Убить железного дровосека [Игорь Владимирович Марков] (fb2) читать онлайн

Пульт от телевизора опять потерялся, теперь кажется, навсегда.

Тамара перерыла все ящики, перетряхнула все папки, вытащила шваброй из-под стойки комок многолетней пыли в липких конфетных фантиках, но его нигде не было. И какой дурак сообразил повесить экран на такой высоте – ни выключить, ни каналы переключить. Надо шефу ещё раз напомнить, что он сто раз уже обещал это старьё выбросить и новый аппарат купить. На жесты не реагирует, движение глаз не понимает. Ему только пульт с кнопками подавай. Зараза. Каменный век, а не электронный прибор. Перед клиентами стыдно. Хоть бы музыку послушать или передачу про животных, а то заладили свою бесконечную трепотню. Ла-ла-ла, ла-ла-ла… Сколько уже можно болтать об одном и том же…

– Так вы полагаете, что люди с регенерированным сердцем нарушают биобаланс планеты и ведут к цивилизационной катастрофе? – спрашивал один из участников ток-шоу, нервный пучеглазый толстяк в синей рубашке без галстука.

– Не все регенераты, отнюдь не все, – отвечал ему собеседник, спокойный красивый блондин с вьющимися волосами, – а только те, у которых зафиксирована абсолютная приживаемость искусственного органа. Так называемые – вечные.

– Никаких вечных нет. Их существование научно не доказано, – брызгал слюной пучеглазый.

– Какие вам ещё требуются доказательства, коллега? – Блондин поднял над головой и потряс в воздухе растрёпанной пачкой бумаги. – В открытой печати опубликованы вполне официальные результаты статистических исследований, которые свидетельствуют, что за последние 150 лет наблюдается практически полное отсутствие летальных исходов по причине естественного старения примерно у 30% людей с регенерированным сердцем и кровеносной системой.

– Но у остальных, а их, как можно заметить, значительное большинство, всё-таки отмечаются процессы старения организма, в том числе и регенерированной сердечной мышцы. Думаю, что мы не обладаем ещё достаточным количеством наблюдений.

– Дело не в количестве, коллега, а в принципе понимания проблемы. Если какая-то часть людей перестаёт стареть и, как следствие, умирать, то через довольно непродолжительное время мы будем иметь удовольствие наблюдать кардинальные изменения человеческой популяции в целом. Применяя не совсем корректный в данном случае экономический термин, можно заключить, что произойдёт кризис, так сказать, – кризис перепроизводства людей. И общество встанет перед трудно решаемой проблемой – проблемой саморегулирования вида хомо сапиенс.

– И что же вы предлагаете? Убить их всех?

– Зачем так радикально? Для начала – полностью и повсеместно запретить практику регенерации органов сердечно-сосудистой системы.

– И таким образом, вы предлагаете обречь на смерть значительную часть ни в чём не повинных потенциально смертных людей, чтобы, как вы говорите, не провоцировать увеличение количества вечных?

– Ради сохранения всего человеческого сообщества приходится чем-то жертвовать, иногда надо принимать и непопулярные меры. Как сказал великий Пушкин, мы не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее. Я вижу, что на сегодня проблема существования человека смертного, как вида, – самая необходимая потребность цивилизации…

Хлопнула входная дверь. В зал вошёл молодой человек с большой картонной коробкой.

– Алё, хозяйка. У вас в конторе грамотные люди есть? – Парень бросил коробку на пластиковую поверхность стойки. Она скользнула к противоположному краю, но в последний момент остановилась, уткнувшись в руку девушки.

– В чём дело? Чем недовольны, гражданин? – тоном базарной торговки ответила Тамара на незаслуженную грубость.

– Заказ на другой адрес оформлен. Нет там такого получателя. Зря только сто пятьдесят километров гонял. На чей счёт ложный пробег оформлять будем?

– Покажите накладную.

Молодой человек достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул девушке:

– Все уже давно на цифру перешли, а у вас в конторе, как в дремучем селе. Бумажки, печати, распишитесь-получите. Странно, что вы заказы ещё в рогожу не упаковываете.

– С рогожей временные проблемы – утерян секрет производства. А мы недавно только открылись. Не всё сразу. Постепенно наладимся…

– Я – курьер. Мне ваши проблемы – параллельны. А из-за твоих ошибок гонять туда-сюда по округе не собираюсь. Я человек смертный, у меня время – деньги.

– Это не я выписывала. – Тамара ткнула пальцем в бумагу. – Это вчерашняя смена… А если ты такой быстрый, чего же ты вчера заказ не отвёз?

– Не твоё дело. – Парень немного сбавил напор.

– Ещё как моё. Вот из-за таких как ты – курьеров – у хороших клиентов к нашей фирме недоверие формируется. Мы ведь тоже не бесплатно трудимся. Пока рейтинг заработаешь – разоришься.

– Ладно, проехали, – сказал молодой человек примирительно. – Адрес исправь. Сейчас сгоняю, по-быстрому. И если есть ещё что-нибудь в ту сторону, то давай – захвачу.

– Есть одна штука, но она большая, дорогая и очень хрупкая. Возьмёшь?

– Возьму. У меня машинка с гравитационной подвеской – идёт как по маслу. Хочешь, после работы покатаемся?

– Некогда мне с тобой кататься. Делов много, – возвращаясь к нормальному тону, но ещё сохраняя строгость, сказала она. – На кого доставку оформить?

Девушка достала бланк, шариковую ручку и приготовилась писать. Он презрительно хмыкнул и сказал:

– Виктор Щукин. Для друзей – Витя.

– А я Тамара.

Девушка улыбнулась и подумала: «А этот парень ничего себе, симпатичный», а вслух сказала:

– Я тут новенькая, всего третью смену работаю. Заезжай. У нас для постоянных компаньонов дополнительные бонусы предусмотрены.

– Заскочу при случае. У меня вообще-то контракты с несколькими складами, а вас я уже так, в нагрузку, взял.

Он ловко подхватил коробку. Внутри что-то нежно и жалобно звякнуло, или Тамаре это только послышалось. Она нажала кнопку на стене, дверь приветливо распахнулась, и Виктор растворился в ярких солнечных лучах июльского дня.

Стрелковый клуб «Айвенго» разместился в старом депо заброшенного вагоноремонтного завода. За триста лет кирпичные стены почернели, обросли снаружи по цокольному карнизу мхом и маленькими кривыми берёзками. Узкая полоска пыльных окон, вверху под кровлей, светилась в лучах заходящего солнца, вычерчивая на внутренней стене строгий геометрический рисунок длинного оконного переплёта.

В одном конце вытянутого помещения шевелились динамические пластиковые мишени, изображающие человеческие фигуры в разных позах и фазах движения. Фигуры были разного размера, мужские и женские, в одежде или просто раскрашенные в яркие цвета. Посередине депо, на значительном расстоянии от мишеней, оборудовали огневой рубеж с ящиками, бочками и другими громоздкими предметами, за которыми стрелок мог прятаться, имитируя настоящий бой, или использовать их в качестве опоры. Несколько человек выполняли упражнения. Стрельба велась из арбалетов с лазерными прицелами. Члены клуба считали огнестрельное оружие недостаточно благородным и признавали только то, где имелась тетива и стрелы с жёстким оперением. Как исключение допускались метательные ножи.

В дальнем конце депо, рядом с большими железными воротами, разместился импровизированный бар, больше похожий на домашнюю кухню. Разделочный стол со встроенной мойкой, полки с посудой и несколько холодильников, заполненных пивными банками, бутылками и коробками с едой.

Посетители бара сидели за большим деревянным столом. Из всего оборудования и мебели это был единственный предмет, соответствовавший средневековому стилю и названию клуба. В остальном нынешние потомки легендарного рыцаря нисколько не смущались ни разномастными стульями, ни кирпичными стенами, которых не могло быть в королевском замке Ричарда Львиное Сердце, ни холодильниками с прозрачными дверцами.

Однако присмотревшись, можно было заметить, что при оформлении внутреннего пространства стрелкового клуба самодеятельный дизайнер попытался разбавить убогую эклектику интерьера несколькими стилизованными под старину штрихами. С потолка свисали три-четыре разноцветных полотнища с изображениями геральдических львов, орлов и драконов. А на стене светился большой телевизионный экран, вставленный в ажурную раму из кованного железа, формой напоминающую рыцарский щит.

– Уважаемые телезрители, – говорил диктор в больших прямоугольных, по последней моде, очках. – Сегодня у меня и у вас, конечно, в гостях профессор Мальцевской клиники регенерации органов человека, доктор медицины Курочкин Пётр Андреевич. Здравствуйте, профессор.

– Здравствуйте, – ответил его собеседник в белом халате с ультразвуковым стетоскопом на шее.

– В настоящее время набирает популярность тема бессмертия. В обществе много говорят о так называемых вечных. А что говорит по этому поводу современная наука? Откуда появились эти вечные? И так ли они вечны, как об этом толкуют?

– Для начала напомню с чего всё началось. В медицине хорошо отработана и уже давно применяется технология трансплантации, то есть пересадки, здоровых органов от одного человека – донора, другому человеку – реципиенту. Технология хорошая, но с этической стороны не вполне корректная. Мы все помним, как нас в детстве пугали родители, чтобы мы одни никуда со двора не уходили, а то злые люди украдут и продадут на органы заграницу. Но вот уже почти сто пятьдесят лет, как была разработана и впервые апробирована на живом человеке технология регенерации органов – так называемый метод Гудвина. Суть его, если говорить предельно просто, заключается в том, что человек сам для себя является и донором, и реципиентом.

– Как это? Очень интересно. Поясните, пожалуйста, для нашей аудитории.

– Всё предельно просто. У пациента удаляется повреждённый орган, и на время операции он подключается к прибору, имитирующему работу этого органа. Такие установки как, например, искусственная почка или принудительная вентиляция лёгких известны ещё с середины ХХ века и особой сложности не представляют. Затем удалённый орган промывают специальными растворами, полностью вымывая из него мышечные и жировые ткани. То, что остаётся в результате, мы называем трёхмерной клеточной матрицей. По виду это напоминает тончайшую объёмную сетку. Все, наверное, видели скелет сгнившего за зиму под снегом обычного древесного листа. Это примерно тоже самое. При необходимости, например, если имеются физические повреждения структуры, производится дополнительный ремонт с использованием полимерных нитей. Затем матрица засевается живыми здоровыми клетками самого человека и помещается в биореактор. Через некоторое время мы получаем готовый и абсолютно здоровый орган, который возвращается на прежнее место в тело человека.

– Это всем хорошо известно, профессор. Но откуда появляются вечные люди, о которых все сейчас так много говорят?

– Ну, во-первых, я бы не был так категоричен в оценках. Бессмертие или, как вы говорите, вечность этих людей ещё не доказана. Для того, чтобы убедиться в вечной жизни кого-либо организма, наблюдатель сам должен жить вечно, а это, как вы понимаете, научный парадокс.

– И всё-таки появились люди, которые очень долго живут, гораздо дольше обычного человека, и совсем не старятся. А некоторые утверждают, что они даже молодеют. Как наука это объясняет?

– По всей видимости, мы столкнулись с некоторым побочным эффектом. Должен заметить, что такой эффект наблюдается только у тех пациентов, которые перенесли операцию по полной регенерации сердца и прилегающих крупных сосудов. Замечено, что примерно у 70% регенерированных дальнейшая жизнь протекает обычным образом: они старятся, болеют и умирают в сроки, типичные для обычного человека. А вот у остальных 30% наблюдается полная остановка процессов старения. Они как бы законсервируются в том возрасте, когда была сделана операция, и более того – они перестают болеть, а другие их внутренние органы восстанавливаются до идеального состояния. Даже камни в почках бесследно исчезают.

– А с чем это связано? Как вы считаете?

– Организм человека до сих пор полностью не изучен и не понят. Мы и сейчас не знаем, что является движущей силой самой жизни. Это позволяет религиозным деятелям предполагать наличие в организме человека некой субстанции – так называемой души. С такой трактовкой я, как учёный естествоиспытатель и материалист, согласиться, конечно, не могу. Но и объяснить появление 30% избранных для вечной жизни людей тоже пока что не в состоянии…

– А что тут объяснять, – сказал толстяк и со стуком поставил на стол пивную бутылку. – У них душу вынули.

Несколько человек, сидевших за столом, отвлеклись от телевизора и повернулись к нему.

– Мне один мужик рассказывал. Я с ним в прошлом году в больничке лежал, когда ногу сломал. Так вот, он говорил, что когда делают эту трёхмерную матрицу, то сердце можно так промыть, что в нём вся душа растворяется. И организмом начинает управлять только один мозг. А мозг без души – это как компьютер. Человек перестаёт быть человеком, перестаёт любить, чувствовать и становится чистым биороботом.

– А почему он не стареет? – спросил Виктор. Он сегодня выиграл спор у приятеля и на выигранные деньги позволил себе дополнительную порцию пива.

– Потому же почему и обычные машины не стареют. Они не живые. Машины делают на заводе, у них нет жизненной силы – души.

– Если на машине ездить, то она состарится, сломается и умрёт.

– Машина – это совсем другое. Если на ней не ездить, а поставить в тёплый гараж, то она будет в таком виде существовать вечно. А если у неё что-то сломается, то заменил деталь – и опять как новая. И так до бесконечности. А если человека запереть в тёплом гараже, кормить, поить, развлекать – он всё равно состарится и умрёт. А биоробот – не старится. Значит он – не человек.

– А кто тогда?

– Ну не знаю. Что-то типа Железного Дровосека. Смотрел мультик про Изумрудный город? Он тоже в начале нормальным человеком был. А потом ему колдунья руки-ноги отрубила, а кузнец сделал железные. В конце концов всё заменил, кроме сердца. Он за ним к Гудвину ходил. Потому что в сердце вся жизнь. А этот новый Гудвин наоборот – сердца и души забирает. Скоро на земле нормальных смертных людей не останется. Будут только одни вечные железные дровосеки… Короче, пацаны, придёт конец света.

Быстрый летний дождь очистил городской воздух и смыл дорожную пыль. Стемнело. На перекрёстке рядом с торговым центром «Эдем» полицейская патрульная машина сверкала в лужах разноцветными огнями. Лёгкий ветерок тащил по тротуару пустой пластиковый пакет с логотипом магазина. Добравшись до лужи пакет надулся и гордо проплыл мимо Виктора, как каравелла, отправляющаяся к неизведанным землям, проплывает мимо сухопутных обывателей, обречённых всю жизнь провести на унылом причале, встречая и провожая корабли.

На площадке перед высоким крыльцом неподвижно лежал другой пластиковый пакет. Длинный и чёрный, с мёртвым телом внутри. Виктор уже видел такие пакеты, но только в новостях по телевизору. А вот так в натуре, в сотне метров от своего дома, – в первый раз.

Полицейские в форме стояли группой рядом с трупом, переговаривались между собой вполголоса и делали пометки в планшетах. Другая группа любопытствующих прохожих собралась немного поодаль, на тротуаре около газона. Молоденький сержант с резиновой дубинкой следил, чтобы они не пересекали установленную границу и не мешали специалистам выполнять следственные действия. Изумрудные буквы вывески освещали небольшую клумбу-островок – разделитель въезда и выезда с парковки. Коммунальная служба городского озеленения засеяла клумбу жёлто-оранжевыми бархотками и лиловыми анютиными глазками. В зелёном свете магазинной вывески она казалась могилой, с которой украли памятник.

Виктор подошёл к группе любопытных.

– Это егеря его грохнули, зуб даю, – говорил коротко стриженный старичок спортивного вида в шортах и белой футболке. Похоже, что он вышел на вечернюю пробежку.

– Почему сразу егеря? Обычная бандитская разборка, – возражал худощавый собеседник.

– Да какие тут у нас бандиты? Все уже давно после кризиса перевелись. Этого вечного жмурика егерь подстрелил, к гадалке не ходи. Точно в лоб. Я дырку видел, когда его менты упаковывали.

– Это не доказательство, – не сдавался худощавый.

– Ещё какое доказательство. Бандиты лупят очередями, куда попало. А тут чистая работа. Видна рука профессионала. Уж я-то знаю, навидался всякого. А вечного только в голову прикончить можно, чтобы мозг разрушился, остальное ему по барабану.

– Зверство какое, – вступила в разговор женщина средних лет. На руках она держала маленькую собачку с лиловой шерстью в крупных локонах – селекционеры старались отслеживать модные тенденции и не скупились на генную модификацию.

– Если правительство ни о чём не заботится, то народ сам себя защищать начинает, – сказал серьёзный господин в строгом костюме с сумкой через плечо, похожий на университетского преподавателя.

– А что они народу сделали такого ужасного? – женщина с собачкой повысила голос. – Просто кому-то везёт в жизни, а кому-то нет. Всегда так было.

– Всегда, да не всегда, – человек в костюме поправил сумку. – Всегда биобаланс соблюдался. Одни рождались, а другие умирали – освобождали место, значит, для новых поколений. А эти – всё под себя гребут: и ресурсы потребляют, и землю занимают, а земля-то у нас не резиновая.

– Всё равно население и раньше увеличивалось.

– Увеличивалось, но сбалансировано. Сейчас мы пока ещё этого не замечаем, значит, а лет через сорок уже половина населения будет вечно жить-поживать. И что нам смертным тогда прикажете делать?

– А вам-то какое дело? Вы же не вечный. Вы уж, слава богу, помрёте к тому времени.

– А вы что, только о себе думаете? И о собачке своей ненаглядной. Тоже, кстати гляжу, биокоррекцию прошла, судя по причёске. А у меня, если хотите знать, трое детей. А у старшего уже свой ребёнок. Я о них думаю, как им жить дальше – среди избранных…

– Вот это вы точно подметили, – оживился спортивный старичок. – Это они сейчас вроде бы тихие. Ну, типа, повезло им – природа так распорядилась. А когда расплодятся – головы поднимут. Они, значит, избранные-вечные-бессмертные, а мы – отбросы, биологический мусор.

– И что же, их убивать за это надо? – возмутилась женщина.

– Убивать, может быть, и не надо. А делать что-то надо. Правильно мужчина говорит, что правительство не чешется. Закон надо принять, а то народ сам действовать начнёт. Вон уже начали.

Все посмотрели на чёрный пакет. Молоденький сержант на всякий случай сделал строгое выражение лица.

– А я слышал, что в Америке не приняли такой закон, отправили на доработку, – сказал худощавый.

– Вот вечно у нас так. Чуть что – сразу Америку вспоминают, – сказал старичок. – Они там у себя для вида шуму наделают о правах человека, а потом втихаря всех вечных возьмут, сгонят в одно место и перестреляют … как индейцев. Вот была проблема, и нет проблемы. Где эти вечные? Нет никого. А мы так и будем за ними в хвосте плестись, повторять и обезьянничать.

Виктор слушал разговор и не мог понять, а как он сам относится к этой проблеме. Он конечно слышал про вечных – вон по телику постоянно болтают, но за всю жизнь ни одного вечного не встретил. Среди его знакомых уж точно таких не было.

Мать рассказывала, что дяде Серёже регенерацию печени делали. Он её до полного цирроза пропил. Ничего, живёт пока что, не пьёт и курить даже бросил. Ещё Маринке с девятого этажа вроде бы по женской линии что-то регенерировали, когда она замуж вышла. Родила, растолстела как корова. У Бориса Григорьевича, говорят инфаркт был. Ему сердце заменили, но что-то вечным он не стал – через пять лет от рака умер.

Мать была дома. Она сидела на диване и смотрела телевизор. Ужин в микроволновке уже остыл. Виктор нажал кнопку разогрева. Тарелка с котлетами и жареной картошкой медленно закрутилась. Микроволновка была новой конструкции, абсолютно бесшумная, не гудела вентилятором и не заглушала телевизор.

– Вы вдумайтесь только в то, что вы предлагаете, – возмущался один из участников телевизионной передачи.

– А что я такого особенного предлагаю. У каждого из нас есть идентификационный чип с личными данными. Ни у кого это не вызывает возражений. Мы привыкли взмахом руки делать платежи, открывать замки и передавать контролирующим органам свои паспортные данные. Для идентификации вечных просто будет добавлен ещё один дополнительный чип с датой регенерации сердца. Вы ведь не будете отрицать, что эта дата для вечного – фактически новый день рождения?

– Не буду. Но зачем вообще это делать? Это же клеймо. Если дальше развивать ваше предложение, то вы потом заставите вечных носить специальные нашивки на одежде или делать татуировки на лбу. Что-то подобное в нашей истории, как мне вспоминается, уже было.

– Вы как всегда, коллега, страсти-мордасти нагнетаете. Никто не собирается клеймить вечных, но учёт необходим. Площадь поверхности Земли имеет конечное значение, а население постоянно растёт. Мы ещё не освоили колонизацию других планет, и неизвестно, когда освоим. Работы над фотонным двигателем зашли в тупик. Другие фантастические проекты движения в пространстве остаются пока только на бумаге. Появление бессмертных людей, или как их ещё называют – вечных, нарушает биобаланс экосистемы. Через несколько лет человечество может столкнуться с проблемой нехватки территорий, пригодных для проживания, еды, пресной воды и, может быть, кислорода для дыхания.

– Если следовать вашей логике, то во всём виноваты вечные. Может быть надо запретить клинические операции по регенерации органов, а всех вечных сразу уничтожить?

– Не опошляйте проблему. Во-первых, как мы знаем, вечную жизнь получают не все, а только примерно 30% регенератов. Во-вторых, мы не ставим пока что вопрос на уничтожение – это противоречит принципам формального гуманизма. Но делать что-то надо. Если мы не наладим учёт, то смертное население само примет меры к собственной защите. И должен вас уверить, что они покажутся вам не самыми привлекательными…

Виктор ковырял вилкой в тарелке. Мать пришла на кухню и молча села против него. С тех пор как погиб отец она часто молчала, сидела, уставившись в одну точку. Хотя Виктор был уже взрослым, когда произошёл несчастный случай, для него отец так и остался навсегда в памяти молодым и здоровым человеком. Он работал на стройке. Трос башенного крана оборвался, связка арматурных стержней дёрнулась, и один из них выскользнул. Удар пришёлся точно в голову. Каска не помогла. В это время отец как раз наклонился, чтобы проверить лазерным уровнем качество монтажа опалубки для новой конструкции. Арматура тяжёлым копьём ударила в правый висок и прошила череп насквозь.

Сидеть молча было невыносимо.

– Около «Эдема» человека убили, – сказал он.

– Когда? – поддержала разговор мать.

– Только что. Я как раз из клуба возвращался. Народ, правда, говорит, что это не человек совсем, а вечный. Его, вроде бы, егерь подстрелил.

– Ужас какой, – сказала мать. – Мне одна женщина на работе рассказала, что у её подруги сын в эти самые егеря записался. Вот ведь несчастье какое.

– Почему несчастье?

– А что ж тут хорошего – людей убивать.

– У нас в клубе ребята говорили, что они уже не люди.

– А кто же они тогда?

– Железные дровосеки. Биороботы. У них души нет.

– Дураки твои ребята. С кем ты, Витя, только общаешься. Мракобесие какое-то. При чём тут душа? Мы просто не всё ещё знаем о человеческом организме. Бессмертие – это естественная плата за научный прогресс. И никто ещё не доказал, что эти вечные люди будут жить вечно. У них просто в результате полной регенерации сердца произошли какие-то изменения в мозгу. У кого-то произошли, а у кого-то – нет. Это природа, которую мы ещё не постигли, да, наверное, и не постигнем никогда… А эти егеря – молодые лоботрясы неграмотные – решили, что сами могут судить, кому можно жить, а кому нет. Чушь какую-то болтают про душу. А другие умники – про биобаланс. Если уж так, то по религиозным понятиям душа человека, а не тело, как раз и является бессмертной. И кто его знает, какой должен быть биобаланс. Может быть, эти бессмертные как раз и появились, чтобы его регулировать. Если природа, или Господь Бог, называй как хочешь, допускает существование вечной жизни, значит так тому и быть. И ни тебе, ни мне, ни этом стрелку малограмотному решать, кому жить, а кому нет.

– Мам, а ты сама настоящего вечного когда-нибудь видела?

– Может и видела. Откуда я знаю. Я людей на категории не разделяю.

– Но они же есть?

– Ну и пусть будут. Не мне об этом судить.

– А если еда закончится?

– Ты что, не наелся. Могу ещё котлет нажарить.

– Я не в этом смысле. Я в смысле нарушения биобаланса. Ведь площадь планеты не увеличивается…

– Она никогда не увеличивалась. Что же теперь поэтому половину людей убить надо? И кто это будет решать? Твои егеря что ли?

Мать встала, собрала грязную посуду и сложила в посудомойку. Виктор ушёл в свою комнату, у него на завтра было много заказов.

День выдался удачным. Несколько дорогих заказов и все в одном районе. Богатые клиенты оставили приличные комиссионные. В конце дня Виктор заехал на склад к Тамаре.

– Привет, – сказал он, выкладывая на стойку несколько помятых листков. – Когда уже нормальный учёт наладишь. Таскаюсь с вашими бумажками как почтальон.

– Это не мне, это моему шефу скажи. Он у нас жутко экономный, – улыбнулась Тамара.

Как же он не заметил, какая у неё хорошая улыбка, красивая. Да и сама она – то что надо. Стройная, фигуристая. Русая коса в руку толщиной лежит на плече. Синее платье с белыми кружевами и бантиками. Глаза тоже тёмно-синие – в цвет платья. Губы слегка приоткрыты, без этой дурацкой помады. Чуть-чуть видны перламутровые зубки – ровные и чистые, как жемчужины. Ямочки на румяных щеках. И длинные слегка тронутые тушью ресницы. Не девушка, а федоскинская шкатулка, которая у матери на комоде стоит, наследство от прабабушки.

– Ты чего вечером делаешь? – спросил он.

– Ничего…

Тамара подумала, что надо немного пококетничать, чтобы Виктор пригласил ещё раз, но потом решила, что в этом нет никакого смысла, и сама предложила:

– Пойдём в парк. Я там давно не была.

Затянувшийся экономический кризис серьёзно потрепал индустрию развлечений. Аттракционы не работали, и павильоны по большей части стояли запертыми, без музыки и иллюминации. На центральной аллее работал только лазерный тир.

– Зайдём, постреляем, – предложил Виктор.

Сонный администратор разложил на прилавке оружие. Выбор не отличался большим разнообразием: пистолет, карабин, арбалет и лук.

– Я арбалет люблю, – сказал Виктор. – Я, кстати, в клубе занимаюсь. Хочешь, сходим как-нибудь?

– Давай, – согласилась Тамара. – На что стрелять будем?

– В каком смысле? – не понял Виктор.

– Ну, какой приз? А то так просто – не интересно.

– А ты стрелять-то умеешь?

– А чего тут уметь. Целься и дави на спуск. Только давай без лазеров, по-честному.

Виктор почесал в затылке, как будто обдумывал сложную проблему, и сказал:

– Если я выиграю, ты меня поцелуешь. А если ты, то я тебя.

Настала очередь Тамары размышлять над откровенным предложением. Смысла в нём никакого не было – результат соревнования ничего не менял, и ей тоже захотелось поцеловаться с этим забавным парнем.

На удивление она победила. Все десять коротких стрел-болтов с жёстким оперением утыкали силиконовую голову инопланетного монстра так, что он стал похож на растрёпанного вождя команчей.

Целоваться пошли в тень большого каштана. Белоснежные цветы недавно облетели, и казалось, что трава вокруг дерева покрылась крупными хлопьями тёплого и мягкого снега.

– Пойдём в «Магнолию», – предложил он. – Я проиграл – я угощаю.

Вечером буднего дня народу в парковом кафе было мало. Робот-уборщик ползал между столиками, протирал и без того чистую плитку. Они заняли уютное место для двоих около окна. Робот включил монитор и подъехал к новым посетителям, предлагая сделать заказ. Кризис, очевидно, затронул и индустрию питания. Выбор блюд и напитков был не богаче, чем в тире. Заказали салат, сэндвичи и лимонад в круглых, как увеличительное стекло бокалах.

Над барной стойкой висел телевизор. Футбол только что закончился, и люди в студии рассаживались кружком, как в детском саду, вокруг ведущего, чтобы обсудить насущные проблемы.

– Тема сегодняшней встречи: «Бессмертие, любовь и дети», – объявил ведущий. Зрители в студии послушно захлопали в ладоши.

– Как они уже надоели со своим бессмертием, – сказал Виктор. – Других тем что ли нет?

– А я привыкла. У нас на работе телевизор всё время работает. Застрял на одном канале. А там или ток-шоу, или спорт. Так что я теперь крупный специалист по этим вопросам. – Тамара засмеялась.

– Ну со спортом понятно, я сам стрельбой увлекаюсь. А эти вечные. Ты что и правда веришь в то, что о них болтают? Что они – угроза человечеству и всё такое… И что скоро они так расплодятся, что нормальным смертным людям места не останется?

– Нет. Этот вопрос спорный. На Земле ещё много места. Уже в океане начали плавучие города строить и плантации разводить. А вот то, что, если у человека сердце вынуть, промыть, а потом назад вставить, и он станет ЖД – верю.

– Каким ЖД?

– Железным дровосеком, без души. Как в Изумрудном городе.

– Но там у него как раз сердца-то и не было…

– Само сердце – это мышца. Мышцу заменить легко. Вон другие мышцы регенерируют и ничего – люди дальше себе живут спокойненько, пока не состарятся и не помрут как все. Но сердце – не простая мышца. Она как мешочек, сосуд. И если сосуд вылить и почистить со всех сторон, то можно и душу наружу выплеснуть. Вот и получается – был обычный человек, а стал ЖД. И дети у него такие же будут.

– Я как-то о детях не думал, – сказал Виктор.

– А ты подумай хорошенько. Оглянись вокруг себя, присмотрись к тем, кто рядом. Может они уже тут, рядом с тобой. Или сидят за соседним столиком.

Виктор машинально оглянулся. Через столик от них сидела тихая пожилая пара. Бутылка вина показывала, что они отмечают какое-то своё личное семейное событие. Может быть, годовщину свадьбы или день рождения сына, погибшего в Гобийском конфликте. За большим столом в углу родители с тремя детьми едят мороженое, весело болтают и смеются. Робот надувает им разноцветные шарики. Вон мужик уснул, положив лохматую голову на согнутую руку. Перед ним две пустые кружки и одна, выпитая только наполовину. Пиво согрелось, пена осела, и пузырьки уже не булькают. Простые обычные люди, и никаких ЖД.

– Их так просто не увидишь, – сказала Тамара. – Вот скоро им начнут дополнительные чипы вживлять, тогда можно будет сканером определить. А сейчас – только по образу жизни. Соседи или коллеги по работе могут заметить, что человек регенерацию прошёл, например, после инфаркта, и как будто заново родился. То всё больной еле ползал, а тут бегать начал, как лось.

– Ну так его же вылечили? – неуверенно возразил Виктор, в словах Тамары явно чувствовался здравый смысл.

– Всех вылечивают. Только одни потом постепенно стареют – морщины появляются, седые волосы, ну и прочее. А другие как будто законсервировались и даже ещё лучше стали. Что не встречал таких?

– Нет, – сказал Виктор.

– Плохо смотришь. А если не уверен, то есть проверенный метод.

– Какой?

Тамара взяла пузатый бокал и поднесла к лицу. Глаз в выпуклом стекле увеличился как в линзе, стали чётко видны все реснички, прожилки и тоненькие кровяные сосуды. Чёрный кружок зрачка показался бездонным колодцем или чёрной дырой в центре спиральной галактики. Провалишься в неё, и нет возврата обратно.

– Надо человеку в глаз посмотреть. У тех, кто стал ЖД, в середине зрачка появляется белая точка, как будто пиксель на мониторе перегорел.

Виктор придвинулся к бокалу и внимательно разглядел Тамарин зрачок. Все пиксели были на месте. Так они и сидели несколько минут, прижавшись головами с двух сторон к пузатому стеклу, изучая потусторонний мир, как рыбы в круглом аквариуме.

– Домой пора. Поздно уже, – сказала она. – Завтра придёшь? Обещали хороший заказ оформить. Могу для тебя придержать, но только не долго.

– Нет, не приду. У меня завтра дальний выезд, а вечером обещал с ребятами в клубе собраться. Они там какое-то дело затеяли, приглашают. Может, ещё подзаработаю немного…

Оказалось, что Тамара жила недалеко от его дома, возле новой деревянной церкви. Он в том районе редко бывал. Друзей у него там не было. Да и заказы эти новые просветлённые не делали – довольствовались тем малым, что в магазине продавали. Трудно их понять. Вроде бы и в Бога верят, единого и неделимого, но с какими-то причудами. У них в клубе тоже есть один такой, по кличке Шмаль. Он сам говорит, что это от слова шмалять – стрелять не целясь, а другие, что это в память о наркотиках, которыми он раньше приторговывал. Трудно сказать. Но сейчас он не пьёт, не курит, про душу любит поговорить, но не крестится и креста не носит. Это говорит от римлян символ пошёл, а римляне – язычники. Надо церковь от языческих символов очистить, и тогда всем будет счастье. Короче, секта какая-то тёмная.

Сегодня народу в клубе собралось много. К огневому рубежу выстроилась очередь. В телевизоре человек в чёрном костюме с белым воротничком-стоечкой спорил с лысым мужиком в кожаной куртке с заклёпками.

– Что вы мне, батюшка, всё за мировой опыт втираете. У них там, за бугром, свои порядки. Им что вечный, что смертный – всё едино. Потому что сплошная бездуховность была, как говориться, есть и будет. Они за деньги готовы всем подряд операции делать. Я слышал, они программу обсуждают – всем младенцам сразу после рождения сердце менять, чтобы уж наверняка не заболело…

– Что вы глупости-то всякие повторяете. Никто не предлагает младенцев оперировать. Разговор идёт о том, что появилась новая, так сказать, не хочу говорить этого термина, но другого ещё не придумали… Так вот, появилась новая разновидность людей…

– Вот именно – разновидность. Паразитическая, заметьте, разновидность. Как грибок на ногтях. Если уж завёлся – ничем не выведешь. (Одобрительный смех в студии).

– Вы, уважаемый, своими шуточками добиваетесь дешёвой популярности. Вы забыли главную Божью заповедь: нет эллина, нет иудея. Если Господь Бог допускает существование таких людей, значит так ему это угодно…

– А мне, должен вам заявить, святой отец, – не угодно. Человек сам хозяин своей судьбы. И если что-то или кто-то мешает мне жить, – то уж прости, подвинься. (Аплодисменты в студии).

– Пойдёшь сегодня с нами? – спросил Шмаль.

– Куда? – не понял Виктор.

– Тебе что, не сообщили?

– Нет.

– Мы решили егерский отряд создать из ребят нашего клуба. Сегодня пробная вылазка. Ты хорошо стреляешь – нам подходишь.

– А куда стрелять?

– Не куда, а в кого. В дровосеков, конечно. Что-то их последнее время много расплодилось в округе.

– А я ни одного дровосека не знаю.

– А стрелку и не надо ничего знать, для этого у нас разведчики есть. Говорят, на Покровке в старой школе у них логово. Сегодня собираются на свою дровосечную сходку. Если не разбегутся, можем нескольких шмальнуть. Только целиться надо хорошо. Обязательно в голову. Мозг – это у них центр управления. А сердце – пустое. Душу-то вынули при регенерации. Я уж не говорю про другие органы.

– Я как-то не готовился, – неуверенно сказал Виктор.

– А что тут готовиться? Арбалет у тебя хороший. Только разрывные наконечники на болты прикрути, чтобы уж наверняка башку разорвало… Или ты не с нами? – Шмаль подозрительно взглянул на Виктора. – Ты уж сразу определись на чьей ты стороне.

– Почему? Я с вами, – откашлявшись сказал Виктор.

Школа закрылась много лет назад. Когда разорилась фабрика, люди из посёлка постепенно разъехались, остались только пенсионеры и алкоголики. Потом соседнее поле распродали под коттеджи – жизнь немного оживилась. Приехали новые семьи. Родителям понадобились магазины, а детям детские сады и школы. Но кризис добил посёлок окончательно. Денег на инфраструктуру и благоустройство не хватало, жители начали перебираться в более цивилизованные места, а дома по бросовым ценам стали сдавать разным непонятным личностям. Тогда-то в городе и пошёл слух, что в Покровке селятся вечные, скрываясь от нормальных смертных людей. Пока их было мало, дело ограничивалось обычными разговорами и сплетнями. Но когда население посёлка выросло, и его обитатели стали появляться в городских магазинах, горожане вспомнили про угрозу биобалансу планеты.

Территория вокруг школы заросла высокой травой и кустами, через которые в разных направлениях жители протоптали дорожки, сокращая себе путь. От оконных рам и дверей не осталось никакого следа. Их растащили по частным огородам ещё до того, как начали строить коттеджи. От школы остались только крепкие кирпичные стены и железобетонные плиты перекрытий. Да и те уже начали разрушаться, не в силах противостоять могучим корням диких растений.

Трудно было себе представить, что в этом мрачном сооружении кто-то устроил себе штаб-квартиру. Но тем не менее внутри на стенах виднелись отблески костров, и двигались колеблющиеся тени.

Атаковать решили одновременно с разных сторон. Охотников вызвалось не много, всего шесть человек. Распределились равномерно по периметру здания. На стене, где стоял Виктор, оказался только он один. Договорились, что сигналом будет свисток Шмаля – два коротких и один длинный.

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Князево-товарная, – услышал Виктор механический голос из электрички, убывающей с железнодорожной станции. Зашипел сжатый воздух, звякнул метал сцепки, и машинист подал сигнал к отправлению.

Пока Виктор соображал, сколько он услышал свистков, и какой они были продолжительности, внутри школы возникло оживление. Раздался топот тяжёлых армейских башмаков, треск ломающихся под каблуками досок, шуршание осыпающейся штукатурки и крики. Кто кричал и что кричали, разобрать было невозможно. Виктор сообразил, что и ему пора приступать к действию. Крепко ухватив приклад арбалета, он включил лазерный прицел и побежал к чёрному квадрату окна.

Подоконник оказался выше, чем он оценил издалека в темноте. Да и цокольный выступ, на который он задумал опереться ногой, рассыпался под тяжестью его веса. Пришлось подпрыгнуть и залезать в окно с опорой на живот и на руки.

Чёрная тень из чёрной комнаты вылетела молча. Слышно было только частое дыхание, оно свидетельствовало, что это всё-таки не призрак, а живое теплокровное существо. Столкнувшись в проёме окна, они вместе вывалились на улицу и упали в траву. Арбалет вылетел из рук и, рубанув тонким красным лучом ночной воздух, отлетел в сторону. Виктор вскочил первым, схватил оружие и, размахивая им перед собой, пытался нащупать лучом противника. Новый удар в спину повалил его на колени, и новая тень с шумным дыханием пробежала вперёд.

Наконец красная точка нащупала в темноте движущуюся цель. Виктор нажал спуск. Тетива лёгонько щёлкнув соскочила с крюка, и тяжёлый болт скользнул вперёд по световому лучу. Человек впереди закричал от боли.

Шмаль лежал на животе, вытянувшись вдоль тропинки, и правой рукой ощупывал короткую стрелу, глубоко засевшую в ягодице.

– Почему разрывные наконечники не поставил. Я же тебе говорил, – сказал он подошедшему с фонариком Виктору. Тот ничего не ответил.

На следующий день на работу Виктор не пошёл. Руки после ночной охоты нервно дрожали, и не было никакого желания садиться за руль. В клуб тоже идти не хотелось, пускай суета уляжется, и Шмаль успокоится. Глупо как-то всё получилось. Хорошо ещё, что наконечник был учебный, а то оторвало бы ему половину задницы.

Мать молча сидела на диване. По телевизору шла передача про то, как надо правильно жениться и выходить замуж. Жизнерадостная ведущая провоцировала участников на обсуждение темы, как поступить, если ты узнал, что твой избранник или избранница оказались вечными. Мнения разделились. Половина гостей считала, что нельзя смертному жениться на железном дровосеке, а другая половина доказывала, что это не имеет значения – главное, чтобы человек был хороший и любил детей.

Повинуясь законам телевизионного жанра, дискуссия перескочила на тему, а могут ли от вечных вообще рождаться дети. И если могут, то не передаётся ли по наследству способность к бессмертию, и не останется ли ребёнок бессмертного навсегда биороботом, этаким маленьким железным дровосеком.

Приглашённый эксперт в клетчатом пиджаке поведал аудитории, что исследования в этом направлении активно проводятся, как у нас, так и на Западе, но накопленной статистики по ДНК-тестам ещё недостаточно. Мировая научная общественность ещё не имеет точных данных о количестве так называемых вечных, а тем более, о количестве зачатых ирождённых с их участием детей. Вот если бы правительство разрешила фиксировать особей данного типа дополнительным вживляемым чипом, то результаты исследований были получены гораздо быстрее и с большей достоверностью…

– Жалко, что твой отец погиб так рано, – сказала мать, не отворачиваясь от телевизора.

Виктор не ответил. Больше всего он боялся, когда мать плакала от беспомощности, и помочь в этом он ей никак не мог.

– Витя, где ты был вчера? – спросила она, не надеясь на честный ответ. – Не связывайся ты с этими…

– С кем, с этими? – отозвался он, чтобы хоть как-то поддержать неприятный разговор.

– Сам знаешь с кем. Жалко, что отца нет – он бы тебе всё объяснил…

Она вздохнула, встала и ушла на кухню.

Утром Виктор в первую очередь поехал на склад к Тамаре. Странно, прошло всего два дня, а он уже соскучился. Хорошая она всё-таки девчонка. Красивая. Особенно глаза. Такие тёмно-синие. И зрачок, как чёрная дыра в центре галактики, без единого пятнышка. Он улыбнулся. Вспомнил, как они пучеглазыми рыбами смотрели друг на друга через пузатый бокал с лимонадом.

За стойкой никого не было. Слышно было, что кто-то – хорошо бы Тамара – ходит в глубине склада между стеллажами и передвигает картонные коробки.

Неуправляемый телевизор, до которого никто так и не добрался, висел под потолком и продолжал свою бесконечную, как жизнь железного дровосека, просветительную работу по проблемам бессмертия. Те же самые профессиональные спорщики, поменявшись костюмами и стульями, исполняли те же самые прописанные в сценарии роли. Сегодня продюсеры решили добавить в телевизионное действие немного отчаянной смелости и остроты. Обсуждался вопрос, почему по столь важному и животрепещущему вопросу мы не слышим мнение первого лица – Руководителя государства.

Одна группа убеждала ведущего, что ещё не настал нужный момент, а другая настаивала, что первое лицо готово, но его окружение даёт ему недостаточно проверенные данные. Ведущий с видом укротителя подходил по очереди то к одной, то к другой стороне и задавал провокационные, по его мнению, вопросы.

Виктор залез на стойку с ногами и, задрав голову, начал искать кнопки переключения каналов. Когда он перевёл взгляд вниз, то увидел Тамару. Непонятно, как она так незаметно подошла к стойке.

В руке девушка держала пистолет, ствол которого был направлен снизу-вверх, точно Виктору в голову. Чёрный зрачок дульного отверстия не был похож на центр галактики, скорее всего он напоминал вход в бесконечный тоннель, из которого нет обратного выхода, и в конце которого не видно никакого света.

Выписка из протокола судебного заседания.

Вопрос судьи:

– Скажите, подсудимая, зачем вы выстрелили в голову потерпевшему?

Ответ подсудимой:

– Железного дровосека можно убить только выстрелом голову.

(Одобрительный гул в зале заседания. Крики: «Правильно», «Молодец», «Так им и надо».)

Вопрос судьи:

– Почему вы решили, что потерпевший относится к категории вечных людей, которых вы называете железными дровосеками?

Ответ подсудимой:

– Я видела его зрачок. У него в центре – белое пятно.

Справка адвоката:

– Ваша честь. Разрешите представить суду медицинское заключение, свидетельствующее, что отец потерпевшего до женитьбы на его матери прошёл операцию по полной регенерации сердца. И таким образом передал потерпевшему по наследству ДНК-код бессмертия. Факт бессмертия документально оформлен не был, в следствие чего потерпевший не знал о своих биологических особенностях.

Судья:

– Медицинское заключение принимается. Подсудимая, почему вы убили потерпевшего?

Подсудимая:

– Если правительство не принимает никаких практических действий, если Руководитель страны молчит, то народ имеет право и должен принять все меры для своей защиты…

(Шум в зале. Выкрики. «Правильно», «Это наша земля», «Бог создал человека смертным», «Убей железного дровосека – спаси человечество»!)

Судья:

– Объявляется перерыв. Суд удаляется на совещание.