Террабелла [Евгений Иванов] (fb2) читать онлайн

Глава 1. Прибытие

– При выходе из вагона не забывайте свои вещи!

Я встрепенулся: «Какая станция?». Едва разодрал слипшиеся глаза. Три остановки до конечной. Серая ветка вниз на юг до конца. Глаза снова склеились, я откинулся, упёрся затылком в стекло и замер. Ещё немного подремать. Ещё немного… Голова чугунная. Ломит в сон. Подъём в пять утра. Полтора часа дорога на метро из конца в конец через весь город. И потом ещё на автобусе в область почти столько же. В отделе кадров просили быть в девять, тогда комнату дадут сразу, до обеда.

– Осторожно, двери закрываются!

Тоннель. Станция. Тоннель. Голова съехала на ободок окна. Лучше бы спал спокойно в постели дома, зачем я это делаю? Во что ввязываюсь? Как только Марк меня уговорил? Безумие!

– Уступайте места инвалидам, пассажирам с детьми и беременным женщинам!

Станция, тоннель, сквозняк. Металлический скрежет. Конечная.

Я открыл глаза, выдохнул и, прихватив рюкзак, вышел на перрон. Нашёл на поверхности автобус, зашёл, заплатил, занял место. Через пять минут отправились. Когда пересекали в тумане окружную, я уже спал.

По прибытию разбудили. Водитель махнул рукой на лесной массив возле остановки:

– Пройдёшь сквозь парк, там сам увидишь.

Дорога через парк вывела к высоким металлическим воротам. Я протянул на проходной паспорт. Охранник сверился со списком, кивнул:

– В Главный корпус, – и показал, – через площадь, потом направо между заданиями.

Я толкнул палку турникета и с любопытством ступил на территорию. Место, конечно, легендарное. Знаменитый «Купол»!

Наукоград заложили здесь в конце пятидесятых прямо в лесу. За годы возвели небольшой закрытый научный городок с радиообсерваторией и циклотроном. Из-за обсерватории, из-за возвышающейся на пригорке полусферы это место «Куполом» и прозвали. В циклотроне раньше здесь обогащали уран в условиях строжайшей секретности. Среди жителей окрестных деревень популярны небылицы о том, что сюда ведёт секретная ветка метро, что под землёй на глубине в девять этажей находятся бункеры, что там разводят мутантов и тому подобная ерунда. Что ни говори, а всё-таки Марку я был дико благодарен за приглашение, за рекомендации. Вообще-то, оказаться здесь – большая честь! Большая радость!

Войти в интересный проект вместе с крупными специалистами, именитыми учёными – было крайне лестно! Было приятно, что мои математические навыки пригодились, что на факультете не забыли мои наработки в области исследования искусственного интеллекта.

Да и сама ситуация, согласитесь, прорывная! Наконец-то, науку стали щедро спонсировать. И кто? Представители крупного бизнеса! Проект получил финансирование в сто миллионов долларов, международный статус и крупнейшего учёного, лауреата Нобелевской премии – главным куратором! Поиск внеземных цивилизаций! Предстояло решать весьма любопытные задачи!

Я зашёл в Главный корпус и нашёл отдел кадров.

– Вот и славно! Вы один из первых! – сотрудница взяла у меня документы, сделала записи и достала ключ. – Распишитесь. Ваш домик на краю участка, второй этаж, отдельный вход. Располагайтесь. Завтра будет общее собрание и инструктаж.

Я взял ключ, нашёл жилище, бросился на кровать и проспал до вечера.

Глава 2. Госпиталь

– Кусок балкона, рухнув на тротуар, лишил прохожего жизни! ЧП произошло сегодня утром на севере столицы!

Стасик оторвал палец от экрана планшета и оглядел сидевших за столом. Обед только начался, столовая больничного корпуса постепенно заполнялась народом.

Наш стол традиционно в полном составе. Первые на раздаче, без опозданий. Вся компания в сборе. Дубовой и Митя, набрав, как обычно, полные подносы, восседали слева и справа от Стасика. Отменный аппетит, позавидуешь. Все трое с шестого этажа, с отделения Психокоррекции – старожилы корпуса, на терапии здесь уже не первую неделю. Напротив них: Корнеев, я и Паша – мы втроём этажом выше, с Неврологии. Я к этой братии прибился неделю назад, в первый же самостоятельный выход в столовую, как только сняли повязку и перевели с карантина. Народ хороший, все с одной Лаборатории, кучкуются вместе, знают друг друга давно. Все с прошлых наборов, опытные – в штате Института, кто уже год, кто и больше. Корнеев, говорят, вообще, тут уже лет пять. Всем скоро на выписку, обратно на рабочие места. А меня куда? Только бы не отправили домой!

– Гигантский фрагмент лепнины, отколовшись, упал с балкона седьмого этажа. Пенсионер скончался до приезда «скорой». На месте происшествия работают следователи, – вернулся к новости Стасик.

– Дай пожрать спокойно, – отозвался Дубовой.

Он зачерпнул ножом масло и подхватил кусок хлеба.

– Пишут, возможно, фасад давно требовал ремонта, – продолжил Стасик, продвигая пальцем текст новости вверх.

– Я в таком доме жил в детстве, – с грустью отозвался Митя. – На Ленинградке таких домов полно. Штукатурка сыпется, только ковырни.

Он протянул руку, сжал солонку и застыл, глядя в пустоту перед собой, погрузившись, наверное, в какие-то свои детские воспоминания.

Корнеев не спеша поболтал ложкой суп, остужая. Глянул на входящих в столовую, кивнул кому-то, узнав.

– От судьбы не уйдёшь, – прокомментировал Дубовой, продолжая сооружать бутерброд. Поверх масла лёг тонкий кружок огурчика, на него сверху бледного вида колбаска.

Паша стал стучать варёным яйцом по столу, скорлупа покрылась трещинами.

– Нет, я такое не понимаю, – откинулся на стуле Стасик. – Это, вообще, что? Это как?! – он повернулся к Мите.

Митя потряс солонкой над салатом. Потянулся, взял зубочистку, стал молча прочищать забившиеся насохшей солью отверстия.

Стасик развернулся к Дубовому:

– Нет, подумай! Всю жизнь ты слышишь эту тупую шутку про кирпич с неба. Доживаешь до пенсии, думаешь – бог миловал! Гуляешь себе туда-сюда по утрам спокойно…

Дубовой, примерившись, расположил поверх колбаски пару полосок сыра.

Стасик перевёл взгляд в нашу сторону:

– И тут, бац! На тебе! Вот он – кирпич с неба! А ты, может, вечером планировал футбол смотреть или с псом гулять. А? Это как?

Паша стал счищать с яйца мятую скорлупу, поглядывая на девочек из Хирургии за дальним столом в углу.

– В таком возрасте любые планы на футбол в любой момент могут оказаться смехотворными, – отозвался Корнеев мрачно.

– Это понятно, но кирпич с неба?

Корнеев отодвинул ложкой капусту сверху и, подув, хлебнул супа.

Стасик снова повернулся к Дубовому:

– Нет, я такое просто не догоняю! Ну как так? – он распалялся. – Кирпич на голову средь бела дня! Серьёзно?

Тут он вдруг замер, заинтересовавшись:

– И какова, вообще, вероятность такого события? Ведь, если прикинуть, скажем, даже чисто статистически…

Внезапно, он выудил из кармана ручку, обрывок бумаги и, склонившись, стал покрывать листок формулами и цифрами.

– Это ещё ладно, – кивнул Дубовой. – А ты представь, если это был его собственный балкон!

– Что? – взволновался Стасик. – Хорошо, допустим! Вероятности, значит здесь возьмём по произведениям… с учётом распределения исходов… и Пуассон, скажем, тут у нас тогда получается… – он на секунду приостановился, призадумавшись, и тут же снова принялся, торопясь, азартно строчить и подчёркивать. – Аппроксимация при погрешности… И фасад давно требовал ремонта, – бормотал он, не поднимая головы.

Митя вяло скосился:

– Да успокойся ты. Начинаешь опять.

Дубовой повертел бутерброд, придирчиво оценивая достигнутый результат, и вожделенно откусил, усмехнувшись.

Корнеев кого-то снова узнал в зале, кивнул и вновь вернулся к супу.

Паша потряс солонкой над яйцом, продолжая пялиться на девочек в углу. Рыженькая явно косилась в ответ в нашу сторону, улыбаясь.

– На всё воля случая, – заметил Паша, не сводя с неё глаз.

– Случая! То есть, суммарной вероятности, – быстро ткнул Стасик ручкой в его сторону и продолжил бешено вычислять.

Паша покончил с яйцом, запил компотом и перешёл к макаронам, отодвинув в сторону бугристую котлету. Рыженькая стала что-то шептать сидящей рядом весьма миловидной подружке с загипсованной ногой. Костыли, прислонённые к стене, и сам гипс были с отменным художественным вкусом сплошь покрыты расписными кислотными узорами. Загипсованная стала тоже поглядывать в нашу сторону.

Паша достал шахматы. Они стали с Митей расставлять фигуры. Разыграли цвет.

Я посмотрел в свою тарелку на дрейфующие островки жира в курином бульоне. Аппетит пропал окончательно от этой дикой истории. И чем моё положение лучше того бедолаги пенсионера? Да меня точно также буквально раздавило рухнувшим вдруг с небес камнем. Придавило гигантской бетонной плитой! Это ведь надо же было так влипнуть! Поймать удачу за хвост, получить приглашение в Программу. Приехать чуть ли ни первым… И пропустить в итоге всё. Абсолютно всё! И общее собрание. И все вводные презентации. И инструктаж. И распределение по группам. И фуршет. И вечеринку.

И ведь все там, конечно, уже давно перезнакомились. Все уже вторую неделю в работе, все при деле. Весь наш новый набор. А я? Вместо всего этого в первый же вечер надо ведь было умудриться – залететь в больницу, в реанимацию! В жутком состоянии. С тяжелейшим отравлением? С чего бы это вдруг? С какой такой радости? На всё воля случая? Да?

Хорошо хоть не отправили обратно в город. Повезло! Повезло, что здесь на кампусе «Купола» свой госпиталь с мощной исследовательской базой. Сюда-то как раз и везут из города, да по большому блату, всех, у кого самые запущенные, да самые безнадёжные случаи. Здесь-то как раз с того света и вынимают, на ноги ставят. Лучшие специалисты с мировыми именами, виднейшая профессура. И спасли ведь, вытащили! Это уж точно, никогда не знаешь: где найдёшь, где потеряешь! Только бы домой теперь не отправили. Две недели потеряны. Всё пропустил. Возьмут ли теперь в проект? Две недели коту под хвост – в тумане, в полном ауте. Да и что я, вообще, помню?

Как добирался сюда – помню, через лес шёл. Как комнату получил одним из первых, как отдохнуть прилёг, помню… И пробудился вечером от нестерпимой, жуткой головной боли! В лихорадке страшной – до рвоты, до колик! Сил, помню, хватило только дотянуться до телефона на тумбочке и нажать «ноль». Девочка из Службы сервиса вызвала «Cкорую». А дальше провал… Мрак, пустота. Сутки в реанимации – это я уж потом узнал. Опасное осложнение с полной потерей зрения. После реанимации неделю во тьме – с повязкой на глазах: в бреду, в беспамятстве. Что там говорил доктор? Спазм. Тромбоз. Эмболия… Непроходимость центральной артерии сетчатки. Повезло, что не ослеп. Повезло, что не превратился в овощ. Вот тебе и кирпич на голову средь бела дня! Бывает, значит и такое. И кто от этого застрахован? На всё воля случая? Я отодвинул тарелку, встал. C утра что-то мутит опять, голова немного кружится.

– Ты куда? – Дубовой застыл, задержав у рта оставшуюся часть бутерброда.

– Аппетита нет. Пойду, полежу.

– Не заблудись!

Я поплёлся к выходу. Переходы в отделения тут, и правда, такие, что заплутаешь в этих лабиринтах и пропадёшь с концами. Но дорогу я уже помнил вроде неплохо. Главное выйти к лифтам. Два раза налево, прямо, направо, проход, ступеньки, подземный переход в новый корпус; грузовой лифт, кого-то под капельницей везут на операцию. Или с операции? Коридоры, коридоры. Добрался до палаты и лёг, отдышался. Чем заняться? Полистать новости? Не заглядывал со дня заезда. Что там нового за Периметром? Вспомнил, что телефона нет. Телефон, ноутбук – всё осталось в комнате. Попросить персонал, отправить туда кого-нибудь из Службы сервиса? Я вспомнил пенсионера, убитого балконом. Да обойдусь без новостей пока, ей-богу. Лучше попытаться уснуть, отдохнуть пару часиков. Это не составило труда. Моментально провалился…

Вечером был Доктор. Приходила и тётя Анна. После разговора с Доктором всегда легче. Умеет успокоить. Вечерний приём лекарств. Я по-прежнему в отдельной палате. Хотят вроде перевести в общую, но пока не решили. И хорошо. От шума, от разговоров ещё пока устаю быстро. На ужин не пошёл. Тётя Анна принесла пюре, сок, овсяных печений. Лёг рано.

С утра снова на процедуры. Хожу сам. Раньше возили. Завтрак в палате. Каша, гренки, чай. До обеда снова Доктор. Отличные новости – ура! Домой меня не отправят! Зрение почти уже в норме, день-два и всё восстановится без последствий! Годен! Годен! Через неделю поступлю, как и все – в распоряжение Главка, и сразу распределят на проект! Всего неделя, боже. Радости нет предела! Чувствую себя замечательно. Хоть сейчас в бой. Все тревоги позади. Слава богу! Гора с плеч!

Перед обедом зашёл к ребятам, чтобы вместе идти в столовую – Корнеев и Паша в соседней палате на нашем этаже обитают. Если из отдельной переводить будут, можно к ним проситься. Эх, вот бы к ним в Лабораторию попасть, когда выпишут! Скорей поделиться радостью! Годен!

На месте их не оказалось. Не вернулись ещё с процедур, наверное. Решил присесть, подождать. Между кроватями у стены удобное кресло, на стене плазма, хорошо устроились. Телек, правда, не работает, не смог включить. На тумбочке у Корнеева валяются бумаги с грифами Седьмой лаборатории: «Конфиденциально. Только для внутреннего пользования!». Любопытство моё безмерно. Ну мне теперь-то можно. Верно? Через неделю я полноценный штатный сотрудник. «Неразглашение» подписал в день прибытия в секретариате, когда ключи получал от комнаты – поставил свою закорючку. Подпись у меня, и правда, на закорючку похожа – простецкая такая, обычная. Подпись есть, а значит и ознакомиться мне можно… одним глазком.

Пододвинулся, читать пытаюсь. Расплываются буквы, прыгают. Может, и прав Доктор? Неделю ещё нужно поваляться, выждать, восстановиться. Нагнать ещё всё успею. Годен ведь! Годен!

Щурюсь, напрягаюсь, читаю заголовок: «Правила и требования безопасности при эксплуатации Изделий серии АКБ».

Интересно!

И дальше тоже интересно:

«Опытная сборка Изделия модели К01, серии АКБ – предназначена исключительно для экспериментальной проектной эксплуатации. Любые работы с Изделием, находящимся в активном состоянии, могут производиться только подготовленными техниками и специалистами Группы разработки с подтверждённым уровнем допуска. Все работы могут проводиться только на специально-оборудованных лабораторных площадках НИИЭКВП, расположенных в периметре Предприятия на закрытой режимной территории, находящейся под круглосуточным наблюдением и контролем сил Служб безопасности и Ведомственной охраны.

Внимание! Перемещение Изделия за территорию Научного предприятия в активированном состоянии – Категорически запрещено! Любой факт эксплуатации Изделия пользователем, не являющимся членом Группы разработки, может нести потенциальную угрозу, как окружающим, так и самому пользователю. Предприятие уведомляет – любой факт незаконной эксплуатации Изделия, а также любые нарушения Правил эксплуатации могут повлечь строгую юридическую ответственность.

Любые попытки завладеть аппаратом в целях нарушения целостности конструкции, дешифрации данных, копирования, а также разглашения конфиденциальной коммерческой информации или информации, составляющей Государственную тайну, могут вести к ответственности по статьям: Шпионаж. Диверсия. Саботаж. Измена Родине.

Производитель предостерегает пользователей от любых попыток нелицензионной активации Изделия, а также от любых попыток самостоятельной транспортировки Изделия. Во всех случаях обнаружения объекта вне периметра Предприятия в автономном состоянии – настоятельно рекомендуем незамедлительно сообщать властям и производителю любую информацию о местоположении объекта.

Оказывайте содействие Органам правопорядка для скорейшего возвращения объектов в специально-оборудованные места хранения! Аппараты серии АКБ являются собственностью НИИЭКВП. Попытки сокрытия объекта или информации о его месте нахождения, могут вести к строгой юридической ответственности.

Внимание! Доступ к любой документации, инструкциям и техническими характеристикам возможен только при наличии подтверждённого уровня допуска. Любое нарушение Правил организации доступа со стороны штатных сотрудников, может привести к запрету на участие в любых программах Предприятия, лишению статуса, а также к всесторонней пристрастной юридической ответственности. Утверждено. Подпись: ___».

Я отшатнулся от бумаг, поражённый разнообразием могущих свалиться проблем от странного документа. Ещё и допуска не получил никакого, а тут уже такое. Как бы домой не отправили!

Любопытный документик! Надо же.

И подпись на листе внизу под текстом любопытная – на мою закорючку прям один в один похожа. Или кажется так? Впрочем, подпись-то у меня, и правда, простецкая. Не я один, видать, закорючки ставлю. Тут уж какие угодно могут быть совпадения. Запросто.

Интересный какой документик, смотри-ка! Замечательно… Масштаб изысканий впечатляет! Изделия какие-то.

Впрочем, признаться… что-то меня однако во всём этом слегка удивило.

Чем они там занимаются, интересно?

Известно – «Купол» ведёт множество проектов. Но это, что, вообще, такое?

Военный заказ какой-то? Оборонка? Новые виды вооружений?

Понятное дело – страна в состоянии войны по всем фронтам с силами Мирового терроризма, отовсюду возможны провокации. Дело серьёзное, ясно, что всё под особым грифом. Но… если у них там, кругом такие заморочки, заказ военный, сплошная секретность, режим и допуски – значит дорога в заветную Седьмую лабораторию мне закрыта. У меня-то в направлении указана всего лишь: ГПВЦ (Группа Поиска Внеземных Цивилизаций). Научный международный проект. Реализуемый на средства IT-миллиардера, которого все прекрасно знают. При участии всем известного Нобелевского лауреата. Проект совершенно открытый – всем ветрам и журналистам, и любым волонтёрам. Никаких тебе секретов. И никаких на нём допусков заработать невозможно. И значит, получается, по работе нам и не пересечься. А жаль, ей-богу, к ребятам я уже прикипел, сдружились.

И в итоге так я, в общем, увлёкся этими размышлениями, что и не заметил, как вошли Корнеев с Пашей. Корнеев, как-то странно на меня посмотрел и убрал бумаги в тумбочку. Я сделал вид, что ничего и не видел. К чему торопить события? Хотя, конечно, так и подмывало узнать, чем они там, сволочи, занимаются! Гиперболоид сооружают?

Впрочем, всему своё время. А время сейчас известно – обеденное! «Святой полдень» – как говорит Дубовой. Паша прихватил шахматы, и мы двинули в столовую. В турнирной таблице нашего лихого мини-клуба мне предстояло сегодня три партии. Доктор рекомендовал напрягать мозги по полной! Паша, ловкач, таки познакомился вчера с Рыженькой – оказалось разрядница! Согласилась играть с нами. Надо попросить всё-таки кого-нибудь из персонала привезти мой телефон. Ленты не читаны! Рыженькую зафрендить обязательно. Сто процентов у неё там где-нибудь во френдах должна быть Загипсованная. А она, кстати, ничего такая. Симпатичная!

Глава 3. Доктор

– Посиди пять минут, я подготовлю аппарат.

Техник высунулся из двери кабинета, оглядел меня и, кивнув, скрылся.

Я присел на диванчик в предбаннике. На низком столике у дивана валялись россыпью брошюрки с Красным крестом в верхнем углу. С обложек задорно глядели весёлые желудки и кишечники. Пучеглазая печень, раззявив во всю ширь белозубый рот, бойко вздымала большой палец: «Первое правило здорового питания. Советы специалистов!». Стеклянная панель стола бликовала огнями потолочных ламп. Кругом витал стойкий медицинский запах.

Я заложил руки в карманы больничной пижамы, поёрзал на краешке и, вытянув ноги, скрестил ступни. «Я пугливое сердце Джека!». Сегодня вечером на выписку. Разве нет? Ожидание волнительно. Да, конечно, было небольшое ухудшение в последние два дня. Провалялся в палате, никого не видел, никуда не ходил. Но и Доктор не приходил все выходные. Сестрички не выдадут – сказал им, что готовлюсь, обложился книгами, хотя читать почти и не мог, зрение опять пошаливало. Да и сейчас ещё как-то не всё стабильно, но дальше затягивать нельзя. Хватит тут прохлаждаться! Пройдёт всё само, бывало и хуже. Пора на работу, в проектную группу!

И вялость пройдёт, и тошнота… В поле зрения, словно подводный морской конёк, проплыл, переливаясь и резво сокращаясь, какой-то «червячок-колбочка». Я моргнул, червячок взмыл к потолку вверх и тут же вновь стал стремительно опадать к полу вниз, и затем пропал. В центре взгляда возникло яркое пятно. Опять!

Я видел уже более-менее нормально, только вот прямо посередине зрительного поля часть картинки иногда слегка выпадала. И тогда на этом месте начинало искриться, сверкая красочными переливами, радужное пятно. Оно искажало всё настолько, что ничего из-за него невозможно было толком разглядеть. Я глянул на часы на стене – пятно моментально двинулось в сторону взгляда, накрыло циферблат, разрушило его, перемололо. Пятно бешено пульсировало и мерцало – сколько времени на часах понять было нереально.

Я переместил взгляд в сторону плаката на стене, пятно тут же принялось пожирать плакат, но зато часы открылись для бокового зрения – семь утра! Плакат целиком был пятну не по зубам, периферийным зрением можно было уловить внизу на плакате надпись: «Профилактика алкоголизма – забота всей семьи!».

Я перевёл взгляд вниз, пятно стало пожирать надпись – сверху на плакате открылся загорелый мускулистый мужичок на пляже. Его окружали весёлые детишки и женщина в закрытом купальнике. Стало видно, что мужичок счастливо смеётся, супруга прильнула к его плечу, многозначительно и мудро улыбаясь. Детишки смотрели на него с восторгом.

Я перевёл взгляд дальше на кашпо на стене, цветок превратился в кипящую зелёную кляксу. Я стал закрывать и открывать глаза, промаргиваясь. Да всё в порядке, сейчас пройдёт, такое уже вчера было!

Я посмотрел снова на часы на стене, сильно сожмурился до резкой боли в глазных яблоках и разлепил глаза. Часы раздвоились, понеслись куда-то в сторону, там полыхнуло яркими нитями, затем половинки замедлились, остановились, вернувшись на место, соединились, всё приобрело привычную форму. Пятно стало поменьше. Я потряс головой. Всё пройдёт!

Дверь кабинета открылась, сестричка вывезла на каталке неподвижного и, открыв противоположную дверь, вытолкала каталку в центральный коридор.

Выглянул техник:

– Заходи.

Я поднялся и прошёл внутрь. В центре полутёмного кабинета громоздился огромный МРТ-аппарат.

– Садись, – врач за столом кивнул на панель, уходящую вглубь кольцеобразного навеса.

Взобравшись по приступочку, я присел на столешницу.

– Что у нас тут? – врач поднялся и, взяв со стола карточку, полистал, подойдя к аппарату поближе. – Так, так! Твой Доктор мне вчера звонил. Торопишься на выписку?

Я кивнул, стараясь сконцентрироваться. Пульсирующее пятно всё ещё пошаливало. Лицо врача, склонившегося над моей картой, ходило ходуном. Глаза то забирались куда-то вверх на лоб, то опускались на переносицу. Удлинившийся нос качало, словно маятник.

Я перевёл взгляд на техника, его голова тут же разъехалась, но зато стало видно, что врач – очкастый брюнет лет пятидесяти с небольшим брюшком.

Техник подал стакан мутной жижи.

– Что это?

– Пей, пей. Не бойся.

Я медленно в несколько глотков выпил и лёг на спину, скинув на пол шлёпанцы.

Техник стал пристраивать вокруг головы какую-то конструкцию.

– Готов? Начинаем.

Я тут же как-то сразу обмяк. В горизонтальном положении сразу потянуло в сон. Не выспался просто. На все процедуры вечно поднимают в такую рань, пока пустой желудок.

Включились огоньки, раздалось гудение. Панель вместе со мной втянуло в утробу магнитно-резонансного алтаря, зашумело сильнее, запахло кварцем. Всё поплыло. Я стал засыпать, проваливаясь.

За закрытыми глазами в темноте полыхнули и пропали яркие точки. Взметнулись и исчезли светящиеся линии. Повсюду проявились и тут же сгинули калейдоскопные узоры. Всё пространство нарезало мелкой сеткой, она скрутилась и погасла. По центру во мраке вдруг проступил и воцарился бушующий тяжёлый жёлтый шар с протуберанцами. По телу прошла горячая волна. Шар стал медленно вращаться и вроде как приближаться, увеличиваясь.

Мне показалось, я узнал этот шар – такой же самый, что и в детстве, когда валяешься с высокой температурой и с нарастающим ужасом в бреду ждёшь его приближения, как нечто жуткое и неизбежное. Что будет, если шар настигнет, проглотит, заполонив собой всё вокруг, пока ты парализован и не можешь пошевелиться? Я ощутил растущий холодок внизу живота. Что-то нужно делать, куда-то бежать! Жар сменился ознобом. Что-то нужно делать немедленно! И я стал, как обычно, в таких бредовых сновидениях, суетливо что-то делать – собирать чемодан!

Собрать чемодан, чтобы успеть на самолёт!

Я стал вытаскивать из шкафов вещи и сортировать их, раскладывая на полу. Я доставал вещи с антресолей, брал с полок, вынимал их из ящиков. Вещей было много, важно было взять все, ничего не забыть, они путались, терялись – чемодан каждый раз приходилось перебирать, всё заново и заново перекладывая. Я снял со стены доску для сёрфинга, её тоже нельзя забыть, отправляясь в аэропорт. Я стал заталкивать её в чехол для перевозки, но она не помещалась. Я отыскал другой чехол и стал заталкивать в него вместе с доской шорты и майки, зачем-то достав их со дна чемодана, и отчаянно перебирал и перекладывал всё снова и снова.

По опыту я знал, что в таких случаях всё обычно заканчивается паническим пробуждением от невозможности совладать со сборами, от тщетности попыток успеть на рейс. Со временем, контролируя сны, я научился забивать на чемодан и выбегать из дома, прихватив только рюкзак, но успеть на самолёт в этих снах всё равно не удавалось никогда. Напрягая все силы в попытке бежать, ты передвигаешься, словно под водой на дне, продираешься с великим трудом сквозь упругий кисель, почти ложишься на него, будто на сильный встречный ветер, цепляешься, выгребаешь руками, но не продвигаешься ни на шаг, и каждый раз что-то отвлекает и мешает достичь аэропорта.

Окончательно обессилив, осознав, что снова не успеваю, я дёрнулся, хлебнул шумно воздуха и очнулся в своей палате. Датчик на пальце. Повязки на руках. Игла в вене.

У наглухо задрапированного пластиковыми панелями окна, уткнувшись в телефон, стоял Доктор.

«Который час? В палате ни часов, ни окон. Когда меня сюда привезли?».

– Пробудился? Вот и славно!

Доктор сунул телефон в карман, пружинисто подошёл к мониторам, глянул на показания и, отсоединив систему с капельницей, присел на стул у кровати.

Я вывернул тяжёлую голову и посмотрел на экран – давление слегка повышено, пульс почти в норме, ничего необычного. Голова шумит. Пятно перед глазами совсем небольшое и уже не искрит – зрение почти в порядке. Я откинулся на подушки.

– Ну что же, дорогой мой! – отреагировал Доктор. – Всё у нас идёт, должен сказать, замечательно! Так скоро глядишь, и правда, на выписку! – он весело рассмеялся.

Я постарался улыбнуться:

– На выписку… Сегодня?

Он слегка нахмурился, взял в руки карту, раскрыл её.

– Торопиться в таких вещах не нужно, – мягко сказал он.

Из карты развернулась простыня розовой миллиметровки и белые листы, заполненные столбцами цифр. Он достал из карты небольшой конверт, вытащил из него карту памяти и вставил в ноутбук, развернув ко мне экран.

– Мне передали результаты утренней диагностики. Могу сказать, что всё гораздо, гораздо лучше, чем я ожидал!

Он заговорчески потёр руки, подмигнул и принялся листать тёмные снимки.

На экране стал мелькать мой череп в разрезе. Мозг сначала составлял жалкую щепотку, потом увеличился до пригоршни, потом до блюдца.

– Структура тканей не нарушена. Новообразований, аневризмов – нет. Седло и сосуды в порядке. Слегка увеличено внутричерепное давление, но в целом всё пределах нормы, – комментировал Доктор.

Я заворожено глядел на собственные извилины.

Вот ведь, как всё это выглядит!

Ведь в этих-то завитых кривулях и рождаются, и блуждают мои беспокойные мысли.

А вот погляди-ка, мелькнула какая-то совсем хилая и перекрученная извилинка. В ней-то, наверное, и родилась в прошлом году мысль скинуть всё разом, чтобы откупиться потом по сорок один… Или в позапрошлом?

А вон там во фронтальной коре, наверное, где-нибудь хранятся воспоминания, моя память! Я вдруг вспомнил, что Мите надо отдать книгу перед выпиской.

– Так, значит сегодня? – я приподнялся на локоть.

– Лежи, лежи.

Дверь в палату открылась, тётя Анна вкатила тележку с подносом. Она осторожно закрыла дверь и подкатила тележку к кровати. Рядом с подносом лежала какая-то синяя папка.

– Сегодня? – оживился Доктор. – Хм… Вот об этом-то я как раз и хотел сегодня с вами поговорить, дорогой вы мой человек! – начал он, переходя вдруг задушевно на «вы».

Тётя Анна переставила поднос с тележки на тумбочку. Налила молоко в стакан.

Доктор приподнял крышечку керамического горшочка, стоящего на подносе и с азартом заглянул:

– Потрошки. Обожаю!

Разнёсся дразнящий аромат.

Он вернул крышку на место и снова посмотрел на меня.

– Так куда же вы, милейший, отправитесь после выписки?

– В Главк! – горячо ответил я. – За направлением!

– В воскресенье? Ха! И что же, даже к себе в номер не заглянете? – он улыбнулся, оглядев мою пижаму. – Ведь вас забрали из постели в одном, так сказать, белье. Это-то вы помните? И документики ведь ваши, надо полагать, тоже там остались…

Я слегка поник, растерявшись. Верно… Вроде помнил, но забыл. Странно как-то получилось.

– Чтобы попасть в Главк, нужен пропуск, – добавила тётя Анна строго.

Доктор пододвинулся ко мне и заговорил ласково и проникновенно:

– Послушайте! Кое-кто из моих коллег считает и, возможно, небезосновательно, что последствия инцидента были всё-таки чуть обширнее, чем поначалу думалось… Возможно, некоторые осложнения затронули отдельные участки памяти. Консилиум полагает, что, вероятно, ещё не все функции нервной системы и мозга восстановились в должной мере. И предстоит ещё немного поднапрячься, поработать.

– Нужен толчок, – кивнула тётя Анна.

О чём они говорят, я не мог понять…

Над чем поработать? Не хотят отпускать, чтобы перестраховаться? Гиппократы хреновы. Да ведь всё уже давно в полном порядке… Сколько я здесь ещё буду валандаться, пока там уже расхватят все интереснейшие задачи на проектах?

Доктор достал из нагрудного кармана халата какую-то пластиковую карточку и медленно протянул её мне, зажав двумя пальцами.

Я потянулся, взялся за карточку, но он её не отпустил и посмотрел мне в глаза пристально:

– Анна Никодимовна права – чтобы передвигаться по территории, нужен пропуск, – сказал он тихо.

Он отпустил карточку и откинулся на стуле, наблюдая за мной.

Я поднёс карточку к глазам поближе.

Подвигал её, стараясь найти положение, при котором всё ещё слегка мерцающие пятна не будут мешать прочесть надписи. И обнаружил довольно странную физиономию на пропуске: «НИИЭКВП. Код доступа 701. Только для сотрудников».

Я пригляделся к фотографии, напрягаясь. Батюшки, не поверил я глазам! Это же…

Э-э… Ведь это же…

Боже правый! Да ведь это же… я?!

Мои фамилия и имя на пропуске. Дата рождения моя.

Поначалу даже захлестнула радость, вот так сюрприз! Значит, уже дали статус и есть даже пропуск!

Но… я растерянно посмотрел на Доктора и потом снова сощурился на карту. С фотографией что-то было не так. Что-то было с ней совсем, чёрт возьми, не так!

Это – я? Реально? Когда я делал это фото?! Убей бог, если я мог вспомнить эту рубашку. А это что? Бабочка? Никогда не носил бабочек! А очки? Атас! Что это за очки? Роговая оправа, отродясь у меня такой не было. И морда вроде как чуть пощекастее. Такой слегка располневший сукин сын, на меня прямо очень сильно похожий!

Я ослаб, откинулся на спину. Что происходит? Мысли спутались. Я не знал, как реагировать, что ответить.

Спорить, убеждать, что здоров? Требовать выписать немедленно? Глупо как-то получается. Горячиться, доказывать? Подумает: и впрямь, человек нездоров, не контролирует совсем ситуацию… Полный привет! Что за фотография – я реально не мог вспомнить! Что если он прав? Подводит память? Препираться – так только выставить себя идиотом. Навалилась страшная усталость. Я не мог принять никакого решения. Совершенно потерялся. Дико спорить с лечащим врачом, верно? Я закрыл глаза.

«На частоте водорода пусто!» – раздался вдруг в голове чей-то голос.

Я открыл глаза удивлённо.

– Пойми! – добродушно продолжил Доктор, снова переходя на «ты», – нет никаких поводов для беспокойства. Сейчас мы уже совсем рядом с результатом. Нужно просто ещё немного поработать. Ты должен вспомнить всё сам, – он достал фонарик и посветил мне в зрачок, ослепив. – Да и зрение восстановится полностью не сегодня завтра. Сколько пальцев? – он показал козу-победу.

– Два, – неуверенно протянул я, щурясь.

– Вот и славно!

Он снова заулыбался и, захлопнув ноутбук, поднялся:

– Значит, до завтра, богатырь? Отдыхай. Набирайся сил! – он похлопал меня по коленке, накрытой больничным халатом. – Мой телефон, если что – на стойке у дежурных. Девочки за тобой присмотрят.

Тётя Анна взяла с тележки синюю папку и протянула ему.

– Ага, что там у нас новенького?

– Поступил турист с перевала Дятлова, – сообщила она. – Гипоксия с осложнением. Состояние стабильное.

– Что ещё?

– Огнестрельное ранение в ногу.

– С огнестрелом? Почему к нам? – удивился Доктор.

Анна Никодимовна что-то прошептала ему на ухо.

– Любопытно. На четвёртом? Идёмте!

Тётя Анна положила на тумбочку салфетки, толкнула вперёд опустевшую тележку и вышла вслед за Доктором в коридор.

Потрошки томились в горшочке, источая ароматы. Но аппетит пропал напрочь.

Я обессилено лежал на кровати. В звенящей голове метался неуправляемый рой мыслей.

Так сегодня воскресенье? Дни недели спутались. Нехорошо.

Остаться ещё на денёк? Сегодня на ужине реванш: «Дубовой – Корнеев». Битва титанов, жалко пропустить. В понедельник к себе в номер за документами – переодеться и в Главк! Какого чёрта, что я должен вспомнить? Что он несёт? Нафотошопили дурацкую картинку на пропуске, разыгрывают – типа, проверяют память? У совершенно здорового человека!

Я немного полежал расслабленно. А Доктор не так прост! Конечно – ему же нужно убедиться, что всё действительно в порядке. А я так облажался, стушевался на ровном месте. Значит, завтра надо будет ему вот так ответить…

Я погрузился в горячий внутренний спор, который, впрочем, быстро утомил. Что-то во всём этом было глубоко неправильное, что-то неуловимо тревожило и смущало.

Я взглянул ещё раз на пропуск, на фотографию. Что за чертовщина? Я прибыл две недели назад и попал сюда в отделение в первый же день с отравлением. Стал вспоминать – проходная, временный пропуск, секретариат: «Ваш домик на краю участка, второй этаж, отдельный вход. Общее собрание завтра». Ключ на стойке. Ваза с цветами на столе у секретарши. Старинные ходики на стене. Тёплый воздух колышет занавеску. Ветви цветущей сирени за раскрытым окном. Ветви сирени… Я прибыл две недели назад в разгар аномально тёплой весны.

Я медленно встал, взял с подноса нож и подошёл к окну. Стал ковырять пластину панели. Почему во всех палатах и переходах и даже в столовой наглухо занавешены все окна?

«Яркий свет мешает пациентам, восстанавливающим зрение!».

Яркий свет…

А я хочу видеть чёртов яркий свет!

Пластик с краю, наконец, поддался, треснул, я отломил широкий кусок панели. Показалось покрытое инеем окно и морозный сумрачный вечер за ним. Нарядная, переливающаяся огнями ёлка на площади перед входом в Госпитальный корпус. Сугробы. Ледяная метель. Позёмка. Отшатнувшись, я с трудом добрёл до кровати и свалился без сил, уткнувшись лицом в подушку. Голова словно разорвалась изнутри.

«Нужен толчок!» – громогласным эхом разнёсся в тишине металлический голос Анны Никодимовны.

Всё вдруг в глубинах сознания зашумело, закричало, поднялось, попёрло наружу. Заговорили, заспорили какие-то голоса. Вздрогнув, я отчётливо услышал звонкий девичий смех, и затем как будто кто-то сдавленно произнёс: «Выключайте скорее!». Замелькали фигуры, образы, лица. Будто открылась дверь, будто провернулся вентиль и хлынуло!

Проснувшиеся вдруг незнакомые доселе воспоминания стали катить бессвязным потоком, жгучей лавой. Меня оглушило, я на мгновенье отрубился. Затем всё стихло.

И тут сквозь проступающую темноту я увидел людей в большом зале. Услышал мерный гул. Общее собрание второго дня! А это кто? Это кто?! Господи, пресвятые угодники, да это же – я! Я был на проклятом собрании! Я на нём был! Стало страшно… Значит, я провёл на территории «Купола» по крайней мере полгода и не помню об этом ровным счетом ничего! И почему я здесь? И куда делась моя жизнь?!

От ужаса я заорал. Когда в палату вбежали девочки-санитарки, я уже почти ничего из окружающей действительности не воспринимал, не видел и не слышал.

Глава 4. Большой парад

– Колонну формировать отсюда, – парторг указал на линию на полу. – Движение начнём через пять минут. Сначала нужно пропустить ребят с Дальней базы. Им потом ещё на электричку бежать.

– Вечно все носятся с этими выскочками! Хватает того, что у них зарплата на пятьдесят сантиков выше нашей!

– Так то – за особые условия! Хочешь поменяться с ними местами? Они же там все облучённые!

– Я слышал, им в еду что-то от радиации сыпят!

– Враки! Не говорите, чего не знаете. У меня там тесть на буровой служит. Это просто надбавка за низкое содержание кислорода. На Дальних базах дефицит воздуха. Все ждут грузовики с новыми генераторами.

Лодыгин получил плакат и встал в первую линию. К нему подтянулись девчата из Третьего корпуса и Тимофеев из Нижнего бункера. Около ста человек из нашего блока выстроились плотными рядами, быстро разобрав транспаранты и лозунги. Я приладил барабан и встал впереди колонны.

– Ровней, ровней, товарищи! – парторг суетливо забегал вокруг. – Где горнист?

– Горнист заболел. С утра «cкорая» забрала под капельницей!

– Пить меньше надо! Мало его на прошлом собрании песочили? Раппорт напишу!

– А где палочки? – я обнаружил, что на ремне нет палочек.

– Ладно, так иди! Палочки пришлют с Земли скоро. Я заказал давно. Почта задерживает, как обычно. Всё, товарищи! Приготовились!

Послышался шум и барабанный бой. Из правого коридора на Главную аллею повалила праздничная многолюдная колонна. Зардели флаги и полотна. Запестрели над головами флажки и шарики. Протяжённая процессия стала медленно втекать на Главную площадь. Под сводами Центрального купола разлилась бравурная музыка, замигали гирлянды огней. Апостолы на трибуне взметнули руки.

– Приветствуем работников Добывающего сектора!

Репродукторы и колонки стали громогласно разносить фамилии Ударников производства.

– Ура! Ура! Ура! – троекратно покатилось в ответ над рядами.

– Глянь, Чумакина из бухгалтерии вырядилась-то! А на голове? Ты глянь! – девчонки рядом с Лодыгиным зашушукали.

– У неё брат с допуском в европейский сектор. Ездит туда раз в месяц за запчастями, ну и привозит шмотки.

– А причёска-то?

– А что? Сейчас там все так носят.

– Ну, не знаю. Как-то слишком уж вызывающе.

– Мальчикам нравится. Мальчики, вам же нравится?

Лодыгин пожал плечами. Тимофеев что-то неопределённое буркнул.

Парторг взметнул руки:

– Всё пошли! Пошли! Пошли!

Мы двинули рядами. Я мысленно стал отбивать такт:

«Там та-ра-рам! Там та-ра-рам! Там та-ра-ра, та-ра-ра, та-ра-рам!».

Все ряды подняли транспаранты и плакаты с изображениями Апостолов. Повсюду всё зажглось праздником. Ухнул марш. Репродукторы грянули:

– Приветствуем работников Научного сектора! Да здравствуют наши достижения в освоении Глубоких пластов залегания! В текущем году мы гордимся многократным увеличением…

Мы поравнялись с Пантеоном Лидера. На бортике стояли Апостолы с ленточками на груди. Они подняли руки в приветственном салюте. Я ощутил волнение трепещущего сердца. Казалось, они смотрят прямо на меня. Казалось, это прямо мне они передают пламенеющий жар бьющего пульса. Во мне всё клокотало и ревело в такт их движениям:

«Там та-ра-рам! Там та-ра-рам!».

– Ура! – понеслось раскатами над головами.

Солнце освещало за стеклом купола земной шар, бросая лучи на Апостолов.

– Клянёмся трудиться отвержено ради общего блага! Клянёмся!

Очнулся я только на выходе с площади. Парторг отлавливал всех: как бы кто не уволок домой плакат. Некоторые умельцы мастерят из них теплицы на гидропонике в жилых боксах.

Я сдал барабан и присел в скверике к ребятам на лавочку. Вокруг люди разбредались по компаниям. Все наши уже собрались.

– Все инбоксы в гости к нам! Привет латышам! – скаламбурил Тимофеев, махнув кому-то рукой.

Он выудил из портфеля две настойки и портвейн. Лодыгин нарезал колбаску и стал выкладывать ножом из консерв рыбу на хлеб. Две девчонки из столовки Нижнего яруса достали из сумок котлеты. Светка из медпункта ломала пироги. Махнули по первой. Закусили. И сразу по второй. Лодыгин взял головку зелёного лука и стал задумчиво жевать. Тимофеев разглядывал дно пустого стакана:

– Ты заметил, Сашка? – он глянул на Лодыгина.

– Что? Что заметил?

– Апостолов сегодня было не двенадцать…

Лодыгин пожал плечами:

– Не было Стручкова.

– Ходят слухи, он оказался Врагом поселения. Сообщат вроде как после праздников. Планировал взрывы на шахтах.

– Мне он никогда не нравился. Не удивлюсь.

Светка встрепенулась:

– Из Девятого блока пропал Романевский. Говорят, ночью там видели дроидов из Первого отдела.

– Романевский? Надо же!

Выпили ещё по одной.

– Я всё-таки, Саш, не понимаю… – Тимофеев отломил хлеба. – Почему Апостолы стоят на Пантеоне? Ведь там же лежит Лидер! Это же как-то… – он помялся, – ну, как-то неуважительно, кощунственно что ли. Это же… могила, в конце концов.

– Апостолам можно. Они его верные ученики.

– Не могила, а криогенное пристанище, – добавила Светка. – Временное. Скоро мы научимся возобновлять жизнь по ДНК, и он снова будет с нами.

– Благодаря ему, мы здесь!

– Я в прошлом году племянника водила внутрь посмотреть.

– А я соскучилась по Земле, мальчики, – сказала Светка.

– Билеты слишком дорогие! Да и корабли пока не ходят.

– Говорят, в следующем году пассажирские снова пойдут.

– За мир на Земле!

Светка достала планшет и поводила пальцем по экрану:

– А помните, как всё начиналось?

«Несмотря на многочисленные запреты врачей, Лидер нации посетил сегодня с краткосрочным визитом одну из Юго-Восточных лунных баз Федерации», – начала читать она всем знакомую хронику. – «Выступая перед поселенцами, он в очередной раз подчеркнул, что нашим партнёрам из-за Океана Бурь не удастся с помощью санкций подчинить себе свободолюбивые суверенные колонии.“Кратер Циолковского и Море Изобилия были присоединены в результате свободного референдума, мы не имеем отношения к действиям повстанцев в области Моря Спокойствия”, – заявил он в ходе выступления».

– Да, было время. В жизни всегда есть место подвигу! – выдохнул Тимофеев.

– Это и подкосило его здоровье, – пробурчал Лодыгин.

– Да что ты! – зашукали девочки.

– За Лидера! За здоровье!

Все потянулись чокаться. Я посмотрел в глаза Светке. Какие у неё красивые глаза. А ресницы…

Внезапно показался парторг. Он приблизился к нам в два шага. У него глаза были… Боже, таких испуганных глаз я никогда, наверное, не видел.

– Селиванова! Всех медсестёр срочно собирают на пункт.

– Что? Что случилось?!

– Только тихо! На Нижнем ярусе авария в вентиляционных шахтах. Седьмой код! Есть пострадавшие!

– Седьмой код? Опасность разгерметизации?!

– Только тихо!

Мы моментально собрались и ринулись за парторгом к пневмолифтам. Дверь грузовой кабины открылась, все быстро вошли. Парторг нажал кнопку, лифт пошёл вниз и стал набирать скорость. Через минуту где-то внизу внезапно раздался мощный взрыв. Кабину тряхнуло, она резко замерла, встав с жутким стуком. Свет погас. В темноте послышались стоны и крики. Я, видимо, стукнулся виском о поручень и тихо стёк на пол на чьи-то тела.

Глава 5. Квакушки

– Саня! Иди сюда!

Я поднял руку и помахал Лодыгину, отходящему от кассы.

– Здесь есть место!

Бросил журнал на стул напротив. Лодыгин, увидав, развернулся и пошёл с подносом в мою сторону. Мне показалось, он как-то странно движется. Чай в стеклянном стакане прыгал от его шагов, он держал поднос на вытянутых руках перед собой. Опять что ли травму на тренажёрах получил? К столу подскочил Ракитин из Шестого блока. «Занято», – извинился я. Ракитин фыркнул и пошёл искать место дальше. В обед всегда в столовке не протолкнёшься. Я предпочитаю ходить позже, но мы сегодня к трём ждём комиссию из Главка. Говорят, сам Лидер приедет отсматривать достижения. Впрочем, это вряд ли. Начальство, наверняка, просто пугает, чтоб не расслаблялись.

Лодыгин добрался и, словно радикулитник, склонившись прямой спиной, поставил поднос на стол. Выпрямился. Оглядел стул и сделал шаг к нему.

– Салют! Ты чего? На тренировке опять долбанулся? – я взял с тарелки сухарь и погрузил в суп.

Лодыгин подвигал стул, пялясь вниз, и сел прямо на журнал, сохраняя спину прямой.

– Как там у вас с Полиной? Разрулилось?

Он промолчал и, уставившись в поднос, стал трогать столовые приборы.

Поднял ложку, рассматривая её. Она вывалилась и упала на пол со звонким стуком. Он наклонился и стал шарить рукой, чтобы её поднять.

Я человек деликатный. Но иной раз лучше действовать напрямик, ради блага товарища. Я, конечно же, сразу понял в чём дело. Тренировки тут были ни при чём. С этим давно пора было кончать.

– Послушай! Давай отведём тебя к целителю на Нижний ярус, – начал я вкрадчиво. – Сейчас кодируют без проблем. Не могу смотреть, когда ты с такого бодуна. Похмелье убивает тебя, старик. Надо бросать уже!

Лодыгин поднял ложку с пола, выпрямился и положил её на стол. Взял вилку.

– Да и Полина наверняка из-за этого нервничает. Поэтому-то у вас и проблемы каждый раз, а?

Он молча ткнул вилкой сосиску. Зелёный горошек разметало по тарелке.

Я бросил сухарь на стол:

– Будешь отмалчиваться?

Меня стало разбирать зло. Вчера он куда-то сунул инструменты, до сих пор найти не можем. Третьего дня перепутал пробирки. Сазонова теперь ходит с опухшим лицом. На той неделе уронил стеллажи. Его пьянство тянет нашу ячейку на дно трудовых соревнований. Страдают все.

– Как знаешь! – я кинул салфетку и поднялся. – Только не обессудь, когда тебя потащат песочить на собрание. Коллектив тебя спасать не станет!

Пусть делает, что хочет. Сколько можно это терпеть…

На выходе столкнулся с Тимофеевым. Он был сильно взволнован. Схватил за локоть и прижал к стене:

– Старик, выручай! К нам в отдел сегодня приведут Лидера! Горим!

– Да ты что! Они же к нам вроде собирались?

– Переиграли всё! Хотят показать ему новых андроидов!

– Каких ещё новых андроидов?

– Долгая история! Там всё под секретным грифом! – он помялся в панике. – Ими занимается наша группа. Профессор, в общем, запустил новую программу. Полгода назад мы создали Квантовый искусственный интеллект и оболочку для него. Новые андроиды. Квантиты! Мы их «квакушками» называем.

– Погоди, погоди, – я не мог въехать сразу. – Вы что? Создали квантовый мозг? Это же сенсация!

– Всё засекречено пока, пойми ты!

В этот момент в столовую вошёл Лодыгин. Я застыл, глядя на него. Он подошёл к нам.

– Я ему уже рассказал, – предупредил Тимофеев.

Я перевёл взгляд в зал.

Другой Лодыгин за нашим столом уронил вилку на пол и полез за ней под стол.

Тот Лодыгин, что стоял рядом, вытащил из нагрудного кармана рацию: «Зал номер семь. Столовая на Третьем ярусе!».

– Старик, нам очень, очень нужна твоя помощь! – Тимофеев взял меня за лацкан спецовки.

Лодыгин повернулся к нам:

– Утром трое покинули лабораторию. Умные, сукины дети! Подобрали криптоключи к замкам.

Парни схватили меня под руки и потащили по коридору. Мы пошли быстрым шагом. Лодыгин рассказывал:

– Профессор сделал оболочки со сканов сотрудников. Хрен отличишь. Но двигаются они пока резковато. Двоих поймали на Нижнем ярусе в квартале Красных фонарей, в кофешопе.

– Губа не дура, – Тимофеев кивнул. – Профессор будет в восторге!

– Проститутки вызвали охрану. Сейчас и этого возьмут.

Мимо нас в сторону столовой по коридору пробежали двое из Спецотдела в полной экипировке. Я представил, как они врываются в столовую и вяжут Лодыгина. Господи, что за бред!

Мы забежали в лабораторию. Я сел у стены под стендом и вытер лоб.

– Слушай внимательно! Этих троих должны были показать сегодня Лидеру, – отдышался Тимофеев. – Перед побегом они пережгли себе все контролирующие нейроны. Они не управляемы. Мы горим! Через полчаса здесь будет комиссия!

Я недоумённо уставился на них:

– А от меня-то вы что хотите?

Лодыгин посмотрел на меня:

– Ты друг или как?

Тимофеев поддакнул и кивнул.

– Да ни за что! – я поднялся.

Они усадили обратно:

– Один из них был сделан с твоего скана! Он-то и потащил второго в кофешоп! Они успели укуриться! Удолбали свои квантовые мозги! – стал сипеть Тимофеев.

– Хотел бы я видеть их томограммы в этот момент, – задумчиво произнёс Лодыгин.

В пустом зале у стены в полутьме тихо поскрипывали серверные установки. Холодноватое сидение в центре было не особо удобно, трёхмерный скан делали с меня, проходящего рамку контроля, а когда я сижу, слегка горблюсь. Ждать пришлось недолго. Дверь распахнулась, вошла большая группа с репортёрами.

Я резко выпрямился.

Лидера я заметил не сразу. Давно ходили слухи, что роста он весьма невыдающегося. Но взгляд его сразу будто пронзил меня насквозь. Во рту пересохло.

Все подошли и полукругом окружили кресло. Профессор вышел вперёд:

– Позвольте, Ир Мирович, представить вам уникальный экземпляр. Квантит! Опытный образец андроида на квантовом интеллекте. Наши сотрудники ласково называют его «квакуша».

Лидер сощурился и дружески хохотнул, схватив внизу руками полы наброшенного на плечи белого халата:

– А квакать он умеет? – улыбнулся он. Раздался треск фотокамер.

Всё посмотрели на меня.

Я попытался. Голос от волнения сорвался. Получилось не очень.

Лидер удовлетворённо рассмеялся. Все оживились.

– В его основе лежит самообучающийся квантовый биокомпьютер. Мышечная моторика управляется нейронально – двигательной зоной искусственной коры.

Ко мне подвезли низкий столик с предметами.

Я взял бутылку с водой и попытался налить в кружку. Руки от волнения тряслись, половину расплескал. Потом взял нитку с иголкой. Попасть, как ни пытался, не мог. Лидер снисходительно поглядывал. В голосе профессора послышалось напряжение:

– Вестибулярный аппарат моделирует движение по любой поверхности.

Я поднялся и стал, пошатываясь, ходить на ватных ногах взад-вперёд по залу, наступая на разбросанные предметы и камни, судорожно двигая руками, пока не упал, споткнувшись о кирпич.

– Инфракрасный радио-датчик в био-окулярах позволяет в режиме реального времени просчитывать расстояние до предметов и выбирать точный маршрут, – бодро продолжал профессор.

Подкатили квадроцикл. Я сел и аккуратно дал газу. Въехал на деревянный мостик, скатился, объехал красный конус и воткнулся в стеклянный шкаф у стены. Посыпались осколки.

Профессор засуетился:

– Со временем он научится сам! Мы будем повышать качество образцов с каждой партией! На благо народов Федерации!

Лидер добродушно кивнул:

– Работайте!

Группа потянулась на выход. Зал опустел. Я обессилено упал в кресло.

В боковую дверь вошли двое здоровенных техников. Подошли ко мне. Я вяло кивнул: «Пронесло…».

– Так куда его сначала? – озадачился первый.

– Сначала сказали на подзарядку, – ответил второй.

Они подхватили меня под руки и вытащили из кресла.

Я стал брыкаться и вырываться:

– Да оставьте вы! Остолопы! Очумели? Тимофеев не объяснил вам что ли?

– Смотри-ка, – сказал первый. – Действительно, разговаривает!

– Как живой! – удивился второй.

Они дотащили меня до стены и впихнули в подзарядочный шкаф. Двери захлопнулись. Экзоскелет с клеммами выдвинулся из стены и крепко обхватив меня, поднял над полом. На голову плотно опустился колпак. Щёлкнули зажимы. Я тщетно пытался вырваться и орал в стеклянное окно. В этот момент на панели зажёгся зелёный огонёк. И всё вокруг вспыхнуло!

Глава 6. Почта

– Все наши сегодня собираются вечером на Главной площади перед Башней в семь! Придёшь?

Я оторвал голову от подушки и глянул на экран визора на стене. Сообщение от Паши, техника из Восьмого блока. Кто ещё мог разбудить в такую рань? Машинист опудривателя окатышей! Вот уже полгода мы работаем в одной лаборатории, вроде как неплохо сдружились… но вот эти вот его бесцеремонные сообщения по утрам – просто выбешивают!

Впрочем, всё равно вставать уже пора. Я решил ехать сегодня в Порт, встречать грузовики и разбираться, наконец, почему почта задерживает этот копеечный заказ уже на три месяца. Убью на это единственный выходной, а что делать? Делать-то ведь что-то нужно, верно?

Пока разогревал завтрак, Фриц уже успел совершить свой моцион по всем полкам с ящиками, набитыми землёй. Фриц – тощий кот, единственный мой компаньон по скромному холостяцкому жилищу на Третьем ярусе. С тех пор, как в ящиках погибли все растения, он по привычке каждое утро совершает осмотр, но не находит своего любимого лакомства. Вообще, в смысле погрызть – это он мастак! Все что можно в моём жилом блоке: измусолено, обгрызано, исцарапано.

Фриц спрыгнул на пол и потёрся щекой о мою ногу. Я поскрёб ему затылок:

– Потерпи, дружище! Сегодня, быть может, привезу семена, если почта не подведёт опять.

В смысле погрызть, я говорю, это он точно – мастак. На той неделе перегрыз проводку видео-регистратора. Служба безопасности была на месте через минуту: «Мы не получаем сигнал из вашего модуля!». Попал в итоге на штраф и ремонт, вычли из зарплаты: «Ваша безопасность превыше всего. Мы должны видеть вас всегда, вдруг с вами что-то случится. Компания не может рисковать персоналом».

Из меня, наверное, неважнецкий садовод, уж не знаю, как я умудрился загубить все посевы. Лара говорит, не нужно было добавлять в полив столько селитры. Возможно, она права. Она всегда права. Она такая умная. Обещаю: если сегодня семена прибудут, приглашу её на свидание. Фриц тепло заурчал, он её любит, я знаю. Или, может, сначала всё-таки посоветоваться с Элизой?

Я вышел из дома и встал на Ленту. Лента была уже почти до отказа забита рабочими из внешних блоков. Стуча тяжёлыми ботинками, они выходят по утрам рано, чтобы успеть на первый транспорт к Дальним базам. Элиза в наушник зачитывала почту. Народ на Ленте перемалывал утренние новости:

– Вы слышали? Все биопродукты будут дорожать сразу после праздников!

– Это временно! Всё из-за ограничения поставок!

– Говорят, почта работает с перебоями. Мы ждём запчасти уже седьмую неделю.

– Это всё из-за повстанцев в Пятой зоне!

– Прекратите молоть чепуху! Нет никаких повстанцев в Пятой зоне! Там трудовой конфликт.

– Рубль к сантику растёт вторую неделю по полсантика в день! Эдак к концу месяца все заработанные сантики обесценятся в два раза. Что я привезу домой с годовой вахты?

– Сегодня должны прийти два грузовика!

Я сошёл у платформы «Аэроэкспресса». Красный вагончик уже стоял на путях. Плоский столбик на проходе пикнул, списав деньги с подкожного чипа. Я прошёл и занял место у окна. Через минуту двери закрылись, мы въехали в тоннель. Обожаю эти поездки в Порт! Увидеть родной ярко-синий диск с облаками и океанами – поезд ненадолго выскакивает на поверхность, огибая Ближний кратер.

В Порту было многолюдно. Даже чересчур, я бы сказал. Ого! Да я, похоже, не единственный, кто приехал встречать транспорт с Земли. Огромная масса людей облепила закрытые почтовые окошки. Слышались возмущённые голоса, требующие представителя. Я подошёл к группе возле свисающего с потолка телеэкрана. Коренастый паренёк в форме прокладчика щурился на бурлящую толпу у окон. Рядом с ним недоумевал, глядя на экран, сухопарый монтажник из центральной зоны, у них форма с трёхглавым орлом, все знают.

На экране шёл сюжет об успехах нового метода бурения поверхности. Статистика добычи руды росла на графиках неуклонно вверх. Сообщали о стабильном росте поставок на Землю. Пятилетка шла, как обычно, с опережением.

– Какого хрена они гоняют эти сюжеты по кругу? Я видел эту передачу два месяца назад, – монтажник достал трубочку с вапорайзером и затянулся Квиксом, выпустив незримый дымок.

– А я видел эту передачу три месяца назад! – обернулся к нему стоящий рядом прокладчик с эмблемой Тоннеля.

– Что?

– Три месяца! Три месяца мы не получаем реальных новостей!

– О чём ты, приятель? Визоры дают новости каждый день.

Прокладчик хмуро оглядел толпу у окон.

– Грузовики не придут.

– Что значит: «не придут»? – окружающие обернулись к нему.

Кто-то нервно рассмеялся: «Корабли приходят по пятницам!».

– Ракеты не приходят уже третий месяц. Вам просто говорят, что вашей посылке не нашлось места на рейсе, верно?

– Что ты несёшь, придурок? Как это грузовики не приходят? У нас давно бы закончились продукты. А воздух?

– В составе воздуха давно есть примеси. От них гибнут домашние растения и цветники на фермах. В нашей бригаде есть парень, связист – он с друзьями ловит дешифрованный сигнал с поверхности. Три месяца назад на Земле в столице был бунт и страшный погром. Там давно идёт война. Правительственные войска, отступая, разрушили космодромы. Грузовики больше не приходят! Им просто неоткуда стартовать!

– Чушь! – монтажник затянулся поглубже. – Быть такого не может.

– А как же Элиза? – встряла девушка в косынке.

– Элизе заменили блоки памяти и управления. Она теперь говорит только то, что им нужно. Искусственный интеллект, он же искусственный, верно?

– А нацлидер? – с ужасом откликнулась женщина в берете, оторвавшись от экрана визовона.

– Лидер нации арестован, и по слухам говорят, ликвидирован при попытке к бегству отрядом боевиков.

– Боже! – она замерла.

– Хотя, не знаю – по другим сведениям он скрывается с группой соратников где-то в Сибири и управляет оставшимися войсками Федерации. Главу церкви сменили реформаторы. Гражданская война идёт полным ходом!

– Господи, боже! Что вы говорите!

– Полный бред! – монтажник с затуманенным взглядом стал выковыривать фильтр из трубочки. – Ты из какого модуля, брат? За такие фантазии можно и на Тёмную базу уехать на пару лет.

Я решил вернуться в город. Не хватало ещё засветиться тут с такими разговорами под камерами Службы безопасности. Тёмная база, известно – на тёмной стороне Луны. Никто не встречал людей, которые бы оттуда вернулись.

В толпе начали шушукать:

– А что слышно в европейской зоне? Что за Океаном Бурь?

– С тех пор, как правительственные войска оккупировали Море Изобилия, все каналы связи с Международной базой глушатся.

– Брехня! Связи нет из-за атак на повстанцев в Пятой зоне. Северный союз пытается отрубить им воздух.

Возле почтовой службы произошло какое-то движение, толпа начала бить в окошки и скандировать: «От-кры-вай!».

Раздался вдруг крик:

– Атас! Охрана уровня!

Толпа дёрнулась. В людскую массу вклинились бойцы спецохраны в огромных шлемах. Взметнулись электрошокеры. Прокладчик пригнулся и побежал к вагонам. Я бросился за ним. Споткнулся и упал. Кто-то наступил мне на руку, пробежав мимо. Всё смешалось. Посыпались удары, послышались проклятья и крики…

Очнулся в помещении охраны. Тяжёлая голова трещала, как с похмелья. Тело свело. Рядом со скрученными за спиной руками прислонился к стене прокладчик, будь он неладен.

«Все наши сегодня собираются вечером на Главной площади перед Башней в семь!» – капитан в чёрной форме отсматривал сообщения на моём визофоне.

– Этих двоих в отдельное купе!

Я не успел ничего сообразить, как два дуболома подхватили нас и запихнули в тесную вагонетку. Раздался резкий сигнал, состав тронулся. В каждой вагонетке было набито по пять-десять человек.

Чип под кожей вдруг начал пульсировать, доставляя адскую боль всему телу. Сил хватало только сидеть тихо, не двигаясь.

Кто-то, не выдержав, истерически заорал:

– Куда мы едем? Я хочу домой!

Крик повис под шум колёс. Набирая скорость, мы въехали в тёмный тоннель.

Прокладчик упёрся коленями в дно вагонетки и уставился вперёд, тяжело дыша:

– Если на следующем повороте уйдём в правый тоннель… Я работал здесь до аварии, как только прилетел пять лет назад. Говорят, клоны там рубили маршрут на Тёмную сторону.

Я закрыл глаза. Боль добралась до висков. Перестук колёс сбился – проехали стрелку. Я приоткрыл глаза – мы заезжали в правый тоннель! Прокладчик застонал от ужаса. Я бездумно в прострации разглядывал мелькавшие стены тоннеля. Как там мой Фриц, бедняга? Что ты сегодня будешь есть, друг мой? Кто накормит тебя вечером? Эх, Лара… Свидание на площади в семь…

Внезапно впереди полыхнуло огнём, раздался взрыв, вагонетка дёрнувшись, накренилась, мы повалились. Рухнув на грунт, я приложился со всей дури виском о камень. Перед глазами всё поплыло. Как в тумане я слышал голоса, крики и выстрелы. Потом, хлебнув ртом воздуха, провалился в белую пустоту.

Глава 7. Обормот

– Доброе утро, Клавдия Никифоровна! – я кивнул силуэту за мутным стеклом на проходной и приложил палец к сканеру. Бабушка на посту привычно кивнула в ответ, оторвавшись на секунду от вязания.

Вот вроде уже и сканеры отпечатков на Третьем ярусе поставили, а Никифоровна всё так же вяжет для всего отдела носки да варежки. А куда её денешь? Все к ней привыкли, да и в своём жилом боксе ей скучно, делать нечего: с утра маета; а так хоть при деле, да и за порядком приглядывает, цветы поливает.

– Степанов-то у себя на все праздники заперся. И не выходит! – Никифоровна нагнулась к окошку, провожая меня в корпус.

Я протёр платком палец, вечно заляпают стекло чем-то жирным. Степанов все каникулы у себя? Странно. Две недели в лаборатории? Ладно, он холостой, но он же вроде собирался перед Новым годом махнуть к брату на Дальнюю станцию.

Я остановился перед входом в лабораторию, луч просканировал зрачок, дверь пикнула и открылась. Внутри ко мне от клеток со зверьём бросился встревоженный Пучков:

– Я полчаса уже здесь, нигде не могу найти Степанова! Говорят, он все праздники тут проторчал. Не случилось ли чего?

Я снял рюкзак:

– В силовой смотрел?

– Да вы же её опечатали перед уходом! Вы думаете…

Я вызвал лифт, и мы спустились в нижний сектор. Дверь в комнату силовой установки была вскрыта. Внутри у стены отрешённо сидел Степанов. Повсюду валялись пустые бутылки.

Заметив нас, он шатнулся на стуле, встал и подошёл к мониторам. Мы подошли тоже. Степанов молчал. Слова были излишни. По центру экрана в зоне квантовой ловушки с большой скоростью крутился какой-то растрёпанный светящийся шар размером с бильярдный. Протуберанцы-отростки выстреливали из него и, истончаясь, пропадали в искусственном вакууме.

Пучков отвесил челюсть:

– Что это?

Степанов судорожно показал на второй экран с цифрами:

– Сорок пять!

Я мысленно присвистнул. Сорок пять! Ни хрена себе! Откуда?!

Степанов сел за пульт, ссутулившись:

– Мы поставили установку на две недели в ждущий режим, так? Все вакуумные ловушки запарковали. Дверь опечатали. Я уже собирался уходить, но тут заметил, что наверху у котов пустует клетка с Обормотом. Посмотрел по камерам, а он оказывается в силовой остался. Заперли его там случайно.

Он увеличил на экране светящийся шар:

– Пока снимал аварийный режим, отключал сигнализацию, поганец уже успел обоссать пульт.

Я пригляделся: по всем клавишам сверху вниз растёкся и засох жёлтоватый ручеёк. Пахло неприятно.

– В общем, когда забежал, было уже поздно. Что-то закоротило, установка перешла в асинхронный режим. Мы такого режима никогда и не предполагали!

– Вот откуда сорок пять! А это что за хрень? – Пучков растерянно поглядел на вращающийся на экране клубок.

Степанов взволнованно потёр ладонью затылок:

– Сначала эта штука была размером с булавочную иголку. Но за две недели она увеличилась!

Он спроецировал перед собой дополнительный экран и начал водить руками в воздухе, передвигая столбики цифр и схемы:

– Я прикинул тут некоторые расчёты, – он остановился на длинной формуле. – Вот! Если потенциалы установки вошли на миллисекунду в резонанс, это могло вызвать суперпозицию… Могло качнуть вероятности. Вакуум на пересечении силовых полей распался, образовалась сингулярность!

– Сингулярность? – испуганно протянул Пучков. – Объясни по-человечески!

– Эта штука внутри установки пожирает пространство-время и увеличивается! – заорал Степанов и вскочил. От него дохнуло тяжёлым перегаром. Я посмотрел на ряды бутылок возле стены.

– Это не всё! – Степанов трудно выдохнул. – Когда я вошёл, на краю установки сидел не один кот, а… – он запнулся. – А два кота!

Он снова присёл, обхватив низ стула, и стал нервно раскачиваться:

– Только второй кот был какой-то странный! Как будто воздушный… И на голове такие, как бы рожки. Или антенки… Богом клянусь, эта дрянь проникла из сингулярности и приняла облик Обормота. А потом она слилась с ним. Он сначала орал, а потом стал шарить везде по этажам и жрать препараты… Ты же знаешь, он никогда не ел синтетику. Это существо уже проникло во всех животных в лаборатории. Они все ведут себя, как ненормальные!

Степанов хлебнул воздуха и посмотрел на нас:

– Эта дыра растёт в геометрической прогрессии, через неделю она сожрёт Лунную базу, а через три недели и Землю! А потом и Солнечную систему! Будущее с прошлым поменяются местами! Причинно-следственные связи распадутся…

Он вскочил и забегал, повторяя:

– Чёрный всадник грядёт. Близко. Нам конец! Нам конец!

– Что ты несёшь?! – взвился Пучков, не выдержав. – Я уже давно на парткоме требовал отстранить тебя от контрольной комнаты, алкоголик хуев! Залил пивом пульт? Теперь на экране какая-то хуерга крутится. Ты что – убил видеокарту? Где мы достанем новую? Грузовики с Земли не приходят уже третий месяц!

Он схватил Степанова за плечи и попытался его усадить. Началась силовая борьба. Хорошенькая тема для комнаты силовой установки. Даже не подумаю разнимать их! Остоебенила вся эта движуха, я и сам после праздников неважнецки себя чувствую, в голове слегка шумит.

Я присмотрелся к бутылкам у стены: настойка, зубровка, портвейн, пиво, фляга спирта… Пора, и правда, поднять вопрос на парткоме. Мы изучаем квантовые методы бурения поверхности и влияние радиации на животных! Партия доверила нам ответственную задачу по добыче руды!

– Что это у вас тут так шумно? – раздался вдруг скрипучий голос у входа в пультовую.

На пороге, возвышаясь на ступеньках, стояла Клавдия Никифоровна.

– Как вы сюда… – начал было изумлённый Пучков, но осёкся.

На руках у неё хитро щурился мохнатый Обормот. Никифоровна оглядела помещение, её тяжёлый взгляд остановился на Пучкове. Он бросил Степанова и сделал шаг назад.

Неважно всё-таки чувствую себя после праздников… в пространстве как будто мелькнула чья-то тень, словно соткался из воздуха силуэт. Похожий на Пучкова… Похожий, да только на голове, словно бы какие-то рожки. Или антенки? Субъект материализовался, став Пучковым и, шагнув, вошёл в него всем телом. В глазах у меня на мгновение потемнело. Когда я открыл их, вся компания смотрела на меня пристально. Обормот спрыгнул на пол и разинул розовую пасть. Возле меня, словно в зеркале, проявился похожий на меня тип. Проявился и шагнул вперёд. Я заорал и потерял сознание.

Глава 8. Телепорт

Я достал телефон и просмотрел ещё раз сообщение.

Вера: «Рейс 312. Внуково, 22:30. Встретишь?».

Вера прилетает сегодня… Навигатор показал 50 минут из центра до аэропорта. Будний вечер, пробок уже почти нет. Был ещё час в запасе. Я поболтал с админами на запрятанной в центре базе «Купола», выпил кофе и вышел на парковку. На Киевское шоссе навигатор предложил выбираться по набережным и по проспекту Вернадского, на Ленинском образовался какой-то затор.

На Покровский бульвар с Китай-города – по Колпачному на Хохловский, потом зигзагом на Подкопаевский и налево на Большой Трёхсвятительский. Дорога лезет в гору на холм, натурально Сан-Франциско. Ну а дальше – по Покровскому под мост на Москворецкую набережную. Показались подсвеченные в темноте башни Кремля. Я включил радио и приоткрыл окно. Весна!

Ведущая в эфире зачитывала новости:

– Программа реновации вызвала ожесточённые споры, москвичи разделились на два враждующих лагеря. Одни за снос, другие против. Напомним, митинг по поводу программы расселения состоится через неделю. А мы возвращаемся в студию к тезисам нашего гостя по поводу грядущих выборов.

– Выборы президента Франции, как мы знаем, всколыхнули всю Европу. Ле Пен обвиняет Меркель в поддержке Макрона, – взволнованно сообщил гость. – Бабское царство! Планету накрывает матриархат!

– Мы же не знаем – поддерживает ли она его на самом деле? – вставила ведущая.

– Что-о? Да вы с ними заодно? Я и говорю – бабы на шею сели! И не перебивайте меня! – взвился гость.

– У нас же диалог? – пролепетала ведущая.

– Ах ты, блять, скотина тупая! – послышался звук вырываемой из стола аппаратуры и звон разбившейся о стену кружки. – Я тебя больше и знать не знаю, сука!

Эфир огласили крики. Гость верещал, как зарезанный, раздался шум борьбы, гремели стулья, доносились вопли. В студии, похоже, грянула драка. Я переключил станцию.

Кремлёвские башни тем временем приблизились.

Справа показались пёстрые купола Василия Блаженного на Васильевском спуске. Я въехал под Большой Москворецкий мост. Освещение под мостом вдруг моргнуло… но показалось, что это всё вокруг вдруг вспыхнуло и тут же погасло, погрузив на секунду мир во тьму. За мгновение перед этим я увидел, как на экране навигатора мелькнула странная надпись:

«Режим телепортации включен!».

Я уставился вперёд, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте, и вдруг с правой стороны из мрака показался дорожный знак:

«Большое Свинорье».

Сразу за ним торчал ещё один щит с указателями:

– Шарапово, 2 км.

– Толстопальцево, 6 км.

– Аэропорт «Внуково», 15 км.

От неожиданности я затормозил так, что воткнулся грудной клеткой в руль.

Отдышавшись, я вышел на дорогу.

Кремль и Москва-река пропали. Вокруг только тёмные голые поля. За полями лес.

Голова слегка закружилась: «Стошнит или нет?» – промелькнуло.

Я опёрся на капот, чтобы не упасть.

Нет, я, конечно, слышал, что навигаторы иногда пошаливают в самом центре. Но… что происходило со мной всё то время, пока я сюда ехал через весь город? Лунатизм? Нарколепсия? Провалы в памяти? Я что – опасен для окружающих?! Или я контролировал себя, пока был на дороге? У кофе был странный привкус! Боже…

Меня ослепил свет фар. Из темноты вынырнул «Урал» с коляской. Полицейский в белых крагах и синей рубашке притормозил и козырнул, кивнув на машину:

– Что случилось?

– Где Аэропорт? – выдавил я.

Он с большим удивлением разглядывал автомобиль и номера.

– Ты что – сын Высоцкого? Крутая тачка! Что это за иномарка такая странная? Американская что ли? А номера югославские? Эх, красиво жить не запретишь!

Он снял фуражку и почесал затылок.

– Аэропорт – прямо! По Боровскому, потом направо на Центральную. Ну ладно, бывай!

Он скрылся в темноте. Я на полусогнутых обошёл машину и залез внутрь.

«По Боровскому… по Боровскому…» – бормотал я не в силах справиться с потоком мыслей.

Я поводил пальцем по карте на экране. Навигатор не ловил сеть, телефон тоже. Зарядка садилась. Тут взгляд мой упал на часы – 00:30. Оппа! Приехали!

Что бы тут ни происходило – это происходило дольше, чем я думал. Где я был три часа?!

Сеть не ловит. Я без связи. Вера ждёт в аэропорту? Или добралась сама до бабушки? Обычно она просит отвезти её к бабушке. Бабушка живёт тут рядом – в посёлке Внуково.

«Она должна быть уже у неё», – решил я. – «Вызвала такси. Не станет же она столько ждать!».

Я решил сначала встретиться с Верой, поговорить – и потом только разбираться со всей этой дерьмовой ситуацией с провалами в памяти и расшатанной психикой. Вера всегда умеет успокоить. «Успокоиться!» – вот единственное, что мне сейчас нужно. Я выдохнул и медленно поехал вдоль погружённой во тьму просёлочной дороги, ориентируясь по указателям вместо навигатора.

Эх, плоха жизнь без навигатора – я был в полной уверенности, что сейчас проеду мимо терминала «Внуково-3», но вместо него было пустое поле. Не там свернул?

Миновал Изварино. Молодую Гвардию. Дачи Писателей. Время от времени попадались огромные плакаты: «Решения Партии – в жизнь!». Вот так вот – без названия партии. А зачем, если партия одна? Поискал радиостанцию.

– Ударным темпом началась в этом году посевная… Неспокойная ситуация на юге Сирии… Забастовка «Эрфранс»… Триумфальные гастроли Большого театра в Париже… – ведущая помпезным голосом монотонно зачитывала новости. Я выключил.

Наконец, показался двухэтажный дом вериной бабушки на окраине посёлка.

Я притормозил, вышёл и постучал в дверь. Дверь приоткрылась, показалась полоска света. Послышались голоса, люди о чём-то жарко спорили. Я узнал голос вериного отца. В гостиную вышла Вера. Честно говоря, я её даже и не узнал сразу… Она была одета, прямо как её мать в молодости, как на одной из фотографий… Как же они похожи. Профиль, скулы. Цыганская кровь. Вера остановилась и посмотрела на меня.

– Вы кто? – холодно улыбнулась она.

– Слушай, ну не злись. Я опоздал… Что-то случилось!

По лестнице медленно спустился мужчина. Её отец? Желваки у него ходили ходуном. Он был явно чем-то сильно взбудоражен.

– Так это – он?! – мужчина посмотрел на Веру.

– Не понимаю – о чём ты? Отстань уже от меня со своей ревностью!

Он подошёл и снял со стены охотничье ружьё.

Я понял, что ситуация выходит из-под контроля. Голова, словно треснула. Похоже, и здесь что-то произошло тоже, пока я был в отключке! Что-то, вообще, произошло непоправимое со всем вокруг! Я не мог ничего понять, и не было времени со всем этим разбираться! Я стал пятиться. Споткнулся. Упал. Выбежал во двор. Запрыгнул в машину и дал по газам. Поговорим потом спокойно, позже. Сзади раздался выстрел. Я заметил, что отец прыгнул на свой мотоцикл и рванул за мной. Ну, дела! Что, вообще, происходит?! Я ускорился и, нырнув в темноту, вдруг на секунду ослеп, словив яркую вспышку встречных фар.

Навигатор пикнул, на экране мелькнула надпись:

«Режим телепортации включен!»

Большой встречный поток шёл слева. Я зажмурился и оглянулся назад. То, что я увидел, было настолько странно, что я подумал, что сейчас-то точно потеряю сознание! Сзади громоздился Большой Каменный мост, из-под которого я только что выскочил! Территория Кремля закончилась. За мостом торчала Водовзводная башня. В просвет мелькнул Владимир с крестом на Боровицкой площади и выезд на Моховую.

Я посмотрел вперёд. Храм Христа Спасителя – справа. Впереди – Крымский мост. За ним здание Министерства обороны, подсвеченное снизу мощными прожекторами. Фуух! Что за наваждение?! Такое со мной уже пару раз за рулём бывало. Клюёшь носом от усталости. Но чтоб проехать в беспамятстве полкилометра по набережной и словить такой дикий сон? Просто жесть! Я тряхнул головой. Надо взбодриться. Может, ещё кофе? Я глянул на часы – в аэропорт успеваю.

Я миновал Пречистенку и Крымский Мост. Поравнялся со зданием Министерства обороны. В этот момент в глазах опять вспыхнуло!

«Режим телепортации включен!» – успел я заметить на навигаторе.

Да что ж такое сегодня со зрением?!

Я притормозил сразу за заданием Министерства напротив скверика у Пушкинского моста и откинулся на подголовник, закрыв глаза. Включил радио, чтобы успокоиться.

«Посевные работы в этом году начались в соответствии с планом. Ожидается, что ООН примет резолюцию по Сирии в эту среду… Парижская критика встретила ликованием открывшиеся вчера гастроли Большого театра в Гранд Опера… Лидер Нации отправился с визитом в Китай. Мэр Благовещенска Шен Жи Пен встречал его в аэропорту лично… Правительство увеличило прожиточный минимум ещё на пятьдесят миллионов рублей…».

Что за бред? «Камеди-радио»?

Я выключил приёмник и отправил сообщение Вере: «Как приземлишься – напиши».

В окно постучали. Я опустил стекло. Из темноты глянул хмурый тип в накинутом на голову капюшоне.

– Ищешь чего, юзернейм? Есть отличный ксайкс.

– Что? – не понял я.

– Есть порох и таблы. Или тебе кошечку? Подвезёшь подружку?

– Что? Куда?

– Да ей по прямой пару километров. Она покажет.

Из кустов показалась девчонка с короткой стрижкой в чёрных чулках и шортах. Она открыла дверь и села на переднее сиденье. Запахло ароматными духами. Я тронулся и поехал вперёд по набережной.

– Так тебе куда?

– А ты любишь раритетные тачки, – огляделась она. – Где ты взял такое старьё? Это же двадцатых годов выпуск, да? – щебетала она. – Так что ты хочешь? Ты парень, я вижу хороший, тебе сделаю «классику» за 30 кислых.

– Классику? Ты что машину продаёшь? Что за цены безумные? Каких кислых?

– Кислых лимонов. 30 миллионов – ты что цен не знаешь? Хочешь, поедем ко мне? Можешь меня отшлёпать. Добавишь ещё десятку кислых за такую вечеринку и всё будет в ажуре!

До меня стало доходить. Девчушка торчит с плохими ребятами на улице, а ей нужно в клинику. Крыша явно протекла. Я остановился и, нагнувшись над коленями в чулочках, открыл дверь:

– Извини, произошла ошибка. Я всё не так понял видимо.

Она фыркнула и вышла на тротуар.

И только я отъехал, как сзади раздался звук полицейской сирены, и замигали красно-синие огни. Раздался громогласный мегафонный окрик: «Прижмитесь к правому краю и выйдите из машины!».

Я остановился. Патруль притормозил сразу за мной. Я подождал, но никто из машины не вышел. Я вышел и подошёл к ним поближе, пытаясь разглядеть водителя, но переднее сиденье было пусто. Справа поднялась вверх задняя дверь.

– Приготовьте документы и сядьте в машину, – потребовал мегафонный голос.

Я обошёл машину и сел, дверь опустилась.

Надо же! Беспилотный полицейский кар! Я о таком, кажется, что-то слышал… Но, что их уже внедряют… Фантастика! Экспериментальная модель! Вот это да!

Надо мной опустилась панель, блеснули два электронных окуляра. Луч просканировал зрачки.

– Вы принимали ксайкс или другие запрещённые препараты в течении последних суток? – строго спросил голос.

Я помотал головой.

– Добровольное признание смягчает наказание согласно части первой статьи ЖУОЗ-КВА12, – предупредил голос. – Положите руку на подлокотник.

Слева между сиденьями опустился подлокотник. Я положил руку. Ёе стянули крепления, сверху опустился аппарат с небольшой иглой. Я зажмурился. Игла вошла в вену, аппарат засосал немного крови, прижал ватку. Пахнуло спиртом. Зажимы ослабли.

Я прижал руку к груди, согнув в локте.

– Препараты не обнаружены, – сообщил голос. – Приложите права к стеклу.

Показалась стеклянная панель. Я достал права и приложил к сканеру.

– Талон на ваше транспортное средство недействителен. Штраф за неисправный талон и стоимость временного талона составит 340 миллионов. Квитанция будет доступна в вашем социальном аккаунте. Вы можете продолжить движение.

Панель выплюнула карточку с временным талоном. Дверь открылась, я вышел, потирая руку. Какие миллионы? Если эта хреновина путает цифры, то как она ездит по улицам?!

Патруль тронулся и скрылся впереди. Я вернулся в машину и посидел немного в задумчивости. Снова написал Вере: «Приземлилась?».

Через минуту пикнул мессенджер.

Вера: «Кто это?».

Я: «Ты приземлилась?».

Вера: «Вы кто? Откуда у вас этот номер?».

Я: «Кончай дуться. Меня тут немного задержали. Скоро буду, подожди».

Я тронулся и сразу после здания Академии наук вырулил на Комсомольский проспект к Воробьёвым горам. Пересёк Москва-реку по мосту у Лужников. Миновал здание МГУ и покатил по Проспекту Вернадского. Давно здесь не ездил. Как всё изменилось… Снова брякнул мессенджер.

Вера: «Это что – шутка?! Это, правда, ты мне пишешь? После того как пропал на двадцать лет? Кто это-о?! Это не смешно!».

Я бросил телефон на переднее сиденье и прибавил газу. В аэропорту разберёмся. У меня итак голова уже идёт кругом. Что за вечерок!

Луна показалась меж высотных зданий на Проспекте Вернадского. Я поравнялся с первой высоткой. Владение 12. Говорят, оба здания на проспекте занимает ФСБ. Интересно сколько тут этажей? Я пригнул голову, пытаясь разглядеть первую башню.

«Режим телепортации включен!» – мелькнуло в этот момент на навигаторе.

Вспыхнул свет. Когда он погас, я понял, что не вижу башню. Она бесследно пропала. Я стал сильно моргать и крутить в испуге головой. Пропали и дома слева от дороги. Пропали тротуары, фонарные столбы и рекламные щиты. Я катил в чистом поле по хорошо асфальтированной дороге. Впереди сверху показались огни в небе. Вниз упал луч прожектора. Гигантский коптер завис над дорогой. Открыв рот, я вытянул голову к лобовому стеклу.

«Он нас видит!» – раздался в радиоприёмнике хриплый голос. – «Код три-восемь! Как он, вообще, сюда попал? Объект вернуть в точку исхода!». Затем в эфире раздался возмущённый свист и клёкот, словно рассерженно кричала какая-то огромная рептилия.

Машину подбросило, как на ухабе.

«Режим телепортации включен!» – моргнул навигатор.

Я тряхнул головой и обернулся. Обе высотки остались позади. Проспект впереди был свободен. Чёрт возьми, надо всё-таки соблюдать режим… Высыпаться как следует! Не садиться за руль уставшим!

«Блям!» – снова ожил мессенджер.

Вера: «Ну ты где? Я уже чемодан забрала».

«Скоро буду!» – ответил я и прибавил скорость.

Стал накрапывать дождь. Луна скрылась за тучами. Впереди на Юго-Западной из-за деревьев показалось здание Академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте. Я с опаской посмотрел на навигатор. «Через двести метров поверните налево», – сообщил он.

Глава 9. Профессор

Селезнёва готовит для экспериментов Профессора крыс-альбиносов – обучает их проходить лабиринты, открывать дверцы, боксировать по сигналу. Тех, кто учится медленно – подгоняет током. Раздаётся сигнал, зажигается свет, разряд – две крысы бросаются и начинают мутузить друг друга, перебирая лапками. Селезнёва отмечает в записях: «Особи проявляют агрессию при ухудшении условий».

Когда они будут готовы, Профессор облучит бедняжек, прожарит им мозги как следует на своём жутком аппарате.

Забавно за ними наблюдать. Когда Селезнёвой нет в лаборатории, я накачиваю их через канюли спиртом – агрессия у паршивцев повышается. Впрочем, не у всех – некоторые садятся на жопу и отупело смотрят перед собой, предаваясь видимо измышлениям о бренности сущего. Другие бродят по клетке, пошатываясь, и бьются головами о стены. Необученную крысу Селезнёва ласково называет «наивной». Animal humani generis!

Пока ждали Профессора, сидели с Селезнёвой в лаборатории: болтали, читали новости.

Вот, например, пишут:

«Объявлен новый набор в отряд космонавтов, сообщает ТАСС. Ранее Отряд провёл набор для полёта на Луну. Присоединится ли новый набор к “лунному” или станет “марсианским” – пока не известно. По словам Руководителя программы набор будет работать на новых пилотируемых кораблях. В новом наборе Отряд ждёт участия девушек. Руководитель программы отметил что: «они могут совершенно спокойно выполнять жёсткие требования и смогут сбалансировать отряд, который в последнее время стал слишком мужским». К 2031 году планируется начало заселения спутника Земли. Полноценная база будет построена к 2033. Станция будет существовать на самообеспечении. В планах лунных биологов выращивать культуры в оранжереях на гидропонике. Это даст колонии продукты, ткани и лекарства».

– Присоединяйся, – говорю Селезнёвой, – к программе Первой Лунной Экспедиции! Отправь заявку!

Молчит, хмыкает. Сидим, лопаем бисквиты с чаем.

Или вот срочные новости:

«Дыра на МКС! Шок! В сеть утекли результаты внутреннего расследования специальной комиссии. В пятницу утром в руках независимой группы Yellingcat оказались данные, проливающие свет на появление отверстия на борту МКС. В документах, присланных анонимными хакерами, содержится информация о выводах следствия. Хакерам удалось получить доступ к фото и видеоматериалам, а также взломать личную переписку членов комиссии. В материалах расследования фигурирует сотрудник Отряда – Фёдор.

Настоящее ли это имя – неизвестно. Анализ документов показал, что комиссия установила причину и даже выявила исполнителя, но на результаты был наложен гриф “Совершенно секретно”. Фамилия сотрудника в документах не указана. Возможно, это сделано в целях соблюдения секретности. Известно лишь, что он состоит в группе космонавтов-испытателей и проходил подготовку в составе экипажа экспедиции МКС-56.

В материалах отмечается, что Фёдор обладает рядом специфических навыков: умеет открывать дверь, работать с дрелью, стрелять из пистолета, водить автомобиль и квадроцикл в автономном режиме.

Из личной переписки членов комиссии стало известно, что место в экипаже Фёдору гарантировал лично Руководитель Отряда, Логозин. Планировалось, что Фёдор отправится на МКС, чтобы помогать космонавтам, выполнять различные рутинные операции: завинчивать болты, выворачивать шурупы, искать неисправности, работать в открытом космосе, используя инструменты.

Однако в последний момент Фёдор былвыведен из основного состава и заменён. Группа экспертов полагает, что это и послужило основной причиной фрустрации, обиды и озлобления Фёдора. Под покровом ночи, введя в заблуждение охрану цеха, он пробрался в бытовой отсек транспортного корабля “Союз МС-09” и, используя дрель, нанёс повреждение корпусу. По всей видимости, на Фёдоре в этот момент были закреплены медицинские датчики, поскольку в отчётах специалисты отмечают, что в момент диверсии Фёдор испытывал сильнейшее волнение, тремор и страх – именно поэтому на панели были обнаружены царапины и следы сверла.

В переписке есть и загадочные фрагменты. Так руководитель одной из лабораторий сообщает, что через несколько часов после происшествия: “нейросеть сбалансировалась, и включился модуль совести”. После чего мучимый угрызениями Фёдор снова пробрался в цех и герметиком заделал отверстие, – пишет руководитель лаборатории.

В выводах комиссии также отмечается, что после многократных обещаний главы Отряда Фёдор строил большие планы – он полагал, что до пенсии будет обеспечен работой на орбитальной станции и космических кораблях дальнего следования. Его заверяли, что в 2022 году будет запуск с космодрома “Восточный” – ракета-носитель “Ангара” выведет на орбиту корабль “Федерация”, и Фёдор обязательно будет на борту. А уж через пару лет после этого: полёты на Луну и на Марс, там и речи не шло – в этих экспедициях Фёдор просто незаменим. Но перевод в дублирующий экипаж, а также информация в СМИ о продлении пенсионного возраста привели Фёдора в отчаяние. Очевидно, он решил, что стал никому не нужен и никуда уже не сможет устроиться.

И потому, по результатам расследования члены комиссии рекомендовали Главному управлению не ломать ценному сотруднику карьеру и ограничиться строгим выговором с занесением в личное дело. Однако, как следует из присланных хакерами документов, на Фёдора всё-таки были наложены какие-то рабочие санкции. “По совокупности хулиганских действий, совершённых на воздушном транспорте с применением инструмента” – Фёдор был “отключён от питания” на 2 месяца и помещён в “спецбокс хранения”. Возможно, это означает, что сотрудник был лишён привилегированного космического спецпайка, детали в отчёте не раскрываются.

Группа “Yellingcat” сообщает, что будет следить за голодовкой и судьбой Фёдора, и будет держать общественность в курсе дальнейших событий».

Господи, что за бред!

«Фёдор… Фёдор», – что-то крутилось в голове. Я покопался в архивах. Вот заметка годичной давности:

«Робот Центра им. Хруничева остался без имени, потому что Логозин прошел мимо. Планировалось, что он придумает новому роботу имя. Робот выучил фразу и с замиранием электронного сердца ждал появления главы Отряда. «Митрий Олегович, здравствуйте. Давайте поговорим!» – сказал робот.

Однако просьба осталась без ответа, Логозин просто прошёл мимо, передает корреспондент ТАСС с места события. Эксперты с тревогой оценивают состояние антропоморфного изделия. Нейросеть робота крайне чувствительна, он наделён способностью к сильному эмоциональному отклику, – заявляют специалисты. – Его искусственные надпочечники вырабатывают существенные дозы синтетического норадреналина. Была зафиксирована тахикардия и обморочное состояние. Робот какое-то время не узнавал техников, а затем и вовсе впал в состояние острой тоски.

На данный момент робот имеет стандартизированное наименование “Базовая роботизированная платформа №1”, которого он очень стесняется. Получить новое имя, “как у человека” – было его мечтой, он буквально жил этим последние дни, – добавили техники. Художественный Университет Йоги приглашает всех желающих принять участие в Конкурсе выбора имени Изделию №1. “Страна, дай мне имя! ” – такое сообщение оставил БРП1 в своем закрытом Телеграм-канале, предназначенном для общения с рабочей группой Центра Хруничева».

Понапишут же всякой ерунды!

Наконец, пришёл Профессор. Селезнёва смахнула со стола крошки, убрала кружки. Всё готово для проведения работ.

Профессор ходит вокруг аппарата, рассуждает, по обыкновению, вслух. Задвигает свои идеи. Вселенная, говорит – голограмма! Объективной реальности не существует! Ложки – нет! Даже круга нет! Длина окружности с диаметром в один метр – равна «пи». А числа «пи», дескать, не существует – это иррациональное число! Такую окружность невозможно нарисовать.

Факт страшный, но с этим как-то приходится мириться – круга нет. Или вот, диагональ квадрата со стороной один метр по формуле Пифагора равна корню из двух. Ещё одна несуществующая иррациональность. Это значит, что из одного угла квадрата мы никогда не достигнем противоположного угла по диагонали, вещает Профессор. Квадрата – нет! Всё иллюзия! Вы просыпаетесь с утра, думаете, что надеть: а ни майки, ни вас – нет! Разошёлся, так и сыпет. Иллюзия это всё, говорит! Ничего, вообще, нету! – Нету, нету! – успокаивает его Селезнёва. Через час только к работе приступили, пока не угомонился.

Ставили сегодня эксперимент по запутыванию фотонов. Профессор случайно двинул локтём вспомогательный тумблер, что-то треснуло, ухнуло, вспыхнуло, и кроме кучки фотонов старый маразматик запутал меня с Селезнёвой, занимающейся настройкой силовой установки.

Объективной реальности не существует, теперь-то я это знаю точно – источник у всех квантовых объектов один, источник у всех людей, видимо, тоже один, всё иллюзия. Селезнёва повернёт голову, и я поворачиваю в ту же сторону. Смотрит на меня, и я уставлюсь на неё. Трёт носик, и я чешу свой шнобель, прямо сил никаких нет, куда она, туда и я, плетусь за ней, как хвостик.

Слава богу, профессор выдал не полный сигнал, запутывание сформировалось лишь ментальное и у меня есть степень свободы, я могу останавливать это и разрывать путы, когда захочу, но её мысли постоянно проникают в мой воспалённый запутанный мозг. Вот сейчас она думает о предстоящей распродаже, итальянских сапожках и новой косметике. И ещё… впрочем, об этом лучше не знать; боже, о какой параноидальной ерунде думают иной раз вечно встревоженные женщины.

Объективной реальности не существует, квантовую пену вот-вот сдует навечно вихрем петлевой гравитации, а Селезнёва думает, что надеть вечером на вечеринку. Сегодня празднуем год работы программы по запутыванию элементарных частиц. В магнитных ловушках за это время скопились целые облака разных спутанных объектов. Они кучкуются там плотными группами и тихо живут своей бессмысленной синхронной жизнью.

Профессор говорит, что он на пути к открытию формулы распутывания. Возможно, скоро он сумеет распутать меня и отвязать от мозгоимпульсов Селезнёвой. Господи, и чем мы тут, вообще, занимаемся!

Глава 10. На частоте водорода

Пётр Ильич был долгое время руководителем нашей астрономической лаборатории.

Вспоминая его, я испытываю и радость, и боль. Сутуловатая его фигура и причудливые манеры могли бы составить впечатление о нём, как о человеке не от мира сего. Он был страстно увлечён звёздами. Его увлекательные рассказы о газовидных туманностях и галактических группах подстрекали наше воображение к работе. Рассказывая о вновь открытых пульсарах, он так забывался, что увлекал всех нас в пространственные путешествия по вселенной. Все в группе его любили.

Однажды я встретил его, выходящим из курилки.

– Дым, – пошутил он, придержав дверь и кивнув на облака сизого дыма, надвигающегося на проём. – Дым, как туманность! – подмигнул он.

Затем, хлопнув меня по плечу и оставив на нём след испачканных мелом пальцев, он неожиданно спросил: «Как там по частотам? Совпадает?».

Оставив меня, недоумённо пытающимся понять, что я сделал неправильно по частотам, он бодро зашагал в лабораторию.

Закурив, я вспомнил, что за квартиру не заплачено и за телефон тоже. И, кстати говоря, я вспомнил, что по частотам у меня точно! Не совпадает! Бросив окурок мимо урны, я устремился вслед за профессором. Когда я вбежал в лабораторию, он уже сидел на приборах.

– 228! – прохрипел он, беспомощно отпустив кнопку контроллера.

Внутри у меня всё похолодело. Двести двадцать восемь – запредельная величина осциляции! Значит, мы сбились с диапазона и нашли сигнал. Это может означать только одно – на частоте водорода кто-то ведёт передачу, частота занята! «Кем? Или чем?» – сразу промелькнуло тогда.

– Не стоит нервничать по пустякам, – дрожащими руками налил мне профессор чаю.

И я хотел бы не нервничать в этот момент!

Открылась дверь, и в лабораторию вошла Алефтина Семёновна из отдела картографии. Она была явно чем-то сильно взбудоражена.

– Я знала, что вчера кто-то оставил карту на столе. Я ведь это знала! Впрочем, нет! Извините! Каждый тут будет оставлять на столе, а я отвечай? Так что ли получается? Не понятно здесь! – Алефтина Семёновна, как всегда завелась.

На самом деле ничего страшного и не произошло. Ну пропала карта, ну и что?

Но проблемы не заждались появиться. С исчезновением карты мы сразу застряли. Драконы и Баба-яга покажутся вам самыми человечными персонажами той сказки. Впрочем, лучше не знать.

– Не понятно здесь! – сжав зубы, снова повторила Алефтина Семёновна и, хлопнув дверью, вышла.

Тучи сгущались.

Вслед за Алефтиной в лабораторию заглянул Тимофей из группы стажёров.

– Проходи, садись! – пригласил его профессор.

Тимофей зашёл и сел под лампу в обитое кожей операционное кресло.

Глянув на него, профессор с улыбкой покачал головой:

– А я предупреждал! Предупреждал ведь тебя?

Стажёр Тимофей Адрианович Богородько виновато кивнул.

– Предупреждал! И какие же ты из этого сделал выводы?

Тимофей развёл руками, дав понять, что выводы сделал самые серьёзные.

– А тебе всё, как горох об стену, да? – продолжал профессор, махнув рукой.

Стажёр умоляющими глазами посмотрел на профессора.

– Ну, показывай теперь, любознательный ты наш.

Тимофей покорно оттопырил нижнюю челюсть и, стукнув о зубы, выпятил наружу длинный, со всех сторон покрытый толстым слоем золота язык. Профессор взял со стола очки, повесил их на нос и подкатился со стулом поближе.

– Так-так, голубчик, 999-я проба, высший класс. Вихревой на Семнадцатой линии! – заключил профессор, постучав металлической палочкой по Тимофеевому языку.

– А, может, так и оставим? А, студент? Молчание – золото! – профессор задумчиво поиграл пальцами на коленке. – Ладно, ладно, сиди спокойно, шучу. Найдёшь Сергееву из Второй лаборатории, она знает, что делать. Всё, иди. Тоже мне, Фома неверующий! – стало видно, что профессор едва сдерживает улыбку.

Тимофей закрыл дверь профессорского кабинета и, вспомнив, что переход в Главный корпус уже закрыт, понуро побрёл к лифтам.

Тяжёлые мысли одолевали молодого стажёра. Насмешек теперь, понятно, не избежать. Известно ведь, что все техники этот чёртов Вихревой на Семнадцатой давно уже за глаза окрестили – «Жопой»! Сергеева – стерва ещё та! Завтра весь отдел будет шушукаться за спиной и проводить оскорбительные параллели. Что ж, сам виноват. Так глупо купиться на розыгрыш этого болвана Туршинского. Ну ничего, он это ещё попомнит!

Тимофей отжал кнопку вызова и, дожидаясь лифта, стал вспоминать, кто из отдела «Первичных половых» имеет доступ к Вихревому модулятору на Семнадцатой.

Дверь лифта открылась. Внутри было по меньшей мере человек восемь. Нелепая картина. «Как все эти люди умудрились втиснуться в столь небольшое пространство?» – растерянно подумал Тимофей.

Люди, стоявшие в лифте, уставились на Тимофея. Места, чтобы войти, не было. Тимофей сделал шаг назад.

Двери лифта сомкнулись, в шахте заурчали механизмы. Тимофей погладил пальцем пуговку вызова и решил подниматься пешком. Когда он поднялся на площадку второго этажа, двери лифта неожиданно распахнулись. На Тимофея пристально смотрели восемь пар глаз. Выходить никто не собирался. Почувствовав некоторое смущение под взорами людей, тесно прижимающихся в лифте друг к другу, Тимофей поспешил на третий этаж. За его спиной хлопнули двери лифта, однако на третьем этаже они вновь распахнулись.

Тимофею показалось, что людей в лифте как будто прибавилось. На площадке между третьим и четвёртым этажом Тимофей решил сделать остановку. Немного поразмыслив, он осторожно, стараясь ступать почти бесшумно, спустился обратно на третий этаж. За раскрывшимися створками лифта показались настороженные лица.

Группа, очевидно, разгадала манёвр Тимофея и была явно недовольна. Тимофей ринулся обратно наверх и, минуя под напряжёнными взорами четвёртый и пятый этажи, влетел на площадку шестого. Двери лифта распахнулись – внутри никого не было. «Сменили тактику», – решил Тимофей и, повинуясь интуиции, принял решение зайти в кабину. Двери закрылись, лифт поехал вверх.

На пятом этаже он внезапно остановился, двери разъехались в стороны. Судорожным движением, воткнув палец в кнопку первого этажа, превознемогая ужас и внутренне содрогаясь на протяжении тех секунд, что двери закрывались, Тимофей заставлял себя не смотреть в сторону сгрудившихся вокруг входа в лифт людей – все они пристально высверливали его взглядами. «На первом этаже всё это должно чем-то закончиться!» – вдруг понял Тимофей. Он остановил кабину между этажами и прислонился к стене кабины. Должен же быть какой-то выход!

На панели управления Тимофей заметил красную кнопку. Буквы на кнопке изрядно протёрлись, так что название прочитать было нельзя. «Должно быть, вызов диспетчера!» – обрадовался Тимофей и вдавил кнопку в панель. Звонка не последовало. Вместо звонка раздался мелодичный голос: «Фаза два. Бункер девять!» – и кабина поехала вниз. Насторожившись, Тимофей принялся отсчитывать этажи. Когда счёт перевалил за минус пять, и стало ясно, что управление не действует, раздался тот же мелодичный голос: «Бункер девять». Кабина остановилась, и двери медленно разошлись в стороны.

Тимофей вышел и обнаружил себя в столовой Нижнего яруса. Он взял поднос и набрал еды, предъявив на кассе браслет. Нашёл свободный столик и присел.

– Если рефлексия, это деструктивный сдвиг назад, то сумма квадратов катетов, это ведь, определённо, квадрат гипотенузы! – с удивлением отметил для себя Тимофей, зачерпнув алюминиевой ложкой кашу. – Ладно, главное не напороть чепухи. Там, если что, тётя Анна подскажет, она же хорошая и хочет мне добра, – подумал Тимофей, попытавшись вспомнить лицо тёти Анны и её голос.

Покончив с завтраком, тщательно облизав ложку и спрятав её в коробку из-под клавиатуры, Тимофей вышел из столовой и, минуя кабинет импульсной терапии и уголок игр, коридором направился к кабинету Главврача.

Осторожно постучав и дождавшись ответа, Тимофей отворил дверь, набрал в грудь воздуха и переступил порог.

– Пётр Ильич, если рефлексия… – он сходу начал жестикулировать захлёбываясь в волнах нервического восторга.

Но затем сразу Тимофей остановился, увидев на диване облачённую в халат женщину.

– Зада-ла-ствуйте, тётя Анна, – прошепелявил он, сбивчиво и нервно заикаясь, словно до сих пор не проглотил горячую кашу.

– Проходи, Тимофей, пожалуйста, – профессор мягким жестом пригласил сесть.

Тимофей обмягчённо припал на краешек стула и, шумно набравши воздуха, склонив голову, стал потирать затылок, оглядывая загнанным взглядом людей в кабинете, прислушиваясь и озираясь на ширму в углу.

Бросив взгляд на профессора, затем себе на колени, Анна Игудумовна, не торопясь, начала:

– Мы собрались здесь сегодня Тимофей, чтобы решить потребуется ли прописанная тебе процедура на этой неделе. Ты хорошо вёл себя со времени прошлой процедуры, профессор тобой очень доволен.

– Да! – закашлялся профессор. – Анна Игудумовна приехала сегодня, чтобы повидать тебя, дружок. За этот год её методика показал очень хорошие результаты. Вот у меня отчёт из Министерства здравоохранения. Где же он был… – склонившись, профессор суетливо покопался в нескольких стопках на захламленном столе.

– Тот вопрос, Тимофей… который мы обсуждали в прошлый раз, ты его помнишь? Ты много работал с профессором, не правда ли? – Анна Игудумовна мельком полуобернулась к профессору.

– Если рефлексия это деструктивный сдвиг назад, – она взяла пониженную интонацию и с внимательным напряжением пристально посмотрела на Тимофея, – то сумма квадратов катетов, это…

– Гипотенузы… Квадрат гипотенузы! – неожиданно зашёлся Тимофей в истерическом полусвисте, задыхаясь и пытаясь схватить профессора за рукав белого халата.

Позже, когда звуки криков смолкли и техники сняли Тимофея со стола, а две девушки практикантки отключили приборы и убрали в процедурной следы борьбы, Анна Игудумовна, перегнувшись через стол, взяла сигарету из рук профессора. Прикурив, она отошла к открытому окну.

Я разобрал прибор и, подойдя к Анне Игудумовне, дал подписать ей счёт на использованных девятнадцать переимпульсов. Хотя они и истратили почти два мегалитра нервных окончаний, но цена у нас сегодня такая в связи с праздниками, вы же понимаете. Вчера по лаборатории был приказ о скидках. Техники зашиваются, заказов вал, запросы идут из всех отделов. Но вы, если что, обращайтесь. Прибор отлично подойдёт для любых нужд. Ну а телефоны вы наверняка в рекламе видели!

Я оторвал взгляд от рекламы на экране видео-панели и посмотрел по сторонам. В вагоне почти никого не было. Раздался мелодичный голос:

– При выходе из вагона не забывайте свои вещи!

Я встрепенулся: «Какая станция?». Три остановки до конечной. Серая ветка вниз на юг до конца. Глаза снова склеились, я откинулся, упёрся затылком в стекло и замер. Ещё немного подремать. Ещё немного…

– Осторожно, двери закрываются!

Тоннель. Станция. Тоннель. Голова съехала на ободок окна. Лучше бы спал спокойно в постели дома, зачем я это делаю? Во что ввязываюсь? Как только Марк меня уговорил? Безумие!

– Уступайте места инвалидам, пассажирам с детьми и беременным женщинам!

Станция, тоннель, сквозняк. Металлический скрежет. Конечная. Все вышли. Пока пытался проснуться, двери, хлопнув, закрылись. Поезд пошёл.

За окном помелькали скамейки, состав втянуло в темноту. Поезд бесшумно набирал скорость.

Спустя час, когда стоп-краны были сорваны, окна разбиты, а сигарет не осталось, насмерть перепуганный я сидел на полу в центре вагона, и в отчаянии прислушивался к бешеному биению сердца и равномерному перестуку колёс.

Признаться, на тот момент было отчего прийти в отчаяние – на протяжении часа состав не въехал ни на одну станцию и не сделал ни одной остановки. Селектор связи с машинистом не отвечал на крики. Уставившись в заплёванный пол, я лихорадочно соображал.

За окнами на бешеной скорости проплывала нескончаемая тёмная труба. О том, чтобы спрыгнуть, не могло быть и речи. Из всех за много часов вконец измотавших рассудок вопросов остался один – как это возможно, и почему я не просыпаюсь?

Но, проснуться не получалось. Рука посинела от щипков и ныла. Все признаки указывали на реальный характер происходящего. Однако сознание отказывалось верить. Первоначальные гипотезы о секретной линии, ведущей в подмосковный пригород, были отброшены к исходу часа. С каждой минутой противный холодок в области желудка, появляющийся на виражах, подтверждал страшное и нелепое предположение – поезд движется вниз, по спирали огромного радиуса! Меня начало трясти мелкой противной дрожью. Спустя ещё четверть часа поезд замедлил ход… и въехал на полутёмную станцию. Вагон остановился, и двери медленно разошлись.

(Продолжение следует…)

Оглавление

Глава 1. Прибытие

Глава 2. Госпиталь

Глава 3. Доктор

Глава 4. Большой парад

Глава 5. Квакушки

Глава 6. Почта

Глава 7. Обормот

Глава 8. Телепорт

Глава 9. Профессор

Глава 10. На частоте водорода