Агентство добрых дел [Julia Succubik Oparina] (fb2) читать онлайн

Я решил умереть.

Он написал мне сам. Я, по привычке, бездумно пролистывал ее страницу в социальной сети, когда услышал звук входящего сообщения.

"Друг мой, надеюсь у тебя есть план?"

Неохотно переведя взгляд с ее улыбающегося лица, я ответил:

"Что?"

"Ты же хочешь убить себя. У тебя есть план?"

Я с минуту пялился на пришедшее сообщение, прежде, чем решился ответить.

"Допустим."

У меня не было плана. Какой план должен быть у человека, который хочет закончить свою жизнь? Мусор вынести предварительно? Цветы полить? Завещание написать? Обычный пятничный вечер. Просто вместо того, чтобы пялиться в ящик за бутылкой пива, ты вышибаешь себе мозги. Куда уж проще.

"У тебя нет плана."

Констатация факта. А он догадливый. Кто это вообще? Не хотелось закрывать ее страницу, на которой она, такая красивая, в белом платье. Свадебном. Не со мной. Пытаюсь что-то узнать про своего новоявленного собеседника – тщетно. Профиль скрыт, фотографии нет. Новое сообщение.

"У тебя есть родные?"

Отлично. Очередной диванный психолог, который считает, что способен вразумить меня, заставить задуматься о родственниках. Подыграть?

"Есть."

"Представляешь, в каком виде они тебя найдут?"

А вот это было неожиданно.

"Ты же один живешь?"

Очередное попадание. Мне хотелось что-то ответить, но я уже видел, как собеседник продолжает набирать сообщение.

"Квартиру вскроют, только когда железная дверь больше не сможет сдерживать запах твоего смердящего трупа. Запах становится особенно сильным только на третий день, это если дверь металлическая, а если еще и двойная – то процесс может занять еще пару суток. Стоит ли говорить, что к этому времени ты уже мало будешь походить на свое нынешнее отражение?"

"Я не собираюсь отговаривать тебя от самоубийства. Это исключительно твое решение. Я предлагаю тебе заключить договор."

Молчание. Любопытство побеждает.

"Какой договор?"

"Я – представитель "Агентства добрых дел". Моя задача сделать так, чтобы твой труп нашли в наиболее приличном состоянии. За вознаграждение, разумеется. Чтобы журналисты и судмеды не увидели тебя с язвами по всему телу, разрывающемуся от трупных пузырей. С торчащим членом и вывалившимся языком, в луже гнилостных выделений из крови, мочи и дерьма. Чтобы твои отец и мать увидели тебя мирно спящим, спокойным. Безупречным. Чтобы они запомнили тебя таким. Чтобы ОНА запомнила."

Я слышу биение своего сердца в висках. Обычно мирное, сейчас оно отдается в голове сродни стуку о стены решетки птицы, загнанной в клетку. Собеседник печатает…

"Когда у криминалистов неизменно возникнут вопросы, почему труп подмыт, переодет и прилично выглядит, ответом станет договор. Договор, в котором ты четко изъявляешь свою волю покончить с собой, и оплачиваешь услуги, так называемого агента, который не помогает тебе в этом, а ухаживает за твоим телом после наступления смерти. Эвтаназия, как известно, в нашей стране все еще под запретом."

Ко мне возвращается способность стучать по клавишам.

"Что-то вроде ритуального агентства быстрого реагирования?"

"Мне нравится твое чувство юмора. В некотором роде, оно и есть."

"Меня больше интересует Ваше чувство юмора. Все это похоже на дебильный розыгрыш."

"Дело твое, мой друг. В наше время доверять незнакомцу из интернета сродни самоубийству. Хаха. Я буду рядом, если передумаешь".

Уже спустя полчаса мы обговаривали цену вопроса.

***

Тремя днями позднее, я все сутки провел в надраивании полов, посуды, стирке и глажке. Как послушная домохозяйка я выносил мусор (забавно, учитывая то, как я смеялся над этим ранее), смахивал пыль, драил кафель и вычищал ковер. Я тщательно готовился к двум вещам: к приходу моего загадочного гостя и к собственному уходу.

Без одной секунды восемь в мою дверь постучали. С замиранием сердца, я открыл дверь.

Перед ней кротко стоял человек, ранее мне незнакомый. Фетровая шляпа, простое темное пальто, очки-половинки, дипломат в правой руке. Никаких отличительных черт, шрамов, родинок, пройдя мимо такого в толпе, мы забудете его лицо спустя полсекунды. Идеальная внешность для подобного "бизнеса".

Стряхнув снег с плеч, он попросил разрешения войти. Раздеваться, впрочем, он не стал.

– Друг мой, ты же совсем запыхался! Право, не стоит так перетруждать себя. Я склоняюсь к тому, чтобы последние часы были приятны и несуетливы, – приговаривал он, плюхаясь на стул на кухне, и водружая свой пузатый дипломат на стол, – Ну-с, приступим к формальной стороне вопроса.

Я разместился напротив него и внимательно наблюдал за его действиями. Клацанье защелок дипломата раздалось по пустой кухне раскатом грома. Показались склянки, банки с непонятным содержимым, пачка латексных перчаток, какие-то гигантские ножницы, больше похожие на секатор, прочий хлам. Из груды этого мусора агент ловко вытащил папку.

– Так, а теперь мне понадобятся твои паспортные данные, – он наконец обратил взор на меня. Взгляд у него был спокойный, но требовательный. Учительский.

– Кредит оформлять будем? – моя попытка пошутить выглядела жалко. Я потупился пару мгновений и послушно пошел за паспортом. Получив документ, агент, поправив очки, незамедлительно принялся заполнять бумаги, выводя буквы аккуратным, разборчивым почерком. Закончив, он протянул мне на ознакомление договор.

"ЗАО "Агентство добрых дел" в лице <…>, именуемое в дальнейшем "Агентство" и Шорохов Александр Николаевич, 27.04.1988-го года рождения, паспортные данные <…>, именуемый в дальнейшем "Заказчик" заключили настоящий договор оказания услуг <…> Агентство обязуется оказать услуги по санитарной и косметической обработке трупа Заказчика, услуги по информированию названных Заказчикам лиц о смерти Заказчика, способствовать скорейшему нахождению вышеназванными лицами <…> Агентство гарантирует достойное отношение к телу Заказчика после его смерти <…> "

"Неужели я правда это делаю?" – стучало у меня в голове, пока я пробегал глазами это чудовищное по своей сути соглашение.

– В приложении нужно указать лиц, которым нужно сообщить о твоей смерти. Некоторые также указывают перечень ценного имущества, находящегося в квартире. Ну, знаешь. Страхуются, – отвлек меня негромкий голос.

Дрожащей рукой я начал выводить буквы. Пальцы слушались плохо, и я начал делать ошибки в простейших словах.

– Ну, ну, не торопись, – успокаивающе ободрял агент, – Я пока чаю налью, ладно? – агент поднялся с сидения и принялся торопливо хозяйничать. Вскоре возле меня появилась дымящаяся чашка.

– Готов? – спустя некоторое время спросил он, опустошив свою чашку. К собственной я так и не притронулся. Я кивнул.

Мы прошли в комнату, которую моя бабушка всегда гордо величала "залой". До тех пор пока навсегда не утратила возможность разговаривать, конечно.

– Ничего лучше, чем вздернуться я не придумал, – и почему мой тон звучит столь… извиняющимся?

Агент понимающе кивнул.

В этом плане сталинская планировка была как нельзя кстати. На давно заброшенном турнике времен моей юности теперь сиротливо свисала всем знакомая петля. Да, приятель, я вновь о тебе вспомнил. Прости, что в таком качестве.

Внезапно в голове панической вспышкой забился вопрос, моментально выбивший меня из равновесия. Я развернулся к своему собеседнику.

– Если я умру, точнее, когда я умру, – быстро поправился я, – что помешает тебе забрать мой договор, ценности и оставить меня… в первозданном виде?

– О, это очень хороший вопрос, друг мой! Я совсем забыл о страховке, спасибо за твое напоминание. В таком случае обычно поступают следующим образом – ты фотографируешь наш договор, и публикуешь запись в социальной сети с отложенной датой публикации. После чего выходишь из своей учетной записи со всех устройств. Опубликованный договор станет гарантом нашего соглашения, моего реального существования и лишний раз снимет все возникшие у любопытных вопросы. А по поводу ценностей – я ведь уже упоминал приложение к договору, правда? Его также можно опубликовать.

Такой ответ меня вполне устроил. Хотелось спросить что-нибудь еще, но я прекрасно понимал, что таким образом я лишь пытаюсь тянуть время, чтобы отсрочить неизбежное. Вдруг послышалось тактичное покашливание.

– Друг мой, я, конечно, все понимаю, но через несколько минут ты станешь менее сговорчивым. Так что специфика моей работы – работать исключительно по предоплате. Ну… Сам понимаешь.

Хмыкнув, я достал кошелек, чтобы рассчитаться с моим вечерним гостем. Агенты всегда одинаковы.

Затем, глубоко вздохнув, забрался на хлипкую табуретку как на постамент и взглянул на импровизированную петлю. Вязал я ее впопыхах пару часов назад, пользуясь руководством из интернета. Вид у нее был не самый эстетичный, но вполне надежный. Набросив ее на шею, я прикрыл глаза и прислушался к своим ощущениям – Не очень ли тяжело? Не сильно ли жмет?

– Ты чего, струхнул что ли, друг мой? Ты ведь так этого хотел. В группах писал, совета спрашивал, как попроще и побезболезненнее, – глухой голос вывел меня из состояния полудремы.

Я обратил внимание на агента. Он немигающе смотрел на меня сквозь очки. Сложно было догадаться, о чем он сейчас думает. Я перевел взгляд на его руки, и только сейчас осознал, что с момента своего прихода он так и не снял перчатки. Завидная предусмотрительность. И пугающая осторожность. Весь в черном, загадочный, безжалостный – само воплощение темного ангела смерти.

Да, хотел. Но одно дело, рассуждать о том, как тебе хочется сдохнуть, и совсем другое – стоять с удавкой на шее.

Так уж получилось, что большую часть моей сознательной жизни мне катастрофически не везло. Неудачи преследовали меня с самого детства. Когда у моего папеньки-алкаша было плохое настроение, он любил выпускать пар, избивая меня пряжкой армейского ремня. Когда у него было хорошее настроение, он развлекался, туша об меня сигареты. А в остальные дни он просто поколачивал меня, чтобы я лишний раз не расслаблялся.

Мать до смерти боялась отца, и по большей части являлась пассивным наблюдателем, вытирая мне после сопли, слезы и зализывая раны. Я не винил ее. Когда она пыталась встать на мою защиту, мне доставалась еще больше.

Чтобы хоть как-то избежать этого ежедневного ужаса, целыми днями я прятался у бабушки (по маминой линии), либо проводил на улице. Как водится, там я быстро нашел себе "плохую компанию". Точнее, она меня нашла. Я закурил, начал баловаться легкими наркотиками, употреблять мерзкие алкогольные суррогаты. Домой я приходил только ночевать. Стоит ли говорить, что с успеваемостью у меня было весьма неважно?

Когда отец сдох, захлебнувшись после очередного пьяного угара в собственных рвотных массах, все наконец пришло в некое подобие нормы. Только матери пришлось работать на трех работах, чтобы мы могли хорошо питаться. Хоть мой отец и был редкостным мудаком, зарабатывал он неплохо. Чтобы как-то помочь маме и престарелой бабушке, я окончательно забил на свое обучение, взявшись за самую тупую, тяжелую и неинтересную работу, на которую меня могли устроить в моем юном возрасте. Ушел я после девятого класса, вымаливая у учителей тройки для аттестата.

Когда я поступил в техникум, умерла и бабушка, завещав мне свою клетушку в сталинке. Когда я его закончил, мама начала "строить личную жизнь" с очередным алкашом. Похоже, синдром жертвы в некоторых людях заложен генетически.

Я бился как рыба об лед, обивая пороги в поиске работы, но с моим образованием было крайне сложно устроиться в приличное место. Пошел по специальности – автослесарем. И там я встретил ее. Единственный, долбанный раз, когда мне по-настоящему повезло. У нее сломалась машина, а я ее чинил. Все до банальности просто, словно сюжет плохого бульварного романа. Мы разговорились. До сих пор не могу понять, что она увидела во мне.

Закрутился бурный роман. Мы забирались на крыши домов, провожали закат. Смеясь, бежали под ливнем. Болтали до раннего утра, встречали рассвет. Я бросил пить. Впервые в жизни я по-настоящему влюбился.

А затем все кончилось. Также резко, как и началось. Тогда был солнечный день. Дул легкий погожий ветерок, флиртовали меж собою птицы. Ничего не предвещало беды. Я с трепетом в сердце сжимаю бархатную коробочку в кармане, а она говорит, что любит другого. И извиняется. Извиняется так, словно наступила мне на ногу, а не разорвала в одночасье душу на куски. Мгновениями позже я отправляю бархатную синюю коробочку в плаванье в открытый люк. Кольцо, на которое я копил полгода, навечно скрылось в нечистотах канализации.

Моя работоспособность снизилась практически до нуля. Я вновь начал пить. Так что мое последующее увольнение сюрпризом для меня не стало. Последней каплей стала фотография с ее свадьбы. Новоявленный женишок, в отличие от меня, грязной и тяжелой работы явно не знал. Однако, в деньгах купаться это ему совсем не мешало. Яхта, о цене которой я даже задумываться не хочу, кольцо на ее пальце, бриллиант которого был во сто крат больше того, что сейчас плескается в сточных водах. Но поразило меня другое – то, насколько счастливые глаза у нее были. Она говорила мне ночами заговорщическим шепотом, что девочкой мечтала жить в сказке. Мечта детства исполнилась. Она нашла своего принца. И теперь они будут жить долго и счастливо.

А кто я? Долбанный слесарь. Образования толкового нет, работы, с недавних пор, тоже. Лишь одни болезненные воспоминания, алкоголизм и озлобленность. На мир. На себя. Про таких сказки не пишут.

Когда я уже окончательно смирился с осознанием собственной ничтожности и морально приготовился к самоубийству, меня нашел агент. Сам мне написал. Какая удача. Второй раз, когда мне снова повезло. И теперь стоит и выжидает. Как змея добычу. Его терпению можно только позавидовать. Нехорошо заставлять других ждать. У меня осталось одно незаконченное дело. Прощайте, друзья, ваш мир – отстой.

И я опрокинул под собой табуретку. Если бы я знал, что после этого меня ждет, я бы на нее никогда не встал.

Сильнейшая боль тут же вывела меня из состояния депрессионного ступора. Петля глубоко врезалась в шею, нещадно царапая, сдавливая кожу. Я пытаюсь разодрать ее пальцами – не выходит, только кусочки тряпья забиваются глубоко под ногти. Я хочу кричать, но челюсти плотно свела вместе веревка. В полном отчаянии, я внезапно с ужасом осознаю одно – я не хочу умирать.

Слезы брызнули из глаз, я беспомощно барахтаюсь, чувствую как дрожит, словно не мое, тело, начинают биться в конвульсиях ноги. Мне безумно не хватает воздуха. Я тщетно делаю попытки вдохнуть, чувствую, как бешено вздымается грудь, но из меня выходит лишь жалкое хрипение. Хочется растерзать, разорвать легкие, чтобы в них поступил хоть глоток кислорода. Я еще сохраняю способность видеть. Сквозь слезы я смотрю на единственного человека в комнате. Он все еще здесь. Стоит и смотрит на меня, извивающегося, в своей дебильной фетровой шляпе и ублюдских очках. Ждет. В глазах темнеет. Шум в ушах заглушает все остальные звуки – собственный пульс. Дрожь становится нестерпимой. Я больше не могу контролировать свои движения. И только одна мысль течет нескончаемым потоком: "Я не хочу умирать. Не хочу умиратьнехочумиратьнехочу"

Я чувствую, как лечу. Я в раю?.. И тут же сильно ударяюсь о земь. Похоже, что нет. Делаю судорожный вздох – и легкие наполняются таким желанным, таким вкусным кислородом. Тут же закашливаюсь. Тело ломит и болит от падения, но это последнее, о чем я сейчас думаю. Лежу и дышу. Вдох выдох. Снова и снова. Прикасаюсь к шее – и вновь ощущаю петлю. Резким движением скидываю ее себя как ядовитую змею. Что произошло?

Глаза открывались мучительно долго. Не самый белый потолок с дырками в штукатурке, дурацкий плинтус в цветочек. Я дома.

Перед глазами внезапно предстает уже знакомое лицо в половинчатых очках и черной шляпе.

– Ну как ты, друг мой? Позволь, я помогу тебе подняться.

Я не успеваю что-либо сказать, как чувствую его хваткую ладонь на своем плече. С его помощью принимаю сидячее положение. Голова болит, меня мутит. Обвожу комнату затуманенным взглядом – так, я на полу, рядом стоит (какого черта?) табуретка, на турнике висит обрезок веревки. Агент левой рукой поправляет очки, правой сжимает ножницы. Я уже видел их. Гигантские, похожие на секатор. Они были в его пузатом дипломате. Он доверительно опускается на колени напротив меня, и я слышу сквозь туманную пелену его проникновенный шепот.

– Людям дан такой дар. Жизнь, это великий дар, ты знаешь об этом? Они могут прожить ее так, как они этого хотят. Столько возможностей, столько перспектив…

Но то, что достается нам бесплатно – никогда не ценится. Чтобы начать что-то ценить людям нужно это купить. Заслужить, купить, выстрадать. Они предпочитают медленно убивать себя алкоголем, наркотиками, курением. Предпочитают бесконечно ненавидеть других, бесконечно жаловаться, бесконечно страдать. И, как итог, предпочитают лишать себя жизни при первом удобном случае.

Столько людей умерло у меня на руках. Столько людей, лишивших себя жизни добровольно. Знаешь, какие были их последние слова? "Я не хочу умирать". Как мантру они все повторяли эту фразу. Проблема современного человека в том, что он осознает эту простую истину, когда уже слишком поздно. Когда смерть уже обняла его.

Когда на тебя ночью на полной скорости несется грузовик. Когда в твой окоп падает граната с выдернутой чекой. Когда ты лежишь под капельницей в хосписе. Когда ты уже шагнул из окна. Когда ты уже висишь в петле. Они все не хотят умирать, но время упущено, перемотать назад уже нельзя.

Основная сложность моей работы – убедить заказчиков выбрать правильный способ суицида. Огнестрел и падение с крыш отметаются сразу по понятным причинам. Аппликации на венах, передозировки лекарств – варианты допустимые, но имеются определенные риски. И таких откачивать приходилось, конечно, тут уж дело техники. Но, но мою удачу, ты выбрал самый идеальный способ. Перерезать веревку, дело нехитрое, а настрадаться человек успевает сполна, – агент поднялся с колен. Грудь щиплет. Перевожу взгляд – я разодрал себе грудь ногтями, надеясь вдохнуть.

– Я делаю доброе дело. Я даю вам то, чего вы больше всего желаете – почувствовать объятия смерти, этой старой тощей клячи. А потом вырываю вас из них. Я даю людям шанс начать все сначала. Я даю людям жизнь. Прощай, мой друг. У меня еще много сегодня работы. Надеюсь, мы больше с тобой не увидимся.

Словно сквозь туман, я слышал звук шагов и захлопнувшейся двери. В полудреме я размышлял: "Не приснилось ли все это мне?". Шрам на шее красноречиво напоминал – произошедшее реально.

Мне дали еще один шанс. И уж его я не потеряю. Я уверен, скоро мне снова повезет. И ни раз, и ни два. Нет нерешаемых проблем. Я брошу пить. Снова выйду на работу. Найду другую женщину, которая будет любить меня, а не мое "приданное". Заведу семью, ребенка. А может двух. Буду лучшим отцом, чем мой.

Тело все еще ноет. Это хорошо. Если я могу чувствовать боль, значит я еще живу.