Право на любовь [Лами Данибур] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Лами Данибур Право на любовь
Я леплю из пластилина, Пластилин нежней, чем глина, Я леплю из пластилина Кукол, клоунов, собак. Если кукла выйдет плохо, Назову её – «Дурёха», Если клоун выйдет плохо, Назову его – «Дурак» 1Как обычно, по утрам или вечерам, возвращаясь после рутинных дел, я забегаю в ближайший от дома магазин. Чаще попадаю в тот период, когда уборщица моет пол. Вот и в это январское ветреное утро, обдуваемая и скукоженная, аккуратно прошмыгнув мимо виновато греющихся у входа собак, я натолкнулась на широко распростёртую улыбку новенькой уборщицы. На весь зал с азиатским акцентом она поздоровалась со мной, как с самым желанным гостем, как будто мы знакомы и даже выпивали на брудершафт, а потом закидала вопросами: «как живёте?», «как животик?», давая советы, какие продукты сто́ит покупать, а какие нет. На её смуглом лоснящимся круглом как блин лице блестели живые зелёные ищущие спасения глаза. Она мне напоминала бродячую собаку, которая до сих пор верит, что её вот-вот найдут, и заглядывает в душу каждому встречному, надеясь, а вдруг он тот самый мой человек.
Это так необычно, непривычно. Открытость для подавляющей массы – уязвимость, а бесцеремонность и вовсе расценивают как атаку. Открытый человек пугает и настораживает. Всегда можно нарваться на прямо противоположную обратку и за вторжение в чужое пространство легко будешь послан в известном направлении. Поэтому, чувствуя эту уязвимость, я старалась отвечать взаимностью и поддерживать диалог, раз собеседник, как мне казалось, нуждался в общении. Так продолжалось около месяца, пока она не поинтересовалась, чем же я занимаюсь, раз позволяю себе разгуливать по магазинам в такое стандартно рабочее время. – Я пишу книги. – Ты писатель? Я никогда в жизни не встречала живого писателя! – вскрикнула она ещё громче от изумления. – Вот это да! Вот это мне повезло! Женщину куда-то позвали, и я поспешила затеряться в лабиринтах прилавков и улизнуть от её настойчивого внимания. Прошло пару недель. И в такое же морозное ветреное утро мы встретились в том же месте. – О, привет! Я так тебя ждала! Как твои дела? – Здравствуйте! Всё хорошо, спасибо! Следом за мной в зал зашли молодые парни – гастарбайтеры. Она обменялась с земляками приветствием на родном языке и отвлеклась от меня, обсуждая что-то важное. Возвращаясь за апельсинами, я заметила, как один из них пересыпает из пузырька в пакет зелёную жижу. – Ой, извини! – смущаясь, женщина прижала пакетик к сердцу. – Соскучились по Родине? Ностальгия? – Да! А ты знаешь, что это? – Предполагаю, что насвай! – Ага! Я так его люблю! Я пошла дальше, вспоминая список необходимых покупок, а уборщица, бросив швабру, побежала в подсобку. В отделе бытовой химии, неожиданно появившись, она схватила меня за руку и со слезами на глазах попросила о помощи. – Я хочу, чтобы ты написала про меня! – сказала она, вытирая слёзы, – пусть люди узнают о моей жизни! Я ездила к Пугачёвой, хотела, чтобы она спела песню обо мне, но её охрана меня не пустила! – Хорошо, не переживайте! – пыталась успокоить я, сообразив, что женщину уже торкнуло, и она начала выходить из берегов. – Обещай! Мне это очень важно! Как же нам встретиться? – Могу оставить телефон. Будет выходной, наберите мне! – У меня нет выходных! – с надрывом простонала уборщица и ушла со своей шваброй в другой зал. В этот день было людно, и на кассах собрались очереди. Я стояла в одной из них в ожидании, когда уборщица опять подошла и с болью в глазах попросила о помощи. Отказывать я не стала и решила инициативу взять в свои руки. Назначила встречу этим же днём в перерыве между мойкой. Мы договорились пересечься у входа через три часа. *** К обеду распогодилось, солнце светило ярко, но ветер ещё буйствовал, разгоняя зевак с улиц по тёплым домам. Женщина сидела возле супермаркета у самого входа на скамейке спиной ко мне и разговаривала с кем-то по телефону. Громко кричала, пытаясь понять и достучаться до собеседника, параллельно курила, выпивая после каждого клубка дыма что-то тёмное из двухлитровой бутылки. И да! Она была пьяна. Я подошла и поприветствовала её, задала (не помню какие) вопросы, среди которых был главный: – Вижу, Вы заняты! Может, тогда в следующий раз? – Нет, что ты! Я свободна! Сейчас объясню этому! Ничего он не понимает! Миша! Миша! Я тебя плохо слышу! Говорю же! Хлеб тебе принесу! Скоро приду! Я не стала мешать диалогу и прошла чуть дальше, рассматривая пушистые сосны и невольно поглядывала на свою знакомую. Она сидела, раздвинув ноги, в старых резиновых калошах, тоненьких штанишках капри и откровенно оголяющей маечке без нижнего белья. Из верхней одежды не застёгнутая куртёшка. На этом всё! Стоять на месте мне не давал ветер, и я разгуливала из стороны в сторону, изумляясь её горячей крови. Наконец, она прервала попытки быть услышанной, выругалась и бросила телефон в пакет. – Всё, я свободна! – крикнула женщина, вскочив и направившись ко мне. – Пойдёмте прогуляемся? Холодно стоять на месте! Давайте познакомимся уже! Вас как зовут? – София! Соня! Вернее… (тут я услышала что-то для меня сложновыговариваемое тарабарское, не смогу воспроизвести) зови меня Соня! – Замечательно! А сколько Вам лет? – Сорок семь. Я уже бабушка! У меня внуки! – Прекрасный возраст! – Нет, я старая! Замучил ранний климакс. Приливы! Задыхаюсь!.. Всё уже! – Ну, приливы – это естественное состояние, бывает! Это не значит, что жизнь кончена. – Думаешь? – Уверена! – Ты молодая, тебе не понять! – Возможно, Вы правы, – рассмеялась я, – но в сорок семь можно всё начать с нуля, если есть такая потребность. – А ты напишешь про меня? – Обещаю! Женщина взяла меня под руку и, прихрамывая, прижав пакет к груди, поковыляла, бормоча что-то себе под нос. Мы прошли, наверное, шагов пятьдесят, не больше, когда она неожиданно приземлилась на бордюр, достала из пакета двухлитровку тёмной шипучки и сделала глоток. – Сейчас я тебе расскажу! Подожди, сейчас! Да неинтересно тебе будет! Кому нужна моя жизнь? Я хочу, чтобы люди узнали! Ей было трудно сосредоточиться, поэтому я стала задавать наводящие вопросы и отвлекать комментариями и историями из собственной копилки. – Откуда Вы, Соня? – Я из Узбекистана! Вот у вас был царь Пётр злой и в нашей стране очень злые правители. Издеваются над женщинами и детьми. – А из какого города? – Из Хивы. – Расскажите про свою семью. – Я седьмой ребёнок. – А сколько всего вас было? – У матери девять детей. Мы жили в деревне. – В кишлаке? – Да, но мама ездила в город. Работала уборщицей в больнице, нам не хватало денег, поэтому я помогала ей и тоже мыла полы. – А отец? – Отец нас бросил. – Как бросил? Разве у узбеков такое бывает? – Конечно! Ушёл к другой! – Я думала, у вас возможно многожёнство. – Нет, он бросил нас, ушёл. А я с детства пахала. Работала хорошо, вот и заметил меня один старик, который лечился в той больнице. Его племяннику нужна была работящая жена. Мать продала меня в пятнадцать лет. – Как продала? – Да! Вот так всё и было! Продала! – и Соня заплакала. Я подала ей руку, чтобы она смогла подняться с бордюра, и предложила прогуляться до сквера, чтобы там присесть на скамейке под солнышком и продолжить разговор. Некоторое время мы молчали, пока шли. Я дала ей возможность вернуться из воспоминаний, чтобы успокоиться. – Эх, выйти замуж в пятнадцать лет за незнакомого мужчину – это большая травма! – Меня ненавидела свекровь! Было страшно! Постоянно били! – Как били? За что? – Это всё моя младшая сестра виновата! Всегда мне завидовала! – Завидовала? Чему? – У меня родился сын, я снова была беременна, муж на работе, а сестра пришла ко мне в гости с друзьями. Они смеялись, рассказывали о чём-то, я толком не помню. Это всё она! Свекровь пожаловалась мужу, помню, как он тогда меня избил! Сказал, что это не его дети! Нагуляла! – Сколько Вам было лет? – Восемнадцать… Они меня закрыли, перестали кормить. А я беременная есть хочу! Плачу! Спасибо соседке! Бросала мне хлеб через забор. – Это кошмар! Слов нет! Мне очень жаль! Я снова попыталась отвлечь Софию, переведя тему на погоду. Мы нашли подходящую скамейку. Расположились. – Ты знаешь, как только я тебя увидела, захотелось подойти, поговорить! Меня всегда к тебе тянуло! Я чувствовала, что ты мне нужна! – Что же было дальше? – Я родила. Свекровь наговаривала на меня, поэтому муж постоянно бил, а потом привёл другую. Я сбежала с детьми к матери… А у матери дом очень маленький, места нет. Любимые внуки от любимых сыновей. Моих детей она отвергала. – Почему? – Не нравились они ей! Я устроилась на работу, чтобы не быть никому обязанной. Пока меня не было, все обижали моих детей… много слёз пролила, а потом собрала детей и ушла. Села в первый поезд и уехала куда глаза глядят. – В каком году это было? – В 93-м. А поезд всё ехал и ехал. Через весь Казахстан. По ночам заходили какие-то люди, хватали за волосы, били, просили денег. У меня ничего не было. Я же даже не знала, что доехала до самой России. Мне мужчина сказал, когда вышла из поезда. Попросила отвезти меня к своим, он утверждал, что знает, где они живут. Привёз в поле. Там не помыться, жить негде. Я стала умолять на коленях, чтобы вернул в город, только не бросал. Не хотела я в полях жить и работать. Довёз меня до ближайшей остановки и уехал. Я вышла, расстелила прямо на земле покрывало, легли мы с детьми и уснули, так устали! Разбудила меня старенькая бабушка, мол, дочка, что ж ты спишь на сырой земле, и детей застудишь, видно горе у тебя какое? Спасла она меня тогда! Приютила, с документами пособила. Домишко помогла купить. Так и жила. Работала. Дети в школу пошли. Соня достала сигарету и закурила, харкаясь в разные стороны. Мимо нас проходила девушка с малышом. Он истерил, громко плакал, и София неожиданно подскочила, достала из пакета булки, догнала малыша и бесцеремонно стала успокаивать, вручая свои дары. Казалось, она забыла обо всём. Её единственным желанием в этот момент было вернуть ребёнку улыбку. Мамочка, стесняясь, пыталась отбрыкнуться от подарков, но это было бесполезно. Соня буквально навязала свои булки, и только после этого вернулась на лавочку. – Не могу терпеть, когда дети плачут! Э, а мои внуки такие замечательные! Красивые! Ох, тебе неинтересно! Скучная у меня жизнь! Ты даже себе не представляешь, сколько страшного я пережила! Напиши про меня, напиши! Пусть люди знают! – Хорошо-хорошо, что было дальше? Замуж больше не вышли? – Сосед рядом жил. Инвалид на коляске. Я стала за ним ухаживать. Сошлись. Я переехала к нему. Хотела, чтобы расписался. Паспорт получить! Боялась депортации. Я ж ничего не знала, пойми! Не знала, чем он занимается! Он пил и мне наливал. Я засыпала, а он наркотики продавал, но я ж не знала! Издевался надо мной, обзывал, бил. – Кто? Инвалид-колясочник? – Да. Злой оказался. Я ж постоянно на работе, а дети дома с ним. Он их тоже бил. Один раз пришла, а он сына бьёт. Я схватила бутылку и ударила его по голове. Он отключился. Убила, думаю, всё! Позвонила в полицию. Говорю, мол, забирайте, убила! А он живой, просто в обмороке… За мной приехали! В камеру! Били! Все руки искололи, проверяли на наркотики, требовали, чтобы рассказала, а я не знала ничего! Издевались! А потом депортировали. Страшно было! – А как же Вы вернулись? – Инвалид позвонил. Просил прощения, сказал, чтобы возвращалась, жениться обещал, и дети с ним остались. – Как? Как такое возможно? – А в Узбекистане развалившийся дом, матери давно нет, жить тоже негде, никто не ждёт. Я накопила денег и вернулась, а сейчас боюсь, опять депортируют. Он же меня обманул! Так и не расписался! Только пил и бил. Я ушла. Дети мои взрослые уже. Сын женился, дочь беременная. Я у сына сейчас живу, но не хочу мешать, надо своё, надо что-то искать! Вот нашла Мишу, он обещал жениться! Ухаживаю за ним теперь! Солнце то пряталось, то появлялось, а ветер кружил без остановки, и я встала, чтобы хоть чуть размяться. – Соня! За что Вы так с собой? Вам не кажется, что бродите по кругу? – Это как? – Общаетесь с однотипными мужчинами, повторяете те же ошибки? – Не знаю. – Сколько у Вас было мужчин? – Немного. Мало мужчин. – И они все Вас били? – Да! Не повезло! Все злые! – Допустим, первого мужа не Вы выбирали, но остальные! Зачем Вы общаетесь со злыми? – Я всё для них делаю, а они! Смирившись, что мне придётся это сказать, раз уж я появилась в её жизни, значит, она созрела взглянуть правде в глаза, я строго посмотрела на неё: – София! Вам стоит вспомнить о самом дорогом и близком человеке, которого все эти годы Вы игнорировали! Забили и забыли! – Кого забыла? – Себя! Вы забыли про ту маленькую девочку, которая живёт внутри и плачет, загнанная в угол. София опустила голову и зарыдала. – Всё можно исправить! Всё! Стоит только захотеть! – Я пытаюсь, но мне не везёт! Сейчас вот работаю, 350 рублей в день получаю, меня жалеют, девочки еду дают! – Она раскрыла пакет, показав просроченный хлеб, батоны и булки. – Сейчас отнесу хлеб Мише. – И что это за Миша? – Боюсь говорить, ты ругаться будешь! Я рассмеялась. – Сидела я на лавочке у магазина пиво пила, а он ко мне подошёл и спросил, почему грущу одна. Вот я и рассказала ему свою историю. Обещал жениться, помочь с пропиской за 4 тысячи. Деньги ему заплатила, жду теперь. Хочешь, я тебя с ним познакомлю? – Думаю, это лишнее. – Да ну! Пойдём! Хлеб ему отнесём! Она вскочила и уверенным шагом направилась вверх по тропинке. Достала телефон, набрала номер и громко осчастливила: – Я сейчас приду, спускайся! Были слышны возмущения, и грубый мужской голос, матерясь, объяснял, что спускаться ему в лом. Мне оставалось только поспевать за ней и наблюдать, раз уж сама подписалась участвовать в этой авантюре. Через пять минут мы уже стояли у подъезда. Соня всё ещё по телефону упрашивала своего Мишу спуститься, а он отбрыкивался и искал причины этого не делать. Наконец, она плюхнулась на лавочку и со вздохом констатировала: – Всё! Ждём! Сейчас он выйдет! Посмотришь на него! Подъездная дверь открылась и явила нам на обозрение высокого, седого, небритого пожилого мужчину в шлёпках на босу ногу. Одет он был неказисто: замызганная майка и потрёпанные временем треники. А сверху накинул на себя бушлат. София озарилась улыбкой и полезла в свой пакет. – Ну, чё те надо? Достала меня! – недовольный Миша сотрясал воздух, разбрызгивая слюну. – Вот хлеба принесла! – Соня протянула две буханки и пару булочек. – Не могла сама подняться? – Ты же знаешь, у меня нога болит. – А у меня геморрой, и что теперь? – Видишь, я с подругой пришла, не кричи! Дедок посмотрел на меня как на пустое место и, схватив хлеб, продолжил возмущаться: – Это всё? – Хочешь, возьми конфеты! – Двести рублей когда отдашь? – Зарплату дадут, отдам! Разговор мне был неприятен, поэтому я решила уйти подальше, чтобы не слушать их перепалку. – Да пошёл ты к чёрту! – психанула София и крикнула мне вдогонку, – Подожди! Я с тобой! Не уходи! Я остановилась и дождалась. Соня стыдливо отводила глаза. – Ведь знает, что мне подниматься трудно, неужели сложно понять? – Зачем Вы его кормите? – Он же обещал мне помочь! – Что за деньги он требует? – Я возила его на такси туда и обратно документы оформлять, чтобы прописка была. А это 700 рублей. Мне 200 не хватило, он занял, теперь вот требует. – Зачем Вы приносите ему еду? – Помогаю! Да! Он ещё и заказывает, – засмеялась София, – говорит, мол, колбаски бы мне, ветчины, дома есть нечего! Говнюк! – Вы уверены, что нет другого способа получить гражданство? Он же Вас обманет! Так же как и другие! – Надо попробовать! Мне сын говорит, терпи! Надо потерпеть! Я не хочу депортацию! Я так боюсь, что снова бить будут! Мы вернулись в сквер. – Ох, как пить хочется! – Соня жадно глотнула своё что-то тёмное из бутылки и закурила. – А что у Вас с ногой? – Инсульт был. Но я выкарабкалась! Только нога сильно тянет, а так ничего! – Вы в больнице лежали? – Нет, дома одна была, по стеночке ходила, зрение совсем пропало, а теперь уже ничего! Справилась! Ох, мне нужен дом! Свой дом! Ты знаешь, я так счастлива, когда одна! Я устаю от людей! Я мечтаю жить одна! Выпуская дым, София смачно сплёвывала. – Уехать бы в деревню, купить дом, посадить картошку! И почему мужчины такие злые? – Вам не кажется, что Вы сами позволяете им так себя вести? – Я стараюсь! Я пытаюсь угодить! – Соня! Как давно Вы пьёте? – Лет восемь уже! Инвалид приучил. – Вот скажите мне, дорогая! Зачем Вы заплевали весь периметр вокруг себя? Никто не подойдёт! Всё заплёвано! – и мы рассмеялись, – Соня, не ждите спасителя! Только Вы сможете изменить свою жизнь! Перестаньте собирать всё, что плохо лежит, и вспомните о себе! Полюбите себя! Посмотрите, какая Вы красивая! Вы же забыли о себе совсем! Вы мучаете себя! За что Вы так с собой? – Хочешь, я ради тебя брошу пить? Вот возьму и брошу! – Не надо ради меня! Сделайте это для себя! Ради той красивой, доброй, открытой девочки, которую так долго держат взаперти! Отпустите её! Она ведь достойна быть счастливой! Солнце ушло, и я чувствовала, что продрогла. Пришла пора прощаться. Соне нужно было ещё успеть добежать до дома (в дачный посёлок), чтобы потом вернуться на работу. Мы вышли из сквера. Мороз крепчал. – Что же делать? Я же ничего не рассказала о себе! Ты так и не узнала, что случилось в моей жизни! – Ничего! На сегодня, пожалуй, достаточно! Я, не в силах больше смотреть на её голую грудь, опустилась на корточки, чтобы заклепать куртку, потому что замок, как выяснилось, был сломан. Натянула ей на голову капюшон и пожелала беречь себя. Мы обнялись на прощанье. – Не обижайте больше себя! Вы у себя одна! Надо помнить об этом! На перекрёстке мы разошлись в разные стороны. Я прошла шагов десять и услышала громкое: – Подожди! Оглянулась – София рылась в своём волшебном пакете. Она достала конфеты и булку. – Забери! Это твоим детям! – Не надо, спасибо! – Забери, пожалуйста! Забери! Это им! Твоим детям! Спорить было бесполезно. Я вернулась, забрала сладости и на прощанье ещё раз обняла, пожелав ей всего самого.
Больше мы с Соней не виделись. Через неделю я заметила, что полы моет парень, а потом и вовсе эту обязанность на себя взяла кассирша. Я спросила у неё о Софии, и она, опустив глаза, буркнула, что таких уборщиц им не надо. Узбечку уволили за воровство. ***
Какое странное ощущение! При мыслях о Соне в моей голове параллельно возникает Чеховская героиня – госпожа Щукина. То самое беззащитное существо, приводившее в отчаяния окружающих. – Какая между ними связь? – спорю я сама с собой. – Это же небо и земля, история совершенно из другой оперы! Но, тем не менее сто́ит мне только вспомнить о Соне, и Чехов тут же, улыбаясь, подмигивает, поправляя пенсне.
Последние комментарии
7 часов 35 минут назад
1 день 56 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 1 час назад
1 день 1 час назад
1 день 1 час назад