Прогулки со Смертью [Игорь Александрович Боженов] (fb2) читать онлайн

Прогулки со Смертью

ЧАСТЬ 1. ВСЕЛЕННАЯ

Я.... умер?

Такой вопрос я задал себе, когда с трудом разлепил веки, пытаясь быстро подняться, и различить хотя бы что-то в темном потоке безраздельной пустоты, окружившей меня полностью. Казалось, что я в ней просто растворен, и ничего больше не существует, настолько вокруг было тихо, и ощущение общего вакуума не покидало мой внутренний мир.

Я попытался ощупать руки и ноги. Они были на месте, по ощущениям, как если бы я проснулся снова, опустошенный, но внешне живой, внутри своей однокомнатной квартиры на окраине Города.

Кто-то бережно потрогал мое плечо чем-то очень холодным. Чутьё подсказало мне, что я ощущаю прикосновение стали.

– Вставай, поэт. Не время валяться на потолке мироздания.

– Понятно… снова ты. Мне казалось, что дальше меня уже ждет покой. Пустота, пропаганда атеизма своей собственной судьбой, и нирвана вне времени и пространства. А теперь, – поэт встал, и отряхнулся от несуществующей пыли. – Я снова слышу твой скрипучий бас. Мне одному так везёт, или это путь для каждого?

– Не для каждого. Некоторых я бросаю на полпути. Но иногда – поэт увидел, как мрак, окружающий его, понемногу светлеет, обретая формы светотени, – я решаю ответить своему очередному спутнику на любые интересующие его вопросы. И могу это делать три дня.

– Три дня?

– Да. Ну, по-вашему, люди математики и логики, трое суток, или семьдесят один час и пятьдесят минут. Секунды не считаю, слишком мелко.

– А может ты просто забыл, сколько остается секунд в каждых сутках?

– Черт. А ведь правда, забыл. Но достаточно обсуждать мою память. Некоторая форма склероза для меня простительна. Спрашивай все, что хочешь. Это состояние посмертия позволяет тебе и порефлексировать, и помечтать, но ни в коем случае не предаваться прокрастинации. Времени очень мало. Нам нужно дойти.

– Куда?

– Потом скажу. Придумывай уже вопрос, мне скучно.

– Хм. Ладно, не люблю долго думать над очевидным. Где мы?

Смерть посмеялся. Показалось странным, как в этой пустоте можно различить четкий звук. Но он был, и поэт решил не обращать внимания на привычные законы физики. Логика не работала еще несколько дней назад. Не работает и теперь. Подумаешь, проблема. А ведь когда-то он мог поклясться, что потерять привычную картину мира – все равно что умереть.

– Ты в состоянии посмертия. А оба мы, в то же время – над миром. Не удивляйся. Я не зря сказал, что ты лежишь на потолке. Это не было метафорой, а сейчас – поэт услышал негромкое топтание, – мы на нем стоим.

– И от чего этот потолок? И почему мы стоим на потолке, а не на полу?

– Много, много вопросов за раз… хотя, за то я тебя и люблю!

– Польщен.

– Если быть немного точнее, мы стоим на верхней плоскости потолка. Именно потолка. Представь, что Вселенная – это большой, огромный куб. На его верхней грани мы и стоим.

– Понятно. Из этого проистечет мой второй вопрос – я могу заглянуть внутрь "куба"?

– Безусловно. Но масштаб изменился, мой друг. Ты увидишь лишь это.

Взгляду поэта предстали мириады звезд и скоплений, образующие галактики и туманности. Их было так много, что от света тьма сразу рассеялась, и сначала было похоже, что собеседники провалились внутрь куба, и теперь подвешены в пространстве.

– Видишь? Всё это – в твоем разуме. Хотя нет, не так. Я хотел сказать понятным для тебя языком, но искажаю смысл. Скажу как есть – это твоя душа.

– То есть?

– Понимаешь… ваши ученые долго бьются над тем, как объяснить некоторые процессы в человеческом организме, и многие из них, конечно, они уже успешно расшифровали. Но не все.

– К чему ты клонишь?

– Ты никогда не задумывался об истинной функции мозга?

– У мозга много функций.

– Не перебивай. Я не закончил вопрос.

– Прости.

– Так вот.. ты никогда не задумывался, почему электрические сигналы, столь хорошо распознаваемые вашей аппаратурой, зарождаются в мозге? Почему они имеют разную скорость у разных людей, сообразуясь с некоторыми законами физиологии?

– Я не биолог, и уж тем более, не физиолог или невролог со стажем в полжизни. Наверняка, этому есть разумное объяснение.

– Есть. Только, с моей точки зрения, вы объясняете все следствия, но не первопричины. Что дает мозгу команды?

– Не думал об этом…

– Вот! Вот наконец и ответ на мой вопрос. А я тебе отвечу – душа! Мозг и нервная система – не более чем проводники нервных импульсов, электрических сигналов, если можно их так называть. У нас дружеская беседа, потому точная терминология не так важна.

– Продолжай.

– Команды мозгу дает душа. Она – источник. Душа, дух, неважно. Она – это разум. А не то твое серое вещество, что уже лежит в земле. Оно – лишь проводник. Как в физике. Насколько я знаю материалы в вашей науке, касательно этой темы, некоторые биологические элементы в клетках мозга даже повторяют функции таких физически активных объектов электродинамики, как проводники и диэлектрики. Что подтверждает мою теорию еще раз. Когда вас создавали, механизм был уже спланирован и продуман. И устройством ваших мозгов, даже дали подсказку, где искать путь к совершенству.

– Ну не знаю. Может, в этом и есть зерно истины. Я все-таки предпочитаю верить доказанным фактам.

– Да? Ну и кто же доказал, что со Смертью можно говорить?

Поэт задумался. А ведь верно… многие годы лучшие умы человечества выводили в свет теории и аксиомы, постулаты и правила для жизни, вызывающие философские диспуты, и попытки найти единую логику для размышлений о жизни. И вся эта плеяда философов, учителей жизни, никогда не задавалась вопросом – почему их объяснение должно быть единственно верным? Вот и получается, что только видов логики могут быть миллиарды, ибо попробуйте найти человека, как две капли воды похожего на других…

– О чем задумался?

– Над твоими словами, конечно же. Действительно, мы, люди, живем в мире теорем. Невозможно доказать ничего, каждый человек – как отдельный мир, любое знакомство – столкновение двух ойкумен… и, не побоюсь этого сравнения, образование третьей.

– Совершенно верно. Каждый из вас – это отдельный мир, и при этом часть целого. Интересно, правда? Пазл, состоящий из множества других вселенных, в каждой из которых – своя логика, свой разум, опыт, и душа. Посмотри, – Смерть была не видна, по-прежнему, но поэт увидел, как одна из мириадов звезд вспыхнула немного ярче. – Это ваше солнце. Недалеко, в глубине, Земля. Приблизь немного, ничего не видно.

– Я?

– Ты. Я же несколько раз повторила – это твоя картина мира. Ты здесь хозяин.

Действительно, спустя несколько секунд, картина вокруг собеседников изменилась до неузнаваемости. Внутри воображаемого куба, заполненного тьмой, возникли вполне различимые модели планет и спутников, а в центре – большая желтая звезда.

– Так-то лучше. Вон там – Земля. Теперь ты понимаешь, каков масштаб человека во Вселенной? Ну и как ты думаешь, сколь много стоят ваши потуги понять мир вокруг?

– Знаю. Ничего.

– Ошибаешься. Это тоже стереотип. Контраргумент некоторых людей, призванный остановить "триумфальное" шествие науки. Жаль, что слова в речи нельзя взять в кавычки.

– Тебе не нравится, что люди привержены науке?

– Конечно нет! Она стала новой религией, религией просвещенного общества. Вот только…

– Что?

– В каждой религии должна быть основа. Это вера. Во что верят ученые, а вслед за ними и те, кто изучает их творения?

– В знание и логику. Это так плохо?

– Нет. Но на уровне внутреннего "Я", они верят в себя. Человек создал религию имени себя. Раньше, на заре фундаментальной науки, это становилось все более очевидным. Подмена понятий, поиск нового кумира для обманутых религией миллионов. И его быстро нашли. Вместе с идеями гуманизма, мы получили вашего Ницше и его сверхчеловека. А чуть позже – завуалированную форму поклонения человеку. На уровне вашего подсознания. Никто не ставит памятников каждому научному работнику, но в глубине души, для многих людей триумф научного знания стали символом новой религии, которую все с радостью приняли.

– И как бы ты ее назвал? У религии должно быть название.

– Ее уже назвали. Гуманизм.

– Подожди. Это только доктрина…

– А, не продолжай. Неужели ты не понял мою мысль? Ты же знаешь, кроме сознания, генератора мыслей, есть уровень подсознания. Он тоже участвует в корректировке мыслей и даже чувств человека, но зачастую невидимо даже для самого субъекта. И вот именно туда, в самую глубину вашей натуры, проникли идеи новой религии. Именно поэтому она так опасна.

– Ты думаешь?

– Да. С таким поколением, достаточно лишь создать идеальный образ человека, подходящий под все установки и теории, заложенные в ваших мозгах. И вот, пожалуйста, позвольте представить – Бог.

– Мне нужно время обдумать твои слова. Знаешь, не очень комфортно, когда кто-то заходит в твой разум, и крушит там все твои песочные замки.

– Знаю. Но иначе нельзя. Они тебе уже не нужны. Пора узнать правду о мире.

– Почему же никто не говорит ее раньше?? Жизнь человечества стала бы совсем другой!

– У вас есть свобода. Свобода выбора. У многих ее нет, но у вас – есть. Человек так устроен. Я не задумывался, как назвать механизм защиты вашего разума от попытки навязывать чужие мнения, но он есть. Если, конечно, вы сами не заглушили его покорностью.

– Выходит, по-твоему, свобода это величайшая ценность?

– Нет. Величайшая глупость. Свобода без души – вседозволенность. А вы заперли свои души в плену у нового Демиурга.

– У науки?

– Да. Душу заменил разум, чувства заменила логика. Жизнь изменилась, дорогой поэт. Отдохни. Впереди долгий путь.

Часть 2. Самаэль, владыка Разума

– Ты проснулся?

– Да.

– Ну и как это, заснуть прямо посреди Вселенной?

– Знаешь, очень неудобно. Мне снилось, что я вот-вот упаду.

– Не упадешь. Все это происходит глубоко внутри тебя. Поднимайся. Сейчас мы посетим одного очень важного человека.

– Человека?

– Ой… я уже начинаю говорить, как люди. Привычка жить в каждом из нас дает свои плоды. Нужно отучаться…

Путники направились вперед, бесшумно ступая на стелющуюся перед ними тьму, испещренную скоплениями светящихся точек и больших, туманных галактик. Внимание поэта, спустя несколько минут молчания, привлекло яркое свечение, которое, казалось, исходит из-за невидимого глазу поворота

– Мне кажется, я вижу огонь. Яркое, необузданное пламя. Ты что, хочешь показать мне звезду изнутри?

– Нет. Не угадал. Зачем тебе видеть звезду изнутри, если вся ее красота и смысл – снаружи?

– Но откуда тогда это пламя?

– Сейчас узнаешь.

Поэт чувствовал, что ему становится жарко, и немало удивился. В холодном пространстве космоса, которое он явно ощущал несколько мгновений назад, не могло быть так жарко. Только возле звезд, но он уже видел местное Солнце. Оно… не обжигало.

– Посмотри внимательно, поэт. Разве он не прекрасен?

Подняв голову, человек не поверил своим глазам. Устремляясь вверх на добрые мили, он видел поверхность живого, горячего пламени, словно сотканного из магматических образований, и покрытого прожилками раскаленной породы. Но вдруг, приглядевшись, он стал различать могучую, мускулистую грудь и антропоморфный живот. Мощные плечи были прикрыты более толстым слоем вулканического, по внешнему виду, камня, прессованного будто искусственным образом.

Огромная, по-масштабу сравнимая с местной галактикой, голова завершала чудовищную фигуру. Увенчанная двумя, изогнутыми как у изюбря рогами, почти лишенными боковых "ветвей". Между ними горела огромная звезда. Красная, раздутая, она вспыхивала ярче, и тут же гасла, меняя свой спектр от ярко-красного до бордового цвета.

Громогласный рев, мало похожий на голос, сотряс голову поэта, и едва не лишил его равновесия в этом вакууме.

– Кто там с тобой, Смерть, слуга Единого?

– Самаэль. Как всегда, приветлив и дружелюбен. Позволь представить, этот человек – пока последний, кого я веду дальше. За пределы посмертия.

– Интересно. – голова наклонилась, и поэт увидел очертания прекрасные, и в то же время, исполненные ужаса. Казалось, что лицо фантом, меняющее свое обличье с огненного, пылающего черепа обезьяны, до чистого лика ангела, списанного с образов в храме из соседнего района....

– Значит, ты, тот самый человек, что смог поговорить со Смертью при жизни? И потом, сам попросил участи смертных? Ответь мне, почему. И не вздумай лгать. Надеюсь, твоего разума хватит, чтобы не обманывать повелителя знаний.

– Разума? Ты хотел сказать, души?

Голова наклонилась совсем близко, так, что поэта обдало горячим, как пар, дыханием. Непередаваемый запах серы ударил в ноздри.

– Души? – последний слог прозвучал подобно грому, раскатом проредившему спокойную атмосферу. – Ты и ему забил этим голову, жалкий философ? Разум!!! Вот что отличает человека от зверя! Разум, и следующая за ним свобода. Это вы купили в раю, заплатив самую высокую цену. И ты смеешь отказаться от этого дара? Называешь его душой? Ты жалок!

– Притормози, серная мышь. – Смерть не показывался, но поэт чувствовал, что холодная рука легла на его правое плечо. – Ты даже не выслушал его, а уже сыплешь оскорблениями. Ты же знаешь, что ничего не можешь ему сделать, пока он под моей опекой. Его судьба еще не решена.

– Опекой??? Ты зарываешься, дитя свободы и любви! Как посмел ты, привести сюда жалкого червя, которых миллионы точат в моем рабстве, сонмы древнегреческих Богов?

– Эк ты ладно их назвал… с каких-пор у нас бесы получают титулы богов? Не обращай внимания на людей, сам же говоришь об этом. Те, кто их придумал, не знали, что за силы на деле контролируют природу.

– Контролировали. Пока Единый, и ты вместе с ним, не нарушили хрупкого равновесия своим вмешательством! Простил Он, надо же… вот скажи мне, человек! Что ты знаешь о высшей добродетели?

– Разве можно выделить что-то самое важное, среди равного?

– Глупец! Ты думаешь, можно быть милосердным, лелея ненависть? Или можно стать кротким, взращивая гордость? Или, быть может, творить мир вокруг себя, алкая войны?

– Нет, нельзя…

– Вот именно! – пар снова обжег поэта, но он стоял недвижимо. Огненный исполин повернулся в сторону, и на его "спине", сквозь линии мускулов, различимы стали следы оторванных крыльев. В местах под антропоморфными лопатками, бугры темной, вулканической породы, топорщились и торчали кверху, остриями сходясь воедино.

– Ты был ангелом, верно? Ты тоже был ангелом…

Смерть кашлянул вслух, не слишком учтиво.

– Не стоит об этом напоминать…

– Да, был!! – яркое пламя снова осветило тело гиганта, и погасло также резко, превращая его наружность в уголь.. – Я был ангелом, пока вы, люди, не предпочли Богу знание. Тогда гордость ослепила меня. И форма моя изменилась. Навсегда.

– Неужели прощение не для всех? – поэт шагнул к нему ближе. – Я понял, понял твой вопрос!!! Ты говорил о высшей добродетели. Высшая добродетель – это любовь, верно? Когда я еще был жив, мы со Смертью говорили об этом.

– Я знаю! Не подсказывай владыке знаний, о чем говорят смертные!

– Извини. Раз ты уже знаешь… мой ответ тебе известен.

Самаэль медленно повернулся обратно, и с несвойственной аккуратностью наклонился ниже:

– Знаю. И поэтому говорю тебе, что ты глупец.

– Подскажи, повелитель знаний и мудрости… далеко от тебя до Падшего?

– Многие годы, Смерть. Многие годы.

ЧАСТЬ 3. ПАДШИЙ

Поэт шел вперед, и казалось, что воображаемый куб, в котором они находились, никогда не закончится в крайней грани. Смерть тронул его за плечо:

– Мы приближаемся. Скоро станет очень темно. Будь предельно внимателен, Падший обязательно попытается увлечь тебя на свою сторону. Не ведись. Все это ложь, способ сбить с пути. Не забывай – в эти закоулки нас ведешь ты сам. Собьёшься – и нам будет уже не выбраться.

– Я запомню. Впереди, просто все окутано мраком. Свет Вселенной прекращает освещать путь. Так и должно быть?

– Да. Мы уже почти пришли.

Поэт осторожно ступал вперед, ощупывая ногой поверхность. Становилось, действительно, все темнее и темнее. Спустя несколько шагов, его остановили:

– Посмотри вперед.

Казалось, что в пространстве, лишенном какой-либо поверхности, стоявшая человеческая фигура левитировала, но шагала так грациозно и спокойно, будто невидимые ступени поддерживали ее на этом пути. Гордо подняв голову, неизвестный в черном костюме, тускло освещенном одинокой звездой парившей вдали, учтиво положил руку на сердце, изображая поклон. Поэт заметил, что на правом безымянном пальце, светилось красным надетое кольцо. Вписанная в круг перевернутая пентаграмма.

– Вы наконец дошли. Что же, Смерть… скажи, что привело вас сюда?

Шепот на ухо:

– Ни в коем случае не проси его снять кольцо. Я думаю, ты уже понял, кто это. В кольце – вся изначальная мощь. Оно – печать. Если снимет – ты увидишь существо, в триллионы раз могущественнее и злее Самаэля.

– О да, мои друзья! Многие, многие просили меня явиться им в зените славы! Моим верным слугам я не отказываю в этом удовольствии. Ты убил себя, верно, смертный? Но нет… нож не касался твоего сердца. Ты просто при жизни призвал Смерть. Ведь так?

Человек в костюме подошел совсем близко. Кольцо призывно блеснуло вновь.

– Я люблю безрассудных. Вы горды и отчаянны. Ты никогда не думал об отчаянных? Никогда общие корни с "отчаянием" не заставляли тебя подумать, почему это слово столь опасно для живущих в любви?

– От-чаяние… задумывался, почему нет… тот, кто отчаялся, лишен надежды. У он уходит от чаяния, по-русски – от надежды. Ведь так?

– Безусловно верно. Ты мог бы быть очень талантливым учеником. А теперь ответь, почему ведет в погибель?

– В любви нет отчаяния. Лишь вера и надежда.

– И снова совершенно верно. А почему?

– Отчаяние убивает не хуже ножа. Я знаю это. Можно умереть, не познав смерти. Так говорил мой друг. И я с ним согласен.

– Ты называешь Смерть другом? Это еще более безумно, чем я ожидал. Скажи же мне… ты видел ее истинный облик? Хотя бы раз?

– Нет. Это ни к чему.

– А мне кажется, тебе будет интересно, кто ведет тебя в другой мир. Явись нам, слуга Единого!

Поэт обернулся вправо, и увидел ее. Небольшая, хрупкая девочка, с черными, как смола волосами, и глазами, лепестками сирени. Тонкие, худые руки, были хорошо сложены, хотя сначала поэт ожидал увидеть скелет. Девочка с босыми ногами подошла ближе.

– Ты наконец получил ответ, мой друг. Теперь ты видишь, кто я, и как выгляжу. Хорошо, что он показал тебе это. Я многолика, и не лгала тебе в тот день. Я буду любой, стоит тебе только представить меня иначе.

– Значит, это я вижу тебя такой?

– Можно и так сказать. Но он скажет лучше.

Поэт снова обернулся к собеседнику.

– Спасибо, что отвлекшись, не забыли обо мне. Это так больно, быть забытым? Не правда ли, человек? Она все верно сказала. Будет такой, какой ты захочешь. Ты видишь ее в таком облике. Мирном и теплом. Ибо она подарила тебе мир.

– Скажи мне, пока еще есть время на разговоры. Я верно понял, кто ты? Ты ведь читаешь мысли, даже не отрицай.

– Невозможно ответить на этот вопрос односложно. Ответь на него сам. Кто я? Пламя, огонь, и погибель? Или очищение и покаяние? Как ты думаешь?

– Не ставь его в тупик. – девочка прижалась к ноге своего спутника. – Он не может этого знать. Это слишком трудно.

– Помолчи. Его разум еще чист. Ты рано привела его.

– Но как же? Теперь уже ничего не изменить. Я сам решил умереть. Жизнь покинула меня. – поэт смотрел на кольцо, не отрываясь. – Я понял, что ошибался.

– Выбрав пустоту вместо страдания? Да, ты ошибся. Но я дам тебе последний шанс. Вы еще не дошли до Единого, и твоя судьба пока не решена. Ты можешь обрести вечный покой или вечное страдание.

– Но?

– Ты действительно сообразителен. Да, можешь и правда считать это сделкой с совестью, как тебе и показалось. Ты самоубийца, хотя и не сделал этого своими руками. Я могу дать тебе вечность, но взамен… величайший грешник умрет прямо сейчас. Без дальнейшего шанса на покаяние. Решай.

Между говорившими, как по щелчку, появились две каменные статуи сатир, державших на руках мраморный поднос. На нем, ближе к центру, лежало кольцо. Точно такое же, как на пальце неизвестного.

– Даю тебе выбор. Наденешь на правую руку – грешник падет. Мир очистится, а ты попадешь в Рай без суда. Наденешь на левую – попадешь в Ад. Суд совершится, и как отчаявшийся в любви, ты удостоишься вечных мучений. У тебя еще один день до суда. Один день для решения. Решай.

– Мне не нужен день.

Поэт взял кольцо двумя пальцами. Стол обратился в прах, и последние мгновения он видел, как рога фавнов испаряются с вершины кучки пепла.

– Прощай, мой друг. Помогай другим. Говори с ними. Иногда слова могут спасать души.

Одним движением он надел вещь на левую руку.

*********************************

Человек в костюме снял кольцо. Оно упало на поверхность, и девочка подняла его. В ее ладонях оно казалось больше, чем прежде

– Люцифер не пришёл. Судьба поэта уже была решена, ведь так?

– Не совсем. Ему дали право выбора. И он выбрал. Он выбрал пожертвовать своей жизнью, ради спасения того, кого не знал, и о ком ему сказали, как о худшем на Земле. Любовь не покинула его душу.

– И что теперь?

*******************************

Мальчик бежал по тропинке, не разбирая дороги, и пытаясь не спотыкаться о сотни корней, изрывших землю. Он влетел в ноги своей матери, кувыркнулся, и, с трудом переводя дыхание, выпалил:

– Мама, пойдем со мной!!! Я тебе такое покажу. Я увидел большуууую сосну, и написал свое первое стихотворение!

26.09.2018