Задержи дыхание [Яна Келлер] (fb2) читать онлайн

Яна Келлер. Задержи дыхание

1

— Глупо.

Это стало первой фразой Эстель с тех пор, как они с Реми вышли из кинотеатра. Сегодня состоялась премьера фильма «Одинокий» одного знаменитого режиссёра, поклонником которого являлся Реми. Там рассказывалось о молодом человеке, перенёсшем трагическую утрату любимого пса, и с тех пор у него постепенно развивалась фобия потери каждого живого существа, с которым он сближался.

Фильм был излишне драматичным, главный герой при каждом удобном и неудобном моменте вёл себя крайне эмоционально, будто специально выжимал из зрителя слезу. Реми даже несколько раз тоже шмыгал носом. И вот сейчас, когда они уже десять минут сидели на скамейке около кафе и доедали оставшийся попкорн, Реми так ничего и не произнёс. Эстель решила начать первой.

— Что? — Реми повернулся, закинув в рот очередную порцию попкорна.

— Фильм. Вернее, сюжет.

— Ты не оценила, — усмехнулся он, и в его глазах проскользнули дьявольские огоньки. Реми был готов отстаивать свою позицию до последнего.

— Не думаешь, что всё слишком… наивно? Главному герою не десять лет, чтобы отстраняться от людей из-за смерти собаки.

Реми на время отвёл взгляд, протянув монотонное «ммм».

— Просто у тебя никогда не было собаки, — выдал он весомый аргумент.

— Зато были рыбки.

— Ты даже не замечала их.

— Потому что они не заметные, — Эстель пожала плечами. — Не нападай на меня.

Перегнувшись через подлокотник, Реми выбросил опустевшую банку в мусорку и теперь был готов посвятить всего себя разбору только что увиденного фильма.

— В этом твоя проблема. Знаешь, я думал, что попытка начать взрослую жизнь столкнёт тебя с ситуациями, которые сделают из тебя человека, а не дерево. Но, похоже, всё только усугубилось. Лет десять назад ты ревела бы над фильмом.

Реми выглядел весьма довольным, когда выдал столь эмоциональную триаду. Эстель взглянула на него, не зная, обижаться или просто попробовать посмеяться над собой. Когда-то кудрявые волосы Реми придавали ему настолько глупый вид, что над ним смеялись все дети, живущие по соседству. Однажды он стащил машинку для стрижки из отцовского шкафа и обрился наголо. Получилось ещё забавнее, чем было до этого. Мама Реми долго смеялась, вспоминая ту ситуацию, показывала фотографии сердитого сына и выстриженную клочками причёску на затылке.

Сейчас же даже кудрявые волосы не веселили её. Реми возмужал, его некогда высокий голос сломался, и хоть на лицо оставался весьма смазливым, некоторые вещи, которые он говорил, заставляли Эстель учиться относиться к нему иначе.

— Лет десять назад я такие фильмы не смотрела.

— Ты и сейчас не смотришь. Разве что из-за меня.

— Да, и искренне пытаюсь понять, что ты нашёл в этом режиссёре.

Отряхнув джинсы от крошек, Реми встал, развернулся к Эстель лицом, за что она была готова отблагодарить — он заслонил собой слепящее июньское солнце.

— Просто такова жизнь, Эстель. Поверь, многие люди хотят вести себя так же, когда случается что-то плохое, но рамки жизни вынуждают их продолжать двигаться вперёд.

— Это плохо?

— Это не плохо и не хорошо. Иногда нужна пауза, чтобы передохнуть. Например, я считаю, что такая же пауза нужна и тебе.

Эстель нахмурилась.

— Хочешь, чтобы я начала вести себя так же, как тот парень? Я повторю ещё раз: у меня не было собаки, из-за которой мне нужно было бы страдать.

— Вместо собаки у тебя была работа, — продолжал настаивать Реми. — И не просто работа, для тебя это была цель, мечта, смысл жизни, если хочешь. Неужели будешь продолжать отпираться?

Неприятно было признавать правоту Реми. Эстель страшно хотелось возразить, прокричать, что он ошибается и ничего страшного не случилось, но Реми действительно был прав. В конце концов, не зря ведь она сорвалась со съёмной квартиры, куда переехала, чтобы удобнее было добираться на работу, и вернулась к родителям в свою детскую комнату.

Работа была её собакой.

Эстель поморщилась от того, как отвратительно звучала эта фраза. Вздохнув, она посмотрела на свою одежду: платье до колен, тонкий лаковый ремешок на талии, чёрные капроновые колготки и туфли на небольшом каблуке. Когда-то она сделала бы всё, чтобы избежать такого внешнего вида. Впрочем, она так и поступала. В подростковые годы гардероб Эстель был забит десятком вариантов джинсов и миллионами футболок. Насколько она могла вспомнить, на всякий случай у неё оставалась пара юбок и платьев, купленных по настоянию мамы, «а вдруг пригодится или тебе захочется».

А потом Эстель превратилась в ту, которую когда-то она была готова ненавидеть.

— Тебе не идёт это дурацкое платье.

Она подняла удивлённый взгляд на Реми.

— Это классика.

— Ну-ну. Как там вы их называете? Маленькое чёрное платье? Я могу понять, почему твой гардероб для работы превратился вот в такое чудо, но почему ты носишь это даже на прогулке, я понимать отказываюсь.

Эстель пожала плечами. Действительно, почему она решила одеться именно так?

— Наверное, я просто привыкла.

— Самое ужасное, что я ожидал услышать. Ты привыкла. Привыкла. Та Эстель, которую я знал раньше, услышав такое, убежала бы сразу переодеваться.

— Я на каблуках, Реми, далеко не убегу, — улыбнулась она, подавляя желание поступить именно так.

— Только не говори, что привезла весь обновлённый ужасный гардероб.

— Конечно! Я заплатила за эти вещи, не выбрасывать же их!

— Бьюсь об заклад, мама тебя не узнала.

Они рассмеялись.

Нужно было возвращаться.

Реми, идя рядом, возвышался над Эстель на полголовы. Когда они были совсем детьми, то она всегда смотрела на него сверху вниз. Поначалу Реми даже отказывался общаться из-за этого, аргументируя тем, что не может воспринимать высоких девочек.

В отличие от неё, Реми никогда не стремился уехать далеко-далеко. Он всегда говорил, что ему хорошо здесь, там, где родился. Реми не собирался жертвовать комфортом ради призрачных идеалов о карьере или перспективной хорошо оплачиваемой работе. Когда Эстель впервые узнала о том, что он устроился работать барменом, то долгое время ждала весточки о смене работы. Казалось, что Реми повзрослеет и скажет, что был неправ, но этого так и не случилось. Реми и по сей день оставался за барной стойкой и никогда не жаловался на неудачную работу или что-то подобное. Наоборот, Эстель всегда только и слышала, что ему нравится такая жизнь.

Ноги начинали гудеть. Обычно на работе Эстель не успевала заметить, насколько устала от ходьбы на каблуках, но сейчас её мысли не были заняты важными делами, поэтому она пожалела, что достала первые попавшиеся вещи из коробки.

— Как только вернусь домой, первым делом найду спортивные штаны, мягкие тапочки и любимую футболку, купленную в мужском отделе.

— А вот теперь ты мне снова начинаешь нравиться! — одобрил Реми.

— Брось, девушки в спортивных штанах выглядят совершенно непривлекательно.

— Может быть, но мягкие тапочки — это же обалденно!

Эстель шутливо толкнула его плечом.

Те три года, что она провела в чужом городе, Реми частенько связывался с ней. Он любил отправлять бумажные письма и всегда писал от руки, а не печатал на компьютере. Раньше у Эстель не было друзей по переписке, и она не сразу прониклась странной идеей Реми, но теперь была рада, что в её ящике хранится около сотни конвертов.

И вот сейчас, когда они наконец-то вновь могут проводить время вместе, ей не давала покоя одна-единственная мысль: они уже не дети. Они не могут с утра до ночи бегать на улице, есть сладости, смотреть фильмы и играть в видеоигры. Она — несостоявшийся дизайнер без работы, с небольшим запасом денег и абсолютным незнанием, что делать со своей жизнью дальше. Он — бармен, который никогда и не думал что-то делать со своей жизнью.

— Ты позвал меня на этот фильм не потому, что его снял твой любимый режиссёр, ведь так? — вдруг догадалась Эстель.

Реми обречённо хмыкнул.

— Поймала с поличным.

— Ты хотел, чтобы я переосмыслила себя?

— Ну, по крайней мере попыталась взглянуть на себя со стороны, а не расписывала варианты самоуничтожения.

Эстель покачала головой. В детстве они с Реми жили в соседних домах на окраине города, расположенных друг напротив друга, сейчас же он снимал небольшую квартирку, хотя частенько оставался ночевать у родителей. Буквально через пару участков начинался редкий лесок, где можно было отдохнуть от шума улиц. Реми всегда нравилось это место, Эстель же жаловалась, что здесь и без леса слишком уж тихо.

— Обещаешь пойти разбирать вещи, а не валяться на диване и рыдать в подушку? — спросил Реми, когда Эстель поднялась на ступеньку крыльца.

— Я тебя умоляю, дома мама, меня заставят сначала поужинать, потом обсудить все местные новости, о которых я не слышала, и лишь после я смогу отправиться в комнату разбирать вещи. У меня совершенно нет времени на валяние на диване.

Улыбнувшись, Реми поднял оба больших пальца вверх и помахал рукой на прощание.

— Если я не завалюсь спать утром после ночной смены, то непременно спрошу о твоём прогрессе.

— Идёт, — согласилась Эстель.

* * *

— Твои любимые творожные оладьи с персиковым повидлом и какао, — подмигнув, Эмма — мама Эстель — поставила на стол перед ней целую тарелку ещё горячих домашних блинчиков.

— Ох, мам, — восхитилась она, с удовольствием втягивая аромат выпечки, — так я растолстею быстрее, чем планировала.

— Польщена, что ты вообще планировала толстеть от моей стряпни.

— Такими темпами это случится очень быстро, — Эстель свернула первый блинчик и обмакнула его в повидло.

Мама подкараулила её сразу после возвращения, не дав возможности даже заглянуть в комнату. Грузчики побросали коробки с вещами на проходе, но у Эстель не было сил ругаться с ними, поэтому она молча заплатила и порадовалась, когда те сразу же ушли. Хоть дорога и не была слишком дальней, Эстель успела вымотаться за последние несколько дней метаний и раздумий. Но если говорить честно, она просто несколько суток провела в размышлениях и просмотрах сайтов с вакансиями, однако никуда так и не позвонила. В голове царил полнейший сумбур, когда утром последнего дня она впопыхах закидывала вещи в коробки.

Когда она оказалась в своей старой детской комнате, то с добрых полчаса лежала на кровати и смотрела на заставленный пол, после чего встала и попыталась отодвинуть коробки ближе к стене.

— Как поживает Реми? Мы часто с ним пересекались на улицах, но в последнее время я его редко вижу, — сообщила мама, отмывая сковороду.

— Точно так же, как и три года назад. По-моему, Реми никогда не изменится.

— Но он точно повзрослел.

— Внешне, но не внутренне, — ответила Эстель и поняла, что ей нравится этот факт. — Он работает в баре и смотрит ужасные фильмы. Как и раньше.

Реми посоветовал ей остановиться, взять паузу. Эстель испытывала смешанные чувства, так как в последние года ни о какой паузе и речи быть не могло. Она только и делала, что работала круглые сутки, лишь изредка отвлекаясь на развлечения, просмотры телевизора по вечерам или прогулки по магазинам. Магазины тоже стали восприниматься как часть работы из-за того, что она уже не могла просто ходить между рядами одежды и что-то выбирать на свой вкус, постоянно думая о том, как на неё, одевшуюся вон в ту шёлковую блузку, отреагируют коллеги.

Господи, да она умудрилась вырядиться как на работу даже теперь, когда этой самой работы у неё нет! Ей точно не помешает хорошенько отдохнуть.

И вот здесь крылась самая главная проблема: Эстель больше не умела расслабляться.

— Тебе точно было удобно ходить вон в тех ужасных туфлях?

Эстель отвлеклась от поедания оладий. Какой это уже по счёту? Третий или седьмой?

— Они на низком каблуке, мам. Удобно.

— Вот именно! — закивала головой она. — Каблук должен быть либо высоким, либо его вообще не должно быть. Какой смысл делать что-то среднее?

— Если бы тебе пришлось столько же времени проводить в каблуках, то ты бы сразу поменяла своё мнение, — засмеялась Эстель.

— Хорошо, что я домохозяйка, милая моя, и по дому я могу позволить себе ходить в дизайнерских тапочках с местного рынка.

На ней красовались пушистые тапочки в виде кроликов, которые выглядели даже излишне мило, чем могли бы.

— А для меня таких не найдётся?

— Завтра же принесу, — улыбнулась мама, явно довольная такой просьбой. — Как раз куплю перед тем, как забрать из бассейна твоего брата.

Конечно же, брат. Леон.

Эстель не видела его уже очень давно, с тех пор, как уехала из родительского дома. Мама несколько раз посылала фотографии на электронную почту, но Эстель едва ли успевала насладиться снимками. Ей не хватало домашнего уюта и места, где можно расслабиться, поговорить об обычных каждодневных делах, надеть мягкие смешные тапочки и съесть за раз много выпечки.

— Не удивлюсь, если он уже успел стать на голову выше меня.

— Брось, мальчики растут куда медленнее, у тебя ещё есть в запасе несколько лет, — махнула рукой мама. — Что планируешь делать завтра, дорогая?

Эстель задумалась. Планов у неё не было, разве что перво-наперво нужно было привести комнату в должный вид.

— Разберу свои вещи. Не очень-то мне сегодня понравилось спотыкаться ночью о коробки, идя в туалет.

— Хорошо, что мы оставили твою комнату такой, как она и была. Никогда не знаешь, когда твоей дочери понадобится её кровать.

— То есть ты ждала, когда я уволюсь?

— Я ждала, что ты хотя бы будешь приезжать на праздники.

Она была обижена. По голосу мамы Эстель всегда понимала, что она чувствовала на самом деле. У кого-то глаза — это зеркало души, а в данном случае — голос, интонация.

— Мам, я ведь уже извинялась, — вздохнула Эстель. — Я просто пыталась хорошо работать.

— Если работа превращается в целую жизнь, где у тебя нет времени на родителей, то это уже не работа.

Мама умела говорить метко. Пристыженная, Эстель замолчала. Она всегда откладывала поездку, считая, что обязательно вырвется в следующий отпуск или праздничные дни, но этого так и не произошло. Да, они постоянно созванивались и обменивались электронными письмами, но такая связь никогда не сможет заменить живого общения. Эстель была виновата, но ей нравилось ощущать возвращение каждой клеточкой тела. Старые кухонные шкафы вдруг стали жутко интересными, неприметные обои завлекли её своими узорами, которые раньше не замечались, а из окон второго этажа открылся прекрасный вид. Стоило ли это того, чтобы отсутствовать три года?

* * *

Эстель долго не могла решить, что ей делать с горой платьев, юбок и всевозможных блузок, которые сейчас выглядели совершенно бесполезными. Она не могла исключать варианты, что эта одежда всё-таки когда-нибудь пригодится, поэтому просто решила оставить её в дальнем углу шкафа, благо позволяло наличие места и вешалок. Платья, которые ей действительно нравились и не выглядели слишком вычурными, Эстель оставила на виду, однако на первый план всё равно вышли всевозможные майки, футболки, лёгкие кофточки, шорты, повседневные юбки и джинсы. Также она оставила несколько теплых свитеров и кардиганов на случай, если погода преподнесёт неприятный сюрприз в виде дождей и холодов.

Несколько вещей она отложила в стопку «отдать при первом возможном моменте». Если бы Реми увидел, какой она стала барахольщицей, то вряд ли бы одобрил.

— Долой шпильки! — провозгласила Эстель, оставив неудобную обувь в коробках.

Раньше у неё было много пар обуви на плоской подошве: всевозможные кроссовки, кеды, мокасины, босоножки — и всего одна пара туфель, которая хранилась по настоянию мамы «на всякий случай».

Ей ведь нужна пауза не только от работы, но и от каблуков и платьев со стразами? Значит, вряд ли понадобится даже одна пара туфель. Решив именно так, Эстель с удовольствием выставила любимые кроссовки на первый план.

По подсчётам сбережений, она спокойно могла сделать перерыв на несколько месяцев. Другой вопрос состоял в том, что ей делать в это время. Конечно, поначалу будет приятно и просто ничего не делать, отдыхать, посвятить время бесполезным занятиям. Но что потом? Нужно вспомнить, чем можно заняться в родном городе.

Когда Эстель закончила с уборкой, пришло смс от Реми:

Завтра утром я напомню тебе, как нужно жить без бешеного ритма! А пока что спокойной ночи мне.

Реми взял на себя вопрос о занятости. Эстель решила согласиться, так как проваляться целый день на кровати ей всё равно не хотелось.

Отец ушёл на работу ещё до того, как Эстель проснулась, а мама отправилась за Леоном двадцать минут назад, напомнив, что обязательно зайдёт за тапочками. Не то чтобы Эстель они были сильно нужны, но ей нравилось вновь чувствовать себя ребёнком, за которым ухаживают родители. За время жизни в одиночестве ей сильно не хватало заботы, поэтому она и предпочитала с головой уходить в работу, чтобы силы оставалось только на дорогу домой, где её ждала мягкая кровать.

— Эстель! — послышался радостный детский крик сразу после того, как Леон настежь распахнул дверь её комнаты, не удосужившись даже постучаться.

Эстель от неожиданности отпрянула от комода, и уже в следующую секунду на ней повис младший брат, крепко обхватив её руками.

— Я уже отвыкла от твоей активности, — засмеялась она, потрепав его по светловолосой голове. — Ты такой же активный и после школы?

— Мне нравится школа, — Леон поднял на неё довольный взгляд; его личико сияло от счастья. — А теперь, когда ты снова здесь, школа в новом году понравится мне ещё больше.

— Не вижу связи между мной и школой.

— Эстель, милая, я же говорила, что добуду их, — следом за Леоном в комнату вошла мама, показывая коробку с обувью. — И только посмей их не носить. — Она посмотрела на преобразившуюся комнату и кивнула. — Так-то лучше. Кто-нибудь из вас собирается ужинать? Пока Эстель устраивала здесь мировой переворот, я приготовила вкуснейшие кабачки с мясом, которые ваш отец отведает лишь вечером после работы.

— Мне двойную порцию! — воскликнул Леон.

— Только после того, как ты помоешь руки, — пригрозила мама.

Леона и след простыл. Эстель услышала, как хлопнула дверь в ванную и зашумела вода.

— Ух ты, не припомню у него такого аппетита.

— Просто я пошла на кулинарные курсы и теперь могу готовить куда вкуснее, чем раньше, — призналась мама. — Знаешь, это довольно интересное дело, когда ты домохозяйка с маленьким ребёнком на руках. Курсы, я имею в виду. Иногда очень необходимо выбираться из дома, встречаться с посторонними людьми, делать что-то помимо своих обычных обязанностей.

— Рада, что ты не скучаешь, — Эстель улыбнулась.

Мама тепло посмотрела на неё.

— У меня такое ощущение, словно ты опять ребёнок.

— У меня тоже.

— Что ж, думаю, ты можешь себе немного позволить отвлечься от своей сумасшедшей работы, — она сделала крутящий жест около виска и поманила Эстель за собой.

— Реми сказал мне примерно то же самое.

— Так послушай нас обоих и перестань быть такой напряжённой. Пойдём, уверена, ты давно не ела ничего вкуснее этой дурацкой еды, которую доставляют на дом.

Облегчённо вздохнув, Эстель обернулась, посмотрев на прибранную комнату, и пошла вслед за мамой. Она непременно может позволить себе хоть ненадолго отбросить все свои сомнения и тревоги в сторону.

2

Реми так и не рассказал, как собирался напоминать ей об обычной жизни. Утром другого дня Эстель встретилась с ним там же, где рассталась после прогулки в кинотеатр. Было достаточно прохладно, поэтому она порадовалась, что не стала прятать все тёплые свитера, дополнив образ старыми джинсами и кроссовками.

Реми же, казалось, погода совершенно не волновала: он вырядился в рваные бриджи, футболку с рисунком наушников, а настоящие наушники повесил на шею.

— Холодом тебя не напугать, — заметила Эстель, подойдя к нему.

Музыка в наушниках сразу же стихла, и Реми сунул телефон в карман.

— Уже скоро станет гораздо теплее. Можно перетерпеть. А вот тебе в этой кофточке будет ой как жарко, — он замолчал, окинув взглядом её облик целиком. — Хотя… Так гораздо лучше. Другое дело.

— Лучше мне будет жарко потом, чем холодно сейчас. Я вовсе не собираюсь лежать с температурой в ближайшую неделю.

— Как скажешь. Нам туда, — он махнул рукой в сторону леса.

Эстель удивлённо взглянула на возвышающиеся деревья. Хорошо, что она надела кроссовки, не совершив позавчерашнюю ошибку.

В последние три года ей не хватало шума леса. Всё детство лес был рядом, Эстель воспринимала его как должное. И вот сейчас, вновь оказавшись на границе асфальта и земли, поняла, что предложение Реми направиться именно сюда оказалось гораздо удачнее, чем он мог бы подумать.

— Лес — это, конечно, хорошая идея, но нужно было хотя бы взять продукты, устроили бы пикник, — заметила Эстель, с наслаждением вдыхая прохладный воздух.

— О, поверь, голодной ты не останешься, — лукаво ответил Реми.

— Хочешь поискать съедобные ягоды?

— Нет. Нас угостят, и вовсе не ягодами.

Эстель, конечно, знала, что бывают такие люди, как лесники, которые предпочитают жить вдали от общества и следить за природой, но никогда не предполагала, что у Реми найдутся такие знакомые.

— Брось, прекрати так много думать, мне кажется, ты сейчас сбежишь обратно домой, — громко рассмеялся Реми, едва ли не сгибаясь пополам.

— Тогда просвети меня, — обиделась Эстель.

Нехотя остановившись, он обернулся, чтобы посмотреть ей в лицо.

— Я тебя хочу кое с кем познакомить.

— В лесу?

— За лесом. Здесь удобнее всего срезать путь.

Больше Эстель вопросов не задавала. Раньше они не ходили в этом направлении, но насколько она помнила, в той стороне находилась железная дорога, однако она уходила восточнее.

— Тот, с кем ты хочешь меня познакомить, живёт в поезде?

— Почти.

— Хватит говорить загадками, Реми.

— Ты со своей работой совсем разучилась быть спонтанной, — покачал он головой.

Эстель закатила глаза, радуясь, что Реми шёл впереди и не видел этого жеста. Она понимала, что Реми всячески пытался намекнуть, какой странной она стала. Да и сама Эстель никогда бы не подумала, что сможет настолько сильно измениться. Сегодня она постаралась принять советы к сведению и стать той, кем она когда-то была. Изменения начались, конечно же, с внешнего вида. Как ни крути, а одежда очень сильно влияет на ощущения момента и мысли человека. Эстель могла с уверенностью подтвердить это, ведь её работа была связана с внешностью человека столько времени и она испытала преображения на себе.

Несмотря на то, что ей хотелось отбросить все лишние мысли и просто отдаться времяпрепровождению с Реми, беспокойство не оставляло её ни на минуту. Раньше у неё не было столько свободного времени для размышлений, сейчас же его оказалось слишком много.

Шли они около двадцати минут по узким лесным тропинкам, которые порой и вовсе пропадали. Эстель заметила, что успела отвыкнуть от повалившихся сухих деревьев, насекомых и намокших от росы кроссовок. Неожиданно лес словно прервался, и Эстель увидела широкую пустую полосу без деревьев. Сквозь траву она разглядела спрятавшиеся в ней рельсы, которыми, судя по их состоянию, давно никто не пользовался.

— Почти пришли, — Реми повернул налево, ускоряя шаг.

Чуть поодаль Эстель увидела старые заброшенные вагоны. Почему они стояли не на рельсах, а сбоку от них, в хаотичном порядке, вряд ли кто-то мог ей объяснить.

— Олаф! — вдруг крикнул Реми и помахал рукой.

Эстель увидела, как он побежал навстречу возникшему из тени вагона человеку, который тепло улыбался и с радостью поприветствовал Реми, сжав его в крепких объятиях. Человек, которого Реми назвал Олафом, на вид был старше и крупнее. Эстель сразу бросилась в глаза простая, изрядно поношенная одежда, хотя сам Олаф вовсе не выглядел грязным или неухоженным.

Она осторожно подошла к ним со спины, в то время как Реми уже активно вёл беседу. Заметив её, Олаф снова улыбнулся.

— А вот и принцесса для Реми.

Реми озадаченно оглянулся, на секунду сбитый с мысли, а после отрицательно помахал головой.

— Нет-нет, это Эстель, мы дружили в детстве.

— Правда? А я уже думал, что ты принялся менять девушек как перчатки после Софии.

Реми снова бегло взглянул на Эстель и тяжело вздохнул.

— Нет, Олаф, София — отдельная тема, Эстель — тоже. Друг к другу они отношения не имеют.

Эстель не была в курсе, кто такая София. Её имя она слышала впервые, да и Реми никогда не упоминал о ней в письмах, хотя, судя по всему, их связывали довольно близкие отношения. Она подошла ближе, уже давно не испытывая странную неловкость в присутствии чужого человека.

— Эстель, это Олаф, мой друг. Олаф, это Эстель, моя подруга.

Олаф выглядел бы опасно, если бы не его добрая улыбка и взгляд. Лицо было покрыто щетиной, волосы отросшими прядками в беспорядке падали на лоб. Клетчатая рубашка кое-где протёрлась, и это вовсе не была дань современной моде.

— И где же пропадала такая красавица, если вы с Реми дружили в детстве? С тех пор, как мы с Реми познакомились года три назад, я тебя не видел.

— Три года назад меня не было здесь, — Эстель пожала плечами. — Зато была… София?

Олаф громко прыснул.

— У вас будет что обсудить, ребята. Видимо, ты вернулась недавно, Эстель?

— Три дня назад. С половиной, — честно ответила она, хотя казалось, что уже прошла вечность.

— Что ж, Реми очень хотел, чтобы сегодня ты присутствовала здесь, поэтому мы с Гретой решили устроить что-то вроде чаепития. Проходи в нашу скромную обитель.

Гретой оказалась очень миловидная девушка, невысокая и хрупкая, рядом с которой Олаф выглядел просто великаном. Она порхала около потрёпанного столика, расставляя кружки. Эстель отметила, что ей очень шло лёгкое платье с неназойливыми цветочными узорами, которое вовсе не выглядело изношенным, в отличие от одежды Олафа.

Олаф, подойдя к ней, стиснул её в осторожных объятиях, и Грета счастливо спрятала лицо у него на груди.

— Мило, — шепнула Эстель Реми.

— Ты не представляешь, насколько мило, — таким же шёпотом ответил он.

— Грета, это Эстель, подруга Реми, — представил её Олаф, когда они подошли ближе.

Грета действительно выглядела радушной хозяйкой, принимающей гостей в загородном домике. В кружках был налит горячий чай, на блюдце в центре лежали разные печенюшки и конфетки. Эстель заметила, что вход в ближайший вагон занавешен палантином с пейзажем и наконец поняла, что это и был их загородный домик.

— Очень приятно с тобой познакомиться, — ещё шире улыбнулась Грета. — Реми редко приводит своих друзей, поэтому нам очень приятно. Присаживайтесь.

Место было неплохим. Несмотря ни на что всё вокруг выглядело ухоженным, включая и саму Грету.

— Я думал, ты придёшь вчера, — начал Олаф разговор с Реми.

— Вчера была тяжёлая смена, мне нужно было отоспаться. Да и у Эстель оставались дела в доме, разбор вещей и прочее.

— Ух ты, переезд? — оживилась Грета, грациозно выпрямившись; её глаза заблестели, словно она услышала нечто очень увлекательное.

Все посмотрели на Эстель.

— Скорее, возвращение к родителям, — пришлось ей пояснить.

— Ты жила одна? Что-то случилось? Ох, бедняжка, — чересчур эмоционально отреагировала Грета.

Эстель сразу почувствовала себя совершенно холодной в сравнении с ней. Она начала понимать, почему Реми так стремился познакомить её с этими людьми. Если Олаф вполне мог являться его хорошим другом, то Эстель здесь явно оказалась из-за Греты. Наверняка если бы тот фильм Реми смотрел с Гретой, они нашли бы много общих тем для обсуждения.

— Я жила в другом городе из-за работы. Работы не стало, новой на горизонте не предвиделось, поэтому я вернулась. Ничего особенного.

— Хорошо, когда есть куда вернуться, — кивнула Грета. — У меня тоже было отличное местечко для жилья, но я решила остаться здесь, с Олафом, — она чмокнула его в щёку и отклонилась обратно.

Вряд ли Грета обратила внимание на то, как изменилось выражение лица Олафа при упоминании «отличного местечка». Эстель решила, что сейчас не лучший момент для выяснения подробностей, хотя ей было очень любопытно, как же так получилось.

— У вас здесь уютно, — кивнула Эстель.

— Спасибо! — обрадовалась Грета. — Уют можно создать в любых условиях, было бы желание.

Некоторое время они сидели молча, попивая чай и заедая его печеньем.

— Так значит, ты потеряла работу? — возобновил разговор Олаф.

— Можно и так сказать, — Эстель пожала плечами. — Просто слишком много всего навалилось, а я погорячилась и… вот результат. Я снова в родительском доме, в комнате, в которой выросла, и не знаю, что делать. Но, наверное, многие через это проходят.

— Я, например, вообще потерял квартиру, которая мне досталась от бабушки, — в голосе Олафа не было и капли грусти. — Не буду рассказывать подробности, но скажу одно: родители порой могут быть очень злыми, если единственный сын поступает не так, как хотелось бы им.

— В итоге ты здесь?

Олаф выпрямился, раскинул руки в стороны и посмотрел по сторонам.

— Да, я здесь. Разве плохо? Тут хорошо, если смотреть на ситуацию здраво. Могло быть и хуже. По крайней мере, я не один и у меня есть способ зарабатывать деньги, а не скитаться по помойкам в поисках объедков.

— Работа?

— Я электрик, — он довольно хлопнул себя по предплечью. — Разбираюсь в том, в чём не разбирается большинство людей, на этом и живу. Как и многие другие.

— Хорошо, что ты не унываешь.

— И тебе не стоит. Знаешь, даже самая отвратительная жизненная ситуация может стать не такой отвратительной, если тебя есть кому поддержать. Реми, например.

Эстель усмехнулась, взглянув на молчавшего друга.

— Конечно, он ведь даже привёл меня сюда. У меня такое чувство, что я на приёме у психолога. В хорошем смысле.

— Олаф умеет донести смысл понятными словами, — согласилась Грета.

Все за столом рассмеялись.

В дальнейшей беседе Эстель не участвовала. Она ушла глубоко в себя, не зная, радоваться ли тому, что Реми упрямо пытался подтолкнуть её к размышлениям о жизни. Ей хотелось послать всё к чертям и ни на минуту не задумываться о том, что произошло до возвращения сюда. Ей хотелось спокойной жизни, пусть и на короткий промежуток, но не такой, чтобы каждый считал своим долгом напомнить о проблеме и сказать, что всё непременно будет хорошо.

Эстель взглянула на улыбающуюся Грету. Интересно, она действительно здесь ночует с Олафом? Как бы Эстель не пыталась избавиться от сомнений, Грета казалась ей далеко не любителем подобной жизни.

Эстель допила чай как раз в тот момент, как позади хлопнула дверь. Послышались быстрые шаги по шуршащей траве.

— Вы бы с утра ещё громче орали.

Олаф повернул голову, в успокаивающем жесте выставив руки вперёд.

— Рейна, не горячись, никто не орёт, просто у тебя чувствительный слух.

Эстель тоже оглянулась. В нескольких шагах от них она увидела мрачную девушку, не сводившую сердитых глаз с Олафа. Она выглядела как человек, который только что проснулся не по своей воле.

— Ага, очень чувствительный, особенно когда я пытаюсь спать, — не уступала она.

Реми рядом тяжело вздохнул.

— Успокойся, мы будем вести себя тише, — заверил её Олаф.

— Уж надеюсь, — сказала Рейна, развернулась и скрылась за вторым вагоном.

— Рейна, Рейна, — запричитал Олаф.

— Что ей мешает вести себя чуточку дружелюбнее? — спросила Грета.

— Она не любит незнакомцев, особенно на своей территории.

— Но это и наша территория тоже!

— И здесь прекрасная слышимость.

Судя по виду Реми, он был далеко не рад появлению Рейны.

— Кто это? — поинтересовалась Эстель, забыв, что всего минуту назад ей хотелось как можно скорее вернуться домой.

— Она первооткрыватель, если можно так выразиться, — начал пояснять Олаф. — Когда я пришёл, Рейна уже жила здесь. Так что если быть честными, то мы нарушили её покой, и она имеет полное право кричать на нас.

Эстель заметила недовольный взгляд Греты — ей явно не нравилась Рейна, раз уж милая очаровательная девушка так сильно нахмурилась.

— Да, вот только она гораздо милее ведёт себя с тобой, — ревниво сказала Грета.

— Грета, брось, мы обсуждали это уже тысячу раз! — взмолился Олаф. — Рейна мне лишь друг и только.

— И вы знакомы гораздо дольше, чем мы с тобой. Откуда мне знать, может, ты постоянно врёшь, раз не даже не хочешь рассказывать, как вы вообще познакомились?! — Грета выглядела так, будто вот-вот сорвётся и кинется колотить Олафа.

— Грета, для Рейны это личное, но вовсе не значит, что я скрываю любовную интрижку просто потому, что мне так вздумалось!

Эстель посмотрела на Реми — он уставился в сторону, стойко перенося громкую ссору. Ей самой тоже не очень хотелось присутствовать при чужих разборках, тем более что она знала Олафа и Грету совсем недолго. Ссоры — это настолько личное, что каждый раз в такой ситуации чувствуешь себя третьим лишним. Эстель была готова перенести даже приторные признания в любви и поцелуи в её присутствии, но не ссоры. Встревать она не собиралась, а лишь сделала вид, что ей кто-то звонит, для вида достала телефон и, шепнув Реми: «Я на минуту», поспешила ускользнуть подальше.

Под ногами шуршала трава, яркое утреннее солнце слепило глаза. Становилось тепло, и Эстель начинала жалеть, что не надела под свитер лёгкую майку. Но если всё продолжится в таком духе, долго она здесь не задержится. Ей было неловко мешать Олафу и Грете в случае, если ссора примет скверный оборот и им потребуется время, чтобы во всём разобраться.

Телефон услужливо молчал. Эстель прислонилась спиной к холодному металлу вагона, прислушиваясь к продолжающемуся на высоких тонах диалогу. Если Реми хотел помочь, то вряд ли у него получилось.

— Они всегда так ругаются.

Эстель вздрогнула, повернувшись на голос. Рейна сидела на корточках в паре метров от неё около зелёных кустов ещё не распустившихся цветов.

— Я тебя напугала? Прости, — усмехнулась она, заметив её реакцию.

— Нет, просто… я задумалась. И забыла, что ты ушла сюда, — нашлась Эстель. — Не люблю, когда при мне кто-то ссорится. Ощущение, что лезешь кому-то в душу не по собственной воле.

Рядом с Рейной стояла выцветшая пластмассовая лейка. Правой рукой она рыхлила землю толстой палкой, другой осторожно придерживала стебель. Дождавшись, когда она отвернётся, Эстель позволила себе внимательнее посмотреть на неё. Волосы, заплетённые в длинные тонкие дреды, скрывались под капюшоном спортивной куртки. Такой же поношенной, как рубашка Олафа. Бледное лицо выражало спокойствие и усталость несмотря на то, что было ещё только утро.

— Такие ссоры у них не редкость. Обычно эти двое живут душа в душу, когда им не приходится обсуждать внешний мир. Или меня, — Рейна говорила без прежнего раздражения.

— Почему? — осмелилась спросить Эстель, поддавшись любопытству.

— Грета меня терпеть не может. И ревнует Олафа ко мне, хотя это настолько глупо, что смешно. Только вот она сама не понимает, — воткнув палку в землю, с нажимом ответила Рейна.

— Грета ведь не бродяжка.

— Наблюдательно.

— Платье её выдаёт. Она так любит Олафа?

— Если верить словам. Мне же кажется, что ей просто захотелось испытать новых ощущений и доказать богатенькой семье, что маленькая принцесса способна выжить одна, — Рейна встала, отряхнув колени от комочков земли. — Могу поспорить, что скоро ей надоест.

— То есть у вас взаимная неприязнь, — сделала вывод Эстель.

— Поверь, мне на неё совершенно плевать.

Эстель обернулась, прислушиваясь. Ссора стихла, но она больше не слышала даже обычного разговора. Реми, похоже, остался там, а за ней никто не спешил выйти.

— Так вы с Олафом друзья?

Рейна вымыла руки оставшейся в лейке водой, встряхнула их и обтёрла об кофту, после чего скинула с головы капюшон.

— Можно и так сказать. А ты как здесь оказалась?

— Я подруга Реми, а он…

— Друг Олафа. Знаю, — перебила её Рейна. — Хотя до сих пор не представляю, что их может связывать. Я тебя раньше здесь не видела, хотя Реми забегает частенько.

— Я только что приехала. Вернее, вернулась к родителям. Жила в другом городе из-за работы, но в один прекрасный момент что-то пошло не так.

— У всех однажды что-то идёт не так, и некоторые оказываются на моём месте, — Рейна развела руки в стороны. — Но тут не так уж плохо. Олаф подвёл электричество, так что единственное, чего не хватает — воды.

— И телевизора, — добавила Эстель.

— Телевизор не главное в жизни, поверь.

Эстель улыбнулась. Рейна показалась ей куда более живой и настоящей, чем Грета или даже Олаф. По крайней мере она трезво смотрела на ситуацию и не витала в облаках, как Грета.

— Эстель! — сзади послышался голос Олафа. — Эстель, вот ты где.

Она заметила, как выражение лица Рейны изменилось перед тем, как та ушла. Эстель нехотя посмотрела на Олафа, который был выше на целых полторы головы.

— Извини, я всё испортил. Реми хотел, чтобы ты отдохнула в нашей компании, а всё получилось совсем не так… — сокрушённо извинялся он.

— Всё в порядке, — Эстель посмотрела туда, где только что была Рейна, но не обнаружила её на месте. — Надеюсь, у вас всё закончилось хорошо.

— Грета бывает раздражённой.

— Из-за Рейны. Я поняла.

— Она ничего тебе не сказала? Рейна весьма необщительна по утрам.

— Мы перекинулись парой слов.

Олаф задумчиво кивнул.

— Слушай… вообще-то мне действительно хотелось тебя поддержать. В трудные жизненные периоды порой самостоятельно справиться очень сложно, — он достал из кармана сложенный помятый листок, развернул его и протянул Эстель.

— Что это, психологическая помощь? Думаю, мне сейчас в самую последнюю очередь нужно, чтобы кто-то копался у меня в мозгах.

— Эти ребята считают точно так же, — Олаф улыбнулся. — Поверь, там ни у кого нет психологического образования. Просто случайные люди, такие же, как мы все. Иногда просто необходимо выговориться, но не родственникам и друзьям. Когда-то они и мне помогли. Я не настаиваю, но, может, тебе станет легче. Листовка старая, но, насколько я знаю, адрес и номер телефона не изменились.

Эстель не хотелось отказывать Олафу, к тому же она видела искреннее желание помочь, загладить вину за неудавшийся обед. Да и Реми будет продолжать насаждать, если она уйдёт отсюда ни с чем.

— Спасибо, — поблагодарила она, прочитав заглавие: «Клуб потерянных сердец».

Больше походило на клуб романтических знакомств, чем на то, что описал Олаф.

— Не за что, — он выглядел довольным.

— И передай Грете, что она… милая, — лучшего комплимента Эстель не смогла придумать, но Олафу, похоже, понравилось.

На листовке под заглавием была пустая комната, в которую падал тусклый свет из единственного окна, освещавший несколько стульев и нарисованное сердце на задней стене. Внизу был написан адрес и телефон, по которому нужно было предварительно записаться.

Эстель сложила листовку по прежним сгибам и спрятала в карман джинсов, напоследок взглянув на Олафа. Только после того, как она это сделала, он улыбнулся, махнул на прощание рукой и удалился к своему вагону.

* * *

— Леон, переключи канал, у меня от этой передачи голова разболелась, — взмолилась Эстель, безрезультатно пытаясь заглушить звук телевизора шумом воды из крана.

— Но мне нравится! — возразил Леон, удобно расположившись на диване.

— Ты ведь даже не понимаешь, что там обсуждается.

— Не важно, зато они смешно кричат друг на друга.

Аргументов против у Эстель больше не нашлось. Закрутив кран, она тщательно вытерла тарелки и поставила их обратно на полку.

Сегодня она отпустила маму гулять с отцом, а сама всё воскресенье просидела с Леоном. В конце концов, у родителей наверняка уже давно не было целого свободного дня, когда они могли бы провести время вместе. В её памяти остались времена, когда Леон был ещё слишком маленьким, и мама круглыми сутками находилась около него. Эстель поражалась, насколько нужно быть сильной, чтобы отдать всё своё время другому человеку. Сама она так никогда не делала, да и сомневалась, что когда-нибудь сделает.

В последние дни Леон стал её способом избавиться от раздумий и посвятить себя стандартным домашним делам. Сегодня утром она сделала уборку, вымыв ванную и все полы в доме, затем отправилась гулять с Леоном в парк, где они долго играли в бадминтон. Прошло всего около часа, как они вернулись домой. Уставший Леон сразу упал на диван смотреть телевизор, а Эстель, сделав им быстрый перекус, взялась готовить. Хорошо, что в шкафу на кухне мама до сих пор хранила большую кулинарную книгу, в которой каждый рецепт был расписан по пунктам, иначе она бы не справилась. Когда-то Эстель часто приходилось пользоваться ею, но с переездом именно из-за необходимости готовить она совершенно перестала этим заниматься. Складывалось впечатление, что она давно не держала ручку и теперь заново училась писать, вот только давалось ей это с большим трудом.

— Надо было не пропускать в школе уроки кулинарии, может, запомнила бы что-то полезное, — бормотала она себе под нос, возясь с запеченной курицей на подносе.

Хлопнула входная дверь, послышался весёлый смех мамы.

— Чёрт, почтиуспела! — расстроилась Эстель.

— Как тут поживают мои любимые детки? — мама быстро скинула туфли и танцующей походкой вошла в зал.

— Привет, мам! — Леон поднял руку вверх, но с дивана не встал.

— Господи, что ты такое смотришь? Это ведь политика?

— Ему нравится, как взрослые дяди ругаются между собой, — пояснила Эстель. — Я не нашла причин, почему смотреть мультики куда интереснее.

— А вот и моя любимая дочка! — папа, довольный и сияющий, подошёл к ней, обнял за плечи и поцеловал в висок; от него слегка пахло спиртным, и Эстель поняла, что они явно были в ресторане. — Ого, да нас тут ожидает целый пир!

— Всего лишь скромный ужин, — отмахнулась Эстель. — Если я смогу закончить.

Она поймала добрую улыбку мамы. Конечно, как тут не заметить, насколько тяжело ей далась готовка. Сняв с себя фартук, она вновь потянулась к крану, чтобы ополоснуть лицо холодной водой.

— Я помогу, — сказала мама, подмигнув.

— Не нужно…

— Брось, я хочу спасти кухню до того, как ты окончательно её разнесёшь.

Эстель закатила глаза.

— Спасибо, мам, ты умеешь поддержать.

На экране телевизора замелькали каналы. Папа всё же вынудил Леона переключить ту долгую передачу, листая каналы до тех пор, пока не наткнулся на какой-то мюзикл. Эстель с благодарностью на него взглянула, пусть он и не увидел. Всё лучше, чем политика или скучные фильмы о сложной жизни, какие любит Реми.

Она была против вкусов Реми. Одной из причин являлось то, что сложностей ей хватало и в реальной жизни. Не было никаких причин смотреть на это и на экране.

Они с мамой закончили готовить уже через пятнадцать минут, а ещё через десять был накрыт стол. С непривычки Эстель едва не утащила тарелку в свою комнату, как она привыкла делать после работы. На кухне она ела редко. Мама сердито взглянула на неё и постучала по столу.

— Пока ты живёшь с нами, есть мы будем здесь.

Эстель не была против совместных ужинов, просто она совершенно забыла, как это делается. Точно так же, как и забыла о готовке. Ничего сложного, но привыкать заново трудно.

Где-то в глубине души ей было страшно. Страшно из-за того, что она вернулась обратно к той точке, с которой когда-то начинала. Только теперь не было никаких вариантов, куда ей двигаться дальше.

Неприятный холодок пробежал по спине, и Эстель поспешила сесть за стол.

Леон довольно улыбнулся. Брат всегда искренне выражал свои чувства. Может быть, потому что он был ещё ребёнком. Эстель и сама когда-то была такой же: счастливой доброй девчонкой, которой не терпелось возвратиться домой и сесть за семейный стол. Но ведь всё изменилось, не так ли?

Она поборола желание сказать глупость Леону, чтобы он не стремился меняться, потому что знала: все вырастают.

— Итак, обед в кругу семьи. Давненько у меня не было такого великолепного выходного, — рассмеялся папа, занимая своё место за столом.

Мама шутливо толкнула его в плечо и тоже поспешила сесть.

Эстель заметила, что на лице отца прибавилось мелких морщинок, которые она совершенно не замечала издали.

— Вы ведь теперь будете чаще оставлять меня с Эстель? — спросил Леон.

Родители переглянулись.

— Значит, тебе веселее проводить время с Эстель?

— Она не запрещает мне смотреть телевизор и не заставляет помогать на кухне! — провозгласил он.

— Подать пару тарелок — это ещё не помощь, — заметила мама.

На вкус еда получилась довольно сносной. Эстель предполагала, что будет хуже, но даже искренний Леон не скривился после первой ложки.

— Итак, Эстель, я слышал, что ты уже виделась с Реми? — папа оторвал взгляд от тарелки, при этом не прекращая жевать.

— Да, уже три раза. Или четыре.

После прогулки в лес Эстель снова гуляла с Реми, но теперь по улицам города. С мороженым, шутками и воспоминаниями о детстве. Она предполагала, что отцу будет интересно узнать про того смешного кудрявого паренька, с которым они раньше проводили много времени вместе. Папе всегда нравился Реми, он даже шутил, что когда-нибудь позволит ему жениться на Эстель. Мама же смеялась и говорила, что такая дружба либо останется дружбой, либо перерастёт в смущение, которое не позволит им дальше общаться.

— Как он поживает? Всё ещё ненавидит свою шевелюру?

— Похоже, он полюбил её. И, надо сказать, ему идёт. Просто раньше из-за кудрей его маленькая голова казалась слишком огромной по отношению к остальному телу, — не удержалась от улыбки Эстель.

— Рад слышать. Кудрявые волосы куда интереснее прямых.

— Именно поэтому ты всегда так радуешься, когда мама делает укладку с локонами?

Папа смущённо опустил взгляд, а Эстель переглянулась с мамой и подмигнула ей.

— Ладно-ладно, ты меня поймала, — не стал отпираться он. — Помню, когда-то в моём классе училась кудрявая девочка. Все над ней издевались, а я был единственным, кто первым предложил ей дружить.

— Эта та самая, которая в итоге стала популярной фотомоделью? — спросила мама.

— Именно она.

— Не думаю, что Реми хочется сверкать улыбкой на страницах модных журналов, — рассмеялась Эстель.

— Я к тому, что ты можешь пригласить его в следующий раз к нам на ужин, раз вы продолжаете общаться.

— Мы и не переставали даже во время моего отъезда.

— Вот видишь.

— Если сейчас ты скажешь, что это судьба, я ни за что не приглашу его к нам.

Папа сделал отрицательный жест рукой.

— Я просто рад, что здесь есть кому вытащить тебя из комнаты на улицу. К тому же раньше мы с ним обсуждали много фильмов, у него хороший вкус.

— Отлично, я приглашу его ради тебя, уверена, за последние три года вышло достаточно фильмов, которые вы могли бы обсудить, — пообещала Эстель.

Сегодня у Реми была дневная смена. У неё проскальзывала такая идея — пригласить его в дом, но только после того, как она окончательно успокоится и расставит все вещи по местам. Пусть она и провела здесь большую часть жизни, Эстель всё равно на данный момент чувствовала себя не в своей тарелке.

Остаток обеда она молчала и краем уха слушала диалог родителей. Ей никак

не удавалось расслабиться, но возвращаться в беседу и вовсе было сложнее.

— Милая, всё хорошо? — обеспокоенно спросила мама, когда они перенесли грязную посуду в раковину.

— Всё… хорошо, — неуверенно ответила Эстель.

— Я вижу, когда тебя гложут сомнения. Я ведь не чужая тётя с улицы. Вы ведь так хорошо провели время с Леоном, что тебя так расстроило?

Эстель не была расстроена. Она чувствовала вину за то, что так внезапно ворвалась в их жизнь обратно. Пусть родители и приняли её обратно, но сама Эстель никогда не думала, что ей придётся просить у них помощи, что ей не удастся справиться самой.

— Ты разочарована во мне? — прямо спросила Эстель, прикусив губу.

— О чём ты говоришь?

— Я ведь всегда хотела добиться своей цели, а ты поддерживала меня. А сейчас я снова здесь и у меня ничего нет. Если бы не ты и папа…

— Эстель, — прервала её мама тёплыми объятиями. — Ты моя дочь, помнишь? У всех бывают неудачи в жизни.

— Но это моя самая большая неудача. Я бросила то, к чему шла несколько лет.

— Ты просто устала. Не переживай.

Мягкие поглаживания по волосам немного успокоили Эстель. Стерев со щёк подступившие слёзы, она глубоко вдохнула и выдохнула.

— Реми считает, что мне нужна передышка.

— И ты можешь себе её позволить. Я не настолько жестокая, чтобы оставить тебя в трудную минуту без куска хлеба и крыши над головой.

— Ты замечательная, — Эстель крепче прижалась к матери.

— Рада слышать.

3

— Вы можете назваться как настоящим именем, так и выдуманным. Фамилию, адрес и прочее называть совершенно не обязательно. Просто нам нужно как-то к вам обращаться, — тараторила девушка милым вежливым голоском на другом конце провода.

— Эм, — запнулась Эстель, совершенно сбитая с толку. Она не была преступницей, не совершала противозаконных действий, чтобы скрываться, поэтому решила ничего не выдумывать. — Эстель.

— Эс-тель, — по слогам повторила девушка, видимо, записывая. — Рассказать вам подробнее о встречах?

— Ну, узнать дни и время мне не помешает, — попыталась пошутить она, но вышло плохо.

Прошло уже больше недели с момента встречи с Олафом. Эстель совершенно забыла о листовке, что уж говорить об изначальном нежелании рассказывать чужим людям о своих проблемах, которые могут показаться пустяковыми. Но после слов матери она поняла, что не сможет до конца открыться семье, как бы не хотела. Она вообще не сможет поговорить ни с кем, кого знала, даже с Реми.

Может быть, осознание того, что тем людям она безразлична, и большинство непременно придёт только из-за самого себя, придало ей уверенности.

— Вообще-то вы успеваете на сегодняшнюю воскресную встречу. Присоединитесь? Начало в семь вечера, у вас есть ещё полтора часа.

Неожиданно идея вот так срочно выйти из дома показалась привлекательной. В какой-то момент Эстель практически почувствовала себя в водовороте прежних рабочих будней и сразу же согласилась, не успев ничего обдумать.

— Да, конечно. Прогулка мне не помешает.

— Отлично! Тогда я предупрежу Астрид о новом человеке, вам приготовят место.

Интересно, они специально держат такую девушку на телефоне, чтобы собеседник совершенно не успевал ничего обдумать? Эстель с сомнением откинула телефон на край кровати, невидящим взглядом уставившись в потолок.

Олаф оказался прав — номер телефона и адрес остались неизменны. Пункт назначения находился в пятнадцати минутах езды на автобусе. Эстель была готова пройтись пешком, так как ожидание лишь усугубляло положение. Поднявшись, она причесалась, достала из шкафа лёгкое платье до колен без рукавов цвета мяты, накинула сверху белый кардиган с удобными глубокими карманами и в завершение приготовила светлые одноцветные кеды на шнуровке. Нужно же преподнести себя как можно лучше и не ударить в грязь лицом перед новыми людьми, ведь так? Если бы Эстель знала, что несколько дней назад Реми захочет её с кем-то познакомить, то выбрала бы себе одежду лучше, чем джинсы и свитер.

Ещё десять минут она провела в интернете, листая результаты поисковика о «Клубе потерянных сердец». На официальной страничке она не нашла ничего интересного. Там практически повторялась фотография с листовки, разве что с некоторыми художественными изменениями. Так же было написано несколько строк о том, что «мы готовы выслушать любого, кому нужно выговориться».

Бросив взгляд на часы, Эстель захлопнула крышку ноутбука, обулась и поспешила к выходу. Если не поторопиться, то ей точно придётся отложить пешую прогулку на потом и добираться на автобусе.

Реми позвонил ей в тот момент, когда она преодолела уже половину пути.

— Я думала, у тебя рабочее время.

— У меня перерыв, — в голосе слышалась улыбка. — Нужно отвлечься от суматохи, в воскресный вечер тут всегда так.

— Что ж, у меня есть несколько минут для тебя.

— Эстель снизошла до меня! Конечно, ведь ты так занята.

Повисла неловкая пауза.

— Прости, я не подумал, — тут же извинился он.

Если бы молчание затянулось чуть дольше, она могла бы просто сбросить звонок. Эстель порой поддавалась эмоциям и в ту же секунду делала то, о чём потом жалела. Однако Реми успел, и она лишь крепче сжала телефон.

— У меня хорошее настроение, так что ты прощён.

— Хорошее настроение? Что-то случилось?

— Ну, я провела весь день с братом. Как ни странно, но мне было приятно отпустить родителей на свидание, а самой примерить на себя образ старшей сестры.

— Раньше ты не особо любила возиться с Леоном.

— Раньше все мои мысли были посвящены своей блистательной карьере, которая теперь кажется и вовсе призрачной.

Эстель едва не пропустила нужный поворот. Если пройти пару домов, то она окажется на нужной улице.

— Ты ведь обещала сделать паузу в самобичеваниях, — напомнил Реми.

— Я и делаю. Сейчас меня ждёт тот клуб… как там он называется? Клуб потерянных сердец. До сих пор не могу отделаться от мысли, что это клуб знакомств вроде дурацких сайтов в интернете.

— Значит, решила воспользоваться помощью Олафа?

— Тебя задевает? Ты ведь сам хотел, чтобы мы пообщались.

— Не в этом дело, — его голос на мгновение стал глухим, видимо, пришлось что-то кому-то говорить. — Просто я думал, что Олаф вдохновит тебя своим примером, а не отделается этим.

Эстель показалось, что Реми действительно не нравилась мысль касательно клуба. Однако он не предпринял никаких попыток остановить её, хотя Эстель и не говорила, что всерьёз хочет туда отправиться. Идея была спонтанной даже для неё самой.

— Что ж, видимо, ты не так хорошо знаешь Олафа. Кстати, — вдруг вспомнила Эстель. — Кто такая София?

Её имя упоминалось лишь один раз, а на фоне остальных событий Эстель совершенно забыла, что хотела расспросить Реми о личной жизни, которая оставалась в тайне.

— Это… моя подруга.

— Подруга? — усмехнулась она. — Ты слишком плохо врёшь, чтобы она была твоей подругой.

Реми легко рассмеялся.

— Хорошо-хорошо, ты меня подловила. Она была моей девушкой. Мы встречались, потом расстались. Вот и вся история, ничего интересного.

Не то чтобы Эстель не поверила Реми, но ей показалось, что он точно недоговаривает. Нервничающий Реми — подозрительный Реми.

— То есть всё настолько несерьёзно, что ты даже не заикнулся о ней в тех письмах? Но Олафу ты сказал, что мы с Софией — отдельные темы.

— Эстель…

— Нет, я понимаю, что мы с тобой просто друзья, очень хорошие друзья, просто… я ведь имею право ревновать тебя как друга. Глупо, но всё же. Теперь я чувствую себя обузой. Ну, понимаешь, в то время, когда ты писал мне очередное письмо, на уме у тебя была вовсе не старая подруга, а твоя девушка, и это…

— Эстель? — нетерпеливо перебил её Реми.

— Что?

— Всё в порядке, — более бодрым тоном заверил он. — То, что в какой-то момент у меня была девушка, вовсе не значит, что я должен был забыть тебя. Друзей не забывают.

Замерев на секунду, Эстель едва удержалась, чтобы не расхохотаться.

— Ты такой серьёзный, что мне стало страшно.

— Ну, какой есть. Слушай, у меня перерыв заканчивается, поболтаем потом?

Вспомнив, что она не просто прогуливается, а идёт в определённое место, Эстель подняла глаза и стала искать номера домов.

— Да, конечно. Я как раз почти пришла.

— Повеселись там.

— Я же не на вечеринку иду.

Вход находился в угловом доме. Никаких ярких вывесок, никаких стрелок рядом не было. Только когда Эстель подошла к самой двери, то рассмотрела небольшую металлическую табличку, на которой было выгравировано: «Наши встречи проходят тут».

Ещё раз сверив номер дома и не найдя более подходящего варианта для входа, Эстель повернула ручку и оказалась в небольшом коридорчике. Справа находился шкаф под самый потолок, около него — три квадратных пуфа. Слева располагалось нечто вроде ресепшна, за которым пряталась совсем юная девушка. Шагнув в её сторону, Эстель увидела два высоких хвоста на голове, концы которых были выкрашены в ярко-красный цвет, умелый броский макияж и наушники, из-за которых девушка, похоже, не слышала совершенно ничего.

— Тук-тук, — Эстель постучала по дереву, привлекая внимание.

Девушка вскинула голову, тут же выдернула наушники и широко заулыбалась.

— Прошу прощения, — она вскочила на ноги. — Вы на встречу, верно?

— Да, я сегодня звонила…

— А, так это вы — Эстель! — слишком громко воскликнула она. — То-то я вас раньше здесь не видела!..

Позади хлопнула входная дверь. Обернувшись, Эстель увидела двух молодых людей, которые несколько секунд изучали её так же заинтересованно, как и она их.

— Анна, — сказал первый из них, тот, что был повыше. — Как всегда, прекрасно выглядишь.

— Спасибо! — обрадовалась Анна, накрутив на палец один из хвостов. — А тебя я давно уже не видела, Инграм. Вот Микаэль навещает нас чаще…

— Микаэль переживает тяжёлое время, — недружелюбно буркнул второй парень. — Я пойду в зал.

И он исчез, скрывшись за следующей дверью.

— Новенькая? — поинтересовался Инграм, облокотившись на ресепшн рядом с Эстель.

— Сегодня впервые у нас, — ответила за неё Анна.

— Вот как. Если уже думаешь, что у нас все такие, как Микаэль, то не сбегай, ещё рано.

— Звучит обнадеживающе, — попыталась улыбнуться Эстель, несколько сбитая с толку. — Но ведь это нормально, так? Здесь вроде как не клуб позитивных людей.

Инграм улыбнулся в ответ, переглянувшись с Анной.

— Она мне нравится.

Эстель не смутилась, но поймала в его озорном взгляде явную заинтересованность в ней. За время работы она не раз сталкивалась с подобными взглядами, большинство из которых не были ей приятны. Поначалу Эстель и вовсе терялась. Потребовалось время, чтобы привыкнуть и понять: не обязательно вежливо отвечать на подобные заявления, ведь велика вероятность, что это банальный флирт для проведения одной ночи вместе. Или нескольких ночей.

Начинать с ссор Эстель совершенно не хотелось, как и показывать шипы. Она не для этого сюда пришла, но и не для того, чтобы заводить романтические знакомства.

— Советую вам поторопиться, иначе все самые удобные места займут, — вырвала из мыслей Эстель Анна, указав на часы.

— Да, верно. Пойдём… — Инграм замолчал.

— Эстель, — догадалась она, что он не знал её имени.

— Настоящее?

— Более чем.

— Отлично. Моё тоже. Пусть здесь и не обязательно представляться настоящими именами, но я искренне не понимаю людей, которые приходят и называются совершенно глупыми словами. «Называйте меня котёнок, рыбка, аноним». Много я таких оригиналов повстречал.

Эстель двинулась вслед за Инграмом к той самой двери, за которой скрылся Микаэль.

— Давно сюда ходишь?

— Достаточно, — кивнул он. — Знаешь, иногда лучший способ облегчить душу — просто выговориться и забыть, что кто-то тебя слушал.

— Звучит интересно, — хихикнула Эстель и с трудом увернулась от резко распахнувшейся двери. — Чёрт!

Ей потребовалось время, чтобы справиться с ухнувшим от неожиданности сердцем и сменить гнев на милость, как только она вдруг поняла, что уже встречалась с этим человеком раньше.

Рейна стояла прямо перед её носом и с тем же замешательством смотрела на неё.

* * *

Очень кстати вспомнился тот дурацкий фильм, который Эстель смотрела вместе с Реми. «Одинокий». Про смерть пса и асоциального юношу. Эстель сполна ощутила себя главной героиней фильма, сидя в кругу незнакомых людей, каждый из которых словно находился в том же самом коконе.

Стулья были выстроены по кругу, не было никаких столов или подлокотников. Эстель с ужасом поняла, что не знает, куда деть руки, поэтому скрестила их на груди, понимая, что сознательно отгораживается от остальных и не скрывает этого. Рядом с ней сидел Инграм, но даже он стал притихшим и молчаливым, а следующее место занял Микаэль, который вообще не поднимал глаз.

Гробовая тишина не расслабляла, а, наоборот, напрягала. Эстель не отказалась бы от фоновой музыки, но, осмотрев помещение, не увидела ни музыкального проигрывателя, ни даже радио.

Практически напротив расположилась Рейна. Эстель то и дело пересекалась с ней взглядом, но не выдерживала контакта и на несколько секунд. Дреды в этот раз были собраны в высокий хвост, а линию роста волос на лбу скрывала плетёная цветастая повязка, которая совершенно выбивалась из её общего образа. Господи, кто ей сказал, что это смотрится хорошо?

Олаф говорил, что ходил сюда, но он не предупредил о том, что сюда ходит Рейна. Впрочем, он вполне мог и не знать этой информации, раз его здесь больше не бывает.

Из-за присутствия Рейны Эстель начала нервничать. Она хотела оказаться в кругу незнакомцев, а Рейна уже выбивалась из списка, пусть они и перекинулись всего парой слов однажды.

Нервно закусив губу, Эстель вновь посмотрела на Рейну, поймав в этот раз заинтересованный взгляд и приподнятую бровь. Девушка, сидевшая рядом, наклонилась к ней и, обратив внимание на Эстель, что-то прошептала. Рейна ответила что-то односложное, кивнув в сторону Эстель, и мотнула головой, из-за чего её собеседница нахмурилась и отодвинулась. Похоже, такая реакция позабавила Рейну, потому как она усмехнулась, отвернувшись.

Зал представлял собой просторную комнату, лишённую всех лишних деталей. Два больших окна с жалюзи, между которыми — комод с четырьмя ящиками, а сверху — чайник и множество кружек. На стенах висели абстрактные картины, однако на некоторых из них, если отойти подальше, можно было рассмотреть одинокую девушку, стоящую под дождём без зонта, или юношу, сидящего в парке на скамье, вдали от людей.

Дверь снова хлопнула, и Эстель услышала цоканье каблуков по паркету.

— Всем доброго вечера, — пожелал низкий женский голос, заставивший Эстель напрячься.

Дверь находилась за её спиной, поэтому она не сразу увидела вошедшую. Женщина обошла составленный из стульев круг и села на единственное свободное место. В руках у неё были небольшая папка и ручка. Умелый естественный макияж, уложенные короткие волосы с лёгкой асимметрией, брюки и блузка пастельных тонов, купленные явно не на местном рынке. Эстель не могла не обратить внимание на туфли на высоких шпильках. Неужели она сама умудрялась ходить на таких? Так ведь недолго и ноги переломать.

Женщина обвела всех присутствующих взглядом, будто бы провела в своих мыслях перекличку. Задержав внимание на Эстель, она кивнула и сказала:

— Что ж, вижу, сегодня у нас прибавление. Меня зовут Астрид. Лучше обращаться сразу на «ты», но не переходить грань — многие здесь уже знают, что мы стремимся помочь друг другу, а не усугубить ситуацию, ругаясь.

Эстель невольно вспомнила заметку из интернета про девушку, покончившую собой, но промолчала.

Астрид закинула ногу на ногу и улыбнулась.

— Рада всех видеть сегодня. А ты… — она прищурилась, посмотрев на Эстель. — Видимо, это про тебя говорила Анна.

— Я решила, что приду сюда, только около полутора часов назад, — пояснила Эстель, пожав плечами. — Я Эстель.

— Приятно познакомиться, Эстель, — улыбнулась Астрид.

У Эстель всё больше и больше складывалось впечатление, что Астрид ведёт себя слишком холодно и отстранённо, пусть и пытается выглядеть вежливой и добродушной.

— Со всеми остальными мы уже знакомы, вот только некоторых я не видела очень давно. Так, Инграм?

Инграм сразу встрепенулся, выпрямив спину, и кивнул.

— Просто я соскучился по душевным воскресным беседам.

— Рада слышать. Может быть, тогда и начнёшь? Заодно Эстель увидит, что мы здесь делаем.

Эстель почувствовала себя снова в школе, будто её перевели в новый класс и теперь представляли другим детям, совершенно не заинтересованным в общении с ней. Однако послушать Инграма было интересно, к тому же он единственный не выглядел так угнетённо.

— С чего бы начать, — задумался он, возведя глаза к потолку. — Наверное, сегодня я пришёл не потому, что у меня вновь возникли проблемы. Наоборот, жизнь вроде бы налаживается… По крайней мере, я перестал беспокоиться о том, что постоянно выбираю неверный путь.

— И что же ты решил? — поддержала беседу Астрид. — Насколько помню, ты пришёл к нам из-за проблемы с отцом.

— Из-за проблемы с семейным бизнесом. Не то чтобы это приносило нам много денег и делало какими-то влиятельными людьми, но папа всегда хотел, чтобы я оставался с семьёй, а не искал свой собственный путь, которого, возможно, и не существует.

Астрид выглядела удивлённой.

— Но ведь у тебя была мечта?

— Мечта стать музыкантом, да. Но теперь мне кажется, что… — Инграм перевёл дыхание. — Если я оставлю музыку как основную деятельность, то стану одиноким. Мне не хватает моей семьи.

— Так ты решил бросить музыку?

— Просто перенести её в раздел «хобби по вечерам и выходным», — уверенно сказал он. — А пока попробую помочь отцу с его сетью кофеен.

— Серьёзно? — вдруг недоверчиво переспросила девушка рядом с Рейной. — Помню, ты утверждал, что ни за что на свете не поддашься на уговоры…

— Я и не поддавался, Илона, — резковато прервал её Инграм. — Просто мне потребовалось время, чтобы понять, почему мне не по себе. Я хотел заниматься музыкой, но и хотел оставаться с семьёй. К тому же мне нравятся кофейни отца. Там можно даже иногда выступать. Это называется «компромисс».

Илона цыкнула себе под нос, красноречиво посмотрев на Рейну, но та никак не отреагировала.

— Ну что ж, — не стала спорить Астрид, — это твой выбор. И если так твоё сердце чувствует себя спокойно, то я очень рада за тебя.

— Спасибо, — улыбнулся Инграм. — Но я пришёл сюда не только для того, чтобы рассказать о завершении моей проблемы. — Он повернулся к Микаэлю. — У меня есть для тебя работа. Тебе ведь она нужна? Очень выгодное и интересное предложение.

Микаэль, не ожидав такого поворота, впервые за весь вечер перестал понуро смотреть в одну точку. Теперь в его глазах отражалось смятение и зародившаяся радость. Эстель показалось, что он готов броситься Микаэлю на шею и расцеловать.

— Серьёзно?

— Друг, я не шучу. Может, я не мог помочь тебе, когда сутками сидел с гитарой наперевес, но не теперь. Не решай сразу, мы можем обсудить после. Идёт?

Микаэль быстро закивал.

Что ж, первый счастливый конец на глазах Эстель только что произошёл в «Клубе потерянных сердец». Видимо, это действительно не место для романтических знакомств, но кое-какие связи здесь всё же завязываются.

Далее Астрид обратилась ещё к нескольким людям, которые так же рассказывали о событиях, произошедших с ними с момента последнего посещения клуба. Кто-то бывал здесь каждую неделю, кто-то — месяц назад. Одна девушка и вовсе делилась историями о своём коте, но никакой проблемной ситуации в этом Эстель не увидела. Однако большинство слушало её с огромным интересом. Илона даже несколько раз вставляла реплики о том, как же сильно она любит животных.

Кстати, о ней. Эстель заметила, насколько сильно она пыталась привлечь к себе внимание Рейны, но только сильнее её раздражала. К тому же Илона активно принимала участие в обсуждении проблем других, но о себе так ни разу и не заикнулась.

— Эстель?

Она не сразу услышала голос Астрид. Та смотрела на неё с неприкрытым интересом, и Эстель поняла, что в последние несколько минут витала в облаках.

— Может быть, ты тоже хочешь выговориться? В конце концов, именно для этого мы и собираемся.

Эстель растеряла всю решительность. Пока другие говорили, она совершенно забыла, для чего пришла сюда сама. Выговориться? Именно это ей и нужно. Выговориться.

— Я… не думаю, что смогу.

— Дорогая, ты бы не пришла, если бы действительно так думала.

Эстель неуверенно кивнула, подобралась и вновь оглядела людей рядом. Внимание всех было обращено на неё. Как она справлялась раньше с публичными выступлениями? Выбирала одного-единственного человека из толпы и рассказывала ему. Только ему, не обращая внимания на остальных.

Первым в голову пришёл Инграм, но он сидел рядом, на него было неудобно смотреть. Астрид? Астрид не внушала того доверия, чтобы перед ней раскрывать душу.

И снова эта нелепая цветастая повязка…

Рейна вела себя едва ли не тише всех. Она не отводила взгляда от Эстель, сидя вполоборота и облокотившись на спинку стула. Они не были хорошо знакомы настолько, чтобы причислить её к кругу друзей, но они уже не были незнакомцами, как все остальные в этой комнате.

Чёрт, как же её отвлекала эта повязка!

Рейна, будто прочитав её мысли, поправила повязку, подняв её чуть выше, и склонила голову вбок, показывая, что внимательно слушает.

— Здесь не бывает людей без проблем, так? — Эстель не рассчитывала на ответ, считая свой вопрос риторическим.

— Людей без проблем не бывает вообще, — не смогла промолчать Астрид. — Кого-то беспокоит семья, кого-то работа, кого-то друзья. Кто-то беспокоит сам себя. Именно поэтому мы и собираемся. Чтобы выслушать друг друга.

Эстель вновь перевела взгляд на Рейну. Её подкупала их безмолвная договорённость, и она почти забыла, что вокруг сидит ещё чуть больше десяти человек.

— Я никогда не была проблемным человеком, — начала Эстель. — Я была спокойным ребёнком, у меня не было сложного подросткового периода. Я всегда всё делала поэтапно, зная, что мне нужно к чему-то прийти, чего-то достичь. А потом в один прекрасный момент осознала, что всё, чего я добивалась, рассыпалось как карточный домик.

Рейна смотрела на неё немигающим взглядом; её лицо не выражало ни удивления, ни поддержки, ни понимания. Она просто слушала, слушала настолько внимательно, что Эстель первая отвела глаза, мысленно признавая, что её задавливает взгляд Рейны.

— Хорошо, Эстель, но мне хотелось бы больше конкретики, — подсказала Астрид. — Слишком мало точных деталей.

— Но самое страшное то, что мне не жаль, — продолжила Эстель, практически не обратив внимания на замечание. — Я испытала огромное облегчение, которое одновременно напугало меня. Напугало тем, что продуманная дорожка подошла к концу, а впереди осталось лишь поросшее травой поле.

— Конкретика, Эстель…

— Конкретика? — резко поинтересовалась она. — Её нет. Я не знаю, как лучше всё рассказать. Я не готова вдаваться в подробности, хотя пару часов назад была уверена, что это лучший способ — выговориться перед несколькими незнакомыми людьми. Но сейчас я понимаю, что не хочу раскрывать душу здесь и сейчас, потому что… Потому что…

Повисла гробовая тишина. Эстель судорожно придумывала ответ, смотря на чистый пол в центре круга, испещрённый длинными тенями.

— Как насчёт Рейны?

— Что? — почти одновременно спросили они, повернув головы к Астрид.

На губах Астрид блуждала улыбка.

— Я только говорю, что вижу. Рейна внимательно тебя слушала, а ты рассказывала именно ей. Если не хочешь делиться со всеми, поделись только с ней.

— Не думаю, что я чем-то отличаюсь от остальных, — покачала головой Рейна.

— Правда? Мне так не кажется, — парировала Астрид.

Эстель остановилась. Астрид словно припёрла её к стенке, давила, вынуждала сделать то, что она пока была не готова совершить. Что-то во всей ситуации смущало её.

— Не всё так просто, верно? Наверняка была исходная точка, заставившая тебя изменить себя, свои мысли, цели. Ничто не случается просто так.

— Да говори уже, или передай очередь другому! — вдруг не выдержала Илона. — Сколько можно мямлить? Зачем ты тогда вообще сюда пришла, если ноешь, что не готова высказаться?

— Илона! — возмущённо осадила её Астрид громким шёпотом.

— Как будто ты была такой смелой в первый день, чтобы рассказать о своих похождениях к пяти парням, — как бы невзначай бросила Рейна, но Илона сразу взвилась:

— Четверо! Их было четверо! — едва не завизжала она. — Пятой была девушка!

— Тем более, — тем же ровным тоном прокомментировала Рейна.

— Не забывайте наше главное правило: никто никого не осуждает! — Астрид пришлось повысить голос, как на уроке у младшеклассников, чтобы добиться желаемой тишины.

Ну конечно же, это главное правило. Точно так же, как в клубе анонимных алкоголиков никто не должен осуждать другого, если тот сорвался. Мы ведь все люди. Однако Илона выглядела крайне разозлённой. Её хорошенькое личико покраснело до такой степени, что выкрашенные в пепельный блонд волосы стали казаться ещё белее. Издав протестующий вопль, она вскочила на ноги, схватив сумку, и быстрым шагом направилась к выходу.

— К чёрту вас всех с вашими лживыми улыбками! Неужели никому никогда не хотелось сказать правду говорящему? Нельзя всегда только и делать, что ласково гладить всех по головке! — выдала напоследок она, после чего громко хлопнула дверью.

Инграм прикрыл рот рукой, пряча усмешку. Даже Микаэль выглядел куда более оживлённо, чем десять минут назад. Рейна же с лёгким осуждением посмотрела вслед Илоне, а потом села ровно, так как место рядом наконец опустело.

— Что ж, — хлопнула в ладоши Астрид. — Полагаю, нам нужно сделать перерыв. Чайник горячий, в верхнем ящике есть печенье. Кто хочет, может уйти, кто ещё желает высказаться сегодня, то мы продолжим.

Сказав это, она сразу направилась к Эстель, не дав ей возможности встать. Пока остальные постепенно разошлись по залу, переговариваясь, Астрид присела около Эстель с нравоучительным видом.

— Не самый лучший первый день, так? — улыбнулась она, выглядев в неформальной обстановке не так строго и чопорно.

— Ещё одна моя особенность.

— Прости, моя ошибка. Не стоило принуждать тебя говорить, если ты не хотела. Многие не готовы, как и ты, открываться сразу.

— Особенно если рядом присутствуют такие люди, как Илона.

— О, Илона не такая плохая, поверь. Она просто слишком эмоциональна и редко выходит из себя, несмотря на её последние слова.

Эстель помнила, что в первые минуты Илона вела себя вполне дружелюбно, но смена настроения произошла именно в тот момент, когда она что-то сказала Рейне про неё. Видимо, ответ оказался не таким приятным, что и повлияло на дальнейшее поведение Илоны.

— Если бы я не разучилась говорить о том, что у меня на душе, этого бы не произошло, — вздохнула Эстель.

— Не переживай. Не все одарены красиво говорить, но я буду рада, если ты придёшь снова. Анна сказала, что мы встречаемся каждую неделю по воскресеньям? Это не строгое расписание, но некоторые не пропускают ни одну встречу. Кто-то продолжает приходить только ради поддержки других.

Эстель задумалась: хотела ли она прийти снова? В конце концов, цель так и не достигнута, она не облегчила душу, а только вновь накрутила себя.

— Не знаю. Может быть.

— Это Рейна привела тебя? — неожиданно спросила Астрид.

— Нет, мы даже не знакомы. Вернее, виделись один раз, но сюда меня направил другой человек, его зовут Олаф.

— Олаф? Я помню этого юношу, но уже давно не видела его. Кажется, он решил свои проблемы, что к лучшему.

— Он считает, что решил, — согласилась Эстель, вовсе не горя желанием рассказывать результат истории Олафа.

— Я дам тебе совет, — сказала Астрид. — Все мы испытываем неудобства перед чужими людьми. Поэтому здесь часто новички стараются с кем-нибудь подружиться или хотя бы перекинуться парой слов вне этого круга. Я посчитала, что вы с Рейной друзья или неплохо знаете друг друга, между вами была зрительная связь, когда ты рассказывала.

— Вряд ли мы станем хорошими друзьями, у нас слишком разные жизни, — нервно рассмеялась Эстель, запахивая кардиган плотнее.

— Но вы обе сейчас находитесь здесь. Такие ли разные у вас жизни? — подмигнула Астрид, встала, изящно повернулась на каблуках и направилась в сторону двери.

Эстель не могла определить, сколько ей лет. Астрид относилась к тому типу женщин, которым одновременно можно было дать и двадцать пять, и сорок лет. Однако отрицать было бесполезно: она выглядела потрясающе. Засмотревшись на прямую осанку и статную походку, Эстель не сразу сообразила, что откровенно пялится на Астрид с открытым ртом. На работе она частенько встречала ярких наштукатуренных девушек, гордившихся идеальным личиком, заслуга которого находилась в руках визажистов. Однако эти девочки что-то представляли из себя лишь внешне, а внутри были обыкновенными пустышками. Стоило только кому-нибудь попытаться завести с ними разговор, как красивая картинка разбивалась вдребезги, открывая совершенно пустую голову с глупыми мыслями.

Астрид же производила впечатление умного рассудительного человека, у которого, однако, тоже имелись свои тараканы. Какие именно, Эстель пока что сказать не могла, но была уверена в их наличии.

Помещение, в котором проходило собрание, в чём-то отражало Астрид: просторное и минималистическое, но с огромным смыслом.

Захлопнув рот одновременно с закрывшейся дверью, Эстель взглянула на собравшихся около комода людей, вздохнула и, подхватив со спинки стула сумку, устало поднялась на ноги. Из другого конца зала ей махнул рукой Инграм, и Эстель выдавила улыбку, подходя к нему.

Рядом стоял сиявший Микаэль. Они явно обсуждали предложение Инграма, которое возымело гораздо больший эффект, что вся остальная встреча.

— Встречи у нас обычно проходят куда лучше, чем сегодня, — сказал Инграм, пожав плечами. — Надеюсь, ты не сильно разочаровалась.

— Просто я переоценила свои возможности, но не жалею, что решила прийти.

— Не обращай внимания на Илону. Она всегда так себя ведёт, но Астрид слишком вежлива, чтобы попросту выставить её за дверь навсегда.

— Я ей явно не понравилась.

— Ей вообще мало кто нравится, за редким исключением. Обычно она всё портит из-за своей же назойливости и сложного характера, поэтому друзей ей заводить сложно, хотя она пытается.

— В последнее время Илона пытается набиться в подружки к Рейне, что уже странно, — вставил веское слово Микаэль.

Кстати о Рейне. Эстель огляделась в её поисках, а когда не обнаружила, решила, что Рейна уже успела уйти. Испытав лёгкое разочарование, она закинула сумку на плечо и спрятала руки в глубоких карманах.

— Пожалуй, мне пора.

— Эй, — остановил её Инграм, придержав за рукав. — Ты ведь придёшь снова, так?

— Может быть, — неопределённо ответила она.

— Ты так и не рассказала, что с тобой приключилось. Поверь, никто не станет вытягивать из тебя то, что ты не хочешь, поэтому не бойся.

— Я не боюсь, просто… Просто ещё не время. Я поторопилась.

Эстель поняла, что Инграм так и не решился сказать главное. Она прочитала в его глазах немую просьбу, чтобы она действительно пришла снова. А ещё, возможно, он был бы не против услышать её историю наедине. Вежливо улыбнувшись на прощание, Эстель отвернулась, плотно сжав губы.

Нет, Инграм, так не пойдёт. Ей сейчас совершенно не нужны отношения, тем более основанные на такой симпатии. Она могла поспорить, что Инграм относится к тому романтическому типу парней, которые предпочитают красивые ухаживания с цветами, вечерними прогулками за руку и долгими поцелуями около крыльца дома.

Нет, Инграм, не сейчас. Голова Эстель была забита совершенно другими мыслями, хотя Реми наверняка поддержал бы идею разбавить серые будни новым знакомством.

Эстель прошла мимо Анны, которая вновь углубилась в прослушивание музыки и даже не подняла головы.

На улице стало немного прохладнее. Ветер подхватил подол платья, играя с ним и вынуждая Эстель плотнее запахнуть кардиган. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, хотя вдалеке ещё виднелась неяркая оранжевая полоска света.

Достав из сумки телефон, Эстель увидела сообщение от Реми:

Надеюсь, тебя там не съели заживо?

Усмехнувшись, она быстро написала ответ:

Всего лишь наполовину, поэтому я ещё жива.

— Значит, Эстель, — раздался голос из-за спины.

Обернувшись, она не без радости увидела Рейну. Та стояла со скрещенными на груди руками и склонённой вбок головой, как и на собрании.

4

Рейна была странной, но не более того. Для Эстель многие люди выглядели странными, хотя, углубляясь в размышления, она понимала, что всё с точностью до наоборот. Реми постоянно говорил, что она не от мира сего, пусть большинство выводов он делал на основании обсуждений его любимых фильмов.

У Рейны были длинные шаги, приятный голос и свой взгляд на мир. У неё был старый кнопочный телефон, который прекрасно выполнял основные функции — звонил и отправлял сообщения. Она не боялась первой начать разговор, хотя на встрече клуба выглядела совершенно неразговорчивой и отчуждённой. А ещё она была очень женственной, несмотря на дреды, джинсы и футболку.

— Я люблю платья, — сказала Рейна после признания Эстель в том, что она их терпеть не может, просто привыкла носить.

— По тебе не скажешь, — честно ответила Эстель.

Они шли по пустому тротуару медленным шагом, поэтому обратная дорога занимала гораздо больше времени. Никто никуда не торопился, и Эстель наконец-то смогла насладиться уже забытой вечерней тишиной.

— Платья — это не совсем практично, особенно когда ночуешь в старом вагоне. Как и длинные красивые волосы, — пожала плечами Рейна.

— Грета, похоже, другого мнения.

— О, Грета, — Рейна показательно закатила глаза. — У неё проблемы с принятием мира, в котором живёт Олаф. Вернее, я думаю, что она вообще его не принимает.

— В каком смысле?

— У неё богатая семья. Девочка просто взбунтовалась, решила показать характер. Может, она и правда любит Олафа, но не настолько сильно, чтобы бросить абсолютно всё. Как ты и говорила, одежда её выдаёт.

Эстель помнила, что Грета смотрелась просто отлично, что абсолютно не сочеталось с местом, где они жили. Значит, если Олаф её возлюбленный, понятно, что состоятельная семья не пожелала принимать такого человека, каким бы хорошим и замечательным он ни был.

Богатая девочка, которая смело хлопает дверью и уходит жить в старый вагон. Богатая девочка, которая явно моет голову не в раковине общественного туалета какой-нибудь забегаловки и не одевается в дешёвую одежду с местного рынка. У Греты есть семья, есть дом, куда она наверняка периодически возвращается, чтобы привести себя в порядок, пусть и тайком. Эстель пришла к выводу, что дело было вовсе не в Олафе. Дело было в самой Грете, которая просто сильно обиделась на запрет встречаться с тем, с кем хотелось.

Эстель вспомнила себя три года назад, когдарванула в никуда, стоило только получить отклик о работе. Неужели со стороны это тоже выглядело так глупо?

— Где ты познакомилась с Олафом?

— В клубе с дурацким названием, где же ещё, — хмыкнула Рейна. — Пару лет назад. Он пришёл и в первый же день вывалил всё, что творилось в душе. Забавный парень. Но я не удивлена, что он в итоге справился.

Рейна рассказала про ситуацию с родственниками и квартирой, о проблеме жилья и про то, что Олаф был абсолютно сбит с толку.

— Когда происходят такие ситуации, кажется, что жизнь закончилась, — тихо добавила она.

— Ему помогла Астрид?

— Ему помогла я. Астрид просто собирает всех вместе, подталкивает рассказывать о проблемах, но помогают друг другу в основном те, кто тоже пришёл с проблемами.

— То есть ты предложила Олафу новенькую квартирку в старом вагоне, да ещё и рядом с природой, — с лёгким сарказмом сказала Эстель, ожидая, что Рейна обидится, но та, видимо, совершенно не придала значения издёвке.

— Это лишь крыша над головой.

— Я бы не смогла, — с заминкой призналась Эстель.

— Ты бы не смогла, — согласилась Рейна. — Не скажу, что ты похожа на Грету, но то, что ты привыкла к комфортной жизни — факт.

— У меня обычная семья, и меня не баловали в детстве дорогими игрушками, но я ценю нормальные условия для жизни.

— Заметно, ведь даже сегодня ты вырядилась так, словно шла на свидание с богачом, а не слушать слезливые истории людей.

Эстель проглотила ответный сарказм, хотя поняла: Рейна всего лишь ответила на её издёвку.

— А что насчёт тебя? Неужели тебе нравится ночевать в холодном вагоне и слышать, как за спиной шепчутся люди? Неужели такая жизнь — предел твоих мечтаний? Или это тоже «личный выбор», как и выбор Олафа или Греты?

Рейна резко остановилась и посмотрела на Эстель. Она поняла, что сделала ей больно, но эмоции кипели, и извиниться сейчас было слишком сложно. Эстель злилась на Рейну, пусть и не понимала, за что.

* * *

Мама загрузила Леона по полной даже несмотря на то, что только началось лето. Она не поленилась и нашла список детских секций, которые были призваны занять детей на время каникул, чтобы те не страдали от безделья и не разленились к новому учебному году. Леон был записан в бассейн, на карате и в художественный кружок.

Рисовать у него получалось хуже всего, на что мама никак не отреагировала, сказав Эстель, что та непременно должна помочь брату. Леон неоднократно заявлял, что ему больше нравятся подвижные занятия, а сидение на стуле с листком бумаги, наоборот, выводит его из себя.

— Твоя сестра — творческая личность! Бери пример с неё, вдруг тебе понравится? — пыталась она уговорить Леона.

— Но мне не нравится!

— Ты только начал!

— И уже понял, что это не моё!

— Эстель, помоги ему! — всплеснула мама руками и бросилась к столу, чтобы не позволить Леону закрыть альбом.

Эстель в это время старалась отвлечься от посторонних разговоров, сидя на диване с книгой. Она не сразу услышала, что к ней обращались, а когда поняла, то лениво покачала головой.

— Я не настолько хорошо рисую, чтобы помогать с пейзажами. Моя стихия — одежда.

— Но Эстель!..

— Вот когда они дойдут до рисования людей, тогда и помогу, — пообещала она, совершенно не желая несколько часов сидеть с братом за занятием, которое ему явно не по душе.

Часть дел по дому Эстель приняла на свои плечи. Например, теперь она занималась стиркой и глажкой, а также мытьём полов. Как ни странно, именно эти дела хорошо успокаивали и позволяли полностью освободить голову.

Мама была не против, а наоборот — рада. Теперь у неё появилось свободное время, чтобы проводить его с Леоном. Однако пусть ему не нравилось рисование, в другие секции он ходил с удовольствием и уже успел завести новых друзей. Сегодня вечером мама должна была отвести его в гости с ночёвкой к одному мальчику — Сэму, чтобы они могли насладиться видеоиграми. Но только при условии, что Леон выполнит домашнее задание по рисункам.

Это превратилось в многочасовой ад. Мама едва ли не с самого утра заставляла Леона довести задание до конца, но даже к обеду ничего не произошло.

История закончилась уже после обеда. Леон, освобождённый от пытки, мигом собрался и через десять минут топтался на пороге одетый, ожидая маму. Идти было недалеко, всего десять минут пешком.

К возвращению мамы должен был вернуться папа, но раньше всех явился Реми. Эстель распахнула дверь и едва узнала его: белая клетчатая рубашка с коротким рукавом и светло-синие джинсы делали его на себя совершенно непохожим.

— Надеюсь, ты не будешь делать мне предложение руки и сердца только потому, что в ближайшие год-два родители начнут спрашивать меня о свадьбе, — сболтнула она первое, что пришло на ум, не забыв ехидно улыбнуться.

Реми несколько раз хлопнул глазами и рассмеялся.

— Если бы я собрался так сделать, то надел бы ещё как минимум галстук.

— Дурак, — улыбнулась Эстель, впуская его в дом. — Родители ещё не вернулись.

Папа всё же уговорил пригласить Реми к ним на ужин. Эстель предупредила Реми, чтобы он подготовился к разговорам о фильмах и жизни вне рабочего времени, так как папа наверняка поинтересуется. Раньше он любил расспрашивать о делах в школе, но теперь школа была окончена. Поменялись лишь декорации.

Ужин мама приготовила заранее. Эстель лишь расставила тарелки, кружки и ложки на столе. В это время Реми рассказывал, что предыдущая смена была настолько скучной, что он едва не заснул на рабочем месте. Стоя.

Оставленный на стуле телефон завибрировал и сыграл короткую весёлую мелодию. Реми в это время быстро переключился на другую тему, всё равно связанную с работой, и теперь рассказывал, что к ним нанялся новый уборщик — юноша лет девятнадцати, подрабатывающий в свободные от учёбы дни.

— Многие, когда видят его, даже и не думают, что он тут моет полы и оттирает столики. Знаешь, теперь девушки порой заказывают коктейль только ради того, чтобы спросить, как зовут этого паренька и нет ли у меня его номера телефона.

Эстель искренне посочувствовала Реми, хотя сомневалась, что его действительно так волновала проблема в виде новичка. Реми никогда не был из тех, кто плохо относился к таким людям. Или он сам бы не отказался заполучить внимание посетительниц?

Подняв телефон, Эстель разблокировала экран и увидела одно новое сообщение.

Привет.

Короткое слово, которое за последнюю неделю она получала уже в третий раз с одинакового номера. Номер не был скрыт, но Эстель не знала, кому он принадлежал. Она не любила отвечать незнакомцам, тем более на смс-сообщения. Задумавшись, какому настойчивому человеку мог принадлежать номер, Эстель прослушала очередную историю из жизни Реми.

— Эй, ты меня слушаешь?

— Что? А, да, прости, я отвлеклась. — Эстель быстро напечатала ответное приветствие и отправила, тут же забыв о нём, так как вернулись родители.

Папа обменялся крепким мужским рукопожатием с Реми, мама легко его обняла. Реми всегда вызывал у родителей Эстель большую симпатию. Эстель и сама соглашалась с ними: Реми не мог вызывать отрицательных чувств. Он был добрым, отзывчивым, нескучным. Иногда ей хотелось ответить на шутки отца в духе: «Хорошо, папа, если я не выйду замуж до тридцати, то сама сделаю предложение Реми». Однако она так и не сказала этого, опасаясь, что её сарказм воспримут всерьёз. Нет, она была вовсе не против отношений с Реми, но только дружеских. Сложно представить, чтобы человек перешёл в совершенно иную категорию.

Эстель не хотела ничего усложнять.

Не хотела давать никаких обещаний, тем более сейчас, когда протоптанная дорожка вдруг оборвалась, вынудив остановиться. Реми её понимал, но понимали ли родители? Сколько у неё есть времени до того, как на неё вновь начнут давить и заставлять двигаться в неизвестном направлении?

Она постепенно привыкала к жизни в родном городе. Дни будто замедлили скорость, за которой Эстель не успевала в последние три года. С бешеного бега она постепенно вернулась к размеренному шагу, наконец-то перестав задыхаться.

Ей ведь не хватало именно этого? Возможности спокойно дышать?..

В ящике стола бережно хранился блокнот с набросками одежды. Даже теперь она по привычке доставала его перед сном, закрывала глаза, отдаваясь на волю фантазии, и принималась водить карандашом по бумаге. С собой Эстель также привезла простенькую швейную машинку, которая пока что оставалась запертой в шкафу на нижней полке. Когда-нибудь она непременно сможет вставить нитку в иголку и сделать первую за долгое время строчку на лоскуте ткани.

Когда-нибудь, но не сейчас.

Папа увлёк Реми на свою сторону, как только речь зашла о фильмах. Эстель переглянулась с мамой, и они обе поняли, что мальчикам нужно обсудить важные мировые проблемы. Раньше папа мог несколько часов обсуждать с Реми фильмы и режиссёров, спорить или соглашаться, но наблюдать за ними во время процесса было чертовски интересно.

Не обошлось и без традиционного просмотра фильма. Эстель даже не запомнила название, а спустя минут двадцать и вовсе задремала, сидя на диване с самого края.

Она слышала монотонный голос телевизора, перед закрытыми глазами то и дело вспыхивали яркие всполохи. Папа изредка бросался комментариями, Реми, конечно же, отвечал. Маму Эстель не слышала: либо она вообще ушла из зала, либо тоже задремала рядом с ней.

Чуть позже всё изменилось. Эстель услышала шорох и звонок телефона Реми, его напряжённый короткий разговор. Резко вспыхнул свет. Открыв глаза, она увидела суетившегося Реми и растерянного папу.

— Что случилось? — спросила она, но получилось тише, чем хотелось.

— Мне надо идти, — ответил Реми, нервно тряхнув руками. — Грета… С Гретой что-то произошло, я ничего не понял. Олаф очень расстроен.

Сон как рукой сняло. Эстель быстро села, оглянувшись на окна — уже был глубокий вечер, на улице стемнело. Часы показывали начало девятого.

— Ты собрался идти к Олафу?

— Да, да… Вряд ли я сегодня вернусь, но мы обязательно повторим сегодняшний ужин. Всё было очень вкусно, мне не хватало таких семейных вечеров, пусть вы и не моя семья.

Эстель переглянулась с папой, в глазах у которого застыл немой вопрос, а потом подскочила и бросилась в коридор вслед за Реми.

— Я пойду с тобой.

— Уже поздно!

— Ничего, у меня достаточно времени, чтобы отоспаться.

Реми колебался ровно секунду.

* * *

Телефонный фонарик слабо освещал примятую траву на тропинке, по которой спешили Эстель и Реми. Эстель слышала, как колотилось сердце, слышала обрывистое дыхание Реми. Толком не успев обдумать решение, она увязалась за ним, но теперь чувствовала лишь холод в кончиках пальцев.

Она не любила темноту. В темноте мир замирал, исчезали все звуки и запахи. В такие моменты пугали малейшие шорохи.

Прислушавшись к треснувшей неподалёку ветке, Эстель на мгновение остановилась. Животное? Или вовсе показалось. А потом она, отбросив внезапные сомнения, бросилась дальше, не отрывая взгляда от плясавшего впереди огонька.

С трудом узнавалось место с заброшенными рельсами. Их практически было невозможно заметить, и если бы Эстель шла одна, то наверняка заблудилась бы. Реми же безошибочно шёл вперёд, пока перед ними не выросли погружённые в молчание вагоны.

В «комнате» Олафа и Греты горел свет. Реми первым скользнул внутрь.

— Эй, что случилось?

— Реми!.. Она никогда так не поступала, никогда! Глупая, глупая девчонка!..

Эстель увидела белого, как лист бумаги, Олафа. Сейчас он был похож на испуганного щенка, чему не мешали даже его внушительный рост и мышцы. Олаф выглядел расстроенным старшим братом, потерявшим сестрёнку в толпе на улице. Он даже не заметил Эстель, всё его внимание сосредоточилось на Реми.

— Я не знаю, что случилось. Мы помирились почти сразу, а теперь внезапно у Греты испортилось настроение утром, а вечером она не вернулась. Её телефон не отвечает, — сбивчиво рассказывал Олаф.

— Она вернётся, у неё ведь не первый раз такой срыв случился, — примирительно сказала Рейна, вдруг отделившись от стены и заявив о своём присутствии.

Так и оставшись в проходе, Эстель с каким-то смешением посмотрела на её спину, затаив дыхание и стараясь не дышать. Сзади на толстовке красовался рисунок со свернувшейся клубком коброй, опасно раскрывшей капюшон и готовой напасть в любой момент. Кажется, в прошлый раз она рассталась с Рейной на плохой ноте. С тех пор прошла почти неделя, но Эстель, испытав к ней доверие во время встречи клуба, смогла забыться в домашних делах и заботе о брате.

— Может быть, она у подруги… или вернулась домой? — предположил Реми, отчаянно пытаясь спасти ситуацию.

— Скорее всего, она дома. Но если так, то вряд ли я дождусь её возвращения… — обречённо пробормотал Олаф, подняв глаза. — Эстель!.. Я и не заметил, что ты тоже здесь.

Эстель не удержалась от короткого взгляда на резко обернувшуюся Рейну.

— Так получилось, что я была с Реми, когда ты позвонил. Но не волнуйся, главное, чтобы с Гретой всё было хорошо. Я, конечно, не знаю всей ситуации…

— Мы пойдём к ней домой, — вдруг уверенно заявил Реми. — Ты вель волнуешься?

— Да.

— Поэтому пойдём сейчас. По крайней мере, будешь в курсе, что она под родительской крышей.

Олафа мучило сомнение.

— Уже поздно.

— И хорошо. Если её нет дома, то тогда можно бить тревогу, — Реми потянул Олафа за рукав. — Пойдём. Эстель, останешься здесь на случай, если появится Грета? Они с Рейной плохо ладят.

Стоило ли упоминать о том, что с Рейной плохо ладила и Эстель? Наверное, нет. В закрутившейся суматохе она успела только невнятно согласиться перед тем, как парни покинули вагон. В темноте на улице лишь замелькал свет от фонаря.

Эстель почувствовала себя в запертой клетке. Возвращаться домой одной она не хотела, так как с детства мучилась от страха перед ночным лесом. Когда-то он казался настолько пугающим, что она боялась даже выглядывать из окна, постоянно закрывая шторы.

От затянувшейся неловкой паузы Эстель и вовсе с трудом заставила себя повернуться к Рейне.

— Думаю, мне стоит извиниться.

Рейна фыркнула.

— За что?

— За нашу предыдущую встречу. Я тебя обидела.

— Не обидела, а разозлила. Просто ты не следишь за языком. Но я не ожидала увидеть тебя раньше воскресенья, поэтому прощение для тебя ещё не готово.

Эстель сомневалась, что Рейна вообще бы пришла на новую встречу клуба. Она и сама не хотела приходить, так как непременно возникла бы подобная ситуация. А сейчас они обе врезались в неё с разбегу. Их третья встреча случилась немного раньше, чем рассчитывалось.

— Я бы извинилась. Рано или поздно.

— А я бы сказала, что ты из тех людей, которые предпочитают вовсе не извиняться, — Рейна бросала ей вызов.

Когда-то в школе Эстель, оставшись убирать класс после уроков, случайно пролила воду на тетрадь одноклассницы, в которой находилась решённая домашняя работа. Недолго думая, она вырвала и выбросила испорченные страницы, а одноклассницу долго отчитывали, что та отлынивает от обязанностей.

Эстель так и не извинилась и не призналась, что виновата она.

Всплеснув руками, она опустилась на старый деревянный стул, отчаянно скрипнувший под ней. Жилое пространство было ограничено большим ковром, преграждавшим путь и разрезавшим вагон на две неравные части. Здесь находился и небольшой столик, и переносная конфорка для приготовления пищи, и даже кровать, состоящая из двух сдвинутых сидений. Сверху на них располагался матрац, не выглядевший потрёпанным. Скорее всего, Грета позаботилась и о постельном белье.

— Ты права, я бы не извинилась. Я вообще не планировала с тобой вновь пересекаться. Но разве для тебя это что-то значит? Мы всего лишь незнакомцы, случайно встретившиеся… — она хотела сказать «дважды». — Трижды.

— Случайно встретившиеся уже три раза, — эхом повторила Рейна.

— Если ты о судьбе, то я в неё не верю.

— Я такого и не говорила.

— Ладно, раз уж нашу проблему мы решить не можем, то что случилось с Гретой?

Рейна неопределённо повела плечом.

— Думаю, случилось то, о чём мы с тобой говорили в первую встречу. У Греты сдали нервы. Она отключила телефон и явно не хочет, чтобы её нашли. Они с Олафом стали чаще ругаться из-за ерунды, а в последние дни она вообще срывалась на мне, обвиняя, что я мешаю их счастью в маленьком любовном гнёздышке.

— Но ведь ты первая стала здесь жить.

— Уже знаешь? Да, я показала это место Олафу, когда он ещё не встретил Грету.

— Может, Грета просто слишком эмоциональна? Ревность к тебе её погубит.

И они обе одновременно улыбнулись.

5

Эстель проснулась от настойчиво гудевшего телефона где-то поблизости. Она спала в неудобном положении, и об этом говорила затёкшая рука, которая совершенно не ощущалась. Недовольно промычав, Эстель на ощупь нашла телефон и с трудом открыла глаза.

Одно новое сообщение. С незнакомого номера.

Возвращайся к нам.

Смысл фразы не сразу до неё дошёл. Разминая затёкшую руку, она пролистала сообщения, в очередной раз вспомнив о нескольких «привет» и о том, что вчера в суматохе решила ответить. События прошедшего дня постепенно возвращались, и Эстель обнаружила, что находится вовсе не в своей комнате. Она лежала в неудобной позе на старой кушетке, пружина которой и послужила причиной затёкшей руки. Сверху её укрывал плед, а воздухе стоял запах травяного чая.

Это был вагон, в котором жила Рейна, в целом выглядевший так, как и местечко Олафа. Её самой рядом не обнаружилось, но зато на покосившейся тумбочке, имитирующей стол, стояла кружка с горячим чайником. Вчерашнее ожидание слишком затянулось, и Эстель не заметила, как успела заснуть.

Наклонившись к чайнику, она втянула носом аромат трав и вновь вернулась к телефону.

Кто это?

Отправив сообщение, Эстель прочитала смс от мамы, пришедшее поздно ночью. Пришлось сразу позвонить и заверить, что с ней всё хорошо. У мамы был очень встревоженный голос, а где-то на заднем плане слышался смех Леона.

— Ты проснулась.

Рейна появилась настолько тихо, что Эстель перепугалась и едва не вскрикнула прямо в телефон.

— Эстель? — забеспокоилась мама.

— Я тебе перезвоню. Не смей подкрадываться ко мне со спины, — сказала она уже Рейне, как только нажала кнопку отбоя.

— Я не подкрадывалась, просто у тебя проблемы со слухом. Чай?

Улыбка Рейны прогнала остатки сна, и дальше Эстель только наблюдала, как тонкие руки обращаются с чайником, аккуратно придерживая крышечку. Рейна чувствовала себя вполне комфортно в этом небольшом отрезке пространства с большой коробкой вместо нормального шкафа, с переносной конфоркой и единственной кушеткой, которую в эту ночь заняла Эстель. Лишние скамьи вагона давно были выкорчеваны, чтобы освободить пространство.

— Олаф вернулся поздно, я не стала тебя будить.

— А Грета?

— Грета осталась дома с семьёй. Она даже отказалась выйти, как говорит Олаф.

Ситуация выглядела куда серьёзнее, чем казалась на первый взгляд. В представлении Эстель Грета была легкомысленной девушкой, которая легко отходит от обид и сжигает все мосты. Неужели дело просто в ревности? Или же она действительно не тот тип людей, которые отказываются от удобств ради любви?

— Так Грета ревнует Олафа к тебе просто так?

Рейна села напротив, постелив картонку и скрестив ноги.

— Я уже отвечала на такой вопрос.

— Помню. Просто…

— Просто ты считаешь меня грязной никчёмной оборванкой с поехавшей крышей, которая непременно должна цепляться за каждого мимо проходящего парня. — Рейна выдала это с такой уверенностью и без запинки, что у Эстель не осталось причин сомневаться.

Расхохотавшись, она смеялась до тех пор, пока в груди не стало больно от недостатка воздуха. Господи, неужели она и правда сомневалась в том, что между Олафом и Рейной ничего не может быть? Олаф походил на принца на белом коне, которому непременно нужна именно принцесса. Рейна на эту роль подходила с трудом.

— Прости меня, — с болью проговорила Эстель, когда запал смеха истёк. — Ещё раз прости меня. Я не считаю тебя такой, это я говорила скорее… себе самой.

Она шумно выдохнула, закрыв глаза.

— В тот вечер я злилась только на себя. Я постоянно на себя злюсь за то, что оказалась такой слабой, что не выдержала до конца. Я ведь и на встречу пришла лишь для того, чтобы выговориться, но не смогла. Ещё одна слабость. Это я никчёмная, Рейна, не ты. И ты была права насчёт моего внешнего вида, ведь я настолько привыкла производить на людей хорошее первое впечатление, что даже там вырядилась как кукла. Я просто трусиха.

Слова лились из неё потоком. Эстель не заметила, как начала плакать, на автомате стирая слёзы с горевших щёк. Она говорила и говорила, не в силах остановиться. Именно так она должна была поступить на встрече клуба, именно для этого она туда и шла. И она была готова вывернуть душу наизнанку перед незнакомыми людьми, но сломалась в последнее мгновение.

— Ненавижу себя! — выкрикнула Эстель, когда рыдания стало невозможно сдерживать.

— Прекрати, — Рейна быстро подошла к ней, усевшись на кушетку рядом, обняла и настойчиво склонила её голову к своему плечу.

— Я такая гадкая!

— Ты ничего не сделала.

— Сделала, просто ты не знаешь!..

— Все когда-нибудь делают что-то плохое. Без плохого не было бы хорошего. Да и всё хорошее относительно, — спокойным тоном прошептала Рейна, мягко проведя ладонью по голове Эстель.

— Я всегда думаю только о себе, даже когда проблемы у других. Грета…

— Проблемы Греты касаются только её и её семьи. И Олафа. Здесь-то ты точно не виновата.

Сдавшись, Эстель уткнулась носом в подставленное плечо. Она не плакала так давно, что уже и забыла, когда это случилось в последний раз. Постоянно не было времени, постоянно впереди маячили дела, а усталость не позволяла и думать о слезах.

— Я оскорбила тебя, хотя ничего о тебе не знаю. Ты должна злиться на меня, а не успокаивать.

— Я не могу злиться на того, кому явно хуже, чем мне.

От услышанных слов Эстель сжалась ещё больше, крепко зажмурившись, чтобы окончательно не впасть в истерику. Она не понимала, почему чувствовала себя настолько отвратительно. Единственное, что сейчас оставалось важным — Рейна, и Эстель настолько сильно впилась пальцами в её руки, что не сразу сообразила о нерассчитанных силах.

— Знаешь, хорошее первое впечатление можно произвести и в свитере с джинсами, — вдруг сказала Рейна.

— Что?

— В первый раз я увидела тебя именно в них.

— Чёрт, — вспомнила Эстель. — Тогда было холодно.

Она придвинулась ближе, стерев последние слёзы, и крепко обняла Рейну в ответ. Плавные поглаживания по голове успокаивали. Рейна слегка покачивалась из стороны в сторону, почти так же, как это делала мама в детстве. Эстель была готова извиниться ещё тысячу раз, лишь бы сохранить это забытое ощущение спокойствия и защищённости.

Телефон вновь завибрировал. Эстель нехотя протянула руку, открыв новое сообщение.

Догадайся с трёх попыток.

— У меня появился телефонный преследователь, — пожаловалась она.

На душе стало значительно легче.

Рейна повернулась, чтобы посмотреть на экран телефона.

— Кто-то из старых знакомых?

— Понятия не имею. Когда я вернулась к родителям, то сменила номер. А новый номер знает только моя семья, Реми и… Анна из клуба. Я звонила, чтобы записаться на встречу.

— Она странная, но не имеет привычки писать сообщения малознакомым людям, — заверила Рейна.

— Тогда это точно кто-то с той встречи, — Эстель бегло вспомнила всех, кто хоть немного задержался в памяти. — Конечно же, Инграм.

— Он не отлипал от тебя ни на минуту, а ты даже не смотрела в его сторону. Думаю, он просто мечтал, чтобы ты тогда рассказывала свою историю ему, а не мне, — Рейна хитро прищурилась.

Эстель закатила глаза, отчаянно покачав головой.

— Он был милым, но сидел в неудачном месте.

— То есть если бы на моём месте сидел Инграм, ты бы с радостью всё разболтала?

Посмотрев на смс, Эстель выключила телефон, решив не отвечать. По крайней мере, сразу.

— Он хотел узнать мой номер.

— Но ты отказала.

— Отказала.

— Почему? Он неплохой парень, насколько мне известно.

— У меня сейчас такой бардак в голове, что если к нему прибавится новое знакомство, я окончательно погрязну там и ничего не рассортирую, — пожала плечами Эстель, пытаясь хоть как-то объяснить нежелание общаться с Инграмом вне клуба.

Рейна отвела серые глаза, но хитрость из них не исчезла.

— То есть ты туда пошла не за новыми друзьями.

— Друзьями? Нет, — Эстель подобрала одну ногу под себя, усаживаясь удобнее. — Я вообще шла туда именно потому, что никого не знала. Иногда нужно выговориться, но не семье, не друзьям. Есть то, о чём просто не можешь с ними поделиться. Поэтому я подумала, что это не такая плохая идея, считала, что мне станет легче. Но там оказалась ты.

— Я не твоя семья. И мы не друзья. Мы пересеклись-то всего раз до того момента, и это порушило твою решимость?

Странно было это признавать, но именно так Эстель и думала.

— Да. То есть нет. То есть в тот момент все эти люди, наоборот, стали помехой. Я перехотела делиться с ними мыслями, — призналась Эстель. — И я была так рада, что ты подошла ко мне после встречи клуба, но умудрилась всё запороть.

Рейна скрестила руки на груди.

— Если я правильно поняла, то ты отказалась от болтовни с Инграмом потому, что хотела поболтать со мной?

Эстель вдруг смутилась и спрятала лицо в ладонях. Она уже давно не говорила с кем-то столь откровенно. Она привыкла к Реми, и если бы он сидел сейчас рядом, Эстель непременно смогла перевести всё в шутку. На работе приходилось откладывать все проблемы даже от себя самой, что уж говорить об обсуждениях с кем-то.

— Я чувствую себя двенадцатилетней девчонкой, которой нравится мальчик, и этот мальчик догадался о моих тщательно скрываемых чувствах, — не то в шутку, не то всерьёз пробормотала Эстель, после чего быстро встала и с наслаждением вышла из вагона.

Было достаточно тепло, но ещё не жарко — солнце только-только поднималось ввысь, а в воздухе пахло травой. Никакого шума городских улиц, никаких гудков автомобилей и десятков людей, спешащих рано утром на работу. Эстель будто оказалась в другом мире и посмотрела на жизнь Рейны или Олафа совершенно другим взглядом.

— Я не мальчик! — крикнула Рейна из вагона, а затем выглянула следом за Эстель.

— Я заметила. Разве у тебя по утрам не должно быть плохое настроение? — она оглянулась в тот момент, когда Рейна развела руками.

— Может быть, я ещё слишком плохо тебя знаю, чтобы настроение было плохим?

Что-то в таком ответе подняло настроение и самой Эстель. Она с наслаждением потянулась, взглянув на тихий вагон Олафа. Похоже, он спал, утомлённый ночными переживаниями. Если судить по его ранимой душе, вряд ли столь внезапный порыв Греты он переживёт легко.

— Может, Олафу стоит сегодня сходить на встречу клуба? — предложила Эстель вслух.

— Поговорю с ним, как только он проснётся. Держи, — Рейна обошла её, протягивая телефон. — Ты едва не забыла его. И я записала свой номер. Если что-то понадобится… Ну, понимаешь. Будешь знать, как меня найти.

* * *

Вернувшись домой в середине дня, Эстель быстро приняла душ, высушила волосы и достала удобные джинсовые шорты, просторную футболку с принтом старой рок-группы. Мама вынудила поужинать перед уходом, буквально за руку усадив Эстель за стол.

— С Реми всё хорошо? Он вчера так переволновался, — спросила она, расставляя на столе тарелки.

— Да, просто любовные проблемы у друга.

— Просто любовные проблемы? Такие проблемы никогда не бывают простыми, девочка моя, — маму это очень развеселило.

— Любовь — сложная штука, — с умным видом заявил Леон.

Мама попросила завтра отвести его в художественный кружок, предварительно зайдя в магазин и купив новый альбом. Планов у Эстель всё равно не было, поэтому она согласилась.

— Ты ещё убедишься в этом на собственном примере, — смеясь, мама потрепала Леона по волосам и обратилась к Эстель: — У тебя встреча с Реми?

Реми всегда считался единственным человеком, с которым Эстель могла куда-то уйти. Раньше у неё были две подруги, но как только школа закончилась, их пути разошлись. Исчезли любые поводы для встреч, а когда Эстель хотела сама связаться с ними, то совершенно не знала, с чего начать разговор. Кажется, восемнадцатилетних девушек, только окончивших школу, всегда интересовали парни, отношения и косметика. Существуют ли темы ещё скучнее?

Благо Реми девочкой не был, поэтому Эстель с гораздо большим удовольствием обсуждала с ним компьютерные игры, футбольные матчи и разные технические новинки, хотя сама не являлась большим специалистом в данных областях.

— Нет, мам, не с Реми. Я записалась в клуб анонимных алкоголиков.

За столом воцарилось молчание.

— Глупая шутка, — попыталась объяснить она, но молчавший нахмурившийся отец вряд ли проникся таким чувством юмора.

— Ладно, ладно. Это просто встреча незнакомых людей, где каждый может говорить о чём захочет.

— И никаких алкоголиков? — всё ещё недоверчиво хмурился отец.

— Нет. — Эстель не была уверена, что там ни у кого нет проблем с алкоголем, но не стала делать ремарку.

Точно так же она не стала уточнять, что теперь центр внимания с незнакомцев сместился в сторону Рейны. Ей хотелось использовать шанс и вновь встретиться с ней, а на самой встрече был повод узнать о ней больше. В конце концов, этот человек оставался для неё загадкой. Эстель даже о Грете знала куда больше информации.

После ужина она забрала из комнаты заранее приготовленный пакет, порадовавшись, что не стала выбрасывать ненужные платья, и поспешила уйти из дома.

Очень смешно, Инграм.

Путь к месту проведения встречи клуба Эстель точно так же решила преодолеть пешком, с наушниками и любимой музыкой. Она решила всё же ответить на смс, но надеялась, что Инграм не окажется любителем вести длинные текстовые беседы.

Эстель собиралась объяснить при встрече, что, если человек не говорит свой номер телефона, не нужно пытаться узнать его обходными путями. Вряд ли у Инграма были плохие намерения, но такой поступок оставил скорее отрицательные впечатления, чем положительные.

— Ты всё-таки решила прийти!

Инграм догнал её около самого порога, запыхавшийся и радостный. Эстель увидела порыв к объятиям, но сдержанно оставила скрещёнными руки.

— Выглядишь… по-другому, — он окинул её взглядом.

— Не нравится?

— Я думал, ты девочка-принцесса и никак не ожидал увидеть шорты с бахромой и булавками и футболку с… ты их слушаешь? — решил уточнить Инграм, указав на принт с названием группы.

— Только при плохом настроении. И я всё ещё девочка, пусть не принцесса, но всё же. Первое впечатление бывает обманчиво.

Эстель покрутилась вокруг своей оси и вежливо поклонилась, взяв в руки невидимый подол невидимого платья.

— Кстати, мальчики-принцы тоже не должны красть номера телефонов девочек-принцесс.

— Виновен, — не стал отрицать Инграм. — Как ты догадалась, что это я?

— Больше некому.

— Я узнал твой номер из журнала посещений Анны, пока её не было на месте. Пытался тебя впечатлить.

Инграм выглядел виноватым. Он явно рассчитывал на иную реакцию.

— Брось, я не злюсь. Просто в связи с последними событиями в жизни я сменила номер, поэтому не хотела его распространять. Ты меня немного напугал, — призналась она, открывая дверь.

— Сначала я хотел позвонить, но не был уверен, что ты ответишь.

Эстель поздоровалась с Анной и ещё двумя девушками, имена которых с прошлого раза не запомнила. Насколько она понимала, группа не носила постоянный характер, поэтому запоминать имена здесь вовсе было не нужно. Войдя в зал, Эстель увидела совершенно незнакомого парня, которого в прошлое воскресенье не было. Он выглядел не старше семнадцати лет, стоял в одиночестве у окна и пустым взглядом смотрел на улицу.

— Как дела у Микаэля? — Эстель внезапно вспомнила его и то, что Инграм приходил с ним.

— Постепенно борется с апатией. Работа в кофейне идёт ему на пользу.

— Он не появится сегодня?

— Нет, Микаэль приходит только в очень сложные периоды. Говорит, что лучше занять вечер, слушая людей, у которых всё гораздо хуже, чем лежать на диване и жалеть себя.

Напоминало ли ей это что-то? Конечно.

Эстель окинула взглядом тот же самый круг из стульев, многие из которых уже были заняты. Рейна, снова пришедшая раньше, сидела на том же месте. Крикливой Илоны поблизости не наблюдалось, что весьма порадовало Эстель. На голове Рейны снова красовалась яркая повязка, о которой Эстель уже успела забыть. Подняв руку на уровне плеч, Рейна жестом указала на пустующее рядом место. С другой стороны стул был занят Олафом, который выглядел вовсе не так радостно, как раньше.

Не заводить знакомств на встрече незнакомцев? Задание полностью провалено.

— Слушай, Эстель, я надеялся, что ты ответишь раньше, но теперь у меня есть возможность позвать тебя лично, — Инграм вновь привлёк внимание.

— Позвать… лично?

— Да. В мою кофейню. Не выпить вместе кофе, просто мы с ребятами будем там выступать, и я подумал, что ты не откажешься послушать. В эту среду.

Инграм смотрел на неё так умоляюще, что у Эстель язык не повернулся отказать. Что ж, от вкусного кофе и хорошей музыки вреда не будет.

— Напиши адрес смской, раз уж ты всё равно знаешь мой номер, — вздохнула Эстель, понимая, что Инграм может расценить её согласие как нечто большее и явно лишнее. — Мне нужно поговорить кое с кем, ты не против?

Оставив довольного Инграма позади, Эстель протиснулась мимо мужчины и женщины постарше, чем остальные здесь, и села на свободный стул, перво-наперво зло уставившись на повязку Рейны.

— Может, скажешь уже, почему ты снова так пялишься на мою голову, словно сжечь хочешь?

— Я хочу сжечь не твою голову, а повязку. Она слишком… яркая.

Олаф на заднем плане прыснул и расхохотался, за что получил удар локтем под рёбра от Рейны.

— Рада тебя видеть, Олаф, — поприветствовала его Эстель. — Ты всё же решил прийти.

— Рейна уговорила. Да и мне меньше всего хотелось бы остаться в одиночестве.

— От Греты нет вестей?

— Она просто не хочет разговаривать со мной. — В этот момент Рейна тронула Эстель за руку, молчаливо призывая не продолжать в данном направлении. А Олаф, сделав вид, что очень заинтересован окружающими, сказал: — Я здесь так давно не был, что волнуюсь как в первый раз. Астрид такая же милашка?

— Если ты решил переключиться на девочек постарше, то да, она всё такая же милашка, — заверила Рейна шутя.

Эстель с улыбкой наблюдала, как эти двое веселятся и цепляют друг друга. Олаф держался молодцом. Сложно было поверить, что такие люди, как он — преданные любви, — до сих пор существуют.

* * *

Астрид придумала очень сложное задание, выполнить которое Эстель оказалось непросто. Начав встречу, она предложила всем разбиться на пары и сегодняшний вечер провести лишь с одним собеседником, разговаривая с ним на заданную тему. Фишка была в том, что брошенный мяч выглядел изначально тупиковым. Идея начать с домашних животных исчерпала себя уже через пару предложений.

— У меня был аквариум. За ним ухаживала мама, кормила рыбок тоже она. Я же воспринимала его как предмет мебели. Честно? Я даже не сразу заметила, когда рыбки умерли и аквариума не стало.

Эстель сидела спиной к Рейне около дальней от окна стены. Впереди обзор преграждала уже другая стена, на которой были развешаны флаеры клуба.

Астрид сама разбила всех присутствующих на пары, и после прошлого вечера Эстель не удивилась, что она решила поставить её с Рейной. Видимо, ситуация казалась такой безнадёжной, что давать ей другого напарника было нельзя. Скорее всего, этот трюк Астрид придумала исключительно из-за прошлой выходки Илоны и нежелания Эстель делиться проблемой со всей группой.

— И всё? — подытожила Рейна спустя несколько секунд молчания.

— И всё. А у тебя?

— У меня был кот, — почему-то весело начала Рейна. — Папа подобрал его на улице, всего ободранного и с порванным ухом. После он прожил у нас ещё семь лет, а потом вдруг сбежал через оставленное открытым окно. Конец.

— Нам нужна другая тема.

— Смысл не в теме, — возразила Рейна, — а в том, чтобы начать разговор. Правда, всё должно происходить плавно и само по себе.

— Астрид уже так делала раньше?

— Она так делает постоянно. Последний раз она посадила меня с Илоной. Всё закончилось приставаниями.

Эстель от неожиданности обернулась, но тут же получила замечание от Астрид — сидеть нужно строго спиной к спине до самого финала.

— Илона приставала к тебе?

— Ну, знаешь, такое случается. Ей очень хотелось попробовать с девушкой, и, по её мнению, лучше меня кандидатуры просто нет, — Рейна говорила с неприкрытым сарказмом, но было заметно, что Илона оставалась крайне неприятным для неё человеком.

— Лесть и флирт — страшное сочетание, — усмехнулась Эстель, вспомнив, как в прошлый раз Илона всячески пыталась привлечь к себе внимание Рейны. — Полагаю, хорошо, что сейчас её нет.

— Ты ей не понравилась, кстати.

— Я её даже не знаю. Мне нужно как-то отреагировать?

— Я сказала, что ты ничего. Она страшно обиделась, — продолжала веселиться Рейна.

— Спасибо. Наверное.

Смех закончился неловкой паузой, которую заполняли смешивающиеся диалоги других людей. Эстель посчитала странным, что с домашних животных они перешли к теме Илоны со всеми вытекающими последствиями.

— Раз уж нам выдался шанс поговорить здесь, может, расскажешь о себе? — неуверенно предложила Эстель, предполагая, что ей откажут.

— Нам нужно вести взаимную беседу. Помнишь задание? — отозвалась Рейна.

— Хорошо… хорошо. По вопросу за раз. И так по очереди. Согласна?

— Тема рыбок и кота оказалась не такой и плохой, — Рейна сзади заёрзала на стуле, и её дреды защекотали по шее Эстель. Она повела плечом, стараясь избавиться от появившихся мурашек на спине. — Я первая. Слышала, ты уезжала, но вернулась жить сюда. Почему?

— Уезжала из-за работы. Работы больше нет, как и смысла оставаться там, куда я переехала из-за неё, — Эстель не стала вдаваться в подробности, но предполагала, что Рейна попробует их узнать дальше. — Почему ты в первый раз пришла на встречу клуба?

— Дай-ка подумать. Это было так давно, что я уже не помню.

— Не увиливай от своей же идеи с вопросами, — возмутилась Эстель. — Слушай, знаю, что сложно говорить о проблемных вещах и, может быть, я совершенно не тот человек, с которым нужно делиться. К тому же та ситуация в прошлое воскресенье не выставляет меня в хорошем свете, да и я не сторонник пустых разговоров…

— Меня бил очередной мамин избранник, — резко перебила Рейна, сменив легкомысленный тон на угрюмый. — Если хочешь знать больше, то мои родители разошлись, когда мне было около десяти. Я осталась с мамой. Какое-то время всё было спокойно, а потом она помешалась на бесконечных свиданиях, и каждый второй намеревался остаться с нами жить. Серьёзно, мне было плевать, со сколькими мужчинами она переспала за последние несколько лет, если бы однажды один из них не вздумал распустить руки, посчитав, что я мешаю их уединению.

Эстель нервно покачивала ногой, замолчав и не решаясь больше ничего говорить. Она не хотела затрагивать столь болезненную для Рейны тему, но не предполагала, что первым же вопросом попадёт в яблочко. Пальцы рук предательски похолодели, как если бы она провалила первое задание на школьном экзамене.

— Язык проглотила?

— Нет, я… — она приложила тыльные стороны ладоней к пылающим щекам. — Вечно говорю что-то не то.

— Ну, здесь такое место: нужно рассказывать о проблемах, или какой смысл вообще тут находиться. Мой вопрос. Почему работа для тебя была так важна?

— Я не упоминала, что она мне важна.

— Брось, я слышу это по твоему голосу. Так почему?

Всё-таки отсутствие зрительного контакта заставляет прислушиваться к интонации.

Из Рейны вышел бы неплохой психолог. Она вполне могла бы проводить такие же встречи наравне с Астрид. Кто знает, у кого из них получилось бы лучше.

— Потому что в жизни должно быть что-то, к чему нужно стремиться. Кстати, держи, — Эстель протянула Рейне лежавший около её ног пакет. — Я занималась одеждой. Или, по крайней мере, пыталась, пока в моей голове не случился переворот, и всё разрушилось. Ты упоминала, что любишь платья, а у меня их осталась целая гора. Некоторые даже не надевала, а тебе должны подойти. Если нет — скажи, помогу ушить или наоборот.

Рейна некоторое время шуршала пакетом.

— Так вот что с тобой случилось.

Эстель пришлось повернуться.

— Знаешь, люди уходят в работу с головой только по двум причинам: либо это действительно дело всей жизни, которое очень любишь и на которое не жалко тратить целые сутки, либо это просто способ сбежать от чего-то, — Рейна достала красивое красное платье с рукавами три четверти, расправила и приложила к плечам.

Да, ей чертовски шло. Тёмные волосы и серые глаза замечательно подчёркивались ярким цветом платья, и Эстель пожалела, что не прихватила лаковые туфли.

— Ты обязана его надеть, — безоговорочно распорядилась она.

— У меня нет запланированного бала, принцесса.

— Есть, — Эстель вспомнила про приглашение Инграма. — Сходишь со мной кое-куда в среду вечером. В этом. И даже не вздумай отказаться.

Рейна выглядела смущённой, но отказываться от подарка не стала. Она аккуратно сложила платье обратно в пакет. Скорее всего, было бы куда лучше отдать ей более функциональную одежду, но до неё Эстель ещё непременно доберётся. А пока что стоило начать ждать музыкального вечера в кофейне Инграма.

6

Квартира Реми, которую он снимал у одной доброй старушки, располагалась близко к оживлённому центру города. Здесь не было чарующей тишины. Стоило только открыть окно, как сразу слышался шум улиц: то тут, то там гудели машины, разговаривали люди, играла музыка. Реми не смущало, что окна выходили на проезжую часть, наоборот — ему нравилось поздно вечером садиться на широкий подоконник с сигаретой и кружкой какао и смотреть на протекающую за окном жизнь.

Обстановка не блестела свежестью. Ремонт, сделанный в последний раз десять лет назад, а то и больше, привносил странное чувство уюта и комфорта. Одна комната вмещала в себя мягкий диванчик, который Эстель сразу оценила, пусть обивка на нём уже протёрлась на подлокотниках, односпальную кровать, трёхдверный шкаф с отсеком под полочки, где хранилось постельное бельё, мелкие предметы одежды и прочие вещи, которые попросту нужно было где-то хранить. Никаких лишних комодов и тумбочек. Телевизор висел на стене напротив дивана и был куплен Реми, а старушка разрешила даже прикрепить его на стену. Ноутбук преспокойно лежал на небольшом столике вместе с кучей всевозможных дисков.

Кухня отличалась минимализмом, в основном это касалось полупустого холодильника. Реми вообще проводил мало времени за приготовлением еды, предпочитая брать готовое, которое нужно только разогреть за пять минут.

Эстель здесь нравилось. После понедельника, проведённого с Леоном на занятиях в художественном кружке, она впервые серьёзно задумалась о том, что Реми в какой-то степени гораздо счастливее него. Эстель разрешили остаться на занятии, в процессе которого она неустанно наблюдала за диким нежеланием Леона водить кисточками по листку бумаги. Несколько раз он бросал всё из рук и сидел с полнейшим выражением паники и злости на лице. Потом, правда, подходила преподавательница, брала отброшенную кисть и, сладко напевая, что всё получится, делала несколько штрихов на листке.

Так повторилось ещё три раза. Интересно, что до сих пор удерживало Леона на месте: настойчивость мамы или же привычка доводить до конца даже самые нелюбимые дела?

Леон глубоко вдыхал каждый раз перед тем, как вновь взять кисть у преподавательницы, и задерживал дыхание, окуная её в краску и поднося обратно к листку.

Спустя полтора часа Эстель видела лишь выражение огромного облегчения на его лице. И она действительно была рада, что взяла брата за руку и вместе с ним переступила порог.

— Грета встретилась с Олафом, — сообщил Реми, отдав Эстель кружку с горячим чаем. — Ты оказалась права. Любовь не заменит ей удобства, к которым она привыкла.

На мониторе ноутбука горела заставка какой-то онлайн-игры. Из включенных колонок доносилась тихая фоновая музыка. Реми проспал полдня после рабочей смены, а свободное время перед тем, как пришла Эстель, заполнил игрой.

— Вот так просто? О, великая сила любви, — с сарказмом произнесла Эстель, закатив глаза. — Бедный Олаф. Позавчера на встрече клуба он выглядел подавленным, но держался хорошо.

— Я предложил ему перебраться ко мне. Вдвоём тянуть квартиру легче, да и диван здесь раскладывается. Всё лучше, чем продолжать ночевать в вагоне. Тем более теперь там много воспоминаний о Грете.

— Он так и не помирился с родителями?

— Он с ними уже давно не разговаривал. Насколько знаю, родители считают его безнадёжно пропащим человеком, который согласен даже жить на улице. — Волосы Реми привлекали внимание Эстель куда больше, чем раньше. Всклокоченные кудри смешно торчали в разные стороны после сна. Видимо, он совершенно забыл о существовании зеркала.

— Но ведь это из-за них он оказался на улице, — вспомнила она.

Реми подошёл к ноутбуку, закрыв всплывшее сообщение.

— Да. Может, думали, что стоит бросить сына на произвол судьбы, чтобы он научился жить. Это как учиться плавать: работай руками и ногами или утонешь.

— Жуткая аналогия.

Реми пожал плечами.

— Зато правдивая.

Они долго проиграли в карты, включив на фоне один из любимых фильмов подросткового периода. Эстель вздохнула с облегчением, когда Реми не стал уговаривать её посмотреть очередную работу режиссёра «Одинокого», видимо, поняв, что это бесполезная трата сил.

Комедия про учеников колледжа с типичными грязными шуточками показалась даже весёлой и интересной, хотя Эстель не особенно вдумывалась в сюжет. Разве в комедиях про учёбу, тем более в колледже, может быть сюжет? Развлечения, отношения, друзья, учебники. Вот и всё, что необходимо. Ну и, конечно же, красивая блондинка. Куда же без неё.

— София была старше меня на восемь лет, — сказал Реми после закончившейся партии.

Собрав карты в ровную стопку, он принялся тасовать их.

— Поэтому я не рассказывал о ней. Никому не рассказывал, даже родителям. Чувствовал, что она им не понравится.

Эстель взглянула на ноутбук — там крутились титры под бодрую рок-н-рольную композицию.

— Я пришёл в тот клуб, куда ходишь теперь ты, — нашёл в интернете — и вывалил всё, что творилось на душе. К тому моменту мы с Софией встречались уже около семи месяцев. Знаешь, что мне там посоветовали? Поделиться с родителями, если это меня так беспокоит. Взять и пригласить Софию на совместный ужин. Всё равно рано или поздно пришлось бы рассказать, если бы отношения у нас были бы долгими.

— А дальше? — осторожно спросила Эстель, наблюдая, как Реми всё медленнее и медленнее тасует карты.

— Когда-то она была замужем. Осталась с девятилетней дочерью. Когда мама узнала, то сказала, что я не смогу заменить отца взрослой девятилетней девочке, так как мне самому на тот момент было всего двадцать два. Сказала, что я сам ещё ребёнок, — Реми сделал раздачу как раз в тот момент, когда закончились титры. — Потом мы поссорились. Не хотелось признавать, но мама в чём-то была права. Мне нравилось быть с Софией именно потому, что она всегда оставалась на голову выше, вела меня за собой, а я, принимая это за первые настоящие шаги во взрослой жизни, пытался чем-то гордиться. В общем, глупо получилось. И для отцовства я ещё не созрел.

Было время, когда Эстель считала Реми забавным добрым мальчишкой, что навсегда останется её другом из детства. И даже если они перестанут общаться, не пройдёт ни дня без воспоминаний об их дружбе.

Но не только сама Эстель так отчаянно двигалась вперёд к призрачной цели, наивно полагая, что смелые самостоятельные шаги приведут к обязательно хорошему концу. Реми, оставаясь не зацикленным на работе, сделал первые смелые шаги в совершенно другую сторону.

* * *

Эстель никогда не видела маму с подругами. Всю жизнь, что она провела рядом, мама посвящала себя семье. Мир мамы вращался только вокруг Эстель и её отца, а потом и вокруг Леона. Центром вселенной стал их дом, а всё остальное было второстепенно. Если задуматься, за пределами стен тоже что-то происходило. Везде были люди, каждый к чему-то стремился, чем-то занимался.

Мир не ограничивался пределами дома. Мир не ограничивался пределами города.

Эстель хотелось это почувствовать, вырвавшись в другое место, где не будет родных и вообще никого из знакомых. Но постепенно новый мир, показавшийся огромным, тоже сжался до маленького квадрата стен съёмной квартиры и работы.

Зачем люди ищут другие вселенные и планеты с жизнью, если и на Земле есть столько разных миров?

Новым миром, который открыла для себя Эстель, было кафе Инграма. Внутри всё было в тёмных тонах, преимущественно в коричневых и бежевых, но с добавлением белых пятен. Создавалась очень уютная тёплая атмосфера. Небольшие деревянные столики, крошечная сцена в дальнем углу, где стояла микрофонная стойка. Много мест было занято — видимо, Инграм потрудился над тем, чтобы о его маленьком концерте узнали.

Микаэль работал официантом. Он сновал туда-сюда, передвигаясь бесшумно, как тень, и постоянно что-то записывал в блокноте. Увидев Эстель, он поспешил подойти, оставив на мгновение остальных посетителей.

— Надо же, — улыбнулся он, — Инграм говорил, что пригласил тебя, но я не думал, что ты всё же придёшь.

Эстель и сама не думала, что придёт. Она была не из тех девушек, что зря давали ложные надежды парням только из-за того, что хотелось внимания или попросту было скучно. Подвернувшийся шанс выглядел способом вырваться куда-то дальше.

Эстель ждала Рейну. Конечно, она прекрасно отдавала себе отчёт, что вряд ли такие места Рейне по душе, но в конце концов за прошедшие пару дней после договорённости никакого отказа так и не поступило.

— Должна прийти ещё и Рейна, — ответила Эстель, украдкой оглянувшись вокруг.

— Рейна? — Микаэль выглядел удивлённым. — Та самая Рейна, из клуба? Я от неё всего пару слов слышал, хотя одно время мы пересекались довольно часто на собраниях.

— Ты тоже был не особо разговорчивым, когда я пришла в первый раз, — напомнила Эстель.

Микаэль согласно кивнул.

— Проблемы делают нас неразговорчивыми.

О проблемах она знала не понаслышке. Эстель с самого возвращения в родной город искала толчок, который бы избавил бы её от сомнений по поводу принятого решения. Она старалась спрятаться за домашними заботами, попробовать себя в роли домохозяйки с ребёнком, пусть и в родительском доме с братом, старалась честно воспользоваться предоставленным судьбой перерывом, чтобы всё обдумать. Но мысли покидали голову, стоило только начать пробовать строить дальнейшие планы. Так может, выбраться куда-то помимо прогулок с братом или Реми не такая плохая идея?

Микаэль проводил её за столик, и она была благодарна за то, что выбранное место не находилось прямо около сцены, а чуть сбоку. Чуть позже он принёс стакан воды и меню, которое ограничивалось напитками, сладкими закусками и салатами.

Инграм появился спустя несколько минут вместе с ещё двумя парнями с акустическими гитарами, которых Эстель видела впервые. Они о чём-то долго разговаривали, пока подкручивали стойки с микрофонами и по миллиметрам вымеряли пространство.

— Чёрт возьми, он и правда собрался петь. — Эстель так увлеклась наблюдением за Инграмом, что не заметила подошедшую сбоку Рейну. Та наклонилась к её плечу и неожиданно шепнула без приветствия, чем сильно напугала.

Отпрянув и уже готовясь выругаться, Эстель вдруг заметила то самое красное платье. Выпрямившись, Рейна не без удовольствия сделала шаг назад и, отняв руки от боков, медленно повернулась, завершив всё эффектной позой.

— Мне идёт? Вижу по твоему лицу, что идёт.

Отрицать было бесполезно. Впрочем, именно поэтому Эстель и отдала ей это платье, прекрасно понимая, что Рейна в нём будет выглядеть на все сто процентов. Если бы Эстель выпал шанс стать известным дизайнером, она сделала бы Рейну своей главной моделью.

— Я действительно не думала, что ты променяешь штаны на платье.

— Я говорила, что люблю платья.

— Да, но… — рассмеявшись собственным сомнениям, Эстель с трудом отвела взгляд от красивой фигуры, которая теперь подчёркивалась, а не пряталась в свободной одежде, делая Рейну куда агрессивнее, чем сейчас. — Если честно, я даже не была уверена, что ты придёшь.

Рейна села на соседний стул, тут же взяв в руки покоившееся на столике меню.

— Ну, я же не могла пропустить минуту славы Инграма, — с лёгким сарказмом ответила она. — К тому же ты так и не рассказала, от чего бежишь.

Эстель вспомнила неоконченный разговор на последней встрече клуба. Тогда Астрид ещё несколько раз меняла пары, давая новые темы для бесед. В последний раз она даже попала в пару с Олафом, но тогда говорил в основном он. Эстель узнала, какая Грета замечательная, как хорошо она готовит, как хорошо поддерживает чистоту и как хорошо она целуется. Только вот с семьёй и характером Грета подкачала.

Из колонок раздалась тихая гитарная мелодия. Эстель увидела, что один из спутников Инграма уже подключил инструмент и был готов начать выступление. Вокруг всё моментально стихло.

— Всем привет! — выкрикнул он в микрофон и помахал рукой пришедшим. — Если кто не знает, то я здесь главный, — по залу прошлись смешки, и Инграм, поняв, что поймал нужную волну, продолжил в том же духе: — Поэтому я могу и хочу использовать свою кофейню, которая, конечно же, досталась мне усилиями отца, для своего выступления. Но не бойтесь, пою я не так плохо, как делаю всё остальное. И я рад, — он повернулся к столику, за которым сидела Эстель, — что сегодня сюда пришёл один важный человек.

Инграм никак не прокомментировал присутствие рядом Рейны, но Эстель заметила мелькнувшую в его глазах грусть.

— Надеюсь, ты не пожалеешь, что сейчас здесь, — закончил он вступительную речь.

И парень, сидевший по левую руку, первым ударил по струнам.

Надо признать, пел Инграм действительно хорошо. Гитарное сопровождение выгодно подчёркивало бархатистый голос, не перекрывая его. Интересно, было ли верным решение оставить музыку исключительно как хобби и занятием второго плана?

Под конец песни некоторые, запомнив несколько повторяющихся строк припева, начали подпевать и хлопать в ритм песни.

— Полагаю, не будь меня здесь, он бы прямо сейчас предложил тебе встречаться, — шепнула Рейна.

Эстель качнула головой.

— Это же не романтический фильм, а я не главная героиня.

— Скажи это Инграму, не зря ведь он тебя пригласил, — к её удивлению, Рейна присоединилась к хлопающим зрителям. — Если не хочешь с ним встречаться, скажи сразу, иначе в следующий раз он посвятит тебе целый концерт. Или звезду с неба достанет. Что ещё там можно сделать для покорения сердца…

Переведя взгляд на Рейну, когда звучали последние аккорды припева, Эстель сказала первое, что пришло в голову:

— Например, надеть красное платье.

Вокруг раздались оглушающие аплодисменты, из-за которых она больше ничего не слышала.

* * *

Хоть Эстель искренне считала, что Инграм зря себе что-то напридумывал, отсутствие разговора после его выступления выглядело как незавершённая книга. Она должна была объяснить, что между ними ничего не будет, раз очевидный отказ в общении Инграма не убедил.

Где-то глубоко внутри Эстель понимала, что сомневается. Вдруг он тот самый человек, с которым ей суждено было бы провести счастливую жизнь, а она вот так просто не желает даже попробовать? Разве люди не так делают: пробуют, общаются, узнают друг друга и в какой-то момент решают, стоит ли им продолжать быть вместе или нет?

В очередной раз запутавшись в собственных мыслях, Эстель стала инициатором того, чтобы выпить по баночке алкогольного напитка. Рейна не стала отказываться, воодушевлённо поддержав идею и свернув к ближайшему магазину.

— Нет, серьёзно, как можно постоянно носить эти ужасно неудобные каблуки? Как можно добровольно покупать то, что пусть и выглядит красиво, но совершенно непрактично? — громко рассуждала вслух Рейна после алкоголя.

— Для кого-то каблуки — как работа. Вот мне приходилось постоянно выглядеть хорошо, иначе меня бы не воспринимали всерьёз. Это как… ну, я не знаю… мастер маникюра с обгрызенными ногтями или продавец нижнего белья в поношенном бюстгальтере десятилетней давности. — Сказав это, Эстель задумалась насчёт корректности второго примера. — Последнее, пожалуй, лишнее.

— Нет-нет-нет, — запротестовала Рейна, схватив её за руку. — Мне нравятся твои примеры. Продолжай, детка, продолжай!

Эстель расхохоталась. Наверное, со стороны они выглядели двумя сумасшедшими или попросту слишком пьяными, идущими по пустой улице вдаль от центра, куда всякий здравомыслящий человек отказался бы соваться после захода солнца.

— Твоё платье, кстати, слишком хорошо для меня. К слову о поношенных бюстгальтерах — к нему было сложно что-то подобрать.

— Да к чёрту их! Оно сидит на тебе как влитое, даже ничего ушивать или расшивать не нужно!

Смех Рейны постепенно сменился молчаливой усмешкой. Она хитро посмотрела на Эстель, идя на шаг впереди.

— Да, я заметила, как ты смотришь. Очень профессиональный взгляд.

Эстель порывисто помотала головой, потом подняла руки, собираясь ответить нечто колкое, но в бессилии опустила их обратно. Рейна стояла здесь, напротив неё, смотрела пристально и внимательно. Эстель отвечала на её взгляд, вспоминая давно забытую детскую игру в гляделки. Сейчас отвести взгляд означало признать, что мысли Рейны верны. Пусть она их не озвучивала напрямую, но Эстель знала, что права.

Каким было её впечатление о Рейне? Девушка, которая живёт в заброшенном вагоне и очень недружелюбна по утрам.

— Слушай, я не планировала заводить новых друзей в ближайшее время.

— Ты говорила.

— Мы круто провели время, но мне кажется, ты перегибаешь, — сказала она, пожав плечами.

— Я перегибаю? Это не я отдала тебе вызывающее красное платье, позвала на свидание, чтобы отделаться от парня на его же глазах, и сказала, что платье чертовски сексуально на мне сидит.

Эстель опешила.

— Это не так звучало.

— Я неплохо читаю между строк.

Возразить было действительно нечего.

* * *

Эстель проснулась от лёгкого ветра, холодившего ступни. Заворочавшись в постели, она поддела одеяло пальцами ног и спрятала руки глубже под подушку. Прозрачная занавеска колыхалась из-за открытой створки окна, а за ним уже вовсю расцветало раннее летнее утро.

Где-то внизу, на первом этаже, громко смеялась мама, что-то рассказывая в один голос: видимо, говорила по телефону. Леона не было слышно. Обычно в свободное время он убегал на улицу гулять с друзьями, если только мама не усаживала его за стол заниматься рисованием или прочими развивающими занятиями.

Эстель в полудрёме подумала, что нужно поговорить с мамой по поводу художественного кружка. Если Леона настолько тяготит это занятие, почему бы не позволить ему выбирать самому? Если почувствует тягу в более сознательном возрасте, всегда можно начать заново, но уже осознанно, а не из-под палки. Правда, мама всегда была за разностороннее развитие, вот только поступать любила по-своему. Эстель открыла глаза с воспоминаниями о балетной школе, из которой несколько раз со слезами просила её забрать.

Мама, конечно же, была против, отстаивая позицию, что всё начатое нужно обязательно заканчивать.

Несколько минут Эстель молча смотрела в окно, слушая размеренное дыхание за своей спиной. Она повернула голову не сразу, ощущая бегающие по коже мурашки, от которых хотелось передёрнуть плечами. Мысленно отсчитав с десяти до одного, она завозилась и наконец взглянула на Рейну. Впервые увидев её лицо так близко, в утреннем свете, Эстель, задержав дыхание, рассматривала линию ресниц, очертания губ и носа, разметавшиеся по подушке волосы, заплетённые в дреды. На оголённом плече виднелись старые давно зарубцевавшиеся тонкие шрамы, а на шее висел кулон на серебряной цепочке в форме сердца. Парень? Скорее, мать или отец.

Вспомнив о вчерашнем порыве, Эстель крепче сжала в кулаке простынь под подушкой. О, как Рейна целовалась! Напористо, отрывисто, без раздумий отдаваясь моменту. Эстель тогда ни о чём не думала, просто дом оказался рядом, а руки Рейны, гладившие по бёдрам под платьем, подтолкнули её открыть дверь, бросить что-то вроде: «Я с подружкой, мам» — сонной маме и закрыться в полутьме в своей комнате. А теперь Рейна спала в её постели без одежды, прикрывшись одеялом по пояс, и Эстель чувствовала странное спокойствие, которое не посещало её весь последний год, а, может быть, и больше.

В телефоне было несколько непрочитанных сообщений. Первые три — от Инграма:

Ты ещё здесь?

Я хочу с тобой увидеться. Рад, что ты пришла.

Эстель?

Четвёртое — от Реми, отправленное уже утром:

Как прошёл концерт? Олаф сегодня ночевал у меня. Господи, он храпит! Я уже жалею о том, что помог ему.

Сначала она ответила Реми, но потом долго думала, что бы ответить Инграму. Любой вариант казался лишь отмазкой, и Эстель сломала голову, пока в конце концов не отправила правду:

Ушла с Рейной. Извини, увидимся в следующий раз. Ты выступил потрясающе!

— Значит, пока я не вижу, ты вовсю переписываешься с Инграмом? Измена сразу после первой ночи, какой кошмар, — сонным голосом сказала Рейна.

Она улыбалась. Эстель до сих пор не могла отделаться от первого впечатления о злой и неразговорчивой Рейне с утра.

— Да, а ещё я вообще-то была на его концерте, с которого ты же меня и утащила. И кто кому изменяет? — в такой же шутливой форме ответила Эстель.

— Если мне не изменяет память, ты не собиралась с ним встречаться.

— Я так же не собиралась целоваться с тобой.

— И не только, — нахально напомнила Рейна, после чего Эстель запустила в неё подушкой, отложив телефон на край кровати.

Они провели около часа за изучением гардероба Эстель из рабочего прошлого. Рейна внимательно рассматривала каждое платье, каждую юбку или блузку, некоторые из которых прикладывала к плечам, смотрела в большое зеркало на стене во весь рост и со смехом спрашивала: «Мне идёт?». Некоторые Эстель даже хотела отдать ей, тем более что большинство вещей так и остались лежать в коробках, однако Рейна отказалась, сославшись на то, что ей и так хватит надолго тех трёх уже подаренных платьев.

— Мне некуда в этом ходить, — повторилась она, пожав плечами. — На прогулках по лесу в платьях неудобно, да и на работе тоже.

— А кем ты работаешь? — Эстель вдруг поняла, что никогда даже не задумывалась о том, что Рейна на что-то живёт, что она тоже человек, которому нужна вода и еда.

Та в ответ наклонила голову, хитро сощурившись, положила тёмно-синее платье обратно в коробку и поправила лямку бюстгальтера, продолжая сидеть на ковре в одном нижнем белье.

— Секрет.

— Что, настолько тайная работа? Тебе придётся меня убить, если узнаю? — отшутилась Эстель.

— Может, и придётся, — рассмеялась Рейна и достала прозрачную чёрную блузку с глянцевым воротничком и манжетами. — Ух ты, какая красота!

— Самое то, чтобы устраивать вечеринки в твоём вагоне.

— Очень смешно, — оценила она, облокотившись на закрытую коробку. — Так почему ты ушла с работы? Судя по всему, тебе очень нравилось. Какой смысл бросать то, что нравится?

Ну вот, снова эта тема. Та тема, от которой Эстель так старательно отмахивалась на протяжении всего времени, как вернулась домой.

— Мне надоело. Просто надоело, — она вздохнула. — Знаешь, когда надоедают повседневные вещи, с этим можно смириться. Привыкнуть. Но тут другое… я несколько лет представляла себе, каков он — мир моды, и как я буду в нём смотреться. И мне действительно нравилось то, чем я занималась. Но я была там одна, понимаешь? Возвращалась в квартиру, а там никого. Всё свободное время — работа, чтобы занять голову. Мне не хватало друзей, родителей, брата. Дома.

Рейна внимательно выслушала, не перебивая и ничего не спрашивая.

— Устройся в ателье, например. Здесь, в городе, чтобы никуда не пришлось уезжать. Жизнь в ярком свете огней, богатых людей и дорогих нарядах не для всех. Видимо, и не для тебя.

— Предлагаешь найти золотую середину?

— Именно. Кто сказал, что обязательно нужно стремиться к небесам, когда твёрдая земля под ногами — лучше?

— Ты правильно сказала тогда, на встрече клуба. Я стремилась не к той красивой жизни, а бежала от этой. От родительского дома, от них самих. От воспоминаний о Клаусе. — Произнеся его имя, Эстель невольно вздрогнула. За последние несколько лет она практически не вспоминала о нём, насколько было возможно.

— Клаус? Бывший парень? — предположила Рейна.

— Брат. Старший брат. Он был моей опорой, моим лучшим другом.

После похорон Клауса Эстель запретила себе думать о нём. Пока родители скорбели по сыну, она единственная пыталась найти в себе силы жить дальше, хоть ей и казалось, что она переживает потерю гораздо острее.

— Что с ним случилось? — Рейна больше не копалась в коробке с одеждой; всё её внимание было устремлено на Эстель. — Давай же, сейчас я твой клуб потерянных сердец. Считай, у нас незаконченное задание в парах.

Они вправду так и не дошли до обсуждения настоящих проблем на том занятии. На работе Эстель ни разу не упоминала о Клаусе, всем говоря, что брат у неё только один — Леон. Однако Леон появился уже после ухода Клауса. Эстель расценила это как попытку родителей найти ему замену. Всё их время было посвящено Леону, и в какой-то момент Эстель остро ощутила одиночество в том доме, куда раньше со всех ног спешила вернуться. Она поняла, что теперь ей больше всего на свете хотелось сбежать как можно дальше.

— У него было слабое сердце, — она с трудом перевела дыхание, слыша громкие удары в груди. — Однажды я вернулась домой и обнаружила его мёртвым в гостиной. Он упал, когда ставил на стол тарелку с пастой и фрикадельками. Врачи сказали, остановка сердца — он умер мгновенно. Но я до сих пор не могу отделаться от мысли, что если бы пришла на несколько минут раньше, то могла бы вызвать скорую и спасти его. Могла бы…

Рейна ничего не говорила достаточно долго, а Эстель сидела, опустив голову и видя перед собой только пушистый ворс ковра. В один миг нескольких лет не стало, осталась лишь маленькая четырнадцатилетняя девочка, которая сильнее всех в семье скучала по брату.

— Ты не виновата, — без попытки приободрить сказала Рейна.

Эстель, собравшись с силами, кивнула, хоть и ощутила груз, взваленный ей самой на плечи, ещё сильнее.

— Я знаю. Но от этого не легче.

* * *

— Ты вспоминаешь о Клаусе? Хоть иногда.

Эстель задала вопрос и только после опомнилась, резко обернулась, столкнувшись с застывшей мамой. Она держала сковороду под сильной струёй воды из крана. Мелкие частые капли летели в стороны, брызгая на красный фартук, но мама этого совершенно не замечала. Её взгляд медленно потух, и, часто заморгав, она отвернулась обратно к раковине, принявшись жёстко тереть сковороду.

— Почему ты вдруг спросила? — мама старалась, чтобы голос не дрожал, но Эстель заметила предательский скачок в конце фразы.

Она выпрямила спину, уперевшись руками в край стола.

— Просто… всегда хотела спросить. Ты никогда не вспоминала о нём. А когда появился Леон, то Клаус и вовсе перестал существовать.

Эстель думала, мама разозлится. Думала, она закричит на неё, бросит мокрую губку и громко топнет ногами в мягких пушистых тапочках. Но мама не закричала, лишь продолжая тщательно отмывать сковороду.

— Клаус не перестал существовать, милая. Просто всё время уходило на Леона, так что… — Она остановилась, шумно вздохнула и закрыла кран. — В конце концов, кто-то должен был держаться. Мы все держались, и если бы хоть один не выдержал, думаю, не выдержали бы все. Леон нам помог.

Леон нам помог.

Эстель помнила свои первые смешанные ощущения, когда у неё появился новый брат. Она начинала ревновать родителей к нему, хотя с Клаусом такого не происходило. Ей казалось, что родители специально перестали обращать на неё внимание: Леон стал новым центром, вокруг которого всё вращалось, новым центром, который был призван помочь забыть остальное.

Желание побега родилось в первый год жизни Леона.

Бежать. Бежать как можно дальше. Нет цели? Найти её. Придумать, в конце концов! Что ей так нравилось в детстве? Одежда? Модные показы? Нитки и иголки? Отлично!

Так Эстель и убедила себя, что ей непременно нужно стать лучшей в этом деле. Лучшей она, может быть, и не стала, зато с успехом заняла голову на несколько лет, да и ещё умудрилась уехать из дома, а потом полностью погрузилась в работу. Однако побег настолько утомил её, что пришлось признать слабость.

— Мам, — вздохнула она, — может, позволишь Леону бросить художественный кружок? Он ему всё равно не нравится.

— Но ведь…

— Разностороннее развитие, да-да, я знаю. Поверь, если он поймёт, что ему это действительно нравится, то он сам попросит вернуться. Кстати, куда ты ходила на свои кулинарные курсы?

Мама в тот момент выронила губку от удивления. Эстель ещё долго веселилась, вспоминая тот момент и то, как легко мама согласилась дать Леону паузу. Лучший способ понять, что тебе что-то действительно нравится — отказаться от этого. Сделать ту самую паузу, переключиться на другое. Задержать дыхание и с наслаждением выдохнуть и вдохнуть вновь.

Эстель записалась на кулинарные курсы, а придя на вступительную лекцию, долго не могла поверить, что собралась возиться с ложками и чашками. Она уже была готова признать, что нитки, иголки и чертежи ей нравятся гораздо больше, но решила не спешить.

Просто нужно время. Время, чтобы спокойно находиться там, где жил Клаус, и не хотеть больше сбежать. Нужно время, чтобы определиться, чего она на самом деле хочет.

Рейна очень долго смеялась, когда узнала, что вместо работы в ателье Эстель предпочла обучиться ненавистной кулинарии. В тот вечер они сидели на крыше небольшого двухэтажного домика, долго целовались, после чего Эстель вслух прочитала сообщение от Реми:

Грета захотела увидеться с Олафом. Олаф сказал, что не хочет. Повеселись!

Но Рейна веселилась сильнее, бормоча сквозь смех, что Олаф наконец-то отрастил яйца. А Эстель в этот момент совершенно искренне радовалась, что, вернувшись, нашла таких замечательных людей. Ей нравился Олаф, пусть он и был зависим от Греты и вообще выглядел обманчиво благодаря мышцам и росту. Ей нравился Инграм, пусть и пришлось сказать ему «нет». Оставался вопрос, смогут ли они просто общаться, или же теперь Инграм не сможет даже говорить ей «привет»? Ей нравилась Рейна — свободолюбивая, немножко дикая, но в то же время добрая и стойкая. Может быть, Эстель и в этом случае делала очередную ошибку. Может быть, ей стоило сказать Инграму «да» и начать ходить с ним на свидания, как все обычные люди, но она решила попробовать другое.

— Смотри, — Рейна указала куда-то вниз, на проезжую часть.

Эстель видела лишь мелькавшие автомобили, пока не поняла, что Рейна указывает на жёлтое такси, притормозившее у обочины.

— И что?

— Такси.

— Вижу.

— Раз уж ты поведала о том, что решила учиться готовить, то и я кое-что расскажу. Ты спрашивала, кем я работаю. Так вот. Вожу вот такое жёлтое корыто на колёсах.

Теперь настала очередь Эстель смеяться.

— Нет-нет, подожди, я правильно расслышала: ты — водитель такси? Водитель такси, живущий в старом вагоне поезда?

— Тебя что-то удивляет?

Эстель только громче рассмеялась.

— Просто это… так странно.

— Ничего странного. Тот вагон — моя съёмная квартира на природе. По крайней мере, так считает отец, — Рейна выставила руку вперёд, пресекая попытку Эстель издать удивлённый возглас. — Да, у меня есть нормальный родной отец. И с ним у меня хорошие отношения. Просто летом у нас что-то вроде отпуска друг от друга, а зимой, когда бывает слишком холодно, я порой живу и ночую у него.

Такси, подобрав пассажира, отъехало от обочины и скрылось за ближайшим поворотом. Эстель в очередной раз восхитилась девушкой, сидящей рядом, и долго-долго смотрела на её профиль, окрашенный вечерними огнями. На душе было тихо и спокойно. Теперь она могла прийти в «Клуб потерянных сердец», сесть напротив Астрид и рассказать свою историю, не беспокоясь даже по поводу десяти незнакомцев рядом.

Теперь ей хотелось рассказать свою пока ещё не законченную историю.

Конец

Оглавление

1

2

3

4

5

6