Близнецы [Анастасия Завитушка] (fb2) читать онлайн

Анастасия Завитушка Близнецы

Дать отпор

Любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь.

Иван Тургенев. «Воробей» Апрель, 1878

1

– Торт сделаем трёхъярусный. Гостей будет много, – уже минут двадцать листаю каталог свадебных тортов, пытаясь отыскать тот самый.

– Тебе так повезло. Ты такая счастливая – в который раз вздыхает Юля. Мы знакомы с ней сто лет, если не больше. – Меня просто перекрывает белой завистью.

Обнимаю её за хрупкие плечи. При росте метр семьдесят, весит Юля всего сорок пять килограмм. Причём она никогда не сидела ни на каких диетах и с превеликим удовольствием поглощает разного рода сласти. Поэтому завидовать порой приходится мне.

– Теперь уже не погуляем, – с некой печалью в голосе добавляет Юля, – Прям как с Натахой.

Непроизвольно смеюсь:

– Да брось! Саша хоть и станет моим мужем, но он ведь не ханжа. Так что ещё потусим, – снова углубляюсь в поиски подходящего торта, – Тем более он и сам любит иногда оттянуться. Вспомни хотя бы мой день рождения.

Юля смеётся; высокая утончённая, ей впору заниматься модельным бизнесом, а не горбатиться фасовщиком в супермаркете. Потом, она встаёт и подходит к старому пианино, занимающего почётное место, насколько я помню – всю мою жизнь, в углу возле двери лоджии.

– Помнишь? – поднимает крышку. Длинные пальцы виртуозно плывут по клавишам. Комнату наполняет мелодия. История любви Френсиса Ле.

Откладываю журнал в сторонку. В душе начала теплиться ностальгия по детству. Это одновременно радует и вызывает печаль.

2

– Не хотите подождать до лета? – отец опускает газету, одаривая меня серьёзным взглядом.

– Мы уже всё решили – улыбаюсь в ответ, не обращая внимания на отцовскую строгость, прекрасно зная, чем его можно пронять – милой улыбочкой послушной доченьки. Мама нарезает вторую партию бутербродов и ставит полное блюдо на стол.

– Просто отцу не вериться, что ты уже выросла, – мама усаживается рядом, отпивая из кружки уже остывший зелёный чай.

– Я хочу, чтобы ты всё хорошо обдумала. Ведь тебе придётся жить в другом городе. И нас рядом не будет, – не обращая внимания на слова жены, продолжает папа.

– В городе, который знаю, как свои пять пальцев. Если ты забыл, я проучилась там пять лет. Тем более вы можете приезжать в любое время, – успокаивающим тоном высказала я, откусив приличный кусок бутерброда с колбасой, сыром и маслом.

– Сколько вы с ним встречаетесь? – папа не унимается.

– Уже год, па! – восклицаю я, удивляясь тому, как можно этого не знать. Ведь я практически сразу познакомила Сашу с родителями.

– Год? Не может этого быть…

– Да, дорогой, уже год, – подтверждает мама. Я смеюсь, и она тоже.

– Не уже, а всего, – отец выглядит потерянным, похоже, в этом споре ему не выиграть.

– Некоторые за год успевают влюбиться, пожениться, родить детей, а потом ещё и развестись, – произношу спокойно, зная о такой истории не понаслышке. Как называет её мой отец, я о своей подруге, пустоголовая Наташка и впрямь влюбилась в парня и всего через месяц от него забеременела или, как выражаются бабки у подъезда, залетела. Они быстренько расписались. Что там у них происходило дома, я понятия не имею, но после рождения малышки, они разбежались. Наташа уехала с дочерью к родителям, а его забрали в армию.

– Вот именно, никогда не нужно спешить, – отец хмурится и вновь поднимает газету на уровне лица.

День свадьбы неумолимо приближается. Белое роскошное, сшитое по заказу модного дизайнера, платье ожидает своего часа. Не преувеличивая, можно смело сказать, что это самая дорогая вещь в нашей квартире, разве только сама квартира чуть дороже.

Саша старше меня на пять лет. У него бизнес – собственная туристическая фирма «Путешествуем вместе», на пару с другом – партнёром. К своим двадцати восьми годам Саша успел купить дом родителям. И в скором времени, мы собираемся купить собственный дом. И благодаря финансовым возможностям, мы смогли побывать в Париже, в Лондоне, и в других интересных местах. О чём, собственно, до знакомства с Сашей, я не могла и мечтать.

Вечером Серёжа, мой родной брательник, привозит сынишку Костю. Малышу всего три годика, но он уже очень смышлёный.

– Всего месяц. Потом мы с Машкой поменяемся сменами, – обещает Серж маме, целует её в щёку и убегает. Перед этим мне посылает лишь короткий приветственный взмах. Это даже хорошо, что брат привёз племянника. Родители наконец-то отстанут от меня, переключив своё внимание на внука.

3

Саша приезжает без пятнадцати двенадцать. Я уже жду его в кровати в одном нижнем белье. Тихо прокравшись в спальню и закрыв за собой дверь, он ныряет ко мне в койку, всё ещё холодный после улицы. Я невольно хихикаю, представляя, будто он какой-нибудь тайный агент ЦРУ.

– Твой отец снова пытался отговорить тебя выходить за меня замуж? – игриво шепчет Саша, целуя меня в губы. Я принимаюсь расстёгивать пуговички на его рубашке.

– Откуда ты узнал? – в ответ шепчу я, позволяя стянуть с себя трусики.

– По его хмурому лицу.

Несколько секунд мы смеёмся, прикрывая друг другу рты ладонями. Потом его твёрдый член входит в меня.

4

– Ты поговорил с Глебом? – спрашиваю у Саши, немного осипшим голосом после сна. Мы оба лежим на боку. Саша обнимает меня со спины.

– Да, – опускает голову мне на плечо, – Он готов отпустить меня на месяц.

Глеб – тот самый друг-партнер, с которым у Саши общий бизнес, и человек, с которым я стараюсь пересекаться как можно реже.

– Это замечательно, – голос пришёл в норму. Я поворачиваюсь, так чтобы Саша мог видеть мою довольную улыбку. – А когда ты познакомишь меня со своим братом? – не знаю, почему я о нём вспомнила, – Целый год я о нём столько всего слышала, а видела только по фоткам и то, детским.

Саша переворачивается на спину, уставившись куда-то в потолок. Поначалу, мне кажется, будто он хмурится, но уже через мгновение её прекрасное, моё любимое, лицо озаряет прозорливая улыбочка.

– Я же говорил, что он археолог. Месяцами дома не появляется. Тем более, уж поверь мне детка, он не так хорош, как я, – Саша резко переваливается на меня, прижав всем телом, – Он курит, пьёт и ругается матом, – Его губы опускаются к моей шее, следом к груди. Быстрые шаловливые пальчики принимаются ласкать всё то, что находится ниже живота. – Родители не разрешат тебе с таким водиться.

– Не может быть! – сдерживая смех от щекотки, восклицаю, пытаясь в шутку оттолкнуть от себя Сашу. – Вы же близнецы и такие разные?

Саша уже приступает к целованию живота, как вдруг серьёзно смотрит мне в глаза, хотя улавливаю огонёк весёлости:

– Может быть, вы познакомитесь с ним на свадьбе, – серьёзность с лица улетучивается за одно мгновение, и он широко улыбается, вновь возвращаясь к поцелуям.

5

Регистрация проходит в местном Загсе. Перед церемонией меня бросает то в жар, то в холод. Я практически не слышу, что говорит регистраторша. Чтобы хоть как-то совладать с собой всё время гляжу на Сашу. Мне дико страшно, но вместе с этим, хочется смеяться. Да чего там смеяться, просто ржать, как конь. До последнего не верится, что я выхожу замуж за любовь всей своей жизни.

Саша, как и положено, отвечает на вопрос: «Возьмёшь ли ты, Александр, в жёны Диану Соколову?»

Он отвечает: «Да», и смотрит мне прямо в глаза. Я отвечаю «да», хотя не слышу, что говорит женщина-регистратор, а потом поцелуй, такой приятный и желанный. Потом всё как-то идёт куда быстрее и не так страшно, как до этого самого ответственного момента. Фотосессия, ресторан, гости, подарки, конкурсы. Ведущая – высокая полноватая женщина лет тридцати пяти с хорошо поставленным голосом и приятной наружности поистине тамада от Бога. После девяти вечера я, Саша, Юля и ещё несколько друзей отбываем в клуб. Где-то уже через пару часов Юля напивается в хлам и нам приходится вызывать ей такси и отправить домой. Где-то в этом промежутке меня посещает мысль, что Сашин брат – Вова так и не появился. Не появился на свадьбе родного брата! Не позвонил. Не отправил сообщение. Ничего. Будто его и не существует вовсе. Но не стану омрачать праздник разговорами о безответственном брате.

В гостиницу мы прибываем, когда уже начинает светать. На мне платье ручной работы модного модельера за полтора миллиона рублей. Саша умудрился вырвать бегунок с замочка впопыхах поскорее раздеть меня. Хотя если уж быть честной, я дико устала и хотела спать, но Саша, словно дикарь, впервые увидевший женщину, и уловивший её, с ума сводящие, флюиды. Секс страстный, выжданный. Толчки необычно резкие и глубокие. Меня это слегка удивило, но я кончаю несколько раз.

6

Медовый месяц мы разделили на две части. Первые две недели проводим на Аляске, на горнолыжном курорте. Это превосходно, потому что мы оба без ума от катания на лыжах. Две последние недели мы загораем и греем попки в Майами. Естественно, делаем кучу памятных фотографий и занимаемся вдоволь любовью. По возвращению на родину, мы сразу принимаемся за поиски жилья, собственно, как и планировали.

Лето подходит к своему завершению. Для меня, да и для Саши тоже, самое значимое лето в жизни. Хотя если бы я только знала, что случится в недалёком будущем, я бы ещё подумала, что возвести на пьедестал первенства по эмоциональному потрясению. Но это позже, а сейчас мы заняты выбором самого красивого уютного дома в уединённом месте, чтобы в округе ни одного соседа с постоянно работающей бензопилой.

– Ну что? Тебе нравится? – прижимая меня к себе, спрашивает Саша. На сегодня это уже третий дом по счёту, за неделю поисков – девятый. И надо отдать должное. Самый уютный и притягательный двухэтажный особняк из красного кирпича. Пять комнат, две ванные, два туалета, два рабочих кабинета, два балкона, лоджия, веранда и гараж. На заднем дворе бассейн, плюс один гектар во владениях. О чём ещё можно мечтать?

– Очень нравится. Но тебе не кажется, что нам здесь будет скучновато? – отвечаю игриво вопросом на вопрос. – Соседей нет. К кому я буду ходить за солью?

– Я куплю тебе сто килограмм соли, – Саша целует меня в губы.

– Если вы хотите более людное место, то можно проехать до Северной улицы, – вмешается риелтор по имени Сергей. Его, похоже, немного раздражают наши поцелуи и обнимания, – Там дома буквально лежат друг на дружке.

– Можно слушать музыку на всю громкость, – не обращая внимания на недовольного риелтора, продолжает Саша, глядя мне прямо в глаза. Знает же, чем меня пронять. Мы оба обожаем, что называется «врубить музон, да погромче», так чтобы стёкла затрещали. Саша любит слушать Металлику, Мерлина Мэнсона и ещё кучу всякой рок-музыки. Я же люблю музыку немного поспокойнее, например, Стинга или Адель.

– Тогда берём, – успеваю вымолвить я, прежде чем наши губы снова сомкнулись в поцелуе. Через неделю мы отпразднуем новоселье.

7

– Какая ты счастливая, – со вздохом, в который раз произносит Юля, заглядывая в очередную комнату, – Это не дом, а целый замок.

Я иду следом с гордым видом, заведя руки за спину. Меня просто распирает от удовольствия. Но после Юлиного визга, я подпрыгиваю, схватившись за сердце.

– О Боги! Это собственный кабинет?!

– Ага.

Мы заходим в Сашин кабинет, выдержанный в английском стиле; высокий шкаф из красного дерева под книги, большой овальный стол из такого же дерева, небольшой кожаный диванчик. Над ним картина копия «Пейзаж с деревьями» Давида Бурлюка. На некоторое время Юля зависает, разглядывая картину.

– Это… – по голосу чувствуется, насколько сильно она поражена. – Это так прекрасно, – я обнимаю подругу за плечи, полностью разделяя её мнение. На Сашином столе ничего, кроме компьютера и глобуса нет, но и этого оказалось достаточным, чтобы привести Юлю в восторг.

– Кстати, мой кабинет напротив, – деловито произношу я, и тут же награждаюсь новым визгом. Юля так быстро проносится мимо меня, что создаёт небольшой ветерок. Сашин кабинет я называю «дубовым», потому что в нём практически всё было сделано из дерева в отличие от моего, где всё выдержано в светлых тонах и мебель сделана либо из твёрдого пластика, либо из дерева. Например, стол, выкрашенный в светло-серую краску, что придаёт ощущения, будто и он тоже сделан из пластика.

– Очуметь! – восторженно восклицает Юля, приземляясь на крутящееся кресло за столом и делая вокруг своей оси несколько оборотов. – Я бы жила в таком кабинете.

Я смеюсь, полностью разделяя её мнение.

– Не понимаю. Зачем тебе вообще работать? – спрашивает Юля, искренне недоумевая. У неё немного кружится голова, поэтому она выглядит слегка опьянённой. – При таком-то муже.

– Не хочу, чтобы меня считали иждивенкой. Ты же знаешь, все эти злые языки. Да и сидеть дома тоже скучно, – облокотившись о край стола, объясняю я, первое, что пришло на ум. – Если ты не заметила, в округе на полкилометра ни одной живой души. Но ничего подходящего я ещё не нашла.

– Кстати, а здесь случайно почва не вредная?

– С чего ты взяла такое? – смеюсь в ответ.

– Почему тогда здесь никто не строит дома?

– Это специально. Загон всех богачей.

Подруга задумчиво кивает. Какое-то время мы молча сидим; Юля за столом, положив подбородок на кулачки, я на краю стола, глядя в окно и каждая думает о чём-то своём. Спустя некоторое время Юля поднимается и первой нарушает сложившееся молчание.

– А ты познакомишь меня с его братом? – спрашивает у меня, взяв в руки нашу с Сашей свадебную фотографию.

– Мне бы самой для начала с ним познакомиться.

– Неужели до сих пор…? – Юля отставляет фото и удивлённо таращится на меня.

В подтверждение я киваю. Хочу добавить о своих подозрениях, что Саша и Вова скорее всего в ссоре, о которой Саша мне ничего не говорит, но решаю промолчать.

– Ну и брат. Если бы мой брат, если бы он у меня вообще был, не поздравил меня со свадьбой, я бы обиделась. Может с ним что-то случилось, а?

– Да не. Саша разговаривал с ним по телефону, аккурат перед свадьбой, – облизываю пересохшие губы, – Вот такие пироги. Хотя мне кажется, что они в ссоре, – внезапно говорю я и понимаю, что меня сейчас понесёт, и выльется всё, что накопилось в душе за долгие месяцы. – Просто всё равно не вяжется. Как бы они не ругались, но пропустить свадьбу и не поздравить хотя бы по телефону это… Я рассказывала тебе историю о том, как Саша спас его?

– Нет. Что за история? – с интересом прищуривается и прикусывает нижнюю губу Юля.

Какое-то время я молча, смотрю снова в окно, собираясь с мыслями, потом со вздохом начинаю рассказ, который когда-то мне поведал сам Саша. Произошла эта история, когда Саше и Вове только исполнилось по пятнадцать лет. Сами понимаете подростковая жизнь, постоянные передряги в школе и дома, с родителями полное не взаимопонимание, девочки и прочая ахинея. Вова по натуре занял место завсегдатая сумбурных идей, а Саша скорее был маменькиным сынком. В любом случае, именно так считали все окружающие. И после очередных издёвок и насмешек со стороны брата над его послушаемостью перед родителями, Саша предложил отправиться ночью на реку и перейти на другой берег. Шёл конец зимы, но всё ещё хозяйничали морозы. Многие жители городка каждый день преодолевали вытоптанную тропу через застывшую реку, дабы сократить путь до работы. Эта идея понравилась Вове. И вот дождавшись пока родители заснут, братья тайком отправились на реку. И в принципе, ничего не предвещало беды. Они шли, болтали, обкидывали друг дружку снежками. И в какой-то момент Вова провалился. Саша не растерялся и спас брата…

– … вот так, – заканчиваю рассказ. Повисла осмысливающая пауза.

– Ах-ре-неть, – умеет же Юля высказать свои эмоции. – Но всё равно. Если он объявиться, я первая в очереди на его охмурение. – Произносит она на полном серьёзе, словно существуют ещё какие-то претенденты.

– ДАБОЖЕЖТЫМОЙ, естественно, – снова смеюсь. После спускаемся вниз к тому моменту, когда электрический чайник закипел. Разливаю по кружкам чай и устраиваюсь рядом с Юлей на диване.

– Я даже боюсь представить, сколько вы отвалили за такой домик, – положив пару кубиков рафинада и медленно помешивая ложкой, произносит Юля.

– Двенадцать, – отвечаю, как бы невзначай, поднимаюсь с дивана и иду на кухню, вспомнив о пирожных в холодильнике.

– Двенадцать миллионов? – Юлин голос совсем тонюсенький от удивления и непонимания. Мне приходится применить неимоверное усилие, чтобы побороть гордую улыбочку. Но, похоже, Юля и так ничего бы не замечает, она шокировано качает головой, уставившись в точку на поверхности кофейного столика. Решив не выдёргивать подругу из раздумий, я, ставлю блюдо с несколькими пирожными, вновь устраиваясь рядышком.

– Мне с моей зарплатой продавца нужно пахать сто лет и питаться одним Ролтоном, – не моргая говорит она.

– Кстати, как твоя мама себя чувствует? – решаю сменить тему.

– А? – Юля смотрит на меня непонимающим взором, – А… Мама. – Кивает, словно соглашаясь со своими внутренними умозаключениями, – Мама пошла на поправку.

– Прекрасно. Я рада. Если нужны будут деньги, ты не стесняйся. Хорошо?

– Конечно. Спасибо тебе. Ты мне очень помогла. Я с отпускных верну…

– Нет, Юля, – серьёзно обрываю я, – Мы же уже говорили об этом. Ничего возвращать не нужно.

– Да, но…

– Не-ет, – продолжаю упрямо гнуть своё, – Дело не в деньгах.

Юля кивает, облизывая пересохшие губы. Глаза краснеют, наполнившись влагой.

Месяц назад Юлина мама получила перелом шейки бедра – переходила по рельсам, возвращаясь со станции, зацепилась ногой о торчащий корень и приземлилась прямо на правое бедро. В общем, стоимость операции составила двадцать тысяч рублей. Для Юли вся её зарплата, для меня один поход в магазин.

– Оставайся сегодня у меня, – предлагаю я, совершенно спонтанно, обняв подругу за хрупкие плечи.

– А как же Саша? – Смахивает, накатившие слёзы и заметно приободряется.

– Он опять в деловой поездке на два дня, – поясняю, – Да и какая разница, он всегда тебе рад.

– Окей, только маму предупрежу, – Юлину печаль как рукой сняло, и она тут же поспешит к своей сумке, висящей в прихожей среди верхней одежды, отыскав там свой древний телефон. С мамой она болтает несколько минут, расспрашивает, как та себя чувствует и может ли она сегодня остаться у меня. И судя по довольному выражению лица подруги, мама была совсем не против.

С Юлей мы знакомы ещё со студенческих времён. Жили в одной комнате общежития. Учились на кафедре журналистики. Кушая большими ложками ложь о светлом будущем всем выпускникам и вакантные места в мировых издательствах и на телевидение, но по факту, после получения корочки ты возвращаешься в свой захолустный городок, где твой диплом на хрен никому не нужен. В местные газеты и городское телевидение не пробиться, потому что места передаются там по наследству из поколения в поколения. И уж поверьте, я очень рада, что уехала из своего родного городка. И Юлю пытаюсь переманить при каждом удобном случае, но, по-моему, она боится. Боится перемен, боится никому стать ненужной в огромном мегаполисе, и мама, естественно всё дело в матери, у которой к огромному списку болячек, прибавился ещё и сахарный диабет. Юля, самая преданная и заботливая дочь в мире. Она будет жертвовать собой, своей личной жизнью, своим успехом и молодостью, но маму ни за что не оставит.

На ужин мы долго не заморачивались, что приготовить, и как в студенческие времена, сварили пачку пельменей, но в этот раз в них хотя бы присутствовало настоящее мясо. По интернету отыскали фильм ужасов, и, потушив свет во всем доме, принялись к просмотру, закутавшись по уши в пледы.

8

После того, как подвезла подругу до вокзала, решаю прошвырнуться по магазинам. Солнышко только-только выглянуло из-за горизонта, но торговые центры уже начинают работу. Припарковав свою чёрную Ладу Калину на стоянке, направляюсь прямиком в торговый комплекс.

– Диана, привет! – кто-то окликает меня, и в ту же секунду ощущаю чужую руку на плече. Передо мной вырос высокий блондин с взглядом, как у хищника.

– Привет, Глеб, – скинув его руку, продолжаю направление по намеченному курсу, – Ты разве не должен был уехать вместе с Сашей? – интересуюсь, прекрасно зная, что он плетётся за мной.

– Кто-то же должен управляться с делами на фирме, – второпях произносит он, пытаясь обогнать меня на шаг, – Собралась за покупками? – на его ремне болтается барсетка купленная за кучу бабок (с его слов).

– Ага.

– Тоже решил прикупить кое-что. Ты мне не поможешь выбрать?

Наконец-то я оказываюсь внутри, где совсем ещё не многолюдно, поэтому затеряться в толпе не удастся.

– У моей девушки скоро днюха. Хотел подобрать ей какой-нибудь сексуальный нарядик, – последнее слово он говорит, как «наррррядик». И мне снова приходится напоминать самой себе, почему я всегда старалась избегать его общества. Из-за его взгляда. Очень пронзительного, очень нахального взгляда. Ощущение будто раздевает глазами.

– Поверь из меня плохой советчик, – всё ещё пытаясь отделаться от него, бросаю я и заворачиваю в первую попавшуюся дверь. И словно назло оказываюсь в павильоне женского нижнего белья.

– Больше мне не к кому обратиться, – Глеб тут же вырастает рядом и с такой довольной ухмылкой, что у меня возникает неимоверное желание ему хорошенько вмазать.

Понимая, что он не отстанет от меня, соглашаюсь помочь. И пока он выбирает подарок, тоже решаю прикупить что-нибудь и себе. Хотя тайком всё время поглядываю на выход, надеясь незаметно улизнуть.

– Ну как? – Глеб показывает чёрную кружевную полупрозрачную сорочку и трусики-стринги, которые, собственно, ничего не прикрывают, как говорила моя бабушка, не прикрывают, а наоборот оголяют.

– А сколько вы встречаетесь? – интересуюсь я.

– Месяц, – вновь он смотрит на меня взглядом извращенца. – Ну, почти месяц. Думаешь, слишком откровенно?

– Да нет. Думаю, ей понравиться, – улыбаюсь я, мысленно обругав себя за столь доброе к нему отношение. Ведь чем приветливее и обходительнее я буду, тем наглее он будет вести себя. Хотя, кто такой настоящий извращенец, мне придётся узнать чуть позже. А пока я занята тем, как отделаться от Глеба. И пока он оплачивает покупку, незаметно убегаю прочь. Прокатившись по эскалатору до второго этажа, заныриваю в продуктовый отдел. Народу практически нет, не то, что вечером.

С полным пакетом еды и позабыв про Глеба, я плетусь до машины.

– Давай помогу, – как-то мгновенно мои пакеты оказываются в его руках. – Убежала, ничего не сказала. – на его лице появляется лёгкое раздражение, но меня это только порадует.

– Просто, ты так долго расплачивался, – зачем я перед ним оправдываюсь? Пошли его нахер. Глеб резко останавливается, вновь нацепив на себя лжеулыбку доброжелателя. Облизнув нижнюю губу, и я точно знаю, что от такого действия все девчонки сразу тают, но не я. Некоторое мгновение он просто тупо стоит и пялится на меня, поедая глазами, заставляя меня ощущать себя по-идиотски неловко.

– Знаешь, я тороплюсь, – пытаюсь забрать у него пакеты, но он тут же отводит руки в сторону и, хмыкнув, плетётся вперёд. Уже возле машины, робко благодарю, всем видом выказывая, что тороплюсь.

– Не за что, – произносит он, отправляя мои покупки на заднее сидение Лады, – Хочу пригласить тебя на праздник, – говорит, взлохмачивая белокурую шевелюру. Мне показалось или он засмущался? – Завтра в воскресение.

– А что за праздник?

– Днюха моей девушки.

– А. Хорошо. Мы с Сашей, наверное, придём, – обещаю я, усаживаясь на место водителя.

– Окей, – Глеб, сложив пальцы пистолетом, устраняется к своему автомобилю.

Некоторое время я, молча и отрешённо сижу в машине, устало взирая на серую атмосферу города. Размышляя о том, что друг и коллега Саши чрезмерно проявляет ко мне внимание. То «случайно» легонько заденет рукой, проходя мимо, то приобнимет пока Саши нет рядом, в социальных сетях присылает сообщения, будто заигрывает со мной: «Привет» и подмигивающий смайлик, «Как дела?» и смайлик с глазками-сердечками. А когда я заговорила об этом с самим Сашей и высказала свои подозрения, Саша объяснил, убеждённый в этом полностью, что Глеб общается так абсолютно со всеми девушками. И он убеждён, что его друг не посмеет посягнуть на его жену.

Чёрный Хаммер трогается с парковки и медленно катит мимо моего автомобиля, и я вновь попадаю под едкий раздевающий взгляд Глеба. И только после того, как его автомобиль скрывается из поля зрения, трогаюсь и сама.

9

Весь день хлопочу у плиты. Саша должен приехать вечером, а мне так хочется его удивить романтическим ужином. К шести часам стол уже накрыт, ароматизированные свечи источают своё благоуханье, на мне сексуальное короткое платье, под которым кружевное шёлковое бельё.

Саша заходит в дом, разговаривая с кем-то по телефону. Помогаю снять ему куртку.

– Привет, любимая, – прикрывает ладонью нижнюю часть мобильника и целует меня в губы, зачем-то указывает взглядом вниз, вновь возвращаясь к телефонной беседе. Поначалу до меня не доходит, что это такое двигается возле ног, небольшое лохматое и издаёт смешные звуки.

Это же щенок!

Опускаюсь на корточки, пытаясь поймать увиливающее чудо природы.

– Ну как? Хороший? – Саша наконец-то откладывает сотовый на стол и присаживается рядом, взлохмачивая щенку шёрстку. Тот благодарно потявкивает и продолжает кружиться.

– Классный! – в восторге произношу я, и наконец-то мне удаётся поймать непоседу и на недолгое время подержать на руках.

– Золотистый ретривер. Вырастет, будет большой. Как назовём?

Несколько секунд перебираю первые всплывшие клички животных, о которых мне известно. Вспоминаю овчарку брата по кличке Дик, который умер десять лет назад.

– Может Чарли?

– Как из рекламы? – Саша выпрямляется.

– Ты хочешь быть Чарли? – спрашиваю я у щенка, который, как мне кажется, будет рад любому имени, хоть унитазом назови.

– Ему нравится, – Саша поднимается наверх, где, он ещё не знает, его ожидает романтический ужин при свечах и немного пьяненькая жена, поэтому оставляю в покое Чарли и спешу за ним.

В комнате пахнет лавандой. Саша видит накрытый стол, но еда его не интересует. Он нежно обвивает мою талию и прижимает к себе. Ощущаю приятную твёрдость в его штанах. Саша находит руками мою попу и поднимает сначала одну ногу, потом вторую и вот я уже у него на руках и прижата к стене. Свободной рукой копошится, пытаясь расстегнуть ширинку. Чувствую, как его пальцы, отодвигают влажную полоску трусиков. Это щекотливое ощущение приводит меня на пик возбуждения, и я тут же издаю непроизвольный стон ещё до того, как его твёрдый пенис в меня входит. Я успеваю кончить первой, Саша отстаёт всего лишь на четверть минуты. Ощущаю выплеск спермы, такой пульсирующий и приятный. И хочется ещё. Но только после того, как отведаем все блюда, которые я наготовила.

10

Саша, как всегда, просыпается раньше меня. Ходит по гостиной в одних плавках и разговаривает с кем-то по мобильнику. Спускаюсь вниз, завязывая на ходу халат. Чарли встречает меня приветственным лаем. Иду на кухню, придумывая, чем бы накормить щенка. Некоторое время выглядываю что-нибудь подходящее в холодильнике и наконец, достаю палку колбасы, надеясь, что такое лакомство придётся ему по душе.

– Обещаю, что, когда поеду в город обязательно куплю тебе корм, – разрезав небольшой кусок колбасы на кубики и положив это все на тарелку, ставлю на пол и Чарли тут же начинает есть, при этом энергично виляя хвостом. Через несколько секунд тарелка опустошается. – Эй, да ты проглот! – опускаюсь на колени и глажу его против шерсти.

– Глеб зовёт нас на день рождения Алёны, – сразу оповещает Саша, как только заходит на кухню. Поцеловав меня в щёку, включает чайник, предварительно наполнив его водой.

– Да, я в курсе, – выпрямляюсь, оставив Чарли в покое.

Саша глядит на меня вопросительно.

– Вчера в магазине пересекались, – поясняю и принимаюсь за нарезку колбасы для бутербродов.

– Мм, – кивает он и поворачивается спиной, чтобы включить встроенный телевизор над холодильником. – Сегодня в шесть, если что.

– Окей, – надеяться на внезапную простуду или ураган не приходится, поэтому покорно соглашаюсь, хотя лучше бы провела этот вечер дома с любимым.

Полдня Саша проводит в сарае. Наблюдаю за ним из окна своего кабинета, как он относит туда доски. Сама при этом ищу в просторах интернета объявления подходящей работы. Одно мне кажется интересным. Переношу контактные данные на бумагу. Сегодня ведь воскресение. Позвоню завтра.

Накидываю вязаную кофту и выхожу на задний двор. Чарли увязывается за мной. Захожу в сарай высотой метра в три. Справа в углу аккуратно сложены доски, по полу рассыпана солома. Слева мастерской стол, заставленный коробками и инструментами. А Саши внутри нет. Странно… Я же видела, как он буквально недавно заходил сюда.

– Саш?

Чарли с энтузиазмом обнюхивает все углы. Понимая, что мужа здесь нет, выхожу на улицу, пряча руки в карманы джинсов. Чарли увязывается следом. Оглядываю двор. Неужели вернулся в дом через главный вход.

– Меня потеряла? – вздрагиваю от голоса Саша, который вырастает за спиной. Резко разворачиваюсь и удивленно начинаю смеяться.

– Где ты был? – бью несильно кулаком по его плечу.

– Здесь. В сарае – он тоже начинает смеяться.

– Ага. Специально прятался, да? – хочу снова в шутку его стукнуть, но он успевает меня прижать крепко к себе. Чувствую его теплое дыхание кожей лица. Ощущаю, как его рука бесцеремонно опускается вниз и оказывается внутри джинсов на голой попе. Саша завлекает меня внутрь. С удовольствием принимаю правила игры и позволяю увести себя.

После секса в столь необычном месте, быстро привожу себя в порядок. Принимаю душ. Отыскиваю в шкафу тёмно-бордовое облегающее платье, которое собираюсь надеть на вечер. Некоторое время разглядываю себя в зеркале, всё ещё стоя полностью обнажённой. Кажется, поправилась в бёдрах. Или нет.

11

Без пятнадцати шесть мы на месте. На празднике уже собрались, не считая нас с Сашей, Глеба и виновницы торжества, ещё пятеро совершенно незнакомых мне людей. Круглолицый мужчина средних лет, представившийся «отцом именинницы». Две подруги Алёны, как две капли похожи на силиконовых особ, которых иногда показывают по телевизору с надутыми губами, грудями и задницами. Собственно, сама Алёна видимо тоже стремилась к этому «идеалу красоты». Мама Глеба, с которой я прежде не была знакома, но наслышана об её дурном нраве и высоких запросах. И ещё кое-кто скромно разглядывающий библиотеку хозяев дома. Он задумчиво потирает недельную щетину, и я почему-то представляю, себе, что он какой-нибудь рок-музыкант, который по будням преподаёт историю в школе. Когда же дело доходит до знакомства, и он представляется Сергеем Локо, моя челюсть медленно уползает вниз от удивления. Саша щёлкает пальцами у меня перед глазами.

– Извините, – прихожу наконец в себя, – Вы тот самый Сергей Локо? – пытаюсь выговорить я, но не особо хорошо получается. – Вы разоблачили Пономарёва?

Сергей скромно разглядывает ботинки, застенчиво улыбаясь.

– Ну, не я один, – скромно произносит журналист.

– Но ведь если бы не вы, никто бы не смог доказать, что этот мерзавец промышлял! – восхищённо говорю я, вцепившись в Сашину руку, так сильно, что потом на его коже останутся глубокие следы от ногтей.

– Александр, – представляется Саша, протягивая свободную руку.

– Сергей, – собеседник дружелюбно принимает рукопожатие.

– Я так понимаю вы какая-то знаменитость?

– Это Сергей Локо. Самый классный журналист, – удивлённо объясняю я, как вообще можно не знать такого великого человека? – Он разоблачил Пономарёва, который крал деньги, направленные на школы и больницы. Это было два года назад, если я не ошибаюсь.

– А, да, что-то такое припоминаю. – Сашино лицо озаряется ясностью, – Пономарёв это бывший местный чиновник. Всё, вспомнил. Кстати, Диана по профессии тоже журналист.

– Да? Интересно. И в каком вы работаете издательстве? Или на телевидении? – Сергей, как-то заметно оживляется.

– Эмм… – смотрю на Сашу, возможно ища ответ на его лице, возможно пытаясь понять, зачем он заставляет меня краснеть перед кумиром всех журналистов. – Вообще-то пока нигде.

– О, – в следующую секунду, мне чудится, будто Сергей сейчас рассмеётся мне прямо в лицо, но он произносит то, о чём я мечтать не могла. – А не хотите попробовать свои силы в моём издательстве? Я как раз набираю команду молодых и амбициозных журналистов.

Не веря своим ушам, удивлённо таращусь сначала на Сашу, потом на Сергея, потом просто начинаю кивать, потому что голос застревает где-то посередине гортани. Тем временем Сергей протягивает немного мятую визитку.

– Не поверите, но, похоже, это последняя, остальные все раздал, – поясняет Сергей, обаятельно улыбаясь.

Беру карточку, рассматривая её со всех сторон, словно самый заветный приз во вселенной.

– Я обязательно позвоню, – воодушевлённо произношу, убирая визитку в клатч.

– Я обязательно буду ждать, – улыбка Сергея всё больше к себе располагает. Тем временем прибывают ещё два гостя – родственники Алёны. И наконец-то все усаживаются за стол.

Я сижу между Сашей и отцом Алёны. Глеб и сама Алёна прямо напротив нас. В основном говорят родственники именинницы, ведая всем, какая она была в детстве сорванцом. Каждый раз ловлю взгляд Глеба на себе, так и хочется встать, и развернуть его голову в сторону его девушки и сказать, смотри на неё, а не на меня. Но естественно, я просто отвожу глаза в сторону, делая вид что ничего не замечаю.

Саша продолжает беседу с Сергеем. Похоже, они разговаривают о ценах на путёвки. Через полчаса после выпитых бокалов шампанского и вина, всех немного разморило. Всех кроме меня, потому что в моём желудке плескается только апельсиновый сок да кусочки салата.

Потом кто-то врубает музыку, и все танцуют. Все кроме меня. Потому что я умудряюсь подвернуть ногу ещё до того, как Саша доводит меня до середины зала. И вот теперь угрюмо сижу за столом, лицезря как мой муж отплясывает то с мамой Глеба, то с подругами именинницы. Шумная гулянка вскоре и вовсе надоедает, поэтому оставив туфли под столом, ухожу на кухню. Стою возле приоткрытого окна и дышу свежим воздухом, разглядывая две, лежащие на подоконнике, пачки сигарет возле на удивление, чистой пепельницы.

– Грустишь? – слышу над ухом голос ненавистного мне человека. Он стоит слишком близко. Ощущаю его теплое прерывистое дыхание на своём плече.

– С чего ты взял? – вижу его в тёмном отражении окна.

Глеб чуть пригибается, опустив руки на столешницу, и я оказываюсь в замкнутом пространстве. И вот теперь резко разворачиваюсь, чуть ли, не касаясь носом его подбородка. Мысленно надеясь, что Саша вот-вот появится, и увидит какой его друг козёл.

– Просто ты ушла, – мурлычет он над ухом и прижимается ко мне всем телом.

Выставляю перед собой руки, не позволяя прижать себя.

– Что ты делаешь? – произношу громко, но из-за музыки вряд ли кто-то услышал.

– Тсс, – прижимает палец к губам. Я наконец-то отталкиваю его от себя, достаточно далеко, чтобы можно было пройти. И, собственно, тороплюсь покинуть кухню.

Глеб не идёт за мной. Он провожает меня странным взглядом, закуривая сигарету. От его взгляда меня кидает в холод.

12

– Серьёзно? Клеился к тебе на дне рождении своей девушки? – таращится на меня Юля. Я проехала девяносто километров, чтобы встретиться с лучшей подругой и пожаловаться на Глеба. – Вот нахал! – возмущённо восклицает она, тем самым привлекая к себе внимание покупателей. На Юле униформа магазина, ярко-оранжевая жилетка с надписью во всю спину «Мировой». Мне всегда казалось, что у того, кто придумал название сети супермаркетов, явно завышенное мнение о себе. – И что ты собираешься делать?

– Не знаю, – понуро качая головой, облокачиваюсь на стеллаж с фруктами.

– Расскажи Саше, – уже тихо и серьёзно произносит подруга. Интерес посетителей к нам иссякает. – Иначе он так и будет лезть к тебе.

Перед глазами промелькнула ужасная картинка, будто я и Глеб в одной койке. Я тут же отбросила эту мысль, предотвращая зарождающие нотки тошноты.

– Я не представляю, как ему об этом сказать…

– Как есть, так и скажи. И плевать что у них совместный бизнес!

– Да дело не в этом, – произношу я, пытаясь сформулировать слова так, чтобы они не выглядели как нытьё. – Просто боюсь, что Саша может его побить, знаешь… Или ещё чего хуже…

Юля задумывается, но при этом продолжает прожигать меня пониманием.

– Тогда нужно действовать по-другому, – после короткой осмысливающей паузы, изрекает подруга. И покупатели, что выстроились в очередь возле кассы, вновь обращают на нас любопытные взгляды. – Дай ему отпор. Только как следует, чтобы понял, на какую гору собирается взбираться. Как говорится, вдарь по рогам, чтобы в ушах звенело! – эмоционально бьёт кулаком в ладонь Юля и теперь на нас смотрят все, находящиеся в магазине, а это без малого человек десять.

Всё происходящее заставляет меня непроизвольно улыбнуться.

– А чего ты лыбишься? – недоумевает Юля.

Собираюсь, сказать ей, что на нас все смотрят и это похоже на сцену из фильмов про тайных агентов, но не успеваю, на весь магазинный зал раздаётся на удивление громкий женский голос: «Орлова!» Из-за Юлиной спины вырастает тучная женщина, в идентичной жилетке, только на три размера больше, чем на Юле. – Быстро на вторую кассу!

– Иду-иду! – раздражённо бросает Юля и, прежде чем уйти, вновь повторяет одними губами, – Дай ему отпор.

Набрав в целлофановый пакетик несколько красных яблок под пристальным взором тучной женщины, спешу вслед за подругой.

Но ближе к вечеру утренний разговор с Юлей вылетает из головы. И про Глеба совсем забываю. Воспоминания возвращаются лишь после бурного секса, но, когда собираюсь поговорить о своей проблеме, Саша уже мирно сопит, отвернувшись к стенке.

13

Саша вновь уезжает на работу, не разбудив меня. Но зато Чарли с удовольствием вылизал мне всё лицо, от чего я, собственно, и пробудилась. Попытки спрятаться под одеялом не увенчались успехом. Да и мысли о вчерашней встрече, можно сказать невероятной встречи, с известным журналистом Сергеем Локо, окончательно меня заставили встать с постели. Спускаюсь вниз, на ходу придумывая, подходящую речь, когда мобильный и визитка окажутся у меня в руке. На дверце холодильника обнаруживаю записку. Люблю тебя

– И я тебя, – улыбаюсь со вздохом, потом открываю-таки холодильник. Нахожу собачьи консервы для Чарли и упаковку йогурта для себя. Но Чарли, по всей видимости, хочет на улицу больше, чем есть. Всё время трётся возле чёрного входа. Открываю дверь на веранду, потом вторую дверь во двор, и щенок выбегает, радостно виляя хвостом, находя подходящее место для важных дел.

Тем временем нахожу в клатче визитку. Несколько минут размышляю, что сказать в первую очередь. После беру сотовый, набираю номер и подношу телефон к уху. Отвечают практически мгновенно.

– Здравствуйте, Сергей. Это Диана. Мы встречались с вами вчера. Помните?

– Да, конечно. Рад, что вы всё-таки позвонили. – Голос у него добрый. Мне невольно представляется, что он уже в офисе в выглаженной белой или голубой рубашке. На его столе чашка горячего кофе, стопка бумаг и фоторамка с любимой семьёй.

– Вы говорили, что у вас есть свободное место…

– Да, конечно. Приезжайте сегодня после обеда, – он диктует куда подъехать. Пока я вывожу трясущейся рукой буквы, вновь повторяет адрес.

– Спасибо, я обязательно буду.

– Документы иметь при себе.

– Понятно.

– До встречи.

– До встречи, – повторяю я за ним, а сама уже витаю где-то в облаках. Вот я и договорилась. И возможно уже завтра я пополню ряды журналистов. На радостях прыгаю, как ребёнок. Из радостного порыва меня возвращает приглушённый лай собаки с улицы. Чарли. Видимо уже сделал свои дела и теперь просится домой. Спешу впустить пса обратно.

Из-за огромного прилива энергии от предвкушения от предстоящих событий, прибираюсь в доме; отмываю полы, перебираю вещи и отношу грязные в стирку. Но, похоже, с уборкой я слегка переборщила, потому что к двенадцати часам начинаю чувствовать лёгкую, но на удивление приятную усталость. И отмывая последние полки, раздумываю над Сашиным предложением нанять гувернантку. Ведь если я буду работать, мне будет совсем не до уборки.

И вместо того, чтобы отдохнуть, переодеваюсь в спортивную форму, нахожу в ящике стола наушники и втыкаю их в гнездо сотового телефона. Чарли пытается увязаться за мной.

– Придётся тебе побыть полчасика дома, дружок, – успеваю ускользнуть через главный вход и убегаю, заткнув уши наушниками, в которых уже во всю голосит Дан Балан, призывая любить. Собираюсь добежать до поворота и вернуться обратно. Хотя на улице всё ещё сохранялась утренняя прохлада, весеннее солнышко уже начинало пригревать макушку.

Бегу расслабленно. Композицию «Люби» сменяет IOWA со своим хитом «Плохо танцевать». Впереди уже виднеется особняк, насколько мне известно, пустой, который, кстати, и расположен возле ориентировочного поворота. Но походу приближения к двухэтажному дому из красного кирпича, вижу припаркованный чёрный джип. Значит, некто уже приобрёл этот домишко. Ну и славненько. Хоть какие-то соседи. Не добежав до поворота около ста метров, разворачиваюсь и направляюсь обратно, не изменив такта. Но если бы я всё-таки добежала до выбранного пункта, то увидела бы, чья это была припаркованная машина, но я не добежала.

Обратный путь мне составили компанию Время и Стекло с песней «Тролль» и Крис Ри «Looking for the summer». Перед поездкой успеваю принять душ и подкрепиться бутербродом.

14

Двухэтажное здание гармонично вписываются в окружающий ландшафт и среду невысоких жилых домов. Над парадным входом небольшая табличка информирующая, что перед вами издательский дом «Космос». На входе никакой охраны. В большинстве своём кабинеты распахнуты настежь, в каждом из которых кипит работа. Хотя я так понимаю, многие отлучились на обед, либо обедают прямо, не отходя от рабочего места. Суета, болтовня, огромное количество людей. И абсолютно никто не обращает на меня ни малейшего внимания.

Сергея нахожу, лишь поднявшись на второй этаж. Он сидит за столом, в белой рубашке, как я себе и представляла. Над ним нависает молодая девушка в деловом костюме, которой он что-то объясняет. Вскоре замечает меня и говорит, что она может быть свободна.

– Как добрались? – интересуется он доброжелательно.

– Без происшествий.

– Хотите кофе или может, чая?

– Нет, спасибо, – сажусь на свободный стул, крепкоприжимая к себе сумку, в которой всякий женский хламец и папка с документами.

– Надеюсь, документы не забыли?

Отчего-то зависаю, испугавшись, что оставила папку в машине или чего хуже дома, но вспоминаю, что всё необходимое при мне и тороплюсь выудить зелёную папку на застёжке из сумки.

– Вот.

Несколько минут Сергей сосредоточенно изучает мои документы об образовании, что-то набирает на компьютере. Я терпеливо жду, осматривая кабинет. Слева шкаф высотой до самого потолка с прозрачными дверцами, в основном забитый папками. Самая верхняя полка заставлена наградами, похожими на спортивные, но на некоторых умудряюсь прочесть: «За выдающиеся достижения в журналистике», «Лучший журналист», «Выдающийся журналист 2007 года». С правой стороны на меня взирает какая-то известная женщина, скорее всего модель или актриса, с огромного практически во всю стену плаката с подписью названия издательства «Космос».

– Всё замечательно. Сейчас со всеми документами в шестой кабинет и с этой бумажкой. – Сергей протягивает мне обратно папку, поверх которой небольшая бумажка с направлением, как от врача.

– Хорошо, – поднимаюсь с места.

– И завтра к десяти, – мобильный Сергея начинает играть на столе, но он не торопиться снимать трубку, вместо этого провожает меня до двери.

В шестом кабинете миловидная девушка около получаса что-то набирала и набирала в своём компьютере, после этого показала мне мой кабинет совершенно пустой и необжитый и даже выдала мне ключи. Уже на выходе замечаю, что всё-таки охрана присутствует в виде молодого небритого и заспанного охранника, который видимо, отлучался по делам, когда я только входила в издательский дом.

Домой возвращаться не тороплюсь, собираюсь заехать в пару мест и закупиться одеждой для новой работы и продуктами. И, казалось бы, ничего не может испортить мне настроение, но…

Возле дома на подъездной дорожке замечаю чёрный хаммер, рядом с крузером моего мужа. С порога меня встречает Чарли. Оставляю пакеты, беру щенка на руки и прохожу сначала в гостиную. Никого. На кухне та же картина. Наверняка засели в дубовом кабинете. И как только поднимаюсь на второй этаж, слышу голос Глеба, Саша изредка ему поддакивает.

– Привет, – заглядываю на несколько мгновений в кабинет, и тут же тороплюсь прочь, прекрасно зная, что убежать уже не получится.

– Подожди, дорогая, – слышу торопливый голос Саши и останавливаюсь, набрав полную грудь воздуху и выпуская из рук Чарли.

Саша появляется первым, следом Глеб. Оба странно лыбятся.

– У нас просто сногсшибательная новость, – глаза моего мужа горят ярким пламенем, будто он выиграл лотерею в миллиард долларов. – Теперь Глеб наш сосед.

До меня не сразу доходит смысл сказанного.

– Что? – голова немного начинает кружиться.

Смотрю то на Сашу, то на Глеба, который стал похож на Чеширского кота с широченной улыбкой.

– Глеб выкупил соседний особняк! Ну, тот, который на повороте, помнишь? И теперь мы соседи.

Что-то мне совсем стало плохо… Кажется, не хватает воздуху. А Саша ничего и не замечает. Так вот что за джип я видела утром.

– Когда же ты успел? – стараюсь не показывать, как дико расстроена, но выходит не очень.

– На днях оформил сделку. Кстати, приглашаю вас на новоселье в эту субботу, – распирая от удовольствия, произносит Глеб.

– Мы придём – утвердительно кивает Саша.

– Ну что ж… Мне пора, – Глеб направляется вперёд, но задерживается возле меня. Наклоняется и треплет Чарли за загривок.

Только после того, как Глеб уезжает, рассказываю Саше о сегодняшней встрече и что я, кажется, устроилась на работу.

– Так ты теперь будешь космонавтом? – Саша обвивает меня за талию, уволакивая в свой кабинет.

– Скорее космической журналисткой, – успеваю произнести, прежде чем оказываюсь животом на столе. Юбка задирается, а трусики слетают на пол.

– С планеты Икс? – перед тем, как войти в меня, томно спрашивает Саша, горячо дыша. И твёрдый член бесцеремонно проникает внутрь.

– О, да, – со вздохом прогибаюсь, крепко ухватившись за руки мужа, лежащие на моих бёдрах. В этот раз я кончаю дважды. Третий раз кончу, когда Саша проникнет в анус.

15

Работаю в издательстве «Космос» уже целый месяц. Ну, как сказать, работаю, – появляюсь в офисе раз в неделю, большую часть провожу дома за компьютером. Работаю над статьями, если быть конкретнее, то над любовными историями обычных людей. Делаю красивое оформление и тому подобное, короче совершенно не то, о чём когда-то грезила. Мне-то представлялось; я, молодая, настырная пробираюсь тайком за кулисы концертов, ну или по добровольному соглашению беру интервью у самых знаменитых личностей планеты, но вместо этого я вынуждена день из-за дня перечитывать целую уйму сопливых историй. Колонка называется «Космическая любовь», хотя я дала бы другое название, например, «Космическая хрень».

Саша нанял гувернантку. Её зовут Мария. Я не интересовалась, но ей около сорока лет. Она появляется раз в неделю. Иногда вместе со своими дочерями – Катей и Светой.

Новоселье Глеба прошло на удивление спокойно. Никаких приставаний, слава Богу. У него вновь новая пассия. На этот раз Магдалина с пятым размером груди, такой же огромной жопой и осиновой талией. Короче, полный жжучастик.

Саша вновь отправляется в недельную командировку. Мы успеваем заняться любовью за десять минут до его ухода. Я практически успеваю кончить, но Сашина сперма выплёскивается внутрь, и мне приходится расслабиться.

Проводив взглядом, уезжающий автомобиль мужа, возвращаюсь в дом. На улице холодно, но Чарли, теперь подросший и окрепший, никак не хочет заходить обратно, носится по двору, приминая газон. Наблюдая из окна за собакой, набираю Юлин номер. Хочу позвать её к себе с ночёвкой, но она отказывается, поясняя, что мама подхватила простуду и она никак не может её оставить без присмотра.

Решаю провести оставшийся день за работой. Колдую над статьёй. Прошло примерно часа три и мне вдруг захотелось врубить музыку на всю громкость и просто потанцевать. С возрастом это желание возникает всё реже. Но настроение располагает, поэтому спускаюсь вниз, отыскиваю диск Майкла Джексона, именно его мне сейчас хочется послушать. Вставляю в музыкальный центр, настраиваю громкость. Звучит первая композиция «Bad». Скидываю с себя халат, оставшись в одном нижнем белье, и начинаю танцевать. «Bad» сменяется «Wrapper Wrapper». Чувствую себя молодой и энергичной, ощущаю, как музыка льётся внутри тела, жизнь наполняется вдохновением. Знаю, что после бешеного танца свалюсь на диван и буду валяться, мечтательно разглядывая потолок, но последнему сегодня сбыться было не суждено.

Сквозь музыку прорываются хлопки и мне чудится, будто кто-то стучит по окошку. Может Чарли стучит лапами по двери, но это вовсе не Чарли. А белобрысый двухметровый тип в хорошей дорогой одежде самодовольно стоит в прихожей и лыбится самой отвратительной улыбкой, какую я могу себе только вообразить. Спешу вырубить музыку, тяжело дыша и вытирая со лба пот. Вовремя спохватившись, отыскиваю на полу брошенный халат и накидываю на влажное, но при этом холодное тело.

– Как ты сюда попал? – пытаюсь говорить ровным голосом, будто до этого не танцевала, как индеец перед костром, совершающий древний обряд.

– Ты забыла запереть входную дверь. А вообще я стучал несколько минут. Кстати, классно танцуешь.

– Чего тебе надо? – пропуская его слова, мимо ушей, спрашиваю я.

– Да вот, решил по-соседски зайти в гости. – Он проходит в гостиную без приглашения, впрочем, для него типичное поведение, останавливаясь напротив шкафчика с коллекционными статуэтками.

– За полкилометра? – скрещиваю на груди руки, пристально за ним наблюдая.

– Интересный слон, – открывает стеклянную дверцу и достаёт фигурку слона, задравшего хобот над головой, – Слоновая кость?

– Фарфор, – без интереса к гостю поясняю со вздохом.

– Видел похожие в Таиланде. Кучу денег стоят, между прочим. – задумчиво возвращает фигурку к остальным обитателям коллекции. Там и собаки, и коты, и ангелы, домовой с веником, жар-птица и многое другое. В коллекции также есть игрушки из шоколадных яиц. Им я выделила всю верхнюю полку.

– Мм, – мне не хочется ему рассказывать, откуда у меня этот слон. Да я если честно, и сама запамятовала, вроде папа покупал, когда мне было около пятнадцати. Именно в этом возрасте у меня проснулась любовь к статуэткам и прочим штукам.

– А у меня горе – наигранно, будто он в печали, произносит он и направляется ко мне.

Стараясь держать дистанцию, отхожу к окну, спрашивая, что случилось. Хотя, видит Бог, мне это совсем неинтересно.

Глеб стоит возле дивана и смотрит на меня взглядом расстроенного человека, и вдруг я начинаю ему верить. Может он и впрямь расстроен и пришёл за простым человеческим словом поддержки.

– Расстался с Магдалиной – произносит он ещё печальнее, чем секунду назад и усаживается на диван ко мне спиной.

– Почему? – сузив глаза, терпеливо расспрашиваю.

– Не сошлись характерами, – надменно выдаёт он, – У неё дурной, у меня прекрасный, – и сам же смеётся над своей глуповатой шуткой.

Закатив глаза, направляюсь на кухню. Хочу выпить стакан воды, в горле совсем пересохло. От неожиданности ахаю. Глеб хватает меня за запястье, поднявшись во весь рост.

– Отпусти! – стараюсь говорить спокойно, но неровное дыхание выдаёт моё напряжение.

– Не хочу, – качает он головой, глядя мне прямо в глаза. Слишком серьёзный, каким прежде я его не видела. Другая его рука оказывается на моей спине, и он с силой прижимает меня к себе.

– Прекрати и отстань от меня! – похоже, всё ещё не могу поверить, что происходит. Надеюсь, что он всё-таки одумается и провалит на все четыре стороны, но его хватка становится все сильнее.

– Саша ничего не узнает, – слышу над ухом томный шепот. Его грудь вздымается одновременно тяжело и часто. Горячие губы целуют сначала щёку, потом пытаются поцеловать мои губы.

– Глеб, отстань! – начинаю вырываться, отталкивая его всеми силами, но не тут-то было. Он буквально подхватывает меня обеими руками. Чувствую, как ноги отрываются от пола. Всего в два широких шага он пересекает гостиную и с силой впечатывает меня в стену. Я оказываюсь, зажата в прямом смысле. Ноги болтаются, как у беспомощного, пойманного ребёнком, жука. – Отвали! – бью его кулаками. А ему хоть бы хны. С ужасом осознаю, что ощущаю промежностью твёрдый бугор через джинсу. Брыкаюсь, как червяк на крючке и всё без толку. Всё что у меня выходит, это отодрать его губы от своих. И ведь хитрец, язык даже не пытается всунуть, наверняка знает, что откушу нахрен. Ощущаю, как одной рукой Глеб копошится сначала со своими штанами, потом чувствую, как его пальцы пытаются стянуть с меня трусы. И это уже совсем не смешно. Бью его в грудь кулаками, зажимаю ноги. Но лишь получаю то, что остаюсь без плавок, они с треском разрываются и виснут на одной ноге. И пока Глеб пытается всунуть свой член в меня, каким-то чудом мне удаётся вытащить одну ногу и резким движением коленкой врезать ему по яйцам. Возбуждение Глеба как рукой сняло. Он согнулся пополам. От неожиданности я приземлилась на коленки и тут же выпрямилась.

– Уходи сейчас же иначе я позвоню Саше, а потом в полицию – дрожащим, но уверенным голосом произношу я, запахивая халат обратно.

– Не надо – немного оклемавшись, но всё ещё согнутый он плетётся к выходу, застёгивая ширинку.

И как только он уходит, запираю дверь на все замки, пытаясь одновременно прийти в себя.

Уже через несколько минут осознания всего происходящего, начинаю смеяться. Я сделала его. Хах. Сделала!

Спроси у мертвых

16

Утром просыпаюсь от телефонного звонка. Сергей просит срочно приехать в офис. На работе я уже через сорок минут. Выгляжу, наверное, как сбежавшая из клиники для душевнобольных. Сергея застаю куда-то впопыхах собирающегося.

– Хорошо, что ты успела, – быстро тараторит он, одновременно накидывая пиджак, – Сегодня к нам в город приезжает Филипп Миркоров. Я сам собирался взять у него интервью, но совсем замотался и забыл об этом – он хватает свой рабочий чемоданчик и протягивает мне какую-то бумажку. – Не подведи. Я бы и сам, понимаешь, но у меня важная встреча.

– А… – таращусь на него испуганными глазами, – Но я ещё ни у кого не брала интервью, разве что у однокурсников…

– Справишься, – Сергей торопливо, но бережно выталкивает меня вон из кабинета и тут же запирает дверь на замок, – У тебя есть пару часов. Набросай приблизительные вопросы.

– Но я… – снова пытаюсь что-то промямлить.

– Я на тебя надеюсь – будто наставник произносит он, положив мне на плечо руку, – Интервью с Филиппом повысит рейтинг журнала. А если ещё найдёшь видео-оператора, который отснимет материал. Цены тебе не будет – поправляет галстук перед зеркалом, висящим аккурат перед его кабинетом. – Видеоматериал мы сможем продать Кванту – мечтательно произносит, кажется, своему отражению и оставляет меня одинёшеньки в пустом коридоре.

– Поздравляю – мимо проходит сотрудница издательства, если не ошибаюсь, Марина. И она тоже явно спешит покинуть здание, будто кто-то заложил здесь бомбу.

– Куда вы все уходите? – непонимающе вдогонку кидаю я ей.

– Сегодня мастер-класс даёт Шведский – с улыбкой поясняет она, не замедляя шаг.

– А я? Я разве могу не присутствовать? – последний вопрос адресован уже пустому коридору. Марина ушла.

Оставшись одна, с ужасом начинаю осознавать кошмар всего происходящего. Надвигается буря, и если я в ней не выживу, то позор обеспечен на всю оставшуюся жизнь. Бреду к себе в кабинет. По щекам бегут слёзы, которых не замечаю. Никогда не интересовалась творчеством Филиппа Миркорого, а ведь он звезда мирового масштаба.

В своём кабинете начинаю чувствовать себя дико одинокой, словно покинутой всеми. Усаживаюсь за стол, смотрю на лист, практически чистый, только в верхнем правом углу адрес какого-то кафе.

Что я о нём знаю? Был женат на певице, двое детей. Что же ещё? Включаю допотопный компьютер. Минут десять жду пока загрузится. И только после, начинаю копаться в интернете, изучая биографию личности, у которой мне предстоит брать интервью. На листе бумаги вырисовываются, по меньшей мере, двадцать вопросов, три из которых вычёркиваю, слишком глупые, наверное.

А если ещё найдёшь видео-оператора… И где же я его должна найти, чёрт побери? Впадаю в панику. Из-за этого начинает болеть голова. Выуживаю сотовый, чтобы пройтись по старым знакомым, может хоть кто-нибудь сможет мне помочь. Но все, как назло, поразъехались в другие города. Остался всего час, а я всё ещё без коня. Звоню Юле, хотя прекрасно понимаю, что она не поедет в такую даль, да и не успеет уже, да и с работы её никто не отпустит.

– Слушай, а ты набери Мирону – воодушевлённо после пятиминутной безрезультатной болтовни предлагает Юля.

– Какому Мирону?

– Ну, помнишь, учился у нас на первом курсе, потом куда-то пропал. Оказалось, что он перевёлся на другую кафедру, как раз связанную с телевидением – поясняет Юля, но понапрасну.

– Не, не помню.

– Ну, блин, он ещё ко мне подкатывал.

Через мгновение память озаряется, и я вспоминаю, что за таинственный Мирон с первого курса.

– А! Гурьев!

– Да!

– Но у меня нет его номера…

– У меня был записан. Я тебе эсэмэской отправлю… – шепчет в трубку Юля. На заднем плане слышится голос её начальницы, которая снова орёт на неё.

Сообщение с номером приходит через несколько минут. И я сразу же звоню. Трубку снимают через несколько долгих секунд.

– Алло? – непонимающий мужской голос.

– А… Привет. Мирон?

– Да…

– Привет… Это… Тебя беспокоит Диана Горбунова. Мы учились вместе на первом курсе журналистики. Помнишь?

Собеседник молчит, но вскоре вспоминает меня.

– Ну, привет. Ты подруга Юли Орловой. Всё, вспомнил.

– Да. Слушай, мне нужен видео-оператор. Ты как вообще по профессии трудишься?

В трубке послышался смешок.

– Нет. Печатаю тексты для телеведущих.

– А, вон оно как. Ну, может у тебя есть камера, или…

– А ты, в каком городе то вообще?

– В Новокузнецке, конечно же… – как же глупо, наверняка и он свалил после окончания учёбы.

– Ну вот, а я в Мысках.

– Капец – вновь чувствую накатывающие слёзы.

– Погоди. У меня там сейчас младший брат учится. Он, конечно, не видео оператор, но у него есть камера, конечно, непрофессиональная… Ты слышала, что-нибудь о стрингерах?

– Э… Фильм смотрела – нервно хихикнув, понимаю, какую глупость несу. Естественно, я знаю, кто такой стрингер. Это журналист-фрилансер или внештатный репортер, который сотрудничает с одним или несколькими информационными и новостными агентствами в индивидуальном порядке. Стрингером может стать любой очевидец, проявивший инициативу и предоставивший фото- или видеоматериал. Короче, кто первый того и мясо.

– Ну, так вот. Он, правда, немножечко того, но…

– В каком смысле того? – снова нервный смешок.

– Да не парься, всё будет лады. Только ему надо будет заплатить.

– Хорошо.

Дальше идут обрывистые гудки, но уже через минуту сотовый звонит. На дисплее неизвестный номер, в замешательстве подношу к уху телефон.

– А.…Алло?

– Доброе утро. Мне позвонил Мирон сказал, что вам нужен видео-оператор? – голос приятного молодого человека.

– Да, точно.

– Диктуйте адрес.

На радостях говорю ему адрес и время встречи.

– Двадцать тысяч – неожиданно слышу в трубке.

– Что, простите?

– Говорю, мои услуги будут стоить двадцать тысяч. Это вместе с обработкой, монтажом…

– Погоди-погоди – буквально опешив, пытаюсь прервать собеседника. Но тот всё говорит и говорит.

– … десять я беру за работу и десять за то, чтобы не раздавать видюху другим каналам.

– Подожди, но это пол моей зарплаты!

– Мои условия вы поняли. Если вам нужен видео-оператор…

– Да, но это очень дорого!

– В любом случае, вы сказали мне адрес, и я могу заснять репортаж абсолютно бесплатно, а уж поверьте, я смогу это сделать совершенно незаметно, и вы потом будете плакаться. Никто не станет читать журнал, если можно будет посмотреть тоже самое, скажем в моём блоге. Ваше начальство и само захочет продать видеоматериал, после того как распродаст тираж, я ведь прав?

Как много слов! Я в растерянности. Никто не учил меня в институте, как договариваться с наглыми стрингерами. Но делать нечего, беру себя в руки и спокойным тоном выдаю:

– Десять тысяч и это максимум.

– Пф… смотрите в завтрашнем выпуске, как одна журналистка протупила, – смеётся он.

– Может я и протупила, но поверь мне, охрана, которая будет стоять на каждом углу, тебя к Миркорову и на километр не подпустит. И судя по тому с какой молниеносной скоростью ты мне перезвонил, с работой у тебя сейчас напряг, поэтому десять и точка – уверенно заканчиваю я, чувствуя внутреннюю победу.

На том конце висит долгая пауза.

– Миркоров? – озадаченный и одновременно удивлённый голос.

– Ага.

– Двенадцать – слышу угрюмый детский тон. И понимаю, что разговариваю с мальчиком лет восемнадцати, не старше.

– Договорились – отключаю мобильный, от радости сжимаю кулаки. Но время не терпит, пора в бой.

17

Сижу в назначенном месте уже пятнадцать минут за столиком. Юра, тот самый наглый стрингер, сидит за соседним столиком наготове с камерой. На брата он практически не похож. Шевелюра отливает ржавчиной, на лице скудные веснушки, нос прямой и губы женские. Глаза ярко-зелёные, по-моему, линзы. Как я и представляла его себе, после разговора по телефону, он не старше восемнадцати.

Чувствую, что нужно отлучиться по малой нужде. Благо туалет недалеко. Но там случается неурядица, замок на джинсах зажёвывает ткань плавок, и я трачу несколько долгих минут, чтобы с этим разобраться. Когда возвращаюсь с красным лицом, Филипп уже на месте, сидит за заказным столиком. Официанты крутятся вокруг него. У Юры походу беда с камерой, понимаю это по его испуганным глазам. Несколько здоровых амбалов в чёрном рассаживаются за соседние столики.

Филипп разговаривает с женщиной средних лет в деловом костюме и волосами пепельного цвета. Она кивает. Возможно, до этого я не замечала, но теперь понятно, ресторан (вовсе не кафе, как я предположила вначале) в полном опустошении, кроме нас.

Надеюсь, что ни Филипп, ни его спутница, кем бы она ему не приходилась, не обратят внимания на мой незапланированный поход в туалет. Когда наконец-то оказываюсь возле столика и, не прекращая кланяюсь и здороваюсь со всеми подряд, но слишком тихо, поэтому никто не обращает на меня внимания.

– Добрый день! – наконец громко произношу я и усаживаюсь за столик слишком резко. Стул предательски шатается, но не падает. Филипп всё ещё переговаривается с рядом стоящей женщиной, потом она кивает в последний раз и устраняется. Следом подбегает официант с меню, и певец делает заказ.

– Извините, просто с утра ничего не ел, – он улыбается своей фирменной обворожительной улыбкой. Официант предлагает и мне меню, я отказываюсь, и он мигом убегает прочь. Смотрю на Юру, который наконец-то совладал с волнением, и теперь лыбился до ушей снимая все, что только можно уловить объективом недорогой камеры. Тем временем достаю листик с подготовленными вопросами, телефон в котором есть встроенный диктофон. А в голове полнейший сумбур. Все вопросы, написанные два часа назад в кабинете, кажутся глупыми и неинтересными, но делать нечего. Я не могу продолжать молчать, нужно что-то говорить.

Филипп берет мою дрожащую и вспотевшую левую руку и целует тыльную стороны ладони. От неожиданности зависаю на несколько секунд.

– Очень приятно, Филипп Миркоров.

Тут появляется официант с подносом и выставляет на стол заказанные блюда. Успеваю подумать, почему так скоро? Обычные посетители вынуждены ждать минут двадцать. Официант желает приятного аппетита и собирается уносить ноги, как громкий голос Филиппа заставляет его вернуться.

– А вы не хотите сделать заказ у дамы?

Собираюсь сказать, что он уже предлагал мне меню, и я отказалась, но увидев перепуганное выражение на лице молодого официанта, прошу кофе и тот вприпрыжку убегает.

Молча наблюдаю, как Филипп готовится к трапезе. Сам себе наливает в кружку свежезаваренный чай с жасмином.

– Наверное, начнём… – дрожащим голосом произношу я. Это меня саму раздражает. Какого чёрта! Вытираю ладони о джинсы, включаю диктофон. Филипп кивает, делая глоток чая. – Вы уже были однажды в нашем городе…

Официант приносит мне горячий кофе. Говорю спасибо и продолжаю:

– Какие у вас остались впечатления после прошлого визита?

– Я сюда приезжал, кажется… – он задумывается, высоко задрав голову, – Четыре года назад. На день города. Я успел побывать в вашей церкви. Она большая, красивая и уютная.

Это слегка меня удивляет. Мне почему-то представлялось, что люди его уровня посещают совсем другие заведения.

– Сколько времени вы пробудете у нас в этот раз? – делаю глоток горячего кофе и немного обжигаю нёбо.

– Дам концерт и отправлюсь в следующий город – он принимается за еду, пользуясь столовыми приборами, как интеллигент. Замечаю, какой красивый и ухоженный у него маникюр.

Обращаюсь к списку и продолжаю задавать вопросы.

– Вы были женаты с Анной десять лет. А как сейчас на личном поприще?

– Я ищу её много лет, а в ответ… А в ответ тишина, – неожиданно театрально выдаёт он. И улыбается в точности так же, как Глеб. От этого у меня проносится по спине мороз.

– Или всё-таки остались чувства к Анне? – замечаю, как погрустнело его прежде сияющее лицо.

– Такую женщину невозможно забыть никогда.

Получив вполне исчерпывающий ответ, вновь обращаюсь к листку.

– Если бы вы не стали певцом, то кем тогда?

Филипп задумывается, откладывает вилку и нож, и почёсывает свою густую чёрную бороду.

– Ну, я думаю, моя жизнь так или иначе была бы связана с музыкой. Ведь мой отец пианист. Возможно, я бы тоже стал музыкантом. А вообще мне до жути понравилось сниматься в фильмах.

– Часто приглашают сниматься?

– Ну, ни так часто, как хотелось бы, – смеётся, и я наконец-то чувствую расслабление.

– У вас двое детей.

Кивает.

– Как вы справляетесь с воспитанием? Бывают ли трудности?

– Когда я рядом с ними, я и сам чувствую себя ребёнком. Наша любимая игра в пиратов. Иногда играем в индейцев, в прятки, в жмурки, – мечтательно рассказывает Филипп, а я-таки ощущаю его отцовскую любовь. Буквально, вижу, как он переодевается в Капитана Джека Воробья и играет со своими детьми.

– А ответственность? Кто объясняет им, что можно делать, что нельзя?

– Эту нудную и скучную работу я позволил выполнять нашей няне, – намеренно понизив голос, произносит он заговорщическим тоном. – А вообще я считаю, что детей надо баловать, любить и давать им всё самое лучшее, ведь никто не знает, как сложится их дальнейшая жизнь. Какие испытания им преподнесёт жизнь. А так я хотя бы дам им всё самое лучшее и детство они будут вспоминать с любовью и радостью.

– Это очень правильный подход, – снова делаю глоток кофе, – А почему вы выбрали именно такой метод рождения детей? Я имею в виду, не как все, не женились на женщине…

Филипп становится серьёзным, я бы даже сказала печальным. Минуту молчит и просто кушает. Неужели я затронула больную тему?

– Я уже много раз рассказывал в разных интервью об этом, но ради такой красивой девушки, поясню ещё раз.

Щёки вспыхивают жарким огнём. Мысленно корю себя за не профессиональность.

– Чем старше я становился, тем сильнее ощущал чувство одиночества. Когда расстался с Анной, вообще расклеился. Я понимал, что время уходит, и что если сейчас я не предприму никаких мер, то придётся старость доживать среди мебели и стен.

– А как же женская сторона. У детей ведь должна быть мама – возражаю я.

– С этой ролью прекрасно справляется Анна Григорьевна, наша няня. Знаете, меня ведь тоже растила няня. И я ни в коем разе не жалею, что обратился за помощью к суррогатной матери.

Понимающе киваю.

– А у вас есть детки? – неожиданно спрашивает Филипп. Удивлённо вскидываю брови и мотаю головой.

– Только с появлением детей я понял, что жизнь может быть другой.

Мы продолжали беседу практически ещё целый час. Вопросы из списка давно иссякли, и я что называется, просто импровизировала. Это оказалось несложно, тем более что собеседник оказался приятен и сговорчив.

После интервью я расплатилась с Юрой, пообещав себе мысленно больше не связываться с наглыми стрингерами, поверив ему на слово, когда вечером загляну на почту, то обнаружу в ней файл с видеозаписью. Вернулась в издательство я с чувством выполненного долга. В сумке ютится пригласительный билет на концерт Филиппа Миркорого, который он сам же мне и вручил, так сказать за приятную беседу.

Видеоролик оказывается на моей почте уже через час. Примерно в это же время возвращается и Сергей с мастер-класса.

– Всё удачно прошло? – спрашивает он, заглядывая в мой кабинет.

– Да, материал у меня.

– Интересно-интересно, – он проходит к столу. – А это тебе, – протягивает флешку и поясняет, – Мастер-класс от Шведского. Глянешь на досуге.

С благодарностью прячу флешку в сумку и целый час мы смотрим видео с интервью.

– На первую полосу! – объявляет он и радостный уносится вон из кабинета. Работаю ещё часа два. Колдую над печатной версией интервью, передаю главному редактору и только потом ухожу домой. Это был долгий и трудный день.

18

Уже дома набираю Юлин номер. Сижу на подоконнике, ем ложкой из ведёрка мороженное, смотрю во двор, прислонив телефон к уху. Юля отвечает на гудок десятый практически шепотом.

– Говори, только быстро, – слышу в трубке.

– Может я лучше вечером перезвоню? – и быстро добавляю, – И возьми на завтра отгул.

– Зачем?

– Поверь мне на слово, оно того стоит.

В трубке слышаться посторонние голоса.

– Ладно, я тебе сама перезвоню, как освобожусь, – ничего не понимая обещает подруга и сразу отключается. А я тем временем отправляюсь на виртуальные поиски второго билета на концерт Миркорого. Но оказывается, что уже всё распродано. Досадно. После недолгих раздумий, решаю отдать свой билет Юле. Она с ума сходит от его песен.

Юля перезванивает сама через несколько часов. Голос уставший, но заинтригованный. Некоторое время мы болтаем о Глебе. Я рассказала всё что случилось от начала до конца, особенно в красках пересказывая тот момент, когда врезала ему по яйцам.

– И правильно сделала! – эмоционально воскликнула Юля. – Будет знать наших.

– А что там насчёт отгула? Взяла?

– Взяла. Пришлось пообещать, что выйду в выходной день. Надеюсь, это что-то очень важное, потому что пахать в выходные это капец как не хочется…

– Вот и славненько. Завтра ты идёшь на концерт Филиппа Миркорого, – наконец-то объявляю я, ожидая восторгов, пламенных спасибо, спасибо дорогая Диана, но вместо этого в трубке висит полнейшая тишина, – Алло, Юля? Ты ещё здесь?

– Ага…

– Я же сегодня брала у него интервью, и он подарил мне билет, и я подумала…

Дальше мне приходится отвести телефон подальше от уха, потому что раздаётся невероятный визг.

– Господи! Что мне делать?!

– Я всё продумала, – понимаю, о чём беспокоится подруга, – Ты приедешь сюда, а я к тебе и побуду с твоей мамой, – уверенно произношу я.

– Ладно, – растерянно соглашается она, – А… а во сколько приезжать?

Давай к обеду. Концерт в пять.

– Окей.

Поужинав, решаю позвонить Саше и рассказать ему о том, что случилось в его отсутствие. Ну естественно про Глеба ни слово. Да и думать о нём я позабыла. Болтаем целый час. Доходит до того, что оба хотим секса. Я предлагаю заняться им прямо по телефону. Саша просит минуту. Слышу его шаги. Он успевает объяснить, что поднимается в номер гостиницы. И пока он возвращался в номер, я уже начала сладким голосом расстёгивать пуговички на его рубашке. Через двадцать минут энергичного массирования клитора кончаю. Слышу на том конце сети глубокие выдохи, что свидетельствуют о том, что и Саша дошёл до кондиции. Он обещает приехать завтрашним рейсом. Это очень хорошая новость.

19

Пятница прошла именно так, как я и планировала. В обед передала Юле билет. Сама отправилась к ней домой. Тётя Люда, которая не видела меня около двух лет, если не больше, поначалу не узнала меня. А когда наконец-то её память прояснилась, закидала меня вопросами, накормила своими фирменными булочками, решила своим долгом показать все семейные альбомы и рассказать про каждого запечатленного на фотографиях.

Юля вернулась в половине двенадцатого уставшая, но невероятно довольная. Мы немного посидели на кухне, попили чай, побеседовали о концерте. В общем, у Юли одни эмоции, селфи с кумиром и автограф на диске. Домой я приехала во втором часу ночи. Добрела до кровати. Саша уже спал и, стараясь его не разбудить, улеглась в постель. Но ночью он всё же проснулся и оттрахал меня. Именно оттрахал, что на него совсем не похоже. Но я списала всё на, хоть и недолгое, но всё же отсутствие.

20

Просыпаюсь утром. На мобильном десять часов пятнадцать минут. Спускаюсь вниз, разминая шею. Саша уже не спит, сидит за столом, пьёт кофе и смотрит утренние новости. Замечаю, что он в каких-то стрёмных старых шмотках; заношенных джинсах, прям как у автомехаников, рубашка в клеточку с разорванным рукавом в плече. Не представляю, где он только раздобыл такое старьё.

– Привет, любимый, – сажусь ему на колени. На мне только короткая сорочка. Плавки я ещё не успела надеть, после того как Саша стянул их с меня ночью. Целую мужа взасос. Когда со смачным звуком отлипаю от его губ, и собираюсь нырнуть руками ему в штаны, но останавливаюсь, замечаю удивление на лице.

– Что с тобой? И что на тебе за старьё?

Он улыбается. Большие рабочие руки ложатся на талию, будто руки не моего мужа.

– Извини… – он поднимает меня на ноги, приводя меня чуть ли не в шоковое состояние. Может он заболел?

– Что происходит?

– Я не Саша – он поднимается, проходит до холодильника, снимает какую-то записку.

– Что?.. – всё ещё туплю я. И это уже совсем не смешно.

– Вот, – он протягивает листок, – Он просил передать тебе.

Беру бумажку, автоматически поправляя сорочку, хотя она и так прозрачная, как чистая вода и начинаю читать про себя.

«Любимая. Улетел сегодня утром в Португалию. Извини, что вчера забыл тебя предупредить. Вернусь через неделю.

Люблю тебя.

Твой Саша.

P.S. Кстати, приехал мой брат Вовка. Ура. Он поживёт у нас пока не найдёт жильё? Надеюсь, ты не против.»

Таращусь в записку, словно там написано иероглифами, потом на двойника своего мужа и начинаю ощущать себя полной дурой.

– Извини, пожалуйста, – неуверенно произношу я, прикрывая руками грудь и заливаясь красной краской, – Что так вышло – спешу наверх, чтобы наконец-то переодеться в нормальную одежду.

Спускаюсь вниз спустя минут пятнадцать в шортах и футболке. Вова уже перекачивал из кухни в гостиную на диван. Он включил телевизор и смеялся над какой-то комедией. Прохожу на кухню, ощущая спиной провожающий взгляд. Беру беспроводной телефон, и пытаюсь дозвониться до Саши, но его сотовый, как назло, отключен. Выглядываю из кухни всё ещё с телефоном у уха. Вова замечает меня и поднимает большой палец вверх. Киваю, будто это обязательный древний ритуал. делаю ещё несколько тщетных попыток дозвониться мужу и тут меня пронзает ужасающая мысль. А вдруг Саша и не приезжал? Что если ночью был его брат? Задаюсь вопросом, может быть у них одинаковый почерк? Да нет. Я же вчера разговаривала с Сашей по телефону, и он обещал приехать, значит и ночью тоже был он…

Просто забыл предупредить, что снова уедет, раздался тревожный голос, каких прежде я не слышала в своей голове.

Замечаю, что Вова всё время смотрит в сторону кухни. Вешаю телефон обратно и иду в гостиную. Что ж, пора познакомиться. Чарли спит возле ног Вовы, свернувшись в клубочек.

Как только я оказываюсь рядом с диваном, Вова полностью переключается на фильм, не обращая на меня никакого внимания.

– Вова, может ты есть хочешь? – стараюсь быть вежливой и гостеприимной.

– Да, не отказался бы, – не отрываясь от просмотра телевизора, отвечает он, закидывая ноги на кофейный столик.

– Хорошо – прикусив язык, устраняюсь на кухню. И всё-таки что-то здесь не так.

Пока я готовила, а прошло, по меньшей мере, минут сорок. У меня всё время было ощущения присутствие Вовы в доме. Телевизор продолжал работать. Но когда я увидела его в окне, настороженно начала следить за ним. Он подошёл к сараю. Некоторое время тёрся возле двери, потом оглянувшись по сторонам и чуть не уловив меня взглядом (славу Богу, что я вовремя спряталась за шторку, не знаю, что бы он подумал, если бы увидел, как я слежу за ним из окна). Может он ищет туалет? Глупости, конечно, но кто знает.

Запеканка, над которой я так долго корпела, наконец-то приготовилась. Собираюсь выйти на улицу и позвать Вову. Но далеко идти не пришлось. Я застала его на крыльце парадного входа. Он курил, мечтательно оглядывая небо и лес.

– Пойдём кушать, – произношу я, отступая назад. Он докуривает сигарету и выбрасывает её куда-то на газон. – У нас на кухне есть мусорное ведро, – произношу я и тут же смеюсь, понимая, как глупо это прозвучало.

– Прости, что я не был на вашей свадьбе. Надеюсь вы не сильно на меня обиделись. – говорит он, когда мы уже оказываемся на кухне.

– Всё нормально, – говорю я, накладывая еду в тарелки. Мысленно подумав о том, что, наверное, у него не было денег приехать, раз он ходит в таком старье.

– Если вдруг решишь податься в археологи, то на большую зарплату можешь не рассчитывать, – будто прочитав мои мысли, печально изрекает он, отправляя в рот большой кусок запеканки. – Государство практически нас не финансирует.

– А в каких местах ты был? – и интересом спрашиваю я, приготовившись к рассказу. – Что раскапывали?

– Не поверишь, дальше России не выезжал, – удивляет меня он, – Но и в наших краях есть древние ещё не найденные захоронения. Но показать ничего не могу, так как все находки отправляются сразу в Институт Археологии, – мне кажется или он рассказывает, как-то поверхностно. Может просто не хочет делиться тайнами со мной. – А ты где работаешь?

Поясняю, что занята в одном журнальном издательстве. И его выражение лица мне совсем не нравится, он будто внутренне ухмыляется надо мной, хотя внешне виду не подаёт.

– Помню, когда-то в детстве мы с братом спорили, кто из нас будет больше зарабатывать. Как видишь, я проиграл, – печально смеётся. Мне даже стало жаль его.

– Ну, а как на личном фронте? Девушка-то есть? – решаю сменить тему. Вспоминаются слова Юли, сказанные ей больше года назад. Если его брат объявится, то он мой. Представляю её удивление, когда она узнает, что он беднее, чем она.

– Да, одна девушка есть, – не сразу отвечает он, опустошая тарелку, – Но она не в курсе моих чувств.

– Она тоже археолог? Вы вместе ездили на раскопки?

– Нет, – грустно отвечает он, – Не совсем.

– Если ты не хочешь об этом рассказывать, то не надо. Я знаю, что такое безответная любовь… – только из книг и фильмов, а да, ещё мальчика когда-то любила в седьмом классе, – Это всегда больно…

– Да, ты прямо попала в точку. У меня безответная любовь.

– У неё другой?

– Ага, – коротко произносит он и я почему-то начинаю ощущать укол вины.

После недолгого молчания, он закуривает сигарету, пока я мою посуду и убираю со стола. По кухне расплывается ядовитый едкий дым дешёвых сигарет.

– Э…. Вов, – я закашлялась, будто сама курнула эту гадость, пытаясь полотенцем отогнать от себя дым, – У нас в доме не курят, если хочешь курить, выходи на веранду или во двор.

– А, сори. Просто не привык жить в гостях, – он тушит окурок в моей кружке. Какое-то время удивлённо таращусь на это кощунство. Вышибленная из привычной колеи, чувствую, как начинаю постепенно закипать.

– Я пойду на веранду. – слышу в его голосе укор. Серьёзно?

Провожаю его обескураженным взглядом, и как только он уходит, открываю окна на кухне, чтобы поскорее очистить воздух. Выбрасываю окурок в мусорное ведро и поскорее отмываю кружку. Несколько минут провожу в глубоких размышлениях, никак не понимая, что за поведение у этого странного человека. Это обычная невоспитанность, неприязнь к окружающим или запоздалый подростковый протест?

21

– Три часа в моём доме, а ведёт себя, как хозяин – наблюдаю из окна своего кабинета за Вовой и одновременно разговариваю по телефону с Юлей.

– Так ты будь с ним построже. Дай понять, что хозяйка в доме ты – голос подруги немного успокаивает меня. Тем временем Вова докуривает очередную сигарету и вновь выбрасывает окурок на газон (Если так пойдёт и дальше, то через неделю газон можно будет не узнать). Зачем-то отправляется в сарай и запирает за собой дверь. – Кстати, ты не узнавала, есть ли у него девушка?

– Да. То есть, нет, но он влюблён. Хотя я не удивлена, что у него никого нет. Полная противоположность Саше – стараюсь говорить тише, будто он может меня услышать.

– Блин. Так жалко. Но может он только с виду такой, а в душе романтик, – мечтательно пропела подруга, – Как думаешь, я ему понравлюсь?

– Я пока ничего не думаю. Сегодня он затушил в моей кружке окурок. Если он и романтик, то самый невоспитанный и плохо одевающийся.

Вова выходит из сарая. И что они только нашли в этом странном месте? Саша ведь тоже пропадал там чуть ли не целыми днями, пока находился дома. Вова стоит спиной и что-то делает с ручкой от двери.

– Ладно, я потом перезвоню – отключаю телефон, усердно вглядываясь и пытаясь понять, что он такое делает с дверью нашего с Сашей сарая. И только когда он отходит, чётко вижу большой железный замок. И зачем? Это, чёрт побери, старый полусгнивший сарай, что внутри такого ценного, что нужно запирать двери на железный замок?

Спускаюсь вниз, как раз, когда Вова скидывает грязные боты прямо в прихожей. Грязь падает кусками на паркет, но сейчас меня это мало волнует.

– Зачем ты повесил замок на сарай?

Он смотрит на меня с удивлением, будто я ляпнула несусветную глупость.

– Меня Саша просил.

– Саша? И когда он успел тебя попросить? – недоверчиво скрещиваю руки на груди.

– Перед тем, как уехал. Туда… просто… всякая живность из леса забегает. Лисы, хорьки, белки…

– Впервые слышу об этом.

Мои слова он никак не комментирует, проходит на кухню и сразу заглядывает в холодильник. Решаю маленько разминуться. Если мне предстоит жить с этим человеком целую неделю, то лучше всего сократить общение до минимума. Переодеваюсь в спортивную одежду и вместе с Чарли отправляюсь на пробежку.

22

Когда сумерки окутали мир, я уже десятый раз пытаюсь дозвониться до Саши, но всё тщетно. Конечно, проблемы со связью бывали раньше, но Саша всегда находил способ со мной поговорить; по смс, по скайпу, по вайберу в конце концов. А сейчас абонент – не абонент. Решаю написать ему сообщение: «Перезвони мне, как только сможешь. Я волнуюсь».

Засыпаю в кресле перед растопленным камином (день выдался прохладным) с телефоном в руке. Вова всё время занимался какой-то ерундой; смотрел телевизор, болтал по телефону. Я обнаружила, что поболтать он любитель.

Утром в воскресение в дверь постучали. На пороге стоял курьер с огромным букетом из белых роз. В прикреплённой открытке было написано каллиграфическим почерком: «Самой приятной журналистке и просто красивой девушке. От Фила».

– У тебя, что тайный поклонник? – рядом тут же вырос Вова. На короткое мгновение я совсем позабыла о его незыблемой персоне.

– Нет… Это от певца Филиппа Миркорого. Я недавно у него брала интервью – поясняю я и почему-то начинаю краснеть.

– Это тот самый Ой-мама-шика-дам-шика-дам? – фальшиво напевает Вова.

– Ага – тащу букетище на кухню в поисках подходящей вазы. Гостиная, в которой всю последующую неделю и простоят розы, приобрела праздничный романтичный оттенок. И я ещё раз с тоской подумала о Саше.

Возможно, из-за переживаний, но на меня напала бессонница. До двух часов ночи я ворочалась в постели, мусоля в руках телефон, всё ещё надеясь, что Саша перезвонит. Так и не дождавшись, провалилась в сон. Но длился он совсем недолго. Большая волосатая лапища выдернула меня из нереального мира и вернула в наш. Первое что я поняла, так это то, что снизу доносится, какой-то жутко неприятный звук. И поначалу меня обуял страх маленькой девочки. Как-то напрочь вылетело из головы, что помимо меня в доме есть кто-то ещё. Но длилась потерянность всего несколько мгновений. Накрывшись по самый подбородок одеялом и таращась в тёмный потолок, я наконец-то осознала, в чём дело. Кто-то врубил телевизор, причём на максимальную громкость.

Недовольно встав с нагретой постели и накинув на себя халат, спускаюсь вниз, готовая наорать на Вову и плевать,что он подумает обо мне. Застаю его спящего в одних труселях, закинувшего одну ногу на спинку. Хорошо, что в доме достаточно темно, чтобы разглядеть волосатые вывалившиеся наружу яйца. Он в беспамятстве дрыхнет, и телевизор ему совсем не мешает, хотя орёт так, что наверняка слышно и на улице. Возле дивана валяются несколько пустых бутылок из-под пива, одну из которых он пролил прямо на ковёр, и теперь на нём красовалось огромное тёмное пятно. Придётся сдавать ковёр в химчистку. Но сейчас меня больше волнует, куда подевался пульт.

Долго искать не пришлось, пульт дистанционного управления оказался под рукой Владимира пьяного и бесчувственного. Пришлось прикасаться к его руке, что принесло мне ощущение мерзости, будто дотрагиваешься до чего-то сального давно немытого.

После того, как я оказалась в кровати и вновь попыталась заснуть, снизу донёсся храп.

23

Знаете, если вам когда-нибудь снились сны, которые легко можно спутать с реальность, то вы меня поймёте. Пока я находилась там, я была на все сто процентов уверена, что всё происходящее взаправду. А происходило следующее. Саша вёл меня по лесу.

– Куда мы идём, Саш? – спросила я, пытаясь поспеть за мужем. Он обернулся, загадочно улыбнувшись, не сбавляя шагу.

– В одно тайное место

Сквозь кроны деревьев пробивался золотой свет. По веткам прыгали белки, похоже, следили за нами. Саша шёл вперёд, остановившись лишь единожды, будто перед ним дорога раздваивалась, хотя никакой дороги или тропы и вовсе не было. Он обдумал, куда идти дальше и двинулся левее. Сквозь сон (какой-то частью своего подсознания я всё-таки понимала, что это сон) я вспомнила, что Саша уехал, только не помнила куда.

– Я думала ты уехал…

– Я уехал – он улыбнулся по-доброму.

Мы шли. Лес то редел, то сгущался. Саша уверенно двигался вперёд, ни разу не остановившись и не оглянувшись, шёл так, будто знал эти места как свои пять пальцев, и я полностью ему доверяла. А когда мы вышли, я сразу поняла, это то самое место. Лес резко заканчивался обрывом, а внизу расстилалась еловая чаща. Примерно несколько километров во все стороны, но она не уходила вдаль и не поднималась плавно. Создавалось ощущение, будто кто-то очень давно просто вырыл здесь огромную яму и посадил саженцы ёлок. На другой стороне был не менее крутой обрыв, чем тот на котором мы стояли. Создавалось ощущение, что ты стоишь над зелёным морем. Даже появилось желание спрыгнуть прямо вниз в эти зелёные волны.

– Ого! Это так круто! – выдохнула я с замиранием сердца. – Как ты нашёл это место?

– Здесь внизу, примерно в нескольких метрах под нами, есть пещера – очень серьёзно пояснил Саша.

– А… – я хотела было что-то спросить.

– Внизу есть дом, — он указал в еловую чащу, — Лесничий старый заброшенный дом. О нём никто не знает, и никто туда не ходит. Это место спрятано от посторонних, – быстро говорил Саша, взявшись за мои плечи обеими руками.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – его слова начали меня пугать.

– Просто знай, что в лесу есть место, которое нельзя найти, – это были его последние слова, и они отдались эхом в моей голове. Я собиралась спросить, что-то ещё, но когда обернулась, то Саши нигде не было.

24

В понедельник утром приехала Мария вместе со своими дочерями Катей и Светой. Я, совершенно не выспавшаяся, спустилась вниз, чтобы открыть дверь. Диван пустовал. Бутылок из-под пива уже не было, только тёмное пятно на ковре напоминало о вчерашней ночи. Голова гудела, глаза щипало от яркого света, поэтому я открыла дверь, поздоровалась и поспешила на кухню заварить себе кофе. Мария не задавала лишних вопросов, и я была ей только благодарна. Как по закону подлости позвонил Сергей, и попросил подготовить статью о мальчике, который спас маленькую сестричку из полыхающего дома. Отказаться я естественно не могла. Для того чтобы написать статью, мне предстоит отправиться в Центр реабилитации пострадавших при пожаре.

– Мария, – доедая бутерброд, я подошла к гувернантке, только что начавшей мыть полы. Катя и Света протирали пыль и на данный момент бережно вытирали мои коллекционные фигурки. – Мне нужно уехать в город. Но с вами останется брат Саши Вова. Они близнецы, так что не спутайте, а Саша снова в командировке. – Пояснила я, как смогла и поспешила собрать всё необходимое в сумку.

Вова так и не появился. Наверное, опять в сарае. В подтверждение этому, на ручке болтался открытый замок.

– Вов! – позвала, приоткрыв дверь. Внутри пахло соломой и машинным маслом. Я заметила, что досок, которых и так хватало, вновь прибавилось. Но Вовы в помещение не было. Ну и где он? Нужно обязательно его предупредить, что в доме Мария с девочками. Ещё ему нужно будет расписаться в квитке, когда они всё доделают. Хотя я могу сделать это прямо сейчас. Но лучше сделать всё по правилам. Я походила по сараю, заглядывая в углы, полностью убедившись, что кроме меня никого нет. Может он в гараже? И как только я собиралась выйти и направиться прямиком в гараж, как он тут же вырос передо мной, словно призрак.

– Господи! – сердце зашлось в бешеном ритме. Откуда ты взялся? Тебя же здесь не было?

– Услышал, как ты меня звала, – в его руках было несколько досок, которые он тут же отправил к остальным, – Ты что-то хотела?

– Да – пытаясь успокоить сердцебиение, вымолвила я дрожащим голосом, – Я собираюсь в город по работе. В доме прибираются гувернантка с дочерями. Распишешься в квитке, когда они закончат, хорошо?

– Я понял – он улыбнулся лишь на секунду. И мне показалось, что он хочет от меня поскорее отделаться.

Я уже собиралась уйти, но что-то заставило меня остановиться.

– А что ты делаешь? – спросила я.

– Разве не понятно?

В ответ я покачала головой.

– Прибираюсь в ваших владениях. Вы же сами не можете убрать все эти доски. А их на участке знаешь сколько разбросанно. Я думаю, раньше здесь стоял старый дом. Его разобрали и построили новый…

– Понятия не имею… – всё происходящее казалось мне странным. Может потому что я не выспалась. Уладив дела, я наконец-то добралась до гаража. И когда открыла автоматическую дверцу, заметила ещё кое-что странное. Сашиной машины не было в гараже. Обычно если он улетал в другую страну, то вызывал такси. Один единственный раз он оставил джип на платной стоянке в аэропорту, но тогда он просил меня съездить и пригнать машину к дому.

25

Центр пострадавших при пожаре оказался обычным двухэтажным зданием, напоминающий обычную больницу. Во дворе прогуливались люди в домашних халатах, кто-то курил на крыльце, кто-то разговаривал по телефону. Припарковав машину, я направилась к главному входу. В фойе сидела за столом седовласая женщина в очках. Она записала мою фамилию в толстенную тетрадь. Узнав для чего, я здесь, объяснила куда нужно идти. Следуя её указаниям, я оказалась у нужной двери уже через пару минут. Перед тем как зайти, я негромко постучала и сразу заглянула внутрь.

Комнатка, в которой ютилось трое; мама с двумя детьми оказалась совсем маленькой и тесной. Туда едва поместились две железные кровати, стоящие возле стены, друг за другом и несколько пакетов с вещами.

– Здравствуйте, – я зашла внутрь. В помещении оказалось довольно-таки тепло, – Меня зовут Диана. Я из издательства «Космос». – Пояснила я, протягивая женщине руку. Она сидела на деревянном старом стуле у окна и держала на руках кроху лет трёх не больше.

– Меня Елена. Это Феликс, – она представила своего сына. На вид ему лет восемь. Он оторвался от книги, которую читал, лёжа на животе на кровати и помахал мне рукой. Я сделала то же самое в ответ, – А это Мирра, – произнесла Елена, качая на руках дочь, прижавшуюся к маме. Похоже, Мирра начала только-только засыпать.

– Очень приятно, – кивнула я, выуживая из сумки телефон для записи разговора и блокнотик с вопросами.

– Феликс, иди к нам, – попросила Елена.

Я завидела в углу стул и принесла его к окну. Феликс неохотно поднялся с кровати и пересел ближе к матери. На короткое мгновение наши взгляды встретились, и меня поразило насколько у него проницательный и взрослый взгляд. Мальчик положил книгу на стол и устремил взгляд в окно. А меня словно током прошибло. Никогда я ещё не видела таких глаз.

Заставляя себя приняться за работу, я поправила волосы и заговорила.

– Расскажите, как всё произошло? – спокойно и уверенно начала я, предварительно настроив на телефоне диктофон.

– Феликс, расскажи, пожалуйста – Елена обратилась к сыну. Малышка на её руках мерно засопела.

– Ну, за несколько дней до того, как это произошло, мне приснился сон, как Мирру обнимает красная тень…

Поначалу до меня не дошёл смысл сказанного, и я как попугай повторила:

– Красная тень? – я нахмурилась, теребя в руках закрытый блокнот. – Извини, продолжай, пожалуйста.

Феликс, словно почувствовав моё негодование, медленно продолжил, сверля мать глазами.

– Сначала я не понял, что это. Красная тень танцевала вокруг, а потом волосы Мирры загорелись… – Феликс легонько дотронулся до белокурой косички сестры, кончики волос и впрямь были немного оплавленные. По моей коже пробежал холодок.

Елена отвернулась в сторону окна, я успела заметить, что её лицо покраснело, глаза заблестели от влаги, и она ещё крепче прижала к себе спящую дочь.

– Тогда я понял, что это огонь. Я рассказал об этом маме…

– Но я не придала этому никакого значения – с болью в голосе выдавила Елена.

Повисла пауза. Феликс продолжал смотреть на мать.

– Что ты делал, когда это случилось? – я нарушила тишину.

– Мы с мамой были в огороде, а Мирра спала в детской…

– Это моя вина, – наконец-то Елена дала волю чувствам и заплакала, Мирра лишь вздрогнула, но не проснулась. – Я не послушала тебя.

– Не надо, мам, – Феликс подскочил и обнял мать и сестру. А когда он сел обратно, я продолжила.

– И всё-таки почему? Из-за чего произошло возгорание?

– Мы не знаем, – ответила Елена, вытирая нос рукавом кофты.

– А что говорят эксперты?

– Ничего не говорят, – с упрёком вымолвила женщина, – Но я думаю, всё из-за обогревателя. По ночам холодно в доме. Дом старый. Тепла от печи не хватает до утра. И мы ставили возле кроватки Мирры электрический радиатор, – по её лицу вновь поползли слёзы. Я больше не могла просто так сидеть, приподнялась и обняла бедную женщину за плечи. – Кроватка… кроватка загорелась, понимаете? … Феликс обратил внимание на запах гари, побежал в дом, я даже сообразить-то не успела, как он выбежал с дочкой на руках.

Я успела обратить внимание, что у Феликса перебинтованы руки от кистей до самых локтей. Поверх бинтов натянуты рукава кофты. Я снова уселась на стул. Перед глазами всплыла ужасающая картина, как маленький мальчик забегает в дом, объятый пламенем, забегает в детскую, вытаскивает перепуганную сестрёнку голыми руками сквозь огненное ограждение.

– Полиция предполагает, что дерево, из которой была сделана детская кроватка, было покрыто каким-то легковоспламеняющимся лаком – договорила Елена. Я решила, что этого достаточно и нажала на остановку записи в телефоне.

– Я хочу вам, как-то помочь, если вы не против, – мобильный и блокнот я отправила в сумку, одновременно выуживая оттуда кошелёк, – У меня есть, – пришлось потратить время, чтобы пересчитать имеющиеся купюры, – Двадцать две тысячи – вытащив небольшую стопку, я протянула деньги Елене, и убрала пустой кошелёк обратно.

Несколько мгновений колеблясь, Елена всё же приняла деньги.

– Если вы оставите мне номер счёта, переведу ещё – без колебаний добавила я.

– Спасибо вам – Елена снова была на грани, чтобы разрыдаться, – Феликс дай, пожалуйста, мою сумку. – После того, как сын выполнил просьбу, она протянула мне паспорт, в котором лежала банковская карта. Сам паспорт был немного обгоревшим. Я переписала цифры в блокнот. Возможно, удастся опубликовать просьбу о сборах помощи в журнале.

– А с домом что? Государство собирается выделить вам жильё? – мне захотелось оказаться на улице и вдохнуть свежего воздуха.

– Мы написали заявление – по её голосу я поняла, что она и сама не особо верит в помощь чиновников.

– Знаете, вот мой номер, – вновь пришлось доставать блокнот. Записав цифры, я вырвала листик и протянула его женщине, – Если будет нужна помощь, то обязательно звоните. Мы что-нибудь придумаем.

– Спасибо. – Ответила с благодарностью Елена, пряча листок в паспорт вместе с картой.

– Всего вам хорошего, – я поднялась и направилась к выходу. Выйдя во двор, глубоко вдохнула. Весеннее солнышко обогревало окружающую среду. Немного постояв, греясь под тёплыми лучами, я уже собралась спуститься со ступеней и направиться к автомобилю.

– Подождите!

Я обернулась. Из парадного входа выбежал сын Елены.

– Феликс?

Он буквально врезался в меня, крепко обняв руками за талию, что привело меня к полному ступору.

– Я знаю, вы хорошая! – слова из его рта вылетали со скоростью пулемёта, – Вы хорошая и поэтому я хочу вас предупредить! Вас тоже… вас тоже… – он начал заикаться, и я поняла, что он захлёбывается слезами.

– Эй, что случилось? – первое, что пришло в голову, он плачет из-за беды, случившейся с его семьёй и с ним.

– Вас тоже обнимает тень, только она чёрная, – таких огромных серьёзных глаз я не видела никогда.

Слова застряли в моём горле, дыхание перехватило, а Феликс снова и снова повторял про чёрную тень, чуть ли, не заходясь в истеричном состоянии. Я подняла голову и увидела, что Елена стоит возле окна всё так же с дочерью на руках и смотрит на нас.

26

Три часа я корпела над статьёй в своём офисе. На какое-то время мне удалось выбросить из головы слова мальчика. Но начиная с того момента, как я села в автомобиль, я почти всё время мёрзла несмотря на то, что на улице почти конец весны. Но работа помогла мне сосредоточиться и не думать о плохом, а горячий кофе – согреться. На последнем абзаце я неожиданно вздрогнула и резко развернулась. Холод… вот что я ощутила кожей шеи – ледяной смертельный холод. Будто кто-то приложил к коже кусок льда. Но естественно никого кроме меня в кабинете не было.

Чёрная тень обнимает вас

Потирая шею, я поёжилась, вновь вспомнив слова мальчика, снова возвращаясь к статье. Но с каждой минутой мне всё меньше и меньше хотелось оставаться в этом кабинете. Допечатав последние строки, я перекинула материал на флешку, и поспешила к Сергею. Он поблагодарил за работу, и я с чистой совестью отправилась домой.

Заехав в магазин и прикупив немного продуктов, я приехала домой в пятом часу. Вову застала сидящим на заднем крыльце. Он конструировал ящик из небольших досок. Волосы его прилипли к потному лбу.

– Привет, – скинув надоедливые каблуки, я заговорила первой. – Мария с дочками уже ушли? – мне хотелось поскорей подняться наверх, и просто упасть в свою кровать и уснуть.

– Да, они закончили в четыре часа. – не поднимая глаз, без интереса ответил он.

– А Саша…?

– Нет, не звонил, – резко ответил он, как мне показалось даже раздражённо.

– Ладно, – ошарашенно промолвила я, собираясь уже уходить, но вновь заговорила, – Ты расписался в квитке?

– Ага.

– Ага, – уныло повторила я, возвращаясь в дом, и мысленно поражаясь, насколько они с Сашей не похожи. Лицо одно, но всё остальное; характер, речь, манера одевания и всё прочее. Если в своё время мне повстречался бы не Саша, а Вова, я просто не смогла бы полюбить. И это ещё раз доказывает, что дело не во внешности.

Как только я поднялась наверх и вылезла из тесной одежды первым делом снова начала попытки дозвониться до Саши, и вновь они не увенчались успехом. Поэтому снова напечатала смс:

“Саша, перезвони мне срочно. Я переживаю. И ужасно соскучилась. Перезвони мне, как только сможешь.”

Уже в кровати с ноутбуком на коленях, я потратила почти два часа на прочтение последних новостей. Не знаю, что я конкретно искала. Но, наверное, это и хорошо, что я ничего связанного с Сашей или рейсом, которым он летел, не случилось. Уснула я с телефоном в руках, надеясь, что всё-таки услышу заветный звонок.

Вокруг так тепло, словно теплым летним вечером. Я в своём любимом ситцевом белом платье иду босиком на цыпочках по зелёной молодой траве. Вдалеке слышится пение соловья. Мне так хорошо и спокойно, прямо как в детстве. Это сон. Я бегу вниз по холму, потом снова наверх. Ветер развивает волосы и подол платья. Но вскоре пейзаж сменяется. Меня обдувает леденящим холодом. Зелёная трава вянет и чернеет прямо на глазах. Мир вокруг превращается в чёрно-белое кино. Теперь вдалеке голосит не соловей, а каркают вороны. Впереди различаю тёмный силуэт и каким-то чудом догадываюсь, что это Саша. Но стоит он ко мне спиной, скукоженный, словно мёрзнет. Я пытаюсь бежать по направлению к нему. Выкрикиваю его имя. Но голос теряется, будто через водную преграду. Через некоторое время осознаю, что не приближаюсь и не на сантиметр. Будто нечто невидимое держит меня. Опускаю взгляд вниз и вижу что-то чёрное. Точнее сказать, это что-то напоминает шарф, связанных из толстых грубых нитей, но это вовсе не шарф… а руки. Чёрные руки, которые крепко ухватили меня за талию и не дают пошевелиться.

27

Когда я пробудилась, часы показывали половину двенадцатого ночи. Я сходила в туалет. Вова, похоже, спал, телевизор молчал. И вообще у меня создалось ощущение, будто я в доме одна. Юля перезвонила мне, после моего сообщения со словами «Ты спишь?». И я рассказала ей о сне, о Феликсе и о его видениях.

– Скорее всего тебе и приснился сон именно поэтому, – полусонно вымолвила подруга.

– Это понятно. Просто жутко как-то, – шёпотом призналась я.

– Ну, а Саша тебе снится, потому что ты по нему скучаешь…

– Просто всё это странно. Раньше он никогда так долго не молчал. Обычно день-два, а потом обязательно звонил. Понятное дело, перелёт, роуминг и так далее, но… Из-за этого застоя, я не знаю, что мне делать, переживать или…

– Да всё будет нормально. Ему же не пять лет. Если бы была авиакатастрофа, об этом бы уже трубили бы все СМИ.

– А если что-то случилось там, в Португалии. Не знаю, может на него напали, ограбили, – о самом худшем я просто не смогла сказать.

– Он бы обратился в Российское Посольство, правильно?

– Да, ты права, – согласилась я, хотя сомнения всё ещё оставались. – Как дела у твоей мамы?

– В норме. Как обычно…правда… – повисла пауза.

– Что-то случилось?

– Просто в последнее время она стала такой ворчливой и раздражительной, – после протяжного выдоха, объяснила Юля, – Знаешь, ей всё не нравиться. Она критикует меня по каждому поводу, – в её голосе я расслышала нотки отчаяния. До моих ушей донеслись звуки, которые я распознала интуитивно практически сразу; Юля вышла на балкон и закрыла за собой дверь, чтобы мать не могла слышать её слова. – То ей не нравится, чем я её кормлю. Ты же знаешь у неё диета. То я где-то что-то не домыла, или не доубирала. Я так устала от этих претензий.

– Понимаю. Моя бабушка тоже такой же стала после смерти дедушки. Мама водила её к, не помню, как называется врач, но он короче прописал ей успокоительное из трав. Потом вроде попроще стало.

– Ты что, моя никуда не пойдёт! Она истинно верит, что во всём права. А я от её придирок просто устаю. На работе орут, дома орут. Хоть на необитаемый остров отправляйся.

– Ну, не обязательно на необитаемый остров, можешь ко мне на выходные приехать. Я буду только рада. Заодно познакомлю тебя с Вовой, – последнее вызвало у меня смешок.

– Если я доживу до выходных, то постараюсь приехать, – клятвенно вымолвила Юля. И я расслышала, что настроение у неё немного приободрилось.

– Ладно, созвонимся ещё.

– Ага, давай. Спокойной ночи.

– Спокойной… – я отключила телефон, какое-то время смотрела на гаджет, сквозь него. Всё думала и думала о Саше. Вдруг и вправду случилось что-то плохое?

28

Перед тем как вновь уснуть, я успела накрутить себя до такой степени, что самой стало противно от своих же мыслей. Мне в голову вдруг закралась мысль, что, если с Сашей ничего не случилось? Что если с ним наоборот всё прекрасно? Что если он уехал не один, а с девушкой? Чем они могут заниматься в Португалии? Понятно, чем… О… Пришлось срочно отругать себя за подобные подозрения. Рано паниковать. Или уже поздно? Ведь ты никого не знаешь, кроме Глеба, с его работы. Там вполне могла себе работать какая-нибудь миленькая секретарша лет двадцати, которая при любом удобном случае раздвигала перед ним длинные ноги. И может, поэтому Саша не замечал, как Глеб смотрит на тебя? А может он этого и хотел? Хотел, чтобы тобой овладел его друг, чтобы самому не чувствовать вины?

Что за бред? Саша не такой. Я не знаю, кто работает с ними ещё, но мучить меня он бы точно не стал. Тем более таким изощрённым способом.

В общем, когда сон наконец-то овладел мной, на часах уже давно протикало два часа ночи. Но заснуть полноценно всё равно не получилось, что-то вытянуло меня обратно. Я резко распахнула глаза. Какой-то непонятный звук. Может снова включился телевизор? Я так и лежала, вслушиваясь в посторонние звуки; за окном выл ветер, ветки деревьев постукивали о стекло комнаты. Я приподнялась и в темноте разглядела, что Чарли тоже навострил уши на дверь комнаты. Пришлось подняться с постели. Если это снова Вова, я не знаю, что я с ним сделаю. Накинув халат, я распахнула дверь. Рука потянулась к выключателю, но тут же замерла. Кажется, я распознала, что за звук меня разбудил. Кто-то плачет… Очень тихо… Будто где-то вне дома.

Я передумала зажигать свет и спустилась вниз. Вова спал на диване. Телевизор был выключен. И больше никаких звуков, не считая ветра за окном. Выглянув из окна гостиной, а потом и из кухни, я не увидела никого, кто мог бы плакать. Для большей убедительности, я даже вышла во двор и обошла вокруг дома. Порывистый ветер заставил меня вернуться обратно. Наверное, мне показалось

29

– Раньше мы тоже устраивали квесты, только называлось это по-другому. Задай-ка, помнишь? – рассказывал Вова, уплетая бутерброд.

– Не, – я покачала головой.

– Один из ребят писал на бумажках подсказки или какое-нибудь задание, а потом прятал в разных местах. В основном играли в какой-нибудь заброшке, но, бывало, игра могла охватить целый район. Играли, как правило, большими группами.

Я понимающе кивнула.

– А сейчас снимают специальные дома и люди платят бабки за то, чтобы их напугали.

– Ну, квесты бывают разные, не обязательно хоррор. – возразила я, хотя сама-то мало разбираюсь в этой теме.

Но Вова как будто меня совсем не слушал, он продолжал возмущённую речь о том, что люди платят за то, что платить-то и не стоит.

– Вот, ты бы стала отдавать кучу бабла за то, чтобы актёры выпрыгивали из-за углов на тебя с топорами?

– Не знаю, – честно призналась я, – Я бы лучше сходила в кино или на каток, в крайнем случае.

– Сейчас они делают даже страховку, представляешь? После того случая, когда один из участников воткнул с перепугу актёру нож в грудь. Ведь у них там всё настоящее; ножи, топоры, пилы, даже пистолеты.

Он всё говорил и говорил. После темы о квестах, он перешёл на другую – о несправедливости государственной власти, далее шёл монолог о хоккейной победе его любимой команды «Медведи». А я всё искала момент, чтобы задать интересующий меня вопрос. Ищет ли он себе жильё и работу? Но он словно почувствовав, заговорил о проблемах с финансами и безработице.

– Диана, я могу взять твою машину? – уже после завтрака Вова вновь вернулся на кухню, где я отправляла тарелки в посудомойку и убирала со стола.

– Зачем? – скрестив руки на груди, недоверчиво спросила я, пытаясь говорить, как можно непринуждённее.

– Хотел съездить в город по делам.

– В воскресение? – не знаю почему, но эта новость меня очень обрадовала. Возможно, мне хотелось уединиться. Побыть в одиночестве. Собраться с мыслями.

– Пока не могу раскрывать военную тайну…

– Ладно, можешь взять, – пришлось натянуть на себя естественную доброжелательную улыбку, ощущая себя при этом более чем странно. С одной стороны, мне до жути хотелось, чтобы он куда-нибудь уехал, хотя бы на несколько часов, с другой – мне не хотелось давать ему свою машину, но желание побыть дома в выходной одной пересилило, поэтому я с трепетным чувством вручила ему ключи. Вовина персона реально уже поднаскучила в доме. И вполне вероятно, что он реально найдёт съёмную квартиру или временную подработку. Но почему у меня такое ощущение, будто мне что-то недоговаривают?

Саша до сих пор не звонил. Я уже начала подумывать о том, чтобы набрать номер его родителей. А может и полицейский. Хотя последнее, наверное, лишнее.

До обеда Вова снова копался в сарае, потом вернулся в дом, полчаса провёл в ванной комнате, а когда спустился вниз в чистом костюме, я даже на мгновение подумала, будто передо мной Саша. Но стоило ему заговорить, как я тут же вернулась на землю.

– Диан, не одолжишь пару сотен? Верну с первой получки, – поправляя галстук перед зеркалом, произнёс Вова.

– Да, конечно – я потянулась за сумкой, выудив из кошелька несколько новеньких купюр.

– Как я выгляжу? – сунув деньги во внутренний карман, спросил он.

– Просто отлично. Теперь перед тобой все двери открыты, – ещё хотела добавить, что он невероятно похож на Сашу, но не стала.

– Так я вылитый Санёк, да? – он странно улыбнулся. Я ощутила немую боль в груди. Его слова привели меня в ступор. Он будто читал мои мысли.

– Немного, – выдавила я.

Примерно через час, после того как Вова уехал на мой телефон пришло сообщение от Саши. В первый раз я прочла его на одних эмоциях, поэтому совершенно ничего не поняла, пришлось перечитывать.

«Привет, крошка. Не могу тебе сейчас позвонить. Не проходит вызов. Со мной всё нормально, не волнуйся. Я сейчас в Браге, пробуду здесь ещё неделю. Люблю тебя. И очень сильно скучаю».

–…И я скучаю – опечалено вздохнула я. Почему-то сообщение не принесло чувство успокоения. Наверное, мне хотелось услышать его голос. Но это всё же лучше, чем полное затишье. И не придётся звонить его родителям.

До вечера я занималась любимым делом – читала книгу. Сумерки за окном сгустились незаметно. Поэтому, когда я закончила читать, на улице, да и в доме было уже довольно темно. Чарли весь день гонял по дому резиновый мячик, а вечером захотел прогуляться во дворе. Накинув куртку, я выпустила щенка, и сама вышла на крылечко. Вова всё ещё не вернулся, и я уже начала подумывать, а не позвонить ли ему. Но желание побыть ещё немного в одиночестве и не слышать его надменный голос пересилило, и я даже не стала прикасаться к телефону.

После вечерней прогулки меня начало клонить в сон, и я не сопротивляясь, отправилась наверх. Так приятно и крепко я не спала уже давно. Наверное, сработало чувство облегчения от присланного Сашей сообщения. Но приятным сновидениям суждено было длиться недолго. А точнее до часу ночи.

В сонном состоянии я нехотя поднялась с постели, вооружившись сотовым, как фонарикам и спустилась вниз. Точнее собиралась спуститься, но застыла в самом верху лестницы. Шум исходил из гостиной, оно и понятно. Откуда ему ещё исходить? Поначалу, мне показалось, что Вова просто-напросто копошится на диване. Но когда я разглядела чей-то сверкнувший голый зад, то до меня тут же дошло, что происходит. Вова был не один. На кухне горел свет, поэтому было всё прекрасно видно. Не знаю, почему я продолжала стоять и смотреть, ощущая при этом полное омерзение, любопытство и… непонимание. Вова сдёрнул со своей пассии блузку. Сверкнули белые груди, которые он тут же сжал руками. Девушка ахнула. А когда она застонала, я догадалась, что он уже вошёл в неё, и в полном шоковом возмущении я убежала к себе в спальню. Полночи мне пришлось слушать эти стоны, охи и ахи, пока не заткнула уши двумя подушками и не заснула.

30

В который раз убеждаюсь, что самый неприятный звук – это мелодия будильника. Сегодня необходимо приехать в офис. Каждый понедельник собрание. У меня в запасе ещё два часа. Я заправила постель, умылась, почистила зубы и спустилась вниз. Вова и его спутница всё ещё спали в обнимку на не расправленном диване. Ночью, видимо, кто-то из них случайно сшиб вазу с цветами, подаренные мне Филиппом Миркоровым. Рассыпанные розы валялись по всему ковру, а возле дивана очередное мокрое пятно. Во мне начал просыпаться мистер злой бабайка. Я принялась собирать цветы, при чем, делая это максимально шумно, но ни Вова, ни его пассия не проснулись. Выругавшись, сунула розы обратно в вазу и отправилась на кухню, чтобы набрать воды. Лепестки на цветах заметно повяли, и почему-то меня это очень сильно расстроило. Сильнее чем недосып и мокрое пятно на ковре. Ведь цветы могли украшать мой дом ещё целую неделю, а теперь что? Жалкий веник. Но я всё равно вернула вазу с букетом на место. На ковре осталось множество осыпавшихся лепестков, но убирать я их не стала. Пусть знают, что ночью натворили.

Попивая свежий сваренный кофе на кухне, я поймала себя на мысли, что Вова меня не просто злит своим поведением, а попросту раздражает. Мне не нравится в нём абсолютно всё; его голос, взлохмаченные вечно немытые волосы, запах курева вперемешку с потом, его манера одеваться и разговаривать, его нахальное и при этом непринуждённое поведение, будто он пуп земли. Поскорей бы Саша вернулся.

Перекусив, и несколько минут погуляв с Чарли, я решила выехать на работу пораньше. Убеждая себя в том, что не хочу попасть в утреннюю пробку, но при этом, обманывая себя в том, что на самом деле мне просто не хотелось разговаривать с Вовой.

Открывая гараж, я подумала, как я вообще могла доверить ему свою «крошку»? Понадеялась, что он отправиться на поиски работы или жилья, а на самом деле он искал себе бабу.

Обойдя вокруг машины, я застыла на месте. Длинная белая полоса тянулась по боку кузова, словно кто-то прошёлся длинным гвоздём.

– Нет, – захныкала я, прикасаясь к полосе глубиной в полсантиметра, словно убеждаясь, что она настоящая, а не нарисованная, – Нет, нет, нет.

После нескольких минут жесточайших раздумий о казни над Вовой, я всё-таки пришла к мудрому выводу, что разборка может подождать. Сейчас самое главное приехать на работу. Единственный минус такого решения – это то, что вечером я уже возможно не буду такой рассерженной, но есть и плюс, я смогу обдумать свои претензии в полной мере, а не бросаться красноречивыми речами в пустую.

Хоть настроение и было брошено псу под хвост, я всё же решила, что царапина – это не конец света. Машина в целости. Вон даже мелочь из бардачка не пропала, так что всё нормально. И уже в городе я думала о другом.

По распоряжению Сергея, я должна была взять интервью у одной молодой рок-группы под пессимистическим названием «Хондра». Хотя ребята оказались довольно весёлыми и позитивными. Перед встречей в одном из самых больших торговых центров в городе, я успела завести свою раненую машину в автосервис. Добросовестные работники пообещали залатать царапину до вечера. Меня эта новость весьма порадовала. Значит, не придётся возвращаться домой на такси или ещё чего хуже на автобусе и драпать от остановки ещё полчаса.

Состав группы «Хондра» был неординарным. Солист – молодой парень по имени Паша или, как к нему обращаются друзья, Клык. Остальные участники: барабанщик Денис – Ден, две гитаристки и клавишница. Аня, родная сестра Клыка – первая гитара, самая младшая из присутствующих, ей всего шестнадцать, Лера – вторая гитара и Даша, друзья называют её просто – Синтезатор. Если бы я была их продюсером, то Дашу поставила бы в солисты. У неё и голос мелодичней и внешность гармоничней, но это была бы совсем другая группа и, как говориться, моё мнение никто не спрашивал.

Управилась с интервью я куда раньше, чем планировала, но этого и стоило ожидать. Пришлось вернуться в офис и выпить две большие кружки кофе. До пяти часов, а именно во столько должна быть готова моя машина, оставалось, по меньшей мере, два часа, которые я посвятила наискучнейшему блужданию в интернете. А когда приехала в автосервис, оказалось, что машина ещё не готова. Пришлось ещё три часа просидеть в придорожной забегаловке. Так что у меня было время обдумать, как и что я конкретно буду говорить Вове. Во-первых, предъявлю чек за ремонт. Во-вторых, заставлю его отправить ковёр в химчистку. В-третьих, попрошу больше не приводить незнакомых людей в мой дом. И пусть после этого он считает меня стервой, мне абсолютно плевать.

Домой я вернулась в девятом часу вечера, с полной решимостью высказать всё прямо в глаза этому невоспитанному чурбану, но Вовы в доме не оказалось. И никакой записки он не оставил. Поначалу меня это расстроило, но потом даже обрадовало. В который раз ловлю себя на мысли, что без его присутствия жизнь намного приятнее и счастливее. Для меня в любом случае.

Хоть я и подкрепилась в придорожном кафе гамбургером, но желудок всё ещё хотел нормальной домашней пищи. Зайдя на кухню и включив свет, я вначале подумала, будто нахожусь не на своей кухне. Это место мне незнакомо. Вся плита была заляпана в чём-то жирном, в раковине грудой до самого крана навалена грязная посуда. Среди тарелок свисала кожура от банана. Весь стол был усыпан крошками от хлеба. Булка всё ещё стояла на столе без пакетика и, я почти в этом уверена, уже начавшая черстветь. Рядом лежал использованный грязный нож, им кажется, размазывали сливочное масло. Весь этот ужасный натюрморт украшали разбитые скорлупки от яиц. Скатерть была напрочь испорчена. Прямо на ней резали, не используя разделочную доску.

– Свиньи! – чуть ли не расплакалась я. Отправив чёрствый хлеб, скорлупки и порезанную скатерть в мусорное ведро, я села на стул и только тогда горько расплакалась. Почему он это делает? Неужели всё это специально?

Для того чтобы отправить грязную посуду в посудомойку у меня не хватило сил, поэтому в полном упадке я отправилась наверх и уволилась спать.

В три часа ночи в мой сон ворвался чей-то надрывный стон. Я резко села и первое что что пришло в голову, что в дом пробрался кто-то посторонний, но это снова оказался Вова с женщиной.

31

Такой злой, как сейчас я не была ещё никогда. И так как сегодня у меня не было назначено никаких дел, я собиралась серьёзно поговорить с Вовой. На часах уже десять пятнадцать, а Вова и его гостья всё ещё спали внизу без плавок. Минуту или две я стояла над ними, как извращенец и пялилась на голые два зада, но лишь потому, что пыталась сдержать нахлынувший гнев. Я решительно затрясла Вову за плечо. Он сонно приподнял голову.

– Что случилось? Который час?

– Самое время вставать! – проорала я у него над ухом.

Незнакомка, естественно, тоже пробудилась. Вова взглянул на свои наручные часы и вновь уткнулся лицом в подушку.

– Нам нужно поговорить. – настоятельно процедила я сквозь зубы, чувствуя, как начинает стучать в висках от напряжения.

– Ты настоящий изверг, – наконец-то Вова сел, сутулясь и протирая лицо ладонями, словно прогоняя остатки сна. – Отвернись.

Я закатила глаза и отвернулась. Не очень-то хотелось лицезреть его причиндалы. Его спутница хоть и отреагировала на мой голос, снова мерно засопела.

– Ну и о чём ты хотела поговорить?

Когда я повернулась, на нём уже были джинсы. И снова я заметила схожесть с Сашей. Это странное чувство, которое не позволяет мне в полной мере относиться к нему, как к чужому. Даже растительность на его груди казалось, была идентичной, как и у его брата. Ну, естественно, дурёха, они же близнецы. И самое отвратительное во всём этом заключалось – мне вдруг захотелось прижаться к нему, захотелось, чтоб его руки обняли меня крепко, захотелось…

Я отвернулась и направилась прямиком на кухню. Вова лениво поплёлся следом.

– Так о ч…?

– Ты поцарапал мою машину! – сразу же начала я сдержанно, но сурово.

– Что? Где? – его глаза удивлённо расширились. То ли правда не знает, то ли так искусно играет.

– Сбоку, во всю длину.

– Да? – он задумался, делая вид будто сожалеет о содеянном. – Я должен посмотреть.

– А не на что смотреть. Я уже всё починила.

– Сама?

– Нет. В салон ездила, – я выдержала паузу, прожигая его взглядом, а потом добавила, – Семь тысяч отдала.

– Ого, – он почесал затылок. – Но сейчас я отдать не могу. Я понимаю, я виноват. И…

– Нет.

Он снова удивлённо на меня взглянул.

– Просто… Сейчас самое важное, чтобы ты нашёл себе жильё и работу. Но самое главное жильё. Ты вообще занимаешься поиском? – оказывается это не так-то трудно спросить, особенно когда ты на взводе.

– Я договорился с Саней, когда он приедет он устроит меня в свою контору – уверенно и непоколебимо ответил Вова.

Я тупо уставилась на него, как на неизвестное архитектурное чудо.

– А что насчёт жилья? – бросила я отчаянную последнюю попытку.

– Ну, Диана, я не могу снять даже комнату без денег. Сейчас куда не сунься везде нужна предоплата, – произнёс он таким жалобным тоном, заставляя чувствовать меня бесцеремонной стервой.

– А сколько нужно? Я могу дать. Десять тысяч, пятнадцать? Сколько? – всё ещё надеясь от него избавиться, спросила я. – Вернёшь, когда сможешь…

Он вдруг нахмурился. Стал другим. Даже отдалённо непохожим на Сашу. Мне вдруг стало не по себе. Вова словно завис, будто какой-то маленький человечек в его мозгу поставил его на паузу, а сам отошёл выпить кофе. Я почему-то неосознанно отошла на шаг назад, всё больше чувствуя вину за своё поведение. Да, он не такой как Саша. Да, для меня он невоспитанный свин, но… Это ведь не делает его каким-то монстром и уж тем более это не повод прогонять его из дома. Он ведь самый близкий родственник Саши.

– Так, что же выходит? Я тебе мешаю? – холодно произнёс он, не сводя с меня своего странного инопланетного взгляда.

– Да что ты! Нет, конечно, – спохватилась я, сама, поражаясь перемене своего настроения. Теперь мне стало стыдно и неловко, за то, что я хотела прогнать такого невинного и чистого человека, пусть и немного косячного. – Просто я беспокоилась… – и тут я осознала, что растеряла весь словарный запас. А Вова так и продолжал внимательно смотреть на меня. Я поняла, что не могу даже взглянуть на него. Этот взгляд… он, казалось, мог подчинить кого угодно.

– В общем, я просто хотела помочь, – уже тихо произнесла я. Всю суровость словно стёрли ластиком.

– Доброе утро, – в дверях появилась подружка Вовы в его длинной старой заношенной футболке с растрёпанными рыжими волосами. – Здрасте, – завидев меня, произнесла она стеснённо. Я кивнула.

– Доброе, – Вова прилюдно прижал её к себе, и они страстно присосались друг к другу. Его руки обвили её талию, и подол футболки съехал вверх, обнажая белые ягодицы обладательницы огненных волос. Она поспешила натянуть футболку обратно. И улыбаясь, взглянула на меня, наконец-то перестав лобзаться с Вовой.

– Меня зовут Марина, – она протянула руку. Я мимолётом подумала, какие места ты трогала этой ночью? И не подавая вида брезгливости, всё же пожала руку в ответ.

– Диана.

– У вас красивый дом – произнесла она с подлинным восторгом.

Вова ретировался за спину Марины. Его руки, теперь сцепленные лежали на её животе, хотя её это ни капельки не смущало, словно они женаты несколько лет. А я тем временем пыталась вспомнить, та ли это была Марина, что и в прошлый раз?

– Когда закончу универ и накоплю деньжат, куплю себе такой же, – мечтательно выдала она, оглядывая окружающее её пространство.

– Ты учишься? – удивлённо вымолвил Вова, выглядывая из-за хрупкого женского плеча своей подруги. – Я думал ты обычная шлюха?

– Я не шлюха! – взвизгнула она, мгновенно став такого же цвета, что и её волосы. – То, что я подрабатываю стриптизершей, это ещё ничего не значит!

На какое-то мгновение мне показалось, что назревает настоящий конфликт с рукоприкладством, но уже в следующее мгновение они снова начали целоваться ещё более неприлично, чем в прошлый раз, даже постанывая. Мне пришлось отвернуться, чтобы не стошнить прямо себе под ноги.

– Самая лучшая стриптизерша – промурлыкал Вова, оторвавшись от поцелуя.

После того, как Марина уехала на такси (которое, кстати, пришлось оплачивать мне), я проверила сотовый телефон, в надежде увидеть смс от Саши, но попытка оказалась тщетной. Поэтому решила написать сама.

“Приезжай скорее, любимый. Соскучилась и очень хочу тебя.”

Не знаю, наверное, подействовала ситуация с Вовой. Его это неприкрытая сексуальность и невероятная схожесть с Сашей. Но как мне не стыдно это признавать, я стала возбуждаться всё чаще, когда ложилась спать или видела обнажённых людей по телевизору…

Позавтракав, я отправилась на прогулку с Чарли. Мы вновь проделали уже привычную траекторию до поворота и обратно. Примерно в ста метрах от дома, мимо нас проехала серая Ауди и остановилась на подъездной дорожке. Пока мы преодолевали трусцой оставшийся путь, я увидела, как из машины вылезли двое в тёмных костюмах и направились к парадному входу. Меня они не замечали. Я успела добежать до них быстрее, чем Вова открыл дверь.

– Добрый день. Вы ко мне? – запыхавшись и вся вспотевшая, сходу спросила я.

– Добрый… Вы хозяйка этого дома? – первым заговорил мужчина. На вид лет пятидесяти низкого роста с пивным пузиком и с седеющей шевелюрой.

– Да.

– Горбунова Диана Андреевна? – спросил второй, он был моложе первого лет на десять, а то и на все пятнадцать, выше и куда симпатичнее.

Я утвердительно кивнула. Чарли вовсю обнюхивал незваных гостей.

– Меня зовут Виктор Егорович, – представился Пивное Пузико. Он выудил из-за пазухи красную корочку и развернул перед моим лицом. Всё что я успела прочесть за те доли секунды, что он держал удостоверение, это Старший Следователь Уполномоченный… На душе, как-то сразу стало неспокойно, и я с тревогой подумала о Саше.

– Никита Сергеевич. Можно просто Никита, – отозвался второй. Из информации из его удостоверения, я выяснила, что передо мной Следователь Розыскной Службы Центрального района.

– У нас к вам есть несколько вопросов, – пояснил Виктор.

– Да, конечно, проходите, – несколько поколебавшись, я поспешила впустить полицейских в дом.

32

Мы разместились в гостиной. Я предложила кофе, но сотрудники полиции отказались. Вова куда-то запропастился.

– Вы знакомы с Марией Беляевой? – спросил Виктор, как только я устроилась напротив них в кресле.

– Да, конечно, это моя гувернантка – без тени колебаний тут же отозвалась я.

– Когда вы виделись с ней в последний раз? – Виктор снова полез во внутренний карман своего пиджака и выудил блокнот с ручкой.

– Ээ… В четверг, – немного подумав, ответила я – Что-то случилось?

– Она приходила к вам одна? – продолжал следователь, не обращая внимания на мой вопрос.

– С дочерями Катей и Светой…

Виктор что-то отметил в своём блокноте, а у меня заныло в груди. Произошло что-то нехорошее…

– Какдавно они работают у вас?

– Около года. С ними что-то случилось?

Но оба следователя невозмутимо продолжали пропускать мои вопросы мимо ушей.

– По каким дням они у вас убираются?

– В основном по четвергам, но если выпадает праздничный день, то переносится на пятницу или понедельник.

– В прошлый четверг они были у вас?

– Конечно.

Виктор кивнул.

– Можете рассказать подробно все, что происходило в прошлый четверг?

Я задумалась. Посмотрела на полицейских. Во рту пересохло, но я всё равно стала вспоминать события того дня:

– Я как обычно их встретила и отправилась на работу. А когда я вернулась, их уже не было.

– Насколько мне известно, вам необходимо было расписаться в квитке. Это обязательная процедура, верно? – впервые находясь в доме, заговорил Никита.

– Да, это так, – подтвердила я, мысленно перебирая все возможные варианты, по какой причине эти двое в чёрном здесь.

– Тогда кто же расписался в квитке?

– Родственник. Он в тот день был дома…

– Мы можем с ним поговорить? – спросил Виктор.

– Да, я поищу его, – я встала, чувствуя себя не в своей тарелке. Пришлось прогуляться по всему дому, по всем комнатам, но Вовы нигде не оказалось, ни в доме, ни в сарае, так как на двери висел замок, ни во дворе. Он как будто испарился. Я даже попыталась набрать его номер, но после того, как услышала противную писклявую мелодию от древнего агрегата, именуемого мобильным телефоном, на кофейном столике, отбросила эту идею. – Не знаю где он. Куда-то ушёл.

Оба полицейских переглянулись, будто не поверили мне. И с чего вдруг? Виктор поднялся первым, немного погодя и Никита.

– Мы к вам ещё заглянем, Диана Андреевна, – как-то странно произнёс Виктор.

– Так что случилось-то? – в последнюю секунду спросила я ещё раз.

Виктор, кивнул Никите, мол, расскажи ей, а сам вышел на улицу и закурил сигарету.

– Дело в том, что Мария, Екатерина и Светлана Беляевы пропали. В последний раз они выходили на связь 6 мая в четверг.

До меня не сразу дошёл смысл сказанного. Мне потребовалось несколько секунд.

– Боже мой.

– Скажите, как ни до вас добирались? Насколько я знаю автобусная остановка далековато отсюда.

Я кивнула, пытаясь собраться с мыслями и вновь овладеть речью.

– Насколько я знаю, их обычно привозили на машине. Вроде сам муж Марии и привозил… У них такой зелёный москвич, вроде…

– В тот день тоже?

Я усиленно попыталась вспомнить, была ли в тот день хоть какая-нибудь машина.

– Нет, я не помню, честно.

– Сколько по времени до ближайшей остановки?

– Минут двадцать, наверно…

– А возвращались они обычно на машине?

– Иногда я сама подвозила их до города. Иногда мой муж, но в тот день их точно никто не отвозил, может муж Марии?

– Нет, его машина сломана уже несколько недель.

Я удивлённо кивнула.

– Но они могли уйти и пешком. Возможно, уехали на попутке.

– Проверим – Никита вышел следом за Виктором, который уже докурил сигарету и уселся в автомобиль на место водителя, но, прежде чем захлопнуть дверцу высунул голову и громко произнёс по отношению ко мне:

– Передайте родственнику, чтобы завтра находился дома.

Я согласно кивнула, постояв немного на крылечке и проводив взглядом серую Ауди.

33

Хочешь знать, того, чего не знаешь?

Спроси у мёртвых.

Они знают всё.

***

Весь день меня не покидали мысли о Марии и её дочках. В голове никак не укладывалось, что они пропали. Трое взрослых человека – это ведь не котёнок? Они не могли исчезнуть просто так.

Я честно пыталась сосредоточиться на статье, посмотреть запись, которую мне вручил Сергей про Шведского с его мастер-классом. Но ничего путного не получалось.

В четвёртом часу вернулся Вова. Я увидела его из окна своего кабинета. Он вышел из леса, как ни в чём не бывало с рюкзаком за спиной, держа подмышкой что-то длинное, ручка этой штуки была похожа на палку от лыжни.

– Где ты был? – спустившись вниз, я сразу же налетела на него с расспросами.

– Ходил по лесу с металлоискателем. Кстати, глянь, какую я нашёл пуговицу, по-моему, со времён Великой Отечественной Войны осталась… – он прислонил к стене металлоискатель, который я приняла вначале за палку от лыж и выудил из кармана поломанную чёрную пуговицу, по которой мало что можно было определить.

– Зачем? – я немного сбилась с того, о чём хотела поговорить, тупо уставившись на то, что когда-то должно было быть пуговицей.

– Да так, ради интереса. Я же археолог, меня хлебом не корми, дай что-нибудь поискать. Особенно если это что-то древнее. Кстати, нашёл ещё несколько интересных штуковин… – он направился к центру гостиной, чтобы разобрать содержимое рюкзака наверняка очень древнее и интересное, но меня это сейчас мало волновало.

– Нам нужно поговорить – настоятельно произнесла я. – Сегодня приходили полицейские.

– Да? И что они хотели? – он на мгновение посмотрел на меня, а потом снова принялся доставать из рюкзака старые обломки непонятно чего.

– Мария и её дочки пропали – пояснила я со всей серьёзностью дрожащим голосом.

– Это кто? – Вова выудил видимо самый ценный артефакт в виде старого дырявого солдатского шлема.

– Моя гувернантка. Она убирается у меня каждый четверг, а её дочери Света и Катя ей помогают. Ты же сам в последний раз расписывался в квитке – ошарашенно пояснила я, не понимая, как можно забыть, ведь он видел их всего несколько дней назад.

– А, да-да, припоминаю.

– Завтра приедет полиция, они хотят повидаться с тобой.

– Ладно – на этом его интерес ко мне потерялся совсем, и он принялся перекладывать свои находки на расстеленную газетку на полу, видимо собирался почистить их. Кстати, похоже, он учится заботиться о чистоте. Это радует.

Вечером Вова занимался тем, что таскал в сарай мотки проводов, одному Богу известно, где он только раздобыл такую кучу. Чарли всё время вертелся у его ног. А я поймала себя на мысли, что после общения с Вовой внутри осталась какая-то пустота, чувство потерянности. Я словно что-то забыла. Что-то очень важное.

34

Который час бесцельно таращусь на выключенный экран телефона. Саша не присылает ни сообщений, не пытается позвонить. На мои попытки механический женский голос по-прежнему отвечает одно и тоже. Сколько прошло дней, как Саша уехал в Португалию, как там её, в Брагу? Неделя? Две недели? Такое ощущение, будто целый месяц.

Не надо, только не сейчас…

…И я снова начинаю плакать. Чувствую себя старой развалиной никому не нужной и забытой. Хорошо, что хоть Юля обо мне не забывает. Постоянно звонит. Правда, я веду себя совсем, как чужая и на все её вопросы отвечаю холодно и сухо. Наверное, я просто устала.

– Я, конечно, не хочу тебя расстраивать ещё больше, – говорила Юля в трубку, тяжело дыша. Она была на работе и видимо что-то раскладывала по полкам, – Но, когда Саша вернётся, обязательно проверь всю его одежду, и внимательно изучи его тело.

– Зачем? – я и впрямь не понимала.

– Вдруг он тебе изменяет… – практически шёпотом произнесла она. Нет, она сказала не совсем так, она сказала: скорее всего, он тебе изменяет. И в её голосе я не услышала нотки неуверенности.

– Да не.

– Что «не»? У Наташки всё так и началось. Сначала один день дома не ночевал, потом второй. Отмазывался, типа, устроился неофициально на подработку грузчиком. Ну, где это видано? И в какой-то момент. Вот после таких ночных подработок, она заметила на его спине несколько еле заметных царапин.

– Юль, я тоже слышала эту историю очень много-много раз, – чуть ли не грубо прервала её я.

– Тебе нужно позвонить или встретится с его напарником. С Глебом – твёрдо произнесла Юля.

– Я думаю, это бесполезно. Если Глебу что-то известно, он вряд ли его выдаст. Они же друзья.

– У тебя же есть на него влияние.

Я задумалась, о каком ещё влиянии идёт речь? Я отшила его, причём в очень грубой форме. И встречаться с ним, да ещё и беседовать у меня совсем не вызывало никакого желания.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Поговори с кем-нибудь ещё с его работы. Может им что-то известно.

В какой-то степени я осознавала, что встречи с Глебом мне не избежать. Рано или поздно мне придётся с ним столкнуться. Возможно, его пригласит сам Саша в гости, когда вернётся или при других иных обстоятельствах и, как говориться, кому какое дело, чего тебе там не хочется.

– Ладно, я подумаю… – честно согласилась я, хотя собиралась отодвинуть эти раздумья в самый дальний угол.

После разговора с Юлей я решила принять ванну. Перед этим сняла серёжки и цепочку, и собиралась отправить их в шкатулку, где хранила все остальные украшения. Проделав привычные действия, я тупо уставилась внутрь отодвинутого ящика и открытую шкатулку. Открытую полностью пустую шкатулку. Словно для полной убедительности, я вытащила шкатулку и потрясла её в перевёрнутом состоянии. Сердце бешено забилось, когда я прошлась руками по ящику и ничего кроме пыли и старых ручек и карандашей не нашла. Все кольца, а их было восемь штук, все серьги – четыре пары, цепочки и даже две бабушкины брошки, всё исчезло.

Разгневанная, негодуя и пыхтя от ярости, я спустилась вниз с пустой шкатулкой в руках, собираясь наорать на Вову. Вечерняя прохлада не привела меня в чувство.

– Вова! – проорала я, распахнув дверь сарая, и буквально сразу остолбенела от шока. Внутри буквально не было места, чтобы развернуться. Всё заставлено самодельными столами, коробками, инструментами, повсюду сваленные доски, провода и прочие железяки. Вова находился за одним из своих сделанных, наверняка собственноручно, столов и что-то паял.

– Откуда?.. Откуда всё это? – ошарашенно вымолвила я.

– Что «всё»? – не поднимая головы и не отрываясь от своего занятия, спросил Вова. На нём были прозрачные защитные очки.

Я решила, что тема, откуда весь этот хлам, может и потерпеть некоторое время, а сейчас самое важное найти мои украшения, чёрт побери.

– Вова! – практически провизжала я. От такого писклявого визга он вздрогнул и на этот раз прервал своё дело.

– Что случилось? Почему ты так кричишь? – он сделал вид, будто пытается прочистить ухо.

– Случилось, – я решительно подошла к нему, поставив на стол раскрытую шкатулку. – Пропали все мои золотые украшения! – выпалила я.

– И?

– И?! – вытаращилась я на него. Он или, в самом деле, не понимает или прикидывается? – Кто-то украл их. И я даже догадываюсь кто.

– Твоя гувернантка?

Моему возмущению не было предела. Я закрыла глаза, потёрла ноющие виски.

– Нет. Конечно, она не могла этого сделать. – Сквозь зубы процедила я. Мне стоило неимоверных усилий, чтобы прекратить кричать и перейти на более спокойный тон.

– Может её дочки. – Он пожал плечами.

– А может эта Марина, которую ты приводил, а? – с вызовом бросила я, вновь ощущая, как начинает закипать злость.

– Каким образом?

– А я откуда знаю. Может быть ночью, когда я спала.

– Ага, она пробралась к тебе в спальню, обыскала все шкафы и ящики… – он непринуждённо рассмеялся.

Мне стало не по себе. Перед глазами явственно всплыла картинка, как ночью, когда я спала, кто-то ходил и копался в моих шкафах.

– Откуда ты знаешь, что я храню шкатулку в ящике шкафа?

Вновь этот непринуждённый вид.

– Просто догадался. Ведь это логично. Где ещё её хранить?

– Где угодно. В ящике стола, на антресолях, в сейфе, в конце концов. – Я отступила на шаг назад, прижав к груди шкатулку.

– Ты хочешь, чтобы я поговорил с ней?

– Да. – Я поспешила оказаться на свежем воздухе.

Ночью мне не снилось ничего. Один раз я просто открыла глаза и уставилась в темноту. Мелькнуло далёкое ощущение, будто на меня кто-то смотрел. Но уже через несколько секунд я снова уснула.

35

Я приготовила кофе и вынесла сразу несколько кружек на подносе в гостиную. Следователи приехали немного раньше, чем вчера. Виктор сидел в кресле, зажав в руке блокнот с карандашом. Никита сидел рядом с Вовой на диване и выглядел заспанным, словно тусил всю ночь. Я поставила поднос на столик, а сама уселась на свободное второе кресло.

– Спасибо. – Никита сразу же потянулся за кружкой, от которой тянулся пар.

– Значит, говорите, вы расписались в бланке, и они ушли. – Задумчиво промолвил Виктор.

– Да, так всё и было, – Вова опёрся локтем в подлокотник дивана, а голову положил на кулак.

– Можете назвать точное время, когда они вышли из дома?

Вова подумал некоторое мгновение, вздохнул и покачал головой:

– Около пяти, на часы я не смотрел.

– Видели на чём они уехали? Может быть, за ними кто-нибудь приезжал?

– Я без понятия. Они ушли, я просто закрыл дверь. И отправился заниматься своими делами.

– Чем?

– Что «чем»? – переспросил Вова.

– Я спрашиваю, чем вы отправились заниматься? – Виктор повысил голос, казалось, намеренно. Видимо, чтобы показать кто здесь главный. Вова снова вздохнул, поднял голову, и теперь на его щеке красовалось красное пятно.

– Я не помню. Это было несколько дней назад. – Ухмыльнулся он.

– Ну вы уж всё же постарайтесь вспомнить. – Настаивал Виктор.

– Я… Я отправился на кухню, что-то съел. Ах, да посмотрел телек, потом сходил в туалет. – С некоторым надменным раздражением высказался Вова.

– Язвите? – глаза Виктора превратились в щёлки.

– А вы меня в чём-то подозреваете?

– Пока что нет, – неожиданно Виктор улыбнулся. – Вы же понимаете, у нас такая работа, – уже через мгновение, он снова стал серьёзным и обратился ко мне. – Чем занимался Владимир, когда вы вернулись домой, Диана Андреевна?

– А… – я напрягла память, – По-моему, что-то делал на заднем дворе, – я посмотрела на Вову, а он как-то странно на меня.

– Что конкретно?

– Кажется, что-то чинил. Но я не помню, что именно.

– Ящик. Я делал ящик из старых дощечек, – словно робот без интонаций произнёс Вова, не отрывая от меня взора.

– Ну, вот видите, можно вспомнить всё, если немного напрячь память. – Улыбнулся Виктор и стал похож на доброго дядюшку, зашедшего по-соседски на чашечку чая. А вот Вова стал мрачнее тучи.

– Скажите, во сколько приезжает автобус на конечную остановку? – к разговору подключился Никита. Он допил кофе, и от его заспанного вида не осталось и следа. Он повеселел и приободрился.

– Ровно в шесть вечера. – Ответила я.

– И они видимо ушли как раз, чтобы успеть на автобус. А машины здесь вообще часто проезжают? Могли они уехать на попутке? – продолжал Никита.

– Могли, но я не думаю, вряд ли.

– Они не могли, скажем, сократить путь и пройти через лес к Западному шоссе? – Никита вскинул одну бровь, и стал выглядеть немного обаятельно.

– Нет. Скорее всего, нет. Тем более, мне кажется, по времени это будет даже дольше, – мне стало нехорошо. Голова пошла кругом, к горлу подкатила горечь.

– Вам плохо? – озабоченно заметил Никита.

– Да, немного, – я прикрыла рот ладонью, уже приготовившись бежать в туалет, но, похоже, этого не потребовалось. Тошнота отступила. Но я всё же решила пройти на кухню и попить воды. После двух глотков меня вывернуло наизнанку прямо в раковину. Съела, что ли чего не то?

Когда я вернулась обратно, в гостиной находился только Никита. Виктор и Вова вышли покурить на крыльцо. Пару раз с улицы донёсся кашель Виктора. Пора бы ему уже завязывать с этой вредной привычкой.

– А когда мы сможем пообщаться с вашим мужем? – поинтересовался Никита.

– Когда он вернётся из командировки. – Ответила я, всё ещё ощущая во рту тошнотворный привкус.

– Сообщите нам, когда он вернётся? – Никита поднялся, порылся в карманах и протянул мне визитную карточку.

– Да, конечно.

Никита направился к двери, пока я изучала информацию на карточке.

– Никит… Э… Можно кое-что спросить? – спохватилась я.

– Спрашивайте. – Он остановился. Его рука легла на ручку двери, но так и не нажала вниз.

– У меня пропали украшения. Они хранились в шкатулке.

– Украшения золотые? – он убрал руку с ручки и нахмурил брови.

– Да, большинство.

– Когда вы заметили пропажу?

– Вчера.

– До этого они были на месте?

Я усердно напрягла память. Обычно я редко меняю украшения. Раз в месяц, не чаще.

– Скажем, в позапрошлый четверг они были на месте?

– Не помню. Но если вы думаете, что их украла Мария или её дочки, то вы ошибаетесь, – твёрдо, полностью уверенная в правдивости своих слов, вымолвила я.

– Я ещё пока ничего не думаю, но и этого нельзя исключать. На какую сумму были украшения?

Снова пришлось напрячься, чтобы посчитать примерную стоимость серёжек, колец и цепочек.

– Около двухсот тысяч.

– Рублей?

– Да.

– Значит, так. Вам необходимо будет приехать в отделение полиции в ближайшее время и написать заявление. По возможности привезти фото украшений, чеки, бирки… Так, что ещё? – он взглянул на меня. – Вспомнить всех, кто посещал ваш дом в последнее время.

– Кроме Марии и её дочек, была ещё подруга Вовы. Она ночевала у нас. И я совершенно её не знаю. Знаю только имя.

– Значит. Разузнайте всё что сможете, фамилию, где живёт, работает или учится. Со всей информацией к нам. И чем быстрее, тем лучше, – напутственно добавил он и теперь уже приоткрыл входную дверь. – Совет, лично от меня. Ещё раз поищите дома. Может, переложили в другое место и забыли. Такое бывает, знаете ли.

– … Я видел недавно лисицу, – уловила я обрывки фразы произнесённую Вовой. Они уже докурили и теперь просто стояли на крыльце, спрятав руки в карманы и болтали. Чарли носился по газону, играя с небольшой сухой веткой. Завидев меня, он тут же позабыл об этом увлекательном деле и побежал к приоткрытой двери.

– Никто капканы не размещает? Мало ли медведь забредёт? – спросил Виктор, задумчиво глядя куда-то вдаль.

– Я видел несколько с северной стороны, – Вова указал жестом за дом.

Никита вышел на крыльцо. Чарли стал приставать к нему, задорно виляя хвостом. Следователь присел на корточки, взлохмачивая псу шерсть.

– Говорят, нынче в лесу мало еды. Как бы дикие звери не направились в город. – Задумчиво завершил разговор Виктор. Все молча с этим согласились.

36

После того, как следователи уехали, мне пришлось отправиться в город. Сергей просил взять интервью у знаменитого французского повара Шарля Леруа. Оказался Леруа приятным мужчиной лет сорока, с небольшим пузиком. Сергей благоразумно позаботился о переводчике, в лице своей молодой сотрудницы Даши. Поэтому проблем с общением практически не возникало. Единственное, что меня смущало, так это кокетливые улыбочки переводчицы по отношению к Шарлю.

Вас обнимает чёрная тень, неожиданно вспомнилось мне, когда я вышла из душного кафе (где минуту назад брала интервью) и вдохнула полной грудью.

– Ты Глебу ещё не звонила? – спросила Юля. Она позвонила мне сама, когда я уже ехала домой.

– Нет ещё. – Прижав телефон к уху плечом, выруливала я то влево, то вправо.

– Всё же позвони.

– Вряд ли он что-то расскажет интересное.

День пролетел молниеносно. Я возвращалась, когда фонари стали зажигать по всему городу. А люди спешили домой с работы.

– Как мама?

– Нормально. Стала выходить на улицу. Правда, с соседями снизу теперь рамсы.

– Что случилось?

Юля громко вздохнула.

– Да… Маме кажется, будто они стучат по потолку. И она из-за этого не может спать. Бродит по ночам и ругается. Прошлой ночью, вообще спустилась вниз, разбудила их и как давай орать, мол, вырубите свою музыку. Кое-как её домой загнала.

– Ну, может они, и впрямь шумели? – предположила я, поправляя телефон. Какой-то паренёк перебежал дорогу в неположенном месте прямо аккурат перед грузовиком. Водитель грузовика надавил на клаксон, потом высунулся в окошко и окатил паренька матами.

– Да не шумят. Я же тоже с ней живу и всё прекрасно слышу. По-моему, у неё в голове уже шумит. – Встревоженно поделилась Юля.

– Да уж… весело…

– И не говори. Думаю, может её к врачу сводить какому-нибудь.

– Можно, но они, скорее всего, скажут, что это от старости.

– Да она не такая уж и старая. Пятьдесят восемь всего.

– Ну да, это точно. Может, приедешь ко мне на выходных? – поинтересовалась я. Вдалеке уже начал виднеться дом Глеба. По сравнению с нашим – мрачный и пустой.

– Я бы с удовольствием, но… Никак не могу маму оставить. Ей нужно пропить курс таблеток. Кардиолог прописал.

И пока я ехала по дороге, а ехала я очень медленно, потому что собиралась поговорить с Глебом, но видит Бог, мне этого до жути не хотелось. Я вспомнила, что не рассказала Юле самого важного – о пропажи гувернантки и её дочек. Поэтому ещё минут десять мы говорили исключительно об этом. Мне пришлось остановить машину немножко поодаль от дома Глеба. Я очень надеялась, что его не окажется дома или он будет чем-то занят и не заметит меня, но его припаркованный чёрный джип и включённый свет на веранде и на всём первом этаже, подтверждал наличие хозяина дома.

– …Ничего себе. Это так страшно. Они же не могли просто взять и исчезнуть, правильно? – Юля говорила встревоженным чуть ли не испуганным тоном.

– Правильно. Как и мои украшения из шкатулки.

– Думаешь, они их украли?

– Я очень надеюсь, что нет, – блин, нужно же ещё найти фотки украшений и съездить написать заявление, вспомнила я, но вслух ничего не сказала. В это время на ступеньках мрачного дома появился Глеб. Похоже, всё-таки он заметил мой автомобиль. – Ладно, Юль, я тебе потом перезвоню, – пообещала я и отключила сотовый, сунув его в карман джинсов.

Я неуверенно покинула автомобиль, уже заметив довольную улыбочку на его физиономии.

– Привет. – Первой заговорила я. В памяти всплыл тот случай, когда Глеб хотел меня изнасиловать и как здорово я тогда вмазала ему по яйцам.

– Привет. Смотрю, ты уже поправилась. – Произнёс он, как ни в чём не бывало. Я остановилась на расстоянии десяти шагов, не решаясь подойти ближе.

– В каком смысле?

– Ты же вроде… болела?

Я непонимающе нахмурилась, обняв саму себя руками.

– С чего ты это взял? – решив, что его ответ меня мало интересует, сразу продолжила, -Я хотела поговорить о Саше. Ты не знаешь, почему он так долго в командировке?

– В какой ещё командировке? – Глеб продолжал лыбиться, будто я самый смешной клоун во вселенной.

– Что значит в какой? Он же уехал в Португалию.

Глеб пожал плечами.

– Мы там были в прошлом году. Заключали сделку с двумя крупными гостиницами. Зачем туда ехать снова? Сама подумай?

– В Браге?

– Да, в Браге.

Я тупо уставилась на него. В памяти стали всплывать смутные воспоминания. Да, кажется, Саша уже ездил в Португалию. Ему приходилось оформлять ещё визу. Как же я могла об этом позабыть?

– Он что, куда-то уехал? – Глеб перестал улыбаться, но выражения лица «Как мне жаль тебя, глупая девочка» никуда не делось.

Я кивнула. В глубине души закралась тревога. Либо Глеб меня дурит, либо Саша нечестен со мной.

– Саша, оставил записку две недели назад, что отправился в Португалию.

– В позапрошлый понедельник?

– Да, кажется, да. – Подтвердила я, ощущая себя обманутой.

– А мне он сказал, что ты заболела и поэтому хочет за тобой поухаживать.

После слов Глеба, мне стало уж совсем как-то нехорошо.

– Я как раз хотел сегодня к вам наведаться, так сказать, справиться о твоём здоровье…

Земля начала уходить из-под ног. Я пошатнулась, хватаясь за голову. Глеб как-то молниеносно оказался рядом, обхватил меня за талию, с таким видом будто спас только что мне жизнь и ждёт награду в виде поцелуя.

– Ты сейчас говоришь мне правду? – немного придя в себя, я вылезала из его объятий.

– Конечно.

– Тогда я ничего не понимаю, – сердце больно сжалось в комок.

– Может быть, зайдёшь? Поговорим? – наконец-то на лице Глеба проснулись человеческие нотки тревоги и обеспокоенности.

– Нет, я лучше поеду домой.

Я вернулась обратно к машине. Обернулась посмотреть на Глеба, чтобы убедиться, что он не покатывается со смеху, над тем, как удачно надо мной подшутил, но он стоял на том же месте, провожая меня встревоженным взглядом.

– Можно я завтра тебе позвоню?

На это я лишь молча кивнула, залезла в автомобиль. И пытаясь совладать с собственным телом, которое разом покинули все силы, тронулась с места.

И почему у меня такое чувство, что все вокруг сговорились?

37

– Где Саша? – Как только я оказалась в стенах дома, тут же налетела на Вову. Мне хотелось схватить его за грудки и начать яростно трясти, пока из носа и ушей не польётся кровь.

– А я почём знаю? – Он посмотрел на меня, как на душевнобольную, – Уехал в эту, как её там… Португалию. Ты же сама читала записку!

До этого Вова сидел на диване в гостиной и смотрел телевизор. В передаче, которую передавали в тот момент, громко засмеялись.

– Зачем ты его покрываешь?!

– Я никого не покрываю! – Он вскочил с места. Часть семечек, которые он щелкал, рассыпалась на ковёр. Во взгляде застыло удивление и даже испуг.

Я вздохнула, покачав головой. Конечно, Вова же его брат. Он никогда не раскроет похождений Саши, даже если они будут противоречить морали и семейным ценностям. Попросту говоря, Вова не сдаст Сашу, если тот решил немного поразвлечься на стороне. Но, чёрт возьми, это не похоже на Сашу, как ни крути!

– Ты говорил со своей Мариной? – уже более спокойно спросила я, хотя обстановка оставалась по-прежнему напряжённой.

– Я не могу до неё дозвониться.

– Прекрасно! – всплеснула я руками, – Ты царапаешь мою машину! – кровь вновь начала закипать. Как иногда сложно справиться со своими эмоциями, – Твоя девушка крадёт мои драгоценности! По твоей милости, я уже которую ночь не высыпаюсь!

Повисла пауза. Я глубоко дышала и сосредоточенно смотрела ему в глаза, пытаясь найти в них хоть капельку раскаяния. Но вместо этого лицо Вовы как-то странно изменилось. Мне не хватило времени, чтобы осознать, что это было. Глаза застелила одновременно яркая и тёмная вспышка в сопровождении с резкой и тупой болью. Лицо словно взорвалось. Перед глазами посыпались звёзды.

– О… Боже! Прости! Я не хотел!

Голос Вовы раздавался где-то очень далеко и одновременно повсюду. И как мне тогда показалось, его голос переполняла радость и торжествующая победа, а не печаль и вина.

Я осознала, что стою чуть ли не на коленях в согнутом состоянии и корчусь от боли. Наконец-то до меня дошло, что случилось.

Горячие ладони опустились мне на спину, вроде как, помогая подняться.

– Прости, меня, пожалуйста. Я не знаю, как так получилось.

Я как опьянённая посмотрела на него, прикрывая лицо ладонью. Нос, казалось, онемел, хотя боль немного отступила и теперь отдавалась лишь эхом в голове. Тем временем, Вова продолжал говорить, точнее, жалобно просить, о том, чтобы я не заявляла в полицию и ничего не говорила Саше.

Он тебе врезал! Прямо в нос! Да так, что твои мозги чуть не вылетели из черепной коробки.

Возможно, от удара, но я всё ещё тупо таращилась на него. По пальцам потекло что-то тёплое. Я посмотрела на ладонь, и она оказалась ярко-красного цвета.

– Блин, у тебя кровь идёт. – Вова заботливо подбежал к кофейному столику, где я всегда ставила коробку с салфетками, и притащил мне всю коробку.

– Ты что?! Охренел что ли?! – наконец-то голос вернулся ко мне, хоть немного и охрипший.

Но Вова, похоже, не собирался объяснять свой отвратительный поступок. Он убежал на кухню и вернулся через несколько секунд с куском замороженного мяса.

– На, приложи. – Он протянул мне мясо, и я интуитивно его взяла – Извини, я не хотел. Не знаю, что на меня нашло. Просто всё навалилось… И… ещё раз извини.

Я так и продолжала на него удивлённо таращится.

– Уходи. – Кое-как смогла выдавить я. – Сейчас же прочь из моего дома.

Он удивился. Мои слова его ошарашили. И теперь он стал выглядеть жалким.

– Я же ведь извинился.

Я покачала головой, уже ощущая, как слёзы наворачиваются на глаза. Нос по-прежнему был одеревенелым.

– Собирай вещи и уезжай.

– Но уже ночь.

– Ты же не маленький, придумаешь что-нибудь.

На этом наше общение закончилось, хоть я и была вознаграждена злобными взглядами со стороны Владимира, пока он собирал своё тряпьё, разбросанное по всему дому. И только после того, как он громко с психом захлопнул входную дверь, я смогла облегчённо вздохнуть и горько расплакаться.

***

Ночью меня вновь разбудили какие-то посторонние звуки. Я выглянула в окно. Полная луна светила так ярко, что было видно практически так же хорошо, как и днём. Разве только в лесу царила непроглядная хозяйка темнота. Я вернулась в постель. Несколько минут ворочалась в попытках заснуть. Нос теперь казался опухшим, и мне было сложно дышать через ноздри, хотя вид в зеркале не был таким удручающим, как по ощущениям. Да и, слава Богу, нос остался целым, хотя и болел.

Несколько минут я потратила на попытки дозвониться Саше. И, как и до этого попытки не увенчались успехом. Это уже начало раздражать. Это молчаливое затишье.

Спать расхотелось, и я спустилась вниз выпить стакан сока. Чарли мирно спал в своей собачьей лежанке. Почему-то при виде свёрнутого шерстяного калачика мне стало ещё тоскливей. Я снова заплакала.

Где же ты, Саша? Почему не отвечаешь мне?

38

– Значит, вы утверждаете, что ваш муж пропал? – Виктор внимательно выслушал меня. Я приехала в участок с первыми лучами солнца. Всю ночь рылась в компьютере в поисках фотографий, где на мне были запечатлены пропавшие украшения. Удалось найти практически все, кроме бабушкиных брошек. Когда я передала ему распечатанные фото на обычных листах А4 и немногие уцелевшие чеки и бирки, Виктор принял их без особого интереса, уделив лишь несколько секунд своего внимания, и отложил всё в отдельную стопку.

Виктор сосредоточенно слушал всё, что я ему рассказывала, а я старалась не упустить ничего важного. Стол Никиты пустовал (то, что второй стол принадлежит именно ему, я догадалась по фоторамки, где на фотографии он обнимал миловидную девушку. Они прямо-таки светились счастьем), видимо он отлучился куда-то по делам, либо запаздывал.

О вчерашнем происшествии напоминали только две красные полосы вокруг носа, и, если бы не своевременное приложение холодного мяса, эти полосы могли превратиться в синяки. Заплаканные глаза выдавали только изломанные полоски сосудиков. И то это всё умело было спрятано под макияжем. Так что Виктор попросту ничего не заметил, а я ничего не рассказала, уж и не знаю почему. Может мне показалось это неважным.

Я показала Виктору записку, которую Саша оставил в тот день, когда появился Вова. Показала сообщения на телефоне. Потом рассказал всё, что поведал мне Глеб. Виктор задумчиво почесал подбородок, ещё раз взглянув в записку.

– Вы ещё с кем-нибудь разговаривали?

Я покачала головой, пытаясь вспомнить, что-нибудь ещё.

– Родители, друзья, знакомые, бывшие, на худой конец? – как-то устало продолжил следователь.

– Нет. – Я удивлённо уставилась куда-то в стол. И почему я и в самом деле не позвонила Сашиным родителям? Может потому, что мы слишком редко видимся и общаемся. Виктор поджал губы и со вздохом протянул мне чистый лист бумаги.

– Пишите.

Я старательно заполнила заявление о пропаже мужа и ещё одно – о пропаже драгоценностей.

– Вы сегодня займитесь обзваниваем всех родных и знакомых, прежде чем мы этим займёмся.

– Хорошо.

Прежде чем выйти из кабинета, я услышала, как Виктор позвонил по телефону и попросил прислать на его е-мейл распечатку всех вылетов из России на имя Александра Горбунова.

39

Сегодня всё валилось из рук. Как только я вернулась домой, тут же принялась обзванивать всех знакомых. И никто ничего не знал. Создавалось ощущение, будто Саша просто испарился. Но больше всего меня поразило чудесное спокойствие его родителей. Я набрала их номер один из первых. И вот каков состоялся разговор:

– Здравствуйте, Мария Александровна. – Пытаясь совладать с дрожью в голосе начала я, приготовившись мысленно услышать в ответ упрёки и претензии в том, что не уберегла их сына.

– Здравствуй, Дианочка. Как там у вас дела? – добродушно пропела свекровка в трубку.

Я вздохнула, пытаясь заставить собственный язык двигаться, чтобы из этого получались хоть какие-то связные слова.

– Лучше вам сесть. – Рука, в которой я сжимала сотовый, неприятно заныла. С такой силой я сжимала телефон. Я переложила мобильный в другую руку, вытирая вспотевшую ладошку о джинсы. – Саша пропал. – Выдавила я, и на какое-то время мне почудилось, будто на том конце провода никого нет. Но больше всего я боялась, что Мария Александровна могла потерять сознание и удариться головой о пол.

– Что? – прозвучал её голос неимоверно громко в сложившейся тишине.

– Саша пропал. Две недели назад он улетел в Португалию… – я осеклась, пытаясь как можно чётче описать картину произошедшего, – Точнее, он оставил записку, где написал, что должен уехать туда. Но в записке он написал, что уезжает всего на неделю, потом он прислал смс, что задержится ещё на неделю. А в итоге… – к горлу подступил комок, глаза наполнились влагой, а губы задрожали. – Я бы раньше позвонила, но Вова…

– Вова?

– Да… Он разве с вами не разговаривал?

– Нет.

Я вспомнила о том, что мне рассказывал Саша об отношениях Вовы и его родителей. И поэтому удивляться тому, что Вова не позвонил им, когда вернулся в город, не было уместным.

– Погоди…. Ты хочешь сказать, что Вова вернулся? – словно играя в глухой телефон, переспросила Свекровь.

– Ну, да. Я об этом и толкую, что как только появился Вова, Саша уехал. И я очень волнуюсь…

– Ничего страшного, – голос Марии Александровны звучал совершенно спокойно и даже радостно, – Если появился Вова, то и с Сашей всё в порядке, будь уверена.

– Я… что-то не совсем вас понимаю…

– Всего хорошего, Дианочка. Будет время, приезжайте в гости. – А дальше последовали обрывистые гудки. Она просто повесила трубку, оставив меня в полнейшем недоумении.

40

Во втором часу звонил Виктор и подтвердил мои худшие опасения; Саша не выезжал из страны за последний месяц.

– Вы получаете сообщения от банка, когда производятся покупки? – поинтересовался Виктор по телефону.

– Нет.

– Тогда в срочном порядке сделайте выписку расходов со своих счетов и со счетов мужа.

– Да, конечно. – Согласилась я, чувствуя, как по телу пролилась неприятная усталость и немощность.

В моём кошельке хранилось две банковские карточки; одна, что называется семейная с общим счётом, такая есть и у меня, и у Саши, хотя в поездки он обычно снимал наличные. Вторая кредитная, но пользоваться ей необходимости не было.

– Завтра будет выделена поисковая группа. Будем прочёсывать лес. Есть вероятность, что на Марию Беляеву и её дочерей напали дикие звери. – Спокойно пояснил следователь. – Если хотите посодействовать в поисках, то завтра в восемь утра. Отправная точка будет как раз у вашего дома.

– Хорошо, я буду. – Взволнованно согласилась я, отключив телефон.

***

Зайдя на сайт банка нашего с Сашей семейного счёта, я ужаснулась. Не веря своим глазам, я несколько раз прокрутила колёсиком мышки вверх и вниз.

19.06.17 15:45 – покупка в Сети «Купидон» 12 000 рублей.

17.06.17 14:18 – покупка в «СтройМаркет» 19 200 рублей.

15.06.17 14:28 – снятие наличных 10 000 рублей.

14.06.17 12:15 – снятие наличных 15 000 рублей.

13. 06.17 13:59 – покупка в «СтройЛес» 17 999рублей.

И список продолжался. Было сделано еще, по меньшей мере, двадцать разных операций; снятие наличных, покупки в разных магазинах, которые я точно не совершала. Чёрт бы побрал, я вообще не прикасалась к этой карте. Значит, деньгами распоряжался кто-то другой. Но кто кроме Саши? Правильно, никто.

Может он потерял карту? Ага, и даже не стал звонить в банк, чтобы её заблокировали. Нет, тут явно что-то другое.

Я обессиленно таращилась в экран монитора. В голове проносились тысячи мыслей. Одна абсурднее другой. Что если Сашу похитили? Или вдруг он потерял память и не может вспомнить кто он и откуда? А вдруг он вообще решил меня бросить? Нашёл другую и ушёл к ней. В общем, поток нескончаемых версий привёл к тому, что я горько расплакалась. Видимо организм решил меня пощадить и отключить на время безумный мир. Я задремала в кабинете, за столом, положив голову на руки. Проснулась, когда за окном уже стемнело. Сон помог избавиться от чувства тревоги, но лишь на время.

Снаружи дома доносились какие-то звуки. Я выглянула в окно и увидела Чарли. Бедный пёс просился в дом. Я совсем про него позабыла со всеми этими проблемами. Спустившись вниз, я тут же распахнула входную дверь.

– Чарли! – позвала я, закутываясь в шерстяную кофту и сжимая в руке мобильный телефон. – Чарли! – я свистнула, но пёс всё равно не появился. Странно, я же видела его в окошке. Уличный ветер тут же обдул меня со всех сторон, играя с волосами, словно хотел запеленать мне глаза, чтобы я ничего не видела.

Я влезла в тапочки и решила пройтись вокруг дома, может Чарли просится в кухонную дверь, что находится по другую сторону дома. Но после того, как я снова вернулась к главному входу, поняла, что пёс куда-то убежал.

Круглая луна с неба взирала с какой-то довольной усмешкой. Мне стало зябко, и я решила вернуться обратно в дом. Но, прежде чем я вошла и захлопнула за собой дверь, что-то меня остановило. Звук. Точно не лай. Я огляделась. Сердце бешено заколотилось.

Надо будет купить Чарли будку и посадить его на цепь, почему-то пришло мне в голову. Я попыталась всмотреться в темноту леса. Ветер то и дело закрывал мне глаза волосами. Странное ощущение прошлось по всему телу. Мне показалось или из леса за мной кто-то наблюдал?

– Чарли! – ещё раз крикнула я, надеясь увидеть, бегущий ко мне пушок, но из темноты не вышел никто. Я бы даже сказала, что кто-то, наоборот, вошёл обратно во тьму ещё глубже, чтобы его наверняка нельзя было разглядеть.

Снова какой-то звук. На этот раз мне даже удалось различить нечто похожее на стон. Я спустилась со ступеней и обошла дом. Вот он. Сарай. В полуночном мраке кажется заброшенным, неухоженным, покинутым. Я уже собиралась вернуться обратно, потому что при виде этой старой постройки ещё времён советского времени, меня пробрало в дрожь. Но ноги отказались повиноваться. Дверь сарая медленно с тяжёлым скрипом открылась. Мысленно я убеждала себя, что всему причиной ветер. И возможно именно звук не смазанных петель я приняла за чей-то стон. Дверь распахнулась настежь. И я вновь ощутила, что за мной следят, только теперь казалось, что кто-то стоит в сарае и наблюдает за мной из темноты.

Да брось! Кому это надо?! Единственный, кто мог проникнуть туда, это Чарли.

Точно, наверное, Чарли забежал внутрь постройки, чтобы укрыться от непогоды. Новый порыв ветра заставил дверь сарая резко захлопнуться. Я подпрыгнула от испуга. А дверь снова начала медленно открываться, всё с тем же жалобным стоном, словно приглашая меня войти внутрь.

Ладно. Я судорожно сглотнула подступивший ком к горлу и прижимая к груди кулак с зажатым телефоном, сделала неуверенный шаг вперёд, но тут же остановилась. Чёрт! Мне показалось, что там реально кто-то есть. Силуэт человека, который стоит внутри сарая. А если это Вова? Тут же вспомнились неприятные события, произошедшие в моей жизни, связанные с этим ужасным человеком. Нос откликнулся немой далёкой болью, словно эхо.

Так, успокойся и вернись в дом. Дома ты в безопасности. В любом случае, ты всегда можешь взяться за нож.

Дверь сарая снова захлопнулась, и я уже начала ненавидеть эти звуки – то стоны, то громкие хлопки.

Ладно, я не хочу туда идти. Не хочу проверять, что это за силуэт и почему дверь сарая вдруг оказалась, не заперта? В самом деле, почему дверь открыта?

Жалобный стон.

Но я не могла уйти. Не могла и всё. Что-то не давало мне сдвинуться с места.

Громкий хлопок.

Я присела на корточки, не отрывая взгляда от то распахивающейся, то захлопывающейся двери. Теперь мне казалось, что это не силуэт человека. Будто какое-то огромное, но на удивление худое или нездоровое существо, скрючилось пополам, чтобы уместиться в небольшой постройке.

Жалобный стон.

Я пыталась найти на земле хоть что-нибудь. Забытый инструмент или хотя бы доску, чтобы можно было обороняться.

Порыв ветра в очередной раз грохнул дверью.

И пока я шарила руками по траве, абсолютно бесполезно, что-то выкатилось из-за угла дома и прикатилось к моим ногам. Я заметила округлый предмет, похожий на мяч, краем глаза. И тут же опустила глаза. Что-то твёрдое закутанное то ли в сено, то ли в шерсть. Мои пальцы непроизвольно коснулись этой непонятной штуки, и я тут же отпрянула назад. Это вовсе не камень и не шерсть. Нет… Это волосы… А под ними чьё-то лицо. Перед глазами всё помутнело. Мир стал вращаться, словно ты оказался на карусели, которая с каждой секундой набирала обороты скорости. Я резко вскочила на ноги, зажимая рот ладонями. Не было необходимости убирать волосы, чтобы понять, что в них завёрнуто. С одного края виднелись куски мяса и болтающиеся обрубки трахей и артерий, с которых всё ещё капала кровь.

Пронзительный крик вырвался сам собой, и тут я увидела его, точнее её. Чёрную тень ростом в два метра, а то и выше. Она стояла за углом дома, куда практически не проникал лунный свет, и смотрела на мою реакцию. В её руках, если их можно было так назвать – длинные закорючки, похожие на изломанные ветви мёртвого дерева, был топор. А потом я поняла, что это никакая не тень. Это человек, вполне себе здоровый мужчина. И он похоже собирался направиться ко мне.

Наконец-то моё тело начало меня слушаться, и я помчалась в дом, что было сил. Дыша быстро-быстро и обливаясь сотым ручьём пота.

Боже, что это было? Я забежала в дом и тут же закрылась изнутри на все замки. Похоже, человек, которого я вначале приняла за чёрную тень, не спешил за мной гнаться. Я выглядывала в окна гостиной в каждое поочерёдно. А потом застыла в ужасе, развернувшись на сто восемьдесят градусов. А запирала ли я кухонную дверь?

Я попыталась убедить себя, что естественно, я закрывала дверь и на кухне, и на веранде и.… Нет, ни хрена ты не закрывала. Максимум, что ты могла сделать – это закрыть дверь на веранде на защёлку. Но при желании её можно выбить всего одним пинком.

Я прошла на кухню, специально не зажигая нигде свет. Громкие раскаты моего сердца приносили настоящую осязаемую боль в груди. Одной рукой по наитию я отыскала нож в ящике стола. И направилась к двери. Мои худшие опасения подтвердились; ни кухонная дверь, ни дверь на веранде не были заперты. Ладно, хрен с ней с этой верандой. Я закрыла кухонную дверь и защёлкнула замок. Теперь самое время набрать номер полиции. Когда я потянулась к карманам, вспомнила, что телефон я держала в руках. Чёрт! Похоже, когда я закричала, то выронила его на улице.

Что же делать? На улицу я выйти не могу.

Вас обнимает чёрная тень… – буквально услышала я голос того мальчишки по имени Феликс.

В груди неприятно заклокотало.

– Нет, только не сейчас, когда мне и так дико страшно. – застонала я. Неожиданный скриппаркета заставил меня резко обернуться. Я вскрикнула, ожидая увидеть человека с топором. В гостиной откуда-то сочился яркий свет, будто кто-то приоткрыл дверцу, чтобы подглядывать за тем, что твориться внутри, но при этом не желая выдать своё присутствие. Я поняла, откуда исходит эта золотая полоска света только после того, как нерешительно выглянула из кухни. Кто-то специально зажёг свет в кладовой. Не уже ли он там?

Я выставила нож вперёд и направилась прямиком к приоткрытой двери, ожидая увидеть там всё, что угодно. Вместо старых вещей и коробок, обнажённые и расчленённые тела людей. А над ними возвышается здоровенный мужчина с окровавленными по локоть руками, держа в одной руке топор. При одной только мысли о трупах и безумном маньяке в кладовке, мои ноги подкосились, всё тело начало сотрясать от быстрого сердцебиения.

– Эй! Я вооружена! – Крикнула я, хотя в голосе не было и капли уверенности. – Советую, вам… Убираться вон. – Практически прошептала я, потеряв владения над собственным голосом. Ещё немного и я просто описаюсь со страху.

Тебе придётся открыть дверь самой, хочешь ты того или нет…

41

Я открыла глаза, щурясь от яркого света, бившего в окно. К левой щеке прилип чистый лист бумаги. Я всё ещё не понимала, где нахожусь. Похоже, я задремала вчера за рабочим столом. Ужасные ночные видения тут же напомнили о себе, но теперь не казались такими уж и страшными. Это был очень реалистичный сон, но, тем не менее, это был всего лишь сон.

Я отлепила от своего лица смятый лист и, потягиваясь, побрела к окну. Такое огромное количество машин и людей, здесь я никогда не видела. Мне тут же вспомнилось то, о чем вчера говорил Виктор. Поисковая группа. И я обещала помочь. Похоже самое время.

Я успела только переодеться и насыпать Чарли полную миску корма, прежде чем выбежала впопыхах на улицу. Возле синего фургона с ярко-красной надписью: «Волонтёрский поисковый отряд Галины Шикаловой» столпилась самая большая группа людей, приблизительно человек двадцать. Остальные люди разбились на более маленькие группки, состоящие из пяти-шести человек. Все что-то бурно обсуждали. Я успела так же отметить, что практически у каждой небольшой группки есть человек в полицейской форме с собакой.

По мере приближения к людям, я пыталась найти хоть какое-нибудь знакомое лицо – Виктора или Никиту. Никита как раз-таки находился в одной из маленьких групп, похоже, давая последние наставления перед отходом.

– Здравствуйте, Никита. – Застенчиво подошла я. Две высокие женщины с мужским телосложением обратили на меня внимание. Они напомнили мне волейболисток. Я подошла к ним, не обращая внимания, как оценивающе эти две великанши окинули меня взглядом.

– Здравствуйте, Диана. Хотите присоединиться? – Никита улыбнулся лучезарной улыбкой. На нём была спортивная форма, а за спиной висел фирменный рюкзак.

– Да.

Он понимающе кивнул и сделал два больших шага, чтобы оказаться максимально близко.

– Тогда вам нужно подойти вон к той женщине, – добродушно положив горячую ладонь мне на спину, Никита указал на самую большую толпу, во главе которой возвышалась (скорее всего, она стояла на табурете) женщина средних лет с короткой стрижкой и с мощными лошадиными зубами, – Её зовут Галина Шикалова. Она объяснит, что нужно делать.

Я с энтузиазмом кивнула и уверенно направилась к Галине, заметив, как подъехала машина скорой помощи. Двое молодых парней и водитель не такой уж и молодой вылезли из кареты, и все дружно закурили.

– … и ещё раз повторяю для новеньких! – громко провозглашала Шикалова, завидев меня, она указала пальцем на меня, – Я вас записывала?

– Нет. Я только что подошла. – Почему-то чувствуя, себя провинившейся школьницей пояснила я.

– Фамилия! – командным голосом произнесла Галина, приготовившись записывать в блокноте.

– Горбунова Диана! – тут же ответила я, чувствуя, как, не самопроизвольно выпрямляюсь по струнке.

Она записала карандашом фамилию и продолжила всё тем же командным тоном. Интересно, а дома с родными она так же беседует? Наверное, нет.

– В последний раз объясняю правила!

Небольшая стайка птиц вспорхнула с верхушек ближайших деревьев, отреагировав на громкий голос Галины. Да чёрт, такой женщине и мегафон не нужен.

– Самое главное не угодить в капканы. Они расставлены здесь по всему периметру. Дабы хищные звери не покусали попки здешних олигархов. Поэтому берём палки, – она указала на синий фургон, у которого и в самом деле вертикально стояли прислонённые к капоту деревянные метровые черенки, – И проверяем почву перед каждым шагом. Далее, не отстаём от своей группы. Раций на всех не хватает. У главного каждого отряда есть вода, зелёнка, бинты. Если кому-то нужны ножи, они есть в фургоне. Если вы что-то нашли, нужно сразу сообщить об этом главному своей группы. И не забываем, что в лесу полно клещей. За медицинской помощью можете обратиться к дежурной скорой помощи. Покидать самопроизвольно группу запрещено. Поиски могут затянуться до самой ночи, поэтому надеюсь, что все взяли чем подкрепиться, если нет, то у главного есть сух паёк. Так, что ещё? – Галина призадумалась, – В общем, надеюсь все всё поняли. Не разбредаемся слишком далеко друг от друга. Нам не нужны больше пропавшие, ясно?

Люди, которых я никогда раньше не видела и не знала, дружно кивнули головами. Женщины и мужчины в плотных полицейских фуфайках вышли первыми, держа на поводке рвущихся вперёд овчарок, колли и даже сенбернаров.

После того, как мне выдали в фургоне складной повидавший виды нож и палку, я прибилась к группе Никиты. С ним я чувствовала себя более уверенней, что ли. Когда Галина давала последние указания, подоспел Глеб. Его щёки были красные после быстрой ходьбы или бега.

После того как мы вошли в лес, нас тут же обдало прохладой. Я поражённо таращилась по сторонам. Большинство людей уже начали расходиться, создавая живой ряд, чтобы ничего нельзя было пропустить. Нас было около ста человек не меньше. Осознание этого придавало ещё большей уверенности.

Прошлогодняя листва хрустела под ногами. Я шла, следуя указаниям Галины, проверяя почву перед каждым шагом. И как оказалось совсем не зря. Уже спустя несколько минут, через одеяло из листвы показались железные зубы и с невероятной быстротой и ужасающим звуком сомкнулись на моём черенке, откусив приличный кусок на двадцать сантиметров.

– Вот, чёрт! – выдохнула я. А ведь это могли быть двадцать сантиметров моей ноги.

– Осторожнее. – Никита шёл поодаль, так же выставив перед собой палку, взъерошивая листву, попадающуюся на пути. Впереди шла женщина с белёсым конским хвостом. Её тащил вперёд четвероногий помощник сенбернар по кличке Ромб. Девушка всё время сдерживала пса, чтобы обследовать территорию на капканы, но удавалось ей это не всегда. Но, похоже, Ромбу это и не требовалось. Его нюх работал безупречно, и он умело огибал всё, что ему казалось подозрительным. Глеб, как и стоило ожидать, примкнул к нашей группе.

Вскоре живая стена из людей немного поредела. Моему взору остались видны только люди из моей небольшой группы. Мы старались не разбредаться друг от друга больше чем на два метра. Никита время от времени переговаривался с кем-то по рации. Я даже расслышала голос Виктора.

Прошло около двух часов, а мы так и ничего не нашли. Былой энтузиазм уменьшился. Я уже успела пожалеть, что плотно не позавтракала с утра. Глеб болтал практически беспрерывно. Он пытался шутить, но его шуточки особо никого не волновали. Особенно меня. Мои мысли вообще улетучились на несколько километров дальше. Я все думала, почему родители Саши так спокойно отреагировали? И почему Мария Александровна, сказала, что если Вова там, то беспокоится не о чем?

Глеб раздражал своей болтовнёй не меньше чем бесконечная листва под ногами, но, когда он выудил из своего рюкзака два бутерброда и один протянул мне, я чуть было не расцеловала его, вовремя опомнившись, что это тот самый Глеб, человек, который домогался до тебя в твоём же доме.

Возможно, родители Саши не парятся, потому что истинно уверовали, что близнецы всё чувствуют. И что Вова непременно бы почувствовал, если бы с его братом случилась беда. Но это никак не оправдывает их равнодушия.

Когда желудок немного поуспокоился, поиски стали казаться не таким уж и скучными. Хоть Глеб и болтался всё время рядом, в какой-то момент я поняла, что он куда-то запропастился. Я поискала его взглядом и чуть сама не отстала от Никиты. Когда я уже догнала Никиту, чтобы сообщить, что один из наших отстал, Никитина рация сработала. Он поднял указательный палец, чтобы я подождала.

Женский голос из рации сообщил:

«Возвращаемся обратно! Нашли тело человека! Повторяю, ещё раз. Возвращаемся обратно! Нашли тело человека!»

По моей спине пробежал холод. Неужели нашли труп? Господи…

Никита развернулся лицом ко мне и громко крикнул:

– Возвращаемся! – его услышали все кроме, девушки с собакой. – Ирина, возвращаемся! – на этот раз она отреагировала и повернула назад, таща за собой пса.

Тут прибежал Глеб. Он снова был запыхавшийся и что-то быстро говорил, указывая куда-то позади себя. Я совершенно не могла разобрать, что он несёт. Что-то про машину в каких-то кустах.

Никита и Глеб уже направлялись туда, откуда Глеб прибежал. Я, опомнившись, потрусила за ними.

– Что за машина, Глеб? – спросила я, пытаясь догнать Глеба, но его ответ мне уже не требовался. Поначалу перед глазами предстала какая-то куча из сухих веток и листвы, но, когда я разглядела проглядывающую фару, стало сразу понятно, что это не просто куча. Глеб принялся счищать мусор с автомобиля и когда он закончил, земля начала уходить из-под ног. Это был Сашин джип.

42

Тело Марии Беляевой нашли в двух километрах от моего дома в юго-восточной части леса. Точнее сказать, то, что от него осталось. Кто-то покромсал несчастную женщину на части и закопал, но голодные дикие звери вырыли труп и растаскали большую часть останков по всему лесу.

Мне пришлось быть на опознании в морге. Сложно было что-то узнать в изгрызенной голове, причём отделённой от туловища. Часть отрубленной правой ноги и всю левую руку так и не удалось найти. На первый взгляд ещё можно было сказать, что это была Мария Беляева, моя гувернантка, которая больше года исправно трудилась в моём доме, но чем дольше ты рассматривал труп, тем больше сомнений тебя одолевало. Хищники, словно помощники того психопата, который это совершил, полностью выели глазные яблоки, отгрызли щёки, губы и даже язык. Единственное, что осталось невредимым это её волосы – давно не крашенные полуседые полу-рыжие пряди.

Начиная с того момента, как Глеб нашёл машину Саши, меня всё время мутило и кружилась голова. Попытки что-то съесть не увенчались успехом. Еда вызывала отвращение в прямом смысле слова. Глеб, который тоже присутствовал на опознании (Мария была и его гувернанткой, хоть и совсем недолго), вышел из морга, через некоторое время после меня. И молчаливо обнял за плечи, глядя куда-то в небо. Я вытерла бегущие слёзы платком и шумно высморкалась.

Но этот невероятно долгий и трудный день никак не хотел заканчиваться. Меня и Глеба отвезли в полицейский участок. Никита, успевший переодеться в костюм после поисков, в отличие от меня, сидел с задумчивым видом, глядя куда-то в стол. Виктор тоже был не особо разговорчив. А я просто боялась нарушить сложившееся молчание. В глубине души, я уже знала, для чего меня доставили в участок.

– Диана Андреевна, – со вздохом начал Никита, – Вы же понимаете, на что всё это похоже?

– В каком смысле? – я взглянула на Глеба, который теперь напоминал загнанного в угол зверька.

– Ваш муж пропал. – Никита поднялся из-за стола и прошёл к окну, скрестив на груди руки. Для его образа ещё не хватало табачной трубки. – Это навевает на мысли, что он может быть причастен к убийству Беляевой.

Насколько мне известно, Сашин автомобиль уже увезли для изучения. Мне даже не дали осмотреть салон.

– Саша бы и мухи не обидел. – Угрюмо вымолвила я.

– Да, полностью согласен. Я знаю его долгие годы, и он великодушный добропорядочный человек. – Уверенно подтвердил Глеб.

– Знаем мы таких великодушных и добропорядочных. – Виктор откинулся на спинку стула, поправляя ремень, который, казалось, поддерживал его огромный живот. – У нас каждый второй такой. А на деле извращенцы и педофилы.

Я поёжилась от пробежавших по спине мурашек.

– Зачем, по-вашему, вашему мужу прятать свой автомобиль в лесу? – Спросил Никита, повернувшись лишь на мгновение.

– Я не знаю…

– Вы сделали проверку расходов по вашим счетам? – поинтересовался Виктор.

– Да. – Я немного подумала, после добавила, – Да, по одной карте делались покупки, которые я не совершала.

– Семейный счёт? – совсем не удивлённо спросил Никита.

– Да.

– Мне нужно будет выписку, если вам не сложно. – Никита вернулся за стол.

– Хорошо. Я всё сделаю.

– И ещё. Нам необходимо встретиться с братом вашего мужа.

– Ну, с этим я ничем не могу помочь. Он уехал. – Сразу ответила я, испытав при этом какое-то двоякое чувство раздражённости и разочарования.

– Куда уехал не сказал? – спросил Виктор.

– Нет. – Сухо ответила я.

***

Глеб довёз меня на своей машине до дому. И пока я разговаривала по телефону с Юлей, он заботливо приготовил кофе.

– Спасибо. – Устало вымолвила я, когда Глеб притащил две чашки в гостиную и поставил на столик перед диваном. Юля пообещала приехать, как только освободится. На этом наш разговор подошёл к концу. – Просто не верится. – Сама себе произнесла я. Глеб сел рядом и стал задумчиво пить кофе. – Глеб?

– Да? – он посмотрел на меня.

– Скажи, Саша что-нибудь скрывал от меня? – серьёзно спросила я, глядя ему прямо в глаза. – Он изменял мне когда-нибудь?

– Нет, конечно. – Тут же ответил он, не отводя глаз. – С чего ты это взяла, вообще?

– Просто я пытаюсь понять. С тем ли человеком я жила, которого знаю… – выдавила я, чувствуя, как слёзы вновь подступают к горлу.

Глеб обнял меня одной рукой, в другой по-прежнему держал чашку кофе:

– Всё будет хорошо.

Я уткнулась лбом в его грудь.

– Я не понимаю. Не понимаю, что происходит. У меня плохое предчувствие. – Успела произнести я, прежде чем слёзы хлынули неуправляемым потоком.

Глеб отставил кружку и обнял меня обеими руками.

– Всё наладится. Вот увидишь. И я уверен, что Сашка не имеет к этому никакого отношения. Просто стечение обстоятельств.

– Он не выезжал из страны… – Я перестала плакать, подняв голову. – Наврал тебе, что я болею. Наврал мне… Я не знаю, с кем я жила всё это время…

Глеб посидел ещё немного, выслушивая мои рыдания. Юля приехала в восемь вечера, к этому времени он уже уехал домой.

– Погода совсем испортилась, – Юля забежала в дом, спасаясь от сильного промозглого ветра. – Точно дождь будет. Ну как ты?

Я покачала головой. Сил улыбаться или говорить, практически не осталось.

– Мне так жаль. Это ужасно. Бедная Мария. Такая хорошая женщина была. А дочки её? Их нашли? – на ходу снимая курточку и вешая в шкаф, спросила Юля. А потом она подсела и обняла меня, крепко прижав головой к своим грудям.

– Нет… Но ты бы видела, что случилось с её телом… Это ужас. Я теперь, наверное, вообще не смогу заснуть. Кто-то убил её и порубил тело на части.

– Кошмар!

– Сашу подозревают.

– Что? – Юля взяла меня за плечи, смотря прямо в глаза.

– В том, что случилось, подозревают Сашу. От него ведь не слуху, не духу.

– Ну, … бред. – Высказалась она. Я услышала, как в её желудке гулко забулькало.

– Ты, наверное, есть хочешь? – я поднялась, чтобы отправиться на кухню. Юля тоже встала. Я достала из холодильника пачку сливочного масла, колбасу и приготовила бутерброды. Точнее, Юля почти сделал всю работу за меня. И пока она кушала, я глядела в окно. – Знаешь, что самое странное? – сама себе тихо произнесла я. Юля меня не расслышала.

Самое странное, я знаю, что нужно делать. Да, знаю.

***

Хоть я и сомневалась, что вообще смогу заснуть, сон всё же одолел меня, стоило мне коснуться головой подушки. Возможно, успокаивающим фактором подействовал монотонный звук падающих капель на стекло и непрерывные завывания ветра. Проснулась я от того, что кто-то упорно тряс меня за плечо. Поначалу, я подумала, что это Саша, но длинные растрепанные волосы и женский голос вернули меня в реальность.

– Диан, проснись. – Прошептала Юля. Она спала на Сашиной стороне.

– Что случилось? – я приподнялась на локтях, пытаясь понять, зачем меня разбудила подруга.

– Я что-то слышала… – Её напуганное лицо и широко распахнутые глаза освещал свет уличного фонаря, попадавший сквозь приоткрытую шторку.

Несколько секунд, я молча глядела на Юлю, но так ничего и не услышала. Никаких звуков.

– Может, тебе показалось, – предположила я.

– Нет, я точно что-то слышала. Как будто кто-то постучался в дверь.

Я протёрла глаза и села. Страшные события стали всплывать в памяти, как яркие петарды. Сердце гулко заколотилось, когда в ночной тиши, если не считать звуки ветра и дождя за окном, раздался какой-то приглушённый удар. Словно, кто-то бросил мешок с зерном на пол. На Юлином лице застыл неописуемый ужас.

– Это он! – панически зашептала подруга, вцепившись в мою руку. Да, был какой-то звук, но он точно шёл откуда-то с улицы. По крайней мере, я на это очень надеялась. – Господи Боже! Что нам делать?

– Успокойся. – Приказала я, стараясь говорить, как можно спокойнее. Я вылезла с постели и подошла к окну, аккуратно выглянув через щёлку между шторок. Снова раздался удар, заставивший меня вздрогнуть, а Юлю вскрикнуть. На этот раз удар был куда более громким. И теперь я засомневалась, что он исходит откуда-то с улицы, но ничего не сказала.

– Мы же все двери заперли? – я посмотрела на перепуганную Юлю, которая схватилась мёртвой хваткой в одеяло. На мой вопрос она быстро закивала головой. Я снова посмотрела в окно, ничего не разглядев, что могло издавать подобных звуков.

– Нужно вызвать полицию. – Произнесла она чуть ли не плача. – Что, если это тот псих, который убил Марию?

– Успокойся. – Снова произнесла я. Новый удар заставил нас снова подпрыгнуть. Теперь сомнений не осталось, звуки исходят из дома. – Я сейчас спущусь и проверю, что там.

– Нет, не уходи. – Трусливо пропищала Юля.

– Возьми телефон. И если я закричу или… Короче, вызовешь полицию. – Я подошла к тумбочке, куда всегда клала перед сном заряжаться свой сотовый. Сама отыскала в контактах номер Никиты и протянула телефон Юле.

Я спустилась вниз на негнущихся ногах, зажигая по дороге свет. Возле камина стояла кочерга, я взяла её и направилась на кухню. Потому что звук исходил именно оттуда. Мне вспомнился тот кошмарный сон, приснившийся накануне. Высоко запрокинув над головой кочергу и приготовившись в любой момент применить её в действии, я боязливо заглянула на кухню. Никого. Снова удар. Я вздрогнула и тут же заметила. Дверь на веранде. Мы забыли её закрыть. Ну, конечно же. Вот и ветер и хлопал ею. Я открыла кухонную дверь и вышла на веранду, где царила прохлада, и шум ветра звучал куда сильнее. Дверь снова открылась, впуская внутрь порцию дождливых капель, из-за этого на полу образовалась приличная лужица. Новый порыв ветра захлопнул дверь, и я успела ухватить за влажную ручку и задвинуть защёлку, прежде чем она снова распахнётся. Я облегчённо выдохнула, оказывается, всё это время я практически не дышала. Вся веранда состояла из широких пластиковых окон. Я всё собиралась прикупить красивые шторки, чтобы теплыми летними вечерами сидеть на веранде и пить горячий чай, но так и не купила. Я уже собиралась отправиться в дом, чтобы успокоить Юлю, как заметила нечто странное. Ноги интуитивно подкосились, и я мгновенно оказалась в согнутой позиции, так чтобы через окна веранды меня нельзя было увидеть. По двору кто-то шёл. Мужчина, без всяких сомнений. Я осторожно выглянула. Но на этот раз никого не увидела. Но мне не могло показаться. Я видела мужчину в чёрной куртке с капюшоном закрывающий лицо. В голове даже закрались подозрения, что это Вова вернулся. Я уже собиралась подняться, как дверь сарая открылась, и оттуда вышел тот самый незнакомец, которого я только недавно увидела. Сначала он что-то делал с замком, по всей видимости, запирал сарай, а потом он просто ушёл в сторону леса.

Я боялась, что незнакомец, кем бы он ни был, вернётся. В согнутом положении, я вернулась в дом, заперев за собой кухонную дверь. Вернувшись обратно в спальню, я застала Юлю по-прежнему сидящей на кровати со светящимся телефоном в руках.

– Там кто-то был, да? Я видела в окне. – Напуганным голосом выдавила Юля.

– Да. – Я прошла к окну, раздумывая над тем, стоит ли беспокоить Никиту или Виктора? Возможно, именно этот незнакомец и есть убийца Марии. – Дай, пожалуйста, телефон.

Юля протянула мне мобильный. Я ещё раз подумала, стоит ли беспокоить следователей и решила, что стоит. Нажав на клавишу вызова, я прижала телефон к уху. Спустя несколько гудков послышался голос Никиты, на удивление бодрый, несмотря на то что время на часах показывало половину третьего утра.

– У аппарата.

– А… Э… Никита?

– Да, это я. Я вас слушаю…

– Это Диана Горбунова… У нас такое дело… – Я глянула на Юлю, которая стояла практически вплотную ко мне, – Какой-то мужик ошивается возле дома.

– Так… Секунду… – послышалась возня – Мужик, говорите, ошивается?

– Да.

– Лицо видели?

– Нет. Он был в капюшоне и практически всё время находился спиной ко мне.

– Вы и сейчас его видите?

– Нет. Он ушёл в лес.

– Так… Ладно… Я сейчас на выезде. Так что пришлю к вам двух своих помощников. И если смогу подъеду сам. А вы старайтесь не выходить из дома, договорились?

– Да, конечно. – На этом беседа подошла к концу, и я отключила сотовый.

– Ну что? Они приедут? – встревоженно спросила Юля. Она обняла саму себя руками.

– Да. – Я снова выглянула в окно.

– И через сколько они здесь будут по времени?

– От города досюда ехать минимум двадцать минут, но из-за непогоды… Не знаю.

– Блин, это так страшно…

Я отвернулась от окна. Мне тоже было не по себе от всего происходящего. Я облокотила кочергу на тумбочку и уже собиралась приземлиться на край кровати, как раздался какой-то совершенно безумный ужасающий шум. Первые мгновения я решила, что где-то поблизости что-то взорвалось. Ко всему прочему Юля закричала так громко, что мне пришлось зажать уши руками. Каким-то образом ураганный ветер пробрался внутрь спальни. Только потом до меня дошло, что за звук, который перепугал меня и Юлю до смерти, это разбившееся окно. Что-то большое и тяжёлое приземлилось посреди спальни.

– Не подходи! – умоляюще застонала Юля, забившись куда-то в самый дальний угол спальни, но я её не слышала. Ноги уже несли меня к странному круглому предмету, которым было выбито стекло. Меня начало мутить, потому что в первые секунды мне показалось будто это голова, та самая из моего кошмарного сна.

– Диана! Не надо! – Юля рыдала, словно я собиралась спрыгнуть с отвесной скалы. Капли дождя бесцеремонно обрызгали мне лицо и тело. До ушей долетел приглушённый слабенький писк. Не совсем писк. Это скулил Чарли. Я пригнулась и наконец-то смогла разглядеть бедного пса, шерсть, которого была окровавлена. К шее был привязан булыжник размером с грейпфрут.

– Чарли? – я дотронулась к мокрой шерсти. Пёс попытался приподнять голову и вильнуть хвостом, но ничего у него не получилось. Из пасти и носа побежали ручейки крови. Я попыталась развязать узел, но ничего не вышло. Руки слишком тряслись. Неожиданно Юля появилась рядом и протянула мне ножницы. Я разрезала верёвку и подняла пса на руки. – Бедный мой Чарли. Кто это сделал с тобой? – на глаза навернулись слёзы. Голова Чарли беспомощно свисала вниз. И он продолжал скулить о боли. Я убрала осколки стекла, вонзившиеся в его туловище. Один осколок вспорол Чарли брюхо, и теперь там зияла глубокая рана. Собственный крик донёсся откуда-то из далёкого далека.

43

Прошло целых два часа, прежде чем приехала полиция. Это были самые долгие сто двадцать минут в моей жизни. Двое полицейских лет тридцати слушали нас с Юлей, как мы наперебой пересказываем произошедшее. После чего они с молчаливой строгостью обследовали территорию вокруг дома. И, как и следовало ожидать, ничего не обнаружили, никаких следов. Они забрали трупик Чарли, как улику и уехали, оставив нас одних в нервозном состоянии.

Уже в седьмом часу, я нашла по интернету номер ремонтника окон. И он приехал к восьми, оценив нанесённый ущерб в пятьдесят тысяч рублей. И так как нового окна мне ещё неделю не видать, пришлось заделать отверстие плёнкой. Хорошо, что на улице не зима, иначе мне бы пришлось несладко.

Юлино предложение уехать с ней и пожить неделю у неё, я вежливо отклонила, вовремя вспомнив о статье, которую ещё неделю назад мне поручал написать Сергей и про которую я благополучно позабыла. После того, как я подвезла Юлю до города и вернулась домой, приехал Никита, без сопровождения Виктора. И мне пришлось вновь пересказать случившееся сегодняшней ночью. Он внимательно выслушал, сделал пометки в своём блокноте и обследовал разбитое окно.

– В следующий раз, если вдруг что-то случится, не спешите прибираться. – Вымолвил он, немного негодуя. Мы и впрямь с Юлей прибрались сразу после ухода полицейских, которые приезжали утром. Смели все осколки, и вымыли пол от грязи и крови Чарли. Я пообещала, что больше так делать не буду и смущённо добавила:

– Я ведь не знала, что вы тоже приедете.

– Не хочу вас пугать ещё больше, – произнёс он, когда мы уже спустились вниз, и я угостила его свежеприготовленным кофе и булочками, – Но, похоже, мы имеем дело с маниакальным психом. – Он выдержал короткую паузу и продолжил, не глядя на меня, – Поэтому вам лучше пожить у родственников или друзей.

– Эм… Понимаю. – Согласилась я. Я уже думала над этим вариантом и единственное правильное решение, которое приходило в голову, так это отправиться к родителям.

– Но желательно не покидать город. – Словно прочитав мои мысли, добавил следователь.

Я грустно улыбнулась, качая головой.

– В том-то вся и загвоздка, что в этом городе у меня практически нет друзей, а родители живут в другом городе.

На его лице отобразилась забота и лёгкая усталость.

– Может, имеет смысл подумать о том, чтобы переехать пока на съёмное жильё. В любом случае оставаться здесь небезопасно. Вас не уберегут новомодные системы безопасности, айфоны или что-либо ещё, если этот человек вздумает на вас напасть.

– Да, но это мой дом. – Резко бросила я и тут же осеклась. – Нет места безопасней, чем дома.

Никита кивнул, но ничего не ответил. Он поднялся и направился к выходу.

– Оставайтесь на связи. Я буду периодически вам звонить.

Я тоже поднялась, чтобы его проводить.

– Скажите, о моём муже, что-нибудь известно?

– Не больше, чем вам. – Он хотел добавить что-то ещё, но передумал и попрощался. На улице погода словно пыталась компенсировать ночную непогоду и разогнала тучи, так чтобы испепеляющее солнце светило в каждый уголок мира. Никита постоял на крыльце, оглядывая лес и дорогу, потом надел очки и направился к машине.

Несколько минут я мусолила в руках телефон, стоя у окна и провожая взглядом, удаляющийся автомобиль следователя. Я собиралась набрать номер своих родителей и сказать, что скоро приеду. Мне нужно было с кем-то поговорить и самое, наверное, важное, чтобы меня кто-нибудь пожалел. Но сначала нужно поговорить с Сергеем и решить вопрос с работой. И ещё кое-что.

44

Я прибыла в издательство в обеденное время, чтобы рассказать Сергею всё как есть. И мне почему-то тогда казалось, что он меня поймёт. Поймет, в какой непростой ситуации мне пришлось оказаться. Он внимательно выслушал всё, что я ему говорила. Но по его лицу я никак не могла понять, о чём он думает.

– Так вот почему задерживаешь статью. – Произнёс он, когда я закончила. Я ожидала услышать многое, но не реплику о задержки статьи.

– Да, из-за этого. Просто всё навалилось…

– Думаешь, ни у кого больше нет проблем? – его невозмутимый взгляд привёл меня в ступор больше, чем слова, вылетающие из его уст, – Думаешь, у тебя у одной случилось горе?

– Я… так не думаю… Нет, конечно…

– Позвонить не пробовала? – он сощурил глаза, как волк перед нападением, – Я бы раньше передал твою колонку Антону и все дела.

На это я совсем не нашлась, что ответить. Горло сдавила невидимая рука обиды.

– Я передаю твою колонку Антону. НА ВРЕМЯ. – Он махнул рукой, выказывая, что ему безразлично, – Когда устаканишь все свои дела, колонка снова будет твоей.

Я обрадованно кивнула, мысленно поблагодарив Бога, что он меня не уволил. И, прежде чем я ушла, Сергей снова заговорил.

– Диана!

Я остановилась, готовая уже к тому, что он передумает и пошлёт меня прямиком на биржу труда.

– Знаешь, как я добился всего этого?

Я покачала головой, одновременно пожав плечами.

– Я наступал проблемам на горло. – Высказался он, словно командир, обучающий солдат трудной и тяжёлой службе.

На это я лишь молча кивнула и отправилась восвояси.

Прежде чем отправиться на поиски временного жилья (я всё-таки решила, что так будет правильно), сняла со всех карт деньги. Дабы в кошельке они будут целее. С двухсот сорока тысяч, которые ещё были две недели назад, осталось всего восемьдесят две. Плюс пятнадцать тысяч наличными, оставшиеся с зарплаты. Итого девяносто семь тысяч. Месячная плата за дом по квитанциям выходит почти в сорок тысяч рублей. Раньше для меня это были не деньги, пока Саша обеспечивал меня. Но что будет, если он не появится через месяц или два? Мне нечем будет платить за дом. Моей зарплаты хватит лишь на то, чтобы снимать убогую однокомнатную квартиру где-нибудь на окраине города.

Отодвинув размышления о деньгах и о своём будущем на потом, я решила направиться прямиком к Сашиным родителям. Почему-то у меня такое чувство, что они что-то знают, но молчат как партизаны.

Всю дорогу я мысленно готовила душещипательную речь о том, как халатно доверять мифической связи между близнецами. И я была готова абсолютно ко всему, но ни к тому, что они сказали мне на самом деле.

45

В доме Горбуновых-Старших всегда царил королевский уют и напыщенное гостеприимство. Вас угостят разными кушаньями, даже если вы прибудете без звонка, словно они всю жизнь только и ждали вашего визита, но поверьте уже спустя несколько минут проведенное в окружении моих свекрови и свекра, вам станет казаться, будто вас специально вкусно откармливают и лелеют для того, чтобы затмить вашу бдительность, а потом сожрать, как деликатес, культурно держа в одной руке вилку, а в другой – нож.

Мария Александровна радушно помахала мне рукой, завидев мой подъезжающий автомобиль. Она что-то садила в саду. Наверняка свои излюбленные астры.

– Добрый день, Дианочка. Хорошо, что ты приехала. Пойдём, я тебя угощу чем-нибудь вкусным. – Не давая раскрыть мне рта, она тут же потянула меня в дом, стоило мне только вылезти из машины.

Сергей Сергеевич, сидел на веранде в своем кресле-качалке, читая местную газету новостей и раскуривая сигарету.

– Здравствуйте. – Поздоровалась я, поднимаясь по ступеням. В ответ он молчаливо кивнул и улыбнулся, сложив газету у себя на коленях.

– Тетя Мария… Я… – начала было я, но она замахала руками и убежала на кухню, оставив меня стоять в прихожей. Я разулась и прошла в гостиную, плюхнувшись на цветастый диван, ощущая при этом странное недомогание. Прошло около десяти минут, прежде чем свекровка появилась с двумя чашками чая и вазочкой пончиков, после второй ходки на кухню на столе появились вазочка с зефиром, коробка с половинкой кремового торта и блюдце с шоколадными конфетами.

– Сегодня такая чудная погода. Вот решила поухаживать за садом. – Произнесла Мария Александровна, усаживаясь рядом со мной.

– Я хотела поговорить с вами. – начала я, ощутив внезапно нахлынувшую сонливость. Захотелось смачно зевнуть, но, с превеликим усилием воли, я всё-таки себя переборола. При виде всех этих сластей на столике меня замутило. Окружающие стены стали давить, хоть и входная дверь была нараспашку открыта, впуская в дом приветливые лучи солнца и тошнотворный запах табачного дыма.

– У тебя что-то болит? – Мария Александровна заботливо дотронулась до моей руки, а потом и вовсе прислонила горячую ладонь к моему лбу.

– Да нет, всё нормально, – солгала я. – Я хотела поговорить насчёт Саши.

– Так. – Свекровь приняла обличье неимоверной заинтересованности и отпила из своей кружки.

– Я уже говорила… – пришлось собрать все силы в кулак и снова повторить уже сказанное раньше.

– Да.

– Саша пропал… Понимаете? Он не отвечает на звонки…

– Так. – Она продолжала пить свой чай, будто слушала очередную сплетню от соседки, уплетая при этом конфеты. Абсолютная невозмутимость и, что самое ужасное, безразличие.

– Я звонила ему миллион раз, – как бы в доказательство я вытащила сотовый из сумки, но он так и остался в руках не включённый. – И… я совсем не знаю к кому обратиться… Все делают вид…

– Расскажи ей, – в дверях появился Сергей Сергеевич. Он с силой сжимал свёрток газеты, которой теперь прямая дорога в кошачий лоток. – Давай, расскажи ей всю правду. – Приказал он. И Мария Александровна вдруг стала какой-то жалкой и… испуганной. Она скуксилась и помрачнела. Такой я не видела её никогда.

– Что рассказать? – я смотрела то на неё, то на него и чуть не расплакалась от несправедливого ожидания. – Пожалуйста, не молчите.

Сергей Сергеевич прошел по залу и сел в кресло, а Мария Александровна, наоборот, поднялась и отошла к окну.

– Ты, наверное, уже слышала историю о том, как Саша и Вова, когда им было по пятнадцать, тайком ночью зимой отправились на реку… – начала свекровь, обняв саму себя руками.

Я медленно кивнула, не особо понимая, к чему она вспомнила эту историю из прошлого их сыновей.

– … И как Вова ушёл под лёд… – продолжала она с какой-то холодной пугающей интонацией.

– Да. – Произнесла я, чувствуя, себя не в своей тарелке, – И как Саша его героически спас. Я слышала эту историю миллион раз. Но к чему это всё? – выпалила я, чуть ли не плача.

Она посмотрела на мужа, и я только сейчас заметила какие они старые и несчастные. Свекр кивнул, как бы давая добро, и Мария Александровна вновь заговорила с материнской болью в голосе:

– Саша не спасал Вову. Вова погиб.

Её слова прозвучали для меня словно на иностранном языке, который я вроде бы и не знала, и знала одновременно.

– Как это? – единственное что смогла выдавить, ожидая, что свекровь развернётся и на её лице появится самодовольная ухмылка, но этого не произошло.

– Вова ушёл под лёд. Он утонул. И Саша не смог его вытащить, хоть и старался. – Произнёс Сергей Сергеевич. Я испуганно обратила на него свой взгляд, всё ещё ничего не понимая.

– Но я видела Вову.

Сергей Сергеевич опустил глаза и печально покачал головой:

– Нет, это был не Вова.

Меня постепенно начало накрывать пеленой ужаса. Ещё немного и я лишусь чувств.

– Саша винил себя в его смерти, – заговорила свекровка, и я услышала, как она глотает собственные слёзы, – Ведь это была его идея. День из-за дня он корил себя. Пытался покончить с собой, – она громко всхлипнула, – У нашего Сашеньки случилось раздвоение личности. – Выдавила она, практически рыдая.

– Я не… Я не понимаю… Я не верю, – я с надеждой посмотрела на Сергея Сергеевича, но тот не смотрел на меня.

– Вторую личность он назвал именем брата. Таким образом, он как бы дал ему возможность снова жить. – Продолжала Мария Александровна. – Он так винил себя, так винил себя…

– Нет… Этого не может быть, – я поднялась, ощутив, как нечто огромное, словно камень давит на грудь. Стало катастрофически не хватать воздуху.

Сергей Сергеевич тоже поднялся и быстро утопал в своих дурацких тапочках на кухню, спустя минуту он принёс мне стакан прохладной воды.

– Спасибо, – я сделала глоток и села обратно. Жене он вручил носовой платок, и та шумно высморкалась, уже не рыдая навзрыд.

– Нам очень жаль, что ты узнала об этом только сейчас. – Искренне вымолвила Мария Александровна, присаживаясь рядом. – Именно поэтому я так и сказала, что когда Вова рядом, то и с Сашей всё в порядке. Просто Вова это и есть Саша.

Некоторое время я глядела то на неё, то на него, пытаясь уловить хоть какие-то нотки вранья, но похоже они говорили правду.

– И что же теперь делать? Как мне быть?

– Жить дальше, конечно! – Свекровь взяла мои руки в свои, а мне срочно захотелось их выдернуть, но конечно же я не стала этого делать. – Это всего лишь на время, а потом Саша снова вернётся. И всё будет как прежде.

В моей голове, казалось, всё перемешалось. Я вспомнила, как совсем недавно Вова врезал мне в нос. И как он трахал девиц на моём диване. А выходит это был вовсе и не Вова… Свекровь продолжала всё говорить о том, что любовь победит все преграды и прочую ахинею. Из ужасающих размышлений меня вырвало лишь единственно слово. И это слово – врач.

– Что вы сказали? – переспросила я.

– Я говорю, что могу дать тебе адрес врача, к которому мы в своё время обращались за помощью, – повторила она терпеливым голосом, поднимаясь с места.

– Давайте. – Обречённо вымолвила я, вновь погружаясь во мрак своих воспоминаний. Все эти жуткие вещи делал не Вова…

Через несколько минут Мария Александровна притащила блокнот, из которого выдрала листик с написанным адресом и протянула мне.

– Извини, что мы раньше ничего тебе не рассказали, – виновато вымолвила она, – Мы думали, Саша сам тебе всё расскажет.

– Да. – Я прочитала адрес; Златоусова 43, и убрала листок в карман сумки.

– Всё будет хорошо. – – Свекор поднялся с кресла. И я тоже поднялась, не желая больше оставаться в этом доме не секунды.

– Врача зовут Марк Львович, – напутствующим тоном произнесла Мария Александровна, когда я уже спустилась с веранды. – И ещё раз, прости нас.

Я молча кивнула, сил больше что-то говорить не осталось совсем.

Не помню, как уехала оттуда, помню только, как рыдала всю дорогу. Потом пыталась сообразить, что мне вообще делать. Но ничего, кроме как отправиться по данному Марией Александровной адресу не придумала. Собственно, приехала я туда зря, потому что приём закончился. Об этом гласила вывеска на двери, убедительно призывающая всех записываться заранее по телефону 22-345-68. После я отправилась в гостиницу, где сняла себе номер, а потом упала на кровать и кажется, проспала до следующего дня.

46

– Иногда мучают боли в пояснице. Иногда тошнит и состояние какое-то плохое. – Я сидела на кушетке перед терапевтом. Не знаю почему, но утром решила отправиться в местную поликлинику. Что-то мне в последнее время плоховато бывает. Терапевт – женщина средних лет, с копной светлых крашеных волос, внимательно меня выслушала, что-то записав в толстой медицинской карточке.

– Головой нигде не ударялись в последнее время? – спросила она, глядя на меня сквозь толстые стёкла очков.

– Только носом, а так нет. – Пожала я плечами.

– Последние месячные, когда были?

Я задумалась, усиленно пытаясь припомнить, были ли они в этом месяце.

– Кажется, в прошлом месяце… – неуверенно произнесла я, так и вспомнив точного числа.

– Так, Диана, для начала пройдите в туалет, – она что-то достала из ящика стола и протянула мне. Это оказалась небольшая белая упаковка, внутри которой была какая-то палочка.

Я приняла упаковку, вопросительно взирая на врачиху.

– Это тест на беременность. Туалет в конце коридора. – Она по-доброму улыбнулась.

Я вышла из кабинета, держа перед собой тест на беременность. Рассеянно огляделась по сторонам, ища глазами туалет. Молодая симпатичная девушка прошла мимо и поглядела на то, что я держала в руках и как-то необычно улыбнулась. Я вовремя опомнилась и спрятала тест в карман.

Я ведь не могла забеременеть… Или могла?

Я направилась в правую сторону. Одна медсестра катила пожилого мужчину в коляске. Мне пришлось прижаться к стене, чтобы их пропустить. Туалет я нашла без труда. Закрывшись в кабинке, я тут же разорвала упаковку и выудила тоненькую палочку, зачарованно на неё глядя.

А что, если я и впрямь беременна? Что тогда?

Я пописала на тонкую палочку. Как пользоваться я уже знала до этого, так что инструкция мне не требовалась. Год назад у меня уже была задержка, но тогда это оказались всего на всего гормоны. Я всегда мечтала о ребёнке, о счастливой семье, но сейчас, когда моя жизнь так круто изменилась, мне кажется, беременность будет не уместна. В любом случае сейчас совсем не до неё.

Я вышла из кабинки, положив полоску теста на раковину, и вымыла руки, а когда снова взяла тест, то перед глазами всё поплыло, дыхание участилось. Две фиолетовые полоски. Что это значит? Не тупи, ты прекрасно знаешь. Пришлось схватиться обеими руками за раковину. В туалет вошла какая-то женщина, бросив на меня любопытный взгляд, и тут же заперлась в кабинке.

Я ещё раз посмотрела на тест. Может это какой-то другой тест? Может он, наоборот, показывает две полоски, когда беременности нет, и одну при наличии?

На негнущихся ногах я добрела обратно до кабинета терапевта. Немного подождав, пока выйдет посетитель, вошла обратно. Наверное, у меня был такой бледный вид, что врачихе не пришлось спрашивать каков результат.

– Ну что? К гинекологу перенаправляю вас?

Я села на стул, всё ещё держа тест в руках.

– Да не переживайте вы так. Беременность всегда, кажется, некстати, а потом, когда малыш появится, и не поймёте, как вообще раньше жили без него. У вас это первая беременность?

Я кивнула. Все слова застряли где-то посередине горла.

– Ну, вот и хорошо. Ваш возраст самое то, чтобы обзавестись первенцем. – Она что-то всучила мне в руки. Какие-то направления на анализы. Я тупо уставилась в эти бумажки. Буквы размывались. Глаза запеленали слёзы.

***

Сегодня после терапевта я собиралась направиться по адресу, но просто не смогла. Всё что мне было нужно, это запереться в номере гостиной, упасть на кровать и много-много подумать. Конечно, я хотела ребёнка. Всегда хотела. Но я не смогу его вырастить одна. Если ничего не изменится, конечно… И если всё то, что мне вчера наговорили родители Саши, правда. И он и в самом деле страдает от раздвоения личности, то, как я вообще смогу с ним жить? Последовать совету свекрови и просто закрыть на это глаза и делать вид, будто ничего не произошло?

Нужно было позвонить моим родителям и посоветоваться, но я и так знала, что они мне скажут. Они тоже всегда мечтали, чтобы я подарила им внука или внучку.

А что, если малыш тоже родится с раздвоением личности? А что, если у меня родятся близнецы?..

Я схватила мобильный и набрала Сашин номер.

47

Марк Львовичпринимал только по записи, но мне посчастливилось пройти вместо человека, который не пришёл.

– Добрый день, – поздоровалась я, скромно зайдя в кабинет, выдержанный в бежевых и коричневых тонах. Марку Львовичу было не меньше тридцати пяти. На волосах уже появились седые волосинки, но это даже придавало ему какого-то шарма. И вообще, он казался весьма привлекательным мужчиной, чем-то похожий на Дермота Малруни, снявшийся в фильме «Крутая Джорджия» в роли доктора.

– Здравствуйте, вы Ева Борисова? – спросил врач, сверяясь со списком на своём компьютере.

– Нет. Я… Секретарь пустила меня вместо, видимо этой Евы Борисовой. Я, понимаете, без записи. – Промямлила я, как студент, прогулявший очень важный экзамен.

– А. Ну хорошо. Присаживайтесь. – Он добродушно улыбнулся, указывая на кресло возле его рабочего стола.

– Да, спасибо. – я устроилась в кресле, крепко прижав к себе сумку. – Я хотела поговорить с вами о…

– Так. Погодите. – Он полез в ящик стола и выудил оттуда новенькую тетрадь. – Как вас зовут?

– Диана, – я увидела, как он выписывает моё имя на обложке и поспешила сказать, – Нет-нет, подождите.

Он прекратил писать и взглянул на меня.

– Что-то не так?

– Не… не надо заводить на меня карточку. Я пришла поговорить о своём муже. Он когда-то был вашим пациентом.

– А, понятно. – Марк отложил тетрадь в сторону и принялся вертеть ручку пальцами то в одной руке, то в другой.

– Дело в том, что у моего мужа… Ну, по крайней мере, так мне сказали его родители, раздвоение личности… И я не знаю, что мне делать.

– Так, секунду. – Доктор поднялся с места и подошёл к шкафу, набитому такими же тетрадями, как и та, которую он собирался завести для меня. – Как говорите фамилия вашего мужа?

– Горбунов Александр.

Какое-то время он перебирал карточки, одни совсем новенькие, другие уже старые и потрёпанные.

– Ага, нашёл. – Он достал тетрадь, на которой и впрямь были имя и фамилия моего мужа. Несколько минут он читал записи, сделанные им же много лет назад, и каждый раз повторял «так-так». А я покорно ждала, когда он вновь заговорит.

– Припоминаю его, да. На лицо, ярко-выраженное Диссоциативное Расстройство Идентичности, другими словами, раздвоение личности. Всё верно. – Он посмотрел на меня.

– Но… Это как-то можно вылечить? – с надеждой спросила я.

Марк Львович вздохнул и улыбнулся уголками рта.

– Нет, к сожалению, вылечить это нельзя. Это не болезнь, а психологическое расстройство, скорее всего, вызванное вследствие психологической травмы, полученной в раннем детстве.

Я кивнула.

– Да, его брат погиб, когда им было по пятнадцать.

Но на моё удивление врач покачал головой.

– Он винил себя в его смерти, и родители говорят, что именно после этого всё и произошло. – Добавила я, но врач снова покачал головой.

– Нет. Видите ли, для того чтобы у человека случилось раздвоение личности, нужен сильный пережитый стресс, из-за которого будет вызван защитный рефлекс.

– Я не совсем понимаю…

– Проще говоря, скорее всего, с Александром случилось нечто, ещё до смерти брата, что повлекло расстройство личности. Чаще всего причиной бывает физическое, эмоциональное либо сексуальное насилие. И что самое печальное, может ничего этого даже не помнить. В любом случае, родители отказались проводить сеанс гипноза. Возможно, тогда бы я обладал большей информацией.

– Но хоть какой-то способ есть связаться с Сашей, пока он находится в другой личности? Не знаю, может вызвать его именем, как в том фильме про зверя?

Марк снова печально покачал головой.

– Увы, такого способа нет. Но вы можете попытаться воссоздать атмосферу, в которой ему было хорошо.

– А как долго это может продолжаться?

– Состояние может меняться по несколько раз за день, но может длиться и месяц и два. Всё зависит от случая. Мой совет; просто подождать. И всё вернётся на круги своя. Теперь, по крайней мере, вы осведомлены об этом… И в следующий раз для вас это уже не будет сюрпризом. Кстати, вы не знаете, у какого врача он сейчас наблюдается?

Я покачала головой.

– Я не знаю.

– Не переживайте. В Америке был случай: у одного мужчины жило в голове шестьдесят две личности. И некоторые были больны разными заболеваниями; гонорея, сифилис и так далее.

– Боже. – Я тут же вспомнила о Марине, которую приводил Вова, и вздрогнула от отвращения.

– Но сам хозяин был здоров. Это подтвердили и анализы.

Лимит вопросов иссяк, и я уже собралась уходить, как вспомнила про ещё одно.

– А раздвоение личности может передаться по наследству? – уже стоя в дверях, спросила я.

– В истории был всего один случай, когда и у отца, и у сына проявилось расстройство идентичности, но нет прямых доказательств генетической предрасположенности.

Ещё несколько мгновений я постояла, переваривая услышанное, а потом откланялась.

48

Весь вечер я провела в попытках дозвониться до Вовы по тому номеру, который он мне оставил. Я отправила несколько эсэмэс с просьбами перезвонить.

Как только я узнала о беременности, самочувствие немного улучшилось. К гинекологу я попала лишь через два дня. Там-то мне и сказали, что срок у меня небольшой, около месяца.

Прошла ещё одна бесконечная неделя, а всё никак не могу привыкнуть к мысли, что Вова и Саша – это один и тот же человек. Моё сознание никак не желает это воспринимать. Я так и продолжаю думать о них, как о двух разных людях, о двух близнецах.

Несколько дней я провела в гостинице, никак не могла решиться и вернуться домой. За четыре дня потратила семь тысяч рублей. Если так пойдёт и дальше, то уже через месяц у меня не останется ни копейки.

Сегодня уже первое июля. День рождения Юлиной мамы. И это у меня совершенно вылетело из головы. Но, славу Богу, Юля позвонила мне сама. Мне было так стыдно, что я несколько раз за весь диалог извинялась.

– Да не переживай, всё нормально. – В который раз спокойно ответила Юля. – Ты лучше расскажи, как у тебя дела? Саша приехал?

И вот тут меня понесло. Я выплеснула всю информацию на одном дыхании. Всё это время Юля молчала, и в какой-то момент мне показалось, что я вообще разговариваю сама с собой.

– Юль? Ты ещё там?

– Да… – немного погодя ответила она. По голосу слышалось, как она удивлена. – Теперь понятно, почему ты забыла о дне рождении моей мамы. Это точная информация о раздвоение личности? Я имею в виду, родители не могли пошутить над тобой?

– Нет, это вряд ли, ты бы видела их лица. Я никогда не видела их такими несчастными.

– Слушай, а насчёт беременности? Ты уже ходила к врачу? – Юлин голос слегка повеселел и приободрился.

– Да.

– Ну, это же замечательно!

– Я даже не знаю…

– А чего ты не знаешь? Ты же так хотела ребёнка.

– Да, хотела, но…

– Никаких “но”. Тебе нужно рожать и точка. – Уверенно вымолвила подруга и её слова подействовали на меня, как эликсир спокойствия и облегчения. – И с Сашей, я уверенна, тоже всё наладится.

– Надеюсь.

Мы разговаривали ещё несколько минут. После того, как я отключила сотовый, на меня напала сонливость и я, не сопротивляясь этому порыву, улеглась на гостиничную койку. Вообще, в последнее время я всё время хочу спать. По-видимому, так на меня действует беременность.

Когда я уснула, за окном было ещё светло, а когда проснулась от звука телефонного звонка, начало смеркаться. Я не сразу узнала голос Никиты, который сообщил, что завтра вновь собирается поисковый отряд. На этот раз будут искать Катю и Свету Беляевых дочерей Марии. Я пообещала, что постараюсь приехать.

После разговора, я снова закрыла глаза, надеясь, что сон не улетучился насовсем. В гостиничном коридоре какая-то женщина громко разговаривала по телефону. Меня это слегка начало раздражать. И почему это женщина не может поговорить в своём номере? Хотя, наверное, это меня не должно касаться. Наверняка, есть очень уважительная причина, по которой она вышла в коридор и теперь через каждые две-три секунды громко ржала.

Я села, раздражение сменилось чувством одиночества и ненужности. В придачу ко всему, я, похоже, ещё и простудилась. В носу свербело, а в горле начинало першить.

Я дотронулась до нижней части живота ладонью… и начала плакать.

Как же так произошло? Почему не заметила? почему?..

«А вот так, дорогуша» – подсознание ответило ледяным голосом – «Жизнь что-то даёт, но что-то обязательно забирает взамен. Власть в обмен на здоровье, большие деньги в обмен на верных друзей. И этот список можно перечислять бесконечно».

– Ребёнок в обмен на Сашу? – не своим голосом спросила я пустую комнату.

Ледяной голос молчал.

Так вот оно что. Одно счастье в обмен на другое. Как же это жестоко.

«Не жестоко, а справедливо» – ответило подсознание – «Порой мы и сами не знаем, чего хотим, но многое от нас не зависит. Ты и сама это прекрасно понимаешь. Ты можешь родить, а можешь не рожать. Можешь бегать по врачам, чтобы излечить мужа, но…».

Я отыскала в сумке наушники и подключила их к сотовому телефону, заткнув уши музыкой, чтобы не слышать этот страшный ледяной голос, вещающий на волне правды. И снова заснула.

49

У меня не получилось помогать в поисках. И я чуть не проворонила приезд мастера из фирмы пластиковых окон. Хорошо, что он позвонил утром, чтобы уточнить время. Впопыхах я вернулась домой. Буквально за несколько минут до приезда мастера. Большая грузовая машина доставила новое окно, на установку которого ушло больше четырёх часов.

Я заплатила обещанные пятнадцать тысяч рублей и с горечью пересчитала оставшиеся деньги.

После полудня волонтёры поискового отряда начали возвращаться обратно. Среди них был и Никита, и Глеб. И по уставшим изнурённым лицам было понятно, что поиски потерпели фиаско. Одному молодому парню потребовалась медицинская помощь. Одна штанина на левой ноге окрасилась в красный цвет на уровне голени. Другой парень помогал ему идти. Я уж подумала, что несчастный угодил в капкан, но позже Никита пояснил, что парень всего на всего поранился об острый торчащий сук.

Глеб сам подошёл ко мне, пока я разговаривала со следователем. Я пригласила их в дом. Но Никита отказался. Глеб выпил три стакана воды подряд, но пояснил, что не может остаться. Мол, дела в городе. К четырём часам приехала некая дама, представившаяся моей новой гувернанткой. Она была миниатюрной хорошо одетой женщиной лет сорока. Её звали Лариса. Для меня это было совершенно неожиданно и странно, что без моего ведома агентство прислали новую гувернантку. Лариса тут же принялась хозяйничать. Первым делом достала из почтового ящика все письма. Мне пришлось буквально вырвать у неё из рук все конверты. И проявить всё своё великодушие, чтобы спокойно ей пояснить, что пока я в её услугах не нуждаюсь. Она с какой-то обиженный холодностью бросила, чтобы я позвонила в агентство и отказалась от услуг. Что я, собственно, и сделала, сразу после её ухода. Настроение добила квитанция за оплату жилья. Нужно заплатить тридцать восемь тысяч четыреста сорок три рубля.

Уже ближе к вечеру позвонил Сергей, что совсем не предвещало ничего хорошего. Он словно забыл, что собирался передать колонку на время какому-то Антону. Ещё он сказал, что если я не хочу быть уволенной, то должна прямо сейчас ехать и брать интервью у престарелой актрисы театра. Я пообещала, что всё сделаю. Но не услышала в ответ даже сухого «спасибо».

***

В городе я была в восемнадцать тридцать. Встреча в кафе должна состояться в девятнадцать ноль-ноль. За оставшиеся тридцать минут я набросала типичные вопросы, понятия не имея у кого, придётся брать интервью. Время пролетело с бешеной скоростью. Я успела перекусить одним пончиком и чашкой чая, но в животе всё равно неприятно урчало.

Престарелую актрису театра звали Ивановой Раисой Николаевной. В этом году ей должно было исполниться девяносто лет. На встречу её привела внучка, которая особого внимания не проявляла к разговору, всё время, играясь в своём новомодном телефоне.

За полтора часа общения я была названа раз десять «миленькой», «внученькой», «моей хорошей». И, по сути, мне не нужно было ничего спрашивать. Раиса Николаевна поведала о своей долгой и интересной жизни сама. Кстати, для своих лет она выглядела максимум на шестьдесят пять.

Слушая её рассказ, я то удивлённо вскидывала брови, то ошарашенно качала головой. Но при этом ни разу не поймала себя на мысли, что мне не интересно. Когда Раисе было четырнадцать, её родителей расстреляли фашисты. Она и трое её младших братьев выжили, спрятавшись в погребе. Каким-то чудом их не нашли. Им повезло, потому что одна добрая женщина, она с любовью называла ей тётей Ниной отвезла Раю и её младших братьев в Сталинск, где они и пережили всю Вторую Мировую. Жизнь после войны была голодной и трудной. Она рассказывала о том, как с шестнадцати лет уже умела доить коров, а по ночам ночевала прямо в тракторе, потому что работала в поле до самого заката. С темнотой приходили и волки, которые караулили, заработавшись допоздна колхозников. Так вышло, что её братьев отвезли на Урал, и на очень долгое время она потеряла с ними связь, пока в тридцать шесть лет не стала актрисой театра, руководитель которого позже стал её мужем. Я слушала и поражалась, через какие трудности ей пришлось пройти, и она не сломалась, не сдалась. Родила троих детей, одного самого маленького потеряла, когда ему ещё не исполнился и года. Малыш подхватил полиомиелит.

И мне стало стыдно, я ною из-за того, что больше не смогу жить, как королева, когда передо мной сидит женщина, которая во время войны питалась картофельными очистками и спала на подстилке из сена.

– Я всегда разговаривала с мёртвыми, – произнесла Раиса, её худые и вытянутые кисти твёрдо держали чашку.

– С мёртвыми? – удивлённо переспросила я.

– Да, они всегда наставляли меня на истинный путь. С родителями в основном. – Спокойно ответила актриса, не на секунду не замешкавшись. Внучка на мгновение оторвалась от телефона, хмыкнула и вновь опустила взгляд на светящийся дисплей. Наверняка она-то слышала эти истории миллион раз, и они ей порядком надоели, – Иногда сядешь поутру за стол, возьмёшь фотографию мамы или папы, у меня их после войны совсем немного осталось и те практически стёрлись. И всё что лежит на душе, о том и спросишь.

Неожиданно я ощутила холод, идущий со всех сторон, заставивший меня поежиться. Только сейчас я заметила, что в кафе стало как-то слишком темно, особенно по углам. Несколько дешевых потолочных люстр не справлялись со своей работой, для довольно большого помещения, заставленного кожаными угловыми диванами и столиками.

– И что же? Они давали вам советы? – высохшими губами спросила я.

– Конечно же, они не отвечали мне напрямую, но всегда, каждый раз я получала ответ разными способами. – Продолжала Раиса спокойным усыпляющим тоном.

Моё внимание привлекло что-то, что находилось в дальнем покрытым мраком углу, где никого не было.

– Например, я хотела замуж. И спросила, где мне найти своего суженного. А на следующий день одна из моих напарниц по работе, а я тогда работала на фабрике по катанию валенок, сказала мне: «Райка, ну ты и актриса! Такое удумаешь, хоть стой хоть падай!». И я поняла вот он знак, так и вышло. Меня приняли в актёрскую труппу. И уже через месяц гуляла под ручку со своим будущим мужем.

– Это очень интересно. – Потерянно вымолвила я, не в силах оторвать взгляд от тёмного угла. Сердце гулко застучало. Я что-то увидела. Там как будто кто-то стоял. Высокий и скрюченный, словно мёртвое дерево. Я чуть не закричала, когда что-то горячее дотронулось до меня. Оторвавшись от угла, я посмотрела на Раису Николаевну, она держала меня за руку своими худыми, но живыми руками.

– Поэтому, если что-то тебя гложет, спроси у мёртвых. Они всегда помогут. – Поучительно закончила она. Я кивнула, не в силах произнести что-либо, и вновь перевела взор в сторону угла, и теперь это был самый обычный угол, куда просто не очень хорошо проникал свет электрических ламп. Никаких силуэтов скрюченных существ из потустороннего мира.

***

После интервью, я отправилась в офис, где пробыла до самой ночи. Кроме меня и сонного охранника в здании никого не было. Я прослушивала запись и печатала на компьютере, пытаясь, управиться с работой как можно скорее, сетуя на то, почему в двадцать первом веке ещё не изобрели такую программу, когда можно вставить диск с записью или флешку и она всё за тебя сама напечатает. Но, похоже, до этого миру ещё далеко. Когда я закончила, глаза уже устали. Пройдясь по тексту ещё раз, я поняла, что это и не интервью вовсе, а целый рассказ. Я не знала, понравится ли такая работа Сергею, и мне, если честно уже было всё равно. Всё что мне хотелось это поесть и лечь спать. Хотя, наверное, поесть я уже просто не смогу.

Понимая, что денег осталось немного, я решила ехать домой. Гостиницы – это конечно хорошо, но они мне не по карману.

***

На часах уже было половина первого ночи, когда я вернулась домой. Закрывшись на все замки, я поплелась к дивану. Сил подняться на второй этаж совсем не осталось. Я села, положив, практически разряженный, сотовый на столик. Стянула с волос резинку и начала массировать голову, при этом сладко прикрыв глаза. Незаметно для себя самой я легла на бок. Сон уже начал уволакивать меня в свои покои. Последние мысли крутились в голове несвязными обрывками. Нужно на всякий случай положить возле дивана нож… Какого цвета будут глаза у моего малыша?.. Нет, Сергей точно заставит меня переделать всю работу…

Я резко распахнула глаза. Какой-то ужасный звук выдернул меня обратно. Я непонимающе поднялась, оглядываясь по сторонам и пытаясь сообразить, что издало такой громкий и пугающий звук, который повторился практически мгновенно.

Стучали в дверь. Только этого не хватало. Я встала с дивана, не решаясь подойти к двери и узнать, кто же пришёл в столь поздний час. И я могла бы притвориться, что меня нет дома, но зажжённый свет в гостиной, который я забыла выключить, меня выдавал. Я попыталась успокоить гулко бьющееся сердце и подошла к двери.

Не надо! Не открывай! Там не человек, а та тварь из кафе! Она выследила тебя, выследила, где ты живёшь! Не открывай!

Это может быть кто угодно. И я сомневаюсь, что какое-то мифическое существо, которое наверняка создано моим переутомлённым и перепуганным разумом, стало бы стучаться в дверь. Нет, оно наверняка бы проникло внутрь иным образом и без приглашения.

Может быть это и не существо из твоего ужасного кошмара, но это может быть кто-то нехороший.

Ладно, я просто гляну в глазок, а потом пойду на кухню и возьму тесак, если незваный гость меня насторожит.

Я подошла к двери максимально тихо, как смогла, но кажется, удары моего сердца были настолько громкими, что их можно было услышать и с улицы. Я приподнялась на цыпочках и глянула в глазок. По телу разом прошёлся разряд электрического тока. Меня бросило в пот. За дверью стоял Вова.

– Диана, – пропел он, каким-то не терпящим сладостным голосом, – Открывай, я знаю, ты стоишь за дверью.

Я отошла от двери на шаг, бросив взгляд на безнадёжно разрядившийся телефон.

– Ты же не хочешь, чтобы я начал выбивать эту чёртову дверь? – спросил он всё тем же сладостным голосом. И я подумала, может мне всё это снится?

– Что тебе нужно? – спросила я дрожащим и высоким из-за испуга голосом.

– Просто поговорить.

Я так и продолжала стоять в нерешительности, не зная, что мне делать.

– Тебе не кажется, что уже поздно? – попыталась я говорить, как можно уверенней, но чёрт, это так сложно, когда тебя всю трясёт.

– М-да, немного поздновато. Но для хорошей дружеской беседы, ведь никогда не поздно.

Я закрыла глаза, собираясь с мыслями. Это же ведь Саша. Возможно, мне удастся вернуть его. Пока не знаю, каким образом, но попытаться нужно.

– Я.… Сейчас… – помешкав ещё доли секунд, я подошла к двери и принялась открывать замки. – Так поздно. А на чём ты приехал? Я не слышала гул мотора…

Я распахнула дверь. Ночная прохлада ворвалась в помещение. Вова стоял на крыльце и улыбался.

– На белом пони… – произнёс он. И я даже не успела сообразить, была ли это шутка или нет, потому что летящий кулак в голову прервал моё сознание.

Дом Зимы

50

Если вы когда-нибудь ныряли глубоко под воду и пытались плыть, то наверняка поймёте мои ощущения. Я находилась на глубине какого-то озера, наполненного чем-то склизким и мерзким. Словно тебя поместили в огромную чашу с желе. Рядом что-то проплыло. Оно задело меня своим холодным скользким телом. Каким-то образом, но я могла дышать, но каждый вздох мне давался с неимоверным трудом. Я пыталась двигаться, пыталась увернуться от рядом плавающего существа. В глубине сознания, я понимала, – озеро кишит змеями. И их много, очень много. Они повсюду. Они обвивают плечи, запястья, бёдра, щиколотки, живот, сдавливают грудную клетку. Одна из змей больно кусает за сосок. Я кричу, пытаясь руками отогнать этих тварей. Одна из змей, та, что оказалась проворнее всего, проникает мне в рот. И я чувствую, как больно она ударяется мне в глотку. Всеми силами я пытаюсь схватить её за хвост и выдернуть, но мне не удаётся дотянуться. Не удаётся даже пошевелиться. Другие змеи пытаются проникнуть в другие незащищённые места. Боль пролилась ниже живота. Эти хладнокровные твари проникли во влагалище, проникли в анальное отверстие. Из-за всех сил я пытаюсь выпутаться, отбиться от них, но, похоже, все, что мне удаётся сделать, это приманить ещё больше змей.

В какой-то момент я перестаю бороться. Если это кошмар? И мне всё это снится? Почему так больно?

***

Я открыла глаза, пытаясь поднять голову, которая почему-то висела в открытом пространстве. Хотя теперь я точно находилась не во сне и рядом не проплывали мерзкие твари, но я по-прежнему ничего не видела. Вокруг была непроглядная темнота. Я повернула голову в одну сторону, потом в другую, пытаясь размять затёкшие мышцы. Правая сторона лица аукнулась тупой болью. Рука инстинктивно потянулась к этому месту. И тут я поняла, что не могу шевелиться. Точнее могу, но не в полной мере. Всё остальное тело, как и лицо, было онемевшим и при любом малейшем движении отзывалось покалыванием.

– Что за…? – я начала дёргаться в приступе паники, осознав, что вишу в пространстве, абсолютно голая, связанная по рукам и ногам, словно поросёнок на гриле. Но тут же прекратила дёргаться, всё тело пронзили тысячи игл, заставляя меня вскрикнуть. – Эй! Кто-нибудь!

Пока я пыталась выпутаться из паутины цепей, которые брякали над головой, каждый раз, когда я пыталась пошевелиться, память начала вбрасывать недавние случившиеся события в мозг. Последний момент, когда я открыла дверь и увидела Вову, а потом мир померк, прокручивался в сознании снова и снова, и разрыдалась. Вот почему твоё лицо распухло словно шарик и жутко болит.

– Диана Андреевна? Это вы?

Я замерла. Поначалу мне показалось, что пропищала мышка, но это был голос. Девичий голос.

– Кто здесь? – выдавила я, повернув голову в сторону, откуда говорили. Но по-прежнему ничего видеть не могла. Либо здесь темно, как в заднице у носорога, либо я ослепла.

– Это я Света.

– Света? – поначалу это имя мне ничего не дало.

– Дочка вашей гувернантки. Мы иногда помогаем маме.

– Господи… Света. Это ты? Тебя же ищут всем городом… Где? Где мы находимся? – я снова дёрнулась, чем причинила телу новую порцию иглоукалывания.

– Наверное, в подвале вашего дома. Я точно не знаю…

– У нас нет никакого подвала. – Уверенно произнесла я. – Расскажи, что произошло? И где Катя?

– Я… Я не знаю… Он увёл её куда-то… Давно уже увёл… И больше не приводил.

– Кто он?

В ответ Света почему-то молчала.

– Кто всё это сделал? Света, не молчи. – Я практически начала срываться на крик. Снова брыкнулась. Звон железа разнёсся по помещению, наградив меня острой режущей болью в запястьях и ногах.

– Э-это брат вашего мужа. – Заикаясь, вымолвила девушка.

Я закрыла глаза. На какое-то мгновение, я просто не могла ничего произнести. Я ведь так и знала.

Знала, что всё это его рук дело.

– Что он сделал с вами? – выдавила я, совладав с эмоциями. Можно сколько угодно дрыгаться и драть глотку, но всё это приведёт лишь к потере энергии. А силы сейчас жизненно необходимо.

– То же что и с вами. Вы ничего не помните?

Я снова закрыла глаза. Всё что я помнила, это последний момент, когда я совершила непоправимую ошибку и открыла дверь. И ещё этот жуткий сон о змеях.

– Нет… – нехотя вымолвила, вновь предприняв попытку высвободиться. На этот раз я ухватилась руками за цепи, на которых висела и попыталась подтянуться.

– Это бесполезно. – Услышала я Светин голос, пропитанный унынием и безнадёжностью. – Скажите, моя мама жива?

Я замерла.

– Не знаю. – Солгала я. Не знаю, почему, наверное, боялась причинить ей ещё большей боли.

– Мне кажется, он убил её.

В груди больно сжалось сердце. Света говорила о Вове. Она-то ведь не знала, что Вова – это Саша, тот самый который иногда привозил с собой клубничное мороженое, специально, чтобы угостить девчонок, тот самый который любезно отвозил их до города, тот самый который ничего мне не сказал, о своём расстройстве.

– Света? Света, ты должна мне помочь. Подойди, пожалуйста…

– Я прикована наручниками.

– Чёрт!

– Удивительно, что он ещё рты нам не завязал, обычно он всегда так делал. Я думаю, он хотел, чтобы мы с вами поговорили. Но даже если мы вдвоём будем звать на помощь, нас всё равно никто не услышит.

– Чёртов ублюдок! – я больше не могла, не могла его оправдывать, не могла не смотреть правде в глаза. Я снова зажмурилась, на этот раз, так сильно сжав веки, что мир в моей голове на мгновение побелел. Я вспомнила одну ужасную вещь, я ведь слышала плач и думала, что мне всего лишь мерещилось, как оказалось, нет.

– И лучше не пытаться, если он услышит нас, то нам несдобровать… – добавила Света. И я поняла, что она дико боится.

И словно в доказательство её слов, над нашими головами послышались шаги. Сверху что-то посыпалось. Предположительно, это могли быть мелкие сухие травинки от сена и комочки грязи.

– Это он. – Практически шепотом испуганно выдавила Света.

Звук шагов прекратился, но лишь на несколько секунд. Потом я услышала звук затвора на двери, а дальше в темноту прорвался блеклый дневной свет. Сначала появились мужские ноги, потом торс и руки, после этого над нашими головами зажглась одинокая тусклая лампа.

Первое, что я увидела, так это замученную голую девушку, прикованную наручниками к железной строительной скобе, вбитой в стену. Её руки висели над головой. Она сидела голым задом прямо на полу, поджав под себя ноги. Узнать в ней ту самую девушку-подростка, которую я когда-то знала, было очень сложно. Она была сильно истощена. Светлые волосы спадали на лицо грязными паклями, всё тело было покрыто ссадинами и синяками.

Звук шагов заставил меня повернуть голову. Волосы, свисавшие на лицо, мешали в полной мере разглядеть пришедшего.

– Ну что, девочки, как ваше настроение? – задорным голосом спросил Вова. Он встал прямо передо мной, и я могла видеть только его ноги. Как я и предполагала, я висела над полом связанная по рукам и ногам. – Хотя можете не отвечать, мне глубоко насрать.

– Ты совсем с ума сошёл что ли?! Выпусти нас отсюда, сейчас же! – я снова задёргалась из-за всех сил, не обращая внимания на боль. Горячая оплеуха по левой щеке заставила меня прекратить и ошарашенно замереть. – Ты… – я хотела сказать, что он об этом пожалеет, но грубая мужская рука сдавила мне челюсть так сильно, что казалось кости не выдержат и треснут. Он так резко задрал мою голову, что шейные позвонки звонко хрустнули. Его глаза, чёрные как уголь, глаза не моего мужа, а дьявола, горели нездоровым блеском.

– Я думаю, сегодня ты поработаешь своим болтливым ротиком. – Вова засунул средний палец свободной руки мне в рот. Я ощутила горечь и тут же закашлялась.

– Как только твой член окажется в моём рту, я откушу его нахрен! – с нажимом на каждое слово выдавила я, а потом резко дёрнула головой в сторону, освобождаясь от его тисков.

Вова присел на корточки, заглядывая мне в лицо.

– На этот счёт у меня для тебя сюрприз. – Он выпрямился, сунул руку в карман штанов и вытащил оттуда какой-то ремешок, напоминающий намордник. Я отчаянно замотала головой, когда осознала, что он хочет надеть это мне на голову. Схватив меня за волосы, он без труда нацепил на эту штуку мне на лицо. Закрепил на затылке застёжку, выдрав при этом локон волос. Далее мой рот оказался открытым, подбородок туго удерживал всё тот же ремешок. Вова затянул застёжки ещё сильнее, и теперь я не то, чтобы говорит, я даже пошевелить головой не могла.

– Ну вот, хорошая девочка. – Вова выпрямился, оценив свои труды. Погладил меня по волосам.

Я пыталась выдавить из себя хоть что-нибудь, но могла только издавать нечленораздельные звуки. Он снова начал что-то скреплять где-то сверху. Я чувствовала, как цепи ходят ходуном. Потом моя голова вновь против воли взметнулась вверх. Он прикрепил ремешок к цепям, практически полностью меня обездвижив. В углу тихо плакала Света.

– Если будешь себя хорошо вести, я дам тебе конфетку. – Вова стал расстёгивать ширинку на штанах. И вскоре перед моим лицом вырос его возбуждённые красный член.

Ему пришлось чуть пригнуть коленки. Первое что он сделал, это вогнал мне в рот два соединённых пальца, чтобы вызвать рвотный рефлекс, а когда меня начало тошнить отошёл назад, чтобы не запачкаться, при этом нежно подрачивая свой член рукой. Собственно, тошнить было нечем. Из-за рта повисла длинная тягучая слюна. Потом Вова вновь начал делать, что-то с цепями и через несколько секунд, моё тело поднялось на несколько сантиментов, и теперь моё лицо было прямо на уровне, его причиндалов.

– Мой совет, расслабься и получай удовольствие, потому что я буду вводить глубоко, очень глубоко. – Я слышала с какой томной сладостью он произнёс эти слова, буквально дрожа от нетерпения. Он взялся за член и провёл им по моим губам. Я пыталась закрыть рот, тем самым причиняя своим челюстям неимоверную боль. Потом он харкнул себе на ладонь и обмазал слюной весь член, и уже через мгновение всунул его мне в рот. Дикая боль разодрала глотку. Я замычала, сжавшись всем телом, по лицу поползли слёзы. Вова издал глубокий вдох, потом выдох. Стал водить членом туда-сюда, то проникая внутрь горла, то выводя обратно, не обращая внимания на рвотные позывы, не обращая внимания на моё мычание, на плач в дальнем углу. Он схватил меня за волосы и вошёл ещё глубже, так глубоко, что казалось я просто задохнусь. Из-за нехватки кислорода перед глазами поплыли тёмные круги. Я уже смутно ощущала, как он шлёпнул меня по щеке и сладко застонал, продолжая всё глубже впихивать свой долбанный хрен. Казалось, ещё немного, и он достанет до желудка.

Уберите! Уберите его из меня!

…нет, конечно, нет ничего ужасного, что вы с любимым решили поэкспериментировать…

…так делают все влюблённые пары…

…иногда хочется отойти от привычных классических поз и попробовать нечто новенькое…

…член должен находиться внутри горла не более двадцати-тридцати секунд, иначе может произойти нехватка кислорода… иначе ты просто можешь сдохнуть.

Снова стон, учащённое дыхание, ускорение ритма. А я уже практически не здесь и словно наблюдаю за всем со стороны.

Я уже начала отключаться, когда внутрь выплеснулась горячая вонючая сперма, сопровождающаяся пульсацией полового органа. Вова затрясся и издал ещё один стон, подтверждающий, что он достиг пика удовольствия. Он поводил обмякшим членом взад-вперёд и наконец-то вытащил его, в заключение ко всему вытерев остатки налипшей спермы о губы и щёки. Как только он открепил застёжки. Мозг пронзила яркая вспышка боли. Желудок скрутило в узел. Меня тут же стошнило. На пол выплеснулась мутная жидкость, с разводами белой спермы.

51

Вы когда-нибудь задумывались над тем, почему некоторые люди (я сейчас говорю о всяких маньяках и насильниках) становятся таковыми? Ведь они рождаются, как и все обычные дети. Их не приносит сатана в кулёчке, не изрыгает преисподняя. Большинство из них выросли в обычных семьях, где мама – учительница младших классов, а отец – механик на заводе. Но что-то обязательно происходит в их жизни, какой-то надлом. Случается, нечто, что навсегда меняет их разум, разрушает мозг, после чего они переступают черту человечности. Психологи и психиатры начинают копаться в их детстве, пытаясь найти лазейку, первопричину всего случившегося. И, как правило, они находят, ту самую травму. Слишком строгая мать, жестокий отец, издевающиеся одноклассники и прочее. И потом психологи решают, вот она истинная причина. Но что, если это не так, точнее не совсем так. Давайте взглянем на это немного иначе. Разве бывает такое, что человек прожив всю жизнь, не встречается с трудностями? Практически с каждым случается, что-то, что может повлечь за собой непоправимые последствия. И самое важное, что именно будет этому сопутствовать. Люди становятся плохими лишь потому, что на самом деле слабы, они сдались сначала в своей голове, а потом и в жизни и позволили злым существам ими управлять. И дело не в том, что случилось с ними когда-то в детстве, дело в том, что эти люди нашли утешение во тьме. Они впустили в свои головы чужих, приспешников дьявола. Это как болезнь. Сначала появляется нездоровая мысль. Любой нормальный здравомыслящий человек поскорее отгоняет её прочь всеми правдами и неправдами. Но в душе, где слишком много боли и обид, не остаётся места для веры, и нездоровая мысль возвращается снова и снова и начинает плодиться, будто вирус, стоит только позволить ей задержаться ненадолго. Она завладевает разумом и телом, затмевает взгляд и дает мнимое наслаждение от содеянного. А что потом? А потом полнейшее мракобесие, где от человеческого вида уже не остаётся и напоминания.

Мы должны молиться. Каждый день утром и вечером. Со всей любовью и верой. С молитвой мы можем найти ответы на многие вопрос. Она очищает разум и мысли. Молитва прогоняет прочь бесов, спрятавшихся под корой головного мозга.

Я не спала, но и полностью в сознании не прибывала. В голове то и дело повторялись слова молитвы. Мама ещё в детстве научила меня «Отче наш». Она говорила, что когда тебе страшно, то просто нужно несколько раз произнести мысленно или вслух молитву. И страх отступит. И это и вправду всегда помогало. Правда я уже давно не молилась. Последний раз в детстве, когда боялась спать ночью без светильника. И кто бы мог подумать, что я буду подвешенная над полом в подвале, произносить те же самые слова молитвы, что и в детстве, лёжа в своей тёплой детской кровати. Но тогда на самом деле я была в безопасности, а сейчас нет.

– Только не засыпайте, – голос Светы прозвучал откуда-то издалека и смысл слов до меня не сразу дошёл. Я с трудом подняла отяжелевшую голову и посмотрела на неё. Вова ушёл после того, как оттрахал меня в глотку, забыв или специально оставив свет включённым. Тусклая одинокая лампа, висящая на изогнутом проводе посреди потолка, слабо освещала окружающее пространство, но достаточно, чтобы разглядеть на Светином лице ужас и отчаяние.

– Тебе нужен врач, – прохрипела я. И тут же горло отозвалось режущей болью, словно мои гланды оккупировал какой-то очень заразный вирус. Света по-прежнему была прикована обеими руками к железной строительной скобе наручниками, – Постарайся выдернуть скобу, – снова прохрипела я.

– Я уже пыталась, – ответила она с полным отчаянием в голосе, – Но у меня недостаточно сил.

Я снова опустила голову. Мышцы шеи ныли от перенапряжения. Я пыталась заставить свой мозг работать, пыталась придумать хоть какой-нибудь план спасения, но голова была словно затуманена, будто я выпила алкоголь.

Почему в школе нас не обучают, как выбраться из подобных ситуаций? Почему на уроке физкультуры не обучают, например, оборонительным приёмам? И коим образом мне должны пригодиться логарифмы, синусы, тангенсы и косинусы, когда я прикована цепями, словно беспомощный зверёк?

Не знаю, сколько времени я просто висела в пространстве, бессвязно размышляя о всякой ерунде. Я думала о первых месячных. Как жутко я перепугалась, что обо что-то поранилась. И как с тревогой рассказывала об этом матери. Потом мысли метнулись в далёкое детство. Бижутерия. В моде было носить цепочки с кулоном твоего знака зодиака. Через некоторое время цепочки темнели и становились некрасивыми. Я складывала их в шкатулку, а потом… Что я делала с ними потом? Соединяла все вместе и перекручивала. Тонкие звенья практически сразу ломались, и это доставляло странное удовольствие.

– Послушай, – я резко вскинула голову. Напряжённые мышцы тут же аукнулись болью. В горле по-прежнему жгло, но голос постепенно приходил в норму. – Тебе нужно попытаться перекрутить звенья цепи. Они тоньше, чем у меня.

Света с сомнением посмотрела на свои руки. Но вместо того, чтобы подняться и попытаться сделать, так как я предложила, она покачала головой и заговорила:

– У мамы один раз получилось высвободиться. Ей не удалось нас освободить, но она убежала за помощью. Так и не вернулась. И никакой подмоги тоже не было. Это значит, что он поймал её. – С пугающей пустотой в голосе договорила она.

– Но мы не можем ничего не делать. Нельзя ждать пока он снова придёт, – возразила я, пытаясь переубедить её.

На это Света ничего не ответила.

– Как часто он приходит?

– Я не знаю, – она закрыла глаза, запрокинув голову назад.

– Света, пожалуйста, послушай, наши жизни в твоих руках, – продолжила я, но Света неожиданно начала мотать головой, – Я понимаю, тебе страшно и мне тоже страшно, но мы должны попытаться. Света…

Она подняла голову, её лицо покраснело, а щёки заблестели от слёз.

– Ничего не выйдет. Помимо вашего мужа здесь есть кое-кто ещё… – она неожиданно засмеялась. От её смеха мне стало жутко.

– Что? О ком ты говоришь?

Она перестала смеяться. На её лице застыла смесь страха, безысходности и усталости.

– Он приходит, когда темно. Приходит и ждёт. – Произнесла она осипшим голосом.

Она сошла с ума. И это неудивительно. Не хочу знать, что ей пришлось пережить, проведя столько времени в заточении.

– Послушай, Света. Я прошу тебя не потому, что хочу выбраться сам, а потому что хочу спасти жизнь своему малышу.

Мои слова её удивили. Она вопросительно взглянула на меня.

– Вы беременны? – озадаченно спросила она.

– Да, и мне нужна твоя помощь.

Какое-то время она просто смотрела на меня, и мне уже казалось, что она снова начнёт нести какой-то бред, но Света лишь согласно кивнула.

52

Прошло примерно около четверти часа. Света пыталась, как я и предлагала, скрутить цепь, которой была прикована. Она делала обороты вокруг своей оси, хотя движения давались ей с трудом. У неё болело все тело, и не было сил от недоедания и недосыпания. Синяки на её теле были разбросаны, как пятна на шкуре далматинца. Уже через несколько минут Света остановилась, она больше не могла делать обороты. Цепь была докручена до предела, но этого было недостаточно.

– Давай, у тебя получится, – вымолвила я, опасаясь, что она может сдаться. Цепь наручников хоть и выглядела тоньше, чем те на которых висела я, но оказалась довольно прочной. Света выглядела измождённой. Грязные волосы прилипли к лицу. Она пыхтела, стараясь сделать контрольный оборот.

Давай, давай, ещё маленечко!

Цепь скрежетала. Света натужно застонала. Её запястья покраснели и опухли, но она продолжала тянуть. Она снова сделала оборот вокруг оси, а потом рухнула на колени.

– Больше не могу, – заплакала она, – Мне больно.

– Света, последний оборот и цепь лопнет.

– Нет, не лопнет. Это бесполезно. У меня нет больше сил.

Меня всю трясло. Бросало то в жар, то в холод. Неужели нет никакого выхода? Выход должен быть. Выход есть всегда. Например, можно обмотать шею цепью на одной, из которых я подвешена и задушиться. Это ведь тоже выход, верно? И не нужно ждать пока твой мучитель снова вернётся. Нет, у тебя не хватит силёнок. Слишком кишка тонка. Духу не хватит. Ты лучше предпочтёшь висеть в воздухе и быть изнасилованной мужем-психом.

– Может, стоит попытаться в другую сторону, – обречённо выдавила я, понимая, что и это вряд ли поможет. На этот раз Света не стала спорить. Она поднялась на истощённых трясущихся ногах и стала сначала раскручивать, потом снова закручивать цепь против часовой стрелки. Снова раздался скрежет металла. Бледное лицо девушки стало практически смертельно белым. Она натужно кряхтела, стараясь из-за всех сил. И на этот раз цепь не поддалась.

– Простите, – простонала она, обессиленно повиснув, как марионетка. Она плакала. Слёзы стекали по щекам и капали на пол. Она громко всхлипнула и снова повторила уже намного тише, – Простите.

– Ладно… Ладно, мы придумаем что-нибудь ещё, – проговорила я, сама, не особо веря в свои слова. В голове была какая-то каша. Былая ясность улетучилась. Подобное было со мной, когда в десятом классе я выкурила целую сигарету, после которой меня вывернуло наизнанку.

Я попыталась притянуть к себе правую руку и расстегнуть зубами замок на ремне, но это всё равно было без толку, потому что поверх ремешка были наручники. И даже если мне удастся снять с запястья ремень, не факт, что удастся снять наручники. Ремень хотя бы оберегает руку от металла, который может впиться в кожу и доставить кучу неприятностей.

Я огляделась по сторонам. Ничего. Пустое помещение. Только мы и лампа над нашими головами. Единственная часть, куда не проникал свет, это место под лестницей. Этакая непроглядная чёрная трапеция. Там вполне мог располагаться вход в другое помещение, вход в другую камеру пыток, в другой потусторонний мир.

– Это Саша, – произнесла я не своим голосом.

– Что? – Света отреагировала не сразу. Она пребывала в какой-то прострации время от времени всхлипывая.

– Это не Вова, то есть Вова, но… – не знаю зачем я захотела ей всё рассказать, может, посчитала нужным, – У него раздвоение личности.

– У вашего мужа?

– Да.

Повисла пауза. Света переваривала.

– Настоящий Вова давно погиб по вине Саши.

– Разве он не понимает, что он творит? Не понимает, что ему придётся сидеть за это в тюрьме?

– Я не знаю. При раздвоении личности одна личность спит и не знает, что делает вторая.

Больше мы ни о чём не разговаривали. Света переваривала услышанное, а я пыталась придумать план спасения. Мышцы ног и рук затекли, и при любых даже незначительных движениях тело пронзало иглами. Но шевелиться было необходимо, иначе тело вообще перестанет слушаться. По моим биологическим часам прошёл примерно час, когда в подвале потух свет. Он просто резко выключился без каких-либо посторонних действий или звуков. Света вскрикнула. Всё вокруг погрузилось в непроницаемую черноту. Я резко вскинула голову, оглядываясь по сторонам.Хотя это было совершенно бесполезное занятие. Я всё равно ничего не смогла разглядеть.

– О нет, это опять начинается, – Светин голос прозвучал где-то далеко.

Я собиралась спросить, о чём она, но не успела. С левой стороны раздался скрип. Дверь открылась. Причём очень огромная и тяжёлая дверь.

Я затаила дыхание. В прошлый раз, когда Вова пришёл к ним свет был сверху, а сейчас никакого света не было. Может, потому что на улице ночь? Повеяло прохладой. Я что-то ощутила. Словно кто-то рядом прошёл.

– А-а-а-а!!! – в ужасе завопила Света, заставив меня вздрогнуть. Хотя на какое-то мгновение мне почудилось, будто она исчезла.

– Света? Света, что происходит?

Я ощутила, как цепи, на которых я висела, в буквальном смысле затряслись. Я попыталась пошевелиться, но не смогла, словно всё тело поразило ступором.

– Не надо, пожалуйста, – Света плакала, и я ничем не могла ей помочь.

– Уйди от неё! – я решила, что это снова Вова, но какая-то часть меня подсказывала, что это кто-то другой. Кто-то хуже и страшнее. А потом я увидела, мне, словно разрешили взглянуть, это был огромный чёрный силуэт какого-то сгорбленного уродца.

Чёрная тень! Это она!

Нет, ты ошибаешься, это не просто чёрная тень. Это существо живое. И я увидела его. И, похоже, заорала громче, чем кричала до этого Света.

Сама Света уже не кричала, она просто плакала и в какой-то ужасный момент её плач прекратился. И я испугалась, что это существо её убило.

– Света! Света! – дрожащим голосом позвала я, надеясь услышать что-нибудь в ответ. Но она молчала, – Уйди! Уйди от неё!

А потом я резко замолчала, мне вдруг показалось, что я схожу с ума. Не может быть, чтобы в подвале было какое-то неведомое существо. Мне это всё просто почудилось. Но потом, словно в доказательство в обратном я услышала звук. Громкий протяжный неистовый рёв. Рёв голодного зверя. Но это был вовсе не зверь. Я почему-то подумала о китах. Они издают похожие звуки. Я почувствовала, как по ногам полилась тёплая моча. Дальше происходило совсем что-то непонятное. Я слышала звук, словно что-то засасывало, как пылесос. Дальше последовал вдох и выдох, глубокий и уставший, будто перед смертью. Это дышала Света. И поначалу я даже обрадовалась, но радость была недолгой.

Я снова ощутила холод. Эта тварь… Нет, здесь никого нет. Это всё твоё бурное воображение.

Но этот холод. Оно ходит рядом со мной…

Я услышала тихое еле различимое нюхание. Оно обнюхивало меня. Ходит вокруг и обнюхивает, будто пёс. Я почувствовала, как что-то ледяное легло на волосы и прошлось вниз. Но я не была уверена, что ощутила именно прикосновение, мне вполне могло и показаться. Потом холод прошёлся по всему правому боку. Холод полз медленно, как большая двухсотлетняя черепаха.

Далее начало происходить совершенно необъяснимое. Меня накрыло чем-то тяжёлым, причём и сверху, и снизу. Я не могла пошевелиться, не могла закричать. А потом из меня начало что-то вытягиваться. Как будто из меня начали вытягивать нить.

Оно высасывает твою душу.

Я почувствовала, как в прямом смысле теряю счастье, радость. В голове начали возникать страшные образы смерти. Это были жуткие картины, пропитанные болью и ненавистью, яркие и реальные, как сама жизнь, но совершенно не имели никакой связи между собой. Я видела незнакомых мне людей, живших в разное время, в разные столетия и даже на разных планетах.

Ещё несколько мгновений я осознавала, что вешу где-то в, Богом забытом, подвале. Но потом я просто забыла об этом. Руки и ноги освободились. Цепей больше не было. Я увидела человека в замызганной драной одежде, склонившегося над лежащим без движения бедолагой. Я не могла определить мужчины это или женщины. Человек заносит высоко над головой кулак и резко опускает, словно кувалду прямо в голову лежачему. Вскоре это видение начинает мелькать, как изображение на старом черно-белом телике. Потом человек поднимается на ноги. Дребезжание усиливается, и я уже не разбираю, то, что вижу. Всё мелькает и сливается воедино. Но каким-то образом я осознаю, что человек в грязной одежде это я и лежачий человек – это тоже я, как в доказательство они оба поворачивают свои головы с одинаковыми лицами и жутко улыбаются. И теперь я понимаю, что забыла, кто я есть на самом деле. Я не помню ничего. Всё забыто. Я перестала понимать, что была человеком женщиной, я превратилась в какую-то иную форму жизни, в неопределённый сгусток энергии, с разорванным сознанием.

Как будто где-то очень далеко я чувствовала, что меня куда-то тянет, засасывает. Но, с другой стороны, меня не отпускают. Двоякое ощущение. Я будто вляпалась в вязкую тягучую жижу, и кто-то пытается меня из неё вытянуть.

Это чувство сменилось другим, теперь я куда-то падала, проваливалась чёрную зияющую дыру, в бесконечность, заранее зная, что дна там нет. Мир вокруг превратился в разноцветную матрицу. Я словно попала в какую-то компьютерную заглюченную игру. И хуже всего было, что это место переполняли всевозможные звуки; неразборчивые, тихие и громкие, приятные и омерзительные, крики и смех, плач и пение, болтовня и шёпот. Словно все звуки мира слились воедино.

А я продолжала проваливаться в бездну. И вскоре все звуки утихли, и наступила тишина. Но не та тишина, к которой мы привыкли, она резала перепонки и заставляла кричать и молиться. А потом по мне что-то полилось, что-то горячее и вязкое. Что-то очень похожее на кровь.

Кровь? А что это?

Я перестала мыслить. Мысль это было последнее что я оставила там. И по идее всё должно было на этом закончиться. Но это было только начало.

Я продолжала падать, уже не особо понимая, что со мной творится, потому что разучилась думать, как прежде, как должен думать человек. В голове звучала странная музыка, напоминающая джаз, но настолько искажённая и неровная, хотелось от неё отделаться. Я увидела огромное приспособление, очень напоминающее мясорубку, в котором перекручивались люди, словно куриные лапки. Их кости трещали, они кричали, но у меня это не вызывало никаких эмоций. Возможно, всё что на тот момент от меня осталось это способность видеть и осязать. Но, по сути, это уже было неважно.

Остальное я вспомнить так и не смогла, сколько времени я падала или блуждала в перекрёстках бездны. Потому что всё это было сплошным несвязным бредом. Я видела звуки и слышала видения. Они перемешивались и не были тем, чем могли бы быть, будь они настоящими.

И славу Богу, что всё это закончилось. Но это был не конец. Конец был только этому жуткому перелёту.

Я очнулась в гробу. То, что это был гроб не вызывало никаких сомнений. Постепенно ко мне вернулось понимание, что я человек и все органы чувств пришли в норму. Я стала мыслить, думать и самое главное чувствовать саму себя. И знать, кто я есть.

Я лежала на голых не ошкуренных досках. Руками я нащупала идентичные доски сбоку, перед лицом.

И что теперь? Что мне делать?

Из-за всех сил я стукнула по дереву кулаком. На лицо сквозь щели посыпалась сырая земля. Вместе со всеми чувствами ко мне вернулся страх и паника. Я начала плакать и просить о помощи. Я вопила и колошматила по доскам, засаживая под кожу занозы. Стало невыносимо жарко и не хватать кислорода.

Как в той песне. Остаться в живых… Отчаянный псих… Не свой не чужой… Последний герой…

Я перестала дубасить кулаками по крышке, потому что это было бесполезно. Я напевала старую песенку, ковыряла пальцем дырку в доске, совсем малюсенькую, но почему-то мне показалось, что от моих действий она увеличивается. Хотя мне могло просто показаться.

На меня напала жажда. Не свой не чужой… Последний герой…

Так что же выходит я и есть последний герой в зарытом под землёй гробу?

Ещё не всё потеряно, мамочка, ты можешь кое-что сделать.

Я перестала напевать и ковырять пальцем в доске. Мне только что примерещилось, будто я слышала тихий детский голосок. Такой явственный словно настоящий.

– Кто здесь? – меня жутко трясло, а горло перехватило жаждой.

Я вслушивалась, пытаясь убедить себя, что говорить здесь просто некому, кроме тебя.

Это я, Алиса. Твоя дочь.

– Но этого не может быть. У меня нет детей, – возразила я.

Снова повисла тишина. Я слышала только собственное дрожащее дыхание.

Я ещё не родилась.

Теперь голос девочки отдавался эхом, словно мы находились в большом зале.

Я помню, что беременна. Но ведь ребёнок в утробе не может разговаривать.

Моя душа находится рядом с тобой. Я жду, пока моё тело подрастёт и выйдет в свет, чтобы я могла стать твоим ребёнком.

Против такого аргумента у меня не нашлось возражений.

– Где я? Что это за место?

Алиса молчала. И я уже начала снова думать, будто мне это всё пригрезилось, но уже через мгновение её голосок снова раздался.

Это мир, где ты можешь поверить во всё что угодно, но всё это ненастоящее. Мир между трёх великих миров. Миров Эго, Уро и Плито. Тебе нужно вернуться в мир Уро, в мир людей, животный и Бога, чтобы продолжить учение.

– Учение? – только сейчас я с ужасом осознала, что говорю, не открывая рта.

В ваш мир попало зло…

Ну, это не ново для нашего мира, хотела было сказать я, но не стала.

Существа из других миров могут прикрепляться к человеку. Но зло не может показываться перед Богом. Поэтому оно прячется в потаённых местах, в чащах леса, в заброшенных домах, в тёмных холодных подвалах.

И в головах людей…

Алисин голос звучал так убедительно, что мне и в голову не пришло, что это могла быть та самая тварь из подвала.

И тут я всё вспомнила. Вспомнила, что случилось со мной до того момента, когда в подвале погас свет и появился кто-то третий.

– Как мне вырваться отсюда, Алиса?

Мир Плито – это мир духов. Люди называют его раем. Вы считаете раем, место, где нет боли, зла и обид. Где царит любовь и понимание. На самом деле в мире Плито души просто спят. И они считают раем именно мир Эро. В вашем мире душа может чувствовать, любить, творить добро. В вашем мире у душ есть дом – это ваше тело, которое даётся от рождения. Ты всегда можешь вернуться в свой дом, если тело не покалечено.

– То есть я сейчас вне своего тела?

Она снова куда-то пропала, и я в прямом смысле находилась в гробовой тишине.

Бог даровал людям одно учение. Вы называете его верой. – говорила Алиса рассудительным и довольно взрослым голосом. Я почему-то подумала, что она знает больше меня.

– И чтобы вернуться, мне нужно просто поверить?

Не просто, а поверить всей душой. Но ты должна быть осторожна. Зло из мира Эго будет поджидать тебя. Тебе нельзя покидать мир людей так рано, ты должна продолжить род. – такими были ей последние слова. И чтобы я не спрашивала, она больше не отвечала мне. И я по-прежнему оставалась лежать в зарытом под землёй гробу.

53

Не знаю, сколько прошло времени, час, сутки или может быть месяц, но я нескончаемо продолжала верить, что смогу отсюда выбраться.

Верить в Бога недостаточно, чтобы осознать, что он действительно существует. На этот раз я слышала только свой собственный голос, холодный и рассудительный. Мне вспомнились слова священника Иоанна, который каждый день в шесть утра вел передачу под названием «Путь к Богу». Не то, чтобы я намеренно сидела и смотрела эту передачу. Нет, просто в тот момент я мыла голову, а по телевизору шла как раз именно она. Я вообще сейчас могла вспомнить абсолютно всё, что со мной когда-либо происходило.

– Да, но я уже столько времени пытаюсь, а Бога всё нет, – захныкала я, произнося это вслух.

Многие не понимают, что значит вера – говорил священник в моей голове, – Они считают, что достаточно просто думать, что веришь, но это не так.

– Я верю каждой клеточкой своей души! Я верю!

Ты думаешь, что веришь, но ты не доверяешь, пронеслось в моей голове.

Я начала плакать, но слёз всё равно не было. Глаза просто неприятно защипало. Если вы думаете, что в этом странном мире, где я сейчас находилась, нет боли, то вы ошибаетесь. Здесь боль чувствуется куда острее.

Ты должна решить, на чьей ты стороне.

– Что значит, на чьей стороне? Я на стороне добра. И я хочу жить.

Я перестала плакать. Меня трясло, но это не имело никакого значения. У меня всё равно ничего не получалось. В какой-то момент я осознала, что больше не чувствую своего тела. Его словно не было.

В голове всё перемешалось. Слова песни, слова молитвы, внутренний голос всё продолжает что-то твердить. Я знала, что нужно делать. Просто не хотела этого делать. Они хотят, чтобы я отреклась от Саши. Ведь это в нём живёт зло. Первородное зло. Эта сущность и есть Саша, и Вова – это тоже Саша. И это Саша убил мою гувернантку и порубил её тело на куски. Это сделал мой Саша, которого я любила больше жизни.

Я закрыла глаза, стараясь прекратить этот ужасный поток мыслей.

Мы ничего никому не должны и нам никто ничего не должен. Мы должны только своим родителям и детям.

И вдруг я поняла, что не люблю Сашу. Если он перешёл на сторону зла. Это его решение.

То, что происходило потом, как в принципе типично для этого местечка, напоминало сон. Я превратилось в нечто, похожее в перо птицы и меня бросало то в одну сторону, то в другую, будто при порывах сильного ветра. Вокруг становилось то светло, то снова темно, то жарко, то холодно. И я даже смогла разглядеть мир Эго, о котором рассказывала Алиса. Вы спросите, откуда я догадалась, что это мир Эго. Просто я это знала и всё. И уж поверьте, в этом месте хочется оказаться меньше всего. Там не было ужасных клыкастых монстров из ада, ни огня, ни чертей с рогами. Только чёрные тучи, уплывающие в бордовый горизонт. Тучи эти были живые. Они то вытягивались, то расширялись, то словно сдувались. Они будто дышали. И я точно знала – внутри них что-то есть. Это были коконы, внутри которых жило настоящее зло. Такое, какое нам и не видано.

Слава Богу, что этот мир – Эго пронёсся передо мной (или я перед ним) за считанные мгновения. И мне не пришлось лицезреть, как из этих живых туч вылезут существа подобные, тому которое живёт в подвале. Но с этим существом мне придётся встретиться ещё раз.

54

Я открыла глаза. Способность видеть вернулась не сразу. Голова оказалась настолько тяжёлой, что её невозможно было поднять. Но я всё равно была рада. Похоже, я вернулась обратно. У меня получилось. Вернулась и боль.

Я повернула, точнее сказать старалась повернуть, голову, сначала влево, потом вправо, надеясь хотя бы немного размять затёкшие мышцы. Растрепанные волосы, мешали хоть что-нибудь разглядеть, и я впервые пожалела, что не отдавала предпочтение коротким стрижкам. И почему женщины настолько уязвимы? Что за несправедливость? У нас слабые руки, по сравнению с мужчинами, тяжелые груди и широкие бедра. Вместо того, чтобы научиться обороне, мы паримся о макияже и маникюре.

– Эй… – собственный голос напомнил скрежет не смазанных петель.

– Как вы? – прозвучал тихий неуверенный голос Светы.

– Вроде нормально… а ты как? Ты что-нибудь видела?

Света ответила не сразу. А я всё пыталась задрать голову вверх, чтобы хотя бы одним глазком на неё взглянуть.

– О чём вы?

– Когда потух свет, здесь что-то произошло… Ты даже кричала. Света, разве ты не помнишь?

– Это что-то ваш муж. Вот что здесь произошло. Это всё он делает…

– Но ты сама говорила, о…

– Это всё он делает! – взвизгнула Света.

– Что делает?! – никак не могла я понять.

Света замолчала. Её молчание меня начало раздражать, но я напомнила себе, что нахожусь не в том положении, чтобы с ней ссориться.

– Долго я была в отключке? – спокойно спросила я.

– Часов пять, наверное. Хотя время тут тянется ужасно долго.

А потом мы молчали. Я старалась шевелить руками и ногами, тем самым создавая звук бренчания цепями.

– Это похоже на наркотики, – неожиданно снова заговорила Света.

– Наркотики? – я перестала бренчать и поглядела на неё.

– Ну да, я так думала, сначала.

– Ты об этих видениях?

– Да, о галлюцинациях.

Я помнила всё, кроме названия миров, о которых упоминала… моя дочь Алиса. Как это странно. На самом деле у наших душ и душ наших детей приблизительно одинаковый возраст. А может выйти и так, что души наших детей даже старше.

– Но если это были наркотики, то, как он их в нас ввёл? – с сомнением высказалась я.

– Это мог быть газ… – предположила Света, – Но скорее всего это не так. Я знаю, что это.

– Что?

Снова повисла гнетущая тишина. Когда-нибудь это закончится? Лучше сдохнуть, чем висеть, словно муха на липкой ленте.

– Это смерть… – тихо произнесла Света.

Я попыталась снова посмотреть на неё, слишком резко вскинув голову. За это перенапряжённые затёкшие мышцы наградили меня порцией боли. На мгновение я всё же увидела Свету и на её лице застыла гримаса страха и отчаяния.

– Если не верите, посмотрите на свои волосы, – добавила она. К этому времени я уже опустила голову и больше не пыталась её снова поднять.

– А что с ними? – мне видны были лишь кончики волос.

– Они… – тяжёлый вздох, – Они у вас посидели.

– Посидели? – я нервно хихикнула. – Что прям всё?

– Нет. Не целиком. Только один локон.

– Чёрт, – мне опять захотелось плакать, но сил никаких не осталось. Седина в двадцать три года. Зашибись вообще.

– Извините меня.

– Что? Нет, ты ни в чём не виновата. Плевать на волосы. Главное выбраться отсюда.

А потом я словно с цепи сорвалась, начала кричать и из-за всех сил трясти цепями. Я надеялась, что он услышит мои матерки, услышит, как я его проклинаю. Пусть этот чёртов ублюдок услышит меня и придёт. Но чёртов ублюдок не пришёл.

Итог, я продолжаю висеть скованная по рукам и ногам полностью обессиленная. И я, наверное, только сейчас осознала, что всё, что случилось ни где-то там, а здесь со мной. И никто не придёт и не спасёт нас. Достаточно взглянуть на Свету и всё станет понятно. Он проделывал это всё у меня под носом. Скорее всего, вход в подвал идёт через сарай. Неспроста же он проводил в нём столько времени. И когда я выгнала его прочь, он просто переждал это время здесь, истязая несчастных женщин.

– Ещё я знаю, что моя мама мертва. И Катя тоже, – Светин голос прозвучал в тишине, как приговор на суде.

– Откуда?

– Они сами мне сказали. Сначала мама, через день после того, как она сбежала. Потом и Катя после того, как он увёл её. Катю ещё не нашли. И она лежит недалеко от того места, где нашли маму. Там ещё растёт старый дуб, – практически без эмоций проговорила она.

– Мне так жаль, – все, что я смогла выдавить.

Больше Света ничего не говорила. Через какое-то время мне начало казаться, будто я нахожусь в помещении совсем одна. И чтобы отделаться от этого чувства, я чуть поднимала голову и видела Светины обнажённые ноги.

55

Кажется, я задремала. Хотя это не представлялось возможным. Но так случилось. Мне ничего не снилось. Когда я проснулась, то поняла, что мой рот открыт и из него тянется слюна практически до самого пола. Я закрыла рот, облизав пересохшие губы. Слюна оборвалась и полетела вниз, образовав мокрое пятно. Я снова повертела головой влево-вправо. Буквально слыша, как скрипят позвонки.

– Кажется я уснула, – произнесла я. В ответ тишина. Я попыталась посмотреть на неё, но ничего не вышло, – Света?

Я снова задрала голову, на этот раз вышло чуть выше. Моему взору предстали одиноко висящие наручники, которыми до этого была прикована Света. Самой девушки нигде не было.

– Свет? – мой голос дрожал.

Она исчезла. Он увёл её.

Моя начавшаяся паника длилась недолго. Моё состояние ухудшилось. Силы покидали. В голове появился туман. Ты пытаешься рационально мыслить, но ничего не выходит. Я пыталась понять сколько уже времени нахожусь в этом подвале? Часов десять?

Потом я услышала приближающиеся шаги. Услышала звук открывающегося замка. Два щелчка. Ровно два. Снова шаги. Очень звонкие. Словно острые иглы вонзаются в барабанные перепонки.

– Я принёс тебе еду, – голос Вовы звучал жизнерадостно. Конечно, его то ведь никто не удерживает в подвале и не издевается над ним. – Только сначала мы с тобой развлечёмся.

Сопротивляться у меня сил не было, поэтому он без труда вставил мне в рот красный шарик с ремешками, которые застегнул на затылке. Я пыталась крутить головой, чтобы хоть как-то ему помешать. Говорить я теперь не могла, только мычать.

– Ты такая красивая. Ты знаешь об этом? – он собрал мои волосы и заглянул прямо в глаза, словно оценивал результат своей работы. Потом он оставил в покое мою голову и прошёлся ладонью по всему телу. Перед глазами маячили его штаны с выпирающей выпуклостью в районе паха. Он снова принялся совершать какие-то действия за моей головой. В итоге голова оказалась задрана. Он прицепил ремешки от красного шарика к цепям. И теперь я могла видеть всё.

– О, да, – он обошёл меня сзади, – Люблю, когда девочки измождённые. Когда в них остаётся совсем мало сил, – его руки нырнули во внутреннюю сторону бедер. прошлись вверх и остановились у ягодиц, – Тогда вы становитесь шелковыми, податливыми, словно зверушки, – он с силой сжал ягодицы. Потом шлёпнул ладошками. И ещё раз и ещё. задница вспыхнула огнём. Когда ему наскучило это дело или наоборот он дошёл до кондиции возбуждения, он принялся лапать мою промежность. Грубыми движениями он раздвинул половые губы. Потом его пальцы нырнули внутрь, заставляя меня сжаться и возмущённо замычать. Поначалу он водил двумя пальцами, потом к ним присоединил третий. И это было ещё терпимо. Но когда внутрь проник четвёртый стало больно. Я слышала – он томно вздыхает, всовывая мне пятый палец, такой же жесткий, как и все предыдущие. По лицу поползли слёзы. Так продолжалось несколько долгих мучительных минут. Он вводил пальцами туда-сюда. А когда вытащил их, послышался звук расстегивающейся ширинки. Теперь я ощущала, как он водит возбуждённой головкой по половым губам. Одной рукой он обхватил за живот. Он мог раскачивать меня, мог направлять в том направлении в каком ему удобно. Скованная по рукам и ногам, я была как игрушка. Поэтому он просто натянул меня на свой жёсткий член. Причём сделал это резко и больно. После того как во мне побывали его жесткие пальцы, член казался просто огромным. Темп быстро нарастал. Большим пальцем свободной руки, Вова проник в анальное отверстие, предварительно сделав туда смачный плевок. Мне оставалось только молиться, чтобы ему в голову не пришло вводить все пальцы одновременно.

– Я… – томный вздох, – Кончу… Когда ты кончишь… – возбужденный протяжный выдох.

Да хрена с два, чертов, ублюдок! Я никогда с тобой не кончу! Никогда!

Я сжалась, напрягая каждую онемевшую мышцу своего тела. Потом какая-то часть моего подсознания, очень неприятная часть, которая любила глаголить истину, подсказала мне, что лучше сделать как он просит. Иначе это может продолжаться очень долго. Давай хотя бы попытайся. Я закрыла глаза и попыталась вспомнить счастливые времена, проведённые с Сашей. Воспоминание вернуло меня в день, когда мы отправились на неделю в Сочи. И там мы каждый день встречали рассвет, сидя в обнимку, укрывшись одним покрывалом. Тогда мир казался светлым будущим, где не может произойти ничего плохого. В то время мы так много целовались, что губы были всё время красными и чуть набухшими. Но нам это нравилось. Тогда же были и самые страстные ночи. Я всегда думала, что секс это одно из интересных аспектов супружеской жизни. И самое главное, это чувство что рядом с Сашей я всегда буду в безопасности. Теперь же от этих чувств остались только далёкие воспоминания. Это как посмотреть хороший фантастический фильм о незнакомой тебе жизни, но при этом остаться в серой реальности.

– Детка, тебе лучше поторопиться, – Вовин голос вырвал меня из воспоминаний. И в самом деле, лучше сделать это сейчас, чем, когда он перейдёт к чему-то экзотическому, вроде этого красного шарика во рту. теперь же Вова двигался медленно, о ждал. Ждал, когда я захочу кончить. Рукой, которой он прежде обхватывал мой живот, теперь он массировал клитор, который предательски набух и реагировал на каждое его движение.

Ты кончишь, и он кончит. И это закончится.

Но я не смогу. Просто не смогу. У меня не осталось сил. Я думала о Саше. О том какой он был нежный, когда ласкал меня. Как аккуратно целовал соски. Как бережно прижимал к себе, что казалось никто не сможет меня обидеть. Пока я рядом с ним, никто.

Не стоит обманываться, Диана. Тебе нравится. Нравится, как он массирует твой клитор. Нравится его большой палец в твоей попе. Тем более, что это всё Сашино.

Невольно я почувствовала, что и в самом деле смогу кончить. Я меня это сильно разозлило. Какого чёрта спрашивается?

Если бы ты могла опустить голову, то увидела бы как набухли и затвердели твои соски.

Я сжалась, а в следующую секунду почувствовала, как по телу пролился оргазм. Но сказать, что это был самый приятный оргазм, всё равно что сказать, что чеснок сладкий, а луна спутник юпитера.

– О, да! Умничка… – простонал Вова, ускоряясь в темпе. Его пах буквально вжался в мою промежность, и он всем телом навалился на меня. В пульсирующее влагалище выплеснулась горячая сперма. Наконец-то это закончилось.

Ещё несколько секунд его член, уже обмякший, находился во мне. А когда вышел, на пол полетели две белые смачные капли. Вова обтёр головку пениса о внутреннюю сторону моей ноги и спрятал обратно в штаны. Похоже вытаскивать красный шарик из моего рта он не торопился. А внутри у меня ужу скопилась целая цистерна слюней, которые я никак не могла проглотить и выплюнуть, естественно, тоже. Вова зачем-то направился к лестнице. Я замычала, испугавшись что он просто уйдёт, оставив меня вот так. Но Вова вернулся с бутылкой минералки.

– Значит так, если ты будешь себя хорошо вести, я отцеплю тебя, – он открыл бутылку перед моим лицом. Я ощутила жуткую жажду, ради которой была на всё. Я согласно кивнула, точнее пыталась кивнуть. Вова сделал глоток и отрыгнул. И только после этого освободил меня от этого красного мазохистского шарика. Из-за рта полилась слюна, словно меня стошнило. Я шумно задышала, так если бы пробежала добрые несколько километров. Вова подождал, а потом приставил к моему рту горлышко бутылки и обжигающая прохладная вода полилась внутрь. Я жадно глотала, по сути, пролив большую часть жидкости на пол. После чего Вова убрал бутылку, закрутил крышкой, поставил её на пол возле себя.

– Вова, Вова, – быстро заговорила я, пока он ещё находился здесь.

– Что? – как ни в чём не бывало спросил он. Словно мы просто сидели в доме, за чашкой горячего чая и рассказывали друг другу незатейливые истории. Потом он снова прошёл куда-то к лестнице. Я услышала, как зашуршал пакет. И вскоре передо мной появился магазинный гамбургер, пахнувший так вкусно, что буквально сводил с ума.

– Отпусти меня, пожалуйста, – произнесла я не сводя глаз с еды. Будто общалась на самом деле с бутербродом, – Я обещаю… Клянусь, что ничего никому не скажу. Пожалуйста, я умоляю тебя.

Вова присел на корточки. Теперь я могла видеть его лицо, его глаза. И лучше бы я их не видела. В них поселилась чернота, за пеленой которой сидел кто-то ужасный и улыбался, чувствуя себя правителем целого мира.

– Пожалуйста… – заплакала я, ещё сомневаясь признаваться, что я беременна или нет. Это могло как улучшить, так и усугубить ситуацию в равной степени.

– Почему я должен это сделать? – он приложил свою грубую ладонь к моей правой щеке и большим пальцем провёл по губам. Я ощутила солоновато-горький привкус.

– Потому что я беременна, по… – не успела я договорить, как получила обжигающую оплеуху всё той же грубой ладонью. Гамбургер, который должен был принадлежать мне, полетел на пол.

– Ты не смеешь меня обманывать! – взревел Вова с силой сжав моё лицо, так что захрустела челюсть. Вторая рука взметнулась вверх, заставляя меня зажмуриться.

– Я не обманываю, я была у врача, – успела выдавить я, прежде чем последовал следующий удар. Удара, слава Богу, не последовало и я открыла глаза. Вова как-то неестественно застыл с запрокинутой над головой рукой. На его лице застыло какое-то непонятное выражение, то ли вопрос, то ли жалость.

– Ты правда беременна? – он нахмурился, отпустив моё лицо. Потом поднялся и стал расхаживать взад-вперёд, – Ну, естественно, это мой ребёнок, – как само собой разумеющееся произнёс он.

В другой ситуации я бы с ним, конечно, поспорила бы. Хотя если рассуждать логически. Вова это и есть Саша, а значит в каком-то смысле он и есть отец ребёнка. Чисто в биологическом смысле.

– Ну конечно, – произнёс он каким-то зачарованным голосом, – В этом и был весь смысл. Понимаешь?

Я понятия не имела о чём это он, но всё равно согласно кивнула.

– Да нихрена ты не понимаешь! – воскликнул он и неожиданно рассмеялся. – Вот в чём смысл, – с этими словами он поспешил к лестнице, словно наконец-то нашёл в самый неподходящий момент ответ на нерешаемую задачу и скорее торопился записать всё на бумагу.

Но на самом деле мне было абсолютно всё равно, что его так осенило и куда, и зачем он побежал. Единственно что меня сейчас волновало, так это моё тело. Я его практически не ощущала. А если и ощущала так это немую боль в руках и ногах. Мне нужно высвободиться отсюда. Любыми способами. Иначе придёт конец.

Вова ушёл. Я попыталась задёргаться, но сил хватило лишь на то, чтобы вяло пошатать цепями.

– Вернись! Вернись и отпусти меня! – крикнула я, сомневаясь, что он вообще хоть что-нибудь услышал.

Я повисла, как дохлая кошка на заборе, разглядывая пол. Полупустая бутылка минералки, рассыпавшийся бутерброд и грязный пол – картина, которая может стал последнее, что я увидела в жизни.

Интересно, кто-нибудь уже забеспокоился обо мне. Родители, например? Навряд ли. Я ведь звоню им раз в неделю, а то и ещё реже. А у них сейчас дачный сезон. Их волнуют только грядки, да какое лучше удобрение использовать. На работе тоже не спохватятся. Брат? я звонила ему в последний раз около месяца назад – поздравляла его жену с днём рождения. А он так вообще мне практически не звонит, только когда ему что-нибудь нужно. А такое бывает редко. Единственный человек кто и мог уже забеспокоится, так это Юля. Да он наберёт меня сегодня, или уже набирала, но я не отвечу, и она начнёт переживать. Она то и позвонит родителям, а те уже забьют тревогу. Господи, спасибо тебе, что у меня есть такая подруга как Юля.

Ну, а что потом? Какая разница с того, что тебя начнут искать сегодня или завтра? Всё будет происходить в точности, как и с Марией Беляевой и с её дочерями. Я увидела плачущую маму в кабинете следователей Виктора и Никиты. Она будет сидеть возле стола и вытирать градины слёз платком, крепко прижимая к груди свою большую старую кожаную сумку. На том же самом стуле, на котором и я сидела, когда подавала заявление о пропаже мужа. По всему городу расклеят листовки с моей фотографией. Возможно, они додумаются и сделают ориентировку сразу на двух человек, меня и Саши. Снова соберётся поисковый отряд с кинологами. К ним присоединиться Глеб. И… И что? Они всё равно будут искать не там. Всё это время я пыталась понять, где же я нахожусь. И вот сейчас меня вдруг осенило. Я же в сарае! Точнее в подвале, вход в который осуществляется через сарай. В том самом в котором извечно пропадал сначала Саша, а потом и Вова. Так вот что они здесь делали. Господи, как же это всё ужасно. Я всего в нескольких метров от собственного дома. Ха-ха. И приз вручается Диане Горбуновой за лучшую смекалку, но слегка запоздалую. Потому что если бы ты додумалась бы до этого раньше, то смогла бы спасти человеческие жизни.

56

Серая и тягучая вечность продолжала тянуться. Мысли в голове – каша. На меня накатывали то слёзы, то смех. Плакала я от безысходности, ведь я никак не могла высвободиться из ненавистных оков, а смеялась, потому что… потому что никак не могла выбраться из ненавистных оков. Я думала, если бы я уехала к родителям, как настаивал полицейский следователь Никита, то ничего бы этого не произошло. Какая-то часть меня подсказывала, что всё случившееся, могло быть преднамеренным. Что если я должна была остаться и оказаться здесь? Что если по-другому никто бы так и не выяснил, что на самом деле случилось? Хотя о чём это я? Никто и так ничего не знает.

Я закрыла глаза, пытаясь отогнать от себя все мысли. Выход есть. Только абсурдный и можно сказать нереальный, который, скорее всего не сработает.

Похоже, я впала в дремоту, когда неожиданно свет потух, и я погрузилась в непроницаемую темноту. И вновь, я уверенна, его никто не вырубал, он просто потух. Поначалу, как и в прошлый раз ничего не происходило. Кромешная тьма и больше ничего. Не единого лучика света, чувство, будто ты внезапно ослеп. Я закрыла глаза, просто хотя бы убедить себя в обратном и стала бормотать детскую считалку.

Раз, два, три, четыре, пять. Вышел зайчик погулять.

Я ждала его – чудища из самых страшных кошмаров. Чудища, приносящего ледяной холод и смерть. Чудище, которое прячется от Бога.

Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет…

Я резко вскинула голову и посмотрела туда откуда, как мне показалось, произошёл звук, но кроме своего спёртого дыхания, я ничего не расслышала.

Пиф-паф, ой-ой-ой, умирает зайчик мой…

– Ну давай же, чего ты ждёшь? – негромко трусливо выдавила я. Страх смешался с сонливостью, которая как я подозревала, была необычной сонливостью. Тут же вспомнились слова моей бабушки, никогда не спи на морозе, где бы ты ни была, и как сильно не хотелось бы спать. Сон на морозе – это смерть.

Умирает зайчик мой.

Я затрясла головой, прогоняя сонливость. И мне это удалось. Умереть вот так было бы слишком просто. Но, тем не менее, устраивать бесконечные тряски головой я естественно не могла. Спустя несколько минут я всё же впала в очередную дремоту, возможно из которой я уже не выберусь. Уже сквозь пелену сна, я почувствовала, как повеяло холодом. Я ещё помню, как подумала, что этот холод точно не с планеты Земля.

***

Это был лес. Тайга. Непроходимая далёкая тайга. Дом медведей, волков и рысей. Поговаривают, некоторые охотники видели тигра. Вы наверняка в курсе, что хватит всего одного удара по голове лапой, чтобы отправить человека на тот свет. Сила удара сравнима с ударом кувалдой. Раз и всё. И теперь в этом лесу была и я.

По погодным условиям – середина декабря. Самый разгар зимы. Хотя снега насыпало совсем немного. Я шагаю вперёд босыми ногами, собственно понятия не имея, куда мне двигаться. Обжигающий снег кусает стопы, но меня это не особо тревожит. Почему у меня такое чувство, что я здесь бывала и раньше?

Может, потому что ты и в самом деле здесь бывала.

Да. В далёком детстве. Когда воображение перемешивается с реальностью. И для тебя плывущие по небу облака – это драконы из волшебного мира. Деревья живые и обладают разумом, а ночью они обязательно просыпаются и даже выходят из земли на своих толстых твёрдых корнях. И, конечно же, все игрушки, несомненно, живые и стоит только отвернуться, как они начинают двигаться. Но то было детством. И что с того? А то, что это место реально. И как странно, что я об этом забыла и никогда не вспоминала. Я назвала это место Дом Зимы, и были ещё несколько похожих мест: Летнее Поле, Закат Моря и Остров. Это были места, где можно укрыться. Спрятаться, где тебя не достанут монстры из-под кровати. И здесь точно не обитали чудища из-под тёмных вонючих лестниц. Здесь жили только добрые существа. Я, кажется, даже дала им имена. Клара – огромная такая медведица с большими голубыми глазами. Питер – полу-мальчик полу-зубр. Были и другие существа, но перечислять их всех не хватит времени.

Но почему я оказалась именно здесь? В месте, которое могут посещать только дети с очень богатым воображением. Что если это сделало, то существо. Назовём его Тёмная Тень. Тёмная Тень зачем-то переместила меня сюда, в моё детское убежище. Она ведь уже делала это совсем недавно, когда переместила тебя в мир, как его там, забыла… В общем, там, где ты смогла поговорить со своей ещё не родившейся дочерью. Хотя стать чем-то вроде бесформенного куска дерьма мне не очень-то и нравилось. В общем, что из этого следует. Тень помогает мне?

Впереди на небольшом пригорке кто-то сидел. Это был мужчина. Сидел он спиной. Вместо того, чтобы ускорить шаг, я стала идти чуть медленнее. Мне меньше всего хотелось наткнуться на кого-то, от кого впоследствии придётся убегать. Из детских воспоминаний этого мужчины не было. Значит он здесь, как и я, недавно. Хотя с чего ты решила, что это место только твоё. Может, и другие люди могут здесь прятаться или просто отдыхать.

Расстояние между мной и незнакомцем, чьё лицо я до сих пор не видела, неумолимо уменьшалось. И как только я приблизилась достаточно близко… Неожиданно моё внимание привлёк какой-то звук. Я обернулась и заметила молодую девушку в странной зелёной накидке. Она стояла среди заснеженных елей и с удивлённым видом взирала прямо на меня. Было в ней что-то знакомое, родное… Примерно такое же чувство, испытываешь глядя на себя в зеркало. Она казалась видением или миражом, потому что исчезла. Моё сердце ускоренно заколотилось, я узнала его. Это же мой самый родной человек!

– Саша! – крикнула я и тут же бросилась к нему. Мой крик растревожил сидящих неподалёку ворон. Они вспорхнули возмущенно каркая.

Человек поднял голову. Прежде, казалось, он дремал или просто прибывал в каких-то глубоких раздумьях.

– Саша?!

Наконец-то он обернулся. И это был он. Лицо бледное, глаза тусклые и потерянные, а волосы, словно нарисованные линии углём. Но это был Саша. Мой Саша. Я бросилась бежать ещё сильнее, но неожиданно поднялась вьюга. Сильный ветер словно был против. Но меня уже было не остановить.

Саша, похоже, не сразу узнал меня. Как будто мы с ним очень-очень давно не виделись. Не помня себя от радости, я налетела на него, крепко обняв его, и стала целовать его в губы и щёки. Наконец-то и он обнял меня. Наконец-то он узнал меня. Я была так счастлива, что казалось, мне уже больше ничего не нужно.

Прекрасно, тогда просто останься здесь в своём детском убежище со своим мужем. И все будут счастливы.

– Диана? – Саша всё ещё смотрел на меня и похоже до сих поре не верил, – Как? Как ты здесь оказалась?

Я снова поцеловала его, ощущая теплоту, исходящую от его тела. И полностью убедилась, что это не сон. Не могло быть сном. И как я только могла решить, что больше не люблю его? Я люблю его. Люблю, как и прежде.

– Послушай, Саша. Твой брат Вова. Он творит страшные вещи. Ты должен вернуться и остановить его, – быстро протараторила я, сквозь промежутки поцелуев, – Остановить его можешь только ты. Я знаю. Только ты.

Саша опустил голову, а потом и вовсе выпустил меня из объятий. Он вел себя так, словно в чём-то провинился.

– Я не могу. Я пытался, но он закрыл путь. Я не могу… – он снова посмотрел на меня, и я увидела в его глазах тоску, и хуже всего он говорил правду, – Прости меня, Диана.

– Но… Так не должно быть, – я схватила его за грудки. Впервые он меня начал злить из-за того, что сдался. Какой-то чёрт, пусть даже и когда-то он был его братом, закрался в его мозг, сознание и буквально выгнал его прочь, – Саша, ты должен. Ради меня и ради нашего будущего ребёнка, – в убедительном тоне сказала я, надеясь, что такие аргументы на него подействуют.

– Нет, – он как-то странно улыбнулся, – Ты не понимаешь, это всё обман. Он солгал мне, – Саша нёс какую-то ахинею, пропуская мои слова мимо ушей, – Он говорил, мы с ним договаривались, что он побудет лишь какое-то время, а потом я снова могу вернуться обратно. Поэтому я впустил его…

– Саша! Саша! – пыталась я докричаться до него, пересиливая желание ему хорошенько вмазать, чтоб пришёл в себя, – Услышь меня, пожалуйста.

Вместо добротной оплеухи, я нежно взяла его лицо обеими рука и заставила смотреть прямо в глаза. Никогда я не видела такого испуганного потерянного взгляда. На меня словно смотрел загнанный в угол зверёк.

– Саша, если ты не вернёшься, я наш малыш умрём.

Я ждала, надеялась, что мои слова всё-таки разобьют стеклянную пелену в его разуме. Но ответа мне услышать было не суждено. Невидимая огромная рука подняла меня в вышину, как невесомое пёрышко. Я увидела верхушки елей и сосен. А потом меня словно взяли и запулили что было сил. Я в буквальном смысле полетела, разрезая воздух, как стрела. Ах, да я совсем забыла рассказать вам о Шептунах. Так я в детстве назвала все посторонние звуки, раздаваемые в ночной тиши. И, как правило, они напоминали чей-то нескончаемый шепот. Словно тёмные силы решили устроить дебаты вполголоса. Обычно, когда я начинала слышать Шептунов (в те времена я никогда их не видела, могла только представлять, как они выглядят) я всегда закрывала глаза и вспоминала считалки или детские весёлые песенки. Хотя ночью они всё равно казались немного жуткими и двусмысленными. И вот сейчас я их не просто услышала, но и увидела. А это означало, что мне пора отсюда выбираться. Потому что они были совсем не такие, как я себе их представляла. Это были высокие существа со скрюченными телами, головы их пылали синим огнём, а на спинах была чешуя, которая двигалась и издавала звук, столь похожий на шепот. И эти громилы крушили все на своем пути. Они одним взмахом сносили сразу несколько метров растительности. Деревья жалобно ломались и опрокидывались, будто домино.

Теперь Шептуны превратились в Крикунов. Звук, который они издавали, был похож на звук горна, но это мало можно было назвать мелодией. Со слухом у них явно были проблемы. Впрочем, как и у меня. Я зажала руками уши. Меня продолжало нести куда-то невидимой силой. Летела я прямо навстречу жутким существам. И ничего изменить не могла. Ведь в этом мире я лишь пушинка.

Притворись, будто тебя нет. Притворись и выключи свет. ПРИТВОРИСЬ, БУДТО ТЕБЯ НЕТ.

– Диана, Дана, Диана…

Я открыла глаза, в которые с неимоверной болью бил яркий белый свет. До меня не сразу дошло, что это луч мощного фонарика.

– Слава Богу.

Я почувствовала, как что-то выпустило мою левую кисть. При этом по руке пролилась сначала боль, такая резкая и острая, как нож, заставляя меня вскрикнуть, но потом ощущения стали приятные. То же самое произошло и с другой рукой и ногами.

– Я боялся, что не успею.

– Саша? – выдавила я, хватаясь за крепкие мужские плечи.

– Да, любимая, это я, – он обнял меня, не позволяя рухнуть на пол, – Если бы не ты у меня ничего бы не получилось.

Мы поцеловались. И наконец-то я смогла почувствовать неимоверное облегчение. Господи, спасибо тебе, что услышал меня.

– Как только поднимешься наверх, сразу садись в машину и уезжай из города как можно дальше. Ты поняла?

– А как же ты?

– Нет, любимая. Я не смогу его долго удерживать, – и, словно в подтверждение своих слов, он выпустил меня из объятий, оставив стоять на ослабленных ногах. Саша отступил на два шага назад.

– Саша? – мне пришлось собрать все силы в кулак, какие ещё оставались, чтобы удерживаться в стоячем состоянии. Но через несколькосекунду мне пришлось опереться о стену, иначе я точно повалилась бы, и встать без посторонней помощи навряд ли смогла бы.

Саша почему-то рассмеялся. Может, сказалась нервная ситуация, но смех его мне однозначно не понравился. При этом он нагнулся, держась руками за колени, словно восстанавливающий дыхание бегун после пробежки.

– Саш, мне нужна помо… – я не смогла договорить. Саша выпрямился, и теперь стало явно понятно; Вова снова вернулся.

57

Вова стоял от меня в пяти шагах и продолжал смеяться. А я пыталась устоять на ослабленных ногах. О том, чтобы рвануть и убежать, не было и речи.

– Вот умора, – выдавил он из себя сквозь смех. Я поковыляла к лестнице, словно на ходулях. Желудок скрутило, перед глазами всё плыло. Но если я сейчас отключусь, то это конец, – Ну куда ты? – Вова всё ещё смеялся, но уже не так заливисто.

Я продолжала идти, не отвечая и не оборачиваясь, прихрамывая и придерживаясь рукой за стенку. Первый шаг на ступеньку доставил боль в районе паха.

– Прекрати, ты же знаешь ни к чему хорошему это не приведёт, – Вова практически закончил смеяться и теперь, казалось, забавлялся над моей отчаянной попыткой сбежать.

А потом я, даже неожиданно для самой себя, рванула вверх, не обращая внимания на боль. Или сейчас или уже никогда. Теперь Вове стало совсем не до смеха. Он очнулся лишь тогда, когда я уже преодолела большую часть ступеней. Вова ринулся за мной. Я услышала за спиной злой вопль. Услышала, как он споткнулся, и чуть было не ухватил меня лодыжку. Я тоже больно стукнулась пальцами ног об одну из ступеней, но это было ничто по сравнению с тем, что я пережила за последние несколько дней, находясь в этом чёртовом подвале. Спасительный дневной свет струился сверху, как свет в конце туннеля. Моё тело как пружина, то выпрямлялось, то сгибалось. И отчасти это всё происходило без моей на то воли. И когда оставалось преодолеть последние три ступеньки, железная хватка всё же замкнулась на моей левой ноге. Я закричала. В отчаянии развернулась и что есть силы пнула ему в лицо. Удар оказался действенный и Вова, заверещав как перепуганный петух, полетел со ступеней вниз. Не теряя ни секунды, я снова бросилась бежать.

– Стой, чёртова сука! – проорал Вова. Я уже слышала громкий топот за спиной. Но мне оставался буквально один шаг до свободы. Со слезами на глазах я сделал последний рывок, превозмогая боль. Тот свет, который струился через открытую дверь, который вначале я приняла за дневной, оказался электрическим. На дворе была ночь, но сейчас меня это совсем не волновало. В каком-то дурмане, я успела сообразить, что нужно захлопнуть дверцу и запереть её, пока Вова до меня не добрался. Я уже видела, как из темноты маячит его злое, пропитанное гневом, лицо. Тяжёлая дверца опустилась с громким ударом сама по себе. Мне даже не пришлось прилагать усилий, только немного её приподнять и опустить на другую сторону. Никакого замка я не увидела. И, прежде чем дверца снова открылась, я успела опрокинуть на неё добрую кучу, облокоченных на стену вертикально, тяжёлых досок. Я слышала удары и видела, как доски начали трястись от толчков, которые Вова создавал. Но что было дальше я уже не видела. Ноги несли меня прочь. Сначала я пробежала по двору. Холодная влажная трава щекотала ноги. Как я и предполагала, я и в самом деле была заточена в подвале рядом с собственным домом, увидев который, моё сердце забилось ещё быстрее, но уже от радости. Но радоваться пришлось недолго. Прежде приглушённый крик Вовы стал слышен более отчётливее, что означало только одно. Он выбрался из подвала, а я ещё не добежала до дома.

***

Как забежала в дом, я особо не помню. Помню только, что лихо заперла входную дверь. Вовремя, вспомнив и той, что выходила на задний двор. Конечно, и тогда я понимала, что запертые двери его не остановят, но так я хотя бы могла выиграть немного времени.

– Открывай, тварь! – орал Вова, колошматя по главной двери кулаками. На какое-то мгновение я потерялась, не зная, что мне делать дальше. Искать сотовый телефон и пытаться дозвониться до полиции – бесполезная трата времени, – Теперь тебе точно конец, тупорылая овца! – последовал громкий и, как оказалось, последний удар по поверхности двери. А потом он затих. И это пугало ещё больше. Нож! Мне нужен нож! Я бросилась обратно на кухню и начала выдвигать все ящики. Во всём доме свет был отключен, и включать его я не собиралась. Практически на ощупь я отыскала нож, которым обычно по утрам нарезала колбасу для бутербродов. Холодное оружие я выставила перед собой. Теперь хотя бы у меня будет, чем отбиваться. Это немного придало уверенности и храбрости. Я вздрогнула, когда что-то тёмное проскользнуло за кухонным окном. Он идёт к заднему выходу. Думает, про ту дверь я забыла. Я побежала прочь. Теперь можно поискать телефон и ключи от машины. Если я смогу его ранить, то смогу выбраться и уехать, а уже после позвонить следователям.

Надеясь, отыскать свою сумочку я побежала наверх. Ноги сами меня туда понесли. Но я резко затормозила. Сумочка висела на стуле. И если мне повезёт, в ней окажутся ключи. Я побежала обратно, и в этот момент послышался удар по стеклу со стороны кухни, но стекло выдержало и пока не разбилось. До цели оказалось несколько больших шагов, которые я с лёгкостью преодолела. Во время второго удара, я схватила сумку и высыпала всё содержимое на пол. И звук брякнувших ключей, чуть от радости не свёл меня с ума. Я на ощупь отыскала их, схватила и помчалась наверх. Нужно где-то спрятаться. В этот момент послышался звонкий звук, разбившегося стекла. Теперь мне точно не обойтись без боя, в котором выживет только один. Судьба благоволила мне, потому что я нашла и телефон. Он лежал на тумбе в моей спальне. И в момент, когда я забежала туда, пришло какое-то сообщение, и он призывал к вниманию, включив яркую подсветку на дисплее. Тогда я ещё не размышляла, почему Вова не уничтожил все мои вещи? А в данный момент, я судорожно соображала, где спрятать свой зад. Схватив телефон с тумбы, я залезла в шкаф для вещей.

58

Вы когда-нибудь просыпались посреди ночи и видели нечто непонятное, странное, которое непременно вскоре рассеивалось? Если с вами такое случалось, то поздравляю, вы лицезрели другой мир, иное измерение, параллельную вселенную, называйте это, как хотите. Когда я была маленькая, то называла этот мир Дом Зимы. Алиса поведала мне, что называется он – мир Плито. Мир, в котором живут духи. Мир, откуда мы приходим и куда непременно уйдём. Мир, в котором считают, что мир Эро (Земля) – это рай. Потому что люди могут чувствовать, любить, помогать друг другу. Могут радоваться, разговаривать, обниматься. Могут засыпать и просыпаться. У людей столько возможностей, что нет нигде ни в одном уголке нашей бесконечной вселенной.

– Когда я найду тебя, ты пожалеешь, что родилась на свет! – голос Вовы донёсся снизу. Он всё ещё на первом этаже.

Дети умеют покидать землю и попадать в мир Плито, когда им это необходимо. Всё, потому что…

– Ты проведёшь в подвале остатки своей никчёмной жизни, тварь! – продолжал орать Вова. Его голос заглушали звуки ударов, топот и грохот опрокинутой мебели.

Потому что дети могут поверить. Дети верят.

– Знаешь, почему я занял его место, а, долбанная сука? – я слышала, какой он уверенный, и он уже поднимался по лестнице, – Потому что я лучше него. И я знаю, где ты прячешься, – он стал напевать песню «Монтажники-высотники». Снова удары. Я догадалась по звуку, что у него в руках. Топор.

Дети не просто верят, Диана. Они живут этим. У них есть особое умение.

– Я не хотел причинять тебе боль. Как-никак ты носишь моего ребёнка. Но… Давай поговорим, а? – он вошёл в спальню, где был шкаф, в котором я спряталась.

Тот мир, как стекло – стекло над твоей головой.

– У меня есть предложение. Мы закрепим договор. Ты не будешь сопротивляться, а я убью тебя быстро, – в его голосе слышались торжествующие нотки. Он остановился прямо перед шкафом, – Я знаю, ты в шкафу, – я услышала, как он шагнул. Его руки легли на ручки шкафа. Я крепче сжала нож, приготовившись отбиваться, – Я слышу твоё дыхание, – прошептал он так близко, что мне показалось, будто он сказал мне это прямо в ухо.

59

Наверное, я ожидала какого-то чуда. Я и в самом деле поверила, что смогу очутиться в Доме Зимы. Там, где прячутся дети от подкроватных монстров. И я ждала, что каким-то образом смогу перенестись туда. Последовал оглушительный удар по поверхности дверцы. Я вздрогнула. Видимо таким образом он пытается напугать меня ещё больше. Я слышала, как он дышит, словно большой старый лабрадор, которому пришлось изрядно погоняться за кошкой. Сама же я практически перестала дышать, боясь издать любой лишний звук. Неожиданно послышались другие удары. Откуда-то снизу. Стучали в парадную дверь. Вова перестал колошматить по дверцам шкафа. Он тоже услышал. Кто-то пришёл в гости. Я услышала удаляющиеся шаги. И наконец-то смогла выдохнуть. Вот он, самый подходящий момент. Другого шанса уже не будет. Я понятия не имела кто же этот незваный гость, но я знала одно, он или она находился в смертельной опасности. Ведь Вова был зол и у него был топор. Немедля ни секунды, я вылезла из шкафа, стараясь не издавать лишних звуков, и принялась натягивать на себя первую попавшуюся одежду из шкафа. Вязаная кофта и офисные брюки самое то. Всунув в карман, почти разряженный телефон, я направилась к выходу из комнаты.

– Диана! – послышался приглушённый голос. Я сразу узнала, кому он принадлежит. Это был Глеб. Он громко и настойчиво стучал в дверь. Нужно его как-то предупредить. Вдвоём мы точно сможем одолеть этого психа. На цыпочках, но как можно скорее я пробежала по коридору к лестнице, лихорадочно соображая, как поступить, – Диана, нам нужно поговорить! – снова требовательный стук.

Я вышла на лестницу и увидела тёмный силуэт, который стоял подле двери, буквально к ней прижавшись. Спустя секунду силуэт пришёл в движение. Он собирается открыть дверь, догадалась я, спустившись с последней ступеньки и прошмыгнув на кухню. И теперь передо мной стоял выбор либо сбежать через задний ход и бросить ничего не знающего Глеба или напасть на Вову сзади пока он меньше всего этого ожидает. До моего слуха донеслись щелчки. Вова открывает замки.

Я выглянула из кухни, надеясь на то, что на Глеба он нападать не станет. Спрячет топор за спину и мило с ним побеседует. Начнёт врать что-нибудь обо мне, типа я уже сплю или вообще уехала к родителям или к подруге. И вот тогда я появлюсь или закричу, чтобы всё стало понятно. Но как оказалось, у меня не было ни одной секунды в запасе. Кажется, я закричала, но крик застрял в горле. Лунный свет, который проникал через открытую дверь, ярко осветил обоих мужчин. Вову я могла видеть только сзади, но большего и не требовалось. Зато я прекрасно видела застывшее недоумение на лице Глеба. Между бровей потекла тёмная струйка. Прямо из головы торчал воткнутый топор. Это случилось в одно мгновение, пока я стояла, прячась за кухонным косяком и пытаясь решить, как поступить.

Глеб всё ещё стоял на ногах. Его рука дернулась. Видимо он хотел что-то убрать, словно это ему мешало. Всё его лицо уже залило кровью. Вова отступил на шаг назад, будто приглашал войти в дом. Глеб даже попытался что-то произнести, но попросту повалился вперёд, даже не пытаясь остановить своё падение руками. Всё это произошло одновременно быстро и как в фильмах в замедленной съемке. Только звуки долетали до меня как-то невпопад. Вот удар топора глухой и пробирающий до дрожи. Вот мой душераздирающий крик. Вот Глеб упал точно так же, как падает мешок с мукой, если его сбросить со спины. Нужно бежать! Нужно уносить ноги! И чем быстрее, тем лучше. Я побежала, не разбирая дороги, врезалась о кухонный стол и выронила нож. Вот так всегда и бывает. Тело перестаёт тебе повиноваться, и ты несёшься сломя голову, куда глаза глядят. Хорошо, что меня не пробило ступором. Это было бы намного хуже. Тем временем, пока я сматывалась прочь, Вова вытащил топор из головы Глеба, будто из пенька, прижав её к полу ногой.

Я понимала, что тратить время на поиски ножа на кухне, где не горел свет бессмысленно. Да не факт, что он мне вообще пригодится. Вове достаточно всего одного взмаха топором, чтобы до меня добраться. Сердце колотилось так громко, что заглушало все посторонние звуки. Я добежала до двери и трясущимися руками попыталась её отпереть.

– Диана? – пропел Вова, быстро устремляясь за мной, – Диана, любовь моя.

Есть! Замок открылся, и я, не теряя не секунды, выбежала на веранду. Вторая дверь и так оказалась открытой, поэтому тратить время на её открывание не пришлось. Я выбежала во двор. Ночной прохладный ветерок тут же обдул меня, словно пытаясь привести в чувство. Абы тебе всё приснилось, и нет никакого психа с топором, пытающегося до тебя добраться. Но стоило мне обернуться, как я увидела разъярённого Вову, махающего топором во все стороны и сносящего всё на своём пути.

– Стой, чёртова сука!

Не теряя драгоценного времени, я обежала дом. Трава под ногами была влажной. Жаль, что я не нашла обувь. Пару раз я поскользнулась и чуть не растянулась по всему двору.

– Тебе не убежать от меня! – Вова выбежал следом. В отличие от меня на нём была обувь, и он не скользил по траве, как по льду.

Я увидела джип Глеба. И во мне зародилась надежда, может, имеет смысл уехать на его машине. Ведь наверняка он не стал заглушать двигатель, а если и заглушил, то, скорее всего ключи оставил в зажигании.

По мере приближения к автомобилю, я поняла, что Глеб таки не заглушал мотор, и это не могло не обрадовать. Я побежала, стараясь больше не поскальзываться. Вова появился практически следом. Оставалось каких-то пять-шесть шагов, как я почувствовала сначала холод, а потом резкую и ужасную боль в правом бедре. Он кинул в меня топор. И попал в ногу. Нога чуть ли сразу не отказалась слушаться. Я увидела, как на штанине светло-кремового цвета проступили тёмные пятна. Из разорванной ткани показывалась порванная плоть. Топор лишь ранил ногу, но не застрял. Бежать я теперь не могла и, не удержав равновесие, повалилась на раненную ногу прямо на топор. Кровь уже не проступала пятнами, она буквально сочилась сквозь ткань, окрасив всю штанину целиком. И это пугало ещё больше, чем бегущий за мною псих. Что если задета сонная артерия? Скорее всего, я умру от потери крови.

Вова схватил меня за волосы и потащил обратно. Я закричала, но успела ухватиться за скользкую рукоять топора. Не разбирая траектории, я начала махать им в разные стороны, пытаясь задеть им Вову. В какой-то момент я ощутила, как смертоносный предмет вошёл во что-то мягкое. Вова закричал и пальцы, больно тянувшие меня за волосы, разжались. Я отпустила рукоять топора и поскорее отползла на расстояние. Вова отрешённо отступил назад, точно так же, как и Глеб всего несколько минут назад взиравший на него, смотрел на топор, вонзённый ему в грудь. На какое-то время я удивлённо застыла, ещё не до конца понимая, что произошло. Но пульсирующая боль заставила опомниться, кое-как подняться и поковылять к машине Глеба, зажимая рукой кровоточащую рану. Голова кружилась не по-детски. В придачу, стало не хватать кислорода. Я не видела больше, что происходило с Вовой. Упал он или нет? Может он уже умер, как знать? К тому времени, когда я открыла дверцу машины и залезла внутрь, на небе налетели тучи, и стал моросить неприятный холодный дождик, словно нарочно замывающий следы преступления. И только в машине я поняла, что правая нога совсем не на что не годится. Но нужно хотя бы попытаться остановить кровь.

Я включила верхний свет и начала оглядывать салон. Должно же быть хоть что-то; старая футболка, которой Глеб стирает скопившийся конденсат на окнах. Стирал, точнее сказать. Может в багажнике имеются инструменты с проводом, который можно будет использовать вместо жгута, но, похоже, я просто уже не смогу вылезти из машины, а если и смогу, то обратно точно не вернусь. Потеряю сознание, пока буду рыться в багажнике, а за это время оставшаяся кровь выльется из организма и тогда Дом Зимы станет моим постоянным домом. Может какие-нибудь задрипанные наушники. В бардачке тоже ничего не нашлось, кроме сигарет, зажигалки, ключей от дома, мелочи и влажных салфеток. Может, стоит попытаться разорвать одежду? Я стала рвать уже испорченную штанину, но чёртова ткань была невероятно прочной, либо же у меня просто не осталось на это сил.

Голова кружилась. От этого начало мутить, но нужно было что-то придумывать. Салфетки, давай используй их. Я достала практически полупустую упаковку. Мне вспомнился какой-то фильм, где главная героиня тоже была ранена и вместо бинта она использовала обычные женские прокладки. Я раскрыла упаковку и вытащила все салфетки с запахом морского бриза.

Я отделила каждую салфетку. Их оказалось всего шесть штук. Потом я растянула каждую, делая из неё что-то вроде верёвочки примерно в двадцать сантиметров. Самое главное, чтобы они были крепкие, но сказать такое об обычных влажных салфетках весьма затруднительно. Из трёх таких верёвочек я сплела косичку. Потом ещё одну. И уже две косички связала между собой. Такое приспособление оказалось прочнее. Я подёргала импровизированный жгут в разные стороны, и он выдержал. Далее следовало обвязать ногу, чуть выше раны, чтобы остановить кровотечение. Но даже тогда я помнила, что следует перетягивать не чересчур сильно иначе можно остаться вовсе без ноги. В принципе, беспокоиться о последнем не стоило. У меня всё равно бы не хватило сил перетянуть настолько сильно. Готово.

Я закрыла глаза. По поверхности машины тихо стучал моросящий дождь. Это успокаивало. Но нужно было ехать. Или хотя бы постараться. Телефон в кармане, который каким-то чудом уцелел после недолгой, но схватки с Вовой, запиликал. Сей сигнал означал, что через пару минут зарядка иссякнет совсем.

Иногда судьба благоволит нам, например, спасибо за то, что мне не пришлось заводить машину Глеба, но нужно как-то давить на педали, а правая нога совсем плохая. Я, конечно, её чувствую, но скорее так, словно в неё вкололи убийственную дозу новокаина. Но теперь хотя бы кровь перестала хлестать. Но всё же сиденье водителя немного запачкалось. Прости, Глеб. Как только я выберусь из этой грёбаной ситуации, отправлю твою машину в чистку.

Я отчаянно навалилась грудью на руль. Клаксон громко загудел. Я надавила на сцепление, потом сразу на газ больной ногой. И ничего не получилось. Потом повторила попытку стоная и повторяя одно и то же.

– Давай же, давай же, давай…

Больная нога никак не хотела слушаться, в частности, из-за резкой боли, которые приносили любые малейшие движения, но делать то было нечего. Что если Вову я не убила, а лишь слегка задела и вскоре он может очухаться и вспомнить обо мне. Я посмотрела во двор, но из-за дождя мало что можно было разглядеть, но тёмный сгорбленный силуэт по-прежнему лежал на земле и даже не шевелился.

Я снова навалилась на руль, так было удобнее давить на педали. И это сработало. Машина тронулась. Заработали дворники. И я медленно покатила по дороге, стараясь не потерять ту силу, с которой давила на педаль больной ногой. Я даже улыбнулась и начала понемногу приходить в себя. Значит не всё потеряно и у меня ещё есть шанс выжить. Машину необходимо было развернуть. Что я и проделала. Я проехала чуть вперёд, потом сделала круг, дабы размер площадки это позволял, и покатила обратно. В этот момент что-то громыхнуло. Первое что пришло в голову – это гроза, но в боковом стекле появилась ухмыляющаяся рожа Вовы вся в крови и грязи. Волосы были мокрыми и спутанные с травой. На стекле остался кровавый развод от его кулака. Его рот безмолвно открывался и закрывался. Я закричала и чуть не потеряла управление, но, слава Богу, машина не остановилась. Даже наоборот, из-за перепугу я сильнее вдавила на газ, машина резко дёрнулась влево и Вову отбросило на метра два на асфальт. Наверное, он знатно приложился головой, потому что потерял сознание. А я поехала дальше. Я сдала назад и проехалась бы по этому чертовому психу раз десять минимум, но ведь это был и мой муж. Мой Сашка, который не заслужил ничего такого.

Когда я отъехала метров на десять, я оглянулась. Вова стоял на дороге, освещаемый светом фар и провожал меня взглядом.

Прячутся они в углах, где темнота, где тьма, где мрак

60

Когда придёт зима,

он выползет.

Восемь утра. Мне закончили накладывать шов и дали обезболивающее. Только что принесли завтрак – овсяную кашу. И я буквально проглотила её целиком. Силы постепенно стали возвращаться. Здесь в больничной палате, я наконец-то смогла спокойно поспать, не опасаясь за свою жизнь и не видя кошмарных видений. Меня разбудила медсестра, когда в палату вошёл уже знакомый мне следователь – Никита.

Мы беседовали около часа. Я старалась всё рассказать в подробностях. Умолчала разве что о странном существе из подвала, которое назвала Тёмная Тень и о месте под названием Дом Зимы. Не стала рассказывать я и об Алисе.

Как только Никита уехал с целым багажом информации, пожелав мне скорейшего выздоровления, приехала Юля. Я обзвонила всех, как только медсестра подключила мой сотовый к зарядному устройству. С Юлей я проговорила вплоть до прихода лечащего врача, который утром и накладывал мне швы. Врач, это была добрейшая женщина с замысловатой причёской и приятными духами лет сорока пяти, сказала, что мне ещё невероятно повезло, что не была задета сонная артерия. Она дала некоторые указания по уходу за швом и сообщила, что необходимо менять повязку в процедурном кабинете каждое утро. И самое важное – мне предстоит провести здесь ещё целых три дня.

Юле я рассказала чуть больше, чем следователю. Да я не в силах была поведать ему об издевательствах надо мной в подробностях. Но, слава Богу, он оказался смышлёный и не стал вдаваться в подробности. Но Юле я рассказала. Она же в свою очередь рассказала мне, что с моего телефона пришло смс, будто у меня простуда, болит горло, и поэтому я не могу разговаривать по телефону, только общаться по смс-сообщениям. Она даже показала мне это письмо. Я сказала, что нужно будет его показать и Никите.

Когда речь зашла о Кате и Свете, Юля уже начала вытирать слёзы платком. А когда она узнала, что случилось с Глебом и вовсе разревелась, причитая, чтобы Вова горел в аду. И я была с ней полностью солидарна. Но я не стала напоминать ей что Вова и Саша – это один и тот же человек, нет не так – у них одно тело на двоих.

Юля ушла, когда начали разносить обед. Но к этому времени приехали мои родители. Мама и папа, которых я не видела, наверное, целый год. Кажется, они немного постарели. На папиной голове чуть меньше волос, а на мамином лице чуть больше морщинок. Видно было, что мама уже плакала. Серёжка, мой брат, появился спустя десять минут с пакетом фруктов, пояснив, что долго искал, где припарковаться. Им я по большому счёту не рассказала ничего, только о Сашиной болезни и о том, что он держал меня в заточении.

– Мы заберём тебя домой, – настоятельно сказал отец, – И это не обсуждается.

– И тебе и малышу будет лучше у нас, – добавила мама, поглаживая меня по голове, как ребёнка.

И я была совсем не против. Возвращаться домой в ближайшее время я не собиралась. И пусть уже полиция разбирается, что делать с моим мужем. Пусть будет что будет. Родители решили оплатить платную палату, чтобы мама могла остаться и ухаживать за мной. Хотя я и протестовала. Но после переезда в отдельную оснащённую всякими удобствами палату, я передумала. Отдельный душ и туалет, встроенный телевизор прямо перед кроватью, планшет с вай-фаем и звоночек для вызова медсестры. Плюс мама могла находиться со мной круглосуточно.

После того как отец с братом уехали, мама и медсестра, усадив меня на каталку, отвезли меня в кабинет УЗИ. Там выяснилось, что плод (всего один, а не два) развивается по норме без каких-либо отклонений. Самая хорошая новость за последние несколько дней.

Полиция приехала ко мне домой сразу после того, как я позвонила Никите, но естественно Вовы там и след простыл.

***

После выписки родители отвезли меня домой в родной город, в котором я когда-то выросла. Пришлось ещё целых два раза давать полицейским показания. А спустя несколько дней опознавать ещё одно тело. Это была Катя. Света была права, он её убил. Следователь вошёл в моё положение и не потащил меня в морг, а просто прислал несколько фотографий мёртвой Кати, которая была больше похожа на спящую, мне на почту.

Родственники Глеба похоронили его, когда я ещё лежала в больнице. Сергей Локо отдал мою колонку Антону. Видимо уже без возврата. И я теперь официально безработная. Родителей Саши я видела лишь однажды и то в полицейском участке во время второго или третьего допроса. Они словно сторонились меня.

В моём доме было найдено и изъято более двадцати предметов из секс-шопа. В частности, наручники, обычные и гигантские фаллосы, прищепки для сосков, ремни, какие-то длинные щипцы, но самое страшное было не это. Самое страшное было то, что они нашли детские трусики.

На тот момент в городе числилось двое пропавших детей; подросток пятнадцати лет, его обнаружили через месяц. Всё это время он пробыл у друга. По какой причине он скрывался, не разглашалось. И ещё одна потерянная – девочка пяти лет. Когда я приезжала в участок на допрос, то встретила маму этой самой девочки. Женщина с виду лет тридцати пяти, как потом оказалось, ей было всего двадцать семь, опознавала трусики, найденные в моём доме. И что хуже всего она признала, что это были трусики её дочери. Она всё плакала и спрашивала у следователей: «Как? Как они оказались у него?». Она то ли и в самом деле не понимала, то ли не хотела. Следователи строго-настрого запретили мне разговаривать с ней и уж тем более с журналистами.

Внутри меня на тот момент появилось чувство вины. Хоть я и убеждала себя, что уже моей-то вины там совсем нет. Разве что я должна была вовремя забить тревогу. А потом меня обуяла настоящая злость. Но всё это было ничто по сравнению с бессилием, которое стояло во главе. Я ведь ничего не могла. Никита как-то обронил странную фразу. Он сказал, кажется, так: «Когда придёт зима, он выползет». Все считали, что он залёг где-то в лесу. Возможно, так и было, а значит, зимой ему придётся туго. А до зимы оставалось всего три месяца.

61

После покраски волос (они посидели, когда я находилась в заточении в подвале), я поехала в гинекологию на очередной осмотр.

– Всё замечательно, – произнесла гинеколог, прослушивая специальной штуковиной сердцебиение плода, – Я выпишу направление на ЭКГ. Хорошо?

Я кивнула, поднимаясь с кушетки и натягивая задранную кофту обратно на уже видневшийся животик. На уже почти четыре месяца. И две недели назад я ощутила первые шевеления. И это были самые прекрасные ощущения в моей жизни.

За окном листва уже давно пожелтела и начал опадать. На календаре конец сентября. Вова, хотя официально ищут Сашу, всё ещё числится в розыске. Но в последнее время я практически о нём не думаю. Как-то раз я разговаривала по телефону с Юлей, и та рассказала мне, что смотрела какую-то передачу о человеке с раздвоением личности, который совершал различные кражи. Его не посадили, но отправили на принудительное лечение в психиатрию. Конечно, кража – это не убийство, тут и сравнивать нечего.

На днях одна из местных передач поведала о маньяке-педофиле с раздвоением личности, которого всё ещё не поймали. На момент смерти Кате было всего шестнадцать, а Свете семнадцать. Хотя Свету так и не нашли, как и не нашли ту которой принадлежали детские трусики. Это немного обнадёживало, что они всё ещё могут быть живы. Вполне вероятно, он мог их где-то удерживать. После выхода передачи мне позвонила какая-то женщина (одному только Богу известно, откуда она узнала мой номер и что самое ужасное о моей беременности) наговорила всяких гадостей, из которых были советы поскорее сделать аборт, а не плодить всяких психов. Она говорила что-то ещё про сатану, но я бросила трубку.

Из дома я выходила редко, а если и нужно было куда-то съездить, то непременно брала с собой кого-то из родителей или просила Юлю.

62

Вот уже второй час я играла с отцом в шахматы. Это третья партия и похоже снова выигрышная в мою пользу.

– А я похожу вот так, – папа походил своим чёрным конём и срубил одну из моих белых пешек.

– Тогда я так, – я сразу походила слоном, срубив папиного оставшегося единственного коня, на которые он, как всегда, возлагал надежды.

Отец удивлённо ахнул, почесав затылок, и принялся усердно думать, как меня обыграть оставшимися ферзем и двумя ладьями, против моих двух коней, двух слонов, ферзя и ещё парочки пешек.

За окном уже вечерело. Родительская квартира находилась в многоэтажном доме на четвёртом этаже. Мы играли на лоджии, где папа оборудовал небольшой столик и два креслица, чтобы было удобно пить чай с печеньем и скажем, провожать закат, или по утрам читать газету, встречая рассвет за чашечкой горячего кофе. Хоть отец и утеплил лоджию в своё время. Там всё равно было прохладно для осени и мне пришлось закутаться в мамину шаль. Сама же мама была занята готовкой на кухне.

– Пап, ходи уже. Мама скоро кушать позовёт, – улыбнулась я откидываясь на спинку кресла. Я поглядела в зал через окно, подумав о том, что пора бы зажечь свет. Хотя на лоджии было по-прежнему светло. Хотя до заката солнца оставалось всего час не больше.

– Заход на дождь, – подметил отец. Сентябрь выдался тёплым, но дождливым. Который день начинался пасмурно, но под вечер тучи рассеивались и светило приветливое солнышко.

Дом я хотела выставить на продажу, но не могла этого сделать, пока не разрешится ситуация с Вовой… с Сашей, конечно. (Так трудно было думать о Саше и о том человеке, что сотворил все эти ужасные деяния в одном лице). Но и платить я не могла по счетам, поэтому долг с каждым месяцем становился больше.

Папа срубил очередную пешку, не став забирать коня, тем самым, не подставив себя под угрозу ферзя. Игра продолжалась. Мой ход, но мыслями я унеслась в недавнее прошлое. Голос Алисы. Я никак не могла вспомнить его звучание. Это было странно, учитывая то, что я помнила его на протяжении последнего времени. А теперь не могла.

Я сделала ход королевой, срубив сразу две папиных фигуры, что привело сначала к возмущённым возгласам, а после к долгому тихому раздумью. Но я не обратила внимания не на то, не на это. А вот на тёмный угол зала, я сразу бросила взгляд. Свет, падающий из кухни, захватывал не все стены зала, а лишь часть. Хотя, я была в этом уверенна, всего несколько минут назад, свет освещал и этот угол, а теперь нет. И угол был не просто съеден мраком, это был тот самый мрак из подвала. Если бы не рядом сидящий отец, я бы решила, что каким-то образом вернулась обратно. А потом я и вовсе уловила какое-то движение. Там кто-то прятался.

– Доча, твой ход, – отвлёк меня отец.

– А? – я ошарашенно уставилась на него, словно не ожидала его тут увидеть. Сделала ход конём, совершенно не обдумав стратегию, и тут же посмотрела обратно в зал. Чёрный угол никуда не исчез. А потом я и вовсе с ужасом осознала, что такого просто не может быть. Не может в квартире быть столь тёмных углов, если где-то горит свет. Потому что это и не угол вовсе, а дыра в бездну, где кишат неведомые твари. Всё тело покрылось мурашками. Я уже видела подобное, без сомнения. Там в подвале. И это точно не может быть déjà vu. Хотя очень похоже. А когда я с ужасом и потрясением осознала, что вижу то же самое место, что видела подвешенная на цепях в подвале, чуть не расплакалась от отчаяния и страха.

– Шах и мат! – громко и торжествующе провозгласил отец, прервав мои ужасные открытия и внимание от места ужаса, которое теперь поселилось в квартире моих родителей. Тёмная Тень нашла тебя. И вскоре она приведёт свою подмогу… в виде Вовы?

Мне стало уж совсем плохо. Я даже не поздравила отца с победой. Кажется, он спросил, всё ли нормально со мной и я ответила, что да. Я больше не могла смотреть в этот чёртов угол. Иначе я увижу, как оттуда вылезет Она. А потом до меня дошло ещё одно неприятное открытие – Тёмная Тень являла собой и в самом деле всего лишь тень. Но вот кому она принадлежала? Существу из загробного мира, несущее с собой ледяной холод и творящее с человеком нечто похожее на высасывание души из тела. Да именно на это всё и было похоже там в подвале. Тёмная тень высосала мою душу, хорошенько её переживала, но проглатывать не стала, оставив напоследок. А вот Свету она, похоже, проглотила.

Папа вслух размышлял над тем, что было бы, если я походила бы не конём, а слоном, то могла бы и победить. Я досчитала до пяти и снова посмотрела на угол. Темнота должна была рассеяться, и угол снова должен был стать обычным углом, где наверху паук плетёт свою паутину. Но вместо этого я увидела длинную скрюченную руку монстра с продолговатыми истощёнными пальцами, как у инопланетян, только скрюченные в разные стороны. Дыхание перехватило, а низ живота превратился в ком. Она пришла за мной.

В зал вошла мама. Моё сердце бешено заколотилось. Я резко подскочила с кресла и кажется, крикнула: «Мам, осторожней!». Тут же в зале загорелась яркая люстра над потолком. И портал в другое измерение снова стал обычным углом. Я облегчённо села обратно, переводя дыхание.

– Что такое? – встревоженно отреагировал отец, тоже заглядывая в зал.

– Всё нормально, пап, – ответила я совсем неубедительно, – Просто показалось.

– Пора закругляться, – появилась мама. Отец уже собрал все фигуры в коробку и закрыл шахматы на маленькие щеколдочки по бокам.

Мы поужинали запечённой рыбой и вермишелью. После чего я снова вышла на лоджию с кружкой чая, провожая закат. Пока мама заботливо вызвалась расправить мне диван. Который находился возле той стены, где начинался злополучный угол. Мне не нужно было оборачиваться и снова вглядываться, чтобы узнать, что тьма из подвала снова вернулась. И теперь она в квартире моих родителей.

«Можно спать с включённым ночником», – подумала я, решив, что такая альтернатива будет самой подходящей. Совсем спать без света будет слишком страшно. Другая часть меня твердила, будто мне всё померещилось и что глупо вести себя, как маленький ребёнок. Какой ещё ночник? Если что-то подобное, что я видела в подвале и существует на самом деле, то вряд ли его остановит лампочка на 65 Вт. Больше всего меня тревожил мой рассудок. Может, я уже потихонечку схожу с ума? Может какая-то часть мозга была повреждена из-за недостатка кислорода или голодания?

А если ничего не предпринять, то твоё сердце может не выдержать… из-за страха. И потом все будут гадать что случилось у двадцати четырёхлетней Дианы Горбуновой? Почему её сердечко друг не выдержало и остановилось? Никому и в голову не придёт, что она увидела нечто вылезающее к ней посреди ночи из тёмного угла. Это нечто сначала широко раскроет пасть и проглотит ноги, как бы я не билась и не извивалась, а потом и всё остальное.

Да ладно, ты преувеличиваешь. Если бы оно собиралось тебя убить, то сделала бы это уже там, в подвале.

Мама постучала по стеклу. Это означало, что постель готова и можно ложиться спать.

***

Мама оставила ночник включённым по моей просьбе. Я собиралась почитать книгу, пока мне не захочется спать. Обычно после чтения я засыпала быстро и легко. Иногда, когда я приезжала в гости к родителям с Сашей или без, то обычно спала головой в сторону этого жуткого угла. Теперь же я переложила подушку на другую сторону, чтобы быть от него как можно дальше. Была бы моя воля, я бы вообще отодвинула диван подальше от стены. Телевизор, находившийся по другую сторону зала, стоял практически возле выхода на лоджию. Там шёл какой-то сериал. Громкость была установлена на минимум. Я дочитала первую главу любовного романа «Ветреные чувства или как не проиграть в любовь», почувствовав, что уже захотелось спать. Это хорошо. На часах без двадцати десять. Я решила, что смогу осилить ещё одну главу, прежде чем сон навалится на меня всей своей тяжестью. К десяти ровно из соседней спальни послышался приглушённое мамино сопение и негромкий отцовский храп. Всё время пока я читала, я старалась не смотреть в злополучный угол, хотя краем глаза видела постоянно. Вторая глава осилена, а глаза уже слипаются. Положив книгу на пол, я повернулась набок и теперь смотрела телевизор. Нужно выключить его до того, как я усну или хотя бы установить таймер, подумала я погружаясь в сон. В тот момент, когда я ещё не заснула окончательно, но уже покинула реальность, кто-то вырубил светильник и телевизор. Я резко распахнула глаза. Сон сняло как рукой, а сердце подпрыгнуло к горлу. И что хуже всего вместе со светом исчезли и звуки. Мама не сопела, и не храпел отец, даже не жужжал холодильник в кухне. Я подняла голову, надеясь увидеть кого-то из родителей. Может мама решила всё выключить, подумав, что я уже уснула. Но это точно была не она.

Я не хотела смотреть в угол, но ничего не могла с собой поделать. Тёмная Тень там, как пить дать. Она уже там. Но вопреки своему порыву я накинула на голову одеяло, как в детстве, когда боялась темноты, и кажется сама того, не замечая начала напевать какую-то детскую песенку.

Воют волки на луну, баю-баюшки-баю. Не ложися на краю, баю-баюшки баю…

Я свернулась в клубок, поджав под себя ноги. И тут же начала замерзать. Холод шёл отовсюду. Он проникал прямо через ткань одеяла.

Она вышла из угла и стоит возле меня…

Я почувствовала, как что-то ледяное легло на одеяло. Она положила свою искривлённую ладонь. Я затихла, стараясь даже не дышать. Сейчас Она сдёрнет одеяло и утащит меня в свой угол.

Баю-баюшки-баю, ночью я к тебе приду…

Она хочет меня заморозить. Хочет, чтобы поутру я проснулась, а конечности отморожены, чтобы в следующий раз я не могла от неё убежать. Или… хотя бы накрыться одеялом. Мне уже начало казаться, будто кто-то вынес диван вместе со мной на улицу в зимнюю стужу. Я попыталась совладать с собой и мыслить рационально. Я нахожусь дома, в своей постели. И свет, и телевизор вырубились, потому что произошла неполадка с электричеством. Вот увидишь, через пару минут всё опять заработает, как полагается. В какой-то момент, я скинула с себя одеяло. Если бы я этого не сделала, я точно бы замёрзла насмерть.

Я не добрый и не злой. Просто я чуть-чуть больной. Баю-баюшки-баю, ты не бойся, я шучу.

Я оказалась не дома у родителей. Нет. И тут же сразу отпал вопрос, почему так холодно. Я снова вернулась в Дом Зимы. Снова вокруг всё тот же лес. Снег. Но это не то место, где я встретила Сашу.

Пришлось встать, потому что больше не было ни дивана, ни тёплого одеяла.

Оно снова меня сюда забросило. Чтобы я опять поговорила с Сашей? Я направилась по наитию, куда глаза глядят. Хоть мне и было по-настоящему холодно, какой-то частью рассудка я понимала, что всё окружающее не настоящее. Или настоящее, но не такое как в реальном мире. Например, снег, он был холодным, но не обжигал. Ветер дул, но не пронизывал, словно не касался тебя, обдувая стороной. Но заблудиться здесь можно по-настоящему, не стоит и сомневаться. Я шла и шла, продолжая углубляться в лесную чащу. При этом я звала Сашу. Он ведь где-то здесь. А когда я его увидела, то испуганно спряталась за деревом. Потому что это был не он, а Вова. Я в этом не сомневалась ни секунды. Он стоял, повернувшись ко мне спиной, склонившись над кем-то или чем-то. Каждые несколько секунд он вскидывал над головой топор и вновь опускал его. Глухие удары дробью отдавались в моём теле, каждый раз заставляя вздрагивать.

– Можешь не прятаться. Я знаю, что ты за деревом.

Сердце моё улетело в пятки. Коленки предательски задрожали. Я схватилась за низ живота. И тут возле моих ног, что-то приземлилось прямо в снег. Перепутать это с чем-то другим было невозможно – маленькая детская ручка, отрубленная по локоть. Я зажала рот рукой, чтобы не закричать от ужаса, буквально вжавшись спиной в ствол дерева.

Надо бежать! Уносить ноги! Но куда и есть ли в этом смысл?

Но я так и продолжала стоять в нерешительности. Нужно осторожно выглянуть и убедиться, там Вова или нет. Ага, давай, дерзай и получи топором в лицо. И будь уверена влажными салфетками здесь не обойдёшься. Я ринулась бежать вперёд, получается в обратную сторону, откуда пришла, лишь на мгновение обернувшись. Вовы нигде не было. Он либо тоже решил спрятаться и притаиться, дождавшись подходящего момента, либо просто ушёл.

Я перестала нестись как сумасшедшая. Остановилась, испуганно озираясь по сторонам.

Что делать? Что я должна сделать? Зачем я снова оказалась здесь?

Ноги послушно повели меня обратно. Потому что смысла бежать куда-то незнамо куда, не было. А вот посмотреть, над чем так усердно махал топором Вова – был смысл. Перед взором появился взъерошенный снег алого цвета. И пока я совсем не потеряла связь с этим миром, я успела разглядеть крохотную ступню, торчащую из снега. Она неестественно лежала с другими частями тела, менее узнаваемыми. Я должна была увидеть, чтобы убедиться наверняка, но никак не могла решиться подойти ближе. Меня мутило и мне пришлось опереться о ствол рядом растущего дерева. Мир вокруг подобно карусели казалось, кружился с каждой секундой всё быстрее. Когда я более или менее смогла совладать со своей головой и сделать шаг ещё ближе, то различила и фрагменты изорванной одежды. Искромсанный сарафанчик и туфельки, валяющиеся среди разрубленной плоти и трусики, те самые которые были обнаружены в нашем с Сашей доме. Я бы, наверное, убежала прочь и больше никогда не возвращалась в это ужасное место, но мне нужно было знать наверняка. Я припала на колени и подползла к красному месиву из кишок и костей. Именно там лежала голова, слишком большая, чтобы принадлежать маленькой пятилетней девочке. Руки дрожали так сильно, что поначалу я даже не могла ухватиться за что-нибудь, что помогло бы мне перевернуть голову. Волосы, слипшиеся от снега и крови, налипли, как солома и их пришлось отдирать от лица. Меня снова начало тошнить. Я услышала откуда-то издалека свой сдавленный стон, отползла обратно и, кажется начала задыхаться. Голова, не без моей помощи, теперь смотрела в мою сторону своими навечно застывшими стеклянными глазами. И это была не девочка. Лицо женщины до ужаса напоминало мне моё собственное.

63

Я проснулась рано утром. Да, именно проснулась, а не очнулась. Поэтому думаю, точнее, надеюсь, что это был сон. Дурной неприятный, но всё же сон. Но когда я обратила внимание на угол, все мои сомнения как рукой сняло. Я увидела на светлых обоях три тёмные изогнутые полосы, столь похож на пальцы скрюченного существа.

Какое-то время я беспомощно таращилась на оставленные незваным гостем следы. И у меня зародилась не здравая, но вполне логическая мысль: " Что, если Тёмная тень оставила эти следы не просто так? Что если таким образом онапытается доказать, что существует не только в моём сознании? И где бы я ни спряталась, она всё равно отыщет меня. Тёмная Тень из моего вымышленного детского убежища. Чёрное существо из Дома Зимы. Монстр, сотканный из самых потаённых страхов человечества.

***

Я сходила в районную поликлинику, и сделал ЭКГ, по настоянию моего гинеколога. Хоть мама и папа старались сопровождать меня везде и всегда, сегодня весь день мне предстоит провести одной – родители были на работе. Но зато на обратном пути меня должна встретить Юля. Она обещала мне, но почему-то запаздывала.

День выдался солнечным. Предположение отца о дожде не оправдалось. Я решила дождаться Юлю при поликлинике на лавочке и получить порцию витамина D. Пока я печатала смс подруге, с вопросом скоро ли она приедет, мне позвонил Никита.

– Алло, – немного помешкав, спустя несколько секунд я всё же ответила.

– Доброе утро. Не разбудил? – голос следователя казался уставшим.

– Да нет, я в поликлинике, – на часах было всего восемь сорок пять.

– Мы нашли Свету…

Моё сердце замерло.

– Она… Она жива? – выдавила я, крепко сжимая сотовый.

– Да, и она хочет с вами поговорить.

Издалека я заметила Юлю и махнула ей рукой. Та приветливо отозвалась тем же жестом.

– Хорошо, я постараюсь в ближайшее время приехать. В какой она больнице?

– В первой городской в реанимационном отделении. Я надеюсь, увидеть вас здесь сегодня. У нас… мало времени…

Сегодня? Я не торопилась отвечать. Готова ли я прямо сегодня встретиться со Светой? И что мы друг другу скажем? Хей, привет, как дела?

– Она в реанимации? – переспросила я, словно с первого раза не расслышала.

– Да.

Повисла пауза. Я увидела ужасающую картину. Избитая и замученная Света на белых простынях с трубками, торчащими из всех мест, каких только возможно.

– Диана?

– Да?

– Я могу рассчитывать, что вы приедете сегодня?

К этому моменту подошла и Юля. По её встревоженному выражению лица я поняла, что и сама выгляжу скорее больше напуганной ежели расстроенной. Я закрыла глаза и пообещала приехать.

– Хорошо. Я вышлю адрес больницы.

После короткого объяснения, что к чему перед Юлей, вместе с ней мы побрели к остановке, изменив маршрут «Домой» на «Вокзал».

***

Хорошо, что, сегодня Юля отдыхала и смогла поехать со мной. На всё про всё у нас ушло больше трёх часов, но к обеду мы добрались до пункта назначения. Город, в котором я прожила несколько счастливых лет с Сашей, встретил меня промозглым ветром и бессолнечным небом – полный контраст родительского города. Родителям я решила пока ничего не говорить. До их возвращения с работы, мы с Юлей успеем приехать обратно. Всю дорогу я только и думала, что мне сказать Свете. Я, конечно, была рада, что она нашлась живой, но при этом мне было страшно увидеть её. Оказавшись снова в этом городе, все страхи и опасения за свою жизнь вернулись с лихвой. И что Никита имел в виду, сказав, что у нас мало времени?

Никита встретил нас возле регистратуры больницы. Он подгадал наше время прибытия и сам подъехал практически вовремя, чуть раньше нас на двадцать минут.

– Как вы нашли её? – спросила я, когда мы шли по длинным мрачным больничным коридорам.

– Он привёз её в город и выбросил в городском парке, – пояснил Никита, по-джентельменски открывая нам с Юлей, каждую встречную дверь.

– Выбросил? – ужаснулась я. Низ живота стал комом. Матка пришла в тонус. Малыш сделал несколько нервных толчков и успокоился.

– Двое бездомных видели, как к бордюру подъехала чёрная «лада» и оттуда вытолкали голую девушку, – ответил он.

– Какой кошмар! – Юля только и могла причитать в последнее время. Она была шокирована не меньше остальных.

Прежде чем войти в «Реанимационное отделение» медбрат молча выдал нам белые халаты и бахилы.

– Не хочу вас пугать, но должен предупредить, – нескладно произнёс Никита, – Но на ней нет живого места, – помогая с халатами, договорил он. Этого-то я и боялась. Увидеть её избитую и униженную. Смотреть ей в глаза и читать между строк, что во всём виновата я, – Это произошло сегодня утром, и я сразу позвонил вам. Она сказала, что будет говорить только с вами.

Я понимающе кивнула. Мы шли дальше по пустынному белому коридору и наши шаги эхом отдавались от стен.

Сердце больно сжалось, когда я увидела истощённую девушку. Точнее это был скелет, обтянутый кожей, той девушки, которую я когда-то знала. Признать в ней прежнюю Свету было практически невозможно. С одной стороны головы у неё была лысина. Чёртов мерзавец выдрал ей клок волос. И я не слукавлю, если скажу, что тогда в подвале она выглядела даже лучше, чем сейчас.

Она мертва…

Я подошла ближе. Света лежала на больничной койке, накрытой одеялом по самый подбородок. Цвет её лица был синевато-зелёным. Местами припухлости и кровоподтёки. От руки шла трубочка к капельнице.

– Разузнайте всё что сможете, но главное спросите о пропавшей девочки, – прошептал Никита, я заметила, как он оставил на стульчике возле двери свой телефон на режиме звукозаписи, а сам закрыл дверь с обратной стороны. Юля, естественно, осталась с ним в коридоре.

В нерешительности я простояла минуты две, а потом заметила, что Света не спит. Её глаза были немного прикрыты, но она не спала.

– Привет, – я понятия не имела, что нужно говорить в таких ситуациях. Поэтому это первое что пришло в голову.

– Привет, – одними губами произнесла Света.

Я посмотрела на дверь. Она была чуть приоткрыта и оттуда торчала рука с телефоном. Никита снимал наш разговор на другой, свой или чей-то ещё, телефон. Да, именно это он и делал. Света, естественно, этого не заметила. Хотя я и понимала, зачем это нужно, но всё же создалось странное ощущение, будто ты какой-то цирковой зверёк, за которым интересно наблюдать.

– Как? Как ты себя чувствуешь? – как будто и так не ясно как.

Света, что-то произнесла, точнее, попыталась произнести, но совершенно неразборчиво.

– Что? – мне пришлось нагнуться к её лицу и повернуть голову чуть в бок. В ноздри ударил запах нечищеных зубов и грязных потных волос.

– Вы одна? – наконец-то я смогла разобрать её вопрос.

– Да, – сразу ответила я.

– Послушайте меня…– было видно, как тяжело ей даются слова.

– Света, – я попыталась быстро задать самый главный вопрос, но, похоже, Света меня попросту не слышала, – Где девочка? Где он удерживал вас? Света ты видела маленькую девочку? – голос дрожал. Впрочем, как и всё тело целиком. Потом я почувствовала ледяной холод. Это её рука легла на мою руку, точнее слабо схватила. Я даже вздрогнула от неожиданности. Неужели у живого человека могут быть столь холодные руки?

– Только… Ты… Вы… – хрипло говорила Света. Она ещё пытается разговаривать со мной на «Вы», – Только вы… сможете с ним справиться…

– Свет, девочка?

– Ты должна его убить, – эту сразу Света произнесла чётко и громко, больно сжав мою кисть. А я только сейчас заметила, что уже плачу. Слёзы большими градинами стекали с лица и падали на одеяло, оставляя серые пятна.

– Я не смогу…

– Он ждёт, – её голос снова стал хриплым.

– Что?

Света снова перешла на шёпот. И от волнения я совершенно не разбирала слов.

– Что ты говоришь? Я не понимаю.

– Он ждёт, когда ты родишь.

На секунду я удивлённо застыла, а потом ошарашенно отступила назад. Её рука больше не держала мою, а безжизненно упала на одеяло.

– Где он, Света? Где он прячется?

– Ты должна знать, – эту фразу Света вымолвила без хрипов, но и негромко. Появившийся врач попросил дать ей отдохнуть.

64

Дождь лил нескончаемо уже третий день подряд. Не из ведра, конечно, но противно моросил. Вдобавок к нему в компанию присоединился холодный осенний ветер. Лужи во дворах собрались быстро и люди переобулись в резиновые сапоги и переоделись в тёплые непромокаемые плащи. По улицам пробегали одинокие разноцветные зонтики, словно грибы с ножками. Света умерла. На следующий день после встречи со мной. Больше она ничего никому не сказала, даже отцу, чьё горе было неизмеримо и неописуемо. Говорят, ему потребовалась помощь медиков, когда он прибыл в реанимацию для встречи с, единственной оставшихся в живых, дочерью, а ему сообщили дату и время смерти.

Никто не подумал о моём автомобиле. Честно говоря, я и сама забыла о своей машине, оставшейся в гараже, но теперь, похоже, используемая Вовой для своих вылазок, или может, стоит уже брошенная где-нибудь в лесу. Видеорегистраторы, которые смогли зафиксировать передвижения чёрной «лады» – номера он естественно снял – показали, что передвигался он в основном в ночное время. И каким образом ему удалось похитить девочку оставалось загадкой. По словам матери – их семья живёт в центре города в девятиэтажном доме, – она разрешила дочери поиграть в песочнице во дворе и всё время следила за ней из окна, пока готовила ужин. В какой-то момент она не разглядела дочь, а когда выбежала на улицу, увидела лишь брошенные песочные формочки, лопатки и ведёрко, а дочери нигде не было. Ближайшая камера находилась на продуктовом магазине – это было отдельно стоящее одноэтажное строение на выходе со двора, – и она не зафиксировала ничего подозрительного. Никаких подозрительных мужчин с маленькими девочками. Но следователи подозревали, что камера могла работать с перебоями, как выяснилось при некоторых погодных условиях, а именно дождь, сильный ветер, снег, в общем, практически всё влияло, и камера могла на время отключаться сама по себе. Как пояснил хозяин заведения, камера была установлена давным-давно и жила, так сказать, своей жизнью.

Я лишь однажды приехала домой, чтобы забрать документы. Приезжала я в сопровождении отца и провела в доме не больше двадцати минут, но за столь короткое время меня два раза чуть не стошнило. При виде окровавленного пятна на паркете в прихожей, который, естественно, никто не смыл. А на втором этаже сердце больно сковало от воспоминаний. Отец не видел, как я чуть горько не расплакалась в своей спальне. Пока я жила у родителей воспоминания не причиняли боль, но стоило оказаться в доме, как они нахлынули с головой и хорошие и плохие. От плохих, а я сейчас говорю о тех днях, которые я провела в заточении в подвале, живот стал твёрдым как камень, что было очень плохо для плода. Это значит, матка пришла в тонус. Только оказавшись в доме снова, я поняла, что больше никогда не смогу в нём жить. И неважно поймают Вову (Сашу! Сашу, конечно же, Сашу…) или нет. Это теперь не мой дом. Конечно, по документам он всё ещё принадлежал мне и Саше, но что будет, когда его поймают? Посадят в тюрьму или отправят на принудительное лечение в психиатрическую клинику? Что будет со мной и с ребёнком? Мне не хотелось об этом думать, но я ничего не могла с собой поделать.

– Диан, к тебе пришли, – мама отвлекла меня от горестных раздумий.

– А? Да, я сейчас, – я вытерла слёзы рукавами кофты и только после этого вышла в гостиную, всё ещё хлюпая носом. Мама заботливо обняла меня за плечи, словно боялась, что незваный гость меня похитит. Незваным гостем оказался Никита. Он, как всегда, был одет в свой деловой костюм. На его коленях лежал закрытый чемоданчик для бумаг.

– Добрый день, Диана Андреевна, – он явно заметил моё красное припухшее от слёз лицо, но не стал ничего говорить по этому поводу, – Последние дни выдались пасмурными… – он задумчиво поглядел в окно.

– Даже чересчур, – тоскливо согласилась я. И оба мы говорили совсем не о погоде.

– Нам так и не удалось побеседовать после… – он откашлялся.

После её смерти. Говорите всё как есть. Я и так настрадалась. Что мне какие-то разговоры о смерти? Теперь это уже как само собой разумеющееся.

– Я просматривал запись, которую мы сделали в реанимации, – Я заметила, что он практически не смотрит мне в глаза, – Когда вы спросили, где он. Света ответила вам, что вы знаете.

– Да, – я согласно кивнула. Я много об этом размышляла. И, кажется, вспомнила… одно единственное место, – Я не уверенна на все сто процентов, но один раз мне приснился сон…

– Сон? – удивлённо посмотрел на меня Никита. Я постаралась рассказать все, что помнила о том месте, которое во сне мне показывал Саша, пусть это и звучало как полный бред. И по Никитиному выражению лица я поняла, что он немного расстроен.

– …Создавалось ощущение, что ты стоишь над зелёным морем. Даже появилось желание спрыгнуть прямо вниз в эти зелёные волны из верхушек елей, – вспоминала я, – Я понимаю, как это звучит, наверное. Вы приехали сюда за конкретной информацией, а я вам талдычу о каком-то сне, приснившемся мне практически полгода назад. Но когда я думаю о нашем со Светой разговоре, на ум приходит только это место.

Никита, кажется, завис. Мне виделось, будто он размышляет, как поскорее унести ноги из этого дурдома, но неожиданно он выдал:

– Да, мне лесники рассказывали, что глубоко в лесу есть похожее место. У меня отец по молодости любил охоту, но после травмы ноги, больше не охотился, а вот знакомые охотники, лесники и егеря у него остались.

– Правда? – не поверила я.

– Нужно найти кого-то, кто сможет нас отвести туда, – он решительно поднялся с места. Мама как раз принесла из кухни поднос с кружками чая и пиалой с шоколадными конфетами, – Вы сказали, что там должен быть дом или какая-то пещера?

Я кивнула.

– Уже уходите? – спросила мама, ставя поднос на журнальный столик, стоящий между двумя креслами.

– Да, спасибо, – он взял одну конфетку, развернул её и целиком запихал в рот, – Как только что-то выясниться, я вам позвоню, – пообещал он.

– Попробуйте вот эти, – мама показала на конфеты в голубой обёртке. Никита попробовал и их. После оценено показал большой палец вверх. Но мама предложила попробовать и те, что были в красной и зелёной и даже в фиолетовой обёртках. За ними она ездила на крытый рынок, а туда их вроде как поставляли из самой Литвы.

И пока следователь, и мама были заняты конфетами, моё внимание снова привлёк угол. Там вновь образовалась чернота, словно плесень, которую ты совсем недавно смыл, а она опять появилась. В квартире и так стоял сумрак из-за плохой погоды, но эта чернота была не из-за сумерек. Мой лоб покрылся потом, сердцебиение усилилось, как-то сразу стало тяжело стоять. Она снова там, снова тянет свои костлявые скрюченные, какой-то страшной болезнью, руки. Я отвернулась, стараясь совладать с собой и успокоить своё переменившееся дыхание. Прошла к окну и опёрлась обеими руками о подоконник.

– Всё в порядке? – озадаченно поинтересовался Никита, заметив неладное.

– Да… всё нормально, – солгала я, не поворачиваясь к следователю. Иначе я снова увижу Её. А она наверняка уже вылезла и стояла во весь рост за спинами Никиты и мамы.

– Ну, я тогда пойду. Спасибо за угощение. Диана, мы ещё созвонимся, – произнёс следователь, вытирая уголки рта бумажной салфеткой и отпив одним глотком почти пол кружки чая. Я лишь кивнула, бросив быстрый взгляд в его сторону. А потом он ушёл. Ещё некоторое время я пыталась побороть страх или просто пережидала, но, когда я повернулась обратно, чернота и скрюченные руки чудовища исчезли, и угол снова стал обычным углом.

65

Пятый месяц беременности. Самое счастливое время для любой женщины репродуктивного возраста. Малыш уже вовсю шевелится. Животик не шибко большой, но уже заметен.

На улице заметно похолодало. Осень заняла свою главенствующую позицию. По утрам заморозки. Но к полудню, если солнышко благодушно улыбается с неба, ледяная скорлупа на лужах исчезает и снова начинает казаться, что зима придёт не скоро. Как Никита и обещал, он нашёл человека, который знает лес, как свои пять пальцев. Он даже подключил небольшую команду кинологов, но, увы, все поиски потерпели фиаско. Может, этого места и вовсе нет. Это же был всего-навсего сон. Но как же рассказ лесника (его звали Игорь)? Он поведал сначала Никите, а потом Никита мне, что в далёком детстве его отец водил туда и показывал Еловые Верхушки – так они называли это место. Отец Игоря сказал своему маленькому сыну, что нет в этих краях места красивее и опаснее, чем Еловые Верхушки. Если кто-то осмелится спуститься вниз без особого альпинистского снаряжения, то уже никогда не сможет подняться обратно. По слухам – Никита рассказывал это с каким-то нервным смешком, – в этом месте водятся странные существа, которых человек никогда не видывал. Это место словно специально от всех спряталось. Ты мог тщетно блуждать несколько дней, имея на руках конкретные ориентиры местности, но так и не обнаружить его. Как и случилось в данной конкретной ситуации.

Ещё Игорь сказал Никите, что в лесу творится что-то неладное. Звери покидают свои норы и уходят в другие леса. Самые отчаянные направляются в частные постройки. С чем это связано он понятия не имеет. И как выразился лесник: «Неспроста это случилось именно с их семьёй. Ведь сами посудите, их дом находится ближе всего к лесу. Вот зло и настигло их». Об этом Никита ничего мне не сказал.

66

Хуже всего было то, что стали пропадать и другие дети. И люди в городе, несомненно, подозревали «психа с раздвоением личности». И естественно многие очевидцы, видели похожую чёрную «ладу» без номеров во дворах. Якобы окна затонированы. Машина едет практически бесшумно, словно подкрадывается, как хищник к добыче. И тот, кто окажется на её пути, тотчас исчезнет. Но это конечно были всего лишь слухи, городские байки. По версии следователей, он уже давно бросил мою машину где-нибудь на пустыре, а сам, если и продолжал орудовать свои преступные дела, передвигался на другой, возможно угнанной, машине.

А меня всё больше начинало одолевать чувство вины. Перед смертью Света сказала, что только я могу остановить его. Но как? Каким образом? Я ощущаю себя словно колобок. Хожу-то вперевалочку. Я и с подростком то не сумею справиться, а тут здоровый мужчина.

Время неумолимо перелистывало день за днём, как листы в календаре. Невероятно скоро наступила зима. Оба города-соседей накрыло белым покрывалом. Для Сибири нормальное явление, особенно в конце осени, начале зимы. Из-за участившихся пропаж детей и подростков, родители практически перестали выпускать своих чад из дома. Губернатор приказал ввести комендантский час. Все дети до шестнадцати должны быть дома не позже восьми вечера, либо только с взрослыми. В новостях без устали только об этом и твердили.

За несколько месяцев пропало тринадцать детей. Девочек и мальчиков, о которых ничего неизвестно. Какой-то придурковатый экстрасенс начал распространять слух, что все дети убиты и захоронены в лесу. Мне оставалось только молиться, чтобы это всё поскорее закончилось.

***

Которую ночь просыпаюсь в холодном поту. Каждый раз снится один и тот же кошмар. Я ложусь спать в квартире своих родителей, с чувством, будто я на самом деле в своём доме. Кто-то прокрадывается внутрь. Я уже практически проваливаюсь в сон, как слышу звук, напоминающий удар. Глухой. Как будто кто-то вонзил топор в пень. Я резко открываю глаза. Сон стремительно улетучивается, а я лежу в комнате прислушиваюсь ко всем звукам, заглушаемые биением сердца и таращусь в тёмный потолок.

67

Я собрала одежду. Сейчас в моём гардеробе лишь вещи для беременных. Кстати, самые удобные вещи. Насколько мне известно, некоторые женщины носят их и после родов какое-то время, пока фигура не придёт в норму.

На часах всего шесть утра. Сегодня суббота. Холодная декабрьская суббота. Я надеялась, что сумею собраться, не разбудив родителей. Иначе появятся вопросы, на которые у меня нет ответов. Я и сама, по сути, не знала, что собираюсь сделать, просто знала, что должна положить этому конец. Света была права, только я могу его остановить, потому что знаю чуть больше, чем другие люди. И время. Его совсем осталось немного.

Через три часа автобус довёз меня до соседнего города, который стал мне ненавистен. К этому времени мама уже прочла, оставленную мной записку на холодильнике. Я знала, что шансы на благополучное стечение обстоятельств невелики, поэтому писать что-то радужное, типа: «Скоро вернусь, не волнуйтесь» не стала. Я просто попросила дать мне три дня и не беспокоить меня звонками и ничего не говорить полиции. А если после трёх дней я не вернусь вот тогда пусть бьют во все колокола, но естественно мама тут же мне позвонила. Мы поговорили, и она поняла, что переубеждать меня нет смысла. Ключи от моего дома изъяла полиция, но запасной комплект был и у родителей, которым, кстати, я и воспользовалась. Плюс позаимствовала несколько прочных отцовских кожаных ремней, армейских вроде бы, и плоскогубцы. Он, конечно, был не в курсе. За неделю до этого я прикупила травмат, искренне надеясь, что он мне не пригодится.

Прежде чем войти в дом, я ободрала все жёлтые ленты с кричащей надписью: «Опечатано». Пришлось пробираться к двери по глубокому снегу. В эти моменты я чувствовала себя ещё больше беременной, ещё больше неуклюжим колобком. И ты в самом деле собираешься сделать то, что задумала?

Несколько минут я стояла в нерешительности, взирая на свой дом, в котором произошло столько всего и хорошего, и плохого. Разбитое окно в гостиной кто-то из полицейских заботливо заколотил досками. В самом же доме царила прохлада и никем не тронутая атмосфера. Кровавое пятно по-прежнему было на том же месте. Прикасаться к нему не было ни малейшего желания. Первое что я сделала – это растопила камин. Сделать это мне удалось только со второй попытки. Мёрзлые поленья никак не хотели разгораться. До дома я добралась на такси, так что, если что-то случится уповать мне не на что. После того, как камин разгорелся и наполнил дом лёгким теплом, я включила счетчик, и холодильник в кухне тут же отозвался мерным гудением. Если я собиралась провести здесь три дня, то мне просто необходима еда. Прежде чем вызвать такси и приехать сюда, я заглянула в продуктовый магазин. И вот теперь нужно было разобрать пакеты, чтобы ничего не испортилось. Хотя в такой холодрыге вряд ли что-либо испортится. Дом прогрелся лишь к полудню. К этому времени я переоделась в домашнее, отнесла в сарай деревянный стул. Пришлось немного прибраться. После моего побега и полицейского осмотра. В сарае всё валялось. А это могло помешать моему плану. Всё что я смогла отодвинуть и поднять я убрала, остальное оставила как есть.

Мне потребовалось несколько долгих минут, чтобы решиться спуститься вниз. Освещая свой путь телефонным фонариком, я в первую очередь убедилась, что там никого нет. Хотя меня не покидало чувство, что дверца над головой вот-вот захлопнется, и я вновь окажусь в заточении. После того, как я спустила вниз стул, привезённые с собой отцовские ремни и плоскогубцы, я быстро поднялась наверх и свободно выдохнула. От удушающего зловония внизу закружилась голова, а к горлу подкатила тошнота. Но хуже всего были нахлынувшие воспоминания. Они вернулись с невероятной чёткостью, словно всё произошло не несколько месяцев назад, а только вчера. Малыш в животе нервно заелозил, пнув меня под рёбра. Да, как же я тебя понимаю. Мне здесь тоже не нравится. Тем более там было это существо. Оно теперь было везде, куда бы я ни пошла.

Я вернулась в дом. Благоразумно сунув травматический пистолет в карман, и принялась ждать. Рано или поздно он увидит, что я вернулась. Конечно, я не собиралась стрелять в него, это только на крайний случай. Если ситуация выйдет из-под контроля. Я собиралась воспользоваться каминной кочергой, чтобы оглушить его.

После не очень сытного обеда из полуфабрикатов я включила телевизор, установив звук на самую минимальную громкость. Всё это время я держала поблизости кочергу. Каждый раз, выглядывая в окна, при любых подозрительных звуках.

Я надеялась, точнее, была уверена, что Вова появится в первый же день. Тогда бы мне не пришлось ложиться спать. Но он либо намеренно выжидал, либо ещё не заметил моё возвращение. Я не стала гасить свет в кухне. Пусть видит.

***

– Да, мам, всё нормально… – ответила я. Мама позвонила рано утром, разбудив меня. Я не могла заснуть до четырёх утра, но потом всё же задремала. Мне ничего не снилось, – …Да, я спала… – нервный смешок, – Ма, он же не совсем дурак, чтобы снова появиться… Ну… мне нужно кое-что здесь забрать и я скоро вернусь… – я поднялась с дивана, на котором заснула в сидячей позе и теперь затёкшая спина аукнулась болью, – Нет, приезжать не нужно… Всё хорошо, мам, я тебя люблю, давай, пока, – подошла в парадной двери, стараясь не наступать на кровавое пятно, и нагнулась, чтобы оглядеть порог, слушая при этом мамины наставления, чтобы звонила каждый час и не выходила из дома и так далее. Прежде чем лечь спать я сделала, что-то вроде ловушек; натянула внизу входной двери ниточку, посыпала муку возле порога, повесила ветерок над дверью и даже забила гвоздь, на который повесила ведро, прикреплённый верёвкой к ручке двери. В кухне проделала то же самое, но вместо ветерка, повесила колокольчик. Так что если бы он попытался бы войти в дом, то я неизбежно бы это услышала, тем более что спала беспокойно. Напротив, разбитого окна, я придвинула журнальный столик, на который до самого верха сложила книги, дивиди диски, свои коллекционные фигурки и некоторую посуду. Если Вова попытается вскрыть заколоченные доски, то его ждёт весь шумная преграда. Все мои импровизированные ловушки были нетронуты. После разговора с мамой, я поглядела на часы. Всего семь сорок. Я решила, что лучше ещё немного вздремнуть. День мог оказаться долгим.

Запершись в спальне. Подперев ручку двери спинкой стула, я проспала ещё четыре часа и снова проснулась от телефонного звонка. Кочерга и травмат были при мне. Снова звонила мама и снова я сказала ей, что со мной всё хорошо. Пистолет лежал под подушкой, а кочерга стояла подле, облокоченная о кровать. Как только я отключила телефон, и уже собралась выходить из комнаты, снизу донёсся какой-то страшный грохот. Живот больно сковало изнутри. Малыш словно и сам испугался, как и его мама. Я, вооружившись кочергой (травмат в кармане штанов), осторожно вышла из спальни, готовая столкнуться с Вовой в любой момент. Выверяя каждый шаг, я спустилась в гостиную, стараясь смотреть во все стороны сразу. Я увидела опрокинутое ведро, но по приближении поняла, что остальные ловушки не тронуты. Видимо ведро слетело с гвоздя само по себе.

Убрав на время, свои ловушки я отправилась покушать, после растопить камин и продолжить ждать. Он должен появиться.

***

– Лучше голубой или зелёный, – я советовала Юле по телефону какой лучше ей выбрать пуховик. По её словам, старый уже совсем поизносился. Она ещё не знала, что я уехала домой, – А какие есть?.. Тогда выбирай бирюзовый…

После я стала смотреть телевизор, надеясь не задремать. Сначала передачи про животных, потом какой-то боевик с красавчиком в главной роли, потом переключила на музыкальный канал. Потом я снова поела и выпила прописанные врачом витамины для беременных, чуть не расплакавшись. Я пью витамины, чтобы малыш развивался хорошо, но какой в этом смысл, если я могу погибнуть? Сегодня или завтра. Кто мне пропишет витамины от гибели?

За окном непрерывно валил снег. Я даже подумывала взяться за лопату, чтобы отгрести снег с тропинки, но решила сделать это только после того, как закончится снегопад. В четвёртом часу дня я всё же вышла на улицу с лопатой, чтобы не задремать снова на диване и потихоньку принялась откидывать снег от дома к сараю. Кроны лесных деревьев, как и всё в округе были покрыты толстым слоем снега, а вот внизу находилась чёрная непроглядная полоса, проход в чужой незнакомый мир. А потом мне в голову пришла неоптимистическая и одновременно оптимистичная мысль: «А что, если он вообще не придёт? Что если он куда-нибудь уехал или может, умер?» Значит, я зря готовилась. Значит, мне не придётся этого делать.

Нет, он не умер. Такие просто так не умирают. Их не сваливает страшная болезнь и не нападает преступник с ножом в подворотне. Такие, как он благополучно доживают до старости, если их, конечно, никто не поймает и не разоблачит.

К вечеру меня снова начало клонить в сон. Вообще с наступлением беременности я стала спать больше, хотя всё время снилась всякая ерунда. Но зато, когда я спала, мне не чудились всякие скрюченные руки, вылезающие из углов.

Но сейчас мне надо спать как можно меньше. Я выпила чашку кофе, одну единственную за всю беременность. Немного полегчало. Ждать всегда мучительнее всего. После я снова заперла двери и установила ловушки на свои места. До двенадцати я боролась со сном как отважный герой, но после полуночи начала клевать носом. На диване спать было невозможно. Живот упирался в спинку или свисал с края, что тоже было неудобно. На спине спать тяжело. Пришлось подняться наверх и снова запереться. В родной койке я уснула практически сразу, стоило голове коснуться подушки, и не услышала даже, как кочерга съехала по гладкому деревянному краю кровати и упала на пол. Но долго проспать, мне было не суждено. Через полтора часа я распахнула глаза. Сердце зашлось в бешеном ритме. Я даже не сразу сообразила, что вообще услышала. А потом до меня дошло. Снова этот глухой звук. Удар опускающегося топора в пень. И что самое ужасное, я никак не могла понять; он мне приснился или я услышала его на самом деле?

Я закрыла глаза и несколько секунд полежала, приводя сбивчивое дыхание в норму. Шея затекла, и мне пришлось её помассировать. Нужно бы встать и проверить всё ли на месте. Но пока я лежала, незаметно провалилась в сон.

***

Согласитесь ли вы со мной, если я предположу, что существует довольно много загаданных мест, где можно случайно заблудиться? Или потеряться. И, как правило, в таких местах нет счёту времени. Вы можете пробыть там всего несколько минут, а вам покажется, будто пролетело несколько часов и наоборот – целый час пролетает за секунду. Порой, кажется, будто так задумано специально, будто какая-то сила пудрит вам мозги, чтобы завладеть вашим разумом. Но для чего? Для каких целей вы ей нужны? И какая бы всемогущая это сила не была, самый главный вопрос, на чьей она стороне? На стороне добра или зла? А может она вообще не на чьей стороне? Может это сила и вовсе не нуждается в её понимании? Она просто есть и уж примите это как факт. Я не знаю ответов на эти вопросы, но одно я знаю наверняка. Одно из таких мест – Дом Зимы. Возможно, оно существует только в моём воображении, но уже поверьте, если вы заблудитесь в нём, то будете блуждать по бескрайним мрачным холодным тропам сотню дней и в итоге забудете, кто вы и откуда пришли…

Я проснулась. В окно бил утренний зимний солнечный свет. Снегопад сошел на нет, но лёгкие пушинки снега всё же вились в воздухе. На краю кровати сидел Саша и он улыбался.

68

– Привет, как спалось? – он нагнулся и погладил мой большой живот, – Как малыш?

– Хорошо… – я села, немного озадаченная и ещё не совсем проснувшаяся, – Саша? Как… как ты выбрался?

– Откуда? – он наклонился и прижался ухом к животу.

– Саша, где Вова? – выдавила я, чувствуя, как внутри стремительно нарастает страх, – Он ушёл? Или ушёл только на время?

– Я же говорил тебе, – по-доброму пояснил он, оторвавшись от моего живота, – Мой брат в научной экспедиции…

– Да… – задумчиво согласилась я

– Теперь всё… Проснись... будет… – Саша обнял меня.

– Что ты сказал? – я отстранилась. Я точно услышала слово «проснись».

– Я говорю… – Саша улыбался, говоря каким-то усыпляющим гипнотическим голосом. Малыш в это время недовольно забрыкал ножками. Здесь что-то не так.

– Что?

– Проснись! всё будет хорошо, – вот оно. Я слышу это «проснись», но он не произносит это слово вслух. Голос слышу, а губы шевелятся невпопад, – Всё будет хорошо проснись! тебе не стоит ни о чём беспокоиться проснись!..

– Ты пугаешь меня, – я отстранилась от него подальше, и теперь на меня смотрел мужчина с детским лицом. Причём выражение лица было какое-то глуповатое.

– ПРОСНИСЬПРОСНИСЬПРОСНИСЬ!!! – неожиданно он выпрямился и заорал во весь голос. Я испуганно отползла к изголовью кровати, зажимая уши руками и…

***

… проснулась.

Несколько долгих мгновений пыталась понять, что это было? Вещий сон? Сон-предупреждение? В окружающем пространстве не было никаких посторонних звуков, кроме моего шумного сбившегося дыхания и громкие удары сердцебиения. А живот стал каменным. Уже во второй раз я просыпаюсь в холодном поту. Я села, пытаясь успокоиться. Это просто был плохой сон. Из-за переживаний, из-за всего случившегося. Вот и приснилось что попало.

Неожиданный звук заставил меня замереть. Может, послышалось? Сердце снова начало колотиться пуще прежнего. Неужели он всё-таки пришёл? Я нащупала под подушкой рукоять травмата и вытащила его. Валяющуюся кочергу подняла с пола и, не издавая совершенно никаких звуков, подошла к двери. Может это снова ведро слетело с гвоздя? Может да, а может, и нет. Но как только ты отодвинешь стул и выйдешь из комнаты, обратного пути уже не будет. Я отодвинула стул в сторону. Для этого мне пришлось сунуть пистолет в карман, а кочергу зажать подмышкой. Проделать всё это без шума не удалось. Скрежет ножками по паркету пролился по всему дому, как скрип несмазанных петель.

Набравшись смелости, я приоткрыла дверь. В тёмном коридоре ничего нельзя было разглядеть. Даже если там кто-нибудь и притаился, я не смогу его разглядеть. Сотовый лежал в кармане и мне пришлось выбрать, что я возьму с собой, а что придётся оставить. Понятное дело, что кочергу сунуть в карман я не могла, а вот пистолет запросто. Тем более что без света я, скорее всего, споткнусь на ступенях и сломаю себе шею. Поэтому я выудила телефон из кармана, включила на нём фонарик и посвятила в коридор блеклым тусклым светом. Там никого не оказалось. Я надеялась, что не стала выключать свет внизу, но как оказалось, свет нигде не горел. Я вполне могла его выключить на автомате. Никак не могу вспомнить, оставляла ли я свет включённым? Какая разница? Сейчас свет во всем доме выключен. И даже если ты начнёшь включать все выключатели, он всё равно не зажжётся. Потому что он вернулся и позаботился об этом. Он наверняка смекнул, что ты хочешь сделать и хочет нарушить все твои смехотворные планы.

В коридоре было всего два выключателя; первый – возле самых ступенек, а второй между кабинетом Саши и нашей комнатой, то есть всего в двух шагах от двери. Но ведь их нужно ещё сделать. Я вышла из комнаты, ступая как можно тише и светя фонариком себе под ноги. Только сейчас поняла, что на мне домашние тапочки. Нужно было подготовиться заранее. Ты собираешь в домашних тапочках с ним бороться? Я вообще не собираюсь с ним бороться. Я медленно продвигалась вперёд к выключателю, то и дело, оборачиваясь и светя в конец коридора. Мне чудилось, что он спрятался где-то в других комнатах и теперь ждёт подходящего момента. Я добралась до выключателя и сразу нажала на него, но ничего не произошло. Света не было, как и предполагал мой пророческий внутренний голос. Это могла быть всего лишь незначительная поломка на электролиниях. Да, давай, продолжай себя обманывать дальше. У тебя это весьма хорошо получается.

Я продолжила путь к лестнице, держа наготове кочергу, вспоминая историю, которую мне рассказал ещё в детстве мой отец. Однажды, когда он был молод и полон сил. Тогда они с моей мамой приобрели за гроши небольшую дачу. Раньше дачи постоянно штудировали непонятные личности. Проникали в дома, крали все ценные вещи. И вот один отец поехал туда один, ещё снег не растаял на улицах, чтобы убедиться, что с дачей всё в порядке. Он сказал, что сразу заподозрил, будто в доме кто-то находился, поэтому решил перестраховаться и войти в дом с ножом. Там и впрямь оказался чужак, какой-то бездомный. Всё произошло слишком быстро. У незнакомого мужчины было ружье, и он выбежал совершенно неожиданно. Отец с перепуга воткнул ему нож в руку. Хотя, как потом выяснилось, у мужчины не было никакого ружья. Папе померещилось. И мужчина не собирался нападать, а всего лишь хотел убежать. В общем отцу пришлось везти его в больницу на своей машине.

В принципе я тоже, можно сказать надеялась на подобный эффект, я надеялась, что, испугавшись, смогу двинуть ему по башке со всей дури. А дальше дело за малым. Дальше буду действовать по плану.

Добравшись, наконец, до лестницы, я остановилась. Сердце по-прежнему гулко стучало в грудной клетке, эхом отдаваясь в барабанных перепонках. Малыш тоже почувствовал моё напряжение и стал нервно пинаться и толкаться. Сглотнув подступивший к горлу комок, я, не спеша спустилась вниз, ожидая, что вот-вот откуда-то извне прилетит большая рука-кувалда и я отключусь. Но пока что всё было тихо. Все, как и прежде. Дверь в кухню закрыта. Вон моя сумка у ножек журнального столика. Ни одна статуэтка не упала с горы книжек у разбитого окна. Но даже если он проник внутрь, он мог спрятаться, где угодно; в ванной, скажем, или в кладовой. Чёрт, он мог быть, где угодно в этом большом доме.

А потом я чуть не завизжала от ужаса. Ведро и в самом деле валялось на полу, далеко откатившись от двери. И хуже всего было то, что я разглядела потом. Словно надеясь на обратное, я подошла ближе и посветила прямо в порог, где натягивала нить. Она была порвана, и мука… на ней остался чёткий след от мужского ботинка.

В ужасе я уставилась на разорванную нить. Я даже потрогала её пальцами, дабы, убеждаясь в увиденном. Он здесь.

Меня заставил выпрямиться громкий звук, очень похожий на удар чего-то железного тяжёлого обо что-то твёрдое, например, о пол или об стол. Из-за резкого подъёма низ живота больно свело, а голова пошла кругом. Это упало второе ведро в кухне.

Он здесь.

Ноги подкосились. Что же делать? То же что и собиралась. А если не получится, что тогда? Об этом не думай, просто действуй.

Из-за паники все мысли в голове перемешались. Страх мешал соображать. Да и вообще двигаться. Нижняя челюсть тряслась, и я никак не могла это прекратить. Вместо того чтобы вызвать по телефону полицию и спрятаться в безопасном месте, я двинулась в сторону кухни.

69

Вы когда-нибудь пугались так сильно, что чуть не гадили в штаны? Я поняла, что закричала лишь тогда, когда услышала свой неистовый крик в ушах. И то в первые секунды мне показалось, что это не мой крик. А потом услышала выстрел. И даже не заметила, как по ногам потекла тёплая жидкость. Не знаю, как мне удалось так быстро вытащить из кармана травмат и выстрелить, но это факт. Кочерга оказалась подмышкой. Я так сильно перепугалась, что выстрелила, но как оказалось потом, понапрасну. Никого в кухне не было. Руки и ноги предательски дрожали. Мне нельзя так сильно пугаться, иначе я рожу прямо здесь и сейчас. А потом я поняла, что вижу в темноте какой-то силуэт. Он стоял прямо возле стола. Стройный и вытянутый. Это всего лишь игра воображения. А потом силуэт зашевелился. Я снова закричала, отступая назад. Снова куда-то выстрелила. Кажется, попала в шкаф с посудой. Издался характерный звук разбившегося вдребезги стекла. Кочерга выпала на пол. Свет от включённого в телефоне фонарика мельтешил то туда, то сюда. И на одно мгновение выхватил из темноты лицо. Полное злобы и гнева. Лицо безумца, осунувшееся и обросшее бородой, лицо с глазами дьявола. Я рванула прочь, не забывая ни на секунду о том, что в животе находится самое ценное в моей жизни. Уже в гостиной я почувствовала, как чьи-то холодные пальцы сомкнулись позади на шее, а дальше последовал оглушающий удар по голове. Из-за рта вырвалось сдавленное «Ай». Тёмная фигура действовала решительно и намного быстрее, чем я могла надеяться. Каким-то чудом я не потеряла сознание, а он не удержал меня. Я вырвалась и отбежала за диван, выставив перед собой ружьё. Телефон выпал во время удара по голове. Раздался звук очередного выстрела.

Где он?

И в самом деле, а где он?

Сердце билось с бешеной скоростью. Адреналин бил в голову. Шишка от удара на голове уже начала назревать и неприятно пульсировать. Тёмные фигуры. Они повсюду.

А ты вообще уверенна, что здесь кто-то был?

Уверена. И гематома на голове тому доказательство. Ты могла стукнуться о дверной косяк, когда убегала.

– Лучше заткнись! – крикнула я, чувствуя нездоровый прилив сил.

По щекам поползли обжигающие слёзы. Меня вдруг осенило, что, если это не Вова вовсе? Что если это оно? Существо из подвала? Тварь из угла? Монстр из ада? Что если все эти фигуры-призраки и есть оно? И стоит оному воссоединиться и тогда я уже не смогу противостоять. Мне казалось, что в доме слишком много посторонних звуков. То ли это моё громкое перепуганное дыхание так звучит? А потом я снова уловила шевеление. Сначала показался чёрный сгорбленный силуэт, который вскоре выпрямился. Этот чёрный великан никак не мог быть обыкновенным человеком. Но это был не великан, естественно нет. Это был Вова. Я успела уловить быстрый рывок в мою сторону. Он высоко вскинул над головой руки с каким-то продолговатым предметом, издавая победный клич. Я выстрелила сразу два раза подряд. Вова затих. Потом мне снова начало казать, будто это кто-то другой. Далее послышался глухой звук выпавшего из его рук предмета. А потом он и сам повалился вниз.

70

Больше всего я боялась, что убила его, хотя продавец утверждал, что из такого оружия убить невозможно. Прежде чем, подойти к Вове, я врубила электричество (как я и предполагала, счётчик был отключен). После, я убедилась, что Вова дышит, и на нём нет практически никаких травм, кроме царапины на лбу и небольшого алого пятна на плече. А дальше происходило всё, как во сне. Я кое-как дотащила его за руки до выхода, после чего прямо по снегу выволокла на улицу. На Вове была старая вязаная кофта, поношенные вельветовые брюки и зимние ботинки. Прежде чем напасть на беззащитную беременную женщину этот урод снял свой пуховик. Оказавшись в сарае, я открыла дверцу и просто спихнула туда тело. Вова словно мешок прокатился по степеням и приземлился на пол, широко расправив руки, словно желая страстных и томных объятий. Спустилась вниз и убедилась, что стул и ремни на месте. Дело оставалось за малым. Но как оказалось самым сложным. Вова весил, по меньшей мере, килограмм восемьдесят, как мне показалось. Саша весил чуть меньше – семьдесят пять, это я знала точно.

После двух неудачных попыток, я всё же усадила бессознательное тело на стул и, прежде чем он снова свалился на пол, затянула руки двумя ремнями за спинкой стула. Далее зафиксировала ноги, крепко обтянув их папиными ремнями, которые вряд ли смогут разорвать даже пара самых мускулистых рук. Дальше дело оставалось за малым, дождаться пока Вова придёт в себя. У меня было время, чтобы нормально одеться. Я всё ещё была в домашних тапочках и в домашней одежде. Я не замёрзла, но это только потому, что произошёл неожиданный прилив сил из-за адреналина, но лучше всё-таки не рисковать и накинуть на себя фуфайку и одеть тёплыесапоги, что я, собственно, и поспешила сделать.

71

Вова так сильно изменился. Отрастил бороду, как дедушка. Лицо покрылось полосами морщин, что было совершенно не нормально для двадцати восьми лет. Если бы я встретилась с ним при свете дня, просто не узнала бы. Без сознания он пробыл около двадцати минут, я даже успела перекусить бутербродом, деловито разглядывая свои труды. Под своими трудами, я подразумеваю, пристёгнутого по рукам и ногам Вову, обездвиженного и теперь казалось, такого жалкого. Его голова лежала подбородком на груди. И из-за рта стекала обильная кровавая слюна. На улице уже начало светать, поэтому мне не потребовалось зажигать свет, когда я притащила его сюда. Теперь я светила на него китайским фонариком. Тратить зарядку телефона жалко, тем более что я планировала провести здесь не меньше часа. Всё зависело только от того насколько быстро он придёт в себя.

Вова дышал практически бесшумно, хотя время от времени и проскальзывал нездоровый свист. Я надеялась, что причина не в алом пятне на плече. Телефон я оставила в доме, поэтому понятия не имела, сколько на самом деле прошло времени, мне всё же показалось, что смертельно долго. Я замёрзла и устала, и уже подумывала о том, чтобы вернуться в дом. Наверняка я услышу, когда он придёт в себя. Как только до моего уха долетят грубые матерки, значит, очнулся, но на самом деле, я просто боялась, что, вернувшись обратно, я не застану его здесь.

В боку что-то кололо, спина болела, в руках появилась слабость, но никаких предродовых симптомов не было и это хорошо. Малыш плавно двигал ручками и ножками. Я это чувствовала и меня это успокаивало. Я словно убеждалась, что иду в правильном направлении.

Я сложила несколько досок, которые приволокла сверху и уселась на них. Это всё же было лучше, чем стоять на ногах. Может стоит похлопать его по щекам, чтобы он поскорее очнулся? Но касаться его мне катастрофически не хотелось, поэтому я предпочла смиренно ждать.

Спустя некоторое время Вова дёрнул головой и застонал. Я сразу же выудила из кармана приготовленный травмат и нацелила на него. А фонарик положила на доски, так чтобы его луч попадал прямо на Вову. Он харкнул смачный красный плевок, закашлялся. И только потом поднял свои пустые безжизненные глаза и устремил ничего не значащий взгляд на меня.

– Какие люди, – усталым, но наигранным тоном произнёс он, обнажая окровавленный оскал.

– Всё! Слышишь? Всё! – я не узнавала свой голос. Какой-то слишком высокий, беглый и дрожащий. Я должна успокоиться и сделать всё как надо. ОНО ведь ждёт.

– Ты сейчас развяжешь меня и возможно, я убью тебя безболезненно, – изрыгнул он.

Я кивнула, потом помотала головой, словно человек только что осознавший, что всё бесполезно, как бы ты не старался.

– Нет, теперь будем играть по моим правилам, – наконец-то я смогла успокоиться и говорить вполне себе нормально.

Он рассмеялся, но при этом не сводил с меня глаз. Он понял, что для него шутки закончились.

– Тебе не жить, глупая сука, – он дёрнулся, начиная злиться по-настоящему. Но в его глазах я смогла уловить нотки отчаяния и… страха.

– Хорошо, – это я говорила скорее себе, чем ему, – Хорошо, – я убрала пистолет обратно в карман. Это насторожило Вову, – Ты скажешь мне, где дети.

Снова окровавленный оскал.

– А если нет? Убьёшь меня? Не забывай, убьёшь меня, убьёшь и своего любимого Сашечку.

– Нет, – я прошла в дальний угол, туда, где ставила до этого стул и подняла с пола плоскогубцы, ручки которых были ледяные словно лёд, – Я не стану тебя убивать.

Увидев пассатижи в моих руках, он лишь усмехнулся и закатил глаза, как бы говоря, мне плевать, делай что хочешь.

– Я вырежу твоего ребёнка прямо из живота и отдам на съедение волкам. И ты всё это будешь видеть, – говорил он будничным тоном, – А потом я тебя трахну. Я буду тебя трахать, пока ты будешь умирать.

Я пропустила его слова мимо ушей. Обошла за спину. После нагнулась и отогнула его указательный палец левой руки. Открыла плоскогубцы и всунула его палец между зажимом.

– Что ты делаешь? – он, будто какой-то профессионал изумился над дилетантом.

– Я спрашиваю, что ты сделал с детьми? И где они находятся? – я надавила на ручки пассатижей. Поначалу несильно, как бы приспосабливаясь, но и это вызвало у него крик боли.

– Хуя с два, я тебе что скажу! – проорал он, запрокидывая голову назад и трясясь всем телом, – Соси мой хер, тупая шлюха!

На этот раз я сжала ручки со всей силы, в зажиме послышался треск, будто расколовшийся грецкий орех. Вова взвыл, выплёскивая на меня новую порцию матов, а потом… рассмеялся.

– Ты скажешь. У тебя ещё много пальцев. А у меня много времени, – вымолвила я, преступая к следующему пальцу. Указательный теперь стал похож на полу-синею, полу-красную сосиску, с полосками вмятинами от рельефа плоскогубцев. При этом Вова продолжал смеяться, хотя, как я заметила, из его глаз текли крупные слёзы. Я снова сжала пассатижи.

– Давай, давай, я уже почти кончил! – в конце своей реплики он заорал благим матом, так что вены на висках и шее вздулись.

– Говори! – приказала я, не расслабляя инструмент. Мне не нужно было видеть его глаза, чтобы понять, как ему больно и страшно.

– Сука! Сука! Я убью тебя!

Я расслабила плоскогубцы. Меня это уже начинало злить. И что теперь? Ты его отпустишь? Убьёшь? Что? Я снова сдавила пассатижи. Что ж если он желает иметь переломанные пальцы, его право, но он не выйдет отсюда, если не скажет, где дети.

– Дети? Где дети? Тебе надо просто сказать и тогда я прекращу это, – произнесла я на полном серьёзе.

Вновь послышался хруст. Какие же всё-таки хрупкие у него кости, удивлённо подумала я. Вова вновь заорал, уже не смеясь, а плача.

– Хватит! Хватит!

– Говори!

Я убрала плоскогубцы и обошла его, чтобы видеть глаза. В них не осталось и капли от былой наглости и насмешливости, только боль, отчаяние и безумие.

– Ты не понимаешь, – начал он надломленным голосом, – Это всё Она, – он кивнул в сторону лестницы. Я невольно бросила туда взгляд. На самом деле до лестницы было всего около двух метров, но создавалось ощущение, что чёрный треугольник под ней, так далеко, будто ты стоишь в каком-то коридоре и смотришь в самый дальний конец, – У меня с Ней договор.

– Что ты несёшь? – я уже снова собиралась приступить к ломанию фаланг, как Вова поспешил добавить:

– Это существо. Оно живёт здесь. Оно живёт повсюду. И если ты хотя бы раз с ним встречалась, оно уже не отпустит тебя. Думаешь, после смерти есть что-то хорошее? Думаешь, я хотел умирать? Я хотел жить, но по вине своего братца…

– В этом никто не виноват…

– Я хотел, чтобы его жизнь, – он пропустил мои слова мимо ушел, продолжая свой рассказ, – пошла по наклонной, чтобы и он тоже страдал. Но чтобы вернуться в этот мир, нужен проводник. Я нашёл его.

– Мне плевать. Меня интересует только, в каком подвале ты спрятал детей? – сердито бросила я, намереваясь продолжить поломку конечностей.

– Послушай, я могу всё исправить, – неожиданно в его глазах зародился огонёк надежды, – С помощью этого существа. Оно поможет нам. Сашка вернется, и вы будете жить как прежде.

– Что?

– Оно может сделать так, оно может спрятать или перенести в другое измерение, всё что угодно. Оно как волшебник. Правда придётся заплатить…

– Где дети? – крикнула я, оборвав его воодушевлённую тираду.

– Послушай, Ей нужна душа. Невинная детская. Ты можешь всё исправить.

– Я ничего не собираюсь исправлять, – я снова обошла его за спину и перешла к следующему пальцу – безымянному, скорее всего, который сломается быстрее предыдущих.

– Они все мертвы, – бросил Вова.

– Тогда, где их тела?

– В лесу.

– В Еловых Верхушках, да? – догадалась я.

– Да, там есть избушка. Но это место зимой никогда не найти, пока Она не разрешит, – снова кивок в сторону лестницы.

– Ты боишься её? – я убрала пассатижи и встала перед Вовиным измученным лицом.

Он нахмурился, будто прочёл по глазам мои намерения.

– Что?..

– Ты заключил с ней договор. Значит, ей нужен ты.

– Что ты…

– Ты боишься её, поэтому и таскаешь ей всех этих несчастных детей, но я знаю, как это прекратить, – уверенно вымолвила я.

– Нет, ты не посмеешь, – выдавил он, судорожно сглотнув.

– Ей нужен ты, – произнесла я, направляясь к лестнице и прекрасно зная, что Она уже под лестницей. Мне не нужно было вглядываться в темноту, чтобы это узнать. Её присутствие шло отовсюду. От всех углов. Из каждой трещинки отделанных досками стен.

– Нет! Не уходи! – крикнул Вова. Ему неожиданно захотелось вылезти из этого стула. Он задёргался из-за всех сил, но всё тщетно, – Не бросай меня здесь!

Я задержалась на мгновение посреди лестнице, бросив на Вову прощальный взгляд. Такого ужаса на его лице, я не видела никогда. Луч фонарика начал гаснуть. Повеяло ледяным холодом, что несравнимо было с зимним морозом.

– Нет, пожалуйста! Не оставляй меня с Ней! Нет, – Вова уже не смотрел на меня, всё его внимание было приковано к месту под лестницей, откуда уже тянулись скрюченные ветви-руки. Хоть я и знала, что Она не причинит мне вреда, я всё же поспешила подняться наверх. Я быстро преодолела оставшиеся несколько ступеней.

– Диана, не уходи! Это я, Саша! О, Господи! – крик ужаса, – Она убьёт нас обоих!

Я не стала ничего отвечать, просто опустила дверцу. Матерки и крики слышались ещё долгие несколько минут. Всё это время я стояла прямо на крышке и ждала. Только после того, как крики прекратились, я дала волю чувствам и расплакалась.

72

Вот и всё. Вова замолчал, но я ещё долго не могла решиться открыть дверцу и спуститься вниз. Понимала, что нужно. Ведь если оставить его там надолго, он мог и отморозить себе чего ненароком. Собравшись с силой духа, я вновь открыла дверцу и не спеша принялась спускаться. Внутри было темно. Фонарик не горел. Пахло чем-то не совсем приятным, будто кто-то решил испортить воздух. Вова сидел по-прежнему на стуле связанный по рукам и ногам. Его голова лежала на груди, и кажется, он был без сознания или притворялся, но скорее всего, нет. Нужно было его как-то привести в чувство. Я несмело подошла и потрепала его за плечо, тут же отпрянув назад на два шага. Долгие мгновения ничего не происходило. Я уже начала подумывать, чтобы вернуться в дом и набрать номер Никиты. Но неожиданно голова Вовы дёрнулась.

– Мм… Как же болит голова, – хрипло застонал он, медленно вращая головой. У меня перехватило дыхание. Господи, что же я слышу?

– Саша?

Он посмотрел на меня красными и смертельно уставшими глазами, но это был без сомнения он.

– Диана?

Я тут же бросилась к нему. Это был Саша!

– Любимая, у тебя получилось! Ты смогла! – под одеждой я чувствовала, как его тело пробивает дрожью. Старательно и быстро я расстёгивала ремешки. Пальцы из-за мороза не желали слушаться, поэтому, как мне показалось, длилось всё невероятно долго. Я не удержалась и поцеловала мужа в губы, ещё раз убеждаясь, что он вернулся. Как только я расстегнула ремни на запястьях, Саша стал помогать мне здоровой рукой с оставшимися ремешками. Те пальцы, которые я сжимала плоскогубцами разбухли и посинели.

***

– Я знаю, где дети, – вымолвил Саша, как только оказался на свободе.

Самое необыкновенное утро, знаете ли, на мой взгляд. Вы можете встречать рассветы у моря или в дорогом фешенебельном отеле, или в горах, где угодно, но самый загадочный и прекрасный рассвет – это зимой в небольшом тихом сибирском городке.

Я не знаю, что будет теперь со мной и с Сашей, но в одном я уверена наверняка – Вова ушёл и больше уже не вернётся. То существо, которое я называла Тёмная Тень, оно его уволокло к себе, в свой мир.

– Знаешь? – с надеждой переспросила я, сверля его глазами.

Он кивнул, прекрасно догадываясь, о чём я подумала. Дети там, в Еловых Верхушках и сейчас это место никто не охраняет. Вова ушёл вместе с Тёмной Тенью.

***

Спустя полгода.

Да, прошло целых шесть месяцев, только тогда я стала понимать, что моя жизнь наконец-то вернулась в прежнее русло. Как Саша и сказал, он знал, где Вова спрятал похищенных детей и удерживал их долгое время. В старом заброшенном доме в Еловых Верхушках. Как только всё закончилось, мы с Сашей сразу позвонили в полицию и всё рассказали, прекрасно понимая, что наша история не вызовет доверия, но только не у Никиты. Молодой следователь сразу созвал своих коллег и помощников и те отправились на поиски. Не прошло и часа, как они вернулись вместе с детьми, живыми и здоровыми. И та маленькая девочка, которой принадлежали найденные трусики, была жива, напугана, истощена, но жива. Дети мало что рассказали, потому что находились под каким-то наркотическим воздействием, как считали медики, хотя в крови ничего не обнаружили. Саше пришлось пройти принудительное психическое исследование. Всё это длилось долгие несколько месяцев, и я почти каждый день вплоть до родов приезжала к нему в больницу. Врачи никак не могли решить, выздоровел ли Саша или нет? И может ли он жить дальше нормальной обыденной жизнью? Мы не торопили врачей, мы знали, что всё наладится, должно наладиться.

Вот уже больше часа наблюдаю из окна, как трактор рушит стены сарая. Негромкий гул техники ещё не разбудил Алису, которая сладко дремала в своей кроватке на втором этаже в родительской спальне. Я думаю, весна самое лучшее время года. Природа просыпается, люди снова улыбаются, жизнь налаживается. Саша помогает рабочим сносить постройку. Он замечает меня в окне и радостно машет рукой. Я машу в ответ. Я чувствовала какую-то небесную помощь за все пережитые страдания, кто-то словно помог, чтобы Сашу оправдали и признали не причастным к убийствам. Возможно, я догадывалась, кто это, но я могла и ошибаться. Как знать? И всё-таки весна самое лучшее время года.

Оглавление

Дать отпор

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

Спроси у мертвых

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  30

  31

  32

  33

  34

  35

  36

  37

  38

  39

  40

  41

  42

  43

  44

  45

  46

  47

  48

  49

  50

  51

  52

  53

  54

  55

  56

  57

  58

  59

Прячутся они в углах, где темнота, где тьма, где мрак

  60

  61

  62

  63

  64

  65

  66

  67

  68

  69

  70

  71

  72