Право на любовь [Лами Данибур] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Лами Данибур Право на любовь

Я леплю из пластилина,

Пластилин нежней, чем глина,

Я леплю из пластилина

Кукол, клоунов, собак.

Если кукла выйдет плохо,

Назову её – «Дурёха»,

Если клоун выйдет плохо,

Назову его – «Дурак» 1

Как обычно, по утрам или вечерам, возвращаясь после рутинных дел, я забегаю в ближайший от дома магазин. Чаще попадаю в тот период, когда уборщица моет пол.

Вот и в это январское ветреное утро, обдуваемая и скукоженная, аккуратно прошмыгнув мимо виновато греющихся у входа собак, я натолкнулась на широко распростёртую улыбку новенькой уборщицы.

На весь зал с азиатским акцентом она поздоровалась со мной, как с самым желанным гостем, как будто мы знакомы и даже выпивали на брудершафт, а потом закидала вопросами: «как живёте?», «как животик?», давая советы, какие продукты сто́ит покупать, а какие нет.

На её смуглом лоснящимся круглом как блин лице блестели живые зелёные ищущие спасения глаза.

Она мне напоминала бродячую собаку, которая до сих пор верит, что её вот-вот найдут, и заглядывает в душу каждому встречному, надеясь, а вдруг он тот самый мой человек.


Это так необычно, непривычно. Открытость для подавляющей массы – уязвимость, а бесцеремонность и вовсе расценивают как атаку. Открытый человек пугает и настораживает. Всегда можно нарваться на прямо противоположную обратку и за вторжение в чужое пространство легко будешь послан в известном направлении.

Поэтому, чувствуя эту уязвимость, я старалась отвечать взаимностью и поддерживать диалог, раз собеседник, как мне казалось, нуждался в общении.

Так продолжалось около месяца, пока она не поинтересовалась, чем же я занимаюсь, раз позволяю себе разгуливать по магазинам в такое стандартно рабочее время.

– Я пишу книги.

– Ты писатель? Я никогда в жизни не встречала живого писателя! – вскрикнула она ещё громче от изумления. – Вот это да! Вот это мне повезло!

Женщину куда-то позвали, и я поспешила затеряться в лабиринтах прилавков и улизнуть от её настойчивого внимания.

Прошло пару недель. И в такое же морозное ветреное утро мы встретились в том же месте.

– О, привет! Я так тебя ждала! Как твои дела?

– Здравствуйте! Всё хорошо, спасибо!

Следом за мной в зал зашли молодые парни – гастарбайтеры. Она обменялась с земляками приветствием на родном языке и отвлеклась от меня, обсуждая что-то важное.

Возвращаясь за апельсинами, я заметила, как один из них пересыпает из пузырька в пакет зелёную жижу.

– Ой, извини! – смущаясь, женщина прижала пакетик к сердцу.

– Соскучились по Родине? Ностальгия?

– Да! А ты знаешь, что это?

– Предполагаю, что насвай!

– Ага! Я так его люблю!

Я пошла дальше, вспоминая список необходимых покупок, а уборщица, бросив швабру, побежала в подсобку.

В отделе бытовой химии, неожиданно появившись, она схватила меня за руку и со слезами на глазах попросила о помощи.

– Я хочу, чтобы ты написала про меня! – сказала она, вытирая слёзы, – пусть люди узнают о моей жизни! Я ездила к Пугачёвой, хотела, чтобы она спела песню обо мне, но её охрана меня не пустила!

– Хорошо, не переживайте! – пыталась успокоить я, сообразив, что женщину уже торкнуло, и она начала выходить из берегов.

– Обещай! Мне это очень важно! Как же нам встретиться?

– Могу оставить телефон. Будет выходной, наберите мне!

– У меня нет выходных! – с надрывом простонала уборщица и ушла со своей шваброй в другой зал.

В этот день было людно, и на кассах собрались очереди. Я стояла в одной из них в ожидании, когда уборщица опять подошла и с болью в глазах попросила о помощи.

Отказывать я не стала и решила инициативу взять в свои руки. Назначила встречу этим же днём в перерыве между мойкой. Мы договорились пересечься у входа через три часа.

***

К обеду распогодилось, солнце светило ярко, но ветер ещё буйствовал, разгоняя зевак с улиц по тёплым домам.

Женщина сидела возле супермаркета у самого входа на скамейке спиной ко мне и разговаривала с кем-то по телефону. Громко кричала, пытаясь понять и достучаться до собеседника, параллельно курила, выпивая после каждого клубка дыма что-то тёмное из двухлитровой бутылки. И да! Она была пьяна.

Я подошла и поприветствовала её, задала (не помню какие) вопросы, среди которых был главный:

– Вижу, Вы заняты! Может, тогда в следующий раз?

– Нет, что ты! Я свободна! Сейчас объясню этому! Ничего он не понимает! Миша! Миша! Я тебя плохо слышу! Говорю же! Хлеб тебе принесу! Скоро приду!

Я не стала мешать диалогу и прошла чуть дальше, рассматривая пушистые сосны и невольно поглядывала на свою знакомую.

Она сидела, раздвинув ноги, в старых резиновых калошах, тоненьких штанишках капри и откровенно оголяющей маечке без нижнего белья. Из верхней одежды не застёгнутая куртёшка. На этом всё!

Стоять на месте мне не давал ветер, и я разгуливала из стороны в сторону, изумляясь её горячей крови.

Наконец, она прервала попытки быть услышанной, выругалась и бросила телефон в пакет.

– Всё, я свободна! – крикнула женщина, вскочив и направившись ко мне.

– Пойдёмте прогуляемся? Холодно стоять на месте! Давайте познакомимся уже! Вас как зовут?

– София! Соня! Вернее… (тут я услышала что-то для меня сложновыговариваемое тарабарское, не смогу воспроизвести) зови меня Соня!

– Замечательно! А сколько Вам лет?

– Сорок семь. Я уже бабушка! У меня внуки!

– Прекрасный возраст!

– Нет, я старая! Замучил ранний климакс. Приливы! Задыхаюсь!.. Всё уже!

– Ну, приливы – это естественное состояние, бывает! Это не значит, что жизнь кончена.

– Думаешь?

– Уверена!

– Ты молодая, тебе не понять!

– Возможно, Вы правы, – рассмеялась я, – но в сорок семь можно всё начать с нуля, если есть такая потребность.

– А ты напишешь про меня?

– Обещаю!

Женщина взяла меня под руку и, прихрамывая, прижав пакет к груди, поковыляла, бормоча что-то себе под нос. Мы прошли, наверное, шагов пятьдесят, не больше, когда она неожиданно приземлилась на бордюр, достала из пакета двухлитровку тёмной шипучки и сделала глоток.

– Сейчас я тебе расскажу! Подожди, сейчас! Да неинтересно тебе будет! Кому нужна моя жизнь? Я хочу, чтобы люди узнали!

Ей было трудно сосредоточиться, поэтому я стала задавать наводящие вопросы и отвлекать комментариями и историями из собственной копилки.

– Откуда Вы, Соня?

– Я из Узбекистана! Вот у вас был царь Пётр злой и в нашей стране очень злые правители. Издеваются над женщинами и детьми.

– А из какого города?

– Из Хивы.

– Расскажите про свою семью.

– Я седьмой ребёнок.

– А сколько всего вас было?

– У матери девять детей. Мы жили в деревне.

– В кишлаке?

– Да, но мама ездила в город. Работала уборщицей в больнице, нам не хватало денег, поэтому я помогала ей и тоже мыла полы.

– А отец?

– Отец нас бросил.

– Как бросил? Разве у узбеков такое бывает?

– Конечно! Ушёл к другой!

– Я думала, у вас возможно многожёнство.

– Нет, он бросил нас, ушёл. А я с детства пахала. Работала хорошо, вот и заметил меня один старик, который лечился в той больнице. Его племяннику нужна была работящая жена. Мать продала меня в пятнадцать лет.

– Как продала?

– Да! Вот так всё и было! Продала! – и Соня заплакала.

Я подала ей руку, чтобы она смогла подняться с бордюра, и предложила прогуляться до сквера, чтобы там присесть на скамейке под солнышком и продолжить разговор.

Некоторое время мы молчали, пока шли. Я дала ей возможность вернуться из воспоминаний, чтобы успокоиться.

– Эх, выйти замуж в пятнадцать лет за незнакомого мужчину – это большая травма!

– Меня ненавидела свекровь! Было страшно! Постоянно били!

– Как били? За что?

– Это всё моя младшая сестра виновата! Всегда мне завидовала!

– Завидовала? Чему?

– У меня родился сын, я снова была беременна, муж на работе, а сестра пришла ко мне в гости с друзьями. Они смеялись, рассказывали о чём-то, я толком не помню. Это всё она! Свекровь пожаловалась мужу, помню, как он тогда меня избил! Сказал, что это не его дети! Нагуляла!

– Сколько Вам было лет?

– Восемнадцать…

Они меня закрыли, перестали кормить. А я беременная есть хочу! Плачу!

Спасибо соседке! Бросала мне хлеб через забор.

– Это кошмар! Слов нет! Мне очень жаль!

Я снова попыталась отвлечь Софию, переведя тему на погоду.

Мы нашли подходящую скамейку. Расположились.

– Ты знаешь, как только я тебя увидела, захотелось подойти, поговорить! Меня всегда к тебе тянуло! Я чувствовала, что ты мне нужна!

– Что же было дальше?

– Я родила. Свекровь наговаривала на меня, поэтому муж постоянно бил, а потом привёл другую. Я сбежала с детьми к матери…

А у матери дом очень маленький, места нет. Любимые внуки от любимых сыновей. Моих детей она отвергала.

– Почему?

– Не нравились они ей! Я устроилась на работу, чтобы не быть никому обязанной. Пока меня не было, все обижали моих детей… много слёз пролила, а потом собрала детей и ушла. Села в первый поезд и уехала куда глаза глядят.

– В каком году это было?

– В 93-м. А поезд всё ехал и ехал. Через весь Казахстан. По ночам заходили какие-то люди, хватали за волосы, били, просили денег. У меня ничего не было. Я же даже не знала, что доехала до самой России. Мне мужчина сказал, когда вышла из поезда. Попросила отвезти меня к своим, он утверждал, что знает, где они живут. Привёз в поле. Там не помыться, жить негде. Я стала умолять на коленях, чтобы вернул в город, только не бросал. Не хотела я в полях жить и работать. Довёз меня до ближайшей остановки и уехал. Я вышла, расстелила прямо на земле покрывало, легли мы с детьми и уснули, так устали!

Разбудила меня старенькая бабушка, мол, дочка, что ж ты спишь на сырой земле, и детей застудишь, видно горе у тебя какое?

Спасла она меня тогда! Приютила, с документами пособила. Домишко помогла купить. Так и жила. Работала. Дети в школу пошли.

Соня достала сигарету и закурила, харкаясь в разные стороны.

Мимо нас проходила девушка с малышом. Он истерил, громко плакал, и София неожиданно подскочила, достала из пакета булки, догнала малыша и бесцеремонно стала успокаивать, вручая свои дары. Казалось, она забыла обо всём. Её единственным желанием в этот момент было вернуть ребёнку улыбку.

Мамочка, стесняясь, пыталась отбрыкнуться от подарков, но это было бесполезно. Соня буквально навязала свои булки, и только после этого вернулась на лавочку.

– Не могу терпеть, когда дети плачут! Э, а мои внуки такие замечательные! Красивые! Ох, тебе неинтересно! Скучная у меня жизнь! Ты даже себе не представляешь, сколько страшного я пережила! Напиши про меня, напиши! Пусть люди знают!

– Хорошо-хорошо, что было дальше? Замуж больше не вышли?

– Сосед рядом жил. Инвалид на коляске. Я стала за ним ухаживать. Сошлись. Я переехала к нему. Хотела, чтобы расписался. Паспорт получить! Боялась депортации. Я ж ничего не знала, пойми! Не знала, чем он занимается!

Он пил и мне наливал. Я засыпала, а он наркотики продавал, но я ж не знала!

Издевался надо мной, обзывал, бил.

– Кто? Инвалид-колясочник?

– Да. Злой оказался. Я ж постоянно на работе, а дети дома с ним. Он их тоже бил. Один раз пришла, а он сына бьёт. Я схватила бутылку и ударила его по голове. Он отключился. Убила, думаю, всё! Позвонила в полицию. Говорю, мол, забирайте, убила!

А он живой, просто в обмороке… За мной приехали! В камеру! Били! Все руки искололи, проверяли на наркотики, требовали, чтобы рассказала, а я не знала ничего! Издевались! А потом депортировали. Страшно было!

– А как же Вы вернулись?

– Инвалид позвонил. Просил прощения, сказал, чтобы возвращалась, жениться обещал, и дети с ним остались.

– Как? Как такое возможно?

– А в Узбекистане развалившийся дом, матери давно нет, жить тоже негде, никто не ждёт. Я накопила денег и вернулась, а сейчас боюсь, опять депортируют. Он же меня обманул! Так и не расписался! Только пил и бил. Я ушла. Дети мои взрослые уже. Сын женился, дочь беременная. Я у сына сейчас живу, но не хочу мешать, надо своё, надо что-то искать!

Вот нашла Мишу, он обещал жениться! Ухаживаю за ним теперь!

Солнце то пряталось, то появлялось, а ветер кружил без остановки, и я встала, чтобы хоть чуть размяться.

– Соня! За что Вы так с собой? Вам не кажется, что бродите по кругу?

– Это как?

– Общаетесь с однотипными мужчинами, повторяете те же ошибки?

– Не знаю.

– Сколько у Вас было мужчин?

– Немного. Мало мужчин.

– И они все Вас били?

– Да! Не повезло! Все злые!

– Допустим, первого мужа не Вы выбирали, но остальные! Зачем Вы общаетесь со злыми?

– Я всё для них делаю, а они!

Смирившись, что мне придётся это сказать, раз уж я появилась в её жизни, значит, она созрела взглянуть правде в глаза, я строго посмотрела на неё:

– София! Вам стоит вспомнить о самом дорогом и близком человеке, которого все эти годы Вы игнорировали! Забили и забыли!

– Кого забыла?

– Себя! Вы забыли про ту маленькую девочку, которая живёт внутри и плачет, загнанная в угол.

София опустила голову и зарыдала.

– Всё можно исправить! Всё! Стоит только захотеть!

– Я пытаюсь, но мне не везёт! Сейчас вот работаю, 350 рублей в день получаю, меня жалеют, девочки еду дают! – Она раскрыла пакет, показав просроченный хлеб, батоны и булки. – Сейчас отнесу хлеб Мише.

– И что это за Миша?

– Боюсь говорить, ты ругаться будешь!

Я рассмеялась.

– Сидела я на лавочке у магазина пиво пила, а он ко мне подошёл и спросил, почему грущу одна. Вот я и рассказала ему свою историю. Обещал жениться, помочь с пропиской за 4 тысячи. Деньги ему заплатила, жду теперь. Хочешь, я тебя с ним познакомлю?

– Думаю, это лишнее.

– Да ну! Пойдём! Хлеб ему отнесём!

Она вскочила и уверенным шагом направилась вверх по тропинке. Достала телефон, набрала номер и громко осчастливила:

– Я сейчас приду, спускайся!

Были слышны возмущения, и грубый мужской голос, матерясь, объяснял, что спускаться ему в лом.

Мне оставалось только поспевать за ней и наблюдать, раз уж сама подписалась участвовать в этой авантюре.

Через пять минут мы уже стояли у подъезда. Соня всё ещё по телефону упрашивала своего Мишу спуститься, а он отбрыкивался и искал причины этого не делать.

Наконец, она плюхнулась на лавочку и со вздохом констатировала:

– Всё! Ждём! Сейчас он выйдет! Посмотришь на него!

Подъездная дверь открылась и явила нам на обозрение высокого, седого, небритого пожилого мужчину в шлёпках на босу ногу. Одет он был неказисто: замызганная майка и потрёпанные временем треники. А сверху накинул на себя бушлат.

София озарилась улыбкой и полезла в свой пакет.

– Ну, чё те надо? Достала меня! – недовольный Миша сотрясал воздух, разбрызгивая слюну.

– Вот хлеба принесла! – Соня протянула две буханки и пару булочек.

– Не могла сама подняться?

– Ты же знаешь, у меня нога болит.

– А у меня геморрой, и что теперь?

– Видишь, я с подругой пришла, не кричи!

Дедок посмотрел на меня как на пустое место и, схватив хлеб, продолжил возмущаться:

– Это всё?

– Хочешь, возьми конфеты!

– Двести рублей когда отдашь?

– Зарплату дадут, отдам!

Разговор мне был неприятен, поэтому я решила уйти подальше, чтобы не слушать их перепалку.

– Да пошёл ты к чёрту! – психанула София и крикнула мне вдогонку, – Подожди! Я с тобой! Не уходи!

Я остановилась и дождалась. Соня стыдливо отводила глаза.

– Ведь знает, что мне подниматься трудно, неужели сложно понять?

– Зачем Вы его кормите?

– Он же обещал мне помочь!

– Что за деньги он требует?

– Я возила его на такси туда и обратно документы оформлять, чтобы прописка была. А это 700 рублей. Мне 200 не хватило, он занял, теперь вот требует.

– Зачем Вы приносите ему еду?

– Помогаю! Да! Он ещё и заказывает, – засмеялась София, – говорит, мол, колбаски бы мне, ветчины, дома есть нечего! Говнюк!

– Вы уверены, что нет другого способа получить гражданство? Он же Вас обманет! Так же как и другие!

– Надо попробовать! Мне сын говорит, терпи! Надо потерпеть! Я не хочу депортацию! Я так боюсь, что снова бить будут!

Мы вернулись в сквер.

– Ох, как пить хочется! – Соня жадно глотнула своё что-то тёмное из бутылки и закурила.

– А что у Вас с ногой?

– Инсульт был. Но я выкарабкалась! Только нога сильно тянет, а так ничего!

– Вы в больнице лежали?

– Нет, дома одна была, по стеночке ходила, зрение совсем пропало, а теперь уже ничего! Справилась! Ох, мне нужен дом! Свой дом! Ты знаешь, я так счастлива, когда одна! Я устаю от людей! Я мечтаю жить одна!

Выпуская дым, София смачно сплёвывала.

– Уехать бы в деревню, купить дом, посадить картошку! И почему мужчины такие злые?

– Вам не кажется, что Вы сами позволяете им так себя вести?

– Я стараюсь! Я пытаюсь угодить!

– Соня! Как давно Вы пьёте?

– Лет восемь уже! Инвалид приучил.

– Вот скажите мне, дорогая! Зачем Вы заплевали весь периметр вокруг себя? Никто не подойдёт! Всё заплёвано! – и мы рассмеялись, – Соня, не ждите спасителя! Только Вы сможете изменить свою жизнь! Перестаньте собирать всё, что плохо лежит, и вспомните о себе! Полюбите себя! Посмотрите, какая Вы красивая! Вы же забыли о себе совсем! Вы мучаете себя! За что Вы так с собой?

– Хочешь, я ради тебя брошу пить? Вот возьму и брошу!

– Не надо ради меня! Сделайте это для себя! Ради той красивой, доброй, открытой девочки, которую так долго держат взаперти! Отпустите её! Она ведь достойна быть счастливой!

Солнце ушло, и я чувствовала, что продрогла. Пришла пора прощаться. Соне нужно было ещё успеть добежать до дома (в дачный посёлок), чтобы потом вернуться на работу.

Мы вышли из сквера. Мороз крепчал.

– Что же делать? Я же ничего не рассказала о себе! Ты так и не узнала, что случилось в моей жизни!

– Ничего! На сегодня, пожалуй, достаточно!

Я, не в силах больше смотреть на её голую грудь, опустилась на корточки, чтобы заклепать куртку, потому что замок, как выяснилось, был сломан. Натянула ей на голову капюшон и пожелала беречь себя. Мы обнялись на прощанье.

– Не обижайте больше себя! Вы у себя одна! Надо помнить об этом!

На перекрёстке мы разошлись в разные стороны. Я прошла шагов десять и услышала громкое:

– Подожди!

Оглянулась – София рылась в своём волшебном пакете.

Она достала конфеты и булку.

– Забери! Это твоим детям!

– Не надо, спасибо!

– Забери, пожалуйста! Забери! Это им! Твоим детям!

Спорить было бесполезно. Я вернулась, забрала сладости и на прощанье ещё раз обняла, пожелав ей всего самого.


Больше мы с Соней не виделись. Через неделю я заметила, что полы моет парень, а потом и вовсе эту обязанность на себя взяла кассирша.

Я спросила у неё о Софии, и она, опустив глаза, буркнула, что таких уборщиц им не надо. Узбечку уволили за воровство.

***


Какое странное ощущение! При мыслях о Соне в моей голове параллельно возникает Чеховская героиня – госпожа Щукина. То самое беззащитное существо, приводившее в отчаяния окружающих.

– Какая между ними связь? – спорю я сама с собой. – Это же небо и земля, история совершенно из другой оперы!

Но, тем не менее сто́ит мне только вспомнить о Соне, и Чехов тут же, улыбаясь, подмигивает, поправляя пенсне.

Примечания

1

Цитата из песни «Я леплю из пластилина», прозвучавшей впервые в телефильме «Почти смешная история». Музыку к этим строкам поэтессы Новеллы Матвеевой написал в 1977 году Сергей Никитин.

(обратно)

Оглавление

  • *** Примечания ***