Отвергнутые [Ярославия Кузнецова] (fb2) читать постранично

Посвящается моему дедушке, который знал,

чем закончилась эта история

Возмездие антагониста

Хроника событий.

11 февраля.

«Почему они это сделали?»

Заголовок, напечатанный на фоне железной дороги кровью четырёх подростков, гремел с обложки каждой городской газеты. Дикторы в новостях прикрывали лица маской скорби, зачитывая тяжелые строки с крохотных экранов, припрятанных в глубине студии, подальше от взгляда внимательного зрителя. Известные телеведущие, примелькавшиеся в прайм – тайм федеральных каналов, то и дело пускали скупую слезу, проговаривая заученную наизусть фразу о том, насколько велико их сочувствие родственникам погибших. Независимые интернет – порталы пытались дать объективную оценку трагедии, публикуя бесконечные статьи на тему: “Как на ранних стадиях распознать в своём ребёнке склонность к суициду”.

Рейтинги абсолютно всех средств массовой информации уверенно ползли вверх.

Охочие до горячих сенсаций журналисты устроили осадное положение убитым горем семьям, чьи дети взялись за руки и шагнули на рельсы под аккомпанемент оглушительного сигнала приближающегося междугороднего экспресса.

«Четверо подростков из небольшого городка, расположенного в ста километрах к северу от столицы, вечером десятого февраля взялись за руки и шагнули навстречу приближающемуся составу. Они не оставили записок, которые могли бы стать ключом к разгадке мотивов их страшного поступка. По словам тех, кто их знал лично, ребята были очень дружны между собой и проводили вместе свободное от учебы время. Все четверо воспитывались в благополучных семьях. Учителя о них отзываются как о прилежных и любознательных учениках. Почему они это сделали? Никто из их окружения не может дать однозначного ответа на этот вопрос. Расследованием трагедии сейчас занимаются следственные органы. Мы будем держать вас в курсе событий»

12 февраля.

– Утром моя дочь позавтракала двумя сырниками с вишневым джемом и выпила чашку кофе с молоком. Она, как обычно, переписывалась с друзьями в чате и одновременно общалась со мной на тему выбора экзаменов для поступления в десятый класс. Она сидела на табурете на мягкой подушке, поджав под себя ноги, и ножом старательно разрезала свой завтрак на маленькие кусочки. Вы знаете, мы совсем недавно поставили ей брекет-систему, и пользование ножом за приемом пищи стало её обыкновенным ритуалом. Она резала сырник. Я мыла посуду. Мы болтали и смеялись. Всё было так обычно, как в любой другой день. Это утро ничем не отличалось от тысяч других, – рассказывала молодая мать лет тридцати с небольшим, прерываясь всхлипываниями.

– Моя дочка крутилась перед зеркалом, когда я случайно задел её локтем. Она нарочито громко вскрикнула и попросила быть осторожней. Я отчитал её за излишнюю вульгарность. Она недовольно поджала губы и бросила косметику в свою сумку. Она всегда просила отстать, а я ведь просто переживал за неё. Я был слишком строг с ней. Моя дочь не заслуживала подобного отношения. Теперь я всё время думаю о том, что она, скорее всего, не знала, как сильно я её люблю, – вспоминал отец, потирая виски, переливающиеся ранней сединой в свете студийных софитов. Здесь он находился не ради славы. Хождение по всем этим бесконечным телепередачам давало надежду на то, что история с его дочерью не канет в лету, оставшись нераскрытой. Страдания в прямом эфире приравнивались к ощутимому пинку следственным органам для слаженных действий на всех этапах дальнейшего расследования. Он сам много лет отработал в полицейском управлении и четко знал, о чём говорил. Только таким образом можно придать ускорение делу, которое вот-вот станет гиблым, если не раскрыть его по горячим следам.

– Дочь поцеловала меня в щеку и с грохотом захлопнула дверь. Но через мгновение отворила её и попросила прощения. Она пояснила, что не хотела хлопать, что во всем виноват сквозняк. Я рассмеялась, потому что мне всегда нравилось, как она делает виноватое лицо там, где можно обойтись и без него. Я собиралась заправить стиральную машину, когда услышала, как входная дверь снова открывается. Дочь прискакала на одной ноге. Теплый сапог с отломанным каблуком она держала в руках. Быстро переобувшись в удобные ботинки, снова поцеловала меня и умчалась. В этот раз уже навсегда. Если бы я только могла подумать о том, что вижу её в последний раз. Я заперлась бы с ней в комнате и на коленях умоляла не делать этого. Не существует нерешаемых проблем и безвыходных ситуаций. И солнце не светит на протяжении всей жизни. Иногда нужно просто переждать сложности, если нет сил справиться с ними сегодня. Именно это я бы сказала ей в то утро, когда она смеялась над своей неловкостью, махая сапожком со сломанным каблуком. У меня просто не укладывается в голове, как моя ласковая и озорная девочка могла шагнуть под поезд. Я не верю, что она