Поступок [Юрий Евгеньевич Головин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

– А что передавать за проезд желания нет? – спрашивает водитель маршрутки. – Заднюю дверь не открою!

С задней площадки к передней двери двигается потрепанная парочка. Пьяная женщина в сером пальто, дешевой яркой косметикой на лице и давно немытыми волосами на голове. Мужчина бомжеватого вида в черной кожзамовской куртке, возраста лет 50-ти, среднего роста и телосложения, трехдневной щетиной на лице и пьяным блеском в глазах.

– Извини, нет денег на проезд!

– А на водку есть?

– Тоже нет…

– Плохо!

– Когда нет денег на водку, это не плохо, это песец! – добавляет женщина.

Водитель махает рукой и парочка едет дальше. Женщина видимо чувствуя необходимость оправдаться перед общественностью начинает громко пилить мужика.

– Если вырастут цены на всё… Останется только снять твой крест и продать. Я сегодня с тебя его сниму, прости Господи! (крестится).

Парочка вышла на своей остановке. Водитель задумчиво поглядел на дорогу, молча и на ощупь собрал деньги на проезд и поехал дальше.

***

Алексей Севастьянов не всегда был алкоголиком. Так получилось, что в одно мгновение он потерял всё. Нет, он не совершил преступление, за которое бы сел в тюрьму на долгие годы. Всё началось с потери работы. Сельхозпредприятие, где он трудился развалилось. Даже лихие 90-е совхоз пережил, а вот инвесторы 2000-х надломили некогда успешное предприятие. Набрали субсидий, которые, ясное дело, осели в их карманах. Обещали построить новый коровник и телятник, но вместо этого стали "реорганизовывать" существующее. Разобрали старый коровник, объясняя это тем, что к зиме построят новый. Но к зиме не построили и скотину пустили под нож.

Из гаража сдали в металлолом все "ненужные" детали, а потом и технику, которая была ещё на ходу. В итоге в колхозе не осталось ни одной бесхозной железяки. В пункты приёма пошло всё, что могло стоить приличных денег. Цистерны под топливо, остатки системы мелиорации и даже пожарная ёмкость. Зачем она нужна, когда тушить нечего: ни коровника, ни гаража?

Гром грянул, когда новый владелец совхоза начал выкорчевывать бетонные плиты, которыми были устланы все дороги в некогда богатом селе. Люди решили костьми лечь, но не дать новоявленному помещику разбирать последнюю дорогу к деревенскому кладбищу.

– Замахнулись на святое! Пытаются забрать у нас последнее – память о наших предках! – горячился на сельском сходе Алексей Севастьянов.

– Изверги! Хотят осквернить кладбище! Вот такие же негодяи в 20-е годы ломали в нашем селе церковь, – возмущалась баба Дуся, бывшая главбух совхоза и в прошлом ярая коммунистка, под старость лет задумавшаяся о душе.

– Сталина на них нет! – религиозные чувства Евдокии Петровны на удивление уживались с любовью к «вождю народов». У нее даже дома среди образов святых стояла копия иконы «Матрона и Сталин», где Иосиф Виссарионович во время войны посетил святую блаженную Матрону Московскую.

Сельский сход проходил возле фельдшерско-акушерского пункта – единственного очага районной власти в населенном пункте. В селе Дорофеево уже пять лет как закрыли всё что можно и нельзя: школу, детский садик, почту, магазин, библиотеку, дом культуры, где в лучшие годы проходили танцы и проводили кинолектории. Сельсовет и тот перебрался в село покрупней. Оптимизация, будь она неладна!

– Что раскричались? – выбежала на крыльцо Татьяна, фельдшер и по совместительству депутат райсовета. – Раньше думать надо было! Сами пустили к себе в село этих дармоедов! На кого теперь жаловаться?

Над толпой разнесся стон, это возмущение женской половины села слилось в единый звук.

– Ах ты, да я тебя! – наперебой загалдели бабы. Татьяне тут же припомнили шашни с председателем, агрономом и другими видными женатыми мужчинами Дорофеева. Заменяя бранные слова скажем, что ее назвали «легкомысленной», «сердцеедкой» и «просто дряной бабой». Какое это имело отношение к делу Алексей не понял, но резкая смена повестки схода грозила провалом главной идеи, которую мужики выработали еще неделю назад.

– Нет времени ссориться! – срываясь на крик завопил он. – Завтра в село приезжает Дрозд и глава сельсовета! Мне ребята с ДРСУ сказали, что власть приняла решение не препятствовать разборке дороги. Завтра нам пообещают построить новую, но лишь в следующем году. Но понятно дело, что это ложь. Скажите, когда у нас в последний раз ремонтировали или строили дороги?! Соглашаться никак нельзя! Нужно дать им отпор!

***

Ранним утром по сельской дороге промчались (на сколько это позволяли ямы и ухабы) две машины – «Дастер» и «Фольксваген Амарок». В первом ехал глава сельсовета Артемий Филиппович – сухощавый седой мужчина с едва заметными усами. Не смотря на то, что он работал в сельской местности, на службу он приходил исключительно в костюме с галстуком и лакированных ботинках. Глава раньше возглавлял один из МУПов соседнего района, но засветился в сомнительных закупках и махинациях на торгах. Предприятие было на грани банкротства, но деньги заработанные на подрядах в образовательных учреждениях переводились в частную контору, которая была записана на жену главы района, друга и покровителя Артемия Филипповича. Схему воровства (а иначе это и не назовешь) раскрыли активисты движения «За честные закупки», и глава района был вынужден покинуть свой пост. Филиппыч же сбежал на муниципальную службу в соседний район. Своё место он считал ссылкой. А как иначе? Вместо привычной «Тойоты Камри» удалось выбить для себя всего лишь «Дастер», вместо чистого офиса с секретаршей старое здание колхозной управы. Чиновник искренне ненавидел свою работу, его дико раздражало трястись 30 километров по разбитым дорогам, чтобы попасть на службу. Поэтому он почти всю рабочую неделю проводил в городе, в районной администрации. «Я там выбиваю для вас деньги, на ремонт дорог, ФАПов и дома культуры» – Артемий Филиппович с упоением вешал лапшу на уши доверчивым селянам, когда им удавалась застать его у себя в кабинете. Но больше всего чиновник ненавидел «общение с народом». «Полчаса оплеванный, зато я зарабатываю больше, чем целая деревня» – успокаивал себя представитель «местной элиты».

В «Амароке» ехал Дроздов Федор Павлович, по прозвищу «Дрозд». «Авторитетный предприниматель» – так его аккуратно назвали местные СМИ, когда его попытались посадить за хищения в сфере субсидирования сельского хозяйства. Уголовное дело развалилось благодаря сребролюбию высокопоставленного сотрудника отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Говорят, что и дело то появилось лишь потому, что Дрозд послал на хрен оборотня в погонах, который недвусмысленно заявил, что нужно делиться. Конфликт закончился «компенсацией», которую бизнесмен выплатил силовику и попойкой в бане, где бывшие враги стали заклятыми друзьями.

Вы спросите, что связывало Артемия Филипповича и Федора Павловича? Инвестиционный проект! Первый помогал малому бизнесу с документацией на освобождение от налогов и выплату субсидий на развитие сельского хозяйства. Второй же щедро благодарил коррумпированного чиновника.

Кортеж подъехал к единственному въезду в село Дорофеево и уперся в телегу, которую кто-то выкатил на дорогу. Возле нее стояли человек 20 мужиков, одетых в замасленные фуфайки и спецовки. Разводные ключи и суровые лица не предвещали для гостей ничего хорошего.

«Лёха давай!» – выкрикнули из толпы. С грохотом завелся трактор, за баранкой которой сидел наш герой. Синий «Беларус» на полном ходу несся в сторону дорогой иномарки инвестора.

Дрозд на секунду растерялся и лишь смотрел как приближается трактор. В последний момент Севастьянов устроил «дрифт» и «полицейский разворот», насколько это было возможно сделать на таком агрегате.

– Тьфу, ля! – выругался Дрозд, сплюнул и выбросил в форточку сигаретный бычок. Проводив его взглядом авторитет поднял глаза на прицеп, которым к нему повернулся трактор. Из бочки в нем на бизнесмена словно дуло смотрел шланг. Еще секунда и прямо в салон автомобиля хлынула зловонная жижа. От полного унижения Дрозда спасла привычка не пристегиваться (статус не позволяет). Лихо перемахнув через рычаг коробки передач и пассажирское сидение мужчина выкатился на противоположную сторону дороги.

Под отборный мат и гневное улюлюканье авторитет на ходу запрыгнул в «Дастер» главы сельсовета.

***

В Дорофеево селяне до вечера отмечали «победу». Над зданием ФАПа кто-то повесил красный флаг, а возле крыльца появилась «поляна». Мужики пили горькую, закусывая скудной снедью: луком, солеными огурцами и картошкой в мундире.

– Проучили мы этого капиталиста, – горячился дед Прокофий. – Пускай знает, как покушаться на народное добро!

– Толку-то? – хмурился Алексей Севастьянов. – Совхоз весь распродан, отстояли лишь последнее – дорогу на кладбище…

– Дорогу я и так разбирать не собирался, – раздался громкий голос Дрозда. Его фигура в белой рубашке и белых брюках, неожиданно появилась возле ФАПа.

Он вернулся в Дорофеево на коричневом «Туареге», основной же автомобиль предпринимателя продолжал пылиться на въезде в село.

– Вы думаете у меня совсем ничего святого ни осталось? – возмутился Дрозд. – Я знать не знал, что мои рабочие собрались разобрать дорогу на погост. Как только до меня дошли разговоры о том, что значит эта дорога для жителей, я сразу же остановил все работы. Плиты, которые успели выкорчевывать вернут на место уже завтра!

– Это вам компенсация за доставленное неудобство, – с этими словами бизнесмен открыл багажник иномарки, в котором лежал ящик водки. – Завтра получите столько же. Плюс по две тысячи рублей каждому, кто примет участие в чистке моего автомобиля. И смотрите, чтобы почистили на совесть! Я не хочу испачкать свой белый костюм…

Дрозд бросил мужикам ключи от «Амарока» и по иронии судьбы их поймал самый ярый «борец с капиталистами» дед Прокофий. Немая сцена получилась похлеще чем в шекспировской трагедии. Кто-то с полным стаканом в руке, кто-то с пустым, но с дикой гримасой на лице, казалось что все сейчас задохнуться от возмущения, вызванного неслыханной наглостью. Именно так казалось Алексею. Его негодование прервал робкий и заискивающий кашель Прокофия.

– А что? Получается он пошел нам на встречу, – поглаживая козлиную бородку произнес дедуля. – Да и две тысячи на дороге не валяются.

***

Алексей смолил папиросу за папиросой, с трудом скрывая гнев и досаду. С самого утра его товарищи намывали дроздовскую иномарку. Для пущей гротескности ситуации не хватало, чтобы дед Прокофий вытирал лобовое стекло машины красным флагом, который он вчера повесил над ФАПом. Но тот вчера лишь стыдливо снял знамя, едва стемнело в селе.

К обеду в Дорофеево явился сам Дрозд. Он неспешно оценил качество уборки автомобиля и даже указал на некоторые недостатки, которые кто-то из мужиков в течение минуты судорожно устранил.

– То-то же, – бизнесмен сально улыбнулся и вынул из кармана брюк пачку тысячных купюр. – Здесь больше, чем вы заслужили. Но смотрите, много не пейте.

Он сел в чистенький «Амарок» и казалось поехал прочь. Но проехав сотню метров остановился возле Алексея.

– Что шибко принципиальный? – грозно рыкнул бизнесмен. – Садись, разговор есть!

Наш герой потупился на свои изрядно испачканные сапоги.

– Да не дрейфь, – перехватив взгляд воскликнул Дрозд. – Я ведь сам деревенский, запах навоза со мной с детства.

Мужчины на иномарке доехали по той самой бетонке до сельского кладбища. Авторитет достал из бардачка пачку дорогих сигарет и вынул из нее две. Алексей и Дрозд молча курили, казалось оба приехали посмотреть на покосившиеся кресты старого погоста.

– Я ненавижу село! – прервал молчание бизнесмен. – Всё детство и юность я пытался отсюда вырваться. Жизнь моя несколько раз чуть не оборвалась в грёбаной деревне. Первый раз, когда старшие мальчишки «учили» меня плавать и сбросили в пруд. Второй, когда я решил покататься на мотоцикле старшего брата. Я чудом пролетел между двумя столбами, когда «Ижак» под моим управлением наехал на большой камень. Очевидцы потом судачили, что я в рубашке родился. Да вот только двухколесая машина забрала своё. Через две неделе на мотоцикле разбился мой брат… В школьные годы я ждал и надеялся, что светлое будущее не за горами. Что в место людей в полях будут работать машины, люди все переедут жить в город в большие металлические дома. Мы будем больше времени проводить за чтением книг, занятиями спортом, а вместо нас будут работать роботы. Зимой же все жители будут уезжать отдыхать в теплые края… Но зимы проносились одна за другой, а коммунизм не наставал. В одну из таких зим не стало мамы, а через год не вернулся с охоты отец. Вместе с родителями умер и Советский Союз… Я уже не хотел стать космонавтом, мечтал о работе рэкетиром. И я им стал (в этот момент Севастьянову показалось, что на глазах авторитета выступили слезы, но тот резко отвернулся).

– Сейчас лишь об одном мечтаю. Чтобы мои дети не стали мною, – спустя минутную паузу проронил Дрозд. – У тебя есть дети?

– Нет, – соврал Алексей, который знал что стал отцом много лет назад, но так и не создал семью.

– Плохо… Слушай, прости меня, ради Христа! Прошу прощение у тебя, потому что все остальные в твоем селе такие же, как я. И на моем бы месте поступили бы также. Говорят город не стоит без праведника. Ты не праведник, но у тебя осталась совесть, видать и село еще живо благодаря таким как ты. Поэтому прости что хотел лишить дороги к отчим могилам. Сам ведь человек православный, верней пытаюсь им стать. И деньги на храм жертвовал, и другой благотворительностью занимался. Но все мои попытки Господь видимо не принимает, словно жертвы Каина, развеивает дым от них над землей. И я не знаю какой котел ждет меня там. Скоро я попаду в ад и ни что не спасет мою душу… Ведь у меня рак…

Дрозд крепко пожал Алексею руку и лихо запрыгнул в свой внедорожник. Автомобиль успел отъехать на значительное расстояние, когда селянин опомнился и понял что Дрозд сунул ему в руку помятую пятитысячную купюру.

Три дня Севастьянов пил и поил самогонкой своих товарищей. Когда деньги кончились Алексей собрал весь свой нехитрый скарб в спортивную сумку и отправился в райцентр, откуда ходили маршрутки в Москву. Проходя мимо стоянки оставшейся техники совхоза он подошел к трактору, на котором проработал несколько лет. Словно верного коня он похлопал дверь синей машины.

– Прощай друг, больше не свидимся, – с досадой произнес наш герой.

На выезде из села он еще раз оглянулся в сторону села, перекрестился на полуразрушенный храм и зашагал бодрым шагом прочь.


***

Личная жизнь Севастьянова не клеилась. В молодости он охмурил молодую девушку Таню, и через некоторое время любовь дала свои плоды – подруга забеременела. Вот только мужчина поступил, как последний негодяй. Сказал даме сердца, что он слишком молод и не готов к семейной жизни. Как говорится «долгое расставание – лишние слезы», он сбежал от бедной девчонки в тот же вечер, когда узнал о возможности стать отцом. Потом от друзей Алексей узнал, что Татьяна родила девочку и уехала жить в Кострому. Она была слишком гордая, чтобы подать на алименты на незадачливого папашу и уж тем более чтобы поддерживать с ним связь.

Были в жизни нашего героя и другие женщины, но в основном все «стервы и суки». Это Леша сам так их называл во время мужских разговоров за рюмкой чая.

– Жизнь дерьмо, все бабы суки, а солнце гребаный фонарь, – цитировал Алексей дворовую песню, когда кто-то из его закадычных дружков предлагал выпить «за милых дам».

Самые длительные отношения у Севастьянова были с штукатурщицей Натальей. Очень деятельной, но грубой бабой. Единственного мужа Наталья выгнала из дома еще до того, как он спился и стал уголовником. Своего сына от брака она опекала как могла, дабы уберечь от участи отца. Увы, но тот рано повзрослей и подался учиться в ПТУ в другом районе, там и познакомился с зеленым змием.

Алексей, какое-то время даже успел пожить с Наташей, но был также изгнан за склонность к алкоголю. Севастьянов любил свою пассию. Стройная жгучая брюнетка с карими глазами в большом городе запросто нашла бы себе обеспеченного папика, но она была чересчур независимой, жила всю жизнь в сельской местности и обжегшись однажды не торопилась заводить серьезных отношений. Алексей не знал, что в нем привлекало Наталью, но чувства вспыхнули при первой встрече. На протяжении долгих лет их роман то затухал, то разгорался с новой силой, пока Наташу не постигла горькая участь. Ее сын, тёзка Севастьянова вернулся в село имея за плечами разрушенный брак, брошенных жену и дочь, а также судимость за кражу металла. Он не был совсем уж падшим человеком, но успел по пьяни натворить безобразия. Например, сломал матери руку. Наталья простила бесстыжего отпрыска, но вот ее вездесущая старшая сестрица Антонина предложила научить тихого алкоголика уму разуму. Тоня подговорила своего 17-летнего внука с друзьями постарше проучить выпивоху. Планировалось, что они побьют сына Натальи и предупредят, чтобы тот больше не поднимал руку на мать. Пьяные молодчики пошли на дело дернув по сто грамм для храбрости. Четыре юнца с палками легко накостыляли пребывавшему в запое мужчине. Внучку Антонины этого показалось мало и безумная компания погрузила потерявшего сознание пьяницу в багажник «Приоры», которую когда-то подарила заботливая бабушка. Мужчину отвезли на ближайший пруд и сбросили в воду. В таком состоянии, со сломанными ступнями и связанными за спиной руками у сына Натальи не было шансов. Всех душегубов поймали и раскололи, поэтому две женщины-заговорщицы пошли в суде, как организаторы заказного убийства.

Именно после ареста Наташи Алексей запил еще сильней, чем прежде.

***

После эпизода с Дроздом Севастьянов остался и без работы. Совхоз окончательно загнулся. Никто не захотел работать скотником на ферме за 10 тысяч рублей и возможность таскать домой продукты. В Москве в охране можно было заработать в два раза больше, при этом ничего не делая. Алексей презирал такой труд и подался на одну из столичных строек. Там он работал вместе с гастарбайтерами из ближнего зарубежья. Спустя время его иностранных коллег выдворили из России после одного из рейдов миграционки, а Алексею просто не заплатили. С горя напившись, ругая судьбу и непорядочного подрядчика он пришел в офис строительной компании. Там Алексею заплатили сполна: сломали руку, ногу, ключицу, разбили лицо и выбросили на трассе. Его изрядного замерзшего подобрала скорая на загородном шоссе, где Алексея нашел случайный водитель, который спустился в кювет, чтобы справить нужду. Медики не хотели подбирать покалеченного бича, от которого разило алкоголем, но поморщившись фельдшер с водителем запихали Севастьянова в неотложку. Не оставлять же его умирать в конце концов.

В больнице медсестры побрезговали заниматься бомжом с улицы и положили Алексея в коридоре – авось к утру сдохнет. Но утром пришел молодой врач Александр Петров, идеалист после медакадемии, для которого каждая безвыходная травма пациента была настоящим вызовом.

Дежурная медсестра Анечка с русой косой и румяными щеками была в тайне влюблена в Александра Павловича, который кроме блестящего ума имел аполлонову внешность.

– Ночью Гусеву из пятой палаты стало хуже, я сделала ему обезболивающий укол, – щебетала Анна, шагая по пятам за Петровым.

– Что у тебя по поступившим за ночь? – врач перебил ее бодрый доклад.

– Да так, поступил один бомж, но он вроде как безнадежный, – пробормотала Анечка.

– Вроде как? – нахмурился Александр. – Ночью же дежурил сам заведующий отделением, он что не осмотрел его?

– Заведующий еще вечером заперся у себя в кабинете и до сих пор не выходил, – потупилась медсестра.

– Опять пил?! – разгневался Петров. – Всё понятно! Подготовьте больного к осмотру!

– Но он…

– Живо!!!

Сквозь слезы обиды Анечка пыталась разглядеть пуговицы на темной от крови и грязи рубашки бомжа, которым был наш Алексей.

– Почему же ты не умер ночью? – фырчала медсестра Анна, пытаясь расстригнуть прилипшую одежду. – Из-за тебя Саша теперь меня ненавидит, а я ведь люблю его.

Наш герой молчал, он не мог сообразить, как он оказался в больнице, и почему плачет эта милая девушка. Уже лежа на каталке он потерял сознание и первый раз оказался где-то за гранью. Алексей шел по мосту над огненной расщелиной от куда вырывались языки пламени и доносился запах серы. Он огляделся по сторонам и увидел сотни других людей, которые медленно плелись в одну сторону. Рядом стоял его бывший коллега по стройке Юсуф.

– Леша, я похоже совсем мертвый, – залепетал друг Алексея. – Как же моя Гульнар, Ильяс, Зухра?

Юсуф перешел на узбекский, но Севастьянов за время работы с ним умудрился немного выучить их язык. Стало понятно, что бедный гастарбайтер, как и Леша висит между жизнью и смертью и все его мысли сейчас были обращены к его семье и Богу (или Аллаху). Наш же герой сейчас думал о другом.

– Умрет, никто не заплачет. Разве, что Наташка в тюрьме узнает. Скажет: «Эх, Лешка, сгубила тебя синька!»

Он снова тревожно посмотрел по сторонам. Тут и там мужчины и женщины, взрослые и молодые падали с моста прямо в раскаленную лаву, но на некоторых нисходил столп света и они исчезали.

– Алёша, брат, мне пора, прости если что не так, – произнес Юсуф и погрузился в белый свет. Из подл ног Севастьянова исчезла твердь, он зажмурился и приготовился сгинуть в Геене огненной…

В этот день благодаря усердию молодого врача жизнь Алексея не оборвалась. Полдня врач Петров корпел над Севастьяновым в реанимации. Его старания увенчались успехом, но полученные травмы и увечья означали для Алексея полный отказ от тяжелой физической работы.

***

Вернувшийся с того света наш герой сквозь полудрему слышал, как Александр Павлович распекает медсестру Анну, чья безалаберность едва не стоила Алексею жизни.

– Ты вообще зачем в медицину поперлась, дура! – интеллигентный врач Павлов был настолько разъярен, что сорвался на оскорбления. – Человек навсегда остался калекой! Ты ему жизнь сломала! Ещё бы чуть-чуть и он бы умер прямо на операционном столе!

– Да может так было бы лучше, – сквозь рыдания выпалила Анна. – Зачем ему жить с такими травмами?!

– Не тебе решать, жить человеку или нет! Заруби себе это на носу! – отрезал врач. – Советую тебе написать заявление на увольнение. Иди работай в «Пятерочку», там больше заработаешь, и людей на грань жизни и смерти больше ставить не будешь.

Петров вышел из помещения громко хлопнув дверью.

Ночью в палату к Севастьянову открылась дверь, в проем прошмыгнула едва заметная фигура. Наш герой не спал, он каждой частью своего тела ощущал боль от полученных повреждений.

Незваный гость приближался к кровати Алексея. Свет уличного фонаря за окном упал на женский силуэт. Это была медсестра Анна и в руках её был шприц на десять кубиков.

Севастьянов почувствовал нависшую над ним угрозу, но притворился спящим. Девушка занесла шприц над рукой пациента, но застыла в нерешительности.

Через минуту сестра издала душераздирающий стон и буквально обрушилась на стул возле кровати. Её трясло как в эпилептическом припадке. Шприц выпал из рук и закатился под тумбочку.

Алексей понял, что еще немного и проснутся его немногочисленные соседи по палате и прервал молчание:

– Девочка, от чего же ты плачешь?

Медсестра всхлипнула и мгновенно прекратила истерику.

– Я хотела вас убить! – выпалила Анна. – Я решила, что это из-за вас Александр Павлович теперь меня ненавидит! Но это не так! Я чудовище! Он прав, я поступила отвратительно по отношению к вам…

– Кто знает, может если бы меня оперировал алкоголик – заведующий отделением, то быть мне зарезанным прямо на операционном столе, – перебил девушку Севастьянов. – А ты меня наоборот спасла положив в коридоре, подальше от чужих глаз. Александру Павловичу ты же сказала правду, что в приемный покой поступил безнадежный бомж. А то что я выкарабкался, так это настоящее чудо. Уверен, он тебя простит. По нему видно, что добрый человек…

– Добрый, умный, лучший… – пробормотала Анна.

– Ну и не плачь, всё наладится…

После этого короткого диалога Анечка ухаживала за Севастьяновым словно за родным отцом. И даже приносила из дома апельсины и яблоки. Вот только ни в какую не соглашалась приносить в больницу алкоголь. Но ходоки из числа поправляющихся всё равно находились и под вечер однопалатчане напивались в стельку.

– Алексей Васильевич, зачем же вы так пьете?! – возмущалась медсестра. – Все беды от алкоголя. Люди травятся, умирают, совершают преступления и всё под градусом. Вот почитайте свежую «Комсомолку», там как раз об этом.

Пьяный Севастьянов схватил газету и отбросил её на тумбочку. Повернулся на бок и захрапел.

Алкоголики словно жаворонки, просыпаются ни свет, ни заря. Так и Алексей очнулся, когда остальная больница еще дремала. На тумбочке Аннушка заботливо поставила бутылку воды и развернула газету так, чтобы Севастьянов обязательно увидел громкий заголовок: «Огненная вода затопила Россию! Кому выгодно травить русский народ?» С бодуна читать текст на две газетные полосы было невозможно, но он глазами пробежал комментарий эксперта от медицины: «Смерть от алкоголя может застать человека, где угодно: на улице, в поезде и даже в туалете. Извините за подробности, но, к примеру, пойдет алкоголик справить малую нужду и тут его хватит удар. В морге потом поставят диагноз: «Обширный инфаркт». А то, что он неделю перед этим пил никто не отметит. Нет такой статистики, сколько человек умерло именно от злоупотребления алкоголем, но поверьте цифры ужасающие!»

У Алексея защемило в груди. «Ну Анька, так и доведет до инфаркта своим статьями!», – подумал Севастьянов.

Он перелистнул страницу на криминальную хронику и сводки происшествий.

«Узбекский рабочий спас двух детей ценой своей жизни». Иллюстрацией к новости была нелепая фотография из «Одноклассников». Улыбающийся гастарбайтер держал перфоратор словно бластер или автомат и стрелял в фигуру гипсового динозавра. Это фото сделал Алексей, когда они сумели выбраться в город вместе с Юсуфом.

«27-летний Юсуф Исмаилов не задумываясь бросился в реку, когда на его глазах с моста упал велосипед с двумя детьми в возрасте пяти и десяти лет. Первым из воды Юсуф вытащил младшего Ваню и вернулся в реку, чтобы найти старшего Сашу, который при падении ударился головой и не мог самостоятельно выплыть в холодной воде. Рабочий нырял в реку раз за разом. И вот на поверхности появилась голова ребенка. Юсуф вытолкнул на берег Сашу, а сам упал обратно в реку. Подоспевшие медики реанимировали ребенка и констатировали смерть Юсуфа. Предварительная причина – не выдержало сердце. Глава столичного МЧС уже сделал заявление о представлении Исмаилова к награде посмертно. У Юсуфа остались жена и двое детей в Узбекистане. В настоящее время решается вопрос об оказании помощи семье погибшего».

– Нужно помянуть, – подумал Алексей.

***

Когда Севастьянова выписали из больницы провожать его пришла не только медсестра Анна, но и врач Петров.

– Александр Павлович, спасибо Вам, что вытащили меня с того света, – поблагодарил Алексей.

– Теперь всё в Ваших руках, – ответил медик. – Выбирайте сами: умереть в придорожной канаве или жить жизнью нормального человека.

– Дядя Лёша, возьмите, пожалуйста, пакет, – Анна протянула Севастьянову огромную авоську с продуктами. – Мы с девчонками собрали Вам в дорогу.

В ответ он по отечески обнял медсестру и пожал руку врачу. Затем нагнулся к Петрову вперед и шепнул на ухо: «Она Вас любит». Александр Павлович растерялся, но постарался не подать вида.

– Если будет нужна помощь, то позвоните мне, я в Анин пакет положил блокнот с номерами телефонов, – сказал напоследок Петров.

Алексей хитро улыбнулся и подмигнул Анне. К воротам больницы он старался идти таким же бодрым шагом, как когда покидал своё село, но было заметно, что он хромает на левую ногу.

На электричках он собирался доехать прямиком до районного центра своего села, но добрался лишь до Сергиева Посада. Уже в электричке он нашел собутыльников, с которыми успешно бегал от контролеров и преодолевал турникеты на станциях. Потом были пьянки в коллективных садах и на свалках, «отдых» на сутках в КПЗ и прочие прелести бомжацкой жизни. Если бы Алексея спросили, что он помнит из этого периода своей жизни, то наверняка ответил бы, что лишь журчание огненной воды в стаканах.

Самый яркий эпизод произошел летом, где-то в Тверской области. Наш Алексей, капитан запаса Григорич, речник Семён и электрик Николай удачно сдали в цветмет несколько метров медного кабеля. Все с приставкой «бывший». Успеха операции удалось достичь благодаря последнему, который вовремя объяснил как и где рубить кабель под напряжением. «Банда» выручила несколько тысяч рублей и обесточила целый поселок. После мужикам захотелось отметить успешный улов «по-человечески», как выразился Григорич.

Надо отметить, что эта компания выглядела, мягко говоря, не лучшим образом. В молодежном слэнге для таких есть подходящее слово: «Орки». Лохматые, небритые, в одежде на несколько размеров больше, с грязными от сажи лицами.

Они пошли в местный «шатер», где собирались разномастные выпивохи. Здесь гуляла и молодежь, и люди постарше, и те кого принято называть «бандиты».

Мужики взяли водки, самой дешевой в бутылке, похожей на кувшин, 2,5 литра. На этикетке красовался румяный боцман.

– Семён, смотри-ка, это же ты, – засмеялся Николай. – Речной волк, якорь мне в глотку!

Вся четверка гоготала до тех пор, пока Семён не начал хрипеть и плеваться кровью. У него был туберкулез.

В шатре с надписью «Волга» из испорченных динамиков лилась музыка, в основном шансон и уличная музыка. То Круг, то Петлюра и неожиданно «Фактор-2» и «Сектор Газа».

После первой рюмки мужики заказали закуску – пельмени и сухарики. Пельмени подали в желтой пластмассовой подложке, по вкусу казалось, что их делали из одного материала, что и импровизированную тарелку. На тост «под горячее» заиграла песня «Бомж» «Сектор Газа». Это Алексей решил так изыскано пошутить заказав у бармена музыку.

– Давайте выпьем за нас с вами, – пафосно произнес Севастьянов. – Пусть наша жизнь пошла по наклонной, но важно чтобы в ней мы оставались людьми.

– Золотые слова! – поддержал Николай.

Третий тост пили не чокаясь. Это Григорич по традиции вспоминал погибших товарищей. В первую чеченскую, он потерял не только пальцы на левой ноге (отчего теперь сильно хромал), но и половину своей роты.

Ближе к полуночи в шатер потянулась молодежь. Расфуфыренные девицы, пацаны в кожаных куртках и больших ботинках. Все они лишь косо поглядывали на крайний стол, за которым распивали водку четверо бомжей.

За одним столом сидели девушки путанской наружности. Короткие кожаные юбки, колготки в сетку, яркая помада, цыганские серьги-кольца в ушах. Они пили пиво из кружек, но через соломинку. Одна из них периодически добавляла в кружки жидкость из металлической фляжки, которую принесла с собой. Видимо так «леди» пытались догнаться с помощью коктейля «Ёрш».

В разгар гулянки в шатер завалилась компания ребят, которых принято называть гопниками, кепки, семки, корточки – это всё про них.

«Шалава, лавалавалава» – в динамиках заиграла песня «Фактор-2».

– Ленка, сука, для тебя песня, – заорало пьяное быдло.

– Пошел на… – сдерзила некая Лена из-за женского стола.

Гопника видимо не учили в детстве, что девочек нельзя обижать. Он резво подскочил к столику и выдернул девушку на пол. Та попыталась встать, но отморозок приложился кулаком в левую скулу. Дабы присечь на корню дальнейшие попытки Елены встать, негодяй дважды пнул ее ногой и смачно плюнул в ее сторону.

– Ты, тварина, трахалась с ним за моей спиной, – орал гопник. – Убить тебя мало! Сейчас я тебя покалечу, посмотрим, кому ты будешь нужна, шлюха!

Компашка утырка лишь смотрела с ухмылками на происходящее. Остальные же компании старались не видеть происходящее и продолжали пить вино.

– Оставаться людьми, – пробормотал Григорич и медленно встал.

– Сынок, оставь девушку! – обратился он к отморозку.

– Какой я тебе сынок, папаша?! – высокомерно ответил гопник.

Девушка снова попыталась встать, но снова получила удар ногой. Было видно, как на пол с ее лица течет кровь.

«Пацанчик» решил переключить свой гнев, на внезапно вмешавшегося мужика и процедил сквозь зубы.

– Лежи, я с тобой не закончил.

Он, словно горный козел, лихо перемахнул через ближайший стол и поравнялся с Григоричем. Алексей увидел, как некогда сутулый дед, внезапно выпрямился и гопник в кепке оказался ниже его на голову.

– Да я тебя! – с этими словами молодчик попытался ударить Григорича головой в лицо, но не дотянулся. Удар пришелся в ключицу и от него пострадало лишь лицо нападавшего. Гопник зашатался и упал навзничь.

– Бей их, – кто-то крикнул из пришедшей компании.

Мужики схватили в руки что оказалось под рукой: бутылки и доски. А Григорич поднял в воздух целую лавку. Со стороны гопников в ход пошли ножи и кастеты. Бой был неравным. Пацанов с района собралось человек 10-12. Первых трех Григорич сбил с ног лавкой, но не успел увернуться от удара битой. Алексей бросился ему на помощь, но получил по голове чем-то тяжелым. Когда он очнулся, то увидел перед собой тело Николая с разбитым лицом. В руках у него была окровавленная «розочка». Рядом с ним лежали два бездыханных гопника. Севастьянов с трудом поднялся на ноги, голова трещала, как после страшного похмелья. Он огляделся по сторонам и насчитал на полу семь человек. Среди них, оперевшись на деревянную опору шатра сидел Григорич. Его рубашка была мокрой от крови в области живота. В шаге от него валялся зачинщик драки со сломанной шеей.

– Лёха, беги отсюда, всё на тебя повесят, – с хрипом произнес он. – Извини, что я тебя в это втянул. Я, как военный человек, пусть и бывший, не мог смотреть, как избивают женщину… Беги, мне уже не помочь. Кровь темная, моего замкомзвода так же убило, только осколком, а не пером. Дай сигарету на прощание и беги скорей, пережди на свалке пока всё уляжется, а потом иди в Свято-Троицкий монастырь, там отец Тихон, он бывший военный, моряк, скажи что от меня, он тебя примет.

Севастьянов что было сил побежал в сторону от проклятого шатра, на входе перешагнув еще через одного жмурика из числа нападавших. Отбежав от места метров на триста он обернулся и увидел красную точку от огонька, там где сидел Григорич. Еще секунду и огонек погас, шатер утонул в темноте.

***

Алексей короткими перебежками удалялся от места побоища. Под утро он добрался до сквера на другом конце города и устроил себе лежанку в кустах. Он упал на постеленные картонки как подкошенный. Состояние шока, которое позволило ему без устали скрываться всю ночь, улетучилось, вмести с ним ушли и силы.

– Это были криминальные разборки, передел рынка или района, – Алексей услышал женский старческий голос. – Говорят никто не выжил…

Севастьянов открыл глаза и с удивлением понял, что проспал весь день.

– А я слышала, что всё началось из-за бабы, мужики её не поделили и порезали друг друга, – отозвалась вторая собеседница.

Наш герой понял, что сарафанное радио разнесло новость о случившемся по всему городу, а СМИ и далеко за его пределы. Нужно было залечь на дно. Дождавшись темноты Алексей отправился на поиски укромного места. Таким оказался задний двор хлебозавода. Там была организована площадка для выгрузки возврата хлеба из торговых сетей. Каждый вечер туда приезжали десятки машин и складировали остатки. Хлеб никто не трогал, пока не выгрузились все. Севастьянов набрел на площадку случайно, просто пошёл на пленительный запах выпечки и увидел сей оазис.

Времени между разгрузкой машин хватало на то, чтобы набрать несколько буханок хлеба и скрыться в темноте. Недалеко от хлебозавода стоял сгоревший дом, в котором Алексей соорудил себе шалаш. Здесь он спал и ужинал хлебом насущным.

– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли, – вспомнил молитву Севастьянов.

Так, с Божьей помощью он скрывался в этом укромном месте целую неделю. Но шел конец августа и ночами начинало холодать. Алексей решился перебраться на железнодорожный вокзал. Здесь он выбрал себе кресло в зале ожидания поближе к кофейне. Запах кофе напоминал ему прежнюю жизнь. Его подруга Наталья иногда варила крепкий напиток и угощала своего возлюбленного. Теплые воспоминания прервал звук телевизора в кафе.

– Все участники кровавой бойни в шатре «Волга» установлены правоохранительными органами, – на экране шел выпуск новостей телеканала «Лайфньюс». – Мы нашли очевидца произошедшего, которая рассказала с чего началась драка.

В телевизоре появилась Лена. Разбитое лицо она стыдливо скрывала черными очками.

– Это было так ужасно, – слова девушки душили слёзы. – Мой бывший парень, этот отморозок, начал избивать меня на глазах у всех посетителей. За меня вступился лишь один мужчина, который за соседним столиком выпивал с друзьями. Я лишь краем уха слышала, что они поминали погибших товарищей, видимо это были бывшие военные. Мужчина вырубил этого урода одним ударом. Это ему не с девчонками драться… Но мой бывший пришел с компанией, у всех были ножи… Извините, мне трудно об этом говорить. Тот, кто за меня заступился, словно медведь раскидал этих разъяренных шакалов, но получил удар ножом исподтишка от моего бывшего. Мужик на моих глазах свернул ему шею голыми руками…

Итогом кровавой бойни стало девять погибших, еще пятеро до сих пор находятся в больнице.

Нам стало известно имя мужчины, который сломал хребет криминальной банде, которая держала этот район. Сергей Григорьевич Николаев, капитан запаса, кавалер ордена Красной звезды, участник войны в Афганистане и первой чеченской кампании (на экране появилась фотография усатого офицера в «песочке» и панаме времен афганской войны, на гимнастерке виднелся орден и медали). В бою поучил серьезное увечье и едва не лишился ноги. В последние годы вел затворническую жизнь и ни с кем не общался.

Двое его товарищей, участвовавших в драке до сих пор не опознаны.

«Нужно помянуть», – шепнул Алексею зеленый змий.

***

У вас возникнет резонный вопрос: «Откуда у бомжа деньги на выпивку?» Алексей побирался и приворовывал. То курицу с прилавка стащит на рынке, то из чужого огорода натаскает огурцов. За такие поступки его почти не посещали угрызения совести, но были эпизоды, за которые Севастьянову хотелось провалиться сквозь землю.

Это произошло на малолюдной автобусной остановке. Алексей копошился возле урны, в поисках бычков по-крупней. Именно на остановке их было много. Пассажиры в ожидание своей маршрутки начинали курить, делали одну-две затяжки, как подъезжал нужный автобус. Не пойдешь же в автобус с сигаретой в зубах. Вот Севастьянов и подбирал недокуренные папиросы.

Взгляд бомжа привлек белый полиэтиленовый пакет, набитый продуктами питания. Рядом стояла мама с ребенком на руках. Подлое решение пришло внезапно. Алексей схватил пакет со скамейки и побежал. Добежав до угла ближайшего дома он перед тем, как скрыться из вида повернулся назад, чтобы убедиться в отсутствии погони. Женщина продолжала стоять на том же месте и успокаивала малышку, которая внезапно разрыдалась. Мать подняла голову и посмотрела в сторону Севастьянова. В её взгляде мужчина почувствовал боль, негодование и укор. «Что же ты собака делаешь?» – шальная мысль уколом ударила Алексея прямо в грудь. Но ноги несли его всё дальше от места преступления. Не смотря на жару наш герой был весь в холодном поту и его бил озноб. Вечером под покровом ночи, при свете тлеющего костра он начал разбирать «добычу». В пакете оказались две банки с порошковым детским питанием, три коробки манной кашки, пачка подгузников и таблетки для лактации грудного молока. Среди покупок лежала потрепанная игрушка – коричневый медвежонок с пуговицами вместо глаз. Алексей держал мишку в руках и чувствовал, как горлу подкатывает ком, а на глазах выступают слёзы. Он бросил игрушку в костёр, упал на траву и зарыдал в голос. В соседних дворах на его вой отозвались сторожевые собаки, своим лаем заглушая крик боли человека, который совершил бессмысленный и отвратительный поступок.

***

Осень. Чтобы пережить зиму, перелетные птицы улетают в теплые страны, некоторые звери уходят в спячку. Чтобы выжить бомжам в это суровое время года им приходится сбиваться в группы. Это обусловлено рядом факторов. Во-первых, один человек всю ночь не сможет поддерживать огонь. Во-вторых, в группе легче искать пропитание. Например, найденную чугунную трубу в чермет можно отнести только сообща. В-третьих, нескольким людям проще согреться.

Группа, с которой Алексей должен был пережить зиму, погибла в шатре. И сейчас ему приходилось искать новых товарищей.

Недалеко от вокзала за железнодорожными путями перед Севастьяновым появилась компания, которая ему напомнила знаменитую картину «Тройка» художника Василия Перова. Трое мужчин тащили за совой импровизированную телегу. Колесами к ней служило основаниедетской коляски, сверху на нём был сделан деревянный настил. На телегу были навалены разные металлические предметы: огромная бочка, алюминиевый бидон, водопроводные трубы и разная мелочевка. «Паровозом» в упряжке шел мужик, лицом похожий на народного артиста России Сергея Гармаша. Одет он был в чёрную куртку на два размера больше с большими карманами, из которых торчали какие-то пакеты, а на голове у него была засаленная вязанная шапочка с надписью «Лыжня России – 2001». Справа от него шёл худощавый человек, в коричневом ещё советском пальто, из под которого торчал воротник шерстяной кофты на молнии. Лицо его было моложавым и безволосым, за исключением подбородка, на котором виднелась мелкая поросль. Голову его прикрывала серая кепка, которую носил дедушка Ленин и гопники с района. Третьим в честной компании был здоровый косматый мужик, с черными, как смоль волосами и пышной бородой. «Чубака, блин», – мелькнуло в голове у нашего героя. Не смотря на осеннюю промозглость на нем была рубашка, из под которой виднелась тельняшка и брюки старого покроя.

– Бог в помощь! – окрикнул «тройку» Алексей. – Далеко ли собрались?

– Тебе-то какое дело? – огрызнулся косматый.

– Ты не рычи, я может помочь вам хочу, – также дерзко ответил Севастьянов. – Я не местный, но хочу в этом районе перезимовать. Где у вас тут можно найти ночлег и свой угол?

Косматый снова что-то хотел прохрипеть, но «Гармаш» остановил его жестом руки.

– А чем ты, добрый человек, можешь быть нам полезен? – спросил он Алексея.

Севастьянов достал из-за пазухи бутылку с мутной жидкостью.

– Добро пожаловать в клуб! – двойник актёра растянулся в широкой улыбке и протянул руку.

***

Притоны, теплотрассы, ночлежки, Алексей мог бы составить туристическую карту по злачным местам провинциального города, в котором происходило сие действо.

Ключевое место, в котором собирались выпивохи и наркоманы – «Шанхай». Так местные жители прозвали девятиэтажную малосемейку, в котором почти на каждом этаже был свой притон. Лифт в доме не работал после гибели пассажиров, заслуживших премию Дарвина. Трое торчков насмотревшись в интернете безмозглых роликов, типа «Что будет, если в поезде бросить лом в унитаз?» и решили провести свои испытания, но только с лифтом. На какой вопрос искали ответ молодые «учёные» останется загадкой, известен лишь итог – упавший лифт унёс с собой несостоявшихся «разрушителей легенд».

Мусоропровод в доме тоже не функционировал, оставшиеся адекватные жильцы добились его закрытия. До этого его много раз поджигали, сбрасывали в него зловонные и поистине страшные вещи – трупы собак и даже части человеческого тела. Где-то в газетах писали, что в «Шанхае» происходило каждое пятое преступление в городе.

Алексей хорошо запомнил посещение этого дома ужасов. Уже на крыльце в единственный подъезд стояли представители «андеграунда»: алкаши, какие-то страшные женщины, которых и проститутками сложно назвать, «пацанчики», спрашивающие каждого прохожего: «Есть чё?» и смеялись, как гиены.

Весь первый этаж занимал ЖЭК, попасть в него из подъезда было невозможно, коммунальщики поставили там огромную металлическую дверь и заварили её, вход же в контору сделали с отдельного входа на улице. На втором этаже жили «приличные» (так ехидно местная шелупонь прозвала жителей, которые в силу обстоятельств были вынуждены жить в обществе этих уродов). Лишь в одной квартире жил алкоголик Палыч, работавший на заводе, где его держали за золотые руки и умудрялись закрывать глаза на недельные запои. Подобное отношение руководства объяснялось размером зарплаты, платили ему сущие копейки, а делал он очень многое. С Палычем хорошо был знаком главный бомж алексеевской компании – Котов (это он Севастьянову напомнил народного артиста).

С каждым этажом концентрация алкашей и наркоманов становилась всё больше. Восьмой и девятый этаж были самыми разгульными. Попойки здесь заканчивались пожарами и выпадением из окон.

В первое и последнее посещение «Шанхая» Алексей с новыми друзьями побывал на шестом этаже. Здесь проживала самогонщица Галина, женщина предпенсионного возраста. Бомжи любили её за то, что она всегда могла налить в долг. Её «щедрость» была хорошим маркетинговым приемом. Редкий алкаш не возвращал денег, зато все остальные становились постоянными клиентами. Кроме того, ушлая Галина держала должников на крючке. Кого-то она просила вскопать огород, кого-то перетащить мебель, но были просьбы и посерьезней. Ходят слухи, что она заказала своего зятя и кто-то из клиентов забил мужчину до смерти.

Котов позвонил в дверь, которая через минуту распахнулась. В нос Алексею ударил сладковатый запах браги. На пороге стояла Галина, в халате, из под которого виднелись женские прелести – немолодые, но ухоженные ноги и грудь третьего размера.

– О, Серёга! Зайдешь в гости? – кокетливо произнесла дама, обращаясь к Котову.

– Извини, Галка, я сегодня не один, – улыбнулся Сергей.

Самогонщица не смотря на свой возраст была любвиобильной барышней и малоразборчивой в связях. Даже бомж Котов являлся одним из её многочисленных ухажеров.

– Дай нам два литра, – попросил он. – Только самогонки, а не той бодяги, которую ты делаешь из растворителя.

– Обижаешь, Серёжа, для тебя всё самое лучшее, – захохотала Галина и упорхнула за дверь. Через две минуты она вернулась с четырьмя бутылками самогонки, подсвеченной корицей. Казалось, что внутри коньяк или виски.

Котов протянул ей деньги, но она не взяла их, а схватила мужчину за запястье.

– Может всё же зайдешь, я тебя надолго не задержу, – сказала Галина.

– Ладно мужики, идите к Палычу, – сдался Котов, – я догоню!

Алексей, Косматый и Дрыщ пошли вниз по лестнице.

– Любви все возрасты покорны, – посмеялся Дрыщ, самый молодой из компании. – Почему-то Котов у нас самый успешный у женского пола. Может потому что поэт и певец. Он ведь даже когда-то выступал в местных ДК и пел в ресторанах, где-то в Ялте и Анапе. Вот только, как и

все мы оказался без кола и двора.

Тройка бомжей добралась до двери Палыча. Дрыщ нажал на звонок и протянул к глазку бутылку самогона. На пороге появился потрепанный седовласый мужик среднего роста в синем рабочем комбинезоне, на котором виднелась эмблема завода, на котором трудился Палыч. Работяга в этот раз ушёл в запой прямо с предприятия. У местного пролетариата это такое развлечение – выпить прямо на смене, а потом уйти незамеченным через проходную. Не у всех это получалось, и многие отправлялись с проходной прямо на биржу труда. Но как известно, Палыч был из касты неприкасаемых. Охранники делали вид, что не замечают, что мастер идет подшофе. И даже когда он спьяну упал на турникетах, окружающие «решили», что он не пьян, а болен.

– Проходите на кухню, – пробубнил работяга.

Алексей осмотрелся по сторонам. Из коридора гости попали в комнатушку, заставленную старой советской мебелью. На серванте лежали стопки политических газет и книжиц с шовинистическим названиями. На стене соседствовали портреты Сталина, Мао Дзедуна, Че Гевары, Фиделя Кастро и почему-то Льва Толстого.

На тесной кухне была газовая плита, холодильник и стол, за которым Палыч предложил уместиться всем гостям. В качестве закуски хозяин предложил банку шпрот, соленую капусту и буханку хлеба. Косматый, который всё это время молчал, неожиданно заговорил.

– Ну давайте выпьем за встречу, – пробасил бородач.

Шурик из «Кавказской пленницы» мог бы записать здесь свой сборник тостов и пословиц. Мужики пили за тех кто в море, за тех кто в сапогах, за милых дам, за тех кого больше нет, за здоровье и мужскую силу. Через полчаса в квартиру вернулся Котов, который знал тостов и притч побольше остальных. Но они были настолько длинными, что друзья обычно перебивали его фразой: «Вздрогнули!» Тот возмущался, надувал щеки, но как бы не хотя выпивал с остальными.

– За Россию, – сказал Алексей, когда до него дошла очередь произносить тост.

Палыч, который опрокидывал рюмки, ещё до завершения пожеланий, неожиданно подавился самогонкой и закашлялся. Отдышавшись он зашипел:

– За что ты предлагаешь пить? За страну, в которой ты оказался на улице? В которой развалили всю промышленность? Всё разворовали!

– Это моя Родина, – ответил Севастьянов, – То, что я вынужден бомжевать, так это не из-за страны. Говоришь промышленность развалили, а не ты ли продал все акции, которые получил при приватизации предприятия?

– Все продавали, и я продал! – фыркнул Палыч.– Что мне было ждать, когда все распродают свои акции, а я потом получил бы за них гроши? Всему виной барыги!

– Ты сам барыга, раз по первому зову продал долю на заводе, где проработал много лет, – парировал Алексей.

Попойка плавно перетекла в политические дебаты. Палыч психовал и горячился. На первый взгляд работяга был ярым коммунистом с националистическим оттенком, но в ходе диспута из его уст всё больше сыпались космополитические изречения и презрительные высказывания про родную страну. Во всех своих бедах он винил кого только можно и даже заявил о «тайном заговоре». Алексей, хоть и туго соображал под градусом, но продолжал возражать разъяренному хозяину квартиры.

– Кому нужна твоя Родина?! – брызгал слюнями Палыч. – Если на нас нападут, кто будет защищать твою Россию? Молодежь при первой возможности свалит за рубеж. Некому будет воевать! Всё просрали, и армию, и флот. Мужики все алкаши, тяжелее рюмки в руках ничего не держали (с этими словами хозяин квартиры опрокинул стопку и занюхал кусочком хлеба).

– А ты нас, алкашей, не списывай со счетов, – возмутился Севастьянов. – Время придёт, мы ещё повоюем!

– Кто повоюет? – отдышался после стопки Палыч. – Ты что ли? Да тебя соплей перешибешь! Мужчина попытался дать Алексею щелбан, но тот перехватил его руку и стукнул обидчика в нос. Хозяин схватился за шнобель и побежал в ванную смывать кровь.

– Злой ты, – с укором произнес Котов. – Палыч хороший мужик, это он на словах так горячится, а по-сути человек неконфликтный.

– Падаль он, а не человек, – фыркнул Севастьянов. – Таким предать – раз плюнуть. Вот он орет, возмущается, что кругом алкаши и быдло. А сам-то кто? Такой же как мы, только у него есть квартира, а у нас нет. А жильём его обеспечил ещё в советское время завод, на котором

он работает. Ненавижу людей, которые во всех своих бедах винят окружающих. Вы меня простите, но я сюда больше не ногой. Пойду подышу.

Севастьянов поднялся по лестнице на самый верхний этаж. Ему было интересно, что же там находится. В затуманенной самогонкой голове родилась нелепая мысль, что на крыше «Шанхая» живет большой алкобосс, такой местечковый Бахус, которые управляет всеми алкашами города.

«Какая только хрень в голову не лезет, после разговоров с этим Палычем», – одернул себя Алексей, медленно поднимаясь по лестнице. Наконец он зашел в общий тамбур этажа. Два коридора были закрыты железными дверями, проход в третий преграждала дверца из фанеры. Он зашёл туда и толкнулся в первую попавшуюся квартиру. Нет, там не было фантастического алкобосса, но увиденное впечатлило Севастьянова до глубины души. Вся однушка оказалась уставлена пустыми бутылками. Ступить здесь было буквально негде. Из мебели в квартире виднелась замызганная двуспальная кровать, на которой лежали два тела – мужчины и женщины в нижнем белье. Лица у них были серого цвета, сквозь кожу виднелись синие вены. Казалось, что они умерли два дня назад и вот-вот начнут разлагаться. Но тут алкодама приоткрыла глаза и прошипела: «Чё надо?»

Алексей быстро ретировался и пошёл в следующую дверь, за которой его ждала новая живописная картина. В помещении не было мебели. На полу валялись какие-то одеяла, подушки, тряпки. Здесь тоже лежали тела, тоже серые, но с зеленоватым оттенком. Вокруг них валялись шприцы, какие-то тарелки, ложки. Существо женского пола в коматозе подергивало ногой и стонало. Мужская особь хрипела и пыталась встать. Другое тело спало мертвецким снов в двух лужах: мочи и блевотины. Севастьянов снова вышел в коридор. В третьей квартире в центре комнаты стоял стол, на котором виднелись следы застолья. Кругом валялись бутылки и разбитое стекло. На полу виднелась густая бордовая кровь. Внезапно у Алексея всё померкло в глазах, в затылке поселилась щемящая боль, а в нос ударил запах серы. Он зажмурил глаза, но открыл через секунду и увидел вокруг совсем другую обстановку. Комната увеличилась до размера самолетного ангара. Кругом стояли огромные чаны и непонятные механические приспособления. Из различных трубок вырывалось пламя и текло расплавленное железо. В «цеху» он увидел человека в черной робе и маске, как у сварщика. Он протянул к Севастьянову руку в большой асбестовой перчатке и жестом пригласил подойти. Алексей почувствовал, как под его ногами началось движение – вместе с непонятным рабочим они поднимались на платформе к крыше одного из чанов. Севастьянов перегнулся через ограждение и посмотрел внутрь. Глазам предстала страшная картина: в чане варились тела наркоманов из второй квартиры. Неизвестный в маске сварщика нажал на кнопку и к бедолагам в резервуаре посыпались шприцы. Они падали и вонзались в людей, которые лежали на дне. Дикие вопли жертв потонули в шуме своеобразного цеха.

Платформа двинулась к следующему чану, в котором уже ожидаемо лежали люди, только не наркоманы, а алкаши. Они варились в рвотных массах и испражнениях. Алексей попытался отвернуться, чтобы не видеть эту отвратительную картину, но человек в маске схватил Севастьянова рукой, зажал голову словно тисками и медленно повернул в сторону чана. Зловещий незнакомец снова нажал на кнопку на своем пульте и в чан потекла жидкость, судя по запаху, спиртосодержащая. Пьяницы пытались вставать, но были не в состоянии, их сбивал поток текущий в чан. Один за другим они тонули в жиже из алкоголя, блевотины и прочих нечистот. Среди толпы несчастных он увидел Котова, который словно рыба хватал воздух ртом и тянул руку вверх. Ещё секунда и он вместе с другими скрылся из виду.

– Да, ты дьявол! – воскликнул Севастьянов и при этом почувствовал в груди обжигающий огонь. От страшной догадки обожгло не только душу, но и всё тело с головы до ног. Неизвестный замер на мгновение, а затем резко толкнул Алексея. Потеряв равновесие тот упал с платформы. На железном полу кто-то невидимый схватил его за руки не давая встать. Демон в маске сварщика навис над Севастьяновым. В руках у него была литровая бутылка водки. Он начал лить ему алкоголь прямо в лицо. Наш герой пытался сопротивляться, но жидкость попадала прямо в рот. Алексей почувствовал, как рвотный рефлекс подступает к горлу и зажмурил глаза.

Очнулся Севастьянов от того, что его рвало.

– Да что же за день такой! Всю машину заблевали уроды!!! – заорала на Алексея фельдшер.

Осознав, что оказался в карете «Скорой помощи», а не в дьявольском цехе, Алексей невольно улыбнулся.

– Вы посмотрите на него, он ещё и лыбится, – возмутилась полная женщина в синей медицинской одежде. – Тебе повезло больше, чем твоим дружкам.

Уже в больнице Алексей узнал, что получил молотком по затылку, судя по-всему от подлого Палыча. Такой вывод напрашивался после просмотра вечерних новостей. Соседу по палате родственники принесли телевизор, по которому вещало местное телевидение.

– В малосемейке на улице Декабристов разыгралась кровавая драма, – за кадровый женский голос рассказывал о случившемся, а на экране показывали кадры «Шанхая»: квартиры заваленные шприцами и бутылками, кровавые пятна на полу, возмущенные жители из числа «приличных». – Первое убийство произошло на девятом этаже. Тесть выпивал вместе с зятем и в порыве нахлынувших неприязненных отношений схватился за кухонный нож. 42-летний мужчина скончался от обильной кровопотери. Тестя нашли мертвым под окнами дома. Другой конфликт развернулся на втором этаже. По предварительным данным 53-летний гражданин Ш. из чувства ревности убил молотком 54-летнюю гражданку С. и 57-летнего гражданина К. На месте преступления сотрудники полиции обнаружили мини-цех по производству контрафактного алкоголя.

Сомнений не было. Палыч убил Котова и Галину. Судьба Дрыща и Косматого была неизвестна.

Севастьянов провалялся в больнице длительное время – новая травма разбередила старые болячки.

Выписали Алексея, когда на улице уже лежал снег. Добрые люди дали бомжу свитер и теплую куртку с шапкой. Только вот на ногах были какие-то старые осенние туфли, но и эту проблему удалось решить несколькими парами носков. Шёл он, как всегда, в никуда.

Походив по знакомым бездомным Алексей узнал, где сейчас обитал Косматый. Друг по несчастью прибился к продуктовому магазину и словно брошенный пёс попрошайничал у дверей.

– Купи мне батон и каких-нибудь консервов, – просил он прохожих.

Видимо такая конкретность и чёткость просьбы побуждала людей помогать обездоленному.

Получив заветную пищу Косматый уходил обедать в заброшенную деревяшку. Здесь его и встретил Севастьянов.

– О, Лёха, привет! – воскликнул бородач. – Я думал ты окочурился!

– Что мне старому псу будет? – посмеялся Алексей. – Где Дрыщ?

– Он в тубик попал, – ответил Косматый. – Какое-то обострение. Не помогли ему те собаки, которых он ел, в попытке излечиться от туберкулеза. А я ему говорил, не трогай животину, не будет толку, только зря собачек поубивал…

– Слушай, я вот что думаю, надо валить отсюда, – поделился планами Севастьянов. – Мой товарищ, царствие ему небесное, подсказал мне монастырь, в котором всегда готовы приютить нашего брата. Только работать придется, да нам и не привыкать. Сколько мы железа перетаскали… Слушай, я тут разжился бутылочкой. Будешь? Помянем Котова. Да и Галину тоже. Жаль их, особенно Серёгу.

– Ты извини, но я завязал…

– Да, ладно!

– Честное слово! Меня после той попойки, как бабка отшептала. Ты как ушёл из квартиры Палыча я вместе с Дрыщом с ног свалился. Так и удрыхлись в соседней комнате. Проснулись когда менты пришли квартиру этого урода обыскивать. Ты, Лёха, был прав! Падаль этот Палыч! Убил Котова исподтишка, со спины. Я эту мразь придушил бы, да вот меня опередили. В изоляторе грохнули. Рассказывают, что у него там отходняк начался, так он «белочку» словил. Кричал про каких-то рептилоидов и всемирный заговор. Видимо соседям по камере не понравилось, что он их называет непонятными словами.

– Получил по заслугам, тварь… – процедил Алексей. – Ну, а в монастырь пойдешь со мной?

– Да не, я здесь перезимую, мне не стыдно просить людей о помощи, – признался Косматый. – Знаешь, иногда стоишь молча, никого еще попросить не успел, а подходит бабушка с буханкой хлеба и колбаской: «Покушай сынок, ради Христа!» А ещё как-то мимо семья проходила: папа с сумками, мама с маленьким ребенком на руках и девочка лет пяти рядом. Увидела меня, подбежала и дает печеньку. Мама-то вроде хотела её оговорить, мол зачем к бичу подходишь, а отец супруге руку на плечо положил, а дочке кивнул. Потом ещё из магазина вышли и дали мне еды. Аж на три дня хватило! Дай им Бог здоровья! Такую благодать испытываешь, когда люди помогают тебе и через тебя делают добрые дела.

– Хорошо, я тогда у тебя немного перекантуюсь, соберусь в дорогу, путь-то неблизок.

– Конечно, не вопрос, постараюсь тебе припасов в путь приготовить.

Через неделю посиделок и сборов в шалаше Косматого появился Дрыщ. Он выглядел хуже прежнего: в каком-то страшном длинном пальто, из под черной вязаной шапки смотрели заплывшие глаза. Каждые пять минут он кашлял с такой силой, что казалось он того гляди выплюнет легкие.

– Лёха, я слышал ты в монастырь собрался, – начал Дрыщ. – Возьмешь меня с собой?

– А тебя что выписали что ли? – удивился Севастьянов. – У тебя же адский кашель!

– Это остаточное, всё пройдет… – пробормотал тощий бомж.

Косматый притащил из магазина два маленьких рюкзака. Это ему работники супермаркета подарили, верней дали за работу. Он настолько стал своим в этом месте, что ему доверили разгружать машину. В рюкзаки бомжи сложили бомж-пакеты (лапша быстрого приготовления, сокращенно «Б.П.»), тушенку, пару буханок хлеба, просроченную колбасу и сыр.

Все трое присели на дорогу. Алексей и Дрыщ выпили самопала из пластиковых стаканчиков, предварительно чокнувшись, Косматый при этом поднес вместо стопки пустой кулак.

– Ну бывай, трезвенник, – засмеялся Севастьянов.

– С Богом, друзья, – ответил Косматый и из зарослей бороды блеснула улыбка. – В добрый путь! Не поминайте лихом!

***

Бомжам путешествовать автостопом практически невозможно, тем более зимой. Электрички другое дело. Кондуктора брезгают связываться с бичами и молча проходят мимо бездомных, которые притворяются спящими. Но электричка не шла до монастыря, о котором Алексею рассказывал Григорич. Друзья вышли на последней станции, ближе всего к нужному месту. Пахло угольной печкой и морозной свежестью. За деревянным зданием вокзала зимняя дорога уходила в поле, а вдали виднелся чёрный лес.

– Далеко ли до Каменников? – спросил Алексей старушку, которая дожидалась разворота поезда, на котором приехали двое бомжей.

– Километров 15-20, – пробубнила старушка.

Рассчитывать на автобус или попутку не приходилось, и бездомным пришлось идти пешком. Им повезло с погодой. Приморозило и дорога была твердой, но не скользкой. Алексей с Дрыщом первые пять километров прошли почти без остановок, только последний начал кашлять значительно чаще.

– Давай сделаем привал, – попросил Дрыщ, он страшно сипел, словно одно из его легких было прострелено.

– Нужно найти место, где можно развести костёр, – ответил Алексей.

За перелеском виднелась старая заброшенная церковь с покосившимся куполом. Бродяги добрались до храма и буквально заползли во внутрь. На полу был навален пожелтевший ельник и немного березовых веток. Видно летом здесь кто-то делал стоянку и ночевал в палатках. Севастьянов на скорую руку соорудил кострище и развёл огонь. Он растопил снег в алюминиевой миске и дал попить товарищу.

– Я должен тебе признаться… – откашлявшись произнёс Дрыщ. – Меня не выписали из больницы, я оттуда сбежал. Мне сказали, что моя форма туберкулеза неизлечима и жить мне осталось два понедельника…

– Зачем же ты сбежал? – изумился наш герой.

– Умри я в больнице, меня бы кремировали, – пояснил Дрыщ. – Пепел бы выбросили. Я не хочу, чтобы от меня осталась пустое место! Хочу лечь в землю, упокоиться по-христиански. Вот только я не крещенный, поэтому и хотел попасть в монастырь. Да вот видимо не суждено.

– Совсем плохо?

– У меня такое ощущение, что у меня вообще нет легких, ещё немного и я задохнусь… – Дрыщ вновь закашлялся, а на глазах выступили слёзы.

– Слушай, подожди, не умирай! – воскликнул Севастьянов. Он подбежал к алтарной части заброшенного храма и нашёл там несколько бумажных иконок: Пресвятой Богородицы, св.Пантелеймона, св.Николая Чудотворца, св.Георгия Победоносца и черно-белую фотографию царской семьи. Рядом лежали несколько огарков свечи. Он собрал всё в охапку и вернулся к Дрыщу.

– Тебя как звать?!

– Коля… – прохрипел бродяга.

Севастьянов поставил рядом с ним иконы, зажег свечки и взял миску с водой.

– Крещается раб Божий Николай, во имя Отца и Сына и Святаго Духа аминь, – он трижды окропил водой товарища и перекрестил.

Глаза бродяги заблестели, на лице промелькнула улыбка, он неловкими движениями перекрестился подражая Алексею, закрыл глаза и умер.

Ком подступил к горлу, хотелось кричать, но не хватало воздуха. Севастьянов уткнулся в плечо друга и зарыдал.

Затем была тишина. Наш герой смотрел в пустоту. Лишь после того как потух костёр и стало нестерпимо холодно он встал и снова собрал ветки для костра. Затем он оттащил тело друга в алтарную часть, вернул на место иконы и вышел на улицу.

«Надо похоронить по православному, в земле, – подумал про себя Алексей. – Только как я отрою яму в мерзлой земле?»

Оглядевшись по сторонам он увидел небольшую будку, которую до этого принял за туалет. Дверь слегка завалило снегом и пришлось его отгрести в сторону, чтобы чуть-чуть приоткрыть вход. Через щель наш герой просунулся внутрь будки. Там лежали метлы, ржавые лом, штыковая и совковая лопаты и лейка без рассеивателя. Алексей взял лопаты с ломом.

Кладбище, на котором оказался Севастьянов не было брошенным, здесь в окрестности 10 километров никто не жил, но когда-то здесь было село. В соседних деревнях жили выходцы из этого местечка, а когда они умирали, то обретали покой на погосте, где были похоронены их предки.

Алексей сковырнул снежный наст возле одной из крайних могил и начал копать. Полчаса он тщетно пытался пробить мерзлую землю, но продвинулся сантиметров на двадцать. Отчаявшись он кинул лом в сторону и взмолился: «Господи, не для себя прошу! Дай упокоиться бедному бродяге! Он при жизни намучился, дай ему после смерти быть похороненным по-человечески!..» Его мольбы внезапно прервались, из под ног ушла земля. «В ад…» – мелькнуло в голове. Но оказалось, что Севастьянов вступил в ранее раскопанную могилу, которую зимой завалило снегом. Он лежал в яме, присыпанный снегом и видел лишь кусочек неба и купол с покосившимся крестом. На распятии сидела ворона. Птица изогнулась и издала неприятные с нотками раздражения звуки: «Крр-крр-крррр!» В такт зловещему карканью захрустели вороньи позвонки, отчего Алексею стало совсем жутко. Вспомнился первый фильм ужасов, который он посмотрел в детстве – «Птицы» Альфреда Хичкока. Чучела пернатых атакующие людей, конечно же не сравнятся с современными спецэффектами, но детские впечатления были сильны. Севастьянов запаниковал и начал судорожно выбираться из ямы. Ворона взмахнула крыльями и полетела по своим делам.

Алексей до позднего вечера очищал могилу от снега, а затем дробил комья земли в заснеженной куче подле неё. За храмом он обнаружил старые надгробия, кресты, которые до установки памятников стояли на могилах. Один крест он оттащил к месту будущего захоронения своего друга.

Стемнело и изможденный бродяга вернулся в церковь. Он вновь разжег костер и наконец-то раскрыл рюкзак, в который Косматый заботливо уложил различную снедь. Севастьянов открыл банку тушенки и подогрел её на костре. Затем достал из-за пазухи фанфурик со спиртосодержащей жидкостью. Содержимое он перелил в пластиковую бутылку, в которой была талая вода. Два раза встряхнул и коктейль готов. Трапеза закончилась пьянством одинокого бродяги. Правда он не забыл и про своего покойного товарища – поставил возле тела пластиковый стаканчик с бодягой.

Алексей повалился на остаток ельника возле костра и заснул пьяным сном. Где-то после полуночи он открыл глаза и увидел в алтарной части храма, где лежало тело, светлые силуэты. Севастьянов хотел закричать, но язык словно прилип к нёбу. С полминуты он тщетно пытался подать звук, но смирился и стал с ужасом смотреть на происходящее. Вокруг умершего стояли женщины в белых одеяниях со свечами в руках, пожилой седой человек, мужчина помоложе с бородой, рядом с которым стоял подросток, также в белой одежде. У изголовья стояли двое молодых мужчин, один держал в руках копьё, второй ящик с лекарствами. Внезапно первый вскинул оружие и ударил им куда-то в пол. Старец перекрестил тело. Друг Алексея открыл глаза и залепетал:

– Но я же не хотел… я не хотел… – из его глаз потекли слёзы.

– Знаю, знаю, – ответил незнакомец. – Спи спокойно, скоро тебе потребуются силы. Сейчас уже поздно сожалеть о том, что было. На всё воля Божья, а мы за тебя помолимся…

Все окружающие перекрестились, а бродяга снова закрыл глаза.

Женщина, стоявшая ближе всего к Севастьянову, повернулась к нему и произнесла:

– Твоё время еще не пришло. Продолжай свой путь, не останавливайся…

Она провела рукой перед собой и Алексей отключился.

Наш герой вскочил, как ужаленный. Вокруг никого не было, а на улице рассвело. Севастьянов кинулся к своему умершему товарищу, который лежал на прежнем месте. Рядом он увидел пустой пластиковый стакан, с двумя дырками, словно его наискосок пробили копьём. Алексей склонился над телом и увидел в области глаз слёзы. Что это было? Сон или реальность?! Сердце бешено колотилось. Бомж схватил тело друга и понёс его в сторону могилы. Вчера на дно он бросил немного еловых веток, чтобы бродяге мягче спалось на том свете. Аккуратно спустив умершего вниз, он воткнул ему в руки иконку святого Николая Чудотворца.

– Господи прости…

Полчаса ушло на то, чтобы завалить могилу землей. Сверху Алексей воткнул крест, а на выцветшей табличке накорябал углём имя: «Николай».

***

Путь до монастыря пролегал через безлюдные деревни и разрушенные фермы. Всё такое привычное взору Алексея, на глазах которого рушилась советская империя с её колхозами в сельской местности и промышленными гигантами в городах.

Казалось, что унылому пейзажу нет конца, но когда путник почти выбился из сил, где-то вдали показались очаги жизни. Деревеньки с добротными избушками добавляли в морозный воздух дымка. Во дворах стояли трактора, прицепы, а по улицам носились местные собачёнки, поливавшие отборным лаем редких прохожих. Севастьянов увидел на дороге небольшой указатель с надписью «Монастырь» и прибавил шаг. Ещё немного и за деревней на возвышенности показались белоснежные церкви окруженные крепостной стеной. Над куполами блестели на солнце золотые кресты.

Часа через пол Алексей вошёл в ворота монастыря, где его встретил суровый мужчина в казачьей папахе.

– Бомж? Или из тюрьмы вышел?

– Первое…

– Работать сможешь?

– Постараюсь…

– Погоди, сейчас к настоятелю сходим.

***

Настоятель жил в отдельном двухэтажном строении на территории монастыря. На первом этаже находился рабочий кабинет батюшки, а на втором келья. Алексей робко замер на пороге, уж больно чисто было внутри. Деревянная лакированная мебель коричневого цвета: книжный шкаф, стулья, массивный стол, на котором стоял ноутбук и были разложены бумаги.

За столом в черном подряснике сидел крупный седовласый мужчина с густой бородой. Сквозь очки он вчитывался в какой-то документ. Почувствовав на себе взгляд, он поднял глаза и произнёс:

– Проходите, присаживайтесь… Только пару минут подождите, пока я разберусь в этой бумажной вакханалии. Кто же знал, что став настоятелем я буду вынужден освоить ещё и профессию бухгалтера и регулярно сдавать отчётность. Будь она неладна! Прости, Господи! (настоятель перекрестился в сторону уголка с иконами). Вы случайно не бывший бухгалтер? Нет? А жаль, нам бы не помешал специалист…

Пока батюшка занимался бумагами у Севастьянова появилась возможность как следует оглядеться. На одной стене висели массивные часы в виде штурвала с надписью «Севастополь», с десяток фотографий офицеров на фоне различных кораблей и зарубежных портов. На другой стене располагались снимки церковной жизни, храмы и священники, а по центру большая грамота от патриарха. На письменном столе стояли два макета: парусника «Адмирал Крузенштерн» и сторожевика «Сметливый».

– Было время я ходил в море на обоих, – перехватил взгляд Алексея настоятель. – До сих пор по ночам снится шум моря и аврал на палубе… Ну давайте знакомиться! Меня зовут отец Тихон, настоятель Свято-Троицкого монастыря…

– Алексей Севастьянов… – пробормотал наш герой и осёкся, – бомж…

– Какими судьбами в наш монастырь? В поисках угла или душевного покоя?

– Угла… – потупился бродяга. – Почти все мои друзья, с кем мы хотели пережить зиму, мертвы. Одному мне не продержаться до весны. Идти в монастырь мне посоветовал Григорич… Сергей Григорьевич Николаев.

– Серёга?! – приободрился отец Тихон. – А где он сам?!

– Погиб…

– Как так? – лицо настоятеля померкло. – Что с ним случилось?

– Он вступился за девушку, которую избивал один урод, – ответил Алексей. – Сам умер, но забрал с собой нескольких негодяев.

Севастьянов в подробностях рассказал батюшке о стычке в «Шатре», где наш герой лишился своих товарищей.

– Значит погиб, как настоящий русский офицер…

В руке настоятеля хрустнула шариковая ручка. Он молча встал и подошёл к книжному шкафу. Оттуда батюшка вытащил альбом и переложил его на стол.

– Это мы с Сергеем в Тартусе в конце 70-х годов, – отец Тихон показал снимок, на котором стояли двое молодых мужчин с усами, в беретах, брюках и рубашках без знаков различия. – Сирийцы нам давали свою форму, чтобы мы не выделялись среди местных. Столько лет прошло… Уже нет страны, которой я тогда служил. Да и служу я сейчас Господу Богу. А рассказывать о тех событиях до сих пор не имею права. В интересах нашей Родины… Мы с Сергеем виделись последний раз 15 лет назад на похоронах его жены. Наша с ним история похожа на сюжет фильма «Офицеры», вот только до генеральских погон оба не дослужили. Я пытался построить карьеру в ВМФ, а Серёга служил за идею, да всё на самых рабочих должностях. Так до седин и остался командиром роты, хотя звали и в штаб, да и в другие более спокойные места. Майора должны были дать выше занимаемой должности, да он закусился с командованием после гибели его ребят в Грозном. После этого уволился, так ему ещё год присылали награды за прежние заслуги, приезжали сослуживцы, уговаривали вернуться. Он было согласился, но тут новая беда подкосила офицера, умерла Надя, его супруга… Я к ней питал самые светлые чувства, но Серёга никогда не ревновал. Лишь после похорон сказал, что Наде нужно было в молодости выбрать меня, может тогда бы всё было по другому. Только зря он себя винил в её смерти, каждому на роду своё написано. На всё воля Господа. Именно с того момента начался мой путь к Богу.

***

Отец Тихон определил Алексея в трудники на монастырскую ферму. Севастьянову всё там было далеко не в новинку. Трактор, скотный двор, коровник – всё это бывший колхозник взял на себя. Старые травмы давали о себе знать, но труд благотворно повлиял на человека, чья жизнь, казалось бы, пошла по наклонной.

В монастыре жили десять трудников и пять монахов – инвалиды, бомжи, казаки, зэки. Раньше было больше. Но вся старая братия покинула обитель вместе с прежним настоятелем, которого перевели в другой регион. В след за ними ушли и прихожане. Оказалось, что люди тянуться не к святыням монастыря, а к батюшке, которого народная молва окрестила «старцем». Так это было или нет, Алексей не знал, но местный старожил Кондратий рассказывал, что лично был свидетелем чудес – исцелений и провидения.

– Вот только дело не в прежнем настоятеле, – уверенно заявил он в беседе с Севастьяновым. – Люди-то ушли за ним, а чудеса у них прекратились. Потому что всё дело в этом месте. Намоленное оно, вот уже почти пятьсот лет здесь не прекращается служение Господу. Под каменным храмом скрываются останки старых строений монастыря и могилы монахов. У трудников и нынешних послушников было столько явлений, что не сосчитать. Я и сам здесь остался только потому что ко мне во сне пришел старец в великой схиме с седой бородой и зорким взглядом. Сказал мне: «Кондратий, ты нужен братии. Поживи здесь до Великого поста, а там сам решишь». Он встал и вышел во двор, а я побежал следом. Старец поднялся на пригорок за храмом и исчез. Я как проснулся побежал к настоятелю, кричу: «Нужно там копать», а сам весь в холодном поту. Ну все и решили, что бывший наркоман умом тронулся, да только я схватил лопату и начал долбить землю. Братья меня оттащили, да только мне удалось докопаться до досок. Вскрыли их, а там нетленные мощи святого в великой схиме… Так я тут и остался.

Именно этот сухощавый лысый мужичок в очках «минус пять» приучил Севастьянова по утрам ходить в церковь. Служба в монастыре начиналась очень рано. Вместе с Кондратием Алексей приходил ни свет ни заря, но всегда там уже был монах Иларион, который казалось вообще не уходил из храма. Его сутулая фигура стояла в полумраке справа от алтаря. Черные густые волосы и борода скрывали черты лица служителя Господа, но вот руки, теребящие чётки выдавали его прошлое. На фалангах пальцев виднелись тюремные наколки. Утром в церкви тишину нарушало лишь скворчание свечей и едва слышные молитвы бывшего зэка. Алексей не мог разобрать слова и мог только догадываться о чём молит Бога человек, который побывал по ту сторону закона. Может замаливал грехи? Просил прощение? Пытался искренне раскаяться?

Любопытство терзало Севастьянова и однажды после службы он догнал Илариона и с деревенской непосредственностью спросил:

– О чём Вы молитесь, отче?

Монах поднял голову и Алексея пронзил его суровый взгляд. Повисла неловкая пауза.

– Пойдем за мной…

Наш герой вместе с монахом дошли до келий. В одном крыле здания жили трудники, в другом братия. Иларион повернул на свои половину, где Севастьянов ещё ни разу не был. Вдоль по коридору было несколько дверей, на которых висели таблички: «Без благословения не входить», а ниже написана молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». Алексей зашёл внутрь одной из келий вслед за монахом. Помещение напоминало солдатский кубрик: четыре кровати, письменный стол и зашторенное окно. Иларион подошёл к кровати, над которой висели фотографии Афона, Серафимо-Дивеевского и Новоиерусалимского монастырей.

Иларион вытащил из под матраса пожелтевшую вырезку из газеты. Главной иллюстрацией статьи был снимок молодого крепкого мужчины за решеткой «аквариума» в зале судебного заседания. Заголовок: «15 лет за массовое убийство». Подзаголовок: «Двое приятелей жестоко расправились с двумя девушками, стариком и рабочим».

– Нам с Павликом смогли приписать лишь четыре убийства, хотя мы убили пятерых, – произнёс монах. – Первой нашей жертвой был бомж, чьё тело так и не нашли. Избили его ради забавы и сбросили в реку. Бедолагу никто не стал искать и для меня с приятелем этот случай стал некой чертой, переступив которую мы не смогли остановиться. Следующего человека мы убили на пьянке в общаге. Рабочий местного градообразующего предприятия спокойно ужинал на кухне, когда мы вломились в помещение и стали глумиться над ним. В ответ на оскорбления он ударил меня в лицо и я оказался на полу. Закрыл голову руками в ожидании ударов, но вместо них на меня потекла кровь. Мой дружок вонзил ему под мышку охотничий нож. Я вскочил и начал пинать ещё живого человека ногами. Бездыханное тело даже прятать с утра не стали, для этой общаги постоянные убийства считались нормой. После этого мы ушли в гости к подружкам, с одной из которых я крутил роман. Помню, как соврал ей, что подрался с толпой такой же, как мы гопоты. Она смывала с меня кровь, гладила мою грудь и мускулистые руки и шептала: «Мой мужчина…» Третье убийство произошло спустя две недели на глазах у девчонок. Мы напросились в гости к местному деду самогонщику. Он выпил с нами и, как нам казалось, придремал. Но когда увидел, что у него выносят несколько бутылок «сэма» вскочил и поднял вой. Паша полоснул его ножом по горлу, а я несколько раз ударил старика молотком. Эксперты не смогли установить от чего он точно умер, все ранения были смертельными. Он ползимы пролежал в канализации, менты нашли его тело в нескольких стах метров от коллектора, в который мы его сбросили. Две из трёх подружек, пивших с нами заверещали, что пойдут в милицию и всё расскажут. Среди них была и моя Катя. Мы с трудом их успокоили и попросили дождаться утра, якобы мы сами явимся с повинной в отделение. Предложили им провести последнюю ночь перед разлукой в доме у Пашиной тётки в соседней деревне. На зиму хозяйка уехала в город, поэтому он пустовал. Там разыгралась кровавая драма. Мой приятель вырубил свою девушку чугунной сковородкой, а я накинул на горло Кати заранее приготовленные чулки. Она сначала попыталась сопротивляться, но быстро обмякла, лишь смотрела мне в глаза, пока её взгляд не остекленел. Третья девчонка Танюха наоборот нас поддержала и даже помогла стащить в подвал тела бывших подружек. Перед тем, как поджечь дом, она вернулась и поснимала с жертв золотые серёжки. Тогда и выяснилось, что одна из них ещё жива. Танюха плеснула на девчонок бензина и крикнула нам: «Поджигай»! Дикий вопль из подвала никто не услышал, да и пожарных вызвал случайный прохожий, увидевший за окраиной города красное зарево. Мы к тому моменту уже свалили. Танька добилась своего, Пашка стал её любовником и когда нас объявили в розыск он прятался у неё на квартире. Да вот она его и сгубила. Понесла в ломбард серьги убитых. Паху убили при задержании, а Танюха сиганула из окна, когда её попытались арестовать. Какие-то дебилы ещё прозвали погибшую парочку «Бони и Клайд», пока следствие не обнародовало материалы дела. Кстати, там помимо убийств нам припомнили и разбой, и грабежи. В те времена мы отжимали чужие мобилы, как семечки щёлкали. Когда пришли за мной, то я даже не попытался убежать. Мне несколько недель подряд снилась Катя и её светло-голубые глаза. Помню, как её мать на суд пришла с фотографией дочери. Судья зачитывал приговор, а я ничего не слышал, лишь видел её глаза. Потом были 15 лет ада, как мне тогда казалось. Страшные сны посещали меня всё чаще и чаще. Мне снилось, как я тону, вода заполняет мои легкие, а ужас всё остальное тело. Я тяну руку из воды, пытаюсь кричать, но слышу глумливый смех каких-то ублюдков. И лишь утонув, я понимал, что это были мы с Павликом. Во сне ко мне приходила Катерина, она ничего не говорила, а просто смотрела. В другом сне я горел, сначала пламя охватывало меня сверху, а потом вырывалось из груди. Меняспасла от безумия исповедь. В колонию приходил священник, который выслушивал чаяния падших людей. Отец Николай… Именно он объяснил, что меня сжирают изнутри мои грехи, мои чудовищные поступки, что бесы хотят лишь одного, чтобы я совершил последний несмываемый грех.

Монах замолчал, подошёл к столу, на котором стоял графин и налил себе воды. Алексей не проронил ни слова и смотрел на священника, словно на чудовище. «Как этот человек оказался здесь? Почему он носит церковное одеяние?» – пронеслось в голове у Севастьянова.

– Осуждаешь? И правильно, про таких как я говорят: «как их земля носит?». Я бы сам провалился сквозь землю прямиком в ад, да вот не мне это решать. Наша душа не принадлежит нам. Сейчас когда я принял постриг у меня нет другого пути, кроме как молиться Господу и просить прощения. В колонии отец Николай открыл мне совершенно другой мир. Я стал изучать слово Божие, житие святых. Есть такой святой – Праведный Пётр Африканский. Он был мытарем, сборщиком податей и не любил нищих, которые просят подаяния. Как-то раз ему очень докучал один из попрошаек, и Пётр бросил в него куском черствого хлеба. Через несколько дней сборщик податей захворал и ночью у него случилось видение. Он лежал мёртвым, а рядом стояли весы, на одну из чаш которых злые духи положили все его плохие дела. С другой стороны стояли ангелы, которым нечего было положить в противовес. И вдруг один из них вспомнил про невольную благодетель Петра. На чашу весов лёг тот самый черствый хлеб, в досаде брошенный в нищего. И чаши весов выровнялись. После увиденного Пётр стал вести праведную жизнь и раздал всё своё имущество нуждающимся. Видишь, как один поступок может изменить человека, помочь ему спасти свою душу? Увы, но я уже не смогу совершить такой поступок, который бы искупил мою вину. Мой путь покаяния… Ещё я хочу помочь другим, тем у кого ещё не всё потеряно. Господь даст каждому шанс исправиться, главное не упустить его…

Монах замолчал в ожидании какой-либо реакции от Алексея, но и тот замер в каком-то оцепенении.

– Надеюсь я ответил на твой вопрос?

– Да, отче… Благословите, – Севастьянов сложил руки перед собой и склонил голову.

– Храни Господь, – перекрестил трудника Иларион. – Если будут вопросы приходи, поговорим.

Алексей ссутулившись побрёл на ферму. До позднего вечера он чистил стойла. А в голове роились мысли. Может ли душегуб носить рясу? Почему корка хлеба перевесила все грехи сборщика податей? Что ему самому совершить, чтобы искупить свои грехи? Севастьянов так увлекся работой и размышлениями, что не заметил как стемнело. От усталости он буквально валился с ног, поэтому решил не возвращаться в келью, а заночевал прямо в хлеве на постеленной соломе.

***

Посреди ночи Севастьянов открыл глаза и увидел перед собой человека в чёрном одеянии. Алексей хотел вскочить, но не смог пошевельнуться. Вместо крика из рта послышался лишь стон. Неизвестный держал в руках непонятный предмет, то ли камеру, то ли фотоаппарат, из которого падал луч света. Трудник зажмурился. Таинственная фигура исчезла за дверью.

С большим трудом Севастьянов поднялся со своей лежанки и спотыкаясь последовал за незнакомцем. Лунный свет озарял храм и другие постройки монастыря, а над землей плыл туман. Тёмный силуэт мелькнул возле кладбища и Алексей прибавил шаг. «Иларион наверное решил меня попугать, после всех своих рассказов», – подумал он.

Фигура в чёрном балахоне очень быстро двигалась между старинных надгробий и крестов. Севастьянов по дороге успевал читать таблички на могилах дореволюционного погоста. «Губернский секретарь Порфирий Павлович Никодимов», «Купец третьей гильдии Семён Назарович Пименов», «Жена статского советника Наталья Егоровна Татищева» и так далее.

Незнакомец остановился у ограды могилы, которая выделялась среди прочих. На серой плите виднелась белая табличка с красной звёздочкой: «Красный командир Александр Александрович Коршунов, жестоко убит контрреволюционным подпольем 2 августа 1918 года». Человек в балахоне стоял над надгробием и не поворачивался к Севастьянову. Алексей протянул к нему руку, но не смог прикоснуться. Моментально туман окутал всё вокруг, что из вида исчезло всё: монастырь, могилы и незнакомец в чёрном одеянии. Наш герой панически замахал руками вокруг, но ничего не нащупал. Ещё две минуты отчаяния и белая пелена стала растворяться. Вокруг неожиданно рассвело. Откуда-то появились люди. Крестьяне в бедной одежке: бабы с вёдрами, старики с нехитрым скарбом, детвора, гоняющая птицу и редкую скотину. Всё внимание взрослых селян было приковано к приближавшимся к монастырю конной повозке и отряду красноармейцев. На въезде в село их встречал с десяток мужиков – местный пролетариат. На их лицах виднелись противные ухмылки.

– Товарищ Коршунов! Попы опять противились выдаче ценностей… Мы их арестовали, но пока не расстреляли, решили вас подождать, – заискивающим голосом затараторил небритый мужичок с мелкими глазками и крысиным носом.

– Подожди, сейчас разберемся, – перебил его крепкий мужчина в кожаной куртке и кепке со звездочкой.

Во дворе у храма были свалены кучи из церковных реликвий. В одной была металлическая посуда, в другой утварь из цветных металлов, в третьей были иконы и церковные книги.

Сельские пролетарии вывели на встречу отряду трёх связанных священников в надежде на одобрение губернского начальства. Но командир отряда ГубЧК сильно нахмурился.

– Развязать! – скомандовал он. – Кто велел иконы забирать?

– Мы их сжечь собирались, – пролепетал большевик местного разлива.

– Нам нужен металл… золото и серебро, чтобы вооружать и кормить Рабоче-крестьянскую красную армию… Чехословацкий корпус уже под Казанью и нет времени на раскачку. Важно мобилизовать все имеющиеся ресурсы! А попов трогать я вам запрещаю! Свои личные счёты не надо путать с общественной работой. Отдайте им их иконы без окладов, раз для них они что-то значат. Хотя подождите…

Чекист подошёл поближе, из сложенных икон на него смотрел старинный образ Пресвятой Богородицы с младенцем.

– Вот эту забрать, в Москве формируется музей, там ей место, – уверено заявил краском. – Грузите ценности. Я останусь переночевать в селе. Мне поступила информация о злоупотреблениях членов местного совета. Сегодня вечером намерен побеседовать с каждым жителем.

Внезапно он посмотрел в сторону Севастьянова. Алексей напрягся, но через мгновение понял что Коршунов смотрит за него. Наш герой неловко повернулся и чуть не подпрыгнул. За ним стояла та самая фигура в чёрном балахоне.

***

Трудник проснулся там же, где и уснул – в хлеву.

– Ох, и присниться же такое!

Покормив скотину он побрел в храм. Проходя мимо кладбища он невольно повернул голову. Холодок пробежал по его спине. На одной из могил он прочитал знакомую надпись: «Красный командир Александр Александрович Коршунов…»

В холодному поту Севастьянов забежал в церковь и увидел образ Богородицы, который в его видении забрал краском. Алексей судорожно перекрестился. Всю службу он не спускал глаз с иконы и ему казалось, что Божья матерь смотрит прямо на него.

После литургии наш герой со свойственной ему простотой подошёл к настоятелю, который в это утро служил в храме.

– Скажите отче, а кто такой Александр Коршунов? И почему его могила находится прямо возле церкви среди захоронений архиереев и монахов?

Отец Тихон напрягся, но попытался не подать вида.

– Кто тебе нарассказывал местных легенд?

– Да не, я случайно натолкнулся на надгробие, на котором было написано «красный командир». Вот я и подумал, как большевик-безбожник мог быть похоронен возле храма среди священников?

– Как бы тебе это объяснить?.. Он кое-что сделал для нашего монастыря… Вступился за братьев, когда их хотели расстрелять, а также спас икону, с появлением которой связывают основание нашей обители. Он отправил её на хранение в музей, а остальные отдал верующим. Увы, их потом всё равно сожгли, а самого чекиста зверски убили… Он принял мученическую смерть от тех, кто клялся в верности советской власти, а на самом деле оказались обычными бандитами. Их потом всех расстреляли товарищи Коршунова. Они хотели забрать его тело и похоронить в столице губернии, но их отговорил монах, который предал тело земле…

– А как вы думаете, красный командир попал в ад или в рай?

– Это одному Господу известно. На весы легли все его земные дела и поступки, и кто знает каких было больше, хороших или плохих.

***

До самого темна Севастьянов не находил себе места. Он был твёрдо уверен, что в эту ночь он сможет увидеть продолжение той драмы, которая разыгралась почти сто лет назад. Закончив работу в хлеву, он не стал укладываться спать, а стал ждать, когда монахи и трудники уснут.

Где-то около полуночи он отправился на кладбище, где разыскал нужную ему могилу и присел возле оградки. Прошло больше часа, но ничего не происходило. Сон начал перебарывать Алексея и он зажмурил глаза…

Вдруг из-за монастырской стены появилась процессия. Группа мужиков вела в сторону кладбища человека в белом нательном белье (в армии такое называют «белуга»), который тащил на своей спине массивный деревянный крест. Севастьянов сразу же узнал Коршунова. Его конвоирами оказались «пролетарии села», которым он не дал убить священников и сжечь иконы. На груди у чекиста виднелась рана от пули. Кровь обагрила белугу и продолжала медленно капать на землю. Процессия остановилась и мужики начали вкапывать крест в землю. Разглядеть место будущей голгофы им помогало пламя от горящих икон.

– Ну что, стоило ли тебе защищать этих фанатиков? – злорадно засмеялся главарь банды. – Иконки мы всё равно сожгли! Двоих из трёх попов мы пристрелили и скоро ты к ним присоединишься!

Негодяй махнул рукой в сторону кладбища, где притаился Севастьянов. И только сейчас он понял, что перед ним лежат два тела в чёрных подрясниках. Один из убитых смотрел остекленевшими глазами в небо и в них отражались звёзды. Правая рука его окаменела в щепоти, словно перед смертью он пытался перекреститься. Второй священник расправил руки навзничь и лежал на животе. На спине виднелись следы от трёх пуль.

– Ты только можешь убивать беззащитных или стрелять исподтишка, – промолвил Коршунов и плюнул в небритую крысиную рожу.

– Я бы пристрелил тебя, но мы решили что для защитника верующих такая смерть слишком легкая, – утирая рыло прохрипел бандит. – Некоторые из нас прошли приходскую школу и знают так называемый закон божий и библейские события. Вот, прими мученическую смерть, пострадай, как Христос. Повесьте его на крест!

Толпа с трудом смогла разместить тело Коршунова на распятии. Предварительно привязав они начали прибивать руки и ноги красного командира. Не смотря на нечеловеческие страдания чекист не закричал, издав едва слышный стон.

– Завтра жителей села будет ждать живописная картина – их единственный защитник истёк кровью на кресте, – потирая руки захихикал мерзавец с крысиным лицом. – И мы уже с них спросим, какие кляузы они успели тебе понаписать.

Палачи быстро засобирались и ушли в сторону деревни.

Севастьянов услышал, как Коршунов что-то бормочет и подполз поближе к кресту.

– … да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя…

Большевик закончил молитву и закрыл глаза.

Алексей хотел выйти из-за укрытия, но внезапно вокруг расцвело, а возле распятия появился человек в чёрном одеянии, он судорожно пытался снять тело убитого Коршунова с креста. Судя по-всему в монастырь вернулся выживший монах. Лежавшие рядом с Севастьяновым священники исчезли. Зато по обе стороны от креста появились две свежие могилы. Инок наконец-то снял краскома с креста и положил его в заранее приготовленную яму. Он торопливо засыпал тело землей и стал быстро-быстро молиться. Его спешка оказалась оправданной, так как месту расправы вернулись бандиты, предавшие Коршунова.

Главарь подбежал к монаху и оттолкнул его от могилы ногой.

– Вот и славно, нам тебя теперь и искать не придётся! – он достал из кожаной куртки, снятой с краскома, наган Коршунова и прицелился в священника.

Раздался ружейный выстрел и кровь с мозгами брызнула из головы негодяя с крысиной физиономией. Его подельники в панике побросали на землю оружие, когда увидели, что в село подоспел отряд убитого Коршунова. Священник встал и перекрестил тело своего несостоявшегося палача.

– Прости Господи!

– Странные вы люди, – усмехнулся меткий красноармеец. – Он тебе только что чуть мозги не вышиб, а ты за него ещё и молишься.

– Кто кроме меня за него попросит на том свете? Извёл всё село. До революции был пьянь пьянью, а как вы пришли к власти стал председателем «комитета бедноты». Если у вас во главе такие везде стоять будут, то кровопролитие ещё долго не прекратится.

– Нам уже сообщили в селе, что Сан Саныч мёртв. Где его тело?

– Я похоронил его…

– Но мы хотели отвезти тело в центр, похоронить его с товарищами, которые погибли в других местах…

– Всё равно где будет покоится его тело, главное куда попала его душа…

– Ладно отец! Ты уж последи за могилой, а мы на будущий год здесь ему памятник поставим. Чтобы потомки помнили… Честный и порядочный был человек. Много сделал для революции…

– И для церкви…

***

– Лёха, вставай! Вставай говорю! Опять глаза перед сном залил и уснул аж на кладбище! Такими темпами зелёный змий доведёт тебя, что ты на нём и останешься! – Севастьянова пытался растолкать трудник Кондратий, который нашёл товарища на погосте.

Алексей действительно выпил накануне. Дело в том, что его пагубное пристрастие никуда не делось с приходом в монастырь, только стало сложней добывать пойло. Пробыв в обители без малого три года трудник обнаглел настолько, что начал надираться еженедельно.


– Не ори Кондрат! Ты не представляешь, что я видел этой ночью… Голова раскалывается словно её зажали в тиски. Слушай, нужно выбраться за территорию, а то я сдохну с похмелья.

– Хорошо, я скажу настоятелю, что ты пойдешь в магазин, вот держи деньги, купи там для вида шампунь да мыло. На какие шишы ты собираешься покупать самогонку?

Севастьянов пожал плечами, но на самом деле он прекрасно знал где возьмёт деньги. Перед походом в село Алексей, уже по отработанному сценарию, направился в храм, где под видом уборки помещений обчистил урну для пожертвований. Стыд сжирал его изнутри, но ещё сильней жгло желание выпить.

Наш герой пришёл в местный сельский магазин, где уже успел познакомиться с продавщицей Таней.

– Лёша, привет! – воскликнула объемная дама в синем платье в горох и поправила выжженные перекисью волосы. – Тебе как обычно?

– Да, Танюх, бутылку водку и нагрей мне парочку пирожков, – ответил Севастьянов.

Он встал за столик в углу магазина налил водки в пластиковый стаканчик и собрался опрокинуть в себя, но замер увидев на прилавке газету. На первой полосе была фотография Дрозда, того самого бизнесмена, который похоронил совхоз, в котором трудился Алексей. «Умер меценат Федор Дроздов. Подробности стр.5»

– Тань, дай газетку посмотреть, – засуетился трудник и неловко вывалил на стол оставшуюся мелочь.

Он перелистнул газету на нужную страницу и обомлел. Здесь были фотографии Дроздова в окружении детей и возле строящегося храма. Статья повествовала о том, что Федор Павлович несколько лет оплачивал лечение нуждающимся, поддерживал детские дома и выделял деньги на строительство церкви. Три дня назад он скончался после продолжительной болезни, оставив основную часть своего состояния благотворительной организации. Дальше шли слова благодарности людей, которым Дроздов лично помог.

На следующей странице было опубликовано последнее интервью бизнесмена, где он откровенно и публично кается в своих нелицеприятных поступках. Алексею бросилась в глаза фраза: «Сейчас когда я нахожусь на границе жизни и смерти, мне страшно смотреть назад, и ещё страшней думать, что мне ждать впереди. Я слишком поздно задумался о душе».

Севастьянов долил водки почти до краев, молча выпил, скривил лицо и закусил кусочком пирога.

– Прости его Господи… Прости и меня окаянного…

Не допив бутылку он побежал назад в монастырь и без стука влетел в рабочий кабинет настоятеля.

– Отче, мне нужно кое-что вам сообщить! – с порога выпалил трудник.

– То что ты пьешь я и так знаю, – ответил отец Тихон.

– Я украл деньги из урны для пожертвований, – продолжал каяться Алексей.

– И это для меня не секрет, – грустно произнёс священник.

– Но почему вы меня за это до сих пор не выгнали?

– Кто я такой, чтобы тебя судить? Это твоя слабость, твоя немощь. Этого демона ты должен победить сам…

Севастьянов зарыдал. Батюшка подошёл к нему и положил руку на плечо.

– Я не знаю чем тебе помочь. У меня есть знакомый священник, который возглавляет реабилитационный центр для наркоманов. Не уверен, что там помогают алкоголикам, но думаю попробовать стоит. Иди проспись, а утром зайди ко мне.

На следующий день Алексей, как положено, сходил на службу. Приложившись к престольной иконе Богородицы он про себя сказал: «Пресвятая дева Мария, спасибо тебе за приют в стенах этого монастыря… прости, что как и раньше грешил…»

Настоятель написал на бумажке адрес прихода, где лечили душу и тело.

– Держи, передавай привет отцу Силуану, если доберешься, – в этой фразе чувствовалось, что отец Тихон сильно сомневается, что Севастьянов поедет в реабилитационный центр. – Если же пойдешь другим путём, то никогда не унывай. Господь каждому посылает испытания. Они бывают абсолютно разные, но все испытания в жизни нужно проходить достойно, с высоко поднятой головой. Крест у каждого свой и нести его надо самому, каким бы тяжелым он не был. Помни, что Господь дает тот крест, который тебе по силам нести.

Батюшка перекрестил Алексея и обнял.

– Ты всегда можешь вернуться назад…

Настоятель и трудник вышли на улицу, где их уже поджидали братья. Кондратий принёс котомку с едой в дорогу, а отец Иларион протянул Севастьянову маленькую иконку со святым Петром Африканским.

– Помни про весы, на которые положат твои плохие и хорошие поступки… – пробормотал монах.

Все вместе пошли провожать Алексея до ворот. В минуту прощания к монастырю подъехал свадебный кортеж из белых иномарок. Из одной машины вышли молодые – высокий мужчина в строгом бежевом костюма и русоволосая невеста в белоснежном платье.

– Встретить свадьбу – к счастью, – улыбнулся наш герой.

– Опять твои суеверия, хотя ты прав, создание семьи – это большое счастье, – сказал отец Тихон.

– Дядя Лёша, дядя Лёша! – внезапно закричала невеста и побежала к Севастьянову. Лишь когда она была в метре от Алексея, тот признал в ней медсестру Анну, которая едва не угробила бедного бомжа в подмосковной больнице.

– Анечка, ты замуж вышла? – воодушевился он. – Кто же тот счастливец?

– Саша, верней Александр Павлович, – засмеялась невеста. – Это благодаря вам мы теперь вместе. Он ведь очень прямой человек. Едва мы вас проводили, как Саша спросил: «Мне Алексей Степанович сказал, что ты меня любишь. Это правда?» Я засмущалась, а он продолжил: «Я всё не мог решиться тебе сказать, но теперь должен объясниться. Я в тебя влюблен с самой первой нашей встречи, но не хочу смешивать личное с профессиональным. Переводись работать в соседнее отделение, и выходи за меня замуж....»

– Да уж, лечить людей у него получается лучше, чем общаться с противоположным полом, – ухмыльнулся Севастьянов.

Врач-жених Петров тоже подошёл к теперь уже бывшему труднику.

– Алексей Степанович, как ваше здоровье?

– Не жалуюсь, благо вы меня как следует подлатали. С того света вытащили!

– Это моя работа, – смутился Петров. – Мы вот, без преувеличения, с Анечкой обязаны вам. Такой пациент нас сблизил, ну, а ваша подсказка помогла нам сойтись. Сегодня венчаемся в этой церкви. Может останетесь на церемонию? Потом у нас будет праздничная часть с банкетом.

– Эээ, нет! Никаких банкетов, я как раз поехал искать исцеления от алкоголизма…

– Это правильно, но вы всё же про нас не забывайте. Я вам тогда давал наши телефоны, они не поменялись, а вот живем мы теперь по новому адресу.

Он быстро нацарапал на бумажке: «улица Покровская, дом 12, квартира 117».

– Совет вам, да любовь! – попрощался Севастьянов с молодоженами и отправился на железнодорожную станцию.

***

Естественно Алексей не поехал ни в какой реабилитационный центр. Он запил ещё сильней, снова окунулся в атмосферу беспробудного пьянства и скитаний по смрадным притонам. Свою жизнь в монастыре он частенько вспоминал, как ни странно плохим словом. Он отрицал всё что было, пытаясь оправдать своё бегство и недостойный поступок с воровством пожертвований.

– Ещё там был монах-душегуб, – едва ворочая языком рассказывал Севастьянов своим собутыльникам. – Мочканул пять человек, отсидел пятнашку, а теперь грехи замаливает. Зато других нравоучает: не пей, не греши.

Внезапно Алексею стало невыносимо мерзко от своих слов. От того, что он так отвратительно отзывается о человеке, который излил ему свою душу. Севастьянову показалось, что его сейчас разорвёт изнутри. Но ещё мгновение и его просто стошнило под стол.

Наш герой пил беспробудно уже которую неделю. Он легко нашёл себе новую компанию, когда вышел на железнодорожном вокзале маленького города, который был спутником мегаполиса. Бродяги всё время отираются возле вокзалов. Здесь можно сделать грустные глаза и соврать прохожим, что тебе не хватает полтинника на дорогу. Или, если вид у бомжа совсем потрепанный, то можно рассказать совсем душераздирающую историю о том, как обычного работягу ограбили и он вот уже месяц скитается по станциям, пытаясь до ехать к себе домой, куда-нибудь в Лабытнанги.

В ближайшей аптеке Алексей купил пойла, от которого желтеют глаза и угостил им вокзальных бродяг. Деньги, которые отец Тихон дал на дорогу были потрачены в течение трех дней. К тому моменту Севастьянов нашёл себе постоянный притон. Это была квартира в двухэтажном доме. На первом располагался бомжатник, а на втором жили люди поприличней. Разница была лишь в количестве выпитого и наличии работы.

В новой компании нашего героя даже появилась дама. Бомжиха Зина, которая тут же положила глаз на новичка. Пила она хлеще мужиков, что не мешало ей изображать жеманность и манерность. Участковый, который навещал притон, обычно давился со смеху, когда в беседу с ним вступала Зинаида.

– Товарищ старший лейтенант, а у вас есть наручники? – с хриплым придыханием произносила немолодая женщина. – Если я буду сопротивляться, ты меня в них закуешь и накажешь?

– Гражданка, успокойтесь, никто вас арестовывать не собирается, – перебивал её кокетство правоохранитель. – На вас поступила жалоба, что вы съели собаку…

– Ну да, вот там прямо у подъезда заколбалисили на лавочке, потом приготовили на костре. А что не так?! В Корее вон их все жрут! Может я вообще кореянка (Зина растянула в стороны и без того распухшие глаза).

– Давайте договоримся так, собаку вы не ели, кто её убил не знаете, а то загремите за жестокое обращение с животными!

– Да что же тут жестокого?! – игриво возмущалась бомжиха. – Один удар, она даже пискнуть не успела.

– Хватит! – старлей вышел из себя. – Подписывайте объяснительную!

– Какие мы злые… – надув губы фыркнула Зинаида и не глядя расписалась на помятой бумажке.

– Вы тоже в этом участвовали? – спросил участковый Алексея.

– Нет, он новенький, – женщина не дала ответить Севастьянову.

– Ладно, пёс с вами, – выругался полицейский. – Если закусываете какой-то животиной, то делайте своё грязное дело ночью, а не средь бела дня, когда мимо приличные люди и дети ходят.

– До свидания, товарищ старший лейтенант! Дай вам Бог здоровья!

***

– А что передавать за проезд желания нет? – суровый голос водителя маршрутки разбудил Алексея, задремавшего в маршрутке. – Заднюю дверь не открою!

Пьяная Зинаида схватила Севастьянова за руку и потащила к передней площадке.

– Извини, нет денег на проезд! – пролепетала она.

– А на водку есть?

– Тоже нет…

– Плохо!

– Когда нет денег на водку, это не плохо, это песец! – выпалила Зинаида.

Водитель с досадой махнул рукой, мол оставайтесь.

– Если вырастут цены на всё… Останется только снять твой крест и продать. Я сегодня с тебя его сниму, прости Господи! (женщина перекрестилась).

Ничего не значащие слова неожиданно тронули Севастьянова. Выйдя из автобуса он решительно произнёс:

– Зина, нам с тобой не по-пути! Я наверное вернусь в монастырь, чувствую то пойло, которое мы тут пьем погубит меня. И так пару раз блевал с кровью. В деревне я хоть самогонку пил, а не эту непонятную бормотуху.

– Иди к черту, урод! – психанула бомжиха, и развернувшись побрела в сторону притона.

Алексей пошёл в сторону вокзала, мысленно представляя, как он будет просить отца Тихона принять его обратно. Почему-то вспомнилась картина «Возвращение блудного сына» из школьного учебника. То ли воспоминания, то ли не выветрившийся хмель заставили его улыбнуться. С таким выражением на лице он прошёл не один квартал, ловя на себе взгляды прохожих. До вокзала предстояло пересечь несколько улиц частного сектора. На дворе стояла ранняя осень, поэтому темнело довольно быстро. Уже ближе к полуночи Севастьянов подошёл к вокзалу. Оставалось 10 минут до последней электрички и он прибавил шаг. Однако, когда до заветного здания оставалось двести метров Алексей обернулся назад. Над крайним домом показался дым и языки пламени. Бомж замешкался.

«Опоздаю на электричку… а если там люди… эх, что тут думать, переночую на вокзале и утром поеду».

Севастьянов быстро нащупал защелку на калитке и подбежал к дому. Дверь была заперта. Он заглянул в окно и увидел двух спящих женщин, одна лежала на диване, вторая сидела в потрепанном кресле. На столе возле лежала бывшая закуска: завявший салат, соленые огурцы, заветренная колбаса. На полу валялись пустые бутылки. Алексей постучал в окно, но никто не откликнулся. Тогда он пошёл ко второй половине дома, где уже полыхало посерьезней. Огонь охватил крышу и чердак над этой комнатой. В окне не было ничего видно. Алексей зацепился за подоконник и пытался вглядеться в белую пелену за стеклом. Внезапно изнутри по стеклу стукнула детская ручка и из дыма появилась девочка лет шести-восьми. Севастьянов услышал крик и детский плач. В растерянности он отпрыгнул в сторону, но быстро сообразил что надо делать. Схватил попавшуюся под руку тяпку и замахнулся.

– Отойди!!! – что было мочи заорал бродяга. Ещё секунду и раздался звон стекла. В раме остались обломки, торчащие к верху словно шипы. Не было времени их выковыривать и Алексей бросил сверху куртку. С трудом он взобрался в проём и нащупал в темноте девочку. Легким движением он высунул её из окна и аккуратно отпустил на землю.

– Там Даша, Аня, Антон и Никита! – крикнула девочка.

Алексей уже успел надышаться дымом и кашлял словно туберкулезник. В какой-то момент ему пришло осознание, что возможно это то место и время где и когда ему суждено умереть. Вместо того, чтобы рвануть из окна на свежий воздух и попытаться спастись, он развернулся и побрел в темноту на детский плач. Инстинктивно он присел и передвигался на четвереньках. Ещё секунда и он ткнулся в что-то мягкое, что отозвалось писком. Он одной рукой подтянул ребенка к себе. Это была девочка лет пяти, которая держала в руках куклу-пупса. Он схватил её на руки и стремительно побежал к окну. Лишь передавая малышку уже спасенной девочке Севастьянов увидел, что она держала в руках не игрушку, а видимо своего младшего брата. Алексей собрался вернуться назад, когда к нему из мглы кто-то протянул руку. Это был мальчик, тоже в возрасте около пяти лет.

– Там Аня с Машкой! – сквозь кашель произнёс ребенок.

– Машкой? Там ещё две девочки? – спросил бродяга.

– Это кошка, она побежала её искать на кухню, откуда и начался пожар, – пояснила, пришедшая в себя старшая девочка.

Севастьянов послушно двинулся во тьму с трудом представляя где искать кухню. Он шарил по стенам, пока не нашёл дверь. С трудом открыв её он было шагнул внутрь, но обо что-то запнулся. Присев он нащупал тело девочки. Он пытался найти её руки, но оказалась что она мертвой хваткой прижала их к себе, держа в руках кошку, которая также не подавала признаки жизни. Он подхватил обоих и выбрался на улицу.

На улице его встречали подоспевшие соседи – две бабушки и женщина в домашнем халате, которая кинулась делать искусственное дыхание девочке.

Бомжа покинули силы, он сел на землю, в готовности отключиться, когда его привёл в чувство плач девочки:

– Там мама! Мама! – кричала она.

– Алкоголичка, чуть детей не угробила, – ворчала одна из старушек. – Пусть сама выбирается!

Алексей открыл глаза и посмотрел на охваченный пламенем дом.

– Мама! Мама!

– Пропади всё пропадом! – шатаясь он пошёл к окну, где ранее видел двух женщин.

Локтём он выбил окно и перевалился через подоконник. Здесь было меньше дыма, и Севастьянов сразу нашел горе-мамаш. Он буквально выкинул во двор обеих женщин, которых тут же облепили дети. Сил выбраться наружу у него уже не было. Алексей повис на оконной раме, вытянув руку на улицу. Теряя сознание он почувствовал, как кто-то схватил его и потянул наружу. Это была старшая девочка. Сил не хватало, но малышка не отпускала бродягу. Сверху посыпались горящие головешки и Севастьянов попытался оттолкнуть ребёнка.

– Дяденька, ты только не умирай!

Алексей сделал рывок и выпал из окна.

***

То что произошло, местные газеты назовут настоящим чудом. Выжили все пятеро детей, две женщины и даже кошка. Как потом выяснилось, к многодетной матери пришла в гости подруга со своими детишками. Пока дамочки выпивали в одной из комнат ребятишки играли в детской, выход из который был только через кухню, где и произошло возгорание. Сам пожар начался от газовой конфорки. Мамаши к тому времени спали беспробудным сном. Дети оказались отрезаны от выхода и не могли выбраться. Самая старшая девочка Маша закрыла дверь на кухню и заткнула щель снизу покрывалом. Однако уже через пару минут и детская наполнилась дымом. Неизвестно чем бы всё закончилось, если бы Алексей побежал на последнюю электричку. Но он оказался в нужное время в нужном месте.

Когда всё худшее было позади его вместе с пострадавшими приютили соседи. А под утро на пепелище приехали журналисты местных телеканалов и газет.

– Я пыталась успокоить брата и сестру, а потом нас спас дядя Лёша, – рассказывала Маша корреспондентам.

– Какой дядя Лёша? – нахмурился один из репортёров.

Представители СМИ сильно расстроились, что героем их сюжета может стать мужик с пропитой небритой рожей. Поэтому журналисты ограничились рассказом о том, как мужественно себя повела старшая девочка Даша, а про спасение ограничились дежурной фразой «выбраться из окна помогли соседи». Так написали все корреспонденты, кроме одного.

Кирилл Жданов никогда не сочинял и не приукрашивал новости. Он был твердо уверен, что реальная жизнь намного интересней вымысла.

Когда репортёр увидел «дядю Лёшу» он на автомате потянулся за фотоаппаратом и сделал единственный снимок, который в итоге и стал иллюстрацией к статье. Севастьянов в ободранной кожзамовской куртке сидел на сохранившемся крыльце сгоревшего дома и задумчиво смолил папиросу. Вся его одежда была в золе и саже. Из под воротника рубашки выправилась верёвочка с серебряным крестиком. Тем самым, который Зинаида хотела снять и продать. Щёлкнув фотоаппаратом Кирилл подошёл к Алексею и присел рядом. Они разговаривали до позднего вечера и лишь когда стемнело прошли в соседский дом, где продолжилось незапланированное интервью. Севастьянов с упоением рассказывал о своей жизни, о том, как незаметно для себя стал алкоголиком, пил бормотуху в притонах и скитался по вокзалам и теплотрассам.

– Я спешил на электричку, чтобы вернуться в монастырь, – заканчивал своё повествование Алексей, – и увидел как загорелся дом. Ну, а дальше вы всё знаете.

– И что теперь? Вы вернётесь в монастырь? – спросил журналист.

– Пока не знаю, возможно… – задумался наш герой.

– А хотите, оставайтесь в нашем городе! – воскликнул Кирилл. – У меня есть хороший знакомый, я про него статью писал. Сыровар, ему сейчас требуются работники. Вы, как я понял, не боитесь любой работы, а тут как раз ваш профиль.

– Да кто же возьмёт к себе бомжа на работу? – удивился Севастьянов. – Таких как я и в монастырь берут только Христа ради.

– Через пару дней, когда выйдет в печать газета с моей статьей Вы будете не просто бомжем, а героем нашего времени! Я Вам это обещаю!

***

Журналист Жданов сдержал своё обещание. Материал вышел на двух полосах с чёрно-белой фотографией нашего героя. «Алексей Севастьянов собирался уйти в монастырь и по пути спас из пожара двух женщин, пятерых детей и кошку» – под громким заголовком стоял ещё один снимок – счастливые ребятишки со своими родителями возле деревянного дома на две семьи. Местные власти выделили жильё для погорельцев.

После статьи в газете Алексея стали узнавать на улицах и здороваться. Сам он пошёл работать к другу Кирилла – сыровару Евгению Сироткину. Тот был коренным москвичом, который бросил шумную столицу ради своей мечты. После того, как страны Запада объявили России бойкот и в страну перестали ввозить пармезан и хамам, будущий бизнесмен загорелся целью сделать наш «ответ Чемберлену» и запустить производство знаменитого сыра. И всё у него получилось, в том числе и благодаря знакомству с Кириллом Ждановым, который написал специальный репортаж про его сыроварню.

«Через год мы будем есть подмосковный пармезан и запивать его крымским мерло» – дерзкий прогноз журналиста в заголовке исполнился почти в срок. Статья Жданова разлетелась по всей России и у сыровара Сироткина появились сотни сторонников. Развить бизнес помог «краудфайдинг». Модное заморское словечко по факту означало «складчину». Неравнодушные люди скинулись Евгению на первую партию сыра, а он в благодарность отослал каждому по головке пармезана. А потом была победа, сначала на всероссийских гастрономических фестивалях, а затем и на международных. Это был настоящий успех! Знаменитый пармезан попробовали даже самые высокопоставленые люди в нашей стране, они оценили патриотическое устремления сыровара и оказали поддержку его проекту в рамках «Импортозамещения».

Когда Кирилл попросил пристроить на работу нового героя его публикаций Сироткин не раздумывая согласился. Впрочем он об этом в дальнейшем не пожалел – Алексей всё же был профи в вопросах животноводства.

Потянулась размеренная жизнь. Севастьянов был счастлив, что нашёл себе новое место в этом мире. Правда периодически у него происходили алкогольные срывы, но его новый шеф каждый раз отвозил непутевого работника в клинику, где его «прокапывали» и кодировали. Алексей стал частым гостем семей, которых он спас на пожаре. Девочка Маша даже подарила дяде Лёше трогательный подарок – плюшевого зайца. Бывал Севастьянов и в редакции газеты, где работал Кирилл Жданов. Здесь они болтали о жизни и о политике.

В один из вечеров журналист сильно разоткровенничался и начал рассказывать о том над какими темами сейчас работает. Это были и проблемы в коммуналке, и разбитые дорогие, и многое другое. Но главной целью своей работы он видел разоблачение коррупции.

– Понимаешь какое дело. Вот в России, казалось бы, существует вертикаль власти. В каждой захолустной администрации сидит свой князёк. На стене у него висит выцветавшая фотография президента, а над сель(рай)советом висит триколор. Только многие из этих людей по факту не имеют никакого отношения к российской власти. Они чувствуют себя помещиками, для которых жители вверенной территории – это крепостные крестьяне. Зачем таким чиновникам ремонтировать садик или сельский клуб? Лучше купить дорогой автомобиль. Для главы сельского поселения подойдет «дастер», а вот начиная с районки руководителю «по статусу» нужна как минимум «камри». Да и это, на самом деле всё мелочи, можно закрыть глаза на покупку иномарок, списать всё на то, что такое авто проживёт в наших условиях дольше, а пешком или на личном транспорте добираться на работу не комильфо. Главное – это преступные схемы на госзакупках, манипуляции с муниципальными предприятиями и классические взятки от подрядчиков. Вот смотри, есть глава Октябрьского района Сергей Куприн. Всю коммуналку в районе обслуживает МУП «Коммунальщик». На нём всякие теплосети, котельные и прочее. Предприятие в стадии банкротства и там копятся колоссальные расходы. Но ведь у МУПа по идее должны быть какие-никакие доходы от платежей населения. Они есть, но все уходят в частную контору по договорам субподряда. Угадай, кто владелец этой организации? Нет, конечно же, не сам Куприн. А его супруга Надежда Куприна. Кстати, директор МУПа тоже его родственник, через десятое колено, но всё же. И они там крутят, вертят бюджетными деньгами как хотят. При этом обманывают обычных работяг. Не платят зарплаты по несколько месяцев, увольняют без выплаты положенных денег. И всё им сходит с рук. Потому что руководитель службы судебных приставов хорошая приятельница жены главы района. Все доходы МУПа должны были быть арестованы и идти на зарплаты и налоги, но приставы умышленно затягивают все положенные процедуры и деньги уходят в карман семьи Куприных. Конфликт интересов на лицо, и один принципиальный прокурор Александр Тихомиров даже инициировал проверку, но пока нет результата. Ему палки в колёса ставит ещё один друг этого змеиного клубка – помощник областного прокурора, у которого жена пристроена на работу в один из сельсоветов Октябрьского района. Но ничего, скоро выйдет моё расследование и им всем придётся худо! Они пытаются меня запугать, давят на учредителей газеты, бьют стёкла моей квартиры, протыкают колёса автомобиля. Но я должен довести это дело до конца, даже если придётся пострадать за него.

– Неужели никого кроме тебя не волнует то, что кругом все проворовались? – Севастьянов вставил реплику в монолог.

– На самом деле всё меняется. Борьба с коррупцией набирает обороты. Силовики не щадят никого, ни министров, ни губернаторов, ни мэров, ни даже своих коллег! За преступлением должно следовать наказание! К счастью наверху это понимают. И я надеюсь, что они осознают и другое. Все эти князья на местах – это готовые «старосты» и полицаи для оккупационных правительств. Случись чего, они предадут интересы страны, потому что никак себя с ней не ассоциируют. Для них главное – своё тёплое местечко и власть в отдельно взятом районе, и неважно кто у руля страны. Такие приспособленцы будут работать на кого угодно, хоть на фашистов, хоть на натовцев.

***

После того разговора Севастьянов не заходил в редакцию почти две недели – навалилась работа на ферме. Когда же он в очередной раз перешагнул порог газеты, то впал в ступор. Прямо в вестибюле на столе стояла фотография Кирилла Жданова с чёрной ленточкой, а рядом лежали красные гвоздики.

Журналиста убили тремя выстрелами в грудь. Всё произошло в одном квартале от редакции, почти средь бела дня. Неизвестный мужчина появился из подворотни и открыл огонь из пистолета. Многочисленные свидетели преступления помогли составить фоторобот киллера, но толку от него было мало: мужчина среднего возраста с чёрной бородой, в чёрной вязаной шапке, в чёрной куртке. Такие лица висят не по одному десятку на досках «Их разыскивает полиция». С одной из них Алексей забрал себе ориентировку на негодяя. «Бог даст, пересечемся» – подумал он, вглядываясь в ненавистные черты лица.

Окутанный горем Севастьянов страшно запил. Сыровар Евгений Сироткин не стал его останавливать, а наоборот сам присоединился к горькому застолью. Бродяга и бизнесмен несколько дней пили дешёвую водку, закусывая отечественным пармезаном, который вряд ли получил распространение, если бы не статья Кирилла Жданова, за упокой которого они сейчас пили.

Внезапно сыровар выложил на стол свежую газету. Перелистнув некролог на своего друга, он ткнул пальцем в последнюю статью корреспондента.

«Проворовался!» Говорят, что идеальный заголовок должен состоять из трёх слов, но здесь было достаточно и одного. Заглавие дополняла яркая фотография. На ней лицо главы Октябрьского района исказилось в зверином оскале и казалось, что чиновник того гляди бросится на читателя. В статье на двух страницах в подробностях рассказывалось о всех махинациях коррупционера: это и банкротство МУПа, захват управляющих компаний, продажа земли за откаты и даже организация подпольного канала переброски нелегальных иммигрантов.

В этом же номере коллеги Кирилла рассказывали о другом громком покушении, которые произошло в городе. В своей машине подорвался прокурор Александр Тихомиров. Молодому сотруднику взрывом оторвало правую руку.

Алексей выхватил из газеты страницу с фотографией Куприна и отправился в городскую больницу.

Естественно, что у потрепанного пьяного мужчины почти не было шансовпопасть в медучреждение. Дежурная медсестра встала горой, на пути в палату интенсивной терапии, куда после операции перевели прокурора.

– Пустите, мне надо узнать, кто стоит за убийством моего друга!

После этих слов женщина изменилась в лице.

– Я тебя знаю, ты же спас семью из пожара! А твой друг, это был журналист Кирилл Жданов, да? Хороший был человек, всем помогал без исключения. Я тебе и сама могу сказать, кто его заказал. Это Сергей Куприн!

– Я догадываюсь, но мне нужно знать наверняка!

– Хорошо, иди, только Тихомиров ещё едва отошёл от наркоза.

Севастьянов перешагнул порог палаты и увидел забинтованного с головы до ног пациента. Лицо его было всё в кровоподтёках и царапинах. Казалось, что прокурор спит, но едва Алексей вошёл в помещение, как тот открыл глаза.

– Кто вы? – воскликнул Тихомиров.

– Я друг Кирилла Жданова… – ответил наш герой. – Я думаю, что его убийство и нападение на вас – звенья одной цепи.

– Вы слишком проницательны для вашего внешнего вида, – усмехнулся пациент. – Я бы подумал, что вы пьянчюга с вокзала…

– Да, я был бомжом, но Кирилл изменил мою жизнь, – возразил Севастьянов. – Извините, что от меня разит перегаром. Мы вчера поминали его.

– Мне наплевать! – раздраженно сказал прокурор. – Что Вам от меня нужно?

– Я хочу быть уверенным, что за убийством Кирилла стоит Куприн, – ответил Алексей.

– У Вас ещё есть сомнения? – возмутился Тихомиров. – Весь город знает, что в районе действует настоящая ОПГ во главе с Куприным. У него всё схвачено, и чиновники, и депутаты, и правоохранительные органы, и даже СМИ. Кто встаёт на пути у этого «Спрута» лишается жизни, как Жданов, или калечится, как я (прокурор приподнял забинтованную культю). Мы не первые и не последние жертвы этих ублюдков. Я ответил на Ваш вопрос?!

– Да, – пробормотал Севастьянов и развернулся, чтобы уйти.

– Постойте! – окликнул его Тихомиров. – Что Вы будете делать?

– Убью Куприна, – Алексей неожиданно для себя выпалил, то что было у него на уме.

– Я не думаю, что это выход. Но думаю у нас есть шанс попортить ему кровь. Позовите медсестру.

Наш герой убежал и вернулся с женщиной.

– Аллочка, мне нужна Ваша помочь, – твёрдым голосом сказал прокурор. – Найдите мою одежду, которую сняли с меня перед операцией. Я был в сознании, когда меня привезли сюда и просил врача не выкидывать мой китель. Он хоть и решил, что я брежу, но клятвенно заверил, что мои вещи будут ждать моего выздоровления в комнате у кастелянши.

– Для меня любая Ваша просьба – закон, – кокетливо защебетала медсестра.

Через некоторое время она вернулась с пакетом и принесла в палату запах гари.

– Аллочка, оставьте, пожалуйста, нас наедине, – попросил Тихомиров. – А Вы откройте пакет.

Алексей развернул котомку и увидел в нём синий прокурорский китель, посечённый осколками, разрезанный врачами и запятнанный кровью молодого сотрудника.

– Под подкладкой есть потаённый карман, – продолжил служитель закона. – В нём лежит флэшка, на ней весь имеющийся у меня компромат. Профессиональная этика… верней ведомственная гордость не позволили мне идти в другие силовые структуры с этими данными. Я тщетно пытался донести информацию до своего начальства, но слишком поздно понял, что они с Куприным заодно. Пришло время подключить структуры посерьезней. Идите в приемную ФСБ. Заверните флэшку в бумагу, на которой напишите «Информация от старшего помощника прокурора Тихомирова А.Н. Здесь вы найдёте все фамилии тех, кто связан с преступным синдикатом главы Октябрьского района». Я не думаю, что Вас остановят и захотят допросить, но если что, отрицайте свою причастность к этой информации. Скажите, что выполняете мою просьбу, соврите, что получили за эту бутылку или что-то ещё. У меня нет уверенности, что и в такое серьезное ведомство не проникли щупальцы этого монстра.

***

Севастьянов сделал всё в точности, как ему объяснил Тихомиров. На удивление никто не попытался его остановить. Выйдя из помещения приемной Алексей поднял глаза на камеру видеонаблюдения, отвернулся и быстрым шагом пошёл прочь.

Следующую неделю он посвятил слежке за особняком Куприна. Оказалось, что коррумпированный чиновник был настолько уверен в себе, что практически никакого внимания не уделял вопросам собственной безопасности. На территории помимо трёхэтажного дома из желтого кирпича с готическими башенками стоял двухэтажный флигель и несколько хозпостроек: вместительный гараж на четыре машины и сарай, в котором садовник хранил различный инвентарь. Алексей обнаружил, что завхоз Куприна уходит не через центральный вход, а через маленькую незаметную дверку, которая ведёт из сарая прямо на улицу. «Здесь я проберусь в дом», – подумал наш герой. Осталось найти орудие возмездия.

Севастьянов пришёл к сыровару Сироткину и попросил денег, которые фермер хранил у себя, дабы работник не сорвался и снова не ушёл в запой (это была личная просьба самого Алексея).

– Зачем так много?

– Я собираюсь снять квартиру и прикупить туда кое-какую мебель…

– Ты можешь как и раньше жить у меня на ферме, зачем тебе зря тратить деньги?

– Евгений Павлович, очень хочется попробовать вернуться к прежней жизни. Не уверен, что получится, но я попробую, – соврал Алексей.

– Хорошо, но если что возвращайся назад. Я для тебя всегда найду место переночевать.

Севастьянов отправился в пункт приема металлолома. Он знал, что там ведётся нелегальная торговля и скупка краденого. Здесь всегда можно было приобрести различное оружие. Благо сборщики металла регулярно таскали его, то со дна реки, то с помойки, куда его обычно выкидывали заметая следы.

– Мне нужна граната и пистолет, – шёпотом пробормотал Алексей.

Приёмщик металла нахмурился:

– Куда тебе, бичара?!

– Меня прислал Эфиоп, – сказал нужные слова Севастьянов (этот позывной он слышал не раз, когда тащил в приемку очередной чермет). Эта кодовая фраза означала, что оружие потребовалось одному из представителей преступного мира.

Отдав приличную сумму наш герой спрятал ржавую гранату Ф-1 и завернутый в масленую тряпку ПМ под куртку и отправился готовиться к возмездию.

Алексея не пугала перспектива провести остаток жизни в тюрьме, тем не менее он постарался не оставлять отпечатков на оружии. Для этого он нацепил на руки хозяйственные перчатки. Из пистолета он извлёк магазин и досконально осмотрел патроны. Вспомнились годы срочной службы в советской армии и занятия по огневой подготовке, где командир роты рассказывал о том по каким причинам может заклинить оружие. Пистолет Севастьянов тоже разобрал и почистил. На стену он повесил страницу из газеты с изображением Куприна. Он навёл на него ПМ и поймал мушку. «Щёлк, щёлк, щёлк» – Алексей несколько раз нажал на спусковой крючок и незаряженное оружие ответило механическим звуком.

Затем он закидал в рюкзак оружие, и на всякий случай кухонный нож и верёвку. Для того, чтобы вскрыть дверь, Севастьянов приготовил монтировку.

На часах было всего полдевятого вечера, а убийство Куприна было запланировано на три ночи, поэтому Алексей решил поспать пару часов.

Сон его был очень тревожным. Он снова очутился на том мосту, который видел, когда едва не умер где-то в подмосковной больнице. Только в этот раз он шёл в полном одиночестве. В конце моста он увидел эдемские сады, золотые ворота, белые облака. В общем всё то, что рисовала его фантазия, когда он слышал слово «Рай». У ворот, как полагается появился апостол Пётр с двумя ключами: серебряным и золотым. За ним он увидел группу людей. «Лёха!» – Севастьянов услышал знакомый голос. В толпе стоял Григорич, одетый в песочную форму с орденами и медалями. «Иди к нам!» – махнул он рукой. Наш герой пробежался взглядом по остальным и узнал среди них своих знакомых, которых уже нет в живых. Вот его первая учительница – Светлана Петровна, за ней стоял его дедушка, полный тезка – Алексей Васильевич с бабушкой Акулиной Семёновной. Среди всех выделялся Юсуф в строительной каске и с перфоратором, он как всегда растянулся в улыбке до ушей и кивал головой. «Льоша! Пивет!» – кричал он с сильным акцентом.

Неожиданно перед самыми воротами Севастьянова кто-то взял за плечо. Он повернулся и невольно вздрогнул. Перед ним стоял нарком Коршунов в чёрной кожанке и фуражке. Позади него стояли два архангела с огненными мечами.

– Алексей, убивающие из жажды мести не наследуют Царствие Небесное…

Севастьянов проснулся в холодном поту.

«И всё же белая горячка даёт о себе знать», – подумал он и вытер со лба испарину.

Ночью особняк Куприна напоминал замок Дракулы. Какие-то страшные несуразные башенки, вычурные кованные ворота, мозаичные окна из разноцветного тусклого стекла. Не смотря на поздний час в некоторых комнатах горел свет. По количеству роскошных автомобилей у забора было понятно, что в гостях у мэра какие-то «шишки».

В какой-то момент Севастьянов засомневался, стоит ли соваться в дом именно сейчас, когда там так много народу. «А вдруг я их всех не одолею, – задумался он. – Хотя с другой стороны, мне главное пристрелить Куприна, а там по фиг, пусть хоть и меня убьют. В любом случае, обратной дороги нет».

Алексей решительно пошагал в сторону потаённой дверки. В ближайших кустах он оставил рюкзак со всеми вещами, редусмотрительно достав пистолет и гранату.

«Ну, с Богом!» – подумал Севастьянов и открыл дверцу, предварительно поработав фомкой. Но у Господа видимо были другие планы. Едва наш герой шагнул за порог и собрался передёрнуть затвор пистолета, как его ждало досадное разочарование. Магазин с патронами остался в рюкзаке. Четырхаясь Алексей положил гранату и ПМ в алюминиевое ведро в сарае и пошёл обратно в своё укрытие.

В темноте Севастьянов долго копошился в рюкзаке, тщетно пытаясь найти обойму.

– Кхе-кхе, – раздалось где-то сбоку. На своем плече он почувствовал чью-то крепкую руку.

Наш герой поднял глаза от своей котомки и обомлел. Перед ним стоял спецназовец в чёрной маске, каске и бронежилете.

– Тихо, без шума лежишь здесь в кустах и не рыпаешься, – убедительным шёпотом произнес росгвардеец. – Понял меня?

– Угу, – кивнул Алексей.

Рядом с ним осталось несколько человек, а основной отряд с щитом и автоматами двинулись в потаенную дверь, над которой он полчаса назад так усердно работал.

На спинах у бойцов мелькнула надпись «СОБР». Ещё полминуты и в особняке раздались хлопки и крики.

«Мордой в пол! Лежать! Руки! Покажи мне руки!» – разобрал Севастьянов сквозь слова покрепче.

К особняку подъехали несколько микроавтобусов и из дома друг за другом стали выводить людей: мужчин в солидных костюмах, женщин в коктейльных платьях, последним вели Куприна с разбитым лицом. Он неудачно лёг на пол, когда всё началось.

Тёмный силуэт в темноте произнёс: «Гражданин, Вы свободны».

Алексей, не ожидая такого поворота, схватил свой рюкзак и помчался прочь.

На мосту через реку он остановился и с первого раза нащупал магазин пистолета. Севастьянов медленно выковырял патроны и по одному бросил в воду, а следом полетела и пустая обойма.

***

О громком задержании силовики обнародовали информацию лишь через неделю. До этого пресс-служба районной администрации нелепо оправдывалась, что глава в отпуске. Хотя по городу уже поползли интересные слухи. В отпуске был не только глава, но и прокурор, начальница судебных приставов, директор МУПа и ещё ряд должностных лиц различных структур.

Настоящей сенсацией стал сюжет, который вышел на местной ГТРК. Зрителям показали кадры ночного задержания. Оказывается, что в гостях у коррумпированного чиновника собралась вся преступная «элита». Продажные силовики, подкупленные судьи, подельники главы из администрации и многие другие. Был возбужден не один десяток уголовных дел: начиная с коррупции, заканчивая незаконным хранением оружия.

Главный фигурант скандала – Сергей Куприн. Ему вменялись «получение взятки в особо крупном размере» (три эпизода), мошенничество группы лиц по предварительному сговору (10 эпизодов), превышение должностных полномочий (5 эпизодов), незаконное хранение оружия и другие преступления. Его подельники и помощники из других структур также набрали не один десяток уголовных дел.

«Преступный синдикат раскрыли следователи ФСБ и Следственного комитета РФ. При задержании указанных лиц силовую поддержку оказал СОБР Управления Росгвардии по региону. В доме теперь уже бывшего главы Октябрьского района обнаружили целый склад вооружения» – рассказывал закадровый голос, а на экране показывали оперативную съемку с места события. Оперативники с заретушированными лицами выкладывали на стол стволы гладкоствольного и нарезного оружия, автоматы и пистолеты. Внезапно Алексей среди кучи боеприпасов увидел свою ржавую гранату и ПМ.

«Сотрудники лицензионно-разрешительной работы Росгвардии проводят проверку законности хранения оружия, – на экране появилась молодая девушка с погонами старлея на кителе, а подпись подсказала, что это начальник пресс-службы местного управления Росгвардии. – На данный момент установлено, что гражданин владел лишь двумя единицами огнестрельного оружия, происхождение остального оружия предстоит установить. Кроме того, на территории домовладения обнаружена граната Ф-1 со взрывателем. Её обследователи специалисты инженерно-технической группы ОМОН. Всё оружие передано экспертам МВД для дальнейшего изучения».

Далее закадровый голос добавил, что вероятно дело «группы Куприна» получит новую развязку, так как есть информация о причастности чиновника к убийству журналиста Кирилла Жданова и к покушению на помощника прокурора Александра Тихомирова.

Оказывается, что силовика, который потерял руку при взрыве машины, решили добить прямо в больнице. Но киллеры нарвались на засаду полиции: один был арестован, второй ликвидирован.

Алексей не верил своим глазам и ушам. В городе где, казалось бы, всё прогнило, неожиданно произошло торжество справедливости. Севастьянов вернулся на работу к фермеру Сироткину и рассказал ему о произошедшем в подробностях.

– Ну что же, слава Богу, ты не стал убивать, пускай и плохого, но человека, – рассудительно произнёс Евгений. – Кирилла не вернешь. Да и лучшим отмщением стал арест коррумпированного негодяя со всей свитой. Именно за справедливость боролся журналист Жданов. Я считаю, что он победил…

***

Прошёл почти год. Члены «группы Куприна» получили серьезные сроки заключения. Сам главарь не отделался коррупционными статьями, ему вменили заказное убийство журналиста и покушение на помощника прокурора. Сыграли свою роль задержание одного из киллеров в больнице и найденный пистолет в доме чиновника. Бандиты, которые пришли добить Тихомирова, не убивали Жданова, но они были членами ОПГ, которая работала на Куприна. Преступник быстро раскололся и даже раскрыл информацию о своем коллеге, который стрелял в Кирилла. Им оказался некий Омар, гражданин государства в Средней Азии, который преступной деятельностью в России зарабатывал на поддержку террористической организации в Сирии. Его объявили в розыск, но ходят слухи, что он уехал воевать за иблисское государство.

Пистолет, который Севастьянов фактически забыл в подсобке имения Куприна, по иронии судьбы оказался орудием убийства Жданова. Следователи ломали голову, как ПМ оказался в доме заказчика, но это им облегчило работу по доказательству его вины. Алексей, узнав такую интересную деталь, был раздосадован. На его взгляд, куда более справедливым было бы убить из этого пистолета самого Куприна. Тем не менее, он был рад и такому исходу.

Жажда мести продолжала прожигать его душу и он даже съездил ненадолго в свой монастырь к отцу Тихону. Однако исповедоваться Севастьянов пошёл не к настоятелю, а к отцу Илариону. Одному Господу известно о чём они разговаривали, но из храма Алексей ушёл в полном умиротворении и согласии с собой и со своей совестью.

Наш герой проникся чувством, что можно измениться самому и изменить мир к лучшему. Он стал часть заработанных денег тратить на помощь многодетным семьям, которые спас из огня. Приносил по праздникам подарки. На Новый год Евгений даже помог ему раздобыть костюм Деда Мороза и тот устроил для ребятишек настоящий утренник с хороводами и песнями. «Дедушка, дедушка!» – крики детей вызвали у Севастьянова слёзы, которые он стыдливо стёр с глаз варежкой. «А ведь возможно у моей дочери уже подрастают внуки», – подумал он, а сердце сжалось от боли. Алексей даже подумывал найти её, попробовать извиниться и что-то сделать для неё, но быстро отказался от этой авантюры, ведь столько лет прошло…

Севастьянов продолжил ходить в редакцию, где работал Жданов и досаждал своими разговорами журналистам. Но однажды он принёс статью, которую он написал на очередную годовщину гибели Кирилла. Он просто описал последний их разговор, во время которого корреспондент поделился своими мыслями о том, что в России рано или поздно победят коррупцию, что взяточников нужно воспринимать не как обычных воров, а как настоящих изменников Родины. Материал в газете наделал немало шума. Общественность вдохновенная последним откровением честного человека захотела увековечить память журналиста. Сначала открыли мемориальную доску на доме, где он жил, а затем учредили ежегодную журналистскую премию памяти Кирилла Жданова «За правду и справедливость». На первом мероприятии слово дали друзьям журналиста. Их было много. Каждый говорил о его честности и непримиримости, о том, что он помогал людям, болел за Отчизну. Фермер Евгений Сироткин рассказал, как Кирилл помог ему своей статьей воплотить мечту о русском пармезане. Севастьянов же не был готов выступать, но когда ему в руки дали микрофон он сказал лишь то, что у него было в этот момент на уме:

– Он изменил мою жизнь…

На этом можно было бы закончить рассказ о судьбе бродяги Алексея Севастьянова, но его, пожалуй, главный поступок в жизни был впереди…

***

Алексей бросил пить совсем. Возможно помогло лечение в клинике, куда его после очередного запоя привёз Евгений Сироткин, а может всё дело в том, что за его исцеление молилась вся братия в Свято-Троицком монастыре. Так или иначе Севастьянов стал трезвенником. Как известно у бывших алкоголиков есть особая черта – дикая жажда деятельности. Вакуум от исчезновения ритуалов пьяной жизни нужно чем-то заполнять. Наш герой ударился в работу. Помимо каждодневных трудов на ферме Алексей шабашил, насколько ему позволяло подорванное здоровье: разгружал машины в сетевом магазине, копал огороды, чистил дворы от мусора. В общем хватался за всё, что подвернется под руку. Сыровар Сироткин только удивлялся, как у его работника хватает на всё время.

– Ты хотя бы спишь? – смеялся он. – Носишься как робот. Если тебе денег не хватает, так я тебе добавлю к зарплате.

– Да не в деньгах дело, когда я беспробудно пил, то в короткие моменты протрезвления у меня в груди начинал гореть огонь, который можно было потушить очередной рюмкой алкоголя, – отвечал Алексей. – Пить я перестал, а вот огонь продолжает тлеть и чтобы хоть как-то притупить боль от него, мне надо что-то делать. Хочется приносить пользу людям. Я ведь и огороды некоторым бабушкам за бесплатно копаю. Накормят обедом и то хорошо. А денег мне не надо. Всё равно не на что тратить. Вон детишкам иногда на сладости даю. Хотел тут своих старых товарищей-бомжей найти, да практически никого не осталось в живых. У Дрыща… (Севастьянов осекся) Николая был на могиле, когда в монастырь ходил. Крест ему поставили новый, всё как положено. Ну ты помнишь, я тебе про своих друзей рассказывал… А вот у Косматого всё хорошо. Он перестал пить, только никак я после всевозможных кодирований, на него баба повлияла. Он сначала побирался возле магазина, потом продавщица ему предложила помогать разгружать машину и так кое-какие поручения выполнять. Потом как-то попросила его помочь по дому, водопровод починить. Покормила, напоила и, как говорится, спать уложила. А что, он так-то мужик видный, высокий, только небритый и волосатый. Когда в магазин пришёл, его сразу и не узнал. Это я за эти годы не изменился, «печать бомжа» на мне на веки. Слышу меня окрикнул какой-то мужик. Коротко стриженный, трехдневная щетина (не алкоголическая, а ухоженная), в красной жилетке и с бейджиком «Эксперт по свежести продуктов». Кричит мне: «Лёха! Это я, Косматый!» А сам от неожиданности по сторонам посмотрел, вдруг кто неправильно поймёт. Разговорились. Поведал мне историю, которую можно в телепередачу «Пусть болтают». Одинокая продавщица сильно воспрянула, когда у неё появился мужик. Стала хлопотать за него. Выправила ему паспорт и остальные документы. Разговорила его, узнала, что он спился не без помощи дальних родственников. Когда умерла мать, которая одна тащила его аж до 30 лет, он остался жить в трёхкомнатной квартире один. Нагрянули всякие «доброхоты». Стали его спаивать, а потом обманным путём отняли квартиру. В это трудно поверить, но она наняла толкового адвоката и смогла разоблачить родственничков. Сделку могли признать недействительной. Всё решили до суда, так как оппоненты не захотели пойти по статье «Мошенничество». Они откупились крупной суммой денег и машиной. Косматого обстригли в ближайшей парикмахерской и вернули ему человеческое имя: «Федор Павлович». Получив документы, он официально устроился грузчиком в магазин. Его пассия продвинулась по карьерной лестнице (не зря говорят, что успехи в личной жизни способствуют росту работоспособности) и стала директором магазина торговой сети. А дальше и Федя стал сначала продавцом, а затем «экспертом». Пить он благодаря своей подруге перестал. Отвадила его. Видимо ему в жизни не хватало именно такой женщины, которая возьмется за него твердой хваткой. Я считаю, что у каждого на свете есть своя половинка. Только её нужно найти и не упустить. Моя, увы, теперь далеко. Я поздно это понял. Даже написал Наталье письмо, но уже прошло три месяца, но она так и не ответила. Может перевели из той колонии, где она сидела раньше, может прочитала и решила не отвечать человеку, который по-сути дела её не поддержал. Я ведь тогда в Москву поехал, чтобы подзаработать и перебраться в городок, возле которой она отбывает срок. Но дальше всё пошло коту под хвост. Спасибо Господу, что дал мне шанс, и я не сдох в придорожной канаве.

***

В поисках очередной подработки Севастьянов пришёл на овощебазу, где разгружал коробки с фруктами и арбузы с капустой. Хозяин предлагал ему за разовую работу две бутылки крепкого пойла, да только он настоял на деньгах.

– Как хочешь, – фыркнул владелец базы. – Тогда я тебе заплачу двести рублей и можешь взять два вилка капусты.

Алексей работал среди бичей, но кроме них здесь были и иммигранты из ближнего зарубежья. В отличии от других работяг, они старались не светиться на улице, и занимались работами внутри помещений базы. В крупом ангаре стояли несколько грузовиков, которые нужно было заполнить фруктами и овощами. Одна машина стояла обособленно от других и её погрузкой занимались только гастарбайтеры. Севастьянов без какого-либо умысла, закончив со своим грузовиком, подхватил очередную коробку с капустой и сунулся к чужой машине. Едва он ступил на подножку, как кто-то сильным ударом сшиб его на землю. Падая Алексей успел увидеть в приоткрытую дверь, как внутри некий мужчина накручивал провода к одной из коробок.

– Куда лезешь свинья! – заорал нелегал, который толкнул нашего героя.

Севастьянов хоть и был бродягой, но не пропил остаток ума, и прекрасно знал, что происходит в стране и мире. В голове замелькали слова из выпусков новостей: «теракт», «прогремел взрыв», «боевики захватили». Страшная догадка заставила его вжаться в землю и лишь через два удара ногой выдавить из себя:

– Не бейте, я сослепу не туда пошёл! Я больше не буду!

– Омар, не горячись, алкаш заблудился, не видишь, он самого себя не помнит, – остановил избиение один из товарищей агрессивного «гостя страны».

– Пшёл вон! – рыкнул тот на Алексея. Тот послушно собрал рассыпавшуюся по полу капусту и ушёл в сторону.

«Омар?!» – в голове всплыл фоторобот убийцы Жданова. Сомнений не оставалось. Это был тот самый бандит, который промышлял в России заказными убийствами. Получалось, что он не уехал воевать в Сирию на стороне террористов, а готовил здесь теракт.

Когда машины были погружены Алексей вышел на улицу и получил от хозяина расчёт.

– Завтра можешь не приходить, – невежливо буркнул «работодатель». – Мы завтра не работаем.

Уже у ворот базы Севастьянов замешкался. «Идти домой и про всё забыть, или бежать в ФСБ, чтобы сообщить о готовящемся террористическом акте? А вдруг будет поздно?!» – в голове роились мысли. В какой-то момент он победил своим сомнения и быстро метнулся в тень от складского помещения. Подкравшись к зарешеченному окну Алексей услышал голоса. Говорили на непонятном языке. Но среди прочего мелькали знакомые слова: ментовка, вокзал, площадь Ленина, «Высота». Севастьянов сразу понял, что речь идёт о крупнейшем торговом центре в городе – «Высота», который находится возле вокзала на площади Ленина. Стало понятно, где готовится теракт.

И вот, казалось бы, тут Алексею нужно было бежать, но вместо этого он пошёл дальше. Мимо складского помещения он прошёл к двухэтажному дому, где жил хозяин. Под здание вела лестница, возле которой стояли деревянные ящики защитного цвета. Чутьё подсказывало, что нужно спуститься вниз, что Севастьянов и сделал. Оказавшись в полной темноте он начал шарить по стенам и нащупал дверь. Яркий свет ударил в глаза и перед ним открылась страшная картина. Посреди просторной комнаты стояли несколько сдвинутых столов, вокруг которых стояли человек пять небритых мужчин с чёрными повязками на головах. Они копошились над разложенным оружием. Там были стандартные «Калаши», ручной пулемёт, гранаты и пистолеты. Ближайший к двери террорист схватил Алексея за ворот куртки и затащил внутрь. Другой бородач выхватил пистолет, но не успел выстрелить.

– Ты дурак? – остановил его Омар, который оказался среди этой компании. – Сходи за ножом, во дворе лежит, где мы вчера овец резали.

Севастьянову прилетело несколько сильных ударов и он на непродолжительное время отрубился.

– Лёша, вставай! – он отчётливо услышал голос матери. – Вставай соня, тебе сегодня к первому уроку!

– Мама! – воскликнул Алексей и казалось, что он проснётся где-то там в далеком детстве, но открыв глаза он увидел грязный пол и свою кровь на нём. Скрипя зубами он поднялся на локтях и огляделся. Террористы, видимо, оттащили его в соседнее помещение. Здесь были два зачуханных дивана, телевизор и стол, на котором лежали книги расписанные вязью и рассыпаны патроны и детали автомата Калашникова. В затуманенную от удара голову пришло внезапное решение.

Севастьянов пошатываясь подошёл к столу и словно робот начал собирать автомат. Норматив, который он помнил со срочной службы, Алексей выполнил на «удовлетворительно». Мозолистыми пальцами он стал судорожно запихивать патроны в магазин, когда услышал открывающуюся дверь.

На пороге появился бородач с тесаком со страшными зазубринами. Наш герой передернул затвор и навёл ствол на противника.

– Зря старался, он сломан, – ухмыльнулся враг. – Даёт осеч…

Он не успел закончить фразу когда прогремел выстрел.

За дверью послышался отборный мат.

– Я же тебе сказал перерезать ему глотку! – Алексей узнал по голосу Омара. – Сейчас соседей всех перебудим!

Террористы явно не ожидали такой прыти от бича, который днём разгружал капусту.

Севастьянов ломанулся к выходу и застыл на пороге. В этот момент он напоминал героя кинофильма «Бомж с дробовиком»: взлохмаченные с проседью волосы, сильная небритость и кровь на искаженном ненавистью лице. Боевики также остановились, как вкопанные. Мхатовскую пауза прервал щелчок предохранителя – Алексей перешёл на автоматический режим. Первым пришёл в себя Омар, который заорал и повалил на пол стол.

Севастьянов нажал на курок и первой же очередью почти в упор убил двоих террористов. Омар с ещё одним боевиком укрылись за столом, на который пришлась следующая длинная очередь. Увы, но она была последней, так как Алексей успел зарядить магазин лишь наполовину. Из-за укрытия полилась кровь и появилась рука убитого боевика. Севастьянов подбежал к столу в тот момент, когда из-за него выскочил Омар с ПМ в руках.

Наш герой не слышал выстрела и не почувствовал боли, он лишь мгновенно оказался на полу в горизонтальном положении. Пуля, выпущенная из пистолета террориста, задела какой-то нерв и теперь Алексей не чувствовал ног и вообще не мог пошевелить нижней частью. Руками он прижимал к себе автомат и когда над ним навис враг, то попытался ударить его прикладом, но не дотянулся. Омар с легкостью выдернул оружие из рук бродяги.

– Кто ты такой? – террорист осознав, что Алексей теперь без вреден, решил развлечься болтовней и самоутверждением перед беспомощным противником. – Кто тебя послал? ФСБ, центр «Э»?

– Меня посылать не надо, я сам прихожу, – дерзко ответил Севастьянов.

– Не надо сейчас геройствовать, ты не в том положении, – продолжил Омар. – Мне тебя надо бы прикончить, как поганого пса, но я этого не делаю, так как меня терзает любопытство. Да и ты довольно славно дрался, никто из моих братьев не ожидал такого от бомжа. Так что давай, очисти душу перед смертью…

– Что ты знаешь о душе?! – возмутился Алексей. – Ты готовишь крупный теракт, собираешься убить сотни людей, среди которых женщины и дети. Тебе ли рассуждать об этом?

– В гибели их будут виноваты не мы, а ваше правительство, которое ведёт войну против нашего государства…

– Государством ты называешь тот ад на земле, который вы пытались выстроить в Сирии? Там где людям режут головы без суда и следствия, заживо сжигают в клетках пленных, расстреливают мирных жителей!

– Ты рассуждаешь, как все неверные. Вы обречены на погибель! Мы только ускоряем этот процесс. Посмотри на себя, посмотри вокруг. У вас все мужики спились, а женщины ведут себя постыдно, отдаваясь первому встречному за деньги. То ли дело у нас. Мы не пьем, создаем большие семьи, живем согласно учения…

– Семьи? Где твоя семья, Омар? Наверное где-то очень далеко, и ребятишки не знают (может и к лучшему), что их отец международный террорист. Я работал на стройке с людьми, которые с тобой, казалось бы, одной веры. Но у них никогда бы не возникло мысли убивать людей другой религии. Мой друг Юсуф погиб, спасая двух детишек. Он мусульманин, они православные. Но я уверен, что в ту минуту, когда он доставал их из воды, он не смотрел, какой знак висит у них на груди – крест или полумесяц. Юсуф попал в рай, а ты сгоришь в аду! Давай уже, стреляй!

Внезапно помещение заполнил дым. Омар поднял пистолет, но тут же обмяк, и всем телом рухнул замертво рядом с Алексеем. В проходе появились бойцы спецназа. Первый тащил пуленепробиваемый щит, из-за него выставлялись стволы автоматов, которые несли его товарищи. Они тут же осмотрели тела убитых террористов. Один склонился над Севастьяновым.

– Товарищ майор, есть один живой!

Из дыма появилась мощная фигура в кожаной куртке. Алексей потерял дар речи, перед ним стоял красный командир, чьи останки покоились на территории Свято-Троицкого монастыря.

– Коршунов! На складе бомба… – последнее что успел сказать Севастьянов и провалился во тьму.

Последнее, что он увидел – это как невозмутимое лицо чекиста исказилось в крике.

– На складе отбой! Срочно саперов ко входу! В подвал медика! Быстрей! – глухо отдавались в умирающем теле приказы командира.

Алексей испытал дежавю. Снова он стоял на мосту, ведущему к вратам рая и ада. И снова ему махали руками друзья и знакомые.

Мимо к вратам в преисподнюю двое людей в чёрных балахонах протащили Омара. Террорист поймал на себе взгляд Севастьянова и попытался что-то выкрикнуть, но у него оказался зашит рот. Вместо уст за него говорили глаза, наполненные ужасом, досадой и болью.

Наш герой не испытал злорадства, а лишь почувствовал на языке терпкое чувство презрения и брезгливости.

В этот раз Алексей был в двух шагах от рая, но в последний момент он перестал чувствовать ноги и упал.

Бойцы спецподразделений реанимировали Севастьянова. Ему, как в фантастических фильмах, вонзили огромный шприц прямо в сердце и в нём снова проснулась жизнь.

– Откуда ты знаешь мою фамилию?! – к Алексею снова подскочил Коршунов. – Кто ты? Кто тебе сюда послал? Откуда ты узнал про бомбу?!

На все вопросы наш герой мог ответить лишь невразумительным мычанием.

– Шеф, оставьте его, он сейчас всё равно ничего сказать не сможет, – остановил командира один из бойцов.

***

Целую неделю Севастьянов боролся за жизнь в реанимации военного госпиталя. Тем временем майор Александр Семёнович Коршунов, что называется, рыл землю. Чекисты с ног сбились, чтобы разгадать ребус подкинутый неизвестным, предотвратившим террористический акт, который мог стать крупнейшим с времен трагических событий начала двухтысячных годов. Группа Коршунова давно вела наблюдение за овощебазой. Считалось, что здесь находится перевалочный пункт нелегальных иммигрантов. Большинство из них дальше распределялись по стройкам столицы. Однако среди гастарбайтеров скрывались спящие ячейки террористических организаций. Здесь они получали необходимые инструкции и переправлялись в Сирию. Эту паучью банку не уничтожали, так как она считалась подконтрольной. Основная масса новобранцев иблисского государства отсюда не добирались до конечного пункта назначения. Так было до недавнего времени. Спецы засекли накопление оружия на территории базы и за складами началось круглосуточное наблюдение.

От момента первого выстрела, который раздался из подвала дома, до штурма базы прошли считанные минуты. Всё потому что разведчики засекли передвижение неизвестного человека о чём незамедлительно доложили Коршунову. Чутьё опытного чекиста не подвело и он прибыл на место вместе с группой захвата. Когда же началась стрельба майор ринулся на штурм вместе со всеми. Он стоял возле закрытой двери склада, не подозревая, что за ней силовиков ждёт опасный сюрприз. Террористы подстраховались и накануне своей вылазки в город заминировали склад, где хранили взрывчатку. Лишь сигнал о том, что в доме остался живой свидетель, остановил Коршунова от роковой ошибки. Эксперты потом установили, что мощности самодельного взрывного устройства хватило бы сравнять с землей крупный торговый центр «Высота», который планировали захватить боевики.

Кто же этот человек, кто фактически спас группу захвата и предотвратил теракт?

Довольно быстро чекисты разузнали всю биографию Алексей Васильевича Севастьянова, уроженца села Дорофеева. «Учился… служил… работал… вёл асоциальный образ жизни».Что это? Реальная жизнь ничем неприметного человека или идеальная легенда спецагента зарубежной разведки? Моссад, ЦРУ, МИ-6? Всё это казалось полным бредом. От этой загадки у Коршунова голова шла кругом. Он бросил все силы на поиск хотя бы какой-то информации. Уже на второй день в его кабинете, как в детективных фильмах, вся стена была оклеена фотографиями, записками, вырезками из газет и стрелками между ними. Были допрошены все, кто когда-либо пересекался с Севастьяновым. Майор лично допросил фермера Евгения Сироткина, журналистов редакции, где работал Кирилл Жданов, матерей детей, которых Алексей спас из пожара, настоятеля Свято-Троицкого монастыря отца Тихона.

– Промысел Божий намного сложней и интересней того что придумываем мы, люди смертные, – сказал ему батюшка.

– Я бы поверил в случайность, если бы перед тем, как отключиться, он не назвал мою фамилию, – внезапно вспылил силовик. – Это ему Господь подсказал?

– Всё может быть, – улыбнулся отец Тихон. – Александр, а скажите, кто дал Вам имя?

– Какое это имеет отношение к делу? – Коршунов бы раздражен, но быстро взял себя в руки. – В этом нет никакой тайны. У меня в семье все мужчины по отцовской линии были людьми в погонах. Родоначальником нашей династии считается мой прапрадед Александр Александрович Коршунов. В честь него меня и назвали, так что путь в органы госбезопасности был мне предначертан ещё с рождения.

– Я почему-то так и подумал… – после небольшой паузы промолвил батюшка. – Ваш предок покоится на монастырском кладбище, за которым какое-то время ухаживал Севастьянов. Вот только на памятнике нет фотографии. Поэтому я оставлю попытку рационального объяснения вашей ситуации. В чудеса вы вряд ли верите. Я дал вам пищу для размышления. Захотите побольше узнать про своего дедушку, милости просим в монастырь. Что касается Алексея, то я не верю, что он мог всё это время изображать человека с алкогольной зависимостью. Ради чего?

– Хорошо, спасибо за информацию, вы свободны, – сухо ответил майор.

***

Коршунов дёрнул за последнюю ниточку. Чекист разыскал единственную любовь Севастьянова – штукатурщицу Наталью, которая всё ещё должна была сидеть в колонии. Оказалось, что она провела в тюрьме чуть больше года. Пока её старшая сестра, неожиданно не поменяла показания и призналась, что это она подговорила молодых людей убить племянника. Цель была прозаична – захватить жилплощадь. Видимо женщину замучила совесть, или она задумалась о душе, когда узнала, что ей мало осталось – в тюремном лазарете ей поставили страшный диагноз.

Наталью выпустили. Она не смогла простить сестру за убийство сына. Но всё же проводила её в последний путь, как полагается.

Всё получилось с точностью наоборот – жилплощадь сестры перешла по наследству Наташе. Внук же Антонины с приятелями осталась сидеть в местах не столь отдаленных.

Любовь Алексея была сильно потрясена, когда узнала, что Севастьянов жив. В родном селе все считали, что он уехал на заработки и погиб.

Пообщавшись с Натальей Коршунов отказался от конспирологических версий, о чём написал в своём докладе вышестоящему командованию.

Через неделю Севастьянов пришёл в себя и его перевели в палату. Как стало возможно посещение, к нему пришёл сам Коршунов.

– Алексей Васильевич, добрый день! – бодро произнёс майор. – Пока вы были в реанимации мы навели некоторые справки о вас. Вы человек удивительной судьбы… Поэтому я не буду утомлять вас вопросами. Скажу лишь спасибо, что предупредили о бомбе. Я думаю, что когда всё утрясётся, вас наградят. Показания с вас возьмут мои подчиненные, но чуть позже. Сейчас вас ждёт длительный период реабилитации. Врачи очень осторожны в своих прогнозах. Пока вам придётся какое-то время побыть в инвалидном кресле, а дальше лучшие доктора будут пытаться поднять вас на ноги. Я и страна в неоценимом долгу перед Вами. Скажите, чем я могу быть Вам полезен?

– Александр Александрович… – Севастьянов смотрел на Коршунова, как на приведение.

– Семёнович, – поправил чекист.

– Александр Семёнович, вы знаете, много лет назад я совершил очень серьёзную ошибку. Когда я оказался на краю жизни и смерти, то мне стало невыносим тяжело от мысли, что я даже не попытался её исправить. У меня есть дочь, которую я бросил. Мне хочется найти её и попробовать хотя бы чем-то искупить свою вину. Правда в таком состояния я буду для неё обузой. Поэтому я не признаюсь ей, кем являюсь… Но мне важно увидеться с дочерью…

– А других близких Вам людей нет?

– Единственная женщина, которую я любил, теперь очень далеко, – потух Алексей. – Я писал ей, пытался оправдаться, но она мне не ответила. И я понимаю почему…

– У меня для Вас сюрприз, – улыбнулся майор.

В дверях появилась Наталья. А тактичный Коршунов тут же вышел из палаты, пообещав наведаться через несколько дней.

Алексею и Наталье было, что рассказать друг другу. Он про свою жизнь бродяги, она про пребывание в тюрьме. Был и смех, были и слёзы. За беседой эти двое провели не один час.

– Лёша, а я теперь от тебя не уйду. Ты ведь у меня тоже единственный близкий человек остался. Бывшая жена сына с внучкой уехали на Дальний Восток, я с ними иногда созваниваюсь, но вряд ли смогу навестить…

– Наташ, ты в отличии от меня бомжа несчастного, ещё в расцвете сил. Ты при желании можешь легко устроить свою личную жизнь… А кому нужен я, ещё и в инвалидном кресле?!

– Мне…

***

Прошло три недели. Наталья сдержала обещание и проводила всё время у кровати Алексея. Лечащий врач разрешил больному небольшие прогулки во дворе госпиталя и подруга катала Севастьянова по асфальтовым дорожкам. Кто-то окрикнул парочку, они повернулись и увидели Александра Коршунова, который на этот раз сменил кожаную куртку на темно-синий строгий костюм. В руках он нёс большой пакет с фруктами.

– Алексей Васильевич, как Ваше самочувствие?

– Александр Семёнович, добрый день! – улыбнулся Севастьянов. – Прошлой ночью проснулся от боли в ногах. Очнулся и опять перестал чувствовать. Врач предположил, что это фантомные боли, но в тоже время посоветовал не терять надежду, что я когда-нибудь встану. Сейчас мне ноги заменяет Наташа, катает меня целыми днями. Вот всё жду, когда надоем ей.

– У меня большой запас терпения на твоё брюзжание хватит, – посмеялась Наталья.

Коршунов достал из пакета маленькую коробочку, снял с неё крышку и повернул к Севастьянову. Солнечный зайчик заиграл на его лице – это лучи солнцаотразились от золотой звезды Героя России.

– Алексей Васильевич, за мужество и героизм проявленный в борьбе с терроризм указом Президента России Вам присвоено звание Героя Российской Федерации. Вы спасли сотни жизней, среди которых и моя, и моих товарищей. Приказ закрытый, с Вас уже взята подписка о неразглашении, того что произошло. Это важно для нашей дальнейшей работы. От себя добавлю, что мы в свою очередь ходатайствовали о награждении Вас только орденом Мужества. Но наше ходатайство вернулось с визой САМОГО: «Присвоить звание Героя РФ».

– Для меня это большая честь, – смутился Алексей.

– Это ещё не всё, все ваши жилищные вопросы тоже будут решены, – пообещал Коршунов. – И вот, я выполнил Вашу просьбу.

Он протянул свёрнутую бумажку. Севастьянов развернул её наполовину и прочитал: «улица Покровская, дом 12, квартира 117»

– У меня сейчас такое ощущение, что я уже знаю этот адрес, – растерянно произнёс наш герой.

– Это адрес, где живёт Ваша дочь, – пояснил чекист. – Разверните дальше, там написано её имя.

– Я к этому пока не готов…

***

Целую неделю Алексей решался поехать на встречу со своей дочкой, которую он бросил более двух десятилетий назад. И лишь Наталья уговорила его не отступать в шаге от цели.

Вместе они приехали в один из самых ухоженных микрорайонов города. Высокие белоснежные многоэтажки издалека казались игрушечными. Во дворах были посажены молодые деревья и кусты. На детской площадке возле подъезда резвились детишки, а на скамейках отдыхали мамы с колясками.

Наталья уверенно катила Севастьянова по тротуару. Но вдруг он резким движением руки остановил её.

– Подожди минуту!

Он долго вглядывался в девушку, которая качала бирюзовую коляску. Сомнений быть не могло, это была медсестра Анна, вышедшая замуж за врача Александра Петрова. Молодожены считали Севастьянова человеком, благодаря которому они связали свои жизни узами брака.

– Вот откуда мне знаком этот адрес, они меня, тогда в монастыре, приглашали к себе в гости, – воскликнул он.

Страшная догадка появилась в голове Севастьянова и прокатилась мурашками по спине. Он судорожно полез в карман и развернул бумажку, которую ему дал Коршунов.

«улица Покровская, дом 12, квартира 117… Анна Петрова»

– Лёша! Лёша! – вдруг воскликнула девушка с коляской. – Иди на горке поиграй, ты уже долго на качели качаешься! Голова кружиться будет!

Светловолосый мальчуган лихо спрыгнул с качели и побежал к маме.

– Наташ, пожалуйста, отвези меня от сюда, – сквозь слёзы прошептал Алексей.

Его подруге не надо было ничего объяснять, она всё поняла без слов.

Лишь в паре кварталов Наталья решилась заговорить.

– Знаешь, а давай усыновим ребёнка!

Севастьянов, который уже полчаса смотрел перед собой, внезапно ожил.

– Но сначала ответь мне на один вопрос.

– Я внимательно тебя слушаю.

– Наташ, ты выйдешь за меня замуж?

Она обняла Алексея, на её губах застыла улыбка, а на глазах слёзы…

***

Блогер Илья весь день развлекался с новеньким фотоаппаратом, снимая окружающих на телеобъектив. Вечером он разместил в социальной сети снимок, который счёл наиболее удачным. Черноволосая красивая женщина обнимала небритого мужчину в инвалидном кресле. Ниже появилась подпись:

«Вот это настоящий поступок – не бросить любимого человека ни при каких обстоятельствах!»


Юрий Головин, член Союза журналистов России с 2016 года.

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.