Холодные сказки [Юлия Геннадьевна Кладова] (fb2) читать онлайн

Река Как-Холь

Прописные истины составляют основу нашей жизни. Мы с радостью порицаем инакомыслящих и лечим детей, говорящих с невидимыми друзьями. Созданная нами реальность так хрупка, что разрушить ее можно случайной мыслью. Что ждет нас за любым углом? Спокойнее знать, что там самая обычная улица, а не чужая для нас реальность, в которой глупые правила бесполезны. А может точка пространства обретает формы ровно в тот момент, когда мы открываем глаза? Что следит за нами из-за тонкой ширмы реальности?

День 1

Случилось так, что на неделю я должна была стать узником забытого всеми края – Тувы. Опалённая солнцем пустыня, где земля похожа на овсяное печенье, всегда с наслаждением испытывает и терзает любителей сбегать от себя. Здесь невозможно спрятаться от мыслей и укрыться в тени забвения. Разрешено лишь подобрать персональный ад. Мой выбор пал на Как-Холь. Мёртвое озеро всегда радо туристам. Солнце незримым огнём выжгло траву вокруг воды, которая в свою очередь была горькой от соли. Пустырь всегда действует угнетающе на тех, кому есть что скрывать.

Впервые я увидела озеро на закате. Полыхающее небо растворялось в солёной воде, отражаясь в глазах моих спутников. Мы наслаждались безмятежным отдыхом на берегу, но я никак не могла отделаться от вопроса: почему никто не видит чёрный дом, стоящий в стороне?

День 2

Мне снился дом. Массивный, угольно чёрный он настойчиво манил к себе. Я в исступлении пыталась до него добраться, но не могла, словно плотный горячий воздух пустоши поймал меня в ловушку. Я проснулась на песке около озера. Куда делся дом?

В конце концов, Как-Холь здорово наскучило моим друзьям – они спешно собирали вещи. Оставили меня наедине с иллюзиями, не боясь, что те сведут с ума. Весь день я ждала чего-то. А вечером, в отчаянии бросившись бежать прочь от проклятого дома, я оказалась на старом деревянном крыльце. Шаман, стоявший в дверях, смеялся. Тощий человек, чьё тело насквозь пропитано солнцем и солью, смеялся над моим страхом. Только глаза не смеялись. Глаза были мертвы.

Ночь. Лодка, в которой мы сидели, достигла середины озера. Теплый мягкий туман окружил нас со всех сторон, не давая сбежать и защищая от рационального мира. Шаман затянул свою песнь. Я, привыкшая лишь к объяснимым явлениям, из последних сил цеплялась за разрушающуюся реальность. Туман отступил, а голос шамана уже не был слышен. Со дна озера стали подниматься вверх пузырьки газа. Они лопались, разливая вокруг оранжевое свечение. Из воды показались на поверхность каменные идолы: колонны с ликами древних богов. Семь столбов образовали вокруг нас кольцо. В бреду я изранила себе руки, опустила их в воду. «Может мне всё это мерещится от потери крови?», – пронеслось в голове. Я погрузилась в сон.

День 3

Мы сплавлялись по реке. В чем была ошибка восприятия? Озеро стало рекой в моей голове, или нам всегда только казалось, что это озеро? Течение вынесло лодку в пустоту. Шаман произнес: «Истинной реальности нет, вообрази её сама». Я увидела: все знания вечности содержались здесь. Письмена на разных языках покрывали плотное пространство вокруг. Я протянула руку. И все мои чувства и мысли сумбурным текстом перенеслись в Абсолют. Тело стремительно рассыпалось на буквы, составив строку: имя и дату рождения. Заметный след в истории, ничего не сказать.

День 4

Смех Шамана привёл меня в чувство. Он предупредил, что нас уже ждут.

Толпа тел, сдирающих бесконечные лица, встретила нас. Они бросали сорванные маски на пол, себе под ноги. Сколько же у них Я? В толпе кто-то закричал. У тела больше не осталось лиц – все разбросаны вокруг. Осталось лишь его собственное Я. Кричащий превратился в человека. Я прикоснулась к своему лицу. Его вообще не было.

День 5

Река, по которой мы сплавлялись, стала красной. Я вдруг осознала, что мы плывём по сосуду внутри гигантского организма.

Они живут в нас. Иные плавают в нашей крови. Пришельцы населяют артерии. Мы глядим в небо и гадаем: почему они не прилетят к нам? А дети галактик дрейфуют по сосудам, держась за эритроциты. Богоподобные существа, захватчики или гости – все они в нас самих. Поздоровайтесь.

День 6

Наша лодка наконец причалила к знакомому берегу. Отсюда был виден дом Шамана. Он пригласил меня внутрь. Я ожидала увидеть множество различных странных вещей, но дом был совершенно пуст. Стояла только лавка у окна, из которого можно было наблюдать за отдыхающими на мёртвом озере. Я увидела себя с друзьями, смотрящую на дом. Или на себя за окном? Шаман ударил в бубен, в глазах потемнело.

День 7

Я следила из дома за тем, как туристы пытаются вытащить из воды мой труп со вскрытыми венами. Шаман исчез, оставив мне свободу. А я стала мыслью, тем самым воображаемым другом ребёнка, которого вы тащите к психиатру.

Город за Северным морем

Уже неделю нашего скучного лета мы жили на берегу Северного моря. Песчаная коса образовывала крохотный залив, вода в котором нагревалась за день. Вечером по привычке заползли на небо тяжёлые, словно сердца грустных людей, тучи. Но уставшее за день солнце еще пробивалось сквозь них, бросая на воду робкие лучи. На закате оно всегда превращается в философский камень с тем, чтобы одарить золотом умеющих наблюдать.

Чтобы хоть как-то развеять скуку, мы решили на старой лодке совершить прогулку по озеру. Заметь: когда плывешь медленно и смотришь вдаль, на горизонт, кажется, будто бороздишь вёслами небо. Но опусти взгляд и тут же утонешь в тёмной бездне. Что же чувствуешь ты, хрупкий человек, когда под твоей маленькой лодкой десяток метров холодного ада? Узкая полоска песка не особо впечатлила нас. Разочарованные, мы вернулись на побережье.

А рано утром мои назойливые мысли стали вонзаться тонкими иглами в подушечки пальцев. Я не могла бездействовать – деревянная лодка, поскрипывая, несла меня к косе. Кто-то настойчиво звал оттуда, с горизонта.

Отпечатки человеческих ног, начинавшиеся совершенно внезапно с середины косы, вели к воде. В месте, где следы обрывались, мне открылся иной пейзаж: на границе небес и воды стоял Город. Я старалась дышать как можно ровнее, чтобы не спугнуть волнением иллюзию. Жемчужные руки, сотканные из воздуха, протянулись ко мне. Я сделала шаг навстречу видению.

Всё в Городе было скрупулёзно выкрашено белой краской: дома, дороги, деревья, каждая травинка газона и даже оконные стекла. Тишина стояла такая, что каждое, даже осторожное движение порождало громкое болезненное эхо. Вокруг никого не было. Ни единой души. Я зашла в первое на пути здание. Вся мебель внутри была также покрыта ровным слоем краски. А всякое мое прикосновение, всякий шаг оставляли грязные отпечатки на белоснежной поверхности. Почему-то мне вдруг стало стыдно. «Я пачкаю этот город», – назойливо звенело в голове.

За домами резкой стеной возникал чёрный древний лес. Меж хмурых сосен прятались, как трусы, нагромождения покосившихся построек с маленькими окнами. За моей спиной кто-то вздохнул, а за маленьким окном задёрнули грязную занавеску. Было страшно повернуться, страшно издать хоть звук. Я резко бросила бежать вперед, в город.

Не знаю, сколько я просидела в оцепенении в белой комнате одного из домов. На стене было зеркало. Отражение не было мною: девушка за стеклом не оставляла грязных следов, как я, она спокойно улыбалась. Ее глаза говорили: «Успокойся, мы научим тебя ждать новых». Я металась от дома к дому, везде заглядывала в зеркала. Однако при каждой встрече глазами с чужим отражением, мне становилось всё спокойнее. В один момент я поняла, что сама вся запачкалась в белой краске и больше не оставляю следов. А попытки избавиться от белого налёта решительно ни к чему не приводили. Тянуло в лес.

Я нашла место, откуда изначально пришла. Там, у самой воды, я вновь увидела «своё» отражение. Девушка по ту сторону зеркала была в ужасе. Она трясла головой, закрываясь руками от созданного ею же врага. «Мы научим тебя ждать новых заблудших», – произнесла я со слабой улыбкой.

Пройдет время и наш смех вновь донесётся из леса. Мы будем смеяться над тобой.

Улуглар сүттүг арга

Что-то настойчиво манило меня, звало вдаль. Я смиренно плелась по пыльной федеральной дороге. Пыль. Казалось, здешний воздух состоит из одной только пыли. А деревья, растущие у обочины, не сможет отмыть даже самый сильный дождь. Их тяжелые от слоя пыли ветки клонятся к самой земле, серые травы прижаты вечным грузом. Я вскрикнула. Кто там устроился на листьях деревьев? Твари небольших размеров с… каменной кожей! Они все сидят, склонив головы, и роняют слезы. Слезы их – вода, которой они обречены тщетно омывать деревья. Я признала в них Намгийн Чөтгөрүүд.

Справа от трассы раскинулась Берикуль – то ли река, то ли болото. Берег старательно упрятан в высоком осоте, а поверхность воды подернута зеленоватой пеленой тины. И здесь меня встретили местные обитатели: черные худые тела, длинные руки с корявыми пальцами. У Намгийн нет глаз, однако они сразу узнали о моем присутствии. Слабый ветер донес их слова: «Вечереет. Остерегайся не нас, а тех, кто рядом с тобой всегда».

Этим вечером небесной королевой стала полная луна марсианского цвета. Она полыхала, как сотня костров, она была залита свежей кровью. На луга медленно наползали сумерки. Меня все больше охватывало беспокойство. О чем меня предупредили? Рядом со мной никого нет. Только тяжелые мысли висели в воздухе, успевшем немного остыть. В маленьких глазках Сар нүд нь отражалась яростная луна, из-за этого казалось, что в траве то и дело вспыхивают огоньки. Я остановилась отдохнуть. Дети красной луны оказались на редкость дружелюбными. Мы говорили о людях, они рассказали мне много сказок.

На улице совсем стемнело. Мне хотелось бежать, добраться до любого источника света. Я увидела Муу в зеркало. Стая ужасных порождений больного сознания мгновенно скрылась от моего взгляда. Они стали звать меня. Голоса казались до боли знакомыми, родными. Но я не знакома ни с кем из людей. Я не помню свои прошлые жизни. Так может это голоса людей из других жизней? Это мои Чөтгөрүүд. Старательно стертые из памяти голоса порождают фантомные боли, заставляя вспомнить то, чего никогда и не было. Такие твари никогда не нападают по одному. Они собираются, и самый сильный подает голос. Блажен в те моменты глухой, когда голоса близких манят в пропасть.

Я бежала. Бежала, зажмуривая глаза каждый раз, когда пробегала мимо зеркальных поверхностей. Наконец, я отдалилась от стоянки дальнобойщиков, далеко от кафешек с яркими огнями и зеркальными окнами. Но покой я не обрела, ведь голос был уже услышан. Теперь он жил во мне подобно опасному паразиту, угрожая сделать эту ночь последней.

Ранним утром сил на тревожные мысли не осталось. Мои мучители мирно спали в лесах. Свежий воздух лечил воспаленную душу. Меня взял в плен тревожный сон.

У подножия горной цепи висел туман, словно ожидая подачки. Кто он: верный пес Восточного Саяна или мать, защищающая его от алкающих взглядов проезжих?

Ели, растущие в горах, – стрелы шаманов. Остроконечные, с тонкими стволами и короткими куцыми ветвями, они выступают из тумана. Становится понятно, почему

саянский лес – колчан. Если сидеть тихо, можно увидеть великанов, держащих луки наготове.

Небесные шаманы, готовившие Улун, выплеснули на лес остатки молока. Ели утонули в густом тумане. В этой плотной дымке сложно было различить силуэты Хүүхдүүд. Я остановилась, подставила ладони туману. Хүүхдүүд пригласили меня к костру. Они рассказали мне, куда идти дальше.

Небольшая белая Ступа, показавшаяся вдалеке, резала глаза. Я не могла понять, что происходит. Я слышала со всех сторон голоса кричащих на меня божеств. Каменные львы угрожали расправой, пестрые ленты оглушительно шуршали на ветру. Видимо, мои Чөтгөрүүд всё еще были со мной. Я чувствовала их близость как никогда. Не помню, как долго я бежала прочь. Упала в степи. Мне надоело. Мягкие горы с кошачьими спинами легко вцепляются в сердце. Степные котята держат в лапах чашки с водой.

Наконец я добралась до старых советских пансионатов. Днем это место притягивает туристов, а ночью… Здесь есть те, кто в свете луны крадет чужие судьбы. У них нет имен. Люди, согнанные в маленькие душные комнатки, неустанно ссорятся. Это настоящее буйство в клетке, подогреваемое скрытыми обитателями.

Как-Холь символизирует собой смерть всего сущего, конец пути. Берег, белесый от соли, весь усыпан кристаллическими розами с острыми, как ножи, краями. Здесь Чөтгөрүүд шепчут в оба уха – манят в опасную воду. Как-Холь становится озером для тех, кто уже не может бороться, и рекой – для настоящих воинов. Я сидела на берегу. Чөтгөрүүд не шептали – кричали. Вечерело, и приближение ночи пугало. Луна, уже слегка похудевшая, осветила момент, когда кровожадное озеро приняло меня в свои объятия. Я сидела в лодке.

Заметки

Байкальский цикл

Город фонарей. Он ослепит тебя, заколдует, обманет. Приветствуем тебя, усталый странник. Проезжай сквозь светящийся город и возвращайся в густую тьму ночи. За городом нет огней, способных осветить твой путь.

◦

Мрачный. Окутанный пеленой. Холодный. Ты – отец вдохновения. Спущусь на дно ледяного мира. Истерический крик чаек вспугнет отчаянную мысль. Туман обнимет меня за плечи. Так много чувств, лишь здесь им место.

◦

Туристы уныло брели по тропе в пустоту. Ледяной ветер, царивший здесь, отнимал у людей силу духа. Моросивший дождь давал понять, что нам здесь не место. Этот холод усиливал течение моей болезни. Сознание, совершенно затуманенное, являлось призмой для всего происходящего. Здесь пустота. Здесь свобода. Край мира, где небо смешалось с водой. Не ищи горизонт, он тебе не нужен. Забудь свое имя, ты стоишь так высоко. Держись крепче за свои истины, иначе останешься здесь, в пустоте.

◦

Женщина, случайно встретившаяся нам, сказала, что в самом конце местного пляжа находится то, что я ищу. Выдался солнечный день. Байкал припрятал свои туманы для печальных дней. Палящее солнце выгнало нас на песчаный берег. Я знала, что собираюсь сделать. Мрачная юрта шамана звала меня, манила. Было бы настоящим преступлением оставаться дальше на месте. Я брела несколько километров по раскаленному песку среди туристов, которые меня не видели. Никого не манила юрта. Я всё шла и шла мимо, невидимая для людей. Я торопилась. Не помню, когда закончился пляж. Агрессивные волны бились о камни, песок сменился глиной со щетиной желтоватой травы. Лес встретил меня шумом. Как будто другой мир. Здесь нет места пляжному веселью. Я продолжала идти. Последний турист проводил меня взглядом. Наваждение отхлынуло, как волна от берега. Я заблудившийся мечтатель во власти шамана. Я уже в юрте.

Другое

В лесу блуждают те, кто думает.

◦

Рядом с нами жил один человек. Нет. Он не жил, он скорее доживал. Ну или просто был. За все время я видела лишь раз, как он выходил из дома. Кажется, он вообще не покидал своего участка. Думаю, еду и водку ему возили родственники. Он жил один с мерзкой собачкой. Трава, росшая возле дома, достигала метровой высоты, плющ тянулся по стенам. Всё такое неопрятное, никчемное. Иногда из дома слышался звук работающего телевизора. Человек ни с кем не общался. Дети говорили, показывая на его дом: «Там живет злой человек». Едва ли он был злой. Неприятно иметь такого соседа. Он умер. Да, послышались вздохи облегчения. Сердобольные соседи кормили его собаку. Мы хотели ее отравить, но и она умерла сама.

◦

Они живут в нас. Другие. Плавают в нашей крови. Пришельцы населяют наши капилляры. Жизнь в жизни. Мы глядим в небо и гадаем, почему же они не прилетят к нам?

А они дрейфуют по сосудам, держась за эритроциты. Богоподобные существа в нас самих. В каждом из нас.

◦

Жизнь без страстей сравнима с восточной кухней без специй.

◦

Время. Что же это такое? Чаще всего под этим словом мы понимаем конкретное время на часах. По моему мнению, люди измеряет время с тем, чтобы упорядочить хаос. Я рассматриваю время как инструмент контроля над жизнью. Страшно представить, что у нас нет уже прошлого и нет еще будущего. Так на что же мы тратим свое настоящее?

◦

Болезнь поглощала меня. Страшные рожи древних демонов стояли у меня перед глазами. Монотонный голос монаха, читающего мантры на санскрите, отдавался эхом в ушах. Мне было очень холодно. Да, болезнь текла по венам, захватывая сознание. Лихорадочно пишу, вытаскивая из памяти многочисленные образы статуй божеств. Не отдавайте меня им.

◦

Закрой глаза. Окажись в темноте. Раствори себя в ней. Не дай мыслям нарушить тишину. Утопи в этой тьме свои эмоции. Если тебя нет – о чем волноваться?

◦

Птицы хаотично опускались на теплую еще черепицу. Они словно падающие блестки, брошенные детской рукой. Остывшее солнце ласкало светом крышу, напоминая о былой нежности.

◦

Дрожащая тень в мертвой мгле. Холодный, грязный подъезд – его приют. Пронзительный, молящий взгляд – оружие. «Оно идет. Прошу, пусть Оно меня не заметит. За что у меня нет дома? Где моя милая мама? Я не хочу умирать. Мне так холодно здесь. Оно приближается, топая и шурша пакетами. Оно не дрожит от холода. Оно увидело меня. Конец. Сейчас занесет ногу для удара и разобьет мне голову о ступени, как моему маленькому братику. Почему я им мешаю? Зачем я вообще родился? Оно прикоснулось ко мне. Нежно. И…ушло». Ночь унесет с собой его жизнь. Замерзнут лапки, остановится крохотное трепетное сердечко. Последними затянулся льдом раскрытые в ужасе глаза.

◦

Не слушай эмоции, что шепчут каждая на своем языке.

◦

Мертвые дети поют мне песню, зовут в свой сон. Глубокой ночью они возьмут меня за руки. Мы вместе споем. Ты услышал нас, протяни свою руку.

◦

По случаю болезни мне пришлось посетить дом Иисуса. Он живёт в тесной квартире внутри многоэтажного дома. Но у него есть еще убежище, там прячутся змеи из черного стекла. Иисус использует их вместо барабанных палочек, когда отбивает ритм для утреннего марша. Мы долго болтали о разном.

Творец напророчил мне дворец, а вместо этого подарил лишь отражение смерти в грязном зеркале. Угол зеркала может разбивать свет на дни недели. Он рассказал мне, что бог – одинокий дальтоник и не может отличить желтый от синего. Призма, моя старая соседка, осуждает меня, когда я смотрю на радугу. Она говорит, что я теряю целостность. На самом деле, я теряю веру в зеленый цвет.

В квартирке Иисуса на потолке – большие глаза с желтоватыми радужками. И даже они наблюдают за нами с осуждением. Этот мир медленный, может быть, даже глухой. Солнце, на данный момент, интереснее, чем человек.

◦

Гладкий серый мрамор перед глазами. Помещение с застывшей историей. Не знаю, что я здесь делаю, но мне не страшно. В стене есть углубление, похожее на большое окно, затянутое тонкой серебряной пленкой. Я подхожу, тяну руку. На поверхности появляется отражение, но это чужой силуэт. Дотрагиваюсь пальцами до пленки, она рвется, сминается под пальцами. За ней ничего нет, пустота. Окунаю кисть в пустоту. Покой. Иду вперед и полностью утопаю в проеме. Вокруг густой туман, едва различимы древние сосны. Постепенно зрение подстраивается под этот мир, и я могу различить дорожку в лес. Бегу. Забываюсь, постепенно осознаю, что пока бежала по дорожке, стала крошечным котом. Теперь уже травинки кажутся мне мощными гигантами. Подул ветер и унес меня над верхушками сосен. Мое призрачное тело пропускает солнечный свет, лишь слегка преломляя его. Я запуталась в твоих волосах подобно зонтику одуванчика. Ты занес меня домой и тогда только заметил. Я не смогла рассказать тебе свою историю, ведь коты не говорят. Возможно, мы были знакомы раньше. Ты угостил меня частью своего ужина и дал попить из ложечки, осторожно придерживая меня пальцами.

У меня даже появилось свое место для сна. Ты постелил для меня салфетку на комод. За ночь мое тело стало самым настоящим, даже крохотные лапки стали мягкими. Потом ты ушел. Я ждала тебя, как все коты ждут дома хозяев. Ты пришел спустя вечность, и мы снова ужинали вместе. Но я смутно напоминала тебе о чем-то далеком, забытом. Ветер не зря принес меня к тебе. Моя жизнь достаточно продолжительна, чтобы успеть полюбить тебя, но и достаточно коротка, чтобы не застать твою печаль. Ты стал тосковать, а мои лапки снова становились невесомыми. В последнее утро ты ушел без единого слова на прощание. Я заснула в ложечке, которую ты забыл на столе вместе со мной. Когда пройдет еще вечность и ты вернешься, ты, возможно, станешь гадать, откуда в чайной ложке появился комочек ваты. Ты скоро забудешь об этом.

Сны

Вообразите такой книжный магазин, в котором книги не имеют ни названий, ни авторов. Чистые обложки самых различных цветов. Полки сформированы по оттенкам. Задумка хозяина магазина в том, что, выбирая книгу по цвету, человек невольно выдает свое эмоциональное состояние. Каждая книга особым образом подобрана под это состояние. Сюжеты таких книг раскрываются только во время чтения. Сделай выбор.

Кое-что о птицах

Черное дерево, окруженное кучами мусора. Закат. Рядом большой дом из потемневшей древесины. Окна заколочены. Маленькие дети под деревом рвут мертвых белых птиц на части и кормят их сородичей, летающих в небе. Те ловят куски собратьев на лету. Они всегда голодные. Дети, ради забавы, кидают в воздух птичьи головы и крылья. Один мальчик настойчиво перегрызает шею мертвой птице, чтобы оторвать заветную голову и накормить другую.

◦

Вы когда-нибудь видели детей с птичьими черепами вместо голов?

Черные перья, серые, несколько маленьких. Мне говорят не тащить перья в дом, они – источники болезней. Для меня, перья – строительный материал. Я хочу сделать себе крылья и улететь туда, где жить хорошо. На улице грязно, мне приходится мыть и сушить перья.

Пока материал накапливается, нужно выбрать маршрут будущего путешествия. Мне нужно найти такое место, где не было бы природных катастроф, войн и кризиса. Там должно быть много зелени, небольшие тихие улицы и простые люди. Ребята не могут понять мою мечту, они думают, что и здесь жить можно. И будто крылья человеку не нужны.

У меня есть мысль о том, как быть невидимой: говорят, что, если съесть клевер с четырьмя листочками, станешь невидимым для других. Я как раз нашла несколько штук и высушила. Они мне еще пригодятся.

Куда улететь? На остров? Годы идут, а я так и не могу придумать, куда отправиться. Все места имеют недостатки: где-то холодно, где-то вулканы, где-то война или еще что. Мне нужно туда, где солнце и высокие деревья. Туда, где люди не

Теперь уже идея о самодельных крыльях мне нравится странной. Как вообще можно было такое придумать?

Я считаю, что птичьи скелеты выглядят и забавно, и страшно. Мне больше нравятся живые свободные птицы. Разный окрас, разные голоса.

Дети – своего рода птицы. У всех детей есть крылья. И есть место где-то, где жить хорошо. С такой точки зрения, взросление – одновременная смерть птицы и рождение человека. Скелет от наших птиц остается в памяти. Птичьи черепа на головах взрослеющих детей. Недостроенные крылья и место, которое мы больше не ищем. И клевер уже не нужен, чтобы быть невидимыми друг для друга. Тут нам тоже жить хорошо.

Оглавление

Река Как-Холь

Город за Северным морем

Улуглар сүттүг арга

Заметки