делаешь?

– Убийство, Костя, не наш метод. ХХI век как-никак, а мы люди цивилизованные. Не гопота из подворотни. Да и ноги твои слишком ценны, чтобы с ними так обходиться. Это же кощунство. Я пришел за услугой.

– За Текстильщик я играть не буду!

Марсель примирительно поднял руки к верху, жестом показывая, что он даже и не думал говорить об этом.

– Это я уже понял. Расслабься. Тебе нужно сыграть за меня. – Сказал он и подошел вплотную ко мне.

– В смысле?

– Завтра у нашей братвы игра с мусорами. Закрытое мероприятие правильные пацаны и менты сразятся на футбольном поле, что бы показать кто сильнее. Я с одним генеральским на серьезные бабки поспорил, что мы победим. Но тут дело даже не в деньгах, тут принцип. Понимаешь? У нас приличная бригада собрана. Хочу, чтобы и ты к ней присоединился.

– Я уже год как не играл. Да и колено болит. – Сказал я, пытаясь соскочить.

– Я не сомневаюсь в твоем профессионализме. А коленка может болеть куда сильнее, чем тебе кажется. Ты уж поверь. В общем завтра в 16 часов будь в СК «Динамо». Тебе зачтется.

Это было предложение, от которого невозможно отказаться.

Глава 8. Дело чести

Больше года я не надевал бутс, а игры в футбол ограничивались редкими вылазками на улицу вместе с сыном, где мы иногда, после уроков пинали мяч от ворот до ворот. За это время я успел соскучиться по игре, но форма была безвозвратно потеряна. Во всяком случае тогда мне казалось именно так. Завершив карьеру, я полностью прекратил тренировки и даже путешествие по лестнице до четвертого этажа казалось серьезной нагрузкой. Холостяцкая диета в виде пиццы, макарон и пельмений добавила солидности моему виду. Теперь, когда я бегал или прыгал, набравший объемы живот делал это вместе со мной. Тем не менее, я очень скучал по футболу и предложение Марселя было не только принудительным, но и интересным.

Спортивная сумка успела покрыться пылью, прежде чем я вытащил ее с антресоли. Старая динамовская форма наполнила о былых победах. Я аккуратно сложил ее в сумку и, закрыв бутсами, направился на встречу с давно забытой игрой.

Промозглый осенний вечер не отмечался футбольной погодой. Моросящий дождь и холодный ветер грозили простудой. Тем приятнее было играть в закрытом помещении спортивного комплекса Динамо. В этот день я не думал ни о чем. Безысходность осталась позади и теперь моя судьба зависит от одного человека, за команду которого предстоит играть. Было маловероятным, что даже самая феерическая победа позволит избавиться от баснословного долга. Но я всегда верил в лучшее, тем более, что иных вариантов судьба мне не предоставила. Бежать было некуда и платить было нечем.

В нужный час я сидел в раздевалке. Плотно затягивая шнурки бутс, вспоминал чудесные времена, когда зеленый газон был полем моих главных битв.

Твердое покрытие светлого и слегка прохладного манежа немного смущало из-за ноющего колена. В любом случае, это лучше чем бегать под дождем. Все было готово к матчу. На ярком табло над большими нулями горели две надписи: «братва» и «менты».

Перед пустыми трибунами стоял накрытый длинный стол, как у ратников древней Руси. Разбросанные на нем блюда вызывали спазмы в желудке, уж больно изыскано и вкусно они выглядели. В эпицентре застолья восседал Марсель. Подобно императору он вальяжно сидел за столом. Обнимая за талию пышногрудую блондинку, свободной рукой он запихивал в рот спелые ягоды винограда. Рядом с ним таким же вельможей в мундире с большой желтой звездой на погонах сидел осанистый мужчина. Он внимательно смотрел на поле, где разминались игроки и подобно настоящему гурману столовой ложкой, словно кочегар лопатой, закидывал в рот яйца черной икры. Вдоль стола по сторонам от высоких господ восседали славные ратники, лица и внешний вид которых были настолько похожи, что невозможно определить сторонниками какой из команд они являются.

«Братва» приняла меня тепло. Несмотря на то, что многие игроки были бывшими профессионалами, знал я далеко не всех, а вот они меня знали. Приятная мелочь поднимала заниженную самооценку и придавала сил.

Появившийся на поле дородный мужчина с свистком в зубах и в форме, напоминающей тюремную робу, теплыми объятиями приветствовал главных виновников уникального матча.

Старт игры оказался мрачным. Толком не сыгранная команда «братвы» существенно уступала шустрым динамовским комбинациям «ментов». Не прошло и пяти минут как наш вратарь с матюгами вынимал мяч из сетки собственных ворот. За пышным столом бурлили эмоции. Генерал стоя аплодировал голеадору, а Марсель тоскливо смотрел в нашу сторону. Не желая видеть барина в гневе, футбольная братва ринулась отыгрываться. Но тщетные попытки приводили лишь к новым проблемам. Когда «менты» забили еще, царский стол содрогнулся от удара Марселя. Он был зол и лишь хохочущий генерал своими объятиями сдерживал его от выхода на поле. Вилка в его руках согнулась вдвое и мне стало не по себе. Мне вообще было неуютно, тем более, когда к середине тайма я походил на загнанного в угол кабана. Нагрузки надо давать планомерно. А то два каких-то забега чуть не заставили выплюнуть легкие.

Игра принимала тягучий характер. Марсель ядреными словами гнал в атаку наш эскадрон. Вслед за неловкостью и болью я ощутил второе дыхание. Взаимопонимание лампочкой зажигалось над головами наших игроков и наконец, вымотав соперника, мы сумели переломить ход матча. Зазнавшиеся динамовцы совсем забыли про наших форвардов и, оставив их без опеки, позволили размочить счет. Этот гол несомненно смутил соперника и заставил раскрыть тылы. Что помогло сравнять счет еще до свистка на перерыв.

Марсель не скрывал эмоций.Запрыгнув на стол, он радостно вытанцовывал чечетку, пуская в пляс грозди сочного винограда.

Второй тайм носил открытый характер и это пошло нам на пользу. Закинув забрало, мы ринулись отстаивать честь братвы. Мячи летели словно пули то в одни, то в другие ворота. Болельщики за столом рвали глотки, пытаясь нас поддержать.

– Дави мусоров! – кричал чей-то сиплый голос.

– Судью на мыло! – доносилось хором с края стола.

– Как бы он вас за мылом не отправил. Он же федеральный судья! – С хохотом отвечали другие.

Классическая перестрелка подходила к концу. Мы вели со счетом 8-7 и уже не собирались отдавать победу. Я так изголодался по футболу, что несмотря на ноющее колено, сумел забить трижды. В самом конце досталось по ногам, но я выдержал. Судья назначил пенальти. Мы с вратарем соперника стояли лицом к лицу. Между нами не было ничего кроме мяча, одиноко стоящего от него в одиннадцати метрах. Когда-то я был мастером в этом деле, но долгие месяцы без практики лишили меня былой уверенности. Холодный взгляд Марселя заставлял волноваться. Я боялся представить, что будет, если не забью. Я ударил и не промахнулся. Мяч всколыхнул сетку, а вместе с ней и мое сердце. Я выдохнул и побежал к центру под счастливые вопли Марселя. Как ошпаренный он бегал вокруг стола, принимая поздравления.Генерал стоял в стороне и, нахмурив брови, смотрел на табло. Свисток судьи зафиксировал окончательный вердикт. «Братва» бьет «ментов».

С чувством собственного достоинства я возвращался в раздевалку. У стола, смирившийся с результатом генерал отсчитывал Марселю пачку купюр, поздравляя с выигранным пари. Соперники и коллеги жали мне руку. «Да, Константин, рано ты закончил. Тебе еще играть и играть.» – сказал мне кто-то из них. Мелочь, а приятно.

Мотор волги гудел. Я грелся сам и прогревал машину, прежде чем отправиться домой. За окошком постучал Марсель и сел рядом. С довольным, расплывшимся в широкой улыбке лицом, он крепко пожал мою руку.

– Ну ты красавчик! – Сказал он. – Я всегда высоко ценил твои таланты и здесь ты меня не подвел. Классно мы их взгрели. Проигрывать мусорским было западло.

– Мы квиты?

– Нет конечно. Или ты думал что за час игры можно искупить ту космическую сумму, что вы мне должны?

– Но ты же обещал.

Я снова почувствовал себя обманутым. Татарин вертел нами, как ему вздумается, а свое слово, судя по всему, держать не собирался. Отчаяние точило мой кадык.

– Я обещал, что учту твою услугу. Я прощаю тебе проценты. Вернешь только долг.

– И все?

– А ты что-то еще хотел? – Голос Марселя звучал уже не так радушно.

– Мне нечем платить. У меня нет денег, бизнес сгорел. У меня только машина осталась. Забирай ее в конце концов.

– Этот кусок металла не стоит и четверти того, что вы мне должны. Оставь себе.

– Делай, что хочешь. – Отчаялся я. – Денег у меня нет, одалживать не у кого. Чтобы их заработать мне нужно найти работу. Мне нужно время. Дай хотя бы отсрочку. Я все-таки сегодня тебе помог.

– Сколько? – спросил он.

– Два года.

– Слишком долго. Полгода тебе хватит.

– Год! – твердо сказал я и протянул руку. Он пожал ее в ответ.

– Черт с тобой. Но не вздумай нарушить срок. Куда работать-то пойдешь?

– Не знаю.

– Я тебе предлагал Текстильщик. По-моему отличный вариант.

– Это не мой вариант.

– Хозяин барин. Но учти, если бабки не придут в срок, то жалеть тебя никто не будет. Ноги у тебя конечно золотые, но вот ребра вполне обычные, да и руки футболисту на хер не нужны.

Он вышел, громко хлопнув дверью. Я закурил сигарету и нажал на газ.

Глава 9. Безработица

Сложно передать словами те унижение и безысходность, которые я испытывал от произошедших событий. Раздираемый на части, я ненавидел Валеру и Марселя за то,чтовтянули меня в это дерьмо. Я ненавидел и себя, за отсутствие должной решительности. Полученная передышка не являлась панацеей, но давала шанс взять себя в руки и начать действовать.

Несколько дней я провел в заточении, листая желтые страницы толстых справочников. Палец наяривал по телефонному диску, набирая номера потенциальных работодателей. Таким делом я занимался впервые, ведь до этого долгие годы футбол приносил мне деньги и хлеб, а совсем недавно я сам был начинающим бизнесменом, идущим на страх и риск к великой мечте. Оставшись у разбитого корыта, я продолжал жить с иллюзией, что найду работу с роскошным офисом, грудастой секретаршей и личным водителем. А по итогам каждого месяца добрый начальник будет щедро награждать меня пухлым конвертом с деньгами.

Иллюзии рухнули довольно быстро. Бывший футболист без высшего образовании и опыта работы никому не был нужен и даже офисный планктон не хотел брать меня в клерки. Было логично податься в тренеры и передавать накопленный опыт подрастающему поколению. Но и на этом трудовом фронте был вырыт не менее глубокий окоп. Свободных тренерских вакансий не было, и даже для меня, футболиста с именем, никто не сделал исключений. Вариант с Текстильщиком отпадал, так как быть рабом у криминального господина я не собирался. Оставалось продолжать поиски и наяривать со звонками, стачивая трещащий телефонный диск.

Отдав всего себя футболу, я мало что умел за пределами этой сферы. И каждый шаг в сторону был сродни попаданию в океан без акваланга и ласт. Тем не менее, спасательный круг, в виде водительских прав, крепких рук и ног, помог мне найти новую работу. И пусть она не решала всех проблем, но хотя бы давала шанс разобраться с текущими делами и искать дальше. Благо время я выторговал.

Возведенный неподалеку пивной завод активно искал водителей для перевозки товаров. Работа не требовала особых знаний, что делало ее понятной и предсказуемой. А скудная, но стабильная зарплата, как минимум, давала шанс не умереть от голода, до того, как мною займутся бандиты.

Теперь я простой работяга, вкалывающий с раннего утра и до позднего вечера за кусок хлеба и крышу над головой. Все рабочее время проходило за рулем белой газели.

Погрузка, разгрузка, езда: святая троица обязанностей, которые я выполнял десятки раз за день. Была бы одна езда, я бы наверное сошел с ума, но наличие физической активности в переноске ящиков с базы в кузов и потом на склады магазинов придавала бодрости и сил. Да и чувство отдыха, после утомительного трудового дня ощущалось как-то особенно. Долгожданные выходные превращались в настоящее праздничное чудо, встречу с которым я отсчитывал начиная с понедельника. Были и бонусы в виде приятных угощений натуральным товаром, производимом в пивоварне. В общем, жизнь выходила на новый зигзаг.

Новая работа не мешала мне проводить время с сыном, отношения с которым становились все более теплыми. Видящая это бывшая жена с каждым разом встречала меня все теплее.

Я обожаю кино. Особенно в начале зимы, когда снег хлопьями валится с неба, от мороза покалывают щеки и открываются первые катки. Свежий воздух придает красок жизни, а мороз бодрит и заставляет прятаться в просторных и теплых кинозалах. Не сложно догадаться, что фильм, на который я позвал бывшую жену и сына был связан с футболом. «Играй как Зизу» подарил нам массу приятных эмоций. Хрустящий поп-корн и сладкая кола украсили многообещающий вечер. Досмотрев кино до самых титров, мы вырвались на каток, где кружили и падали на только что залитом льду. Нагуляв аппетит и пару синяков, настало время утолить голод. И лишь только после того, как был съеден последний чизкейк мы отправились домой. Я обнимал их за плечи, вспоминая, что когда-то мы были дружной семьей.

– Это было круто! – сказал Витя, пожимая мне руку перед тем, как шмыгнуть домой.

– Мне тоже очень понравилось. – Сказала Таня, прежде чем коснуться губами моей небритой щеки.

– Надо будет повторить. – Ответил я, собираясь уходить.

– Может останешься? – спросила она.

Конечно же я остался. Романтический вечер продолжился страстной ночью, будто мы снова стали старшеклассниками, прогуливающими уроки ради познания чувства плотской любви. Жизньзаиграла новыми красками и это не могло не радовать.

Утром сюрпризы продолжились. Спустя долгие месяцы меня ждал нормальный человеческий завтрак без фастфуда и консервов. Витя уже давно ушел в школу, а Таня, обернутая в один фартук, выглядела не менее аппетитно, чем приготовленный завтрак. Казалось, что потерянная когда-то идиллия неожиданно вернулась обратно.

– Как твоя работа? – Спросила она, нашинковывая помидоры.

– Да в целом неплохо. Не то, чтобы я в восторге, но и жаловаться особо не на что. Пойдет, одним словом.

– Рада за тебя. Я слышала, что твой клуб сгорел. Сожалею.

– Уммм, вкусно! – ответил я, восторгаясь ее омлетом. – Что было, то было. Я уже об этом забыл и иду дальше.

– Понимаю как тебе сейчас тяжело. Наверняка ты зарабатываешь копейки. Если хочешь, можешь не платить алименты на Витю. Я пойму.

Это звучало настолько оскорбительно, что я был готов обидеться. А когда обидно, я начинаю курить. Как бы тяжело мне не было, я никогда не уходил от обязательств, тем более, когда дело касалось семьи.

– Я никогда не буду экономить на сыне.

– В нашей квартире, никто не курит.

Не успел я сделать первую затяжку, как она уже меня пилит. Я затушил сигарету о тарелку, в которой недавно ютился горох. Да, на счет идиллии я поторопился. Вместе с приятными ощущениями уюта и любви вернулись и бытовые сложности семейной жизни. Этого не делай, туда не бросай, сюда не ходи. Комендантский час объявляется открытым.

– Все было прекрасно, но мне пора.

Я вскочил из-за стола и принялся искать одежду. Но найти ее было не просто, ведь обычно она всегда лежала на полу посреди комнаты, а сейчас ее местонахождение оставалось загадкой.

– Я сложила все на полке в шкафу. – Прокричала она. И правда, все вещи, были поглажены и аккуратно сложены в шкафу. Такого эскорта у меня давно не было. Обычно, когда я открываю шкаф, то одеваю то, что первым из него выпадет. А тут вот оно как. Я уже и отвык.

– И больше не ставь ботинки в коридоре. – Продолжала она науськивать.

Прежде чем выйти и направиться на работу, я взял ее за руку и крепко поцеловал.

– Может повторим? – спросил я.

– Я подумаю. – Ответила она и закрыла дверь.

С теплыми мыслями о Татьяне работа текла быстрее. Дорога казалась короче, а ящики легче. Половина дня прошла так незаметно, что я даже и не устал. Утолив голод шаурмой, я продолжал незамысловатые действия. Но перед тем как тронуться от базы к новому магазину экспедитор попросил взять попутчика, заместителя директора завода.

Мотор ревел, согревая газель на холоде. Я, уткнулся головой в оконное стекло и мечтательно смотрел на то, как пурга насыпает сугробы. Соседняя дверь открылась и хлопнула, впустив в кабину свежую струю воздуха. Машина слегка качнулась и рядом со мной сел бодрый пожилой мужчина с очень знакомым лицом.

– Степан Андреевич?! – воскликнул я, сердечно пожимая его руку. Ну конечно, не было сомнений, что это мой самый любимый тренер, с которым тридцать лет назад я делал первые робкие шаги на пути к футбольному будущему. До семнадцати лет, он взращивал меня как птенца, и искренне верил, что когда-нибудь я стану большой звездой. Мы не виделись уже много лет и такая неожиданная встреча стала настоящим сюрпризом.

– Костя! – Воскликнул он. – Какими судьбами?

– Осваиваю новое ремесло. – Ответил я, плавно трогая машину с места.

– Неожиданный выбор. Но я рад тебя видеть. Я внимательно следил за твоей карьерой. Ты большой молодец. Горжусь! Я всегда говорил, что ты далеко пойдешь. Мне казалось, что ты мог поиграть и еще.

– У всего есть свой срок. Я решил, что хватит.

– Может оно и к лучшему. Жена, наверное, довольна?

– Мы разошлись. – Ответил я, поворачивая руль в сторону шоссе.

– Сожалею. Не знал. Тебе бы в тренеры пойти. Твой опыт пригодился бы молодому поколению.

– Не зовут. Мне и тут неплохо, деньги не пахнут. А вы, я смотрю, тоже ушли из футбола.

– Ну, как видишь. Решил сменить поле деятельности. Пора на старости лет и денег заработать. У меня студенческий друг в девяностые выбился в люди, как новый русский и вот построил завод. Позвал меня заместителем по хозяйственным вопросам. Я же в Текстильщике не только тренировал, но и всем хозяйством заведовал. Вот опыт и пригодился. Теперь большой человек.

Он засмеялся, заражая меня позитивом.

– И как? Не скучаете?

– Конечно, скучаю. Регулярно хожу на стадион, смотрю на наш Текстильщик. Сейчас команда уже не та. Нет искры в глазах, патриотизма. Раздолбаи, одним словом. Но совсем футбол я не бросил. Тренирую команду при заводе.

– И такая есть?

– Собрали банду из работников и выступаем на корпоративных состязаниях среди пивных компаний. Сложно это назвать футболом, но что есть, то есть. Кстати! Присоединяйся! Через пару недель состоится большой предновогодний турнир в Олимпийском среди крупнейших пивных компаний страны.

Я задумался и не заметил ямы, угодив в нее колесом. Машина подпрыгнула и слегка завиляла, так, что пришлось понервничать, прежде чем выровнять руль.

– Даже не знаю. Я сейчас не в форме. – Уклончиво ответил я.

– Это заметно. – Он засмеялся и ущипнул меня за щеку. – От того худосочного сорванца, что я воспитывал мало, что осталось. Возмужал, так возмужал.

– Не смешите мои седины. Я уже давно не мальчик, да и тренировки бросил. Разве что только тут напрягаюсь, а, разгрузив ящики, минут десять дышу как свинья в загоне. За весь год сыграл всего один матч, да и тот не очень. Еще и колено болит.

– Это, Костик, не проблема. У нас тоже не сборная Бразилии. Мастерство не проешь. Так что подумай. Нам ты точно не помешаешь. А колено? Не беда, заболит – подорожник приложим. Тем более, ты сам говоришь, что тебе нужны деньги.

– А что по деньгам? – с интересом спросил я.

– Золотых гор не обещаю, но начальство гарантировало по тысячи зеленых каждому в случае победы на турнире. Шансы, конечно, невысоки, вряд ли наши толстопузы смогут занять первое место среди двенадцати команд, но, с кем черт не шутит. Особенно, если у нас будет такой мастер как ты.

– Тысяча долларов это серьезно. – Я вдохновился, крепко вжавшись пальцами в руль.

– Подумай, Костик. – Продолжал он. – Даже, если не выиграем, то отдохнешь от рабочей рутины с сохранением заработной платы. Растрясешь жирок, ему будет полезно. А по окончании соревнований, вне зависимости от результатов мы идем в бар. Я угощаю!

Длинная дорога продолжалась приятной беседой. Степан Андреевич был для меня вторым отцом, с которым всегда можно поговорить по душам. Он ехал на переговоры с директором торговой сети и там наши пути разошлись, но его предложение не выходило из моей головы до самого вечера. И даже ночью, лежа в постели, я не смыкал глаз. Тысяча долларов – это целыхтри месячных оклада.

Глава 10. Корпоративные игры

Конечно же я согласился. Было бы глупо упускать такой шанс, чтобы хотя бы отчасти решить ком навалившихся проблем. Тем более, что получать деньги за футбол привычное для меня дело. Подобно Рокки из одноименного фильма, я всерьез подошел к тренировкам и регулярно гонял себя на протяжении двух недель. Утро начиналось с пробежки, которая превращалась в ордалию. Сквозь покрытый инеем губы с паром вылезал язык, готовый залезть на плечо, если бы ему хватало длины. Я чуть ли не терял сознания, преодолевая сугробы, пытающиеся меня поглотить.

– Ну его нахер! – думал я после каждой пробежки, когда полуживой лежал у входной двери с готовым вот-вот вырваться из груди сердцем. Но, отдохнув, вновь принимался к мучениям. Полученные нагрузки не шли ни в какое сравнение с тем, что я испытывал раньше, в пору профессиональной карьеры, но это было точно лучше чем ничего и хоть как-то возвращало меня к активности. Так проходило каждое утро, а по вечерам мы с сыном шли на школьную площадку и гоняли розовый мяч.

Результат проявился уже через неделю. Дыхание стало легче, мяч нет-нет да и лип к ноге, а где-то глубоко просыпалась футбольная страсть. Я с нетерпением ждал турнира.

В середине декабря Москва, наряженная как новогодняя елка, сверкала яркими красками. В воздухе веяло праздником и новогодним настроением. Всей командой мы сидели в автобусе, любуясь этой красотой. Автобус проталкивался сквозь пробки, позволяя вдумчиво рассматривать мерцающие гирлянды, украшающие главные достопримечательности столицы. Вихрь за окном ничуть не смущал и даже подначивал на предстоящие футбольные баталии.

Ровно в полдень мы были на месте. Теплый зал с большими трибунами и зеленой искусственной травой гостеприимно принимал нас с лютого уличного мороза. Плакаты пивных брэндов разукрасили внутреннее пространство. И даже скромные группы болельщиков проплешинами заполняли трибуны. Несмотря на локальность соревнований, все вокруг выглядело очень серьезно, ведь именно здесь всего через пару недель состоится очередной розыгрыш Кубка содружества с участием сильнейших команд постсоветского пространства.

Я усиленно разминался, вдохновленный ритмами рок-энд-ролл, разносящихся из динамиков. Степан Андреевич снова превратился в тренера. В спортивном костюме со свистком на груди он расхаживал вдоль бровки поля, громким кличем вселяя в нас боевой дух.

Двенадцать команд, собранных из работников различных пивных компаний нашей необъятной страны собрались вместе, чтобы определить сильнейшего. Организаторы разбили участников на четыре группы по три команды. И только первое место давало право на выход в полуфинал. Стать лучшим в тройке уже непростая задача, но мы верили в свои силы и, как древние спартанцы, готовы были уйти со щитом или на щите!

В первом же матче нашими соперниками стали коллеги из Ярославля. Молодые и быстрые игроки, полные желания проявить всю полноту и наследие ярославского футбола, ринулись бомбить наши ворота. Степан Андреевич, как дирижер, стоял на бровке и импульсивно размахивал руками. И у меня никак не получалось попасть в такт его композиции. Постоянно заплетающиеся ноги не позволили мне сделать за целый тайм ни одной толковой передачи.

– У тебя что, щитки из дерева? – Кричал он, разбрызгивая слюною. – Мягче надо работать, мягче!

Во втором тайме я остался на скамейке. Степан Андреевич не сказал ни слова, но один его вид красноречиво выражал недовольство. На скамейке запасных я принес команде куда больше пользы и она на моих глазах с горем пополам сумела забить корявый гол, который и оказался победным.

Целый час мы сидели без дела, ожидая завершения других встреч. Зарядившись силой лимонного чая, я подошел к тренеру и попросил дать второй шанс. Все-таки урезанный формат требовал адаптации, да и 7х7 я никогда не играл. Степан Андреевич похлопал меня по плечу, сказав: «я все понимаю, дерзай».

Как бы я не дерзал, толку от этого было мало. Потерянная форма, не блудливая девушка и не возвращается по первому звонку. Возможно я и был главной звездой команды, но физически уступал даже юристу. Да, настолько я был плох. Во втором матче мы пропустили быстрый гол. Степан Андреевич покраснел и начал задыхаться. Было боязно за его здоровье. Жадно глотая воздух, он посыпал нас страшными ругательствами. Парни справлялись и без такого мэтра как я. К тому времени я еще и выдохся. Скрученный спазмом желудок был готов вывернуться наизнанку, но я терпел. Забитый в концовке гол вернул надежду. Но, чтобы выйти дальше надо забивать еще. Тренер снова посадил меня на скамейку. Мне не везло как никогда. Зато везло команде, которая снова забила и с огромным трудом выиграла матч. Вопреки скептикам, мы прорвались в полуфинал.

Большой перерыв пошел мне на пользу. Пластиковая бутылка залетела мне прямо в висок с легкой руки Степана Андреевича. Точным попаданием опытный мотиватор сумел переключить тумблер. Увидев гнев в моих глазах, он громко крикнул: «В следующий раз бутылка будет стеклянной». Провокация тренера пробудила во мне зверя. Степан Андреевич вновь проявил свой талант. Умение подходить к ребятам с разной степенью жесткости, всегда отличала его от других. Кого-то жалеет, кого-то хвалит, а кому-то может и пинка поддать. Последнее всегда было по мою душу, а его пинок дорогого стоил.

В полуфинале нас ждали питерские пивовары, которые в своей группе успели забить двадцать мячей за два матча. Никто не верил, что пузатые парни из Щепкино смогут дать им отпор. Но на этот раз удача шла со мной в ногу. За каких-то пять минут, я трижды расстрелял вратаря соперника и ни разу не промахнулся. Мяч буквально лип к ноге, а когда наступало время расстаться, он отлетал от нее как радиоуправляемая ракета. Созданной форы оказалось достаточно для выхода в финал. Степан Андреевич все равно ругался, но делал это не со зла, а чтобы не спугнуть удачу и настрой, который он заложил в меня после брошенной в голову бутылки.

Превратившись в лидера команды, я потащил ее вперед. Жажда победы вновь сладким привкусом почувствовалась на языке. Настал черед надрать зад коллегам из Москвы. Именно они ждали нас в финале.

Все было непросто. Никто не хотел уступать и плотные ряды обороны не позволяли мячу найти хоть какую-то брешь, чтобы влететь в ворота. Я, вспомнив молодость, умудрялся накручивать более молодых и шустрых соперников, но прицел почему-то был сбит. Надо отдать должное нашим защитникам, которые прыгали на амбразуру, не давая мячу влететь в ворота.

До конца матча остается минута, я воображаю себя Марадонной и обвожу поочередно трех игроков, последний не терпит этого и запрыгивает на меня словно рюкзак. Я падаю. Судья назначает пенальти. Дуэли с вратарем – моя главная фишка. Тут я супергерой, не знающий пощады. За долгие годы я промахнулся всего пару раз, а пробивал сотни. Я не сомневался, что размажу соперника, разложив по разным углам вратаря и мяч. Так и вышло. Я снова забил и мы победили. Минута славы вернула меня в те времена, когда футбол был главным занятием моей жизни. Впервые за 20 лет я вновь поднимаю кубок над головой и чувствую неподдельную радость, которую ничто не доставляло мне за последний год. Счастье все-таки есть.

Теплый автобус с запотевшими окнами толчется в столичных пробках. Мы глубокими глотками поглощаем шампанское из чаши выигранного кубка, передавая его от одного другому как трубку мира. Степан Андреевич, не жалея слов, поздравляет и обнимает каждого, вручая конверт с обещанным бонусом. Я стал богаче на тысячу долларов, и счастливее в тысячу раз. По крайней мере, до завтрашнего утра. Когда, встав с постели, начнется поиск новых далеких от футбола эмоций. Но это будет завтра. А сегодня у нас пир.

Забившись в один из баров Москвы, мы пышно празднуем победу. Пиво течет в уста, из которых вытекают громкие многообещающие тосты. Объятия и поздравления продолжаются нескладными песнями в караоке. Кто-то продолжал праздновать, а кто-то спал, уткнувшись щекой в винегрет.

Степан Андреевич сидел рядом со мной у барной стойки, над которой возвышался выигранный нами кубок. Подобно маяку Родосскому, он был виден каждому, символизируя собой величие добытой победы. Звеня наполненными до краев бокалами, с каждым глотком мы вкушали ее сладость.Ароматный хмель бил прямиком в голову, и дарил блаженство.

– Красота.– сказал он, с любовью рассматривая покрытый позолотой узорчатый трофей. – Все-таки футбол это магия, благодаря которой неотесанная посуда, пройдя ритуал состязаний, приобретает сакральный характер. Это уже не просто несуразный кусок метала, а символ памяти, хранящий эмоцию, пережитую чемпионом в момент триумфа. Это как лампа, внутри которой заточен волшебный джин. Потри и воспоминания накроют тебя, перенеся в триумфальное прошлое.

С этим сложно не согласится, как и с тем, что третья кружка светлого нефильтрованного напитка превратила лютого цербера, недавно стоящего на обочине поля, в сентиментального старика.

– Рановато ты закончил. Мог бы еще поиграть. – Он уперся локтями в барную стойку, пристально рассматривая за ней аккуратно выстроенные ряды бутылок с жидкостями разного цвета.

Я ответил лишь легкой ухмылкой. Стерев с лица пену рукавом парадной рубашки, я попросил бармена повторить напиток.

– Я серьезно. – Продолжал Степан Андреевич, постукивая пальцем по виску. – думающие футболисты могут играть куда дольше чем бегунки.

– Я свой выбор сделал. – Ответил я. –Теперь начинаю новую жизнь. Нашел работу, воспитываю сына.

– Да, кстати. Сколько ему уже?

– В январе будет четырнадцать.

– Футбол не бросил?

– Скажете тоже. Он этим живет. Только его и смотрит, а когда не смотрит, то в него играет. Болеет за Текстильщик и Спартак. Вся комната увешана футбольными постерами. Одним словом, не голова, а мяч.

– Значит в отца пошел, тоже футболистом будет.

– Не дай бог! – засмеялся я, делая очередной глоток из обновленного бокала.

– В его возрасте ты был способным парнем. Настоящий трудяга. Я всегда знал, что из тебя будет толк.

– Ну да. – задумчиво сказал я, опустив голову на сложенные на столе руки. – Только все равно не оправдал надежд.

– Почему же? Ты стал профессионалом. Это уже достижение. Играл во Франции. Тебя даже в сборную приглашали.

– На пару матчей. Да и те товарищеские.

– Это тоже дорогого стоит:звание мастера спорта, выигранные с Динамо и Торпедо медали. Это все очень серьезно, не стоит прибедняться. Многие об этом могут только мечтать.

– Наверное вы правы. Но, порою мне кажется, что я обречен быть вечно вторым и это бесит. Я словно проклят. Мне даже сыну нечем похвастать. У него дома командных и индивидуальных трофеев собрано больше чем у меня за всю карьеру.

Степан Андреевич расхохотался, его смех был похож на раскаты грома перед грозой. Он залпом допил все, что осталось в бокале и хлопнул им по столу.

– Вот твой трофей. – Показал он на стоящий перед нами кубок. – Проклятие снято.

Я улыбнулся, оставляя его посыл без ответа. На душе было тяжко и даже фейерверк эмоций от одержанной победы и два литра пива, булькающих в животе лишь немного расслабляли, но никак не снимали проблему.

– И все-таки тебя что-то гложет. – Сказал Степан Андреевич, не стесняясь смотреть мне в глаза. – По глазам вижу. Что-то случилось?

Я не собирался посвящать кого-либо в череду свалившихся на меня проблем. Об этом не знал никто кроме меня, Валеры и Марселя и расширять этот круг не было никакого желания. С другой стороны, Степан Андреевич был мне как отец, он прекрасно знал Валеру, ведь он тоже у него тренировался и так или иначе пересекался с Марселем, которого здесь знали все. Пьянящий янтарный напиток уже давно смешался с кровью и потек по жилам, расслабляя каждую часть тела. Развязанный язык требовал общения, а Степан Андреевич подходил для этого как нельзя лучше. Бармен наполнил до краев золотистый бокал, накрытый шапкой бурлящей пены.Я сделал глоток и рассказал о всех обстоятельствах, предшествующих нашей встрече.

– Да, дело серьезное. – Сказал Степан Андреевич, внимательно выслушав мою историю. – Валера всегда был балбесом. Не пониманию как ты с ним мог дружить столько времени. Он же беда ходячая.

Я пожал плечами.

– Футбол – больше, чем просто игра. – Продолжил он. – Это настоящий рентген для характера, скрытого за маскарадом обыденной жизни. Он вскрывает маски, надетые нами, с целью показать себя не теми, кем мы являемся на самом деле. Именно футбол с его азартом и вовлеченностью показывает истинное лицо человека. При этом совершенно не важно, как он играет. Пусть играет хоть как сам Пеле, куда важнее то, как он себя ведет. Чтобы понять, что из себя представляет человек мне совершенно не надо идти к чекистам и брать на него досье, бежать к гадалке или общаться с бабушками у подъезда. Зачастую вполне достаточно одного матча, чтобы определить говно ты или нет. Именно в футболе, когда время имеет значение, а результат жизненно важен для каждого его участника тобой руководит инстинкт. Ты не успеваешь обдумывать каждое действие, чтобы принять взвешенное решение в соответствии с заявленной репутацией и действуешь так, как подсказывает характер. Это проявляется везде: от владения мячом, до реакции на полученный удар по ногам. Футбол, снимает завесу и показывает истинного тебя. И от этого никуда не деться.

– Красиво говорите. – Ответил я, водя большим пальцем по окружности бокала.

– Так и есть. Через призму футбола можно рассмотреть целую галерею характеров. Мне хватило одного матча, чтобы понять, что с Валерой дел иметь не стоит. Он безответственный и некомандный игрок. Постоянно передерживает мяч, не любит играть в пас и во всех неудачах у него всегда виноваты другие. Он переоценивает свои возможности, что приводит к постоянным ошибкам.

– Это было много лет назад. Неужели человек не может измениться?

– Конечно может, но это скорее исключение из правил и нашего случая никак не касается.

Мы хлопнули бокалами, расплескав часть их содержимого.

– С Марселем шутки плохи. – Сказал Степан Андреевич. – За последние годы он стал очень влиятелен и опасен. Даже Иваныч, владелец нашего завода, всегда с ним максимально любезен. Сочувствую твоему положению.

Мы погрузились в молчание. Бурлящее в желудке пиво просачивалось в кровь и клонило в сон.

– Сколько вы ему должны? – Вдруг спросил Степан Андреевич. Я ответил. Он присвистнул от удивления и сделал еще глоток. – Это космическая сумма. У нас ты столько не скоро заработаешь. Я бы тебе помог, но сам весь в долгах. Набрал кредитов, купил новую машину жене, квартиру дочери. Одним словом, бабы.

– Да я и не прошу. – гордо ответил я.

– И что, больше никаких вариантов? Может быть вернешься в футбол?

– В Текстильщик я не пойду. Я же сказал!

– А ну да. Это-то правильно. В кабалу идти точно не стоит.

Он снова замолк, да и я не горел желанием продолжать беседу. Уж больно тошно было от всего случившегося, что хотелось это просто забыть. Хотя бы до завтра.

– Слушай! – Сказал он после небольшой паузы. – Точно! Мой хороший товарищ сейчас работает в Челябинске. Мы с ним пересекались на корпоративных соревнованиях, только у них не пивной, а ликероводочный завод «Пегас». Слышал о таком?

– Нет.

– Так вот, денег у них жопой жуй. Месяц назад они выкупили местный футбольный клуб в первой лиге и сейчас вкладывают туда огромные средства, ставя самые смелые цели. Вплоть до выхода в высшую лигу. Сейчас у них идет формирование состава. Кто знает, может они и не против взять в свои ряды игрока с именем.

– Даже не знаю. – Ответил я, не предавая его словам особого значения.

– Давай так, я спрошу. Если возможность есть, то почему бы ее не использовать. Может быть это твой шанс возобновить упущенную карьеру. Все что не идет все к лучшему.

– Хороший тост. – Сказал я и, хлопнув бокалами мы выпили их до дна.

Я сжал его крепкую руку. «Все-таки классный ты мужик, Степан Андреевич» – подумал я, глядя в его чуть пьяные, но искренне добрые отеческие глаза.

– Стой. – Крикнул он, взяв с стойки кубок. – Возьми. Нам его все равно ставить некуда, а для тебя лишним не будет. Тем более, что ты его заслужил.

В холодном салоне такси я сидел упершись лбом в оконное стекло. Тяжелое пьяное дыхание оставляло на нем влажный след. С закрытыми глазами, погружаясь в сон, я прижал к груди кубок и яркие воспоминания о былых победах согревали лучше любой печки. Дорога домой была долгой.

Глава 11. Дорога в облака

Маленькая победа никак не изменила мою жизнь, но как минимум добавила ей красок. Я вновь почувствовал запах побед и ностальгический голод по любимой игре. Выигранная тысяча лежала в шкатулке, приближая меня к выкупу из рабства. Я продолжал крутить баранку белой газели, слушая звонкое дребезжание ящиков пивных бутылок.

Провожая уходящий год, я искренне верил, что в следующем – две тысячи третьем году смогу схватить удачу за хвост. Впереди строились большие планы и на то были основания. Казалось бы безвозвратно потерянная несколькими годами ранее семья, снова врывалась в мою жизнь. Новый год мы встретили за одним столом. Звон бокалов, хлопки конфетти, мерцающая огнями, словно светофор, пышная елка с красной звездой на макушке напоминала о лучших днях. Подросший Витя и неувядаемо красивая Таня снова рядом. Нет, мы не заходили так далеко, чтобы жить вместе, но уже делали первые уверенные шаги в этом направлении и, казалось, ничто не сможет нам помешать.

Оставив Витю на попечение бабушки, Таня переехала ко мне, чтобы провести выходные. Неряшливая холостяцкая халупа всего за несколько часов обрела уют и новогоднее настроение. Я проснулся в блаженстве, чувствуя ее дыхание. Полностью обнаженная, она лежала на моем плече и даже без макияжа ее лицо было ангельски прекрасным. В тридцать с лишним лет она не потеряла и капли очарования. Ей нравилось, что я вернулся и живу обычной жизнью с понятным графиком и предсказуемой локацией. Стабильность – пожалуй, единственное, чего она от меня всегда требовала и не могла добиться.

Звонким треском задрожала трубка телефона. Схватив ее, я услышал Степана Андреевича.

– Костя, привет! Как голова, не болит? – Говорил он.

– Здравствуйте, Степан Андреевич. Все хорошо. – Ответил я, абсолютно не понимая зачем он позвонил.

– Вот и славно. У меня важные новости.Ты лучше присядь.

– Я и так сижу.

– Тогда слушай и запоминай. Помнишь в баре я тебе рассказывал о моем товарище из Челябинска?

– С ликероводочного завода?

– Так точно! С завода, который выкупил футбольный клуб первой лиги.

– Ну помню.

– Так вот! Я рассказал ему про тебя и он заинтересовался. Золотых гор не обещал, но посмотреть они готовы.

– Отлично! – Ответил я, не зная как реагировать. Таня все также спала, тихо посапывая на подушке.

– Просмотр – отличный шанс. Я слово замолвил. Ты, главное, не обосрись и все получится. Если возьмут, с деньгами не обидят, их у них жопой жуй. Завтра уже надо быть там.

– Завтра? А попозже нельзя? Через неделю например?

– Да, завтра уже надо быть у них. Команда почти сформирована это последний день отбора. Решай сам, но, если не попробуешь, то я перестану тебя уважать.

Я задумался. Заманчивое предложение било по нервам. Не успел я начать новую жизнь, как снова надо куда-то бежать и за что-то бороться.

– Да. – Сказал я после небольшой паузы. – Но я же не в форме.

– Да плевать. Главное, что голова на месте. Форму наберешь, покажи, что умеешь и все получится!

– Ну, допустим. А добираться-то как? Поезд туда пару дней едет, на машине тоже не вариант.

– Самолетом, Костя! Самолетом! – Кричал он в трубку. – Покупай билеты и звони мне. Я предупрежу и все получится. Завтра последний шанс. Там тебя будет ждать мой кореш, Дима Козлов. Записывай адрес!

Бросив трубку, я держал в руках клочок бумаги с адресом спортивной базы, где меня, возможно, ждал шанс для того, что бы избавиться от всех долгов и реанимировать карьеру. Черт возьми, быть может и вправду я рано завязал с этим делом. Ведь я еще могу заявить о себе напоследок. Да и долги надо как-то гасить.

Сердце билось все сильнее, представляя триумфальное возвращение на большую арену. Богатая фантазия начала рисовать многочисленные картины о том, как я выхожу на поле, забивая голы и с, кем черт не шутит, поднимаю к небу трофей.

Небедный клуб с большими амбициями завершал формировать состав новой команды и я, по рекомендации Степана Андреевича, получал шанс разом решить все проблемы. Заманчивое предложение не оставляло выбора. Но как туда добраться? Нужно срочно покупать билеты.

– Кто звонил? – нежно спросила Таня, потягиваясь в кровати и демонстрируя изгибы восхитительного тела.

Я поделился новостями, предложив поехать со мной.

– Челябинск? – Воскликнула она, вскакивая с постели. – Ты с дубу рухнул? Какой футбол? Какая карьера? Я думала ты нормальный человек и мы сможем пожить как люди, а ты снова решил играть в свои игры.

– Но мне это надо! – Занервничал я, не желая полностью посвящать ее в истинные причины побуждающие искать билеты.

– Зачем?

– Мне надоела тупая работа, где я день за днем кручу баранку, да таскаю ящики с пивом.

– Так найди другую!

– Да я кроме футбола ничего толком больше и не умею!

– Не неси чепухи!

– Я гладиатор, мне нужна арена! – В отчаянии выкрикнул я, не ожидая какого-либо понимания с ее стороны.

– Я это все уже проходила. – Кричала она, натягивая трусики на длинные ноги. – У меня такая жизнь уже в печенках сидит. Я не хочу быть женой декабриста.

– Ну и иди!

– Ну и трахайся сам с собой. – Сказала она и хлопнула дверью.

Оставшись наедине с собой я закурил. За окном вила вьюга, а по телевизору в очередной раз пьяный Иполлит выяснял отношения с Женей Лукашиным.

В дребезги испорченное настроение не остановило меня и, последующие два часа, я отчаянно прозванивал авиакомпании и туристические фирмы в надежде приобрести билет на сегодняшний рейс до Челябинска. Я принял решение и был готов вложиться в эту авантюру. Но каждый раз вешал трубку после выслушанного отказа. Билетов нигде не было.

Пережив за день очередное потрясение, я принял отказы как должное. Дым сигарет наполнял легкие и разгонял пульс. Я лежал в кровати, тупо уставившись в потолок. Телефонный звонок вновь заставил снять трубку.

– Достал билеты? – не унимался Степан Андреевич.

– Нет. Все распродано. – Ответил я голосом ипохондрика.

– Да не может такого быть, Костя!

– Честно. Я всех обзвонил. Даже знакомых. Но те только разводили руками, чтобы покрутить пальцем у виска. Слишком уж сжатые сроки. Видимо не судьба.

– Ладно, я что-нибудь придумаю. Будут новости, наберу.

Унылые гудки подвели черту незамысловатого разговора. В висках заколотили молоты и лишь сто грамм крепкого прозрачного напитка с русским характером слегка облегчили волнение.

Я лежал, скрестив ноги, и разглядывал на одной из них большой палец, проворно выскочивший из дырявого носка. День был полностью испорчен. Желая погнаться за двумя зайцами, я упустил обоих. Придется и дальше жить без футбола и надеяться, что эмоции бывшей жены уладятся куда быстрее, чем растает снег.

Звонок в дверь вновь заставил меня подняться. Я конечно знал, что мы с Таней скоро помиримся, но не думал, что настолько быстро.

– Не надолго тебя хватило! – Радостно сказал я, открывая дверь, на пороге которой вместо Тани стоял Марсель.

– Думаешь? – сказал он, раскрывая за широкой улыбкой ряд блестящих золотых зубов.

От хорошего настроения не осталось и следа. Меня даже затрясло, будто от вируса или озноба. Марсель явно не тот человек, которого я хотел сейчас видеть. Тем более, что за его спиной как всегда стояли двое из ларца размером с холодильник. Сопутствующий антураж лишний раз намекал, что с этим человеком шутки плохи.

– Я думал, что это жена. – Растерянно сказал я.

– Да что ты! Я гораздо лучше! – сказал он прежде, чем скрыть улыбку. Толстые брови, словно тучи, сгустились над холодными как лед глазами. – До меня дошли слухи, что ты надумал свалить. Людям звонишь, про билеты спрашиваешь, торопишься.

Он сделал шаг и вплотную приблизился ко мне. Неприятный запах из его рта лишь добавлял мучений.

– Это не так. – Возразил я и объяснил ситуацию.

– Снова в футбол потянуло? А чем тебе Текстильщик не угодил?

– Не тот уровень. В Челябинске есть шанс заявить о себе и в оговоренные сроки погасить долг.

Марсель задумался, продолжая пилить меня взглядом. Он молча стоял некоторое время.

– Я вернусь. Я не убегаю. – Заговорил я, пытаясь убедить его не нагнетать обстановку.

– Попробуй только убежать. Я тебя из под земли достану. Я все вижу и слышу. – он постучал указательным пальцем, по похожему на пельмень уху.

– Еще не факт, что я вообще уеду. Если тебе так приспичило, то возьми деньги, я тут немного заработал. Буду должен на тысячу меньше.

Я достал из шкатулки выигранную тысячу, он помял ее в руках и запихнул в карман.

– Возьми машину, в конце-то концов. – Я достал с полки ключи и начал трясти перед его носом. – Она тоже стоит денег.

– Я уже говорил. Не нужна мне твоя рухлядь. Но хорошо, оставь. Я за ней присмотрю. И за сыном твоим присмотрю. И за Танюхой. За всеми просмотрю.

Глаза его сверкнули какой-то демонической вспышкой. Мне не нравились его угрозы, но положение обязывало подчиняться правилам этой дикой игры.

– Не впутывай их в наши дела. Я никуда не бегу, а наоборот хочу закрыть вопрос как можно скорее.

– Я тебе верю. Мне даже кажется, что у тебя получится. Но лучше меня не обманывай. Я ж тебя из под земли достану и жалеть не буду. Бывай.

Он ушел.

Вне зависимости от того куда меня выведет кривая, этот день я запомню надолго. Обстоятельства раздирали меня на части и я везде терпел поражение. Теперь у меня не было не только свободных рейсов, но и денег на случай того, если они вдруг понадобятся. Оставалось уповать на чудо, но чудеса были не по моей части. Так что я просто планировал напиться, проспаться и утром идти к Таньке просить мир.

За окном смеркалось, желтым серпом в небе сияла одинокая луна. Студеная ячменная водка журчащим ручьем наполняла стакан, который неминуемо бы коснулся моих губ, если бы не треск телефонной трубки.

– Костя! – Командный голос Степана Андреевича давал новые указания. – Я придумал, что делать. Собирай вещи и выходи во двор. Через полчаса я буду у твоего подъезда.

Я уже и не знал чего ждать от этого дня. Он болтал меня из стороны в сторону до полной тошноты. Не имея особого выбора я набил сумку необходимыми вещами, потеплее оделся и вышел во двор. Белая газель с тарахтящим мотором стояла у подъезда. Степан Андреевич сидел за рулем, нервно поглядывая на часы. Я запрыгнул в кабину и машина тронулась.

– Куда мы едем? – спросил я.

– На встречу приключениям. Если гора не идет к Магомеду, то и хрен с ней! – Весело отвечал Степан Андреевич, не отрываясь от лобового стекла. – Ты готов?

– Как пионер. Только не уверен, что из этого выйдет что-то путное.

– Надо хватать удачу за хвост, иначе она так и будет таращиться на тебя своей задницей. Или у тебя есть другие варианты?

Вариантов и вправду было немного. А из тех, что оставались, практически любой не сулил ничего хорошего. Я уже настроился к путешествию, но не понимал, что же придумал Степан Андреевич, чтобы доставить меня в Челябинск.

– Как минимум проветришься. Тебе полезно сменить обстановку. – Продолжал он. – Мы едем на военный аэродром. Как повезло, что у меня везде есть знакомые. Тамошний полковник мой хороший друг. Охотник. Было время мы с ним самолетом на Алтай летали, чтобы на медведя охотиться. Любишь охоту?

– Нет.

– А зря. Охота почти так же хороша как и футбол. Она по-своему раскрывает человека, с которым ты идешь на зверя. Требует усидчивости и внимательности. С тем, с кем хорошо охотиться, можно и в разведку идти. В общем ладно. Тебе повезло, сегодня у них как раз грузовой вылет в Челябинск, могут тебя подхватить. Так что доставят с ветерком. Каких-то три часа и ты на Урале. Здорово, да?

Я абсолютно не понимал насколько это здорово, законно и безопасно, и думать об этом у меня не было уже никакого желания. Я вверил судьбу в добрые руки наставника.

Извилистая запорошенная снегом дорога пробиралась сквозь густой лес, выползая из сумрака под действием тусклых фар. Сменяющие друг друга, дорожные знаки мелькали вдоль обочины, а вокруг не было ни души. Я смотрел вдаль и верил, что за мрачной завесой забрезжит свет.

И свет забрезжил. Он спускался с фонарных столбов на зеленые, украшенные красными звездами, ворота. Степан Андреевич остановил машину и, высунув голову, что-то сказал, стоящим у ворот, постовым. Он понимающе кивнул и взмахом руки заставил ворота скрипеть и раздвигаться, расчищая путь. Машина тронулась, впереди мерцающими огнями горела взлетно-посадочная полоса, вдоль которой стройным рядом стояли различные самолеты.

– Приехали! – Сказал Степан Андреевич и выпрыгнул из машины. Я вышел следом. В воздухе взлетали и приземлялись самолеты, воющие двигатели которых заглушали весь посторонний шум. Я смотрел на это, словно мальчишка, попавший в волшебный парк аттракционов, о котором с детства мечтал.

– Чуть не забыл! – Крикнул Степан Андреевич, открывая засовы задних дверей. Он вытащил из кузова два пивных ящика и передал мне. Прижимая их подбородком, с напряженными бицепсами я гремел всю дорогу, следуя за Степаном Андреевичем. Впереди ревел небольшой самолет. Могучими винтами он гонял ветер, вздымая снег. Несколько людей в военной форме стояли рядом с опущенным трапом. Степан Андреевич подошел к человеку с фуражкой и крепко обнял его.

– Вот мой орел. – Сказал он, указывая на меня пальцем. – Ему позарез надо в Челябинск.

Солдаты забрали ящики, разгрузив мои руки. Мужчина в фуражке наградил меня офицерским рукопожатием.

– Прошу на борт. – Сказал он. – Три часа и ты на месте.

– Не подведи! – Сказал растроганный Степан Андреевич, стиснув меня в объятиях. – Действуй рационально и все получится. Думающие игроки на вес золота. Будь собой! Держи.

Он просунул фляжку мне в карман.

Раскрытый как пасть крокодила трап в хвостовой части самолета впускал меня внутрь. В полном одиночестве, я сидел на скамье в закрытой холодной капсуле. Чтобы согреться, достал флягу и сделал глоток. Терпкий коньяк обжег горло, разбегаясь теплотой по всему телу. На душе стало легче. Мотор продолжал гудеть. Самолет дернулся и пошел на разгон. Вид из иллюминатора все сильнее смешивался, превращаясь в кашу до той поры пока в животе не ухнуло. Шасси оторвались от земли. Яркие многочисленные огни аэродрома становились все меньше,сливаясь в единое пятно. Трясущийся, визжащий, но не сломленный самолет набирал высоту, одерживая победу над силой тяготения. И только здесь я окончательно понял, что ступил на дорогу, ведущую в облака.

Глава 12. Тест Купера

Мрачной январской ночью холодный и угрюмый город, без какого-либо лоска, встречал гостей сквозь белену облаков и хлопьев снега. Легкая тряска предшествовала жесткому приземлению на, покрытую белой коркой, взлетно-посадочную полосу.

БАМ!!! И шасси коснулось земли.

ХЛОП!!! Дверь ожидающей меня машины плотно закрылась и загудел мотор. Пузатый дядька, с густыми усами и румяными пухлыми щеками сидел за рулем.

– Добро пожаловать! – сказал он, стиснув батончиками мою руку. – Дмитрий Козлов. Можешь называть меня просто Дима, но, если пройдешь отбор, и попадешь в нашу банду, то для тебя я Дмитрий Петрович!

Он ударил по газам. Несмотря на плохую видимость, мы летели на большой скорости. Кромешная тьма отступала под светом фар и редких фонарей, утыканных вдоль извилистой снежной дороги. Частоколом стояли могучие сосны и родные березы, периодически сменяясь заснеженными полями. Казенный москвич скакал по кочкам, преодолевая серпантин.

– Волнуешься? – Спросил он

– Немного. – Ответил я.

– Наверное нелегко возвращаться в футбол после года простоя? Вновь загонять себя в рамки режима, диет и ударных нагрузок? Сказать по правде, я настроен весьма скептично. Пегас – команда прогресса. У нас современные методики, зарубежный тренер, серьезные вложения и самые высокие цели. Местный завод выделил огромные деньги на построение команды. Уже в следующем году мы должны пройти в высшую лигу, а за два-три года пробиться в кубок УЕФА.

– Смело.

– Трусов не держим. Мы идем в ногу со временем и даже на пол стопы опережаем его, равняясь на передовые европейские технологии. Ставка сделана на молодых, физически крепких игроков. К ветеранам настрой так себе. У нас только вратарь старше тридцати лет, остальные существенно моложе. Тебе придется постараться, чтобы отобраться в команду. Желающих сюда попасть целая тьма. Сегодня, кстати, последний день отбора.

– Постараюсь не подвести.

– Уж постарайся. Мы обычно даже не просматриваем ветеранов, в приоритете реакция и скорость, а это удел молодняка. Но твоя игра мне всегда нравилась, да и Степан Андреевич уж больно тебя нахваливал, а его мнению я доверяю. В общем, мы в тебя верим, главное не облажайся. Последнее слово все равно за президентом клуба.

Москвич продолжал огибать замысловатые повороты извилистой дороги. Дмитрий держал руль не хуже Шумахера.

– Будешь? – спросил он, протягивая папиросу.

– Нет, спасибо. – Ответил я.

– Смотри, а то на базе курить не получится. Фашист с тебя три шкуры сдерет.

– Кто?

– Кто-кто? Тренер. Он у нас немец. Тот еще педант. Схемы, тактика и дисциплина. Курение на базе сродни преступлению.

Курить не хотелось, а вот сна не хватало, но уснуть я не мог. Голова судорожно переваривала ком свалившихся на нее событий. Тело ныло, но рвалось в бой.

Просторная база из нескольких строений и футбольного поля, окруженная лесом, приняла нас в свои объятия. Трехэтажное кирпичное здание, похожее на советский санаторий должно стать моим главным пристанищем на ближайшее время. Конечно, для этого придется выдержать конкуренцию, пройти огонь, воду и медные трубы, прежде чем Пегас уготовит мне место в составе. Все мосты сожжены и права на ошибку у меня не было, как практически и не было денег, с помощью которых я мог с комфортом и без осложнений вернуться обратно, на случай, если тут не пригожусь.

В холодной раздевалке с веселыми разговорами гудели многочисленные футболисты. Кто-то уже стал частью команды, а кто-то, как и я пытался запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда, обещавшего большое футбольное путешествие и хороший навар. Возможно, в будущем мы станем одной командой, но сегодня все они для меня были главными конкурентами. Возраст – мой главный недостаток, который нужно превратить в преимущество. Я надел белую майку с прописной буквой «Д» на груди. Динамовское прошлое было неоднозначным, но ярким отрезком моей короткой футбольной жизни. Кто знает, может и сегодня она принесет мне удачу.

Я выполз наружу, когда в небе уже расцвело. Колени слегка тряслись, толи от волнения, толи от холода. Шипы бутс спотыкались о ухабы замерзшего поля. В хаосе и пестрых одеждах, толпа игроков проводила разминку, пока громкий свисток не остановил вакханалию. На поле появился стильно одетый, подтянутый как солдат, худосочный мужчина немногим старше меня. Следом за ним, походкой медвежонка, ковылял Дмитрий Козлов. Немецкая речь была мало кому понятна и роль главного коммуникатора брал на себя Козлов. Помощник тренера с уверенной эмоцией с немецкого на доступный русский доводил до игроков цели предстоящей тренировки. Харизмой и добродушием он приковывал всеобщее внимание. И лишь темнокожий парень из далекой Африки стоял в стороне, явно ничего не понимая. Игрок с экзотической внешностью был в диковинку для суровой уральской команды. И многие ребята смотрели на него с открытым ртом или усмешками, словно посетители цирка.

Уже на подводящих упражнениях я успел дернуть ногу. Мучаясь от одышки, форсировал вдоль бровки, надеясь на открытие второго дыхания. Волнение, недосып и предательски растолстевшая задница, делали тяжелой каждую минуту. Гадкими словами покрывал я себя в глубоких раздумьях.«Ни шагу назад» – бормотал я под нос, продолжая неудобные движения. Послав к черту усталость и боль, я делал все, что требовал тренер. Когда дело дошло до игры, я показал лучшие свои стороны, за счет грамотного паса и открываний. Именно я был двигателем игры, сформированной на ходу команды. Почти два часа гонялся с мячом на морозе, раздавая его совершенно незнакомым людям. Чувство игры придавало сил, раскупорив второе дыхание, так, что даже боль в колене отошла на второй план. Все было здорово, если бы не тошнота, временами подкатывающая к горлу.

– Достаточно! – крикнул Козлов, подзывая к себе игроков. Он делал записи со слов тренера, вкладывая листочки в пластиковую папку.

Мы стояли вокруг, пожирая его взглядом полным надежд. Ведь сейчас будет вынесен вердикт. Даже я, опытный аксакал, с трудом сдерживал волнение. Он зачитал список из шести фамилий, включив туда и мою.

– Остальные свободны. – Сказал он, громко хлопнув в ладоши. – Но это еще не всё! Прежде чем принять окончательное решение нам нужно проверить ваши кондиции. Будем сдавать тест Купера!

Три беговые дорожки стояли в углу спортивного зала, оборудованного различными снарядами как в подвальной качалке.

– Хотите быть в команде? – Кричал Козлов, разбрызгивая слюни. – Тогда сделайте это! Три километра за двенадцать минут.

Трое из нас встали на дорожки, зашумев ногами по покрытию. Скорость постепенно росла, изнуренные лица покрывались потом. Двое сопливых парней и один чуть постарше, размашисто перебирали ноги, держа нужный темп. Давать такую нагрузку после тренировки было вдвойне непросто. Несколько минут они шли нога в ногу. Постепенно ноги стали заплетаться. Тот, что помладше с выкриком спрыгнул с дорожки, не выдержав испытания.

– Свободен! – Крикнул Козлов, указывая на дверь.

Другие, сжав кулаки, продолжали забег. Сквозь заросли нахмуренных бровей струйками стекал пот. Каждая минута давалась все труднее. Но оба проявляли характер и продолжали бег. Словно черное и белое, блондин и брюнет продолжали извечную борьбу противоположностей. Никто не хотел уступать и даже если бы высунутый от усталости язык обернулся бы вокруг шеи, они все равно продолжали забег. Но блондину не повезло. Он запутался и споткнулся, так и не добежав нужную дистанцию. Брюнет же, держался как мог, и завершил забег, уложившись в заданное время.

– Молодец, пацан! – Ободрил его Козлов, пальцем подзывая следующих.

Победитель забега сошел с дорожки и завалился на спину. Тяжелое дыхание колыхало вздыбленную грудь. Суровый взгляд Козлова заставил его подняться. Но и это было не все, упершись руками в колени, он вывернул наружу весь свой завтрак. Кислотная жижа забрызгала деревянный пол. Бегун отошел в сторону и, скатившись по стенке, коснулся задницей пола. Он старался на нас не смотреть, да и нам было как-то неловко. Ворчливая уборщица орудовала мокрой тряпкой, пытаясь замести следы.

Угрюмый африканец ступил на беговую дорожку, я встал рядом, а справа на старт вышел горячий кавказец. Теперь пришел наш черед определить «последнего героя». И я не собирался ударить лицом в грязь.

Поначалу я с легкостью держал заданный темп. Но порхания были не долгими. С каждой минутой становилось сложнее дышать, колено снова напомнило о себе, покалывая при каждом подскоке. Кавказец быстро сдался и уже на полпути остановил станок. Африканец же, наоборот, скакал как гепард и даже не успел вспотеть, что меня раздражало и сбивало с толку. Жуткой изжогой мучился живот, усталость пожирала каждый участок тела. К горлу подходила тошнота, но я продолжал забег.

– Зачем тебе это надо? – ласково шептал внутренний голос. – Нажми на кнопку, выйди из игры. Отдохни, попей чая, скушай вкусный десерт.

Ноги продолжали бег. Они уже заплетались, но все равно сменяли одна другую, что бы сделать новый толчок. На табло оставалась всего лишь минута. Африканец уже выполнил норматив и смотрел на мои муки с легкой ухмылкой.

– Тебя же все равно не возьмут. – продолжал шептать внутренний голос. – Зачем им сбитый летчик, забывший о футболе на целый год? К чему эти мучения? Остановись.

Рука так и тянулась к кнопке, но позорно возвращаться домой, проявив малодушие. Я лучше умру, чем сдамся. Усталость – враг, с которым невозможно договориться. Я закрыл глаза и продолжил бег. И даже прибавил темпа, чтобы назло проклятой лени быстрее закончить мучения. Еще четыреста метров и все. Всего один мысленный забег вокруг поля и я выдержку испытание. Пересохшее горло давило на нервы, развязался шнурок, но дух был не сломлен. Я уложился в норматив.

Гонка на месте измотала меня как коня. Сойдя с дорожки, я рухнул на пол, жадно глотая воздух. Вокруг глаз витали мифические мошки, все кружилось и скакало до тошноты.

– Так закаляется сталь! – Сказал Козлов, нависнув надо мной густыми усами.

– Ну ты и физрук. – Подумал я, отходя от безумной горячки и испытывая настоящий кайф от чувства собственного достоинства.

– Поздравляю. Вы сдали экзамены. – Козлов делал последние пометки на листочках, вкладывая каждый в отдельное досье. – Мы с тренером вас одобрили и будем рады видеть в команде, но последнее слово за президентом клуба. Насколько я знаю, он готов подписать лишь одного, но с кем черт не шутит, может возьмет и всех! Удачи, ребята!

Глава 13. Старикам здесь не место

Можно считать, что огонь и вода были пройдены, и осталось уместиться в медную трубу, не застряв в ней после встречи с таинственным руководством, столь щедро ударившимся в футбол. Судьбоносная встреча ожидалась не сразу и у меня было пару часов на то, чтобы прийти в порядок и немного отдохнуть. В конце концов, я сделал все, что от меня зависит и имел право расслабиться.

Приятно, когда в далеком и холодном крае есть кто-то знакомый. И в этом мне повезло, так как в Пегасе одним из первых оказался мой старый приятель Виктор Субботин.

С Субботой (так называли его в команде) нас связывали долгие годы дружбы, начавшейся еще в девяностые, в то время, когда мы оба выступали за Торпедо. Двухметровый великан с длиннющими руками самоотверженно защищал линию ворот. Спокойный и начитанный, простой ростовский парень слыл хорошим собеседником. И я искренне радовался встрече с ним.

Тесная и шумная столовая никак не мешала утолять аппетит, нагулянный с подмосковных лесов. Голодные футболисты гремели посудой. Толстая повариха раскидывала половником порции вареного картофеля, а в воздухе плавал запах жаренной рыбы. Мы с Субботой сидели за столиком у окна, восполняя потерянные после ударной тренировки силы.

– Не ожидал тебя тут увидеть. – Сказал он, наматывая макаронину на вилку. – Был уверен, что ты завершилкарьеру.

– Я тоже был в этом уверен. – Ответил я, слегка скривив рожу от кислого, добавленного в чай лимона.

– Тебя можно поздравить?

– Лишь отчасти. Последнее слово за президентом. Вот жду встречи с ним.

– А! Ну удачи!

– Это сарказм?

– Нет. Удача – неотъемлемый атрибут любого успеха, а в твоем случае, так тем более. Алексей Александрович человек специфичный, самобытный и одиозный. От него никогда не знаешь чего ожидать.

Суббота ухмыльнулся. Его небритая мощная челюсть жадно перемалывала кусок вареного мяса, не оставляя тому ни единого шанса уцелеть. Руками, похожими на кувалды, он уверенно орудовал ножом и вилкой, расчленяя добычу.

– Алексей Александрович это президент?

– Да, президент это мягко сказано. Он тут царь и бог, основа основ и главный благодетель для всех, кто вошел в проект под названием Пегас. Человек, прямо скажу, сложный и совершенно не футбольный. В каком-то смысле самодур, но лишь благодаря нему у нас появился шанс играть, зарабатывать хорошие деньги и верить в светлое турнирное будущее. Сам он в футбол никогда не играл, да и к спорту отношения не имеет. Не удивлюсь, что он споткнется уже на ста метрах. Он старший сын богатого папочки и даже в свои сорок продолжает играть в игры. Вечно сидит за компьютером и шпарит по мышке с клавиатурой. При этом имеет свое представление о футболе. Пытается идти в ногу со временем, даже тренера иностранца позвал.

– Да, весело тут у вас.

– Не то слово. Более того. Команда набирается практически с нуля и он активно участвует в подборе игроков, не жалея денег на трансферы. Ты Женю Чичикина знаешь?

– Ммм, нет.

– Еще познакомитесь. Шустрый парень, весельчак, в Уралане играл. Гитарист от бога. Но не в этом суть. Его Алексей Саныч нашел сидя за игрой «Футбольный менджер». Да-да, сидел , играл, увидел там виртуального парня, прокачал его и, обана, – суперзвезда, за которого бьются Манчестер и Реал. Но то игра, а он и в жизни решил попробовать.

– И что? Никто не отговорил? – удивился я.

– Конечно же нет. С ним кроме батюшки никто не спорит. Опасно.

– Батюшки?

Суббота взглядом показал на окно. За ним в окружении льда и снегов стояла деревянная часовня с большим колоколом и золотым куполом.

– Да, Алексей Саныч очень набожный человек. Раньше он таким не был, но когда у него заболел ребенок, никакая медицина не могла помочь, несмотря на все его финансовые возможности. Он уже отчаялся и ненавидел весь мир пока не вытащил отца Тихона, монаха отшельника, живущего в тайге. Говорят, обладает божественной силой, но я в это не верю. А вот Алексей Саныч верит. Его дочь резко пошла на поправку, а отец Тихон стал главным советником президента. И если он кого и слушает, то только его. А так президент – человек настроения, когда он доволен, то всем хорошо, а когда зол, то лучше ему на глаза не попадаться. А настроение у него меняется резко, часто и неожиданно. Поэтому каждый поход в его обитель – большой стресс. Ведь всегда можно попасть под горячую генеральскую руку.

– Генеральскую?

– Ну да. Он генерал казачьих войск. На урале ведь тоже есть свое казачество, вот он у них-то в почете. Однажды Козёл к нему зашел не вовремя, так тот его нагайкой отстегал.

– А он что?

– Что-что. Стоически выдержал и вышел с окровавленной спиной. Теперь приходит редко и на цыпочках. Зарплаты-то хорошие, лишаться их никто не хочет. Ведь столько сколько здесь, нигде больше не дадут. У этих ребят денег много. Поэтому лучше пять минут унижения, чем год нищеты.

– Да уж. Я думал новый век мы открываем с чистого листа. А тут все как раньше.

– Ну не все конечно. Таких денег, раньше не платили. Будешь? – спросил он, просовывая под столом бутылку с пивом.

– Нет, что ты. – Категорически ответил я.

– А зря. Говорят, восстанавливает силы.

– Не пойду же я выпивший на встречу с главным. А то еще отстегает нагайкой.

– Да, лучше не рисковать. Но обычно он игроков не трогает. В основном это участь тренеров и персонала. Так что сильно не переживай.

Но я переживал. А после услышанного, так и вовсе заволновался. Кому охота получать плеткой по заднице? В одночасье, я, убегая от подмосковных бандитов вляпался в православное казачество и еще не известно, что хуже. Но пути назад уже не было и мне ничего не оставалось, как идти без оглядки навстречу судьбе в лице загадочного президента.

Разделенный с другом обед помог немного расслабиться и не ерзать в просторной приемной в ожидании важной встречи. Вместе с двумя другими счастливчиками, прошедшими тернии отбора, я сидел в мягком кожаном кресле. Атлетичный африканец угрюмо смотрел в пол, сцепив в замок костлявые пальцы рук. Очевидно, что он ни слова не понимал по-русски, а каждое обращение воспринимал если не с враждебностью, то с полным равнодушием. Другой победитель тестового забега был куда более позитивным и с карандашом в руке, сложив ногу на ногу, копошился в кроссворде. Я тоже листал журнал, но глаза не вязали буквы в единое целое. Уж больно сильным было волнение.

Сама по себе приемная представляла обширную комнату, чем-то походящую на джунгли. Кругом стояли горшки с фикусами и кактусами, а у окна, красиво прорастала финиковая пальма. Симпатичная секретарша сидела за стойкой, динамично коммуницируя между телефоном, посетителями и боссом. Юная, но уверенная, она здорово справлялась с ролью стража на входе в пещеру дракона. Помимо нас, блуждающих футболистов, в приемной были и другие, возможно даже не очень связанные с футболом люди. Одетые в деловые костюмы, обвешенные престижными атрибутами, от часов до перстней, в другой ситуации они выглядели бы важными и уверенными в себе людьми. Но, приближаясь к двери, украшенной надписью «ПРЕЗИДЕНТ ПФК «ПЕГАС», они походили на смертников, идущих на казнь. За дверью раздавался рык, громкие матерные слова пулеметной очередью громыхали, заставляя корчиться ожидающих. А выходящие, выскакивали бледными призраками, словно приговор был приведен в исполнение. Вот и мы ждали своего вердикта.

Шаркая по коридору, в приемную вошел Дмитрий Козлов. Румяный и напомаженный, с тремя папками подмышкой, он походил на закрывшего следствие колобка. Дождавшись кивка секретарши, он прошмыгнул в дверь. Я с волнением смотрел на часы, ожидая его возвращения. Ведь прямо сейчас за дверью они, возможно, решают мою судьбу. Секундная стрелка издевалась, медленно ползя по циферблату. Какие-то пять минут казались бесконечной пыткой. Глухой матерный бас продолжал долбить по нервным сплетениям. Мне даже послышался свист ногайки. Дверь распахнулась и Козлов выскочил оттуда с легкостью мотылька.

– Заходите. – Сказала секретарша. Мы вздрогнули и змейкою направились за дверь.

Внутри было холодно, как в настоящей пещере дракона. Когда мы вошли внутрь, колени у меня затряслись. Толи от волнения, а может от сквозняка, доносившегося из свистящего на стене кондиционера. Сама комната скорее походила на музей, нежели деловой кабинет. Обитое лакированным деревом пространство было обвешено сувенирами и трофеями. Торчащие из стен головы медведя и кабана смотрели друг на друга с противоположных сторон. В левом углу возвышался, обрамленный золотом, иконостас, правее висела сабля. Множество почетных грамот, шахматкой украшали одну из стен. На дубовом шкафу аккуратно соседствовали казацкая папаха и огромная бутылка с изображенным на этикетке белым крылатым конем.

Хозяин кабинета сидел в самом центре за огромным столом, заваленным горою бумаг. Уставившись в монитор, он громко хлопал по клавиатуре, не обращая на нас внимания. Сжатые до предела губы, подобно плотине, сдерживали поток нескрываемого в глазах гнева.

Мы, прижавшись задницами к стенке, скромно стояли возле двери, не решаясь его отвлечь. Пусть занимается своими делами. Они наверняка важнее. А мы подождем когда буря стихнет. Но буря не стихала. Он продолжал бомбить клавиатуру. По огромному пухлому лицу струями стекал пот, зрачки скакали, не выходя за периметр монитора.

Звонкое, русское слово БЛЯДЬ с грохотом выскочило из его рта и заставило нас содрогнуться. Компьютерная мышь, оторванная от системного блока, с треском разбилась о стену. И лишь тогда он глубоко выдохнул и посмотрел в нашу сторону.

Спичкой закурив сигарету, он встал из-за стола и направился в нашу сторону. Шаг за шагом, как огромный медведь он подбирался к своим жертвам, которые продолжали неподвижно стоять у стены. Скорчив недовольную рожу, он с недоверием посмотрел на меня, заставив почувствовать себя школьником, вытаскивающим на экзамене не знакомый билет. Было очень неприятно держать подозрительный тяжелый взгляд. «Неужели, я ему не нравлюсь?!» – поймал я себя на совершенно рабской мысли, но не стал ничего спрашивать, предоставив ему сделать первый ход.

– Я не работаю с агентами. – Сказал он, выпустив облако дыма.

– В смысле? – Переспросил я, совершенно не понимая его бреда.

– У меня кредо, я не веду переговоры с агентами. Всех договоренностей мы достигаем в прямом общении с игроками тед-а-тед, без каких-либо посредников. Сечешь?

– Так я игрок, а не агент.

Он отступил и взял со стола папку. Вынырнув из нее, он удивленно посмотрел на меня.

– И правда! Даже характеристики хорошие. А какой опыт. Но…

Не успел я расслабиться, как снова пришлось напрягаться. Ведь было совершенно не понятно, что на этот раз взбрело в его одиозную голову? Он испытывал меня взглядом, интенсивно выпуская из ноздрей дым, как какой-нибудь сказочный Змей Горыныч.

– У нас в команде ставка на молодежь. – сказал он. – А ты явно к ней не относишься. У тебя волосы уже все седые. Пенсионеры нам не нужны.

Я стоял как вкопанный, не рискуя пошевелиться, но бушующая внутри буря в далеко не самой лицеприятной форме прикидывала эпитеты на случай возвращения домой. Да катись оно все к черту! Хорошо, хоть пять минут позора подходят к концу.

Президент клуба продолжал копаться в папках, делая последние размышления. Угасающая нить надежды щекотала и подразнивала меня. А вдруг все-таки повезет? Но не повезло!

– Я выбираю негра. Они сейчас в тренде. – Сказал он, собираясь пожать руку статному африканцу.

Телефонный звонок отвлек его от процессии и вернул к столу. Буркнув в трубку, президент клуба вновь погрузился в компьютер. Он неистово долбил пальцами по клавиатуре, снова позабыв о нас.

Африканец ничего не понимал по-русски и совершенно запутался. Единственное знакомое ему слово «негр» звучало весьма обидно, однако эмоция, с которой это было сказано, выглядела вполне дружелюбной. Он растерянно смотрел на нас, не решаясь двинуться с места. Мы продолжали стоять у двери, как три истукана. Никто не хотел отвлекать господина, ведь в эту секунду от его воли зависели наши судьбы.

Напряжение росло, президентские губы плотно сжались, а по округлым щекам заструился пот. Плотину прорвало быстро, и очередь матерных слов, раскатистым громом пронеслась по всей площади кабинета.

– Вот что за тупая игра! – Воскликнул он. – Все шло как по маслу, пока не уперся в эту сраную гонку. Уже третий день как не могу ее пройти.

Маленький лучик надежды засиял в моем сердце. Неужели удача решила повернуться ко мне лицом и, улыбнувшись беззубой улыбкой, сказала: «действуй»?

– А что за игра? Мафия? – Спросил я.

– Она самая. – Ответил он, наградив меня удивленным взглядом. – Играл что ли?

– Было дело. С гонкой тоже помучился, но пройти смог. Там главное знать секрет.

– Я так и знал! Неужели есть секретный ход, чтобы срезать путь?

– Нет, ее можно выиграть абсолютно честным способом. Давайте попробую?

Он встал из-за стола, уступая трон. Я плюхнулся в кресло, с трудом сдерживая под контролем трясущиеся от волнения руки. Прохрустев пальцами, я положил их на клавиатуру. Ретро-гонка готова к старту. Все просто. Нужно выйти в лидеры и идти им до конца, не допуская ошибок. Главное, не терять концентрации.

С первого раза я прошел эту чертову гонку. Президент наблюдал за происходящим с открытым ртом.

– Чудеса! – воскликнул он, затушив в пепельнице сигарету. – Учитесь, салаги!

Я вернулся в строй, ожидая окончательного вердикта. Не скрывая удовольствия, он досмотрел заставку, где герою игры надевали венок победителя. И лишь после этого подошел к нам.

– Молодец! – Сказал он, пожимая мне руку. – Ты в бога веришь?

– Да. – Солгал я.

– А крест где?

– Дома забыл.

– Больше не забывай. И не забудь его отблагодарить в сегодняшней молитве. Это он тебе помог. Ты тоже в команде. Свободны!

Я не верил ушам, которые за время пережитого стресса успели перегреться и покраснеть. Кто бы мог подумать, что какая-то игра, найденная в коридоре сыном, реанимирует мою профессиональную карьеру. Боясь спугнуть удачу, я не стал переспрашивать шутка это или нет, и тихо направился к выходу вслед за другими игроками.

– Стой! – Голос президента судорогой прошелся по моему лицу. Неужели все пропало? Так и не успев вышмыгнуть из кабинета, я застыл на его пороге.

– Что? – спросил я.

– Ты это, башку-то покрась. А то весь белый, как пепельница. Выглядишь как старый дед. А старикам тут не место.

Часть вторая

Глава 1. Исповедь

Не успели заржаветь шипы, свисавших со стены бутс, как футбол засосал меня обратно. И в этом не было ничего удивительного, ведь он полон прекрасных впечатлений, по которым я давно соскучился. Вынужденный характер возвращения и случайная череда сопутствующих событий, не отменяли того факта, что в глубине души я сам искренне жаждал вновь воссоединиться с игрой.

Далеко не все разделяли мою радость. Например, Таня. Она просто перестала отвечать на звонки, вновь вычеркнув мое имя из списка. Но я на нее не злюсь. В очередной раз между ней и футболом мой выбор пал в пользу игры. Новая жизнь диктует свои правила, да и выбора у меня, если честно особо-то и не было. Надо платить по счетам, а заработать быстрее чем на футболе у меня вряд ли где-либо получится. Как ателье для сапожника и кузница для кузница, футбол – мое ремесло. Ближайший год я проведу вместе с белым крылатым конем по имени «Пегас»!

Новый клуб приютил меня в тесной комнате спортивной базы. Несмотря на компактность, в ней поместилось все необходимое: две койки, шкафчик, телевизор и даже холодильник. Построенное еще в советское время, здание бывшего санатория неплохо сохранилось и до наших дней. Косметический ремонт немного освежил атмосферу спортивной базы, избавив коридоры от обшарпанных стен. В тесной комнатушке с видом на бескрайний лес, мне предстояло прожить долгие месяцы. Впрочем, грех жаловаться. В такой обстановке я чувствовал себя вполне уютно, тем более, что компанию составил отличный сосед.

– Что ты с собой сделал? – Заржал Суббота, указывая на мои почерневшие как гуталин волосы.

– Особенности трудоустройства. – Ответил я.

– Даже в футболе нужно сохранять товарный вид. Пегас вообще особенная команда, с кучей собственных причуд. Ну, добро пожаловать, сосед.

Субботин сидел на кушетке и, отложив завернутую в газету спорт-экспресс книгу, достал из кармана пачку папирос.

– Будешь? – спросил он.

– А можно? – недоверчиво переспросил я.

– Можно, только осторожно. Главное, чтобы фашист не заметил. А то устроит сладкую жизнь. Штраф впаяет, посадит на банку, а то и максималочкуустроит, так, что мало не покажется.

– Да уж. Не хотелось бы. А ты так и не завязал? – спросил я, взяв в руки папиросу.

– С курением или алкоголем?

– Да со всем.

– Завязал! – Он поднес к моему лицу зажженную спичку. – Я вообще не курю, разве только за исключением случаев, когда выпью. Да и пью только, когда волнуюсь. А поводов для волнения хоть отбавляй. Вот и приходится лезть в карман за папироской. Так что к черту правила, они и созданы для того, что бы их нарушать.

Вредные привычки сопутствовали Субботе на протяжении всей карьеры. Курево и алкоголь гирей висели на его крепкой шее, мешая триумфальному взлету. Поразительно, как такой умный и начитанный человек с философским мышлением пасовал перед выпивкой и табаком. Нас с ним роднили не только любовь к футболу и совместные игры за Торпедо, но и общие проблемы. От него тоже ушла жена. Готовая терпеть тяготы спортивных сборов, она тяжело мирилась с его запоями, а когда появились дети, ее позиции стали совершенно непреклонными и брак был расторгнут. Одиночество настолько понравилось Субботе, что он научился совмещать выпивку со спортом, но это привело к крушению иллюзий. А в свое время он был самым перспективным вратарем, на которого охотились гранды итальянского футбола. Его даже называли новым Ринатом Дасаевым, а агенты Ювентуса ринулись за ним в Ростов. А когда приехали, лишний раз убедились, что это настоящий талант. Они сами купили ему билеты и были согласны на любые условия, лишь бы подписать контракт. И, если бы не бутылка водки, выпитая им практически залпом после полученного приглашения, кто знает, может быть прямо сейчас Суббота конкурировал с Буффоном и ловил мячи Андрея Шевченко. Он просто проспал рейс и не попал на переговоры, так и оставшись в Ростове еще на несколько лет.

Я чуть не задохнулся после первой же затяжки. Папиросы«Беломорканал» оказались слишком мощными для избалованных фильтрованным куревом легких.

– Так, значит, тебя все-таки взяли. Я думал, что буду единственным ветераном. – Сказал Суббота, дождавшись окончания приступа кашля.

– Да, мне просто повезло. – Ответил я.

– Это хорошо, будет, что завтра на исповеди рассказать.

– На какой исповеди?

– На утренней. Как раз с духовником познакомишься. Отец Тихон интересный мужик.

– Не хочу я исповедоваться. – Возразил я.

– А придется. Духовник здесь второй человек после президента, а в чем-то даже и первый. Он дочку босса вылечил, а этого ни один врач не смог сделать. Он даже будущее, говорят, предсказывает. Он у нас и лекарь и психолог в одном лице. Хотя мне не помог, как болела спина, так и болит. В общем, все ему тут смотрят в рот. Пропустишь исповедь – штраф, не придешь в следующий раз – выкинут из команды. Так что готовься раскрыть душу. Хотя, на мой взгляд, наш столик с водочкой подходит для этого куда лучше.

Само слово «исповедь» вызывало в коленях дрожь. Страшно даже представить, как я, в темном холодном помещении обнажаю душевные тайники перед незнакомым бородачом, облаченным в черную рясу. Комплексы на сей счет тянулись из глубокого детства, когда я, десятилетним мальчиком, яростно болел за киевское Динамо. В целом, даже неважно откуда была команда: Москва, Тбилиси или Киев, куда важнее было то, что на груди у игроков прописной истиной красовалась буква «Д». В те времена наиболее ярко выступали именно киевляне, и всем сердцем я поддерживал их в борьбе за самый престижный европейский футбольный трофей.

Шестнадцатого марта семьдесят седьмого года я запомнил на всю жизнь. Вернулся со школы, сделал уроки, погулял с собакой, вымыл полы и даже помог маме с лепкой пельменей. Я сделал все, чтобы никто не смел отвлечь от события, которое ждал ровно две недели. Укутавшись голубым шарфом, я сидел на диване и, с собачей преданностью, пялился в телевизор. На черно-белом рябящем экране киевское Динамо отчаянно билось с мюнхенской Баварией в четвертьфинале Кубка Европейских Чемпионов. Соперники были достойны друг друга. Динамо, при молодом Валерии Лобановском, переживало лучшие времена.Двумя годами ранее киевляне завоевали Кубок обладателей кубков, сделав меня самым счастливым мальчиком на свете. Сейчас же, бело-голубые замахнулись на новую вершину. Осенью они раздавили как валяющийся в траве крыжовник югославский Партизан и греческий ПАОК, но теперь им противостояла лучшая команда Европы, и я верил, что Бавария будет бита!

Для выхода в полуфинал динамовцы должны сотворить чудо, ведь две недели назад в Мюнхене они проиграли в один мяч. Я заплакал всю подушку, узнав результат этой встречи. Но не все потеряно, ведь теперь в ответном матче можно рассчитывать на реванш. Игра беспощадно пожирала нервы. За восемьдесят минут игрового времени я так и не соизволил забить хотя бы один гол. Голевая засуха довела меня до нервного срыва, особенно когда в середине матча Олег Блохин не сумел реализовать пенальти. «Динамо-Динамо!» – кричал я, не жалея глотки. Наши команды еще ни разу не добирались до полуфинала Кубка чемпионов, шанс поставить рекорд таял, как мартовский снег. Я с трудом сдерживал слезы, ведь за оставшиеся десять минут нужно было забить два мяча. А если еще и пропустят, то пиши пропало. Помочь Динамо могло только чудо.

Мой отец убежденный атеист приучил меня надеяться только на себя, но мама сохраняла веру и даже хранила икону на шкафу в углу комнаты. Будучи папиным сыном, я во многом подражал его взглядам и разделял скепсис к религии. Но в этот вечер, когда до конца матча оставались считанные минуты, а уши накалились как угли, я подошел к иконе и начал молиться. Просил у бога о невозможном, чтобы Динамо забило два мяча и прошло дальше. Понимая, что ничего не дается просто так, взамен поклялся пройти обряд крещения. И когда в третий раз зачитывал заклинание, громкий голос с экрана меня перебил. «Пенальти!» – произнес он, отдавая медовым привкусом. Я не верим своим глазам. Леонид Буряк встал перед мячом, готовясь к удару. «Главное не промахнись, главное не промахнись!» – шептал я, сидя на коленях перед иконой. Не промахнуться было мало, надо было еще и забить. Ведь участником дуэли был никто иной как великий Зепп Майер – опытный вратарь, собравший все медали чемпионатов мира. Годом ранее чех Паненка унизил его экстравагантным голом с одиннадцати метров и теперь любой бьющий с точки превращался в его главного врага.

Меня сжигало любопытство, решится ли Буряк пробить также хладнокровно, как и его чешский коллега. Выйдя за пределы штрафной, динамовец разогнался как ракета и мощно пробил по центру. Я с воплем взвыл в воздух.Взволнованная мама заглянула в комнату, дабы убедиться, что с сыном все в порядке. Прыгая как восторженный кузнечик, я радовался открытому счету. Переведя дух, вновь обратился к иконе. Время истекало, а надежда на чудо разгоралась еще сильнее. Голова кружилась от волнения. Очень хотелось дожить до овертайма и было бы чертовски несправедливо пропустить от Баварии после такой удачи.

Спустя несколько минут Динамо пошло в атаку и только грубым нарушением немцы остановили киевский армагедон. Штрафной удар не пенальти, но с кем черт не шутит, может и здесь повезет. Я вжался в объятия собственного шарфа, ожидая опасный удар. Мяч взмыл в воздух и ласточкой полетел к воротам. Зепп Майер сделал шаг, чтобы поймать его, но тот предпочел встретиться с головой Петра Слободяна и, отскочив от нее, всколыхнул сетку ворот. В этот момент всколыхнулась не только сетка, но и весь стадион, а вместе с ними и мое дрожащее сердце. Я перекрестился и, повернувшись к иконе, пообещал исполнить данную клятву.

Я благодарил бога за сотворенное чудо и был намерен пройти обряд крещения. За слова нужно отвечать. В то время бог представлялся мне добрым старцем, на подобии старика Хоттабыча, который седой бородой двигает ворота и заставляет мячи залетать в них в обход безупречных действий вратарей. Чудеса, да и только!

О крещении я имел весьма поверхностное представление, зная, что абсолютно голых младенцев с головой окунают в наполненный водой таз. Меня смущало, что и со мной, десятилетним юношей, поступят похожим образом. Но, к счастью, обошлось. Уже летом толстый поп святой водой обрызгивал мою голову. Угрюмый отец скептически следил за процессией, в отличие от мамы, которая не скрывала слез. Я ожидал озарения. Но процедура не вызывала никакого восторга, она казалась глупой и не серьезной. И больше походила на постановку школьного кружка. Даже поп сделал замечание по поводу моего настроя, но крест на грудь мне все-таки надел. С тех пор в церковь я ходил редко, относясь к ней с подозрением, и на то были причины. А бог так и остался для меня добрым стариком Хоттабычем, творящим чудеса на футбольном поле. С годами я почерствел и совсем перестал верить в сказки. Тем более, что через месяц после победы над Баварией, Динамо проиграло Боруссии точно таким же образом.

***

С огромным трудом сполз я с кровати. За время простоя, сильно привыкнув к долгому валянию в постели, подъем в шесть утра казался какой-то дикостью. А еще Суббота раздражал меня румяной бодростью. Он сидел напротив, грыз орехи и громко перелистывал страницы очередной книги.

В этот момент я ненавидел весь мир. Тяжелая голова отклеилась от подушки, поднимая за собой ноющее от недосыпа и тренировок тело. Рука потянулась к столу за плиткой молочного шоколада, чтобы как-то скрасить настроение.

– Тебе нельзя. – Сказал Субботин, накрыв шоколад рукой.

– Почему? – возмутился я.

– На исповедь надо идти натощак. – Он запихнул шоколадку в рот, взбесив меня еще больше.

– А ты? – спросил я.

– А я уже сходил.

Голодный, холодный, чертовский злой и совершенно не выспавшийся пробирался я в потемках к часовне. Покрытое мраком небо легкими оттенками напоминало о предстоящем рассвете. Плотные двери часовни с грохотом распахнулись и из них выскочил негр.С лицом обиженного младенца он прошел мимо, нашептывая под нос французские ругательства.

Внутри часовня выглядела куда уютнее, чем снаружи. Мягкий свет падал на стоящие вокруг подсвечники и иконы. По центру располагался украшенный узорами алтарь. Кругом горели свечи. У алтаря склонился поджарый молодой человек с короткими темными волосами. Стоящий рядом священник внимательно слушал его покаяние. Духовник оказался куда моложе моих ожиданий. Я планировал увидеть умудренного жизнью старца, седая борода которого впитала мудрость многих десятилетий. На поверку же он был немногим старше меня. Высокий, худой, с неотесанной бородой он казался чертовски знакомым, будто я его уже видел. Но где? В церкви я не хожу, да и на Урале впервые. Наверное, он просто похож на Григория Распутина. Да, точно, вылитый. Святой черт.

– Мир вашему дому. – Сказал он, приглашая меня к алтарю. Прошедший исповедь парень отошел в сторону и, перекрестившись, вышел из часовни.

– Здравствуйте.

Растерявшись, я совершенно забыл, как в таком случае нужно обращаться: батюшка, отец, падрэ? Я даже забыл его имя, хотя Суббота точно его называл.

– Можешь называть меня отец Тихон, а как твое имя, сын мой?

«Дядя!Да мы с тобой могли в одной школе девок за косички дергать, какой я тебе сын?» – Подумал я. Но игра требовала соблюдения правил, да и мои предубеждения не делали мне чести.

– Константин. – ответил я.

– Вижу заблудшую душу. Добро пожаловать в нашу обитель. Уверен, что здесь ты найдешь спасение.

Я встал у алтаря и склонил голову. Тихон сложил руку мне на шею и приготовился слушать исповедь. Но я молчал, упорно заставляя Тихона проявлять терпение, которое оказалось не долгим.

– Неужели тебе не в чем каяться? – Сказал он с упреком.

– Может и есть в чем. Но я не привык раскрываться перед первым встречным.

– Ты не передо мной каешься, а перед богом. Я такой же смертный, как и ты, и тоже грешен, но это не имеет никакого значения. Я всего лишь посредник. Видно, что тебя что-то гложет. Не держи это в себе, раскрой душу. Бог услышит тебя и поможет. Он уже тебе помогает.

Он внимательно посмотрел на мою шею.

– Крещен? – спросил он.

– Да. – ответил я. – Только крест дома забыл.

– Крест не на груди, а в душе должен быть. Ее ты тоже где-то забыл?

Я промолчал. Тихон пожал плечами.

– А в бога-то веришь? – спросил он.

– Нет, наверное. – ответил я.

– Аттеист?

– Скорее дарвинист.

– Я тоже люблю обезьянок. – Улыбнулся он. – Они такие милые и так похожи на людей. Разве что вера нас и различает. Нет ничего страшнее безверья. Без покаяния и веры нам никогда не понять себя. В откровении спасение. Ты можешь обманывать кого угодно, но бог все равно все видит. Все мы на его ладони абсолютно голые. И ты веришь в бога, просто боишься в этом признаться. Самообман – грех. Неужели ты думаешь, что чудо жизни со всеми ее законами и прочим появилось просто так, по воле случая. Ты живешь, дышишь, любишь, думаешь случайно? Бог есть и он следит за нами.

– Допустим, что бог есть. – Ответил я. – Разве ему есть дело до каждого? Не слишком ли много чести?

– Ну вот. Первый шаг сделан. Ты уже допускаешь, что он есть. Осталось разобраться, есть ли ему до тебя дело. А что ты скажешь о том, как ты попал в команду? Часто берут в клуб обросшего жиром ветерана, не имеющего агента, с годом простоя благодаря компьютерной игре? Это по-твоему случайность или перст божий, ведущий тебя к искуплению?

Я задумался. Нет, я не поменял мнения, но стечения обстоятельств, позволившие оказаться в команде и правда веяли магией. Чуждый к обрядам, я поднял голову и посмотрел в глаза духовнику. Не знаю почему, но я решил поделиться с ним своей историей. Возможно, он пленил меня красноречием, а может, кажущееся знакомым лицо, подвигло меня раскрыть душу.

– Ладно, на сегодня хватит.– сказал он. – По крайне мере ты был честен, а это уже первый шаг. Быть может, с божьей помощью, сделаем и второй. Ступай с миром.

Глава 2. Контракт

От исповеди стало легче. Впервые за долго время я перед кем-то раскрылся на трезвую голову. И хорошо, что слушателем стал совершенно незнакомый человек, друзей и близких по-прежнему не хотелось посвящать в причины своего возвращения в футбол.

С ясной головой и твердым сердцем, я вновь сидел у дверей президента футбольного клуба Пегас. Миловидная секретарша уверенно выполняла роль стража, координируя потоки просителей. На этот раз волнение не выходило из-под контроля, ведь я уже в команде, осталось лишь обсудить условия и подписать контракт. Улаживать формальности было для меня привычным делом. Нормальные люди обычно использовали для этого футбольного агента, но с конца девяностых я полностью отказался от помощи посредников и всегда вел переговоры самостоятельно. И дело тут не в мнительности или скупердяйстве. Я не брезговал агентов и всегда был рад сложить на их ушлые плечи, сопутствующую улаживанию формальностей, головную боль. Однако, за пять лет при загадочных обстоятельствах погибли оба моих агента. Первого сбила машина, другой был застрелен. С тех пор за мной закрепилась слава «черной вдовы» футбольных агентов и никто не горел желанием работать со мной. Да и сам я, чувствуя моральную ответственность, исключил агентов из своей жизни. Я никогда не считал себя сильным переговорщиком, но выброшенный на съедение волкам индустрии, сумел приспособиться к обстоятельствам и добиваться приемлемых сделок. Пропущенный год в этом плане не прошел даром. При открытии клуба мы с Валерой активно проводили деловые встречи. И здесь у Валеры можно многому научиться, ведь этот черт мог уболтать самого дьявола, пусть даже и ценой собственных копыт.

Одним словом, я был готов к переговорам и не собирался уступать в борьбе за кусок мяса даже самым матерым псам, которые неизменно окажутся наедине со мной в пафосном кабинете начальства.

– Можете заходить. – Сказала секретарша, приглашая меня в кабинет.

С определенной уверенностью я вновь вошел в, украшенную головами животных и иконами, обитель президента клуба. Стекла серванта за его спиной отражали мелькающие с экрана картинки, по которым было несложно определить, что на этот раз президент играет не в Мафию, а FIFA. В кресле напротив расселись тренеры: Дмитрий Козлов и Томас Майер, участие которых носило номинальный характер, ведь в клубе все финансовые вопросы решал исключительно президент. Но, как оказалось, это было не совсем так.

Из стороны в сторону, ходил отец Тихон. «Свят, свят, свят» – говорил он, шаркая по полу рясой.

Несмотря на эти странности, в кабинете царила приятная легкость. Все присутствующие весело болтали друг с другом. И это не удивительно, ведь основная работа, длившаяся несколько месяцев, подошла к концу. Полностью сформированный состав был готов к предстоящим сборам. Оставалось лишь уладить формальности и подписать контракты, переговоры по которым, без участия ушлых агентов, должны пройти безболезненно и быстро.

Я тоже надеялся на отсутствие долгих торгов. Для расчетов с Марселем нужно порядка пятнадцати тысяч долларов. Чтобы накопить нужную сумму в указанный срок надо получать, по меньшей мере, три тысячи в месяц, что даже по меркам высшей лиги выглядело довольно амбициозно. Примерно столько же я получал в Динамо на пике своих возможностей, но то были девяностые, а сейчас большие деньги журчащей рекой постепенно просачиваются сквозь плотину российского футбола. Почему бы и мне, не подставить ладони и не наполнить их сполна?

– А вот и наш герой! – Воскликнул президент. Встав из-за стола, он сплющил меня в могучих объятиях.

– На какую зарплату ты рассчитываешь? – перешел он к делу.

– Пять тысяч долларов в месяц. – Отчетливо произнес я.

Кубинская сигара застряла в его зубах, как студеная макаронина. Настороженным взглядом он переглянулся с присутствующими. Они явно не ожидали дерзости от залетного ветерана, который возьмет и закинет планку на невероятный уровень. Но я то знал, что им это по карману и, взяв меня, они будут вынуждены торговаться.

– Это много. – Сказал он, вернувшись в кресло. – Столько даже в высшей лиге не каждому платят.

– Понимаю. – Ответил я. – Но для меня это важно. Знаю, что прошу большие деньги, но готов отработать каждую копейку и в каждом матче выкладываться на двести процентов, что бы привести Пегас к великим победам.

– Похвально. – Сказал президент, вновь уставившись в монитор.

– Вы скажете, что я стар. Но вместе с возрастом пришел и опыт. А в молодой команде всегда нужен дядька, который будет идти впереди и стальным наконечником пробивать все возникающие препятствия.

– Про наконечник это сильно. Тысячи долларов будет достаточно.

– Этого мало!

– Больше у нас нет. – Президент развел руками.

Легкая дрожь пробежалась по телу. Сомнение предательски закралось в толщи ясного ума. Я знал, что некоторые здесь получают и по семь тысяч долларов. Мне же, забивавшему на Стад Де Франс, игравшему на одном поле с Зиданом, многократному призеру чемпионатов России предлагают какую-то тысячу. Оскорбленный унизительным предложением, чувствуя кислый привкус блефа, я решился пойти ва-банк.

– Я согласен опуститься до трех. – Сказал я.

– Нет. – Президент оставался непреклонным.

– Тогда нам не о чем разговаривать.

Я решительно направился к выходу. Чувствуя затылком разгневанный липкий взгляд президента, продолжал надеяться, что он окликнет меня и вернет в кресло. Но он молчал.

– Подожди! – Раздался голос духовника. Рука замерла на дверной ручке.

– Прислушайтесь к голосу разума. – Продолжил он, расхаживая по кабинету. – Ведь все мы в одной лодке, имя которой «Пегас». Подобно Ною с его Ковчегом мы пытаемся достичь вершин. Долгие месяцы, Алексей Александрович вместе с тренерами отбирал лучших из сотен приходящих на просмотр игроков. В итоговом списке просто не может быть случайных людей, а это значит, что все мы вместе должны работать во благо великого дела. Ссоры нам ни к чему. Раздор лишь делает нас слабее. Сила в единстве, ибо едина святая троица: бог отец, бог сын и бог дух.

– Сядь! – Приказал президент. И я покорно вернулся на место, с нетерпением ожидая продолжения священного монолога.

– Вспомните, что говорил Иисус! – Продолжал священник. – У одного богатого человека было так много урожая, что он не знал как с ним обойтись. Подумав, он решил построить новые житницы и наполнить их до краев. Чтобы потом мякнуть в праздности, есть, пить и веселиться, не зная проблем. На что бог сказал ему: на тот свет с собою этого не заберешь.

– Вот именно! – Воскликнул президент. – Довольствуйся, тем, что есть. А там посмотрим.

– Но с другой стороны! – Возразил Тихон. – Мы должны поступать мудро и справедливо. Ибо в библии сказано, что будет горе тому, кто заставляет ближнего своего работать задаром и не отдает ему платы его.

– Не понял. – Сказал президент.

Доселе расхаживающий из стороны в сторону Тихон остановился.

– Да воздастся каждому по делам его! – Громко произнес он, вознеся указательный палец. – Мы можем принять соломоново решение. Назначить оклад в тысячу долларов, о которой говорит президент, и Константин будет ее получать вне зависимости от результатов и выходов на поле. Но, помимо этого, за каждую победу он получит пятьсот долларов в благодарность. Разумеется, если примет участие в матче.

А Тихон не так прост, как кажется. В его словах был здравый смысл, ведь с одной стороны, я получал оклад, предложенный президентом, и здесь он не делал мне никаких уступок. А сдругой, появлялась возможность заработать больше. В среднем, в месяц проходит четыре-пять матчей, а это значит, что я мог получить те же три тысячи и даже больше. Правда для этого нужно пробиться в основу или хотя бы добиться права выхода на замену, а Пегас должен щелкать одну победу за другой. В целом, и то и другое не выглядело неосуществимым. По составу Пегас тянул на высшую лигу, а я и сам не так давно боролся за самые высокие места. Предложение отца Тихона казалось благоразумным, даже несмотря на то, что для получения должного заработка придется бесперебойно надрывать задницу. Внесенное предложение произвело впечатление и на президента. Алексей Сафонов сидел в кресле. С дымящей сигарой он прикидывал возможные расклады.

– Гениально! – Закричал он, не скрывая благоговения, испытуемого перед духовником. До треска сжав мою руку, президент подтвердил готовность подписания соглашения на озвученных условиях. Сложности меня не пугали. Ведь теперь, если не все, то многое зависело от меня и это не могло не радовать.

Готовый расписаться на каждом листе контракта, я жаждал ринуться в бой, чтобы за кратчайшие сроки погасить все имеющиеся долги. Однако, кроющийся в деталях дьявол, зацокал копытом. С наскока взявшись за формирование нового футбольного клуба, амбициозное руководство настолько раздуло ранее запланированную смету, что пришлось подключать внутренние резервы завода, являющегося генеральным спонсором и владельцем команды. В Пегасе все оформлялось криво. По контракту с клубом мне полагался оклад лишь в пятьсот долларов. Так же в нем прописали и бонусы, на которые я мог рассчитывать в случае успешных выходов на поле. Оставшуюся часть оклада возложили на завод, в котором я, благодаря компьютерному прошлому, получил должность системного администратора. Простая формальность не возлагала дополнительных обязанностей, и появления на заводе от меня никто не ждал, однако тонкий невидимый мост между командой и огромным предприятием был построен. Так или иначе, я чувствовал свою связь с многочисленными работниками завода.

Глава 3. Сочи

Не успели засохнуть чернила, на подписанных контрактах, как я вновь сквозь толстое стекло иллюминатора считал пробегающие мимо облака. Чартерный самолет держал курс на юг, где среди скалистых гор и пальм, у берегов черного моря Пегасу предстояли решающие предсезонные сборы.

Закрыв глаза и, откинувшись в кресло, я наслаждался полетом. В безумном темпе нового года наконец-то появилась возможность собраться с мыслями. Ведь я даже не ожидал, что все сложится так удачно. Проведенные в Челябинске дни стали слишком суматошными, чтобы познакомиться с партнерами по команде. Оставаясь белой вороной я надеялся наверстать упущенное, после приземления на сборах. А пока моим единственным другом оставался Суббота.

Он сидел рядом, развалившись в кресле в самой расслабленной позе. В состоянии полусна, он тупо уставился в потолок, источая из приоткрытого рта запах ядреного перегара. Аэрофобия, приобретенная им несколько лет назад вынуждала бороться со страхом. Раньше он спокойно летал часами, не испытывая никаких проблем. Но как-то сел в самолет и, будто попал в «Пункт назначения», после чего стал панически бояться полетов.

Играя в Москве или Ростове было несложно передвигаться наземными видами транспорта, ведь большинство городов находились относительно близко. Заменяя поездом самолет, он изрядно раздражал тренеров, которые хотели видеть его вместе с командой. Переезд на Урал стал потрясением, с которым мог справиться только человек с железным характером. Чтобы как-то перебороть страхи, Субботе приходилось идти на крайние меры.

Еще за день до вылета он расчехлил бутылку с изображенным на этикетке белым крылатым конем и вместо чтения книг глушил одну рюмку за другой, принципиально пренебрегая закуской. И лишь дым сигарет как-то разбавлял проникающую внутрь дрянь. Не ручаюсь, что от выпитого ему становилось легче, но так он хотя бы мог заставить погрузить себя в самолет. Совмещая приятное с полезным, Суббота входил в состояние глубокой летаргии. Осуществляя подобный ритуал перед каждым полетом, он демонстрировал бескрайние способности своего богатырского организма, что даже тренерский штаб не знал о его слабости. А может и знал, но закрывал глаза, делая правку на игру в воротах. Ведь на своей территории Суббота всегда отличался надежностью.

Козлов наверняка догадывался о пороках своего голкипера, а вот на счет Майера сказать сложно. Он вообще довольно странный мужик. Ему об этом лучше и не знать, ведь, что русскому хорошо, то немцу… С другой стороны, каждому с детства известно, что все тайное рано или поздно выплывет на поверхность. Тем не менее, прежде чем уйти в астрал, Суббота молил меня прикрыть его перед «фашистом». И все бы ничего, если бы не разносящееся по округе амбре. Пришлось истратить целый флакон, подаренных Танькой духов, чтобы замести следы. Чего только не сделаешь ради друга.

Как бы ни была благосклонна судьба, все самое сложное было еще впереди. В то время, как за окном расстилалось чистое небо, впереди ждали тучи и шторм. За место в основе нужно еще побороться. А в конкурентах настоящий футбольный монстр Вячеслав Кривоножко.

В свое время он играл не хуже Андрея Шевченко, вместе с которым покорял Европу в составе киевского Динамо. Андрея потом забрали в Милан, а Славу в Шальке-04. В первом же сезоне он чуть не выиграл Бундеслигу. Но уже через год, идущая на взлет карьера, резко пошла под откос. Говорят, что поймав звезду, он стал слишком заносчивым и проявлял не лучшие стороны своего характера. Если в Киеве, подобные шалости сходили с рук, то на чужбине его сразу спустили с небес на землю. Бундеслига исторгла его также молниеносно, как ранее приняла в свои объятия. Но вернувшись в Киев, он не смог заручиться тренерской поддержкой и, подобно буйному казаку, отправился в ссылку на Урал.

Пегас пригласил его как звезду для поднятия собственного имиджа, а для Кривоножко переход стал шансом для реанимации карьеры. В свои двадцать шесть он еще мог по-новому засиять на футбольном небосводе. Суббота по пьяни даже сказал, что хохлу (так здесьназывали Кривоножко) платят чуть ли не пятнадцать тысяч в месяц, но правды никто не знал.

На позиции атакующего полузащитника у меня был серьезный оппонент. Я бы с удовольствием сменил амплуа, но на других позициях тренер меня не видел. Опуститься в оборону я не мог, так как не был ей обучен, да и игра в отборе никогда не являлась моим лучшим качеством. На чистого форварда тоже не тянул, не хватало скорости и мощи. А игра на флангах требовала лошадиной выносливости, которая с возрастом полностью улетучилась. Оставалось надеяться на то, что мне удастся превзойти конкурента за счет опыта и чувства паса. Или мечтать, что тренер найдет место одновременно для нас обоих, однако проповедуемый им футбол, не представлял такой возможности.

Самолет плавно заходил на посадку. Из окна ковром растиралась мерцающая морская гладь, щекочущая волнами пустынный пляж. В дюбель пьяный Суббота тихо храпел на моем плече, а я наслаждался последними минутами спокойной жизни.

За долгую футбольную жизнь я успел повидать многое, но даже в чумовые девяностые никогда не встречал такой причудливой команды как Пегас. Чудаковатый президент, берущий африканца только по тому, что он черный, а меня благодаря умению играть в гонки на компьютере. Да и тренера немца он наверняка тоже взял исключительно по национальному признаку. Влиятельный духовник, с загадочным прошлым, якобы владеющий сверхспособностями. Такой степени магии и воцерковления, с молитвами, исповедями и обрядами я не видел нигде. Интересно, какие еще сюрпризы спрятаны за этим ликероводочным брендом?

В любом случае, сколько бы я не удивлялся, жизнь снова казалась прекрасной. Я вернулся в футбол, готовый биться до последней капли пота за место в основе. Играть и выигрывать. Побеждать и решать все проблемы. В конце концов, с кем черт не шутит, взять и выиграть трофей. Да, я уже давно смирился с проклятием быть вечно вторым, но кто знает, может быть судьба дает шанс все исправить? Может быть, я вернусь с кубком домой и с гордостью покажу его сыну. Вдруг в этом и есть мое предназначение? Не знаю, так это или нет, но я снова с мальчишеским оптимизмом смотрю в будущее. Ведь ежу понятно, что Пегас команда чудес.

Встретившая нас сочинская прохлада казалась настоящей жарой после тридцатиградусных уральских морозов. До конца дня полагался отдых, а уже завтра предстояло включаться в тяжелый тренировочный режим. Никто не ждал поблажек на решающих сборах перед стартом большого сезона.

Настоящей пыткой было тащить на себе полуживого Субботу. Двухметровый гигант весил более сотни и, еле передвигая ноги, волочился, опершись на мое плечо. Я всерьез опасался, что он споткнется и раздавит меня как козявку. Наверняка так бы и случилось, если бы не Николай Кандауров. Поджарый парень, с которым мы двумя днями ранее пересеклись в часовне на исповеди, помог дотащить Субботу до гостиничной койки. Не желая дышать перегаром, я проводил вечер в прогулках по набережной, наслаждаясь закатом и свежестью морской волны.

Вдохновляющее утро озарило комнату солнечным светом. С чемпионским настроем я отрывал лицо от накрахмаленной подушки, и даже не смутился громкому храпу. Суббота спал как большой переросший младенец, не совсем умещающийся в кровать. Не знаю, как он будет сегодня тренироваться, но с опухшей рожей, в воротах ему делать нечего. Задержав дыхание, я открыл нараспашку окно, пытаясь снизить концентрацию углекислоты.

Суббота называет тренера «фашистом», а сам травит меня газом. До утренней тренировки оставалось менее двух часов. Так и не сумев разбудить товарища, я отправился на футбольное поле, чтобы заранее подготовиться к предстоящим нагрузкам.

В гордом одиночестве наслаждался чувством свободы, бегая трусцой за катящимся по газону мячом. Тело плавно вспоминало давно забытые движения. Комплекс для разминки был довольно прост: конусы, ворота и скакалка. Я чередовал одно с другим и довольно быстро разогрел коленки. Мяч снова лип к ноге, я жонглировал им как флорентийский циркач и уже сбился со счета, когда услышал громкий треск со стороны забора. Пригляделся и увидел, как большая спортивная сумка грохнулась с высоты на землю. Затем, компактный смуглый человечек ловко выскочил из-за высокого забора и спрыгнул вниз. Уверенной походкой он двигался в мою сторону. Смуглый коротышка выглядел как пижон. Из ободранных джинсов торчали коленки, на небритом лице держали планку модные солнцезащитные очки, а не по сезону одетая гавайская рубашка была расстегнута, обнажая волосатую грудь.

Я подумал, что местный болельщик решил взять автограф у старого аксакала и рефлекторно захлопал по бедрам, пытаясь найти ручку, которой у меня не было.

– Аршак! – Представился он с типичным армянским акцентом. – Ты новенький?

– Ну да. – Растерянно ответил я. – Буквально на днях присоединился.

– Точно! Я же тебя знаю! Ты за Динамо играл и во Франции бегал. Я в детстве за тебя болел.

С широкой улыбкой нн смотрел на меня сквозь черные стекла очков. Я улыбался в ответ, абсолютно не понимая, что это за гном.

– Все верно. – Ответил я, ударив мячом по воротам.

– А чего так рано на поле вышел? Я думал, что все еще спят.

– Да вот решил костями потрясти для разогрева. Вспомнить молодость. А ты что? Местный альпинист или папарацци?

Сняв очки, он внимательно посмотрел на меня и только потом закатился смехом. Аршак тоже был игроком Пегаса, причем попал в команду по личному приглашению Томаса Майера, которому нравились шустрые и техничные футболисты. Но куда интереснее было то, что он делал за забором, в то время когда вся команда видела последние сны.

Аршак– местный Казанова, любящий весело проводить время в компании молодых красоток. На карте России нет города, где бы его не ждала боевая подруга, готовая нырнуть в объятья горячего мачо. Естественно, что на сборах приходилось проявлять особую осторожность и по возможности не попадаться никому на глаза, ведь бесчувственный тренер мог устроить фашистскую экзекуцию даже самому любимому игроку. Под покровом ночи Аршак покидал базу, чтобы предаться плотским утехам и также незаметно возвращался на нее, преодолевая самые высокие заборы.

Я обещал сохранить его секрет в тайне и предложил потренироваться, ведь нахождение на поле с раннего утра будет наилучшим алиби. Не тратя время даром, мы устроили маленькие состязания. Я с сожалением заметил, что старею, ведь в точности дальних ударов он почти ни в чем мне не уступал, хотя был моложе лет на десять. Настучав мячом по перекладине, мы перешли к дриблингу и здесь он даже меня превзошел. Шустрый, как ракета, он здорово раздергивал меня из стороны в сторону, и ловко удерживая мяч, несколько раз прошел защиту. Его главным оружием была невероятная скорость. Он буквально выжигал поле на стометровке. Мне оставалось лишь с завистью смотреть на удаляющиеся пятки шипованных бутс. Были в его технике и изъяны, но кто из нас не без греха? Тем более в его возрасте, когда многое сходит с рук, и все еще можно исправить. Аршак оказался общительным и веселым парнем. Глядя на его игру, я практически не сомневался, что с таким форвардом в связке мы сумеем свернуть горы.

Аршак задал такой темп состязанию, что до начала тренировки у меня практически не осталось сил. Я пытался отдышаться. Холодный газон охлаждал разгоряченную спину, провоцируя спазмы кашля. «Надо бросать курить» – говорил я себе, понимая, что не в силах этого сделать.

К счастью, первая тренировка оказалась не сложной. Большую часть времени мы сидели в раздевалке и выслушивали тактические поучения от немецкого специалиста. Козлов усиленно переводил с басурманского на русский, каждое выроненное тренером слово, но и это не сильно прибавляло интереса. Многие из ребят откровенно скучали, испытывая голод от нехватки игры. Тонкие черты лица, бурная немецкая речь и мотание указкой у доски с абсолютно холодным взглядом делали тренера максимально похожим на фашиста. Пытка теорией продолжалась целый час. За это время я успел отдохнуть, отчаянно сопротивляясь зевоте от скуки. Временами поглядывал на Субботу, лицо которого походило на спелую тыкву.

Ничто не длится вечно и даже тактика от Томаса Майера имеет свой конец. К радости игроков, тренер завершил тактические учения и выпустил нас на поле. После небольшой разминки мы перешли к двухсторонке, получив возможность, почувствовать друг друга и поймать нить игры. И здесь я испытал главное удивление, когда увидел Аршака с натянутыми на руки вратарскими перчатками. Он нарочно не сказал о своем амплуа, и я был уверен, что это игрок атаки. Впервые в жизни я видел вратаря ростом ниже ста семидесяти сантиметров. Но первая же тренировка показала, что и при таком росте можно парировать самые сложные удары. Словно бешенная обезьяна он бросался на каждый мяч ни в чем не уступая хмельному Субботе. Правда, если Виктору было достаточно вытянуть длинную как шлагбаум руку, , то Аршаку, что спасти ворота, приходилось делать тигриный прыжок.

Двусторонняя тренировка оживила полусонных игроков. Аршак, угрюмый негр и Николай Кандауров играли в моей команде. Персонально против меня действовал главный оппонент Вячеслав Кривоножко. Нет сомнений, что в Пегас он пришел для возрождения звездной карьеры. Он выкладывался на тренировке, уверенно накручивая соперников, в том числе и меня. Пушечными ударами посылал мяч в ворота, и лишь неимоверная самоотверженность Аршака не позволяла долгое время забить первый мяч. Несмотря на тренировочный характер, хохол вел игру довольно жестко и грубо, стелясь в подкаты и прихватывая исподтишка. Чего не скажешь о его главном партнере – Евгении Чичикине, парне, который попал в команду благодаря игре «футбольный менеджер». Он всегда улыбался и подбадривал игроков обеих команд. Но именно с ним великолепно взаимодействовал Кривоножко, начиная любые комбинации в атаке.

У меня аналогичным образом образовалось взаимопонимание с юным форвардом Андреем Суворовым. Шустрый и компактный парень, прорывался сквозь оборону словно метеор. В свои восемнадцать он выглядел настоящим самородком и мог заявить о себе не хуже Дмитрия Сычева. Я регулярно выводил его на ударные позиции, и он не подводил, заставляя трезветь Субботу после каждого пропущенного гола.

Мы вели в счете, вызывая бешенство Кривоножко. Поначалу я не обращал внимания на его прихваты, подкаты и толчки. Не исключал, что мне только кажется это грубым. Но в момент, когда Суворов, ловким финтом унизительно просунул мяч ему между ног, сомнений на этот счет совсем не осталось. Хохол вспыхнул и, подбежав к Суворову, пнул его ногой так, что бедолага вылетел на гравийную дорожку. Допущенная бестактность неизменно привела к потасовке. Кривоножко, не скрывая гнева, посыпал проклятьями юношу. Я сочувствовал парню, ведь за полчаса игры успел проникнуться к нему теплым отеческим чувством. Оба вратаря влетели в гущу событий. Аршак и Суббота, как злые собаки с лаем накинулись на хохла, заслоняя молодого парня.

Тренерский свисток остановил вакханалию. Томас Майер подозвал Кривоножко. Они долго спорили на немецком. Все-таки два сезона за Шальке не прошли даром. Размашистыми жестами и высоким тоном Кривоножко изъявлял недовольство.Махнув рукой, он вернулся на поле, а тренер возобновил игру. В воздухе сохранялось высокое напряжение, но до потасовок больше не доходило. По окончании тренировки Козлов заставил Кривоножко отнести в раздевалку авоську мячей. Со скандалом и криками, чувствуя себя униженным, он выполнил тренерский приказ.

В шумной раздевалке мы весело обменивались впечатлениями о тренировке, благодаря которой я сумел немного познакомиться с товарищами по команде. И должен признаться, что Пегас собрал в себе весьма боеспособную дружину, наполненную сильными характерами и талантами. Конфликты случаются, но на то и проводят сборы, чтобы притирка была наименее болезненной. Мы весело общались. Чичикин нахваливал Суворова за невероятную игру. Он просто не мог поверить, что парень уже в восемнадцать лет выполнял такие трюки. «Если будешь так и дальше играть, место в ЦСКА или Спартаке тебе обеспечено» – говорил он. На что Суворов скромно опускал глаза. Аршак тоже не терялся и, вопреки утренней конспирации, налево и направо рассказывал о своих похождениях. Суббота, раскинув длинные ноги, тихо откисал в стороне.

Обернутый в полотенце, я направлялся в душ в тот момент, когда разгневанный Кривоножко со всей силы пнул ногой сумку Андрея Суворова. В раздевалке наступила тишина.

– Это мое место. – Сказал он Андрею, упершись в него лбом. Бедный парень затушевался, он уступал хохлу в возрасте, авторитете и габаритах и не мог дать отпор. Его слабость придавала Кривоножко сил, и тот продолжал давить, толкая кулаком в грудь.

– Отвали от него. – Сказал я, втискиваясь между ними.

– А ты, старичок, не лезь не в свое дело. Это наши разборки. – Сказал он, уставившись на меня бешенным высокомерным взглядом.

Я не знал, что делать, предпочитая решать вопросы не силой кулаков, которой у меня толком и не было, а методом дипломатических увещеваний. Ситуация накалялась, я оставался на месте, а остальные игроки подключались к сторонам конфликта, разделяя команду на два лагеря. За спиной чувствовалось тяжелое дыхание Субботы, который, вместе с Аршаком, готовился пустить в бой сжатые кулаки. Дружелюбный Чичикин проявлял чудеса дипломатии, пытаясь остепенить звездного друга. «Да ладно, Слав. Что ты завелся?» – говорил он, положив руку на его плечо. Но тот не отступал, он стоял как ковбой на дуэли, готовый вот-вот схватиться за револьвер. Готов поспорить, что все это закончилось бы массовой дракой, если бы не Николай Кандауров. Одного его взгляда оказалось достаточно, чтобы Кривоножко отступился.

Кандауров – еще одна странность Пегаса. Поджарый парень с солдатской выправкой здорово выполнял даже самые требовательные нормативы. Когда я задыхался на поле, он даже и не вспотел. Но, стоило отдать ему мяч, и тот отскакивал от него как горох. Я не понимал, как такой дубовый игрок оказался в профессиональном клубе. Но, как мы видим, в Пегасе бывает и не такое. Надеюсь, что в будущем я постигну и эту загадку. Как минимум, Кандауров был настолько хорош в решении конфликтов, что даже одним взглядом мог подавить самый отчаянный бунт.

Не знаю, чтобы я делал, если бы Кривоножко меня ударил. Наверное ударил бы в ответ. К счастью ситуация позволила избежать этого неприятного момента. Я знал, что Кривоножко сложный парень. Был бы он другим, вряд ли бы оказался в Пегасе. Но кто бы мог подумать, что он такой говнюк. Видимо, нам предстоит очень острая конкуренция.

Глава 4. Госпожа удача

Сборы шли полным ходом, и с каждым днем я чувствовал себя увереннее. Упорядоченный режим и регулярные тренировки быстро возвращали былую форму. Дряблый живот постепенно таял, а ноги быстро обретали мощь и рельеф, особенно после вечерних пробежек по лестнице в горку.

За неделю я успел адаптироваться к горному климату и научился раскрывать второе дыхание. Благодаря чистому воздуху и врачебным уколам, больное колено стало почти как новое. Словно конь я мчался по полю, готовый выдержать хоть все девяносто минут. С каждой тренировкой команда сплачивалась и даже, несмотря на возникающие конфликты, тренерский штаб сумел сделать из нас единое целое. Майер изматывал регулярными тренировками. В тяжелых учениях мы готовились к бою, ведь ничто не может заменить вкуса настоящей игры.

Спустя неделю Пегас приступил к тренировочным матчам. Обновленная команда уверенно чувствовала себя на сочинском поле. Конечно, сложно назвать эти игры серьезными, ведь результат не имел особого значения ни для нас, ни для соперника, но для каждого игрока в отдельности это был отличный шанс проявить себя, чтобы попасть в основу к старту сезона. Я серьезно подходил к процессу. Делать ставку на матерого ветерана в клубе никто не собирался, а звездный конкурент на позиции атакующего полузащитника существенно повышал вероятность моего оседания в резерве с пустыми карманами.

С первых же игр Кривоножко выступил мотором Пегаса. Он ловко связывал игроков в единое целое и умелыми финтами разгонял игру. Практически в каждом матче он отмечался результативными действиями. Тренеры в него верили, закрывая глаза на эгоистический характер, который проявлялся в том числе и в затягивании игры на себя.

Я, преимущественно, оставался в тени, наблюдая за триумфом Пегаса со скамейки на обочине поля. Тренер выпускал меня лишь за несколько минут до конца матча. Но и из этого времени я извлекал пользу, пытаясь доказать, что ни в чем не уступаю киевлянину.

Пегас, смял под ретивыми копытами практически всех заготовленных соперников. В первом же матче мы разгромили сочинскую Жемчужину, следом разобрали молдавский Зимбру, а в матче со Спартаком из Анапы я даже вышел в основе и сделал две голевые передачи, принеся команде очередную победу. Безусловно, уровень оппозиции оставлял желать лучшего и разве, что Зимбру, в статусе чемпиона Моллдавии, можно расценивать как достойного конкурента. Но это только начало. Амбиции Пегаса простирались куда шире соперничества с южными провинциалами.

Матч с симферопольской Таврией стал первым серьезным испытанием.На этот раз нам противостояли настоящие профессионалы, середняки украинской высшей лиги. Все началось с быстрого гола Суворова. Шустрый юноша великолепно открылся под пас Чичикина и, в стиле Зубастика, обвел вратаря и послал мяч в ворота. Быстрый гол вскружил наши головы. Переоценив свои силы, мы помчались громить соперника. Эмоции приводили к ошибкам и двум пропущенным мячам. Впервые плотные ряды нашей команды начали давать треск. Первым психанул Кривоножко. У него весь матч ничего не получалось. Уверенный в своем превосходстве, он увлекся индивидуальными действиями, вероятно, что-то пытаясь доказать своим бывшим коллегам. Каждый раз, получая мяч, он пытался протащить его по флангу, но мощный защитник крымчан уверенно оттеснял его в сторону. Я сидел на скамейке, еле сдерживаясь, от лютого желания вырваться на поле. После очередного перла от кидающегося на всех с обвинениями Кривоножко тренер решил его заменить. Проклиная всех, хохол вальяжно уходил с поля и отмахнулся, отказавшись пожать мне руку. Я был слишком сосредоточен, чтобы заострять на этом внимание и со спортивной злостью выскочил на поле, готовый разбиться в лепешку, чтобы перевернуть ход игры.

Несмотря на бушующие эмоции, Майер излучал спокойствие. Он стоял у кромки поля, засунув руки в карманы пальто, и ни одна мышца не дергалась на абсолютно каменном лице. Совсем иначе вел себя Козлов. Мечась из стороны в сторону, он кудахтал как петух, пытаясь клюнуть наши ленивые задницы, лишь бы они задвигались и одержали победу. Ведь никто не хотел проигрывать даже в товарищеском матче. Подгоняющий издали рык Субботина гнал нас вперед.

Судьба подарила очередной шанс, который я был обязан использовать, и сделал этот сполна. Первым же касанием вывел Суворова на ударную позицию и тот ювелирно ткнул мяч в ворота. Счет стал равным. Напряжение росло с каждой минутой, несмотря на неформальный характер встречи. Суббота держал руку под козырек, пытаясь рассмотреть время, указанное на табло. Я мчался по полю и, не жалея колен, делал все, чтобы дотащить мяч до ворот соперника. Острые шипы чей-то бутсы разломили надвое защитный щиток. Я рухнул в двух метрах от штрафной площади и кубарем вкатился в нее. Судья остановил игру, назначая штрафной. Это был последний шанс одержать победу, игровое время истекло и сразу после штрафного удара судья надует щеки и свистом обозначит окончание игры. Я отряхнулся и, убедившись, что отделался легким испугом выкинул в сторону сломанный щиток. Встал перед мячом, готовясь к удару. До ворот было не более двадцати метров. Прижавшийся к штанге вратарь, сложив ладони у лица, давал последние указания основательно выстроенной из игроков стенке. Мяч расположен чуть левее центра, солнце печет затылок. Идеальная позиция для удара. Раньше я забил бы отсюда восемь из десяти, но сейчас… Глубокий вдох, разгон, удар. Закрученный мяч взвыл в воздух и, огибая стенку, устремился в дальний угол ворот. Вратарь завис в полете, растянувшись стрелой Робин Гуда, он коснулся пальцами мяча, но это не спасло от гола. Мяч отскочил от штанги и залетел в ворота.

Накрытый волной адреналина, я с криком бежал по полю, обнимая игроков, успевших стать моей новой семьей. Обычный тренировочный матч превратился в поле боя, имеющее огромное значение. Пегас сохранил ареол непобедимости, а я на всю катушку использовал маленький шанс и с уверенностью смотрел в будущее, рисующее огромные перспективы.

Эмоций было так много, что даже после игры, прогуливаясь вдали от отеля, я не находил себе места. В надежде успокоиться, я достал сигарету. Пары ментола и табака должны привести меня в чувства. С папиросой в зубах, нервно шарю по карманам, пытаясь найти зажигалку, но ее как назло нигде нет. Увлекшись поиском, совершенно не заметил прилипшего холодного взгляда. В нескольких шагах стоял тренер. Томас Майер тихо подкрался и безмолвно смотрел на мои мытарства. Увидев его, я замер. Было глупо прятаться или предпринимать что-либо, попавшись с поличным. Я тупо стоял, ожидая кары с повисшей на губе сигаретой. Как истинный фашист, он приближался с каменным лицом. «Какая ирония» – думал я.Только получилось проявить себя в игре, и тут же попадаюсь, как пацан, за нарушение режима. «Ну, что фашист, кидай гранату» – сказал бы я, если бы не проглотил от страха язык. «Штраф? Увольнение? Расстрел?» – мысленно задавался я вопросом. Тренер открыл зажигалку и дал прикурить. Я затянулся, выпустив облако дыма. «Gutgemacht» – сказал он и пошел дальше.

Трехнедельные сборы подходили к концу. Сочинский вояж не прошел даром, мы стали гораздо сильнее. Тренерский штаб подобно умелому кузнецу, закалил стальные подковы, сделав из Пегаса настоящего небесного скакуна.

За время сборов я достаточно познакомился с командой, чтобы найти новых друзей. Аршак и Суворов прекрасно влились в нашу с Субботой компанию, и мы старались вместе проводить свободное от тренировок время. Вратари люди специфические, а когда у тебя в друзьях сразу два вратаря, то дружба с ними специфичная вдвойне. В отличии от нас с Кривоножко, прямая конкуренция между Субботиным и Аршаком проходила гораздо легче. Они прекрасно общались. На правах старшего товарища, Суббота иногда давал Аршаку дельные советы, словно взращивая себе замену. В настоящий момент не было сомнений, кто будет «номером один», но дальновидный Томас Майер наверняка планировал сделать ставку на более молодого и креативного вратаря, когда тот наберется опыта.

Мы частенько сидели в номере и играли в карты. Обычно молчаливый Субботин не любил шумных компаний и преимущественно проводил время за книгой. Как настоящий интроверт, он всегда был себе на уме, а раскрывался в общении разве что с близкими людьми, либо после принятого на грудь стакана. Аршак – полная противоположность Субботы. Не особо пьющий, но весьма общительный, он постоянно тараторил, рассказывая разные байки. Особое в них место, конечно же, уделялось любовным похождениям, которые занимали важную часть его насыщенной событиями жизни.

Юный Суворов тоже успел стать нашим другом. Скромный и робкий в жизни, он реализовывал себя через футбол. На поле ему не было равных и этот неграненый алмаз, рано или поздно, заявит о себе на высоком уровне. Лично я в этом не сомневался и старался всячески помочь парню реализовать свой талант

Весьма приятное впечатление оставил и Женя Чичикин. Балагур и весельчак постоянно был в центре внимания. С мягким дипломатичным характером он претендовал на звание души компании и наверняка был сердцем нашей команды. У меня не укладывалось в голове, как такой приятный малый водил дружбу с высокомерным и заносчивым Кривоножко. Но то были их проблемы, мы с хохлом оставались в холодных отношениях и практически не общались друг с другом.

Оставался для меня загадкой и Николай Кандауров. Мне так и не довелось пообщаться по душам с молчаливым Рембо. Сам факт присутствия в команде такого деревянного игрока вызывал удивление, но других это, видимо, не сильно волновало. В суматохе событий было некогда спрашивать о нем у других, но сейчас, сидя за импровизированным покерным столом, я решил разгадать эту тайну.

– Я вот одного не пойму. – Сказал я, тщательно размешивая карты. – Как Николай Кандауров оказался в команде? Я конечно не имею ничего против. По-человечески он мне даже нравится. Такой крепкий орешек, которого опасается даже заносчивый Хохол. Но от него мяч отскакивает как от спелого дуба. Он вообще с футболом не дружит, косит соперников как бензопила. Его что, как рекордсмена теста Купера взяли в команду?

Аршак и Суббота громко заржали.

– А ты что не знаешь? – Спросил Аршак, поборов приступ смеха. – Он же блатной.

– В смысле? Сидел что ли? – Уточнил я, не без удовольствия рассматривая вытянутых с легкой руки тузов.

В комнате вновь разразился одиозный смех.

– Да нет же! У него дядя миллиардер, который решил сделать щедрый подарок своему любимому племянничку. Я не шучу.

– То есть он платит деньги, чтобы быть в команде?

– Ну да. По-сути он платит деньги на наши зарплаты. – Сказал Аршак, повышая ставку. – Отсюда такое спокойное отношение в его адрес со стороны остальных. И пусть он играет как дровосек, но парень вполне достойный, да и физически даст фору любому из нас.

– Пегас – команда чудес. – Пробурчал Суббота, прежде чем вскрыть карты.

– Стрит!

Аршак довольно сгреб фишки и принялся тасовать колоду.

– Везет же некоторым! Мне бы такого дядю. – Сказал я.

Аршак раскидал карты. Мне достались червовые тройка и валет. Проиграв почти все фишки я решил идти ва-банк.

– Ты знаешь, тут как повезет. – Сказал Аршак, прервав затяжное молчание. – Удача, как капризная баба: сначала улыбается и строит глазки, а затем повернется задом и нагнется, но перед другим.

– А ты себе не изменяешь.

– Нет, я серьезно. Грех жаловаться. Всем в чем-то везет. Например, мне сейчас в покере. Или вспомни сегодняшнюю игру. Меньше чем за десять минут ты заколотил два мяча. Часто такое бывает? Что это, если не удача? И сколько таких случаев.

– Это да. – Кивнул я, проиграв последние фишки. На счет капризов фортуны у меня было припасено множество историй, и я с удовольствием поделился с ребятами тем, как оказался в команде. Начиная с полета на военном самолете и заканчивая беспощадной гонкой в игре Mafia.

– И правда, счастливчик. – Сказал Аршак. – Но это еще пустяки. Не так давно я попал в такой переплет, из которого мог выйти лишь вперед ногами. Год назад я перешел в Арарат и за сезон успел стать чемпионом и лучшим вратарем Армении. В январе мы приехали в Москву покорять кубок содружества. Там меня, кстати, и заприметили в Пегас. Но, в отличии от сердец столичных красавиц, кубок я так и не покорил. В Москве моей красавицей была Маша. Роскошная девка с большими сиськами и преданными голубыми глазами. А что она творила в постели, вы себе не представляете. Не девка, а мечта. Так вот, лежу я с ней в кровати.Стараюсь как кролик, стремительно приближаясь к кульминации и тут звонок. За дверью дубасит вернувшийся с командировки муж. У нас паника. Он кричит, что все знает и требует открыть дверь. Было стремно, он ведь у нее не абы кто, а настоящий мент, с табельным оружием в кобуре. Вдруг пристрелит? В итоге я в одних трусах прыгаю на балкон. На улице дубак – минус двадцать. Сижу под подоконником и морозю яйца, в надежде, что мне их никто не отстрелит. За дверью творилась страшная истерика. «Шлюха! Шлюха!» – кричал он с такой силой, что дребезжало стекло. И было сложно с ним поспорить. Так я и сидел в покрывающихся инеем трусах, ожидая чуда. Яйца съежились до размера горошин, было так больно, что я начал думать спрыгнуть вниз. И спрыгнул бы, если бы не десятый этаж. Я начал волноваться и впал в отчаяние, не зная, что делать, пока с соседнего балкона не повеяло дымом надежды. Робко высунув голову, я почувствовал как удача целует меня в самое холодное место. На соседнем балконе курил сигарету мой старый приятель Карэн. Ты представляешь? Пять лет назад мы с ним учились в одном ПТУ, после чего он переехал из Еревана в Москву и я ни разу его не видел, а здесь он стоит и курит на соседнем балконе!

– И что в итоге? – нетерпеливо спросил я.

– Что-что. Он достал веревку и помог мне перебраться на его сторону. Напоил коньяком, дал одежду и я свалил. Вот это я называю удача.

– Да уж. Доведут тебя бабы до могилы. – Вставил я свои пять копеек.

– Да херня это все. – Вдруг очнулся Суббота. – Так, детские шалости. Сомневаюсь, что рогатый муж стал бы тратить на тебя патроны. Максимум бы настучал по почкам и спустил с лестницы.

– Может у тебя есть история получше? – Спросил Аршак.

– Конечно же есть.

Суббота не сдержался и закурил. Мудрые глаза наполнились грустью. Мы внимательно слушали каждое слово.

«Мне тогда было не больше десяти лет.» – сказал он – «Я нехотя плелся домой с очередной двойкой в портфеле. Во дворе резвилась детвора, но я не обращал на них внимания, ожидая отцовскую трепку.Зажав пальцем кнопку, одиноко стоял в подъезде. Шахта гудела под натиском медленно ползущего лифта. Сзади послышались чьи-то шаги. Я никогда не был мнительным, но здесь мне почему-то показалось, что кто-то крадется. Мурашки побежали по спине. Я обернулся и увидел замызганного мужика. Одетый в шубу и шапку ушанку, он смотрел на меня сверху вниз сквозь линзы толстых очков. «Здравствуй, мальчик» – сказал он, вызывая у меня приступ страха. Я решил пойти пешком, но постеснялся. Двери лифта затряслись и открылись. «Заходи» – шептал он, раздевая меня взглядом. Толстые очки, делали его глаза неестественно огромными.«Не пойду» – сказал я, замирая от ужаса. «Заходи, говорю» – он схватил меня за куртку, пытаясь втолкнуть в лифт. Я понял, что он злодей. Не знаю, как мне удалось вырваться, но оттолкнув его, я выбежал из подъезда. К счастью на улице был дядя Вася, староста нашего дома. В подъезд мы зашли уже вместе. Дядя Вася шел спереди, я следом. Приставший ко мне мужик лежал у дверей лифта. Настороженный староста потрепал его за плечо. «Мужик, ты живой?» – спросил он. Мужик задергался, будто его разбудили. Из подола шубы выкатилась пустая бутылка, он раскрыл рот и громко запел. Дядя Вася улыбнулся, поднял его на ноги и, повернувшись ко мне, сказал: «Ну ты Витька и паникер!Я уж подумал и правда что-то страшное. А тут всего лишь наш электрик, Андрюшха Чикатило, снова наклюкался, бывает».

Глава 5. Последняя вечеринка

Очередной роман с футболом выходил на качественно новый уровень, и наш сочинский медовый месяц стремился к концу. Я не тратил времени даром и уверенно набирал форму. Да, до прежнего уровня было еще далеко, но накопленный опыт и невероятное желание помогали компенсировать имеющиеся пробелы. Десять минут славы в матче с Таврией гарантировали мне солидный кредит доверия со стороны тренерского штаба и, если Хохол оставался игроком основы, то я уже мог рассчитывать на стабильные выходы на замену, что давало возможность получать бонусы и проявлять себя.

Несмотря на все трудности, сборы позволили Пегасу стать сыгранной и сплоченной командой, способной ставить высокие цели. Далеко не все было идеально, но имеющийся потенциал оставлял определенные надежды на то, что у нас все получится. Это подтверждали и игры, в которых мы продолжали одерживать уверенные победы. Каждый успех вкладывал в команду долю уверенности и, если в Сочи прилетело сборище игроков, то домой возвращалась цельная и боеспособная команда.

Томас Майер – диковинный для тех времен тренер, утомлял нас тактическими разборами, которых было так много, что они неизменно нагоняли тоску. С холодной головой и жарким сердцем он осуществлял тактическую революцию в наших умах. Еще несколько лет назад он одним из первых отказался от игры с либеро – свободным защитником. И настаивал на использовании фланговых игроков обороны по всей длине поля. Даже Аршак, обладающий совершенно нетипичными для голкипера данными, оказался в команде не спроста. По мнению Майера, вратарь должен разгонять атаку и активно помогать защитникам за счет умелой игры ногами по всей половине поля. Поначалу, казавшиеся бредом решения, начинали давать первые результаты. Горячий и динамичный Аршак заметно отличался от сконцентрированного на одной точке Субботы и его выходы на поле были похожи на карнавал. Он яростно защищал ворота, помогал защитникам, выбегая чуть ли не до середины поля, исполнял стандарты и даже тащил мяч в атаку, несмотря на визгливые протесты Козлова. Вспыльчивый Аршак и холодный Суббота отлично дополняли друг друга в обойме вратарского цеха.В зависимости от соперника и выбранной тактики, тренер всегда мог подобрать нужного вратаря. Безусловно Суббота, с его характером, стабильностью и опытом оставался игроком основы, но пройдет год-два и Аршак займет его место в совершенно новой современной команде.

Томас Майер педантично расширял горизонты. И, несмотря на то, что холодный немецкий подход был диковинным для молодой русской команды, постепенно мы начинали его понимать. В схеме с фланговыми защитниками, бороздящими всю обочину поля великолепно раскрыл себя Руфус Занга. Единственный темнокожий футболист, выглядел большим родимым пятном на белоснежном теле Пегаса. Молчаливый и вечно подозрительный он не имел друзей, однако на поле не жалел себя и целиком отдавался игре в каждом эпизоде. Физическая мощь и отсутствие страха делали его одним из лидеров. На другом фланге нередко играл Николай Кандауров, но, зная причины его нахождения в команде, мне стало понятно, почему на этой позиции играет именно он. Все просто! На фланге, сложнее всего сделать роковую ошибку.

В заключительный день сборов нам полагался отдых. С идеей провести его в баре выступил Женя Чичикин, который всегда стремился наладить в коллективе необходимый микроклимат. Он арендовал большой стол в одном из ресторанов и позвал туда всех игроков. Грех отказываться от возможности весело провести время и расслабиться перед стартом большого сезона. Практически все с радостью восприняли эту идею и только неисправимый бабник Аршак уклончиво откосил от пьянки, ссылаясь на неотложные дела.

План Чичикина сработал. В роскошном ресторане, где подавали самые вкусные блюда, мы сидели за единым столом. Веселая музыка поднимала настроение. По бокалам текли различные напитки самого высокого градуса. Накопленные разногласия испарялись с каждым глотком. Устроенная Чичикиным вечеринка, настолько снизила напряжение, что даже Слава Кривоножко вел себя максимально почтительно, как воспитанный джентльмен.

Мы весело болтали, смеялись и поднимали тосты. Каждый нашел нужные слова, чтобы похвалить и ободрить новообразованную команду. Чичикин поднимал всем настроение, мелодично напевая в караоке песню «Ты такая страшная».

Чича(так его называли) оказался славным парнем с неисчерпаемым энтузиазмом. Его было так много, что он заполнял собой все имеющиеся бреши, не давая скучать на протяжении всего вечера. В отличии от Аршака, он не имел любовниц в каждом городе, но тоже нравился женщинам. По большому счету, Чича нравился всем, и это не удивительно, ведь он неизменно становился душой любой компании. Именно он был пульсирующим сердцем нашей команды. Молодой, стройный и вечно улыбающийся он всегда мог взбодрить даже самого мрачного товарища. Не зря администратор отеля называла его светлым человеком, и дело здесь не только в цвете его волос.

Но даже у такого замечательного парня найдутся спрятанные в чулане скелеты. Обладателям пушистых характеров сложно возводить плотину, перед надвигающимися пороками. Чича просто относился к деньгам вне зависимости от своего положения, он с легкостью расставался с ними, кидаясь даже в самые опасные авантюры. Будучи азартным, он постоянно встревал в различные споры, заключая самые невероятные пари. Временами играл в рулетку, но больше всего обожал ставки на тотализаторе. У слуг азарта рано или поздно возникают финансовые трудности, не умение справиться с искушением и свело на нет его некогда яркую карьеру. Ведь еще в ЦСКА Садырина он был одним из тех, кого считали будущим армейской команды. Но в итоге застрял в дубле и начал колесить по арендам в низшие лиги. Кто бы мог подумать, что такой перспективный парень к двадцати шести годам отправится в уральскую ссылку благодаря компьютерной игре «Футбольный менеджер».

В Пегасе он поумерил свой пыл, стараясь минимизировать риски. Но, все равно, время от времени, просил в долг какие-то мелкие суммы, не всегда возвращая их обратно. Зачастую это сходило ему с рук, а он, в похмелье уверял, что спасти его от пагубных зависимостей может лишь большая любовь.

Будучи настоящим миротворцем, Чича сумел уговорить Кривоножко выпить с Суворовым на брудершафт. Повеселевший Хохол залпом высосал бокал вина и принялся травить байки про немецкий вояж в Шальке. Суворов сидел скромным птенчиком и поклевывал закуску, молча наслаждаясь атмосферой. Руфус Занга тоже принимал участие в застолье, но держался особняком. Безрадостное африканское лицо ясно говорило, что он чувствует себя чужим на этом празднике жизни. Субботин, гордо сидел во главе стола и, с высоты, философским взором наблюдал за остальными. Он пил исключительно водку, принципиально не признавая виски и коньяк, которые, по его мнению, были накрашенной бодягой. Чича пытался предложить ему коктейль, но и тот, получив ярлык «ерша», был отодвинут в сторону.

В гуще стола сидел и Николай Кандауров, блатной игрок не отбивался от коллектива. Не проронив ни слова, он с удовольствием слушал других. Я предложил ему выпить. Он согласился. Согревающая смесь потекла по жилам, провоцируя разговор.

– Как дела? – спросил я, пытаясь перекричать громкую музыку.

– Хорошо. – Ответил он.

– И каково оно, купить мечту?

Я положил горлышко бутылки на край стакана и наполнил его. Кандауров сопровождал это действие подозрительным взглядом, но выпив, смягчился.

– Ты про мое место в Пегасе? – Сказал он, вдыхая свежий огурец. – Приятно конечно. Вроде бы все довольны, разве нет?

– Ну, в целом да. А почему именно футбол, а не что-то другое?

– А ты кем мечтал быть в детстве?

– Футболистом. – Задумался я. – Еще космонавтом.

– Я тоже, только в Пегас попасть можно куда дешевле, чем на МКС.

Мне бы его проблемы, но, даже будучи «блатным» он серьезно относился к делу и отсутствие таланта, компенсировал физической мощью и самоотдачей. К тому же, благодаря ему, мы получали хорошие деньги. Пегас – команда чудес.

Вечеринка набирала обороты. Кто-то уже клевал носом в стол, тщетно отгоняя сны, кто-то пустился в пляс, я же сидел и наслаждался минутой отдыха перед бурей футбольных страстей, которая неизменно затянет нас сразу после прилета в Челябинск.

– У меня для тебя есть предложение, от которого невозможно отказаться. – Окликнул меня голос Чичи. – За соседним столиком сидят три красотки, по глазам которых видно, что им не хватает теплой мужской компании. Сделаем девушкам приятное?

Неожиданное предложение оказалось одновременно заманчивым и пугающим. С Таней меня больше ничего не связывало, ведь сев в самолет до Челябинска я сжег все мосты. Она недвусмысленно дала понять, что между нами больше ничего нет. Муки совести тут были не причем, просто за годы совместной жизни я совершенно утратил охотничьи навыки, а на фоне Чичи и вовсе мог выглядеть как лопух. С другой стороны, понимая, что завтра нас здесь не будет, глупо отказываться от легкого флирта для того, чтобы чувствовать себя не только футболистом, но и мужчиной.

– Даже не знаю. – Уклончиво ответил я. – А оно им надо?

– Надо! Очень надо! И мне надо! Ведь без любви я снова пущусь во все тяжкие, что мама не горюй. Ну, пойдем. Просто посидим, пообщаемся.

Чиче вообще сложно в чем-либо отказать, а в такой ситуации, так тем более. Уломав меня, он пошел искать третьего, дабы соблюсти баланс. Кривоножко не поддался даже после долгих уговоров, а вот скромный Суворов согласился, и блекло поплелся за нами.

За небольшим столиком с холодными морскими закусками сидели три обаятельные девушки. В прозрачных бокалах игриво пузырилось шампанское. Чича заприметил их еще пару часов назад, когда они как три сирены голосили в караоке, подражая Анжелике Варум. Подобно матерому ветерану любовного фронта, Чича шел в бой после тщательно проведенной разведки. Лишь убедившись, что с дамами никого нет, и ничто не мешает знакомству, он вышел на линию огня.

– Моя рыженькая. – Шепнул он мне, подходя к столику.

Молодые и красивые, разодетые в стильные платья, подчеркивающие изгибы прекрасных тел, они задорно хихикали, искоса поглядывая в нашу сторону. Опустевшая бутылка шампанского одиноко стояла по центру стола, говоря о готовности девушек к приятным беседам. Как мохнатый шмель,Чича взвил вокруг столика, обхаживая их вниманием. Без особых проблем девушки приняли нас и пригласили за стол. Вечер становился интереснее.

Все шло как по классике. Распределив дам по плану, мы сидели все вместе, устраивая рандеву с каждой. Чича, как и хотел, завоевывал внимание рыжей красавицы. Мне досталась улыбчивая блондинка, а скромняга Суворов краснел рядом с пышногрудой брюнеткой. На вид девчонкам было лет двадцать пять и Чича чувствовал себя еще более раскованно в компании ровесниц. С привычной непринужденностью он подбивал клинья к заранее выбранной красотке. За пару минут он знал о ней достаточно, чтобы окунуть в омут своего обаяния. Словно завороженная, она даже не заметила, как оказалась в его объятиях. На фоне раскованного Чичи, Суворов выглядел безропотным мальчишкой, попавшим в водевиль. Заметно, что ловко укладывающий на газон даже самых опытных защитников парень, за свои восемнадцать лет так и не уложил на кровать ни одной девчонки. Вот оно, поколение пепси. С другой стороны, целиком отдавая себя футболу, сложно преуспеть одновременно в чем-то еще. Но ничего, стынущий в рюмке сорокаградусный эликсир обязательно придаст ему храбрости.

Я и сам поначалу выглядел нелепо в этой юной компании. Возраст давал о себе знать, и в первые минуты я ощущал себя скучным классруком на встрече выпускников. За годы брака, да и после него я совсем отвык от ухаживаний и то, что для Чичи было обычным делом, для меня давалось лишь с огромным усилием. Блондинку звали Марина. Сначала она показалась мне дурной и поверхностной, но с каждой минутой общения стереотипная установка стиралась под мощью ее лучезарной улыбки и звонкого смеха. Нарастающая симпатия заставляла учащенно биться сердце. В компании с ней я чувствовал себя моложе. Не прошло и пяти минут,как совершенно незнакомые люди слились в теплых веселых беседах. Футболом девчонки не увлекались и никогда ничего не слышали о нас. Но общее между нами было.

«Как тесен этот бренный мир, сударыни». – Воскликнул Чичикин, узнав, что девушки приехали в Сочи на отдых с Урала. Я не был таким прытким, как Женя и не глотал язык собеседницы в затяжном поцелуе после десяти минут общения, но симпатия к Марине неизменно росла. Заблудившийся в тоннелях зеленых глаз, я был настолько очарован, что даже не заметил, как коснулся ее руки. Приятный холодок трусцой пробежался по спине. Грохот ритмичной музыки прекратился, сменившись лиричной мелодией кинофильма «Титаник». Оторвавшись от назойливой Чичиной болтовни, мы с Мариной закружились в медленном танце. Обнимая ее стройную талию, я чувствовал шторм эмоций. Приземлив голову на мое плечо, сладким дыханием она согревала мне ухо. Неуклюже пошатываясь в танце, мы слились в единое целое и шепотом общались друг с другом. Светлая и улыбчивая девочка оказалась родом из Челябинска, где и провела всю жизнь. Закончив экономический факультет она проработала пару лет бухгалтером после чего решила сменить уральские горы на черноморское побережье и пару месяцев назад переехала в Сочи.

Мне хотелось ее поцеловать. Очарованный нежной улыбкой я боролся с соблазном, а шквал сыпавшихся из неоткуда вопросов не давал никакого покоя. Стоит ли это делать? Не отвергнет ли она меня? Есть ли у нее кто-то? Надо ли оно мне?

Глупо было об этом спрашивать. Тут как в футболе, чтобы забить гол, нужно ударить по воротам. Всегда будет риск промахнуться и скорее всего мяч поймает вратарь или он попадет в защитника, но, если ты не попробуешь, то ты точно никогда не забьешь. В конце концов, если она позволяет держать руки на упругих ягодицах, и шепчет, касаясь губами моего уха, вряд ли она несвободна.

Давно забытые чувства бушевали во мне, заставляя ходить ходуном всю нервную систему. Сердце наполнялось яркими палитрами красок. Я нагнул голову и закрыл глаза. Теплое, отдающее запахом винограда дыхание щекотало мой нос. Легкая дрожь пробежала по телу, предвкушая ощутить сладость ее губ.

Чья-то рука тяжелыми щупальцами впилась в мое плечо, вырывая из ее объятий. От неожиданности я не удержался и рухнул на пол. Разъяренный, здоровенный как шкаф, мужчина, нависал надо мной, готовясь нанести удар. Сопровождающие его молодые люди стояли рядом, готовые оказать ему помощь. Но вместо этого он подошел к Марине и размашистой ладонью шлепнул по ее щеке. Она взвыла, прикрывая лицо. Я вскочил на ноги и уперся носом в его подбородок.

– Ты кто? – спросил он, дрожащим от ярости голосом.

– Футболист. – не задумываясь ответил я.

– Так вот оно что! – Зарычал он, посмотрев на рыдающую Марину. – Решила открыть ворота перед бомбардиром, забыв о нашей свадьбе?

В мою сторону он не повернулся, но огромный как молот кулак прилетел прямиком в челюсть. Мир содрогнулся. Пол, на который я приземлился, запачкался хлынувшей кровью. Ее густой солоноватый привкус осел на опухшем языке. Ворвавшиеся бравые парни оказались профессиональными боксерами, а главный ударник, по иронии судьбы, был не только мастером спорта, но и женихом Марины. Не отрывая задницы от пола, я растерянно наблюдал за происходящим. Назревающая потасовка не сулила ничего хорошего для футболистов, которых в противостоянии с боксерами ждал тотальный разгром. Дипломатичный Чича прилагал все усилия, чтобы присмирить разбушевавшегося ревнивца, здоровенные подошвы которого, свистели над моей головой словно пули. Так бы и прибил, если бы не Суббота, успевший оттолкнуть его в сторону. Напряжение возросло до предела. Ревнивый боксер вырвался из объятий Субботы, сбив его с ног. Но, спустя мгновение и сам оказался на полу. Ворвавшийся Кандауров перебросил здоровяка через бедро и, прижав его лицом к земле, выкрутил за спину руку. Неожиданный жест примирил враждующие стороны. Побоище прекратилось. Боксеры ушли. Девушки тоже. Остались лишь неприятный осадок и кровь на разбитом лице.

В отличии от меня, Чича не падал духом. За один вечер он успел охмурить красотку и поучаствовать в заварухе, в буквальном смысле сохранив лицо. К сожалению, про себя я такого сказать не мог. Загадочная Марина оставила след не только в сердце, но и на физиономии. Такие нынче дамы. Остается лишь благодарить Кандаурова, что позволил выйти из ресторана живым и относительно здоровым. Хорошо, когда и в футболе даже за пределами поля у команды есть свой тофгай.

Глава 6. Одной левой

До старта сезона оставались считанные дни. Регулярные тренировки и сочинские сборы не прошли даром. Беспристрастные весы наглядно демонстрировали прогресс под тяжестью моих ног. Православный подход обязывал держать пост, что делало нас стройными и злыми. К счастью, пытка овощами закончится через полтора месяца, после чего на кухне снова запахнет мясом.

Промозглый март обращал в лед тающий снег. Свободное время я проводил около ржавого радиатора, пытаясь согреться от сквозняков пробирающих коридоры пустующей спортивной базы. Жизнь здесь отдавала тоской, особенно в те дни, когда остальные игроки отдыхали в предоставленных клубом квартирах. Мне такой роскоши не перепало, поэтому приходилось скучать. Но я и не за развлечениями приехал, так что грех жаловаться.

С каждой тренировкой я приближался к основе, заставляя трепетать Хохла. Игровой прогресс с новой силой сталкивал наши лбы. Несмотря ни на что я, готовый к вызовам, с нетерпением ждал стартового свистка. И, если получу шанс, то обязательно его использую.

Последние дни выдались особенно напряженными. Томас Майер готовил тактическую революцию, науськивая нас утомительными многочасовыми занятиями. За день до игры, он берег наши ноги, сократив физические нагрузки до минимума, но совершенно не жалел нервы, истраченные на усидчивость при прослушивании тактических задач. Обнадеживало только то, что в хитроумных схемах немецкого стратега было место и для моей персоны.

Вечер перед первой игрой – особенное время, которое нужно провести с максимальной пользой. Для лучшего настроя на игру мы с Субботой решили расслабиться за покерным столом. Компанию нам обещали составить Аршак и Суворов, но и тот и другой не пришли в назначенный час, вынуждая делать им отдельное приглашение.

– Ну вы где? – Сказал я, просунув голову в их комнату.

– Бегу, бегу! – Весело откликнулся Аршак, направляясь к двери. Суворов растерялся. С первой же тренировки этот скромный юнец произвел на меня наилучшее впечатление. Будучи немногим старше моего сына он будил во мне отеческие чувства.

– Я не пойду. – Ответил он, бросив виноватый взгляд.

– Почему? Мы же договаривались!

Я поражался его нерешительностью. Ладно бы речь шла о чем-то неприятном, затратном или запрещенном. Тем более, что ранее он с радостью откликнулся на предложение и даже обещал переблефовать каждого, кто усядется с ним за один стол. Тут явно было что-то не так.

– У меня стирка… – еле слышно сказал он.

Несмотря на высокие амбиции и большие зарплаты, инфраструктура футбольного клуба Пегас оставляла желать лучшего. И ржавые радиаторы не единственная проблема, с которой приходилось сталкиваться клубу, желающему бороться за выход в кубок УЕФА. Одиозное руководство скупилось буквально на всем, считая, что различные выгоды и комфортная обстановка не позволят закалить чемпионский дух. Был ли это особый воспитательный подход по формированию характера, или обыкновенное скупердяйство, сказать сложно. Но на всю базу была всего одна стиральная машинка, в которой стиралась вся наша амуниция после каждой тренировки. Перед играми на чистую форму был особый спрос. Персонала катастрофически не хватало, и обязанность по поддержанию формы в чистоте, возлагалась непосредственно на игроков. Наученный военным прошлым Козлов, радостно составил график дежурств, согласно которому каждый игрок уделял один вечер на стирку формы.

За время пребывания в клубе я целых два раза, с присущей стойкостью, выстоял вахту у дребезжащего аппарата. В этом не было ничего героического, за три – четыре подхода вместительная машинка принимала всю форму. Пока она стирала, можно было подготовить и почистить от грязи бутсы. Разбитые на всю команду обязательства делали монотонный побочный труд не столь обременительным.

В другой ситуации я бы с легкостью махнул рукой и вернулся к картам, если бы точно не знал, что по графику Суворов дежурит сразу после меня, а мой черед будет еще нескоро.

– Сейчас разве твоя очередь? – Спросил я.

– Нет, но меня попросили.

– Кто?

– Слава Кривоножко. На нем вся игра строится, не хочет силы тратить перед важным матчем. Он попросил, я согласился. Он все-таки главный игрок в команде, а я молодой, могу и побегать.

– Это дедовщина какая-то! – Возмутился, Аршак. – Шли его к черту.

Суворов растерянно стоял в центре комнаты, совершенно не зная, что ответить.

– Не прогибайся. – Подбодрил я его. –Сегодня ты за него постираешь, завтра отдаешь свой обед, а потом что? Идем к картам.

За пару минут уговоров чувство собственного достоинства полностью вернулось к Андрею. Дружным квартетом сидели мы за карточным столом, травили байки, делились прогнозами на предстоящий матч. Продлившееся с час веселье, неожиданно прервалось скрипом входной двери.

– Эй малой, иди сюда! – Крикнула выползшая голова Кривоножко.

Суворов заерзал на табуретке. Он пытался что-то ответить, но не находил слов, виновато поглядывая в нашу сторону.

– Ты почему еще тут?Бегом на вахту! – Продолжал кричать Кривоножко, оставаясь на зыбкой границе, разделяющей комнату и коридор.

Суворов, как послушная собака, вскочил со стула с готовностью выполнить команду. Я остановил его мягким жестом.

– Куда ты его зовешь? – Спросил я.

– Старичок, не лезь не в свое дело. А то опять по челюсти схлопочешь. – Ответил он, намекнув на сочинскую историю. Сделав шаг, он прорвал границу, нарушив наше пространство.

– Никуда он не пойдет. – Сказал я, принимая вызов. У меня не было права оставаться в стороне, позволяя ему помыкать парнем и разводить дедовщину. Правила одни для всех и кем бы он не был, он не вправе их нарушать за счет благополучия других. В сложившейся ситуации Суворов был для меня как сын, которого я хотел защитить.

Вид Суворова был жалок. Красный как спартаковский ромбик он застыл посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Данное под давлением обещание обязывало его идти в прачечную, но стыд и собственное достоинство где-то глубоко острыми концами кололи прямо в сердце, не позволяя окончательно сдаться.

– И я никуда не пойду. – Сказал Кривоножко.

– Значит, будем играть в грязной форме, пропитанной чемпионским потом. – Ответил я. – А Андрей будет дежурить согласно утвержденному графику.

– Слушай, старичок. Я не знаю с какой луны ты свалился, но нет ничего зазорного в том, чтобы молодые занимались бытовухой. В его годы я тоже был на подсосе: носил мячи, стирал форму и занимался прочими непотребностями для того, чтобы основные «бойцы» добивались побед на поле. Сейчас я основной боец. И мне нужен отдых перед важной игрой, а не возня со стиркой потной формы.

– Андрей остается с нами. Так что решай сам, в какой форме мы будем играть: грязной или постиранной. Не хочешь играть уставшим? Не играй. На тебе мир клином не сошелся, футбол – командная игра. – Резко ответил я, готовый к абсолютно любому раскладу. Мне уже давно хотелось двинуть по его наглой роже, но рука не поднималась этого сделать. Отдавать Андрея без боя ни я, никто другой в комнате не собирался. Стало совсем тесно, за спиной Кривоножко стоял Чичикин. Обострившаяся ситуация как никогда приближалась к драке. Хохол не думал отступать и лишь дипломатия Чичи хоть как-то сгладила острые углы.

– Да ладно тебе, Слав. Чего ты завелся? – Сказал он, держа друга за руку. – Ну хочешь, я сам все постираю, если тебе так принципиально.

– Ты тут не причем. – Ответил Кривоножко, тыча пальцем в Суворова. – Стирать должен он.

Я снова ощутил затылком дыхание драконов. Суббота и Аршак встали с места, готовые уронить на пол приезжую футбольную звезду. В воздухе веяло дракой, сжатые кулаки трещали от напряжения. Кривоножко был крепок и довольно высок. Вряд ли я смогу уложить его одной левой, скорее наоборот, он заставит меня клюнуть носом. Но разве это повод пасовать перед несправедливостью? Отступать некуда. Что будет, то будет.

– Шел бы ты отсюда. – Загремел голос Субботы.

– Ладно. – Ухмыльнулся хохол. – Ухожу. Но с тобой, старичок, мы еще не закончили и с сопляком тоже.

Он вышел. Чичикин с недоумением смотрел ему в след, решив остаться с нами. Сложно было отказаться от партии в покер в компании веселых ребят, готовых постоять за справедливость.

Долгожданный день настал и теперь, после долгих недель тренировок и сборов Пегас получил шанс проявить себя в первом официальном матче. Центральный городской стадион украшен, как новогодняя елка. Неожиданно ударившая снежная буря, ставила под угрозу проведение матча, но снегоуборочные машины героически разгоняли сугробы. Соскучившийся по зрелищу народ, не боясь морозов, ломился на арену, заполняя трибуны. Чтобы не дать болельщикам замерзнуть на стадионе в пластиковых стаканах разливались согревающие напитки от завода-изготовителя. На одной из трибун растянулся внушительный транспарант с белым крылатым конем. Занявшие целый сектор казаки выделялись шерстяными папахами. Дружным хором распевали они: «Ойся, ты ойся, ты меня не бойся». Их соратники, оставшиеся за пределами арены, верхом на конях и с саблей на пояснице помогали милиции следить за порядком.

Вьющийся змейкой высыпались мы из клубного автобуса.Стройным шагом приближались к бушующему стадиону, обступая редких репортеров. Яркие вспышки фотоаппаратов впечатывали наши лица в новейшую историю клуба. Украшенный колоннами фасад стадиона напоминал Колизей, готовый принять гладиаторов.

В просторной раздевалке царило веселое настроение, игроки дружно подбадривали друг друга, делая вид, что все под контролем, но напряженные взгляды выдавали волнение, спрятанное за маской спокойствия.

Я надел на плечи белоснежную футболку с номером десять на спине. Запах стиранной свежести напомнил о Кривоножко, который, засунув поглубже свою важность, сделал то, что от него требовалось. «Ну и молодец» – подумал я, натягивая синие гетры поверх плотных щитков.

Растираясь мазями и водкой, игроки готовились к первому бою, поражение или даже ничья в котором расценивалась как провал. Шумные споры и громкий смех сменяли друг друга, но все стихло, как только на порог ступил начищенный кожаный сапог. Мы встали. Алексей Александрович Сафонов, одетый в усыпанный медалями казачий мундир медленно вошел внутрь. Подобно истинному джентльмену, он снял фуражку и, сделав почетный круг, сердечно пожал руку каждому. Отец Тихон мельтешил следом и, размахивая кропилом, разбрызгивал капли святой воды. Козлов и Майер стояли поблизости, одобрительно помалкивая.

– Ну что братцы! Любо! – Воскликнул президент. – Настало время для священного крестового похода! Родной край ждет побед от своих героев и мы не посрамим честь уральского казачества. Жители нашего города с нетерпением ждали этого момента и, наконец, он настал. Зима, гадиной лютою, заставляла людей прятаться по домам, скрываясь от беспощадных морозов и непробудной темени. Ужасающая безнадега превращает жизнь в ад и только светлые воины могут подарить им счастье. С большой надеждой смотрели люди на возрождения футбола в нашем крае и вы не должны посрамить их надежд. Только на производствах нашего завода работают десятки тысяч людей, для которых эта команда станет настоящей отдушиной, способной отвлечь от забот и рутины. Божья искра послала вас им, чтобы украсить тяжелую жизнь. Вы – не просто сборище игроков, вы команда. Команда по имени «Пегас». Настало время расправить крылья и вознести великого скакуна до небывалых высот!

Пылкая речь, несмотря на кажущуюся нелепость, пробуждала в нас воинственный настрой.

– Кто не с нами тот против нас! – Сказал он, вознеся саблю к потолку.

– ЗА РОССИЮ, УРАЛ И ПЕГАС! – воскликнули мы, предвкушая, как играючи разорвем соперника на потеху любимым болельщикам.

Проводив аплодисментами президента, мы продолжали подготовку к матчу. Майер давал последние инструкции, называя основной состав. Я не расстроился, не услышав своей фамилии. Так как Козлов дал понять, что рассчитывает на меня во втором тайме.

Завязанный на левой ноге шнурок плотно зафиксировал бутсу. В раздевалке становилось просторно. Игроки постепенно выходили на поле. Я нервно водил руками по полу, пытаясь найти вторую бутсу, но ее нигде не было. Нелепая ситуация вызвала легкую дрожь. Хлопая дверьми шкафчиков, я пытался найти ботинок, без которого выход на поле не представлялся возможным. Но ее нигде не было. Паника одолевала и без того взволнованное воображение. Я встал на четвереньки и начал высматривать под скамейками, надеясь найти искомый предмет. Я спрашивал других, но те лишь разводили руками. Бутса пропала и даже в вывернутых мусорных ведрах не было ничего кроме пустых пластиковых бутылок, бинтов и фантиков. Первый же матч сулил персональным провалом. Как я выйду на поле без бутсы?

– Что такое? – Спросил Суворов.

– Да бутсу потерял. – Ответил я.

Он попытался помочь, присоединившись к ползаниям по полу. Но и эти попытки не увенчались успехом.

– А ты ее точно видел? – Спросил он.

– Не помню. – Ответил я и посмотрел на Кривоножко. Он сидел напротив, с самодовольной рожей, наблюдая за моими стенаниями.

– Да уж, старичок! – Сказал он. – Совсем, поди, из ума выжил. Уже и не помнишь куда свой ботинок дел. Ладно, пойду я, мне еще в футбол играть.

«Ну ты и сука» – подумал я, глядя ему вслед. Это же его рук дело. Утроил подлянку во время стирки одежды и оставил меня в дураках. Потеря даже одной бутсы сулила настоящей катастрофой. Оставшись без обуви, я не мог принять участия в матче. И автоматически терял не только гипотетические бонусы, но и доверие тренера.

Раздевалка почти опустела, я продолжал метаться по ней, обутый лишь наполовину. Одной левой я пнул стоящее рядом ведро, отправив его прямиком в стену.

– Да что такое с тобой случилось? – Спросил Аршак, выйдя из туалета.

– Бутсу потерял. Похоже Кривоножко ее куда-то спрятал.

– Вот гад! Ладно, бери мои. Я все равно сегодня на банке.

Он протянул мне миниатюрные, как туфельки золушки, бутсы.

– У тебя какой размер? – Спросил я.

– Мой размер знают только мои любовницы. Шучу. Сороковуха.

Втиснуться в обувь на два размера меньше своего, можно только через адскую боль, но обстоятельства требовали жертв. Готовый на все, я влез в тугие вратарские бутсы.

– Не благодари, золушка! – Сказал, Аршак. – Главное, чтобы после матча тебе ноги не ампутировали. А вообще эти бутсы счастливые. Я ими в Армении более двадцати мячей успел забить.

Превозмогая боль, я выскочил на поле. Под вой толпы диктор объявлял составы играющих команд. Кривоножко с презрением посмотрел в мою сторону, где помимо миниатюрных желтых бутс, увидел, возвышающийся как колос средний палец правой руки. «Выкуси, говню» – процедил я сквозь зубы, выпуская из ноздрей огнедышащий пар.

– Ты в порядке? – Спросил Козлов, и тоже увидел торчащий вверх палец, но уже не средний, а большой.

Серьезно уступающий нам в классе соперник казался легкой добычей для дебютного матча. Но холодное, покрытое ухабами поле, было совершенно непригодно для игры. Игроки Пегаса не могли показать и половины имеющихся способностей. Как коровы на льду, барахтались они по скользкому полю, не имея особых возможностей для взятия ворот. Кривоножко тянул на себя одеяло.Получал мяч и не мог им умело распорядиться.Постоянно делал не точные пасы. Но даже в редких случаях, когда мяч долетал до Андрея Суворова, тот не мог убежать от защитников, пробуксовывая на каждом участке поля. И лишь Суббота уверенным исполином стоял в воротах, отражая каждый удар соперника.

Две трети матча пошли псу под хвост. Голевое затишье вызывало улюлюканье даже у закаленного казачьего хора. Толпа требовала зрелищ и забитых мячей, а гладиаторы только и могли, что спотыкаться и падать. Игра шла к нулевой ничьей и сулила настоящим фиаско. Томас Майер одиноко стоял у бровки, обернутый в стильный серебристый плащ. Холодное лицо не выражало никаких эмоций, намеренно скрывая все, что творилось у него в душе. Козлов нервно метался из стороны в сторону, вероятно вспоминая президентскую нагайку.

За пятнадцать минут до конца матча Кривоножко все-таки ушел с поля. Заменив его, я получил шанс. Каждый шаг приносил боль. Но даже мое появление не сильно помогло команде. Мы продолжали тонуть в болоте собственной тоски на радость сопернику, который отдавал последние силы, чтобы удержать ничью. Время таяло быстрее, чем снег. До конца матча оставалось совсем немного. Руфус Занга прорвался по флангу, начиная последнюю атаку. Мяч перешел к Чиче. Тот, спотыкаясь, вышел на ударную позицию и пробил. Мяч отскочил от спины защитника и попал прямиком в мои ноги. До ворот метров тридцать, защитники щемят с обеих сторон, бежать больно и скользко. От безысходности я просто пробил по воротам, даже не надеясь на чудо. И будь это обычные бутсы, наверняка бы промахнулся.Однако плотность, заряженная в тесную обувь, предала мячу особую траекторию. Посланный как комета мяч обогнул вытянувшегося дугой голкипера и залетел в ворота.

Рев трибун всколыхнул дружную волну. Вырвавшаяся из груди эйфория приглушила адскую боль и я, в припрыжку, поскакал вдоль поля навстречу объятиям товарищей. В первом же матче, первым ударом, заточенный в тесные бутсы Аршака, я умудрился принести Пегасу первую официальную победу.

Глава 7. Тяжелый характер

Четыре победы к ряду на самом старте сезона всерьез заявили о Пегасе, как об одном из главных фаворитов первой лиги. Фанатская любовь росла вместе с тренерским доверием. И даже, оставаясь игроком замены, я получал все больше игрового времени, неизменно приближаясь к основе.

С приподнятым настроением вступали мы в весеннюю слякоть. Приятные пробежки по горным лесам, сменяли изнурительные баталии на мокром тренировочном поле. Мы с поросячьим визгом барахтались в сжиженной смеси грязи, песка и травы. Тонули в болоте, но продолжали тренироваться. Ведь все, что не убивает нас, делает лишь сильнее.

Переживая вторую молодость, я все равно уступал Кривоножко. В битве за место в основе он продолжал оставаться фаворитом, как более молодой и техничный соперник. Если бы не его вздорный характер, вряд ли бы я всерьез мог рассчитывать на место в основе, но его высокомерие и постоянные пререкания с тренером оставляли мне шанс. Если бы все зависело только от Майера, то наверняка я начинал бы игру одновременно с стартовым свистком, а Кривоножкос завистью смотрел бы на меня со скамейки. Но статус приглашенной звезды, на которую руководство потратило тонны денег, выработал у Хохла иммунитет на тренерское недовольство. Тем не менее, я все равно дышал ему в спину.

Возросшая конкуренция делала нас похожими на разъяренных псов, готовых сорваться с цепи, и вцепиться друг другу в глотки. Он явно считал себя выше любого и не упускал возможности продемонстрировать это. Он раздражал практически всех, но понимая, что в нем кроется главная сила команды, никто не обращал внимания на его заскоки. И было совершенно не понятно, как такой душевный парень как Чича мог вести с ним дружбу. Впрочем, у всех свои недостатки. Каким бы надменным павлином не был, Хохол все равно оставался профессионалом и мастером своего дела, выкладывающимся по максимуму на каждой тренировке. Его профессионализм не ограничивался самоотдачей, высокой скоростью и техникой владения мяча. Он заслуживал Оскара за артистизм. Любовь к ныркам с виртуозными падениями и воплем, после каждого соприкосновения с соперником нередко вызывали смех, но судьи часто имели иное мнение и назначили опасные стандарты, за счет которых мы добивались побед. Кривоножко не только красиво падал на глазах у судей, но и делал вещи, не подвластные их взору. Незаметные прихваты и подножки являлись частью его игры. Он легко провоцировал соперников на открытые действия, которые не мог не заметить даже самый слепой арбитр. Было бы здорово, если бы он ограничивался этим только во время игр, но он не брезговал использовать это и против своих.

Обычная тренировка. Моросящий апрельский дождь расстреливает неглубокие лужи. Мы буксуем, но бегаем за мячом, состязаясь в двустороннем матче. Я постоянно снабжаю передачами Суворова. Тот бурлаком таранит мяч по центру поля, умело обходя соперников. Даже в хлюпкой жиже Суворов проявил ловкость и сумел обвести Хохла, усадив того на пятую точку. Под насмешки игроков он встал из лужи с обезумевшим от оскорбления видом. Глаза в бешенстве искали цель. Суворов продолжал сольный слалом и уже обошел Руфуса. Подобно разъяренному быку помчался за ним Кривоножко.В отчаянном прыжке с вытянутыми вперед ногами, он настиг юного метеора.Шипы впились в колено. Громкий хруст холодным звоном застыл в наших ушах. Андрей взвыл. Он катился по рыхлому полю, обхватив больную ногу. Запачканное грязью лицо исказилось в мучительных гримасах. Кривоножко не унимался и пнул мяч, который хлопком отскочил от спины Андрея.

Это было слишком. Я толкнул его. Он плюнул. Стерев с лица густую слюну,я вцепился в его футболку. Разъярённые псы наконец-то сорвались с цепи, готовые к схватке за лидерство. Отступать уже поздно. Проигравший, мог потерять авторитет в глазах команды, роль неформального лидера еще никогда не оспаривалась так рьяно. Плотная ткань замызганных футболок трещала от силы захватов. Мы рухнули на землю, перекатываясь из стороны в сторону, поочередно занимая позицию сверху. Его пальцы вцепились мне в шею.

Как же прав был Степан Андреевич, когда говорил, что игра срывает маски. Вот и сейчас, вместо холеного лица самоуверенной звезды надо мной нависла раскрасневшаяся бешенная физиономия полоумного заносчивого ублюдка. Я жадно глотал воздух, не оставляя попыток перевернуться. Вмешавшийся в конфликт Чичикин, как мог, успокаивал товарища, но тот не слышал его увещеваний. Вдалеке от ворот, хлюпая по жиже, как античный великан набегал разъярённый Субботин. Но лишь громкий тренерский свисток заставил Кривоножко оторвать лапы от моей шеи.

«Оба наказаны» – сказал Козлов, прогоняя нас с поля. Уставшие и злые, мы с трудом передвигали ноги. Непреклонный Майер был зол. Он поручил Козлу привести приговор в исполнение. Нас ожидало «schwerestrafe» – суровое наказание, разработанное немецким специалистом для поддержания дисциплины и сбивания спеси с нерадивых игроков.

Не зная пощады он сходу выставил высокий темп на электронных беговых дорожках. Сбавлять его или сходить с дистанции нельзя. Кто уступит, будет стирать одежду своими руками. Но не это пугало нас, а нежелание остаться вторым. Пусть я и стар по сравнению с Кривоножко, но уступать в чем-либо этому засранцу я точно не буду. Пока не сотрутся пятки, буду бежать, готовый заблевать на ходу все мигающие приборы. Так оно и вышло. Истекая потом, красные и полуживые, мы ни в чем не уступали друг другу, продолжая отбивать ногами в такт беговой ленте. В такие минуты сложно о чем-либо думать и лишь ярость, помноженная на ужаленную гордость, позволяют твердо стоять на ногах и продолжать забег. Хорошо, что завтрак был неплотным. Я сгорал изнутри, готовый упасть без сознания, лишь бы не сдаться в этот момент. Поразительно, но и Хохол проявлял упертость. Я не сомневался, что ему также тяжело как и мне и это придавало сил. Поначалу он подразнивал меня, рассказывая о своем превосходстве, но со временем умолк. Мы просто бежали, тупо уставив взгляд в одну точку.

Прошло полтора часа, ребята уже давно закончили тренировку, а мы, как два дурака, продолжали бежать до полного посинения. На затекших пятках набухали первые мозоли.Каждый шаг причинял боль. Это лишь раззадоривало меня, надрать зад заносчивому конкуренту. Покрытое росой лицо Кривоножко уже не отдавало былою свежестью, он тоже бежал на последнем дыхании и вот-вот упал бы, но не падал. Зевающий Козлов растерял остатки терпения, призывая нас одуматься и остановиться. Его никто не слушал. Шуршащие ленты беговых дорожек продолжали терзать наши сердца и ноги.

– Все, хватит! – Не выдержал Козлов и отрубил питание. Гул электронной пыточной машины медленно затих. Лента под ногами вяло продолжала движение пока полностью не остановилась.Лишь тогда мы оба рухнули на землю, смотря друг на друга, как два разъяренных шакала. Кривоножко конечно козел, но что-то достойное в нем все-таки есть.

Глава 8. Острые шипы

Прошло две недели, как мартовские заморозки сменились апрельским теплом. Не знающий осечек Пегас, уверенно шел в группе лидеров. Хлюпающие весенние топи несли угрозу веселому галопу нашего крылатого скакуна, засасывая его золотые копыта. И это не аллегория. Ноги вязли в болоте апрельских полей, лишая маневра и скорости.

Победы сплачивают коллектив лучше всякого клея.В такие моменты всевозможные дрязги отходят на второй план. На поле все мы одна команда, ведомая уверенным в себе тренером. Да, не все, что хорошо немцу, будет понятно и русскому, но вкус победы одинаково сладок для всех.

Тренер продолжал в меня верить. В споре с Кривоножко он отдавал симпатии моей персоне и давал все больше игрового времени. После последних событий я, как никогда, приблизился к основе. Регулярное появление на поле и череда побед существенно улучшили мое финансовое положение.

Жизнь на спортивной базе имела и свои плюсы. Мне не приходилось бегать по магазинам в поисках еды, не нужно было отвлекаться на сторонние развлечения, что избавляло от лишних трат. Находясь на полном пансионе у любимого клуба, я откладывал под матрас практически весь свой заработок, лишь изредка отщипывая от него немного денег, чтобы направить сыну. Если все и дальше будет идти так хорошо, то к осени я точно рассчитаюсь по всем долгам и смогу вздохнуть с облегчением.

Нависшая опасность никуда не делась. К счастью, Марсель не тревожил меня, что позволяло сконцентрироваться на игре, не впадая в депрессию.

Раньше я сильно переживал из-за случившегося. Однако общение с начитанным Субботой заставило всерьез пересмотреть жизненную философию. Жизнь наносила удары, выдерживая которые, я получал в награду условные медали. Их тяжесть тянула вниз, но у каждой медали есть две стороны. Ситуация, в которой я оказался, несла не только опасность, но и сладостные ощущения новой жизни. Прилив сил делал из меня нового человека. Свалившиеся на голову проблемы не только вынуждали решать их, чтобы спастись, но и давали шанс исправить прошлые ошибки. Грязь, боль, усталость – все отошло на второй план. Череда побед и набитые деньгами карманы, позволяли с уверенностью смотреть в будущее.

Дуэль с Кривоножко не выявил победителя. В награду за упертость, Козлов не стал нас наказывать стиркой, сохранив обычный график дежурств. Правда и без этого мы чувствовали себя настолько выстиранными, что я на утро с трудом встал с постели. Каждая мышца изнывала предательской болью.

– Это какое-то издевательство! – Сказал Аршак, беспардонно войдя в нашу комнату. – Я больше не подойду к стиральной машинке. Все дерьмо, что прилипает к форме остается в ней. Еще неделю и она сломается. Что это за клуб такой, где игрокам приходится за собой стирать, да еще и через одно место?

Субботин поддержал его недовольство умеренным кивком.

– Согласен. Это не дело. Мы все-таки в футбольном клубе, а не в прачечной. – Сказал он.

– Да, мы футболисты. А не золушки какие-то. – Не унимался Аршак.

– Ты не подумай, что мы избегаем побочных обязанностей. Совсем наоборот, ведь труд сделал из обезьяны человека. – Сказал Субботин.

– Но только сейчас, танцуя с бубном над дышащим на ладан агрегатом, я чувствую себя какой-то макакой. Нам нужны новые стиральные машинки. И побольше. – Аршак импульсивно замахал руками.

– А я тут причем? – Уточнил я, тщетно пытаясь подняться с постели.

– Как причем? Ты единственный, кто имеет выход на президента. Решай проблему, лидер. Иначе будешь трясти песком по полю и дело тут не в возрасте.

– Да, надо что-то решать. – Сказал Суббота. – А с президентом и с Козловым ты у нас лучше любого другого ладишь, вы даже почти что друзья.

Ох уж эта вратарская солидарность. Порою, приходится очень сложно с разноплановыми интровертами. Это только с девушками Аршак такой обаятельный. Да, в сердечных делах язык у него действительно подвешенный, а в переговорах другого характера он не шибко-то и силен. Чуть что, сразу психует, что мало помогает делу. Суббота тоже, весь такой проницательный и отстраненный, любит поговорить по душам, но как дело доходит до серьезных переговоров, то он обязательно отходит в сторону. В коммуникациях с руководством зияла большая дыра, залепить которую мало кому было по силам. Взваливший на себя лидерскую корону Кривоножко, временами скандалил на эту тему, но его подход не нашел отклика в тренерском штабе. Тем более, что от них зависело далеко не все. Даже самые простые вопросы оставались в исключительной компетенции президента. Общение с ним всегда связано с риском и идти на него по каким-то пустякам решался далеко не каждый. Ведь одному только богу известно, какое настроение будет царить в его кабинете. Одно дело подставляться для получения глобальных выгод, когда могущественная рука может отсыпать горсть золотых монет, но совсем другое просить милостыню ради какой-то стирки.

Президент всегда был окружен толпами людей, которые не жалея лести и чувства собственного достоинства надвигались в его кабинет подобно паломникам, ожидающим награды за пережитые тяготы и унижения. Казаки, различные коммерсанты, строители финансовых пирамид и прочие авантюристы блеяли у его дверей. Всем хотелось урвать кусок жирного пирога. Причуды президента были известны практически всем. Большие деньги, льстецы и привилегированное положение делали его похожим на большого ребенка, который все никак не мог наиграться. Иногда это приносило всеобщую пользу, но чаще доходило до странностей, при которых команда с большими амбициями и дорогостоящими игроками продолжала ютиться в скромных спартанских условиях. Многим, действительно везло, ибо не скудела рука дающего. Правда, порою, она брала хлыст.Но кого это волнует, когда плата за унижение так высока. И их можно понять, а вот рисковать и унижаться за стиральные машинки мог разве что полный дурак.

Я никогда не относился к виртуозам дипломатии, но все же умел ладить с людьми, тем более, что и с Козловым и с Алексеем Александровичм мы успели найти общий язык. При отсутствии достойных альтернатив я с покорностью принял неблагодарную роль старосты класса.

Козлов внимательно выслушал пожелания и обещал оказать помощь, доведя информацию до ушей президента в самый удобный момент. Только момент, с его слов, действительно должен быть подходящим. «Лучше не попадать под горячую руку» – сказал он – «На плечах руководства висит мешок важных проблем, которые не терпят отлагательств. Сейчас все мысли о матче с Казбеком. Как появится случай, я обязательно доведу до него ваши пожелания».

Матч с дагестанским Казбеком был действительно очень важным. Они тоже не знали поражений. И отставали от нас всего на четыре очка. Бусурмане, как называл их отец Тихон, были принципиальным соперником не только по религиозному принципу. У финансовых истоков команды стоял крупный коньячный завод – прямой конкурент наших спонсоров в борьбе за российский рынок. В общем, нас ждала настоящая битва, где крылатая казачья кавалерия должна была справиться с наскоками дикой дивизии.

В отличии от нас, Казбек проповедовал оборонительный футбол. Окопаться в защите для них было привычным делом. Погода играла на руку сопернику, ведь из-за похожего на военные траншеи поля, мы существенно теряли скорость и возможность надежно играть низом. Забеги Суворова, финты Кривоножко и бильярдные передачи Чичи переставали нести опасность, что делало Казбек фаворитом предстоящего матча. Безусловно, домашние трибуны, поддержка болельщиков и звонкий казацкий хор поднимали боевой дух, но матерые схемы расчетливого немца вряд ли приспособлены к суровым российским реалиям.

Привыкшие к идеальным условиям западные полководцы уже не раз обжигались об особенности русского климата, быть может, и Майер решил пойти по стопам своих предков. Так это или нет, покажет игра, подготовка к которой шла полным ходом.

С момента первого тура Алексей Александрович больше не чтил нас своим вниманием. Но перед матчем с Казбеком он зашел в раздевалку, наряженный в казацкий мундир с фуражкой. Рьяно размахивая саблей, он не жалел слов, чтобы поднять наш боевой дух.

От нас ждали только победы и ради нее клуб делал все возможное. Отец Тихон с раннего утра ходил с кадилом по стадиону, освещая раздевалки команд. Агрономы не бросали попыток привести поле в порядок, но оно все равно оставалось болотом. Тренеры всячески колдовали с тактикой и составом лишь бы только выиграть этот матч.

Изменения я ощутил мгновенно, ведь впервые в сезоне тренер доверил мне место в стартовом составе, да еще и в таком матче. Возбуждающая дрожь пробежала по телу. Такой шанс нельзя упускать.

Далеко не все игроки разделяли мой оптимизм. Они тоскливо смотрели на тренера, рисующего стрелки на схеме футбольного поля. Заточенная под образцовые немецкие газоны тактика не всегда подходила нашей болотистой местности. Несмотря на очевидное, тренерский штаб все равно сделал ставку на скорость. Завлекая нас под каток атлетически сложенных горцев. Я мог возразить, но место в основе было дороже. Удивительно, но даже бунтарь Кривоножко не стал с этим спорить. Хотя именно он, наравне с Суворовым и Чичей, больше других ощущал на себе слабость тренерского подхода.

Стадион ревел в ожидании битвы. Словно гладиаторы, мы шли на арену, ощущая легкую дрожь. Огромный транспарант с лозунгом «МЫ РУССКИЕ, С НАМИ БОГ» растянулся на обширной трибуне. Казачий хор под громогласные барабаны напевал песню: «НА ГОРЕ СТОЯЛ ПЕГАС». Это был не просто матч, это была война!

Ноги хлюпали по жидкому полю, я вяз при каждом движении, не способный убежать от соперника. Но скорость была не главным. Принимая мяч, я сразу же выдавал его на Чичу или Суворова, которые, не теряя скорости, делали великолепные рывки к воротам. Я поражался, как они сохраняли сцепку на совершенно размякшем поле.

Казбек держал оборону и жалил при каждом удобном случае. Суббота нырял в грязь, спасая нас от проблем. Никто не хотел уступать. Острые атаки Суворова, который умело убегал от защиты соперника, сохраняли надежду на то, что и сегодня мы добьемся победы. Я практически не ошибался, существенно осложняя жизнь защитникам Казбека. Один из них не выдержал напора и, в джигитском подкате, впился мне в ногу. Острая подошва растерзала кожу, заливая кровью помятый газон. Боль сковала ногу. Чича и Кандауров выволокли меня на замену.

– Да у них же гвозди в бутсах! – Заскокал Аршак как горный козел вдоль кромки поля.

– Успокойся. – Ответил Козлов, жестом указывая на скамейку.

– Это беспредел. Надо сообщить судье! Они бы еще кинжал с собой притащили.

Аршак не слушал его и продолжал бегать вдоль поля, посыпая проклятья соперникам. Обостренное чувство справедливости и южная кровь будили в нем зверя.

– У них гвозди в ботинках. – Кричал он судье.

Козлов одернул его и силой посадил на скамейку.

– Завали хлебало. – Сказал он и подозвал, пробегающего рядом, Чичу. Тот подошел и задрал ногу, на подошве бутсы винтажной резьбой торчали шурупы.

– Теперь ты понял? У нас самих рыло в пуху. Сиди и помалкивай.

Усмирив бунт, Козлов вернулся на привычное место. Аршак молчал. Я лежал на спине. Крепко затянутые на ноге бинты, медленно багровели. Алая кровь каплями падала на песок. Толпа ревела, требуя зрелищ. Ее гул заполнял арену, на которой сражались гладиаторы ХХI века.

Глава 9. Черный лебедь

От врача я вышел слегка прихрамывая. С напрочь испорченным настроением от неутешительного диагноза, я ковылял вдоль коридора, размышляя о законах Мерфи. Вот уж не повезло! Только попал в основу, как травма выкосила меня примерно на месяц. За это время легко растерять набранные кондиции и доверие тренера. А самое главное, я буду сидеть на сухом окладе с туго затянутым поясом. О бонусах придется забыть, а вот Марсель будет вспоминаться все чаще. Без игровой практики, я не успею погасить долг в оговоренный срок. Ситуация выходила из под контроля.

– Эй! Ну как ты? – окликнул меня Козлов, одетый в спортивный костюм с шапочкой петушком. Он сидел на диване, делая в тетради какие-то схематические пометки.

– Жить буду. – Ответил я.

– Связки-то целы? Заражения нет?

– С этим все в порядке. Слегка порвали бедро, но уже заштопали. Несколько недель покоя и я снова в деле. Так что в ближайших играх на меня не рассчитывайте.

– В футболе, как в жизни, постоянно надо идти на жертвы, чтобы чего-то добиться. Поправляйся.

– Спасибо, тренер. Кстати, как там наш вопрос? – Вспомнил я про стиральные машинки.

– В процессе. – Неуверенно ответил Козлов.

– Вы поговорили с начальством?

– Нет еще. Сам понимаешь. У Казбека мы не выиграли. Он сейчас рвет и мечет. Лучше не подходить.

– Так и не проиграли же.

– Для него и ничья как личное оскорбление. Лучше переждать бурю. Тем более, что он сейчас в отъезде. Какие-то дела в Москве.

«Ну ты и козел» – думал я, не произнося это в слух. Мне начинало казаться, что он просто меня динамит. Значение вопроса росло с каждым днем, ведь с потерей игровой практики и, не решив вопрос со стиральными машинками, я рисковал потерять завоеванный в глазах команды авторитет. Сдавать позиции опасно, тем более, что ночные мучения со стиркой изрядно утомляли каждого из нас. Вопрос нужно решить. Не Козлов, так отец Тихон может поговорить с Алексеем Александровичем и помочь в решении проблемы..

Прошла неделя. Команде предстоял выездной матч, но я оставался на базе. Скучно блуждая по ней, набирался сил. Нога потихоньку приходила в норму и даже несколько опережала мрачные медицинские прогнозы. Еще две-три недели и я снова буду бегать с мячом, создавая трудности и дискомфорт для, потирающего руки, Кривоножко.

Матч с подмосковным Кристаллом нигде не транслировали, а справиться о результате мне было невдомек. Тем более, что фаворит в этой встрече очевиден и должно было случиться что-то невероятное, чтобы наши парни не привезли домой очередные три очка. Я лежал в комнате, бесцельно переключая каналы, и даже незаметил, как на базу вернулся автобус.

Разгневанный Суббота с грохотом открыл дверь. Гримаса на лице выражала недовольство красноречивее всяких слов. Не снимая ботинок, он уткнулся лицом в подушку.

– Неужели проиграли? – Спросил я.

– Нет, выиграли. – Ответил он.

– Травма?

– Нет.

– А чего такой нервный?

– Я три гола пропустил.

– Ха! Тоже мне проблема. – Присоединился Аршак, открывая дверь. – Главное, что выиграли. Отличный матч выдался. Вечно ты заморачиваешься по всяким пустякам. Не забивай голову ерундой, а то так и до нервного срыва не долго. Вот лично для меня совершенно не важно сколько я пропущу, куда важнее сколько забила моя команда. Победа она и в Африке победа. Не веришь? Спроси у Руфуса, он не даст соврать.

– Для меня это важно. – Ответил Суббота. Он медленно оторвал лицо от подушки и уселся за стол. – Каждый пропущенный мяч, как ножом по сердцу. Теперь всю ночь буду думать о том, как надо было сыграть, чтобы не допустить этого. Ладно, может выпьем?

Предложение провести вечер в веселой компании за кружкой пива настолько заманчиво, что от него невозможно отказаться.

В великий пост употребление любых спиртосодержащих напитков было запрещено, но это мало кого волновало. Непростая победа отняла много сил, да и растраченные нервы требовали восстановления, а холодное пиво убивало сразу двух зайцев: восстанавливало силы и укрепляло сон. Помимо вратарей компанию нам составили Суворов и Чича. Мы дружно сидели за столом, пили пиво и играли в покер. За окном смеркалось, а по телевизору шел очередной выпуск Поля чудес, который никто из нас не смотрел. Ведь все были погружены в игру и застольные беседы.

– Кстати, как там дела со стиркой? – Спросил у меня Аршак, раскидывая на столе карты.

– Козлов динамит, гад. Попробую с отцом Тихоном поговорить. – ответил я. На столе наклевывался флеш-рояль, но чугунное выражение лица не выдавало моей внутренней радости.

– Удачи тебе, друг! Тихон с Сафоновым, похоже, кукушкой поехали.

– С чего вдруг?

– У тебя на этот счет сомнения только потому, что ты с нами на матч с Кристаллом не поехал. А там тот еще цирк был. Приехали в аэропорт, все забронировало, я уже сумку в багажное отделение сдал, захожу в салон. Козлов кричит: «выходи». Все всполошились. Со скандалом вышли обратно. Самолет улетел без нас. Оказалось, что президент дал команду ехать поездом.

– Почему? – спросил я.

– Так сказал отец Тихон. Якобы ему в ночь перед игрой во сне ангел явился и сказал что быть беде.

– И была беда?

– У самолета не было. А у нас чуть не случилось. Пришлось бежать на поезд. Срочно купили билеты. Да еще и на плацкарт! На боковые полки, где воняет туалетом. Ужас. Хорошо хоть успели. С такими фокусами нас и с чемпионата снять смогут.

– Да. – Задумчиво сказал Суббота. – Отец Тихон для президента главный оракул. Я уже об этом говорил. Он ему во всем доверяет. А вот у нас на этот счет есть сомнения. Все ли у них с головой в порядке?

– И не говори. – Сказал я, довольно раскладывая победную комбинацию. – Все мы в одной лодке. А точнее на одном коне по имени Пегас. Надо скакать. Я попробую что-то придумать с нашим вопросом.

В веселой обстановке за игрой и пивом Суббота совсем забыл о, кажущихся нам нелепыми, переживаниях. Суворов настолько освоился, что блефовал лучше любого из нас, собрав со стола почти все фишки. По телевизору крутили сериал «Бригада», но я старался его не смотреть. Крутые ребята с экрана напоминали о Марселе, а их методы изрядно трепали и без того расшатанные нервы.

– Переключи. – Сказал я Суворову, держащему в руке пуль. Он щелкнул. На другом канале шли новости.

– Югославии больше нет. Такую страну развалили, суки. – Возмутился Суббота, услышав какой-то сюжет. Но его слова прошли мимо наших ушей. Чичикин в дрязг проигрался, растеряв почти все фишки, которые менее чем за час оказались в руках Суворова.

– С меня хватит. – Сказал Чича, передав остаток фишек победителю.

– Что же так? Может тебе денег одолжить? – подколол его Суворов.

– Тихо-тихо. Ты же знаешь, что в долг я больше не беру.

– С каких пор? – поинтересовался я, упустив этот занимательный момент.

– Ну я же говорил, что забрать меня из власти азарта может только любовь или смерть. Как видишь, я все еще жив. А вот любовь… Вот ее-то я и встретил?

– Опаньки, как интересно. И кто же она? –Аршак с любопытством посмотрел на Чичу.

– Лена.

Чича вздохнул. Щеки румяные, взгляд влюбленный. Весь такой романтичный, как подросток после первого свидания.

– Помните девчонок в Сочи? Ну, когда к нам боксеры присоединились? – спросил он.

– Как же это можно забыть. – Ответил я.

– Они же с Челябинска были. Я сразу телефон у нее взял. Вот сейчас она обратно вернулась. Теперь мы вместе.

– А как там Марина? – Спросил я, пытаясь сдержать волнение. Вдруг она тоже вернулась?

– Не знаю. – Сказал Чича. – Они вроде сейчас не общаются. Тот вечер внес коррективы в их отношения. Могу спросить. Надо?

– Нет, не надо.

Прошло два месяца, но ни время, ни удар в челюсть не заставили меня забыть о той миловидной блондинке, с которой кружился в романтическом танце. Но кулаки ее жениха напрочь отбили у меня всякое желания влезать в мелодраматические дрязги. Сейчас надо сконцентрироваться на футболе – он моя главная страсть.

Чича пожал плечами и уставился в телевизор. Мы продолжали игру. Карта не шла. Я тоже проиграл почти все фишки. Холодное пиво клонило ко сну и, с каждым глотком голова все сильнее тянулась к подушке.

– Опять народ страшилками пугают. – Сказал Чича, ткнув пальцем в выпуклый экран, где стройная ведущая рассказывала о ужасах эпидемии, вызванной аттипичной пневмонией, вспыхнувшей в Китае пару недель назад.

– С чего ты взял? – Возразил Аршак. – Ясно ж, что люди мрут.

– Люди каждый день мрут и на то есть тысячи причин. Главная из которых вполне очевидна – человек смертен и с этим ничего не поделаешь. От обычного гриппа умирают толпы людей. Но об этом никто не говорит. А тут на тебе опасность. Просто людям нужен информационный повод. Всегда надо о чем-то говорить и чего-то бояться, что, может, и не страшно-то совсем.

– А если это правда? Вдруг эпидемия может и до нас дойти?

Аршак любил жаркие споры и был полон желания вступить в словесную перепалку. Он никогда не слыл эпидемиологом, собственно, как и Чича, но разве это мешает рьяной дискуссии двух подвыпивших людей?

– Не надо иметь семь пядей во лбу, что бы понимать, что это практически невозможно. – Чича входил в раж, его голос обретал воинственную тональность. –Сейчас медицина на совершенно другом уровне. Придумают лекарство или вакцину и решат вопрос. Это страшилки для дураков. И так понятно, что это правительство хочет нас запугать и сделать покладистыми.

– Да кому ты нафиг нужен! Эпидемии и раньше были: чума, холера, испанка…

– Тоже мне вспомнил. То было сотни лет назад, когда медицина находилась на уровне пещерных королевств. Сейчас и гигиена другая, есть множество лекарств, вакцин. Вопросы решаются в два счета. Медицина на таком уровне, что руку могут пришить, вживить хрусталик глаза, пересадить сердце или печень.

– Вот на счет печени особенно актуально. – Засмеялся Субботин. – А еще было бы здорово иметь запасную голову, на тот случай, если с основной возникнут проблемы.

– А ты сам-то что думаешь? – Поинтересовался Аршак. Несмотря на неуступчивый темперамент, к Субботе он относился с большим уважением, почитая его за старшего товарища на которого надо равняться. Все-таки только Суббота читал по несколько книг в месяц.

– Никогда не знаешь, откуда прилетит твой Черный лебедь. – Ответил он.

– Чего-чего? – переспросил Чича.

– Не говори гоп! Так понятнее? Я как раз недавно книгу прочел, и там этой теории целый том посвящен. Черный лебедь – это маловероятные события, которые кажутся невозможными, но они случаются. А люди к ним оказываются не готовы из-за своего невежества. Древние философы охотно признавали, что они ничего не знают. Так с чего же мы полны уверенности, что знаем все? Я понятно объяснил?

Мы неоднозначно кивнули. Суббота повернулся ко мне.

– Вот ты не веришь в бога – Сказал он. – Потому что не можешь пощупать или увидеть его. Потому что в библии написаны такие вещи, которые больше похожи на сказку, чем на что-то реально существующее. Потому что в ней не сказано о многом, что известно современной науке. Тебе никто не докажет, что бог есть. Но с другой стороны и о том, что его нет, вряд ли кто-то сможет привести доказательства. Сам факт нашего существования большая загадка вселенной. Могло ли такое произойти случайно? Мир многогранен и полон неразрешенных загадок. Сейчас ученые уверенно заявляют, что человек произошел от обезьяны и за миллионы лет эволюции стал тем, кем является. А вселенная родилась из большого взрыва. Но как можно уверенно говорить об этом не имея серьезных доказательств? Это же не более чем гипотеза, как и вера в бога. Быть может, пройдет пара веков и эти утверждения будут признаны такими же невежественными как плоская земля, стоящая на огромных китах и черепахе. Наше тщеславие отрицает значимость случайности. Мы убеждены, что наши успехи – это целиком наша заслуга, а ведь всего один процент удачи может в корне изменить дело. Тебе ли этого не знать?

С этим сложно было спорить, учитывая то, как я попал в команду.

– Я считаю, что всегда надо быть начеку. – Завершил Суббота.

– Это из области фантастики. – Возразил Чичикин, наставивая на своем.

– Из области фантастики это то, что ты джек-пот сорвешь в игровом зале или чемпионат мира по футболу в России состоится. – Посмеялся Аршак.

Стук в дверь остановил философские споры. С легким дребезгом полупустые бутылки с пивом попрятались под стол.

– Отдыхаем? – Спросил Козлов, высунув из-за двери свою круглую голову.

– Так точно! – ответили мы.

Он принюхался. Кинул подозрительный взгляд в сторону стола, под которым лежала сиротливая пивная пробка. Но заострять на этом внимание не решился.

– Тебя к телефону. – Сказал он мне.

– Кто? – Удивился я.

– Я откуда знаю! Мужик какой-то. На линии помехи, я ничего не понял. Француз вроде.

В полном недоумении я отправился вниз. Единственный телефон, с помощью которого держалась связь с внешним миром, находился в вестибюле. Я ничего не понимал. Какая Франция? Неужели обо мне вспомнили в Сент-Этьене? Да с чего бы? Все это дела давно минувших дней, а сейчас я вынужденно доигрываю на периферии футбольной провинции. Но любопытство брало верх. Взяв трубку, я услышал Марселя.

– Привет, спортсмен! – Ударил в ухо его хриплый голос.

– Привет. – Тихо ответил я.

– Как ты там? Я за тебя волнуюсь. Переживаю. А от тебя ни одного звоночка.

– Все в порядке, не волнуйся. Скоро рассчитаемся.

– Хотелось бы верить. А то играл парень, играл. И бац, нет на поле. Приезжаю я на стадион в матче с Кристаллом, думаю, руку ему пожму, автограф возьму. А его нет. Обидно, знаешь.

– У меня травма.

– Ай-яй. – Из телефона послышалось затяжное цоканье. – Что же случилось?

– Да так, ногу поранил.

– Ужас какой. Поправляйся. Береги ноги. Ведь это очень, очень больно, когда их ломают.

В трубке раздались гудки, я продолжал прижимать ее к уху. На душе было не спокойно. Надо срочно возвращаться в состав, иначе возникнут проблемы. Не успел я расслабиться, как черный лебедь прилетел из далекого Щепкина и клюнул меня в зад.

Глава 10. Говно вопрос

Стиральная машинка задыхалась от грязи. Я сидел в подвале и отчаянно боролся со сном, который бы наверняка победил, если бы не нестерпимый дребезг. Трясущаяся машинка, будто в агонии, отчаянно билась об стену. Уже три недели, как я не мог добиться ясности в решении этого вопроса. Было стыдно смотреть ребятам в глаза. Досадно, но даже отец Тихон вежливо послал меня к черту, упрекнув в бездуховности. Вопрос встал ребром. Либо я продолжаю надеяться на Козлова, либо на страх и риск, иду к президенту и прошу его об этом лично.

Непростой выбор затуманил голову. С одной стороны можно ограничиться увещеваниями с Козловым. Просить его о помощи, постоянно напоминать о проблеме и знать, что он ее решать не будет. Либо рискнуть и прийти в драконью пещеру, чтобы поговорить с президетом с глазу на глаз. Удача не бывает вечной и также случайно, как я попал в команду, я мог из нее и вылететь. Попадаться ему на глаза без причины опасно, мало ли что взбредет в его голову в момент нашей встречи.

Я всегда отвечал за слова и, невзирая на сложность, выбор был для меня очевиден. Нужно идти к президенту. Да, возможно это и будет выглядеть маршем по чужим головам с риском получить по шапке, но уж лучше так, чем слыть пустобрехом. Ребята на меня рассчитывают. Я в команде самый старший и на мне лежит моральная ответственность за комфортность наших условий. Если уж не я, то кто?

Вернувшись в комнату, я увидел спящего Субботу. Он неустанно ворочался из стороны в сторону, периодически издавая стоны. Стоны становились сильнее и, казалось, что он вот-вот грохнется с кровати. Не выдержав его страданий, я попытался его разбудить.

– Что с тобой? Ты в порядке? – Тихо спросил я, теребя его за плечо.

– Да. – Ответил он, открыв глаза. – Мне просто снятся кошмары.

У каждого есть свои страхи. Кто-то боится попасть под поезд, кто-то измены жены, кому-то вечно мерещатся преследователи или инопланетные похитители, а Суббота боялся мячей. Нет, ему не снились шарообразные, похожие на футбольный мяч монстры, с выпученными глазами и острыми клыками, выпускающими ядовитую слюну. Ему снились мячи, залетающие в его ворота, которые он никак не мог поймать. Я уже замечал за ним такое и ранее, но до этого Пегас пропустил всего два раза. Пропуск трешки за одну встречу от среднего соперника стал для него настоящим ударом. Любой другой давно забыл бы уже об этом, но Суббота, несмотря на напускной пофигизм воспринимал каждый гол, как личное оскорбление. Здоровенный, обладающий огромной силой, похожий на башенный кран мужик, по ночам превращался в запуганного младенца. Если бы злодеи поймали его и начали пытать утюгом, он вряд ли бы испугался, но стоило забить ему несколько мячей и холодный гигант превращается в запуганного мышонка. Мало кто знал о его фобии, ведь кошмары посещали его исключительно ночью, перед игрой или сразу же после нее.

Съев пару бутербродов, спрятанных в холодильнике, Суббота успокоился. Плотный прием пищи нередко спасал его от неврозов, но стоило ему увлечься, как лишние килограммы раздували и без того массивное тело. Набранная масса не лишала его скорости и реакции, но делала болезненным каждое падение, а изношенная за годы поясница вспыхивала адскими болями, против которых бессильны лекарства врачей и молитвы отца Тихона.

– А сам чего не спишь? – Спросил Суббота, доедая последний кусок.

– Одежду стирал.

– На старой машинке?

– Да. А новой и не предвидится. Козлов и Тихон меня послали. Придется идти к самому главному. Завтра так и сделаю.

Суббота, протер сонные глаза. С сигаретой в зубах, он выглядел куда спокойнее.

– Стоит ли? Сафонов личность одиозная. Он тебя взял по дурости, по дурости и выгонит.

– Пока мне везет. – Ответил я.

– А если не повезет? Уволит и все. Ты вроде говорил, что тебе нужны деньги. Справишься ли ты без них? Может лучше, ну его?

Утро вечера мудренее. Устами Субботы глаголила истина, но взять и сдаться я просто не мог. Нужно отвечать за слова. Несмотря на риск, я решил навестить президента и поговорить с ним с глазу на глаз.

По вторникам неуловимый президент обычно был в своем офисе на спортивной базе. Я специально выждал нужный день, чтобы встретиться с ним. Стоящий у ворот роллс-ройс косвенно подтверждал верность моих расчетов. Рядом с президентским автомобилем стоял не менее роскошный тонированный Мерседес с министерским пропуском на лобовом стекле.

Сквозь длинные коридоры и лестничные пролеты приближался я к драконьей пещере. Ее холодная липкая аура, ощущалась еще на подходе. Гневный президентский рык доносился издали и вселял сомнения в мою напускную решимость. Отступать было поздно. Я продолжал восхождение по лестнице, пока не столкнулся с Козловым, который прытко спускался вниз.

– Что ты тут делаешь? – Сказал он, выпучив оба глаза.

– К главному иду. – Ответил я. – Кое-что попросить надо.

– Ты все со своей стиркой? Окстись. Сейчас точно не время. Я же говорю, он в бешенстве. С огнем играешь. Пойдем обратно.

Я пошел дальше, махнув на него рукой.

– Пеняй на себя, Костян! – Крикнул он мне вдогонку.

И вновь я здесь. Фикусы, роскошные диваны, мрачная дверь и деловитая секретарша. На этот раз она встречала меня без улыбки, но оценив настойчивость, разрешила его дождаться. То, что в кабинете президент не один, было понятно по громким спорам, которые доносились из-за двери. На этот раз в пещеру к дракону, зашло не менее выдающееся чудище. Во всяком случае, его рык был сопоставим с президентским. Войти и посмотреть, что же там происходит, не позволяло мне не только воспитание, но и здоровенный охранник, стоявший прямо у входа.

Словесная борьба двух бушующих стихий стихла спустя пять минут. Дверь распахнулась и из нее, в сопровождении стоящего на шухере охранника вышел долговязый холеный мужчина с длинными гусарскими усами. Дверь хлопнула. Он полностью проигнорировал учтивость секретарши и устремлено направился вниз.

– Попробуйте зайти. Если не передумали. – Сказала она.

– Не передумал. – Ответил я и вошел внутрь.

В третий раз, оказавшись в кабинете с глазу на глаз с вершителем наших судеб, внутренний голос зароптал. Президент сидел в кресле, по привычке уставившись в монитор. Тупым и безжизненным взглядом смотрел он в экран, не обращая на меня внимания. Но и сам он будто здесь и не был. С отстраненным видом он поправил галстук. Потное лицо выражало горькую гримасу. Вздыбившиеся на лбу прожилки напоминали маленькие водопроводные трубы. «Вот и всё» – подумал я, поймав его взгляд.

– Садись. Что стоишь? – Сказал он, открывая бутылку виски. – Будешь?

– Нет, что вы. – Вежливо ответил я, стараясь избегать ловушек. Ведь здесь, как на минном поле, одна ошибка и ты труп. Он безразлично поднял брови и залпом из горла сделал несколько глотков.

– Зачем пришел? .

Сказать сразу в лоб, что нам нужны нормальные стиральные машинки, а не ржавое полуживое старье, я не мог. Не мог я и спросить, как такое возможно, что у команды Пегас, ставящей цели выйти в премьер лигу, нет нормального персонала, который позволил бы игрокам сконцентрироваться на футболе. Оставалось проявлять гибкость и хитростью добиваться расположения большого босса. А он находился не в лучшем расположении духа.

– Алексей Александрович. – сказал я. – Я понимаю, что вы очень занятой человек несущий на плечах миллион обязанностей.

– Все мы занятые. Ближе к делу.

– Нам нужны стиральные машинки. – Сказал я, отбросив робость и прелюдии. – Комплект резервной формы. Тренировочные костюмы. Интернет, я уж не говорю о нормальном телефоне, потому что тот, что есть тоже вот-вот и сломается.

Он выслушал. Крепко сжимая бутылку, сделал несколько глотков и пристально на меня посмотрел. «Ну все, попал» – подумал я, настраиваясь на самое худшее. Предупреждал же Козлов.

– Да говно вопрос. – Ответил он и сделал еще несколько глотков.

Глава 11. Черный рыцарь

Даже в самом компактном и монолитном коллективе всегда есть место для белой вороны – человека, который в силу своих причуд существенно отличается от остальных членов команды. Что тут говорить, я и сам таким нередко бывал. Но Пегас другая история, Пегас – команда причуд, где у каждого глубоко в чулане спрятан скелет, делающий его особенным. Кривоножко, Суббота, Чича, Аршак, Кандауров и даже я в стане любой другой команды, клевали бы носом и носили белые перья. Здесь же, в силу одиозного подхода и неимоверной случайности все мы были как на подбор. Но даже в стае белых ворон, была одна черная.

Руфус Занга – таинственный африканец, одновременно со мной попавший в стан новой команды. Взятый в клуб за один лишь цвет кожи, он успел доказать, что это не единственное его преимущество. Универсальный защитник был одинаково хорош, как в центре, так и на фланге. Уже сейчас он по праву считался одним из лучших игроков первой лиги. Наблюдая за его умениями и напором, специалисты сходились во мнении, что надолго он тут не задержится.

Мнительный и молчаливый, он всегда сторонился остальных. Подозрительным взглядом косился на каждого из угла раздевалки. Даже на поле он редко вступал в полемику, решительно избегая каждого, будто его здесь хотели съесть. На счет последнего не шутка. Поначалу комнату с ним делил Аршак, но спустя два дня настоятельно требовал отселения. С его слов,Руфус постоянно сидел в темноте и смотрел по телеку записи африканских обрядов с человеческими жертвоприношениями. То, что поначалу казалось забавным, стало причиной ночных кошмаров. Аршак всерьез опасался стать завтраком для загадочного африканца. Каким бы не был Руфус по жизни, на поле он всегда оставался воином. Черный рыцарь с открытым забралом всегда рвался в бой. Несмотря на помехи и трудности он приносил пользу команде, делая левый фланг самой стабильной частью нашей игры.

Он совершенно не говорил по-русски и за время нахождения здесь не предпринимал никаких попыток восполнить этот пробел. Языковой барьер не был единственной причиной его молчания. Он не доверял никому, а его вид отпугивал даже самых общительных доброжелателей. Руфус признавал лишь французскую речь, говорить и понимать которую могли только я, Козлов и полиглот Майер. Вид грозного людоеда мне почему-то казался напускным, ведь за маской страшного зверя нередко скрывается сердце доброго льва.

Весна окончательно взошла на престол. Погодные катаклизмы отошли в сторону, позволяя теплу и солнечному свету озарять все вокруг. Полученная в матче с Казбеком травма, все еще держала меня взаперти, но стихающая с каждым днем боль оставляла место для оптимизма. Прихрамывая на одну ногу, я шел с подносом в руках, шаря глазами в поисках свободного столика. Набитый народом буфет громко галдел. Кривоножко сидел за столом тесной компании и рассказывал байки. Суббота и Аршак, как настоящие вратари-одиночки, предпочитали есть по отдельности. Решив не тревожить их, я рискнул и подошел к столику, где сидел Руфус Занга.

«Можно?» – спросил я по-французски и, получив одобрение, уселся напротив.

Каменное лицо Руфуса не выражало никаких эмоций. Холодным взглядом убийцы смотрел он в стоящий на столе борщ, бесцельно помешивая ложкой свекольную гущу. На пухлых губах проскальзывала брезгливость. Постный овощной суп не вызывал у него аппетита.

– Очень вкусно. – Сказал я, со смаком облизывая ложку. Руфус оторвал взгляд от блюда и уставился на меня. Его лицо по-прежнему не выражало эмоций, но в глазах зарождалось тепло.

– Я соскучился по Юфеми. – Сказал он. – Она так здорово готовит «фу-фу».

– Очень аппетитное название.

Руфус не оценил шутки и продолжил угрюмо ковырять ложкой борщ. Молчание затянулось. Периодически он посматривал в мою сторону, словно раздумывая, стоит ли раскрыться или же продолжать оставаться в своих черных доспехах. Его толстые бледные губы сохраняли неподвижность. На моей памяти он никогда не улыбался, а чужие улыбки воспринимал не иначе, как смех над собой.

– Ты здорово играешь. – Сказал я, пытаясь наладить общение.

– Не все так думают. Многие смотрят на меня, как на чужого. Смеются надо мной, обзывают. – Произнося это, Руфус был похож на обиженного мальчишку, которого никто не хотел слушать.

– Мне кажется, что ты преувеличиваешь. Да, для многих из нас пока еще в диковинку играть бок обок с парнем из Африки, но это не значит, что тебя не ценят. Далеко не всегда чья-то улыбка означает, что над тобой смеются. Ты для нас очень важен.

Задетый услышанным, он искренне посмотрел в мою сторону. Дрожащие глаза не скрывали, что за маской лютого зверя бьется доброе и ранимое сердце. Тонкая нить доверия подрывала фундамент так старательно выстроенной Руфусом защитной стены.

– Возможно тебе стоит немного подтянуть русский? – Продолжил я, намазывая масло на хлеб. – Хотя бы базово. Это добавит взаимопонимания. Без адаптации тяжело. Я тоже играл в чужой стране. Мой переезд во Францию стал настоящим испытанием. Не знаю, как бы я его выдержал, если бы не изучил французский язык. Как только я, более менее внятно, стал изъясняться с игроками, то для многих сразу же стал своим.

– Мне это ни к чему. Мне здесь не нравится. Тут холодно, я здесь чужой. Пегас для меня не более чем трамплин для переезда в Европу.

– Довольно странный выбор. Вряд ли кто-то из европейских чемпионатов будет следить за играющей на задворках командой из России. Мне кажется, что за Пегасом даже отечественные топ-клубы не следят.

Руфус совсем растрогался, мне даже показалось, что он заплачет.Готов поспорить, что в этот момент он увидел во мне человека, готового выслушать все то, что накопилось у него на душе. Зачерпнув пару ложек борща, закусив черной хлебной горбушкой, он рассказал мне свою историю.

Руфус – скромный парень из Камеруна. Непростое и голодное детство не сулило ему ничего хорошего и лишь игра в футбол предавала сил жить. Будучи восьмым ребенком в семье, ему с детства приходилось тяжело работать, чтобы не умереть с голоду. То небольшое свободное время, которое у него оставалось, он проводил за игрой в футбол. Босыми ногами, не гнушаясь мозолей и ссадин, гонял сдутый мяч по пыльному полю. Футбол скрашивал мрачные будни. Играя в него, он чувствовал себя человеком, ведь именно здесь он делал большие успехи, существенно выделяясь среди сверстников. Из года в год оттачивал мастерство, став настоящей звездой в деревне.

Местный футбольный агент приметил его и предложил поискать счастья на другом континенте. Мечта Руфуса играть за Марсель или Бордо стала чуточку ближе, но во Францию его никто не звал, речь шла о поездке в далекую и холодную Россию. Об этой стране Руфус ничего никогда не слышал и знал лишь, что там есть зима и медведи. Сомнительные перспективы отправиться на чужбину не вызывали восторга. Руфус не хотел покидать родной дом и уезжать от Юфеми, которая уже стала его невестой.

Но агент проявлял настойчивость. Он сулил золотые горы и настаивал, что такой шанс упускать нельзя. Понимая, что иных перспектив нет, и лишь футбол может помочь вытащить семью из долговой ямы, Руфус согласился. Тем более, что агент обещал устроить его в один из московских клубов, регулярно выступающих в еврокубках. Спартак, Динамо, ЦСКА, Локомотив – все они являлись своеобразной витриной, на которой игру Руфуса увидят настоящие европейские гранды. По большому счету, выбор был небольшим, обещания агента сулили успех, а расставание с Юфеми, хоть и было болезненным, но оно того стоило. Во всяком случае, так он думал тогда.

Выросший в многодетной семье, Руфус не понаслышке знал о бедности. Он голодал, испытывая на себе усмешки богатых соседей, которые нередко обманывали его, используя в своих интересах. Все это выработало в нем обостренное чувство справедливости. С годами он совершенно перестал доверять людям, а если и делал это, то очень редко и с крайней осторожностью. Ведь всегда и от каждого нужно ожидать подвоха. Поездка в Россию пугала, но иных возможностей реализовать мечту у него не было. Он решил рискнуть. Ведь невозможно жить, не доверяя абсолютно никому. Тем более, что агент был другом его отца и знал Руфуса с юных лет.

Руфус, его агент и еще четверо молодых людей отправились в незнакомую страну в поисках футбольной славы. В абсолютно некомфортных условиях добирались они до столицы России, как какой-то дворовый скот. Агент пачками водил их на смотрины из одного клуба, в другой. Это напоминало Руфусу кадры из фильмов о торговле рабами. С брезгливым терпением переносил он взвалившиеся испытания, задвигая в сторону гордость, лишь бы достигнуть поставленной цели.

Но не все было так плохо. Страшные ожидания оправдались лишь наполовину. Русская зима действительно веяла холодом, но медведей нигде не было. Правда, некоторые люди в его глазах не сильно отличались от них. Не зная языка, с отличным от других цветом кожи, он чувствовал себя чужим.

Агент не солгал и привез их на просмотр прямиком в московский Спартак. Не успели они приехать, как один из тренеров попросил сесть в автобус. Оказавшись в тесном холодном салоне, бок обок с бабушками, козами и курами, Руфус с удивлением познавал Россию. В его голове не укладывалось, как такой большой и известный клуб возит игроков в каком-то сарае. Сразу же закралась мысль, что может быть они что-то перепутали. Все-таки языковой барьер и их общая застенчивость могли привести к недопониманию. Но уточнять ничего не стал. Взыгравшее чувство гордости затаило обиду. Белый человек вновь демонстрировал высокомерие в отношении черного брата. А надо было все-таки спросить. Перепутав клубный автобус с рейсовым, они уехали в неизвестном направлении пока не вышли на конечной остановке. Обманутые и голодные, брошенные на произвол судьбы, они бесцельно шатались по деревенской ярмарке. Прохожие смотрели на них как на прокаженных, шарахаясь в стороны. Лишь к вечеру, взволнованный агент нашел потерявшихся птенцов. В Спартак их так и не взяли. Ведь если у них хватило ума сесть не в тот автобус, то и на поле они вряд ли будут умнее. А Спартаку нужны игроки с головой.

Обещания агента оказались сильно преувеличены. Время стремительно таяло. Отчаянные попытки устроить их в другие команды высшей лиги тоже не увенчались успехом. История с автобусом стала известна практически всем, вызывая судорожный смех и абсолютное не желание брать в команду африканских недотеп. Ситуация становилась катастрофической. Риск застрять в чужой стране без каких-либо средств существования делал Руфуса совсем мрачным. Агент обещал оплатить дорогу обратно, но перспектива позорного возвращения еще больше вводила в тоску.

Руфуса хватило ненадолго, вновь чувствуя себя обманутым, он совсем потерял контроль. Без тормозов, с ножом в руке он бежал по лесу за агентом, обещая его убить. И, наверное, убил бы, если бы тот не лазил по деревьям как заправская обезьяна. Взобравшись на макушку ели, он с ужасом наблюдал, за размахивающим внизу ножом Руфусом и радовался, что у того нет топора. Целый час, раскачиваясь на вершине дерева словно маятник, он пытался успокоить обезумившего подопечного. Объяснял, что им просто не повезло, и здесь нет его вины. Что он рисковал не меньше, чем Руфус и прекрасно понимает его гнев. Обещал что-нибудь придумать. Убедив Руфуса не убивать его, агент сдержал слово и пристроил его в Пегас в самый последний день отбора.

– Родные думают, что я играю в сильнейшем клубе России и вот-вот перееду в Европу. А на самом деле я увяз, среди чуждых мне людей. – Прошептал Руфус, как бы подводя итог всему сказанному.

«Да уж» – подумал я, ненароком поглядывая на лежащие перед ним столовые приборы. – «С ножом бегал. Убить хотел. Все-таки правильно Аршак сделал, что отселился от него подальше. Мало ли».

– Спасибо, что выслушал Ты хороший человек. – Сказал он, обмакивая в остатках борща ломтики хлеба.

– Я рад, что мы наконец-то поговорили по душам. – Ответил я. – Понимаю как тебе не просто. Сам бывал в таких ситуациях. Если что-то надо, смело спрашивай. Я всегда помогу.

– Кстати. А что значит слово «обезьяна»?

– «Singe». – Перевел я на французский терзающее его слово. – А зачем тебе это?

Теплый взгляд Руфуса вновь наполнился убийственным холодом. Губы скривились в мрачной гримасе. Длинные пальцы на руке с омерзительным хрустом сжались в плотный кулак.

– Да так. Ничего. Просто интересно. – Сказал он и встал из-за стола.

Глава 12. Большой взрыв

Новый день сулил удачу. Во всяком случае, так казалось мне, когда я в припрыжку выходил и врачебного кабинета. Доктор внимательно осмотрел рану и дал добро на возвращение к тренировкам. За прошедший месяц я чертовски соскучился по футболу. Впившиеся в ногу гвозди дагестанских джигитов поломали все планы. Ведь теперь, чтобы вернуться в игру, придется совершить чудо, которое поможет вытеснить из основы, поймавшего кураж, Хохла. Несмотря на мерзкий характер, он оставался первоклассным игроком, знающим свое дело. Каждый пропущенный матч лишал меня денег. Оставаясь за пределами поля, я не получал бонусов и всерьез волновался за то, что не успею рассчитаться с Марселем.

Я лежал на кровати, с беззаботно сложенными за головой руками, и наслаждался последним днем отдыха. Радость, от предстоящего возвращения к тренировкам меркла под натиском переживаний, связанных с необходимостью зарабатывать деньги. В похожей на улей голове тысячи мыслей пчелами жужжали и жалили, вскрывая временно забытые проблемы. Говорят, что кризис среднего возраста не более чем выдумка, но, оставаясь в одиночестве, я с волнением вспоминал прошлое. Еще недавно мне казалось, что все впереди и жизнь с распростертыми объятыми раскрывает новые горизонты. Уверенность в том, что я сверну горы и стану великим человеком не покидала меня лет до тридцати. Сейчас же, оглядываясь назад, я понимаю, что многое было упущено. Нет, я ни о чем не жалею, но легкий осадок от прошлого все же отдает горьким послевкусием. Ведь всегда могло быть чуточку лучше.

– Опять ты все разбросал, как в свинарнике. – Забурчал, вошедший в комнату, Суббота. Чтящий аккуратность и уют, он брезгливо сдвинул под кровать лежащие на полу вещи.

– Ты как моя бывшая. – Пошутил я в ответ. – Ее тоже бесила моя любовь к свободе.

Суббота ничего не ответил. Усевшись за стол, он сразу уткнулся в книгу. Я продолжал пялиться в телевизор, по которому в утренние часы шли неимоверно тупые передачи. Я смотрел и чувствовал, что начинаю тупеть. Суббота вызывал раздражение. Ведь в то время, пока мой мозг разлагался от просмотра всякого ширпотреба, он, сконцентрировано поглощал страницы, оттачивая крепкий ум.

– Ты никогда не жалел, что выбрал футбол? – Сказал я, пытаясь оторвать его от книги.

– Нет. – Спокойно ответил он. – А зачем?

– Раньше я об этом никогда не думал. Футбол для меня всегда был больше чем игра. Я жаждал побед. Обожал запах скошенной травы. Ловил кайф, валясь с ног от усталости после изнурительных матчей. Я просто брал мяч и бежал за ним, куда бы он меня не привел. В конце концов, для меня в этом и был смысл жизни. В детстве я даже не знал, что футболистам платят деньги. Думал, что они играют за так. Но с возрастом иллюзии рухнули. Мне еще нет и сорока, а уже чувствую себя пенсионером. Порою, деньги куда важнее страсти. Закончится карьера, а вместе с ней и деньги и как дальше жить? Мне кажется, что мы просто родились не в то время.

– Почему?

– Я слышал, что Кривоножко получает в три раза больше каждого из нас.

– И что?

– Да просто досадно, что в его возрасте мы пахали за копейки, а сейчас в футбол вложены огромные деньги и они будто дразнят нас напоследок, давая понять, какую эпоху мы упускаем. Они будто дразнят нас напоследок, давая понять, какую эпоху мы упускаем. Все-таки надо было слушать отца. Он всегда хотел, чтобы я стал инженером. Даже заставил поступить в авиационный институт. Сейчас бы работал себе и в ус не дул.

– Серьезно? Работал бы инженером с той же страстью, что играешь в футбол?

– Нет конечно.

– К чему тогда все это?

– Да просто боязно мне. Раньше казалось, что десять пятнадцать лет карьеры это целая вечность. А спортивная жизнь коротка… И сейчас, находясь на перепутье, я не знаю что будет дальше. Одно неведение и мрак.

Суббота отложил книгу. Он смотрел на меня проникновенным взглядом, будто ощущая надвигающуюся темноту. Унылые мысли свели на нет, весь оптимизм наступившего дня. Из мелькающего в углу телевизора вещала гладко причесанная брюнетка. Раздающийся с экрана бубнеж, портил и без того отвратительное настроение. Рука потянулась к пульту.

– Стой! – окликнул меня Суббота. Он возбужденно уставился в телевизор. Брюнетка тараторила страшные вещи: «Новость с пометкой молния. Сообщается, что только что у подъезда собственного дома в частном автомобиле был взорван заместитель губернатора Челябинской области Сергей Семенович Сидоров. По предварительным данным, в машине, помимо чиновника, находились его охранник и водитель. Все они погибли».

На экране появился раскуроченный черный Мерседес с погнутой крышей и обугленными распахнутыми в сторону дверями.

«Сергей Семенович Сидоров вступил в должность в две тысячи втором году и за это время успел сделать многое для нашего региона.» – Продолжала говорить ведущая. – «У него остались жена и двое детей».

Экран замерцал новой картинкой. На ней показали умершего. В синем пиджаке и красном галстуке с гусарскими усами и острыми чертами лица он смотрел на нас как живой. Дрожь щекоткой пробежалась по моей спине.

На экране снова появилась ведущая: «В настоящий момент возбуждено уголовное дело. Следствие одновременно рассматривает несколько версий. Представитель прокуратуры пока воздерживается от комментариев, но специалисты сходятся во мнении, что заказчиком преступления может быть так называемая водочная мафия».

– Вот дела. – Присвистнул Субботин. – Кажется, нас ждут смутные времена.

– Ты тоже его знаешь? – Спросил я, выключив телевизор. – Я видел, как он выходил после ссоры из кабинета Сафонова.

– О том и речь. Сидоров большая шишка, имеющая прямое отношение к нашему клубу и спонсору.

Так как Суббота оказался в команде задолго до моего появления, он успел подробно разобраться в политических и финансовых спектрах, окружающих наш доблестный клуб.

Футбольный клуб «Пегас» – детище челябинского ликероводочного завода. За огромным предприятием стоит влиятельное семейство Сафоновых. Старший из них – Александр Павлович, завладел «Пегасом» еще в начале девяностых, успешно попав на волну приватизации.

Торгуя самогоном, он скопил неплохой капитал в разгар перестройки. За время сухого закона, уральский бутлегер успел подготовиться к переделу девяностых. Завладев большей частью завода, он принялся активно продвигать продукцию, выставляя на продажу водку «Пегас». Капиталы семьи постоянно росли.Помимо завода в собственности семейства находились целые гектары земли, торговые центры, кинотеатры и охранные предприятия. Сафоновы уверенно набирали авторитет, как политический так и криминальный.

Торговля водкой с изображенным на этикетке белым крылатым конем уверенно выходила за пределы тесных уральских гор и растекалась сетью надежных каналов по главным городам России. Для того, чтобы выиграть конкуренцию у других брендов понадобилась качественная и приемлемая по цене реклама и здесь на аванс сцену вышел футбол.

Дав футбольному клубу имя своей продукции, Сафонов получил возможность разрекламировать бренд на всю страну, повысив не только продажи, но и политический авторитет.

В Челябинске семейство Сафоновых имело определенный вес, а кто-то даже называл их негласными хозяевами города. Без их одобрения редко принимались важные политические решения, они активно участвовали в жизни города, занимаясь благотворительностью и спонсируя предвыборные кампании. Но аппетиты росли, и наступало время для выхода за пределы уральского хребта.

Даже в семьдесят лет Александр Павлович Сафонов умудрялся проявлять молодецкую удаль. Сохраняя пост генерального директора, он умело форсировал вопросы с органами государственной власти. Не оставшиеся в обиде чиновники делали все, что бы вопросы сертификации как можно менее больно били по мощностям и репутации завода.

Александр Павлович не был вечен и прекрасно это понимал. Он постепенно передавал бразды управления алкогольной империи в руки своих сыновей: Алексея и Виктора. Первый всегда был главным помощником отца, и именно он, из-за детской страсти к игре с мячом, направил его выбор на покупку футбольной команды, которую и возглавил в последствие, оставаясь заместителем директора завода. Младший брат – Виктор, никак не участвовал в судьбе клуба. Он преимущественно сконцентрирован на вопросах безопасности, являясь главой крупнейшего охранного предприятия города. Говорят, что название завода и команды произошли от полученного им прозвища.

Жертва сегодняшнего взрыва являлся партнером семьи. Представляя интересы города, Сергей Семенович Сидоров активно участвовал в ликероводочном бизнесе. Он же был одним из посредников по покупке футбольного клуба и даже вошел в попечительский совет. При его непосредственном попустительстве на принадлежащем на сорок девять процентов государству заводе регулярно производили огромные партии не сертифицированной продукции. По одной из версий семья Сафоновых могла расправиться с высокопоставленным соратником. Тем более, что в последнее время между им и Алексеем Александровичем происходили публичные ссоры. Точная причина склок никому не известна, но кто-то считал, что Сидоров, будучи давним партнером Александра Павловича, хотел потеснить наследников и прибрать к рукам успешное производство.

Также ходили слухи, что именно Сидоров главный кандидат на выдвижение в губернаторы на предстоящих выборах. И никто не сомневался, что это человек Александра Павловича Сафонова. Быть может его убийство лишь первый удар по семье со стороны конкурентов, недовольных нынешним положением дел. И, если это так, то кто следующий?

Битва свирепых волков только-только выползала из-под толстых покровов. Борьба политических и криминальных элит города становилась достоянием общественности. Никто наверняка не знал, кто и зачем взорвал во дворе собственного дома статусного челябинского чиновника. Не было уверенности, что правда когда-либо вскроется. А вот в том, что у футбольного клуба «Пегас» наступали сложные времена, уже не возникало никаких сомнений. Произошедший сегодня большой взрыв запустил волну неприятных событий, которая неизменно накроет каждого из нас.

Глава 13. Белый шаман

Громкое убийство члена попечительского совета черным клеймом пометило нашу команду. Репортеры без устали караулили игроков, тренеров и руководство в попытках взять горячее интервью. Мы дружно хранили молчание, чувствуя себя загнанными в загон ягнятами, которых вот-вот отправят в скотобойню. С другой стороны, и сказать-то было нечего, ведь мы не знали ничего кроме слухов. Тем не менее, околофутбольные страсти подмывали фундамент только-только сформировавшегося коллектива. Дополнительное напряжение било по нервам, отвлекая нас от великой игры.

Алексей Александрович вел себя как ни в чем не бывало. Он по-прежнему заглядывал в раздевалку в казацком мундире и задиристо размахивал шашкой. Временами даже заезжал на тренировку на белом коне, но его перфоманс лишь прибавлялсмятения. Льющиеся со всех концов новости, несмотря на разнообразие версий, отчетливо говорили, что для семьи Сафоновых наступают тяжелые времена. Вне зависимости от того, кем выставляли их журналисты: убийцами или жертвами, для нас это не сулило ничего хорошего.

В первых матчах после убийства, Пегас продолжал побеждать. На вид, все было неплохо, и лишь за пределами футбольного поля прослеживались первые зачатки наступающего кризиса. Гром грянул, когда мы, на домашнем стадионе под гул трибун потерпели разгромное поражение от Сокола из Читы.

Разноплановые игроки с сложными характерами и судьбами за несколько месяцев сумели сплотиться в команду. Да, раздирающие нас противоречия никуда не делись и тлели как угольки, ожидая раздаться новым пламенем конфликта. Но все отходило на второй план, когда идущие чередой победы сладким медом смазывали любую трещину напряженных отношений. Держащаяся на одном болте иллюзия единства рухнула после первого же поражения. Склоки, споры и даже драки стали неотъемлемым ритуалом на ближайшие несколько недель. Мы продолжали терять очки, болельщиков и деньги, вызывая нервозность и без того обеспокоенного руководства.

С паникой, охватившей нас после горького поражения, не могли справиться даже тренеры. Авторитет немецкого специалиста в глазах игроков стремительно падал. Кривоножко абсолютно безнаказанно проявлял неуважение. Становилось совершенно не понятно, кто здесь главный. А в кризисной ситуации отсутствие вожака неизменно ведет к развалу. Разбитая на два лагеря команда, продолжала идти ко дну. От матча к матчу игроки выясняли отношения с тренерами и друг с другом, совершенно забыв об игре. К лету мы окончательно растеряли набранную фору и существенно отстали от лидеров. На пустеющих трибунах растягивались нелицеприятные баннеры.

В прессе стали писать, что Пегас сдает игры. Разумеется, это было не так. Как минимум я, и многие другие, продолжали вкалывать на поле. Но, без цельной команды, добиться успеха в футболе не смог бы даже Марадонна, чего уж говорить про остальных.

В помощь тренерам руководством был направлен отец Тихон. Одетый в рясу духовник, стал своеобразным кризис-менеджером клуба и на время сменил часовню на тренерский кабинет. Нет, он пока не вмешивался в работу Майера и Козлова и выполнял исключительно психологическую функцию. Далеко не всем пришлись по душе его странные методы, но он упорствовал. Сопротивляться не имело смысла, ведь за его спиной стояло одиозное руководство.

Каждый матч начинался с молитвы. Перед тем как выйти на поле, мы становились на колени, а отец Тихон, размахивая кадилом, опрыскивал спины молящихся игроков святой водой. Даже Руфус Занга, смиренно прижавшись к полу, шевелил губами, будто читая молитву.

Как не странно, молитва нас не спасла. Очередная неудача вызвала всплеск негативных эмоций. «Это расплата за грехи!» – Утверждал отец Тихон, расхаживая из стороны в сторону, как сбежавший из зоопарка медведь. – «Мало вы каятесь на исповедях. Молитесь не искренне. Вот и результат».

В канун очередного матча мы снова стоим на коленях. В раздевалке тишина и лишь глухой шум с трибун зазывает нас на поле. Отец Тихон, держит большой деревянный крест и шепчет молитву. Он подходит к каждому, давая прикоснуться к кресту губами. Игроки послушно выполняют ритуал. Кривоножко, Субботин, Чича, все поцеловали крест. Я тоже это сделал. Следующим был Руфус. Африканец покорно стоял на коленях. Гордо держа ровную осанку, он походил на монумент. У угрюмого черного лица замаячил деревянный крест. Руфус не спешил его целовать.

«Целуй» – приказал Тихон. – «Только так бог услышит наши молитвы». Руфус не двигался. Своенравный язычник не разделял проходящего обряда. Не желая проявлять больше гибкости, он замер как истукан, отказываясь целовать крест.

«Целуй крест, безбожник!» – настаивал Тихон, смотря на него сверху вниз. – «Ибо без веры нам не достичь побед».

Руфус не реагировал. Тихон проявил силу и попытался завершить обряд, но оказанное сопротивление не позволило этого сделать. Руфус оставался непреклонным. Он вскочил на ноги и смотрел на духовника глазами хладнокровного убийцы. Их взгляды сцепились в схватке. Толстая, облупленная мозолями, ладонь вонзилась в щеку темнокожего футболиста, оставив на ней румяный след. С налитым от гнева лицом Руфус выскочил из раздевалки.

«Мракобес!» – кричал вслед разъяренный Тихон. – «В безверии наша слабость. Нас сглазили!».

Мы потянулись к выходу.

«Стойте!» – Сказал он. – «Снимите футболки».

Мы переглянулись. Услышанное вызвало изумление. Но спорить никто не решился, еще попрут из команды не дай бог. Пришлось подчиниться. Он заставил вывернуть футболки наизнанку и снова надеть их. Так мы должны были выйти на поле и перевернуть игру.

Впервые я обрадовался, что не попал в состав. Выставлять себя на посмешище перед тысячами зрителей, было выше моих сил. Но даже вывернутые наизнанку майки не сняли наложенных на нас проклятий, которые безустали сыпались с трибун после очередной неудачи. Да, на этот раз мы обошлись ничьей, которая не сильно отличалась от провала. Кривоножко с ненавистью смотрел в сторону руководства, ощущая себя клоуном, вышедшим на потеху толпе.

От победоносной команды осталось одно название и вывернутые наизнанку футболки. Внутри коллектива кишели змеиные битвы, где каждый был сам за себя. Даже истово верящий в способности отца Тихона президент, засомневался в его божественной силе.

Испытывая смешенные чувства, я прогуливался по лесу, недалеко от спортивной базы. Июнь во всей красе демонстрировал прелести расцветшей природы. На лужайке виднелась чуть заметная темная фигура. Это был Руфус. Мы не виделись с тех пор, как он удрал из раздевалки. Он сидел у озера, насвистывая неизвестную мелодию, насыщенную африканскими ритмами. Большие влажные глаза устремились к небу.

– Не расстраивайся. Везде свои причуды. – Сказал я.

– Я не верю белому шаману, он шарлатан – Ответил он, приглашая сесть рядом. – В Африке у каждой команды есть свой шаман. Некоторые из них настоящие волшебники, способные видеть и изменять будущее, но есть и проходимцы. Один шаман требовал от нас помочиться прямо в центре круга. Он говорил, что огненной струей мы отпугнем злых духов. Мы послушались. Вышли на поле, встали по центру, достали сосиски и запустили процесс».

– И что? Выиграли?

– Нет. Нам засчитали техническое поражение.

– Видать у вашего соперника оказался более сильный шаман.

– Нет, это наш шаман шарлатан. Но есть и другие. – Он разжал пальцы. На ладони лежал амулет.

– Что это? – спросил я.

– Это мой оберег. Он уже неоднократно помогал мне преодолевать трудности. Если закопать его у ворот соперника, то мы обязательно забьем. Если зарыть у своих, то ничего не пропустим.

– Дай его Субботину. Он не любит пропускать.

Руфус умолк. Пристальным взглядом он пытался забраться мне в душу, чтобы понять, кто я ему: друг или враг? Стоит ли делиться со мной сокровенным. Или же я, как и другие, потом буду смеяться над ним. Видимо, получив ответ, он улыбнулся.

– Зря ты так. Шаман обладает невиданной силой. Несколько лет назад в Конго во время игры молния ударила в стадион и все игроки приезжей команды упали замертво, а на хозяевах не было и царапинки. Ты думаешь это не происки шамана? Я верю в магию и ее чудеса. Но белый шаман врет, у него иные цели. Он не владеет магией и цирк с футболками это подтвердил.

Далекий от магии и прочих чудес, я молча слушал его рассказы. То, что для Руфуса было чудом и колдовством, я относил к обычной случайности. Победы, поражения, удачи и неудачи, это не награда или кара за какие-либо поступки, а лишь банальное стечение обстоятельств. Мой африканский друг был совершенно иного мнения, но спорить с ним я не хотел. Какой в этом смысл?

Глава 14. Честная игра

Тучи сгущались. Череда неудач окончательно расколола команду, выбив из нее остатки боевого духа. От былой уверенности не осталось и следа, а некогда авторитетный тренер стремительно терял позиции после каждого матча. Академический подход немецкого специалиста с самого начала не вызывал восторга у привыкших к упрощению игроков. Сложные схемы с постоянным высиживанием на тренировках требовали усидчивости и концентрации, которой у многих из нас отродясь не было. На волне побед мало кому понятные построения и расчеты, регулярно выводимые на схематической доске, вызывали как минимум молчаливое одобрение. Но когда удача от нас отвернулась, гениальность тренера начинала казаться иллюзией.

На правах неформального лидера и главной звезды, знамя революционера поднял Вячеслав Кривоножко. С самого начала он терпел строй немецкой дисциплины и долгих тактических разборов. Он хотел играть, показывая свое мастерство, чтобы поскорее реанимировать карьеру. Поначалу, с учетом сильных позиций приглашенного тренера, хохол вынужденно мирился и держал недовольство подальше от сторонних глаз. Но складывающаяся ситуация развязала его руки и с каждым днем, число его сторонников стремительно росло.

Черная полоса наступила и для руководства. Сотрудники милиции перевернули верх дном каждый офис завода, пытаясь найти улики. Семья Сафоновых превращалась в главного подозреваемого в деле о резонансном убийстве. Алексей Александрович стойко воспринимал удары судьбы, категорически опровергая все обвинения. Казачья удаль руководителя клуба не спасла его от домашнего ареста. Изоляция в четырех стенах просторного особняка довела его до депрессии, что непременно сказалось и на качестве нашей жизни.

На протяжении полутора месяцев мы не получали никаких денег. Я уж не говорю о бонусах, полагаемых за победы. Тем более, что побед в последнее время было не много. Но даже положенных окладов нам никто не платил. В воздухе веяло безнадегой. Недовольство росло с каждым днем, создавая плодотворную почву для бунта.

Каждое поражение становилось все более странным. Кривоножко, получивший ярлык на право выхода в основе вне зависимости от воли тренера, откровенно сливал игры. Стягивая на себя одеяло игры, он регулярно губил создаваемые моменты, рушил остатки командного микроклимата и словно якорь тащил нас на дно. Тренер, как капитан Титаника, меланхолично стоял у мостика, наблюдая за тем, как морская пучина медленно пожирает судно.

Я всегда и искренне любил футбол. Пока ты уважаешь игру и ее правила, она будет отвечать взаимностью. Предавать игру, специально сдавая матчи, было не в моих принципах. Даже у самого скромного игрока должны быть правила чести, которых необходимо придерживаться. С детства я ненавидел проигрывать, даже помню как однажды, проиграв в настольный хоккей, выгнал одноклассника, не справившись с нахлынувшей от досады истерикой. С возрастом я сумел подчинить эмоции, но мириться с поражениями не мог. Честное отношение к игре должно быть во всем. С ней, как с женой, нужно быть всегда рядом, вне зависимости от того, в радостях мы или в горе. Неважно, выиграю я или проиграю, главное, чтобы это было честно и по делу.

Сомнительные поражения дали лишний повод для новой стычки с Хохлом. Число его сторонников существенно возросло, но, к счастью, и я не оставался в одиночестве. Руфус Занга, Андрей Суворов, Аршак и Суббота были солидарны с моей позицией. Для некоторых из них Пегас был витриной, с помощью которой можно показать свои лучшие качества. Но кто их увидит, если стекло витрины безнадежно покрылось пахучей пылью? Кривоножко требовал отставки тренера.

– Дни фашиста сочтены. – Говорил он в раздевалке, после очередного бездарного матча.

– Это не тебе решать. – Неожиданно дерзко возразил Суворов. – Таких как ты не должно быть в футболе. Ты кого из себя возомнил? Ты специально нас тянешь на дно.

Стоило проиграть пару матчей, что бы некогда затихшие конфликты разгорелись новым пламенем. Хохол вскочил с места, и словно бешеная собака, схватил за рукав Суворова. Будучи в два раза крупнее парнишки,Кривоножко мог вбить его в пол. Андрей не стушевался и на этот раз собирался дать отпор. Череда поражений довела его до отчаяния. В то время, когда он отдавал все силы, чтобы порадовать родные трибуны, Кривоножко сподельнгиками обрекали его на позор. Он чувствовал себя морально избитым и физическое избиение уже не так пугало его.

– Ты позоришь наш клуб. Ты обрекаешь каждого из нас на репутацию продажного жулика. Ты сдаешь матчи. – Кричал Суворов. Слюни брызгами вылетали из рта, а вытянутый указательный палец разрезал воздух словно шпага.

– Ты думай, что говоришь, сопляк! – Сказал Кривоножко, упершись в него лбом. – Матчи я сливаю? Ты сначала это докажи!

– Да что тут доказывать? И так все понятно. Мне стыдно после игр матери в глаза смотреть. С друзьями вместе по улице гулять. Это ты приехал, срубил денег и ушел. А мне здесь жить.

– Еще одно слово и я тебе врежу.

Кривоножко навис над парнем, как покосившийся бабушкин шкаф. Демонстративным замахом он отвел кулак в сторону. Игроки с трепетом следили за начинающейся заварушкой. Я пристально смотрел на зависший в воздухе кулак, готовый влезть в драку. Я не собирался давать в обиду юнца, перед зазнавшимся футболистом. И обязательно бы вступился. Но, проявленная Андреем храбрость, заставляла меня ждать.

– Бей, Слава. Все равно промахнешься. Ведь так? – Сказал Суворов с унизительной иронией.

Слава не ударил. Он толкнул. Суворов отлетел на несколько метров и ударился затылком о шкафчик. Я схватил Хохла за шкирку, мы снова сцепились как псы. И порвали бы друг другу глотки, но включившиеся в процесс футболисты разорвали наши объятья. Ухо горело, будто его надрали в честь юбилея. Нас крепко держали и мы не могли вновь сцепиться. Запыхавшийся и злой, я смотрел на взлохмаченное лицо Кривоножко с нескрываемой лютой ненавистью.

– Предатель. – Плюнул я в его сторону, но не попал. – Ты позоришь наше честное имя.

– Какое имя, старичок? Тебя уже давно все забыли. Твое дело помалкивать и сыпать песком. Я же ради вас, ублюдков, стараюсь, что бы вы могли своим женам платья купить и на детей памперсы натянуть. А вы суки неблагодарные еще что-то вякаете. Да ты даже в основу попасть не можешь, и что-то пытаешься мне предъявить. Для начала выиграй что-нибудь, а потом поговорим.

– С тобой нам точно ничего не выиграть.

– Дни фашиста сочтены. Я лишь помогаю скорее решить эту проблему. И ты, старичок, здесь тоже будешь не долго.

Глава 15. Жидкие деньги

Череда поражений и сомнительная игра Кривоножко не вводили меня в депрессию, так как отсутствие денег. Задержки с выплатами, на фоне периодических звонков обеспокоенного Марселя, покрывали покрашенные мною волосы новым слоем седины. Я всерьез переживал за будущее, за безопасность сына и бывшей жены. Любезные угрозы Марселя имели страшную силу, недооценивать которую мог только глупец или мой друг Валера. Бывший друг. Я же относился к ситуации с полной серьезностью, а нависшие над семьей Сафоновых проблемы могли превратить в трагедию и мою жизнь. Совершенно неожиданно, я начал понимать Кривоножко. Противная мысль захватывала сознание, не оставляя меня в покое. Протест киевской выскочки становился не таким уж и глупым в свете того, что нас и дальше кормили завтраками с обещаниями выплатить зарплату. Козлов заверял, что все хорошо, но по его залитым водкой глазам было видно, что это совершенно не так.

Из газет и телевизора ежедневно приходили вести о том, что Алексея Александровича и его отца вот-вот посадят за решетку. И лишь толстые, еле втиснувшиеся в монитор, рожи дорогих адвокатов заверяли, что все это инсинуации, а настоящие виновники разгуливают на свободе, угрожая убить их подопечных. Меня мало волновала правда закручивающегося вокруг нас детектива, но отсутствие денег и туманность перспектив лишали крепкого сна.

Ситуация оставалась скверной. Депрессия и страх холодной вязью закрадывались прямо в душу. Если бы не Суббота, я бы уже наверное сошел с ума. Он стоически воспринимал удары судьбы и лишь пропущенные мячи мешали этой гармонии.

Теплым июньским вечером, после очередной утомительной тренировки, мы по привычке сидели в комнате. Я смотрел телевизор, а Суббота с непринужденным видом, облокотившись спиной на стену, задумчиво листал журнал. В дверь постучались, и внутрь вошел Козлов. Командный кризис оставил отпечаток на его круглой физиономии, которая из-за понурых стеклянных глаз и отвисших щек, больше походила на лицо бультерьера.

– Пьяный что ли? – Спросил у него Суббота?

– Нет. С чего ты взял. – Запротестовал он.

– Чую запах перегара.

– Я просто согрелся.

– Так на улице и так тепло. – Подметил я, указывая на трещащий в углу вентилятор.

– На душе холодно.

Со стоном дикого кабана Козлов плюхнулся на кушетку. Порылся в карманах и достал пачку сигарет.

– Будете? – Спросил он.

– Так нельзя. – Ответил Суббота.

– Теперь можно. – Козлов глубоко вздохнул, выпустив в воздух дух табачного джина.

– Ты чего пришел? Деньги принес что ли?

– Не совсем. Денег пока не будет.

– Как это? – Возмутился я. – Мы что, отряд матери Терезы или Пегас переименовался в «Тимур и его команда»? Ты обещал разобраться с этим вопросом.

– Обещал. Разберусь. Но свободных денег нет. Пока что! Адвокаты, суды, следствие. Все требует вложений. На нас решили сэкономить. Пока.

– И что? Никаких вариантов? – Спросил Суббота.

– Есть вариант. Идем за мной.

Мы вышли. За дверью стояла телега. Суббота присвистнул, выражая явный восторг. С открытым ртом я смотрел на стоящие на телеге ящики. Снизу доверху, почти под самый потолок выстроились они ровной стеной. Суббота вытащил из одного из них прозрачную бутылку, с изображенным на этикетке белым крылатым конем. Легким движением он раскупорил горлышко.

– Холодненькая. – Сказал Суббота, после нескольких глотков.

– Это ваша зарплата.

Козлов сделал паузу, пытаясь разглядеть нашу реакцию.

– Это шутка? – Возмутился я.

– Нет. Это единственная возможная альтернатива. – Ответил он.

– Расчет натурой. – Довольно весело пробурчал Суббота, продолжая налегать на бутылку. – А что. Мне нравится! Водка – это жидкий хлеб!

Я отчаянно схватился за голову. Альтернативный расчет, предлагаемый подвыпившим тренером, полностью обесценивал мой труд. Даже в самом страшном кошмаре сложно было представить такой поворот.В отличии от Субботы, литры запечатанной в стекло водки не представляли для меня какой-либо ценности.

– Это лучше чем ничего. – Напирал Козлов, видимо, решив, что нападение – лучшая защита.

– И что нам делать?

Я неподвижно стоял, наблюдая как Суббота, насвистывая песенку могучими руками заносил в комнату по три ящика за раз.

– Делайте с ней что хотите. – Продолжал упорствовать Козлов. – Теперь это ваша проблема. Пейте, смазывайте царапины. Продавайте, в конце концов. Ведь водка это товар, за которые многие готовы платить.

Я никогда не видел Субботу таким счастливым. И если многих жидкий расчет привел в бешенство, то для основного вратаря Пегаса одноименный напиток служил чем-то вроде волшебного эликсира. Суббота, после двух глотков был готов покорить Рим как настоящий Астерикс.

Водка согревала и снимала стресс, но совершенно не решала моих проблем. Да и не только моих, многие ребята, во главе с Кривоножко все сильнее приближались к бунту. И даже мне становилось понятно, что дни Томаса Майера сочтены. Как бы обидно не было, но команда продолжала сливать тренера. А нам оставалось держаться на плаву, вне зависимости от сил наступившего шторма.

Будучи высокомерным засранцем, Кривоножко решительно проявлял профессионализм. Он никогда не опаздывал на тренировки и всегда выкладывался на них. В отличии от Чичи, с которым их связывала тесная дружба, Вячеслав не таскался по ночным клубам, воздерживаясь от загулов, пьянок и романтических отвлечений. Он сконцентрировался на игре, с целью вернуться на большие арены в статусе суперзвезды. Для этого приходилось пахать и он исправно делал это до недавнего времени.

Распиханная по всем возможным сусекам водка, замещающая собой зарплату существенно ударила по дисциплине. Некогда цельная команда стала как никогда близка к бунту, обозленная на руководство и беспомощный тренерский штаб, не способный их защитить в кризисное время.

Кривоножко и Чича постоянно нарушали дисциплину. Они приходили на тренировки с большим опозданием, опухшие и помятые, разящие адской смесью перегара и женских духов. И, если Чича обаятельно извинялся, пытаясь все перевести в шутку, то Кривоножко не изменял себе. Он смотрел на всех с высока, указывая, что даже в этой ситуации виноваты все, но только не он. Разумеется, что такое отношение настраивало таймер предстоящего взрыва. Никому не нравилось происходящее и внутри каждого из нас зрело невероятное напряжение, которое, рано или поздно даст о себе знать.

Прохладное утро. Раса еще не сошла с газона, сохраняя бодрую свежесть.Тренировка в самом разгаре. Опоздавший на полчаса Кривоножко распушил павлиний хвост, указывая нам, общипанным курицам, свое место. В одном из эпизодов он сцепляется с Руфусом. Африканец, как аллигатор из реки Нигер, неожиданно выскакивал в нужный момент и вгрызался в мяч мертвой хваткой. Уверенно накручивающий оппонентов Кривоножко уже трижды напоролся на темного стражника и беспомощно терял мяч. От бессилья он махнул локтем в сторону и разбил Руфусу нос. Из широких ноздрей хлынула кровь. Назревала драка, но своевременный свисток судьи остановил бесчинство. Теперь они играют вместе. Руфус прорывается по флангу, Кривоножко просит мяч, но передачи не следует. Спустя минуту ситуация повторяется. Кривоножко открыт, ему можно отдать мяч, чтобы продолжить атаку, но Руфус предпочитает сделать пас Суворову.

–Обезьяна! – Опрометчиво кричит Кривоножко. Руфус кидается на обидчика. Они кубарем катятся по земле.Белые зубы Руфуса готовы сомкнуться на шее, как пасть аллигатора. Да, порой, наши тренировки походили на бойцовский клуб, где только с помощью драки удавалось выпустить пар. С трудом расцепив двух бойцов, тренеры выпроводили обоих.

Однако никакая драка не могла спасти от безденежья. Свалившиеся проблемы неизменно загоняли нас в дальний угол черной комнаты, оставляя наедине с пустотой и набитыми до отказа ящиками водки. Так бы мы и дальше гнили в плену собственных страхов, если бы не предприимчивый Чича. Он никогда не унывал. Даже в безвыходных ситуациях, когда казалось, что весь мир обернулся против тебя он находил повод для улыбки и заставлял улыбаться каждого. Пока мы тихо ненавидели друг друга, просиживая на базе в ожидании чуда, он продолжал шастать по барам. Ночные развлечения не являлись единственной целью, за последние дни он успел найти точки сбыта, куда мы могли бы за пару недель свести скопленную по сусекам продукцию, получив достойный навар. Да, ему пришлось демпинговать, существенно скидывая стандартную цену, но даже с этим, на выходе мы получали живые деньги.

Схема была простой. Днем мы проводили матчи или готовились к ним. А по ночам, по двое, согласно утвержденному графику, вступали на дежурство. Все как со стиральными машинками, только еще интереснее. Каждую ночь клубный автобус наполнялся ящиками спиртного, которое развозилось по восьми ночным клубам города. Водитель тоже был в доле и за небольшую доплату с охотой вступил в наш авантюрный синдикат.

Чича стал настоящим спасителем. На наших глазах он превратился из балагура-затейника в бутлегера времен сухого закона. С сигарой в зубах и модной твидовой шляпе он увлеченно заправлял продажами, как какой-нибудь Аль Капоне. Пикантность происходящего подкреплялась еще и тем, что ночные вылазки осуществлялись в секрете от высшего руководства. Из тренерского штаба о нашем бутлегерстве знал разве что Козлов, да и тот, по этическим причинам закрывал на это глаза. Майер, Тихон и прочие оставались в неведении. С другой стороны, было бы наивно полагать, что мы еще можем делать с их водкой. Не жрать же ее ведрами?

Я наравне со всеми занимался ночными делами, загружая и выгружая ящики со спиртным в подсобки ночных клубов. Работа была не пыльной и привычной, ведь этим же я занимался в Щепкино каких-то полгода назад.

На этот раз водитель не смог. Измотанный жестким графиком он отдал ключи от автобуса. Аккуратно, не торопясь я жал педали и крутил широкую баранку огромной машины. Несмотря на сложность в управлении я легко справился с ним и, гремя посудой, развозил товар от точки к точке. Суббота, совмещая приятное с полезным, поцеживал одну из бутылок, дабы снять напряжение после тяжелого тренировочного дня. К трем часам ночи работа была окончена. Мы, уставшие но довольные, с набитыми деньгами карманами, возвращались обратно. Жизнь добытчиков непроста. Уже завтра мы распределим все по честному с остальными, а сейчас главное не уснуть.

До спортивной базы оставалось около часа езды. Глаза слипались. Лобовое стекло влажной пеленой отражало на себе похмельное дыхание Субботы. Он, свернувшись клубочком, лежал на сиденьях, издавая сдавленный храп. Нога давила педаль. Автобус продолжал движение. Сон забирал меня все сильнее. Ресницы сплетались узлами, отправляя в глубокий сон, в то время, как автобус продолжал движение. Я провалился в сон, автобус завилял змеей по узкой, покрытом мраком, дороге. Так бы и врезались, если бы я не почувствовал лбом острое ребро руля,вернувшее меня к чувствам. Стало понятно, что нужно передохнуть. Остановившись на первой же обочине, я захрапел в унисон с Субботой.

Топот дюжины ног пробудил меня ото сна. Люди в масках работали быстро и жестко. Резиновая дубинка дважды коснулась ног, оставляя тупую боль. С закрученными за спиной руками нас вышвырнули из автобуса. И лишь поняв, кто мы, громко рассмеялись.

С бутлегерством пришлось завязать. Наши конспирологические схемы работали до той поры, пока я не проиграл битву сну. Пришедший утром на базу отец Тихон забил во все колокола, когда увидел пропажу автобуса. И это был не утренний молебен. Он всерьез переполошил всех, вплоть до семьи Сафоновых. Освященный им автобус куда-то исчез. Как оказалось, люди в масках активно работали не только в офисах Сафоновых, но и на прилегающих дорогах. Чтобы нас найти понадобилось не больше десяти минут, но память об этом событии живет со мной по сей день.

Глава 16. Холодное дыхание смерти

За месяц-полтора, кресло под Томасом Майером окончательно расшаталось. Отец Тихон и Кривоножко, словно в тандеме, делали все, чтобы дать ему пинка. Июнь подходил к концу. Сафоновых продолжало мурыжить следствие. Проблемы с выплатами никуда не делись. Пегас бесславно терял очки, а вместе с ними честь и преданность болельщиков.

Из непобедимого лидера Пегас превратился в скучного середняка, игра которого колыбелью вводила в сон даже самого преданного зрителя. И даже мы потеряли веру в себя.

Следствие над Сафоновыми продолжалось, но были ли они замешаны в убийстве или нет, никто наверняка не знал. Тучи над головой президента медленно рассеивались. Мера пресечения в виде домашнего ареста сменилась подпиской о невыезде. Адвокаты семьи настаивали, что Сафоновы не убийцы, а следующие жертвы злоумышленников и эта теория была похожа на правду. Выпущенный из заточений собственной квартиры, Алексей Александрович направился прямиком на спортивную базу, чтобы отвлечься от невзгод и уделить внимание команде, которую срочно нужно спасать.

Президент приехал в кортеже из трех машин.В сопровождении отца Тихона шнырял по коридорам, сердечно пожимая руки попавшимся игрокам. Всем своим видом он демонстрировал, что все будет в порядке. Но старания оказались напрасны. Мы чувствовали обреченность, спасти от которой могла только победа. Чтобы ее добиться, нужно нечто большее, чем бодрая улыбка.

До матча со смоленским Витязем оставался всего один день. С обреченными лицами сновали мы из стороны в сторону в ожидании предстоящей игры, и даже родные стены не являлись той опорой, благодаря которой Пегас мог бы выйти из сумрака череды поражений. Команда нуждалась в встряске.

Предматчевое чаепитие из настоящего самовара с молебнами и казацкими песнями не особо поднимало дух. Я хотел побеждать, но не знал, как можно это сделать с гниющей изнутри командой. Как можно добиться успеха, играя бок о бок с предателями, которые специально транжирят свои моменты и подставляют всех нас. Как можно всерьез рассчитывать на победу, когда тренер не может совладать с протестом и убрать ненужных игроков? На что можно рассчитывать, когда тебе не платят деньги, а президент вместо того, что бы решать проблемы, заставляет уповать на молитвы и бога?

Даже в комнате, оставшись наедине с собой, я не обрел покоя. На скомканной кровати лежал желтый конверт с яркой надписью «Щепкино». Я надорвал его, пытаясь спешно вытащить письмо. В душе горела надежда, что достав его, я увижу ровный размашистый почерк бывшей жены. Ведь именно им она когда-то давно писала мне любовные письма. Но почерк оказался совершенно иным. Руки тряслись, напуганные глаза бежали по написанным строчкам, каждое слово которого вонзалось с болью в мозг.

«Здравствуй дорогой друг. Пишу тебе из славного города Щепкино. У нас все хорошо. Надеюсь, что и у тебя тоже. На днях видел, как твои ноги бегали по ухабистым уральским полям. Искренне рад, что они целы. Однако последние события заставляют меня волноваться. Мы, люди слова, верим друг другу. И я надеюсь, что ты сдержишь данное мне обещание. Тогда и мне не придется исполнять то, что я говорил. С наилучшими пожеланиями, Марсель.»

Внизу живота почуялось легкое жжение, по спине побежали мурашки. Мне стало не по себе. В конверте помимо письма лежала фотография, на которой, улыбающийся во всю харю Марсель сидит на диване, обнимая бывшую жену и сына. Несмотря на то, что их вид был радужным и беззаботным, увиденное вселяло страх. Победы были нужны как воздух. Задержки зарплаты, мизерная игровая практика и практически полное отсутствие бонусов вводили меня в отчаяние. Я все больше ненавидел Кривоножко, считая, что его главным виновником всех моих бед. И в этом была доля правды, ведь из-за него, Пегас терпел поражения, а я терял деньги и время, ставя под удар самое дорогое, что у меня есть.

Всю ночь я промучился в кошмарах, периодически вскакивая с постели толи от увиденного в грезах ужаса, толи от жуткого храпа Субботы. Даже спрятавшись под одеялом, я не мог избавиться от дрожи, пробирающей с головы до пят. Казалось, что к нам подбиралась смерть.

Утром стало легче. Но тревога все равно никуда не делась. И даже контрастный душ не придал должной бодрости. Готовый к поездке клубный автобус, ждал во дворе с заведенным мотором. Игроки вяло заныривали в него. Всего несколько часов отделяло нас от очередной битвы и как бы плохи не были дела, я все же надеялся, что мы дадим бой гостям из Смоленска.

Одетый в мундир президент подбадривал нас у входа в автобус.

– Мы русские, с нами бог! – Кричал он, размахивая шашкой. – Трудности для того и созданы, что бы мы, преодолевая их, становились сильнее. Все придет. Главное, не сдаваться!

Мы смотрели на него как на идиота. Но вида не подавали и послушно кивали, будто и вправду верим его словам. Отец Тихон уже давно подначивал его, чтобы убрать тренера и Руфуса Занга. «Мракобес» и «католик», по мнению духовника, являлись главными причинами поражений. Но, несмотря на кажущуюся инфантильность, Сафонов не спешил потакать своему советнику. Номера, которые успел исполнить отец Тихон, в роли куратора команды зародили сомнения даже в сердце одиозного босса. И теперь положение духовника не выглядело таким безупречным.

– Увидимся на футболе! – Сказал он в заключении и направился к своему кортежу.

– Стойте! – окликнул его отец Тихон. – Вам нужно поехать с нами.

– В автобусе? Это опасно. – Возразил двухметровый охранник с квадратной головой. – Алексей Александрович должен всегда находиться в сопровождении охраны.

Сафонов нахмурил густые брови. Духовник не собирался уступать. Он настаивал, что бы президент сидел в автобусе вместе с командой.

– Это не по инструкции. – Шептал на ухо президенту охранник. Тихон не отступал. Он продолжал строить из себя оракула, пытаясь вернуть ускользающее из рук положение.

– Зачем, батюшка? – Сафонов глубоко вздохнул. Он находился в смятении раздираемый страхами и привязанностью к неоднозначной фигуре духовника.

– В смутное время князь должен быть рядом с дружиной. – Сказал Тихон.

– Отец Тихон. – Сафонов был максимально серьезен. – Я всегда трепетно отношусь к вашему мнению. И даже последние выкрутасы с перевернутыми футболками и провальными матчами не подорвали моей веры в ваши способности. У всех бывают неудачи. Но сейчас не то время, чтобы играть в игры. Пресса перемывает кости моей семье, меня подозревают в убийстве своего же товарища, его убийцы безнаказанно разгуливают на свободе и кто знает, может быть они планируют убить и меня. Если я поеду с вами, то кто меня защитит?

– Бог защитит. – Спокойно ответил Тихон и протянул ладонь. Сафонов смиренно пожал его руку.

– Езжайте вперед. Встретимся у входа на стадион. – Приказал он охране и сел в автобус.

Одетые, как «люди в черном», габаритные мужчины с не самыми поэтичными лицами, расселись по машинам. Черный роллс-ройс и два Мерседеса, дружно стартовали с места и спустя минуту один за другим выехали за пределы базы. Закончив чтение молитвы, следом поехали и мы.

Преодолев половину пути, автобус мчался по пустой извилистой дороге. Я, упершись лицом в стекло, угрюмо смотрел на сменяющие друг друга деревья. В плеере теплый голос Валерия Кипелова сдерживал раздирающие меня тревоги, превращая панический шторм в одноименный «Штиль». Одним ухом я слушал рок-музыку, другим проповедь отца Тихона, который, расхаживая вдоль салона, рассказывал притчу о Моисее.

Громкий взрыв содрогнул автобус. Послышавшаяся вдали автоматная очередь, заставила пригнуть головы. Прижавшись к полу, с затаенным дыханием, мы с ужасом смотрели друг на друга, слушая каждый выстрел. Вскоре все затихло. Автобус не пострадал, но пронзающее внутренности чувство страха никуда не исчезло. Отойдя от шока, автобус медленно пополз вперед по пустой дороге. Мы осторожно смотрели в окна, готовые прыгнуть в укрытие при первом же шорохе. В воздухе царствовала страшная тишина. Президент забился в угол автобуса и даже не решался поднять голову. Бешенные глаза метались из стороны в сторону, словно ожидая новых выстрелов. Отец Тихон неподвижно сидел рядом.

– Я же говорил, что надо ехать с охраной. – Паниковал президент, лицо которого покрылось холодным потом. – Теперь нас убьют!

Тихон молчал,его молчание давило на каждого из нас пока громкий крик водителя не наполнил автобус новой волной страха. Впереди на дороге стояли раскуроченные автомобили кортежа. Окровавленные трупы охранников лежали рядом. Они так и не успели спастись от внезапного нападения. С мертвым молчанием мы смотрели на изувеченных «людей в черном», которые безмолвно свисали из окон обугленных машин. Автобус проезжал мимо. Было так страшно, что я не решался повернуть головы, будто за спиной стояла сама смерть и дышала мне в затылок.

Глава 17. Конец эпохи

Произошедшее оставило неизгладимый след. Матч со Смоленском все же состоялся, и мы как-то выиграли. Скорее всего, от страха. Но это ничего не меняло. Мы оставались обреченными. Сафонов залег на дно, справедливо опасаясь за свою шкуру. Осиротевшие и полностью растерявшие боевой дух, мы со смирением ожидали новых ударов судьбы. Устойчивые слухи о том, что Сафоновы бегут заграницу, оставляя здесь все, активно муссировались в прессе. Никто не знал наверняка, но мы охотно этому верили. Став мишенью влиятельных криминальных структур, семья Сафоновых находилась в серьезной опасности и произошедший на дороге инцидент, лишь стал поворотной точкой, окончательно превратившей президента клуба из соучастника в жертву.

Отец Тихон тоже куда-то исчез. Еще недавно он был настоящим гороховым шутом. Всерьез его не воспринимал даже преданный президент. Чего уж говорить о нас, мы уже давно заподозрили, что белый шаман – шарлатан. Его влияние в команде стремилось к нулю, пока президент по его просьбе не поехал с нами в автобусе. За какое-то мгновение духовник превратился из шута в пророка. После случившегося он тоже не появлялся на людях.

Нас продолжало лихорадить. Выезд в Саранск не сулил ничего хорошего. Бесславное поражение лишь подтвердило, что успех со Смоленском был банальной случайностью. Мы продолжали сидеть без денег, окончательно утратив волю. И даже Кривоножко не надо было стараться, чтобы потопить нас. Наш корабль и так шел ко дну.

Задолженность по зарплате позволяла игрокам расторгать контракты. И такие мысли действительно стали стучаться в наши головы. «Беги, беги отсюда пока не поздно» – говорил внутренний голос. Я бы его послушал, но на вопрос «куда?» он риторически молчал. Приходилось оставаться и играть. Продолжая дружно тонуть с остальными с блеклой надеждой на то, что вскоре нам улыбнется удача.

Всего один матч оставался до окончания первой половины сезона. Родной стадион уже давно перестал излучать поддержку. Полупустые трибуны гулом встречали выходящих на поле игроков. Разъяренные горстки болельщиков всеми способами выражали свое недоверие. Растянутые во всю длину транспаранты с надписями: «и имя тебе Иуда» и «слабаки нам не нужны» отчетливо выражали настроение народных масс. На поле летели файеры и иные подручные предметы. Я вновь ощущал себя гладиатором. Только сейчас все это скорее походило на скормление львам.

Помимо нас на поле был и соперник. Одетые в черное, рослые игроки брянского Динамо, с удивлением смотрели на оказываемую нам поддержку и к отчетному матчу мы уже давно опустились на седьмое место, в то время, как динамовцы шли на втором, уступая всего в одно очко воронежскому Урожаю. Для выхода в лидеры им нужна была только победа. Что нужно было нам, не знал практически никто.

Рассыпавшаяся на части команда, безвольно сопротивлялась. Острые атаки соперника долгое время тонули в будничном унынии нашей обороны, но одна ошибка привела в голу. Не успев оправиться от первого пропущенного мяча, мы сходу получили второй. Взявшийся за голову Суббота, отчаянно пинал штангу. Кривоножко надменно плевался и скалился на посвященный ему баннер с «Иудой».

Яркое табло, на котором горели цифры «0» и «2» не давало возможности забыть о очередном ожидающем нас позоре. Мы были обречены. Терпение фанатов с треском лопнуло. Негодование посыпалось с трибун градом оторванных пластиковых сидений, бутылок и иных предметов, которые могли размозжить наши головы. «ПОЗОР» – скандировали с трибун полуголые, пьяные и оскорбленные фанаты. Такой футбол им точно был не нужен, да и нам тоже. Ясное небо затянулось черными тучами, напоминая собой апокалипсическую картину. Проливной дождь хлынул на сухое поле, которое за мгновение превратилось в болото. Небо словно вело панихиду, оплакивая каждого из нас. Будто мы безвозвратно ушли из футбола.

Но игра продолжалась. Психологический разлад, упаднические настроения, «поддавки» ряда игроков и взаимная ненависть теперь дополнились и ненавистью с трибун. Сильный соперник с легкостью разбирал наши слабые стороны, с каждой минутой все глубже втаптывая нас в грязь. На трибунах становилось жарко. Один из болельщиков в три прыжка перескочил через ограждения и выбежал на футбольное поле. Обескураженные омоновцы, размахивая дубинками, погнались за ним. Шустрый парень ловко уходил от преследователей. Те, одетые в громоздкие бронежилеты, спотыкались и падали прямо в грязь, вызывая громкий смех толпы. Оголтелый бегун прервал игру, и мы, с открытыми ртами, наблюдали за погоней.

«Надо его к нам позвать, у нас так быстро никто не бегает» – шутил Аршак. Мы дружно смеялись, забыв о позоре. И даже начинали искренне переживать за выскочившего на поле героя. Хлюпающие по взмокшему полю омоновцы, замахивались дубинками, но ни одна из них, так и не задела смельчака. Тот, широко улыбаясь, продолжал петлять по полю, срезая углы. Так могло продолжаться вечно, но нарочито высунутая нога Кривоножко встала поперек бегуна. Тот споткнулся, подлетел в воздух и с брызгами окунулся в лужу лицом. Омоновцы настигли бегуна, неистово вручая ему награду, осыпая бедра и почки увесистыми ударами резиновой дубинкой. Мы пытались их разнять. Суббота оттаскивал за куртку омоновца. Чичикин проявлял дипломатические таланты, пытаясь словом принудить сотрудников милиции к миру. Руфус Занга яростно оттаскивал одного из них. И тут мы одержали победу. Насытившиеся кровью омоновцы остыли. Вняв нашим доводам, они отошли от лежащего на земле полуголого фаната.

Трибуны опустели задолго до финального свистка. Фанаты продемонстрировали единство. Мы – нет. В раздевалке мы с презрением смотрели на оскалившегося Кривоножко.Даже Чича не находил оправдания его подлости.

Авторитет киевской звезды окончательно пошатнулся. Томас Майер имел моральное право пойти против воли пропавшего начальства и лишить его места в основе. Но обстоятельства вновь сыграли в пользу Хохла. Неожиданно вернувшийся отец Тихон получил расширенные полномочия и власть, с мнением которого теперь должен считаться каждый.

«Мракобеса и католика в команде быть не должно!» – Сказал он Козлову в приватной беседе. – «Бог отвернулся от нас из-за того, что в наших рядах неверные». С крестом на груди, Козлов отчаянно отстаивал обоих. Томас Майер успел стать его другом, а Руфус Занга являлся одним из лучших игроков команды, без которого наша оборона превращалась в настоящий дуршлаг. Тихон оставался непреклонным. На правах провозглашенного пророка он не видел будущего у белого коня, который не в силах расправить крылья под гнетом злобной ауры неверных. Но Козлов не сдавался. Он наставиал, что они должны быть в обойме. Сошлись на компромиссе.

Отец Тихон подвел итог сокрушительного спора: «Ладно, бог с тобой. Пусть мракобес остается, перевоспитаем. Но католику здесь не место. На том и покончим.»

Томас Майер запомнился мне порядочным человеком. Я бы с удовольствием поработал еще под руководством иностранного специалиста.Но тут как в пословице про русского и немца. В нашей команде ему места не было. Пегасу срочно нужна встряска и устроить ее сможет только новый тренер, который крепкой рукой и бранным словом быстро приведет нас в чувства.

Я стоял у окна и курил собранную Субботой папиросу. На улице давно стемнело. Томас Майер сел в гудящий у входа москвич. Немецкий тренер ушел по-английски, даже не сказав «пока». Я смотрел вслед удаляющимся фарам, провожая тренера и эпоху, эпоху не сбывшихся надежд.

Часть третья

class='book'>Глава 1. Ветер перемен Уход Томаса Майера всколыхнул, впавшую в летаргический сон команду. Мы восприняли его с облегчением. Несмотря на неоднозначное отношение, внутри коллектива возрождалась потерянная ранее бодрость. Майер, словно вынутая из пальца заноза, позволил избавиться от раздирающей боли и уверенно шагать вперед. Что мы и сделали.

Середина лета выдалась жаркой не только в климатическом смысле. Покупка Абрамовичем Челси, бой Льюис-Кличко, теракты в Тушино, закрытие ТВС и появление телеканала Спорт, на котором впервые покажут матчи Пегаса. Вот лишь малая толика того, что происходило в России и мире в течение трех недель с момента ухода Томаса Майера. Пока в мире творилось черт знает что, мы наслаждались затишьем.

Сафонов, опасаясь за свою жизнь, залег на дно. Отец Тихон совершал какое-то только ему понятное паломничество и тоже пропал с поля зрения, освободив нас от исповедей, молебнов и наставлений. И лишь Дмитрий Козлов продолжал нянчиться с нами. Проиграв битву за немецкого товарища, он не ушел вслед за ним. И правильно сделал.

Всю жизнь Дмитрий Иванович Козлов посвятил футболу. Компромиссный характер помогал легко смазывать даже самые острые углы и склеивать в единое целое разрозненные части команды. Он с легкостью решал любые бытовые вопросы, не гнушался гордостью или потерей выгоды ради достижения общих целей и был настоящим другом для любого из нас. За коммуникабельным решалой скрывался талантливый тренер, потенциал которого оставался в тени более громких имен. Привыкший ко вторым ролям, он не ставил перед собой высоких целей. Но когда судьба неожиданно подарила шанс, грех было им не воспользоваться.

В деловом костюме, с стильным фиолетовым галстуком поверх белой рубашки, он выглядел непривычно. Но роль исполняющего обязанности главного тренера требовала кардинальной смены имиджа. На поле и тренировках мы величали его Дмитрий Иванович, но несмотря ни на что, он оставался для нас дядей Димой.

Добрый, почти как плюшевый мишка, на тренировках Дмитрий Иванович превращался в зубастого цербера, как только ступал в официальный матч. С красной физиономией он прыгал у кромки поля, посылая в нас злобные матюги. Но мы не обижались, наоборот, после пресного Майера эмоциональность Козлова казалась глотком свежего воздуха. Зная каждого из нас, он легко вязал игровые узлы, сплетая разноплановых игроков в несложные, но весьма рабочие схемы. Я снова заиграл в основе. Вместе с Кривоножко мы здорово накручивали соперников, снабжая мячом Андрея Суворова, который не знал слова промах. Кривоножко и вовсе был великолепен, от былого брака не осталось и следа. Стоило взглянуть на его игру и все становилось понятно. Такой мастер мог так паршиво играть при Майере только, если сам этого хотел. От плохой формы не осталось и следа, высокомерный киевлянин вновь пахал как вол и тащил Пегас к вершинам. Дмитрий Иванович отбросил в сторону замысловатые тактические научения Майера, расчистив место для фантазии и силовой игры, которая на ухабистых полях первой лиги была куда эффективнее новаторских комбинаций.

Триумфальный дебют сделал Козлова героем. До этого никто не знал, что за ширмой хозяйственного добряка скрывается талантливый тренер. Три уверенные победы вернули нам потерянную уверенность. Некогда разрозненная команда приобретала сплоченность, становясь угрозой для любого соперника. Мы начинали верить в светлое будущее. И оно все отчетливее рисовалось от матча к матчу.

Редкий случай, когда положение дел в команде устраивало почти всех. Но именно так мы ощущали себя после первого круга. Череда неудач была позади. Мы снова чувствовали силу и были готовы вести Пегас к новым победам. Козлов для нас больше чем тренер. Это настоящий комбат. Честный, прямолинейный и предсказуемый человек, с которым мы дышали полной грудью и были готовы подставить ее за родной клуб и товарищей.

Затишье не могло оставаться вечным. Сгустившиеся над заводом «Пегас» черные тучи быстро посветлели и рассеялись. В новостях сообщали о поимке злодеев, устроивших покушение. Обвинения сняты, опасность миновала. Сафоновы возвращались к футбольным делам.

Алексей Александрович вернулся с помпой и, как настоящий президент, закатил роскошный пир. Пережитые потрясения отразились на его имидже. От былого казака не осталось и следа. Одетый в шорты и рубашку, как какой-нибудь хипстер, он сидел во главе стола с бокалом красного вина. Компанию ему составили отец Тихон и не известный нам молодой человек с загорелым смазливым лицом.

Мы сидели по бокам растянутого как сосиска стола, бряцая ложками по тарелкам. За веселым шумом, гамом и горой шуток скрывалось томительное ожидание громких заявлений. Одетый с иголочки Дмитрий Козлов походил на завидного жениха, ожидающего невесту. Но только вместо нее ему сулили новую должность без уничижительных приставок вроде «исполняющий обязанности» или «временный». За сытым столом, под звон бокалов, смех Чичи и заумные тосты Аршака я наконец-то почувствовал себя частью большой семьи.

Алексей Сафонов поднялся с места. Взял в руку бутылку, с изображенным на этикетке белым крылатым конем и вылил все, что в ней осталось в стоящий перед ним стакан. Шум в зале стих.

– Ну что дружинники! Дрогнем! – Сказал он и залпом иссушил стакан. Мы повторили действие.

– Ни для кого не секрет, что судьба испытывала нас на прочность. – Продолжал Сафонов, пережевывая соленый огурец. – Бог послал нам испытания, которые мы с честью выдержали. Говоря «мы» я имею ввиду всех нас: завод, команду, людей, которые сопереживают имени «Пегас». Путь к триумфу тернист и опасен, но тем слаще успех, чем больше риска содержит ведущая к нему дорога. Меня обвиняли в убийстве. Меня хотели убить. Басурмане пытались отобрать наш бизнес, посрамить имя моей семьи и уничтожить наше наследие. Но ничего у них не вышло!

Сафонов налил еще. Неловкая пауза заполнилась журчанием наполняющей стакан водки. Сделав глоток, он продолжил: «Да, пришлось пострадать. Мой хороший товарищ и партнер пал жертвой этой междоусобной войны. Наш завод чуть было не отошел неприятелю, и я сам мог отдать богу душу. И отдал бы. Если бы ему это было угодно.»

Он положил руку на плечо священника.

– Но господь распорядился иначе. Отец Тихон уговорил меня ехать в автобусе, сказав, что князь должен быть рядом с дружиной. Эти слова спасли мою жизнь. И вот я снова с дружиной. И рассчитываю на каждого из вас. Впереди нас ждут большие дела и мы обязательно в них преуспеем. Помните, что «Пегас» – это не только команда. «Пегас» – это целый завод. Выходя на поле, не забывайте об этом. Ведь за вашими спинами не просто этикетка, а тысячи работяг, которые переживают за вас, как за родных и с нетерпением ждут новых побед. Вы делаете их жизнь счастливой! «Пегас» – это мы!

Зал наполнился аплодисментами. Я хлопал в ладоши и с умилением смотрел на президента. За воинственным лицом скрывался искренний взгляд. Он верил в нас, и мы обязаны ответить взаимностью. Пегас расправит крылья! Мы дрогнули, продолжая слушать его речь.

– Да! В этом сезоне нам сложно будет что-либо изменить. Слишком многое уже потеряно. Но не растерян потенциал. Последние игры это наглядно продемонстрировали. – Сафонов посмотрел на Козлова, красные щеки которого выдавали нескрываемое волнение. – Настало время вернуть былую мощь. Вернуть болельщиков на стадионы. Вернуть их преданность и любовь. Доказать им и самим себе, что мы еще что-то можем. Настало время новых побед. В связи с этим я принял ряд важных решений.

В воздухе нависло напряжение. Волнение выдавало не только шевеление усов Козлова, но и все мы. На днях открылось трансферное окно и каждого из нас могли выпихнуть из команды, заменив другими. Даже я почувствовал, как потеют подмышки. К счастью, кадровые перестановки не задели игроков.

– Дмитрий Иванович! – Произнес Сафонов голосом ревущего медведя. – Подойдите пожалуйста сюда.

Никто не сомневался, что этот момент станет бенефисом тренера, который, доказав свои умения и преданность клубу, займет пост главного тренера как минимум до конца сезона. Дмитрий Иванович вскочил со стула и уверенным маршем двинулся в сторону президента. Мы восторженно наблюдали за большим событием в жизни маленького человека. Все-таки Козлов шел к этому всю свою жизнь. Сафонов торжественно пожал его руку.

– Это Вам наша благодарность за проявленный труд и помощь в тяжелые времена. – Сказал он, протягивая тренеру связку автомобильных ключей. –Надеюсь, что новый Мерседес позволит вам добираться до работы с комфортом.

Глаза Козлова растроганно блестели. Он с радостью принял щедрый подарок. На этом чествование окончилось. Сафонов обнял его и попросил вернуться на место, так и не предложив новой должности. Зал разрывался от оваций. Мы дружно хлопали в ладоши, подбадривая старика, который возвращался на место, с трудом сдерживая слезы.

– А теперь, я хочу представить вам новый тренерский штаб. Новым главным тренером назначен Иван Семенович Макаров.

Слова Сафонова оглушили каждого из нас. Такого поворота не ожидал никто. Лицо Козлова менялось словно светофор. С огненно красного он побледнел как свежий труп. Мы растерянно переглядывались, не веря услышанному. Нет, мы ничего не имели против Макарова. Макар – авторитетный тренер снискавший славу «пожарного» – человека, умеющего выводить команды из кризиса. Мы хорошо знали друг друга. Более того, я даже играл под его началом в Динамо. Матерый, не знающий авторитетов и пререканий старик, всегда находил нужные слова, чтобы дать импульс потерявшим страх или надежду футболистам. Он умел лепить из говна конфетку, за что его и ценили. Но представить его нашим наставником, в то время, когда добрый, коммуникабельный и всеми любимый Козлов ковал одну победу за другой было каким-то кощунством. К сожалению, от нас ничего не зависит и придется принять это как данность.

Для меня это был отдельный удар. Не успел я привыкнуть к месту в основе, как снова оказался на грани вылета из состава. Макар никогда особо в меня не верил. Сейчас же, когда я набрал лишние годы, он тем более запихнет меня в резерв. В этот волнительный момент я прекрасно понимал какого сейчас Дмитрию Ивановичу, который за время моих раздумий успел опрокинуть две или три рюмки водки.

– К сожалению, Иван Семенович только вылетел из Москвы и присоединится к нам завтра. Помогать ему будет отец Тихон. Отныне он первый помощник тренера и мой официальный представитель в тренерском штабе.

Я снова захлопал. На этот раз ресницами. Остальные части тела онемели от удивления. Охваченные параличом игроки, выпученными глазами смотрели на нового члена тренерского штаба. На лице Тихона скользнула легкая ухмылка. Я бы и сам ухмыльнулся. Пегас – команда чудес, где даже богослов может стать тренером. Мы были в шоке, но перечить никто не стал.

– Но это еще не все. – Воскликнул Сафонов, кивая в сторону сидящего рядом с ним человека. – Я всегда был против таких мер. Тем более, что с божьей помощью и молитвой мы способны на многое. Но последние события напомнили, что береженного бог бережет. С этого момента в клубе появилась должность «заместитель по безопасности». И ее займет мой родной брат – Виктор Александрович Сафонов. Прошу любить и жаловать.

Зал разразился аплодисментами. Скорее по инерции, чем от восторга.

– Дмитрий Иванович Козлов также остается в тренерском штабе на прежней должности. А теперь, я даю слово нашим новобранцам.

Президент рухнул в кресло, явно устав от продолжительной речи. Слово взял отец Тихон.

– Бог посылает испытания. – Забасил он за нашими спинами, делая обход вокруг стола. – И мы послушно принимаем их, чтобы стать ближе к нему и друг другу. Мы крестоносцы, несущие веру крестом и мячом. Каждый наш матч, как крестовый поход. С нами бог и этим все сказано. Победы придут, а предатели и иуды понесут справедливое наказание.

Эстафета торжественной речи перешла к брату президента. Встав с места, он оперся на стол и внимательно посмотрел в нашу сторону. Челюстные мышцы играли, разжевывая жвачку. Загорелое и даже слегка смазливое лицо невероятно контрастировало с холодным взглядом, один вид которого говорил, что шутки с ним плохи. В черной рубашке и штанах с чуть заметным шрамом на правой щеке, он походил на опричника. Мы с волнением замерли в ожидании его речи.

– Мне искренне приятно находиться здесь рядом с вами. – Произнес он, сжимая в кулаке бокал. – Теперь вместе, плечом к плечу, нам предстоит вести Пегас к новым вершинам. И я не сомневаюсь, что у нас все получится. ЗА НАС, ЗА ВАС И ЗА ПЕГАС!

Все вздрогнули. По столу захлопали опустевшие стаканы. Сафонов младший вышел из-за стола и стал расхаживать за нашими спинами. Невысокий, худой, но плечистый он мало чем походил на брата. Гладковыбритое лицо, короткая стрижка, украшенные перстнями пальцы и сбитые костяшки на кулаках наглядно подчеркивали харизму плохого парня.

– У меня хорошие новости. – Продолжил он. – Непредвиденные обстоятельства вынудили нас придержать вашу зарплату. Но деньги любят счет и я это прекрасно пониманию. Даю слово, что все долги будут выплачены в течение месяца. Более того, с вами будут заключены новые контракты и, если в ближайшее время вы не подведете наших ожиданий, то мы пойдем на существенное повышение зарплат. Финансовых проблем у нас больше нет. Мы учли прошлые ошибки и готовы вложить в клуб новые средства для выполнения поставленных задач.

Обнадеживающая речь вызвала волну аплодисментов. Каждый из нас неистово хлопал в ладоши, ожидая решения финансовых проблем.

– Теперь о задачах. – Сказал он, жестом прекращая шум. – Затяжная серия поражений сделала из нас неудачников. Лидирующие позиции настолько далеко, что наивно полагать, будто мы настигнем их за оставшиеся матчи. Что есть, то есть. Мы решили, что приемлемым результатом на этот сезон будет попадание в пятерку сильнейших. Если вы меня удивите и попадете в тройку, то получите двойной оклад. Я обещаю. За этот сезон мы обкатаем состав, наиграем схемы, поймаем свою игру и уже в следующем году добьемся выхода в высшую лигу.

Каждое выроненное слово внушало все больше доверия. Впервые мы слышали адекватную речь от руководства клуба. А этот улыбчивый парень становился на вид все добрее.

– Да, придется попотеть. Но у нас в команде полно мастеров высочайшего уровня. Настоящие профессионалы и даже звезды мирового футбола приехали помочь Пегасу достигнуть небывалых высот.

Он положил руку на плечо Кривоножко.

– Слава Кривоножко! – Произнес он, растекаясь в улыбке. – Кумир наших детей. Настоящая звезда футбола. Для меня большая честь жать твою крепкую руку.

Польщенный похвалой влиятельного босса, Кривоножко протянул ему руку и даже не заметил, как сжатый кулак хлестко вонзился ему под ребро. Могучий украинец сложился пополам и, громко кашляя, ухватился за живот. Мы, проглотив языки, с ужасом смотрели на происходящее, не решаясь проронить и слова.

– Я-то знаю, в чем причина последних неудач. – Говорил младший Сафонов держа его за ухо. – Правильно сказал отец Тихон. Предателей ждет божья кара, которую я приведу в исполнение. Отныне все вы в каждом матче будете выкладываться на двести процентов. Игры в поддавки оставьте другим. Если я узнаю, что кто-то сливает матчи – убью.

Слово «убью» прозвучало холодно и сухо. Но даже этого оказалось достаточно, чтобы вонзиться в память и остаться в ней на долгие годы. Халтурить больше нельзя.

Вид скрюченного Кривоножко зарождал во мне бурю разных эмоций. С одной стороны, он получил по заслугам и Сафонов с ним сделал то, чего хотел бы сделать я. С другой, угрозы убийством и варварский подход – удел маргиналов. Такого не достоин даже он. Легкое злорадство, горечью проскользнуло где-то на языке и мне за это стыдно. Врочем, будет о чем поговорить с отцом Тихоном на ближайшей исповеди.

– Ну да ладно. – Виктор Сафонов разжал руку, выпустив запуганного и униженного Кривоножко. – Не принимайте близко к сердцу. Я не такой злой, как кажется. Будьте честны со мной и я вам отвечу тем же. Просто выполните поставленную задачу. Не забывайте, что у нас впереди еще игры на кубок, в котором мы от вас ждем только побед. Если дойдете до четвертьфинала, то так и быть, подарю каждому по машине.

Глава 2. По прозвищу Пегас

Прошедшая встреча надолго впечаталась в нашу память. Кадровые перестановки повергли в шок даже Субботу. Включение в тренерский штаб отца Тихона выглядело какой-то издевкой. Одно дело давать советы на исповеди и поднимать моральный дух команды, а другое, принимать непосредственное участие в тренировочном процессе. Тихон уже влиял на действия команды, заставляя выворачивать наизнанку футболки. От его гениальных решений начал сомневаться даже президент, но удачное приглашение в автобус вновь возвело духовника в ранг оракула. Седеющая борода и отстраненный вид священника делали его похожим на старика Хоттабыча, который, как известно, двигал штанги. Кто знает, может быть и «белому шаману» это будет по силам.

Новый тренер также не вызывал однозначного восторга. Иван Семенович Макаров слыл упрямым стариком, придерживающимся консервативной политики. Это нравилось далеко не всем, но не редко давало положительный результат. Дед, как его называли многие, лаял как собака, но, будучи уступчивым, быстро остывал. В меня он никогда не верил. А когда поверил, то было уже поздно. Я навострил бутсы на французский вояж и этого перехода он мне не простил. По этому, по возвращению в Динамо не жаловал меня игровым временем. Что, отчасти и стало причиной раннего завершения карьеры. Его появление в Пегасе стало настоящим ударом. Только я вернул место в основе, как снова могу его потерять. Плачевное финансовое положение и тренерские перемены делали неспокойным мой сон. Было за что волноваться и Субботе. Ведь в одно время он играл под началом деда в СКА и тот жестко драл его за регулярные попойки.

Иван Семенович Макаров, за долгие годы карьеры заслужил репутацию непререкаемого авторитета. И пусть в его послужном списке не было чемпионских титулов. Победа в двух кубках России и успешная работа в Корее и Китае сделали из него своеобразную легенду. Упор на физических тренировках и настоящий русский дух могли помочь ему поднять Пегас на совершенно новую высоту и даже побороться за кубок.

Кто бы, что не говорил про Макарова, но мужик он был хороший. Я верил в его порядочность и уповал, что тертый калач старой школы обратит внимание на старательного ветерана, знающего свое дело.

Все-таки Макаров скорее хорошо, чем плохо для Пегаса. Жаль только Козлова, ведь у него появился шанс выйти на главные роли. Тем более, что последние игры показали о скрытом потенциале, который можно реализовать с пользой для всех. Тем не менее, сложившаяся за годы репутация сделала его вечно вторым. И в этом мы с ним похожи.

Бурный день сменился ночью. Я лежал в кровати и не мог уснуть. Лишь закрою глаза и вижу, как скрюченный вдвое Кривоножко беззащитно кашляет от пропущенного под дых удара. Его красное ухо зажато в тески крепких пальцев и он понимает, что получил поделом. Как же все-таки красноречиво и лаконично обозначил рамки младший брат президента. Метод кнута и пряника снова в деле. Кнут хлестко ударил по нашим нервам, наглядно демонстрируя то, как делать нельзя. Но и сладкий пряник в виде повышения заработных плат и машин был отличным стимулом для повышения мотивации. Не знаю, насколько можно верить его обещаниям, но обычно такие люди за базар отвечают.

Мне он даже понравился. Харизматичный, уверенный в себе и влиятельный покровитель, как нельзя лучше подходил разрозненному коллективу. А его обещания поправить наше финансовое положение маслом смазывали все скрипящие детали. Старший брат со своим сумасбродством походил на большого ребенка, который при всей своей грозности был довольно безобидным человеком. Чего не скажешь про младшего. За внешностью смазливого младенца скрывался хладнокровный убийца. Во всяком случае, так говорил Субботин, который неплохо изучил биографию хозяев клуба и негласных господ города.

Виктор Субботин – младший сын влиятельного семейства, не обладая внушительными габаритами и силой, с юных лет пробивал дорогу кулаками. Лихие девяностые сделали из милого мальчика настоящего монстра. Витей его называла разве что мама, а для всех остальных он был известен как Пегас. Говорят, что в честь него получили название завод и футбольный клуб. Бывший боксер бил рукой как копытом, за что и получил столь красивое прозвище еще на заре девяностых. С тех пор он серьезно поднялся, возглавляя крупнейшее в области охранное предприятие. Пользуясь авторитетом в определенных кругах, он давно снискал славу человека, с которым никто не хотел враждовать,а вот дружбу с ним желал заиметь практически каждый. Как настоящий хозяин жизни, он с легкостью решал любые проблемы и был силовым крылом преуспевающего семейства. Будучи чуждым к футболу, он не лез в дела старшего брата до наступления кризисной ситуации. В новостях регулярно муссировали, что якобы именно он, а не старший брат был причастен к убийству высокопоставленного чиновника. Но когда страсти улеглись, журналисты также легко называли его человеком, отомстившим за покушение на брата. Подробностей я не знал. Да и не особо хотел в это вникать. Ясно только одно, что под Челябинском, как и под Москвой есть свой Марсель.

Сложно сказать, что правда, а что ложь. Но первое впечатление редко когда обманывает, и оно было таким: веди себя правильно и все будет хорошо.

Глава 3. Пьяная суббота

Новая коса всегда косит по новому и, прилетевший из Москвы, Иван Семенович Макаров задавал Пегасу новый вектор развития. После немецкой дисциплины, тесно связанной со скучными и не всегда понятными тактическими построениями, мы вдохнули свободу под руководством Козлова, и вот теперь началась новая каторга. Терзавшие меня опасения оправдались лишь отчасти. Макар делал ставку на физическую силу, которая на траншеях, называемых футбольными полями, компенсировала любые технические прорехи. Скучные стратегии отошли на второй план, уступив место веселым и изнурительным тренировкам. Делая упор на молодых и физических крепких футболистов, Макар пытался вытащить Пегас на более высокие места.

«Плясать нужно от печки, дурачки!» – говорил он, делая упор на игре в обороне. После замысловатых схем Майера, тактика нашей игры становилась примитивно простой. Мощные ряды обороны должны доставлять мяч до техничных ног Кривоножко или Суворова, а те уж знали, как довести начатое до конца.

Скучные тренировки стали куда веселее. И мы бы смеялись, если бы не тяжелейшие нагрузки, которыми нас мучил старик. Бегать по ухабам лучше с крепкими ногами. Каждый день мы получали бодрую порцию различных упражнений, укрепляющих тело и дух. Спартанский подход подходил не каждому. Одни блевали на газон, другие и вовсе рвали связки, уползая с поля. «Естественный отбор, балбесы, еще никто не отменял» – подбадривал нас тренер, весело мотая на пальце шнурок со свистком. Мы терпели, полностью отдавались тренировкам и, уползая с них, соглашались, что кличка «фашист» дана не тому тренеру.

Яркой звездой вновь засиял Кривоножко. Полученная на банкете встряска, вправила ему мозги, и в каждом матче он ложился костьми, лишь принести команде победу. Вообще, при Макаре физически мощные игроки сразу вышли на первый план. Не обошла эта участь и РуфусаЗанга. Он и раньше здорово демонстрировал свою мощь, но сейчас расцвел новыми красками. Переместив его в центр обороны, Макар полностью лишил соперников шансов пройти ее. Руфус съедал каждого, кто подбирался к штрафной.

«Тяжело в учении, легко в бою!» – говорил старик. Вот я и бился, чтобы доказать, что заслуживаю место на поле. Он испытывал меня, ожидая, что дам слабину. Что преклоню колено и сдамся, попросив пощады. Но я не сдавался и делал все, что взбредет в его седую голову. Бежать в горку? Пожалуйста. Закинуть товарища на плечо и пройтись с ним по лесу? Не вопрос! Промчать кросс с утра и до обеда на июльском солнцепеке? Да не проблема! Я делал все, чтобы заслужить доверия тренера и это не осталось не замеченным. Однажды он подошел ко мне и после откровенного разговора предложил начать все с чистого листа. «Теперь все зависит от тебя, сынок» – сказал он и похлопал меня по плечу.

Все тренировки проходили под присмотром Пегаса. Младший из Сафоновых, в темных очках и стильном костюме отстраненно расхаживал вдоль поля. Он не мешал тренеру делать свою работу. Внимательным взором посматривал на бегающих по полю футболистов. Чтобы ему не было скучно, рядом с полем повесили боксерский мешок, который подолгу сотрясался от его убойных ударов,напоминая нам, что надо выкладываться на все сто.

Ветер перемен поднял команду как осенний листок, взмывая его все выше и выше. Четыре победы к ряду подтвердили правильность тренерской мысли. Упрощение тактики в совокупности с физической мощью позволили нам преодолевать любые кочки. Пегас возрождал былую славу, превращаясь в машину для побед.

Но это были еще цветочки. В конце концов, при Макарове мы не встретились еще ни с одним серьезным соперником, а домашняя игра с воронежским Урожаем обещала стать первым знаковым испытанием. После разгромного поражения в первом круге со счетом 0-3 мы были обязаны реабилитироваться в глазах родной публики.

Родные стены кипели поддержкой. Болельщики вновь широкой рекой потекли на трибуны, простив нам все. Я получал место на поле, оставаясь сменщиком киевской звезды. Но даже эта скромная возможность сохраняла надежду вовремя погасить накопленные долги.

До игры с Урожаем оставалось несколько часов. Запланированный на середину дня матч, обязывал нас проснуться раньше обычного, чтобы не торопясь успеть доехать до стадиона. Клубный автобус гудел у ворот, дожидаясь сонных футболистов. Отец Тихон заунывно читал молитву. Макар подгонял нас веселыми матюгами. Словно сонные мухи, игроки вяло вползали в салон. Я загрузил сумку в багаж и подошел к двери. Капли святой воды брызнули в лицо. Отец Тихон размахивал кропилом, нагоняя удачу.

– Пять минут до выезда! – Кричит тренер, сунув в салон седую тощую голову. – Все на месте?

– Субботина нет! – Отвечает Козлов.

– Ну и где его черти носят?

Грозное тренерское лицо налилось красным цветом. Мы в недоумении разводили руками, таращась по сторонам, будто Суббота мог закатиться под стул, как какая-нибудь бутылка пива.

– В комнате его не было. – Отозвался я. – Я думал он уже здесь.

– Как же вы заебали! – Из тренерского рта полетели склизкие слюни. – Мне плевать на его сухую серию и былые заслуги. Я просто выкину к черту этого алкаша. Аршак ты готов?

Аршак кивнул. Но все знали, что на недавней тренировке он ушиб плечо и вряд ли мог играть в полную силу. Ставить в ворота третьего вратаря, совсем сопливого парня, на такой матч было бы еще большим риском. Нам нужен Суббота. Только он справится с колоссальной нагрузкой. Но вот где он? Ответа на этот вопрос никто не знал. Может он сам уехал на стадион? Было бы хорошо, если так. Но одиноко стоящий на парковке вишневый фольцваген, подсказывал, что это не так и Суббота где-то отсыпается после очередного самолечения водкой. Бросать товарища нельзя. Его ведь так и выгнать могут.

– Я его найду. – Сказал я, выскочив из автобуса.

– Ну и вали! – Кричал Макаров мне в след. Кривая, полная морщин рожа, выражала сомнение. Я и сам сомневался. Но бросить товарища, которого знаю уже много лет, я просто не имел права.

– Только имей ввиду. Мы вас ждать не будем. Если к началу матча не успеете, или он будет в жопу пьяный. То обоих выгоню из команды!

Последние слова звонким эхом ударили по ушам, но отступать было поздно. Сезон охоты на Субботу можно считать открытым.

В комнате его не было. В душевой и коридоре тоже. На пустынном футбольном поле не было ни души, я с грустью смотрел в окно на удаляющийся автобус, оставляющий черное облако дыма. Только сейчас я осознал, как здорово подставился, ради очередного «друга». Моторолла Субботы одиноко лежала на тумбочке и не подавала признаков жизни. От отчаяния засвербело в горле.

– Какой же я мудак. – Констатировал я и бросил телефон об стену.

Сверху что-то стукнуло и покатилось. Я вскочил по лестнице на чердак, где тяжелым туманом стоял перегар. По деревянному настилу шумно катилась пустая бутылка водки, а рядом сопел свернувшийся в клубок Суббота.

– Просыпайся! – Кричал я в его волосатое ухо. Реакции не последовало. Я ударил его по щеке. Тяжелые веки лениво открылись.

– А? Что? – спросил он, словно безумец. – Еще пять минуточек.

– Просыпайся, придурок! Тренер в бешенстве! – Кричал я все сильнее, пытаясь донести простую, но очень важную мысль. Что если мы не успеем, то нас на хер выгонят!

– Это в его стиле!

Суббота очнулся и довольно быстро поднялся на ноги. Утреннее похмелье давно стало его типичным состоянием. Любой другой точно был бы не в форме, но Суббота тем и хорош, что с похмелья мог сыграть лучше, чем на трезвую голову. Когда-нибудь его волнения, тревоги и слабости доведут его до могилы. Но сегодня он должен помочь нам взять реванш с Урожаем.

Автобус давно уехал и чтобы своевременно добраться до стадиона, нужно совершить маленький подвиг. К счастью на парковке стоял старый бордовый фольцваген Субботы. Похожий на испанский каблук, немецкий автомобиль затарахтел под моим управлением и помчался по извилистой дороге. Я дал по газам, не гнушаясь высокой скорости. Суббота сидел рядом. От его задорного свиста запотевали стекла. Ничто не могло нам помешать добраться до стадиона. Ставки слишком высоки и не прощают промедление. Вцепившись в руль, я приближал педаль к полу, лишь бы успеть на игру. Все писанные и неписанные правила отошли на второй план. Дважды мы проехали на красный свет, обогнули пробку по обочине и даже выскочили на встречную полосу. Разумеется, заранее убедившись, что нет риска для столкновения. Пот тек по вискам. Я ругал Субботу за его раздолбайство, а он философски отвечал что все, что не делается – все к лучшему. Так мы и ехали, пока полосатый жезл не приказал сбавить ход. Спорить со слугой закона не имело смысла.

Мы встали у обочины. Фары моргали желтым. Стрелка на часах стремительно ползла по циферблату. До матча оставалось всего ничего. Я нервно ждал гаишника, который вальяжной неторопливой походкой приближался к двери.

«Вот и приехали. Нам хана.» – Зудил Субботин с отрешенным видом. Я же переживал не на шутку, ведь на кону была наша судьба.

– Нарушаем! – Сказал гаишник, подойдя к окну. Я передал ему права. Сначала хотел засунуть туда пару купюр, но передумал. Мало ли. Вдруг честный попался. Пока он смотрел документы, я не сводил взгляда с часов. Драгоценные минуты сыпались, как песок. Похоже, что нам и правда хана.

Гаишник нагнулся и подозрительно посмотрел на меня.

– Боже мой! Сам Константин Петровский! – Радостно воскликнул он, поправляя фуражку. – В компании с великим Виктором Субботиным. Мама дорогая!

Он чуть ли не задыхался от восторга. Судорожно хлопая по карманам, достал блокнот и попросил автографы. Мы любезно расписались.

– Что вы тут делаете? – Спросил он, возвращая блокнот в карман.

– Простите товарищ милиционер. – Извинился я. – Я бы никогда не стал нарушать. Просто сейчас мы очень опаздываем на важную игру.

– Да-да! Сегодня же матч с Урожаем! Мы ждем от вас только победы! – Вот и отпустите нас, пожалуйста! А то мы не успеем.

Гаишник нахмурил брови. Приятельский вид в момент испарился.

– Прошу вас сесть в мой автомобиль. – Сказал он.

– Ну пожалуйста! – Взмолился я. – Отпустите! Я заплачу все штрафы! Могу заставить всю команду расписаться в вашем блокноте, если надо. Только отпустите на эту чертову игру!

– Садитесь в мой автомобиль. Я вас довезу. С ветерком.

Завыла моргающая серена. Автомобильная пробка раздвинулась и на огромной скорости милицейские жигули помчали по расчищенной дороге. Подобно пророку Моисею, добрый гаишник вел нас до обетованной земли центрального городского стадиона, где шепчущие губы отца Тихона, под чутким взором авторитетного Пегаса, наверное, уже молились за наш упокой.

Переодевшись еще в машине, мы, цокая шипами по асфальту, сочились сквозь толпу на стадион. Стоящие вокруг люди изумленно смотрели на нас, как на вырвавшихся с премьеры супергероев. Суббота стыдливо прикрывал рот, чтобы никто не заметил его похмелья.

– Мы здесь! – Сказал я, ворвавшись в раздевалку, где тренер давал последние наставления. Он посмотрел на нас взглядом Ивана Грозного в момент расправы над сыном. Казалось, что сейчас он убьет и нас.

– Ладно! – Сказал он. – Суббота в основе, Петровский в запас. Но учтите! Если проиграем. Спрошу с обоих.

Матч получился жарким. Под палящим солнцем мы бились на арене, вздымая пыль и песок. Урожай не собирался терять очки. Если бы не волшебные сейвы Субботы, мы бы проиграли этот матч. Но он стоял насухо. В этот день размочить можно было только его горло, но никак не счет. Я вышел всего на пять минут, но даже этого времени хватило на то, чтобы сделать передачу, позволившую Суворову забить победный мяч.

Глава 4. Три плюс шесть

К концу лета мы разошлись не на шутку. Следующие друг за другом победы вытащили нас с середины турнирной таблицы. Расправивший крылья Пегас, из унылого середняка превратился в серьезного претендента не медали. Идущий на третьем месте Урожай, опережал нас всего на четыре очка и было достаточно пары удачных туров, чтобы его обогнать. Да, борьба за первые два места, дающие право на выход в премьер лигу, пожалуй, была уже окончена. Казбек и брянское Динамо уверенно лидировали, оспаривая друг с другом вершину турнирной таблицы. Но завершить сезон с медалью на груди, было бы весьма приятно и никто в команде не сомневался, что нам это по зубам.

Надо отдать должное тренеру. Он и вправду забыл о прошлых неурядицах. В последних играх я все чаще появлялся на поле и даже иногда выходил со стартовым свистком.

Тренерский подход сказывался на наших успехах. Воодушевленный Макаров продолжал драть нас как сидоровых коз. Он был настолько одержим физическим состоянием подопечных, что даже за день до игры продолжал кормить нас изнурительными нагрузками. Бег по лестнице, спринт, работа с железом до отказа. Он выжимал из нас все соки, забирал душу и здоровье, выбрасывая все на алтарь победы. Спазмы, боль, налитая до кроев молочная кислота не могли служить оправданием для преждевременного завершения тренировки. «Лишь слово тренера или смерть могут остановить спортсмена от выполнения задания» – говорил Макаров, подгоняя нас знатными матюгами. Мы не жаловались. Спартанский подход бодрил и сплачивал. Уползая с тренировки, уже к утру, мы бодро выходили на поле с готовностью покорять новые вершины. Ведь усталость – понятие ментальное. Усталость в голове, а не в мышцах. Усталость – младшая сестра лени, а ее при Макаре никто себе не позволял. Ровным циркулем в блокноте выводил он круги ада и мы преодолевали их один за другим, чтобы уползти с тренировки.

По окончании одной из них нас неожиданно окликнул Пегас. Он стоял у висевшего на стене боксерского мешка. За время тренировки он порхал вокруг него, разряжая заряженный в кулаках динамит. Мы с Субботой и Кривоножко настороженно подошли к нему.

– Как настрой, спартанцы? – Спросил он, чавкая жвачкой.

– Да все хорошо. – Осторожно ответил Хохол. – Готовимся к матчу и намерены порадовать стадион очередной победой.

– Это похвально. – Улыбнулся Пегас. – Но на этот раз придется проиграть.

– Как это? – Удивился я.

– Элементарно. Как было пару месяцев назад, когда вы сливали один матч за другим. Пришел, увидел, проиграл.

– Но… – Замешкался Кривоножко.

– Есть какие-то вопросы? – Веселый тон Пегаса резко исчез.

– Н… нет. – Растеряно ответил Кривоножко. Субботин молчал. – Но вы же тогда на банкете сказали, что больше никаких договорняков.

Ребра киевлянина еще хранили розовый след от знакомства с новым боссом. Их последний разговор он запомнил надолго. И краткое, чуть слышное слово «убью» до сих пор звенит в его ушах, не давая спокойно уснуть.

– У нас точно не будет проблем? – уточнил хохол свой вопрос.

– А это уже от вас зависит. – Ответил Пегас. – Проблемы появятся, если матч не будет проигран. И не смотрите на меня так, будто вас обоссали. Ради вас же стараюсь.

Воцарилось молчание. Пегас требовал от нас сдать предстоящий матч. Предать собственных товарищей в тот самый момент, когда надежда на успех вновь забрезжила в наших сердцах. В момент, когда пьедестал находится на расстоянии вытянутой руки. Он заставляет нас совершить бесчестный поступок, обрекающий команду на бесславное завершение сезона. Тем более, что соперник, плетущийся в хвосте турнирной таблицы, Энергетик из Ленинграда, был вполне нам по зубам. Никто не понимал, зачем это надо. Омерзительное предложение ввело нас в ступор, но перечить Пегасу никто не решился.

Он смотрел на нас, как на растерянных сирот и, убедившись в отсутствии сопротивления, мягко продолжил: «Ради вас же, гавриков, стараюсь. В этом сезоне все равно ничего не светит. Бронза – наш потолок. А для такой команды как Пегас,любое место кроме первого равно провалу. В этом году мы уже все потеряли, но в следующем обязаны занимать первое место. Это очень выгодная сделка. Сейчас мы поможем им, а в следующем году они ответят нам взаимностью и проиграют оба матча. Шесть очков в копилочку в борьбе за первое место. Деньги не пахнут. Победителей не судят. Да и вам не привыкать! Да, Кривоножко? Теперь понятно?»

– Но это же не честно! – Подумал я в слух, не успев закрыть рот. Пегас пронзил меня холодным взглядом, заставив напрячь мышцы в ожидании удара в живот.

– А ты у нас невольник чести? – Спросил он. – Может тебя в монастырь постричь? Отец Тихон поможет. Что ты тут забыл среди нас, грешников?

Было противно, но я промолчал. Возражать глупо. Да и проверять на прочность ребра тоже не было никакого желания.

– Разговор окончен. Все, что я сказал, остается строго между нами и, не дай бог, если что-то всплывет. Если вдруг не проиграем… Ну вы поняли.

– Да ладно. Не вешайте носа. – Пегас сменил гнев на милость, расплывшись в голливудской улыбке. – Это все херня. Так сказать стратегический маневр. Раз и все. Но чтобы ваши рожи не были такими кислыми, у меня есть и хорошие новости. Через пару недель мы погасим все накопленные долги по зарплате. А через месяц заключим новые контракты, существенно улучшив ваши финансовые дела.

Весть о скором погашении всех долгов и улучшении финансовых условий безусловно порадовала нас. Но сделка с дьяволом оставляла горький привкус съеденного дерьма. Искренность выбранной «стратегии» нашего покровителя вызывала определенные сомнения. Но деваться все равно было некуда. Мы послушно выполнили поручение. Пегас проиграл. Мы с Кривоножко были не похожи сами на себя, а Суббота пропустил не обязательный гол.

Ночь обдавала предательским холодом. Пожираемый муками совести, я ворочался в кровати, не в силах уснуть. Такой же недуг сразил и Субботу. В попытках побороть хандру, мы поцеживали горькое пиво. На столе, помимо кружек и рыбы, стояла клетчатая деревянная доска. Почти в полном молчании, мы задумчиво двигали шахматные фигуры. Это помогало отвлечься от дурных мыслей и немного снять стресс.

Как-то я зарекся, что не буду играть в договорных матчах. На протяжении пятнадцати лет преданно следовал обещанию, и вот сорвался. Предал товарищей и команду. Дал слабину под страхом наказания. Да, возможно у меня не было выбора. Но, если честно, выбор есть всегда.

– В договорняках я уже давно не участвовал. Как же это погано. – Простонал я и вывел слона на ударную позицию.

– Я тоже. – Тихо ответил Суббота, закрываясь пешкой. – Вся жизнь состоит из черных и белых клеток.

– Это да. Но с другой стороны, в жизни, как и в шахматах, иногда, чтобы добиться глобальной победы, надо пожертвовать пешкой.

– Может быть и так. – Ответил Субботин грустным вздохом. – Но с чего ты взял, что пешка – это не ты?

Глава 5. Пари

К счастью, жизнь и правда, как шахматная доска. В ней помимо черных клеток есть белые. И, если ты не «слон», то будешь наступать как на те, так и на другие. Поражение от Энергетика не сильно повлияло на команду. Все выглядело весьма натурально и даже складывалось впечатление, что и без наших «стараний» соперник все равно выиграл бы этот матч. Но все равно легкое послевкусие от съеденной ложки дерьма меня так и не покинуло.

Пегас сдержал слово и к началу сентября нам погасили все долги. Заначка под матрасом влияла на его изгибы и представляла внушительную сумму. Но даже ее не хватало, чтобы полностью рассчитаться с Марселем. Однако я снова входил в график и имел все шансы, чтобы уложиться в срок. Тем более, что в последние дни разговоры о новых контрактах приобретали все более серьезную форму.

Ленивые листья медленно слетали с деревьев и в разгар бабьего лета украшали газон оранжево-рыжим оттенком. Свежий ветер облегчал страдания от изнурительных тренировок, а воодушевление, связанное с погашением долгов придавало нам сил.

Аршак стоял в воротах, метаясь из угла в угол, когда мы с Чичей поочередно наносили дальние удары. Тренировка уже закончилась, все разошлись, но мы, одержимые игрой, продолжали дурачиться. Аршак, словно орел, порхал по воздуху, отражая самые сложные мячи. Вдохновленный своей игрой он предложил испытать его в пенальти.

– Это моя коронка. – Сказал я, устанавливая мяч на белую точку. – Я практически никогда не промахивался с одиннадцати метров. Разбуди меня среди ночи, завяжи глаза, и я все равно забью в самый угол.

– Да ладно заливать! –Засмеялся Аршак. – Меня так точно не пробить.

– Штатный пенальтист – это про меня. – Продолжал я, не обращая внимания на его шуточки. – Во Франции за сезон я и вовсе забил десять пенальти подряд. Там до сих пор не могут побить мой рекорд.

– Может повторишь? – Сказал Аршак, предлагая пари.

– А почему бы и нет. – Воодушевленно включился Чичикин, отличающийся страстью к рисковым спорам. Будучи безумно азартным, он любил играть не только рулетку. С последней пришлось завязать, ведь та самая Лена, с которой он познакомился в Сочи, напрочь закодировала его от азартных игр. Преданный любви, он держал данное ей слово, полностью отказавшись от ставок на спорт, посещений казино и игры в карты на деньги. Но вот шуточные пари так и остались маленькой шалостью, от которой он так и не смог воздержаться.

– Десять из десяти? – Аршак задумчиво провел грязной перчаткой по небритой щеке. – Нереально! У меня так только в Ярославле было.

– С Шинником? – Спросил я.

– Нет! С Ксюшей! Была там такаякрасавица, вот я с ней…

– А я говорю, забьет! – Настаивал Чичикин. – Точно забьет!

– Спорим! – Аршак протянул руку, вступая на рыхлую азартную дорожку, уверенно себя на которой чувствовал только Чичикин.

– Я на просто так не играю. – Сказал Чича.

– На сто баксов!

– Как-то мелочно. Да и с деньгами только-только все наладилось. Не буду же я обирать тебя до нитки.

– На ящик водки! – не унимался Аршак.

– Ха! Этого добра у меня навалом.

– Тогда сам предложи!

Опытный в спорах Чичикин, играючи раскручивал темпераментного армянина, получая от этого эстетическое удовольствие.

– Давай на желание. – Сказал он. – Если Костян забьет десять мячей, то ты на следующую тренировку придешь в плавках.

– В одних плавках?

– Нет, на тебе должны быть надеты еще ласты и водолазная маска с трубкой в зубах. А если Костя хотя бы один раз не забьет, то все это надену на себя я. По рукам?

Аршак крепко сжал его руку. Разгоряченный, румяный как раскаленный уголек, в этот момент он был готов поспорить на что угодно. Я с радостью разбил их спор. Аршак отправился на линию, я к точке. Назревал затяжной дуэль, после которого, один из них превратится в настоящего водолаза с трагической судьбой. Макаров точно не пощадит их ласт.

– Не промахнись, старичок! – Подбадривал меня Чича перед первым ударом.

– Браво! – Кричал он, обнимая меня, когда Аршак в десятый раз, бормоча что-то на армянском, вынимал мяч из сетки ворот.

– Прости друг. Пенальти мой конёк. – Сказал я, еле сдерживаясь от смеха. Аршак махнул рукой. Недовольный собой и всеми, он стремительно ушел с поля.

– Ты куда! – Смеялся вслед Чичикин.

– За ластами. – Огрызнулся Аршак.

– Да ладно. Забей. А то Макар тебе их склеит.

– Будь, что будет. Я привык отвечать за слова.

Глава 6. Все на зеро

Как я уже и говорил, поражение от Энергетика выглядело досадным недоразумением. Несмотря на то, что мы мастерски выполнили разработанную Пегасом спецоперацию, сомнение о нашей порядочности все-таки закралось. Иван Семенович Макаров не планировал выпускать меня в основе, но Пегас заставил его это сделать. Одиозный, не признающий авторитетов, тренер подчинился и выпустил меня на игру. Не оправдав его ожиданий, правым ухом на протяжении всего матча я выслушивал тяжелые матюги, со слюнями вылетающие из его рта.

Странно видеть бескомпромиссного тренера во главе команды вокружении некомпетентных советников: отца Тихона, Алексея и Виктора Сафоновых. Среди них лишь Козлов обладал определенными знаниями, которые могли быть полезны суровому старику.

Иван Семенович Макаров с советских времен держал игроков в ежовых рукавицах. Упертый и целеустремленный, он никогда не признавал чужих мнений. На старость лет он решил поработать с нашей командой, явно недооценивая степень влияния окружающих его людей. Отец Тихон, помимо молитв и исповедей всерьез влиял на формирование состава и выбор тактических схем. Поначалу Макар даже не замечал его присутствия, но с каждым туром духовник все больше встревал с бредовыми идеями, которые казались умными только ему.

Не так давно, перед победным матчем с Урожаем Тихон в сопровождении президента вышел на поле центрального стадиона. На предматчевой тренировке Иван Семенович терзал нас наставлениями, искренне пытаясь залезть в душу каждого игрока. Духовник перебил тренера и попросил дать ему слово дабы благословить команду. Тот замолк. Удивленно посмотрел на него, до ужаса сморщив лицо. Хотел что-то сказать, но сдержался. Тихон же не просто духовник, а часть тренерского штаба.

Благословение оказалось неожиданным. И чем дольше оно длилось, тем краснее становились прожилки на взбешенных тренерских глазах. Макар молчал. Дряблые гладковыбритые щеки багровели с каждым услышанным словом. Но Тихона не мог остановить никто. Ведь он правая рука президента. Закончив притчу о Давиде и Голиафе, он перешел к тактике.

– Главное – это правильный план. – Говорил Тихон, и нам приходилось слушать. – В атаке играйте поуже! В обороне – пошире.

– Да наоборот все надо делать! НА-О-БО-РОТ! – Не сдержался Макаров.

Он был похож на разъяренного быка, готового растерзать духовника, как красную тряпку.

– Урожай – скоростная и техничная команда. Вся их игра построена на забегах и быстром взаимодействии друг с другом. Они стараются катать мяч и за счет техничных нападающих вскрывают линию защиты. Нам надо лишить их скорости и пространства. Дать возможность Руфусу сожрать каждую их атаку и рассчитывать на контрвыпады.

– А я что сказал? – Спросил Тихон.

– Про скорость и пространство совсем ничего.

Глаза Тихона засияли. Словно божественное провидение вновь коснулось его десниц. Он подозвал работника, собирающегося стричь газон, и попросил этого не делать. Как минимум до начала матча.

– И еще. – Окликнул он, обрадованного возможностью побездельничать работягу. – Возьмите краску и затрите разметку. Сузьте поле до минимально-допустимых размеров.

План сработал. Уловки Тихона помогли добиться победы и лишний раз заставили считаться с его мнением. Макаров воспринимал это без восторга. Он не желал делиться тренерской властью со сторонними дилетантами, но и отказываться от баснословного гонорара тоже не хотел. Приходилось искать компромиссы, что было чуждо его натуре. Соглашаясь с предложениями, от которых нельзя отказаться, он улыбался им в лицо, но ненавидел в душе.

Так случилось и со мной. Сказав «да» Пегасу, Макаров выполнил его просьбу.Выставив меня на матч с Энергетиком, он поставил на мне крест. После этой игры я не появлялся не то, что в основе, но и даже на скамейке запасных. Сделав меня предметом отмщения, он не давал мне играть и зарабатывать деньги. Клуб уверенно обходился без опытного ветерана. Уже три матча, я наблюдал за победами со стороны и терял деньги.

Времени на оплату долгов почти не осталось. Каждая неделя пожирала меня тоской. Старый пердун пошел на принцип, поставив точку на моей карьере. Попытки поговорить с ним, вызывали бешенство, под влиянием которого он настоятельно рекомендовал мне уйти из футбола.

Выброшенный из игры, я одиноко бухал в своей комнате. Остальные игроки отдыхали в квартирах после очередной победы, и лишь я скрашивал одиночество в рандеву с бутылкой пива. Спать совсем не хотелось. Лишь закрою глаза, как приходят кошмары. Я ощущал беспомощность в плену сложившихся обстоятельств.

Впрочем, не все так уж и плохо. Матрас под задницей приятно выпирал от плотно сложенных денежных знаков. Какую-то сумму я скопил. Но где брать остальное? Да и конченным в футбольном плане, я себя еще не считал. Всему виной сделка с дьяволом. Чертова игра в поддавки. Предательство своих ради раболепия перед влиятельным боссом. Ну а куда мне было деваться? Разве что в петлю.

Стук в дверь прервал грустные размышления. Не успел я испугаться, как увидел пьяное лицо Чичи. Он всегда знал момент, когда стоит зайти в гости.

– Она меня бросила. – Еле разборчиво пробубнил он. – Я ради нее был на все готов. На всё! Бросил пить, курить… даже табак. Завязал с азартными играми. По ночным клубам практически не шастал. Стал святым, как отец Тихон. И все ради нее, а она…

Он разрыдался. Я по-товарищески обнял его. В этот вечер, паршиво было не только мне.

– Возьми себя в руки! – Сказал я, слегка встряхнув его за плечи. – Не у одного тебя дерьмовый день.

– А давай выпьем?

Чичикин раскрыл рюкзак и вытащил из него бутылку водки «Пегас».

– Я не буду пить жидкость, которая носит это название.–Сказал я с мальчишеской гордостью.

Мы сошлись на компромиссе. Пенистое пиво хорошо заходило обоим. Я мог вести себя как заблагорассудится. В ближайшее время играть не предвиделось. Да и будущего у меня в команде, судя по всему, не было. В этот момент я мечтал лишь набить тренеру его злобную рожу. Выбить из седой башки старческий маразм. Но насилие не по моей части. Я понимал, что обиды не более чем истерика, вызванная беспомощным положением. Я и не собирался никого бить, и просто утешал себя пилюлями алкогольного безумия.

Стройным отрядом, словно на расстрел, выстроились пустые бутылки вдоль подоконника. Я смотрел на них косыми глазами, понимая, что опьянел. Чича еле сплетал язык, продолжая ныть о том, как любил свою Ленку. Как любовь к ней перевернула его жизнь. Как земля ушла из под ног, когда эта сучка изменила ему с хоккеистом.

«Какие же бабы бляди!» – говорил он, на понятном только нам наречии подзаборной пьяни. С гитарой в руках, бренча пальцами по струнам, чуть повизгивая в такт, пел он песню группы «Ленинград»: «КОГДА НИГДЕЕЕЕЕЕЕ, ОЙ НЕТ ЛЮБВИИИИ. КАКАЯ СУКАААААА, ЭТА СЕ ЛЯ ВИИИИИИИ!». Я слушал и на душе ставилось тошно. Ведь и на мне поставлен крест.

«Жизнь несправедливое говно!» – Подытожил Чича. – «Кажется удача отвернулась от нас, показав жирную мерзкую жопу. Надо бы пойти и дернуть ее за сучий хвост!».

За двадцать минут такси добросило нас до города. Презрительно смотря вверх, на серую стену панельного дома, Чича брезгливо сплюнул. Он достал из рюкзака банку краски и кисточкой написал на асфальте большими буквами: «ЛЕНКА ДУРА!».

«Вот такая вот открытка». – Промямлил он, закуривая сигарету. – «Я так давно не делал ставок. Держал слово, данное этой суке. Но, везде есть свои плюсы. Пойдем поставим на Манчестер.».

Он вытащил из кармана зеленую сотенную купюру и начал зазывать таксиста.

– Ты куда? – Спросил я.

– В контору. Поставлю на Манчестер Юнайтед. Айда со мной.

Я даже не знаю, как мне пришло это в голову. Но компот из обиды, спиртного и безнадеги породил интересные мысли, обязанные воплотиться в жизнь.       Для этого пришлось вернуться на базу. Достать из под матраса стопку купюр и лишь потом отправиться на встречу с букмекерами.

«Пегас без меня проиграет. Я столько сделал для команды. Столько говна съел. А они…» – думал я, задвигая в окошко операциониста стопку денежных купюр. Я ставил все, что у меня было. – «Пегас проиграет, а я поставлю против них. Пусть это будет моя маленькая мальчишеская месть».

Ставки сделаны.Вечер подходил к концу. В праздном шатании по городу мы пропивали оставшиеся крохи. Было весело, а чувство беспредельного риска лишь обостряло и без того разбушевавшиеся эмоции. Не помню, что было дальше. Но утром я проснулся в кровати с ужасно больной головой. Впрочем, кого это волнует, ведь играть мне не придется. Я послал всех к черту и даже пропустил вчерашнюю тренировку. В конце концов, что они мне за это сделают? Не поставят в состав? Я и так уже игрок дубля.

Засуха в горле не давала покоя. В поисках воды я спустился вниз пустующего здания спортивной базы. Открыл кран и надолго прилип к нему, пытаясь утолить жажду. В вестибюле разрывался телефон. Кто-то отчаянно названивал, но мне не хотелось отвечать. Омерзительный звон вибрировал по затылку. Упертый телефон испытывал меня на прочность. Я сдался, поднял трубку и сказал «алло».

– Ты где, блядь! – Завибрировал ненавистный тренерский вопль. От растерянности я проглотил язык. Мне казалось, что это сон.

– Так я же вне игры. Вы сами сказали. – Ответил я с интонацией обиженной, но очень гордой девочки.

– Это было вчера! А сегодня ты мне нужен. Обстоятельства поменялись. У тебя десять минут, иначе поедешь к черту отсюда!

Это был настоящий подарок. Не знаю кто поспособствовал, но судьба давала мне очередной шанс и было бы преступлением его не использовать. Убийственный тренерский визг, взбодрил меня, облегчив похмелье. Надежда на лучшее в купе с холодным чаем и душем быстро привели меня в чувства. Невзирая на тяжелый затылок, я побежал на поле в приподнятом настроении.

Даже самое тяжелое похмелье ничто в сравнении с желанием доказать себе, тренеру и всем остальным, что я еще чего-то стою. Что могу быть частью большой команды. Могу постоять за себя и погасить все долги. Всю тренировку я вспахивал поле, как добротный мул. Все было нипочем. Даже космические нагрузки, данные нам в конце тренировки, выдержал с героической стойкостью. С тренером приходилось общаться через губу, и скомкано. Он думал, что это от обиды. А я просто не хотел дышать на него перегаром.

Следующий день я встретил без головной боли, но с горьким осознанием, что поставил все деньги против своей команды. Абсолютно пьяный, затаивший обиду я совершил большую глупость, полностью уверенный, что на поле меня не будет. Но сейчас я играю за команду, победа которой лишит меня всех денег. И что же делать? Снова играть в поддавки? Нет – этого я больше не вынесу. Уж лучше честно выиграть, лишившись всех денег, чем специально проиграть и потерять честь.

Плевать, что было раньше. Я выходил на поле с ясным умом, полный желания утереть нос тренеру и всем скептикам, сомневающимся в моих способностях. К моему удивлению ни на тренировки, ни на матче не было Кривоножко. Главный конкурент куда-то пропал, неожиданно уступив свое место. Я носился как ошпаренный от свистка до свистка. Все девяносто минут выворачивался наизнанку, лишь бы добиться успеха. Да, не все получалось, но я не обращал на это внимания. «Делай, что должно. И будь, что будет» – подбадривал я себя. И продолжал делать передачи и навесы, выгрызая мяч в каждом удобном случае. Здорово расправившись с соперником, я сделал пас на Андрея Суворова. Юркий парень как всегда подтвердил высокое мастерство, уверенно ворвавшись в штрафную. И он бы забил. Но вонзившаяся в пятку нога защитника, не дала ему этого сделать. Судья засвистел как горячий чайник. Пенальти дали пробить мне. А кому еще? Я ударил и не промахнулся. Трибуны визжали. Визжал и я. Не в силах совладать с эмоциями я побежал к трибуне. Бил кулаком в грудь, выпучил глаза и кричал: ВЫКУСИ! ВЫКУСИ!

Матч закончился победой. Я принимал поздравления. Макаров не скрывал похвалы. По-отечески обнимая меня, он говорил что-то о наличии пороха. Чича тоже был на игре. Отбросив депрессию, он смотрелся весьма неплохо и сразу после окончания матча позвал меня с собой. Мы снова ехали на такси в букмекерскую контору. И только сейчас я полностью осознал всю плачевность своего положения. Радость победы сменилась жуткой тоской. Каким же надо быть идиотом, чтобы поставить тысячи долларов на один футбольный матч. Какой дуростью надо обладать, что бы выкинуть все деньги на волю случая и потом самому похоронить все сбережения одним точным ударом. Иногда для этого достаточно ящика пива. До конца года остается чуть больше трех месяцев, а я опять на нуле. Марсель меня убьет.

Я сидел на стуле с задумчивым видом и с завистью слушал шелест выигранных Чичей купюр. Он стоял у окошка букмекерской конторы и отсчитывал выигрыш. Ставка сработала, Манчестер выиграл, а Чича немного разбогател. Я ненавидел себя и пытался не думать об этом.

– А вы? – Сказал мне операционист.

– Что я? – С удивлением переспросил я. – Я все проиграл.

– Ваша ставка аннулирована.

– Как это? – Я не верил ушам. Но сердце обмануть не просто. Оно волнительно стучало как японские барабанщики и казалось, что вот-вот проломит грудную клетку.

– Матч, на который вы сделали ставку проходил с вашим участием. Согласно правилам это запрещено. Такие ставки не реализуются. Заберите ваши деньги.

Плотные стопки денежных купюр, связанные резинками выползли из окошка. Я выдохнул с облегчением и трясущими руками положил их в сумку. Это было лучшее бинго в моей жизни. Поплывшая под ногами земля, вновь обрела твердость и настроение резко улучшилось. Операционистподозрительно смотрел на меня. Поймав мой взгляд, хмурые губы растянулись широкой улыбкой.

– Хорошо, что так. – Сказал он. – Честно говоря, когда я узнал, что вы сделали ставку против себя, то очень испугался… За вас. Особенно, когда вы били пенальти. Если бы промахнулись… То я был бы вынужден все сообщить наверх. Виктор Александрович внимательно следит за судьбой своей команды и не прощает предательств.

– Будем считать, что мне повезло. – Ответил я, пытаясь побороть волнение.

И мне действительно повезло. С Пегасом шутки плохи. А я по пьяни чуть не выписал себе смертный приговор.

Тем не менее, день удался. Я абсолютно счастлив. За двадцать четыре часа мне покорилось все. Я вернул деньги, славу и место в основе и даже не задумывался, почему мне это удалось.

Глава 7. Аллигатор

Совершенно неожиданно я вспомнил Субботу и его «Черного лебедя». Случайности влияют на нашу жизнь. История с возвращением в состав стала лишним тому подтверждением. Ты можешь иметь хоть семь пядей во лбу, но без искры удачи все равно ничего не добьешься. И наоборот. Можно балагурить ночь напролет, проиграть все деньги, изувечить асфальт краской и на следующий день вернуть все, что казалось, уже безвозвратно потеряно. В любом случае, не стоит вешать носа, ведь жизнь полна сюрпризов.

Триумфальное возвращение в состав стало для меня приятной неожиданностью. Причины этого мне были не известны, пока завесу тайны не приоткрыли Суббота и Аршак. В тот день, когда я проглатывал одну бутылку пива за другой, а Чича играл на гитаре любовные оды,команда продолжала тренировки. Вдохновленный Кривоножко праздновал очередной успех. Он был в прекрасной форме и на тренировке проявлял себя лучше любого другого. Настоящий передовик, который, к тому же лишился конкуренции в моем лице, став полноправным лидером набирающей мощь команды.

Хохла распирало от собственного величия. С высоко задранным подбородком, распушив павлиний хвост, он гоголем расхаживал по раздевалке, отвешивая шутки в адрес одноклубников после ударной тренировки.

«Да, Суббота. Домик-то у тебя дырявый!» – Смеялся он, намекая на пропущенный мяч между ног. – «Вот бери пример с Аршака. Отличный парень. Молодой, горячий. Все у него получается. Только в воротах играть не умеет!».

Над его шутками смеялся только он, но кого это волновало. «А ты чего такой веселый?» – Он посмотрел на Суворова. – «Тебе бы щитки поменять. А то в деревянных ты как-то не очень. Ну, кто так принимает мяч? Ладно, не грусти. Будет время, покажу как надо». – Он потрепал парня за щеку.

К его шуткам уже все успели привыкнуть и просто не обращали на них внимания. Но даже полное безразличие товарищей не мешало ему продолжать стенд-ап. Вознеся указательный палец, он о чем-то вспомнил и залез в сумку. Достал банан, положил его напротив одного из шкафчиков и, еле сдерживаясь от смеха, отошел в сторону.

Из душевой вышел Руфус Занга. Обернутый в полотенце, он насвистывал африканские мотивы. На скамейке у порога шкафчика лежал банан. Он замер, подозрительно осмотрелся. Игроки молча следили за ним, с любопытством ожидая реакции. Глаза Руфуса заблестели.

– Qu'est-cequec'est? –спросил он на чистейшем французском.

– Bonappétit. – Ответил Кривоножко.

Едкий беспардонный смех заполнил помещение. Глаза Руфуса налились кровью. Черной пантерой прыгнул он на обидчика и вцепился в его ноги. Плотные ряды белых зубом мертвой хваткой сжали бедро задиры. Словно африканский аллигатор,Руфус поедал его ногу, пытаясь утащить на дно. Кривоножко визжал, как попавший под раздачу поросенок. Дергался в конвульсиях, кричал, звал на помощь, пытался вырваться из пасти, но тщетно. Из бедра сочилась кровь. Руфус вгрызался все глубже, пытаясь оторвать кусок мяса. Игроки с ужасом смотрели за происходящим. Пытались помочь, но делали лишь больнее. Руфус и не думал ослаблять хватку.

Понадобилось около двух минут, чтобы успокоить потерявшего контроль африканца. Зубы разжались. Кривоножко повалился на пол, схватившись за ногу. Руфус стоял посреди раздевалки, абсолютно голый с окровавленными зубами как настоящий людоед. Казалось, что он выпил всю кровь из жил обидчика.

Кривоножко смотрел на него, взглядом раненой лани.

– Ну ты и придурок! – Истерически кричал он. – Это же просто шутка. Надеюсь, ты не заразил меня бешенством!

Он попытался встать. Хромая, сделал два шага, и вновь повалился на пол.

– А ты все-таки расист. – Пожурил Субботин Кривоножко, взваливая его на могучее плечо. – Я же говорил, отстань от негра. Он же тебя чуть не съел.

Именно так, белые зубы черного рыцаря, неожиданным образом подарили мне очередной шанс.

Глава 8. Пора домой

Типичное сентябрьское утро. За окном мрачно, барабанит дождь. Я лежу, завернутый в одеяло. Зубы стучат. Толи от холода, толи от волнения. Сам не пойму. И лишь Суббота, лежит лицом к стенке и храпит как медведь. Везет ему. Стук в дверь нарушил идиллию. Открываю. Там Козлов, заспанный, с синяками под глазами что-то бурчит себе под усы. «Тебя к телефону» – говорит он, привыкший к роли секретаря.

Иду вниз не питая иллюзий, потому что знаю, что в такое время мне может звонить только он.

– Привет спортсмен! –Прозвучал в трубке игривый голос Марселя. И чего ему не спится? Ведь в Москве сейчас шесть утра.

– Что-то тебя давно не слышно. – Говорит он, после краткого молчания. – Где мои деньги?

– Так еще больше трех месяцев до истечения срока

– Да-да. Не волнуйся. Просто я вижу, что твое финансовое положение продолжает крепчать. И при этом от тебя ни весточки.

– Откуда ты знаешь?

Он засмеялся. В смехе виделось что-то зловещее. Ведь откуда он мог знать о заключенном на днях новом контракте с клубом?

– Что бы ты обо мне не думал, я всегда знаю чуточку больше. Я внимательно слежу за возрождением твоей футбольной карьеры. Глаз не может нарадоваться, как забросивший футбол ветеран резво вернулся в обойму. Я восхищаюсь, как быстро ты набрал былую форму и подтянул здоровье. Будет очень обидно неожиданно растерять и то и другое в какой-нибудь подворотне.

– Опять твои угрозы.

– Нет! Что ты! – Продолжал ехидничать он. – Я искренне переживаю. Ночами не сплю. Лежу в постели и думаю, как там наш Костик. Как его жена, сынишка?

– Не приплетай сюда мою семью!

– Да ладно, успокойся! Я правда за ними присматриваю. И у них все хорошо. И у тебя все будет хорошо. Если ты меня не подведешь.

– Не подведу! – Ответил я.

– Не сомневаюсь. Тем более в октябре мы с тобой увидимся. Нам будет, что обсудить.

– С чего ты взял?

– Сердце нашептало. Шутка! Я же сказал. Что бы ты обо мне не думал, я всегда знаю чуточку больше. Бывай, спортсмен.

В одних трусах, я стоял посреди пустого вестибюля с прижатой к груди трубкой. Короткие гудки доносились в унисон бьющемуся сердцу. От разговора с Марселем меня постоянно трясло. Особенно сейчас, когда проявленная осведомленность и предсказание загадочной встречи, таили скрытую угрозу. Как же он любит плести интриги.

Ведь действительно, пару дней назад я снова оказался в кабинете президента, где поставил подпись под новым контрактом.

Все как всегда. Роскошный кабинет. Фикусы, кактусы. Улыбчивая секретарша. Иконостас. Висящие на стене головы зверей и казачья сабля. И, конечно же компьютер, за которым сидит президент и неистово бомбит по клавиатуре. Полностью погруженный в игру, он ни на кого не обращает внимания. Чего не скажешь о Пегасе. Младший брат вальяжно расхаживает из стороны в сторону. Всем видом, а самое главное, поступками, он окончательно расставляет акценты. Главный в команде теперь он. Отец Тихон сидит в кресле. Покрытые лицевой растительностью уста, хранят обет молчания.

Я сижу рядом на мягком диване. Устремленный взгляд, в припрыжку бежит по строчкам толстенного договора, составленного каким-нибудь ушлым юристом, любящим прописывать каждый пук и вздох. В глазах рябит от юридической нудоты. В отличии от прошлого, составленного на коленке Козлова контракта, в этом трактате более двадцати страниц. С умным видом я перелистываю их, испытывая тяжесть терпения начальства. Хочется сдаться, взять ручку и махнуть не глядя, завершив юридическую проволочку. Но жизнь приучила меня сначала читать, а потом уже подписывать бумажку. Мало ли с каким дьяволом заключаешь сделку.

Галопом я скакал от пункта к пункту, пока глаза не выкатились на разделе «заработная плата». Я чуть не подавился слюной. На плотном глянцевом листе черным по белому жирным шрифтом написано: «10 000 $ в месяц». Это в десять раз больше прежнего оклада, при этом договор сохранил все бонусы за победу. Вот это уровень!

– Ты еще долго? – Поторопил меня Пегас. Он держал слово, вызывая мое уважение. Может и обещание на счет машин на случай выхода в четвертьфинал кубка тоже не пустой звук? Тем более, что один матч мы уже выиграли. Осталось выиграть еще лишь раз.

Пришлось постараться, чтобы оторвать очарованный взгляд от зарплатной строки и поскакать дальше. Витиеватый договор соткан из бесчисленного множества правил, нюансов и запретов. Будто его текст диктовал сам дьявол, покупающий людские души. Но жирная цифра зарплаты и тяжесть моего положения делали меня сговорчивым.

Срок контракта очень мал:всего до конца текущего года, с правом продления еще на один сезон. Строгие правила четко регламентировали многие аспекты нашей жизни, исполнять которые требовалось на протяжении действия контракта. Теперь уже вполне официально запрещали пить, курить, посещать ночные клубы, участвовать в азартных играх, делать ставки, играть договорные матчи. Более того, под запрет попадало участие в любых спортивных мероприятиях без письменного разрешения начальства, нельзя заниматься экстремальными видами спорта и что особенно интересно – применять физическую грубость по отношению к игрокам и тренерам команды Пегас (привет Руфус). Запрещали даже покидать территорию спортивной базы без специального разрешения. Помимо запретов устанавливались и обязанности. Отныне договор предписывал осуществлять дежурство по стирке вещей, еженедельно исповедоваться (проводить сеанс психологической адаптации), беспрекословно выполнять любые официальные поручения начальства и тренерского штаба и так далее.

За нарушение любого из пунктов предусмотрены суровые штрафы и «специальное наказание».

– Что за наказание? – Спросил я.

– Суровое и справедливое. – Кратко ответил младший Сафонов.

– А кто будет наказывать?

Пегас ехидно посмотрел на Тихона и сказал: «Бог». Ответ был исчерпывающим. Я не решился ерничать или уточнять. Пальцы плотно сжали ручку и синими чернилами вывели четкую каракулю на последней странице. Дело сделано. Пегас не скрывал улыбки и в подтверждение слов передал мне толстую пачку купюр. Деньги согревали руку, но даже на ощупь, там не было и половины обещанной суммы.

– Аванс? – растерянно спросил я.

– Нет. Оплата за сентябрь. – Однозначно ответил он.

– Но тут всего три тысячи.

– А тебе мало?

Риторический вопрос разумно остался без ответа. Мне сразу вспомнилось щекастое лицо моего друга Валеры, который вечно говорил: «Дают – бери, бьют – беги». Вот я и взял. Спешно вышел из кабинета и закрыл дверь, дабы не испытывать судьбу на вторую часть его крылатой фразы. Подписанный договор остался в кабинете директора. Второго экземпляра мне не дали, в руках я держал лишь стопку купюр. Да и тем был доволен. Можно подумать у меня был выбор. Ох уж эти игры в наперстки.

Вернувшись в номер после подписания договора, я просидел некоторое время, задумчиво тасуя полученные купюры. Грех жаловаться, но провернутая махинация не оставляла меня в покое.

– Чего приуныл? – Спросил Суббота, возвращаясь в комнату. Я рассказал ему все что было. Он громко засмеялся, будто я наивный мальчишка и описал суть. Зарплаты подняли не просто так. Это часть большой финансовой игры, в которой на половину государственный ликероводочный завод выделяет дотации на поддержку частного футбольного клуба. В том числе и на высокие зарплаты. Большая часть которых обналичивается и возвращается в руки семьи Сафоновых. Ничего личного, просто бизнес.

– Да не грусти ты. – Вновь протянул Суббота. – Скоро все наладится. Домой поедешь.

– В смысле домой? – Удивился я.

– А ты что? Не в курсе? Жеребьевка состоялась. Наш следующий соперник щепкинский Текстильщик. Прикинь, они до одной восьмой финала сумели дойти? Игра на выезде. А Щепкино, вроде твой родной город.

Глава 9. Уроки вождения

Сезон плавно подходил к концу. Мы уныло барахтались между четвертым и шестым местами, практически растеряв все надежды на медали. И лишь робкие мечты в погоне за кубком России помогали не падать духом. Где, в отличии от чемпионата, все выглядело куда интереснее.

Кубок России – уникальный турнир, в рамках которого команды из всех лиг, не взирая на ранг, имеют право на равных бороться за единственный трофей. Олимпийская система и неспешный календарь гарантируют увлекательное путешествие. Ошибаться нельзя. Ведь в кубке каждая команда, подобно саперу, крадется вперед лишь до первого промаха. Кубок это не просто турнир, а витрина, дающая возможность заявить о себе и проверить силы в противостоянии с сильнейшими командами страны. Преодолев кризис, мы вошли в турнир на пике формы и легко расправились с омским Лучем. Это не было сенсацией, ведь соперник скромный представитель второй лиги. Победа вывела Пегас в 1/8 финала. Жребий и судьба сделали мне подарок, определив следующим соперником родной Текстильщик. Неожиданно выбивший из турнира Казбек, Текстильщик и так прыгнул выше головы и в матче с нами его расценивали в качестве аутсайдера даже его самые преданные фанаты. Разница в классе была настолько велика, что мы, порою, даже не верили, насколько легко нам могут достаться в подарок обещанные Пегасом автомобили. А то, что он сдержит, данное ранее, слово не сомневался практически никто. Такие люди «за базар отвечают».

Иван Семенович Макаров продолжал измываться над нами. И даже сырость октября не стала тому помехой. Он точил из нас настоящих Рэмбо. Вместе с Козловым, сидя за рулем его Месредеса, он гонял нас по серпантину. Обещал задавить каждого хлюпика, который посмеет бежать медленнее пятнадцати километров в час. И мы ему верили. Я чуял затылком, как шипы колес медленно шуршат по запачканному грязью асфальту. Казалось, что вот-вот и они обрушатся на пятки. Приходилось терпеть и, сквозь усталость и боль, плестись в гору. «Так закаляются чемпионы!» – Кричал следом в граммофон одиозный тренер. – «Естественный отбор никто не отменял!».

Двадцать километров – практически полумарафон приходилось бежать, чтобы не попасть под колеса. И мы бежали. Дружный табун футболистов наворачивал узорчатые маршруты по извилистому серпантину. Надо отдать должное тренеру, что никто, абсолютно никто не просил пощады. Руфус Занга убежал далеко вперед. Не сильно отставал от лидера и Николай Кандауров. Блатной футболист остался в команде и даже стал чаще попадать в основу, невзирая на скудный уровень мастерства. Остальные держались кучей. Кривоножко, Чича, Аршак. Все они шли то чуть спереди, то чуть сзади. И даже Суббота умудрялся держать темп, замыкая наше боевое построение. Я бежал посреди, стараясь не сильно выделяться. Тягаться в кондициях с молодыми дело не благодарное, но роль неформального лидера обязывала не падать в грязь лицом.

Плечом к плечу с Андреем Суворовым мы держали одинаковый темп. Молодой воспитанник уральского футбола стал главным открытием сезона. Несмотря на невзрачное выступление команды, лично он проявил себя во всей красе, оставаясь лучшим бомбардиром чемпионата. За двадцать четыре игры он наколотил пятнадцать мячей и сделал три голевые передачи. Я гордился этим парнем и ни на секунду не сомневался, что рано или поздно им заинтересуются лучшие клубы страны. Целеустремленный и застенчивый он во многом напоминал мне сына. Я продолжал оказывать ему всяческую поддержку, выполняя роль отца, которого у него никогда не было. Я искренне переживал за этого мальчишку и был рад стоять у истоков его профессиональной карьеры. В глубине души мне хотелось, чтобы он не повторял сделанных мною ошибок и стал настоящей звездой.

– Я водить не умею. – Вдруг застенчиво сказал он.

– Ты о чем? – Переспросил я, стараясь не сбавлять темп.

– Я про обещанные Виктором Александровичем автомобили. Не знаю как вы, а я не сомневаюсь, что мы пройдем Текстильщик. Как думаете, он сдержит слово?

– А! Ты об этом. Оснований не верить у меня нет. Он человек серьезный. Уважаемый. Обещание погасить долги и повысить зарплаты – сдержал. Думаю, и здесь слово сдержит.

– Здорово! – Его глаза мечтательно засияли. – Я всегда мечтал о машине. А как думаете? Это будет иномарка или жигули? А может москвич?

– Делишь шкуру не убитого медведя?

– Нет. Что вы. Я просто готовлюсь заранее. Вот и говорю, что не умею водить и хотел бы это исправить.

– Андрей! Уже месяц как тебе исполнилось девятнадцать лет. – Сказал я. – В твоем возрасте уже можно было и права получить.

– Права у меня есть. Я водить не умею.

Да уж. Вот тебе особенности местной коррупции. В наше время такого не было! Но что поделать. Не бросать же парня в беде. Надо помочь. Только вот как?

– Так это другое дело. – Воскликнул я, радуясь пришедшей в голову идее. – Здесь проще что-либо придумать. У Субботина есть фольцваген. Можно будет сегодня ночью втихоря удрать с базы и попрактиковать твое вождение. Как раз дороги будут пустыми.

– Это не опасно?

– Риск есть всегда. Тем более с учетом наших драконовских контрактов, по которым напрочь пришлось забыть про сигареты, покер и пиво. Даже Суббота ни капли в рот не берет, чтобы не сталкиваться с загадочным «специальным наказанием». По хорошему надо направить официальный запрос, но кто нам его удовлетворит? Да и как мы будем объяснять? Лучше выползем на улицу под покровом ночи и тихонечко, пока никто не видит, прокатимся до города и обратно. Я тебя всему научу, как родного сына! И будешь ты уверенно козырять перед друзьями на своей первой тачке.

– И перед подругами. –Поправил он меня, стремительно краснея. Как же он, черт возьми, похож на моего сына.

Суббота не сразу согласился на эту авантюру. Ведь нарушение, установленных контрактом жестких правил пугало даже его. Наслышанный про нрав Пегаса он явно не хотел знакомиться с подробностями предусмотренной договором «божьей кары». Пришлось постараться и привести максимум аргументов, чтобы убедить его дать нам автомобиль. Естественно он отказался. Но согласился поехать с нами, чтобы уж и бедокурить, то вместе.

Тихим сапом,в ночи мы завели мотор и выехали за пределы спортивной базы. Поначалу за рулем сидел Суббота. Проехав пару километров, он остановился на обочине и передал руль Суворову. Тот вцепился в него, словно Шумахер. «Полегче, парень.» – Сказал я, раздавая инструкции. «Не торопись, почувствуй сцепление. Сними машину с ручника и плавно нажимай на газ, будто ласкаешь девушку».

Машина вздрогнула и заглохла. «Первый блин комом, попробуй еще.» – подбодрил я его самым непринужденным образом. В зеркале заднего вида мерцал недоверчивый взгляд Субботы, который искренне переживал за целостность своей ласточки. Андрей волновался. По вискам текли капельки пота. Он снова вцепился в руль и, врубив передачу, надавил на газ. Машина дернулась и плавно поехала. Темная дорога освещалась фарами, прокладывая путь вперед. Андрей медленно продвигался по пустынному полотну, не превышая скорости утреннего забега. Постепенно, набираясь уверенности, он добавлял газа. Коробка передачи ходила из фазы в фазу, а парень начинал восполнять водительские пробелы: змейка, заезд в горку, экстренное торможение и даже параллельная парковка. С каждым часом езды он становился смелее. Талантливые люди талантливы во всем.И здесь, за рулем автомобиля он за считанные часы превратился из гадкого утенка в виртуозного драйвера. Даже на сонном лице Субботы растянулась одобрительная улыбка. «Будешь теперь меня пьяного возить, пацан!» – говорил он, завалившись на заднем сиденье. Я гордился своим подопечным. Птенец рос на глазах и, если даже у него не срастется в футболе, то с такими темпами можно податься в гонщики.

У футболиста, как и у водителя, нет права слишком задирать нос. Ведь рано или поздно по нему могут щелкнуть. Как поле берет и оставляет зазнаек вне игры, так и дорога, не зная пощады, может выбросить их на обочину. Так произошло и с Андреем. Молодой, но горячий парень настолько поверил в свои таланты, что прозевал перекресток. Резко повернутый в сторону руль не исправил положения. Одна из фар потухла, в дребезги разбившись о правый бок черного хамера. Джип пострадал не сильно, но скрюченное лицо водителя не скрывало его злости.

– Вот попали. – Прошептал Субботин, отойдя от шока. – Руки бы оторвать тому, кто дал тебе права, пацан!

– Да ладно. Сейчас решим. – Сказал я.

– Завтра тебя Пегас порешит. – Негативил он. – Надо договариваться на месте. Иначе все всплывет и не известно, что еще будет.

Сидеть дальше не имело смысла. Я вышел из машины. С максимально приветливым видом, сияя улыбкой, направился на встречу черному хаммеру. Невысокий плечистый мужчина выпрыгнул из него. Из темноты, с бейсбольной битой в руке, он решительно шел в мою сторону. «Очередной бандос» – подумал я, не теряя веры в дипломатические способности.

– Вы там совсем обозрели черти?! – Оригинально поздоровался он. – Вас в лесу закопать?

– Здравствуйте. – Проигнорировал я его угрозы. – Случилось недоразумение. Как мы можем искупить вину?

Он приблизился ко мне в плотную. Круглое блатное лицо не вызывало доверия. Я молил всех богов, чтобы он не засадил черенок биты мне в висок. Но, судя по бешенному взгляду, этот зверь был способен и не на такое.

– Вы кто такие? – Спросил он, уставившись мне в глаза.

– Футболисты. За Пегас играем. – Ответил я с надеждой, что он признает в нас героев местного клуба, пожмет руку, обнимет, расцелует, возьмет автограф для жены и детей и отпустит с наилучшими пожеланиями.

– А, дармоеды. Все понятно. – Он достал мобильник раскладушку и набрал чей-то номер. Обратился к какому-то Пете и сказал, чтобы тот пулей мчался по адресу. Скрывать не буду. Стало страшно.

Не прошло и десяти минут, как навьюченная сиренами машина появилась из сумрака. Сержант подошел к владельцу хаммера и выслушал от него брутальную оду о том, какой беспредел мы творим на дорогах. Потом подошел к нам.

– Вам придется проехать с нами. – Сказал он, показав удостоверение.

– Может договоримся. – Без веры в свои слова, а скорее по инерции, прошептал Суббота.

– Это вряд ли.

– Ну будьте благоразумны. Там повреждения-то шуточные. Мы все починим и денег сверху дадим. Пожалуйста, не фиксируйте наш залет, начальник. Мы простые футболисты. Пашем от матча к матчу, прославляя город. Не жалеем ни здоровья ни сил. Неужели нельзя отнестись с пониманием?

– Да я то отнесусь. А вот судья нет. Придется проехать в отделение.

– Какой судья? Я думал он бандит. – Изумился Суббота, подозрительно покашиваясь в сторону Хаммера. – Точно. А я думаю, чего рожа такая знакомая. Но вот хоть убей не вспомню, какие матчи он судил. Хотя, какая разница. Тем более, что одно поле топчем. Пусть пойдет на встречу. Капитан, ну помоги.

Капитан ухмыльнулся. Но делать пометки в протоколе не перестал.

– Это не футбольный судья. А федеральный. – Уточнил он. – Вам придется проехать с нами.

Выбора не было. Пришлось ехать. Суббота проклинал тот день, когда Суворов сел за баранку его автомобиля. Материл меня, подбирая слова, которым позавидовал бы сам Макаров. И обещал скормить права Суворова тому, кто их ему выдал.

В отделении милиции мы были не одни. В камере у входа, лежали два пьяных субъекта, с всмятку перекошенными лицами, что даже страшно было на них смотреть. А еще страшнее представить, что и из нас собираются сделать котлету из-за какого-то пустяка.

– Товарищ майор. – Сказал капитан мужчине в фуражке. – Я доставил нарушителей. Что с ними делать?

– Пакуй. – Ответил он и посмотрел в нашу сторону.

Мы с Субботой переглянулись. Лучик надежды блеснул во взглядах. Ведь майором был никто иной, как человек, остановивший нас в день матча, когда я гнал изо всех сил, чтобы привезти пьяного Субботу к началу игры. И он нам в этом помог.

– Какие люди! – Воскликнул он. Крепко пожимая наши руки. Нам откровенно повезло встретить друга в такой неловкий момент. С головой окунувшись в омут,невзначай появилась надежда выбраться сухими из воды. Все-таки майор был к нам благосклонен.

– И ты тут! – Сказал он, посмотрев на Суворова. Мальчишка был бледный, как лист бумаги. Он не нашел слов, чтобы сказать что-то в ответ и лишь стыдливо промычал.

– Так вы тоже знакомы? – Удивился Суббота?

– Ну да! – Ответил майор. – Это племянник моего друга.

– Ну и как тебе подарок? – Спросил майор у Суворова. Но тот был нем, как тухлая рыба.

– Какой подарок? – Спросил Суббота.

– Как какой? Я ему права подарил.

Инцидент был исчерпан. Майор, как настоящий мастер коммуникации и преданный болельщик Пегаса сумел убедить достопочтенного судью разойтись миром без оформления официальных протоколов. Для Пегаса наша вылазка должна остаться тайной. И можно было надеяться, что ночью мы все-таки будем спать спокойно. Ох уж эти детские понты, с желанием показать перед друзьями и подругами не себя самого, а какой-то стереотип крутого парня с большими яйцами. Которые сегодня чуть не разбились в смятку.

Мы уже собирались уходить, как я вновь опрометчиво посмотрел за решетку. Лежащие тела, с разбитыми до состояния жижи лицами гоняли мурашек по моей спине.

– За что же вы их так? – Спросил я у майора.

– Это не мы. Кто-то избил их у ночного клуба, а мы забрали. Вот ждем скорую.

– За что?

– А мне почем знать?

Я присмотрелся внимательнее. Не знаю почему, но взгляд так и тянулся рассмотреть разбитые лица. И тут меня осенило.

– Чича? – Воскликнул я, примкнув к решетке. На нем не было лица, но по пришедшим в сознание глазам я не сомневался, что это был он. А кто же рядом? Точно, это Слава Кривоножко. Боже мой, кто же сделал из них котлету?

– А вот и доктор! – Воскликнул майор, встречая врача скорой помощи. – Ладно, мужики. Рад был вас видеть, но вам пора. За своих не переживайте. Их вылечат.

Так и случилось. Уже на утренней тренировке, с головами, похожими на дыню, хохол и Чича сидели в раздевалке.Лишь трясущиеся колени выдавали пережитый ими страх. Мы сидели рядом и молчали, будто ничего не было, пятой точкой ощущая, что такое «счастье» могло прилететь и нам. И лишь отец Тихон громким басом нес привычную утреннюю проповедь о Саддоме, Гаморе и о господнем персте, карающем грешников не знающих правил.

Глава 10. Чувство долга

Тот злополучный вечер, когда мы с Чичей, вдрызг пьяные, занимались всякими глупостями, существенно изменил нашу жизнь. Если для меня это стало началом нового витка карьеры, то Чича окончательно полетел вниз. Разлука с любимой отключила все тормоза. Ради своей Лены он держал демонов в чулане под крепким замком, но осколки разбитого сердца взрывной волной сорвали все засовы. Пьяный, пустившийся в загулы и азартные игры парень, перестал быть душой компании. Он погряз в долгах, ссорах и собственных комплексах, пожирающих его со всех сторон. От общительного парня не осталосьи следа и лишь его тень изредка появлялась трезвой на футбольном поле. Поначалу все выглядело весело. Чича шутил, играл на гитаре, собирая вокруг себя веселую компанию игроков. Но со временем он все больше прятался от друзей за бутылкой виски в каком-нибудь ночном клубе или казино.

Слава Кривоножко оставался тем же засранцем, но в дружбе с Чичей был непротив посдставить ему плечо и даже, в нарушение подписанных договоров, посещал с ним увеселительные заведения. Последняя вылазка оказалась неудачной. «Небесная кара», оставившая чудовищные гематомы, окончательно рассорила бывших друзей. Чича перестал общаться даже со мной и переехал в номер к Руфусу Занга.

«Он совсем поехал» – говорил Аршак, рассуждая о этом решении. Ведь кто, как не он, знал насколько опасно логово африканского зверя. Чича замолк не сразу. Поначалу он часто приходил подвыпивший с предложением поиграть в карты или занять денег. Многие не отказывали ему, пока долг не стал крупным. Отдавать он ничего не собирался. Да и деньги у него не задерживались. Он болел азартом и ничего не мог с собой поделать. Получая отказ в новых займах, он полностью отгородился от коллег. Стал вести затворнический образ жизни и лишь в часовне отца Тихона, казалось, находил покой.

История про Садом и Гамору произвела должное впечатление, превратив Тихона в настоящего друга и наставника, которого Чича был готов слушаться абсолютно во всем. Дружба с духовником пошла ему на пользу. За считанные недели он стал глубоко верующим человеком, абсолютно чуждым к алкоголю и азартным играм. Казалось, что он медленно выходил из ямы, в которую сам и нырнул. Но в глазах уже не было того озорного блеска, присущего душе нашей компании.

Мы с грустью наблюдали за трансформацией друга, но ничего не могли поделать. Он не слушал советов, болезненно реагировал, когда ему не давали денег и даже прощенные долги никак не делали его добрее. Раздражительный и молчаливый он обычно держался в стороне от общительной толпы.

Полный смирения, он отрастил бороду, став помощником духовника. Небрежное отношение к молитве сменилось регулярным служением в часовне. Покровительство отца Тихона защитило Чичу от тренерских репрессий, и он оставался в составе. Тем более, что влияние Тихона на тренерские решения с каждой неделей становилось только сильнее. Вероятно, замысловатые контракты с жирными зарплатами и морем условностей поставили в узду даже такого одиозного тренера, как Макар.

Если Чича удалялся от общества, то Суворов, наоборот, все активнее становился его эпицентром. Слава о молодом таланте из Челябинска успела облететь Россию. Его фамилия не сходила с уст селекционеров сильнейших клубов страны. И переход в другую команду оставался лишь вопросом времени.

Тренировка подходит к концу. Было тяжело, но мы не устали и, сидя на скамейке, с гоготом наблюдали за тем, как Макар гоняет Аршака по слякотному полю. Будучи человеком слова, Аршак исполнил обещание по проигранному со мной и Чичей спору. Несмотря на октябрьскую погоду, горячий парень из Еревана вышел на тренировку в одних трусах, ластах и водолазной маске. От шока у Макарова изо рта выпал свисток. Пегас перестал лупить подвешенный на дереве мешок и с ухмылкой смотрел за причудливым вратарем. А мы ехидно хихикали, не веря в то, что Аршак способен решиться на такое.

– Идиотина! – Выкрикнул тренер, с трудом придя в чувства. – Ты что себе позволяешь?

Аршак что-то промычал в ответ. Рот был занят дыхательной трубкой. На улице было холодно, а запланированный перфоманс явно рассчитывался на пару минут. Сделав почетный круг в центре поля, Аршак остановился. Под овации игроков он вынул трубку из рта:

– Простите тренер, я был должен. – Виновато произнес он, пытаясь стянуть ласту с правой ноги.

– Стой, придурок! – Выкрикнул Макар. – Ласты оставь, трубку заткни в пасть и шагом марш.

Я уже говорил, что прозвище «фашист» дали не тому тренеру. Уязвленный глупостями Макар заставил вратаря бегать два часа вокруг поля. И даже когда все уже закончили, Аршак продолжал хлюпать ластами по лужам, под наш неуютный смех. Весь озябший и уставший он еле переплетал ноги. Ласты заплетались и, казалось, что человек-амфибия вот-вот упадет. Громкий тренерский свисток прервал его мучения.

– А теперь ныряй! – Приказал Макар.

Аршак грохнулся в лужу. Грязные брызги разлетелись в стороны. Суббота принес халат и обернул обмякшего от пыток товарища. Мы с Суворовым отстранено наблюдали за устроенным шоу.

– Я всегда говорил, что споры глупое занятие. – Поучительно сказал он.

– Думаю, Аршак этот урок надолго усвоит. – Ответил я. – А ты чего такой радостный? Весь сияешь.

– Я как раз об этом и хотел с вами посоветоваться.

Развязав шнурки, затекшая нога получила прилив крови. Сразу стало легко и я принялся внимательно слушать то, что расскажет Андрей.

– Во-первых, большое вам спасибо, Константин. – Сказал он, пожимая мне руку. – Вы здесь для меня как отец или старший брат. Во всем помогаете и выручаете и я, правда, вам очень за это признателен. И сейчас мне кажется, что нужно двигаться дальше.

– Что ты имеешь ввиду?

– Меня пригласили в Спартак. – Прошептал он, с трудом сдерживая волнение.

Я присвистнул. Сомнений в том, что Андрея пригласят в высшую лигу у меня никогда не было. Он талантливый парень с хорошей скоростью и чувством гола. Но чтобы сразу в Спартак. Это было круто даже для моих ожиданий.

– Серьезно?

– Да. Там сейчас перетрубации. Делают ставку на молодых. Месяц назад после победы в кубке с мамой связался их скаут. А позавчера мы встретились и они хотят видеть меня в составе. Как быть?

– Это же здорово, Андрей! Так чего ты тянешь? Ты уже сообщил нашему руководству?

– Нет конечно. – Он с опаской посмотрел на Пегаса, который продолжал мутузить мешок. – Я боюсь. Я всегда мечтал о Спартаке, и приглашение туда стало настоящим шоком. Мне теперь вдвойне страшно говорить об этом. Вдруг накаркаю.

– Да ладно тебе. За спрос денег не берут. И лучше они от тебя узнают, чем от кого-то еще. Везде ценят искренность и смелость. Тем более, что на кону твоя мечта. Я думаю, что стоит попробовать. Иди.

Я подтолкнул его в сторону Пегаса. Тот продолжал маятником крутиться у мешка. Прижатые к подбородку кулаки, с обтесанными костяшками вылетали как ракеты, взрывались при каждом столкновении с целью.

Я продолжал переобуваться, искоса следя за их разговором. Не было слышно, о чем они говорили. Но Пегас выглядел радушным. Выслушав, ссутулившегося от волнения парнишку, он ущипнул его за щеку и что-то сказал в ответ. Мешок вновь затрясся от пушечных ударов, а Суворов поплыл обратно с понурым видом.

– Ну что? – Спросил я.

– Ничего. – Процедил он сквозь зубы. – Он меня не отпустит.

– А мне показалось… Так у тебя же контракт только до конца года. Потом уйдешь как свободный агент. А у них есть шанс на тебе заработать. Странно.

– Вот и я так сказал. Но Виктор Александрович придерживается иной позиции. Сказал, что я могу играть только за Пегас.

– Бред какой-то! – Возмутился я. – У нас не крепостное право все-таки. Контракт закончится и уйдешь. Пошли они все к черту. Что он тебе сделает. В суд подаст или машину заберет, если еще подарит?

– Нет. – Глаза Суворова трагически заблестели. – Он сказал, что если я, еще хоть раз об этом заикнусь. То утопит меня в Миассе.

Глава 11. Дело подлости

Я уже говорил, что за последние месяцы Чича пережил серьезные трансформации. После расставания с возлюбленной он превратился из рубахи-парня в потерянного человека. Лишь тесный контакт с отцом Тихоном вывел заблудшую душу из греховного омута. Кардинально изменив образ жизни,Чича стал совершенно другим, но даже отчужденный от мирской суеты он продолжал играть в футбол и чтил праздники. Свой двадцать седьмой день рождения он праздновал вместе с нами. За импровизированным столом, накрытым прямо в вестибюле, мы сидели тесной компанией одноклубников. Без тренеров и руководства. Только игроки, да и то не все. Поздравить друга пришли лишь самые близкие. Я, Суворов, Суббота, Аршак, да Слава Кривоножко. С последним мы по-прежнему были, что называется, на ножах. Постоянные конфликты и борьба за основу не утихали и на неделю. Но концовка сезона несколько сглаживала углы. Ведь в чемпионате мы уже практически прилипли к пятому месту. Зародившийся еще в начале года конфликт продолжал тлеть, ожидая новых вспышек. Но сейчас, на дне рождения общего товарища, мы предпочитали не замечать друг друга, сохраняя худой мир.

Вареная картошка, маринованные огурцы, курочка, соки и даже водка украшали праздничный стол. Пить категорически запрещалось контрактом. Но правила и созданы, чтобы их нарушать. Во всяком случае, так утверждал Суббота, когда украдкой опрокидывал рюмку за воротник. Другие тоже не шибко блюли установленный Пегасом сухой закон и из под полы наливали себе что-то погорячее. Лично я наслаждался пивом. Но в меру. Ведь через два дня игра в чемпионате, а спустя неделю выезд на кубковый матч с Текстильщиком. И лишь Чича, не брезгующий благородных напитков хранил обет послушания. Он умеренно ел, избегая мясного, и пил исключительно березовый сок.

Что же делает с человеком вера? Ну или отец Тихон, чтобы суметь сделать из Чичи перспективного монаха. Но в футбол он играть не разучился. Хотя где-то и давал сбои, слегка потеряв в кондициях.

– Всему виной вегетарианство. – Говорил он, заедая картошку капустой. – Воспитание духа забирает силы у тела. Отсюда и недомогания. Еще чуть-чуть и я преодолею этот порог, сумею возвыситься над проблемами и принести пользу команде.

– Похвально! – Отвечал Суббота, косо посматривая на гудящий в стороне телевизор, по которому рыжая ведущая с бодрым голосом рассказывала о задержании в аэропорту олигарха Михаила Ходорковского.

– Попался, голубчик! – Воскликнул довольный Суббота. – Скоро их всех пересажают.

С его опусом согласились не все. Граждане украины и армении активно вступали в спор с матерым оппонентом о светлом будущем России. Слегка подвыпивший Суббота лишь только этого и ждал, развязавшийся язык требовал глубинных дискуссий с малоопытными оппонентами. Я особо не вникал в суть их разговора. Даже, несмотря на относительно скромный стол, меня все устраивало. Да и аппетита особо не было. В любой другой день, я с удовольствием бы сожрал все, что не ровно лежало, но сейчас, утомленный очередным звонком Марселя я слегка мандражировал. Он как всегда справлялся о здоровье, напоминал о бывшей и сыне и иносказательно угрожал. В комнате под матрасом у меня уже лежала целая сумка доверху набитая деньгами. И пусть этого не хватало, чтобы погасить весь долг, но уж точно было достаточно, чтобы закрыть его львиную часть. Я практически не сомневался, что до конца сезона закрою все наши вопросы. Главное, чтобы Марсель оказался человеком чести и не выдумал для меня новых проблем. Я устал, мне было обидно, что целый год выворачивался наизнанку за одно лишь «спасибо». Все полученные дивиденды будут переданы постороннему человеку. А я, как закончится последний матч, скорее всего снова повешу бутсы на гвоздь, так и не выиграв ни одного трофея. Да бог с этими трофеями. Плевать, что без них я чувствую себя неудачником. Куда страшнее снова начинать с нуля.

– Пора выпить! – Закричал Суббота с таким тоном, будто он уже выиграл спор у своих оппонентов. – Чья очередь говорить тост?

– Я готов! – Отозвался я, схватившись за пустой бокал. – А что пить-то будем?

– Попробуйте мой томатный сок. – Чича достал графин с красной жижей.

– Держи. – Сказал Кривоножко, протягивая мне графин. Его жест меня удивил. Неужели это завуалированный белый флаг? Аршак и Суббота поначалу хотели минералки, но я настоял, чтобы они выпили вместе со мной. Наши бокалы покраснели, издавая томатный аромат.

– За тебя, друг! – Воскликнул я и выпил бокал до дна.

Недолгое веселье быстро кончилось. Ставший верным послушником,Чича ограничился скромным застольем. К девяти вечера мы уже разошлись, тщательно спрятав спиртное. Да и выпили мы не много.

Ночь. За окном хлещет дождь. Зябко. Я проснулся в холодном поту. Жутко крутит живот, а в голове мелькают образы приснившегося кошмара. Будто я, вернулся в Щепкино и вышел на матч с Текстильщиком. Стадион полон зрителей. На улице прекрасная погода. Я выхожу в основе. Получаю мяч, бегу по рыхлому полю, которое затягивает меня как болото. Но не сдаюсь. Врываюсь в штрафную и падаю. В земле лежат зарытые деньги. Смотрю, надо мной нависает Марсель. Улыбается. Одет по забавному, в борцовское трико. В руке огромная кувалда. Я в ужасе. Пытаюсь встать, но не могу. Земля засасывает глубже. С трибуны, каверзной ухмылкой, опираясь на костыли, смотрит Валера. Марсель что-то говорит, но из-за шума на трибунах ничего не слышно. Его руки обжимают кувалду. Она взмывает вверх и бьет меня по ногам.

Я проснулся. Аж срать захотелось. Подумал от страха, но дело было не в нем. Ринулся в туалет, а там занято. Именно так и сказал, Суббота по другую сторону двери. Пришлось изрядно постараться, чтобы не загадить штаны. Прыгая с ноги на ногу, я как мог дожидался замены.

Ближайший матч Пегас провел без моего участия. По понятным причинам на игру не вышли и вратари. Аршак второй день сидел на горшке, а Суббота просто испытывал слабость. Пришлось выпускать молодого резервиста. Но самое обидное, что Кривоножко вновь занял мое место. Он пахал как бык, пытаясь использовать полученный шанс. Тащил на себе команду и даже забил гол. Но отсутствие опытного вратаря сеяло раздор и в команде. Пегас проиграл в один мяч.

Слишком странное стечение обстоятельств не простым совпадением. Это был чей-то умысел. Меня трясло от совершенной подлости. Да, вратари стали жертвами обстоятельств. Ведь именно я заставил их пить этот сок. Но именно я был главной мишенью этого удара.

Меня накрыли эмоции. В раздевалке уже почти никого не было. Я схватил Кривоножко за рукав.

– Это твоих рук дело?! – Прямо спросил я.

– Ты о чем, придурок? – Ответил он.

– Все не уймешься! В лицо улыбаешься, чтобы всадить нож в спину? Ну ты и падонок! То бутсу украл, то сок отравил. Сука! – Я не сдерживал эмоций. Они били через край, да и сам я был готов ударить. Только не умел. Поэтому говорил все, что думаю. На чистоту. Мне было стыдно за такого коллегу и обидно за товарищей, которых я подвел. К счастью мы еще легко отделались и к матчу кубка успеем набрать форму.

– Полегче с обвинениям, старичок! – Возразил Кривоножко. – Я тут не причем. Прибереги свои фантазии для внуков. Если ты неудачник, то это не моя вина. И вообще отвали. А то я тебе в лоб дам.

Тонкая нить хлипкого мира стремительно обрывалась. Еще мгновение и мы вцепились бы друг другу в шею, даже несмотря на предусмотренные контрактом запреты. В этот момент нам было плевать, что будет. Важно, то, что происходит сейчас. А сейчас я был готов загрызть его на месте. Так как подлости никогда не терпел.

– Успокойтесь! – Послышался примирительный голос Чичикина. – Что случилось?

Я на эмоциях рассказал ему все. Но он лишь улыбнулся и продолжил миротворческую миссию.

– Да ладно вам. Может быть это просто просроченный сок. – Сказал Чичикин, готовый принять на себя любые удары. Настоящий праведник.

Глава 12. Родные пенаты

Обычно на выездные матчи мы отправлялись самолетом, но из уважения к чувствам Субботина, который и так пережил сильный стресс, в Москву мы ехали поездом. Аэрофобией в команде страдал не только он. Отец Тихон, после спасения президента, окончательно возомнил себя оракулом и, частенько, вместо самолета предпочитал поезд. «Так спокойнее» – говорил он, и слова доходили до нужных ушей. Специально для нас по заказу Пегаса УралВагонЗавод изготовил два специальных вагона: купейный – для игроков и СВ – для тренеров и руководства.

Суббота погрузился в очередную умную книгу. В последнее время он как-то размяк. Успокоился что ли. Раньше ворочался, не мог уснуть за день до и после игры. А сейчас смотрел на вещи отстраненно. И даже не возражал, когда место в воротах занимал Аршак. Словно старый лев, он передавал прайд своему наследнику.

Я тоже молчал. Вечернюю тишину разбавлял дребезжащий на столе подстаканник. Наушники в ушах, словно на заказ, напевали песню из сериала Дальнобойщики. За окном мелькали пейзажи: густые леса, посевные и не очень поля, широкие реки, горные хребты, дороги иногда разбитые, а иногда нет и покосившиеся маленькие домишки. Одна картинка сменялась другой, все такие разные, но безусловно родные. Пусть временами грязная и мрачная, но всегда красивая Россия ласкала мой взор.

Косо поглядывая на набитую деньгами сумку, я размышлял о справедливости. Жаль расставаться с, заработанными потом и кровью, деньгами из-за чужих проступков. Неужели я, преодолевал волнение, насмешки и боль ради того, чтобы снова начинать с нуля? Травмированное колено расшатано настолько, что не всегда получалось выйти на поле без обезболивающего укола. Сезон подходил к концу и чем ближе становился этот конец, тем мрачнее были ожидания. Ведь после него я оставался ни с чем. Без жены, без денег, без будущего и без трофеев. По большому счету я снова проиграл. Может быть я просто неудачник?

К черту скверные мысли! Сейчас-то все хорошо. Я почти решил проблему с долгом. Пусть и не надолго, но возвращаюсь домой, где смогу вновь увидеть сына, а если повезет, то и помириться с Татьяной. Да и с кем черт не шутит, может быть борьба за кубок это мой последний шанс чего-то добиться в этой жизни. Посмотрим, может быть и рано ставить точку на своей карьере.

Раннее утро. Лучи солнца бесцеремонно бьют по глазам. В руке пестрый букет цветов, от которого пахнет летом. Я аккуратно иду по покрывшемуся наледью асфальту. В воздухе холодно, а на душе тепло. Родной город встречает меня улыбками старых знакомых. Как мальчишка забегаю по лестнице. С трепетом жму кнопку дверного звонка. Она открывает дверь.

– Здравствуй, Таня. – Говорю я, просовывая в щель букет.

– Привет. – Отвечает она с некоторым удивлением. – Что ты здесь делаешь?

– Считай, что у меня командировка.

Я попытался войти. Но она не пустила.

– Ты не одна? – Спросил я?

– Не твое дело. Зачем пришел?

– Соскучился.

– А я нет. Ты свой выбор уже сделал.

– У меня не было выбора. Все сложнее, чем ты думаешь.

– Выбор есть всегда. – Она попыталась закрыть дверь. Я схватился за ручку и не дал этого сделать. Хотелось ворваться внутрь, перевернуть все верх дном. Найти ее любовника, если он там был. Но какое я имел на это право? Ведь единственное, что нас объединяет это сын Витя. А может ее любовник Марсель? Это уж совсем перебор.

– Подожди. – Взмолился я и передал конверт. – Это алименты на сына. Кстати, где он?

– В школе. Можешь его там и встретить.

Дверь хлопнула. Возвышенное настроение упало. Но сейчас не время до сантиментов. Впереди много важных дел.

Я вновь взбодрился, когда увидел сына, играющим на школьной площадке. Вместе с другими сверстниками он гонял мяч по гравийному полю. Поразительно, но за минувший год он сделал серьезные успехи и уже походил на настоящего футболиста. Мяч так и лип к его ноге, он даже не опускал взгляда, бегая с ним от ворот до ворот. Он накручивал соперников, обводя их ловкими финтами. Я с гордостью следил за каждым его движением. Нет, он не был идеален. Идеальным был только прогресс.

Я с радостью присоединился к процессу. И с удовольствием помял ногами, распластанные на земле оранжевые листья. Витя с радостью встретил меня, а ребята налетели с просьбой дать автограф. Целый час мы провели за игрой. Бегали, пинали мяч, забивали голы, иногда пропускали. Вот оно – настоящее счастье. Жаль, что только длится оно не долго. Счастливый, запыхавшийся Витя обещал прийти на игру. С момента моего отъезда, он регулярно посещает тренировки детской спортивной школы и уже забивает мячи.

С одной стороны я был рад, что сын равняется на отца и идет по его стопам. Но в тоже время, смотря суровой правде в глаза, я трезво оценивал реальность и не желал сыну такого же будущего. Впрочем, зачем отбирать у него мечту. Пусть старается и будь, что будет. Он разрывался, не зная за кого болеть в предстоящим матче. Он любил меня и обожал Текстильщик. Тем более, что ему выпала честь подавать мячи. Находиться в максимальной близости от исторического для щепкинской команды матча. Ведь так высоко Текстильщик еще ни разу не забирался.

– Мне приснилось, что ты выиграешь кубок. – Сказал сын.

– Хорошие у тебя сны. – Растроганно ответил я. – Завтра увидимся, сынок.

День встреч продолжался. В плотном графике нашлось место и для моего спасителя. Степан Андреевич встретил меня крепкими объятиями. «Вот и мой герой» – говорил он, радуясь моим успехам. «Я же говорил, что у тебя все получится!» – продолжал он, не давая сказать и слова.

Наша прошлая встреча вернула в футбол обоих. Проводив меня тогда к самолету, он так загорелся футболом, что вернулся к тренерской работе и в свободное от основных обязанностей время занимается воспитанием юных спортсменов. Под его началом и оказался мой сын. «Способный парень» – нахваливал он его – «Весь в отца. Даже лучше. Будет теперь у Петровских целая династия». Я лишь скромно краснел в ответ. «Передавай привет Козлову» – сказал он мне на прощание, искренне благодаря за подаренный комплект формы. Не мог же я прийти к нему с пустыми руками.

Прелюдии окончены. Я тоскливо шнырял по закоулкам родного города в ожидании вечера. Ностальгировал по молодости и детству. С грустью вспоминал прошлогоднее возвращение. Было интересно, как дела у Валеры, но встречаться с ним не хотел. Говорят, время лечит. Безусловно это так. Но даже по прошествии года, я ничего не забыл, и брезгливое чувство предательства обжигало при каждом воспоминании.

Пустынный стадион, на котором я провел детство, ожидал звездного часа. Уже завтра его трибуны будут набиты людьми. На табло загорятсяимена амбициозных клубов, желающих оставить след в истории. За сегодня я многое успел сделать, но главная встреча еще впереди. И мысль о ней, не давала мне успокоиться.

Роскошный ресторан с громкой музыкой и экзотическими блюдами был настоящей изюминкой города. Расположенный в центре на берегу реки, он притягивал множество молодых и состоятельных людей, желающих скоротать вечер после тяжелого рабочего дня. Даже по московским меркам это заведение котировалось как одно из лучших, чего уж говорить о Щепкино. Именно здесь, за одним столом мы и встретились с Марселем. Было волнительно. Встреча тед-а-тед на его территории пугала меня, но шум трапезничающих вокруг людей действовал успокаивающим эффектом.

– Привет, спортсмен! – Марсель крепко сжал мою руку и пронзительно посмотрел в глаза.

– Привет. – Ответил я и выложил на стол рюкзак, набитый деньгами. Уши горели. Сердце отчаянно билось. Я волновался, ведь не каждый раз отдавал бандитам честно заработанные тысячи долларов.

– Здесь не все. – Сказал Марсель, взглянув внутрь сумки.

– Тут ровно две трети.

– Солидно. С остальным не припозднишься?

– Все будет, как обещал. Еще целых два месяца в запасе.

– Смотри. Не успеешь, попадешь на счетчик. И не посмотрю на то, что мы друзья.

– А мы друзья?

Официант принес меню. За день я настолько проголодался, что готов съесть быка. Жадно глотал слюну, пробегаясь взглядом по экзотическим блюдам. Все выглядело так вкусно, что даже конские ценники не могли сбить аппетит.

– Выбирай, что хочешь. Я угощаю. Сегодня ты мой гость. – Марсель скинул со стола рюкзак. Я ткнул пальцем в самое дорогое блюдо и отложил меню.

– Ну как жизнь? Как дети? – Сказал он приятельским тоном.

– Все хорошо.

– Да, Витек твой молодец. Настоящий спортсмен, хоть с виду и не скажешь. Я пытался затянуть его на борьбу. Но он ни в какую, только футбол и точка. Весь в отца. Настоящий капитан.

Я молчал. Его разговоры о моей семье, даже самые доброжелательные, невольно бросали в дрожь. Будто он мохнатой рукой залезал мне в душу, вытаскивая из нее самое ценное. С сыном понятно. А вот с женой, пусть и бывшей. Что у него с ней? Был ли он сегодня у нее утром? Меня начинало трясти. Надо было спросить. Сделать это на трезвую голову у меня не хватило бы смелости. А выпивать за день до важной игры было слишком опрометчиво. Оставалось сидеть, как послушная овца и жевать свою пищу.

– Ладно. Теперь о главном. – Марсель снова стал серьезным. – У меня есть предложение, от которого будет сложно отказаться.

В горле пересохло. Я залпом выпил стакан апельсинового сока, и, поставив его на стол,внимательно вслушивался в каждое слово.

– Меня интересует твой сосед – Виктор Субботин. Я знаю, что вы с ним старые друзья и ему важно твое мнение.

– Откуда ты это знаешь? – Подумал я, но спросить не решился.

– Сделай так, что бы завтра он пропустил пару мячей.

– Как ты себе это представляешь? – Спросил я с выпученными от удивления глазами. – Я приду и скажу: «Привет, Вить! Пропусти завтра пару плюх. Окей?»

– Ну не так чопрно, Константин. – Марсель сделал глоток красного вина и вернул на стол набитый деньгами рюкзак. – Этот матч вы должны проиграть. Вы его все равно проиграете, так или иначе. Уж я то знаю. Просто, как твой друг, начинаю именно с тебя.

– Не проиграем. – Процедил я сквозь зубы.

– Маловероятно. Но если даже так. То дальше что? Вылетите в следующем же этапе. И ради чего? Так и останешься неудачником, да еще без денег и с кучей долгов. Я за тебя волнуюсь, друг. Хочу сделать как лучше. Ты подумай. Тут приличная сумма. – Он бросил взгляд на рюкзак. – Субботин тоже не терминатор. Я слышал у него трое детей, которых нужно кормить. Совершенно не обязательно отдавать ему всё. Отдай часть. Остальное оставь себе. Оставшийся долг я тоже прощу и никакой счетчик тебе не будет страшен. Сможешь начать жизнь с чистого листа и кучей денег в загашнике. Тебе есть, что терять. Хорошенько подумай, прежде чем дать ответ.

Рука так и тянулась к рюкзаку. В нем было целое состояние. Не знаю как, но при желании, я мог бы найти подход к Субботе, чтобы он пропустил пару раз. Да и сам мог бы сыграть как надо, чтобы проиграть. Благо недавно был нужный опыт. Но это на случай, если меня выпустят на поле. Хотя, если Марсель так осведомлен. Не исключено, что он сумеет договориться и об этом. Кто знает, сколько щупалец у этого спрута.

Дьявол снова предлагет сделку. Было заманчиво махом решить все проблемы, не обращая внимания на муки совести. Тем более, что никто не гарантировал, что я успею погасить остаток долга в срок. А вдруг попаду на счетчик? То, что тогда? В кого я превращусь? И выживу ли? Наверное, нет. Уж такие друзья, как Марсель об этом позаботятся. Останусь без всего с голой жопой и чистой совестью. Не финал же все-таки. Ну, пройдем мы этот Текстильщик, а дальше что? Спартак, ЦСКА, Динамо, Локомотив? Каковы шансы, что мы обыграем и их? Уж лучше синица в руках, пусть запачканная и с плохим запахом. Но в руках. А не где-то в небе с последней надеждой на заветную мечту выиграть кубок. Да не выиграю я его. Может я и правда неудачник, как говорит Марсель? Грязный подлый неудачник, готовый отдать душу дьяволу ради пачки денег. Хороший вопрос, ответ на который я буду искать всю жизнь.

– Нет. – Сухо ответил я, отодвигая в сторону сумку.

– Ну и зря. – Усмехнулся Марсель, убирая ее со стола. – Эх Костя, Костя. Вроде бы умный мужик, а все в героев играешь. Упустил отличный шанс разом решить все проблемы. Глупо конечно. Но у нас демократия. Не хочешь, не надо. Только потом не говори, что я тебя не предупреждал. Ведь все равно проиграете. Ладно. Проехали. Только про долги не забывай. К новому году жду от тебя «подарок», а то время уходит тик-так, тик-так.

Он постучал кончиком пальца по циферблату дорогих часов: «Мне всегда нравилась твоя честность. Вот серьезно. Глупо конечно, но как красиво. Жаль, что с ней ты так и остался рядовым футболистом с тусклым прошлым и туманным будущим. Мое предложение остается в силе. Если передумаешь, дай знать».

Глава 13. Дело принципа

До боли знакомая раздевалка. Я сижу на скамейке, окруженный обшарпанными стенами и ржавыми шкафчиками. В воздухе веет сыростью от неисправной канализации. В общем, все как всегда. Закрываю глаза и ощущаю себя семнадцатилетним юнцом, готовым пропахать поле словно грейдер, лишь бы помочь Текстильщику одержать победу. От того безумного парня уже мало что осталось. Уж слишком много полей было вспахано за последние годы, да и колени уже далеко не те, что раньше.

Мотивация зашкаливает. Мы абсолютные фавориты, на голову превосходящие соперника по классу. И даже родное поле с незнакомыми кочками и впадинами вряд ли спасет Текстильщик от безумных копыт Пегаса. В том, что мы растопчем сегодняшнего соперника, не сомневается практически никто. Обещанные младшим Сафоновым машины придают дополнительную мотивацию. Тот же Суворов готов умереть на поле, лишь бы добиться победы. Я не пошел на сделку с дьяволом, чтобы подарить Пегасу кубковую весну. И все же, несмотря на все это, в глазах у каждого таится нескрываемый мандраж.

И на то были свои причины. Страх оступиться и потерять всё. Завышенные ожидания не дают права на ошибку. Колоссальное давление выжигало энергию. Мы могли перегореть. С улицы доносились заглушенные звуки толпы, которая успела растечься по трибунам в ожидании главного матча. Но основной причиной волнения оставалось неведение, кто же выйдет на поле. Основной состав обычно объявляли за день до игры. Но сегодня, когда до стартового свистка оставалось не более тридцати минут, мы по-прежнему не знали, кто будет в основе. Нам даже не выдали постиранного комплекта формы. Вся команда, успела подмерзнуть, сидя в одних трусах.Тренер явно не спешил с решением, оставляя его на откуп отцу Тихону.

С момента трагического покушения его роль в команде существенно возросла. Челябинский «Распутин» превратился в серого кардинала, от мнения которого зависело практически все. Даже тертый калач Макаров учитывал его видения при формировании состава. Видимо, новые контракты, прижали даже не знающего авторитетов старика. У всего есть цена.

Еще до отъезда Тихон пугал нас предсказаниями. Именно он настоял ехать поездом, а не самолетом. Угрожал божьей карой. Ведь не проверишь, прав он или нет. А после того, как он спас президента было опасно даже усомниться в его способностях. Приходилось смиренно принимать любые выходки.

Он вошел в раздевалку, с завернутыми в пакеты комплектами формы. Воинственный взгляд не оставил без внимания ни одного игрока. Величественно прошептал молитву и взобрался на массажный стул.

– Ну что братья! – Кричал он, размахивая зажатыми в руках пакетами. – Настало время для крестового похода. Со щитом или на щите, как говорили спартанцы. Бог на нашей стороне и сегодня он поможет одержать вам победу. Возможно, это будет первым шагом на пути к большому успеху. Главное верить в себя и в бога. И все у нас получится.

Мы покорно слушали проповедника. Он продолжал импульсивную речь. На улице послышался звук оркестра. Веселые мелодии духовых инструментов торопили к выходу на поле.

– А что с составом-то? – Не сдержался Кривоножко, задавая волнующих всех вопрос.

– На все воля божья. Пусть его укажут небеса! – Ответил Тихон и подбросил вверх пакеты. Одиннадцать комплектов формы взмыли в воздухе над двадцатью игроками. Свора голодных шакалов бросилась ловить добычу. Цирк с футболками стал главной фишкой одиозного духовника. Было противно. Я даже не пытался поймать футболку и с омерзением посматривал, как более молодые игроки толкаются локтями, лишь бы выхватить право на игру. И это не удивительно, ведь за участие в победном матче полагались повышенные бонусы. Лишние деньги не помешали бы и мне. Но так не охота быть зверем священного цирка. Так же вял был и Суббота. Старый лев совсем устал от суеты и философски смотрел на происходящее. Поймавший вратарскую кофту Аршак виновато посмотрел в сторону старшего товарища, но тот одобрительно кивнул. «Настал твой час, дружище» – словно говорил он мудрым взглядом.

Так бы я и остался на замене, если бы не неуклюжий резервист. Пытаясь поймать футболку, он прыгнул, рискуя здоровьем. Оступился и упал, выронив ее прямо к моим ногам. Вот она – путевка в основу. Лежит у моих ног и надо просто чуть-чуть нагнуться. Глаза боятся, а руки делают. Я взял упавший к ногам комплект и принялся одеваться.

Оркестр играет футбольный марш. Болельщики с трибун приветствуют выходящие на поле команды. Каких-то несколько тысяч человек создали атмосферу переполненной арены, и каждый из них всем сердцем болел за родной клуб. Диктор объявлял составы. Назвав мое имя, трибуны приветливо завыли. Помнят своего героя. Все готово к началу матча. Мурашки бегают по телу, как много лет назад, когда я впервые вышел на это поле. Но сегодня Текстильщик должен проиграть.

Раздутые щеки судьи дуют в свисток.Матч начался. С самого начала все идет не так. Ноги не слушаются. Волнение и слякоть мешают сохранить мяч. А разбалансированный состав не может провести ни одной комбинации. Появление Кандаурова на поле стало шоком. Плечистый и физически крепкий атлет с легкостью вырвал подброшенную к воздуху футболку. Играя на фланге, он то и дело зарабатывал фолы. Оставаться в меньшинстве было опасно, но к счастью, судья не торопился его удалять. Ограничившись желтой карточкой.

Смущало и появление в воротах Аршака. Для таких матчей куда больше подходил опытный Суббота. Но тот даже и не думал бороться за место в воротах. Вышедший в основе Кривоножко, постоянно тянул игру на себя. Терял мяч, неоправданно фолил и допускал нелепые ошибки. Мне всюду мерещился заговор. Мяч не доходил до Суворова и как бы он не старался за него зацепиться, крепкая защита хозяев разрубала любую атакующую нить. Чичикин и Руфус Занга тоже не выделялись на блеклом фоне. С такой игрой сложно рассчитывать на победу. А вот Текстильщик, подгоняемый воем трибун, стремительно шел в атаку.

Кандауров провалил фланг. Соперники выжгли всю бровку. Прострел в штрафную. Чича накрывает игрока. Судья назначает пенальти. «Был бы Суббота – справился, а Аршак…» – сетовал я, вспоминая недавний спор. Но Аршак не подвел. Вытянувшись стрункой, он вытащил мяч самыми кончиками пальцев. Стадион взвыл от досады. Счет оставался прежним.

На табло горят нули. Циферблат указывает, что до конца тайма остается всего пять минут. Руфус Занга в силовой борьбе отбирает мяч. Снова свисток. Судья подбегает к Руфусу с поднятой вверх рукой. В ней красная карточка. Руфус негодует. «За что?» – Кричит он по-французски. И действительно. Странно. Там не было нарушения, а если и было, то максимум на желтую карточку. Но судья непреклонен. Мы остаемся в меньшинстве. Руфус уходит под трибуны. Болельщики дудят. Паузы заполнены громкой попсовой музыкой. А из випложи светится ехидная ухмылка Марселя.

Аршак уверенно справляется с опасным штрафным. Мы контратакуем, но тщетно. Я ищу передачей Суворова, он принимает мяч и падает. Судья свистит. Пенальти? Нет. Конец первого тайма.

Иван Семенович Макаров посыпает нас матюгами. Старые, добрые, ядреные словечки вылетающие из его уст, служат лучше всякого допинга. Из раздевалки мы вышли заряженными и даже в меньшинстве не собирались вылетать из кубка.

Снова свисток. У нас ровно сорок пять минут. Но с самого начала все идет не так. Снова провал в обороне. Аршак фолит и еще одно пенальти. На этот раз Текстильщик не промахнулся. Мы уступаем в один мяч. Время предательски утекает. До конца встречи остается не более двадцати минут. Текстильщик окопался в обороне и плотной стеной отражает любую атаку. Взявшиеся за руки болельщики поют песни, не веря собственным глазам. Эгоцентричный Кривоножко снова тащит мяч на себе, словно вокруг никого и нет. Забыв про коллективную игру, он получает удар по ногам. Падает. Судья назначает штрафной. Он хватает мяч, собираясь пробить. Но это моя точка. С этой позиции я редко когда промахиваюсь. Я не церемонюсь и выхватываю мяч из его рук. Вновь назревала драка. Он посмотрел мне в глаза и остыл. Отдал мяч, отошел в сторону, готовый подключиться к атаке. Все зависело только от меня.

Вратарь соперника прижался к штанге и, приставив к лицу перчатку, раздает указания. Выстроенная из футболистов живая стена, неуклюже двигается из стороны в сторону. Скрестив руки на важных местах, они с волнением ждут удара. Вратарь оторвался от штанги, облизнул ладони и посмотрел на меня. Суворов петлял у него перед глазами, пытаясь отвлечь от мяча. Судья дал свисток. Я разогнался и ударил.

Мяч, словно радиоуправляемая ракета, полетел по заранее продуманной траектории. Аккуратно обогнул стенку. Вышел на финишную прямую и, крученый как комета, залетел в дальний угол ворот. Эмоции распирают меня изнутри, но внешне я не подаю виду. Праздновать гол в ворота родной команды – моветон. Суворов достал из сетки мяч и быстро понес его к центру. На счету была каждая минута.

Взбешенный Текстильщик, под песни болельщиков, помчался к нашим воротам. Хозяева так поверили в свои силы, что просто не хотели упускать победу. Матч стал бенифисом Аршака, который прыгал из угла в угол, воскрешая самые мертвые мячи. Даже болельщики, истово поддерживающие родную команду, уважительно аплодировали его самоотверженности.

Основное время позади. Впереди еще два тайма по пятнадцать минут. Сил почти не осталось, игроки чуть ли не ползают по холодному полю, но продолжают биться. Текстильщик замер в обороне. Я, Кривоножко и Суворов тщетно пытаемся взломать их оборону. Если не забьем, то судьбу матча будет решать серия пенальти. Рулетка, где аутсайдер может взять верх над фаворитом. А фавориты тут все-таки мы. Даже в меньшинстве у Пегаса на голову выше класс, нежели у их соперника.

Отличный навес от Чичи. В прыжке, задрав мысок к небу, я подцепляю мяч. Мчусь к воротам. Краем глаза вижу, как защитник соперника навострил бутсы, чтобы влететь в больное колено. Чудом обегаю его. Отдаю пас на Суворова. Тот протаскивает мяч до штрафной. Обводит одного, ловким финтом с разворота уходит на ударную позицию, но острые шипы растопыренной бутсы защитника настегают его. Дикий вопль заглушил рев трибун. Все с ужасом смотрят на происходящее. Суворов корчится, обвив руками ноги. Свисток судьи останавливает игру. Желтая карточка и пенальти.

Я поднимаю мяч с готовностью пробить. В штрафной площади суматоха. Судья указывает жестом на белую точку. Игроки соперника рвут голосовые связки, готовые заживо съесть арбитра. Кривоножко и Чича тоже не лезут за словом в карман. Немного боязно за Суворова, но на юнце все заживает как на собаке. Он встает и, чуть прихрамывая, отходит в сторону. Я просто обязан забить этот гол.

Смотрю на тренера. Тот стоит с каменным лицом, подзывая меня рукою.

– Пусть бьет Чичикин. – Говорит он мне у кромки поля.

– Почему?! – Возмутился я. – Я же никогда не промахивался.

– Так надо! Пусть бьет Чичикин.

Вечно энергичный и бесцеремонный Макаров выглядел странно. Куда-то делась былая прыть, матюги, покрытые беленой глаза. Это был не Макаров, а его блеклая тень, туго связанная путами контрактных обязательств. Он виновато отошел в сторону, кивнув на отца Тихона, который стоял за его спиной. Духовник сжился с ролью оракула. Одетый в рясу, он тряс могучей бородой, прикрывая рукой лицо. Эдакий Кашпировский на вылазке.

– Ночью ко мне явился ангел. – Заговорил он. – Он сказал, что пенальти должен бить человек с светлой головой.

– Елки палки, – подумал я. – Это надо было в белый красится что ли?

– Пусть бьет он. – Вознесенный вверх палец указал на Женю Чичикина. Тот неуверенно посмотрел на тренера. Все-таки главный здесь Макар.

– Да, бей пенальти. – Пробурчал тот.

Чичикин, с выпученными от удивления глазами, неуверенно забрал у меня мяч и направился к точке. Судья поторапливал нас. Трибуны свистели. Я, раздираемый досадой, стоял на месте. Не было сомнений, что я забью. Я никогда не промахивался и сейчас был уверен в себе. В то время как Чича никогда не славился исполнением стандартов и частенько бил в молоко.

Марсель восседал на трибуне и внимательно следил за происходящим. По его лицу проскальзывала чуть заметная ухмылка. Встретившись с ним взглядом, внутри меня что-то вспыхнуло. Я решительно подбежал к штрафной и отобрал мяч у Чичи. Тот растерянно посмотрел на меня, но перечить не стал. Макаров что-то кричал с бровки. Я сконцентрировался на мяче и не обращал на него никакого внимания. Я не собирался отдавать в чьи-то руки и ноги свой последний шанс завоевать кубок.

Словно гладиатор, в поту и крови я стою на арене. В окружении львов, готовых сожрать меня за любой промах. На карту поставлено все. Промахнусь, и меня выкинут из состава. А если всплывет связь с Марселем, то все может быть еще хуже.

Мяч на точке. Отхожу для разгона. Вратарь смотрит гипнотическим взглядом. Ни свист трибун, ни рев толпы, ни вопли Макарова не помешают мне исполнить свой долг. Все или ничего. Сейчас или никогда. За воротами стоит мой сын. Он с волнением смотрит на решающий удар своего отца. Я просто не имею права промахнуться.

Свисток судьи дает команду для удара. Разбегаюсь. Бью. Вратарь угадывает угол и отбивает мяч. Тот отлетает от штанги. Я подставляю ногу и с пыра всаживаю его в ворота. Вратарь на коленях. Сын держится за голову, переживает за команду, но наверняка гордится отцом. А я, распираемый бурей эмоций, держу их в узде и, принимая поздравления товарищей, возвращаюсь к центру поля.

Надломленный Текстильщик пошел ва-банк, и остаток матча нам пришлось отсиживаться в обороне, не выходя из собственной штрафной. Окруженные блокадой, мы отчаянно сдерживали натиск. Аршак творит чудеса. Кривоножко тоже, да и Чича выглядел весьма неплохо. Я держался из последних сил. Обжигающая боль окутывала икроножные мышцы. Каждый шаг становился подвигом. Последние минуты шли мучительно долго. Казалось, что это не кончится никогда. Но тройной свисток судьи окончил наши мучения. Пегас одержал победу и весной продолжит борьбу за кубок, а нас ждет минута славы и новые автомобили, обещанные младшим из братьев Сафоновых.

Глава 14. Волк одиночка

В распаренной от жара раздевалке мы громко праздновали победу. Руфус Занга танцевал шаманские танцы. Чича распевал песни, а Суворов мечтательно сидел на скамейке, представляя, какую машину подарит ему Пегас.

Макаров и Тихон смотрели на меня с кислыми рожами, но выступить с упреком никто из них не решился. Победителей не судят. Да, меня раздирала злоба за бред, учиненный духовником. В конце концов, у всего есть предел, даже у моего терпения.

– Не сработало ваше провидение! – Сказал я отцу Тихону.

– Неисповедимы пути господни. – Развел он руками. – Я тоже человек и могу ошибаться.

– Да и черт с ним. – Подумал я и продолжил праздновать.

Меня поздравляли все. Суббота крепко сжал руку. Руфус обнял,словно я его родной брат. И даже Кривоножко поздравил меня с победой в присущем только ему стиле: «Молодец, старичок. Раз в год и палка стреляет!».

В этот день героем был не только я. Мы стали свидетелями открытия новой звезды. Аршак сыграл так хорошо, что на выходе со стадиона у него брали автографы местные мальчишки. И он бы с удовольствием расписался на спине у каждого, но времени на это было мало, ведь и здесь у него была любовница, которая так ждала своего героя.

Оставшееся до отъезда время я провел с Витей. Сын находился под впечатлением от матча и был горд за отца. Немного расстроенный вылетом любимый команды, он утешал себя тем, что я все-таки смогу выиграть кубок. Мы гуляли по московским паркам, и несмотря на осеннюю прохладу, нам было очень тепло. Из-за футбола с его плотным графиком и постоянными разъездами я очень редко бывал с семьей. Прогулка с сыном выглядела настоящим счастьем. Он увлеченно рассказывал о своих успехах, футбольных победах, мечтах о будущем и первой любви. Я делился советами, радовался его успехам и надеялся, что скоро мы снова будем вместе.

– А можно я тоже стану футболистом? – Вдруг спросил он. Я сразу вспомнил непростую карьеру. Травмы, волнения и скитания. Вечно снующих вокруг бандитов. Горечь разочарований и пустоту неопределенного будущего после короткого футбольного века. И чуть было не сказал: «нет». Но ведь в футболе есть много прекрасного. Закаляющая характер конкуренция. Приятная усталость, после тяжелой игры. Сладкий вкус побед. И, конечно же непредсказуемый результат, делающий каждый матч уникальным. Футбол это целая жизнь, и я не в праве лишать ее своего сына.

– Будь тем, кем захочешь. – Ответил я.

Праздничные шатания подходили к концу. Разбредшаяся по Москве команда-победитель вновь была в сборе. Неповторимый привокзальный воздух, наполнял легкие духом путешествий. Впереди множество новых испытаний, головной боли и проблем, но сегодня мы наслаждаемся вкусом победы. Мы дружно пробирались вперед по перрону, огибая ожидающую поезд толпу. Аршак продолжал принимать поздравления от партнеров. Он сам еще не до конца поверил обрушенному на голову счастью. Не поймай он в раздевалке вратарскую кофту, и не было бы этого триумфа.

– Аршак. – Послышался женский голос. Мы замерли. Среди мелькающей толпы стояла пышнотелая блондинка, укутанная в клетчатое пальто. Накрашенные бурые губы сложились в умилительной улыбке, а глаза с трудом сдерживали слезы.

«Кто это?» – Недоумевали мы, искоса поглядывая на армянского мачо. «Да очередная любовница, забыла оставить свой номер» – пошутил кто-то. Аршак подошел к ней и поцеловал в щеку. Мы не мешали молодым. Шум вокзального диктора и поездов не позволял слышать их разговора. Оставалось лишь смотреть, как раскрасневшийся Аршак импульсивно махал руками и что-то доказывал. Умилительным взглядом она встречала каждое его слово. Пыталась обнять его, но он дал отпор. Слезы потекли по румяным щекам влюбленной. Украшенная кольцами рука полезла в сумочку и что-то достала. Аршак совсем помрачнел. Всплеснув руками, он громко крикнул: «нет». Развернулся и пошел в нашу сторону. Она вцепилась в него, пытаясь заточить объятья. Но гордый армянин вновь оттолкнул обезумевшую женщину.       «Аршак!» – Крикнула она. Реакции не последовало. Гордо вытерев размазанную по щекам тушь, она тоже удалилась прочь. До отъезда поезда Аршак не проронил ни слова.

– Что это было? – Спросил я, рассматривая в окошке вагона сменяющие друг друга пейзажи.

– Бабы. – Хмуро простонал Аршак, кидая в стакан с чаем два кубика сахара. – Помнишь, я рассказывал как мне повезло, когда гостил у девушки из Москвы и к ней внезапно вернулся муж?

– Который мент?

– Да, тот самый. Я еще тогда чуть на балконе не замерз.

– Помню конечно. Так это она?

– Да, Маша. А мент ей больше не муж.

– Поздравляю. – Я задребезжал ложкой по стеклянным граням стакана.

– Да не с чем здесь поздравлять! После того, как я чуть не отморозил яйца и не нарвался на шальную пулю, желание ходить к ней в гости резко улетучилось.

– Так не ходи. В чем проблема?

– Да вот в чем! – Аршак хлопнул ладонью по столу, оставив на нем небольшую фотокарточку. – Говорит, это наш сын.

Я пригляделся. С фотографии на меня смотрел крохотный карапуз с беззубой ангельской улыбкой и крепко сжатыми кулачками. Сложно сказать наверняка, чей это сын. Но легкие армянские черты тут определенно прослеживались.

– Похож! Поздравляю! – Сказал я, поднимая бокал с чаем, будто пью за его здоровье.

– И по срокам подходит. Только поздравлять тут не с чем! Можно подумать, я единственный армянин с кем она изменяла мужу в этом году. Да даже, если и единственный. Это ее проблемы. Я тут причем? Я волк одиночка. У меня в каждом городе есть такая «Маша». Так что же теперь? Все их дети – мои? Нет, спасибо! Я в кабалу не полезу. Мне еще гулять и играть!

Аршак совсем приуныл. Опустив голову, он смотрел на руки, которые изрядно тряслись. Мне было жаль его. Хоть повод для грусти был явно не траурным. Что плохого, когда у тебя есть сын?

– Не горячись. – Сказал я. – Понимаю, что тебе это как снег на голову. Но ведь не все так плохо. В детях тоже есть плюсы. Вот я сегодня был рад повидать сына. Пусть я и с ума схожу от того, что не могу выиграть кубок, но главный трофей в жизни это мой Витька.

– Он у тебя взрослый. А это сопля какая-то. Знаю я как это «прекрасно». Пьет, ест, спит. Жопу подотри, спать уложи, сам не спи, люльку карауль. Никакой личной жизни. У меня младший брат есть, я уже все прошел. Спасибо! На кой черт это вообще кому-либо надо?

– Если бы наши родители задавались такими вопросами, то вряд ли бы мы здесь сидели.

– Может быть. Но это не повод лезть под каблук.

Аршак вышел из купе. Чай стыл на столе, побрякивая ложкой, от несущегося на всех порах поезда. Мне было как-то не по себе. Тоска по сыну разъедала душу и страх неопределенности заставлял волноваться. Пройдя пару вагонов, я остановился в тамбуре. Убедившись, что никого нет поблизости, достал сигарету и закурил. Неожиданно зашел Кривоножко. «Сдаст, гад» – Подумал я и предложил сигарету. Он согласился.

– Я думал, что ты не куришь. – Сказал я, расслабленно выдыхая табачный дым.

– Иногда. – Грубо ответил он. – Как думаешь, он сдержит слово?

– Кто?

– Кто-кто? Пегас. Он подарит нам машины?

– Не знаю. Ты не первый, кто об этом спрашивает. Выглядит слишком щедро, чтобы быть правдой. С другой стороны, такие люди обычно слов на ветер не бросают. Раз обещал, то сделает.

– Было бы здорово. А то надоело гонять на мопеде. Холодно и опасно.

– Купил бы себе машину.

– Здесь мне это ни к чему.

Резко хлопнувшая дверь заставила нас обернуться. В тамбуре стояли два проводника. Мы стыдливо сложили руки за спиной, пытаясь спрятать сигареты. Но облако дыма, обволокшее тесное тамбурное помещение, делало глупой эту попытку.

«Как бы милицию не вызвали» – Подумал я – «Если Макар или Тихон узнают, они нас сожрут. Особенно меня». Внезапные гости не спешили с выводами. Онипристально смотрели на нас, пока один из них радостно не взвыл:

– Какие люди! – Сказал тот, что потолще. – Ха! Жена не поверит. Я в поезде встретил настоящую звезду футбола. Можете дать автограф?

– Не вопрос. – Гордо ответил Кривоножко. Он достал из нагрудного кармана ручку, припасенную для таких ситуаций. – Где расписаться?

– Да не ты! – Проводник оттолкнул его в сторону.

– Мне ваш автограф нужен, Константин. – Сказал он мне с улыбкой от уха до уха. – Я с детства за московское Динамо болею. А с вами оно было прекрасно. Говорят, вы и сегодня сыграли как надо.

Я расписался прямо на его рубашке и тот довольный пошел дальше. Кривоножко смотрел на меня с завистью, будто я увел у него жену. Сложно было не улыбнуться, и я сделал это.

– И правда, молодец! – Сказал он, затушив сигарету о стену. – С командами второй лиги у тебя еще получается что-то. Жаль, что на достойном уровне не прет.

Он хлопнул дверью. Я остался один. Сигарета тлела в руках. А за окном густые леса медленно растворялись ночи.

Глава 15. Таинственное исчезновение

В Челябинск мы вернулись с триумфом. Нет, на перроне не стояли беснующиеся болельщики, обожающие родной клуб и готовые носить на руках своих героев. В конце концов, мы просто выиграли заштатную подмосковную команду. Да и выход в четвертьфинал не казался чем-то выдающимся. Ведь самое интересное ожидало нас впереди в лице сильнейших клубов России. Но это будет уже весной. А сейчас щедрое руководство подарило нам целых три выходных дня, которые каждый проводил так, как ему заблагорассудится.

Уставшие друг от друга игроки, разбежались в разные стороны. Каждый занимался своим делом, отдыхая от команды, игры и тяжелого спортивного календаря. Аршак прыгал в кровать к очередной подруге, Кандауров отправился погостить к дяде, Чича уединился в келье, а мы с Субботой ушли на рыбалку.

Река Миасс – живая, извилистая как змея, бурлит у наших ног. Вокруг тишина, поют птицы, кругом густой лес и ни одной души. Отличный способ забыть о гнетущих проблемах. Именно здесь посреди голых берез мы разбили палатку.

Разгар дня. В чистом небе светит солнце. Рядом трещит костер, на котором жарится свежевыловленная рыба. А мы с Субботой стоим с удочками на берегу и терпеливо выжидаем клев.

С детства я не любил рыбалку. Часами высиживать, что бы поймать рыбешку это не для меня. Куда проще сходить в магазин и купить, то, что нужно. Охота и собирательство – дела давно минувших дней. Поэтому и в лес по грибы, и к речке за рыбой, друзья обычно ходили без меня. Суббота смотрел на это иначе. Заядлый охотник и рыболов еще в девяностые снискал славу главного кормильца, когда угощал команду свежим Астраханским уловом. Благо от Ростова до Астрахани было рукой подать, и ездил он туда, практически каждый свободный день. Но не только инстинкт охотника толкал Субботу поглубже в лес, но и возможность побыть наедине с собой и бутылкой. Холодная водочка, жареная рыбка и свежий запах табака – мечта ветерана футбола.

– Клюет! – Сказал он и резко дернул удочку вверх. Леска взвилась. Попавшаяся на крючок крупная рыба отчаянно билась хвостом о водную гладь. Но безжалостный маховик был уже запущен. Спиннинг с треском накручивал леску, приближая добычу к холодному берегу.

– Попалась! – Радостно воскликнул суббота, пожевывая зубами наспех сделанную папиросу. В могучей руке болталась добыча, которой суждено превратиться в ужин.

Свежий воздух, ударяя по ноздрям, освобождал голову от скверных мыслей. Мы сидели у костра, доедая последние куски. Ужин оказался сытным. На улице было холодно, но водка Пегас, согревала нас своим теплом.

– Все-таки классный мужик Суббота. – размышлял я, грея у костра рожу. – Философ, мастер на все руки, надежный друг. Жаль, что выпивка его порок. У всех свои недостатки. У Аршака бабы, у Чичи казино, а у Субботы холодная бутылка водки. Кто я такой, чтобы его судить? Я сам обычный неудачник, оставивший семью ради больших побед, которых так и не достиг. Как тут не выпить?

Мы чокнулись. Я сделал глоток. Сморщился. Занюхал жаренным хлебом. Суббота не церемонился и выпил стакан залпом.

– Ты давно виделся с семьей? – Спросил я.

– Давно. – Ответил он, расправляя угли палкой.

– А я на днях повидался с сыном. Классный парень растет.

– Не сомневаюсь. Я своего давно не видел, но уверен, что он тот еще оторва. Как и две его сестры. Все в мать. Жаль, что меня представляют монстром.

– Почему?

– Ну такое часто бывает, когда обиженная жена, остается одна с детьми и зомбирует их своим мнением. Плевать, что у каждой медали две стороны. Она обязательно расскажет, что их отец пьяная тварь, эгоист, который бросил семью ради своих удовольствий.

– А ты их бросил? – Я достал нож и начал чистить заранее приготовленное яблоко.

– Я никого не бросал. Ни жену, ни детей, ни спиртное.

– Да, со спиртным у тебя все время веселые истории.

– Это точно. Источник неожиданных приключений.

Он грустно посмотрел, на зажатую в ладони бутылку водки.

– Из-за тебя меня не взяли в Ювентус и бросила жена. – Сказал он, и налил еще один стакан.

– А ты не пробовал бросить?

– Пфффф. Неоднократно. Даже торпеду вшил. Толку-то?

– Да уж. Все мы рабы наших желаний.

– Спартак тоже был рабом. – Сказал он, поднимая стакан. – Так выпьем же за то, чтобы когда-нибудь и мы подняли свое восстание.

Мы дрогнули. На душе стало теплее, и даже ночная ноябрьская погода не пугала нас мерзлотой. Я чувствовал, что начинаю пьянеть. Глаза медленно посылали друг друга. Немело лицо. Тело плавно тянулось вниз.

– И когда ты поднимешь свое? – Спросил я.

– Не знаю. – Задумчиво ответил он. – Сначала ты пьешь из кувшина, а потом кувшин пьет из тебя.

Прильнув губами к стеклянному горлу бутылки, он допил ее до дна.

В теплой палатке, укутанный шерстяными одеждами я проспал всю ночь. Словно младенец, нежился до рассвета, пока внешние силы не прервали крепкий сон.

Я выполз из палатки. Вокруг нее с собаками расхаживали люди в погонах. Группа из пяти законников, во главе с майором в красной фуражке что-то выискивала. Суббота стоял рядом и, размахивая руками, говорил с майором. Его заспанное лицо, с налитыми под уставшими глазами мешками не сильно отличалось от собак, шнурующих вокруг наших палаток.

– Что такое? – Спросил я майора.

– Обычные следственные мероприятия. – Ответил он. – Вы не видели здесь ничего подозрительного?

– Нет.

– Может быть кто-то проходил мимо. Или в реке что-то всплыло?

Я пожал плечами. За прошедшие два дня здесь не было ничего подозрительнее стучащего по дереву дятла. Майор уставился на меня испытующим взглядом. Собаки шустрили вдоль берега и кинологи с трудом поспевали за ними.

– А что случилось? – Спросил я.

– Пока неясно. Местные говорят, что видели утопленника. Пытаемся найти.

Задав еще несколько вопросов, и внимательно изучив наши документы, следственная группа отправилась дальше, в поисках загадочного трупа. Мы тоже не стали задерживаться. Свернули удочки. Запрыгнули в фольцваген и дали по газам.

На спортивной базе бурлила жизнь. Тюки пойманной рыбы существенно скрасили рацион. За обе щеки, голодные футболисты с радостью уплетали привезенную утварь. И даже Чича не гнушался еды. Мы сидели за одним столом, как одна команда. Отдых окончен. Впереди еще несколько игр и сезон подойдет к концу. Мы обеспечили себе кубковую весну. Провалили чемпионат. Но с оптимизмом смотрели в будущее. Для меня оно оставалось туманным. Продолжать карьеру или нет, я решу позже. Сейчас надо сконцентрироваться и закрыть все долги.

Настало время для тренировки. Вся команда была практически в сборе. Я взглядом искал Суворова, но его нигде не было. Тренерский свисток, с дозой отборных матюгов призвал к привычному построению. Выстроенной шеренгой мы стоим перед тренерским штабом, во главе которого с важным видом расхаживает Пегас. По своей важности он оттеснил даже старшего брата.

– Молодцы! – Говорил он, пожимая руку каждому. Сияя от счастья, он с гордостью проходил мимо нас.

– Ух! – Напугал он замахом Кривоножко. Тот дернулся, ожидая, что поддых прилетит очередная бомба. Но пронесло

– Не ссы! Солдат ребенка не обидит. – Пегас потрепал его за щеку, как дворового пацана.

Он подошел ко мне. Посмотрел с ясной улыбкой. И с хлопком крепко сжал руку. Кости затрещали от его тисков.

– Есть еще порох. – Говорил он, хлопая меня по плечу. – Все-таки умеет братишка находить таланты даже среди стариков.

Он поочередно поздравил всех. Затем замер. Бурые брови нахмурились.

– А где этот маленький шустрый? – Он кинул взгляд на Козлова.

– Суворов? – Робко переспросил тот.

– Да. Он тоже здорово смотрелся.

– Не знаю. Пропал куда-то. С момента возвращения его не видел. Может загулял?

– Или сбежал… – Задумчиво произнес Пегас, пронзая меня холодным взглядом. Аж не по себе стало. – По любому сбежал, сучонок.

Сбежал или нет. Было не понятно. Да и утренняя история с Миасским утопленником вызывала вопросы. Ведь совсем недавно чем-то подобным грозился Пегас, когда Суворов попросил отпустить его в Спартак. Неужели?

От этих мыслей свирбило в животе. Взгляд Пегаса не вызывал доверия. Он вызывал страх. Я переживал за парнишку. Да и не только я. Мы переглянулись с Субботой.

– Ну да ладно! – сказал Пегас, хлопнув в ладоши.

Его распирало хорошее настроение. И портить его расспросами о заявленном обещании никто не решался. Но мы ждали, когда он подгонит нам наши автомобили. Ведь мы их и в правду заслужили. А данное слово нужно держать.

– Знаю, чего вы ждете. – Сказал он. – По глазам вижу. Я за базар отвечаю. Каждый из вас получит по машине.

Начался радостный гул. Сложно было поверить, что за победу над скромной командой из второй лиги нам подарят автомобиль. Да еще и каждому. Далеко не у всех были машины. Многие попали в команду совсем недавно и не знали, что их ждет дальше. Никто не решался тратить деньги на транспорт и только Суббота, разъезжал на своем фольцвагене, как старый мажор. Но даже он, похмельный стоик, был не против получить еще. Жаль, что Суворова нет. И очень странно. Ведь он больше всех ждал этого момента.

– Вон, смотрите. – Пегас показал пальцем в сторону парковки.

Мы вытянули шеи, гадая, что там? Иномарки или жигули? Но на парковке был только один автомобиль и тот грузовой. Потные грузчики, толпой в пять человек, активно выгружали из него квадратные коробки.

– А где наши тачки? – Возмутился Кривоножко.

– Не тачки, а машины! – Уточнил, Пегас. – Импортные, стиральные, новенькие!

Пегас оказался не только опасным, но и остроумным. Подвоха от него стоит ждать во всем. Таким, что называется, палец в рот не клади, по локоть в крови останешься. Мы словно жертвы МММ, смотрели на него как на последнего жулика. Раскатанные до предела губы пришлось закатать обратно. Но, как не крути, он сдержал слово и подарил по машине каждому. Пусть и стриральной. Такие люди за базар отвечают и умеют его грамотно вести.

Конечно же все расстроились. Особенно я. Но не из-за трюка с машинами. Суворова уже не видели три дня, с тех пор, как мы вернулись из Москвы. Пегас угрожал ему расправой. А в реке Миасс сегодня искали утопленника. Череда совпадений нагоняла тоску. Пегас отвечает за слова, а говорит он обычно без шуток. Я верил в лучшее, но холодок все равно гулял по спине. В конце концов, не такой уж он и злодей, чтобы верить в плохое. Если верить каждому слову, что говорят про Пегаса, то может сложиться впечатление, что по утрам он пьет кровь детей и закусывает поджаренной на медленном огне кожей девственниц. Я бы не стал его демонизировать. С нами он все-таки добр. И только Кривоножко получил от него поддых, да и то за дело. Пусть он связан с криминалом. Да, немного жестковат. Но всему есть предел. Тем более, что Суворов и правда мог сбежать в Спартак или куда-то еще. Бог его знает, что там. Оставалось лишь верить в лучшее.

Глава 16. Красная карточка

Со страшной мыслью лучше переспать. Пережеванные сном, с ясной головой, под яркими лучами солнца мысли будут уже не такими и страшными. Тяжесть спадет. Гнетущая проблема, окажется решаемой. А в глазах появится оптимизм. Так случилось и со мной. Всю ночь я думал о Суворове. Не смыкая глаз, переворачивался с боку на бок и не мог уснуть. Представлял, как его бездыханное тело уносит течение холодной реки. Страшно было думать о трагической судьбе парня, который за этот год стал для меня вторым сыном. Но утром я посмотрел на вопрос с оптимизмом. Ведь это были только домыслы, и вполне возможно, что парень убежал в команду своей мечты. Во всяком случае,я очень на это надеялся.

Пошарив в тумбочке, я нашел номер его домашнего телефона. Андрей как-то оставил его на случай оперативной связи. Трубку взяла его мать. Я спросил, не знает ли она, где ее сын. Она сказала, что нет. Но в ее голосе не было волнения, а мать всегда чувствует, что с сыном. И я успокоился. Да и волноваться не было времени, поскольку впереди нашу команду ждал финальный рывок из трех оставшихся матчей.

Для окончательного погашения долга мне не хватало пяти тысяч долларов. Для того, чтобы спокойно завершить сезон и начать жизнь с чистого листа было достаточно досидеть до конца контракта. Можно было даже не выходить на поле, я все равно получил бы достаточную сумму, чтобы рассчитаться с Марселем. Но я продолжал бороться за место в основе и хотел побеждать. Ведь помимо долга, были и другие траты. Да и спортивные амбиции никогда не отходили на второй план.

Победная серия на финише сезона подарила бы нам не только хорошее настроение, но и шанс на итоговое третье место. Правда, надежда была призрачной. Ведь надо не тольковыигрывать все матчи, так еще надеяться, что Урожай проиграет хотя бы один. Но мы все равно верили в лучшее и выходили на каждый матч, как на последний.

Центральный городской стадион заполнен лишь на половину. Будний день и внезапные заморозки отпугнули часть болельщиков. Но самые преданные все равно пришли. Казаки дежурят по периметру, цокая копытами оседланных коней. На трибунах транспаранты: «Мы русские с нами бог!» и казачий хор громко поет боевые песни.

Гладиаторы покорно выходят на арену. Холодный воздух обжигает легкие, а сердце волнительно стучит. Мы с Кривоножко в составе, но конкуренция становится лишь острее. Ведь теперь на кону не просто место в основе, но и капитанская повязка. До этого, ленту на правой руке носил именно он, а сейчас, после кубковой победы в руководстве пошли слухи о том, чтобы передать ее более опытному спортсмену.

Матч с Северной Двиной сразу же не задался. В игре с крепким середняком мало кто сомневался в нашей победе. И мы, уверовав в неуязвимость, помчались допускать ошибки. Не успел судья оторвать свисток от губ, как Аршак принялся обводить нападающего. Поймавший звезду вратарь возомнил себя Марадонной, но споткнулся и потерял мяч. Форвард соперника, оставшись наедине с пустыми воротами, не промахнулся и открыл счет. Такой поворот выбил нас из колеи. Нервы защекотали и вместо коллективной игры, каждый панически тянул на себя одеяло, а летящие с тренерской скамьи матюги, лишь подливали масла в огонь.

Чича снова портачил. Постоянно терял мяч с понурым видом: то пас загубит, то по воротам промахнется, то соперник от него убежит. Это бесило даже меня. Хотелось поскорее найти ему бабу, что бы тот собрал яйца в кулак, взял ноги в руки и принялся играть, а не размазывать сопли по газону. Впрочем, не только Чича играл как дворовый пацан. Кандауров сносил соперников как дровосек. Словно косой, он срубал их быстрые ноги, за что получил карточку и опасный штрафной.

Горим в два мяча. Не хватает Суворова. В нападении играет Чича, а давать ему пас, все равно, что пробить мимо. Приходится играть самому. Передаю Кривоножко. Тот тоже не спешит расставаться с мячом. Жадничает. Пытается протащить сам. Спотыкается. Мяч потерян. Снова надо возвращаться. Болельщики невыносимо воют, проклиная нас и нашу игру. Даже небо по нам плачет. Мокрый снег, сменяется дождем. Поле превратилось в жижу. Я снова с мячом. Бегу, как лихой казак из одноименного мультика, по островкам и лужам. Пытаюсь пробить. Но мимо.

«Кто тебя бить учил?» – Кричит Кривоножко. Он сегодня дерзкий. Впрочем, как и всегда. Но сегодня особенно. Нет момента, который обошелся бы без едкого комментария. Нервы на пределе. Я вот-вот взорвусь. Середняк чемпионата возил нас как детей. Беспомощная оборона, беззубое нападение и никаких перспектив.

Первый тайм почти окончен. Резервный арбитр показывает две минуты. Кривоножко рвется по флангу. Обводит двоих. Выходит в центр. Я стою у пустых ворот и готов забить даже закрытыми глазами. Только дай пас. Но он принципиально не делает этого. Невероятно сложной дугой скидывает мяч на Чичикина и тот мажет.

Всему есть предел. Именно здесь, с просвистевшим над воротами мячом, лопнуло и мое терпение. Я с криками налетел на Кривоножко, не в силах совладать с эмоцией.

– Ты что творишь!? – Кричу я, глядя на него в упор. – Футбол командная игра. А ты устроил тут цирк одного клоуна. Личные проблемы оставь в раздевалке. А на поле все равны. Не будь говном!

Он смотрит на меня сверху вниз. Лицо надменное и грязное. А сказать нечего.

– Ну что молчишь?! – Кричу я с лютой ненавистью. Он делает губы трубочкой. И вместо слов липкая слюна попадает мне в глаз. Мы сцепились друг с другом. Началась драка. Ну как драка. Со стороны это походило на пляски пьяных лебедей, но судья был иного мнения. Вознеся к небу красную карточку, он выгнал с поля обоих. Пегас остался в подавляющем меньшинстве. Макаров, с раздутыми от бешенства ноздрями и красным лицом, посыпал нас проклятьями. Отец Тихон успокаивал его, обещая изгнать из нас демонов. И демон вселился в меня. Я уходил с размытого дождем поля под гул недовольных фанатов, раздосадованный и ненавидящий себя и хохла. Этот матч поломал все планы. Я не просто пропущу остаток сезона, а попаду на приличный штраф. У меня не останется денег, чтобы погасить долги в установленный срок. И если это случится, то Марсель включит счетчик, попасть на который не пожелаешь даже врагу.

Глава 17. Смертный приговор

Что не день, то проблемы. Я прогуливался по дороге вдоль леса, недалеко от спортивной базы и корил себя за последний матч. Пегас проиграл во многом из-за моей несдержанности. Тяжелый сезон, связанный с массой переживаний, окончательно подорвал спокойствие. Вулкан эмоций выплеснул наружу и превратил в пепел мечты о беззаботном будущем. Еще не известно, сколько матчей составит дисквалификация, но этот сезон для меня точно уже окончен. Я чувствовал близость конца не только футбольной карьеры, но и всей жизни. Дикие штрафы помножат на ноль все обещанные выплаты. После громкой победы над Текстильщиком мне предстоит позорное возвращение домой и встреча с криминальными кредиторами.

Несмотря ни на что я продолжал прогулку. Продолжал прогулку и держал выше нос. После затяжных дождей в небе вновь засияло солнце. Его лучи предавали особый лоск желтой листве. В свежем воздухе веяло надеждой и, с каждым вдохом, я расправлял грудь.

Сзади послышался рев мотора. Черный роллс-ройс с тонированными стеклами поравнялся со мной и замедлил ход.

– Привет, дорогой! – Сказал Пегас. За опущенным стеклом выглянуло улыбчивое мальчишеское лицо.

– Добрый день, Виктор Александрович. – Поздоровался я.

– Что ты ко мне все на «вы» да на «вы». Как к какому-то деду. Мы же вроде с тобой ровесники. Давай перейдем на «ты»?

– Хорошо.

– Ну вот и славно. Прокатимся?

– Куда? – Вздрогнул я от волнения. Мама с детства учила не садиться с незнакомцами. Да, его я знал, но перспектива оказаться в машине с криминальным авторитетом выглядела не менее подозрительно.

– Куда-куда? Куда надо! – Он продолжал улыбаться. – Прокатимся. Пивка попьем. Поговорим о жизни.

– Мне пиво по контракту не положено.

– Молодец какой. Прыгай говорю.

Дверь открылась. От приглашения было невозможно отказаться, и я сел рядом. Он дал по газам, машина запетляла по извилистому серпантину. Просторный, обитый деревом салон, напоминал о роскошной жизни. Песни Михаила Круга разрывали объемные динамики. За окном дул ветер.Машина на всех парах мчалась вдоль шоссе.

– Куда мы едем? – Спросил я, чувствуя что-то неладное.

– На тренировку.

На какое-то время воцарилось пугающее молчание. Я судорожно метал взглядом в разные стороны, пытаясь найти подвох, но не видел ничего необычного. Бардачок, магнитола с кассетником. Есть даже маленький телевизор, а рядом dvd-диск, на котором четыре бандитские рожи нависают над черным БМВ.

– Про что кино? – Спрашиваю, пытаясь завязать разговор.

– А! Ты про «Бумер»? – Он посмотрел на диск. – Ну так себе. Про гопников, которые вместо того, что бы загребать миллионы, тратят свой потенциал на разбой провинциальных магазинов. Вот плохо и кончили.

– Занимательно. Как «Бригада»?

– Нет! – Засмеялся он. – Бригада – это другие масштабы. Да там и машина не такое говно. У Саши Белого ламборджини, а тут какой-то сраный бумер. Настоящая братва ездит на Роллс-Ройсах.

Я решил промолчать. Он тоже больше не отвлекался и внимательно смотрел на дорогу, по которой мы продолжали мчать в неизвестную даль.

– Вот и приехали! – Сказал он, остановив машину в богом забытом поле. – Выходи.

Я покорно выполнил приказ, плавно захлопнув дверь. Ноги вляпались в жижу. На пустыре были только мы и какой-то джип из которого, две держиморды выволокли сопротивляющегося Кривоножко. Я с недоумением смотрел на происходящее, понимая, что это конец. Бежать уже поздно, да и некуда. Остается лишь уповать на везение и вспоминать молитвы отца Тихона.

Пегас вытащил пистолет и стал размахивать им, поочередно выцеливая наши лбы. Я с ужасом всматривался в стальное дуло, от которого веяло страхом и смертью. «Неужели это конец» – спрашивал я себя. – «Неужели нас ждет участь бедолаги Суворова? За что?». Я тщетно гнал прочь злые мысли. Пегас махал пистолетом и, казалось, что пуля вылетит из него, пронзит лоб и оставит гнить тело на холодной уральской земле.

Держиморды принесли две лопаты и кинули к нашим ногам. Дрожащие и запуганные, мы переглядывались с Кривоножко, не понимая в чем дело.

– Копать! – Крикнул Пегас, дернув затвор пистолета.

Щелчок стали заставил вздрогнуть колени. Мы стояли как вкопанные, тупо уставившись в лежащие на земле лопаты. Казалось, что это один большой нелепый сон и сейчас мы проснемся и двинем на тренировку. Но это был не сон.

Не дождавшись ответа, Пегас съездил Кривоножко по лицу. Тот рухнул. Кровь потекла из носа.

– Копать! – Повторил он, бросив на меня дьявольский взгляд.

– Это конец. – Подумал я, но лопату не взял. Пусть уж лучше убьет на месте. Пегас продолжал размахивать пистолетом и ногой проверил на прочность ребра лежащего Кривоножко. Тот захлебнулся в кашле. Я продолжал стоять как оловянный солдатик. И так бы и стоял. Если бы свинцовый кулак, взяв крутую дугу, не вонзился мне прямо в челюсть.

Я очнулся в тесной яме. В открытые глаза попала густая грязь. Держиморды лопатами накидывали горсти холодной земли.

– Иуды! – Кричал Пегас, нервно расхаживая из стороны в сторону. Держиморды силой поставили нас на колени. С грязными окровавленными лицами мы смотрели в пол, слушая приговор.

– Я ради вас пидорасов из шкуры вон лезу, а вы суки матчи сливаете! – Продолжал он. – Я не лох какой-то, что бы это прощать. Я предупреждал о наказании. Вы сами во всем виноваты.

– А я тут причем! Я матчей не сливал. – сказал Кривоножко. Голос его дрожал, руки тряслись, а лицо было настолько напуганным, что просто страшно смотреть.

– А у меня другая информация. – Пегас приставил ствол к его лбу.

– Клянусь! Зачем мне это?

– Чья бы корова мычала? Тоже мне монах. Ты и раньше сливал матчи и не надо этого отрицать. Я тебя предупреждал.

– Это было давно. – Взмолился Кривоножко, не сдержав слез.– Раньше я конфликтовал с «фашистом» из-за его заумных схем и тупого подхода. Вот и играл в полноги, чтобы его выперли. А с Макаром у нас все ровно и я пашу от свистка до свистка. За каждую победу мне платят жирные бонусы. Какой у меня мотив?

Пегас задумался. Ствол оторвался от лба.

– А может ты на тотализаторе ставки делаешь? – Сказал он.

– Какие ставки? Какой тотализатор? Все букмейкеры у вас в кармане и, если бы я сделал что-то подобное, то вы бы об этом знали!

– Верно говоришь, сучок.

– Да, у меня сложный характер. – Продолжал вопить Кривоножко, закладывая сомнение в холодные глаза Пегаса. – Порою я сам в шоке от того, что творю. Мне даже стыдно бывает. Но я не крыса! И не надо меня тут пугать, я и так пуганый!

Он поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза. Не ожидающий такой прыти Пегас замешкался. Он прикусил губу и посмотрел в мою сторону.

– Складный базар. – Сказал Пегас и направил дуло мне в лоб. – Но этот-то по любому сливает матчи. У меня достаточно оснований, чтобы вынести приговор и снести его хитрую голову.

Меня затрясло, что чуть не обмочил штаны. Они и так были мокрые от осенней сырости. По грязному лицу сочилась кровь. Зубы шатались. Я был словно живой труп.

– Я уже все решил, но чисто ради интереса. Ты сам-то как думаешь?

– Я? – Робко спросил Кривоножко. Он с испугом посмотрел на Пегаса. Потом на меня. В его подлых глазках виднелась смерть . Ведь именно сейчас в его власти оказалась моя жизнь, а между нами не то, что дружбы, но и нейтралитета никогда не было.

– Ты-ты! Не стесняйся, отвечай. Твоя жизнь сейчас на кону. Я точно знаю, что в наших рядах крыса. И это кто-то из вас. Скажи честно, что он сливает матчи. Что это он провокатор. И иди с миром. А с ним уж, я сам разберусь.

Замызганный, как сельский маргинал, он стоял на коленях и думал. Я смотрел на него, как на последнюю суку, которая, пользуясь ситуацией, избавлялась от назойливого конкурента, портившего ее жизнь. Каким-то невообразимым образом моя судьба оказалась в его грязных лапах.

– Это не он. – Сказал Кривоножко. Пегас нахмурил брови, я выпучил глаза. Никто не ожидал от него такого ответа.

– Если не он, то кто? – Спросил Пегас.

– Понятия не имею.Но точно не он.

– Ты брось эти геройские штучки. Я много чего знаю и если ты будешь сейчас его выгораживать, то похороню обоих. Я же не просто так вас сюда привез.

– Не знаю, что вы знаете, но Петровский здесь не причем.

Пегас задумался. У него явно были аргументы, о которых он не спешил говорить.

– Я точно знаю, что Петровский ставил огромные деньги на поражение нашей команды в матче с Водником. – Вдруг сказал он.

– Я тоже знаю. – Ответил Кривоножко. Степень его осведомленности начинала меня удивлять. – Это не было секретом. Но только мы выиграли тот матч, а Петровский забил победный гол. Да, он зазнавшийся старичок из эпохи динозавров. Да, у нас есть противоречия и я бы сам ему с удовольствием набил морду. Но он не крыса. Он не сливает матчи. Даже когда у руля был «фашист» этот полудурок продолжал накалять обстановку, требуя честной игры.

– Перед матчем кубка в Щепкино ему предлагали деньги за поражение.

– Неужели? Так вот почему он забил два мяча.

– Ты так красиво шепчешь, что начинает казаться, что вы сговоре. Я уже давно понял, что в команде крыса. А надежный свидетель указал именно на вас.

Мы с Кривоножко с ужасом переглянулись, не понимая, о каком свидетеле идет речь.

– Кто это сказал? Где он? Покажите его, пусть скажет это нам в лицо. Все это ложь. Мы даже вчера подрались. И это не первый раз.

– Подрались? Да так дерутся девчонки в постановочных порнофильмах. – Пегас раздался неуверенным смехом. Посеянное сомнение не давало уверенности, чтобы нажать на курок.

– Я не сдаю матчи! – Выкрикнул я. Накопившийся адреналин распирал настолько, что становилось все равно, что будет дальше. – Ну убей нас, если не веришь. Убей, как Суворова. Тебе же это сделать, как поссать сходить!

Раздался выстрел. В ушах зазвенело. Я жадно глотал воздух и, чуть шевеля губами, впервые в жизни читал молитву, в надежде что бог защитит.

– Хватит орать! – Сказал Пегас, убирая за пояс пистолет. – Надо подумать.

Минут пять он задумчиво расхаживал вокруг роллс-ройса. Держиморды стояли рядом и не спускали с нас глаз. Я смотрел на Кривоножко, как на героя. Кто бы мог подумать, что этот подлый человек способен на смелые поступки. А назвать иначе то, что он сейчас сделал, у меня не поворачивался язык.

– Ладно, живите! – Снисходительно сказал Пегас.

Грязные и униженные, с разбитыми лицами, но все-таки живые, мы молча сидели в машине. Черный роллс-ройс снова мчал в неизвестном направлении. Всю дорогу мы тупо смотрели в пол. Пегас что-то говорил, пытаясь нас ободрить, но его слова плохо воспринимались на слух. Пережив второе рождение, нам просто хотелось молчать.

На улице давно стемнело и лишь свет фар, пробивал дорогу сквозь густой лес. Мотор заглох у небольшого бревенчатого дома.

– Выходи! – Закричал Пегас, доставая пистолет.

В окне дома загорелся свет. Дверь заскрипела и на улицу, с неотесанной бородой, выбрался отец Тихон.

– Иуды, говоришь? – Разъяренный Пегас без церемоний схватил священника за ухо. – Матчи сдают? Дьяволу душу продали?

– Да, иуды. – Ответил Тихон, невзирая на боль. Пегас отпустил ухо и ударил кулаком в живот. Тихон согнулся, задыхаясь от боли.

– Еще раз спрашиваю! Они сдают матчи? – Он указал на нас. Увидев это, мы опустили глаза, не в силах наблюдать за насилием.

– Да! – Стоял на своем Тихон.

– Я же тебя и убить могу. – Пегас прижал пистолет к его бороде.

– Грех на душу возьмешь. А я от своих слов не отступлю. Они демоны, иуды!

Пегас совсем растерялся. Он смотрел на всех нас и метал молнии, чувствуя себя обманутым.

– Да как-то не складывается твоя история, батюшка.

Рукоять пистолета вонзиласьв висок. Тихон рухнул на крыльцо, забрызгав его кровью. Попытался встать и снова упал. Пополз по доскам, пальцами собирая занозы.

– Я от своих слов не отступлюсь. – Бормотал он. – И до меня и после отдавали жизни великомученики во имя веры, правды и бога.»

Взбешенный Пегас ухватился за брусок и принялся молотить его кулаками, пока не содрал их до крови. Полностью потеряв контроль над ситуацией, он не знал, что делать дальше. И Тихон и мы говорили разные вещи, но правда была только одна. Ощущая себя идиотом,Пегас готовился к крайним мерам. Палец на курке задрожал, а дуло начало искать цель.

Я, Кривоножко и отец Тихон словно в унисон читали одну и туже молитву, понимая, что прямо сейчас жизнь может подойти к концу.

– Ладно! – Воскликнул Пегас и ворвался в дом. Мы продолжали молиться, искоса поглядывая на дверь, ожидая его пришествия. Вернувшись, он кинул Тихону толстенную книгу.

– Клянись на библии и перед богом, что ты говоришь правду. – Пегас силой затащил руку Тихона на обложку книги. – Клянись, тварь!

Тихон замер.

– Клянись или застрелю.

Отец Тихон заплакал, так и не дав ответа.

– Все понятно. – Сказал Пегас.

Он виновато посмотрел в нашу сторону. Было видно, что ему не по себе от случившегося.

– Немного перегнул, бывает. – Сказал он нам. – Свободны.

От дома Тихона до базы было не более пятнадцати минут ходьбы. Словно два зомби, мы плелись по дороге. Впервые я смотрел на него совершенно другими глазами. В отличии от футбольных дрязг, в вопросах жизни и смерти он вел себя героически. Даже не знаю, смог бы я также, окажись на его месте. Минувший день изменил всех нас. Впервые с детства я вновь обратился к богу и почувствовал, как хрупка жизнь. Стресс, унижение и холод лишь закалили нас.

Мы шли неспешно, чуть хромая. Как два солдата, вернувшихся с войны, познавшие цену жизни.

– Ты прости меня, если что. – Виновато сказал он. – Я, порой, и правда веду себя как мудак. Но это не со зла. Это такая защита что ли. Ничего не могу с собой поделать. Как вспомню, так стыдно. Особенно за историю с бутсами.

– А с отравленным соком?

– Тут я не причем.

– Все мы не без греха. – Попытался пошутить я, намекая на отца Тихона. – В любом случае, спасибо тебе. Все-таки люди познаются в беде.

Наверное, впервые я пожал ему руку, понимая, что наши отношения никогда не будут прежними.

– Как думаешь? Зачем он это сделал? – Спросил Кривоножко.

– Ты про Тихона? А черт его знает.

Часть четвертая

Глава 1. Белый мерседес

Всю ночь я не смыкал глаз. Да и как тут спать, когда накануне перед глазами промчалась вся прошедшая жизнь. Вчерашний день был полон откровений. И дело здесь не только в том, что Пегас, Кривоножко и отец Тихон раскрылись с совершенно другой стороны. Но и в том, что стоя на коленях в сырой земле, я не просто почувствовал господа, а как минимум, лет на пять приблизил с ним встречу.

К утру я был совершенно опустошенным. Выжатый, как лимон, пропустил тренировку, сославшись на болезненное состояние. Нужно было собраться с мыслями и ничто не могло помочь в этом лучше свежего осеннего воздуха. Я бесцельно гулял по округе, и даже легкие заморозки не портили ощущений. Я чувствовал природу и радовался новому дню, понимая насколько прекрасна жизнь. Иногда, все-таки, полезно оказаться на грани гибели, чтобы понять ценность каждого дня, мгновения и вздоха. Я красочно ощущал жизнь, подобно тому, как выздоравливая после болезни, понимаешь, как здорово быть здоровым.

Засунув руки в карманы, я брел по проселочной дороге, ползущей как извилистая река сквозь гущи голых деревьев. Сзади послышался звук мотора. Черный роллс-ройс поравнялся со мной, плавно сопровождая некоторое время. За опущенным тонированным стеклом появилось улыбчивое лицо Пегаса.

– Снова в лес повезешь? – Спросил я с безразличным видом.

– Да ладно тебе. Ошибочка вышла. С кем не бывает? Считай, что отделался легким испугом. Проявил стойкость, показал себя. Я мириться приехал. Садись. Второй раз повторять не буду.

Садиться в машину я не хотел. Шрамы, оставленные на душе прошлой ночью, никуда не делись. Сердце колотило в сжатой от волнения груди, колени тряслись. Но отказывать ему я не решился.

– Неловко вышло. – Сказал Пегас, разгоняя автомобиль. – Я вчера всю ночь не спал и пересматривал ваши игры. Сам не понимаю, как повелся на эту чушь.

Я молчал. Даже сев с ним в машину, полагая, что его мучает совесть (если такое понятие ему вообще знакомо), совершенно не хотелось с ним разговаривать.

– В кубке ты играл героически. – Продолжал он. – И практически вырвал победу в матче с Текстильщиком. Но с другой стороны, посуди сам. В команде явно есть крыса – это факт. Кто-то целенаправленно сливает матчи. Но явного косячника так просто не выловишь. Каждый где-то недорабатывает, ошибается. Но я не об этом. Вот посмотри: перед матчем кубка ты встречаешься с местным воротилой, который заведует букмекерами и явно симпатизирует Текстильщику.

– Откуда он это знает про Марселя? – Думал я, продолжая слушать его монолог.

– Затем начинается матч, в котором творится черт знает что. Негра удаляют, Чичикин фолит, где не надо, Кривоножко тянет одеяло на себя, ты тоже бегаешь где попало, не выполняя инструкции тренера. Затем происходит решающий момент. Назначают пенальти. Отцу Тихону известно, что ты встречался с заинтересованными лицами и они просили тебя сдать игру. Нужно бить решающий удар. И как доверить его тебе? Логично?

– Логично. – Ответил я, поражаясь степени его осведомленности.

– Тихон поручает его Чичикину. Чтобы никто не догадался о наших реальных подозрениях, он делает вид, будто ему на плечо сел ангел и нашептал на ушко, что должен бить не ты. А ты берешь и наплевав на указания, отбираешь у Чичи мяч. Если бы ты не забил этот пенальти, то уже сегодня кормил бы червей в холодном лесу.

Я вздрогнул. Последние слова вылетели с повышенной интонацией. И кто знает, куда он сейчас меня везет? Машина продолжала путь, ухабистая проселочная дорога сменилась ровным шоссе. Судя по знакомым пейзажам, мы ехали в город.

– Но тызабил! – Засмеялся Пегас. – А уже в следующем матче вы с Кривоножко устроили какую-то клоунаду. Добились удалений и благополучно запороли матч, лишающий нас надежд на третье место. Чем не повод для подозрений?

– Да, но…

– И еще! – Перебил он меня. – Ты когда-то и вовсе сделал ставку на победу соперника в матче с Пегасом. Причем занес такую сумму, что на выигрыш можно слетать на месяц в Монте-Карло и бегать по казино с местными проститутками.

Я снова напрягся. То, что он говорил вчера было словно в тумане, и я не предавал этому должного значения. Меня пугала его осведомленность. Он был настоящим чертом, цокающим копытами по педалям роллс-ройса. С другой стороны, чему удивляться?Ведь здесь все букмекерские конторы принадлежат только ему.

– Да ладно, расслабься! – Сказал он. – Все знать – часть моей работы. И там тоже Пегас выиграл матч благодаря твоим стараниям. Так что алиби у тебя железное. Жаль, что сразу я об этом не подумал.

Мы продолжали путь. Деревня сменилась городом с оживленными дорогами, снующимися по тротуарам людьми и бесконечными светофорами.

– С Кривоножко тоже все понятно. Он гнилой.– Продолжал Пегас. – Он и раньше матчи сливал и с тобой клоунаду устроил. Почему бы не подумать и на него? В общем, с ним я тоже погорячился. Но неудобно мне почему-то только перед тобой. Ты парень ровный.

Мне полегчало. Любопытство подмывало спросить про отца Тихона. Жив ли он? И что его вообще побудило так с нами обойтись. Но ответы на эти вопросы разумнее отложить на лучшие времена. Рано или поздно все и так вскроется. Все-таки Пегас не такой уж и злодей. Чувство вины ему не чуждо. Да и собеседник он приятный, когда находится в хорошем расположении духа.

– Я смотрю, вы неплохо погрузились в футбольные дела. – Сказал я.

– Приходится. Наступил новый век, все стремительно меняется и нужно соответствовать заданным темпам. Хотя футбол это не мое.

– Почему?

– Это, скорее, для брата игрушка. Он с детства слыл футбольным фанатом. Все время грезил футболом. Футболист из него не вышел, но сейчас есть возможность восполнить детские фантазии. Пусть балуется. А мне по душе контактные виды спорта.

– Борьба что ли? – Я невольно вспомнил Марселя.

– Нет! Борьба это для гомиков и горцев. Это они любители лежать друг на друге в обтягивающих трико. На улице это не пройдет. В противостоянии с мало-мальски подкованным боксером у борца просто нет шансов.

– Почему?

– Борцы примитивны. Они только и знают, что прыгать в ноги. Прилипнуть к одной из них, как кобель к сучке и всё. А толку-то? Даже если повалят, то что они там сделают? Удержат на лопатках более трех секунд?

Пегас рассмеялся. Сбитые руки крепко держали руль. Из аккуратных решеток доносилось холодное дыхание кондиционеров. Педаль газа вжималась в пол, разгоняя машину на свободном шоссе.

– Нет, я говорю про бокс. – Продолжил он. – Вот это спорт настоящих мужчин. Здесь нет пидорских обнимашек и нелепых нарядов, как в борьбе. Нет трусливых партнеров или девочек-симулянтов, как в футболе. Тут только ты и он – твой соперник на очерченной канатами территории. Раунды на пролет вы будете бить друг друга по лицу, пока в конце один из вас не рухнет без сознания на настил. Все просто. Все вопросы решаются здесь и сейчас в настоящем мужском поединке. Нет желтых карточек, предателей и крыс, непонятных судей. Здесь есть только ты сам, твои смелость и страх, в команде с которыми, можно ковать победы. Но бокс не ограничивается рингом. За его пределами он также эффективен. Ты можешь постоять за себя, указать на место другому.

Пегас пылал. С каждым словом, смуглое лицо наливалось краской. Слюни от эмоций вылетали из рта, оседая каплями на лобовом стекле.

– А сам ты что думаешь? Кто круче, боксеры или борцы? – Спросил он.

Я задумался: «Боксер ты или борец? Какая разница? Особенно, если у тебя в руке пистолет Макарова». Задумался, но сказал другое:

– В моей жизни есть только футбол. Единоборствами я никогда не занимался. Это не мое. Я, в какой-то мере, пацифист.

– Кто бля?

– Ну, пацифист. Не знаю, как объяснить. Слишком миролюбивый что ли.

– Ну слава богу, я-то уж другое подумал. – Усмехнулся Пегас. – То есть не можешь за себя постоять? Так это терпила, а не пацифист.

Задетый его словами, я хотел возразить. Но не решился. В конце концов, быть может, он и прав.

– Сам посуди. – Продолжал Пегас, не ожидая от меня ответа. – Если бы ты хотя бы раз двинул Кривоножко хук с правой, он бы сразу сдулся, поджал хвост и понял где его место. А ты дал ему почву для борзоты, вот и огреб массу разнообразных эмоций. Не можешь решить вопрос словами – бей!

– Это не мой метод. Да и бить я толком-то и не умею.

– Да лаааадно? – Присвистнул Пегас. – Мужику под сорок лет, а он хук от апперкота отличить не может. Ничего! Мы это исправим. Хочешь, я тебя научу?

– Даже и не знаю.

– Научу, научу. Не ссы! Будешь еще дурь из всяких мудаков выбивать. Кстати о мудаках. Вот Кривоножко редкостная гнида, он же только о себе и думает. А вчера я заметил, что не так уж он и плох. Не совсем прогнил. Есть капелька достоинства, что ли. Спрятанная за тоннами дерьма.

Я кивнул. Машина остановилась у высотного здания, на первом этаже которого располагался роскошный ресторан. Пегаса встречали с восточным почтением. Кланялись, улыбались, благодарили и даже целовали руку. Мы сели за стол. Пафосный официант принес меню. Пегас по-хозяйски расселся, раскинул ноги, и посмотрел на меня: «Чего тупишь? Выбирай все, что хочешь. Угощаю».

Я не ел почти сутки. Пережитый шок напрочь отбил аппетит, но, за время поездки, проснувшийся голод вновь заявил о себе. Выбранный в меню сочный прожаренный стейк, должен спасти желудок от опустошения. Пока повары жарили мясо, официант наполнил бокалы вином.

– Пей. – Сказал Пегас, поднимая бокал. – Сегодня можно, отвечаю.

Я сделал пару глотков. На пустой желудок вино моментально ударило в голову. Напряжение спало. Стало легко. Окружающая атмосфера и запах вкусных блюд настраивал на приятную беседу с человеком, собиравшимся меня убить.

– На счет терпилы я погорячился. – Он вытер губы рукой. – Все-таки вчера в лесу я увидел ваши истинные лица и был приятно удивлен. Пусть ты и не можешь постоять за себя физически, но дух у тебя бойцовский. Видимо, футбол тоже закаляет характер.

– Все мы гладиаторы.

Пегас вопросительно на меня посмотрел. Он по-прежнему оставался опасным хищником, пожирающим своих жертв. Тем приятнее были его комплименты. Да и сам он начинал производить приятное впечатление.

– Я имею ввиду профессиональных спортсменов. – Я сделал еще глоток. – Они не жалеют себя, постоянно тренируются, превозмогают боль и усталость, выходят на арену, давая людям зрелище и бьются как гладиаторы. Гладиаторы XXI века.

– Хорошее сравнение. Надо будет запомнить.

– А вас тут, я смотрю, уважают.

Вокруг него продолжали виться люди, не только официанты, но и посетители. Некоторые весьма солидного вида: кто-то с депутатским значком, кто-то в погонах. Невзирая на регалии, все они ментально преклоняли перед ним колено.

Бокал вина и немного мяса настроили его на душевную беседу. Общение складывалось искренне и походило на встречу двух старых друзей. Если это вообще применимо в отношении людей его типа.

– Все приходится держать под контролем. – Сказал он, до треска сжимая кулак. – С начала девяностых я с отцом и братом поднимал родной край. Выстраивал производство на заводе, настраивал логистику. Приходилось пахать как проклятому. Так и прошла эпоха. Все было просто, как в джунглях -кто сильнее, тот и прав. Новый век внес коррективы. Пришлось искать новые решения для старых проблем. Мы рассматривали кучу вариантов, но в итоге сошлись на футболе. Выход с новым продуктом на футбольную арену казался нам оптимальным. Так оно и было до тех пор, пока не хлопнули Сидорова. Зазнавшийся чинуша давно потерял страх и создавал трудности. Вот кому-то и перешел дорогу. А из нас крайних сделали. Завистники постарались. Журналюги громкими заголовками и дотошными статьями довели отца до инфаркта. Хорошо, хоть жив остался. Нас хорошенько потрепали, прежде чем удалось отвести подозрения. Но следствие не окончено. Удавка стягивается и кто знает, может быть сверху решат, что она предназначена для наших шей. Еще это покушение…

Он с досадой уронил взгляд. Было видно, как он переживает за брата, радея за общее дело.

– Весь город держится на наших плечах. – Сетовал он. – Это и рабочие места и благотворительность. Мы помогаем детским домам, финансируем спортивные федерации, активно взаимодействуем с властью. Ты думаешь, это они строят площадки и ремонтируют дороги? Как бы ни так! В этой стране прогнило все. Коррупция и казнокрадство погубят Россию. Нашим потомкам будет стыдно за своих предков. А враг не дремлет и пока мы слабы он может ударить в любой момент. Враги везде. Сидят как волки в овечьих шкурах и скалят зубы, только и ожидая момента, чтобы всадить в спину нож. Да и если бы только нож. Там же кругом одни гомики. Пидорасы! Они развалят нашу страну. Рано или поздно это случится. Остается лишь уповать на президента. Да и нам самим нельзя сидеть на жопе ровно. Сейчас шатается даже самый роскошный трон. Нужно идти вверх. В политику. Нужно, чтобы мы решали, а не эти пидорасы принимали решения за нас.

Вкусно отобедав, напившись вина, Пегас вновь садится за руль. «Мне можно!» – отвечает мне после предложения вызвать такси. Возражать бессмысленно. Сижу рядом. За окном стемнело. Мокрый снег барабанит в стекло и лишь судорожно пульсирующие дворники сохраняют какую-то видимость дороги.

– Черт возьми! Ну правда, извини! – Говорит Пегас, разгоняя машину. – Вот не знаю почему, но перед тобой мне очень неудобно за вчерашнее. Ты наверняка теперь меня считаешь разбойником с большой дороги, но это не так! Я пацан ровный. Просто устал и сделал поспешные выводы. Каюсь.

– Да ладно. Никаких проблем. Бывает. – Ответил я, понимая, что иных вариантов для ответа у меня, собственно, и нет.

– Но, если что. Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Я поговорю с тренером, чтобы почаще ставил тебя в основу, ты надежный игрок.

– Спасибо, не стоит.

– Только не надо прибедняться. Все по справедливости. Ты хороший игрок. Если бы дерьмово играл, я бы не предложил. Теперь все у тебя будет хорошо. Считай, что отныне ты под моей защитой.

Мы продолжали ехать. Вокруг стало совсем темно, редкие фонари тускло освещали повороты на пустынном шоссе.

– Куда едем? – Спросил я.

– И удар я тебе поставлю. – Продолжал он, будто разговаривая сам с собой. – Чтобы если уж драться с кем-то, то не как две пьяные девочки на скольком льду, а раз в челюсть и готово. Я в хоккее такое не раз видел. Вот там могут и по воротам ударить и по морде.

Мы заехали на пустынную парковку.

– Приехали, выходи. – Он заглушил мотор. Мертвая тишина и мрак, окутывающий все в округе вновь обжог низ живота. «Неужели опять?» – Подумал я, чувствуя, как горят уши. Несмотря на дружеский тон, место, где мы оказались не вызывало никакого доверия да и воспоминания о недавнем вечере в лесу были еще слишком сильны.

– Да не ссы ты! Выходи, говорю! – Пегас слегка стукнул меня в плечо.

Не имея выбора, я открыл дверь и ступил на мокрый асфальт. Вдалеке, сквозь толщи сумрака под светом фонарей виднелись блеклые контуры белого автомобиля.

– Идем! – Сказал Пегас, кивнув в его сторону. С каждым шагом становилось страшнее, сердце сжалось. На капоте автомобиля блеснул значок. Это был Мерседес. Я вглядывался в тонированные окна, пытаясь понять, кто там: Кривоножко? Отец Тихон? Или кто-то еще?

– Стой! – Приказал Пегас. Я обернулся. Он уставил на меня холодный взгляд и, не сводя его, потянул руку в карман. Я замер, от страха стало сложно дышать. Неужели он меня застрелит? Рука выскользнула из кармана, но пистолета в ней не было. Я выдохнул.

– Держи! Этот мерен твой! – Он протянул мне связку ключей.

Мерседес был и вправду хорош. Белый и представительный, не самый свежий, где-то с середины девяностых, но вполне солидный.

– Я не могу. – Смущенно ответил я. Сам подарок был весьма кстати, ведь без автомобиля я лишался свободы, оставаясь вечным узником спортивной базы.

– Дают, бери!

Пегас всучил ключи в мой карман. Я был не в силах сопротивляться. Не было никакого желания огорчать опасного друга. Да и сам подарок радовал глаз. Но мысль о том, что этот дар из рук убийцы Суворова вызывала мое отвращение. Совесть не позволяла сесть в подаренный автомобиль. Я набрался храбрости. Посмотрел ему в глаза и спросил: «Где сейчас Суворов?».

Улыбка стерлась с его лица. Взгляд вновь приобрел леденящий вид.

– Откуда мне знать? Свалил он в свой Спартак наверное, сучонок. Ну и хер с ним! Потом еще вернется и обратно попросится. А я не возьму.

Я колебался. Но, доверившись интуиции, принял дар. Слова Пегаса звучали искренне. Я им поверил, а может и нет, и просто поддался искушению дорогого подарка.

– Но вчера…

– Я пошутил. – Сказал Пегас уже без улыбки. На базу я вернулся на Мерседесе.

Глава 2. Адвокат дьявола

Лишившись возможности помочь команде на поле, я полностью выкладывался на тренировках. Дисквалификация отрезала меня от официальных матчей до конца сезона. Упустив надежды на медали, игроки команды ногами оставались на поле, а мыслями уже давно паковали чемоданы, готовясь к долгожданному отпуску. Оставшиеся два матча ничего не решали и лишь могли слегка скрасить не самый удачный сезон. Я надрывал голосовые связки, поддерживая Пегас с трибуны, вместе с другими болельщиками, которые не успели растерять веру в команду.

Если для остальных будущее представлялось полным надежд, то для меня оно оставалось туманным. Ноябрь подходил к концу, а долговой вопрос оставался открытым. Еще неделю назад я находился на волосок от смерти, ощущая лбом дуло бандитского пистолета. Ночью мне снились кошмары о том, что я вновь окажусь под прицелом, но уже в родном городе. Внезапная дружба с Пегасом слегка обнадеживала. Его благосклонность росла с каждым днем. Мы действительно становились друзьями и в глубине души я уповал, что дружба с ним, подарит мне спасение.

Ночь. Осень капитулирует под натиском наступающей зимы. За окном метель. Я, измученный кошмарами, сплю в комнате, закутавшись в одеяло. Громкий звон заставляет проснуться. За столом, гремя бутылкой о стакан, сидит печальный Суббота.

– Опять бессонница? – Спросил я, протирая глаза.

– Да нет. – Ответил Субботин, затягивая сигарету.

– Совсем что ли страх потерял? – Подумал я.

– Наоборот. Раньше, накануне игры, я всегда волновался. Меня мучали кошмары. Места себе не находил. Не мог уснуть ни до, ни после матча. Да и на поле меня колбасит. Это я только с виду такой спокойный. А внутри, словно адреналиновая бомба. Достаточно одной искры и готов рвануть. Что не матч, то стресс, что не игра, то битва.

– Как у гладиаторов? – Спросил я.

– Вот-вот. Обычно именно так. – Суббота залпом выпил стакан водки и занюхал коркой хлеба. – Но не сейчас.

– В смысле?

– Сейчас мне спокойно, комфортно и нет никакого волнения. Сплю как ребенок.

– Ну так здорово! Вот и высыпайся.

– Ты не понимаешь. Если я совсем не волнуюсь, то зачем мне все это надо? Где эмоция? Где вызов? Нет этого. Может уже и заканчивать пора?

– Все возможно, но рассуждать об этом нужно на свежую и трезвую голову, а не сейчас посреди ночи за стаканом водки.

– Не уверен. – Суббота глубоко вздохнул, стряхнул пепел на край стола и сделал еще затяжку.

– Ну закончишь? И чем будешь заниматься?

– Хороший вопрос. Не знаю. Сопьюсь, наверное. А ты?

– А как же дети?

– Они и без меня справятся. Куда я им такой нужен? Пью, курю, да и ничего не умею кроме футбола. Я и в футболе-то задержался только ради того, чтобы с катушек не съехать. Какой-никакой режим, запреты, дисциплина. Это хоть как-то позволяло воздерживаться от спиртного. Но тогда я горел. Ждал матчей. Переживал каждый удар. А сейчас уже нет.

– Может стоит это исправить?

– Знать бы как. Я и кодировался, и к мозгоправу ходил и с Тихоном беседовал. Все бестолку. – Он взял бутылку и выпил прямо из горла. – Ну а ты что думаешь о своем будущем?

– Оно остается туманным. Я еще не закрыл все вопросы. Но очень надеюсь, что в итоге у меня все получится. Может новые друзья помогут.

– Ты о Пегасе? – Ухмыльнулся он. – И каково это?

– Что?

– Каково быть другом душегуба?

– Да он не душегуб. – Возразил я, вставая на его защиту. – Да, временами жесткий, но в целом-то справедливый. Да и кто сказал, что он убивал кого-то. Просто боксер и не любит церемониться.

– И с каких пор ты стал адвокатом дьявола? С того момента, как он подарил тебе мерседес? Или когда в лес вывозил с Кривоножко?

– Ну да вышло недоразумение. С кем не бывает. Мы с ним после этого поговорили по душам. Он вполне себе справедливый мужик. О России думает, за родной город переживает. Вот даже передо мной извинился.

– За Андрюху Суворова?

– Да что ты заладил! – Возмутился я, переходя на повышенный тон. – Он-то здесь причем. Это ж все не более чем наши домыслы.

– И утопленник в Миассе во время рыбалки, совпавшей с его исчезновением тоже?

– Мало ли кто в речках тонет. – Сказал я, а сам задумался, с чего такая уверенность в том, что Пегас не причем? Но от своего не отступал. – Вот увидишь, месяц-другой и Суворов объявится в Спартаке.

– Ну-ну. Будь аккуратнее, Костя. Такие люди, как Пегас просто так ничего не делают. Сегодня он тебе подарит мерседес, а завтра всадит свинец под самое сердце.

– Поживем, увидим. – Ответил я, пытаясь выйти из спора, который не сулил ничего кроме ругани.

– Поживем ли…

Не желая продолжать бессмысленного разговора, я отвернулся к стене. Закрыл глаза и попытался уснуть. В голове крутятся мысли. Чего это он так пристал к Пегасу? Зачем про Мерседес вспомнил? Завидно что ли? Так мне же не жалко. Я всем даю покататься. Даже сейчас ключи от него на мохнатой руке Аршака, вертятся как флюгер в поисках очередной жертвы, готовой попасться на аркан армянского мачо. А Суббота просто пьян, развязал язык известным эликсиром и несет всякий бред. К черту все это, лучше посплю.

Сон оказался не долгим. Громкий шум тормозов заставил меня вскочить и подбежать к окну. Дрифтующий по асфальту парковки белый мерсеседес оставлял за собой черный след экстренного торможения. Преследующие жигули зажали его у обочины, не оставив места для маневра. Крепкие парни с лысыми головами выскочили из них, и стали дергать ручку мерседеса.

– Выходи тварь, по-хорошему говорю. – Кричал один из них, крепко сжимая в руке бейсбольную биту.

Смекнув, что к чему, я как мог, натянул джинсы и полуголый помчался вниз.

– Стоять! – Кричу я, выбегая из здания, в момент, когда бита взмахнула вверх. – Это моя машина.

Четверо крепких ребят, вооруженных кастетами и бейсбольными битами обернулись в мою сторону. Я не знал, что и делать. Но бежать точно не собирался. Ни мерседес, ни, тем более, Аршак не должны были попасть под раздачу.

– Что случилось? – Говорю я.

– Мужик. – Ответил самый высокий из них. – У нас к тебе претензий нет. А вот армяшке придется ответить?

Аршак не спешил выходить. Я стоял один напротив четырех, вооруженных до зубов, молодых мордоворотов, из машины которых доносился тяжелый рок. Шансы были неравными. Да и в целом их не было. Я рассчитывал на красноречие и опыт, которые должны помочь в непростых переговорах с трудными подростками.

– Скинхеды что ли? – Спросил я, примирительным тоном. – Ребят, это уже не модно. Это атавизм какой-то. Уже давно все поняли, что не цвет кожи или национальность определяют качества человека, а его поступки.

– Мужик, не гони пургу. – Отозвался тот, что с битой. – Он мою бабу за сиськи мацал. Должен отвечать.

Мне сразу вспомнились Сочи. Морской воздух, ресторан, караоке, Марина и челюсть, чуть было не сломанная ее женихом.

– Да ладно, бывает ребят. Что вы. Он же не знал, что она ваша.

– Все он знал. Я же с ней был весь вечер в клубе. Танцевал, целовался. Не успел поссать отойти, а она уже с ним.

– Мы можем как-то это уладить миром? – Я нащупал в кармане пятьсот долларов, выданных авансом за декабрь. По-сути это были последние деньги, после вычета всех штрафов за драку с Кривоножко, но они бы меня все равно не спасли. – Возьмите в качестве компенсации морального вреда.

Я протянул купюру, он нехотя ее взял. Проверил, будто в банке, и, убедившись, что все в порядке, засунул в карман.

– Мы уладили проблему? – Спросил я, делая шаг к мерседесу.

– Проблемы будут у тебя. Если ты сейчас не развернешься и не свалишь отсюда. – Ответил один из них и ударил бейсбольной битой по фаре моего мерседеса.

Стало ясно, что уходить отсюда они не собираются. Еще и меня развели. Взяли деньги и угрожают расправой. Но кто так делает? Из окон повысовывались заспанные лица игроков. С криком: «Наших бьют» первым выбежал Суббота. Без какой-либо грации, разя перегаром, он поравнялся со мной. Лысые напряглись, настраиваясь на драку. Вскоре подбежали остальные: Чича, Кандауров, Кривоножко, Руфус и прочие. Соотношение сил стремительно менялось. Мы окружили их, зажимая в кольцо. Аршак все-таки вышел из машины и тоже приготовился к драке. Казалось, что теперь ее не избежать. Руфус Занга кинулся в бой. Увидев свастику на куртке у одного из незваных гостей, он потерял контроль и принялся махать руками, как таежный дровосек. Бита влетела ему в ребро. Мы вступились за черного брата и с растопыренными ногами накинулись на хулиганов. Еще никогда Пегас не был настолько дружной командой. Сжавшись в кулак мы дали отпор.

Окровавленные и побитые, побросав безделушки, они ринулись к жигулям, пытаясь скорее уехать отсюда. Аршак мчался за ними с бейсбольной битой, нанося удары по стеклу. Осколки фар остались на асфальте, а дышащие черным дымом жигули с хлопками помчались прочь.

Показав командный дух, мы отстояли товарищей и, не гнушаясь страха, одержали, самую большую победу в этом сезоне.

Сзади послышались шаги. Иван Семенович Макаров неспешно приближался к нам, мотая на пальце шнурок со свистком.

– Ну что, придурки, поняли? – Сказал он нам с довольной рожей. – Вот она настоящая команда, где один за всех и все за одного. Здесь нет отдельных «я», здесь только «мы», как единый кулак берем и бьем прямо в цель.

Такой дружной наша команда еще никогда не была. Парни скинулись понемногу и вернули мне потерянные пятьсот баксов. Аршак, вспомнив молодость, сумел починить мое зеркало. И уже к вечеру, за чашкой чая мы со смехом вспоминали утренний переполох.

– Бабы тебя загубят! – Сказал я. – К чему такая полигамия? Зачем тебе этот гарем, полный всякого геморроя? Выбрал бы одну и жил с ней. Кстати, как там твоя Маша?

– Опять ты за свое! – Замахал руками Аршак! – Ты же ничего не понимаешь. Одна женщина не может сочетать в себе все лучшие качества. Это как все время есть одни помидоры. Да, поначалу вкусно, а через месяц уже будет тошнить. Я хочу огурцов, листьев салата, болгарского перца и апельсин. Зачем мне эта постная диета? Жизнь хороша разнообразием! Тем более, что я молод и полон сил. У меня впереди большая звездная карьера. А эти привязанности не для меня, они лишь тянут на дно. Орел – птица гордая.

– Ты уж определись кто ты: волк-одиночка или гордый орел.

Аршак ухмыльнулся и сказал: «Я хищник, который всегда на охоте».

Глава 3. Юбилей

Дружба с Пегасом продолжала крепнуть. С момента встречи в лесу прошло не более двух недель. За это время мы стали друзьями. Полученная дисквалификация подарила немного свободного времени, которое мы проводили в дружеских беседах.

Пегас – сложный и многогранный человек, но, в отличии от Субботы, я бы не спешил называть его душегубом. Начав с презрения и страха, я все больше испытывал к нему уважение. Да, он не ангел, но творит много добрых дел. Этакий Мефистофель, который, совершая зло, творит добро. В то время, когда закон и милиция не выполняли возложенные на них обязанности, Пегас с открытым забралом вершил справедливость. Возможно, его методы выглядят жесткими для обычного человека, но он точно не кровожадный подонок, страдающий садистскими наклонностями. Время требовало жесткости от решительных личностей, которые подобно пророкам вели общество к новым вершинам. Пегас следил за порядком в городе, приучал к дисциплине другие группировки, занимался благотворительностью, строил социальные объекты, поднимал спорт.

Тонко чувствуя ветер перемен, он одним из первых успешно перестраивал бизнес, легализуя его и выходя из криминальных схем. Заказные убийства, перестрелки и прочие дела, присущие криминальному миру девяностых, стремительно уходили на второй план. Понимая бесперспективность этого направления, он активно вливался в политику, взаимодействуя с влиятельными чиновниками и бизнесменами, да и сам подумывал о депутатском мандате. Впрочем, а почему бы и нет? Кровавое время уходило в прошлое, будущее требовало серьезных модификаций, без которых его бы ждала тюрьма или смерть. Формальная гуманизация требовала от него серьезных личностных перемен. Но, даже сменив спортивный костюм на элитный пиджак, он продолжал оставаться собой.

Дружба с сильным плохим парнем, берущем от жизни все, не казалась мне чем-то особенным. За всю карьеру я постоянно пересекался с представителями криминального мира и далеко не все из них являлись какими-то отморзками. Напротив, многие были теми, кем хотели бы стать другие, но у них не хватало на это смелости. В чем-то я даже завидовал Пегасу. И дело здесь не в финансовых возможностях, ведь это всего лишь сопутствующая данность. Дело в его моральной свободе, умении быть хозяином жизни, несмотря на все сложности и угрозы, регулярно возникающие извне.

Мне казалось, что и Пегас относится ко мне с особенной теплотой, чуть ли не как к младшему брату. Он доверял мне по всем футбольным вопросам, сделав своим не официальным советником. Мы часто болтали на разные темы и получали удовольствие от общения.

Мой контракт подходил к концу. Еще месяц и все будет кончено. Пегас рассчитывал на то, что я останусь в Челябинске и продлю отношения с клубом. Он был настолько радушен, что готов был видеть меня в качестве игрока, тренера и даже своего доверенного лица в начинающейся политической карьере. Несмотря на заманчивые предложения, я не спешил принимать решений. Я по-прежнему болел футболом и грезил трофеями. Но накопившаяся усталость, травмы и боль заставляли всерьез задуматься о целесообразности продолжения карьеры. В кои-то веки судьба подарила мне возможность плавно трансформироваться из игрока в тренера или перейти в иную не менее оплачиваемую сферу деятельности.

Грозные тучи, затянувшие туманное будущее медленно рассеивались. Я начинал смотреть вперед с непривычным оптимизмом. Но прежде, чем делать какие-то выводы, было необходимо закрыть долг с Марселем.

– Ты хорошенько подумай, прежде чем рубить концы. – Сказал Пегас, в одном из наших разговоров. – В следующем сезоне у нас наполеоновские планы и я уверен, что мы везде добьемся успеха. Даже отбросив в сторону политику и, говоря только о футболе, мы должны выйти в высшую лигу и побороться за победу в кубке».

Не спеша давать ответ, я лишь пожимал плечами. Родившаяся из чувства вины благосклонность Пегаса раскрывала новые горизонты.

– Нет, я серьезно! – Продолжал он. – Есть кое-какие мысли по трансферам. Кстати, на этом деле, оказывается, можно неплохо заработать. На днях поступило серьезное предложение из Франции. Они хотят купить нашего негра и готовы выложить за него кучу бабла. Я раньше даже и не задумывался об этом. Надо почаще подыскивать таких ребят на последующую продажу. Но я не об этом. В следующем году мы существенно усилим состав. Прекратим балаган с Кандауровым. Он мне сразу не понравился. Какой-то папин хер, совершенно далекий от футбола. Я бы его никогда в команду не взял. Это все приколы старшего брата. При мне такого не будет. Я с этим разберусь.

Я задумался. Новость об интересе к Руфусу оказалась весьма неожиданной. Уверен, что никто из игроков, в том числе и он сам, об этом ничего не знают. С удовольствием бы посмотрел на его лицо, когда он об этом узнает.

– Учти, мы на тебя рассчитываем! – Не унимался Пегас. – Я думаю, что ты лучший кандидат на капитанскую повязку. К цели надо стремиться, уверен, что кубок будет наш!

Грезы о кубке стали моей лебединой песней. Когда, если не сейчас, я получу возможность побороться за свой последний трофей. Когда еще я, наконец, смогу взять и поднять над головой металлическую кастрюлю, имеющую сакральную ценность? От одной мысли, что мы находимся в трех шагах от мечты, у меня запирало дыхание.

Пегас видел мое вдохновение и не сомневался, что в будущем нам по пути. Он строил большие планы и расширял свою империю, место в которой, казалось бы, нашлось и мне.

– Настало время мобилизации. – Говорил он. – Подчистим ряды от гнили, избавимся от лишних рисков, договорных матчей и всех порвем. Поднимем футбол, наведем порядок в городе и прославим Россию. В такой большой стране все забыли о русских. Россия, как большой дом, гдеу всех народов есть свои комнаты (республики), а мы, русские, шныряем между кухней, коридором и туалетом, не имея своего угла. А знаешь в чем здесь проблема? Проблема в трусости. Во врожденной привычке сидеть в кустах с поджатым хвостом, подозрительно осматриваясь по сторонам. Ты посмотри на кавказцев. У них все занимаются единобрствами и готовы драться в любой момент. Идут и лупят толпой нашего брата, а мы поодиночке отсиживаемся в кустах и ссым в них. Уже сегодня они хозяйничают на рынках. Завтра загребут в свои лапы весь город, а после будут у тебя дома спать с твоей женой, и ты примешь это как должное. Такой хуйни здесь не будет!

Далеко не во всем и не всегда я соглашался с Пегасом, но его патриотизм мне искренне нравился. Наша дружба окрепла настолько, что он пригласил меня на свой юбилей. И я согласился.

Свое сорокалетие Пегас отметил с особым шиком. Огромный банкетный зал с живой музыкой в исполнении настоящих звезд эстрады, встречал почетных гостей: политиков, спортсменов, артистов и бизнесменов. Каждый из них роптал при виде авторитетного юбиляра, осыпая его льстивыми комплиментами и даря дорогие подарки. Всюду кружили официанты с подносами, усыпанными экзотическими закусками и бокалами элитных напитков. Гости жадно сметали подносы, наслаждаясь роскошью покровителя города. Около ста человек сидели за торжественно накрытыми столами, чествуя именинника.

Пегас редко делал что-либо просто так. И устроенный пир был частью большой игры. Начинающаяся предвыборная кампания, требовала особого подхода, а знатный праздник стал отличным способом наладить контакты с влиятельными людьми и проявить себя. Он налаживал связи с политическим миром. Я даже слышал, что проигранный нами по его просьбе матч, вопреки его словам, не сулил нам легких очков в следующем сезоне. Это была взятка за политическое лобби перед влиятельными владельцами ленинградского клуба.

Застолье в самом разгаре. Почетные гости встают из-за накрытого вкусностями стола и произносят громкие льстивые тосты, желая своему покровителю и другу всяческих благ. Пегас, разодетый в деловой костюм, с прилизанными волосами стоит во главе стола, напоминая «Крестного отца» из одноименного фильма. Разве что руку ему не целуют. Хотя, дай им волю, поцелуют и не только ее. Уж слишком многие зависят от его доброты.

Такого рода мероприятия я еще никогда не посещал. Но оно было очень похоже на рассказы о римских аристократах, устраивавших пиры по поводу и без. Будучи другом Пегаса я тоже привлекал чужое внимание. Гости относились ко мне с почетом. Мужчины радостно жали руку, женщины устремляли обворожительный взгляд и все с легкостью вступали со мной в беседу, словно на равных. В любой другой ситуации, они вряд ли бы почтили меня вниманием, но сейчас сидя рядом с Пегасом, я был важен для них.

Помимо праздника, юбилей скрывал в себе и деловую часть. Неформальная атмосфера позволяла легко решать сложные вопросы, избегая кабинетной возни. И здесь Пегас уже был похож не на Майкла Карлеоне, а доброго Санта Клауса, на коленях у которого счастливые детишки рассказывали о том, как хорошо вели себя в этом году и просили новый подарок. На коленях у него, конечно же никто не сидел. Но, если бы ситуация потребовала, многие из них готовы были бы на колени не то, что сесть, но и встать. Пегас с легкостью решал их мелкие проблемы. Кому-то давал обещания, при ком-то делал звонок, а некоторые вопросы любезно записывал в блокнот, обещая разобраться с ними чуть позже. Именно так он начинал путь будущего депутата, которым предстояло стать уже в следующем году.

За несколько часов застолье перешло в пляски и танцы. Известный эстрадный певец, поздравив юбиляра, во всю надрывал горло в микрофон, заставляя двигаться гостей. Расслабленные алкоголем, они отрывались как могли.

Пегас тоже выпил и заметно расслабился. Пафосный вид непререкаемого авторитета сменился дружественной улыбкой. Он уже без стеснений по-братски обнимал меня за плечо, рисуя золотые горы. Травил шутки, делился историями и периодически извинялся за случай в лесу, за который ему до сих пор стыдно. И обещал, что теперь у меня все будет хорошо.

– Ты же разбираешься в компьютерах? – Вдруг спросил он, облокотившись на стол.

– Совсем чуть-чуть. Я даже числюсь у вас на заводе системным администратором.

– Вот именно! Мне нужна твоя помощь. В офисе на заводе сломался компьютер. А без него я как без рук. Нужно починить. Завтра сделаешь?

– Да могу. – Уклончиво ответил я. – На заводе разве нет профильных сотрудников? У них-то всяко лучше, чем у меня выйдет.

– Они как бы есть, но их как бы и нет. Один сейчас в отпуске, греет кости в Турции. А другой попался на воровстве и пришлось сломать ему руки. А с гипсом на ладонях от него толку ноль. Так что только ты остаешься.

– Надо, так надо. Все-таки я уже год, как этим не занимаюсь. Надеюсь, что все получится и руку мне никто не сломает.

Пир продолжался. Уставшие от танцев гости периодически возвращались за стол. Неподалеку от Пегаса сидел худосочный кавказец со сгорбленным носом. Он был примерно такого же возраста, как и мы. Солидно одетый, с гордой выправкой и дорогими часами он постоянно обнимал сидящую рядом с ним русскую женщину, на которую время от времени Пегас смотрел неравнодушным взглядом. Кавказский гость то и дело выступал с красноречивыми тостами, осыпая комплиментами юбиляра. Из сказанного было понятно, что этот гость из Москвы и его связывают с Пегасом какие-то деловые отношения по производству и продаже водки.

Застолье снова сменилось танцами. Духовой оркестр исполнял вальс. Пегас встал из-за стола и пригласил на танец женщину кавказца, тот с радостью ее отпустил. Она кружила с Пегасом, и было видно, что между ними происходит серьезный разговор, подробностей которого я не слышал. Он водил ладонью по ее волосам и что-то спрашивал, с трудом сдерживая раздражение. В темноте было сложно заметить, но когда падал свет, синяк под ее глазом не скрывала даже самая дорогая тушь. Медленный танец окончился и гости вновь расселись по местам.

Музыка затихла. Настало время для очередного тоста. Пегас встал из-за стола с бокалом в руке.

– Ну а теперь, моя очередь. – Все внимательно на него посмотрели. Он по привычке вышел с места и стал ходить вдоль стола. – Прежде всего, хочу поблагодарить всех вас за поздравления. За то, что пришли и почтили меня своим вниманием.Жизнь продолжается. Вот и я уже перевалил за четвертый десяток. Надеюсь, что впереди нас ждут счастливые времена. Но я не об этом. Первый тост всегда посвящается матери именинника. Моя мама уже умерла, но я всегда вспоминаю о ней с теплым чувством. Это была настоящая русская женщина, несущая на своем горбу хулиганистых оборванцев и заносчивого мужа. Именно женщины хранят очаг семьи. И, если семья – это сердце общества, то женщина – сердце семьи. Я хочу выпить за всех русских женщин, на которых исторически держится наша страна. Они героически переносят тяготы жизни, несправедливость судьбы и грубость своих мужей.

Он посмотрел на спутницу сидящего рядом кавказца.

– С детства отец приучил меня к правилам. Если бьют, бей в ответ. Если тебя сдали, тоже бей, но не сдавай товарища, чего бы это не стоило. А еще он говорил о том, что никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя бить женщин.

Он вплотную подошел к кавказцу. Тот встал. В их руках пузырились наполненные вином бокалы.

– Это мой друг Анзор. – Сказал Пегас, показывая взгдядом на кавказца. – Мы с ним давние партнеры по бизнесу и провернули множество дел. Давайте все выпьем за сильных русских женщин.

Пегас залпом выпил содержимое бокала и разбил его о голову Анзора. Взял его за ухо и выволок к центру банкетного зала. Гости с ужасом наблюдали за картиной, не решаясь вмешаться в конфликт.

Согнув Анзора в унизительную позу, Пегас крепко сжимал его ухо, из которого засочилась кровь.

– Никому, никогда нельзя бить русских женщин! – Громко сказал Пегас, будто в назидание остальным. – Даже, если она твоя жена.

Сидящая рядом с Анзором женщина разрыдалась. Дорогая тушь растеклась по лицу.

– В следующий раз убью. – Он разжал руку. Анзор отпрянул в сторону. Пегас с вызовом смотрел на него. Униженный кавказец пылал как костер, но не решался что-либо сделать. Рука потянулась к висящему на ремне ножу.

– Попробуй. – Сказал Пегас, готовый задавить его голыми руками.

– Ты еще за это ответишь. – Анзор развернулся и покинул зал.

Глава 4. Старая знакомая

За рулём белого мерседеса я плавно въехал на территорию завода. Преодолев несколько точек контроля и оставив автограф на сканворде охранника, я оказался у здания, где хозяйничал младший Сафонов. Он ждал меня в своём офисе. Его кабинет, в отличие от старшего брата, был гораздо скромнее. Обычная комната с рабочим столом, компьютером, сейфом и шкафом. Когда я зашёл, Пегас стоял у окна.

– Как тебе машина? – Спросил он, разглядывая припаркованный вдали мерседес.

– Она просто обалденная! Большое тебе спасибо!

– Пустяки. Вот пациент.

Он указал на стоящий в углу системный блок. Я взял отвертку и принялся орудовать как заядлый хирург. К счастью, все оказалось не сложно. Сломанный куллер не давал системе должного охлаждения, без чего компьютер регулярно выключался без всякого предупреждения. Чтобы исправить эту проблему, оказалось достаточным, прикрепить нужный провод.

– Вот и все! – Сказал я с чувством выполненного долга, вкручивая последний винт.

– Молодцом!

Пегас нажал кнопку и запустил компьютер. Убедившись, что все работает, он угостил меня чаем. Я сидел за столом и задумчиво хлюпал пакетиком в кипяченую воду, не решаясь задать вопрос, который терзал меня еще с прошлого вечера.

– Ну так спрашивай, хули? – Сказал Пегас, заметив мое любопытство. – Я же вижу, что тебя распирает узнать, за что я вчера проучил этого утырка.

Я кивнул. Он хлебнул чаю и, поставив чашку на стол, продолжил:

– Его жена, Тамара – моя одноклассница. Моя первая любовь. В свое время я ни один нос разбил, чтобы она пошла со мной в кинотеатр. Повзрослев, мы остались друзьями. Несколько лет назад она вышла замуж за этого горца и познакомила нас. Сам он с Махачкалы, но уже давно живет в Москве. Работает помощником столичного депутата и помогает ему вести всякие делишки. Тут-то мы и сошлись. Через Анзора наш завод поставляет в Москву продукцию, как официальную, так и «творческую».

– Творческую? – Спросил я.

– Ну да, ту, что идет мимо кассы. Работаем мы исправно. Претензий у меня к нему нет. Но как человек он говно. В глаза льет мед, а стоит отвернуться…

– И за это ты его вчера за ухо таскал?

– Нет конечно. Это я его проучил, за то, что бьет свою жену. Измывается над моей подругой по известным только ему законам. Как последняя сука берет и бьет. – Он хлопнул ладонью по столу. – А она совсем одна, хрупкая и беззащитная и не может ему ответить. Вот и вчера пришла с фонарем под глазом. Думала тушью замажет и не видно будет. Я то все вижу. Я его уже предупреждал, что бы он так не делал.

– А он что?

– Что-что? Гривой машет, в глаза смотрит, будто понял, а сам скалится. Ничего он не понял. Эти черти только по законам силы живут. Вот и пришлось объяснить на понятном языке, чтобы больше так не делал. Я дважды повторять не люблю. Пусть знает свое место, сука.

Я глубоко вздохнул. Его бескомпромиссность одновременно восхищала и вводила в ступор. Я бы точно так не смог. Я смотрел на него снизу вверх, даже, несмотря на то, что был выше ростом. И все потому, что я вечно второй, а он всегда и везде – первый.

– Разве я не прав? – Спросил он.

– Да прав, наверное, только стоило ли это делать на людях? Это же унизительно, особенно для кавказца. Вдруг захочет кровной мести?

– Да и черт с ним! – Воскликнул Пегас, явно не отойдя от распирающей его еще вчера злобы. – Он шестерка, знающая свое место. Пообижается и забудет. Главное, чтобы больше на Тамару рук своих не распускал. Не ссы, братан. Такие как он, живут по законам джунглей и понимают только силу. Учебниками и разговорами им все равно ничего не объяснишь.

– Да, но…

– А если даже он что-то и задумает, то и черт с ним. Пусть приходит и попробует меня убить. Посмотрим, кто здесь царь. Или ты думаешь, что я по кустам мыкаться буду, просыпаться в холодном поту в страхе за свою шкуру? Я принципиально даже охраной не пользуюсь. И если бы я был другим, то ничего бы этого у меня никогда не было. Осторожность – удел слабых.

Он так разгорячился, что я даже не решался вставлять какие-либо реплики. Его речь казалась убедительной, но я никогда не смог бы жить по его понятиям.

– Лучше прожить один день как лев, чем всю жизнь как осел. – Продолжил он. – Ты можешь, как мышь, забиться в щель и жить праведником, прикрывая смирением трусость. Будешь корчить из себя аскета, довольствуясь тем, что имеешь. Но это лишь ширма для неудачников, которые никогда не добьются успеха: ни в бизнесе, ни в политике, ни в спорте, ни в жизни в целом. Твоя жизнь будет большим серым пятном, размазанным между рождением и смертью, которых никто толком и не заметит. Ты удивишься, но обычно риск себя оправдывает. Люди – трусы, и не ведут себя в соответствии с твоими страхами. Все равно мы все умрем, рано или поздно. Вопрос только как и кем. Именно так, решительно и без оглядки, можно быть хозяином своей жизни.

Пегас умеет брать красноречием. Хозяин жизни – это точно не про меня. Всю свою жизнь я оставался узником условностей, моральных норм и правил, сомнительных обстоятельств и много чего еще, в том числе и страха перед последствиями.

– А как же правила? – Спросил я.

– Правила придумали умные, что бы дураки их соблюдали! Не хочешь быть в их стаде? Становись умным и пиши свои. Вот попадем в госдуму и займемся этим.

– Может ты и прав. – Сказаля, допивая остатки чая. – Ладно, мне пора.

– Спасибо за работу. Позволь пожать твою золотую руку.

– Кстати! А моя ставка на заводе еще в силе? Или ее отменили?

– В силе конечно, а к чему ты спрашиваешь?

– Последние несколько месяцев мне не платили оговоренную договором зарплату. Там не так много, но все же. Мелочь, а приятно.

Пегас задумался. Я особо и не рассчитывал на этот договор, ведь по основному контракту нам давно платили неплохой оклад. Но плачевное финансовое положение и наложенные штрафы обязывали считать каждую копейку. Вот я и попробовал.

– Да не вопрос. – Сказал он. – У нас просто новый бухгалтер. Она еще не со всем успела разобраться. Могла что-то и упустить. Сходи к ней и выясни. Она сейчас на месте, этажом ниже сидит. Уверен, что все уладится. Иди, я ее предупрежу.

В тесном кабинете бухгалтерии меня всколыхнуло. За столом перед выпуклым монитором компьютера сидела молодая и очень обворожительная блондинка. С первого взгляда я понял, что это Марина. Да, та самая, с которой мы танцевали в Сочи вплоть до того момента, как ее жених не пронзил кулаком мою челюсть. Вот это сюрприз.

– Привет! – Тихо сказал я, рефлекторно коснувшись за подбородок.

– Здравствуй. –Нежная белозубая улыбка не оставляла сомнений, что она тоже меня узнала. – Может чайку?

Я с удовольствием принял ее приглашение. Вопрос по зарплате решился мгновенно. Но было еще множество иных вопросов, на которые очень хотелось узнать ответ. Она ничуть не изменилась. Такая стройная, красивая и улыбчивая, смотрит на меня нежным взглядом, неизменно поднимая настроение.

Вечером я забрал ее с работы. Белый мерседес произвел на нее впечатление. Мы ехали, сидя плечом к плечу, по заснеженному шоссе в сторону ее дома. Словно старые друзья, всю дорогу болтали на разные темы.

– Как свадьба? – Робко спросил я.

– Не было никакой свадьбы. – Ответила она, продолжая сиять улыбкой. – После нашей с тобой встречи мы здорово с ним разругались и поняли, что не подходим друг другу. Он остался в Сочи, а я вернулась домой к родителям. Вот теперь здесь и живу.

– Рад за тебя.

– Да и вообще с самого начала это было глупой затеей. Жаль, что я, дурочка, сразу это не поняла. Страшно представить, что было бы, выйди я замуж. Мы же такие разные. Люди часто ошибаются. Женятся, рожают детей и только потом понимают, что не подходят друг к другу. Хотят разойтись, а уже поздно. Да и если расходятся, то остается большой и неизгладимый шрам. У меня обошлось без этого. Так что спасибо тебе. Можно сказать, что мне повезло.

– Обращайся.

– А как твоя челюсть? – Спросила она, коснувшись ладонью моей щеки. Лишенный женской любви организм воспринял это с восторгом. Пальцы крепко сжали руль, нога давит на газ. Финишная прямая близко.

– Все в порядке.

Я остановил машину у подъезда ее дома.

– Значит ты теперь одна? – Спросил я. В ожидании ответа сердце билось с вдохновением влюбленного юнца. Жизнь заиграла новыми красками. Я любовался ею, не спеша, ожидая ответа.

– Да, одна. – Хихикнула она и поцеловала меня в щеку. – Я совершенно свободна.

Мерседес опустел. Взявшись за руки, мы забежали к ней в квартиру и остались там до утра.

Глава 5. Руфус гудбай

Ударившие в начале декабря морозы совершенно меня не пугали. Мысли о Марине согревали и пьянили лучше самого крепкого коньяка. Проведенная с ней ночь сделала меня моложе лет на десять. Я снова ощутил волнительный трепет жизни, почувствовал ее сладкий вкус.

Пегас окончательно завершил сезон, закончив его на четвертом месте. Выездная победа в матче с псковским Вымпелом позволила завершить сезон на мажорной ноте, но никак не повлияла на турнирный расклад. За последней игрой команды я наблюдал по телевизору, обреченный завершить сезон за пределами футбольного поля.

Сезон завершился. Все сидели на чемоданах, в ожидании долгожданного отпуска. Руфусзнал что Аяччо всерьез заинтересован в его услугах. Мечта переехать во Францию становилась реальностью. Но не он, никто либо другой особо не верили, что руководство его отпустит. Ощущая себя невольником, он таился в темнице собственной комнаты на спортивной базе и ожидал очередного подвоха. Так бы оно и было. Но хорошие деньги убедили Пегас осуществить трансфер. Я не сомневался, что Руфус будет в восторге и спешил рассказать ему эту весть.

– Привет! – Окликнул меня Кривоножко. От былой спеси не осталось и следа. Внезапная вылазка в лес сделала его совершенно другим человеком. – Куда идешь?

– К Руфусу. – Сказал я.

– Зачем?

Не успел я раскрыть рот, как на пороге появился отец Тихон. Мы не видели его около двух недель. И это не удивительно, ведь следы того злополучного вечера даже сейчас не исчезли с его лица. Словно тень, он проплыл мимо нас со стыдливо опущенным взором. Меня так и подмывало задать ему вопрос, но его жалкий вид не давал это сделать. Я промолчал, а Кривоножко – нет.

– Зачем вы это сделали? – Спросил он.

– Бес попутал. Простите. – Пробурчал Тихон.

– Вам бы разобраться с вашими бесами. Уж больно они вольны. Мы же из-за вас чуть богу душу не отдали.

– Вот! – Воскликнул Тихон, вознеся кривой палец к небу. – Ты заговорил о боге. А еще весной вы оба были полными безбожниками без креста и веры. Теперь-то вы ощутили его благодать. И еще скажете мне спасибо.

С этими словами он пошел прочь.

– Идиот! – Сказал мне Кривоножко, глядя ему вслед. Я не стал спорить. То, что сделал Тихон выходит за рамки добра и зла. Этот подлый поступок мог закончиться нашей смертью. Но, с другой стороны, ведь правда, так близко к богу я еще никогда не приближался.

– Так зачем ты идешь к Руфусу? – Повторил Кривоножко.

Я объяснил причину.

– Можно я это сделаю? – Сказал он без злорадства.– За последнее время я много думал и понял, что совершал ошибки. Да и с Руфусом вел себя как конченый идиот, невзирая на его чувства. Я хотел бы напоследок извиниться. И сейчас для этого самый подходящий момент.

Я не стал возражать.

Отправив Кривоножко к Руфусу, я остался в вестибюле. Где отчаянно двигал фигуры, пытаясь обыграть в шахматы Кандаурова. На клетчатой доске он действовал куда проворнее, чем на поле. С ним было сложнее, чем с Субботой, но сдаваться я не спешил. Сдвинув брови от напряжения, закрыл пешкой короля. Он усмехнулся, схватился пальцами за ладью и неторопливо выдвинул вперед. Я сжался от напряжения. Он явно что-то задумал. Почесав голову, я увел в сторону короля. Дело пахло жаренным, а проигрывать не хотелось. Уши покраснели от напряжения. Любой промах и он поставит мне мат.

Громкий мат, доносящийся из коридора в сопровождении топота отвлек нас от игры. Обезумевший Кривоножко, не жалея слов удирал от взбесившегося Руфуса.

– Помогите! – Кричит он, бегая от Руфуса вокруг шахматного стола. Тот смотрит на него глазами убийцы, в черной костлявой руке блестит нож.

– Что случилось? – Спросил я. Кандауров стеной встал перед Руфусом, устремив на него бесстрашный взгляд. Руфус занервничал. Ситуация накалилась как африканский песок.

– Я его поздравить хотел, а он на меня с ножом бросился, идиот. – Задыхался Кривоножко, прячась за моей спиной.

Я совершенно не учел языковой барьер. Не сложно было догадаться, что Руфус его не поймет, а увидев лицо заклятого врага, вряд ли пожелает изъясняться жестами.

– Спокойно, друг. – Говорю я Руфусу по-французски. – Он пришел к тебе с миром. Пегас одобрил твой трансфер в Аячо.

– Врешь! – Кричит он. – Вы снова хотите меня разыграть, обмануть, посмеяться надо мной.

– Да нет же. Это правда. Твоя мечта сбылась. Главное не натвори сейчас глупостей!

Руфус колебался. Растерянный взгляд шарахался из стороны в сторону, нож дрожал в костлявой руке.

– А он зачем пришел? – он кивнул на Кривоножко.

– Он извиниться хотел. Ему неловко за то, как он вел себя с тобой ранее и попросил рассказать тебе радостную весть. Чем не повод, чтобы зарыть топор войны?

– Oui, oui mon ami! – Кричал Кривоножко, не отрываясь от моей спины.

– Сумасшедший. – Добавил он уже шепотом.

Руфус замер. Глаза его блестели, по черной румяной щеке струйкой потекла слеза. Пальцы разжались и нож звонко ударился о кафель.

– Извини! – Сказал Кривоножко, протягивая руку дружбы.

Не став пожимать его руку, Руфус снова взорвался, и напрыгнул на него как вождь племени Мабуту. Бледное лицо Кривоножко сморщилось от страха, точь-в-точь как в яме в лесу при встрече с Пегасом. Руфус крепко обнял его и сказал: «СПАСИБО» на исконно русском языке.

Глава 6. Хук правой

Очередная тренировка. Душный спортивный зал. Мы потеем, напрягая мышцы под шум скрипучих тренажеров. Суббота тягает штангу, Кандауров вертится на турнике, как гимнаст, Руфус истязает себя на беговой дорожке. Я стою рядом с Пегасом у болтающегося как маятник мешка.

– Все просто. – Говорит он, пытаясь обучить меня правильному удару. – Здесь, как и в футболе, хороший удар начинается с ноги. Для того, что бить рукой по голове, как ногой по мячу нужно включить всю энергию тела, чтобы матушка земля дала сил сокрушить врага.

Он вытянул руку и сжал пальцы в кулак. Ладонь превратилась в кувалду.

– Смотри! – Сказал он, стуча пальцем левой руки по первым двум костяшкам. – Бить надо именно ими. Правильно сжатый кулак, уже половина успеха. Если ты будешь бить правильно, то нанесешь максимальный урон, с минимальным для себя ущербом.

С грохотом взорвавшейся бомбы ударил он по мешку. Тот зашатался, словно в предсмертной конвульсии, и чуть было не сорвался с цепи. Спрятанная в руках лошадиная сила возникла не просто так. Еще с детства он кулаками пробивал себе путь наверх. И было все равно, кто стоит на пути: большой, маленький, слабый, сильный. Он бил любого. Искусство боя оттачивалось им не только в уличных боях суровых рабочих кварталов, но и на ринге. Снискав славу непобедимого легковеса, за несколько лет он вырос из щуплого юниора в призера чемпионата СССР и, чуть было, не отобрался на олимпиаду 1988 года. Но не срослось. Звание мастера спорта говорит о многом, а сбитые костяшки лишний раз подтверждали, что полученный на ринге опыт применяется им и по сей день.

– Удар начинается с ног. – Продолжал он. –Легким толчком ты запускаешь заряд, способный снести чью-то голову. Затем добавляешь корпус и лишь потом, разогнав небывалую силу, включается рука. За мгновение до удара она должна быть расслабленной, чтобы хлестнуть прямо в челюсть. Как плетка или булава.

Он снова пробил. Казалось, что дрожал не только мешок, но и стены. Пегас уступил место мне. Я встал в позу бойца. Прижал кулак к подбородку, выдержал нужную дистанцию, замахнулся и пробил. Мешок меня даже не почувствовал, а вот я рефлекторно схватился за покрасневший от боли кулак. Пегас усмехнулся.

– Говорят, что мешок не дает сдачи. – Сказал он. – Но это не совсем так. Мешок дает отдачу и чем сильнее ты по нему бьешь, тем больше страдают твои суставы. Поэтому очень важно бить правильно. В перчатках это не слишком сложно, там и бинты помогают. А вот на улице или футбольном поле, когда тебя вынудят расчехлить свое оружие, ты вряд ли полезешь за ними в сумку. Гонга никто ждать не будет.

Я повторил удар. Получилось лучше. Он пришелся именно на те кости, которые показывал Пегас. Мешок зашатался сильнее.

– Не забывай про дыхание. – Вторил он. – Удар наноси на выдохе. Цель в челюсть, будто она у него есть.

Целый час я неуклюже скакал у мешка, нарабатывая правый хук. Поначалу все было совсем печально. Рука болела во всех местах, а мешок не сильно и тревожился от моих потугов. С каждым разом удар становился сильнее, действия слаженнее. Органичным движением, начиная с ноги, я запускал сжатый кулак в цель.

– Может лучше в перчатках? – Спросил я, поглаживая раскрасневшуюся руку.

– Нет! Перчатки – вечная проблема боксеров. Они сглаживают погрешности и защищают руку. Кто-то по наивности считает, что их придумали, чтобы спасти башку, но на самом деле они защищают руки. И, если бы не улица, я бы постоянно ломал свои голые кулаки о острые, твердые и весьма тупые головы противников. Улица научила меня правильно доворачивать кулак и наносить разящие удары вне зависимости от того в перчатках я, или без.

Град мощных ударов обрушился на мешок, стряхнув с него всю оставшуюся пыль. Пегас оказался способным учителем и довольно быстро научил меня элементарным правилам боя. К концу тренировки я уже знал, как надо бить, чтобы свалить оппонента. Было приятно узнать что-то новое, но практической пользы я в этом не видел.

– Спасибо! Надеюсь, что мне это не понадобится. – Сказал я.

– Никогда не знаешь, когда придется дать в бубен.

– Я все же предпочитаю ограничиваться словами, не доводя дел до драки. Общий язык можно найти с каждым.

– Это ты зря. – Сказал он, протирая полотенцем потный лоб. – Многие воспринимают болтовню за слабость. Люди, как звери, живут по законам джунглей, лишь прикрываясь масками морали и законности. Рано или поздно ты поймешь, что не сила в правде, а правда в силе. И когда заканчиваются аргументы, в ход идут кулаки. И лучше бить первым.

Я уважал Пегаса за его смелость и прямоту. Но взглядов о законах джунгей не разделял. Мы же не звери какие-то, у нас есть совесть, сострадание и честь. Да, нужно уметь за себя постоять, но не до такой же степени. Я посмотрел на кулак. Он пылал он многократных столкновений с инородным предметом, предплечье тряслось, отдавая ноющей болью. Кто знает, может это все и вправду мне пригодится, вот только когда?

В буфете было не протолкнуться. Измотанные тренажерами игроки, жадно утоляли свои аппетиты. В воздухе веяло атмосферой предстоящего отпуска и даже туманное перепутье в виде заключения новых контрактов не смущало обнадеженных футболистов. Мы с Кривоножко сидели за одним столом. Я задумчиво насаживал на нож кусочек куриной котлеты.

– О чем задумался? – Спросил он, закидывая в рот целый пельмень.

– Да вот Руфуса вспомнил, бегущего за тобой с ножом в руке. Он ведь и убить мог.

– Тараканы в его голове совершенно не поддаются дрессировки.

– Чем же ты так его взбесил?

Кривоножко настороженного на меня посмотрел и запил пельмень соком.

– Сам не знаю. – Сказал он. – Стучу в дверь – тишина. Вижу, что она не закрыта. Тихо захожу внутрь, а там темно, как в пещере носарога. Хоть глаз выколи. На ощупь пробираюсь вглубь. В углу мерцает маленький телевизор. Я подумал, что Руфус куда-то вышел и решил посмотреть, что же там идет. А из экрана какие-то негры исполняют обряд. Танцуют, кричат что-то страшное и режут головы птицам. Кровь сочится на песок. Стучат барабаны. Мне аж жутко стало. Думаю, пойду-ка я отсюда. И пячусь обратно. Вдруг вижу в углу что-то блеснуло. Замер, аж ссать захотелось. Пригляделся, а это Руфус на меня смотрит. Холодно так, будто затаился, чтобы убить. Вот он и кинулся. Это я потом понял, что он спал, а я его разбудил таким образом. Так что без спроса больше ходить ни к кому не буду. Ну его нафиг.

Глава 7. Трудный выбор

Очередную ночь я провел вместе с Мариной. Абсолютно голая она лежала в постели, сложив голову на моей груди. Светлые длинные волосы игристо переливались на солнце, лучи которого расстреливали нас из окна. Ангельское лицо буквально пленило мой взгляд. Стараясь не нарушить ее сладкого сна, я почти, что не двигался и лишь кончиками пальцев водил по изгибам прекрасного тела.

Будучи преданным единственной женщине большую половину жизни, я давно отвык от мальчишеских чувств. Новые отношения стали для меня диковинкой. Я всегда оставался верным жене и изменил ей разве что с футболом. Да и то, еще большой вопрос изменял ли я ей с футболом или футболу с ней. Да и какая теперь разница? Все это дела давно минувших дней и даже мое возвращение в Щепкино не вернуло прежних отношений, как только речь зашла о футболе. Может быть Таня и была главной женщиной моей жизни, но она никогда не принимала меня таким, какой я есть.

С Мариной все складывалось иначе. У меня уже давно не было женщины, а особенно такой молодой и красивой. Рядом с ней я ощущал себя моложе и бодрее. Наши отношения начались всего пару недель назад, а уже походили на сказку. Как похожи на сказку практически все начинающиеся отношения молодых влюбленных. Но и здесь, по прошествии времени, наступит момент, когда пробьет нужный час и карета превратится в тыкву, а любовь в рутинную бытовуху. Я не сомневался, что рано или поздно этот момент наступит, но думать об этом совсем не хотел. И так было много поводов для беспокойства, зачем нагружать себя еще и этим? Я наслаждался мгновением, между нами пылала настоящая страсть, нежность и что-то такое, что с осторожностью можно назвать великим словом любовь.

Ее не смущала моя одержимость футболом. Наоборот, она уважала эту профессию и даже стала проявлять к ней интерес. Смотрела вместе со мной матчи, задавала вопросы о командах и игроках. Внимательно слушала, существенно поднимая мою самооценку. Она не обижалась, когда я пропадал на тренировках и, кажется, была готова делить это бремя. Трудности ее не пугали и лишь добавляли чувств нашей зарождающейся любви. Я восхищался ее молодостью и красотой. Несмотря на то, что ей не было и тридцати мы с легкостью находили общие темы. Стараясь не терять времени даром, мы активно проводили время. Кино, театры, рестораны и кафе, неизменно завершались страстными поцелуями.

Давно я не встречал такого взаимопонимания. Мы будто созданы друг для друга. Стремительно развивающиеся отношения наталкивали на серьезные мысли. Я вновь задумался о семье и детях и, казалось, что Марина идеальный для этого вариант.

Пока она сопела на моей груди, я смотрел на нее и думал о будущем. Вспоминал слова Пегаса и строил планы остаться здесь. Уж больно радужными рисовались перспективы для того, что бы начать новую жизнь. Однако окончательное решение принимать было рано, тем более, что Марина готова поехать со мной на любой конец света, даже в богом забытое Щепкино.

Она проснулась и, поцеловав меня, отправилась готовить завтрак. Я направился в душ. Струя холодной воды сбила остатки сна. Из ванной я выходил в приподнятом настроении. На кухне вкусно пахло оладушками, которые трещали на сковородке, приобретая аппетитный вид. На столе стояла кружка кофе.

– Тебе кто-то звонил. – Сказала Марина. – Какой-то приятный мужчина очень хотел тебя услышать.

– И что сказал? – Насторожился я.

– Просто расстроился, что ты не можешь подойти к трубке, передал тебе «пламенный привет от Марселя» и сказал, что все пришлет по СМС.

Я схватил телефон, на его экране высветилось два непрочитанных сообщения. Текст первого был прост: «Осталось всего 3 недели».

Да, рано я раскатал губу на дальнейшие планы. Ведь прежде чем строить мост в будущее, было бы неплохо отрубить хвосты прошлого. Шлейф оставшихся долгов продолжал омрачать мое настроение. Наложенные штрафы лишили меня половины оклада. Плюс что-то ушло на встречи с Мариной. Надо же дарить ей подарки и угощать в ресторанах? В итоге, для полного расчета с Марселем мне не хватало трех тысяч долларов, и нужно было их где-то взять. Влезать в новые долги я не собирался. Можно было продать мерседес, но кто его купит за такой короткий срок? Да и что об этом скажет Пегас?

Несмотря на нехватку времени, я оставался оптимистом. Тем более, что второе сообщение написал Пегас и он очень хотел менять видеть.

– У меня к тебе серьезный разговор. – Сказал он, как только я сел за стол.

Он ждал меня в ресторане, с заранее заказанным пивом.

– Теперь можно. Сезон окончен. – Он подвинул кружку в мою сторону. – Какие у тебя планы на будущее?

– Даже не знаю. – Я сделал глоток, чувствуя, как холодная жидкость потекла вниз, снимая излишнюю напряженность. – Думаю вернуться домой.

– Зачем? Разве тебе здесь не нравится?

– Нравится, но я от всего устал. Хочу отдохнуть. Тем более, что мне все равно надо вернуться, чтобы закрыть некоторые вопросы. Да и сын у меня там живет.

– Я бы не торопился. В следующем году мы будем бороться за золото, продолжим поход за кубком и наверняка что-то выиграем. Уж я-то постараюсь. Неужели ты хочешь отказаться от таких чарующих перспектив?

– Я еще не решил. Столько всего навалилось: усталость от минувшего сезона, множество перемен, Марина.

– Наша бухгалтерша?

– Да, мы с ней еще в Сочи познакомились. И сейчас у нас все серьезно. Она не против поехать со мной.

– Вот ты даешь. Мало того, что сам от меня уходишь, так еще и бухгалтера решил увести.

Пегас рассмеялся, в его смехе было что-то зловещее. Я даже подумал, не повезет ли он опять меня в лес.

– Я бы на твоем месте хорошенько подумал. – Сказал он. – Все-таки для меня ты не последний человек. А на будущий год у меня просто фантастические планы и на всех фронтах я на тебя рассчитываю.

– На каких фронтах?

– В первую очередь на футбольных. Ты, как никто другой, подходишь на должность капитана команды. Преданный клубу опытный вожак, которого уважает даже Хохол. Я накуплю игроков, создам условия, да и сделаю все что нужно, что бы победа была за нами.

– Да я в курсе. – Пошутил я. – Мы уже кое-что сделали с авансом на будущий год.

– Ты про тот матч, где вы чуть-чуть подыграли сопернику по моей просьбе? Забудь. Не будет вам от них поблажек.

– Так зачем мы тогда это сделали?

– Потому что так было надо. За тем клубом стоят серьезные ребята из Ленинграда и они кое-что пообещали мне взамен, что куда ценнее вшивых шести очков, которые вы и так возьмете, если никто не будет филонить. Собственно об этом я и хотел с тобой поговорить.

За спонтанным завтраком Сафонов рассказал мне о планах выдвигаться в депутаты областной думы. Серьезные намерения по продвижению бизнеса толкали его на решительные меры и он хотел, чтобы я стал частью его новой команды.

– Я хочу, чтобы ты стал моим доверенным лицом. – Сказал он, пытаясь прожевать кусок прожаренного мяса.

– И что для этого нужно?

– Представлять меня на всех возможных медийных площадках. Ты парень ровный, уважаемый, тебя все знают. Совесть у тебя чиста, да и язык подвешен. Вместе мы далеко пойдем.

– Даже не знаю. – Ответил я. – Я никогда не любил политику и ничего в ней не понимаю.

– Да и не надо в ней ничего понимать. Ты думаешь, что они сами в ней что-нибудь понимают? Кому это вообще надо. Ты просто бери и делай. Одних денег мало, для их подпитки нужна власть и чем ее больше, тем лучше. Мандат депутата откроет для нас неограниченные возможности, сделает ближе к телу и позволит не бояться всякого мусорского беспредела. Да чего далеко ходить, без этой корочки мы не сможем сделать наш город лучше и поднять страну с колен. Ты со мной?

Я колебался. С одной стороны стоял Марсель с долгом, который я перед ним не закрыл, с другой Пегас, втягивающий меня в новую авантюру. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. Он испытующи сверлил меня взглядом, требуя дать ответ. Так и не дождавшись его, он продолжил:

– Понятно, что ты не любишь политику! Я тоже ее не люблю. Но это единственное, чего я не люблю, но должен делать, для того, чтобы идти вперед. Твоя честность мне импонирует, но всему свое место. Добро или зло, честность, правильность, справедливость – все это условности, придуманные твоей фантазией. Это трусость, обернутая в красочную упаковку, которой ты кичишься прикрывая слабость. Без риска и смелости ты так и останешься на задворках человечества. Жизнь несправедлива и с этим нужно смириться. Не бороться, а принять как должное и играть исключительно по этим правилам. Ну или как минимум, понять, что правил толком-то и нет. Будешь стоять на месте – утонешь.

Его речи наводили тоску. Они рушили фундамент моего оптимизма, сводя на нет, все попытки верить в лучшее. Неужели в мире правит зло? Неужели нельзя быть успешным и свободным, оставаясь с чистой совестью? Зачем этот агрессивный подход? Он требовал от меня ответа, но я продолжал молчать, затыкая рот глотками холодного пива.

– В чем утону? – Все-таки спросил я.

– В дерьме! – Крикнул он, продолжая свое наступление. – Представь, что вся жизнь это сплошной потоп. Как в библии. Только вместо воды, мы тонем в дерьме. И что бы не захлебнуться, в нем, нужно постоянно лезть ввысь к вершине горы Арарат. Ною повезло, у него был Ковчег. У меня же его нет. А тот, который имеется уже под завязку набит разными тварями, имеющими деньги и власть. Поэтому мне, простому челябинскому пацану ничего не остается, как карабкаться вверх, не брезгуя грязи. Сдирая ногти об острые камни, по чужим головам, ценою их скальпов придется ползти, чтобы не захлебнуться в дерьме. Ты говорил что-то о совести? Как только она спросит тебя, заставит остановиться и поддаться сомнению, другой более расторопный наступит на тебя грязным ботинком, вдавив голову в серую жижу. Жизнь это постоянная гонка с дерьмом, которое неизменно тебя настигнет, как только ты остановишься. Твоя совесть не более чем трусость. Остановишься ты и по тебе пройдутся другие, оставив наедине с говном.

– Ну не знаю. – Сомневался я, не рискуя перечить напрямую. Его философия была мне чужда. – Так можно и устать.

– Рано или поздно все устанут. И на этот случай у меня есть билет на ковчег. – Он распахнул удостоверение, где рядом с его фотографией было написано: Всероссийская политическая партия «Великая Россия».

– Что это? – Спросил я.

– Это партия «Великая Россия». Все, кто хочет быть великим, вступают в ее ряды, формируемые самим президентом.

– И что это за партия?

– Партия лжецов и подлецов, только и думающих о том, как ограбить дураков, называющихся народом. Собственно, как и все другие партии.

– Я не понял. Ты себя считаешь лжецом и подлецом?

– Нет! Я прагматик.

На мгновение он замолчал и с хищным аппетитом накинулся на лежащий на столе кусок мяса. Я тоже продолжал жевать, пытаясь переварить не только пищу, но и его слова. Уж больно горяч он сегодня, что даже страшно ему отказывать.

– Так вот, наш вояж в депутаты это прямой путь на ковчег. Когда ты наконец можешь немного расслабиться и передохнуть, не переживая, что тебя накроет дерьмом. Только не долго. Ведь правда в силе, брат. Жизнь – это джунгли, здесь кто сильнее, тот и прав. Нельзя расслабляться. Так устроен наш мир. Молодые львы грызут стариков, занимая их место. Пока ты силен, ты царь джунглей. Проблема в том, что рано или поздно ты ослабнешь и молодые шакалы вцепятся тебе в шею и высосут всю кровь. Чтобы этого не было умные люди придумали закон. Ты, глупый, думаешь, что закон призван защищать тебя. Нет закон нужен для того, чтобы когда они потеряют свою силу, он защищал их. Те, кто выжили в боях девяностых уже облачились в деловые костюмы, нацепили депутатские значки и обзавелись партийными билетами. Теперь они не гопота какая-то а настоящая власть, защищенная буквой закона. Вот и мы не дураки, идем тем же путем. Будешь с нами не пропадешь. У нас большое будущее и великие дела!

– Да уж. Дела действительно великие, вот только я для них не очень подхожу. – Ответил я, чуть не поперхнувшись блюдом.

– Почему?

– Я не хочу обманывать людей. Смотреть на белое, и говорить, что оно черное. Мне от этого не по себе.

– Забудь про свою честность! Ведь это не более, чем форма трусости. Будь честным перед собой. Иначе всегда будешь на шаг позади. Нужно стремиться к успеху. Разве ты шел в футбол не ради побед? Разве не звон медалей и слава триумфа давали тебе сил снова выходить на поле, невзирая на усталость и боль. Кто ты, если не стремишься к победе? Статист?

Я задумался. Унизительное слово «статист» сумело меня задеть. Неужели я и правда ничего не стою? Уступаю место под солнцем другим, прикрывая трусость пафосным словом «честь»? Будь я наглее, оказался бы я сейчас здесь? С какой стати я прогнулся под Марселем, за Валерины долги? Что это? Совесть или трусость?

Пегас смотрел на меня с раздражением, готовый и дальше отстаивать свою истину.

– Ну хорошо. – Сказал я. – Быть может ты и прав. Но что подумают другие?

– Да плевать на других! Всем мил не будешь. Правда у каждого своя и прав будет тот, кто последним добьется победы. Остальным на тебя плевать, они переступят и сломают твою шею, не взирая на глупые принципы, которыми засорили твои мозги. Они тебя не знают. Ты для них не более чем образ, далекий, холодный и незнакомый. Они тебя предадут, обманут, а может быть даже и убьют. И их не будет мучить совесть. Жизнь штука несправедливая и единственное перед кем нужно быть честным – это семья. Люди, которых ты знаешь, на которых можешь положиться и за которых готов умереть. Семью предавать нельзя, это омерта. А остальных… остальные для тебя никто.

Пегас продолжал сеять сомнения в недрах моей души, пропалывая граблями красноречия каждую новую грядку. И плоды не заставили себя ждать. Я засомневался. А быть может он и прав. Какое дело мне до других, как и им до меня.

– Вот пока ты здесь сидишь и думаешь. – Не унимался Пегас, импульсивно тыча в меня пальцем. – Другие ползут вверх по твоей голове вталкивая тебя в дерьмо. Нельзя сомневаться. Мы живем один раз и рано или поздно каждый из нас умрет. И когда придет этот час, ты обязательно задашься вопросом: «а чего я добился?». А когда услышишь ответ, спросишь: «а нахрена я вообще тогда жил?». И что ты тогда скажешь своей честности? Забудь это слово. Будь верен семье и всегда иди до конца. Во всяком случае, если мой риск приведет меня к смерти. Ответ на эти вопросы будет всегда один: «я хотя бы попробовал!».

Разгоряченный, с покрасневшим от злобы лицом, он выпил залпом целую кружку. Хлопнул ее об стол и продолжил:

– Главное не победа? Это лозунг, придуманный жуликами для неудачников, которые, как дураки с легкостью уступали им первенство. Вершина горы – не место для овец. Подумай на досуге кто ты! И будь честен хотя бы перед собой! Овца ты или царь зверей? Ответь и поднимайся в гору вместе со мной!

Он вытащил из внутреннего кармана куртки сверток денежных купюр. На вид, там было тысяч пять долларов. Мои глаза загорелись надеждой. Ведь этой суммы с лихвой хватило бы, чтобы закрыть все долги и, как минимум, весело провести отпуск с Мариной. Я колебался. Рука так и тянулась взять деньги, но внутренний голос не позволял этого сделать.

– Мне не нужны подачки. – Сказал я.

– Это не подачка. Это аванс. – Пегас кинул деньги на стол.

– За что?

– За новый контракт с клубом. Хороший ты парень, Костя. Оставайся, у нас есть не завершенные дела. Разве ты не хочешь выиграть кубок, к которому так приблизился? В следующем сезоне у нас все будет хорошо. Я и квартиру тебе подыщу, чтобы вам с Мариной комфортнее было. Оставайся. А политику отложим на будущее.

Глава 8. Плата по счетам

Жизнь снова наполнялась смыслом. Пожав руку Пегасу, я с уверенностью смотрел в будущее, которое белым по зеленому рисовало радужные перспективы. Контракт еще на один год и полученный аванс стерли пропасть, на краю которой я стоял последние месяцы. Теперь я закрою долги и смогу без оглядки строить новые планы. Дружба с Пегасом гарантировала мне место под солнцем, как в команде, так и за ее пределами. В его лице я обрел не только друга, но и влиятельного покровителя, готового сделать мою жизнь комфортней. Когда я впервые прилетел в Челябинск, то даже не мог представить, что к концу года смогу решить все проблемы, найти любовь и всерьез побороться за кубок, о котором так долго мечтал. Казалось, что жизнь решила компенсировать мне все предыдущие неудачи.

Когда католики праздновали Рождество, мы прилетели в Москву. Наступающий новый год я планировал встретить в Щепкино. Заснеженная и яркая, как гирлянда, Москва готовилась к главному празднику. Огромные елки, украшали монументальные площади. Ярмарки и карусели зазывали зевак и детвору. Торговые центры принимали бесчисленных покупателей, которые с ажиотажем сметали с прилавков будущие подарки.

Мы с Мариной, держась за руки, праздно шатаясь по столичным улицам и проспектам. Величественный ритм мегаполиса производил особое впечатление. Москва всегда казалась ей сказочной страной, полной скрытых возможностей и чудес. Ей нравились снующие повсюду люди, дорогие рестораны и модные магазины, фактурные улицы и высотные дома. Праздничный лоск большого города вызывал восторг у скромной девушки из провинции. Не знаю почему, но я никогда не любил этот город. Как огромный магнит, он высасывал силы. Как бы я не отдалялся от него, он все равно зазывал меня обратно. Столичная суета неизбежно нагоняла на меня тоску.

В этом наши взгляды с Мариной существенно различались, но сейчас, ее теплая ладонь согревала меня на декабрьском холоде. Рядом с ней Москва казалась иной, теплой, радушной и праздничной – полной романтики и любви. Я привез с собой семь тысяч долларов, пять из которых, нужно было отдать Марселю, а оставшиеся мы могли тратить, как захотим. Дорогие рестораны, театры и даже цирк посетили мы в первый же день приезда. Прогулки по бесконечным торговым центрам сделали Марину счастливой, а вместе с ней был счастлив и я.

Вдоволь нагулявшись по просторам Москвы, лишь к вечеру мы направились в Щепкино. В отличии от столицы, мой родной город не произвел на Марину особого впечатления. «Дыра дырой» – сказала она, шмыгая носом. Ее слова меня задели. Какой бы дырой не был мой родной город, это все равно моя родина, с которой связаны самые теплые воспоминания. Пустующая квартира, в которой я жил годом ранее, оставалась свободной. Сдавший мне ее в аренду приятель, переехал на заработки в США и оставил при условии, что я буду нести все расходы по ее содержанию. Так я и делал пока здесь жил. После переезда в Челябинск, за ней присматривал мой сын. И сейчас я снова вернулся домой.

За несколько часов Марина превратила холостяцкую лачугу в оазис уюта. Полы блестят, все на своих местах, с кухни доносится вкусный запах еды. Я лежу на диване и смотрю телевизор, где в финале КВН Миша Галустян шутит про «Гадю Петрович Хренова». Дверной звонок раздался соловьиной трелью. Я встрепенулся, ведь сегодня точно не ждал гостей. Прильнул к дверному глазку и увидел золотую улыбку Марселя.

– Привет спортсмен! – Сказал он, как только я открыл дверь. Мы поздоровались, он переступил порог и оказался в квартире.

– Здравствуйте. – Встретила его с улыбкой Марина.

– Так вот, как выглядит та незнакомка, с которой я имел честь общаться. – Марсель обвел ее взглядом и засиял еще сильнее.

– Это Марина. – Сказал я. – Моя невеста.

– У тебя всегда был хороший вкус!

Вскочивший на лице Марины румянец, сделал ее еще прекраснее.

– Красивые сережки. – Сказал Марсель.

– Это мне Костя подарил.

– Я же сказал, что у него отличный вкус!

– Так чего мы стоим? Проходите! Я как раз пирог испекла. – Сказала она, приглашая его на кухню.

Мы сидим за столом. На плите свистит чайник, Марина режет Пирог, его вишневая начинка аппетитно растекается на тарелке. Откинувшись на спинку стула, Марсель сидит словно барин, зашедший к своему холопу. Под тяжестью его взгляда, я опустил глаза и уперся локтями в стол. Марина разбавляет напряжение веселыми разговорами. Марсель кокетничает с ней. Смеется. А мне совсем не весело и даже тревожно. Я достаю набитый деньгами конверт и кладу на стол.

– Здесь все. – Говорю я. Он смотрит на него и убирает в карман.

– Молодец! – сказал он. – В отличии от своих друзей, ты умеешь держать слово.

– Теперь мы в расчете?

Марсель не спешил с ответом. Облокотившись на стол, он внимательно посмотрел мне в глаза. Я дрожал от внутреннего напряжения, ожидая подвоха. Такие люди просто так не отпускают.

– Теперь да. – Марсель улыбнулся. – А могли и раньше решить вопрос, если бы ты не был таким упертым и принял мое предложение. Впрочем, это твое решение. Надеюсь, что оно того стоило и не принесло тебе новых проблем.

– Свои проблемы я решу сам.

– А Константин-то у тебя парень с характером! – Сказал Марсель, повернувшись к Марине.

– Он у меня герой! – Гордо ответила она и рассказала историю нашего знакомства. О своем бывшем парне боксере, о том, как я встретил челюстью его удар, чем окончательно расстроил их свадьбу.

– Костя очень честный и дипломатичный парень. Уболтает любого и при этом не ударит в грязь лицом. Рядом с ним мне спокойнее, чем с боксером.

От слова «боксер» Марсель поперхнулся. Справившись с кашлем, облизал с пальцев остатки вишни и сказал:

– Да! От боксеров толку мало. Что на улице, что в жизни. Они же тупые, как бревно. Любой здравомыслящий человек знает, что если хочешь за себя постоять – надо заниматься борьбой. Там все просто и понятно и голова цела. Они даже бить толком не умеют. Перчатки им подавай. А стоит их на землю уронить, так вообще становятся беспомощными игрушками в руках умелого спортсмена. Тем более, что повалить боксера сможет даже ребенок, знающий базу борьбы.

Я невольно улыбнулся, вспоминая разговор с Пегасом, который, сидя за рулем роллс-ройса, говорил точно наоборот. Боксер, борец. Им бы на дуэли сойтись что ли? Было бы интересно, кто победит.

– Ладно, что-то я разбушевался. Просто не люблю боксеров. – Сказал Марсель, как бы извиняясь перед Мариной.

– Ничего, бывает! – Хихикала она. – Вы кушайте, кушайте.

– Так какие планы на будущее? – Спросил Марсель, проглатывая последний кусок пирога. – Я поговорил с нашими, они готовы взять тебя главным тренером Текстильщика. С зарплатой не обидят. Определенную свободу дадут. Не хочешь попробовать поднять с колен родную команду?

– Нет, спасибо. – Сухо ответил я, несколько удивленный таким предложением. – Я уже продлил контракт с Пегасом.

– Все о кубке грезешь?

Марсель ухмыльнулся. Посмотрел на часы и сказал, что ему пора. Я проводил его до двери.

– Ты молодец, спортсмен. – Сказал он, накидывая на плечи пальто. – Я серьезно. Ты сдержал свое обещание, а я свое. Я действительно приглядывал за твоим сыном. Старался, чтобы ему было комфортно, в отсутствии отца и как мог тебя подменял.

Последнее прозвучало неоднозначно. Мне вспомнилась Таня, не желающая меня пускать. Скользкое, жгучее ревнивое чувство защекотало нервы. Даже, несмотря на то, что с ней у нас все давно было конечно, я испытывал боль от мысли, что возможно она теперь с ним.

– Папа. – Послышался голос сына. Румяный юнец был почти с меня ростом. Я обнял его. Марсель ушел, а Витя стал желанным гостем в моем доме. Сладкий чай и вишневый пирог скрасили оставшийся вечер. Марина вновь проявила коммуникабельность и менее чем за час успела понравиться Вите. Тот с радостью слушал ее истории и рассказывал свои. Я смотрел на него с умилением. Понимая, как сильно соскучился. И с тоской думал о том, что нескоро его увижу.

Я всегда хотел сделать детство сына счастливым и каким-то особенным. Чтобы у него оно было лучше, чем у меня. Не покладая сил я вкалывал из года в год, зарабатывая деньги. От сезона к сезону, калечил здоровье, чтобы содержать семью. Я давал сыну все, кроме внимания. На это у меня никогда не было времени. Думал, что успею. Думал еще с тех пор, когда он еще толком не умел ходить и пытался связать из слогов свое первое слово. Думал об этом и когда он пошел в школу. И даже сейчас, когда напротив меня за столом сидит совсем юный мужчина, я все равно думаю о том, что когда-нибудь найду время и на него. А найду ли?

Вечер прерван очередным звонком. На этот раз за дверью стоит Татьяна. В меховой шубе с собранной в хвост копной черных волос она по-прежнему прекрасна. Мысль о том, что она с Марселем, сковырнула былые чувства.

– Привет. – Говорю я, открывая дверь. Она заходит и видит Марину. Они смотрят друг другу в глаза, как две злобные кошки. Я представил их друг другу. Марина ушла на кухню, решив не мешать. Витя надевал ботинки, чтобы уйти. Таня ждала его. Я испытывал смятение, находясь в одной квартире с двумя женщинами своей жизни. Одну из которых люблю сейчас, а другую – любил всю жизнь.

– Давай быстрее. – Говорит Таня сыну, завязывающему шнурки. Длинные ногти нервно стучат по крышке комода. Сердитое от ревности лицо все также прекрасно. И жаль, что нам уже не по пути.

– Ну и какие планы? – Спрашивает она.

– Новый год встретим тут. – Отвечаю я. – А потом вернемся в Челябинск. Я решил остаться в футболе еще на один год.

– Ах да! – Воскликнула она. – Куда же ты без футбола. Футбол для тебя всё!

Дверь хлопнула, мы с Мариной остались одни. Еще недавно я был одинок, а сейчас две женщины обжигают мне сердце.

По иронии судьбы, уже третий год к ряду, я встречаю новый год в родном в Щепкино. И каждый раз делаю это с разными людьми. Сначала с Валерой, затем с Таней и сыном и вот теперь с Мариной.

Наступил две тысячи четвертый год. Аппетитные блюда, украшают стол. Под звон курантов мы на брудершафт пьем игристое шампанское, завершая процесс поцелуем. Строим планы на будущее и верим, что у нас все будет хорошо.

За окном метет снег, повсюду стреляющие фейерверки содрогают уличный воздух. Мы с Мариной лежим в кровати, согревая друг друга объятиями. На столе пузырится шампанское. В телевизоре Катя Лель с российскими футболистами поют о мармеладной победе сборной России, а за стеклом серванта лежат два билета до Челябинска и ждут своего часа.

Глава 9. Грязные игры

Выбор сделан, пути назад больше нет. Вернувшись в Челябинск, я встал на скользкую дорогу новой жизни и старался двигаться вперед исключительно уверенным шагом. Настало время для новых сборов. Увеличенный бюджет амбициозного клуба позволил провести их на турецком берегу, по соседству с командами премьер-лиги, на которых мы так хотели равняться. Руфус Занга покинул наш стан, но на его место пришло трое других.

После продажи Руфуса братья Сафоновы смекнули, что на трасферах можно хорошо заработать. Они стали активнее приглашать африканских игроков с целью их дальнейшей продажи. Но в отличии от Руфуса, здесь было что-то не то. Подобно паленой водке, они запускали на рынок некачественных легионеров, которые выглядели гораздо старше лет, прописанных в их документах. По одному игроку из Нигерии, Камеруна и Сенегала примкнули к нашей команде. Замкнутые и молчаливые, совершенно не знающие русский язык они терялись в нашей компании. И даже втроем не стоили и половины Руфуса, который так и остался в наших сердцах храбрым рыцарем в черных доспехах.

Я не вникал в эти схемы. Да и какая, собственно разница, что творит руководство в попытках продвинуть наш клуб. Я занимался игрою, полностью отдавая себя тренировкам. В товарищеских матчах я часто выходил на поле вместе с стартовым свистком. Капитанская повязка на правой руке повышала статус и придавала сил. Подготовка к сезону шла полным ходом. В атаке блистал Кривоножко, с которым у нас больше не было острых проблем. Неплохо смотрелся и Чича, даже несмотря на то, что в последнее время активно совмещал тренировки со служением у отца Тихона. Макар не щадил никого, и придумывал все более изощренные виды нагрузок. Но мы держались. Оставаясь цельной, сжатой в кулак командой, готовой нанести разящий удар в борьбе за первое место и кубок.

Место в воротахуверенно занял Аршак. Армянский коротышка в тигриных прыжках самоотверженно кидался на каждый мяч, спасая ворота. Он ни в чем себе не изменял, продолжая активно играть ногами на всей половине поля, как настоящий футбольный революционер. Не изменял он себе и в остальном. Молодой орел не гнушался полетов к скворечникам отдыхающих неподалеку дам, готовы отдаться в объятия страстного мачо.

Вопреки заверениям Пегаса, Кандауров остался с нами. Видимо его дядя сумел найти аргументы или средства, чтобы не лишать племянника его мечты. И я был только этому рад. Отец Тихон перестал входить в тренерский штаб, оставшись обычным духовником команды. Алексей Сафонов полностью отошел на второй план, уступив руководство брату.

Мое положение в клубе усилилось. Несмотря на солидный возраст, я получал достаточного игрового времени и приносил пользу команде. Бескомпромиссный и заносчивый Макар временами спрашивал мое мнение, давая понять, что после завершения карьеры готов видеть меня в стане своих помощников.

Жаркий день сменялся теплой ночью пока мы, преданные строгому графику, полностью отдавали себя тренировкам, чтобы отточить победный дух. Еще никогда Пегас не был так силен и слажен.

Пока я надрывался на сборах, Марина наводила уют в нашей новой квартире. Пегас сдержал слово. Наконец-то у меня появился свой угол и нет больше надобности греться у ржавого радиатора в тесной комнате спортивной базы под храп похмельного Субботы. Две комнаты, просторная кухня, большие окна с видом на центральный парк. Марина сразу переехала ко мне и терпеливо ждала моего возвращения.

Сборы подходили к концу, неминуемо приближая старт нового сезона. Расправивший крылья, футбольный клуб «Пегас» подходил к нему с полной готовностью взлететь до небывалых высот. И даже погоня за кубком, в противостоянии с сильнейшими командами страны уже не выглядела чем-то невозможным.

Последняя тренировка подошла к концу. Уже завтра мы полетим обратно. Легкая усталость ломит ноги и хочется спать. Я поздравляю Аршака с взятым от меня пенальти.

– Мне нужна твоя помощь. – Серьезно сказал он, отведя меня в сторону. – Мне нужно уехать. Сможешь меня прикрыть?

– Все-таки решил повидать сына? – Предположил я, вспоминая назойливые звонки его Маши.

– Нет у меня сына! Я его не признавал. Это ее ребенок и бог знает кого еще. Не нравится, пусть идет в суд.

Он вспыхнул как раскаленный уголек в котле кочегара.

– Я уже говорил про волка и орла. – Он гордо вознес указательный палец.

– Так что ты надумал?

– Мне а Армению надо. Мать звонила, сказала, что дедушке Карэну плохо и он хочет меня напоследок увидеть.

– Сочувствую.

– Да ладно, ему сто лет уже. – Возразил Аршак, не особо переживая за судьбу деда. – В другой ситуации я бы никуда не поехал. И сам бы сто лет еще никого не видел. Но именно дедушка Карэн воспитал во мне любовь к футболу и нужно почтить старика, пока он еще жив. Ты сможешь меня прикрыть?

– Попробую. – Слегка растерянно ответил я.

– Ты все-таки капитан, тренер тебя слушает, Пегас твой друг. Мне больше некого просить. А с меня магарыч. Настоящий армянский коньяк!

Разумеется, я его прикрыл. Тем более, что до старта сезона было достаточно времени, а несколько пропущенных тренировок никак не повлияли бы на форму перспективного вратаря. Да и Сафоновым было не до мелочей, когда в разгар вступала агитационная кампания по выборам в областную думу.

Газеты и телевидение запустили бурную деятельность, рассказывая о братьях филантропах, искренне поддерживающих спорт, молодежь и родной город. Виктор и Алексей Субботины шли на выборы единым фронтом в целях получить депутатский мандат. Все это было первым шагом на пути к губернаторским выборам, где они планировали поставить своего человека. Взорванный ранее Иван Семенович Сидоров – был главной их кандидатурой. Во всяком случае, на него рассчитывал их отец. Но неожиданная гибель чиновника спутала планы, а молва говорила о том, что в губернаторы выдвинется кто-то из братьев, тем более, что уровень их популярности рос с каждым днем.

Я не был в курсе их хитрых планов, но все же выступил доверенным лицом. С истовой преданностью я представлял Пегаса в дебатах и публичных дискуссиях. Защищал их позиции, декларировал политическую программу и мягко критиковал конкурентов. Футбольная известность делала меня сильным оружием в глазах оппонентов. Люди доверяли мне и были готовы отдать свой голос за братьев Сафоновых. Не имея опыта публичных выступлений, я быстро освоился в новой стезе. Люди верили моим словам, потому что я оставался искренним.

Дебаты забирали силы. Недоброжелатели нарекли меня адвокатом дьявола, уличая братьев в недоказанных убийствах. Я стойко держал удар, защищая друга. Новые храмы, молодежные клубы, возрожденное казачество и спорт – вот лишь малая часть, сделанная от чистого сердца семьи Сафоновых. Я уж не говорю про тысячи рабочих мест, которое дает их предприятие.

– Голосуя за Сафоновых, вы голосуете за будущее нашего региона. – Говорил я с трибуны, не смущаясь объективов телекамер.

– Да вы спаиваете народ! – Возмущались критики. – Травите паленой водкой.

– А где ваши доказательства? – Говорил я, погружаясь в спор.

– Да они бандиты! – Утверждали они, не приводя никаких доказательств.

– К сожалению, в нашей стране, любой бизнесмен считается бандитом. В этом их преступление? – Я вскидывал руки, кивая на портрет моего кандидата, который существенно изменил имидж: залез в пиджак, отрастил интеллигентную бороду и оседлал скосившуюся переносицу оправой стильных очков.

– Да он святой! – Включались представители духовенства.

– Они убийцы! – Настаивал оппонент.

– Ну и кого они убили? – Спросил я. Но ответа мне не дали. Растерянный ведущий прекратил эфир, так как ситуация вышла из под контроля.

Как же тяжела и омерзительна политическая жизнь. Девяноста минут на поле не идут ни в какое сравнение с сорока минутами разъяренных дебатов. Оппоненты как вампиры высосали из меня всю кровь, я как мог защищал Пегаса, искренне считая его своим другом и ненавидел всех, кто вступал со мной в спор. Я пылал изнутри, ощущая тяжесть в каждой клетке своего организма. И только Марина понимала как мне тяжело.

На протяжении всей зимы она стоически несла свое бремя, поддерживая все мои начинания. Радовалась моим успехам, держала удар в неудачах и была настоящей боевой подругой, любовь к которой росла с каждым днем. Мы становились ближе. Пока я сражался на футбольных и политических полях она обустраивала наше жилище, насыщая его уютом.

Я лежал в кровати. Нежные руки Марины гладили мою грудь. По телевизору шла передача, в которой заряженный ведущий, закатив глаза, бомбил критикой моего друга. Я ослаб настолько, что не было даже сил нажать кнопку на пульте и выключить этот цирк. Поэтому приходилось лежать и слушать, что говорил затерянный в телевизоре одиозный тип:

– Еще с девяностых за их спиной тянется кровавый шлейф заказных убийств. И даже новый век не убавил их аппетитов. В частности семью Сафоновых обвиняют в заказном убийстве заместителя губернатора Сергея Семеновича Сидорова, который был взорван во дворе собственного дома в прошлом году. То, что Сафоновы связаны с криминалом ни для кого не секрет, на одного из братьев также было совершено покушение. Была ли это инсценировка? Не известно. Но то, что вокруг их имени творятся странные и страшные дела не остается никаких сомнений. Но не только политики становятся жертвами известного клана. По некоторым данным Сафоновы причастны к похищению и убийству молодого таланта Андрея Суворова.

Я вскочил. На морщинистом лбу выступили капли пота. Фамилия друга, ставшего для меня вторым сыном, вызвала приступ страха. Марина выключила телевизор.

– Хватит. Ты и так устал. – Сказала она, целуя меня в щеку.

– А вдруг это правда?

– Что?

– Вдруг они убийцы? – Прошептал я. Виски пульсировали. Каждое слово причиняло боль. Мне было страшно об этом даже подумать. – Вдруг Пегас и правда убил Андрюшу?

– Этого парня? – Марина махнула в сторону телевизора. – Да брось ты. Этот же заказной сюжет. Там и не такое расскажут. Даже не забивай себе голову.

– Я адвокат дьявола. Я ем со стола убийцы…

– Не неси чепухи! Это все выдумки продажных журналистов. Я работаю у Виктора Александровича уже полгода и успела неплохо его узнать. Более отзывчивого и доброго человека, чем он я, пожалуй, и не знаю. Разве, что только тебя. Не обращай внимания на клевету.

Марина мне всегда нравилась тем, что могла подставить плечо. В трудную минуту она всегда поддерживала меня добрым словом. Но сейчас был именно тот момент, что никакие слова не могли спасти меня от раздумий. Всю ночь, я не смыкал глаз. Страшная мысль о том, что Суворов все-таки погиб не давала покоя. Я вспоминал Субботу и его вопросы про душегуба. Холодное дыхание смерти мурашками пробегало по спине. Кто же все-таки Пегас? Убийца или мой друг?

Глава 10. Блудный сын

Страшные мысли клевали словно стервятники. Совесть отравляла жизнь, но я предпочел молчать, засунув поглубже свои подозрения. Все шло по плану: днем – тренировки, вечером – агитационная кампания. Пегас хорошо платил. В кои-то веки я стал состоятельным человеком, способным строить планы на жизнь. Но как можно жить, слизывая еду с кровавых рук убийцы твоего друга? Я сомневался. Внутренний голос протестовал. Ведь нельзя верить на слово заряженному журналисту. С другой стороны, угрозы Пегаса, его пылкий нрав, утопленник в реке Миасса и пропажа Суворова наводили на скверные мысли. Отношение к Сафоновым менялось. Холод, стыд, страх – все эти чувства одновременно одолевали меня, не давая спокойно спать. Я продолжал хранить молчание, послушно выполняя работу.

– Ты в последнее время сам не свой. – Сказал Пегас, встречая меня в предвыборном штабе. – Заболел что ли?

– Нет! Все хорошо. – Ответил я, избегая холодного взгляда.

– Не похоже, что все в порядке. По глазам вижу.

– И что видишь? – Я нерешительно поднял глаза.

– То, что ты смотришь на меня как на говно.

Вопрос встал ребром. Ходить вокруг да около было глупо. И как бы страшно мне не было, я набрался смелости и спросил:

– Ты убил Суворова?

– Что? – В глазах Пегаса появился нездоровый блеск.

– Я на днях смотрел репортаж…

– И ты веришь в эту чушь? Не разочаровывай меня, я думал, что мы друзья.

– Да я понимаю, что там многое клевета. – Сказал я, потеряв тормоза. – Но Андрей действительно пропал, ты ему угрожал, в окрестностях искали утопленника. Это наводит на мысли…

– Хватит! – Пегас хлопнул кулаком по столу. – Возьми себя в руки. Посмотри мне в глаза. Ты кому веришь? Да они просто ждут, чтобы я захлебнулся в дерьме. Я уже говорил об этом. Это не более, чем игра. Странно, что ты веришь им, а не мне. Я тебе уже отвечал на этот вопрос. Не заставляй меня повторяться.

Я смотрел ему прямо в глаза, пытаясь понять, верить ему или нет. И не мог найти в них ответа. Страх щекотал нервы.

– Еще раз говорю. – Пегас перешел на шепот. – Я твоего Андрея не трогал. Доволен?

Я кивнул, с трудом сдерживая дрожь под натиском холодного взгляда. За время разговора Пегас превратился из интеллигентного филантропа в опасного хищника, готового съесть свою жертву. Мы сидели напротив друг друга как леопард и трусливая лань.

– Твои подозрения наводят меня на тревожные мысли. – Сказал Пегас, сделав глубокий вздох. – Если ты не хочешь все испортить, то лучше раз и навсегда закрыть этот гнилой базар.

Он говорил про дерьмо и я не сомневался, что прямо сейчас тону в нем и вот-вот захлебнусь. Было тошно. Ничего не хотелось делать и только дома, я мог хоть как-то прийти в себя. Заботливая улыбка Марины и ее нежные поцелуи служили лучшим средством от депрессии. Рядом с ней меня наполняла любовь, заглушая собою страх. Она стремительно меняла привычный для меня образ жизни. Доселе аскетичный и неряшливый, я начинал привыкать к роскоши. Элитные рестораны, короткие поездки на отдых и дорогие покупки стали привычным делом. Несмотря на кажущуюся скромность, Марина была той еще штучкой. Будучи бухгалтером, она умела считать деньги и любила их тратить. Ее раскованность иногда раздражала меня, но чувство любви и благодарности было куда сильней. Ее поддержка делала меня счастливым. Я снова ощущал себя мужчиной и все, чтобы я не делал, я делал ради нее. Она искреннее за меня переживала, посещала тренировки и смотрела со мной футбол, не ревнуя любимой игре.

Очередной день, подошел к концу. Я ввалился домой абсолютно уставший. Ноги гудят, голова тоже. Выборы на носу, старт сезона не за горами, а в душе пусто. Я выжат до последней капли, нет ни энергии ни желания жить и лишь совесть гудит где-то в районе груди. Разговор с Пегасом не отпускал меня до самого вечера. Верить ему, или нет? Вот главный вопрос, терзавший меня все последнее время. Не зная ответа, я валюсь на диван. «Неужели я друг душегуба?» – спрашиваю себя, схватившись за голову. – «Адвокат дьявола, Поборник убийц. Трус и предатель». От скверных мыслей стало совсем тяжко. Чтобы отвлечься, я развернул свежий выпуск «Спорт-Экспресс» и чуть не задохнулся от волнения. С главного разворота на меня смотрел Андрей Суворов. Заголовок гласил: «ПРОПАВШИЙ БЕЗВЕСТИ ЮНЫЙ УРАЛЬСКИЙ ТАЛАНТ ВСПЛЫЛ В СПАРТАКЕ». Отлегло, руки немного тряслись, но сразу стало чуточку легче. Сделав глубокий вдох, я принялся читать текст:

«Юный талант челябинского Пегаса, пропавший из стана команды в ноябре прошлого года, объявился в московском Спартаке. Дождавшись истечения контракта, столичный клуб подписал с перспективным игроком соглашение на пять лет. Главный тренер команды рассчитывает на него и не исключено, что уже в первом туре, против раменского Сатурна Суворов выйдет на поле и проведет свой первый матч за новую команду».

Я отложил газету. На сердце стало легко. И впервые за последние дни на уставшем лице растянулась улыбка.

Глава 11. Старые друзья

Новость о том, что Суворов жив, сделала меня счастливым. Пришлось извиниться перед Пегасом за лишние подозрения. Наверное, он прав, друзья так не поступают. Эта новость помогла ему и на выборах, разбив в дребезги, выложенный конкурентами компромат. Братья Сафоновы теперь депутаты, а я их помощник. «Я же говорил, что нас ждут большие дела?» – бахвалился Пегас, размахивая корешком депутатского удостоверения – «Мы еще в губернаторы двинем».

Не только в политике, но и в футболе весна встретила нас с приподнятым настроением. Легкий старт из трех ярких побед вывел команду на первое место. Даже без меня и Славы Кривоножко Пегас был сильнее своих соперников. Мы продолжали отбывать дисквалификацию, срок которой закончится перед кубковым матчем с Динамо.

После побед над скромными провинциалами второй лиги, жребий свел нас с главным клубом моей жизни. Прошло не так много времени с тех пор, как бело-голубые цвета были неотъемлемой частью моей игровой формы и даже сейчас, спустя несколько лет многие мои друзья продолжают играть за Динамо. Я знаю их как облупленных. С некоторыми мы прожили долгую футбольную жизнь, сражаясь, бок обок, на всероссийских и международных аренах. Колька Петрищев, Вася Тимохин, Заур Асхабадзе – вот лишь малый список тех, с кем мне не терпится выйти на поле. Только на этот раз мы будем по разные стороны баррикад.

Матч с Динамо принципиален не только для меня, но и для нашего тренера. На протяжении пяти лет у руля столичной команды стоял Макаров и только в прошлом году его беспардонно уволили, заменив иностранным специалистом. Говорили, что Макар стар и не хочет прогрессировать. Но именно с ним Динамо всегда боролось за медали. Решение о его увольнении вызвало громкий скандал. Но менять его никто не стал. Дед просидел полгода без дела и приехал в Челябинск, а сменивший его француз не успел оправдать ожиданий. И теперь, чтобы избежать увольнения, он обязан брать кубок.

Нас ождало культовое противостояние с принципиальным соперником, превосходящим нас в классе. Мы с трепетом ждали этой игры и не сомневались, что победа нам по зубам.

Вернувшийся с Армении Аршак успел растерять былые кондиции. И дело здесь не в физической форме. Он по-прежнему прыгал как кузнечик, не чураясь любых опасностей. Его проблемы носили, скорее, психологический характер. Понурый и не разговорчивый он сильно отличался от того Аршака, который уезжал с турецких сборов. Что-то гложет его, но он хранит это в тайне. Быть может, умер его дед и из-за этого он вечно ходит с кислой рожей? Я не спешил узнавать правду. Терпеливо ждал, когда он приведет себя в порядок, ведь плохое настроение сказывалось и на качестве игры. Раз за разом он пускал плюшки за шиворот на решающей тренировке.

– Да что с тобой такое! – Воскликнул я, ужасаясь его игрой.

– Соберись, тряпка! – Крикнул ему Кривоножко. – На тебе лица нет.

Аршак обиженно прикусил губу, облокотившись на штангу плечом.

– Что случилось? – Спросил я.

– Да ничего! – Ответил он, с присущей только ему экспрессией.

– Неужели дедушка умер?

– Нет! Хуже. Они меня обманули. Затащили в Армению, чтобы женить! – Он снял перчатку и бросил ее на траву. На безымянном пальце блеснуло кольцо. Мы с Кривоножко заржали в голос.

– Пошло оно все к черту. – Негодовал Аршак. – Так и знал, что нечего мне там делать. Мой дом здесь!

– Красивая хоть? – Спросил Кривоножко, вытирая слезы от смеха.

– Ну так. У меня и лучше есть. Я ее видел-то всего один день.

– А потом что?

– Сбежал оттуда на хрен. И больше туда не вернусь. Орел – птица гордая!

Пробил час икс. Центральный городской стадион гудел и с нетерпением ждал матча, надеясь на то, что любимая команда даст бой столичным мастерам. «Настало время великих побед!» – надрывался в раздевалке Макаров, поднимая наш боевой дух. Несмотря на то, что за моей спиной были сотни официальных матчей, я все равно ощущал мандраж. Три месяца простоя, связанные с дисквалификацией за драку с Кривоножко не прошли бесследно. Да, я играл в товарищеских матчах на турецких сборах и успел привести себя в форму, но в тех встречах поражение не несло никаких рисков. Сейчас же, в кубковом матче с серьезным соперником из Москвы проигрыш означал крушение всех надежд. Поход за кубком – моя главная цель на оставшуюся часть карьеры. Это шанс доказать себе и всем остальным, что я не зря прожил футбольную жизнь и достоин серьезных трофеев.

С легким трепетом я выбежал из раздевалки, как молодой жеребец, которого силою удерживали в загоне. Бутсами вонзился в рыхлый газон, ощущая силу родной земли. В небе слепит солнце, в воздухе веет весенней прохладой, под футбольный марш громыхающего оркестра игроки выходят на стадион. Трибуны набиты болельщиками, которые скандируют имя нашей команды. Казачий хор поет боевые песни. В ложе для почетных гостей вместе с губернатором восседает семейство Сафоновых. Словно императоры Рима они сидят и смотрят на своих рабов, подавая народу хлеба и зрелищ. Рядом сидит отец Тихон и шепчет молитву. Надеюсь, что они будут услышаны и да поможет нам бог! Вижу Марину, она тоже в vip-ложе, скрестив пальцы рук, с волнением смотрит на меня. Ее поддержка имеет особую ценность, ведь такой верной женщины у меня еще никогда не было. Обычно футбол был моим личным делом, которым я занимался вопреки всем. Татьяна не любила его и не ценила мои успехи, Марина же, готова подставить плечо и поддержать добрым словом.

Все готово к началу матча. Соперники стоят напротив. Тимохин, Петрищев и Асхабадзе приветствуют меня. Мы улыбаемся, как старые друзья, зная, что когда просвистит свисток от былой дружбы не останется и следа. Уж больно важен матч и слишком высоки ставки. Проигрывать не хочет никто, да и мне, есть, что доказать бывшей команде.

Судья зажал свисток в зубах. Трибуны ревут, ожидая битвы. Мы с Кривоножко стоим в центре круга. Мяч под моей ногой. Еще мгновение и матч начнется. Трудно справиться с нахлынувшим волнением. Дыхание сперто, колени дрожат, сердце пробивает грудную клетку. Пытаюсь собраться. Закрываю глаза, расправляю в стороны руки, делаю глубокий вдох. Ощущаю себя гладиатором, готовым отдать жизнь на алтарь победы. Со щитом или на щите…

Надутые щеки судьи издают громкий свист. Игра началась!

Динамо захватило инициативу. Асхабадзе и Петрищев несут угрозу нашим воротам. Аршак начеку и демонстрирует высший пилотаж. Мы закрылись в обороне, вцепились ногами в газон, вспахивая его как грядку. Динамо продолжает давить. Трибуны ревут, требуя большей активности, будто забывая, что против нас играет легендарный клуб из Москвы.

Игра от обороны – тактически ход, а не проявление трусости. Оставив все силы у ворот, ищем возможность идти в контратаку. Чичикн с мячом, навес на Кривоножко, тот скидывает на меня. Я прохожу на фланг и делаю прострел. Вратарь ошибается. Мяч попадает к Чичикину тот бьет. Но штанга не дает мячу оказаться в воротах. «Блядь» – кричит Макаров с интонацией, разрезающей слух. Мы держимся за голову, ведь такого момента может больше не быть. Надо играть дальше. Уже Динамо начинает новый поход к воротам. Навес на Асхабадзе, тот принимает мяч грудью, скидывает на ногу и бьет прямо в цель. В невероятном прыжке Аршак отражает удар. Трибуны ревут, скандируя его имя. На кураже армянский орел дважды вылетает, спасая команду, рискуя собственным здоровьем.

Свисток судьи отправляет нас на перерыв.

Второй тайм проходит по тем же канонам. Динамовцы давят как чугунный каток. Мы держимся, сжавшись плотным кольцом, надеясь поймать соперника на ошибке. Неуступчивый характер игры превратил поле в огород. Аршак – главный герой матча, продолжает творить чудеса. Второй тайм скоро кончится. Счет 0-0. Мы надеемся на серию пенальти. Измотанный Петрищев, задыхаясь на каждом шаге, проявляет характер и из последних сил, дугой обегает сразу троих. Гол кажется неминуемым, но Аршак когтями выцарапывает мяч из ног соперника. Трибуны визжат от восторга. Аршак стоит в штрафной и прижимает мяч к груди, думая, что делать дальше. «Выбивай его на хер!» – кричу я. Он не спешит, задумчиво смотрит на разбегающихся в стороны игроков. Взгляд издает нездоровый блеск, на лице появилась ухмылка. Он скидывает себе мяч и подобно полевому игроку начинает разгонять атаку. Пинает его вперед, ловкими финтами убирая игроков соперника. Мы с ужасом смотрим на это безумие. Разгоряченный армянин поочередно обошел аж четырех игроков Динамо. В центре поля можно было отдать пас, но он не стал этого делать. Прорыв не мог быть бесконечным, Петрищев выгрыз мяч из уставших армянский ног и погнал Динамо в атаку на пустые ворота.

В ложе для почетных гостей началось беспокойство. Губернатор схватился за голову. Сафонов младший вскочил с места, крепко сжав кулаки. Отец Тихон, закрыл глаза и, прижав к губам крест, спешно читал молитвы. А Марина болела за меня всем сердцем и я чувствовал ее любовь.

Длинная передача дошла до ног Асхабадзе. Скоростной грузин качнул в центр и с левой ноги запустил мяч в пустые ворота. Аршак с выпученными от страха глазами бежал позади и никак не успевал спасти команду от гола. Я встал в ворота и рукой отразил удар. В прыжке, не хуже чем Аршак или Суббота, я отвел мяч в сторону, не дав ему залететь в ворота.

Трибуны ревут, требуя крови. Я в бешенстве хожу по штрафной, захлебываясь от отчаяния в которое меня погрузил Аршак. Ну зачем он это сделал? Сказка, к которой мы шли, будет полностью перечеркнута его нелепым поступком. Судья красной карточкой выгоняет меня с поля и назначает пенальти. Асхабадзе берет мяч, готовясь пробить удар. «Прыгай влево» – кричу Аршаку, прежде чем покинуть газон – «Прыгай влево, иначе нам будет конец». Аршак только сейчас осознал последствия действий, ударивших в его горячую голову. С понурым видом он стоит в воротах, боясь посмотреть в мою сторону.

Совершенно опустошенный я ухожу на трибуну, не желая никого слушать. Моя жизнь кончена. Шансы на то, что мы выживем в матче с Динамо стали равны нулю. Все, ради чего я бился всю жизнь, выброшено под хвост жирному коту из-за нелепого куража моего армянского друга.

Асхабадзе готов нанести удар. Аршак стоит в центре ворот и облизывает ладони. «Прыгай влево» – шепчу я, сохраняя искру надежды. С Зауром Асхабадзе мы знакомы уже много лет и все время, пока я был в Динамо, конкурировали за звание главного пенальтиста команды. Более тысячи ударов нанесли мы на многочисленных тренировках для того, чтобы выбрать лучшего. И в том противостоянии я оказался сильнее. Я знал его, как свои пять пальцев. Ведь из тысячи пробитых им пенальти, девятьсот он наносил в правый от себя угол. И в матче такого калибра он наверняка станет бить так, как у него лучше всего получается.

Судья дал свисток. Трибуны затаили дыхание. Асхабадзе взял разгон и пробил. Аршак прыгнул в левый угол и вытащил этот мяч. Я восторженно вскинул руки, обнимаясь с другими болельщиками. Война продолжается и даже в меньшинстве мы готовы дать бой.

Матч перешел в овер-тайм. Пегас героически оборонялся и контратаковал, при любом удобном случае. Силы иссякли, бутсы вязли в земле, а судья то и дело посматривал на часы. Судьба встречи решится в серии пенальти.

Пенальти – настоящая рулетка, уравнивающая шансы команд. Выдержав два часа футбольной борьбы, Пегас получил возможность разыграть билет в полуфинал в специфической лотерее. Здесь нет фаворитов, и на первый план выходят не сыгранность, физические данные или высокий уровень мастерства, а хладнокровие, интуиция и удача. Игроки выстроились живой цепью, ожидая команду судьи. Аршак жадно глотал воду из пластиковой бутылки. Я сидел на трибуне за его спиной. Помимо Асхабадзе, я знал многих игроков Динамо и был знаком с особенностями их игры, в том числе и с техникой пробития пенальти. Пока тренеры определяли бьющих, я добыл фломастер и написал на бутылке с водой номера игроков и направления их потенциальных ударов. Окликнул Аршака и бросил в его сторону бутылку. Он смекнул, что к чему и взял ее с собой в ворота.

Асхабадзе снова подходит к точке. Он может пробить по-другому. Тем более, что в первый раз Аршак его раскусил. С другой стороны, как нельзя войти в одну реку дважды, так и вратарь не будет прыгать снова в тот же угол. Я думал об этом, прежде, чем написать подсказку. И предположил, что Заур снова ударит в правый от себя угол.

Так и случилось. Но удар был настолько точным, что Аршак не дотянулся до мяча. С нашей стороны бил Кривоножко и он тоже не промахнулся. Аршак остался верен инструкции и поймал мяч после удара Петрищева. Мы бы вышли вперед, но Чича снова угодил в штангу. Напряжение росло. Из двух последующих ударов, Аршак отбил один. С нашей стороны промахов не было. Перед решающим ударом, счет стал 3-2. К мячу подошел Василий Тимохин. Мой старый приятель выровнял мяч на белой точке и встал перед ним. Вася – уникальный парень, умеющий бить пенальти без разгона. В этом его сила и слабость. Если он пробьет сейчас именно так, то наверняка мяч пойдет низом в правый от него угол. Судья дал свисток. Аршак облизнул перчатки, не сводя взгляда с глаз Тимохина. Тот пробил без разбега. Аршак вытянулся струной, перекрывая левый угол ворот. Мяч попал точно ему в ладони, которые вскоре вознеслись вверх под громогласный вопль восторженных болельщиков. Я вместе с ними, снял майку и полуголый, вскочив на сиденье, скандировал имя нашей команды! Оркестр трубил победный марш, футболисты и тренеры обнимали друг друга, а понурые динамовцы, мокрые и уставшие, лежали на поле без чувств.

В раздевалке творилось безумие. Шампанское фонтанами струилось из бутылок. Мы ощущали вкус победы и поздравляли друг друга. Старик Макаров взмыл в воздух в объятиях благодарных игроков. Аршак, с взъерошенной головой, принимал поздравления. Кривоножко вскочил на массажный стол и принялся танцевать ламбаду. Новобранцы из Африки двигались на известный только им лад. Я, задумчиво сидел в стороне, вытаскивая из под гетр мокрые щитки. Ногам стало легче. Я радовался успеху не меньше других. Тем более, что для меня эта победа имела особый смысл и еще на шаг приближала к мечте. Но красная карточка, вылезшая из судейского кармана, оставила меня без полуфинальной игры. Команде придется взбираться в финал без моего участия.

– Петровский! – Громкий голос встряхнул меня от раздумий. Пегас ворвался в раздевалку и крепко обнял меня.

– Ну ты герой! – Сказал он, расплываясь в белозубой улыбке. – И Аршак тоже. Я думал, я вас убью. Прямо с трибуны застрелю обоих, когда судья поставил на точку и удалил тебя. Но вы, блин, герои. Справились.

– МОЛОДЦЫ! – Крикнул он, разрывая глотку, на всю раздевалку. Рядом с ним стоял его старший брат. На этот раз казацкий костюм остался в гардеробе, а перед нами предстал типичный депутат в холеном костюме-тройке. Вместе с губернатором они сделали почетный круг и пожали руку каждому. Победа над Динамо стала самым громким успехом в новой истории клуба, и каждый хотел показать свое соучастие.

Сафоновы осыпали комплиментами каждого игрока. Пегас раскрыл дипломат и достал оттуда толстые пачки купюр, отслюнявив каждому по пять тысяч долларов в качестве премиальных. Мне, как герою, кинувшемуся на амбразуру, накинул сверху еще две. «Я же говорил! Победитель получает все!» – сказал он, похлопав меня по щеке.

Поздний вечер. Мы с Мариной закутались в одеяло, согревая друг друга объятиями. Весь день она поддерживала меня в главных баталиях. Мечта завоевать трофей стала еще ближе. Она боготворит меня, осыпая страстными поцелуями, я наслаждаюсь моментом, а на тумбочке лежит толстая пачка зеленых купюр. Вот уж действительно – победитель получает всё!

Глава 12. Автоугонщик

Отношения с Мариной превращались в идилию. Она всегда рядом и не против моих привычек. Я всерьез задумываюсь о свадьбе. Вспоминаю молодость, когда толстый слой песка еще не успел загустеть на обнаженных мальчишеских чувствах, и думаю, как лучше сделать ей предложение. Сначала планировал сделать это прямо в постели. Сразу после бурного секса и пары бокалов вина, обнять ее, показать коробочку с золотым колечком и уставившись прямо в глаза, сказать: «Выходи за меня». Но это слишком банально. Особенно для нее, совсем молодой, еще не успевшей выскочить замуж девчонки. Тем более, что прошлый ее брак не состоялся, во многом, по моей вине. Кстати, я даже не в курсе, как делал ей предложение ее прошлый жених. Но зная ее щепетильность к романтической роскоши, думаю, что ему пришлось попотеть. Что ж, попотею и я.

Шла середина апреля. Наша команда совершила подвиг, выиграв без меня в полуфинале кубка. Владикавказская Алания, умудрилась высоко взобраться по скользкой турнирной стезе, выбив ЦСКА и Локомотив. Но с нашими пацанами осетинский клуб не смог справиться даже на родном стадионе. Дубль Кривоножко помог одержать Пегасу волевую победу. Я следил за игрой по телевизору и поддерживал своих, не жалея голосовых связок. Уже через месяц в Лужниках нас ждет финал с московским Спартаком и я приму участие в главном матче своей жизни.

В чемпионате все шло хорошо. В семи матчах мы одержали шесть побед и лишь свели в ничью принципиальную игру с Урожаем. Не было сомнений, что налаженные схемы Макара и наш боевой состав уверенно пройдут всю дистанцию. Главное – не задирать нос. После игры с Урожаем мы получили выходной. Дома было тоскливо. Марина уехала на несколько дней в Москву в рамках повышения квалификации. Оставшись наедине с собой, я обдумывал нашу свадьбу. Нет, она еще не сказал «да». Но разве есть сомнения на этот счет? Естественно она будет согласна, она очень любит меня, да и я ее тоже. Я придумал, как сделаю ей предложение. На ближайшей домашней игре она снова придет на трибуну. Сразу после окончания матча я выскочу на поле верхом на белом коне, фанаты растянут трогательный баннер, а диктор даст мне возможность раскрыть все свои чувства. Заиграет музыка из фильма Титаник, под которую мы с ней впервые танцевали в Сочи. Я выведу ее к центру поля, встану на колено и достану кольцо, она расплачется, обнимет меня и, конечно же, скажет «да».

Кольцо было куплено и спрятано в мерседесе. Пришлось раскошелиться, но для Марины мне ничего не жалко. Я даже продумал медовый месяц где-нибудь на Бали во время перерыва в чемпионате. Как же много хлопот предстоит ради очередного шага к новой счастливой жизни, но оно того стоит.

Пользуясь свободой, я решил расслабиться и провести выходной на рыбалке. Погода располагала, Суббота уже навострил удочки, и ждал в обусловленном месте, а река Миасс больше не пугала меня своими утопленниками. Взбодрившись ароматным кофе, я собрал снасти, закинул сумку на плечо и вышел из подъезда. Сердце екнуло, я судорожно смотрю по сторонам, в поисках белого мерседеса, но его нигде нет. Быть может он остался на базе? Да нет, я точно помню, что поставил его на стоянке под деревом, а сейчас на этом месте зеленый москвич и он уж явно не похож на мою машину. Паника охватила меня. Неужели ее угнали? В лихорадке я вытащил телефон и позвонил майору, который когда-то подвез нас на стадион. Он посочувствовал и обещал помочь. Укорил за отсутствие страховки. «Скупой платит дважды» – сказал он и предупредил, что шансов не так уж и много. В городе уже несколько месяцев промышляет банда автоугонщиков. Работают чисто и милиция не может ничем помочь.

Я думал сказать Пегасу. Быть может он, как депутат, даст пинка милиции и те станут лучше работать. Но не решился. Все-таки это его подарок, а я с ним так небрежно обошелся. Не страховал, не прятал в гараже… От рыбалки пришлось отказаться. Я сидел дома, в надежде, что мне позвонят и порадуют счастливой находкой. Но телефон молчал. К утру ничего не изменилось, и на тренировку пришлось ехать на маринином велосипеде.

Я припозднился. С красным лицом и надутыми жилами, Макаров материл меня несколько минут, демонстрируя познания русской речи. Под раздачу попал и Чича, который не появился вовсе. Поэтому выслушивать любезности пришлось лично мне.

Досада сменилась отчаянной злобой. С ударившим в голову адреналином я носился по полю как черт, не зная усталости и боли. Даже несмотря на то, что целый час до этого крутил педали, взбираясь то вверх, то вниз по пути на спортивную базу. Потная футболка прилипала к телу, ноги устали, но еще были силы, что бы сесть на велосипед и поехать домой.

Я принял душ, переоделся, закинул сумку на плечо и собрался в обратный путь. Все это время старательно избегал Пегаса, пытаясь не попадаться ему на глаза, чтобы избежать лишних вопросов. Мне нечего было скрывать, но историю с пропажей мерседеса, не хотелось предавать огласке. Мало ли, что у него на уме? Такие люди со своим царем в голове, могут и превратно понять. Вдруг еще воспримет это за оскорбление? Сам как-нибудь разберусь. Вдруг милиция сработает и найдет машину?

Но не только это навевало тревогу. Мысли о Марине занимали меня не меньше. Через несколько дней я предложу ей выйти за меня замуж. Ответственное мероприятие требует концентрации и сил, а также помощи со стороны руководства и одноклубников. Лошадь, баннеры, нужная расстановка – мне не вытянуть это одному. Поэтому я просил каждого, в том числе и Аршака.

– Мне нужна твоя помощь. – Говорю ему, набивая мяч, который зависает в воздухе, отскакивая то от левой, то от правой ноги.

– Не вопрос. О чем речь?

Я коротко поведал ему о планах. О том, как выскочу  на поле на белом коне, достану кольцо и предложу Марине выйти за маня замуж.

– Тебе оно надо? – Аршак сморщил лоб. Он снял перчатку и обречённо посмотрел на безымянный палец, туго обтянутый тонким кольцом. – Вот мне нет. Я уже документы на развод подал. Заочно.

– С тобой-то понятно. Тебя силком женили.

– Вот именно. Живи в свое удовольствие и радуйся. На кой черт этот якорь? Ты тоже учёный. Уже был женат. Стоит ли нырять в одну реку второй раз?

– То река, а это целый океан. – Мечтательно ответил я. – Так ты поможешь?

– Да, помогу конечно. Чего же не помочь безнадёжному романтику. Только вот…

Он задумался, будто не решаясь завершить фразу.

– Что? – Раздражённо спросил я.

– А вдруг она скажет "нет"? На глазах у тысяч людей после того, как ты перед ней распинался?

– Не скажет!

– Уверен?

– Да конечно уверен. Она однозначно скажет "да"! – сказал я, а сам подумал: "А вдруг и правда скажет "нет"? Вот позорище будет".

Вот Аршак! Умеет испортить настроение на ровном месте. Я и так волнуюсь, места себе не нахожу. На телефон поглядываю каждые две минуты в надежде, что мне позвонит майор и скажет, что все обошлось. Дёргаюсь как параноик, переживая за подаренную Пегасом машину и оставленное в ней кольцо, купленное за штуку баксов, а теперь ещё меня будет мучить это потенциальное "нет". Может и правда, ну его нафиг? Зачем мне все это? Вроде живу и радуюсь. Ладно, решил. Если не найду машину, то отложу все это до лучших времен.

Для остальных тренировка закончилась, а мне ещё надо было добраться домой. Я стоял у забора и поправлял цепь. С тревогой настраивась на час интенсивной езды.

– Ты сегодня верхом? – окликнул меня Пегас, подшучивая над розовым велосипедом.

– Вроде того. – Вяло ответил я, не испытывая восторга от встречи.

– Кстати о конях. Я поговорил с братом, казачество предоставит белого жеребца для твоего перфоманса с Мариной.

– Спасибо!

– Да не вопрос! – Пегас посмотрел на меня с лёгкой улыбкой. – А ты чего такой кислый?

– Да что-то день не задался.

Я совершенно не хотел делиться с ним историей с мерседесом. Бог его знает, как он отреагирует. Ведь это его подарок, а я его потерял.

– Я вот задумался. А вдруг Марина скажет "нет"?

– На стадионе? Под взором тысяч глаз? Фото и телекамер? Когда ты выскочишь на коне, встанешь на колено и наденешь на пальчик золотое кольцо с бриллиантом?

– Ну да.

– Вот ты даешь. – Он рассмеялся. – Да тут любая скажет "да". И вообще, победители, слово "нет" не принимают.

– Это ты хозяин жизни, которому всегда говорят «да». Я же, скорее, раб обстоятельств, которые часто вынуждают выслушивать отрицательные ответы.

– Это джунгли и каждый сам выбирает свой тотем. Пора бы определиться кто ты: лев или овца.

Он снова покосился на розовый велосипед.

– А чего не на машине?

Я замешкался. Рассказывать про угон не хотелось, но и лгать было нельзя. Пришлось набраться храбрости и рассказать всё.

– А почему мне ничего не сказал? – Спросил он с укором.

– Не знаю. Не хотел тебя расстраивать. Всё равно дело гиблое и вряд ли его вернут. Я сообщил в полицию, у меня там связи.

– Связи у него. Неужели ты думаешь, что мусора тебе в чем-то помогут?

– Там у меня майор знакомый. Если бы была возможность, он бы помог. Он и сейчас прикладывает все силы, но сразу предупредил, что дело гиблое. Говорит – это банда.

– Баланда! Я удивлён, что мусора вызывают у тебя доверие, а я нет. Я думал, что мы друзья.

– Друзья. Конечно друзья. Просто я не думал, что поиск преступников находится в компетенции депутатов.

Пегас ничего не ответил и просто ушел прочь.

Пришлось пропотеть, прежде чем я успел добраться до дома. В небе смеркалось. Уставшие ноги уже не слушали команд утомленного мозга, а колени подкашивались от каждого шага. Прежде чем влезть с велосипедом в подъезд, я с наивной надеждой взглянул на парковку, где днём ранее на месте белого мерседеса стоял зелёный москвич. Там было пусто, ровно также было и на душе. Я зашёл в квартиру, рухнул на диван и уснул.

К утру я с трудом оторвал больную голову от подушки. Всю ночь мне снился белый мерседес с тоннированными стёклами, удаляющийся от меня по шоссе. Я пытался его настичь, стуча шипами бутс по асфальту. Но лишь споткнулся и упал, провожая его отчаянным взглядом. Надо мною стояла Марина, я пытался встать, но не мог. Будто прилип к асфальту. "Ты мне поможешь?" – говорю, протягивая ей руку. Она смотрит на меня и отвечает: "нет".

Тут я и проснулся. Тревога никуда не делась, хороших новостей я не ждал и лишь надеялся, что стойкий запах кофе ударит по ноздрям и немного взбодрит перед тяжелым насыщенным днем. Пара глотков привела меня в чувства. За окном расцветала весна. Вдохнув свежий воздух, я не поверил глазам. Во дворе, под   едва зеленеющим деревом стоял белый мерседес. В трусах и тапках выскочил из подъезда, не взирая на ворчание сидящих на скамейке старух. Да и какое им дело до моей радости? Пропав на два дня, белый мерседес неожиданно вернулся к хозяину. Целый и невредимый, даже помытый от налипшей за зиму грязи, он блестел как сапфир. Я залез в бардачок. Кольцо тоже было на месте. На рулевой панели лежала скомканная записка, я развернул ее и прочел: "Простите нас пожалуйста".

Глава 13. Открытые чувства

Стадион гудит. Казаки в мохнатых папахах поют песни на южной трибуне. Поставленный дикторский голос громко объявляет составы. Двумя стройными колоннами игроки обеих команд выползают на поле из под трибун.

Матч очень важен для нас. Астраханский Вымпел стал открытием этого сезона. В десяти матчах они одержали восемь побед и отстают от нас всего на четыре очка. Поражение не лишит Пегас первого места, но может всерьез пошатнуть нашу уверенность в себе. А я и так ни в чем не уверен. Руки дрожат, а ком в горле не даёт дышать и вызывает тошноту. И дело здесь не только в ответственном матче, но и в том, что будет после него.

Мы нацелены на победу. Аршак и вовсе, как горный орёл, распушил перья и на то был свой повод. Кубковые подвиги самоотверженного голкипера привлекли внимание сильнейших клубов страны и сегодня на трибунах присутствовали скауты сразу трех столичных команд. Он знал об этом и был готов разбиться в лепешку лишь бы произвести на них впечатление.

– Не передумал? – сказал он мне в затылок, во время выхода команд.

– Нет. – Твёрдо ответил я, а самого пробрал холод. А вдруг она даст такой же ответ? Посеянное Аршаком семя сомнения дало свои плоды, которые посещали меня в виде приступов страха на протяжении нескольких дней.

– Ты только не трухай. Я тогда лишнего взболтнул. Уверен, что все будет хорошо. Она согласится.

Мы выстроились. Заиграл гимн. Я коснулся ладонью груди и почувствовал свое сердце. Сухие губы мямлили песню, а глаза искали Марину.

В ложе для почётных гостей она стоит рядом с Пегасом, гордо задрав подбородок. Пути назад нет и сегодня вне зависимости от исхода матча я поднимусь к ней и сделаю предложение. Пот сочится со лба от мыслей, что она откажет. Я гоню их прочь, искренне веря, что сегодня наши судьбы сольются в единое целое.

Хорошо быть таким, как Пегас. Смелым, берущим от жизни все, несмотря на любые преграды. Таким точно не скажут "нет". Я завидовал его решительности. Чего стоит трюк с ухом гостя, которое он чуть не оторвал на свой юбилей. Я бы так точно не поступил. Сделал бы замечание, вывел бы на серьёзный разговор и возможно ударил в ответ. Но я бы никогда не стал бы бить первым, особенно на глазах у гостей. Быть может по этому я вечно второй, а тот, кто бьётпервым, становится первым во всем? Похоже, что так оно и есть. Пегас уверенным шагом приобретал уважение, деньги и власть. После победы на выборах его водка бурлящей рекой потекла в столицу, наполняя бары и магазины. Легальная и не очень, она приносила огромные деньги, расширяя его влияние. Он уже мыслил о переезде в Москву, и теплом местечке в государственной думе. Его уважали и боялись все: от влиятельных джентльменов, до матерых хулиганов, которые вернули мой мерседес. Я был рад дружбе с таким человеком, который возвышаясь сам, тянул вверх и меня. Он был моим Дон Кихотом, а я его Санчо Пансо, только ветряные мельницы мололи золотые зерна.

Матч начался с нашей атаки. Кривоножко протаранил центр, вышел на ударную позицию и забил гол. Трибуны взрываются от восторга! Диктор кричит «ГОООООЛ». Сердце щемит от эмоций и мы, вдохновленные, ищем пути для новых атак. Соперник тоже не тушуется, завладев мячом, посылает его в диагональ и лишь бесшабашная игра Аршака спасает нас от неминуемого гола. Не прошло пяти минут, как ситуация повторилась. Рассчитывая на невысокий рост нашего голкипера, игроки Вымпела постоянно снабжают форвардов разнообразными навесами, в надежде что их головы окажутся выше загребущих рук вратаря. Нехватку роста Аршак с лихвой компенсировал чувством позиции, невероятной прыгучестью и стопроцентной самоотдачей. Он без оглядки кидался на любой мяч. Чувствуя на себе пытливые взгляды скаутов, он готов разбиться в лепешку, лишь бы они его заприметили. В одном из эпизодов Чича грубо ошибся и потерял мяч. Здоровенный форвард Вымпела помчался к нашим воротам, вышел на фланг и сделал навес. Аршак взмыл в воздух, руки тянутся вверх, колено выставлено вперед. Навстречу ему, с защуренными глазами вперед головой летит форвард Вымпела. Столкнувшись, они с треском валятся на газон. Аршак трет ладонью колено. Показывает, что все в порядке и он снова готов к игре.

К игре мы подошли серьезно. Выработанная Макаровым тактика давала свои результаты. Каждый знал свое место и действовал строго по инструкции, не давая сопернику возможности разбежаться. Но любая схема хороша до тех пор, пока в ней не появится слабое звено, а в этом матче у нас таковым стал Чичикин. Его воцерковление не осталось бесследным. Полностью изменив себя, он стал совершенно другим и это, в первую очередь, сказывалось на игре. Да, он совсем перестал пить, посещать казино и одалживать деньги, но войдя в «лоно святых» будто разучился играть в футбол. От былого виртуоза и умелого ассистента не осталось и следа. В каждом матче он допускал нелепые ошибки, которые частенько выходили боком. Даже ничья с Урожаем стала следствием его промахов. Несмотря на это, временами он показывал высокое мастерство и со слов Козлова с ним на переговоры выходил тренер Вымпела, который хотел заполучить его в свою команду. Ходил слух, что переход Чичи в Вымпел уже решенное дело. Стороны согласовали все условия и в трансферное окно он должен переехать в Астрахань. Даже делая скидку на потерю былых кондиций, сегодня он допускал непростительно много ошибок. Раз за разом терял мяч, спотыкался на нем, совершал неоправданные фолы, а его передачи нередко прерывались на половине, приводя к опаснейшим контрвыпадам. Меня раздражала мысль о том, что он подыгрывает своей будущей команде, иначе как объяснить такую игру? Ну не хочешь портить отношения с будущим тренером, не играй. Зачем предавать коллектив? Очередная ошибка закончилась голом. Я вспыхнул. «Слышь ты!» – Крикнул я, приблизившись к нему в упор. – «Ты это брось. Либо играй, как положено, либо надень футболку Вымпела – так честнее будет». Внушение подействовало, и мы снова стали походить на команду.

Напряженный матч подходил к концу. На табло горели единцы. Чем меньше оставалось времени, тем больше меня трясло, и не столько за результат, сколько за то, что за ним последует. Страх услышать «нет» делал ватными ноги. Игра отходила на второй план, в то время как на поле продолжалась настоящая битва. Если бы не Аршак, мы бы напрочь ее проиграли. Он активно действовал по всей половине поля, превращаясь из вратаря в одиннадцатого полевого. Подобно либеро, он подчищал за нами хвосты, позволяя команде играть чуточку выше. Соперник не оставлял надежд забить гол за счет регулярных навесов.

Вымпел начинает контратаку, защитник длинной дугой посылает мяч вперед. Тот летит как комета, его тень черным пятном ползет по зеленому газону. Огромный форвард тяжелым длинным шагом вымеряет нужную траекторию, готовый вбежать с ним в ворота. Аршак выбегает за пределы штрафной и, не гнушаясь своего роста, пытается выбить мяч в сторону. Думает, что успеет, но не успевает. Две головы летят навстречу приближающемуся мячу и сталкиваются друг с другом. Глухой стук. Оба упали на землю. Лежат, не двигаются. Трибуны гудят. Форвард постепенно приходит в чувства. Судья зовет медиков. Люди в белых халатах бегут к нам с носилками. Аршак лежит на спине, окровавленный лоб печется на солнце. Мы смотрим друг другу в глаза. Врачи уносят его с поля, а я говорю вслед: «Держись друг, вечером увидимся».

Матч продолжается. Место в воротах занял Субботин. За этот год он изрядно сдал. От былой прыти не осталось и следа и кажется, что он полностью потерял интерес к игре. Многолетний опыт, длиннющие руки и чувство позиции позволяют ему пресекать все атаки соперника. Мы устали и уже не думаем о победе, отдавая все силы на то, лишь бы удержать ничью. Соперник чувствует это и продолжает давить. Выстроив у своей штрафной живую цепь, мы организованно отбиваем атаки. Редкие прорывы в штрафную заканчиваются банальным выносом мяча. Ничья кажется неизбежной, но Чича бьет соперника по ногам. Судья назначает пенальти. Суббота прыгает вправо, мяч летит влево. Гол! Трибуны гудят, мы держимся за головы, понимая, что уже ничего не изменим.

Свисток судьи окончил матч, но не мои душевные стенания. Мы подвели болельщиков и, даже сохранив лидерство, потеряли былую уверенность. И теперь под кислые взоры трибун я выскочу верхом на коне просить руки Марины. Волнуюсь, ком в горле вызывает тошноту. Колени дрожат. Мне стыдно, но пути назад нет. Глубоким вдохом, я гоню прочь страх отказа.

Игроки выстраиваются в ряд, диктор просит людей не расходиться, казаки растягивают трогательный транспорант, а я верхом на лошади медленно выхожу на поле. Копыта цокают по газону, сердце стучит в груди, а музыка из фильма Титаник накрывает волною чувств. Я неуклюже спускаюсь с коня и поднимаюсь на трибуну, пытаясь не споткнуться. Пегас смотрит на меня сверху вниз, как бы подбадривая на решительный шаг. Я подхожу к Марине, касаюсь коленом пола, беру ее руку и смотрю прямо в глаза. Бездонные как океан они блестят, зазывая меня к дальним странствиям. Она растеряна, происходящее стало для нее сюрпризом и совершенно не понятно как она себя поведет. Я не сомневаюсь, что она меня любит. Но вот скажет ли «да»? Меня мутило от одной мысли, что ответ будет иным. Дрожащей рукой я натянул на ее тонкий палец кольцо. Продвигая его от фаланги к фаланге, становилось труднее дышать. Два позора за один день это слишком. «Ну что молчишь?» – Сказал я, не отрывая взгляда. – «Скажи, что-нибудь». Она расплакалась и сказала: «Да!».

Глава 14. Верные друзья

Радость сменилась волнением. Состояние Аршака было гораздо тревожнее, чем казалось на первый взгляд. Он потерял сознание и уже несколько дней лежит в городской больнице. Врачи не спешат с прогнозами, но сходятся во мнении, что ситуация опасна для жизни. Черепно-мозговая травма привела к кровоизлиянию. Последствия столкновения с форвардом Вымпела были сопоставимы встрече со скоростной электричкой. Требовалась срочная операция, сделать которую могли лишь в московской клинике. Ситуация обострялась и требовала оперативных мер, но клуб нес расходы лишь на лечение здесь. Выделять денег на транспортировку и оплату столичных врачей никто не планировал. Ни у меня, ни у кого-либо в команде не было достаточных средств, чтобы решить эту проблему. Помочь здесь мог лишь Пегас, возможности которого практически не имеют границ.

– Нет! – Твердо ответил он, сидя у себя в кабинете.

– Пожалуйста, подумай! – Взмолился я. – Кроме тебя ему больше никто не поможет.

– А как же семья? У него же есть родственники.

– Есть. Но он с ними давно не общается, да и нет у них возможности приехать и перетащить его из Челябинска в Москву, оплачивая сопутствующее лечение.

– У меня и так проблем до жопы, а еще и ты с этим. Сейчас точно не время. Может быть потом.

– Потом будет поздно. Я общался с врачами, счет идет на дни. Если ничего не предпримем, Аршак умрет. – Последние слова я произнес с надрывом.

– Все мы умрем. – Безразлично ответил он.

– На днях он бился ради нас. Выходил на поле с готовностью умереть за родную команду. Разбиться в лепешку ради нее, лишь бы не пропустить. Разве не этого ты требуешь от каждого из нас? Он же гладиатор, прославляющий своего императора. Он шел на риск, не гнушаясь последствий, лишь бы добиться победы.

– И тем не менее. Вы проебали этот матч!

Пегас стукнул кулаком по столу, не скрывая досады. Привыкший брать от жизни все, он не терпел поражений даже в самых банальных вещах.

– Да, проиграли. – Согласился я. – И мне стыдно, что вышло именно так. Ты сам знаешь, как важен был для меня этот день. Уж если и есть виноватые в том поражении, то это точно не Аршак. Почему он за счет своей самоотдачи должен страдать за неудачи остальных? Почему он должен отдавать за это жизнь? Разве он не подает пример? Не вдохновляет нас выходить и сражаться, невзирая на усталость и боль? И что будут думать другие, если клуб не протянет ему руку помощи в этом тяжелый момент? Будут ли они и дальше выходить на арену с таким же рвением? Или будут проклинать судьбу, тихо сливая матчи?

Пегас задумался. Поглаживая рукой подбородок, он принимал решение.

– Ладно, черт с ним! – Сказал он. – Спасем твоего гладиатора.

Мы пожали руки. Пегас уважал меня за настойчивость и благородство, которое хоть и казалось ему глупым, но вызывало восхищение и, идя на встречу мне, он становился благороднее сам. Тем более, что Аршак – это ценный актив, который может пригодиться в будущем и принести много денег.

– А ты делаешь успехи! – Сказал он, глядя мне прямо в глаза. – Я же говорил, что она обязательно скажет «да».

– Спасибо! Я давно так сильно не волновался. Думал, что упаду с коня или спотыкнусь, поднимаясь по лестнице. Был готов провалиться сквозь землю, когда достал кольцо, в ожидании ее ответа. Наверное, со стороны я выглядел полным придурком.

– Не важно, что думают остальные. Куда важнее, что думаешь ты и какой от этого результат. Есть только ты и твои желания – остальное не имеет значения. Кстати! У меня для тебя подарок.

Он бросил на стол два красочных купона.

– Что это? – Спросил я.

– Это ваш тур на песчаные пляжи Майями. Медовый месяц должен быть сладким.

Пегас продолжал меня удивлять. Даже сейчас, когда наша дружба окрепла, я не ожидал от него таких щедрых даров. Марина будет в восторге, ведь Майями ее мечта. Но это будет потом, сейчас же, все мысли сконцентрированы на предстоящем финале. Уже через пару недель, в середине мая мы отправимся в Лужники, чтобы сразиться за главный трофей моей жизни. Я настолько привык быть вечно вторым, что сложившиеся перемены казались настоящей метаморфозой. Капитанская повязка, железное место в составе, Марина с ее ласковым: «да» и неожиданный прорыв в финал кубка вселяли надежду, что я все же лев, а не овца.

Пегас сдержал слово и специальным самолетом направил Аршака в Москву. На время его отсутствия место в воротах занял Суббота. Вернувшийся в основу ветеран, существенно изменился. В его глазах уже не было той искры, которая разжигала страстное пламя любви к игре. Он просто выходил и занимался своим ремеслом. Наученные опытом разум и тело продолжали нести службу футболу, а вот душа совершенно к нему остыла. Сугубо профессиональный подход имел свои плюсы. На последнем рубеже стало спокойно, не было и намека на истерику и мандраж, которыми раньше злоупотреблял Суббота. Он действовал без эмоций, как хладнокровный киллер перемещался по штрафной, забирая длиннющими руками летящие в них мячи. Мертвое спокойствие лишило игру эмоций. Защитники больше не слышали бодрящего лая, заставляющего быстро бегать и бросаться под каждый замах. В матчах с средняками такой Суббота нам нравился. Уравновешенный и спокойный, он легко читал атаки соперников и пресекал их, чуть ли не зевая от скуки. Но вот в играх с фаворитами это могло привести к плачевным последствиям, ведь для того, чтобы Давид завалил Голиафа недостаточно одного мастерства. Нужна страсть, способная разжечь пламя адреналина, которое не останется не замеченным и неизменно привлечет удачу. На этот счет относительно кандидатуры Субботина на финальный матч со Спартаком у меня были серьезные сомнения, но иных достойных кандидатур на место в воротах у команды собственно и нет.

Получив квартиру и особое положение в клубе, я стал редким гостем на спортивной базе. Наши встречи с Субботой уже не носили регулярного характера и тем удивительнее было видеть его абсолютно трезвым. Даже длительный перелет в Элисту не заставил его прислониться губами к бутылке. В том матче мы проиграли 0-1. Суббота допустил ошибку, пропустив нелепый гол. Случись это раньше, он наверное повесился, а сейчас зашел в раздевалку, облаял нас, как бешенный пес, сказал, что если бы мы забили, то сегодня бы не проиграли и ушел прочь. После этой игры даже я задымил сигаретой, а он нет.

– Что с тобой? – Спросил я, стряхивая пепел на тарелку в одном из кабаков. Мы смотрели хоккей, где наша сборная терпела фиаско, уступая финнам с неприличным счетом.

– Ничего особого. – Безучастно ответил он.

– Ты сам на себя не похож. Трезв и холоден, спишь как слон. Курить бросил. Отец Тихон на тебя повлиял?

– Нет. Я просто устал от игры. Футбол превратился в рутину, которой я занимаюсь изо дня в день, изнашивая свое здоровье. Я больше не боюсь за результат, по большому счету он стал мне просто безразличен. Что будет, то будет.

– И поэтому ты завязал?

– Нет, я завязал из-за детей. Они снова живут со мной, смотрят на папу, гордятся им и хотят быть на него похожими. Они уже выросли, начали пить и курить. Я запрещаю им, угрожаю ремнем, на случай ослушания. Но что толку, если я говорю одно, а делаю совершенно другое? Они не слушают, но видят. И чтобы я им не рассказывал, они все равно будут повторять за мной.

Я вспомнил о сыне, который растет без отца и видит меня разве что только по праздникам. Какой же я для него пример? С другой стороны, сейчас не время для сантиментов, ведь до финала осталось менее месяца и, одержав в нем победу, я компенсирую все сполна. Я не просто вознесу кубок к небу, но и дам сыну потрогать его. Пусть с юных лет привыкает к трофеям.

Чем ближе становился финал, тем больше он занимал мои мысли. Макаров с Козловым продолжали гонять нас на тренировочных сборах. Спортивная база вновь стала моим вторым домом и целую неделю мы провели, изучая особенности игры легендарного соперника. Эпоха Спартака завершилась несколько лет назад, некогда непобедимый клуб переживал второе рождение, и его лихорадило от сезона к сезону. Тренерская чехарда, нестабильность в воротах и постоянные скандалы перевели Спартак из чемпионов в ранг крепких середняков, но богатая история и голод до громких побед сохраняли над Спартаком ареол былого величия. Провалив старт чемпионата, красно-белые лезли из кожи вон, чтобы реабилитироваться в кубке. До победы в котором оставался всего один шаг. Все ставили на Спартак, он был абсолютным фаворитом встречи, но мы верили, что такой соперник нам по зубам.

Обычное майское утро. Просыпаюсь, смотрю на Марину и радуюсь, что скоро она станет моей женой. Свадьба запланирована на июнь. Касаюсь ее губ, чувствую тепло и трепет, понимаю, что жив. Нужно сделать покупки. Одеваюсь, пью кофе и сажусь в мерседес. Мотор гудит, в динамиках звучат «Дикие танцы» Русланы, я вот-вот нажму на газ, но стук в стекло отвлекает меня.

– Что случилось? – Спрашиваю я, высунув голову из окна.

– Нам нужно задать вам пару вопросов. – Отвечает молодой человек в милицейской форме. Он достает фотографию и, протягивая мне, уточняет: «Вы знаете этого человека?»

Хладнокровие Субботы и травма Аршака не были единственными проблемами, с которыми столкнулась команда. Чича куда-то исчез. Я понятия не имел где он, не спешил с выводами и не исключал, что после поражения от Вымпела он сорвался и ударился во все тяжкие. За ним такое встречалось и раньше, мог пойти в ночной клуб или казино и оторваться по полной. С другой стороны, попав под влияние отца Тихона, он совершенно изменил свои взгляды и чуть было не отправился в монастырь. Я не особо волновался на этот счет. Черт знает, где носит этого сумасшедшего. Я даже не исключал, что он пошел по стопам Суворова и переметнулся в другой клуб, например в Вымпел. Да и Руфус Занга, сватал его в Аячо, может быть он уже греет кости на лазурном берегу Средиземного моря?

– Конечно знаю. – Говорю я, вглядываясь в улыбчивое лицо Чичи. – Это Женя Чичикин. Мой друг. С ним что-то случилось?

– Нет, не думаю. – Милиционер ткнул ручкой в блокнот, делая запись. – Поступило обращение от его родственников. Пытаемся разобраться.

– Я его не видел уже несколько дней. Но с ним бывало такое и раньше, клубы, девочки, казино. Теперь еще религия. Он постоянно во что-то ударяется. Вы думаете есть повод для тревоги?

– Я так не думаю. Мы просто проводим проверку. У вас уже пропадал Суворов. И ничего, жив. Думаю, что и этот вернется. Учитывая его репутацию, я не исключаю, что он загулял.

Прежде чем тронуться с места, я рассказал ему все, что знаю. Было немного тревожно, но я не сомневался, что с Чичей все хорошо.

Часть пятая

Глава 1. Сердце красавицы

В начале мая, аккурат между днями труда и победы мы с Мариной решили разойтись. Её родители отправились полоть грядки на дачу. А у нас появился шанс отдохнуть друг от друга на несколько дней. Она с головой ушла в подготовку к свадьбе, дав мне возможность сконцентрироваться на финальной игре, до которой оставалось не так много времени. Чтобы не мешать друг другу и немного освежить чувства, она переехала в квартиру родителей, а я остался дома один.

Поначалу идея мне нравилась. Я получил возможность для крепкого сна, не растрачивая силы на страстные ночи. С ясной головой и чистым сердцем можно было готовиться к финальной игре. Первый день я ликовал, наслаждаясь домашней свободой. Второй строил планы на неделю вперёд. На третий мне стало тоскливо. Едкое чувство жалящего дискомфорта холодом свербело в жилах с каждым днем разлуки. Мне не хватало её улыбки, звонкого смеха и сладких губ. Как наркоман, я испытывал ломку, в ожидании дозы заветного вещества.

Да, надолго меня не хватило. Привыкнув к тому, что она всегда рядом, я уже не мог представить жизнь без нее. Боль от разлуки была настолько сильной, что пришлось отпроситься с тренировки. Белый мерседес переливался лучами солнечного света и обтекаемый встречным порывом ветра, мчался на встречу с любимой. Пальцы крепко сжимают руль, нога лежит на педали газа, слегка вдавливая ее вниз, в открытые окна вихрем сочится весенняя свежесть. В плеере крутится диск с легендами русского рока, а из динамиков звучный голос Валерия Кипелова поет о беспечном ангеле.

Как же круто изменилась жизнь. Последние два года я ходил по грани, балансируя между жизнью и смертью. Казалось, что карьера подошла к концу, и я навсегда останусь неудачником, из рук которого вечно уходит заветный трофей. Без семьи, денег и славы, с пустыми карманами и душой, обреченный будничной серостью я бы бродил по унылым закоулкам родного Щепкино, влезая в авантюры друга Валеры. Как же потрепала меня судьба за последние годы, следуя ее зигзагам, я чуть не остался в уральских лесах, присыпанный горсткой сырой земли. Но, пережив испытания, в одночасье обрел бога, друга и любовь. Теперь у меня есть все, о чем я мог только мечтать: спортивная слава, любовь болельщиков, уважение тренеров и коллег, любимая женщина, готовая поддерживать меня во всем, надежные друзья и уверенный взгляд в будущее, рисующий яркие перспективы. Спасибо отцу Тихону, который гнусной клеветой сделал мою жизнь лучше, вот уж действительно, не было бы счастья…

Сквозь аллеи зеленеющих деревьев я приближался к любимой. В салоне пахло розами, которые пышным букетом лежали на заднем сиденье. Воткнув машину в одном из дворов, я направился к ее дому. Цветущий двор пахнет сиренью, вокруг резвится детвора и даже дышится как-то особенно. Стрелки часов на запястье дружно опустились вниз, Марина вот-вот вернется с работы. Вдалеке уже виден подъезд. Я сижу на скамейке в ста метрах, ожидая ее возвращения. Рыжие двери, окруженные клумбами, отражают солнечный свет. Терпение на пределе, взгляд косится на часы, нога нервно стучит по асфальту. Жажда увидеть любимую становится невыносимой. «Где же ты, милая?» – думаю я, не сводя глаз с рыжих дверей.

Черный, намытый до блеска Роллс Ройс остановился прямо у подъезда. Из машины выскочил Пегас. Нарядный, с зализанными как у итальянского мафиози волосами, он открыл заднюю дверцу. Стройная ножка выпала из салона и уперлась высоким каблуком в асфальт. Держась за руку Пегаса, Марина выскользнула из машины.

Неприятное едкое чувство обожгло грудь, голова помутнела, стало трудно дышать. Ревность сковала суставы. «Да он просто подвез ее с работы!» – утешал я себя, медленно приближаясь к ним. Выпорхнув наружу, Марина обвила руками его шею и, повиснув на ней, поцеловала его. Подобно коршуну, схватившему добычу, Пегас вцепился пальцами в ее зад. Примкнув к ней губами, он глубоко просунул язык, словно выискивая что-то в ее носоглотке. Я не знал, что и делать, хотел провалиться или просто уйти. Но даже на это не хватало духу. Я медленно плелся в их сторону. Руки обвисли как мокрые тряпки. Превратившийся в веник букет шаркал по асфальту, оставляя на нем красные лепестки.

Закрыв глаза, они наслаждались друг другом, сплетая замысловатыми узлами резвые языки. Я подошел совсем близко. Марина раскрыла глаза и, увидев меня, отпрянула в сторону. Молчала, будто Пегас откусил ей язык. Поначалу он тоже не произнес и слова и даже на мгновение отвел в сторону взгляд.

– Ты почему не на тренировке? – Спросил он с присущей уверенностью.

– Отпросился.

Я с трудом подбирал слова, не зная как реагировать. Даже воткнутый в спину нож доставляет меньше боли чем то, что я чувствовал в этот момент. Ощущая свое ничтожество, я с трудом держал слезы. Надо было его ударить, устроить скандал, показать, кто здесь прав. Но я не мог. Я просто стоял, опустив подбородок и уставившись взглядом в пол.

– А зря! Впереди важный матч. Как же мы его выиграем без тренировок? – Он продолжал пялиться, свешивая на меня вину.

– Ладно, мне пора. – Сказал он, сел в машину и дал по газам.

Марина продолжала молчать. Да и о чем могла идти речь после того, что здесь было? Слезы текли по румяным щекам. Прикрыв руками лицо, она лишь размазала тушь. Я не хотел на нее смотреть. Было противно и стыдно за ее предательство и свою трусость. Я вновь съел дерьма с золотой ложки, облизнулся и сказал спасибо. Кто же я теперь после этого? Растерянная Марина запрыгнула мне на шею, пытаясь найти прощения. Я отпрянул. Сунул букет в ближайшую урну и ушел прочь.

Всю ночь я не смыкал глаз. Ссутулившись за кухонным столом, сидел и глушил рюмки, тихо ненавидя себя и весь мир, который в одночасье перевернулся и почернел. Кто же я после этого? Какой же я лев? Гиена, дрожащая в зарослях джунглей от рыка свирепого льва. Он величественно машет гривой и гребет когтями все, что попадет под массивные лапы. Кидает объедки с своего стола и забирает самое ценное: любовь, честь и душу. А я стою и дрожу, не в силах сопротивляться, принимая это как должное. От мрачных мыслей совсем стало плохо. Я ненавидел себя и всех вокруг. С ужасом смотрел в окно, где мелкие звезды желтыми точками разбавляли кромешную тьму. Хотелось выпрыгнуть, разбиться в лепешку, размазав по асфальту все свои внутренности. Но даже на это у меня не хватало храбрости. Какое же я говно!

Досада сменилась гневом. Пустая бутылка столкнулась с стеной и, подобно влюбленному сердцу, разбилась на сотни осколков. Любовь и трепет покрылись предательством, понять и простить которое, не было никаких сил. Я продолжал ненавидеть себя, крушил столы, бил двери, перевернул все вверх дном. Я хотел их убить, понимая, что никогда не сделаю этого, не потому, что это плохо, а потому, что просто не смогу. Я никто, я пустое место, о которое вытерли ноги. Я раб, который завтра приползет на коленях и забудет все, в ожидании новых подачек. Мне было противно сидеть в подаренной Пегасом квартире. Был противен и его мерседес, да и он сам был отвратителен.

Несмотря на бессонную ночь и терзающее похмелье утром я прибыл на тренировку. Команда уже приступила к разминке. Макаров с Козловым подгоняли моросящих по газону игроков. Пегас стоял на краю поля. Отец Тихон что-то шептал ему в ухо. С крепко сжатыми кулаками я решительно приближался к ним.

– Что-то ты припозднился. – Сказал Пегас с легкой ухмылкой.

Я и не думал отвечать. Раздавленный унизительной встречей, я потратил целую ночь, чтобы собрать горстку храбрости и поступить так, как надо. Отбросив сомнения, не обращая внимания на остальных, подошел в упор к Пегасу и сделал все по науке. Точь-в-точь, как он меня научил – нога, корпус, рука. Черпая силу из недр земли, помножив ее на ненависть и досаду, я запустил кулак возмездия прямиком в его челюсть.

Меня трясло. От удара распухла рука, не привыкшая к твердым преградам. Боль сокрушала пальцы настолько, что я не мог ими шевелить. Но все это не имело значения. Пегас сидел на земле. Ошарашенный, он стирал ладонью сочащуюся из губ кровь. Все вокруг замерли, не веря своим глазам.

– Изыди бес! – Воскликнул отец Тихон, пытаясь помочь Пегасу подняться. Но тот его оттолкнул. Он сидел на земле, словно раненный лев. Поднявшись, поправил куртку, за которой блеснул пистолет.

– Смело. – Сказал он, уставившись мне в глаза. – После обсудим.

Он ушел, шаркнув об меня плечом. Шокированные игроки, замерли словно статуи. Они смотрели на меня как на каторжника, обреченного на смертную казнь. Но меня это не волновало, я чувствовал облегчение. На душе стало настолько легко, что казалось, я буду летать. Гнетущее чувство собственного ничтожества испарилось, я вновь ощутил силы, почувствовав себя мужиком. Чувство собственного достоинства наполнило сердце, выкинув из него ссаные тряпки, которые я держал в себе всю прошедшую ночь. Плевать, что будет дальше. Лучше я умру львом, чем буду блеять, как плешивый осел.

– Ну ты даешь! – Сказал Кривоножко, приятельски хлопая меня по плечу. Его взгляд одновременно выражал восхищение и сочувствие. Ведь совершенный мною поступок был одновременно безумен и смел. – За что ты его?

– Это наше с ним дело. Он знает за что.

Я стер со лба пот. Выдохнул, снял остатки напряжения, и снова поверил в себя.

– Чтобы у вас не было, оно того не стоило. Мне кажется, что сейчас ты выписал себе смертный приговор. Будь осторожен.

– Да плевать! – Сказал я. – Я уже наелся дерьма и с меня хватит.

Тренировка продолжилась. Игроки снова погнали мячи по газону. Козлов свистел, Макаров кричал. Я же запрыгнул в машину и поехал по шоссе. Остаток дня я бесцельно шарахался по городу. Чувство собственного достоинства сменилось отчаянным страхом. Мысль о том, что Пегас меня убьет с каждым часом становилась острее. Дома стало вовсе не выносимо. В один миг, предоставленная Пегасом квартира превратилась из уютного жилища в зловещую камеру для ожидания смерти. Похожий на параноика, я вздрагивал от каждого шороха. Пристально смотрел на дверь, предвкушая как щелкнет замок. Представлял, как холодное дуло пистолета вновь коснется моего лба и свинцовая пуля неизменно пробурит в нем дырку, выпустив наружу красно-серую жижу мозгов. От этих мыслей становилось жутко, я гнал их прочь, распивая очередную бутылку с ненавистным именем человека, которого считал своим другом.

В затуманенную голову закрадывалось сожаление о совершенном поступке. А вдруг и правда он меня убьет? Вдруг завтра уже не настанет, и я никогда не увижу сына. А что он подумает, когда в новостях объявят, что его отца нашли убитым в одной из новостроек Челябинска? А если не найдут? Вдруг я навеки буду погребен в густых челябинских лесах? Вдруг сын подумает, что я просто от него сбежал? Вот парадокс, вчера я сам нуждался в смерти, а сегодня дрожу, ожидая встречи с ней.

Мне стало горько. Я вспомнил сына и проведенные вместе с ним дни. Да их было не много, но каждый имел особую ценность. Мрак поглощал меня от мысли, что мы больше не встретимся с ним. Навязывая борьбу страху, я пытался отвлечься. Мысли о сыне, навевали тоску. Я взял бумагу и принялся водить по ней шариковой ручкой, выкладывая все, что таилось в душе. Письмо бывшей жене и сыну писалось от чистого сердца. Вкладывая душу в каждое слово, я раскрывался как тетрадь. Лежащий на столе телефон затрещал от вибрации. Я вздрогнул, подумав, что это Пегас, но увидев имя Марины, нехотя приложил трубку к уху.

Она рыдала, просила прощения и хотела ко мне прийти. Оправдывалась за безобидную интрижку с Пегасом, давая клятву, что это было в последний раз. Я не хотел ее слушать. Вчера я понял абсолютно все, и даже самые сладкие слова не в силах исправить предательства.

– Пошла к черту, шлюха! – Сказал я, прежде чем отключить связь.

С тоской на сердце я дописал письмо, сложил его вдвое и сунул в конверт. Не желая оставаться дома, двинул на улицу. Несмотря на позднюю ночь совсем не хотелось спать. Опустив конверт в ближайший почтовый ящик, я пошел в гости к Субботе. Он встретил меня, героически жертвуя сном. Пригласил на кухню, заварил чай. Я предложил водку, но он отказался.

– Что теперь будет? – Прошептал я, заранее зная ответ.

– Сложно сказать, но кашу ты заварил знатную. – Сказал Суббота, заливая в чайник кипяток. – В клубе теперь все на ушах стоят, волнуются.

– Теперь он меня убьет?

– Не думаю, что до этого дойдет.

– Да? А мне показалось иначе. Он так на меня посмотрел, что аж жутко стало.

– Ты ему чуть челюсть не сломал. Тут любой на тебя так посмотрит. Я не думаю, что он способен просто взять и убить. Как минимум это не очень разумно.

– Мне бы твою уверенность. Но ты же сам говорил, что он душегуб.

– Было дело, но я тоже могу ошибаться. – Суббота взял кружку и сделал глоток. – Все-таки не так страшен черт, как его нам малюют. Пегас бандит и с этим глупо спорить, но он же не отморозок какой-то, который режет налево и направо людей. Тем более, ему известны твои мотивы и, если ты так сделал, то возможно он понимает, что был не прав. Он сейчас депутат, могущественный человек и вряд ли поставит будущее под угрозу уголовного преследования из-за какой-то нелепой ссоры. Тем более, мне казалось, что он твой друг. Не знаю, что у вас произошло, но думаю, что на убийство это не тянет. А вот уволить, лишить квартиры и прочих благ это вполне.

Я задумался. Суббота как всегда говорил мудрые вещи. Пегас же не маньяк, жаждущий крови. Он такой же человек и по-своему добр. Был бы он иным, разве помог Аршаку? За свои личные деньги он практически спас ему жизнь, обеспечив перелет и лечение. Да и с Суворовым все оказалось не более чем вымыслом политических оппонентов, помноженной на чары моей фантазии. Андрей цел и невредим, играет в премьер-лиге и уже вскоре выйдет против нас в финальном матче за кубок России. Да, Пегас жесткий человек. Был бы он иным, то не владел бы здесь всем, но и злодеем он все-таки не был. Даже в ситуации с Мариной, скорее всего, виновата именно она, ведь не даром говорят про сучку и вскочившего кобеля. Я конечно погорячился, ударив его на глазах у всех. Но иначе поступить не мог. Я же не тряпка, в конце концов, о которую можно вытирать ноги. Пегас, наверняка, и сам это понимает. Все мы люди, все мы ошибаемся и все заслуживаем прощения. Наверное, стоит извиниться.

Ясное утро, жара. Тренировка в самом разгаре. Пегас стоит у неподвижного боксерского мешка, с засохшей трещиной на губе. Сверкая взглядом, он разряжает в него свои бомбы. Убийственный грохот раздается на всю округу. Я набираюсь смелости и подхожу к нему. Будь, что будет, в конце-то концов. Не прятаться же всю жизнь в кустах, вечно вздрагивая от любого шороха. Удача любит сильных.

Он заметил меня. Взгляд снова сверкнул, рука взметнула в воздух и сотрясла мешок, тот взвился как ужаленная змея и чуть не сорвался с цепи.

– Прости меня. Вчера я погорячился. – Сказал я, глядя ему в глаза и протягивая руку.

Он посмотрел на меня. Треснутая губа растянулась в ухмылке. Взгляд продолжал сверкать, пульсируя холод по жилам. Но я не отводил глаз.

– Да ладно, забыли. – Превратив ухмылку в улыбку, он крепко сжал мою руку. Да, такого врага мне не надо. Туман войны, в которой я обречен на поражение неожиданно быстро рассеялся. Я и сам не ожидал, что Пегас так легко согласиться на мир. С другой стороны, к чему эти склоки из-за какой-то распутной бабы?

– Правда, прости. – Растрогался я. – Просто столько всего навалилось и тут ты с Мариной…

– Кончай базар. Не вздумай тут еще и сопли размазывать. Я сказал забыли, значит все. С Мариной я и сам дал маху, она раздвинула рогатку, а я и рад, дурак. Так что, считай, что мы квиты. Забудь об этом и сконцентрируйся на игре. Нам надо выиграть финал.

– Все равно прости. – Не унимался я. – Я правда думал, что ты меня убьешь.

– Убью! Конечно, убью! Если ты в финале обосрешься. – Он рассмеялся. Мне стало легче, будто и правда ничего не было. Маленькое приключение двух мужиков, которые допустили ошибку. В жизни, как и в футболе, невозможно все время попадать по воротам, но это не значит, что после каждого промаха стоит выходить из игры.

– А удар у тебя ничего. – Сказал он, поглаживая пальцами челюсть. – Моя школа! Но надо еще поработать, чтобы отточить мастерство.

– В другой раз. – Сказал я. С Мариной было покончено, былая дружба расцвела с новой силой, а до финала оставались считанные дни.

Глава 2. Столичный воздух

Самолет слегка встряхнуло, когда он выходил на посадку, пробивая гущи облаков. Кто-то даже ахнул от ужаса предстоящей катастрофы. Но лично я не сомневался, что все будет хорошо и, если мне и суждено умереть, то точно не сейчас. Внутреннее чувство с уверенностью подтверждало, что все будет хорошо и вслед за черной полосой вновь пришла белая. Мы прилетаем в Москву, чтобы через три дня увезти из нее цель всей моей жизни. По-сути это последний шанс доказать свою футбольную состоятельность и я не сомневаюсь, что все получится. Несмотря на пару осечек, наша команда абсолютный фаворит первой лиги. С поставленной игрой и железным характером мы готовы состязаться с лучшими командами страны, а наш соперник по финалу в этом году уж точно к таким не относится. Да, Спартак легендарный клуб, выигравший множество титулов, но у всего есть срок годности и у красно-белых он как раз подошел к концу. Это в девяностые в Спартаке играли лучшие игроки и он неизменно занимал первое место, в начале нулевых появились новые лидеры: ЦСКА, Локомотив и Зенит, а народная команда (так называют Спартак) планомерно уходила в тень. От былого величия мало чего осталось. Легенды давно постарели или покинули клуб, а новые игроки еще не успели расцвести должным образом. Кризис поколений, наложенный на эволюцию тактических схем, привел чемпионов к забвению и сейчас даже пятое место является для них успехом.

Провалив половину сезона, Спартак сделал ставку на кубок. Здесь они дошли до финала и даже в нем, в матче против нашей команды считались явными фаворитами. Но мы то знаем все их проблемы. Череда неудач в чемпионате, трудности в раздевалке и психологический груз, связанный с тем, что в финале от них ждут только победы, заставит нервничать даже самых опытных игроков, чего уж говорить о Суворове. С учетом прочего, я не сомневался, что в этом матче фаворитами были именно мы.

Сплоченный коллектив, закаленный опытом прошлого сезона набрал нужный ход. Неудачи сделали нас сильнее, а победная серия склеила все изъяны. Сам по себе выход в финал уже большая победа и нас никто не упрекнет за итоговый результат, даже если мы проиграем. Психологическая легкость тоже добавляет сил. Раскрепощение, с которым мы выйдем на поле, лишь окрылит нас. Скованный завышенными ожиданиями соперник не имеет права на ошибку, любой промах выбьет его из колеи, заставит бояться и закрепостит и без того скрипучую игру команды.

Все это давало надежду, что совсем скоро в самом сердце огромной страны я подниму над головой главный и единственный трофей своей жизни! В судьбе каждого есть место для великих побед и для меня, оно наступило именно сейчас! Во всяком случае, я в этом не сомневался. Я чувствовал, как жизненные перемены толкают меня вперед, делают другим человеком, готовым взобраться на гору и взять свою цель. Уж если мне поддалась челюсть Пегаса, то и железная склянка, почитаемая как священный Грааль, тоже будет покорена!

Шасси плавно коснулись земли, под овации пассажиров самолет мчал по взлетно-посадочной полосе, замедляя ход. Мы дружной вереницей спускались по трапу, шаг за шагом, ступая навстречу главному приключению.

Москва. Лужники. Предматчевая тренировка. Я ковыряюсь бутсами в газоне, пытаясь к нему привыкнуть. Он пахнет резиной, жесткий, как огонь, но даже эта маленькая особенность не помешает мне вырвать трофей из объятий фортуны. В конце концов, мы второй год прыгаем по ухабам и кочкам и способны творить чудеса на ровной траве. Чаша стадиона похожа на колизей, огромную кровавую арену, где тысячи лет назад идущие на смерть приветствовали императора и звенели железом ради триумфа, свободы и славы. Я дышу полной грудью, дрожь пробирает предвкушением главного сражения жизни, мои мечи – шипы бутс, мое копье – кожаный мяч, мой щит – смелый взгляд в будущее. Я представляю, как через два дня вновь ступлю на жесткую зеленую резину, проторенную черной крошкой. Я буду готов стереть кожу в подкатах, лишь добиться победы. Я готов отдать все, чтобы победить.

Сейчас или никогда. С этой мыслью я покинул арену, с сумкой на правом плече. В разгаре жаркого дня на парковке с ревущим мотором, виляя хвостом, эффектно остановился красный феррари. «Ну и пижон» – подумал я, провожая взглядом идущий за машиной шлейф. Из дверей выскочил юноша в черных очках на знакомом лице. Я присмотрелся и узнал его. Это Андрей Суворов. Он существенно изменился, приобрел модный загар, сделал прическу, будто уже стал звездой мирового футбола, да и его машина явно не отличалась аскетизмом. Столица творит чудеса, превращая скромного уральского парня в золотую молодежь садового кольца. Однако как бы он не изменился, я все равно был очень рад его видеть. Он тоже узнал меня.

– Здравствуйте! – Сказал он с улыбкой чеширского кота.

Я обнял его, наслаждаясь трогательной встречей с живым утопленником. Я же всерьез переживал за него, думал, что уже все, умер парень, убили его. А он тут, гоняет на красном феррари, подтянутый, загорелый и живее всех живых. Я справился о его делах, он с радостью поведал, что не зря рисковал и сейчас регулярно выходит и забивает за легендарный клуб. Он с детства мечтал играть за Спартак, и теперь эта мечта сбылась. Говорит, что даже тренер сборной поглядывает за ним, планируя привлечь на предстоящий чемпионат Европы.

– Горжусь тобой! – Ответил я по-отечески, с некоторым трепетом, будто он и впрямь, мой сын. – А я уж думал, что тебя убили.

– Да ладно вам! – Засмеялся он. – Это все байки. Девяностые уже прошли.

– Ну, знаешь. Угроза-то была.

– Да люди много чего говорят. Но далеко не всегда этому следуют. Пегас, все-таки не убийца. Кстати, а как там с машинами? Сдержал он слово? Что в итоге, иномарка или жигули?

– Да сдержал. Подарил каждому по машине… стиральной.

Мы засмеялись. Было в этом что-то забавное, особенно когда вспомнили нашу аварию с джипом судьи.

– Да, было дело! – Сказал Суворов, устремив взгляд на феррари. – До сих пор помню, как учился водить. Зато уроки не прошли даром, вот купил себе ласточку.

– Не боишься, что тебе может прилететь за побег? Мало ли, что у Пегаса в голове…

– Да что вы! Вопрос улажен. Спартак потом связался с клубом и даже выплатил отступные. Так что никто в накладе не остался. Кстати! А как там остальные? Как Суббота, Чича, Аршак?

– Чича куда-то пропал. – Ответил я с легкой тревогой. – Сдается мне, что он тоже свалил.

– Да уж наверняка. Пегас команда контрастов, там столько странностей, что лучше в ней не засиживается, а то и с ума сойти можно.

– Это точно. Достаточно посмотреть на меня. Я тоже думаю, что он бежал. Им и Астрахань интересовалась и Руфус в Аячо мог позвать, да и трансферы не за горами. Так что ты законодатель мод. Теперь из Пегаса так уходят все.

Мы посмеялись. Я рассказал об остальных. Про то, как бросил пить Суббота, о том, что Кривоножко не такой уж и козёл, и о Аршаке. Мы попрощались, готовясь к главной встрече, в которой кто-то из нас обязательно выиграет свой первый трофей. Я смотрел ему вслед и немного завидовал, ведь то, что для меня конец, для него еще только начало.

В больницу меня пустили не сразу. В отличии от Щепкино и Челябинска, здесь не было обшарпанных стен, кислых лиц, уставших от работы и жизни врачей и мерзкого едкого запаха, пропитавшего все помещения. Эта была цивильная больница класса люкс, оплату за которую великодушно взял на себя Пегас. В одной из палат, с видом на оживленный проспект временно расположился Аршак. Уже прошел месяц, как его голова безрассудно врезалась в соперника и чуть не раскололась на две части. Балансируя между жизнью и смертью, он уверенно шел на поправку. Своевременный переезд в столицу сохранил ему жизнь и надежду на возвращение в большой спорт. Если в начале врачи боялись давать прогнозы, то сейчас в их словах становилось все больше уверенности, и даже я поверил, что скоро Аршак вновь будет парить в воротах, как гордый горный орел.

Сейчас же орел скорее походил на птенца, который с общипанными крыльями отсиживался на кушетке, словно в гнезде. Сердце екнуло, когда я зашел в палату. Намотанные на голову бинты сливались с цветом его лица. От мертвецкой бледности становилось не по себе.

– Как ты, друг? – Спросил я, выкладывая на приставной столик сладости и фрукты.

– Привет, дорогой! – Тихо поздоровался он и попытался встать. После неудачной попытки, схватившись за голову, он осторожно приземлился на подушку. – Как видишь, жив.

Жив – это громко сказано, в глазах не было былого блеска. Дерзкий и неутомимый мачо остался на зеленых ухабах уральских полей, а сейчас передо мной сидел бледный, обессиленный живойтруп. Во всяком случае именно таким было первое впечатление, тем не менее, я был рад этой встрече. Ведь мой друг остался жив после того, когда все его уже успели похоронить. Он постепенно набирался сил, и я не сомневался, что месяц другой и он снова вернется на футбольный простор, ловить мячи и покорять сердца одиноких дам.

Несмотря ни на что, мы тепло беседовали на протяжении получаса. Аршак делился историями о заточении здесь, я рассказывал ему о наших успехах. Врачи ограждали его от лишних новостей, стараясь беречь его психику. Волноваться нельзя, а Пегас – живой повод для волнений. Аршак удивился, узнав что расходы на его лечение взял младший Сафонов.

– Я все верну! – Гордо заявил он, разрезая воздух движением бледного пальца.

– Рассчитаешься, когда вернешься на поле. Проведешь пару великих сезонов и перейдешь в суперклуб за хорошую сумму. – Пошутил я.

Аршак попытался улыбнуться и у него даже получилось, пусть вяло, но зато искренне. Он ничего не помнил о своем столкновении и не держал зла на того, кто его сбил. «Я сам виноват!» – Говорил он. – «Надо было головой думать, а не лететь вперед сломя голову. Я же не кот у которого девять жизней. Я орел – у него жизнь одна».

– Кстати! – Сказал он, будто что-то вспомнил. – Как там твоя Марина? Она сказала «да»?

– Нет, не сказала.

Он застал меня врасплох. Рассказывать всю подноготную не было никакого желания. А коротко было именно так, ведь чтобы тогда не сказала Марина, по факту она все равно ответила – «нет».

– Ну и дура! – Аршак раздосадовано хлопнул в ладоши, а на бледном лице появился румянец. – Даже я бы сказал да.

– А как твои невесты? – Поинтересовался я.

– С переменным успехом. Я долго думал о нашем с тобой разговоре.

– О каком?

– О бабах и семье. Времени, знаешь, много было. Сидел и думал, когда не болела башка. О себе, о роли в жизни и наследии. О том, что я только и делал, что прожигал ее, не думая а завтрашнем дне. Я жил без предохранителей, что в футболе, что с бабами. Везде был на грани офсайда. Летел сломя голову, не размышляя о том, что будет завтра. Не жалел себя, думая, что буду всегда здоров. А жизнь оказалась хрупче ожиданий. Я с ужасом вспоминаю,как не зная страха, летел на любой мяч как последний…

– Гладиатор?

– Да! – Воскликнул он. – Только я хотел сказать, дурак. Но твое сравнение мне нравится больше. Я чуть не умер и ради чего? А самое главное, что после меня останется?

Глаза его заблестели. В тусклых углях разгорелся былой костер, по небритой щеке засочилась скупая слезинка. Он достал из-под подушки альбом и показал фотографии младенца.

– Это мой Сережа. – Сказал он. – Он уже научился ходить. Я скоро встану и мы будем ходить вместе. Я думал, что умру. А в такие моменты невольно думаешь о самом важном.

– Я тоже. – Ответил я, вспомнив про сына, которого не видел почти полгода.

Аршак, Суворов – за один день, я встретил двух людей, которых успел похоронить. Закопал заживо в пучине собственных страхов, и вот они воскресли из небытия, озарив меня светом надежды. Суворов и вовсе превратился в пижона, парня с большим будущим, которому только предстоит скользить вверх по хрупкой лестнице жизни, проходить каждую ступень, спотыкаться и набивать шишки. Его путь только начался. Аршак идет той же дорогой, а я уже вижу ее конец. Остался один лишь шаг, одна ступень, после которой я победно вскину руки, наслажусь моментом, выдохну и спрыгну. Вот только куда? Пока не понятно.

Аршак и Суворов, сами того не зная, погнали меня в родной город. Я жаждал увидеть сына, да и с Таней мне тоже было что обсудить. Полупустая электричка железным червем скользила по рельсам. Было еще светло, когда двери открылись на станции Щепкино. Пятнадцать минут бодрого шага и я у ворот городского стадиона.

Трибуны почти что пусты. Но редкие горстки родителей, страстно переживающих за детей, по уровню шума с лихвой превосходят целый фанатский полк. «Беги, Петя, беги» – рвет глотку чей-то отец. «Разве так мы тебя учили» – Подбадривает кто-то еще. И все беспрерывно следят за тем, как их чада делают первые шаги на зеленом газоне. Да какие уж первые, это же юниоры, ребята, которые при должном старании и удаче уже через несколько лет выйдут в составе основной команды и будут защищать честь города на ухабистых кочках необъятной страны.

Я шел по трибуне, пробираясь сквозь пустые ряды, пытаясь занять место поближе. «Давай Петровский, черт тебя побери!» – Надрывистый звонкий голос заставил меня подпрыгнуть. – «Возьми ноги в руки и бегом к воротам!». Я замер, уши вытянулись как у эльфа, ноздри вдыхают запах травы и гравия окружающей поле беговой дорожки. Я словно окунулся в детство, когда сам, пятнадцатилетним пацаном бежал по тому же газону под бодрые вопли Степана Андреевича. А сейчас, двадцать лет спустя он также гонит моего сына. Я присмотрелся и увидел, как мой Витек прорывается по флангу, накручивая соперников. Обходит одного за другим, как тогда у школы, но уже не абы с кем, а с серьезным соперником. Выходит на ударную позицию, бьет, вытянув мысок, как когда-то учился бить я. И мажет.

Пнув ведро от досады, я привлек всеобщее внимание. Сын увидел отца, щеки его загорелись, пламя вспыхнуло в детских глазах так, что не нужно никакого допинга. Свисток судьи окончил матч. Ничья 3-3 и будет серия пенальти. Я сижу на трибуне, слежу за тем, как мой сын, идет по стопам отца. Настало время решающего удара. У Чайки единственный промах, Текстильщик забил четыре из четырех. Судьба встречи и всего турнира в ногах моего юнца. Витя подходит к точке, руки дрожат, мяч не сразу прилипает к нужному месту. Постоянно скатывается в сторону, напуская мандраж. «Бей щечкой в правый угол» – мысленно передаю сыну совет. – «Смотри в лево, бей в право и точно забьешь!». Витя разгоняется, бьет подъемом по центру, да еще так, как я точно не стал бы делать. Я хватаюсь за голову и ликую, мой сын забил!

Победа на детском турнире приносит радости куда больше, чем годы спустя на профессиональной арене. Первые шаги всегда самые памятные, а детство – эпоха больших впечатлений. Мой Витя поднимает кубок – трофей, который его отец не может выиграть всю карьеру. Я горжусь сыном и стыжусь за себя, но искренне верю, что уже послезавтра на полке наших трофеев один кубок будет теснить другой.

Жду, пока улягутся страсти. Смотрю на ликующих мальчишек и вспоминаю себя, когда я на этом же стадионе делал первые шаги в профессиональный футбол под зорким оком нестареющего Степана Ивановича. Его голос также звонок, как и двадцать лет назад. Да, было время, но оно безвозвратно ушло, оставив след впечатлений и воспоминаний. Родной город словно зазывает меня обратно, трескучим голосом тренера, запахом свежей травы и журчаньем реки, разделяющей его на две части.

– Растет смена! – Говорит Степан Андреевич, с пылом сжимая клешней мою руку – За одним Петровским идет другой, такой же безбашенный и своенравный.

– Привет, папа! – Кричит Витек. Он идет к нам на встречу с гордо выпяченной грудью, на которой блестит и болтается золотая медаль.

Я чувствую, что я дома. Обнимаю их, достаю из кармана билеты, приглашая на большой финал. По глазам сына и тренера вижу, что они в меня верят. Лебединая песня должна исполнить последний куплет. Сегодня выиграл кубок сын, а послезавтра это сделает его отец.

Витя торопится. За воротами его ждет мама. Гордая, с грацией пантеры Татьяна все так же прекрасна. Первая любовь навсегда остается первой, возвышаясь над всем иным. И пусть она холодна, как айсберг, затаивший большую обиду, я все равно ее люблю. Я знаю, что нет женщины прекраснее, мы бы и сейчас были вместе, если бы не ее бескомпромиссный подход.

– Привет! – Говорю я, а сам волнуюсь. Всматриваюсь в ее безразличный взгляд, в надежде найти искру. – Ты прочла письмо?

– Да прочла, но оно ничего не изменит. Ты уже давно сделал свой выбор.

– Знаю, что ты не придешь, но был бы рад увидеть тебя на финале. – Я протянул ей билет.

– Отстань от меня со своим футболом.

– Прошу тебя, приди. Возможно, это мой последний шанс добиться чего-то серьезного. Ты никогда не поддерживала меня с трибуны, сделай исключение хотя бы сейчас. Одно твое присутствие сделает меня сильнее.

Она замешкалась. В холодных глазах сверкнула искра, напомнив былые чувства.

– Пожалуйста, мам. Я тоже пойду. – Вклинился в разговор сын. – Это же не рядовой матч, а финал кубка России. Тем более там будет играть московский Спартак.

– Ну… – она глубоко вздохнула, словно делая небывалое одолжение. – Раз Спартак, то, пожалуй, схожу. Только мне нужно два билета.

– Зачем два? У Вити уже есть билет.

– Мне нужен еще один. Не пойду же я на твой футбол одна.

Я вытащил еще один билет, как раз последний. Больше у меня не было. Чувство радости оказалось не полным. Я даже не верил, что она согласится пойти на футбол, ведь она его ненавидит, считая главной причиной крушения нашей семьи. А в итоге идет, да еще и просит два билета. «Кто же этот второй?» – терзал я себя вопросом. Каждый раз, когда он всплывал в уме в животе и районе груди извергался вулкан эмоций, источающий лаву обжигающей ревности. Да, мы уже не женаты, былые отношения давно прошли. Но я все равно считаю ее своей и не готов ни с кем делиться. Неужели Марсель подбил клинья к матери моего ребенка? Как Пегас, пользуясь властью и силой, залез в мой дом, обокрасть мое сердце?

– И с кем же ты пойдешь? – Все-таки спросил я.

– А это уже не твое дело. – Она развернулась и ушла, гордой походкой проплывая по гравиевой дорожке, словно волшебная фея. В ожидании чуда, я смотрел ей вслед. Терзаемый ревностным чувством, ломал голову, кто же этот второй?

День подходил к концу. Я одиноко бродил по городу, где каждая улочка напоминала молодость и детство. Вихрь воспоминаний взмыл вверх, накрывая волной ностальгии. Я захлебывался в чувствах, родное Щепкино звало меня обратно в самое начало пути, когда я делал первые шаги, мечтательно рисуя будущее. И вот оно наступило. Я чужой в родном городе, призраки прошлого по-прежнему здесь живут, но никто не хочет меня видеть. Жена нашла кого-то другого, сын живет своей жизнью и даже Валера перестал быть мне другом.

Город погрузился во тьму, тускло подсвечивая улицы редкими фонарями. Обычно людный рынок совсем опустел. Я брел вдоль него, наступая на скомканный мусор. Мыслями я перемалывал прошлое: Валера, наперстки, Марсель. Прошло столько времени, а ничего толком не поменялось, разве что мы стали немного старше.

– Привет, спортсмен. – Раздался из темноты чей-то голос. Я замер, ожидая страшного. Было бы обидно получить арматурой по голове за пару дней до главного матча всей жизни. Глаза бегали по сторонам, в поисках путей отхода, но было так темно, что толком и не понятно, куда бежать.

– Разговор есть. – Повторил он, пытаясь прикурить. Пламя зажигалки осветило знакомое лицо. – Давай прокатимся.

Я вышел и сел в припаркованный рядом автомобиль. В машине кроме нас больше никого не было. Я нервно щелкал пальцами, разглядывая просторный салон.

– Будешь? – Спросил Марсель, предлагая сигарету.

– Да что-то не охота.

– И правильно! Говорят, что капля никотина убивает лошадь. Даже ту, что на скоку. Большую, белую, крылатую, не знающую поражений. Кап и все и нет кобылы. Отбросила она копыта…

Я уже пожалел, что сел с ним в машину. Эти игры в наперстки меня окончательно достали и, если раньше, причиной всех бед был Валера, то сейчас Марсель сам проявляет не нужную инициативу.

– Мы вроде уже в расчете и закрыли все наши вопросы. – Сказал я максимально спокойным тоном. – Я тебе ничего не должен и не хочу ни во что ввязываться. Если у тебя есть претензии к Валере, то решайте их сами. А я в ваши игры больше играть не буду.

– Справедливо. Я всегда любил тебя за прямоту. Но сейчас у меня предложение, от которого невозможно отказаться.

Он сложил губы трубочкой и выпустил дым в виде идеально ровного кольца, которое вот-вот замкнется на моей шее словно поводок.

– От тебя других предложений и не поступает. – Скорбно ответил я.

– Шучу, шучу. Но предложение и, правда, серьезное.

За время уральских гастролей Марсель успел серьезно разрастись. Также, как и Пегас, он переживал трансформацию, превращаясь из кровожадного бандита, в успешного коммерсанта. Чтобы легализовать и приумножить накопленные капиталы он не отходил от старых, проверенных временем схем. Скупив несколько крупных букмейкерских компаний, он не только превращал криминальные деньги в легальные, но и существенно приумножал их за счет «правильных» результатов. И в финальном матче ему позарез нужна победа Спартака, который и так был фаворитом встречи. Без всякой помощи в четырех случаях из пяти, Спартак бы выиграл финальный матч, но даже минимальная вероятность иного исхода создает серьезную опасность. Подобно русской рулетке, заряженный в барабан патрон победы Пегаса может совершить роковой выстрел и порушить все планы Марселя, а щепкинский король не любит не нужного риска.

Марсель наседал, не оставляя попыток убедить меня пойти с ним на сделку.

– В целом от вас ничего и не требуется. Просто проиграйте этот матч.

– Нет. – Категорически ответил я.

– Ну спортсмен, ты меня расстраиваешь. Вы и так все равно его проиграете. Забудь про кубок – это не твое. Ты его никогда не выигрывал и неужели полагаешь, что сможешь сделать это сейчас? Это бесполезно. Я к тебе пришел как к другу и предлагаю выгодную сделку, где ты просто получишь страховку и моральную компенсацию за неблагодарности судьбы. Это твой счастливый билет и не стоит от него отказываться.

– Шанс есть всегда. – Меня так и подмывало послать его к черту за то, что он плевать хотел на мои амбиции.

– Будь реалистом. Я уже предлагал тебе это в матче с Текстильщиком и ты отказался. И к чему это привело? Тебя чуть не закопали в лесу с застрявшей в голове пулей. Ну дошли до финала, молодцы. Но то Текстильщик, а это Спартак. Здесь вообще без шансов.

– Шанс есть всегда. – Процедил я сквозь зубы, испытывая щекотку в кишках от его дьявольской осведомленности.

– Какой же ты наивный, если так думаешь. Футбол – это шоу, а хорошее шоу требует качественного сценария и я, как драматург, пытаюсь сотворить шедевр, который обеспечит твою жизнь. Что тебе важнее, кастрюля, которую ты никогда не получишь или хорошая сумма на счету? Думай о будущем, оно наступает. Да я же тебе делаю одолжение. Ты уже настолько стар, что из задницы сыпется песок. И надолго тебя еще хватит? Я же предлагаю тебе золотую пробку. Подумай, спортсмен. А то пожалеешь.

– Снова угрожаешь?

– Упаси господь! На дворе двадцать первый век. Какие угрозы? Я цивилизованный человек, помощник депутата госдумы, бизнесмен, меценат предлагаю тебе выгодную сделку, а ты берешь и шлешь меня на хер, даже не спросив, что я тебе предлагаю.

– Тогда что значит «пожалеешь»?

Он нарисовал ручкой на салфетке цифру с закорючкой, означающей доллар. Я выпучил глаза, накрашенные волосы будто снова побелели, вздыбились и зашагали маршем к затылку.

– Это же целое состояние. – Сказал я, не отрывая глаз от салфетки.

– Стал бы я к тебе подходить с ерундовыми вопросами. – Марсель воткнул сигарету в пепельницу. – Сможешь комфортно завершить карьеру без оглядки на своего покровителя. Да и твоя Марина, насколько я заметил, любит шик и лоск.

– Нет у меня Марины.

– Вот как?

Марсель искренне удивился, растекся улыбкой, обнажив золотой зуб, и сказал:

– Тогда возвращайся к Татьяне. Почему бы не начать жизнь с чистого покрытого золотом листа?

– В смысле? – Удивился я его издевательствам. Он и так отобрал у меня все, что мог. Деньги, свободу, спокойный сон и бывшую жену. А теперь еще и заигрывает, гад. – Разве она не с тобой? Я то думал…

– Была бы она со мной. Стала бы самой счастливой бабой на свете. Но не срослось. Пытался ее охмурить, обхаживал как принцессу, а ей хоть бы что. Не интересны ей другие. Любит она тебя, а ты футбол, а футбол меня. Так и живем. Жизнь, штука несправедливая.

Он цокнул языком, зажав зубами свежую сигарету. Я задумался. Новость о том, что Татьяна свободна вызвала нелепый восторг. Предложение Марселя было рисковым, но зато обеспечило бы мне счастливую жизнь. Без головной боли и страхов. Пегас и так наверняка проиграет, так зачем же это делать бесплатно? Можно поставить точку на нелепой мечте и вернуться к любимой, начать все сначала и не дрожать за свое будущее. Проиграем, и никто не заподозрят в этом. И правда, хорошая сделка.

– Для кого тогда второй билет? – Произнес я вслух.

– Что?

– Таня попросила два билета. Она хочет кого-то пригласить. Я думал, что тебя.

– На кой черт мне билет. Для меня везде двери открыты. Думаю, что она просто тебя дразнит.

Стало легче. Я даже почувствовал себя счастливым, ведь во мраке ночи засияла надежда. Сделав глубокий вдох, я ощутил силу жизни.

– Нет.

– Что? – Широкие брови Марселя обрели треугольную форму.

– Я не буду играть в твои игры и сделаю все, что бы выиграть кубок и пусть победит сильнейший. Если я проиграю, то моя совесть будет чиста.

От сказанного стало легче. Пошел он к черту со своими сделками. Я устал от игр в наперстки. Марсель нахмурился. Круглое лицо выражало угрозу.

– Смотри сам. – Сказал он, пытаясь изобразить улыбку. – Я так и думал, что ты опять будешь выпячивать свою честность. Глупо, но благородно. Жаль, что вы все равно проиграете.

– Не проиграем! – Сказал я и вышел из машины.

Шаг за шагом, я уверенно шел к своей цели. Родной город содрал мозоль времени. Я словно вернулся в детство, бегущим по рынку, после игры за Текстильщик. Забегаю в подъезд, поднимаюсь на нужный этаж, давлю пальцем на кнопку. Сердце стучит, насыщая красками жизнь. Дверь открывается, выходит Татьяна. Глаза холодные, но искры уже есть. Я снова верю, что мы будем вместе.

– Зачем пришел? – Спросила она.

– К тебе. – Сказал я. – Пытаясь протиснуться внутрь.

– А как же свадьба?

– Не будет никакой свадьбы. Я тебя люблю.

Я прорываюсь в квартиру. Ладони плывут по изгибам прекрасного тела. Блузка рвется. Пуговицы рассыпались по полу и пустились в скач. Наслаждаясь ее поцелуем, я словно пью из кувшина любви. Эту ночь мы проведем вместе.

Глава 3. Колизей

Чаша главного стадиона страны окрасилась красным цветом. Преданные болельщики народной команды рьяно поддерживают своих. Густой дым горящей пиротехники заполнил арену туманом войны. Я дышу. Наполняя легкие гарью, представляю себя гладиатором. От волнения волосы частоколом выстроились на гусиной коже. Несмотря на равные составы, по антуражу и игре, казалось, что соперник существенно превосходит нас числом. Словно триста спартанцев мы держим свои Фермопилы. Зажатый, с обеих сторон красно-белой торсидой, казачий отряд хором распевал боевые песни. На южной трибуне гордо развевался транспарант с белым крылатым конем и надписью «НИ ШАГУ НАЗАД!».

Я на скорости прорываюсь вдоль бровки, пытаясь зацепиться за мяч. Кожей чувствую поддержку сына, который, прикусив губу, с трибуны следит за нашей игрой. Жесткая резина искусственной травы обжигает при каждом подкате, но это не мешает кидаться под мяч. Вытираю пот с лица, с завистью поглядывая на трофей, стоящий в специальной зоне. Обрамленный металлом хрусталь блестит под палящим солнцем. Руки так и тянутся его забрать, но ноги несутся к воротам. Принимаю мяч, он скачет как капризный бычок. Укрощаю его шипами, протаскиваю вдаль и делаю навес. Кривоножко скидывает на Кандаурова, а тот бесстыдно мажет.

Держусь за голову, от досады сперло дыхание, но времени на отдых нет. Надо бежать обратно, ведь Суворов мчит, как паровоз, пытаясь ранить сердце родной команды. Субботин начеку и легко загребает мяч в длинные руки. Время идет, мы играем от печки, выстроив вдоль штрафной оборонный редут. Спартаковцы раскатывают нас короткими передачами, стараясь не отрывать мяч от травы. Трибуны нависли, их невыносимый шум сводит с ума. Мы вновь отбились от неминуемого гола, пока что везет и нужно пинать удачу прямиком под хвост, иначе проиграем. Я вновь прорываюсь по флангу. Раскатистой волной игра переходит в центр, мы держим мяч. Я открываюсь, получаю по ногам, но не падаю, вхожу в штрафную соперника, готовый пробить. Тем более, что мяч выкатился под правую ногу. Замахиваюсь и получаю по ней.

Лежу на спине, тело ломит от боли. Яркое солнце слепит глаза. Отчаянно пытаюсь встать, но плечи словно прилипли к газону. Беспомощно барахтаюсь. Тяжесть сдавила грудь. Чья-то нога грязным ботинком прижала меня к земле. Солнце слепит, приходится щуриться. Блекло вижу черты лица. Голова, темные волосы, снующие желваки. Хмурю брови в попытки сфокусировать взор. Свет рассеивается. Это Пегас. Младший Сафонов вытирает об меня ноги. Нависая надо мной с пистолетом в руке, он хладнокровно взводит затвор. Бездонное дуло вновь уставилось мне в лоб.

Не знаю, что делать. Отчаянно смотрю по сторонам, в надежде получить поддержку. Взор застывает на трибуне, где возвышаясь над остальными, стоит Марина. В желтом платье, с вьющимися на ветру белыми волосами она внимательно смотрит на нас. Заплаканное лицо не выражает особых эмоций, а тонкая ручка медленно поднимается вверх. Мы с Пегасом смотрим на нее, ожидая команды. Она продолжает стоять. На вытянутой вперед руке трясется сжатый кулак. Большой палец вытаращился в сторону. Замер параллельно земле и, словно стрелка часов ждет рокового поворота.

Мы, не сводя с нее глаз, следим за пальчиком руки, который медленно опускается вниз.

– Понятно! – Сказал Пегас. В его взгляде сверкнул убийственный холод. Палец впился в курок. Я зажмурился и скорчил лицо. Раздался убийственный выстрел.

Я вскочил с пропитанной потом постели. Придя в себя, понял, что это лишь сон. Страшный кошмарный сон, сотканный из желаний и страхов, окутавших мою жизнь.

– Что с тобой, милый? – Спросила Татьяна, прижимая голову к моему плечу.

– Да так, ничего. – Прошептал я, вдыхая запах ее волос. – Мне просто приснилось, что я выиграю этот чертов трофей!

Глава 4. Правильные акценты

Кубковый матч требует особой подготовки. Это в регулярном чемпионате достаточно усидчивости и мастерства, где планомерно, методом проб и ошибок за счет невероятно длинной дистанции можно уверенно финишировать первым, даже проиграв несколько матчей подряд. В погоне за кубком все гораздо сложней. Если чемпионат похож на длинный марафон, где первым к финишу приходит самый опытный и выносливый, то кубок, скорее, ближе к восхождению в гору, где каждая ступень может стать фатальной. Именно в кубке цена ошибки настолько высока, что победу в нем одерживает не тот, кто сильнее, а тот, кто больше этого хочет. В чемпионате ты можешь оступиться и проиграть, затем встать, стряхнуть лепнину неудач, разогнаться и все равно занять первое место. В кубке ты просто не имеешь права на поражение.

Фатальность поражения создает особую ауру кубковым турнирам и дает возможность для сказки. Ведь даже самый слабый соперник, сумевший поймать нужный настрой может один раз в году выложиться и на все двести процентов, прыгнув выше своей головы. А записной фаворит, может недооценить скромного оппонента и, играя спустя рукава, сенсационно вылететь из турнира. Такое бывало и не раз. Всем известна важность каждой кубковой игры. Особенно, когда речь идет о финале. Волшебным образом, взобравшись на самый верх турнирной лестницы, ты находишься так высоко, что при оглядке может закружиться голова. Столько всего пройдено и остался последний рывок, последняя игра, на которой ты получаешь все или остаешься ни с чем.

Тренеры знают об этом, поэтому не жалеют сил и лезут из кожи вон, чтобы достучаться до каждого игрока, пытаясь залезть в их головы и души, найти нужные ниточки, дернуть за них и разжечь пламя, которого хватит на все девяносто, а может быть и сто двадцать минут игрового времени. И здесь, главное, не перегореть. Важно, чтобы пламя пылало прямо во время игры, а не угасло задолго до ее начала. В этом и проявляется талант хорошего наставника, который может настроить команду на один конкретный матч.

Финал – особый день, когда каждый имеет право на чудо. Когда триумф кажется таким близким, особенно обидно его упускать. Финальный матч – отличная проверка для каждого, ведь когда, как не в таких играх вскрываются все маски и выглядывает истинное лицо. Слишком много пройдено, чтобы безболезненно отнестись к потере. Каждый шаг на пути к финалу был невероятно труден. По скользким ступеням, оставляя на них кровь и пот, мы подбирались к вершине, и осталось сделать последний решающий шаг. Кубок уже здесь, стоит, переливается на солнце и ждет теплых рук своих обладателей. Но достанется он лишь одним, другие же, соскользнув на последнем шаге, с грохотом покатятся вниз, так и оставшись, ни с чем.

Финал кубка России это не только шанс заполучить престижный трофей, это еще и путевка в Европу. Возможность показать себя всему футбольному миру, сыграть против европейских звезд и побороться за кубок УЕФА. Финальный матч – это билет в сказку. Зная об этом, игроки и тренеры готовы молиться любым богам, призывая на помощь высшие силы, лишь бы добиться желаемого. И мы не были исключением. С раннего утра отец Тихон проводил молебен, освещал раздевалку и совершал другие, известные только ему ритуалы, которые должны навлечь удачу и внести сомнения в плотные ряды соперника. Спортсмены – люди суеверные, еще с матча с Динамо Суббота, Кривоножко и я, напрочь отказались от бритвы. За пару месяцев гладкие лица покрылись густой бородой. Словно три дровосека сидели мы в раздевалке, слушая наставления тренера. Густой мох на лице колол и чесался, в нем застревали крошки еды, а на жаре щеки постоянно прели. Мы были готовы с этим мириться, лишь бы не спугнуть удачу.

Настал день игры. Мы, взбудораженные и заведенные, сидим в раздевалке, ощущая над головами шаги тысяч людей. На лицах улыбки, а в глазах огонь, толи от волнения, толи от гордости, что мы, скромная команда с Урала, сумели взобраться так высоко и сейчас сидим у вершины Олимпа, готовые на него взойти. Легкий холодок сковывает колени. Для многих из нас выход на поле в окружении десятков тысяч болельщиков, под прицелом объективов центральных телеканалов – настоящий стресс. Но мы держимся. Я заправляю под гетры щитки, пытаясь их выставить так, чтобы они не мешали нанести точный удар в самый важный момент. Субботин, натягивает на огромную ладонь вратарскую перчатку. Кривоножко, растянул ноги, с закрытыми глазами откинулся на спинку шкафчика и что-то бубнит, будто читая молитву. В углу сидит Кандауров. Наш тофгай так и остался дровосеком, с поленьями вместо ног, от которых мяч отскакивает в самом непредсказуемом направлении. Вряд ли он появится сегодня на поле. Уж больно высока цена матча. Но даже сам факт присутствия непосредственно рядом с финальной игрой большая честь. Об этом всегда можно будет рассказать и детям и внукам. Этот день он уж точно запомнит на всю жизнь. На его месте я бы расслабился и получал удовольствие от процесса, от возможности наблюдать за игрой, по итогам которой на твоей шее неизменно повиснет медаль. Золотая или серебреная – неважно. Главное, сам процесс, в котором от тебя ничего не зависит, но ты неизменно сопричастен с ним.

Но Кандауров был какой-то взвинченный. С мрачным лицом он сверлил пол сосредоточенным взглядом, будто ему предстояло нанести решающий удар, от которого зависит судьба всей команды. Зачем так себя изводить? Даже Суббота и тот веселее. Эх, Кандауров. У богатых свои причуды. Мне бы его проблемы. Я сам дрожу, словно держу в руках последнюю удочку, готовую поймать золотую рыбку. Леска дергается, чуется клев. Но вдруг сорвется? Следующего раза не будет, это мой последний шанс. Сейчас или никогда.

Иван Семенович Макаров, одетый в костюм тройку, с начищенными до блеска ботинками расхаживает из стороны в сторону, пытаясь достучаться до наших сердец. Он вглядывается в каждого, пытаясь увидеть в глазах победный огонь. Состав еще не определен и именно сейчас, при этом эмоциональном действии тренер решит, кто должен выйти на поле.

Одинокая белая доска висит на стене облепленная синими и красными магнитами, на которых тренер выводит лабиринты тактических схем. Ловкие пальцы старческих рук с упорством наперсточника закручивают сложные комбинации, указывая как и кто должен действовать на поле. Тактика проста, зажаться в ворота, отрезать все пути для атаки, персонально сдерживая Суворова. Уж мы-то знаем, как это сделать, он хоть и хорош, но это наш парень. Сжавшись как пружина, мы должны выстрелить контратакой. Да, без Чичи, Суворова и Занга будет сложнее, но приехавшие легионеры с лихвой компенсируют их в этой важной игре. Очень важно забить быстрый гол, тогда мы станем хозяевами ситуации, а раздробленный междоусобицами Спартак, может окончательно рассыпаться и не найти сил на достойный ответ. С каждой минутой Макар становился краснее, жилы на его шее вздулись, как надежные капроновые шнуры, выпученные глаза, чуть не выпали из глазниц, а из его раскаленного рта с шипящими слюнями вылетали яркие слова.

– Вы молодцы! – Крикнул он, озирая каждого. – Вы уже победили, оказавшись здесь. Кто бы мог подумать, что какой-то клуб из Челябинска сумеет дойти до финала? Да все смеялись нам в лицо и корчили надменные рожи, когда мы заикались, что хотим побороться за кубок. Нас принимали за шпану. И даже сейчас на нас смотрят как на говно, в которое стыдно вляпаться. По их мнению мы легкая добыча для настоящей легенды. Как бы не так!

Он взял с массажного стола стопку газет.

– Уж слишком много пройдено, чтобы разом все просрать! – Продолжил он. – Проиграть можно было раньше, когда кубок не был критически близок. А сейчас он здесь, стоит рядом и ждет, когда вы протянете к нему свои культяпы.

Бешенный взгляд обвел наши лица.

– Ну! – Крикнул он. – Тяните свои руки!

Мы переглянулись и робко вытянули их перед собой, словно охваченные вирусом зомби. Он подошел ко мне, улыбнулся и хлестнул по правой руке.

– Рано радуетесь, придурки! Кубок нужно заслужить, а не тянуть к нему свои ручонки. Он так просто не достанется, его надо быть достойным. И мне кажется, что сегодня на глазах у всей страны, под гул разъяренной толпы вы сможете доказать им, мне, а в первую очередь самим себе, что еще на что-то способны. Проиграть не страшно, проиграв, вы так и останетесь никем, а победа принесет вам все. Славу, трофей, даст путевку в новую жизнь, ведь в следующем году нам откроются еврокубки, а сильнейшие клубы выстроятся в очередь в надежде подписать с вами контракт. Представляете, как будет обидно все это просрать? Только не падайте в обморок. Сегодня за вами будут следить десятки телевизионных камер, трансляция с которых будет идти на всю страну. Ваши школьные друзья, залетные подруги, учителя, соседи, в конце концов, ваши дети сидят перед телевизором и увидят… – Он всплеснул руками и сделал глубокий вдох. – Увидят не только победу или поражение, а увидят вас. То, что вы из себя представляете, как подходите к важному делу и какой пример подаете другим! Выйдете на поле, покажите себя и порвите всех к чертовой матери! Этот кубок должен сегодня быть здесь! Вам это по силам, вам это по зубам!

– Ладно! – Сказал Макар, несколько переведя дух. Успокоившись, он надел очки, сжал пальцами газету и принялся водить взглядом по заголовкам: «УРАЛЬСКИМ САМОГОНЩИКАМ БОЛЬШЕ НЕ НАЛИВАТЬ», «ПЕГАС РАСПРАВИЛ КРЫЛЬЯ», «САФОНОВ ВСЕ КУПИЛ», «ПЕТРОВСКИЙ НИКОГДА НЕ БУДЕТ ПЕРВЫМ».

Последний заголовок ужалил меня, но мне совершенно не хотелось знать, что под ним написано. В конце концов, какое мне дело, до частного мнения какого-то журналиста. Ответить я ему все равно смогу разве что на поле.

– Сегодня важный день. – Крикнул Макаров, бросив газеты на пол. – Сегодня мы увековечим себя в истории. И не вздумайте мне перечить. Неужели я зря разоделся словно придурок на оперетту.

Страсти улеглись. До выхода на поле оставались минуты. Макар с Козловым и отцом Тихоном обсуждали последние детали, планируя окончательный состав. Я надел наушники и под музыку из фильма гладиатор пытался поймать нужный настрой. Вот она – главная арена моей жизни, мой финальный бой, который либо подтвердит, либо развеет легенду о «вечно втором Петровском». Пестрая распушившаяся жизнь сошлась в одной точке, ожидая своей кульминации. Все или ничего? Ответ на этот вопрос будет дан уже очень скоро.

Состав объявлен. Мы с Кривоножко в основе, Кандауров тоже. Но что еще более удивительно, Суббота остался сидеть. Место в воротах отдали совсем молодому резервному вратарю, не имеющего опыта подобных встреч. Я нервничаю, чувствую невидимую руку Марселя, которая двигает составом словно наперстками. А может мне просто кажется?

Смотрю на Кандаурова, а он все равно не рад. Чудом попав в состав, он продолжает сохранять мрачный вид, искоса поглядывая в мою сторону. Двери открываются, мы покидаем раздевалку.

– Есть разговор. – Говорит он, одергивая мою руку.

Мы отходим в сторону, в закуток, где никого нет. С лица Кандаурова не сходит напряжение, он так взволнован, будто это ему на протяжении многих лет не удается выиграть трофей.

– Что с тобой? – Раздраженно спрашиваю я, недовольный тем, что он сбивает меня с нужного настроя.

– Выслушай меня внимательно. – Говорит он шепотом мне на ухо, убедившись, что рядом никого нет. – Тебе угрожает опасность, тебя могут убить.

– Кто?

– Пегас.

– Ты чего несешь! За что? Мы с ним давние друзья и уже давно уладили все проблемы.

– Я не шучу. – Сказал он, всматриваясь мне в глаза. – Он убийца и таких вещей не прощает.

– Откуда ты это знаешь?

– Я бы ничего тебе не говорил, но ситуация слишком серьезная и ты должен об этом знать. Мне не положено этого делать, но я не хочу, чтобы ты пострадал, если что-то пойдет не так. Просто выслушай меня и никому не распространяйся. Будто я ничего и не говорил.

Я кивнул, стараясь справиться с успевшей меня охватить тревогой.

– То, что я племянник богатого дяденьки – это просто легенда. – Сказал он, озираясь по сторонам. – Ее придумали с целью внедрить агента в преступное сообщество семьи Сафоновых. Ты наверное заметил, что футболист из меня так себе. Я офицер РУБОП. Более года мы разрабатывали эту группировку, пытаясь найти доказательства и выявить преступления. У нас уже достаточно доказательств, чтобы посадить их на долгие годы.

– Ну так чего не посадили? – Возразил я, не зная, верить ему или нет.

– Они тоже не валяли дурака. Вошли в политику, обросли связями, получили особый статус. Брать их в Челябинске опасно. Они там владеют практически всем. Мы решили выждать и взять их в Москве. Всех разом, где у них не будет ни времени ни возможности подключить связи или силовой блок. Сейчас они на трибуне, сидят в почетной ложе, пьют виски, развлекаются, шутят в ожидании начала матча. И даже не подозревают, что уйдут отсюда только в сопровождении конвоя с наручниками на руках.

– Слушай! Мне сейчас не до шуток. Если это розыгрыш, то сейчас не лучшее для него время.

Кандауров побагровел, он силой сжал мое предплечье, требуя максимального внимания. Пришлось слушать дальше.

– Все началось с экономических преступлений. – Сказал он. – Сбыт контрафактной водки, хищение бюджетных средств. На поверке же все оказалось куда серьезнее. Практически каждый полученный им рубль окроплен чьей-то кровью. Они в буквальном смысле закапывали своих конкурентов, убирая всех на своем пути. Организаторами преступлений являются отец семейства и Пегас. Старший сын по большей части безобидный чудак. Пегас же и раньше был киллером. Все наиболее значимые убийства он предпочитал осуществлять сам. Не доверял другим. Судя по всему, он делает это и сейчас.

– Эти байки я уже слышал. Про Суворова тоже говорили, что убили его, закопали, в речке утопили. А сейчас он живой и здоровый выйдет на поле и будет играть против нас!

– Это да. – Согласился Кандауров. – Про Чичикина тоже слышал?

– Что? Тоже всплыл?

– Да, всплыл.

– Где? Во Франции?

– В Миассе. Убили его. Тело выбросило на берег. Есть и свидетели. Пегас его убил. Лично. Своими руками.

Меня трясло. Казалось, что весь мир рухнул, превратившись в сырую жижу. Я зажмурился, представив как извилистая река бурным течением несет бледное, раздувшееся тело Чичи и мне стало не по себе. Было жалко этого парня. Он был хорошим человеком и не заслуживал такой смерти. Вообще никакой смерти не заслуживал. Он должен был жить, улыбаться, играть на гитаре и быть вместе с нами на поле в этот тревожный момент.

– Убил он его. И тебя убьет. Если осторожность не проявишь.

Я хотел воскликнуть! Спросить «за что?». Но от волнения горло совсем пересохло.

– Я не хочу нагнетать. Сегодня их всех возьмут и посадят за решетку. В Москве их никто не выпустит под залог. Но всегда есть риск. Мало ли что. Если вдруг что-то пойдет не так, то ты первым окажешься в опасности. Сразу после матча уходи со стадиона через черный ход. Просто прояви предусмотрительность, а я сделаю так, чтобы, по возможности, к тебе приставили охрану. Понял?

– Понял. – Машинально ответил я, а в голове так и кружится образ Чичи. – Как же так. Женя… за что?

– За сдачу матчей.

А ведь и правда. Слишком много странного было в действиях Чичи. Практически в каждой игре он привозил голы, мазал, допускал нелепые ошибки. Я думал, он просто чудит, а оно вот как вывернулось.

– Делал ставки против своей команды?

– Все сложнее. – Сказал Кандауров.– После неудавшейся любви он совсем раскис, кинулся во все тяжкие, влез в долги, которые не мог отдать. Чуть было не подсел на наркотики. Одним словом, поплыл парень. Вернуться к жизни ему помог отец Тихон. Он закрыл все его долги. Став должником Тихона, Чичикин докладывал ему на исповедях о положении дел. Рассказывал о каждом игроке, делился настроениями и выполнял его поручения. Вспомни матч с Текстильщиком. Почему тебе не хотели дать исполнить пенальти.

– Отец Тихон? – Мне сразу вспомнилась его клевета в наш с Кривоножко адрес, как его бес попутал на пути к нашему воцерквлению. – А ему-то это зачем?

– Прошлое отца Тихона куда увлекательнее, чем кажется на первый взгляд. Еще в конце восьмидесятых он был простым подмосковным жуликом, с типичной воровской романтикой, где между ходками по тюрьмам промышлял игрой в наперстки на щепкинском рынке. Был на побегушках о тамошнего авторитета по кличке Татарин (Марсель Мансуров). В какой-то момент раскаялся. Ударился в религию, ушел в отшеьники, снискал славу знахаря, а вместе с ней понял, что под иконой проворачивать дела куда удобнее. Даже разорвав связи с внешним миром, он остался преданным псом Марселя и время от времени помогал ему в его букмекерских делах.

Это многое объясняло. Как же я раньше не догадался, что за космами и длинной бородой, за золотым крестом под толстой тканью черной рясы скрывается тот самый наперсточник Андрей, после встречи с которым и началась наша «дружба» с Марселем.

– Отца Тихона мы сегодня тоже задержим. К убийствам он, конечно, отношения не имеет. Но сам и через Чичикина периодически творил пакости, влияя на результаты матчей. Отсюда и ряд поражений и мое место в основе в финальной игре и длительный понос у Субботина с Аршаком.

Так вот оно как. А я то думал это Кривоножко. Я задумался. Вопросов стало так много, что страшно было услышать на них ответ.

– А взорвавший чиновник? – Спросил я. – Это Пегас?

– Вне сомнений. Сафоновы убрали его за то, что тот вошел в долю, но не выполнил взятых на себя обязательств, не снизил акцизы, да и был конкурентом Пегаса. А тот конкурентов не любит.

– А старший брат? Он тоже головорез?

– Нет. Он к убийствам отношения не имеет. Он исключительно экономический преступник. Да и, судя по всему, с головой у него есть проблемы. Даже белый билет имеется. Так что ему ничего толком и не грозит. Расстрел его картежа, когда он ехал с нами в автобусе тоже дело рук Пегаса. Не более, чем попытка отвести подозрения.

Я тяжело дышал. Сложно было поверить в реальность услышанного, но уверенный взгляд Кандаурова не оставлял сомнений, что все это правда. Рядом появились люди. Времени на разговоры уже не было. Нужно было идти и играть, во что бы то не стало. Делай, что должно и будь, что будет.

– В общем, будь осторожен. – Сказал Кандауров, услышав чьи-то шаги. – Не показывай вида. Играй, как ни в чем не бывало. Нам пора.

Мы выходим из под трибун. Яркий свет слепит в глаза. С улицы доносится дружный болельщицкий гул. Голова кружится, сердце сжато, холод струит внизу живота. Я чувствую себя гладиатором, пробирающимся сквозь лучи славы навстречу собственной смерти.

Глава 5. Битва за кубок

Идеально ровный, просыпанный крошкой газон Лужников пахнет резиной. Стадион окрашен в красно-белые цвета. Фанаты стучат в барабаны, задавая арене сердечный ритм. Несмотря на ажиотаж, на огромных трибунах зияют проплешины. Скромная горстка людей в белых папахах гордо скандируют: «ПЕГАС». Я, с капитанской повязкой на плече, веду за собой игроков. Под футбольный марш мы колонной выходим на поле, чтобы шипами бутс вписать свои имена в историю российского футбола. Арена встречает нас дьявольским шумом, представляя собою огромный котел, в котором нам предстоит вариться ближайшие два часа. Нога в ногу, двумя ровными колоннами игроки Спартака и Пегаса выползают из-под трибуны. Заветный кубок стоит прямо передо мной. Хрустальная, обрамленная металлом чаша переливается на солнце, приманивая к себе взгляд. Я смотрю на нее с вожделением, в надежде, что сегодня наконец-то этот трофей станет моим.

Мы с трепетом слушаем гимн, выстроившись шеренгой в центре поля. Коснувшись ладонью груди, я шепчу слова песни. Взгляд скользит по трибунам, где-то здесь Татьяна и наш сын. Они рядом, смотрят и переживают за меня. Я не вижу, но чувствую их поддержку. Слышу Марселя, ощущая кончиками ушей, как он с ухмылкой смотрит на меня, уверенный в своей победе. Да, я не принял его предложения, но кто-то другой обязательно это сделает и Марсель все равно победит. А я, возможно, снова проиграю. Я не видел его, но тоже ощущал его присутствие. Зато вдалеке, в ложе для почетных гостей, виднеются силуэты Сафоновых: отца и двух сыновей. Одетые в дорогие костюмы они смотрят на нас как императоры Рима. Отец Тихон сидит с ними рядом. Придется весь матч поглядывать в их сторону, чтобы понять, в безопасности я или нет.

Матч вот-вот начнется, кубок стоит в стороне и дразнит меня. Мы начинаем с центра, нога прижимает мяч к земле. Я жду свистка. Чем ближе игра, тем дальше отходят проблемы, навалившиеся на меня несколько минут назад, когда Кандауров раскрыл свои тайны, предупредив, о поджидающей рядом смерти. Как же я сразу не догадался, что он мент? Армейская выправка, отличные навыки борьбы, великолепные физические данные. Какой же он тофгай? Он мент. А мы все дружно повелись на сказку с богатым дядей и детской мечтой статьфутболистом. Так или иначе, но сегодня он раскрыл мне глаза. Как же я был наивен, как мог подумать, что Пегас, после полученного удара возьмет и простит меня. Скажет: «Забудь. Я сам во всем виноват». Пожмет руку и продолжит дружбу. Такие как он, такого не прощают никому. Это не в его правилах. Ведь я взял и наступил на него, заставив хлебнуть дерьма. Ведь он и правда меня убьет, как Чичу или того чиновника. Прав был Субботин, что он душегуб. Как же я сразу не догадался? Как же я ел у него с руки, полагая, что он мой друг?

Раздутые щеки судьи разбудили, сжатый в его зубах свисток. Пронзительный свист дал команду к началу игры. Лишь в робких надеждах и прогнозах верных болельщиков Пегас выглядел фаворитом встречи. На деле же Спартак с первых минут завладел мячом, от атаки к атаке, демонстрируя невероятное преимущество в классе. Неудержимой волной красно-белого цвета нас откинуло глубоко в тыл. Прибитые к собственным воротам, мы отчаянно пытались не подпустить к ним соперника, который ловко катал по полю мяч. Успевший стать родным, идеально ровный искусственный газон был настоящим преимуществом для спартаковской команды. Особенно остро выглядел Андрей Суворов. Окрепший за последние полгода юноша превращался в молодого мужчину и уже мог не просто убежать, но и потолкаться, умело совмещая врожденную технику с приобретенной силой. Не прошло и пяти минут, как наши защитники пропустили его себе за спину, а тот, без оглядки мчался к воротам. В первый раз спас вратарь, во второй – штанга, а в третий нас могло спасти лишь чудо. Суворов вновь прорвал оборону, принял мяч и пробил точно в угол. Стадион взвыл и задымился. Мы схватились за головы, ощущая свою никчемность. Суворов поднял руки, будто на него наставили ружье и, спрятав за холодным лицом, бурю эмоций уважительно, в память о своей бывшей команде, зашагал к центру. Остальные ринулись обнимать и поздравлять его с важным голом, но сжатый в зубах свисток судьи раздался пронзительным свистом. «Вне игры» – кричит он, показывая на поднятый к верху флаг бокового арбитра. Отлегло. Удача нам улыбнулась, и я даже почуял ее тепло. Искоса посмотрел на стоящий в стороне кубок. Сплюнул и ввел мяч в игру.

Нам везло и дальше. После дальнего удара Титова мяч шаркнул о перекладину. А в другом эпизоде вновь выручил наш молодой вратарь. Прошло всего полчаса, а мне казалось, что пролетела целая жизнь. Уж больно событийным выдался стартовый отрезок матча. Пот тек со лба, оседая на бровях, и заставлял щуриться. Трибуны ревели, в предвкушении гола, а мы, сжатые, словно пружина, продолжали держать оборону. Даже в самой сложной игре бывают непредсказуемые моменты, когда после града ударов начинает появляться уверенность. Накаленные нервы не треснули, а распахнулись, выпустив наружу адреналин.

Мы снова выстояли. Зацепились за мяч. Я пробиваюсь по флангу и делаю дальнюю диагональ прямиком в ногу Кривоножко. Тот бежит, сжигает все препятствия, выходит на ударную позицию. До ворот еще метров тридцать. Он продолжает держать мяч и вот-вот получит по ногам. Надо что-то делать. Он размахивается и бьет. Мяч взмывает в воздух, пролетает над головами защитников. Кружится, болтается и залетает в ворота, несмотря на все старания вратаря. Стадион затих, погружаясь в траур. Красно-белые толпы болельщиков предпочли промолчать и лишь вдалеке, на галерке, кучка черных папах громко скандировала: «ПЕГАС».

Совершенно неожиданно мы вышли вперед. Забитый мяч не давал никаких гарантий, но прибавлял уверенности. Мы снова ощутили себя сжатой в крепкий кулак командой. Мы не овечка, а как минимум конь: большой, белый, с крыльями, который если и не кусается, то крепко бьет копытом.

Спартак взвинтил темп до запредельного уровня. Мы опустились глубоко в оборону, бесстрашно накрывая каждый мяч. Одна атака сменялась другой, дальние удары, опасные штрафные, навесы и пасы в разрез. Раз за разом Спартак обострял обстановку, и, казалось, что будет гол. Но удача продолжала оставаться с нами. Когда соперник дважды не забил в упор, казалось, что мы обречены победить. Не теряя концентрации, мы отчаянно держали оборону.

Я был готов умереть, лишь бы добиться победы. Особенно сейчас, когда мы вопреки всему смогли повести в счете и держим нужный результат. Даже больное колено, напомнившее о себе в самый неудобный момент, не могло помешать в борьбе за трофей. Превозмогая боль, я цеплялся за мяч, выгрызая его, словно злобная псина из быстрых ног соперника. Чем меньше оставалось времени до перерыва, тем больше мне хотелось отдохнуть. Зайти в раздевалку и сделать укол, чтобы сковывающая движения боль отпустила хотя бы на час.

Суворов вновь зацепил мяч и потащил его к нашим воротам. На скорости, маятником, он прорвал защиту, выйдя напрямую к воротам. Я надрывался, готовый нырнуть под мяч в любую секунду, лишь бы не дать ему убежать. Мы столкнулись плечами. Набравший мышечную мощь он уже не был легкой преградой для крепких защитников, а я и вовсе почувствовал, будто врезался в стену. Ситуация становилась опасной. Он уже замахнулся, чтобы пробить. Я, пытаясь лишить его этой возможности, расстелился в подкате и накрыл мяч. Суворов рухнул. По инерции мы оба выкатились с поля. Снова свисток. Судья тычет пальцем на белую точку в нашей штрафной. Это пенальти. Я хватаюсь за голову. Кричу судье, что сыграл в мяч. А сам не уверен, так это или нет. Судья непреклонен. Суворов подходит к мячу. Бьет. Мяч попадает в штангу, оставляя характерный звон, и наши защитники выбивают его на трибуну. Первый тайм окончен. Мы по-прежнему впереди, удача все еще с нами.

Под веселую музыку мы возвращаемся под трибуны. Я плетусь, как хромая лошадь. Колено совсем разболталось, делая болезненным каждый шаг. Стоящий неподалеку кубок заманчиво блестит. Возвышаясь на специальном помосте, он словно дразнит меня. Так и хочется растолкать охрану, схватить трофей и поднять его над головой. Но пока рано. Пусть мы и ведем, но матч еще не окончен. Кубок сейчас не более чем красивая безделушка, роскошная посуда, чаша не имеющая души. Душа появится чуть позже. После финального свистка, когда знамя честной победы озарит трофей торжественной благодатью, сделав его не просто вещью, а предметом поклонения и символом успеха. Облизывая засохшие губы, я перемещаю взгляд с трофея на трибуну. Вдалеке виднеются силуэты семьи Сафоновых, которые подобно вельможам с особым пристрастием следят за нашей игрой.

Безжалостная боль в колене, затрудняла шаг. Проявляя терпение, я развалился на скамейке не желая уходить на замену. Укол врача вернул былую силу. Боль отошла. Макаров продолжал кричать, мотивируя нас на остаток матча. Вспоминал Давида с Голиафом, рассказывал, как важно держать концентрацию до самой последней секунды и убеждал каждого из нас, что мы ничем не хуже и тоже достойны победы.

– Прямо сейчас вы куете свое будущее. – Не стихал он, изображая злобные гримасы, становясь похожим на кипящий утюг. – Этот момент дорогого стоит и нельзя его упускать. Отступать нельзя. Идите и возьмите кубок! Это ваш шанс, не вздумайте его просрать!

Мы возвращались на поле с легким воодушевлением. Зажженная в раздевалке искра вдохновения окрылила нас и заставила поверить, что даже Спартак нам по силам. Понадобилось всего три минуты, чтобы создать очередную опасность. Кандауров выцарапал мяч, протащил его по флангу и запульнул к Кривоножко. Тот принял его грудью, сделал ускорение, прострелив низом. Мяч кубарем прокатился по ровному газону и. минуя обескураженную защиту. прилетел прямиком мне под мысок. Я просто подставил ногу и направил мяч в опустевший угол ворот. Стадион вновь погрузился в траур. Полуголые спартаковские болельщики, спрятанные за завесой дыма, не верили своим глазам. Да и я сам не верил, просто бежал вдоль трибуны, вскинув руки к небесам и благодарил бога за забитый гол. Сказка превращалась в явь. В воздухе повеяло победой, запах которой был с привкусом крови от разбитой в суматохе губы.

Но матч продолжался. Подгоняемый болельщиками Спартак бросил все силы. Тренер нервно курил, перестраивая тактику на ходу. Вряд ли он ожидал, что матч будет проходить по такому сценарию. Но тем и хорош футбол. В отличие от кино и театра, в нем каждый раз будет новый сюжет с совершенно непредсказуемой концовкой. С чувством уверенности мы снова прижались к воротам. Спартак владеет мячом, но не может прорвать оборону . Отлично играет защита, самоотверженно действует вратарь, а в тех моментах, когда не в силах помочь ни те, ни другие, на помощь приходят промахи и штанги.

Позади почти половина второго тайма. На табло по-прежнему горят приятные цифры, а грохот трибун заводит не только соперника, но и нас. Наши ворота на крепком засове. Даже кажется, что все под контролем и победа никуда не денется. Глаза все чаще косятся на кубок, а руки так и подрываются его взять. Но ничего, я терплю, стараясь сосредоточиться на игре, до конца которой остается чуть более двадцати минут. Спартак упускает моменты и, кажется, что он обречен. Но это лишь иллюзия. Соперник не дремлет, а в футболе, даже одна секунда может изменить все.

Именно в таких моментах ключевую роль играет не скорость и уровень мастерства, а эмоциональный заряд и высокая концентрация. Наш вратарь раз за разом выручал команду, заставляя дрожать арену. И сейчас он должен был сделать тоже самое. После очередного удара мяч летел прямиком ему в руки. Элементарный момент превратился в трагедию. Казавшийся уже укрощенным мяч, выскользнул из его рук, как горячая картошка, отскочил в поле и набежавший Суворов вогнал его в ворота.

Трибуны взвыли, горящие файеры полетели на поле, испуская густой дым. Как же обидно, из-за нелепой ошибки пропустить такой гол. Мы все еще впереди, но на душе не спокойно. Удача неожиданно отвернулась от нас, поставив под вопрос дальнейшую судьбу матча.

Макаров ободряюще орет. Сделанные им замены, укрепляют тылы. Спартак продолжает давить. Матч превращается в пытку. Спартак, как голодная акула, почуяв запах крови, готовится нас сожрать. Каждая его атака наводит ужас и уже нет уверенности, что молодой вратарь справится с любым мячом. Любой удар заставлял волноваться. Мяч шаркал о штанги и перекладины. Чувство неминуемого гола витало в воздухе, а упускать победу никто не хотел. Удерживая осаду, мы отдавали последние силы. Удар, еще удар. Штанга, вратарь, защитники. Я, не жалея себя, растягиваюсь в затяжном подкате, оставляя кожу на искусственной траве. Нам просто необходимо удержать нужный счет. С каждой минутой время идет все медленнее. Порою кажется, что мы уже здесь вечность и матч не закончится никогда.

Выдержав очередной натиск, я перевожу дух. Смотрю на трибуну, где в ложе для почетных гостей, вооруженные сотрудники выводят Алексея Сафонова, следом за ним идет его отец. А вот Пегаса на трибуне нет. Неужели его там не было? Или его вывели до того, как я туда посмотрел? Сбитый с толку тревожными мыслями я перевел взгляд на кубок, который, возвышаясь на постаменте, продолжал играть яркими красками.

Время идет предательски медленно. Ноги забились, словно бетон, но я продолжаю отдавать остатки сил, лишь бы добиться победы. Выбиваю мяч на угловой. Стою в штрафной, в ожидании его подачи. Навес. Мяч взмывает в воздух, я прыгаю, пытаясь воткнуться в него головой. Солнце слепит глаза, заставляет щуриться. Но тяжелые ноги тянут к земле. Форвард соперника прыгает куда выше и первым бодает мяч, направляя его в наши ворота. Это ГОЛ! Счет становится равным. Трибуны гудят, разрывая пространство отчаянным криком. Я лежу на земле, захлебываясь в волне нахлынувшего отчаяния, подобно тому, которое чувствует ребенок, у которого отобрали конфету.

Весь матч мы вели в счете, кожей ощущая победу, которая, казалось, уже никуда не денется. А сейчас, за пятнадцать минут до конца счет стал равным. Если бы перед игрой мне сказали, что к концу матча мы будем держать ничью, я бы только обрадовался. Но сейчас, почуяв запах победы, я не хотел ей делиться, а уж тем более упускать. Так думала и вся команда. Отбросив к черту осторожность, мы ринулись в последний штурм. Кривоножко перехватил пас и разогнал атаку, стянул на себя сразу четверых и выдал точный пас. Я принимаю мяч, остаюсь один на один с воротами, бью… и попадаю в штангу. Прямо сейчас с трибуны на меня смотрит сын. Почти весь матч он переживал и верил, что его отец способен выиграть кубок. Пропустив два нелепых мяча и загубив голевой момент, я практически выписал приговор всей своей футбольной карьере.

До конца основного времени остается лишь пара минут. Суворов получает мяч, находясь на грани офсайда, врывается в штрафную и оставив за спиной наших игроков выходит на рандеву с вратарем. Оставляет его не удел и проталкивает мяч в ворота. Мы апеллируем судье, жестикулируем руками, думая, что был офсайд. Но тщетно. Гол забит и засчитан. Спартак выходит вперед, до конца матча практически не остается времени, а у нас уже давно нет сил и воли, чтобы изменить игру. Кажущийся близким триумф превращается в страшный сон. Чувствуя себя неудачником, я озираюсь и вижу кубок. Он больше не играет красками на солнце. Он помрачнел и спрятался за широкой спиной охранника, будто говоря, что я его не достоин. Макаров готов вырваться на поле. С выпученными глазами он трясется и кричит, пытаясь разжечь в нас угасшее пламя. Судья добавляет еще пять минут. Еще недавно мне казалось, что время стоит на месте, но сейчас, пропустив три мяча, оно течет неумолимо быстро, рассыпаясь, словно песок из задницы, которой я тряс последние два сезона, не решаясь повесить бутсы на гвоздь. В оставшиеся пять минут вместилась вся моя многолетняя карьера, итоговый вектор которой зависел от одной конкретной игры.

Вышедший вперед Спартак, существенно сбавил обороты. Теперь уже московский клуб засел в глухую защиту, а мы ратным кавалерийским наскоком отчаянно ринулись вперед. И даже вратарь, то и дело вбегал в штрафную, чтобы с помощью длинной шеи дотянуться до зависшего в воздухе мяча. Но и этот подход не принес результатов. Спартак окопался, выжидая остаток матча. Я смотрю на судью. Тот, со свистком во рту внимательно следит за игрой, с готовностью оборвать ее в любую секунду. Кажется, что уже все. Кубок никогда не будет моим. Но в глубине души я все равно надеюсь на чудо. Судья сосредоточен, но не свистит. Пегас идет в последнюю атаку. Я получаю мяч, спотыкаюсь, встаю, бегу из последних сил, готовый распластать кишки по газону. Проталкиваю мяч в штрафную. Ухожу от защитников. Вратарь прыгает мне в ноги, я обвожу его, спотыкаюсь и падаю на газон. Корчась от отчаяния и боли, держусь за подвернутую ногу, понимая, что упустил последнюю возможность. Сегодня на глазах у сына я был в шаге от того, чтобы завоевать трофей и все равно его упустил. Закрыв глаза, я распластался на газоне. В отчаянии мне хочется исчезнуть, зарыться под зеленую траву и больше не выходить на свет. Трибуны презрительно гудят, за их шумом не слышно свистка. Надо мной суматоха. Игроки Спартака кидаются на судью, готовые его съесть. Кривоножко активно спорит. Судья подошел к вратарю и взметнул вверх карточку красного цвета. Трибуны загремели, наполняясь густым дымом. На поле стало жарко, как в аду. Чтобы остудить пыл, судья достал желтую карточку и показывал каждому, кто на него смотрел.

Сменив шторм, на умеренный штиль, судья ткнул пальцем на белую точку. Он назначил пенальти и удалил вратаря за фол, которого не было. Уж я то знаю, отчего я упал. А судья, видимо, нет. Я растерянно стою на поле, глядя вслед уходящему вратарю. Не жалея матерных слов он проходит мимо кубка, который вновь блестит на солнце, напоминая, что может все-таки стать моим. Судьба подарила нам шанс. Спартак остался в меньшинстве, без основного вратаря, истратив последнюю замену. Мы уступаем в один мяч, но с одиннадцати метров я не промахивался уже много лет. И уверен, что не промахнусь и сейчас. Пока один вратарь сменял другого, а трибуны гремели и нагоняли дым, я растерянно блуждал между славой и совестью.

Если забью, то сравняю счет. В овертайме мы будем иметь численное и моральное преимущество и наверняка задавим соперника и я, все-таки, выиграю кубок. Но будет ли эта победа честной? Наполнится ли хрустальная чаша стоящего рядом кубка душой. Будет ли она олицетворять доблесть, спортивную славу и успех? Или же станет вечным напоминанием трусости и бесчестья? Я сомневался и размышлял. Вряд ли судья был куплен и если он ошибся, то делал это искренне. Ведь все допускают ошибки и это неизбежная часть большой игры. Судья ошибался и против нас. Это не более чем везение, а везет, как известно – сильнейшим. Ведь не только футбол, но и жизнь сама по себе не справедлива. Почему я не могу забить этот пенальти? Ведь я не симулировал и не играл договорняк. Почему я не буду забивать пенальти, после того, как отказал Марселю в его заманчивой сделке? Почему я, из-за каких-то предрассудков, должен воткнуть острые шипы бутс в шею своей последней надежды? Почему я обязан вешать на себя ярлык вечного неудачника. Слишком много «почему», А я просто хочу выиграть кубок, поднять его над головой, здесь и сейчас, под взором десятков телекамер, на глазах у собственного сына прославиться на всю страну и поставить жирную точку на своей футбольной карьере. Да что там точку. Сочный восклицательный знак.

Оторвавшись от мыслей, я обогнул взглядом товарищей, которые томно смотрели на меня, как на последнюю миссию, способную вернуть их в игру.

В конце концов, почему они должны страдать из-за моих нелепых принципов? Разве они не достойны победы? Конечно же достойны. Но я все равно растерян. Тяжелый выбор лишает последних сил. Я хочу выиграть кубок, но стоит ли добиваться победы такой ценой? Судья принял решение и не намерен его менять. Судьба матча зависит только от меня.

Стадион гудит. Обрушившаяся суматоха дает возможность перевести дух. Хочется отказаться бить. Пусть другой берет на себя ответственность. А я приму как данность то, что произойдет, оставив все на усмотрение судьбы. Ведь пенальти, еще надо забить.

Ко мне подошел Кривоножко и приставил к груди футбольный мяч. Поймав его взгляд, я пытался найти ответы, на терзающие вопросы.

– Фола не было. – Кричу я ему сквозь гул стадиона. – Я сам упал.

– Какая разница! Это ж футбол. – Овечает он. – В нем всегда есть фактор удачи.

– Может, лучше ты пробьешь?

Он покачал головой, покосив взгляд на тренера. Перед матчем Макаров строго распорядился, что все стандарты буду исполнять исключительно я. Испытывая терпение уставшего судьи, я решился и подбежал к тренеру. На традиционно красном лице Макарова пылали бешенные глаза, в которые было страшно смотреть.

– ТЫ ЧЕ ПРИПЕРСЯ?!! ТЫ ЧЕ ПРИПЕРСЯ?!!! – Кричал он, раздувая жилы. А взгляд хоть и был бешенным, но казалось, что он все понимал.

– Я не знаю, как пробить пенальти. Ведь фола-то не было. Может лучше Кривоножко пробьет?

– НЕ СПРАШИВАЙ МЕНЯ! Иди и бей! Это твой удар, твой кубок, твоя жизнь и твое решение!

Я отступил. Вернулся в штрафную. Встал напротив мяча, так и не приняв окончательного решения. Если на стадионе дым уже почти рассеялся, то в моей голове его становилось лишь больше. В последний раз взгляну на кубок, и он уже не казался мне таким привлекательным. Я взглянул на трибуну, представляя на ней сосредоточенное лицо сына, внимательно следящего за решением, которое примет его отец. Сейчас я не просто пробью по воротам, а подам ему пример. Громким свистом судья обязал нанести удар. Я разогнался, подбежал к мячу и пробил мимо.

Матч окончен. Трибуны ревут. Спартаковцы обнимают друг друга, поздравляя с победой. Бодрыми ладонями они уважительно хлопают меня по плечу, а я, не поднимая взгляда, плетусь словно тень, боясь посмотреть в глаза товарищам. Чувствуя себя неудачником, в глубине души я испытывал облегчение, веря, что сделал правильный выбор. Игроки Пегаса уныло смотрят на меня, не произнося не слова.

– Петровский! Еб твою мать! – Слышится издали раскаленный голос Макарова.

Я нехотя поднимаю взгляд, ожидая порцию брани. Макаров кипит, глаза выпучены, кадык скачет как теннисный мяч.

– Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! – Кричит он, вцепившись мне в плечи. – Но ты молодец! Честь важнее победы. Ведь даже из самой золотой чаши никто не захочет пить яд.

Глава 6. Третий тайм

Пока соперник только собирался поднять кубок, я, под ликующей трибуной, сквозь лабиринты длинных коридоров пробирался на встречу черному выходу. В этот особенный день от меня требовались постоянные переключения от одного важного дела к другому. И сейчас, пытаясь покинуть стадион, я оставил досаду на поле. И старался не думать о тяжёлом финале, не забитом пенальти и упущенной мечте.  В голове снова всплыл разговор с Кандауровым, который, накануне матча, раскрыл мне глаза, предупредив о смертельном риске, подстерегающим в тёмном углу. Пегас хотел меня убить, и стоило догадаться, что такие люди не прощают, когда кто-то их бьёт. Как же наивен я был, когда купился на его улыбку, думая, что он простит мне все. Ослепленный его харизмой и щедростью, я совершенно растерял себя, став похожим на питомца в его террариуме. Если Кандауров прав, то Пегас действительно душегуб, умытый кровью множества жертв, и нельзя исключать, что и я в его чёрном списке.

Вряд ли Кандауров лгал, тем более, что я собственными глазами видел как Сафоновых в застегнутых наручниках выводят с трибуны. Не застав задержания Пегаса, я продолжал волноваться за свою жизнь, надеясь как можно скорей убежать со стадиона. Наверняка и Пегас греет место в СИЗо и мне не о чем волноваться. Но вдруг его все же там не было. Быть может, он отошёл в туалет, отьехал по делам или договорился с ментами? Нельзя ничего исключать. Страх щекотал поджилки и ускорял шаг. Я спешил к выходу, опасаясь, что стоит только появиться на улице как Пегас или его мордовороты схватят меня, запихают в машину и отвезут в лес, чтобы оставить в нем навсегда.

Пустынные коридоры, длинные и безлюдные, нагоняли тоску. Словно параноик, я нервно оглядывался каждую минуту, ожидая засаду. Но все было гладко. Сквозь тусклый свет, под доносящийся с поля шум, я нашел нужную дверь. Медленно её открыл и огляделся. На пустынной парковке среди скучающих машин не было практически ни одного человека. Отличный момент, чтобы уйти незамеченным. Прыгнуть в автобус и услышать по радио новость о том, что криминальная семья Сафоновых полностью задержана и находится в лапах следствия. После чего, можно выдохнуть, выпить и закусить, вспоминая те потрясения, что случились сегодня на поле и, поминая Чичу, который был моим другом.

Я уже собрался выйти, но, одетый не по погоде, мужчина в сером пальто и кепке заставил колени дрожать. А вдруг это люди Пегаса? Подозрительный тип, стоял упершись задницей в капот тонированной тойоты и, скрестив руки на груди, искоса озирался по сторонам, словно ожидая кого-то. "Не меня ли он ждёт?" – подумал я, и живот закрутило от ужаса. Всё же я устал от бесконечной череды потрясений, свалившихся этой весной.

Я не спешил выходить. Находясь, в некотором замешательстве, продолжал присматриваться к вызвавшему подозрения человеку. Хмурое худое лицо кавказского типа пряталось в тени козырька его кепки, из-под которого сверкали злобные глаза. Мне показалось, что я его уже видел. Но вот где? Да мало ли где. В конце концов, все они для меня на одно лицо, особенно в экстренной ситуации, когда мне всюду мерещится убийцы.

Сзади, из глубин коридоров послышались чьи-то шаги. Я зачесался от волнения и, отбросив сомнения, решился на риск. Дверь заскрипела, выпуская меня на светлую улицу. Уставившись в пыльный асфальт, я проскочил мимо кавказца. Даже прищурился, словно ожидая выстрела, но остался жив. Он не обратил на меня внимания. И чего я себе надумывал? Ведь Пегас не нанимает для таких дел кавказцев. На сей счёт у него имеются патриотичные мордовороты с исключительно славянской внешностью, любящие русский лес.

Миновав надуманную опасность, я ускорил ход. Быстрым шагом, без оглядки, огибая ряды роскошных машин, уверенно приближался к выходу. На стадионе продолжалось чествование финалистов, которые под чемпионскую  мелодию группы Quin, делали почётный круг, демонстрируя трибунам завоеванный трофей. Шум ликующей толпы доносился до парковки. Стараясь не отвлекаться, я ускорял шаг. Выстрелы салюта сотрясли улицу. Я замер и медленно посмотрел назад. Помимо пышных фейерверков, разлетающихся в воздухе разноцветными огнями, сзади плелся чёрный роллс-ройс.

За тонированным стеклом не было видно лица водителя, но бегущая по телу дрожь не оставляла сомнений, что это Пегас. Он уже давно обосновался в Москве, и даже купил в самом центре квартиру, превратив столицу в свой главный рабочий офис. Вряд ли он пригнал машину из Челябинска, но что ему мешало купить здесь еще одну? Впав в ступор, я продолжал надеяться, что это все не более чем фантазия и за рулем роллс-ройса совершенно не знакомый мне человек. Я замедлил шаг, пропуская машину вперед, рассчитывая, что она проедет мимо. Но она лишь поравнялась со мной. За толщей, ползущего вниз бокового стекла, сверкнули темные очки Пегаса.

– Ты чего не на поле? – Спросил он с легким раздражением.

– Так сыграли уже.

– И как сыграли?

– Он что? Издевается что ли? – Подумал я. Сама ситуация была настолько абсурдной, что невозможно ей найти разумного объяснения. Как он оказался здесь, когда его брата и отца скрутила милиция? Почему он не знает итоговый счет? И что он вообще здесь делает, преследуя меня на своем долбанном роллс-ройсе? Хотя, ответ на последний вопрос был мне известен.

– Проиграли. – Сказал я, тщательно скрывая закравшуюся в голосе дрожь. По взмывшим над очками бровям, я понял, что Пегас удивлен и действительно не знал результата.

– А я так надеялся, что удержим победу. – Он задумчиво улыбнулся. – Ну да ладно, мы и так прыгнули выше головы. Надо отметить. Садись, тут как раз неподалеку хороший ресторан. Заодно обсудим наши дела.

– Нет, спасибо. Я спешу.

– Так чего стесняешься? Запрыгивай! Я подвезу. – Он пытался говорить непринужденно, на сухих губах даже мерцала тусклая улыбка, но контекст каждого слова был слишком понятным и зловещим, чтобы я без раздумий согласился поехать с ним. Это будет поездка в один конец.

– Спасибо, но я лучше пешком. – Услужливо ответил я, ощущая тотальную беспомощность загнанной в угол лисы. Я отчаянно ускорял шаг в надежде, что прохожие спугнут в нем желание применить силу, но как назло, рядом никого не было. Нутром ощущая опасность, воспаленным от страха умом я выстраивал план побега. Растерянный взгляд шнырял из стороны в сторону, пытаясь найти лазейку, чтобы прошмыгнуть и скрыться от преследовавшего меня друга. Тревожные мысли приобретали параноидальный характер. Вырвавшись вперед, я шел без оглядки, ощущая затылком дыхание смерти. Уши хаотично шевелились от шума шуршащих по асфальту колес, а колени вздрагивали от мысли, что из окна меня выцеливает холодный ствол пистолета. Да, у страха велики не только глаза, но еще уши и воспаленная фантазия, рисующая в воображение страшные картины моей кончины. Роллс-ройс вновь поравнялся со мной. Тихим ходом он шел по правую от меня руку. Из открытого окна на меня таращился Пегас.

– Садись, говорю. – Приказал он. – Ты же не хочешь, чтобы я настаивал?

– Я сегодня устал. Давай лучше завтра. – Ответил я, стараясь не смотреть в его сторону. Охватившее меня отчаяние сковало ноги, не давая возможности убежать. Куда делась та самая храбрость, с помощью которой я пару недель назад свалил его правым хуком? Куда делась та дружба, которую я испытывал к нему последние месяцы? Все это скрылось за туманом страха, окутавшим меня с головы до ног. Не дающим покоя и возможности дышать.

Пегас выскочил из машины и схватил меня за рукав. Я пытался вырываться, но крепкие, сжатые в кулак пальцы не давали свободы. Он давил на меня обезумевшим взглядом, не оставляя сомнений, в суровости своих намерений. Я хотел дать отпор, ударить его, вырываться и убежать, но торчащая из-под пояса рукоять пистолета отбивала желание к сопротивлению. Мне ничего не оставалось, как застыть на месте, максимально сопротивляясь его захватам, в надежде, что кто-нибудь увидит нас и спугнет Пегаса. Но он был слишком безумен, что бы чего-то бояться.

– Не заставляй меня применять силу. – Говорил он, сжимая рукав. – Сядь в машину. Мы просто поговорим!

– Отпусти! Нам не о чем говорить. – Отвечал я, оказывая пассивное сопротивление.

– Ты кем себя возомнил? Ты вообще кто такой, чтобы распускать свои грязные руки? Как ты посмел публично оскорбить меня на глазах у людей?

– Я думал, что мы закрыли все наши вопросы.

– Ты думал! Да тебе и думать не положено! Ты вообще кто? Вечный неудачник, который за всю жизнь ничего не выиграл. Трусливое и ни на что не способное говно. Где бы ты был, если бы не моя дружба? Ты просто ноль. Все, что у тебя есть: квартира, машина, Марина, да даже сраная повязка на плече – это все мое. Я просто с тобой поделился, дал почувствовать себя львом в стаде никчемных баранов, а ты меня так отблагодарил. Взял и съездил по морде на глазах у других, сделав мне кровное оскорбление, которое я никому не прощу. Да ты еще и тупой, раз поверил в обратное.

С пылающим взглядом он схватил меня за голову и воткнул колено в живот. Я свалился на землю, ощущая острую боль, широко раскрывал рот пытаясь набраться воздуха. Лежал и корчился, не оказывая никакого сопротивления, пока он, ухватившись за воротник, волок меня по асфальту к машине.

– Будешь знать, говно, на кого поднимать свои руки! – Кричал Пегас, открывая заднюю дверь.

– Слышь, мужик! – Окликнул его сиплый голос.

– Отвали, козел. Это не твое дело. – Пегас оттолкнул его, не отпуская воротника. Его рука настолько сильно в него впилась, что я начинал ощущать удушье. Послышались тычки. Мертвая хватка слабела, сквозь поло воротника начал сочиться воздух, делая насыщенным каждый мой вдох. Пегас застыл. Где-то рядом послышался звон ударившегося об асфальт металла. Я пригляделся и увидел окровавленный нож. Пегас рухнул на пол. На бледнеющем лице полыхал растерянный взгляд. Сквозь толстые пальцы прижатых к животу рук сочилась алая кровь. Я испуганно посмотрел на «спасителя». Хмурый кавказец в сером пальто и кепке возвышался над слабеющим телом. Сквозь защуренные веки, проскакивал звериный блеск, ему явно доставляла наслаждение мука противника.

– С юбилеем, сука. – Сказал он, презрительно сплюнув. – Я же говорил, что ты еще об этом пожалеешь.

Он посмотрел на меня. По худому лицу и сгорбленному носу я вспомнил, что это Анзор – оттасканный за ухо гость на дне рождении Пегаса. Не сказав ни слова, он развернулся и запрыгнул в тойоту. Дав по газам, машина со свистом укатила прочь, оставив на асфальте след потемневших шин. Пегас продолжал лежать на земле, словно раненный лев он держался за рану, пока огонь в безумных глазах не угас.

Отойдя от шока, я пытался что-нибудь сделать. Кричал, отчаянно призывая на помощь. Вскоре появился Кандауров, милиция, отряды врачей, но никто из них был не в силах его спасти.

Глава 7. Жизнь продолжается

Жизнь продолжается и, спустя пять лет, я ни о чем не жалею. Так и не потрогав кубок, я окончательно смирился с этим, и прибил железными гвоздями дырявые бутсы к бетонной стене, чтобы уже никогда не возвращаться обратно. На протяжении долгих лет футбол был главной частью моей жизни. Он дарил эмоции, приносил радость, причинял боль, заставлял превозмогать себя, как на поле, так и за его пределами. Он учил меня жить, находясь в постоянном движении в поисках собственной мечты. Преодолевая трудности и стереотипы, футбол за уши тащил меня вверх, спасая от обочины жизни, на которой оказались многие в далекие девяностые годы.

Увы, футбольный век не долог и золотые времена, когда большие деньги обрушились на русский футбол, я застал уже опытным ветераном. Большие контракты прошли мимо, оставив меня без богатств с больными коленями и непонятным будущим. Но разве ради денег я, день за днем, в дождь и холод, выходил на поле и пинал белый кожаный мяч? Конечно, деньги служили определенным стимулом и давали возможность жить, но футбол я выбрал совершенно по иным причинам. Каждый раз, сталкиваясь с трудностями, в погоне за трофеем я неизменно раскрывал себя. Спрятанные по углам сундуки с особенностями моего характера то и дело проявлялись на футбольном поле, ведь здесь, как в бою, нет времени на размышления. Находясь в постоянном стрессе, превозмогая усталость, волнение и боль, под взором сотен тысяч глаз и давлением неуступчивого соперника ты испытываешь невероятную жажду победы, которая значит для тебя все. Готовый отдать за нее здоровье, а может и жизнь, ты максимально раскрываешь себя, срывая ненужные маски, и удивляешься, познав свое нутро. Я много раз вспоминал тот финал, когда стоял напротив мяча, готовый пробить пенальти. В голове хаотично кружились мысли, поплывший рассудок не давал вразумительных ответов, а стоящий в стороне кубок, переливался и дразнил меня, как пацана. Победа значила абсолютно все. Одержимость кубком превратилась в фетиш, в квинтэссенцию долгих футбольных лет, когда, шаг за шагом, спотыкаясь и падая, я неизменно шел к вершине и, застыв перед ней в одном шаге, принял главное решение. Глотая воздух пересохшим горлом, я не просто пробил мимо, я заглянул в свою душу. Когда Марсель предлагал мне большие деньги взамен за плохую игру, я отказался, потому что считал, что победа важнее достатка, а пробивая мимо ворот, решил, что честь важнее любых побед. Победы приходят и уходят, а честь одна и на всю жизнь, любое пятно может впиться в репутацию настолько, что не отмоешь никакими успехами.

Оставив футбол, я посвятил себя сыну, на общение с которым раньше совершенно не хватало времени. Я нередко вспоминаю Чичу, открытого и доброго человека, не удержавшегося от волнений и страстей, и стараюсь уберечь сына от его ошибок. Иногда важно, чтобы рядом был человек, готовый подставить плечо или дать совет, способный указать путь. Прав был Суббота, когда говорил, что дети растут такими, какими видят нас. Не слышат, а именно видят то, как своими действиями мы подаем им пример. Спустя пять лет, я не забыл про отца Тихона, довольно смешного и двуличного человека, сумевшего, несмотря на все свои странности, открыть для меня бога, который, быть может и не на небесах, а кроется в каждом из нас в тех добрых поступках, которые мы совершаем. Я очень хочу, чтобы мой сын вырос достойным и способным человеком. Чтобы он, став моим продолжением, добился того, чего не успел добиться я. Без моей поддержки и опыта ему будет гораздо сложнее. Да, я так и не выиграл кубок, но мой главный трофей, сейчас здесь, рядом со мной. Победы приходят и уходят, а жизнь продолжается. В конце концов, футбол это просто игра.

Оглавление

Часть первая

  Глава 1. Новая жизнь

  Глава 2. Mafia

  Глава 3. Друг из прошлого

  Глава 4. Плата по счетам

  Глава 5. Гонка

  Глава 6. Таня

  Глава 7. Пожар

  Глава 8. Дело чести

  Глава 9. Безработица

  Глава 10. Корпоративные игры

  Глава 11. Дорога в облака

  Глава 12. Тест Купера

  Глава 13. Старикам здесь не место

Часть вторая

  Глава 1. Исповедь

  Глава 2. Контракт

  Глава 3. Сочи

  Глава 4. Госпожа удача

  Глава 5. Последняя вечеринка

  Глава 6. Одной левой

  Глава 7. Тяжелый характер

  Глава 8. Острые шипы

  Глава 9. Черный лебедь

  Глава 10. Говно вопрос

  Глава 11. Черный рыцарь

  Глава 12. Большой взрыв

  Глава 13. Белый шаман

  Глава 14. Честная игра

  Глава 15. Жидкие деньги

  Глава 16. Холодное дыхание смерти

  Глава 17. Конец эпохи

Часть третья

  Глава 1. Ветер перемен

  Глава 2. По прозвищу Пегас

  Глава 3. Пьяная суббота

  Глава 4. Три плюс шесть

  Глава 5. Пари

  Глава 6. Все на зеро

  Глава 7. Аллигатор

  Глава 8. Пора домой

  Глава 9. Уроки вождения

  Глава 10. Чувство долга

  Глава 11. Дело подлости

  Глава 12. Родные пенаты

  Глава 13. Дело принципа

  Глава 14. Волк одиночка

  Глава 15. Таинственное исчезновение

  Глава 16. Красная карточка

  Глава 17. Смертный приговор

Часть четвертая

  Глава 1. Белый мерседес

  Глава 2. Адвокат дьявола

  Глава 3. Юбилей

  Глава 4. Старая знакомая

  Глава 5. Руфус гудбай

  Глава 6. Хук правой

  Глава 7. Трудный выбор

  Глава 8. Плата по счетам

  Глава 9. Грязные игры

  Глава 10. Блудный сын

  Глава 11. Старые друзья

  Глава 12. Автоугонщик

  Глава 13. Открытые чувства

  Глава 14. Верные друзья

Часть пятая

  Глава 1. Сердце красавицы

  Глава 2. Столичный воздух

  Глава 3. Колизей

  Глава 4. Правильные акценты

  Глава 5. Битва за кубок

  Глава 6. Третий тайм

  Глава 7. Жизнь продолжается